Чужой рай. Виола Редж

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ЧАСТЬ 1. Нет тела – нет дела
• ЧАСТЬ 2. Аня и студенты
• ЧАСТЬ 3. Миссия: АстразетаРай
• ЧАСТЬ 4. Уйти нельзя вернуться

АННОТАЦИЯ

В не слишком далеком будущем земляне освоили полеты в космос и встретились с представителями других цивилизаций. Никто из них не рад контактам с отсталой, по их меркам, Землей. Дипломаты терпят провал за провалом. Но если не помогают слова, в дело идет хитрость под кодовым названием «Секретная служба». Капитан Анна Калюжная секретчиков не любит, только на взаимность им плевать: прокололась – отработай. Где и когда ошиблась - она поймет потом. На другой планете и в другом теле, помогая налаживать отношения с иными формами разумной жизни.

   Редакция 2020 г., полностью переработанная.

ПРОЛОГ

- Он купился! Представляешь перспективу, Светличный?

   Из окна видеосвязи на генерала смотрел еще не старый - всего-то сто с небольшим - человек с азартно блестящими глазами. Светличный чуть поморщился, первая совместная операция УВБЗ и Секретной службы не обошлась без накладок. Но чего не сделаешь ради безопасности планеты?

   *Прим. автора: УВБЗ – Управление внутренней безопасности Земли, Секретная служба – Управление внешней безопасности Земли.

   - Что говорят твои аналитики? – спросил он.

   - Прогнозы оптимистичные, - прищурился собеседник. – В самом лучшем случае Земля станет равноправным партнером «старейших и мудрейших», в самом худшем мы хотя бы щелкнем их по носу.

   Светличный свел брови: щелчок по носу совсем не стоил потери одной из лучших оперативниц его управления. Но это уже случилось. Он дал свою санкцию почти четыре недели назад, когда капитан Калюжная подошла к разгадке совсем близко.

   Генерал не лгал самому себе: вряд ли она вернется. Но отдавать такие кадры конкурентам?

   - Кстати, - небрежным тоном продолжил конкурент, - у нас возникла идея, как без потерь вывести твою девочку из игры.

   - И попутно поработать на вас? – холодно спросил Светличный. – Я против.

   - Не на нас. Ради блага всей Земли!

   Светличный снова поморщился – собеседник, привычный к выступлениям на публике и общению с Президентом, иногда сбивался на пафос.

   - Ты же знаешь, как важны сейчас новые биотехнологии, - вкрадчиво продолжил конкурент. – Наш человек договорился с мьенгами о первой экспедиции, и вдруг…

   *Прим. автора: Мьенг – цивилизация, выбравшая биологический путь развития.

   Светличный покачал головой.

   - Ты же понимаешь, что абы кого я у тебя не прошу, - серьезно сказал Советник по безопасности. – Мои аналитики считают, что задача ей по плечу. Человек пропал, понимаешь?

   Светличный понимал немного больше, чем хотелось собеседнику. Секретная служба прокололась и надеется выгрести за счет его, Светличного, кадров.

   - У меня есть условия.

   - Ну как же без них, - вздохнул конкурент. – Заранее согласен.

ЧАСТЬ 1. Нет тела – нет дела

Я сидела на подоконнике и ощипывала цветки с куста бальзамина, который рос здесь не иначе как чудом. Крохотное растеньице вместе с горшком принес кто-то из стажеров, сейчас уже и не вспомню, когда и кто. Проторчишь целый месяц в кабинете – ещё не то забудешь. Для меня, оперативницы, лучшего наказания и быть не могло. Вот потому «любимый» начальник полковник Герасименко и приказал: из кабинета ни ногой.

   На последнем совещании он плевался ядом и шипел, как гадюка, ведь я без начальственной санкции взяла Батрышкина, того самого, о чьем фиктивном похищении сейчас трубили все новостные каналы.

   Весь месяц я писала отчеты и общалась с журналистами. И даже слепила себе для этого подходящую внешность. Когда на мониторе, как сейчас, светилось окно вызова, я расстегивала лишнюю пуговку на форменной блузке и вставала так, чтобы свет подчеркивал высокую грудь, длинные каштановые локоны и зеленые линзы. Ни к чему мне публичность: кабинетное заключение рано или поздно закончится, сменит Герасименко гнев на милость.

   На самом деле фигура у меня не такая «фигуристая», попробуйте-ка побегать за преступником, да просто побегать с эдакой грудью! Неудобно. И сдать норматив по борьбе тхи-тао с длинными волосами, когда третье «ей-ё» судьи уже означает поражение… Это только в ретро-фильмах девицы из спецслужб эффектно трясут роскошной шевелюрой, а потом ее обязательно используют в сцене драки с отрицательной героиней. Зрелищно, но неэффективно, так что стрижка у меня экстремально короткая, почти мужская.

   Тело же вполне женское, пусть плечи и немного шире, чем положено по стандартам. Зато тренированное и сильное, а мышцы внешне не заметны благодаря персонифицированному комплексу тренировок. Я не жалуюсь, мое тело – мое оружие. Впрочем, мужчинам нравится. Им нравятся и мои большие карие глаза, и ухоженная кожа, и длинные ноги, и... однако, надо ответить на вызов.

   Ей-ё, неожиданно. С той стороны монитора в упор смотрел генерал Светличный – глава нашего Управления. Я вытянулась в струнку.

   – Товарищ генерал, капитан Калюжная…

   – Вольно, капитан. Герасименко тут жалуется на тебя. Что опять натворила?

   – Ничего, товарищ генерал. Действовала строго по уставу внештатных ситуаций.

   – Оно и смущает… Капитан, как смотрите на перевод в пресс-центр? Вы отлично справляетесь с этими акулами клавиатуры и стервятниками внешних камер, я доволен.

   – Товарищ генерал!

   Глаза вдруг защипало.

   – Отставить слезы, капитан! – рявкнул Светличный. – Пожалуй, в пресс-службе вам самое место. Оперативники не плачут!

   Гора с плеч. Он просто меня прощупывал!

   – Есть отставить слезы.

   – Другое дело, – отечески улыбнулся генерал. – Но вынужден огорчить, капитан Калюжная с завтрашнего дня уходит в отставку по состоянию здоровья.

   Он сделал паузу. Я преданно пялилась в монитор, и довольный генерал продолжил:

   – А сегодня вы, капитан, сдаете дела старшему лейтенанту Киму и вылетаете на орбитальную базу «Рассвет». Поступаете в распоряжение подполковника Раслея. Вопросы?

   – Никак нет, товарищ генерал!

   – Выполняйте.

   – Есть выполнять!

   Окошко видеовызова свернулось, а в дверь уже стучали – наверняка Ким.

   Вечером я наслаждалась кофе в каюте пассажирского лайнера «ВФ-15», или, на космофлотовском жаргоне, «вафли». Разумеется, не одна. Не в моих правилах отказываться от хорошей компании, навязанной, впрочем, столь явно. То ли прощальный «подарок» от Герасименко, то ли, наоборот, приветственный от Раслея. В любом случае я теряться не собиралась.

   Интерьер лаконично-изысканный, преобладающий цвет – синий, отделка оттенка хромированной стали, а все синтетические – синтексные – материалы наивысшего качества. Весьма привлекательный мужчина, одетый в форму Космофлота, смотрелся тут очень гармонично. В неофициальной обстановке он представился просто Джоном. Ну, когда покажешь, на что способен, Джон? Впрочем, в его темных глазах периодически мелькало предвкушение, так что, думаю, он мыслил в унисон со мной.

   Мужчины в форме Космофлота – моя слабость. Темно-синяя строгая форма с серебристыми вставками и кантами сама по себе сексуальна, а ее носители редко отстают от упаковки. Этот исключением не был. Рост – метр девяносто – девяносто два, телосложение спортивное, волосы темные, короткостриженые, лицо… Расслабься, Анна, приятное лицо. Привычка составлять словесный портрет за годы службы въелась в подкорку, но сейчас-то я просто собиралась хорошо провести время.

   Разговор на заданную тему тек свободно, хотя сама тема раздражала. Герасименко выдал мне на прощанье убийственную легенду – дескать, я беременна и лечу на «Рассвет» выяснять отношения с отцом ребенка. И по тому же поводу увольняюсь со службы. Бред! Ну ничего. Земля круглая… А космос не столь велик, как это полагали до эпохи Великих Астрономических открытий. Встретимся. Или я не Анна Калюжная.

   *Прим. автора: эпоха Великих Астрономических открытий – период, в течение которого человечество освоило «большой космос», были открыты несколько планет, пригодных для жизни, а также произошел контакт с представителями трех внеземных цивилизаций: стайпами (система ню Гидры), каролами (система беты Кита) и мьенгами (система пятьдесят четыре Рыб).

   Когда мы с Джоном перешли от кофе к поцелуям, он уже от души сочувствовал моему новому начальнику, из чего я сделала вывод, что «подарок» все-таки от Раслея. Но пока мы еще не являлись сослуживцами, значит, могли зайти значительно дальше поцелуев.

   И мы зашли. И еще раз. И еще. Потом… смутно помню, как Джон одевался… Дальше – провал. Пришла в себя я в маленьком помещеньице – кажется, медотсеке, во рту было сухо, глаза слезились, в голове плавал туман. Этот мерзавец подмешал мне что-то в кофе? Но… зачем? И почему яд не обезвредили мои импланты?!

   Управление не экономило на безопасности сотрудников: наноустройства, мгновенно синтезирующие антидоты к отравляющим веществам и антитела к разного рода инфекции, стояли у каждого. У меня, например, было два детоксиканта. Один от биологических ядов, другой – от синтетических. Что же подсунул Джон?!

   Сфокусировать взгляд на каком-то темном предмете удалось с трудом… Это был датчик, прилепленный к моей руке. Содрав его, попыталась сесть. Оказалось, что я почти целиком обмотана проводами, ведущими к пульту, из которого уже раздавался противный, вынимающий душу писк.

   В отсеке тут же появился мужчина в маске на пол-лица и медицинской робе.

   – Вставать запрещено, – выдал он и с легкостью управился с моим ослабевшим телом, вернув его в горизонтальное положение.

   Следом в отсек проскользнул… Джон. В чем я просчиталась? Как же мерзко, оказывается, чувствовать себя полностью беспомощной! Ей-ё, Анна, соберись! Я сделала вид, что расслабилась, и опустила ресницы.

   Короткий тихий смешок ясно дал понять, что мой маневр замечен, и я снова взглянула на Джона. Тот нарочито медленно раскрыл ладонь, она как раз была на уровне моего лица, и продемонстрировал «тающую» татуировку. Особый знак. Объемную голографическую звезду. Подделать такую невозможно, технология используется только Секретной службой. Он подтвердил, спокойно представившись:

   – Майор Крон, Секретная служба.

   Трижды ей-ё. Очутиться в лапах конкурирующей организации… Герасименко позлорадствует.

   – Я… попала в разработку?

   – Соображаешь, – в его тоне были слышны одновременно и удовлетворение, и ирония. – Скажу больше – я тебя убил.

   – Яд? Но у меня же импланты?!

   – Да-да. Вот поэтому весь обратный путь ты проведешь в медотсеке. Потребовалась тройная доза.

   – Но… Как? Я не понимаю! И чем я помешала Секретной службе?

   – Все вопросы задашь руководству. Хотя… Жаль мне тебя. Так и быть. На вопрос «как» отвечу, – и он достал из кармана все той же, космофлотовской, формы початую упаковку презервативов.

   У меня округлились глаза. А они там, в Секретной службе, затейники… Крон ухмыльнулся и, склонившись надо мной, прошептал:

   – При случае повторим.

   Думаю, что моя ответная ухмылка вышла совсем кривой… Не-ет, я уж как-нибудь обойдусь без секретчиков, так мы в Управлении называли сотрудников Секретной службы, с их специфическим арсеналом! В голове еще плавал туман, но желание никогда больше не встречаться с майором помогло прогнать слабость.

   Крон давно ушел, а я все размышляла. И робко надеялась всего лишь на дисциплинарное взыскание. Даже в кошмаре не могла представить, что попаду в чужую оперативную разработку. Светличный опять скажет, что мне место в пресс-службе, и будет прав. Позорище!

   Мы в Управлении безопасности всегда могли провести грань и чётко знали: здесь – свои, а здесь – преступники. Своих надо было прикрывать, а преступников – ну понятно же? – ловить. Иногда это получалось лучше, иногда – чуть хуже, но у меня была самая высокая раскрываемость в отделе. Я заслуженно гордилась. И делом Батрышкина гордилась тоже. Ещё бы, ведь не так легко доказать, что никакого похищения не было, а была лишь талантливая инсценировка.

   Стоп. А не связано ли это с… Неужели?! Вот почему так злился Герасименко. Но тогда получается, что любимое руководство сдало меня с потрохами! Ведь на «вафле» я оказалась по приказу Светличного…

   И, следовательно, Секретная служба… Нет, даже думать об этом не хочу! Но не думать не получалось. Про секретчиков ходили легенды: люди без лиц, для которых нет ничего невозможного. Ну еще бы – с такими-то методами! Их не любили, и я теперь абсолютно точно знала, почему. Они вмешивались абсолютно во все сферы жизни Земли, если имелось хоть малейшее подозрение скрытой угрозы для планеты в совсем невинных с первого взгляда делах. И, если судить по слухам, не только Земли.

   Поговаривали, что сам Стас Андронник, вытащивший практически из небытия группу Сандерса, пропавшую без вести на Кси-два-эпсилон, а найденную у каролов, был секретчиком. И если то было правдой, человечество знало в лицо всего двоих представителей этой службы: его и генерала Шектеля – Советника по безопасности Президента Земного Союза.

   Про начальника Секретной службы говорили с оглядкой и шепотом. И иногда те, кому я могла без сомнений прикрыть спину, тихо судачили, что-де Президент – всего лишь пешка Шектеля. Меня это никогда не интересовало: своих проблем достаточно.

   Знать бы заранее, где навернешься… Уж я бы выяснила про конкурирующую систему все и немного больше!

   Тут в отсек вернулся верзила в медицинской робе. Посмотрел на датчики, на меня и ткнул пальцем в свой пульт. Я опять провалилась в черноту.

   Второй раз я пришла в себя в просторной светлой комнате, опять обмотанная проводами и трубками, но чувствуя себя намного лучше. Судя по пейзажу за окном, это снова Земля. Но не столица – на большой город явно не похоже.

   – Анна Александровна, – раздалось откуда-то из-под потолка, – как себя чувствуете?

   Голос женский, тембр приятный…

   – Хорошо. Я хочу встать.

   – Секундочку. Бот-331, приступить.

   Медицинский бот шустро выкатился из незаметной ниши и через пару минут освободил меня от трубок и проводов. Уффф. Так гораздо лучше.

   – Комната гигиены первая налево, – проинформировал голос. – Желаете перекусить? Меню – третья снизу опция.

   Бот повернулся ко мне анфас, так сказать, я и не знала, что они оснащены такой функцией. Выбрала омлет с овощами, мясную запеканку и суфле с горячим шоколадом. Метнулась в первую дверь налево и лишь спустя несколько минут заметила, как тут шикарно. Все рычаги, краники, душевая лейка выполнены в модном нынче стиле ретро, внешне точно копирующем сантехнические удобства начала прошлого века. Даже унитаз не синтексный, а из настоящего фаянса.

   Ладно, я не Анна Калюжная, если не испробую всю эту красоту на функционал. После настоящего душа, а позволяла я себе его не так часто, ограничивалась ионным – вода в наше время дорога, – я немного успокоилась. Как приятно смыть с себя все, что досталось моему бедному телу…

   Когда я вышла полчаса спустя, интерьер комнаты изменился. У окна стоял круглый стол с заказанным мной… Кстати, чем? Завтраком все-таки или обедом? Кровать исчезла, у стены появился диван. А на диване – незнакомый мужчина. Типичный нордический блондин со светлыми, льдистого оттенка, глазами. Вот все бы хорошо, только после Джона я переменила кое-какие взгляды.

   – С возвращением, Анна Александровна, – сказал он и улыбнулся. – Не возражаете, если я составлю вам компанию?

   – Что вы, – я улыбнулась в ответ и по-хозяйски повела рукой, – располагайтесь. Я как раз собиралась перекусить.

   На мне было одно полотенце, но кого в наше время этим смутишь? Сам же визитер был одет в стандартный комбинезон с нашивками капитана. Тип поднялся, и я оценила его рост и худую подтянутую фигуру: опасен как в ближнем бою, так и на дистанции. А дистанцию с такими длинными конечностями держать легко.

   – Зои, – сказал он в пространство, – мне кофе.

   – Конечно, Бьорг, – тут же откликнулся женский голос.

   – А мне бы одеться, – пробормотала я себе под нос, но Зои услышала.

   – Первая дверь направо – гардеробная, – сказала она с прежними интонациями, и я заподозрила, что заправляет здесь всем искусственный интеллект.

   Но инструкции выполнила. Ух ты… Стройными рядами висели платья, блузы, юбки, стояли туфли, босоножки, сандалии и сабо… Не было только формы, а мне сейчас не до нарядов. Я просто видела, как уже стою перед Дисциплинарной Коллегией, а Герасименко насмешливо говорит «не справиться с таким простейшим заданием, ай-ай-ай, хромает у вас дисциплина, Калюжная».

   С усилием я вернула воображение на место и злорадно выбрала самый дорогой комплект белья, белую блузку, темно-синюю строгую юбку и удобные туфли без каблука. В итоге получилось очень похоже на мою привычную форму. И пусть те, кто сейчас глядят в монитор с другой стороны, подавятся своими наблюдениями.

   Когда я вернулась к накрытому столу, Бьорг уже сидел там со своим кофе. Изящно опустившись на свое место, принялась за омлет. Сейчас важно показать всем свою безмятежность и уверенность в прекрасном будущем. Поэтому я с аппетитом съела то ли завтрак, то ли обед и, лишь принявшись за суфле, спросила:

   – Позвольте узнать…

   Мужчина все это время разглядывал меня в упор, и сейчас я успела заметить в его глазах… тень разочарования? Впрочем, возможно, я и ошиблась. Ведь я рассматривала его из-под ресниц.

   – Конечно, Анна Александровна, – поощрил он меня.

   – Не вижу здесь часов, а есть вне графика не привыкла.

   – В самом деле?

   – Жую и думаю – это завтрак или обед?

   – Сейчас, – он на миг отвлекся, – без пятнадцати двенадцать. Так что… Не завтрак, не обед. Нечто среднее.

   – Благодарю вас, – я мило улыбнулась и принялась за горячий шоколад.

   – Кстати, – сказал он. – Скоро начнутся двенадцатичасовые новости. Включить?

   – Конечно включить!

   Хоть с датой определюсь, в новостях всегда показывают.

   – Зои, выведи монитор. И громкость убавь.

   – Да, Бьорг.

   – У нас для вас есть одна интересная запись, – обратился он ко мне. – Как раз хватит времени перед новостями. Вы готовы?

   К чему, интересно? И что будет, если сказать «нет»? Впрочем, сейчас мы играем по его правилам. Я вежливо кивнула.

   Во всю стену развернулся экран. Хм… А я неплохо смотрюсь. Вот только Джон… портит собой вид. Запись наверняка была длиннее, но мне продемонстрировали практически финал. Всерьез хотят смутить?

   Я взглянула на Бьорга, а тот велел Зои прибавить громкость. Странно, но запись продолжалась и после того, как «экранная» я отключилась. Крон с довольной рожей приподнял мне веко и заглянул в зрачок. А потом еще и брызнул что-то в оба глаза. Вот почему они слезились!!!

   Потом майор Секретной службы подошел к стандартному визору, какие были в каждой каюте лайнера, и сделал вызов. Я заинтересовалась.

   – Принимайте работу, – сказал он весело. – Готова ваш капитан.

   Вместо изображения собеседника на экране была какая-то муть, а потом сильно искаженный голос недовольно проквакал:

   – Покажи поближе.

   – Может, мне в нее пальцем потыкать? – с прежней веселостью ответил секретчик.

   – А что, еще не натыкался? – грубо рявкнул голос. – Веки подними!

   – Пожалуйста, – «экранный» Джон подошел к «экранной» мне и выполнил приказ.

   Камера резко приблизила лицо. Зрачки на свет не реагировали. Получается, что я действительно умерла?!

   – Приложи к груди микрофон! – голос продолжал приказывать, а Джон – выполнять.

   «Экранная» я не дышала, сердце не билось. На всякий случай потрогала свое запястье. Жилка трепетала, пульс присутствовал. Как он это сделал?!

   – Вам ввели сильнодействующий препарат из группы снотворных, жизнедеятельность организма замедлилась, но на всякий случай майор отключил передатчик микрофона.

   Я что, спросила вслух?!

   На миг отведя взгляд от экрана, Бьорг бросил мне:

   – Не отвлекайтесь.

   Хорошо. Досмотрим запись до конца. «Экранный» Джон из весельчака мигом превратился в хищника и заявил:

   – Деньги. Я жду.

   – Перевожу, проверьте счет, – все так же недовольно проквакал искаженный голос.

   На этом запись оборвалась, и без малейшей заминки началась трансляция новостей. Я выдохнула – оказывается, прошло уже три дня с моего увольнения и попытки перебазироваться на «Рассвет» под крылышко Раслея. Почему меня не ищут?

   «… Скорбим вместе с вами. Анна была такой талантливой и такой молодой!»

   «... Похороны прошли в обстановке глубокой скорби. Речь генерала Светличного растрогала до слез».

   «… Преступник, отравивший капитана Калюжную, скрылся».

   Что?!! Это – новости?!!

   – Это ваши похороны, Анна Александровна, – пояснил мне Бьорг, будто я сама не поняла.

   – Разработка доведена до конца? – спросила я жестко. – Тогда почему я еще здесь?

   – А вы бы предпочли быть там? В гробу, на собственных похоронах? – вкрадчиво поинтересовался секретчик.

   Он что, правда ждет, когда я спрошу «что же мне теперь делать»? Или «а альтернатива»? И я спокойно ответила:

   – Нет.

   Он махнул своей длинной рукой, и экран на стене исчез.

   – Анна Александровна, я восхищен вашей выдержкой. Но иногда – поверьте моему опыту – все-таки стоит задавать вопросы. Тем более когда собеседник готов на них ответить.

   – Предпочитаю незнакомцам вопросов не задавать. Не люблю ответов, которые мне не понравятся.

   – И в этом ваша ошибка. Полковник Герасименко и так к вам, и этак, а вы… взяли Батрышкина и сорвали нам всю игру. Пришлось вводить в разработку и вас. Как они со Светличным сопротивлялись…

   Слышать это было не слишком-то радостно. Если бы Светличный захотел, то не отдал бы меня этим… Вера в начальника была безграничной. До его приказа сдать дела и вылететь на «Рассвет».

   – Сомневаетесь? – правильно истолковал мое молчание Бьорг. – Напрасно. Пришлось привлекать тяжеловесов. Шектель разговаривал со Светличным сам.

   – Какая честь, – сказала я предельно корректно, не позволяя прорваться в голос даже тени иронии.

   – Анна Александровна, мы действительно сожалеем, что все получилось именно так. Но у вас больше нет выбора.

   Это мы еще посмотрим. Выбор есть всегда, чаще человек просто не хочет его делать. А я была готова использовать любую лазейку, самый мизерный шанс, чтобы вывернуться из лап секретчиков.

   – Достаточно, Бьорг, – прошелестел другой женский голос с потолка.

   Не Зои. Не искусственный интеллект.

   – Проводите Анну в мой кабинет.

   – Слушаюсь, – ответил Бьорг.

   Я встала. Ну, поглядим, кто еще там хочет пообщаться. Бьорг вежливо пропустил меня вперед, в большой холл круглой формы, по периметру которого находились одинаковые двери, скрытые за буйно разросшимися растениями в огромных напольных горшках. Куда там моему бальзамину! Посреди этого великолепия журчал фонтан с какой-то статуей. Да, секретчики не бедствуют – и это в условиях жесткой экономии ресурсов! На втором уровне над всей этой красотой находилась галерея, куда Бьорг предложил подняться по обычной лестнице. Здесь что, нет скоростных лифтов?!

   – Штаб-квартира полностью имитирует виллу Баскалечче в области Северная Тоскана, – пояснил Бьорг.

   Баскалечче? Никогда не слышала. Хотя… не там ли располагалась главная база Объединенного командования Военно-космическими силами в не столь давние времена Великих Астрономических открытий?

   По всей окружности галереи тоже имелись одинаковые двери, впрочем, тут я и сама бы не заблудилась. Только на одной из них висела столь же старомодная, как и все здесь, табличка: «Стефания Олдридж, отдел инопланетных разработок». На всех остальных красовались мужские имена.

   За дверью находился вполне современный пропускной пункт, который Бьорг миновал после скана татуировки-звезды, а я… после очередной, на сей раз кратковременной, потери сознания. Очнулась я, сидя в глубоком мягком кресле, под такой разговор:

   – … говорила, что с ней стандартная схема не сработает.

   – Но я должен был попробовать, разве нет?

   – Опять поспорили с Кроном?

   – Нет, Стефани, как ты могла подумать!

   – Вижу, вижу. Но это будет тебе хорошим уроком – не все женщины покупаются на любопытство.

   – Да уж… У нашей Ани уникальная психоматрица, и…

   – Пока что она еще не наша, но, думаю, смогу ее убедить. Материала для анализа ты дал мне достаточно.

   Ну-ну, поиграйте со мной в «доброго и злого».

   – Анна Александровна, вы в порядке?

   Бьорг, да с такой заботой! Совсем меня тут за дуру держат?

   – В порядке, – я встала. – Капитан Калюжная, особый отдел УВБЗ.

   И впервые в упор взглянула на стройную, кукольной внешности, блондинку в таких же, как у меня, юбке и блузке. Она поднялась из-за стола, полностью отзеркалив мою стойку, и сказала:

   – Подполковник Олдридж, Секретная служба. С капитаном Рейвенсоном вы уже знакомы.

   Вообще-то нет, но кто здесь будет соблюдать формальности? Хотя… глядя на чистоту и пустоту всех горизонтальных поверхностей этого помещения, я понимала, что его хозяйка сторонница стерильности и формализма во всем, даже в отношениях.

   – Бьорг, назначаю тебя куратором Анны, – буднично продолжила она.

   В каком смысле – куратором? Как-то это… чересчур!

   – Дело в том, Анна, – да, вы можете называть меня Стефани – что капитан Калюжная больше не значится среди сотрудников УВБЗ. Но я могу поспособствовать тому, чтобы капитан – ну, скажем, Иванова – спустя определенное время вернулась к своим прежним обязанностям.

   Ей-ё, меня же похоронили! Ну ладно, поторгуемся.

   – Что вы предлагаете, Стефани?

   – Анна, вы же все понимаете, – ответила она. – Я не могу разглашать детали, пока вы не дадите мне согласие.

   Действительно, понимаю. Сама сколько раз работала по такой схеме. Но если это – тот самый шанс, мой билет в нормальную жизнь?

   – Анна Александровна, – вступил Рейвенсон. – Вы же видели разговор Крона с заказчиком? Воскресни вы сейчас, сдав Секретную службу тем же журналистам, он, будьте уверены, найдет другого исполнителя.

   И это тоже ясно. Только кто ж меня отсюда выпустит, чтобы я побежала их сдавать?

   – Мои гарантии?

   – У ваших гарантий есть даже имя, – кукольное личико Стефани едва заметно передернулось. – Генерал Светличный обещал, что лично перевернет мой кабинет вверх дном, если мы не возвратим вас в УВБЗ.

   Где-то внутри потеплело. Светличный нашел чем зацепить куколку-подполковника.

   – Что я должна сделать для Секретной службы?

   – Для начала дать нам письменное подтверждение вашей лояльности.

   Ну да, ну да. Подписку о неразглашении. Вот только… Сначала я прочитаю все до последней запятой и с максимальным увеличением, а уж потом…

   Но Стефани протянула мне отпечатанный на – с ума сойти! – бумаге файл. Пришлось читать с листа и очень внимательно.

   – Это стандартный документ, – попробовал поторопить меня Бьорг.

   Охотно верю. Только ситуация уж больно нестандартная. Вроде бы все нормально, но почему же не покидает чувство громадной подставы? Перечитала еще раз и попросила стилус. Ах да… Тут же у них все натуральное, ретростиль… Подписываться, наверное, надо гусиным пером?

   – Ручкой, – сказала Стефани и протянула мне что-то, весьма напоминающее обыкновенный стилус, только с каким-то стержнем на конце.

   Подошла к столу, поставила подпись.

   – Поздравляю, Анна, вы сделали правильный выбор, – похвалил Бьорг.

   Не уверена, потому что секретчики – не самая подходящая компания для любого безопасника.

   – Анна, поздравляю, – повторила за ним Стефани и вдруг подмигнула мне. – Присаживайтесь, нам предстоит долгий разговор.

   Теперь-то мне сообщат, наконец, что я должна сделать для Секретной службы? Но Стефани начала издалека:

   – Как вам известно, человечество давно наладило взаимовыгодные связи с внеземными цивилизациями.

   Разумеется, каролы и стайпы. Уж лучше Дисциплинарная коллегия, чем эти мудрые и высокоразвитые! Точнее, высокоразвитые и мудрые, потому что первое определение четко ассоциировалось с каролами, а вот второе именно с обитателями четырех планет Стайп-Рея.

   – Одной из них является Мьенг.

   Что за мьенг? А-а-а… Зеленые человечки! Планета-рай. Но про них же столько времени ничего не слышно?

   *Прим. автора: планета-рай - Астразета-R-альфа-1i системы пятьдесят четыре Рыб, зеленые человечки – гуманоиды цивилизации Мьенг.

   – Видите ли, – я старалась говорить максимально сдержанно. – Я не специалист в области межпланетных связей.

   Стефани улыбнулась. Бьорг покачал головой.

   – Этого от вас не требуется. Сейчас я расскажу предысторию, и мы перейдем непосредственно к делу. Итак, Мьенг – цивилизация биотехнологий. Представьте себе целую планету, на которой нет ни единого механизма.

   Что-то подобное я слышала, но не поверила.

   – Зато там огромные запасы пресной воды, треть планеты покрыта нетронутым лесом, высокоразвитое земледелие и постоянно пополняемые запасы кислорода. Вы понимаете, о чем я?

   Кажется, да. Особенно в свете постоянных призывов правительства к экономии природных ресурсов.

   – Земле нужны биотехнологии Мьенга?

   – Вы совершенно правы. Нужны, и очень. Проблема в том, что мьенги не хотят ими делиться.

   Ей-ё, при чем тут я?! Пусть этим занимаются послы-дипломаты, зря их учат договариваться с «чужими»?

   – В последнее время возникли некоторые подвижки, и мы даже смогли увеличить состав представительства Земли на АстразетаРай на одного человека.

   Гигантское достижение! И наверняка, этот человек – секретчик.

   – И он смог добиться разрешения на проведение исследований земными биологами.

   Отлично. Что же от меня-то хотят?!

   – На планету около полугода назад отправился биолог Иванов, лучший ученик и последователь Проскурина.

   Того самого Проскурина – первооткрывателя биоцивилизации? Его и Андронника знал каждый школьник. Именно эти люди были героями эпохи Великих Астрономических открытий. Но, кажется, Стефани подбирается к сути?

   – И что случилось с Ивановым?

   – Анна, а вы меня радуете. Он договорился с мьенгами о начале межпланетного научного сотрудничества с участием студентов Аграрной Академии. Экспедиция полностью подготовлена и вылетает на АстразетаРай через четыре дня. А неделю назад наш человек сообщил об исчезновении Иванова.

   – Что говорят сами мьенги?

   – Они с нами вообще не говорят. А посол-представитель Земли считает, что Иванов просто задержался в лесах на юге второго континента.

   Чего-то такого я подспудно и ждала. Свидетели всегда путают показания. Иногда преднамеренно, иногда – нет.

   – Эта местность считается труднодоступной, – пояснил Бьорг. – Зои, дай изображение.

   – Да, Бьорг, – ответил ИИ. – Даю второй континент, спутник «Рай-3».

   *Прим. автора: ИИ – искусственный интеллект.

   Одна из стен тут же превратилась в гигантский экран, и я увидела бескрайнее зеленое море. По нему пробегали частые волны, и лишь спустя секунду стало ясно, что это не море. Лес!

   – Иванов, зная о сроках экспедиции, не мог отправиться на другой континент накануне прилета студентов. Тогда посол-представитель либо зарывает голову в песок, либо… все намного хуже.

   – Мы пришли к таким же выводам. Зои, покажи Иванова.

   Картинка тут же сменилась – к Стефани ИИ не обращался так запросто, как к Бьоргу. Просто выполнял приказы.

   Я всмотрелась в незнакомое лицо. Волевой подбородок, чисто выбрит, глаза… Видела я такие глаза у одного маньяка. Им, психопатам, ничего не стоит положить за идею хоть сотню человек, хоть тысячу. Нос прямой, волосы темные, кроме глаз, и зацепиться не за что. Подтянутый, видно, что в кабинете не засиживался. Что опять же говорит в пользу версии секретчиков.

   – Анна, в свете всего сказанного вы должны понять, что отменить экспедицию мы не можем. Это наш шанс на сотрудничество с мьенгами. И на светлое будущее для наших детей.

   Детей? Сомневаюсь, скорее внукам что-то перепадет, и то – не факт. Я не ученый, но даже неспециалисту понятно, что так быстро перестроить экономику Земли – за срок жизни одного поколения – не удастся. Даже если мьенги поделятся своими биотехнологиями, и они подойдут для людей.

   – Это и ваш шанс, Анна, – продолжила Стефани. – Вы сможете исчезнуть со всех радаров, образно говоря, а когда вернетесь, Секретная служба уже решит проблему с заказчиками вашего убийства.

   – Я должна лететь с экспедицией? В качестве кого?

   – В качестве Анны Александровны Ивановой – дочери пропавшего биолога.

   Я с сомнением посмотрела на скан Иванова. Ну, при современном уровне пластических технологий можно добиться внешнего сходства. Наверное. Но ДНК? Код ДНК давно заменил межпланетные паспорта. Его-то не подделать?

   – Дело в том, что состав экспедиции давно утвержден. Мьенги не пустят на планету человека, не внесенного в список. Для Анечки Ивановой сделали исключение – по личной просьбе Проскурина.

   – Анечка работает секретарем Проскурина, – счел нужным пояснить Бьорг.

   Ну и что?

   – А Проскурин сейчас занимает пост ректора Аграрной Академии, да, той самой. Первой Земной.

   Да к чему вы все клоните?! В Первой Земной Аграрной Академии научились подделывать человеческую ДНК? Это же не всерьез? Да мы бы знали!

   – Итак, Анна, я должна еще раз спросить о вашем принципиальном согласии на проведение операции.

   – Сначала я хочу понять, каким образом вы собираетесь подменить ДНК дочки биолога?

   – Вы просто станете ею, ДНК подменять не придется.

   – Как?

   – Об этом – после того, как вы подтвердите свое согласие на участие.

   А что еще для вас сделать? Сплясать, ей-ё, вприсядку?

   – Подтверждаю.

   – Зои, секретность по коду А.

   ИИ опять не ответил, но на окна опустились жалюзи-блокираторы, а над дверью замигала красная лампа. Ого! Что же они придумали?

   – Все просто, Анна, вы поменяетесь с Аней телами, – сказала Стефани обыденно.

   Вот теперь я удивилась по-настоящему. Как так? Вот запросто взять и поменяться – отдать свое тело посторонней женщине, а самой взять чужое?! Они тут совсем связь с реальностью потеряли?

   – Мой отдел занимается инопланетными разработками. Реальность вполне поддается коррекции, – опять улыбнулась Стефани.

   – Я вам не верю.

   – Верить не обязательно, – улыбнулся и Бьорг.

   Они все тут… психопаты?! А Шектель знает, что подчиненные нуждаются в психокоррекции?

   *Прим. автора: психокоррекция – процедура, устраняющая отклонения в психике; широко применяется в лечении маний, фобий, панических атак, невротических реакций, у лиц, склонных к агрессии, а также в целях профилактики преступлений.

   – Если говорить на понятном вам языке, мы вступаем в преступный сговор, – Стефани сделала паузу, видимо, чтобы подчеркнуть значимость слов. – Вы в теле Ани Ивановой отправляетесь на АстразетаРай, находите ее отца и обеспечиваете безопасность экспедиции, а мы решаем ваши проблемы на Земле и, по возвращении, восстанавливаем вас на прежнем месте службы.

   Да. Хорошо сформулировала. Но возникают два вопроса. Нет, пожалуй, три.

   – Почему вам нужна именно я? Своих специалистов не хватает?

   – К моему глубочайшему сожалению, мы еще ни разу не смогли произвести обмен телами между мужчиной и женщиной. А меня на эту операцию не пускает Шектель.

   Ага. Из чего следует, что в этом Раю на самом деле не безопасно.

   – Нет. Просто я – единственная женщина в отделе.

   Ладно, сделаю вид, что поверила.

   – Что будет с моим телом, пока я нахожусь в чужом?

   – Его займет Аня Иванова. И продолжит работать в должности секретаря Проскурина. Безопасность мы гарантируем.

   – Тело Ани Ивановой – я хочу знать о нем все.

   – Разумеется. Вы и с самой Аней обязательно познакомитесь. И с ее телом.

   Лучше бы начать с дела.

   – Технология обмена телами отработана?

   – Обижаете, Анна Александровна, – скривил губы Бьорг.

   – А это вообще законно?

   – Скажем, это не узаконено официально. И, надеюсь, никогда не будет узаконено. Секретная процедура Секретной службы.

   Стоп-стоп-стоп! Так вот почему никто не знает их в лицо! Они просто меняют тела как перчатки!!!

   – Не преувеличивайте, Анна. Все не так ужасно, как вы подумали.

   Да откуда она знает, что я подумала?! И ведь не в первый раз!

   – Пока мне удается просчитывать ваши реакции. Я здесь, – тут она скромно опустила глаза, – лучший аналитик. И, предваряя ваши дальнейшие вопросы, хочу сказать, что до процедуры обмена осталось не так много времени, а вам еще надо познакомиться с делом Ани и желательно с Михаилом Андреевичем.

   – Проскуриным, – ответил на мой не высказанный вопрос Бьорг. – Анна, нам пора лететь в Тахонг.

   Выходит, что в их подпольной лаборатории все же задействованы аграрные академики? Да, я знала, где находится Первая Земная. Про Тахонг даже песня есть – «Город в Монгольских бескрайних степях – город-красавец…». Как-то так. Кажется. А вот что Проскурин М.А. – это Михаил Андреевич, я совсем позабыла. Нехорошо.

   – Я готова.

   – Прекрасно. Надеюсь на успех вашей миссии и, традиционно, желаю вам ни пуха ни пера.

   Странные у них тут традиции…

   – К черту, – ответил Бьорг. – Зои, свободный кар.

   – Секунду, Бьорг, – ответил ИИ.

   Стефани усмехнулась и приказала разблокировать выход. И лишь после этого мы смогли покинуть ее кабинет. Оказалось, что милый домик секретчиков все же оснащен скоростным лифтом. И, судя по количеству кнопочек, насчитывал сорок семь подземных уровней. Мы вышли на минус восьмом. Там располагался обширный ангар, заполненный едва ли на треть. Сверхскоростными аэрокарами с разными эмблемами. Наряду с медицинской службой и службой спасения была и наша, УВБЗ.

   Бьорг уверенно прошел к крайнему кару в освещенном ряду. На нем не было никаких знаков, кроме регистрационного номера.

   – Удачного полета, – попрощался ИИ.

   Послышался щелчок – двери открылись, и я, не дожидаясь повторного приглашения, быстро уселась на пассажирское кресло.

   – Пристегнитесь, Анна, – велел Бьорг.

   Пристегнулась и с интересом понаблюдала через прозрачную крышу, как высоко над нами расходится потолок и где-то там синеет небо. Хотя почему где-то? Кар свечкой взмыл ввысь – и вот она, синева.

   – Включите борткомп, я приготовил для вас дело Ани Ивановой.

   Я молча протянула руку и коснулась теплой панели. Бортовой компьютер активировался не сразу, сначала Рейвенсону пришлось дать ему разрешение, а потом ввести код. Потом он бросил мне карту памяти и, приложив ее к считывающему порту, я, наконец, увидела воочию свое новое тело.

   Оно было молодым и довольно привлекательным. Я покопалась в памяти, и она выдала мне столь же древний, как с виду и вилла Барталечче, термин – сексапил. Этого сексапила в Ане было чересчур. И от всего вместе и по отдельности мне захотелось взвыть.

   Ручки-ножки тоненькие, худоба просто бросается в глаза. Коэффициент мышечной массы отрицательный! Она хоть раз на тренажерах занималась?! А… импланты? Ни одного?!

   – Разворачивайтесь. Я отказываюсь менять свое тело на… вот это.

   – Не капризничайте, Анна, – мягко сказал Бьорг. – Вы справитесь, я в вас верю. К сожалению, чаще всего мы работаем в уже сложившихся условиях. Нет у нас другого варианта, кроме Анечки.

   – Вы не понимаете! Я не смогу выполнить задачу, попав… в неё.

   – Придется, Анна. От вас зависит будущее Земли.

   Без пафоса. Мое тело – мое оружие, ладно бы дали что-то не хуже, так нет!

   – Я отказываюсь. Считаю, что миссия невыполнима.

   – Что конкретно вас не устраивает? Миловидная девушка, все показатели по всем системам в норме, здорова, активна, что не так?

   Он еще спрашивает?!

   – Девушке двадцать один год. Как можно в ее возрасте довести организм до состояния полной детренированности?! Она же вообще ничем не занимается!

   – Она работает.

   – Я имею в виду – спорт. У меня в ее возрасте уже был черный пояс по тхи-тао и…

   – Анна, – жестко перебил Бьорг, – вы забываете, что она обычный человек.

   – Именно! – не сдавалась я. – Такие и становятся жертвами, потому что не могут дать преступнику элементарный отпор!

   – Очень хорошо, – вкрадчиво проговорил Бьорг, делая аккуратный вираж, – значит, вы расписываетесь в собственной беспомощности? То есть знаменитый мозг капитана Калюжной – всего лишь миф? И все, чего вы добились, лишь последствия занятий боевыми искусствами?

   Знаменитый мозг? Он… Да он… просто издевается!

   – Очень жаль, Анна, очень, – продолжал сокрушаться секретчик. – А Светличный говорил о вас как об одном из лучших своих сотрудников. Если остальные еще меньше используют свой интеллект, я искренне сочувствую генералу.

   Бессмысленно и бесполезно пытаться взять меня на «слабо». Но за ребят обидно. И за Светличного.

   – А врать не стоит. Светличный – фигура не вашего уровня.

   – Я же не утверждаю, что он говорил со мной. Он говорил о вас, и если вы завершите миссию успешно, то услышите запись его слов.

   Вот еще. И так понятно, что генерал мог сказать о своевольной подчиненной. У Светличного вообще богатый словарный запас.

   – И, кстати, если вас не устраивает тело Анечки, всегда можно начать с базового комплекса для новичков, а там уж… мы поощряем стремление к совершенству.

   Он точно издевается.

   – Я занимаюсь всю жизнь и знаю, о чем говорю. Сделать чужое тело совершенным за время небольшой студенческой экспедиции невозможно.

   Тут меня посетила не совсем приятная мысль. Может быть, я неверно представила масштабы этой… аграрной затеи? И экспедиция продлится много лет? Я с подозрением уставилась на Бьорга:

   – Сроки выполнения задания?

   – Мьенги дали допуск на стандартный месяц. Но если все пойдет хорошо, мы надеемся на продление…

   Я выдохнула. Ну и что он мне тут втирает? Как я успею за это время что-то сделать – вообще, а не только с телом. На огромной планете найти пропавшего биолога – за стандартный месяц?!

   – Вы ставите заведомо невыполнимую задачу. Хотя бы какие-то зацепки по Иванову есть?

   – Анна, вы забываете про нашего человека на АстразетаРай. По прибытии может оказаться так, что он уже нашел биолога.

   – Это единственный выход, потому что… в теле дочки Иванова я вряд ли смогу принести пользу.

   – Сможете, Анна, сможете. Или вы – не Анна Калюжная?

   Гад! Не поведусь!

   – Анна Калюжная умерла.

   – Да, как я мог забыть! Мы же не обговорили с вами, какую фамилию вы хотите получить при восстановлении на службе в Управлении безопасности. Простите, нужно было спросить раньше. Но…

   Да плевать. Какая разница?

   – Мне все равно.

   – Совсем? Тогда предлагаю Иванову. Очень удобно. Представляете, сколько в мире Анн Ивановых? И как легко вам будет с такой фамилией?

   – Иванова так Иванова. Говорю же – все равно.

   Миссия невыполнима. Значит, впереди меня не ждет никакое восстановление. Даже в том случае, если секретчики исполнят свое обещание, я-то свою часть сделки, благодаря негодному телу, завалю. Как же паршиво!

   – Анна, мне не нравится ваш настрой.

   – Отправьте меня туда в моем родном теле, и я гарантирую результат.

   – Это невозможно. Сканы и ДНК всех членов экспедиции уже у мьенгов.

   – Почему нельзя задействовать тела студентов? Или в экспедиции нет ни одной женщины?

   – Есть. Но их миссия так же важна для Земли, как и ваша. Мы должны рационально использовать все ресурсы. И, если на то пошло, ваше замечательно тренированное тело не смогло ничего сделать против высокой дозы снотворного.

   Эпитеты закончились. С-с-секретчики… Я не позволила себе даже сжать зубы. Напротив, мило улыбнулась и продолжила:

   – И переводчик – мужчина?

   – Переводчик – женщина, – ответил Бьорг. – Но и ее задействовать в операции нельзя, поскольку…

   – Дайте угадаю. Ее миссия столь же важна?

   – Тело у нее еще менее подготовлено.

   Так не бывает – куда еще-то? Теперь я понимала, откуда возникло то чувство громадной подставы.

   – Но хотя бы импланты можно поставить?

   – Анна, вот скажите мне, сколько у вас имплантов?

   Да будто он не знает. Четыре. Два детоксиканта, анальгетик и противоинфекционный. Как раз через пару месяцев планировала поставить пятый – силовой. Стоп. Бьорг хочет сказать, что и импланты мне не помогли в ситуации с ядом?! Мерзавец Крон! Да все они мерзавцы! И мерзавки – не буду никого обделять.

   Но я – все еще Анна Калюжная, чтобы там себе не думала на этот счет Секретная служба! Я выкручусь. Даже если придется прыгнуть выше головы. И тогда посмотрим, что вы скажете про мой «знаменитый мозг»!

   Бьорг по-своему истолковал мое молчание.

   – Анна, сами посудите, ни один из стандартных имплантов не поможет в условиях другой планеты.

   Я ухватилась за слово «стандартный»:

   – Пусть сделают то, что поможет. Никогда не поверю, что у Секретной службы нет доступа к космическим разработкам.

   – Ладно, – вдруг согласился секретчик, – я поговорю на этот счет с руководством. Ничего не обещаю, сами понимаете, но… вдруг.

   Вдруг. Такое ощущение, что всю эту операцию они готовили под грифом «вдруг». Да если бы я так работала, то…

   – У вас есть дела других участников экспедиции? На кого-то я могу рассчитывать?

   – Только на себя, Анна. Контакт с нашим человеком – по необходимости.

   – Ясно. Связь с Землей?

   – Только из помещения посольства-представительства. Канал Тахонга. Если нужно будет что-то сообщить мне, обращайтесь к Проскурину.

   – Проскурин тоже секретчик?

   Я старалась ничем не показать свое разочарование, но, видимо, оно было настолько сильным, что… Бьорг проникся.

   – У вас сложилось превратное мнение о наших сотрудниках, Анна. И, откровенно говоря, я не совсем понимаю, почему. Ведь вы же – не простой обыватель, а…

   – Вы не ответили на мой вопрос, – перебила я.

   Распинаться о том, как лояльно следует относиться к секретчикам, можно долго. Но, извините, не при мне.

   – Проскурин сотрудничает с нами, но в данном случае все проще. Он будет в эфире, а я буду рядом.

   А еще рядом будет мое тело… Выполняющее функции секретаря ректора Первой Земной.

   – Я ваш куратор, Анна, спрашивайте, никогда не стоит стесняться задавать вопросы.

   – Я уже задала. Как я могу посмотреть дела остальных членов экспедиции?

   – Мы скоро прилетим. На месте я выдам все материалы, а пока – список студентов и дело их научного руководителя – устроят?

   Я кивнула. Бьорг бросил мне другую карту памяти.

   Илья Иванович Двинятин, 39 лет, биолог, биотехнолог, ПЗАА, зам. зав. секции биотехнологий мьенгов, степень такая-то, степень сякая-то, не женат, не привлекался, научные работы… Дальше шел список длиной в четыре страницы. Скажу честно, после первых двух заголовков я уже больше ничего не читала. На таких словах можно запросто язык сломать.

   Наверное, такой же фанатик, как и Иванов. Хотя по скану не скажешь. Глаза умные, но взгляд скорее рассеянный, скулы широковаты, подбородок зарос щетиной, а уголки губ слегка приподняты, будто их хозяин раздумывает – улыбнуться или нет. Худощав, но в меру, мышцы присутствуют, а остальное – при знакомстве. В целом мнение положительное.

   Теперь студенты. Ну что… по списку:

   Джеро Анастази

   Дегри Серж

   Климов Павел

   Комаровски Владис

   Логинов Константин

   Максимова Татьяна

   Милешин Михаил

   Поделан Сунибхо

   Серов Аркадий

   Смит-Дакота Лайза

   Сэтмауер Кирилл

   Тулайкова Елена

   Тхао Лоонг

   Ю Ингвар

   Третий курс, факультет биотехнологий. Четырнадцать человек, плюс Двинятин, плюс переводчик. Итого, шестнадцать… поводов для головной боли.

   – Все третьекурсники? Почему – они?

   – Они лучшие, – доходчиво пояснил Бьорг. – Надежда Земли.

   – Кто-нибудь знает о том, что Иванов пропал?

   – Из них? Нет.

   – А вообще?

   – Его дочь и Проскурин.

   – Я – знаю?

   – А вы – нет. Вы просто летите навестить отца, которого не видели полгода.

   – То есть мне предстоит изображать…

   – Милую испуганную девочку, в которой никто не должен заподозрить агента Секретной службы.

   Испуганную? Нет, я смогу… Наверное.

   – А это обязательно? Можно без особых эмоций? Я же не профессиональная актриса.

   – Можно. Но чтобы вас не заподозрили ни при каких обстоятельствах. Подлетаем, Анна Александровна, приготовьтесь.

   К чему? К посадке? А… Челюсти лязгнули, когда кар стал падать – просто падать вниз.

   – Двигатель включи! А-а-а!!!

   Секретчик мой вопль проигнорировал. Ну вот и все. С такой высоты – даже хоронить будет нечего. Я не зажмурилась, хотя очень хотелось. Все-таки смерть надо встречать с открытыми глазами. Но примерно на высоте 300 метров падение вдруг замедлилось. Бескрайняя монгольская степь мягко расступилась под нами, и кар рухнул в такой же подземный ангар, как и в точке отправления. Только здесь его приняли магнитные подушки.

   *Прим. автора: Анна определила высоту, потому что в программу подготовки оперативника Особого отдела входят прыжки с летающих платформ.

   – Трудно было предупредить? – рявкнула я.

   – Я предупредил, – флегматично отозвался Бьорг. – Поторопитесь, нам еще в Академгородок.

   До города аграрных академиков мы добрались по ветке монорельса, проложенной частично под, частично над землей. Надо сказать, что вагон был совсем пуст и, насколько я поняла, приспособлен под нужды секретчиков.

   А дальше пришлось идти пешком, то и дело лавируя между спешащими загорелыми студентами, одетыми по-летнему и с молодежным легкомыслием. Бьорг смотрелся среди них вполне органично – в отличие от меня. Интересно, почему?

   – Нам в административный корпус, – бросил он на ходу.

   Догадалась. Хотя я теперь не оперативник УВБЗ, а… эх, ладно.

   В административном корпусе нас встретили приветливо. Можно сказать, под ручки отвели на ректорский этаж. Там, кроме секретариата, располагались еще архив и кадровая служба, но я на этом внимания не заостряла. Зато, взглянув в большое зеркало, отметила, что выгляжу как обычно. Без зеленых линз и парика – так даже и лучше.

   – Волнуетесь? – шепнул Бьорг.

   – О чем? – без эмоций ответила я.

   Конечно, волновалась. Абсолютно спокойны только трупы. Секретчик понимающе усмехнулся – тебя бы, гад, на мое место! – и приложил ладонь к панели рядом с шикарной дверью – белой, из матового стекла посередине, с никелевыми накладками по бокам. Дверь тут же отъехала в сторону, пропуская нас в огромную приемную. Там стояли диваны, стулья и кресла – в несколько рядов, горшки с экзотическими растениями – на полу и нескольких стеллажах с подсветкой – и гигантских размеров стол с несколькими мониторами и кучей визоров.

   Там, за столом, я увидела, наконец, вживую свое будущее тело. Так и есть, ручки-ножки тоненькие, зато рельеф виден со всех сторон: грудь, талия, бедра, все как у рекламной супермодели. Глазищи голубые, локоны с золотистым отливом, на щечках умилительные ямочки, губки, зубки…

   – Анечка, Проскурин у себя? – поинтересовался Бьорг.

   Ни здрасьте вам, ни до свидания?

   Но сексапильная блондинка просияла на него улыбкой и ответила:

   – Проходите, Михаил Андреевич вас ждет.

   У меня чуть скулы не свело. Но с девчонкой надо налаживать контакт, потому что у нее останется мое тело! И я не хочу, чтобы за месяц она его запустила так же, как свое. Поэтому я тоже мило улыбнулась и сказала:

   – Добрый день. Я Анна. А вы – Аня?

   – Здравствуйте, Анна, – тепло ответила она. – Только у нас уже вечер. Проходите, пожалуйста, в кабинет.

   – Анна! – прогремел за стеной Рейвенсон.

   И я вошла, оставив Аню за дверью.

   Ректор Первой Земной Аграрной Академии, известный ученый и первооткрыватель планеты-рая, стоял у окна и разглядывал меня. Я, в свою очередь, уставилась на него во все глаза. Если Проскурин и постарел, то совсем немного. Глыба, а не человек! Он был немного выше, чем я себе представляла, плечи и руки, как у борца, живот, правда, слегка выпирал, но когда мужчине хорошо за сто, это уже не так важно.

   Лицо и лысина самого знаменитого аграрного академика потемнели от загара. Не удивительно, ведь в Тахонге больше всего солнечных дней (опережает его только безусловный рекордсмен – пустыня Калахари), а Михаил Андреевич вряд ли много времени проводил в кабинете.

   Между тем Бьорг представил меня как лучшего оперативника особого отдела УВБЗ.

   Темные глаза из-под морщинистых век последний раз обвели всю мою фигуру, и Проскурин спросил:

   – Почему она?

   – Она – лучшая, – ответил Бьорг.

   – Вы повторяетесь. Милая барышня, чем вы заслужили доверие Секретной службы, и почему я, – это местоимение он выделил голосом, – должен доверить вам безопасность экспедиции?

   Это снисходительное «барышня» – даже не из прошлого, из позапрошлого века! – окончательно вывело меня из себя. А когда меня выводят из себя, я становлюсь… Неважно.

   – Я не просила о доверии. Ни у Секретной службы, ни у вас. Более того, с огромным удовольствием отказалась бы от великой миссии и вернулась назад.

   – Дерзит? – спросил Проскурин у Бьорга, на что тот покачал головой и ответил:

   – Нервничает немного. Но на самом деле Анна справится.

   – И никого другого Секретная служба на мое место не выделит, – продолжила я. – Нет у них других, как вы говорите, барышень.

   Бьорг усмехнулся уголком губ:

   – У нас никаких барышень нет, Михаил Андреевич. Анна – высококлассный специалист. У нее самая лучшая раскрываемость, а вашего ученика и друга надо искать. Она найдет, у капитана Ивановой мертвая хватка.

   – Как я вижу, капитану Ивановой тоже не предоставили выбора? Нет-нет, не стоит, – остановил Проскурин не успевшего вовремя раскрыть рот Бьорга. – Я все понимаю, это ваша работа.

   Соображает академик. Вот только это его всепонимание… Ладно, надо брать быка за рога, ведь Проскурин – мой единственный свидетель, способный рассказать о том, что ждет на Зеленой планете. И я, все еще на нервах, начала допрос стандартно:

   – Михаил Андреевич, вспомните и расскажите о том, что вы видели. – Опомнилась и добавила: – На планете Рай, я имею в виду.

   Бьорг расхохотался. Через пару секунд я тоже позволила проявиться улыбке, а Проскурин удивленно переводил взгляд с меня на веселящегося секретчика.

   – Вот видите, – сквозь смех проговорил тот, – я же говорю, у нее хватка… железная! Это она вас допрашивает, – и он опять рассмеялся.

   Проскурин скупо улыбнулся и спросил:

   – А что, вы не предоставили капитану Ивановой никаких материалов по цивилизации мьенгов?

   Как это типично для свидетелей… Вот все стремятся переложить ответственность на уже готовый носитель информации. «Видели запись?», «Я уже все рассказал вон тому сержанту…», ну и так далее…

   – Михаил Андреевич, – ждать ответа Бьорга я не собиралась, – от вас просто удивительно слышать подобное… Ведь вы, как никто другой, должны понимать значимость информации из первоисточника. Вы были там и все видели своими глазами! Так расскажите!

   Бьорг продолжал посмеиваться, но тем не менее вмешался:

   – Михаил Андреевич, материалы Анна обязательно посмотрит, но было бы очень неплохо рассказать ей о вашем видении ситуации. Вы располагаете временем?

   – Хорошо. Вам по порядку?

   Я с энтузиазмом закивала. И Проскурин рассказал, что планету Астразета-R-альфа-1i населяют мьенги, удивительные создания, которые пошли по пути единения с природой своего мира. Они постигают сущее не извне, как наблюдатели – это свойственно людям, – а погружаясь вглубь. Дальше следовали термины, которые не повторить без словаря. Но по сути все было ясно – мьенгам не понравилось потребительское отношение людей к природе, поэтому они быстро свернули все контакты.

   Проскурин долгое время был единственным, кто смог заслужить их уважение. И, насколько я понимаю, именно он добился разрешения на открытие Земного посольства-представительства.

   – Расскажите про посла-представителя. Он знаком вам лично?

   – Да, разумеется. Хон замечательный биолог, для него возможность постоянно находиться на…

   – Биолог? – сочла возможным перебить академика я. – Как биолог может возглавлять наше посольство, разве для этого не нужно специальное образование?

   – Мьенги не позволили бы обычному человеку остаться на планете. Они каким-то образом мгновенно определяют наш статус. И взаимосвязь человека с окружающим миром.

   – То есть, – я перевела вопрошающий взгляд на Бьорга, – там нет ни охраны, как в любом нормальном посольстве, ни…

   – Служба безопасности есть, – ответил тот, – капитан Сергиенко – биолог-любитель, на Земле давно бы вышел в отставку по выслуге лет, но заменить его на АстразетаРай некем.

   Роскошно. Да все эти биологи потому и не могут договориться с мьенгами, что не умеют!

   – Кто еще из людей находится на планете?

   – Секретарь посольства – жена посла-представителя, их дочь – школьница – и советник по культуре.

   Вот и человек секретной службы.

   – Хорошо. Расскажите мне про Иванова.

   – Саша… мой ученик. Он настолько проникнут идеей создания единой нообиосферы – среды, в которой человек гармонично сосуществует со своей планетой, что мьенги приняли его с распростертыми объятиями. И его результаты впечатляют…

   Дальше опять шли непереводимые на нормальный язык термины, из которых я разобрала только один – биотехнология.

   Все это замечательно, но как я должна искать Иванова – по результатам его работы?

   – Простите, а что за человек Александр? Я имею в виду – склонен ли он к риску или, наоборот, осторожен, эмоционален или закрыт, что любит…

   – А, да, конечно. Саша очень хороший, добрый и общительный. Да это вы лучше у Анечки спросите, все же мы с ним больше говорим на профессиональные темы, а она – его дочка…

   Добрый и общительный? Как-то не вяжутся эти определения с маньячным взглядом Иванова.

   – Хорошо. Тогда еще один вопрос – почему вы считаете, что он пропал, тогда как посол-представитель уверен в обратном? Или это безоговорочное доверие к Секретной службе?

   – Саша должен был выйти на связь со мной – как обычно, мы договорились об использовании канала посольства – и не вышел. Он очень ответственный, знает, что я жду его сообщения, и обязательно бы отослал мне все материалы.

   – А не могло быть так, что он увлекся своими исследованиями на втором континенте и просто… забыл?

   – Что вы. Во-первых, он не планировал ехать на второй континент, и на первом дел хватает. Во-вторых, я повторяю. Он человек идеи и очень ответственный.

   – Хорошо. Тогда с чего посол решил, что он уехал?

   – Я не знаю. Но Хон – не предатель. В этом я абсолютно убежден. Возможно, его ввели в заблуждение…

   – Кто? Мьенги? – тут же уцепился за его слова Бьорг.

   – Мьенги? – раздумчиво повторил академик. – Я не уверен, что они вообще способны лгать. Мне, во всяком случае, всё говорили прямо.

   – Михаил Александрович, – внезапно послышался голос Ани из многоканальника на столе Проскурина, – в лаборатории агропсихологии внештатная ситуация, Азранян требует вашего присутствия.

   – Скажи ему – подойду, но позже, – ответил академик. – Не аспирант, справится.

   – Он говорит, что синяя плесень…

   – Михаил Александрович, мы с вами еще встретимся, – перебил ее Бьорг. – С Анной вы познакомились, а сейчас нам надо побеседовать с Анечкой. Мой привет Азраняну.

   – Обязательно передам, – ответил Проскурин.

   Как мне показалось, с облегчением.

   – Всего доброго, Михаил Александрович, – вежливо сказала я вслед за Рейвенсоном, выходя в приемную.

   – Анюта, – обратился академик к своему секретарю, – расскажи капитану Ивановой про папу. И потом иди, поздно уже.

   – Хорошо, Михаил Александрович, – ответила она, вставая из-за стола. – Ваш кар ждет.

   Проскурин помахал нам всем рукой и вышел. Бьорг, напротив, с удобством расположился в большом кожаном кресле, приготовившись наблюдать за моими действиями. Жаль… Лучше бы самой пообщаться с девчонкой, без лишних глаз и ушей, но та опять радостно улыбнулась ему.

   – Аня, – начала было я, но тут…

   Она подбежала ко мне и схватила за руку.

   – Анна, найдите моего отца, я умоляю вас! Я просто схожу с ума, представляя его в непроходимых джунглях – одного!

   Ее подбородок задрожал, губы жалко скривились… Я терпеливо переждала ураган ее эмоций, а вот Бьорг… удивил. Он вскочил, подбежал к нам с упаковкой носовых платочков, потом живо метнулся к окну, нацедил в стакан воды и стал отпаивать девчонку. И все это с выражением искреннего беспокойства на лице. Хочет затащить в постель? Ну… Учитывая ее повышенную сексапильность – могу понять. Наверное.

   А нужно ли это девчонке-секретарше? Анечка перестала всхлипывать и последний раз вытерла нос – платочки закончились.

   – Ну-ну, такие красивые глазки… и покраснели, – засюсюкал Бьорг. – Анечка, разве можно так пугать взрослого мужчину?

   Она с благодарностью подняла на него взгляд и ответила с удивившей меня наивностью:

   – Я не специально… Я теперь все время плачу… Как узнала, что папа пропал.

   – От кого узнала, Анечка? – ласково спросила я, надеясь переключить внимание на себя.

   – Когда папа выходил на связь, Михаил Андреевич всегда звал меня. А… последний раз не позвал.

   – И было это?

   – Десять дней назад. Там так страшно… Найдите его, пожалуйста!

   – Ну что там страшного? Красивая планета, зеленая, – успокаивающе проговорил Бьорг. – Все будет хорошо, я обещаю.

   Он обещает. Искать буду я, а обещает он! Не-ет, тут явно не только сексуальный интерес…

   – Анечка, я предлагаю поговорить в неформальной обстановке. Есть тут какая-нибудь доступная забегаловка?

   – За… Да, поняла, но зачем нам в студенческую столовую? Я приглашаю вас к себе, у меня есть отличный чай…

   – С опытной делянки?

   – А как вы догадались?

   Наив в чистом виде. Я же пошутить хотела, обстановку разрядить… Неудачно.

   – Наверное, монгольский? – тут же перехватил инициативу Бьорг.

   – Да, монгольский, – похлопала ресницами Аня. – У нас другой не растет… Так что, идем?

   – Конечно! – с энтузиазмом воскликнул Бьорг.

   – Тогда можно попросить вас подождать пару минут в коридоре? Я должна все закрыть и убрать.

   – Да-да, безусловно, – подхватилась я.

   Наверняка у них тут тоже какой-нибудь особый режим, Первая Земная – это серьезная организация. Мы с секретчиком вышли и остановились неподалеку.

   – Анна, у вас неплохо получается, – совсем другим тоном заметил Бьорг.

   – Что вам надо от Анечки?

   – Вы что, ревнуете? – закокетничал Рейвенсон.

   – После обмена телами… – начала я с напором, но он твердо прервал, взмахнув длинной рукой. Чуть в глаз не попал!

   – Именно. После обмена телами здесь останется ваше, а мы гарантировали его безопасность. Проще всего обеспечить охрану, постоянно контролируя объект. И я эту задачу решу.

   – Очень хорошо, тогда заодно проконтролируйте, чтобы Анна регулярно занималась. Мое тело… не должно быть в запущенном состоянии.

   – Посмотрим, – с двусмысленной улыбкой ответил Бьорг.

   Охохо... Ну ладно, тело выдержит… Как выяснилось несколько часов назад, после Крона меня и так поимела вся Секретная служба.

   Девчонка запирала дверь приемной своей код-картой. Бьорг удостоверился, что я смотрю, и, выразительно причмокнув, обвел ее фигурку плотоядным взглядом. Он что, всерьез рассчитывает на ревность с моей стороны? Не-ет… Рейвенсон рядом с того момента, как я вышла из душа. Контролирует объект. Хотел бы эмоциональной привязки, действовал бы иначе.

   Признавать поражение в мысленном исследовании мотивов секретчика очень не хотелось. Буду считать, что пока мало доказательной массы.

   Аня присоединилась к нашей недружной компании, и вскоре все вместе мы покинули административный корпус ПЗАА. В Тахонге было все также многолюдно. Проходя улицами Академгородка, я только и слышала: «Анка, привет», «Анют, как жизнь». Анечка отвечала и улыбалась всем одинаково ровно, как парням, так и девушкам. Вроде бы девчонка – секретарь ректора, все время в приемной. А на деле на «ты» со всей академией?

   Уже в подъезде дома я не удержалась:

   – Аня, вы тут всех знаете?

   – А я раньше жила в общежитии, – объяснила она. – Всех не знаю, особенно с младших курсов, а вот… Ой. Я же хотела в магазин зайти, купить печенья к чаю…

   Бьорг испытующе взглянул на меня, потом на нее, но… Я-то все время была у него под контролем, а Аня ответила таким ласково-наивным взглядом, что тот только поинтересовался, какое печенье взять. Довел нас до квартиры, проследил, как Аня впустила меня внутрь, и пообещал скоро вернуться.

   Я не обольщалась. Наверняка тут есть прослушка, а у дверей уже встали секретчики из наружки, но… Все равно была благодарна.

   – Аня, я должна предупредить…

   – Про Бьорга? Не стоит, справлюсь. Главное – папа. Найдите его.

   Мы прошли в средних размеров холл, выдержанный в светлых песочно-серых оттенках, где стояли лишь большой диван и пустой журнальный столик.

   – Не хочу давать ложных надежд, но сделаю все возможное.

   – Я знаю, у вас получится.

   – В своем теле было бы проще. Все эти обмены просто выбивают меня из колеи.

   – Мое тело не подходит? – вот теперь она была готова зарыдать по-настоящему.

   Надо ковать железо, пока горячо. Пусть хотя бы ходит в спортзал, чтоб не запустить мое тело. Аня обещала, и я торопливо перешла к вопросам, ведь Бьорг вернется с минуты на минуту. Теперь было не до экивоков.

   – Анечка, расскажи мне то, что поможет отыскать твоего отца. И давай уже на «ты», все равно скоро поменяемся.

   – Хорошо, но я же ничего не знаю!

   – Сосредоточься. Вспомни. Что он рассказывал про планету. Как к нему относились мьенги. В последний сеанс связи он вел себя как обычно или, может, тебя что-то насторожило?

   – Обычно. Про мьенгов не говорил. Все, что касалось работы, он обсуждал с Михаилом Андреевичем, а я приходила позже… Он веселый был, шутил, что я без него совсем готовить разучусь…

   Веселый Иванов? А он, похоже, многогранная личность. Умеет разделять работу и семейные дела. В смысле общения с единственным ребенком.

   – Я поняла. А какой он человек? Что любит? Без чего не может обойтись даже на чужой планете?

   – Папа очень хороший и добрый. Главное для него – работа. Он всегда думает про то, как сделать Землю гармоничной средой для всех нас.

   Очень похвально, но мне не поможет. За что же зацепиться?!

   – Какую одежду он взял с собой на АстразетаРай?

   – Стандартный набор – комбинезоны, ботинки, рубашки, носки, белье…

   – Он их надевает? Ты видела его в этой одежде? Я не про носки сейчас.

   – А… Ннет, не видела. Он… всегда был в… он говорил, это одежда мьенгов – такая как бы хламида или накидка. Ассей называется.

   Час от часу не легче. Ассей какой-то…

   – А на ногах? Тоже что-то мьенговское?

   – Нет. Его любимые ботинки – специальные, почвозащитные, на гравиконтроле.

   С такой обувью мне еще сталкиваться не приходилось.

   – Их делают только по заказу. У меня тоже такие. Показать?

   – Конечно. Может, их придется брать с собой как образец…

   – Нет, просто брать и пользоваться, – не согласилась Аня. – В них очень удобно, и мьенги оценят.

   Она вытащила свою пару из шкафа, раздвинув две панели, и я занялась разглядыванием обуви уникальной конструкции. Принцип работы гравиконтроля так и не уяснила, но чисто внешне ботинки были завлекательные. Яркого неоново-зеленого цвета, с серыми шнурками-регуляторами и серой же подошвой из незнакомого мне материала.

   По словам Ани, ботинки биолога Иванова отличались только более спокойным, травяным оттенком зеленого и голубыми шнурками. Ну, хоть что-то…

   Рассеянно окинув взглядом содержимое шкафа, я подумала – а пусть Аня сама соберет все необходимое для экспедиции, тем более что вещи-то ее.

   Вернувшийся с печеньем Бьорг застал момент, когда девчонка с энтузиазмом рылась в своем гардеробе.

   – Хорошая работа, – похвалил он меня. – Я попросил пересмотреть все записи. Иванов в самом деле всегда появлялся в ассее и своих уникальных ботинках.

   Я и не сомневалась, что нас слушают. Но не съязвить не смогла:

   – А как же носки?

   – Анечка, – он проигнорировал вопрос, – а что у нас с чаем?

   – Ой, а вы проходите сразу на кухню. Там чайник.

   – Разрешаете?

   – Конечно. Я скоро к вам присоединюсь.

   На самом деле присоединиться она смогла не так уж скоро, Бьорг успел выпить свою чашку, а я – выслушать кучу наставлений, как вести себя со студентами и преподавателями академии, чтобы они ни в коем случае не догадались, что в теле Ани другой… точнее, другая.

   Нет тела, нет дела. Пока я еще в себе, надо выяснять совсем другие вопросы. Сейчас в приоритетах были: сведения о Зеленой планете, срок обмена телами и с чего мне начинать поиски Иванова.

   Я пристроилась со своей чашкой у панорамного окна. Над Тахонгом пламенел закат.

   – Что сообщил советник по культуре про исчезновение Иванова?

   – Да ничего особенного. Иванов свободно перемещался по всему первому континенту, но раз в неделю обязательно появлялся в посольстве-представительстве. Никто за ним специально не следил.

   – Вы имеете в виду людей или мьенгов?

   – Людей, естественно. Про мьенгов я вообще ничего сказать не берусь.

   – То есть, когда Иванов не вышел на связь с Тахонгом, он уже неделю не общался ни с кем из посольских, и пропасть теоретически мог когда угодно?

   – Верно, – неохотно ответил Бьорг.

   Задача усложнялась. Я отвела взгляд от секретчика и снова уставилась в окно.

   – Я напоминаю, что контакты с нашим человеком – только в исключительных случаях. Но поговорить с ним в рамках беспокойства дочери об отце вам не возбраняется.

   Ссссекретчики. Почему надо прятаться от того, с кем все равно придется работать? Но спросила я о другом.

   – А эти вот студенты, которые надежда Земли, будут перемещаться по планете так же свободно, как Иванов?

   – Почему так же? А вы на что?

   – Мне разорваться на семнадцать маленьких Анечек?

   – Мы не можем поставить на студентов импланты с биолокацией.

   *Прим. автора: биолокационный имплант – наночип, вживляемый под кожу и служащий источником сигнала, по которому со спутника можно отслеживать все передвижения биологического объекта.

   Это он вовремя сказал, надо самой побеспокоиться и кое-что прикупить. Биолокационные импланты были бы очень хорошим подспорьем в контроле за людьми на чужой планете, но… нет так нет.

   – Мы не можем то, мы не можем это, такое чувство, что у Секретной службы проблемы.

   – Это Рай. Мы связаны договором с мьенгами, и… Секретная служба не всесильна.

   Я даже не смогла толком порадоваться. Он сказал это так спокойно и обыденно, будто признавал, что Солнечная система принадлежит галактике Млечный Путь.

   – Когда произойдет обмен телами?

   – Завтра.

   – Я хочу получить обещанные дела студентов и пообщаться с Аней. Возможно, она всех их знает.

   – Пожалуйста, общайтесь. В вашем распоряжении вся ночь.

   – То есть до завтра вы оставите меня здесь?

   – Почему же оставлю? Я и сам останусь. Принцип контроля объекта, Анна, не забыли? И пусть Анечка тоже привыкает к моему постоянному присутствию.

   – Информация по планете?

   – Это завтра, Анечке надо работать, а у вас свободным будет почти весь день.

   Завтра так завтра. Аня вполне спокойно восприняла эту новость и даже вызвалась приготовить нам ужин. Лично мне много не надо, питательная смесь номер два или три, а для секретчика я бы и пальцем не пошевелила. Но Бьорг извлек из ситуации максимум выгоды и сделал все, чтобы Аня проторчала вместе с ним на кухне как можно дольше.

   *Прим. автора: питательная смесь номер два – сбалансированная питательная смесь с оптимальным соотношением белков и углеводов; питательная смесь номер три содержит белковый концентрат, витамины и минералы.

   Да еще и твердил, что «Анне нужны витамины», намекая на последствия отравления. Анечка прониклась и в рекордные сроки приготовила нечто вроде каши с кусочками мяса(!) и овощей, которую назвала «плов», фруктовый салат из мандыни – крупной, с ярко-красной кожурой и сочной желтой мякотью – и грозди зеленых пушистых виперсиков и специальный укрепляющий чай с опытных делянок кафедры агропсихологии.

   *Прим. автора: мандыня – гибрид манго и дыни, виперсик – гибрид персика и винограда.

   Бьорг ел и нахваливал, Анечка смущалась от громких комплиментов кулинарному таланту, а я выясняла, откуда в Академгородке мясо (пусть и несколько специфического вкуса) и фрукты, когда остальная Земля живет на сое и питательных смесях. Оказалось, что все просто – аграрная академия не только обучала студентов, но и обеспечивала Тахонг продуктами собственного производства.

   Здесь разводили овец, коз, свиней и даже коров! Конечно, искусственно выращенное мясо появилось у нас еще в прошлом веке, но, к примеру, я – капитан УВБЗ с немаленьким окладом – позволяла его себе далеко не всегда.

   Когда я закончила с фруктовым салатом, а Бьорг, поглаживая живот, сообщил, что в жизни не едал вкуснее, Анечка убрала остатки пиршества в холодильник и загрузила посуду в очиститель. А потом я сказала Бьоргу, что девочкам надо посекретничать, и задвинула дверь в небольшую спальню прямо перед его носом.

   Кстати, дела студентов (тех, которые надежда Земли) он мне так и не отдал. И я начала по памяти:

   – Серж Дегри.

   – Его не знаю, – Аня привычным движением разгладила невидимые складки на нежно-лиловом покрывале.

   Я кивнула и села рядом на ее неширокую кровать.

   – Анастази…

   – АнастазИ, – тут же поправила меня Аня. – Хорошая девушка, только слишком зациклена на своем биосинтезе. С ней и поговорить больше не о чем, предупреждаю сразу, посмотри что-нибудь про биосинтез, лучше всего – Коровкина, у него язык доступный.

   Я мысленно сделала себе пометку – с АнастазИ не заговаривать. Тратить время на какого-то Коровкина было жаль.

   – Климов…

   – Паша, – с легкой улыбкой продолжила она. – Наш самый высокий студент, не ошибешься.

   – Интересный? – спросила я.

   – Вполне, только… Он в Максимову влюблен, шансов – ноль.

   – У кого?

   – У него, конечно. Максимова… Дура она, хоть и умная.

   – Татьяна Максимова? Которая…

   – Да-да, агропсихолог, лучшая ученица Азраняна.

   – Не поняла, они же все с факультета биотехнологий?

   – Да. Но специализируется каждый в своей области.

   – Учту. Значит, Максимова – умная, но дура?

   – Точно тебе говорю. Пашка за ней еще в школе бегал, кстати, там многие из нашей специализированной школы…

   – Кто?

   – Ну… Климов, Милешин, Серов – их так и называют: «Паша, Миша и Аркаша», или трое неразлучных. А еще Максимова, Тулайкова, Логинов, Сетмауэр.

   На последних мужских фамилиях личико Ани приобрело мечтательное выражение, и я насторожилась:

   – Что? Они тебе нравятся?

   – Они… Сама увидишь. Очень хорошие ребята. Создали группу, играют на аутентичных инструментах конца ХХ века… Солнце поет, а Кирилл…

   – Солнце? – переспросила я.

   – Дрюня-Солнце-Логинов, его все так и зовут.

   – И кто еще в этой группе?

   – Кирилл тоже поет, только играет на клавишах. Лоонг Тхао – ударник, Ингвар Ю – духовые и Комаровски. Гитарист.

   – И как? Тебе нравится?

   – Очень, – призналась Аня. – У них такие голоса…

   Творческие люди в количестве пяти. Чувствую, проблем с ними будет больше всего.

   – Давай по порядку. Значит, Солнце Логинов. Умный, как Максимова?

   – Умнее! – с жаром воскликнула Аня. – У той времени только на науку хватает, а Солнце еще успевает музыку писать!

   Он еще и композитор. Час от часу не легче. Придется все же ознакомиться с его делом плотнее.

   – Ладно, умнее. Комаровски?

   – Лучше личное дело прочитай, – сказала Аня без эмоций.

   – Почему?

   – Боюсь быть необъективной.

   Да… Похоже, этот Владис пересекался с Аней при самых неблагоприятных обстоятельствах…

   – Ну, хоть пару слов? Не обязательно хороших, – попросила я.

   – Встречается с Тулайковой, – выдавила из себя Аня. – Дебил!

   – А как же он попал в состав экспедиции? – удивилась я.

   – Нет… С интеллектом все нормально. Наукой занимается усердно, один из лучших ксеноботаников, но… Дебил!

   – Сексуально озабочен? Проявлял агрессию?

   – Не со мной, – туманно пояснила Аня, – дело почитай, я и так уже тебе лишнего наговорила.

   – Ничего лишнего. Должна же я знать, на кого из них я могу положиться, а кого – обходить стороной?

   – Комаровски обходи, – отрезала Аня.

   – Тулайкова? – продолжила я не по списку.

   – Ленка тоже дура, но наоборот – слишком доверяет своему Владису, – тут же откликнулась она. – Дружит с Максимовой, занимается технологией выращивания зерновых – точнее не скажу, там термин такой, что даже папа запинается.

   – Этой тоже нельзя доверять?

   – Лена сама по себе неплохая, но первой, кому она перескажет твои слова, будет Максимова, а вторым – Комаровски.

   Аня явно недоговаривала, но за стенкой сидел секретчик, а время поджимало, и я торопливо продолжила:

   – Лайза Смит-Дакота?

   – Её знаю плохо, она у нас сразу на второй курс поступила.

   Какие-то особые заслуги?

   – Ей все экзамены за первый зачли, когда она представила комиссии свой проект нанотехнологической дойки.

   – Чего-о?

   – Ну… Я сама особо не понимаю, вроде там что-то вводят молочным породам, и они потом сами доятся в три раза больше, чем обычно.

   Похоже, скоро я перестану чему-либо удивляться вообще. Нанодойка… У нас еще существуют молочные породы? Про молоко – коровье, не соевое – я слышала только от бабушки в детстве.

   – Ладно, дальше у нас Сетмауэр?

   – Да. Я про него говорила – хороший парень. Скрытный немного, но если кому и доверять, то ему. Надежный.

   – Ю?

   – Я его не знаю почти, он в общежитии не жил, видела только, как играет.

   – Тхао?

   – Ой… Ты только в него не влюбись. В него все влюбляются – сначала в Солнце, потом – в него.

   – А он? – заинтересовалась я.

   – А он… – Аня выдержала драматическую паузу, – женат. Своей Сай Чжэ каждую свободную минуту уделяет.

   Я от души посочувствовала неизвестной Сай Чжэ, которой уделяются какие-то минуты из насыщенной жизни супруга. Нет, не понимаю я эти ранние браки.

   – Подеван?

   – Сунибхо такой застенчивый. Дружит с Лайзой, не знаю, что их связывает…

   – Чем занимается?

   – Гибридами нескрещиваемых видов.

   Нормально? Какие могут быть гибриды у нескрещиваемых видов?! А думала, что после нанодойки меня уже ничем не удивить. Ладно, аграрным академикам виднее, чем заниматься в своей академии.

   – Есть еще что-то, что мне нужно знать?

   – Вроде бы я тебе все рассказала.

   Все, да не все!

   – Переводчик? Я ничего не знаю про переводчика, кроме того, что это женщина!

   Аня вздохнула и серьезно покачала головой:

   – Это Юлька Маникевич. Хорошая девочка, только взбалмошная чересчур. У нее способности к ксенолингвистике, любой язык учит за несколько дней, и все ей легко дается.

   Еще один уникальный специалист на мою голову.

   – Она тоже студентка?

   – Нет, конечно.

   – А откуда ты ее знаешь?

   – Она живет на втором этаже в нашем доме. Ну, и перед тем, как папу пустили на Рай, она с ним занималась мьенгом.

   – Мьенгом?

   – Да, у них это и язык, и самоназвание, и планета.

   – Ох… Ань, а что еще ты знаешь про Мьенг?

   – Языка не знаю, а все остальное – посмотришь. Материалы для Бьорга я готовила.

   Тут в дверь деликатно постучали, и упомянутый секретчик проговорил:

   – Милые девушки, вам пора спать, а то Анечка завтра не встанет на работу.

   – Я встану, – ответила Аня.

   – Анне тоже нужен отдых, – продолжил из-за двери Бьорг. – У нее был очень насыщенный день.

   Стараниями Секретной службы – просто очень.

   Мы переглянулись и синхронно пожали плечами.

   – Надо застелить диван, – вздохнула она. – Пойдешь в душ?

   Душ? Пожалуй, было бы неплохо, вот только… Не выставят ли коммунальщики счет, сравнимый со стоимостью межпланетного перелета? Но, как оказалось, в Тахонге и с этим справлялись сами академики. Воду получали из собственных установок, ионы тоже использовали повторно или из экспериментальных лабораторий – словом, жили хорошо.

   Выйдя из душа, я застала мило воркующих Аню и секретчика. Пожалуй, зря я так переживала. Девчонка вряд ли до сих пор была такой наивной, какой старалась выглядеть.

   Остаток ночи мы провели под бдительным оком Бьорга, который от сна отказался. Я на диване, Аня в своей кровати. Не могу сказать, что не смогла бы заснуть при таком соседстве, но и приятности никакой.

   Утром Анюта накормила нас завтраком и ушла в свой административный корпус, оставив ключи.

   – Где будет жить мое тело? – поинтересовалась я у секретчика, допивая монгольский чай (кстати, вполне неплохой, пусть с необычным привкусом, зато – натуральный). – Здесь?

   – Ни в коем случае, – усмехнулся он. – На базе. Мне, Анна, периодически тоже нужно спать.

   По нему и не скажешь, что ночь была бессонной. Я даже позавидовала его имплантам. Хотя… Мне надо переживать о теле Ани, в котором нет ни одного полезного наночипа, а не о недосыпе секретчика.

   – Анна, пора на базу, – сказал тот, аккуратно убирая остатки нашей трапезы в утилизатор. – Внимательно осмотритесь, завтра вы вернетесь сюда уже в теле Анечки.

   – Не волнуйтесь, – усмехнулась я. – У меня хорошая память.

   Бьорг усмехнулся в ответ и пропустил меня на выход. Обратно мы возвращались в том же вагоне монорельса, только вместо ангара секретчик провел меня в невысокое здание, которое оказалось очередным пропускным пунктом. Здесь, правда, было попроще, чем в кабинете Стефани, и слова Бьорга оказалось достаточно, чтобы я прошла, приложив руку к сканеру.

   Но на минус пятом этаже нас встретила вооруженная охрана, которую приставили лично ко мне. Мальчики в камуфляже отвели в небольшую комнату, где все было готово для работы и отдыха любого среднестатистического человека.

   На удобном диване лежали визор, панель мнемоника и пульт. На рабочем столе – шлем и наушники. Из стены на уровне пояса торчал корпус считывающего порта и две кнопки – от проектора и компьютера. Справа от основного входа была еще одна дверь. К сожалению, там все было стандартно – небольшой встроенный шкаф с чистым бельем и комбинезонами, синтексный унитаз, душевая кабина, утилизатор.

   Бьорг кинул мне коммуникатор крайне упрощенной модели, с одной кнопкой вызова для связи, предупредив, что ближайшие четыре часа он посвятит сну.

   – Информация по Раю и дела студентов, – напомнила я.

   – Все готово, – лаконично ответил секретчик. – Постарайтесь управиться до обеда.

   Он ушел, а я начала заполнять информационный вакуум. Поколебалась немного, что выбрать – обычный монитор или мнемоник, но в итоге решила пойти традиционным путем. Включила компьютер и надела шлем.

   Выбора, как и предполагала, мне не предоставили. Сначала я должна была просмотреть файлы членов экспедиции. В том самом алфавитном порядке. И хорошо, что по большей части я уже обо всех все знала со слов Ани. Интересно было сравнить восприятие ее рассказа с визуальными образами.

   АнастазИ Джеро оказалась мулаткой с короткими кучерявыми волосами и большими темными глазами. Серж Дегри – очень милым темноволосым парнем с плутоватым взглядом и обаятельной улыбкой, Паша Климов – этого при желании ни с кем не перепутаешь благодаря росту – сероглазый шатен очень серьезного вида.

   С остальными… Не запутаться бы в них! Я выложила перед собой четырнадцать фотографий сразу и стала работать как с подозреваемыми. С девицами все ясно: Джеро – мулатка, Смит-Дакота явно имеет корни среди североамериканских индейцев, Максимова – вон та Брунхильда с белыми волосами, уложенными косой вокруг головы, и оставшаяся миловидная шатенка – Тулайкова.

   Убрала женский состав. Остались Серов, назовем его – «Серый», Милешин… Мммм, пусть будет Мишенькой. Тогда Дегри… Дегри – «Серый Серый», по имени и по фамилии. Смуглого черноволосого Сунибхо Поделана я не перепутаю, Тхао с его монголоидным типом внешности – тоже. А вот теперь…

   Теперь остались одни творческие личности. Логинов… Да. Согласна, солнечный мальчик с кудрявыми светлыми волосами, темными глазами и широкой ослепительной улыбкой на одухотворенном лице. Даже захотелось познакомиться с ним поближе… Ничего менять не буду, пусть остается Солнцем.

   Комаровски оказался коротко стриженным крепышом очень мужественной внешности. Широкие плечи, мускулистые руки и торс. Глаза вот были… мутные, а в остальном просто не к чему придраться. Мой тип мужчины.

   Ингвар Ю – блондин, очень светлый, как бывает у скандинавов. Глаза голубые, нос прямой, на мой взгляд – чересчур длинный, крупный рот, светлый пушок на подбородке, а в целом – довольно приятный юноша, хотя я таких худых не люблю. Краем глаза взглянула на его специализацию. Почвовед и почводизайнер. Ну, хоть кто-то нормальный.

   И, наконец, надежный Кирилл Сетмауэр. Ничего выдающегося: стрижка аккуратная, глаза карие, улыбка доброжелательная. Высокий, худой, с выступающим кадыком, но впечатления дистрофика не производит.

   Я еще раз обвела взглядом эти четыре фото. Подумала и присовокупила к ним Тхао. Вся группа в сборе. Интересно, в сети есть их записи? Но ушлые секретчики не предоставили мне выхода в сеть. Пришлось вернуться к делам, которых осталось всего два – Ани и переводчицы.

   Переводчица Юлия Маникевич, 24 года, ксенолингвист, родилась на Амодикее – главной из четырех планет Стайпрея – в семье сотрудника дипломатической миссии. Восемь языков этого самого Стайпрея выучила еще до 12 лет, потом переехала с родителями к каролам и за два стандартных года выучила еще пять с диалектами и поддиалектами. Мьенг осваивала по записям, в качестве переводчика участвовала в переговорах, лично на АстразетаРай не была.

   С фотографии смотрела красивая большеглазая брюнетка с бледной кожей и пухлыми формами. Подкожного жира много, а мышечной массы нет совсем. Вот о чем говорил Бьорг… Наверняка у нее одышка и слабые вены. Я вздохнула и перешла к делу Ани.

   Когда я открывала его в каре, то не сдвинулась дальше первой страницы со сканами и антропометрией. Сейчас, уже смирившись с будущим телом, решила повнимательнее ознакомиться с биографией. Меня интересовало, почему дочь известного биолога не пошла по стопам отца? Ну и еще несколько вопросов.

   Ответ был печальным. Мать Ани погибла в экспедиции на какой-то из планет системы каппы Цефея, после чего отец быстро перевел единственную дочь из биологического класса в обыкновенный. Наверняка и с Проскуриным договорился о самой земной работе секретаря ректора Аграрной Академии.

   Дело подтверждало, что Аня училась с половиной местных гениев. Значит, все они очень хорошо знают друг друга. Опасно. Как бы не проколоться на общих детско-подростковых воспоминаниях… А не изобразить ли влюбленность в какого-нибудь постороннего парня?

   Влюбленной девушке простится некоторая рассеянность и желание общаться лишь с избранным объектом. Надо обдумать, хотя выбор и невелик – застенчивый Сунибхо, плут Дегри и худосочный Ю. Да, ведь есть еще Двинятин, и его кандидатуру я обещала себе рассмотреть очень пристально.

   Далее, по плану секретчиков, я должна была получить информацию по Мьенгу. Четыре терабайта?! Я решительно сняла шлем и потянулась к мнемонику. Пусть потом будет болеть голова, а перед глазами запляшут цветные кляксы, зато я буду твердо уверена, что все это останется в моей памяти.

   С помощью мнемонической насадки информация попадала прямо в мозг. Правда, мозг, как и вся материя, довольно инертен и всяким новшествам склонен сопротивляться – отсюда и головные боли, и куча прочих приятностей вплоть до нарушения цветовосприятия.

   Я старалась пользоваться мнемоником только в крайних случаях, вот таких, как сейчас. Эти несколько часов просто выпадают из жизни, но есть и плюсы – информация остается навсегда, а всплывает только по необходимости.

   – …Анна! Анна! Да очнись же!

   Ну, как и говорила, несколько часов из жизни. Бьорг тряс меня за плечи, а я сидела в безвольно-расслабленной позе на диване и пыталась разогнать плавающие перед глазами цветные круги.

   – Не надо, – проговорила я, слыша себя как сквозь слой синтексной изоляции. – Голова…

   Голова не просто болела, ее будто рвало на две половины – правую и левую, а от тряски меня начало мутить.

   Бьорг аккуратно стащил с меня височные мнемонические присоски и гаркнул:

   – Дежурного медика сюда! Быстро!

   В отличие от себя, его я слышала как через тройной усилитель.

   – Не кричи, дебил, я же не глухая…

   – Ты не глухая, ты дура, – очень тихо и мягко сказал Бьорг, проводя прохладными пальцами по моему лбу и вискам. – Сейчас тебе помогут.

   Он аккуратно опустил меня на диван, помог поднять ноги, под голову подложил подушку, и тут в помещение вошел кто-то третий с вопросом:

   – И что тут у нас?

   По преувеличенно бодрому тону было понятно – врач.

   Бьорг деловито ответил:

   – Судя по всему – мнемоническая передоза.

   – Что беспокоит пациентку?

   От громкости и жизнерадостности вопроса я слегка поморщилась.

   – Головная боль, – ответил Бьорг, – болезненная реакция на звук.

   – Тошнота, рвота? – голос медика тоже стал деловитым.

   Лучше бы не спрашивал, меня опять замутило.

   – Да она совсем зеленая, конечно, тошнит, – сочувственно ответил Бьорг.

   – Прекрасно, – непонятно чему обрадовался врач, – просто превосходно! А мы сейчас сделаем инъекцию, а потом дадим микстурку, и все пройдет. И наша больная снова станет здоровенькой. Бедро оголите.

   Я почувствовала, как юбка резко взлетает вверх, холод на коже и острое жало инъектора – какие-то мимолетные доли секунды. И открыла глаза.

   – Вот и умница, вот и молодец, – приговаривал врач, светя мне в лицо фонариком. – Реакция на свет нормальная, как слышите меня?

   – Хорошо, – опять поморщилась я.

   – А вот и микстурка, – едва ли не пропел он, поднося мне к лицу склянку оранжевого стекла.

   Я приподняла голову и решила, что смогу даже сесть, но врач строго сказал:

   – Сначала выпить, полежать, а вставать – потом.

   Ладно. Проглотила горькую гадость с запахом апельсина и опять прикрыла глаза. Головная боль растворялась, мир постепенно приобретал прежние цвета и оттенки, и напоследок я услышала тихое «спасибо» Бьорга и «обращайтесь, если что» медика.

   Судя по тому, что звуки не взрывали мозг, уже можно было и встать. Ну, или сесть. Секретчик был рядом и контролировал. Пытался даже помочь, но… Лучше бы юбку одернул. Нет. Любовался моими ногами, паразит!

   – Анна, ты так не пугай, – непринужденно присел он на диван. – У тебя же повышенная чувствительность к мнемонику, я был уверен, что ты посмотришь все материалы традиционным способом.

   – Сам сказал успеть до обеда, – проворчала я. – Для четырех терабайт срок нереальный.

   После его почти искренней заботы и откровенного мужского восхищения уже сложно вернуться к холодному «вы». Он, конечно, понимает, что я не стала доверчивей. И мне яснее ясного, что уверен он был как раз в обратном, потому и явился так вовремя. Ближе мы не стали, но говорить можно попросту.

   Бьорг наигранно тяжело вздохнул и поднялся:

   – Вставай, жертва исполнительности, будем тебя кормить. Теперь твой мозг нуждается в глюкозе и витаминах.

   Я встала и направилась вслед за секретчиком. К двери. Оказывается, здесь – на базе – не было такого сервиса, как в штаб-квартире, и питаться полагалось в специально отведенном для этого помещении. Вооруженные ребята в камуфляже проводили нас к лифту, и там меня накрыл голод.

   Поэтому в просторной столовой (или что тут у них?) я оказалась первой – длинноногий Бьорг едва поспевал. Но у входа он ловко перехватил меня и завернул в небольшой закуток с двумя дверями. Одна из них отъехала, мы вошли внутрь и оказались в небольшой обеденной комнате со столом, тремя стульями, большой панелью меню и панелью поменьше – доставки.

   Руки начали мелко дрожать, и Бьорг, уверенно усадив меня на стул, сказал в пространство:

   – Комплексный обед номер семь, фруктозоглюкозный сироп и два витаминных коктейля.

   Видимо, здесь тоже обитал ИИ, поскольку сразу после голосовой команды над панелью доставки замигала лампочка. Я вскочила, но секретчик уже стоял рядом и протягивал мне высокий стакан с прозрачным содержимым.

   Я, не раздумывая, выпила его залпом. От сладости заломило зубы, опять замутило, но тут же у моих губ оказался другой стакан. Он пах ментолом и лаймом, желтоватая жидкость на вкус оказалась в меру кислой и освежающей, и я с удовольствием проглотила все до капли.

   – Теперь поешь, – сказал Бьорг, ставя передо мной поднос с тремя полупрозрачными колпаками.

   Под одним был суп-пюре из каких-то овощей, под вторым – котлеты с рисовым гарниром, под третьим – салат, который я оставила на потом.

   Секретчик какое-то время наблюдал за мной, потом подошел к панели меню и сделал заказ для себя. Вот это аппетит! Два стейка, два салата с рисом и тунцом…

   Тут я сложила два и три – три стула за нашим столом – и, закономерно, уставилась на дверь. Как раз когда я приступила к салату, она отъехала в сторону, пропуская в помещение того самого медика.

   – Я не помешаю? – осведомился он. – Как пациентка?

   – Вашими стараниями – в порядке, – сообщила я. – Присаживайтесь, мы вас ждали.

   – Анна, позволь представить тебе доктора Фрезера, – проговорил Бьорг, демонстрируя вежливость и манеры. – Доктор, прошу вас.

   Фрезер протянул мне руку со словами:

   – Марк, просто Марк.

   Доктор уселся напротив и придвинул к себе тарелку со стейком. Он просто излучал позитив – в карих глазах плясали смешинки, на круглом курносом лице сменяли одна другую улыбки, и сейчас была очередь довольной.

   – Как я рад, Нюрочка, что все обошлось, – сказал он, заглатывая мясо.

   А я как рада… Еще бы он взял назад «нюрочку», это словечко, кажется, тоже из позапрошлого века.

   – Мы все рады, – ответил ему Бьорг. – Особенно тому, что сегодня ваша очередь дежурить.

   Я занялась своими котлетами. Мясо было изумительным, вот везет же людям в Тахонге…

   – Анна, не испытывайте судьбу, впредь вам не стоит пользоваться мнемониками, – проигнорировав слова секретчика, сказал мне Марк.

   Я жевала. И глотала, потому что огорчать душевного доктора не хотелось, а обещаний – тех, что его устроят – дать не могла.

   – В ближайшее время я за ней присмотрю, – сказал Бьорг. – А вот потом…

   Если оно еще будет – это потом.

   – Вот боюсь, что моя жертва была напрасной, – задумчиво сказала я. – Останутся со мной эти четыре терабайта или… улечу в экспедицию совсем без информации…

   – Совсем нет, – живо возразил Марк. – Мнемоническая запись информации так же откладывается на психоматрице, как и обычная память.

   На психоматрице? Надо бы уточнить, что это такое… Я и не сомневалась, что этот доктор появился неспроста. Бьорг подтвердил мои подозрения, заметив ненароком:

   – Доктор Фрезер будет руководить вашим с Анечкой обменом телами. И кое-что может рассказать.

   – Например? – изобразила я живой интерес.

   – Ну, например, что у меня еще не было столь очаровательной пациентки, – сообщил Марк с новой улыбкой – обворожительной.

   – Знаете, Марк, – доверительно начала я, – никогда не думала, что спрошу такое…

   Оба – и Бьорг, и доктор – подались ко мне с двух сторон, заглядывая в рот. Я продолжила:

   – Что представляет собой психоматрица?

   – Ну, – с облегчением отмахнулся Фрезер, – это тонкая субстанция, которая определяет, грубо говоря, структуру личности, а также доминирующие психофизиологические связи и нейрогуморальные особенности, но вам, Нюрочка, теорию знать не обязательно.

   То есть на самом деле мы с Аней будем меняться не телами. Ей-ё, мы будем меняться личностями…

   – Ладно, доктор, как на ваш взгляд – стоит отложить перенос психоматрицы? – по-деловому спросил его Бьорг.

   – Не вижу ни малейших оснований, – отрезал тот. – Нюрочка уже восстановилась, скоро прибудет Анечка, сразу и начнем.

   – Что мне нужно знать про перенос психоматрицы?

   – Нюрочка, вам – знать – ничего – не – надо, – раздельно проговорил Марк. – Это сложная психофизиологическая процедура, не забивайте голову тем, что вам никогда не пригодится.

   – Доктор, Анна спрашивает о другом, – вступился Бьорг.

   – А-а, понял, понял! – радостно воскликнул тот. – Значит, психоматрица – субстанция нежная, ранимая, поэтому первые сутки – никаких стрессов. Мы подержим вас у себя, понаблюдаем, как идет процесс вживления в другое тело. Потом крайне важно, чтобы ваше новое тело не пересеклось с вашим старым телом, иначе все – насмарку!

   – Не поняла?

   – Психоматрица – нестабильная субстанция, которая всегда будет стремиться назад, к прежнему носителю. К стабильности, как это ни парадоксально. Поэтому случайная встреча приведет к спонтанному вытеснению!

   – Никаких спонтанных вытеснений и случайных встреч, – отрубил Бьорг. – Такие накладки невозможны.

   Марк отмахнулся от него:

   – Да знаю, знаю, но предупредить-то обязан! Как происходит возвращение психоматрицы к прежнему носителю – объяснить или понятно?

   – Объясните, я ведь впервые перехожу в другое тело, мне все интересно.

   – Да все очень просто, Нюрочка, вы встречаетесь с Анечкой – под нашим присмотром, разумеется – и психоматрицы переносятся назад, в родной мозг.

   Говоря все это, Марк продолжал улыбаться, отчего в уголках его глаз лучиками собирались морщинки. Я строго велела себе не отвлекаться.

   – У меня есть еще один вопрос. Какие воспоминания останутся у тела? Будучи в теле Ани, смогу я получить доступ к ее памяти? И наоборот – после обратного переноса она сможет получить информацию о моих действиях в ее теле?

   – Вопрос очень, очень интересный! – с энтузиазмом воскликнул доктор, отрываясь от своего салата с тунцом. – Возможно, вы знаете о мышечной памяти – памяти тела?

   Знаю, а как же. И про двигательные автоматизмы, и про моторные мышечные ядра – у меня хороший тренер.

   – Так вот, мышечная память останется неизменной, поскольку мультифакторный характер феномена не поддается когнитивно-поведенческим корреляциям со стороны внедренной психоматрицы. Так же обстоит и с эмоциональной памятью.

   – То есть сильные эмоции в чужом теле испытывать нежелательно, – перевел для меня Бьорг. – Аня сможет получить к ним доступ, понимаете?

   – А я смогу получить доступ к ее эмоциональной памяти?

   – В соответствующих условиях, – подтвердил Марк. – Но эти условия…

   Понятно, лучше мне в них не попадать. Я закончила с десертом и взялась за второй стакан витаминного коктейля.

   Бьорг с Фрезером доедали свои десерты, причем последний теперь улыбался сыто и как-то… провокационно, что ли? Как это у него получается?

   – Нюрочка, – начал он, – до приезда Анечки осталось пара часов. Я, как врач, настоятельно рекомендую вам провести это время с пользой.

   Я кивнула. Конечно, нужно еще раз перечитать некоторые дела и обдумать стратегию…

   – Нюрочка! – отвлек от мыслей Марк. – Вам нужны положительные эмоции – мозгу необходимо сбросить напряжение и подзарядиться позитивом! Сенсетик после мнемонической перегрузки вам не показан, а судя по вашему психофизиологическому профилю, вы предпочитаете расслабляться в мужском обществе. Я думаю, мы сможем подобрать мужчину вам по вкусу, не так ли, Бьорг?

   Бьорг с энтузиазмом закивал, но смотрел при этом… странно смотрел. То ли уже успел узнать меня чуть лучше, то ли сама мысль о такой подзарядке позитивом его не вдохновляла. Нет, я действительно предпочитала мужчин сенсетическим камерам – специальным помещениям, где человек по собственному желанию мог испытать любые ощущения. Или сенсетическим препаратам, которые тоже обманывали чувства, но с меньшим диапазоном эффектов. Другое дело, что предложение доброго доктора очень смахивало на принуждение.

   – Благодарю за заботу, но сейчас мужчина не требуется. Мой последний партнер удовлетворил меня за всю Секретную службу.

   Бьорг сохранил невозмутимость, а вот Марку стало любопытно.

   – И кто же этот сексуальный гигант?

   – А разве вас не ознакомили с моим делом? – сказала я максимально вежливо.

   С доктором, ответственным за перенос моей психоматрицы, следовало сохранить хорошие отношения. Поэтому я встала и поблагодарила за обед в приятной компании. Удивительно, но Бьорг встал практически вместе со мной, извинился перед Фрезером и открыл дверь.

   – Не обижайся на Марка, – сказал он, когда мы вышли в коридор. – Он из лучших побуждений.

   Верю. И ложной скромностью не страдаю. Женщина после качественного секса показывает лучшие результаты не только в спорте. Но тут не соревнования. Не знаю, что бы я выбрала, не случись в моей жизни майор Крон, но урок в голове отложился.

   – Все нормально, – ответила я. – После пятнадцати лет службы меня трудно обидеть.

   Мы вернулись в прежнюю комнату, где на диване еще валялись мнемонические присоски. Бьорг немного поколебался, но все же убрал их с глаз долой.

   – От секса ты отказалась, – начал он бодро, – значит… Ты не передумала?

   Опять издевается, гад!

   – Прости, Анна, но что-то я усомнился. Может, тебя беспокоит возможность записи? Так ты не думай, никакой записи не будет.

   Смешно.

   – Бьорг, утомляешь. Тебе заняться нечем?

   – Я твой куратор, а это – почти как… А, ладно. Я не настаиваю.

   Что-то он подозрительно покладистый.

   – Лучше расскажи мне про вашего советника по культуре.

   Секретчик тут же нацепил свою непроницаемую маску суперпрофессионала:

   – Пока это закрытая информация.

   – Кто будет следить за мной в теле Ани?

   – Странный вопрос. Я, конечно.

   – Ты же должен следить за моим телом?

   – Я справлюсь, – заявил этот самоуверенный тип.

   Что же, они сами облегчают мне задачу. Ничего такого, но… я в самом деле не собираюсь лететь на Рай с пустыми руками. И разрываться там на семнадцать частей – тоже.

   – Ты поговорил про импланты для тела Ани?

   – Поговорил. К сожалению, единственное, что можно сделать – «экстренную кнопку».

   В любом случае это лучше, чем ничего. Воспользоваться такой «кнопкой» можно было лишь однажды, зато худосочный дистрофик на пару часов обретал силу и реакцию профессионального солдата. Правда, потом следовал откат в виде полного истощения, и важно было точно рассчитать момент и целесообразность. Но что-то говорило мне – я не ошибусь.

   Оставшееся до приезда Ани время мы провели, мирно обмениваясь мнениями о мьенгах, их планете и биотехнологиях. В моей памяти всегда вовремя всплывали нужные понятия и даже образы бескрайних рисовых полей. Рисовых? Да, наш рис превосходно чувствовал себя на АстразетаРай, и понравился мьенгам на вкус. Именно благодаря ему местные позволили открыть у себя на планете посольство-представительство Земли.

   Еще, как оказалось, я знала в лицо всех тамошних землян – посла Хона Ван Чи, его жену Ираиду Степановну и дочку Леру, капитана Сергиенко и некоего Клауса Барбозу – того самого советника по культуре, лейтенанта Секретной службы. Сссекретчики. Сами готовили мне материалы, и сами же отказываются говорить о своем человеке, с которым мне придется работать.

   Но не успела я как следует обдумать, в какой форме задать вопрос для гарантированного получения ответа, когда коммуникатор секретчика противно запиликал.

   Приехала Аня.

   – Пошли, – поднялся Бьорг.

   У двери ошивались вооруженные ребята в камуфляже, готовые отконвоировать меня в…

   – В седьмую амбулаторию, – приказал секретчик. – Я ее встречу, – пояснил он мне.

   Седьмая амбулатория находилась на этом же этаже, просто в другую сторону от лифта. Душевный доктор Фрезер радушно улыбнулся и отпустил конвой.

   – Проходите, Нюрочка, располагайтесь. Замечательно, просто превосходно! Я вижу, ваш эмоциональный фон стабильно позитивен, а это таки прекрасно! – экспрессивно воскликнул он, едва мы остались одни.

   Впрочем, не одни. Из полуоткрытой двери в кабинет то и дело выглядывали мощные ребята в медицинских робах, и, хотя лица были скрыты масками, я готова была поклясться – разглядывали они меня.

   – Нюрочка, вы помните, что я говорил? Никаких стрессов.

   Я, конечно, на многое могу смотреть сквозь пальцы. Особенно когда приходится подчиняться обстоятельствам. Но есть вещи, которые задевают.

   – Амбальчиков своих уберите, Ане тоже стрессы не нужны, – начала я. – И кстати, доктор, ей секс предлагать не надо.

   – Нюрочка, – теперь улыбка Фрезера стала укоризненной. – За кого вы меня принимаете?

   – Надеюсь, за профессионала, но не предупредить не могу.

   – Ай-ай, как нехорошо… Сарказм вам не к лицу, – едва ли не расхохотался Марк.

   Но за дверь заглянул, на кого-то шикнул, после чего на выход проскользнули заметно притихшие парни. Вовремя, потому как Аня с Бьоргом уже пришли.

   – Анечка! – жизнерадостно заорал Марк. – Ну наконец-то я получу доступ к вашему роскошному телу!

   Аня спокойно посмотрела на него, на меня и улыбнулась:

   – Марк Геннадьевич, мы с вами уже обо всем договорились. Анна, как ты тут? Бьорг говорит, что…

   – Что бы ни говорил Бьорг, нам пора начинать, – перебил ее Фрезер. – Прошу, милые мои, проходите в лабораторию. И попрощайтесь со своими телами заранее.

   Аня подошла ко мне и прошептала:

   – Найди моего папу.

   Я ответила:

   – А ты побереги мое тело.

   Под взглядом Бьорга ничего больше и не скажешь… Но мы пару секунд постояли, держась за руки и глядя друг другу в глаза. И шагнули за порог, где ослепительный свет заставил зажмуриться. А потом все чувства отключились, и я снова провалилась в темноту.

ЧАСТЬ 2. Аня и студенты

Привыкать к новому телу было тяжело, хотя Марк и его помощники наперебой твердили, что я молодец и адаптируюсь не в пример быстрее предыдущих телопутешественников.

   И дело было даже не в том, что слегка сместился привычный мне центр тяжести. И не в том, что сил и внимания для обычных движений приходилось прикладывать больше – иначе мышцы просто не слушались. О главном подводном камне ни врачи, ни секретчики не предупредили. Мозг Ани оставался мозгом Ани, а моя психоматрица… Всего лишь психоматрицей.

   Представьте кар, у которого отвалился борткомп. Пилот отчаянно стремится переключить управление на себя, а машина мчит в пропасть, и на все усилия человека ей начхать. Примерно так сосуществовали я и организм Ани.

   Марк убеждал, что к концу перелета до АстразетаРай произойдет полноценное слияние, что нужно всего лишь подождать, избегать стрессов и получать максимум позитива из сложившихся обстоятельств.

   Бьорг мотался между мной и Аней, как перевозчик класса «экспресс» между космопортами «Земля-2» и «Луна-4». Приносил цветы (не иначе с какой-то опытной делянки аграрных академиков), интересовался самочувствием. Вопросы задавал, заставляя вспоминать мельчайшие подробности моих старых дел. Подкидывал логические задачки, которые, надо признать, помогали отвлечься намного лучше абстрактного позитива доктора Марка. И советовал самостоятельно напрягать мозг, вспоминая самые скучные курсы Академии и решая математические головоломки, ради чего даже дал мне доступ в сеть. Ограниченный, конечно, но лучше такой, чем никакого.

   *Прим. автора: космопорты «Земля-1» и «Земля-2», или так называемые «малые» космопорты, работают только с «легкими» космическими аппаратами, предназначенными для передвижения внутри Солнечной системы. Для «тяжелых» и «супертяжелых» космических судов имеется несколько «больших» космопортов на Луне.

   Непривычный к таким нагрузкам мозг Ани сопротивлялся, но я училась, и с каждым разом получалось все лучше. Тем более что у меня было реальное нераскрытое дело. Спускать неизвестному толстосуму покушение я не собиралась. Снова и снова вспоминала детали липового похищения Батрышкина и до одури искала собственную ошибку. Пока безрезультатно.

   Не могу сказать, что к вечеру последнего дня перед вылетом экспедиции я как следует натренировала мозг Анечки, но определенные подвижки уже были. Хотя в моей психоматрице то и дело всплывали нехорошие предчувствия, что все это нам еще аукнется в самый неподходящий момент.

   В очередной раз порадовавшись собственной предусмотрительности, благодаря которой собранный Аней багаж уже ожидал погрузки в космопорте «Луна-4», я последний раз обвела взглядом ее жилище. Положила биолокационный браслет, который оповещал обо всех моих перемещениях, на кухонный стол, как мы и договорились с Бьоргом. Закрыла за собой дверь и налегке спустилась к подъезду, где меня уже ждала Юлька Маникевич. До пятого Земного космовокзала мы договорились лететь на ее каре.

   – Анка, ну где ты копаешься! – встретил меня сердитый вопль. – Иди скорей, помоги, мой чемодан не вмещается!

   Мы с телом Ани помогли, как смогли. Юлька сокрушалась, что так не вовремя рассталась со своим приятелем, иначе «он бы позаботился о багаже и пришел проводить».

   – Ничего, – вклинилась в ее эмоциональные выкрики я, – выберешь себе кого-нибудь из наших мальчиков.

   – Посмотрим, – отмахнулась Юлька, взбираясь на водительское место, – пока я что-то не настроена.

   Всю дорогу до космовокзала я выслушивала, каким образом за четыре дня полета Юлька планирует построить обучение наших лучших студентов-биологов азам мьенга, продолжая так и эдак крутить очередную логическую задачку, решения которой пока не нашла.

   Когда переводчица посадила свой аэрокар на стоянке космовокзала, мы с телом снова помогали с багажом. Две сумки никак не умещались на платформе автопогрузчика, и одну из них Юлька вручила мне. Синтекамни там у нее, что ли?

   – Аня, давай помогу! – окликнул чей-то голос.

   Обернулась. Медленно. Секретчики, конечно, прилагают к делам аудиофайлы с голосами подозрева… С голосами объектов! Но это все равно было неожиданно. Нас с Юлькой быстро догонял парень – обычной внешности, среднего телосложения, в пятнистом комбинезоне и бандане – Сетмауэр. Я выдохнула.

   – Привет, Кирюш, – поздоровалась на автопилоте, потом поняла, что правильно.

   Сетмауэр кинул на меня внимательный взгляд, с легкостью отобрал сумку и закинул себе на плечо. На другом плече у него болтался подозрительно легкий рюкзак. Видно, тоже отправил багаж в космопорт заранее. Юлька с завистью посмотрела на нас, и я, припомнив всегдашнее дружелюбие Ани, сказала:

   – Юля, это Кирилл. Кирилл, это Юля, наша… то есть ваша переводчица.

   – Юля, вам помочь? – как само собой разумеющееся, предложил Сетмауэр.

   Юлька обрадовалась, мгновенно передала Кириллу управление автопогрузчиком и непринужденно защебетала – что-то о перелете, о том, что за стоянку каров берут слишком много, но все равно это лучше, чем бросать машину без присмотра…

   Я слегка отстала и вновь погрузилась в решение задачки. Вроде бы все просто, но… Еще бы меня постоянно не отрывали от…

   – …Ань! Анька!

   – Что, Юль?

   – Кирилл спрашивает, где место сбора?

   Почему у меня? Я что, должна еще и место сбора знать? Но голова закрутилась самостоятельно… видимо, Аня так делала всегда. А, вижу, почти в середине большой площади перед вокзалом стоит беловолосая Брунхильда-агропсихолог.

   – Вон Максимова, нам туда.

   – Да, уже сообразил, – улыбнулся Кирилл.

   – Кто у нас Максимова? – полушепотом поинтересовалась Юлька.

   – Танечка у нас лидер-капитан, – обернулся Сетмауэр. – Еще со школы.

   – В смысле? – удивилась Юлька. – Разве начальник экспедиции не Двинятин?

   – Двинятин – наш научный руководитель, – пояснил Кирилл. – А Таня… Познакомитесь – поймете.

   – А вы что, еще и в школе вместе учились? – продолжила допытываться Юлька.

   – Половина экспедиции – бывшие одноклассники, – вздохнула я, вслед за Кириллом останавливаясь рядом с Максимовой.

   – Здравствуй, Аня, здравствуй, Кир, – сказала она. – А вы – наш переводчик?

   – Юля, это Таня, Таня, это Юля, – повторила я процедуру знакомства.

   – Здравствуйте, Юлия, – Таня приветливо улыбнулась. – Нам с вами предстоит особо тесное сотрудничество, поэтому я хотела бы заранее обговорить ряд вопросов… Аня, присмотри за вещами, – бросила она мне через плечо, подхватив Юльку под руку и увлекая за собой в сторону.

   Юлька взглянула на меня с легким беспокойством, но… чем ей может повредить разговор с Брунхильдой? Сегодня Таня заплела косу по-походному, ее кончик мотался где-то в районе наиболее выступающих точек нижней части спины. Лидер-капитан прохаживалась вместе с Юлькой туда-сюда, вещая что-то вполголоса, и при развороте коса раскачивалась, как маятник… Мешая сосредоточиться…

   – Аня, ты в норме? – голос Сетмауэра прозвучал обеспокоенно.

   – Да, Кирюш, а что?

   Когда не напрягаюсь, выходит очень похоже.

   – Да просто… Нет, ничего.

   Аня говорила про него – надежный. Может, наладить с парнем более близкие отношения? Я еще раз присмотрелась к его ладной фигуре и внимательным глазам на слегка удлиненном лице.

   – Кир, привет!

   Новый голос я услышала одновременно с хлопком и, развернувшись, успела увидеть руку на плече Сетмауэра. Рука слегка приподнялась, а я запрокинула голову – тело Ани было очень среднего роста, если точнее, сто шестьдесят четыре сантиметра, а вновь прибывший был высок… И не один.

   – Привет, Паша, – сказали мы с Кириллом одновременно. – Привет, Миша, привет, Аркаша.

   – Анютка! – обрадовались парни и стали меня тискать.

   Все. По очереди. Ей-ё, на месте Аннушки давно бы пошла на тхи-тао, чтобы при случае красиво уронить бывших одноклассничков. Лицом в пол. Терпеть не могу такие вот якобы дружеские объятия.

   Паша, которому Аня едва доставала до плеча, теребил особенно бесцеремонно, поглядывая при этом в сторону Максимовой. Смешно.

   – Паша, ты меня сломаешь, – пришлось тихо пискнуть, пока не придушил. – Таня все равно не смотрит.

   – Да я просто рад тебя видеть, – он выпрямил руки, не выпуская меня из захвата. – Ты отлично выглядишь!

   – Наша суперстар, – подтвердил русый сероглазый Милешин. – Такая красивая…

   Да ты и сам ничего, очень приятное лицо и тренированное тело, что видно даже под бесформенным комбезом.

   – Как корова сивая, – добавил Серов с язвительной гримасой на веснушчатом лице. – Не перебарщивайте, ребята. Это ж просто Анка. Иванова, смотри у меня, начнешь гордиться, быстро сдам Тане на перевоспитание!

   – Серый, придержи язык, – жестко сказал Сетмауэр, опередив мою резкую отповедь.

   Но я все же сказала – пусть негромко и в сильно смягченном варианте:

   – А вот и первые последствия спермотоксикоза. Что, Аркаш, подружку так и не нашел?

   Судя по смешкам парней и гордо задравшему курносый нос Серову, было ясно – попала в точку.

   – Смотрю, секретарша ректора язвить научилась? – угрожающе начал он.

   За что можно так не любить Анечку? Она же просто ангел, если со школы общается с этими… неадекватами! Ах, вот в чем дело… Эмоциональная память выдала несколько робких попыток ухаживания и бессчетное количество громких ссор по поводу… Какой-то странный повод. Серов возражал против перевода Ани в обычный класс из специального, биологического. Ему-то что за печаль?

   – А еще чему ты там научилась?! – продолжал наступать на нас с телом смешной веснушчатый парень. – Ну скажи, чему?!

   Неплохой, в принципе, парень. Лицо, если бы он так не кривился, было бы даже одухотворенным, веснушки ничуть не портили, как и легкий оттенок рыжины в волосах. Я бы могла и отбрить его, и свести все к шутке, и даже… но как поступала в таких случаях Аня? Сетмауэр и так уже дважды спрашивал, все ли в порядке. Я похлопала ресницами, пытаясь выдавить хоть немного влаги.

   – Аркадий, оставь Аню в покое, – непререкаемым тоном сказала Таня, на миг отрываясь от беседы с Юлькой.

   Кирилл демонстративно начал закатывать рукава, а Паша с Мишей с двух сторон встали рядом с другом, пытаясь успокоить.

   – И что здесь происходит? – раздался новый голос – мужской, приятного тембра, в котором живой интерес мешался с насмешкой.

   Тут у моего временного тела разом ослабли ноги, в кровь попал сумасшедший адреналиновый коктейль, щекам стало жарко… Да Аннушка влюблена! Моя психоматрица пыталась наладить нормальное дыхание и удержать ее тело в вертикальном положении, и это, скажу вам, было сложнее, чем молча выслушивать упреки Герасименко.

   Вот попала так попала… В борьбе с неконтролируемым выбросом гормонов я фиксировала происходящее лишь краем уха.

   – Все нормально, Илья Иванович, – послышался голос Пашки, – мы с Аней одноклассники, просто не виделись давно.

   – Да? А мне показалось, что они с Серовым – два бойцовых петуха, – насмешливо продолжил Двинятин. – Только что глаза друг другу не выклевали.

   – Не обращайте внимания, – произнесла Таня, возвращаясь к группе. – Они вот так пикируются с пятого класса. Здравствуйте, Илья.

   – Здравствуйте, товарищи студенты, – ответил Двинятин.

   Тело Ани продолжало реагировать на его голос внезапной слабостью. Если вернусь – выдам ей по первое число за то, что не предупредила!!!

   Юлька подбежала ко мне, крепко схватила за руку, посмотрела на Двинятина и сказала с томным придыханием:

   – Здравствуйте, Илья. Учтите, Аня – моя подруга. К птицам никакого отношения не имею, а вот кошек – люблю. И любого тут за нее в кровь расцарапаю.

   – Юленька, надеюсь, ваши коготки не пострадают, – по-прежнему насмешливо отозвался Двинятин. – Анна, впредь прошу вас не пререкаться с моими студентами. Татьяна, доведите до группы, что все личные взаимоотношения следует оставить на Земле. За конфликты буду списывать баллы, это понятно?

   Последние слова он буквально рявкнул, и мне наконец удалось справиться с воздействием его голоса. Тело Ани вновь подчинилось моей психоматрице, и, от облегчения ослабив контроль, я услышала Юлькино уважительное:

   – О-о!

   – Да, – пробормотала я вполголоса, – слова не мальчика…

   И опять заработала удивленный взгляд Сетмауэра. Пожалуй, лучше помалкивать.

   Таня демонстративно взглянула на наручный браслет, и будто подчиняясь ее взгляду, на стоянку посыпались кары. Группа собиралась, а я теперь, к счастью, имела возможность не только слушать, но и смотреть. От стоянки к нам шагали Тхао, Ингвар и Солнце – все налегке, следом шли миловидная Тулайкова и Комаровски, небрежно обнимающий девушку за талию, за ними – независимая АнастазИ с двумя сумками. На некотором отдалении от нее двигался Дегри с огромным рюкзаком и, последними, Лайза и застенчивый Сунибхо. У них тоже не было багажа.

   – Все в сборе? – спросил Двинятин. – Тогда к терминалу.

   На сей раз я справилась с реакцией тела гораздо быстрее и подумала, что дальше будет проще. Оптимистка!

   Увидев меня, Лена взвизгнула и кинулась целоваться.

   – Анечка! Как ты?! Я так соскучилась, неужели год прошел?!

   Я, боясь опять попасть впросак, тоже попыталась вызвать на лице Ани радостную улыбку.

   – Все хорошо, Лен, вот, еду с вами – папу навестить. А как ты?

   – Это ты молодец, что едешь с нами, – перебил Солнце начавшую отвечать Лену и тоже полез целоваться.

   Надо сказать, что целовался стервец умело. Получая опосредованные сигналы от тела Анечки, моя психоматрица выдавала чувство эйфории, а потом… Взрывом накрыло осмысление, когда он разорвал поцелуй и прошептал:

   – Анка, я скучал.

   Я вывернулась из его рук и наткнулась на недоумевающий взгляд Юльки и ехидный – Двинятина, который спросил:

   – Что, тоже одноклассник?

   – Что значит – тоже? – возмутился Солнце.

   – Действительно, – поддержал его Комаровски, – Анка, и я скучал!

   От его поцелуя я, уже в сознании, увернулась, но облапить он меня успел.

   – Пусти.

   – А я-то думал, и ты мне рада, – усмехнулся Влад.

   Руки, плечи, торс, форма головы, мужественное лицо… Всем хорош… Но тело Ани его отторгало, сжимаясь под комбинезоном, и адреналин снова бурлил в крови. Надо держаться от него подальше, иначе опять потеряю контроль…

   – Рада, Владис. Лен, ты что за ним так плохо смотришь?

   Губы не слушались, руки дрожали, попытка пошутить обернулась слабым писком – у Ани вообще был высокий голос, к которому я привыкала… не привыкла до сих пор.

   – Ань, ну что ты? – Лена подхватила меня под руку. – Влад же тоже не виделся с тобой с прошлой весны. И потом, что значит – плохо смотришь? Он взрослый самостоятельный человек, не забывай, нам всем уже двадцать один!

   Она сказала это так, словно двадцать один – это не возраст, а достижение. Она переступила этот порог и гордилась собой и своим, таким взрослым, парнем. Впору позавидовать…

   – Аня! – Юлька, ушедшая вперед вместе с остальными, развернулась и кричала мне: – Не отставай!

   Похоже, тело опять шлет меня по известному адресу. Я прибавила темп, не слушая веселый щебет Тулайковой. Комаровски вышагивал рядом со мной, и я обратила внимание на его сумку странной формы. Он же гитарист. И там у него, наверное, эта аутентичная гитара? Осмотревшись, обнаружила такую же сумку и у Солнца.

   Аня-Аня… Ну почему ты мне так много не сказала? Не знала, что я все равно получу доступ к твоим воспоминаниям? Гады секретчики…

   Пройдя через терминал, мы попали в шумные и суетливые людские волны космовокзала. Наш рейс до «Луны-4» отправлялся через сорок минут, и всех приглашали на посадку. Корабль класса «экспресс» ни комфортом, ни уровнем до «вафли» не дотягивал, зато у него было неоспоримое преимущество – скорость. Каких-то два с половиной часа, и ты – на Луне.

   В «экспрессах» людей размещали в одноместных отсеках, что исключало всякую возможность общения, кроме как по коммуникаторам. Но их в полете рекомендовалось отключать, и я искренне надеялась, что экипаж рейса 118-бис за этим проследит.

   Таня выстроила всех студентов, Двинятин, Юлька и я были замыкающими. Юлька жаждала общения, ей явно хотелось узнать про одноклассников Ани побольше, и до вылета разговаривать не возбранялось, но, к счастью, Двинятин спросил, планирует ли она занятия со студентами – как оказалось, с ним самим она уже занималась мьенгом. Так же как и с Ивановым. И Юлька с легкостью переключилась. Я стояла рядом исключительно с целью выработать у тела спокойную реакцию на голос начальника экспедиции.

   И мне казалось, что постепенно мы приходим к консенсусу. Я даже решила, что тело начинает слушаться. До тех пор, пока с потолка не раздался глас, требующий от пассажиров немедленно занять свои отсеки. Двинятин проявил галантность и подал руку сначала Юльке, а потом и…

   У тела едва не случился коллапс. Сердцебиение зашкалило, дыхание опять сбилось, ноги-руки ослабли… Неужели когда-то и я выдавала такую реакцию?! Не хочу влюбляться снова!!! Поспешно поблагодарив, я захлопнула за собой внутренний люк и стала уговаривать тело, что ничего особенного не случилось.

   В замкнутом пространстве, без каких-то дополнительных раздражителей, вернуть контроль удалось довольно быстро. А потом легкая тряска возвестила о взлете.

   Значит, расклад таков. Двинятина исключаем, у меня просто не хватит сил и опыта каждый раз выводить тело Ани из стресса, а стрессы, сказал доктор Марк, нам противопоказаны. Комаровски – тоже противопоказан. И Серов – тот еще… одноклассничек. Что касается Солнца, я была склонна и его видеть как можно реже, чтобы не проколоться. Сетмауэр – чересчур наблюдательный, и смотрит… странно смотрит. Получалось, что большая часть творческого коллектива для общения не годилась.

   Насколько я имела представление о музыкальных группах, их участники много времени проводили вместе. На всяких там… репетициях. Таким образом, Ингвар Ю и женатый Тхао тоже не подходили на роль потенциального «возлюбленного». Другие причины странного поведения Ани у таких внимательных одноклассников, как Кирилл, не прокатят.

   В итоге оставались лишь две кандидатуры – Сунибхо Поделан и Серж Дегри. Оба не в моем вкусе. Но если быть объективной, Сунибхо вызывает больший интерес. Жгучий брюнет с красивыми черными глазами, смуглой кожей и ямочкой на подбородке. Очень мило улыбается. Лайзе. В плюс ему и наличие мышц.

   Серый-Серый, в отличие от него, мышцами не обладал вообще. Худой, невысокий, с взлохмаченными волосами. Зато улыбался не только Лайзе и вел себя вполне раскованно. Мальчишка, но обаятельный. Решено, выбираю Сержа.

   От Луны до Мьенга четыре стандартных дня полета, за время которых должно произойти окончательное «слияние». Того же времени должно хватить, чтобы все заметили «любовь» к Дегри.

   Главное, чтобы тело Ани не выдавало мне новых фортелей. Я попыталась расслабиться и закрыла глаза. И как наяву увидела перед собой вихрастое зарево вокруг головы Солнца, а губы Ани, словно в насмешку, выдали мне вкус его поцелуя. Согласна, целуется он по высшему разряду. Видимо, хорош и в остальном. Но я же могу проколоться на их общих воспоминаниях!

   Пришлось открыть глаза, потому что улыбка Логинова так и стояла перед внутренним взором, а его шепот… Прочь из моей головы! Тьфу, психоматрицы!

   Какое-то время я на все лады костерила Секретную службу с их методами и недоработками в операциях. Немного полегчало. Потом вернулась к нерешенной логической задачке и смогла ее добить. Настроение закономерно улучшилось. И тут объявили посадку. Люки отщелкнулись автоматически, одновременно у всех в нашем секторе. Тогда почему возле моего отсека первым оказался Сетмауэр?

   Он помог нам с телом вылезти, заботливо спросил о самочувствии, поправил слегка растрепанные волосы, и в итоге мы с ним оказались у посадочного модуля последними. Вот так способны срываться самые лучшие планы. Двинятин посмотрел с недовольством, но промолчал.

   Космопорт «Луна-4» напоминал огромный муравейник – ну, привыкать к биологии, так во всем. Только вместо насекомых там трудились боты самых разных моделей. Изредка попадались и люди – как мы, например. Впрочем, боты очень быстро отконвоировали нас в тот шлюз, где готовился к взлету предназначенный нам борт.

   Он назывался вполне обычно – «СЗ-32/7». Для студенческой экспедиции на планету-рай небольшой, но вместительный звездолет класса «сэзэ» подходил идеально. Двинятин поговорил с капитаном через переговорник, после чего кто-то из команды спустился принять пассажиров и багаж. Люблю мужчин в форме космофлота. Могу я позволить себе хоть одну слабость, даже находясь в теле Ани? Кстати, что я так зациклилась на студентах? Можно ведь «влюбиться» и в космолетчика, опыт есть.

   Мы поднялись на борт. По старой космофлотовской традиции команда корабля и пассажиры знакомились еще до старта. Зря я вспомнила про опыт, ей-ё… Капитан представлял свою команду – бортинженера, двух астронавигаторов и старшего помощника. Трижды ей-ё, это был экипаж моего мужа.

   – Старший навигатор Калюжный готовится к взлету, с ним вы познакомитесь позже, – вежливо, но холодно сказал Ванил Эстабин Кейст.

   Капитан первого ранга Кейст. Метр восемьдесят девять, телосложение плотное, лицо квадратное, волевой подбородок, глаза неопределенно-серого оттенка под кустистого вида бровями… Морщины между ними придавали ему суровости, но не портили…

   По какой причине экипаж каперанга Кейста сняли с рейса «Луна-5» – «Амодикея-1» и сделали экспедиционным перевозчиком?! А главное, почему Кейст на это согласился?!

   Хорошо, что в чужом теле мои эмоции не заметил бы даже опытный наблюдатель. Кейст был опытным. И мог пойти на такое, только если сам играл за команду секретчиков. Иных объяснений нет. Надавить на каперанга не удавалось никому, про твердый характер и принципы Кейста я была наслышана. От мужа.

   С Калюжным мы познакомились восемь лет назад на Ксилоне – отдыхательно-развлекательном полностью искусственном спутнике Юпитера. У меня был отпуск, который в кои-то веки удалось отгулять, у него тоже. Я влюбилась в его форму навигатора и атлетичную фигуру, он… Говорил, что потерял голову от моих нижних девяноста. Мы провели вместе восемь сумасшедших дней. И там же, на Ксилоне, поженились.

   Косту вызвали в какой-то внеплановый рейс, а у меня оставались в запасе еще пара дней. И этот сумасброд заявил, что не хочет оставлять свою девушку на курорте без обязательств. Он затащил меня в автомат регистрации браков прямо на пляже, не слушая никаких возражений… Помню, мы очень веселились, представляя удивление наших сослуживцев.

   Я никогда не относилась к нашему браку всерьез, но первые два-три года нас обоих все устраивало. Его редкие и краткие визиты на Землю проходили по большей части в горизонтальной плоскости. Он говорил, что наверстывает медовый месяц, которого у нас не было. А потом Герасименко перестал выслушивать мои оправдательные речи, парни из отдела получили нагоняй за то, что прикрывали мои отлучки, и пришлось выбирать – потрясающий секс или работа.

   Конечно, сначала у нас вроде бы ничего не изменилось, но довольно скоро Костасу надоело ждать, пока я закончу очередное дело. Наверное, он понял, что я выбрала работу, а какой мужчина потерпит находиться на вторых ролях?

   Официально мы придерживались версии о том, что наш брак продолжает существовать. Это было полезно для карьеры: в нашем обществе семейные люди считаются более ответственными, поэтому в первую очередь продвигаются по службе.

   Да и на прилипчивых поклонников угроза разборок с мужем действует отлично. До недавних пор мы старательно поддерживали нашу легенду. Я, если позволяли дела, встречала его в космопорту, он обязательно появлялся с цветами у проходной особого отдела УВБЗ и забирал меня с работы. Одного-двух раз в год нам хватало.

   Правда, наблюдательный и давно женатый Кейст начал что-то подозревать, не повезло мужу. То есть теперь вдовцу. Вот интересно, а на похоронах он был? Или сюда их выдернули прямо с другого рейса?

   Все время, что я предавалась воспоминаниям, Двинятин говорил ответную речь – о целях экспедиции, о роли биотехнологий и аграрных гениев в процессе взаимодействия человека с биогеоценозом… кажется… А потом встала Максимова и начала поименно представлять всех студентов. Сейчас эта традиция казалась просто занудством. Как мне повести себя, когда встречусь с Костасом?

   – … Анна.

   Меня толкнули в бок. Ей-ё, надо бы встать и проявить вежливость… Если не от лица Анны Калюжной, то хоть от лица Ани Ивановой… Но Кейст мазнул по мне равнодушным взглядом, и я не смогла заставить себя подняться.

   Ненависть к секретчикам бурлила во мне, не находя реального выхода. Я так разнервничалась, что даже забыла про тело Ани. А оно на этом фоне на удивление спокойно реагировало на голос Ильи Ивановича. Сработал метод клина? Стоп, все это хорошо, но мне надо подумать о другом…

   – Капитан, вызов от старшего навигатора, – перебил мои мысли механический голос бортового ИИ.

   – Готовность к взлету? – спросил Кейст.

   – Девяносто пять процентов.

   – Экипажу занять места согласно взлетному расписанию. Пассажиры – по каютам, – скомандовал каперанг.

   Мы организованно отправились по каютам. Наша с Юлькой размещалась немного в стороне от других, рядом с переходником в отсек команды. Весь пол стандартной двухместки был завален багажом переводчицы. Она, как опытная путешественница, в темпе стала запихивать и заталкивать вещи на полки вместительного шкафа, а я, чтобы поскорей добраться до своей койки, стала помогать. Ну вот куда ей столько? Лететь-то всего четыре дня!

   – Ань, а твои вещи где? – спросила Юлька, вытирая трудовой пот, когда я уже лежала по месту временной приписки.

   – В грузовом отсеке, наверное.

   – Все платья? Косметика? Средства для волос??? Энн, у тебя все хорошо?!

   – Ну, я же всегда смогу забрать их оттуда, когда будет нужно, – выкрутилась я.

   – Вот сразу видно, что ты нигде, кроме Земли, не бывала, – выдала опытная путешественница. – Багаж перед вылетом опечатывают! Беги в грузовой, может, еще успеешь!

   Беги… Ну ладно… Схему расположения отсеков в «сэзэ» я представляла неплохо, поэтому быстро нашла искомое. На страже багажа стоял все тот же незнакомый мне космолетчик. Наверное, пришел в экипаж недавно. Юлька была права, он уже готов был ставить на сумки, перевязанные липучкой, бортовые штампы. А я… ну хоть убей, не могла вспомнить, как выглядели сумки с багажом!

   – В чем дело, Иванова? Что вы здесь забыли? – раздался за спиной голос Двинятина.

   Ух ты! Уже прогресс – у тела не подогнулись ноги!

   – Все хорошо, Илья Иванович, пришла забрать вещи.

   – Поторопитесь, скоро взлетаем.

   Сам-то что здесь делал? Во мне снова стало расти раздражение – на этого конкретного мужика, на влюбленную в него дурочку Аню – ну ясно же, что она ему совершенно не нужна! – на этот идиотский багаж… Парень в космофлотской форме что-то пробурчал – в мыслях досталось и ему… И тут я внезапно отпустила контроль. Тело само автоматически прошло пару шагов, развернулось влево и ухватило две бежевые стильные сумки с красной отделкой.

   Потом, когда я обдумывала случившееся, поблагодарила родное Управление за закаленный допросами и ночными дежурствами характер. Иначе… Возвращаясь в пассажирский, я только что не искрила от бешенства! Секретчики не могли не знать об этих особенностях телопутешествий!!!

   Под горячую руку едва не попали любезничавшие у нашей двери Юлька с Двинятиным. Заметив меня, начальник экспедиции быстро ушел к себе, а Юлька выхватила одну из сумок и запричитала:

   – Скорей, скорей, сейчас взлетаем, а еще твой багаж надо распихать!

   Теперь она помогала мне, но, поскольку вещей у меня было в несколько раз меньше – умница Аня! – то до взлета мы все же уложились.

   Тут надо отметить, что комфорт пассажиров и команды не относились к сильным сторонам сэзэ. Стандартные гравитаторы при взлете отключались, и люди по старинке должны были пристегиваться к креслам (экипаж) и койкам (все остальные). Словом, едва мы успели лечь и отщелкнуть регуляторы защитных полей, как бортовой ИИ объявил пятиминутную готовность.

   Юлька развернула яркую упаковку и сунула за щеку сенситивный леденец. Я себе позволить этого не могла – мало ли как он подействует на не мое тело? Пришлось морально готовиться к не самым приятным ощущениям. Крепко выругала гадов-секретчиков, но на сей раз не помогло. И, мысленно сцепив зубы, услышала отсчет в исполнении бортового ИИ: «Десять, девять, восемь, семь…».

   Обратный отсчет, как мне объяснял когда-то муж, велся тоже исключительно в угоду космофлотовским традициям. ИИ, капитан и команда всегда сами ориентировались во времени, и сами же решали, когда его начать. Ох, не о том я думаю… Пора начинать изображать влюбленность, а я все не решила, в кого.

   Двигатели включились. Нас вместе с койками затрясло, сила тяжести исчезла, у пристегнутого тела ухнуло где-то под ложечкой. Хорошо, что хоть реакция на невесомость у Ани стандартная.

   Юлька со своим леденцом не почувствовала вообще ничего. Судя по загадочной улыбке, она была сейчас где-то далеко. Ей-ё, да что там с Костой?! Кейст всегда хвалил его идеальные взлеты, а сейчас трясло так, что зубы клацали!

   У меня даже закралась мысль, что Калюжный переживает из-за моей «смерти». Но я отмела ее, как несущественную, и, когда по команде ИИ включились гравитаторы, тут же отстегнула ремни и села. Юлька продолжала лежать и улыбаться.

   – Эй! Пора вставать, – сказала я.

   – Не-а… До обеда не встану.

   Странная реакция на сенсетик?

   – Почему?

   – А зачем? Лучше расскажи мне, что у тебя с этим… Логиновым?

   Начинается…

   – Все в прошлом, – нейтрально ответила я.

   – А Кирилл? Такой заботливый, внимательный… – она мечтательно закатила глаза.

   Чересчур внимательный.

   – Кирилл просто друг.

   – Аня-а, да ты что?! Не видишь, как он на тебя смотрит?

   На Аню все так смотрят. Включая женатых и стариков. И что?

   – Они мои одноклассники, понимаешь? – прибегла я к давно заготовленному ответу. – Мне все равно, как они смотрят.

   Юлька взглянула на меня несколько странно, явно пребывая еще под воздействием своего леденца.

   – Ну да… Я, кажется, могу тебя понять, – задумчиво сказала она. – Вот Двинятин – совсем другое дело. Он сегодня… потряс мое воображение. Не думала, что он может быть настолько разным. И властным, и смешным.

   Одновременно? Это хорошо, конечно, но нам с Анечкой от чувств к нему нужно избавляться. Тему Двинятина я постаралась дальше не развивать. Пора продвигать свою кандидатуру:

   – А мне Сержик понравился. Влюбиться, что ли?

   – Какая любовь, Энн? – едва ли не с ужасом принялась отговаривать переводчица. – Он же студент! Да ладно бы просто студент, нет! Надежда наша, будущее Земли! Какая с ним может быть любовь?

   – Да ты только что сама сватала мне Кира – точно такого же, Юль, где логика?

   – И в самом деле, где? Ты у кого спрашиваешь? Забыла, что мы с ней несовместимы?

   Ох… Точно. Наша переводчица, насколько я успела ее узнать – самое нелогичное существо на этом корабле. Что она и продолжила доказывать:

   – Нет, Анхен, ждать обеда лежа – слишком скучно. Давай переоденемся и посмотрим, где тут и что.

   Прогуляться я и сама была не против. Но вот затея с переодеванием… Лично меня вполне устраивал стандартный комбинезон, но Юлька стала канючить:

   – Да, Ань, это ты и в комбезе красотка, а я? Ты посмотри на меня! Тут топорщится, там перетяжки…

   Пришлось помогать Юльке с выбором платья, ждать, пока она приведет в порядок волосы и лицо. Хотя лицо ее, на мой взгляд, не требовало вообще никакой коррекции. Вот фигура… В Управлении ее бы не взяли даже в архив, не то что на оперативную работу. У нас с нормативами строго… Я вздохнула. Надо бы найти здесь зал и хоть чуть-чуть заняться не моими мышцами…

   – Ну а ты что стоишь? Где твои вещи и косметичка?

   – Юль, я не хочу… не вижу смысла в переодевании.

   – Та-ак. Ну, Ань, рассказывай, что происходит. Я уж с утра гляжу, ты сама не своя.

   Приехали… И это ведь только первый день, даже не сутки! Пришлось срочно изобретать плохие предчувствия. Хотя что их изобретать, они и так все время со мной.

   – Да? – переспросила Юлька. – А ты думаешь, тебя бы не известили, случись что с твоим отцом на самом деле?

   Наивная.

   – Юль, я же говорю, что просто беспокоюсь… Еще и Мьенг этот страшный, – вовремя вспомнила я слова Ани.

   – Энн, ну опять ты за свое. Что там такого страшного?

   Юлька принялась меня успокаивать, а я выдохнула – хорошо, что Аня и с ней делилась своими опасениями. Будем считать, выкрутилась.

   – Юль, ты только не говори никому, – попросила я. – Меня и так Проскурин еле сюда пропихнул…

   – Ты же знаешь, я ничего никому. Одевайся скорей, хочу посмотреть корабль!

   Корабль мы посмотрели. Я даже нашла бортовой спорткомплекс – совсем небольшой, но телу и этого будет достаточно. Боюсь только, что если меня здесь застанут, сказочкой про плохие предчувствия не отделаться…

   Юльку больше интересовала команда.

   – Капитан у них такой мужественный… такой крепкий и надежный… А как его зовут?

   – Ванил Эстабин Кейст.

   – Вани-ил… – мечтательно произнесла Юлька. – Вот в него бы я влюбилась…

   – Он женат, – я попыталась остудить ее пыл, но слова прозвучали неожиданно зло.

   Да что со мной такое?! Как бы я ни относилась к каперангу, Ане должно быть абсолютно все равно!

   – Да кого и когда это останавливало, – отмахнулась Юлька. – А ты откуда знаешь?

   – Все необходимые сведения про экипаж занесены в бортовой компьютер. Зайди и посмотри, если не веришь, – ответила я, надеюсь, в духе Ани.

   – Хорошая мысль… Пойду гляну, – воодушевилась Юлька и, бросив меня посреди коннектора, убежала.

   Я развернулась и украдкой пошла в сторону спорткомплекса. Если что, легкую разминку платье Ани выдержит. Главное, чтобы выдержали мышцы. Но, как водится, мы не знаем, где найдем. Из пассажирского отсека в том же направлении двигался Дегри. Заметив меня, он остановился и широко улыбнулся. Отлично!

   – Анет, – поприветствовал он меня, – какая неожиданная встреча!

   – Думаю, теперь мы будем встречаться регулярно, – похлопала ресницами я. – На одном небольшом корабле иногда бывает трудно разминуться.

   – Справедливо. Анет, а как ты смотришь на то, чтобы немного прогуляться?

   – Очень положительно, – я постаралась, чтобы улыбка на лице Ани вышла исключительно приветливой.

   Серый-Серый галантно согнул руку и предложил мне в качестве опоры.

   – Серж, ты так хорошо воспитан… А чем ты занимаешься?

   – Анет, боюсь, моя тема покажется тебе очень скучной, а я, как воспитанный человек, – тут он хитро скосил на меня глаза, – хочу, чтобы такой очаровательной собеседнице было со мной интересно.

   – Спасибо, – я опять похлопала ресницами. – Но тогда о чем же мы будем говорить?

   – Не о чем, а о ком! Конечно, о тебе, Анет. Ты летишь к отцу?

   – Да-а, – я насторожилась, – он уже полгода работает на АстразетаРай. А у меня как раз отпуск… – выдала я общеизвестные сведения.

   – Ты, наверное, чувствуешь себя одиноко? – интимным полушепотом спросил Дегри.

   Мне бы радоваться… Но что-то продолжало настораживать…

   – Почему ты так подумал?

   Глаза Анечки были созданы для наивных взглядов снизу вверх.

   – Ты же спишь с ректором, это все знают. А сейчас осталась одна, – с явным намеком ответил юный нахал.

   Допускаю, что Ане часто приходилось сталкиваться с бесцеремонными сверстниками, но… Я обратилась к памяти тела. Кроме отеческих похлопываний пониже спины от Михаила Андреича, она не воспроизвела ничего. А даже если б и было? Ей-ё, вот досада, прощай, мой лучший кандидат… но парню необходим укорот.

   – И? – с вопросительной интонацией протянула я.

   – Я тоже одинок, – грустно сказал Серж, – но, Анет, что нам мешает скрасить одиночество друг друга?

   – Вот так… сразу… Забыть Михал Андреича? – я постаралась добавить в голос надрыва.

   – Анет, обещаю, ты забудешь его в моих объятиях, – пылко ответил беспутник, схватив тело за талию обеими руками. – Поверь, в сексе ему со мной не сравниться!

   – Это тоже все знают? – наигранно удивилась я, отдирая его ладони.

   – Конечно, – с выраженным превосходством ответил мне, увы, несостоявшийся герой-любовник.

   В это время память Ани подкинула мне другой эпизод – вот она прибегает в кабинет вся в слезах, вот Михаил Андреич гладит ее по волосам и просит, чтобы успокоилась. Вот она выпаливает ему, как слышала, что замдекана и декан факультета растительной генетики обсуждали ее интимную жизнь. С ним, Михаилом Андреичем. И ректор облегченно вздыхает – мол, ерунда, Аня, пусть говорят. И к тебе никаких претензий – секретарша, что-де взять! – и для ректора хорошо. Ему любовница по штату положена.

   Я посмотрела на наглого юнца в упор. Он усмехнулся, уверенный в моем, то есть Анином, согласии. Ладно, зайчик, ты сам напросился. Я улыбнулась и сказала с томным придыханием:

   – Наш ректор – та-акой мужчина… Такой… сильный! Страстный! Опытный! И уж прости, но я сомневаюсь, что ты способен дать мне за пятнадцать минут семь оргазмов.

   Картинно развернулась и ушла, не обращая внимания на его окрики и попытки возразить. Проходя мимо отсека экипажа, поймала на себе заинтересованные взгляды. Придется переключиться на команду. Да хоть на женатого каперанга. Да и вдовый муж подойдет, если что. И даже хорошо, что мы с ним еще не встречались. Встретимся – изображу любовь с первого взгляда. Это будет нетрудно, Констанс – незаурядный мужчина.

   Самое смешное, Юлька была со мной согласна. Когда я вошла в нашу с ней каюту, она как раз медитировала над его фотографией.

   – Анка, смотри, какой красавчик! Хочу взглянуть на него вживую, неужели у него действительно такие вишневые глаза?!

   Действительно. Глаза у Косты карие, оттенка спелой черешни, какой ее изображали художники прошлого на натюрмортах. Радужка при слабом свете почти сливается со зрачком. С непривычки мне казалось, что это два бездонных колодца, в которые я проваливалась раз за разом, снова и снова… Потом прошло. Как это Юлька сразу ухватила суть?

   – Представляешь, у него такая трагедия… Только что похоронил жену! Бедняга…

   – Хочешь утешить? – поинтересовалась я нейтрально.

   – Прошла всего неделя, как ее убили!

   – Да может, он и убил? – язвительно сказала я.

   А что? Большинство жен убивают собственные мужья – статистика.

   – Как ты можешь? – Юлька от возмущения округлила глаза. – Он в рейсе был! А ее убил любовник!

   Ого! Какие интересные новости о собственной смерти… Не думала, что секретчики все подадут в ключе банальной ссоры любовников. Хотя наши акулы клавиатуры и стервятники внешних камер могут так переврать любое событие… Мне ли не знать!

   – Да уж… – пошла я на попятную. – Не повезло мужику.

   – Смотри, вот они вместе! Правда же, она ему совсем не подходила?

   – Правда, – соврала я, склоняясь ниже.

   Не знала, что он поставил в статусе то наше первое фото на пляже Ксилона. Константин, бронзовый от загара, широкоплечий, с узкими бедрами и длинными ногами, смеется, помогая мне выйти из воды… Я украдкой вздохнула, глядя на свое тело. Надо признать, мы смотрелись очень гармонично, Юлька просто завидует.

   – Ох, Ань… Старший навигатор…

   – Капдва, – автоматически поправила я.

   Хорошо, что она не услышала, продолжая фантазировать.

   – Нет, сейчас его трогать нельзя, а вот когда полетим обратно, думаю, он уже дозреет. И тогда я не оплошаю!

   – Конечно, конечно, – с преувеличенной бодростью поддакнула я. – А пока можешь заняться кем-нибудь другим… Вот, например, Бен Гордон, тоже нед… не женат.

   Хотела сказать, недавно развелся. Беня до недавних пор был первым кандидатом на должность старшего навигатора, но их развод с Галиной, сопровождавшийся громким скандалом, прервал его карьерный взлет. По меньшей мере на ближайшие пару лет. Коста же наверняка скоро сам станет каперангом и получит собственный корабль – ему моя «смерть» боком не выйдет. Вдовец – это совсем не то, что разведенный. У нас чтут традиции: развелся – значит, не справился с построением ячейки общества. И, при прочих равных условиях, не способен к большей ответственности и – более высокой должности.

   – Не, он какой-то… не такой, – заявила Юлька.

   Это Гордон – какой-то?! Да у него вечно от дам отбою не было! Почти одного роста с Костой, крепкого телосложения, шатен с голубыми серьезными глазами… Может, «влюбиться» в Беню?

   Пока я со всех сторон рассматривала одного из лучших друзей мужа в качестве возможного объекта влюбленности, бортовой ИИ оповестил о начале обеда. Юлька подскочила с воплем:

   – Скорей! Надо занять лучшие места! Поближе к столу команды!

   И мы ускорились, потому что мне тоже было интересно. Посмотреть на Косту с Гордоном и выбрать, наконец, в кого мне влюбиться!

   Опытная путешественница не ошиблась. И только благодаря ей я в тот день увидела Калюжного. Мы столкнулись в коннекторе, он выходил из столовой. Форма сидела на нем безупречно – впрочем, как и всегда. На лице – выражение ледяной вежливости, губы сжаты в тонкую линию, в глазах нет и намека на вишневую теплоту. Я… таким я не видела его ни разу! Нас с Юлькой он не удостоил даже взглядом, просто кивнул и прошел мимо.

   – Вот видишь, как переживает, – заявила Юлька, усаживаясь с краю за почти пустой стол – поближе к столику экипажа, – вот только глаз я так и не разглядела…

   Экипаж, за вычетом мужа, присутствовал полностью. А вот студенты на обед не торопились. Поэтому мы с Юлькой поулыбались Бене и только собрались переключаться на каперанга, как в столовую влетел запыхавшийся красный Дегри. Увидел меня и буквально упал на соседнее кресло. Я брезгливо отодвинулась.

   – Анет! – зашептал он так громко, что Юлька даже отвлеклась от разглядывания второго навигатора Юджина Плеве: в его лице была некая неправильность, только придающая шарма. – Анет, я должен извиниться! Но я же не знал, Анет, что у твоих одноклассников столь странное чувство юмора! Я вообще ничего не знал!

   А вот это интересно. Не произвел на меня Серж впечатление полного идиота.

   – Прости меня, это оказался розыгрыш!

   Я развернулась к нему лицом и попросила:

   – А вот сейчас, будь добр, с подробностями.

   – Анет, я случайно услышал – они делали ставки! Следующим будет Ингвар, а если ты откажешь и ему – то Сунибхо!

   – Кто? – с угрозой в голосе вмешалась Юлька.

   – Я… Не знаю… Я зашел в санотсек, а там, наверное, тонкая переборка, и слова слышно отчетливо, а кто говорит – не поймешь!

   Сейчас в словах Сержа я чувствовала неподдельную искренность. Ну Аня… Пригрела одноклассничков!

   – Почему ты решил, что это ее одноклассники? – продолжила допрос Юлька.

   – Все просто, – объяснила я. – Только Серж, Ингвар и Сунибхо не были знакомы со мной раньше. Все остальные ребята – как раз одноклассники.

   – Что за розыгрыш?

   Из Юльки бы вышел неплохой следователь, суть вопроса она выхватывала сразу и четко.

   – Я тебе потом расскажу. Серж, мы сделаем так: пусть все думают, что я твое предложение приняла. Не переживай, от тебя ничего не потребуется, просто скажешь, что у нас уже все было. И давай, дорогой, улыбайся. Они идут.

   – Анет, так ты простишь? – попытался он заглянуть в Анины глаза.

   – Посмотрим на твое поведение, – ответила Юлька, сориентировавшаяся мгновенно. – Улыбайся! И Анку за руку возьми.

   Серый-Серый тут же выполнил ее распоряжение, правда, проявив дополнительную инициативу – поднес мою руку к губам.

   Так как на нас с вниманием смотрели по крайней мере трое – Паша, Миша и Аркаша – я постаралась улыбнуться. Руку отнимать не пришлось, Серж очень быстро вскочил со словами:

    – Анет, Жули, что вам принести?

   Юлька тут же стала перечислять все, что, по ее мнению, мы вместе должны были съесть. Это избавило меня от необходимости открывать рот и отвлекаться от наблюдения. Вот подтянулись Таня-Брунхильда и Лена Тулайкова, за которыми появился весь музыкальный коллектив, причем парни что-то бурно обсуждали и вообще не смотрели по сторонам. Последним, подгоняя опоздавших, в дверях возник Двинятин.

   Серов продолжал безотрывно пялиться на нас с Дегри, он, кажется, даже забыл, что на обеде принято обедать. Милешин пытался как-то отвлечь друга, явно не понимая такого странного отсутствия аппетита. Климов активно ухаживал за своей Татьяной, быстро по примеру Дегри сбегав к окну выдачи за едой на двоих. Лайза и Сунибхо были увлечены каким-то научным спором и сильно мешали мне слушать тихие реплики Мишеньки.

   Дегри вел себя очень естественно, ухаживая за мной и Юлькой с одинаковой степенью галантности. После обеда надо затащить его к себе и допросить по полной программе. А пока – накормить тело, а то если его голод смешается с моим бешенством, я даже не возьмусь предсказать реакцию.

   Юлька мило щебетала, Дегри талантливо улыбался нам обеим, и мне приходилось постоянно повторять команду для лицевых мышц. Они просто саботировали, мгновенно сглаживая с таким трудом возникающую улыбку. Нет, прав был доктор Марк, стрессы нам противопоказаны, а вот релакс – ну хоть какой-то! – необходим.

   Подняв взгляд от тарелки, я заметила косой взгляд Комаровски. Что ему опять надо? Но рядом с ним сидел Солнце, и лицо Ани непроизвольно смягчилось. То, чего я никак не могла добиться от ее мимических мышц, с легкостью сделал один вид Логинова. Эх, Аня, если Солнце действует на твое тело лучше любого сенсетика, придется это использовать!

   Закончили мы есть почти одновременно с командой, во всяком случае, Юлька встала в точности в тот момент, чтобы в дверях столкнуться с Юджином. Надо признать, что на нем космофлотовская форма смотрелась не хуже, чем на Констансе. Дегри ненавязчиво взял меня под локоток, а я, обернувшись, заметила три взгляда – негодующий, оценивающий и задумчивый.

   Юлька успела перекинуться парой фраз с Плеве и даже с Гордоном – видимо, вблизи он не показался ей «не таким». А мы с Сержем шли молча, благо тут от нас не требовалось изображать пару.

   – Зайди ко мне, – велела я. – Надо все обговорить.

   Как раз вовремя – Юлька напросилась на экскурсию по кораблю в сопровождении обоих навигаторов.

   Дегри посмотрел на меня со смесью смущения и надежды. Не-ет, милый, ты свой шанс упустил. Вот если будешь сотрудничать, тогда, возможно, я тебя и не трону.

   – Анет, – начал он робко, – скажи, что ты простила…

   – Мое прощение надо заслужить.

   – Я готов!

   – Очень хорошо. Тогда начнем. Сначала определимся с местом. Где находится твоя каюта?

   Я подошла к визору и, переключив его в режим совместимости с бортовым ИИ, вызвала план пассажирского отсека.

   Серж оказался сообразительным, подошел и ткнул пальцем в точку на мониторе. Отлично, санотсек там находится слева, значит, выясняем, кто живет левее.

   – Твои соседи – Милешин и Серов? – удивилась я. – Значит, с тобой в каюте – Климов?

   – Да, – согласно кивнул Серж.

   – И Климов сказал тебе, что я сплю с ректором? – продолжила я на чистой интуиции.

   – Да… А как ты догадалась?

   – Можешь воспроизвести разговор дословно?

   – Ну… В общем, я был в душе…

   – Ну, ну, – подбодрила я свидетеля.

   – К нему пришли друзья – Мишель и Аркади. Аркади заговорил о тебе, а Паве стал смеяться. И сказал… ну, то самое.

   – И дальше?

   – Дальше я вышел и спросил, про ту ли Анет они говорят. Они сказали, что про тебя. И Аркади предложил мне попытать счастья.

   – Дословно, Серж, я же прошу – дословно.

   – Он сказал, чтобы я поторопился, пока вакантное место свободно.

   – И ты поторопился, – констатировала я. – Ладно, с чего ты решил, что это розыгрыш?

   – Потом я слышал, как Паве сказал, что в этом розыгрыше участвовать отказывается.

   – Это потом было – когда?

   – Когда я возвращался после встречи с тобой. Он вышел из каюты своих друзей и сказал.

   То есть, в принципе, он мог говорить о чем угодно, это Серж решил, что про нас.

   – Хорошо. Давай теперь про то, что слышал в душе.

   Кстати, надо проверить, во всех ли каютах такие тонкие переборки?

   – Анет, я же рассказал… – заканючил Серый-Серый.

   – Ты же хочешь, чтобы я тебя простила?

   Я с тобой, дорогой, и так очень мягко. Попробовал бы ты так вести себя в Управлении!

   – Да, очень хочу!

   – Сосредоточься. Во-первых, голосов ты точно не разобрал?

   – Точно. Анет, ты ведешь себя как…

   Как оперативный сотрудник УВБЗ. Знаю. Но сейчас мне все равно, и ты – не одноклассник Анечки.

   – Не отвлекайся, Серж. А сколько человек разговаривали – это ты можешь сказать?

   – Двое… Мне кажется, двое.

   – Можешь повторить дословно?

   – Анет… Я был взвинчен… Но я очень постараюсь. Первый сказал: «Принимаю ставки». Второй… кажется… «Дегри ее не получит». А первый, вроде бы: «У нас есть еще Ю и Поделан». Второй… можно, я не буду это повторять?

   – Можно, – разрешила я.

   Сейчас Дегри говорил искренне.

   – И что дальше?

   – Первый засмеялся – знаешь, неприятно так – и добавил: «Ты же так в ней уверен». А второй сказал: «Иди отсюда».

   – И?

   – И все. Больше я ничего не слышал.

   – То есть имени Аня ты ни разу не слышал, но понял, что речь обо мне?

   – Анет, а о ком еще? То есть я, конечно, думал о тебе… и о твоих словах… Но в контексте – о ком еще, Анет?

   – Ладно, Серж. План таков. На сегодня ты – счастливый любовник. Разрешаю тебе хвастаться, но не переборщи.

   – То есть про семь оргазмов за пятнадцать минут – не говорить? – ехидно улыбнулся он.

   – Можешь сказать про пять, – великодушно разрешила я.

   – Анет, но я… не понимаю, – удивился Серж. – Это такая игра?

   – Это месть, – усмехнулась я. – Девушки не прощают тех, кто на них спорит.

   Серж посмотрел с уважением, еще раз выдал тираду о том, что загладит свою вину, и ушел. До ужина он должен был возвестить о своей победе как можно большему количеству студентов. С прогулки по кораблю вернулась Юлька и, не успев выспросить меня толком, умчалась по просьбе Двинятина устраивать ликбез по мьенгу для Лайзы, АнастазИ и Сунибхо.

   А я осталась в каюте. Подумать о том, что еще умолчала Аня про своих одноклассников. Было и второе дело, для которого пришлось навестить соседей. Вернее, соседок.

   Слева от нас проживали Брунхильда Таня с миловидной подругой Леной. Я перевела визор в режим воспроизведения и поставила какую-то новостную программу. Звук отрегулировала так, чтобы добиться примерного уровня громкости обычного разговора. Теперь мне надо было всего лишь зайти к соседкам и побывать в их санитарном отсеке.

   Предлог выбрала самый примитивный – узнать марку шампуня, все же волосы Брунхильды выглядели безупречно. И только войдя, задумалась – а может, Аня давно знает все секреты красоты бывшей одноклассницы? Пришлось на ходу перестраиваться.

   – Таня, ты занята очень важными исследованиями. Скажи, могу я чем-то помочь?

   Была уверена, что получу отказ, но… Максимова удивила:

   – Молодец, что сама пришла. Вот тут, – она выложила передо мной несколько карт памяти, – наши дневники. Ничего сложного, просто заноси в них каждый день те задания, что будет давать нам Илья. Пока летим – вообще ерунда, у всех занятия по мьенгу, просто проставь часы, хорошо?

   – Хорошо, – согласилась я.

   Потом спрошу у Юльки или просто посмотрю, как вели дневники раньше. Никогда не думала, что студенты ведут дневники…

   – Это дневники наблюдений и опытов, – пояснила Лена. – Экспедицию нам засчитают, как академическую практику.

   Я кивнула, мол, обычное дело. Хотя больше, чем написание отчетов, меня злит лишь общение с прессой. Таня же продолжила:

   – И, Ань, присмотри за мальчишками. Опять концерты собираются устраивать каждый вечер. Сама знаешь, чем это обычно заканчивается.

   Чем? Ну, ей-ё, Аня! Знать бы, допросила с пристрастием!

   – Тань, а что такого? – нейтрально сказала я, надеясь вывести ее на спор и узнать хоть что-нибудь.

   – У нас важнейшая миссия, – холодно сказала Таня. – А у них одни песенки-чудесенки на уме. Лена, я убедительно прошу поговорить на эту тему с Владисом.

   – Я поговорю, – быстро пообещала Тулайкова.

   Слишком быстро, и это заметила не только я.

   – Лена, я о ч е н ь убедительно прошу, – добавила металла в голос Брунхильда.

   – Таня, ты же знаешь, он меня не послушает. Музыка для него очень важная часть жизни. Мы просто опять поругаемся, – простодушно призналась Лена.

   – Ты слишком много позволяешь своему Комаровски.

   Мы с Леной обменялись понимающими взглядами и промолчали. Причем мой взгляд наложился на непроизвольное движение Аниных глазных мышц. Неужели начинается долгожданное слияние?!

   – Как я могу ему что-то не позволять?

   В голосе Лены мне послышалась беспросветность. Но, может быть, просто послышалась?

   – Лен, мы с тобой это обсуждали много раз.

   – Ань, ну скажи – можно что-то запретить Солнцу? – Лена едва ли не с мольбой посмотрела на меня.

   – Солнцу? Нет, – ответила я, разумея в виду наше светило, а вовсе не Логинова.

   Что можно запретить солнечному мальчику, придется выяснять опытным путем.

   – И тем не менее, девочки, я прошу вас помочь мне пресечь увлечение мальчиков, – в данный момент светловолосая Таня очень напомнила мне последний известный снимок самого крупного антарктического айсберга «Гербера-98».

   – Хорошо, Тань, я сделаю все возможное, – легко пообещала я. – А пока… Девочки, как вам нравится на корабле? Как устроились?

   – Хорошо, – безразлично пожала плечами Таня.

   – А ты как? – спросила Лена. – С Маникевич сложно, наверное?

   Прости, Юля, у меня не было другого выхода.

   – Очень. Представляешь, мне даже некуда поставить косметику. Она все пространство заняла своими вещами.

   – Да ты что? – посочувствовала Лена. – И как же ты теперь?

   – Вот видишь, почти без макияжа, – изобразила горестный вздох я. – Даже не знаю, что делать…

   – Все-все? – подозрительно переспросила Таня. – Так не бывает. Ты в санотсеке второй карман видела?

   Юля, я обязательно сделаю тебе какой-нибудь подарок!

   – Нет, Тань. Покажи!

   Таня показала. А я убедилась, что никаких посторонних звуков из нашей каюты в соседской не слышно.

   Время, оставшееся до ужина, пришлось посвятить заполнению академических дневников. Потом примчалась Юлька, сказала, что у нее совсем нет времени, но она все еще ждет объяснений по поводу Сержа.

   Объяснения я дала максимально туманные, дескать, розыгрыши в подобном духе типичны для нашей милой компании одноклассников, и что теперь мы с Сержем, в свою очередь, разыграем их.

   Перед ужином заглянул Дегри с отчетом – ему удалось оповестить лично только Пашу, Мишу и Аркашу, а до остальных, сказал он, благая весть дойдет быстро, надо только прийти вместе на ужин и потом так же вместе уйти.

   – Но у нас после ужина занятия, – возразила ему Юлька, – в группе ты и твои соседи.

   – Жули, я просто провожу Анет до каюты, – лукаво улыбнулся ей Серж, – а потом я весь твой.

   Я сочла предложение Дегри вполне здравым, возможно, у парня даже будет шанс реабилитироваться. Мы пришли в столовую вместе, поужинали, демонстрируя увлеченность друг другом, и вместе ушли, не обращая ни на кого внимания.

   Потом Серж умчался на занятия, а я – по случаю более-менее послушного поведения тела – решила выполнить самые простые упражнения на растяжку. Оказалось, что тело Ани довольно гибкое, связки и суставы в отличном состоянии, и им нужно только постепенное повышение нагрузки. Пропотев как следует, отправилась в душ.

   И тут меня ожидало новое открытие. Из соседнего номера раздавались громкие голоса. Слова на самом деле были слышны отчетливо, и по интонациям я смогла различить Таню и Лену. Да и суть была мне уже знакома – Брунхильда опять требовала пресечь на корню музыкальную заразу. Ей-ё, значит, повышенная звукопроницаемость существует, но она слегка односторонняя.

   Я наскоро высушила волосы – кстати, Анины волосы та еще головная боль – и вышла, услышав, как Таня напутствует подругу: «Иди и без результата не возвращайся».

   Вовремя вышла, потому что Лена, видимо, решила отсидеться у меня. Я впустила жертву дружбы, но ее словам удивилась.

   – Ань, – начала она просительно, – меня Таня к мальчикам на репетицию посылает. Пойдем со мной, а?

   – Лен, Таня ведь хотела, чтобы мы повлияли на ребят в обратную сторону, нет?

   – Таня не понимает, о чем говорит, – сердито сказала Лена. – Для Влада музыка – глоток свежей воды. Да что я тебе объясняю, ты и так знаешь. Если Тане надо, пусть сама идет и запрещает. Я со своим парнем ругаться не собираюсь.

   – Ну… Ладно. Но что я там буду делать?

   – То же, что и раньше! – воскликнула обрадованная Лена. – Помнишь, как мы в школе ходили к ним на репетиции? Посидим, послушаем, вспомним старые добрые времена…

   Старые добрые времена? Гм… Никогда не любила старинную музыку, но если это поможет собрать хоть немного информации, которой недодала Аннушка… Почему бы и нет?

   Так я оказалась в одном из отсеков второй палубы, где добрый Кейст выделил мальчикам помещение для репетиций.

   – Ленка! Анка! Заходите! – обрадовались Солнце и Сетмауэр.

   А Комаровски подошел к нам, поставив на пол гитару, нежно поцеловал Ленку и, потянувшись с тем же ко мне, насмешливо прошептал:

   – Удивила.

   Делать вид, что не поняла, не потребовалось. Я действительно не поняла, о чем он.

   – Ребят, мы не помешаем? Нас, правда, потом Таня отругает, – я похлопала ресницами. – Но…

   – Анют, забудь, – сказал Кирилл. – У нее в последнее время навязчивая идея. Садитесь, девчонки.

   – А… Тхао и Ингвар не возражают? – продолжила расспросы я, помня о том, что играть с Аниными одноклассниками они стали уже в Академии.

   – Разве можно возражать против присутствия самой Анет Ивановой? – нордический блондин Ингвар отставил в сторону какой-то странный, поблескивающий желтым металлом инструмент, такой же длинный и тощий, как он сам.

   Инструмент был изогнут, как колено топливного шланга, а по прямой части с обеих сторон торчали выступающие кнопки. Обязательно рассмотрю потом поближе.

   – Тхао, ты как, не возражаешь? – спросил Солнце.

   Красивый до слащавости азиат, в которого нельзя влюбляться, поднял голову от какой-то круглой штуки… Кажется, она называется барабан? Словом, он поднял голову и посмотрел на меня темными раскосыми глазами. Улыбнулся и помахал рукой.

   – Не возражает, – перевел Солнце. – Девчонки, садитесь уже! Времени совсем мало!

   – Поехали, парни, – поддержал его Комаровски, вновь вешая себе на шею гитару.

   Сначала какофония звуков оглушила. Потом… я уловила мелодию. Потом… вступил Солнце. Его голос – довольно высокий для парня – мягко обволакивал, пока он пел спокойно. Когда пел эмоционально и громко, голос становился звонче и одновременно глубже, и… я, кажется, опять утратила контроль над телом. И вместе с ребятами стала орать легко запоминающийся припев:

   Где же наш последний дом,

   И куда лежит наш путь?

   А.Кутиков, А. Макаревич, «Наш остров»

   Потом я, конечно, поняла, что это было. Анина эйфория плюс моя собственная реакция на уникальный тембр Солнца. Но это было потом.

   Солнце улыбался – казалось, только для меня. И я бы забыла про все свои планы – посмотреть на ребят во время игры и оценить каждого – если бы не странное приветствие Комаровски. Оно зацепилось за что-то в не моей голове и не давало покоя. Так что мы с телом разделили функции. Оно пело и радовалось, а я размышляла и наблюдала.

   Кирилл играл и пел самозабвенно, так же как Солнце. Тхао стучал по своему… барабану, лукаво поглядывая на нас с Леной. Ингвар дудел в свой… свое… блестящее не знаю что, обнимая его длинными тонкими пальцами, как женщину. И как они умудрялись вступать всегда вовремя и в такт? А вот Комаровски…

   Комаровски изображал шоу одного актера – кривлялся, прыгал вокруг Кирилла и Ингвара, посылал Лене воздушные поцелуи. Но глаза его при этом оставались холодными, а взгляд оценивающим. И смотрел он чаще всего на меня.

   Почему я не дожала Аню, когда она отказалась говорить про этого парня, сообщив только, что доверять ему нельзя?!

   – Отбой по кораблю, – перекрывая музыку, сообщил бортовой ИИ.

   Лена хихикнула:

   – Как в лагере в седьмом классе.

   Да? Нет, мне лучше помолчать. Мы с телом синхронно вздохнули. Оно все помнило, только сказать не могло. Мальчишки, конечно же, расходиться не хотели. На то они и мальчишки.

   – А ну его! – азартно выкрикнул Солнце.

   Тхао и Кирилл поддержали, но рассудительный Ингвар сказал:

   – Они закроют отсеки, и будем мы ночевать на полу второй палубы.

   – Да, парни, это ж Космофлот, они все могут, – в тон ему проговорил Комаровски. – Собираемся, и по каютам.

   Лена тут же поднялась и потянула за собой меня.

   – Спасибо, мальчики.

   – Как? Только спасибо?! А поцеловать?! – хором спросили нас.

   Они, наверное, и это репетировали?

   Лена пошла прямо к своему Комаровски, и легким поцелуем в щечку ей отделаться не удалось.

   – Все как всегда, – рассмеялся Кирилл. – Аня, тебе отдуваться за обеих.

   Ой-ой-ой… Что говорила в таких случаях Аня? Я молча подошла к Ингвару, легко мазнула губами по его щеке и тут же повернулась к Тхао. Тот покачал головой и показал пальцем на губы:

   – Со мной так не выйдет.

   – А как же Сай Дже? – ехидно спросила я.

   – Что Сай Дже не узнает, то ей и не повредит, – заявило это чудо.

   Ну ладно, кукольный мальчик. Держи свой поцелуй. В лобик.

   Смех Солнца был таким заразительным, что Кира я целовала раз пять – все неудачно, мы то сталкивались носами, то лбами в новых приступах хохота. С Логиновым стоило бы обойтись так же, но он сам легко чмокнул меня в нос, взял за руку и повел на выход. Так естественно, будто делал это каждый день.

   Я не сопротивлялась, а телу было приятно. Впереди целеустремленно вышагивал Кир, пытаясь догнать Тхао и своего благоразумного соседа – Ингвара. А Комаровски с Леной уже покинули вторую палубу. Когда Солнце остановился у нашей с Юлькой двери, стало ясно – в свою каюту ему путь заказан. Так же как и то, что до утра Лена не вернется.

   Но его это совсем не беспокоило. Он улыбнулся и безмятежно поправил висевшую за спиной гитару. Приглашать его к себе бессмысленно, там Юлька. Ей завтра работать и работать в том же темпе. Пусть спит.

   Мы с телом, посовещавшись, двинулись к каюте напротив. Она была пустой, вопрос только – заперта или нет.

   – Умница, – сказал Солнце своим невозможным голосом.

   Не знаю, как бы я реагировала на него, будучи в своем теле, но Анино передавало совсем недвусмысленные сигналы. Похоже, она стопроцентная аудиалка. Особенно если вспомнить реакцию на голос Двинятина. Дверь мягко закрылась за нами, и Солнце уверенно шагнул к койке.

   – Как давно мы с тобой не разговаривали, – сказал он. – Ты помнишь, когда это было в последний раз?

   Я покачала головой.

   – Ты сегодня молчаливая, – он заглянул в глаза Анечки. – Что-то произошло?

   – Все хорошо, – ответила я.

   – Ну и ладно, – легко согласился Логинов. – Хочешь, я тебе спою?

   Я почувствовала предвкушение – явно не мое. Для тела Ани это было не внове. А вот мне никто никогда не устраивал персональных концертов. Несправедливо! И Солнце провел пальцами по струнам, словно пробуя звук… а потом запел.

   Как же много, оказывается, потеряло человечество, позабыв о живой музыке в угоду синтетической! Одна песня сменяла другую, пронимая до… до моей психоматрицы, и слова казались наполненными глубоким смыслом, а струны гитары заменяли собой все синтетик-оркестры мира.

   *Прим. автора: синтетик-музыка – доминирующее направление музыкальной культуры Земли, в котором используются только обработанный человеческий вокал и синтезированные компьютером звуки.

   – Ну вот, Анка, ты опять плачешь, – сказал вдруг Солнце, откладывая инструмент в сторону.

   С удивлением провела пальцем по щеке и уставилась на влажную кожу. Слезы текли, текли сами по себе, а я… опять не контролировала процесс. Кажется, это когда-то давно назвали катарсисом? Или – великой силой музыки?

   – Анют, ну успокойся, – прошептал Логинов.

   Взял не мое лицо в свои ладони и начал сцеловывать все бегущие слезинки. Я… подумала, что заслужила небольшую разрядку, тем более что изрядную долю стрессов мы с телом пережили из-за недомолвок и откровенных утаиваний его хозяйки. И перехватила инициативу.

   Солнце зажегся легко. Он все, наверное, делал легко. А меня, ко всему прочему, еще и разбирало любопытство – каково это, любить в другом теле? Поэтому мы оба спешили – спешили сорвать друг с друга одежду, поймать губами другие губы, испробовать сладкий яд наслаждения…

   Мелькнула мысль, что про яд я теперь буду вспоминать каждый раз.

   – Не отвлекайся, – простонал мне в губы Солнце.

   Откуда он знает?! Еще один аналитик?!

   – Аа-нна-а… Ты еще можешь думать? Сейчас исправим…

   Его движения замедлились, ласки стали невесомее, а поцелуи, наоборот, глубже. Надо признать, что не мое тело он знал намного лучше меня. Спустя миг я действительно не соображала от гормональной бури, взорвавшей Анин мозг. А чуть позже меня настиг оргазм, да какой! По моей личной шкале – баллов на семь, не меньше! А ведь я ощущала все это опосредованно…

   Потом мы лежали рядом, постепенно остывая и отдаляясь друг от друга. Пальцы Солнца выписывали замысловатые фигуры на моем… Анином животе, но я знала – он уже не с нами. Да и я не чувствовала ничего, кроме благодарности за снятие стресса.

   – Почему ты пошла со мной, а не с Киром? – неожиданно спросил Логинов.

   – Потому что ты позвал, а он – нет, – ответила я бездумно.

   Ей-ё! Кажется, это слияние! Тело и я… Мы были вместе! И я дала верный ответ!

   – Бедный, наивный я… – рассмеялся Солнце. – Значит, никакой любви?

   – Какая любовь? – ответила я почти словами Юльки. – Гормональное подростковое безумие.

   Сказала и поняла, что именно так все с Аней и было. Я ведь и сама повелась на его невероятный голос и обаяние.

   – А у Кира… тоже гормональное подростковое? – вдруг серьезно спросил он.

   – Я не знаю.

   – Знаешь, Аня. И я знаю. Очень тебя прошу, подумай.

   – Ладно, – я зевнула, – давай спать.

   Подумаю, обязательно подумаю, но не сейчас.

   – Спи, – ответил он, – а я попишу, меня после тебя вдохновением накрывает.

   Рано утром, первой выходя из будто бы пустой каюты, я столкнулась с Леной, тоже возвращавшейся к себе. Мы с пониманием переглянулись и открыли каждая свою дверь.

   Тишину я соблюдала напрасно: Юльки на месте не было. Беспокоиться не стала, наоборот, порадовалась. В том числе и за время подумать о ситуации в студенческом коллективе.

   По моим наблюдениям, она сильно попахивала неприятностями. Успеть бы разобраться с источником вони на корабле, чем потом делать это на чужой планете, параллельно разыскивая пропавшего биолога.

   В первую очередь в разработку попали однокласснички. Таня-Брунхильда, безусловно, лидер… Но почему тогда она отправляла нас с Леной приструнить ребят-музыкантов? Видимо, в школе вопрос решался проще – там они еще подчинялись ее авторитету. Теперь Солнце, Кир и Комаровски отказались быть послушными мальчиками.

   Троица «Паша, Миша и Аркаша» остались верны своему лидер-капитану. А лучшая подружка Лена играла вроде бы за обе команды. Но на деле-то выходило, что важнее ей Комаровски. В итоге получалось противостояние четыре на четыре. Насколько оно острое? Все ребята талантливы, каждый – надежда Земли, лучший в своей области. И здесь конкурентами друг другу они не были.

   И тут меня осенило – Аннушка! Вот камень преткновения! За ней ухаживал Серов, возможно – Сетмауэр, но выбрала она Солнце. Про остальных я просто ничего не знаю. Возможно, ее сексапилом сражены все! Включая Комаровски и Климова, которые вроде как имеют по собственной даме сердца.

   Дать бы ей хорошую затрещину!

   Будь я в своем теле, просто поговорила бы с каждым, при необходимости – ткнула бы носом в то, куда всех этих молокососов могла загнать текущая ситуация. Но здесь и сейчас нужно вертеться. Сначала довести до абсурда, а потом смотреть, откуда прилетит. Словом, старая добрая ловля на живца.

   Ненавижу секретчиков!

   Юлька влетела минут за пять до начала завтрака.

   – Ни о чем не спрашивай! – заявила она, кидаясь к своему нарядохранилищу. – Сама ничего не понимаю, но он – потрясающий!

   Вот и первый Он. Юлька времени зря не теряла. Пока она торчала в санотсеке, в дверь тихо поскребся Серж. Пора нагнетать обстановку.

   Я вышла к нему из каюты, увидела идущих навстречу Тхао и Климова, и, прильнув к Дегри всем телом, страстно поцеловала. Кажется, перестаралась, ну, прости, милый, ты виноват. Будешь отрабатывать.

   – Анет, – хрипло спросил меня он, когда ребята прошли за поворот, и я быстро отпрянула назад. – Ты меня простила?

   Я, надеясь, что Юлька уже готова, толкнула нашу дверь. Дегри, конечно, понял меня неверно, попытался облапить, но я была начеку.

   – Сержик, мы продолжаем играть во вчерашнюю игру. Ни о каких отношениях между нами не может быть и речи.

   – Анет, тогда не делай так больше, – простонал он. – Жестокосердная la belle dame sans regrets!

   *Прим. автора: красавица, не знающая жалости (фр).

   – Это Анка-то безжалостная?! Да я бы тебя еще вчера придушила, – воскликнула переводчица.

   – Она настолько же красива, насколько жестока, – продолжал плакаться Серж.

   Юлька – вот ехидна! – предложила ему сенсетик с этикеткой «Сладкая утренняя разрядка».

   – Сейчас мне поможет только холодный душ, – честно признался парень.

   – Может, тебе косметического льда отсыпать? – сжалилась переводчица.

   – Издеваетесь, да? – обиделся Серж.

   – Я над тобой еще не так поиздеваюсь! – взъярилась Юлька. – Быстро повторил неправильные существительные на букву «хью»!

   Ну, или какую-то похожую на нее букву. Представления не имею об алфавите мьенгов.

   Неправильные существительные звучали для меня совершенно чуждо, но Сержу помогли. Он начал перечислять их, понукаемый строгой учительницей, ошибался, исправлялся и в конце концов сказал:

   – Спасибо, Жули.

   – Вот то-то же, – проворчала она в ответ.

   И мы пошли завтракать. За столиком экипажа мужа не оказалось, и я переключилась на студентов. Солнце улыбался светло и радостно, Кир поднял руку в знак приветствия, Комаровски смотрел внимательно – как я держалась за Сержа, как улыбалась ему, как старательно опускала глаза, когда Дегри шептал мне на ухо: «Какая вкусная тут каша» и тому подобные глупости.

   А вот Аркаша смотрел с обидой. Паша с Мишей пытались его отвлечь, разговорить… с переменным успехом. Таня держалась с достоинством ледяной королевы, Лена… С ней мы взглядами не встречались, она просто не поднимала глаз от тарелки.

   Обед прошел в том же ключе, за исключением появления Констанса. Убедившись, что выглядит муж хорошо, я спокойно поела. А после обеда в коннекторе – по дороге в наш отсек – меня остановил Двинятин.

   – Анна, будьте любезны вернуть дневники моих студентов. Я запрещаю вам делать в них какие-либо записи.

   – Почему, Илья Иванович? – я наивно похлопала глазами.

   Тело слушалось и на него не реагировало! Победа!

   – Татьяна не имела права передавать вам – постороннему человеку – дневники академической практики.

   Да мне от этих дневников – только лишняя головная боль! Но почему Двинятин настолько недоволен? Кто-то донес на Максимову? Или повышается градус абсурда? Надо разобраться. И я кинулась в атаку:

   – Если я не являюсь членом экспедиции, вспомните, уважаемый Илья Иванович, что я работаю доверенным секретарем ректора нашей с вами Академии. Так что совсем уж посторонней быть никак не могу, верно?

   – Это не дает вам права заполнять дневники моих студентов, – стоял на своем Двинятин.

   – Почему? – я снова похлопала ресницами и добавила в голос надрыва: – Вы мне не доверяете? Да я подписку давала Секретной службе!

   – Дело не в доверии, – как-то устало ответил Двинятин.

   – Илья Иванович, я могу дать еще одну подписку – лично вам. Подумайте, сколько времени мы сэкономим для исследований, если освободить практикантов от бумажной работы!

   – Анна, – он был почти готов сдаться, – вы просто не сможете.

   – Я – профессиональный секретарь. Работать с бумагами, составлять отчеты, письма и – да, заполнять дневники – суть моей профессии. Вы еще колеблетесь?

   Ей-ё, я это сказала? Меня бы кто от отчетов освободил…

   – Вы не входите в состав участников экспедиции, на вас не выделено средств, вы…

   – Я у вас денег не прошу, а жить буду на содержании своего отца, который, если вы забыли, организовал для Академии эту экспедицию.

   Надо было дожимать, и я, по наитию, подняла на него глаза и доверчиво сказала:

   – Пожалуйста, Илья Иванович, я трудоголик, я не могу без работы!

   – Так получается, это вы просили у Максимовой работу с дневниками? – даже слегка растерялся Двинятин.

   – Я.

   И таки да, на Брунхильду донесли!

   – Все равно придется снять с нее баллы, – пробормотал себе под нос Илья Иванович. – Хорошо. Зайдите ко мне, напишите заявление, а потом я завизирую все у ректора.

   Конечно, зашла и написала. А пока писала – огляделась в его каюте. Просто так, без задней мысли. На столе красовалась столь любимая Юлькой рашпа – что-то типа заколки для волос, которую она привезла из последней поездки на Амодикею и отчаянно хвасталась уникальной стайповской работой. Ну… Юлька! Спасибо!

   – Илья Иванович, не снимайте баллы с Максимовой.

   – Да? – насмешливо произнес он. – Может быть, вы и замечательный секретарь, но учить меня делать мою работу – еще не доросли.

   – Что вы, я не учу, – ответила я, скромно опустив глаза. – Я предлагаю сделку – вы не снимете баллы с Тани, а я промолчу о том, где сегодня ночевала Юля.

   И выразительно уставилась на заколку. Слегка переиграла, конечно, но в чужом теле – не удивительно.

   – А Михаил Андреевич знает, что его секретарь не брезгует шантажом? – по-прежнему насмешливо ответил Двинятин.

   – А вы ему доложите, – предложила я. – И сразу все поймете. Со мной выгоднее дружить, Илья Иванович.

   – Никакой сделки не будет, – жестко ответил тот.

   – Ладно, – согласилась я. – Шантаж – это плохо. Я поняла. А доносы, видимо, хорошо? Удобная позиция.

   – О чем вы? – будто бы даже удивился он.

   – О том, кто рассказал вам про дневники. Руководствуясь, конечно же, заботой о том, чтобы результаты академической практики не попали в руки посторонней секретарши.

   – Однако… А я вас недооценил, – Двинятин посмотрел без обычного ехидства. – А почему же он это сделал?

   – Думаю, чтобы дискредитировать в ваших глазах Максимову. И меня заодно.

   – С чего вы это взяли?

   – А вы давно знакомы с группой? Не замечали, что у них несколько нездоровые отношения внутри коллектива?

   – С этой точки зрения… Пожалуй, и меня кое-что настораживает, – внезапно согласился он. – Анна, сделки не будет. Будет договор.

   Договор так договор. Меня все устраивало, особенно то, что мужик оказался внимательным и сообразительным. И не станет вредить.

   Из каюты Двинятина я вышла, как следует покусав зубами губы, растерев руками щеки и слегка растрепав волосы. На всякий случай. Вдруг тот, кто донес на нас с Максимовой, бдит и отслеживает мои перемещения? К тому же это еще один файл в копилку абсурда. К сожалению, точно выяснить, откуда прилетит, я еще не смогла. Значит, играем дальше.

   В коннекторе никого не было, но я все равно томно вздохнула (хорошо, что Двинятин моих ухищрений не заметил) и пошла прямиком в отсек экипажа. Мне повезло, навстречу попался разведенный Беня. Сначала соврала, что заблудилась, потом, когда он утратил остатки бдительности, напросилась на экскурсию в навигаторскую. Надо сказать, что контакт с телом продолжал улучшаться, и там, где я бы еще подумала, Анины рефлексы работали на опережение. Во всяком случае, наивные взгляды уже получались автоматически.

   Поахав в навигаторской над показанным бортовым ИИ окном в открытый космос и задавая самые тупые вопросы, которые только могла изобрести, я заработала неприязненный взгляд от Юджина Плеве. А вот заглянувший – чисто случайно! – Кейст поморщился лишь один раз. И я поняла – опять переигрываю. Полчаса, отведенные мной на этот спектакль, истекли. А муж-вдовец так и не появился.

   Пришлось виснуть на Бене и умолять доставить меня поближе к пассажирскому отсеку. Тот вроде бы был готов и на большее, но каперанг походя заметил, что ждет от него какие-то там расчеты. Бен заторопился и смазал мне концовку представления. Поцеловать его на прощанье я не успела даже с учетом Аниных рефлексов.

   Потом я все же попала в свою каюту, вспомнила, что Аня, как Юля, должна часто менять наряды, и переоделась в легкомысленное платьице с широкой летящей юбочкой, замечательно подчеркнувшее тонкую талию тела. Быстро просмотрела дневники и расписание занятий мьенгом. У Сержика как раз урок. А вот его соседи по результатам вчерашнего тестирования попали в другую группу. И я пошла к Климову. Тот, предсказуемо, был не один, а с друзьями.

   – Мальчики, вы Сержа не видели? – спросила я, скромно потупившись.

   – А что, потерялся? – язвительно уточнил Милешин.

   – Да, – сказала я, полностью копируя наивную манеру речи тезки. – Я думала, он зайдет после обеда…

   – Так он, может, и заходил, – ответил Мишка. – Только тебя не дождался.

   Аркашино лицо побледнело, потом резко покраснело, и он поднялся, сжав кулаки.

   – Аня, ты…

   Слово он так и не произнес, что позволяло мне спустить ситуацию на тормозах.

   – Вижу, мне тут не рады. Пойду, пожалуй.

   – Иди, иди, и подальше, – напутствовал меня Паша.

   Я, вполне довольная собой, вышла. Значит, все-таки за мной следят. А учитывая то, что напротив каюты Двинятина проживают Солнце и Комаровски… Сложить два и два довольно легко.

   Перед ужином я предупредила Дегри, чтобы был настороже. Ведь кто знает этих неадекватов, прилететь может и ему. Он внимательно выслушал и спросил:

   – Анет, а т е б е не угрожают?

   – Серж, да что мне сделается? – беззаботно рассмеялась я. – Мальчиков надо поставить на место, вот и все.

   Серж кивнул и стал решительно закатывать рукава. Пришлось заливаться слезами, умоляя никуда не лезть. Я бы пригрозила штрафными санкциями от Двинятина – кстати, Дегри уже знал все новости. К его чести надо отметить, что не поверил. Так вот, я бы пригрозила. Но слезы потекли сами собой, и эффект от них превзошел все мои ожидания. Надо бы поучиться так красиво плакать, в будущем – надеюсь, оно у меня все же будет – пригодится.

   Мои слезы и заламывающего руки Сержа застала Юлька. Она только зыркнула на студента, и он мигом испарился, пообещав ничего не предпринимать, не посоветовавшись.

   – Ну, колись, подруга, про что болтает вся группа? – сердито начала переводчица.

   Я подняла руки в защитном жесте:

   – Юль, клянусь, ничего не было.

   – Так-таки ничего?!

   – С Двинятиным – ничего, – уточнила я.

   – Да это ясно, – отмахнулась она, – я про Логинова!

   – Слушай, я же сказала, все в прошлом, – повторила свои же слова и резко поднялась. – Нам пора на ужин.

   – Ну мне же интересно!

   – Вот вечером…

   – Да я вечером уже не появлюсь, – как само собой разумеющееся сказала она. – Сама понимаешь, надо ковать, пока горячо.

   – Тогда завтра, когда выйдем из прыжка, – решительно ответила я и потянула Юльку на выход.

   Это очень удачно, что она больше не появится в нашей двухместке, будет свобода для маневра.

   На ужине Кейст официально объявил, что после девяти часов все должны разойтись по каютам. Гиперпрыжок, пояснил он, требует полной сосредоточенности экипажа, а безопасность пассажиров напрямую зависит от наличия каждого на своей койке. В пристегнутом виде.

   – Простите, – вежливо спросил Комаровски, – а сколько времени мы должны быть пристегнуты?

   – Бортовой компьютер оповестит, когда можно разблокировать ремни. Покидать каюты до утра не рекомендую.

   – Все слышали? – внушительно спросил Двинятин.

   Я бы еще добавила, все ли поняли. Это сборище гениев, на мой взгляд, имело крайне смутное понятие о дисциплине. Пожалуй, за исключением Тани-Брунхильды.

   Она пообещала, что перед прыжком лично пройдет по каютам и проверит, все ли на месте. Комаровски выразительно скривился. В остальном все внимание досталось нашей паре. На нас с Дегри не косились только Таня, Лайза и Сунибхо. Переводя взгляды, если я или Серж поднимали глаза. Да еще Аркаша смотрел только в тарелку. Да Солнце с Киром были поглощены каким-то спором, не обращая внимания ни на что вокруг.

   Юлька активно переглядывалась с Двинятиным. Похоже, она на самом деле решила захомутать начальника экспедиции. А мне так захотелось посмотреть в глаза мужа… Вот с чего бы это?

   Калюжный сидел далеко справа от меня, его почти полностью загораживал Кейст. Я видела только часть его небритой щеки и темные волосы, уложенные волосок к волоску. Странно, на Земле я никогда не замечала его щетину… может, в рейсе он дает коже возможность отдохнуть?

   Дегри проводил меня до каюты, но не зашел. Видимо, опасался, что я опять начну слезоразлив. Да… Кто бы мог подумать, что слезы – сверхэффективный прием? Я трогательно чмокнула его в щечку, он поднес мою руку к губам.

   – Будь осторожен, – еще раз напомнила я.

   Он закатил глаза, скорчил рожу, потом улыбнулся своей лукавой улыбкой и ушел.

   Все оставшееся время я занималась дневниками. В девять бортовой ИИ оповестил о готовности к прыжку и начал обратный отсчет. Я заблокировала