Феромоны знают. Юлия Лисовец

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Что может объединить двоих одногруппников, если одна из них - скромная студентка, прибывшая из деревни получать знания, а второй – дерзкий мажор, сыночек влиятельных родителей, капитан баскетбольной команды? Любовь? Обучение? Или совместное приключение, в которое они попадут волею хитрой злодейки-судьбы?

ГЛАВА 1

Людмила задумчиво зависла над учебником. Поди разбери, чего ученый муж хотел донести на ночь глядя в своем талмуде. Мысль светила науки оказалась так глубока, что выудить ее на поверхность Людочке все не удавалось. Наверно, профессору было невдомек, что большая часть человечества не так щедро наделена природой излишними извилинами мозга, которые автор учебника от скуки уж и не знает, как задействовать, а растерявшиеся перед вступлением во взрослую жизнь абитуриенты – тем паче.

   Людочка старалась, осваивала и вникала. Еще бы, для нее это единственный шанс. Шанс покинуть осточертевшую унылую провинцию. Да что там провинцию – откровенный колхоз. Застрявшую в неподвижном состоянии деревню, упрямо не желающую каких-либо изменений последние лет пятьдесят. Сделавшую лишь небольшое исключение для интернета и пустившую на размытые дороги автомобиль. Остальными благами цивилизации деревня решила пренебречь, гордясь своей никому другому не интересной самобытностью и единственно положительным моментом – экологически чистой средой обитания.

   Порядочной гордости добавили нагрянувшие внезапно археологи. Они-то и заявили всем семидесяти трем жителям, что те живут на уникальной земле, по которой несколько миллионов лет назад обязательно пробегал довольно почитаемый в научной среде буйвол. Его останки археологи и собирались достать, воодушевленно делясь с жителями своими планами. Жители внимали и рисовали в восторженном воображении яркие картинки длинной вереницы туристов, мечтающих лицезреть кости древнего ископаемого и торопящихся занять места в отстроенной добрыми инвесторами комфортабельной гостинице.

   – Вот прямо чую – везенье в деревню поперло, – в предвкушении причмокивала губами соседка тетя Валя. – Только и будем успевать корыта подставлять. Заживем на полную катушку и метро сюда проведем. На нем и в райцентр будем ездить, и в поликлинику, и в собес. А еще лучше – скажем им, пусть сами к нам едут. Мы же станем достопримечательностью страны. Что ж это – мы, важные такие, еще и в очередях будем стоять? Пускай на государственном уровне решают, когда нам их принимать. Дармоедов бесполезных этих.

   Но затем археологи, даже не предупредив, растворились в воздухе. Жителям оставалось лишь гадать о причинах сворачивания программы: то ли прижимистые инвесторы поджабили денежные средства, то ли буйвол оказался моложе на несколько миллионов лет и совершенно не тупиковой ветвью в процессе эволюции. Как бы то ни было, но деревня вскоре зажила привычной монотонной жизнью, изредка с досадой горюя об утраченных перспективах.

   Людочка не горевала. Ей перспективы деревни были, если можно так сказать, абсолютно безразличны. Хоть совой по ели, хоть елью по сосне. Деревня, она и есть деревня. И этих самых перспектив в деревне Людочка совершенно не наблюдала, сколько бы ископаемых чудес местность не скрывала.

   Людмила абсолютно не зря считалась в пределах нескольких километров самой образованной. Она терпеливо грызла гранит науки и поглощала школьную программу. И все только для того, чтобы покинуть однажды мрачную среду. Поступить учиться в ВУЗ, заселиться в общежитие. Там оглядеться внимательно по сторонам, быстро схватить в трудовые руки самого подготовленного судьбой именно для нее, Людочки, суженого и счастливо проживать с ним на совместной жилплощади. Естественно, в городе.

   План был совершенно не уникален, но весьма устраивал выпускницу. Тем более сейчас, после запущенной мэрией города программы социальной поддержки одаренной молодежи села, по которой прошедшие собеседование поступали в университет на выбранную специальность абсолютно бесплатно. Так что, имея в арсенале отличные результаты ЕГЭ, и как следствие золотую медаль, Людочка была уверена, что место в университете – точно ее. К тому же среди остальных выпускников деревни она была единственной, кто сосредоточенно изучал методички для абитуриентов, а не трясся в шальном угаре на сельской дискотеке и не высиживал на лавке по вечерам в веселой, но неблагополучной компании.

   – Люд, ну что ты эти книжки туда-сюда листаешь? – ворчала мамка. – Уже, смотри, прям посинела вся. Без ужаса не глянешь на тебя. Вышла бы во двор – увидела хотя бы что там и куда. Воздуха бы глотнула. А то чай сидишь – не пойми чегой.

   – И чего мне на той улице разглядывать? – отвечала Люда. – Гусей и кур?

   – Вот еще тебя в таком зрелом возрасте учить, куда и как смотреть, – была недовольна мамка. – На кур точно глазеть не надобно, они и сами под ноги лезут. А вот на сына тети Гали можно посмотреть. Он, в отличие от кур, каждый день тут груши околачивать не будет. Ему и в райцентре живется хорошо. И ожидать, пока ты начитаешься, он тоже не станет. Его в любой момент от нас кто-нибудь да уведет.

   – Я не читаю, а изучаю, – возражала Люда.

   – Ишь ты, грамотная какая стала, понабиралась слов, – злилась мамка. – Против матери применяешь заумные словечки, споришь. Так и останешься с книжкою жить.

   Конечно, Людочка была бы совершенно не против освоить азы какой-нибудь красивой профессии. Правда, слишком благозвучные мероприятия она изначально не брала во внимание. Да, быть певицей или, на худой конец, балериной выпускнице очень бы хотелось. Но для таких артистичных дел Людочка, к сожалению, была крупновата. Даже, чего уж там скрывать, вполне себе обладала пышущим здоровьем. Мамка не зря работала помощницей у семьи председателя. Помимо достойной зарплаты, семья обеспечивалась за полцены густым молоком и сметаной – и не лишь бы какими, а от председательской коровы, содержавшейся, как ни крути, на отборной диете. Да и сама Людочкина семья, в свободное от работы и учебы время, старательно трудилась на собственном внушительном участке земли, чтобы потом с удовольствием вкушать экологически чистые продукты. В их деревне дородная структура тела совсем не осуждалась соседями. Даже весьма и весьма уважалась. Конечно, местные пацаны периодически смотрели в телевизор, умиляясь стройным ножкам всяких певиц и прочих фотомоделей, но женились потом на таких, как Людочка. Потому что за массивными фигурами сельского пейзажа прочих букашек им разглядеть возможности не представлялось. Ну и в придачу к внушительной фактуре тела к Людмиле полагался такой же зычный голос. Что, опять же, в деревне, до установления вышек сотовой связи, было довольно-таки весомым плюсом.

   Поэтому Людочка абсолютно не комплексовала, но будущую профессию подбирала, учитывая исходные данные.

   Учителем быть слишком моротно. Доктором – слишком кроваво. Председателем – место занято. А других профессий, кроме слесаря и плотника, Людочка особо не знала. Конечно, кроме бухгалтера. Вот этой профессии Людочка и отдала предпочтение, с ней намеревалась связать судьбу хотя бы до декрета. Потом, глядишь, второй декрет, за ним, пожалуй, третий. А там, вполне возможно, человечество сообразит и новые профессии.

   Тем более и папка советовал именно эту трудовую сферу. Говорил, нужно быть ближе к деньгам, а там, авось, к рукам что-то и прилипнет. А слушать родителей Людмила привыкла с младенческих лет. Поэтому следующим утром и собиралась выехать в большой незнакомый город, чтобы получать необходимые в жизни знания и прилагающегося, по ее мнению, к этим знаниям – мужа.

ГЛАВА 2

На шумном вокзале посреди громкоголосой толпы Людочке стало вдруг страшно. Город, будто громадный улей, гудит. Отовсюду раскаленным железом в голову вбиваются звуки, все скоростными картинками мельтешит. Почему-то вспоминаются слезы мамки, когда та Людочку провожала, грусть и сомнения в ее глазах.

   Прижимая к груди сумку со съестными запасами, девушка засеменила к выходу из вокзала. Боже, это ж сколько людей размещается в городе! Все бегут и спешат, громко кричат, того и гляди – собьют с ног.

   – Извините, вы не можете мне подсказать, как доехать до Университета имени Нобеля? – обратилась она к рядом стоящей женщине.

   Та смерила Людочку недовольным взглядом.

   – Разуй глаза и посмотри, где остановка троллейбуса, – неожиданно зло процедила она сквозь зубы. – Еще по сторонам не огляделась, а с вопросами пристаешь. Не даешь спокойно на вокзале постоять. Я, может, только здесь и могу от жизни отдохнуть. Может, мне и дома вопросов хватает. Но тебе же все равно, тебе же ехать надо. И наглая ж какая – посмотри. Видите ли, она прибыла – радуйтесь все. Будто до тебя сюда не приезжали. Прете сюда, как мухи на мед, не изучив географию, а вам еще в вашем ориентировании помогай. Чтобы вы после этого в благодарность мужей из семей уводили. Вот скажи мне: че ехать за тридевять земель торговать своими рожами, будто у вас в селе мужики закончились?

   От такого заявления Люда обалдела. Даже на всякий случай поморгала. Вот тебе и здравствуйте-привет. Вот тебе и городское гостеприимство. Прямо обухом по темечку – такое радушие. Даже на глаза у Люды навернулись слезы от обиды. Да, чего уж скрывать и таить: она весьма и весьма рассчитывает обустроить в городе личную жизнь. Скажем – очень даже сильно.

   Для этого и прибыла-то в город.

   Но и уважение к чужой семье взращено в ней родителями сызмальства. Даже в страшном сне Людмила не может представить, что уводит чужого мужа из чужой же семьи и представляет его затем, одолжив наглые глаза у Сирка, многочисленной своей родне. Да мамка с папкой под землю от стыда провалятся от подобных изменений мировоззрения дочери.

   Ей очень сильно захотелось рассказать злющей тетке про семейные ценности, но, фыркнув, та перешла в другое место. Видимо, чтобы там теперь «поотдыхать».

   – Иди сюда, иди, иди. Не бойся, не кусаюсь, – поманила Людочку пальцем хрупкая женщина, стоящая невдалеке с грудным ребеночком наперевес.

   Людочка несмело приблизилась. Возле женщины отирался мальчишка лет восьми.

   – Вот там остановка троллейбуса, – показала она Людочке в сторону. – Только не знаю, какой именно номер тебе нужен. Я же и сама не местная тут. Ты пойди, разузнай хорошенько, а я твои вещи посторожу. Да ты не бойся, никуда твоя сумка не денется. Мне поезд ждать еще час, все равно без дела стою. Да и с детками, ты сама же понимаешь, далеко я не уйду. Посмотри в глаза мне – они не врут. Я сама, знаешь, сколько настрадалась? Ох! Да по моим страданиям можно книгу написать. Я обманывать отродясь не научилась. И рада бы, а не могу. От того и мучаюсь каждый божий день.

   Людочка засомневалась. Не так и тяжела сумка. Она ехала-то всего-навсего на день, только чтобы пройти собеседование в ВУЗе. С собой взяла лишь пирожки, заботливо приготовленные накануне мамкой. Ну и еще небольшую аптечку по ее же, мамкиному, совету – вдруг Людочка в городе ножку подвернет или животом внезапно захворает. Кофточку, конечно, потеплей взяла – лето, ну а вдруг похолодает? И еще – несколько методичек прихватила – все-таки в университет едет, не лишь бы куда.

   А в довесок дружная родня не преминула случаем выдать абитуриентке список вещей, которые хотелось бы закупить в городе, и прилагающиеся к списку деньги. И Люда не представляла, как сейчас на глазах у всего городского вокзала будет доставать купюры, бережно спрятанные мамкой в шерстяные носки. Да и что подумает женщина при виде этой картины? Что Людочка, простота деревенская, ей не доверяет? Достает пугливо-жлобски припрятанные денежные средства и бежит с ними, оглядываясь по сторонам? Курам на смех! В городе люди складывают купюры в красивые кошельки или вообще носят банковские карты. А тут носки! Встречай, губерния, я твой новый житель. Тем более женщина первая из местного люда разговаривала с Людой так приветливо. К тому же, она с детьми. И еще много разных причин было ей довериться: большие уставшие глаза, располагающая улыбка, хрупкая худоба.

   Недолго поколебавшись, Людочка поставила около ног нежданной помощницы сумку, вручила каждому ребятенку по пирожку и бодренько понеслась к остановке разузнавать про необходимое ей транспортное средство. Спросив у хмурых прохожих у остановки, в какой же троллейбус ей сесть, Людмила поспешила вернуться за вещами.

   Не разглядев в толпе знакомый силуэт, она растерянно побрела по площадке. Искала женщину с честными глазами и детьми. Ситуация оказалась настолько ожидаема, что Людочка не хотела ее даже признавать. Сложно ведь представить, что кто-то сейчас, после объявления в стране полной гласности, поведется на такой простой развод. Людочка и сама смотрела много фильмов. И трогательные книги про такие ситуации читала. И от души жалела наивных героинь. А тут сама же повелась. Слезы повисли на ресницах и тягучими струйками потянулись по щекам. Город казался враждебным и колючим. Невыносимо захотелось сбежать от него навсегда.

   Походив еще некоторое время среди толпы, и обреченно вздохнув напоследок, Людочка двинулась к остановке. Там она уже не обращала никакого внимания на грубые оклики людей. «Куда прешь, корова!», «А я и занимала!» проносятся мимо ее ушей фоновыми раздражителями слуха. Ни одного улыбающегося лица, ни одного мелодичного голоса. Из людей жгучим потоком льется злость. Такая крепкая и густая, что, кажется, ее можно резать ножом. Людочка и сама не заметила, как села в троллейбус, доехала в раздраженной толпе до нужной остановки и оказалась перед зданием университета.

   Собеседования ждать еще час. Людочка внимательно разглядывала стены горчичного цвета. Что ж, в произошедшем есть и свой плюс. Можно теперь не волноваться, как пройдет конкурсный отбор. Даже если бы девушку сейчас спросили, так ли решительно она, как прежде, готова стать частью шумного мегаполиса, Людочка не дала бы однозначного ответа. Будь что будет. Не сдаст – значит, вернется в тихую уютную деревню, где буквально каждый колосок ей знаком и приветливо машет при встрече.

   Последней каплей терпения Людочки стала громадная черная машина. Подобные в их деревне, независимо от марки, называют уважительным словом «Джип». Автомобиль агрессивно вынырнул из-за угла и безжалостно окатил Людмилу такой же черной жижей из лужи. Людочка подпрыгнула на месте, но так неловко, что запуталась в собственных ногах, и на глазах у всего престижного университета весьма позорно плюхнулась на землю. В растерянности Людмила и не знала, каким же образом сообщить враждебному миру о своей обиде: заплакать или зарыдать, заохать или застонать. Или просто наброситься в гневе на высокого брюнета, в спешке покидающего водительское место громадины и подбегающего к Людочке.

   – Ты ушиблась? – он растерянно всмотрелся в ее лицо. – Где болит?

   Люда в ответ лишь обиженно втянула носом воздух.

   – Ты чего молчишь? Язык, что ли, прикусила?

   Нет, он еще и хамит! Несся на отвратительной громадине, не замечая вокруг живых людей, а теперь еще и кричит.

   – Как это вы еще заметили, что снесли своим локомотивом кого-то, – шипит Людмила. – Могли бы молча переступить.

   Парень удивленно отстранился, вскидывая бровь.

   – То есть я еще и виноват? Тебе на тротуаре места мало, ты решила на дороге постоять. А я тут, мерзавец, почему-то ехал и не потрудился предположить, что тебя вдруг что-то осенило или захотелось облака посчитать. Нет, а ведь довольно логично: дорога есть, почему бы прямо на ней и не расположиться. Подумаешь, автомобили едут. Мы же тут стоим… Или ты ценный научный сотрудник, на которого внезапно снизошло вдохновение прямо на проезжей части? Ты научный сотрудник, спрашиваю?

   – Нет, – вздохнула Людмила. – Я всего-навсего простой абитуриент. Давите меня, сколько захочется.

   Парень секунду рассматривал девушку.

   – Ну вот если простой абитуриент, значит, нечего стоять и ворон своим видом настораживать. Давай, помогу встать.

   – Я сама, – обиженно процедила сквозь зубы Людочка, пытаясь приподняться. Это ей не слишком удалось – правая лодыжка настойчиво заныла.

   – Давай, говорю, чего кочевряжишься, – усмехнулся брюнет, крепко беря ее под руку.

   Людочка отметила про себя, что он довольно сильный. Парень приподнял ее, будто пушинку, и оценил придирчивым взглядом.

   – А ты крупная, – почти уважительно отметил он.

   Людочка взбрыкнула в праведном гневе:

   – Я не крупная, у меня кость широкая.

   Брюнет усмехнулся:

   – Да. Она у тебя еще и тяжелая.

   Он осторожно подтянул ее поближе к себе и направился к зданию университета. Людочка ускоренно перебирала ногами, пытаясь успеть за его размашистым шагом, все также удивленно отмечая про себя, насколько у него твердые руки. Ведь понятно же, что такой франт не трудился в жизни ни дня. Наверняка все, что ему полагается, жизнь преподносит этому хаму сама, по собственному желанию, на блюдечке с позолоченной каемочкой. А тело жилистое, хоть и слегка худоватое. И невероятной ширины спина с рельефными квадратными плечами.

   Он дотянул Людочку до кабинета приемной комиссии и опустил на один из стульев, стоящих в коридоре. Сверху, довольно больно, бросил на колени ее же пакет. Тот самый, который с пирожками, и который Людочка невиданным чудом сберегла, не оставив хрупкой женщине на вокзале на сбережение. Конечно, Людочка бы предпочла, чтобы у нее во владении остался не этот пакет, а все же сумка и вверенные ей денежные средства. Но об этом она сейчас не хотела думать, чтобы долговязый грубиян не увидел ее слезы сожаления. Но он, правда, и не смотрит, изучая дверь приемной комиссии.

   – Сидишь? – вопросительно изогнул он бровь.

   Людочка кивнула.

   – Вот и сиди, – и неспешным шагом направился к двери.

   А Людочка осталась в недоумении. Парень скрылся за дверью и побыл там несколько минут. Потом так же медленно вышел и вальяжно удалился куда-то вглубь коридора. Людочка пожала плечами и принялась про себя раздумывать. Ее сейчас интересовал лишь один момент: что скажут родители на признание о том, как глупо она посеяла деньги. Наверняка, они не будут ругать, но невероятно расстроятся. Мамка скажет, что нельзя ее так далеко отпускать. Папка, разумеется, ответит, что виновата сама мамка. Что переборщила с заботой и не подготовила Людочку как следует ко вступлению во взрослую жизнь. Потом они, чтобы не расстраивать дочку, уйдут на кухню и долго будут шепотом обсуждать, отпускать ли ее одну в незнакомый город.

   От представленного сюжета снова потекли слезы, невыносимо захотелось есть. Оглядевшись по сторонам, Людочка решилась и достала из пакета румяный пирожок. Только она с величайшим удовольствием запустила в него зубы, как появился все тот же брюнет в компании со смешным рыжим дядькой.

   Людочка быстро спрятала пирожок за спину. Не хватало дать высокомерному нахалу новый повод для насмешек. Но нахал не смотрел в Людочкину сторону. Они с рыжим дядькой завернули в кабинет приемной комиссии и пребывали там довольно длительное время.

   Как только Людочка снова решила грызнуть вкусный пирожок, странная парочка вышла. Девушка грустно сглотнула слюну. Брюнет с дядькой о чем-то переговорили, и рыжий удалился в ту сторону, откуда и пришел. А брюнет уселся возле Людочки, которая всем телом чувствовала лютую злость, исходящую от нового знакомого. Он сидел молча, не обращая на Людмилу внимания, будто и не было этих нескольких минут, когда тянул ее к зданию университета.

   Но девушка и рада была. В его присутствии она ощущала гнетущий дискомфорт. Ей показалось даже, что брюнет ее презирает. Или испытывает какие-то другие чувства вроде брезгливости или чего-то такого же неприятного для Людочкиного самомнения. Людмила решила, что наверняка такой богатый и смазливый парень в жизни видел только девушек ему самому под стать. Возможно, он раньше и не подозревал, что бывают на свете такие вот людочки – неуклюжие, крупные девушки с мамкиными пирожками.

   – Что за отвратительный запах? – произнес он через время, раздраженно оглядываясь по сторонам. – Ну и вонь.

   Людочка послушно принялась втягивать ноздрями воздух, чтобы хоть таким образом немного услужить придирчивому парню. Может, если она первой обнаружит неприятно пахнущий источник, это переключит внимание заносчивого парня с ее, Людочкиной, персоны на другой объект.

   Новый знакомый некоторое время недоверчиво водил носом и вдруг неожиданно резко наклонился к девушке всем корпусом. И оказался так близко, что Людочка ощутила его терпкий аромат. Странно, обычно ей не нравится запах мужской туалетной воды. Резкие, въедливые ароматы, особенно в жару, вызывают приступ тошноты и головокружения. Но от нового знакомого веет едва различимым сладковатым запахом табака с небольшой ноткой корицы. Или чего-то сдержанно-мужского, вкрадчиво подавляющего рецепторы.

   Людочка затаила дыхание и зачем-то озадачилась тем, как пахнет сама. Купается она в воде, добавляя цветки ромашки, они так с мамкой делали всегда. А вот какой потом аромат от тела, Людмила никогда и не думала. Наверное, простонародный и неинтересный, а в худшем случае, возможно, и окунающий в атмосферу палаты довольно скромно финансируемой больницы.

   – Что ты там прячешь за спиной? – неожиданно зло спросил парень.

   Людочка растерялась. Пирожок! Вот блин, она-то и забыла. Конечно, пирожок, как ему и положено по замыслу природы, вполне себе закономерно попахивает едой.

   – П-п-пирожок, – сбивчиво прошелестела Людочка. – Будете? У меня есть еще.

   – Это я понимаю, – кипятился парень. – Я спрашиваю, почему от него чем-то так несет?

   – Потрипкой, – почему-то принялась оправдываться Людочка.

   – Это что?

   Постепенно злость в его взгляде сменило недоуменное любопытство. Он внимательно смотрел на собеседницу, всем своим видом требуя немедленного ответа.

   – Ну, это, как бы здесь сказали, «потрошки» – сердечко, легкие, то, что осталось… – Людочка постепенно сжималась в комок под его тяжелым взглядом. Кажется, новый знакомый разнесет сейчас и саму Люду на куски.

   – Звучит еще ужаснее, чем запах, – удивительно спокойно произнес он. – Зачем ты это ешь?

   Опять в его взгляде скользнуло искреннее любопытство, но Людочка уже привычно не торопилась отвечать.

   – Ну, так это то, что осталось. Как говорится, чтобы не пропадать…

   Парень озадаченно задумался на несколько секунд о чем-то, затем порывисто подскочил и одним махом выхватил у Людочки пакет с пирожками.

   – Пойдем.

   Он неторопливо двинулся по коридору, а Людочка, скорей от неожиданности, послушно засеменила за ним. Несмотря на его небыстрые шаги, она не успевала и сбивчиво дышала.

   – Куда мы идем? – решилась она спросить через время.

   Парень не ответил. Может, он уже про нее и не помнит? Зачем же тогда забрал себе пакет, так не соответствующий своим потертым видом его дорогой одежде?

   – Скоро начнется собеседование, – подошла Людмила с другой стороны.

   – Успеем, – не оглядываясь, ответил он.

   Значит, все же помнит про нее, хоть и идет своим длиннющим шагом, не удосуживаясь даже удостовериться, что Людочка за ним поспевает. Парень дошел до стеклянной двери с табличкой «Кафе», открыл дверь и выжидающе посмотрел на Людмилу, пропуская ее вперед. Людочка нерешительно замялась у входа. Он, что же, решил ее покормить? Решил, что Людочка голодает, и смилостивился над бедняжкой?

   – Никуда я не пойду, – промычала настороженно Люда.

   Парень снова пронзительно посмотрел на нее, почти зарычал, вздыхая, довольно грубо схватил за локоть и затолкал внутрь помещения. Так же молча присел за свободный стол, взял меню и принялся внимательно его изучать. Людочка, перетаптываясь с ноги на ногу, стояла рядом. Раздумывала, отобрать у него пакет или просто гордо уйти, громко хлопнув напоследок дверью. Парень не спешил, сосредоточенно разглядывая глянцевые страницы. Люда снова засомневалась, помнит ли он про нее. Когда она решила, что нет, наверное, все же не помнит, парень поднял на Людочку тяжелый раздраженный взгляд.

   – Может, не будешь торчать здесь столбом, а все же сядешь? – недовольно произнес он. – Или у вас так заведено дома, замирать истуканом там, где только что шел?

   Людочка подумала, что, скорей всего, ему стыдно, что она здесь вот так вот неуместно стоит. Хотя посетителей в кафе немного, и парень абсолютно на них не глядит. Как и те, в свою очередь, на них с Людочкой не смотрят.

   И все же Люда чувствовала себя очень скованно и потому не решалась уйти. Вдруг он схватит ее, как и на пороге университета, за загривок, и насильно усадит за стол. Вот стыдно-то будет! Поэтому Людмила, потоптавшись на месте и тяжело вздохнув, грузно плюхнулась на стул напротив парня.

   Подошел официант, и, не глядя на Людочку, обратился к ее спутнику. Тот озвучил заказ, не интересуясь мнением Людмилы, и попросил выбросить Людочкин пакет. Это девушку сильно покоробило. По какому такому вот праву этот самодовольный нахал распоряжается ее вещами? Но усилием воли она заставила себя сдержать недовольство сим фактом.

   Парень, не обращая внимания на спутницу, принялся изучать свой телефон. Люда молчала, чувствуя себя крайне неуютно, но, не вытерпев, решилась заговорить.

   – А что это был за смешной дядька? – поинтересовалась она.

   – Где? – не отрывая взгляда от экрана, переспросил парень.

   – Ну с вами, возле приемной комиссии, – сбивчиво уточнила Люда.

   Парень оторвал взгляд от телефона и слегка удивленно посмотрел на нее исподлобья.

   – Ты не знаешь? – довольно искренне изумился он. – Как ты можешь поступать в университет и не знать декана?

   Люда пожала плечами в ответ. Значит, рыжий дядька – это декан. Но вслух она безразлично произнесла:

   – А зачем мне его знать?

   На этот раз парень передернул плечами и с безразличием вернулся к прежнему занятию.

    Официант принес еду. Ароматный запеченный картофель, румяную отбивную – у Людочки в предвкушении заурчал живот. Она надеялась, что заносчивый парень не услышал предательский звук. Что поделать: у Люды всегда был довольно крепкий аппетит. А на нервной почве – и вовсе неудивительно. Но к блюду пока она не решалась приступить, исподтишка изучая собеседника.

   Парень не смотрит ни на спутницу, ни на свое блюдо, быстро перебирая пальцами по экрану. Людочка почему-то отметила про себя, что у него длинные ухоженные пальцы. Бабушка ей говорила, что именно по руке можно определить происхождение человека и откуда он ведет свой род. Тонкие пальцы и изящные запястья подтверждают, что человек аристократического происхождения или какой-нибудь музыкант.

   У нового знакомого не такие руки: удлиненная, чуть широкая ладонь и ровные вытянутые пальцы с аккуратными светло-розовыми ногтевыми пластинами. Людочка никак не могла решиться взять своими маленьким пухленькими ручками столовый прибор. Тут к гадалке не ходи – Людочкины далекие предки веками, наверное, трудились на своей земле. Конечно, точно этого Людмила не знает, и никогда не задумывалась об этом прежде, но без участия предков ей бы явно не достались такие непрезентабельные конечности.

   Из телефона парня раздалась легкая трель.

   – Да, еще здесь, – недовольно произнес он, приложив к уху трубку. – Откуда я знаю. Сказали, чтобы я оставался вместе со всеми на собеседование. Оценить уровень знаний или что-то вроде того.

   Он несколько минут слушал журчащий в трубке голос.

   – Конечно, договаривались так. А теперь сказали этак… – заметив, что Людмила внимательно слушает, сухо кивнул и вышел за дверь.

   Людочка же со вздохом принялась разглядывать блюдо. Есть при этом грубияне не хотелось. Но пока он разговаривает по телефону, может, ей скушать небольшой кусочек? Совсем-совсем чуть-чуть. Он и не заметит. Румяный картофель будто манил ее, демонстрируя свой аппетитный бок. Людочка легонько поддела его вилкой. Корочка поддалась и рассыпалась на золотистые кусочки.

   Девушка поднесла ароматный кусочек к лицу и с удовольствием положила его в рот. Замечательный запах! Потом она съела еще такой же небольшой кусочек. Следом – еще немножко. От удовольствия сморщила нос. Может, попробовать чуточку отбивной?

   Краем глаза она заметила, что парень возник на пороге и размеренным шагом приближался к столику. С недоумением наблюдая картину поглощения Людой еды. Вот стыд-то! Так откровенно наслаждаться едой, еще и с ее весом!

   – А вы что – не будете есть? – спросила Люда, чтобы что-то спросить.

   Парень снова посмотрел на нее удивленно и пододвинул свою тарелку к Людмиле.

   – Нет. Хочешь – ешь.

   Какой ужас! Если бы в Людочкиных силах была возможность моментально испариться в воздушном пространстве, она тотчас бы провернула этот маневр. Он подумал, что она голодает. Он ее пожалел.

   Люда лихорадочно сгребла мысли в кучу. Как теперь ему объяснить, что ее семейство в деревне получает приличный доход? И даже ощущает устойчивую зависть со стороны односельчан. Безусловно, у них, как и у многих других, бывали тяжелые времена. Они долго копили на новый дом, потом с трудом покупали машину. Но еда была в доме всегда.

   И как объяснить теперь презрительному хаму, что у нее просто отменный аппетит? И при этом – пока еще вполне, в силу возраста, растущий организм. Что поделаешь, такие ее годы. А с организмом спорить – себе вредить. Вон, сама видела по телевиденью, тот же Киркоров. До сих пор растет и гордится этим. А по телевиденью врать-то не будут. Организм Киркорова требует, Киркоров с организмом не спорит и послушно ест. Входит в положение организма и не интересуется мнением окружающих. Свой организм ему ближе.

   – Я не это имела в виду, – буркнула Людочка, осторожно отодвигая тарелку. – Мне было интересно, почему вы не едите?

   – Не хочу, – развел руками новый знакомый.

   Люда понятливо кивнула. Подумала немного, но не выдержала и снова задала вопрос:

   – Зачем же заказывали тогда?

   Теперь парень смотрел на нее, как на полную дуру. Люда отчетливо осознала, что спросила не то.

   – Я заказывал не для того, чтобы есть, – терпеливо объяснил собеседник. – Я же не выбирал блюдо, а взял то же, что и тебе.

   Люде бы промолчать, но любопытство мешало.

   – Зачем? – продолжила допытываться она. – Для чего брать еду, если не собираетесь есть?

   – Ох, ты и настырная, – снова разозлился парень. – Потому что так принято. Если хочешь, таковы правила этикета. Приходишь в общепит, заказываешь еду. Для этого не обязательно потом ее есть. Зачем мне ожидать собеседования в коридоре, если я могу сидеть здесь? Но я же не буду торчать перед пустым столом.

   – Но разве вы не проявляете так неуважение к тем, кто это блюдо готовил? – не унималась Людмила. – Ведь неприятно, когда кто-то не уважает твой труд.

   Он задумался.

   – Никогда не размышлял об этом, – протянул, поводя плечом. – Мне кажется, поваров скорее интересует зарплата и условия работы, чем тот факт, едят ли результат их труда. Но, если ты так настаиваешь, могу съесть.

   Он аккуратно отрезал небольшой кусок, медленно отправил его в свой презрительный рот и принялся тщательно пережевывать.

   – Хотя, когда ты удосужишься почитать биографии великих людей, узнаешь, что многие из них никогда не ели на публике, – сказал парень, закончив жевать.

   – Почему? – поинтересовалась Людмила.

   – Когда ты ешь, становишься беззащитным перед теми, с кем сидишь за столом.

   Люда рассмеялась:

   – И кто же будет на вас нападать, пока вы жуете?

   Парень нахмурился, смерил Люду презрительным взглядом.

   – Не в физическом плане, а в эмоциональном, энергетическом.

   – Вроде того, что они поймут, что вы живой человек и тоже едите? – продолжала язвить Людочка. – Но пока вы лишь простой абитуриент и не слишком великий, можете поесть? Обещаю не уничтожать вашу энергетику.

   Он пришел в бешенство. Людочка чувствовала это всеми фибрами своей души. И ей бы испугаться, но она ощущает необычайное удовольствие от того, что ей удалось так задеть этого парня. Вот в чем секрет – невероятные, ничем не подтвержденные амбиции сыночка из богатой семьи. Ждет не дождется, когда сможет доказать таким же высокомерным родителям, что тоже чего-то да стоит.

   У парня, как у злого дракона из сказки, кажется, сейчас пойдет пар из ноздрей. Он резко сжал зубы. Вот Людочка и попала. До того, как он набросится на нее и раздерет на части, остались буквально секунды. Но, как и в волшебных былинных сказаниях, от горькой участи несмышленую героиню спасла прекрасная фея. Настолько хорошенькая, что при ее появлении у Людочки закружилась голова.

   Фея подошла, обернув их сладким шлейфом духов, и замерла в ожидании на своих стройненьких ножках, уперев загорелые ручки в упругие бока.

   Людочка, не дыша, заворожено разглядывала фею. Конечно, только в сказке у феи может быть такая грудь. Размером абсолютно не меньше Людмилиной, она невероятным образом досталась осиной талии. Люда подумала – ну как при такой тонкой талии возможна такая вот грудь, которая вдобавок, вопреки всем законам природы, еще и дерзко торчит.

   И такие пухлые губы. И их невероятно яркий цвет. И абсолютно белоснежные волосы умопомрачительной длины. Только вот фея недовольна и хмурит сияющий лоб.

   – Сколько еще ждать? – спросила она удивительно неприятным голосом. – Это просто свинство. За такие деньги они заставляют еще и проходить собеседование.

   – Лиза, – раздраженно произнес парень. – Ты можешь не ждать, а поехать одна. Я вызову для тебя машину. А сам буду позже.

   Фея поджала губы и с прищуром посмотрела на парня. Они вместе вышли из кафе, а Людочка осталась за столом одна. А что, если ее собеседник под очарованием этой красотки забудет про Людмилу и не вернется? А у нее нет денег заплатить за обед. Людочка волновалась и вздохнула с облегчением, когда увидела, что парень возвращается.

   – Поела? Давай собираться, – уже привычно нетерпеливым голосом обратился он к ней.

   – Такая красивая девушка! – не удержалась от комментария Люда. – Ваша?

   – Разве человек может кому-то принадлежать? – равнодушно произнес парень.

   – У нее такие красивые волосы! – мечтательно продолжила Людмила. – Как, интересно, она смогла отрастить их до такой длины? Они такие белые, точно крашенные. А почти до пояса.

   Он рассеянно посмотрел на Люду.

   – Думаю, тебе лучше об этом советоваться с девушками. Я в этом не особо силен. У тебя подруг, что ли, нет – обсуждать такие вопросы?

   – Подруги есть, а волос у них таких нет, – пробурчала Людмила, мысленно благодаря себя за то, что не поинтересовалась у него сразу про грудь.

   Она снова нерешительно топталась у столика. Парень, отошедший уже к самой двери, заметил отсутствие Людмилы и, вздохнув, вернулся к ней.

   – Что еще? – поинтересовался он у девушки.

   Люда не осмеливалась спросить, задумчиво покусывая губы.

   – Говори, – нетерпение парня точно достигло критичной отметки.

   – Извините, но вы – единственный в городе, кого я знаю, и к кому могу обратиться с неуместной просьбой, – прошептала Людочка чуть слышно.

   – Что ты там бормочешь под нос? Начала, так продолжай.

   Людочка набрала в деревенскую грудь как можно больше городского, пропитанного наглостью воздуха, и резко выбросила из себя такую унизительную, чуждую для нее просьбу:

   – Не могли бы вы занять мне денег? Совсем немного, только на проезд.

   Парень неожиданно для Люды засмеялся.

   – Ах, вот что значит выражение про аппетит, приходящий во время еды, – он уселся обратно за столик и с нескрываемой насмешкой принялся внимательно разглядывать собеседницу. – Ну давай, удиви меня. Мне даже весьма и очень интересно.

   Людочка, пряча глаза, сбивчиво принялась за рассказ. И, сама того не ожидая, за несколько минут выложила заносчивому парню детальное описание поучительной встречи с худосочной женщиной на вокзале. Про сумку и пирожки, про недоброжелательный город, про мамку с папкой и многочисленную родню, ожидающую городские покупки. Парень, казалось, внимательно слушает и даже кивает в особо тревожных моментах рассказа. Пока он довольно резко не поделился с Людочкой своими наблюдениями:

   – С какой незаселенной живыми сущностями луны ты шандарахнулась об землю?

   Людочка снова глубоко вздохнула и предусмотрительно решила не отвечать. Что ж поделать, имидж разумного человека подпорчен основательно и безвозвратно, нечего и пытаться объяснять.

   Он недолго думал, все так же криво усмехаясь и барабаня кончиками пальцев по столу.

   – Что ж, наивная гусыня, я дам тебе денег. Даже, так сказать, пополню фонд пострадавшей от немыслимой глупости родни, возместив им полную сумму ущерба. И дам тебе на проезд, чтобы ты добралась до своего семейства и была вынуждена моргать им в глаза, лепеча свою простецкую ложь.

   Люда проглотила обиду.

   – Вы мне очень поможете этим. Я заработаю и тут же отдам.

   Он остановил ее резким жестом руки.

   – Я бы предпочел, чтобы ты не отдавала. Даже так: это мое условие сделки.

   – Зачем это вам? – прошелестела Людмила.

   – Ну как же, – недобро ухмыльнулся он. – Отдашь ты один раз, а во втором случае будешь мне должна всегда.

   – Зачем? – чуть слышно повторила девушка.

   – Люди, скрепленные обязательствами, нужны всегда, – продолжал он усмехаться. – Не переживай, на твою святую честь я претендовать не буду. Как-то не слишком люблю деревенскую простоту в своей постели. Больше приветствую искушенность и неотягощенность комплексами, а ты уж точно не сможешь этим удивить, у меня глаз наметан. Убирать и готовить тоже не заставлю, для этого у меня есть обслуживающий персонал. Но мне, допустим, может понадобиться помощь в учебных заданиях. Не часто, я весьма уверен в своих знаниях. Но могу и загулять, или задание может оказаться слишком скучным, или мне просто будет лень его выполнять. Почем я знаю? Но такие самоотверженные девушки, как ты, явно пригодятся в процессе долгого обучения.

   Люда кивнула, соглашаясь. Хоть в глубине души она очень сомневалась в выгоде сделки для одной из сторон. Но и выхода другого для нее пока нет. Тем более что презрительный нахал намеревается возместить не только деньги на проезд до дома, но и утерянные средства, выданные родней. А там, может, забудется как-то. Или Люде удастся все-таки вернуть долг с наименьшими для своего эго потерями. Пусть проблемы решаются в порядке очередности.

   – А если я не поступлю? – уточнила Люда.

   – Тогда вернешь. В таком случае ты мне неинтересна.

   – А если обману и не верну? – набравшись дерзкой смелости, выстрелила девушка.

   – Такие, как ты, не обманывают, – задумчиво произнес он. – Для вас это дело глупой и бесполезной чести. То, что других только тормозит, для вас почему-то оказывается важным. Кто что про вас думает или может сказать. Как по мне – так полный отстой, но без вас мир был бы скучным.

ГЛАВА 3

Людочка была невероятно счастлива. Она прошла собеседование, она справилась! Смогла, показала, достигла.

   Мамка с папкой гордились своей одаренной дочерью. Она первая из всех, хоть пока и непонятно зачем, продвигается дальше обучения в школе. Вся остальная родня тоже гордится и не заставляет себя ждать. Подтягивается в отчий дом новоявленной студентки порадоваться за близкую и дальнюю родственницу, заодно и отпраздновать семейный успех. Празднуют неделю, даже периодически забывают, для чего, собственно, собрались. Но мамка с папкой отслеживают ответвления, напоминают. И рассказывают новые подробности успеха.

   Людочка даже и полусловом не обмолвилась о том, как неприветливо встретил ее шумный мегаполис. Зачем омрачать праздник такими воспоминаниями. Главное, что Люда прочно усвоила урок: враждебный город не прощает легкомысленности, с ним постоянно нужно быть начеку.

   Через несколько недель семья в более узком составе, всего тремя транспортными средствами, повезла новоявленную студентку заселяться в общежитие.

   Там многочисленное семейство поджидал неприятный сюрприз, и даже сначала непонятно было, кто кому удивился больше: сюрприз настолько дружной семье или сама обширная ячейка общества сюрпризу.

   Сюрприз обычно отзывался на звучное «Клавдия Степановна» и, как водится, не подозревал о простонародном «Ведьма». Занимал уважаемую собой должность «Комендант» и этим фактом невозможно гордился. Других людей, независимо от ранга и возрастного ценза, Степановна, не смущаясь, презирала и даже не намеревалась это скрывать. Единственным исключением из шести миллиардов являлся министр образования. Вот его Клавь Степанна уважала безмерно. Но он обитал высоко, на олимпе Кабинета Министров, и о существовании самой комендантши совсем не подозревал. Что только придавало особые блики его ореолу и возводило министра в один ряд с такими почитаемыми личностями, почившими тысячелетия назад, вроде Святого Павла или Петра. В них Степановна особо не разбиралась, но дважды в год, на Пасху и Вербное Воскресенье, отбивала им земной поклон.

   Как только дружное семейство тормознуло свои три автомобиля и выгрузило ценные пожитки Людочки на асфальт, намереваясь вполне законным способом – через входную дверь – проникнуть в общежитие, Клавь Степанна грозно явилась на крыльцо и преградила шваброй дверь.

   – Куда щиметесь толпой, не спрашивая мнения? – громко рявкнула комендантша, уперев рыхлые руки в рыхлые бедра. – Не видите, идет уборка, даже дезинфекция? А вы всех своих микробов тащите сюда? Ну люди, ну самомнение! Хоть «шлакобэум» против вас здесь ставь. Чтобы при попытках несанкционированного проникновения он бы вас «бац» по башке. Тогда бы быстренько пораскинули мозгами о том, куда вам нужно лезть.

   От колоритного образа Степановны опешил даже дядя Паша, хоть он в своей жизни, до встречи с комендантшей, в карман за словом обычно не лез. А тут, бедняга, от уважения к Клавь Степанне даже отступил на пару шагов. И, не задумываясь, дал бы деру, если бы в попытке отступления не напоролся на спину жены.

   – Так когда же заселяться студентке? – только и решился молвить он.

   – Я дам вам знак, – смилостивилась комендантша. – И помашу рукой.

   Она удалилась, а благоразумное семейство послушно замерло на входе, не решаясь громко говорить. За время проведения дезинфекции подгребло еще пару семейств, также намеревающихся заселить своих чад в комнаты общежития.

   Часа через полтора, закончив влажную уборку и терпеливо отсмотрев сериал, Клавь Степанна снова выросла на входе.

   – Оказывается, Хуан Карлос совсем не ее брат, – без предыстории поделилась с присутствующими комендантша.

   О важности донесенного факта почти никто не догадывался, но от греха подальше все сочувствующе закивали. Прониклась только жена дяди Паши и зачарованно распахнула глаза.

   – Да вы что! А я-то думала. Как же так, – вполне доходчиво для собеседницы озвучила она свое недоверие.

   – Да, да, да, – безапелляционно подтвердила сказанное ранее комендантша. – Я, между прочим, поняла это еще в сто двадцать третьей серии, и никак не позже. Вот вы, наверное, и не заметили, а он на донну Розу совсем и не похож. А в триста седьмой, если помните, еще вот так вот глянул, у меня даже сердце екнуло. Сразу думаю: «Что-то тут не то». А теперь вот что получается.

   – Точно, в триста седьмой так и было. Я точно помню, – обернулась жена к дяде Паше, подтверждая.

   – Иди ты к лешему со своей донной Розой, – в сердцах отрезал он.

   По всей видимости, дядя Паша и без комендантши, благодаря стараниям жены, был прекрасно осведомлен о перипетиях судьбы донны Розы и слегка потерял к ним интерес еще на десятой серии.

   – Так что там с заселением? – нетерпеливо напомнил он о том, ради чего семейство и прибыло к зданию общежития.

   – Кто из вас студент? – недовольно произнесла комендантша.

   – Она, – ткнуло пальцами семейство в Людочкину сторону.

   – Пусть дает пашпорт и шурует с вещами наверх, в двадцать третью.

   – Как же она вещи дотянет-то? – забеспокоилось семейство.

   – Ну она же у вас не боярских кровей? – не сдалась Клавь Степанна. – Пусть хватает свои коромысла и чалапает с ними в комнату. Нечего мне здесь всеми грязь разносить. Никакой хлорки на вас всех не напасешься… Кстати, о хлорке. Милости прошу, список хозяйственных средств, попрошу доставить. Без него и на порог не пущу, – и протянула «свиток».

   Семейство ошарашено взирало на текст.

   – Позвольте, – изумленно вопросил Людочкин папка. – Для чего вам двадцать энергосберегающих ламп? У меня одна дочь, всего с двумя глазами. Для чего же ей двадцать ламп?

   – Если бы вы знали, как их здесь воруют, вы бы не спрашивали, – возразила комендант. – Ваша дочь, в свободное от учебы время, будет шнырять по коридорам, и ей что-то в это время должно светить. Потом ей непременно потребуется на лестницы и, как водится, в гости. Опять же, извините, в туалет. Сами посчитайте, сколько лампочек понадобится во время ее променадов.

   – А пятнадцать литров жидкости для мытья посуды? Можно подумать, мы заселяем к вам слона.

   – Так это на полгода, она же будет тут у нас водичку пить и стаканчик затем полоскать.

   – А валокордин? – нанес сокрушительный удар Людочкин папа. – Вы, может быть, считаете, что моя дочь останется проживать здесь до семидесяти лет?

   – Вот вы не знаете, как балбесы здесь учатся, – не унывала Степановна. – Весь семестр дурачка валяют, а перед сессией сердечко и шалит. Так что можете дальше не изучать список, а пройти в соседний поворот. Там моя единокровная дочь, для вашего же удобства, арендует магазин и продает все по списку по вполне приемлемой цене. Как для своих, между прочим, почти что без накрутки.

   И она обратила взор на остальные семейства.

   – Значит так, чтобы я лишний раз не напрягала свое личное зрение и не пыталась запомнить, кто из вас кто, разойдитесь в две очереди: студенты-бездельники влево, а недопущенные внутрь родственники – куда-нибудь в другую сторону от них. А лучше все идите в магазин с родственниками этой студентки, чтобы закупить хозтовары по одному списку. Так все на бумаге для списка и сэкономим, чтобы вам еще потом и на нее не сдавать.

   Студенты и их родственники смирно разошлись по сторонам. Клавь Степанна строго оглядела молодое поколение.

   – Кстати, предупреждаю при свидетелях. Того, кто не будет экономить электрику и станет по ночам оставлять включенным свет, и тем более, не приведи Создатель, после восьми вечера нагло включать в общежитскую розетку «компутор» – совместно с первым предупреждением буду выставлять за порог вверенного мне заведения.

ГЛАВА 4

Плавно тянулись учебные дни.

   Люда со свойственным ей энтузиазмом принялась усиленно приобретать новейшие знания. За пытливую любознательность и жажду знаний она ценилась преподавательским составом – профессора и доценты видели в Люде восходящую звезду бухгалтерского дела. То, как важно она через годы будет сидеть в свитере крупной вязки в отдельном кабинете и смотреть, спустив очки в роговой оправе к кончику носа, на явившихся к ней простых смертных и высокомерно им отвечать: «А почем я знаю. Не моего ума это дело, как считает программа. Если компьютеру нужно так определить вашу зарплату, будь она трижды неладна, то я лезть в его налаженный процесс права не имею. Не для того человечество столько лет мыслило и развивалось, придумывало заковыристые программные обеспечения, чтобы потом я перепроверяла. Что вы говорите? Кривовато ручками не в ту колонку циферку вписала? Ну, я тоже человек, имею законное право на ошибку. Шандарахнула вместо циферки буковку? С кем не бывает? Я одна, а вас не сосчитать, ходите все, ходите, пальцами в колонки тычете. Так что выйдете за дверь и там возмущайтесь. А то фамилию вашу мозг мой запомнит и будет вынужден рефлекторно на вас ошибаться всегда».

   Безусловно, Людочке очень приятно было одобрение преподавателей и то, какие надежды они возлагают на будущего создателя новых стандартов бухгалтерского учета или еще какой-нибудь замысловатой, всем обязательно нужной, ерунды. Но периодически Люда вспоминала и про свою главную цель. А именно – срочное и обстоятельное налаживание дела, именуемого корректным словосочетанием «личная жизнь». Но вот с этой личной жизнью выходила нескладуха. Не особо звали богатые детки из группы Люду в свои ряды. И не то, что не звали – здоровались через четыре раза, по случайному совпадению, накануне семинаров.

   Так что в итоге Людочкин круг общения был очерчен всего пятью кандидатами. Трое из них, как и Люда, попали в престижную группу из села, поступив в университет благодаря своим знаниям и наличием золотых медалей. Остальные однокурсники особо не вникали в их имена и презрительно величали общим равнодушным термином «буквари». Этой «низшей прослойке» студенческого коллектива приходилось лишь с уныньем наблюдать, как весело и беззаботно проходит жизнь остальных.

   К слову сказать, эти самые остальные были как на подбор выходцами из весьма обеспеченных семей. И интересовались они мнением о себе окружающих, в том числе и преподавателей, крайне изредка. И тоже – по невероятной случайности – накануне семинаров. Большинство из них оказались уже прекрасно знакомы друг с другом, как и положено уважающей себя элите города, и даже более того: прибыли тесной группкой из-за туманной заграницы, где обучались ранее в такой же элитной, как и они сами, школе.

   В центре этого созвездия сиял Людочкин знакомый. Как узнала Люда, его звали Богдан, и в этом имени уже угадывалось что-то характерное. Родители явно пытались успеть и тут, и там. Вполне приемлемое для отечественного слуха имя легко преобразовывалось в их заграничное «Дан», что как бы намекало на предстоящие перспективы и активно использовалось остальными друзьями с такими же сокращенными «неймами» – Ник, Макс, Дэн. Людочка даже удивлялась, почему особо подхалимничающие друзья не использовали в обиходе первый слог имени вожака. А что: перешел из школоты в студенты – получил сразу имя по амбициям. В Людочкиной деревне всех парней возрастом до пятидесяти, независимо от крепости телосложения, называли почтительно «Кабан». Ну, кроме тех, кто уже безапелляционно Серый или Лысый.

   Глядя на пренебрежительно-снисходительное отношение мажоров ко всему отечественному, в том числе и к отечественным преподавателям, Люда часто думала над тем, почему богатенькие дочки-сыночки не остались продолжать обучение там, где его и начинали, чтобы затем вести диверсионную деятельность по разрушению экономики враждебной страны на благо горячо издалека обожаемой Родины.

   Но ответ оказался до безобразия прост: большинство лучезарных потомков, едва перешагнув порог совершеннолетия, не покладая рук, трудятся по несколько часов в неделю в родительских корпорациях на должностях зампредседателей второсортных подразделений. Чтобы не сильно разладить производственный процесс заморскими инновациями, но, в то же время, и красиво звучать названием занимаемой должности среди друзей семьи, детишки отдали предпочтение стабильно-нерушимой бухгалтерской сфере, а не изучают какие-то там элитные международные отношения, пластическую хирургию или особо секретные IT-технологии.

   Остальные два кандидата на дружбу с Людочкой – соседки по комнате общежития – мало в чем могли способствовать обустройству личной жизни. Хотя бы ввиду того, что сами пока эту самую жизнь не обустроили, пусть и страстно этого желают.

   Одна из соседок – Светочка – несмотря на казалось бы нежный возраст, уже ускоренно выполнила свою основную цель явленья в этот мир – обзавелась потомством в лице прекрасного сынишки, и теперь осталась самая малость, как-то сына воспитать. Мужа нет. То ли в космос улетел, то ли в экспедицию подался – Светочка этого не припомнит.

   И Люду приводит в невероятный восторг то обстоятельство, что Светлана не поддается превратностям судьбы и находит в себе силы обучаться в университете. Правда, для этого Светочке пришлось оставить сынишку на воспитание бабушке, и об этом она постоянно грустит. Целыми вечерами Светочка висит на телефоне и детально собирает крупицы информации о том, сколько раз за день сынишка поспал, поел, куда влез и прочие милые сердцу любой мамы подробности, которые затем детально повторяет своим и так все услыхавшим соседкам.

   Людочка вздыхает и явственно представляет, как скоро и она будет вот так же следить за прибавками в весе и росте родного существа. В остальное время, в перерывах между учебой, Светочка пытается разыскать претендента на роль достойного отца для сынишки. Претенденты меняются, но, очевидно, все они не слишком достойны, хотя Светочка не отчаивается и настойчиво продолжает поиски.

   Вторая соседка – Ангелинка, и тут точно есть, на что посмотреть. По Людочкиному скромному мнению, красивее Ангелины девушки на земле не найти. Ангелинка стройна, как тростинка, с длинными блестящими волосами и прекрасным аккуратненьким носиком, который прелестно морщит в минуты размышлений. Но размышляет обычно она не про учебу, как могло бы показаться, а о жизни в целом. О том, что жизнь коварна и свои все блага больно уж несправедливо распределяет между людьми. Как истинный приверженец этой самой справедливости, Ангелинка недовольна тем, что блага в виде денежных средств и жилплощади в центре достались от жизни не ей. Это упущение она горит желанием исправить и в срочном порядке ими обзавестись. Выполнить это, разумно рассуждает Ангелинка, возможно лишь способом одним: поплотнее присев на мужественную шею того, кто указанными достатками владеет.

   Учеба, как и Светочку, ее интересует мало. Специальность она выбрала с удивительно заковыристым названием, которое и воспроизвести не может, руководствуясь лишь одним признаком: количеством возможных в группе мужчин. Оказавшись единственной девушкой на потоке, она с удовольствием принялась одаривать одногруппников благодатью своего женственного сияния.

   Только одногруппники не являются целью девушки. Они должны, если можно так сказать, стать свитой, необходимой для привлечения других особей мужского пола. Как и Людочкин папа в отношении денег, Ангелина убежденно считает, что для того, чтобы что-то прилипло, нужно окружить себя подобным со всех сторон. Наверное, теория не так уж и безосновательна, так как вокруг Ангелинки плотным роем мелькают эти самые особи сутками напролет. Они стучатся в двери, лезут в окна, звонят в телефоны самой прелестницы и ее не таких ясноликих соседок.

   Так что сразу, как только теоретик поймает в свои искристые сети особо крупную добычу (а Людочка в результате никак не сомневается), она вполне себе сможет безо всяких там отнимающих ценное время обучений претендовать на премию того же Нобеля, как разработчик этой самой теории привлечения мужчин. И, что совсем немаловажно, испытатель своей же теории на собственной гладенькой шкурке. Еще посмотрят тогда лауреаты, чье достижение окажется важней: их скучные доклады про мышей и всякие болячки или тот громаднейший вклад, который Ангелинка великодушно донесет до ведома прекрасной половины человечества. Там, где сложновато пролезть с качеством, легко протиснуть количественный аргумент. Болеют какие-то там миллионы, а надежный спутник жизни весьма пригодится добрым трем миллиардам.

   Кроме того, как выходец из все той же деревни, Ангелинка под завязку полна немыслимым количеством полезных советов, а также обожаемых ею рецептов красоты и успеха. И как щедрая душа, она ими охотно и безвозмездно делится.

   Именно от нее Людочка узнала много тайн, передаваемых в Ангелинкиной семье буквально из поколения в поколение или почерпнутыми самой девушкой в высокоинтеллектуальных изданиях типа «Наука и жизнь» или, на худой конец, в каком-нибудь «Бьюти». Например, без советов подруги Людмила никогда бы не узнала, что нельзя спать со включенным светом, так как это испортит цвет глаз. А для привлечения к себе невероятного богатства всего-то и нужно – закрывать поплотней крышку унитаза и установить в юго-восточной части комнаты общежития аквариум с девятью золотыми рыбками. Ну а самым действенным средством от простуды в Ангелинкиной семье считалось тайное подбрасывание в полночь носового платка на проезжую часть. Если же на пятый день после тайного обряда насморк не уходил, вся ответственность за простуду возлагалась на неудачно подобранное место ритуала с недостаточным количеством машин. Или недобросовестных водителей, упорно не желавших направлять свои транспортные средства на «обрядный» предмет гигиены.

ГЛАВА 5

В аудитории было шумно, будто небольшой Армагеддон наступил. Вокруг все ходуном ходило.

   Людочка, как обычно, сидела во втором ряду, прямо напротив трибуны преподавателя. Чтобы видеть профессора глаза и излагаемым знаниям внимать. Ну и чтоб он про Людочку не забывал, видя ее восторженные глазки. Чтобы прямо в глазки контакт, а потом автомат. Или на экзамене поблажка.

   Но пока преподавателя нет, и глазки Людочки без дела. А ей ими куда-то да нужно смотреть. Чистую доску она уже изучила. Так же, как и окно, и входную дверь.

   Поэтому Людочка позволила себе редкую наглость: чуть развернула корпус, чтобы понаблюдать, что же интересного там происходит за спиной.

   Впрочем, ничего нового за спиной ее нет. Кроме того, что почти вся группа собралась. Это довольно редкое событие, неожиданное из правил исключение. Обычно богатые детки на пары не стремятся попасть. Ходят, когда настроение есть. А настроение бывает нечасто. Поэтому и выбирают, на какой из пар поприсутствовать, чтобы равномерно рассчитать нагрузку и организм свой знаниями не переутомить.

   Но сегодня приказано всем быть. Сегодня будут выборы старосты и еще что-то важное должны говорить. Поэтому, несмотря на четвертую пару, в аудиторию явились почти все.

   А с непривычки сразу всполошились – энергию некуда приткнуть. Вот шумят и суетятся, демонстрируют, кто на что горазд. Кто-то бумажками бросается, несмотря на то, что экологи бьют тревогу и что экологам недостаточно растительности по стране. Кто-то наконец смог поесть и даже выпить. Кто-то, думая, что их в углу не видно, самозабвенно целуется. Эти бьются, этот спит, эта визжит. За всеми невозможно уследить.

   Только поэтому Людочка сконцентрировала свой взгляд на Богдане – он хотя бы смирненько сидит. Что-то интересное вещает, собрал вокруг себя коллектив. Люда незаметно фыркнула при виде этой картины. Как всегда, большая стая собралась возле вожака. Она уже про себя их зовет «шакалятами» – так их повадки на звериные похожи. Вечно сбиваются вокруг Богдана и рты от восторга разевают. В принципе, ей-то все равно, пусть хоть облепят его телами. Просто выглядит смешно.

   Наконец-то, будто пава, в аудиторию вплыла куратор.

   – О! – удивленно говорит, будто никого не ожидала увидеть, и прибавляет не менее неожиданное: – Ага. Вижу всех.

   Ну как бы чего же не увидеть-то, если и присутствуют все. Но к ее формулировкам привыкли, она словно не совсем в себе. Нет, на первый взгляд вполне адекватная женщина. Одета всегда очень хорошо. И говорит интересные вещи. Только странно говорит. И еще почему-то очень любит камни. Всякую там бирюзу и янтари. Она вся увешана ими и о них же постоянно речь ведет. Так еще каталоги за собой таскает и сует их всем под нос. Чтобы и другие себе выбирали и увешивались камнями, как она.

   Вот и сейчас, едва зайдя, она передала на парты каталог и весьма любезным тоном предложила ознакомиться глазами с ассортиментом.

   – Это, знаете ли, замечательная вещица, – сказала она про каталог. – Я его с большим нетерпением ожидала. Камешки же, поверьте мне на слово, очень коварная штучка, и их, знаете ли, детально нужно изучать. Носить – только руководствуясь правилами каталога, учитывая, знаете ли, непременно множество факторов: число рождения, день недели, свою фамилию и часть тела, на которой камень будет находиться. Тут ошибиться, знаете ли, очень легко, как и притянуть к себе то, что не следует. А что следует, наоборот, не притянуть. Поэтому, знаете ли, изучайте внимательно. А я пока вам расскажу о цели нашего собрания.

   Одногруппники Людочки лениво разглядывали каталог, хотя он от прошлого ничем не отличался. Да и бирюзу они не носят – у них прозрачные камушки есть. Которые на солнце красиво блестят и всеми цветами играют. А у Людочки денег нет, она сейчас и кушает всего неделю в месяц, когда от родителей приедет. Ну и у родителей, конечно, ест. А потом, как и советуют диетологи, только перекусывает. Очень понемножку, но часто. Хотя и часто удается не всегда. Как, впрочем, и все остальные в общаге – перекусывают, когда найдут, что завалялось.

   – Так, теперь бы вспомнить, для чего я вас здесь собрала, – проговорила между тем куратор. – Так спешила, что забыла. Хорошо, знаете ли, хоть вспомнила, что собрала. Камушек, наверно, не тот надела.

   – Знаете ли, старосту выбирать собрали, – язвительно ворчит кто-то с задней парты. – Уже полтора месяца прошло, во всех группах, знаете ли, давно есть старосты. Нам тоже, знаете ли, надо, как всем. Что ж мы ото всех, знаете ли, выделяемся. Так что давайте побыстрее изберем эту жертву, чтобы знать, знаете ли, кому претензии предъявлять. И домой, знаете ли, наконец-то пойдем, – и студент прибавил недовольным шепотом: – А то, знаете ли, пока друг другу булыжники подберем, обо всем на свете, знаете ли, забудем.

   Половина группы от хохота чуть под столы не упала. Куратор, действительно, обо всем, кроме камней, постоянно забывает. А своим «знаете ли» конкретно раздражает.

   – Точно! – обрадовалась куратор. – Сейчас я вас быстро оповещу, для чего нам, знаете ли, нужен староста. Это правая рука преподавателя и, знаете ли, связующее звено по аудитории. Чтобы всем преподавателя не донимать, к нему, знаете ли, обычно пристает только староста. Со всякой, знаете ли, ерундой, которую преподаватель внимательно слушает и благополучно, знаете ли, забывает. Так как делает преподаватель, знаете ли, все равно по-своему, как у него уже исторически сложилось. А главная задача нашей старосты, знаете ли, вести журнал посещений занятий. И его периодически мне предоставлять, чтобы я, знаете ли, своевременно приняла меры.

   По группе прошел недовольный рокот.

   – То есть мы должны сами себе Иуду избрать? – раздался чей-то голос. – Хорошенькое дело. Не проще тогда вам самой выбрать того, кого мы потом будем бить.

   – Мне, знаете ли, рукой указать проще всего, – возразила куратор. – Но мы так, знаете ли, делать не можем. Староста всех должен удовлетворять.

   – Если всех удовлетворять – это к Наде, – встрял чей-то ехидный голос. Затем послышался грохот – Надя чем-то швырнула в голос.

   По аудитории разнесся смех и комментарии.

   – Вы должны сами, знаете ли, выбрать представителя группы, – не обращая внимания на гул, продолжила куратор. – Конечно, вы не сможете выбрать того, кого я не одобрю, но видимость, знаете ли, честных выборов мы должны создать.

   Снова хохот вперемешку с бурчанием.

   – А есть графа «Против всех»? – послышался новый голос. – Я так и на выборах голосую. Это моя гражданская позиция.

   – Это, знаете ли, плохая позиция, – ругала голос куратор. – Я с вами потом поговорю. И за кого, знаете ли, голосовать – расскажу, коль вы сами не определитесь. Я уже, знаете ли, запомнила ваше лицо.

   Голос стушевался и решил больше себя не подавать, коль и так уже на политинформацию нарвался.

   – Короче, чего балаган тут разводить, – выступил тут же другой голос. – Если ябеды нужны – выбирайте любого из букварей. Они и без должности стучат.

   Сидящая рядом с Людой Наташа подпрыгнула на месте.

   – Я тебе сейчас по голове постучу, - с угрозой в голосе прошипела она.

   – Да тебе никто и не предлагает, – огрызнулся голос. – Ты и так борзая слишком.

   – Борзая или нет – а кандидатуру предлагаю! – закричала Наташа. – Давайте выберем Антипову!

   Людочка замерла. Ох и Наташа – так подставила ее. А потом отказалась верить своим ушам, услышав:

   – Кто такая Антипова? – засмеялся мерзкий голос. – Сама фамилию придумала? Чтобы мы Антипову не нашли, и тебя избрали?

   Люде обидно до слез. Одногруппники ее не знают! А она, в отличие от них, все пары исправно посещает. И их имена с фамилиями, даже несмотря на плохую память, через неделю запомнила. Даже с чертовыми сокращениями этими.

   – Ты что, Антипову не помнишь? – возразил не менее неприятный голос. – Это дурында та, которая на субботник с кучей инвентаря пришла. И в бабушкином халате в дебильный цветочек. Да вон она, во втором ряду торчит.

   Люда даже дрожать начала. Это так дрянно – припоминать ей то, что она так долго забывала.

   Да, тогда нелепо получилось. Сказали – на субботнике быть. А что делать будут – Люда прослушала, считала, что и так в субботниках осведомлена. Грабли с собой захватила. Да, она их в общежитие из деревни привезла! На всякий случай – думала, если из окна будет плохой вид, то она граблями его подправит. Чтобы никого не утруждать. Но видом из окна асфальт оказался, а грабли просто так стояли. А тут выдался шанс их применить.

   Вот она грабли-то и взяла. И ведерко тоже. И лопату. И оделась, как на субботник. И раньше из дома вышла. Не опоздать на субботник чтобы. Вот и стояла пятьдесят минут, как потом кто-то сказал – как пугальское пугало в халате, всех ожидала. И грабли охраняла. Потому как очень добротные грабли, дед Степан их собственноручно сделал. Такие хорошие грабли, если не вовремя отвернуться, любой может себе захотеть.

   Конечно, когда она увидала колонну дорогущих машин, насторожилась. Будто пришельцы из девяностых, только в этот мир пробрались и обнесли автозавод. Куратор на жигуленке тоже насторожилась. И даже прибалдела от несправедливости доходов.

   А потом эти франты из машин своих вылезли и стали одеждой козырять. Вырядились все из себя. Такое впечатление, что специально в магазины заезжали – фирменную спортивную одежду покупать, так как потом полчаса делали селфи, ну, конечно, после того, как Людочку с головы до ног всю обсмеяли.

   Ну а затем еще и выяснилось, что они деревья со столбами должны белить. А Людочкины дед Степановские грабли – «ни в город, и ни на базар» оказались. Так ребята потом еще и не белили ничего, только посмеивались над тем, как Людочка рекорды по деревьям бьет.

   Она согласна, вышло глупо, но и не так, чтобы потом целый месяц это вспоминать и обзывать «граблищем с граблей». И только вроде подзабылось – опять припомнил кто-то.

   – А чего это из букварей, – на Людочкино счастье возразил кто-то. – Давайте выберем своего. Чтоб мог и букварш этих на место поставить.

   – Правильно, – его поддержали. – Давайте Богдана изберем. Он и отстоит, и договорится. И не только свои проблемы будет решать.

   Это так неожиданно было, что Людочка не удержалась и развернулась посмотреть на парня. Богдан сидел и равнодушно взирал в телефон. Будто не про него говорили, или же ему безразлично, даже бровью не повел. Лишь только по тому, как он едва заметно усмехается, можно предположить, что вполуха следит за тем, что происходит.

   Словно почувствовав ее взгляд, на миг оторвал свой от экрана, из множества силуэтов выхватил им ее и прямо в глаза обжег. И снова, как ни в чем не бывало, безразлично опустил взгляд.

   Она даже дыхание зажала – он никогда прежде не смотрел на нее. И не замечал. А тут прямо взглядом одарил. Но, может, ей почудилось просто. И он не на нее смотрел.

   В аудитории продолжались споры. Каждый предлагал свое. Людочка уже не слушала. Все отойти не могла от острого взгляда Богдана. А тут он еще и сказал:

   – Давайте выберем золотую середину. Того, кто всем нам подойдет. Я могу порекомендовать Григорьева Михаила.

   Группа замерла. Люда тоже. Мишка же на задней парте спит. И о выборах себя не подозревает. Зачем Богдан его кандидатуру предложил? И еще посмеивается при этом.

   – Отличная, знаете ли, кандидатура, – одобрила уставшая от балагана куратор. – Михаил, пожалуйста, привстаньте. Мы, знаете ли, на вас все поглядим.

   То тут, то там послышались приглушенные смешки. Кто-то толкнул кандидата в бок. Кандидат подскочил на месте, обматерил толкающего, но, вспомнив, где находится его тело, замолчал.

   – Че произошло? – шепотом спросил.

   – Что согласен, говори, – посоветовали ему.

   – Согласен с чем?

   – Михаил, мы вас, знаете ли, ждем, – заторопилась куратор. – Что вы имеете нам сказать?

   Михаил долго поднимался, сигнализируя лицом находящимся рядом товарищам, что ему нужна помощь.

   – Ну… – тянул он. – А что сейчас хоть за предмет? – спросил тихо у соседа.

   – Теория вероятности, – подсказали ему. – Бесконечно малые величины повторяем.

   – Я хочу сказать, – выступил Михаил. – Что без вероятности никак. Это очень полезное дело… Особенно в отношении этих… незаметных величин. Пока мы их не замечаем… они творят, что хотят. И нам их нужно изучить… чтобы не вытворяли.

   Все заржали в полный голос. Кроме куратора и Миши. Тот еще и озадачено моргал.

   – Я вас поняла, Михаил, – сказала куратор. – Спасибо, что нас просветили. А на наше предложение что вы можете сказать?

   – Я согласен, – вспомнил очень кстати о совете Михаил.

   – Замечательно, – обрадовалась куратор. – Группа, разрешите вам представить, ваш, знаете ли, староста – Игнатьев Михаил.

   – Это что за хрень? – обескураженно спросил Миша. – Каким еще стариком меня здесь обзывают?

   – Отлично, что все довольны, – потерла руки куратор, поглядывая на часы. – Забыла вам, знаете ли, сообщить, для чего нам еще нужен староста. Тут нам задание выдали на универ и, знаете ли, все группы уже с ним справились. А мы, знаете ли, пока выполнить его забыли. Нам, знаете ли, нужно составить эмблему группы. И, как вы сами понимаете, сделать это нужно срочно… Да не галдите так. Знаете ли, это не я придумала. Это, знаете ли, распоряжение деканата. Так что я вас покину – мне на конференцию по камешкам надо. А вы со старостой группы эмблемой займитесь. И, знаете ли, пока эмблемы не будет – никто аудиторию не покинет.

   – Ну это, знаете ли – охренеть, – возмутился кто-то, как только куратор спешно покинула помещение.

   – Вообще-то наиболее охреневший здесь я, – вскакивает Миша. – Чья подстава, признавайтесь.

   Богдан засмеялся.

   – Ты… – ткнул в него пальцем Миша.

   Богдан еще громче захохотал. Миша бросился к нему. Они в шутку начали биться.

   – Да тише ты, – отмахнулся от Миши Богдан. – Глянь, как выспался – на людей бросается.

   – Хватит уже вам, – недовольно воскликнула одна из девчонок. – Пока вы здесь ерундой страдаете, время идет. Давайте быстро нацарапаем эмблему и домой уже пойдем.

   Все пророкотали: «Да, давайте».

   Один из парней оторвал от тетради лист.

   – Че рисовать-то? Миша – командуй.

   – А почему я?

   – Ну ты же староста – тебе виднее, что за иероглифы на эмблеме должны быть.

   – Вы издеваетесь? – закипел Миша. – Я эмблем никогда в глаза не видел.

   – Вы же в баскетбольной команде, – напомнили девчонки. – У вас там что – эмблемы нет?

   – Какой-то значок есть, – вспоминает Миша. – Он на флаге обозначен и на кармашке футболки вроде есть.

   – Ну так вспоминай, что там изображено, – заторопили Мишу девочки. – Оттуда возьмем, переиначим – и делов-то.

   – Вы сегодня все обалдели? – сатанел Миша. – Я туда играть хожу, а не картинки на эмблемах разглядывать.

   Девочки не стушевались:

   – Богдан, ты у этих остолопов капитан – что у вас на эмблеме?

   Богдан закрыл рукой глаза и снова засмеялся:

   – Символ города и мяч.

   – Отлично! – обрадовался Миша. – Это и возьмем. А какой у нас символ города?

   Богдан уже рукой слезы вытирал, даже от смеха говорить не мог. Только на Мишу рукой махал.

   – Ты, Миша, даже не остолоп, ты хуже, – мрачно сказала Наташа. – Зачем нам, бухгалтерам, на эмблеме твой мяч?

   Миша задумчиво почесал лоб.

   – А что нам на эмблеме надо?

   – Да уж, выбрали на свою голову старосту, – фыркнула Наташа.

   – Вот были бы мы медиками, – подметил кто-то, – нарисовали бы шприц и уже бы по домам сидели, коньячок в уютной обстановке попивали бы.

   – Медики спирт пьют, – возразили ему.

   – Я же не медик. Откуда ж я знаю, что они пьют.

   – А были бы математиками – нацарапали бы интегралы. Или что там Домбровский на доске рисует… Может, давайте этот интеграл и намалюем? Если нам его преподают.

   – Отлично! – снова обрадовался Миша и выхватил лист, предназначенный для эмблемы. – Его и изобразим! Как там его рисовать?

   – Ты, Миш, на хрена сюда ходишь? – подал голос Богдан.

   – Ну явно не для того, чтобы запоминать, что там Домбровский на доске царапает, – обиделся Миша. – Предлагайте, что другое рисовать? У меня уже мозг закипает.

   – Были бы мозги… – прокомментировала Наташа.

   – Да, хреновую специальность выбрали, – донесся с задней парты монотонный голос. – Даже в эмблему нечего вставить. Хоть бери и переводись. Тем более там, знаете ли, с эмблемой уже справились.

   – Так… зайдем с обратной стороны, – принялся вышагивать по аудитории Миша. – Чем там у нас бухгалтера занимаются?

   Богдан уже на парту валился от смеха и ладонью по ней стучал. Все вокруг ухахатывались с Миши.

   – Ты еще спроси, на кого мы учимся здесь.

   – На калькуляторе считают, – подсказал кто-то.

   – Замечательно! Его и изобразим, – воскликнул Миша.

   – Ты, Миш, уже все готов изобразить. Ну кто сейчас пользуется калькулятором?

   – Да, – согласился Миша. – А компьютер нарисовать – подумают, что мы программисты. Вот засада-то.

   – Давайте счеты нарисуем, – предложила Наташа.

   – Ты, Наташ, еще динозавров пририсуй.

   – Вообще-то у бухгалтеров уже есть символ, – робко заметила, не выдержав, Люда. – Вернее, у учета и аудита.

   Все недоуменно посмотрели на нее.

   – Весы… – вжала голову в плечи Люда. – Символизирует баланс. И солнышко там нарисовано…

   – Это Антипова, что ли? – уточнил у Богдана Миша.

   Богдан чуть заметно кивнул.

   – Молодец, Антипова! – крикнул Миша. – Если вдруг захочешь уйти в загул – говори, я тебе «энки» ставить не буду. Ну ты рисуй, а мы пошли.

ГЛАВА 6

Едва зайдя в университетскую гардеробную, Люда тотчас же увидела в толпе студентов Богдана. Как всегда – окружен компанией своих шакалят, все шутят и разглядывают стройненьких девушек из параллельной группы. Ребята улюлюкают и отпускают в их адрес спорные комплименты, а те фыркают и громко смеются в ответ.

   Людочка уже привычно сжалась в комок. Почему-то подсознательно она так делала всегда при виде одногруппников. Вот уже несколько месяцев они учатся вместе, а она все так же реагирует на их присутствие. Конечно, эти холеные родительские детки почти никогда ее не замечают. Но иногда, в порыве какой-то еще не отвалившейся стадной веселости, могут уколоть: сказать что-нибудь непременно обидное, касающееся ее веса или увлечения учебой, или будто бы случайно толкнуть. А лучше – брякнуть что-то шепотом и нарочито громко засмеяться всей своей злобной шайкой. Парни еще не так страшны, они редко снисходят до взгляда в Людочкину сторону. Гораздо неприятнее девицы из группы. Те абсолютно не понимают Люду: кривят смазливые мордашки при виде ее нарядов, хихикают за спиной, обсуждая нелепый вид. Кажется, что Люда их ужасно раздражает, иначе откуда взялась эта злость? Если бы Люда была так красива и модно одета, как они, то она бы ни за что не стала высмеивать неприглядных одногруппниц. Разглядывала бы себя часами в зеркале, как это делает Ангелинка, радуясь, что природа оказалась к ней так милосердна.

   Люда искренне не понимала, почему удачливые богатенькие детки вымещают на ней неизвестно откуда появившуюся агрессию. Они красивы, успешны, обеспечены, обожаемы своими родителями. Зачем им эта злоба, так уродующая их прекрасные лица? И почему именно она, Людочка, стала источником этой злости?

    А еще обиднее отношение к ней Богдана. Нет, он никогда не позволял себе мелких выпадов в ее сторону. Просто он даже не смотрит на нее. Для него Людочка – пустое место. Он никогда с ней не здоровается, даже не кивает при встрече. Будто бы ее не существует. И даже когда его шакалята отпускают свои жестокие шуточки, никак не реагирует. Даже не смеется вместе с ними.

   Иногда Люде кажется, что они находятся в параллельных вселенных. Только Людочка видит Богдана, а он ее почему-то нет. И вот это гораздо обиднее злобных выходок его друзей.

   Вот и сейчас Богдан шел прямо на нее, как будто перед ним пустота. Еще секунда – и они просто столкнутся. Люда снова съежилась в комок и нервно дернулась в сторону, чтобы не допустить столкновения. С Богданом его избежать удалось, а вот один из его друзей едва успел отскочить от Люды.

   – Если ты не перестанешь столько жрать, – пробурчал он, – скоро университетским работникам придется расширять дверные проемы. Весь проход собой загородила.

   Люда прерывисто вздохнула. Хоть такие колкости она теперь слышала часто, привыкнуть к ним сложно. А еще сложней перетерпеть этот гортанный смех, раздающийся после подобных злобных шуток. Кажется, если кто-то не услышал саму издевку, обязательно догадается, что смеются именно над ней. А это почти так же стыдно.

   Что ж, в который раз придется делать вид, что не разобрала обидную фразу, и медленно плестись вслед за одногруппниками в аудиторию. Там, не поднимая глаз, быстренько доставать из пакета конспект и неловко протискиваться за парту.

   Люда почувствовала щекой чей-то пристальный взгляд. Наверняка, кто-то из этих дьяволят раздумывает над тем, отпускать в ее сторону еще одну скользкую шуточку или для сегодняшнего утра уже предостаточно. Как обычно в подобных случаях, Людочка открыла тетрадку и принялась детально ее изучать. Часто это ей помогало: зверята видели, что она занята, и отступали.

   Но в этот раз посторонний взгляд грозил вот-вот прожечь в Людочке дыру. Она инстинктивно повернула голову. Богдан внимательно разглядывал Люду, облокотившись бедром об парту. Детально и абсолютно не стесняясь своего взгляда, даже когда стало заметно, что Людочка поняла, кто смотрит на нее. Слишком долго. Пристально. Очевидно, дерзкие слова дружков наконец-то достигли его баскетбольного роста, и теперь ему любопытно, над кем же смеются ребята. Под его взглядом неуютно. Зябко. Обидно, что он слышал глупую шутку. И очень хочется, чтобы он снова перестал Людочку замечать.

   Такое неприкрытое внимание, оказывается, еще дискомфортнее. А еще хуже то, что Богдан, не торопясь, направился в Людочкину сторону. Его лицо беспристрастно. На нем никаких эмоций. И Люда не знала, чего ожидать: может, он тоже скажет что-то обидное. Хотя, нет. Это не в его характере. Он всегда отстраненно реагирует на разборки или шалости. И заметно, что слишком хорошо воспитан для явных мальчишеских безобразий. Может, посоветует ей перевестись? Скажет, что Люда категорически не подходит для этого коллектива, и ей лучше по-тихому раствориться? Или снова пройдет мимо, как делает всегда? Когда они чуть не сталкиваются лбами, он проскальзывает рядом, будто Люда соткана из воздуха. Но сегодня же он на нее смотрел. Впервые за долгие месяцы. Можно было бы решить, что ей это почудилось, но он смотрел и сейчас, приближаясь. И сел рядом.

   – Привет, – сказал ровно.

   Люда панически попыталась выдавить из себя хоть слово, но ничего не получалось, и она глупо молчала.

   – Скоро Татьянин день, – продолжал он, как ни в чем не бывало. – Вся группа собирается праздновать у меня в загородном доме. Ты тоже должна быть.

   Людочка не поверила своим ушам. Что значит – должна? Идти добровольно с шакалятами на праздник? Меньше всего Людочка желала повторить судьбу Святой Татьяны – покровительницы студентов. Это той какое-то время удавалось оставаться невредимой под пытками. Хотя толку, ведь итог один – мученическая смерть от издевательств. Так то святая! А Людочка вполне себе земная девушка.

   – Не пойду я, – взбрыкнула Людмила. – Еще чего. Не имею ни малейшего желания принимать участие в ваших «святках».

   – В святках, говоришь? – ухмыльнулся Богдан. – Интересно, почему же?

   – Потому что абсолютно точно уверена в том, кого твои варварские дружки изберут себе Мореной, чтобы сжечь на жертвенном костре.

   Богдан понимающе кивнул, явно сдерживая язвительную улыбку.

   – Давай тогда не будем забывать, кто хозяин этих, как ты говоришь, святок. А хозяин там я. Так что будь уверена в том, что никого там сжигать не будут... – он помедлил, потом продолжил: – И не будут обижать. Считай, что этот пункт исключен из программы праздника моим волевым решением. Это мирный праздник студентов. Мы просто пообщаемся друг с другом, повеселимся, отдохнем. И, кстати, это не обсуждается. Если вдруг ты не помнишь, то ты мне должна.

   – А какие пункты входят в праздничную программу? – поинтересовалась Люда.

   – Это сюрприз, – усмехнулся Богдан. – Но уверяю тебя, ничего такого, что принесло бы вред твоему здоровью или психическому благополучию. По крайней мере, непоправимый.

   – Мне не понятен такой возврат долга, – продолжала сомневаться Людочка. – В чем подвох?

   – Если не понятен, то, может, тогда перестанешь опасаться ловушки? Я думаю, ты видишь врага там, где его нет.

   Люда задумчиво сжала губы.

   – А где тогда враг, если это не секрет?

   – Твой главный и злющий враг – ты сама.

   Люда наигранно фыркнула:

   – Очень банально звучит. Все и так прекрасно знают, что часто вредят сами себе больше других. Можно не декламировать прописные истины с таким важным видом, будто сам их открыл.

   Кажется, Богдан не обиделся и даже чуть улыбнулся. Едва заметно склонил голову набок. Смотрел пронзительно и чуть насмешливо.

   – Вот видишь, мне ты грубишь, – сказал, на мгновение отводя взгляд в сторону и быстро возвращая его на Людочку, еще более цепко в нее всматриваясь. Прищурился едко. – А я, между прочим, почти единственный из группы, кто с тобой нормально общается.

   – Когда это ты, интересно, общался? Это вообще первый раз, когда ты за несколько месяцев посмотрел в мою сторону. Ну, может быть, за исключением того случая, когда ты чуть было не зашиб меня дверью и рявкнул: «Извини». Так рявкнул, между прочим, будто это я, а не ты, размахиваюсь дверями в прохожих. Хотя был еще один случай. Тогда, опять-таки ты, торопясь покинуть занятие, заехал мне локтем по ребру и сказал многозначительно: «Ну». Очень плотное общение. Прямо дружба навек.

   Его рука лежала рядом с ее рукой. Всего в каких-то нескольких сантиметрах. Почему-то Людочка все не могла перестать ее разглядывать. Расположение его руки отчего-то казалось ей очень доверительным. Гораздо доверительней чем то, что он сам так близко к ней. И доверительней того, как если бы он взял ее за руку. Тогда бы с его стороны она видела расчет и давление. А если бы рука была далеко – Люда вообще не обратила на нее внимания. Но она ровно на том расстоянии, чтобы Люде стало казаться, что неосознанно парень хочет стать чуточку ближе к ней.

   Он взял этой рукой ее карандаш, зачем-то внимательно его рассматривал какое-то время, а потом аккуратно положил на место, старательно выравнивая и чуть поглаживая.

   – Ты права. Общение не слишком разнообразное. Но тогда встречный вопрос: если тебе нужно было общение, почему ты сама не подошла? – он смотрел исподлобья.

   Люда лихорадочно принялась рассуждать про себя. А ведь, действительно, чего? Она долго обижалась на Богдана, что он ее не замечает, и сама вела себя так же. С одной стороны, очень просто. Хочешь говорить – говори. Но Люда ожидала, что именно он должен сделать первый шаг. Почему? Единственное объяснение, которое робко всплыло в Людочкиной голове – потому, что он парень. Значит, вроде как должен он. Но тут же подумалось о другом: какое отношение половая принадлежность имеет к тому обстоятельству, кто первый заговорит? Тогда Люда решила копнуть чуть глубже. Ребят он знал и раньше, как и Люду, и вообще он такой себе главарь недружелюбной группки студентов, поэтому должен был помочь ей влиться в коллектив.

   Люда поморщилась. Ну, не то чтобы «должен», скорее «мог». Хотя Людочка его об этом не просила. Ну и что из того: вполне себе мог и догадаться, что ей нужна его помощь. По крайней мере, она слишком долгое время выпестовала такую мысль, чтобы теперь так легко от нее отказаться. Хоть сейчас слегка начинает сомневаться в ее обоснованности.

   Богдан терпеливо ожидал. Спустя несколько минут продолжил таким же беспристрастным тоном:

   – Ну коль ты уже так основательно задействовала извилины, то подумай и насчет того, что, может быть, тебе уже пора выглянуть из раковины, в которую ты себя добровольно заточила, надеясь, что тебя не заметят, и начать хоть слегка защищаться?

   Вот тут Людочка возмутилась:

   – Это от кого? От бандочки избалованных детишек? Много чести!

   Богдан сцепил крепко зубы. Очевидно, что одно из трех обидных слов принял и на свой счет. Подался к Людочке корпусом, и его разозленное лицо оказалось так близко, что Люде пришлось отклониться.

   Он жестко смотрел ей в глаза. Под его тяжелым взглядом девушка чувствовала себя загнанным зверьком. Каким-то очень мелким грызунишкой, отчаянно пытающимся сообразить, нужно ли прикинуться мертвым, или так обойдется.

   – Может, и от бандочки, – отчетливо произнес он. – Только тебе с этой бандочкой еще долго общаться. Так что реши для себя, что важнее – считать себя выше кого-то и в то же время бояться высунуть нос, или влиться в коллектив, пусть и состоящий из «избалованных детишек».

   Людочка суетливо пыталась перевести взгляд на какой-нибудь предмет, но почему-то постоянно возвращалась к лицу Богдана. Его терпко-сладкий запах ее подавлял. Заставлял голову кружиться, а мысли, будто под гипнозом, растекаться.

   – А Машу с Ирой ты пригласил? – наконец выдавила она из себя.

   Богдан резко отклонился:

   – Кого?

   – Девочек из нашей группы. И еще Наташу. Отличниц, с которыми твои друзья тоже не хотят дружить.

   – Они из нашей группы? – уточнил он.

   Люда кивнула.

   – Значит, пригласил.

   Люда сомневалась в том, что он понимает, о ком идет речь.

   – Ладно, – вздохнула она. – До двадцать пятого января еще есть время, я подумаю над твоим предложением.

   Богдан посмотрел как-то снисходительно:

   – Конечно, подумай.

   Он приподнялся и степенно пошел к своей парте.

   – Я сам заберу тебя двадцать пятого после занятий и отвезу. Жди меня на парковке, – произнес, не поворачивая головы.

ГЛАВА 7

Весь остаток дня Людочка, как ни старалась, не могла сосредоточиться на лекциях. С одной стороны, ей до дрожи в коленках хотелось на праздник. Ведь там будут все! Долгие месяцы Людочка наблюдала, как ребята из группы периодически устраивают свои шабаши. Вначале они в предвкушении готовятся, не таясь, обсуждают предстоящее мероприятие. Девочки приходят еще более нарядно и откровенно одетыми, в воздухе витает нетерпеливое ожидание и радостное возбуждение, а после вечеринок все выглядят уставшими и довольными. Конечно, добираются на пары не все. Но явившиеся долго обсуждают, что интересного произошло накануне. На следующий день подтягиваются остальные, и увлекательные воспоминания растягиваются на несколько дней, до следующей вечеринки.

   Такие праздники – как общество избранных. Люде жутко интересно, что там происходит. Наверняка, очень весело и шумно, ярко. Но еще интереснее то, каково это – быть такой избранной. Уверенной в своей привлекательности девушкой, с кокетливым равнодушием ожидающей мероприятия, а затем – с напускным стыдом вспоминающей, чем же отличилась на гулянке.

   Но с другой стороны, страх сковывал Людочкино тело. За все время обучения она не почувствовала ничего доброго или человечного от ребят. Их неприятие ощущается всей кожей, для этого им не нужно ничего говорить. Это отчетливо чувствует подсознание – они чужие. В любой момент могут обидеть, насмеяться. Хотя часто смеются и друг над другом, и шутки эти такие же злые.

   Но к Людочке какое-то особое отношение. Кажется, что одногруппники искренне недоумевают, почему она здесь. Ее присутствие будто их оскорбляет, коробит. Будто бы уже одним своим видом Людочка их унижает – тем, что они вынуждены на нее смотреть. Будто бы элитное сообщество меркнет от того, что в его ряды, не спросив разрешения, протиснулся настолько невзрачный участник. И чувствовать эту неприкрытую досаду на празднике Люде абсолютно не хочется.

   Еще одним неприятным моментом стала форма приглашения Богдана. Он не оставляет ей выбора. Кажется, что знает, как ей не терпится побывать на вечеринке и раздраженно реагирует на ее колебания. Поэтому, несмотря на страстное желание быть на празднике, ужасно хочется сделать вопреки. Пусть не думает, что как только он поманит, Люда сломя голову ринется к ним.

   Под конец занятий она решила, что посоветуется с подружками. Ангелинка и Светочка точно подскажут, нужно ли ей идти на вечеринку с ребятами.

   От неугомонных мыслей, как обычно, захотелось есть. Едва выйдя из здания университета, Людочка заторопилась в магазинчик за чем-нибудь вкусненьким.

   Возле выхода она заметила Лизу. Девушка нервно держала в изящных пальцах тонкую сигаретку и часто подносила ее к пухленьким губкам, выпуская сиреневый дым. Люда в который раз удивилась безупречной красоте блондинки: стройным ногам, едва прикрытым малюсенькой юбчонкой, длинной мраморной шее, высоким, резко очерченным скулам. Как уже точно подметила Ангелинка, мир устроен совсем несправедливо: кому-то все и в совершенстве, а кому-то, как Людочке – неуклюжее бесформенное тело и постоянно рассеянный вид.

   Люда постаралась как можно быстрее отойти от Лизы на приличное расстояние, чтобы не допустить такое невыгодное для себя сравнение.

   – Эй, ты, – встрепенулась та.

   Люда замерла, остановившись. Вряд ли блондинка обращается к ней, они ведь незнакомы. А думать, что Лиза запомнила в кафе такую блеклую мышку – смешно.

   – Я к тебе обращаюсь, к тебе, – Лиза раздраженно отбросила сигаретку и направилась к Людочке.

   Удивительно. Значит, прекрасная фея ее все-таки помнит.

   – Ты ведь учишься с Богданом? – нетерпеливо продолжила Лиза. – Чего молчишь? Я тебя прекрасно помню. Вы обедали в кафе.

   Люда так зачарованно разглядывала Лизу вблизи, что в ответ только кивнула. Блондинка протяжно вздохнула.

   – Богдан был сегодня на парах?

   – Нет, – слишком быстро выпалила Людочка и тут же осеклась.

   Ну для чего, скажите на милость, она соврала? Люда прекрасно видела сегодня парня, и без ее внимания не осталось то, что он покинул занятия после большой переменки. Но говорить ли об этом Лизе? Вот еще чего! Вдруг Богдан не хочет, чтобы та знала, когда он ушел. Не зря же Лиза поджидает его возле входа, хотя даже не учится здесь. А Люда выдаст ей парня, а потом ей за это влетит. К чему еще такие неприятности?

   – Хотя, может, я его не заметила, – сказала Людочка осторожно.

   Лиза прищурилась, внимательно разглядывая Люду.

   – Не заметила, говоришь? – фыркнула она. – Как же! Ну, иди.

   Люда поспешила удалиться. Лиза медлила, о чем-то размышляя.

   – Эй, ты, подожди, – она нерешительно подошла к Люде. – Ты что – на него запала?

   – Вы чего! – ошарашенно округлила глаза Людочка. – Конечно же, нет.

   Получилось неестественно резко. Хотя Люда отвечала правду: она и не думала куда-то там западать. Тем более на заносчивого Богдана.

   – Вот это правильно, – похвалила ее Лиза. – Зачем тратить свои силы на того, кто никогда и не посмотрит в твою сторону. Это было бы смешно.

   – Почему смешно? – уточнила Люда, понимая, что ответ ее не впечатлит.

   – Потому что никогда такие парни, как Богдан, не обратят внимания на… дурнушку. Тебе лучше не терять время и попытаться поймать кого-то, – она щелкнула изящными пальцами в воздухе, раздумывая, – попроще.

   – Спасибо за совет, – сухо кивнула Люда. – Так и сделаю.

   «Нет, точно не пойду на праздник, – подумала она, отходя от блондинки. – Лиза права. Никогда ребята не примут меня в свой наглухо закупоренный круг. Нечего даже надеяться».

   Она зашла в магазин, накупив побольше вкусняшек, и рассеянно двинулась к общежитию. Не получалось выбросить Лизины слова из головы.

   В холле, отвернувшись от входной двери, восседала Клавдия Степановна, упоительно предаваясь мексиканским страстям, бушующим на экране.

   – Ага, Антипова, центруй сюды, – пробухтела Степановна, не поворачивая одурманенной Хуаном Карлосом головы.

   Людочку всегда поражало, как Клавдия Степановна умудрялась великоразумным затылком сходу определять вошедшего во вверенное ей помещение. Ну точно Ведьма. Ни один враг не просочится в общежитие, какой бы драматический сюжет не разворачивался в этот самый момент в Северной Америке.

   Люда послушно подошла.

   – Садись на диван и молчи ровно пять с половиной минут, – возвестила Клавь Степанна. – Мне тебя нужно уведомить.

   Людочка присела на краешек дивана и внимательно наблюдала точно отмерянное время, как на голубом экране чумазая девушка ожесточенно растирает слезы по лицу. Картинка не менялась, за исключением того, что под конец эпизода кудрявая девица впала совсем уж в истеричное состояние, некрасиво разевая рот и выкрикивая торохтящие фразы, сопровождаемые скупым переводом. Клавь Степанна внимательно досмотрела сцену и с еще большим усердием сосредоточилась на титрах, с невероятной радостью подпрыгнув на месте при упоминании, что продюсером сериала выступает какой-то там Валентин Пимштейн. Эта новость несказанно восхитила комендантшу вот уже в четыреста двадцать пятый раз, и она с азартным блеском в глазах уставилась на Людмилу.

   – Нет, ну ты слыхала! – не прекращала восторгаться Клавь Степанна. – Молодец, Пимштейн, ишь чего выдумал, вот дает. И выдумывает, и выдумывает. Удивляет каждый раз. Человечище!

   – Разве мексиканские сериалы не перестали снимать лет тридцать назад? – робко спросила Людочка.

   Этот вопрос ее ужасно интересовал. Вдруг Клавь Степанне чудным образом удалось раздобыть в какой-нибудь секретной лаборатории неучтенную машину времени? И теперь коменданша, отодвинув потребности остального человечества, тратит нужнейшую установку на свои духовные прихоти.

   Клавь Степанна с удивлением осмотрела Людочку:

   – Вот все-таки темнющий ты человек, Антипова. Учить тебя и учить. Где ты видишь изображение? – она выждала некоторое время. – Правильно! В ТЕЛЕВИДЕНЬЕ! А телевиденье, запомни, Антипова, раз и навек, абы что тебе показывать не будет. Потому что – что? Учитывает интересы «потребления». Тщательно и на научной основе проводит опрос и только потом снимает. Если снимать больше нечего – закономерно повторяет. Потому что – что? Правильно, рейтинги.

   Она немного поразмышляла над тем, донести ли до ведома Людочки еще одну важную истину. Придирчиво осмотрела девушку с головы до ног и решила – стоит.

   – Ты, Антипова, запомни еще одно мое наблюдение, даже потрудись впечатать себе в мозг такое открытие: в своей повседневной жизни можешь доверять только двум инстанциям – телевиденью и правительству.

   Людочка удивленно приоткрыла рот. Обычно «в повседневности» большинство людей именно в достоверности этих инстанций как раз и сомневаются.

   – Ты, Антипова, глаза не кругли, – продолжала комендантша. – Есть, конечно, еще один, но выступает редко.

   Она демонстративно закатила глаза.

   – Вы имеете в виду Его? – Людочка осторожно ткнула пальчиком в небо.

   Комендантша рассмеялась.

   – Ну вот дурочка ты, Антипова. Я говорю о президенте. Вот у нас как обычно бывает? Правительство с телевиденьем говорит, а обывательство зубы скалит. Ему, видите ли, обывательству, видней, и оно сомневается. Вот давеча говорит президент, что коррупция в сфере здравоохранения поборена. А простонародье в ответ хихикает. Считает, что если оно больничку наведало, там в очереди пару часов постояло и в какой-нибудь фондик больницы денежку внесло – то все, коррупция присутствует. А я тебе вот чего скажу. Если какая-нибудь букашка голову вверх задерет, то чего она увидит своими глазками?

   Людочка в ответ лишь пожала плечами.

   – А увидит букашка только жиденькую полоску из звезд. Хоть и позволяет себе букашка находиться в самом центре, этого, как его, Млечного пути. И только вышестоящая по рангу звезда подозревает, что этот самый путь – не полоска, а самая что ни на есть – спиралина. Так и правительству со стороны видней, присутствует ли коррупция. Может, оно в очередях не стоит и очередь перед ним расступается, и за палату не платит. Но находясь за пределами этой катавасии, всегда может достоверно предупредить, побороло ли оно взятничество. А для особо одареннейших, кто со своим личным «цыганским счастьем» эту самую коррупцию вдруг повстречал, правительство осторожно оговаривает «почти побороло». Вот здравоохранение окончательно поборют, за образование возьмутся – вот тогда заживем.

   В предвкушении счастливого времени Клавь Степанна даже прикрыла глаза. Людочка малость поерзала на диване и решилась задать интересующий ее вопрос. Пока, в силу юного возраста, здравоохранение ее волновало слабо, а вот предстоящий День Студента – бередил девичью душу.

   – А скажите, Клавдия Степановна, – нерешительно спросила она. – А если бы министр образования вдруг лично пригласил вас на какое-нибудь празднование Дня правительства, вы бы пошли?

   Комендантша расхохоталась от души.

   – Вот уж дудки, Антипова. Мне правительство тоже милей со стороны, на достаточном от него расстоянии. Не пошла бы.

   Людочка призадумалась.

   – А чего, если не секрет, вы меня к себе подзывали?

   – Так теперь и не вспомню, – раздосадовано ответила комендантша. – Всю голову ты мне, Антипова, задурила своим правительством. Иди себе, куда шла. И передай, коль уже подошла, Руденко, этой самой Ангелине, что я за ней, вертихвосткой, пристально себе наблюдаю. Так ей и скажи. Пусть задумается на всякий случай и опасается.

   Поднимаясь по лестнице в комнату, Людочка уверяла саму себя, что уж если бесстрашная комендантша не рискнула бы явиться на праздник к правительству, то ей тем более не стоит даже помышлять о вечеринке студентов. Но на всякий случай Люда решила спросить и авторитетное мнение своих соседок.

   Обе подружки как раз находились в комнате. Светочка, как обычно, замерла с телефоном у уха, а Ангелинка придирчиво разглядывала в зеркало свое красивое личико. Людочка принялась выгружать из сумки продукты, как вдруг ее огорошил громкий Ангелинкин визг. Девушка в ужасе указала пальчиком на пакет и истошно завопила:

   – Где ты взяла эту мерзость! Выкинь немедленно в окно! Ты подвергаешь нас опасности!

   От серьезности Ангелинкиного заявления опешила даже Светочка. Отключив телефон, она подошла к пакету с продуктами и принялась детально его изучать.

   – Что тут опасного? – недоуменно спросила она у Ангелины.

   – Ты не видишь – посмотри. Людка притащила бананы и бессовестно нас облучает.

   Светочка с Людой переглянулись в недоумении. Ангелинка нахмурила лоб, достала из тумбочки глянцевый журнал и демонстративно предъявила подругам:

   – Вот!

   – Что – вот? – переспросила Света.

   Ангелинка вздохнула, но близко подходить к бананам не стала, поэтому на приличном от опасности расстоянии принялась зачитывать:

   – Вот здесь черным по розовому написано: ученые Калифорнийского открытого университета доказали… Понятно вам?

   – Непонятно, – честно призналась Людочка. – На то они и ученые, чтобы что-то доказывать. Это их непосредственное занятие.

   – Это не лишь бы какие ученые, – возразила Ангелинка. – А Калифорнийского ОТКРЫТОГО, читай – независимого и не подверженного никакому влиянию УНИВЕРСИТЕТА!!!

   – Так что они там доказали? – нетерпеливо перебила Света.

   – А то и доказали, – поджала губы Ангелинка, – что каждый банан благодаря содержанию калия несет дозу радиации, равную одному микрозиверту.

   – Это много? – уточнила Света.

   Ангелинка призадумалась.

   – Не знаю, много это или мало, но радиацию излучает, так что уберите.

   – Покажи статью, – решила сама удостовериться Света.

   – Вот, читай, читай, – протянула журнал Ангелинка, выразительно поигрывая бровями.

   – Ученые Оксфордского университета доказали, что работать до десяти утра вредно, – прочла вслух Светочка.

   – Что ты читаешь? – возмутилась ее подруга. – То Оксфордский университет, а то Калифорнийский. У них разная специализация!

   – Специализация разная, а диагноз одинаковый. Я спасу тебя, – засмеялась Света и с удовольствием принялась чистить банан.

   – Как хотите, – рассердилась Ангелинка. – А я в вашем самоубийстве не участвую.

   Людочка топталась на месте, ожидая, пока Света уничтожит радиационно-опасный продукт, а Ангелина угомонится.

   – Девчонки, нужен ваш совет.

   Услышав так любимое ею слово «совет», Ангелинка весьма воодушевилась, забыла про радиацию и ускоренно захлопала пышными ресницами.

   – Ко мне сегодня подошел Стрельцов, – продолжила Люда, – ну, вы знаете, Богдан из моей группы…

   – Это красавчик, что ли? – скорость взмахов Ангелинкиных ресниц заметно возросла.

   – Нет… то есть да… точнее, наверное, – раздумывала Люда над характеристикой внешности парня. – Но вопрос не в том. Он пригласил меня на вечеринку в свой загородный дом на празднование Дня Студентов.

   – Вот это да…

   Людочке стало искренне жаль ресницы подруги, принявшие невероятную скорость. Да и сама Ангелинка от изумления плюхнулась на кровать.

   – С чего бы это?

   Она уставилась на Люду и долго молчала.

   – Но ведь ты же не пойдешь? – осторожно спросила через некоторое время.

   – Почему не пойду? Я еще не решила, – ответила бойко Люда скорей из чувства противоречия. – Вполне могу себе и пойти.

   – Я бы не пошла, – вклинилась не менее обескураженная новостью Света. – Каждый должен держаться своего круга. Зачем идти и наблюдать, как резвятся богатые детки? У тебя даже одежды подходящей нет.

   – Я бы тоже не рекомендовала, – сказала Ангелина. – Нет, сама бы, возможно, пошла. Но я не робкого десятка и скорей исключение. А тебя ни за что не пущу. Ты и так из-за них постоянно расстраиваешься.

   – Вот и я думаю, – согласилась Люда. – Не пойду.

ГЛАВА 8

Две недели промчались незаметно. На протяжении всего этого времени Людочка усердно убеждала себя в том, что ее присутствие на празднике будет совершенно неуместно. Хотя в поведении мальчишек из группы проявились изумительные изменения. Увидев, как с Людочкой беседовал вожак, как и в любой стае, зверята насторожились. От их внимания не ускользнуло и то, что парень начал с девушкой каждое утро здороваться. Неуместные шуточки внезапно закончились, а при появлении Люды парни прекращали говорить и внимательно ее разглядывали.

   Скорей всего, одногруппники искренне недоумевали, о чем Богдан мог беседовать с Людой, потому и приостановили злобные выходки до выяснения обстоятельств. Девушки, наоборот, стали вглядываться гораздо придирчивей и с большим усердием обсуждать внешний облик неказистой одногруппницы. Но тоже делали это вполголоса и резко замолкали в ее присутствии.

   Так продолжалось до самой пятницы. В тот день, как обычно, нетерпеливое предвкушение праздника завибрировало в университетском воздухе прямо с утра. Девчонки с особым остервенением наводили марафет и визгливо обсуждали предстоящее мероприятие. Все, кроме Люды. Она привычно затаилась за партой и незаметно наблюдала за происходящим вокруг.

   «Не пойду, – в который раз повторила сама себе Людочка. – Света права: даже одежды нет подходящей. После пар зайду в библиотеку, тихонько там пересижу, пока все уедут, и спокойненько вернусь в общежитие».

   Так и сделала. Едва прозвенел звонок, извещая об окончании учебного процесса, Людочка незаметно просочилась за дверь и затаилась среди бумажных плодов творений научных мужей. Сидя за столом с одним из таких творений, Люда старалась сосредоточиться на скачущих строках. Мысли ее были далеко – там, где прямо в данную минуту наверняка разворачивается бурный праздник. Люда вздохнула, явственно представив, как весело сейчас должно быть ребятам.

   Подняв глаза и увидев приближающегося к ней Богдана, Людмила застыла и отчаянно принялась соображать, что же ей делать дальше. Убежать не получится, хоть и очень хочется. Вылезти в окно – тоже вероятности мало.

   А по лицу Богдана отчетливо видно, что он просто разъярен. Движется чуть быстрее обычного и буквально прибивает девушку к месту взглядом. Люде даже захотелось прокричать, что она согласна ехать на вечеринку, но вряд ли это теперь поможет. Наверняка Богдану пришлось ее ожидать на парковке, и девушка только сейчас поняла, как некрасиво поступила. Ведь он хозяин праздника и должен быть там, а не бестолково ожидать Люду.

   Об этом она совсем не подумала, и вдобавок к страху ей стало еще и очень стыдно. Конечно, ей следовало предупредить Богдана, что она не собирается никуда с ним ехать.

   Он подошел совсем близко и долго изучал Людмилу. Оказалось, не так уж он и разъярен, как ей почудилось с испугу, а в его глазах, если внимательно приглядеться, можно заметить озорные смешинки.

   – Я, конечно, предполагал, что ты трусиха, – довольно спокойным голосом сказал он, – но могла хотя бы предупредить о своем нежелании ехать, а не прятаться, как сурок, в библиотеке. Спасибо хоть не затаилась в раздевалке для девочек или еще более закрытом от парней месте.

   – Откуда ты узнал, что я не поеду? – удивилась Людочка, стараясь не встречаться лишний раз с ним взглядом. Сосредоточилась на изгибе плеча и только время от времени осторожно касалась взором нижней части лица.

   – О, элементарно, Ватсон – стоило лишь взглянуть на твой довольно повседневный внешний вид, и любому, даже начинающему детективу, стало бы абсолютно понятно, что ты струсила. А дальше дело за малым – всего-навсего проследить, куда пытается скрыться преступник. Который, кстати, так напуган, что даже не понимает, есть ли за ним слежка. Я дал тебе время, чтобы решиться озвучить свой отказ. Но ты и на это не способна.

   Людочка опустила глаза. Все-таки нехорошо как-то вышло.

   – Ну все, хватит глазами вилять, поднимайся, – скомандовал Богдан.

   – Я не поеду, – тихо произнесла Людмила, не решаясь на него смотреть.

   Вот теперь он точно разозлится. И она не ошиблась: Богдан наклонился и произнес довольно резко прямо ей в лицо:

   – То есть как это – не поедешь? Заканчивай весь этот цирк. Я и так на тебя столько времени потратил. Построила из себя неприступную крепость – и хватит. Собирайся!

   Люда в ответ только нерешительно мотнула головой. Богдан до боли сжал ее предплечье… До весьма ощутимой боли… Снова его одурманивающий аромат нахрапом ворвался в ее личное пространство и подавил волю.

   – Если ты через три секунды не встанешь, – прошептал он ей уже на ухо. – Я взвалю тебя на плечо, как мешок картошки, и запихну в багажник. Я не шучу.

   – Мне нечего надеть, – брякнула Людочка в испуге.

   Парень резко выпрямился. В его глазах снова зарезвились смешливые огоньки. Почему-то Людочка припомнила, что точно такие же озоринки плясали там при первой их встрече, когда Людочка, невероятно стесняясь, просила дать взаймы.

   – А ты все-таки вымогательница, – сказал он, усмехаясь. – Вставай.

   Не дожидаясь ответа, развернулся и направился к выходу, точно так же, как тогда к кафе, даже не удостоверившись, следует ли за ним Люда. Разве что двигался он сейчас чуть медленнее.

   Девушка какое-то время колебалась, но, решив не накалять обстановку, нерешительно побрела за ним. Через пару минут они уже стояли на парковке. Люда снова въедливым взглядом изучала чуть заметную щетину на подбородке парня.

    Богдан открыл дверь и жестом указал ей на место рядом с водителем.

   – Мне в «Джипь», что ли, садиться? – насторожилась Люда.

   При этих словах Богдан закатил глаза и театрально вздохнул:

   – Тебе подогнать вертолет или лимузина будет достаточно?

   – Нет, вертолета не нужно, – поспешила ответить девушка. – Просто наверняка «Джипь» – опасная машина. Она такая громаднючая, как из нее можно что-нибудь разглядеть? Ту же дорогу или каких-нибудь пешеходов.

   – В комбайне водитель разглядывает, и я постараюсь, – отрезал Богдан. – Садись уже, ради бога.

   Люда неуклюже вскарабкалась на пассажирское кресло, что заставило парня в очередной раз недовольно поднять глаза к небу. Он захлопнул за ней дверцу, обошел автомобиль и ловко запрыгнул на водительское место. Перед тем, как завести машину, строго посмотрел на Люду и, хмурясь, сказал:

   – Я бы попросил тебя не называть марку автомобиля. Если будешь говорить просто «машина», я пойму. Тем более это «Гелендваген»… – он сделал останавливающее движенье ладонью. – Не утруждайся повторять.

   Люда вообще решила говорить в его присутствии как можно меньше. Угрюмо молчала и смотрела на дорогу. Не выдержала, лишь когда автомобиль остановился перед магазином.

   – Выходим, – оповестил ее Богдан, отстегивая ремень безопасности.

   Люда не торопилась покинуть салон, разглядывая в окне элегантно застывших манекенов в витринах.

   – Я тебя очень прошу, не начинай, – предупредил парень. – У меня из-за твоих постоянных колебаний не выдерживают нервы. Терпеть этого не могу. Если решаешься что-то делать, нужно идти до конца, а не дергаться из стороны в сторону, как обезумевший заяц.

   Он обошел машину и открыл перед ней дверь, протягивая руку. Люда осторожно покосилась на обочину. Довольно высоко. Попыталась потянуть ногу вниз, закряхтела. Развернулась спиной и попробовала слезть. При виде ее не особо изящных попыток покинуть пассажирское кресло у парня даже зубы заскрипели.

   – Да что же это такое? – выдохнул тихо он, подхватив Люду за талию и «установив» на тротуар. – Ты издеваешься?

   Люда обескуражено посмотрела на Богдана. Интересно, каким фантастическим образом он смог ее поднять? Конечно, она не раз слышала, что он будто бы спортсмен. И судя по радостным рукопожатиям физкультурника, наверное, преуспевающий. Но бегать козликом возле мяча особой силушки не надо. А Люда все-таки гораздо внушительней, чем какой-то там мяч. А если б вылезло, не приведи господь, что-то из Богдановского бока? Вот это был бы позор. И вдобавок, не отвертеться, неотложная же помощь. А о ней Люда ни слухом, ни духом. Еще бы от усердия повредила что-то полезное организму.

   Богдан, строго посмотрев, направился к магазину.

   – В помещении молчи, – предупредил он.

   – Я, конечно, помолчу, – ответила Люда. – Но по поводу зайца поспорила бы.

   Парень остановился.

   – Какого зайца? Что ты несешь?

   Люда поспешила уточнить:

   – Обезумевшего… Я немного сомневаюсь в том, что животные могут обезуметь… – она поморщилась от его возмущенного взгляда. – Ты так не считаешь? Я подумала, что если у них примитивный мозг, то скорей всего…

   – Ты специально тянешь время, Люда?

   Людочка отметила, что он первый раз назвал ее по имени.

   – Нет, – твердо сказала она.

   – Тогда, может, вернемся к животноводческой теме чуть позже?

   Девушка кивнула.

   – Вот и славно, – выдохнул Богдан. – Пойдем?

   Он открыл дверь магазина, Люда быстро проскочила внутрь и замерла на входе, восхищенно вертя головой. Вот это дворец! Зеркальные стены, глянцевые потолки, великолепные диваны. Да здесь же просто музей!

   – Ну давай же, – нетерпеливо подтолкнул ее Богдан.

   К ним навстречу спешила девушка, издалека ослепляя сверкающей улыбкой:

   – Богдан Сергеевич! Какой приятный сюрприз!

   – Очень рад тебя видеть, Дана, – не меньше девушки, кажется, светился Богдан. – Мы, золотце, торопимся и вынуждены доверять только твоему безупречному вкусу. Принеси-ка нам, солнышко, что-нибудь эффектное для этой принцессы.

   Люда изумленно покосилась на парня. Принцессы? Хм, ну ладно.

   – Я постараюсь подобрать хоть что-нибудь достойное красоты вашей подруги, – кивнула девушка.

   У Люды непроизвольно приоткрылся рот. О своей красоте она слыхом не слыхивала прежде.

   – Поторопись, моя ненаглядная, – продолжал источать мед Богдан. – Красоту подруги, сама понимаешь, не утаить, достаточно просто подчеркнуть.