Оглавление
АННОТАЦИЯ
Я знаю, каким должен быть будущий правитель государства. Самоотверженным. Отважным. Не выказывающим слабости… А этот, с позволения сказать, принц? Уже почти тридцать лет, а он до сих пор даже ни одного приличного деяния не совершил, чтобы остаться в веках! Только и ждет, когда судьба ему на блюдечке все преподнесет...
Ненадежный тип, которому нельзя верить!
Вот только почему, стоит мне попасть в беду - и он оказывается рядом? Даже если близкие предали и кажется, что выхода нет... Он - не отступил, не испугался, не оставил без помощи...
Так может, я ошибалась на его счет?
ГЛАВА 1. Опять он!
– Он опять заявился! Ему что здесь, постоялый двор? Или его так дома не любят, что он у нас каждый год ошивается! – возмутилась я. Ничего удивительного в новостях о приезде Тиля не было, но должна же я была выразить свое неудовольствие, раз больше никто не решается.
– Юсти, тебе известны причины его высочества, – одернула мама.
Да уж, известны! Надуманные причины, если уж откровенно.
– Будь уважительней. Ты говоришь о будущем правителе Линеза, – добавила мама. Она всегда учила нас держать лицо. Не важно, какова ситуация и насколько неприятен собеседник. То, что мы говорим или делаем, характеризует не только каждого из нас. И даже не королевский род Эрталей. Мы – государство. От неосторожно сказанного слова иногда зависят мирные договоренности между странами.
Но сейчас мы ведь с мамой наедине, нас даже слуги не слышат.
– Вот именно, – буркнула я. – Пусть катит обратно в свой Линез. Что мы его все время встречаем с распростертыми объятиями? Он нам даже ненастоящий родственник!
Мама посмотрела с укоризной, и я устыдилась. Все же так говорить не стоило, даже если Тиль меня раздражает.
Да, он был нам очень условным родственником, но родители любили его, как собственного племянника. По-моему, совершенно незаслуженно. Но, видно, мама и папа привыкли видеть в нем ребенка. Дети все милые. Так, по крайней мере, утверждают. А Тиль жил в нашем дворце, пока был мал. Не долго, но достаточно, чтобы родители успели к нему привязаться. Тиль скрывался от преследования: в Линезе тогда было опасно и король Вигнар всерьез опасался восстания. Но Тиль! Ведь никакой благодарности за чужую доброту! Одни подозрения. Ездит, вынюхивает, высматривает… Может быть, папа, глядя на линезского принца, вспоминал о старшем брате, Сельване Эртале, который пропал еще до моего рождения. У папы и дяди были разные матери. Вот Тиль был родным племянником Сельвана Эрталя по материнской линии. А теперь пользовался чужой добротой и чужим горем с одинаковой легкостью… Без зазрения совести! И как к такому человеку найти хоть толику уважения?
О короле Сельване – я слышала как-то раз – говорят, что он испугался ответственности и сбежал в Линез, свалив все тягости правления на папу. И папе пришлось разбираться с заговорами дворян, покушениями, дингарскими шпионами… а также нянчиться с Тилем. И он вместо благодарности теперь сам шпионит для родной страны! Да еще и лезет во все наши дела. Не принц, а торгаш! Как ни приедет – обязательно лезет с поправками к какому-нибудь договору. То там цену пересмотреть, то тут черточку на карте уточнить… то вообще – с Дингаром договориться. Да в его возрасте папа с тем самым Дингаром готовился в войну вступить! Правда, до боевых действий так и не дошло. Папа придумал хитрую ловушку. Как пишут в хронике: «войска противника были разделены и блуждали в сумраке неизвестности. Когда правитель Дингара осознал, что может потерять всех свои солдат еще до начала сражения, униженно запросил мира».
Вот это я понимаю!
А Тиль?
Но, как я и говорила, родители его привечают. И брат рад с ним мечами помахать на тренировочной площадке. Или вот еще – наперегонки на лошадях. Хорошо хоть, Эрвин выигрывает чаще, чем проигрывает. Не хватало еще линезцу уступить. Пусть Тиль и старше брата на десять лет.
Разумеется, нас с братом учили, что мы должны в любое время, при любых обстоятельствах думать о благе собственной страны. И если увидели возможность – нужно обязательно ею воспользоваться. Но ведь речь о родственных отношениях, разве нет? Как не стыдно получать выгоду просто за то, что тебя любят!
И как к такому человеку отыскать хоть толику уважения?
А ведь каждый раз еще и наряжаться приходится. И улыбаться. И всякие любезности говорить в ответ на формальные слова вежливости. Комплименты выслушивать. Ах, Юсти, твоя улыбка… Ах, Юсти, твоя прическа… Юсти, ты так подросла! Спасибо, заметил в прошлом году, что мне уже восемнадцать стукнуло!
А то все сладости привозил, как маленькой. Вкусные, конечно… да ведь главное не это!
– Речь всего лишь о семейном ужине, – сказала мама. – Но ты же понимаешь, что не можешь пропустить.
Да уж, нельзя обидеть дорогого гостя…
***
Ужин организовали в зеленой столовой. И правильно, семейный круг небольшой, еще не хватало накрывать в какой-нибудь из парадных зал! А то каждый приезд линезского принца обставляют как праздник. Разумеется, радушная встреча, заверения в том, что рады, улыбки, комплименты, снова улыбки.
Ну, не глупость ли? Все пустое…
Пока добрались до ужина, еда уже успела остыть.
Тиль был не слишком высок, всего на полголовы выше меня. Не был он и широкоплеч.
Не внушал, в общем, особых опасений или трепета. А как правителю без этого? При появлении моего отца любые разговоры стихали сразу. Одним взглядом король Альвет Эрталь заставлял провинившихся пасть ниц. Тиль же… вечно болтал ерунду и шутил не к месту. Сочувствую Линезу – с таким правителем… хотя нет, не сочувствую. Так им там и надо!
Тиль был красив лицом, даже слишком. Такой не испугает.
Вот чем он действительно отличался, так это рыжиной волос. Говорят, огненные маги рыжеют с приращением силы. Чем больше сил – тем больше огня в волосах. У Тиля даже брови были рыжие. И ресницы – длинные, пушистые, на зависть любой красавице. А для будущего короля это что за выдающаяся примета?
Рыжина рыжиной, да только магию Тиль применяет редко. И мало о ней говорит. Поди боится признаться, что толком не владеет своими способностями. Поговаривали, что у него проблемы… но папа эти разговоры быстро пресек. Да и брат дал понять, что не потерпит подобного неуважения к линезскому принцу.
А у него еще и вкуса никакого, я упоминала? К моде равнодушен, волосы длинные не отращивает. Правда, можно понять: ему был лучше усы… и бороду лопатой, чтобы хоть за мудреца походил. Пока есть и не болтает!
Приехал, по-моему, в том же костюме, что и в прошлом году. В общем, и сам торжественной встречу не воспринимает. Но приехал же!
– Как здоровье вашего отца, короля Вигнара? – спросила мама, когда унесли первые блюда.
– Становится все ворчливей. Устал меня воспитывать, – небрежно отозвался Тиль. – Быть может, в следующем году я уже не смогу навестить вас, дражайшая тетушка.
Ну, не дурак ли? Столь пренебрежительно – о собственном отце!
Вот и папа бросил хмурый взгляд. Мимолетный, и не заметишь, что огорчился.
– Надеюсь, этого не случится, – сказал он. – Мы всегда тебе рады, ты же знаешь.
Да конечно! Пусть уже король Вигнар приспособит наследника к серьезному делу! А то пока только соседям надоедает. И взгляд такой печальный! Будто и правда огорчится, если не приедет… Тьфу! Еще бы: так трескать за обе щеки, из дворца, наверное, выгоняют, чтобы хоть какие-то запасы на зиму сохранить! И ведь при таком аппетите – худой, как жердь… ну ладно, тут я, пожалуй, погорячилась. Вполне нормальное у него телосложение. И когда с братом сражается – видно, что тренировками не пренебрегает. А если они еще отбрасывают мечи и идут врукопашную… только и успевают друг друга на землю швырять! Потом ходят и кряхтят, если думают, что никто не слышит.
После второй перемены блюд разговор зашел о новостях. И тут это рыжее недоразумение заявляет, нисколько не стесняясь:
– Слышал, на юге Рольвена орудует банда разбойников. Грабят купеческие караваны на самой границе. И в основном – чужеземных купцов. Говорят, что возвращают награбленное на родину.
Вот! Это меня в нем и раздражает, наверное, больше всего! Вечно пытается указать папе на какие-нибудь проблемы, о которых узнал по дороге во дворец. Ты этих разбойников видел вообще, чтобы так уверенно говорить? Собрал слухи и рад…
– Вот как. Стоит проверить… – произнес папа задумчиво. Тиль улыбнулся, будто остался доволен тем, что испортил людям аппетит. Мол, гляньте, сколько у вас тут, в Рольвене, беспорядка. А в моей стране тишь да гладь. Вот я и езжу по другим государствам, да тыкаю всех носами в их неблагополучие.
– Скажите, принц Тиль, – медовым голосом протянула я; все же прием есть прием, приходится уважительно, мама на этом всегда настаивает. – А что же, в Линезе разбойников не водится?
– Не знаю, Юстина. Последнее время не слышал ничего…
– Так может, – вкрадчиво продолжила я, – стоит обратить внимание на положение дел в собственной стране. Если не приедете в следующем году, а потратите время с пользой, может, ваш батюшка больше не будет так сердиться.
– Юсти! – тихо ахнула мама. Я осеклась, заметив, как разом побледнел Тиль. Или мне только так показалось? Тень за окном сыграла злую шутку. Потому что в следующий миг на губах принца снова играла небрежная улыбка.
Но все равно было не по себе.
– Юстина, оставь нас, пожалуйста, – спокойно сказал папа. Но таким тоном, что сразу ясно, спорить бесполезно. Да и не в присутствии гостя.
Но что я такого сказала? Я колебалась, не зная, как поступить. То есть, огорчать гостя (непонятно чем) мы не можем, а выгнать меня на виду у него и слуг из-за стола, как расшалившегося ребенка… как будто именно я позволила себе лишнего!
– Ваше величество, принцесса права, – сказал Тиль. – Впредь мне следует… больше внимания уделять государственным вопросам. На правду не обижаются.
– Но Тиль, дорогой… – проговорила мама, сбившись с официального тона.
Принц покачал головой.
– Да ведь и на предсказания излишне полагаться не стоит, давно следовало бы это уяснить. Тем более что жизнь вашего величества, – он взглянул на моего папу, – тому очевидное доказательство.
Вот опять! Нашел о чем упомянуть: всем известно, что когда папа родился, ему предсказали тяжелую судьбу и даже возможную гибель в раннем возрасте. Возмутительное предсказание не сбылось, тут Тиль прав. И все равно – так запросто об этом говорить…
Но, к моему удивлению, гостя никто не одернул. Родители переглянулись.
– Не думаю, что это подходящий пример, – сказал папа. – За меня смерть принял другой человек.
Об уходе мне больше не напоминали. Вроде как Тиль меня выручил. Только лучше бы он вообще не лез!
Десерт мы доедали в молчании.
Праздничный ужин удался, ничего не скажешь!
***
– Простите меня, ваше величество, дражайшая тетушка. Дорога была долгой, я устал. Юстина, был рад тебя увидеть.
– Я бы хотел побеседовать с тобой позже, – произнес папа.
Тиль кивнул.
– Конечно, я и сам собирался просить вас о разговоре.
– Не думай о плохом, – напутствовала мама, прежде чем Тиль буквально сбежал от нас.
Родители взглянули на меня одинаково. Недовольства не было, но я чувствовала, что совершила ошибку, причин которой не понимала.
– Что я такого сказала? – не сдержалась я. – Тем более, Тиль признал мою правоту и не в обиде…
– И тебя это устраивает? – спросил папа. – Вот что, Юстина, тебе следует принести ему извинения.
– Но за что? – все еще пыталась возразить я.
Папа только вздохнул:
– Думаю, тебе лучше спросить у него самого. Тогда и решишь.
Возражать было бесполезно. Тем более, пока у меня сохранилась возможность выбора. Буду упираться еще – папа просто отдаст распоряжение. Оставалось только поджать губу и смолчать.
Родители удалились, а я осталась слоняться по коридору в раздумьях. Через некоторое время на меня наткнулся вернувшийся с конной прогулки Эрвин.
– Тиль уже приехал? – сразу поинтересовался он.
Я кивнула. Брат почуял неладное.
– А чего такая расстроенная? – подозрительно уточнил он. – Уже поцапались?
Мы с ним близнецы, но друг на друга внешне похожи мало. Эрвин – светловолосый, сероглазый, весь в папу. А я пошла в маму: волосы у меня каштановые, глаза зеленые, черты лица тонкие. Эрвин – стихийный маг, а я управляю пространством… Вот характеры у нас с братом сходные. Мы друг друга всегда легко понимали, часто – даже без слов. Потому скрыть от него что-то бывает трудно. Я до сих пор бегаю к нему жаловаться, если расстроена. Брат никогда не судит заранее, не выслушав и не осмыслив…
– Все из-за него! – со вздохом призналась и коротко обрисовала едва не разразившийся за ужином скандал.
– Ого! – сказал Эрвин. – Надо бы пойти, предложить ему поединок. Пусть отвлечется немного.
Нет, это никуда не годится! Я родному брату свои беды изливаю, а он собирается утешать моего обидчика!
– То есть, ты тоже его поддерживаешь?
– Ох, Юсти!
Эрвин кивнул мне в сторону ближайшей залы. Мы зашли, и он прикрыл за нами дверь. Я почувствовала холодок – видно, брат установил защитное поле, чтобы нас невзначай не подслушали. Ну и зачем такие серьезные приготовления? Я скрестила руки на груди, заранее готовая к тому, что буду возражать словам брата.
– Ты ведь знаешь, что в Линезе был мятеж, и Вигнар пострадал? – спросил он. Я осторожно кивнула. Думала, Эрвин собирается меня упрекнуть за то, что невежливо обошлась с гостем. А такого начала разговора не ждала.
Когда случилась война, о которой спросил брат, Тилю было около десяти лет, и он тогда скрывался у нас, в Рольвене. То есть, папа вроде как предоставил ему убежище.
– На Вигнара было совершено несколько покушений. Во время одного из них ему нанесли магический удар такой мощи, что он не смог полностью оправиться. Его силы истощаются… Раз Тиль сказал такое, должно быть, Вигнар умирает.
Я невольно прикрыла рот рукой. Королю Вигнару не было и шестидесяти, а маги живут втрое больше. Разговор за ужином внезапно представился мне совсем в ином звучании. Вот мама справляется о здоровье отца Тиля, совершенно так же, как делала это во все предыдущие встречи. Мне казалось, ее вопросы – всего лишь формальность, дань вежливости, как приветствие или замечание, что мы всегда рады приезду линезского принца. Обычно Тиль отвечает какой-нибудь банальной фразой… Вы так внимательны, ваше величество. Благодарю за беспокойство, тетушка. Вы никогда не забываете о моем отце, тетя…
Мои замечания действительно были неуместными, теперь я это видела. Я не хотела огорчить Тиля. На самом деле – не хотела.
– А откуда об этом известно тебе? – спросила я.
Эрвин задумчиво посмотрел на меня.
– Тебя никогда не удивляло, что он приезжает в одно и то же время, поздней осенью? Мог бы появляться ближе к лету… или, наоборот, зимой, когда реки замерзнут, а дороги не будут тонуть в грязи.
– Но ведь предсказание… – проговорила я, снова сбитая с толку.
– Ну да, – хмыкнул Эрвин. – Не помню, чтобы Тиль хоть раз упоминал, будто оно привязано ко времени года.
Не упоминал, и что с того? Мне казалось, брат ищет тайну там, где ее нет. Тиль – человек привычки. Достаточно вспомнить, как он одевается: все его костюмы похожи один на другой. Порой кажется: Линезская казна пуста и принц попросту не может себе позволить новой одежды!
Так и с приездами. Выбрал удобное время для визитов, вот и все…
Но Эрвин смотрел так, будто знал больше. Это меня задело. С каких пор он разбирается в делах Тиля лучше, чем я? И почему не говорил со мной о своих догадках раньше?
– Эрви, а…
– Знаешь, – задумчиво сказал брат, – папа прав. Тебе стоит побеседовать с самим Тилем. Если он захочет, все объяснит.
Вот так завершение разговора!
***
Даже после того, что случилось, я не желала зависеть от воли линезского принца. Мне не понравилось, как сказал об этом Эрвин. Что значит: если Тиль захочет? Но мы с ним равны! К тому же, это Тиль находится в нашем королевстве, а не наоборот. Почему я должна ждать от линезца милости?
Внутренний голос подсказывал, что я вторгаюсь в личные дела Тиля... и он действительно имеет право выбирать, кому довериться. Но… от этого становилось только хуже. Я понимала, что если бы мне самой довелось оказаться на месте Тиля, я ни за что не стала бы отвечать на его вопросы после нанесенной обиды (даже если причиной ее было незнание). Так что я не ждала, что линезский принц будет со мной откровеннее. А Эрвину он, оказывается, все выложил.
Брату следовало открыть мне все, чтобы подготовить к разговору с Тилем. А вдруг я снова скажу что-то не то? Это же не просто беседа двух знакомых людей, а практически международные переговоры получаются! Отчего Эрви не пришла в голову столь очевидная вещь?
Скорее всего, поняла я, брат просто не захотел оспаривать папино решение. Когда он сам не может выбрать, как поступить, всегда принимает отцовскую сторону. И до сегодняшнего дня у меня это обстоятельство не вызывало возмущения. Папа – мудрый правитель. Но он… слишком хорошо относится к Тилю… А Тиль между тем добился, что от меня отвернулись самые близкие люди!
И я решила, что буду действовать по-своему.
По способностям я была магом-пространственником. У Эрвина магия была совсем другая – основанная на жизненной силе. Ему достался знаменитый дар Эрталей: брат мог заставить людей забыть о любой ссоре, остановить любую драку. Глаза у него при этом становились удивительного золотого оттенка. Способность эта давалась Эрвину с трудом.
А я вот работала с пространством. Многому меня научила бабушка Кларисса. Родителям это не очень нравилось. папа даже обсуждал с бабушкой, что она должна быть осторожна в суждениях. Не знаю, почему он так относился к моему обучению.
Бабушка рассказала, как я могу «настроить» на себя зеркала в королевском дворце. Не со всеми получилось, но время от времени мне удавалось подслушать разговоры фрейлин, и я знала, кто из них мечтает заполучить Эрвина. Однажды даже удалось предотвратить попытку его опоить. Велисса, дочь маркиза Морина, решила, что приворожит брата и в будущем станет королевой Рольвена. Вряд ли у нее что-то получилось бы и без моего вмешательства. У Эрвина прекрасная защита и устойчивость к большинству ядов. А любовное зелье вполне сойдет за яд! Но Велиссе нужно было преподать урок, чтобы впредь было неповадно. Да и другим фрейлинам тоже стоило показать, что Эрвин неприкосновенен. Потому я уличила Велиссу при всех девушках. Ни брат, ни родители об этом не узнали. С тех пор фрейлины начали меня побаиваться. И я была вполне довольна своей грозной репутацией.
Вот реши Велисса опоить Тиля – я бы не препятствовала… Увез бы ее в Линез, сразу двумя проблемами меньше!
Хотя нет.
С ней ведь потом на официальных мероприятиях каждый раз беседовать придется в обязательном порядке! А она будет выпендриваться и похваляться тем, что стала принцессой...
Доступ к зеркалу в родительских покоях у меня тоже был. Конечно, я не пыталась, но мамин будуар и гостиная, где родители иногда пили чай вдвоем, мне «просматривать» удавалось. Правда, приходилось быть очень осторожной. Папа в любой момент мог почуять слежку. Да и некрасиво. Но иногда, если по-иному необходимые сведения не добыть, приходилось поступаться принципами…
Изображение часто было мутным из-за магической защиты, но голоса я слышала. Мама сказала:
– …ты был строг с ней. Это удивило даже Тиля. Вряд ли он обижен настолько…
– В том-то и дело! – спокойно ответил папа. – Если бы это был не Тиль, мог случиться скандал, а Юсти получила бы недоброжелателя. Она не считает нужным быть осторожной, нападает первой…
– Она смелая девочка. Это говорит лишь о том, что нашим детям не было нужды опасаться покушений, – заметила мама рассудительно. – Рано или поздно она выйдет замуж. Тогда супругу нужно будет думать о ее безопасности.
– Угрозу не так-то легко распознать. Нет, Делина. Ей необходимо научиться не только совершать поступки, но и брать на себя ответственность за последствия. Союз с Линезом необходим.
– Пускай об этом заботится Эрвин… Или ты думаешь снова предложить Тилю остаться на Первый Зимний бал?
– Он не захочет.
Ха! Да Тиль боится Зимнего бала как огня! К нам съезжаются все соседи. Так что линезский принц старается в это время быть подальше от нашей столицы. Чтобы, чего доброго, пророчество не сбылось! Об этом беззастенчиво шушукаются каждый год: ах, Тиль Линезский опять не почтил нас своим присутствием! Как, вы не слышали, он только что уехал. Прибыл загодя, но отец срочно вызвал его обратно… Бедный мальчик, вы ведь слышали, что ему напророчила королевская гадалка? Он опасается, потому избегает балов и торжеств!..
– Тилю пора задуматься о женитьбе. Его ответственность перед государством – позаботиться о собственном наследнике.
– Его останавливает проклятье. Ты же видишь…
Да уж, будет ли Эрвину выгода от дружбы с таким правителем?
Родители замолчали. Я уже подумала, что беседа завершена и собиралась «усыпить» зеркало. Но тут мама сказала:
– Судя по письму принца Руата, он намерен просить руки Юсти.
– Пожалуй. Для того чтобы на трех страницах десять раз назвать меня «дражайшим соседом», нужны серьезные основания.
– Мальчик пытается быть учтивым, – мягко заметила мама.
Папа проворчал:
– Главное, чтобы не перепутал учтивость с лестью.
– Это будет хороший союз, – заметила мама. Я затаила дыхание. Руата я впервые увидела два года назад. Он был невероятно красив: смуглый, черноволосый, в халате, расшитом золотыми нитями, он смотрелся на удивление мужественно, хотя поначалу традиционный наряд жителей острова Диль я сочла нелепым. Правда, потом оказалось, что Руат удивительно навязчив и увлечен только лошадьми (тут они нашли много общего с Эрвином).
Он подарил мне розоватое стеклышко – у них там, в Диле, на побережье много таких, само море обкатывает их как гальку... Руат сказал, что стеклышко он подобрал в священной пещере, которая открывается лишь раз в десять лет. «Очень цветок напоминает», – неловко сказал он тогда, не глядя на подарок. Я хранила стеклышко в резной шкатулке, в тайнике под подоконником. Мне казалось, куда больше оно напоминает маленькое чудное сердечко…
– Не уверен, – послышался папин голос. В зеркале уже почти совсем ничего не было видно – лишь размытые очертания будуара…
– В таком случае поговори с Юсти! Спроси ее…
– Нет, Делина. Тут могут разобраться только они сами. Слова останутся словами. Тем более, если будут сказаны не тем, кем должно.
– Тогда поговори с ним!
Папа вздохнул.
– Я уже жаловался на то, что воспитывать детей не легче, чем управлять государством?
– В этом году только два раза из твоих обычных трех, – хмыкнула мама.
– Что же… полагаю, найдется повод и для третьего раза.
Я навострила уши: сейчас самое время обсудить возможную невесту Эрвина и я просто не могла этого пропустить.
Но родители замолчали надолго.
И я не сразу сообразила, что зеркало «уснуло», лишив меня возможности слушать дальше.
***
Я была растеряна и огорчена. Не разговором о принце Руате. Не думаю, что родители всерьез боятся, будто я испорчу с ним отношения на приближающемся балу, и только потому собираются поговорить с ним заранее, чтобы подготовить… нет, все-таки обидно, хоть и нелепо!
Но неприятнее все же были слова папы о том, что я не способна принимать на себя ответственность. Это несправедливо! Должно быть, он все еще огорчен неудавшимся ужином.
Да ведь вина лежит вовсе не на мне! Если бы не Тиль, вечер прошел тихо и спокойно! Нет, надо было ему появиться – и мой авторитет сразу пошатнулся… Хватило одного разговора!
Ну, ничего. Я докажу родителям, что они зря беспокоятся. У них не будет повода стыдиться меня на Первом Зимнем балу! Придется, конечно, помириться с рыжим линезцем. Но такова уж политика: правителям часто приходится делать то, чего бы им не хотелось. Папа не раз повторял это Эрвину. И когда брату было лениво заниматься, и когда конь впервые его сбросил и Эрвин решил, что отныне будет ходить пешком, а еще лучше – зачарует себе диван и будет ездить прямо на нем… С тех пор прошло много времени. Эрвин уже давно не отступает перед трудностями.
Вот и я не отступлю. Завтра же утром поговорю с Тилем и решу дело!
Воодушевленная этой мыслью, я еще долго придумывала, как будет проходить завтрашний разговор, представляя то Тиля, приносящего мне извинения за испорченный ужин, то Тиля, раскаявшегося в том, что он заставил моих родителей беспокоиться, а в конце концов, и вовсе – Тиля, выведенного на чистую воду, красного как рак, обещающего пойти и тут же признаться папе в нечестивых планах… каких именно, я придумать не успела – уснула и снилась мне почему-то Ведьма Стужи и Первый Зимний бал.
В Рольвене есть такая традиция – встречать зиму как праздник. По этому случаю в королевском дворце организуют бал, а на улицах людям раздают хлеб… На этот праздник обязательно съезжаются соседи и все обмениваются подарками, а ближе к ночи устраивают гадание. Теперь оно шуточное, что-то вроде игры в фанты. А раньше – это были зимние пророчества… считалось, что прорицатели видят будущее лучше, когда ночи становятся темнее, а звезды на морозном небе – ярче.
Но связана с Первым Зимним балом и страшная история, такие тоже обязательно должны быть, иначе неинтересно! Эта история связана с Ведьмой Стужи.
В стародавние времена маги были куда сильнее нынешних, а богини еще сходили на землю к людям, одаривая своим благословением.
В Рольвене всегда были самые сильные маги воды… Среди них выделялась дочь графа Алерна, жившего на северной границе. Там стоял форт Алерн – оплот защиты от спускавшихся с гор чудовищ… Граф был славным воином, а вот дочь его уродилась гордячкой, обладавшей немалой силой. И вот подошло время ей выходить замуж. Но своенравная дочь отвергала женихов одним за другим. Тот незнатен, этот – совсем не обладает магией или некрасив… Не терпела она и слухов о себе. А слухи при таком характере о графской дочке, ясное дело, ходили.
Наконец, разгневанный отец объявил, что дочь выйдет за того, на кого он укажет и даже назначил срок… Но его словам не суждено было сбыться. Граф Алерн вскоре погиб во время нападения на форт, и поговаривали, что не обошлось без черного колдовства. Вместе с графом погиб и юноша, за которого отец собирался отдать непокорную дочь. Как же тут без слухов?..
Обитателям графства не стало житья. Дочь графа то запирала по весне реку, не давая ей освободиться ото льда, то травила рыбу во время нереста, отчего икра становилась горькой, то закрывала горные родники, а иногда – устраивала в горах обвалы, чтобы не дать охотникам подобраться к гнездам белых орлов – их птенцы всегда были в цене… Говорят, сила ее была такова, что в конце концов в графстве Алерн навечно установилась зима. А леса вокруг земель графини превратились в ледяные стены, за которые никому не было ходу.
Так продолжалось, пока новости о чуде не дошли до короля Риллета. Он поехал разбираться сам, пробился сквозь ледяные леса и добрался до Алерна. Дочь графа была наказана: ее отправили в один из дальних храмов Митили, откуда девушке было запрещено выезжать в течение пяти лет. Она должна была поститься, думать о своих ошибках и во всем помогать настоятельнице наравне с другими послушницами. Если за это время дочь графа искупит свою вину смирением и работой, ей разрешалось явиться ко двору во время Первого Зимнего бала для повторного рассмотрения дела…
Но и этого не случилось. Через два года храм пропал вместе со всеми послушницами. А во время Зимнего бала гостей Тейла ждало чудо из чудес – прилетели ледяные птицы. Первый Зимний бал – еще не середина зимы, но люди не удивились. Чуду всегда нужно радоваться. Как известно, если добыть перо ледяной птицы – обретешь самую надежную защиту… так и случилось с некоторыми гостями. О том ходило множество слухов. Однако спустя недолгое время людей, получивших на том балу перья ледяных птиц, стали находить замерзшими статуями – кого в собственных покоях, кого в лесу на охоте… и вокруг всегда были снег и разруха… А еще – накануне обязательно видели несравненной красоты девушку с белоснежными волосами, которая приходила просить ответной услуги. Ответная услуга всегда была – жизнь.
Так появилась Ведьма Стужи. Среди жертв оказался и племянник короля Риллета. Он, как говорят, отправился на поиски ведьмы сам. До нее никому не удавалось отыскать ее. Но ведь королю помогала сама Митиль!
Конечно, Ведьмой Стужи оказалась та самая графская дочь. Просто сердце ее превратилось в лед. Не было в ней любви к людям – лишь ненависть. Не видела она и вины за собой – только обиду за оскорбление. Сила ее была такова, что даже королю нелегко было сладить с ней. Убить Ведьму ему не удалось. Рассыпалась она снегом, но неизменно восставала вновь… И тогда король заключил ее в ловушку, из которой она не могла выйти. Там она заперта вместе с храмом, превратившимся в ледяной дворец, а бывшие послушницы стали слугами…
Однако после смерти Риллета птицы Ведьмы Стужи вновь начали появляться то тут, то там. Обычно – ближе к Первому Зимнему балу. Говорят, опознать их можно, если вовремя заметить в хвосте среди синих перьев одно белоснежное. Этих птиц нарекли снежными вестниками бед. Тогда как ледяные птицы Митили – всегда вестники радости…
Говорят, Ведьма Стужи бессмертна и ненавидит Эрталей. Потому и старается подослать своих слуг к ним. Конечно, это всего лишь старая сказка, которую нам с Эрвином когда-то поведала бабушка. Но так серьезно, будто предупредила. Она же упомянула, что сто лет назад исчез во время поездки к северной границе младший принц Ирвет, а озеро, к берегу которого он пошел прогуляться, нашли покрытым льдом.
Помню, я так испугалась, что побежала умолять папу отменить Первый Зимний бал. А когда он спросил почему, ответила, что боюсь за Эрвина, ведь Ведьма Стужи обязательно его похитит. Папа снова строго поговорил с бабушкой Клариссой, а нас с Эрвином заверил в том, что Ведьмы Стужи на самом деле не существует.
Но с тех пор у меня все равно то и дело появлялся этот страх… Обычно – перед самым Зимним балом. А сегодня видно снова дело было в Тиле, из-за которого вспомнили о предстоящем торжестве.
Сплошные неприятности от него!
ГЛАВА 2. Рыжий Трусишка
Я проснулась рано утром совершенно разбитой. Камеристка Вейри вышла из своей комнатки, заслышав звон колокольчика. Она привыкла к моим ранним пробуждениям и потому была уже собрана, но все еще выглядела сонной. Она помогла мне одеться, причесала, и я ее отпустила. Пусть отдыхает.
Я собиралась в зимний сад. Всегда хожу туда, если мне снятся кошмары, чтобы успокоиться… И уж конечно, ни камеристка, ни фрейлины мне там не нужны.
Однако в сад я попала далеко не сразу. Проходя мимо библиотеки, двери которой оказались приоткрыты, я услышала тихие голоса. Беседовали двое, и один из них точно был принц Тиль. Если бы не это обстоятельство, я бы не насторожилась.
Я тихо проскользнула в дверь и скрылась за книжными шкафами. Приблизившись к говорившим, я распознала и собеседника Тиля. Это был виконт Терин Бран. Он появлялся, стоило только Тилю приехать. Когда они успели познакомиться и сдружиться – ума не приложу. И ведь тоже не стесняется глаза мозолить… У виконта скромный титул, но на праздниках во дворце он завсегдатай. Родители сами каждый раз заботятся о приглашении. Все дело в том, что он – племянник папиного телохранителя и друга, графа Кайлена Брана. У Кайлена нет собственных детей, вот он и сделал Терина наследником. Как по мне, невысока честь – пользоваться тем, что получил благодаря собственному дяде. Да еще эта история… ну, о том, что когда пропал король Сельван, Лаверна Брана, отца Терина, обвиняли в заговоре, допрашивали… но почему-то отпустили. Повезло.
В общем, на месте Терина мне было бы стыдно показываться во дворце. А этот смеет еще и здороваться при каждой встрече. Мог бы просто кланяться, не поднимая взгляда. Впрочем, хватало его обычно только на приветствия. Выслуживаться Терин Бран не стремился, на балах – почти никогда не танцевал, сидел сычом в темном углу. В общем, если бы на него во время праздников вешали одежду, была бы хоть какая-то польза…
С Тилем виконт всегда общался свободно. Не заискивал перед принцем соседнего государства, и на том спасибо!
Был у Терина Брана и еще один недостаток. Он хоть считался магом, но в детстве получил травму, и оттого сила не подчинялась ему в полной мере – то проявлялась, то пропадала надолго. Ходили слухи, что, когда он был маленьким мальчиком, очень боялся чудовищ, потому каждую ночь создавал защиту, только никто об этом не догадывался. Обнаружилось все лишь когда магический резерв бедняги уже был истошен, и целители ничем не смогли помочь. Была даже такая пугалка: «Не магичь без присмотра, иначе станешь как Терин Бран». Мы были детьми и мало что понимали, когда впервые услышали эту присказку от воспитателей. Должно быть, нас таким образом пытались призвать к порядку. Однако получалось все наоборот. И меня, и Эрвина запугивания раздражали. Особенно злился брат и даже старался намагичить что-нибудь тайком… А потом мы немного подросли, стали разбираться, что к чему. Поняли, что няньки просто пытались нас запугать, чтобы добиться послушания. Мы пожаловались папе. Нескольких воспитателей после этого уволили.
На самом деле, такой подрыв резерва – очень редкий случай. Но, видно, сказался малый возраст Терина. Не знаю, что на самом деле произошло, а потому не стала бы судить… с самим Браном я общалась мало, чтобы взять и задать столь щекотливый вопрос.
– Ланс недавно прислал подтверждение, ваше высочество, – сказал Терин негромко.
– Спасибо, виконт, – отозвался Тиль. – Ваша помощь, как всегда, неоценима.
– Сомневаюсь, что дела мои действительно приносят пользу…
Тиль усмехнулся.
– Когда-то мне сказали, что магия не содержит в себе зла изначально. Все зависит от того, с какой целью ее применяют.
– Что же… хотелось бы верить, – пробормотал Терин.
Я сжала кулаки. Подумать только… подумать только! Очевидно, Тиль заставил наивного виконта сделать что-то: раздобыть какие-то сведения или того хуже… нашел себе помощника! Еще и уговаривает: мол, от слабого магического воздействия большого вреда не выйдет! А Терин и уши развесил! Вот попадет в тюрьму, потом поздно будет сожалеть!
Обязательно скажу Кайлену Брану, чтобы присмотрел за племянником. Пока тот не ввязался в авантюру.
– Прошу простить, у меня еще много дел, – сказал вдруг Тиль.
– Конечно, ваше высочество, – поспешно согласился Терин. Я услышала удаляющиеся шаги.
А через несколько мгновений раздался шепот:
– Юсти-и, выходи!
И вот как он узнал, что я здесь?! Когда я прокралась в библиотеку, приподняла юбки, чтобы не шуршали по полу, и ступала очень-очень тихо. Но линезский рыжий котище всегда чует!
Я решительно направилась к Тилю. Он поклонился, приветствуя меня.
– Что вы делаете тут в столь ранний час? Ведь говорили, что устали… – начала я, выбрав самый официальный и потому вежливый тон.
Тиль усмехнулся.
– Шпионю, конечно же! Кто еще будет заниматься этим в вашем дворце?
Я покраснела. На что это он намекает?! Позабыв о том, что собиралась общаться с Тилем, сохраняя спокойствие, я потребовала:
– Во что ты втянул Терина Брана?
– Ты слышала, – пробормотал линезец, и тут же заверил: – Мы просто разговаривали, Юсти.
– И потому он примчался во дворец ни свет ни заря?
Тиль склонил голову набок.
– Если бы я нагрянул к нему домой, возникла бы неловкая ситуация.
Я подумала, что Тиль прав. Слухи об отце виконта, помноженные на визиты линезского принца…
– У него сестра, – мягко напомнил Тиль. – Пошли бы ненужные разговоры.
Я озадаченно взглянула на него. Тиль выглядел серьезным. А ведь и правда, у Терина Брана есть сестра, до сих пор незамужняя. Вот она редко появляется на балах. Оттого я про нее и позабыла. Выходит, визит принца действительно мог вызвать кривотолки… отчего-то такой расклад понравился мне еще меньше.
– Не знала, что ты создал о себе впечатление, которое должно привести людей к подобным выводам! – едко заметила я.
Тиль улыбнулся снисходительно. Меня всегда раздражало, когда он так делал!
– Люди часто толкуют о том, чего не было на самом деле.
Мне снова послышался в его словах намек. Я вздернула подбородок и сообщила очевидное:
– Слухи не появляются без оснований. Тот, о ком говорят, сам дает повод…
– Ну, по этой логике, заговорщики называют твоего отца узурпатором потому, что он сам натолкнул их на эту мысль…
Я вспылила. На эту тему со мной лучше не говорить. И Тиль прекрасно понимал, что расстроит меня! Выходит, решил отомстить за вчерашний ужин. Подло бросив тень на моего отца, вместо того чтобы открыто высказаться мне в лицо…
Но я уже не была маленькой девочкой, которая рыдает от обиды на глупые побасенки. По крайней мере, я могла держать себя в руках, когда была на виду. Проявлять слабость – недостойно представителя королевской фамилии.
– Ну, в таком случае, следует задуматься о том, что ходят слухи, будто ты все еще не оставил надежды получить право на рольвенский престол, а потому каждый год тут как тут…
А вот Тиль не считал нужным держать себя в руках. Он легкомысленно рассмеялся.
– Нет, благодарю! Мне хватит и одного престола…
Неслыханно! Как будто мы обсуждаем: вкусным ли было молочное суфле, что подавали на ужин!
– Его еще нужно дождаться, – холодно напомнила я, прежде чем осознала, как жестока суть сказанного. Тиль перестал смеяться, и я на мгновение увидела его настоящего – такого, каким он был раньше. Серьезного, внимательного, заботливого.
Тот Тиль не сказал бы дурного о моем отце даже из желания ответить на оскорбление.
Я все же пожалела о собственной бестактности.
– Когда дело касается королей, вмешивается политика. Оппозиция умышленно распространяет лживые слухи, преследуя собственные мелочные цели.
Так говорил учитель истории, и мне его слова пришлись по душе настолько, что я зазубрила фразу от начала до конца.
Тиль прикрыл лицо ладонью, плечи его затряслись. Я подумала, что он плачет, но потом сообразила, что линезский принц попросту беззвучно смеется.
Надо мной! От возмущения я даже притопнула ногой и напомнила о том, с чего начался наш спор:
– Это низко – использовать в своих целях слабого человека, пользуясь его трусостью!
Тиль выгнул бровь.
– Трусостью? – переспросил он. – На каком основании ты делаешь выводы о слабости Брана, Юсти? Для этого должны быть основания.
– Все знают, что он растратил свой магический талант, потому что в детстве слишком боялся, – отрезала я, показывая, что ему не удастся сбить меня с толку.
Тиль криво усмехнулся.
– Виконт – провидец. Да, его талант проявляется нечасто и на восстановление ему требуется много времени. Быть может, ему не хватает уверенности в себе, но трусом он уж точно никогда не был. Это правда, что силы Терина были подорваны еще в детстве. Но дело тут не в нем. Его отец принял на себя проклятье, и часть этого проклятья передалась Терину. Ему было четыре года, его чудом спасли.
– Никогда этого не знала! – вырвалось у меня. – Но ведь люди говорят совсем другое!
– В плохое поверить проще, – задумчиво произнес Тиль.
– Откуда ты так хорошо осведомлен о Бранах? – спросила я. – И почему вообще стремишься дружить с ним?
– Его отец погиб, защищая короля Альвета и меня.
Я задумчиво кивнула. Достойная причина.
– Но в таком случае тем более недостойно втягивать его… во что бы то ни было!
Да! Ведь я своими ушами слышала, как Тиль благодарил Терина за помощь, и они еще упоминали Ланса. Вряд ли речь могла идти о ком-то, кроме телохранителя Эрвина…
– Так ты и Ланса во что-то втянул! – тут же взвилась я. – Хоть понимаешь, что можешь навредить моему брату?!
– Правда думаешь, что я желаю Эрвину зла? – глядя мне в глаза, спросил Тиль. И снова – ни намека на эту его вечную веселость. Но я не дала себя подловить.
– А если так, скажи, что вы обсуждали с Терином Браном и что для тебя сделал Ланс!
– Скажи волшебное слово.
– Что?!
– Волшебное слово, – по-прежнему изображая серьезность, повторил Тиль.
Он попросту надо мной издевался, вот что!
– Приказываю! Говори сейчас же!
– Неправильно, – уже откровенно поддразнил Тиль.
– Ты у нас в гостях и обязан уважать моего отца, а не плести за его спиной интриги!
– Но если я сразу во всем признаюсь, – удивился линезец, – интриги никакой не получится.
– Да как ты смеешь! Да как ты только… – я даже замахнулась, так была возмущена. Тиль перехватил мою руку. Я дернулась, но вырваться не смогла. Линезский принц смотрел прямо мне в глаза.
– Так что с волшебным словом? – поинтересовался Тиль.
Губы мои дрогнули. Тиль что-то прочел на моем лице и тут же меня отпустил. Я попятилась, внезапно осознав, насколько щекотлива ситуация. Ведь мы беседуем без свидетелей. И если бы линезец действительно замышлял недоброе…
Я в это не верила. Но взгляд Тиля почему-то начал меня пугать. В глазах его мне почудились сполохи пламени…
– Ты отвратительный! – выпалила я.
А потом попросту сбежала из библиотеки, едва поборов желание натравить на «дорого гостя» стражу.
Да уж, какие тут извинения…
***
И я все-таки оказалась в зимнем саду. Да еще наказала страже никого не пускать, пока я там. Мне нужно было подумать.
И успокоиться после случившегося. Никак не верилось, что Тиль посмел устроить такое! Ведь теперь дело касалось Эрвина. Потому что Ланс мог исполнить поручение Тиля лишь с ведома моего брата!
Да что себе позволяет этот рыжий линезский котище?!
И как он на меня смотрел! Меня испугал его взгляд. Я на мгновение почувствовала себя мышью, которую котище задумал слопать.
И ведь ни один даже словом не обмолвился!
Зимний сад дышал спокойствием. Выйти туда можно было прямо из западного крыла дворца, через стеклянную галерею с арочным сводом… Двенадцать шагов по холодной галерее – и оказываешься в круглом помещении, внутри которого – всегда тепло. Можно было не строить стены, но тогда не удалось бы создать замкнутый магический контур внутри дворцовой защиты и могло пойти возмущение. Говорят, прежде в саду была целая аллея вишневых деревьев, которые цвели несколько месяцев кряду. Это было изобретение бабушки Клариссы… наверное, тогда в саду было очень красиво. Люблю смотреть на цветущую вишню!
В зимнем саду вишня тоже была – одна, совершенно невероятная, с раскидистой кроной, которая роняла ветви в воду крохотного пруда. Вокруг цвели самые разные цветы – целое покрывало из лоскутов всевозможных оттенков: здесь и огненные бархатцы, и желтые лютики, и красные хохлатки, и синие колокольчики, и душистая лаванда, и пушистые астры, и лунник, и белоцветник, и кружевные розы, и строгие тюльпаны, и пышные гортензии, и забавные растения, именуемые кошачьими лапками…
У пруда была поставлена маленькая деревянная лавочка с резной спинкой. На эту скамейку я и присела. Неподалеку были заросли камыша, в которых шелестел легкий прохладный ветерок.
Зимний сад всегда был в одной поре. Здесь было хорошо всем – и теплолюбивым цветам, и растениям, которые способны были выдержать первые морозы… С самого моего детства в саду ничего не менялось. Поэтому, когда мне было особенно плохо – и не могли помочь ни разговоры с мамой, папой или жалобы Эрвину – я приходила сюда.
Одно отличие все же было. В зимнем саду теперь был обитатель. Мой маленький друг, рыжий селезень с черным клювом. Еще у него росли черные перья на шее – как воротник или ошейник.
Утки жили в дворцовом саду всегда, их гнезда с вплетенными цветами появлялись то на одном портике дворца, то на другом. Говорят, обычно утки так высоко не забираются и селятся прямо у воды. Но видно, эти утки когда-то обитали в скалах, вдоль русел горных рек.
В конце лета утицы учили детенышей летать и впервые становиться на воду… Наступала тревожная пора. Мы с Эрвином много лет подряд в конце лета начинали приглядывать за гнездами и ждать… особенно сложно было по вечерам, когда хотелось спать и слипались глаза, а утки тревожно переговаривались, словно спрашивали: «Пришло? Пришло время? Может, именно сегодня?»
Рано или поздно «сегодня» наступало. И тогда безжалостные утиные мамаши выкидывали пищащие комочки из уютных гнездышек, одного за другим. Ужасное зрелище летящих вниз крохотных уточек, большинство из которых все же справлялось с первым полетом.
Наблюдать за утками поручил нам папа.
Не знаю почему. Мне казалось, это жестоко. Слишком беспомощны мы с Эрвином были, ничем не могли помочь утятам. Разве что собственноручно высаживали самую мягкую травку под окнами дворца, там, где утки заводили гнезда. Эрвин призывал воду, чтобы поливать клумбы, и трава всегда росла густая, словно шелковая.
Переносить гнезда пониже нам было запрещено. Равно как и брать птенцов в руки. Папа объяснил, что утки не признают тех, от кого будет пахнуть человеком. А если утята не научатся летать – не смогут выжить… Оставалось верить, что все пройдет успешно. Мы с Эрвином чувствовали ответственность за пестрых подопечных. И с гордостью следовали за вереницей галдящих утят до самого канала. Это был непростой путь. Почему-то утки всегда вели свой выводок по вишневой аллее, до места, где у самой воды оставалось основание маленького каменного моста, который когда-то назывался Вишневым. Вот там-то утки и отправлялись в свое первое плавание. Но до этого приходилось преодолеть немалое расстояние. Слуги, завидев важную процессию, загодя почтительно расступались в стороны. Кланялись они нам, но получалось – что и всему утиному воинству.
Даже когда выросли, все равно приходили с беспокойством посмотреть, как справляются «наши утки». Для нас, как и для маленьких утят, это было праздник. Первый, учрежденный нами самими – мы с Эрвином договорились об этом давным-давно и даже родителям об этом не рассказывали. Праздник Первого полета, вот как мы его назвали.
Но случалось, что праздник омрачался. Звериный мир суров…
Два года назад один утенок приземлился чуть в стороне от остальных. И пока родители с ворчливым шипением сгоняли малышей в пищащую кучку, на этого одного напала выскочившая из близлежащего кустарника крыса… Эрвин заметил произошедшее раньше всех и отшвырнул хищницу магией. Но было поздно. Взволнованные родители-утки потыкали жалобно плачущего птенца клювами… и оставили в траве, вернувшись к выводку.
– У него крыло сломано, – пояснил Эрвин, подошедший следом. Аккуратно укутав птенца в платок, он протянул притихший от страха комочек мне. Я помедлила, памятуя давно усвоенную науку. Но поняла, что утки уже не вернутся за этим беднягой.
Рыжего утенка по моему требованию пришлось посмотреть целителям. Они срастили ему крылышко. Но остальные птицы на рыжика внимания не обращали, а он… легко научившись плавать, отказывался летать. Я провела немало времени, уговаривая его хотя бы попробовать. Эрвин предлагал выбросить его из окошка – этажом ниже, чем обычно располагались утиные гнезда. Но даже на это я не решилась.
И птенец навсегда остался в дворцовом саду, а с приходом холодов – перебирался в зимний. Эрвин звал его Рыжим Трусишкой. А я – когда была особенно зла на линезского принца – называла селезня, в которого превратился утенок, Тилем. Конечно, когда была уверена, что никто не мог этого слышать.
С селезнем Тилем я могла поговорить спокойно, без насмешек и криков.
Не хотелось признавать, но я скучала по таким беседам. А с линезским принцем мы уже давно не говорили по-человечески. Забавно… с уткой оказалось общаться куда проще.
Стоило мне сесть, как в камышах завозилось, и вскоре к лавочке выбрался рыжий селезень. Он подходил сначала с опаской, а потом резво побежал навстречу, приветственно крякнув. Я не могла не улыбнуться.
– Здравствуйте, ваше садовое высочество. Простите, не принесла ни кусочка сладкой булочки. В следующий раз обязательно прихвачу для вас угощение.
Рыжий Трусишка крякнул разочарованно, но все равно подошел и вспрыгнул на лавочку, неловко расправив крылья. Вот и все, на что он способен.
– Должна заметить, у вас грязные лапы, – сообщила я. – Совсем вы тут одичали…
Селезень виновато попятился бочком. Была у него и такая привычка… он вообще вел себя странновато, как будто пытался повторять за людьми. От этого казалось, что, услышав мой упрек, он устыдился.
Я вздохнула. А вот от линезского принца признания вины не дождешься. Ведет себя отвратительно, а достается почему-то мне. Я сама не заметила, как начала жаловаться вслух:
– Он всегда, всегда старается меня задеть! Представляешь, он схватил меня за руку! Даже не испросил разрешения. А если бы кто-то увидел? Совершенно не следит за этикетом, не знает манер!
– Мерзавец!
– Как он собирается править, когда его отца не станет? – тут я замолчала, слишком страшно прозвучали эти слова. Не могу представить, как должно быть тяжело Тилю… – Раз дела обстоят так, почему он не остался дома, рядом с отцом? Я его не понимаю, – вздохнула я. – Все время дает повод для слухов. Его скоро перестанут уважать и соседи, и собственные подчиненные. Разве так должен поступать будущий король?
Вспомнив о королевском долге, я вспомнила и о собственном, до сих пор не исполненном. Папа ведь наказывал мне побеседовать с Тилем. А я, вместо того чтобы принести извинения за бестактность, наговорила гадостей. Заслуженно, следует признать.
Но сейчас я думала не о том, что поспорила с линезским принцем, а о том, что снова огорчу папу… И то, что Тиль испортил дело, вовсе меня не оправдывало. Мне не следовало уподобляться… В конце концов, я принцесса Рольвена!
Но Тиль! Почти напал на меня в моем собственном дворце! Есть правила гостеприимства, которые запрещают скверно обращаться с гостями. Но что, если гость ведет себя как захватчик?
– Он так на меня смотрел! – пожаловалась я. – Напугал до дрожи! И как только никто не видит, какой он на самом деле! Ведь наверняка что-то задумал. Терина Брана о чем-то просил, а тот хоть и явился во дворец поговорить с ним, но выбрал такое время, когда мало кто может их застать… Да еще привлек к делам Ланса. Как он посмел?! Ведь если Ланс окажется виновен, это бросит тень и на Эрвина тоже!.. И как после этого с ним разговаривать?
– Полагаешь, Эрвин настолько легковерен, что дал бы втянуть себя в какие-то темные дела?
– Нет, конечно… но… если Тиль ничего не скрывает, почему не рассказал мне об отце?
Да! Ведь Эрвин все знает, и родители… Это никак не вязалось с мыслями о заговоре, зачинщиком которого может быть Тиль. Но почему-то огорчало меня не меньше.
– Быть может, потому, что ты не спрашивала? – вкрадчиво предположил мой собеседник, и я с визгом соскочила со скамейки. Селезень, недоуменно крякнул и шарахнулся в сторону, расправив крылья. Подпрыгнул, но взлететь даже не попытался. Быть может, он просто не пожелал бросить меня в столь щекотливой ситуации.
Ведь селезень не умеет разговаривать. Так что и отвечал мне вовсе не он!
Я уставилась на линезского принца, стоявшего в каком-то шаге от скамейки. Так тихо подкрался, я не почувствовала опасности! И селезень не насторожился. Хотя он относится с недоверием к чужакам. А таковыми для него были все, кроме меня и брата. Хотя меня рыжий селезень любил все же больше, к Эрвину даже выходил не всегда.
– Ты! – выдохнула я. – Что здесь…
Подслушивал! Он подслушивал! Подло, низко, недостойно! Во дворце моей семьи – он следил за мной!
Я лихорадочно соображала, не называла ли его именем селезня и с облегчением поняла, что этого не случилось. Но в то же время я выдала свое смятение. Тут же постаралась взять себя в руки и взглянула на Тиля как можно строже. Пусть знает, что в чужом доме ему не везде можно совать свой длинный нос.
Ну ладно, по правде сказать, нос у Тиля вовсе не длинный. Прямой, не слишком большой… короче говоря, вполне себе сносный для принца. Линезского, разумеется!
– Так что ты здесь делаешь?
Тиль пожал плечами.
– В саду красиво. Мне нравится сюда приходить, я уже говорил.
Я едва удержалась от того, чтобы сжать кулаки. Уверена, он явился, потому что знал, куда я пойду. Назло мне. В прошлом году я потребовала, чтобы он не досаждал мне своим присутствием, а в зимний сад мы не пускаем гостей. На что Тиль заметил, что сто раз уже был в этом самом саду и почему должен прекращать сюда ходить… в общем, понятно, что сделал он это исключительно мне на зло. Сдался ему этот сад… а вот то, что мне неприятно его тут видеть – совсем другой разговор!
– Юсти, я не хотел тебя обидеть, – вздохнув, сказал Тиль. Он все еще выглядел уставшим. Лучше бы выспался как следует, чем спозаранку искать, кому бы устроить неприятности в рольвенской столице.
– Тогда зачем ждал, пока я спрошу? – вырвалось у меня. – Ведь дело касается твоего отца!
– Но если бы ты не спросила, мои слова выглядели бы как жалоба, – заметил Тиль и улыбнулся.
Я нахмурилась, уловив тень насмешки. Хорошую нашел отговорку! Неужели думает, я бы не выслушала?! Просто он не хотел объяснять! Именно мне, судя по тому, что все остальные знают. Чтобы подчеркнуть свое отношение…
Тиль наблюдал за мной.
– Я поняла… это твое дело, – медленно проговорила я, стараясь держать лицо. – Но знаешь, что мне до сих пор не понятно? Неужели предсказание важнее? Тебе надлежит быть подле отца в столь тяжелые времена, а вместо этого ты… о чем-то договариваешься с Терином Браном, даешь какие-то поручения Лансу…
Тиль склонил голову набок.
– Ланс не стал бы выполнять мои поручения, – заметил он.
Это так. Эрвин или папа – вот чьи приказы выполнил был Ланс. Но тогда дело выглядит еще неприятней!
– Значит, ты уговорил на что-то Эрвина за спиной у нашего отца…
Тиль хмыкнул.
– Ты и в нем сомневаешься? Юсти, мы с Эрвином действительно занимаемся общим делом – укреплением западной границы. Эрвин руководит строительством двух новых крепостей, а я до недавнего времени вел переговоры с князем Лоридом… и разумеется, ваш отец прекрасно извещен об этой нашей деятельности.
Его слова меня неожиданно успокоили. О делах брата я знала. Все началось с того, что папа отправил его на службу в одну из крепостей, по счастью, не на северную границу. Наверное, если бы случилось именно так, я бы постоянно вспоминала о Ведьме Стужи... Теперь вот новые крепости. За спиной Эрвина давно перестали говорить, что он слишком юн и мало в чем разбирается.
– Надеюсь, ты ездил в ставку князя Лорида не в одиночестве? Это… не слишком внушительно. И опасно… князь известен своей нелюбовью к Линезу.
– Как выяснилось, Дингар он все же любит меньше, – усмехнулся Тиль.
– А Терин Бран? – спросила я. – Он-то уж точно к укреплению западной границы отношения не имеет.
– Отчего же? Его мать родом из Тальмера…
– Выходит, – медленно начала я, – ты приехал не из-за пророчества?
– Пророчества? – переспросил линезский принц.
Я снова уловила тень насмешки и недовольно заметила:
– Все только о том и говорят, что ты скрываешься у нас до Первого зимнего бала, а потом бежишь без оглядки, чтобы невзначай не повстречать ту красавицу, которая…
Тиль вдруг расхохотался. Совершенно недостойно будущего правителя. Слишком уж открытое проявление чувств!
– А почему, скажи на милость, я обязательно должен встретить ее в Линезе? Или на вашем балу? Почему не могу просто повстречаться с ней где-то по пути? Или у вас во дворце? Рольвенские девушки очень красивы! – глаза его вдруг вспыхнули и мне это не понравилось.
– Ты бы не приезжал, если бы она была здесь, – возразила я.
– Потому что я трус и боюсь, что она меня погубит? Но ведь согласно пророчеству этого может и не случиться… А вдруг я просто выбирал удобный момент, чтобы поговорить со своей избранницей?
– Кто же счастливица? – едко спросила я.
– Да хотя бы и Вилира…
– Маркиза Рален, ваше высочество! Помните о приличиях, вы не столь близки, чтобы называть ее по имени!.. И я уже говорила тебе: не приставай к ней без серьезных намерений. Это недостойно!
– Так может, мои намерения очень даже серьезны, – возразил Тиль.
– В таком случае – оставайся на Первый Зимний бал и докажи, что настроен серьезно! Хотя бы узнаешь, примет ли маркиза твое внимание! А заодно, – выпалила я неожиданно для себя, – посмотришь и на моего жениха!
Голос мой дрогнул. Слишком уж прозвучало… уверенно.
– Жениха? – протянул Тиль. Кажется, он мне не поверил. Это меня возмутило. Гордо вздернув подбородок, я сообщила:
– Принц Руат едет просить моей руки!
Между нами повисло молчание. Наконец, Тиль поинтересовался:
– О! Мне стоит поздравить вас, ваше высочество?
– Это неуместно, еще слишком рано, – резко ответила я.
Тон линезца сделался еще неприятней:
– Ну почему же, если ты рада предстоящей встрече…
– Конечно, я рада! – прошипела я. – Меня-то никакие пророчества не страшат!
И тут же замолчала, осознав, что мои слова звучат уже не как скрытый упрек, а почти как очевидное оскорбление…
Меня спасло появление слуги, объявившего, что принца Тиля разыскивает его высочество Эрвин. И линезец ушел, церемонно извинившись за то, что вынужден прервать столь познавательный разговор.
А я осталась стоять на месте, чувствуя, как пылают щеки.
ГЛАВА 3. Пророчество
Мне почти исполнилось пятнадцать, когда Тиль получил свое пророчество. В тот год ударили ранние морозы. Мне подарили накидку, подбитую мехом и муфту, вышитую бисером. Мне не терпелось показаться в них Тилю. Огненный принц отчего-то всегда в моих мыслях был связан с холодом. Должно быть потому, что приезжал обычно в начале зимы. Я завидовала тому, что Тиль никогда не мерз. Это было свойство, дарованное проснувшейся связью со стихией. У Тиля она открылась неожиданно, прежде он владел лишь магией жизни. И вдруг стихия его признала. Я гордилась тем, что это случилось благодаря мне. Как-то мы с Эрвином гуляли в саду в сопровождении двоих учителей. Урок был скучный донельзя, и Эрвин потянул меня в сторону. Мы незаметно юркнули в ближайшие заросли и через некоторое время уже слышали, как нас взволнованно зовут. Стало куда веселее.
До тех пор, пока не раздалось пение. Всем известно, что в саду живет призрак и порой можно услышать, как он поет колыбельные. И если Эрвин сразу оживился, я больше испугалась. Увидев мой страх, Эрвин не пошел на звук. Вместо этого он полез на ближайшее дерево, чтобы хоть издалека увидеть призрака.
Собственно, это мог быть кто-то из слуг. Мало ли, никому не запрещено петь в дворцовом саду. Даже если этот кто-то пожелает спеть колыбельную средь бела дня.
Так или иначе, Эрвин полез на дерево, а я не рискнула оставаться одна внизу и последовала за братом. Я забралась еще не очень высоко, когда он сорвался. Я кричала так, что распугала, наверное, всех призраков в округе. И привлекла внимание всех людей, что находились поблизости.
И первым возле дерева оказался Тиль, который, как выяснилось, шел нас поприветствовать, узнав об уроке в саду.
Эрвин упал без последствий, лишь оцарапал о ветки руки и лицо. Куда сильней оказалась напугана я, и брат там же, под деревом, дал клятву, что больше не возьмет меня смотреть на призраков. Я сказала, что не больно-то и хотелось. На том для нас все и закончилось. А Тиль в тот день едва не спалил свою комнату. С тех пор волосы его наливались медью, и глаза иногда вспыхивали, как у кота в темной комнате.
Я радовалась тому, что у Тиля открылся дар управления стихией. Считала это справедливым. У него и прежде был талант, но очень странный. Пугающий. Его магия приводила людей в ужас, заставляла бежать без оглядки. И мне казалось, что Тилю она совершенно не подходит. А вот огненная стихия – совсем другое дело! Маги огня – сильные, отважные воины… Линезский принц просто не мог не оказаться стихийником, повелевающим огнем!
Должно быть, тогда же я начала предчувствовать приезды Тиля. Это было как предупреждение – за несколько дней до появления линезца. Я словно получала весточку: с шепотом ветра, со стуком дождя по стеклам: Тиль-Тиль-Тиль! Значит, он уже в пути.
Я загодя предупреждала Эрвина, и он переставал отлынивать от занятий: Тиль показывал ему боевые приемы, если мы хорошо учились. Такой у них был уговор. В конце концов, Эрвин начал побеждать Тиля в поединках. И с тех пор уговоры между ними потеряли силу.
Итак, это случилось четыре года назад. Помню, что предчувствие было дурное. На столицу обрушилась метель, за окнами выл ветер. На стеклах появились инеистые узоры, напоминавшие шипастые заросли роз… Невольно вспомнилась сказка о Ведьме Стужи. И я испытала необъяснимый страх за Эрвина. Да еще почему-то начала злиться на Тиля за то, что он все не едет. Меня бы успокоило присутствие во дворце мага огня. Ведь огонь, как известно – единственная стихия, которая может осилить воду.
Тиля все не было.
И лишь на утро мы узнали, что Тиль во дворце – в целительских покоях. Какие-то магические чудовища, так он всем объяснил. Случайность, о которой он пожалел, решив сократить путь: воспользовался старой дорогой, которую, как выяснилось позже, недолюбливают местные. Тиль обычно приезжал с небольшим сопровождением, чем неизменно вызывал мамино осуждение. А мне это казалось тогда проявлением отваги. Я была сущим ребенком!
Тиля уже вылечили, и он отсыпался после тяжелой ночи. Вездесущий Эрвин выяснил, что линезец потерял сопровождающих, а лошадь его пала. И ему, раненному, пришлось пешком добираться до ближайшего селения. Там его и нашли успевшие отчаяться слуги.
Мы с Эрвином как раз пробрались в целительские покои, когда папа явился к линезцу, чтобы устроить ему разнос. Мы были в соседней комнате и слышали большую часть разговора. По крайней мере – голос папы, звучавший отчетливо.
– Мальчишка! Что ты о себе возомнил? Чем Вигнару поможет твоя смерть?
А вот слов Тиля было не разобрать. Папу его ответ лишь больше разозлил.
– Может, мне запретить пускать тебя через границу? Или посадить под замок и держать в цепях, пока отец не пришлет за тобой магов? Уж будь уверен, ты не первая особа королевских кровей, которая окажется в столичной тюрьме!
Тиль снова что-то ответил – спокойно, как мне показалось. Он в те времена всегда держался с достоинством.
Папа скоро унял свой гнев.
– Думаю, ты получил достаточный урок, Тиль. Не рискуй больше понапрасну.
– Ты знаешь, что я не могу отступиться, дядя, – произнес Тиль.
Папа долго молчал.
– Мне следовало бы запретить тебе, – сказал он, наконец.
– Тогда я начну пробираться через границу тайком. Будет жаль, если мне больше не удастся навещать Эрвина и Юсти.
– Да уж, их это расстроит, – уже почти добродушно ответил папа и, помолчав еще немного, добавил: – Надеюсь, ты все же переменишь свое решение.
– Я не смогу. Да и как я приму корону, если отступлюсь теперь?
– Кто только вбил в твою голову подобные мысли? – проворчал папа.
– Могу назвать трех человек. Один из них – мой отец, которого невозможно сломить. Другой защищал меня ценой своей жизни, несмотря на заведомую безвыходность ситуации…
– Тиль Линезский! Ты пытаешься отвлечь мое внимание грубой лестью? – фыркнул папа. Как ни странно, обстановка перестала быть напряженной. Я поняла, что Тиля не потащат в кандалах в темницу и не выгонят из дворца.
Когда папа вышел от Тиля, мы уже встречали его.
– А, вот и еще парочка непослушных детей! – заметил он.
– Мы только пришли! – быстрее, чем следовало, оправдалась я. Эрвин бросил на меня укоризненный взгляд. А потом спросил у папы:
– Ты ведь не запретишь Тилю приезжать?
– Нет, – задумчиво ответил папа. – Это его решение.
Через некоторое время Тиль вышел к нам, и мы убедились, что с ним все в порядке. Он отшучивался и явно не хотел рассказывать, что случилось. Считал происшествие не стоящим внимания. Но Эрвин настаивал, и линезский принц рассказал, что даже не понял, с чем столкнулся. Сошел с дороги в тумане и потерялся, а потом почувствовал магическое возмущение…
– Должно быть, это была охранка какого-нибудь старого клада, – посмеиваясь, пояснил Тиль. – Не повезло.
Эрвин смотрел с подозрением. Видно, считал, что подобная история не могла разозлить папу. Скорее – обеспокоить. Но папа ведь понимал, что Тиль – единственный сын Вигнара… Тогда я задумалась о том, что на самом деле линезский принц поступает легкомысленно, не заботясь об охране.
– Я дотянул до какой-то деревни… домов пять, не больше. Там меня напоили горячей настойкой из какой-то ягоды, я вмиг пришел в себя. И эти господа сообщают, что, мол, меня зовет тамошняя гадалка. Вроде как она хотела видеть человека, пришедшего с огнем. Тут Дайс решил, что это ужасно подозрительно и принялся меня отговаривать. Мол, хватит с меня магии. Но мне было любопытно, и я пошел. И вот в маленькой хижинке сидит эта старуха… сморщенная, будто моченое яблоко. Круглая, на такой табуреточке. И ни одного зуба! Зато целых пять платков, один на другой намотаны... А, говорит, вот и человек из огня! Я тебя ждала. Я спрашиваю: зачем? А она мне: скажу, если не боишься узнать.
Эрвин фыркнул. Тиль тоже улыбнулся. А мне вот история показалась жутковатой.
– Хороший ход. Сначала пригласить, а потом начать запугивать. Я уж подумал, она попросит денег. Но бабка только велела наколоть дров.
– Принцу велела?! – поразилась я.
– Так ведь я на всю деревню не кричал, что принц, – заметил Тиль.
– Какая разница? Разве она не видела, что ты – господин и…
– Мне было не слишком сложно, – отмахнулся Тиль, а я подумала, что он лукавит. Ведь рана его не затянулась, пока он не оказался под присмотром королевских целителей.
Впрочем, в истории Тиля были и другие несостыковки. Например, он ни слова не сказал о том, как и где повстречался со своими людьми. Такое ощущение, что они уже были в деревне и не искали его.
– Потом она усадила меня за стол, взяла за руку. И вдруг как плюнет на ладонь, – продолжил Тиль небрежно. Я скривилась от брезгливости. Кошмар какой-то! А Тиль как ни в чем не бывало продолжил: – Повозила пальцами, а потом говорит: вижу, мол, рядом с тобой смерть.
Эрвин опять фыркнул. Тут уж и я не удержалась. Неведомая гадалка вела себя точь-в-точь как ведьма из старой сказки. Она принялась давать Тилю еще задания… и наверняка загнала бы раненого принца.
– Ну и, конечно, я думал: услышу какую-нибудь нелепую историю о том, что избавиться от смерти смогу лишь если заберусь в полнолуние на крышу вашего дворца голышом или что-то такое… А бабка смотрит на меня так с прищуром и говорит: со смертью ты и сам справишься. Но раз был добр, вот тебе мое предупреждение. Однажды ты встретишь свою судьбу, и будет она прекрасна, как вечная весна. Узнав ее, ты уже не захочешь другой. Но помни: она может принести тебе невероятное счастье или привести к гибели.
– Ужасно, – прошептала я.
– Ерунда, – заключил Эрвин. – А весна, между прочим, всякая бывает… и слякоть там, и вообще.
***
Тиль ушел, а я все еще не могла поверить в произошедшее. Так со мной разговаривать, подумать только!
И это его заявление по поводу Вилиры!
Мне, конечно, не стоило преждевременно говорить о намерениях принца Руата… Но Тиль не болтлив, вряд ли он создаст неловкую ситуацию. Тем более, несмотря на бахвальство, он все равно не останется на Первый Зимний бал.
Но неужели он настолько циничен, что способен еще говорить о браке с маркизой Рален? Я была возмущена до глубины души. И на этой самой глубине тлела боль. Вилиру я знаю с детства, она могла бы быть мне сестрой. Вывод у меня был один: Тиль потому и упомянул о возможном браке с маркизой, чтобы огорчить меня и напугать ее.
Я так злилась, что не сразу заметила странное поведение селезня. Рыжий Трусишка пятился к камышам, поглядывая на меня, потом возвращался, переступал перепончатыми лапками и снова отходил, но словно спохватывался и не забирался в камыши.
– Ваше высочество! – воскликнула я, прозревая. Рыжий Трусишка неубедительно крякнул. Мол: нет-нет-нет, ничего необычного в его поведении нет, и не следует заострять на этом внимание…
Но я уже поняла, что он что-то прячет. Раздражение заставило меня действовать решительно. Нахмурившись, я сделала несколько шагов к камышам, едва не запнувшись о селезня: он взволнованно забегал вперед, пытаясь то ли нырнуть в заросли раньше меня, то ли перегородить мне дорогу. Тяпнуть меня за пятку было бы в высшей степени недостойно – потому подобных выходок Рыжий Трусишка себе не позволял. Он ведь все-таки был дворцовой уткой!
Я на ходу подхватила его под упитанное брюшко, и селезень умильно гукнул, положив голову мне на плечо. Смотрел он на меня с такой мольбой, что меня внезапно разобрал смех, смешивавшийся с сочувствием к бедной птице.
– Ничего-ничего, – сказала я, стараясь сохранять строгость. Папа всегда говорил с придворными спокойно, но повышая голоса, и действовало это безотказно. – Раз уж вы совершили постыдный проступок, должны понести ответственность. Это будет достойно и позволит вам не уронить чести…
Селезень послушно затих. Ах, если бы с линезским принцем было так же просто объясниться! Но ведь его терпеть невозможно! Только и делает, что язвит и высмеивает меня… Я вздохнула и успокаивающе погладила Рыжего Трусишку. Затем заглянула в камыши, отодвинув мешавшиеся растения свободной рукой…
И удивленно замерла.
В зарослях скрывалось уютное гнездо, которое когда-то сделали для селезня мы с Эрвином, чтобы хоть как-то компенсировать ему утраченную заботу семьи. Правда, брат склонялся к тому, что Рыжий Трусишка вошел в возраст полета, а значит, повзрослел и должен учиться сам заботиться о себе. Но мне он взрослым тогда вовсе не казался. Несчастный, отринутый утиным сообществом малыш… Эрвин сдался и сплел из гибких веток нечто, напоминающее большую плоскую корзину, а я укрепила ее магией пространства. Гнездо на протяжении нескольких лет оставалось неизменным, не разрушалось и не гнило из-за близости к воде. Рыжий Трусишка лишь таскал в свое жилище мягкие лепестки и траву...
Порой в гнезде обнаруживались самые неожиданные вещи. Оловянный солдатик из коллекции Эрвина (хотя брат утверждал, что уже давно не играет в игрушки), несколько колец и перстней, которые со временем разобрали придворные, часть подметки чьего-то сапога и даже кружевная подвязка. Непонятно, как последний предмет мог оказаться среди трофеев Рыжего Трусишки, и никто из придворных дам не сознался, что потерял столь пикантную деталь своего туалета.
Короче говоря, селезень иногда проявлял повадки сороки и стаскивал в гнездо разные блестяшки. Я уже давно привыкла к его странному поведению…
Но сегодня ему удалось меня удивить.
В гнезде обнаружился круглый медальон из темного дерева с искуснейшей гравировкой – кошачьей мордой. По этой морде сразу чувствовалось, что кот хитер и крайне доволен собой! Он ухмылялся и жмурил один глаз. Открытый глаз коту заменял ограненный драгоценный камень – ярко-зеленая шпинель. Работа была великолепной! Я могла различить отдельные шерстинки на лохматой кошачьей макушке. Казалось, самодовольный зверь только что вышел победителем из драки…
Это был амулет Тиля. Фишка для игры в «Графского кота и мышей». Она приносила своему владельцу удачу. Правда, не в игре – так утверждал Тиль. Линезец всегда держал фишку при себе.
Когда я впервые увидела эту вещицу, была восхищена. Настолько, что захотела точно такую же. Я спросила Тиля, откуда у него волшебная фишка, а тот улыбнулся… до сих пор помню ту его улыбку, она мне совсем не понравилась. Тиль сказал, что амулет подарил хороший друг. Но называть его имя отказался. Как-то небрежно перевел разговор на другую тему, рассказал что-то веселое, я и не вспомнила, что так и не добилась своего до тех пор, пока не наступило время отправляться спать. И после Тиль всегда уходил от попыток вернуться к теме. Лишь раз, по случайной оговорке, я поняла, что этот «хороший друг» – женщина.
Скрывать ее личность имело смысл лишь в одном случае – если Тиль не хотел ее скомпрометировать. Особа, подарившая ему столь ценный предмет, была определенно из благородной и не обедневшей семьи, способная расплатиться с редким магом, управляющим случайностями. Слишком явное, почти неприличное выражение собственного отношения. Почти обещание…
И то, что Тиль до сих пор не был женат на этой даме, говорило лишь об одном – она уже состояла в законном браке и ее связь с линезским принцем могла покрыть позором обоих.
Вот к таким выводам я пришла со временем. И очень жалела, что увидела фишку кота, открывшую для меня совершенно незнакомого Тиля… неприятного. Подлого. Разумеется, я не поверила сразу в то, что Тиль может повести себя столь недостойно. Но слухи о нем ходили, хотя конкретных имен никто не мог назвать. А линезец не стремился опровергать или оправдаться. Он юлил, как поступал бы на его месте человек с нечистой совестью… или шпион.
Кажется, он понял, что я разгадала его и с тех пор мне мстил.
И вот эта самая фишка оказалась в загребущих лапках Рыжего Трусишки! Выходит, Тиль попросту обронил ее где-то, а селезень подобрал. Неслыханное легкомыслие! А если бы амулет нашел кто-нибудь другой и начал задавать вопросы? Ведь навредить Тиль мог не только себе и неведомой даме, но и родителям, которые открыто покровительствовали линезскому принцу!
– Ваше высочество, – наконец, выдохнула я. – Боюсь, вы… создали весьма щекотливую международную ситуацию.
Рыжий Трусишка крякнул с самым покаянным видом и попытался высвободиться, но я старательно прижимала его крылья и, присев, взяла фишку раньше, чем селезень смог до нее дотянуться. Только после этого я отпустила пернатого друга и тот обиженно загоготал.
– Ох, Тиль, что же ты наделал, – пробормотала я.
Ведь теперь мне придется отвечать за действия селезня. Рыжего Трусишку не отправишь к линезцу с напутствием: «Верни, что взял, да не забудь принести извинения!»
Находка была бы очень кстати, если бы не состоявшийся только что разговор. Фишка могла стать хорошим поводом избежать необходимости приносить извинения. Получилось бы, что я возвращаю Тилю вещь, утрата которой могла поставить его в неловкое положение! Ему еще благодарить меня пришлось бы! А теперь?
После разговора о сватовстве принца Руата и упоминании маркизы Рален, мое появление с фишкой будет выглядеть как… гнусный намек. Тиль решит, что я взяла амулет ему назло, чтобы напомнить о его постыдной тайной связи и заставить отказаться от намерений в отношении Вилиры. Но я бы никогда не опустилась до воровства! Хотя искушение воспользоваться попавшим мне в руки средством давления все же появилось… и тут же пропало.
– И когда ты только успел? – спросила я у обиженного селезня. Но на этот раз ответа не получила.
***
Фишка была теплой, словно ее только что держали в руках. Кот смотрел насмешливо, будто забавлялся тем, что я оказалась в неловкой ситуации. И снова – благодаря линезскому принцу! Нужно было ему оставить где-то свой драгоценный амулет!
И тут меня осенило.
Да ведь не где-то, а именно здесь, в зимнем саду он должен был потерять фишку! Рыжий Трусишка не бегает по дворцу. Одинаково побаивается поварят и придворных дам.
Когда только этот линезец все успевает?! Пройдоха! Устал он вчера! Нагло врал папе в глаза, что пошел отдыхать, а сам… А сам – что?! Побежал встречаться с неведомой замужней красавицей?! Иначе зачем бы ему брать с собой амулет?
То есть, Тиль всегда держал его среди своих вещей. Но на шею на шнурке не вешал, насколько мне известно. А кто бы на его месте стал так рисковать?
Да ведь Тилю и скандал за ужином был на руку!
– И что же здесь делал линезский принц, ваше высочество? – задумчиво пробормотала я.
Сейчас мне было действительно жаль, что селезень не способен ответить.
А если Тиль приходил ночью в сад вовсе не ради сомнительного свидания… я подозрительно огляделась. Но ведь не мог он здесь искать сырье для какой-нибудь отравы? Родители позаботились, чтобы вокруг дворца не росло ядовитых растений. Я презрительно фыркнула: должно быть, линезский Тиль был разочарован!
Да какая разница – свидание, яд… Тиль осмеял наше доверие!
Я сжала кулаки. Меня почти трясло – так хотелось действия. Я слепо шагнула назад, наткнулась на скамейку, села.
Отвратительно…
Отвратительно!
Постыдно!
Рыжий Трусишка подобрался бочком, прислонился к моей ноге и успокаивающе что-то сказал на своем утином языке. Нет, все же хорошо, что он не мог мне ответить по-человечески. Ни с одним человеком на свете я бы сейчас говорить не захотела.
Как бы я могла?
И уж точно я не хотела говорить с Тилем!
Но что теперь делать с амулетом? По вине линезского принца положение мое все усложняется… Еще вчера вечером от меня требовалось только извиниться перед Тилем… А теперь? Я должна отдать ему фишку и еще доказывать, что взяла ее не специально.
– Что же мне делать? – спросила я у Рыжего Трусишки. Тот выдал что-то в ответ, но я, естественно, не поняла. Так что решение все равно придется принимать мне, здесь селезень мне не помощник.
И я придумала, что делать.
Да, маленькая Юсти наверняка побежала бы за помощью к родителям. Но принцесса Юстина Эрталь сама способна была разрешить международный конфликт.
Жаль, папа меня сейчас не видел. Перестал бы сомневаться в моей решимости и способности принимать на себя ответственность.
– Так тому и быть! – произнесла я вслух. – Мы проведем успешную кампанию и принесем Рольвену победу, как и положено славным правителям.
Вот теперь Рыжий Трусишка отвечал с явным одобрением. Я улыбнулась собственным мыслям и потрепала селезня по голове. На душе стало легко, как бывало всякий раз, когда находила решение непростой проблемы.
***
Я много времени проводила в дворцовой библиотеке. Мой брат увлекался скачками. Я – чтением. Все, как и положено принцу и принцессе. Я всегда была любопытна, и в первую очередь искала магические трактаты. Проблема в том, что иногда Эрвин тоже проявлял интерес к книгам и, если вычитывал какое-нибудь новое заклинание, сразу лез практиковаться. Тогда случались потопы, начинали плакать статуи (парочка почтенных придворных дам до сих пор таят зло на брата за его шалости). Подозреваю, именно поэтому в какой-то момент все магические трактаты из библиотеки пропали. То есть, их переместили на самые верхние полки книжных стеллажей и зачаровали корешки. О чем я догадалась, лишь когда выросла достаточно, чтобы дотянуться с последней ступени передвижной лестницы до этих самых полок. А прежде у меня вызывал недоумение вопрос: отчего сборник рольвенских народных сказок в пяти томах оказался так высоко.
Заметив мой пытливый ум и недюжинный талант к пространственной магии, бабушка Кларисса и взялась меня учить обращению с зеркалами. Она же рассказывала сказки, которых в пятитомнике не было. В одной из этих сказок девушка-маг, умела не только смотреть, но и ходить через зеркала. Должно быть, бабушка специально поведала нам с Эрвином эту историю. Братец тогда заявил, что я тоже так смогла бы, но мне учителя говорят, что мне не хватает усидчивости. До сих пор помню, как мне было обидно! С тех пор я ходила к бабушке Клариссе одна и больше не хотела слушать сказок.
Однажды я увидела среди ее вещей записную книжку в потрепанном и местами прожженном переплете. Старинная вещица не лежала на виду. Я помогала бабушке Клариссе прибраться и избавиться от того, что ей уже не было нужно. Она мало доверяла слугам. По чести сказать, у нее было много причуд.
Я спросила, что это за книжка. Мне представлялось, что именно в такие маг должен записывать результаты своих опытов. В то время мне казалось, что бабушка Кларисса слишком медленно продвигается в моем обучении. И я подумала, что она у меня появилась возможность получить ее записи и достичь большего. Ведь бабушка лишилась своих магических сил, так что записная книжка не была ей нужна. А мне ее записи были бы весьма полезны.
Но оказалось, что записная книжка была заполнена вовсе не бабушкой. Прежде она принадлежала старому звездочету, которого я никогда не видела. Он умер еще до моего рождения, и после во дворце звездочетов больше не было. Папа не слишком любил предсказания. Хотя звездочет предсказывал серьезные вещи: например, предупреждал о тяжелой судьбе дяди Сельвана едва ли не после его рождения. Говорили, что Сельван Эрталь всегда насмехался над предсказаниями, но в итоге пропал…
Бабушка Кларисса нашла записную книжку в башне, в которой жила после того, как папа взошел на престол. Сейчас этой башни не существовало, а прежде ее занимал именно звездочет. Вот потому книжка и оказалась у бабушки.
– Дневник бесполезен, – недовольно пояснила она. – Старик коверкал заклинания, и часто это приводило к неожиданным последствиям. А записи его и вовсе зашифрованы. Можешь сама убедиться. Полнейшая бессмыслица!
Я все же забрала дневник. Мне подумалось, что я смогу подобрать ключ к записям. Что это просто очередная бабушкина уловка. Проверка. Что она вряд ли стала бы хранить бесполезные записи почти два десятка лет!
Но страницы книжки были исчерканы странными пузатыми значками, которые прыгали то вверх, то вниз. И я начала склоняться к мысли, что никакого шифра, на самом деле, не существует, а бабушка Кларисса была права. Просто звездочет к старости сошел с ума… или, наоборот, был слишком хитер, а потому – решил посмеяться над соперниками, которые претендовали на его место при дворе.
Было безумно обидно. Я-то почему мучаюсь?!
Я уже совсем собиралась отказаться от идеи поиска шифра, но тут порезала палец об острый край страницы, и стало еще обидней. Я хотела в раздражении захлопнуть бесполезную книжицу и отправиться спать. Но тут бессмысленные значки принялись на глазах сбиваться в стройные строчки и превратились во вполне понятный текст. Звездочет не издевался над соперниками. Такие наверняка имелись. И защита от них была основана на крови. Согласно приписке в начале книжки – защиту эту могли отпереть лишь два «ключа»: кровь самого звездочета и его потомков, а также – кровь Эрталей. Потому что, мол, даже его дара не хватит, чтобы противостоять силе королевской магии.
Какой самоуверенный был человек! Ставил себя вторым после короля по силе. Никогда не слыхала о могущественном звездочете при королевском дворе! Хотя сильных магов в свите Эрталей всегда было достаточно. Одним из самых выдающихся называли Верса Плантаго – по слухам, он был линезцем и управлял стихией огня. Он служил моему отцу, но после очередного покушения на короля решил уйти на покой.
Как показывает жизнь: линезцы не отличаются доблестью… и весьма ненадежны!
Но про Плантаго, по крайней мере, говорили. А вот в выдающихся способностях звездочета, похоже, был уверен только сам звездочет!
В записной книжке оказалось много вздорного. Даже суждения о горячности и незрелости короля Сельвана. То есть, записи звездочет начал вести еще когда Сельван был принцем, но не остановился в своих оценках даже после того, как дядя взошел на престол! А еще – сомнения в мотивах бабушки Клариссы, и о том, что при ее появлении во дворце, в небе зажглась «кровавая звезда Лур» (больше чем уверена: ни в одном астрономическом атласе не найдется звезды с таким названием!). Сетования на необъективность и чрезмерную мягкость советника Ривена. Недовольство молодостью и беспечностью телохранителя короля – Лаверна Брана. Досталось всем!.. Похоже, звездочет больше смотрел на королевский двор, а не звезды изучал.
Зависть, вот к какому выводу я пришла. Все, о ком писал звездочет, были магами. По крайней мере, из тех, кого я знала. Бабушка, Ривен, дядя Сельван… Лаверн Бран наверняка тоже был стихийником, как и его младший брат Кайлен, который охранял папу. Чем сильней был дар, тем с большей горячностью обрушивался на человека звездочет.
Не удивительно, что записной книжке потребовалась такая защита. За одни только высказывания о лучших людях королевства можно было отправиться в тюрьму! Но, помимо этого… В записной книжке действительно был сохранен магический опыт… только, как выяснилось, вовсе не звездочета! Часть страниц занимали путанные теоретические рассуждения о смешении магических типов: редких случаях, при которых у мага могли наблюдаться склонности к магии, имеющей разные основы. Тема в высшей степени сомнительная. А звездочет еще и делал умозаключения. Например, он полагал, что печати – суть результат смешения магических типов. Потому все маги без исключения могут пользоваться печатями, а формулы их активации и отмены – универсальны. Реальная возможность применить ту или иную печать зависит, конечно, от уровня магического дара. Но потенциально на это способен каждый маг!
А вот создавать новые печати, как считал звездочет, могут лишь те маги, кто получил так называемый «любопытный врожденный порок» – то самое смешение. Потому-то Эртали и славились как мастера печатей: едва ли не единственные на всем белом свете! Такими мастерами были и мой дед, Лиллен Эрталь, и мой дядя Сельван. У папы никаких «пороков» не было. И за эту формулировку звездочета тоже следовало бы серьезно наказать!
Но старик и на этом не остановился. Он… следил за дядей Сельваном с тех самых пор, как тот создал свою первую печать. И если бы только следил! Нет, звездочет скрупулезно зарисовывал плетения, подкрепляя их собственными пометками и замечаниями. И снова – не стыдился критиковать своего правителя!
Я не сразу поверила в то, что мне открылось! Подлое, низкое воровство!
По сравнению с недостойными действиями звездочета поступки Тиля Линезского были просто шалостями!
Старик оправдывался тем, что, во-первых, Сельван не трудился запоминать печати, которые изобретал. Во-вторых, звездочет утверждал, что сам королевскими печатями не пользовался и намерен был показать их Сельвану, когда он превратится… в достойного правителя. Так и было написано: «когда станет»! Спасибо, что не «если»!
Подумать только! Звездочет брался судить своего повелителя!
А еще – он бессовестно врал. Потому что так и не отдал записей дяде Сельвану. Он наверняка рассчитывал, что вовсе не Эрталям, а его собственным потомкам достанется бесценное наследие, приправленное крамольными рассуждениями.
Но справедливость все же восторжествовала, и записная книжка попала ко мне.
Я смогла разобраться далеко не во всех плетениях, но кое-какие печати все же освоила и не собиралась останавливаться на достигнутом.
Это и была моя ответственность и моя забота об Эрвине, который рано или поздно станет королем. Безусловно, записная книжка должен был перейти к нему. Но прежде я просто обязана была убедиться, что печати действуют именно так, как утверждал в записях звездочет, и что среди них нет умышленных ловушек и ошибок, допущенных по невнимательности. Ведь зная Эрвина, я с уверенностью могла сказать: заполучив любопытный сборник заклинаний, брат не преминет испытать каждое. А я не могла допустить, чтобы случилось несчастье…
Сейчас меня интересовала одна из печатей, плетение которой я разобрала с большим трудом, но пока не рисковала опробовать. Ровно до сегодняшнего дня, ведь теперь эта печать могла мне помочь!
Теперь я была спокойна и сосредоточена. Вызвала камеристку.
– Вейри, есть ли у тебя запасное форменное платье, которое ты могла бы принести сюда?
Моя камеристка, как и телохранители нашей семьи, носила одежду со вставками королевских цветов – зеленого и синего. Их форма отличалась от дворцовых горничных и лакеев. Сейчас на Вейри было серое платье с синими вставками. Наряд был прост, почти лишен оборок и рюшей, а шнуровка корсажа была такова, что ее получилось бы затянуть вручную, без посторонней помощи.
– Платье, ваше высочество? – растерялась девушка. Я вздохнула, чтобы взять паузу – мне требовался предлог, которого я пока не придумала.
– Мне нужно, – сказала я. – Это ненадолго, обещаю, оно вернется к тебе в целости и сохранности.
Вейри все еще колебалась, и я представила, как она обсуждает эту тему по секрету с подружками. Конечно, камеристка не болтушка, но… мало ли. Пусть уж лучше расскажет нелепицу, в которую все поверят. Да и сама не додумается до чего-то…
– Ваше высочество, да что вы замыслили такое?
Вот-вот! И камеристка туда же! Все относятся ко мне так, будто я только и совершаю бессмысленные шалости! Я раздраженно оборвала:
– Вейри, ты несешь вздор! Платье нужно мне… для вдохновения. Я пишу роман… сказку. И героиня там как раз камеристка при сказочной принцессе. Я не уверена, что права в деталях. Мне было бы проще, будь у меня подходящая одежда… ты понимаешь?
Вейри смотрела на меня изумленно, но возражать больше не решилась. Да и какие могут быть возражения? Я радовалась собственной сообразительности.
– Что же, тогда ступай, – распорядилась я.
Но не тут-то было.
– Простите, ваше высочество… может, я принесу вам платье, которое надевала лишь раз, на прошлый бал? – несмело предложила Вейри.
Я раздраженно махнула рукой.
– Да ведь это же совсем не то! Уж бальных нарядов я повидала бесчисленное множество и прекрасно осведомлена, как они устроены. Простое платье – вот, что меня интересует!
Вейри покраснела. Быть может, я была слишком резка, указывая на ее положение. Да ведь, никакой клеветы я не возвела! А на правду обижаться не просто глупо – бессмысленно. Она ведь от этого не перестанет быть правдой!
Когда камеристка ушла, я вздохнула, прислонившись спиной к двери. Как же сложно договариваться с людьми! Каждый норовит усомниться в разумности твоих слов!
Никакого романа я, разумеется, писать не собиралась. Платье нужно было мне совсем для другого. Я намеревалась опробовать печать «второй кожи». Так назвал ее звездочет. Мог бы придумать что-то менее... Противное. По крайней мере, меня передергивало каждый раз, когда читала это названием. Мне мерещились змеи, отторгающие свой кожный покров и приобретающие вместо него новый...
На деле речь шла о наведенной личине – заклинании энергоемком и ненадежном. Чуть отвлечешься, потеряешь закреп – и личина «поплывет».
Однако звездочет со свойственной ему уверенностью заявлял, будто «вторая кожа» мало того, что не снимается, так еще и не обнаруживается большинством магов. То есть, он полагал, что маг, способный заметить признаки личины, должен был сравняться с дядей Сельваном по силе. А таких он не знал. Папино имя в дневнике почти не упоминалось. Похоже, восхищенный способностью короля создавать печати, звездочет вообще не видел иных магов вокруг.
И как же замечательно, что старик не додумался продавать королевские секреты другим магам. Шпионам (например, линезским) очень пригодилось бы знание этой печати. Может быть, именно записная книжка интересовала Тиля все это время... Ведь он знал дядю Сельвана, мог слышать и видеть достаточно!
Судя по записям звездочета, король Сельван использовал упрощенную печать – для того, чтобы посещать занятия в Академии магии. «Вторую кожу» же он нарисовал как-то в задумчивости на столе, но потом стер ее. Однако звездочет бахвалился тем, что навострился запоминать плетения, и ему хватило одного взгляда, чтобы воспроизвести печать в точности.
Научился запоминать за кем-то по-настоящему талантливым... Вот уж действительно – есть чем гордиться! Звездочет меня раздражал. Но я не испытывала угрызений совести, используя дядины печати. Я ведь тоже Эрталь, значит – наследница знаний, имею полное право ими пользоваться. В отличие от некоторых!
Я дождалась возвращения Вейри. Камеристка разложила платье на стуле и вышла, оглянувшись на меня.
– Спасибо, Вейри! Я не выйду к завтраку. Сходи без меня.
У нас разрешалось пропустить завтрак, но для того, чтобы не выйти к обеду требовалась серьезная причина. И я не собиралась привлекать к себе излишнее внимание. Вейри не удивилась моему нежеланию завтракать и ушла.
Теперь можно было приступать к делу. Но прежде я заперла дверь.
Потом занялась магическим плетением. Держать столько нитей печати было трудно. И надо же было Сельвану придумать такое сложное плетение! Я потому прежде и не решалась проверить действие «второй кожи», но теперь она была необходима, так что я постаралась. Наконец, печать вспыхнула, зависнув передо мной в воздухе. Я в восхищении разглядывала полученный результат. Ах, что за красота! Какая же я молодец! Жаль, что никто не узнает, во всяком случае, сейчас. Смысл ведь как раз в том, чтобы скрыть свои действия ото всех, а прежде всего – от Тиля Линезского.
Мои пальцы коснулись печати. Она будто только этого и ждала: свет потек по коже, впитавшись в ладонь. Какое-то время рисунок еще был виден, но потом растворился, не оставив и следа. Только после этого я решилась взглянуть в зеркало...
И радостно выдохнула. Сработало... Сработало! Из зеркала на меня смотрела вовсе не принцесса Юстина, а камеристка Вейри.
Вот теперь я могла пойти к Тилю и подбросить ему фишку. А также передать извинения от принцессы. Мне не придется говорить от собственного имени и, в то же время, я извинюсь лично, хоть Тиль об этом и не узнает. Но главное – я исполню папино желание.
Не менее сложно оказалось самостоятельно снять собственное платье. Я едва не вывернула себе руки. Но было бы глупо не справиться с платьем после того, как я нарисовала столь сложную печать и смогла напитать ее силой!
А вот облачиться в форменное платье не составило труда! Я покружилась перед зеркалом, любуясь собой.
План мой был прост. Вейри не уходила завтракать без меня, но раз ее отпустили, она, разумеется, отсутствует. А когда вернется – будет читать, если я ее не позову. Когда Вейри увлекается романом, рядом с ней можно из пушки палить. Этим обстоятельством я и намеревалась воспользоваться. Пока Вейри будет у себя, я смогу осуществить свой план...
Тут размышления мои прервал стук в дверь.
– Ваше высочество! – послышался голос камеристки. Я вздрогнула и даже дыхание затаила, лишь через мгновение сообразив, как глупо выгляжу. Вейри не могла узнать, чем я занята. Так что не о чем беспокоиться.
– Что тебе нужно? – холодно спросила я, подойдя к двери. – Разве непонятно, что я хочу побыть одна?
– Но его величество, ваш отец, желает видеть вас...
Ох! Вот этого я не ожидала. Папа решил поговорить со мной в самый неподходящий момент! Придется снять печать и потом начать все сначала.
– Я все поняла, Вейри, скоро выйду.
– Быть может, вам помочь с платьем или прической?
До чего же она сегодня надоедлива!
– Я позову, если понадобится, – почти выкрикнула я. – Иди пока к себе!
Вейри все же соизволила отойти от двери. Я раздраженно фыркнула и, сосредоточившись, нарисовала в воздухе пальцем печать отмены. Уже давно бы это сделала, если бы не бесконечные разговоры!
Снять наряд камеристки не составит труда, а вот потом придется все же позвать на помощь, чтобы облачиться в новое платье... Размышляя так, я повернулась к зеркалу.
И застыла.
Я была уверена, что провела отмену печати правильно!
Но из зеркала на меня по-прежнему смотрела Вейри, а вовсе не мое отражение.
ГЛАВА 4. Нужна помощь!
Не прошло и минуты, как Вейри снова начала стучаться в дверь.
– Моя госпожа?
– Я... Я... Вейри, скажи, чтобы родителям передали: я не готова спуститься к завтраку. Я зайду к нему позже.
– Когда же, ваше высочество?
Да что же из этой девицы вопросы сыплются, как сухой горох из прохудившегося мешка?!
– Перед обедом. Извинись, скажи... Что не смогла меня разбудить вовремя. И принеси сюда чаю! Все, иди.
Камеристка потопталась у двери еще несколько мгновений, потом все же ушла. И я, наконец, смогла заняться делом!
Сказать по правде, я пока еще не испугалась всерьез. Не верилось, что я не справлюсь с отменой печати. Я же осилила само плетение! Поэтому я повторила отмену. Потом еще раз, и еще, и еще. Пока не убедилась, что это совершенно бесполезно. Я не допустила ни одной ошибки, делала все четко. Но на печать это никакого эффекта не возымело. Хотя такое попросту было невозможно, потому что формула отмены печатей универсальна!
Ведь универсальна же?
Я пролистала всю записную книжку на два раза, но так и не нашла никаких указаний звездочета на этот счет. Он не удосужился пояснить… да ведь он и не пробовал воспроизводить печати, откуда ему знать о последствиях?!
Или же… он попросту забыл сделать пояснение!
Маленькая ошибка невнимательного звездочета, а для меня – почти трагедия! Ведь я не могу идти в таком виде к родителям! Не сейчас!
Помимо того, что мне придется рассказать, откуда дневник, потребуются объяснения и по поводу того, зачем я использовала личину. А на словах все казалось… уже не так тонко и хитро, как в моих мыслях.
И каковы же возможные последствия? Папа снова поругается с бабушкой. Дневник заберут… и папа утвердится в мысли, что я не способна на самостоятельные решения! Да и бабушка наверняка будет недовольна тем, что я утаила от нее правду о содержании записной книжки звездочета.
А что, если он позвал меня поговорить о сватовстве принца Руата? А я тут личины примеряю… совершенно нелепо для принцессы!
Я застыла перед зеркалом. Мне нужна была помощь… вот только если я попрошу кого-то выручить – это будет подтверждением папиного заявления о моей несамостоятельности!
Все случилось из-за Тиля и его злосчастного амулета. Если он и приносит удачу владельцу, то окружающим добавляет неприятностей – не иначе, для равновесия!
Я бы, наверное, предавалась отчаянию и дальше. Или все же пошла бы за помощью к Эрвину. Брат выслушал бы меня. И может, даже согласился бы не рассказывать папе о книжке звездочета ради спокойствия бабушки Клариссы.
Но тут взгляд мой упал на маленькую записочку, аккуратно сложенную уголком. Она лежала на трюмо рядом с пудреницей, и поначалу я просто не обратила на нее внимание. Но теперь даже удивилась: как можно было не заметить? Странно, что стоя перед зеркалом, я не уловила цветочного аромата. Вилира Рален всегда душилась с таким отчаянием, что ее приближение легко было угадать. Я как-то заметила, что она чересчур усердствует с духами. Но Вилира только засмеялась и ответила: так о ней не будут забывать, пока она рядом. И правда, в ее собственных комнатах у меня, бывало, начиналась головная боль, которая потом долго не проходила.
Вилира охотилась за удачной партией. Ее мать заботилась о младших дочерях, а Вилира была вполне самостоятельна и считала своим долгом помочь семье, выйдя за титул и фамилию, которая не будет связана с участием в заговоре против государя… Братья герцога Ралена были лишены всех привилегий и отправлены в королевскую тюрьму для магов именно по обвинению в подготовке заговора. Какое-то время сам отец Вилиры был под подозрением и с трудом смог оправдаться. Но репутация Раленов была подорвана, и Вилира в одночасье превратилась из выгодной невесты-красавицы в сомнительную особу с подгнившим фамильным древом.
Герцог Рален лишился своего места в совете, но папа великодушно признал право наследника Раленов получить это место обратно. К тому же, Вилира осталась при дворе. Мне нравилось, что она всегда с воодушевлением смотрела в будущее и никогда не отчаивалась. Хотя была напориста и временами высказывалась весьма резко, что могло не понравиться ее будущему супругу.
Вилира всегда складывала записки уголком. Развернув бумагу, я пропустила приветствие и пожелание хорошего дня. Подруга тоже надеялась на встречу со мной.
И теперь я подумала, что это – удачная возможность. Ралены были известными магами. Именно потому братья герцога оказались в королевской тюрьме, а не были сосланы в какой-нибудь далекий замок, где влачили бы существование в четырех стенах, всю оставшуюся жизнь раскаиваясь в своих нечестивых деяниях.
Вилира и сама имела магический талант… она чувствовала стихию земли и потому хорошо разбиралась в растениях. Духи, к слову, она часто смешивала для себя сама, и каждый раз получался изумительный аромат!
Вилира была умна, а кроме того, в ее поддержке я не сомневалась! Вот к кому я обращусь за помощью! К тому же, дело касалось Тиля…
***
Пока я была маленькой, Тиль казался мне добрым и надежным. Он был рядом, если мой мячик закатывался в колючую-преколючую крапиву или красивый цветок расцветал на слишком высокой ветке, до которой пока не мог добраться даже Эрвин.
А потом появилось это пророчество – и линезского принца словно подменили. Словно из того страшного леса к нам приехал подменыш, а вовсе не знакомый человек.
Открылось это не сразу. Поначалу мне казалось, что все идет, как прежде. Сложно замечать изменения, если видишь человека раз в год не больше месяца.
Но слухи ходили. В конце концов, я не выдержала.
– Тиль, люди болтают возмутительные вещи! Тебе, наверное, безумно обидно. Я скажу папе, чтобы он запретил всем говорить про тебя!
Тиль смотрел на меня с удивлением.
– О чем речь?
– Как о чем? Что ты не женишься, потому что боишься! Люди называют тебя трусом! Ну, конечно, не решаются прямо называть. Просто
– Ничего страшного, Юсти. Из-за этого вздора не стоит раздувать скандал. Люди только посмеются.
Я задумалась. И в итоге пришла к справедливому выводу:
– Но, если ничего не говорить, люди сочтут, что слухи правдивы!
Тиль оперся локтями на перила беседки рядом с креслом, в котором сидела я. Рядом топтался Эрвин. Брату было скучно. Он поднял с земли камушек и запустил в розовые кусты.
– Тебе всего лишь нужно жениться, – рассудительно заметила я. Мама тоже так считала. Папа почему-то предпочел, чтобы Тиль сам решал этот вопрос, хотя куда правильней было бы просто запретить подданным вести крамольные речи. – И люди сразу успокоятся. Иначе все будут считать, что ты боишься пророчества. А ты будущий король и не должен бояться вообще ничего!
– Ну… – усмехнулся Тиль. – Это правильно, конечно… Но женитьба – это ведь тоже ответственность. Будущую королеву нужно выбирать с умом.
Звучало разумно.
– Неужели нет ни одной подходящей девушки? – спросила я недоверчиво.
Тиль снова посмотрел на меня, с каким-то странным выражением. Но почти тут же улыбнулся и развел руками.
– Ни одной.
– Не может такого быть, – допытывалась я. – А все же? Как же твой счастливый амулет и…
– Юсти, это не твое дело, – сказал Тиль резко, даже грубо.
Это меня обидело. Может быть потому, что линезский принц явился в другое государство и судил о чужих подданных. И хоть я этих же подданных сама недавно осуждала, теперь обиделась на Тиля. Вроде как на мне злость сорвал. А прежне никогда со мной так не говорил!
Еще почему-то очень не понравилось, что Эрвин тоже все слышал.
– А по-моему, люди правы и ты боишься! – заявила я и убежала. Той осенью я больше не видела Тиля. Он уехал через пару дней, и даже извиниться не попытался.
А на следующий год, когда приехал Тиль, пошли совсем другие слухи. Он несколько раз пригласил Вилиру Рален прогуляться в саду и задавал много вопросов.
Вилира цвела, Тиль был исключительно вежлив. Мы даже вроде снова поладили. Но… потом линезец просто уехал, а Вилира осталась ждать. Ее родня уже готовилась к свадьбе, даже хвастаться перед соседями начали. Но на протяжении всего года Тиль не спешил подтверждать серьезность своих намерений… И постепенно над Раленами начали посмеиваться. Мол, так им хочется хоть какой-нибудь трон захапать, что готовы даже дочку родную продать. Вилира, не отличавшаяся долготерпением, вдруг проявила невиданную выдержку. Мне казалось, она просто была уверена в Тиле и ждала его. Меня же раздражало все: что Тиль не отвечает Вилире, что Тиль вообще выбрал Вилиру… не знаю, любое упоминание о женитьбе линезского принца теперь вставало поперек горла!
И вот Тиль снова приехал. Мне было уже семнадцать, я не должна была вести подобные разговоры с мужчиной. Но это ведь был Тиль! Так что я пошла к нему и напрямую спросила: намерен ли он исполнить обязательства по отношению к Вилире? А Тиль как-то небрежно бросил, что никаких обязательств не было в помине. Просто я себе напридумывала…
Напридумывала! Я!
Мне не удалось сдержаться тогда, я вышла из себя и потребовала, чтобы он больше не приближался к маркизе Рален. Самой Вилире потом пересказала наш разговор. Она таращилась на меня и не сразу смогла подобрать слова благодарности… мне показалось, она вообще с трудом осознала, что избавилась от неподобающего интереса со стороны линезского принца. Ведь он не собирался на ней жениться!
***
Очередной стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Я затравленно оглянулась, всерьез раздумывая, не забраться ли в шкаф. Тут же устыдилась трусливых мыслей, недостойных принцессы.
– Ваше высочество, вы хорошо себя чувствуете? – послышался голос Вейри. Я вздохнула с облегчением, которое тут же сменилось раздражением. Вот нужно этой назойливой камеристке подслушивать под дверью! Только зря напугала!
– Ты все передала, Вейри? – строго спросила я.
– Конечно, ваше высочество!
– А почему не сказала мне, что принесла сообщение от маркизы Рален?
– Г-госпожа… – пролепетала камеристка. – Я… я…
То она настырна до невозможности, то теряется при упоминании о ненадлежаще исполненной обязанности. Не так уж я и строга: если и выговариваю, то только за дело. Как сейчас. Люблю порядок. И как принцесса, должна следить, чтобы этот самый порядок не нарушался! Но Вейри испугалась так, будто ей грозила, по меньшей мере, тюрьма! Я поморщилась: слишком уж наиграно это получилось.
– Это уже вторая твоя ошибка в нынешнем месяце, Вейри. В следующий раз я поставлю перед отцом вопрос о том, что мне нужна другая камеристка.
– Моя госпожа! Вы просто так внезапно вернулись! – послышалось из-за двери. Как будто Вейри пыталась намекнуть, что знает о случившемся в зимнем саду.
– Не твое дело! – резко оборвала я. – Ступай к Вилире и пригласи ее ко мне. Пускай поспешит.
– Поспешит? – растерялась Вейри. Да что с ней сегодня? Еще чуть-чуть – и спорить начнет!
Камеристка все же отправилась выполнять поручение и по пути, наверное, вышла подышать в саду, потому что отсутствовала бесконечно долго. Я успела наново перечитать записную книжку звездочета и разочароваться в очередной раз.
Наконец, раздался стук.
– Моя госпожа! Ее сиятельство, маркиза Рален…
– Ступай! – нетерпеливо оборвала я и отперла дверь, шагнув в сторону – так, чтобы из коридора меня нельзя было увидеть.
– Юстина, у тебя все в порядке? – раздался голос Вилиры. Подруга стремительно вошла в комнату. Стоило ей сделать пару шагов вглубь помещения, как я захлопнула за ней дверь. Вилира оглянулась и недоуменно уставилась на меня.
– Это еще что за шутки, Вейри?
– Тихо! – оборвала я ее. – Она услышит.
Подруга не собиралась слушать.
– Я требую объяснений!
– Тихо! – повторила я. – Никто не должен знать! Кое-что случилось, я…
– Юстина? – нахмурилась маркиза и, когда я кивнула, пробормотала: – Эта дура Вейри сказала, что твой голос звучал как-то странно, потому она решила, что ты заболела.
Я впервые подумала о том, что изменилась не только моя внешность, но и голос тоже звучал странно. Правда, я не узнавала в нем голоса камеристки… может, все дело в интонациях.
– Она слишком много болтает, – процедила я. – И слишком медленно ходит.
Вилира продолжала меня разглядывать. Даже прошлась из стороны в сторону, словно хотела рассмотреть получше. Я, разумеется, не стала ей подыгрывать и поворачиваться.
– Поразительно. В отличие от голоса, внешнее сходство – идеальное, – заметила Вилира. – И магического фона нет… Как тебе это удалось?
Я внезапно оскорбилась. Что за сомнение в голосе? Как будто я – не наследница Эрталей!
– Это долгая история…
– Я так и поняла. Принц Тиль Линезский в этой истории присутствует? – прозорливо уточнила подруга.
– Так ты уже слышала о его приезде?
– Разумеется! Все слышали. И о том, что вы повздорили вчера за ужином. Ты затеяла все это, чтобы скрыться от него?
– Разумеется, нет! – возразила я. – Как ты могла подумать? Я лишь хотела… принести ему извинения от имени принцессы. Чтобы не задирал нос!
Я рассказала не все. Не стала упоминать о фишке. Это – все же тайна Тиля. Хоть меня и возмущало, что он дорожит амулетом, не было причин рассказывать Вилире…
Еще я не стала говорить о принце Руате… Тиль, может, и промолчит об услышанном. А Вилира уж точно не сдержится. И что будет, если когда выясниться, откуда такие новости… Родители поймут, что я слышала их разговор. И если вдобавок узнают о зеркалах…. У бабушки Клариссы точно будут неприятности, даже без записной книжки звездочета.
– Как видишь, я сделала все, чтобы примириться с ним. Но он невыносим. Да еще снова похвалялся, что имеет на тебя виды. Это недостойно, ты – представительница старейшей рольвенской фамилии, а он относится к тебе…
Я так разволновалась, что принялась ходить из стороны в сторону.
– Кстати, об этом… – проговорила за моей спиной Вилира. Я подумала, что она расстроена услышанным. Это было объяснимо. Я понимала ее чувства.
– Не беспокойся, он доставит тебе неприятностей. Я об этом позабочусь…
Я развернулась к подруге. Она держала ладонь раскрытой и сдула с нее мне в лицо какую-то серебристую пыль. Я зажмурилась от неожиданности: глаза ожгло. Я вскрикнула, но голоса не было. И тело начало тяжелеть. Я попятилась и осела на пол, открывая и закрывая рот. Даже схватилась за горло, словно это могло помочь.
Вилира неспешно подошла.
– В этом и проблема, – проговорила она, присаживаясь рядом со мной, будто в реверансе. – В этом и проблема, Юсти! Если бы ты не отвлекала Тиля, он уже был бы моим.
Я пыталась разглядеть ее лицо. Мне казалось, что Вилира улыбается, хотя этого не могло быть. До меня просто не доходил смысл ее слов.
– Удивлена? Ты всегда была недалекой… но тебе и не нужен ум, правда? Достаточно того, что ты принцесса. Это остальным приходится пробиваться, надеясь только на собственные силы. Тебе все обеспечили родители. Я понимаю… Но и ты пойми. Ты очень мешаешь. Это вопрос жизни и смерти. Предпочитаю, чтобы жизнь все же осталась мне.
Жжение в глазах, наконец, унялось, и я увидела сквозь выступившие слезы, как Вилира поворачивается к трюмо, на котором лежала записная книжка звездочета.
– Выходит, никто не знает об этой вещи? – прошептала она. – Как думаешь, Юсти, что будет, если ты исчезнешь? Говоришь, там написано, что звездочет зарисовывал печати за твоим дядей… которого так и не нашли… Выходит, если ты тайком играла с записями, могла что-то напутать. Все поверят, не сомневайся. А я буду безутешна, потому что отговаривала тебя, но ты же никого не слушаешь! Всем это известно.
Она говорила жестокие вещи. И еще большая жестокость подразумевалась. Я не верила в то, что слышу.
– Я просто не могла не воспользоваться… все слишком удачно складывается! – продолжала Вилира. Она как будто не могла не высказаться, ее просто распирало от гордости. – Кто не рискует, тот не станет королевой! В свое оправдание могу сказать, что справлюсь с этой ролью лучшем, чем получилось бы у тебя… Мне подошел бы твой брат. Но ты и здесь постаралась! До сих пор не понимаю, как ты узнала о приворотном зелье…
Так то зелье собиралась использовать Вилира? Но ведь… она так возмущалась и так сочувствовала Эрвину. Я подумать не могла…
Я ей верила!
– Но его я не упущу. Теперь уже нет! – Вилира наклонилась и прошептала мне в самое ухо: – Я позабочусь о нем, обещаю! Ты все равно его ненавидишь.
Та, кого я считала подругой, поднялась и пошла к двери.
– Вейри! – позвала она. Я не поверила в свою удачу. Неужто она так неосторожна? Сейчас камеристка увидит, что происходит и позовет стражу! Которая уже должна была появиться, ведь мне угрожает опасность!
– Наверное, думаешь, почему тебя еще не спасают? – угадала мои мысли Вилира. – Но ты ведь сама сказала, что «вторая кожа» практически не распознаваема. Поэтому любой вред, причиненный тебе сейчас… не будет считаться за вред Эрталям!
В голосе ее звучало торжество.
Я не слышала топота ног приближающейся стражи. Видно, она была права. Хоть это и казалось невозможным. Я полагала, что во дворце в полной безопасности!
В комнату скользнула Вейри. Увидела меня и замерла. Я попыталась крикнуть, чтобы она бежала за помощью. Мое положение было очевидно! Но глупая камеристка не сдвинулась с места.
– Моя госпожа? – обратилась она к Вилире дрожащим голосом.
– Приведи сюда Литу, – распорядилась та. – Да поскорей!
– Как прикажете.
И я поняла, что происходит невероятное! Вейри подчиняется не мне, а маркизе! И вовсе не собирается помогать!
Еще пару мгновений мне казалось, что все будет не так, что сейчас Вейри выйдет и из коридора донесется ее крик, призывающий стражу.
Но ничего такого не случилось.
А ведь меня не будут искать до обеда! Я сама просила камеристку передать, что не собираюсь появиться раньше…
Вилира не могла к такому подготовиться. Она что, таскала отраву с собой, выжидая подходящего момента? Или у нее был другой план?
– Конечно, изначально я собиралась действовать иначе, – словно услышав мои мысли, заметила Вилира, прикрывая дверь, – но так даже лучше. Лучше для меня, конечно. Прости! Но у твоих родителей еще останется Эрвин. Давай говорить откровенно, но куда ценней, чем ты.
Я попыталась подняться. Мою не-подругу это даже позабавило.
– Что это ты делаешь?
Ослабевшими руками я ухватилась за спинку стула, оказавшегося поблизости. Но мои усилия привели лишь к тому, что стул упал.
Вилира погрозила мне пальцем.
– Не шуми! Все бесполезно, дорогая, смирись. Я слишком хорошо изучила тебя… конечно, у Эрталей много силы… мне с тобой не тягаться. Я могу лишь ослабить тебя на некоторое время. Но этого достаточно. И если ты расстроена тем, что твоя Вейри предательница, уверяю: сегодняшнего дня она не переживет. Надеюсь, это тебя утешит.
Меня не утешало.
Я продолжала упорно двигаться. В конце концов, мне удалось подняться. Меня шатало, в голове шумело от накатившей слабости. Я действительно ничего не могла сделать! Я ощущала собственную магию, но как будто отдельно от себя.
– Вот настырная! – Вилира шагнула ко мне. Я отшатнулась, налетев на трюмо. Рука моя скользнула по записной книжке звездочета.
– Н-не под… ходи! – с огромным трудом прохрипела я.
Еще чуть-чуть! Еще немного! Просто не может быть, чтобы Вилира была права и меня так легко одолеть. Я ведь Эрталь! У меня есть магия! Я…
В дверь постучали.
– Госпожа!
Вейри обернулась куда быстрее на этот раз. Или я потратила слишком много времени на то, чтобы подняться.
Нельзя позволить Вилире воплотить в жизнь ее план. Что бы она там ни придумала…
Я убеждала себя, что ей и ее подельникам не удастся вывести меня из замка. Даже под видом Вейри… у стражи все равно возникнут вопросы!
В комнату вместе с Вейри вошла и широкоплечая служанка Вилиры, Лита… она же телохранительница.
– Тут есть тайный ход, – сказала Вилира. – Тащите ее туда.
Разумеется, она знала про тайный ход! С его помощью я добиралась до покоев бабушки Клариссы незамеченной. Пользовалась им нечасто, просто не хотела, чтобы родители знали, как часто я хожу к бабушке. Я как-то показала вход Вилире… Мне нужно было, чтобы она прикрыла меня: посидела в комнате, как будто мы тут вдвоем.
Я совершенно напрасно так доверяла маркизе Рален! Теперь я видела это ясно.
– Н-не… – вырвалось у меня, когда они двинулись ко мне. Ужас… ужас! А если у них получится?! Я запаниковала. Слезы хлынули по щекам.
Если бы сейчас случилось чудо! Не может же безумное намерение Вилиры воплотиться…
Невозможно!
Не хочу!
Меня словно с размаху ударили, я опрокинулась на трюмо… и провалилась. Успела услышать вопль Вилиры прежде, чем обидчицы исчезли за возникшей между нами стеной, а я бухнулась на пол… уже совсем в другой комнате!
На самом деле, падение мое смягчил ковер. А ногами я уперлась в большое зеркало, висевшее на стене. Юбка съехала и я, застонав, перекатилась на бок, пытаясь привести себя в порядок.
Прежде чем осознала, что в зеркале, кроме меня, отражается еще один человек.
– Что за…
Он поднялся из кресла, в котором сидел. Книга, которую принц держал в руках, упала и с шумом захлопнулась.
Я заскулила и попыталась отползти к стене.
Передо мной стоял человек, которого мне бы хотелось видеть в последнюю очередь!
– Вейри, как ты… – Тиль осекся, взглянув мимо меня на зеркало, к которому я теперь привалилась спиной... край резной рамы оказался прямо под лопаткой. Я все еще пыталась отползти к стене. Не знаю, на что я надеялась – снова исчезнуть, чтобы только не видеть его, не объяснять…
– Юсти?!
Тиль уже возвышался надо мной. Он наклонился, чтобы подхватить меня на руки… Я все еще была не в себе, потому что испугалась этого не меньше, чем действий Вилиры и ее подельниц!
– Н-нет! – выдохнула я. – Н-н…
Все, что я запомнила дальше – это ледяной вихрь, который вырвался из зеркала. Вместо того, чтобы отшатнуться, Тиль схватил меня и прижал к себе…
Поэтому на сей раз нас затянуло в зеркало обоих.
ГЛАВА 5. Сказки и прикладная магия
– Юсти! – доносился до меня издалека взволнованный голос. Я пыталась отмахнуться. Даже отвечать не хотелось. Хотелось спать. Веки были неподъемными. Голос же отвлекал и раздражал. Он требовал:
– Юсти! Не засыпай!
– Но я хочу! – пожаловалась я.
– Нельзя, милая. Ну же, давай! Ты сильная!
Меня тормошили, звали, упрашивали, без конца повторяя мое имя.
– Холодно, – пожаловалась я, все еще не открывая глаз.
– Это от потери сил, – утверждал голос. – Сейчас станет лучше.
Меня тут же окутало теплом. Жар опалил лоб, потом щеки, коснулся глаз, высушил набежавшие слезы. Я согрелась, но спать захотелось еще больше. Я даже поленилась поблагодарить того, кто так бесцеремонно привлекал мое внимание.
– Юсти! Юсти! Вернись ко мне, пожалуйста!
Я, наконец, начала злиться. Что за безобразная назойливость? Не спи! Очнись! Я принцесса Юстина Эрталь, разве кто-то может мне приказывать?
– Вот так, умница! Посмотри на меня!
– Чтоб ты провалился, – прохрипела я прямо в лицо линезскому принцу и скорее угадала, чем увидела, что он смеется.
Мне тут глаза открыть сил не хватает, а он развлекается!
Видно, злость все же привела меня в чувство. Я уставилась на Тиля. Линезец действительно улыбался, прижимая меня к себе. И еще – гладил по волосам. И по плечам… Тиль очень много себе позволял, но в его объятьях было так спокойно.
Тиль сидел, прислонившись к огромному почерневшему от времени дереву, на котором росли седой мох и волнистые грибы-трутовики.
Я была укрыта камзолом, сам Тиль остался в белой рубахе, неприлично мятой. Линезец не мерз, хотя жухлая листва, укрывавшая землю, была в инее. Я завозилась, пытаясь усесться прямо. Тиль придержал меня за плечи. Жар от его ладоней чувствовался даже через плотную ткань камзола.
Вокруг нас теснились деревья. Куда ни кинь взгляд – седой сумрак… ни удобных тропинок, обрамленных магическими фонарями, ни скамеек, ни стриженых кустов, привычных для королевского сада...
– Где мы? – спросила я.
– Похоже, что в лесу.
– В каком?!
– Понятия не имею. Думал, ты мне расскажешь, когда очнешься, – улыбнулся линезец.
Откуда мне знать?! Я вообще с трудом припоминала, что произошло! На глаза снова набежали слезы... Вот сейчас злость бы пригодилась, но на меня накатило ленивое безразличие. Тиль, похоже, заметил это и снова принялся тормошить.
– Э, нет! Только не засыпай! А то клянусь – брошу в воду. Уверен, она ледяная.
– Вода? – удивилась я.
Тиль кивнул.
– Здесь есть озеро. Я хотел выйти к берегу, но у тебя начались судороги.
Я удивленно взглянула на него. Судороги? Не помню такого! Но Тиль явно не шутил. Нужно было предупредить об опасности, требовать подробностей, но меня хватило лишь на то, чтобы сказать:
– Хочу пить…
– Сейчас.
Тиль зашевелился, пытаясь то ли спихнуть меня, то ли все же аккуратно пересадить на землю. Я внезапно испугалась и ухватилась за него обеими руками. А вдруг он сейчас исчезнет? Или вновь появится Вилира… хотя откуда ей взяться, ведь она осталась в моих покоях в королевском дворце…
Я всхлипнула. Тиль ничего не сказал и ни о чем не спросил. Мягко отцепил меня от себя, чтобы не мешала ему, но все это время держал за руку. Поднялся, поморщившись, потом подхватил меня на руки.
– Будет тебе вода, – пообещал он и строго добавил: – Но спать нельзя, помнишь?
Тиль старался защитить меня от веток, которые норовили то зацепиться за подол платья, то хлестнуть по лицу. Шли мы медленно. Вдобавок ко всему, Тиль умудрился едва не врезаться в дерево, а однажды – почти уронил меня и самым возмутительным образом подкинул, чтобы взять поудобнее. Будто я мешок с картошкой! Я бы обязательно указала на его неподобающее поведение, но я все еще была слаба. В голове шевельнулась мысль о том, что мое состояние очень похоже на магическое истощение. Я никогда не использовала магию бездумно, но читала описание в учебниках.
Мы добрались до берега маленького озера. Тиль остановился, но не спешил опускать меня на землю. Только сейчас я осознала, что прижалась щекой к его груди. Надо было отстраниться, но… как-то не хотелось.
– Вот ты тяжелая!
– Что?! – я затрепыхалась, мгновенно приходя в себя. – Тренироваться больше надо! Эрвин может пронести меня на закорках от парадного дворцового крыльца по всей центральной аллее!
Тиль хмыкнул.
– Во-первых, это по ровной дороге, а во-вторых, я думал, ты уже не позволяешь таскать себя на спине. Иначе обязательно предложил бы этот вариант.
Тиль отчего-то остался довольным. Я не сразу сообразила, что он просто пытался привести меня в чувство. Благородно, конечно… но неужели нельзя было придумать более вежливый способ?!
– Отпусти, – все еще обиженная, потребовала я. Он поставил меня на землю. Я попыталась сделать шаг к воде, пошатнулась, и тогда Тиль придержал меня за талию, да так и не отпустил. Помог сесть на холодную землю. Впрочем, рядом с ним мне снова стало тепло. Я наклонилась, чтобы зачерпнуть воды в ладони…
И тут увидела, что из озера на меня смотрит Вейри. Меня затрясло, и я заплакала. Тиль обнял меня, прижимая к себе, гладил по голове и что-то говорил, но я не слышала ни слова. Я не могла понять, как такое возможно. Всем известна неустойчивость магических личин. При сильном потрясении удержать ее вовсе невероятно. А я как раз такое потрясение испытала еще во дворце, когда обнаружила, что меня предали и подруга, и служанка! А теперь выходит, что на «вторую кожу» не действует ни одно общее правило! Что такого мог изобрести дядя Сельван?! А если он был настолько талантлив, что потому и пропал: не справился с одним из своих собственных творений? И я… что теперь буду делать я?!
Наконец, я поняла, что говорит мне Тиль:
– Ну-ну, успокойся. Это тоже следствие потери сил. Попей воды, тебе нужно восстановиться.
Он помог мне напиться. Я попыталась заставить его отвернуться, но он резонно заметил, что если я бухнусь в воду – простыну и умру с куда большей вероятностью, чем сгорю от стыда из-за того, что увидел мой опухший нос.
– Ты всегда красавица, даже если наревелась, – заверил он.
