Девушка с фиалками. Яна Черненькая

Оглавление

• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1 — Девушка с фиалками
• ГЛАВА 2 — Блеск и нищета
• ГЛАВА 3 — Улица Сен-Дени
• ГЛАВА 4 — Дневники Сен-Жермена
• ГЛАВА 5 — Ангел-хранитель
• ГЛАВА 6 — Ручных мороев не бывает
• ГЛАВА 7 — Нечестная игра и ее последствия
• ГЛАВА 8 — О вреде слухов
• ГЛАВА 9 — Новые помощники графа
• ГЛАВА 10 — Весна для одного
• ГЛАВА 11 — Месье Бланшар
• ГЛАВА 12 — Потери и приобретения
• ГЛАВА 13 — Между небом и землей
• ГЛАВА 14 — Соперники
• ГЛАВА 15 — Лукреция
• ГЛАВА 16 — Рене Моро
• ГЛАВА 17 — Время перемен
• ГЛАВА 18 — Проклятье Леандро де Скорси
• ГЛАВА 19 — Тайна месье Бланшара
• ГЛАВА 20 — Похищение
• ГЛАВА 21 — Лазар развлекается
• ГЛАВА 22 — Отчаяние
• ГЛАВА 23 — Странное Рождество
• ГЛАВА 24 — Последняя отрада
• ГЛАВА 25 — Возвращение
• ЭПИЛОГ

Аристократ и торговка цветами. Что общего может быть у этих людей? Конечно же, ничего. Граф Леандро де Скорси и предположить не мог, что дрожащая от холода худенькая и невзрачная девушка, сжимающая в руках старую корзину с фиалками, оставит глубокий след в его жизни…

ПРОЛОГ

— Месье, купите цветы!

   Звезды сошлись. Все будет так, как предсказано, и Крошка Мари теперь точно окажется в нужное время в нужном месте, даже не подозревая, что послужит послушным орудием в руках провидения… и тех, кто умеет использовать его в своих целях.

ГЛАВА 1 — Девушка с фиалками

В этот день в Парижской опере давали «Максимилиана» Дариюса Мийо. Постановка небесспорная, но она пришлась по вкусу графу де Скорси, несмотря на негативные отзывы критиков. Леандро понравилось либретто, а остальное… нет, шедевром остальное не было, но вполне органично вплеталось в авторский замысел.

   Борьба за независимость государства — нетривиальный сюжет для оперы, но весьма занимательный. История принца Максимилиана, провозглашенного императором Мексики, а после расстрелянного повстанцами. Бедняга оказался жертвой собственных заблуждений и пешкой в чужой игре, за что заплатил жизнью… Все это было не ново, но оттого не теряло актуальности...

   — Леандро, не будьте букой!

   Капризный голос мадемуазель Бенуа заставил графа отвлечься от представления. Тонкие изящные пальцы девушки провели по рукаву его пиджака.

   — Мы с вами пришли в оперу затем, чтобы несколько часов молча смотреть на сцену? — Женевьева надула губки, раздраженно теребя в руках театральную сумочку.

   Граф приподнял бровь.

   — Разумеется, нет, Жани, — ответил он, стараясь сохранять самое серьезное выражение лица. — Мы прибыли сюда нарочно затем, чтобы обсудить последние новости на бирже и результаты скачек на Приз Триумфальной арки. Зачем еще ходить в оперу?

   — Вы опять шутите? — девушка изобразила еще большую обиду, отчего ее хорошенькое личико приобрело совсем уж детское выражение.

   — Боже меня упаси, Жани, как я могу?..

   Леандро опять повернулся к сцене. Представление близилось к концу. Принц Максимилиан размышлял перед казнью о своих ошибках и пел арию одиночества. Слушая его, де Скорси невольно вспомнил время, когда ему самому пришлось выступить палачом для заблудшего правителя. Как же невероятно давно это случилось…

   В такое трудно поверить, но блестящему испанскому аристократу Леандро де Лари графу де Скорси, две недели назад прибывшему в Париж по делам, в конце минувшего августа сравнялось вовсе не тридцать три года, как все считали, а на несколько веков больше. Но… об этом знали лишь немногие избранные. И он предпочел бы, чтобы все так и оставалось.

   — Леандро, вы давно не дарили мне цветы! — капризно-кокетливый голос Женевьевы сейчас казался навязчивым комариным писком.

   — Да, Жани… — Леандро взглянул на часы. — С тех пор прошло целых три часа.

   — Вы серьезно? Букет хризантем? Считаете, что это цветы?

   — Не только я страдаю этим заблуждением, — невозмутимо отозвался Леандро, по-прежнему следящий за действом на сцене. — Сегодня днем продавщица из магазина на Ла Файет утверждала, что хризантемы считаются именно цветами.

   — Но это точно не цветы для девушки нашего круга, — обиженно фыркнула Жани, поморщив свой хорошенький носик.

   — И как же выглядят цветы для девушки нашего круга? — поинтересовался Леандро.

   — Корзина алых роз или белые лилии вполне бы подошли. Но, в любом случае, приличный букет не должен дешево стоить.

   — Вот как? А вы разбираетесь в этом вопросе? — граф на мгновение отвлекся от представления, чтобы взглянуть на свою спутницу. — И сколько же должен стоить букет для девушки нашего круга?

   — Никак не меньше ста франков! — заявила Женевьева с торжествующей улыбкой.

   — Спасибо! Теперь я буду знать.

   На сцене шел заключительный акт оперы. Принца Максимилиана расстреляли и начались народные ликования.

   Леандро задумался, погрузившись в воспоминания о давно минувших событиях и родной Альвароссе. Сейчас уже никто даже не подозревал о существовании такого государства. Его территория ныне была неотъемлемой частью Испании — Ватикан не мог допустить, чтобы люди знали, как под носом у наместника Святого Петра возникло и процветало королевство чернокнижников. Из исторических хроник было изъято все, что касалось этой страны. Ныне об Альвароссе помнил лишь граф де Скорси да несколько его слуг из числа таких же, как он, нелюдей.

   — Леандро, дорогой, нам пора. Отец передавал, что ждет вас сегодня за ужином, — не унималась мадемуазель Бенуа.

   Граф вздохнул. Женевьева никогда не знала, когда следует помолчать. Дочь успешного промышленника, она мнила себя дамой самого высокого света и порой бывала совершенно невыносима. Если бы не деловые отношения с отцом Жани, Леандро придумал бы способ избавиться от ее общества, но, увы, дипломатия требовала жертв. Давнее партнерство с месье Бенуа в настоящее время переживало расцвет, а два дня назад граф де Скорси и вовсе случайно узнал о собственной близкой свадьбе с Женевьевой. Это не вписывалось в планы самого Леандро, однако до поры приходилось делать вид, что он ни о чем не подозревает.

   Погода в конце ноября не радовала. Накрапывал дождь. Граф галантно раскрыл зонт над своей спутницей, когда они спускались по ступеням театра к ожидающей их машине.

   — Месье, купите букет фиалок! — раздался рядом с ними тихий, надтреснутый голос.

   Леандро обернулся и увидел юную девушку. Короткие темные волосы и хрупкая тонкая фигурка делали ее похожей на мальчишку. Старое серое пальто было не по размеру велико и уже насквозь промокло.

   Огромные серо-зеленые глаза смотрели жалобно, а все тело сотрясала мелкая дрожь, которую девушка старательно пыталась скрыть. Оставалось лишь гадать, что заставило бедняжку выйти торговать в такую промозглую погоду.

   — У меня самые лучшие фиалки…

   — Пойдемте, Леандро, — недовольно произнесла Женевьева, плотнее запахивая меховой воротник своего пальто.

   Граф отвел спутницу к машине, усадил ее в теплый салон, но сам остался стоять на улице.

   — Дорогой, куда вы? — спросила его Жани, отчаянно хлопая ресницами.

   — Я скоро, — Леандро посмотрел на своего шофера. — Антонио, подождите меня здесь.

   Захлопнув дверь, де Скорси вернулся на ступени. Туда, где все еще стояла похожая на озябшего воробушка девушка с огромной корзиной, полной мокрых фиалок. Крупные капли воды усыпали листья и лепестки цветов, переливались в свете фонарей, и казалось, будто это самые настоящие алмазы.

   Леандро поднял зонт над дрожащей от холода цветочницей. Достав из портмоне купюру в сто франков, он попросил дать один букет. Девушка испуганно посмотрела на него и призналась:

   — У меня нет сдачи.

   Граф улыбнулся.

   — Мне не нужна сдача. Мне нужен букет фиалок за сто франков.

   — Но это слишком много за букет фиалок. За это вы можете купить всю мою корзину.

   — Вы видели мадемуазель, с которой я шел? — Леандро посмотрел в сторону машины.

   Цветочница кивнула.

   — Она считает, что девушке из хорошего общества не пристало принимать букеты дешевле ста франков. Теперь понимаете?

   На лице цветочницы появилась слабая и неуверенная улыбка.

   — Кажется, понимаю.

   — Вы ведь сможете потом подтвердить, что эти цветы стоили мне сто франков? — Леандро не глядя взял из корзинки один из букетов.

   — Могу, — кивнула девушка, глядя на него своими ясными и слегка испуганными глазами.

   — Значит, договорились, — граф посмотрел на дрожащую цветочницу, не выдержал и спросил: — Вы далеко живете?

   — Нет… не очень, — ответила она, потупившись.

   — Садитесь в машину, — приказал Леандро. — Объясните шоферу, куда вас отвезти.

   — Спасибо, месье, но…

   — Вы уже замерзли, можете заболеть. Идемте! — граф почувствовал некоторое раздражение, направленное не на девушку, а на ситуацию в целом. — Ко всему прочему, иначе вы не сможете подтвердить, что этот букет фиалок стоит сто франков. Я заплачу вам еще столько же, если вы мне поможете.

   Поколебавшись немного, маленькая цветочница несмело пошла вместе с Леандро, который по-прежнему держал над нею раскрытый зонт. Усадив ее вперед, рядом с Антонио, граф сел к Женевьеве.

   — Что это, дорогой мой?! — мадемуазель Бенуа была исполнена негодования. — Зачем вы впустили в авто… торговку?!

   — Вы упрекали меня в том, что я давно не дарил вам цветы, — сказал де Скорси и протянул Жани букетик фиалок, стянутых черными нитками. — Исправляю свою ошибку, — граф и не думал оправдываться.

   — Это?! Цветы?! — возмутилась девушка, с отвращением глядя на мокрые фиалки.

   — Вы утверждали, что приличный букет не должен стоить менее ста франков, — сказал Леандро, пристально глядя на Жани. — Этот букет стоит сто франков.

   — Но это же… это же фиалки! — фыркнула мадемуазель Бенуа. — Цветы для бедноты!

   — В первый раз слышу. Жаль, моя покойная матушка об этом не знала. Ей так нравились фиалки, — притворно вздохнул Леандро.

   — Вы не шутите? — тут же поумерила пыл Жани.

   — Отнюдь. Отец часто дарил ей именно эти цветы.

   — Боже, как романтично, — ахнула мадемуазель и уже более благосклонно посмотрела на скромный букетик.

   На переднем сидении зашлась в сильном кашле цветочница.

   — Леандро, я не желаю ехать в одной машине с уличной торговкой! — не выдержала Жани. — Она мне мешает!

   — Так жаль, — задумчиво произнес де Скорси, глядя через залитое дождем стекло на серые дома, мимо которых они сейчас ехали.

   — И это все, что вы можете сказать?!

   — Нет, отчего же, могу повеселить вас какой-нибудь историей…

   — Леандро! — окончательно разозлилась Женевьева. — Я хочу, чтобы она немедленно вышла из нашего авто!

   — Как хорошо, что у вас так много желаний, Жани, — граф потихоньку терял терпение, но все еще мог держать себя в руках.

   Он заранее знал, что так будет, но бросить замерзшую цветочницу под дождем оказалось выше его сил. Да, эта девушка не была одной из тех, кого он поклялся хранить и защищать, но она все равно нуждалась в помощи. И, ради всего святого, неужели такая мелочь вообще требовала обсуждения?

   Насупившись, Женевьева отодвинулась от графа и лишь время от времени неодобрительно косилась на заходящуюся в кашле пассажирку на переднем сидении. Судя по всему, помощь Леандро опоздала, и маленькая цветочница уже не на шутку заболела.

   Автомобиль остановился на грязной и узкой улочке между мрачных серых домов. Антонио вышел, раскрыл зонт и распахнул дверь машины, выпуская девушку. Проигнорировав вопросительно-негодующий взгляд Женевьевы, Леандро также шагнул под дождь, оставив мадемуазель Бенуа клокотать от возмущения.

   Пока они ехали, разразился настоящий ливень. Тугие струи дождя хлестали по земле так, словно небо всерьез решило затопить Париж.

   — Я обещал, что дам вам еще сто франков за помощь, — сказал Леандро, заходя под зонт и доставая еще одну купюру.

   — Я вам не помогла. Вы справились сами, — цветочница прижала к губам носовой платок.

   — Но вы готовы были помочь. Берите, — граф заставил упрямицу взять деньги.

   — Почему вы это делаете? — серо-зеленые глаза с опаской смотрели на Леандро.

   — Потому что вам это нужно, — ответил он. — Идите в дом. Ни к чему мерзнуть дольше. Антонио, проводи.

   Развернувшись, он скрылся в машине. Шофер вернулся вскоре после того, как довел девушку до самых дверей дома, где она снимала жилье.

ГЛАВА 2 — Блеск и нищета

— Симпатичная мышка… Скромница… Люблю таких...

   — Свободных комнат нет, вали отсюда! — месье Жан злобно посмотрел на проходимца и, вытолкав его за порог, хлопнул дверью. — Три тысячи франков, — буркнул он, ступая к себе. — Только подумать… и впрямь нетронутые девицы в цене.

***

— Мари! — маленький Пьер бросился к сестре, едва она открыла дверь в их крошечную комнату, расположенную под самой крышей. — Ты совсем промокла! — охнул мальчик, увидев капли воды, стекающие с мокрого насквозь пальто на темные от старости доски пола. — Зачем ты пошла торговать? Я же говорил, что никто ничего не купит, — добавил он, мельком посмотрев на полную цветов корзину.

   — Ты был неправ, — Мари вытащила из кармана двести франков и тут же закашлялась, прижимая ко рту старый платок.

   — Откуда это? — округлил глаза мальчик. — Ведь все цветы целы.

   — Мне дал эти деньги наш ангел-хранитель, — ответила Мари, гладя брата по голове. — Он спустился с небес, потому что нам это было очень нужно.

   — Ангел? — удивился Пьер, широко открыв глаза. — Ты смеешься?

   — Нет. Теперь я знаю, что он есть, — серьезно ответила девушка и поцеловала простенький медный крестик, который носила на шее.

   Сняв пальто, Мари повесила его на торчащий из стены ржавый гвоздь. Ее сильно знобило. Не приходилось сомневаться — болезнь вернулась и, кто знает, чем все закончится, но… выхода все равно не было. Месье Жан уже не первую неделю обещал прогнать их из этой каморки — Мари и ее брат задолжали ему оплату за целых два месяца. Но другую работу найти не удавалось. Оставались только цветы, от продажи которых можно худо-бедно скопить денег на буханку черного хлеба и небольшой кусочек маргарина. Иногда хватало и на несколько картофелин. А сегодня… целых двести франков. Плата за полтора месяца жилья.

   — Пьер… мне надо прилечь.

   В комнате было лишь немногим теплее, чем на улице. Мерно капала вода, просачиваясь с крыши в старый, погнутый таз. Мари даже есть уже не хотела — только лечь, закрыть глаза и уснуть. И чтобы маленький Пьер лег рядом — вдвоем не так холодно. Теперь она могла спать со спокойным сердцем — месье Жан не выгонит их на улицу. А что еды по-прежнему нет, так не впервой.

   — Хочешь, я принесу тебе горячей воды? — предложил Пьер, стараясь хоть чем-то помочь сестре.

   — Да. Хочу, — пробормотала Мари, закрывая глаза и проваливаясь в болезненную дремоту, прерываемую новыми приступами кашля.

   Брат вернулся с кружкой, полной кипятка, и не один. Вместе с месье Жаном, которому не терпелось получить деньги за жилье. Владелец дома был крупным мужчиной лет сорока-сорока пяти, с вечно красным лицом и сильной отдышкой. От него постоянно пахло дешевыми сигаретами и кислым вином. Месье Жан редко брился, отчего его заросшая колючей щетиной физиономия приобретала сходство с кабаньим рылом. Своих жильцов он держал в черном теле и не стеснялся вышвыривать неплательщиков на улицу. Оставалось лишь гадать, почему он до сих пор не поступил так с Мари и ее маленьким братом.

   — Пьер сказал, у вас есть деньги, чтобы отдать долг, — просипел месье Жан, с отвращением оглядывая отвалившиеся и отсыревшие обои на стенах. Когда-то розовые, теперь они стали серыми, с пятнами черной плесени.

   — Да, месье, — ответила Мари, с трудом поднимаясь с кровати. — Мы можем заплатить за полтора месяца.

   — Вы задолжали за два, — поджал губы мужчина.

   — Завтра я отдам остальное.

   — Завтра? — месье Жан окинул девушку внимательным взглядом. — Ты ведь не фиалки продавала, да? Нетронутые девицы всегда в цене, малышка? Хочешь, мы придумаем, как отработать половину оставшегося долга, раз уж ты рассталась со своим цветочком? — мужчина протянул руку к Мари и положил ладонь ей на ягодицу. — Тощая, но на двадцать франков потянешь.

   — Не трогайте ее! — взвился Пьер.

   Месье Жан отшвырнул его в угол. Кипяток из кружки брызнул на стену, обжег мальчику руку, но тот даже не вскрикнул.

   — Скажи своему щенку, чтобы не вмешивался во взрослые разговоры, — мужчина, не выпуская Мари, нащупал ее грудь и до боли стиснул. — Даже ухватиться не за что. Двадцать франков — очень хорошая цена за такую немочь.

   — Не надо… пожалуйста, — прошептала девушка, пытаясь вырваться. — Я продавала цветы. Всего лишь продавала цветы…

   — Завтра принесешь еще сорок франков. Если нет — убирайтесь оба. — Или… — он опять улыбнулся, — приходи ко мне, подумаем, что еще можно сделать. Особенно, если ты и впрямь продавала только цветы. Хотя... корзина-то полная…

   Когда месье Жан ушел, Мари бросилась к брату. Пьер сидел на полу, баюкая свою обожженную руку.

   — Воду разлил, — он хлюпнул носом. — Прости…

   — Сильно обжегся? — встревожилась девушка.

   — Не очень. Вот только вода…

   — Пойдем спать, Пьер. Не нужна мне вода, — вздохнула Мари. — Я замерзла и хочу отдохнуть…

***

— Представляешь, папа, он посадил в машину уличную торговку. И она громко кашляла всю дорогу. Наверняка эта нищенка больна и могла меня заразить! — жаловалась Женевьева своему отцу после того, как гости разъехались. — Он сумасшедший, этот испанец. И я не понимаю, когда он шутит, а когда нет. Просто издевается надо мной. А это, — изящная белая ручка девушки указала на маленькую фарфоровую вазу с фиалками, стоящую на туалетном столике. — Он сказал, что его матушка любила такие цветы. Графиня любила фиалки?! Дарить такое девушке из хорошей семьи… это… это моветон!

   — Жани, мне горько тебе это говорить, но ты дура! — нахмурился месье Бенуа, выслушав сетования дочери. — Месье де Скорси принадлежит крупный благотворительный фонд «Дети света», который помогает одаренным детям устроиться в жизни. А еще он финансирует несколько подобных организаций в Испании. Граф помешан на добрых делах и тратит на помощь нуждающимся немало средств. Он никогда на тебе не женится, если ты не будешь потакать его маленьким чудачествам.

   — И зачем мне нужно выходить за него замуж? — фыркнула Жани. — Он скоро все свои деньги потратит на благотворительность. Да и в Испании сейчас творится непонятно что. Они свергли своего короля! Не ровен час, начнут гражданскую войну! Я не хочу в Испанию!

   — Не разочаровывай меня, Женевьева, — разозлился месье Бенуа. — Граф де Скорси, быть может, не так богат, как я, но у него есть связи во всех странах мира. Сведения, которые он получает от своих людей, бесценны. Даже если бы он был совсем нищим, я выдал бы тебя за него замуж. В нашем деле связи стоят намного дороже денег. Особенно сейчас, когда весь мир лихорадит. Между прочим, только благодаря де Скорси в начале этого года мы сохранили наше состояние. Один вовремя данный совет и… Жани, с этого дня ты заканчиваешь свои капризы и становишься доброй и чуткой девушкой. Возьми опеку над какой-нибудь бедняжкой с улицы, посети сиротский приют, начни подавать милостыню. Что хочешь делай, но чтобы Леандро видел, как ты стараешься быть доброй! Перед супругой графа де Скорси будут открыты двери самых лучших домов мира. Подумай об этом.

   Женевьева бросила полный злости взгляд на фиалки.

   — Да, папа! — ответила она. — Я подумаю.

***

Всю ночь Мари душил сильный кашель. Потом что-то как будто лопнуло в груди. Во рту появилась кровь, но зато стало легче. Это позволило еще немного подремать, прижимаясь к теплому брату и кутаясь в тонкое старое одеяло. Мари знала — Пьер может заболеть, заразившись от нее, но у них не было никакого выбора. Они пытались выжить. Сейчас. И прожить еще день. О более далеком будущем не имело смысла даже помышлять.

   Девушка встала еще затемно, чтобы перебрать фиалки, поставленные на ночь в таз с водой. Увядшие — в сторону, а из тех, что остались, можно сделать новые букеты. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что ни один из цветочков даже не поник. Фиалки стояли свежие, словно только что срезанные. И это было еще одно чудо.

   Очень хотелось есть, вот только вчера она отдала все деньги месье Жану. Не осталось ни сантима.

   Утром торговля цветами шла плохо, но Мари все равно надела по-прежнему влажное пальто, и, стараясь не обращать внимания на озноб, слабость и приступы кашля, взяла корзину. Пьер смотрел на нее с отчаянием и молчал, понимая, что сестра все равно пойдет торговать, потому что нет у них другого выхода.

   Мари знала, что ее брат, которому прошлой весной исполнилось всего семь лет, и сам сейчас направится на рынок искать подработку. Она запрещала ему, но упрямый мальчишка все равно уходил и иной раз приносил к вечеру франк или хотя бы несколько сантимов. Этого хватало на хлеб и пакетик порошкового супа.

***

— Ваше величество, вы прекрасно знаете, что я стараюсь не вмешиваться в политику, так же, как и мой покойный отец, — Леандро прошелся по приемной зале усадьбы, принадлежавшей Альфонсо XIII, бывшему королю Испании.

   Задержавшись у окна, выходящего в небольшой парк, граф посмотрел на тоскливый осенний пейзаж.

   Дождь все не прекращался. Почему-то зрелище осеннего уныния вызвало воспоминание о вчерашней торговке цветами и легкий укол совести. Вроде бы де Скорси сделал все, что мог и что было уместно, но на сердце все равно остался неприятный осадок, как это случалось всегда, когда он вынужденно проходил мимо чужой беды. Всем помочь невозможно. Этот принцип граф уже давно усвоил, только вот до конца принять его все равно не получалось.

   — Вас уважают и мои сторонники, и мои противники, вы могли бы говорить с ними, — продолжал настаивать его величество. — Я готов забыть все разногласия и сесть за стол переговоров. В конце концов, от моего отречения не выиграет никто.

   — Да… мог бы, — ответил граф.

   — Но не будете? Вы, потомок семьи, все мужчины которой испокон веков верой и правдой служили испанскому престолу, отказываете мне в помощи?

   — Испокон веков графы де Скорси служили не престолу, а Испании, — исправил его Леандро, внутренне усмехаясь при мысли, что король сильно бы удивился, узнав, что Испании все эти века служил один единственный граф де Скорси, которому примерно три раза в столетие приходилось играть роль то собственного отца, то сына, чтобы вечная молодость не вызывала лишних вопросов. — Сейчас я не уверен, что ваше возвращение станет благом для страны. Вы сами отдали всю власть в руки генерала. Отец объяснил вам, почему так делать не следует, но вы не послушались, заявив, будто устали от политики.

   — Очень сожалею, что не прислушался к словам вашего почтенного родителя, — король подошел к графу и почти заискивающе посмотрел ему в глаза. — Надеюсь, вы все же согласитесь мне помочь.

   Его величество был ниже Леандро на полголовы, очень худощав и выглядел довольно неказисто, что, впрочем, отчасти сглаживалось его обычной манерой держать себя с королевским достоинством.

   — Помогу. Советом. Еще одним. Покидая нашу страну, вы в кои-то веки послушались меня и не подписали отречение. Теперь самое время сделать это, передав корону вашему сыну. У него намного больше шансов занять и удержать престол.

   — Отречение в пользу Альфонсо? Моего первенца? — недовольно произнес король. — Вы же знаете, у него проблемы со здоровьем.

   — Нет, в пользу вашего здорового сына, Хуана, графа Барселонского. Принц очень смышленый, смелый и решительный юноша, я сам занимался с ним. Уверен, что он справится. В крайнем случае, готов оказать ему поддержку и покровительство.

   — Ему всего восемнадцать лет! — вспыхнул король. — Или потому вы и остановили выбор на нем?

   — Ваше величество, не советую продолжать, — из голоса Леандро ушла вся теплота. — Еще раз повторяю — графы де Скорси никогда не вмешивались в политику, никогда не стремились к власти и именно поэтому были полезны. Я не исключение. Без меня достаточно желающих причинять добро нашему бедному народу. А я предпочитаю решать совсем другие задачи.

   — Простите, граф, я вспылил, — поспешно извинился Альфонсо XIII, осознав, какие последствия могут иметь его неосторожные слова.

   — Забудем об этом.

   Леандро опять посмотрел в окно. Дождь ручьями стекал по стеклу. Темными призраками под тяжелым свинцово-серым небом скользили крошечные низкие облака.

   Граф потер виски и зажмурился. Девушка с фиалками сильно кашляла вчера. Скорее всего, она уже заболела. Двести франков не хватит на врача, жилье и хорошее питание… Позвать бы Антонио или Вито, пусть сходят, поинтересуются, как у нее дела. В конце концов, ничего страшного не случится, если Леандро проявит чуть больше участия к судьбе цветочницы, чем намеревался изначально.

   — …вы меня слышите?

   Голос короля отвлек от грустных мыслей — де Скорси настолько погрузился в них, что даже забыл о присутствии его величества.

   — Граф, вы плохо себя чувствуете?

   — Да. Простите, ваше величество. Давайте встретимся, скажем, вечером в «Максим». У меня забронирован там столик.

   — И у меня, — улыбнулся король.

   — Личная встреча?

   Леандро пристально посмотрел на его величество — у них уже не раз случались разговоры на тему о многочисленных любовницах короля и его внебрачных детях. Квинтэссенцией безумия был случай, когда очередная дама сердца Альфонсо не придумала ничего умнее, чем назвать сына в честь графа де Скорси, который, как известно, считался чуть ли не задушевным другом монарха. Не польстила. Ни капли.

   — Нет, нет, что вы, — замахал руками его величество. — Я хотел пригласить вас и еще несколько приятных людей.

   — Отлично. В таком случае, давайте перенесем дальнейший разговор на вечер. Еще раз простите, — граф поклонился и поспешно вышел из зала.

ГЛАВА 3 — Улица Сен-Дени

Мари переоценила свои возможности. Она держалась из последних сил, но ближе к закату у нее внезапно потемнело в глазах. Корзина выпала из рук и покатилась по мостовой, а сама девушка, задыхаясь, медленно опустилась на землю, а точнее, в грязную лужу. Букетики фиалок мокли в воде, но Мари ничего не могла сделать. Слезы катились по щекам. Равнодушные прохожие проходили мимо. Какой-то мужчина наступил на лежащий в стороне букет и пошел дальше.

   Лечь и умереть — вот и все, чего хотелось в этот миг бедной девушке. Если бы не брат… один шаг с моста в холодные воды Сены — и не мучиться больше. А что грех, так хуже уже не будет — некуда.

   — Мадемуазель, вам плохо? — Мари увидела над собой лицо жандарма. — Дайте руку, я помогу вам встать.

   Это был уже немолодой мужчина с проседью в усах и добрым взглядом. Он помог девушке подняться, потом подобрал и сложил в корзину букеты.

   — Шли бы вы домой, мадемуазель, — сказал он, участливо посмотрев на Мари. — Вы очень бледная. Довести вас до дома?

   — Нет… Я сама… Спасибо.

   Однако жандарм решил иначе и все же помог ей подойти к ближайшему зданию, о стену которого можно было хотя бы опереться.

   Проклятый дождь лил и лил. А месье Жан обещал выставить их с Пьером, если Мари не достанет откуда-нибудь сорок франков. В голове крутилась жестокая фраза «Нетронутые девицы всегда в цене»... До дома идти было далеко. Сен-Дени ближе… и там… Мари сжала зубы… значит, так тому и быть. Сколько ни плачь, а конец один. Терять уже нечего. Какая разница, что с ней будут делать, если потом можно купить чашку горячего кофе с рогаликами и небольшой кусок дешевой колбасы. Они с Пьером уже почти год не видели ничего мясного.

   Отчаянная решимость придала Мари сил. Она шла к своей цели, не обращая внимания на дождь и по-прежнему сжимая в руках корзину с фиалками, цепляясь за нее, словно за последнюю соломинку, связывающую с прошлой жизнью. Пусть плохой, нищей, но хотя бы достойной. Как потом смотреть в глаза Пьеру? Но… зато над их головами по-прежнему будет крыша, а еще у них появится еда. Главное — немного потерпеть. Стиснуть зубы и терпеть, когда грубые руки будут мять ее тело, терпеть, закрыв глаза, когда какой-нибудь мужчина возьмет то, что предназначалось лишь любимому, терпеть и молиться, чтобы все поскорее закончилось.

   Не будет никакого любимого. Будут только грязь и боль. До самого конца.

   Чем дальше от престижных районов, тем темнее и гаже были улицы, тем больше становились лужи, а в воздухе разливался запах неустроенности и нищеты. Сен-Дени… улица красных фонарей. Тяжелые стены домов, казалось, вот-вот сомкнутся над головами прохожих. Но даже в такую погоду то тут, то там в переулках, в нишах или попросту вжавшись в стену в попытке спрятаться от дождя стояли женщины. Молодые и пожилые, потрепанные жизнью и вполне миловидные. Продавалась любая из них. Их было куда больше, чем желающих приобрести живой товар. На маленькую цветочницу они посматривали с подозрением, ожесточенно, как на возможную конкурентку, но большинство вскоре брезгливо морщились и теряли к ней интерес: кого соблазнит тощая, невысокая замарашка с корзиной фиалок? На такую и за два франка никто не позарится.

   — Эй, девочка, ты заблудилась или ищешь кого-то? — окликнул Мари прокуренный сиплый женский голос.

   Цветочница обернулась. На нее с любопытством смотрела полная пожилая женщина в черном платье. Дешевые алые бусы на ее шее сразу бросались в глаза, отвлекая от всего остального.

   — Я… Да… Я… — растерялась Мари.

   — Мужчины у тебя уже были? — деловито спросила женщина, оценивающе оглядывая девушку.

   — Нет, — щеки залило краской стыда.

   — И ведь не врешь, — тут же заметила это «маман». — Сто франков и покормлю, что уж там. А то ты того и гляди в обморок упадешь. Зачем нам клиента расстраивать?

   — Двести, — твердо сказала Мари и до боли прикусила губу. Поздно было отступать.

   — Решительная, смотри-ка, — рассмеялась «маман». — Можешь называть меня мадам Жюли. Заходи.

   Она посторонилась, пропуская девушку в темный подъезд, где пахло сыростью, плесенью, а еще какими-то резкими и одновременно приторными благовониями.

   Один шаг — и все. Мари замешкалась, но потом решилась и последовала за мадам Жюли вниз по лестнице, в подвал, где тускло и таинственно горели свечи в подсвечниках, прикрепленных к стене. Что и говорить — над атмосферой здесь постарались. Красные драпировки, множество комнатушек вдоль извилистого коридора. Все говорило о том, что здесь явно не самый дешевый из борделей.

   — Заходи.

   Женщина распахнула одну из дверей, и Мари оказалась в жарко натопленной и, пожалуй, почти уютной комнате с узкой кроватью и крошечной печуркой в углу. От резкого перехода из холода в тепло у нее опять начался кашель, но мадам Жюли с пониманием отнеслась к этому. Пока ее гостья приходила в себя, «маман» поставила на печурку ковшик, налила молоко и погрела его, а потом насыпала туда какую-то траву из мешочка, висящего на поясе.

   — Вот. Выпей. Это придаст тебе сил, — мадам Жюли вручила Мари напиток и добавила к нему небольшой, но свежий рогалик.

   Девушка смотрела на невероятное угощение и не могла поверить в то, что оно есть на самом деле. А в голове была только одна мысль — как бы отнести все это Пьеру, ведь ему куда нужней…

   — Есть у меня один клиент. Скоро прийти должен, предупреждал, что сегодня. Но вот не знаю, — мадам посмотрела на Мари. — Слабенькая ты, как бы не умерла вовсе от таких забав. Они странные у него. Ну что, рискнешь? Если да, то и двести пятьдесят франков сможешь заработать. Клиент щедрый. Но ему обязательно нетронутую подавай. А не валяются они на дороге, хоть убей. Я уже приготовила одну, да вот заболела она или, может, струсила. Так и не явилась. Думала, придется отказать, а тут, смотрю, ты идешь.

   — А если умру?

   — Значит, судьба такая, — пожала плечами мадам Жюли.

   — Тогда двести пятьдесят франков нужно будет отдать моему брату. Он живет на Дю Пон о Биш, шесть, в мансарде. Его зовут Пьер. Пьер Форе. И… не говорите ему, как… — Мари запнулась, к горлу подступил комок, и стало совсем страшно — что потом будет с ее маленьким братом, если она не вернется.

   — Хорошо, — пожала плечами «маман», и девушка поняла — если она умрет, Пьер не получит никаких денег.

   — Я согласна, — произнесла Мари, понимая, что выбора у нее нет.

   — Вот и чудесно, — повеселела мадам Жюли и захлопотала: — Пей молоко, ешь рогалик, сейчас велю девочкам еще супчика принести. Тебе много сил понадобится, чтобы порадовать месье. Да ты не печалься и не бойся, месье хорош собой, может, еще и сама удовольствие получишь, а то напугала я тебя совсем. Меж тем пока никто из девочек не умер. Живы все. Просто худенькая ты очень, слабенькая. Потому и беспокоюсь. Ну… заболталась я, пойду, велю ванную тебе приготовить да одежду поискать, нельзя знатному гостю замарашку подсовывать. Если будет страшно, можешь сопротивляться, наш клиент любит норовистых...

   Перед глазами Мари пронеслись пугающие картины. Воображение уже рисовало мерзкого мужчину, похожего на месье Жана, который хватает ее и бросает на кровать. Заметив ее испуг, «маман» только посмеялась и ненадолго ушла из комнаты, чтобы распорядиться насчет новенькой.

   Спустя примерно полчаса Мари уже нежилась в теплой ванной, с наслаждением смывая с кожи накопившуюся грязь, и если бы не мысли о ближайшем будущем, то можно представить, что попала в сказку.

   В подвале у мадам Жюли было тепло, сухо, чисто. После купания девушку одели в новое платье, накормили горячим супом и отвели в комнату в дальнем конце коридора.

   Стены здесь оказались толще, чем везде. Это насторожило Мари. И дверь — тяжелая, дубовая, запирающаяся на ключ. Внутри не было ничего, кроме огромной кровати с алым покрывалом.

   — Располагайся и жди, — распорядилась мадам Жюли. — Если что-то понадобится, позвони в колокольчик, — она указала пухлой рукой на красный шнурок, висящий в изголовье кровати.

   Мари сделала несколько шагов внутрь комнаты. Дверь захлопнулась за ее спиной, дважды повернулся ключ в замочной скважине. Заперли. Стало страшно. До тошноты, до потери сознания. Девушка в панике бросилась обратно, застучала по двери, разбивая руки в кровь... Она даже не вспомнила про шнурок у кровати.

   На ее крики никто не отозвался.

   Мадам Жюли ушла по своим делам и возвращаться явно не собиралась.

   Пять шагов в одну сторону, пять — в другую. Мари старалась не смотреть на кровать, занимающую большую часть комнаты. Красное покрывало по цвету напоминало кровь, вызывало отвращение и приступы паники.

   Девушка забилась в угол, сжалась в комочек и закрыла голову руками, но приступ кашля не позволил ей получить и это утешение. Каждая минута казалась настоящей вечностью, и Мари то хотелось, чтобы скорее все закончилось, то, напротив, чтобы о ней забыли. Умереть от голода в одиночестве казалось куда более привлекательным вариантом.

   Несколько раз за дверью раздавались шаги. Девушка с ужасом ждала, когда в замочной скважине повернется ключ… но никто не появлялся. Через некоторое время на смену ужасу пришло полное равнодушие. Мысли стали вязкими, тягучими. Веки отяжелели, и Мари провалилась в тяжелую дремоту, из которой ее вытянул страшный звук.

   Дверь открылась. На пороге показалась мадам Жюли и высокий, атлетически сложенный мужчина в черном пальто.

ГЛАВА 4 — Дневники Сен-Жермена

Завязывая галстук у зеркала, Леандро боролся с крайним нежеланием идти в «Максим». Его величество постепенно входил во вкус вольной жизни, а потому любая встреча в ресторане превращалась в форменный разгул, к которому граф не испытывал ни малейшей склонности. Ко всему прочему, именно на этот вечер в тот же ресторан был приглашен месье Бенуа с дочерью. Сочетание беглого испанского монарха и легкомысленной Женевьевы могло оказаться той еще взрывчатой смесью, хотя, конечно, из всего можно извлечь выгоду.

   Однако сейчас был самый удачный момент, чтобы провести беседу с месье Бенуа, так как в последние два дня беднягу просто-таки преследовала череда неудач… очень досадная для его благосостояния. Для организации этих сложностей де Скорси пришлось потратить некоторое время на сбор необходимых сведений и игру на бирже через подставных лиц, в ходе которой львиная доля активов отца Женевьевы перекочевала к графу. Владеющий информацией — владеет миром. Такова непреложная истина. И Леандро в этом плане являлся весьма могущественной персоной, потому что свои глаза и уши у него были почти везде.

   — Дон Леандро, — постучав, в спальню графа заглянул Вито в своем неизменном строгом костюме. — Вы просили узнать, что с девушкой, которая торгует фиалками и живет на Дю Пон о Биш, шесть. Ее дома не оказалось, но я навел справки. Зовут Мари. Девятнадцать лет. Живет вместе с семилетним братом — он поздний ребенок. Родители умерли год назад. По словам консьержа, дети задолжали оплату своих… апартаментов за два месяца. Долг я оплатил, как вы велели. Брата на месте не было, как и сестры. Подождал два часа, никто не пришел. Дольше оставаться в этом клоповнике не захотел. Завтра зайду к ним еще раз.

   — Антонио еще не вернулся?

   — Нет.

   — Тогда поедешь со мной в «Максим». Будешь ждать за столиком у входа, он забронирован на мое имя. Если я сделаю так, — Леандро поправил узел на галстуке, — выйдешь на улицу, потом вернешься, подойдешь к нам и скажешь, что возникли проблемы, требующие моего присутствия где угодно, главное, чтобы как можно дальше от ресторана.

   — Мадемуазель Женевьева, — понимающе улыбнулся Вито, блеснув белоснежными зубами. — Красивая девушка, но много болтает.

   — Не только она, — вздохнул Леандро. — Не только…

   Ресторан «Максим» был местом, где встречались, что называется, сливки общества. Двери этого места открывались далеко не для каждого. В этом году сменился владелец заведения, а новый, некто Октав Водабль, тщательно отбирал клиентуру, превращая ресторан в подобие элитного английского клуба. В итоге престиж «Максим» поднялся до невиданных высот, ведь лучшая реклама для людей — это недоступность для большинства, позволяющая немногим избранным ощутить себя выше других и поднять свою самооценку.

   Самооценке Леандро постороннее вмешательство не требовалось, но зато оно было жизненно необходимо большинству его посредников и партнеров, с которыми приходилось вести дела.

   Париж… У графа в этом городе возникло сразу несколько важных дел и главное из них оказалось связано вовсе не с бизнесом. На самом деле он искал документы. Те самые документы, которые по приказу Наполеона III в конце прошлого века свезли в здание парижской префектуры. В них было собрано все, что касалось давнего врага Леандро — легендарного графа Сен-Жермена. Одно время де Скорси пребывал в твердой уверенности, что тот умер — подобные сведения приходили из многих источников. Но в последние годы то тут, то там просачивались слухи о его возвращении. Их нельзя было игнорировать — слишком многое умел Сен-Жермен, слишком опасным он являлся противником. Опасным даже для Леандро при всех его возможностях и способностях. И приходилось горько жалеть о том, что он не озаботился копиями всего собрания Наполеона III до того, как в префектуре случился пожар. Теперь все, что оставалось — это выбирать жалкие остатки былой роскоши, расползшиеся по закромам коллекционеров, одним из которых (и самым крупным) был месье Бенуа. Вот только к своей коллекции он почти никого не подпускал и даже для Леандро исключение пока не сделал. Видимо, держал это как козырь. Оставалось только надеяться, что целью игры не являлась женитьба Леандро на Женевьеве — это находилось уже за гранью добра и зла. Хотя… у графа тоже были свои козыри.

   Стоило де Скорси отдать пальто гардеробщику, как к нему устремился его величество со свитой, в которую входили все, кто жаждал «причаститься» к монаршей славе, пусть и порядком поугасшей.

   — Дорогой граф! Надеюсь, вам уже лучше?

   За спиной тут же пронеслись шепотки. Новость о том, что Леандро де Скорси нездоровится, всколыхнула общественность, которой была интересна абсолютно любая мелочь и сплетня.

   — Да, ваше величество. Благодарю вас, — учтиво кивнул ему граф.

   — Тогда, быть может, вернемся к обсуждению наших… дел?

   — Нет, ваше величество, — решительно отказался де Скорси. — Кажется, мы все уже сегодня обсудили и нет смысла возвращаться к этому вопросу. Если надумаете последовать моему совету, готов помочь в этом. Если нет — мне нечего вам предложить. К тому же, простите, меня ждет дама, — Леандро изобразил на лице заговорщическую улыбку, чтобы смягчить впечатление — король Альфонсо хорошо понимал, что нельзя заставлять женщин ждать слишком долго.

   Месье Бенуа с дочерью прибыли вскоре. Поприветствовав Леандро, они уселись за стол. Некоторое время граф и месье Бенуа обменивались дежурными любезностями и вели ничего не значащие беседы в ожидании, кто сделает первый шаг. Это напоминало поединок двух фехтовальщиков, когда спешка может сыграть такую же роковую роль, как и излишняя неторопливость.

   Первым не выдержал промышленник.

   — Знаете, граф, а ведь сегодня мне пришлось закрыть еще один цех. Текстиль никто не покупает. Склады стоят полные. Подумываю о том, что в наше время выгодно заниматься лишь биржевыми спекуляциями. Если бы было кому продать фабрику, уже давно бы это сделал.

   — Вы настолько не верите в то, что тяжелые времена пройдут? Нужно ли так спешить? — с благожелательной улыбкой спросил его Леандро.

   — Хотелось бы выйти из них с прибытком, а не с нулевым балансом, — притворно вздохнул месье Бенуа.

   — Цена вашей фабрики сейчас едва ли может гарантировать прибыток, — заметил граф, знаком веля официанту налить всем еще вина. — Фактически, вы будете вынуждены отдать ее за бесценок.

   — Но это лучше, чем продолжать вкладывать в нее деньги.

   — Что ж, думаю, мы могли бы быть полезны друг другу, но… наша очаровательная дама, похоже, совсем заскучала, — Леандро поднял бокал и с улыбкой посмотрел на Женевьеву. — За вашу дочь, месье Бенуа!

   Они выпили, и граф обратился к девушке с вопросом:

   — Жани, вам, должно быть, очень с нами скучно. Не желаете ли, чтобы я представил вас своему королю? Его величество будет счастлив с вами познакомиться.

   — Буду очень вам признательна, — зарделась Женевьева, проигнорировав предостерегающий и недовольный взгляд отца.

   — Месье Бенуа, вы пойдете с нами?

   — Предпочитаю подождать вас здесь, — сухо ответил мужчина, с предвкушением глядя на тарелку с дюжиной устриц, стоящую у него перед носом.

   Его величество, как и ожидалось, мгновенно расцвел, увидев новое очаровательное личико, а уж когда Леандро попросил его развлечь мадемуазель, дабы ей не пришлось скучать, монарх, как это за ним водилось, вовсе забыл про свою обиду на графа. Женевьева, польщенная вниманием особы королевской крови и думать забыла о своем предполагаемом «женихе», чего тот, собственно, и добивался.

   — Простите, что вынужденно вас оставил, — Леандро вернулся на свое место. — Но, полагаю, наш разговор не слишком интересовал Жани.

   — Я… понимаю, — кивнул ему Бенуа, по-прежнему неодобрительно глядя на дочь, весело щебечущую с королем Альфонсо, который, по большому счету, годился ей в отцы. — Так вернемся к нашей теме. Мне показалось, или вы хотели мне что-то предложить?

   — Да. В каком-то смысле. Хочу вернуться к вопросу о вашей коллекции…

   — Граф, при всем моем уважении, — месье Бенуа даже слегка поклонился собеседнику, — об этом мы уже говорили. Библиотека — это моя слабость и моя гордость. Входить туда могу только я. Многие издания исключительны и существуют лишь в одном экземпляре. И ни одна из моих книг не предназначена на продажу. Будь вы членом семьи…

   — Месье, при всем моем уважении, — решительно перебил его Леандро, — стать членом вашей семьи я не могу.

   — Вам не нравится моя дочь?

   — Жани прекрасная девушка. Уверен, она составит счастье достойному человеку.

   — Но не вам, — прищурил глаза месье Бенуа.

   — Не мне.

   — Отчего же? Насколько мне известно, граф, вы не связаны семейными узами, у вас нет невесты.

   — Скажите, месье Бенуа, зачем это вам? — де Скорси вернул ему такой же пристальный взгляд. — Мы с Жани не подходим друг другу.

   — Какое это имеет значение? — пожал плечами месье Бенуа. — Мы с вами взрослые люди и хорошо понимаем — смысл женитьбы в том, чтобы усилить связи между семьями, объединить капиталы и возможности. Ну и, конечно, рождение наследника. Все остальное — это лирика, которую могут себе позволить лишь нищие, не имеющие гроша за душой. А бизнес есть бизнес.

   — Да, это точно, бизнес, — усмехнулся Леандро. — Месье Бенуа, вы ведь знаете, что у меня много связей и много… глаз повсюду.

   — Да, месье де Скорси, знаю.

   Собеседник графа выжал лимон на одну из устриц, отделил мякоть ножом и «выпил» моллюска из раковины.

   — Тогда отчего вы считаете, будто мне не известно о ваших… сложностях на бирже? — поинтересовался Леандро.

   Бросив брезгливый взгляд на свою тарелку с бифштексом, он понял, что предпочел бы сейчас стакан молока и свежую булочку, но заказывать простую пищу в подобном обществе было не comme il faut* (*Так, как следует. Фр.).

   — Боюсь, в настоящее время про свадьбу с вашей дочерью и объединение наших капиталов речи не идет, — де Скорси вполне дружелюбно посмотрел на собеседника, но этот взгляд, похоже, пригвоздил месье Бенуа к стулу. На лбу у бедняги выступили капли пота.

   — Это все временные сложности, — сказал промышленник, отпивая несколько глотков белого вина.

   — Вполне возможно. Но они у вас возникли. Как вы сказали — бизнес есть бизнес, — Леандро отсалютовал бокалом. Вино оказалось очень недурным.

   — Вы сказали, что мы могли бы быть друг другу полезны, — месье Бенуа чуть ослабил узел на галстуке, изо всех сил стараясь сохранить остатки спокойствия.

   — Да, но ведь вы не готовы пустить в библиотеку постороннего, а я не готов стать членом вашей семьи. Так что, боюсь… — де Скорси сделал паузу.

   — Что конкретно вас интересует в моей коллекции? — сдался месье Бенуа.

   — Дневники и книги графа Сен-Жермена.

   — Мне говорили, что вы излишне увлекаетесь мистикой… — проговорил промышленник, промокнув салфеткой уголок рта. — Я думал, речь пойдет о более… материальных вещах.

   — Материальные вещи меня интересуют в последнюю очередь, наверное, потому что все необходимое уже имеется.

   — Зачем вам книги и дневники Сен-Жермена?

   — Странный вопрос, месье Бенуа.

   Граф широко улыбнулся, и на мгновение его собеседнику померещилось, будто клыки у де Скорси слишком остры для обычных человеческих. Однако стоило моргнуть, и все встало на свои места, оставив только зудящее ощущение чего-то недопонятого.

   — Они мне нужны затем же, зачем и вам. Я тоже коллекционер, как вы слышали…

   Леандро отпил глоток вина, потом взял с тарелки кусок сыра и отправил его в рот, делая паузу и стараясь вернуть себе душевное равновесие — уж очень раздражали попытки давать оценку увлечениям графа или задавать лишние вопросы… Хотя, пожалуй, главной причиной злости было не это, а какое-то смутное беспокойство, никак не относящееся к текущей ситуации.

   — Вы, должно быть, знаете, что я никогда не продаю свои коллекционные издания, если, конечно, не попадаются дубли, — ответил месье Бенуа, по-прежнему пристально глядя на собеседника.

   — Продается все, — взгляд Леандро стал острее бритвы. — Вопрос лишь цены. Позавчера на биржевой игре вы потеряли крупную сумму, вчера попытались отыграться и потеряли еще больше. Ваша фабрика почти встала. Склады переполнены товарами… И то благосостояние, о котором шла речь еще недавно, сейчас под большой угрозой.

   — И что вы предлагаете? — спросил месье Бенуа.

   — Я дам вам совет. И выкуплю фабрику по… рыночной цене. Эта сумма вместе с моим советом даст вам возможность вернуть все потерянное и даже остаться в выигрыше. Взамен мне нужны книги и дневники Сен-Жермена. Все, какие у вас есть. А еще сведения об остальных уцелевших документах из префектуры.

   — Их почти не сохранилось.

   — И вы, и я знаем, что это не совсем так, — отрезал Леандро. — Да, многие бумаги сгорели, но, кроме общего зала с письмами современников и свидетельствами очевидцев, было еще хранилище в подвале, где лежало все, к чему Сен-Жермен приложил руку лично — его письма, дневники и даже две книги. Когда завалы убрали, хранилище оказалось пустым. По моим подсчетам, речь идет, как минимум, о пяти дневниках за разные годы, двух книгах и большой стопке писем. Есть вероятность, что одна из этих книг была очень старая, с черной обложкой. Она интересует меня больше прочих. Найдете ее — и можете раз в год рассчитывать на один мой совет по части бизнеса. Тот самый совет, который позволит вам находиться на плаву, что бы в этом мире не происходило. Соглашайтесь, считать меня своим должником куда интересней, чем родственником. Так что же, есть у вас в коллекции такой фолиант?

   — Нет, — месье Бенуа повертел в руке вилку, потом положил ее обратно на стол.

   — Но вы слышали о нем?

   — Да.

   — В таком случае повторяю свое предложение. Один мой совет в год взамен на эту книгу или информацию, которая меня к ней приведет.

   — А какова цена за остальные книги?

   — Я дам хорошую цену за вашу фабрику и совет, благодаря которому вы вернете все, что потеряли, и даже останетесь в выигрыше.

   — Вам нужны оригиналы? — понуро спросил месье Бенуа.

   — В зависимости от того, что у вас имеется. Для начала хочу посмотреть, о чем конкретно мы говорим. Так вы согласны?

   — Похоже, у меня нет другого выбора, — собеседник Леандро тяжело вздохнул. Он выглядел, как побитая собака.

   — Выбор есть всегда, но далеко не всегда такой, на какой вы могли бы согласиться, — кивнул ему граф.

   К Вито, сидевшему за столиком у выхода, подошел метродотель и что-то ему сказал. Выслушав, телохранитель встал, повернулся к де Скорси и, постучав по часам, показал раскрытую ладонь, что означало: «Отойду примерно на пять минут». Дождавшись кивка в ответ, Вито вышел из зала.

   — Вы куда-то торопитесь? — спросил месье Бенуа, заметив эту пантомиму.

   — Пока не знаю, — ответил Леандро, не желая говорить ни «да», ни «нет». — Так когда мы сможем насладиться зрелищем вашей коллекции?

   — Завтра. Жду вас к себе на завтрак. И… месье де Скорси, мне не хотелось бы обидеть вас или вашего короля, но, по слухам, его величество весьма… легкомысленно относится к связям с женщинами. Насколько разумно было представлять ему Женевьеву?

   — Вы сомневаетесь, что ваша дочь достаточно разумна и не считаете ее способной вести себя достойно в обществе его величества? — не удержался Леандро.

   — Она еще очень молода, — покраснел месье Бенуа. — И не искушена.

   — Его величество входит в мой ближайший круг общения, — граф промокнул салфеткой уголок рта и положил ее на стол. — Так же, как его сыновья, и еще много других высокопоставленных мужчин. Если есть сомнения в том, что ваша пока еще... хм… не искушенная дочь устоит перед соблазном в лице его величества, который, к слову, вдвое ее старше, то как я могу рассчитывать на благоразумие Жани в качестве собственной супруги?

   Наверное, не стоило настолько унижать месье Бенуа, но де Скорси не удержался от этого соблазна. Больше людей, пытающихся лезть в его личную жизнь, графа раздражали только люди, которые всерьез надеялись обыграть его с помощью жалких и по-детски наивных махинаций. Леандро любил и ценил достойных противников. Они делали жизнь менее пресной и унылой. А вот такие, с высоким самомнением и скромными возможностями, вызывали раздражение не хуже, чем мелкий гнус в болотистой местности.

   Промышленник побагровел от злости, в какой-то момент графу даже показалось, что его вот-вот хватит удар. Пришлось слегка пригасить разгорающийся пожар:

   — Месье Бенуа, проблема не в вашей дочери, а во всех женщинах без исключения. Они ветреные создания и с этим ничего не поделаешь.

   — Что верно, то верно, — собеседник графа вытер лицо салфеткой, успокаиваясь.

   — Вот поэтому я до сих пор и не женился, — миролюбиво улыбнулся де Скорси.

   — А как же наследник?

   — Жениться для этого не обязательно. Вполне можно признать бастарда.

   — И он уже есть? — понимающе усмехнулся месье Бенуа, которому польстило, что собеседник разделяет его невысокое мнение о женском поле.

   — Позвольте мне не отвечать на ваш вопрос. Это дело… личное, — уклончиво сказал де Скорси, бросая взгляд на его величество, увлеченно флиртующего с Женевьевой.

   В дверях показался Вито. Минуя свой столик, он подошел к графу и сказал:

   — Дон Леандро, вас просят выйти на улицу.

   — Кто?

   — Антонио.

   — Что-то случилось? — насторожился де Скорси, который планировал посидеть здесь для приличия еще хотя бы полчаса.

   — Думаю, вам будет интересно. Это касается человека, к которому я ходил сегодня утром.

   Леандро бросил салфетку на стол и встал.

   — Месье Бенуа, позвольте откланяться. Встретимся завтра, как договаривались.

   Не дожидаясь ответной реплики, граф попрощался с монархом и направился к выходу. Ему было немного досадно, что не получится посмотреть, как Женевьеву будут «спасать» из лап сластолюбивого Альфонсо XIII. Леандро намеренно не увел ее к отцу.

   — Вито, вернись и посмотри, как месье Бенуа будет справляться с его величеством и своей очаровательной muchacha* (*Девушка. Исп.), — велел он телохранителю, рассчитывая позабавиться рассказом — король Испании очень не любил выпускать из своих рук красивых девушек. — Потом посмеемся.

   — С удовольствием, — понимающе улыбнулся Вито.

   Внизу, в вестибюле, Антонио не оказалось. Очевидно, он решил ждать на улице, хотя непонятно почему, ведь дождь лил как из ведра. Надев пальто и не поскупившись на чаевые гардеробщику и швейцару, Леандро, взял зонт и вышел на крыльцо.

   Антонио стоял недалеко от дверей под козырьком крыши. Не один.

***

Проследить путь мороя было несложно, как и направить его в нужную сторону. Несколько слов невидимому собеседнику о судьбе бедняжки Мари с соседней улицы. Немного посокрушаться, что, несмотря на двести франков, которые девушке чудом удалось раздобыть, ее с братом почти наверняка вышвырнут на улицу, ведь месье Жан — тот еще ворюга, сволочь. А еще, только представьте, поговаривают, что он норовит забраться в постель к любой из своих квартиранток. Что до крошки Мари, то Жан уже давно поглядывает в ее сторону и не ровен час принудит к сожительству…

   ...Слух мороев такой чуткий. Иногда это так удобно...

ГЛАВА 5 — Ангел-хранитель

Маленький мальчик, стоявший рядом с высоким и плечистым телохранителем казался еще меньше, чем был на самом деле. Грязный, худенький, одетый в какие-то обноски. Старые, видавшие виды, ботинки и темный, крупной вязки, свитер, были ему не по размеру велики, зато из заштопанных на коленях штанов он вырос, судя по всему, год назад. Во Франции таких оборвышей именовали клошарами. Почти наверняка бедняга был бездомным.

   Малыш трясся мелкой дрожью, и при взгляде на него приподнятое настроение Леандро стало совсем отвратительным, как бывало всякий раз, когда он сталкивался с подобной нищетой и в который раз понимал, что ничего с этим поделать не сможет.

   — Дон Леандро, — Антонио подтолкнул оборвыша поближе к графу, — Вито должен был зайти по вашему приказу на Дю Пон о Биш, чтобы проведать девушку, которую вы вчера подвозили. Мне было по пути, решил пройти мимо. И вот… Рассказывай, — приказал телохранитель мальчишке.

   — Мари… ушла утром и до сих пор не вернулась… Она… она очень болеет… Я… я искал ее… но ее нигде нет… — забормотал малыш, обхватив себя руками в попытке хоть немного согреться. — Ажан* (Полицейский во Франции. Прим. авт.) видел… как Мари упала… он… он хотел отвести ее домой… но она сказала… сказала, что не надо.

   — Где это было? — спросил граф — дурное предчувствие, терзавшее его весь вечер, получило объяснение.

   — Улица де Решилье. Недалеко от Лувра.

   — Куда она пошла потом? Ты спросил?

   — Да. Но… наверное, она пошла домой. У нее упали фиалки… и испачкались… Куда еще идти? — малыш закусил губу, пытаясь не плакать.

   — Зачем она вообще вышла сегодня из дома? — не выдержал Леандро. — У нее же были деньги.

   — Откуда вы… — мальчик посмотрел на графа, и в его глазах мелькнула надежда. — Так это вы — наш ангел-хранитель, да? Мари вчера пришла и сказала, что ангел-хранитель спустился с небес и помог нам. Я думал, она шутит… А это вы, да?

   — Почему она ушла сегодня торговать? — повторил вопрос Леандро, понимая, что нет времени разбираться, из какой преисподней явился «ангел-хранитель»… То есть, конечно, хранитель, кто бы спорил, но только совсем не ангел.

   — Мы задолжали за два месяца, и месье Жан сказал, что у нас только один день, чтобы найти еще сорок франков… Сегодня я заработал целых три, — мальчик вытащил монетки из кармана на штанах и доверчиво продемонстрировал их Леандро и Антонио.

   — Я приказал оплатить ваш долг. Сегодня мой человек все сделал, — де Скорси начал закипать.

   — Но мы не знали…

   — Приведи сюда Вито! Быстро, — велел Леандро телохранителю.

   Антонио скрылся в ресторане.

   — Ты так замерзнешь, — де Скорси с сочувствием посмотрел на дрожащего парнишку. — Как тебя зовут?

   — Пьер.

   — Пойдем, Пьер.

   Граф подтолкнул мальчика ко входу в «Максим». Тот уперся и замотал головой.

   — Мне туда нельзя!

   — Со мной можно.

   Но малыш оказался на редкость упрямым. Пришлось просто приподнять его за шиворот и отнести внутрь. Сердитый швейцар с негодованием посмотрел на оборвыша, который барахтался в руках у Леандро, но вскоре его сердитое лицо подобрело... Сразу, как только в карман ливреи опустилась пятисотфранковая купюра.

   — Накормить, согреть, по возможности, переодеть. Потом ждать меня. Столько, сколько понадобится. Все понятно? — отрывисто приказал де Скорси.

   — Да, месье, — с достоинством поклонился привратник.

   На лестнице показались Вито и Антонио, похожие, будто братья. Оба высокие, плечистые, смуглые и темноволосые, с короткими прическами и непроницаемыми красивыми, но при этом совсем неприметными лицами. Даже глаза у них были одинаково холодного голубовато-серого цвета. И только улыбаясь, они утрачивали свое сходство. Улыбка Антонио была так же холодна, как и его глаза, но Вито, улыбаясь, преображался — на щеках появлялись небольшие ямочки, а взгляд становился теплым и удивительно живым. Вот только сейчас повода для веселья не было ни у кого.

   — Пьер, — Леандро наклонился к мальчику, — это очень важно. Куда еще могла пойти твоя сестра? Думай.

   — Я… не знаю, — малыш покраснел и смущенно потупился.

   — От этого зависит ее жизнь. Говори.

   — Месье Жан… Он говорил, что Мари может отработать долг…

   Дальше продолжать было не нужно. Оставив мальчика у швейцара, Леандро почти бегом вылетел на улицу. От злости у него даже в глазах потемнело.

   — Вито, найди жандарма, который дежурил у Лувра и помог Мари, — приказал он. — Вытряси из него все. Каждую подробность. Антонио, — граф посмотрел на второго телохранителя. — Ты пройдешь от Лувра к Дю Пон о Биш и расспросишь всех торговцев и лавочников, не видели ли они девушку с фиалками. А я навещу месье Жана, — острые клыки кольнули губу — де Скорси уже давно не бывал в такой ярости.

   — Удачи месье Жану, — не удержался Вито, на его обычно бесстрастном лице появилась хищная улыбка, а в серых холодных глазах полыхнуло пламя.

   Антонио тоже улыбнулся, сверкнув клыками. Мороям нравилась охота и, несмотря на клятву, данную Леандро де Скорси, они по-прежнему оставались настоящими волками в овечьих шкурах.

   Вампирами в классическом понимании эти существа не являлись, как, впрочем, и демонами — просто люди очень любят все упрощать. Таких, как Вито и Антонио, пожалуй, правильней называть двоедушниками. Да, они пили кровь, чтобы жить, но мертвецами при этом не были, не боялись солнечного света и святой воды, вполне могли себя контролировать и, вопреки всеобщему убеждению, не относились даже к исчадиям зла. Они просто хотели жить и приспосабливались к миру.

   Морои появлялись редко даже в те времена, когда сильных колдунов хватало — неприкаянные души могли завладеть телом чародея лишь тогда, когда он, не рассчитав силы, заходил слишком далеко в своем искусстве. Но стараниями инквизиции сильных колдунов не осталось, а потому и новых двоедушников больше не появлялось.

   Благополучно пережив темные века, морои научились соседствовать с людьми и оставаться незаметными. Правда, это накладывало определенные ограничения, в частности, на способ питания — создавать слуг, стригоев, похожих на классических вампиров, было очень неразумно. Избежать этого получалось двумя способами: либо убить жертву сразу после укуса, либо, не убивая, воспользоваться обычным ножом, а потом остановить кровь. Ее не так уж и много требовалось, так что при прочих равных «кормушке» просто стирали несколько минут памяти и отпускали восвояси.

   Леандро де Скорси мороем не являлся, хотя стригоем побывать ему довелось, но ни Вито, ни Антонио не были тому свидетелями. Тогда Леандро носил другое имя. Наследник древнего рода, он был обручен с девушкой, которой покровительствовал сам Великий инквизитор Альвароссы. Кара де Кардона, так ее звали.

   В те времена в мире оставалось еще много древних существ. Они населяли леса, водоемы, поля и горы. Одними из них являлись шаны — феи воды. Кара оказалась дочерью одной из них, но о происхождении девушки до поры знал лишь сам Великий инквизитор, ее крестный отец.

   Полюбивший фею, не забудет ее никогда. Кара стала проклятьем Леандро, а он… он, ослепленный любовью, подарил ей зачарованный перстень, пытаясь приворожить. Увы, девушка уже предпочла ему другого мужчину.

   И все же Кара и Леандро простили друг друга. Им столько всего пришлось пережить... Защищая Кару, Леандро стал стригоем и едва не превратился в одержимую кровью нечисть, но дочь шаны смогла найти способ сохранить его душу и разум, вот только сам де Скорси с тех пор обрел бессмертие. Наверное, потому на него и обратил внимание Мастер, создатель Изумрудных скрижалей — таблиц, дающих власть над жизнью, смертью, пространством, людьми и природой.

   Знание, попавшее не в те руки, опасно. Мастер поторопился передавать в руки людей тайны мироздания и долгие века вынужден был уничтожать копии своих работ, одновременно защищая наследников своего народа — тех, для кого он и создавал Изумрудные таблицы. Леандро стал его преемником.

   А потом, пару столетий спустя, Лазар Варгоши, старейший среди мороев, предложил договор, от которого хранитель не смог отказаться. Защита в обмен на защиту… Ведь у мороев тоже были враги.

   По договору ни Вито, ни Антонио, ни все остальные их сородичи, не имели права убивать людей по собственной прихоти, а кровь пить они могли лишь у преступников, застигнутых на месте преступления, либо у добровольцев. Но разве запрет на охоту может отбить желание охотиться?..

***

У месье Жана выдался прекрасный денек. Давненько таких не случалось. Сначала жильцы с первого этажа принесли плату за месяц вперед, потом явился странный, очень хорошо одетый мужчина, который заплатил долг за крошку Мари из мансарды. Причем заплатил он разом за два месяца и, авансом, за третий — месье Жан благоразумно предпочел «забыть», что часть долга уже погашена. Теперь можно было позволить себе снять симпатичную девочку на углу, а то и сходить на Сен-Дени, благо, это совсем близко. А вернется Мари, и с ней можно поразвлечься в счет оплаты долга, если, конечно, неведомый благодетель сохранил все в тайне от девушки. Ну да ничего, это выяснить проще простого.

   Жан посмотрел на себя в осколок зеркала над умывальником и, судя по всему, остался доволен увиденным.

   Малышка Мари… Тощая и маленькая, но было в ней что-то такое… пожалуй, особая чистота, отличающая девиц, выросших в хорошей семье, от разбитных девок из, что называется, самых низов. С ней вполне можно разнообразить свою жизнь. А там, чем черт не шутит, может, и жениться потом на ней? А что? Всяко лучше, чем тащить в дом крикливую бабу, которой и денег подавай, и условия. Эта крошка не избалована, многого не потребует, да и братца ее тоже можно будет к делу приставить…

   Кто знает, куда бы увели мысли месье Жана, если бы не раздался громкий удар, после которого входная дверь сорвалась с петель и, пролетев пару шагов, грохнулась на пол, едва не задев хозяина жилья.

   На пороге появился высокий месье в черном строгом пальто. И выглядел он, мягко говоря, взбешенным. Три быстрых шага, и владелец клоповника захрипел, когда его шею сдавила стальная рука незнакомца.

   — Где Мари? — месье Жана встряхнули и приложили спиной об стену. — Где она?

   — Не знаю, — прохрипел тот, задыхаясь.

   — Плохой ответ, — домовладельца еще раз приложили об стену, теперь уже сильнее. — Повторяю вопрос — где Мари?

   — Утром… ушла… торговать… я… не знаю.

   От нового удара у месье Жана посыпались искры из глаз. Мозги, обычно ленивые и тупые, заработали в бешенном темпе. Ну куда может подеваться девица, если ей велено добыть сорок франков до вечера? Вариантов было не так уж много, тем более, что месье Жан вчера сам ей подсказал, где именно можно найти значительную сумму денег. Фиалками сорок франков за день не наторговать. А раз чертовка не явилась к нему на поклон, значит…

   — Где Мари? — в третий раз прозвучал вопрос и голос, который его произнес, дрожал от гнева.

   — Ей нужны были деньги… много… сорок… франков… может… пошла на Сен-Дени… точно не знаю… но там… нетронутые девицы… в цене.

   — Мразь, — незнакомец сжал руку, и месье Жан захрипел, а его лицо побагровело.

***

— А вот и ваша девочка, месье. Совсем еще дитя. Невинное, как овечка, — защебетала маман, показывая на Мари.

   — Сколько ей лет? — хмуро спросил мужчина, не без брезгливости оглядывая испуганную девушку.

   — Двадцать, — соврала мадам Жюли.

   — Не похоже. Сколько тебе лет? — обратился «клиент» к Мари.

   Девушка молчала, онемев от страха.

   — Да двадцать ей, двадцать, просто худенькая такая, — всплеснула руками содержательница борделя. — Она сама мне сказала.

   — Принеси сладкий чай и пирожные, — распорядился мужчина. — И чтобы больше не приводила мне таких тощих. Посмотреть не на что.

   Маман убежала выполнять его приказ. Из коридора донесся ее голос:

   — Иветт, Иветт! Ставь быстрее чайник!!!

   Дверь захлопнулась, оставив Мари наедине с незнакомым мужчиной.

   — Не бойся меня, крошка, — заговорил он с перепуганной девушкой, и голос его звучал на удивление мягко.

   — Мари, — еле слышно ответила маленькая цветочница, боясь даже поднять глаза.

   — Такое красивое имя, — мужчина протянул руку. — Сядь рядом со мной, не бойся. Сейчас нам принесут чай, и мы просто поговорим. Обещаю, до тех пор я тебя и пальцем не трону.

   Девушка не шелохнулась. Ей было страшно, и она ни на грош не верила посулам странного человека. Он казался одновременно красивым и неприятным. Нос с горбинкой делал его похожим на хищную птицу. Упрямый подбородок и крепко сжатые узкие губы добавляли его внешности жестокости и непреклонности. Таким людям нельзя верить. И Мари не верила.

   — Не хочешь, — притворно вздохнул мужчина. — Тогда обсудим варианты. Ты можешь сейчас выпить со мной чай, съесть пирожное и доставить мне удовольствие… впрочем, ты и сама его получишь. Или я возьму все сам, против твоей воли, но тогда обещаю, что будет очень больно. Меня это развлечет ничуть не меньше и даже, пожалуй, больше, но вот ты можешь и не выжить — слишком уж хрупкая и худенькая. В первом случае ты получишь еще две сотни франков за покладистость. Во втором случае — ничего не получишь, кроме того, о чем договорилась с маман, да и то если останешься в живых. Вообще мне нравится, когда сопротивляются, но в твоем случае… — он бросил на нее оценивающий взгляд. — Мне нежелательно тебя убивать, поэтому сегодня я добр. Сейчас принесут чай. Я жду ответ.

   Не успел он это произнести, как дверь открылась и дородная девица вкатила старую, скрипучую тележку на колесиках. На ней стоял поднос с двумя разномастными чашками, в которых плескался чай, и тарелкой с крохотными пирожными. Оставив все это, мадемуазель мгновенно испарилась, не забыв закрыть за собой дверь.

   — Так ты идешь, или мне самому подойти?

   Нужно было решать. Еще двести франков. На это можно жить несколько месяцев… Проклятый кашель опять подступил к горлу, но надо было держаться. Мари заставила себя встать и подойти. Чай. Горячий чай. Несколько глотков — и кашель на время утихнет.

   — Вот и умница. Угощайся. Можешь выпить все и все съесть. Я не ем пирожные и не пью чай, — на губах месье расцвела слащавая улыбка.

   Подкрашенный заваркой кипяток обжег горло и помог совладать с приступом.

   «Целых четыреста франков, — уговаривала себя Мари. — За это можно немного потерпеть. Может быть, он все сделает не больно, как обещал. И он не такой противный, как месье Жан. Можно представить на его месте кого-то… кого-то совсем другого. И закрыть глаза. Так надо».

   — Попробуй пирожное, — предложил мужчина.

   Мари не хотела есть, но понимала, что это оттянет самое страшное, а потому взяла сладкое угощение и откусила маленький кусочек. Прожевала. Сделала еще глоток чая, стараясь делать все как можно медленнее. Ей дали потянуть еще несколько минут, прежде чем месье сказал:

   — Довольно. Теперь дай мне свою руку и закрой глаза.

   Девушка послушно выполнила его приказ, дрожа от страха и озноба.

   — У тебя поднялась температура. Это хорошо, — довольно улыбнулся мужчина. — Я люблю горячих женщин… в прямом смысле этого слова. Не подсматривай.

   Казалось, руку зажали в тиски. Мари поморщилась, а потом почувствовала, как кожу у запястья разрезал острый нож. Она вскрикнула и попыталась дернуться, но не тут-то было. Ее крепко держали. Кровь брызнула фонтаном и… о ужас, мужчина прижался ртом к ране и начал пить. Мари начала вырываться и звать на помощь. Тогда он со звериным рычанием опрокинул ее на кровать, прижал своим телом и продолжил кошмарное занятие. В глазах у девушки потемнело. Она дернулась еще раз и потеряла сознание.

   Очнулась от похлопываний по щекам. Порез на руке был туго забинтован, отчего кожа слегка онемела.

   — Ну же, милая, просыпайся, мы еще не закончили, — раздался голос отвратительного чудовища. — Теперь, когда мы оба насытились, можно получить немного удовольствия, не так ли?

   Борясь со страшным головокружением, девушка отползла в угол кровати.

   — Какая резвая! Нет уж, детка, я только вошел во вкус.

   Порез на коже сильно болел, но Мари почти не чувствовала этого, охваченная паникой. Мужчина протянул к ней руку и схватил за плечо. Он был намного сильнее и лишь смеялся, глядя на жалкие попытки жертвы вырваться. Задрав на ней юбку, сорвал с ее ног чулки.

   — Вот так, сладкая моя... Не сопротивляйся, а не то станет совсем больно. Проклятое платье…

   Треснула ткань, обнажая маленькую белую грудь Мари.

   — Не надо… Не надо, — только и могла шептать она, понимая, что уже пропала. Окончательно и бесповоротно.

***

Сен-Дени… уже хоть что-то. Поймав такси, Леандро велел шоферу гнать за двойной тариф как можно быстрее. По счастью, это было совсем рядом. Чудом не убившись на скользких от дождя дорогах, вскоре они затормозили у начала улицы. Таксист явно был озадачен странным пассажиром, да и понятно: весьма достойный с виду месье, весь мокрый от дождя, требует везти его как можно быстрее в квартал красных фонарей, но лицо у него при этом вовсе не предвкушающее, а злое и даже яростное.

   Расплатившись с водителем, Леандро быстро пошел по улице, выглядывая местных девиц. Учитывая время и погоду, таких почти не было. Наконец, в темном провале под аркой, граф увидел женщину, курящую сигарету.

   — Я ищу девушку. Маленькую, примерно такого роста, — де Скорси коснулся груди ребром ладони. — Короткие темные волосы. Большие глаза. Она простужена, сильно кашляет. Возможно, в руках держала корзину с фиалками.

   — Не видела, — женщина затянулась и сплюнула на разбитый асфальт под ногами.

   — Сто франков.

   — Говорю ж, не видела. Я только вышла. Погода дерьмовая.

   — Кто мог видеть?

   — Понятия не имею. Может, ну ее, эту девушку, — женщина оценивающе посмотрела на Леандро. — Развлечемся?

   Граф не ответил. Развернулся и пошел дальше.

   Мари никто не приметил. Он задал этот вопрос раз десять. И никто ничего не смог ему сказать. Де Скорси прошел уже до конца улицы, вернулся обратно, понимая, что, скорее всего, не было здесь маленькой цветочницы. Значит, надо искать в больницах, хосписах или...

   Что-то крошечное и темное лежало у одной из закрытых дверей. Как он заметил это — сложно сказать. Присмотрелся, подошел поближе — цветок фиалки на маленьком сломанном стебельке. Подобрал его зачем-то и спрятал в карман. Толкнул створку. Она легко открылась.

   В подъезде воняло дешевыми духами, сыростью и плесенью. Леандро поднялся наверх — запертые квартиры и полная тишина. Спустился вниз, к подвалу. Путь ему перегородила толстая дверь. Благовониями пахло оттуда. Постучал. Никто не ответил. Постучал сильнее. По ту сторону раздались шаги. В глаза ударил слишком яркий после полной темноты свет свечей. С первого взгляда было понятно, что это какой-то бордель.

   — Месье, чего изволите? — расцвела улыбкой грузная и вульгарно накрашенная дама пожилого возраста.

   — Девушка. С корзиной фиалок. Маленькая. Худая. В старом пальто. Короткая прическа. Темные волосы. Простужена и кашляет.

   Держать себя в руках было все труднее и труднее. Больше всего на свете хотелось схватить эту старую шлюху за горло и по крупице выдавливать из нее сведения вместе с жизнью.

   Леандро и сам не очень понимал, почему его настолько задела эта история. Но в своей душе покопаться можно было и потом.

   — Не видела, — слишком поспешно сказала содержательница борделя.

   — Две тысячи.

   — Говорю же — не видела! — настаивала на своем маман.

   — Если ты немедленно не отведешь меня к ней, я тебя придушу, — сквозь зубы пообещал Леандро.

   — Вы не…

   Пальцы графа сжали дряблую шею, которую украшали крупные бусины отвратительного кровавого цвета.

   — Я переверну здесь все, пока не найду ее. И молись, чтобы она к этому моменту была цела и невредима. Иначе твою голову хоронить будут отдельно от всего остального. Так ты скажешь, где она, или…

   Хозяйка борделя захрипела и засучила ногами, ее глаза выпучились и налились кровью.

   Леандро разжал руки.

   — Веди меня к ней.

   Перепуганная насмерть женщина, едва отдышавшись, побежала по коридору, на ходу доставая ключи. Похоже, внушение оказало на нее волшебное воздействие.

   Нужный «номер» оказался в самом конце коридора. Маман повернула ключ в замке и отошла в сторону, а Леандро ворвался в комнату.

   На застеленной красным покрывалом кровати темноволосый мужчина в одной рубашке и в уже приспущенных штанах подмял под себя сопротивляющуюся девушку. Оставалось только гадать, насколько далеко у них все зашло. Но граф гадать не собирался — подлетев к кровати, он отшвырнул мерзавца к стене.

   Мари… В разорванном платье. Бледная и с алым болезненным румянцем на щеках. Даже отсюда Леандро видел, что у нее сильный жар. Да кем же надо быть, чтобы…

   — Граф, я бы предпочел, чтобы в следующий раз вы менее бурно выражали радость от нашей встречи, — раздался знакомый голос.

   Мужчина, которого отшвырнул де Скорси, невозмутимо поднялся с пола, заправил рубаху в штаны и сейчас приводил себя в порядок, словно и не его только что со всей силы впечатали в стену.

   — Лазар, — сквозь зубы произнес Леандро. — Мы с тобой потом поговорим.

   — Можем и сейчас, раз уж ты не дал мне приятно провести время с этой чудесной малышкой, — в голосе Лазара Варгоши звучала самая настоящая издевка. — А что, собственно, случилось? Я чего-то не знаю?

   Де Скорси не ответил. Вместо этого он закутал Мари в лежавшее на кровати покрывало и поднял на руки.

   — Не бойся. Теперь все будет хорошо, — шепнул он ей на ухо.

   В блестящих от жара глазах девушки появился проблеск узнавания.

   — Сейчас я отвезу тебя к брату. Пьер тоже в безопасности. Я позабочусь о вас. Больше никто тебя не обидит.

   Из горла Мари вырвался хриплый стон, а потом по щекам покатились слезы. Хрупкое тело содрогалось от плача. Высвободив тонкую, похожую на плеть, руку, девушка обняла своего спасителя и доверчиво прижалась к его груди.

   — Поймай такси и подгони его к выходу, — приказал Леандро Лазару. — Сам поедешь в другой машине. Мой адрес знаешь?

   — Как не знать, — хмыкнул морой.

   — Тогда встретимся там.

   — Непременно, — пообещал Варгоши.

   Надев пиджак и пальто, морой, словно ничего особенного не случилось, направился к выходу. Перед дверью он остановился и сообщил:

   — Раз уж ты забрал эту малютку себе, то, будь любезен, сам за нее и заплати. Три тысячи без чаевых.

***

Она знала, что уже ничто не сможет ей помочь. Уже готовилась ощутить страшную боль, о которой ей рассказывали знакомые девушки, утратившие невинность, но… Отвратительная тяжесть мужского тела вдруг пропала. Раздался звук удара. Мари отважилась открыть глаза и увидела… ангела. Того самого, который вчера заплатил ей двести франков за букет фиалок. Того самого, который отвез ее на машине домой.

   Ей показалось, что она умерла или бредит. Таких чудес не бывает. Откуда он здесь?

   Потом стало стыдно. Своего разорванного платья. Самого факта появления здесь, в борделе. Что он теперь подумает о ней? Девушка попыталась прикрыться остатками одежды, но проклятая ткань расползалась под руками. В горле и груди опять звучали хрипы. Новый приступ кашля готов был скрутить ее, ухудшив ситуацию еще сильнее.

   Но ангел посмотрел на нее не с брезгливостью и отвращением, а с болью и жалостью. Увидев разорванное платье, он закутал ее в покрывало, поднял на руки и прижал к себе.

   Он говорил, что Пьер в безопасности, что все закончилось, что не даст ее в обиду. А Мари боялась в это верить. Нет, такого не бывает. Никогда не бывает. Уже давно не появляются божественные вестники на этой земле. Уже давно они никого не спасают и никому не помогают. Но голос с легким акцентом, слишком четко и резко произносящий мягкие звуки, убеждал ее в том, что не оставит, не бросит и никому не даст в обиду.

   А потом тот, другой, который пил ее кровь, сказал, что ангел должен заплатить за Мари три тысячи франков. Целое состояние. Невероятно огромное. Девушка, только что поверившая в спасение, замерла, как застигнутый хищником зверек, и с ужасом посмотрела на ангела. Три тысячи! Нет, за нее такие деньги никто не заплатит.

   Мужчина, держащий ее на руках, с холодной яростью посмотрел на встрепенувшуюся при этих словах мадам Жюли.

   — Три тысячи, говоришь? И что же предлагают за эти деньги? — ангел улыбнулся, и Мари вдруг увидела, что у него слишком уж длинные и острые для человека верхние клыки.

   Это напугало ее, и тот, кто держал ее на руках, перестал казаться посланником небес. Быть может, он и спас ее лишь затем, чтобы убить самому. Разные истории ходили про вампиров. Мари всегда считала их детскими страшилками, но у кого еще могут быть такие клыки? Она вспомнила, как совсем недавно другой такой же вампир жадно пил кровь из ее руки.

   Улыбка нелюдя подействовала и на мадам Жюли, потому что та и не подумала настаивать на оплате, а вместо этого, отчаянно причитая, заперлась в той самой комнате, из которой только что вынесли Мари.

   — Похоже, никакая оплата не требуется, — услышала девушка голос своего спасителя.

   Меж тем кашель окончательно скрутил Мари, не оставив места ни для страха, ни для переживаний. Все это время мужчина держал ее на руках и шептал что-то утешительное, не в силах помочь как-то иначе. Приступ прошел так же, как и в прошлый раз — в груди что-то лопнуло, во рту появился вкус железа, и стало легче. Мари испугалась, что вампир убьет ее, если почувствует запах крови, но он лишь еще сильнее прижал девушку к себе и попросил:

   — Потерпи немного. Скоро все будет хорошо. Я позабочусь о тебе.

   И Мари поверила. У нее не осталось сил сомневаться в чем-то или чего-то бояться. Ее бил озноб, становилось то жарко, то холодно и вскоре сознание покинуло маленькую цветочницу.

***

Стоящий под темной аркой мужчина проводил взглядом автомобиль, увозящий крошку Мари и ее отважного спасителя. Это хорошо, что граф оказался достаточно внимательным, чтобы заметить маленькую фиалку, лежащую около нужной двери. Можно было, конечно, бросить и целый букет, но это стало бы перебором, а действовать нужно осторожно, чтобы де Скорси не заподозрил лишнего.

ГЛАВА 6 — Ручных мороев не бывает

Везти ее к себе? И что потом? Леандро лихорадочно думал над тем, что делать дальше. Девушка полулежала на его коленях все еще без сознания. Ей нужен был врач. Срочно. Франсуа?.. Ну если только он. Вот и ответ. Граф велел таксисту отвезти их в «Максим», чтобы забрать мальчика, а потом сразу в пансионат «Enfants de Lumiere». Да, Мари не была одной из тех, для кого создавалось это место, но другого выхода Леандро сейчас не видел. И какая, в сущности, разница, двумя детьми больше, двумя меньше. По крайней мере, это место являлось надежным и безопасным. Да и врач там был хороший, не чета большинству местных эскулапов. Франсуа сам вырос в этом пансионате, а потом выучился медицине в Сорбонне и вернулся обратно, чтобы помогать таким же, как он, людям с особыми способностями, в чьих жилах текла древняя кровь детей света. К слову, хлопот у него там было немного — юные воспитанники «Enfants de Lumiere» болели редко, поэтому у молодого дарования оставалось достаточно времени для различных исследований.

   Когда прибыли к «Максим», де Скорси отправил за Пьером шофера, чтобы не побеспокоить Мари, все так же лежащую без чувств у него на руках. Мальчика привели быстро. Увидев сестру без сознания, он испуганно замер и беспомощно посмотрел на графа.

   — Она всего лишь спит, — успокоил его Леандро. — Садись в машину. Сейчас мы поедем туда, где помогут вам обоим. Не бойся.

   — Я и не боюсь, — фыркнул Пьер, пытаясь казаться более смелым и взрослым, чем был на самом деле.

   Когда приехали в пансионат, Франсуа, по счастью, еще не спал. Сдав ему с рук на руки несчастных детей, де Скорси со спокойной совестью уехал домой. Нервное напряжение, мучившее его с самого утра, отступило. Девушка и ее брат были в безопасности, под присмотром. Осталось отдать несколько распоряжений, и будущее несчастных сирот обеспечено. Внутреннее напряжение окончательно ушло и на душе стало легко, значит, все шло именно так, как надо и можно было переключиться на другие задачи, куда более злободневные.

   Дома Леандро уже ждал гость. Лазар с комфортом расположился в большом кожаном кресле, пытаясь курить кубинскую сигару, точнее, попросту измываясь над ней, то пробуя на вкус, то пожевывая кончик, то вдыхая дым с задумчивым видом.

   — И как? Нравится? — спросил Леандро, заходя в гостиную.

   — А тебе?

   — Нет, — качнул головой граф. — Я держу их для гостей.

   — Гостям тоже не нравится. Мне, во всяком случае. Запах омерзительный, — сообщил Лазар. — Можно выбросить. Разрешаю.

   — Другим гостям нравится, а я привык, — пожал плечами де Скорси. — Так что ты здесь делаешь? В Париже?

   — Тебя решил навестить, — морою наскучила сигара, и он погасил ее прямо об стол.

   — Может, тебя это удивит, но я не живу в борделе на Сен-Дени.

   — Да? — округлил глаза Лазар. — Но ведь нашел я тебя там!

   — Это я тебя нашел. И меня интересует, что именно ты там делал?

   — Как ты думаешь, что люди делают в борделях? — насмешливо спросил Варгоши.

   — По договору ты имеешь право пить кровь преступников, пойманных в момент совершения преступления.

   — Или тех, кто согласен отдать ее добровольно, — осклабился Лазар.

   — И девушка согласилась отдать свою кровь добровольно? Не думаю.

   — Она согласилась обслужить клиента. Наверное, с ней не оговорили, что конкретно входит в обслуживание. Большое упущение со стороны маман и со стороны девушки. Но причем здесь я? Твоей малютке невероятно повезло, что она досталась мне, а не какому-нибудь извращенцу, не связанному чистоплюйской клятвой. Я принял все меры, чтобы она не отправилась на встречу со своим богом. Даже чая ей дал со сладким. И крови выпил всего ничего. А что развлекся бы потом, так от этого никто еще не умирал. Поэтому не понимаю, какие ко мне претензии? — морой поднял руки, продемонстрировал их Леандро и, непринужденно улыбнувшись, спросил: — Кстати, до сих пор за тобой не водилось страсти к девицам подобного рода. Я что-то пропустил? Она не из светлых, не из одаренных. Так чего ради ты явился за ней… практически как рыцарь в сияющих доспехах. Это было бы даже мило, не выбери ты местом своего появления вульгарнейший из борделей.

   — Я не намерен обсуждать с тобой свои личные дела, — граф уселся во второе кресло.

   — Надеюсь, у тебя нет фантазии открыть еще и обычный сиротский приют? — остановить Лазара было просто невозможно. — Хочу напомнить, что ты, как хранитель, не благотворительностью должен заниматься, а поиском опасных книг. И их уничтожением, кстати, а не созданием библиотеки запрещенной литературы в подвалах своего замка.

   — Ты уже и это знаешь? — спросил Леандро, знаком приказывая слуге принести что-нибудь выпить, сейчас это было просто необходимо.

   — От меня просто невозможно что-либо скрыть! Таков уж я есть, — просиял Лазар.

   Глядя на этого жизнерадостного болтуна, сложно было поверить, что его возраст давно перевалил за семь веков, а весельчак и балагур Лазар Варгоши — всего лишь одна из его многочисленных масок. Пожалуй, самая любимая. Острый на язык, умный и интересный собеседник, душа общества… если не знать о том, кто он такой на самом деле и какие дела способен сотворить без зазрения совести. Но Леандро хорошо знал, что печально известный граф Дракула вполне мог брать у Лазара уроки жестокости, а в Венгрии люди и поныне содрогались, услышав о легендарном графе Варгоши.

   — Ну что, вопросы закончились? — поинтересовался морой.

   — Ты так и не сказал, что делаешь здесь, в Париже.

   — У тебя провалы в памяти? Я сказал — решил навестить тебя.

   — Лазар, не испытывай мое терпение!

   — А что, его настолько мало? Плохо, тренируйся.

   — Так, говоришь, просто навестить?

   Граф кивнул слуге, мельком отметив, что расторопный Николя — парижский камердинер Леандро — распорядился принести вместо вина коньяк, который сейчас оказался более уместным вариантом.

   — И помочь, разумеется. Мне птичка насвистела, что ты вышел на Черную книгу…

   — Ах вот оно что, — кивнул Леандро. — И как зовут птичку?

   — Какая разница? Или ты не рад меня видеть?

   — Тогда никаких борделей…

   — Кстати о них! Так что это было сегодня? Откуда ты знаешь ту маленькую шлюшку?

   — Она не шлюшка и это не твое дело, — граф даже голос повысил, демонстрируя свое недовольство. — Мари под моей защитой. И ее брат тоже. Это все, что тебе нужно знать.

   — Надеюсь, ты не испытываешь к ней амурных интересов? Она больна. И, смею заверить, вряд ли долго проживет на этом свете. Год, два, может — три. По нашим меркам, ее уже нет.

   — Ты врач? — спросил Леандро, мрачнея.

   — Но уж чахотку-то от простуды отличить смогу.

   — Хорошее питание и здоровый климат помогут ей.

   — Вот эти хляби небесные ты именуешь здоровым климатом? — прыснул Лазар, показывая в окно на стену дождя.

   — Я отвезу ее в Испанию.

   — Серьезно? — взгляд мороя сделался тревожным. — Не слишком много участия к… Как долго ты ее знаешь?

   — Я ее не знаю. Лишь недавно мне назвали ее имя.

   — Тогда почему? Почему ты так суетишься? Ты же прекрасно знаешь, что всем нищим и убогим помочь нельзя.

   — Лазар, я не намерен обсуждать с тобой мотивы своих действий. Ты прибыл помогать мне? Так помогай, — резко оборвал Леандро расспросы, которые сделались слишком уж навязчивыми.

   Граф и сам не очень понимал, почему судьба Мари сделалась ему небезразличной. Наверное, проявив участие к ее жизни, он уже просто не мог остановиться. Или все дело в том, что эта девушка и ее маленький брат казались слишком светлыми для того дна, на котором оказались. Ничего, что в них нет священной крови. Они оставались… чистыми среди окружающей их грязи, а это уже немалого стоит.

   — Рассказывай! — меж тем велел Лазар, устраиваясь в кресле поудобней и напуская на себя равнодушно-унылый вид.

   Сейчас он напоминал скучающего монарха, которого допекли нерадивые подданные — вот вроде и выслушать надо, и понимаешь, что ничего толкового эти бездельники все равно не скажут. Леандро мог сделать замечание и попытаться поставить наглеца на место, но он хорошо знал, что это ни к чему не приведет. На каждое слово у Лазара находилось два своих, так что пикировка могла длиться вечно. Вечность у графа была, а вот желания спорить не наблюдалось.

   — Про то, что опять поползли слухи о нашем общем… недруге, ты, конечно, знаешь, — заговорил граф де Скорси. — В последний год его встречали в Лондоне, Милане, Москве. Информация не из первых рук, передана со слов, но три встречи за год в разных местах — это тревожный признак.

   — Согласен, — Лазар вновь схватил почти растерзанную и потухшую сигару и покрутил ею в воздухе. — Но, если так, то на сей раз ему удалось сбить с толку даже меня. Сто лет о нем не было ни слуху, ни духу, многие в один голос утверждали, что он умер и… я даже могилу видел. Памятник-то есть. Конечно, никакого трупа там не оказалось. Для нашего брата это вообще не свойственно — землю собой осквернять, — жизнерадостно осклабился Лазар. — Уж если умираем, то горстку праха хоронить не нужно. И все же я поверил.

   — Я тоже.

   Варгоши фыркнул, мол, тебя-то, мальчишку, любая собака одурачит.

   — Ты мне лучше расскажи, как ты проморгал Черную книгу? Ты же справлялся о ней, когда император Наполеон III собирал документы о нашем приятеле?

   — Справлялся, — ответил Леандро. — Но на тот момент в коллекции такого не было. Мои люди в Коммуне* (*Революционное правительство в Париже во время событий 1871 года. Прим. авт.) обещали упаковать и вывезти все собрание, пользуясь неразберихой, но неразберихи оказалось слишком много, поэтому, вплоть до пожара, книги и документы так и простояли в зале. Увы, лично за всем проследить я не мог — находился в Нью-Йорке. Там было более срочное дело, сам знаешь.

   — Знаю. Но, раз Черной книги не было в то время, то откуда она всплыла сейчас?

   — Я не уверен, что это именно она. До меня дошли слухи, будто месье Бенуа, местный текстильный магнат, похвалялся своему приятелю целым ящиком старинных книг, приобретенных у мелкого чиновника из Дворца правосудия. Утверждалось, что среди них был фолиант, обитый черной кожей, созданный не позднее шестнадцатого столетия. И вроде бы, кроме того, в ящике нашлись письма Сен-Жермена.

   — А что говорит Бенуа?

   — Утверждает, что Черной книги у него нет. Завтра пойду к нему на завтрак. Он обещал показать свою библиотеку. Поскольку мы будем там одни, я смогу проверить, правду ли он сказал. Так что, как видишь, пока твоя помощь мне не нужна. Но… раз уж ты горишь желанием помочь, то можешь наведаться во Дворец правосудия и исследовать там все подвалы и закоулки.

   — Вот мне заняться больше нечем, — возмутился Лазар. — Это я до второго пришествия буду там рыскать и не факт, что отыщу хоть что-то.

   — Очень жаль, так как это единственное, с чем ты действительно можешь помочь. Всем остальным занимаются мои люди.

   — Тогда я буду просто… развлекаться, — Лазар решительно встал с кресла. — Время еще не такое уж и позднее…

   — Так зачем ты на самом деле сюда явился?

   — Какой упорный. Если скажу, что беспокоился, ты все равно не поверишь?

   — Нет!

   — И недоверчивый к тому же. Потрясающе — столько пороков в одном единственном хранителе, — Лазар воздел руки к потолку. — Все. Я разгневан и пойду искать утешения на самой чудесной среди парижских улочек…

   — Нет!

   — Между прочим, запретов на посещение борделей в нашем договоре нет, так что извините, милый граф, но вам придется ограничиться устной просьбой, которую я не обязуюсь выполнить. Помните наше соглашение? Вы помогаете нам, мы помогаем вам, друг против друга не играем, людей не убиваем, кровь берем либо у добровольцев, либо у преступников, защищаем тех, кто под вашим покровительством… Про публичные дома не было ни слова, да я бы такой договор в жизни бы не подписал. Счастливо оставаться!

   Сделав ручкой, Лазар весьма решительно и быстро покинул апартаменты графа де Скорси.

ГЛАВА 7 — Нечестная игра и ее последствия

Мари открыла глаза и первое, что увидела — белоснежный потолок высоко над кроватью. В их с Пьером убогой мансарде не было ничего подобного.

   С трудом повернув голову, девушка поняла, что находится в светлой комнате с большим окном, рядом с которым стоял небольшой письменный стол. Сама Мари лежала на кровати с мягким матрасом, застеленной чистым бельем, а теплое пуховое одеяло приятно ласкало кожу.

   — Мадемуазель Мари, — раздался голос совсем рядом, и девушка увидела молодого человека приятной наружности. Он сидел на стуле у самой стены, в изголовье кровати, поэтому остался незамеченным, пока не заговорил.

   — Где я? — спросила маленькая цветочница. — Это… это рай?

   — Не совсем, — мягко улыбнулся молодой человек, легко касаясь тыльной стороной ладони горячего лба Мари. — Это всего лишь пансион «Enfants de Lumiere». А я местный врач. Вы можете называть меня Франсуа — у нас здесь все запросто.

   — Как я сюда попала?

   — Вас и вашего брата привез граф де Скорси, которому и принадлежит это место.

   — Пьер… он… здесь? — девушка никак не могла поверить в происходящее.

   — Да. Но пока я не позволил ему заходить к вам.

   — Почему?

   — Мари, вы больны. И очень серьезно. Я проверил вашего брата. Он пока здоров. И пусть таким остается. Мы некоторое время его понаблюдаем, приведем в порядок и сделаем прививку.

   — Что такое прививка? — спросила взволнованная Мари.

   — Это такое средство, благодаря которому снизится вероятность, что Пьер заболеет. Не волнуйтесь. За ним есть кому присмотреть.

   — Но… почему?

   Голова кружилась все сильнее. Наверное, по лицу Мари это было заметно, потому что Франсуа встал и взял со стола чашку в толстом кожаном чехле.

   — Пейте, Мари. Пейте. Это придаст вам сил, — врач поднес теплый дымящийся напиток к губам девушки. — Не бойтесь, это всего лишь травы.

   Действительно, от питья пахло ромашкой, мятой и чем-то еще, не менее приятным. Мари сделала глоток, другой и не заметила, как осушила всю кружку.

   — Так о чем вы хотели спросить? — напомнил ей Франсуа, убедившись, что его лекарство выпито. — Что именно — «почему»?

   — Почему нам помогают? Что мы за это будем должны?

   — Ничего, Мари. Леандро де Скорси приказал о вас позаботиться. Раз это случилось, считайте, что вытянули счастливый билет. Назад, на улицу, уже не вернетесь… если сами не захотите, конечно.

   Звучало до такой степени странно и невероятно, что девушка ни на сантим не поверила его словам. Так не бывает. Никто и ни о ком не заботится просто так. В голове тут же появились подозрения и невероятные фантазии — вплоть до самых фантастических. Хотя, если вспомнить клыки нежданного спасителя и то, что его знакомый пытался пить кровь из руки Мари, то так ли уж бредово предположение, что здесь, в этом месте, содержатся несчастные, которые должны кормить своей кровью вампиров в обмен на сытную жизнь? С другой стороны, а так ли это плохо? Отдать немного крови за возможность иметь крышу над головой, еду, чистую постель… Мари в недавнем порыве отчаяния была готова и на большее.

   Девушка посмотрела на стоящего перед ней молодого человека — он меньше всего на свете напоминал злодея. Открытое лицо, темные волнистые волосы, высокий лоб, нос с легкой горбинкой, умные серые глаза и подбородок с ямочкой. Благодаря чуть приподнятым уголкам рта все время казалось, будто Франсуа вот-вот улыбнется. Темная щеточка наметившихся усов добавляла его облику немного небрежности и одновременно бесшабашности. По всему было заметно — это веселый и добрый парень.

   — Скажите мне правду, — попросила девушка. — Я не испугаюсь. Я знаю… кто такой граф де Скорси.

   — О чем вы? — искренне удивился Франсуа.

   — О том, кто он на самом деле.

   — И кто же он?

   — Вампир!

   Парень несколько секунд смотрел на нее ошарашенно, а потом сложился от смеха. Он смеялся и смеялся, не в силах успокоиться, а Мари не понимала, что это с ним.

   — Простите… простите, мадемуазель, — произнес Франсуа, когда смог остановиться. — Ваша фантазия… она… это просто нечто. Леандро — вампир. И… и что же вы себе придумали? Если он — вампир?

   — Я решила, что, может быть, ему нужна кровь, и…

   Мари покраснела, потом закашлялась. Но на сей раз приступ прошел очень быстро.

   — Ферма для вампира? — спросил Франсуа, поднимая брови. — Вы не хотите писать романы? Я могу найти для вас бумагу и пишущую машинку. Отличное занятие, между прочим. Как врач, могу только приветствовать подобное увлечение.

   — Нет. Спасибо, — смутилась девушка. — Я не смогу.

   — А вы попробуйте! — парень покрутил кружку в руке. — У вас теперь будет много сюжетов. Живем мы весело… Потерпите немного. Как только наберетесь сил, я позволю вам гулять в саду и познакомлю с остальными жителями пансиона. Вот только с Пьером пока можете видеться лишь на большом расстоянии. Вы заразны для него.

   — А для остальных?

   — Остальные привиты и… как бы это вам объяснить, — Франсуа задумался. — Скажем так, мы давно не испытывали невзгод, хорошо питаемся, много времени проводим на воздухе, да и здоровье каждого живущего здесь куда лучше, чем у вас с братом. Поэтому, соблюдая разумную осторожность, вы вполне можете общаться с местными обитателями. Вот в город лучше не выходить. Понимаю, что там и без вас хватает больных, но… — молодой врач развел руками. — Просто не нужно множить беды без нужды. Что-нибудь понадобится — скажите мне, мы все достанем и принесем. Кстати, как насчет еды? Будет замечательно, если вы поедите хотя бы немного.

   — Я не голодна, спасибо, — отказалась Мари.

   — И все же я принесу вам немного творога с… — Франсуа задумчиво посмотрел на пациентку, словно пытаясь что-то вспомнить, потом тряхнул головой и предложил: — А хотите творог с клубникой?

   — С клубникой?

   Мари даже испугалась — в такое время. Клубника. Это же… это же что-то невероятное. И, наверное, безумно дорогое.

   — Подождите немного, не засыпайте. Сейчас вернусь.

   Молодой врач почти бегом покинул комнату, оставив Мари недоумевать и придумывать новые объяснения. К счастью, вернулся Франсуа быстро. В руках у него была фарфоровая чашечка с творогом, смешанным со сметаной и посыпанным сахаром и кусочками свежей клубники.

   — Вот. Вам просто необходимо все это съесть! — заявил Франсуа, протягивая Мари лакомство.

   Девушка робко взяла угощение, посмотрела на него, вдохнула запах свежей клубники и... не выдержав, заплакала навзрыд.

   — Мари, что с вами? Я что-то не то сделал? Вам нельзя клубнику? Или… или что? Простите, ради всего святого, я не хотел! — Франсуа смутился и испугался, получив такую реакцию на безобидную еду.

   — Нет… Нет… — всхлипывала девушка, не в силах успокоиться. — Это… это не вы… Но… так не бывает… так… это же… я умерла? Или… это сон…

   Франсуа взял у нее миску с творогом, и Мари спрятала лицо в ладонях. Потом опять начался приступ кашля.

   — Не плачьте, Мари, это не сон, — Франсуа робко и неуклюже погладил ее по плечу. — Просто все плохое закончилось. А впереди много хорошего. Верьте мне. Вы больше ни в чем не будете нуждаться. Теперь есть люди, которые позаботятся о вас. Мы все здесь — большая семья. И вы, и Пьер тоже теперь стали одними из нас. Так сказал граф де Скорси, значит, так и будет. И не придумывайте ничего. Леандро очень хороший… человек. Никакой он не вампир, что бы вам ни показалось ненароком. Он ничего не потребует взамен на свою заботу. Если будет понятней, считайте его нашим общим ангелом-хранителем. Такой он и есть.

   — А вы… вы давно здесь? — спросила Мари, когда немного успокоилась.

   — С самого детства, — Франсуа опять вручил ей миску и ложку, а сам уселся на краешек кровати в ногах. — Меня подобрали на улице, где я крал и попрошайничал. Тогда мне было семь лет, примерно как вашему Пьеру. Моя мать спилась, когда отец погиб на фронте, а потом… — мужчина вновь пристально посмотрел на Мари и признался: — Знаете, у меня ощущение, что я где-то вас уже видел, но никак не могу вспомнить, где именно.

   Девушка посмотрела на Франсуа и покачала головой.

   — Простите, но…

   — Не страшно, вспомню рано или поздно, — пожал плечами мужчина.

   — А как вы попали сюда, в пансион? — напомнила ему Мари.

   — Когда мать выставила меня за дверь, потому что я мешал ей и ее… очередному сожителю, наступила зима. Ночевать под мостом было слишком холодно. И я попытался украсть кошелек у прохожего, мечтая об одном — хоть немного поспать в приюте и поесть. Граф де Скорси поймал меня за руку, но вместо того, чтобы отправить в жандармерию, задал несколько вопросов и привез сюда.

   — И сколько лет назад это было?

   — Семнадцать.

   — Тогда сколько же лет графу? — тут же спросила девушка, и подозрения вспыхнули в ней с новой силой.

   — Мари, какая вам разница? — сердито спросил молодой врач. — Вы все еще придумываете себе вампиров? А идея, что тот граф де Скорси был отцом нашего Леандро, вам в голову не пришла?

   — Где же сейчас тот граф де Скорси? — поинтересовалась девушка, немного успокаиваясь.

   — Знаете, Мари, — признался Франсуа. — Здесь, в этом пансионе, не все будет вам привычно. И лучше, если некоторые вещи вы примете как данность. Вы правы — Леандро не совсем обычный человек. И те, кто здесь живет — тоже.

   — Но я… Мы с Пьером…

   — Вы просто люди. Хорошие, чудесные люди. Поэтому я и предупреждаю, что не нужно ничему удивляться. Не беспокойтесь, вам ничто не угрожает. Но в качестве благодарности мы бы просили не задавать лишних вопросов. Только и всего. Это же не сложно?

   — Да. Конечно, — прошептала Мари, понимая, что, пожалуй, и впрямь не следует настаивать на ответах.

   Она зачерпнула ложку творога с кусочком клубники и осторожно, точно боясь отравиться, попробовала. Это… это было невероятно, потрясающе, божественно вкусно. Даже сейчас, в болезненном состоянии, отказаться от подобного лакомства оказалось невозможно. Стараясь растягивать удовольствие, Мари съела пять ложек, а потом с трудом остановилась и протянула миску Франсуа:

   — Если можно, отдайте это Пьеру.

   — О, не волнуйтесь, — успокоил ее врач. — Ваш брат уже съел порцию в два раза больше. И это он собирал для вас клубнику в нашей оранжерее. Я же сказал, Пьер ни в чем не будет испытывать нужды.

   Мари поверила ему. Взяла миску и продолжила медленно есть. И ей казалось, будто от вкуса душистых и сладких ягод у нее прибывают силы и отступает проклятая болезнь.

***

— Дорогой граф, рад приветствовать вас в моем скромном доме, — месье Бенуа лучился радушием. — Позвольте проводить вас к столу. Женевьева уже заждалась.

   — Несомненно, — весьма невежливо хмыкнул Леандро, которому уже порядком надоели все эти упорные поползновения на его свободу.

   Сделав вид, что ничего не заметил, хозяин дома отвел гостя в светлую обеденную комнату, где уже сидела мадемуазель Бенуа.

   Первая часть завтрака прошла в разговорах о погоде и обсуждении общих знакомых, и лишь когда Жани вышла из-за стола, мужчины смогли перейти к действительно важным темам.

   — Так чем же вы меня порадуете? — спросил Леандро, допивая кофе. — Удалось ли найти что-нибудь интересное?

   — Пока, увы, нет, месье де Скорси, — развел руками промышленник. — Я попросил своих людей поговорить с клерком, который продал мне книги, но о результатах мне еще не докладывали.

   — Значит, как и договаривались. Я выкупаю у вас фабрику и даю один совет, с помощью которого вы сможете поправить свои дела. Взамен мне нужны все документы, о которых мы говорили накануне.

   — Желаете получить их прямо сейчас? Может, сначала выпьем кофе? Мне привезли совсем особый сорт прямиком с Ямайки. Blue Mountain. Его даже на Ямайке сейчас не так просто достать.

   — Давайте попробуем, — кивнул Леандро. — Я не тороплюсь.

   — Тогда дайте мне пару минут, распоряжусь.

   Месье Бенуа встал из-за стола и вышел из комнаты. Не было его минуты две, не больше, так что граф не успел заскучать.

   — Простите, что вынужденно вас оставил, дорогой месье де Скорси, но ямайский кофе требует особого уважительного отношения, так что я счел за благо лично убедиться в правильном подходе к приготовлению этого божественного напитка.

   — Ничего страшного, — успокоил его Леандро. — Расскажите мне лучше, как вы вчера отдохнули. Я вчера вынужден был вас покинуть — случилась неприятность с одним из воспитанников моего фонда. Пришлось вмешаться.

   — Надеюсь, ничего серьезного? — месье Бенуа изобразил приличествующее случаю сочувствие.

   — Да. Все в порядке, спасибо! Но вернемся к нашей теме. Все ли вчера прошло спокойно?

   — Почти, — осторожно ответил промышленник и добавил: — Месье де Скорси, я бы просил вас поговорить с его величеством, чтобы он не вздумал продолжать ухаживать за моей дочерью. У него есть законная супруга и, сами понимаете…

   — Понимаю. Похоже, наш монарх был излишне настойчив? — спросил Леандро, старательно скрывая улыбку.

   — Да. Излишне. Так я могу рассчитывать, что вы повлияете на его величество?

   — Приложу все усилия, — заверил его граф.

   В дверь вошел слуга с подносом, на котором стояло две кофейные фарфоровые чашечки синего цвета. Аромат напитка был и впрямь бесподобен — довольно мягкий, не резкий, немного ореховый.

   Леандро взял чашку и попробовал. Вкус оказался под стать запаху, но вот послевкусие… Граф задумчиво посмотрел на месье Бенуа. Показалось, что в глазах хозяина дома промелькнуло нечто вроде ликования. Неторопливо допив кофе, Леандро встал из-за стола.

   — Что ж, самое время пройтись до вашей библиотеки, — сказал он, пристально глядя на месье Бенуа.

   Коллекция оказалась так надежно спрятана в недрах особняка, что самостоятельно найти ее, пожалуй, не представлялось возможным. Вход в библиотеку находился в подвале, который владелец имения превратил в настоящий лабиринт, но и этого ему было мало — потайная дверь в святая святых Бенуа ничем не отличалась от стены и открывалась нажатием четырех разных камней.

   — Надеюсь, вы не убили рабочих, которые ее делали, чтобы они не проболтались? — хмыкнул Леандро, глядя на все эти предосторожности.

   — Они ничего никому не скажут, — слишком резко ответил промышленник, пропуская гостя в темный узкий коридор.

   — После вас! — графу не улыбалось оказаться взаперти в потайной библиотеке. Он, конечно, не сомневался, что выберется, но очень уж не хотелось демонстрировать месье Бенуа все свои способности.

   Коллекционер без пререканий первым зашел в коридор. Щелкнул выключатель. Зажегся свет. В конце коридора обнаружилась еще одна дверь. На сей раз она была наподобие тех, которые делают к банковским сейфам. Толстая, с тремя кодовыми замками разных типов.

   — Вы, я смотрю, очень надежно защитили свою коллекцию, — заметил Леандро, с интересом рассматривая эти ухищрения.

   — А ваша коллекция разве не так же надежно защищена? — спросил месье Бенуа.

   — Не так же. Она защищена намного надежней. Даже от меня самого, — многозначительно улыбнулся Леандро. — Там слишком много опасных книг, чтобы доверять обычным дверям.

   — Расскажете?

   — Ни в коем случае, — улыбка графа стала еще душевней. — Поведав вам эту тайну, мне придется потом вас убить. А я этого не хочу… пока что.

   — ...пока что? — эхом переспросил месье Бенуа.

   — Жизнь научила меня никогда не загадывать на будущее, — невозмутимо объяснил Леандро. — Никто не знает, что случится в следующую минуту. Так мы идем?

   — Да, да, конечно.

   Закрыв собой замки, владелец потайной библиотеки быстро забарабанил по клавишам, заскрежетал колесиками и рычагами. Похоже, дело было не только в том, какие цифры и комбинации вводить, но и в том, в каком порядке разблокировать замки.

   Потребовалось минут пять на то, чтобы открыть дверь… Глазам графа де Скорси предстало огромное помещение, освещенное тусклыми неяркими лампами. По периметру были расставлены книжные шкафы из драгоценного красного дерева, а в центре — установлены витрины. Принадлежащее месье Бенуа собрание впечатлило даже видавшего виды Леандро.

   — Потрясающе! — произнес он, разглядывая древние свитки, таблицы и фолианты, прячущиеся за стеклами шкафов и витрин. — Даже с первого взгляда вижу несколько изданий, которые считались утраченными. А вот это… — граф замер, разглядывая толстый том с изображением василиска на коричневой кожаной обложке. — Вам удалось меня удивить. Я считал, что у меня единственный экземпляр «Бестиария», которым пользовались боевые инквизиторы моей родины. Остальные, насколько я знаю, были уничтожены по распоряжению самого Папы. А рядом с ним… «Комментарии и дополнения к бестиарию» авторства брата Валентина из монастыря святого Бернардо. Слышал упоминания об этой книге, но никогда не держал в руках. Ваша коллекция бесподобна!

   — Благодарю, — смущенно ответил месье Бенуа, и было заметно, как приятна ему похвала знающего человека. — Эти книги начал собирать еще мой дед. Вот видите, граф, женись вы на моей Женевьеве, то со временем сделались бы обладателем всех этих сокровищ и смогли передать их своему сыну.

   — Увы, — посетовал Леандро, — но придется вам искать для Женевьевы другого мужа, столь же увлеченного старинными изданиями, чтобы можно было передать ему это наследие.

   — Да, определенно придется, — пробурчал себе под нос месье Бенуа, подходя к одному из шкафов. — А вот все то, о чем мы договаривались.

   Коллекционер с явным нежеланием протянул графу две книги странной треугольной формы и три письма с остатками сургуча на внешней стороне.

   — Это все? — спросил Леандро с недоверием.

   — Все, — кивнул месье Бенуа.

   — Мне говорили о том, что документов было больше.

   — Слухи всегда преувеличивают, — пожал плечами промышленник. — К сожалению, это все, что мне удалось приобрести.

   — Вам удалось? А был еще один покупатель?

   — Возможно. Я не знаю.

   — Поясните свои слова, — глаза Леандро стали серьезными и очень внимательными.

   — Тот человек, который продал мне эти книги, сказал, что у него для меня есть еще товар. Вот только на вторую встречу он не явился. Я пытался его найти, но у меня ничего не получилось.

   — За завтраком вы сказали совсем иное, — заметил граф.

   — Я сказал, что отправил к нему людей. Это правда. Приказал своим… специалистам предпринять еще одну попытку его отыскать. Быть может, на сей раз им удастся найти какие-нибудь зацепки.

   — Как зовут этого человека? — спросил де Скорси.

   — Рене Моро. Он мелкая сошка в судебной канцелярии.

   — Почему тогда ваши люди не смогли его найти?

   — Потому что он уволился и отбыл в неизвестном направлении. У него не оказалось ни родных, ни близких, ни собственности… Никто и ничего не слышал о нем с тех пор, как мы в последний раз виделись.

   — И когда это было?

   — Два месяца тому назад, — месье Бенуа отвечал, не задумываясь и, похоже, в этот раз не лгал.

   — Сколько вы ему заплатили за эти книги?

   — Десять тысяч франков.

   — Это слишком мало для того, кто знает реальную стоимость подобных вещей, и слишком много для того, кто считает их просто кучей старого хлама, — заметил Леандро.

   — Он сходил к своему знакомому оценщику. Похоже, тот не слишком хорошо разбирался в старинных книгах.

   — Почему этот Рене отправился к вам, а не попытался выставить книги на аукцион?

   — Вероятно, тот же оценщик посоветовал. Ни для кого не секрет, что старинные книги — моя страсть, а с аукционом связываться опасно — книги были найдены где-то в здании Дворца правосудия, значит, это собственность государства, — сказал месье Бенуа, а потом поспешно добавил, опасаясь, видимо, что Леандро продолжит задавать вопросы: — Итак, дорогой граф, я выполнил свою часть сделки. Теперь ваша очередь. Документы на фабрику я уже подготовил. Поверенный нас ждет.

   Граф задумчиво полистал треугольную книгу, вложил письма в нее, а потом вдруг спросил:

   — Скажите, милейший, а через какое время яд начнет действовать? У вас, надеюсь, есть противоядие?

   — Яд?! — опешил месье Бенуа. — Какой яд?

   — Понятия не имею. Вам лучше знать, — Леандро прошелся вдоль книжных рядов и довольно бесцеремонно вытащил «Бестиарий» и комментарии к нему.

   — Что вы делаете?! — возмутился владелец библиотеки.

   — Эти книги вернутся на родину. Им не место здесь. Должны же вы заплатить компенсацию за попытку меня отравить.

   — Я не пытался вас отравить! С чего вы взяли?! — выкрикнул месье Бенуа. — Положите эти книги на место, иначе я позову...

   — Вам лучше срочно бежать за противоядием. А то бывают случаи, знаете... неправильная дозировка, и яд начинает действовать куда быстрее, чем это запланировано.

   Хозяин дома побледнел. Граф еще раз оглядел шкафы и витрины, а потом заявил:

   — Я предполагал, что вы попытаетесь играть нечестно, поэтому оставил своего человека приглядывать за всем, что происходит. Чашки поменяли местами перед тем, как принести ваш замечательный кофе.

   — Я… я не видел никакого человека. И… это блеф! Яд положили перед самой подачей! — взвизгнул месье Бенуа и побледнел, осознав, что выдал себя с головой.

   — Отлично, вот вы и сознались, — кивнул Леандро. — Стыдитесь, пытаться отравить гостя в собственном доме!

   — Верните мои книги! — почти жалобно попросил месье Бенуа.

   — Не вижу в этом смысла. Вы почти банкрот, а если не поторопитесь за противоядием, то еще и труп. В любом случае скоро ваше собрание пойдет с молотка, и я куплю все, что только пожелаю. А вот эти книги будут моим утешительным призом.

   — Не успеете! Вы умрете через час или два! — прошипел коллекционер.

   — Не я, а вы. Хотите — заключим пари? Сядем друг напротив друга и будем ждать… да вот хоть почитаем что-нибудь. И посмотрим, кто из нас умрет, — предложил Леандро, наслаждаясь сменой эмоций на лице своего бывшего партнера. — Хотя, наверное, лучше это делать на людях. Мне ни к чему обвинение в убийстве. Поедем в «Максим»? Только сначала вы отдадите то, что припрятали.

   — Я ничего не…

   — Тогда посидим здесь, — Леандро подошел к двери и встал на пороге. — А потом, когда вы умрете, так и не приняв противоядие, я поднимусь наверх и скажу, что с вами случился сердечный приступ или… на что там похоже действие яда?

   На лбу месье Бенуа выступила испарина. Он сначала побелел, потом покраснел. Потом, судорожно вдохнув, горе-отравитель бросился к шкафу, вытащил оттуда какую-то серебряную пластину с выгравированными на ней странными символами и произнес, протягивая ее Леандро:

   — Да будьте вы прокляты! Убирайтесь отсюда!

   Граф забрал этот трофей, положил его в карман пиджака и, не обращая ни малейшего внимания на откровенно хамский тон месье Бенуа, вышел из библиотеки. Подождав, когда дверь хранилища закроется, он поинтересовался:

   — Так что, отправимся теперь к вашему поверенному? Я не отказываюсь от своих слов и играю честно. Правда, после вашей попытки меня убить велик соблазн отыграться. Знаете, что мы сделаем? Я дам вам два совета. Воспользовавшись одним, вы поправите свое положение. Воспользовавшись вторым — проиграете все, — Леандро смерил промышленника насмешливым взглядом. — Итак, первый мой совет — вложите деньги в автомобильный концерн Citroen и его разработки. Это предприятие останется на плаву в течение многих лет, и вы получите невероятную прибыль, профинансировав его развитие. Второй совет — приобретите ценные бумаги банка Credit Municipal. В скором времени их можно будет приобрести по сниженной цене, а потом продать в несколько раз дороже.

   Услышав эти слова, месье Бенуа открыл рот, потом почти по-детски всхлипнул и со всех ног побежал к лестнице, ведущей наверх.

   — Учтите, дорогой мой… друг, если вы прямо сейчас забудете про свои обязанности хозяина и помчитесь делать промывание желудка, то я просто уйду домой, не подписав документы, — крикнул ему граф вдогонку.

   Наверное, это было не слишком великодушно — издеваться над поверженным противником, но в такие минуты в Леандро просыпался дремлющий где-то в самой глубине души хищник. Волнуя кровь веселым азартом, он заставлял де Скорси чувствовать себя живым, как никогда. И… да в конце концов, граф не считал себя святым, чтобы отказываться от такого маленького, но приятного соблазна. К тому же… Леандро хотел получить компенсацию за последствия отравления, которые наверняка последуют через некоторое время. Да, хранителя ядом не убить, но качество жизни на пару дней испортить вполне можно.

   — Вы… вы… — раздался полный ненависти голос месье Бенуа. — Вы — порождение самого ада!

   — Возможно, — мягко и даже с легкой улыбкой произнес граф.

   В это мгновение де Скорси чем-то напоминал кота-крысолова, загнавшего жертву в угол и играющего с ней.

   — Но даже если мне повезло явиться к вам из самой преисподней, — продолжил он развлекаться, — дела это не меняет. Я хочу услышать ответ, мне ехать домой, или мы идем к вашему поверенному? Он уже заждался нас, наверное. Нехорошо заставлять человека скучать в одиночестве.

   — Я ненавижу вас! — раздался полный отчаяния крик сверху.

   — А это сколько угодно, — разрешил граф, неторопливо поднимаясь по лестнице.

   Месье Бенуа, приплясывая от нетерпения, ждал его в коридоре первого этажа. Выглядел он весьма жалко — взъерошенный, ссутулившийся, вспотевший.

   — Вы плохо выглядите! — походя заметил Леандро. — Попейте успокоительные отвары. Говорят, ромашка неплохо помогает.

   Хозяин дома только зарычал в ответ на издевательскую реплику.

   — Быстрее! Ради Бога, быстрее! — торопил он графа, который то и дело останавливался у картин, украшающих стены, китайских ваз, не упускал он случая и полюбоваться видами из окон.

   — Вы не к тому обращаетесь с подобными воззваниями, — заметил на это Леандро. — Я ведь из преисподней, мы, вроде, договорились.

   — Да хоть ради Сатаны и Люцифера! Торопитесь же! — не выдержал месье Бенуа, чем привлек внимание слуги, который шел им навстречу.

   — Зря вы так кричите. Я ведь тоже могу посетовать на отраву в кофе, — тихо предупредил его де Скорси, а потом добавил громко: — Да что вы говорите?! Какое падение нравов! Травить гостей! Куда мир катится? И кто бы мог подумать, что такой человек опустится до подобной низости?! — потом снова понизил голос. — Мне продолжать?

   — Не надо, — глухо ответил ему месье Бенуа.

   Подписание документов не заняло много времени. Леандро заполнил чек и, забрав свои бумаги и трофеи, отправился домой, а несостоявшийся отравитель, даже не попрощавшись, ринулся куда-то прочь — то ли к врачу, то ли за противоядием.

ГЛАВА 8 — О вреде слухов

К вечеру Мари уверилась в том, что попала в рай. Ее вкусно кормили через каждые два часа. То это были свежие овощи и вареная курица, то питательный бульон и нежнейший творог. А вечером, на ужин, Франсуа принес… шоколад. Настоящий шоколад! Мари не пробовала его с тех самых пор, как отец погиб из-за несчастного случая на заводе. Она уже давно не мечтала о шоколаде. И опять по привычке начала думать, как передать лакомство брату. На сей раз Франсуа сразу все понял по ее лицу и, рассмеявшись, предупредил, что Пьеру нельзя больше сладкого, а то уши отвалятся.

   Молодой врач не отходил от нее весь день. Он давал ей лекарства, от которых, пусть и на время, становилось лучше, читал книги, приносил еду, передавал устные послания от брата, успокаивал насчет будущего. От такой заботы девушке даже начало казаться, что болезнь отступила, хотя она прекрасно знала, что это едва ли возможно.

   В девять вечера Франсуа велел Мари ложиться спать.

   — Если вам ночью станет плохо, нажмите вот сюда, — сказал напоследок парень, указывая на большую красную кнопку справа от кровати. — В моей комнате зазвенит звонок, и я подойду.

   Врач погасил свет и ушел, оставив на столе графин с водой и микстуру от кашля.

   Мари осталась одна в темной комнате.

   В окно барабанил дождь. В тишине мерно тикали настенные часы, точно отсчитывая мгновения жизни. Девушка поежилась. В первый раз ей приходилось спать одной. Без брата. В незнакомом месте. А что, если граф де Скорси все-таки вампир? Глупо, конечно, но ведь Мари сама видела его острые клыки, которые, правда, потом сделались почти обычными зубами. А тот, другой, его знакомый, он же пил кровь, пусть и пустил ее с помощью ножа. Вдруг все же… Девушка одернула себя — был бы вампиром, нашел бы кого-нибудь более здорового. И Франсуа… кажется, он не из тех, кто умеет врать. Раз он сказал, что здесь безопасно, значит, так оно и есть…

   Но страх не отступал.

   Мари встала с кровати, включила свет. Прошлась по комнате. Голова почти не кружилась и самочувствие как будто стало получше. Но не убегать же из-за неясных страхов. Да и где здесь искать Пьера?

   В окно что-то ударило. Мари вздрогнула и отшатнулась к стене. Страхи тут же стали куда более отчетливыми. Еще удар. Несильный, словно кто-то просто стучал в стекло. Конечно, комната находилась на первом этаже, хотя и довольно высоком. Кто угодно мог бы дотянуться до окна, только зачем? Мари собралась с духом, сделала несколько шагов вперед, и тут на подоконник кто-то запрыгнул. Девушка испуганно вскрикнула, хотела бежать прочь, но через мгновение кинулась открывать — ночным посетителем оказался не страшный вампир, а просто маленький Пьер, который решил навестить сестру.

   — Ну ты меня и напугал! — пожурила его Мари, впуская брата в комнату. — И весь мокрый! Франсуа сказал, что тебе опасно со мной общаться. Можешь заболеть!

   — Ты не первый день болеешь, — резонно ответил Пьер. — Раньше я не заболел, и теперь не заболею, а Франсуа этот… зануда!

   — Вот… горе мое! Немедленно иди, я тебе голову вытру.

   Девушка кинулась к шкафу, где, как она уже знала, лежали носовые платки, полотенца, запасное одеяло и даже кое-какая одежда — мальчишка промок под дождем насквозь. Сестре пришлось отдать ему теплую вязаную кофту, которая оказалась Пьеру как платье.

   Закутанный по самые уши беглец устроился на краешке кровати и сонно слушал причитания Мари, распекавшей его за неосмотрительность. Его одежда сушилась на горячем радиаторе отопления — было здесь и такое чудо, несмотря на то, что сильные холода еще не наступили. В отличие от месье Жана, местные обитатели на тепле не экономили.

   — Почему ты просто не пришел через дверь? Зачем было бегать под дождем и лазить в окна? — спросила Мари.

   — Я пытался. Но меня почти сразу поймал этот противный Франсуа! — пожаловался Пьер. — Он велел мне уходить, а потом закрыл крыло на ключ. Сказал, что пока нам нельзя видеться.

   — Франсуа о тебе заботится, — с легкой укоризной в голосе сказала Мари, хотя ей самой было очень радостно видеть брата живым, здоровым и полным сил. — Тебя здесь не обижают?

   — Да что ты! — заерзал мальчишка. — Я уже со всеми познакомился. Они такие замечательные! И у них есть оранжерея. А там… и клубника, и вот эти, такие черные сладкие ягоды. Не смородина и такая… Мне Шарль и Жанин показали. И еще огромные шишки, только внутри они мягкие, желтые и вкусные, — Пьер очертил руками огромный круг, потом махнул рукой. — А еще мне шоколадку дали. Три. Я тебе одну оставил. Ой, — всполошился мальчик. — Она же в кармане. Вытаскивай ее быстрее!

   Мари бросилась спасать шоколадку. К счастью, та была завернута в салфетку и не испачкала одежду. Правда, теперь подарок Пьера больше напоминал кусок жидкой грязи. Мальчик расстроился, но сестра заверила его, что за ужином ей тоже давали шоколад. Переглянувшись, они сели поудобней и начали есть липкую сладость, макая в нее пальцы и с удовольствием их облизывая. Это оказалось даже еще вкуснее и уж точно веселее.

   — Все-таки хорошо, что ты пришел! — сказала Мари, когда лакомство закончилось. — Мне было немножко страшно одной. Здесь вроде бы все хорошие, но я так до сих пор и не поняла, почему эти люди заботятся о нас...

   — Ребята сказали, что граф де Скорси, который нас сюда привез, управляет этим приютом. Здесь живут особенные дети, — ответил ей Пьер.

   — Особенные? Чем же?

   — Особенные. Такие, которые могут то, чего не могут обычные люди. Ну, например, Шарль полистает любую книгу и сразу запоминает все, что в ней написано, с точностью до словечка. А Жанин знает столько разных вещей, что иногда ее трудно понять, хотя ей восемь лет. Она такие мудреные словечки вворачивает… Я таких и не слышал никогда. А Франсуа, который тебя лечит… Это же тот самый Франсуа Лефевр!

   — Тот самый?! — удивилась Мари, услышав имя одного из лучших в Париже врачей, который, по слухам, ставил на ноги даже тех, за кого не брались остальные его коллеги. — Здесь?! Да он же старше меня всего лет на пять!

   — Вот видишь, — кивнул Пьер. — Я и говорю, что приют как раз для таких, как он, для особенных. А нас, наверное, просто пожалели. Но ребята говорят, что граф никого не выгоняет, поэтому бояться нечего. Лишь бы он только не умер теперь.

   — Кто не умер? Граф? Почему он должен умереть? — вскинулась Мари.

   — Ходят слухи, что его отравили сегодня утром.

   — Кто? Зачем? — поспешно спросила девушка.

   — Враги какие-нибудь, — пожал плечами мальчик.

   — Так почему Франсуа не у него?!

   — Не знаю, — пожал плечами мальчик. — Разное говорят. Может, месье де Скорси уже умер, просто пока скрывают. Это было бы плохо. Так не хочется обратно к месье Жану…

   Мари почти не услышала его. Если раньше граф казался ей опасным вампиром, от которого непонятно чего ожидать, то теперь, узнав о том, что он вот-вот умрет, девушка испугалась так, будто Леандро де Скорси был ей кем-то очень близким. И произошло это вовсе не потому, что она боялась вновь очутиться на улице.

   Глупая память тут же принялась подсовывать воспоминания о недолгом знакомстве с этим загадочным человеком: как бережно он держал ее на руках, унося из гнусного борделя, как он улыбался ей, покупая фиалки… И теперь, быть может, его уже нет в живых!

    Может, Леандро де Скорси и вампир, но тоже особый… такой, как дети, которых он опекает. Да и разве можно отравить вампира?.. Теперь Мари была бы счастлива узнать, что он бессмертен. Все лучше, чем услышать известие о его гибели.

   — Пьер, тебе пора! — девушка решительно сняла развешанную для просушки одежду брата и протянула ему. — Я попробую открыть дверь с этой стороны, вдруг получится. Если нет, позову Франсуа. Нечего бегать под дождем! И больше так не делай. Еще не хватало, чтобы ты заболел. Теперь я убедилась, что с тобой все в порядке. Это хорошо. Но больше не пытайся приходить. Мы должны вести себя осмотрительно!

   — Но, Мари! — возмутился мальчик.

   — Так надо, Пьер, так надо, — девушка крепко обняла брата и поцеловала в вихрастую макушку. — Я люблю тебя, малыш, и хочу, чтобы у тебя было хорошее, светлое будущее.

   — И у тебя? — с надеждой сказал малыш.

   — И у меня, — вздохнула Мари. — Спокойной ночи, Пьер!

   На их счастье дверь в больничное крыло открывалась изнутри, и будить Франсуа не потребовалось. Отправив брата восвояси, девушка открыла шкаф и просмотрела одежду, которая там была. Скромное темно-коричневое теплое платье, туфли, несколько ночных рубашек, халат. Вот и все, что там нашлось. А теплую кофту Пьер забрал с собой.

   Мари закрыла шкаф, выключила свет и легла в постель. Попыталась заснуть, но тревожные мысли не давали покоя. Бежать на помощь к нему, к ее ангелу-хранителю? Но куда, в самом-то деле? Она даже адреса не знает. Скорее всего, дом на правом берегу, только где именно? И кто пустит Мари к нему в случае, если удастся найти адрес? Где она, а где граф де Скорси! И чем она может помочь?

   По всему выходило, что надо оставаться на месте и ждать. Девушка закрыла глаза. Стало страшно — вдруг тот, кто спас ее от страшной участи, сейчас мечется в бреду, пытаясь выжить. Даже Франсуа к нему не поехал — он совсем недавно ушел от Мари. Почему? Ведь не она же тому виной? Ее состояние не так ужасно, чтобы врачу нужно было постоянно дежурить у постели. Да и жизнь графа несравненно важнее, чем жизнь какой-то нищенки. Почему тогда Франсуа, всем обязанный Леандро де Скорси, сейчас не у него? Уж не потому ли, что помощь опоздала?

   Надо было расспросить Пьера подробней, но Мари слишком спешила, желая остаться одна, и теперь жалела об этом. Что делать?

   Рука потянулась к кнопке вызова, но замерла. Как решиться разбудить одного из лучших врачей Парижа только потому, что переживаешь из-за слухов, о которых и знать не должна? А если добавить, что месье Лефевр вообще не обязан ее лечить и делает это лишь по просьбе… По просьбе того, кто, может статься, сейчас лежит при смерти!

   Мари решительно встала, подошла к шкафу и надела на себя теплое платье. Потом сдернула с кровати шерстяное одеяло и закрепила его на груди на манер накидки. Ничего, не замерзнет.

   Открыла окно, выглянула в небольшой парк перед усадьбой, в которой находился пансион, и вдруг увидела над деревьями плохо заметные из-за дождя очертания башен дворца Трокадеро. Ошибки быть не могло — в Париже было лишь одно здание в подобном стиле. По всему выходило, что Мари с Пьером занесло не просто на правый берег, но еще и в Пасси — самый респектабельный округ города, абсолютно неподходящий для размещения пансиона для нищих сирот. Похоже, обитатели «Enfants de Lumiere» были очень уж особенными, если граф тратил на них такие огромные средства. Хотя, конечно, если вспомнить, что одним из них оказался Франсуа Лефевр, то понять это вполне можно.

   Сев на подоконник, Мари спрыгнула вниз, на землю. Порыв ветра бросил ей в лицо холодную водяную пыль. Закашлявшись, девушка поскользнулась и чуть не упала, но это лишь придало ей решимости. У нее появилась надежда, что дом графа де Скорси находится где-то совсем рядом. Осталось лишь придумать, как его найти и как туда попасть. Идея пришла, когда Мари подошла к выходу из сада.

   Покинув пределы пансиона, она, надрывно кашляя, направилась вверх по улице, повернувшись спиной к дворцу — в этом направлении искать нечего. Некоторое время было очень холодно, и Мари бил сильный озноб, но потом стало почти жарко — температура поднялась.

   Завидев в свете фонарей фигуру жандарма, девушка, пошатываясь, направилась к нему. Махнула рукой, привлекая внимание, и упала на мостовую, не боясь испачкаться.

   — Мадемуазель? Что с вами?

   Мари приоткрыла глаза и, прошептав еле слышно: «Граф де Скорси. Дом графа де Скорси… Помогите мне дойти...», сделала вид, что потеряла сознание.

   Теперь оставалось только надеяться, что нужный дом находится неподалеку. Хотя бы в этом округе.

***

Перед тем, как отправиться приходить в себя после отравленного кофе, Леандро позвонил Франсуа и расспросил его про яды замедленного действия, которые можно достаточно быстро купить в Париже. Очевидно, что Бенуа задумал свой план после разговора в «Максиме», значит, на подготовку у него было совсем мало времени.

   Как граф и предполагал, список оказался сравнительно небольшим. С помощью Франсуа удалось составить перечень симптомов, которые подходили почти ко всем вариантам. Вызвав к себе одного из именитых, но довольно бесполезных городских эскулапов, Леандро разыграл перед ним картину отравления, благо, даже особенно притворяться не потребовалось — он всего лишь позволил яду впитаться в кровь и ощутил на себе все его прелести. В ускоренном, правда, течении… Болезненные судороги, затрудненное дыхание, испарина, боли в сердце. Неприятно. Но для хранителя не смертельно. Зато врач узнал, что граф почувствовал себя плохо после визита в дом Бенуа и теперь мог дать показания, в случае, если это понадобится.

   Приложив усилия для спасения жизни пациента (и изрядно ему при этом досадив), светило медицины попыталось остаться в доме, чтобы приглядывать за болящим, а заодно увеличить сумму своего гонорара, но Леандро решительно выпроводил его долой и, плотно пообедав, как того требовала ускоренная регенерация, отправился спать. Яд оказался очень качественным, поэтому де Скорси проспал вечер, ночь и даже все утро. Зато проснулся бодрым, голодным и полным сил.

   К завтраку слуга принес ему письмо от месье Бенуа, в котором тот просил принять его сразу, как только будет возможно. Немного поразмыслив, Леандро пригласил своего бывшего партнера явиться к обеденному времени, а в ожидании взялся разбирать свои трофеи.

   «Бестиарий» и комментарии к нему граф сразу отложил в сторону. Они были ему любопытны, но не более того. Первая треугольная книга оказалась списком алхимических рецептов. Насколько действенных — большой вопрос. Самому разбираться в них не хотелось, поэтому граф решил озадачить этим Франсуа и его собратьев по пансиону. Содержание второй книги удалось понять с первого на десятое, зато в ее обложке обнаружилось углубление для серебряного диска, который месье Бенуа так хотел оставить себе. Похоже, это было что-то вроде дневника с записями наблюдений, сделанных на разных языках, а частично и вовсе зашифрованных.

   Леандро покрутил в руках серебряный диск. Скорее всего, это был ключ к шифру. Понять бы, как им пользоваться. С наскока решить задачу не получилось, и граф отложил книгу, взявшись разбирать письма.

   Одно послание, полное высокопарных любезностей, адресовалось знакомой Сен-Жермена. Ничего интересного в нем не нашлось. Второе и третье касались политики и предназначались, судя по всему, великому герцогу Бадена.

   — Граф, к вам пришел месье Бенуа, — доложил слуга. — Прикажете пригласить его сюда?

   — Нет, веди в кабинет.

   Леандро положил салфетку на стол и отправился узнавать, какая муха укусила месье Бенуа, заставив его забыть про вчерашнее.

   Бывший фабрикант явился довольный, и не было похоже, что он хотя бы немного сожалеет о случившемся.

   — Как ваше самочувствие? В городе говорят, что вы приболели, — спросил он, зайдя в кабинет Леандро.

   — Немного, — кивнул граф. — Мой организм не слишком хорошо перенес Blue Mountain. Месье Бернар считает, что, возможно, это аллергия, — он сделал паузу, внимательно глядя на собеседника, — или яд. Скоро узнаем, какой именно. Или же вы сами подскажете?

   — Аллергия, дорогой мой, у вас просто чудовищная аллергия на кофе с Ямайки, — приторно улыбнулся месье Бенуа. — Думаю, мы сойдемся именно на этой версии… если, конечно, вы хотите увидеть в живых свою маленькую подопечную.

   — О чем вы? — нахмурился Леандро.

   — Вчера поздним вечером недалеко от моего дома жандарм нашел девушку. Она была почти в бреду и просила отвести ее к вам. До вас было далеко, поэтому ее отнесли ко мне, зная о нашем добром знакомстве, — улыбка гостя стала откровенно торжествующей. — И как же я удивился, когда Жани признала в нашей гостье торговку цветами, которой вы, по словам моей дочери, оказали исключительное покровительство.

   — Мне интересно, сколько у вас получилось в сумме? — неожиданно спросил Леандро.

   — В каком смысле? — растерялся месье Бенуа.

   — Сколько у вас получилось, когда вы сложили два и два? — граф взял со стола большой блокнот в кожаной обложке с тиснением, полистал его немного, а потом положил обратно и выжидающе посмотрел на гостя.

   — Ах, вот вы о чем, — улыбка наглеца стала чуть менее уверенной. — Я пришел к выводу, что девушка очень сильно вам понравилась. Или, возможно, оказалась одной из тех, кого вы так тщательно опекаете. К кому-нибудь другому я бы не явился с подобным предложением, но вы, месье де Скорси, не кто-нибудь. Все прекрасно знают, что жизни своих подопечных вы цените намного выше, чем деньги или иные ценности.

   — Все знают, — Леандро еле заметно улыбнулся, и улыбка его выглядела очень недоброй, — что я ценю жизни своих подопечных. Но все точно так же знают, что любой, кто хочет причинить им вред, живет потом очень недолго. И желающих проверить свою удачливость с каждым разом все меньше и меньше. Иногда такие храбрецы остаются в живых, но вздрагивают всякий раз, когда слышат мое имя.

   — Вы угрожаете мне? — спросил месье Бенуа.

   — Нет, просто рассказываю то, о чем все и без того знают. Скажите, вы самоубийца?

   — Нет. Но вы загнали меня в угол. И терять мне почти нечего, — признался бывший владелец фабрики.

   — Кроме жизни, — уточнил Леандро.

   — Жизнь нищего недорого стоит, поэтому я, пожалуй, рискну, — в глазах месье Бенуа плескалось отчаяние, и было понятно, что он действительно готов на все. — Девушка останется у нас в доме до тех пор, пока ваш совет не вернет мое состояние. Потом мы с Жани покинем Францию. И вы отпустите нас. Только после этого ваша Мари вернется в пансион.

   — Вы в этом уверены? — с угрозой в голосе спросил граф.

   — О том, что я сейчас у вас дома, осведомлены очень многие, — поспешно заговорил месье Бенуа. — А у одного из моих поверенных лежит запечатанное письмо, в котором я обвиняю вас в своей гибели. Его откроют, если я пропаду без вести или умру.

   — Как все серьезно, — хмыкнул Леандро. — Вы постарались учесть все. И, будь я человеком, это могло бы сработать, но вы пропустили один нюанс.

   — Какой же? — насторожился гость.

   — Я не обычный человек!

   Месье Бенуа даже не понял, каким образом граф, до того сидевший за столом, вдруг оказался у двери кабинета. Бедняге шантажисту показалось, что он потерял сознание на несколько секунд, потому что не могут люди двигаться с такой скоростью. Он хотел закричать от ужаса, но не смог выдавить из себя ни звука.

   — Вито, зайди ко мне! — позвал Леандро одного из своих помощников, и тот почти сразу шагнул в помещение, словно ждал у самых дверей. — Вы, вероятно, уже знакомы. Хотя и не до конца. Сейчас мы это исправим. Вито, месье Бенуа похитил девушку, которая находится под моим покровительством, и теперь пытается диктовать условия. Я подумал, а что, если нам превратить его в своего… союзника? Убивать нельзя — этот червь оставил письмо, где обвиняет меня в своей смерти. Зачем нам проблемы? Пусть живет… почти… на наших условиях.

   — Как прикажете, дон Леандро, — улыбнулся помощник графа, и гость с криком отшатнулся к стене, увидев острые клыки, словно по волшебству, украсившие улыбку Вито.

   — Можешь позавтракать. Я разрешаю, — кивнул ему де Скорси. — А потом пусть напишет письмо своей дочурке, где прикажет ей отдать мне Мари, а заодно озаботится тем, чтобы забрать послание у поверенного. Возможно, есть какие-то тайные знаки, проследи за этим. Нам не нужны проблемы, — граф повернулся к дрожащему от страха гостю. — Ближайшие несколько дней вы поживете у меня, месье Бенуа, пока не превратитесь в одного из… наших слуг. Жаль, что пришлось применить крайние меры, но вы правы — я дорожу жизнями своих подопечных и не считаюсь с ценой за них.

   С этими словами граф вышел из кабинета и плотно притворил за собой дверь. Дурак, пытавшийся его шантажировать, не знал, с кем связывается… к сожалению. Леандро ненавидел подобные ситуации. Он сам запретил мороям, связанным клятвой повиновения, пить кровь… естественным путем, ведь после укуса жертву приходилось либо убивать на месте, либо она потом превращалась в низшего вампира — стригоя. Ни то, ни другое не было нужно де Скорси. Увы, сегодня месье Бенуа не оставил ему выбора.

   В ближайшее время бывшему партнеру графа предстояло на собственной шкуре проверить разницу между стригоем, классическим вампиром из легенд, и мороем, высшим вампиром, которого почти невозможно убить и который почти ничем не отличался от человека.

   Тихий вскрик прозвучал вслед Леандро, и наступила тишина.

   Граф спустился, попросил слугу принести ему в обеденную комнату стакан молока и свежий круассан, после чего уселся за стол и принялся с самым невозмутимым видом изучать утреннюю корреспонденцию.

***

Де Скорси удивил своей глупостью. Это ж надо было — превратить месье Бенуа в нежить вместо того, чтобы просто прочистить ему мозги и отпустить. Что ж, мстительность и гнев никого до добра не доводят. Но, быть может, это и к лучшему — стригои неуправляемы, и в отсутствие создателя с ними можно иметь дело, пообещав ту же свободу. Главное — найти того, кто обратил, и избавиться от него.

   Мужчина посмотрел на часы. Интересно, граф уже отправился за своей дамой сердца?

ГЛАВА 9 — Новые помощники графа

Сознание то гасло, то вновь возвращалось к Мари. Но в те недолгие промежутки просветления девушка могла лишь кутаться в слишком тонкое одеяло, дрожа от озноба и задыхаясь от приступов кашля. Она хотела узнать, что случилось с графом де Скорси, но вместо этого, похоже, сама угодила в беду.

   Ее шитая белыми нитками хитрость мало того, что не удалась, так теперь еще и непонятно чем должна была обернуться. Жандарм на руках принес девушку в богатый дом поблизости и оставил на попечении гостеприимного хозяина, дочерью которого оказалась мадемуазель Женевьева — спутница Леандро де Скорси, которой он подарил фиалки, купленные на ступенях Парижской оперы.

   Мари узнали и тут же заперли в одной из комнат, несмотря на обещание, данное стражу порядка, послать записку графу и позаботиться о здоровье «бедняжки».

   Кто знает, отправили записку или нет, но врача так и не пригласили. О пленнице, похоже, и вовсе не вспоминали. Кто знает, сколько прошло времени с тех пор, как ловушка захлопнулась, но Мари казалось – не меньше суток. Девушку знобило, начался жар. Хотелось пить, но в комнате не оказалось воды.

   С огромным трудом пленница добралась до двери, но на ее стук никто не отозвался, а сил кричать уже не было. Пошатываясь, девушка добралась до кровати, легла на нее, закрыв глаза, а потом опять провалилась в темный омут беспамятства.

   Ей приснился сон. На сей раз, скорее, приятный. Сквозь странную радужную дымку перед глазами она видела, как дверь открылась, впустив Леандро де Скорси. За ним следом бежала испуганная мадемуазель Женевьева, пытаясь что-то доказывать или спорить, правда, расслышать ее слова не удавалось.

   Склонившись над кроватью, граф с тревогой вгляделся в лицо Мари, дотронулся до ее плеча и о чем-то спросил. Но ответить она не смогла. Только улыбнулась, а потом, когда сон начал ускользать, испуганно схватила своего ангела за руку.

***

— Мари!

   Этот голос она где-то уже слышала.

   — Мари!

   Кто-то приподнял ее и поднес к губам пахнущий горькими травами теплый напиток. Девушка сделала несколько глотков. Потом без сил откинулась на подушки и с трудом открыла глаза.

   — Франсуа, — выдохнула она, разглядев знакомое лицо через мельтешащие перед глазами точки. — Спасибо!

   Врач не ответил. Только сокрушенно покачал головой.

   — Как она?

   Франсуа опять промолчал. Но вскоре Мари увидела перед собой еще одно лицо и судорожно вздохнула — граф де Скорси. Сжав в руках кончик одеяла, она замерла, боясь даже дышать, из-за чего начался кашель, и сразу стало не до смущения.

   Приступ никак не прекращался. В который уже раз в груди что-то лопнуло, во рту появился вкус крови, но облегчения это не дало. Дышать стало совсем тяжело. Девушка начала задыхаться. Она почти ничего уже не видела и не понимала. В висках пульсировала тупая боль.

   Теперь голоса Франсуа и графа звучали откуда-то издалека. В голове мелькнула заполошная мысль: «Пьер… как он останется?»

   — ...в операционную… быстрее...

   Мари подняли на руки, куда-то понесли. Во рту было солоно от крови. Сознание оставило ее на некоторое время, но потом сквозь черную завесу небытия появилось еле различимое лицо графа де Скорси.

   — ...слышите? Посмотрите на меня! Мари! — позвал он.

   Задержав на мгновение очередной приступ кашля, девушка с трудом выполнила эту просьбу и замерла, встретив взгляд глубоких и теплых темно-карих глаз, которые заполнили для нее целый мир, не оставив места ни для чего больше. Не было ни страха, ни боли, ни удушья — только эти глаза, за которыми скрывалось целое море доброты.

   В комнате, куда отнесли Мари, что-то происходило. Звучали отрывистые команды врача. Тихонько звякали неведомые инструменты, но девушка почти ничего не слышала, не видела и не чувствовала, погруженная в странный сон наяву, где значение имели только глаза графа де Скорси и его голос, обещающий, что все обойдется, что больше не будет боли, что болезнь отступит, а маленький Пьер обязательно дождется свою сестру.

***

— Ты уже проснулась? — постучав, в комнату осторожно заглянул Франсуа.

   — Да, — улыбнулась ему Мари.

   Прошло десять дней с тех пор, как молодой врач совершил чудо, вырвав ее из лап смерти. Она осталась жить. И о чем еще можно было мечтать? Теперь каждый вздох казался ей подарком всевышнего, каждый новый день, каждое событие, пусть даже самое незначительное. Ее радовал ледяной дождь, накрапывавший за окном, ей нравилось прикосновение мягкого одеяла к коже, она была счастлива видеть деловитого и очень заботливого Франсуа, вести с ним долгие вечерние разговоры обо всем на свете, читать книги, пить горькие лекарства… Ведь даже несусветная горечь микстур и настоев напоминала о том, что Мари жива. Все еще жива.

   А еще почти каждый день к ней заглядывал Он… Леандро де Скорси. Ее ангел-хранитель, кем бы он ни являлся на самом деле.

   Граф никогда не задерживался у Мари надолго. Всего лишь навещал ее, чтобы поинтересоваться здоровьем девушки, а заодно принести новые интересные книги и спросить о том, что она уже прочитала. Эти визиты были совсем короткими, не больше получаса, но Мари ждала их как манны небесной.

   — Как прошла ночь? — поинтересовался Франсуа, прерывая ее радужные мысли.

   — Хорошо, — девушка с трудом вынырнула из мечтаний.

   Молодой врач поставил кружку с теплым травяным отваром на тумбочку рядом с кроватью, потом протянул Мари маленький стаканчик с горьким лекарственным раствором. Пациентка поблагодарила его и выпила целебную гадость, даже не поморщившись.

   — “Notre-Dame de Paris”,* — прочитал Франсуа, разглядывая лежащую на краешке кровати книгу. (*«Собор парижской богоматери» В. Гюго. Прим. авт.)

   — Эту книгу мне вчера принес месье де Скорси, — покраснела девушка, которая страшно смущалась всякий раз, когда речь заходила о графе.

   — Нравится?

   — Да. Очень.

   — Хорошо. Встать сможешь? — спросил Франсуа, надевая стетоскоп.

   Мари покраснела еще сильнее. Она до ужаса стеснялась, когда врач просил спустить до пояса ночную рубашку, чтобы послушать легкие пациентки. Привыкнуть к этому не удавалось, хотя все прикосновения Франсуа казались абсолютно невинными. Все равно Мари было неловко стоять почти обнаженной перед мужчиной, пусть даже он и доктор. Наверное, если бы речь шла о старце почтенных лет, она бы отнеслась к этому проще. Но врач был очень симпатичным молодым человеком, к тому же со временем благодаря постоянному общению стал восприниматься скорее как друг, поэтому его прикосновения заставляли девушку смущаться.

   Мари поднялась с кровати, повернувшись спиной к мужчине, расшнуровала ворот ночной рубашки и разделась. Прохладный металл тут же коснулся кожи.

   — Дыши! — скомандовал Франсуа.

   Девушка не без труда сделала вдох. Потом выдохнула.

   — Еще.

   Глубоко дышать не получалось, но Мари старалась изо всех сил.

   — Все. Достаточно. Повернись.

   И опять пришлось дышать, зажмурившись, чтобы не так сильно смущаться.

   — Неплохо. Одевайся, — в конце концов разрешил Франсуа, вешая стетоскоп себе на шею.

   Мари поспешно натянула рубашку и тут же юркнула под одеяло.

   — Звонил Леандро, — сказал врач, подтягивая стул и устраиваясь рядом с кроватью. — Спрашивал, как ты себя чувствуешь. Обещал вечером зайти.

   Ни слова не ответив, девушка покраснела. На ее бледном лице это было особенно сильно заметно. Франсуа вздохнул. Перевел взгляд на окно, потом взял книгу и задумчиво полистал ее.

   — Это не мое дело, Мари, — сказал он в итоге. — Но в последнее время граф проявляет много участия к твоей судьбе и, возможно, тебе это приятно... Только... не увлекайся слишком сильно. Чувства к нему не принесут тебе счастья, а больно будет вам обоим... Я ведь уже говорил, что Леандро — не совсем обычный человек?

   — Да, — кивнула Мари.

   — Такие, как он, живут долго. Очень долго. Понимаешь? — Франсуа со значением посмотрел на девушку.

   — Понимаю, — Мари смущенно опустила глаза. — Значит, он все же... вампир?

   — Не совсем. Он хранитель.

   — Ангел?

   — Можно и так сказать, — усмехнулся Франсуа. — Хотя Леандро посмеялся бы над таким предположением. Но ангел-хранитель ему подходит больше, чем вампир. Мне сложно объяснить, кем является граф на самом деле — ни религия, ни наука, ни даже легенды не способны описать то, что происходит в реальности. Но ты должна понять, почему не следует привыкать к нему или… влюбляться.

   — Я понимаю, — тихо сказала Мари.

   — Может, будет разумней, если я попрошу Леандро не приходить больше к тебе? Очень надеюсь, что он делает это из чувства долга, опасаясь, как бы ты опять не натворила глупостей. Но, пожалуй, вам обоим не стоит привыкать друг к другу... — Франсуа замолчал на несколько мгновений, а потом тихо произнес. — Леандро ведь тоже не каменный.

   Эти слова заставили Мари затаить дыхание. Отказаться от встреч, каждая из которых, словно солнце, освещает душу? Отказаться от возможности видеть перед собой того, кто одним своим присутствием заставляет жизнь играть новыми красками?

   Девушка посмотрела на молодого врача. Потом кивнула, не в силах произнести хоть слово. Если так будет лучше для Леандро…

***

— Месье Лефевр, к вам мадам дю Белле, — в кабинет заглянула Софи.

   Франсуа кивнул, уже жалея, что не остался в пансионе, а уехал в свою приемную, расположенную двумя кварталами дальше. Анжелика дю Белле на его памяти страдала только одним недугом — чрезмерной болтливостью. Слушать перечисление новых симптомов здоровья не хотелось еще более, чем обычно — и так настроение хуже не придумать. Утренняя беседа с Мари отзывалась головной болью, угрызениями совести и чем-то до сумасшествия напоминающим ревность, хотя какое он имел право испытывать подобное чувство по отношению к пациентке?

   — Месье Лефевр! — бесцеремонно прерывая размышления врача, в дверь важно прошествовала мадам дю Белле — пухленькая дама средних лет, разодетая так, словно собралась в оперу, а не на прием к врачу. — Я так рада вас видеть! Представляете, всю ночь меня мучили кошмары…

   — Ночью перед сном ели? — довольно резким тоном перебил ее Франсуа, хотя, конечно, с такими клиентами, как Анжелика, следовало соблюдать осторожность и быть весьма предупредительным — слишком уж у нее большие связи в обществе.

   — Да, но…

   — Что-то мясное? Жирное?

   — Да, но…

   — Мадам дю Белле, я уже много раз говорил вам, чтобы вы не ели перед сном, это приводит к кошмарам, — Франсуа глубоко вдохнул.

   — О, скорее всего, во всем виновато вовсе не питание! — пациентка наклонилась к врачу и поделилась с ним «откровением». — Думаю, все оттого, что Адель, бестолковая горничная, довела меня до истерического припадка, убрав мое любимое бриллиантовое колье не в ту коробку. Представляете? Я посылала за вами, но мой никчемный слуга сказал, что не смог вас найти. Где же вы пропадали?

   — Был у другого пациента, — сказал врач.

   Вчера посланник мадам дю Белле явился в самый неподходящий момент, когда Мари увлеченно рассказывала Франсуа о своем детстве, родителях, а он слушал и все ждал, гадая — вспомнит она его или нет? Неужели он так сильно изменился за это время? Хотя, конечно, они все изменились. И Мари тоже. Франсуа помнил, какие у нее были когда-то красивые длинные волосы...

   — ...так вот, и тут мой супруг говорит: «Милая, ты чудесно выглядишь!» Представляете, месье Лефевр?! Какая черствость!

   Врач не слушал, позволяя назойливой клиентке выговориться, лишь изредка понимающе кивая или произнося многозначительное «хм». Мадам дю Белле приходила сюда потешить свою мнительность и врачебное участие в этом деле совсем не требовалось.

   Мучение продолжалось почти полтора часа. Вплоть до того момента, как пациентка вспомнила о том, что звана в гости к одной из приятельниц. Получив от Франсуа успокоительные капли и очередное напутствие не есть перед сном ничего тяжелого, Анжелика ушла, оставив за собой шлейф из приторного запаха дорогих духов и последствия в виде головной боли.

   Проводив мадам дю Белле, Софи зашла в кабинет:

   — Фанфан* (*Уменьшительное от Франсуа. Прим. авт.), что с тобой происходит в последнее время? — спросила она, разглядывая сидящего в кресле мужчину. — Ты сам не свой уже целую неделю. Рассказывай. Хотя я уже и сама догадываюсь, какая маленькая птичка виновата в твоих бедах.

   Для клиентов месье Лефевр был начальником Софи, а на деле их связывала очень долгая дружба. С самого детства — они выросли в одном пансионе, учились в одном университете, вместе открыли практику. Софи и сама была неплохим врачом, но предпочитала работать в тени друга. Так ей было спокойней.

   — Если догадываешься, то зачем спрашиваешь? — пожал плечами Франсуа.

   — Тебе определенно нужно с кем-то об этом поговорить, и я полностью в твоем распоряжении, — сказала девушка, дружески похлопав мужчину по плечу. — Мы очень давно не болтали с тобой по душам. Настало время. Сейчас заварю кофе и готова слушать. Дверь закрыта. Телефон отключен. Пациенты подождут...

   Горьковатый запах кофе слегка унял головную боль. Софи поставила на стол две чашечки с напитком, добавила вазочку с печеньем и пододвинула поближе кресло для пациентов.

   — Рассказывай, — велела она, усевшись напротив Франсуа.

   — Софи… — мужчина укоризненно на нее посмотрел, чувствуя себя крайне неловко.

   — Рассказывай, — улыбнулась девушка. — Начнем с того, в какой момент она перестала быть для тебя пациентом.

   Молодой врач вздохнул и все же решился.

   — Я знал родителей Мари. И ее тоже, — произнес он. — Но тогда она была совсем маленькой. Эмиль и Зои Форе — родители Мари и Пьера — жили по соседству с матерью. Они прятали меня, когда очередной сожитель… в общем, я сильно мешал и мне здорово доставалось. А потом я сбежал. И позже попал в пансион.

   — Сколько тогда было Мари?

   — Два года.

   — И ты узнал ее спустя столько лет? — удивилась Софи.

   — Мы виделись позже. Помнишь, когда я сломал руку? — Франсуа отпил глоток кофе и прикрыл глаза, вспоминая.

   — В год, когда поступил в университет?

   — Да.

   — Помню.

   — Я никому не говорил, как это случилось, но… Мне сообщили о поступлении и захотелось увидеть мать. Сказать ей, что мной можно гордиться. И… это было совсем глупо, но...

   — Тебе было всего пятнадцать лет. Ты был еще ребенком, самым молодым студентом на курсе, — Софи погладила Франсуа по руке. — Конечно, ты хотел рассказать об этом маме.

   — В общем, момент оказался самый неудачный, — вздохнул мужчина, взяв из вазочки печенье. — У нее была ссора с очередным сожителем. И я попытался защитить… ее. Наверное, меня бы убили, но на крики прибежал месье Форе. Благодаря ему я отделался только переломом руки и синяками. А потом я лежал на диване у них в квартире, ждал, когда за мной приедут, и старался не плакать от боли. Все было как в тумане. А Мари… ей тогда исполнилось десять лет, сидела рядом и гладила меня по голове. Не помню, что она говорила. Просто помню, как от этого сочувствия становилось одновременно и больнее, и легче…

   — Она наверняка сильно изменилась, — Софи с сочувствием посмотрела на друга.

   — Да. Увидев ее, я лишь подумал, что она кого-то мне напоминает. Но, если бы не Пьер, так ничего бы и не понял.

   — Пьер? — удивилась девушка. — Он же был в то время совсем крохой.

   — А он меня и не вспомнил, разумеется. Просто я спросил его о родителях, где они жили. Узнал адрес и фамилию, а дальше…

   — И ты решил позаботиться о Мари? — кивнула Софи, подтянув к себе вазочку с печеньем.

   — Да. Я приходил к ней по вечерам. Мы много говорили. И чем больше я ее узнавал, тем больше понимал, что был бы счастлив, если бы она...

   — Так почему ты ничего ей не сказал? — не выдержала Софи. — Почему даже не напомнил о вашем знакомстве?

   — Зачем? — пожал плечами Франсуа. — Вряд ли для нее это что-то значило. А сейчас она думает лишь о Леандро. Я пытался пару раз заговорить с ней, но… не смог, — мужчина смутился.

   — Фанфан, ты ли это? — Софи сделала удивленные глаза. — Ты боишься сказать девушке, что она тебе нравится?

   — Да. Боюсь, — мужчина встал и принялся мерить шагами свои кабинет. — Не могу. Смотрю на нее и… Сегодня я объяснил ей, почему им с Леандро не следует привыкать друг к другу...

   — Ты сказал ей правду?

   — Не всю. Лишь часть. Но теперь, если признаюсь, она решит, что я сделал это из ревности.

   — А это не так?

   — Нет, — ответил Франсуа. — Ты же сама все понимаешь. Мои чувства тут ни при чем. Их любовь принесет боль обоим. И если Леандро справится, то Мари… — он развел руками и покачал головой.

***

Мари ждала Леандро, хотя точно знала, что он не придет. Весь день. Весь вечер. Ночь. Потом еще один день. И еще, и еще... Жизнь, совсем недавно такая чудесная, без Леандро вдруг стала серой. Унылой. Монотонной.

   Маленький Пьер больше не приходил и единственной отдушиной были утренние и вечерние визиты Франсуа.

   Особенно плохо становилось по ночам. В темноте девушке иногда мерещилось, будто она умерла и лежит в гробу глубоко под землей. В такие минуты грудь сдавливало от страха и становилось тяжело дышать. Но Мари так ни разу и не нажала на спасительную красную кнопку, даже когда хотелось кричать от ужаса. Прижимая к груди подушку, она, как молитву, повторяла шепотом одно единственное имя.

   А утром все начиналось заново: визит Франсуа, завтрак, который приносила ей Софи, книги, обед и прием лекарств, опять книги, ужин и следом еще один визит молодого врача и вечерние посиделки с ним.

   “Notre-Dame de Paris” перекочевала под подушку. Мари выучила ее наизусть, почти не читая все то, что приносил ей Франсуа. Смотрясь в зеркало, девушка невольно сравнивала себя с Квазимодо. Бледная, худая, с темными тенями, залегающими под глазами, похожая на взъерошенного мальчишку… Разве могла она быть опасной для Леандро де Скорси? Даже такой красавице, как Женевьева Бенуа не удалось найти дорогу к сердцу графа, что уж говорить о Мари?

   Девушка отчаянно жалела теперь, что согласилась на предложение Франсуа. Такой, как Леандро, никогда бы не посмотрел на нее иначе, чем с жалостью и состраданием. А что до самой Мари… Здесь навредить было уже невозможно. Слишком поздно.

   Прошел очередной день. Мари вздрагивала, слыша шаги в коридоре. Замирала, стоило кому-то постучать в дверь. Она уже решилась поговорить с Франсуа, но… ужин и вечернее лекарство ей принесла Софи — молодого врача срочно вызвали к одному из именитых пациентов.

   Ночью снова лил дождь. Крупные капли стучали по стеклу, а за окном было совсем темно. Мари засиделась допоздна, в который раз заканчивая чтение “Notre-Dame de Paris”. Выключать свет она не хотела — слишком страшно. Книга снова заканчивалась. С содроганием девушка видела перед своим мысленным взором последние минуты жизни Эсмеральды, дьявольский смех священника…

   Стук в окно заставил ее вздрогнуть. Подняв глаза, Мари увидела сидящего на подоконнике человека в черном плаще. Она чуть не лишилась чувств от страха, но тут страшный незнакомец откинул капюшон и, улыбнувшись, еще раз постучал по стеклу.

   — Пьер? — удивленно воскликнула Мари, бросаясь к окну.

   Вскоре брат сидел уже у нее в комнате. Мокрый насквозь, но довольный своей проделкой, он выслушал сетования сестры на то, что опять напугал ее, а потом с гордостью сообщил, когда она открыла шкаф, чтобы достать полотенце:

   — Леандро еще вечером уехал на какой-то аукцион, а потом собирался в «Максим». Вито и Антонио отправились вместе с ним, вот я и сбежал.

   Одно имя — и Мари почувствовала, как кровь прилила к щекам.

   — Леандро? — спросила она, боясь обернуться. — Причем здесь Леандро?

   — Так я ведь теперь у него живу! — сообщил Пьер.

   — У него?

   Полотенце выскользнуло из рук. Мари попыталась поднять его и чуть не упала.

   — Хватит бегать! — подхватился брат и чуть ли не силой усадил девушку на кровать. — Я сам все найду.

   Подняв полотенце, он поелозил им несколько раз по волосам, откинул в сторону, а потом полез в шкаф за одеждой, не забывая при этом рассказывать.

   — Когда ты сбежала, поднялся такой переполох! Франсуа перевернул вверх дном весь пансион. Ну… я же последний тебя видел. Пришлось признаться. Тогда Франсуа пообещал, что надерет мне уши, но вместо этого побежал звонить графу. К вечеру приехал Леандро и привез тебя. Я хотел посмотреть, что с тобой, но меня прогнали, — мальчишка сердито засопел. — Франсуа запер дверь в коридоре, чтобы никто не беспокоил. И с тобой остались только он, его помощница и Леандро. Я сидел под дверью до самой ночи. Потом заснул. Никто не выходил. Знаешь, как страшно было? — Пьер хлюпнул носом. — И зачем ты только сбежала?..

   Вытащив с нижней полки клетчатый плед, мальчишка спрятался за дверцей шкафа, разделся и вылез, кутаясь в плед, как в тогу.

   — Одни платья здесь, — недовольным голосом сообщил он, одной рукой развешивая одежду по батареям. — Придется так походить.

   — Так как же ты попал к месье де Скорси? — напомнила ему Мари, надеясь, что тему ее побега Пьер развивать не станет, ведь ответить было нечего.

   — Он об меня споткнулся, когда утром пошел домой. Я заснул перед дверью, — сообщил мальчик, словно это все объясняло.

   — И?

   — И Франсуа ему нажаловался.

   — И?

   — Ну что «и»? — пожал плечами Пьер. — И Леандро сказал, что ему нужен помощник, поэтому я буду жить у него, если, конечно, мне нужна работа.

   — Помощник? Ты? — недоверчиво посмотрела на брата Мари.

   — А почему нет?

   — Пьер, месье де Скорси может нанять любого человека, какой ему понадобится, а ты же мальчик... пусть даже очень сообразительный, — исправилась девушка, видя, что брат обиделся.

   — Значит, Леандро понадобился именно я!

   — Пьер, не смей называть его по имени. Это невежливо. Для тебя он месье де Скорси, — сделала ему замечание Мари.

   — Он сам попросил называть его по имени. Не могу же я с ним спорить, — заявил мальчишка. — И, кстати, он платит мне двести франков в месяц! Ой! — Пьер бросился к окну и, распахнув его, вытащил с подоконника промокший насквозь большой пакет. — Вот… Это тебе.

   Мари открыла подарок и ахнула — он доверху был полон конфетами в разноцветных фантиках.

   — За первую неделю мне уже заплатили, — с гордостью сказал Пьер. — Только тратить не на что. Еда и крыша над головой есть, одежда, да еще какая, тоже имеется, — он кивнул в сторону батарей.

   Только теперь Мари поняла, что ее брат действительно явился в одежде, больше приличествующей мальчику из очень состоятельной семьи: темно-коричневый твидовый костюм, шейный платок, рубашка из тонкой ткани, новенькие теплые ботинки... Да и плащ, так напугавший ее, тоже, похоже, не из дешевых.

   — И что же ты делаешь для месье де Скорси? — спросила девушка.

   — Всякое разное. Например, учусь читать, писать и считать. Или иногда бегаю по поручениям к знакомым Леандро, езжу с ним по аукционам. Один раз мы даже в оперу ходили.

   — И за это он платит тебе двести франков? — спросила Мари, пристально глядя на брата.

   Пьер растерялся.

   — Да, — тихо сказал он, вопросительно глядя на сестру.

   — Ты понимаешь, что это очень странно?

   — Да, но…

   — Вы разговариваете с ним?

   — Да. Много, — кивнул мальчик.

   — О чем же?

   — Леандро интересно слушать обо мне, о нашей семье, о тебе, о том, как мы жили, когда умерли родители… Иногда он спрашивает мое мнение...

   — А сам что-нибудь рассказывает?

   — Нет, — Пьер хитро прищурился. — Только сказал, что уедет в Испанию, когда закончит свои дела здесь, и возьмет нас с собой.

   — Кого — нас? — насторожилась Мари.

   — Меня и тебя, конечно! Леандро очень беспокоит твое здоровье. Он каждый день звонит сюда. Франсуа сказал, что тебе нужно сменить климат, и… Все в порядке? — мальчик с подозрением уставился на покрасневшую от смущения сестру.

   — Да, все хорошо. Просто здесь очень жарко, — Мари встала и, подойдя к умывальнику, поплескала водой на горящие щеки. — А почему он больше не приходит? Он не говорил?

   — Кто? Франсуа не приходит? — Пьер лукаво посмотрел на сестру.

   — Месье де Скорси.

   — Ты что, влюбилась в него, да? — заулыбался мальчишка. — Влюбилась, влюбилась, — он принялся раскачиваться на кровати. — Мари влюбилась!

   — Не придумывай глупости, — окончательно смутилась девушка.

   — Ну да, то-то ты красная как рак! А Леандро про тебя расспрашивает. Много! Думаю, ты ему тоже нравишься. А вдруг вы поженитесь! Представляешь? И ты станешь графиней!

   — Пьер! — прикрикнула на него Мари. — Не смей так даже шутить! Это не смешно...

   От волнения у нее начался кашель, и Пьер испугался. Впрочем, приступ прошел удивительно быстро. Мальчик даже не успел набрать воды в стакан.

   — Даже думать об этом не смей! — все еще задыхаясь, потребовала Мари, одним глотком осушив стакан с водой. — Не дай бог кто-нибудь услышит. Где месье де Скорси, а где мы! Нужно же знать свое место!

   — Но что, если ты ему действительно нравишься? Хочешь, я спрошу? — предложил мальчик.

   — Ни в коем случае! — испугалась Мари. — Даже говорить обо мне не смей!

   — А если он будет спрашивать?

   — Тогда отвечай на вопрос, и не вздумай меня расхваливать или еще что-то в этом духе.

   — Хорошо. Я ему буду говорить, что ты меня била, таскала за уши и ругалась на весь дом, как месье Жан, — захихикал Пьер.

   — Выдумывать тоже не надо. Просто отвечай на его вопросы и все. Пьер… пожалуйста, — Мари умоляюще посмотрела на брата.

   — Ладно, — угомонился мальчик. — Не скажу. Знаешь, я подумал, что мы ведь могли бы помочь Леандро.

   — В чем?

   — Он ищет старые книги, которые пропали еще во время Коммуны* (*Пьер имеет в виду события 1871 года — попытка революции. Прим. авт.).

   — И ты знаешь, какие именно?

   — Дневники какого-то Сен-Жермена и еще одну очень старую книгу в обложке из черной кожи, — Пьер уселся рядом с сестрой на кровать.

   — Откуда ты знаешь? — спросила Мари.

   — Леандро брал меня на аукционы, и я слышал, как он спрашивал об этом у важных месье.

   — Что еще он говорил? Вспоминай, Пьер, это очень важно, вдруг это наш шанс отплатить за его доброту! — потребовала Мари.

   — Ну… — мальчик задумался. — Книги пропали во время пожара из библиотеки Дворца правосудия. То есть, из королевского дворца, который был на его месте. Но подвалы-то сохранились те же.

   — Библиотека разве была в подвалах?

   — Нет.

   — Тогда с чего решили, что книги не сгорели?

   — Все так и считали, но Леандро узнал, что это не так. Сейчас он ищет какого-то Рене Моро, который продал кому-то несколько нужных книг. Я слышал, что такого во Дворце правосудия не нашли. То есть какого-то нашли, но он судья и ничего про книги не слышал.

   — Моро… Фамилия не редкая. Как и имя Рене, — задумчиво сказала Мари. — Еще что-нибудь слышал?

   Пьер задумался, потом покачал головой.

   — Нет.

   — Про книгу в черной обложке тоже ничего? — спросила девушка. — Таких ведь много.

   — Она большая. И очень старая. И обложка из кожи. Из черной кожи. Все, — мальчишка встал и прошелся по комнате, похожий в своем клетчатом пледе то ли на маленького римского патриция, то ли на карикатурного шотландца. — Ну что? Мы ведь придумаем, как помочь?

   — Мы попробуем, Пьер, — вздохнула Мари. — Просто если Леандро с его связями ничего не узнал, то… О! — глаза девушки повеселели. — Ты помнишь дедушку Бланшара, который живет на де Нанси?

   — Конечно! Он ведь подарил «Сказки»! — просиял Пьер, а потом похвастался. — Леандро велел Вито забрать их из дома месье Жана. И еще фотографии мамы, папы, все-все забрали. Они лежат у меня в комнате.

   — Месье де Скорси очень добр к нам, — опустила глаза девушка, чувствуя, что предательские щеки опять краснеют.

   — Ты же сказала, что он ангел, — хитро улыбнулся мальчик.

   Мари промолчала.

   — Так зачем тебе месье Бланшар? — посерьезнел Пьер.

   — Ему очень много лет, — ответила девушка, задумчиво погладив рукой мягкое одеяло. — Но он жил в те времена. И был помощником библиотекаря. Только не знаю, где именно. Кроме того, у него ведь была книжная лавка. Вдруг он что-то знает или слышал. Или может, совет какой-нибудь даст. Сходи к нему и поговори.

   — Попробую. Правда, он глуховат стал, но это ничего, я кричать умею! — похвастался Пьер. — У меня еще деньги остались. Завтра куплю колбасу, хлеб и чай, а потом схожу к нему.

   — Надеюсь, что это поможет, — проговорила Мари, а потом предложила, взяв в руки принесенный братом размокший бумажный пакет. — Хочешь?..

   Конфеты оказались очень вкусными.

   Шуршали разноцветные фантики, когда Пьер разглаживал их на коленях. В теплой комнате запахло шоколадом. И вдруг показалось, будто вернулись старые времена, когда отец, возвращаясь с фабрики в предрождественский вечер, приносил целый пакет таких же точно конфет. А Мари с Пьером украшали елку. В их тесной маленькой квартире царили смех и веселье. Иногда заходили соседи с поздравлениями, а из кухни доносился запах маминого пирога. Как же счастливы они были в те годы…

   — Скоро Рождество, — сказала Мари.

   — Да. Я обязательно приду к тебе. И принесу подарок, — пообещал Пьер. — Уверен, Леандро разрешит нам увидеться. Ведь это же праздник, который нужно встречать со своей семьей.

   — А у месье де Скорси есть семья? — не удержалась от вопроса Мари.

   — Не знаю, — пожал плечами Пьер. — Я не слышал, чтобы он кому-нибудь звонил. Только по делам. Если хочешь, мы пригласим его на наше Рождество.

   — Посмотрим, — сдержанно ответила девушка. — Месье де Скорси наверняка занят и вряд ли захочет встречать этот праздник с такими, как мы...

   — Но хорошо бы сначала спросить об этом у самого месье де Скорси, — дверь в комнату открылась, и на пороге показался Леандро. — Простите, я без стука, но вы громко говорили обо мне, так что позволил себе вмешаться в беседу.

   Карие глаза графа с легкой усмешкой посмотрели на мальчика.

   — Пьер, я бы просил тебя впредь ставить меня в известность, куда уходишь. К тому же в такую погоду лучше было поехать на машине, а не мокнуть под дождем. Я привез тебе сменную одежду. Но в дальнейшем, будь любезен, проси Николя вызывать такси. У него есть все инструкции на этот счет.

   Закрыв за собой дверь, Леандро подошел к кровати и протянул беглецу пакет.

   — Месье де Скорси... — девушка тут же встала, попыталась неловко поклониться, но граф остановил ее.

   — Мари, кажется, мы уже давно оставили в стороне официоз. Не обижайте меня. Так какой праздник я вряд ли захочу встречать вместе с вами?

   — Мы говорили про Рождество! — пискнул Пьер и тут же ретировался за шкаф переодеваться.

   — А почему вы решили, что я откажусь? — Леандро ласково посмотрел на Мари, и ей показалось, будто в комнате сразу стало намного светлее.

   — Но у вас же, наверное, дела и другие планы, — девушка опустила глаза.

   — Рождество — это семейный праздник. Моя семья здесь, — граф развел руки в стороны, наверное, имея в виду обитателей пансиона. — И вы тоже здесь. Какие могут быть другие планы в Рождество? Но... однако, уже очень поздно, — он вытащил из кармана часы и откинул крышечку. — О чем я только думал? Пьер давно должен спать. И вы, Мари, тоже. Франсуа сказал, что вам уже лучше. Но хотелось бы, чтобы к Рождеству вы смогли выдержать небольшую прогулку. Берегите себя! Пьер, попрощайся и пойдем.

   Мальчишка чмокнул сестру в щеку и с готовностью подбежал к графу.

   — Спокойной ночи, Мари! — улыбнулся Леандро, галантно поцеловав руку смущенной девушке. — Приятных вам снов!

ГЛАВА 10 — Весна для одного

Взять к себе Пьера стало, скорее, импульсивным решением. Франсуа провел внутреннее расследование и выяснил, что Мари сбежала из-за брата. Маленький проныра узнал о том, что Леандро попытались отравить, и не придумал ничего лучше, как рассказать все сестре. А та… Словом, держать этих двоих следовало на расстоянии.

   Граф испытывал очень смешанные чувства из-за произошедшего. С одной стороны — так непривычно и даже смешно, когда тебя пытаются спасать те, кто сам нуждается в твоей защите. С другой, он чувствовал себя отчасти виноватым в том, что Мари чуть не умерла. Ведь это из-за него девушка решилась на побег. Он давно не пугался так, как в тот день, когда забрал ее из дома Бенуа.

   Леандро уже забыл, когда в последний раз обращался в своих мыслях к Богу и Деве Марии, ведь ему, как хранителю, хорошо было известно, что на самом деле таится по ту сторону материального мира. Но в тот момент, когда на его руках умирал самый настоящий земной ангел, де Скорси вспомнил порядком позабытые молитвы. Он молился в этот день так горячо, как никогда. И, должно быть, само мироздание вняло его просьбам.

   Больше недели Леандро каждый день ходил в пансион, чтобы увидеть Мари и убедиться, что ей лучше. Граф никогда не задерживался надолго — несколько слов, несколько вопросов. Услышать голос девушки, посмотреть в ее глаза и увериться, что она в порядке… Но вскоре стало ясно — следует отойти в сторону и не смущать больше покой Мари.

   Франсуа сказал это открытым текстом и был прав. Прожив столько лет, граф де Скорси хорошо знал, как выглядят влюбленные девушки, и Мари вот-вот могла стать одной из них. Будь Леандро человеком, он поступил бы иначе, но он уже очень давно человеком не являлся. И что мог хранитель Скрижалей предложить той, кому даже Франсуа, при всей его гениальности, давал не более десяти лет жизни в самом лучшем и благоприятном случае? Медленное угасание от болезни рядом с мужчиной, обреченным на бессмертие… Нет. Слишком жестоко.

   Зато Леандро видел, что девушка, похоже, нравится самому Франсуа. Пусть так. Молодой врач — куда лучшая партия для нее, чем хранитель Скрижалей. Вмешиваться в их отношения граф не собирался. Правда, Мари нужно было сменить климат, поэтому де Скорси все же нашел для нее в Испании место компаньонки. В основном на тот случай, если отношения с Франсуа так и останутся отношениями врача и пациентки. А если нет, что ж, они могут переехать вместе. В конце концов, доктора нужны везде.

   Нельзя сказать, что решение далось графу просто, но за многочисленными визитами и переговорами уже не было времени на лишние мысли и терзания. А еще очень сильно помогал Пьер. Непоседливый мальчишка. Любознательный, добрый, трудолюбивый, по-детски наивный. Франсуа просил забрать его, чтобы тот не доставлял Мари новые поводы для волнения. Леандро охотно выполнил эту просьбу и не пожалел. Забота о мальчике принесла ему удовольствие и отвлекла от грустных мыслей.

   Граф охотно брал Пьера с собой на некоторые встречи, разговаривал с ним, узнавая больше о своем новом воспитаннике и все сильнее привязываясь к нему. Нанятый педагог хвалил мальчика за старание и сообразительность, а через некоторое время Леандро с удивлением понял, что в такие моменты гордится Пьером так, как мог гордиться собственным сыном. Это было странное ощущение. Новое. И приятное.

   Увы, со всем остальным дела обстояли неважно. О загадочном Рене Моро не знал никто. Превращенный в стригоя Бенуа с готовностью дал описание внешности этого таинственного человека, но только это ничем не помогло. Рене Моро мог быть любым из доброй сотни служащих Дворца правосудия и не имел никаких особенных примет, кроме среднего возраста и роста да коротких темно-каштановых волос.

   Несмотря на свое нежелание это делать, Лазар, взяв в помощь Вито и Антонио, все же облазил подвалы бывшей королевской резиденции, но ничего полезного там не нашел. Вообще ничего, даже намеков на тайник с книгами, хотя все остальное Лазаром было найдено в большом количестве — от скелетов до кладов. В один день морой и вовсе явился увешанный драгоценностями, как рождественская елка, чтобы продемонстрировать Леандро свои успехи. Увы, графа эта демонстрация не вдохновила, наверное, потому что подобного барахла в Саградо-Корасон и без того было немало. В свое время благодаря толковому управляющему в подземельях замка осело немало обесценившегося при конкисте золота. Через несколько сотен лет оно стало основой богатства и процветания де Скорси, но при этом потеряло всякую привлекательность для графа и стало простым инструментом достижения целей.

   В день, когда Пьер совершил побег, граф ходил на встречу с весьма непростым человеком, который, несмотря на внешнюю презентабельность и богатство, заправлял почти всей скупкой и перепродажей краденного в Париже. Долгое время Оливье Бояр отказывался общаться с де Скорси, о котором ходили разные слухи, среди которых значилась и помощь международной полиции, однако люди Леандро, пусть и не без труда, смогли организовать его визит в «Максим».

   Мгновенных результатов достичь не удалось, но месье Бояр в обмен на определенные услуги согласился задействовать связи и знакомства для поиска нужных фолиантов. В каком-то смысле, это можно было считать большим успехом. Если даже такому человеку не удастся найти дневники Сен-Жермена и Черную книгу, то останется только одно — принять тот факт, что их следы окончательно затерялись, и вернуться домой.

   Довольный встречей, Леандро зашел к Пьеру пожелать спокойной ночи, но мальчика в кровати не оказалось. Никто из слуг не видел, как он уходил, а гувернер сказал, что оставил его в спальне, окно которой оказалось открытым.

   К счастью графу не пришлось гадать, куда подался маленький беглец. Сложно описать ощущения Леандро, когда стало ясно, что придется увидеться с Мари.

   Радость? Пожалуй. И странное облегчение. А когда Вито подал машину, еще и нетерпение. Только следом за ними пришло чувство вины. И навалилась тоска. Та самая, которую чувствуют обреченные перед казнью, когда смерть уже маячит перед глазами, отравляя весь мир своим дыханием.