Нулевой портал. Наталья Ракшина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Зимний Сургут прекрасен: в кружеве инея, во вкусном хрусте снега, в вечерней суете около ледовых городков… А ещё в этом городе живёт девушка Настя с зимней фамилией – Морозова. Живёт и не подозревает, что сказочная предновогодняя атмосфера может быть разрушена одним телефонным звонком из непонятного учреждения под названием «Жизненный долг».

   Для возврата этого долга времени у тебя, Настя, в обрез. Кредитор?.. Да кто его знает, где он и кто он. Попробуй, найди его на улицах или за уютно сияющими вечерними окнами зимнего города. Ищи, раз уж взялась. Потому что возврат долга – вопрос чьей-то жизни и смерти. Ты не будешь одинока в поисках: в помощь назначен куратор от «Жизненного долга», не менее таинственный, чем само учреждение…

   Обложка: Екатерина Абрамова

   Возможные совпадения имён и жизненных обстоятельств героев с реальными случайны, ибо автор эту историю выдумал – кроме, разве что, мест действия

ПРОЛОГ

Тихо в комнате. Глубокая ночь, все спят. Только Настюше почему-то не спится, ей тревожно и радостно, как бывает дважды в году – перед днём рождения и в предновогодние часы, когда кажется, что мир вот-вот станет другим. До Нового года ещё три дня, в дневнике после второй учебной четверти – только пятёрки. Первого января Настя вместе с мамой поедет в Тюмень, где сейчас работает папа, где живут дядя, тётя, шумные двоюродные братья и их питомцы – от десятка безымянных хомяков до Джека, немецкой овчарки.

   Настя тоже хотела бы завести хоть какую-то зверушку, но бабушка Женя против животных в доме:

   – Грязь, антисанитария, глисты. – Коротко прокомментировала она, когда Настин папа принёс котёнка три года назад. – Пока живёте со мной, ничего подобного не будет. И съедете – не советую. Только токсоплазмоза и стригущего лишая Настеньке не хватало!

   – Ребёнку без домашнего животного может не хватать сердца! – ответил папа.

   – Оно у неё уже есть анатомически. – С холодком проворчала бабушка, собираясь на работу. – В средостении. Без аномалий развития. Этого достаточно.

   – Анатомически – это прекрасно, мама. Только там ещё и душа должна расти, одновременно с сердцем и прочими органами.

   Бабушка с Настиным папой не согласилась, и после короткой привычной перепалки полосатого котика отдали соседям. Настина мама, как обычно в таких ситуациях, не вмешалась, ибо по опыту знала – будет бессмысленная ломка копий.

   С Евгенией Викторовной не поспоришь.

   Сейчас Настя свернулась калачиком под одеялом и подумала, что этим летом придётся насовсем переезжать в Тюмень – туда, к папе, и тогда можно будет завести котёнка. Только уезжать жалко. Подруги, дружный и весёлый класс, любимые обои в комнате – с облаками и самолётами. А бабушка Женя?.. Настя слышала, как вечером на кухне та говорила маме:

   – Езжай к своему, а Настеньку мне оставь. Из тебя толку не вышло, ты врачом не стала, так пусть хоть она династию продолжит! Дело моё продолжит! Я из неё человека выращу, а не куклу избалованную!

   – Это наша дочь. – В голосе мамы, обычно мягком и нежном, прорезались стальные нотки. – Вырастет – сама решит, кем и как быть. И если не ошибаюсь, прежде чем называть внучку Настенькой, ты ежедневно упрекала меня за то, что я принесла в подоле. Какой из меня должен быть толк?! Любящая жена и мать – вот толк, другого мне не надо. У Юры хорошо пошёл бизнес, всё решилось с жильём, мы переезжаем. Я понимаю, что с нами ты жить не захочешь – значит, будем вскоре и тебе покупать квартиру…

   Дальнейший разговор Настя заспала, уже не прислушиваясь. Интересно, что такое мама принесла в подоле бабушке, раз пришлось упрекать? Наверное, тоже хотела завести котёнка, а бабушка была против… Мама не врач, да. Не стала учиться, ушла, когда родила Настюшу. Мама – мастер ногтевого сервиса. А когда подружка Гулька вякнула презрительно: «маникюрша», Настя ей всыпала от души. Три месяца девчонки не разговаривали после драки, сидя при этом за одной партой. Потом Гулька извинилась, и всё пошло как раньше.

   Сейчас вот Настя проснулась, лёжа в полной тишине, нарушаемой разве что тиканьем настенных часов – но это если прислушаться. Ночь – таинственное и красивое время, совершенно не страшное. Как можно бояться темноты?! В углу комнаты таинственно мерцали нити серебряного «дождика» на ёлке, ловя случайный отблеск фар машин, проезжающих за окнами. Шторы забыли задёрнуть с вечера, а потому на пол лёг длинный прямоугольник света. Радужные гладкие бока ёлочных шариков, разноцветная мишура… Может, встать, включить гирлянду и полюбоваться на огоньки? Всё равно не спится.

   Настя откинула уголок одеяла и села, спустив ноги с кровати.

   И в этот момент на прямоугольник света на полу упала тень. Обычная тень, как будто стоял человек у окна.

   Только у окна нет никого, это же комната Насти! Бабушка живёт в другой комнате, мама – в третьей, но без папы, уехавшего в Тюмень два года назад. Когда Настя с мамой соберутся туда же, бабушка Женя останется одна, и, наверное, «вздохнёт свободно», как не раз говорила.

   А тень на полу всё лежала – не двигалась.

   – Ты кто? – спросила Настя без малейшего страха.

   Это же так интересно – тень от того, кого не видно! Прямо как в кино или мультиках! Завтра надо будет рассказать Гульке, пусть позавидует. Правда, Гулька, наверное, поднимет на смех и не поверит, но всё равно.

   Настя встала, отыскала под кроватью тапочки в виде розовых слонов, обула их и попыталась пройти по тени. Эх, зря! Тень тут же исчезла. Девочка подошла к окну и буквально повисла на подоконнике. Никого, естественно, она там не увидела. На город надвигался тёплый циклон, а вместе с ним – жуткая снежная круговерть, обещавшая Сургуту месячную норму осадков и встречу две тысячи второго года при завалах чуть ли не до окон первых этажей.

   А утром, едва успев проснуться, Настя заметила нечто.

   Правый нижний угол зеркала на трюмо потемнел и как будто окутался серым туманом. Из любопытства девочка ткнула в него пальцем и… провалилась куда-то всей пятернёй!

   Она отдёрнула руку и закричала.

   – Мама! Бабуля! – Настя побежала докладывать о странном тумане и неведомой дыре в зеркале.

   Из ванной комнаты высунулась мама с зубной щёткой в руке.

   – Детка?.. Что такое?..

   – Зеркало! Оттуда, наверное, приходила тень ночью!

   Теперь уже и бабушка появилась. В строгом клетчатом костюме, в очках. Ей сегодня предстоит выступать перед студентами, будущими врачами, а к воспитанию подрастающей смены бабушка Женя относится ответственно.

   В потоке объяснений Настя потащила за руки обеих – маму и бабушку, немедленно, сейчас же показать свою находку!

   – Где, что? – с недоумением спросила бабушка Женя. – Зеркало? Какой туман, какая дыра? Нет тут дыры, Настенька, это амальгама на зеркале отошла. Трюмо-то старше, чем я, наверное. Вот, смотри…

   Она повертела створку и так и этак. Действительно! Уголок мутный какой-то, но нет там тумана, и рука сквозь него не проваливается. Амальгама там, слово-то какое, похожее на ящерицу! Раздосадованная Настя топнула ногой в тапочке-слоне. У неё отобрали тайну! Вечно эти взрослые норовят всё испортить!

   – Привиделось спросонья. Иди, умывайся, завтракай.

   Тут же бабушка повернулась к Настиной маме:

   – Вот видишь, до чего доводят эти ваши новомодные фильмы! Нечего было её водить на этого… как его…

   Видимо, она имела в виду тот самый классный фильм о школе для юных волшебников, которым не так давно, но очень прочно заболел весь Настин третий «Б» класс, да и вся школа заодно.

   – Мама! Причём тут фильм?..

   Всё, теперь мама и бабушка будут долго обсуждать богатое воображение Анастасии Юрьевны Морозовой. Но владелица объекта обсуждения точно знает – и тень была, и туман в зеркале. И пусть Гулька, верная подружка, поднимет на смех – тайна всё равно есть.

ГЛАВА 1.

Начало недели

   Кто сказал, что понедельник – день тяжёлый? Это всего лишь вопрос восприятия действительности. У Анастасии Юрьевны тяжёлых понедельников не бывает. Надо грамотно спланировать дела на неделе, чтобы затем продуктивно отдохнуть и быть с утра в понедельник свежей, с приятным цветом лица и в хорошем настроении. К тому же, у Анастасии сегодня выходной. Она работает по максимально удобному для себя графику, она врач-косметолог. В субботу и воскресенье был жуткий наплыв пациенток, все торопятся стать красавицами к Новому году. В конце грядущей недели начнутся неизменные корпоративы, да к тому же, там День энергетика, так что гулять будут все: и жалкие остатки работников Газпрома, не перебравшиеся в Питер, и сотрудники Сургутнефтегаза.

   В этот понедельник Настя собиралась встать в восемь утра, сходить в тренажёрный зал, а потом встретиться с риэлтором. Что-то никак не продаётся бабушкина квартира, хотя цену наследница выставила более чем щадящую, и, между прочим, в центре города! Это вам не многоэтажный «человейник», грозящий рассыпаться так же быстро, как был сооружён, а почтенный вторичный жилой фонд в пятиэтажке, добротный, с хорошими соседями, ковриками у дверей и цветами на окнах в подъезде!

   Но – не продаётся. Год уже как нет бабушки Жени… Два года назад Настя отучилась в ординатуре в Тюмени, выбрав специальность «Дерматовенерология».

   – Сифилитиков собралась лечить?! – недоумевал папа, когда Настя поступала в ординатуру. – Уж лучше, как тёщенька, специализируйся на детишках.

   – Ты уверена? – уточнила мама.

   – Молодец! – крякнула бабушка в разговоре по «Скайпу», когда Настя доложила об успехах. – Нейродермит и псориаз сейчас – болезнь молодых, и это как минимум… Где будешь работать, в Областном «кэвэдэ» в Тюмени, или, может, к нам сюда?

   Прим. авт.: «кэвэдэ» – некоторый медицинский жаргон. Имеется в виду кожно-венерологический диспансер.

   Настя ответила, что «кэвэдэ» её интересует меньше всего. Надо будет пройти в Москве соответствующее обучение, а потом – прямая дорога в косметологию. В перспективе, возможно, снова учёба – на пластического хирурга.

   – Что?! – рассердилась Евгения Викторовна. – Чем ты хочешь заниматься?! Губы силиконом накачивать, морды золотыми нитями натягивать, невинность утраченную восстанавливать и жир отсасывать с целлюлитных боков?! Это что за работа?! Ты врач, ты жизни должна спасать!

   Если бабушка Женя начинала бушевать, то в выражениях не стеснялась вовсе. Главным врачом была – никогда не церемонилась…

   – Ну ладно, кардиохирургом не стала, леший с тобой! Восемь лет училась, чтобы бабью красоту наводить?! За каким?!. Отучилась бы на медсестранку, и шуровала ногти красить, как твоя мать!

   – Бабушка… Не кричи, пожалуйста, не волнуйся. – Мягко сказала Настя. – Я тебя люблю. Косметология – широкое понятие. К тому же, разве делать женщин красивыми – так плохо?..

   – Ты мне не внучка. – Бросила бабушка Женя и отключила «Скайп».

   Потом остыла, как часто бывало, успокоилась, смягчилась, но, как казалось Насте, так и не простила внучке выбор, как в своё время не смогла смириться с выбором дочери – семья вместо карьеры.

   Теперь у Настиной мамы в Тюмени свой салон красоты, но бабушке это всё равно не по сердцу.

   А самой Насте пришлось начать работать косметологом именно в Сургуте. В октябре две тысячи семнадцатого у бабушки случился обширный инфаркт, который она, как истинный сапожник без сапог, попыталась почему-то перенести «на ногах», не считаясь с мощнейшим голосом разума, всегда управлявшим поступками этой несгибаемой (зять говорил, «упёртой») женщины. Настина мама сразу всё бросила и уехала в Сургут. Реабилитация прошла успешно, и Евгения Викторовна, со своим стальным здоровьем, снова, как она сама утверждала, «была на коне», но в Тюмень переезжать к дочери с зятем категорически отказалась. Уговоры, увещевания, споры – всё было напрасно, всё впустую.

   – Я не для того отдала этому городу пятьдесят лет жизни, чтобы ехать помирать в вашу Тюмень!

   – Мама, ты на пенсии, тебе какая разница! Зачем помирать, ни в коем случае!

   – Я сказала – нет. В шестьдесят седьмом приехала, это мой город, мой дом, я приросла тут, понимаешь?..

   – Тогда я с тобой останусь. – Пожала плечами Настина мама.

   – Как бы не так, Верочка. Перегрызёмся мы с тобой через неделю, самое позднее – через месяц. Ты по-своему чашки в серванте составила – и это меня уже бесит… Поезжай домой. Квартиру Настьке завещаю, уже всё составлено и подписано.

   Настина мама уехала в тревоге и душевном раздрае. Семейный совет в Тюмени был коротким, а решение – единогласным.

   В ноябре Анастасия Юрьевна сменила прописку, обосновавшись у бабушки.

   Здравствуй, Сургутский клинический «кэвэдэ» и дополнительно к нему – сразу два частных медицинских центра, в один из которых перебралась на постоянную работу доктор Морозова, едва заработав северную надбавку и районный коэффициент к зарплате. Бабушка, конечно, не преминула снова заметить, что Настя ей «не внучка», раз будет «натягивать морды» и «накачивать губищи». Она несколько отошла после того, как Настя подробно рассказала об успешном лечении запущенных трофических язв и удалении шрамов с помощью лазера.

   – Ладно… – проворчала Евгения Викторовна. – Лечи, чего с тебя взять…

   Здравствуй, комната, знакомая с детства! Пять лет назад зять уломал-таки Евгению Викторовну на капитальный ремонт в квартире, и теперь вместо обоев с самолётами на стенах было декоративное покрытие, венецианская штукатурка. Да и цвет сменился – с голубого на тёплый бежевый. На полу – ламинат, и нет в углу за батареей тайника под линолеумом, куда Настя некогда прятала то молочные зубы, то стихи собственного сочинения, второпях нацарапанные на клочках бумаги… Вместо детской кровати, естественно, удобный диванчик-книжка. А вообще бабушка Женя согласилась разве что на замену той внучкиной кровати на нормальный диван, а вся остальная мебель осталась нетронутой с советской эпохи. Вон, и трюмо тоже на месте.

   Анастасия Юрьевна снисходительно улыбнулась собственным детским воспоминаниям: надо же, насмотрелась «Гарри Поттера»! Не было никакой дыры в зеркале, да и быть не могло. Вон, ползёт тёмное пятно по стеклу дальше, отмечая след времени той самой отслоившейся амальгамой… Да и тень на полу тоже – не иначе, была нарисована причудливыми клубами стонущей за окнами метели… После того случая девочка первым делом по утрам бежала к трюмо – проверять прочность зеркала, но безрезультатно. Значит, и правда приснилось…

   Здравствуй, подружка Гулька из соседнего подъезда, она же Гульназ!

   – Это что на тебе за полупердончик? – презрительно прищурила восточные глаза Гульназ, выросшая в умопомрачительную красавицу, которой косметолог понадобится не скоро. – Это Сургут, детка! Тут розовые шубки, не прикрывающие попу, не прокатят! Забыла, что ли, куда приехала?! У приличной леди шубы должно быть три! Одна, вот такая, как твоя – в машине трепать, вторая – чтоб реально не мёрзнуть, в пол! А третья – на выход в свет!

   Настя засмеялась. Гулька всё такая же!

   – Гуля, я же из подъезда в подъезд, тут рядом. А вообще я лыжный костюм купила, с комбезом…

   – Что?! Мужика приманишь на лыжный комбез?! Ну-ка…

   Гульназ потащила подругу детства к зеркалу. Оттуда на Настю смотрела хорошенькая девушка, с редким сочетанием тёмно-русого цвета волос и прозрачных голубых глаз. В престижной косметологической клинике действовало правило – никакого макияжа на врачах. Пусть все видят, что тут работают люди, отдающие предпочтение природным достоинствам внешности. А Насте макияж особо и не нужен – кожа матовая, без единой красной прожилки, губы яркие, брови – тёмными мягкими дугами, никакое пудровое напыление и рядом не стояло.

   – Красивой девке – красивую шубу. – Гульназ уже доставала из шкафа чехол. – Норочка… Смотри, какая, чёрная, с фиолетовым отливом… Мужика в Сургуте и так найти проблема, все приличные в нашем возрасте разобраны, а будешь одеваться как кошёлка, вообще одна останешься… Это мне папа купил, а замуж выйду – муж ещё одну подарит. Должен подарить, во всяком случае.

   – Я не ношу натуральный мех. – Спокойно сказала Настя. – Спасибо, Гуля. Найти мужика – тоже не самоцель. Я приехала, чтобы присматривать за бабушкой. Я не собираюсь замуж в ближайшее время.

   – Ну и дура! Твоя бабушка сама хоть за кем присмотрит! Управляющую компанию нашу так построила, что они теперь лично квиточки за квартплату разносят по квартирам и каждую строчку объясняют, только что не кланяются! – попрекнула Гульназ. – Замуж тебе надо, в декрет, потом в другой! И мужа надо с деньгами! Не хочет шубу – пусть машину дарит, чтоб жена не мёрзла в полупердончике!

   Настя вздохнула. Бурная деловая активность подруги была ей хорошо известна, планы на жизнь – тоже, причём с самого детства. Но, несмотря на вечный прицел на какую-то выгоду и потребительский подход ко многим вещам, Гульназ умела дружить, хранить тайны, никогда не ябедничала и, если видела хоть намёк на обиду своих подруг сторонним лицом, немедленно лезла в драку.

   – Ладно, всему своё время! – великодушно разрешила Гульназ. – Давай, не теряйся, работа – работой, а жизнь не должна идти мимо. Ой, а ты ещё не хирург? А европеизацию глаз ты мне можешь сделать?.. Хочу большие и красивые, как у куклы!

   – У тебя и так красивые глаза. – Поспешила заверить Настя. – Не вздумай портить лицо.

   Но Гульназ уже заболела этой идеей. К счастью, здравомыслия далеко не бедствующих родителей (потакающих всем капризам единственной дочери, позднего и жутко избалованного сургутского ребёнка) хватило, чтобы пресечь поползновения в самом зародыше.

   Жизнь не шла мимо Насти, а бабушка была очень рада её обществу, хотя всячески скрывала свою радость под маской строгости и ежедневного бурчания.

   Девушка увидела, как разросся и похорошел город, в котором она с момента переезда в Тюмень была всего-то несколько раз. Обычно бабушка Женя сама наведывалась в Тюмень на неделю, потом ругалась с папиной роднёй и родителями Настюши на почве антисанитарии, глистов и грязи от домашних животных, и в сердцах уезжала обратно.

   Кое-какие приметы времени не миновали и Сургут – автомобильные пробки, например, да гигантские торговые центры. Где-то появилась откровенно нелепая застройка, уничтожившая напрочь тихое самобытное очарование, как в случае с огромным жилым комплексом, выросшим рядом с Кафедральным Собором Преображения и буквально задавившим Собор своей массой и суетой около магазинов на первом этаже. Как говорят теперь некоторые жители близлежащих домов, которым гигантский сосед закрыл солнце и вид на реку, «дёрнули пивка в одном баре, покурили кальян во втором… нагрешили – рядышком покаялись, далеко ходить не надо».

   Там же, где Настя с папой гуляли по заболоченным лугам, наблюдая в бинокль за жизнью ондатр, теперь пролегала объездная дорога, Югорский тракт, раскинулся большущий торгово-развлекательный комплекс «Сити-Молл», а рядом расположился Ледовый дворец… Где теперь те ондатры?..

   Город детства принял Настю, милостиво делясь своими повседневными урбанистическими радостями. Иногда девушке казалось, что она вовсе не уезжала. И когда в декабре восемнадцатого не стало Евгении Викторовны (смерть была тихой, мгновенной и почти ласковой – во сне, когда оторвался тромб), Настя так и не вернулась обратно в Тюмень, хотя поначалу стремилась к этому, к домашнему родительскому уюту, к привычному кругу общения. Но так что-то и не срасталось – то свадьба у Гульназ (попробовала бы Настя уехать, как же!), то приятное знакомство, так и не превратившееся в хотя бы краткосрочный роман…

   После необходимых печальных забот и похорон бабушки (здесь, в Сургуте, как та хотела) отец Насти торопился уехать, а мама прожила в городе ещё полтора месяца.

   – Ты хочешь остаться?.. – спросила она у дочери, а та только плечами пожала.

   – Честно, мам, не знаю. Да, поживу здесь. Зарплата хорошая, сама понимаешь… Вы с папой приучили меня к деньгам «на чулочки», это не может продолжаться вечно. Пока точно буду тут. Может быть, продам через год квартиру, куплю однокомнатную, чтобы было куда вернуться, и поеду в Питер. Я всё-таки думаю насчёт учёбы на пластического хирурга.

   – Это ещё два – три года, детка.

   – Мам, ты тоже про «замуж», как Гульназ?!

   И мама умолкла. Евгения Викторовна некогда корила её тем, что дочь «принесла в подоле», а затем и замуж выскочила, не спрашивая. Теперь вот внучка Евгении Викторовны не торопилась вступать в брак в свои двадцать шесть лет или хотя бы обзаводиться приятелем.

   – Не дави на неё. – Говорил муж. – Анастасия Юрьевна себя высоко несёт и имеет на это полное право. Всему своё время, Вера.

   А жизнь Анастасии Юрьевны как-то постепенно вошла в привычную накатанную колею.

***

Она забыла завести будильник!.. Девять пятнадцать!..

   Всё, в тренажёрный зал уже не успеть. С другой стороны, в первой половине дня, да в предновогодние недели, ещё могут быть свободные окна.

   Настя бросилась умываться, включив на кухне электрический чайник.

   Вода не успела вскипеть, а Настя – умыться, когда зазвенел сотовый. Что?.. С работы? Косметологическая клиника при медицинском центре открыта с девяти. Девушка включила громкую связь.

   – Анастасия Юрьевна, вам срочно нужно выйти сегодня. – Тревожным голосом сообщила администратор, Юлечка. – У пациентки осложнения.

   – Кто? – быстро спросила Настя.

   – Омарова. У неё обширные кровоизлияния под кожу, отёк, температура тридцать девять.

   Настя недоумевала. Обычный филер, щадящий препарат, минимальное вмешательство. Кровоизлияния?!

   – Она скрыла, что у неё тяжёлый сахарный диабет. – Добавила Юлечка. – Теперь сидит, ревёт, кается.

   Морозова категорически не понимала таких женщин, пытающихся обойти важные пункты анкеты на первичном приёме у врача-косметолога. Вот и Омарова, как выяснилось, такая же! Хотела быть моложе и красивее, но какой ценой?! Верх глупости – скрыть свои проблемы со здоровьем и хронические заболевания.

   – Я сейчас приеду. – Сказала Настя. – Успокой её. Если глюкометр с собой, пусть посмотрит сахар.

   Быстро оделась, на ходу выпила чай и с хрустом сгрызла несколько печенек. Декабрь нынче баловал горожан тёплой погодой, синоптики регулярно грозились морозами и тут же их отменяли в своих «сверхточных» прогнозах. Настя вызвала такси и, дождавшись подтверждения, что машина будет через десять минут, взялась за воротник пуховика, висящего на вешалке в прихожей…

   Треск дерева, грохот падения, жалобный звон стекла – глухой, как будто разбились мелкие предметы.

   Бывшая бабушкина комната теперь стала подобием гостиной. Там, у книжного шкафа, Настя поставила и вчера нарядила небольшую искусственную ёлочку. Девушка ойкнула, отпустила пуховик и ринулась на звук катастрофы.

   Да, новомодный дорогостоящий набор хрустальных ангелов и лошадок щедро усыпал своими останками ламинат вокруг ёлочки, погребённой под рухнувшей стенкой книжного шкафа. Сверху высилось содержимое двух полок, теперь висящих даже не на честном слове, а, как говорят, на соплях: книги, бумаги, старые альбомы с фотографиями.

   – Нет! – успела только пискнуть Настя, когда «сопли» тоже отвалились, и тяжёлые деревянные полки вслед за ними.

   Альбом, обтянутый серым истёртым бархатом, пострадал больше всего, фотографии не были закреплены на страницах и сейчас усыпали треть комнаты. Что ж, заниматься ими некогда, такси уже, наверное, подъезжает… Верная своей привычке – не оставлять беспорядка, – девушка всё-таки попыталась наскоро собрать хотя бы часть фотографий, аккуратно сгребая в кучку. Под руку попался потёртый удлинённый конверт без подписи, почему-то заклеенный. Что-то там есть, конверт не пустой… Настя автоматически надорвала его, а потом встряхнула, освобождая от содержимого.

   На пол выпали два предмета: какое-то белое перо и чья-то фотография. Старая, как многие другие фото в бабушкиных альбомах, чёрно-белая, с резным краешком. Мужской фотопортрет крупным планом – видно лицо и плечи. Настя слегка уколола палец об острый резной край фотобумаги и вздрогнула.

   Фотопортрет был проколот и даже жестоко изорван в том месте, где полагалось быть человеческим глазам.

ГЛАВА 2.

Звонок

   Тут же возникло какое-то болезненное чувство сожаления и непонятной горечи. Странный конверт, странное фото, перо это тоже тут… Надо будет позвонить родителям, может, они знают, зачем понадобилось бабушке Жене прятать в конверт фотографию с выколотыми глазами?..

   Пока что это подождёт, сначала пациентка.

   Запиликал смартфон, возвещая о прибытии такси. Но вместо сообщения от известного приложения: «Вас ожидает машина!» на экране высветился чей-то незнакомый номер. Скорее всего, таксист не решился въехать в заснеженный и заставленный автотранспортом двор, и сейчас вызванивал клиента, чтобы сообщить о собственном местонахождении где-нибудь с торца дома.

   – Да?.. – Настя прижала гаджет плечом к уху, одновременно надевая пуховик.

   Розовый полупердончик, столь нелюбимый Гульназ, остался на вешалке. В ноль градусов в нём ещё нормально, а ниже – не вариант.

   В ухо защебетал приятный женский голос:

   – Морозова Анастасия Юрьевна?

   – Это я.

   Настя подумала было, что очередной банк жаждет предложить ей безумно выгодный кредит под нижайшие проценты. Под Новый год данные финансовые учреждения активизировали свою деятельность, названивая пачками: только успевай вносить в чёрный список новые телефонные номера.

   – Очень приятно, Анастасия Юрьевна. Меня зовут Елена. Я представляю коллекторское агентство «Жизненный долг». У вас есть право выслушать меня или просто отказаться от разговора.

   Что?! Какое-какое агентство?! Коллекторы?! Настя лихорадочно соображала, живо представив себе каких-нибудь громил в подъезде, расписывающих стены чёрной краской или поджигающих почтовые ящики. В теленовостях такие сюжеты не редкость… Личные долги исключены, какие-то семейные – тоже. Бабушкины?! Это вряд ли, к тому же, имей место быть нечто подобное, то коллекторы заявились бы гораздо раньше, сразу после смерти Евгении Викторовны, или же после вступления Насти в права наследства полгода назад.

   На экране смартфона уже появилось сообщение от приложения такси, свидетельствующее о превышении времени бесплатного ожидания.

   – Чёрт!

   – Что, простите? – удивлённо прочирикал приятный голос.

   – Это я не вам. – Сухо ответила Настя, стараясь, чтобы собственный голос звучал напористо и строго. – Я перезвоню после разговора со своим юристом.

   Разумеется, неведомый юрист был выдуман на ходу, но пусть знают, что не на дурочку нарвались!

   – Вы не сможете перезвонить, Анастасия Юрьевна, это категорически исключено. Если готовы меня выслушать, я сама вам позвоню. Откажетесь – больше не побеспокою. И юрист тут не поможет, такие дела они не ведут…

   Насте показалось, что в голосе женщины, представившейся Еленой, промелькнуло сочувствие. Психологи хреновы, зацепить пытаются! Говорят, что не побеспокоят, но… тут может произойти всё что угодно, включая звонки на работу: «А вы знаете, что у вас трудится злостный неплательщик?..»

   Так. Успокоиться, прощупать обстановку, позвонить папе, всё рассказать, посоветоваться. Бабушка ведь до приезда Насти жила одна, так что могли найтись ловкие мошенники, которые что-то провернули с квартирой, убедили что-то подписать, обманули…

   «Ты сама-то в это веришь? – шепнул внутренний голос, – попытаться обмануть бабушку Женю мог разве что самоубийца какой-то!»

   И всё-таки…

   – Перезвоните сами. – Как можно жёстче сказала Настя. – Через два часа.

   – Хорошо, Анастасия Юрьевна, я поняла. Не прощаюсь. – Вежливо сказала женщина и отключилась.

   До назначенного времени нужно переговорить с папой. Не исключено, что придётся обратиться в полицию или, действительно, к какому-то юристу. Маме лучше ничего пока не сообщать, чтоб не нервничала.

   Настя надела пуховик, обула спортивные зимние ботинки, нацепила вязаную шапочку, выключила в прихожей свет и побежала вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки.

***

Внеплановый приём скрытной Омаровой прошёл спокойно. Женщина понимала, что в сложившейся ситуации виновата сама, а потому даже не пыталась намекать на жалобы или возврат денег за процедуру. Кровоподтёки на лице выглядели ужасно, но от применения средств, рассасывающих гематомы, тоже пришлось воздержаться.

   Оказывается, у пациентки вдобавок к диабету патология системы гемостаза! Прим. авт.: гемостаз – комплекс реакций и процессов, направленных на предупреждение и остановку кровотечения.

   – Приходите на осмотр через день. – Вот всё, что могла сказать доктор Анастасия Юрьевна. – И больше мы с вами никаких инвазивных процедур проводить не будем, слишком рискованно. Максимум – лазер без глубокого воздействия. Поправляйтесь.

   Пациентка ушла.

   – Юлечка, сделай мне чай, пожалуйста. – Попросила Настя у администратора клиники.

   В ожидании чая она набрала номер отца, Юрия Анатольевича. У него успешный строительный бизнес и хорошие связи (во всяком случае, в Тюмени). Девушка собиралась встретиться с родителями и тюменской роднёй вечером тридцать первого декабря, а второго января утром уехать обратно: клиника начинала обычную работу по графику только третьего числа.

   – Привет, пап!

   – А, золотце нарисовалось! – немедленно отозвался отец. – У тебя же выходной, я думал, спишь без задних ног.

   – В одиннадцать дня точно не сплю. – Невольно улыбнулась Настя. – У меня важный вопрос. Можешь говорить?

   – Конечно.

   Морозова собиралась рассказать о странном звонке неведомой Елены, и уже приготовила и выстроила в уме соответствующие фразы: «…мне звонили непонятные люди, представившиеся коллекторами», «…были ли у бабушки какие-то долги или, может быть, у кого-то из нашей семьи?», «…как мне себя вести в такой ситуации?» и прочее. Но, едва открыв рот, она поняла, что не может произнести ни слова о том, что случилось. Слова не шли, а язык перестал слушаться.

   Так не бывает.

   Настя почувствовала, что сердце проваливается куда-то вниз, а спина покрывается потом от непродуктивных усилий.

   – Настенька?.. – с тревогой в голосе спросил отец. – Ты что молчишь? Какой важный вопрос, что случилось?

   – Понимаешь…

   Попытка как-то по-другому выстроить предложение и всё-таки рассказать о звонке ни к чему не привела. В комнату отдыха вошла юркая и жизнерадостная, как птичка, дежурный администратор Юлечка, с чашкой чая и печеньем на блюдце:

   – Тут в заначке, в шкафу, коробка конфет открытая… – и тут же осеклась, увидев выражение лица доктора Морозовой.

   Настя кое-как справилась с собой, выдавив улыбку.

   – Юля, поставь тут, на столик. Спасибо! – пауза в телефонном разговоре становилась вполне объяснимой для отца. – Мы тут чай пьём, папа. К пациентке вызвали, на осложнения. Я как раз хотела у тебя спросить: не знаешь ли ты в Сургуте юриста, к которому я смогу обратиться в случае возможной проблемы?.. На меня ещё никто не жаловался, но вдруг…

   – Тебе предъявили претензии? Или клинике? – деловито спросил Юрий Анатольевич.

   – Не предъявили. Я на всякий случай. Не хотелось бы встречать Новый год на нервах в случае чего.

   – Смотри, дочка, держи меня в курсе. Позвоню кое-кому, нужную визитку скину тебе вечером. Не расстраивайся. Я знаю, что ты умница, никогда никому не навредишь, а ручки у тебя растут из нужного места.

   Неистовый стук сердца постепенно успокаивался. Настя ненавидела враньё. Она не умела ничего скрывать от любящих родителей, а тут… Она снова попробовала сказать правду и закашлялась, подавившись собственными словами.

   – Нет, я не простужена! – ответила девушка на вопрос отца. – Спасибо, папа. Маме передай привет, я ей позже позвоню. Целую.

   Только она отложила смартфон в сторону, Юлечка всплеснула руками, а затем по-детски округлила глаза:

   – Анастасия Юрьевна! Какие юристы! Кто посмеет тут вякнуть! Омарова не жалуется! Ей скидку дадут пятьдесят процентов, и это – за её собственную глупость!

   – Я знаю, знаю. Спасибо за чай.

   Юля вышла. Морозова в задумчивости потёрла щёку. Что за фокусы?! Что помешало говорить-то?.. Она взялась за чашку, вдыхая любимый аромат бергамота, и собралась было сделать глоток, но передумала. Отставила чай в сторону, провела пальцем по экрану смартфона, листая историю звонков и… пришла в ужас.

   Никаких вызовов с незнакомых номеров в сегодняшней истории не отображалось. Это невозможно. Что, теперь звонить маме и спрашивать, а не было ли у нас или у папы в роду сумасшедших?! А был ли сам звонок?!

   Конечно, был, Настя уверена. Она не спала, когда в трубке раздался приятный женский голос. А ну-ка, поищем-ка, погуглим список организаций и предприятий Сургута… А нет никакого «Жизненного долга» в том списке. Ни адреса, ни телефона, ни официального сайта. Но это ни о чём не говорит, если коллекторское агентство, например, нелегальное. А вот куда делся звонок из истории, если Настя не блокировала номер, ничего не стирала, да и вообще…

   Мучаясь от неопределённости, Настя допила чай, без аппетита съела печенье и, сняв форменный белый костюм, переоделась в свои джинсы и водолазку. Не поедет она в тренажёрный зал. Надо пройтись, в конце концов, проветриться. Близится срок, назначенный Елене для повторного звонка. Перезвонит – отлично, нет – спишем утренний разговор на причуды мозга.

   От улицы Университетской до проспекта Ленина Настя шла пешком. А погода-то какая! Безветрие! Лёгкие хлопья снега! Нынче в центральных и западных регионах страны со снегом не густо, одна слякоть пополам с дождём… А в Сургуте всегда красивая зима, даже в самый лютый холод, когда туман с тёплого канала ГРЭС укутывает небо, погружая город в ватный полумрак.

   Настя дышала сладким холодным воздухом, пахнущим арбузом (почему-то такие ассоциации остались с детства), обходила стороной накатанные ребятнёй ледяные дорожки на тротуарах, любовалась жизнерадостной бандой свиристелей, дерзко грабящей рябины в центре города. Да, рябины нынче много, такая примета, вроде как, к холодной зиме. Природа заранее заботится о лесных птицах, готовя для них вкусные запасы мороженых ягод. Ну, пока что примета не актуальна – только несколько дней с ноября навещали морозы Сургут, а желанные актировки объявляли разве что для младших классов. С другой стороны, декабрь – это только середина зимы в Сургуте, впереди ещё почти четыре месяца, вслед за которыми местное население сразу может перескочить из зимней обуви и одежды в летнюю, а потом успеть надеть всё это обратно, порой даже в майские праздники. Тут вам «майская метель» не поэтическое преувеличение, а климатическая данность.

   Около отделения Сбербанка на проспекте Ленина шла привычная суета мини-ярмарки, где вовсю торговали жирными гусями, свежевыловленной рыбой, кедровыми шишками, пуховыми варежками, ёлочной мишурой. Стихийный базарчик в центре города вроде как находился на полулегальном положении, но без фанатичного контроля со стороны полиции. Будет рейд – да, проверят документы и, может, даже какие-то штрафы выпишут, если найдут, кому. Шустрые бабульки за версту чуют интерес правоохранительных органов, и чуть что, исчезают быстро и бесследно, похлеще неуловимых мстителей из одноимённого советского киношедевра. А те, у кого есть на торговлю все разрешения с печатями, благополучно минуют неприятностей.

   Вот и сейчас тут было, на что посмотреть и что купить, потому как приехавшие в город ханты раскладывали свой товар: мороженую щуку – от мелких щурогаек, которых можно тушить целиком в сметане, до здоровенных зубастых «поленьев» местных речных хищниц; полоски вяленой оленины; вёдра с клюквой и брусникой; обереги из кожи и бисера; настоящие кисы из шкуры северного оленя, украшенной вышивкой. Стоить последние могут, как крыло от «Боинга», но даже в самый свирепый холод ноги в них не замёрзнут – там ещё и меховой чулок внутри. Правда, лучше не покупать готовые кисы, а всё-таки шить на заказ, по индивидуальной мерке.

   Сами ханты, немногословные, в крытых разноцветным сукном меховых малицах, с лицами, кажущимися суровыми и древними даже в среднем возрасте, переговаривались с русскими бабульками, торгующими ёлочными игрушками и плюшевыми мышами – символом приходящего года.

   Прим. авт.: ханты – один из коренных малочисленных народов Югры, проживающих на севере Западной Сибири; щурогайки – местное название маленьких щучек, кисы – обувь из натуральной кожи и меха, аналог унтов; малица – верхняя одежда хантов из двух оленьих шкур: мехом внутрь и наружу, в виде рубахи с капюшоном и рукавицами

    Настя нацелилась на небольшое ведёрко клюквы. Надо протереть с сахаром и привезти родителям в Тюмень, мама просила. Может, купить щуку и что-нибудь себе приготовить?.. Девушка грустно усмехнулась, вспоминая бабушку, которая была яростным противником употребления местной рыбы, выстраивая прямую взаимосвязь между словами «щука» и «дифиллоботриоз». Сама девушка относилась к речной рыбе без предубеждения: всего-то нужно правильно приготовить! Прим. авт.: дифиллоботриоз – паразитарная инвазия, вызванная лентецом широким. В ХМАО немало водоёмов, где хищная рыба, щука, является инфицированной, становясь источником заражения для человека.

   – Сколько стоит? – заинтересованно обратилась Настя к маленькой хантыйке, едва доходившей рослой девушке до плеча.

   Та открыла рот для ответа и…

   …вдруг уставилась на покупательницу со смешанным выражением ужаса и почтения в маленьких глазках, живых и чёрных, будто у проворной лесной белки…

   – Эква… – пробормотала женщина, произнося первый звук словесного обращения как нечто среднее между «э» и «ё», получилось почти «ёква». – Не возьму денег…

   Она несколько раз поклонилась, мелко кивая головой в меховом капюшоне. Настя оторопела, прислушиваясь к незнакомым словам, вылетающим в воздух с облачками тёплого дыхания хантыйки: «улум ис», «энькор», «тапты» и многим другим, выпаленным женщиной в беспорядочном лопотании. Потом та, не переставая кланяться, указала на самое большое ведро с клюквой:

   – Бери, эква. Бери без денег. Всё, что нравится, твоё.

   Прим. авт.: автор оставляет за собой право дать перевод хантыйских слов несколько позже, когда понадобится узнать их подлинный смысл.

   Белое перо из конверта. Выколотые глаза фотопортрета. Разбившиеся хрустальные ангелы. Рассыпанные старые снимки.

   Всё это закружилось у Насти в голове, вызывая мучительный приступ тошноты и вместе с тем – странное состояние плохо контролируемой ярости, напугавшее гораздо больше, чем звонок коллекторов и непонятное поведение хантыйки.

   – Я … ничего не надо, я пойду… извините…

   Ей показалось, что чёрные угольки глаз маленькой женщины сверлят взглядом так, словно хотят прожечь дыру в Настином пуховике. Морозова покачнулась и, возможно, упала бы в обморок на ровном месте, если бы не подоспевший вовремя звонок смартфона, который потребовал внимания хозяйки из-под молнии сумочки.

   Девушка отбежала от торгового ряда, на ходу вынимая гаджет трясущимися руками. Вот он, незнакомый номер. Но тот или не тот, цифры-то Настя специально не запоминала!

   Тот номер. Голос той самой Елены.

   – Анастасия Юрьевна? Доброго вам дня ещё раз. Вам удобно разговаривать?

   – Да. – Сквозь зубы процедила Настя.

   – Я забыла предупредить: вы не сможете никому рассказать о нашем разговоре. Нейроблокада действует с первого моего звонка.

   «Нейроблокада». Что за ересь такая?

   – Я заметила. – Настя перевела дыхание и спросила: – Чего ваше агентство от меня хочет?

   Голос Елены не потерял приятных интонаций:

   – Не моё. Я всего лишь глава филиала, не более. От вас или не от вас, пока говорить рано. Разбираться будем на месте, если вы готовы. Дело в том, что нам спустили факс, и счёт… уже с процентами. Канцелярщина, знаете, вечно всё запаздывает, и у нас тоже.

   – Вы мне угрожаете?

   – Нет, нет, что вы! – женщина, что назвалась Еленой, либо находилась в искреннем изумлении, либо умело его разыгрывала. – У нас работа такая, ничего личного и, простите за каламбур, ничего лишнего. Если у вас есть сегодня свободное время, можете прийти и поговорить. Не хотите гасить долг – не страшно, дело житейское. Распрощаемся, и вы всё забудете в ту же секунду.

   Краем глаза Настя увидела, что маленькая хантыйка что-то оживлённо рассказывает своим спутникам, несколько раз махнув рукой в сторону несостоявшейся покупательницы клюквы. Теперь вся толпа хантов замерла и разглядывала девушку с неподдельным интересом.

   – Так как, Анастасия Юрьевна? Вам удобно будет прийти в три часа дня? Если опасаетесь чего-то, можете взять с собой в попутчики кого угодно. Объяснить причину не получится, увы, уговорите под любым предлогом составить вам компанию.

   – Хорошо. Я приеду. Называйте адрес…

ГЛАВА 3.

ОМВО «Жизненный долг»

   Через полчаса Настя сидела дома у Гульназ. Выйдя замуж, подруга съехала с родительской квартиры, перебравшись к супругу в дом-«свечку» всё на том же проспекте Ленина. От базарчика у Сбербанка Насте всего-то пришлось вернуться назад на одну остановку.

   Сейчас её подруга расположилась в глубоком кресле, вокруг которого на журнальном столике, табурете и низкой тумбочке был расставлен ночной кошмар диетолога: блюдца, тарелочки и салатницы, полные вкусностей. Слева – жареный арахис, квашеная капуста и булочки. Справа – аккуратно нарезанная селёдочка, свежие огурцы и огурцы же солёные. По центру – шоколадные конфеты, вазочка с привезённым из Башкирии от родни мёдом, а также – большое блюдо с горкой того, что русские называют «беляш», а башкиры и татары – «перемяч». Судя по аппетитному запаху, перемячи с сытной и сочной мясной начинкой были только что вынуты из духовки.

   Сама Гульназ, радостная и с сияющими глазами, органично смотрелась посреди всего этого великолепия, сложив руки на заметно округлившемся животике, поглаживая оный и периодически разговаривая с будущим наследником семьи Юлдашевых. Мальчик должен был появиться на свет в первых числах февраля.

   Настя в который раз подивилась потрясающим резервам метаболизма организма подруги детства: есть та могла что угодно, когда угодно, неделями лежать на диване, но при этом – не поправиться ни на грамм. Ещё и похудеть ухитрялась, так что джинсы болтались. Во второй половине беременности подругу одолели прихоти, заставляющие смешивать самые несовместимые продукты и получать от этого гастрономическое удовольствие.

   Муж Гульназ привычно сокрушался:

   – Не в коня корм! Родственники говорят, голодом морю жену, плохой и жадный муж, наверное.

   Сетовать на жадность Айрата многочисленная родня, постепенно перебирающаяся в Сургут, никак не имела права. Вожделенная третья шубка была подарена супруге, торговые дела самого Айрата шли неплохо, так что он уже собирался открывать второй магазин, набирая персонал из собственных близких, дальних и умеренно дальних родственников. Жену, которая была младше на десять лет, он обожал, а после гордой демонстрации теста с теми самыми «двумя полосками» – так просто пылинки сдувал. Гульназ выходила в декрет и не планировала возвращаться на работу бухгалтером в коммерческую фирму до тех пор, пока не родит третьего наследника или наследницу.

   – Чаю выпьешь? – спросила она у Насти.

   – Только понюхаю! – ответила та, грозя пальцем. – Без фанатизма!

   Она-то знала, чем чревато невинное предложение. В этой семье, как и во многих других башкирских семьях, обосновавшихся «на северах», фраза про чай означала полноценное приглашение на обед. К чаю с молоком тебе вынесут не только перемячи, мёд и варенье! Готовь желудок для всего, что есть у хозяйки в холодильнике и вообще в закромах. А Гульназ с детства любит стоять у плиты, так что не уйдёшь, не попробовав её кыстыбый, начинённый пшённой кашей, или ватрушки с картошкой. Время суток особо значения не имеет, чай же можно пить всегда!

   Вкусные запахи сделали своё дело – Настя почувствовала голод, так что выпечка пришлась кстати, несмотря на подспудное беспокойство и предстоящую встречу, на которую девушка дала согласие.

   Она всё-таки попыталась рассказать Гульназ, в чём дело, но безуспешно. Не смогла, как и в случае с отцом. Какую такую нейроблокаду ухитрились поставить в коротком телефонном разговоре коллекторы, оставалось только гадать. Когда захотела упомянуть о словах хантыйки, внезапно поняла, что препятствий для этого нет: фразы готовы были слететь с языка легко и без задержек. Про коллекторов, значит, нельзя, а про экву можно? Как-то не вязались ханты в малицах, раскладывающие на базарчике мороженые поленья щуки, со звонками из коллекторского агентства… Кто такая эква, или что? Проще в Интернете посмотреть, чем сейчас сообщать всё это подруге. Расстраивать беременную совсем не вариант, но надо же хоть с кем-то посоветоваться! А насчёт спутника для встречи?.. Сейчас, в рабочее время, к трём часам дня?..

   Как и следовало ожидать, запись о повторном звонке Елены в памяти смартфона отсутствовала, и даже прилагая усилия, Настя никак не могла вспомнить номер.

   Выбравшись из кресла и шустро, как шарик, перемещаясь по квартире и болтая без умолку, Гульназ всё же заметила, что с гостьей явно что-то не так. Верная своей манере говорить то, что пришло на ум, она немедленно предположила, будто грустное выражение лица подруги – от нехватки личной жизни, и принялась загибать пальцы, подыскивая холостых представителей сильного пола среди друзей мужа:

   – Марат… Очень даже ничего, ему тридцать лет, в «Нефтегазе» работает. Хоть маленький, да начальник. Усман… В строительной фирме, с отцом твоим споётся вполне, на почве трудовых интересов. У твоего же строительная компания, вроде?.. Зиннур… Просто красавец, чем занимается, не знаю, но такой тебе дитя заделает быстро, и красивое. Нет, муж не должен быть смазливее жены, Зиннур отпадает.

   Прим. авт.: Нефтегаз – бытовое сокращение названия «Сургутнефтегаз».

   Какие бы мысли сейчас не одолевали Морозову, она покатилась от смеха, кое-как пристроив надкушенную ватрушку на край стола.

   – Гулька… Хватит…

   – Что «хватит»?! – всерьёз изумилась та, наглаживая живот, подвязанный пуховой шалью. – Тебе двадцать семь стукнет в январе! Двадцать семь, вслушайся в эту зловещую цифру! Не хочешь за мусульманина – так парочка православных башкир завалялась в городе, отец их точно знает!

   От души отсмеявшись, Настя задала интересующий её вопрос:

   – Арслан ещё на учёбе? Не знаешь, скоро освободится?

   Так звали деверя, младшего брата мужа Гульназ. Учился он на пятом курсе педагогического университета, на факультете физической культуры и спорта. Мастер спорта по тайскому боксу, муай-тай, между прочим… Учебные достижения были куда скромнее, Арслана уже отчисляли за неуспеваемость и восстанавливали снова. Тем не менее, в грядущем году он должен был завершить обучение в свои двадцать пять лет и рассчитывал стать тренером.

   – Тебе зачем? – удивилась Гульназ.

   – Я хочу, чтобы он меня проводил кое-куда. Мало ли что.

   К слову сказать, если Арслан поздно вечером возвращался с тренировки в кожаной куртке поверх спортивного костюма, надвинув на лоб чёрную спортивную шапочку, прохожие старались обходить его стороной. Высокий рост, сломанный нос, кустистые брови и привычка держать руки в карманах тоже советовали случайным прохожим обойти Арслана по дальней траектории. Особенно, если тот не брился с утра. Тогда ещё и полиция останавливала, проверяя документы.

   – Я не террорист! Я спортсмен! Я «кэвээнщик»! – возмущённо комментировал в последнем случае деверь Гульназ.

   – Вот Маслякову и расскажешь! – не оставались в долгу сотрудники патрульно-постовой службы, если у Арслана не оказывалось при себе паспорта. – Там разберёмся, шутник…

   Юлдашева хищно прищурилась:

   – Ну-ка, ну-ка, в чём дело?! Тебя кто-то обидел?!

   – Нет, нет, – как можно миролюбивее сказала Настя, – но мне нужен кто-то… с грозной внешностью. На всякий случай. Не спрашивай, пожалуйста, просто скажи – сможет он меня проводить?

   – А, нужна психическая атака? – подруга уже искала вокруг себя смартфон. – Да легко! Сейчас организуем!

   Всё сложилось, как нужно. В расписании оказалось только две пары, Арслан находился на тренировке, но после недолгих уговоров Гульназ согласился выполнить возложенную на него миссию. Даже уточнил, не нужна ли дополнительная «группа поддержки».

   – Нет, не нужна. – Авторитетно заявила жена его брата. – Давай. Без пяти три у торгового комплекса «Гранд» на Ленина. Там будет ждать Настя Морозова, ты её знаешь. Побрился, говоришь?.. Эх, жаль!

***

Тот самый торговый комплекс примыкал к многоэтажке на проспекте Ленина. Почти рукой подать до Настиного дома… На проспект выходили фасады отделений банка, страховой компании и известной сетевой аптеки, а чтобы попасть в «Гранд», нужно было спуститься в цоколь здания. Там много закутков с разнообразной начинкой: фотоателье с багетной мастерской пополам, крохотные бутики с одеждой и обувью, продажа аксессуаров для сотовых телефонов, точка экспресс-доставки почтовых отправлений и много-много всего прочего, называемого в народе «шурум-бурум».

   Зимние декабрьские сумерки спешно накрывали город, не давая забыть о приближении самого короткого дня в году. Загорались элементы новогоднего убранства: уличные гирлянды, огни на городских ёлках, яркие вывески. У входа в «Гранд» Настю уже поджидал Арслан. Сейчас его внешний вид никого не отпугнул бы: рослый, плечистый, хорошо одетый парень, без подозрительной шапочки фасона a la «гопник».

   – Имидж – ничто! – процитировал он, заметив умеренно-разочарованный взгляд Морозовой. – Не в имидже сила. Куда идём, кого прессануть?

   – Пока никого. Офис номер девяносто девять, нам туда.

   – Да там нет такого! – хмыкнул Арслан, открывая девушке дверь. – Может, тридцать, может, меньше… Что-то сомнительно насчёт девяносто девятого.

   Настя не могла с уверенностью этого сказать, потому что в цоколь спускалась всего-то дважды: когда заказывала эмалевую фотографию на памятник бабушке, а потом – когда забирала заказ. Дальше фотоателье она вообще не заходила.

   Сейчас она в сопровождении деверя Гульназ медленно двигалась между рядами бутиков, а впереди уже маячил конец длинного коридора. Неожиданно откуда-то сбоку вышла молоденькая длинноволосая девушка в пушистом свитере и потёртых джинсах фасона «бойфренд»:

   – Анастасия Юрьевна? Без двух минут три, вы как раз вовремя. Пойдёмте, я провожу. Это ваш сопровождающий? Вас как зовут?

   – Арслан. – Расплылся в улыбке парень, а Настя с неудовольствием подумала, что с таким подходом к делу он точно никого не «прессанёт».

   – А я – Света. Идёмте, вас ждут…

   «Куда идти-то?» – готова была воскликнуть Настя, видя перед собой только выступ стены, за которым находился прилавок офиса экспресс-доставки, а рядом – кулер. Она не успела ничего сказать, потому что девушка по имени Света взяла её за руку и сделала шаг вперёд.

   Когда-то давно, в школе, Настюша писала реферат, посвящённый такой интересной вещи, как «неэвклидова геометрия», пытаясь увязать это понятие с известными художественными произведениями Льюиса Кэрролла. В своё время девочка зачитывалась книгой и засматривалась многосерийным советским мультфильмом. И вот теперь простой шаг вперёд наглядно показывал, что постулаты и аксиомы Евклида могут быть с лёгкостью нарушены девушкой в пушистом сером свитере.

   Прим. авт.: «Неэвклидова геометрия» применяет набор аксиом, отличных от аксиом «евклидовой» геометрии, например, не содержит постулата о параллельных прямых. Основные открытия геометрических систем, в которых аксиомы Евклида не верны, были сделаны Николаем Лобачевским и Георгом Риманом.

   Горят синим пламенем прямые углы, потому что внутри одного угла каким-то образом оказывается другой, уводя мимо кулера туда, где ничего нет и не может быть, кроме стены.

   Просторный полутёмный холл, стены и пол отделаны чёрным, с цветными прожилками, мрамором. Мягкий плеск маленького фонтанчика с подсветкой: в замкнутом цикле вода льётся на колесо игрушечной мельницы. Модная деталь офисного интерьера… С левой стороны – несколько дверей (непонятно, сколько их, и самое отвратительное, что количество меняется каждую секунду: то две, то пять, то три), с правой – подобие информационной стойки, как в лобби какого-нибудь отеля. Сходство с отелем усиливалось наличием над стойкой часовых циферблатов, показывающих время по Гринвичу в разных точках мира. Над стойкой же красовалась вывеска, выполненная в строгом чёрно-белом дизайне: «ОМВО «Жизненный долг». ООО есть, АО, ЗАО… А это что такое?..

   Не дожидаясь вопроса, девушка Света кивнула головой, рассыпая по плечам льняные пряди волос:

   – Общество с максимально возможной ответственностью. Вам туда.

   Насте показалось, что и Арслану девушка что-то сказала, но поручиться за свои ощущения она не могла, а в следующую секунду вдруг осознала, что рядом никого нет. Ни деверя Гульназ, ни девушки Светы. Полумрак, плеск воды в фонтанчике. За стойкой кто-то есть?..

   Да. Та, кого гостья не заметила сразу. Миловидная женщина лет тридцати пяти, с округлым и нежным лицом, обрамлённым мелкими небрежными кудряшками тёмных волос. Макияж неброский, как будто и нет его. Небрежность кудряшек искусственная насквозь: с такими причёсками долго возятся, сохраняя каждый локон в строго продуманном хаосе. Женщина, похоже, невысокого роста, пухленькая, с плавными жестами и той общей пластикой движений, которая выдаёт бывших гимнасток и танцовщиц.

   – Анастасия Юрьевна, проходите. Там справа есть вешалка, пуховик можно повесить. Чай, кофе? – заговорила женщина, и звучание её голоса сомнений не оставило: кажется, та самая Елена.

   – Пить я ничего не буду. – Резко сказала Настя. – Давайте сразу к делу.

   Женщина вышла из-за стойки, указывая рукой на диванчик, перед которым на низком столике были разложены бумаги, и предложила присесть. Теперь Настя хорошо её рассмотрела: тёмно-синий, почти чёрный, костюм (приталенный жакет и юбка-карандаш, обычная офисная классика) в сочетании с белым топом, чёрные туфли. На лацкане жакета – бейдж с визиткой, где указано крупным шрифтом имя: Елена.

   – Можно просто так, без отчества. – Женщина улыбнулась уголком рта. – Я представляю организацию, имеющую филиалы в каждом городе мира, численность жителей которого перевалила за триста тысяч. Сургутский филиал ОМВО «Жизненный долг». Наша работа проста: получаем информацию о долгах, отыскиваем должников, предлагаем им погасить долг при жизни, чтобы не тащить с собой туда и не сбрасывать на потомков. Ни на кого не давим, ничего не выбиваем. Система отлажена и полноценно работает с момента массового внедрения средств коммуникации. Сейчас проще стало в плане поиска должников, а раньше, говорят, телеграммами вызывали в филиалы…

   – Вы хотите сказать…

   Женщина как будто прочла Настины мысли.

   – Да. Всем сообщают о долге, но не все готовы платить. Вы вот согласились выслушать, я перезвонила, процесс запущен. Многие сразу отказываются, многие посылают, как говорится, далеко и надолго. Звонят всем. Не все откликаются. Отказ – нейроблокада – человек всё забывает. Погасил долг – тоже забывает, но освобождается от обязательств. Долги бывают разной природы: вред могли причинить вы сами или ваши близкие родственники по прямой линии, но, с другой стороны, кто-то мог попытаться причинить непоправимый вред вам или вашим близким, а другой кто-то его остановил, сохранив вам здоровье, психику, а возможно – и жизнь. Тогда вы тоже должны вернуть доброе дело сообразно действиям кредитора.

   Елена говорила чётко, кратко, без эмоционального давления, признаки которого Настя пыталась отыскать в её поведении и речи. Морозову пытаются затащить в какую-то тоталитарную секту?.. Навешать на уши лапшу про некий долг, одурманить, заставить работать на себя пожизненно? Сокурсник, Дима, сейчас работает психиатром в Тюмени. Поговорить бы с ним, да как, если не получается даже родному отцу поведать о странных коллекторах?!

   С другой стороны, чувствовалось, что все вышесказанные фразы глава Сургутского филиала ОМВО «Жизненный долг» произносит далеко не в первый раз…

   – Ну и?.. – спросила Настя, даже не сдерживая саркастических ноток, – У меня-то что? Кто кому причинил беспокойство?..

   Елена ответила с максимально серьёзной интонацией, слегка разведя руками:

   – Я не знаю. Никто не знает. Я даже не могу сказать, касается ли долг вас, Анастасия Юрьевна, или дело в ваших предках. От родителей и далее… Для помощи в поиске кредиторов наш филиал подберёт вам куратора… В вашем деле указано, что ежегодно росли проценты, значит, долг копится отнюдь не со вчерашнего дня.

   – Где, где это написано?

   Рука с безупречным французским маникюром пододвинула к девушке какие-то листы бумаги. Настя сгребла их с деревянной полированной поверхности столика и жадно пробежала глазами по строчкам, тут же мысленно себя одёрнув: «Что, уже купилась? Так быстро? Это же явно какие-то мошенники или сектанты!»

   Только вот прочитать ничего не получилось. Как во сне, вспыхивали в мозгу и тут же гасли отдельные фразы, никак не хотевшие складываться в полноценный текст: «Морозова Анастасия Юрьевна…», «…абсолютный должник», «…обязывается», «проценты по долгу начислены…». Бред какой-то! Последняя фраза привлекала внимание больше остальных: «… надлежит пройти нулевой портал для идентификации».

   – Что за портал такой? – уцепилась Настя за непонятный термин.

   В серых глазах Елены, зрачки которых были расширены в полумраке, как будто промелькнул интерес, смешанный с сожалением и даже сочувствием:

   – В нашем филиале давно не было таких дел. Видите те двери, Анастасия Юрьевна?.. Каждая из них – портал, помогающий осуществить идентификацию долга, оживить память, разбудить её даже в дремлющих генах. У вас – нулевой портал. Это значит, что в дело замешано то, что принято называть «тонкими мирами», «тонкими материями», «миром духов» и много ещё чем, чего бы не хотелось касаться вовсе.

ГЛАВА 4.

Порталы

   Первое побуждение – встать и уйти. Второе – действительно послать далеко и надолго, а потом уже встать и уйти, потребовав вернуть невесть куда пропавшего Арслана. Третье и самое неприятное – подавить скребущееся изнутри чувство беспокойства, и не просто беспокойства, а чего-то чужеродного, не свойственного ранее. Как будто начала примерку блузки в магазине, а та оказалась с подозрительным пятном, указывающим на нечистоплотность предыдущей покупательницы.

   – Почему я не могу сосчитать двери на другой стороне холла? – тихо спросила Настя.

   – Ничего особенного. – Прозвучал ответ Елены. – Кто-то из должников пользуется порталом в другом филиале, это происходит постоянно. Тогда во всех прочих филиалах дверь становится недоступной. Всего же порталов пять. Сейчас, в предпраздничные дни, трафик не так велик.

   – Как узнать, куда войти?..

   – Легко. Дверь сама позовёт, вы почувствуете.

   Видя замешательство посетительницы, Елена покачала головой:

   – Я понимаю, как дико звучит для вас всё услышанное. Я сама была в такой ситуации.

   – Что?..

   Серые глаза с большими тёмными зрачками смотрели открыто и грустно.

   – Здесь работают те, кто не смог расплатиться с очень крупным личным долгом, Анастасия Юрьевна.

   Морозова непроизвольно вздрогнула.

   – И даже если человек отбыл срок, это ничего не значит. – Продолжила женщина нейтральным, почти безразличным тоном. – Ему или ей позвонят, когда выйдет на свободу. Таков порядок. Только ситуация может сложиться так, что расплатиться уже не получится. Тогда должник, согласившийся с оплатой долга, попадает сюда, пополняет персонал филиала, но для всего остального мира становится пропавшим без вести, как и многие другие. Те, кто попал в кураторы, ещё имеют шансы выйти, компенсировав свой долг успешно закрытыми сложными делами…

   – Зачем вы мне это рассказываете? Пугаете, что и я могу тут остаться? – Настя повысила голос, мысленно прикидывая, что такое могла совершить миловидная пухленькая женщина в элегантном костюме.

   – Нет. Я пытаюсь развеять ваши сомнения. Портал даёт ответ в большинстве случаев идентификации. Вы находите своего кредитора или его семью, возвращаете долг. Иногда, в банальных лёгких ситуациях, должник может просто совершить хороший поступок, и всё. С момента входа в портал у вас запускается срок на выполнение обязательств – это месяц. До входа в портал есть последняя возможность отказаться, но тогда вы должны чётко понимать – долг переходит на ваших потомков или может больно ударить по вам самой, в тот момент, когда вы будете наиболее уязвимы.

   Разум продолжал сопротивляться. Так. Атмосфера таинственности в помещении? Специально создана: для «оболванивания» наивной публики. Только вот размеры помещения таковы, что оно уже не только захватило пространство под тротуаром рядом с многоэтажкой, оно уже частично находится под проезжей частью проспекта Ленина… Попытка Елены рассказать свою историю, спровоцировать на откровенность? Тоже не зря: заинтересовать, вызвать к себе жалось и одновременно – напугать. Странное ощущение нереальности и отсутствие возможности полностью прочесть текст документа? Не исключено, что здесь распыляют какое-то наркозное средство, вроде закиси азота в смеси с чем-то ещё, каким-нибудь галлюциногеном.

   – Где молодой человек, с которым я пришла? – нахмурила брови Настя.

   – Пьёт кофе со Светой. В полной уверенности, что вы ведёте беседу с риэлтором за стеклянной перегородкой соседнего офиса. Всё нормально, он ничего не вспомнит.

   – Вы лишаете меня чувства реальности. – Девушка потёрла виски пальцами. – Мне не за что зацепиться, понимаете? Если у вас такая крутая контора, почему бы не поднять какую-то историю, архив… Чтобы я точно знала, кто и как мог в моей семье накопить этот мифический долг?

   Елена пожала плечами, добавив, что никаких архивов тут не водится, отродясь не имелось. Работа ведётся по факту. Документы не хранятся: утилизация после завершения дела или же в случае отказа должника.

   – Я бы рада помочь, Анастасия Юрьевна, но не могу. Зато могу позабавить: двери… порталы… давно обросли у нас жаргонными названиями. «Мапа» – четвёртый портал, он же – «мелкая пакость». Такие частенько совершают в детстве, но и взрослые не отстают. Одна старушка, например, двадцать лет подряд подметала в подъезде и сгребала мусор на соседский коврик. Позвонили. Уже тогда, когда на внучку упал рикошет – в университете обвинили в краже ответов к тестам для экзаменов…

   – Это не смешно. Я не хочу знать про чужие пакости.

   – Как хотите, Анастасия Юрьевна. Кроме «Мапы», есть «Попа». Вот это уже «подлый поступок»: оговорить кого-нибудь, подставить коллегу по работе, отплатить злом за доброе отношение, да и многое другое – тоже. Ну, «Попа» она и есть «попа», она третий портал. «Энзэ» – второй. Хуже всех прочих, как мне кажется. «Непоправимое зло» – например, убийство, насилие…

   – Вы хотите сказать, – прервала Настя собеседницу, – что можно совершить убийство и не помнить об этом?

   – При собственной жизни – вряд ли. Но можно запустить цепочку действий, которая приведёт к чужой смерти. Или, скажем, выходил чей-то предок с кистенём на большую дорогу…

   – Так он, может, в Средневековье выходил!..

   – Вполне возможно. А факс пришёл в агентство только сейчас. Я же говорю, канцелярщина, задержки… Мы не знаем, как это работает, где находится головной офис, кто всем распоряжается. Я пришла сюда, когда освободилось место главы филиала, а у меня было такое состояние, что хоть в петлю, хоть с камнем на шее в прорубь.

   Настала очередь объявления первого портала, под названием «Муся» – «Муки совести». За свой скверный поступок, включая уголовные преступления, человек уже раскаялся и получил сполна – но совесть не отпускает. Тогда тоже прямая дорога сюда, в ряды персонала ОМВО «Жизненный долг»…

   – А ваш, нулевой, у нас зовётся «Тёма». «Тёмные миры», тонкие миры. Протащили сюда нечто, а оно уже погуляло от души, или что у него там есть…

   – Я ничего не притаскивала. – Твёрдо произнесла Настя. – И не верю, что мои близкие могли совершить нечто подобное.

   «Ты уверена? – шепнул внутренний голос, полный сомнений. – Фотография с выколотыми глазами?»

   «Не верю. Только не бабушка. Я вообще врач, я ни вот что такое не верю…»

   Между тем, Елена снова покачала головой, и тут же поправила свои небрежные кудряшки.

   – Чертей вызывали в детстве? – спросила она, обескуражив посетительницу.

   – Чего?..

   – Детская забава, вот чего. Пентаграмма на бумаге, хихикающие подружки, темнота в комнате… «Чёрт, приходи!»… Многие так шалят, не осознавая, что делают. Потом всю жизнь таскают с собой потустороннюю сущность, а уж она-то будет постоянно толкать под руку, да так, что все порталы можно пройти, и каждый напомнит о содеянном – хоть «Мапа», хоть «Энзэ».

   – Не вызывала! – почти огрызнулась Морозова.

   – Куклами вуду не баловались?

   – Нет, что вы такое говорите!

   Серые глаза смотрели без малейшего намёка на смех:

   – Может быть, были в роду те, кого принято называть ведьмами?..

   – Откуда я знаю, в самом деле?!

   – Есть способ проверить, Анастасия Юрьевна. Подойти к порталам. Или же просто уйти отсюда раз и навсегда, позабыв обо всём.

   В конце концов, раз уж согласилась на встречу, имеет смысл двигаться дальше.

   Настя встала с кожаного диванчика и только попыталась сделать шаг, как вдруг расстояние между противоположными стенами холла стремительно сократилось. Перед девушкой оказалась всего одна дверь: обычное тёмное дерево, без украшений и декоративных элементов. Тускло посверкивала металлическая ручка в виде шара. Доктор Морозова прикоснулась к ней – и тут же оказалась внутри.

   В полной темноте.

   Темнота недолго оставалась непроницаемой и плотной. Сколько прошло времени, непонятно, но в глубине неведомого помещения, где оказалась Настя, начали медленно проецироваться в воздух сотканные из ничего образы. Серебристые крылья. Неведомые маски. Древние лики. Укрытые снегом просторы тайги. Серебристые зеркала озёр. Обманчивая безмятежность болот, усыпанных клюквой. Звуки… как будто завывание ветра, тут же сменившееся металлическим звоном. Что может так звенеть? Оружие? Или кажется, что монеты рассыпались по полу?

   На миг ледяной холод прикоснулся к коже дуновением сквозняка. И, как в зеркале, Настя увидела себя – с массивным серебряным украшением на шее. Ничего так, гармонично смотрится. Кажется, называется такое украшение: гривна. Только это не зеркало, а определённо мультимедийная проекция.

   Что-то… ой, какое знакомое. Морозова усмехнулась и стряхнула с себя временное оцепенение, в котором находилась с момента входа в тёмный зал.

    – Да я это видела!

   Пространство свернулось в трубочку вместе с серебристыми очертаниями образов, а Настя оказалась рядом с кожаным диванчиком.

   – Выставка! – хмыкнула она, радуясь звуку собственного голоса и глядя на кудряшки Елены сверху вниз не без лёгкого раздражения. – Сургутский художественный музей, да? У вас есть диск с фильмом? Я… я помню, да. Лето, вроде бы, то ли шестнадцать, то ли пятнадцать лет назад. Потрясающая выставка, не спорю. Сибирские клады чуть ли не начала эры, убойный видеоряд, проекции в пространство зала, чёрный бархат… Да? Впечатляет, правда!

   Елена, ничуть не смутившись, уже собирала со столика бумаги и складывала их в прозрачную папку-«уголок».

   – Я не знаю, что показал вам портал, Анастасия Юрьевна. Я не присматривалась, меня отвлекли звонком. Судя по реакции, никакой конкретики. Не хочу пугать, но после входа в портал процесс актуализации долга запущен. Ваше время идёт, как положено по процедуре. Зря вы так быстро ушли оттуда, надо было задержаться и прислушаться к себе. Пусть всё как следует уляжется в голове, вы поработаете над проблемой совместно с куратором, а потом, если будет необходимость, войдёте в «Тёму» снова. Без идентификации сложно будет понять, что к чему…

   Настя ожидала другой реакции: от смущения до ярости, и сейчас была несколько разочарована.

   – Как называлась выставка, помните?

   Пришлось отрицательно покачать головой. На выставке Настюша была с мамой, и больше сожалела о том, что пришлось спешно доедать мороженое перед входом в музей, нежели радовалась походу в оный. Выставка оказалась таинственной и интересной, не хуже, чем всякие спецэффекты в новом фильме про Гарри Поттера, но это было так давно… И могли ли коллекторы знать про тот поход, случившийся в детстве?

   Эква.

   Хватит тут сидеть. Надо вытаскивать Арслана, даже если для этого придётся самой кого-то прессануть, и выбираться отсюда. Хотели дать какого-то куратора? Пусть дают, пусть помогает разбираться со всем этим, да как можно скорее. До Нового года осталось всего ничего. Лучше бы разобраться до тридцать первого числа, там поезд на Тюмень…

   «Постой, постой!» – вкрадчиво спросил внутренний голос. – «Ты всерьёз, что ли?»

   Приходилось признать, что да. В глубине души сложившиеся обстоятельства и какое-то шестое чувство уже брали верх над рациональным мышлением.

   – Куратор вас найдёт в ближайшее время. – Сказала Елена. – Сейчас вас проводят, сами не выйдете…

   Настя даже не могла сказать, откуда пришла. Не видно ни входа в мраморный холл, ни выхода из него.

   Горячие пальцы прикоснулись к руке, рядом мелькнули светлые локоны и серый пушистый свитер. Прожилки мрамора перед глазами, угол стены, вложенный в другой угол и внезапно развернувшийся в новую серую стену рядом со знакомым уже кулером. Смех Арслана, рассказывающего каким-то девушкам историю из закулисья съёмок программы «КВН».

   И приятный женский голос, голос Елены, шепотком прохладного сквозняка летящий вслед доктору Морозовой:

   – Анастасия Юрьевна! Если вам любопытно – у меня «Энзэ»!

   Елена, глава Сургутского филиала, смогла причинить кому-то непоправимое зло.

***

Арслан вёл себя как ни в чём не бывало, свято уверенный в том, что Настя позвала его с собой для разговора с представителем риэлторской фирмы:

   – Не моё дело, конечно, но может не стоит продавать квартиру в Сургуте? Если уезжаешь, лучше сдать.

   – Спасибо. Я подумаю! Гульназ передай привет, я ей позвоню завтра.

   Насте казалось, что день тянется бесконечно, а между тем, была всего-то половина пятого. Отпустив Арслана, девушка зашла в пекарню около дома, купила свежий батон, потом заглянула за мандаринами в соседний овощной ларёк и собралась пойти домой. Может, подремать полчаса, и все события развеются, как дурной сон?.. И маме обещала позвонить, кстати. Выходной, называется…

   – Голубоглаз-з-а-я… зая… ты моя…

   Еле стоящий на ногах мужичонка уцепился за рукав Настиного пуховика, обдав парами спиртного:

   – Уг-г-ости мандаринкой, Снегурка…

   Пьяный средь бела дня в Сургуте, да хоть бы и в конце рабочего дня в понедельник – явление редкое. «Бухать» принято в пятницу, да и то, прямо так скажем, далеко не всякий сейчас следует этой устоявшейся традиции. Народ держится за работу, город не так велик, чтобы рисковать быть уволенным «по собственному» и остаться без источника дохода.

   Настя попыталась обойти пьяного, брезгливо стряхивая с плеча чужую руку.

   – Ты что?.. Я тебя Снегуркой наз-звал… Толкаешься, з-значит?!

   Тут бы Арслан пригодился, да его уже и след простыл. Пьяная агрессия – что может быть хуже? И как назло, рядом никого, хотя обычно в это время во дворе Настиного дома полно народу. Девушка крутанулась на месте и отступила назад только для того, чтобы упереться спиной в объятья второго пьяного, норовящего выразить вселенскую любовь к миру и решившего начать с Насти:

   – Куколка… дай поцелую…

   Самое верное решение – бросить пакеты, вырваться и бежать. До своего подъезда – пятьдесят метров, и не похоже, чтобы эти пьянчуги явили прыть, они же на ногах не стоят…

   Намерения прервал тихий мужской голос:

   – Хорош цепляться к девушке. Отвалите оба.

   Обладатель голоса стоял справа, и свет фонаря падал так, что не представлялось возможным рассмотреть лицо, оно оставалось в тени, созданной капюшоном короткого чёрного пуховика. Голос хрипловатый, низкий.

   – Чё? – дёрнулся первый мужичонка, отпуская девушку.

   Он сунулся было к мужчине в чёрном пуховике, но тут же замер на месте. Насте показалось, что вокруг незнакомца стало темнее, и дело вовсе не в мигающем уличном фонаре, лампа которого вот-вот погаснет.

   – Девушка, вы не стойте тут, идите. – Произнёс хриплый голос. – Вам домой. А дураки проспятся.

   – Пьяный п-р-роспится... – с апломбом заявил мужичонка и тут же авторитетно добавил: – Дур-рак – никогда!

   – Даже дураку никогда не поздно. – Прозвучало в ответ без малейшей угрозы в голосе, но мужичонка поспешно сделал шаг назад, как будто пытаясь отыскать защиту в сугробе.

   Морозова без усилий вывернулась из рук второго пьяного, ловчее перехватила пакеты с мандаринами и хлебом и, с признательностью пробормотав «спасибо», бросилась в сторону своего подъезда.

   Не стала искать в сумочке ключи от домофона, набрала номер квартиры соседки бабы Лиды, живущей этажом ниже:

   – Это Настя Морозова! Откройте, пожалуйста!

   Медленно побрела на четвёртый этаж, чувствуя, как постепенно наваливается усталость. А когда понадобилось одолеть последний пролёт, внезапно поняла: на лестничной площадке перед квартирой кто-то есть.

   Об этом свидетельствовали два факта: едва слышный звук, как будто кто-то переступил ботинками на бетонном полу и… длинная тень, упавшая перед Настей на последние ступеньки пути.

   Некто сделал шаг навстречу девушке, поднимавшейся по лестнице.

ГЛАВА 5.

Куратор

   Если в случае с пьяными дураками во дворе Настя не почувствовала ничего особенного, кроме раздражения и брезгливости, то теперь в ней поднималось другое чувство: острая тревога, а ещё – приступ холодной ярости, сродни испытанному недавно на проспекте Ленина. Как будто застукали за каким-то неблаговидным деянием, вычислили и раскрыли. Последнее чувство, чужеродное и непонятное, почти сразу пропало, а вот тревога осталась. Кто там, на лестничной площадке?.. Какой-то вечерний квартирный вор? Время нетипичное. Жильцы возвращаются с работы, учащиеся во вторую смену школьники вот-вот побегут по домам...

   Что делать? Подняться вверх? Нет, туда страшно. Спуститься к бабе Лиде и сказать про тень на бетонном полу? Баба Лида тут же развернёт бурную деятельность, включая звонок участковому.

   – Анастасия Юрьевна! – раздался между тем с лестничной площадки тихий мужской голос с лёгкой хрипотцой. – Не бойтесь, я жду именно вас.

   Несомненно, это тот же голос, который пять минут назад агитировал пьяных проспаться, а Насте посоветовал идти домой... Или очень похож, потому что, на самом-то деле, он не должен быть тем самым голосом: мужчина в чёрном пуховике обязан был остаться во дворе. Он не мог обойти Настю при всём желании. Если только не влетел в окно на площадке между этажами.

   – Вы кто?! – громко спросила девушка, рассчитывая, что кто-нибудь из соседей услышит и высунется из дверей или, как минимум, посмотрит в глазок.

   – Ваш куратор от «Жизненного долга». – Сказал неведомый некто и сделал ещё шаг вперёд, так что теперь Морозова имела возможность увидеть говорившего.

   Ну да. Чёрный короткий пуховик, чёрные джинсы. Теперь на голове мужчины не было капюшона, но лампа на лестничной площадке светила ему в спину, так что рассмотреть лицо как следует так и не удавалось. В глаза бросалась рядовая короткая стрижка, русые волосы. Возраст? Лет тридцать с небольшим, скорее всего.

   – Вам обязательно сюда было заявиться? Больше негде встретиться? Вас как зовут? Вы можете подтвердить свою личность? Откуда знаете мой адрес? И вообще, как вы оказались раньше, чем я? – Насте не нравилось стоять на две ступеньке ниже и разговаривать, задирая голову, но она никак не могла себя заставить пойти вперёд, всё ещё сохраняя опасения.

   Соседи не торопились высовываться. Никого пока что нет дома или же они просто не воспринимают реальность такой, как она есть, подобно Арслану, уверенному, что подруга Гульназ общается с риэлтором.

   – Судя по количеству вопросов, вы расстроены, Анастасия Юрьевна. Зовут меня Игорь. Можно без отчества для удобства и краткости. О том, что я прикреплён к должнику, мне сообщили полчаса назад. Я ни разу не имел дел с нулевым порталом, скажу честно, потому поторопился. Если хотите – да, из профессионального любопытства. И, думаю, вовремя, потому что в противном случае вы бы продолжали выяснять отношения с пьяными дураками, которые сейчас с должной степенью испуга уже без оглядки валят по домам и не заснут в сугробе, замёрзнув насмерть.

   В хриплом голосе не было ни тени насмешки или чего-то пугающего. Напротив, он звучал располагающе и даже успокаивающее.

   – А то, как я здесь оказался... – пожал широкими плечами мужчина, – долго объяснять с точки зрения законов физики. Пока я в кураторах, кое-какими из них можно манипулировать с доступной лёгкостью.

   – Хорошо. – Неожиданно для себя самой проговорила Настя. – Допустим, верю. Только «допустим», пока не более! Просто мне могла бы позвонить Елена...

   И смартфон немедленно подал голос из сумочки, так что его хозяйка вздрогнула и уронила бы пакеты, если бы Игорь не отреагировал быстрее: наклонился и ловко принял их из рук девушки.

   «Я скоро буду шарахаться от собственной тени!» – с неудовольствием подумала Настя, доставая смартфон. Она даже не удивилась, услышав ту, которую только что упомянула:

   – Анастасия Юрьевна! Игорь Павлович вас нашёл?

   – Какой-то Игорь точно нашёл, а по батюшке не представился. – Буркнула Настя, продолжая с подозрительностью разглядывать куратора, как будто он намеревался совершить ещё что-нибудь необыкновенное, например, съесть мандарины, не раскрывая пакета.

   Глупо было спрашивать о том, откуда этот Игорь осведомлён об адресе, если пресловутое ОМВО знает номер телефона доктора Морозовой.

   – Это неважно. Главное, нашёл.

   Не задавая больше никаких вопросов, Елена вежливо попрощалась.

   – Идёмте. – Вздохнула Настя. – Расскажете мне про обязанности куратора и о том, какая от вас должна быть польза, Игорь Павлович.

   Она обошла мужчину, стараясь не выпускать того из поля зрения, у дверей демонстративно долго возилась с ключами, хотя почему-то уже была уверена: незнакомец вреда не причинит. Тревога рассосалась как не бывало, хотя здравый смысл рявкнул пару ласковых насчёт того, что Морозова собирается впустить в квартиру незнакомого человека с какими-то паранормальными способностями. Внутренний голос поддакивал здравому смыслу, успевая вяло пискнуть насчёт оболванивания и даже гипнотического воздействия, затем поспорил со скептицизмом врача и умолк. Всё, рационалистический подход кончился.

   Настя пропустила мужчину вперёд, вошла следом и включила свет в прихожей, небрежным кивком головы указывая то на тумбочку, куда надлежит поставить пакеты, то на вешалку, куда следует повесить верхнюю одежду. Она старалась вести себя подчёркнуто холодно и одновременно – раскованно, в манере «мне сам чёрт не брат, так что сядь, дядя, и не отсвечивай».

   Теперь можно было рассмотреть гостя. Да, первое впечатление было верным: слегка за тридцать, среднестатистическое мужское лицо, довольно приятное, но без полного набора характеристик, вложенных в английский термин «handsome». Рост, наверное, метр семьдесят семь – семьдесят восемь, у самой Насти метр семьдесят два, так что гость ненамного выше. Телосложение ничего себе: плечи широкие, офисного валика на животе нет, насколько позволяет увидеть тонкий тёмно-бордовый джемпер. К особым приметам можно было отнести разве что дорожку седины, убегающей от левого виска в сторону темени. Чисто профессиональным взглядом врача-косметолога Настя оценила и поняла, что седые волосы скрывают шрам. Иногда такое бывает: седина пробивается именно в месте травмы.

   – Кофе хотите? – нелюбезно и сухо предложила девушка, а Игорь и ухом не повёл, моментально озвучив предпочтения.

   – Мне без молока, кофе – желательно молотый и ложку сахара на чашку.

   Морозова уставилась на него с той степенью неудовольствия, с которой в своё время Евгения Викторовна смотрела на Настиного папу, рискнувшего ночью выйти один на один с холодильником, да к тому же в трусах.

   – Вы сами предложили, Анастасия Юрьевна. – С улыбкой сказал Игорь.

   – Проходите туда. – Кивнула в сторону импровизированной гостиной хозяйка квартиры. – Там немного не прибрано, не обращайте внимания. На полу осколки стекла, постарайтесь не наступить.

   Она ушла на кухню, где пробыла недолго, не более десяти минут. Заварила в чашках кофе мелкого помола, поставила на старый палехский поднос сахарницу и печенье в вазочке, и, пройдя со своей ношей в комнату к гостю, застыла на пороге в искреннем изумлении, смешанном с детским страхом.

   Игорь Павлович стоял около хаоса, состоявшего из поверженной ёлки и частично разрушенного книжного шкафа, протянув руки и выставив ладони вперёд, словно упирался в невидимую стену.

   Картина создавалась по-киношному нереальная: как будто кадры съёмки прокручивали назад. На своё место вернулась ёлочка, ровнёхонько на подставку. На неё постепенно развешивались те игрушки, которые не разбились при падении. Сами развешивались, без прикосновения человеческих рук. Рассыпанные по полу фотографии и бумаги вертелись хороводом вокруг постепенно поднимающихся в воздух деревянных полок. Не замечая Насти, мужчина покачал головой так, как сделал бы это человек, которому не удалось завершить начатое. Полки всё-таки остались лежать на полу, а их содержимое аккуратно улеглось рядом несколькими ровными стопками.

   – Как вы это сделали? – спросила Морозова, забыв про тяжёлый поднос в руках.

   Игорь обернулся на звук её голоса:

   – Я же говорил уже про физику. То, что не имеет необратимых повреждений, можно исправить. Вещи, события, чувства... А полки я приколочу на место, если есть хоть какой-то инструмент. По-другому не получится… Крепления вырваны с мясом. Видимо, были перегружены, и изрядно.

   Он взял из рук девушки поднос и поставил на столик около дивана.

   – Вы что, волшебник?

   Настя против воли обнаружила едкую нотку в собственном голосе и тут же извинилась.

   – Не стоит извинений, Анастасия Юрьевна. К волшебству это не относится.

   Тон гостя не имел ничего общего с желанием покрасоваться или выказать некое превосходство. Игорь всего лишь констатировал факт. И тут Настя поняла, что старый надорванный конверт, скорее всего, занял определённое место среди свежеуложенных бумаг.

   Вместе с пером и изуродованным фотопортретом. В пределах видимости его точно нет... А надо бы найти!

   Сказать этому куратору про странности нынешнего утра?

   – Пейте кофе, он остывает.

   Настя села на диван, взяв в руки свою чашку, но секундное замешательство скрыть не удалось.

   – Анастасия Юрьевна, – тихо и очень серьёзно произнёс гость, – я здесь для того, чтобы максимально включиться в историю, касающуюся вашего дела. Это моя работа. Всё, что нужно: прочесать архивы, найти необходимые контакты, пробудить какие-то воспоминания и прочее – всё за мной. Елена сообщила, что портал конкретной картинки не дал, или же вы её неверно восприняли... Я помогу разобраться с вашим долгом, ибо обстоятельства тоже бывают всякие, а кредиторы – разные, включая неадекватных. Да-да, это правда. Так что если есть, что сказать, говорите, важны любые мелочи, которые могут казаться вам самой обыденными и ничего не значащими вещами. Говорите – и постарайтесь ничего не пропускать.

   Игорь допивал кофе, слушая сбивчивый рассказ о разрухе в шкафу, загадочной жутковатой находке и не менее загадочных словах хантыйки, из которых девушка точно запомнила только «экву».

   – В портале вашем я вообще ничего не увидела. – Подытожила она. – Решила, что меня откровенно дурят, показывая мультимедийный материал известной музейной выставки.

   – Не в моём, Анастасия Юрьевна. Там ничего не бывает просто так. Вы увидели то, что должно, вопрос в форме подачи материала. Как функционирует нулевой портал, непонятно. Впрочем, данный факт касается и всех прочих...

   Настя отметила про себя, что куратор не воспользовался жаргонными терминами типа «Тёма» и прочими, озвученными Еленой.

   Интересно, а что у него самого?! С чем же он не смог расплатиться? А вдруг... какой-нибудь бывший преступник?! Внезапно пришла в голову идея: а сколько тех, кто ходит рядом с нами по улицам, ездит в общественном транспорте, помогает выбрать бытовую технику в магазине – кто они?.. Мы ничего ни о ком из них не знаем, и даже минимально не можем предположить, как они ведут себя за гранью повседневности, выставленной напоказ.

   – Представьте, что я – случайный попутчик в поезде, Анастасия Юрьевна. – Прервал размышления хрипловатый голос. – Со случайным попутчиком можно быть в меру откровенной. Дело будет завершено, а вы никогда меня не увидите и даже не вспомните.

    – А вы? – неожиданно для себя спросила Настя, пристально посмотрев в светло-карие глаза Игоря. – Вы помните тех, с кем работали?

   – Конечно. До тех пор, пока остаюсь куратором. Если будет возможность распрощаться с ОМВО, вступит в действие нейроблокада, и я всё забуду. – Сказал тот и тут же добавил с лёгкой улыбкой: – Тогда я уже не смогу собирать с пола рухнувшие ёлки и предметы мебели, не прикасаясь к ним даже пальцем...

   Игорь Павлович пробыл в квартире Морозовой около часа, из которого большую часть времени потратил на дополнительные вопросы. Увлекалась ли Анастасия Юрьевна эзотерикой и в какой форме?.. Спиритизмом?.. Обращалась ли к тем, кто занимается экстрасенсорными практиками для наведения сглаза, порчи?.. Известны ли подобные прецеденты относительно близких родственников? Случались ли с самой Анастасией какие-либо странности, объяснить которые невозможно с позиций логики и современной науки?

   – Нет. – Категорически отрезала Настя. – Это вообще дичь какая-то. Порча, экстрасенсы... Самый настоящий бред!

   – Для здравомыслящих людей – конечно, бред, а то и повод для шуток. – Мужчина поднял с пола одну из полок, примеривая к развороченным креплениям в шкафу. – А для тех, кто верит, Анастасия Юрьевна, это полноценная реальность со всеми вытекающими последствиями. Язык – вторая сигнальная система, а слово – сигнал сигнала... И разница в восприятии слов тоже присутствует. Вы не верите в плохие слова, заговоры и прочее. А какая-нибудь другая девушка – запросто, независимо от уровня образования и жизненных идеалов...

   Поджав с неудовольствием губы, Настя тут же вспомнила про Гульназ: та и шагу из дома не хотела ступить без личного оберега – купленной где-то в Турции булавки со стеклянным голубым оком. Так сказать, защита от сглаза... А Морозова-старшая?! Настина мама верила во многие приметы: например, если соседка приходила за солью или чем-то другим по хозяйственной надобности, она никогда не передавала это «что-то» через порог. А бабушка...

   Нет, уж кто-кто, а Евгения Викторовна ни в какие приметы и тонкие миры не верила, это казалось очевидным.

   – Вы вот альбомы собрали, Игорь Павлович, а конверт сам собой обратно заклеился? – мелькнула у девушки какая-то детская надежда, что напрасно.

   – Нет. Если целое повреждено, то восстановлению не подлежит. Найдите конверт, найдите обязательно. Завтра я позвоню вам в конце рабочего дня, поговорим по результатам и составим план действий.

   Мужчина аккуратно опустил полку на пол и обернулся:

   – Какие-то инструменты дома есть?..

***

Убраны осколки стекла, оставшиеся от разбившихся ангелочков, убраны бумаги и фотоальбомы в книжный шкаф. Ушёл куратор из ОМВО. Конверт нашёлся, и глупо было спрашивать себя: зачем раскрыла?.. Зачем бабушка его хранила, вот в чём вопрос... Как-то не верится в то, что кардиолог, доктор наук, почётный гражданин города и – подалась в какую-то чёрную магию-шмагию? По поводу пресловутых «тонких материй» Евгения Викторовна всегда высказывалась безапелляционно и однозначно:

   – Я атеист и коммунист, пускай и бывший. То, что внутри у человека, – мышцы, кости, кровушка, мозги, – как-то это всё работает, и ладно. А где там душа прячется, знать не знаю. Моё дело – чтобы «пламенный мотор» отстучал, сколько ему положено, и владельца не подвёл раньше времени...

   И вот – искорёженный фотопортрет и белое перо. От какой же это птицы? Проще всего запустить в сети поиск по фотографии, что и было сделано в первую очередь. Хм. Сколько, оказывается, птиц с белым перьями! И совы, и гагары, и аисты, и вообще... Ну, тогда пойдём другим путём. Настя зарегистрировалась на крупном форуме, посвящённом птицам России, и тут же закинула туда вопрос с фотографией. Чьё перо, граждане, помогите лузеру определить.

   В ожидании ответа она занималась обычными вечерними делами: приготовила себе ужин, ещё раз поговорила с отцом (тот поделился обещанными данными юриста, попутно расспрашивая, нет ли у дочери проблем). Поболтала с мамой, в шутливой форме интересуясь, не было ли ведьм в роду (мама вроде бы ничего не заподозрила, а по ведьмам дала ответ уклончиво-отрицательный – мол, если довести как следует, то женщина становится ведьмой на своём, сугубо индивидуальном уровне, любой мужчина подтвердит). О фотографии девушка пока что решила умолчать. Ответила на звонок Гульназ, которая лично, из первых уст желала убедиться, что Арслан с заданием справился:

   – Ему понравилась риэлтор. Ну, это за Арсланом не заржавеет, лишь бы блондинка была. Говорит, всё в порядке. Не врёт?

   – Не врёт. – Заверила Морозова подругу.

   – И ладно! Пойду поем, а то что-то голова болит. Спокойной ночи, Насть.

   Как связано лечение головной боли и процесс потребления пищи, осталось загадкой и личным рецептом Гульназ, а Настя вернулась к ноутбуку, где прочла ответ с птичьего форума. Сначала некий комментатор в статусе «гуру» красочно расписывал строение пера птицы как такового: стержень, очин, опахало. Мол, части пера у всех птиц одинаковы, как и типы самих перьев: маховые, контурные, пуховые, нитиевидные. Вердикт гуру форума был окончательным, с которым согласились почти все местные комментаторы: маховое перо вороны. Некоторый спор случился вокруг самого цвета пера, так что на Настю посыпались незнакомые орнитологические термины: кто-то из новичков форума робко заикнулся о прижизненном лейкизме, обесцвечивании, но его тут же заклевали. Будь это депигментация, стержень пера остался бы тёмным хотя бы частично, а тут перо белёхонькое целиком.

   Хм.

   Белая ворона. «Не ворон, – ответил Морозовой гуру. – Именно ворона, представитель вида серых ворон. В вашем случае – белая. Генетический дефект, препятствующий образованию меланина».

   Девушка поинтересовалась, насколько часто встречаются такие птицы и где могут обитать. Гуру форума поделился ссылкой на сайт фотожурналиста из Британской Колумбии, ведущего наблюдения за белыми воронами в течение многих лет. Все увиденные и описанные им птицы из местной вороньей популяции были однолетними: как только наступала зима, они таинственным образом пропадали, и вряд ли улетали в тёплые края – из-за соответствующего белого оперения они просто не могли пережить зиму, подвергаясь переохлаждению.

   «А какие-то обряды и приметы, связанные с вороньими перьями?» – добавила Настя вопрос к диалогу.

   «Это уже мракобесие.

   Будем искать дальше, раз не к вам... Через полчаса у Насти уже пухла голова от обилия информации, накопанной в Интернете. Чего тут только не было относительно вороньих перьев и их применения в магии: белой, чёрной и даже рябой в крапинку. Символ Одина. Символ какой-то Тёмной богини. Прекрасное средство для медитативной практики и концентрации магической энергии. Магия предсказаний и магия проклятий. Отмести от дома соперницу – легко. Сплести «ловец снов» для того, чтобы отгонять скверные сновидения и привлекать вещие – опять же, без вороньих перьев никак не обойтись! Куда обращаться с вопросом на сей раз? К каким-нибудь ведьмам в чат?!

   А ведь ещё остаётся «эква» – единственное слово, в точности запомненное Настей из сбивчивой речи хантыйки. В конце концов, это можно оставить на завтра, время-то уже ближе к одиннадцати, пора ложиться спать. Сложный день или не очень – не важно, режим никто не отменял.

   Анализируя перед сном собственные поступки, Морозова могла бы легко описать их одним словом: сумасшествие. Попёрлась к непонятным коллекторам, рискуя встретиться с сектантами или представителями криминальной среды. Почти поверила в какие-то там порталы с дурацкими названиями. Зашла в один из них, так и не разобравшись с собственными ощущениями. Впустила в квартиру какого-то постороннего типа, который пренебрегает законами физики. Искала в сети описание по применению птичьих перьев в магических ритуалах. Дальше-то что будет? Шапочка из фольги на голову как защита от некоего бдящего «Большого брата» и зловредного излучения?!

   Спала Настя сладко и без снов, а утренний звон будильника и вовсе подводил черту под вчерашним, настраивая на текущие дела. Несомненно, минувший день прошёл странно и кое в чём – даже непонятно и пугающе, но это не повод паниковать.

   Подъём, быстрая растяжка, душ, завтрак – и на работу пора, сегодня с девяти до восьми полная запись... Старый конверт вместе с содержимым был упакован в новенький файл, а затем уложен в сумочку. Надо взять с собой: вдруг придётся встретиться с куратором, так пусть посмотрит...

   Анастасия Юрьевна торопилась, а потому не заметила простого и очевидного факта: тёмное пятно на створке старого трюмо поползло вверх, отвоевав себе не менее полутора сантиметров у продолжающей отслаиваться амальгамы.

ГЛАВА 6.

Гринч и сургутская барыня

   Едва Морозова зашла в клинику и собралась в комнату для персонала, чтобы переодеться, как администратор Юлечка зашептала одними губами:

   – Т-с-с-с! Осторожно! Там Гринч! На взводе, уже поругалась с Коваленко.

   – Причина? – рассеянно спросила доктор Морозова, думая о своём и вешая в общий шкаф-купе пуховик.

   – Сало! – выпалила Юлечка, тихонько давясь смехом и то и дело прикладывая к носу платочек, как будто её одолевал насморк.

   Столь необычный предмет ссоры Гринча и Коваленко требовал пристального внимания, а десять минут в запасе имелись.

   Хотя для Гринча, на самом-то деле, никакой повод вовсе не был нужен.

   Тайное прозвище было прочно и давно приклеено коллегами к Элле Иванищевой, визажисту. Нет, она не казалась бедной, несчастной, одинокой и зелёной, каковым был соответствующий одноимённый персонаж, ни в коем случае! Напротив, родители много лет отработали не на последних должностях в местном офисе Газпрома, и года два назад отбыли на постоянное место жительства в город Сочи, поближе к теплу, оставив любимой дочери большую квартиру в престижном жилом комплексе. Машина у Эллы-Гринча тоже имелась, да не какая-нибудь, а худо-бедно «Лексус». По семейным стопам девушка в своё время не пошла, променяв учёбу в вузе на какую-то сомнительную академию красоты. Да и зачем учиться и «впахивать», если родители фактически содержат дочку, будучи готовы это делать сколь угодно долго?.. Создатель не обидел Эллу внешностью, одарив кукольной красотой с мелкими и изящными чертами лица. А в сочетании с точёной фигуркой и необходимыми атрибутами женской ухоженности кукольная красота привлекала немало мужских взглядов...

   Только вот обладатели этих взглядов, – от обычных голодных до искренне и по-хорошему заинтересованных в обществе симпатичной девушки, – обычно пропадали с горизонта, стоило им пообщаться с мадемуазель Иванищевой хотя бы недельку – другую.

   Потому что у мадемуазель по жизни всё плохо. Вокруг неё в коварном хороводе крутятся похотливые козлы, недалёкие клуши, хитрые жуки, форменные дятлы, да и просто – овцы. Нет рядом людей, сплошной зоопарк, и все, все они интригуют, завидуют, подставляют, норовят обидеть именно Эллу и вообще всячески гадят так, что только в оба смотреть успевай.

   Тяжко жить на свете таким людям, у которых всё плохо на уровне самого настоящего «всё хорошо». За что они обижены на весь мир и каждого его обитателя в отдельности – загадка на уровне тайн Вселенной, ибо постичь сие не в состоянии никто...

   Перед Новым годом у визажиста полно работы, потому что целый полк красавиц рассчитывает пройти ускоренный курс молодого бойца: освоить к празднику модные тренды макияжа под контролем специалиста. В клинике имелся отдельный кабинет для подобных услуг, и пользовался он немалым спросом. Вот и сегодня у Эллы-Гринча индивидуальные мастер-классы для барышень были расписаны с утра и до вечера.

   Сложно сказать, как Иванищева находила общий язык с клиентками, но сама Настя не хотела бы доверить своё лицо этой даме даже для самого крутого боевого раскраса.

   – Дело-то к Рождеству, к католическому, вот Гринч совсем плоха стала, готовится праздник украсть! – хихикнула Юлечка.

   Суть небольшой ссоры, которая привела визажиста Эллу на грань белого каления, заставив уединиться в комнате отдыха, крылась в особенностях кухни и отношения к отдельным блюдам. Сургут – город многонациональный, и у каждой группы представителей отдельного народа кухня и пищевые пристрастия, конечно же, свои. Дарья Коваленко, врач-косметолог, украинка, всегда приносила коллегам «настоящий, домашний витамин Эс», как она называла определённый продукт, вознося его достоинства: от источника энергии, так необходимой в холода, до тонизирующего средства для кожи. Сало, конечно же. В разных видах, да такое вкусное, что и уговаривать кого-либо пробовать не нужно было. Зимой же гостинец улетал махом, не залёживаясь в общем холодильнике ни дня. Как говорится, достаточно посмотреть – и тут же нету, а какой-то счастливчик утащил последний кусочек

   Утром, с холода, Дарья от души предложила Элле-Гринчу дегустацию «витамина Эс», да на зерновом чёрном хлебе, и тут же нарвалась на неприятности.

   – Кладбище холестерина... жировая отрава... преждевременная старость... белый яд... три минуты на языке – три года в бёдрах! – доложила администратор. – И это самое мягкое, что было сказано Гринчем. Взъелась она на Дарью Леонидовну и пошла ворчать...

   Облик доктора Коваленко с перечисленными характеристиками никак не совпадал, напротив, при регулярном потреблении сала в свои неполные сорок лет она выглядела почти ровесницей Насти, не прибегая ни к каким косметологическим или медицинским ухищрениям. Но Гринч стояла на своём, разнося животные жиры в пух и прах, да так, что пришедший на работу персонал предпочёл разбежаться по своим кабинетам, не прислушиваясь, хотя до визита первых посетителей оставалось ещё минут двадцать. Сама Дарья поступила как всегда мудро, следуя простой истине – не вступать в нелепый конфликт и не портить себе день.

   Когда Настя вошла в общую комнату, то застала там пыхтящую на диванчике Эллу, облачённую в зелёное вязаное платье из пряжи с ворсинками, как раз под стать образу похитителя Рождества. На приветствие Морозовой она ответила что-то невразумительное, а потом начала ворчать:

   – Почему я обязана надевать белый халат для работы?! Что это такое? Нет у меня медицинского образования, я вообще ви-за-жист, а не медсестра какая-нибудь, которая ляжки лазером щиплет! И, видите ли, опять медосмотр проходить! Задолбали!

   – Так и я не медсестра, Элла. – Попыталась улыбнуться Настя, превращая разговор в шутку. – А хоть бы и медсестра... Чем тебе медсёстры не угодили, или они чем-то хуже других?.. Все в халатах, это же медицинское учреждение. Не хочешь халат – надень костюм, можно и не белый даже. Синий, например. И профосмотр с анализами проходят все, на что было дано, между прочим, полтора месяца. Ещё три дня у тебя в запасе, так что есть время, если поторопиться.

   И началось...

   Пока Настя переодевалась у своего шкафчика за ширмой, злобное ворчание наполняло помещение, как будто собираясь по углам тёмной, вязкой и удушливой пылью. Обычно девушка пропускала мимо ушей то, что говорила Элла, стараясь просто не обращать внимания. Если у человека в жизни всё плохо, его уже не переубедить.

   Но сегодня сердитые выпады Иванищевой воспринимались совершенно не так. Они как будто даже бодрили, как чашка крепкого чая. Какая-то часть Анастасии Юрьевны страстно желала, чтобы здесь немедленно оказалась Дарья, да не просто оказалась, а ответила Гринчу на всю эту мерзкую словесную чепуху, желательно больно, хлёстко и жёстко. Интересно было бы послушать, как она поставит Гринча на место. Другая часть доктора Морозовой, какая-то холодная и болезненно чужая, наслушалась достаточно, подтолкнула выйти из-за ширмы и заставила резко бросить:

   – А ну-ка, хватит.

   Настя не узнала свой голос, и даже не голос, а повелительный тон, которым была произнесена фраза.

   – Не поняла. – Не чуя подвоха, скривила губки Элла. – Что тебе хватит? Сало есть, как эта всезнайка Коваленко, или что другое?

   Тонкая холодная змейка раздражения потекла вдоль позвоночника, закрутилась возле лопаток, и как будто выстрелила чужими словами, больно отдающимися в голове Морозовой, срывающимися с языка стеклянным обжигающим звоном:

   – Я сказала – хватит. Помолчи. До вечера. Или пока не надоест цапаться со всеми окружающими. Что выберешь?

   Элла Иванищева замерла на диванчике, явно не ожидая такой отповеди. Сливочно-белая кожа шеи покрылась пунцовыми пятнами.

   – Не пошла бы ты... – начала Элла не самую любезную фразу, но довести до конца так и не смогла, оперируя разве что нечленораздельными звуками: – А-а-а... у-м-м...

   Глядя с мрачным и жестоким удовлетворением на то, как глаза скандалистки буквально вылезают из орбит от напряжения, доктор Морозова тем же стеклянным голосом проворковала:

   – То-то же.

   Она вышла из комнаты отдыха в приподнятом настроении и мельком поймала собственное отражение в зеркальной стене коридора: разрумянившееся лицо, яркие голубые глаза, змеящиеся по белой ткани медицинского костюма шёлковые пряди волос, как будто ставших на тон темнее. Залюбовалась. Хороша-а-а...

   Опомнилась Настя только в кабинете, где сегодня должна была вести консультативный приём. Что произошло?! Откуда взялось поганое ощущение собственного превосходства, утверждающего, что имеешь право приказывать, распоряжаться чужими действиями и поступками, а самое главное – получать от этого удовольствие?! За что напустилась на Гринча, да ещё в таком тоне?!

   Девушка быстро закрутила волосы в пучок, надела медицинскую шапочку. Маска на консультативном приёме не нужна – потенциальные пациентки должны видеть «товар лицом», то есть чистую сияющую кожу без макияжа...

   – Проходите, доктор вас ждёт! – щебетала за дверью Юлечка, которая по установленному правилу провожала до кабинета впервые пришедшую на приём пациентку или пациента.

   В последнее время посетителями клиники всё чаще становились мужчины, стремящиеся воспользоваться услугами эстетической косметологии.

   – Да не слепая, дорогу вижу! – ответило Юлечке надменное и вальяжное женское контральто.

   Пациентка. Судя по яростному стуку каблуков по плиткам пола, из тех, кто категорически отказывается переобуваться в специальные одноразовые тапочки, предпочитая надеть бахилы поверх собственной обуви. Острые каблуки, как известно, бахилы прокалывают на раз-два, а уличный снежок, превращаясь в грязноватую кашицу, быстро вытекает наружу, оставляя соответствующие следы на идеально чистом полу.

   «Барыня!» – с лёгким ужасом подумала Настя и попала в точку.

   Сургутских барынь очень любят пародировать в «Сomedy Woman». По версии знаменитого шоу, этот типаж представляет собой даму в норковой или соболиной шубе в пол, в меховой шапке в любом помещении (по безнадёжно устаревшей моде «восьмидесятых», когда демонстрация мехового головного убора считалась признаком достатка, и даже фотографировались многие женщины в шапках – на память), с вызывающе ярким макияжем и стилем поведения, именуемым в народе «крутой понт».

   Есть такой типаж в Сургуте, есть, он не вымер. На самом деле, барыня – она и в Африке будет барыня, и в любом городе на планете Земля. Барыня любит, чтобы всего было много и через край, чтоб не подумали, упаси Бог, что ей не хватает средств на самые дорогие духи, сумочку «Луи Виттон», часики «Омега», последнюю версию айфона или маникюр с пятисантиметровыми когтями, где каждый отдельный боевой коготь будет обильно облеплен стразами.

   Барыня всерьёз считает, что, будучи за рулём автомобиля, не надо пропускать старушек на пешеходном переходе – ни хрена им не сделается, подождут. Барыня на руководящей должности, каковых развелось немало, уверена, что достаточное количество средств на банковском счёте и какая-никакая власть даёт ей право «тыкать» подчинённым и показывать им «кузькину мать» с завидной периодичностью, ибо холопам не фиг расслабляться. Барыня не станет покупать в аэропорту плебейскую водицу в пластиковых бутылочках, предназначенную для простых смертных, нет: она с должной степенью показного величия приобретёт минералку в «стекле», и только известного французского бренда (в полной уверенности, что вода разлита из разных краников). Барыня будет делать много забавных и нелепых с точки зрения обычного человека вещей, принципиально важных разве что для самой барыни, постоянно боящейся уронить себя в собственных глазах.

   Именно такой типаж торжественно вступил сейчас в кабинет для консультаций, шкрябнув по двери теми самыми богато инкрустированными пятисантиметровыми когтями, так что Настя всерьёз задумалась, не осталось ли на дереве царапин. Сшибающий с ног аромат дорогого парфюма, кепка из белой норки (улыбчивая Юлечка не достигла успеха, уговаривая посетительницу снять головной убор, и за это, кстати, с неё в конце месяца снимут процент премиальных), выражение ленивой скуки на лице.

   – Присаживайтесь, давайте познакомимся. Меня зовут Анастасия. – Вежливо проговорила Морозова, указывая женщине на удобное кресло. – Вам нужно максимально правдиво заполнить медицинскую анкету, не пропуская ни одного пункта.

   Ей уже приходилось общаться с барынями, и не раз. Самый верный тон поведения – нейтральная вежливость и мягкое убеждение там, где требовалось притормозить пациентку в попытке стать красавицей «вдруг и сразу». Вот и думай, становиться ли пластическим хирургом! Станешь – барыни повалят валом...

   – Анкета? – капризно и в нос поинтересовалась женщина. – Ваша девица на входе так и не поняла, что я пришла сейчас делать ботокс!

   – Вы пришли пока что на консультацию... – Настя вопросительно приподняла брови.

   – Инга Владимировна! – манерно представилась барыня.

   – ... Инга Владимировна. Мы обсудим ваши желания, я произведу осмотр, подберём необходимые процедуры и распишем график их исполнения и приёмов. Перед осмотром нужно удалить косметику, чтобы я могла максимально точно определить тип кожи и уровень проблем.

   – Стоп! Какой график?! У меня через три дня вылет в Дубай, там встреча с женихом! Мне скоро пятьдесят, ему тридцать, сами понимаете. Мордашку надо разгладить, быстро. Я же и записалась для этого! Я плачу, – а у вас тут не дёшево, – вы делаете мне красиво здесь, здесь и здесь.

   Теперь предстояло самое трудное: разъяснить, что ботокс по всему лицу, куда тыкала боевым когтем Инга Владимровна, и три дня до волшебной красоты – вещи куда менее совместимые, чем гений и злодейство по версии классика. Барыня не хотела слушать Настю, на ходу зайдя в известное приложение в своём айфоне, и показывая, что некая «Доктор Джанетт» обещает моментальное заживление и блистательный эффект уже на третий день после инъекций:

   – Вот её аккаунт! Вот фотографии, видите?!

   Можно воздевать руки к небу, можно в тысячный раз цитировать: «Уж сколько раз твердили миру...», но факт оставался фактом: стихийный рынок косметических услуг прикрыть невозможно, а желающих заработать там на доверчивости несведущих леди – пруд пруди. Недавно Насте пришлось столкнуться с последствиями действий такого лже-доктора. Имея на руках всего лишь диплом медицинской сестры, не дающий права на инвазивные косметологические вмешательства, хваткая барышня из социальных сетей называла себя врачом-косметологом и делала у себя на дому всем желающим инъекции сомнительного препарата из Китая, стоившего в пять раз дешевле оригинального патентованного средства. Результатом стало воспаление тройничного нерва у одной из незадачливых клиенток, лечить которое пришлось долго и трудно.

   – За подобный короткий срок я могу предложить вам, Инга Владимировна, процедуру лазерного ухода с увлажняющей маской. Сделаем три таких процедуры. Эффект временного освежения продержится неделю. – Терпеливо убеждала Настя добрые двадцать минут, надеясь достучаться до чувства меры посетительницы.

   – Вы теряете перспективного клиента. – Сквозь зубы выдавила та. – Я пойду к профессионалам, а отзыв на вас будет разгромный, поверьте.

   – Это ваше право, Инга Владимировна. Но ни я, и никто другой в нашей клинике не станет делать вам ботокс с гарантией полного эффекта через два-три дня. Это нереально. Минимальные следы в виде точечных гематом возможны, плюс перелёт, плюс солнце, а принимать солнечные ванны или ходить в сауну после инъекций будет нельзя... Я не рекомендую такое воздействие категорически.

   Холодная змейка, между тем, пробежалась между лопаток и начала действовать самостоятельно и без предупреждения:

   – Человек... – выплеснулось стеклянное крошево чужих слов на язык. – Все вы думаете, что явились в мир недостаточно красивыми. Все лезете из кожи вон, перекраивая собственную внешность, подчищая, выжигая, изменяя, рисуя. Укоряете своих богов в том, что они не довели замысел до конца, и лично вам недодали. Напрягаетесь в бесплодной попытке сохранить молодость – все, решительно все, не желая сознавать, что придёт срок, и вашу пустую телесную оболочку сожрут черви.

   – Что...

   Барыня пыталась выбраться из кресла, одновременно хватаясь за сердце.

   – Не о молодом горячем женихе надо думать, а о том, что у тебя проблемы с сердчишком, дурочка. И на взлёте есть все шансы на фибрилляцию желудочков, с которой сердчишко не справится. Жених может не дождаться. Тебе уже будет всё равно, а ему, кстати, позарез нужны деньги... Никакой он не шейх, а так... Удачливая рвань непонятной национальности...

   Лицо женщины стало белее кепки из той самой белой норки, и Настя с ужасом понимала, что не может контролировать поток собственных слов, плавно струящихся с подачи холодной змейки, которая уютно свилась в колечко где-то в глубине гортани.

   Между тем, в паузе гнетущей тишины стало ясно: за дверью нарастает какой-то непонятный шум, быстро сошедший на нет. Барыня Инга Владимировна трясущимися руками запихнула айфон в сумочку:

   – Извините, я... пожалуй, поеду. Что вы такое говорите, девушка...

   С трудом овладевшая собой Морозова вымучено улыбнулась:

   – Пойдёмте, я провожу вас.

   Администратор Юлечка выглядела странно подавленной, пока несостоявшаяся пациентка оплачивала консультацию и надевала свою белую, под стать кепке, норковую шубку.

   Как только она вышла, Юлечка судорожно вздохнула:

   – Бли-и-н... Мы тут над Гринчем смеялись, а её «скорая» забрала. Только что.

   – Как?! – не веря своим ушам, переспросила Настя.

   – Да так... Дар речи потеряла. То ли припадок эпилепсии, то ли ещё что. Непонятно, в общем, что такое.

   – Непонятно... – как эхо, повторила Анастасия Юрьевна.

   Она была напугана и кое-как справилась с собой только тогда, когда на консультацию пришла другая пациентка, желающая убрать лазером старую расплывшуюся татуировку.

   Холодная змейка затаилась и никак себя не проявляла.

ГЛАВА 7.

Кто такая эква?

   Во время обеденного перерыва Настя вышла на улицу, даже не надев шапочку, только капюшон накинула. Голова раскалывалась так, что девушка была невероятно рада холоду, норовившему ущипнуть за раскрасневшиеся щёки. Прошлась по улице, забежала в какой-то большой магазин электротоваров, и уже оттуда, расхаживая между рядами люстр и напольных светильников, набрала номер бывшего сокурсника, Дмитрия. Того самого, ставшего психиатром.

   – У! – прогудел Дима, взяв трубку практически сразу. – Работник фронта красоты, Настюха! Какими судьбами?

   После нескольких типичных дежурных фраз в духе: «как–сам–семья–жена–дети» Морозова осторожно заговорила о психическом расстройстве с раздвоением личности:

   – Понимаешь, я такого наболтала... И коллеге, и пациентке. Никогда себе такого не позволяла, а тут... как будто за язык тянули, как будто это не я. До сих пор стыдно и странно. А вдруг... вдруг у меня синдром Туретта какой-нибудь?!

   Прим. авт.: синдром Туретта - нейроонтогнетическое моторное расстройство, проявляющееся двигательными и вокальными тиками. Может сопровождаться выкрикиванием оскорбительных высказываний или нецензурных слов.

   – Что – что у тебя? – не просто откровенно засмеялся, а действительно заржал Дмитрий. – Вдруг, Настюха, бывает только пук, да и то, многие делают его намеренно и без комплексов! Ты в отпуске когда была?

   – В марте.

   – Во-во! Срок подходит, отдыхать пора! Я за месяц – другой до отпуска всех уже ненавижу, и психов своих, и врачей вокруг – даже хуже психов. Синдром профессионального выгорания это называется, во как.

   В глубине души Морозова и сама понимала, что утренние разговоры с Гринчем, которой был дан совет помолчать, и с барыней, которой рекомендовано заняться «сердчишком», вряд ли имеют отношение к психическому расстройству. С чего вдруг появилась глубокая уверенность, что у барыни проблема с сердцем, а где-то за границей ждёт её визита не жених никакой, а мошенник и проходимец, охочий до денег одиноких, жаждущих ласки женщин?! Чужой стеклянный голос, рвущийся из глубины глотки, тоже наводил на размышления. Хантыйка не хотела брать денег за клюкву и с почтением называла покупательницу «эквой»...

   Оперируя терминологией фильмов ужасов, можно предположить, что в доктора Морозову Анастасию Юрьевну вселилось нечто. Связано ли это нечто с изувеченной фотографией, хранящейся в бабушкиных бумагах?.. Не хочется верить, но вполне возможно. Только вот сознание образованного человека двадцать первого столетия отказывается данный факт принять. Звонок психиатру Диме нужен был только по одной-единственной причине: в попытке зацепиться за ускользающую реальность.

   Где же этот куратор, чтоб его! Почему не звонит? С другой стороны, он обещал в конце рабочего дня, так что придраться не к чему. Скорее бы вечер.

   Вернувшись в клинику с несколько прояснившейся головой, Настя первым делом бросила на себя взгляд в зеркало. Никаких сияющих глаз и патологического интереса к собственной красоте, обычное восприятие отражения, не более.

   Ну и хорошо.

   Оставшиеся от дневного перекуса десять минут Настя посвятила поиску в сети, отыскивая и отправляя в закладки все ресурсы, где хоть как-то засветилось слово «эква».

   Да, слово было хантыйским, и в простейшем переводе могло означать хоть «женщина», хоть «старуха», хоть просто-напросто «баба». Однако не всё было так просто, стоило только краешком глаза заглянуть на странички, посвящённые мифологии народов ханты и манси, обских угров. Халтась эква. Калташ-эква. Торум аги эква. Хотал эква. Най эква. Важной составляющей имён не кого-нибудь, а женского божества, являлась как раз лексема «эква». Кто-то из этих «экв» – богиня земли, а кто-то – богиня огня. Иногда эти понятия накладываются одно на другое, со своими нюансами у ханты и манси, и пойди, разберись, где тут кто: Солнечная женщина, Женщина-огонь, имеющая небесное происхождение, божество Верхнего мира. Огонь и солнце в мифологии обских угров, в вогульском и остяцком фольклоре, – фигуры женские, почитаемые настолько, что мужчине недозволительно раздеваться донага близ горящего очага.

   Золотая баба, в реальное существование которой в виде подлинного идола из драгметалла так верили белые люди, приходившие на северные земли кто с чем: кто с добрым словом, кто с огнём и мечом... Вроде как дочь (а по другим мифологическим версиям – сестра) самого Нуми-Торума, Отца Верхнего Света, главного божества, обитающего на небе.

   Однако! Из врачей-косметологов – в остяцкие божества?!

   Прим. авт.: остяки – старое обозначение нескольких коренных народов Сибири: ханты, кетцы.

   Настя нервно рассмеялась. С божеств деньги за товар не берут, будь то клюква или что другое, наверное. Но хантыйка назвала не полное имя, а к почтительным ноткам в голосе явно примешивались другие, вызванные настоящим страхом. Ужас в глазах, смешанный с почтением… Так ли встречают доброе божество?! Впрочем, сцена на проспекте Ленина произошла настолько быстро, а маленькая хантыйка так тараторила, выстреливая незнакомыми словами, что девушка могла толком не расслышать полного обращения к себе. В сознании закрепилась «эква», а больше – ничего другого.

   Что, какая-то вселившаяся в мозг неизвестная сущность заставила умолкнуть Эллу Иванищеву, доведя до припадка и потери дара речи с последующей госпитализаций?! Она же высказала «фи» барыне? Презрительно вылетевшее словечко: «человек»... Вселившееся нечто испытывало мрачное удовлетворение в обоих случаях? Почему смолчало накануне вечером, не гаркнув на пьяных дураков во дворе? Или не успело разозлиться как следует, или не чувствовало опасности? Откуда стало появляться чувство чужеродного присутствия где-то в глубине души?

   Сколько вопросов, не сосчитаешь. И вопросы эти пугающие.

   Доработав без приключений до конца дня, Настя узнала о судьбе Эллы-Гринча: её уже отпустили из больницы, рекомендовав обратиться к неврологу по месту жительства. Дар речи вернулся так же внезапно, как и пропал, но стресс визажист испытала немалый. Она сама позвонила администратору и попросила по мере возможности перенести три мастер-класса на другие дни недели.

   В разговоре с Юлечкой Гринч была предельно вежлива и ни словом не упомянула о странной фразе доктора Морозовой, предложившей помолчать то ли до конца дня, то ли до того момента, как будут сделаны определённые выводы о стиле собственного поведения. Насчёт содержания беседы Настя могла быть уверенной на все сто процентов: Юля не стала бы скрывать ничего, не такой она человечек...

   Только собралась домой – а тут и ожидаемый звонок, как заказывала. Хрипловатый голос в трубке:

   – Анастасия Юрьевна, добрый вечер. Вам удобно сейчас встретиться?..

***

Они сидели в небольшом уютном кафе, которых так много стало в Сургуте в последнее время: на радость любителям быстро поесть вне дома, избегая возни с кастрюлями и сковородками. Настя заказала себе салат «Цезарь» с куриной грудкой, куратор от ОМВО – пиццу с острыми колбасками. Сегодня вместо джемпера на мужчине была тёмно-серая толстовка с какой-то байкерской символикой. Настя невольно отметила, как аккуратно и элегантно ест Игорь, чем-то напомнив папину манеру. Мама как-то в шутку сказала, что «кое-кому достаточно было сесть в студенческой столовой с самым жалким бутербродом в руках и больше ничего не делать – и все девчонки вокруг будут его».

   Столики были заняты, а посетители кафе как будто излучали общую волну приподнятого в ожидании праздника настроения. Разговоры, смех, кое-где – характерный стук пивных кружек.

   Скоро Новый год, и многие заблаговременно торопятся получить свою порцию радостных эмоций... Сама же Морозова вдруг поняла, что привычная атмосфера предпраздничной суеты как будто обтекает со всех сторон их с Игорем Павловичем столик, оставляя нетронутым всеобщим весельем уголок.

   Заметив внимательный взгляд девушки, Игорь истолковал его по-своему:

   – Я обычный человек из плоти и крови, как и все, кто работает в «Жизненном долге». Вчера вот у вас дома пил кофе с печеньем, сегодня ем пиццу. Не питаюсь какой-нибудь там жизненной энергией или воздухом… Давайте пройдёмся по цепочке событий, Анастасия Юрьевна. – Мужчина положил перед Настей свой смартфон, предлагая водить пальцем по экрану, где в режиме презентации всплывали блоки, соединённые в общую подвижную схему. – Разгром в комнате с падением полок. Поднятый конверт. Вскрытие конверта, непонятная находка. Кстати, вы нашли его?..

   Дождавшись кивка собеседницы, куратор продолжил:

   – Отлично. Если он у вас при себе – вообще прекрасно. Далее – звонок от Елены, первый звонок. Между находкой и звонком – десять с половиной минут... Должнику звонят в течение пяти – десяти минут с момента прихода факса. Складывается ощущение, что факс упал в базу ОМВО практически сразу, как только вы вскрыли конверт и, если не ошибаюсь, ещё и поцарапались острым уголком фотобумаги?

   – Но не до крови же... – задумчиво сказала Настя. – Я вчера много времени потратила, пытаясь разобраться с пером. Говорят, что перо принадлежит белой вороне. Искала всякие ритуалы, где применяют вороньи перья, но не уточняют, какие, белые или обычные...

   Игорь вытер пальцы о салфетку, отдавая пустые тарелки подошедшей официантке и тут же заказывая два кофе. Когда девушка отошла от столика, продолжил:

   – Кровь может быть совершенно не важной и не нужной. А вот контакт с предметами... Он совершился без вашего желания, но ряд совпадений в цепочке указывает на высокую комплаентность.

   Морозова поняла слово по-своему, с медицинской точки зрения: врачи трактуют термин «комплаентность» как приверженность пациента к лечению. Насколько он готов идти на максимальный контакт с лечащим врачом и исполнять все назначения с точностью и соблюдением рекомендаций...

   – Нет, – сказал мужчина, – в нашем учреждении комплаентностью называют цепь событий, ведущих к какому-то важному факту. События как будто подбираются нарочно, одно к одному, и даже после свершения факта продолжают крутиться около него… Вы вернулись в Сургут, чтобы ухаживать за близким человеком, бабушкой. Вы могли бы уехать отсюда после её смерти и вступления в наследство, продав или сдав бабушкину квартиру, однако ничего пока не вышло. Вы не трогали альбомы с фотографиями, и вот – внезапная «авария» в шкафу вынуждает вас поднять тот самый конверт, вывалившийся как раз к вашим ногам... Нет случайностей, есть закономерность. Я не хочу сказать, что всё было предопределено заранее, но механизм сказочных алгоритмов прекрасно работает и в обыденной жизни.

   – Алгоритмов? – переспросила Настя.

   – Да. Принцесса всё равно уколет палец остриём прялки и заснёт, как бы ни уводили в сторону обстоятельства сюжета.

   – Но я не хочу быть уколотой принцессой!

   – К сожалению, Анастасия Юрьевна, нас порой никто не спрашивает, хотим мы неприятностей в жизни или нет. Они просто случаются, и нет нужды спрашивать: «За что?». Замените вопрос на другой: «Для чего?», и тогда многие вещи представятся в ином свете.

   Пока Морозова осмысливала эти слова, ещё один факт бросился ей в глаза: куратор занял за столом такое место, чтобы видеть как основной выход из многолюдного кафе, так и эвакуационный. А ещё Игорь очень быстро и незаметно осматривал каждого вошедшего посетителя. Выражалось это в определённом направлении цепкого взгляда, совершающего траекторию по знаковым точкам: лицо, руки и какой-то общий охват, как будто направленный на поиск оружия у входивших в помещение людей. Всё легко, играючи и исподволь. Не увидишь, если не присматриваться, а Настя смотрела на собеседника очень и очень внимательно с самого начала встречи, равно как и слушала тоже. Она не сразу заметила характер и направление быстрых взглядов собеседника, но заметила же!..

   Где ж вы раньше работали, Игорь Павлович, не в силовых ли структурах?..

   – Продолжим, Анастасия Юрьевна. Вот новая точка – слова хантыйки, её обращение к вам и тут же – незнакомое вам ранее ощущение чужого присутствия. Это чувство повторялось с тех пор?

   Детское сопротивление внутри, раздражение, царапнувшее острым коготком и тут же затаившееся. Настя неожиданно поняла, что нечто внутри не хочет быть обнаруженным, но не имеет полной власти над самой хозяйкой тела. Холодная змейка в горле молчит.

   – Да. – Честно ответила девушка. – Вчера, когда встретила вас... Но сегодня было гораздо хуже.

   Она рассказала про Эллу-Гринча и барыню Ингу Владимировну, а затем – про экву. Мужчина слушал внимательно, тут же делая пометки в презентации в своём смартфоне. Э, а костяшки пальцев у него конкретно «набитые», прямо как у Арслана. В спортзале или где-то ещё, в гораздо менее невинном месте? А шрам на голове где заработал?.. Прямо спросить, что ли...

   Пока Настя колебалась, куратор поднял руку, показывая официантке принести счёт.

   – Раздельно... – начала было девушка, но Игорь отрицательно покачал головой.

   – Я старомоден, Анастасия Юрьевна. Счёт будет один, не обессудьте. Слушайте меня внимательно. Не приходится сомневаться, что упавший в ОМВО факс о долге как-то связан с вашей находкой. Вы раскрыли какой-то «сюрприз» из прошлого вашей семьи, находившийся в странном латентном состоянии до тех пор, пока вы не вступили в контакт с материальным носителем. Что это такое – наговор, проклятие, какая-то бомба замедленного действия, – предстоит выяснить как можно скорее. Не исключено, не найди вы конверт – вам не позвонили бы ещё очень долго или, возможно, не позвонили бы вовсе, а конверт лежал бы себе в шкафу среди бумаг и лежал… Неизвестная хантыйка обратилась к вам на уровне, так сказать, поклонения, распознав что-то, недоступное восприятию обычного городского жителя. В портале вы видели отсылку к каким-то непонятным вещам, похожим на экспозицию выставки, посвящённой неким старинным кладам... Непонятное «что-то», увиденное в вас хантыйкой, начало себя показывать, топая ножкой, и это нравится мне меньше всего. Дайте взглянуть на то, что лежит в конверте.

   Опять лёгкое сопротивление внутри, подавленное Настей почти без труда.

   Куратор не прикоснулся ни к перу, ни к изуродованному фотопортрету. Смотрел внимательно, сделал фото в разных ракурсах, знаком указал сложить всё обратно в конверт.

   – Не брались за очин пера пальцами?

   – Нет.

   – Прекрасно. Студийная фотография, тиснёная бумага. – Уточнил Игорь. – Могу ошибаться, но это фотобумага «Бромпортрет». Скорее всего, конец шестидесятых – начало семидесятых годов... Для того чтобы понять, не выколоты ли глаза тем самым пером, нужна соответствующая экспертиза. Организуем. Сейчас точнее не скажу, отверстия рваные, с неровными краями. Может быть, и пером, и не исключено, что тем самым… Пойдёмте, Анастасия Юрьевна. Я вас провожу.

   Прим. авт.: «Бромпортрет» - одна из марок советской фотобумаги. Ныне тоже производится и, кстати, почитается среди фотолюбителей и профессионалов за эталон качества.

   Помог одеться в гардеробе, быстро накинул свой чёрный пуховик. Когда вышли на улицу, под мягкий вечерний снежок, сказал следующее:

   – Вот что нужно сделать... Поднять давние контакты вашей бабушки и, кстати, родни по линии отца, не списывайте их со счетов. У вас есть копия свидетельства о смерти, какой-то семейный архив бабушки, другие документы? Очень важно не упустить ничего. Необходимо показать найденную изувеченную фотографию родителям, сделав это с максимальной деликатностью. Найти хантов, торговавших вчера на проспекте Ленина. Искать информацию о той самой музейной выставке. Пообщаться с учёной братией по поводу уточнения происхождения пера и мифологии – тоже. И помните, если ваша эква, божество или внутренний демон опять даст о себе знать – немедленно сообщить мне в любое время дня и ночи.

   – Я сделаю копию, конечно же. Но я не могу вам звонить! – возразила девушка. – Вашего номера нет в истории звонков.

   Игорь улыбнулся уголком рта:

   – Три звёздочки, три нуля, «решётка». Я пойму... А ещё нам очень нужен специалист по паранормальным явлениям, которого в филиале Сургута сейчас нет. Я уже сделал запрос, он приедет в ближайшее время.

ГЛАВА 8.

Зеркала

   «С максимальной деликатностью!»

   «Ага, так и представляю… мам, ты глянь по «Вайберу», тут у бабули в вещах фотка с выколотыми глазами и пёрышко к ней в придачу…»

   Так мысленно ворчала Настя, принимая вечерний душ и размышляя, под каким таким соусом начать разговор с родителями.

   Контакты бабушки, которые могут быть хорошо известны маме, добыть не трудно: например, можно сказать ей, что какой-нибудь журналист желает написать статью о становлении медицины в Сургуте, это очень даже запросто. Также совсем не сложно пойти в СОКБ или медицинский институт СурГУ и поинтересоваться историей на месте – на правах потомка Евгении Викторовны. Фигуры таких корифеев неизбежно оставляют след именно в коллективной профессиональной памяти, а не только в виде фотографий на выставках, посвящённых делам дней минувших. А вот как деликатно расспрашивать о родне папы… С шумной и весёлой семьёй дяди и тёти Настя знакома с самого детства. Из родителей папы и его брата, Константина, жива только мать, переехавшая к семье старшего сына и уже ожидающая рождения первого правнука этой весной. Настя ведь скоро сама станет тёткой!

   Прим. авт.: СОКБ – Сургутская окружная клиническая больница, крупнейшая в ХМАО; СурГУ – Сургутский государственный университет.

   Напевая какой-то прицепившийся попсовый мотивчик, девушка закрепила лейку душа в настенном держателе и опёрлась ладонями на пластик душевой кабины, позволяя тёплым каплям падать на волосы и плечи свободным веером. Кабина наполнилась влажным паром. Морозова с неудовольствием подумала, что, скорее всего, вытяжка в ванной комнате опять барахлит. Дом-то далеко не новый, хоть и содержится управляющей компании в практически идеальном состоянии.

   Она выключила воду, пар практически сразу начал рассеиваться, оставляя капельный туман на узкой полоске зеркала в углу душевой кабины…

   Настя прошлась по зеркалу ладонью – так, машинально, скорее из привитой с детства привычки оставлять после себя идеальную чистоту где угодно, – хоть на кухонном столе, хоть в ванной комнате, – нежели из желания полюбоваться своим отражением…

   Теперь отражение смотрело на неё сияющими голубыми глазами, яркими, словно драгоценные камни или декоративные цветные линзы. Несущими погибель стрелами разошлись сгустившиеся чёрные брови. Заострились и приподнялись скулы, придавая нежным контурам лица вид хищной и опасной красоты. Розовые губы приобрели насыщенный, почти пунцовый оттенок, резко контрастирующий с ровным и светлым тоном кожи.

   Чёрные змеи мокрых волос струились вокруг овала лица, дополняя образ, частично показавший себя в зеркальной стене утром, после памятного разговора с Эллой-Гринчем. Хо-ро-ша-а-а…

   Отражение слегка склонило голову набок и вопросительно произнесло чужим голосом, рассыпающимся звонкой хрустальной крошкой:

   – Нун, нама кёлнэ?

   Оживилась холодная змейка на дне гортани, но не так, как это было в клинике, без налёта мрачного удовольствия и презрительного гнева, а мягко и неспешно, как будто пробуя на вкус Настины голосовые связки:

   – Нун йэм…

   Прим.авт.: слова, конечно же, хантыйские. Использован «сургутский» хантыйский диалект. С переводом придётся снова подождать – скоро в сюжете появится некто, способный помочь в этом деле.

   Указательный палец женщины из отражения – собственный Настин палец! – прикоснулся к лицу в районе подбородка и двинулся вверх, по губам, по правому крылу носа, правой скуле, исследуя рельеф лица.

   Морозова закричала и рванулась из душевой кабины, задыхаясь от волны леденящего ужаса, затопившего лёгкие, будто тяжёлая холодная вода зимней Оби. Ей казалось, что яркие голубые глаза так и сверлят спину взглядом из покрытого паром зазеркалья, глядя испытующе и насмешливо… Дергая дверцу, она не сразу догадалась, что делает совсем не то, надо толкать от себя, а не дёргать! Ободрала пальцы, кое-как сообразила, как выйти, выломилась из душевой кабине в приступе страха…

   И в течение этих нескольких томительно-жутких секунд она не переставала кричать.

***

Полицию вызвала, конечно, бдительная баба Лида, кто же ещё! Она услышала не стихающие крики, очень точно определила их направление и с тревогой поняла, что они доносятся из квартиры этажом выше.

   Полиция приехала на удивление быстро. Кстати, с бабой Лидой стражи правопорядка уже были знакомы, потому что в прошлом году она предотвратила квартирную кражу благодаря своему любопытству и привычке присматривать за всеми, кто входит и выходит из подъезда, да ещё и из соседних двух в придачу.

   – Ты, Настенька, вчера в домофон дверь просила подъездную открыть, голосок-то был расстроенный, это я сразу поняла. – Рассказывала соседка, гладя девушку по влажным волосам, когда наряд полицейских отбыл восвояси. – А тут… слышу… да что же это, прямо убивают, что ли?! Думаю, вдруг ворвался кто, ты же красавица, живёшь тут одна, а придурков полно. Шасть в квартиру за тобой, а там всё что угодно… Ой, убереги, Господи, от этого…

   Настя сама не помнила, как накинула на плечи махровый банный халат и отперла дверь в ответ на громкий стук в сопровождении не менее громких мужских голосов, требующих: «Откройте, это полиция!»

   – Кошмар, кошмар приснился, я задремала… – лепетала девушка.

   Она постепенно приходила в себя и не могла не отметить, как первый из перешагнувших через порог людей в форме строго глянул на её голые предплечья: присматривался, нет ли следов инъекций, так называемых «наркоманских дорожек». Морозова крепко сжимала в руке смартфон, осознав, что перед самым приходом полицейских и подпрыгивающей за их спинами испуганной бабы Лиды набрала-таки комбинацию из звёздочек, нулей и «решётки», кое-как справившись с дрожащими и мокрыми от воды пальцами, всхлипывая от пережитого страха.

   Как теперь оставаться в квартире? Напроситься ночевать к бабе Лиде?

   «Я не шизофреник! Я не сумасшедшая!»

   А если… если это всё-таки какое-то психическое расстройство?! Тогда вполне объяснимо отсутствие записей о звонках в памяти смартфона, и галлюцинации, и возможность видеть то, чего не видят другие… Нашла повреждённую фотографию – вот тебе и пусковой механизм для дремавшей шизофрении! И голос чужой, рвущийся из глотки, и непонятные слова, и чужая картинка в отражении – да, Димка-сокурсник прав, нет никакого синдрома Туретта, но и синдрома выгорания, возможно, тоже нет… Может иметь место специфический диагноз, который пока никто не поставил, потому что не обследовали Анастасию Юрьевну Морозову…

   – Я здесь. – Послышался из коридора хрипловатый мужской голос, который Настя тотчас узнала и немедленно подняла голову.

   В каком бы она ни была состоянии, не могла не отметить, что Игорь Павлович снял ботинки и верхнюю одежду, оставшись в чёрных джинсах и знакомой по недавней встрече байкерской толстовке, и даже успел обуть папины комнатные тапочки, безошибочно отыскав их в тумбочке в прихожей. Вёл он себя совершенно естественно и непринуждённо, так, как будто пришёл к старой знакомой. При всей своей подозрительности баба Лида вряд ли приняла бы его за чужака. Пришёл, разделся, влез в тапочки – как дома.

   Несмотря на обыденный вид вошедшего мужчины, пожилая соседка всё же всполошилась:

   – Вот и дверь не закрыла за милицией, видишь! – бдительная женщина, по старой привычке называвшая стражей порядка «милицией», сделала стойку, сурово прищурилась в сторону вошедшего: – Вы кто будете?

   – Это ко мне, баб Лида, ко мне… – пробормотала Настя, вставая со стула и потуже затягивая пояс халата. – Я ждала.

   – Игорь. – Тут же представился мужчина, обращаясь к соседке. – Дверь действительно была не закрыта.

   – Лидия Михайловна.

   – Очень приятно.

   Кажется, невозмутимый вид гостя подействовал и на бабу Лиду. Она как-то приосанилась и даже с долей кокетства поправила кухонный фартук, в котором выскочила на лестничную клетку сразу, как только приехал наряд полиции.

   – Настя, что случилось? – благожелательный вопрос Игоря предназначался не столько для самой Морозовой, сколько для Лидии Михайловны, чтобы успокоить.

   Выражение карих глаз царапнуло Настю достаточно остро, чтобы дать понять – куратор принял сообщение к сведению и расценил максимально серьёзно, чтобы оказаться в квартире подопечной менее чем через сорок минут после получения. Эти же глаза как будто приказ отдали – поддержать игру, чтобы не волновать пожилую женщину и не провоцировать ту на излишнее любопытство.

   – Я… переутомилась, наверное. Задремала после горячего душа, и вот… Какой-то кошмар приснился, даже вспомнить не могу. Перед Новым годом много работы, и капризные пациентки тоже встречаются. – Девушка включилась в игру, направленную на усыпление подозрительности Лидии Михайловны. – Мне так неловко, я же весь подъезд взбудоражила.

   К счастью, продолжение игры не потребовалось. Баба Лида всплеснула руками:

   – Ну, поворчат завтра и успокоятся в подъезде! Ах, у меня тесто!.. Настенька, я побегу. Всё из кастрюли выползло, поди, я ж не успела умять его.

   Оценивающим взглядом умудрённой жизненным опытом дамы она мазнула по Игорю Павловичу и, кажется, вывела первое благоприятное мнение. Через минуту её уже не было в квартире на четвёртом этаже, убежала спасать тесто со всей прытью, на которую только может быть способна активная пенсионерка семидесяти пяти лет от роду.

   Маска вежливого нейтрального равнодушия слетела с гостя.

   – Говорите, Анастасия Юрьевна. Я должен знать, что случилось.

   Настя рассказала, не без опаски в душе касательно того, что слова её покажутся как минимум странными. Но боялась она совершенно напрасно.

   – В филиале не так много опыта работы с нулевым порталом, это верно. Но подвергать сомнению то, что вы сказали, никто не станет.

   Произнося эту фразу, куратор плавным движением взял в ладони руку Насти, всё ещё судорожно сжимавшую смартфон – так, что побелели пальцы.

   – Как ледышка. – Игорь осторожно и очень мягко смог разжать девичьи пальчики. – Вы напуганы и мёрзнете. Так не пойдёт.

   Горячий ток крови в расслабленной кисти ударил по пальцам болью: так бывало в детстве, когда Настюша, наигравшись на улице до посинения, прибегала с мороза и прикладывала свои замёрзшие ручонки к горячей батарее под бабушкино ворчание относительно опасности обморожений всех частей тела в результате чрезмерно долгого лазания в сугробах.

   Никто сейчас на Настю не ворчал, а мужчина в байкерской толстовке, чёрных джинсах и отцовских тапочках стоял слишком близко к той, на ком был только банный халат.

   – Откуда у вас шрам? – вырвалось у девушки.

   – Дело прошлое, Анастасия Юрьевна. – Покачал головой мужчина. – Давайте-ка оденьтесь, пока я завариваю чай. А потом вы покажете своё зеркало.

   Настя послушалась. От гостя исходило почти ощутимое тепло уверенности взрослого человека, которому под силу несколькими словами утешить шалуна, разбившего коленку в дворовых играх. Больше всего сейчас девушка боялась остаться в одиночестве. Игорь подошёл к вопросу чаепития по-мужски, не воспользовавшись красивой чайной парой, стоявшей на кухонном столе: сразу взял для «отпаивания» хозяйки дома самую большую кружку из так называемых «сиротских», которые есть в любой квартире. Они подарены друзьями, выиграны в качестве призов к покупкам в сетевых супермаркетах или же прилагаются как подарок-довесок к заказу косметики в Интернете. Розовая с медвежатами и сердечками кружка была передана Насте, чёрная с рисунком какого-то мультяшного персонажа на глянцевом боку досталась самому гостю.

   Через несколько минут Настя уже открывала дверь в ванную комнату:

   – Вот…

   На что она надеялась? Что мог сделать куратор? Вытащить призрака из зеркала, подобно охотнику за привидениями? Изгнать холодную змейку, которая сейчас никак не давала о себе знать?.. Настя не могла на это рассчитывать, понимая, что всё не так просто, но, тем не менее, была бы рада, если бы Игорь, прикоснувшись к поверхности уже сухого и чистого зеркала, сказал что-нибудь этакое:

   – Ну, мне всё ясно. Сейчас разберёмся.

   Увы, ничего подобного услышать не пришлось. Игорь даже не прикоснулся к зеркалу. Просто протянул руку, причём в довольно странном жесте, как будто птицу кормил с руки.

   – Не хватает мне, Анастасия Юрьевна, профессиональных компетенций, как сейчас модно говорить. Какой-то чувствительностью я обладаю, но не более. Почему меня прикрепили к вам, не могу сказать…

   – Кто прикрепляет-то? – машинально спросила Настя.

   – Всё та же система управления филиалом. Приходит факс на должника, а через некоторое время – бумажка на куратора. Вам бы подошёл Лозинский, но его нет в городе. Скоро будет.

   – Кто это?

   – Тот самый специалист по паранормальным явлениям, о котором я уже говорил.

   Морозова чувствовала, как нарастает в груди снежный ком отчаяния. Сейчас Игорь Павлович уйдёт, а потом… Остаться одной и завесить в доме все зеркала тканью, как после смерти бабушки?!

   Зеркала?!

   Как же она забыла?! Имеет ли значение тот детский случай?!

   – Зеркало! Трюмо! – воскликнула девушка и, махнув рукой на то, что подумает о её поведении гость, схватила мужчину за рукав толстовки и потянула в спальню.

   – Я до сих пор не уверена, что тогда мне не приснилось. Дыра в зеркале, туман, тень у окна…

   Описание ночного происшествия с клубящимся тёмным пятном в уголке трюмо куратор выслушал очень внимательно, как и всё, что ранее было сказано Морозовой.

   – Это то самое пятно?

   – Да. Только… – Настя пригляделась и непроизвольно сдвинула брови «домиком»: – Кажется, оно было меньше. Дня три назад я же пыль вытирала… Оно даже тогда было меньше! Вот свежая граница… Она темнее, и этого острого выступа я не видела!

   Игорь аккуратно перехватил её запястье, прежде чем рука успела коснуться поверхности стекла в недоумевающем любопытстве. Его пальцы были тёплыми, твёрдыми – и совсем не давили, как будто мужчина держал в руке нечто хрупкое и требующее деликатного обращения.

   – Лучше пока не прикасаться. Лучше вообще не прикасаться, хотя, скорее всего, это уже не имеет значения. Здесь я тоже ничего не чувствую, но, видно, не по Сеньке шапка. У вас есть фломастер или маркер?

   – Сейчас принесу.

   Получив желаемое, Игорь снял с маркера колпачок и тщательно обвёл контуры пятна красными штрихами, как будто намечал границу неведомой страны на географической карте.

   – Посмотрим, будет ли расти дальше… Теперь, Анастасия Юрьевна, нужно точно вспомнить или логически вычислить дату вашего ночного приключения и восстановить хронологию семейных событий, предшествующих той ночи. Ещё один пункт в схеме действий. Можете точно назвать число?

   – Нет. Год вот точно был две тысячи первый, я уверена. Мы летом две тысячи второго уехали в Тюмень жить, так что я не могу ошибаться, я помню! А число… где-то перед Новым годом. Попытаюсь узнать у мамы, но я не уверена, что она может помочь.

   Мужчина уже не держал Настю за руку, он делал пометки в своём смартфоне – не иначе, вставлял в презентацию новый смысловой блок.

   – Половина одиннадцатого. Постарайтесь уснуть, Анастасия Юрьевна. – Добавил он, убирая гаджет в карман толстовки. – Если есть какая-нибудь валерьянка дома – давайте, накапаю.

   – Игорь Павлович! Вы уходите? – Морозова с трудом сдерживалась, чтобы не выдать голосом подступающую волну нового страха остаться наедине с собой.

   Ответом был задумчивый взгляд карих глаз.

   – У меня сегодня ещё есть дело, я должен его завершить. И… пожалуй, в таком состоянии я вас не оставлю. Одевайтесь, поедем в одно интересное место. Воздухом подышите, успокоитесь. Там очень хорошо и красиво именно зимней ночью.

   В прихожей куратор передёрнулся от вида розового полупердончика на вешалке:

   – Только не эту шубку. Что-то потеплее, вдруг придётся стоять в очереди, тогда можете замёрзнуть.

   Морозова даже не спросила, о каком месте говорит гость, – месте, где есть шансы замёрзнуть зимней ночью, стоя в какой-то непонятной очереди.

ГЛАВА 9.

Родник

   Они сели в тёмно-серую Тойоту «Ярис», чудом припаркованную у гигантского сугроба в самом дальнем углу двора. Многие сургутские дворы – отдельная песня для автомобилистов, поскольку совершенно не рассчитаны на массовую парковку. Особенно печально зимой, когда образуются «подснежники», хозяева которых не пользуются своими железными конями едва ли не весь снежный сезон. А нынешняя зима, обокравшая центральные и западные регионы страны в плане снега, решила закидать им ХМАО, да так, чтобы коммунальные службы лихорадило и трясло. Морозов нет? А нате вам снег сверх климатической нормы, нечего расслабляться, тоже мне, цари природы нашлись…

   – А я думала, вы всегда перемещаетесь… как тогда, в подъезде. – Робко сказала Настя, оказавшись на пассажирском месте Тойоты. – А вы, оказывается, машину водите.

   Куратор с усмешкой приподнял левую подвижную бровь:

   – Не оправдал ожиданий? Ем пиццу и не телепортируюсь в любую точку пространства, увы. Вот разве что иногда немножко нарушаю законы физики, если тороплюсь. Как и все сотрудники ОМВО, я живу почти обычной жизнью, как жил бы командировочный в чужом городе. Съёмное жильё или номер в гостинице, ежедневная работа, из которой только часть связана с деятельностью ОМВО, зарплата в банкомате известного банка. Звучит абсурдно? Возможно. Но это – факт. Пропадая без вести относительно прежнего места жительства, мы ведём новую жизнь здесь, вблизи филиала, откуда некогда поступил звонок. Ломать голову и пытаться разобраться, как действует эта система, включая оформление новых документов и полное отсутствие интереса правоохранительных органов – бесполезная трата времени. Проще принять как данность… Даже сейчас, общаясь с вами, я до конца не уверен, что не лежу в коме в каком-нибудь отделении нейротравмы или где-то ещё.

   «Нейротравма»… Морозова невольно бросила взгляд на полоску седых волос, прикрывающих шрам. Если не верить в реальность – то во что вообще верить тогда?!

   – И фамилия у вас есть? – девушка замялась, понимая, каким абсурдом отдаёт заданный вопрос. – То есть, я хотела сказать, раз машину водите, то и права есть и прочее?

   – Ну да. Нефёдов, если уж так интересно.

   – Но она не ваша?!

   – Не моя. Как и имя-отчество.