Оглавление
АННОТАЦИЯ
Последние недели Короны Севера. Намэ Лира отправляется в путешествие в город даэвов, чтобы попытаться заключить мирный союз. Её сопровождает Дайнэ - единственный из всех валькирий, кто родился лишённым свободы. Её телохранитель и слуга. Тот, кто ради неё готов умереть и убивать.
ГЛАВА 1. Крылья цвета неба
Когда рождается талах-ар, предназначенный для Короны Севера, талах-ан, который принимает его на руки, посылает гонца в храм талах-ир. Один из пятнадцати, рождённых в ту же луну, будет посвящён солнцу и станет аран-тал. Аран-тал — правая рука намэ, его меч и его щит. Но талах-ир не могут сказать, кто из юношей больше подходит на роль аран-тал, а кто останется в касте. Обычно их растят вместе со всеми первые шесть лет. Потом талах-ир принимают решение.
Когда мне было шесть, я мечтал сыграть мелодию, которую услышат даже мертвые.
За пять недель до начала войны Вечного Рима с Короной Севера
Талах-ар-намэ Лира Савен, пятнадцатая по рождению в своём храме и первая в Короне Севера, стояла на балконе и глядела на море, бьющее о фундамент зиккурата. Золотые волосы хлестали Лиру по плечам, развевались на ветру полы белоснежной мантии с голубой окантовкой. Несомые лёгкими порывами трепетали маленькие пёрышки на изгибах серых, как грозовое небо, крыльев. Я не видел её лица, но она заранее вызывала у меня неприязнь. Наверное, я был единственным Крылатым в семи сторонах, у кого Лира Савен вызывала такие эмоции, и наверняка она удивилась бы, узнав об этом.
Намэ повернулась, и я упал на одно колено, приложив руку к груди. Взгляд мой был опущен, как предписывал этикет.
— Дайнэ Инаро? — голос её оказался необычайно мелодичным, будто хрустальная трель арфы.
— Да, намэ.
Белоснежная рука коснулась моего лба. Затылок пронзили иглы боли.
— Встань, аран-тал, и взгляни мне в глаза.
Я не хотел видеть это лицо, но мог только подчиниться. Когда наши взгляды с намэ встретились, я замер. Перестал чувствовать бег времени, тепло солнца, согревающего мои плечи, прохладу ветра, шелестевшего в складках одежд. Лица всех Крылатых совершенны или близки к совершенству. Разница лишь в деталях вкуса создателей. И всё же у каждого Крылатого своё лицо. У каждого свой взгляд и изгиб губ. Меня, родившегося при храме талах-ир, трудно поразить красотой, но свет, изливавшийся из этих глаз цвета осеннего моря, завораживал. Лишал воли.
Ей не нужен таар*, чтобы вызывать любовь. Ей не нужно принуждать к подчинению.
— Это новое оружие талах-ар? — выдохнул я, продолжая смотреть на неё и не двигаясь.
Она подняла брови.
— Ваши глаза.
Она рассмеялась.
— Спасибо. Это был… необычный комплимент. Идёмте.
Я последовал за ней через мраморную колоннаду на полшага позади, как требовал того этикет. Мы вышли на лестницу и спустились на нижнюю террасу, которая оказалась совсем небольшой. Здесь не было парапета, зато по полу рассыпались подушки в шёлковых наволочках. Между ними стоял поднос с фруктами и вином.
Намэ опустилась на одну из подушек и, откинувшись к стене, прищурилась, глядя на солнце. Лицо её стало совсем детским. Она сидела так несколько секунд, потом, будто вспомнив обо мне, подняла удивлённый взгляд. Тонкая рука взлетела в воздух, как крыло чайки. Я увидел два серебряных кольца — на большом пальце и на безымянном.
— Присаживайтесь, — она указала на подушки напротив.
— Благодарю, — я коротко кивнул и сел.
— Вы попрощались с друзьями? — спросила она.
Я опустил голову в знак подтверждения.
— Хорошо… — сказала она медленно, хотя радости в её голосе не было. — Тогда мы можем отправляться сегодня же.
— Простите, намэ… могу я спросить?
— Вы можете называть меня Лира. Спрашивайте.
— Благодарю, намэ. Куда мы отправляемся?
— Мы отправляемся в Помпеи. Мы будем говорить там с патрициями даэвов.
Я промолчал.
Странно, я ничего не чувствовал. Я никогда не мечтал странствовать, никогда не хотел увидеть южные города и тем более не желал ничего знать о даэвах. Цепь предназначения связала меня с именем Лиры Савен.
Когда мне было шесть, и у меня отбирали флейту, я плакал.
Когда мне было десять, я тайно мечтал о том, что, научившись драться, сбегу и снова займусь любимым делом.
В четырнадцать я кричал, хулиганил и вопрошал у старого седого аран-тал Вермина: почему я? Кто так решил? И почему я, дитя свободного народа Крылатых, один из шести тысяч, должен стать рабом колдовского обруча — и незнакомой мне Лиры Савен?
Что ж, теперь мне было девятнадцать, и я стал гораздо сдержаннее многих сверстников. Свыкся с мыслью о том, что жизнь моя мне не принадлежит, что я могу забыть о собственной воле и не тратить силы на надежду. Перестал привязываться к людям, всё сильнее чувствуя приближение рока, и оказался прав. В конце крылатого мая, на два года раньше церемонии посвящения, талах-ар намэ призвала меня к себе. Я не спрашивал причин. В те дни всё было мне ещё более безразлично, чем в предыдущие годы.
— Я думаю, ваши покои будут справа.
Когда мы миновали порог небольшого летучего замка, намэ развернулась ко мне и легко улыбнулась. Я пожал плечами.
— Посмотрите, нужно ли вам что-то, кроме обычной обстановки.
Как и было приказано, я открыл правую дверь и оглядел просторную комнату. Здесь обнаружил широкую кровать с балдахином, комод, письменный стол. Замер на секунду. На столе лежала флейта. Сжал зубы.
— Благодарю. Мне ничего не нужно. Я должен осмотреть и ваши покои.
Лира кивнула и отошла, пропуская меня вперёд. Это не было простым любопытством. Я ещё плохо знал, что значит быть аран-тал, и потому хотел сделать всё так, как меня учили.
Вторая спальня казалась отражением первой. Такие же обои из голубого шёлка. Просторная кровать, стол и шкаф. Я открыл его, осмотрел полки. Ощупал матрас.
— Мы будем в пути три дня. Вообще-то можно меньше, но талах** Райне просил меня собрать кое-какие материалы по дороге. Надеюсь, у вас нет воздушной болезни? — обернувшись, я заметил тень беспокойства на красивом лице.
Намэ надо мной смеялась.
— Не знаю. У нас есть три дня, чтобы прояснить этот вопрос.
Намэ постояла некоторое время молча, будто что-то выискивая в моём лице, потом направилась в комнату, чтобы положить на кровать кейс с личными вещами, и снова выйти.
— У вас вещей нет? — спросила она.
— Нет.
Намэ закусила губу и пошла в рубку. Я последовал за ней.
— Умеете управлять крепостью? — спросила она, опускаясь в кресло перед пультом.
Я кивнул.
— На такой скорости постоянно контролировать полёт не понадобится, но если произойдёт что-то чрезвычайное, возможно, вам придётся взять на себя управление.
— Я читал инструкцию.
На секунду её тонкие брови сползлись к переносице, но лицо тут же разгладилось.
— Попробуйте, — намэ встала и уступила мне место.
Я устроился в кресле – гораздо удобнее того, что стояло в учебной рубке при зиккурате. Всё здесь казалось новее и как-то… изящнее?
Опустил руку на гладкую поверхность пульта и легко провёл по нему пальцами. Замигали разноцветные индикаторы. Прикрыл глаза, вслушиваясь в атмосферу вокруг корабля. Свистнул у самого уха ветер — будто сам я стал крепостью.
А затем я увидел, как мы медленно поднимаемся вверх. Ещё несколько минут – и по сторонам поплыли белёсые клочья облаков.
Я повернул ладонь, открыл глаза и встал.
Ничего особенного я не сделал. На занятиях нас учили выполнять развороты под сто восемьдесят и пике почти до земли, но я не видел смысла устраивать представление.
Намэ кивнула и снова села. Она быстро набрала что-то на панели — со стороны уследить было трудно.
— Я побуду здесь недолго, — сказала она. — Вы свободны.
— Хорошо. Во сколько подать ужин?
— Я… — Намэ замешкалась. — Я выйду к половине седьмого.
Я поклонился и пошёл прочь.
Специально не взял с собой ничего. Ничего и не было нужно — ведь прошлая жизнь оставалась позади. Но когда я улетал налегке, как-то не подумал о том, что время, которое нечем занять, тянется в три раза дольше.
Прошёлся по комнате из конца в конец. Посмотрел на часы. Была половина четвёртого. Достал из складок плаща саркар — небольшая игрушка, традиционный атрибут аран-тал. В сложенном виде это всего лишь цилиндр, который не привлечёт внимания врага. Но стоит провести пальцем по поверхности, как обе стороны раздвигаются, выпуская наружу заострённые концы – около локтя каждый.
Отойдя к двери, где было больше свободного пространства, я встал в стойку и три раза провёл основные серии ударов. Посмотрел на часы. Было без пятнадцати четыре. Скинул плащ и повторил упражнения ещё раз. Снова бросил взгляд на часы. Четыре.
Подошёл к двери в боковой стене и открыл её. За дверью обнаружилась небольшая душевая. На полочке – стандартный набор моющих средств. Я скинул остатки одежды и принял душ, особенно тщательно прополоскав волосы. Затем отжал их и неторопливо заплёл в косу. Оделся и приблизился к окну. Мимо проплывали однообразные клочья облаков.
Некоторые считают, что смотреть в окно во время полёта очень интересно. Но только не я.
Опустил гала-жалюзи и пощёлкал выключателем. Остановился на пейзаже Ваена – горные вершины, раннее утро. Несколько минут любовался лучами восходящего солнца, что играли на снежных шапках. Ваен рисовал свои картины очень давно. Тогда ещё не было модуляторов запаха.
Но мастеру не нужно ничего, кроме кисти и холста. Он рисовал небо, горы, пещеры. Запах здесь не имел значения. Лучи солнца, которыми восхищаются до сих пор, выполнены довольно примитивной техникой, и именно это завораживает. Никто из современных талах-ир не смог бы изобразить нечто подобное, имея в распоряжении простейшие гала-волны и слоевую структуру холста.
Я перевёл взгляд на часы. Половина пятого. Ещё два часа до ужина. А потом… Что потом? Молчаливый обед в обществе той, которую я предпочёл бы никогда не знать, и ещё восемь часов тишины в пустой комнате. Я сдавил пальцами виски. Не думать.
Снова оглядел комнату. Взгляд невольно наткнулся на флейту. До того, как талах-ир намэ решил, кто станет аран-тал, мастера определили у меня способности к музыке. К игре на флейте. Кто, интересно, догадался оставить в «моей» комнате это молчаливое напоминание о жизни, которой у меня никогда не будет?
Я взял инструмент в руки, намереваясь зашвырнуть его куда подальше, но пальцы непроизвольно замерли, коснувшись тонкой инкрустации. Флейта была так же изящна, как и всё тут. И даже если нет… Я всё же не смог бы причинить инструменту вред.
Вместо того, чтобы отшвырнуть в сторону, поднёс флейту к губам и издал несколько свистящих звуков. Попытался наиграть простенькую мелодию. Отвратительно. Поспешно убрал инструмент в нижний ящик стола, чтобы больше на него не натыкаться.
Снова оглядел комнату. Пустой шкаф. Пустой стол. Я установил будильник на шесть, разулся и лёг на постель. Оставалось надеяться, что сон придёт быстро.
Трель будильника, напевавшая сонату ночи, вырвала меня из полёта над морскими волнами. Я сел и потёр глаза. Подошёл к шкафу и посмотрел в зеркало. Лицо слегка помятое, но волосы почти не растрепались. Заправил выпавшие пряди за уши, прогладил руками полы плаща и вышел в гостиную.
— У меня, должно быть, неверно идут часы. Простите.
Намэ Савен колдовала над подогревающей системой и синтезатором пищи. На Лире была простая хлопковая рубаха и белые свободные брюки. Волосы она завязала узлом – видимо, чтобы не попали в огонь.
— Вы любите гренки? — спросила она, не оборачиваясь. — Я сделала гренки с черничным сиропом и фруктовый салат. Хорошего чая тут немного, точнее… Я не знаю, как его заварить в таких условиях. Но я подогрела молоко.
— Простите, — повторил я и посмотрел на часы. — Я бы сделал чай, но думал, вы ещё заняты.
Савен повернулась и опустила на стол большую тарелку с гренками. Остальные приборы уже стояли там. Наверно, я выглядел довольно глупо, но всё же не каждый день приходится есть ужин, приготовленный верховной намэ.
Она указала мне на противоположный стул и села сама.
— Ах, да! — Лира снова вскочила и бросилась к сервировочному столику. Взяла кувшин с молоком и перенесла его на стол, потом исподлобья посмотрела на меня. — Вроде бы всё?
Я пожал плечами. Этикет и инструкции аран-тал ничего не предписывали для таких случаев.
— Хотя бы попробуйте, — слабо улыбнулась Лира.
Я опустился на стул. Взял в руки тост, обмакнул в розетку с сиропом и откусил. Потом повторил это действие ещё раз. Уже потянувшись за вторым тостом, заметил, что намэ всё ещё за мной наблюдает. Торопливо опустил руку и стал думать, что мог забыть. Может, я должен был вознести хвалу крылатым предкам, прежде чем есть? Некоторые наблюдатели заставляли нас делать это перед каждым приёмом пищи.
— Вкусно? — спросила Лира, и я против воли вздохнул с облегчением.
— Да. Благодарю, — было действительно довольно вкусно. — Но готовить ужин — моя обязанность, как вашего аран-тал. Если вы скажете мне, во сколько привыкли есть, я постараюсь, чтобы подобное больше не повторилось.
Она ничего не ответила. Только взяла тост и принялась его жевать, даже не коснувшись сиропа. Я разлил по стаканам молоко. Остаток ужина мы провели в молчании.
Только когда я встал, чтобы убрать посуду, намэ заговорила.
— Дайнэ, вы не могли бы помочь мне установить телескоп? Это не очень удобно делать в одиночку.
— Конечно. Прямо сейчас?
— Там много тонких линз… Погодите пару минут, — намэ торопливо допила молоко. — Пойдемте. Нет, подождите здесь.
Она исчезла в своей комнате. Я же закончил собирать тарелки и опустил их в моющую систему.
Намэ появилась через минуту с длинным футляром в руках.
— Идёмте.
Она прошла в рубку и поднялась по винтовой лестнице, расположенной в углу. Я последовал за намэ, и вскоре мы оказались на плоской открытой площадке.
— Вот тут, ставьте сюда трубу. Нет, погодите, лучше поддержите стойку.
Честно говоря, это была первая моя встреча с подобными конструкциями. Уверен, что многие талах-ир проживают жизнь, так и не узнав, как они собираются. И от этого становятся только счастливее. Зато Лира смотрела на аппарат влюблёнными глазами и явно очень боялась, что какая-то из маленьких деталек пропадёт без следа.
— Спасибо, — сказала она, когда дело было сделано. — Хотите взглянуть?
— Нет, благодарю. Вы будете здесь?
Снова тень недовольства мелькнула на её лице.
— Да. Настрою всё и немного понаблюдаю. Вы можете идти отдыхать, вряд ли со мной что-то случится.
Я кивнул и стал спускаться, однако к себе не пошёл. Во-первых, я на сегодня уже выспался, а во-вторых, следить за намэ, сидящей в одиночестве на открытом пространстве, было моей прямой обязанностью, каким бы безопасным она не считала это занятие. Я опустился в кресло и слился с кораблём, прислушиваясь к атмосфере. Над крышей кружилось несколько птиц. Далеко впереди виднелись скалистые утёсы, но мы должны были пройти заметно левее.
Следующие несколько часов я провел, изучая пространство вокруг корабля. Должен сказать, это абсолютно бестолковое занятие, но оно создаёт хотя бы иллюзию занятости. К полуночи усилился ветер. Лира всё ещё не спускалась. Я встал и, поднявшись до середины лестницы, выглянул наружу. Намэ сидела на раскладном стуле перед телескопом и, кажется, спала. Меня нисколько не обрадовало, что моя подзащитная решила уснуть в такой позе и в таком месте, ведь она могла элементарно свалиться вниз, если бы началась тряска, но такие вещи в инструкции прописывались вполне чётко. Я не имел права что-либо ей запрещать.
Я спустился в комнаты. Обшарив комоды, нашёл пару пледов и снова поднялся на крышу. Один накинул себе на плечи, а другим укрыл Лиру. Подворачивая края, остановился на секунду. Говорят, во сне можно увидеть истинное лицо человека. Так вот это ложь. Во сне Савен была точь-в-точь такой же, как при свете дня.
Я отошёл и присел на парапет.
— Вы собрались здесь ночевать? — разбил тишину мелодичный голос Лиры.
Я посмотрел на намэ, которая, оказывается, вовсе не спала.
— Если я мешаю, могу подождать в рубке.
— Вам придётся ждать долго.
Я промолчал. Намэ нагнулась к телескопу, но через несколько минут обернулась ко мне.
— Дайнэ, нам с вами предстоит быть рядом много, много лет. Неужели вы не хотите узнать меня хоть немного… и рассказать о себе?
Я посмотрел на неё.
— Допустим, хочу. Скажите, намэ, вам нравится то, что вы делаете?
Она кивнула, ещё не понимая, к чему я веду.
— Вы считаете, что находитесь на своём месте?
Ещё один кивок.
— Когда вы были маленькой, вы уже хотели … Смотреть на звёзды в телескоп?
— Да.
— А я хотел играть на флейте. Будьте добры, делайте свою работу. А я буду делать свою.
Лира плотно сжала губы и отвернулась. На сегодня разговор был окончен.
ГЛАВА 2. Опыты и тесты
Белые клочья облаков проплывали по обе стороны от стен летучей крепости, так что разглядеть, что происходит внизу, не получилось бы даже в телескоп.
Лира и не очень хотела. Она поднялась сюда только для того, чтобы оставить личное пространство своему странному аран-тал. Намэ сидела в кресле перед своим наблюдательным прибором, куталась в плед и кусала губы, думая о том, как воспринимать этого воина.
Аран-тал был очень хорош собой. Все Крылатые красивы, но этот – какой-то особенной, холодной и отточенной красотой, созданной специально для Лиры.
«Они не стали бы учитывать фактор личной симпатии, — думала Лира и ещё плотнее куталась в плед. – Хотя…»
Прежде чем решиться увидеться с воином, предназначенным для её охраны, Лира много читала. Хотя у намэ и помимо этой встречи хватало других проблем, ей всё же казалось, что это может быть очень важным — понять, что за человек проведёт остаток жизни рядом с ней.
Сама Лира не имела возможности выбирать, но присутствие аран-тал и никак её не ограничивало. Воин не мог перечить ей, не должен спорить. До сих пор не случалось, чтобы аран-тал бунтовал, а если бы такое всё-таки произошло… Обруч на голове воина обеспечивал абсолютное подчинение. Да, это была жертва — жертва со стороны храма, который отдавал своего мастера, но каждая из сторон понимала, что иначе невозможно. При талах-ар должен быть талах-ир, при талах-ир — талах-ан… и так по кругу. Баланс. И безопасность тоже, но в первую очередь — баланс. Все касты должны быть равны.
«Кроме одной», — пронеслось у Лиры в сознании, но она тут же качнула головой, отгоняя эту мысль.
Дверь на смотровую площадку приоткрылась, и, сделав несколько бесшумных шагов, аран-тал оказался рядом. Чашка горячего шоколада дымилась у Дайнэ в руках.
— Дайнэ… — Лира попробовала имя на вкус и подумала, что оно ей нравится.
— Вы могли замёрзнуть, — сказал воин, продолжая держать чашку и стоять напротив своей намэ.
Лира вздохнула. Она любила шоколад. Но холод в голосе аран-тал отбивал всё желание его пить.
«Он ненавидит меня», — подумала Лира, принимая чашку из рук Дайнэ. Смотреть в глаза аран-тал она не могла.
— Спасибо, — сказала тихо и сделала глоток.
Лира ждала, когда аран-тал её покинет, но тот не уходил.
Наконец, сделав над собой усилие, Лира подняла взгляд и замерла, разглядывая безупречно холодное лицо.
«Аран-тал не должен подбираться так, чтобы меня отвлекать, — продолжала размышлять она. – Скорее, его должны были выбрать таким, чтобы я ощущала под его покровительством психологический комфорт, но… никакого комфорта и в помине нет».
— Я считаю этот обычай варварским, — произнесла Лира прежде, чем поняла, что слова, звучавшие раньше только у неё в голове, сорвались с губ.
— Какой?
Лира могла бы поклясться, что аран-тал отвечает ей только потому, что инструкция предписывает проявлять внимание к эмоциональным всплескам подопечной, и вздохнула.
— Обычай… — она задумалась, формулируя мысль. — Когда один прислуживает другому.
Аран-тал вздрогнул и прищурился, а когда посмотрел на Лиру, в глазах его читалась плохо скрываемая злость.
Дайнэ молчал, оставляя на волю Лиры гадать, что он хотел и не решился сказать.
«Я тоже»?
Или – «Вы считаете, я вам прислуживаю?»
Намэ встала, чтобы избежать необходимости смотреть в глаза Дайнэ, и прошлась по периметру площадки.
— У нас пока ещё есть время, — сказала Лира. — И мы не покинули земель, верных Короне Севера. Возможно, вы хотели бы спуститься… посмотреть что-нибудь или купить?.. — она помешкала и добавила совсем тихо: — Я ведь тоже должна о вас заботиться.
Дайнэ молчал. Так долго, что Лире показалось, что он вот-вот просверлит ей затылок взглядом. Она повернулась и внимательно посмотрела в глаза аран-тал.
— В этом нет ничего плохого, — так же негромко сказала намэ.
— Благодарю, — сухо ответил аран-тал, — у меня всё есть.
Снова наступила тишина. Лира отвернулась. Её одолела незнакомая доселе сумятица мыслей. Она сама не знала, чего хотела сильнее – чтобы аран-тал ушёл и оставил её одну… или чтобы смягчился хоть капельку и наконец-то с ней поговорил.
— Вы сказали, что хотели играть на флейте, — сказала она наконец, всё ещё делая вид, что разглядывает пелену облаков, — я об этом знала. – Ответом Лире послужила тишина, и она продолжала: — Вам не понравился тот инструмент, который я для вас подобрала?
Тишина стала мучительной и колючей. Намэ резко обернулась и успела поймать отражение ненависти на красивом лице воина, однако в следующий миг оно снова оказалось равнодушно и холодно.
— Я плохо разбираюсь в инструментах, — поспешила уточнить она. — Если вам не понравилось, мы могли бы вместе подобрать…
— Намэ, — почти грубо перебил её аран-тал, — в этом нет необходимости. Я никогда не буду играть на флейте. У меня нет на это времени. Я должен вас охранять. Ночью. И днём.
Лира шагнула к нему и, остановленная холодным взглядом, мгновенно примёрзла к полу.
— Меня не мучают кошмары, — как можно мягче сказала она, — ночью вы можете спать.
— Благодарю. Ваша щедрость очень велика.
Слова Дайнэ прозвучали как пощёчина, и Лира выждала какое-то время, восстанавливая душевное равновесие. Ей очень захотелось напомнить аран-тал, что он должен заботиться не только о физическом, но и душевном комфорте своей намэ, но Лира заставила себя промолчать.
Какое-то время они сидели в тишине, а затем намэ с позором сбежала в свою спальню — ей, главе Совета талах, пришлось признать, что она не способна найти общий язык даже с собственным аран-тал.
Сколько Лира себя помнила, она всегда была окружена любовью и вниманием, если не сказать – почитанием. У Крылатых не было понятия «божество», но ей поклонялись, словно богине. Все знали, что намэ предназначена не просто наблюдать и исследовать, но направлять жизнь своего народа в ближайшие несколько десятков лет.
Лира ощущала эту заботу, как ватную подушку облаков, в которой сколько ни трепыхайся — не утонешь. И не вырвешься из неё, не увидишь настоящего цвета глаз и настоящих чувств.
Намэ привыкла закрываться, оставаясь открытой, привыкла к необходимости говорить вслух только те мысли, которые хотят от неё услышать, показывать только те чувства, которых от неё ждут. Можно сказать: «Я беспокоюсь о своём народе», но нельзя – «Я понятия не имею, как мне им управлять».
Лира усвоила правила игры. Она была талах-ар. И, как любым талах-ар, ей правил интеллект. Однако намэ подозревала — и даже просчитывала вероятность такого варианта — что при изготовлении намэ в пробирку добавили ген талах-ир – склонность не только изучать, но чувствовать и понимать. Это было мудрым решением, Лира сделала бы так и сама. Холодный мир, подчинённый власти учёных, стал бы мёртвым в считанные года.
«Но если во мне есть толика талах-ир, — думала она теперь, — не значит ли это, что и в моём аран-тал, моём страже, должно быть немного от…»
Лира, обычно спокойная и рассудительная, избегала произносить название четвёртой касты даже в мыслях. Избегала, хотя не думать о ней не могла. И теперь, когда в кулуарах Совета всё чаще шёпотом произносили слово «война», разгадать тайну аран-тал казалось ещё важней.
Крылатые находили способ сосуществовать с растущей империей даэвов более пятисот лет. Лира, однако, хорошо отдавала себе отчёт в том, что причина этого устоявшегося мира в том, что даэвы находят себе других врагов.
«Врагов, которых мы, если бы хотели, могли защитить».
Мысль эта то и дело проносилась в голове, когда намэ получала известия с южных фронтов — но стоило Лире представить в красках, что происходило там, на юге, как она понимала: нет, не могли. Даже если бы к её горлу приставили нож, она не смогла бы ударить в ответ. Мысль о насилии, кровопролитии, принуждении – была неприемлема почти физически. Стоило подумать об этом, как у намэ начинала кружиться голова.
«Но есть обручи, — тут же напоминала она себе и сразу же отвечала: – Всё равно. Мы не имеем права принуждать других».
Сейчас Лира, сидя в спальне, наблюдала за голограммой аран-тал, который бесцельно двигался по главной зале от стены к стене. Обруч слабо отблёскивал в бликах солнечного света, падающих сквозь витражи в потолке.
Таар надели на аран-тал, едва тому исполнилось шесть.
«Шесть — это ещё не совсем человек, — думала Лира, — он ещё не успел придумать, какой будет его жизнь. Он ещё ничего не мог решать».
Вопреки оправданиям, намэ не могла избавиться от мысли, что это подло. Подло принуждать — даже так. Даже одного. И даже если иначе нельзя. Ей с трудом удавалось преодолеть желание выйти в общий зал, подойти к этому крылатому, потерявшему свободу и собственную жизнь, обнять со спины и сказать:
— Извини. Прости, но иначе было нельзя.
Лира вздохнула и отключила наблюдательный кристалл. Кто-то из них двоих должен попытаться установить контакт. Иначе они никогда не смогут друг другу доверять.
Собравшись с силами, намэ поднялась с кровати, подошла к шкафчику для мелочей и взяла несколько кристаллов с музыкой и галофильмами — Лира предположила, что талах-ир вряд ли понравятся документальные записи из жизни животных. Она постаралась выбрать что-то, наполненное лирикой и красотой. Уже выходя в общую залу, намэ покраснела, перебирая в голове названия подобранных фильмов и обнаружив, что все они — про любовь.
— Это просто ещё одна сфера жизни, которая также требует изучения, как и любая другая, — пробормотала она.
— Что? — Дайнэ мгновенно обернулся на звук.
За то время, пока Лира подбирала записи, аран-тал успел достать саркар и теперь исполнял старинный боевой танец. Намэ невольно улыбнулась, глядя, как Крылатый замер на одной ноге, удерживая саркар по диагонали.
— Я сказала, — произнесла Лира громче, — что ваша ловкость поражает. Вам следовало стать тан… — она неловко замолкла.
В глазах Дайнэ мелькнула злость. Лезвия саркара блеснули, исчезая в металлической рукояти, и воин замер в позе древнего стража — спина прямая, ноги вместе, саркар напротив живота, в любое мгновение готов атаковать.
На несколько бесконечно долгих мгновений наступила тишина.
— Очевидно, намэ чувствует себя в большей безопасности, когда указывает аран-тал его место. Прошу прощения, что не понял этого сразу и пытался вас одёргивать, — Дайнэ отвесил резковатый, но вежливый поклон, — больше подобного не повторится. Можете продолжать.
Лира испытала иррациональное, но очень сильное желание взять какой-нибудь тяжёлый предмет и стукнуть своего аран-тал по голове. Исключительно чтобы восстановить душевный комфорт.
Сделала глубокий вдох.
— Вы странно на меня действуете, — спокойно сказала она, — пробуждаете в моей крови Зов талах-ир. Во время обучения вам что-нибудь рассказывали о подобной опасности?
По горлу аран-тал пробежал едва заметный кадык.
«Он нервничает, — отметила Лира, — нервничает не меньше, чем я. Нужно быть осторожной и больше не оскорблять его чувств».
— Это возможно, — когда Дайнэ произносил эти слова, то обнаружил, что голос его охрип, и ему пришлось сделать паузу, чтобы восстановить над собой контроль, — вы не хуже меня знаете, что я должен обеспечить вам возможность успешного выполнения ваших задач. Если моё присутствие тревожит ваши чувства… Я должен найти способ их успокоить. Я вам мешаю?
От изгибов логики аран-тал Лира на несколько долгих минут впала в транс. Она даже забыла о кристаллах, которые держала в руках.
— Дайнэ, я никогда не общалась с талах-ир. Крылатыми, которые окружали меня, правит разум. Мне пока ещё трудно приспособиться к мысли о том, что вы… рассуждаете иначе. Вы стараетесь скрыть свои чувства, но ведь мы оба знаем, что они есть.
— Вы думаете, я в вас влюбился?
В зале повисла тишина. Лира обнаружила, что кровь стучит у неё в висках.
— Нет! — резко выдохнула намэ. — Мне такое и в голову не приходило!
«До сих пор…»
— Крылатые предки, Дайнэ, говоря о том, что вы пробуждаете во мне зов талах-ир, я не имела в виду… не имела в виду, что…
Она потеряла нить собственного рассуждения, когда Дайнэ отвернулся, и на несколько секунд перед глазами Лиры отпечаталась его стройная шея и острая ключица в вырезе мантии.
— Простите, — сухо произнёс Инаро, — мне тем более трудно оценивать ваши слова. Меня готовили к тому, чтобы заботиться о вас, но всё, что я о вас знаю, почерпнуто из записей наблюдателей.
— Да! — с облегчением выдохнула Лира. — Об этом я и говорю! Чтобы обеспечить эффективное взаимодействие, нам нужно лучше узнать потребности и… чувства друг друга. Так мы сможем установить более надёжный контакт.
Инаро обернулся к ней и нехотя кивнул.
— Я здесь принесла несколько записей… — продолжила Лира, раскладывая кристаллы на столе. — Вы могли бы выбрать, что вам по вкусу… Можете взять что-нибудь себе, чтобы скрасить досуг. А что-нибудь мы можем посмотреть сейчас.
Дайнэ подошёл к столу, на ходу убирая за пояс саркар.
— Психологический тест талах-ар, — заключил он.
— Да! — радостно подтвердила Лира. — Психологический тест!
Она с облегчением вздохнула, решив, что проще согласиться, чем пытаться что-нибудь доказать этому упрямому талах-ир.
ГЛАВА 3. Музыка и свет
Я долго перебирал кристаллы, предложенные мне намэ.
В зиккурате Инаро — Звёздной Россыпи — выбор фильмов был довольно широк. Я не раз слышал от посетителей храма и других учеников, что такую коллекцию не встретишь больше нигде. Инаро хранили как лучшие творения мастеров прошлого, так и экспериментальные картины, созданные с использованием новейших приёмов. Не всегда удачные, но представлявшие интерес для тех, кто сам собирался создавать гала-кристаллы. Должно быть, именно поэтому изредка встречались в галатеке зиккурата и фильмы о далёком прошлом – о том, каким мир был до того, как вымерла четвёртая каста и править народом Крылатых стали талах-ар.
Те, кто приезжал в Храм причаститься прошлому, упоминали, что этих фильмов не встретишь в других местах. Впрочем, удивляться тут нечему — кому могут быть интересны истории, в которых одни Крылатые убивают других?
Я же эти картины смотрел особенно часто. Чувствовал, будто другие, наполненные светом и свободой небесного ветра, сняты не обо мне. Они подошли бы тому, другому Дайнэ, которым мне не суждено было стать.
Но и эти болезненно горькие истории о гибели прекрасных крылатых предков лишь терзали мои раны, но не могли помочь. И потому казались чужими.
«Зачем я должен обучаться владению саркаром, если он приносит лишь ненависть и боль?» — этот вопрос неизбежно терзал меня день за днём.
Эти фильмы в самом деле не стоило показывать никому. Они приносили такую же боль, как лезвия моего оружия — хотя мне, конечно, трудно судить, я никогда не испытывал его ударов на себе.
Здесь, в ворохе гала-кристаллов, которые намэ высыпала на стол, ничего подобного не было. Она выбрала мягкие, приятные картины последних лет, наполненные красотой природы, теплом дружбы и притяжением любви.
Невольно мне подумалось, что этот тест куда больше рассказал мне о намэ, чем ей обо мне. Лира и сама была такой — тёплой, нежной, наполненной солнечным светом и красотой. И потому её мягкий взгляд лишь сильнее не соответствовал мне, ведь даже я сам давился той горечью, которая клокотала внутри.
Потому и не подходили мне фильмы, которые намэ могла подобрать. Я брал кристаллы один за другим, крутил в руках, но не находил для себя ничего.
— Бесполезно, — сказал вслух, откладывая очередной кристалл, — простите, намэ, но я не испытываю симпатии ни к одной из этих картин. Если вы хотите что-нибудь посмотреть — выберите сами. Я в любом случае к вам присоединюсь.
— Лира… — устало повторила намэ и опустила взгляд. Села на диван и, скрестив руки на коленях, замерла, удручённо разглядывая гору кристаллов.
Я не понимал, что вызывает такую реакцию на мои слова. Почти искренне не понимал. Но в этот момент я и правда не хотел уколоть намэ и потому лишь со вздохом опустился рядом и произнёс ещё раз:
— Я могу попробовать посмотреть снова.
— Не понимаю… — произнесла Лира, не глядя на меня. — Эти фильмы должны нравиться талах-ир…
Я молчал. Слова намэ причинили непрошеную боль. Сложно было произнести вслух то, что крутилось в голове — я не чувствовал себя талах-ир. Я хотел им быть, но жизнь увела слишком далеко от этой судьбы.
— У меня в спальне есть ещё несколько кристаллов, — призналась Лира и встала. — Может, вам понравится что-нибудь из них?
Я кивнул, и мы направились в её комнату
Спальня намэ показалась мне более светлой, уютной и обжитой, чем в прошлый раз. Присмотревшись, я понял, что дело в мягком свете, падающем из щелей под потолком.
— У меня такого освещения нет, — признался я, не сдержав любопытства.
Намэ подняла брови.
— Есть. Может, вы просто не нашли как вклю… — она запнулась и после паузы закончила. — Включить. Я, безусловно, не хотела сказать, что вы чего-то не знаете, Дайнэ. Уверена, есть множество вещей, к которым вы приспособлены лучше меня.
Её слова никакого впечатления на меня не произвели. Я вообще не понял, что она имела в виду.
— Если вы позволите, чуть позже я зайду к вам и покажу, — сказала она.
«Конечно», — хотел было ответить я, но на мгновение лучи солнца упали на её щёку, и я позабыл последние слова. Просто стоял и смотрел, как играют желтоватые блики на золотистых волосах Лиры. Я понимал, слишком хорошо понимал, какую драгоценность мне доверено охранять.
А ещё я понимал, что каждая чёрточка её лица выверена талах-ар, создана такой, чтобы и Крылатые, и люди теряли над собой контроль, глядя на намэ. Чтобы любили её. Чтобы желали ей подчиняться. И я был лишь одним из тысяч, кого лишало воли это лицо.
Я сделал глубокий вдох, но это не помогло. В воздухе спальни намэ разливался мистический аромат — специй и нежных восточных цветов. От него не только рассудок начинал мутнеть, но и казалось, что лепестки этих таинственных цветов трепещут где-то внизу живота, щекоткой пробуждая то, что здесь и сейчас абсолютно не следовало пробуждать.
Намэ же, обращая внимания на моё молчание, приблизилась к одной из стенных панелей и сдвинула её в сторону.
— Подойдите, — попросила Лира.
На негнущихся ногах я шагнул к ней и замер за плечом. Аромат усилился, и я понял, что дело не в спальне. Этот аромат принадлежит намэ.
«У нас проблема, — хотел предупредить я. – Я не могу вас защищать, потому что… потому что рядом с вами перестаю соображать?»
Очевидно, у меня не было никакой возможности это сказать. Я стоял и боялся вдохнуть лишний раз.
— Здесь в основном познавательные фильмы, я подумала, что они вряд ли вас заинтересуют. Но всё же посмотрите — может, найдёте для себя что-нибудь?
Я послушно взял один из кристаллов, прекрасно понимая, что не смогу на нём сосредоточиться— и замер, когда из-под пальцев полилась негромкая и пронзительная музыка. Песня флейты сплеталась с нарастающим гулом барабанов, всхлипы скрипки тонули в шелесте осенней листвы и звоне ручьёв.
Я закрыл глаза, каждой клеточкой тела ощущая, как тревожит мою кровь каждый новый звук.
— Что это? — прошептал я, не слыша собственного голоса за шумом в висках.
— Это?.. — в голосе намэ появилась насторожённость.
А я поспешил открыть глаза, чтобы понять, что её встревожило.
— Вам понравилось?.. — со смесью удивления и опаски спросила Лира.
— Это… — я не находил слов. Проще всего было бы сказать, что эта музыка — я. Но лишь выдохнул: — Да, понравилось.
Лира молчала. Стояла, нахмурив брови, и смотрела на меня.
— Возьмите себе, — наконец решительно сказала она и сжала мою руку в кулак, пряча в ладони кристалл. — Только прошу вас, никому не показывайте этот кристалл. И не говорите, что это я его вам дала.
Я кивнул — мне бы и в голову не пришло спорить. Я знал, что намэ, если захочет, подкрепит свой приказ командой через таар, и тогда сопротивляться я уже точно не смогу.
При мысли о том, какую власть она имеет надо мной, я крепче стиснул кулак. Не Крылатый — просто тело, управляемая кукла в руках своей повелительницы. Кукла, которой позволено шевелить ногами и руками лишь для того, чтобы намэ не пришлось обременять себя, контролируя каждый её шаг.
Как я могу любить народ, который обрёк меня быть запертым в собственном теле и не иметь над собой никакой власти? Как я могу хранить ту, которая воплощает этот народ?
— Разрешите мне остаться одному? — сухо спросил я.
— Идите, — Лира, к счастью, не обратила внимания ни на смысл, ни на тональность моих слов. Кажется, она ушла глубоко в себя. — Позже я зайду к вам и сделаю, что обещала.
Дайнэ направился к двери, а Лира стояла и задумчиво смотрела ему вслед. Ничто в его виде, в плавных движениях его тела, в холодной красоте лица не выдавало принадлежности к касте тех, о-ком-не-принято-говорить.
«И всё же… всё же стоило дать ему выбор, как всем творениям нашего народа он предпочёл одно. Песнь Смерти. Песнь, которую слышит в своей крови каждый катар…»
Лира качнула головой, прогоняя наваждение. Подобрав полы мантии, подошла к другой стенной панели, провела по ней рукой и, дождавшись, когда из пола поднимется мягкая скамеечка, а под панелью откроется экран, уселась перед ним.
Сейчас она как никогда остро ощутила сожаление, что её наставник, намэ Маринэ, ушёл в Покои Сна. Лира не чувствовала, что готова принять бразды правления. Не была уверена в себе. Боялась, что будет слишком мягкой или слишком жёсткой, что Совет не примет её, что угроза, идущая с юга, окажется слишком реальной, и Лира не сумеет справиться… Но в эту конкретную секунду её куда больше тревожило другое.
— Намэ… — прошептала она и провела по экрану кончиками пальцев. Образ Маринэ, уже седого, но не потерявшего обаяния и величественности, появился на мониторе.
— Ты хотела задать мне вопрос или просто соскучилась, ученица? — тень улыбки промелькнула в его голубых выцветших глазах.
Лира вздохнула.
— И то, и другое. – Помолчала и продолжила: — Скажи, намэ, как создаются и отбираются аран-тал?
— Ты знаешь ответ на этот вопрос, моя милая. В каждом поколении в Храмах каждой из каст закладывается семя будущих аран-тал. Каждый Храм внутри каждой касты предлагает одного будущего аран-тал. Затем, когда рождается будущий намэ, талах-ар шлют гонца…
Лира подавила новый вздох. Всё это она знала и так. Слышала тысячу раз, снова и снова представляя, каким будет тот, кого для неё отобрали.
Маринэ умолк, и Лира произнесла, стараясь как можно точнее сформулировать вопрос:
— Намэ, какие гены включаются в карту будущих аран-тал?
— Каждый Храм по-своему отвечает на этот вопрос. В этом смысл.
— И из… «моделей»… — Лира запнулась, произнося это слово, хотя мысль о том, что она сама — модель, чьи гены тщательно отбирались и комбинировались для создания идеально подходящего условиям современного мира намэ, не была слишком приятной. Почему-то казалось, что Дайнэ не хотел бы, чтобы так думали о нём. Однако более точного слова Лира не нашла: — Из «моделей», предложенных каждым из Храмов, к шести годам отбирается тот, кто соответствует будущему намэ лучше всего. Намэ… может ли быть так, что один из Храмов использовал в своём проекте гены… «четвёртой касты».
Маринэ не запнулся, отвечая на этот вопрос:
— Ответ ты должна найти для себя сама, ученица.
Лира снова вздохнула. Красивые и мудрые слова означали одно — ответ на этот вопрос Маринэ для неё не записал. Не захотел. Не подумал, что он потребуется. А может быть, попросту не знал.
— Спасибо, намэ, — тихо сказала Лира и отключила монитор. Несколько минут сидела, раздумывая, ничего ли не упустила.
Потом, поразмыслив, снова включила монитор и заказала из храма генетическую карту Дайнэ Инаро. В генетике Лира разбиралась не слишком хорошо — лишь в той степени, в которой требовала от неё должность намэ. Потом напомнила себе, что в этом путешествии у неё есть и другие дела, помимо разрешения загадки аран-тал. За окном уже начинало смеркаться. Нужно было подниматься на смотровую площадку, но прежде Лира хотела завершить ещё одно дело.
Закрыв стенную панель, она встала и вышла в общий зал. Пересекла его и постучала в раздвижные двери комнаты аран-тал.
— Да! — голос Дайнэ из-за стены прозвучал несколько более взволнованно, чем всегда, а когда Лира отодвинула дверь в сторону, то увидела, что Крылатый отряхивает помятую одежду — видимо, пытался вздремнуть.
— Простите, что побеспокоила, — как можно мягче произнесла Лира, — я обещала показать вам систему освещения.
Дайнэ отрывисто кивнул. Лира вгляделась в его лицо, пытаясь разобрать, что же не так, но не смогла ничего понять.
— Я могу войти? — уточнила она.
— Вы уже вошли.
Лира помолчала.
— Предпочитаете, чтобы я вышла? — спросила она.
— Нет! — ответил Дайнэ подозрительно торопливо.
Лира огляделась по сторонам.
— Смотрите, — она подошла к одной из стен, — выключатель здесь. — Она провела по панели рукой и нахмурилась.
Дайнэ приблизился и замер у неё за спиной.
Лира надавила сильнее. Ничего не произошло. Хмыкнула.
— И правда, — пробормотала она и отступила назад.
Инаро едва успел сделать шаг в сторону, чтобы с ней не столкнуться.
— Отойдите-ка, — попросила Лира, бросив на него быстрый взгляд, и принялась расстёгивать крючки мантии.
Дайнэ отошёл максимально далеко и замер неподвижно, глядя, как намэ освобождается от одежды. Бросив на постель мантию, она осталась в одной нижней рубахе из тончайшего льна.
Инаро стоял, не смея шевельнуться. Умом он понимал, что тело Крылатых — такая же прекрасная натура, как цветы или горы. Что многие поэты воспевали обнажённую плоть, и что красота намэ — естественный результат многовекового генетического отбора.
Однако кровь, шумевшая в висках, отказывалась воспринимать тело Лиры Савен просто как объект эстетического наслаждения, так что Дайнэ отвернулся бы, если бы не боялся, что его сочтут идиотом.
Лира тем временем нажала на панель ещё несколько раз, и из стены выдвинулась лесенка, ведущая под самый потолок. Намэ ловко взобралась по ней и крикнула сверху:
— Подержите! Если буду падать с такой высоты — не успею раскрыть крылья.
Дайнэ послушно обхватил её за талию. Запах специй и цветов стал ещё сильней. Узкие бёдра Лиры замерли почти у самого его лица, а сама намэ принялась копаться в узкой щели где-то под потолком. Инаро терпел.
— Ага! — наконец воскликнула Лира. Под потолком что-то щёлкнуло. Вспыхнули искры.
На мгновение Дайнэ ослепил яркий свет, и только шестым чувством он ощутил, что Лира падает. На него.
Лестница зашелестела, задвигаясь обратно в стену. Аран-тал по-прежнему ничего не видел, зато отчётливо ощущал горячее тело намэ в своих руках, её бёдра, плотно прижатые к его животу, стук сердца — своего или чужого, он не знал.
— Фух, — выдохнула Лира и, оттолкнувшись от пола, встала. Провела ладонью по панели, и свет стал тускнеть. — Смотрите: слева направо — сделать ярче, справа налево — наоборот. У вас есть такие же шкафы, как у меня, и информационный блок. Показать?
— Не надо, — глухо ответил Дайнэ, одёргивая свою мантию, которая на взбунтовавшемся теле отказывалась лежать благородными складками.
— Хорошо, — намэ улыбалась, и когда Дайнэ посмотрел на неё, эта улыбка ослепила его пуще всяких светильников под потолком. — Тогда я приму душ и поднимусь наверх, хочу понаблюдать за небом в телескоп. За мной ходить не надо! — поспешно добавила она, заметив, что Дайнэ напрягся. — Спите. Обещаю, что возьму с собой плед.
Лира подхватила с кровати одежду и вышла за дверь.
ГЛАВА 4. Толоса
В течение нескольких следующих дней в летучей крепости мало что изменилось. Казалось, мы вообще никуда не летим, а просто кружим над землями Короны. Лира целыми днями смотрела в небеса. Я потихоньку начинал к ней привыкать.
Моя намэ была не так уж плоха — если не обращать внимания на то, что она отняла у меня мою жизнь. Она почти не звала меня ни к себе, ни наверх. Не отдавала приказов через таар и вообще никаких особенных требований ко мне не имела. Кроме одного: чтобы я не маячил у неё перед глазами.
Такое пренебрежение не радовало, но к нему, видимо, следовало привыкнуть. И я привыкал, пытаясь заставить себя радоваться тому, что выполнение моего предназначения занимает не так много времени, как я предполагал. Увы, успокоения эта мысль не приносила, потому что я без конца думал о том, что впереди меня не ждёт ничего, кроме бесконечно долгих лет у намэ за плечом.
В Короне Севера никогда — сколько хранила история воспоминаний — не было рабов. И всё-таки я был рабом Лиры.
Таких, как я, немного: только верховный намэ, намэ трёх каст и наставники самых крупных храмов имели аран-тал. До сих пор мне не доводилось встречаться с такими, как я, но самих намэ я пару раз видел издалека. Все они прекрасны, холодны и недосягаемы – как божества. Наверное, мне следовало радоваться тому, что моя намэ не так высокомерна, как они. Но и эта мысль не утешала. Напротив, попытки Лиры завести разговор или нарушить инструкции приводили к реакциям, которых я сам от себя не ждал ещё неделю назад.
Несколько раз за время, проведённое в небе, я просил разрешения размять крылья. Это неправильно — намэ нельзя оставлять одну. Но меня тренировали в привычке к повышенным физическим нагрузкам, и заключение в четырёх стенах давило и ослабляло организм.
Несколько раз я брался слушать запись, которую дала Лира, и пытался понять, что за мелодия звучит в ушах. Я её не узнавал — хотя в своей жизни слышал множество мелодий, сложенных талах-ир за последние века.
Флейта всё так же лежала на полу у стены. К счастью, в свой единственный визит в мою спальню Лира не заметила, как я обошёлся с её подарком.
На третий день мне стало стыдно, и я подобрал инструмент. Какое-то время стоял, покручивая его в руках, а потом ни с того ни с сего захотел наиграть мелодию, которую подарил мне кристалл.
Поднёс флейту к губам и попытался повторить первые ноты, но поддерживать ритм удавалось с трудом, и я быстро отказался от этой идеи, однако уже через час, сделав обход крепости, снова к ней вернулся.
Она не давала покоя все следующие дни, и хотя играл я по-прежнему плохо, постепенно мне стал поддаваться этот чарующий мотив.
Как-то, закончив свои бесполезные эксперименты, я вышел в общую залу, намереваясь сделать тонизирующий напиток. К распорядку Лиры я уже успел привыкнуть — обычно в это время она читала, а ужинать должна была выйти только через пару часов. И потому меня застали врасплох звуки голосов, доносившиеся из-за её дверей.
Один, незнакомый, говорил о звёздах. И… о даэвах. Я нахмурился и подумал, что мне, скорее всего, не стоит слышать этот разговор, но заставить себя уйти не смог.
— Шесть сотен лет назад народ даэвов причалил к южному берегу Ойкумены на девяти кораблях.
— Это я знаю, — отвечала Лира устало, — какой силой они владеют, вот что я хочу понять?
— Даэвы не знают ни галакристаллов, ни даже огненного оружия наших предков. С самого начала мы решили, что это весьма примитивный и дикий народ.
— И позволили им захватить половину материка, — проворчала Лира.
Подобные интонации были абсолютно не похожи на её привычную манеру вести беседу.
Тот, с кем она говорила, не ответил. Лира тоже какое-то время молчала, а после долгой паузы задала вопрос:
— Каким оружием обладают даэвы?
— Их излюбленное оружие — кнут. Но они не гнушаются яда и кинжала. Порой носят с собой рапиры и прямые обоюдоострые мечи — но в основном как церемониальный наряд.
Лира застонала. Раздался щелчок, а через пару мгновений – раньше, чем я успел ретироваться – она показалась в дверях.
— Дайнэ… — растерянно произнесла намэ, увидев меня.
Я смотрел на неё.
— Кофе? — лучшего вопроса я придумать не смог.
Лира помолчала, размышляя, а затем решительно направилась к столу.
— Зелёный чай, — спокойно ответила она.
Её приказ дал мне возможность отсрочить неприятный разговор на несколько долгих минут. Пока я звенел чашками, Лира молчала, но стоило начать заливать чайник кипятком, как её усталый голос прозвучал у меня за плечом:
— Что вы знаете о даэвах, Дайнэ?
Я задумался.
— Их излюбленное оружие — кнут.
Лира застонала, и я попытался собраться с мыслями. Закончил с чайником и вместе с двумя чашками поставил его на стол перед Лирой.
— Кроме того, ходят слухи, что они владеют магией. Но даже талах-ир понимают, что эти легенды могут быть лишь поэтическими образами, отражающими незнакомую нам науку.
— Да, — согласилась Лира. Потянулась к вазочке с печеньем и с хрустом откусила от одного кусочек. Прожевала и только потом продолжила допрос: — А с информационными системами вы когда-нибудь имели дело?
— Разумеется, — я пожал плечами. С помощью говорящих кристаллов проходило обучение во всех Храмах – так что эфемерные наставники были и у меня. Они служили неплохим подспорьем живым учителям, но имели один заметный недостаток — чтобы получить от них толковый ответ, надо очень точно сформулировать вопрос. А не усвоив предыдущий уровень, ты этого сделать попросту не мог.
— Я уже третий день ломаю голову над тем, как вытрясти из своего наставника что-нибудь полезное относительно этого народа… И пока результата никакого.
Я поднял брови.
— Думаете, я мог бы вам помочь? Если речь об оружии и войне, то, полагаю, мои знания обширнее ваших.
— Наверное, могли бы, — согласилась Лира, — но он будет разговаривать только со мной.
Она залпом допила чай и встала, сказав:
— Спасибо. Я пойду – посмотрю на облака. Это помогает мне сосредоточиться. Иногда.
В тот день намэ опять отправилась спать около четырёх ночи, а я встал на рассвете, как меня приучали с детства.
Поскольку намэ ещё спала, вышел в центральный зал и ещё раз осмотрелся — я уже чувствовал себя в этом месте спокойней. Помимо походной кухни, стола и стульев, тут был уютный диванчик на две персоны. На столе перед ним всё ещё лежали оставленные Лирой кристаллы.
Я подошёл к кухне, заказал в синтезаторе яичницу с ветчиной, но подогревать не стал, оставив обе порции на плите. В шкафчике нашлись баночки с кофе и чаем. Я перемолол немного кофе и, засыпав в джезву, тоже оставил на плите.
Предполагалось, что после бессонной ночи намэ проспит до обеда, и я буду предоставлен самому себе. Однако я ошибся. Стоило взять в руки кристалл и присесть на диван, как дверь апартаментов Лиры открылась и оттуда показалась взлохмаченная голова.
— Вы тоже не спите?
Это «тоже» мне не понравилось.
— Мне не нужно много сна. А вам стоит поспать.
— Я не сплю в такое время. Подождите пару минут, я выйду к завтраку.
Голова Лиры исчезла.
Когда намэ появилась снова, волосы её сияли, как золото инков, а с лица исчезли все признаки сонливости. Кофе и яичница уже находились на столе, а я стоял рядом, ожидая её появления.
— Благодарю, — сказала Лира, усаживаясь на своё место и тут же принимаясь нарезать завтрак. Положив кусок яичницы в рот, она с удивлением посмотрела на меня. — Садитесь.
Я сел.
— Сегодня мы немного отклонимся от курса. Я ведь говорила вам об исследованиях, которые должна провести в дороге?
Я кивнул.
— Да… Так вот, я закончила наблюдения и подвела итоги. Мой друг живёт в Толосе, и я хочу отвезти данные ему. Что-то не так?
Видимо, лицо моё помрачнело.
— Вам решать, намэ.
Она подняла бровь.
— Толоса — нейтральная территория. Вернее, независимая. Неизвестно, чем может обернуться ваш незапланированный визит.
— Ну, он не такой уж незапланированный. К тому же носит неофициальный характер. Если вам так будет спокойнее, мы оставим крепость за пределами слежения, посетим небольшой магазинчик и вернёмся назад.
Легче мне от этого не было, но спорить я не хотел. В конце концов, это действительно её дело.
Когда мы вышли на крыльцо, время подходило к полудню. Намэ не только настроила автопилот, но и включила маскировочную систему, и всё же мне было неуютно от мысли о том, что место, которое, скорее всего, станет мне домом на какое-то время, остаётся без присмотра. Если бы мы были в землях Короны… Здесь же достать новую крепость в случае чего не представлялось возможным.
Я оглянулся на Лиру. Намэ размяла плечи. Она подошла к карнизу и спикировала вниз. Стоя на краю, я видел, как ловят потоки воздуха пушистые крылья. Золото волос плескалось волной на ветру. Всё-таки она была прекрасна.
Я прислушался к потокам, поймал ветер и последовал за ней.
Мы спустились в поле за несколько десятков метров от посадских построек, но как мы видели стены города, так и нашу летучую крепость не могли не заметить снизу.
Лира двигалась впереди, я — у неё за плечом.
— Могу я спросить? — решился я подать голос, и Лира бросила на меня неожиданно напряжённый взгляд.
— Попробуйте, — сказала она.
— Что мы здесь делаем? С самого начала вы дали понять, что наша миссия состоит в том, чтобы посетить Помпеи. Могу предположить, что мы могли быть там уже неделю назад… Но вместо этого едва добрались до Толосы и всё ещё находимся в землях Короны. И явно никуда не торопимся.
Лира поморщилась и замедлила шаг.
— Я ведь вам с самого начала говорила — можете расслабиться, мы не спешим.
Я промолчал. Моё расслабление было здесь абсолютно ни при чём, но спорить с намэ в моём статусе нельзя. Впрочем, с ними ни в каком статусе спорить нельзя — они ведь учителя.
Вдалеке у домов толпились люди. Спрятав крылья — хоть какая-то предосторожность — намэ бодрой походкой направилась им навстречу.
Мне тоже пришлось ускорить шаг. Однако чем ближе мы подходили к этим людям, тем сильнее становилась тревога, которую я не мог объяснить. Во взглядах, устремлённых на нас, была враждебность, нас принимали как чужаков.
— Лира… — окликнул я намэ и выругал себя, обнаружив, что назвал её по имени. Однако она слишком уж провоцировала, чтобы я начал ей доверять.
— Не беспокойтесь, — она, не глядя, коснулась рукой моего плеча, — до тех пор, пока мне не грозит непосредственная опасность — не вмешивайтесь. Я всё беру на себя.
«Что — всё?» — хотел спросить я. Но намэ уже приближалась к горожанам, а я не хотел, чтобы они слышали наш разговор. Я ощупал ремень, удостоверился, что саркар на месте, и, нацепив на лицо улыбку, пошёл следом за намэ.
К моему удивлению, по мере приближения Лиры во взглядах людей появлялось всё больше благожелательности. Вряд ли горожане знали, что имеют дело с одной из намэ, но, завидев её, многие кланялись едва ли не до земли, а торговки вовсю предлагали Лире товары.
— Я ищу лавку Дала Квена, — сказала намэ, остановившись возле одной из женщин. И улыбнулась.
Торговка наморщила лоб.
— Звездочёта, – уточнила намэ. – Он Крылатый.
— А! Прошу, — торговка взяла Лиру за локоть и потащила в сторону.
Я с трудом подавил желание отцепить её и отбросить прочь.
— Вон туда… и значит – туда, – объясняла женщина.
— Благодарю, — Лира мягко улыбнулась, и я заметил, что торговка тут же замерла, будто нежась в лучах весеннего солнца. Намэ осторожно отвела от себя её руку и пошла в указанном направлении.
Я молча следовал за ней.
ГЛАВА 5. Флавии
Мы неторопливо продвигались по городу, и я с удивлением отмечал, как не похоже это место на те города, к которым я привык. Поселения Крылатых вырастают вокруг храмов или просто около красивых мест — что, впрочем, одно и то же, потому что талах-ан, закладывая храм, обычно руководствуются принципами талах-ир, а для нас важнее всего красота. У талах-ар может быть иначе. Свои храмы они строят там, где есть необходимые ресурсы для их исследований. Но в таких я и не бывал.
Храмы же талах-ир всегда прекрасны, и это понятие включает в себя не только величие самого сооружения, но и то, как храм сливается с пейзажем вокруг. Утёсы над водопадами, вершины гор — вот наши любимые места. Города же, как таковые, нам не нужны, но порой в поисках уединения мы покидаем храм и селимся в доме, предназначенном для одного. Особенно свойственна подобная жизнь талах-ан, чьи помыслы далеки от медитаций и любования природой. Предпочитая работать руками, они нуждаются в большем пространстве и в большей свободе друг от друга — иначе им не организовать мастерских. Можно сказать, что города — это храмы талах-ан, хотя они и рождаются в Залах Жизни так же, как и мы.
Но даже талах-ан, как бы приземлены не были их помыслы, свои здания всегда возводят устремлёнными вверх. Города Крылатых полны стройных башен и зелёных садов, и раз уж кто-то предпочитает иметь собственный дом, то не станет возводить его вплотную к чужим домам. На широких улицах всегда остаётся место для скверов, фонтанов и ручьёв.
Города людей я видел на галакристаллах, но пока не побывал в одном из них, понять их отличия до конца не мог.
Здесь дома стояли вплотную друг другу, и казалось, их обитателей куда больше заботит наличие крыши над головой, чем её красота. Даже самые ухоженные — те, с балкончиков которых свисали зелёные вьюны — выглядели приземистыми и плотными. Люди кругом были им под стать.
Абсолютно внезапно меня поразила мысль:
— Они ещё и не умеют летать?!
Лира негромко рассмеялась, и этот мелодичный смех колокольчиком встревожил душу.
— Да, Дайнэ, они не умеют летать.
Она помолчала, а когда продолжила, я не видел выражения её лица.
— Даэвы тоже не умеют летать. Но мне кажется, это не делает их менее опасными.
Я тоже нахмурился.
— Они так тревожат вас, — не удержался я, — вы заговариваете о них в который раз за последние дни.
— Я ведь для того и отправилась в путь… чтобы попытаться… договориться с ними. Конечно, они меня тревожат.
— Даэвы осваиваются в Ойкумене уже шесть сотен лет — однако никогда не переступали границ Короны Севера. Может, они и отличаются от нас, но не настолько безумны, чтобы затевать с нами войну.
Лира снова негромко рассмеялась, однако теперь в голосе её не было и толики веселья.
— Даэвы уважают только силу. Наше нежелание вступать войну и подчинять себе материк для них выглядит как слабость. Я хорошо это понимаю. Но не могу говорить с ними на их языке. Тем более… — Лира замолкла, подбирая слова, потом продолжила: — Всё не так просто. Ты же знаешь, мы не можем с ними воевать. И за минувшие шесть сотен лет они не могли этого не понять. Армии даэвов подошли вплотную к нашим землям. Они могут перейти границы в любой момент.
— Этого не может быть, — отрезал я. — Это глупо. Мы не несём для них угрозы.
Лира вздохнула.
— Я знаю, тебе будет трудно посмотреть на это с точки зрения талах-ар… и всё же, попробуй представить: война приносит им еду, драгоценности и рабов. Они получают всё, но не тратят на это столько времени, сколько галлы и другие дикие племена.
— Какое удовольствие в том, чтобы обладать отнятым у других?
— О… — Лира снова негромко рассмеялась. — Ты говоришь как талах-ир. Ты рассуждаешь с позиции эмоций, Дайнэ. А я рассуждаю с позиции разума. Добыть желаемое войной для них проще, чем создать самим. А теперь я попробую представить, как рассуждал бы талах-ир. Помнишь кристалл, который ты взял у меня?
Лира оглянулась, и я кивнул.
— Тебе нравится эта музыка?
— Да.
— Какие желания она в тебе пробуждает?
Я молчал. Мне было стыдно сказать. Стыдно описывать, как заходится сердце от этого бешеного ритма, от стремительного зова флейты, который мне так и не удалось повторить.
— Это — Песнь Смерти, — сказала Лира совсем грустно. Она замедлила ход и вскоре совсем остановилась. — Эта мелодия записана много веков назад. Во времена, когда ещё существовали…
— Катар-талах, — закончил я за неё, и по позвоночнику пробежал озноб.
Лира кивнула.
—
