Три серебряные фишки. Виола Редж

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Полицейская ищейка Фреди Штальм и доктор «мертвых» Ульрика Вальдан снова в гуще событий. Расследование череды странных убийств приходится совмещать с активной светской жизнью. Но в этот раз им противостоит профессиональный шпион-маг, который всегда оказывается на шаг впереди. Откуда он узнал, что Фреди и Ульрика для него опасны? А может, он не такой уж неуловимый, как считает военная контрразведка? Противостояние на грани, но Фреди и ее друзья не отступят. И… вы ни за что не догадаетесь, вокруг кого сплел свою паутину шпион.

***

Действующие лица:

   Фреди Штальм – ГГ, лейтенант Главного полицейского управления Отьенсбурга

   Маттиас Эггер, муж ГГ, капитан Императорской армии, Управление контрразведки Столичного округа

   С а м Клаушвиц – дед Маттиаса, целитель с мировым именем, основатель школы целительства «Белая тишина»

   Райнер эф Штальм, барон, отец ГГ

   Илона Аделия эф Штальм, баронесса, мать ГГ

   Джонас эф Штальм, полковник Императорской армии, брат ГГ

   Меланья эф Штальм – жена Джонаса

   Катарина Клай, Хельга Клай – сестры Меланьи

   Рольф эф Биндер – Главный Полицмайстер, двоюродный дядя ГГ

   Герцог Менгрейм – Первый Советник императора, глава Правительства и начальник Тайной службы

   Ульрика Вальдан – доктор тауматургии, глава Бюро магической посмертной экспертизы Столичного округа, подруга ГГ

   Драган Вонжич – ведущий эксперт по вещественным доказательствам, сослуживец ГГ

   Максимилиан Бауэр – старший дознаватель Главного полицейского управления Отьенсбурга, коллега ГГ

   Бела Петаши, Дитор Хофманн, Ленер Пихлер – лейтенанты Главного полицейского управления Отьенсбурга, коллеги ГГ

   Джонатан Уилсби – тауматург, временно исполняющий обязанности главы Бюро посмертной экспертизы

   Витольд Немореску – капитан Главного полицейского управления Отьенсбурга, начальник отдела по розыску пропавших, коллега ГГ

   Леопольдус Базилиус Кларк – хозяин антикварной лавки, главный консультант ГГ по артефактам

   Майор Брандмауэр, начальник Маттиаса Эггера, не оставляет попыток переманить ГГ на службу в контрразведку

   Лоренц Птах Неуловимый – шпион, тауматург, владеет ритуальной магией

   Томас Митчелл – мастер боевой тауматургии, работает на барона эф Биндера

   Маргита Дитц – дама, приятная во всех отношениях

   Фридрих Дитц – чиновник Министерства иностранных дел, муж фрау Дитц, изменяет жене, но отказывается дать развод

   Маркграф эф Дитрих – начальник герра Дитца

   Генерал Кроненберг – будущий военный министр, влюблен во фрау Дитц

   Полковник Дитрич, майор эф Блок, лейтенант Трауберг – свита генерала Кроненберга

   Герр Зигфрид – адвокат из соседней дружественной державы

   Шторм и Рэйв – псы породы «грабовская охотничья»

ГЛАВА 1

– Интересно, кого пришлют вместо Вальдан? – спросил Драган Вонжич, наш ведущий эксперт по вещественным доказательствам.

   Каждую зиму, когда Ульрика на две недели исчезала в своем наследном землевладении (указ императора, ничего не попишешь), Коллегия тауматургов направляла на ее место другого мастера по магической посмертной экспертизе. Ведь смерть отпусков не берет, поверьте на слово ищейке криминальной полиции.

   *Прим. автора: Коллегия тауматургов – сообщество магов.

   Сейчас передо мной и Вонжичем на снегу лежало очередное доказательство этой нехитрой истины – труп немолодого мужчины, обнаруженный на заднем дворе галисийского ресторана «Сафойяж». Я уже опросила всех поваров и уборщиков, которые и наткнулись на мертвеца, Вонжич отснял все отпечатки ног на заднем дворе, окровавленные перила и ступеньки – у погибшего незадолго до смерти носом шла кровь. Но осматривать одежду трупа до прибытия тауматурга Драган не мог.

   – Не знаю, но пунктуальностью этот господин не отличается, – сообщила я свое мнение. – Если не явится в ближайшие три минуты, пойду греться.

   Утро выдалось морозным, солнце светило так ярко, что слепило глаза, а впереди был еще целый долгий день дежурства. Судя по внешности и одежде, труп принадлежал к высшему обществу, так что визит к семейству неизбежен, на парней это не скинешь. Скорбные вести по требованию Главного Полицмайстера и, по совместительству, двоюродного дяди, в таких случаях обязана сообщать я.

   – О! Трех минут не прошло, – бросил Вонжич, глядя, как калитка пропускает на задний двор мужчину типично тауматургической внешности.

   – Лейтенант Штальм, фрау Вонжич, прошу простить за опоздание – в вашем городе такая запутанная сеть порталов… – сказал он с легким акцентом. – Разрешите представиться, доктор тауматургии Джонатан Уилсби.

   Драган посмотрел в мою сторону и не удержался от смешка.

   – Лейтенант Штальм – это я, доктор Уилсби, – вежливость в таких случаях наилучший выход. – Это герр Вонжич, а это, собственно, труп неизвестного, который собрал нас здесь в это солнечное утро.

   – О, простите, – ничуть не смутился тауматург. – Полагаю, за две недели я смогу это запомнить. А сейчас следует сосредоточиться на осмотре тела.

   – Мне нужно знать, криминальная смерть или нет, – задала я свой привычный вопрос.

   – Узнаете после вскрытия, – ответил доктор Уилсби, раскладывая вокруг трупа свои инструменты.

   – Что, мне так и сказать его родственникам? – возмутилась я.

   – Так и скажите, – согласился он, погружаясь в свой мир посмертных ритуалов.

   Пресветлые Небеса, я не доживу до возвращения Ульрики!

   – Фрау Штальм, – окликнул меня из открывшейся двери кто-то из поваров. – Пришел первый официант, вы просили…

   Очень кстати. Я быстро взбежала на крыльцо (теперь топтать его можно) в тепло и приятный полумрак рабочих помещений ресторана. Чутье уже сообщило, за каким столиком сидел посетитель, окончивший свой путь на заднем дворе. Осталось допросить нужного официанта (эти ребята обычно наблюдательны) и метрдотеля – за последним послали младшего уборщика, снабженного листком с адресом. Только почему их до сих пор нет?

   Первый официант обслуживал кабинеты. Если бы показать ему труп… Вдруг тот был постоянным посетителем и когда-нибудь бывал в кабинетах? Но Уилсби все равно никого не подпустит к мертвецу, пока не закончит свои ритуалы. Что-то подсказывало мне: мы не сработаемся.

   – Фрау Штальм, не побрезгуйте, вам накрыли в поварской.

   С некоторых пор я ощущала зверский голод чуть ли не каждые три часа, поэтому с радостью приняла предложение. Кофе со сливками, три сорта галисийских сыров, рулетики с яблоками и корицей… Мммм… В поварской уже стоял рабочий гомон, на разделочных столах лежали тушки пернатой дичи и кроликов, связки золотистого лука, миски с морковью и рапунцелем, а люди в высоких колпаках и серых фартуках разжигали огромные плиты.

   Я подкрепилась и слегка повеселела. Даже громкий возглас на ломаном шенийском «Что этто сдесь делае?!» не смог нарушить моего спокойствия.

   Объявился главный повар – шеф – галисиец, естественно. Когда встала и представилась, он со знаменитым галисийским темпераментом сначала возмущался, потом, узнав, в чем дело, просил прощения.

   А метрдотеля и посланного за ним парнишки все не было.

   Уже прибыл сам хозяин заведения – отдыхавший где-то неподалеку от моей усадьбы (матушка безо всяких условий отдала мне «Соколиное гнездо» в качестве приданного) в горах с лыжами, как многие состоятельные отьенсбуржцы.

   Столицу накрыло новое повальное увлечение – катание на лыжах с крутых склонов шенийских гор. Мне, выросшей в горах, это не казалось ни особенным, ни экстатическим, ни волнующим времяпрепровождением. Но когда на открытии первой канатной дороги (триумфа герра Клая) и, соответственно, первого специального спуска (трассы – они назвали это трассой!) побывал сам Император, люди словно с ума посходили.

   Так вот, герра Кирстена выдернули прямо с горного склона, он был одет в странную помесь простонародного свитера с высоким горлом и дорогих специальных брюк для катания, лицо покраснело и шелушилось, но явно не это было причиной его тревоги.

   – Вы же не закроете ресторан?

   – Нет, с какой бы стати? – удивилась я. – Труп обнаружен на заднем дворе, и хотя при жизни он был вашим посетителем, мы еще не знаем причину смерти. Вряд ли он отравился лягушачьими лапками в кляре, – выдала я название единственного известного мне галисийского блюда.

   – Лягушачьими окорочками, – автоматически поправил меня герр Кирстен. – Значит, вы не думаете, что это отравление?

   – Причина смерти пока не установлена, – терпеливо повторила я. – Но даже если…

   – Я разорен, – упал на ближайший стул ресторатор. – Пойдут пересуды, клиенты отвернутся, я разорен!

   В мои обязанности не входило утешение мужчин-паникеров, тем более, что я знала, о чем меня попросят в следующий миг. Да, чтобы пресса не получила доступа к делу как можно дольше.

   – Где ваш метрдотель? – спросила я вместо пустых обещаний. – За ним послали больше часа назад.

   – Откуда же мне знать? – резонно возразил герр Кирстен. – Час назад я был еще на склоне Льельпенау. Фрау Штальм, умоляю, придержите этих стервятников из «Вечернего Отьенсбурга»!

   Не дослушав, я развернулась к выходу. Похоже, метрдотель решил податься в бега, и пока он еще не ушел слишком далеко, пора становиться на след.

   Портальники обычно так не работали, сначала надо было настроить эту штуку, которой военные все-таки поделились с полицией, на определенное место, а уже потом туда идти. Но Лео Кларк, мой консультант по артефактам, что-то там подправил, и вышла эксклюзивная модель: достаточно было назвать адрес, чтобы оказаться именно там, где нужно – пока в пределах столицы. Адрес метрдотеля Иржи Краеца запомнился сразу. Встать на след я смогу, только побывав там, где остался его «дух», где он проводил много времени, где еще витает его аура.

   У входа в доходный дом, где Краец снимал квартиру, толпились люди, окружившие ресторанного парнишку. А тот самозабвенно делился увиденным:

   – …и кровь повсюду, кровь, а головы нет, а…

   Значит, Краец не в бега подался.

   – Полиция Отьенсбурга, пропустите, – я протолкалась к парню и схватила его за ухо. – Ты где прохлаждался, прохиндей? Опять байки свои рассказываешь, вместо того чтобы работать? А ну пошел! Вперед!

   Но было уже поздно. Кто-то успел вызвать репортеров. А эти «стервятники» из «Вечернего Отьенсбурга» знали меня в лицо.

   – Фрау Штальм, два слова для вечернего выпуска. Вам уже известно, что случилось?

   – Фрау Штальм, ваша команда уже работает по этому делу?

   – Фрау Штальм, что вы можете сказать о…

   – Господа, – мило улыбнулась я. – Главный Полицмайстер чуть позже сделает заявление. Вы можете уже сейчас занимать места в нашем конференц-зале.

   Пока я говорила, меня щелкали на камеры вместе с ухом младшего уборщика. Тяжело без напарника, но после Петера я отказывалась работать с кем-то другим. Сейчас бы он разогнал журналистов, а я уже сбегала бы за Драганом… Вместо этого пришлось вызывать ближайший полицейский участок, ждать, пока примчатся патрульные и оцепят здание, и крепко держать верткого свидетеля, который растрепал на всю столицу, что у трупа метрдотеля нет головы.

   Когда все, наконец, успокоились, а из Управления мне на помощь прислали Белу Петаши, мы поднялись на второй этаж, где и проживал до последнего времени Иржи Краец. Дверь в квартиру была приоткрыта, и запах оттуда шел специфический.

   – Подождем эксперта? – спросил Бела.

   – Драган задержится на первом убийстве, – объяснила я. – Нам прислали вместо Ульрики невыносимо медлительного тауматурга.

   В том, что мужчина на заднем дворе ресторана «Сафойяж» тоже убит, я теперь не сомневалась. Но как связаны эти две смерти?

   – Надеюсь, он поторопится, – воинственно сказал Бела. – Я – не ты, я и в рожу дать могу, и жалобу в их Коллегию накатать. Что там свидетель лопочет?

   Парнишка уже не лопотал, а ныл на одной ноте «отпустиии». Я так и держала его за ухо – а нечего было языком болтать.

   – Ну, теперь расскажи и полиции, что ты увидел в квартире, – выпуская покрасневший лопух, приказала я.

   – Злая вы, – заявил этот нахал. – Меня так-то в ресторане ждут.

   Бела рыкнул на прохвоста, как королевский мастифф на ручную болонку, тот мигом присмирел и начал рассказывать. Дверь, когда он пришел, была закрыта, но от энергичного стука заскрипела и приоткрылась. Парень вошел, громко призывая герра метрдотеля.

   – Наследил, поди? – строго спросил Бела.

   – Не, я краешком, дверь в комнату открыта была, он на полу лежал, кровища по стенам…

   – А на полу? – перебила я.

   – На полу ковер все впитал, – солидно, со знанием дела, ответил уборщик. – Ковер у него дорогой, ворс длинный, не, по полу кровь не текла.

   – А голова?

   – А не было головы, – развел руками парнишка. – Только плечи и… ну, все остальное.

   – В другие комнаты заходил?

   – Да Небеса с вами, какие другие комнаты?! Я только глянул разок и бегом отсюда!

   – Иди вниз и скажи герру старшему сержанту, чтобы отвел тебя в участок. Там нас подождешь и показания напишешь, – велела я.

   – И если еще хоть слово кому скажешь про безголовый труп, в кутузку засуну, – поставил точку Бела.

   Оставшись вдвоем у двери, мы переглянулись. Ищейкам не надо много слов, он спросил «пошли?», а я кивнула. В квартире стоял тяжелый запах смерти. Труп, как и говорил парнишка, был виден из коридора. Он лежал, широко раскинув руки, а стены и даже потолок были разрисованы засохшими полосами и потеками бурого цвета. Кровь била фонтаном, значит, голову ему отрезали, еще когда Краец был жив.

   – Тут все ясно, трогать не будем, пусть Вонжич улики соберет, – буркнул Бела. – В других помещениях осмотримся.

   В спальне была разобрана, но не смята постель. Видно, убийца шел за Краецем от ресторана. И, наверное, был с ним знаком, потому что следы взлома отсутствовали. В ванной на полу валялись несколько окровавленных полотенец. Бела оживился.

   – Убийца был в крови по уши. Интересно, чем он так ловко орудует – мясницким топором, саблей?

   Я пожала плечами – вот приедет Драган и скажет, каким лезвием был нанесен удар. Дальше была кухня.

   – Пресветлые Небеса, – выдохнул Бела.

   На большом круглом столе, накрытом праздничной скатертью, на белоснежном блюде бжедского фарфора стояла отрубленная голова. Сначала я не поняла, что это именно голова, потому что лицо было раскрашено в красные, синие и желтые полосы, а в волосах торчал петушиный гребень.

   Зато когда голова открыла рот и громко сказала: «Я не буду кукарекать», у меня помутилось в глазах и чуть не подкосились ноги. Бела крепко ухватил меня за пояс и вытащил из кухни, закрыв дверь.

   – Тебе надо к целителю, – встревожено сказал он, глядя на мою побелевшую физиономию.

   – Вечером схожу, – пообещала я.

   – Сейчас, – настаивал он.

   Сейчас? Ну нет, сейчас я должна собраться. Это послание для меня.

   – Не выдумывай, – опережая мои мысли, сказал Бела. – Мертвые не возвращаются.

   После памятного дела Танау я уже не была в этом так уверена. Полковник императорской армии и по совместительству шпион нескольких сопредельных держав выстрелил себе в голову, а спустя несколько часов восстал с помощью проклятой монеты-артефакта.

   – Об этом никто не знал, – глядя прямо перед собой, произнесла я. – Рядом никого не было, только я и… он. Его последние слова «я не буду кукарекать».

   – Ты ж писала отчет, любой мог взять и прочитать. Я вот – читал, – сообщил Бела.

   Я посмотрела на него с удивлением – как можно подозревать своих?

   – Да, нас всех осаждали, газетчики зубами грызлись за подробности, – продолжил он. – Может, какой-то проныра и разузнал. Тебя тогда в отпуск выгнали, а мы… Знаешь, мы просто люди. Иной раз напьешься так, что сам себя не помнишь.

   – Допускаешь утечку? – спросила я, понимая, что он просто пытается меня успокоить.

   – Логику включи. Откуда преступнику было знать, что голову обнаружишь именно ты? Она сказала бы это любому.

   А я бы все равно узнала об этом, так что… послание для меня. Он… вернулся?

   – Не выдумывай, – повторил Бела. – Скелету Краец бы дверь не открыл. И уж всяко скелет бы заметили на улице. Вот что. В ресторане заканчивай, а я останусь тут. И поторопи тауматурга.

   Возвращаясь в ресторан, я прихватила с собой младшего уборщика, который изнывал под присмотром постового сержанта – оцепление вокруг дома собрало еще больше зевак и журналистов, так что в участок парень не попал.

   Доктор Уилсби уже закончил с покойным, а Драган все еще осматривал одежду.

   – Господа, у нас второй труп. Вас ждут по этому адресу, – вежливо сообщила я. – Особое внимание прошу обратить на голову убитого.

   – А что с ней? – слегка рассеянно спросил Вонжич, вытряхивая содержимое карманов покойного в пакеты для вещдоков. – Смотри, Штальм, у него тут визитница. Возьми, может, пригодится.

   – Что с головой? – повторил вопрос эксперта доктор Уилсби.

   Он снял пенсне и протирал белейшим платком покрасневшие глаза, всем видом демонстрируя, что никуда не торопится.

   – Увидите на месте преступления, – мило улыбнулась я и открыла им портал.

   Надеюсь, что у парней хватит мозгов не трепать про мое дело восьмилетней давности, а то доктор Уилсби совсем не внушает мне доверия. И хорошо, что Драган был так увлечен своими находками, а то меня до сих пор потряхивало.

   Маявшиеся в отдалении младшие чины по моему кивку сразу загрузили покойного на носилки. Уже не оборачиваясь, я вошла в ресторан с заднего крыльца в который раз за это утро.

   Герр Кирстен так и сидел в своем лыжном костюме и, взглянув на часы, я поняла, что прошло-то всего четверть часа.

   – Ну что? Вам удалось? – вскинулся он. – Пока в округе ни одного журналиста, но к обеду…

   – Герр Кирстен, вам придется искать замену Иржи Краецу.

   – Сбежал подлюка? Бросил в такой момент! – щеки ресторатора покраснели от праведного гнева.

   – Убит, – буднично сообщила я.

   – Пресветлые Небеса, – ахнул он. – Да как же? Как же я без него…

   – Предлагаю вам взять себя в руки и срочно подыскивать нового метрдотеля.

   – Благодарю вас, фрау Штальм, – герр Кирстен поднялся. – Всегда буду рад видеть вас с супругом своими гостями.

   Он умчался быстрее, чем лыжник со склона Льельпенау. Я тут же рухнула на его место. Что-то нервы расшалились. Перед глазами снова стояла разукрашенная говорящая голова.

   Газетчики сразу окрестили его «Доктор Смерть». Слишком аккуратно он резал своих жертв. Как профессионал. Мы искали его среди врачей, студентов медицинского факультета, мясников, а он оказался армейским коновалом в отставке. Ульрика утверждала, что он безумен. Но для сумасшедшего не слишком характерно так тщательно заметать следы. А потом маньяк узнал обо мне.

   Я искала его, а он меня. Не удивительно, что встреча произошла. Тогда, каких-то восемь с небольшим лет назад, жизнь казалась простой и ясной, а смерть не пугала. Ищейки слишком азартны, чтобы бояться. Догнать, схватить, довести дело до конца… Он слишком удивился, не увидев во мне страха. Это и спасло мне жизнь.

   – Вы хотели поговорить?

   Рядом внезапно возник мужчина неопределенного возраста, уже одетый в униформу официанта. Гладко зачесанные волосы, тонкие усики, длинное бледное лицо, на котором не читалось абсолютно ничего.

   – Вы обслуживали вчера господина за пятым столиком? – в свою очередь спросила я. – Что можете рассказать?

   – Эскалоп, две сырных тарелки и вино.

   – А поподробнее? Он кого-то ждал?

   – Нет. Он часто у нас ужинает. Обычный заказ.

   – О, так может, вы знаете, как его зовут? – обрадовалась я.

   – Н-нет, – покачал он головой. – Не припомню. Герр Краец его знает, у него спросите.

   – Герр Краец был с ним на дружеской ноге? Вы уверены? – удивилась я.

   – Нет. Он знает всех клиентов, у нас столики заранее заказывают. Да и вчера…

   – Что вчера? – уцепилась я за последнюю фразу.

   Иржи Краец был ценным источником информации, но он уже ничего не скажет.

   – Герр Краец сам принес ему вино.

   Вот оно. Вот связь!

   – Какое?

   – Если мусор не увезли, могу поискать. Бутылку запомнил – у нас таких пузатых нет.

   Забавное зрелище – люди с азартом копаются в мусоре. Я и сама делала примерно то же самое, только с содержимым визитницы пока еще неизвестного покойника. Визиток у него было много. Вел активную светскую жизнь? Несколько карточек я отложила в сторону – они были для меня просто картинками с затейливыми завитушками, ведь терцийского я не знаю. Но не это заставило чутье сделать стойку, а две визитки со знакомыми именами – маркграфа Дитриха и герра Дитца из Министерства иностранных дел.

   В самом крайнем случае навещу того или другого и попрошу взглянуть на труп. Или сразу обратиться в контрразведку и по знакомству попросить одним глазком взглянуть на досье чиновников, выезжавших в Терцию? Впрочем, кроме терцийских, я заметила еще несколько визиток иностранного происхождения. Вот это – явно ритолийские, здесь прямые печатные буквы и герб Бугайдана, тут относительно знакомый язык Виталии. Я все больше склонялась к мысли, что покойный служил по Иностранному ведомству.

   Разложив все визитки по стопкам, я почти собралась связаться с дядей Рольфом, как младший уборщик с распухшим ухом, принципиально не участвовавший в разборе мусора, подошел и буркнул:

   – Там это… гардеробщик пришел.

   Я вскочила.

   – Лейтенант Штальм, криминальная полиция, – представилась я.

   – Вы по поводу пальто? – быстро спросил он. – Так вот оно, в целости и сохранности, у меня вещи не пропадают. Герру Зильберту стоило лишь зайти за ним в мои часы работы. Но, понимаете, ресторан уже закрылся, а…

   – Простите, вы сказали – герру Зильберту?

   – Ну да, он наш постоянный клиент, а вчера ресторан закрылся, а он так и не забрал свое пальто.

   – Покажите, – потребовала я.

   Конечно, не следовало трогать вещь покойного без Драгана, но может быть пальто забыл не наш труп, а кто-то другой? Жаль, что гардеробщик пришел так поздно. Сейчас бы уже с личностью определились. Пока я взвешивала свои «да» и «нет», гардеробщик подал мне дорогое мужское пальто с меховым воротником. В карманах звенели мелочь и ключи. Скорее всего, от дома.

   – Опишите герра Зильберта.

   – Приятный господин, всегда давал дельные советы – на какую лошадь поставить – и чаевые щедрые.

   – Внешность опишите.

   Пока он силился угодить мне и описать приятного господина, явился последний не опрошенный мной служащий ресторана – швейцар.

   – О, Франек! – обрадовался гардеробщик. – Тут про герра Зильберта спрашивают. А я ж внешность описывать не мастак.

   Швейцар нахмурился.

   – Натворил он чего? А с виду такой приличный человек.

   – Мы пока не знаем, – обтекаемо ответила я.

   – Просто так криминальная полиция о людях не расспрашивает, – прозорливо заметил тот и быстро выдал подробный словесный портрет трупа, найденного на заднем дворе.

   – Может, вы и адрес его помните? – обрадовалась я.

   – Помню, сколько раз в экипаж усаживал – Валентгассе, тридцать один.

   Герр Атанасиус Зильберт действительно жил в собственном доме на Валентгассе. Дверь открыл респектабельный слуга, нет, пожалуй, хаусмайстер. Выслушав скорбные вести, он спросил лишь, где находится труп хозяина и когда его можно забрать для погребения.

   – У герра Зильберта нет родственников? – спросила я больше для протокола.

   – Очень дальние, где-то в провинции. Полагаю увидеть их на оглашении завещания.

   В глубине души я почувствовала облегчение, что не придется смотреть в заплаканные глаза жены и испуганные – детей.

   – Чем занимался герр Зильберт?

   – Всем понемногу, вкладывал деньги в доходные предприятия, выступал посредником между частными лицами, заключал сделки с иностранными поставщиками, покупал и продавал ценные бумаги, всего и не перечислишь.

   Значит, не из ведомства Иностранных дел. Как видно, это все приносило такой доход, что герр Зильберт не гнался за дворянством: за свои деньги он мог иметь то же, что и высшая знать. Например, такой дом и такого хаусмайстера.

   – В последние дни он не казался вам озабоченным? Или встревоженным?

   Хаусмайстер покачал головой.

   – Странного или необычного в доме не замечали?

   – Был, пожалуй, странный случай, – кивнул он. – С неделю назад с почтой прислали отрезанную петушиную голову. Но я не стал говорить хозяину.

   И зря. Возможно, знай он об этом, сейчас был бы жив. Уже уходя, вспомнила про кровь, залившую крыльцо заднего входа и спросила, не страдал ли герр Зильберт от носовых кровотечений.

   – Небеса с вами, он был самый здоровый человек из всех, кого я знал, – ответил хаусмайстер. – Так когда можно забрать тело?

   – Мы сообщим, – закончила я дежурной фразой.

   Петушиная голова… Его предупреждали. О чем?

ГЛАВА 2

Бутылку, которую покойному герру Зильберту лично принес теперь тоже покойный метрдотель Иржи Краец, старательный официант из «Сафойяжа» все-таки нашел. Правда, в виде осколков. Но он утверждал, что форма и чудом сохранившаяся этикетка не оставляют никаких сомнений – «позвольте, уж в этом я разбираюсь».

   Драган был счастлив. Даже в следах вина на стекле он смог обнаружить яд редкой змеи, которая обитала в степях на юге Терции. Этот яд вызывал кровотечения – как наружные, так и внутренние. Если целитель высшего класса или противоядие не приходили на помощь в первые полчаса, то человек истекал кровью, что и наблюдалось у герра Зильберта.

   Выводы доктора Уилсби по первой жертве полностью соответствовали заключениям Драгана. Зато по жертве номер два ясности не было. Эксперт все еще не мог найти соответствующего срезу шеи лезвия. А тауматург не мог заставить голову говорить, чему лично я была только рада.

   Наш отдел в полном составе ходил во владения Ульрики – голову аккуратно принесли вместе с блюдом, и пока что Вонжич, как ни старался, отвоевать его не смог. Дитор и Ленер только что не обнюхали творение неизвестного убийцы, совершенно игнорируя недовольство доктора Уилсби.

   Пока мы с Белой писали отчеты, коллеги, забыв о собственных делах, делились мнениями.

   – Это артефакт. Просто временный тауматург плохо искал.

   – Почему не заклинание?

   – Если у убийцы есть дар, зачем травить ядом первую жертву? Не сходится.

   – Не сходится… А если…

   Тут я в своем отчете дошла до отрезанной петушиной головы, которую прислали жертве номер один.

   – Коллеги, подумайте еще вот о чем.

   Я рассказала им про «подарочек», о котором хаусмайстер герра Зильберта не стал сообщать хозяину.

   Коллеги оживились. Наши постоянные клиенты-уголовники имели собственный жаргон. Почему там возникла петушиная тема, для меня загадка. «Кукарекать» у них значило сотрудничать с полицией.

   – Если бы речь шла о воре-рецидивисте, вопрос отпал бы сам собой, – заявил Ленер. – Предупреждение: сиди тихо, молчи и не высовывайся. Но этот ваш Зильберт, респектабельный торговец и посредник?

   – Или он впутался в криминал по незнанию, или воровал давно и по-крупному.

   – Думаешь?

   – Предполагаю.

   «Штальм и Петаши в кабинет Главного Полицмайстера с отчетом», – объявил по артефакту внутренней связи голос дядиного секретаря.

   Я встала первой.

   – Если так рассуждать, то второе предупреждение было для Фреди. С тем же смыслом. Сиди тихо и никуда не лезь, – сказал, поднимаясь следом, Бела.

   – Похоже, ты прав, – согласились с ним коллеги.

   – Фред, припомни, какие из последних дел у тебя самые важные, – напутствовал меня Дитор.

   – И чьи интересы пострадают больше всего, если… – начал Ленер, но Бела уже вытолкнул меня в коридор.

   – Умники, – буркнул он.

   Бела пришел в наш отдел раньше всех. Его слово всегда было последним. А еще он был вспыльчив, как все дарвеи, иногда агрессивен, и потому дядя Рольф все никак не решался повысить его до капитана. Хотя Бела и так исполнял все обязанности начальника отдела, только что отчеты не подписывал.

   *Прим. автора: дарвеи – самоназвание народа Дьюли.

   С нашего второго этажа попасть в дядин кабинет можно было двумя путями – пойти налево и подняться по главной лестнице, или свернуть направо и подняться на третий этаж по запасной. Мы, не сговариваясь, двинулись направо.

   Запасную лестницу часто использовали, как курилку, так что иногда там было сложно протолкаться наверх. Но сегодня мы прошли почти свободно, обменявшись приветствиями всего с дюжиной полицейских из других отделов. Все уже откуда-то знали о нашем двойном убийстве и смотрели кто с сочувствием, кто с завистью.

   А выйдя на третий этаж я едва не споткнулась. Мне показалось…

   – Петер!

   Мужчина даже не обернулся, он был у выхода на центральную лестницу и, конечно, мог не услышать мой крик. Но я бы бросилась за ним, не успей Бела крепко ухватить меня за руку.

   – Это не Петер, – буднично сказал он. – Успокойся, Фред. На месте твоего мужа я бы, честное слово, ревновал.

   Не Петер. Петер бы услышал.

   Я взяла себя в руки. Просто день сегодня такой. И эта голова все стоит перед глазами…

   Мы вошли в дядин кабинет.

   Рольф эф Биндер, Главный Полицмайстер, двоюродный брат моей матушки и лучший друг отца, сидел за массивным, в духе мастеров середины века, столом темного дерева, на котором всегда лежали стопки бумаг, карандаши, артефакты связи, скрепки, огрызки самопишущих перьев (дядя до сих пор использовал их, а не самопишущие ручки) и прочий хлам.

   – Докладывайте.

   Сегодня дядя выглядел усталым. Или просто был не в духе?

   Начала я. Потом подключился Бела.

   – Почему про отрезанную голову болтают на каждом углу?

   – Свидетель, обнаруживший труп, сопляк с длинным языком, – буркнул Бела. – Когда на место прибыла Штальм, там уже были репортеры.

   – Главное, чтобы никто не узнал про болтливый язык самой головы, – в тон ему ответил дядя Рольф. – Донесите это до своих коллег и экспертов. Все отчеты – в мой стол. Дело не обсуждать вне рабочего помещения. Утечки быть не должно.

   – Понял, – кивнул Бела.

   – Что говорит новый тауматург?

   – Да ничего особо не говорит. Только подтверждает выводы нашего эксперта.

   – Возможно, еще не освоился. Ладно. Обнаружили связь между двумя убийствами?

   Я рассказала про яд в бутылке вина, которую принес герру Зильберту – первой жертве – метрдотель Иржи Краец – жертва вторая.

   – Ясно, – кивнул дядя. – Убивая Краеца, наш неизвестный убирал свидетеля и одновременно одну из моих лучших ищеек. Да он ловкач.

   – Но…

   – Нет, Фред. Я снимаю тебя с этого дела.

   – Этого он и добивается, разве нет?

   – Пусть думает, что добился, – глаза дяди блеснули. – Пока не возьмешь напарника, работать по этому делу ты не будешь.

   Стало так обидно… Я с удивлением почувствовала на щеках влагу.

   – Я бы вообще отправил ее в отпуск, – поддержал Бела.

   Предатель!

   – Ну уж настолько сурово я с любимой племянницей не поступлю, – тон дяди изменился.

   Какой-то подвох, не иначе. Сегодня все против меня!

   – Лейтенант Штальм назначена следователем по делу об исчезновении шести девиц в маркграфстве Зальц. Дело возбуждено по жалобе землевладелицы фрау Вальдан. Ходатайствовал о назначении следователя лично герцог Менгрейм, так что отказы не принимаются.

   Отказы? Какие могут быть отказы, когда альтернатива – вынужденный отпуск?!

   – Когда я должна приступить?

   – В остальных делах у тебя порядок? – вопросом на вопрос ответил дядя.

   Я мысленно пробежалась по своему активу: три дела готовы для передачи в суд, в одном свежем еще не было заключения Драгана, в прочих осталось провести несколько рутинных следственных действий.

   – Порядок, – отрывисто бросил Бела. – Свежаки беру на себя.

   Дядя одобрительно кивнул и велел приступать немедленно. В замок Зальц я отправилась прямиком из его кабинета.

   Замок у Ульрики был самый настоящий: двухэтажный, с четырьмя башнями по углам, по периметру окруженный рвом с водой. Хозяйка решительно отказалась лишь от крепостных стен. Остатки их снесли вплоть до фундамента, когда она стала совершеннолетней и смогла самостоятельно распоряжаться своим имуществом.

   Тут постоянно проживали хаусмайстер с супругой, три кухарки, садовник и пять горничных. Ульрика, хоть и приезжала раз в год на две недели, но замок требовала содержать в идеальной чистоте и порядке, так что все трудились, не покладая рук – одних спален было двенадцать, не говоря уже о кабинете, библиотеке, картинной галерее… Да что там, холл, на который был настроен мой портальник, уставленный рыцарскими доспехами древних маркграфов эф Зальц и украшенный бивнями ископаемых мамонтов, нуждался в регулярной уборке, к которой зимой привлекали даже садовника.

   Зато все гости, попадая в этот холл с парадного входа, раскрывали рты и долго потом обсуждали это великолепие. Думаю, Ульрике было бы не стыдно принять здесь самого Императора.

   Мне же сейчас было не до красот, тем более, что в Зальце я была не впервые. Герр Липнер (хаусмайстер) летел навстречу на всех парах, чтобы подать мне любимые тапочки, а учитывая размеры холла, скорость пришлось развить немалую, ведь я, в отличие от нормальных гостей, о визите не предупредила.

   – Фрау Штальм, как замечательно, что вы нас посетили и в этом году. Какую спальню вам приготовить? Зеленую или голубую?

   И как сказать этому милому человеку, что на ночь я не останусь?

   – Я по делу, герр Липнер. Где фрау Ульрика?

   Ульрика была в кабинете вместе со своим управляющим герром Циммелем. Когда герр Липнер открывал мне дверь, Циммель как раз произнес:

   – Вы дама с деловой хваткой, фрау Вальдан, почему бы вам самой не заняться делами маркграфства?

   – Это никак не входит в мои планы на ближайшую сотню лет, – фыркнула Ульрика и увидела меня. – Фреди! Ну наконец-то! Герр Циммель, с отчетом закончим завтра.

   – Как прикажете, ваша милость, – тот поднялся.

   – Отобедаете с нами? – предложила ему вежливая хозяйка.

   Но управляющий отказался. Он и жить предпочитал в отдельном доме, который приобрел в близлежащем селении Кимштутц. И соглашался на перекус, только когда приходилось работать с отчетом весь день.

   Хаусмайстер уже распорядился об обеде, так что через пару минут Ульрика с умилением смотрела, как я мету со стола все подряд. Такой аппетит уже начинал беспокоить. Что будет дальше? Во всякие извращения, которыми регулярно запугивала меня подруга, – вроде поедания мела или сырой печенки – я не верила, но кто знает?

   – Ну, кто тут у тебя пропал?

   Я потянулась за свежим яблоком и вдруг заметила, что моя рука дрожит. Ульрика тоже.

   – Та-ак, – протянула она, выпроводив слуг. – Теперь я понимаю, почему Менгрейм был настолько покладистым. Что случилось?

   – Каким боком тут Менгрейм? – спросила я о том, что занимало еще в дядином кабинете.

   Я прекрасно помнила, что должна ему услугу. Может быть, это она и есть?

   – Я обратилась с жалобой к герцогу и попросила назначить следователем тебя. Он на удивление быстро согласился. Вот и все, я же не могла прийти к Главному Полицмайстеру, это было бы некорректно. Так что случилось?

   Рассказывать не хотелось. Хотелось забыть про говорящую голову, разукрашенную в петушиные цвета, как можно скорее. Но я скупо обрисовала ситуацию. Упомянула и медлительного тауматурга Джонатана Уилсби.

   – Хвала Небесам, что ты в Зальце, – выдохнула Ульрика. – Мне все это кажется дурной инсценировкой, но твой дядя сделал правильно.

   – А что случилось у тебя? – вернула я вопрос.

   – Шесть девиц за последние три месяца перестали присылать вести о себе, родственники забеспокоились. Съездили по оставленным адресам – никого.

   – Почему сразу не заявили в полицию?

   – Бюрократия, – злобно выдала Ульрика. – Я уже сказала Менгрейму все, что думаю. И дяде твоему скажу, не сомневайся. У них не приняли заявление в столичных участках, потому что девушки из Зальца.

   – Хорошо, давай разбираться, – вздохнула я. – Кто пропал, когда пропал, где жили, где работали… Чую, придется работать вместе с отделом Немореску.

   – Не придется, – мрачно возразила Ульрика. – Я уже прошлась по родственникам, собрала кое-что. Три мертвы с вероятностью девяносто девять процентов. На трех других нет ауры.

   – Что значит – нет ауры? – не поняла я.

   – Это значит, что они под мощным зомбирующим заклятием.

   – Зомби… что?

   Ульрика, когда надо, умеет излагать быстро и по существу. А иногда ее лекции затягивались так, что поневоле засыпаешь с открытыми глазами.

   – О зомбирующих заклятьях мы узнали не так давно, – вещала она, как с кафедры. – Это очень интересная тема, Великие почти не оставили письменных упоминаний о подобном воздействии, стирающем ауру. Как оказалось, почти двухсотлетняя изоляция Черного континента привела к тому, что там эти знания стали применять сначала на примитивном, а потом на все более высоком уровне. Поэтому долгое время даже столь близкие к Нефферитании страны, как Виталия и Терция, полностью избегали контактов с тамошними жителями. Теперь, когда магии становится все меньше, а прогресс на нашем континенте шагнул далеко вперед, неффеританцы уже не представляют такой опасности, а их умения активно изучаются. Так вот, зомбирующие заклятья превращают человека в послушную чуждой воле куклу. На последней Всемирной конференции тауматургов было решено приравнять их к запретным знаниям. То есть…

   – Я поняла, у нас объявился мастер зомби… запретных заклятий.

   – Да, и это меня сильно тревожит.

   – А скажи мне, профессор Фальк не рассказывал, случайно, о чем-то подобном?

   – Ему хватало артефактов Великих, – покачала головой Ульрика. – Пойдем, я покажу тебе вещи несчастных.

   Мы направились в рабочий кабинет тауматурга – не тот, где землевладелица фрау Вальдан принимала отчеты управляющего. Здесь царил дух истинной магии: пол был расписан почти такими же звездами, как в том схроне, где я побывала по воле Хранителя, с потолка свисали гирлянды из скелетов летучих мышей, в стенных нишах, заменявших книжные полки, стояли настоящие Гримуары – да, именно так, с большой буквы, а свет проникал через узкие оконца-бойницы.

   Нетрудно догадаться, что кабинет находился в одной из башен замка. И, хвала Небесам, трупы здесь Ульрика не вскрывала, в ее домашнем морге все было оборудовано на порядок лучше.

   На обычно чистом столе сейчас лежали: розовая ленточка, простой деревянный гребешок для волос, крупная красная бусина, узкий девичий поясок, затканный синими мелкими цветочками, маленький кошель на завязках, искусно вышитый растительным орнаментом, и сломанная сережка в форме листа дуболиста.

   – Это, – Ульрика показала на сережку, – Эмма Гроссом. О ее пропаже узнали первой. Тетка ездила в Отьенсбург по каким-то делам, зашла навестить племянницу, а дом пустой. И соседи ничего не знают.

   Я взяла вещицу в руки. Да, Ульрика умела отбирать значимые отпечатки ауры владельцев. Я смогу встать на след, но куда он приведет спустя три месяца?

   – А это, – она взяла двумя пальцами поясок, – кузина Эммы, Лидия. Не трогай, – резко одернула она меня, когда я потянулась к поясу. – Лидия жива, но следы ауры стерты полностью.

   Я возмутилась – мне что, обнюхивать его, что ли?

   – Можешь посмотреть из моих рук, – сказала Ульрика. – На мне стоит защита от зомбирующих заклятий, на тебе – нет. Поэтому в первую очередь в Отьенсбурге надо навестить Лео и подобрать подходящий артефакт.

   – Ты хочешь сказать, что потрогав эту вещь, я тоже попаду под воздействие этого… зомби… клятия?

   – Вопрос недостаточно изучен, поэтому лучше перестраховаться.

   Я с сомнением посмотрела на поясок в руках подруги. Как искать его владелицу, если у нее нет ауры?

   – Так ты говоришь, что Эмма и Лидия – кузины? Что с остальными?

   Ульрика посмотрела с уважением, хотя вопрос я задала на чистой интуиции. Оказалось, что еще две девушки – гребешок и красная бусина – родные сестры Грета и Лизхен Хаас, а розовая ленточка и вышитый кошелек – тетка и племянница Тильда Шуттен и Майра Липски. В каждой паре родственниц одна была жива, другая – мертва.

   – Их что, отбирали по крови? – меня передернуло.

   – Ты же знаешь, гадания – не моя специальность, – мягко сказала Ульрика. – Когда мы их найдем…

   Если. Если мы их найдем. Потому что искать мертвых зимой намного сложнее, чем летом. Снег надежно прячет следы. Даже ищейки могут промахнуться и пройти буквально в метре от свежей могилы, если она укрыта снегом. Ладно, метр – это слишком. Но два – наверняка.

   А искать условно живых без ауры… Ульрика была со мной согласна. Вряд ли бы в Шене нашелся человек, больше нее ненавидящий зиму.

   – Мы должны сузить круг. Ты что-то еще знаешь о пропавших? Все работали в прислугах? А у кого? Где?

   – Родители Эммы говорят, что она была горничной у какой-то фрау из столицы. Лидию пригласила работать именно она, только письмо пришло не из Отьенсбурга, а из Кружацких Мегровней.

   – Что это? – уточнила я.

   Оказалось, что Кружацкие Мегровни – новый курорт с лечебными грязями и минеральными водами, который, в принципе, могла бы посетить состоятельная фрау из Отьенсбурга. Только на месте любой состоятельной фрау я бы десять раз подумала – ехать ли в приграничный городок в Бешотском округе. Тем более в столице и своей грязи хватает.

   – Сейчас очень модно лечиться по системе натуропатии, – просветила меня подруга. – Сама посуди, хороший целитель стоит очень дорого. Обычным врачам люди не доверяют. А тут все от природы – бери и пользуйся.

   Мне натуропатия не грозила, поскольку в родне после свадьбы с Маттиасом оказался с а м Клаушвиц. Кстати, надо навестить его на днях. Он, конечно, всегда занят с пациентами, но без внука все равно скучает. И… пора возвращаться к делу.

   – Сестры Хаас? Что говорит родня?

   Ульрика рассказала, что Грета первой уехала из Зальца искать свое счастье в столицу. За ней через год последовала и младшая Лизхен.

   – Постой. А когда уехала Лидия?

   – Совсем недавно, почти три месяца назад.

   Не сходится. Сестры давно жили в Отьенсбурге, а кузину Лидию Эмма пригласила в город совсем недавно.

   – А что тетка и племянница?

   – Родственники живут в Зальцбахе, сходим к ним завтра, – ответила Ульрика.

   *Прим. автора: Зальцбах – единственный город в маркграфстве Зальц, население примерно две тысячи человек.

   Пока мы разговаривали, свет из узких окошек-бойниц почти исчез, в кабинете зажглись светильники, которые добрые предки эф Зальц делали из черепов. Чьи это были черепа, спрашивать не хотелось, да и вряд ли Ульрика, впервые попавшая в замок только после совершеннолетия, смогла бы ответить. О своих предках она только читала.

   – Хорошо, завтра, – согласилась я. – А сейчас мне надо возвращаться.

   – Ты сошла с ума?! Тебе нельзя домой!

   – Я не домой, я к дяде, – губы сами собой разъехались в улыбке.

   – Ах, к дяде-е, – протянула Ульрика. – Там тебя хотя бы накормят? Светлые Небеса, о чем я спрашиваю? Пошли на кухню.

ГЛАВА 3

Несмотря на подначки Ульрики, из Зальца я все-таки отправилась в дом его милости барона эф Биндера. Это не вызвало бы подозрений, у дяди я и раньше оставалась ночевать, особенно во времена, когда со мной еще не было Петера, а обстановка на службе накалялась. Все, конечно же, знали, что Эггер в командировке, просто в командировке. Скорее всего, позже в его личном деле образуется такой же пробел, как и у полковника Танау.

   О том, что мы встречаемся, знали только дядя и майор Брандмауэр.

   Очень хотелось отказаться, но дядя выдал мне какой-то перстень и приличествующий случаю длинный плащ с глубоким капюшоном. Он сам отвел меня к карете, а оттуда я, спустя миг внезапной дезориентации от перехода, попала прямо в руки Маттиаса. С Софи в опере была тетя Сильва, а мы… Я до сих пор не знаю, где в ту ночь были мы.

   Теперь, конечно, все было не так. Мы заранее договаривались о встречах, единственное, что оставалось неизменным – карета в дядином дворе, в которую я заходила, чтобы выйти туда, где ждал меня муж.

   Сегодня это был номер в какой-то захудалой гостинице, так что корзинка еды, которую передала Ульрика, пришлась весьма кстати. Не сразу, конечно. Начинали мы с главного. Времени всегда не хватало, а думать о чем-то ином после долгой разлуки не могли ни он, ни я.

   – Я хотела тебе рассказать… – пробормотала я куда-то в его подмышку, когда смогла говорить членораздельно.

   – Да? – напрягся он. – Что-то случилось?

   Лежать в его объятиях было так хорошо и так правильно, а вспоминать о говорящей голове и пропавших девушках так сложно, что я какое-то время просто молчала, наслаждаясь его теплом.

   – Фред, что случилось? – снова спросил он.

   С сожалением выпутавшись из его рук, я села. Взгляд упал на корзинку, и тут же захотелось есть.

   – Фредерика Паулина, я начинаю беспокоиться, – строго сказал Эггер.

   Я быстро сжевала первый попавшийся пирожок и кратко рассказала, с чего начался мой день. Про голову, конечно, тоже.

   – А разве Еугениуш Штрассер резал людям головы? – спросил муж, тоже запуская руку в корзинку.

   *Прим. автора: Еугениуш Штрассер или «Доктор Смерть» – маньяк, который охотился за Фреди.

   – Нет. Он резал живот или горло, – ответила я, вынимая из пакета жареную куриную ногу.

   Странно, но разговор о маньяке совершенно не отбивал аппетита.

   – Ну вот видишь. Штрассер, даже если – я подчеркиваю – если бы его поднял какой-то псих, действовал бы по своему стандартному сценарию. Люди не меняются. Даже после смерти.

   – Но никто не знал, что он сказал…

   – Значит, кто-то знал. И очень хотел тебя напугать.

   – У него получилось, – вздохнула я.

   Маттиас притянул меня к себе.

   – Посуди сама, Штрассера убила ты. Если бы – опять же – если бы он восстал, то пошел прямиком к тебе. А не стал бы резать постороннему мужику голову и заставлять ее говорить. Нет, милая, здесь явно не обошлось без тауматурга.

   Без тауматурга не обошлось и дело, которое подкинула мне Ульрика. Эти зомби… как там… словом, заклятия с Черного континента не наложились на девушек сами по себе. Многовато тауматургов…

   – Парни в отделе считают, что там был артефакт, просто его еще не нашли. Ульрика в своем Зальце, а вместо нее прислали какого-то недоумка.

   – Проконсультируйся с Лео, – тут же предложил муж.

   – Не могу. Я отстранена.

   – Бедная моя, – Маттиас быстро развернул меня лицом и начал легко целовать в лоб, нос, щеки…

   – Дядя отдал мне другое дело. В Зальце.

   – Что за дело? – спросил муж, не прекращая свое приятное занятие.

   Кажется, об этом я рассказать уже не успею…

   – Хорошо, хорошо, рассказывай, – он усадил меня рядом.

   Было заметно, чего ему это стоило. Я сунула ему вторую куриную ногу, пусть хоть поест. Пока я рассказывала про зомби-как-их-там заклятья, он усердно жевал.

   – Не слышал о таком, – заключил он, когда я умолкла. – Попробую навести справки, если что узнаю, передам через майора.

   – Если это опасно, то…

   – Никаких опасностей.

   Он доел курицу, вытер руки и снова стал меня целовать. Когда через час я выходила из кареты в дядином дворе, снова хотелось есть. И спать. И лучше бы одновременно.

   Утром за завтраком дядя Рольф спросил, что удалось выяснить по делу в Зальце. За столом сидели тетя Сильва, кузины Софи, Надя и Марта и маленькие кузены Никки и Рикки, так что я отделалась очень обтекаемыми фразами.

   Умненькая Марта покосилась на меня и пробормотала под нос, что я стала какой-то не такой. А я лишь представила, что мои дети слушают про убийства. Дяде Рольфу тоже стоило бы быть посдержанней в кругу семьи. С другой стороны, он ведь не знал, насколько там все плохо…

   Мы продолжили в его кабинете в Управлении, куда пришлось зайти для оформления командировки в Зальц.

   – Тебе нужен напарник, Фред, – сотый раз повторил он. – Пойми, Петер не вернется.

   – Мне не нужен напарник, мне нужен запас пуль с серебром. И срочно – срочно! – консультация со специалистом по этим зомби-заклятьям, – отрезала я. – Сделайте запрос в Коллегию Тауматургов, Ульрика признала, что предмет изучен недостаточно. Но кто-то ведь его изучал?!

   – А ты уверена, что это все правда, а не… Впрочем, фрау Вальдан у нас не из шутников. Если только ее саму ввели в заблуждение…

   – Ульрику? – возмутилась я. – Это невозможно.

   Дядя махнул рукой, отпуская меня к секретарю. Запрос он сделает, вопрос в том, когда Коллегия соизволит ответить. Вот если бы Ульрика сама могла приехать и навести справки, результат мы бы получили намного быстрее. Но по какой-то причине ее присутствие в Зальце контролировал лично Советник. Впрочем, если мы воспользуемся моим портальником, он, надеюсь, ничего не узнает.

   Кроме того, мне все равно надо к Лео за защитным артефактом, а ее возьму как консультанта. Заодно… нет, не буду загадывать.

   Выйдя от секретаря, я не удержалась и все-таки забежала в родной отдел. На месте был только Дитор.

   – Штальм? Ты же в Зальце?

   – Командировку оформляла. Как у вас дела?

   – Ты про голову? Она молчит. Временный тауматург сказал, что это неправильно поднятый покойник и что никто не поднимает трупы по частям. Скорей бы Вальдан вернулась из своей латифундии.

   – А что с первым трупом?

   – Петаши занимается отработкой его связей. Но ты же знаешь Белу, его нельзя подпускать к высокородным шенийцам. Вчера он уже разругался с каким-то маркграфом из Иностранного ведомства.

   – С эф Дитрихом?

   – Да, кажется, с ним. Вы знакомы?

   – Шапочно, – пожала плечами я. – Немореску с ним тоже знаком.

   Дитор флегматично пожал плечами. Что нам за толк от Немореску – говорил его жест.

   – Если вы прикроете меня, я поговорю с эф Дитрихом – неофициально, – пообещала я. – А сейчас мне надо в Зальц.

   В холле замка я появилась как раз ко второму завтраку. Ульрика усадила меня за стол и в который раз начала лекцию о здоровом питании. С ее слов выходило, что пирожки – это питание нездоровое. Но я ее не слушала. Так ведь можно договориться и до того, что сосиски тоже вредная пища. А на службе только и ешь, что пирожки да сосиски. На рестораны времени не хватает.

   – У тебя еще есть время, чтобы обустроить свой дом, найти кухарку и горничную, няню, наконец, – с серьезным видом сказала подруга. – Рано или поздно, но Маттиас вернется, ты не сможешь успевать все одна.

   Я хмыкнула. У самой-то Ульрики в городском доме нет прислуги, кроме Огастеса – поднятого. Но его и прислугой-то не назовешь, это скорее ее секретарь и помощник.

   – Так у меня и мужа нет. Тем более, – она кинула выразительный взгляд куда-то в область моего живота – совершенно плоского, между прочим! – рожать я пока тоже не собираюсь.

   – И я не тороплюсь. Но сама подумай, что мне делать в огромном доме одной, без Эггера?

   – Не преувеличивай, дом не такой огромный, в нем даже нет танцевального зала, – пожала плечами Ульрика.

   Ну да, не замок. Этот дом принадлежал прежде деду Маттиаса и стал его подарком на свадьбу. Мы и пожить там не успели – мужа почти сразу отправили в эту его «командировку».

   – Тебе надо подумать, кого бы ты впустила в свою жизнь и в этот дом. Людей надо подбирать тщательно, тем более когда в доме дети.

   – Пока детей нет, а муж где-то там, надо заняться делом, – сказала я. – Мы собирались в Зальцбах, а потом к Лео.

   – А потом к Советнику, – продолжила Ульрика. – Я-то готова, жду только тебя.

   Программа меня устраивала полностью. Коллегия тауматургов быстрее рассмотрит запрос дяди, если к нему приложит свою руку его светлость герцог Менгрейм – Первый Советник Императора. А раз уж он сам ходатайствовал о моем назначении, то просто обязан помочь. Причем безо всяких корыстных условий.

   В Зальцбахе, маленьком городке равнинного Шена, все дороги были расчищены, дома к зимним праздникам украшены с большим вкусом, и даже на окраинах я не встретила ни заброшенных лачуг, ни покосившихся сараев.

   Семья Майры Липски жила как раз на окраине. Судя по большому двору, трем сараям, где мычали и блеяли их постояльцы, добротному крыльцу и пяти окнам по фасаду, люди не бедствовали. И свою землевладелицу знали в лицо.

   – Фрау Вальдан, – глубоко поклонилась Ульрике женщина лет сорока, одетая в рабочий костюм – широкую юбку, аккуратную синюю блузу и белый передник со скромной вышивкой на кармане.

   – Здравствуйте, фрау Липски, – вежливо поздоровалась Ульрика. – Познакомьтесь, это следователь криминальной полиции фрау Штальм, одна из лучших ищеек Империи.

   Я протянула женщине руку для пожатия, но она вдруг упала на колени и едва ли не начала целовать мои пальцы.

   – Фрау Штальм, найдите мою Майру! – по щекам, почти не тронутым морщинами, катились слезы. – Майра одна у меня осталась, и как я только отпустила ее к Тильде?! Как не забоялась, ведь одна-одинешенька кровиночка моя в том проклятущем Мегровне, Тильда-то всегда при хозяйке!

   Мегровни. Чутье встрепенулось.

   – Фрау Липски, – я с одной стороны, Ульрика с другой подняли женщину с колен. – Расскажите поподробнее о Майре и Тильде. Насколько я понимаю, Тильда работает…

   – Нянька она у фрау Дитц, – выдала вторую сенсацию фрау Липски.

   Наконец-то мы узнали хотя бы про одну хозяйку пропавших девушек.

   – Тильда давно уехала в столицу? – продолжила я расспросы, хотя чутье уже гнало меня назад, в Отьенсбург, немедленно навестить супругов Дитц.

   – Да уж давненько, – горестно вздохнула фрау Липски. – Очень уж тут ей плохо было: муж помер, вслед за ним и мальчонка – племянник мой – в лесу пропал, так и не нашли. Сама на себя руки хотела наложить, да Небеса уберегли. Уехала насовсем, дом продала и уехала.

   Теперь Тильда наконец соединилась с мужем и сыном – там, на Пресветлых Небесах. Ульрика слушала с бесстрастным лицом. Но я видела, как сжались в кулаки ее руки. За своих людей она переживала, как настоящая маркграфиня.

   – А когда уехала Майра?

   И фрау Липски выдала следующую сенсацию – три месяца назад от Тильды пришло письмо из тех самых Мегровней. Якобы на курорте нужны горничные, платят очень хорошо, до зимы можно скопить приличную сумму.

   – Уж Майра так просилась, так просилась… Мы ведь живем небогато, а девочке хотелось и платьице к Дню Сошествия, и сапожки…

   – Спасибо, фрау Липски. Вы очень помогли, – выдавила я из себя дежурную фразу. – Как только мы что-то узнаем, сразу сообщим.

   Я схватила Ульрику за руку и потащила наружу.

   – Найдите мою девочку!

   Этот душераздирающий крик еще несколько минут стоял у меня в ушах. Платьице, сапожки… Пресветлые Небеса, нам нужен тауматург, способный снять с девушек эти зомбоклятья!

   На улице стоял мороз, Ульрика тут же спохватилась, что на мне нет теплой одежды, и махом вернула нас в замок. Пока, не слушая никаких возражений, горничные подбирали мне шубку из хозяйских запасов, она задумчиво протянула:

   – Кажется, я начинаю лучше понимать Немореску с его тупыми шутками, «рыбками» и «детками».

   Начальник отдела розыска пропавших Витольд Немореску действительно отличался особой манерой разговора. Но если ему ежедневно приходилось выслушивать такие же мольбы от безутешных матерей, я, пожалуй, тоже понимала, откуда что бралось. Если не выстроить стену, ограждающую от невыносимого человеческого горя, самому недолго свихнуться.

   – Я все думаю, какой гад сотворил такое с девчонками. И мне не нравятся мысли, которые приходят в голову.

   – С учетом того, что всплыла фрау Дитц, муж которой служит по Иностранному ведомству, и визитка его была у первого трупа…

   – У первого трупа?

   – Да, отравленного герра Зильберта. Кстати, Драган установил яд – какой-то редкой змеи, которая живет в степях Терции.

   – Яд, конечно, весомая улика. Но в Терции практически не осталось магии. Я не знаю ни одного терцийского тауматурга, способного на такое мощное заклинание.

   – А у нас? Нам срочно нужен тауматург, который снимет это зомбоклятие с живых девчонок.

   Ульрика замолчала. Похоже, она слишком переживает о деле. Я тоже осеклась – сначала зомбоклятых надо найти.

   Шубу мне все-таки всучили – легкую, почти невесомую, из серебристого меха, который – я была вынуждена признать – неплохо смотрелся даже поверх моей формы. Ульрика потребовала собрать и корзинку с едой, но я запротестовала – времени, как мне казалось, было в обрез.

   – Фрау Дитц – гостеприимная хозяйка, обязательно угостит чаем или кофе. А потом мы все равно к Лео, уж у него еда получше, чем в ином ресторане.

   Ульрика пожала плечами, и я открыла портал. Небольшой домик Дитцев стоял на прежнем месте, вот только никаких признаков жизни в нем не наблюдалось. Окна пустые, двери не украшены традиционными венками, во дворе целые сугробы снега.

   Мы посмотрели друг на друга и разошлись в разные стороны – я направо, Ульрика налево. И принялись стучаться к соседям. Открыли нам обеим, мне достался дородный хаусмайстер, который вряд ли стал бы разговаривать, не сунь я ему под нос удостоверение. Его не впечатлила даже шуба, а значит, жили здесь люди весьма и весьма непростые.

   – Ээээ… простите, вы сказали Дитц? Кажется, жили. Некоторое время назад. Потом съехали. Мои хозяева очень ценят порядок и не терпят скандалов, так что с Дитцами не знались. Мы все вздохнули свободнее, когда их тут не стало.

   – А вы не знаете, куда они съехали?

   – Даже если бы мне сказали, я бы немедленно об этом забыл. Как я уже сказал, мои хозяева не терпят скандалов.

   Дважды прозвучавшее слово «скандал» заставило насторожиться. Или он имел в виду те пропавшие драгоценности Маргиты Дитц?

   – Хорошо, а когда они съехали? Этого вы тоже не помните?

   – Это я помню прекрасно, – обрадовал меня хаусмайстер. – Ровно полгода назад. Сегодня двенадцатое? Они съехали десятого июля.

   Я поблагодарила за информацию и спустилась с высокого крыльца. Ульрика уже закончила разговор и ждала меня у дома Дитцев. Соседи справа сообщили примерно то же, только не упоминали никаких скандалов. Напротив, они считали, что супруги вместе с детьми уехали в заграничную командировку, поскольку герр Дитц получил место в неком посольстве.

   – Программа на сегодня расширяется, придется навестить Иностранное ведомство и уточнить, где находится нынче герр Дитц с супругой. Заодно поговорю с его начальником, маркграфом эф Дитрихом, обещала парням – Бела с ним вчера повздорил.

   – О, – оживилась Ульрика, – хотела бы я на это посмотреть! Ладно, тебе нужен защитный артефакт, хватит стоять на морозе.

   Я открыла портал к дому Лео. Конечно, при особой срочности можно было бы выйти прямо в его лавку, но вламываться к пожилому человеку без стука как-то неэтично. Мы постучали. Сначала я, потом Ульрика. Потом вместе.

   – Неужели куда-то ушел?

   – Лео? В предобеденное время?

   Мы постучали еще. Наконец колокольчики внутри лавки звякнули, и дверь приоткрылась.

   – Входите, быстрее, – прошипел крошечный старичок, маша на нас руками.

   Щель, сквозь которую мы проскользнули, вряд ли бы подошла мужчине. Да и более корпулентным дамам тоже. Лео сразу же запер лавку на все замки и засовы, а потом еще и в глазок посмотрел – нет ли кого на улице.

   – Леопольдус, что-то случилось? – сразу спросила я, наблюдая, как он нервно потирает пальцы.

   – Да ходит тут один, – неопределенно ответил он, – все на обед напрашивается. А я обедами, Фредерика Паулина, абы кого не кормлю.

   Тут я обратила внимание, что одет мой любимый консультант в домашнюю серую рубаху с закатанными рукавами, коричневые штаны и красный кухонный фартук. Такой фартук означал, что Лео готовит что-то особенное. Практически, священнодействует.

   – Понимаю вас, Леопольдус, – вступила Ульрика. – Но не уделите ли вы нам толику вашего времени? Мы на обед не напрашиваемся, Фреди нужен самый мощный защитный артефакт.

   – А вот вас, милые фрау, я без обеда не отпущу, – возразил ей наш недоартефактор. – Сегодня вас ждет луковый суп (и пусть этот недошеф из «Сафойяжа» подавится от зависти!), седло ягненка, запеченное по рецепту моего дедушки со специями, кореньями и капелькой трюфельного масла, а еще… нет, он пока не готов, не буду гневить Небеса.

   – Почему наш друг-галисиец должен подавиться от зависти? – тут же спросила Ульрика.

   – Потому что мой суп… впрочем, сама попробуй, – с несвойственной ему скромностью ответил Лео.

   Меня же больше волновало то, что пока еще не готово. Конечно, у Лео стояли лучшие воздухоочистительные артефакты, но мой нос все равно улавливал какой-то совершенно фантастический карамельно-коричный аромат.

   И лишь потом я спросила, при чем тут шеф-повар «Сафойяжа». Оказалось, что луковый суп галисийцы считают своим национальным блюдом – наряду с лягушачьими лапками в кляре.

   – Великолепно, – заявила Ульрика. – Лео, а не галисиец ли из «Сафойяжа» напрашивается к вам на обед?

   – В проницательности тебе не откажешь, Ульрика Вальдан, – ответил ей тот.

   – Неужели кто-то пригласил его в «Клуб десяти»? – продолжила она.

   – А как ты думаешь? – язвительно ответил Лео.

   – Стоп, господа, хватит тарабарщины! – возмутилась я. – Объясните все толком!

   Дело было в том, что я почти ничего не знала о частной жизни своего лучшего консультанта. Нет, о его любви к чтению и феноменальном кулинарном таланте не знать невозможно. Но о том, что в столице уже много лет существовал клуб кулинаров – тот самый «Клуб десяти» – и Лео был его основателем, я и понятия не имела! И откуда об этом знала Ульрика – тоже.

   – Фредерика Паулина, все проще поросячьего визга, – объяснил Лео. – Раз в год любой из членов клуба может пригласить на наши собрания одного гостя.

   – Да, однажды я имела честь отобедать в «Клубе десяти», – кивнула Ульрика.

   – А в этом году Шильман – нет, не подумай, что я его не уважаю. Его десерты с зефиром и сливочным мороженым достойны наивысшей оценки. Но в людях он не разбирается – это факт. И не спорь со мной!

   Ни у меня, ни у Ульрики и мысли не было спорить с Лео, особенно если он расходился так, что чуть пар из ушей не шел. Он даже забыл прикрыть дверь, ведущую из лавки в жилую часть дома.

   – Так вот Шильман пригласил этого галисийца, – продолжил Лео, жестом приглашая нас в небольшую, как всё в этом доме, столовую.

   – Сержа Дигалле, – пояснила мне Ульрика, усаживаясь за накрытый лиловой скатертью стол.

   – Буду знать, кто орал на меня в «Сафойяже», – усмехнулась я.

   Имя шеф-повара в памяти не отложилось совершенно, его даже в свидетели не взяли, он торчал у себя на кухне и так же орал на прочих поваров, ни разу за вечер не выглянул в зал – так какая от него могла быть польза?

   – Он посмел повысить голос на… – кулаки Лео сжались, голос прервался.

   – А я была, между прочим, при исполнении, – пожаловалась я.

   Лео стремительно развернулся к буфету, где на специальных каменных пластинах с подогревом стояли большая кастрюля и не меньших размеров блюдо под колпаком. В глубокую тарелку он налил мне три половника лукового супа и подал со словами:

   – Не переживай, Фредерика Паулина, я за тебя отомщу. Он никогда не сядет за мой стол!

   – Серж не так плох, – примирительно сказала Ульрика. – Взрывной темперамент, но добрая душа.

   Лео сердито покосился на нее, проворчав что-то про «пятую колонну». Я не стала переспрашивать, активно орудуя ложкой: суп был изумительный!

   – А что случилось в этой галисийской забегаловке? – с удовлетворением понаблюдав, как я ем, спросил Лео.

   – Отравление, – ответила я с легкой ноткой злорадства.

   Ульрика активно стала развивать тему, хотя ее даже не было на месте преступления. Лео тут же успокоился, налил ей и себе по тарелке супа и сообщил:

   – Есть в этой жизни справедливость, надеюсь, теперь твоего Сержа с позором выгонят из «Сафойяжа».

   – Он не мой, – скромно ответила Ульрика.

   Таким тоном, что я заинтересовалась. Да и тарелка к этому моменту опустела.

   Лео тут же вскочил, снял колпак со второго блюда – оттуда действительно пахло мясом и трюфелями – и отрезал мне приличных размеров кусок ягнятины. Тут на кухне, отделенной от столовой только одной дверью, что-то запищало, и он умчался за очередным своим шедевром, запах которого перебивал даже трюфельный.

   – Что за Серж? – спросила я, едва мы остались вдвоем.

   – Галантный мужчина с великолепной двуглавой мышцей бедра. И глютеус максимус не подкачала.

   *Прим. автора: глютеус максимус (лат.) – большая ягодичная мышца.

   – И что, действительно не подкачала? – вспомнив значение термина, переспросила я.

   – Честно говоря, экстерьер у него лучше функционала. Утром я подняла Огастеса, и Серж сбежал, даже не попробовав мой кофе.

   – Но душа у него добрая? – все-таки уточнила я.

   Она энергично кивнула, доедая свой суп.

   В это время в дверь вплыл тот самый, сводящий меня с ума аромат карамели, корицы и… теперь я могла сказать точно – яблок. Вслед за ним появился и Лео, в огнеупорных рукавицах несущий горячий, прямо из печи, противень с… ммм… это было что-то среднее между пирогом и рулетом.

   – Штрудиваль, – гордо сказал наш кулинарный гений. – По восстановленному лично мной рецепту.

   Я, несмотря на то, что уже плотно поела, захлебывалась слюной. Ульрика тоже как-то подобралась. Правда, ее больше интересовал рецепт.

   – Штрудиваль ушел на дно трясины семь столетий назад, как вы достали рецепт их знаменитой выпечки?!

   – Это секрет, – хитро усмехнулся Лео.

   – А можно я его попробую, а вы потом все обговорите? – жалобно попросила я.

   – Он еще горячий, – предостерег Лео. – Выпей пока чаю с вяженикой, а я…

   Договорить он не успел – из стены высунулась знакомая и почти родная волосатая лапа, ухватила противень и исчезла. Вместе с моим штрудивалем!!!

   – Леопольдус? – строго спросила Ульрика. – Что это было?

   – Это был наш Страж, – ответила я, чувствуя по-детски горькую обиду.

   Ульрика требовательно смотрела на Лео, ожидая ответа. Тот немного смутился, но выдержал ее взгляд.

   – Да, это Страж, Фреди сама меня с ним познакомила. Кстати, рецепт штрудиваля достал он.

   Верно, я должна была Лео услугу, и он потребовал знакомства с Хранителем артефактов семейства Штальм. Уговор дороже денег, хотя я никогда не интересовалась, общались ли они потом или нет. Оказывается, общались. И, похоже, к обоюдной выгоде. Правда, я-то думала, что Стражи – создания Великих и пищи им не требуется.

   – Феноменально, – констатировала Ульрика.

   Лео приосанился и сказал:

   – Вот когда Страж сообщит свое мнение – я буду точно в этом уверен.

   – Не поняла?

   – Страж ел настоящий штрудиваль из Штрудиваля еще до того, как город поглотила трясина, – пояснил Лео.

   Вот для кого он сегодня готовил в красном фартуке…

   – А я его так и не попробую, – обидно было настолько, что глаза наполнились слезами.

   Лео тут же стал обещать, что испечет еще, лично для меня, Ульрика строго сказала, что чай стынет, а из стены снова высунулась волосатая лапа и вернула противень с одним крошечным кусочком пирога. Словом, остатки штрудиваля отдали мне, и на вкус это было… непередаваемо. Яблоки были такими нежными, корица и, видимо, еще какие-то специи давали тот самый аромат, который я учуяла, еще только войдя в дом. А еще там были орехи…

   Бессовестно съела все до крошки, пока Ульрика пытала Лео, как он смог договориться со Стражем и нельзя ли еще чего достать из той трясины, которая теперь стала прекрасным озером Дивальзее.

   – Вот что, Ульрика Вальдан, я ни о чем просить не буду! Язык у тебя подвешен, договаривайся сама!

   – Дивальзее? Там на самом деле была раньше трясина? – вмешалась я в их перепалку.

   Это озеро было одной из жемчужин Озерного Шена, дядя Рольф приобрел там летний дом, как раз когда я училась в Академии. Так что озерные красоты я представляла прекрасно, а вот болото – нет.

   – Источники утверждают, что была, – подтвердила Ульрика.

   – А еще раньше был город – прекрасный Штрудиваль, – тут же включился и Лео, подливая мне чай. – Там жили веселые люди, больше всего на свете ценившие вкусную еду и хорошую выпивку.

   – И кто-то им позавидовал, – сделала вывод я.

   Кусочек пирога, который я съела, просто таял во рту. Если они и все остальное готовили так, как Лео…

   – Наверное, но этого в источниках не сохранилось, – пожала плечами Ульрика.

   – Сохранилась легенда, что пришел к ним ненасытный дракон-оборотень.

   – Драконы, как утверждают источники, все были прожорливыми, – подтвердила подруга.

   – Не перебивай меня, Ульрика Вальдан. Так вот, гостеприимные люди пообещали, что накормят его досыта. Кормили его, кормили, но он заявил, что все равно голоден. Прямо на главной площади обернулся в истинную ипостась, топнул лапой, и весь город стал погружаться в трясину.

   – Не спалил? – удивилась я.

   – Полагаю, это был водный дракон, а не огненный, – ввернула Ульрика.

   – Кем бы он ни был, только славный Штрудиваль теперь на дне Дивальзее, а ведь его кулинары славились на весь Шен.

   – И никто не смог оттуда выбраться?

   – Кто-то смог, иначе мы бы об этом не узнали. Город погружался постепенно, люди уцелели. Не все, конечно.

   – А дракон?

   – Загадка. Ни до, ни после никто не встречал в тех местах драконов. Ни огненных, ни водных, никаких.

   – Любопытно, Фредерика Паулина? Жаль, что мы уже никогда не узнаем, что произошло на самом деле.

   О таких загадках хорошо размышлять, когда ты никуда не торопишься, сидишь дома с кружкой чего-нибудь по вкусу, в камине уютно потрескивают дрова, и можно не думать о том, что никто, кроме тебя, не найдет пропавших девушек, а еще – о визитах к Советнику и в Иностранное ведомство…

   Тут и Ульрика вспомнила, зачем мы, собственно, пришли.

   – Леопольдус, Фреди нужна универсальная защита. От любой злокозненной магии, от несчастных случаев, от…

   – Я понял, Ульрика Вальдан. Приходите завтра, я что-нибудь придумаю.

   – Защита нужна сейчас!

   Лео, похоже, весь был в мыслях о том, как оценит его творение Страж. Поэтому не сразу осознал, что просто так мы бы к нему не явились.

   – Что случилось?

   – Зловредная магия с Черного континента.

   Лео замер, задумавшись. В этот момент я вдруг почувствовала прикосновение большой лохматой ладони. У меня на шее оказался кулон из простого камня на простом кожаном шнурке. Теперь я под защитой Стража.

   – Спасибо, – сказала я пустоте.

   – Хвала Небесам, – выдохнула Ульрика.

   – Это же осколок от… – начал Лео, но замолчал, будто кто-то прикрыл ему рот.

   И я догадывалась, кто это был.

ГЛАВА 4

Советник принял нас почти сразу. То ли устал от своих государственных дел, то ли из любопытства. Хотя как я могла судить о мотивах второго человека в Империи? Он был и оставался для меня неизвестным с неограниченными возможностями.

   Рабочий кабинет сановника располагался в комплексе зданий императорского дворца, куда не вели порталы. Там стояла охрана из личной гвардии Императора, а еще, скорее всего, агенты из Тайной службы. Ульрика вела себя непринужденно, здоровалась с секретарями (их у Советника было не два, не три, а целых восемь), каким-то пожилым герром Сандау, сбросила на роскошный диван в приемной шубу, не переставая говорить о том, когда был построено именно это крыло дворца, какой император выселил сюда нелюбимую жену, сколько средств тратится ежегодно на текущий ремонт и поддержание порядка в вотчине Советника.

   Я просто глазела по сторонам, отмечая лепнину на потолке, дорогие панели из мореного дуболиста на стенах, несколько картин известного современного художника-мариниста, а так же расположение секретарских столов, которые при необходимости можно было сдвинуть так, что образовалась бы полноценная баррикада.

   Когда нас пригласили в кабинет, я уже точно знала, за какой картиной расположен тайный наблюдательный пост, и кто из секретарей носит оружие.

   – Ваша светлость.

   Ульрика склонила голову, а я приветствовала Советника, прижав кулак к груди, как это было принято среди людей в форме. Он сидел в кресле с высокой спинкой как монолит, памятник самому себе. От нас его отделял длинный стол с креслами поменьше вокруг и не менее длинная ковровая дорожка на дорогущем наборном паркете.

   – Фрау, – кивнул он нам, не вставая из-за стола, – слушаю вас.

   – Дело, которое вы поручили мне, ваша светлость, оказалось крайне серьезным. И я прошу вашего содействия с запросом в Коллегию тауматургов, которое сегодня отправил Главный Полицмайстер.

   – О чем запрос?

   – О магии с Черного континента, – отчеканила я.

   – Фрау Вальдан? – повел глазами в ее сторону Менгрейм.

   – Я провела тесты, – ответила Ульрика. – Из шести жертв три мертвы, остальные три находятся под сильным зомбирующим заклятьем, полностью стирающим ауру.

   – Гетс, – не повышая голоса обратился Советник к одному из секретарей, тут же возникшему в проеме двери за нашими спинами. – Направить запрос от моего имени, выяснить, кто из тауматургов Империи знаком с магией Черного континента.

   – Сию минуту, ваша светлость.

   Дверь закрылась без звука.

   – Что-то еще? – без тени сарказма спросил Советник.

   – Да, ваша светлость. Поиски пропавших девушек не ограничены одним Зальцем. Фрау Вальдан нужна мне в качестве консультанта. Разрешите ей прервать отпуск.

   – Полагаю, мое разрешение здесь не требуется. Как наследница маркграфства, фрау Вальдан отвечает за своих людей.

   – Благодарю, ваша светлость.

   – А если ей удастся разумно сочетать свои обязанности землевладелицы с раскрытием преступления, я не буду требовать продления отпуска до положенного количества дней.

   Теперь благодарила Ульрика.

   Похоже, Советник сегодня в хорошем расположении духа. Не приказывает, не шипит, как терцийская змея, не угрожает… Когда еще представится случай?

   – Ваша светлость, однажды вы признали, что в Империи для вас тайн нет. Могу ли я спросить о…

   – Нет. Это дела Главного Полицмайстера, без его особых просьб я в них не лезу.

   – Видите ли, ваша светлость, – вступила Ульрика, – в моем деле и в деле, которое до того расследовала лейтенант Штальм, всплывает одна и та же фамилия. Некий герр Дитц, чиновник Иностранного ведомства, был работодателем одной из убитых девушек.

   – А это к майору Брандмауэру. Сандерс, дайте знать майору, что я рекомендовал оказать содействие в расследовании лейтенанта Штальм.

   – Слушаюсь.

   Дверь волшебным образом открылась и тут же закрылась, я лишь краем глаза заметила мелькнувшего секретаря с явно военной выправкой.

   – На этом все? – спросил Советник. – Благодарю за визит, фрау.

   Кажется, мы опять вляпались в шпионские игры.

   – Советник был с нами необычайно мил, – заметила Ульрика, когда мы вышли на улицу. – К чему бы это?

   – Была у меня мысль сразу обратиться в контрразведку насчет Дитца, – невпопад ответила я.

   Морозный воздух, сверкающие в лучах заходящего солнца снежинки, разлетающиеся из-под ног, величественная красота дворцового комплекса, расположенного в самом центре столицы, ничуть не сбивали с рабочего настроения.

   – Да, но майор вряд ли бы сообщил что-то важное. Теперь он обязан сотрудничать. Сходим к нему сегодня?

   Сначала надо было посетить маркграфа эф Дитриха. Но с учетом сказанного Советником и наворотившего дел Белы надо было строить разговор не в форме стандартного допроса свидетеля.

   – Ты знакома с эф Дитрихом?

   – С этим напыщенным индюком?

   Ясно, знакома.

   – Он сватался ко мне несколько лет назад, – сообщила подруга.

   – Плохо. Я думала, как к нему поизящнее подъехать… Вариант с тобой отпадает.

   – После обеда в министерстве его уже не застать. За время ухаживания он всегда приглашал меня в ресторан своего клуба «Тригеон». Так что сейчас он или в ресторане, или в клубе.

   – И ты ходила? – поразилась я.

   – Он начал ухаживать на императорском балу. На глазах Советника. Так что я должна была встретиться с ним минимум три раза, прежде чем решительно расстаться.

   – Как правильно назвать манию Советника? Матри-мания? – спросила я у начитанной подруги.

   – Не тебе жаловаться на его матриманию, – усмехнулась Ульрика. – Ну что, в «Тригеон»?

   Я могла пожаловаться лишь на то, что муж почти сразу после свадьбы отправился в долгую зарубежную командировку. Но за Ульрику было обидно.

   В «Тригеоне» запомнили фрау Вальдан. Этот клуб для членов высшего общества играл ту же роль, что и игорный дом или пивная для всех остальных. Здесь играли (нередко на большие деньги), пили и развлекались.

   Швейцар открыл перед нами дверь, гардеробщик с сомнением осмотрел мою форму, зато поулыбался Ульрике. Но с герром распорядителем разговаривала я.

   – Лейтенант криминальной полиции Штальм. Маркграф эф Дитрих в клубе? Доложите ему.

   Распорядитель, не выказав удивления, предложил нам подождать в зеленой гостиной. Там, как и предполагалось, все было выдержано в зеленых тонах. Шахматный столик инкрустирован малахитом. Тяжелые опущенные шторы – глубокого зеленого цвета. Диван с бархатной обивкой того же оттенка. На полу – зеленый ковер.

   – Зеленый – цвет спокойствия и умиротворения, – высказалась подруга. – Тут у них есть артефакт, который показывает уровень агрессии посетителей. Нас сочли неблагонадежными гостями.

   Зря она это мне сказала. Уровень моей агрессии сразу подскочил на порядок. А ведь мне надо быть милой, еще и прощения просить за поведение Петаши. Созерцать зеленые шторы или играть в шахматы в мои планы не входило.

   Эф Дитрих проявил галантность и явился сам.

   – Фрау Штальм, фрау Вальдан, – слегка поклонился он нам обеим. – Чем обязан?

   – Во-первых, ваше сиятельство, прошу простить за внезапный визит, – начала я. – Вынуждена побеспокоить вас по просьбе Главного Полицмайстера, который лично просил принести извинения за поведение лейтенанта Петаши.

   – Ах, что вы, какие пустяки, – изящно взмахнул рукой маркграф. – Передайте барону, что я забыл об этом инциденте. Не желаете ли пообедать или составить мне компанию за карточным столом?

   – Говорят, что в «Тригеоне» поставили новую рулетку, – включилась Ульрика. – Если не возражаете, я вас покину на время. Хочется взглянуть на новшество.

   – Разумеется, фрау Вальдан. Герр распорядитель, проводите даму.

   Ульрика дала мне время для выбора. Разговаривать с картами в руках я не хотела. А вот за столом – вполне. Есть пока еще не хотелось, но выпить чашку кофе – с удовольствием. Об этом я и сообщила маркграфу.

   Ресторан был почти пуст, и пока я ждала свой кофе, старалась как можно беззаботнее щебетать – благо было о ком.

   – И вот представьте, ваше сиятельство, эф Витцель и эф Доломан летают на своих парапланах над фортом. Гарнизон поднят в ружье, егеря ждут команды стрелять, а им – хоть бы хны! Они, видите ли, прилетели ко мне свататься.

   – Эти шалопаи сущие дети, – отечески посмеявшись, сообщил эф Дитрих. – Потом они сватались к фрау Вальдан, потом к дочерям барона эф Шмальса. Но у бедняг за душой нет ничего, кроме титулов.

   – Кстати, как дела у герра Дитца? Он ведь, кажется, искал утерянные дворянские грамоты супруги? Нашел?

   У эф Дитриха слегка вытянулось лицо.

   – Пресветлые Небеса, вы не в курсе? У них случились крайне серьезные разногласия, мне, право, неловко об этом говорить, но… фрау Дитц обвиняет супруга в измене и требует развода.

   – Какой ужас! – сказала я в лучших традициях светских сплетниц. – А мне казалось, что у них такая славная семья… И что же, он правда изменяет?

   – Я стараюсь не комментировать ситуацию, – доверительно сообщил эф Дитрих. – Когда долгое время вхож в дом, хорошо знаешь и мужа, и жену, очень трудно выбрать сторону. Я не могу сказать худого слова о ни о дорогой Маргите, ни о Фридрихе.

   – Но… – протянула я, отпивая глоток принесенного кофе, – если Маргита требует развода, то что-то послужило причиной?

   – Все это так сложно, – вздохнул маркграф. – Сейчас она живет в провинции. И, знаете, доходят слухи, что за ней активно ухаживает некий военный чин. Возможно, его положение в обществе устраивает Маргиту больше, чем положение моего коллеги.

   – Даже если так, на что она рассчитывает? – демонстрируя эмоции, взмахнула руками я.

   – Мне думается, что на брак, – ответил, понизив голос, эф Дитрих. – Иначе зачем нужен развод?

   – Бедный, бедный герр Дитц, – я покачала головой. – Какой удар… А где он теперь живет?

   – Снимает квартиру где-то рядом с Министерством, – пожал плечами маркграф.

   – Я интересуюсь, поскольку мне надо задать ему те же вопросы, что и вам, – перешла я на деловой тон. – У погибшего герра Зильберта были визитки: ваша и герра Дитца.

   – Герр Зильберт, – на лице собеседника проступила скорбь. – Такая потеря для всех нас… Он был посредником в международной торговле, продвигая товары Шен-Дьюлмарка даже в тех странах, с которыми у нас нет торговых соглашений.

   Вот это стоит взять на заметку. О каких товарах идет речь, спрашивать сейчас не нужно. Пусть эф Дитрих и дальше считает меня недалекой.

   – Ваше ведомство занимается даже такими делами? – я похлопала ресницами. – Не Министерство торговли?

   – Мы расширяем для них горизонты, – тонко улыбнулся эф Дитрих.

   – Получается, что герр Зильберт был вашим агентом в тех странах, с которыми не работает Министерство торговли. Возможно, кому-то это не понравилось?

   – Даже не представляю, кому он мог не нравиться. Замечательнейший был человек, честный, дотошный, добропорядочный. Нет, его все любили.

   Любили, а потом убили…

   – Герр Дитц часто общался с герром Зильбертом? Я это к тому, что не хотелось бы лишний раз беспокоить человека в таком горе, как у него.

   – Как правило, мы встречались втроем. Все, что рассказал вам я, повторит и герр Дитц.

   – Ну что же, ваше сиятельство, у меня нет к вам никаких вопросов. Благодарю за содействие.

   – Что вы, лейтенант, это мой долг – всячески способствовать работе вашего ведомства.

   Я отставила недопитую чашку – отвратительный кофе варят в этом клубе – и поднялась из-за стола.

   – Мне нужно найти фрау Вальдан, ваше сиятельство. Не подскажете, где в вашем клубе эта новая рулетка?

   – И подскажу, и покажу, – эф Дитрих не желал оставлять меня без присмотра. – Вы, наверное, не бываете в игорных клубах?

   – Бываю, – возразила я, выходя в открытую передо мной дверь на лестницу. – По долгу службы. Там, знаете ли, нередко встречаются трупы или поножовщина.

   – О нет, у нас клуб совершенно иного толка, – лучезарно улыбнулся маркграф. – У нас отлично продуманная система безопасности, и все гости полностью благонадежны.

   – Я вам верю, – вернула я улыбку. – Какие-то артефакты?

   – Исключительно разрешенные, – ответил игриво маркграф.

   Мы спустились по лестнице и вновь попали в холл, из которого через другие двери прошли во внутренние помещения клуба. Декорации были выполнены в стиле приглушенной роскоши, слабо освещенные участки в районах диванов и пуфов сменял яркий свет над карточными столами. Ловкие лакеи сновали туда-сюда, разнося игристое в высоких бокалах, голоса гостей создавали звуковой фон, как в театральном зале перед спектаклем.

   Ульрика играла в рулетку. И рядом с ней снова отирались эф Витцель и эф Доломан.

   – Вообще-то, – вполголоса сообщил мне эф Дитрих, – тауматургам запрещено играть в любые азартные игры, но фрау Вальдан всегда ведет себя честно.

   – Простите, вы имели в виду, что она не использует магию?

   – Разумеется. Видите, у нее на запястьях антимагические браслеты?

   Пресветлые Небеса, это нехорошо. Ульрика, всегда такая благоразумная, повелась на эти смешные подделки. Она же знает, что антимагические браслеты – полная чушь, фикция! Лео объяснял, что настоящие блокаторы силы весят столько, что человек не то что руку поднять – пошевелить ей не может!

   А если кто-то додумается сообщить в Коллегию тауматургов, ее же лишат практики!

   – Фрау Штальм! – обрадовался Коломан эф Доломан на весь зал.

   – Какой неожиданно приятный сюрприз! – поддержал приятеля эф Витцель.

   Прибила бы обоих на месте!

   – Здравствуйте, господа, – широкая улыбка вышла самую малость перекошенной. – Я здесь по делу. Маркграф эф Дитрих любезно согласился дать показания по делу герра Зильберта.

   – Бедняга Атанасиус, – почти синхронно сказали барончики и покачали головами.

   – Все это ужасно, господа, – произнес эф Дитрих с глубокой печалью. – Почтим память герра Зильберта, который столько вложил в развитие нашего клуба, минутой молчания. И остановим на это время все игры.

   Из-за карточных столов поднялись сидевшие там люди, мужчина в черном смокинге остановил рулетку, а я схватила подругу за руку и оттащила от стола.

   – Ульрика, что ты делаешь?! – прошипела я. – Уходим немедленно!

   – Шшшш, – она прижала палец к губам. – Я тут… впрочем, игру остановили. Ладно, уходим.

   В этот момент я случайно встретилась взглядом с тем, в черном смокинге. Он смотрел на меня, как на мошку, упавшую в его бокал с дорогим вином. Ох, как это не понравилось моему чутью. Я бы сразу закрыла его в камеру, а в чем виноват – выяснила потом. Что виноват – сто процентов!

   Но нужно было вытаскивать отсюда Ульрику, делая хорошую мину при плохой игре. Минута молчания закончилась, все вновь расселись по местам, барончики и эф Дитрих смотрели на нас, и я снова стала улыбаться.

    – Господа, встреча была чрезвычайно приятной. Возможно, нам следует как-нибудь собраться снова и побеседовать о герре Зильберте. Допустим, завтра?

   – О нет, после похорон на меня всегда нападает меланхолия, – тут же отказался эф Дитрих.

   – И на меня, – поддержал его эф Витцель. – Поэтому я никогда не хожу на эти ужасные траурные церемонии.

   Я не знала, что Зильберта хоронят уже завтра. Впрочем, у временного тауматурга не было причин задерживать труп в нашем морге. Причина смерти установлена еще при мне.

   – Так что мы вполне можем встретиться, – продолжил мысль приятеля эф Доломан.

   Тип в смокинге смотрел теперь только на рулетку, но я просто кожей чувствовала, что он крайне недоволен предложением барончиков.

   – Ах, – наигранно вздохнула я. – Я обязана посетить похороны герра Зильберта по долгу службы. Встретимся как-нибудь в другой раз. А сейчас прошу простить нас, господа, мы и так отняли слишком много времени у маркграфа.

   – Мне очень жаль, ваша светлость, – поддержала меня Ульрика, – господа. Всего наилучшего. Провожать не надо.

   Мы шли через залы «Тригеона», улыбаясь направо и налево, но молча. Выйдя на улицу, где уже стемнело, Ульрика без размышлений нажала на портальник – и мы оказались в морге любимого Управления.

   – А это еще кто? – громко высказалась она, заметив, как на ее рабочем месте в трупе ковыряется доктор Уилсби.

   – Доктор Уилсби, к вашим услугам, – так же громко ответил временный тауматург. – Вы, я полагаю, доктор Вальдан? И зачем вы здесь? Хотите проконтролировать мою работу?

   Вот из кого агрессия била ключом.

   – А следует? – поинтересовалась Ульрика. – Коллега, я бы попросила вас освободить помещение на пару минут. И у лейтенанта Штальм к вам вопрос.

   У меня был только один вопрос – зачем мы сюда пришли. Хотя, раз уж пришли, надо заглянуть к дяде и в отдел.

   – Тут единственное место, где я на сто процентов уверена в экранирующих свойствах помещения. Мне надо срочно кое-что проверить.

   – Проверяйте. А я занят.

   – Доктор Уилсби, давайте оставим доктора Вальдан на минутку в ее рабочем кабинете. Неужели вы не уступите двум дамам?

   – На службе дам нет, – язвительно ответил он.

   – Дерьмо, – высказалась Ульрика. – Фреди, сделай что-нибудь!

   Мне не оставалось ничего иного, кроме как использовать родственные связи. Спустя пару секунд после того, как я связалась по артефакту с дядей, под потолком морга по громкой связи прогремело:

   – Доктор Уилсби, в кабинет Главного Полицмайстера.

   Временный тауматург нарочито медленно накрыл труп простыней, снял перчатки и фартук, вымыл руки и, зыркнув на нас, заявил:

   – Дамы, на выход. За помещение морга несу ответственность я.

   Еще и ключами погремел. Ульрика пожала плечами и вышла первой. У нее тоже были ключи. Но главное – прямой портал в кабинет.

   Едва злополучный Уилсби скрылся за углом, мы снова оказались внутри.

   Ульрика быстро метнулась к рабочему столу и открыла ящик. Мне она приказала найти справочник Стопаля – Розенберга на третьей сверху полке большого книжного шкафа, который стоял у входа. Ее закуток весь состоял из таких вот шкафов, в центре помещался только стол да пара стульев. Справочник я нашла довольно быстро, но, судя по пыли и хорошему состоянию, пользовались им редко.

   – Найди формулу вектора распространения ритуальной магии, – не отрываясь от копания в ящике стола, приказала Ульрика.

   На этой формуле можно было сломать не только язык, но и мозги. Но я старательно читала вслух, а она – чертила свой вектор, положив на один край стола какой-то кругляш из светлого металла, а на другой – почти такой же, только потемнее.

   Когда она закончила, я даже вспотела.

   – Теперь ты, может быть, объяснишь, что происходит?

   Ульрика развеяла следы заклинания и показала мне на светлый кругляш.

   – Это фишка, которую я унесла из «Тригеона». Сегодня. А это – фишка, которую я взяла пару лет назад на память. Видишь, насколько они разные?

   Я взяла в руки одну, потом вторую. За исключением более темного цвета у одной и более легкого веса у другой – разницы нет. На каждой написано «Тригеон» с одной стороны и гладкая поверхность с другой.

   – Одна, наверное, от старой рулетки, а эта – серебряная – от новой?

   – Верно, – согласилась Ульрика. – Но вектор, который я составила, распространяется от новой фишки к старой, хотя она провалялась у меня в столе пару лет как минимум.

   – И что это означает?

   – Что все фишки из «Тригеона» связаны, точнее, подчинены.

   – Пресветлые Небеса, ты можешь выражаться конкретней?!

   – Теперь я точно знаю, что сегодня в клубе был еще один тауматург, который блестяще владеет ритуальной магией.

   – Крупье? То есть это банальный мухлеж?

   – Не уверена. Нет, он, конечно, чистит карманы игроков, но… не только. Когда я подошла к рулетке, мне показалось, что я узнаю почерк. Но он весь обвешан экранирующими амулетами, и точно определить – тот или нет – я так и не смогла.

   – Тот – кто?

   – Тот, кто наложил на пропавших девушек зомбирующие заклятия.

   – Вот знала я, что надо хватать его на месте!

   – Он очень опасен, Фреди. Я должна сообщить в Коллегию, тауматурга такого уровня сможет взять только группа магического реагирования.

   – Надо поставить в известность дядю, – деловито сказала я, нажимая на свой портальник.

   Мы исчезли из морга в тот момент, когда в замке начал поворачиваться ключ.

   Портал открылся довольно далеко от кабинета Главного Полицмайстера – требования безопасности. В вечернее время на третьем этаже было уже не так много народа, так что на нас в шикарных шубах никто особо не косился. Полицейские в большинстве своем – люди простые, без титулов и капиталов.

   Дядя уже собирался домой.

   – Фред, что там за дела такие с временным тауматургом? – сразу спросил он, не дав мне и рта раскрыть.

   – Потом, герр Главный Полицмайстер, – перебила его Ульрика. – Пропавшие девушки из Зальца связаны с клубом «Тригеон» и тауматургом, который подвизается там под видом крупье. Я должна сообщить в Коллегию.

   – «Тригеон»? – переспросил дядя. – Крупье-тауматург? Вы уверены?

   – Совершенно, – подтвердила я. – Когда он посмотрел на меня, чутье просто взвилось.

   – Ладно. Вызвать группу захвата?

   – Нет, герр Главный Полицмайстер. Он крайне опасен, брать его должны только маги.

   – За ним надо проследить, – сказала я. – Он, конечно, может уйти порталом, но у нас ведь есть артефакты, которые могут навести на точку выхода.

   – Здравая мысль, – поддержала меня Ульрика. – А то пока я буду связываться с Коллегией, да пока прибудет группа магреагирования, он вполне может покинуть клуб. И, герр Главный Полицмайстер, пока мы его не возьмем, глаз не спускайте с племянницы. Теперь у меня чувство, что мы разворошили осиное гнездо.

ГЛАВА 5

Дядя Рольф воспринял предупреждение Ульрики всерьез, и теперь я жила в его доме. Как обычно в критические периоды обострений ситуации на службе. Петера не было рядом, никакого другого телохранителя я не хотела, так что семейство постоянно обсуждало, как заставить контрразведку срочно вернуть Маттиаса из командировки.

   Но по порядку. Крупье в «Тригеоне» не застали ни сыщики, ни тауматурги. С маркграфом эф Дитрихом разговаривал Главный Полицмайстер. Лично. И оказалось, что крупье прибыл из Бугайдана вместе с новой рулеткой, обучил персонал клуба, получил расчет и сел на поезд «Отьенсбург – Бугайград» как раз после нашего ухода из «Тригеона».

   Разумеется, на границе поезд проверили, но бугайданца по фамилии Эржов не нашли. В составе пограничной бригады были тауматурги из группы магреагирования – ни одного коллеги в этом поезде они не обнаружили.

   – Понятно, что он никакой не бугайданец, – бурчал дядя Рольф. – Понятно, что ни в какой Бугайград он не уехал. На моей территории находится опаснейший тауматург, а я ничего – понимаешь, ничего! – не могу сделать.

   Ничего не смогла сделать и Коллегия тауматургов. Даже с ускорением в виде запроса Советника.

   Прорывом не стала и отрезанная петушиная голова, которую патрульные обнаружили в моем почтовом ящике. Доктор Уилсби сказал, что птицу зарубили на рынке, а кто потом купил голову и запечатал ее в конверт – науке в его лице не известно.

   Его выводы, к сожалению, подтвердила и Ульрика.

   – Простой исполнитель, какой-нибудь Ганс-Волосатая-Нога без малейшей искры дара, – сказала она. – Я, конечно, могу провести дополнительные тесты на подобие, но сравнивать-то не с чем. Петушиной головы, которую прислали Зильберту, у нас нет.

   *Прим. автора: Ганс-Волосатая-Нога – народное выражение, означавшее сначала «бедняк с окраин», а затем – мелкий жулик, «шестерка».

   – Частицы с конверта, может быть, какая-то специфическая грязь? – допытывалась я у Драгана.

   – Прости, Штальм. Ничего. Чернила самые обычные, и у меня такие же. Вот почерк… каллиграфический, скорее всего, конверт надписывали в почтарском отделении. Знаешь, иногда там сидят старики или студенты и за полмедяшки красивым почерком пишут адреса тем, кто сам не может.

   – Дай мне этот конверт, – потребовала я.

   – Ты же знаешь, я не могу, – понизил голос Драган.

   И потихоньку сунул конверт в пакет для вещдоков. Уходя, я прихватила его с собой.

   В город меня одну не отпускали, ходить с двумя парнями из патруля – людей смешить. От нас все будут разбегаться, едва заметив. Оставшиеся ищейки из отдела и так были нарасхват. Ульрика много времени проводила в Зальце – там полным ходом шла подготовка к большому балу, а наследница маркграфства еще не успела посетить всех соседей. К сожалению, указ императора строго регламентировал обязанности землевладельцев, и в ближайшее время меня ждал такой же двухнедельный визит в Соколиное Гнездо с обязательным посещением соседей и балом для них за мой счет.

   К майору Брандмауэру, командующему контрразведкой Столичного округа, я ходила порталом, причем сначала портал проверили с обеих сторон, и лишь потом пустили меня. Такие предосторожности объяснялись высокой степенью секретности той операции, в которой у контрразведки был тот же фигурант, что и у нас – герр Дитц.

   На двери рабочего кабинета все так же висела табличка «Исполняющий обязанности», внутри тоже ничего не изменилось: скромная мебель, секретарский стол чист – ни одной бумажечки, на окнах плотные шторы. Майор встретил меня душевно, предложил чаю или кофе на выбор и с непроницаемым видом выслушал про Дитца.

   – Я извещен о том, что вы были у его светлости Менгрейма. И раз уж мы должны сотрудничать, скажу сразу: Зильберта убили после того, как он попытался выйти на нашего человека в Малеании. Я теперь, знаете ли, сам себя готов загрызть, что отнесся к тому донесению без должного внимания.

   Что-то он знал, этот торговый посредник. И, видимо, характеристика, которую дал ему эф Дитрих, если и отличалась от реальности, то ненамного.

   – Почему в Малеании? Разве не проще было прийти сразу к вам?

   – Думаю, он подозревал, что за ним могут следить. Когда, вы говорите, ему послали эту… голову птицы?

   – Его хаусмайстер сказал, что примерно за неделю до смерти.

   – Да, все сходится. А теперь я хотел бы услышать о крупье из «Тригеона». Вы видели его? Сможете описать?

   Еще бы! Этот холодный презрительный взгляд мог бы преследовать меня, будь я впечатлительной особой. Но я была ищейкой и точно знала, что если увижу его снова – не упущу.

   – Высокий, за метр восемьдесят, телосложения скорее крепкого, лицо бледное, слегка вытянутое, подбородок раздвоен, нос прямой, глаза темные, надбровья выражены, лоб высокий, волосы…

   – Этот? – майор сунул мне под нос небольшой магический портретик.

   – Похож, – согласилась я, – но в жизни как будто постарше.

   Майор вздохнул.

   – В те времена, когда он был еще не так опытен и позволил себя срисовать, выглядел этот мастер по настройке рулеток именно так.

   – И кто же он? – я даже подалась вперед.

   – Наш клиент – сам Лоренц Птах. Я даже начинаю немного гордиться… – тут он оборвал себя, видя полное непонимание на моем лице.

   – Покойный Танау был плохим человеком, но дело наше знал хорошо, – сказал майор с сожалением. – Если у вас возникнет желание провести несколько часов за увлекательнейшим чтением, то милости прошу – у нас есть досье на Птаха, собранное Танау.

   – А можно мне в паре слов – кто этот Птах? – без улыбки сказала я.

   – Профессиональный шпион. Берет разовые контракты, работает как на разные государства, так и на частных лиц.

   – А сейчас на кого он работает?

   – Судя по масштабам – на Ревелин.

   Я быстро освежила в памяти заложенные в ранней юности знания. У нас не было общих границ с Ревелином. С одной стороны Шен-Дьюлмарк отделяла от него Малеания, с другой – Бугайдан. Вот, собственно, и все, что я знала. Драконий Лог находился у другой границы, и отец тоже никогда не интересовался этой небольшой северной страной. Поэтому и нам с Джонасом не рассказывал.

   – Ладно, пусть будет Ревелин, – продолжила я. – Что им надо от Шен-Дьюлмарка?

   И что им надо конкретно от меня?

   – Ревелин в последнее время сует свой нос во всё. Явно хочет поучаствовать в намечающейся большой войне. Но Бугайдан ему не по зубам, сканды не особо нужны, а вот продвинуться к югу…

   – Прихватить кусок Малеании?

   – Но у Малеании прочный оборонительный союз с Шен-Дьюлмарком, так что при любом нападении мы обязаны прийти друг другу на помощь.

   – Ладно, я все равно в этом ничего не понимаю. Вроде все говорят о войне с Терцией.

   – И если эта война начнется, то Малеания тоже отправит туда свои войска.

   – Ревелин собирается напасть на соседей именно в этот момент?

   – А говорите, что ничего не понимаете. Как бы я хотел все-таки иметь в своем подразделении такую ищейку, как вы…

   Чтобы не начинать заново этот разговор, я вернулась к личности Птаха.

   – Моя подруга тауматург сказала, что он блестяще владеет ритуальной магией и очень опасен. Как же получилось, что одаренный человек стал шпионом? И как вы планируете его ловить, если даже группа магреагирования…

   – Взять Птаха невозможно. Только перекупить его контракт, – выдал обескураживающую правду майор. – А как он стал шпионом… не возьмусь даже предположить.

   То есть мы имеем профессионального шпиона с высоким тауматургическим потенциалом, блестяще владеющего ритуальной и наверняка какой-то еще магией, которого невозможно поймать?

   – А как к этому делу привязан герр Дитц?

   – Герр Дитц… ну ладно, чего уж там. Его завербовала терцийская разведка, но раз на горизонте объявился Птах, я ни в чем больше не уверен. Возможно, Ревелин уже заключил тайный союз с Терцией. До сих пор мы контролировали Дитца и даже подкидывали ему информацию. Теперь…

   Майор сжал ладони в кулаки. Где-то в глубине души я ему посочувствовала. Не год и не два контрразведке придется латать дыры из-за предательства Танау. Все, на кого он работал, знают военные секреты Шен-Дьюлмарка. Мало того, объявился неуловимый Птах.

   – Скажите, а начальник Дитца – маркграф эф Дитрих – полностью благонадежен? Потому как Птаха я встретила в клубе «Тригеон». И Зильберт тоже часто там бывал.

   – Маркграф? У него были свои гешефты с Зильбертом. А Птах… Вы что же, стояли рядом?

   – Нас разделяла рулетка.

   – Вы по-прежнему оказываетесь в нужное время в нужном месте. Только в этот раз…

   Он встал из-за стола, прошелся к окну, завешенному шторой, и обратно, а потом крикнул секретарю:

   – Старшего сержанта Мозера ко мне.

   – Старшего сержанта Мозера к герру майору, – эхом повторил секретарь.

   Я помнила Мозера из поисковой группы, которая была в подчинении моего мужа. И собачек пегой масти – порода грабовская охотничья, – с которыми сдружилась во время охоты на Безликого. Их я больше не видела. А щенков дарить запретила, хотя обещали мне их все – и Ульрика, и Петер, и муж.

   – Герр майор, а… – вопросительно начала я.

   В этот момент в кабинет секретаря шагнул Мозер. Перебитый нос ему подлатали, в остальном этот громила остался прежним – разве что сменил летнюю полевую форму на зимнюю.

   – Герр майор, – вытянулся он в струнку.

   – Старший сержант, что с собаками?

   – Из питомника прислали молодняк – двенадцать кобелей.

   – Псы, которые охраняли фрау Штальм? – задал вопрос майор.

   Во мне затеплилась надежда. Вдруг – Пресветлые Небеса! – я снова увижу своих собачек?

   – В хорошей форме, – заулыбался Мозер. – Здравия желаю, фрау Штальм.

   – Плохо, – покачал головой хозяин кабинета. – Придумайте причину, по которой их можно списать с действительной службы и передать во владение фрау Штальм.

   – А… попрошайничают, – быстро нашелся Мозер. – Пирожки с проводников требуют.

   – Другое дело, – похвалил майор. – Составьте рапорт на мое имя. Только напишите, что страдают от нецелевого использования пирожков… с чем, кстати?

   – С мясом, – ответили мы с Мозером в унисон.

   – Так и напишите.

   Он подвинут Мозеру чистый лист бумаги, а потом и ручку, когда старший сержант пристроился на краю командирского стола.

   Я не подглядывала. Я молилась из всех сил, чтобы все сложилось хорошо. И чтобы сегодня я смогла забрать собак с собой. Мозер дописал рапорт, майор подписал и отправил подчиненного за уволенными со срочной службы.

   – Я надеюсь, вы знаете, как обращаться с псами, – сказал он мне. – Грабовская охотничья – особая порода. Они приучены к сигналам свистка, которые не слышны обычному человеческому уху. Это довольно сложные команды, вам надо будет потренироваться.

   Я пожала плечами: обычно мы и без свистка прекрасно понимали друг друга. Вот только где мне сегодня взять им пирожков? И… наверное, я смогу вернуться домой, раз уж со мной такая охрана.

   – Сразу найдите им место в доме и выберите что-нибудь ненужное для подстилки. Какое-нибудь старое одеяло, -наставлял меня майор. – Псы приучены к дисциплине. Они не будут вам досаждать, если сразу поймут, что им можно, а что – нет.

   В этом он прав. Теперь, конечно, они не будут валяться со мной на одной постели. А то еще муж начнет, чего доброго, ревновать.

   Когда вернулся Мозер с моими песиками и торжественно передал их поводки, а потом и свисток, у меня защипало в глазах. Мои дорогие, потерпите немного, мы с вами обойдемся и без поводков, и без свистков!

   – Только не балуйте их пирожками, фрау Штальм, – начал он. – Хотя бы не каждый день! У них же рацион, и пробежки, и… вот, я вам памятку набросал.

   Оххх… мясо, кости, это ясно. А каша? Овощи?

   – Это для них очень важно, – подтвердил майор. – У вас ведь есть кухарка? Пусть готовит псам отдельно, ни в коем случае не кормите едой с вашего стола.

   Во весь рост встал вопрос с кормежкой. И с домом. И с кухаркой или поваром. Кажется, я начинала понимать, о чем говорила Ульрика. Ну ничего, первое время мы у нее и поживем.

   – Это все? – спросила я. – Тогда мы с песиками пойдем.

   – Держите меня в курсе расследования. Я должен получать ваши отчеты, – напутствовал Брандмауэр.

   – Их копии вам передаст Главный Полицмайстер, – пообещала я.

   В конце концов, майор подарил мне собачек. Не просто дал на время, так что имеет право на ответный жест. И копии делать не мне. Все отлично!

   Псы терпеливо дождались, когда мы уйдем порталом в Управление, а оттуда – к Ульрике в Зальц. И только в замке на меня обрушилась беспощадная благодарность: меня облизали два мокрых розовых языка, и я даже не сопротивлялась, хотя хаусмайстер герр Липнер был в шоке от увиденного.

   Со стороны, конечно, мы смотрелись странно: я на коленях, обнимаю собак за шеи обеими руками, а они (два здоровых теленка пегой масти) с обеих сторон привалились ко мне и пытаются облизать даже мех на шапке.

   – Фрау Фредерика… – произнес герр Липнер слегка придушенным голосом. – У вас все в порядке?

   У нас все было отлично. Я отдала ему памятку, что набросал Мозер, с просьбой передать ее на кухню. Хаусмайстер по собственной инициативе предложил приготовить для собак место, и я вздохнула с облегчением. Он знал, что нужно делать.

   Я спустила песиков с поводков, что вызвало очередной приступ вылизывания. Ульрика вышла на шум, улыбнулась и спросила:

   – Я надеюсь, они не испортят мои дорогие покрывала?

   – Зависит от твоего хаусмайстера – если собачкам понравятся подстилки, которые он обещал приготовить, то не испортят, – ответила я.

   – Ты дала им имена?

   Пресветлые Небеса, я же хотела… я собиралась, но…

   – Сейчас придумаю.

   – Ладно, пошли за стол, там и придумаешь.

   Предложение было очень своевременным. Я как раз пыталась волевым усилием подавить голодное урчание в животе.

   – Скомандуй псам, чтобы не сопротивлялись и дали вымыть себе лапы, – велела Ульрика.

   Я свела вместе собачьи головы и прошептала:

   – Вы же все поняли. Дайте людям хозяйки дома вымыть ваши лапы, хорошо? С грязными лапами нас внутрь не пустят, а там много вкусного.

   Розовые языки вывалились из двух зубастых ртов, мои молодцы уселись рядышком, терпеливо ожидая, когда им помоют лапы.

   – Не обещай пирожков, сегодня их не пекли, – вмешалась Ульрика. – Понимаешь теперь, как важно иметь дом, повара и хороших помощников?

   – Я уже думала об этом, – признала ее правоту я. – Когда есть о ком заботиться, начинаешь иначе оценивать ситуацию. Спасибо, подруга.

   – Обращайся, – усмехнулась она.

   В этот момент прибежали герр Липнер, садовник (его имени я не знала) с большим тазом и одна из горничных с двумя огромными банными полотенцами.

   – Ну, ребятки, давайте. Сначала передние лапы. По очереди, – сказала я.

   На меня уже начали коситься, когда мои песики подняли правые передние лапы. Одновременно. Садовник с опаской подсунул им таз, и лапы тут же, очень аккуратно, опустились в воду. Вскоре первый шок у прислуги прошел, псам помыли и вытерли и передние, и задние лапы без каких-либо проблем. После чего все мы отправились в столовую.

   – Майор сказал, что кормить их с общего стола нельзя. Почему? – начала я с вопросов.

   Нет, начала я, вообще-то, с чашки бульона с пряной зеленью и бутерброда с мягким козьим сыром. Потом съела рагу с каким-то мясом и два больших куска творожного пирога, а теперь смаковала лимонный сорбэ.

   Ульрика в двух словах объяснила, что пряности могут испортить собакам обоняние, большое количество соли – вызвать камнеобразование в почках, а жиры – плохо действовать на печень. Я прониклась.

   Мои песики терпеливо ждали, когда я закончу есть, лежа возле камина.

   – И не позволяй им брать еду из чужих рук, – напомнила Ульрика. – А теперь рассказывай, что сообщил Брандмауэр.

   Когда в своем рассказе я дошла до Лоренца Птаха Неуловимого, подруга вскочила.

   – Вот значит как. Ладно.

   – Ты о чем? – переспросила я, потому что давно не видела на ее лице такого выражения.

   – В Коллегии знали, кто он такой! Я клянусь! Этот напыщенный индюк магистр Вандерлейден смотрел на меня, как на идиотку. Теперь я понимаю…

   – Ульрика, плюнь на этого индюка. Вот майор явно забеспокоился о моей жизни, раз подарил собачек.

   – А помнишь, как они ловили Безликого? – спросила она, бросая мимолетный взгляд на моих песиков. – Тот, конечно, не был тауматургом, но два вживленных артефакта – это, знаешь ли, тоже не кнедлики с маком!

   – Ты хочешь сказать, что мы и с Неуловимым справимся?

   – Я провела еще один тест с фишками.

   – И что? Есть след?

   – Зря он сделал такое с моими людьми. Владение даром накладывает на человека определенные моральные обязательства. Этот шпион, – Ульрика сделала акцент на последнем слове, – давно перешел грань. Если нужно перекупить его контракт, я сделаю это. И сдам в тюрьму Коллегии.

   – Погоди, если есть след, мы возьмем его и так. Деньги тебе еще пригодятся, к тому же я не представляю, сколько ему заплатил Ревелин за…

   – Я узнаю, – Ульрика разошлась не на шутку.

   – Сколько дней осталось до бала?

   – Пять, считая сегодняшний. А что?

   Я планировала показаться дяде и навестить парней из отдела. Меня от службы не отстраняли, а дело Зильберта разрасталось.

   – Думаю, что надо допросить барончиков. Они могут знать, за что убрали Зильберта. И эф Дитрих… Не нравится он мне, понимаешь?

   Ульрика кивнула. Ей он не нравился не меньше, чем мне.

   Вошел герр Липнер со словами, что для собак все готово. Поскольку кормить своих питомцев я собралась сама, то пошла вслед за ним на кухню. Песики пристроились рядом, Ульрика тоже увязалась.

   И все-таки, как мне их назвать? Вальтер и Глок? Нет, слишком длинно. Туман и Туча? Нет, они у меня пегие, а не серые.

   В свободном углу кухни стояли два тазика. Размером примерно как те, в которых псам мыли лапы. В тазиках лежало что-то, видимо, съедобно-привлекательное. Но от вида серого месива меня слегка затошнило. Собачки заслуживают пирожков… И я тоже.

   – Ешьте, – разрешила я своим красавцам, которые стучали хвостами по бокам и преданно смотрели в глаза.

   Дома… когда у нас будет дом, я не буду готовить им такое, возможно, питательное, но на вид совершенно отвратительное блюдо.

   Но песикам нравилось. Они мели языками так, как лес сметает ураган или как снежная лавина, которая оставляет за собой чистую белую поверхность. Решено. Этот будет Шторм, а тот – Рэйв.

   Решив с именами, двинулась дальше. У меня в кармане все еще лежит конверт от Вонжича. Безусловно, две псины необычной масти будут привлекать внимание, но все же меньше, чем два патрульных в форме. А это значит, что я смогу пройтись по почтарским отделениям и поискать того писаку с красивым почерком.

   – Сколько у тебя осталось обойденных вниманием соседей? – спросила я Ульрику.

   Она махнула рукой.

   – Двадцать восемь, включая герра Стрихера с семейством, – ответил вместо нее герр Липнер.

   – Герр Стрихер? – переспросила я, глядя, как Шторм и Рэйв вылизывают свои тазики до блеска.

   – Да, есть тут у нас один помещик, у которого домочадцев человек тридцать, – вздохнула Ульрика. – А уж бабуля Кримп – теща герра Стрихера – это, скажу я тебе, редкий экземпляр упырицы клещевидной.

   Кажется, я начинала припоминать эту семейку. Фрау Стрихер была болезненного вида особой, постоянно страдающей от нервных припадков. Впрочем, это не помешало ей родить восемь мальчиков и двух девочек. Бабуля Кримп собрала вокруг себя всех незамужних кузин дорогой дочери, которых тут же пристроила к делу воспитания и обучения внуков. А еще они вели бесконечные войны с герром Стрихером и его сестрами, одна из которых была замужем, но постоянно ошивалась в доме брата. Словом, детям четы Стрихеров я не завидовала.

   – Оставь Стрихеров на попозже, – предложила я. – Мы сходим к ним вместе с Рэйвом и Штормом. Произведем фурор в узком кругу твоих соседей.

   Ульрика расплылась в улыбке, герр Липнер удовлетворенно крякнул, а я продолжила:

   – А сейчас бегом по оставшимся соседям. Если на каждый визит выделять полчаса, то сегодня до ужина ты успеешь обойти шестерых.

   – А ты?

   – А я, как и говорила, к дяде и в отдел. Надо известить всех о Птахе.

   – Ужин для ваших псов, фрау Фредерика? – уточнил герр Липнер.

   – Да-да, обязательно. Я же отдала вам памятку, – кивнула я. – Надеюсь, это добавит вам не слишком много хлопот.

   Но в первую очередь я отправилась не в Управление. Центральное почтарское отделение. Почему-то тянуло именно туда. Шторм и Рэйв поняли задачу и без возражений дали надеть на себя поводки.

   Чтобы не пугать народ, я задала координаты выхода рядом с Управлением Императорской почты, откуда было буквально полквартала до нужного мне отделения. Шторм сразу занял позицию слева от меня, а Рэйв – справа. У входа псы перегруппировались, один встал вперед, другой прикрывал спину, как два опытных телохранителя.

   И едва мы вошли, чутье потянуло влево, где в нишах у окна стояли столы, заляпанные чернильными пятнами, а также лежали листы бумаги и бланки почтовых отправлений.

   В самом дальнем углу за таким столом сидел прямой, как палка, одетый в видавший виды сюртук невнятного цвета старик с пенсне на носу. Пенсне, когда-то явно дорогое, в позолоченной оправе, в нескольких местах было скреплено проволокой, но глаза за мутноватыми стеклами смотрели твердо. Рядом на столе лежала шляпа (тоже долгожитель), а перед стариком – стопка чистой бумаги и дорогое самопишущее перо.

   – Здравствуйте, – сказала я, опуская руку в карман. – Скажите, этот конверт надписывали вы?

   – Здравствуйте, – ответил он. – Позвольте взглянуть поближе.

   Я протянула ему конверт. Внимательно осмотрев бумажную улику, он опустил пенсне на кончик носа.

   – Фрау из полиции? И что такого лежало в этом конверте?

   – Фрау из полиции, – ответила я. – И, заметьте, я задала вам один вопрос, а вы мне – два.

   – А если я отвечу «да»?

   – Я попрошу вас описать человека, который вам за это заплатил.

   – Видите ли, у меня не слишком хорошая память. К тому же на людей я обычно не смотрю.

   Вредный старикашка. Врет, и память у него хорошая. Только писал не он.

   – Послушайте, любезнейший. Вы, очевидно, недопонимаете ситуацию. Никакого преступления в том, чтобы надписать конверт, нет. И тот, кто платил за это, тоже не преступник. Он – важный свидетель, и мне нужно его найти.

   В большинстве своем простые шенийцы вполне законопослушны. Поэтому поговорив с человеком в его привычной среде, можно было узнать ровно столько же, сколько при допросе в Управлении. Вот и сейчас я нутром ощущала, как в этом старике боролись привычки добропорядочного гражданина и… кого именно он выгораживает? Кого-то очень близкого.

   – Я ведь могу поступить иначе. Завести дело, выяснить всю вашу подноготную, узнать обо всех родственниках. Но я просто спрашиваю. Без протоколов – кто надписал этот конверт?

   – И ему за это ничего не будет?

   – Я всего лишь поговорю с ним, надеясь, что его память получше вашей.

   Старик ловко спрятал в карман свое дорогое самопишущее перо, поднялся и нахлобучил шляпу. Из другого кармана свисал теплый шарф, которым он обмотал горло.

   – Пойдемте, фрау из полиции. Я вас познакомлю.

   На улице было нежарко, у старика, кроме шарфа, из теплого – ничего. Мы вышли из здания Центрального почтарского отделения (какая-то дама шарахнулась от моих собачек), и я спросила адрес.

   Оказалось, что идти надо через полгорода в другое почтарское отделение. Я ухватила старика за рукав и нажала на портальник.

   – Пресветлые Небеса, – потрясенно выдохнул он, когда через миг мы вышли из портала на нужном месте. – Вы что же, фрау, еще и маг?

   – Нет, герр… Кстати, вы не представились.

   – Герр Шанди, к вашим услугам.

   Мы вместе с песиками, выходя из портала, опять напугали прохожих. Не привыкли еще люди, что у полиции и служб быстрого реагирования есть теперь такие артефакты. Так что я громко крикнула:

   – Все в порядке, господа, работает полиция!

   Теперь уже старик дернул меня за рукав:

   – Шшшш… Не кричите.

   Резкий порыв ветра едва не сорвал с него шляпу. Я подхватила герра Шанди под руку и с размаху потянула за тяжелую дверь с кольцом вместо ручки. Шторм и Рэйв перегруппировались и шустро проскочили следом.

   Бегло окинув взглядом помещение, я сразу выделила человека, за которого так переживал мой спутник. Он сидел в той же позе, что и старик, когда я его увидела, на столе – такая же стопка бумаги, правда, вместо дорогого самопишущего пера лежало обычное, а рядом стояла чернильница. И, конечно, внешнее сходство между ними сразу бросалось в глаза.

   – Сколько ему лет? – просила я герра Шанди.

   – Девятнадцать, – с гордостью ответил тот.

   Парень был худ и бледен, одет в ветхий китель военного образца без знаков различия, зато улыбался широко и радостно, словно весь этот мир принадлежал ему и каждому из окружающих он хотел подарить хотя бы часть.

   – Вы не возражаете, если мы поговорим с вашим внуком в каком-то другом месте? Я оплачу его время, да и ваше тоже.

   Еще мне очень хотелось накормить обоих – и старик, и парнишка явно недоедали.

   – Мы способны заработать себе на хлеб, – гордо вскинул голову герр Шанди.

   – Разумеется, – кивнула я. – Но я оторвала вас от этой работы, поэтому разумно будет предложить надписать для меня несколько открыток.

   Я порылась в карманах и нашла какую-то мелочь. Отдала ее старику и попросила купить открытки – на его вкус. Сама же пошла прямо к парню.

   – Привет, приятель. Взгляни-ка, этот конверт надписывал ты?

   – Я, – он широко улыбнулся. – А что, он пришел не по адресу?

   – Как раз по адресу. Я бы хотела поговорить о…

   – Дед в тот день приболел, так что я работал в Центральном. Там клиенты сплошь скряги и выжиги, не то, что здесь. Дед строгий, никому не позволит себя обжулить.

   – А тебя, значит, там обжулили?

   – Нет, – парнишка снова улыбнулся. – Ко мне чаще фрау подходят, они честнее.

   Вернулся старик с моими открытками и сдачей.

   – Фрау из полиции, – веско сказал он. – Одевайся, Руди, она хочет поговорить.

   Когда Руди поднялся, то оказался почти на голову выше деда. На ветхий китель он натянул куртку поновее, но явно не по размеру – тесную и с короткими рукавами. На голову – шапку из толстой грубой шерсти. Бумагу и перо смахнул в сумку через плечо, с какими часто ходят студенты. Чернильница осталась на столе.

   – Есть тут поблизости одно место, – сказал герр Шанди. – Вы уж только без этих ваших кундштюков, народ не пугайте. Мало того, что псы у вас приметные…

   – Славные собаки, – мечтательно улыбнулся его внук. – А можно я их нарисую?

   – Руди, – одернул парня старик.

    – Можно, – почти одновременно разрешила я, чтобы потом купить рисунок – неважно, какого качества.

   Мы вышли на улицу. Район был мне почти незнаком, но идти оказалось действительно недалеко. С начавшего темнеть неба срывались редкие снежинки. Скоро зажгут фонари, и в их свете падающие кристаллы замерзшей воды превратятся в хрупкие звездочки, танцующие свой снежный танец.

   Маленькая кофейня оказалась очень скромной, но чистенькой и уютной. Герра Шанди и Руди тут знали, а меня с собачками – нет. Сначала им даже попытались запретить войти. Если бы не открытая улыбка Руди, я бы заподозрила, что герр Шанди специально привел нас сюда, чтобы отвязаться. Но Руди сказал пару слов хозяйке заведения, и нас пустили.

   Шторм и Рэйв заняли позицию по обе стороны от меня, Руди тут же достал из сумки бумагу и карандаш и, пристроившись за столиком, начал рисовать. Я окинула взглядом прилавочек кофейни. Кроме кофе тут подавали пирожные, но разве этим накормить двух голодных мужчин?

   – Какой кофе желаете? По-терцийски, со сливками, с молоком? – спросила у меня хозяйка.

   Видимо, вкусы семейства Шанди были ей известны.

   – Мне со сливками. А сосисок у вас не подают?

   Немолодая фрау покачала головой.

   – Тогда пирожных. Самых лучших. Всем.

   – Нет-нет, – начал возражать герр Шанди.

   – Да-да, – сказала я и улыбнулась хозяйке.

   Пока мы препирались, ждали кофе и пирожные, Руди рисовал, не отвлекаясь ни на что вообще. Я осторожно заглянула туда, где неуловимыми движениями порхал кончик его карандаша. Пресветлые Небеса, Шторм! Как на волшебной картинке! Да у парня талант!

   Герр Штади, заметив, что я оценила набросок, горделиво расправил плечи.

   – Где учится ваш внук?

   – В Архитектурном училище.

   Ладно, не мое дело, почему парень не пошел в Академию Художеств.

   – Руди, оторвись на минутку, я хочу спросить…

   – А я уже закончил.

   Он пододвинул мне свой рисунок, и я снова восхитилась. Шторм, как живой, смотрел мне в глаза, намекая, что не отказался бы и от пирожного…

   – Я куплю у тебя этот портрет.

   – Да что вы, фрау, берите так!

   – А сможешь нарисовать того человека, который заплатил тебе за надпись на моем конверте?

   – Конечно, – парень пожал плечами. – Прямо сейчас?

   – Нет. Прямо сейчас ты выпьешь кофе и съешь хотя бы пару пирожных.

   – Фрау из полиции, – вмешался дед дарования. – Мы заказывали только кофе, пирожные…

   – Ими я вас угощаю, – начиная сердиться, подняла голову я. – Не будете же вы скандалить с дамой в кофейне? Лучше надпишите мне открытки.

   – Дед, ну ты что, в самом деле, – улыбнулся Руди. – Она же от души.

   И откусил полпирожного сразу. Потом я поняла, что он торопился – хотел побыстрее нарисовать мне своего заказчика. А пока мне было жалко его едва ли не до слез.

   Старик немного притормозил. Все-таки придвинул себе тарелочку с пирожным и аккуратно, ложечкой, начал его есть.

   – Руди сказал мне, что в тот день вы приболели, поэтому он пошел вместо вас в Центральное почтарское отделение.

   – Да, дед, в ту пятницу, – быстро произнес парень, проглатывая половину второго пирожного. – Заказчик был самый обычный, впрочем, сейчас я доем, и вы сами в этом убедитесь.

   Он отодвинул чашку и снова взялся за карандаш.

   – У него талант, – сказала я деду вполголоса. – Ему бы в Академию Художеств… Там, знаете ли, есть стипендии для одаренных студентов.

   – Мой внук получает стипендию, – вскинулся старик. – Он хочет быть архитектором.

   – Архитекторам больше платят, – простодушно высказался Руди. – Рисование – это же так, баловство, что на этом заработаешь?

   Он подал мне лист с готовым портретом. Челюсти сжались сами собой. С бумаги на меня смотрел герр Зильберт, не только покойный, но даже похороненный за несколько дней до прошлой пятницы.

   Вот, значит, как. Выходит, этот Птах Неуловимый с самого начала пытался вывести меня из игры. И снова напомнил, с чего все началось. Лично не побрезговал прийти на почту с отрезанной петушиной головой. Хотя… Кто их знает, этих ритуалистов, возможно, они могут накладывать личины и на других людей? Или у него есть артефакт, сходный по действию с тем, что использовал Безликий?

   – Слушай, Руди, – сказала я с минутной заминкой, – а по описанию ты человека нарисовать сможешь?

   – Которого я никогда не видел? – удивился парень. – Не знаю, не пробовал никогда.

   – Давай попробуем, – предложила я. – Ты рисуешь, а я смотрю. По ходу дела вносим коррективы, идёт?

   – Это зачем еще? – насупился дед художника. – Полиции волшебных картинок мало?

   – Иногда бывает так, что сделать волшебную картинку нет возможности, – объяснила я. – А лица люди все-таки запоминают неплохо. Вот, например, я видела одного типа…

   Я стала описывать Птаха. Раз с моих слов его узнал майор Брандмауэр, я не так плоха в своем деле. Руди слушал меня и задумчиво водил карандашом по чистому листу бумаги. Не знаю, почему я была уверена в том, что в Центральном почтарском отделении был Птах. Чутье, интуиция или же он стал для меня личным врагом, и верх взяла паранойя? Но в любом случае иметь портрет тауматурга-ритуалиста и профессионального шпиона Криминальной полиции не помешает.

   Руди протянул мне набросок. Очень даже неплохо, только подбородок надо сделать поквадратней, лоб повыше, а нос… помясистее, что ли? Вернув бумагу художнику, я объяснила, что и где добавить. Он внес нужные коррективы.

   – А волосы? – герр Шанди тоже втянулся.

   Я описала прическу «крупье» из «Тригеона». Руди парой косых штрихов дорисовал портрет. Идеально! Пресветлые Небеса, парень просто находка!

   – Это я забираю, – я сгребла все три портрета (Шторма, герра Зильберта и Птаха) себе. – Если нарисуешь Рэйва, я буду очень благодарна. А эти мужчины – важные свидетели, и за твой труд тебе заплатят в кассе Управления Криминальной полиции.

   – Вы не смеетесь? – дед и внук переглянулись.

   – Нам очень нужен художник, – ответила я. – Если Руди сможет приходить и рисовать хотя бы два-три раза в неделю, то… А может, пойдем со мной прямо сейчас?

   Дед и внук снова переглянулись, а потом синхронно посмотрели на часы, висевшие на стене кофейни.

   – Уже поздно, – вздохнул герр Шанди. – Я едва успею надписать вам открытки. Куда, кому?

   Я быстро перечислила адреса и имена: матушки, тети Сильвы, кузины Софи, герра Клаушвица, Ульрики и Лео Кларка. Старик быстро и четко сделал свою работу, уточнив, как подписать.

   – Фрау Штальм, – ответила я. – Завтра я жду Руди в Управлении. Всех предупрежу, его пропустят.

   Потом я отдала герру Шанди заработанную им марку, а Руди – пять. За красавчика Шторма. Он пытался отвертеться, но я активировала портальник и исчезла из кофейни вместе с собачками.

ГЛАВА 6

Дядю Рольфа в Управлении я уже не застала. Зато наш отдел в полном составе писал отчеты. Мне обрадовались – еще бы, такой повод оторваться от бумаг!

   – Ого! Грабовская охотничья, – высказался Ленер. – Их же всех растят для службы в спецвойсках. Эх, хорошо быть замужем за капитаном контрразведки…

   – Тебе это в любом случае не грозит, – хмыкнул Дитор.

   Мои псы настороженно принюхивались и поводили ушами.

   – Хвала Пресветлым Небесам, – сказал Бела, оценивший мою охрану. – Теперь можно хоть немного меньше волноваться о том, что у Фред нет напарника.

   – И муж тут ни при чем, – добавила я. – Лучше смотрите все внимательно.

   Я выложила на стол два портрета.

   – Это покойник Зильберт.

   В Беле я не сомневалась.

   – И именно его опознал свидетель, надписавший ему конверт, в котором потом мне принесли петушиную голову.

   Парни загалдели. Мои песики опять напряглись, но я мысленно их успокоила.

   – А вот это – опаснейший тауматург-ритуалист и профессиональный шпион Лоренц Птах Неуловимый, – продолжила я. – Его нарисовал по моему описанию талантливый студент архитектурного училища. Думаю, этот парнишка всем нам еще пригодится, поэтому завтра, когда он придет, встретьте адекватно.

   – Кто придет? Птах Неуловимый или парнишка-студент? – сумничал Ленер.

   – Погоди, – осадил его Бела, – так этот Птах и есть наш фигурант?

   – Именно, что наш, – подтвердила я. – Он убил Зильберта и метрдотеля. И он же что-то сделал с пропавшими девушками из Зальца. Так что и по твоим делам, и по моим главный подозреваемый – он.

   – Ты что, видела его лично? – спросил Дитор.

   – Как тебя сейчас, – кивнула я.

   – Тогда понятно, зачем тебе дали служебных собак, – сразу стал серьезным Ленер.

   – Где? Где ты его видела? – вскинулся Бела.

   – В клубе «Тригеон». Но там его уже нет.

   – Понятно. Все-таки этот маркграф замешан.

   Я прошла к своему столу, и песики ловко переместились за мной.

   – Уверена, что эф Дитрих проворачивал какие-то незаконные сделки с Зильбертом. Но убил не он.

   – Почему?

   Я объяснила, почему. Во-первых, яд. Он терцийского происхождения. Птах оставил слишком явный след, который указывал на терцийцев, наверняка намеренно. Такой финт легко мог сделать именно профессиональный шпион. Во-вторых, он оставил и второй ложный след, назвавшись подданным Бугайдана. И в-третьих, говорящая голова. Эф Дитрих не имел ни малейшей искры дара, а про Птаха точно известно, что это высококлассный маг-ритуалист.

   – И что, его действительно невозможно поймать? – спросил Ленер.

   – Пока еще никому это не удалось, – пожала плечами я. – Только перекупить контракт.

   – Наемник, – зло выплюнул Бела. – Сведения о нем из контрразведки?

   Я кивнула, а потом уточнила:

   – Что он владеет ритуальной магией, выяснила Ульрика.

   – Пресветлые Небеса, когда она уже вернется из своей ссылки? – не выдержали Ленер и Дитор почти одновременно.

   – Через пять дней, – ответила я.

   Мне и самой нетерпелось выяснить все о говорящей голове с петушиным гребнем. Неужели доктор Уилсби не смог удовлетворить наших парней и по остальным делам?

   – Честно говоря, такого зануду и перестраховщика я среди тауматургов еще не встречал, – вынес свой вердикт Бела. – Даже прошлогодний практикант и то показался более опытным. Ладно, все за отчеты. Фред, тебя это тоже касается.

   Вот что совершенно не входило в мои планы – так это отчет. Но я послушно села за свой стол – обязательно надо запротоколировать портрет Птаха и свести воедино все сведения, которые я узнала от Брандмауэра. Подписку о неразглашении он с меня не требовал, значит, хотел, чтобы информация стала известна в Управлении.

   И еще – положить на дядин стол записку про Руди Шанди, который придет завтра. Эх, почему никто не додумался изобрести артефакт, который сам делал бы всю бумажную работу… Ты, например, активировала его, и говоришь – а на бумаге сами возникают ровные буковки. И чтобы почерк был такой же каллиграфический, как у герра Шанди…

   Я отдала свой отчет на одном листочке Беле, торопливо попрощалась с парнями, сбежала вниз по лестнице и оставила записку дежурному сержанту, чтобы утром он вручил ее Главному Полицмайстеру, как только тот объявится в Управлении.

   Захотелось есть. Но теперь, когда со мной были Шторм и Рэйв, я могла позволить себе не прятаться. Не бежать сломя голову в Зальц или в дом дяди Рольфа, а навестить, например, герра Клаушвица, что я обещала сделать еще на прошлой неделе. Или просто прогуляться по вечернему городу до ближайшей пивной или сосисочной.

   Снежинки кружились в бесконечном хороводе, есть хотелось все сильнее, и я все-таки решила, что навещу «Белую Тишину», а потом вернусь к Ульрике, где ждут не только меня, но и моих собачек.

   С а м Клаушвиц, известнейший в Шен-Дьюлмарке целитель, основавший клинику «Белая Тишина» и одно из направлений в целительском искусстве, доводился моему Маттиасу родным дедом. Целителей такой силы можно было пересчитать по пальцам одной руки. Мало того, герр Клаушвиц был блестящим диагностом и мог работать даже с такой тонкой материей, как человеческий мозг. Неудивительно, что именно он был личным целителем императора Фердинанда.

   – Фреди!

   – Дедушка!

   После свадьбы у нас установились очень теплые отношения. Может быть, потому, что у меня не было дедушки, а у него – внучки? Дед лукаво посмотрел на моих песиков, а те повели носами и спокойно пропустили его ко мне. От ласковых объятий стало легче, напряжение последних дней отпустило.

   – Голодная? Конечно, голодная. Идем, я как раз собирался ужинать.

   Я ничуть не возражала.

   – Ну-с, фрау Штальм, что нового? – подмигнул мне… язык бы не повернулся назвать его стариком.

   Усы и бороду он подстриг как раз к нашей с Маттиасом свадьбе, сбросив пару десятков лет. Теперь через профессиональную целительскую строгость все чаще пробивалась улыбка, а глаза сияли, можно сказать, юношеским задором.

   Из приятных новостей у меня были Шторм и Рэйв, ну и привет от Маттиаса, хотя с тех пор, как мы виделись, прошло так много времени… Настроение резко скакнуло вниз.

   – Ничего-с, девочка, перепады настроения – это такие мелочи. Или тебя беспокоит что-то еще? Я не заметил никаких отклонений.

   – Только аппетит. Есть хочу постоянно, – призналась я, уплетая все, что было на тарелке.

   – Это нормально-с, нормальней не бывает, – дед помахал пальцем. – Маттиас ничего не подозревает?

   Я пожала плечами. Фигура у меня по-прежнему стройная, поведение, надеюсь, адекватное, так откуда взяться подозрениям?

   – Эх… – вздохнул будущий прадед. – Как не вовремя эта его командировка… Но ладно-с, в крайнем случае у меня есть несколько возможностей. Подложить еще?

   Я наелась. Временно, конечно. Но о каких возможностях он говорит? Оказалось, что дедушка думает на много ходов вперед.

   – Он не тугодум, – улыбнулась я. – Мои родители тоже еще ничего не знают. Никто не знает, кроме Ульрики.

   – Довольно скоро скрыть твое положение будет весьма сложно, да-с. И вот к тому времени мне бы хотелось, чтобы Маттиас был рядом. Во-первых, чтобы всем было спокойнее. Во-вторых, чтобы не возникло никаких сомнений в твоей честности. И не спорь, девочка, свет любит скандалы. Нам они ни к чему-с.

   Последнее, о чем я думала, были скандалы в свете. Тут шпион со способностями, на котором пять трупов – а может в итоге и больше. И ради чего он убивает, мне совершенно неясно. Ясно только, что почему-то я мешаю ему своим существованием…

   – Фреди, рассказывай, – задушевно предложил дед. – Твоей жизни угрожают?

   Я рассказала в самых общих чертах – то, что и так просочилось в газеты благодаря тому вредному парню-уборщику из галисийского ресторана. Дед не перебивал, был спокоен, но выводы определенно сделал.

   – Я помню «Доктора Смерть», – сказал он задумчиво. – Но у него не было дара. А у этого нынешнего явно дар выше среднего.

   – Ритуалист, Ульрика говорит, очень сильный, – кивнула я.

   – Понятно-с, – сказал дед. – Поэтому начальник моего внука отдал псов. Но от магии они не спасут. Фреди…

   – От магии у меня есть кое-что другое. Дар Стража. Так что переживать не нужно, – успокоила я его.

   Даже показала свой камень-талисман. Или амулет, не знаю. Дедушка согласился, что защита мощная, но на какое-то время вышел, а вернувшись, вложил мне в руку крошечный кулон на цепочке.

   – Носи не снимая, девочка, – сказал он, пытаясь скрыть волнение. – Это кулон мамы Маттиаса. Так я буду знать, что с тобой все в порядке-с. Я ведь старый человек, Фреди, нервы, знаешь ли…

   В носу защипало. Я благоговейно сжала ладонь. Дедушка, который прежде казался мне незыблемой скалой, всегда уверенным в себе, теперь выглядел таким одиноким… Пришлось напомнить, как мы познакомились и как однажды он вывел меня из полуобморочного состояния после магического резонанса одной фразой «Ну полно-с, это лишь переутомление. А не забрать ли ее в клинику, уж там я сам прослежу, чтоб она соблюдала режим». Помнится, тогда я подскочила с криком «нет!»

   Он улыбнулся.

   – Тогда ты была такой бесшабашной, девочка. Будь осторожнее не только-с ради нас с Маттиасом. Обещай, что не подведешь старика.

   Я обещала. Теперь щипало не только в носу, но и в глазах. В его жизни было столько потерь. Жена, дочь… Нет, подвести его нельзя. Уж как-нибудь я научусь быть осторожной…

   Пора было возвращаться. Но напоследок у меня был профессиональный вопрос, он же вопрос к профессионалу. Кружацкие Мегровни. Модный курорт или место, небезопасное для молодых девушек?

   – Модный? Курорт? – переспросил дед так пренебрежительно, что я сразу поняла, как он относится к натуропатии. – Кружацкие Мегровни – это последняя надежда бешотских чиновников получить хоть какие-то средства от правительства на развитие своего региона. Да-с.

   – То есть знают об этом местечке только в самом Бешоте и окрестностях? – уточнила я.

   – За исключением узких специалистов и экспертов, – подтвердил он.

   Мы тепло попрощались и, прямо из дома в «Белой тишине», я с Рейвом и Штормом перешла порталом в замок Зальц.

   Ульрика еще не вернулась от кого-то из своих соседей, нас с собачками снова встретил герр Липнер. Пройдя уже знакомую процедуру мытья лап, они как-то сразу потрусили в сторону кухни. Под бормотание хаусмайстера «ну и ну» и «вот это дрессировка», я шла следом, параллельно обдумывая полученную от деда информацию.

   Значит, в столице мало кто знает о Кружацких Мегровнях. И фрау Дитц, потребовав развода, поехала не лечиться натуропатией. Она просто уехала из Отьенсбурга. И, судя по всему, конечным пунктом был Бешот. Там она и узнала про курорт с лечебными грязями и всякими водами. Так что искать фрау, приятную во всех отношениях, нужно в Бешотском округе.

   Вернувшаяся Ульрика застала меня за изучением карты восточной окраины империи, которую принес прямо на кухню герр Липнер. Справа от карты стояла чашка с чаем, слева – пустая тарелка. У ног расположились песики.

   – Думаешь, она до сих пор в Бешоте? – спросила Ульрика. – Может, все-таки сначала поговорить с мужем?

   – Разговоры с мужем могут насторожить его нанимателей, – возразила я. – Завтра с утра выдвигаемся в Бешот.

   – Давненько я не бывала в военных гарнизонах, – мечтательно произнесла Ульрика. – Насколько помню, именно туда отправили полк твоего брата?

   Джонас благополучно закончил обучение в Академии Генштаба, стал полковником (да, теперь в семье было два полковника эф Штальма, чем родители страшно гордились) и продолжил службу в Бешотском округе под командованием генерала Кроненберга. И почти сразу после этого женился на старшей дочери герра Клая, так что мальчишка-артефактор, попортивший в свое время столько крови, теперь приходился мне каким-то родственником.

   К счастью, виделись мы только на свадьбе брата, и Клай-младший докучать не посмел. Насколько я знала, трио лейтенантов, которые вместе могли делать настоящие артефакты, взял под непосредственный контроль Советник и шалберничать им не дозволял.

   – Ульрика, умоляю, только не кружи головы офицерам.

   – Даже если бы я захотела, дорогая, через четыре дня проклятый бал, – кокетливо улыбнулась она, крутанув на пальце локон, выбившийся из прически. – Но… все может быть.

   Это было вечером, а утром, когда я прогулялась с собачками и пришла на завтрак, оказалось, что Ульрику немедленно хочет видеть один из членов Высшего совета тауматургов магистр Лейшниц.

   – Возможно, это из-за Птаха, – озабоченно сказала подруга. – Давай сначала к магистру, а потом в Бешот.

   Мне казалось более разумным разделиться. Ведь визиты к соседям никто не отменял, а я спокойно пообщаюсь с женой брата Меланьей: наверняка она в курсе дел фрау Дитц, если за ней действительно, как намекал эф Дитрих, активно ухаживает кто-то из подчиненных Джонаса.

   Ульрика, сжав зубы, согласилась с моими доводами. За оставшиеся дни ей еще нужно было посетить двадцать два семейства. И мы разделились.

   Бешот встретил нас с собачками приятной погодой и почти полным отсутствием снега. По привычке я направилась прямо в военную комендатуру, где никто, разумеется, не ждал визита столичной ищейки.

   Дежурный офицер долго изучал мои документы, где черным по белому было написано «лейтенант криминальной полиции Ф.П. Штальм», а песики вообще вызвали среди служивых ажиотаж. Все это продолжалось до тех пор, пока кто-то не догадался сообщить Джонасу.

   Братец вылетел к пропускному пункту как ошпаренный.

   – Фреди! Сестренка!

   Такой прилив братских чувств, заставивший его заключить меня в объятия на глазах у младших офицеров, удивил и даже насторожил.

   – Почему не предупредила?! Ну пойдем, пойдем, дорогая, Меланья будет рада тебя видеть. И Катарина с Хельгой – тоже.

   Он бросил несколько слов дежурному, и, не дав мне ничего сказать, нажал на свой портальник.

   Я ожидала, что выйдем мы из портала в доме Джонаса, но… не мог он жить в пивной, верно? Хотя тут его знали, сразу подали кружку пива и колбаски с острой подливой, покосившись лишь на нас с собачками.

   – Фреди, как ты вовремя, – сказал брат, осушив полкружки разом. – Франтишек, подай моей сестре…

   – Пива не буду, – предупредила я. – Да и тебе с утра не советовала бы.

   – Подай моей сестре, – повторил Джонас услужливо склонившемуся перед нами Франтишеку, – картофельных клецок и пирог с вяженикой.

   – Как изволите-с, – Франтишек бегом отправился выполнять заказ.

   – Что случилось? – прямо спросила я. – Проблемы на службе? Дома? С Меланьей?

   – С Меланьей все в порядке, – успокоил брат. – Ну, если исключить то, что ей вот-вот рожать.

   Я слышала, брат ждет прибавления в семействе, но не думала, что он будет так нервничать.

   – Пресветлые Небеса, ты так из-за этого переживаешь? Хочешь, я попрошу дедушку Маттиаса, чтобы…

   – С ней все в порядке, – отчеканил брат. – Родит в Драконьем Логе, матушка позаботится и о Меланье, и о малыше. Скорей бы уж...

   – Так в чем дело?

   Джонас допил кружку одним большим глотком и выпалил:

   – Сестрицы! Достали!

   Я погладила Шторма и Рэйва, которые нервно прядали ушами, реагируя на истеричные ноты в голосе моего брата. Что же такого нужно было сделать двум милым барышням, чтобы довести опытного командира, которому доверили целый полк солдат, до полувменяемого состояния?

   – Катарина – сс… прости, Фред. Стерва пользуется тем, что Меланья на последних неделях, то в неглиже из комнаты выйдет, то чулок возьмется поправлять прямо у меня под носом, то… Ладно, с этим я справлюсь, хоть и раздражает до безумия. А Хельга, избалованная дрянь, вчера пропала.

   – Как пропала?

   – Думаю, сбежала вместе с этим мерзавцем эф Блоком. Он сразу обратил на нее внимание.

   Извращенец. Хельге едва минуло шестнадцать.

   – Подожди, но он же состоит в свите генерала Кроненберга. Он что, не явился сегодня на службу?

   – Явился, – сжал кулаки брат. – Ты ведь знаешь, что портальники дают практически неограниченную возможность перемещаться.

   Верно. Майор мог спрятать малолетнюю дуреху в любой точке Шен-Дьюлмарка.

   – Если это действительно так, придется ему жениться, – сказала я, пытаясь сохранять спокойствие.

   – Ты представляешь, во что превратится наша жизнь? – взвился Джонас. – Он же негодяй, позорящий честь офицерского мундира!

   Язык так и чесался сказать «поздно же ты его разглядел», но я мужественно сдержалась.

   – А главное, Меланье знать ничего нельзя! Она же расстроится, бедняжка, – в голосе брата я впервые услышала неприкрытую нежность.

   – Но зачем эф Блоку Хельга? Без титула, младшая дочь в семье, без наследства, без де… – начала я и осеклась.

   Герр Клай после бешеного успеха первой канатной дороги строил новую, и теперь никто не мог бы назвать девочек Клай бесприданницами. Правда, воспитанию младших дочерей он явно уделял недостаточно внимания.

   – Ты начал хоть какие-то поиски? Поговорил с эф Блоком?

   – Блок явно мстит, делает вид, что вообще не понимает, о чем я, – ответил братец. – Я послал письмо ее отцу, пусть оторвется от своей канатной дороги. Какое счастье, что ты решила меня навестить, ты же поможешь, Фред?

   – Будешь должен, – сердито сказала я. – Своих дел по горло.

   – Сестренка, все, что пожелаешь! – он вскочил и через стол полез обниматься.

   Видели бы его сейчас генерал Кроненберг и аттестационная комиссия. Разве можно поручать таким идиотам командовать полком?! И это мой брат…

   Я обвела взглядом пустое помещение – кроме нас с Джонасом и обслуги никого. Если забыть, что мы в столице Бешота – Габи, так сразу и не отличишь от пивной где-нибудь в Вильямсштаде или Зальцбахе. Те же длинные столы из скобленого дерева, те же лавки, те же бочки с краниками, те же глиняные кружки, миски и тарелки из грубого фаянса… Моя, кстати, была уже пуста.

   – Значит, так. Ты решаешь мою проблему, а я быстренько решу твою. Мне нужна фрау Дитц. Знаешь такую?

   У братца вытянулось лицо.

   – А… что-то случилось с ее мужем? – спросил он, выдавая свою осведомленность.

   – С мужем все в порядке. Выкладывай.

   Он покосился на Франтишека, крутившегося поблизости, на мою пустую тарелку, на часы и встал из-за стола. Бросил мелочь услужливому парню и нажал на свой портальник.

   Вопреки моим ожиданиям, мы снова вышли не в его доме. На какой-то круглой площади с балаганом по случаю зимних праздников, посреди толпы народа. Собачки мои и тут произвели фурор, от нас сразу стали шарахаться, так что мы прошли сквозь толпу по мгновенно очистившемуся «коридору». Потом Джонас повел по широкой торговой улице, где горожан было поменьше. Но все равно тут и там звучал бешотский говор.

   – Ну скажешь ты хоть слово? – не выдержала я, когда братец купил у уличной разносчицы яблок в карамели.

   – Зачем тебе фрау Дитц? – выдал он в ответ.

   – Она что, твоя любовница?

   – Небеса с тобой, что ты несешь-то!

   Я подивилась такой экспрессии, но лишь сначала. Оказалось, что за фрау Дитц действительно ухаживает офицер Бешотского гарнизона. И его положение в обществе на самом деле намного выше бедняжечки герра Дитца, потому как это – сам генерал Кроненберг.

   – Так она – любовница генерала? – спросила я в лоб.

   – Я понятия не имею, – сообщил Джонас с видом человека, который не хочет обсуждать личные дела вышестоящего начальства. – Но все свитские утверждают, что генерал намерен на ней жениться.

   Я цапнула у братца одно яблоко. Новость-то из разряда «ах». Герр Дитц – завербованный терцийцами шпион. А его супруга, подавшая на развод, но так его и не получившая – предполагаемая будущая жена генерала Кроненберга!

   Над этим надо серьезно поразмыслить… И если в бедах ее прислуги виноват Птах Неуловимый, то это… это же… точное свидетельство, что Терция и Ревелин спелись… Но зачем все-таки шпиону потребовались девчонки из Зальца? И где мне их искать?

   – Где живет фрау Дитц? Я собираюсь нанести ей визит.

   – Надо спросить у Меланьи, – Джонас по моему примеру откусил от одного яблока. – А теперь найди Хельгу!

   Чутье работало иначе. Я видела младшую из девочек Клай всего-то пару раз. Встать на след можно только там, где она недавно была, где еще витает ее аура, где есть ее личные вещи.

   – Открывай портал домой, – велела я.

   Заодно и адрес у Меланьи узнаю.

   Дом у Джонаса был большим и хорошо обустроенным. Меланья умела создавать уют, во всем виделась и чувствовалась ее нежная ручка. Как в любом шенийском доме, где жена занимается хозяйством и рукоделием, здесь было множество кружевных салфеток и салфеточек, вышитых подушечек, вязаных скатертей и покрывал. Чистота доведена до абсолюта, но над этим, конечно, трудилась не хозяйка, а горничная или денщик Джонаса.

   Именно денщик и выбежал встречать своего полковника. Парня звали Николауш, он был новобранцем и явно из местных.

   – Герр полковник, в доме… – начал он, вытянувшись в струнку.

   – Отставить, – скомандовал Джонас. – Фроляйн Хельга не вернулась?

   – Никак нет, герр полковник.

   Шторм негромко рыкнул. Я тоже заметила, что денщик взвинчен, но старается держать себя в руках. Интересно, почему? Может, знает что-то о Хельге? Но тут в дверях объявилась Катарина, и вопрос отпал сам собой.

   – Ники, ну сколько можно тебя искать? – манерно пропела она, стреляя глазами то в Джонаса, то в его денщика. – У меня же стрелка на чулке перевернулась!

   Я мысленно скомандовала псам проучить нахалку. Рэйв пошел прямо на нее, оскалив зубы. Шторм зарычал и… девчонка умчалась, роняя домашние туфли, с громким криком «Меляяя! Меня обиделиии!»

   После этого Джонас и Ники настолько прониклись к песикам, что сразу повели нас на кухню. Четвероногим достались обрезки мяса, а мне, наконец, удалось напиться хорошим ягодным взваром. Кухарка у Джонаса была немолодой и очень некрасивой особой, зато готовила неплохо. Не как фрау Анна, конечно, но… неплохо. И не испугалась моих питомцев.

   – Фрау Меланья завтракала? – мимоходом спросил Джонас.

   – Да, герр Джонас, покушала с аппетитом, – доложила кухарка.

   – Хорошо, – кивнул братец. – Ну, Фред, пойдем поздороваться.

   Шторм и Рэйв ели с таким же аппетитом. От мясных обрезков не осталось и воспоминаний. Они заняли свои привычные позиции – один справа, другой слева от меня – после чего мы пошли здороваться.

   Меланья сидела в широком кресле, обложившись подушками, в руках мелькали спицы. Рядом, размазывая слезы, вертелась Катарина.

   Завидев меня и собачек, она завизжала и спряталась за сестру.

   – Меля, дорогая, у нас в гостях Фред, – сказал Джонас, целуя жену в открытый лоб.

   Ее волосы, заплетенные в простую косу, были так же уложены вокруг головы, как в нашу первую встречу на балу.

   – Фред! – приветливо сказала она, откладывая в сторону вязанье.

   Женщина на последней стадии беременности… Как неуклюже она двигается, неужели и я буду такой?!

   – Сиди-сиди, Меланья, – пресекла я ее попытку встать. – Когда твой срок?

   – Уже скоро, – улыбнулась она такой удивительной улыбкой, что я перестала замечать ее неуклюжесть. – Джонас хочет отправить меня в Драконий Лог, но я бы хотела быть с ним как можно дольше.

   – Дорогая, тебе будет там лучше, вот Фред не даст соврать.

   – Конечно, – кивнула я. – Но сначала я бы хотела познакомить тебя со Штормом и Рэйвом.

   Песики вежливо подошли и обнюхали мою невестку, а она сразу стала искать, чем их угостить.

   – Я так и знала, Кати преувеличивает, – безмятежно сказала Меланья. – Она жаловалась, что ее напугали твои собачки. Кати, выйди и поздоровайся, как полагается.

   – Не выйду, – пискляво раздалось из-за спинки кресла.

   – Кати еще такой ребенок, – пожала плечами Меланья. – Джонас, нам надо где-то устроить Фреди. Ведь ты поживешь у нас хоть немного? – обратилась она ко мне.

   Пришлось ее разочаровать. Хотя, возможно, я буду теперь часто бывать в Бешоте, но вот невестке лучше бы пораньше отправиться в Драконий Лог.

   – Когда твои сестры собираются домой? – невинно поинтересовалась я.

   – Когда за ними приедет отец, – твердо сказал Джонас. – Я сегодня написал ему.

   – Но зачем, дорогой? – удивилась Меланья. – Здесь столько холостых офицеров, мы с отцом надеялись выдать замуж и Кати, и Хельгу.

   – Затем, – начал Джонас сердито, но быстро смягчил тон, взглянув на жену, – дорогая, затем, что я не могу отвечать за двух незамужних девиц в твое отсутствие. Это их скомпрометирует.

   – Он прав, – подтвердила я.

   Хотя скомпрометировать себя они вполне способны сами.

   – Я не хочу домой, – проныла из-за кресла Катарина, – я хочу жить с тобой, Меля!

   – Пойдем-ка со мной, – сделав резкий пируэт вокруг кресла, я ухватила Катарину за ухо. – Поболтаем о том о сем, дорогая родственница.

   – Меля! – пискнула та.

   – И не трогай Мелю, ей нужен покой, – рявкнул брат.

   Мы парадным строем вышли из комнаты, сначала Рэйв, за ним мы с Катариной, которая шипела что-то нелестное в мой адрес, потом Шторм. Рэйв уверенно привел нас в комнату Хельги. Здесь был такой бардак, словно кто-то только что перерыл все вещи. Постель была завалена какими-то тряпками, на подоконнике лежала перевернутая шляпная коробка, на туалетном столике подсыхала лужица из опрокинутого флакона духов. Или Хельга в спешке собиралась, или тут похозяйничал кто-то другой… Я поморщилась от резкого запаха, песики едва не расчихались, даже Катарина скорчила гримаску.

   – Куда пошла твоя сестра? – начала я с главного.

   – Откуда же мне знать? – фальшиво удивилась девица, ухватила кусочек губки, что валялся на туалетном столике, и стала подправлять испорченный слезами макияж.

   Когда попадается такой вот лживый свидетель, под рукой нужно иметь и кнут, и пряник. С пряниками у меня сегодня не сложилось.

   – Послушай внимательно, детка. У тебя есть два варианта: ты все рассказываешь сейчас, после чего едешь домой вместе с папенькой как приличная фроляйн.

   Кати посмотрела на меня с откровенным презрением.

   – Или ты все рассказываешь в Управлении криминальной полиции, откуда ты выйдешь только под поручительство герра Клая. Хельга своим побегом уже поставила крест на твоей репутации, так что, конечно, тебе все равно. Но репутация твоего отца… Увы, боюсь, он просто от тебя откажется.

   – Но… Как это? – не поверила мне мелкая зараза.

   – Старой девой останешься, вот как. И наследство заберет твой любимый братец.

   – Почему?! – взвилась она. – Да что я сделала?!

   Шторм рыкнул. Рэйв оскалил клыки. Девица притихла.

   – Где Хельга?

   – Я не знаю, – снова заныла она.

   Бездумно пройдясь от двери к окну, я взяла в руки шляпную коробку. Пресветлые Небеса, след был такой явный, просто не след, а настоящий зов. И это было ненормально. Я отбросила коробку на пол. Из нее выкатилось небольшое девичье колечко с крупной жемчужиной.

   – Это же Хельги, – сказала Кати, нагибаясь. – Она его не снимала… Не понимаю…

   Я смотрела, как она поднимает кольцо, как пытается надеть его на палец.

   – Положи, – приказала я за секунду до того, как жемчужина начала плавиться.

   Реакция у девчонки оказалась хорошей. Только бросила она кольцо прямо в лужицу духов. На туалетном столике загорелся аккуратный голубой огонек. Дерьмо! Не хватало только пожара.

   – Быстро зови слуг! – рявкнула я.

   Кати раскрыла дверь и истошно завизжала. Дрянь, еще Меланью напугает! Огонь неспешно разгорался, уже вся столешница пылала, словно какое-нибудь экзотическое блюдо «фламбе». Интересно, брат не ставил на дом противопожарную защиту? Забыл или не счел нужным?

   Но как раз в этот момент противопожарка сработала. Под потолком раскрылась щель, и из нее прицельно на столешницу полилась какая-то странная белая пена. Не вода. По коридору уже бежали слуги и Джонас.

   – Немедленно уводи Меланью в Драконий Лог, – приказала я брату. – Потом возвращайся, мы еще не закончили.

   – Что случилось?! – рявкнул Джонас.

   – Вопросы – потом. Торопись!

   – А я? – вмешалась Кати.

   – Ты со мной. Хоть раз в жизни сделай что-то полезное. Проследи, чтобы тут убрали.

ГЛАВА 7

– Как же мне нравится этот артефакт, – приговаривал Лео, разглядывая то, что осталось от «колечка» под разными углами.

   Он то откладывал лупу в сторону, хватаясь за пинцет, то снова подносил увеличитель, аккуратно поворачивая остов – вполне себе целый, металлический, ничуть не оплавившийся – по часовой стрелке.

   – Эту мысль надо взять, Фредерика Паулина, взять и всесторонне обдумать!

   Пока он твердил мне про уникальную концепцию, позволявшую на один и тот же носитель накладывать различные заклинания – не все сразу, а нужное в данный конкретный момент, я быстро подъедала оставшиеся на столе булочки с маслом и ежевичным вареньем. Шторм и Рэйв дисциплинированно сидели у входа, потому что мыть им лапы в лавке Лео было некому.

   До того, как я втихую забрала вещдок прямо под носом у контрразведки Бешотского округа, поесть было недосуг. Джонас увел Меланью в Драконий Лог безо всяких предлогов.

   С контрразведкой в лицах капитана Зельда и лейтенанта Ружички я познакомилась по протекции майора Брандмауэра. Эти ребята свое дело знали, в дом вошли под личинами пожарного инспектора и страхового агента.

   К тому моменту Катарина, впервые в жизни приставленная к серьезному делу – надзору за уборкой в комнате пропавшей сестры, внезапно перестала стрелять глазами во все движущиеся объекты мужского пола.

   – Ты понимаешь, что могла лишиться пальца?

   Она, вопреки ожиданиям, не стала вновь размазывать слезы, а лишь сосредоточенно кивнула.

   – Это было не кольцо Хельги, да? Нам всем хотели навредить?

   Я дожимала ее еще до того, как вернулся Джонас.

   – Да. Мой брат занимает важный пост. А вы с Хельгой появились так кстати… Навредить его репутации довольно сложно, а вот задурить головы двум и без того глупым девчонкам проще простого. Так где Хельга?

   – Она… ну, Хельга всегда хотела стать актрисой. С самого детства, она даже кукольный театр поломала, мой, между прочим, только чтобы папа смастерил ей подмостки, откуда она читала стихи по праздникам и всякий бред – каждый день.

   – Предыстория понятна. Дальше.

   – Она обещала вернуться, правда обещала!

   – Да откуда?! – терпение заканчивалось, как и время.

   – Да из театра же!

   Оказалось, что в Габи нравы несколько попроще, чем в Отьенсбурге. Кати и Хельга накануне вдвоем ездили в театр («как в какой, конечно, в Бургамайстерский!»), после чего Хельга со своей подружкой Сашей Хольст пошли за кулисы. Потом Хельга выбежала с радостной новостью – ее приглашают попробоваться на роль второй служанки герцогини, но сначала – на актерскую вечеринку, так что «Кати, умоляю, прикрой. Я вернусь завтра к обеду!»

   – И ты спокойно уехала домой?

   – С Хельгой невозможно было спорить. Отец и Меланья избаловали ее до невозможности. К тому же Саша обещала, что присмотрит.

   – А, подружка? И кто она?

   Подружка Хельги была постарше, по словам Катарины общалась на короткой ноге с директором театра, свободно входила за кулисы и всячески поощряла стремление Хельги выступать на большой сцене.

   Но не это заставило меня рассказать о Саше парням из местной контрразведки. Девица возникла словно из ниоткуда. То есть, конечно, история у нее была. В далеком детстве ее обручили с одним из будущих лейтенантов Бешотского гарнизона, потом родители умерли, и она сама приехала в Габи разыскивать своего жениха.

   Уж не знаю, что испытал жених, когда на удивление бойкое счастье само свалилось ему в руки. Но почему-то до сих пор не женился. Саша улыбалась и кокетничала со всеми офицерами, и я вдруг вспомнила, как в отцовском гарнизоне объявилась Ульрика. Ей требовалось лишь слушать, мужчины сами бахвалились и выкладывали информацию, за которую любой шпион бы удавился.

   Капитан Зельд и лейтенант Ружичка переглянулись и недоверчиво уставились на меня.

   – Что? Только не говорите, что знаете фроляйн Сашу, – я уставилась на них в ответ.

   – Кто же не знает фроляйн Сашу, – проворчал Зельд, высокий, немного нескладный, с длинным некрасивым лицом. – Благодарю за информацию, фрау Штальм. Мы проверим.

   – Она в курсе, что вы из контрразведки? – спросила я, прислушиваясь к чутью.

   – У нас все на виду, гарнизон не так велик, как это может показаться, – развел руками Ружичка, молодой, румяный, белокурый красавец.

   – Тогда нам не надо светиться рядом. В театр пойдем мы с братом – это будет выглядеть естественно. Скандал полковнику Штальму не нужен, поэтому он обратился