Фальшивая графиня. Лика Анд

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Потомственная травница Карэн Девен вынуждена скрываться, ведь в её мире таких, как она называют ведьмами. Их преследует инквизиция и отправляет на костёр. И что делать бедной сироте? Куда податься? В бордель, что содержит родная тётя? Нет, она не продаст своё тело развратным богатеям. Она лучше согласиться заменить умершую дочь графа. Конечно, обман может раскрыться, и на бедную травницу обрушится справедливый гнев лорда, но ей грозит всё же тюрьма, а не костёр…

    И кто знает, что ждёт её в новом мире? Презрение, разоблачение? А может любовь?

    Задумка по миру Англикании, что и книга "Как стать герцогиней."

   Обложка Ларисы Чайка

ГЛАВА 1

От усталости я еле передвигала ноги, топча дырявыми башмаками придорожную грязь и чувствуя, что ещё немного и свалюсь.

   Когда показались городские ворота, у меня словно сил прибавилась.

   – Стой! – преградил дорогу высокий стражник в чёрном костюме с серебряными пуговицами. – Плата.

    Я кое-как достала мелкую монету из потайного кармана моего грязного ветхого плаща.

   Недовольно поцокав языком, стражник оглядел мою фигурку, спрятанную под видавшим виды отцовским плащом. Он закрывал полностью, скрадывая округлости, что спасало не раз по дороге, потому что мужчины принимали меня за маленькую девочку.

   – К кому идёшь? – спросил страж ворот.

   Я попыталась поклониться, как надобно, но плащ мешал:

   – К тёте, господин офицер,– прошептала. – Родителей лихорадка сгубила.

   – Давно?

   – Прошлой зимой.

   – Тогда проходи к лекарю,– сжалился мужчина, глядя на меня с сочувствием, видно у него были свои дети. А поинтересовался из-за того, что в одном из дальних селений начала бушевать чёрная болезнь. Именно поэтому в город ещё пропускали путников и купцов, но проверяли, опасаясь заражения, хотя селение уже полностью заблокировали, оставив жителей умирать или выживать, если смогут.

   В небольшой лачуге, куда меня проводил стражник помоложе, сидел седовласый мужчина в сером балахоне. Он неприветливо оглядел меня:

   –И ходят, и ходят, будто мёдом здесь намазано,– буркнул. – Раздевайся!

    Я вцепилась в плащ, умоляюще прошептала:

   – Нет, нет…

   – Скромная,– усмехнулся лекарь и крикнул. – Гвен!

    Тотчас появилась пухленькая женщина в чепце и белом фартуке.

   – Звали?

   – Осмотри девчонку,– кивнул на меня.

    Женщина кивнула, приглашая за собой. В соседнем помещении пахло так аппетитно свежеиспечённым хлебом, что у меня в животе громко заурчало. Женщина понимающе кивнула, но потом грозно сдвинула брови:

   – Снимай плащ.

   Когда я развязала дрожащими руками завязки, помощница лекаря хмыкнула:

   – Да ты уже взрослая. – А потом усмехнулась. –Правильно делаешь, что скрываешь фигуру. Сейчас немало любителей женского тела, желающих побаловаться на халяву. Эй, ты чего?

   Это она воскликнула, когда я мешком осела на пол.

   – Голодная?

    Женщина исчезла, вернулась с плошкой, в которой было немного густого супа-пюре. Я жадно стала его глотать, ощущая невыразимое блаженство.

   Помощница лекаря смотрела на меня с жалостью.

   – Сирота? – спросила, принимая пустую плошку.

   – Ага, мэм, – кивнула я. – Родителей лихорадка унесла прошлой зимой.

   – А чего в Стонтаун пришла?

   – Тётя у меня здесь. Отец велел идти к ней перед смертью.

   – Трудно сейчас в городе. Примет ли тебя тётя?

   Вот такая мысль и в голову не приходила. Мне, наивной деревенской дурочке казалось, что стоит войти в городские ворота, как все проблемы будут решены.

   – Как имя тёти?

   – Хлоя Кенрик,– сказала и тут же поправилась,– Мадам Хлоя Кенрик.

   Мне казалось, что такого обращения заслуживают только высокородные дамы. И я, будучи далёкой от светской жизни девушкой, не знающей титулов, решила, что сестра отца удачно вышла замуж, вот и называют её «мадам», а не просто «мэм», как мою маму, например.

   – Великолепная Хлоя,– прищурилась помощница лекаря или всё же его супруга? И во взгляде я разглядела презрение.

   – Бедная девочка,– произнесла миссис Гвен.

   – Почему? – я встала, оправила платье.

   – Так у Хлои увеселительное заведение для мужчин. Самое лучшее в городе. Там принимают только титулованных мужчин, но…

   Пусть я была наивной, но не до такой же степени, чтобы в свои семнадцать лет не знать о взаимоотношениях полов. Так вот почему отец никогда не рассказывал о сестре, и только на смертном одре признался, что она существует. Тогда же наказывал, чтобы обратилась к ней только в самом крайнем случае.

   – Что мне делать?

   Ответить мне не успели, потому что в коморку ввалился сам лекарь и недовольно проговорил:

   – Чего так долго?

   Увидев меня, сразу догадался, что Гвен пыталась накормить бродяжку, недовольно нахмурился, отчего его седые брови зашевелились:

   – Опять благотворительностью занимаешься, дорогая? Всех не спасёшь!

   – Она племянница Хлои.

   – Кого?

   – Мадам Хлои Великолепной.

   – Вот как! – мужчина вновь посмотрел на меня таким раздевающим взглядом, что мне стало неловко. Тут же схватила с пола плащ и прикрылась.

   – А похожи,– сделал вывод лекарь. – Она дорого её продаст.

   – Вот именно,– проговорила миссис. – Ты, дорогой, давно мечтал заиметь помощницу. Я не справляюсь с работой по дому и в лекарне. Давай возьмём девочку.

   – А она знает травы?

   – Знаю! – обрадованно вскинула я глаза. – Мама была сельской травницей. Меня учила всему, что сама знала. Она и заразила нас лихорадкой, когда выхаживала местного кузнеца, а выжить смогла только я.

   – Вон как! Ладно, поработаешь несколько дней – посмотрю на твои умения. А сейчас быстро отмыться. Я не терплю нерях!

   – Конечно, дорогой,– весело сказала супруга лекаря и, схватив меня за руку, потащила к другой двери.

   Мы вышли на крыльцо и направились по тропинке вдоль высокого деревянного забора. Скоро оказались у большого каменного особняка. Такие дома у нас в деревне были только у местного богатея, которому и принадлежали земли в округе – барону Вилсону.

   Только барон давно обнищал, и дом его выглядел серо и уныло, весь покрытый трещинами и грязными потёками, хотя и был раньше красивым и ухоженным, как рассказывала мама.

   Этот же дом в два этажа выглядел добротно, хотя и был выложен серым камнем. Большие окна забраны снизу решётками, черепичная крыша блестела от дождя, а крыльцо было большим, с колоннами, поддерживающими треугольную крышу.

   И ещё меня поразило, что к дому вела широкая дорожка, выложенная диким камнем. А слева и справа рос цветущий кустарник с округлые растения, напоминающие зелёные стога сена.

    И здесь я буду жить? Как же захотелось, чтобы так и вышло. Я буду очень стараться, буду терпеть придирки лекаря, помогать его супруге, добрейшей миссис Гвен, чтобы не попасть в увеселительный дом родной тётушки. Ни за что!

ГЛАВА 2

Миссис Гвен завела меня в дом. Я долго вытирала ноги у двери, так как мои старые башмаки не отличались чистотой после путешествия. Супруга лекаря одобрительно кивнула и повела меня в чуланчик под лестницу. Здесь стоял кувшин и таз.

   – Имя твоё как? – поинтересовалась, наконец, супруга лекаря.

   – Карэн, Карэн Кенрик.

    – Раздевайся, Карэн, вымойся, сейчас пришлю горячей воды,¬¬ ¬–¬¬¬ сказала, выйдя за дверь.

    Я осмотрелась, поёжилась, но платье пока не сняла, ведь заменить его нечем, а плащ остался в коморке при воротах.

   Вместо супруги лекаря появилась высокая дорожная женщина с ведром воды, от которой шёл пар.

   – Новенькая? – спросила, оглядев меня с ног до головы.

   – Да, я… попробую… – но договорить мне не дали.

   – Я кухарка здесь и в лекарне, а ты будешь помогать самому лекарю? Завидую учёным, а меня матушка только стряпать научила.

    Хотела возразить: мол, какая из меня учёная, но передумала, мало ли что миссис ей сказала. Сама она тоже вошла, неся в руках узелок. Повариха тут же исчезла, а хозяйка протянула мне узелок:

   – Переоденешься, когда вымоешься.

    Увидев мой потупившийся взгляд, погрустнела:

   – Это чистое платье. От дочери осталось.

    Так и подмывало спросить: где же дочь, но не решилась, ведь мы пока мало знакомы.

   Когда супруга лекаря вышла, я быстро сбросила платье, налила в таз горячей воды, с удовольствием вымыла лицо, вздохнула:

   – Эх, мыльный корень бы… – но вспомнила, что в узелке было что-то твёрдое, развернула и обрадованно ойкнула, обнаружив небольшой кусок дешёвого мыла.

    Дома мы придерживались чистоты во всём, ведь чистота – залог здоровья телесного и душевного, как утверждала матушка. Ей верил и отец, и хотя он был деревенским кузнецом, но никогда не ложился в постель, не вымывшись.

   Батюшка устроил нам с матушкой настоящую купальню у лесного озера, куда знали тропу только мы.

   Вода в нём была довольно холодной, но мы привыкли, поэтому я могла бы обойтись и холодной водой, но присутствие горячей стало приятным сюрпризом, ведь чувствовала себя такой грязной. Да это и не удивительно после нескольких дней блужданий по лесам и полям, ночёвке в стогах или лесном шалаше.

    В общем, помылась я очень хорошо, растерев тело своим платком вместо мочалки. А обнаружив в узелке кусок полотна, с удовольствием обтёрлась и надела чужое платье. Оно пришлось почти впору, потому что за время путешествия я очень похудела, хотя никогда не была полненькой. Матушка говорила, что я вполне сформировалась, как девушка, поэтому и пришлось взять отцов плащ, чтобы скрыть формы.

    Жаль, если его выбросят – добротная вещь, хоть и велика мне. Вот башмаки совсем развалились, придётся пока ходить босиком, ведь обувь очень дорога. Ничего, переживу. Я и так всё тёплое время ходила босиком, только иногда надевала башмаки – берегла.

    Захотелось и голову помыть, но не решилась. Мои густые волосы промыть можно было только специальными средствами, что готовила матушка. Тогда они блестели на солнце, словно золото. Ничего поживу – приготовлю отвар, а пока закрою косы косынкой, что лежала вместе с платьем.

   – Хороша! – одобрила хозяйка, войдя в комнату.

    Я присела в полупоклоне и получила восхищённый взгляд:

   – А ты не такая и деревенщина, какой хочешь казаться.

   – Моя матушка из города.

   – А, тогда понятно, где набралась городских привычек.

    Они, горожане, думают, что в деревне неотёсанные чурбаки живут? Впрочем, лучше притвориться такой деревенской дурочкой.

   – Вы правы, мы мало образованы.

    Не буду говорить, что умею читать и писать, а то мало ли что могут подумать. Как вспомню, что произошло с родителями – волосы дыбом!

    На глаза набежали слёзы, миссис их заметила:

   – По родителям грустишь? – понимающе вздохнула супруга лекаря. – Я по дочери скучаю тоже. Она хоть и жива, но далеко от нас, супруг увёз.

    Тут взгляд хозяйки упал на мои босые ноги, выглянувшие из-под подола:

   – И башмачки есть. Пошли… – и она двинулась к двери.

   – А тут убрать? – спросила я. Меня с детства приучили убирать за собой.

   – Пришлю поломойку, – махнула рукой миссис.

    Ого! Так тут и слуги имеют каждый свои обязанности? Запомним.

    Мне показали мою комнатку. Она оказалось маленькой, но мне понравилась, так как была очень светлой – стены побелены, узкая кровать застелена светлым покрывалом, на окне – занавесочки в цветочек, стол и стул – вся мебель. Но я была счастлива заиметь свой уголок.

    Как потом выяснилось, это была настоящая роскошь, потому что остальные слуги и работники лекарни ютились по несколько человек в помещениях чуть больше моей коморки.

    Мне разрешили отдохнуть, даже еду принесла в комнату худенькая девочка по имени Люси, дочка кухарки.

    С одной стороны было лестно такое внимание. С другой – не могла понять, за то такие привилегии? Не хотят, чтобы познакомилась с другими домочадцами или не доверяют?

    Решила, что, скорее всего, второе, ведь меня никто не знает, рекомендаций не имею, вдруг я не та, за кого себя выдаю.

    Правда, взгляд хозяйки и её заступничество вселяли надежду, что меня оставят в этом большом и судя по всему, богатом доме. Видно, мистер Гарнет (узнала у дочки поварихи) неплохо зарабатывал.

    В небольшом сундучке обнаружила ночную рубашку и бельё. Видно, тоже хозяйской дочери. Я хоть и брезглива, но это лучше, чем ничего.

    Спала чутко, просыпалась от своих стонов, потому что видела страшное происшествие, что лишило меня родителей. Но об этом никому не расскажу, потому что эта тайна может погубить меня. Вот бы выпить успокаивающий отвар, да где его взять?

    Так и ворочалась до утра, потому что боялась закричать. Тогда могли сбежаться домочадцы. Чем объясню свои страшные сновидения?

   А когда услышала шаги в коридоре, встала, умылась водой из кувшина, что стоял на столике. Одеваться привыкла сама, поэтому много времени это не заняло. Обула старенькие башмаки, что нашла в шкафу, и решила, что пора приступать к работе, ведь хозяева не любят, чтобы работники долго спали. Да и привыкла я вставать с рассветом.

    Опять слёзы на глаза навернулись, но я вытерла их ладонью и стиснула зубы, намереваясь выжить в этом мире любыми путями.

ГЛАВА 3

Выйдя в коридор, остановилась, обнаружив, что все ещё спят, только откуда-то доносится вкусный запах. На него и пошла, справедливо решив, что иду на кухню. Кухня оказалась в конце коридора. Здесь было темновато, ведь светильник был только один, а свет с улицы проникал мало.

   Кухарка, показавшаяся мне сейчас ещё более дородной, может быть из-за того, что была в необычном фартуке, который закрывал всю фигуру, а на голове красовался огромный колпак. В руках у местной стряпухи был огромный черпак, которым она помешивала в большой кастрюле.

   – О! Да ты ранняя птичка, мисс, – добродушно улыбнулась хозяйка кухни.

   – Карэн,– назвала я своё имя.– Я привыкла рано вставать, – и поинтересовалась. – Чем помочь?

   – Не твоё дело работать на кухне, – замахала руками кухарка и, взяв не очень чистое полотнище, смахнула крошки с лавки. – Вот присядь.

   Я села, оглядела большое помещение, большую часть которого занимала огромная плита, на которой булькало нечто в больших кастрюлях.

   Повариха умудрялась поглядывать на плиту, ловко помешивая булькающую жидкость.

   – А я Ханна, Ханна Марлоу, но все в доме меня кличут тётушка Ханна.

   Миссис Марлоу во время разговора проворно поставила на стол кружку с горячим чаем, вынула из шкафа немного зачерствевшую булочку, но я была непривередлива и с благодарностью откусила кусочек, с удовольствием вдыхая запах ванили.

   Ханна одобрительно кивнула, видно ей нравилась моя неприхотливость.

   – Руки-то не рабочие,– заметила она.

   Матушка всегда говорила, что руки выдают принадлежность к определённому классу. Она мечтала видеть меня замужем за богатым джентльменом, поэтому постоянно напоминала о том, чтобы следила за красотой рук. Для этого я помогала ей собирать травы всегда в перчатках, и несколько раз в день смазывала ладони специально приготовленными мазями. И руки мои, действительно, казались рукам избалованной девицы из богатой семьи, хотя и провела я несколько дней в дороге, но при этом, помня наставления родительницы, не снимала кожаных перчаток. К сожалению, они остались в плаще.

   – Не из простой семьи ты, милая, – я молча кивнула, опустив глаза, решив, что не буду оспаривать сложившегося мнения.

   – Родители ушли на небеса? – продолжала допрос Ханна. А после моего ещё одного кивка, вздохнула. –Тяжёлые сейчас времена. Чёрная болезнь многих унесла. Твои не ею болели? – подозрительно покосилась на меня кухарка, даже замерла в ожидании ответа.

   – Нет, – прожевав, ответила я. – Их лихорадка унесла прошлой зимой.

   – А! – будто обрадовалась Ханна и начала рассказывать о доме, приютившем меня.

   И выяснилось, что лекарь Гарнет давно практикует, даже его многие называют новомодным словом «доктор», но только недавно стал пользоваться особой популярность. И произошло это после того, как граф Ловэль, один из влиятельных лордов города, стал проявлять интерес к медицине и помог открыть лечебницу для горожан.

   – Лечебницу? – переспросила я, потому что до этого в речи кухарки звучало друге название.

   – Ага, лечебницу для богатого сословия,– подтвердила тётушка Ханна. – А для простых людей – простая лекарня.

   Вон оно что! И здесь разделение на классы. Хотя понятно, что ни один уважающий себя лорд не захочет лечиться в одном месте с простолюдином.

   И тотчас всплыло перед глазами упитанное лицо барона Вилсона. Его заплывшие жиром глазки смотрели на меня так похотливо, что хотелось сразу после встречи с ним броситься в озеро, чтобы смыть этот липкий взгляд. А ведь я годилась ему в дочери, и его дочь, юная болезненная Лейси, вызывала другое чувство. Она казалась хрупким цветком, задыхающимся от отсутствия свежего воздуха и погибающим от жажды. Так думала и матушка, поэтому советовала барону отпускать дочь на прогулки по лесу и поила специальными зельями, приготовленными на основе трав, растущих в нашем лесу.

   Барон рассердился и прогнал травницу, пообещав натравить на неё инквизицию. Так бы и сделал, если бы лекари, прибывшие из столицы, не только не помогли бедной Лейси, а только ухудшили её состояние.

    Тогда он смилостивился и решил последовать совету травницы, только прислал с дочерью гувернантку. Но мадемуазель Элен так боялась насекомых, что сопровождать подопечную решительно отказалась, поэтому гуляла с ней я.

   И надо же было случиться, что в один из дней барон решил проверить, где бывает его дочь. Тогда он впервые увидел меня. Как сейчас помню, что он замер, сидя в роскошной коляске. Я тогда сразу подумала, что на такое роскошное средство передвижения у него нашлись средства, а на ремонт особняка – нет. Позже его дочь сообщила, что он редко бывает в поместье, предпочитая проводить большую часть времени в столице, где азартно играет, проматывая значительную часть дохода, что получает от своих земель.

   Дочь барона производила приятное впечатление – не высокомерна, начитана, вежлива. Отец говорил, что все слуги её просто обожают, а нянюшка души не чает, ведь именно она вырастила сиротку, так как баронесса умерла родами.

   Как там сейчас Лейси? Надеюсь, она выполняет все рекомендации и не чахнет больше. Именно она помогла мне бежать после того, как…

   На глаза вновь набежали слёзы. Мне даже оплакать родителей не удалось, как следует, хотя я смогла с помощью папиного ученика похоронить их прах и выла от горя целый день в лесу, но сейчас не могу пойти к ним…

   Отец всегда говорил, что нельзя отчаиваться, что нужно цепляться за жизнь всеми средствами, что боги нас испытывают и помогают только тем, кто не опускает руки. Значит, я должна быть сильной! Уверена, что родители наблюдают за мной с небес, и желают мне только хорошего. Именно их молитвами мне и послана работа в лекарне и встреча с хорошими людьми в виде лекаря и его супруги.

   Кухарке стало не до меня, ведь нужно следить за готовкой. Когда я допила чай, в кухне появилась молодая женщина, одетая так же, как кухарка. Выходит, здесь несколько работников.

   – Ненси, смотри за похлебкой, – вместо приветствия сказала кухарка помощнице. Та глянула на меня таким недобрым взглядом, что я чуть не поперхнулась последним кусочком булочки.

   Тут в кухню заглянула миссис Гвен. Увидев меня, обрадованно сказала:

   – А я ищу тебя. Иди со мной.

ГЛАВА 4

Мы вышли в коридор, а затем на улицу. Было прохладно, ведь солнце ещё не пригрело, как следует, но мы быстро двинулись к соседнему одноэтажному длинному зданию, выглядевшему уныло и мрачно. Я догадалась, что идёи в лекарню. Разумеется, мне не позволят работать в лечебнице для богатых, но я даже порадовалась, что буду помогать таким же обездоленным, какой была сама.

   Миссис Гарнет вела себя по-хозяйски, открывая двери палат, где лежало много больных. Сразу запахло испражнениями и немытыми телами. Так дело не пойдёт! Чёрная болезнь любит грязь, переносится с помощью прикосновения к больным или их вещам. Об этом тут же сообщила супруге лекаря.

   – Да знаю я,– вздохнула милая женщина. – Никто не хочет ухаживать за этими несчастными.

   – Не платят? – понимающе кивнула я. Люди сейчас не шли в лекарни работать из-за того, что боялись заразиться чёрной болезнью, не понимаю причин её появления и способов борьбы с этой так быстро распространяющейся заразой. А дело было в неряшливости и нежелание следить за чистотой улиц и опрятностью собственного тела. Конечно, богачи могли позволить себе чистую одежду и горячую ванну, а те, кто жил на улицах больших городов и питался отбросами – вряд ли. Для них жизнь приготовила большие испытания. Не зря же многие девушки становились содержанками лордов от безысходности, а потом, когда надоедали любовнику, оказывались в увеселительных заведениях.

    Об этом мне рассказывал отец, сам родившейся в городе. Только теперь понимаю, почему его лицо становилось угрюмым, когда он рассказывал очередную историю из прошлой жизни.

   Правда, он говорил, что сирота и не имеет родственников, а после смерти родителей подался в деревню, где и стал сначала учеником кузнеца, а потом кузнецом.

   – Нет, граф довольно щедр,– покачала головой миссис. – Нет добросовестных девиц. Либо пройдохи, либо неряхи. Одна я да ещё Кэти. Она сиделка. Мало понимает в лекарствах, но хорошо ухаживает за больными.

    Она кивнула, указав на немолодую женщину, одетую в серый балахон и белую косынку на голове. Она сидела возле одной из коек и поила из глиняной кружки изможденного седого мужчину.

   Увидев нас, женщина встала, сделала книксен.

   – Вот, Кэти, помощницу тебе привела. Её зовут мисс Карэн Кенрик. Она кое-что умеет. Надеюсь, вы сработаетесь.

   Сиделка посмотрела на меня снисходительно. В её взгляде явно сквозило неодобрение моей молодости. Она, видно, решила, что явилась очередная «пройдоха», что гонится за лёгким заработком, но не будет лишний раз марать свои белые ручки. Не зря она первым делом посмотрела не на моё лицо, а на руки.

   – Ну, вы тут разбирайтесь, а мне надо в лечебницу,– заторопилась супруга лекаря и быстро вышла.

   Я сморщила нос, что не ускользнуло от внимания миссис Кэтрин. Она усмехнулась, повела глазами, намекая, что мне придётся либо привыкать, либо быстрее сбегать.

   – Переодеться есть во что? – спросила я, чем привела сиделку в изумление. Но надо отдать должное тому, что эта немолодая женщина тут же взяла себя в руки, кивнула и пошла к выходу.

    Привела она меня в кабинет, где было две кушетки, что стояли у противоположных грязно-серых стен, стол и шкаф с флаконами непонятного содержания. У двери пристроился другой шкаф, который сиделка быстро открыла, показав висящие на крючках балахоны, один другого больше.

   Пока я смотрела на них брезгливым взглядом, она наблюдала за мной с большим интересом, но когда я тряхнула головой и решительно сдёрнула ближайший балахон, сжалилась и, сняв со среднего крючка верхнее одеяние, подала мне другое, оказавшееся неожиданно очень чистым, почти белым.

    Я сразу поняла, что этой мой размер. Быстро накинув балахон, подпоясала пришитой веревочкой, завязала на голову косынку, что нашла в кармане.

   – Искренне благодарю, – сказала, бросив на женщину благодарный взгляд. – Я не белоручка, как вы подумали, просто привыкла работать в перчатках.

    Сиделка понимающе кивнула и прошла к столу, ключиком открыла ящичек и выложила несколько пар перчаток.

   – Граф обо всём позаботился, только девицы, что здесь бывали, стащили несколько, вот и пришлось припрятать. Ты мне нравишься,– неожиданно сказала сиделка. – Откуда родом?

   – Из Белишвиля,– назвала соседнее графство, благоразумно умолчав о родном селении. Вдруг и до этого города докатились события, что произошли в моих родных местах. Я даже не за себя беспокоилась, а за дочку барона, которая прятала меня столько дней, а потом помогла скрыться от отца. Всё же везёт мне на хороших людей!

   И такой мне показалась сиделка Кэтрин, ведь не может злобная и равнодушная женщина ухаживать за больными и немощными.

    Много позже, узнав её ближе, я поняла, что не ошиблась в первом впечатлении. И мы с миссис Кэтрин отлично поладили.

    Первым делом я рассказала, как передаются многие болезни. И добрейшая сиделка поддержала меня, проникнувшись ко мне уважением и считая, что я дочь сельского лекаря. А я и не разубеждала, хотя прекрасно знала, что в маленьких селениях не было никаких лекарей, крове травниц, вроде моей матушки.

    Супруга доктора (так буду называть лекаря) была удивлена, когда мы вместе с Кэтрин стали настаивать, что необходимо навести порядок и чистоту в лекарне. Но миссис Гвен смирилась и прислала несколько женщин, которых наняла с улицы за довольно большое вознаграждение, рассудив, что раз имеет бесплатную помощницу в моём лице, то стоит задержать её, а для этого необходимо пойти на некоторые уступки. В общем, мне повезло, что не досталась самая грязная работа.

   Когда же через три дня сам мистер Гарнет пожаловал, чтобы проинспектировать нашу работу, то был удивлён, что помещения сияют чистотой, больные выглядят ухоженными, а самое главное, запах нечистот и застарелого пота исчез.

    Конечно, выкупать всех больных не представлялось возможным, но обтереть мягкой тряпицей, смоченной в специальном растворе, измученные тела оказалось довольно легко.

    Правда, честно сказать, этим занималась, в основном, сиделка, а я готовила растирания и отвары из тех запасов, что были в распоряжении лекарни.

   Кстати, я просто обомлела, когда нашла коморку с травами. Оказалось, что их закупала миссис Гвен для особых нужд, так она сама сказала, но подозреваю, что была хозяйка наше не совсем честна, потому что выглядела немного испуганной, когда я зашла в это помещение, запретное для всех.

   Мне стало немного смешно, потому что знала, что без трав трудно выходить даже больного простудой, но понимала, что бережёного бог бережёт, поэтому согласилась, что травы лежат «про запас».

ГЛАВА 5

Вспомнилась история матушки и сразу на сердце стало тяжело. Как же так? Почему наш король так строг к тем, у кого осталась частица магической силы? Ведь понятно же, что травницы обладают такой силой, потому что именно в их руках все зелья дают лучший эффект? Да и варить их нужно по специальным рецептам, передающимся из поколения в поколение, от матери к дочери?

    Да, в городах всё чаще прибегают к помощи лекарей, но как утверждала матушка, они часто бывают шарлатанами, ничего не смыслящими в лечении, только и умеют, что кровь пускать да опиумными настойками потчевать. Конечно, иногда нужно прибегать и к таким средствам, но это же в определённых случаях, а не постоянно.

    Так кто же мой хозяин? Настоящий лекарь или шарлатан? И вспомнив ужас на лице его супруги, когда она увидела меня в запретной коморке, понимаю, что в травах разбирается именно она и чувствую в ней родственную душу. Неужели в ней есть частичка магии?

   И как бы это проверить? Во мне самой такая частица точно есть, и как утверждали родители, немалая, но её заблокировали ещё когда я была малюткой, чтобы ни один инквизитор не почувствовал, что дочь травницы и кузнеца потенциальный маг. Тем более что инквизиторы частенько бывали в гостях у барона, но ту малую долю магии, что текла в жилах матушки, вычислить можно было только при близком общении. Обычно этим занимались инквизиторы-менталисты. И как им это удавалось, если они сами не были магами? С помощью специальных артефактов? Или всё же были наделены магической силой?

   Иногда появлялись крамольные мысли: уж не подчиняется ли король инквизиции? От таких мыслей становилось страшно, голова начинала раскалываться, а живот сводило судорогой, поэтому я старалась, как меньше думать о таких вещах, занимаясь делами в лекарне.

   Прошло уже несколько седьмиц, доктор Гарнет не напоминал о том, что решил проверить мои умения и трудолюбие, а его супруга постоянно нахваливала, утверждая, что ей меня послали боги. Хотелось бы верить в её искренность…

   И всё же мистер Гарнет явился с инспекцией, походил по палатам, поговорил с сиделкой и вынес вердикт:

   – Остаёшься, но жалованье маленькое.

    Он назвал сумму, ничего мне не говорившую, поскольку всеми закупками у нас в доме занимался отец, а большинство товаров доставалось нам по бартеру – взаимовыгодному обмену с крестьянами близлежащих земель.

   Позже я выяснила, что если откладывать все заработанные деньги, ведь еда была бесплатной (пусть не очень вкусной), то могла скопить на приличную одежду, чем и воспользовалась.

   Так шли дни, складывались в седьмицы. Я начинала понемногу привыкать к городской жизни, хотя на улицу старалась выходить как можно меньше, опасаясь встретить своего врага или его подручных, ведь барон мог послать за мной погоню. Однажды миссис Гвен упомянула, что лекарней заинтересовался сам граф, попечитель нашего заведения. Я не обратила внимания на её слова, хотя в душу закралось какое-то непонятное чувство. Но постаралась отогнать его, твёрдо решив, что постараюсь не попасться на глаза этому лорду.

   Но как бы мы не предполагали – всего учесть невозможно. Это был обыкновенный будний день. Я принесла растирания для одного из больных, у которого появились пролежни. Поставив чаплашку на столик, бросила взгляд в окно, радуясь, что там прижились цветы, которые выпросила у миссис Гвен и посадила под окнами. Они радовали глаза и приносили успокоение, напоминая о родном лесе.

   В окно палаты увидела, что к лекарне направляется доктор с незнакомым джентльменом, который казался образцом мужской привлекательности в своём элегантном костюме. Он шёл степенно, держа в руке, обтянутой чёрной перчаткой, трость, которой и поигрывал то ли специально, то ли неосознанно.

   Я не могла глаз оторвать от незнакомца. Он показался сказочным принцем, сошедшим со страниц книг, что читала в детстве матушка.

   Ой, что со мной? Сердце сейчас выскочит из груди! Я таких красивых джентльменов не видела. Конечно, мужчин немало было в моей сельской жизни, ведь часто заходила к отцу в кузнецу, куда забредали как молодые селяне, так и старики.

    Бывало, что и богатые заглядывали иногда. Но ни один не показался таким…. Таким необычным. Да что в нём необычного? Аристократические черты лица – эка невидаль!

   Да в поселение, что находилось рядом с моим родным домом жил Дэвис Осборн, сын мельника, и слыл он первым красавцем. Поговаривали, что его мать из обедневших аристократов.

   Но не казался он мне таким уж необычным. Красивым? Да, приятно смотреть на правильные черты лица, но не более. И хотя Дэвис был заносчивым и высокомерным, но и он старался понравиться дочери кузнеца, признавая, что она первая красавица в округе. Селяне поговаривали, что и сам кузнец тоже, скорее всего, относится к высшему обществу, а не к селянам.

   Вот матушку все знали, ведь она была местной, а отец – пришлым. И хотя травница была красивой женщиной, дочка пошла не в мать, зеленоглазую рыжеволосую селянку, а в отца, светловолосого гиганта.

   Я уродилась белокурой, голубоглазой, но фигура была женственная и привлекательная даже в детстве. Это нетрудно было понять, потому что постоянно ловила на себе внимательные взгляды встречавшихся мужчин. Они пытались подарить цветок или сладость, но я пугалась и убегала, следуя советам матушки – никогда не брать ничего из рук незнакомцев, тем более мужчин.

   А уж войдя в пору, приближающую к совершеннолетию, я расцвела как майская роза, по словам того же Дэвиса. Он даже пытался посвататься прошлой весной. Так смешно было наблюдать, как он прохаживал мимо нашего дома в латаном стареньком сюртуке, вставив в петлицу букетик лечебной полыни. Таким образом он давал понять, что имеет серьёзные намерения ко мне. Но я не чувствовала к нему ничего, так и сказала родителям. Они одобрительно отнеслись к этому, потому что Дэвис слыл в округе любителем женского пола и вряд ли остепенился бы после свадьбы.

   Походив так несколько дней, юноша понял, что я не отвечаю взаимностью и больше никогда не намекал об этом, я тоже сделала вид, что ничего не было.

   Очень переживала за меня моя матушка миссис Элен, всё норовила не отпускать никуда, старалась занять своими травами, чтобы не обидели. Хотя никто бы не посмел этого сделать, так как отца не только уважали, но и побаивались, ибо была в нём огромная сила.

    И вот сейчас моё лицо запылало от одного вида мужчины, направляющегося к входной двери. Что так смутило бедное сердечко дочери травницы? От чего жар залил лицо, и захотелось спрятаться?! Убежала бы, да ноги перестали слушаться, так и замерла у окна, только косынку на самые глаза надвинула, пытаясь спрятать лицо, как будто это имело сейчас большое значение.

ГЛАВА 6

– Проходите, Ваше сиятельство! – распахнул перед графом дверь мистер Гарнет.

   Я стояла, опустив низко голову, а когда лорд вошёл, присела в полупоклоне, так и не подняв глаз. Но я зря переживала, граф и не пытался рассмотреть моё лицо. Видимо, он осматривал помещение, потому что сказал низким голосом, который пробрал меня до глубины души.

   – Изменения вижу. Это делает вам честь, мистер Гарнет.

   Стало немного обидно, ведь до моего прихода лекарня была в таком состоянии, в каком хороший крестьянин и хлев не содержит.

   – Благодарю вас, милорд,– ответил доктор. – Мы старались.

    Этим «старались» он вмиг погасил обиду. Правильно, неужели будет рассказывать о том, кто стал причиной наведения порядка. И вдруг сама себе удивилась: о чём я думаю? Да мне же нельзя лишний раз никому на глаза показываться.

    Вновь охватила паника, да такая сильная, что ноги задрожали. Я готова была уже в обморок упасть, когда доктор сказал:

   – Ты свободна, мисс.

    На деревянных ногах прошагала к двери, вышла в коридор, прижалась к стене, перевела дыхание. И снова спросила сама себя: что со мной?

   Быстро скользнула в свою маленькую коморку, где хранила зелья. Сев на старый сундук, перевела дыхание. Ох, как будто груз с плеч свалился. И что со мной было? Всякие непрошеные мысли мелькали. Честно признаться надо хотя бы себе, что хотелось, чтобы этот лорд узнал, что это я стала причиной перемен в лекарне. Зачем мне это? Неужели хотелось произвести впечатление?

   От этой мысли в горле пересохло. Вот о чём я думаю? Разве такой высокомерный джентльмен будет смотреть на такую замарашку, как я? Да у него слуги, верно, выглядят лучше.

    По щекам потекли слёзы… Слёзы обиды и горечи. Разве допустили бы родители, чтобы у меня такие мысли возникли? Матушка всегда пыталась оградить меня от внимания таких вот богатеев, утверждая, что ничего хорошего их интерес простым людям не сулит.

    А батюшка, когда слышал наши задушевные разговоры, хмурился и утверждал, что убьёт каждого, кто причинит мне вред. А ведь так и вышло…

   Вновь перед глазами встал тот день…

   Слуги барона явились поутру, потребовав, чтобы я поехала с ними. Родители, конечно, воспротивились. Тогда самый щеголеватый из них – маленький, худой с цепкими чёрными глазками на удлинённом лице (он мне напомнил крысу), начал угрожать, что натравит на нас селян. Отец только рассмеялся, услышав эти слова, а матушка так посмотрела, что он мигом вскочил в коляску и ретировался.

   Родители не придали значения угрозам, а зря. С этого дня нашу семью начали травить – возле кузницы часто околачивались незнакомые личности, как потом выяснилось, отгонявшие всех, кому нужна была помощь кузнеца. Отец остался без заработка. Теперь мы пробивались случайными заработками матери, которые вскоре тоже прекратились, потому что селян запугали, сообщив, что матушка – ведьма, на которую косо смотрит инквизиция. А инквизиции боялись все, потому что попасть под её подозрение, значило угодить в застенки мрачных подземелий, о которых ходили страшные слухи, или сгореть на костре. И последнее было лучшим исходом для всех несчастных.

   Видя наше бедственное положение, барон явился самолично. Он выразил негодование по поводу необоснованных страхов селян, и предложил мне пойти в нему в услужение.

   Тут матушка бросилась перед ним на колени и попросила взять её вместо меня, но барон брезгливо скривился и сказал, что ждёт меня завтра в своём замке.

   Проведя бессонную ночь, мы решили бежать на рассвете, что и сделали, собрав нехитрые пожитки. Но нас начали искать и нашли, ведь у барона были гончие, натасканные выслеживать дичь. Такой дичью и стали мы.

    Собаки окружили нас, но отец смело ринулся в бой. На него натравили псов, а матушку схватил тот противный слуга с крысиной мордой и поволок в кусты.

    Тут отец вдруг выпрямился, побелел весь, так рявкнул, что псы разбежались, а потом начал бросаться огненными шарами. Я раньше никогда не видела, чтобы он был в такой ярости.

    Все приспешники барона вмиг разбежались, матушка и я бросились к отцу. Он лежал, не шевелясь. было видно, что он собирается покинуть этот мир. Мало того, что собаки рвали его, так ещё остаток силы он вложил в… магию.

    Тогда-то и прозвучали его последние слова, когда матушка смогла вернуть ему сознание с помощью своих трав.

   – Простите, что …не уберёг,– прошептал отец. А потом сказал, чтобы мы шли в город к его сестре, назвал её имя и затих.

    Мы были в таком шоке, что не смогли сдвинуться с места. тут нас и накрыла инквизиция. Матушка, как обезумевшая тигрица, закрыла меня собой и начала кричать, называя инквизицию разными непотребными словами. Я никогда таких не слышала не только от неё, но и от отца.

   Один из магов не выдержал и посмотрел на неё таким взглядом, что она вмиг замолчала, а потом осела кулем на землю.

    Я успела схватить её за руку, она была ледяной. Видно, сердце не выдержало и остановилось от горечи и боли утраты.

    Меня тут же схватили и понесли. Я кричала, вопила во весь голос, требуя дать хотя бы попрощаться с родителями, но меня никто не слушал. Бросив в карету, приложили тряпку к лицу, и я отключилась.

   Пришла в себя уже в замке барона, лежала, не соображая ничего от горя. И ухаживала за мной дочь барона. Тогда мы и подружились.

   Воспоминания не только причинили боль, но и отрезвили меня. Нет, ни за что не поддамся очарованию графа! Не верю ни одному лорду!

ГЛАВА 7

Дальше потянулись повседневные будни, полные забот и хлопот. Некоторые больные пошли на поправку, и я переживала, что им некуда будет вернуться, зная как тяжело жить без средств к существованию.

    Кажется, никто из лекарни не озаботился этой проблемой, ведь редко кто из больных выздоравливал.

    Да и кто бы стал заниматься этой проблемой, если работников было ничтожно мало и те думали лишь о своей семье, которая тоже жила впроголодь.

   Правда, уже открывались первые мануфактуры, но туда брали только здоровых и сильных, ведь трудиться нужно было весь световой день.

   Когда выздоровел первый мужчина, то он попросился остаться при лекарне только за еду, потом так же поступили две немолодые женщины. Штат лекарни разрастался, работать стало легче.

    И однажды доктор Гарнет обратился ко мне с просьбой посмотреть больную из лечебницы, обещая хорошее вознаграждение.

    Я испугалась, потому что почувствовала угрозу, поэтому решительно отказалась, мотивируя тем, что ничего не смыслю в болезнях, только делаю зелья по просьбе его супруги.

    Через день ко мне в коморку пришла миссис Гвен и рассказала, что больная приходится ей дальней родственницей, поэтому очень просила моей помощи. У меня, видно, был такой затравленный взгляд, что она обо всём догадалась, а может и раньше подозревала подобное, а сейчас поняла окончательно, спросила:

   – Прячешься?

    Я отрицательно покачала головой, но она задумчиво оглядела меня, потом сказала:

   – Даже знаю от кого…

    Я изумлённо открыла рот, а она продолжила:

   – Приходил полисмен, спрашивал, не видели ли юную белокурую мисс, которую разыскивает барон Вилсон.

    Эти слова меня просто потрясли. Не в силах вымолвить ни слова, я потупилась, сердце пропустило удар, а в голове билась только одна мысль: «Бежать! Надо бежать!»

    Я была в таком ступоре, что милейшей миссис Гвен пришлось потрясти меня за плечи, чтобы я услышала её слова:

    – Карэн, милая девочка, мы тебя не выдадим. Ты нам стала дорога…

   Только сейчас до меня дошли её слова, я посмотрела на добрейшую миссис:

   – Я… благодарю вас за приют, но мне надо… уходить…

   Я вскочила, начала метаться по коморке, пытаясь найти вещи, но из рук у меня всё валилось.

    – Стой! – схватила меня за руку миссис Гарнет. – Сядь, успокойся и расскажи, что произошло.

   Так захотелось излить душу, что расплакалась, миссис гладила меня по плечу и молчала. Я постаралась взять себя в руки, потому что понимала, что нахожусь в смертельной опасности.

    С трудом подбирая слова, рассказала, что барон хотел надругаться надо мной, отец попытался защитить, но слуги барона убили его и мать, а мне удалось сбежать.

    Конечно, я умолчала о том, какой неожиданной силой обладал мой родитель и то, что матушку он обещал отдать инквизиции.

   – Понятно, – кивнула благодетельница. – Я сказала им, что нет такой девы в лекарне, но они не поверили, осмотрели всех больных и только после этого убрались восвояси.

   – Мне надо бежать, – вновь встрепенулась я. – Не хочу навлечь беду и на вас.

   – Ты милая девушка и хорошая работница, – сказала супруга доктора. – Граф доволен твоей работой. Он дал такую лестную характеристику работе лекарни, что мистеру Гарнету выдали лицензию. Он теперь пользуется большим успехом у лордов. Мы даже взяли ещё двух помощников в лечебницу. Там, конечно, не богатеи лежат, а те, что победнее, но иногда и лорды своих родственников, что серьёзно больны, туда определяют. К ним и относится миссис Агата Вэнс.

   – Но я не могу…

   Тут супруга доктора задумалась, а потом решительно произнесла:

   – Нарядим тебя мужчиной.

   – Что? – я аж привстала. – А лицо?

   – Осматривать будешь за ширмой, чтобы она твоего лица не видела. Волосы спрячем под колпаком, супруг распорядился всем помощникам носить такие…

   – Я не знаю….

   – Не переживай, мистер Гарнет будет с тобой.

    В общем, общими усилиями мы осмотрели больную, а потом я озвучила свой вердикт: у неё заболевание женских органов, что вызвано осложнениями после выкидыша, которое никто не лечил.

    Матушка передала мне не только умение варить зелья, но и показывала разные заболевания на примере селян, словно знала, что мне это пригодится. Правда, раньше я без её помощи не пыталась ставить диагнозы, но теперь всё получилось как-то само собой. Когда я дотронулась до живота болезной, мне словно открылись её внутренние органы, что было впервые, но почему-то не удивило.

    Только ночью я начала анализировать ситуацию и пришла к выводу, что во мне есть магия, и передалась она не от матери-травницы, а от отца-мага. Теперь поняла, почему он старался лишний раз не выезжать в города и не встречаться с представителями инквизиции.

    Когда миссис Вэнс выздоровела, то захотела отблагодарить молодого помощника, доктор сослался на то, что я не в городе, и она оставила приличную сумму и подарок – необычную брошь.

    Если бы доктор Гарнет не был настолько честным джентльменом, то я бы её никогда не получила, но он оказался именно таким – человеком, не запятнавшим свою репутацию воровством.

    Получив брошь, я обрадовалась, хотя она и не была очень дорогой. Внимательно рассмотрев, нашла крошечный схрон, где была записка, где предлагалось обратиться по определённому адресу и показать брошь.

   Вот как! Выходит, это миссис не так проста, как мне показалось. Что ж, такой должник мне может пригодиться!

    Теперь я бывала в лечебнице регулярно под видом молодого помощника, нелюдимого и мрачного, ни с кем не общающегося, но ценимого доктором.

    Несколько раз видела графа-попечителя, но успевала спрятаться и не столкнуться с ним лицом к лицу.

    Когда же поинтересовалась у супруги доктора, чего лорд к нам зачастил, то та уверила, что я обозналась. Может, мне уже в каждом лорде видится этот граф?

    Отчего-то стало грустно, и так захотелось прижаться к его груди, потому что пришла уверенность, что именно он защитит от всех бед.

   Нет, так не годится – принялась я ругать саму себя. Как можно такое даже допустить? Да никогда лорд не снизойдёт до того, чтобы полюбить такую нищенку, как я. Полюбить? Разве я влюбилась? Да он же мне в отцы годится! А это кого-то останавливало?!

ГЛАВА 8

И как бы ни уверяла меня миссис Гарнет, что я обозналась, граф начал появляться в лечебнице довольно часто. При встрече я уже спокойно смотрела на него, хотя и старалась не попадаться лишний раз. И мне это удавалось удивительным образом. Оказалось, что я чувствую его присутствие на расстоянии. Это было так необычно, что я первое время не могла объяснить происходящее, но постепенно поняла, что этот лорд вызывает у меня сильные чувства, а моя сила, возросшая со временем, остро реагировала на его появление. Подозреваю, что граф тоже имел необычные способности. А, как известно, подобное притягивается, стремясь познакомиться ближе.

    И пусть прошло уже довольно много времени со дня нашего знакомства, он по-прежнему был для меня самым привлекательным джентльменом, но я смогла обуздать своё тело и уже не реагировала на него так остро, как при первой встречи. Он стал для меня далёкой недосягаемой звездой, которой можно только любоваться, но достать невозможно.

   Мне жилось довольно комфортно, учитывая то, что приходилось скрываться. Миссис Гарнет считала меня своей первой помощницей и оказывала всяческое расположение. А с её супругом я пересекалась нечасто.

    Со временем я заметила, что наш доктор стал очень озабоченным и немного нервным. С чего бы это? Мистер Гарнет изменился с тех пор, как я появилась в этом городе, ведь прошло несколько месяцев. Что же произошло? Во-первых, изменился его статус. Из обычного лекаря он стал уважаемым доктором, что сделало его вхожим в самые богатые дома Стонтауна. Во-вторых, лечебница стала пользоваться популярностью не только среди среднего класса. Теперь сюда стали обращались и аристократы, хотя и не спешили афишировать это, приходя под вымышленными именами. Да и сама лечебница преобразилась, став роскошным заведением, куда стремились попасть на работу известные медики королевства.

    Как я уже обмолвилась, встречались мы редко, я предпочитала иметь дело с его супругой. Она тоже изменилась, быстро превратившись в этакую строгую матрону, одним взглядом умевшую поставить на место любого джентльмена. Иногда мне казалось, что сам доктор побаивается её.

    К чести миссис Гвен, он никогда не показывала неуважения к супругу, всегда подчёркивала, что именно он сделал всё возможное для улучшения их благосостояния. Хотя на самом деле именно она с моей помощью выстроила лечение таким образом, что оно стало успешным.

    Да и мой образ жизни изменился. Я стала довольно состоятельной девой, которая могла снять себе жильё в престижном районе, но довольствовалась тем, что предлагали супруги Гарнет. Правда, теперь я жила не в лечебнице, а в их доме, они представляли меня своей дальней родственницей. Мне пришлось окрасить свои волосы, с помощью особого заклинания (не без помощи миссис, владевшей крохами бытовой магии), подправить черты лица, что совершенно изменило общий облик. Теперь меня узнать было практически невозможно.

    С миссис Гвен мы стали очень близки, и немного зависимы друг от друга, потому что нас связывал общий секрет – обладание магией. Но если миссис Гвен хорошо владела своим даром, то я только училась.

    И пусть мой дар не был очень сильным, но слыл стабильным в отличие от дара моей благодетельницы. Она объяснила мне, что я молода и мои способности быстро развиваются, а ей приходилось долго прятать свою силу, и она угасла почти, потому что не находила подпитки.

   Такое ожидало и меня, потому что все магические источники в нашем мире были заблокированы. Супруга доктора открыла мне страшную тайну нашего королевства – инквизиция ловит магов не для того, чтобы уничтожить их, как опасных преступников, а для того, чтобы «забрать» их силу, потому что магия постепенно сходит на нет, оставаясь только в специальных артефактах. Эти артефакты стали настоящим сокровищем, за которым охотятся все, кто хоть немного знает настоящую правду, ведь они делают мага настоящим волшебником, могучим и опасным. Говорят, что таким является Главный инквизитор, что и присваивает всю силу.

   Я продолжала оставаться серой мышкой – одевалась просто, носила, как все медсёстры и сиделки закрытое платье и фартук, на голове – чепец. Теперь я иногда выходила в город, но надевала шляпку с густой вуалью.

   Не только доктор проявлял беспокойство, стала волноваться и моя благодетельница. И вскоре открылась причина. Миссис Гвен сказала, что доктор хочет поговорить со мной и провела меня в его кабинет.

   Доктор сидел за своим большим столом, заваленным бумагами и читал одну из них. Я сделала книксен, опустив глаза, но сквозь пушистые ресницы видела усталого мужчину в дорогом костюме, только сейчас осознав, что он уже немолод. А ведь после того, как лечебница стала процветать, мистер Гарнет будто обрёл вторую молодость. И вдруг такая резкая перемена…

   Супруга окликнула его:

   – Дорогой, я привела Карэн.

   Отношения супругов до сих пор были мне не понятны. Они никогда не ругались, были внимательны друг к другу, правда, особой теплоты я не заметила. Но тем ни менее доктор уважал супругу и дорожил её мнением, а уж деликатные вопросы они старались решать сообща.

   – Благодарю, – оторвался доктор от бумаги, кивнул супруге, та тут же вышла, а он посмотрел на меня очень внимательно глубоко посаженными тёмными глазами, словно хотел прочесть мысли. Такой его взгляд меня раньше пугал, потому что казалось, что приникает в душу, но со временем я сумела распознать, что это просто взгляд человека, много повидавшего в жизни и умевшего понимать тайные мысли. Мои же мысли теперь прочесть стало невозможно, потому что я научилась быть невозмутимой в любых обстоятельствах благодаря нескольким урокам от его супруги.

   – Присаживайтесь, мисс Карэн, – кивнул на стул у своего стола. – У меня к вам очень деликатный разговор.

    Его отношение ко мне очень изменилось, ведь теперь я не простая бродяжка, а помощница, от которой часто зависит исход болезни важных пациентов.

   Я кивнула, зная, что доктор доверяет мне после того, как понял, что могу «видеть» болезни.

   – Что вы знаете о чахотке?

   Задумалась на мгновение и ответила:

   – От чахотки умерла баронесса Вилсон.

    Доктор понимающе кивнул, он знал мою «легенду».

   – Кто её лечил?

   – Сначала доктора в столицы. Она долгое время жила за границей, ведь ей был противопоказан наш влажный климат. Потом в замке, где барон появлялся очень редко. Ей были прописаны диеты и прогулки на свежем воздухе. На одной из них она и познакомилась с матушкой. Та сразу поняла по её бледному лицу и блестящим глазам, что она больна.

   – И сельская травница начала её лечить? – догадался мистер Гарнет.

   – Она продлила её жизнь, помогала справляться с болезнью.

    Я умолчала, что тогда мы и сдружились с дочерью барона. Именно в благодарность за помощь безнадёжной больной матери, Лейси Вилсон помогла мне спрятаться от отца, который был к ней не просто строг, а запер в деревне, намереваясь выдать за престарелого соседа.

   – Но она всё же умерла?

   – На всё воля божья,– пожала я плечами, хотя не очень верила в интерес высших сил к простым смертным.

    Родители были приверженцами старой веры, поэтому я не посещала храм и здесь, а благодетели не настаивали, опасаясь встречи с моими знакомыми, ведь ищейки барона могли проверять и храмы.

   – Ты можешь приготовить отвар для такой больной?

   – Могу, но это только продлит её жизнь и снимет мучения. Эта коварная болезнь пока неизлечима.

   – Знаю, готовь, – почесал бороду доктор. – Эта больная очень… важна для нас…

   Я готовила один отвар за другим, мимоходом выведав у миссис Гвен, что лечим дочь графа. Так вот почему он зачастил к нам.

    Супруга доктора даже позволила мне увидеть бедняжку. И я сразу поняла, что её дни сочтены. Она напоминала приведение, до того исхудала, волосы были заправлены под чепец, но выбивались и вились колечками на лбу, потому что больная вся горела.

    Меня поразили её правильные черты лица, заострившийся подбородок, тонкая шейка, на которой билась голубая жилка. Только по ней и можно было судить, что дочь графа ещё жива.

    Мне стало жаль бедняжку, в сердце что-то кольнуло. А ведь она совершенно не похожа на отца, видно, пошла в мать. Интересно, граф женат? Ни разу не появлялась его супруга здесь. Неужели равнодушна к судьбе дочери?

   А мне эта бедняжка показалась такой трогательной и беззащитной, что захотелось непременно поднять её на ноги. Возможно, тогда граф будет более благосклонен к помощнице доктора?

    Как наивна юность! Мне хотелось заслужить благосклонный взгляд этого лорда, хотя прекрасно понимала, что его внимание не сулит мне ничего хорошего, но сердцу не прикажешь!

ГЛАВА 9

Прошла неделя, я по-прежнему готовила отвары для дочери графа, часто сидела около её постели, ощущая какое-то родство душ. Мне казалось, что леди становится лучше рядом со мной. Она открывала свои огромные голубые глаза и смотрела на меня с благодарностью. Однажды даже попросила называть её уменьшительным именем, таким образом выказав мне своё дружеское расположение. Говорить долго у неё не было уже сил.

    В этот раз леди Глория долго кашляла, погружаясь в лихорадочный бред, где постоянно шептала имя какого-то Дейва. Я поняла, что юная леди влюблена.

   Её состояние становилось критическим, и уснула она только после настойки с добавлением опия, ибо мои зелья уже не помогали ей. Поддерживать жизнь в этом хрупком теле становилось всё сложнее, приходилось даже применить особые умения, которые всегда скрывала, ведь применение магии отслеживалось инквизицией, но смотреть на мучения милой Лори было мне невмоготу.

   Её состояние отслеживал и доктор, мрачнее с каждым днём всё больше. А отец Глории не появлялся несколько дней, что меня очень удивило, ведь до этого он проводил у постели дочери много времени.

   Через день граф прибыл в сопровождении важного джентльмена с лихо закрученными усами.