Жизнь юной и нежной принцессы снежных рохров уютна и размеренна. Есть любимый дом, любящие родители и дорогие сердцу братья. Но все меняет случайная встреча с таинственным незнакомцем. Привычный мир Вайолет разбивается в дребезги, все, что знала о себе – оказывается ложью, а свобода выбора является лишь иллюзией.
Остаётся только долг светлой Хранительницы, от которой теперь зависит жизнь целого мира. И где-то там, между тьмой и светом, лежит дорога к счастью, полная опасностей и приключений, на которой так трудно отличить ложь от истины и не потерять себя.
Снег пушистыми лапчатыми хлопьями тихо кружил в морозном мглистом воздухе. Устилал девственно чистым ковром тёмные зубцы утёсов, нависающие гигантскими ломаными клыками над глубокой пропастью. Ветер зло гнал позёмку по узкой дороге, вьющейся серпантином вдоль самого обрыва, завывал раненым зверем и сбрасывал в бездонную пропасть облака искристой белой пыли.
Тяжёлые резные сани опасно занесло на крутом повороте, и из-под их полозьев с сухим скрипучим шелестом вырвался колючий фонтан снега, присоединившись к сонму летящих в белую бездну мягких снежинок. Повозка без лошадей выровнялась, а потом понеслась вперёд ещё быстрее, оставляя за собой длинный шлейф мутной дымчатой взвеси.
– Тише, маленькая, – среброволосая женщина прижала к груди приглушённо попискивающий свёрток и успокаивающе коснулась его посиневшими обескровленными губами.
Убрав руку, зажимающую рану в боку, женщина бессильно перевела взгляд со своих окровавленных пальцев на багровое пятно, что неотвратимо расползалось по расшитому сложным узором карокану. Стиснув зубы, она выплела дрожащей рукой светящуюся вязь заклинаний и выбросила силовой аркан в бесшумно летящих за санями расплывчатых черных теней.
Мучнисто-белый воздух заискрился извилистыми линиями сотворённой магии. Талый снег мгновенно застывающей росой упал на дорогу, и призраки с широко расправленными крыльями, сотканными из тьмы, не успели соскользнуть в сторону, когда световая вспышка проглотила их, как глубокая рыбья глотка упавшую в воду муху.
Силы были на исходе. Гнать магией сани и отбиваться от бездушных слуг Морганы с каждым новым ярдом было все сложней. Жёлтые точки плыли перед глазами раненой волшебницы, а от тошнотворного привкуса железа во рту кружилась голова. Женщина чувствовала дыхание вечности на своём лице. Оно обжигало колючими иглами её щеки, целовало губы смертельным холодом, звало тихим шёпотом ветра за грань.
Насколько её ещё хватит, прежде чем она потеряет сознание и преследующие сани тёмные псы сбросят её с малышкой в бездну? Тэлларис понимала, что ненадолго. Она проиграла эту битву – битву за свою жизнь. За свою… но не за жизнь её ребёнка.
Девочка вновь зашевелилась в руках матери, плаксиво искривив розовые пухлые губки.
– Я люблю тебя, моё солнышко, – горькая слеза капнула на бархатистую щёчку малышки, и она, недовольно поморщившись, завертела головкой, словно пыталась стряхнуть с себя холодящую кожу влагу.
Женщина поцеловала маленький, похожий на пуговку нос дочери, напоследок обласкав взглядом её кукольное личико. Как же Тэлларис хотелось остановить время и подержать ещё немного дочь у своей груди! Там, куда она уйдёт, не останется памяти о сладком запахе молока, которым пропитано тёплое беззащитное тельце, не будет ощущения счастья от слабого давления крошечных пальчиков, игриво захватывающих в кулачки пряди её волос.
Есть ли за чертой жизни хоть какие-то воспоминания и чувства? Если да, то Тэлларис хотела запомнить именно этот миг – миг безграничной нежности и абсолютной, всепоглощающей любви, когда последний раз смотрела в глаза своего ребёнка.
Ветер ударил в затылок женщины холодным крошевом колких снежинок, которые мгновенно набились в её волосы, ставшие похожими на ледяные нити. Волшебница устало откинулась на застланное меховыми шкурами сиденье и, превозмогая боль, сделала глубокий вдох. Пальцы дрожали. Сила, что обычно лилась из её источника полноводной рекой, сейчас выплёскивалась рваными толчками, как и вытекающая из раны в боку кровь. Закусив губу, Тэлларис опутала вязью магии затихшую у неё на коленях дочь, и толстая пуховая шаль, в которую был завернут ребёнок, хлопая стремительно меняющимися краями, плавно взмыла в воздух. Она поймала тонкими ворсинками летящие с неба снежинки, выгнулась причудливой волной, а затем обернулась полярной совой: огромной, лохматой, сердито нахохлившейся из-за бьющего её в лицо колючего ветра.
– Араинэ оуст сан аммэ, – прошептали слабеющие губы. – Спрячь её подальше, – выдохнула волшебница.
Птица величественно кивнула головой, медленно моргнув круглыми, как плошки, глазами с чёрной горошиной зрачка. Взмахнув серо-белыми крыльями, она подхватила свёрток с девочкой и, взмыв в непроглядную пелену свинцового неба, слилась с танцующим снежным вихрем, все дальше и дальше унося свою ношу от мчащихся по узкой дороге во весь опор саней.
Тэлларис до последнего смотрела, как удаляется тёмная точка созданного ею духа-фантома. Слезы тонкими ручейками бежали по щекам женщины и прозрачными льдинками замерзали на пушистом меховом воротнике.
– Живи и будь счастлива, моя девочка, – прошептала колдунья, когда завывающая голодным зверем снежная пурга скрыла за своим величественным занавесом малейшее напоминание о новорождённой дочери.
Воздух лопнул, как мыльный пузырь, выпустив из белого тумана рваные черные сгустки, но прежде чем они успели обрести форму и расправить крылья, волшебница яростно ударила в них пылающей сферой, взорвавшейся с чудовищным грохотом.
Потревоженные от векового сна горы недовольно загудели, стряхивая со своих могучих плеч неподъёмную шубу из снега. По шапкам, укрывающим вершины, пробежали кривые трещины, безжалостно вспарывая полотно слежавшегося наста.
Отколовшийся пласт с низким гулом заскользил вниз, выбрасывая в воздух облака снежной пыли.
Безудержная лавина, сметая все на своём пути, накрыла несущиеся над ущельем сани с волшебницей и безжалостно снесла их в пропасть, разбивая о серые камни, погребая под толщей холодных, как само дыхание смерти, сугробов.
Черные тени, подобно стервятникам, выискивающим падаль, бестолково носились над бездной, пытаясь найти хоть какие-то следы сгинувшей в ней волшебницы. Но снег все падал и падал, укрывая своим мертвенно-бледным покрывалом землю, и казалось, что этой зимней, оправленной в резьбу инея и мороза сказке нет ни конца, ни края.
Покружив над величественными утёсами, мрачные твари, хлопая сочащимися сизым туманом крыльями, полетели на запад, минуя дремучие леса и широкие долины – туда, где среди серых, угрюмых скал одиноким уродливым шипом, проколовшим острым концом небо, возвышался и вязко терялся в клубящейся вокруг него непроглядной кисее тьмы зловещий чёрный замок.
Тени просочились сквозь его толстые стены и бесшумно понеслись по длинным узким коридорам, оставляя за собой тающий в сгущающемся полумраке дымчатый шлейф. Врываясь оголтелой стаей в просторный каменный зал, они завертелись безудержным смерчем под его стрельчатыми сводами, свились в гудящую пыльную воронку и тонкой убывающей струйкой впитались в огромный стеклянный шар, внутри которого таинственно клубилась непроглядная мгла.
Женщина, молчаливо стоящая в центре зала, сделала мягкий скользящий шаг вперёд. Сверкающие на её идеальной груди, тонкой талии и изящных щиколотках массивные украшения из золота и драгоценных камней издали переливчатый звук, который звенящим хрусталём рассыпался в сонной тишине, вызвав у колдуньи лёгкий самодовольный вздох.
Она была красива. Такой совершенной может быть только вышедшая из-под резца гениального скульптора мраморная статуя. Недосягаемо-прекрасная, безупречная и… бездушно-холодная.
Черные, поглощающие свет волосы непроницаемым плащом укрывали её тело, мягкими завитками стелясь по сверкающему холодным блеском полу. Тонкие кисти рук грациозно опустились на поверхность шара, и тьма внутри него всколыхнулась, вздыбилась взбесившимся ураганом, ударилась лютой волной о прозрачные стены, заскользив по ним грязными, вязкими потёками, и исчезла.
Внутри шара стало светло, как днём. Секундами льдинок в песочных часах зимы падал снег, устилая величественные горы кипенным покрывалом. С вершины одной из них снежным смерчем сорвалась яростная волна, смыв в глубокую пропасть мчавшиеся по самому её краю сани.
Алые губы женщины тронула жёсткая улыбка, зловещая, как ядовитый плющ, смертельной повиликой оплетающий тонкий росток.
– Ты поставил не на ту лаитэ, Сармин, – повернувшись к мужчине, растянутому на цепях, тягуче проворковала женщина. – Но теперь у тебя есть выбор, – волосы колдуньи темной рекой заструились по воздуху, выставляя напоказ её совершенное гибкое тело, одетое лишь в загадочно мерцающие в свете горящих на стенах факелов украшения. – Я – или смерть.
Мужчина невидящим взором смотрел в пустоту стеклянного шара, туда, где белая лавина похоронила под ледяной толщей снега его жену и дочь, и в глазах цвета лесных фиалок стояли слезы, сквозь призму которых прекрасная женщина, идущая к нему навстречу, казалась уродливым монстром с вьющимися вокруг её головы змеями вместо волос.
– Все могло быть иначе, Сармин, – женщина подошла к мужчине так близко, что теперь почти касалась его своей обнажённой грудью. – Ты должен был выбрать меня, – колдунья плавно перетекла за широкую спину пленника, мягко потёршись об неё, словно большая урчащая кошка.
Сармин смежил веки, сглатывая подкатившее к горлу омерзение.
– Я сделал свой выбор, Моргана, один раз и на всю жизнь. Но будь у меня возможность выбирать сотню раз, я и в сотый раз выбрал бы не тебя, а Тэлларис.
Прекрасное женское лицо исказила гримаса ярости, и взгляд темных, почти черных глаз, стал колючим и злым.
Из стен поползли уродливые тени, заполняя все пространство вокруг, дымно шевелясь и непрестанно двигаясь.
– Вместе мы могли править этим миром, С-сармин, – зашипела Моргана, со свистом выпуская воздух сквозь сжатые зубы. – Вечно! А ты позарился на целомудренный взгляд и невинное личико. И где теперь твоя чистая и светлая Тэлли? Ты предал Тёмную Мать. За это и поплатился. Ты выбрал не ту лаитэ, великий одарин.
– Я выбрал любовь, Моргана, – Сармин поднял склонённую на грудь голову, устремив на колдунью пронзительный взгляд своих невероятных глаз. – Тебе не понять.
– Мы можем все исправить, – жарко зашептала в его лицо женщина, обольстительно облизала свои губы, провела рукой по напряжённому животу мужчины и, скользнув ладонью вниз между его ног, призывно выгнулась. – Я могу вернуть тебе твою тёмную силу.
Громкий смех Сармина звонким эхом ударился о стены, распугав застывшие по кругу тени.
– У меня не встанет на тебя, Моргана, – окатив колдунью взглядом, полным презрения, насмешливо бросил он.
– Ты пожалеешь, одарин, – женщина вцепилась острыми ногтями в его красивое лицо, оставляя на смуглой щеке кровавые борозды царапин.
– Я жалею лишь об одном, – горько проронил Сармин, тоскливо вглядываясь в кружащийся в стеклянном шаре снег. – Что не ушёл за грань Небесного Чертога вместе с ними.
– В кого ты превратился, великий одарин? Первый страж Темных Врат* мечтает о смерти!? Бессмертный?! Хотя…Теперь уже бывший… – ядовито добавила Моргана.
– Это иллюзия, лаитэ, – криво усмехнулся, мужчина. – Наше бессмертие – это иллюзия!
– Посмотри на меня! – черные волосы колдуньи зашевелились гибкими лианами, свились в тугие косы, улеглись вокруг точёного лица причудливой короной. – Это, по-твоему, иллюзия? – женщина томно обласкала ладонями свою грудь, провокационно обвела пальцами тёмные ареолы сосков, скользнула по упругим округлым бёдрам и бесстыдно раздвинула ноги, выставляя напоказ нежную плоть. – Я прекрасна. Моё тело совершенно, и так будет вечно, одарин. Я бессмертна!
– Ты тлен, лаитэ! Бессмертна лишь твоя душа – душа, которую ты отдала Темной Матери за безупречное лицо и обольстительное тело, но твоё тело осыплется прахом, как только Тёмная Мать найдёт себе новую Хранительницу.
– Не найдёт, – загадочно шепнула Моргана, медленно слизывая кончиком языка тёмные капли крови со щеки одарина. – И ты мне поможешь. Ты дашь мне ту, чьё тело, возложенное на жертвенный алтарь Двуликого, вернёт мне мою душу и вознесёт над всеми. Я стану Сумеречной Богиней! Всесильной! Вместилищем света и тьмы. Я буду править этим глупым миром! Вечно!
– Ты убила мою дочь, – стиснул зубы Сармин. – Кого ты собираешься возложить на весы Вечности? Ты убила Хранительницу Света. Где возьмёшь другую для ритуала?
Моргана, притворно вздохнув, прижалась щекой к груди одарина, вспоров на ней коготком кожу.
– Свет скоро выберет себе новую Хранительницу, – размазывая пальцем по груди Сармина его собственную кровь, промурлыкала колдунья. – Такую же чистую и невинную, как твоя Тэлларис. И такую же глупую, – гадливо добавила она. – Мир полон наивных дурочек, готовых пожертвовать собой ради добра и света. Я подожду. А дочь… Я подарю тебе другую, одарин, – женщина, стремительно обхватив мужчину за шею, впилась в его губы долгим поцелуем.
– Ты так же глупа, как и красива, Моргана, – плюнул в её лицо Сармин. – Ты не поняла? Ты мне противна.
Женщина демонически улыбнулась, вытерлась тыльной стороной ладони и, раскинув в стороны руки, быстро зашевелила пальцами, выплетая чёрную сеть заклинаний, как затаившаяся в центре раскинутой паутины паучиха.
Рваные тени, безмолвно висевшие в воздухе, стремительно закружили по залу, наполняя его шорохами и сгущающейся тьмой.
Сармин яростно дёрнулся на удерживающих его цепях, жилы на мощной шее и руках натянулись, по лицу пошла синяя сетка вен, и толстые кованые звенья с жалобным скрежетом стали расходиться, поддаваясь его нечеловеческой силе.
– Держите его! – крикнула Моргана, вздымая вокруг себя ураган беспросветной тьмы.
Безликие слуги колдуньи голодной сворой набросились на пленённого мага, впиваясь дымными жгутами и верёвками в его руки и ноги.
– Саммэ руатэ ост ин аххарэ, – нараспев выкрикивала слова заклинания Моргана, и тьма кружила вокруг неё погребальным саваном, лизала жадными языками её белое тело, танцевала черным пламенем у её ног. – Ты мой, одарин! – рисуя когтями на вздувшейся от напряжения груди Сармина кровавые руны, шептала колдунья. – Мой!
– Я никогда не буду тебе принадлежать, – отчаянно сопротивляясь, прорычал мужчина. – Ни тебе, ни той, кому ты служишь! Я добровольно отдал сердце и душу другой!
Колдунья разъярённо ударила в него тьмой, и алые царапины на коже Сармина стали пузыриться черными сгустками, вязкими и липкими, как расплавленная смола.
– Мой, – дико хохотала колдунья, глядя на то, как её магия впитывается в сильное тело мужчины, пожирая его изнутри. – Мой, – победно выдохнула она, когда ярко-фиолетовые глаза одарина затянул непроглядный мрак, превратив в два черных омута.
Расстегнув пояс брюк застывшего холодной статуей мага, Моргана спустила их вниз и вожделенно прошлась ладонями по гладкой, упругой коже его живота, обрисовав кончиками пальцев чёткий рельеф мышц.
– А ты говорил – не встанет, – довольно усмехнулась колдунья, накрывая ладонью пах мужчины и чувствуя, как, твердея, наливается в её руке его горячая плоть. – Мне не нужны твои чувства, Сармин, – заглянув в ставшие совершенно пустыми и безжизненными глаза, прошептала она. – Мне достаточно твоего тела. А твоё тело так легко заставить сделать то, что мне нужно. Думаешь, после всего я дам тебе уйти за грань к своей Тэлли? – простонала Моргана, обхватив его руками и ногами, насаживаясь на вздыбленное мужское достоинство. – Нет! – выкрикивала в бесстрастное лицо одарина женщина, впадая в экстаз и пускаясь в исступлённую скачку на его бёдрах. – Не-ет.
Она хрипела, извивалась змеёй, тёрлась влажной, отяжелевшей от желания грудью о его неподвижное тело, но не находила в затягивающей бездне глаз одарина ни малейшего отклика на свою дикую, извращённую страсть – лишь безразличную пустоту и топкую черноту.
На лице его не дрогнул ни один мускул, когда в момент разрядки женщина, откинув назад голову, надсадно закричала, выгибаясь дугой, а потом, цепляясь за него, как за спасительный канат в бушующем вокруг море тьмы, жадно целовала жёстко сомкнутые губы.
– Плевать, – Моргана тяжело сползла на пол, глядя снизу вверх на своего безмолвного любовника. – Я получила, что хотела. А ты… Ты будешь служить мне вечно, мой верный пёс.
Тело мужчины подёрнулось марью, судорожно изогнулось и стало истаивать, осыпаясь черным песком в раскрытые ладони жестокой волшебницы, а она безудержно хохотала, разбрасывая по сторонам иссохший прах, зависающий в воздухе мутной взвесью.
Пылинки сползлись в густую рваную тень, и та, взмахнув крыльями, понеслась по кругу вместе со стаей таких же верных Моргане темных псов.
Морозный воздух распушил длинную белую шерсть щенка рохра, бегущего во весь опор по зимнему лесу. Под толстыми, неуклюжими лапами громко и весело похрустывал снежный наст, и малыш, запрокидывая голову к небу, весело ловил открытой пастью летящие на землю снежинки. Холодные белые точки таяли на его синем языке, оседали прозрачной росой на чёрном блестящем носу. Маленький рохр игриво подпрыгивал, смешно тряс лохматой мордой, сбрасывая с себя снежинки, набившиеся в его густой мех, и повизгивал от удовольствия.
Тишину леса внезапно огласил непонятный, незнакомый звук, и щенок напряжённо замер, навострив свои большие, ещё плохо стоящие уши. Так не кричал филин, не ухала неясыть, не выл матёрый волк, предупреждая самку о своём возвращении. Это был одинокий, пронзительный плач – жалобный и надрывный. Щенок пытливо вытянул морду и, уловив чужой, незнакомый запах, посеменил вперёд, удерживая нос по ветру.
Такого странного существа юный рохр ещё никогда не видел. Что-то большое и пушистое лежало на снегу, и щенок никак не мог понять, где у этого чудного обитателя леса голова, а где лапы и хвост. Это был сплошной шевелящийся комок, который издавал высокие писклявые звуки, ужасно неприятные острому звериному слуху. Щенок несмело двинулся на полусогнутых дрожащих лапах вперёд, с любопытством разглядывая свою необычную находку. Опасливо нарезая вокруг неё круги, он жадно втягивал ноздрями удивительно вкусный и знакомый запах. Лохматое чудо-юдо пахло мамой, молоком, и маленьким, недавно родившимся братиком Кином, что ещё больше сбивало зверя с толку.
Осмелев, он подобрался к добыче ближе, резко ткнувшись мордой в мягкую ворсистую шкуру. Тонкие волоски нестерпимо защекотали нос, рохр громко чихнул и, не устояв на лапах, завалился лохматым задом на снег.
Существо беспокойно зашевелилось, издало громкий булькающий звук, а за ним и совсем странное:
– Гы-ыыу.
Склонив голову на бок, щенок придирчиво разглядывал копошащийся клубок, а потом легонько ударил его лапой, проверяя реакцию. Пушистое недоразумение на секунду замерло, и вдруг зашлось истошным воплем, от которого у рохра шерсть встала дыбом. Испуганно заметавшись из стороны в сторону, щенок рычал и тявкал, думая, что его грозный звериный рык отпугнёт орущего незнакомца, но тот даже с места не сдвинулся, лишь стал дёргаться ещё сильней да орать так громко, что у рохра заболели уши. Свирепея, малыш сделал резкий выпад, захватив острыми зубами шкуру раздражающего его существа, и она неожиданно потянулась по снегу, превращаясь в лохматую, неживую тряпку, под которой, суча ручками и ножками, обнаружился плачущий младенец. Щенок удивлённо раскрыл пасть, завороженно разглядывая лежащего на снегу ребёнка.
Он был совсем крошечным. Даже у новорождённого Кина руки и голова были больше, чем у этого невесть откуда взявшегося человечка. Как он здесь оказался? Рохр опасливо сделал шаг вперёд, заглянув в заплаканное сморщенное личико.
Красные, как ягоды земляники, губы внезапно растянулись, обнажая беззубый розовый рот, и на пухлых нежных щёчках появились две маленькие ямочки. Никогда в жизни рохру не доводилось видеть глаз такого необычного цвета: ярко-фиолетовые, они казались лепестками лесных фиалок, каким-то невозможным чудом расцветших на снегу. Щенок наклонился к ребёнку ближе, жадно вдыхая его тёплый сладкий запах, и маленькие пухлые ручки, внезапно схватив рохра за нос, цепко сдавили самый его кончик.
Обиженно заскулив, малыш отскочил в сторону, а лишившийся живой игрушки ребёнок вновь жалобно заплакал, нарушая своим горестным надрывным плачем священную тишину древнего леса.
– Доммэ, что здесь происходит? – звук маминого голоса мгновенно прогнал поселившийся в сердце рохра страх, и он, стремительно обернувшись в кувырке мальчишкой, быстро побежал ей навстречу.
– Мама, – дрожащим от волнения голосом запричитал мальчик. – Я думал, это зверь, а там человек… Маленький совсем, как наш Кин.
Ласково поцеловав сына в макушку, женщина отодвинула его за спину и, приподняв полы белоснежной шубы, величественно прошествовала вперёд.
– Духи белых псов… – ошеломлённо прошептала она, наклоняясь над лежащей на снегу девочкой.
Подхватив ребёнка на руки, женщина быстро расстегнула свою одежду, укутывая малышку в тёплый мех.
– Одр! – пронзительно громко закричала она. – Сюда! Ко мне, скорее!
Спустя секунду на поляну выскочил громадный белый зверь, утробно рычащий и грозно скалящий тяжёлую зубастую пасть. Оттолкнувшись от снега мощными когтистыми лапами, снежный пёс на секунду словно завис в воздухе, чтобы в полете обернуться высоким широкоплечим мужчиной, уверенно приземлившимся рядом с позвавшей его женщиной.
– Ты напугала меня, – хрипло выдохнул оборотень, притягивая к себе жену и легко касаясь губами её лба. – Что случилось, Арви?
– Дорогой, посмотри, кого нашёл наш Доммэ, – женщина отогнула край одежды, показывая крошечное детское личико. – Это девочка, – расплываясь в улыбке, нежно прошептала Арви.
– Как она здесь оказалась? – мужчина резко обернулся, втягивая носом воздух и зорко всматриваясь в снег. – Никаких посторонних следов, – задумчиво заметил он. – Словно с неба свалилась.
– Смотри, – женщина взяла в ладонь круглый медальон, висящий на шее девочки, привлекая к нему внимание мужа.
– Светлая Хранительница, – потрясённо выдохнул Одр. – Быть этого не может!
– Одр, предсказание сбывается, – горячечно зашептала женщина. – Та, что поведёт за собой армию света…
– Тише, – муж быстро закрыл рукой рот Арви, тревожно оглядываясь по сторонам. – Никто не должен знать. Её надо спрятать. Вот только куда?
– Все просто, дорогой, – сверкнула ореховыми глазами женщина. – Хочешь спрятать – не прячь вовсе.
– Я тебя не понимаю, родная, – заломил бровь мужчина.
– Ты должен будешь предъявить стае новорождённое потомство через три дня. Никто не знает, что у меня родился один ребёнок, а не два. У короля снежных рохров появится ещё и дочь, а у Кина и Доммэ – сестричка, – Арви поцеловала бархатистую щёчку малышки, нежно проворковав: – Моя сладкая девочка. Моя принцесса.
– Мама, – маленький Доммэ дёрнул мать за полу шубы, привстав на цыпочки, – так это моя сестричка?
Женщина присела на корточки, обняв свободной рукой сына.
– Да, сынок, это твоя сестричка. Нам её подарили духи белых псов. Нравится?
– Она такая маленькая, – зачарованно глядя в сияющие фиалковые глаза, пробормотал Доммэ. – А как мы её назовём?
Женщина загадочно усмехнулась, осторожно погладив пальцами тёмные волосики девочки.
– Вайолет. Как тебе такое имя, сынок?
– Фиалка? – свёл тонкие светлые бровки мальчишка. – У неё глаза похожи на фиалки. Мне нравится, – Доммэ наклонился к девочке, поцеловав её в маленький нос, и быстро зашептал: – Я твой брат, Вайолет. Ты только больше не плачь и за нос меня не щипай, а то больно, – добродушно пожаловался он.
Девочка невразумительно булькнула и выдохнула в лицо мальчика тихое и тёплое:
– Аку.
– Мама, ты слышала? – захлебнулся в восторженном возгласе Доммэ. – Она мне сказала «хорошо», – мальчик смотрел на крошечное создание, уютно устроившееся в руках матери, и в груди его ширилось что-то необъятно-огромное, то, что невозможно было описать словами и чему, в силу своего нежного возраста, маленький рохр не находил названия. Доммэ знал только одно: с этого момента маленькая девочка с глазами цвета лесных фиалок навечно поселилась в горячем сердце оборотня.
Двадцать лет спустя…
Вайолет сидела на теплом крыльце ладной бревенчатой избушки Урсулы, вот уже добрую четверть часа созерцая лесную ведьму, стоящую на камне стихий. Старуха, раскинув в стороны руки, быстро шевелила крючковатыми пальцами, словно дёргала ими за невидимые верёвочки. Ветер трепал её платье-балахон, сшитый из длинных лент, и свободные концы тонких полос плыли по воздуху разноцветными струящимися ручейками, обнажая босые костлявые ноги. Женщина смешно дёрнула носом, словно собака, унюхавшая еду, после чего лениво приоткрыла один глаз, недовольно царапнув Вайолет взглядом.
– Опять от братьев сбежала да следы по всему лесу набросала?
Темные брови девушки сердито сошлись на переносице, и с ярких, как ягоды малины, губ сорвалось лишь одно слово:
– Далеко?
Старуха перестала изображать фигурку богини ветра Свираги, воинственно поставив руки в боки.
– Поутрось* по кустам поблукают да, глядишь, к обестине* сюда всей стаей и заявятся. Мне свары с твоим батюшкой ни к чему. Да и дух псины потом к осьмице* из избы не выветришь. Сколько тебя учу запах хоронить, а ты, как рохр, по кочкам плутаешь да зверье зазря гоняешь.
– Я и есть рохр, – упрямо встряхнув головой, заметила девушка.
– Чтой-то я клыков да хвоста у тебя, милая, не наблюдаю, – насмешливо прокаркала Урсула, сложив руки на своей тощей груди. Ветер играючи поднял вверх серебристые космы ведьмы, шаловливо бросил их в морщинистое лицо, вздыбил спутанными клубами.
– Подь прочь, баловник, – шлёпнула ладонью невидимый глазу поток старуха, и он, обижено засвистев, помчался к крыльцу, чтобы, злобно погремев висящими на нем серебряными бубенцами, исчезнуть в кронах старых грабов, со всех сторон окружающих избушку.
– Отыграется ведь в гэйлет*, засыплет твою избушку снегом по самый дымоход, – рассмеялась Вайолет.
– А кто ж его тогда ароматом пирогов кормить будет да вечёрки петь? – недоуменно фыркнула Урсула, шустро слезая с камня.
Вайолет мягко улыбнулась. Это правда – любил ветер старуху, и когда всю округу по пояс заметало снегом, домик Урсулы весенней прогалиной упрямо красовался посреди леса, лишь добавляя весу устрашающей репутации ведьмы. Дорожки, ведущие к маленькой избушке, всегда оставались нетронутыми, а когда Урсула пекла пироги, то завывающий ветер становился смирным, как котёнок, бубликом скручивался вокруг её дымохода – довольно урчал и сыто сопел, облизывая холодным языком запах свежей сдобы.
– Полезай на Рамха-камень, – проворчала Урсула, поднимая с земли свой увешанный оберегами резной посох.
Стянув мягкие сапожки, Вайолет ловко запрыгнула на белый валун, зябко поджав пальцы на босых ногах.
– Холодный, – смущённо пожаловалась девушка.
– Холодный… – ворчливо потянула ведьма. – Холодный оттого, что ты линии силы не ловишь, а они повсюду. Поймай в ладошку да пей то, что тебе дают по доброй воле. Это тёмные берут без спросу, выбирают до дна, а опосля прахом осыпают. А ты светлая!
– И толку мне с того, – раскинула руки Вайолет, поймав один из девяти потоков силы жизни. Камень под ногами нагрелся, и животворящее тепло упругой волной полилось от щиколоток к позвонкам девушки. – Двадцатое лето пошло, а оборота все нет и нет. Что ж я за ущербная такая?
– Зачем тебе лохматая шкура рохра, коли спариваются они завсегда в человеческом облике? – прищурилась ведьма, и пронзительно синие глаза заискрились откровенной насмешкой.
– Почему ты такая грубая? – покраснела до кончиков ушей Вайолет.
– Я просто слишком старая, чтобы молвить целомудренные да витиеватые речи, облачая голую правду в красивую одёжку. Все твои метания из-за того, что хочешь понравиться какому-то оборотню! А ему, поверь мне, детка, абсолютно все равно, будут ли у тебя шерсть и клыки – главное, чтобы между ног было то, чему полагается быть у женщины. Ну, а с этим у тебя, хвала покровителям Небесных Чертогов, все в порядке. И кто на этот раз? Зорах? Рин?
– Ты невозможная! – спрыгнула с камня девушка, обхватив ладонями пылающие щеки. Споро натянув на себя сапоги, она сердито тряхнула копной смоляных волос, быстрым шагом направляясь в самую гущу шумящего гомоном птиц леса.
– Беги-беги, – Урсула ехидно усмехнулась вслед исчезающей в зарослях бересклета Вайолет. – Быстрее дурь из головы выветришь. Ишь, чего удумала! Лапы да хвост ей подавай! Блохастых волшебниц мне ещё только до полного счастья не хватало, – презрительно фыркнула ведьма. – Тьфу, пакость какая. Ну-кась, свистун, – вскинув голову, старуха острым пронизывающим взглядом зыркнула в сторону шумящих серебристым переливом над избушкой крон, – отправляйся за этой дурёхой да проследи, чтоб благополучно домой вернулась.
Ветер, радостно ухнув, стремительно слетел вниз, закружив у ног колдуньи весёлым коловоротом, ласково поиграл с пёстрыми лентами её платья и, распугав летающих над подворьем мошек, помчался в зелёную чащу – догонять строптивую ученицу Урсулы.
Вайолет, выломав длинный прут орешника, неслась сквозь кусты и деревья, стегая тонкой лозой все, что попадалось ей под руку. Урсула специально её злила. Знала, как мучается и страдает девушка из-за того, что время её оборота никак не приходит, и на все её просьбы о помощи отвечала лишь едкой насмешкой. Уж на какие ухищрения ни шла Вайолет, как ни просила ведьму заговорить покровительницу луны, среброликую Дидалию, но старуха неуклонно отвечала, что небесным заступникам видней, и, стало быть, время Вайолет ещё не пришло.
Не знала ведьма только одного: горячее желание девушки получить на полную луну звериное тело рохра продиктовано не симпатией к очередному оборотню, а её безмерной любовью к братьям.
Доммэ и Кин дали ей обещание, что не войдут в Круг Жизни до тех пор, пока Вайолет не пройдёт оборот, и если двойняшка Кин ещё как минимум четыре лета мог не выбирать себе пару, то на старшего Доммэ в Вайтфолле уже поглядывали косо. Рослый да плечистый, русоволосый наследник короля Одра упрямо игнорировал знаки внимания первых красавиц королевства снежных рохров, и на добродушное ворчание матушки лишь тихо посмеивался да заговорщически подмигивал Вайолет.
С десяти лет каждую полную луну девушка с замиранием сердца ждала, что услышит наконец её сумеречный зов, но время шло, а тело Вайолет не хотело меняться. И когда принцессе исполнилось пятнадцать, в приступе отчаяния она отправилась к лесной ведьме, которая, по слухам жителей Ривердола, была с покровителями Небесных Чертогов на короткой ноге.
Урсула, поставив Вайолет на камень стихий, долго ходила кругами, что-то бормоча себе под нос, жутковато потрясая своим деревянным посохом, а потом положила в ладонь перепуганной девушки белый, испещрённый странными знаками кругляш.
Брать в руки вещь, принадлежащую ведьме, было страшно до почечных колик, вот только желание стать оборотнем было сильнее страха, и когда бляшка стала светиться серебристо-белым светом, Вайолет лишь закрыла глаза, мечтая о том, чтобы все поскорее закончилось. Но к великому разочарованию девушки, как оказалось, все только начиналось.
– Слезай, – каркнула Урсула спустя мгновенье. – Завтра опять придёшь!
– Зачем? – боязливо съёжилась Вайолет.
– Сама пришла за личиной псины! Я тебя не звала. Так что ж вопрошаешь теперича? Недостаточно одного раза, – устрашающе свела седые брови старуха и тюкнула по земле посохом. К его черенку из земли вдруг потянулись тёмные корни, и в тот же миг посох превратился в тоненькое деревце, увешанное всевозможными оберегами и амулетами.
– Хорошо, приду, – заворожённо уставилась на деревце девушка. В Ривердоле поговаривали, что Урсула и мёртвых поднимать может, но Вайолет всегда считала это пустыми слухами, а теперь, глядя на проросшую палку, больше не была так уверена в собственной правоте. Сильна была ведьма, а значит и дать могла Вайолет то, о чем она так мечтала.
– Так хвост лохматый хочешь получить, что в ведьмино логово не побоишься снова прийти? – теперь старуха разглядывала девушку с откровенным интересом.
– Не побоюсь! – негоже было дочери короля рохров пасовать, пусть даже перед колдуньей. Вайолет не сомневалась, что задай подобный вопрос ведьма Доммэ или Кину, они, не задумываясь, ответили бы так же.
– Ишь ты… – с издёвкой потянула старуха. – И что ж тебя сподвигло на поступок такой отчаянный? Поди, оборотень какой глянулся?
Вайолет мигом зацепилась за слова колдуньи. Многие девушки обращались к Урсуле за зельями любовными да приворотами темными, поэтому история с несчастной любовью выглядела бы как нельзя правдоподобней.
– Глянулся, – кивнула Вайолет. – Рамх. Он сказал, если обернусь до эйлета*, станет ждать три круга, а если нет, то выберет другую.
– И на что тебе сдался такой суженый, коли ждать тебя всю жизнь не готов? – Урсула презрительно хмыкнула, заломив седую бровь.
– Сдался, – упрямо настояла на своём Вайолет. – Люблю его.
– Любишь? – морщинистое лицо женщины от кривой улыбки стало похоже на трухлявый пень. – Ну, коли любишь – приходи завтра. Продолжим. Принцесса Вайолет.
У девушки похолодело в груди. Откуда старуха могла знать, кто она такая? На лбу ведь имя не написано. Ох, и сильна ведьма! Ох, и сильна…
– Я на заурнице* приду, – пообещала Вайолет. Только в такой час и могла выбраться она из дому, чтобы успеть вернуться обратно никем не замеченной. Узнай отец с братьями, что она ходила к Урсуле – достанется ей на орехи.
Обещание Вайолет дала опрометчиво. Просто думала, что это последний шаг, отделяющий её от заветной мечты, но на следующий день ведьма сказала прийти снова, а после этого снова – и так продолжалось целую неделю, пока не наступило полнолуние.
До рассвета Вайолет ждала, что вот-вот тело станет выгибаться и покрываться длинной шерстью, а когда поняла, что опять у неё ничего не вышло, ярясь и гневаясь, помчалась к ведьме, чтобы бросить ей в лицо горькие слова обиды.
Только старая обманщица сама ждала её. Да не просто ждала. Встречала с горящими факелами, воткнутыми в землю по кругу.
– Встань в центр, – ткнула Урсула тощим пальцем в нарисованное на земле кольцо с рунами.
Не посмела Вайолет ослушаться. То ли по глупости своей вдруг бесстрашной стала, то ли до последнего надеялась, что поможет старуха.
– Огонь чуешь? – гаркнула ведьма, да глянула так, что мурашки толпой по коже.
– Чую, – выпалила Вайолет. Да и как не чуять, коли жар от него такой шёл, что платье скинуть хотелось да босой в росу холодную войти.
– Руну огня найдёшь в кругу стихий? – прищурилась Урсула.
Её и искать не нужно было. Среди сотен знаков, нарисованных на земле, Вайолет почему-то ясно видела только один. Пылал он в глазах девушки багровой заряницей, тлел рдяным жаром. Зачем руку к руне потянула – и сама не поняла, только вспыхнула она белым светом, и факелы погасли все до единого.
– Учить тебя буду, – погремела посохом Урсула и, тихо ворча, пошла к дому. – Чего встала, дурында? В дом пошли. Чаем напою. Силы много, ума мало! Тоже мне – светлая Хранительница. Рохр… Тьфу.
Так и узнала Вайолет правду о своём волшебном даре, и с тех пор, вот уже пятое лето при каждом удобном случае приходила к Урсуле. Каждый раз девушка просила помочь с оборотом, каждый раз выдумывала себе нового жениха, верила, что сжалится над ней вредная старуха. Только толку от этого по-прежнему не было никакого. Урсула оставалась непреклонной, а Вайолет втайне надеялась, что однажды, когда она всему обучится, помощь ведьмы ей и вовсе не понадобится.
Ветер мягким толчком ударил в спину девушки. Обернувшись, она сердито хлестнула прутом воздух:
– Чего увязался за мной? Возвращайся к Урсуле да передай – мне соглядатаи не нужны! Сама из лесу выберусь.
Баловник бросил в лицо девушки хвойным духом, спутал тёмные кудри и, юркнув вниз, шаловливо задрал подол туники.
– Ах так! – топнув ногой, Вайолет поймала ладошкой силу ветра, а другой потянулась к стихии земли. – Будешь знать, как дразниться, – мстительно связала узлом потоки она.
Упал ветер к ногам волшебницы, заскулил собакой покорной. Придавила его Мать-Земля силищей своей неизмеримой, скользким полозом по траве пустила.
Только не в характере Вайолет было долго сердиться на ветерок. Проучила – да и ладно, пусть знает, что не одна Урсула с ним сладить может.
– Поднимайся уж, – сменив гнев на милость, вздохнула Вайолет, отпуская озорника. – Ты бы, вон, с листьями поиграл, что ли? Зачем злишь меня?
Ветер, обижено дунув девушке в ухо, тут же нырнул в кусты и, сорвав с веток паутинку, понёс её к верхушке ясеня вместе с перепуганным пауком.
– Ох, и накажу тебя однажды, – покачала головой Вайолет. – Привяжу тебя к небесной руне да заставлю до полича* вокруг самой высокой сосны крутиться. Узнаешь тогда, как мелочь бессловесную стращать!
Выбросив паучка, ветер взмыл в небесную синь, разгоняя одинокие тучки, которым его баловство уж точно никакого вреда не приносило.
Вайолет поймала в ладошку поджавшее лапки насекомое, забирая себе его страх.
– Беги, дурачок, – опустила его в высокую траву она. – Плети дальше свои сети.
Девушка уж было собралась идти дальше, как вдруг взгляд упал на странное растение. Может, в другой раз и не глянула бы вовсе, мимо прошла, потому как тонкий чёрный стебель от земли и не отличить было.
За столько лет не видала Вайолет в лесу ничего подобного. Травы собирать Урсула её тоже учила. Била по земле посохом, трясла головой своей седой, да, кряхтя, приговаривала:
– От любой хвори лекарство под ногами растёт, знай только какое от чего да пользуйся. А невежды всё колдовство в моих зельях видят! Ан нет никакого колдовства – Древо Мира всякую травку светлой силой своей живительной питает, только знания о том не каждому дарует.
Всегда удивлялась Вайолет, считая дар колдуньи нечистым и темным, за что покровители Небесных Чертогов ведьм благословением таким одаривают? Только и тут Урсула озадачила девушку – оказывается, никогда не пила старуха силу лесную, жалела комаху сирую, деревце засохшее, жизнь превыше всего ценила. Было ведьмам волею небесных заступников подвластно видеть то, что не дано другим. И были они теми, с кем говорили Боги Вышние на одном языке: хранительницами священных знаний – ведающими матерями, целительницам и знахарками.
Вайолет присела в траву, разглядывая странную находку: тонкий чёрный стебелёк был покрыт мелкими ворсинками-иголочками. И, наверное бы, девушка посчитала растение засохшим, если бы не заметила на стебле темной коробочки и шевеления закрученных вокруг неё усиков.
Решив, что диковинный цветок следует показать Урсуле, Вайолет протянула руку, чтобы сорвать его, но в этот момент коробочка резко распахнулась, и девушка, громко ойкнув, мгновенно отпрянула назад. Из чашечки на неё смотрел глаз. Конечно, утверждать с абсолютной уверенностью, что это был глаз, Вайолет не могла, да только ничего другого на ум не приходило, глядя на большой зрачок, плавающий в серой, похожей на студень субстанции.
Попятившись назад, девушка остановилась у края тропы, петляющей над неглубоким оврагом, собираясь призвать руну земли, чтобы почувствовать – идёт ли поток силы от загадочного растения, и тут увидела ЕГО.
Мужчина шёл по другой стороне оврага, то появляясь, то исчезая за кустами и деревьями. Пыльные сапоги; тёмные, облегающие длинные ноги брюки; дорожная куртка – все выдавало в незнакомце дальнего путника. Он не был похож на охотников из Вайтфолла, и рохром уж точно этот мужчина не был, а самым странным Вайолет показалось само направление, откуда шёл странник. В той стороне были Мареновы хребты – бескрайние снега и ледяные пропасти, суровый край, где обитали только звери дикие да горные орлы. Поговаривали, что по ту сторону ледяных отрогов находится край магии и колдовства, но правдивых подтверждений этим слухам ни у кого в Ривердоле не было, поскольку никому на памяти Вайолет не удавалось пересечь неприступные горы.
Девушка осторожно спряталась за дерево, чтобы остаться для мужчины незаметной, но при этом иметь возможность издалека следить за его перемещением, ещё толком не понимая, зачем она это делает.
В груди потревоженной птицей забилось сердце. Так странно Вайолет ещё никогда себя не ощущала. Скользким холодком по спине, колючей дрожью в ногах, гулко стучащим по вискам пульсом вещало пробудившееся предчувствие, что должно случиться что-то. Что-то важное или плохое… а может, это воображение играло с ней злую шутку?
Краем глаза Вайолет вдруг уловила неясное движение на тропе за спиной незнакомца и недоуменно моргнула, внимательно разглядывая странные тёмные пятна.
Они двигались медленно и бесшумно. Так медленно, что Вайолет сразу-то и подумать не могла, что это может быть что-то живое, а не полуденные тени, скользящие по зелёным кронам деревьев. Почуяла неладное, только когда разглядела, что каждая тень отбрасывает свою тень.
То, что темными лохмотьями ползло по краю оврага, хоронясь за широкими дубами, то низко припадая к земле, то хищно взвиваясь вверх – не было ни зверем, ни птахой, и уж точно никак не безобидной тенью. Черные, сочащиеся живой тьмой сгустки постоянно меняли форму. Вытягивались гибкими змеями, расслаивались рваным туманом, собирались в тугой шевелящийся комок и расправляли крылья, подобно огромным летучим мышам.
Смежив веки, Вайолет тряхнула головой, прогоняя морок, а когда, открыв глаза, узрела прежнюю картину – испугалась пуще прежнего. Невиданные существа не просто забрели в этот лес, чтобы, наслаждаясь его красотой, прогуляться под сенью шелестящих крон. Крадучись росомахой, прячась за кустарниками и густой листвой, они неотступно преследовали свою цель – таинственного незнакомца, уверенной поступью идущего по направлению в Ривердол. От путника их отделяло чуть более версты, и если Вайолет все понимала правильно, то настигнут они его у Волчьей скалы, на дороге, пролегающей через глубокое ущелье.
Мужчина был безоружен, насколько могла видеть издалека девушка, а даже будь у него охотничий нож, короткий акинак или махайра, спрятанные под полами дорожной куртки, справиться в одиночку с тремя неведомыми порождениями тьмы вряд ли ему было под силу.
Скорее всего, окружив путника в самом узком месте, странные существа сбросят его в пропасть.
Вайолет прикинула, что если сейчас, обогнув овраг, она побежит наперерез сквозь заросли дикого барбариса, то, вывернув у змеиной горки, пожалуй, успеет опередить незнакомца и предупредить об опасности.
Времени на раздумья не оставалось, и девушка лесной ланью помчалась вперёд, перепрыгивая через рытвины и кочки, больно царапая руки о ветви кустарников.
Переведя дыхание, она остановилась посреди широкой тропы, мучительно гадая, успела ли обогнать странного путника, либо он, миновав это место, уже направляется к ущелью?
Вайолет стремительно метнулась в проход между деревьями и едва не столкнулась с внезапно возникшим на её пути человеком. Отступив, девушка растерянно разглядывала мужчину, который вблизи оказался намного выше и мощней, чем ей показалось издали. И хоть в плечах и груди он не был так широк, как Доммэ и Кин, вся его напряжённая, как взведённая тетива, фигура источала незримую ауру опасности и затаённой силы.
Мужчина замер, жилистые ноги напряглись, как у рохра перед прыжком, и налетевший невесть откуда ветер сбросил с его головы капюшон, открывая взору Вайолет лицо незнакомца: широкое, заросшее лёгкой щетиной, обрамлённое мягкими волнами вьющихся волос цвета конского каштана. Тёмные, как мокрая галька, глаза в упор уставились на Вайолет. Густая бровь слегка приподнялась вверх, и над породистым, с лёгкой горбинкой носом мгновенно пролегла суровая складка.
– Что тебе нужно? – от голоса мужчины Вайолет захотелось поёжиться. Низкий, рычащий, грудной – он, казалось, вырывался откуда-то из жерла пробуждающегося вулкана, а не из горла человека.
– Там, – тяжело дыша, Вайолет махнула в сторону леса рукой. – За вами гонятся. Странные черные тени.
– Сколько? – резко и как-то хищно повернулся в указанном ею направлении странный путник.
– Три, – девушке показалось, что после её ответа незнакомец заметно расслабился. – Вам нельзя по этой дороге. Они поймают вас у Волчьей скалы.
В глазах мужчины промелькнуло искреннее удивление и невысказанный вопрос. Словно ждал он от Вайолет, что предложит она дальше. Так и стоял – молча, сверля девушку пронизывающим до дрожи в коленках пристальным взглядом, пока, устав играть в молчанку, она не спросила:
– Вы ведь в Ривердол направляетесь?
Склонив голову к правому плечу, загадочный шатен красноречиво повёл бровью, давая понять, что ответ утвердительный.
– Я могу провести вас другой дорогой, – предложила Вайолет. Уж зачем она это сделала и с чего вдруг прониклась участием к первому встречному, девушка и сама не поняла.
Изогнутых луком губ мужчины коснулась мимолётная улыбка, светлая, словно скользящий по осенней листве тёплый луч.
– Веди, – коротко обронил он.
Искоса поглядывая на идущего рядом незнакомца, Вайолет почти бежала, примеряясь под его шаги, в то время как он без особого труда переставлял свои длинные ноги, и казалось, что даже дыхание у него не сбилось ни на такт от быстрой ходьбы.
Надо бы было следы замести, да времени на это у Вайолет вовсе не было. Вот доберутся до сухого лога, тогда и вздохнуть можно будет спокойно. Оттуда по прямой до Ривердола рукой подать, а там и подмога придёт, случись что неладное. Зорчие, охранявшие подходы к городу, несли свою службу исправно, и мало что могло укрыться от их внимательных глаз, наблюдающих с высоты сторожевых башен.
Молила покровителей Небесных Чертогов Вайолет только об одном: чтобы дали немного времени оторваться от тех странных существ, что, прикидываясь тенями, преследовали их по пятам, и названия которым, как ни старалась девушка, а придумать не могла.
За высокими дубами обнаружилась открытая просторная поляна, и незнакомец вдруг резко остановился в самом её центре. Крылья его носа затрепетали, словно учуял он запах одному ему знакомый и досадно-неприятный, потому как лицо мужчины мгновенно покривилось, а уголки чётко очерченных губ резко поползли вниз.
– Назад, – прогудел он, бесцеремонно затолкав Вайолет за свою спину.
Из-за широких стволов в освещённый солнцем круг бесшумно выплыли черные тени, в рваных силуэтах которых Вайолет теперь могла различить жуткие оскалившиеся морды.
– Небесные заступники, что это? – проглотила испуганный вздох девушка, не в силах избавиться от ползущего змеёй по спине страха.
В ладонь ей нежданно-негаданно легло что-то холодное и тяжёлое, и Вайолет изумлённо уставилась на витой кожаный кнут, каким пастухи частенько понукали стадо, только конец его вместо простых тонких полосок заканчивался голубыми поблёскивающими кристалликами, удлинёнными и заострёнными, как наконечники стрел.
– Не подпускай их ко мне, – не поворачиваясь, не сказал, а приказал незнакомец – таким жёстким и властным в тот миг его голос показался Вайолет.
Скрученный кольцами кнут обжёг руку девушки, и Вайолет вздрогнула. Она не взялась бы утверждать, что в оружии её странного попутчика заключена тёмная сила, вот только душа будто холод могильный почувствовала.
Не позволяла ей доселе Урсула касаться руны смерти. Кряхтела да каркала, словно ворон, мол, рано ещё, да и силы нет противиться волчьему лику Смерагла. Утянет за собой в тёмный чертог, и пути обратного не будет.
Страшно стало Вайолет. Да и не поняла она, чего ждал от неё незнакомец? Как хотел, чтобы теней отгоняла? Чудно… Можно ли решетом ветер поймать, или воду в разомкнутых пальцах удержать?
– К спине спиной стань, – низко прогудел мужчина. – Бей, как только двинутся. Не жди, когда нападут.
Хлыст после его слов вдруг раскрутился сам собою, а упавший наземь кончик издал звонкий щелкающий звук. Пальцы цепко сжались на оплетённом кнутовище, и из него такая сила полилась, что не будь девушка натаскана Урсулой держать удар – упала бы на колени, задохнувшись от чудовищной боли.
Глаза уловили смазанное движение, и прежде чем Вайолет успела о чём-либо подумать, рука её выбросила вперёд кнут, а вместе с ним и вложенную в удар лютую ярость, волной плеснувшую из каждой частички её тела.
Гибкая плеть со свистом зазмеилась в воздухе, прорезав его, словно молния небосвод. Наконечник впился в зависшую над землёй тёмную страхолюдину, и, резко потянув кнут обратно, Вайолет рассекла тень пополам.
В ту же секунду незнакомец метнул рукой серебристый диск. Раздался треск, как от удара молнии в сухое дерево. Воздух подёрнулся серыми сумерками, а затем возникшая из ниоткуда дыра в пространстве с глухим хлопком поглотила все три тени, не оставив и следов того, что мгновение назад творилось на поляне.
Словно заворожённая, Вайолет стояла в лучах заливающего лес теплом солнца, растерянно оглядываясь по сторонам.
Быль иль небыль?
Уж не приснились ли ей и существа неведомые, и опасность затаившаяся, и путник черноглазый – странный и загадочный?
Испуганно развернувшись, Вайолет уткнулась взглядом в тёмное сукно его куртки. Крепкая рука решительно вытащила из ладошки девушки кнут, и, заткнув его себе за пояс, мужчина бесцеремонно прихватил Вайолет за подбородок, вынуждая смотреть на себя в упор.
Немного шершавый палец незнакомца вдруг коснулся губ Вайолет, мягко надавив подушечкой, очертил их контур, и лицо его наклонилось к лицу девушки так близко, что стало расплываться, теряя чёткость.
– Надо же, – сипло пробормотал он, неотрывно глядя в её глаза. – И правда фиолетовые. Думал, показалось. Как зовут тебя, лесная фиалка?
Свирепый рёв внезапно огласил тишину леса подобно раскату грома. Врезавшийся в незнакомца на полном ходу белый рохр повалил его наземь, а затем, придавив огромными лапами плечи, злобно зарычал, оскалив полную острых, как ножи, зубов пасть.
– Доммэ, нет! – закричала Вайолет, видя, как ощетинился брат, собираясь впиться клыками мужчине в горло. – Не трогай его! Он не сделал мне ничего дурного!
Пространство поляны стремительно стало заполняться бесшумно выскальзывающими из-за деревьев псами, и вот уже целая стая, утробно рыча, враждебно смотрела на лежащего на земле незнакомца.
– Доммэ, прошу тебя! – Вайолет сделала шаг вперёд, осторожно касаясь рукой вздыбленной шерсти на спине брата. – Он заблудился. Я всего лишь показывала ему дорогу в Ривердол.
Рохр с недовольным ворчанием отступил, убирая с незнакомца свои огромные когтистые лапы. В жёлтых звериных глазах полыхнуло недоброе пламя. Повернувшись к Вайолет, оборотень длинно втянул носом воздух, а потом яростно зарычал, вспоров когтями устилающий землю дёрн.
Знала Вайолет, почему Доммэ злится – унюхал на ней чужой запах, вот и бесновалась его звериная сущность. Не позволяли братья чужакам к сестре прикасаться.
– Доммэ, не здесь, – умоляюще посмотрела в глаза рохра Вайолет. Почувствовала, что сейчас брат обернётся, и тогда скандала не миновать. Больше всего не хотела девушка, чтобы стоящая вокруг стая слушала её оправдания. – Вернёмся домой, там и поговорим.
Рохр, обнажив клыки, предупреждающе рявкнул в сторону приподнявшегося на локтях и спокойно наблюдающего за происходящим мужчины, а затем резко опустился наземь у ног Вайолет. Усевшись на его спину, она крепко вцепилась руками в лохматый загривок, сдавив ногами мощные бока зверя.
– Вам туда, – шепнула девушка сероглазому незнакомцу, указав рукой направление.
Доммэ рывком вскочил на лапы, и в один прыжок вылетел с поляны, увлекая за собой белую лохматую стаю.
Мужчина ещё долго смотрел в ту сторону, куда умчались снежные псы с его очаровательной проводницей, а затем медленно поднялся с земли, стряхивая с себя налипшие на одежду травинки и листья. Темные брови недоуменной дугой взлетели вверх и губы искривились в недоверчивой ухмылке.
– Оборотень… – насмешливо покачал головой он. – Никогда бы не подумал.
Дойдя до края поляны, мужчина остановился, замер на какое-то мгновение истуканом, будто впал в транс, а затем, резко сменив направление, двинулся к зарослям багульника, хмуро глядя себе под ноги. У раскидистой липы он слегка наклонился и, стремительно подняв ногу, ударил каблуком сапога по чёрной, ещё не раскрытой коробочке неприметного в траве, на первый взгляд, растения.
Раскинув в стороны руки, путник закрыл глаза, и по небу тенью побежали стаи серых туч. Холодный порывистый ветер пригнул траву, зашумел сердитым шёпотом в зелёной листве. Земля содрогнулась, прорезалась извилинами кривых трещин – и потянулись со всех сторон в ладони мужчины ползучими змеями тёмные ростки с дивными бутонами. Сжав в кулаках шевелящиеся стебли, он яростно дёрнул их, вырывая с корнем. Странные цветы мгновенно скрючились и осыпались прахом к его ногам, припылив тёмные сапоги ещё одним слоем грязи.
– Нехорошо подглядывать, Моргана, – холодно усмехнулся мужчина.
Зорко оглядевшись по сторонам, он равнодушным взглядом мазнул по иссохшим от его силы деревьям и траве, а затем, набросив на голову капюшон, не оглядываясь, пошагал в ту сторону, что указала ему незнакомка с глазами цвета лесных фиалок.
Свет в стеклянной сфере давно погас, но черноволосая колдунья упрямо смотрела сквозь её прозрачные стены, не желая признавать поражения.
Тьма плеснулась внутри сосуда вязкой жижей, сочно хлюпнула, раздувшись грязным шевелящимся пузырём, а потом, лопнув, выпустила три черные тени, которые, выскользнув из шара, заискивающе закружили у ног своей хозяйки.
– Пошли вон, – прошипела Моргана, раздражённо убрав с поверхности шара руки. – Ублюдок! Ты мне ответишь за это, Айт Логгар, – многообещающе протянула женщина, и прекрасных губ коснулась лёгкая улыбка – опасная, как острый нож, ядовитая, словно укус змеи.
– Мама, – мягкий голос рассыпался черным жемчугом в тишине огромного зала, и Моргана, резко оборачиваясь, недовольно обронила:
– Кажется, я просила тебя не заходить сюда, когда я смотрю в Око Тьмы.
– Прости, – ничуть не устыдилась практически точная копия Морганы. – Дриммы привезли девочек с искрой инглии, которых ты просила найти. Думала, тебе будет интересно.
С лица колдуньи схлынула тень недовольства, а в черных глазах появился хищный блеск.
– Да, – довольно усмехнулась она. – Как вовремя!
Тихо шурша складками черных, как сама ночь, одежд, Моргана поплыла к выходу, оставляя за собой длинный шевелящийся шлейф тьмы.
– Они в Туманной башне, – услужливо подсказала колдунье дочь, вызвав у матери демонический приступ смеха.
– Ты считаешь, что я могу чего-то не знать в своём замке, Ириэйя?
Девушка смиренно опустила глаза, но мать, жёстко схватив её лицо за подбородок, приподняла его вверх, заставляя смотреть на себя почти в упор.
– Думаешь, я не знаю, что ты за моей спиной снюхалась с Логгаром? Я надеюсь, не для того, чтобы тешить себя глупыми бреднями о любви?! Любовь – яд. Запомни, детка, мужчины нужны только для одного – для удовольствия. Как только привязанность к ним становится больше того наслаждения, что они тебе доставляют, от них надо избавляться, как от засохшей на одежде грязи.
– С моим отцом ты поступила так же? – холодно сверкнула черными глазами Ириэйя.
– Что?! – вокруг колдуньи сгустился мрак, и призрачные тени с диким воем закружили подле её ног. – Как с-смеешь, мерзавка? – прошипела Моргана, наотмашь хлестнув дочь по лицу.
– Я просто спросила… – уходя от нового удара, согнулась девушка. – Ты сказала, что от мужчин нужно избавляться, вот я и подумала…
– Он предал меня, – чуть успокаиваясь, перевела дыхание Моргана. – Он заслуживал большего наказания, чем просто смерть. Единственная польза, что я от него получила – это ты, – взмахнув слоящимися рукавами своего платья, колдунья взметнула вокруг себя рваные сгустки тьмы и, укутанная в её непроницаемый саван, растворилась в воздухе.
– Стерва, – потерев покрасневшую от пощёчины щеку, Ириэйя мрачно посмотрела на то место, где только что стояла мать. – Когда-нибудь я тебе это припомню.
Настороженно озираясь по сторонам, девушка крадущейся походкой приблизилась к стеклянному шару.
Мгновение помедлив, она прижала к прозрачной поверхности тонкие ладони, быстро что-то нашёптывая. Внутри шара зашевелились тени, поднялись вверх грязным маревом, закрутились черным коловоротом.
Из темноты на Ириэйю пронзительно и пристально теперь смотрели глаза – загадочные, мистические, дымчато-серые, как стелящийся в долине духов густой туман.
– Смотри под ноги, Айт, – быстро предупредила девушка, удерживая взглядом зрительный контакт.
В глубине таинственных глаз заискрилась лёгкая усмешка, зрачок расширился, радужку заволокла тьма, и завораживающий грудной голос мягким бархатом разлился в сумеречной тишине:
– Я понял. Спасибо, Ири.
Глаза медленно истаяли во мраке, и Ириэйя, поспешно выбросив стирающие заклинания, уничтожила с шара все следы своего присутствия. Облегчённо вздохнув, она расправила складки темных одежд, а затем, взметнув вокруг себя туманный кокон, шагнула в вязкую темноту.
На сизых стенах холодной Туманной башни черные тени отплясывали дикий танец, и жмущимся друг к другу в центре зала пяти испуганным девочкам было непонятно, то ли это свет от горящих факелов играл в странные игры с их воображением, то ли это куражились злые слуги Морганы.
Жуткая колдунья появилась из ниоткуда. Воздух словно выплюнул её вместе с огромным черным сгустком, который покорной волной тут же расстелился у её ног. Казалось, женщина не идёт, а плывёт сквозь живую тьму, и та жадными языками облизывает её великолепное тело.
Она замерла в шаге от сбившихся в перепуганную стайку девочек, придирчиво вглядываясь в их бледные лица.
– Ты, – длинный тонкий палец Морганы указал на худенькую светловолосую девчушку, которая после этого стала трястись, словно терзаемый ветром осиновый лист. – Пойдёшь со мной.
– Нет! Возьмите меня! – выбранную Морганой девочку спрятала за свою спину другая: чуть повыше и постарше и, судя по схожести черт лица, являющаяся её сестрой.
– Жертвенность… – губы колдуньи слегка дрогнули, а рука цепко обхватила худенькое личико за подбородок, поворачивая его из стороны в сторону то так, то эдак. – Жертвенность – это замечательно. Чистое сердце! Как много ты готова мне отдать, чтобы я не тронула твою сестру? – вперилась тяжёлым взглядом в девочку Моргана.
– Всё, что попросите, – из широко раскрытых от страха глаз скатились крупные, словно горошины, слезы, и девочка, смахнув их рукой, повторила: – Все, что попросите. Только отпустите Нитти домой.
– Все, что попрошу… – довольно пробормотала жестокая колдунья, взметнув рукавом плотные клубы тьмы. – И ты добровольно мне это отдашь?
Девочка покорно кивнула, кусая губы в тщетной попытке сдержать льющиеся по щекам слезы.
– Как тебя зовут? – жёстче сдавила её лицо Моргана.
– Эйрис, – всхлипнула малышка, продолжая прятать за спиной сестру.
– Хочешь стать такой же красивой, как я? – Моргана слегка повела плечом. Саван, окутывающий её, медленно рассеялся, обнажая совершенное тело женщины.
Эйрис, затравленно взглянув на колдунью, отрицательно качнула головой.
– Правильно, – снисходительно улыбнулась та. – Другой Морганы быть просто не может. А хочешь стать такой же могущественной, как я? – пошла на новую провокацию тёмная.
За спиной Эйрис тихо всхлипнула её сестра, и девочка вдруг подумала, что если бы она была такой могущественной, как тёмная лаитэ, то тотчас перенеслась бы с Нитти к родителям, у которых их так жестоко отобрали дриммы. Вскинув голову, она, не раздумывая, кивнула:
– Да, хотела бы.
– Тогда пойдём, – свистяще выдохнула Моргана, и её дыхание, превратившись в тёмный смерч, подхватило Эйрис, перенеся в странное пустынное место.
– Нравится? – ступая босыми ногами по чёрному сверкающему песку, спросила колдунья удивлённо озирающуюся по сторонам девочку. – Это мой сад.
– Здесь же ничего не растёт, – Эйрис произнесла это прежде, чем успела подумать, что сболтнула лишнее.
– Это Сад Душ, – голос колдуньи расслоился тихим эхом, ударился о непроницаемые стены и многоголосьем взмыл ввысь.
Моргана небрежно взмахнула рукой. Из песка стала подниматься вверх тёмная воронка, обретая форму человеческого тела. Эйрис не могла отвести взгляда от зыбко покачивающегося в воздухе песчаного призрака. Девочке казалось, что сквозь поблёскивающие песчинки на неё смотрят чьи-то глаза – грустные, затягивающие, и уж точно не злые, как у тёмной лаитэ.
– Кто это? – шепнула Эйрис.
Брови Морганы капризно изогнулись, словно она пыталась что-то вспомнить, потом слегка дрогнули, и колдунья раздражённо фыркнула, мгновенно развеяв силуэт.
– Не помню, – сердито прошипела она. – Да и какая разница! Ложись сюда, – колдунья указала пальцем на песок, тёмная поверхность которого вмиг зашевелилась, расходясь широким кольцом, внутри которого проявились извилистые линии. Они соединились в центре, а от него в стороны поползли косые лучи. Причудливые руны изукрасили промежутки между ними, и внутри непонятного рисунка, словно зловещее предзнаменование, появился глаз.
– Сюда? – испуганно попятилась Эйрис. Страх сковал горло девочки, превратив тоненький голосок в скрипучий старушечий хрип.
– Ты же хотела стать такой же могущественной, как я? – небрежно повела белоснежным плечом Моргана.
Больше всего Эйрис хотела вернуться домой вместе с Нитти, а ещё лучше – сделать так, чтобы всё происходящее оказалось лишь сном. Страшным сном. Вот только холодно взирающая на неё прекрасная колдунья выглядела невероятно настоящей и... пугающей до бешено бьющего пульса.
Покорно опустившись на землю, Эйрис старалась не трястись от страха, когда тело вязко провалилось в прохладный песок и колкие крошки мгновенно забились за шиворот, вызывая лёгкий зуд.
– Расслабься, – черные глаза Морганы неожиданно оказались так близко, что девочке захотелось отшатнуться. А поскольку под спиной был только песок, то Эйрис увязла в нем пуще прежнего. – Ты летала когда-нибудь? – красивые губы волшебницы тронула мечтательная улыбка.
Засмотревшись на неё, девочка не сразу поняла, о чём её спрашивают. А когда сообразила, лишь растеряно пробормотала:
– Люди не летают.
– Люди – нет, колдуньи – да. Хочешь полетать со мной? Далеко-далеко. За высокие горы...
Летать... Любой человек, глядя на поднебесных птиц, хоть раз в жизни да задавал себе вопрос: а хотел бы он летать? Что уж говорить об испуганной девочке, для которой слово «летать» именно сейчас просто ассоциировалось со свободой?
– Да, – не задумываясь, ответила она.
Мечтала в этот миг маленькая Эйрис лишь о том, что, получив крылья, наконец выберется из жуткого песка, засасывающего её, словно болото. Но могло ли знать наивное и простодушное дитя, что для полёта жестокой колдунье нужны вовсе не крылья. Нужны были Моргане глаза Эйрис – зеркала её души, чистой, бесхитростной и бескорыстной.
– Наирэ мар ишш хэ... – проникновенным шёпотом слоилось в безмолвной пустоте, и пузырился чёрный песок, будто липкая жижа, вился толстыми змеями, заползая в рот и уши захлебнувшейся в безмолвном крике девочке.
Густая тьма сочилась из широко распахнутых глаз малышки, опутывала склонённую над ней колдунью плотным облаком, и видела в нём довольная собой Моргана светлый полёт детской души, уносящей её за заснеженные горы, бездонные пропасти да дремучие леса. Мелькали перед мысленным взором жестокой волшебницы белые псы – лохматые и огромные, что свирепой стаей спускались в глубокий лог.
Припадая грудью к спине вожака и крепко сжимая его ногами, восседала на грозном звере дева юная. Темные кудри её шёлковой рекой вились по ветру, и яркое солнце играло в них искристой позолотой.
– Лицо её хочу видеть, – прошептала Моргана. – Покажи!
Обгоняя ветер, душа Эйрис понеслась сквозь вековой лес, но наткнулась вдруг у самой его кромки на незримую стену.
– Вперёд! – губы женщины изогнулись в жутком оскале, уродуя холодную безупречность черт её лица. Раздражаясь досадной заминке, она нетерпеливо выкрикнула: – Я сказала, покажи мне её!
Злости колдуньи не было предела, когда вместо интересующего её лица девушки видение явило совершенно иное – мужское, суровое, поросшее лёгкой щетиной и взирающее на Моргану вовсе не с должным страхом, а с лёгкой иронией.
Губы мага тронула дерзкая улыбка, и такая же отразилась в его искрящихся насмешкой глазах. Словно играл он с могущественной темной в гляделки, зная наверняка, что ей у него не выиграть.
– Нехорошо подглядывать, Моргана, – пророкотал Айт. Взгляд его заволокло тьмой, а туман вокруг колдуньи завертелся непроглядным смерчем, искажая изображение и выбрасывая её в реальность пустынного Сада Душ рядом с превращающимся в прах телом Эйрис.
– Тёмный выродок! – ударила по песку ладонями Моргана, сгребла в кулаки горсть чёрных крупинок и яростно швырнула их в безмолвную пустоту. – Чтоб ты сдох! Ненавижу!
Песчаная взвесь на секунду застыла в воздухе, обрисовав крепкий мужской силуэт. Призрак качнулся. Безликий, бесплотный, он парил над полом, изменчиво покачиваясь и искрясь в пучках света, льющегося из окон в потолке.
– Пошёл вон, – небрежно взмахнула ладонью колдунья, не утруждая себя заботой даже его развеять.
Фигура замерла в шаге от недоуменно приподнявшей брови Морганы, а после ринулась на колдунью тёмным потоком, словно в помещение ворвался ретивый ветер и решил поиграть со злой волшебницей, осыпав её с ног до головы чёрной пылью.
Отплёвываясь и кашляя, женщина вскочила на ноги, изрыгая отчаянную ругань и проклятия.
– Покажись! – вращаясь волчком, кричала она. – Кто ты? Явись мне! Тварь!
Свет искрил радугой в чёрных песчинках, разбавляя сонную тишину Сада Душ яркими красками дня, и его неподвижное безмолвие теперь нарушала только злобно мечущаяся тенью колдунья.
Тяжело дыша, она наконец замерла, устав от тщетной попытки найти неведомого бунтаря. Вокруг было тихо и безмятежно спокойно. Ни шороха, ни движения. О произошедшем здесь несколько мгновений назад напоминал лишь увязший в песке оберег Эйрис.
Моргана наклонилась, ухватилась за него двумя пальцами и брезгливо поморщилась, словно ей пришлось взять в руки что-то отвратительно грязное и мерзкое.
– У меня ещё много расходного материала, проклятый одарин, – куда-то в пустоту бросила она.
Взмахнув широкими рукавами, Моргана вздыбила вокруг себя дымные крылья и бесшумно растворилась в воздухе.
Звериная стая неслась по улицам Ривердола белой лавиной, побуждая маленьких мальчишек с весёлым гиканьем бежать за ней следом, замужних женщин укоризненно качать головами, а молодух завистливо коситься на припавшую к спине огромного рохра Вайолет.
Миновав огораживающий дворец короля Одра частокол, псы коловоротом закружили по широкому двору, сбрасывая в прыжке личины и оборачиваясь крепкими молодыми парнями.
Споро соскочив со спины Доммэ у самого крыльца, Вайолет не успела и двух ступеней ногами пересчитать, как брат, в секунды настигнув её, крепко ухватил за руку и поволок в дом.
– Доммэ, остынь! – тут же полетело в спину напряжённо двигающему желваками парню.
– Не мешайся, Кин! – рявкнул младшему брату молодой рохр, зло отворив ногой высокие двери.
Подхватив молчаливо кусающую губы Вайолет на руки, Доммэ, легко перепрыгивая со своей ношей через ступени, помчался в верхние палаты, а когда добрался до комнаты сестры, опустил её на пол и навис над ней, сверля тяжёлым порицающим взглядом.
– Доммэ... – морщась и заламывая пальцы, шагнула вперёд Вайолет, пытаясь прижать ладошку к груди рохра. Рождённый в Чертоге Волка, буйный да порывистый, он всегда стихал, словно усмирённый ураган, стоило сестре ласково его коснуться или одарить нежной улыбкой.
Не знала Вайолет, дар ли её светлый так на Доммэ действовал, или то, что с детства ни в чём ей от братьев отказа не было, но только пользовалась она их слабостью совершенно беззастенчиво, не чувствуя в том за собой никакой вины.
– Ты мне что обещала? – отступив на шаг, так и не позволив Вайолет к нему притронуться, заломил русую бровь парень.
От укоризны, сквозящей в его голосе, девушка поёжилась и стала чувствовать себя ещё неуютнее, чем прежде. Обещала Вайолет брату в дни полных лун не ходить одна в лес. Только до поудани* было ещё две четверти круга, а Доммэ злился так, словно на небе уже загорались первые зори.
– И что ты меня вычитываешь, как батюшка? – рассердилась Вайолет. – Уж и поутрось* нельзя за зелен-ягодой сходить?
Сочные ягоды зеленики набирали полную силу лишь на восходе солнца, и если их не собрать в этот час, то сладкие, как мёд поутру, к вечеру они становились кислыми, как уксус. Сбор этого лакомства был любимым занятием местных девушек – и время с пользой проведённое, и посекретничать да поболтать о всяких глупостях никто не мешал.
– И где же твои ягоды? – Доммэ оглядел Вайолет с ног до головы и, посмотрев в упор, выжидающе замолчал, да так красноречиво, что девушке под пол провалиться захотелось.
Не любила Вайолет врать, а брату особенно.
– Съела! – тряхнув чёрными кудрями, выпалила она, и тут же опустила глаза, не выдержав выразительного взгляда Доммэ.
– Съела... – вкрадчиво повторил парень, шагнул вперёд, сокращая разделяющее их с сестрой расстояние, и шумно втянул носом воздух у самой её макушки. – Ты пахнешь лесом, ветром и... чужаком! – последнее рохр выплюнул с тихим рычанием, заставив Вайолет вздрогнуть. – Почему на тебе его запах? Кто он?
– Не знаю, Доммэ! Правда, не знаю, – испуганно замотала головой Вайолет. – Я его первый раз сегодня в лесу увидела, а запах его на мне, потому что он рукой лица моего касался. В глаза глядел. Поверить не мог, что цвета такого бывают. А я растерялась, даже уклониться не успела...
Всхлипнув, девушка ткнулась носом в грудь парня, тут же почувствовав макушкой его протяжный вздох. Крепкие руки мгновенно обняли её тонкую фигурку, сжимая и сильно, и бережно одновременно.
– Вайоли, Вайоли... – страдальчески протянул Доммэ, и в голосе его больше не звучал гнев, только глубокая нежность и затаённая грусть. – И что мне с тобой делать?..
– Доммэ, ну что со мной может днём в лесу случиться? – запрокинув голову, посмотрела на него Вайолет. – Зачем сам нервничал, и стаю всю переполошил?
– Зачем? Хорошо, что мы с Кином вовремя подоспели, – сердито засопел молодой рохр. – Кто знает, что у незнакомца на уме было?
Удивлённо распахнув чистые фиалковые глаза, Вайолет светло улыбнулась, вспомнив, как странный путник недовольно хмурил брови, когда она возникла перед ним на дороге. Судя по суровому взгляду, не нуждался мужчина в провожатых, да и меньше всего ожидал кого-то в лесу встретить.
– И что бы он мне сделал?
– Глупая ты, – покачал головой Доммэ. – Глупая да наивная!
Развернув девушку лицом к большому зеркалу, парень встал у неё за спиной, указав подбородком на отражение:
– Скажи мне, что ты видишь?
В зеркальной глубине Вайолет видела собственную, ничем не примечательную фигуру – тоненькую и невысокую, а за ней – рослого широкоплечего парня со светло-русыми волосами, мягкими волнами обрамляющими его мужественное лицо.
– Красивый ты у меня, Доммэ, – любуясь ладным да статным братом, ласково прошептала Вайолет.
– Говорю же – глупая... – улыбаясь, беззлобно вздохнул парень, прижимаясь губами к её макушке. – Всё не туда смотришь, да и видишь не то... Взаперти пока посидишь! – быстро направляясь к выходу, обронил он. – На этот раз все отцу расскажу!
– Доммэ! – не ожидая от брата такой подлости, Вайолет лишь негодующе открыла рот, когда дверь за братом показательно хлопнула и в замке раздался звук проворачиваемого ключа.
Обиженно поджав губы, девушка уселась на кровать, грустно подперев голову ладошками. Выговора от батюшки сегодня не миновать. Радовало только одно, что Доммэ не дознался про напавших на неё и незнакомца жутких существ.
Доммэ ещё не успел добраться до гридни*, где отец с матерью в это время принимали вожаков кланов трёх долин, как на полпути его перехватил Витбор, сын Ария – главы стаи серых рохров.
– Слыхал, зорчие на совет чужака привели? – примеряясь под широкие шаги Доммэ, зашептал ему на ухо Витбор. – Стражи говорят, что у северных врат его задержали.
– И что с того? – все мысли Доммэ сейчас были заняты сестрой, а потому он не особо прислушивался к мало интересующим его сплетням.
– А то, что бают, будто пришёл он из-за Мареновых хребтов! – с опаской оглядевшись по сторонам, Витбор секунду помолчал, словно раздумывал, стоит ли говорить дальше. – Сквозь ледник мертвецов прошёл, – страшным голосом поведал парень. – Из Чёрных Земель этот чужак к нам заявился! Вот что!
– Ты вроде взрослый уже. И хороший боец, – остановился Доммэ, – а сказкам бабьим, как дитя малое веришь. Нет никаких ледников с мертвецами, и Чёрных Земель тоже нет!
Сердито оттолкнув друга в сторону, Доммэ дошёл до охраняемого стражами помещения, но едва они распахнули перед ним двери, по затылку холодком проползло дурное предчувствие, а потому дико захотелось обернуться, выпустив когти и злобно оскалив пасть.
Перед восседающим на возвышении отцом стоял тот самый незнакомец, которого Доммэ застал рядом с сестрой в лесу. И не заступись за него Вайолет, вряд ли бы чужак сейчас так надменно глядел на притихших у стен вожаков.
– Вы приказали моим зорчим привести вас ко мне, – спокойное лицо короля Одра не выражало никаких отрицательных эмоций, и голос звучал уверенно и властно, но от этого Доммэ нахмурился ещё сильней, а рука непроизвольно потянулась к рукояти кинжала.
С какой радости чужак смел приказывать зорчим, словно был здесь хозяином?
– Верно, – низкий, рокочущий голос мужчины тягучей вибрацией поплыл по воздуху.
– Может, объясните, зачем я вам понадобился, и кто вы такой? – король рохров высоко приподнял правую бровь, глядя на чужестранца практически в упор.
Мужчина вместо ответа потянулся к вороту своей одежды, и окружившие его вожаки мигом похватались за мечи.
Всё с тем же насмешливым превосходством пришлый стянул с себя куртку, и Доммэ впервые за всю свою жизнь увидел, как бледнеет отцовское лицо, а в глазах мелькает что-то очень похожее на страх.
Поверх чёрной, как ночь, рубахи незнакомца был надет странный оберег, затягивающий взгляд, словно омут. Смотришь в него – и себя забываешь, будто во тьму проваливаешься, а там разом глохнешь и слепнешь.
Медленно поднявшись с места, король Одр вдруг склонил перед чужаком голову и тихо спросил:
– Что привело вас в наши края, тёмный одарин*?
– Я ищу Первую одэйю*, – невозмутимо заявил мужчина, неожиданно устремив взор на королеву, чьи внезапно побелевшие пальцы судорожно сжали подлокотники кресла.
– С тех пор, как великие ледники отгородили Ривердол от Тэнэйбры, ни один волшебник не ступал на эти земли, – глухо проронила она.
Никогда ничего подобного Доммэ не слышал от матери. Потрясённо переведя взгляд с неё на отца, парень вдруг понял – родители всю свою жизнь скрывали какую-то жуткую тайну, что теперь выплыла наружу и грозила погубить такой уютный и привычный рохрам мир.
– И тем не менее, Первая одэйя находится именно здесь, – упрямо заявил чужак, пристально всматриваясь в лица короля и королевы, словно надеялся уличить их во лжи. – Фойры не ошибаются. Они указали мне на это место.
В детстве мать рассказывала Доммэ сказку о четырёх вещих фойрах – девах, сросшихся спинами. Лица их всегда смотрят на юг, север, запад и восток. У каждой из них по три глаза, и видят они ими всё, что было, что есть и что будет. Ничто не может укрыться от их зоркого взгляда, и тот, кто найдёт в себе силы пройти гибельный лес, а затем войти в золотую гору, тому откроется место дивное, безвременное, где обитают могущественные провидицы.
Лишь один вопрос может задать им счастливчик, и только ему решать, что для него всего важнее – укажут ли фойры, где найти богатство несметное или... подскажут, как обрести счастливую судьбу.
Доммэ стоял и не дышал. Просто поверить не мог, что материнские истории – вовсе не детские сказки, и странный чужак тому прямое подтверждение.
– Моя жена говорит правду, – король Одр тихо вздохнул, плечи его согнулись, будто под невидимой тяжестью. – С тех пор, как сошёл ледник, на эти земли не ступал ни один одарённый. В памяти жителей трёх долин они остались легендой, красивой сказкой.
Тёмный одарин равнодушно огляделся по сторонам, кажется, даже не заметив с каким откровенным страхом смотрят на него теперь все рохры.
– Мне жаль, король Одр, – едва заметно поджал нижнюю губу мужчина. – Боюсь, ваш мир больше никогда не будет прежним. Равновесие нарушено. Тёмная лаитэ убила светлую Хранительницу, а затем нашла и открыла врата в Сумеречный Чертог. Алтарь Двуликого принял её жертвенную кровь, и весы Вечности сдвинулись с мёртвой точки. Одэйя должна назвать новую Хранительницу Света.
В мертвенной тишине приглушённый вскрик схватившейся за сердце королевы Арви прозвучал пугающе жутко. Сорвавшись с места, Доммэ успел подхватить оседающую мимо кресла мать и сжать в ладонях её холодные, как лёд, пальцы.
– И все же нам нечего вам сказать, одарин. Мы понятия не имеем, где искать Первую одэйю, – Одр отрешённым взглядом уставился в пол, а когда поднял голову, вид у него был как у приговорённого к смерти. – За столько лет в наших краях никто слыхом не слыхивал о великой волшебнице.
Нахмурившись, одарин несколько секунд задумчиво смотрел сквозь короля рохров, словно перед ним было не существо из плоти и крови, а прозрачная стена. Стремительно развернувшись на каблуках, он, не прощаясь, пошагал к выходу, а у самого порога вдруг так же резко остановился и низко пророкотал:
– Великие ледники, разделившие старый мир, тают. И когда они сойдут, сюда придут служители Морганы. Надеюсь, вы знаете, что станет со всеми вами, если дриммы найдут светлую Хранительницу раньше одэйи?
Мужчина вышел, кажется, забрав с собою все звуки и шорохи, так тихо стало в гридне.
– Все свободны, – нарушил неловкое молчание Одр. Его тяжёлый взгляд прошёлся по выжидающе замершим рохрам, и никто из них не посмел ни обратиться к королю, ни перечить его воле.
Бесшумно двигаясь, вожаки один за другим покидали комнату, и едва за последним рохром закрылись двери, королева, судорожно вцепившись в руки мужа, тихо завыла:
– Он заберёт её, Одр! Заберёт нашу девочку...
– Тише, Арви. Тише, родная, – прижал к себе её голову король. – Мы знали, что однажды это может случиться, когда прятали её у себя.
– Не хочу... – глотая слёзы, прошептала Арви. – Не отдам!
– Не плачь. Может, все обойдётся. Хранительницу должна выбрать Первая одэйя. Если её здесь нет, то, вероятно, она нашла другую девушку на эту роль.
– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – рявкнул Доммэ, устав слушать загадочный бред родителей, от которого у него волосы на затылке поднимались дыбом. – Кто этот чужак? Кого он ищет?
– Он пришёл за нашей Вайолет, – всхлипнула Арви, пряча в ладонях мокрое от слёз лицо.
Доммэ показалось, что у него из-под ног ускользает пол, а воздух в груди разогревается и невыносимо жжёт.
– Что значит «пришёл за Вайолет»? По какому праву? – с хрипом выдавил из себя он. – Как может какой-то проходимец забрать дочь у короля рохров?
В глазах Одра мутным коловоротом закружилась безмерная тоска и горькое сожаление.
– Ты ведь знаешь, что она не родная дочь мне...
– Она тебя отцом считает, а ты готов отдать её первому встречному? – ярясь, выкрикнул Доммэ.
– Не смей! – схватив сына за грудки, король притянул его к себе так близко, что едва-едва не касался носом его лица. – Я всегда любил своих детей одинаково!
– Никто, кроме нас, – Доммэ кивком указал на мать, – не знает, что мы нашли Вайоли в лесу. Поднимем кланы и не отдадим чужаку законную принцессу!
– Ты не понимаешь, – бессильно уронил руки Одр. – Если сюда придёт одэйя, она сразу поймёт, что мы с Вайолет не связаны кровью. Никто из вожаков трёх долин не обнажит клыки ради чужой человеческой девушки. Никто не пойдёт на верную смерть против одэйи и одарина.
– Да кто они вообще такие? – вспыхнул от негодования Доммэ.
– Маги старого мира – империи Тэнэйбры, – глухо отозвалась королева Арви. – Слуги Света и Тьмы. Стражи равновесия.
– Маги... – потерянно протянул Доммэ. – И зачем им наша Вайолет?
– Покажи ему, – коснулся плеча жены Одр.
Арви метнулась к его лицу затравленным взглядом и, будто под чарами, полезла рукой за ворот платья, достав оттуда белый медальон на цепочке.
– Это было надето на Вайолет, когда мы её нашли. Это знак Хранительницы Света.
– Откуда вы всё это знаете? О хранителях, магах, старом мире? – голова у Доммэ трещала от количества непонятной информации, а ещё больше от пульсирующего в висках страха за Вайолет.
– Когда-то давно мы пришли сюда из старого мира, – добил его отец. – Спасаясь от Сангуса Тёмного – жестокого императора Тэнэйбры. Мёртвый ледник – это не вымысел, сынок... Это – стена, которую создали маги Света, чтобы защитить рохров от чёрного колдуна.
Доммэ вязко сглотнул и потрясённо повторил:
– Защитить?..
– Сангус ловил рохров и превращал в своих слуг. Нет тварей страшнее, чем обращённые рохры. Бездушные исчадия тьмы. Безжалостные и беспощадные...
– И вы собираетесь отправить в этот жуткий мир Вайолет? – от самой этой мысли у Доммэ во рту пересохло. Либо родители сошли с ума, либо он вообще ничего не понимал в жизни. Отдать чистую, наивную девочку на растерзание какому-то извергу, от которого сами спаслись бегством?
– У нас нет выбора, – тяжело вздохнув, Одр устало опустился в кресло, поймав ладонью подрагивающие пальцы жены. – Только Первая одэйя может назвать новую Хранительницу Света, и, если она укажет на Вайолет, нам придётся отпустить с ней дочь.
– А если Вайолет не захочет никуда с ней идти?
Родители так многозначительно переглянулись между собой, что Доммэ показалось, будто его вопрос они посчитали несусветной глупостью.
– Если Вайолет действительно избранная, то она не сможет отказаться, – по щеке матери скатилась крупная слеза, и отец бережно утёр её, заключив жену в свои объятья. – Такова суть Хранительницы – служить справедливости и добру.
– И умереть во имя этой высокой и непонятной цели, – зло закончил Доммэ. – Я не буду сидеть и спокойно ждать, когда какая-то одэйя придёт и заберёт у нас Вайоли! Не отдам!
– Доммэ, сынок, стой! – вскочив с места, королева попыталась остановить бросившегося вон из гридни сына, но удержавший её Одр только покачал головой:
– Не трогай его, родная. Пусть проветрится и остынет. Ему сейчас надо осмыслить и переварить всё услышанное. Лучше подумай о том, что мы скажем дочери.
Свежий воздух живительным глотком проник в горящие огнём лёгкие Доммэ, и парень остановился посреди двора, запрокинув к темнеющему небу голову, жадно вдыхая и выдыхая вечернюю прохладу, словно пил студёную воду, а жажду утолить никак не мог.
Огромный шар луны выплыл из-за рваного облака, осыпав Ривердол мягким серебром. Где-то у окраины леса протяжно завыл рохр, и Доммэ инстинктивно повернул голову в ту сторону, откуда пришёл звук.
– Не пойдут, стало быть, рохры за чужой кровью... – задумчиво проговорил в пустоту парень. Посмотрел на окна Вайолет, в которых уже мерцал отсвет зажжённых свечей, а затем вновь на высокое небо. В звериных глазах оборотня отразился лунный диск, став похожим на золотой зрачок. – Значит, сделаем так, чтобы пошли!
В мрачной решимости Доммэ дошагал до крыльца покоевых хором, лишь на миг усомнившись в правильности своего решения. Луна светила ему в спину, отбрасывая на ступени косую тень, в которой молодой рохр казался себе в два раза выше и шире. Тряхнув головой, парень ступил на скрипнувшую под тяжестью его веса ступень, всё с тем же одержимым упрямством повторив:
– Не отдам!
Пяльцы всё норовили выскользнуть из вспотевших ладошек, и, бездумно тыкая иголкой в ткань, Вайолет больше её портила, чем занималась вышивкой. В ожидании прихода батюшки девушка стала трястись от волнения, и как ни старалась себя чем-то занять, чтобы отвлечься – всё валилось из рук.
Чего больше всего опасалась дочь короля рохров, так это того, что отныне отец приставит к ней соглядатаев, и о походах в лес можно будет забыть.
Мысль о том, что не будет больше посиделок в пахнущей травами и деревом избушке Урсулы, почему-то причиняла девушке боль.
Привыкла Вайолет к вредной старухе. К слову её резкому, но справедливому. К женской мудрости её бесконечной. К науке её хитроумной да нелёгкой. Скучно и неинтересно Вайолет было со сверстницами. С Урсулой же наоборот – за корявым и неприглядным обликом лесной ведьмы видела Вайолет её светлую, добрую душу. Вот и тянулась к ней всем своим сердцем. Прикипела накрепко, как к кому-то родному и очень близкому.
В коридоре послышалась поступь чьих-то шагов, и, отшвырнув в сторону рукоделие, девушка вскочила на ноги, с тревогой глядя на отпирающиеся двери.
На пороге возник мрачный, будто дождливый день, Доммэ, и Вайолет невольно вытянула шею, надеясь узреть за его спиной высокую отцовскую стать.
– Собирайся, Вайоли, – мазнув по сторонам взглядом и наткнувшись им на оставленные у стены сапожки, Доммэ, споро подхватив их, поставил перед сестрой. – Со мной пойдёшь.
– Куда? – растеряно всовывая в обувку ноги, девушка посмотрела на брата, почему-то так и не найдя в его ничего не выражающих глазах ответа на свой вопрос.
– Потом объясню, – ладошку Вайолет поймала крепкая рука Доммэ, отчего-то показавшаяся девушке неестественно горячей.
– Ты, часом, не болен? – тут же озаботилась она.
Взгляд оборотня лихорадочно полыхнул диким блеском, и Вайолет впервые в жизни захотелось отшатнуться от брата, инстинктивно чувствуя, что с ним творится что-то неладное.
– Нет, не болен. Пойдём, – хрипло проговорил он, настойчиво утягивая за собой девушку к выходу.
Ни страха, ни тревоги Вайолет не испытывала, когда, выйдя во двор, Доммэ перекинулся рохром, подставив ей свою широкую спину.
Нравилось девушке кататься на брате. И испытывала она какое-то глупое чувство, прижимаясь к его лохматой шкуре – щенячий восторг и лёгкую зависть, что не могла бежать с ним рядом, ловить мордой упругие струи ветра, различать все оттенки окружающих запахов и чувствовать силу земли мощными лапами.
За своей наивной доверчивостью Вайолет не заметила, как Доммэ, миновав городские ворота, понёсся к тёмной громаде леса, чёрной стеной восстающей из сумрака. По сторонам оглядываться стала лишь тогда, когда лесной дух защекотал ноздри терпким ароматом коры, влажного дёрна и душистого разнотравья.
Перепрыгивая через кочки и кусты с грациозной лёгкостью, Доммэ продвигался в самую гущу леса, пока, выскочив на залитую лунным светом поляну, не замер в самом её центре, шумно дыша от быстрого бега.
Спустившись на землю, Вайолет с опаской стала оглядываться по сторонам, недоумевая, зачем брат её привёз сюда в такую пору.
– Доммэ... – развернувшись, девушка наткнулась на успевшего обернуться и бесшумно приблизиться брата, и сдавленно вскрикнула, больше от неожиданности, чем от страха. – Ты напугал меня, – облегчённо выдохнула она, подняв голову. – Что мы здесь делаем?
Доммэ почему-то молчал, и, осторожно дотронувшись до него, Вайолет почувствовала под ладонью тепло обнажённой кожи. Лунный свет тёплой бронзой ложился на широкие плечи парня, ласково обрисовывал жёсткие мышцы груди, поджарого живота, и девушка удивлённо моргнула, разглядывая обнажившегося по пояс брата.
И когда только успел рубаху снять?
– Доммэ, зачем мы здесь? – начиная нервничать, Вайолет отступила от него на шаг.
Свет луны странно исказил черты лица молодого рохра, делая их заострёнными, хищными, и глаза его теперь смотрели на девушку не привычно ласково, как на сестру, а как на добычу: алчно, голодно, жадно.
Мягко, словно не ступал, а танцевал дивный танец, Доммэ завораживающе кружил вокруг Вайолет, с каждой секундой всё больше становясь похожим на зверя, загоняющего в ловушку бестолковую жертву.
Нежно ткнув ладонью в грудь растерянную Вайолет, Доммэ втолкнул её в ослепительный круг света и, выкрикнув глядящей на них с небес улыбчивой луне: «Выбираю её!», полоснул вмиг отросшими когтями на левой руке по запястью правой.
Запах чужой крови тошнотворной волной ворвался в сознание девушки, и она, сначала резко запрокинув голову, а затем уронив взгляд долу, вдруг с пугающей ясностью всё поняла: Доммэ привёл её в Велесов круг – Круг Жизни, в котором рохры выбирали себе пару.
– Доммэ?.. – голос Вайолет понизился до страшного шёпота, а по спине толпой поползли ледяные мурашки ужаса. – Ты что делаешь?!
Молодой рохр шумно втянул носом воздух, грудь его высоко поднялась, опустилась, и на губах заиграла мечтательно-счастливая улыбка:
– Выбираю тебя, моя Вайоли... Теперь ты моя! Отныне и навек!
Земля маятником качнулась под ногами девушки. Что-то чёрное и скользкое змеёй проползло в душу.
– Доммэ, опомнись! – губы Вайолет задрожали, и в лёгких стало больно от внезапно сковавшего их удушья. – Я твоя сестра!
– Ты мне не сестра, – с каким-то невероятным облегчением, словно сбросил с себя тяжесть железных оков, выдохнул Доммэ. – Ты никогда не была мне сестрой, Вайолет!
– Ты сошёл с ума, Доммэ! – замотала головой девушка. – Лик луны помутил твой рассудок... Ты...
Сильные руки парня мгновенно сжались на предплечьях Вайолет, прижимая её к крепкому мужскому телу. Тёплые губы нежно коснулись виска девушки, опалив жаром прерывистого дыхания:
– Я потерял рассудок в тот день, когда нашёл тебя в лесу, на этом самом месте. И с тех пор я болен тобой, девочка с глазами цвета лесных фиалок. Посмотри на меня! Я люблю тебя, моя Вайолет. Я так тебя люблю... Не отпущу! Не отдам! Никому не отдам…
Взгляд Доммэ затянуло мутной поволокой, делая похожим на одержимого тёмными слугами Смерагла. Руки парня жадно заскользили по телу дрожащей от страха Вайолет, стягивая с плеч бретели сарафана, торопливо распуская шнуровку нижней рубахи.
– Доммэ, не надо... – истерично всхлипнула девушка, как только ищущие губы брата коснулись её обнажённой кожи, а затем стали осыпать дикими, сумасшедшими поцелуями, от которых Вайолет хотелось отчаянно увернуться и закричать.
– Моя Вайоли... – с протяжным сипом и глухим рычанием ронял между поцелуями теряющий контроль Доммэ. – Моя! Только моя...
Мощное тело мужчины живой глыбой навалилось на Вайолет, опустив наземь и придавив спиной к сырой траве. Горячие ладони в бесстыжей ласке заскользили по ногам девушки, задирая подол, касаясь голых бёдер Вайолет – интимно, непристойно, до обжигающего сознание стыда и трепещущего испуганным колокольчиком сердца.
– Не надо, Доммэ! Отпусти меня. Прошу! Давай вернёмся домой. Пожалуйста... – слёзы Вайолет, казалось, и вовсе не действовали на находящегося в полупьяном угаре парня, который теперь жадно загребал в горсти густые девичьи волосы и вдыхал их запах с низким грудным стоном.
Ладошки Вайолет бессильно колотили напряжённые плечи молодого и полного сил рохра, причиняя ему беспокойства не больше, чем комариный укус.
Резким движением Доммэ вклинился коленом между судорожно сжатых ног девушки, а потом приподнялся над ней, жаркой лаской взгляда скользя по упругому женскому телу:
– Все будет хорошо, моя Вайолет. Верь мне...
Лунный свет косой полосой лёг на лицо Доммэ, освещая оскаленные звериные клыки и полыхающую в глазах дикую похоть, но прежде чем зубы рохра успели сомкнуться на плече Вайолет, оставляя там брачную метку, девушка изо всех сил толкнула его в грудь, закричав отчаянно и надрывно:
– Не-е-ет!!!
Чудовищная сила, будто свирепый ураган, подняла Доммэ в воздух, выбросив из лунного круга и припечатав спиной о ствол высокого ясеня.
– Нет... – глотая слёзы, Вайолет поползла в противоположную сторону, трясущимися руками пытаясь натянуть на себя одежду.
– Вайолет... – морщась от боли, Доммэ перекатился на бок, вытягивая вперёд руку. – Подожди... Любимая...
– Что ты наделал, Доммэ?! – соль слез жгла губы, а Вайолет, облизывая их, отползала всё дальше, бессвязно повторяя: – Что ты наделал?.. Как ты мог?!
– Стой! – рывком поднимаясь на ноги, крикнул парень.
Рука Вайолет, повинуясь внутреннему зову, взлетела вверх, и вдруг каждой своей клеточкой девушка почувствовала, как раскрываются над ней небесные чертоги, вливая в ладонь силу девяти стихий.
Треснула земля, выпуская глубинные корни вековых деревьев, завыл бродяга-ветер, срывая шумящую листву. Застонал лес, глухо и протяжно. Лохматыми стаями поползли по небу тёмные тучи.
– Вайолет!.. – опутанный жгутами оживших корней, Доммэ яростно дёргался, но чем сильнее сопротивлялся парень, тем крепче держали его путы. – Не уходи... Вайолет!..
Душераздирающий крик перешёл в звериный вой, и Вайолет в истерике закрыла ладонями уши, лишь бы не слышать и не видеть, как сдирая шкуру до кровавых борозд, беснующийся рохр рвётся к ней и остервенело рычит, пытаясь обрести свободу.
Не видя и не разбирая дороги, Вайолет побежала в лесную чащу, задыхаясь от рвущих грудь рыданий, от обиды, шипом застрявшей в сердце, и от горького разочарования.
Добрый, уютный мир Вайолет рушился, погребая её под слоем мусора и грязи. Куда идти? Что делать?
Двигаясь на чистом упрямстве, девушка неслась по тёмному лесу, пока на полном ходу не врезалась во что-то твёрдое, тёплое и пахнущее дымом от костра.
Сквозь затуманенный слезами взор проступило мужское лицо, недовольно хмурящее густые брови.
– Что ж ты всё время мне под ноги бросаешься, лесная фиалка? – тихо и низко прогудел незнакомец. В тёмных глазах его заплясали насмешливые искорки, и Вайолет разом бросило сначала в холод, а потом обдало жаром от кончиков пальцев на ногах до самой макушки.
И что за день у неё сегодня такой выдался? Из огня да в полымя! Темень, лес вокруг дремучий – и она один на один с чужаком странным.
Шарахнувшись пугливой ланью в сторону, девушка, зацепившись ногой о корягу, рухнула наземь и неуклюже растянулась у ног мужчины, словно болотная жаба.
Сердце колотилось так, что перепуганной Вайолет казалось, будто весь лес переполошился, слыша его звук.
Странный мужчина почему-то не обронил ни слова, лишь выпрямившись во весь свой рост, стоял над распластавшейся на земле Вайолет. И хотя девушка плохо видела в темноте его лицо, почему-то была уверена, что оно у него сейчас хмурое и неприветливое.
– Вставай! – от густого грудного голоса мужчины Вайолет вздрогнула, а на протянутую ей руку уставилась, как на ядовитую гадюку. – Вставай, домой тебя отведу, – повторил чужак, а после, бесцеремонно подхватив девушку, поставил её на ноги.
– Я сама дойду, – пролепетала Вайолет, отодвигаясь от мужчины подальше. Уж если она Доммэ доверять больше не могла, то что говорить о загадочном путнике, за которым гонялась какая-то нечисть?
Мужчина невесело хмыкнул, медленно окинув девушку с головы до ног спокойным взглядом.
– Не находилась ещё... сама? – пророкотал он, и в его тоне Вайолет уловила отчётливо проскальзывающие нотки жалости, иронии и чего-то ещё – снисходительно-доброжелательного, что может себе позволить только человек, имеющий неоспоримо больше жизненного опыта и мудрости, чем его визави.
Вайолет опустила голову и вмиг залилась краской до кончиков ушей, сообразив, в каком виде предстала перед незнакомцем. Бретельку сарафана она успела натянуть только на одно плечо, а стягивающий сорочку у горловины шнурок разорвал Доммэ, и она сползла вниз, обнажая левую грудь. О том, как выглядит в данный момент её лицо, Вайолет вообще думать не хотела.
Негнущимися пальцами она бросилась поправлять на себе одежду, и в этот самый миг плечи её накрыла тёплая куртка незнакомца, укутывая Вайолет в какой-то будоражащий и невероятно притягательный запах мужчины. Совершенно неправильно реагируя на который, девушке захотелось ткнуться носом в грубую суконную ткань и сделать глубокий вдох.
– Куда тебя отвести? – спросил он, но почему-то без особого энтузиазма, будто Вайолет стала какой-то досадной помехой в его планах.
– Я к Урсуле пойду, – пробормотала она.
– Урсуле? – пальцы мужчины приподняли подбородок Вайолет вверх так, что теперь от пронизывающего взгляда чужака укрыться и спрятаться было просто невозможно. – Кто такая Урсула?
– Лесная ведьма, – зачарованно падая в тёмные омуты глаз мужчины, прошептала Вайолет.
– Ведьма, значит, – загадочно уронил тот. – Ну, пойдём к твоей ведьме.
Вайолет поморщилась, смущённая самой перспективой привести мужчину к Урсуле. Не жаловала ведьма чужаков, а уж в такую пору могла и вовсе страху нагнать, чтобы более не шастали к ней по ночам. Да только в знакомом с самого детства лесу Вайолет больше не чувствовала себя в безопасности, и уж лучше было навлечь на себя гнев старухи, чем вновь встретиться с Доммэ, или того хуже – с тёмными призраками, напавшими на странного путника.
Оглядевшись по сторонам и определив по звёздам направление, девушка двинулась вперёд, стараясь держать мужчину в поле зрения и не оставлять за спиной. Явно заметив её манипуляции, незнакомец стал идти с Вайолет шаг в шаг и, видимо, пытаясь разрядить обстановку, спросил:
– Зовут-то тебя как, лесная фиалка?
Вроде и дразнился чужак, но получалось это у него как-то совершенно безобидно, и поскольку глупо было идти рядом и всё время молчать, девушка ответила:
– Вайолет.
В темноте послышалось тихое фырканье, и Вайолет поняла, что мужчина усмехается.
– Действительно, фиалка, – тихо произнёс он.
– А тебя как зовут? – раз уж чужак выпытал её имя, Вайолет подумала, что и ей не стыдно полюбопытствовать. Он же вроде первый начал?
Вопрос почему-то озадачил мужчину. Остановившись, он посмотрел на Вайолет так, словно никто до сих пор не интересовался его именем, либо оно у него было столь нелепое, что и называть людям было стыдно.
– Айт, – будто отрезал мужчина.
Вайолет недоуменно приподняла брови. Имя как имя. И чего стеснялся?
– Ну, вот и познакомились, – чувствуя какую-то нервозную неловкость, Вайолет протянула мужчине ладонь, на которую тот уставился, будто на ожившую корягу.
Странный чужак несколько мгновений медлил, а когда коснулся пальцев девушки, рука его показалась Вайолет тёплой, шершавой и почему-то надёжной: такая и упасть не даст, и пищу добудет, и от напасти защитит.
Удивлённая ходом собственных мыслей, она и не заметила, что рукопожатие стало крепче, а Айт, настороженно прищурившись, пристально её разглядывает.
– И ты не боишься одна по ночам к ведьме ходить? А вдруг в жабу или змею превратит?
– Урсула-то? – заявление Айта показалось Вайолет таким смехотворным, что она и сдерживаться не стала: – Ты где таких глупостей про ведьм наслушался? Это невежды да глупцы про них страхи рассказывают, а ты вроде ни на того, ни на другого не похож. Урсула только с виду грозная. А душа у неё добрая и светлая.
– У ведьмы? Светлая? – высоко приподнял бровь Айт.
– Она подранков лечит, лес бережёт и жителям Ривердола добро делает. Увидишь её, сам все поймёшь.
– Ну-ну, – как-то подозрительно проронил Айт, продолжая следовать за Вайолет.
– А вон и избушка её, – заприметив, что сквозь заросли кустарника пробивается свет, обрадовалась девушка и, ускорив шаг, помчалась вперёд.
Не раз удивлялась Вайолет, как Урсула чувствует приближение гостей. Сколько девушка себя помнила, ведьма всегда встречала её на пороге. Вот и сейчас её костлявая фигура возвышалась на крылечке, а волчком кружащий вокруг неё ветерок весело звякал оберегами, что украшали её посох.
Привычно спокойное лицо старухи при виде Вайолет внезапно исказила гримаса ярости, ветер взвил вверх её седые космы, и вскинутый в сухой руке посох указал куда-то за спину девушки.
– Отойди от неё, тварь!
Остра на язык была Урсула, но уж никак не зла, а потому, обернувшись, Вайолет не смогла понять, за что старуха так обидела Айта. Хотя обиды на его лице Вайолет как раз и не заметила вовсе. Смотрел чужак на Урсулу с лёгкой насмешкой, словно к такому обращению давно привык.
– Что ты с ней сделал, тёмная мразь?
Сообразив, что ведьма, похоже, подумала, будто Айт каким-то образом причастен к неприглядному виду Вайолет, девушка закрыла мужчину собой, с мольбой глядя на старуху:
– Урсула! Что ты! Это не он!
Ведьма буркнула себе под нос какое-то жуткое ругательство и недовольно зыркнула на Вайолет:
– Отойди от него, дурында. Немедленно!
Суровый приказ с точностью попавшей под хвост вожжи подхлестнул природное упрямство Вайолет, и она так и осталась стоять на месте, не сдвинувшись в сторону ни на шаг, меча сердитые молнии фиалковыми глазами.
Урсула шумно выдохнула, опустила посох, а затем произнесла нечто совершенно странное, заставившее Вайолет растерянно посмотреть на Айта.
– Что ты забыл в этих краях, тёмный одарин? – недобро насупила брови ведьма.
– И тебе доброй ночи, Первая одэйя, – бесстрастно отозвался Айт.
Гордо выпрямилась сгорбленная спина Урсулы, разгладились глубокие морщины на старушечьем лице, а седые космы сами собой улеглись в высокую причёску, свитую из искусно сплетённых невидимой рукой кос. Рваный балахон вдруг превратился в длинное белое платье, искусно вышитый подол которого ласково трепал ветер.
Не древняя ведьма, отродясь не видавшая благ цивилизации, смотрела сейчас на Вайолет – то была убелённая сединой женщина неопределённого возраста. Так смотришь на мощный, полный жизни вековой дуб, всё гадая, сколько же ему лет?
– Кто тебе сказал, что она добрая? – надменно вскинула бровь Урсула, одарив Айта таким уничтожающим взглядом, каким обычно встречала тех, кого на дух не переносила.
– Для меня – так точно добрая, – лишь усмехнулся в ответ на её неприветливость Айт. – Я и не надеялся так быстро тебя отыскать.
– Что тебе от меня нужно?
– Странный вопрос. Мне казалось, ты знаешь, что тёмный одарин может прийти к светлой одэйе только в одном случае...
На лицо Урсулы набежала мрачная тень. Губы дрогнули, поджались в явном недовольстве.
– Кто-то вошёл в Сумеречный Чертог? – тяжело вздохнула она.
– Моргана, – коротко и сухо уронил Айт.
– Чернобожье семя, – зло выплюнула из себя Урсула. – Следовало придавить эту змею вместе с её гнусным родителем.
– А ты точно светлая? – по-птичьи склонил к плечу голову Айт, и во всем его внешнем облике теперь читалась откровенная насмешка.
– А ты, я гляжу, тоже больно разговорчив для Первого Стража, – едко отзеркалила колкость Урсула, стремительно возвращая себе прежний облик старухи.
– В дом иди! – резко и сурово гаркнула она на удивлённо прислушивающуюся к разговору Вайолет.
– Ты должна назвать светлую Хранительницу! – бесстрастно пробасил Айт собирающейся улизнуть Урсуле.
– Ой! А я вот прям и не знала! Спасибо, что просветил меня, дуру старую да безмозглую. И что бы я без тебя, умника тёмного, делала? – вместе с внешностью ведьмы к Урсуле вернулась её обычная язвительность, и старуха теперь щедро изливала её на раздражающий её объект. – Что, одарин, за шкуру свою бессмертную радеешь? Не нужна Тёмной Матери Моргана на Сумеречном троне?
– Не я создавал законы равновесия. Не мне судить, – Айт безразлично повёл плечом. – Ни ты, ни я не можем поступить иначе: я – обязан тебя найти, ты – назвать Хранительницу.
Урсула как-то разом погрустнела, вмиг утратив всю свою воинственность.
– Не вовремя, – устало вздохнула она. – Как не вовремя... – взор ведьмы впился в Вайолет, и старуха сокрушённо покачала головой. – Рано ещё. Молодая, глупая, ничему не обученная...
Взгляд Айта метнулся от Урсулы к Вайолет, выражая крайнюю степень недоверия.
– Она? – бровь мужчины вопросительно изломилась. – Светлая Хранительница?
– Она, – согласно кивнула Урсула.
Вайолет обычно лишних вопросов не задавала, привыкла к тому, что Урсула всё, что надобно девушке знать, сама потом расскажет, но тут просто не смогла смолчать, да и состояние её тому не способствовало.
– Может, вы перестанете загадками обо мне говорить и расскажете, что происходит? – подала она голос.
– Расскажу, – Урсула протянула Вайолет руку, приглашая в дом, а на застывшего столбом одарина недобро каркнула:
– Чего встал, тёмный? Тебе особое приглашение надобно? Не хочешь под крышей ночевать, можешь, вон, под кустом прилечь!
Молча проглотив вредную тираду Урсулы, Айт неспешно двинулся к дому, а когда троица уже готова была в него войти, из лесной чащи, словно выпущенная стрела, вылетел окровавленный рохр.
Обернувшись в прыжке, Доммэ сделал несколько шагов, глядя только на кусающую губы Вайолет.
И жалко, и больно было девушке видеть израненного брата, и обида душила такая, что каменным комом в груди стояла.
– Явился, пёс дурной, – сходу «приласкала» Доммэ Урсула. – Выпороть бы тебя кнутом, да по голому заду! Только вот беда-то – мозгов в твоей пёсьей голове от этого не прибавится!
Парень сжал кулаки, виновато опустил плечи и посмотрел на Вайолет, словно побитая собака. Душу выворачивал он девушке своим взглядом. Видела в нем Вайолет и раскаяние безмерное, и боль нестерпимую, и отчаяние беспросветное. Только легче от этого не становилось, потому и отвернулась.
– Домой иди, – приказала сникшему Доммэ Урсула. – И родителей своих сюда приведи! Скажешь, Первая одэйя светлого братства к себе зовёт!
Услышав слово «одэйя», Доммэ гулко сглотнул, губы его скорбно изогнулись, а кулаки сами собой разжались от понимания неизбежности того исхода событий, который он так глупо пытался изменить.
Шатаясь, будто перебрал хмельной браги, парень побрёл в сторону Ривердола, и едва фигура его скрылась за сенью дерев, Урсула укоризненно покачала головой.
– Свистун, ну-кась, пригляди за этим олухом, – молвила она ужом вьющемуся вокруг неё ветерку. – Кабы опять чего не выкинул, горячая голова!
Ветер радостно ухнул, играючи дунул тёмному одарину в ухо и, оставшись довольным своим баловством, со свистом полетел за молодым рохром.
Урсула неспешно ковырялась у очага, бросая в кипящий котёл ароматные травы. Айт спокойно сидел за столом, опустив на столешницу сомкнутые в замок руки, и лениво разглядывал скромное убежище ведьмы. А Вайолет угрюмо переводила взгляд с одного на другую, испытывая гадкое желание взять в углу тяжёлую сковороду да огреть ею обоих. Эти двое точно издевались над ней! С тех пор, как в дом вошли – не проронили ни слова! А где же обещанный рассказ?
– Терпение – есть главная женская добродетель и основная заповедь светлой Хранительницы, – будто прочитав мысли девушки, проворчала Урсула, тюкнув перед Вайолет по столу глиняной кружкой, наполненной горячим чаем. – Спешка нужна токмо при ловле блох! Вон, твой блохастый братец уже поспешил... Много из этого хорошего вышло?
Вайолет тяжко вздохнула, плотнее укутавшись в куртку Айта. Лицо девушка умыла, а вот одежда выглядела плачевно.
Поставив кружку и тарелку со сдобой перед одарином, Урсула уселась за стол напротив Вайолет, задумчиво глядя перед собой, будто терзалась нелёгким раздумьем, с чего начать.
– Бескрайни и необъятны светлые воды Небесного Ирия. Величественны и прекрасны Древа Миров, в нём произрастающие. Множество их несметное. А наше Древо – лишь песчинка в дланях вездесущего Рамха.* От первого дня сотворения этого мира стали править им Тёмная Мать и Светлый Отец. И как день сменяет ночь, а за ночью приходит день, так тьма и свет испокон веков ходят друг за другом по кругу, ибо нет тени, когда нет света, а без тени бесконечный свет убивает всё живое. Без тьмы и света существование мира невозможно. Его двузначность – это основа гармонии и равновесия. Тьма и свет, добро и зло живут в каждом из нас. И только нам решать, какую сторону принять.
Давным-давно в лесах этих и трёх долинах, что тянутся до самых Яхонтовых гор, обитали только звери дикие да вольные птицы. Не было ни Ривердола, ни Вайтфолла, ни солнечной Валлеи. Вольное племя могучих оборотней жило далеко отсюда – в старом и древнем королевстве Лоуленд, что раскинулось у подножия Мареновых гор – суровых, холодных, укрытых белыми шапками вековых снегов... За что и прозвали рохров снежными. А далеко на юг от Лоуленда пролегала могущественная империя Тэнэйбра – мир магов и волшебников, отмеченных Вышним Рамха искрой божественной инглии. Великий дар. Бесценный. Вот только если не принять сторону Света или Тьмы – совершенно бесполезный. И стали выбирать одарённые, кому будут служить: Отцу Светлому по воле доброй, или Матери Тёмной, за душу в обмен на бессмертие.
Время шло, но незыблемыми оставались устои и тех, и других, пока не родился у Тьмы и Света сын – Сумрак, вместивший в себе силу обоих родителей. Не понравилось Сумраку, что всю власть меж собой поделили мать и отец, не по душе пришлись ему законы прежние и начал он создавать свои. Приманивал одарённых служить ему, обещая в награду жизнь вечную и место рядом с ним на Сумеречном троне тем, кто поможет одолеть Мать и Отца. И заполонили мир слуги сумеречные – твари жуткие, двуликие и лицемерные. И воцарился на земле хаос: смешались свет и тьма, земля и небо, добро и зло.
Сговорились тогда Светлый Отец и Тёмная Мать и заточили сына своего непутёвого в Сумеречном Чертоге за тремя дверями. На три замка закрыли, ключи спрятали, а знания о том, как попасть в чертог, сокрыли в невидимой башне, что между миром живых и мёртвых находится. А чтобы не допустить прежних ошибок, поставили на страже равновесия верных своих слуг. Так были созданы первые одэйи и одарины – светлые и тёмные стражи, а вместе с ними – Хранители Света и Тьмы, уравновешивающие их силы.
Светлые и тёмные маги начали объединяться вокруг своих Хранителей, и стали появляться повсюду храмы, принадлежащие либо светлому, либо тёмному братству.
Всякое случалось за долгие годы: и враждовали, и воевали между собой светлые и тёмные, и лилась кровь и тех, и других, пока тёмным Хранителем не стал Сангус Эйд – император Тэнэйбры.
Власть и вседозволенность превратила его в жестокое чудовище, а может, и был он таким от рождения – абсолютным злом, явлением Чернобога* на земле. Слуги Сангуса, имперские войска – дриммы, ловили по приказу хозяина разных жителей по всей империи, и страшные деяния совершал над ними колдун в своём чёрном дворце, создавая из них новых магических существ, призванных служить ему безотказно.
Однажды Сангус проводил опыты над каким-то несчастным, и душа его, находясь между миром живых и мёртвых, обнаружила невидимую башню. Так Сангус Тёмный и получил знания о Сумеречном Чертоге, и с тех пор стал одержим идеей – найти ключи и освободить опального бога. Надо сказать, что в своём стремлении заполучить ключи Сангус не просто преуспел, а нашёл два из трёх. А чтобы найти третий, тёмный хранитель пошёл к фойрам – трёхглазым девам-провидицам, и те подсказали ему, что ключ могут ему дать только снежные рохры. Вот с этого момента и началась моя история. История Первой одэйи, которая похоронила в мёртвых ледниках всех своих учениц, чтобы остановить Сангуса и сохранить спасающееся бегством племя рохров.
– Так вот за что ты их так не любишь… – в голосе Вайолет звучало потрясение, а в фиалковых глазах застыл вопрос. – Считаешь виновными в гибели своих подруг?
– Глупость, – вздохнула Урсула, вдруг одним движением скорбно дрогнувших губ обнажив и глубину собственной усталости, и тяжесть груза, давящего на её плечи. – Люблю, не люблю… Когда за столько лет вокруг тебя одни оборотни рыщут, поневоле от них самой волком выть захочется. А когда мы с одэйями перевал в ледник превращали, то меньше всего о собственной безопасности думали. Нам нужно было остановить идущего за нами по пятам Сангуса Эйда, а единственным возможным способом это сделать – было похоронить его вместе с собой под толщей векового льда.
Это прозвучало так безжалостно и безысходно, что Вайолет передёрнулась, спасительно кутаясь в одежду одарина, словно в избушку лесной ведьмы ворвался могильный холод, пробирая до самых костей.
– Да, детка, – криво ухмыльнулась Урсула. – Ледник – это барьер, сотканная из чистой магии одэй стена, отгородившая Тэнэйбру от Свободных земель. Я замыкала силовой контур, когда мои ученицы спускали на перевал лавины. И я до сих пор помню их белые лица, навечно вмурованные в глыбы мёртвого льда...
– Погоди... – Вайолет тряхнула головой, упорядочивая в своей голове сумбур из услышанной информации. – Если вы спустили лавины и превратили их в ледник, значит Сангус мёртв?
Рядом с Вайолет раздался тихий фыркающий звук, повернувшись на который, она наткнулась взглядом на едва заметно кривящего в насмешливой ухмылке губы Айта.
– Да, правильные вопросы задаёт! – как-то зло отреагировала на его мимику Урсула.
– Но если Сангус мёртв, кто тогда открыл Сумеречный Чертог? – поразилась та.
– Его дочь, Моргана, – ответил за Урсулу Айт.
– Дочь? – недоверчиво уточнила Вайолет, отказываясь верить в то, что какая-либо женщина способна на подобного рода безумство.
– Дело в том, что это первых хранителей создавали Свет и Тьма, а со временем их магия стала передаваться по наследству. От отца к сыну, от матери к дочери, и так далее... Моргана получила от своего тёмного родителя не только власть и магию, но ещё и знания! Тайные знания, которые Сангус собирал много круголет.
Удушающий клубок вдруг подкатил к горлу Вайолет, и все тело обдало волной жара от осознания горькой правды. И если до этого момента у неё была хоть какая-то надежда на то, что Доммэ ошибался, лгал или просто заблуждался, когда говорил, что она не родная дочь короля рохров, то сейчас она разбивалась вдребезги, словно стеклянная, и в ушах стоял отвратительный хруст разлетающихся во все стороны осколков прежней жизни.
– Дар передаётся по наследству, – безжизненно повторила девушка, не зная, зачем себя мучает, произнося это как приговор. – Моя мать или отец были светлыми хранителями?
– Мать, – утвердительно кивнула Урсула. – У светлых Хранителей дар передаётся почему-то только по женской линии. Наверное, из-за того, что в женщине всегда светлое начало более сильное, чем в мужчине.
– И как её звали? – затаила дыхание Вайолет.
– Не знаю. Последнюю Хранительницу, которую я знала, звали Этэрлия, – Урсула вдруг резко поднялась с места, сметая широкими рукавами крошки со стола, подошла к дышащей огнём закопчённой глотке очага и засмотрелась в изменчивое пламя с такой тоской, словно оно вместе с обугливающимися поленьями пожирало её прошлое. – С тех пор, как я осталась вместе с рохрами по эту сторону барьера, прошло больше десяти круголет.*
Вайолет чуть нахмурилась, тихо спросив:
– И сколько же тебе на самом деле?..
– Много, – с нескрываемой язвительностью выдала Урсула. – Поэтому, когда я говорю, что ты дурында и неумёха, мне виднее!
Вайолет покраснела, закусив от досады нижнюю губу. Только сейчас девушка поняла, почему ведьма отказывалась помочь ей с оборотом. Урсула с самого начала знала, что Вайолет не рохр и никогда им не станет.
– Как я здесь оказалась, раз все хранительницы остались за барьером?
– Понятия не имею, – сердито тряхнула космами ведьма, и судя по тому, как нахмурились её седые брови, этот вопрос она сама себе задавала не раз, теряясь в предположениях и догадках. – Вот придут твои родители, у них и спросим!
Родители...
У Вайолет в голове не укладывалось, что нежно любимые ею отец и мать, оказывается, ей никто. И что теперь? Ей больше нельзя называть маму мамой, блаженно замирать на груди отца, обнимать братьев и быть их прежней крошкой Вайоли?
Всё внутри бунтовало. А болело ещё сильней. Ужасно хотелось заплакать, и удерживало от этого девушку лишь присутствие рядом Айта. Стыдно было выворачивать наизнанку свои чувства перед совершенно чужим и незнакомым мужчиной.
– Сколько тебе лет? – внезапно заговорил он, пристально изучая Вайолет каким-то непроницаемым и совершенно нечитаемым взглядом.
– Двадцать скоро исполнится, – покосилась на него девушка, будучи теперь совсем не уверенной в том, что знает о себе хоть какую-нибудь достоверную информацию.
– Последнюю светлую Хранительницу звали Тэлларис, – бесстрастно произнёс одарин. – Двадцать лет назад её убила Моргана. Ходили слухи, что незадолго до смерти у Тэлларис родилась дочь. Если это правда, то всё сходится: ты её наследница и следующая Хранительница.
В голове Вайолет слова Айта смешались в густую кашу. В висках начало пульсировать и болеть.
Убила... Двадцать лет назад... Родилась дочь... Небесные покровители! Он говорил об этом так спокойно, будто убивать матерей новорождённых детей там, где он жил, было нормой. Да что же это за мир такой? И как в нём вообще возможно жить?
– Двадцать лет назад... – вынырнув из трясины отчаяния, засасывающей её с каждой минутой всё сильнее, Вайолет посмотрела в тёмные глаза одарина, напрасно пытаясь увидеть в них хоть искру сочувствия. В мерцающем омуте его затягивающего взора плескалась лишь темнота, такая же равнодушная, как и в кулоне на его груди. – А почему ты пришёл требовать от Урсулы назвать светлую Хранительницу только сейчас? Почему её отсутствие до сих пор никого не волновало?
Лицо Айта по-прежнему не выражало никаких эмоций, а вот в голосе отчётливо слышалась едкая ирония, граничащая с холодным цинизмом:
– Отчего же не волновало? Найти Первую одэйю пытались многие одарины. Просто я единственный, кому посчастливилось пройти барьер.
Вайолет вязко сглотнула, запретив себе даже думать о том, сколько сильных, здоровых, красивых мужчин вроде Айта погибло, пытаясь её найти.
– А почему ты решил, что Первая одэйя находится здесь? Как узнал, что она жива и не погибла вместе с остальными?
Что-то похожее на улыбку едва тронуло жёсткие губы мужчины. Слегка приподняв бровь, он посмотрел на Урсулу, будто передавал ей право первенства в этом забеге шокирующих откровений.
– Кристаллы, – протяжно вздохнув, ведьма вернулась на своё место за столом. – Кристаллы с искрой инглии в Облачном Дворце. Каждая одэйя, вступая в белое братство, вмуровывает в стену дворца светлых волшебниц кристалл с маленькой частичкой своей силы. Пока бьётся сердце одэйи – горит и её искра в кристалле. Так мы узнаём, кто из нас ещё жив, а кого Светлый Отец забрал в свои чертоги.
– Хранительница тоже оставляет там свою искру? – уточнила Вайолет.
– Искра светлой Хранительницы находится на Тёмных Вратах*, – улыбнулась Урсула. – Именно поэтому стражи башни первыми узнают о её гибели.
– А искра тёмной Хранительницы находится у светлых волшебниц, – догадалась Вайолет. – Это и есть принцип равновесия? Если погибает светлая Хранительница, Первый страж идёт к Первой одэйе и требует выбрать новую, а если погибает тёмная, то одэйя должна сообщить об этом одарину?
Урсула и Айт таинственно переглянулись и почти одновременно произнесли:
– Верно.
– И что теперь? Когда выяснилось, что я являюсь Хранительницей Света? – в каком-то колотящем изнутри мелким ознобом нетерпении Вайолет поднялась на ноги, переводя взгляд с Урсулы на Айта. – Что вы хотите от меня? Что я должна делать?
– Для начала я должна отвести тебя во дворец одэй, чтобы ты могла получить силу всех своих предшественниц, – сообщила Урсула.
Если бы можно было закричать от отчаяния! Вайолет даже вздохнуть не могла, поражённая новостью в самое сердце. Одни рассказы о Тэнэйбре наводили дикий неконтролируемый ужас, а пойти туда добровольно – это чистое самоубийство!
– А если я не захочу туда идти? – глубинное чувство протеста и страстное желание жить вылезло наружу, сопротивляясь уплотняющейся безысходности изо всех сил.
– Ледник, отгораживающий Тэнэйбру от Свободных земель, медленно тает из-за нарушенного равновесия. Как только откроется проход, за тобой придут дриммы – верные воины Морганы. И когда она с твоей помощью откроет третью дверь Сумеречного Чертога, смерти всех, кто тебе дорог и не очень, окажутся на твоей совести, – Айт смотрел Вайолет прямо в глаза, и ей казалось, что в тёмных водоворотах его радужки она видит картины поглощающего мир хаоса так явственно, как будто это происходит уже сейчас.
– Выходит, у меня просто нет выбора?
– Выбор есть всегда, – холодно отчеканил мужчина. – Тебе решать – сражаться или сдаться без борьбы.
– А если я погибну, так и не добравшись до дворца одэй?
– Значит, Урсула начнёт искать новую Хранительницу.
И почему Вайолет решила, что тёмного одарина хоть как-то тревожит её судьба? Он говорил о её возможной смерти так, словно она была не человеком, а жуком, червяком или букашкой. Ни жалости, ни сочувствия, ни сострадания не излучала ни одна чёрточка его хладнокровно-спокойного лица.
Девушке захотелось его ударить. По щеке. Наотмашь. Сорвать эту холодную маску равнодушия, чтобы обнаружить за ней хоть какую-то человеческую эмоцию: боль, гнев, ненависть – не важно.
Словно прочитав на лице Вайолет все её сумасбродные мысли, мужчина посмотрел на неё подчёркнуто-пристально и внимательно. И она вдруг почувствовала, как её опутывает что-то тёмное, незримое, пытающееся пролезть в её сознание, как вор.
Зарождающаяся ярость тяжело плеснулась внутри, а потом полезла из Вайолет бесконтрольным потоком, разрывая в клочья чужую агрессивную волю.
Глаза одарина мгновенно сузились, превратились в две хищные щёлочки. Правая бровь резко взлетела вверх и...
Удивление.
Вайолет прочитала во взгляде Айта удивление, и улыбнулась. Впервые за вечер.
Двери избушки Урсулы резко распахнулись, впустив в светёлку свежесть ночной прохлады, короля снежных рохров, а вместе с ним и ту противоречивую бурю чувств, которые Вайолет так старательно пыталась выдворить куда-то подальше, за стены дома.
– Вайоли, доченька... – мягкого бархатистого отцовского голоса было достаточно, чтобы все усилия сдерживать жгучие слёзы пошли прахом.
– Солнышко моё! – из-за спины Одра появилась бледная и встревоженная Арви, и Вайолет со скулящим всхлипом бросилась в раскрытые объятья мамы, наплевав на гордость и то, как жалко выглядит принцесса рохров в глазах прибывшей следом за королевской четой стаи.
Подняв голову, сквозь пелену слёз девушка смотрела на тех, кого всю жизнь считала своими родителями, до судорог во всем теле страшась услышать от них безжалостный приговор, что она им больше не нужна.
– Девочка моя. Доченька... – утирая бегущие по щекам Вайолет слезы, Арви дрожащими губами целовала её лицо, прорывая тщательно выстроенную защитную плотину, за которой девушка пыталась спрятать свои страхи.
Слезы лились рекой, смывая с сердца свинцовую тяжесть. Мамины руки, с раннего детства дарившие тепло и нежность, делали это сейчас, как и всегда. Мама пахла любовью. Мама пахла счастьем, в которое Вайолет всегда окуналась с головой. Мама просто была рядом. Родная. Единственная. Необходимая.
– Ты не отвернёшься от меня? – срывающимся шёпотом спросила Вайолет.
Руки Арви сжали её с такой силой, что стало больно.
– Что бы тебе ни говорили, как бы ни сложилась дальше наша жизнь, ты всегда должна помнить, что ты – наша с Одром дочь! Ты была, есть и будешь нашей любимой девочкой, нашей принцессой, нашей отрадой.
Плакать Вайолет не перестала. Теперь слезы лились с удвоенной силой, но уже не от горя. Утешаясь в крепких объятиях своих родителей, Вайолет плакала от счастья. Глупого. Детского. Благодаря от всего сердца всемилостивого Рамха за подаренных ей небесами маму и отца.
– Ну, будет тут сырость разводить, – вредно каркнула Урсула, одной фразой умудрившись разбить и хрустальную хрупкость момента, и прекратить поток слёз Вайолет. – Рассказывайте, где вы её нашли! – ведьма резко ударила посохом по возмущённо скрипнувшей половице, вновь возвращая себе облик светлой волшебницы.
Довольная произведённым на гостей эффектом, она уселась на лавку, словно на царский трон, изучая короля рохров из-под высокомерно приподнятых бровей.
– Что, не признал, король Одр? – усмехнулась Урсула. – Не мудрено. Ты когда щенком через перевал в долину с остальной стаей бежал, только пятки сверкали.
– Прости, Великая, – король учтиво склонил голову. – Я и предположить не мог, что Первая одэйя может скрываться под внешностью лесной ведьмы. Мы думали, все волшебницы, которые нам помогали, погибли.
– Не все, как видишь... – Урсула умолкла, устремив взор в никуда, а затем вновь сосредоточила его на короле рохров: – Так откуда у вас девочка?
– Двадцать лет назад её в лесу нашёл Доммэ.
Вайолет, укутанная в объятья матушки, всё это время избегала смотреть на брата, хотя буквально чувствовала, как его взгляд прожигает ей кожу. Сейчас, когда он, выйдя из-за спин, встал прямо перед Урсулой, девушка облегчённо выдохнула, обнаружив, что раны на его руках почти зажили.
– Она лежала на снегу, накрытая пуховой шалью, и плакала, – тихо начал свой рассказ Доммэ, – я не сразу и понял, что под шалью находится младенец.
На лице Урсулы, как в зеркале, отражались все её эмоции, и Доммэ, снедаемый муками совести, повинно опустил голову, не в силах выдерживать молчаливого укора ведьмы. Отец и мать ещё ничего не знали о том, что произошло между ним и Вайолет. Больше всего парень боялся, что если Урсула сейчас расскажет об этом при всех, то о прощении Вайоли можно будет забыть. Плевать, если его выгонят из стаи и он станет изгоем. Всё это Доммэ мог бы пережить. Всё, кроме вероятности увидеть в глазах любимой отвращение и страх. И тем неожиданней для него прозвучал следующий вопрос ведьмы, кажется, совершенно не собиравшейся его позорить при родителях:
– Ты ничего подозрительного рядом с ней не заметил? Следы какие? Зверя странного?
Доммэ отрицательно мотнул головой:
– Не было никаких следов. Ни рядом, ни дальше. Такое впечатление, что ребёнок упал с неба.
– С неба, говоришь... – повторила Урсула, задумчиво потирая подбородок. – Может быть, может быть... Если светлая создала какой-нибудь летающий фантом, то барьер мог пропустить его магию... А вот ребёнок... – тихо бубнила себе под нос волшебница, потеряв интерес ко всем окружающим.
– При ней мы нашли вот это, – королева Арви вытащила из-за ворота медальон на цепочке и, сняв его, протянула Урсуле.
– Ну, конечно! – улыбнулась одэйя, взяв его в руки. – Амулет Хранительницы. Она вложила в него всю свою силу и передала дочери. Теперь понятно, почему защитная магия барьера её пропустила.
– Кажется, не осталось никаких сомнений в том, что она наследница последней Хранительницы Света, – заговорил Айт, до этого времени лишь бесстрастно наблюдавший за происходящим. – Прочитайте имя Хранительницы на оборотной стороне амулета, – он стремительно перегнулся через стол, переворачивая в ладони Урсулы медальон.
На плоской поверхности амулета ярко вспыхнула вязь символов, складываясь в витиеватую надпись.
– Тэлларис, – прочитала Урсула.
– Нам надо отправляться в дорогу как можно быстрее, – пронзительно посмотрел на неё одарин. – Пока у Морганы здесь снова не появились шпионы и она не отследила наш путь.
– Ты нашёл цветы-глаза? – испугано вскинулась Урсула.
Айт кивнул и добавил:
– Те, что уже выросли – я уничтожил, а вместе сними и проникших сюда сфирей.* Но раз Моргана нашла лазейку, скоро появятся новые.
– Тогда нам и правда лучше уйти прямо сейчас, – волшебница резко поднялась со скамьи, встретившись взглядом с вытянувшейся и побледневшей Вайолет. – Подойди ко мне.
Вайолет смотрела на протянутые к ней ладони Урсулы, с какой-то отчуждённостью думая о том, что между прошлой, беззаботной жизнью и новой, пугающей и неизвестной, остался лишь один шаг. Вот сейчас она подойдёт к первой одэйе, и прежняя Вайолет просто перестанет существовать. Наивная девочка со своими страхами и радужными мечтами умрёт в этой затерянной между лесных деревьев избушке.
– Принимаешь ли ты сторону Света? – излишне резкий голос Урсулы выдернул Вайолет из состояния мрачной задумчивости, и, высоко подняв голову, она сделала последний шаг.
Выбор... Чужой и неприветливый мужчина сказал, что он у неё есть. Наверное, именно сейчас Вайолет была с ним согласна. По крайней мере, все же стоило попытаться спасти тех, кого она так любила: маму, отца, братьев, рохров, которых всю жизнь считала семьёй.
Глубоко вдохнув, Вайолет спокойно посмотрела в бездонно синие глаза Первой одэйи и без сомнения произнесла:
– Принимаю.
– Нарекаю тебя новой Хранительницей Света! – надевая на шею девушки амулет, улыбнулась волшебница и склонила перед Вайолет голову.
Растерянно оглядываясь на повторяющих за Урсулой этот жест почтения маму, отца и остальных рохров, Вайолет наткнулась взглядом на глядящего на неё в упор Айта.
Кто бы сомневался, что у тёмного одарина произошедшее вызовет хоть какую-то эмоцию. Нет, от него меньше всего ожидала девушка чего-то, похожего на одобрение или благодарность. И почему её вообще задевал этот бесчувственный чурбан?
Тот самый чурбан, вызывающе нагло разглядывая Вайолет, подошёл к ней почти вплотную, но лишь для того, чтобы, демонстративно порывшись в кармане свой куртки, вытащить оттуда какой-то мешочек.
– Возьми, – протянул он его Урсуле. – Следы будешь заметать ты. Я пойду впереди. Собери себе и ей тёплые вещи. В горах будет холодно.
– Мы принесли вещи для Вайолет, – отозвался Одр. Из темноты дверного проёма вперёд выступил Кин, протягивая Вайолет туго набитый заплечный мешок. Шумно вздохнув, девушка бросилась к брату, попав в его крепкие объятия.
– Я пойду с ней! – к твёрдо отчеканившему это Доммэ мгновенно повернулись все присутствующие. – Я не отпущу её одну неизвестно с кем в дорогу, полную опасностей!
– Я тоже пойду с ними, – руки Кина ощутимо крепко сжали плечи Вайолет, не оставляя ей сомнений, что брат от своих слов не откажется.
Такая горячая преданность и поддержка братьев трогала девушку до глубины души, вот только всё портила мысль о том, что родители в таком случае останутся совершенно одни, лишённые всякой возможности узнать какие-либо новости о своих детях.
Вайолет отчаянно замотала головой, и в этот момент заговорил отец:
– Вожаки всех кланов согласны отправить своих самых быстрых и сильных рохров с вами. Каждый из них готов защищать принцессу, обещанную рохрам пророчеством Виэйры.
Белую Виэйру считали матерью всех рохров. В детстве матушка рассказывала Вайолет, что являлась она оборотням в образе снежной старицы, с длинными до самых пят седыми волосами. В глазах её всегда танцевала вьюга, а сотканное из снежинок платье меняло свой цвет от льдистой синевы до вымораживающей белизны. Вот только ни о каких пророчествах девушка слыхом не слыхивала, и теперь упрямо смотрела на Урсулу, ожидая, что та удосужится прояснить очередную загадку.
Но вместо одэйи в разговор вновь встрял Айт, всколыхнув в Вайолет приступ какой-то бесконтрольной злости:
– Все рохры не пройдут через барьер, – с раздражающим спокойствием заявил он. – С искрой инглии нас всего трое. От новой Хранительницы, как от мага, толку пока никакого, а мы с одэйей сможем провести через дорогу по Мёртвому леднику только двоих. Если не передумали, решайте, кто это будет.
– Не передумали! Я пойду, – холодно бросил ему Доммэ, на что одарин лишь безразлично повёл бровью.
– Мне кажется, будет правильно, если с Вайолет отправимся мы с Доммэ, – поддержал брата Кин. – И нам спокойнее, и ей будет не так страшно.
Тяжёлый вздох Арви нарушил возникшую паузу, и, обняв жену, Одр согласно кивнул:
– Да, нам тоже так будет спокойнее.
На что Урсула сердито пробормотала себе под нос что-то про полное отсутствие спокойствия у неё и, превратившись обратно в угрюмую ведьму, гаркнула на рохров, чтобы выметались на улицу и не мешали ей собираться в дорогу.
Когда в доме остались только она и Вайолет, старуха, порывшись в сундуке, достала оттуда новенькие сапоги из какого-то странного материала. Поставив их перед переодевшейся в брюки и рубаху девушкой, Урсула коротко кивнула:
– Обувай! Эти сносу не имеют. Из шкуры хиоза.
– Хиоза? – переспросила Вайолет. – Кто такой хиоз?
– Доберёмся до Тэнэйбры, там и узнаешь, кто такие хиозы, ильсинги и прочая нечисть.
Желание знакомиться с ними у Вайолет почему-то мгновенно пропало. На голову девушки вдруг мягко опустилась сухая ладонь Урсулы, и узловатые пальцы ласково погладили смоляные кудри.
– Знаю, что тебе страшно, детка, – с несвойственной ей мягкостью проронила волшебница. – Но дорогу осилит идущий. Ты справишься! Я, может, и не самая добрая учительница, но всем, что умею и знаю, готова с тобой поделиться.
– Спасибо, – прижавшись к руке Урсулы, прошептала Вайолет. – Не знаю, что бы я без тебя и делала.
Старуха тихо покряхтела, шмыгнула носом и, окинув взглядом своё жилище, похлопала девушку по плечу:
– Пора. Хватит рассиживаться. Нам до утра лес пройти надобно.
Влажная тьма раскрыла Айту свои объятия, и он без страха шагнул в непроглядное марево, полностью изолирующее его от мира звуков, запахов и цветов.
Тягучая волна возбуждения накрыла почти мгновенно, заставляя до боли сжимать зубы и тяжело сглатывать. По виску щекотно покатилась капелька пота, а у самого уха одарина раздался такой знакомый искушающий смех:
– Ты единственный, кто так отчаянно мне сопротивляется. Почему? Айт...
Имя одарина в её устах звучало как бесстыжая ласка, царапая ножом по оголённым до предела нервам. Пульс колотился с частотой барабанной дроби, набухший член в болезненном спазме прилип к животу, и дикое желание сжать его рукой, чтобы несколькими резкими движениями закончить эту пытку, становилось навязчиво-невыносимым.
– Я привык первым доставлять женщинам удовольствие, – выцедил из себя одарин, вновь услышав лишь тихий, сводящий с ума смех.
– Возможно, когда-нибудь... – многообещающе прошептал вкрадчивый мягкий голос.
Холодный поток воздуха ворвался в горящие огнём лёгкие Айта, и он едва не упал со стоном на колени, когда терзавшая его магия вернула ему возможность вновь контролировать своё тело.
– Ты нашёл её? – женщина больше не шутила и не смеялась. Сейчас в её интонациях слышалась не терпящая неподчинения властность.
– Да. И она назвала Хранительницу.
– Хорош-шо, – откровенное удовлетворение пропитало пространство так, что теперь разлившуюся во тьме улыбку можно было почувствовать кожей. – Я довольна тобой.
– Через несколько минут мы отправимся в дорогу.
Улыбка в темноте стала ещё шире.
– Она ни в коем случае не должна попасть в Авердэн, – теперь голос женщины приказывал, не принимая никаких «но» и «если».
– Сделаю всё возможное, – уверенно пообещал одарин.
– Я на тебя рассчитываю. Ступай, – шепнула женщина, мягким толчком выбросив Айта в прохладную сень под кронами деревьев, пронизанных серебряным светом повисшей в чёрном небе полной луны.
Мужчина смежил веки, сделал глубокий вдох, а потом быстро пошёл в ту сторону, где находилось жилище первой одэйи, окружённое стаей рохров.
Справа от Айта хрустнула сломанная сухая ветка, тяжело придавленная чьей-то ногой. Из-за деревьев тенью вынырнул высокий мужской силуэт, нагло преградив одарину дорогу.
– Где ты был? – Доммэ сделал ещё шаг, подойдя к одарину опасно близко. Инстинкты никогда не подводили молодого рохра. Заметив, как чужак скрылся в лесной чаще, парень попытался за ним проследить, а когда не нашёл в округе ни его самого, ни его запаха, ни следов – заподозрил что-то неладное.
– Не припомню, чтобы я перед кем-то был обязан отчитываться, когда и куда мне ходить отливать, – иронично приподнял бровь Айт.
– Я искал тебя, – подозрительно присматриваясь к мужчине, Доммэ втянул носом его запах, пытаясь определить, откуда тот пришёл. Бесполезное занятие, если учесть, что от мага вообще ничем не пахло, словно кто-то взял и смыл с него абсолютно все запахи.
– Хотел помочиться рядом? – намеренно задевая рохра, поинтересовался Айт.
– Нет, хотел проверить, куда ты пошёл, – угрожающе рыкнул Доммэ. – Ты мне не нравишься, чужак!
– Это радует, – насмешливо хмыкнул Айт. – Вообще-то я предпочитаю нравиться женщинам.
– Ты понял, о чём я! – Доммэ шагнул к одарину ещё ближе. – Не строй из себя идиота.
– Я прощаю тебе такое обращение лишь потому, что ты понятия не имеешь, с кем разговариваешь, пёс, – бесстрастно глядя в фосфоресцирующие в темноте глаза оборотня, произнёс Айт, роняя слова как тяжёлые камни. – Попридержи свой язык и норов, иначе в следующий раз я покажу тебе, где твоё место.
Небрежно оттолкнув парня плечом с дороги, одарин спокойно пошагал к дому Урсулы, а угрюмо глядящий ему в спину Доммэ негромко обронил:
– Я слежу за тобой, тёмный...
Лес давно перестал быть знакомым, и Вайолет больше не оглядывалась по сторонам, доверившись чутью рохров и знанию Айта, неутомимо шагающему вперёд.
В сгустившейся темноте картина прощания с родителями навязчиво стояла перед глазами, вынуждая сглатывать подкатывающий к горлу ком. Вайолет даже представить себе не могла, как больно будет расставаться с матерью и отцом. Что ждало её впереди? Увидит ли она когда-нибудь отчий дом снова? Услышит ли нежное мамино: «Я люблю тебя, доченька»? Будущее виделось девушке абсолютно туманным, неопределённым, и только присутствие рядом братьев немного смягчало мрачную перспективу собственной жизни.
Запустив руку в мягкую шерсть Кина, Вайолет безотчётно погладила рохра, возвращая себе какое-то подобие спокойствия.
Ехать на Доммэ девушка отказалась наотрез. Сама мысль о том, что придётся сжимать его ногами, чувствуя тепло звериного тела и движение играющих под шкурой мышц, вызывала дикий стыд. Вайолет вспоминала жёсткое тело мужчины, вклинивающееся между её бёдер, жадные ладони, трогающие её плечи, грудь, и хотела провалиться сквозь землю, когда думала, что в голове у плетущегося сзади Доммэ крутятся те же воспоминания. Хотя, вполне возможно, что именно сейчас рохру как раз было не до неё – восседающая на его спине Урсула то и дело ворчала, что ей воняет псиной, что везут её как мешок с дерьмом, и что хуже рохра может быть только хромая кобыла.
Подвывающий её каркающему голосу ветерок мотался, словно заведённый, вокруг ощетинившегося пса, и когда намеренно сильно дул зверю в нос или ухо, тот тихо рычал и злобно пыхтел, грозя сбросить с себя вредную ведьму.
Кина эта возня явно веселила, а упрямо шагающего одарина, кажется, вовсе не трогала. Исподволь Вайолет наблюдала за идущим впереди всех мужчиной, удивляясь его выносливости. В длинных жилистых ногах не чувствовалось усталости: не сбился шаг, не сбавилась скорость. Будто не проделывал он далёкий путь сначала в одну сторону, а потом, не успев передохнуть, не шёл обратно. Девушка почему-то была уверена – заставь Айта сейчас бежать, он обогнал бы и рохров.
Когда чернильную дымку ночи сменило сереющее марево заурницы*, одарин, остановившись на довольно широкой поляне, объявил привал.
– Ручей – в той стороне, – указал он кивком головы вправо, – сухой валежник – за небольшим оврагом в десяти шагах отсюда, – теперь обозначив противоположное направление, заявил Айт. – Я пойду поймаю нам какую-нибудь дичь.
Не говоря больше ни слова, мужчина исчез за ближайшими деревьями, а обернувшийся Доммэ насмешливо бросил ему вслед:
– Интересно, как он дичь собрался ловить? Голыми руками?
– Поговори мне! – мгновенно осадила его Урсула, и радостно ухнувший ветер тут же врезал оборотню подзатыльник, растрепав доходящие до плеч русые волосы парня.
– Веток сухих для костра принеси, – ведьма ткнула крючковатым пальцем в ту сторону, которую указал Айт, а затем, выудив из своей котомки котелок, всунула его в руки Вайолет. – За водой пойдём.
Оглядываясь и бросая на девушку пронзительные взгляды, Доммэ отправился за хворостом, прихватив с собой Кина, и только когда рохры скрылись из виду, Вайолет тихо спросила:
– Зачем ты его все время поддеваешь, разве не чувствуешь, как ему плохо?
Урсула насмешливо фыркнула, сморщив в ехидной гримасе лицо:
– Пусть помучается. Ему полезно. Впредь головой думать будет, а не хвостом своим лохматым. А ты уж и простила, дурында?
Вайолет лишь молча пожала плечами и двинулась к ручью. Не могла девушка определиться со своим нынешним отношением к Доммэ после того, что он сделал. Во-первых, видела, как он сам страдает из-за этого, а во-вторых, в её памяти хранилось так много доброго и хорошего, сделанного для неё братом, что единственный плохой поступок никак не мог этого перекрыть. Разговаривать, правда, с Доммэ совсем не хотелось. И так на голову Вайолет свалилось столько, что впору завыть, а слышать ко всему прочему ещё и о чувствах брата – было уже слишком.
– О каком пророчестве Виэйры говорил отец? – мягко ступая по траве и прислушиваясь к голосам просыпающихся птиц, посмотрела на Урсулу она.
Старуха сбила ногой шляпку гриба, наклонившись, сунула её в карман и нехотя произнесла:
– Когда Сангус стал охотиться на рохров, они долго сопротивлялись просьбе одэй бежать с нами через горы в вольные земли. Гордые слишком. Бегство трусостью считали. Сражались за свой Лоуленд, как одержимые. Много тогда оборотней погибло, но и дриммов они положили – не перечесть. Однажды ночью явилась к королю рохров снежная старица и сказала, что если стая не уйдёт за Мареновы хребты, то погибнут все рохры. Все до единого. А если убегут, то спустя десять круголет подарит им пурга снежная принцессу с великим даром, которая поведёт за собой армию света и вернёт рохрам их дом.
– Ты, похоже, не очень веришь пророчествам, – глядя на кисло кривящую губы Урсулу, улыбнулась Вайолет.
– Не люблю я их, – не стала отпираться волшебница.
– Почему?
– Они имеют обыкновение не сбываться, – вздохнула старуха, отобрав у Вайолет котелок и опустив его в прозрачную воду лесного ручья. – Или подкидывать какой-нибудь неожиданный «подарок» в самый неподходящий момент.
– Думаю, что это пророчество уж точно не обо мне. Армию за собой я вряд ли поведу. Мне самой хотя бы через горы перейти.
Урсула улыбнулась, плеснула себе в лицо холодной воды и недовольно заломила седую бровь:
– Тебе надо больше верить в себя и собственные силы. Оглянись вокруг, прислушайся. Почему в соседней балке деревья и травы сохнут? Что не так?
Вайолет закрыла глаза и, опустившись на колени, упёрлась ладошками в сырую землю, считывая кончиками пальцев бьющую в них энергию.
– Камень большой откололся, изменил русло подземной реки…
– Правильно, – довольно улыбнулась волшебница. – Исправь!
Вздохнув, девушка легко поймала потоки двух стихий, резким и точным ударом раскрошила каменную породу, а затем освободила воду, заставив её бежать по привычному пути.
– Хорошо! – удовлетворённо зажмурилась Урсула, осторожно вышагивая босыми ногами по плоским камешкам, устилающим дно ручья. – Хорошо-то как!
Вайолет, привычная к чудачествам старухи, лишь покачала головой и полезла в прохладную воду следом, чтобы немного освежиться.
– И зачем это всё? – все же спросила она.
– А ты разве не поняла? – в прищуре синих глаз заискрились хитринки. – Не чувствуешь, как ровно двигаются вокруг тебя потоки силы? Даже особого усилия не нужно, чтобы их контролировать!
Вайолет раскрыла ладонь. Со дна ручья в неё, словно живая, прыгнула круглая галька, вызвав у девушки светлую улыбку. Усилий она для этого действительно не прикладывала, просто подумала.
– Мать-Земля умеет быть благодарной, – сняв с ладошки девушки камешек, Урсула вернула его на место. – Сделанное добро возвращает сторицей. Сколько бы силы ты на её исцеление ни потратила, вернётся тебе в десять раз больше. Это основа светлой магии.
– А откуда черпают свою силу тёмные? – Вайолет вдруг стало интересно, как пользуется своим даром Айт.
– Эти, когда резерв на нуле, либо у Тёмной Матери просят, либо выпивают из всего живого, что находят рядом. А так из тьмы мощь свою черпают. Думаешь, почему наш проводник всю ночь словно заведённый топал? Пил тьму, как упырь! Никогда ещё такого не видела. Куда ему столько?
– Получается, ночью сила тёмных увеличивается в несколько раз?
– Получается, – согласно кивнула Урсула. – Давай возвращаться, пока братья твои лохматые сюда не прибежали, – выбравшись из воды, ведьма споро выкрутила подол намокшего балахона и, энергично впрыгнув в сапоги, подхватила котелок с водой.
Вайолет оставалось только удивляться, как ловко волшебница столько лет морочила ей голову, прикидываясь немощной старухой. Да Урсула после утомительного ночного похода выглядела бодрее рохров!
На поляне их уже ожидали вернувшиеся с сухими ветками Доммэ и Кин, пытаясь разжечь огонь с помощью кремня и кресала.
– Зажги, – бросив на Вайолет лукавый взгляд, усмехнулась Урсула.
Сейчас скрывать дар Вайолет не было никакого смысла, видимо, поэтому и решила ведьма, что можно порисоваться перед рохрами, и когда от одного лёгкого движения руки девушки костёр ярко вспыхнул, а пришедший ей на помощь ветерок раздул его ещё сильнее, Доммэ и Кин ошарашенно уставились на сестру.
Впрочем, вышедший из-за зарослей боярышника на поляну одарин удивил рохров не меньше. В руках мужчина держал двух пойманных зайцев, разделав которых всего за несколько минут отточенными и выверенными движениями, он насадил на оструганные колья. Молча вручив добычу Урсуле и Вайолет, Айт ушёл к ручью мыться, и пока отсутствовал, женщины успели бросить в похлёбку потроха, сушёные овощи и травы, а тушки Кин и Доммэ аккуратно начали прожаривать над огнём.
– Удивил ты меня, одарин, – хмыкнула Урсула, как только вернувшийся на поляну Айт принялся доводить до ума заячьи шкурки. – Не думала, что у кого-то из вашей братии руки под обычную работу заточены! Вы, тёмные, все поголовно белоручки да бездельники.
Усмехнувшись, мужчина посыпал заячий мех каким-то порошком, невесело обронив:
– Это опыт из прошлой жизни. В той, другой, я был ловчим и проводником. А заячьи шкуры глупо выбрасывать, пригодятся за перевалом – обменяем на еду или ночлег.
– Ловчим, значит... и проводником... – задумчиво уставилась в огонь Урсула. – Хорошая была работа, прибыльная. И чего ж тебе не хватало, что ты Тёмной Матери продался? Жизни красивой да вечной захотелось?
Глаза одарина недобро сверкнули, а лицо словно окаменело, утратив всякую мягкость.
– Не твоё дело, одэйя, – запихнув пушнину в сумку, Айт одарил Урсулу таким ледяным взглядом, что сидевшей с ней рядом Вайолет мгновенно захотелось укутаться во что-то тёплое.
– Верно, тёмный, твоя душа – тебе и решать, кому и за сколько её продавать, – ничуть не оробела волшебница, запустив в аппетитно булькающую похлёбку ложку.
Непонятно почему, но Вайолет показалось, что слова Урсулы причинили мужчине боль. Словно волшебница нашла в броне одарина слабое место и ударила в него изо всей силы. И хотя внешне Айт выглядел таким же безразлично-спокойным, как и прежде, Вайолет не могла отделаться от необъяснимого чувства грусти, накатывающего на неё волнами, стоило бросить в его сторону косой взгляд.
Отойдя от их компании на край поляны, Айт уселся под деревом на землю, вытянув вперёд свои длинные ноги. Прислонившись спиной и затылком к стволу граба, мужчина смежил веки, потеряв к происходящему вокруг всякий интерес. Со стороны казалось, что он задремал, и когда Урсула позвала всех есть, даже не шелохнулся. Его выдавало только движение глазного яблока под кожей прикрытых век, и если бы Вайолет не наблюдала за одарином так пристально, то вряд ли бы поняла, что спящим он только притворяется.
– Ты куда? – всполошился Доммэ, заметив, что сестра, набрав в миску похлёбки, поднялась с места и собралась уйти.
– Отнесу Айту еду, – подхватив ещё ломоть хлеба, ответила девушка.
– Он спит, – Доммэ мрачно покосился на одарина, а после посмотрел на Вайолет. – Проснётся, захочет есть – сам придёт. Он не немощный и не маленький.
– Во-первых, когда он проснётся, похлёбка остынет, а во-вторых, некрасиво не дать первому еду тому, кто для нас её добыл.
– Мы с Кином могли и без него прекрасно справиться, – недовольно возразил парень, но Вайолет, больше не став его слушать, пошагала на край поляны.
Остановившись перед Айтом, девушка негромко позвала его по имени. Тёмные глаза мужчины мгновенно распахнулись и впились в неё пронизывающим до дрожи взглядом.
– Вот, возьми, поешь, – наклонившись, Вайолет протянула одарину миску с похлёбкой, смущённо добавив: – А то остынет...
Ещё несколько мгновений Айт смотрел ей в лицо так задумчиво, что девушка почувствовала, как начинает краснеть, а потом, осторожно забрав еду, тихо выдохнул:
– Спасибо.
– Ты не обижайся на Урсулу, – Вайолет неловко переступила с ноги на ногу, но присесть рядом с мужчиной не решилась, боясь показаться навязчивой. – Её иногда заносит. Я привыкла, а посторонним кажется, будто она грубая и чёрствая.
– А это не так? – отхлебнув горячего варева, бросил беглый взгляд в сторону Урсулы Айт.
– Нет, – возбуждённо замотала головой Вайолет. – Она просто слишком прямолинейная и всегда говорит, что думает. Но я точно знаю, что она не хотела сделать тебе больно.
– С чего ты решила, что её слова меня хоть как-то трогают? – Айт иронично заломил бровь, и Вайолет вдруг поняла, что впервые может спокойно рассмотреть лицо одарина с такого близкого расстояния.
Жёсткий квадратный подбородок, высокие скулы, две хмурые вертикальные складки на переносице, каштановые пряди вьющихся волос непослушными спиральками закрывают лоб, виски, ложатся на мощную шею, переходящую в плечи... Несмотря на свой суровый и неприступный вид, тёмный одарин был красивым мужчиной – той строгой мужской красотой, глядя на которую всякая женщина всегда чувствовала себя рядом с ним маленькой и слабой.
– Я подумала, что тебе могло быть неприятно, – Вайолет легко улыбнулась, смутившись ещё больше, когда поймала на себе какой-то очень странный взгляд одарина. – Не важно. Ты ешь. Остынет, – кивнула она на похлёбку и, не желая мешать, развернулась и направилась к костру.
Айт спокойно смотрел ей вслед, а внутри бушевала буря. Она звала его по имени. Так мягко и нежно, как это получалось только у Скайли. И что на него нашло, когда он его озвучил девчонке? Тёмную прорву времени его не то что по имени не называли – близко не подходили, всегда шептались издалека: «Тёмная тварь», думая, что он не слышит, не чувствует их страх, не видит глупые мысли.
Мысли юной Хранительницы Айт почему-то совершенно не видел, и это бесило, потому что даже могущественной одэйе не всегда удавалось от него закрыться. В глазах цвета лесных фиалок не было ни отвращения, ни страха. Наивно распахнутые, они смотрели на Айта с любопытством и симпатией, это Айт научился безошибочно определять во взглядах женщин. Только в отличие от тех девиц, что пытались залезть ему в штаны, этой от него было нужно что-то другое. Что? Тёмный одарин не мог понять, как и не понимал, каким образом девушка догадалась, что Урсуле удалось задеть его за живое.
Упоминание о прошлой жизни всегда выбивало его из равновесия. Прошлое причиняло боль. В прошлом он был непростительно самонадеянным и отвратительно беспомощным. Добродушный и весёлый ловчий Айт умер в тот день, когда дриммы у него на глазах растерзали его любимую. Вместо него родилась бездушная тёмная тварь, убивающая легко и безжалостно, не испытывая никаких угрызений совести за то, что не помнила ни лиц, ни имён своих жертв.
Девчонка с фиалковыми глазами напоминала одарину вырванную половину его сердца – нежную и дикую, похожую на цветок вереска Скайли. Что-то неприятно-горькое шевельнулось внутри, стоило подумать о том, что юная Хранительница также беззащитна перед чужой грубой силой, и её убьют, как только она выполнит свою миссию в начавшейся игре.
Айту было её жаль.
Невероятно, неожиданно, но тёмному одарину вдруг действительно стало жаль хрупкую принцессу рохров.
Поднявшись с земли, мужчина подошёл к костру и опустился на траву рядом с Урсулой.
– Покажи ей простейшие боевые заклинания, – он указал взглядом на Вайолет. – Тебе надо научить её защищаться.
– Вайолет есть кому защищать, – отложив в сторону еду, Доммэ исподлобья посмотрел на одарина. – У неё для этого есть мы с Кином.
В снисходительной улыбке Айта читалась откровенная насмешка:
– Ты уверен, что сможешь защитить её от магов Тэнэйбры?
Доммэ раздражал этот наглый и самоуверенный тип, а ещё больше то, что Вайоли ему доверяла, не чувствуя исходящей от него угрозы. Кости ломило от желания обернуться. Парню вдруг отчаянно захотелось вцепиться зубами в глотку чужака. Почувствовать на языке его солёную кровь.
– И от тебя в том числе! – грозно рыкнул рохр.
Это было и отважно, и смешно. Наивный мальчишка допускал ту же ошибку, что и юный Айт: излишне самоуверенно полагал, что может противостоять всем, кто встанет у него на пути. Тёмный одарин никогда не демонстрировал свою силу в воспитательных целях, а сейчас что-то бесконтрольно-азартное сидело внутри, мерзко нашёптывая: «Давай, Айт! Макни этого сосунка мордой в дерьмо. Да так, чтобы из ушей полезло. Покажи ему, насколько он глуп и беспомощен».
С лёгкой улыбкой глядя в сверкающие злостью глаза Доммэ, мужчина ребром ладони резко ударил по затылку сидящую рядом Урсулу, вырубив её практически мгновенно. Это было подло. Одэйя ему доверяла и только поэтому подпустила к себе так близко, но Айту сейчас было наплевать. Ей это тоже послужит хорошим уроком. Надо всегда быть начеку. Верить нельзя никому!
За секунды на лицах обоих рохров промелькнуло столько разных эмоций, таких знакомых и понятных Айту: недоумение, растерянность, шок... и, наконец, ослепляющая ярость.
Того, что помоложе, одарин молниеносно припечатал сокрушительным силовым ударом под дых, отбросив куда-то в кусты и, кажется, переломав половину рёбер. Благо, что мальчишка – оборотень, через полчаса все срастётся. Вот только в реальном бою никто не даст ему эти полчаса передышки, там он практически труп. А вот со старшим одарин собирался играть долго – так долго, чтобы мгновения показались ему вечностью, пропастью, в которую бы он падал мучительно, бесконечно, и никак не мог разбиться. Потому что только смерть может облегчить терзающую мозг и сердце боль, стереть из памяти страшные картины того, что невыносимо хочешь забыть, но почему-то не можешь.
Пожалуй, при других обстоятельствах Айт посчитал бы оборот рохра восхитительно красивым. В секундном превращении оборотня взгляд одарина вычленил, как плавно изгибается в полёте звериное тело, вытягиваются острые когти и сверкают смертоносные клыки, желая разорвать ему глотку, а затем Айт ударил волной магии снежному псу в самое сердце. Слабо, даже меньше, чем вполсилы – ровно настолько, чтобы обездвижить и не лишить сознания.
В жёлтых глазах падающего наземь рохра плескалось столько ненависти, что ею можно было наполнить целое море, но тёмный одарин уже смотрел не в них.
Чёрные брови Вайолет удивлёнными дугами взлетели вверх, а тонкие руки в растерянном жесте упёрлись в грудь Айта, когда он, опрокинув её на спину, придавил к земле своим телом. Она все ещё не понимала, что происходит. Яд страха не отравил красивые черты её лица. Яркие, словно испачканные соком малины, губы Хранительницы беззащитно дрогнули, и Айт непроизвольно сглотнул, вдруг ощутив сумасшедшую, похожую на манию потребность попробовать их на вкус. Такие ли они сладкие, как кажутся?
Запустив пальцы в искрящийся каскад разметавшихся по траве волос девушки, одарин склонил голову, длинно втянул носом воздух, наслаждаясь её нежным, едва уловимым ароматом. Он почти коснулся её губ своими, их тепло уже опаляло кожу, когда в горло жёстко и уверенно уткнулось холодное лезвие ножа.
Завороженно глядя, как в фиолетовых глазах Вайолет закручиваются тёмные вихри, Айт хрипло произнёс:
– Правильная реакция, Фиалка. Только нож нужно не к горлу приставлять, а не раздумывая бить им в печень. Вот сюда, – осторожно обхватив запястье девушки, он переместил её руку с ножом к своему животу.
Она лихорадочно дрожала под ним. Эта дрожь передавалась Айту, разливаясь по телу неожиданной волной возбуждения. Урок закончился, надо было слезть с девчонки и подняться, но вместо этого мужчина ещё сильнее вжимался пахом в её бедра, испытывая какое-то извращённое наслаждение от вида её смущения. Бледные щеки стали пунцовыми, губы соблазнительно яркими – невыносимо хотелось их лизнуть, а в распахнутых фиалковых глазах по-прежнему не было ни отвращения, ни страха. Маленькая дурочка! Откуда она знала, что он не позволит себе зайти дальше? И почему не удавалось считать даже отголосков её эмоций? Сейчас они у неё были особенно сильными, одарин понимал это умом, но впервые в жизни не мог почувствовать.
Резко поднявшись на ноги, Айт отвернулся от Вайолет и направился к валявшемуся в нескольких шагах Доммэ. Парень смог вернуть себе свой человеческий облик, но не контроль над телом. В золотистых глазах оборотня ещё цвела боль, но в их глубине уже расправляла свои багровые крылья обжигающая ненависть. Мысленно он уже убил Айта сотню раз, разорвал на части и с наслаждением пил его кровь.
– Никогда не смотри в глаза мага, – опустившись перед рохром на корточки, назидательно произнёс Айт. – Нападай сзади. Сразу перекусывай шею или отгрызай голову. Так у тебя будет шанс выжить.
Оставив мальчишку, одарин подошёл к Урсуле и, осторожно приподняв волшебницу, стал хлопать её по щекам.
Не важно, сколько лет было первой одэйе и как паршиво она себя чувствовала после нападения Айта – била она выверенно и мощно. Невыносимая боль распускала внутри одарина свои щупальца, но, глядя на мечущую синими глазами сердитые молнии Урсулу, мужчина лишь улыбался.
– Сволочь тёмная! – потирая затылок, Урсула гневно оттолкнула протянутую ей руку мужчины. – Мог бы и предупредить! Надо было тебе в похлёбку семян синюшницы насыпать, чтоб из кустов до подани* не вылезал.
Беспокойно мотающийся вокруг ведьмы ветерок со всей силы свистнул одарину в ухо, потом ударил воздушной струёй в лицо, а после злобно пнул в спину.
– Стареешь, одэйя, – небрежно отмахнувшись от него, заметил Айт. – Расслабилась среди рохров.
– Поучи меня ещё! – огрызнулась Урсула. – Вон, им мозги вправляй, – кивнула на начинающих приходить в себя рохров она. – Со своими я без тебя разберусь!
– А заодно объясни своей ученице, что нельзя доверять тёмным магам, – Айт демонстративно повернулся к Вайолет и, поймав на себе её пронзительный взгляд, низко и глухо добавил:
– Никогда.
Вайолет смотрела в спину покидающему поляну одарину, все ещё переосмысливая то, что сейчас произошло.
В Ривердоле на праздники и гуляния молодые рохры часто устраивали силовые поединки, но ни на одном из них девушка не видела ничего подобного. За считанные секунды Айт вывел из строя всех её защитников, продемонстрировав, как уязвима и беспомощна она на самом деле. Вайолет и глазом моргнуть не успела, как оказалась придавлена к земле тяжёлым мужским телом. Сотни совершенно разных мыслей проносились в её голове, пока она смотрела в глаза Айта, безошибочно угадывая, что в этот миг он, пытаясь проучить Доммэ, за что-то наказывал не его, а себя. Как бы внимательно ни прислушивалась Вайолет к голосу своего дара, ничего внутри даже не дрогнуло. Не чувствовала девушка исходящей от одарина опасности, а потому и нож вытащила у него из-за пояса только тогда, когда поняла, что мужчина сейчас её поцелует.
Из всего произошедшего именно это было наибольшим потрясением.
В какой-то миг взгляд Айта утратил привычную холодность, и в нём появилось нечто совершенно неожиданное, обжигающе-горячее, отчего Вайолет стало колотить в лихорадочном ознобе. Руки мужчины вдруг осторожно обняли её лицо, кончики пальцев зарылись в волосы, нежно поглаживая кожу. Его прикосновение что-то сделало с Вайолет. Словно тысячи тлеющих искорок рассыпались по всему телу, наливаясь жаром, грозя вспыхнуть ярким пламенем и выжечь до белого пепла. Вайолет испугалась не Айта, а своей реакции на его, такие близкие к её губам, губы. Это – как слишком долго смотреть на огонёк свечи, понимая, что готова провалиться в мерцающий рдяными всполохами свет, а если решишься – сияющая красота тут же обернётся гибельной болью.
Но самым ужасным было другое: вчера, когда почти точно так же на ней в Велесовом круге лежал Доммэ, Вайолет испытывала только страх и отвращение, и это так разительно отличалось от того, что творилось с ней сейчас. Тёмный одарин пробуждал в душе девушки что-то низменное и порочное, чего она о себе даже подумать не могла. Ей нравился его запах, тепло его дыхания на губах, тяжесть тела, повторяющего изгибы её собственного, когда он жёстко и бесстыдно вжимался в неё, заставляя дрожать от разливающегося внутри огненным морем томления. Он пугал и притягивал одновременно, как все непонятное и окутанное тайной. С этим как-то нужно было бороться, вот только как – Вайолет не знала.
Тряхнув головой в попытке избавиться от мыслей об Айте, девушка поднялась с земли и подбежала к сидящему на траве брату.
– Больно?
Приложив к его груди ладошку, Вайолет понимала, что самым болезненным ударом для Доммэ был не тот, что причинил вред его телу, а тот, что нанёс неизлечимую рану его гордости. С тех пор, как старший сын короля Одра вошёл в полную силу, не было в стае рохра сильнее и опаснее. Ловкий, гибкий и стремительный, он укладывал на лопатки даже вожаков кланов, а тут...
Рука Доммэ легла поверх руки Вайолет, прижимая к сердцу ещё крепче.
– Как у тебя так получается, Вайоли? Одно твоё прикосновение убирает боль, усмиряет ураган в моей душе, дарит счастье и радость…
– Не надо, Доммэ, – прошептала девушка, пытаясь выдернуть руку из его захвата.
– Прости меня, – ткнувшись губами в центр её ладони, парень склонил голову, и Вайолет по старой памяти ласково погладила другой рукой русые вихры брата.
– Я уже не сержусь. Понимаю, что ты пытался сделать… – вздох получился вымученным и тяжёлым. Никогда ещё простые слова не давались Вайолет с таким трудом. – Думал, если я стану твоей женой, стая не позволит одарину меня забрать?
– Я просто боялся тебя потерять. А взять тебя в жёны я мечтал с тех пор, как тебе исполнилось восемнадцать.
Доммэ поднял голову, и Вайолет ужасно захотелось куда-то спрятаться от его убийственно откровенного взгляда. Это было просто невыносимо – видеть и понимать, что между ней и братом больше ничего не будет таким, как прежде.
– Не надо, Доммэ. Это неправильно. Брат не должен говорить такое своей сестре!
– Ты мне не сестра, – упрямо возразил парень.
– Двадцать лет я считала тебя своим братом. Любила как брата, боготворила и почитала как брата, и из-за того, что в один момент весь мой мир перевернулся, я не стала чувствовать иначе. Ты и Кин – мои братья!
– Я тебе не брат! И люблю я тебя не как брат! – на шее Доммэ вздулись вены, и крик его вышел каким-то звенящим и отчаянным, разрывая сердце Вайолет пополам.
– Я прошу тебя, если ты меня действительно любишь – не мучай. Мне сейчас и так несладко, – выдохнула она.
Доммэ затих. Красивые черты его лица исказила гримаса боли, а в золоте его взгляда появилось что-то такое безысходное, что Вайолет захотелось плакать.
– Ты никогда не посмотришь на меня другими глазами? – горько спросил он.
– Доммэ, я не знаю, что со мной произойдёт завтра. А ты говоришь «никогда»... Никогда – это очень долго. Я даже не уверена в том, что доживу до своего следующего дня рождения. Смешно... Теперь я даже не знаю, когда и родилась на самом деле.
Ладонь Доммэ накрыла губы Вайолет, не позволяя ей говорить дальше.
– Всё будет хорошо, родная. Придёт день, и мы все вернёмся домой. И... спасибо тебе.
– За что? – девушка непонимающе повела плечами, и Доммэ светло ей улыбнулся:
– За надежду. Ты не сказала мне «нет».
– Доммэ...
– Молчи, – снова не давая Вайолет говорить, остановил её парень. – И я тоже больше тебе ничего не скажу. Просто всегда буду рядом. Ты ведь позволишь?
Слезы, душившие Вайолет с самого начала разговора, всё же прорвали плотину её выдержки, и, обняв брата, девушка расплакалась у него на плече.
– А меня кто-нибудь пожалеет? – голос Кина над головами Доммэ и Вайолет прозвучал растянуто и болезненно. Да и выглядел выбравшийся из кустов младший брат, откровенно говоря, тоже не очень.
– Ты как? – тут же бросилась к нему девушка.
Кин поморщился, потирая ладонью правый бок.
– Паскуда тёмная, – сплюнул парень, озираясь по сторонам в поисках одарина. – Чтоб ему на ежа голым задом сесть! Все рёбра мне пересчитал.
Лицо Доммэ озарилось мрачной злобой, а глаза недобро сверкнули.
– Ничего, он мне за все ответит...
– Доммэ, не смей! – мгновенно вскинулась Вайолет. – Ты ведь первый начал!
– Ты что, его защищаешь? – ужаснулся рохр. – Небесные покровители! Вайоли, ты ему веришь?
– Дело не в этом...
Вайолет смутилась под пристальными взглядами парней, чувствуя себя предательницей и преступницей. На самом деле она должна ненавидеть чужака, напавшего на её любимых братьев, а вместо ненависти в сердце и голове царили только растерянность и сумбур. Немыслимо. Но каким-то образом она ещё и находила оправдания тёмному одарину. Это не поддавалось объяснению и логике. Просто что-то глубинное и подсознательное сидело внутри Вайолет, убеждая в безопасности Айта и необходимости его присутствия рядом.
– Он показал нам наши слабые места, – кусая губы, поведала она братьям. – Может, некрасиво показал, но там, откуда он родом, видимо, по-другому не бывает. Мы не понимаем, что нас там ждёт, а он знает точно. Вот и...
– В одном этот гад прав, – вынужден был согласиться Кин. – Нам нужно всегда держать ухо востро и научить Вайолет самообороне.
За спинами молодёжи раздалось покашливание, очень напоминающее едкий каркающий смех.
– Ты гляди-ка, какой из тёмного хороший учитель получился, – как ни в чём не бывало сербая похлёбку, сощурилась Урсула, а затем весело подмигнула рохрам. – Эк вас проняло! Того и гляди, поумнеете не по годам.
– Урсула, – укоризненно глядя на волшебницу, выдохнула Вайолет. – Ну почему ты такая? Разве сложно было предупредить Доммэ и Кина ещё в Ривердоле?
– А я в лохматых соглядатаях не нуждалась! Сами к нам в охрану напросились, вот пусть и охраняют, а не ядрами с одарином меряются у кого больше да крепче.
От такой откровенной пошлости уши запылали не только у Вайолет. А понимая, что это камень в его огород, смутился даже Доммэ.
– Я просто ему не доверяю, – пытаясь оправдаться, пояснил он.
– Очень проницательно! – издевательски потянула Урсула, выловила в похлёбке кусок заячьей печени и, смачно ею чавкая, сладко зажмурилась. – Замечательно, что не доверяешь. Так тёмный только что вроде именно об этом и просил. Нет? И кто из нас старый и глухой?
– Ты сама-то тоже не лучше нас выглядела, – вступился за брата Кин. – Бдительность потеряла, удар пропустила…
Старуха спустила рохра насмешливым взглядом с небес на землю, не прекращая жевать.
– А бдительность мне сейчас и не нужна, сынок. Пока через ледник не перейдём, мы с тёмным по одну сторону, а уж там – как руна ляжет. А за удар, мной пропущенный, одарину ответка не хуже прилетела. Думаешь, чего он в лес убежал?
– Не поняла... – напряглась Вайолет. – Я не заметила, чтобы ты его била.
– Силу по-разному прикладывать можно, – Урсула дружелюбно похлопала сухой ладонью по траве возле себя, и девушка послушно села рядом. – Можно грубо и топорно, как тёмный: налетел, разбросал, мордой в птичий помёт всех ткнул – и доволен. А можно изящно и точечно коснуться только пальцем и запустить разрушающую силу внутрь тела.
– Ты именно так и сделала с Айтом? – нахмурилась Вайолет.
– Угу, – запихнув в рот ложку, кивнула одэйя. – Я в него «клубком Шаймы» ударила.
– Шаймы? – переспросила девушка.
– Была такая великая волшебница, – прицокнула языком Урсула. – По части боевых заклинаний с подвыподвертом ей равных не было.
– А почему «клубок»?
– А потому, что заклинание начинает распускаться, как клубок – с каждым размотанным витком боль становится всё сильнее.
Вайолет беспокойно оглянулась в ту сторону, куда ушёл Айт, сглотнув какой-то горький осадок, появившийся во рту.
– Значит, тёмному с каждой минутой будет всё больнее?
– До утдайни* мучиться будет, – довольная собой, улыбнулась Урсула. – У заклинания цепное действие, пока последний слой не развернётся, уничтожить нельзя.
– Зачем? – Вайолет вскинула бровь, не понимая и не принимая метода волшебницы. – Ты ведь могла проучить его не так жестоко!
– А это чтобы век помнил, что яйца курицу не учат! – схватив посох, Урсула сердито ударила им оземь, подняв вокруг себя воздушный смерч, который утих так же резко, как и начался.
– Разве ты этому меня учила? – глухо проронила Вайолет. – Ты учила меня быть милосердной, видеть в каждом не самое плохое, а самое лучшее. Ты говорила, что добро всегда сильнее зла...
– Добру иногда приходится пускать в ход зубы и кулаки.
– И даже убивать?
Тяжело дыша, Вайолет смотрела в спокойное лицо одэйи, которую такой вопрос совершенно не покоробил.
– И даже убивать, – круто заломила седую бровь Урсула.
– Так чем тогда светлые отличаются от тёмных? – сдерживая поток клокочущего внутри негодования, поинтересовалась Вайолет. – Чем ты лучше тёмного одарина, светлая одэйя? По-моему, вы одинаковые!
Крутанувшись, девушка, сердито выбивая каблуками ритм, направилась в лес, раздражённо крикнув мгновенно бросившемуся за ней следом Доммэ:
– Не ходи за мной, я к ручью!
– Оставь её, – устало подняла руку Урсула, остановив молодого рохра сетью сдерживающего заклинания. – Не мешай. Ей подумать надо. И делать это она умеет уж точно лучше, чем ты.
Серый камень притягивал взгляд, как магнит. Так бывает: смотришь на что-то совершенно бездумно, и словно проваливаешься в небытие. На какое-то мгновение глохнут звуки, меркнут цвета – и ты остаёшься один на один со своими мыслями, тревогами и болью.
Первый страж тёмных врат привык к боли. Она была его кармой, неотделимой частью его сути. Она – единственное, что осталось в одарине от прежнего Айта. Человеческая боль... Нет, не физическая. Та, ломающая тело, такая мелочь в сравнении с рвущей на части сердце мýкой. Нет спасения от беспощадной памяти, заботливо хранящей эту боль, как орудие пытки.
Глупая демонстрация силы обернулась против самого Айта, заставив вновь пережить тот проклятый день его жизни, когда всё, на что он был способен – это смотреть и кричать. Безумно, дико, мечтая о том, чтобы собственный крик порвал лёгкие в хлам и дал захлебнуться собственной кровью. Что может быть страшнее для сильного мужчины, который чувствует себя бесполезным овощем, в то время как у него на глазах убивают его любимую женщину? Только воспоминания об этом.
Если бы только Айт не был таким самонадеянным и упрямым, если бы принял сторону тьмы раньше... Тысячи разных, ничего не меняющих «если» – и проклятая вечность, в которой ему предстоит с этим жить.
Глухо рыкнув, Айт со всей силы ударил кулаком в камень, раскроив костяшки и окрасив светлый гранит багровыми полосами. Раны мгновенно затянулись, но одарин ударил снова, получая извращённое наслаждение от вида собственной крови.
С тупым и остервенелым упрямством мужчина лупил огромный валун, разбивая твёрдую породу, собственные руки и видимость самообладания. Пустая трата времени! Гранит быстро крошился, раны мгновенно заживали, а воспоминания никуда не исчезали.
Айт устал от бессмысленной борьбы с самим собой. Уткнув лоб в прохладную поверхность камня, он выдохнул и закрыл глаза. Пора идти дальше. Нельзя задерживаться слишком долго на одном месте. Глупые оборотни. Не хватало ещё всю дорогу нянчиться с сопливыми мальчишками. Надо посмотреть, как они. И зачем он только согласился взять их с собой?
– Айт... – текучий, словно вода, голос мягкой волной прошёлся по затылку, вздыбив на нём волосы. Спины эфемерно что-то коснулось, и мужчине показалось, будто его с головой окунули в ледяную прорубь.
Судорожно хватанув губами воздух, Айт резко развернулся, встретив кристально чистый взгляд фиолетовых глаз.
– Ты что здесь?..
– Я шла вдоль ручья и случайно тебя увидела, – Вайолет криво улыбнулась, пытаясь скрыть за улыбкой охватившую её неловкость. – Извини, если помешала.
Помешала? Айт во все глаза смотрел на девушку и не мог понять, что происходит. Как он мог не услышать и не почувствовать её приближения? И за каким проклятым светом тело вдруг стало лёгким, словно пёрышко? Куда, мрак её за ногу, делась боль?
– Как ты это сделала? – настороженно прислушиваясь к собственным ощущениям, нахмурился Айт.
– Прости, я не понимаю... – Вайолет попятилась, внезапно сообразив, что идея подойти к одарину была совершенно нелепой. Надо было свернуть в другую сторону, как только его увидела. Но что-то неподдельно сочувственное всколыхнулось в груди, стоило посмотреть на его ссутуленную и привалившуюся к камню фигуру. Большой и сильный мужчина в этот миг показался Вайолет потерянным и невероятно одиноким.
Как наивно было так думать! Иллюзия развеялась, стоило ему повернуться. Всё та же холодная каменность черт, высокомерно поднятая голова, и только во взгляде что-то новое – пугающе безумное.
– Как ты смогла уничтожить заклинание Урсулы? – Айт вернул себе прежнее самообладание и теперь препарировал девчонку взглядом, пытаясь угадать по её мимике ответ на свой вопрос.
– Я ничего не делала, – Вайолет растерянно мотнула головой, а затем вдруг сказала то, что в здравом уме не посмела бы озвучить: – Мне просто тебя стало жаль...
– Что?! – Айт сглотнул и буквально придушил в себе идиотское желание удивлённо открыть рот. – Жаль?!
– Я не люблю делать кому-то больно. Мне не нравится, когда кто-то причиняет боль другому! И мне жаль, что Урсула заставила тебя страдать.
– Небесные покровители... – Айт шумно выдохнул, в бессильном жесте закрыв ладонью лицо. – Всё ещё хуже, чем я думал. Тебя сломают, лесная фиалка, как только ты ступишь на земли Тэнэйбры.
Снизошедшее на Вайолет озарение было подобно солнечному лучу – яркому и тёплому: в грубоватых словах мужчины сквозило такое понятное и человечное сочувствие. Не удержавшись, она улыбнулась:
– Лесные цветы крепче, чем кажутся на первый взгляд, одарин!
– Кто тебя отпустил одну? – не проникся её оптимизмом Айт.
Тёмные глаза смотрели осуждающе и строго, так, будто хотели проделать в Вайолет дыру, и девушка обиженно поджала губы.
– Эти леса не таят в себе никакой опасности. К тому же Доммэ и Кин находятся поблизости.
– В Тэнэйбре нельзя находиться поблизости, там надо держаться рядом!
– Но мы не в Тэнэйбре!
– А там уже поздно будет объяснять тебе и твоим сопливым братьям, что к чему, – зло рявкнул Айт. – Возвращайся на поляну и не отходи от Урсулы!
Внутри Вайолет словно высушенный трут вспыхнул. Так резко с ней никто и никогда не разговаривал. Да и за что? А она, глупая, ещё и жалеть этого грубияна вздумала! Да такие в жалости и вовсе не нуждаются! От них всю жизнь только другие плачут!
– Указывать, что мне делать и куда ходить – не надо, – звонкий голосок Вайолет эхом разнёсся по округе.
С веток вспорхнули испуганные птицы, и одарин удивлённо вскинул брови.
– Ты мне не отец, не брат и, насколько я поняла, даже не союзник! А если прислушаться к твоему же совету, то и верить твоим словам тоже не стоит!
Девушка демонстративно крутанулась, тёмные локоны волос вихрем взвились и упали ей на плечи, оставив в поле видимости Айта только гордо расправленную спину и то, что прилагалось ниже. Походка выдавала клокочущее в девушке негодование. Шаги получались крупными, резкими, словно она, вколачивая каблуки в землю, думала о том, что с таким же удовольствием хорошенько потопталась бы ими по Айту.
А Фиалка, оказывается, умеет кусаться?! Так-то лучше! Жалеть она его вздумала... Пигалица!
Глава 10
К осьмице* лес накрыло пеленой мелкого дождя. Холодная морось противно била в лицо, одежда казалась сырой и тяжёлой, как и мокрый мех Кина, в который Вайолет то и дело приходилось запускать пальцы, чтобы удержаться на нем. Ужасно хотелось домой, под тёплую крышу, с горячей кружкой чая и пуховым одеялом.
Маленький отряд рохров и волшебников восьмой день двигался в сторону Мареновых хребтов, но Вайолет казалось, что идут они уже как минимум месяц. Поспать удавалось не часто, и преимущественно на сырой земле. И только благодаря тому, что братья, оборачиваясь рохрами, прижимались к ней с обеих сторон, девушка не мёрзла.
Идти приходилось и днём, и ночью, так что они как-то плавно утратили для Вайолет границы, слившись в сплошную череду паобед* и поудань.* Все эти дни их компания питалась тем, что ловили в лесу мужчины, а когда не получалось остановиться, все на ходу грызли сухари или собранные в дороге орехи.
На длинных привалах Урсула начала обучать Вайолет боевым заклинаниям, и после таких уроков девушка обычно чувствовала себя выжатой, как мокрая тряпка. Создать абсолютно ровную, с взрывообразным расширением, воздушную сферу у Вайолет получилось раза с десятого, а до этого выпущенные ею похожие на блины мерцающие диски носились по округе, превращая в щепки всё, что попадалось им на пути. Кин и Доммэ в такие моменты предусмотрительно прятались, Урсула, пригибаясь, беспрерывно ворчала, и только тёмный одарин, лениво похрустывая сухариками, сидел в сторонке, с насмешливым превосходством наблюдая за происходящим.
С момента того разговора у ручья Вайолет предпочитала не общаться с Айтом, за исключением коротких «да» и «нет». Обида засела где-то глубоко в сердце и не отпускала, а его, похоже, это совершенно не трогало. Неутомимо и уверенно он день за днём шёл впереди их колонны, словно вместо ног у него были деревянные ходули, отдых которым совершенно не требовался.
– Сделаем привал, – петляющий между деревьями одарин внезапно остановился и уверенно ткнул перед собой пальцем: – Здесь!
Урсула, мгновенно спрыгнув с Доммэ, угрюмо стала разминать затёкшую спину, а Вайолет, спустившись на землю, пошла вперёд, сумев оценить по достоинству выбранное Айтом место. Кроны раскидистых деревьев здесь переплетались между собой так плотно, что казались одной сплошной зелёной шапкой. Под ней было немного темновато, но зато сухо и тепло.
Кин в мгновение ока сгрёб в кучу упавшие ветки, листья и траву, а Айт щелчком пальцев поджёг их и, не оглядываясь, пошагал исследовать местность дальше.
– Вайоли, иди быстрее сюда! Тебе нужно согреться, – брат махнул рукой, стягивая с себя дорожную куртку.
Что всегда удивляло девушку в обороте рохров, так это сохранность одежды. Шёл ли мелкий дождь, лил ли затяжной ливень – шерсть оборотней мокла насквозь, но когда они принимали свой человеческий облик, то все их вещи неизменно оставались сухими.
– Мне кажется, я быстрее согреюсь, если вы с Доммэ немного меня потренируете, – Вайолет подняла над громко потрескивающим костром озябшие ладошки и светло улыбнулась братьям. Пару дней назад Доммэ выстрогал для неё деревянный нож, и при каждом удобном случае братья учили девушку простым приёмам самообороны.
Физические упражнения нравились девушке гораздо больше магических. Во-первых, братья, в отличие от Урсулы, никогда не ругали Вайолет и не говорили, что у неё руки-крюки, а во-вторых, эта возня отвлекала от хмурых мыслей. В однообразной череде дней только общение с братьями доставляло девушке радость.
– Отлично, – развесив у огня куртку Вайолет, Доммэ отошёл немного в сторону и принял стойку. – Давай повторим захват руки и бросок через бедро.
Подняв руку с деревянной имитацией ножа, парень двинулся на Вайолет, и она уже хорошо отработанным движением захватила его ладонь, а потом, ловко повернувшись, бросила брата через себя.
– Молодец, – весело скалясь, он вскочил с земли, указав на Кина. – Теперь с ним.
Братья с удовольствием позволяли Вайолет валять их по земле, подбадривая и посмеиваясь. Окрылённая своими победами, девушка вошла в раж, а кроме всего прочего, ещё и согрелась. Да что там согрелась! Сейчас ей было жарко. Щеки горели румянцем, на лбу проступил пот, а дыхание жгло лёгкие.
– Не нравится – не смотри! – вдруг грубо выкрикнул Доммэ в тот момент, когда Вайолет, заломив руку Кина, бросила его на землю. – Тебя, в общем-то, никто и не просит!
Развернувшись, Вайолет поняла, к кому обращено такое невежливое замечание брата, когда увидела вернувшегося из леса Айта.
Сложив на груди руки, мужчина стоял рядом с Урсулой и надменно кривил свои красивые губы. Пожалуй, так взрослые псы смотрят на кусающих друг другу хвосты щенков. В глазах одарина дети короля Одра выглядели если не глупо, то очень смешно, и каждая чёрточка его лица крайне красноречиво говорила об этом.
Вайолет чувствовала себя рядом с ним нелепой, маленькой и беспомощной. И самое страшное, что он видел и понимал её чувства, потому что только слепец мог не заметить это по её мгновенно вспыхивающим багрянцем щекам, подрагивающим и нервно сжимающимся пальцам, в то время как по его внешнему виду совершенно ничего нельзя было прочитать. И девушку бесило, что она не может пробраться под маску его насмешливой холодности и отыскать там хоть какую-то слабость, способную превратить одарина из непробиваемого истукана в самого обычного мужчину.
– Считаешь, что они всё делают неправильно? – подобрав с земли тренировочное оружие, Вайолет зло сдула с лица влажные, прилипшие к нему пряди и решительно шагнула к Айту. – На! Научи! Покажи, как надо! Может, тогда тебе не будет так смешно?
Одарин беззвучно хмыкнул, взял из рук девушки деревяшку и небрежно зашвырнул её в кусты.
В ладони Вайолет внезапно очутился острый охотничий нож, заторможенно посмотрев на который, она перевела взгляд на Айта.
– Бей, – глядя ей прямо в глаза, безэмоционально уронил мужчина.
Вайолет нервно сглотнула. Нож был настоящим, и размахивать им даже в учебных целях было опасно, а уж направлять в живого человека...
– Бить? Кого?– придушенно уточнила Вайолет.
– Меня, – все с той же непробиваемой холодностью приказал Айт.
Под ложечкой неприятно засосало, а тело девушки стало ватным, будто отказывалось принимать участие в такой опасной затее. Понятное дело, что с тем опытом, который имелся у Айта, замахнись Вайолет на него хоть топором, угрозы для него она никакой не представляла. Достаточно было один раз увидеть одарина в действии. Тогда какая ему разница, будет в руках Вайолет деревяшка или настоящий нож? Деревянная заготовка не заставляла её нервничать. С ней было удобнее. Вот только одарин, судя по всему, добивался противоположного эффекта, и Вайолет понимала, что вытаскивая её из уютного и понятного мирка, Айт пытается сделать ситуацию максимально похожей на реальную жизнь – такая себе проверка на вшивость. Сможешь – молодец, нет – ничего путного из тебя, Вайолет, не выйдет.
Отчаянно тряхнув головой, девушка крепче сжала в ладони костяную рукоять ножа, рвано вздохнула, а потом выбросила руку вперёд, особо и не стараясь попасть в мужчину.
Удар по кисти был резким и болезненным. До посыпавшихся из глаз искр. Разжавшиеся от боли пальцы Вайолет выронили нож, и в тот же миг на её горле сомкнулась крепкая ладонь Айта.
– Плохо, Фиалка. Очень плохо, – низко пророкотал он у самого её уха. – Считай, что ты уже мертва.
– Эй, ты! – рванул к ним звереющий Доммэ. – Отпусти её!
– Спятил, сволочь, ей же больно! – заорал Кин.
– Всё нормально, – Вайолет выбросила в сторону дрожащую руку, остановив попытку братьев напасть на Айта. – Мы ведь тренируемся.
– Да к Смераглу такие тренировки! – вспылил Доммэ, яростно ткнув пальцем в одарина. – Он тебя покалечит!
Айт лениво приподнял бровь, и девушка уловила в его взгляде насмешку, словно он только и ждал, что Вайолет начнёт сейчас плакать и жаловаться.
– Он меня учит, Доммэ, – упрямо глядя в бесстрастное лицо одарина, заявила Вайолет. – Не надо вмешиваться. Он ведь не мешал вам с Кином!
Захват Айта ослаб, а на скулах его едва заметно задвигались желваки.
Отступив, Вайолет подняла с земли выпавший нож.
– Продолжим? – пристально посмотрела на Айта она.
Сбоку тихо хмыкнула Урсула. Свистнув играющему с её оберегами ветерку, она поплелась к костру, утратив к происходящему интерес. Нехотя разошлись по сторонам и братья, оставив Вайолет наедине с Айтом.
– Бей! – неумолимо произнёс он.
Рука после его удара до сих пор болела, и Вайолет нестерпимо хотелось потереть ноющее запястье ладошкой. Только позволить себе такой малости она не могла. Это все равно, что признаться одарину в том, что она немощная, слабая и ни на что не годится. Перехватив нож поудобнее, Вайолет ринулась в атаку снова.
На этот раз защитный удар Айта оказался ещё болезненней. Такое чувство, что он намеренно бил безжалостно и сильно, пытаясь напугать, причинить боль. Нож опять отлетел в сторону, а Вайолет оказалась прижатой спиной к груди одарина в жёстком и грубом захвате его рук.
– Плохо, Фиалка, – волосы на макушке девушки зашевелило тёплое дыхание Айта. – Ты опять проиграла!
Раздражённо стряхнув с себя руки мужчины, она резко от него оттолкнулась, испытывая желание развернуться и врезать ему кулаком в нос. Но вместо этого лишь подняла злополучный нож и снова приняла стойку.
Сколько раз у её уха звучало тихое и хриплое: «Ты проиграла, Фиалка», Вайолет перестала считать. Рука нестерпимо болела. Да какое там болела! Девушка ощущала её, как один большой, невыносимо ноющий синяк. Казалось, что кость до локтя правой руки – сплошной очаг боли. Чтобы не заплакать, Вайолет посильнее закусывала нижнюю губу и бросалась на дрожащих от перенапряжения ногах на Айта, проигрывая ему раз за разом.
– Ты долго будешь воевать с воздухом? – отбросив её от себя после очередного поражения, холодно поинтересовался мужчина.
– Не понимаю, – тяжело дыша, Вайолет замерла, втайне радуясь такой передышке.
– Ты пытаешься порезать кого угодно, но только не меня!
Вайолет подняла нож и отвела взгляд. По правде говоря, резать Айта она и не собиралась. Целилась то в район плеча, то запястья, не надеясь нанести какую-либо травму.
– Метить ножом надо всегда в жизненно важные органы, – нравоучительно продолжил Айт.
– Жизненно важные? – бездумно переспросила Вайолет, совсем не ожидая, что её руку с ножом крепко сожмут ладони одарина и направят острый клинок прямо в широкую мужскую грудь под распахнутой курткой.
Айт высоко приподнял бровь, руки его внезапно резко надавили на руки Вайолет, и… зажатый в них нож вошёл в тело одарина по самую рукоять.
Пожалуй, хуже себя Вайолет чувствовала только в ту ночь, когда Доммэ привёл её в Велесов круг. Из горла её вырвался крик ужаса, и девушка стала мелко трястись, стоило почувствовать на пальцах вязкую горячую кровь. Не веря, что все происходит в действительности, широко распахнутыми глазами она смотрела в лицо Айта. Мрачное и равнодушное, оно не отражало никаких чувств. Оттолкнув от себя Вайолет, мужчина выдернул из своего сердца нож, и к полному шоку девушки, рана на груди одарина мгновенно затянулась, осталась только дыра в одежде и бурое пятно крови на ней.
– Бить, Фиалка, желательно прямо в сердце, – в образовавшейся тишине голос Айта звучал резко и зло. – Потому что в отличие от меня, дриммы не бессмертны!
На него сейчас смотрели все: и Урсула, и потрясённо затихшие оборотни, и судорожно хватающая губами воздух Вайолет.
Протянув девушке нож, одарин спокойно спросил:
– Продолжим?
Язык словно задеревенел, и вместо ответа Вайолет лишь отрицательно мотнула головой.
– Как скажешь, – криво усмехнулся Айт, развернулся и быстро пошагал куда-то в лесную чащу.
Вайолет захотелось бессильно осесть наземь, потому что ноги совершенно не держали. Никто не пострадал. Никто не умер. Живой и невредимый одарин исчез где-то за стеной из стволов деревьев, но ощущение того, что она мгновение назад собственноручно воткнула нож в сердце человека, осталось. И это было так страшно, что хотелось влезть в собственную голову и стереть жуткий эпизод из своей памяти.
– Ты как? – тёплые руки братьев опустились на плечи Вайолет, нежностью прикосновения снимая с них каменную тяжесть.
– Всё хорошо, – не желая их расстраивать, изобразила подобие улыбки Вайолет. – Устала немного.
– Мы сейчас сбегаем, поищем для тебя ягод, – преданно заглянул ей в лицо Кин. – Зеленику! Твою любимую! Хочешь?
Ласково погладив его по щеке, Вайолет кивнула. Пусть лучше братья уйдут и дадут ей время прийти в себя, чем видят, что с ней творится после урока Айта. Жаль, нельзя спрятаться с головой в норку, как землеройке, и отгородиться от всех хотя бы на пару минут.
Доковыляв до Урсулы, Вайолет опустилась рядом с ней на траву, оцепенело глядя на вьющееся над сгорающим хворостом пламя.
– В настоящем бою часто приходится применять и магию, и клинок, – задумчиво произнесла Урсула и подбросила в огонь новых веток. – Иногда нож успевает поразить быстрее, чем заклинание.
– Я понимаю, почему ты не учила меня этому раньше, – вздохнула Вайолет. – Если бы ты показала мне что-то подобное, я бы больше к тебе никогда не пришла.
Урсула грустно улыбнулась и ласково провела рукой по взмокшим волосам девушки:
– Поешь, детка. Тебе нужно восстановить силы.
Сосна, дуб, снова сосна, и опять дуб... Айт, как загнанный в западню волк, метался от одного дерева к другому, протоптав сапогами уже целую тропинку.
Дурочка! Наивная, безмозглая дурочка! Других слов для юной Хранительницы Айт не находил. Закрывая глаза, он видел перед собой её укоризненный взгляд, и сердце начинало пропускать удары.
Она убивала его этим взглядом. Лезла им под его толстую шкуру, выволакивала оттуда что-то давно спрятанное и забытое, нарушала его покой. Почему она его не боится? Должна бояться, потому что он тварь, зверь, бездушное чудовище! Должна бежать прочь! Ведь если ему прикажут, он избавится от неё. Не задумываясь.
А она смотрела так, словно ждала, что он сейчас обнимет её и скажет: «Прости». Да в пасть к хиозу! С какого перепуга он должен у неё просить прощения? Не за что!
Остановившись, Айт растёр ладонью лицо и шумно выдохнул. Есть за что.
Он не щадил её – бил по рукам намеренно сильно. Хотел сделать больно, чтобы увидеть в глазах цвета лесных фиалок страх и отвращение, а увидел только своё мерзкое отражение.
Зачем он хотел показать ей свой уродливый внутренний мир во всей красе? От мысли, что нежная кожа рук Фиалки до вечера покроется страшными синяками, Айту стало ещё хуже. Может, он был мразью и тварью, но никогда не обижал женщин. Это было правилом и его личным законом. Сегодня он его нарушил.
Что с ним сделала хрупкая девчонка с фиолетовыми глазами? И что в ней такого, чего Айт со своим опытом, силой и магией не мог ни понять, ни прочитать?
Взгляд мужчины, заскользив по земле, наткнулся на широкие листья огнёвки, так некстати вновь напомнив одарину про травмированные руки девчонки. Дались ему эти руки!
Досадливо сплюнув, Айт наклонился, рванул пучок потолще и мрачной тенью направился к месту стоянки.
Швырнув листья на колени удивлённо поднявшей на него глаза юной Хранительнице, он сердито рыкнул:
– Разомни и оберни вокруг запястий! Синяки до утра сойдут.
Вайолет смотрела на него и просто не могла поверить! Слова одарина звучали грубо, словно он не говорил, а лаял, как злой пёс, но выглядел этот неуклюжий жест заботы о ней невероятно трогательно. Так трогательно, что у девушки даже руки болеть перестали.
– Спасибо, – благодарно шепнула она.
Солнечная улыбка девушки с осязаемым теплом прошлась по лицу Айта, приложив его почище удара Урсулы. Прошибло от пяток до макушки. Даже дышать перестал. Да что же это такое?! Она ему после всего ещё и улыбается?! Дурёха! Глупая светлая! Глупая! Неправильная!
Крутанувшись, одарин рявкнул Урсуле, что дождь закончился и через полчаса можно возобновлять путь, но даже когда торопливо убирался от костра подальше, спиной чувствовал на себе взгляд Фиалки и почему-то был уверен, что она продолжает улыбаться.
– Даже не вздумай! – Урсула резко одёрнула Вайолет, глядящую вслед одарину.
– Ты о чем? – на душе у Вайолет было так легко и хорошо, что она даже не обратила внимания на недовольный взгляд волшебницы.
– Ты поняла, о чём я! – с нажимом заметила одэйя. – Даже не думай! И не смотри в его сторону! Ничего хорошего из этого не выйдет!
– Почему?
– Потому что масло и вода не смешиваются. Себя только погубишь. Запомни: одарины – единственные тёмные маги, душа которых всецело принадлежит Тёмной Матери. У них права на ошибку нет! Оступятся – умрут! И сердца у них тоже нет! Тьма на его месте непроглядная.
Вайолет вспомнила воткнутый в грудь одарина нож, и слова Урсулы не показались ей обычной страшилкой. Выглядело все очень правдоподобно. Но почему тогда глядя на Айта она не чувствовала могильного холода, подобного тому, что исходил от его кнута? От мужчины веяло живым теплом, надёжностью и силой, и, как бы старательно он ни пытался напугать Вайолет своим суровым видом, получалось у него это – хуже не придумаешь. Чутьё девушку никогда не подводило, а оно утверждало, что грозный одарин вовсе не так ужасен, как кажется.
Лес закончился внезапно. Словно кто-то сверху рубанул деревья мечом, чётко обозначив границу, где им позволено расти, а где нет. Выглядел такой пейзаж загадочно, пока Вайолет не почувствовала кожей что-то незримое и инородное, витающее повсюду в воздухе. Ощущения были неприятными, будто она поймала лицом паутину.
– Да, милая, – заметив, что девушка морщится и вертит головой по сторонам, обратилась к ней Урсула. – Здесь начинается действие магии барьера.
Поманив Вайолет рукой, волшебница указала взглядом на Айта, который уже успел взобраться на высокий холм впереди, и улыбнулась:
– Стоит подняться туда, чтобы его увидеть!
– Его?
Вопрос девушки утонул в громких возгласах братьев, за несколько минут догнавших одарина. Они стояли с ним рядом и смотрели куда-то вниз с таким ошарашенным видом, что Вайолет ускорила шаг, а после и вовсе побежала.
Дух захватило от высоты, когда девушка поняла, что находится на вершине склона, а дальше…
Белые, укутанные туманной мглой хребты простирались так далеко, что казалось, им нет ни конца, ни края. Колючие пики нанизывали на себя шапки облаков, заворачиваясь в них, как в пуховое одеяло. Спящее царство гор и снегов казалось нарисованной сказкой.
– Это барьер, – раздался за спиной Вайолет голос Урсулы. – Красиво, – с какой-то неприкрытой горечью произнесла она.
– Смертельно красиво, – эхом повторил за ней Айт.
Наверное, никогда в жизни девушка не видела столько снега и даже не думала, что он имеет столько оттенков: ослепительно-белый на вершинах гор; льдисто-голубой с освещённой стороны; бледно-серый в тени и перламутрово-золотистый под лучами солнца. Мир, простирающийся перед Вайолет, так разительно отличался от того, каким она привыкла его считать. Холодный, неизведанный и таинственный, он манил своим величием и пугал одновременно.
– Мы пойдём через эти горы? – Вайолет почему-то не могла представить себе того, кто способен преодолеть такую преграду. Она казалась непреодолимой для простого смертного.
– Другой дороги в Тэнэйбру нет, – отозвался Айт. – За той долиной станет холодно, – указал рукой направление он. – Рохрам мороз не помеха, а вам с Урсулой следует одеться потеплее. До ночи мы должны успеть добраться к подножию Шатун-горы. Там есть пещера. В ней и заночуем.
– А если не успеем? – безо всякого энтузиазма спросил Доммэ.
Одарин резко повернул к нему лицо и, глядя в упор, равнодушно изрёк:
– Тебя и твоего брата ледяные призраки убьют первыми. В вас нет искры инглии.
Доммэ и Кин мрачно переглянулись, явно огорошенные таким заявлением.
Чем больше опасных подробностей они узнавали о том, что их ждёт впереди, тем серьёзней становились весёлые и улыбчивые парни. Вайолет начала подмечать, что братья теперь спят по очереди, ночами сменяя друг друга. В дороге они становились настороженными и собранными, словно ждали нападения из-за любого куста. Стоило раздаться поблизости короткому шороху или сухому треску, девушка чувствовала, как напрягается тело Кина, уподобляясь оттянутой до упора упругой лозе: отпусти – и ударит наотмашь так, что мало не покажется. Свои звериные инстинкты братья теперь проявляли без стеснения – принюхивались, прислушивались и приглядывались ко всему подозрительному.
– Значит, тебе стоит поспешить, чужак, – с вызовом ответил одарину Доммэ. – Мы-то успеем добраться туда к ночи. А вот ты в состоянии угнаться за рохрами? Потому что везти тебя на себе никто из нас не будет.
Взгляд Айта, устремлённый на наглого оборотня, был холоднее, чем простирающиеся впереди заснеженные горы.
– Я – не твоя забота, пёс. Довези женщин до пещеры. Ты помнишь дорогу? – обратился он уже к Урсуле.
– Я старая, но не слабоумная, – облила тёмного почти осязаемым ядом сарказма волшебница, демонстративно вытряхнула из дорожного мешка тёплую одежду и, швырнув в хмуро прислушивающуюся к разговору Вайолет меховым плащом, каркнула. – Одевайся!
Ситуация Вайолет не нравилась. Как-то до отвратительного некрасиво было бросить сейчас одарина одного. Если уж вышли вместе, то и следовать дальше нужно в таком же составе, тем более что впереди их ждала реальная опасность. Одеваясь, девушка то и дело с тревогой смотрела вслед стремительно спускающемуся вниз с холма мужчине, плохо понимая, как, даже при очень быстрой ходьбе, он успеет догнать их компанию до наступления ночи.
На её предложение повезти тёмного Кину, а им с Урсулой пересесть на Доммэ, оба брата ответили совершенно одинаково недружелюбно, будто сговорились ещё раньше.
– Сюда как-то дошёл, – язвительно заметил Доммэ. – Значит, и обратно сможет. А не сможет – к мраку его! Плакать никто по нему не станет.
– Он ничего плохого тебе не сделал, – тихо заметила Вайолет. – Зачем ты так?
– Ничего? – опешил Доммэ. – Вайолет, да он нас с Кином чуть не убил, а над тобой только и делает, что издевается! Мне ему спасибо за это сказать?!
Понимая, что разговаривать с братом бессмысленно и Айт вызывает у него только агрессию и раздражение, Вайолет замолчала. Молчала она и тогда, когда обернувшиеся рохрами братья, обогнав пешего одарина, помчали их с Урсулой что было духу в сторону заснеженных гор. Девушка долго оборачивалась назад, пока взгляд не потерял удаляющуюся точку мужской фигуры, а глаза не стали слезиться от ветра. Он завывал всё сильнее, воздух с каждым прыжком рохров становился холоднее и, наконец, белое полотно снега морозно захрустело под лапами стремглав бегущих оборотней.
Айт долго наблюдал за ускользающими вдаль рохрами, все ещё опасаясь, как бы глупой Хранительнице не хватило ума уговорить их за ним вернуться. Убедившись, что его попутчики удалились достаточно далеко, мужчина вытащил из-за пазухи свой медальон и, крепко сжав его в кулаке, шагнул в раскрывшую ему свои объятия тьму.
– Айт... – громкий шелестящий шёпот разнёсся во мраке, обволакивая и лаская мужчину. – Ты по мне соскучился?
– Я пришёл за помощью, – так и не ответил на вопрос тёмный.
Короткий вздох – и лёгкое разочарование в голосе:
– И что ты хочешь от меня на этот раз?
– Открой для меня путь к исонхедрону.
– М-м, – чувственно потянула женщина, улыбнулась и щекотно подула мужчине в затылок. – Ты единственный, кому я никогда не отказываю в просьбах. Не знаешь, почему, Айт?
– Наверное потому, что я никогда не прошу у тебя ничего лишнего, – улыбнулся в ответ одарин.
– А ты попроси... – жарко зашептал у самого уха обольстительный голос. Айт сжал кулаки и стиснул зубы, потому что мгновенно накрывшая его волна похоти огненным спазмом прошлась от груди до паха.
– Мне нужно попасть в пещеру раньше их, – сглотнув, вытолкнул из себя одарин. – Они не должны увидеть артефакт.
Несколько секунд было так тихо, что Айту казалось, будто он слышит, как движется капелька пота по его виску, а потом во тьме раздался томный вздох:
– Хорош-шо.
Непроглядную тьму прорезал тусклый тоннель света, в конце которого алым маяком мерцал исонхедрон.
– Благодарю, – склонил голову тёмный.
– С-сочтёмся, – просвистело в ответ.
Шагнув вперёд, Айт свободно вдохнул и с лёгкостью канатоходца быстро пошёл по тонкой, как верёвка, ускользающей вдаль дорожке.
В тусклом помещении харчевни витал кислый запах браги и дыма. В закопчённой глотке очага на вертеле жарился барашек, которого время от времени поливала мутной, бордового цвета жидкостью крепкая и грудастая Уна. Женщина изредка бросала на сидящего за столом у окна Пэйджа короткие безрадостные взгляды, и тот буквально наслаждался её бессилием и почти осязаемой злостью. Что поделать, если сегодня Пэйдж хотел сочного, хорошо прожаренного мяса под кружку холодного бургаса*, а харчевня Уны была чуть ли не единственным на всю округу местом, где можно было пожрать, не опасаясь провести весь следующий день в придорожных кустах, корчась от несварения.
Отказывать в чём-либо одаринам здесь не смели, да и в принципе боялись. Вот и терпела Уна наглого мага, молча подсчитывая убытки, которые он нанёс ей своим визитом, да с тоской наблюдая за тем, как завсегдатаи заведения, заметив тёмного гостя, шустро ретируются восвояси.
Вечно пьяные морды деревенских пропойц мгновенно трезвели, стоило их взгляду вычленить широкоплечую фигуру в тёмном, оккупировавшую лучшее место в зале. Пэйдж видел, как праздное любопытство в их глазах сменяет страх, и настроение из разряда «так себе» восходило в ранг «просто великолепное».
Это в полученных привилегиях парню нравилось больше всего – беспрекословное подчинение и почти животный страх.
Сейчас никто не посмел бы назвать Пэйджа нищим грязным отребьем и вышвырнуть на улицу пинком сапога под зад. А в детстве ему, сыну местной шлюхи, жалели и плесневелого сухаря даже тогда, когда у него от голода живот прилипал к хребту.
Тёмному одарину Пэйджу Годжи давали всё, на что он указывал пальцем – и не важно, была ли это еда, одежда или жена местного старосты. И Пэйдж благодарил случай и тот дождливый день, когда в Прайбор занесло тёмного стража, разглядевшего в маленьком нищеброде искру инглии. Помнится, тогда парнишка, кажется, впервые помянул свою покойную мать добрым словом за то, что умудрилась родить его не от какого-нибудь вонючего прощелыги, а от настоящего мага.
Пэйдж продал душу Тёмной Матери без сожаления и сомнений, и годы обучения в Тёмной Башне считал лучшими в своей жизни. А когда ллайд* высших стражей позволил вернуться ему в родные пенаты, одарин отыгрался на всех, кто его унижал и бил.
Поначалу тёмного это приводило в неописуемый восторг. От власти и вседозволенности сносило голову, но чем дольше он находился в Прайборе, тем сильнее разило от маленького поселения тухлой провинцией. Размытые дождём дороги, хлюпающая под ногами грязь, роющиеся в навозных кучах свиньи, скудная еда и простоватые примитивные девки. Раньше Пэйдж считал некоторых даже красавицами, а после того, как побывал под юбкой у каждой третьей, понял, что ни одна из них не дотягивает даже до среднего уровня. Ноги у большинства были или кривыми, или волосатыми, а если с ними было все в порядке, то обязательно находился другой изъян: гнилые зубы, несвежее дыхание или прыщи на заднице.
Пэйджа тошнило от убогой серости и однообразия. Он был достоин большего. Первоначальный план мести уже не радовал, и мужчина с каждым днём клял себя за то, что по собственной глупости запихнул себя в захолустье вместо того, чтобы нести службу где-нибудь в Гродже или Айбрине.
Дверь в харчевню в очередной раз открылась, впустив в помещение свежий воздух и укутанную с головы до ног в тёмный плащ путницу. Скользящей походкой она проплыла мимо Пэйджа к соседнему столу и села на лавку, показательно бросив на видавшую виды деревянную столешницу танитовый эйбр*.
Уна подхватилась как гончая, учуяв запах добычи, и пока заглянувшая в её харчевню путница не подняла капюшон, закрывающий ей лицо, из-за которого она, видимо, и не обнаружила одарина, ушлая хозяйка смела в глубокий карман фартука монету и оскалилась в самой дружелюбной улыбке, имеющейся в запасе:
– Что ясной госпоже будет угодно?
– Мяса и бургаса.
Из широкого рукава показалась белоснежная рука с тонкими холеными пальцами, унизанными баснословно дорогими кольцами, так чужеродно смотрясь на грубой, затёртой посетителями столешнице.
Хозяйка харчевни заворожённо раскрыла рот, вытаращив глаза на сверкающий, размером с орех чёрный камень в перстне незнакомки. Да за такой можно было купить весь Прайбор с его обитателями! Не иначе как к ним в глухомань занесло столичную фифу.
– Самые лучшие, госпожа. Вас не обманули, – Уна мысленно потирала руки, возблагодарив небесных покровителей. Эйбр загадочной дамочки покроет с лихвой и заказанного мерзким одарином барашка, и отсутствие по его вине посетителей, и все расходы за дайлет*. – Сейчас принесу бургас, а через пару минут подам и мясо.
Женщина коротко кивнула, Уна умчалась в погреб, а Пэйдж хищно прищурился, ожидая реакции незнакомки на его присутствие. Время шло, одарин нетерпеливо ёрзал по скамье, но дамочка лениво барабанила пальцами по столу, обращая на сидящего рядом мужчину внимания не больше, чем на грязный пол.
Пейдж не выдержал. Поднявшись с места, он бесцеремонно пересел на скамью напротив незнакомки, растянув губы в фальшивой улыбке.
– Что привело такую утончённую госпожу в этот свинарник?
Тонкая рука медленно поднялась вверх, стягивая с головы капюшон, и Пэйдж открыл рот, а потом гулко сглотнул.
Если в этом мире было совершенство, то оно сейчас сидело перед мужчиной и улыбалось ему так, что тьма закипала в жилах.
Идеальное, словно выточенное из белого мрамора лицо. Сверкающий каскад похожих на чёрный шёлк волос. Пухлые соблазнительные губы, тонкий нос, брови вразлёт и абсолютно невероятные глаза, затягивающие, как омут.
– А что забыл в этой дыре такой молодой и симпатичный тёмный одарин? – мягкие пальцы красавицы медленной лаской прошлись по руке Пэйджа, мгновенно вызвав прилив желания в паху.
Так с ним ещё никто не обращался!..
Женщины всегда отдавались одарину из страха, а потому без приказа не желали даже прикасаться. Мало удовольствия, когда под тобой лежит замороженное бревно, мечтающее лишь о том, чтобы ты быстрее закончил.
Незнакомка Пэйджа не боялась. Смотрела прямо в глаза, и от неё умопомрачительно пахло похотью и откровенным желанием.
– Ждал встречи с тобой, – пошёл в наступление тёмный.
– О-о, – томно выдохнула красотка. – Такое долгое ожидание обязательно должно быть вознаграждено.
Плавно поднявшись с места, она таинственно поманила Пэйджа рукой и двинулась к выходу.
Дважды приглашать одарина было не надо. Гори синим пламенем и барашек, и бургас, когда у него на сегодняшний вечер наметился такой утончённый десерт!
Рванув следом за незнакомкой, Пэйдж опрокинул скамью и грубо оттолкнул с дороги вернувшуюся с кружками шипящего бургаса Уну. Впрочем, хозяйка харчевни была не в обиде. Главное, что мерзкий одарин наконец-то убрался из её заведения, и за то, что он не успел съесть, в десятикратном размере заплатила залётная дамочка. Ну а несвежего барашка она сможет продать местным пропойцам и завтра – этим все равно, какое мясо жрать, главное, чтобы бургаса было побольше.
Пэйдж глазам своим не поверил, когда таинственная красотка, завернув за угол харчевни, нырнула в двери конюшни и направилась к сеновалу. Нет, на сеновале он, конечно, оприходовал не одну бабу, но для такой красотки место нужно было выбрать поприличнее. Хотя, тьма знает, зачем её принесло в грязное захолустье. Может, острых ощущений захотела? Ну, тогда она их получит сполна.
Ухмыльнувшись, Пэйдж остановился за спиной незнакомки, и в этот самый момент плащ шуршащей волной съехал к её ногам, представив взору одарина совершенное нагое женское тело. Мужчина вдруг поймал себя на мысли, что мог бы кончить даже просто глядя на эту скульптурную спину, тонкую талию, переходящую в округлые бёдра и длинные ноги. Обладательница всего этого великолепия не спеша повернулась, перебросила назад чёрную копну волос, позволяя Пэйджу жадно пялиться на её грудь, гладкое, без единого волоска лоно, а потом с таинственной улыбкой на губах спросила:
– Нравится, Пэйдж?
Удивление по поводу того, что незнакомка назвала его по имени, потерялось где-то в тёмных недрах конюшни, стоило женщине провокационно потрогать свою грудь.
Нравится?! Она ещё и спрашивала?! Ничего красивее одарин в жизни не видел! Женщина-мечта! Женщина-совершенство! Он и не догадывался, что такие бывают.
Гибкие руки нежно легли ему на плечи, разворачивая спиной к сеновалу. Резкий толчок – и Пэйдж повалился на мягкое душистое ложе, снизу вверх глядя на чувственно поглаживающую своё тело красотку.
Она стояла над ним, бесстыдно раздвинув ноги, показывая себя во всей красе. Розовая, нежная, влажная… Мрак, эта сучка хотела его и уже была готова! У Пэйджа в паху болело от каменной эрекции, и он судорожно стал дёргать шнурок штанов, пытаясь от них освободиться.
– Я сама, – незнакомка быстро оседлала бёдра одарина, ловко избавляя от одежды, и когда, приподнявшись, впустила его плоть в себя, он громко застонал от наслаждения.
Великая Тьма! Ни с одной женщиной Пэйдж не получал подобного удовольствия. Она вытворяла с ним такое, чего мужчина не мог себе представить даже в самых смелых фантазиях. Дикая и страстная, она то бешено скакала на нём, как на жеребце, то облизывала, словно сладкий пряник. Глядя на её колыхающуюся перед глазами грудь, Пэйдж хотел незнакомку снова и снова. Провалился в жаркий дурман, сжимал пальцами её бархатистые бёдра, вбивался в её тело жадно, неистово, яростно, а потом, тяжело дыша, приходил в себя, чтобы позволить женщине начать новый раунд.
Она выжала его, как сочный плод. Сил после очередной «скачки» у Пэйджа почти не осталось, когда упавшая ему на грудь красотка вдруг сжала в руке его амулет.
Пейдж дёрнулся слишком поздно. Чужая магия уже сковала его по рукам и ногам, а та, что её сотворила, вновь оседлав Пэйджа, лениво рисовала тонким коготком на его щеке затейливый узор.
– Тише, мой сладкий, – она пощекотала языком кадык одарина, а потом провела влажную дорожку до самого подбородка, напоследок легонько прикусив его зубами. – Если бы я хотела тебя убить, я бы просто оторвала тебе голову и сняла амулет. Но вот беда – твоя голова вернётся на место, а от того, что мне нужно, не будет никакого толку.
– Кто ты такая?
Женщина улыбнулась, шире раздвинула ноги и поёрзала на животе у мужчины. Горячая, влажная. К своему ужасу Пэйдж понял, что снова начинает возбуждаться.
– Я думала, ты более догадлив, – незнакомка щёлкнула пальцами, и вокруг неё тут же заклубилась тьма, облекая женщину в дымное платье.
– Тёмная Хранительница… – прозрел Пэйдж. – Моргана!
– Оу, – фальшиво нахмурилась колдунья. – Так меня позволено называть только избранным, но мы ведь теперь вроде как не чужие? – она крепко обхватила ладошкой торчащий член одарина и порочно облизала губы.
– Что тебе от меня нужно? – просипел Пэйдж.
– Это другой разговор, – томно протянула Моргана. – Маленькая услуга в обмен на место в Авердэне, деньги, отличную еду, богатое жильё и наши с тобой невинные шалости. Тебе ведь понравилось?
– И что это за услуга? – Пэйдж пытался судорожно сообразить, во что он вляпался и чем ему это грозит.
– Твой амулет стража.
– Он бесполезен без одарина. Мы связаны магией.
– Именно поэтому мне и нужен ты. Безусловно, со своим амулетом в придачу, – игриво повела плечиками Моргана.
– А если я не соглашусь? – прищурился Пэйдж.
– Тебе нравится кислая брага, вонючая еда, потнючие девки и замызганное жильё? Предпочитаешь сгнить в этой дыре? Или думаешь, что однажды ллайд за верную службу вернёт тебя в Тёмную Башню? Они давно забыли о тебе. Кто-то должен служить в таком захолустье! И этот кто-то – дурачок Пэйдж.
Моргана била словами по самым больным местам одарина, словно давно знала все его мысли и мечты. И предложение её было таким заманчивым, что отказаться от него действительно мог только дурак, но…
– Я не могу покинуть это место без разрешения ллайда. Если они узнают, меня уничтожат.
– Ты можешь покинуть Прайбор, если кто-то из одаринов согласится поменяться с тобой местом, – напомнила Моргана.
Пэйдж расхохотался.
– Кто в здравом уме захочет перебраться из столицы в эту выгребную яму?
– Это не твоя забота, – колдунья наклонилась и потёрлась о мужчину своей грудью. – Если ты согласишься, то уже сегодня вечером будешь спать на вардийском шёлке, пить десятилетний хейк,* и смотреть из окна моей спальни на великий Авердэн.
Картинка как живая встала у Пэйджа перед глазами. Он жадно облизал губы, задавливая в себе последние сомнения, а потом коротко кивнул:
– Я согласен.
Идеально красивое лицо Морганы расчертила победная улыбка. Впившись в губы Пэйджа сносящим голову поцелуем, колдунья взмахнула рукой, уплотняя вокруг себя слои тьмы, и та жадно проглотила сплетающиеся тела мужчины и женщины, унося их прочь от затерявшегося среди гор и лесов Прайбора с его грязными дорогами, неказистыми домишками и убогими жителями.
Путь захлопнулся за спиной Айта с хищным чавкающим звуком, выбросив в темноту просторной пещеры. Все было на месте. Под стенкой сиротливо стоял оставленный одарином рюкзак, а в выдолбленной сверху нише тускло мерцал исонхедрон. Взяв в руки артефакт, Айт спрятал его на самое дно сумки, только после этого достал оттуда чистую рубаху и бросил прежнюю поверх заготовленных для костра веток. С дыркой на груди она теперь годилась только для растопки.
Мысли одарина невольно перенеслись к тому моменту, когда девчонка с фиолетовыми глазами решила, что его убила, и мужчина усмехнулся. Это было забавно. Пожалуй, расскажи он ллайду, что светлая Хранительница испугалась за его жизнь, ему бы не поверили, а может, ещё и посмеялись над удачной шуткой.
Сейчас мужчине нестерпимо хотелось увидеть её реакцию на своё присутствие в пещере. Глаза точно станут как плошки. Это отчего-то веселило одарина, пробуждая совершенно несвойственный ему азарт.
Открыв сумку, Айт достал котелок и отправился на улицу за снегом. Горячий чай не помешает ни одэйе, ни юной Хранительнице. Заодно и согреются после быстрой езды. Их визита не стоило ожидать в скором времени, а потому спокойно можно было поискать в округе какую-нибудь живность на ужин.
Через час в пещере уютно горел костёр, наполняя холодное пространство теплом, грелся душистый травяной чай, жарились пойманные в магическую ловушку кеклики. И когда у входа послышались шаги, а потом зазвучали голоса оборотней, перебиваемые ворчанием Урсулы, Айт повернулся к выходу лицом, желая насладиться их реакцией.
Право слово, это того стоило! Отвисшая челюсть вошедшего первым Доммэ была для одарина как глоток доброго вина после тяжёлого трудового дня. И куда только делись спесь и гонор мальчишки? У него даже слов не нашлось. Молча хлопал глазами, явно полагая, что Айт ему привиделся.
– Чего встал? – Айт перевернул птичью тушку и нагло подмигнул парню. – Проходи, не держи женщин на холоде.
– Ты?! – из-за спины старшего брата появился младший, точно так же удивлённо открыв рот. – Как ты тут оказался?
– Прилетел, – наслаждаясь растерянностью парней, заявил Айт.
Бесцеремонно растолкав их, в пещеру вошла Урсула, а следом за ней и Вайолет.
Затянутые в белые перчатки руки замерли на взлёте, так и не успев сбросить с головы меховой капюшон, когда взгляд девушки наткнулся на сидящего на корточках у костра одарина. Губы и щеки Фиалки раскраснелись от ветра и мороза, отчего спиральки выбившихся из причёски волос казались ещё темнее. Сейчас девушка выглядела невероятно привлекательной. Айт поймал себя на мысли, что смотрит на неё неподобающе пристально, и опустил глаза, стараясь сосредоточиться на приготовлении пищи.
– Изверг тёмный! – рядом с Айтом шлёпнулась дорожная сумка, а сверху на неё ловко примостила свой тощий зад первая одэйя. – Не мог и нас с собой переместить? Старая я уже костями по ухабам тарахтеть!
– Не мог, – ворчание вредной старухи начинало забавлять Айта всё больше. Она как-то сильно меняла его представление о главной одэйе светлого братства.
– На моей памяти только один одарин выделывал что-то подобное. Сармином звали. Кстати, куда он делся? И почему первый одарин теперь ты?
– Не знаю, – пожал плечами Айт. – Когда я попал в Тёмную Башню, первым одарином был Рэм Дайк. Он и предложил ллайду мою кандидатуру, как только мой уровень силы превысил его. В моё отсутствие он заменяет меня в цитадели.
– Рэм... – кисло фыркнула Урсула. – Он был вторым в ковене стражей, но до Сармина ему как улитке до солнца. Странно...
– Странно, что я никогда не слышал от Рэма этого имени, – задумался Айт.
– Так как ты здесь оказался? – Доммэ наконец вышел из состояния первоначального шока, и прежняя неприязнь к одарину не только вернулась, но и увеличилась вдвое.
– Не твоё дело, – грубо осадил его Айт.
– Почему же не моё? А если завтра к тебе переместятся твои тёмные дружки и вы нападёте на нас?
– Доммэ, прекрати! – не выдержала Вайолет. – Для твоих обвинений нет оснований! Он маг, и у него могут быть свои профессиональные тайны.
– Вот-вот! Ты слушай сестру, – насмешливо бросил оборотню Айт. – Она дело говорит!
– Она мне не сестра! – взбеленился Доммэ. Швырнув рюкзак на пол, он вылетел из пещеры, а Айт, посмотрев на его недобро щурящегося младшего брата, попросил:
– Верни его. Скоро стемнеет, и находиться на улице будет крайне опасно. Нам с Урсулой нужно запечатать вход.
Кин промолчал, окатив Айта волной холодной неприязни, но просьбу все же выполнил, тут же последовав за Доммэ.
– Что значит «запечатать вход»? – раз уж об этом зашёл разговор, поинтересовалась Вайолет.
Айт зачерпнул кружкой чай, передал его девушке и только после этого заговорил:
– Магия барьера создала очень странных существ. Вероятно, из-за того, что ледник похоронил вместе с одэйями и Сангуса. Может быть, это его прощальная месть, а может, такой эффект создаёт взаимодействие светлой и тёмной магии. Существа убивают людей. Замораживают, превращая в кусок льда.
Вайолет испуганно оглянулась. Совершенно правильно истолковав причину её беспокойства, одарин иронично произнёс:
– Не волнуйся, твой НЕ брат сейчас придёт. Чувство самосохранения у него развито лучше, чем упрямство. К тому же он вряд ли оставит тебя надолго с таким чудовищем, как я.
Урсула ехидно фыркнула, и словно подтверждая слова Айта, послышался приближающийся шум, явив вместе с собой хмурых и молчаливых сыновей короля рохров.
Демонстративно усевшись по обе руки от Вайолет, парни достали свои кружки, потянувшись за порцией горячего чая.
– Пожалуйста, – глядя на них, съязвил одарин, и Вайолет стало стыдно за такое поведение братьев. Понятно, что Айт им категорически не нравился, но вежливость при этом никто не отменял. А ведь мужчина подумал обо всех, нагрел воду и раздобыл еду. Она не узнавала Доммэ и Кинна – в них словно вселился какой-то злой дух, толкающий на очень некрасивые поступки.
– Так, говоришь, в лёд превращают? – не особо обращая на рохров внимание, вернулась к разговору Урсула. – Интересно…
– Тропа одэй ещё опаснее, – поведал ей Айт. – Твоим мёртвым подругам крайне нежелательно смотреть в глаза. Понятия не имею, что их духи делают с теми, кто пытается пройти мимо, но там повсюду валяются кости и черепа.
– Ну, извини, тёмный! Подобной магии до нас не создавал никто, так что предугадать, какими будут последствия, мы не могли. Ледник своё предназначение выполнил, а кости и черепа... Так нечего было соваться, куда не следует! Я вон себе сидела за барьером столько лет спокойно, и ещё столько же просидела бы, кабы тебя нелёгкая не принесла!
– Я смотрю, ты на редкость милосердная и ответственная светлая, – не скрывая сарказма, усмехнулся Айт.
– Ой, не надо мне на совесть давить! Тоже мне, праведник выискался! – не осталась в долгу Урсула. – По мне, так лучше с рохрами в лесу выть, чем лицезреть день ото дня ваши тёмные морды.
– Постараюсь надоедать тебе своей тёмной рожей как можно реже, – торжественно пообещал Айт.
– А что это ты свой хвост тёмный распушил? – придирчиво уставилась на одарина старуха. – Ишь, какой разговорчивый стал!
Слова Урсулы подействовали на Айта, как выплеснутое на голову после крепкого сна ведро холодной воды. Он действительно так много не разговаривал с тех пор, когда был обычным человеком. Компания светлых плохо на него влияла – вытаскивала наружу и оживляла то, что Айт давно похоронил где-то глубоко у себя внутри.
– Зубы тебе заговариваю, – резко поменяв тон и настрой, в привычно-мрачной для него манере ответил мужчина. – Вот перейдём барьер, и, не задумываясь, прибью вас всех!
Доммэ и Кин поперхнулись чаем, Вайолет потрясённо уставилась на Айта, а Урсула начала заразительно смеяться:
– Хорошая шутка, тёмный! Смотри, как бы пупок не развязался!
Айт поднялся на ноги и, не обращая внимания на веселье волшебницы, напомнил:
– Темнеет. Пора запечатывать вход.
Оторвав от тушки зарумянившегося кеклика лапку, одэйя восхищённо замурчала, явно предпочитая безопасности чревоугодие. Мясо как-то незаметно исчезло с тонкой косточки, смачно облизав которую, Урсула решительно кивнула:
– А теперь можно и за дело! Ну не идёт у меня волшба на голодный желудок! – снизошла она до объяснений недоверчиво взирающему на неё одарину.
Тот лишь иронично-сочувственно покачал головой и пошёл вперёд.
– Вставай! – махнула на Вайолет птичьей косточкой Урсула. – Буду тебя учить устанавливать защитный контур.
Рвению, с каким ринулась Вайолет за Урсулой, могли позавидовать и улепётывающие зайцы. Урок волшебницы, конечно, был ей интересен, но ещё больше хотела девушка понаблюдать за тем, как творит свою магию тёмный одарин.
Самое странное, что в какой-то момент девушка вдруг начала понимать, как он делает сцепки и плетёт призрачную тёмную сеть. Это настолько ошеломило Вайолет, что она даже побоялась сказать об этом Урсуле, и когда та взялась за работу, делала вид, что внимательно следит за каждым её движением, впитывая науку, как губка. На самом деле Вайолет точно знала, почему линии магии, созданные Урсулой, переплетаются с магией одарина в том, а не ином месте, и где они усиливают конструкцию, а где просто являются равномерно распределённой нагрузкой.
– А зачем нужна двойная сеть? – когда Айт и Урсула закончили, поинтересовалась девушка. – Почему нельзя было создать контур кому-то одному из вас? Ты же обходился без светлой магии, когда в прошлый раз был в этом месте? – посмотрела на Айта она.
– Это простая предосторожность, – снизошёл до пояснений одарин. – Если существа, рождённые магией барьера, имеют тёмную составляющую, то их не пропустит моя сеть, если светлую, то Урсулы.
– Раз ты справился с ними в прошлый раз, то логично предположить, что существа – тёмные.
– Логично, – ровно и спокойно согласился Айт, – но не исключено, что есть ещё и светлые, и они в этот момент были где-то в другом месте.
– А если они обладают обеими сторонами магии? – не унималась Вайолет.
– Это невозможно, – встряла Урсула.
– Почему? – удивилась девушка.
– Потому что чёрное – это всегда только чёрное, а белое – белое, – менторским тоном пояснил Айт.
– А как же кошки? – улыбнулась ему Вайолет.
– Какие ещё кошки? – Айт вытаращился на девушку, совершенно не понимая, что за глупость она несёт.
– Обыкновенные – чёрно-белые или бело-чёрные. Как тебе больше нравится. У них белый цвет очень даже мирно сосуществует с чёрным. И никакого конфликта! Если изначально искра инглии нейтральна, а тёмная или светлая составляющая появляется только тогда, когда обладатель дара делает выбор, то почему не предположить, что первичная магия, лежащая в основе всего, имеет две стороны?
Заявление девушки было совершенно нелепым и противоречило всему, чему Айта учили в башне: тёмными и светлыми волшебники становятся только после того, как присягают на верность Тёмной Матери или Светлому Отцу. Именно они окрашивают искру инглии частью своей силы. Но если в порядке бреда предположить, что версия юной Хранительницы имела право на жизнь, то это разрушило бы все представления о светлой и тёмной магии в целом!
– Объясни своей ученице, что маги – не кошки, и пятнистыми не бывают! – сердито буркнул Урсуле Айт, возвращаясь к костру и еде.
– За свою жизнь, а она у меня очень долгая, я не видела и не слышала о магах, обладающих двумя сторонами силы, – мягко улыбнулась Вайолет волшебница. – Так что тут тёмный прав – светлых пятен у них не бывает. Пойдём отдыхать, детка, а перед сном повторим наш с тобой прошлый урок.
Вайолет вздохнула и вяло поплелась за Урсулой, хотя червь сомнения всё равно продолжал грызть её. Почему она видела и понимала всё, что делал Айт? Так и должно быть, или это какое-то отклонение?
Этот вопрос продолжал мучить девушку и во время отработки боевых заклинаний вместе с Урсулой, пока волшебница, устав одёргивать девушку за отсутствующий вид, не приказала ей ложиться спать.
Спустя час пещеру наполнил рокочущий храп Урсулы, впрочем, совершенно не мешающий крепко спать ни братьям, которые расположились по обе стороны от Вайолет, ни одарину, демонстративно игнорирующему их компанию. Мужчина облюбовал себе место у противоположной стены и отдыхал, положив под голову свой рюкзак.
Не спалось одной Вайолет. Она бездумно смотрела на пламя поддерживаемого магией костра, размышляя над тем, что ждёт её дальше.
– У-у-у, – сердито завыл у входа в пещеру усиливающийся ветер, и девушка инстинктивно укуталась в мех своего плаща.
В горах начиналась вьюга. Звуки её неясно тревожили. Казалось, что у входа собрались страшные звери, которые только и искали возможность пробраться внутрь пещеры и сожрать всех её обитателей.
В свисте ветра Вайолет внезапно почудился детский плач. Подняв голову, девушка беспокойно прислушалась, а когда уже собралась улечься обратно, плач послышался снова. Жалобный всхлипывающий голосок прозвучал где-то совсем рядом, заставив Вайолет испуганно сесть.
Вокруг все спокойно спали, и девушке даже не у кого было спросить, слышат ли они то же, что и она. Вскочив на ноги, Вайолет прошла пару шагов вперёд, когда плач раздался отчётливо громко. Не раздумывая ни секунды, она ринулась по коридору к выходу, остановившись перед призрачной сетью, сотворённой Урсулой и Айтом. Пронизывающий холод мгновенно заколол кожу, а подвывающий ветер бросил в лицо горсть снежинок. За снежной круговертью не видно было ни зги. В свистящей темноте вдруг что-то зашевелилось, а потом всего в шаге от себя Вайолет обнаружила девочку.
По затылку юной Хранительницы волной прошёлся леденящий ужас. Босые ноги малышки по щиколотку утопали в снегу, а посиневшее от холода тщедушное тельце тряслось в мелком ознобе. Ребёнок обнял себя тоненькими ручками, поднял на Вайолет огромные, полные невыразимого отчаяния глаза, и заплакал.
– Иди ко мне, – Вайолет протянула к девочке в просящем жесте раскрытые ладони, но та вдруг отчаянно затрясла головой, нервно оглянулась, а затем резко отшатнулась от входа в пещеру, исчезнув в вихре летящего снега.
– Ты куда? – от мысли, что малышка сейчас растворится в этой воющей снежной пустыне и погибнет, сердце Вайолет будто подпрыгнуло в горло, а потом, ухнув, стало падать вниз. – Стой! – забыв об опасности, девушка бросилась вперёд, вмиг попав из тёплого уюта пещеры в обжигающий холод снежного безумия. – Стой!
Прикрывая лицо рукавом, Вайолет металась из стороны в сторону, тщетно выискивая убежавшую девочку. Откуда-то сбоку вновь послышался её плач, мгновенно сориентировав хранительницу.
– Я здесь! Не бойся меня! Иди ко мне!
Девочка возникла неожиданно резко из-за пелены бушующей стихии. Всё такая же дрожащая и синяя от холода. Распахнув свой плащ, Вайолет быстро шагнула к ней навстречу, собираясь укутать в тёплый мех.
Доверчиво глядя хранительнице в глаза, малышка перестала плакать, но стоило Вайолет её обнять, как ребёнок, к полному ужасу девушки, осыпался ей под ноги ледяным крошевом.
Рядом кто-то душераздирающе завыл, и, обернувшись на звук, Вайолет застыла, парализованная первобытным страхом.
Из бушующей пурги вылетело что-то жуткое, похожее на ледяное умертвие – белое, бесплотное, скалящее тонкие острые зубы. Оно хищно улыбнулось, совершило резкий бросок и впилось зубами успевшей среагировать и закрыться Вайолет в правую руку.
Его прикосновение было подобно ожогу, когда раскалённый металл в одну секунду обугливает кожу. Вскрикнув от боли, Вайолет вдруг почувствовала, как безудержная сила струится по венам, словно кипящая вода. Не сдерживая её поток, Хранительница с вызовом посмотрела в глаза ледяному существу и наотмашь ударила по нему магией. Жуткая тварь оглушительно взвыла, отпрянула назад, а потом испуганно зашипела:
– Дъяммира... Дъяммира...
Из снежной круговерти выползли ещё несколько ледяных призраков, за ними ещё – и вот уже десятки жутких монстров, окружив Вайолет со всех сторон, смотрели на неё сияющими синими глазами.
– Дъяммира... – двигаясь между ними, потрясённо повторяла та особь, что напала на Вайолет, и на уродливых лицах призраков отражался неподдельный ужас.
За спиной девушки раздался нарастающий шум, что-то пылающее со свистом пронеслось у самого уха, а потом взорвалось с чудовищной силой вместе с зависшими в нескольких шагах от Вайолет призраками. Ещё один огненный шар разорвался слева, окатив девушку волной грязи и снега, а потом из белого марева вьюги возникла тёмная фигура Айта, целенаправленно и беспощадно уничтожающего ледяных монстров.
Видимо, посчитав его достаточно сильным противником, уцелевшие призраки спаслись бегством, а Вайолет, словно очнувшись от страшного сна, бросилась к одарину, совершенно не ожидая, что вместо утешения вновь получит выволочку.
– Дура! – грубо схватив Вайолет за шиворот, Айт поднял и встряхнул девушку, как шкурку убитого им зайца. – Тебе где сидеть приказали? Как ты вылезла из пещеры? Идиотка!
Он орал так, что от его крика глохла подвывающая пурга. Ругался, как грязный бродяга. Наверное, пережитый страх сыграл с Вайолет злую шутку. Она и сама от себя не ожидала, но бранные слова тёмного спровоцировали в ней бесконтрольную волну протеста. Да как он смеет так с ней разговаривать? По какому праву? Кем себя возомнил?
Ладонь Вайолет словно зажила отдельной от своей хозяйки жизнью и, кажется, совершенно лишила одарина дара речи, когда звонко впечаталась в его колючую щеку.
– Грубиян! – негодующе выкрикнула Вайолет, пока Айт округлившимися глазами смотрел на неё. Что-то в них стремительно стало меняться, закручиваясь бешеными тёмными вихрями, способными поглотить даже бушующую вокруг ледяную пургу.
Мужчина вдруг глухо рыкнул, цепко схватил Вайолет за плечи и порывисто прижался к её губам своими.
Поцелуй вышел морозным и свежим, со вкусом вьюги и талого снега. И сам Айт внезапно стал похожим на вьюгу – беспощадным, напористым, неистовым.
Требовательные губы, от которых нет спасенья...
Горячие пальцы на висках...
Шершавые ладони греют щёки. В них так уютно, так опьяняюще легко...
Запах мужчины забивается в поры, проникает под кожу, обволакивает сладким дурманом, и есть только страх, что Айт разомкнёт руки, снежный поцелуй закончится и обезоруживающая нежность вновь превратится в равнодушие, такое же холодное, как свирепствующая вокруг стихия.
– Идиотка! – одарин отлепился от Вайолет лишь на мгновение, для того чтобы, заглянув ей в глаза, сердито прошипеть: – Безмозглая идиотка!
Его тёплые губы вновь безжалостно впились в девичий рот, уже безо всякой осторожности, доставляя не удовольствие, а боль. Именно она и отрезвила хранительницу.
Замахнувшись, Вайолет влепила мужчине ещё одну пощёчину, да с такой силой, что у самой ладонь заболела.
Айт замер, но девушку из рук не выпустил. Смотрел ей прямо в глаза каким-то совершенно диким и безумным взглядом.
– Правильная реакция, Фиалка, – обретая привычное хладнокровие, вдруг произнёс он. Рокочущий голос сейчас звучал сдавленно и низко, царапая оголённые нервы Вайолет, словно острый клинок. – Не надо позволять целовать себя кому попало!
Стремительным рывком он подхватил девушку на руки, шагнув вместе со своей ношей в непроглядную снежную пелену. Стихия бесилась и сходила с ума, выла и стенала, забивая глаза одарина колючим снегом. Но сколько бы она ни старалась, Айт, крепко прижимая к груди Вайолет, упрямо шагал вперёд, сражаясь с напором белой бури как с заклятым врагом.
В какой-то момент девушка почувствовала, что вой ветра утих, и, открыв глаза, обнаружила над головой свод пещеры.
– Вайоли!
– Что с ней!
Доммэ и Кин буквально выдрали сестру из рук Айта, ощупывая девушку как стеклянную статуэтку.
– Ты где была? Ты зачем туда пошла? Ты знаешь, как нас напугала? – наперебой повторяли братья, тормоша растерянную Вайолет.
– А мне чего стоило удержать их здесь и не пустить искать тебя следом за тёмным! – вставила своё резкое слово Урсула. – Это хорошо, что одарин проснулся и заметил твоё исчезновение...
Волшебница стояла за спиной Доммэ – бледная, осунувшаяся, с всклокоченными седыми волосами, и Вайолет неожиданно поняла, что никогда не видела старуху такой взволнованной и испуганной.
– Как ты оказалась на улице? – игнорируя причитания рохров и Урсулы, сурово спросил Айт.
– Я услышала плач ребёнка, а потом увидела у входа маленькую девочку...
– Это понятно, – резко оборвал повествование Вайолет одарин. – Призраки учуяли живую душу и выманивали её к себе. Как ты прошла сквозь два щита магии?
Вайолет дважды моргнула, вдруг сообразив, что просто шагнула вперёд, не встретив на своём пути никакой преграды.
– Не знаю. Я испугалась, что малышка замёрзнет, и побежала за ней следом.
– Щиты были на месте, когда тёмный меня разбудил. Свой я сняла по его просьбе, чтобы он мог отправиться на твои поиски, – Урсула указала на Айта кивком головы, нахмурилась и, проследовав к выходу пещеры, начала восстанавливать защиту.
Словно угадав ход её мыслей, одарин встал со светлой волшебницей рядом, выплетая очередную тёмную сеть.
– Иди сюда, – закончив работу, Айт поманил к себе рукой Кина. – Попробуй пройти сквозь нашу с одэйей магию.
Рохр пожал плечами, и на лице его отразился откровенный скепсис, когда, подойдя к волшебникам, он вытянул вперёд руку.
Потревоженная сеть мгновенно заискрилась, проявляя невидимые глазу нити магии, а потом шарахнула рохра так, что он отлетел от неё шагов на пять, упав на спину.
– Ого! – потрясая травмированной рукой, выдохнул Кин. – Словно молнию в ладонь поймал!
– Теперь ты, – потеряв к парню всякий интерес, Айт переключился на Вайолет.
Нет, страха девушка не испытывала, особенно после того, что пришлось пережить всего несколько минут назад. Просто ужасно не хотелось выглядеть перед всеми глупо. Если Кина снесло, как щепку, то её, Вайолет, скорее всего вообще придётся соскребать с пола.
– Ну? – в мрачном ожидании неумолимо приподнял бровь Айт.
Вайолет безысходно вздохнула, смежила веки и шагнула вперёд.
– Этого не может быть! – одновременно произнесённая и Урсулой, и одарином фраза заставила девушку открыть глаза.
Непонятно, чего в этот момент Вайолет хотела больше: быстро вернуться назад или замереть на месте, уподобившись каменному идолу.
Светлые и тёмные линии защитного поля мягко обтекали тело Хранительницы, а она, находясь в самом его центре, лишь растерянно и непонимающе смотрела на злую пургу, которая причудливо закручивала белые вихри за границей пещеры, и на хрупкие снежинки, что сонными мухами кружили у самого её носа.
– Вернись обратно! Немедленно! – командный голос Айта, словно кулак, ударил Вайолет в затылок.
Девушка развернулась, поймав на себе его тяжёлый непроницаемый взгляд, и послушно вернулась за защитный контур, молча ожидая вердикта Урсулы и Айта.
– Даже не знаю, что сказать, – прокряхтела Урсула, схватив Вайолет за руку, будто та могла куда-то убежать. – Может, так на магов действует жизнь за барьером?
Одарин вместо ответа красноречиво повёл ладонью, приглашая Урсулу проверить её версию на собственной шкуре, на что одэйя «обласкала» его невероятно говорящим взглядом. Можно и без слов было понять, куда острая на язык старуха мысленно послала тёмного. И все же получить отдачу от установленного щита она не побоялась, да и жаловаться не стала, когда магия обожгла ей кончики пальцев – лишь сжала в узкую линию губы.
– Что бы это ни было, – Урсула сначала взглянула на Вайолет, а после недобро зыркнула на одарина, – в твоих же интересах держать язык за зубами.
– Ты мне угрожаешь, одэйя? – иронично приподнял бровь тёмный.
За фальшивой улыбкой ведьмы действительно пряталась угроза, но вслух она озвучила иное:
– Пока прошу по-хорошему, одарин. Тебе нужно остановить Моргану, а мне – доставить во дворец одэй светлую Хранительницу. Мы можем заключить сделку!
– А ты точно знаешь, кого собираешься представить в качестве хранительницы белому братству? – поинтересовался одарин, говоря о Вайолет так, словно её здесь не было.
– Заткнись, – перестала притворяться вежливой Урсула. – То, что на неё не действует магия щита, ещё ничего не значит. Искра Вайолет сильнее твоей и моей в десятки раз, вот только пользуется она ею на голых инстинктах, возможно, в этом и причина аномалий.
– Возможно, – сухо уронил Айт. – А возможно, и не в этом. Ложитесь спать, – одарин прошёлся взглядом по всем окружающим Вайолет защитникам. – Завтра предстоит идти весь день, и если мы не успеем добраться до очередного безопасного убежища, придётся сражаться с ледяными призраками, а они после сегодняшней неудачи придут целой армией.
Вайолет даже спорить не стала. Не было ни сил, ни желания. Обойдя одарина и братьев, она прошла вглубь пещеры и опустилась на землю возле стенки. Успокоиться после всего пережитого не получалось, и девушка смежила веки, старательно притворяясь спящей. А спустя какое-то время почувствовала, как Доммэ и Кин расположились рядом, заботливо подложив ей под голову что-то мягкое.
Вот ведь какая удивительная вещь: именно сейчас, когда Вайолет точно знала, что рохром ей не быть никогда, она с закрытыми глазами могла сказать, что по правую руку от неё лёг Кин, а по левую Доммэ. Они пахли по-разному, двигались по-разному, и даже дышали по-разному. Оказывается, для того чтобы это понимать, не нужно быть оборотнем, нужно просто прожить рядом с ними всю жизнь.
Засыпая, Доммэ осторожно накрыл ладонь Вайолет своей, то ли опасаясь, что она снова куда-то исчезнет, то ли потому, что нуждался в теплоте её руки. Этот жест был бы таким правильным и понятным всего неделю назад, когда Доммэ был любимым старшим братом – и таким противоречивым и все запутывающим сейчас, когда по уши влюблённый мужчина пытался добиться взаимности. Вайолет не могла представить его рядом с собой не в качестве брата. Сама мысль об этом вызывала отторжение. Из сокровищницы памяти навязчиво возникал образ другого мужчины, и кровь бежала по венам быстрее, стоило вспомнить резкий контраст между холодом колючего снега на щеках и жаром его поцелуя.
Достаточно было подумать об Айте, как глаза Вайолет открылись сами собой, выискивая его в окружающем пространстве.
В сонном полумраке он полусидел у противоположной стенки и смотрел прямо на Вайолет. Сердце девушки подпрыгнуло и заколотилось в барабанном ритме. О чём он думал в этот момент? Почему в хмурых складках, прорезавших переносицу, так явственно читалась тревога? Злился? Возможно... Имел право! Её глупость чуть не погубила их обоих.
Разделённые тишиной и пламенем костра, тёмный одарин и светлая Хранительница неотрывно смотрели в глаза друг друга, продолжая взглядами свой безмолвный диалог.
– Спасибо, – одними губами произнесла Вайолет, точно зная, что Айт её поймёт. – Спасибо, что спас меня.
Вайолет могла поклясться, что заметила, как дрогнула линия плотно сжатых губ мужчины в стремлении что-то сказать в ответ. Но через секунду он опустил голову на свой рюкзак и демонстративно отвернулся, давая понять, что устал и собирается спать.
Вздохнув, девушка смежила веки и загадала желание увидеть во сне маму и отца. Маленькая Вайолет делала так всегда, когда боялась уснуть. Взрослая Вайолет прекрасно понимала, что её детская уловка отгородиться от терзающих страхов наивна и смешна, и тем не менее она работала. Не прошло и десяти минут, как девушка погрузилась в сон, в котором не было ни холода, ни страха, ни леденящих душу монстров, а только светлая мамина улыбка.
Несмотря на то, что Вайолет уснула поздно, проснулась она раньше всех. Долго изучала взглядом потолок пещеры, не смея пошевелиться и разбудить остальных. Хотя, если им не мешал храп Урсулы, то и едва слышные девичьи шаги их вряд ли бы вырвали из царства сна.
Вскоре от неподвижного положения затекла спина, и Вайолет, вспомнив, что хотела кое-что проверить, начала бесшумно подниматься, усердно прикусывая зубами нижнюю губу. Больше всего девушка боялась, что от шороха одежды проснётся Айт, и тогда вся её затея полетит рохру под хвост. Хвала небесным покровителям, её опасения не оправдались – одарин лежал лицом к стенке и даже не шелохнулся, когда Вайолет на цыпочках прошла мимо него.
После вчерашнего происшествия демонстрировать свои необъяснимые возможности Вайолет не хотела ни Айту, ни Урсуле, опасаясь, что это ещё больше осложнит ситуацию. Но подтвердить своё предположение хотелось до зуда в пальцах, тех самых, которыми она стала снимать защитную сеть одэйи, как только очутилась у выхода из пещеры. Справившись с ней за пару минут, Вайолет несмело вытянула руку и коснулась ею магического плетения тёмного одарина. Кажется, сейчас она буквально осязала разницу между светлой и тёмной магией – первая отдавала теплом в груди, а вторая холодила, как мятный чай.
Если Вайолет не изменяла память, то Айт создавал свою сеть от центра к краям, делая похожей на огромную паутину, а значит убирать её нужно было в обратном порядке. Аккуратно и неспешно девушка развязала первый узел, скручивая тёмные нити, как клубок. Секунду подумав, она опустила руку вниз, убрала ещё один узел, а потом переместила ладонь влево. Следующее движение она сделать не успела, потому что кисть её внезапно крепко, но осторожно перехватили.
Вздрогнув, Вайолет инстинктивно сделала шаг назад и уперлась спиной в твёрдое тело мужчины.
– Неправильно, Фиалка, – голос Айта был хрипловатым после сна, и почему-то вызывал у Вайолет щекотную волну мурашек по коже. – Сначала нужно убрать вот эту петлю, – пальцы одарина легли поверх пальцев Вайолет, мягко надавливая по очереди на каждый, – иначе дальше ты запутаешь всю конструкцию.
Медленно и плавно, словно дёргающий за ниточки кукловод, Айт руководил движениями Вайолет, стараясь не вмешиваться, если она все делала правильно без его подсказки. И когда последний виток защиты растворился под пальцами Хранительницы, одарин так и остался стоять – тесно прижимаясь корпусом к узкой девичьей спине и накрывая своей широкой ладонью прозрачно-хрупкую её.
За пределами пещеры занималась заря, и ещё не вышедшее из-за вершин гор солнце делало окружающий мир фантастически прекрасным...
Голубой снег... Девственный, бесконечный, мягкими волнами устилающий землю. Синие громады гор – сонные, громоздкие, одетые в сизый туман. И над всем этим величием – фиолетово-розовое небо, что ещё отвоёвывало границы у сумрака, но уже не оставляло сомнений в своей победе.
Торжественная тишина, расписанная щедрой кистью Рамха. Словно не было вчерашней метели, ощущения надвигающейся беды и жутких призраков. Кто бы мог подумать, что ночной кошмар к утру превратится в дивную сказку?
Сказку для двоих.
Очарованная мгновением, Вайолет почти не дышала, встречая рассвет с безмолвно стоящим за её спиной Айтом, слушала тяжёлые удары его сердца и светло улыбалась.
Ложь, что у одаринов нет сердца! Вот же оно! Беспокойное. Живое!
Айт неожиданно отступил и отдёрнул свою ладонь, как будто боялся обжечься. Надеясь поймать на его лице хоть какую-то эмоцию, Вайолет стремительно повернулась, но увидела лишь присущее одарину привычное спокойствие и хладнокровие.
– Светлая Хранительница, владеющая тёмной магией… – задумчиво произнёс мужчина, глядя сквозь Вайолет. Качнувшись, он сделал шаг в сторону, чтобы через мгновенье очутиться за пределами пещеры, зачем-то начиная стаскивать с себя тёплую куртку и рубаху.
Удивлённо хлопая глазами, Вайолет наблюдала за тем, как Айт, собирая в пригоршни снег, жёстко растирал им лицо, плечи и грудь, словно на улице стояла летняя жара, а не лютый мороз.
Внезапный порыв ветра пошевелил волосы на макушке девушки, но прежде чем она поняла, что происходит, через её голову перелетел рохр и, повалив одарина на землю, впился зубами в его затылок.
Мимо Вайолет, едва не сбив с ног, пронёсся обернувшийся Кин, чтобы, следуя примеру Доммэ, вцепиться клыкастой пастью в правую ладонь Айта, мешая ему магичить.
– Прекратите! Не смейте! – истерично завопила Вайолет, стоило увидеть, как чистый снег окрашивается красной кровью одарина. – Не трогайте его!
Что-то яростное и чуждое полыхнуло жаром в её груди, как будто там опрокинули чан с горячей смолой. Кончики пальцев закололо от холода. Вокруг принцессы рохров уплотнился воздух, искрясь от разливающейся по нему магии. Снег белыми вихрями свился в длинные жгуты, которые сначала резко взмыли вверх, а потом беспощадными бичами опустились на спины рохров, безжалостно ломающих кости одарину.
Кин взвыл от боли, выпустив из пасти окровавленную руку Айта, и раскрутившаяся снежная плеть ещё раз полоснула его со всей силы поперёк хребта, отбросив от тёмного мага на несколько шагов.
Доммэ созданное Вайолет магическое кнутовище вспороло шкуру, да так, что она повисла на боку косым вырванным клоком. Упрямый пёс яростно рычал от злости и боли, но жертву свою не отпускал, ещё сильнее вгрызаясь зубами ей в шею.
Айт поднял покалеченную Кином руку, раны на которой затянулись с невероятной скоростью. Длинные пальцы одарина молниеносно ухватили вцепившегося в его затылок рохра за кончик носа и выпустили тёмную магию.
От прошившего тело разряда у Доммэ едва не остановилось сердце. Хрипя и корчась в мучительных судорогах, он повалился на снег, судорожно пытаясь протолкнуть воздух в нежелающие раскрываться лёгкие.
Спустя несколько мгновений боль стала утихать, и Доммэ, обернувшись человеком, перевернулся на спину, тяжело дыша и вызывающе нагло глядя снизу вверх на медленно поднимающегося на ноги одарина.
– Ну что, тёмный, всё ли мы правильно сделали на этот раз? – поинтересовался парень. – Или следовало сразу отгрызть тебе башку и руку по локоть?
– Молодцы, урок усвоили, – стирая с себя снегом кровь, ухмыльнулся Айт. – Значит, есть надежда, что вы не сдохнете сразу, как только мы перейдём через горы.
Доммэ рывком заставил себя подняться, сплюнул и подошёл к одарину вплотную.
– Не приближайся к ней, тёмный, иначе сразу, как только перейдём горы, сдохнешь ты! Меня раздражает твой запах на ней, – очень тихо, но чётко произнёс он.
– Намекаешь на то, что ты пометил территорию, пёс? – едко уронил Айт, обернулся, коротко посмотрел на застывшую у входа в пещеру Вайолет, а после бесстрастно заметил: – Кажется, ей не нравится, когда кто-то делает выбор за неё.
– Ты свои измышления при себе оставь. Когда кажется – лечиться надо!
– А по-моему, лечиться надо тому, от кого девушки по ночам в изорванной одежде и со слезами на глазах бегут, – убийственно спокойно аргументировал Айт.
Доммэ побледнел и вздрогнул. Слова тёмного ударили как нож под ребра.
– Это была ошибка, – прохрипел парень.
Айт безразлично повёл плечами, отвернулся и, зачерпнув ладонями снег, принялся приводить себя в порядок, стирая с тела следы недавней борьбы.
Бурлящая в венах горячая кровь Доммэ требовала разрядки. Не придумав ничего лучше, чтобы успокоиться, парень, по примеру Айта, разделся до пояса и с громким возгласом рухнул в холодный сугроб, а через минуту к нему присоединился Кин, запустив в брата наскоро слепленным снежком.
Оборотни смеялись, фыркали, толкали друг друга, а Вайолет смотрела на мужчин, как ни в чём не бывало обтирающихся снегом, и у неё от пережитого страха дрожали руки. Это что, такая игра была? Чокнутые! А о ней кто-нибудь подумал?
Из глубины пещеры на свет медленно выползла заспанная Урсула с крылышком вчерашнего недоеденного кеклика в руке, которое волшебница грызла с особым удовольствием.
– Срамота, – заметив барахтающихся в снегу полураздетых мужчин, ворчливо протянула старуха. – А ну, бесстыдница, марш в пещеру! – шикнула она на Вайолет. – Ишь, занятие себе нашла – на голых мужиков пялиться!
Покраснев до кончиков волос, девушка юркнула обратно, не испытывая желания рассказывать Урсуле о том, что произошло всего несколько минут назад. Просто Вайолет точно знала, что вразумившие братьев снежные плети были созданы не светлой магией. В голове чётко стояла картинка её первой встречи с Айтом и его оружия, которым она прогнала странные тени. Сравнивая ту силу, что исходила из кнута одарина, и ту, что она применила сейчас, Вайолет понимала, что её природа совершенно идентична.
Возвратившись в пещеру, девушка стала собирать вещи, избегая смотреть в сторону Урсулы. Одэйя между тем замерла, подперев спиной стенку, явно ожидая, когда же Вайолет соизволит обратить на неё внимание.
– Я старая, но не слепая, – неожиданно заговорила она. – Думаешь, не вижу, как ты на него смотришь? То бледнеешь, то краснеешь…
– Ты о ком? – смутилась Вайолет, делая вид, что не понимает претензий волшебницы.
– Послушай меня, детка, – вздохнула Урсула. – Я тебе только добра желаю. Между тобой и Айтом ничего быть не может. Он забудет о твоём существовании, как только вернётся в свою Тёмную Башню. Не питай напрасных надежд. Он тёмный, ты светлая…
– Ты так говоришь, будто светлые – это какая-то высшая каста, а тёмные – отбросы.
– Нет, – тряхнула седой головой волшебница. – Мы просто разные. Абсолютно. У нас нет ничего общего.
– Так не бывает, – возразила Вайолет. – Неужели за столько лет никто из темных и светлых магов не…
– Случалось, – не дала ей договорить Урсула. – Но все эти связи очень плохо заканчивались… Смертью. Наши покровители не прощают предательства! Поэтому тёмные и светлые предпочитают держаться друг от друга подальше. Держись от одарина подальше, если тебе дорога твоя жизнь.
Вайолет молча склонила голову, старательно затягивая шнурок на сумке. Говорить не хотелось. Слова Урсулы почему-то делали больно, заполняя сердце какой-то безысходной тоской. И когда послышались голоса возвращающихся мужчин, девушка отвернулась, чтобы не поддаться искушению вновь посмотреть на Айта. Она испугалась до полусмерти, когда увидела его лежащим ничком на снегу – окровавленного и терзаемого рохрами. Даже подумать о чём-то не успела. Просто попыталась сделать всё, чтобы это безумие прекратилось.
На сборы и завтрак ушло не более получаса, и маленький отряд, ведомый одарином, вновь двинулся вперёд, упрямо держа курс на северо-восток.
Снег, поначалу вызывающий у Вайолет поистине детский восторг, к середине дня стал надоедать. Бесконечное холодное поле, безмолвное, в котором глубоко вязнут лапы рохров, везущих на себе её и Урсулу, а от пронзительной белизны слезятся и болят глаза.
Это не лес, где от беспощадно палящих лучей солнца можно укрыться под каждым деревом и кустом. Здесь все жёстко и бескомпромиссно – терпи, иди вперёд или остановись и умри. Горы не любят слабых, горы проверяют на прочность твои нервы и силу воли.
Вайолет смотрела в спину бодро вышагивающего Айта, только сейчас понимая, почему из всех одаринов, которые пытались пройти барьер, до Ривердола добрался только он. Этот мужчина, каждым своим шагом бросающий вызов вековым заснеженным истуканам, сам был как скала – упрямый, непрошибаемый, неприступный. Он видел цель и шёл к ней, словно снежный буран. За ним едва поспевали даже рохры, невольно проникаясь уважением к его стойкости и силе. За целый день Айт позволил всем немного передохнуть только раз.
– Хотите пить – ешьте снег, – сурово бросал он рычащим ему в спину оборотням в ответ на требование сделать для женщин ещё один привал. Зачерпывал пригоршню снега, бросал себе в рот и быстро шёл дальше.
И уж если молчала Урсула, и лишь насупившись, как сыч, глядела куда-то вдаль, то Вайолет жаловаться на затёкшую шею и невозможность справить нужду тем более было стыдно.
– Осталось совсем немного, – ловко балансируя на беспорядочно торчащих повсюду валунах, бросил через плечо Айт. – За этим перевалом есть место для ночлега. Небольшое. Но нам, чтобы продержаться до утра, места хватит.
Пожалуй, слово «небольшое» было слишком громким для того круглого каменного мешка, каким в итоге оказалось обещанное одарином прибежище. Забраться туда можно было только на четвереньках, а о том, чтобы подняться в полный рост, и речи не шло. Ночь им предстояло провести сидя друг к другу спинами, да ещё и по возможности поджав к груди колени.
Сейчас Вайолет понимала, почему Айт так спешил. Разжечь костёр и приготовить какую-никакую скудную еду можно было только на открытом воздухе. А поскольку высоко в горах взять древесину было негде, воду для чая Урсула и Айт кипятили магией, предварительно растопив в котелке утрамбованный снег.
Грея руки горячей кружкой, Вайолет отказалась в пользу братьев от предложенных Урсулой остатков дичи и, бросая робкие взгляды на одарина, не удержалась и все же спросила:
– Ты ведь стал искать укромный угол для ночлега не сразу? Раз ты предупреждал о том, что ночью на нас нападут ледяные призраки, значит, тебе пришлось с ними столкнуться?
Запив ржаной сухарик глотком чая, Айт поморщился и нехотя ответил:
– Они явились мне в первую же ночь. Образ, позвавший меня за собой, был настолько реален, что я решил, будто схожу с ума. А когда меня окружили остальные твари, я догадался, что меня заманили в ловушку. Отбиваться от них пришлось до утра. Я наивно полагал, что уничтожил всех. Оказалось – просто прогнал. На следующую ночь их прибыло в сотни раз больше, и тогда я понял, что последующая битва станет для меня последней, если я не найду хоть какого-нибудь более-менее надёжного укрытия.
Вайолет опустила глаза, испытывая жуткую неловкость, но не спросить о том, что просто сверлило мозг, не могла – это было сильнее её.
– Ты ведь бессмертный, разве могут призраки причинить тебе хоть какой-то вред?
– Разве что превратить в глыбу льда, – иронично заломил бровь Айт. – Мне встречались такие на пути – мои замороженные менее удачливые собратья. Нет, если кто-нибудь согласится протащить их ледяные статуи через горы до Тэнэйбры, то там, благополучно оттаяв, они вновь обретут способность двигаться, думать, говорить. Вот только желающих это сделать почему-то не нашлось. Как думаешь, твои братья согласились бы мне помочь? – насмешливо поинтересовался он, точно зная предпочтения рохров. Да они бы хвосты свои отдали за то, чтобы первый одарин навечно остался в этих горах!
– Тебе и твоим собратьям пусть твоя тёмная покровительница помогает, – не разочаровал его Доммэ. – А нам и без вас есть чем заняться!
– То есть все одарины, которые пытались пройти барьер до тебя, замёрзли в этих горах? – не обращая внимания на брата, Вайолет вновь обратилась к Айту.
– Да, – с леденящим до ужаса спокойствием ответил он, и девушке срочно захотелось спрятаться в маленьком и жутко неудобном убежище, найденном одарином для ночлега.
– И как долго ты шёл через горы? – произнёс внимательно слушающий тёмного Кин.
– Неделю, не меньше, – ответил Айт.
Первой мыслью Вайолет было повыть от отчаяния, второй – дикое желание спросить у небесных покровителей, зачем ей все это нужно, вот только воспитание и гордость не позволяли. Девять дней ледяного плена! Это просто невыносимо!
– Ты куда? – в два голоса воскликнули братья, стоило Вайолет резко подняться с мешка, на котором сидела.
От досады она едва не заскрежетала зубами. Да они просто издевались! Это рохрам можно было справлять свои естественные потребности у каждого камня, но она-то не оборотень! И так стыдно, что особо укрыться негде, а ещё и отчитываться перед всеми должна!
– Туда, куда умные мужчины за ветром не ходят, – насмешливо пояснил вместо Вайолет братьям Айт, окончательно смутив девушку. – Провести? – вдруг совершенно серьёзно и спокойно спросил у неё он. – Если подняться чуть выше, там есть небольшая площадка и выступ, за которым можно спрятаться.
– Спасибо. Я найду, – поспешно отведя взгляд, кивнула Вайолет.
– Я с тобой, – мгновенно заявил Доммэ, а следом за ним подскочил и Кин.
– Не надо, – злясь, процедила сквозь зубы девушка, и тут подала голос Урсула:
– Я за ней пригляжу.
Глубину коварства этой мошенницы Вайолет осмыслила только тогда, когда Урсула, взобравшись наверх, отодвинула её в сторону, бессовестно заявив:
– Ну-ка, пусти старушку вперёд! А то я весь день терпела.
– Ну, знаешь! – задохнулась от возмущения Вайолет. – Это ты так приглядывать за мной собралась? У тебя ни стыда, ни совести! Да ты только и ждала, чтобы прикрыться моим позором!
– Тебе по молодости простительно, а мне по статусу позориться не положено, – высунув из-за выступа нос, заявила хитрая одэйя. – И потом, что естественно – то не безобразно!
– Ах вот, значит, как? – опешила от такой наглости девушка. – Ты не светлая волшебница, ты – самая настоящая ведьма!
– Все женщины в моём возрасте немного ведьмы, – поправив одежду, довольная старуха выползла из укрытия и лукаво подмигнула девушке, пропуская её на своё место. – А братья твои – олухи. Тёмный и то быстрее соображает, что к чему.
– Что ж он таким сообразительным только сейчас стал? – сердито пропыхтела Вайолет. – Мог бы и раньше о естественном и не безобразном вспомнить!
– Все правильно он рассчитал, – неожиданно встала на сторону одарина Урсула. – До паобед* ещё часа полтора. Успеем и поесть, и отдохнуть, и в порядок себя привести. А ежели бы остановку когда вздумается делали, могли дотемна сюда и не добраться. Мы втроём от нечисти, пожалуй, отбились бы, а вот братья твои...
Вайолет порывисто выдохнула, не желая даже слышать о таком исходе событий.
– Как думаешь, – спросила она Урсулу, – ледяные духи – это умершие одэйи?
Волшебница криво усмехнулась и выпрямила спину, разглядывая с высоты площадки заснеженные горы.
– Нет. Духи являются частью барьера – агрессивной магией в чистом виде. Видишь ли, детка, когда мы создавали ледник, то преследовали только одну цель: перекрыть путь из Тэнэйбры в Свободные земли. Всем! И здесь исключений не было ни для светлых, ни для тёмных. Никто не должен был попасть на другую сторону. Поэтому духи и замораживают тех, кто пытается перейти запретные горы. Обрати внимание – птиц и животных, живущих здесь, они не трогают, – волшебница указала пальцем на парящего в небе беркута.
– А почему тогда духи нападают только ночью?
Урсула пожала плечами и не очень уверенно ответила:
– Думаю, что этому все-таки поспособствовала смерть Сангуса. Когда умирает волшебник с такой невероятной силой, то его магия меняет все вокруг. Могут пересохнуть или выйти из берегов реки, сгореть леса, растрескаться горы. Сангус погиб, сражаясь с одэйями – пытался им помешать создать барьер. Вероятно, в этом и кроется весь секрет: Сангус оставил тёмным лазейку. Ведь смог же одарин перебраться через эти горы!
– А разве он прошёл не потому что нарушено равновесие, и магия ледника слабеет?
– Может, и поэтому, – вздохнула Урсула. – Я не могу сказать с абсолютной уверенностью. Но то, что тёмный – везучий сукин сын – это факт!
Вайолет вышла из-за выступа, молча посмотрев на оставшегося внизу Айта, который, отойдя от шушукающихся между собой Кина и Доммэ, задумчиво глядел куда-то вдаль.
Сейчас одарин не казался Вайолет везунчиком и баловнем судьбы – скорее усталым и побитым жизнью мужчиной, таким же одиноким, как окружающие его холодные горы.
Сумерки, как и говорила Урсула, начали сгущаться спустя полтора часа. За это время все успели и поесть, и отдохнуть, и перетащить в каменную нору свои вещи.
Последним в убежище забрался Айт, и как только мужчина собрался запечатать вход магией, его остановила Вайолет:
– А можно я попробую?
Одарин покосился на Урсулу, а та, поджав губы, одобрительно кивнула:
– Пусть пробует. Должна же она когда-то практиковаться!
– Времени нет, – недовольно буркнул Айт, но место девушке всё же уступил, отклонившись в сторону, насколько это позволяло тесное пространство.
Выставив перед собой ладони, Вайолет почему-то вспомнила слова Урсулы, что линии силы повсюду, поймай да пей то, что тебе дают по доброй воле. Смежив веки, девушка глубоко вздохнула, отрешаясь от всего постороннего. Свет в глазах внезапно стал белёсо-серым, и со всех сторон на Вайолет хлынули потоки стихий, послушно ложась ей в руки. Тонкие пальцы ловко плели ажурную вязь магии, вплетая в защитную сеть силу земли, гибкость воды, лёгкость воздуха, изменчивость огня, яркость звёзд, тепло солнца, бесконечную любовь Рамха-творца... И когда девушка, закончив, решилась взглянуть на результат своих усилий, то от неожиданности даже дышать перестала.
Созданный ею щит сиял, словно радуга. Магию, обычно недоступную простому глазу, сейчас видели даже Кин и Доммэ, ошарашенно разглядывая накрученные Вайолет магические кружева.
Айт поднёс к плетению руку, но коснуться его так и не решился, словно подушечками пальцев почувствовал исходящую от него разрушительную силу.
– Что это за магия? – повторила его жест Урсула, да так и замерла с раскрытой ладонью.
– Она не тёмная, – мрачно констатировал факт Айт.
– И не светлая, – как-то обречённо выдохнула Урсула.
Одарин нахмурился, разглядывая Вайолет так пристально, что ей стало тревожно и неуютно под его взглядом.
– Она иная, – вдруг задумчиво произнёс мужчина. – Какой-то гибрид, включающий в себя элементы и светлой, и тёмной магии, а потому легко нейтрализующий их обе...
Слушать, как её разбирают по косточкам, Вайолет было не очень приятно, да и повышенное внимание к её скромной персоне невероятно нервировало, поэтому девушка, потупив взор и отодвинув в сторону Айта, переместилась к нему за спину, заняв место между Кином и Доммэ.
Урсула с одарином ещё долго перешёптывались на её счёт, и Вайолет начала жалеть, что вызвалась устанавливать защитный контур. После того, что случилось, девушка чувствовала себя белой вороной. Странные особенности собственной магии пугали, но ещё сильнее Вайолет боялась, что с такими способностями она будет чужой и для тёмных, и для светлых. Все новое и непонятное всегда вызывало отторжение и неприязнь, и если её магия не вписывается в строгие каноны, то не станет ли она предметом охоты для светлых и тёмных, или ещё хуже – не посчитают ли её и те, и другие угрозой своему миру? Куда она идёт? Зачем?
Рука Доммэ осторожно обняла Вайолет, и она прислонилась к брату в поисках такой необходимой ей поддержки.
– Помнишь, как мы с тобой в детстве провалились в яму в лесу и не могли выбраться? – ласково обнял девушку с другой стороны Кин, уложив голову ей на плечо. – Это место почему-то напомнило мне ту ловушку.
– Нас Доммэ нашёл, – шепнула брату Вайолет. – Я тогда ужасно испугалась. Думала, мы останемся там навсегда. Я так себя ненавидела за то, что уговорила тебя пойти со мной.
– Ох, и влетело мне от мамы и отца, – вспоминая, улыбнулся Кин. – Доммэ сказал им, что это я тебя в лес затащил. Он всегда тебя выгораживал. А ещё находил безошибочно.
Вайолет перевела взгляд на задумчиво склонившего голову Доммэ, только сейчас вдруг осознав, что он и правда всегда принимал её сторону, даже тогда, когда точно знал, что она была не права. Наедине ругал и сердился, а при всех глотку готов был перегрызть тому, кто посмел бы сказать против неё хоть слово. Всю жизнь Доммэ был рядом – охранял, защищал, помогал, пылинки сдувал... А Вайолет всегда воспринимала это как должное, ни на миг не задумываясь о том, что он чувствовал.
– Прости, – найдя ладонью левую руку парня, Вайолет сжала его пальцы. – Я ведь так и не сказала тебе тогда спасибо за то, что ты нас нашёл.
– Я всегда найду тебя, – повернув голову, Доммэ коснулся губами волос девушки, обжигая горячим дыханием её висок. – Где бы ты ни была: на земле, под землёй, под водой или на небе – я почувствую тебя сердцем и приду на помощь.
Непрошеные слёзы выкатились из глаз, порождая бурю воспоминаний, острой жалостью отзывающихся в памяти Вайолет. Закусив губу, она спрятала лицо на груди Доммэ, как делала это всегда, безумно скучая по тем дням, когда могла не задумываться над тем, как это выглядит со стороны.
– Отдыхай, моя Вайоли, – тихо произнёс Доммэ, и в голосе его звучала нежность и мягкая улыбка. – Тебе обязательно нужно хорошо отдохнуть, – ласково шептал парень, легонько поглаживая её волосы.
Осторожные касания пальцев Доммэ дарили успокоение и невесомое состояние усталого безразличия, окунаясь в которое Вайолет наконец смогла уснуть.
Сколько прошло времени с этого момента до того, как она открыла глаза, девушка предположить не бралась. Густая тишина вокруг не нарушалась даже храпом Урсулы. Усталость и темнота примирили вредную одэйю и Доммэ, которые, подпирая друг друга спинами, спали, склонив головы на грудь. На коленях у Вайолет, подложив под щеку ладонь, тихо сопел Кин, и, безмятежно улыбаясь, девушка снова откинулась назад, не сразу сообразив, чья спина служит ей опорой и на чьё плечо она так удобно улеглась.
Не устояв перед искушением, Вайолет чуть повернулась для того чтобы иметь возможность спокойно разглядывать спящего Айта.
– Спи, Фиалка, – не открывая глаз, вдруг шепнул он. – Все спокойно. Благодаря тебе призраки сегодня решили никого не тревожить.
Пойманная за непристойным занятием, Вайолет смутилась и отстранилась, испытывая интимную неловкость от пробуждения на плече одарина, а ещё из-за того, что губами и носом касалась незакрытых участков кожи на мощной шее и получала грешное удовольствие, чувствуя тепло мужчины, его запах и пульс.
– Их напугала сплетённая мною защита? – Вайолет несмело оглянулась, проверяя взглядом наличие магической сети и что она надёжно перекрывает вход.
– Нет, – отозвался Айт. – Похоже, они за нею просто никого не чувствуют. О чём ты думала, когда её делала? – совершенно неожиданно поинтересовался мужчина.
От установленной Вайолет сети струился мягкий свет, согревая стылое каменное убежище теплом магического источника. Создавая её, девушка не задумывалась над тем, какие функции, кроме защитных, та будет в себе нести. Как так получилось, что сеть не только оберегала, но ещё грела и рассеивала тьму – даже для самой Вайолет оставалось загадкой. Магия, которую она творила, шла откуда-то из глубин её подсознания, включая в себя мысли и желания, в которых девушка постыдилась бы кому-нибудь признаться. Воспитание принцессы не позволяло жаловаться и ныть. Но как же хотелось хоть на несколько часов вернуться в домашнее тепло и уют, нормально вымыться, расчесать до блеска чистые волосы и упасть в пахнущую луговыми цветами постель...
– Только не смейся, – попросила Вайолет.
– Не буду, – со всей серьёзностью заявил Айт, но девушка могла поклясться, что уловила в интонациях его голоса затаённую и невероятно тёплую улыбку.
– Я думала о горячей воде и мыле.
А вот сейчас Вайолет даже могла расслышать, что вечно хмурый одарин сдержанно усмехается. Невыносимо захотелось перебраться через его спину, чтобы заглянуть в лицо. Поймать тот удивительный миг, когда суровый неулыбчивый маг становился обычным человеком.
– Завтра мы перейдём через ледник, и по ту сторону перевала твоя мечта о банном дне сбудется, – тихо поведал Айт. – В горах есть пещера с тёплыми ключами и водопадом.
– Правда? – не поверила Вайолет.
– Правда, – мягко прошептал мужчина. – А сейчас спи, Фиалка. До рассвета ещё несколько часов. Нам предстоит трудный путь.
Спина мужчины напряглась, и Вайолет, к своему полному замешательству, вдруг поняла, что Айт немного сполз вниз и отклонился назад, чтобы ей было удобней откинуть на него свою голову.
Сердце горячо и взволнованно выстукивало в груди. Подчиняясь его зову, девушка опустила затылок на плечо мужчины и закрыла глаза. Спать... О каком сне могла идти речь, когда все внутри трепетало и пело? И плевать на предостережения Урсулы, на разницу в возрасте, магии и интересах! Вайолет внезапно показалось, что каменный мешок стал самым уютным местом на свете, и больше ничего не нужно от жизни, только чувствовать, как мерно поднимается и опускается от дыхания Айта его плечо.
Тёмный одарин тоже не мог уснуть. Светлая девочка с глазами цвета лесных фиалок вытащила из глубин его памяти давно похороненные воспоминания.
Сотни раз, сидя вот так – спиной к спине, уложив головы на плечо друг другу – они со Скайли смотрели на звезды. Молчали, слушали звуки ночи, мечтали и были счастливы...
Это было так давно... Там... В прошлой жизни... Простой человеческой жизни, которой у Айта больше никогда не будет. Есть только этот миг. Непростительная слабость. Щемящая ностальгия по навечно утраченному.
И пусть юная Хранительница – не его погибшая Скайли, а сияющий радугой щит похож не на звёздное небо, а скорее на искусные кружева, выходящие из-под натруженных матушкиных рук, можно позволить себе немного обмануться. Всего несколько часов. Ведь что есть чистое мгновение счастья в сравнении с отравленной горечью потерь вечностью – сияние погибшей звезды: её уже давно нет, а свет остался…
Тонкие пальцы Морганы белыми веерами лежали на стеклянной поверхности шара, так разительно чётко контрастируя с двигающейся под ними густой тьмой. Безупречное лицо колдуньи кривила недовольная ухмылка, и чем дольше женщина смотрела внутрь шара, тем плотнее сжимались её губы и ожесточённее становился взгляд.
– Верните мне альньир, – наконец отступив от Ока Тьмы, колдунья взмахнула дымными рукавами своего одеяния, не скрывая нарастающего раздражения.
Непроглядный мрак внутри шара расслоился на рваные тени, которые просочились сквозь его стенки, вырвались на свободу и верными псами заискивающе закружили вокруг темной колдуньи.
– Ну?
На раскрытую ладонь Морганы шлёпнулся амулет одарина, возникнув словно из воздуха. Сжав его в кулак, женщина задумчиво посмотрела на совершенно пустой, не желающий ничего показывать шар и недоумённо протянула:
– Проклятье, это должно было сработать! Где же ты прячешься, Логгар? Что ты опять задумал?..
За спиной волшебницы послышался шорох, так некстати нарушив её уединение. Резко развернувшись всем телом, Моргана обнаружила идущую ей навстречу дочь и поспешно спрятала альньир в туманных складках своего платья.
– Я же просила не беспокоить меня, когда я смотрю в Око Тьмы!
Тонкая бровь Ириэйи взлетела вверх, а внимательный взгляд, скользнув по поверхности шара, вернулся к Моргане.
– Не похоже, чтобы оно тебе сегодня желало что-то показать.
– Не твоё дело, мерзавка! – зашипела колдунья, вмиг превратившись из сказочной красавицы в озлобленную фурию. – Позлорадствовать вздумала?!
– Верно. Не моё, – спокойно ответила Ири. – Мне твои интриги малоинтересны. И искала я тебя совершенно по другому поводу! Что это убожество делает в твоей спальне?
Девушка гневно вскинула руку, с пальцев её сорвалось тёмное облако заклинания и, проникнув через стеклянную поверхность шара, явило изображение спальни в роскошных покоях Морганы, по которой, словно был у себя дома, прошествовал голый Пэйдж. Дойдя до окна, мужчина упёрся руками в подоконник, очевидно, разглядывая городской пейзаж, и Ириэйя брезгливо отвернулась.
За долгие годы она привыкла к порочной натуре матери, меняющей любовников так часто, что, кажется, и сама не помнила ни их лиц, ни имён. Но... Раньше Моргана никогда не оставляла мужчин в своих апартаментах, а чаще всего после проведённой с ними ночи просто пускала в расход. Сегодня, когда вместо матери Ириэйя обнаружила в её постели развязно скалящегося мужика, да ещё и предлагающего облегчить ему «утренний стояк», она с трудом сдержала желание ударить парализующим заклинанием по тому причинному месту, которым наглый тип так бесстыдно тряс перед ней.
– Согласись, задок у него славный, – расплылась в неприличной улыбке Моргана, разглядывая крепкую фигуру одарина.
Ири осуждающе посмотрела на мать, но та лишь кисло изогнула губы.
– Ты такая же правильная, как твой отец! С каждым днём становишься всё больше похожа на Сармина, – почти выплюнула из себя Моргана.
Ириэйя замерла, затаив дыхание, потому что впервые услышала имя того, кто дал ей жизнь. Сколько раз она пыталась узнать, кем был этот мужчина и почему именно от него мать решила родить ребёнка?
– Если он думал так же, как я, то начинаю жалеть, что у меня никогда не было права выбирать, с кем жить – с тобой или с ним!
Моргана перестала ухмыляться и, приподняв указательным пальцем подбородок дочери, прищурилась, заглянув ей в глаза:
– Намекаешь на то, что я плохая мать?
– Обвиняю в том, что ты не дала мне шанса узнать, как это – иметь отца. У тебя, в отличие от меня, он был!
Из горла тёмной волшебницы вырвался хриплый смешок, а затем она начала истерично хохотать.
– О, да! У меня он был! Скажи спасибо, что он сдох и не насилует тебя каждый день, как делал это со мной, – перестав смеяться, заявила Моргана. – Сангус любил баб... Красивых. Ты бы ему, несомненно, понравилась.
От омерзения Ириэйю едва не стошнило. Она в ужасе смотрела на улыбающуюся мать, с трудом переваривая сказанное.
– Радуйся тому, что у тебя нет ни деда, ни отца, Ири, – высокомерно изогнув бровь, снова заговорила Моргана. – А если тебя раздражает моя новая постельная игрушка – советую не заходить в мою спальню! Потому что этот идиот будет находиться там, пока я не получу от него то, что мне нужно.
– Кто он? – нарочито безразлично поинтересовалась Ириэйя. Справившись с чувством брезгливости, она вновь обрела способность рассудительно думать и говорить, и теперь заподозрила, что новый любовник матери имеет какое-то отношение к Айту.
– Не суй свой нос, куда не нужно! – хищно улыбнулась Моргана. – Ступай, займись делом! Найди Хайдо и прикажи явиться ко мне.
Молча кивнув, Ири направилась к выходу, попутно размышляя о том, кого из служанок можно будет заставить проследить за новым обитателем дворца.
Дождавшись, когда за дочерью закроются двери, Моргана танцующей походкой двинулась по залу, взмахивая широкими рукавами, как крыльями.
– Когда я стану Сумеречной Богиней, я обязательно отыщу в чертоге мёртвых твою душу, Сангус, – зловещим шёпотом обратилась она к давно погибшему отцу, словно точно знала – где бы ни был сейчас бывший император Тэнэйбры, он обязательно её услышит. – И буду мучить тебя вечно! – предвкушающе пообещала колдунья, а затем с демоническим хохотом пустилась в пляс.
Небо после обеда затянуло непроглядной армадой серых облаков. Тревожно поглядывая вверх, Вайолет молила небесных покровителей лишь о том, чтобы не пошёл снег. Спрятаться в горах было совершенно негде, и если до начала снегопада они не успеют добраться до того места, куда их вёл Айт, то шансов уцелеть всем из группы нет никаких. Это понимали и рохры, беспрекословно выполняя приказы одарина. Доммэ с самого утра даже не стал спорить с Айтом, словно что-то предчувствовал. В этот раз оборотни шли за одарином след в след, не смея сделать и шага в сторону и не требуя передышки.
Такая дисциплина не могла не радовать и Айта. Склоки с рохрами выводили его из равновесия, а ледник был не тем местом, где можно было позволить себе подобную расхлябанность.
Несколько раз на их пути попадались ледяные скульптуры тех, кому не посчастливилось благополучно перейти через горы, и Айт, помня, какие ощущения они вызвали у него впервые, невольно оглядывался на юную хранительницу.
Мрак знает почему, но ему был небезразличен её страх. Наверное, потому, что после ночного откровения Фиалки Айт вдруг понял, что значит для нежной домашней девочки внезапно очутиться в суровых условиях гор, где ломались даже сильные мужчины.
Опасения одарина были напрасными – «лесной цветок» действительно оказался крепче, чем выглядел. В глазах девчонки, молчаливо косящейся взглядом на превратившихся в глыбы льда живых людей, Айт видел не страх, а жалость. Её желание слезть со спины рохра и попытаться помочь одаринам, замороженным ледяными призраками, просто читалось у неё на лбу. Айт ловил себя на мысли, что будь у их компании больше времени и не опасайся он за последствия эксперимента, то, пожалуй, позволил бы Фиалке попробовать коснуться пленников ледника своей уникальной магией, природу которой Айт, как ни старался, осмыслить не мог.
На нос одарина села мелкая снежинка. Запрокинув голову к темнеющему небу, мужчина с досадой выцедил сквозь зубы тихое ругательство, а потом остановился и обратился к Урсуле:
– Вы должны успеть до снегопада подняться наверх. Ты ведь помнишь дорогу?
Урсула кивнула, мрачно посмотрела на Айта и вдруг честно призналась:
– Я не уверена, что одна смогу провести их всех по тропе одэй.
– А в чём проблема? – встряла встревоженная Вайолет.
– Проблема в том, что без меня вы на рохрах подниметесь наверх в десять раз быстрее, – сообщил Айт. – Медлить нельзя. Если начнётся метель, это место станет нашей могилой.
– Не вижу проблемы, – внезапно спрыгнув со спины оборотня, заявила Айту Вайолет. – Мы с Урсулой худые и лёгкие, поэтому поедем на Доммэ – он выносливее и крупнее Кина. А ты поедешь на нём, – указала взглядом на младшего брата девушка.
Рохры свирепо зарычали, оскалив пасти, но их сестра внезапно с ледяной холодностью отчеканила:
– В таком случае я пойду пешком вместе с одарином.
Фиалковые глаза глядели на Айта в упор – открыто, спокойно, и за маской её видимой безмятежности угадывалась твёрдая решимость. Мужчина вдруг понял, что она не шутит, не угрожает, не пытается манипулировать братьями, а просто честно ставит их перед фактом. Она действительно останется с ним.
Это было как удар под дых. Откровение. Хрупкая девчонка, рискуя жизнью, отказывалась бросать его, давно проклятого всеми одарина, одного. Не желала оставлять на растерзание духам барьера угрюмого чужака, который своим появлением разрушил её жизнь.
Почему? Что ей за дело до него?
Айт безмолвно смотрел в исполненное категоричной непреклонности девичье лицо, впадая в какой-то бессознательный транс.
Громко фыркнув, у ног одарина послушно опустился Кин, и видя, что мужчина, хмуро на него пялясь, так и не сдвинулся с места, Вайолет высоко вскинула бровь, насмешливо уточнив:
– Великий и ужасный одарин не знает, с какой стороны сесть на рохра, или боится свалиться с него во время езды?
Урсула поджала губы, не решаясь открыто потешаться над тёмным, а вот вывалившие языки оборотни явно веселились вовсю.
Айт ушам своим не верил! Это было что-то новое – командующий тёмной цитадели, Первый страж Тёмных Врат служил предметом насмешки для тощей сопливой девчонки и её блохастых братьев?!
Перекинув ногу через спину рохра, мужчина сердито уселся на него верхом, и тот, словно издеваясь, рванул вперёд с такой скоростью, что Айту удалось с него не свалиться только благодаря опыту и отменной реакции.
Надо было признаться, что двигайся они таким образом всё время, то уже давно прошли бы ледник. Но Айт был слишком горд, чтобы опускаться до просьб и объяснений, а рохры слишком упрямы, поэтому всё было так, как есть. И хорошо, что не хуже. Насчёт одэйи мужчина тоже не заблуждался. Это сейчас великая волшебница, прикидываясь безобидной старухой, послушно тряслась верхом на рохре, сетуя на погоду и отсутствие удобств. А как только она попадёт в Тэнэйбру – мигом из немощного одуванчика превратится в хитрую и могущественную магиню, способную в одиночку уничтожить целое войско. И только от неё будет зависеть, сумеет ли Айт заключить сделку со светлыми или им с Ири придётся продумывать новый план.
Рохры за несколько минут поднялись на гору и остановились, повинуясь приказу Урсулы.
– Не стоит спешить, – старуха, кряхтя, спустилась на землю и упреждающе взглянула на Кина, который мгновенно стряхнул с себя Айта, уже собираясь обернуться человеком. – Боюсь, что в человеческом облике духи одэй вас просто так не пропустят. А вот рохров – вполне спокойно. Они погибли, защищая снежных псов, их магия это помнит и после смерти.
Оборотни переглянулись и послушно уселись на снег, внимая каждому слову одэйи.
– Я пойду первой, – вздохнула волшебница. – Своя. Надеюсь, не тронут.
Говорила Урсула коротко и резко, но Вайолет почему-то показалось, что привычной уверенности в собственных силах у старухи как раз и нет. Чего боялась одэйя – Вайолет оставалось только догадываться. Но когда та попросила её найти в сумке платки, чтобы завязать рохрам глаза, девушке стало совсем не по себе.
– Мне тоже нужно идти вслепую? – нервно поинтересовалась Вайолет, сделав на глаза братьев повязки. Это место само по себе вызывало у неё какой-то бессознательный страх, и перспектива оказаться ко всему прочему перед пугающей неизвестностью совершенно дезориентированной, оптимизма совершенно не добавляла.
– Рохры будут следовать за Урсулой по запаху, – ответил за одэйю Айт. – А ты пойдёшь со мной. В тех местах, где коридор будет слишком узким – лучше смотреть себе под ноги. Не вздумай останавливаться и разглядывать стены.
– Стены? – голос Вайолет предательски дрогнул, выдав вместо нормальной речи испуганный писк.
– Ну, если их так можно назвать, – недобро усмехнулся одарин, забирая у неё рюкзак и перебрасывая его себе через плечо. – Пойдём! – широкая ладонь Айта поймала руку Вайолет, и мужчина, следуя за Урсулой и рохрами, мягко потянул девушку по узкой, вьющейся над обрывом тропе.
Проход возник внезапно. Высокая волнообразная щель в скальной породе издалека скрадывалась ледяным выступом. Не удивительно, что снизу обнаружить провал не представлялось возможным.
Урсула протиснулась на полкорпуса в проём и, резко выбросив руку, ухватила тревожно втягивающего носом воздух Доммэ за холку.
– Иди за мной, – шепнула оборотню волшебница. – След в след иди. А лучше за подол зубами ухватись. Вернее будет. И брату своему хвост дай.
Вайолет глазам своим не поверила, когда Доммэ позволил Кину вцепиться зубами в его хвост! В любой другой ситуации рохры бы за это предложение Урсуле её посох сгрызли: так передвигаться позволялось только маленьким щенкам, которые боялись отходить от матери. И если Доммэ, водивший за собой стаю, пошёл на такой шаг, значит, чутьё наследника рохров улавливало реальную угрозу. А чутьё Доммэ никогда не подводило.
Как только братья исчезли в проходе, Айт пропустил Вайолет вперёд. Девушка понимала, что не просто так Урсула возглавляет, а Айт замыкает процессию. В какой-то степени эти двое страховали всех в целом и друг друга в частности. Но отпустить руку одарина и идти дальше без него девушке почему-то все равно было страшно.
– Одной тебе нужно пройти всего несколько шагов, – словно прочитав в её глазах нарастающую панику, низко пророкотал Айт. – И сразу будет просторная галерея. Она безопасна. Никуда не двигайся и жди меня там, если Урсула уже уйдёт дальше.
Усмиряя испуганно бьющееся сердце, Вайолет покорно кивнула, а затем скользнула в щель. Придерживаясь за стены руками, девушка неожиданно обратила внимание на их странный рельеф, и скатывающийся по спине холодными струйками пота страх вдруг испарился, уступив место жажде познания и чувству восхищения перед чем-то непознанным и таинственно-прекрасным.
Лёд вокруг не был скользким и гладким. Его испещряли тысячи плавных желобков и бороздок, как на податливой сырой гончарной глине, что попала под умелые пальцы настоящего мастера. Извилистая голубая поверхность притягивала взгляд и вызывала желание до неё дотронуться. Казалось, что она колышется под ладонями, словно ласковое море. Увлечённая её созерцанием, Вайолет даже не заметила, что узкий участок закончился. Рука в какой-то момент просто почувствовала пустоту, и девушка, сделав свободный шаг, резко вдохнула и выдохнула.
Только сейчас Вайолет поняла, что имел в виду Айт, говоря о стенах этого странного места. Они напоминали подброшенные в свободном полёте шёлковые полотна, которые, поймав движение воздуха, вдруг замерли вместе с ним в причудливых изгибах и формах навечно.
Магия…
Это была застывшая во льду магия. Её можно было увидеть глазом и потрогать рукой. Глубокие тени пурпуром и синевой ложились на волнообразные углубления, участки проёмов и пол, делая их рельеф выпуклым и невероятно объёмным. Откуда-то сверху узким пучком просачивался прозрачный свет, становясь похожим на льющееся серебро, и под него хотелось подставить ладони, чтобы умыться в этой струящейся из ниоткуда волшебной благодати.
– Я же просил не разглядывать стены, Фиалка, – тихий, недовольный голос Айта раздался над ухом Вайолет.
– Это так красиво, – поворачиваясь к нему, прошептала девушка.
– Красиво, – мрачно согласился мужчина. – Это место завораживает. Затягивает, как омут. И из него можно никогда не выбраться.
Растерянно оглядевшись вокруг, Вайолет внезапно поняла, что галерея, где они находятся, похожа на центр лабиринта, из которого есть десяток выходов, вот только какой из них единственно верный – неизвестно. Почему-то стало страшно за братьев и Урсулу, а вдруг они свернули не в ту сторону?
– Иди туда, – кивком головы указал направление Айт. – И что бы ни случилось, не смотри одэйям в глаза.
Мужчина подтолкнул Вайолет, заставляя двигаться вперёд, но стоило ей сделать шаг, как под каблуком что-то громко хрустнуло. Уронив взгляд вниз, она в ужасе зажала ладошкой рот, обнаружив, что стоит на чьих-то костях. Горло сжал болезненный спазм. Паника накатила приступом. Чуть дальше валялся проломленный череп – белый, заледеневший, взирающий на Вайолет печальными провалами глазниц.
– Тише, – ладонь Айта поймала дрожащую руку девушки, сжав крепко и успокаивающе. – Не думай о том, что видишь, просто иди вперёд.
Легко сказать «просто иди», понимая, что каждый твой шаг крошит чьи-то истлевшие останки.
Вцепившись в мужчину, как клещ, Вайолет стала медленно продвигаться дальше, вздрагивая каждый раз, когда хруст под ногами звучал излишне резко. Никогда в жизни девушке не было так страшно. Во рту пересохло. Сердце билось где-то в горле, словно хотело выскочить и удрать подальше от этого смертельно-опасного места, ледяные коридоры которого то волнообразно сужались, то расширялись, причудливо переплетаясь между собой, и казалось, им нет ни конца, ни края.
Айт, поддерживая Вайолет, нажатием руки направлял её, помогая сориентироваться, где свернуть, а где следует идти прямо. Девушка понимала, что только благодаря ему до сих пор стоит на ногах, а не свалилась в обморок от, казалось, въевшегося под кожу запаха смерти. Так на неё, наверное, действовала магия ледника, вызывая безотчётное чувство ужаса и желание бежать отсюда куда угодно без оглядки. Видимо, те, по чьим костям шла сейчас Вайолет допустили именно эту ошибку, которая в итоге стала для них фатальной.
– Айт, – тревожно прислушиваясь к тишине, девушка в одном из залов наконец решилась заговорить с одарином. – Я не слышу шагов Урсулы и братьев. Мы ни разу не видели их даже издалека! Что, если?..
– Просто они двигаются намного быстрее нас, – хмуро сдвинув к переносице брови, взглянул на неё мужчина.
Неуютное чувство вины и стыда кольнуло под лопатками. Выходит, это из-за того, что Вайолет шарахалась от любого звука на каждом повороте как трусливый заяц, они с Айтом плелись со скоростью улитки?
– Не стоит так переживать. Нам в любом случае за ними не угнаться, потому что этот ледник и этот лабиринт создала твоя любимая Урсула, – внезапно вновь заговорил одарин, и когда до девушки дошёл смысл сказанного, она недоумённо распахнула глаза:
– Но как же?.. Это ведь одэйи отдали свои жизни и магию, чтобы остановить Сангуса...
Наклонившись, Айт загадочно шепнул в бледнеющее лицо Вайолет:
– Кому? Кому они отдали свои жизни, Фиалка? Ты об этом не думала?
Девушка растерянно хлопнула ресницами, пытаясь понять ход его мысли.
– Убитый волшебник перед смертью выплёскивает всю свою силу. Чем ярче его искра инглии – тем разрушительней волна источаемой им магии: она может поднять ураган, раскрошить камни, осушить реки, выжечь дотла целые поселения или превратить их в куски льда! Но чтобы заставить эту силу на протяжении сотен лет работать в устойчиво-агрессивном состоянии, нужно замкнуть все освобождённые потоки магии в один незатухающий контур. Сделать это может только живой маг, Фиалка. Невероятно сильный, хладнокровный, обладающий колоссальным опытом маг. Урсула убила своих учениц, слила их магию в чудовищный по своей силе сгусток энергии и создала с её помощью барьер. А потом просто ушла следом за рохрами.
Оглушающая правда ударила по Вайолет, как молот по наковальне. В том, что одарин не лжёт – девушка не сомневалась. Какой ему смысл? Да и если вспомнить то, что рассказывала Урсула – всё сходилось. Не сходилось только представление Вайолет о светлых и тёмных магах, и этот внезапный диссонанс рвал внутренний мир девушки в клочья.
– Это неправда! – цепляясь за остатки собственных убеждений, мотнула головой Вайолет. – Всё, наверное, было не так! Урсула ворчливая, острая на язык, упрямая, но она добрая и светлая!
– Ты путаешь понятия «свет» и «добро», Фиалка, ставя между ними знак равенства, – Айт небрежным, но мягким жестом стёр скатившуюся по щеке девушки слезу. – Свет не есть добро, как и тьма не означает абсолютное зло. Свет – это свет, а тьма – просто тьма, – указательный палец одарина коснулся сначала лба Вайолет, а потом сердца. – Добро и зло живут здесь и здесь! Это образ наших мыслей, чистота или грязь нашей души.
– Но... – упрямо следуя вложенной в неё Урсулой истине, возразила девушка, – именно светлая магия исцеляет, направляет потоки стихий на восстановление любого ущерба, созидает!
– И убивает, – безжалостно добавил Айт. – Убийство во имя высокой цели всё равно остаётся убийством, Фиалка, как его ни назови. И оно всегда будет на совести того, кто его совершает. Тьма и свет здесь совершенно ни при чём! Со временем ты научишься отделять ядра от скорлупы.
Вайолет не знала, что сказать. Ей и возразить тёмному было нечем. Слова его были тем самым ядром – обнажённой сердцевиной без всякой наносной шелухи.
– Успокоилась? – неожиданно поинтересовался одарин, и Вайолет вдруг поняла, что потрясённая его беспощадными суждениями, она забыла и о своём страхе, и о том, где находится. Айт специально отвлекал её, вытаскивая из состояния паники и вызывая приступ раздосадованного возбуждения.
– Впереди самый сложный участок, – поведал Айт, не оставив Вайолет сомнений, что предыдущий разговор действительно был отвлекающим манёвром, паузой перед чем-то очень опасным и серьёзным. – Я не смогу тебя держать за руку. Дальше проход с крутыми поворотами, очень узкий и извилистый. И... – мужчина на секунду запнулся. – Это та самая тропа одэй, о которой я тебе говорил.
– Мне страшно, – честно призналась девушка. – Вдруг я что-то сделаю не так? Вдруг я...
– Ты сможешь, Фиалка, – ободряюще улыбнулся ей Айт. – Лесные цветы крепче, чем кажутся...
– Я в этом уже не уверена, – нервно выдохнула Вайолет.
– Закрой глаза и просто проталкивай своё тело дальше, повторяя рельеф стен. Почувствуешь, что они давят в грудь – отклоняйся назад, если в спину – прогибайся вперёд. Только не останавливайся. Всё время двигайся!
Айт отпустил ладонь Вайолет, и без его тепла и силы вся уверенность девушки начала таять, как снег.
– Я буду совсем рядом, – пообещал мужчина. – Подстрахую. Иди. Медлить нельзя. До сумерек мы должны выбраться из ледника.
Вайолет кивнула, облизала пересохшие губы и, закрыв глаза, шагнула в узкую вертикальную щель.
Через несколько шагов девушка почувствовала, что передняя стена закругляется, а задняя начинает упираться в затылок. Помогая себе ладонями, она переместила корпус вправо, почти коснувшись лбом холодной поверхности стены.
– А-а-х, – протяжно и тоскливо прозвучало у самого уха Вайолет. Юная Хранительница готова была поклясться, что почувствовала, как холод чьего-то дыхания пошевелил волосы у неё на виске. Сердце испуганно замерло и по вискам ударило волной жгучей боли. – А-а-х, – снова кто-то горестно вздохнул, но уже у неё за спиной.
Тело Вайолет стало колотить мелким ознобом. Памятуя, что останавливаться нельзя, она зажмурилась ещё крепче, протискиваясь по коридору и судорожно делая открытым ртом вдох, выдох и снова вдох.
– О-ох, – вдруг повеяло стылым холодом прямо в лицо девушки, а затем кто-то горько и надрывно простонал совсем рядом: – А-а-а...
Пространство вокруг начало заполняться неясными шорохами, чиркающими звуками и стонами. Яростно дёргаясь, девушка попыталась идти быстрее, но стены, словно ожив, стали выгибаться под немыслимыми углами, с каждым шагом всё сильнее стесняя её движения и ввергая в состояние безотчётного страха.
На одном из поворотов Вайолет пришлось приподняться на носочки, чтобы проскользнуть в слишком сузившуюся в нижней части щель, и вот тут она почувствовала, как плеча её кто-то коснулся.
Ужас парализовал голосовые связки, и у Вайолет не получилось даже закричать. Инстинктивно повернув голову, она распахнула глаза, обнаружив торчащую из задней стены заледеневшую женскую руку с белыми скрюченными пальцами и синими лунками ногтей. Это было не просто жутко, а чудовищно жутко, потому что хозяйка замёрзшей руки была вмурована в стену, и очертания её фигуры отчётливо просматривались сквозь мутную поверхность льда.
Мгновенно отвернувшись, Вайолет судорожно глотнула воздух, а потом медленно убрала со стены дрожащие ладони.
Из толщи векового льда на неё смотрело женское лицо – узкое, худое.
Плотно сжаты посеревшие губы.
Заострившись, вытянулся тонкий нос.
Щёки впали. Заиндевелыми иглами на них лежат длинные веера ресниц... Они внезапно дрогнули, резко распахнувшиеся мёртвые глаза уставились на Вайолет в упор, и она провалилась в них словно в омут.
Время уплотнилось и застыло как лёд, оставив девушку пребывать в невесомом состоянии где-то на границе яви и сна.
Здесь не было страха. Не было ощущения надвигающейся беды. Абсолютно никаких чувств! Ничего не было. Только всепоглощающая пустота в груди и обступившие Вайолет со всех сторон ледяные девы.
Стылые стеклянные взгляды. Посиневшие губы. Бесцветные лица и волосы. Снежные одежды...
– Зачем я здесь? – спросила Вайолет, как-то отстранённо осознавая, что произносит вопрос на каком-то другом языке. – Что вам от меня нужно?
– Фриго ос... – хором произнесли женщины.
– Как? – точно понимая то, о чём они её просят, повела бровью Вайолет.
– Элле сварин ай дит хэрт, Дъяммира... – растягивая слова, прошептала выступившая из круга белая дева. Она медленно вытянула перед собой руку и накрыла ледяной ладонью мерно бьющееся сердце девушки.
– Шайм... – тихо протянули остальные.
– Лайт тиль хэм, Дъяммира, – жутковато улыбнулась прикасающаяся к ней женщина, а потом резко толкнула её в грудь.
Это было больно. Так, словно её ладонь проломила Вайолет ребра и обожгла морозным холодом сердце. В беззвучном крике открыв рот, девушка со свистом втянула воздух, и взгляд, обретая чёткость, поймал в фокус склонённое над ней лицо.
Хищный разлёт густых бровей... Глубокая хмурая складка между ними. Каштановые пряди волос беспорядочными завитками закрывают лоб. В тёмном взгляде затягивающая бездна, а отчётливо проступившие на скулах узлы желваков добавляют образу мужчины что-то воинственно-грозное.
– Дыши, Фиалка, – шепчут его горячие губы. Тепло их прикосновения вызывает колючую волну мурашек по всему телу, и жаркое дыхание, смешиваясь с её, опаляет гортань. – Дыши!
– Ты такой... – Вайолет ткнулась носом в жёсткую колючую щёку одарина и ласково прошептала: – Горячий...
Кадык Айта импульсивно дёрнулся. Губы сошлись в гневную линию. Но в рычащем низком голосе Вайолет почему-то не услышала привычной злости. В нём чувствовалось что-то такое, от чего в груди тягуче и сладко заныло.
– Я же просил тебя не смотреть одэйям в глаза! – легонько встряхнув Вайолет, Айт рывком прижал девушку к себе.
– Я и не смотрела, – светло улыбаясь, Вайолет потёрлась щекой о его щетину и виновато посмотрела в наливающиеся грозовой тревогой глаза. – Они первые начали.
– Что?
Этот миг, когда Вайолет видела очевидный ступор непрошибаемого одарина, стоил того испуга, что она пережила на тропе одэй. Немного помедлив, она окончательно добила Айта своим заявлением:
– Они позвали меня. Хотят, чтобы я их освободила.
– Как? – скорее инстинктивно, чем осмысленно поинтересовался мужчина.
– Я у них о том же спросила, – недоуменно пожала плечами Вайолет. – Они сказали, что все ответы у меня в сердце.
– Ты понимаешь язык мёртвых? – недоверчиво уточнил Айт.
– Нет... или... да?.. – совершенно растерялась Вайолет. В памяти всплыли слова одэй, и она их тут же повторила: – Элле сварин ай дит хэрт, Дъяммира... Все ответы в твоём сердце, Дъяммира. Откуда я это знаю? – потерянно посмотрела она на Айта. – И почему они все зовут меня Дъяммирой?
– Все? – не понял её вопроса Айт. – Кто «все»?
– Ледяные духи в горах тоже назвали меня Дъяммирой. Тогда, в метель, когда ты пришёл за мной... Что это обозначает?
– Не знаю, – мрачно ответил одарин. – Надо убираться отсюда, – решительно начал подниматься он.
Вайолет вдруг обнаружила, что они с Айтом всё это время сидели на ледяном полу, и мужчина крепко прижимал её к себе.
– Как тебе удалось вытащить меня из прохода? – оглядываясь вокруг, она видела только расходящиеся по кругу стены, из которых больше не торчали ни мёртвые лица, ни заледенелые части тел погибших одэй.
– Ледник расступился и выпустил меня вместе с тобой, – поразил Вайолет до глубины души своим ответом Айт.
– Это не ледник, – покачала головой девушка. – Это одэйи. Они не собирались меня убивать. Просто хотели поговорить.
– И что они тебе ещё сказали?
Вайолет поймала взглядом вопрошающий взгляд Айта, так ясно и точно вспомнив просьбу одэй: «Лайт тиль хэм, дъяммира». «Слушай своё сердце...»
И она слушала. Её трепещущее в своём робком чувстве сердце тянулось к мрачному, неулыбчивому мужчине, за непроглядной темнотой глаз которого Вайолет видела свет, греющий её душу. Почему так происходит – смотришь в лицо, казалось бы, совершенно незнакомого человека – и вдруг понимаешь, что всё в нём тебе родное: и этот лоб, и этот нос, и эта суровая линия скул, и горькая складка в уголках плотно сжатых губ?..
– Обними меня, – тихо и нежно попросила она Айта. – Я замёрзла.
В секундном замешательстве в глазах одарина промелькнуло что-то растерянно-трогательное и тут же исчезло. Тяжело вздохнув, он наклонился, поднял Вайолет на руки и бережно прижал к своей груди.
– Фос уд хефра, – склонив на его плечо голову, произнесла девушка, а заметив, что Айт на неё странно смотрит, пояснила: – Я попросила одэй вывести нас отсюда.
Лицо одарина нахмурилось, выражая явный скепсис, и, откровенно говоря, Вайолет и сама не очень-то верила в успех своей затеи. Но одэйи сказали слушать своё сердце, а оно упорно подсказывало, что именно её просьбе скованные ледником души ни за что не откажут.
Радость Вайолет смешалась с удивлением и почти детским восторгом, когда ледяные стены волнообразно задвигались, прокладывая перед Айтом просторный длинный тоннель, в конце которого был виден свет.
– Спасибо, – благодарно шепнула девушка, и мысленно добавила: – Я обязательно вернусь и найду способ вам помочь.
За пределами ледника медленно шёл снег. Лёгкий, невесомый, он мягко кружил в воздухе, белыми звёздочками застревал в волосах Айта, делая привычно суровый внешний вид мужчины каким-то несерьёзным и праздничным.
Вайолет смотрела на него, улыбалась и просто молчала, не решаясь нарушить интимной тишины.
– Ты как? – первым заговорил он. – Согрелась?
Стыдно признаться, но в его объятиях Вайолет бросало в жар, и эта расслабляющая нега действовала на девушку, как паралич, превращая тело и мысли в кисель.
– Угу, – бездумно кивнула она, совершенно не ожидая, что её тут же, словно для одарина она была непосильной ношей, осторожно опустят на землю, оставив в замешательстве и одиночестве.
– Я вижу Урсулу и твоих братьев, – он указал направление рукой. Подняв голову, Вайолет обнаружила рохров и волшебницу на маленьком выступе вверху.
Не без удивления девушка отметила для себя, что её с Айтом одэйи выпустили в более удобном месте. Отсюда вниз шёл пологий спуск, и можно было идти вперёд довольно быстро, не рискуя свернуть себе шею.
Громким свистом привлекая к ним внимание, Айт заставил рохров повернуть в их сторону вытянутые лохматые морды. И звери, белыми призраками рискованно прянув с высоты, понеслись вниз, достигнув Вайолет за считанные мгновения.
Братья перекинулись одновременно. Зажав девушку в своих объятиях, они беспорядочно целовали её в макушку, лоб, висок, тихо повторяя:
– Вайоли… родная…
– Мы испугались, – с облегчением вздохнул Кин. – Всё ждали, что вы вот-вот выйдете, а вас всё не было! Урсула уже хотела идти за вами.
Вайолет повернула голову, отыскав взглядом волшебницу. Она спускалась медленно. Тяжело опиралась на свой посох и выглядела так, словно постарела ещё на сотню лет. Но глядя на неё, Вайолет почему-то не испытывала жалости, наверное, потому, что перед глазами всё ещё живо стояли белые лица вмёрзших в ледяные стены одэй, и разговаривать со своей наставницей отчаянно не хотелось. Острой мукой звучали в сердце Вайолет болезненные вопросы: «А с ней Урсула поступила бы так же, как с ними? Легко бы пожертвовала ей во имя великой цели?»
– Как вы здесь оказались? – едва достигнув Айта, заломила бровь Урсула.
– У ученицы своей спросишь, – отворачиваясь, насмешливо бросил одарин. – Надо двигаться дальше. Ещё несколько часов – и начнёт темнеть.
Игнорируя пронзительный взгляд Урсулы, Вайолет обратилась к Айту:
– Если поедем на рохрах, успеем до темноты добраться до того места, что ты обещал?
Одарин тихо хмыкнул, и Вайолет, понимая, о чём он подумал, смущённо зарделась.
– Успеем, – кивнул мужчина.
С мольбой посмотрев на братьев, девушка произнесла только одно слово: «Пожалуйста», и как хорошо, что в этот раз никто из них не стал с ней спорить и возражать. Видимо, убраться отсюда поскорее им хотелось так же, как и ей.
Урсула молчала всю дорогу, явно чувствуя, что с Вайолет что-то не так. Заговорить её заставил только вид открывшейся взору огромной прогалины, тёмным пятном выделяющейся на фоне снегов.
– Что это? – спросила она у Айта.
– Я тебе говорил, что ледник тает, – остановив Кина, ответил одарин. – Таких мест дальше будет много, – мужчина бросил косой взгляд на Вайолет и махнул рукой, приказывая спускаться в долину.
После бесконечного снега и холода это место показалось Вайолет ниспосланной небесными заступниками благодатью. Здесь росли деревья, правда, низкорослые, покрученные, с жалкой пародией листвы на корявых ветвях, но росли! Землю устилал мягкий мох, а сквозь беспорядочное нагромождение камней то там, то тут пробивались пучки тонкой травки.
Пахло весной и домом. Вайолет на миг показалось, что их всех каким-то чудом вновь занесло в Ривердол, и там, за извилистым поворотом, сейчас откроется вид на ограждённый высокой стеной город и сторожевые башни зорчих.
Но за поворотом обнаружился не город, а целая сеть изъевших гору пещер, в одной из которых Айт и предложил всем остановиться.
Растерянно разглядывая стены и каменные своды, Вайолет, к полнейшему своему разочарованию, не обнаружила поблизости ничего похожего на обещанный водопад или озеро, а потому с обидой посмотрела на Айта.
Словно прочитав её мысли, мужчина закончил возиться с костром и, отряхнув ладони, обронил:
– Возьмите фляги для воды и чистые вещи, если хотите искупаться. Пещера с горячими ключами находится немного дальше.
От радости Вайолет едва не бросилась обнимать мужчину, а когда он провёл её и Урсулу к небольшому подземному озеру, не удержалась и расплылась в счастливой улыбке:
– Ты волшебник!
Рука Айта, зажигавшего в этот момент зависшую в воздухе светящуюся сферу, дрогнула.
– Я знаю, – сдержанно произнёс он, но как ни старался скрыть притаившейся в уголках губ улыбки, не смог. – Здесь и у водопада вода холодная. Горячие ключи бьют под той стеной, – Айт ткнул в угол пещеры пальцем и, не считая нужным объяснять что-то ещё, пошагал прочь, предоставив женщинам полную свободу действий.
Урсула устало уселась на небольшой валун, и пока Вайолет раздевалась, заторможенно смотрела на таинственно поблёскивающую в полумраке гладь воды.
– Что произошло в леднике? – первой нарушила тягостное молчание она.
– Ничего такого, чего бы ты не знала.
Вайолет осторожно ступила босыми ногами на каменистый берег и поджала пальчики, как только холодная вода коснулась ступней.
– Ты злишься на меня? – с грустью спросила одэйя. – За что?
Вайолет резко развернулась и не менее резко ответила:
– Ты могла создать ледник только с помощью магии погибших одэй, но ты заточила в нём навечно их души!
– По-другому барьер бы не работал, – печально поведала Урсула. – Именно души являются его стражами. Они и не позволяют никому пройти ледник.
– Но нам ведь позволили! – напомнила Вайолет. – Айту позволили!
– Ты ещё не поняла, кто мы все такие? – повела бровью одэйя. – Ты, я, одарин и даже рохры? Мы все – хранители равновесия, поэтому духи и пропустили нас.
– Рохры? Хранители? – недоверчиво переспросила девушка.
– Сангус считал, что у них находится последний ключ от Сумеречного Чертога, потому и объявил на них охоту. Если ключ действительно у них, то к установлению равновесия они имеют самое непосредственное отношение. И пока ледник выполняет своё предназначение – и рохры, и этот мир остаются в безопасности. Мои ученицы знали, на что идут и ради чего это делают.
– Что ты чувствовала, когда убивала своих подруг? – тихо спросила волшебницу Вайолет.
Урсула отвела взгляд. Спина её выпрямилась. Глубокие морщины прорезали лоб и губы сложились в скорбном изгибе:
– Ответственность. У меня не было права на ошибку. Я бы предпочла умереть вместо них, но они боялись, что не смогут справиться с моей силой и сделать всё, как надо.
– И каково с этим жить?
– Презираешь?
– Хочу понять.
– Понять... – взгляд Урсулы рассеянно скользнул по лицу Вайолет. – Понять меня, наверное, может только тот, у кого отрезали руку, ногу или выкололи глаза. Ты вроде бы живёшь, но часть тебя умерла, и как бы тебе ни хотелось, ты уже никогда не будешь прежней.
– Скажи, если бы одарин не пришёл за тобой, ты так и не рассказала бы мне правду о себе, о рохрах, о равновесии, о светлых и тёмных?.. Почему, если ты была уверена в том, что мне уготована роль светлой Хранительницы, ты не учила меня всему, что знаешь?
– Я учила. Что касается управления стихиями небесных чертогов и владением искрой – не думаю, что кто-то мог обучить тебя чему-то большему, – в своё оправдание мягко возразила Урсула. – А что касается всего остального... Просто я хотела, чтобы у тебя на магию и всё, что с ней связано, был свой взгляд, не навязанный мной, старой закостенелой одэйей, привыкшей всё делить на тёмное и светлое. Хотела, чтобы выводы ты делала на основании собственных ошибок, наблюдений и умозаключений. Иногда, если хочешь получить определённый результат, нужно просто не вмешиваться. Я пыталась не навредить твоему дару, не превратить тебя в своё подобие. И раз мы сейчас говорим об этом, стало быть, у меня что-то получилось. Ты взращена не на ненависти, не на извечном противостоянии тёмных и светлых, в тебе столько добра, милосердия и любви! Ты лучше, чем я! И пусть твоя искра пока как не огранённый алмаз, я не встречала ещё волшебницы сильнее.
Вайолет помолчала, печально вздохнула, а после, задержав дыхание, нырнула под воду, выплыв в той стороне, где, по рассказам Айта, должны были бить горячие ключи. Тело мгновенно окутало ошеломляющее тепло, и девушка, блаженно прикрыв глаза, издала приглушённый стон восхищения.
– Иди быстрее ко мне. Вода восхитительная. Кто знает, когда нам на пути ещё раз попадётся такое место! – быстро натирая волосы куском прихваченного с собой мыла, заявила она. – Я не презираю тебя, Урсула. Не мне тебя судить. Просто хочу, чтобы ты знала – я обязательно вернусь к леднику и освобожу души заключённых в нем одэй, чего бы мне это ни стоило!
Урсула вздохнула, кряхтя, стащила с себя одежду и, коснувшись воды навершием посоха, моментально нагрела её всю.
– Не сомневаюсь, что у тебя это получится, детка, – опускаясь в озеро, улыбнулась волшебница, а затем, усевшись на мелководье, принялась плескаться, как большая рыбина, периодически пофыркивая от удовольствия.
На ужин впервые за долгое время у них была горячая похлёбка. Ароматная юшка из сушёных грибов, трав и овощей благодатно оседала в желудках уже привыкших есть всухомятку путников, в итоге сморив их почти мгновенно.
Ночь на удивление Айта прошла тихо и спокойно. В этом месте, где магия барьера давала сбой, было уютно и безопасно. Хотя после того, как Фиалка пересекла вместе с ним ледник, у одарина закрались подозрения, что и до самой Тэнэйбры от барьера ожидать неприятностей не стоит – юная Хранительница сумеет договориться с любой обитающей здесь нечистью.
Мужчина терялся в догадках, пытаясь понять, как она это делала. И слово «Дъяммира» навязчиво вертелось у него в голове и на языке, а интуиция подсказывала, что именно оно и является ключом к разгадке всех тайн. Это слово для Айта было совершенно незнакомым. Впрочем, и магию, подобную той, что использовала Вайолет, он тоже видел впервые, и впервые в жизни не знал, как реагировать на непредсказуемые, импульсивные поступки и заявления девушки. Айт давно привык к тому, что его самого и его прикосновений люди боятся, как смерти. Фиалкино «Обними меня, я замёрзла» напрочь вырубило одарина. Как удар в голову. Светлая Хранительница регулярно делала что-то такое, из-за чего Айт больше не чувствовал себя рядом с ней прежним: хладнокровным и безучастным. В минуты, когда он смотрел на неё и ловил ответный взгляд, казалось, воздух между ними начинал накаляться и искрить, и тогда мужчине невыносимо хотелось убраться подальше с глаз возмутительницы своего спокойствия и вообще больше никогда с ней не встречаться!
Утром, ещё до наступления рассветных сумерек, воспользовавшись тем, что все спали, Айт бесшумно выбрался из пещеры и направился к подземному озеру. Это место было единственным безопасным убежищем для установления связи через древний артефакт рода Эйдов.
Рохры в последнее время стали слишком подозрительными, и если сующий повсюду свой наглый нос Доммэ проснётся и станет искать Айта, то версия, что он решил ещё раз искупаться перед дальней дорогой, будет выглядеть вполне правдоподобно.
Оставив на берегу одежду, одарин дошёл до водопада, а скрывшись за его призрачной преградой, установил на выступающий камень исонхедрон. Обхватив его ладонями, мужчина несколько минут терпеливо смотрел в мерцающее кровавыми всполохами нутро артефакта, пока оно не начало темнеть, являя взору очертания девичьего лица.
– Айт, наконец-то! – голос Ириэйи звенел от нескрываемой радости. – Я извелась вся! Почему так долго?
– Прости, Ири. Раньше возможности выйти на тебя не было.
– Ты поговорил с одэйей? Смог договориться? – нетерпеливое ожидание чувствовалось в каждом сказанном девушкой слове.
– Нет, – огорчил её своим ответом одарин. – Она должна своими глазами увидеть, что происходит в Тэнэйбре и, возможно, тогда у неё будет меньше сомнений и времени на раздумья.
– Расскажи ей правду о себе, – настойчиво посоветовала Ириэйя, на что Айт лишь грустно улыбнулся и отрицательно качнул головой:
– Не думаю, что это целесообразно. И я – не лучший вариант, который мы можем предложить светлым в качестве альтернативы.
– Я не знаю никого достойнее тебя! – разгорячённо воскликнула девушка. – И потом, ты имеешь на это полное право!
– Ири, ты ведь понимаешь, что я не для этого открыл тебе тайну, – устало отмахнулся от неё одарин. – Моё место в тёмной башне, там я и останусь. Переговоры я буду вести только от твоего имени. Но беда в том, что даже если удастся заручиться поддержкой светлых, за нами не пойдут простые жители Тэнэйбры, какие бы взгляды мы с тобой ни разделяли. Ты и я всегда будем для них олицетворением зла. Тёмными выродками!
– Ненавижу её! – в сердцах бросила Ириэйя. – И себя за то, что я тоже Эйд – ненавижу! Нет сил находиться рядом и смотреть изо дня в день на то, что она делает. Давно бы удрала из Авердэна. Только ты и держишь!
– Потерпи ещё немного, милая. Мне нужна твоя помощь. Во дворце больше нет никого, кому я бы мог доверять.
– Айт, чуть не забыла! Мать что-то опять замышляет. Притащила во дворец какого-то тёмного! Мне кажется, он как-то связан с тобой.
– Как он выглядит? – насторожился мужчина.
– Молодой, крепкий, темноволосый, чуть ниже тебя ростом. Наглый! Ведёт себя так, как будто ему все должны. Пэйджем зовут.
– Пэйдж... – Айт призадумался, припоминая, сколько тёмных магов с таким довольно распространённым именем он знал. – Я разберусь, Ири. А ты будь осторожна. Не лезь в это дерьмо. Не стоит вызывать у Морганы ненужных подозрений.
– Хорошо, – кивнула Ириэйя. – Возвращайся скорее. Мне тяжело без твоей поддержки, и я соскучилась.
– Я тоже.
– Люблю тебя, – улыбнулась девушка, послав одарину воздушный поцелуй.
Айт усмехнулся, убрал с исонхедрона руки и, прощаясь, прошептал в ответ:
– И я тебя, Ири.
Артефакт погас, погрузив пещеру во мрак и тишину, нарушаемую лишь звуком падающей воды. Айт с наслаждением подставил холодному потоку сначала спину, потом лицо, а затем, плавно скользнув в воду, исчез под её тёмной толщей.
Костёр давно погас, и в тёмной пещере вновь стало холодно и мрачно, а потому первое, о чём вспомнила укутанная в тёплый мех Вайолет, когда проснулась, так это о том, что всего в нескольких шагах отсюда есть горячий источник, окунувшись в который можно согреться практически мгновенно. Стоило только подумать об этом, как по позвоночнику девушки прополз озноб, продрогшие косточки стало выкручивать, как у страдающей ревматизмом старушки, и желание вновь залезть с головой в горячую воду стало просто невыносимым.
Перевернувшись с одного бока на другой, Вайолет поняла, что если начнёт вставать, то всё равно разбудит лежащего рядом с ней Кина, а потому, прижавшись к нему, тихонько зашептала на ухо:
– Кин, сходишь со мной к источнику? Я погреться хочу.
Парень, открыв один глаз, долго соображал в кромешной темноте, где находится и, видимо, не определившись со временем суток, шёпотом спросил:
– Ночью?
По ощущениям Вайолет, время близилось к окончанию заурницы, не зря же она столько лет бегала в этот час к Урсуле.
– Настя* скоро, – возразила она. – Пойдём, пока все спят! Пожалуйста! Так хочется ещё немного в тепле понежиться!
Даже не видя лица Кина, девушка почувствовала, что брат улыбается.
– Ну идём, неженка ты моя, – беззлобно поддел её он и, вмиг обернувшись рохром, бесшумно потрусил к выходу, помогая сориентироваться Вайолет в темноте.
За пределами пещеры действительно начинался рассвет, робко высветляя край неба. Вайолет огляделась вокруг, удручённо вздохнула и погладила рукой лохматую шерсть оборотня.
– Как жаль... Ещё несколько часов – и снова в путь, и опять вокруг будут только снег и неприветливые горы.
Пёс вяло зевнул, не обращая внимания на жалобы сестры, а затем легонько подтолкнул её носом, вынуждая идти дальше.
– Ты меня тут подожди, – добравшись до пещеры с озером, попросила Вайолет. – Я недолго, никто и заметить не успеет.
Рохр спокойно опустился на землю, уложив на лапы свою огромную морду, и девушка, стремительно поцеловав его в высокий лоб, радостно шагнула в темноту раскрывшего ей объятия каменного проёма.
Выпустив вверх десятки огненных светлячков, Вайолет несколько секунд полюбовалась тем, как сказочно их свет отражается в воде, как таинственно стены расписывают переменчивые блики, и как красиво струится вдалеке водопад, а затем, быстро стянув с себя одежду, шагнула в прохладное озеро.
Войдя в него по колено, девушка вспомнила, что Урсула нагрела его одним касанием, и, прислушавшись к ощущениям, неожиданно поняла, каким образом у неё это получилось. Внизу, глубоко под горой бурлила огненная река, она и нагревала бьющие в углу пещеры ключи. И если легонько потянуть на себя стихию огня, влить её в камни на дне озера, то оно тут же превратится в уютную природную ванну с горячей водой.
Ладошки волшебницы уже поднялись вверх, чувствуя раскалённую мощь земли. И только она собралась призвать стихию, озёрная гладь вдруг плеснулась, расходясь широкими кругами, и из неё, словно призрак, поднялся обнажённый мужчина.
Сердце девушки ёкнуло, кровь шумно ударила в виски, но вместо того чтобы развернуться и убежать, она, словно зачарованная, исследовала неотрывным взглядом широкий разворот плеч одарина, перекатывающиеся волнами под мокрой блестящей кожей мышцы его груди, поджарые бока и плоский рельеф живота. Взгляд, будто кто тянул его за собой на верёвочке, спустился ниже, к тёмной полоске волос, и холодная вода вокруг Вайолет внезапно стала горячей, пока она заворожённо наблюдала за тем, как наливается у неё на глазах силой мужская плоть.
Сглотнув, девушка подняла голову, поймав широко распахнутыми глазами тяжёлый темнеющий взгляд Айта. Воздух в груди превратился в клокочущий пар, а потом стал вырываться из горла короткими свистящими толчками.
В минутной необратимости застыли и камни, и водопад, а одарин, неуловимо и бесшумно переместившись к Вайолет почти вплотную, жёстко обхватил ладонью её затылок, наклоняя к ней своё лицо.
– Неправильная реакция, Фиалка, – мягко произнёс он. Пугающе мягко. Голос его многослойным эхом разнёсся по пещере, а рука сжалась на правой ноге Вайолет, медленно заставляя её согнуться в колене. – Бить следует сюда, – шепнул он куда-то в висок девушки, осторожно направляя колено прямо в свой незащищённый пах и крепко прижимая его к своему возбуждённому органу. – Резко и со всей силы!
Чувствуя голой коленкой твёрдое и горячее мужское естество, Вайолет казалось, что она сгорает заживо не только от непристойности этого касания, но и от непонятного желания прижаться к Айту ещё сильнее.
– Потом сюда, – отпустив ногу Вайолет, просипел у самой её щеки Айт, поднял левую руку девушки и прижал ребром ладони к своей шее. – А потом кулаком другой руки бей в живот...
Руки Вайолет, касаясь тела одарина, начали дрожать. Промежутка между ней и мужчиной совершенно не осталось.
Обнажённая кожа к коже...
Малейшее трение прошивает тело жгучими импульсами...
Губы Айта так близко, что его дыхание становится её. Оно проникает в лёгкие, жжёт огнём...
Невозможно кружится голова и сердце сладкой лужей растекается в груди, словно тающая карамель...
В этот миг всё, чего хотелось Вайолет, так это вновь почувствовать вкус его губ. Как тогда, в метель, когда его поцелуй украл вместе с пережитым страхом и её сердце.
Опустив ладонь на плечо Айта и глядя только в его лихорадочно сверкающие глаза, она потянулась к мужчине, дрожа всё сильнее из-за того, что его пальцы тисками сжимались у неё на затылке, захватывая в жменю пучок волос.
Издав какой-то скрежещущий и хрипящий звук, он вдруг резко надавил Вайолет на шею и плечи, вероломно опуская с головой под воду.
Несколько раз окунув девушку в озеро, словно блохастого котёнка, Айт выдернул её из воды и отшвырнул от себя подальше.
– Иди отсюда, – в гортанном и просевшем голосе, словно галька, перекатывались рычащие нотки. – Быстро!
От стыда и растерянности Вайолет не знала, куда спрятаться, чувствуя себя унизительно голой под пристально-тяжёлым взглядом Айта.
Пылающий всего минуту назад в её крови костёр словно вытоптали сапогами, но гаснущие искры этого костра всё ещё больно жгли. В груди пекло, давило, мешало дышать. И Вайолет, пытаясь нахвататься воздуха, ловила его дрожащими губами, суматошно натягивая на себя брошенную на берегу одежду. А как только, справившись с чувствами, набросила на себя плащ, то рванула к выходу со всех ног, кажется, даже не понимая, что никто за ней не гонится.
Поспешные шаги девушки давно стихли, а Айт не мог заставить себя сдвинуться с места, выискивая в колышущемся зеркале воды её отражение. Белая кожа, ломкие руки с голубой сеткой вен, блестящие смоляные кудри, колечками рассыпавшиеся по плечам и груди. И грудь у неё была именно такой, какой ему представлялась – небольшой, круглой, упругой, с нежно-розовыми ареолами призывно торчащих сосков.
Фиалка... Яркая, как солнечный луч. Хрупкая, словно летящая снежинка.
В голове ни одной мысли – только гулкая, пульсирующая пустота и неудовлетворённое желание – такое невыносимое, что больно пошевелиться.
Закрыв глаза и захватив в ладонь член, Айт несколькими движениями довёл себя до разрядки, а после, тяжело дыша, опустился в воду, расфокусировано глядя в пустоту пещеры. Он мог сопротивляться первородному магнетизму Тёмной Матери, устоять перед которой не мог ни один одарин, но почти мгновенно кончил потому, что мысленно представлял, как проталкивает язык в сладкий рот юной Хранительницы и, одним рывком насаживая её на свою возбуждённую плоть, смотрит в широко распахнутые фиалковые глаза.
Наваждение...
Эти глаза и её яркие губы, будто перепачканные соком малины, были его наваждением. Она понятия не имела, какие тёмные и порочные мысли рождались в его голове от одного только взгляда на её рот – невинный и искушающий, словно смертный грех. Он хотел этот рот – языком, пальцами, членом... И её он тоже хотел! Под собой. Раскрытую, узкую, влажную, выкрикивающую его имя и стонущую от удовольствия.
– Кэшшэра*, – Айт зло выругался, ударив по поверхности воды ладонями.
Ему нужно было куда-то выплеснуть свою досаду. Всё шло наперекосяк с того момента, как, открыв глаза в пещере за перевалом, он не обнаружил Фиалки рядом. Айт хорошо помнил страх, сжимающий горло и грудь от одной мысли, что может отыскать в холодной завьюженной пустыне лишь её окоченевшее тело. И злость, облегчение, радость, когда нашёл её живой – тоже помнил...
О чём он думал, когда подпустил Фиалку к себе так близко? И что с этим теперь делать?
Гнать её от себя подальше, пока пагубное бесконтрольное чувство не уничтожило их обоих!
Выловив брошенный на дно исонхедрон, Айт поднялся из воды и устало побрёл к берегу.
Утренний воздух мгновенно остудил пылающие огнём лёгкие, зябким холодом осев в мокрых волосах. Вайолет замерла на выходе из пещеры, дыша, словно загнанная лошадь.
– Вайоли! – мгновенно перекинувшийся человеком Кин ухватил сестру за плечи, с тревогой вглядываясь в её раскрасневшееся лицо. – Что случилось? Ты бежала?
– Н-нет, – замотала головой девушка, чётко осознавая, что если расскажет Кину правду, то начнётся драка. – Я... я вдруг подумала, что ты тут один, и... А вдруг с тобой что-то случится?
– Что со мной может случиться, сестрёнка? – недоуменно улыбнулся парень. – Урсула сказала, что в этом месте нет магии.
– Ну, мало ли... – невнятно пробубнила Вайолет. – А что, если она ошибается? Пойдём быстрее обратно.
– Ты волосы не просушила, – нахмурился Кин.
– Там просушу, – кивнула девушка, поспешно хватая брата под руку и волоча за собой следом. – Разведём костёр – и просушу.
– И всё-таки ты какая-то странная, – прозорливо заметил оборотень, с подозрением оглядываясь на вход в пещеру с озером.
– Не выспалась, – соврала Вайолет, упрямо утягивая его вперёд. – Всю ночь ледник с одэйями снился.
– Слушай, расскажи, что ты там видела! – мгновенно переключился на сестру парень, и она с энтузиазмом стала описывать ему удивительную красоту застывшей во льду магии.
Их возвращение разбудило Урсулу и Доммэ. Последний, не обнаружив в пещере одарина, мгновенно напрягся.
– Вы видели, когда и куда ушёл тёмный? – втягивая носом воздух, поинтересовался Доммэ.
– Я думал, он здесь. Спит, – нахмурился Кин.
– Куда он мог пойти? И зачем? – не унимался Доммэ.
– Да мало ли... – стараясь придать голосу небрежность, фыркнула Вайолет. – Может, свежим воздухом подышать захотел.
– Воздухом... – с нескрываемым сарказмом выдал парень. – А нужен ли он бессмертным? Этот тип мне не нравится. Ты чувствуешь где-нибудь его запах? – посмотрел на брата он. – И я не чувствую! Он что-то затевает!
– Тоже мне, следопыт... Ты и моего запаха не чувствуешь, – установив над костром котелок с водой, усмехнулась Урсула.
Доммэ открыл было рот, да так и закрыл обратно, вдруг осознав, что волшебница права.
– Это привычка всех магов, выработанная годами: заметать следы, – пояснила одэйя. – А опасаться тёмного пока не стоит. Мы ему нужны живыми. Иначе скормил бы нас ледяным призракам ещё на первом привале.
Не успела Урсула договорить, как за спиной её послышались шаги, и в пещере возник одарин собственной персоной. Бросив на землю рядом с одэйей тушки каких-то мохнатых зверьков, он насмешливым взглядом окинул придирчиво разглядывающих его рохров и демонстративно уселся рядом с огнём.
Вайолет казалось, что сердце её перестало умещаться в груди. Стыд обжигал щёки и уши, которые пылали так, словно их опалили огнём. Несмело подняв глаза, она посмотрела на Айта, удивлённо заметив, что по его внешнему виду никак нельзя понять, где он только что был – волосы абсолютно сухие, одежда застёгнута на все пуговицы и безупречно сидит на крепкой фигуре. А если учесть, что он ещё и дичь принёс, то можно и поверить, будто мужчина охотился. Он вёл себя спокойно и невозмутимо, словно ничего не произошло.
Поймав короткий, ничего не выражающий взгляд тёмного мага, Вайолет вдруг с ошеломляющей ясностью поняла, зачем Айт макал её в воду. Ни Кин, ни Доммэ не почувствовали на ней его запаха, а значит... Значит, несмотря на нарочитую грубость, одарин пытался её защитить. Уберечь от скандала, от ненужных расспросов и... от самой себя. Потому что рядом с Айтом Вайолет переставала быть хозяйкой своему сердцу и совершенно не слышала голоса разума.
Расслабляющее тепло разлилось по телу, прогоняя напряжённость из мышц, оставляя в душе лишь жаркое чувство неловкости и смущения. Сидя напротив Айта, Вайолет ощущала себя ужом, попавшим на сковородку. Бесстыжая память подло подбрасывала образы прикасающегося к ней обнажённого мужчины, заставляя всё внутри переворачиваться. И хорошо, что, быстро перекусив, они снова двинулись в путь, потому что смотреть в лицо одарина девушке было невыносимо стыдно.
Вайолет удалось снова убедить братьев везти её, Айта и Урсулу на себе, поскольку так получалось намного быстрее и безопаснее. Чем дальше они отходили от ледника, тем чаще встречались места, где магия барьера начинала разрушаться. То там, то тут из-под растаявшего снега виднелись оголённые участки почвы, чернел скальный камень, а кое-где полосы поросшей мхом и травой земли становились такими длинными и широкими, что начинало казаться, будто конец долгого и утомительного путешествия уже близок.
На третий день пути снег и вовсе перестал попадаться, оставаясь лежать толстыми шапками только на вершинах устремлённых в небеса гор. Совместным решением привал сделали под открытым небом, и пока мужчины отправились на поиски воды и еды, Урсула с Вайолет спрятали в сумки тёплую одежду, в которой теперь было невыносимо жарко. Присев на траву, они подставили лица ласковым солнечным лучам, купаясь в свете и тепле.
У самого носа Урсулы просвистел ветерок, пахнул свежестью в морщинистое лицо волшебницы, заискивающе путаясь в её волосах.
– Гляди-ка! Явился! – ведьма прищурила один глаз и изобразила деланную обиду. – И где ж ты шлялся, охальник, все это время?
– У-у-у, – завыл, как малое дитя, ветерок, жалуясь и наяривая вокруг неё кругами.
– Так уж и страху натерпелся? – в синих глазах одэйи заискрилось веселье. – А я, значит, ничего не боюсь? А ежели б я в горах замёрзла, так и не дождавшись твоей помощи?
Ветер засвистел так жалобно и надрывно, что у Урсулы заложило в ушах.
– Тьфу! Не вой! Ещё, чего доброго, оглохну! – поморщилась одэйя. – Прощаю! Ну-кась, свистун, мотылька мне притащи! – тут же приказала она.
Ухнув, баловник рванул куда-то в сторону, не забыв игриво дёрнуть кудри Вайолет, на сей раз лишь бессильно покачавшей головой в ответ на его выходку.
– Зачем тебе мотылёк? – поинтересовалась она у волшебницы, на что та загадочно усмехнулась:
– Увидишь.
Вайолет и представить себе не могла, что магия Урсулы способна превратить обычное насекомое в послание. Стоило белоснежному летуну опуститься на левую ладонь ведьмы, как она тут же накрыла его сложенной лодочкой правой, превратив в узкую полоску бумаги. Выписав указательным пальцем в воздухе витиеватые символы, волшебница перенесла их на листочек, а после вновь обратила его в бабочку.
– Донеси куда нужно! – строго погрозила она пальцем ветерку. – И тут же возвращайся!
Ветер ласково лизнул щёку Урсулы и, подхватив воздушным потоком несчастного мотылька, помчал с ним в небесную высь.
– Кого ты предупредить хочешь? – насторожилась Вайолет, провожая их взглядом.
– Своих, – туманно ответила Урсула и, закрыв глаза, завалилась на траву.
Кого Урсула считала своими, Вайолет понятия не имела, но догадывалась, что все её манипуляции связаны с недоверием к Айту. Умом девушка понимала, что у битой жизнью одэйи есть на это все основания, но в глубине души почему-то оставался горький осадок. В том месте, куда они шли, похоже, всё слишком категорично делилось на светлое и тёмное, а значит, для неё с Айтом там не было будущего, и принимать это как данность сердце напрочь отказывалось.
Одарин вернулся через несколько минут с двумя похожими на огромные, раздувшиеся шары грибами и тушкой горной индейки, на которую мгновенно положила глаз вечно голодная Урсула. И пока она обмазывала птицу глиной, чтобы запечь, Айт присел на корточки рядом, очищая грибы и кромсая их в котелок.
– Это последний привал перед границей с Тэнэйброй, – вроде бы небрежно напомнил волшебнице Айт. – Спустимся с горы у Серебряной реки, пройдём вниз по течению порядка трёх вёрст и сможем перейти через мост на другую сторону. У реки есть небольшой хутор, там и переночуем. А через Ульброг днём пойдём. В толпе легче затеряться...
– А что это ты раскомандовался? – глаза Урсулы сузились, и она посмотрела на одарина с холодком и высокомерием. – Ледник прошли – и ладно! А каким путём я с рохрами дальше пойду – не тебе решать!
Айт промолчал, взгляд его на мгновение стал неуютно-колючим, а затем и вовсе перестал выражать что-либо.
– Я предложил самый короткий и безопасный вариант, – заметил одарин.
– А мне, может, твой короткий путь совершенно за ненадобностью! – ехидно осклабилась ведьма. – По кряжу пойдём до Лоуленда, а из него уже в Тэнэйбру направимся. А тебе ежели далеко – так никто подле себя более не держит. Ступай в свою башню, да жди передачи искры новой Хранительницы.
– Ты не дойдёшь без моей помощи до дворца одэй, – мрачно возразил Айт.
– Ой ли? – изогнула бровь Урсула. – Сто раз ходила, а тут не дойду? Что тебе нужно от меня на самом деле, тёмный? За дуру только меня не держи, отродясь дурой не была!
Айт усмехнулся. Прямолинейность и резкость светлой ему даже нравилась. Да и избегать откровенного разговора дальше не было смысла.
– Однажды маги тёмной башни помогли белому братству избавиться от Сангуса Эйда. Теперь мы хотим просить у вас вернуть долг и помочь нам уничтожить Моргану.
– И кого вы планируете сейчас усадить на трон Тэнэйбры? – уточнила Урсула, вцепившись в одарина пристальным взглядом своих синих глаз.
– Её дочь, Ириэйю, – спокойно выдержал его Айт.
– А тебе не кажется, что история повторяется? – сыронизировала одэйя.
– Нет, не кажется, – отрезал Айт. – Ириэйя другая!
– Когда Моргана предложила нам план убийства своего отца, мы тоже думали, что она другая, – безжалостно напомнила Урсула.
– Ириэйя не хочет убивать свою мать. Решать, что делать с Морганой, в случае успеха нашей кампании, будет ллайд тёмных и светлое братство.
– Погодите, – Вайолет, за всё это время не проронившая ни слова, потрясённо перевела взгляд с Айта на Урсулу, с трудом переосмысливая услышанное. – Так значит, Сангуса уничтожило не белое братство? Против него объединились и тёмные, и светлые? Тёмные пошли против своего Хранителя? Почему?
Одэйя недовольно поморщилась, будто вопросы Вайолет были кислыми, как перебродившее вино.
– Сангус был не просто тёмным Хранителем, а ещё и императором Тэнэйбры. То, что он творил, пользуясь своей безграничной силой и властью, не нравилось никому. Да и не жаловал проклятый Эйд ни тёмных, ни светлых, ни простой люд. Мучил и убивал всех без разбора, если это нужно было для каких-то его тёмных опытов. А вот подступиться к нему никак не получалось. Умён был и изворотлив, сволочь! Любой заговор вычислял на раз, и казни потом устраивал показательные, да такие жестокие, что кровь в жилах стыла.
В те времена одаринами и тёмной башней командовал Сармин. Уж как ему удалось выйти на дочь Сангуса, Моргану, и убедить её вступить с нами в сговор – не знаю, но только план по его уничтожению предложила именно она. Узнай об этом Эйд Тёмный – казнил бы собственную дочь, не задумываясь. Да она ему, по большому счёту, и нужна была только для ритуала, чтобы выпустить Сумрак...
Историю, рассказанную Урсулой, Айт много раз слышал от тёмного ллайда одаринов, вот только никто из них почему-то не называл ему имя Сармина, в то время как Первая одэйя упоминала о нём уже дважды. Это настораживало и наводило на определённые размышления. Что-то не так было с этим Первым Стражем, раз в цитадели стёрли все воспоминания о нём.
– Так значит, одэйи действовали по плану тёмных? – широко распахнула глаза Вайолет, начиная догадываться, кому в голову пришла идея массового убийства светлых волшебниц.
– Не совсем, – вздохнула Урсула. – Сангусу нужны были снежные рохры, а Моргана предложила устроить им побег, а потом сообщить об этом её отцу, чтобы выманить его в удобное для засады место, откуда и тёмные, и светлые ударят по нему со всех сторон. Я изменила план в самый последний момент. Тёмные остались ждать нас в другом месте, а мы с одэйями повели рохров через Мареновы хребты. Дальше ты знаешь. И про гибель моих учениц, и про барьер, и про рохров...
– Ты не поверила тёмным? – понимающе посмотрела на свою наставницу Вайолет.
– Я верю только себе, детка, – повинно пожала плечами Урсула. – Привычка. К тому же мои расчёты оказались верными. Сангус сразу предположил засаду, а потому отправил туда все свои войска, а когда понял, что рохров там нет, помчался за нами в сопровождении лишь нескольких конных ригул*. Это и было его ошибкой: он недооценил силу всего лишь нескольких десятков готовых пожертвовать собой одэй.
Старая волшебница выдохнула, величественно-медленно повернула голову, и взгляд её пронзительно-синих глаз выстрелил в одарина ледяным спокойствием и скрытой неприязнью.
– Так что выбирай, тёмный: или идёшь с нами дальше, или на этом месте и расстанемся.
– Ты не ответила на моё предложение, – не уступая одэйе в хладнокровии, напомнил Айт.
– А я ещё думаю, тёмный, – ехидно хмыкнула Урсула. – Такие вопросы с кондачка не решаются.
– И долго думать будешь? – насмешливо уточнил одарин.
– Сколько понадобится!
– Ну, тогда я, пока ты думать будешь, рядом побуду. Не возражаешь?
– Так дорога не купленная. Иди себе, куда хочешь, тёмный.
Вайолет угрюмо следила за тем, как Айт и Урсула завуалированно обмениваются шпильками, и думала о том, что у этих двоих всегда были чёткие планы, цели, и сейчас свою роль в дальнейших событиях они очень хорошо осознавали. А вот ей, Вайолет, никто до сих пор не объяснил, в чём её предназначение, кроме размытого и абстрактного долга светлой Хранительницы, обязанной стоять на страже равновесия.
Чем больше слушала и наблюдала девушка, тем меньше видела разницу между светлыми и тёмными магами. Заговоры, интриги и обман были нормой и у тех, и у других. Все, что их отличало – так это хозяева, которым они служили. И всё чаще в голове Вайолет возникал крамольный вопрос: а нужно ли делать выбор между светом и тьмой, разделяя мир на чёрное и белое?
Мысль эта не оставила девушку и после, когда, закончив с трапезой, вся их компания снова двинулась в путь. Рохры мчались по плоской вытянутой возвышенности. Внизу, подёрнутое сизыми полосами тумана, простиралось изумрудное полотно леса, где малахитовые вершины пихт острыми пиками выстреливали вверх и тонули в серовато-зелёной дымке осин. Бирюзовыми петлями вилась между ними прозрачная река, а в воды её, как в зеркало, глядели и растущие по берегам деревья, и плывущие по небу лохматые облака.
Эти земли были так похожи на родной Ривердол! И какое-то время Вайолет так и представляла, мечтая о доме, пока на горизонте не показались очертания города, раскинувшегося у подножия высоких гор.
Серые каменные стены и башни угрюмыми громадами возвышались над лесом, мрачно взирая на мир тёмными провалами бойниц. Величественный город почему-то вызывал неосознанное чувство тревоги, словно таил в себе что-то мистическое и потустороннее.
– Это Лоуленд. Древняя столица снежных псов, – Урсула слезла с остановившегося на краю обрыва Доммэ и погладила морщинистой рукой широкую холку рохра. – Здесь много веков жили ваши предки, – перевела она взгляд на Кина. – За этот город они сражались насмерть, под его стенами навечно остались лежать тысячи погибших оборотней, и отсюда бежали в Ривердол ваши мать и отец...
– Кто живёт здесь теперь? – глухо проронила Вайолет.
– Никто, – глядя вдаль, ответил Айт. – Это мёртвый город. Говорят, что по ночам по его улицам бродят духи снежных псов, продолжая охранять свою твердыню. Люди боятся призраков, поэтому никто так и не осмелился занять жилища рохров.
– Чушь! – каркнула Урсула. – Люди глупы и готовы поверить всякой ерунде только из страха, что она может оказаться правдой. Спускаемся. Ночевать сегодня будем здесь. И крыша над головой, и никто свой любопытный нос сюда не сунет!
Город действительно казался мёртвым. По безжизненным улицам гуляли сквозняки, подметая пыль и истлевшую листву. От времени часть домов начала разрушаться, оставляя на месте когда-то красивых построек обглоданные каменные остовы. В дымоходах заунывно свистел ветер, наполняя мрачную тишину жутковатыми завываниями, похожими на стоны, к которым добавлялись только звук и эхо отбиваемых о булыжную мостовую шагов нарушителей векового покоя Лоуленда.
– Дворец рохров сохранился лучше всего. В нём и остановимся!
Идущая впереди всех Урсула указала рукой на монументальное пятиэтажное сооружение с множеством открытых площадок и переходов, окружённое четырьмя круглыми зубчатыми башнями. Центральные шпили зловещими пиками целились в небо, и на них, похоже, боялись садиться даже птицы. Собственно, последних Вайолет вообще не обнаружила в городе, словно вездесущих пичуг он пугал до смерти. Девушка их страх разделяла, в отличие от Урсулы с Айтом, которым, наверное, и море было по колено, и братьев, что после услышанного от одэйи повествования зачарованно брели по улицам, с благоговением разглядывая каждый камень и дом. А когда попали во дворец, и вовсе показались Вайолет выпавшими из жизни и пространства.
Пока Урсула с одарином разжигали камины, Кин и Доммэ блуждали по просторным галереям, поднимались по лестницам, прикасались к стенам, и Вайолет не оставалось ничего другого, как молча следовать за ними.
В одном из залов она засмотрелась на выложенные цветной мозаикой окна, которые показались ей единственным живым и приятным акцентом во всем дворце. Свет преломлялся в красных, жёлтых и зелёных стёклышках, рисуя на каменном полу затейливый радужный узор.
– Это похоже на дерево, раскинувшее свою огромную крону! – Вайолет указала пальчиком на изукрасившую пол картинку и обернулась к братьям, чтобы их позвать.
Очередное слово, готовое сорваться с губ, застряло в горле, а спина задеревенела от страха. За спиной Вайолет находились не братья, а два громадных чёрных рохра с жуткими, похожими на плошки глазами, внутри которых клубилась тьма.
Девушка медленно попятилась и, словно из воздуха, перед ней возник ещё один такой же пёс.
Звери смотрели на Вайолет немигающим взглядом, будто чего-то ждали: то ли того, что она побежит и можно будет устроить на добычу кровавую охоту, то ли того, что извинится за вторжение и уберётся туда, откуда пришла.
– Вайолет! Ты где? – сбоку, со стороны лестничного пролёта послышались звенящие эхом голоса Доммэ и Кина, на которые девушка инстинктивно обернулась. – Ты почему за нами не пошла? Что ты здесь делаешь? – братья возникли на пороге, взирая на Вайолет с мягкой укоризной.
Не смея что-то сказать, она лишь скосила взгляд в сторону тёмных псов и испуганно распахнула глаза.
– Что случилось, Вайоли? – решительно шагнув к сестре, Доммэ сгрёб её в свои объятия и, склонив голову, заглянул в её бледное лицо. – Кто тебя испугал?
Парень знал тысячи оттенков взглядов своей дорогой Вайолет, и ему достаточно было секунды, чтобы понять, что она чем-то напугана.
Растерянно оглядываясь по сторонам, девушка видела лишь голые стены и мрачную пустоту зала, в которой, кроме неё и братьев, не было ни души. Странные звери словно растворились в воздухе.
– Вы их видели? – просипела Вайолет.
– Кого? – братья переглянулись между собой и тревожно уставились на сестру.
– Рохров. Огромных чёрных рохров... Они стояли прямо передо мной, когда вы вошли.
– Вайоли, – Кин нахмурился, а затем коснулся ладонью лба девушки. – Здесь никого кроме тебя не было, когда мы вошли.
– Вайоли, здесь никого не было, – подтвердил слова брата Доммэ.
– Но как же?.. – Вайолет вновь заскользила взглядом по пустому залу, чувствуя, что это место начинает сводить её с ума. – Я же их видела... Они стояли прямо здесь! – упрямо ткнула в пол пальцем она. – Я видела их так ясно, как вижу сейчас вас!
– Что здесь происходит?
Из-за спин Доммэ и Кина возник Айт, так же бесшумно и неожиданно, как секунду назад исчезнувшие псы.
– Сестре привиделись какие-то чёрные рохры, – недовольный вторжением одарина, буркнул Кин.
– Они мне не привиделись, – обиженно и тихо обронила Вайолет. – Я действительно их видела. Огромных чёрных псов с меня ростом, с жуткими глазами, в которых вместо радужки и зрачков клубилась тьма.
– Похоже на обращённых Сангусом рохров, – настороженно осмотрел помещение Айт.
– Ты мне веришь? – прошептала Вайолет, не сводя с одарина сияющих глаз.
Айт высоко заломил бровь, не понимая сути её вопроса.
– Почему я должен тебе не верить?
– Ну... а вдруг я ошиблась, и это были не рохры, а игра светотени и моего воображения?
– Не ошиблась. Ты не могла их видеть раньше, но описала довольно точно, – пророкотал Айт, а после посмотрел на притихших Доммэ и Кина. – Спускайтесь все вниз и больше от нас с Урсулой ни на шаг. Напрасно она всех нас сюда притащила.
Зря или не зря Урсула решила изменить маршрут, рассуждать уже было поздно. На улице стемнело и так некстати припустил проливной дождь. Идти неизвестно куда по такой погоде не хотелось, да и грозило ещё большими неприятностями.
А потому одэйя и одарин решили устроить ночлег в комнате, когда-то служившей хозяевам дворца гостевой, предварительно защитив её стены и светлой, и тёмной магией.
Здесь сохранилось несколько расставленных по кругу кресел и диванов с истлевшей от времени и пропитавшейся запахом пыли и плесени обивкой, а также большой камин, у которого высокой поленницей остались лежать дубовые дрова.
Сухая древесина горела ярко и жарко, наполняя помещение мягким светом и терпким густым ароматом. Дождь звонко барабанил по подоконникам, играя одному ему приятный мотив, и устроившейся на накрытом тёплым плащом диване с кружкой горячего чая Вайолет казалось, что она выпала из времени и пространства. Так хорошо снова было очутиться в тепле и под крышей!
Урсула уснула первой. Похоже, нервы у старой одэйи были самыми крепкими. Она могла давать храпака даже на каменном погосте, главное, чтобы её перед этим накормили досыта. Следом за ней посапывать стали расположившиеся в креслах братья Вайолет, и только Айт, придвинув кресло к камину, пристально смотрел на огонь, словно видел в его жарком танце что-то невероятно интересное.
– Спи, Фиалка. Сон для тебя гораздо полезнее, чем бесполезное разглядывание моей тёмной личности, – обращаясь к Вайолет, он не повернул головы, а продолжал изучать пламя. Для неё так и осталось загадкой, как мужчина понял, что она за ним наблюдает. – Я побуду этой ночью на страже. Ничего не бойся.
Глупо было после этого что-либо говорить, поэтому девушка отвернулась и закрыла глаза, чувствуя, как постепенно сон и усталость берут верх над её страхами.
Она очнулась в кромешной темноте от ощущения, что кто-то смотрит ей в затылок и тяжело дышит. Липкий страх вновь застрял где-то между лопаток, вынуждая повернуться, чтобы снова увидеть его кошмарное воплощение – жуткое, лохматое, с черными, как сама тьма глазами. В шаге от Вайолет стояли псы. Много. Целая стая. Они заполонили комнату, и как им удалось проникнуть сквозь двойную защиту Урсулы и Айта, девушка понять не могла.
– Мы просто передохнём и пойдём дальше, – умоляюще прошептала она. – Извините, что нарушили ваш покой.
Слова Вайолет, кажется, никак не тронули тёмных рохров, потому что они продолжали тяжело дышать и свирепо на неё глазеть.
Внезапно их ровный строй начал ломаться. Рохры потеснились, пропуская кого-то идущего вперёд, и когда навстречу Вайолет вышла белая, как первый снег самка рохров, девушка не смогла сдержать потрясённого возгласа:
– Виэйра!
Фигура оборотня размылась, словно тень, и плавно трансформировалась в женскую.
Священная Мать снежных рохров улыбнулась Вайолет, и из уголков её золотистых глаз тёплыми лучиками разошлись глубокие морщинки.
– Как же долго я тебя ждала, – женщина умиротворённо наблюдала за девушкой, пока та потрясённо разглядывала её длинные белые волосы и сверкающую, как снег на солнце, одежду.
– Меня? – Вайолет перевела взгляд на утончённо-красивое женское лицо, не понимая, за что Виэйру прозвали старицей. – Зачем?
– Возьми, – рука снежной рохрицы казалась невероятно живой и тёплой, когда, взяв ладонь Вайолет, вкладывала в неё что-то маленькое и твёрдое.
– Что это? – обнаружив, что стала обладательницей самого обыкновенного жёлудя, удивлённо расширила глаза девушка.
– Всё великое всегда начинается с чего-то маленького и неприметного, – понимая её недоумение, улыбнулась Виэйра. – Не ошибись, выбирая между голосом сердца и голосом разума, Дъяммира.
Женщина подняла руку, ласково погладила Вайолет по щеке. Девушку резко замутило, а потом потемнело в глазах. Тряхнув головой, она внезапно поняла, что сидит на диване и глупо пялится в расцвеченный отблесками огня полумрак.
– Что-то приснилось? – Айт развернулся в кресле, ожидая от неё ответа, и Вайолет, облегчённо выдохнув, снова легла.
– Сон страшный. Это был просто сон...
Улыбаясь, она собралась было закрыть глаза, как вдруг, испуганно вздрогнув от нахлынувших воспоминаний, поднесла к лицу сжатый кулак. Медленно разжимая пальцы, Вайолет уже знала, что увидит в своей ладони – маленький рыжий жёлудь с круглой коричневой шляпкой находился в самом её центре и совершенно не казался чем-то призрачным и нереальным.
Что с ним теперь делать и зачем Виэйра его ей отдала – осталось тайной.
– Все хорошо? – видя, что девушка не спит, Айт поднялся с места, подозрительно к ней присматриваясь.
Незаметно спрятав жёлудь в карман, Вайолет кивнула и мгновенно закрыла глаза.
Зачем она решила соврать Айту, ответа не нашлось. Сердце желало признаться мужчине – рассказать одарину обо всем, что с ней произошло. Но разум нашёптывал Вайолет, что раз Виэйра не захотела открыться всем, то и оставленный ею подарок показывать никому не стоит. Почему-то хотелось верить, что выбор между сердцем и разумом она сделала правильный.
Утро началось с душистого запаха травяного чая, который милостиво приготовил на их компанию не сомкнувший за всю ночь глаз Айт. В компании с сухарями и вчерашним недоеденным мясом завтрак получился просто божественным.
Шумно отхлёбывая из кружки чай, Урсула таинственно смотрела то на рохров, то на Вайолет, пока, наконец, не спросила:
– Ну? И как спалось?
Вайолет насторожилась, и ей показалось, что хитрая одэйя привела их в это место не случайно, а теперь только и ждала, что кто-нибудь расскажет ей о Виэйре и её подарке. Рука машинально полезла в карман, нащупав жёлудь.
– Нормально, – опустив взгляд в пол, буркнула девушка. – Лучше, чем в пещере на каменном полу.
– А мне матушка снилась, – тепло улыбаясь, признался Кин. – Словно дома побывал.
– А я все ждал, когда рохры тёмные появятся, да так и уснул, – Доммэ посмотрел на Вайолет, а затем снова на Урсулу. – Я всё спросить хотел... Зачем Сангус обращал рохров?
Урсула, явно ожидавшая не такого ответа на свой вопрос, хмуро подпёрла кулаком щёку и уткнулась задумчивым взглядом в стену, потеряв интерес и к братьям, и к Вайолет, а заговорить соизволила лишь тогда, когда Доммэ обратился к ней повторно.
– Затем, что они, по сути, уже не являлись существами из плоти и крови. Сангусу нужны были посредники между миром мёртвых и живых, потому что только они могли достать ему последний ключ от Сумеречного Чертога.
– То есть ты привела нас сюда в надежде, что тёмные псы отдадут ключ кому-то из нас, потому что мы – наследники последнего короля рохров? – Вайолет изо всех сил старалась скрыть растущее раздражение. Кем они все были для Урсулы? Разменными монетами в рискованной игре? Это использование вслепую начинало порядком надоедать девушке.
– Я привела вас сюда, потому что здесь безопасно, – огрызнулась Урсула. – И потому, что знаю отсюда тайную дорогу до дворца одэй.
За много лет Вайолет научилась распознавать моменты, когда старуха лукавила, а когда рассказывала всё как на духу. Нет, сейчас она не лгала, только и правды всей не говорила, и тем избавляла девушку от ненужных терзаний совести.
Спрятанный в кармане жёлудь колол крепко сжатую ладонь, а Вайолет в этот миг думала не о том, что сознательно обманывает свою наставницу, а о том, что спрятать подарок Виэйры нужно понадёжнее, но чтобы при этом он всегда был под рукой.
Из Лоуленда они вышли спустя час. Покидая город, Вайолет оглядывалась назад, и чудилось ей, что на высоких городских стенах видит она тёмные силуэты мужчин, провожающих её в дорогу долгими взглядами. А на сторожевой башне прозрачной дымкой колышется фигура Виэйры, и белая волна её длинных волос реет на ветру, словно стяг.
На этот раз на своих двоих идти пришлось даже рохрам, которым Урсула и Айт запретили перекидываться, чтобы не вызвать подозрений у тех, кто может повстречаться им на пути.
Айт утверждал, что слуги Морганы – дриммы – бродят повсюду, вынюхивая для своей госпожи все, о чём люди говорят, думают и что делают. Заметь они в империи оборотней, тёмной волшебнице доложат об этом немедля, а та сразу догадается, откуда они появились и кто их сопровождает. И вот тогда на их компанию объявят настоящую полномасштабную облаву. Поэтому двигаться пришлось по плохим дорогам, удалённым от основных путей. Но ввиду того, что ночью в Тэнэйбре можно было легко стать поздним ужином для какого-нибудь оголодавшего хиоза, на ночлег они планировали остановиться где-нибудь в небольшом посёлке, выдав себя хозяевам постоялого двора за переезжающую в город в поисках лучшей жизни семью. Урсула по легенде была матерью, а все остальные – её детьми.
Ближе к вечеру показался деревянный частокол поселения, покосившийся от времени, ветра и дождя. Над серыми, покрытыми почерневшим камышом домиками вились тонкие струйки дыма, указывая на приготовление ужина.
Айт остановился, отыскал взглядом крышу, накрытую гонтом, после чего решительно указал пальцем направление:
– Нам туда. Несомненно, местная забегаловка. Думаю, за умеренную плату и ночлег там найдём.
Большая двухэтажная постройка с галереей на первом этаже, балконом на втором и ажурными окнами действительно оказалась довольно приличной для такого захолустья таверной. Просторное помещение первого этажа таверны занимали повсюду расставленные длинные деревянные столы и лавки, над которыми вместо люстр на цепях висели самые обычные колеса от телег с привязанными по кругу масляными лампами. По углам висели щедрые связки лука, красного перца и чеснока. Из двери, по всей видимости, ведущей на кухню, доносились аппетитные запахи, а прямо в зале, в грубом каменном очаге жарились утиные и гусиные тушки, свидетельствуя о том, что недостаток клиентов сие заведение явно не испытывало.
Хозяйкой постоялого двора оказалась женщина средних лет, дородная и краснощёкая, тут же пригнавшая к столу, за которым расположились посетители, своих служек, а узнав от тех, что путникам нужен ночлег, вышла из-за стойки пообщаться с выгодными постояльцами лично.
Урсула невероятно правдоподобно заливала трактирщице о том, что недавно у неё помер муж и жить без него на дальней заимке стало совершенно невыносимо, а потому она приняла решение отправиться в поисках счастья с детьми в город.
– И что за счастье в городе? – выслушав её, скептично поджала губы женщина. – Зря вы со своей заимки уехали. Там у вас хоть хозяйство своё да жильё было! А в городе, говорят, обычная булка целый крикс* стоит и комнатушки там сдают такие крошечные, что у меня нужник – и тот шире будет!
– Может, и зря... – состроив скорбную мину, прокряхтела Урсула. – Только на заимке на десяток вёрст в округе одно зверье да ёлки, не женить же мне сыновей на них. Да и дочку замуж выдать пора!
Окинув натянувшую на лицо капюшон Вайолет хозяйским взглядом, тётка мигом что-то прикинула у себя в голове и расплылась в медовой улыбке:
– И зачем вам за женихами и невестами в город идти? Их и тут полно! У нас оставайтесь! Я вашу дочь к себе на работу возьму, да и сыновьям место найдётся!
– Не для того я их из одного захолустья вытянула, чтобы в другое привести! – осадила ушлую бабу Урсула. – Какие тут женихи с невестами? Одна чернь да голодранцы!
Женщина мигом поменялась в лице, никак не ожидая, что её доходное место назовут захолустьем, а клиентов – голодранцами.
– За проживание и кормёжку два медных эйбра, – грозно рявкнула она, – а ежели дорого, то ищите себе захолустье подешевле!
– Пушниной возьмёте? – выложив на стол парочку шкурок убитых в дороге животных, спокойно поинтересовался Айт.
Шкурки стоили намного дороже, чем два медных эйбра, и хозяйка это прекрасно знала, а потому молча сгребла пушнину и старательно-вежливо выдавила из себя:
– Займёте две комнаты наверху, сразу за лестницей. Ужин будет через полчаса. Воду из колодца натаскаете себе сами, а если желаете, чтобы служки мои принесли, то платите ещё эйбр!
– Руки у моих сыновей откуда надо растут, – ехидно выступила одэйя. – Сами справятся.
Трактирщица, гордо задрав голову, ретировалась на кухню, а Урсула, возбуждённо потирая ладошки, обвела довольным взглядом Вайолет, Айта и рохров.
– Ночлег есть, и наконец-то у нас будет нормальный ужин! Уточка... ароматная... с корочкой... хрустящей, – облизываясь, промурлыкала старуха.
Айт отчётливо-громко фыркнул и покачал головой:
– Начинаю понимать, почему ты спряталась за барьером. Там тебе никто не мешал предаваться чревоугодию.
Глаза старухи лукаво сузились, и, приманив к себе одарина пальцем, она тихо шепнула ему на ухо:
– Запомни, тёмный – еда, собеседник и мужчина (в плотском смысле этого слова) всегда должны доставлять удовольствие. Иначе в них нет никакого смысла.
– А ты точно светлая? – весело усмехнулся Айт.
– Светлее не бывает, – подмигнула ему волшебница.
Ужин, как и было обещано, подали через полчаса. Пироги с грибами, а также сочные, румяные куски утки, разложенные на запечённых клубнях рабуса* и политые смородиновым соусом, источали умопомрачительный аромат, остаться равнодушным к которому не смог даже тёмный одарин.
Мужчина поглощал пищу жадно и быстро, а смакующая каждый кусочек Урсула бросала на него многозначительные взгляды, будто каждым из них пыталась сказать: «Ну, кто ж так ест, олух?»
Поскольку интерес к их компании хозяйка заведения потеряла сразу после заносчивого выступления Урсулы, можно было тихонько переговариваться между собой, не опасаясь быть подслушанными или вовлечёнными в ненужную болтовню и расспросы.
– Уйдём отсюда на заурнице*, – заявила одэйя, заговорщически обращаясь ко всем и ни к кому конкретно. – И любопытных глаз не будет, и никто в провожатые набиваться не станет. Лесом пойдём. К обестине* выйдем на медвежью гать, а до поудани* уже в Тарховой пýстыни будем.
Айт поднял голову и искривил губы. Так вот куда спешила одэйя! Тархова пустынь была крайней точкой в острие северного луча звездообразно расположенных по всей Тэнэйбре цитаделей белого братства. В крепости было не меньше сотни светлых магов. Именно с их помощью первая одэйя рассчитывала переправить Фиалку в Облачный Дворец. Собиралась ли она при этом дать Айту какой-то ответ – было неясным, и другого выхода, как следовать её плану, у Первого стража Темных Врат не оставалось.
Тихую беседу и сонную обстановку внезапно нарушил нарастающий шум, слышимый с улицы. Метнув быстрый взгляд в окно, Урсула заметила толпу народа, которая явно направлялась в таверне, а потому приказала сидящим к входу лицом рохрам и Вайолет уткнуться носом в тарелки и не поднимать глаз, пока люд не разойдётся.
Двери со скрипом и грохотом отворились, и шагнувший в помещение первым высоченный пузатый дядька басовито громыхнул:
– Фризэль! Выходи!
Из дверного проёма, расположенного позади лоснящегося жирным блеском деревянного прилавка, возникла хозяйка заведения, неспешно вытирающая руки о чистый кусок полотна. Исподлобья глянув на разгневанных жителей селения, которые заполнили зал её таверны, женщина отбросила на стойку тряпку, отнюдь не приветливо выдав:
– Чего надо?
– Где твой сын, Фризэль? – хмуро поинтересовался мужчина, толпа за его спиной слаженно загудела, но он простым поднятием руки мигом утихомирил недовольный ропот.
– Так в Авердэне, в гвардии нашей госпожи, – нагло заявила хозяйка таверны. – Нешто не помнишь, Рубан? Какой же из тебя староста, коли ты такие простые вещи забывать стал?
Мужчина перекосился от злости и крепко сжал здоровенные кулачищи.
– Я спрашиваю не о старшем твоём сыне, а о младшем! Где твой подлый Хиль?
– Поосторожнее с выражениями, – воинственно скрестила руки под пышной грудью Фризэль. – Вчера пришло письмо от моего Трайса. Хиля берут в гвардию, поэтому он со своими друзьями отмечает завтрашний отъезд.
В толпе громко завыла женщина, а после обвиняюще выкрикнула:
– Вот вам и доказательства! Моя дочь сказала правду!
– А в чем дело? – чуя неладное, занервничала Фризэль.
– Твой Хиль со своими пьяными дружками сегодня поймали у леса дочку Гайлен и надругались над ней, – гневно сообщил староста.
Всплеск негодования вновь захлестнул вошедших следом за ним сельчан. Яростно потрясая кулаками, они требовали повесить насильников, а покрывшаяся пунцовыми пятнами хозяйка таверны непрестанно кусала губы, судорожно соображая, как спасти своего непутёвого отпрыска.
– Где доказательства, что это вина моего сына? – оправившись от первоначального шока и испуга, Фризэль выбрала тактику нападения. – Может, девка сама под него легла, чтобы потом заставить на ней жениться? Почему никто не подумал, что эта ушлая голодранка решила таким образом охомутать самого богатого жениха на селе?
– Да как ты смеешь такое говорить? Кому нужен твой мерзкий сын? Моя дочь честная и порядочная девушка – любой подтвердит! По-твоему, она сама с собой такое сотворила?
Староста отошёл в сторону, являя взгляду Фризэль и посетителей таверны, наблюдающих за происходящим, ту, что выкрикивала слова, глотая рвущее голос отчаяние.
Вайолет резко вдохнула, и слезы сами собой покатились по щекам, стоило увидеть, что женщина прижимала к своей груди совсем юную девушку в изодранном и окровавленном платье. Её тонкие дрожащие руки покрывали ссадины и царапины, а половина некогда миленького лица отекла и посинела от побоев.
Урсула, заметив реакцию Вайолет, резко обернулась через плечо, после чего заняла прежнее положение и осторожно повела головой из стороны в сторону.
– Не вздумай! – прошептала она девушке одними губами. – Сиди и не двигайся!
Пожалуй, сидеть и просто смотреть на трагедию, что разворачивается у тебя прямо на глазах, было сложнее всего. Вайолет душили обида, жалость и злость, а самое страшное, она представляла, как гадко и унизительно несчастной девочке сейчас находиться здесь и доказывать всем, что она жертва.
Со стороны кухни послышались громкие голоса и развязный смех, а затем прилетело приказное:
– Мам, дай нам чего-нибудь пожрать! И бургаса пусть твои девки из погреба принесут!
В арочном проёме возник смазливый темноволосый парень, из-за плеча которого выглянули двое его нетрезвых приятелей. Находившаяся в приподнятом расположении духа троица ещё весело гоготала, когда ввалилась в зал. Заметив, что таверна полна народу, а также сообразив, по какой причине они все сюда заявились, парни застыли на месте, и их хмельную весёлость словно ветром сдуло.
Вы прочитали ознакомительный фрагмент. Если вам понравилось, вы можете приобрести книгу.