Забыть Миссанрею. Галина Романова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Миссанрея - планета победившего матриархата. Мужчины там низведены до уровня домашних животных, на них даже заводят ветеринарный паспорт. Управляют ими с помощью псиалзов, драгоценных камней с особыми свойствами. Но одному из этих "домашних животных" удается вырваться на свободу и улететь к другим мирам, начать новую жизнь, поступив в военно-полицейскую Академию. Но получится ли у него забыть свою родину? И получится ли родине отпустить от себя блудного сына?

ПРОЛОГ.

Прижавшись к стене, он перевел дух. Кажется, удачно. Впрочем, расслабляться рано. Просто ему повезло. Впереди еще открытое пространство внутреннего двора, потом зал ожидания, затем турникеты, ведущие к терминалам, барьер регистрационной стойки, аэробус… Но он сумел. Он все-таки решился. Он сделал самый первый, трудный шаг. Шаг, за которым его ждет либо удача, либо провал, и тогда не поможет даже то, что он прячет в кармане.

   Нет! Об этом думать нельзя. Ни в коем случае. У него все получится. Ведь, если это правда, то, о чем рассказывал отец…

   Хватит! Он поразмышляет об этом потом, когда все кончится…

   А когда все кончится?

   Очень скоро, - подсказал инстинкт, - если он и дальше будет тут стоять. Торчать практически на виду у всех в двух шагах от стоянки, рядом с проходной – верный способ привлечь ненужное внимание. Полиция не дремлет, пусть им еще пока и не сообщили о преступлении. Правда, группа контроля смешанная, две женщины и мужчина. Естественно, каждый должен досматривать только представителей своего пола… если у женщин не возникнет желания лишний раз пощупать чужого мужа.

   Мужа!

   Лишень!* Как же он об этом не подумал! Его статус. Он виден невооруженным глазом. Для некоторых этот знак – как трепало* для скотчера*! С этим надо что-то делать.

   (*Значение слов, помеченных *, смотри в конце книги.)

   Впрочем, так ли обязательно что-то делать? Как говорил кто-то из книжных персонажей: «Кто нам мешает, тот нам поможет!» Сейчас не важно, кто и когда это сказал. Важно, что он был ужасно умен.

   Взмолившись об удаче, он отлепился от стены, изо всех сил стараясь придать своему лицу выражение напряженного тревожного внимания. Решительно, изо всех сил показывая, что ему хочется перейти на бег, направился к полицейскому посту. Они увидят… они должны увидеть именно то, что он им покажет.

   - Мне нужна помощь! – выпалил на ходу, сбивая дыхание. – Я понимаю, что это выглядит глупо, но… я отстал!

   Он все-таки не переиграл, не налетел на полицейских и не стал хвататься за них, изображая потерявшегося мальчишку. Даже сумел улыбнуться, намекая, что сам понимает глупость ситуации – взрослый человек, с соответствующим статусом, и попал в такую нелепую историю!

   - Что? – женщина-полицейский, чьи нашивки изобличали высокий ранг, никак не меньше групта*, заступила ему дорогу. – Что случилось?

   - Моя жена. Я, кажется, потерял мою жену. Здесь не проходила одинокая женщина… жена без спутника, но с вещами?

   Буквально несколько минут назад через внешний терминал прошло несколько человек. Мужчины и женщины, со спутниками и без. Он заметил их издалека, подходя. Если хоть одна из них имела статус жены, и при ней не было мужчины, он спасен. Если нет…

   - Здесь, кажется, проходила какая-то жена, - припомнила женщина-групт. – В одиночестве. Но она не заявляла о том, что у нее пропал муж!

   - Понимаете, мы не так давно женаты. Я… еще не привык…к этому, - он продемонстрировал свой знак отличия и попытался улыбнуться, прекрасно зная свое главное оружие. Было время, когда он тихо ненавидел себя за свою внешность, но пришло время ею воспользоваться.

   Сработало? Кажется, да. Полицейские понимающе переглянулись. Взгляд той женщины, что была помоложе, потеплел, но…

   - Имя.

   - Что?

   - Имя вашей жены, - пояснила старшая по званию женщина, не купившаяся на его улыбку. – Мы можем дать объявление по громкой связи, и тогда…

   - Умоляю, не надо! – разыгрывать испуг даже не пришлось. – Это такой скандал! Если она узнает, что я потерялся, я… наше семейное счастье будет под угрозой. Если я смогу нагнать ее незаметно, без объявлений, я по дороге придумаю адекватное объяснение, чтобы не пугать и не травмировать ее психику. Я ведь должен заботиться о душевном состоянии моей жены! Нельзя подвергать ее риску и портить настроение, понимаете?

   В принципе, ни один детектор лжи не мог бы обнаружить в его словах фальши – ведь забота о душевном состоянии супруги и обязательство оберегать ее от любых моральных потрясений есть одна из обязанностей мужа. Ведь ему самому пришлось клясться в этом несколько отрезков* назад! И разве не моральным потрясением будет для его жены – его настоящей жены – когда она узнает, где он сейчас находится и чем занят? Нет, пусть она подольше ни о чем не подозревает. По крайней мере, вы должны так подумать!

   Видимо, у полицейских в мозгах был где-то встроенный прибор считывания информации, потому что ему внезапно поверили. Или легенда не врет, и то, что лежит у него в кармане, действительно сработало.

   - Ну, коли так… Однако, если ваша супруга все-таки обратится за помощью, мы вынуждены будем пойти ей навстречу. Будьте добры, назовите свое имя, чтобы мы могли разыскать вас!

   Ну, к этому он был готов.

ГЛАВА 1.

Месяц спустя. Планета Вангея.

   Плац Военно-полицейской Академии Звездных Котов был залит светом солнца и экранов, транслирующих действо на целый квартал, для всех желающих. Академия славилась на весь сектор Галактики, сюда слетались тысячи и тысячи абитуриентов, но пробиться в ее ряды было абсолютно невозможно, если у тебя нет либо выдающихся данных, либо связей в военных кругах.

   Трое друзей, остановившихся у ограды, где им было прекрасно видно не только часть плаца, но и два парящих в вышине экрана, то окидывали взором общий план, то поднимали глаза вверх, рассматривая показываемые крупным планом лица застывших стройными рядами новичков.

   - Подумать только, два года назад… - произнес один из них.

   - Два года назад, - подхватил второй.

   Третий ничего не сказал, только покачал головой.

   Два года назад они стояли там же, на том же самом плацу, вместе с несколькими сотнями счастливчиков, которым выпала удача дослужиться до конца. Отсев был огромным – в том наборе был отчислен до окончания срока каждый одиннадцатый. Все были уверены, что столь плохого набора не бывало в Академии последние пятьдесят лет, но кто же знал, что на долю выпускников выпадет доля еще худшая?

   Два года назад их в отряде было двадцать четыре человека. Сейчас осталось только трое. Остальные были либо мертвы, либо до сих пор валялись в госпиталях, а некоторые были списаны по инвалидности – ибо, даже если тебе удалось сделать отменный протез взамен утраченной конечности и даже вырастить новый глаз, с такими «недостатками» путь в военный десант был все равно заказан. Опытные старики, прошедшие огни, воды, медные трубы и горячие точки, могли бы найти себя в качестве преподавателей и наставников, но куда податься вчерашним мальчишкам двадцати пяти лет? Только на гражданку, ибо «жизнь не кончена, и у вас есть шанс начать все сначала».

   Два года назад они были уверены, что перед ними новая жизнь. Впереди их, выпускников, ждали обычные «практические» сборы в условиях, приближенных к боевым – полная имитация военных действий, разве что никого не убивают на самом деле – после чего окончательное распределение и служба на гарнизонах и границах империи. Но разразившаяся и вышедшая из-под контроля война в системе Гамма Стрельца, названная Стрелковой Заварней, положила всему этому конец. Вместо двух месяцев игрушечной войны – неполный месяц, после чего они были брошены в настоящую войну, откуда вырваться им удалось лишь две недели назад. Две недели назад в Гамме Стрельца наступило относительное затишье, которое позволило командованию спешно отправить потрепанные части в тыл для лечения и переформирования, а на их место подтянуть издалека свежие силы. По сути дела, вчерашние мальчишки, полные надежд и иллюзий, затыкали собой дыру, пока не подтянутся наемники, профессионалы и правительственные войска. И оставались на переднем крае до последнего.

   Два года назад они улетали отсюда юношами, сейчас вернулись мужчинами и не могли удержаться от усмешек, глядя на показываемые крупным планом лица курсантов нового набора.

   - Дотянут? – подумал вслух один, перебегая взглядом с лица на лицо.

   - Не должны, - ответил второй. – Не успеют. Минимум полгода их нельзя будет никуда дергать, а там…

   - Закончится Заварня – начнется что-нибудь другое, - вставил третий. – Могут и не дотянуть.

   - Девушек много, - подсчитал первый. – Восемь из ста.

   - Тебе бы только о девушках думать, Цезарь, - промолвил второй.

   - А что не так, Рой? – парировал тот. – Они…

   - Они бывают разными, - перебил Рой. – Тебе ли не знать?

   - А как же! Это ты у нас однолюб, все ищешь ту единственную и неповторимую, которая согласна ждать, терпеть и верить, несмотря ни на что. А мы-то с Леоном знаем, что наша жизнь чертовски коротка – сегодня ты жив и здоров, идешь по улице и улыбаешься людям, а завтра в бой и от тебя может остаться кровавая каша, не подлежащая восстановлению. Нет, жить надо здесь и сейчас, пока можешь! И, во всяком случае, не строить долгосрочных планов с женитьбой. Если еще и детишек наделать…

   - А чем тебе дети-то помешали?

   - Как – чем? Это же ответственность!

   - Вернее сказать – «обуза»?

   - Говори, как хочешь, командир, - отвернулся Цезарь, обрывая разговор, который грозился закончиться ссорой. – А мое мнение ты знаешь.

   Третий, Леон, на которого оба спорщика то и дело посматривали, лишь молча пожал плечами. В их тройке именно Леон Ларсон был тем фундаментом, на котором крепилась их дружба. Он никогда не спорил, не спешил отстаивать свое мнение, не лез с непрошенными советами, а просто молча делал свое дело. Когда после первой же атаки одного из них, Роя Линка, рекомендовали в командиры взвода, возмущался только Цезарь – мол, не рановато ли звания раздавать? – а Леон лишь пожал плечами и обратился к Рою: «Ну, что прикажешь, командир?» И Цезарь сник.

   Спор увял сам собой, как всегда бывает, когда спорщики знают, что тут может быть два мнения. В той первой атаке, после которой Рой Линк стал взводным, их было три десятка человек. Сейчас в строю осталось трое. Еще семеро должны были вернуться в армию после лечения, но для остальных путь назад был закрыт навсегда. И тут поневоле задумаешься, что лучше – спешить жить, как Цезарь Тит, или не торопиться и спокойно ждать своего часа, как Рой Линк.

   Громкий аккорд привлек их внимание. Церемония принятия новичков завершалась. Один за другим курсанты выходили из строя и, приблизившись к командующим, приносили присягу, после чего им вручали индивидуальные значки. Трое друзей невольно замолкли, всматриваясь в лица, словно выбирали тех, кому через два года придется передавать эстафету. Разные черты лиц, разные цвет кожи, волос и глаз, разные фигуры и пропорции – в Академию принимали курсантов со всего сектора Галактики и тут были представители практически всех миров. Всех человеческих миров. В обычной жизни они были разными, но здесь и сейчас, в одинаковой серо-зеленой форме, замершие в одинаковых позах, с одинаковым напряжением на лицах, они казались близнецами. Даже в их движениях, когда они один за другим выходили из строя и читали текст присяги, тоже было что-то, делавшее их многоголовой, многорукой безликой массой. Человеческим материалом.

   Трех друзей одновременно посетила одна и та же мысль – о толпе, груде винтиков войны, которая никогда не перестает. Империя воевала всегда – то расширяя свои границы, то усмиряя покоренные звездные системы, то ввязываясь в чужие конфликты, если это хоть каким-то боком могло затронуть ее интересы в будущем. Не только на Вангее – еще в семи системах существовали военные академии, ежегодно выпускавшие по нескольку тысяч отменно подготовленных профессионалов. И это не считая «обычных» военных курсов, которые в обязательном порядке имелись практически в каждой системе, а также полицейских академий, которые в любой момент могли быть перепрофилированы в те же самые военные училища. Несмотря на развитие науки и техники, армии по-прежнему требовались люди – те, кто сделал войну своей профессией. Так было и так будет, ибо пока существует человечество, оно не прекратит воевать.

   Но одно дело – философствовать об этом, и совсем другое – соприкоснуться с войной в реальности. С той настоящей войной, о которой не имеют понятия многочисленные офисные мальчики, которые хороши лишь для того, чтобы пачками крушить врагов в виртуальной реальности. И которая выбрала их.

   - Пошли, прогуляемся, - предложил Леон.

   Рой кивнул, разворачиваясь, и в эту минуту их окликнули:

   - Господа офицеры!

   Они обернулись, недоумевая – офицерские нашивки, вернее, нашивки, обозначающие пока «кандидата в офицеры», украшали только форму Роя, его приятели пока отделались только лычками «вернулся с поля боя» и походили на офицеров, как осел на боевого скакуна. Друзья надеялись, что это ошибка, но нет – от КПП в их сторону спешил дежурный.

   - Господа офицеры, вас просят пройти внутрь!

   - Нас? Но…

   - Приказ командующего!

   Оказывается, не только наружу транслировалось изображение церемонии посвящения, но и внутрь тоже шла запись. И о том, что их троица застряла у ограды, обмениваясь впечатлениями, добросовестно зафиксировали камеры наружного наблюдения, передав запись дальше.

   У выхода, в двух шагах от плаца, троицу уже ждали. Гости удивились, заметив знакомое вытянутое лицо лейта* Гримли, одного из их наставников и куратора на последнем курсе.

   - Линк! Ларсон! Тит! – приветствовал он их. – Рад видеть! Уже успели побывать в работе? – он не мог не заметить нашивок.

   - Так точно, господин лейт, - отрапортовал Рой. – Вырвались с Замятни. Заканчиваем отпуск и…

   - Вовремя, черт побери! Как раз успели к приему новичков. Как подгадали!

   - Да случайно!

   - Случайностей в нашем деле быть не должно. Пройдемте со мной!

   Приятели переглянулись. В их планы не входило посещение альма-матер. Пройти мимо, постоять у ограды – и следовать дальше своим путем. Но это…

   - Почему?

   - Видели вашу смену? Покажитесь малышам. Пусть увидят, что такое настоящие «звездные коты».

   На гербе Вангейской Военно-полицейской Академии красовалось изображение разозленного кота. И вот уже несколько поколений выпускников официально именовались «котами» и «кошками» - в зависимости от пола. «Коты» делились на боевых и звездных, и тех, у кого на рукаве была соответствующая нашивка – а на плече татуировка – после выхода в отставку отрывали с руками, заключая самые выгодные контракты. Поэтому даже инвалиды и калеки, списанные после первого же боя, могли не особенно волноваться за место под солнцем.

   Оказывается, церемония принятия присяги демонстрировалась праздношатающимся гулякам отнюдь не в режиме он-лайн. На экранах курсанты еще зачитывали клятву, а на плацу уже перед ними выступал ректор академии с напутственным словом. Лейт Гримли бочком протиснулся к нему мимо остальных высших чинов и что-то шепнул на ухо, прикрыв ладонью микрофон, чтобы в эфир не просочилось лишнего слова. Ректор, не переставая говорить, кивнул, и Гримли замахал друзьям – мол, подходите ближе.

   Они поднялись на трибуну, и в этот момент ректор сделал многозначительную паузу.

   - Я бы… кхм… мог говорить и дальше, но какой смысл в лишних словах? Пусть вместо них за нас скажут наши дела. Вы вступаете в ряды «кошачьей академии» и должны знать, к чему стоит стремиться. Вот, смотрите, - его широкая длань простерлась в сторону только-только подошедшей троицы. - Это - ваше будущее. Два года назад они покинули стены «кошачьей академии» и вернулись героями, выжив в Стрелковой Замятне. А это уже кое о чем говорит!

   Рой, Цезарь и Леон невольно сомкнулись плечами, чувствуя, как на них нацелились камеры. Пройдет секунда-другая – и их лица крупным планом покажут на экранах для обывателей. Надо было действовать. И Рой шагнул вперед.

   Он понятия не имел, что будет делать и говорить, но, встав рядом с ректором, сверху вниз окинув ряды замерших курсантов, улыбнулся.

   - Парни… и девушки, - добавил, заметив в первом ряду несколько миловидных мордашек. – Я не мастер говорить. Я мастер делать. Что бы с вами ни случилось, какие бы испытания вам не предстояли, помните – «звездные коты» своих не бросают. Никогда! Поэтому мы и побеждаем везде и всюду. Победы вам. И…

   Хотел добавить что-то еще, но вместо этого, оборвав сам себя, вскинул в салюте руку с растопыренными пальцами. И скорее почуял, чем увидел, что большинство стоящих на трибуне офицеров чисто машинально повторили этот жест. Даже у ректора рефлекторно дернулась рука.

   - Это правда?

   - Увы, да.

   - Но… как же так! Это невозможно…

   - И тем не менее…

   - Если он все расскажет… Это катастрофа. Вы понимаете, что это – конец всему? В понимаете, что мы не можем допустить…

   - Успокойтесь, почтенная сестра. Все не так страшно, как кажется…

   - Ничего себе, «не так страшно»! Вы, сестра, просто не имеете представления о всех масштабах катастрофы…

   - Имеем. И именно поэтому говорим и повторяем – ничего страшного не случилось. Пока. Подумайте сами – ну, что он может сделать один? Он ведь всего-навсего мужская особь. Одинокий мужчина в чужом и чуждом ему мире…

   - Мире мужчин! Мире… самцов, которые только и ждут, чтобы напасть на нас. Они спят и видят уничтожить Миссанрею. Мы вынуждены постоянно защищаться…

   - Не говорите нам, сестра, что мы должны делать. Мы делаем все возможное. И именно поэтому позвольте повторить – ничего страшного не произошло. Он не сможет выжить в мире мужчин. Только не он. Его либо уничтожат, либо он вернется сам. Вы же знаете своего мужа?

   - Да. Знаю, но… А вдруг?

   День закончился, но верилось в это с трудом. Слишком много нового и неожиданного свалилось на них, и сотня молодых мужчин и женщин пребывали в легком возбуждении. Несмотря на то, что празднование уже официально завершилось – то есть, из столовой они под присмотром сержантов прошли в казармы и устроились каждый в своей нише, оставив высшее руководство гулять в одиночестве, - везде горел свет, двери-ширмы спальных ниш были раздвинуты до отказа, и по коридору взад-вперед ходили люди. Недавние абитуриенты, только-только принятые в ряды Военно-полицейской Академии Вангеи, все еще переживали недавние события.

   - Неужели все закончилось? – вздыхала высокая подтянутая девушка, одна из немногих, кто, как к себе домой, заходил в мужское крыло спальной казармы. Большинство ее подруг толпились на границе между женским и мужским отделениями, ожидая сигнала к отбою. – Я не верю!

   - Правильно не веришь, - возразил ей плечистый красноглазый крепыш с ежиком светло-желтых, слегка вьющихся волос, которые странно смотрелись на его темно-лиловой коже. – Все только начинается!

   Кроме внешности, приезжего с другой звездной системы в нем выдавал резкий акцент.

   - Завтра подъем чуть свет и муштра-муштра-муштра, лишь изредка прерываемая учебой, - промолвил он.

   - Ну и что? Мы же этого хотели, не так ли?

   - Хотели… сами не зная, чего! – откликнулся еще один юноша.

   - Эй, отставить паникерские настроения! – к ним присоединился еще один тип, тоже высокого роста, но худощавый и гибкий, словно прирожденный акробат. Цветом кожи он походил на девушку, как родной брат, но черты его лица, резкие, какие-то нарочито острые, выдавали еще одного приезжего. – Мы знали, куда поступали…Мы этого хотели!

   - Именно! – воскликнула девушка. – Я всю жизнь мечтала. Кстати, меня зовут Лейа. Лейа Смон, - свое имя она произнесла гортанно, выделив «а» низким голосом. – Именно так! В честь бабушки. Она тоже были иномирянкой. Вы откуда?

   - Суаза-Секунда, - ответил лиловокожий. – Дома меня звали… Домашнее мое имя переводится как «Смелый Охотник, не боящийся Выходить Ночью из Хижины». Но это слишком длинно, поэтому в документах я просто Суаза Смелый.

   - А, я про тебя слышал, - обрадовался «акробат». – Это ты показал во время экзаменов такую меткую стрельбу, что комиссия решила избавить тебя от сдачи остальных дисциплин?

   - Да. Механику, основы психологии и письменный экзамен по вангейскому языку я не сдавал, - кивнул тот.

   - Поздравляю, - с сарказмом протянул его собеседник.

   - А что такого?

   - А ничего. Сам узнаешь.

   - Эй, не стоит задираться, - Лейа вклинилась между парнями, толкая их локтями. – Первый день в академии – и вдруг такое…Ребята, давайте дружить!

   - Давайте, - неожиданно решил Суаза Смелый и протянул широкую ладонь третьему парню. – Скажи то имя, которым мы должны тебя называть.

   - Джон Пейн, - коротко, как выплюнул, вымолвил тот.

   Суаза Смелый неожиданно смачно плюнул на свою ладонь, после чего крепко, до хруста, стиснул пальцы Джона.

   - Надеюсь, ты сказал свое истинное имя. Потому что иначе мы не станем друзьями!

   Джон поморщился, брезгливо рассматривая свою ладонь и явно ища, обо что вытереть плевок.

   - Не смей! – остановил его Суаза Смелый. – Дай ему засохнуть, чтобы добрые духи…

   - Слышь, ты, Суа, - прошипел Джон, - если ты считаешь, что дикарские суеверия своей планеты ты можешь…

   - Во-первых, - крепыш внезапно стиснул его запястье крепкими пальцами, - меня здесь зовут Суаза Смелый. И никак иначе. А во-вторых, если ты никогда не видел духов и не веришь в них, это еще не значит, что их нет! Я вот тоже никогда не видел Старую Землю, но это не значит, что ее не существует!

   - А кто тебе сказал, что Старая Земля существует?

   - Все так говорят. Даже у нас в стойбище…

   - Сказки!

   - Каждая сказка на чем-нибудь основывается! Не из головы же ее выдумали!

   - А кто знает?

   Спор грозил перерасти в драку, и уже не только Лейа, но и кое-кто еще из курсантов подтянулись поближе. Одни – чтобы насладиться зрелищем, другие – чтобы помешать.

   - Прекратите, парни! Слышите? – раздавались голоса. – Вы что, в самом деле? Из-за такой мелочи…

   - Это не мелочь! – почти ревел Суаза Смелый. – Он не верит в духов!

   - Ну и что? Он же с ними не сталкивался до сих пор! Я, вот, например, тоже в них не верю! – сказал кто-то.

   - И я! И я, - поддержали его со всех сторон. – Со всеми будешь драться и ссориться?

   Лиловокожий охотник побагровел. На щеках его проступили два темно-бурых пятна, стали заметны тонкие шрамы – следы от выведенной перед поступлением в Академию татуировки.

   - Если надо, то со всеми, - процедил он.

   - Тогда тебе тут долго не задержаться! Вернешься на свою планету, не доучившись и семестра…

   - Ну и что? Лучше так, чем предать свою родину и веру своих предков!

   Его слова неожиданно заставили всех напрячься. Добрая половина курсантов были приезжими из других звездных систем, и, хотя все были людьми – или потомками людей – некоторые из них сильно отличались цветом кожи, формой черепа, разрезом и цветом глаз и некоторыми другими особенностями строения тела.

   - Здесь никто никого не предавал! – отчеканил кто-то. – И пора бы тебе уже уяснить…

   Лейа нервничала. То, что началось, как обычное знакомство, быстро превращалось в конфликт. Во время сдачи экзаменов половина абитуриентов друг с другом не успела познакомиться – местные жили у родственников и друзей, приезжие – либо на территории Академии, либо в посольствах своих стран. Они виделись и общались только непосредственно перед или после сдачи очередного экзамена, и, хотя многие знали друг друга в лицо, первый раз собрались вместе лишь несколько часов назад, на церемонию принятия присяги. Курсанты не успели друг к дружке притереться и стать друзьями. Но, как выяснилось, врагами стать оказалось намного легче и проще.

   Девушка уже несколько раз пыталась вклиниться между спорщиками, но ее оттирали в сторонку – мол, отойди, не мешайся, это мужской разговор. Авторитет – и возможность быть равной в таких вот спорах – Лейе только предстояло заслужить во время учебы.

   Озираясь по сторонам в поисках выхода из создавшегося положения, она заметила, что не все присоединились к спору. В одной из ниш на койке, как ни в чем не бывало, развалился еще один парень. Закинув руки за голову, он смотрел в потолок и, кажется, погрузился в размышления.

   - Ты! – от возмущения Лейа даже взвизгнула.

   Он вздрогнул. Всем телом. Несколько раз моргнул, словно просыпаясь, резко рванулся вскочить…

   И одернул сам себя, выпрямляясь нарочито медленно.

   - Что?

   Взгляды их встретились, и Лейа поймала себя на мысли, что она сходит с ума.

   Таких красивых и мужественных парней в природе просто не существовало. То есть, красивые парни, конечно, бывали, и Лейа даже знала парочку, но такое сочетание красоты, мужественности и легкая неправильность черт, которое делало его лицо привлекательным, встречалось нечасто. Красоту немного портили чуть крупноватый горбатый нос и как-то странно поджатые губы, словно он дал себе слово никогда не улыбаться, но было что-то во всем его облике… запоминающееся. Лейа поймала себя на мысли, что пытается вспомнить, где и когда она видела этого красавца последний раз. Ведь не может такого быть, чтобы они прежде совсем не встречались. Да, кажется, они виделись. И да, кажется, он даже стоял в первой шеренге, на три ряда впереди от нее, так что девушка могла сколько угодно любоваться его красивой спортивной фигурой.

   - Т-ты…- она нервно облизнула губы, - не хочешь вмешаться?

   За ее спиной парни уже начали хватать друг друга за грудки.

   Он замялся. Девушке показалось, что он вот-вот согласится, встанет, выйдет и…

   И тут он сказал:

   - Нет.

   - Что? – ей показалось, что она ослышалась. – Как это «нет»?

   - А вот так. Они сами должны разобраться. Не маленькие. И потом – есть десятники. Они…

   Девушка вздрогнула. За ее спиной события приняли неожиданный оборот.

   Суаза Смелый явно решил перейти от слов к действию, доказывая, что его имя чего-то да означает. Он ударил своего противника. Тот, явно не ожидавший такого, пропустил удар и отлетел к стене, раскинув руки и попутно зацепив кулаками еще двоих курсантов, которые подошли слишком близко. Из них один удержался на ногах, а второй вслед за Джоном потерял равновесие.

   - Да я тебя… да ты у меня… - прохрипел Джон, выпрямляясь.

   - Мало? Повторить? Иди сюда! – лиловокожий охотник встал в странную боевую стойку – одну ногу отставил в сторону, руки с собранными в щепоть пальцами поднял чуть ли не над головой, при этом сильно ссутулившись.

   Джон не заставил себя просить дважды. Он просто атаковал.

   И каким-то непонятным образом опять отлетел к стене, на сей раз держась за живот.

   - Ты… урод… да я тебя… убью! Держи его!

   Стоявшие вокруг курсанты стронулись с места.

   Словно только и ждали этого знака, над головой зажглись сигнальные огни. Еще миг – и послышался громовой голос:

   - Прекратить!

   Поднятые руки опустились. Те, кто уже успел схватить Суазу Смелого за локти, спешно отпрянули. Остальные застыли столбами. По коридору, чеканя шаг, приближались трое. Впереди, сильно прихрамывая, ковылял тип средних лет, из тех, про кого говорят «поперек себя вдвое толще», только это был не жир, а мускулы и природная стать уроженца Камня – планеты одной из соседних, дружественных и чуть ли не родственных с Вангеей систем. Сила тяжести на ней была такова, что лишь люди с подобным сложением могли чувствовать себя там комфортно. Когда-то, в начале эры колонизации, когда еще не были запрещены эксперименты по клонированию и операции с генетическим кодом человека разумного, на планеты, подобные Камню, специально отбирались люди определенного типа и подвергались искусственному отбору, чтобы в потомстве проявились исключительно нужные гены. Прошло время, надобность в подобных опытах над людьми отпала, но теперь уроженца этой системы можно было отличить от остальных в толпе буквально с первого взгляда. Себя сами они называли камнедержцами. И такой камнедержец сейчас, как кегли, расшвырял курсантов. Двое дежурных с нашивками помощников, только следовали за ним в кильватере, как катера сопровождения рядом с космоносцем*.

   - Прекратить! – прогремел камнедержец. – Это что еще такое? Что за дерьмо? Устр-роили мне тут… сосунки… И это будущие «звездные коты»? Топить таких «котят» надо! В помойном ведре! Дефектный помет набрали! Позорище!

   Он прошелся туда-сюда, сверкая глазами из-под нахмуренных бровей, низкорослый, коренастый, слегка покачиваясь при ходьбе. Его квадратное лицо побагровело от гнева и натуги.

   - Смирно!

   Те, кто оказался в коридорчике, немедленно застыли, кто где был. Даже те, кто волей судьбы оказались в нескольких шагах от схватки, на всякий случай замерли тоже.

   Камнедержец прошелся туда-сюда, озирая их. На большинство курсантов он смотрел снизу вверх, но это не мешало ему пригибать их взглядом.

   - Позорище! Первый день в строю – и такое позорище… Понабрали тут… с высшим образованием…

   - Не-а…

   - Чего? – камнедержец словно споткнулся. – Откуда звук?

   - Вот отсюда, - один из его спутников ткнул пальцев в Суазу Смелого.

   - Так… - камнедержец медленно обернулся. – Тут у нас кто? Тут у нас новорожденный котенок… еще весь мокрый, еще пуповина не отпала, а туда же, на котов шипеть… - подошел к лиловокожему охотнику, запрокинул голову. Разница между ними в росте была заметнее, чем между остальными, вплоть до комичного эффекта, но никто не улыбнулся. Во всяком случае, в открытую – Джон, стоявший сбоку, все-таки не выдержал и скривил уголок рта.

   - Это ты тут пастюшку свою беззубую разевать вздумал, слепыш? – прошипел камнедержец.

   - Я. И я не…

   Хрясь.

   Короткая злая пощечина заставила его отшатнуться.

   - Запомните все, - прошипел камнедержец, обводя взглядом остальных, - вы пока еще не боевые коты. Вы даже не котята. Вы – новорожденные, «слепыши». И должны помалкивать, если хотите дожить до того дня, когда у вас хотя бы глаза откроются. Поэтому сейчас вы должны молчать и слушать. А рот разевать только для того, чтобы поесть. Вам всем ясно?

   Молчание.

   - Не слышу!

   - Ясно, - буркнули рядом.

   - Ага! Тут кто-то хочет мне доказать, что он умнее меня? – ощетинился камнедержец. – Какой-то слепыш умнее старого опытного «кота»? Выйди, храбрец. Покажись. Обещаю, что убивать не буду… сразу…

   - Ну, я это! – Суаза Смелый все-таки выпрямился, встретил прямой взгляд. Из носа у лиловокожего охотника текла густая коричневая жидкость, но он этого не замечал. – Мое имя – Суаза-Секунда, Смелый Охотник, не боящийся Выходить Ночью из Хижины.

   - Вот как, - камнедержец улыбнулся. – Смелый, значит… Ну-ну…А как ты запоешь, если завтра будешь доказывать свою смелость у себя на родной планете, перед своими старейшинами или кто там у вас заправляет и давать им отчет, почему тебя вышибли из Академии под зад коленом в первый же день учебы?

   - Не имеете права!

   Все вздрогнули. Голос подала Лейа.

   Девушка решительно шагнула вперед, сжимая кулаки и отчаянно сверкая глазами.

   - Не имеете права, - отчеканила она сквозь зубы. – Мы лучшие из лучших. Мы сдали все экзамены. Мы прошли все тесты. Нас отбирали… в том числе и по психологическим и физиологическим характеристикам. Нас нашли пригодными к обучению по всем параметрам. И мы приняли присягу. А это значит, что вы не имеете права отчислить одного из нас до первых экзаменов. И то лишь в том случае, если курсант не сдаст ровно половину из них. Во всех остальных случаях ему академия обязана предоставить второй шанс!

   Камнедержец медленно приблизился и встал перед девушкой.

   - Имя?

   - Курсант Лейа Смон. Планета Вангея.

   - О как! Тут у нас еще один слепыш, который будет уверять меня, старого боевого «кота», что родился с зубками и не желает искупаться в помойном ведре? – фыркнул он.

   - Так точно. То есть, никак нет… эм…

   - Кептен. Кептен Антрацит, - промолвил камнедержец. – Что, ждали, что с вами будет водиться какой-нибудь паршивый десятничек? Нет, слепыши, десятниками станут те из вас, кто доживет до окончания первого курса. А пока с вами будут возиться «коты» не ниже старта*. Знакомьтесь! Старт Такер и старт Смон-младший… Что, курсант Смон? Удивлены? Признаюсь, еще больше будут удивлены ваши дражайшие родственники, узнав, что вы будете первой в династии Смон, которую отчислили из Академии с «собачьим паспортом»*.

   Девушка вздрогнула.

   - К слову, об отчислении, - вдруг прошипел кептен. – Вы, кажется, утверждали, что курсанта не могут отчислить без провала на экзамене?

   - Так точно. Но…

   - Но так я рад вам сообщить, что экзамен можно устроить прямо сейчас.

   Оба старта почему-то заулыбались. Даже тот, носивший фамилию Смон.

   - Но…

   - Ручаюсь, этот экзамен вы сдадите… или нет. Марш-бросок. Десять лиг, в полной выкладке. На пересеченной местности. На скорость и время. А потом – тактическая стрельба и рукопашный бой. Не приходите вовремя – считай, одного экзамена не сдали. Старт Такер, старт Смон! Выдать «слепышам» экипировку.

   Те дружно, как автоматы, взяли под козырек и утопали по коридору.

   - Но… - Лейа выглядела сбитой с толку, - вы ведь это не всерьез? Ведь сейчас ночь! Почти…

   - И что такого, пока-еще-курсант Смон? На войне вы тоже будете сидеть и ждать рассвета? Может, еще и предоставить вам время на то, чтобы накрасить реснички и припудрить носик перед атакой?

   Джон не выдержал и хихикнул. Лейа прикусила губу. Уши ее покраснели от смущения и гнева.

   - Да как вы смеете так разговаривать с женщиной?

   Лейа даже вздрогнула, когда спокойный, даже чуточку удивленный голос раздался у нее за левым плечом. Девушка стремительно обернулась – тот красивый парень, который пару минут назад выказывал полнейшее равнодушие, все-таки решил вмешаться. Он стоял, чуть расставив ноги, спокойно свесив руки вдоль тела, но что-то в его позе не позволяло ошибиться – намерения у него были самыми серьезными.

   Кептен тоже это понял. Он стремительно шагнул к новому действующему лицу, запрокинул голову:

   - А это кто тут зашипел? Никак, еще один слепыш решил поприветствовать этот мир и надеется его испугать?

   - Нет.

   - А? Что? Не слышу?

   - Нет. Не надеюсь, - чуть громче ответил парень. Лейа откровенно любовалась его фигурой, четким горбоносым профилем, резко очерченными скулами, сурово поджатыми губами. Не сказать, чтобы он был совсем мальчишкой лет двадцати. Ему можно было дать все двадцать пять и даже двадцать семь лет. Но известно, что на некоторых планетах взросление задерживается или, наоборот, ускоряется, так что он мог быть как старше, так и моложе, чем выглядел. Откуда он? Не вангеец, точно. У жителей родной для Лейи планеты никогда не было таких скул и подобного оттенка кожи. Теперь он стоял к девушке боком, и она с некоторым удивлением заметила у него на черепе сразу за ухом шрам – такое впечатление, что там когда-то была содрана кожа. Волосы вокруг шрама на этой части головы были гладко выбриты, и это казалось странным – ведь нормальный человек станет прятать такую метку.

   Впрочем, мысли об этом мелькнули и пропали на фоне стремительно разворачивающихся событий.

   - Тогда чего же ты вылез из своей норки, малыш? – прошипел кептен и прищурился, что странным образом сделало его похожим на настоящего кота.

   - Я просто не мог допустить, чтобы вы таким тоном разговаривали с женщиной…

   - С женщиной! – воскликнул тот чуть ли не в полный голос и нарочито-удивленно хлопнул себя ладонями по бокам. – Тут есть женщины? Не знал! Сколько здесь работаю, а женщин никогда не видел! Покажи хоть одну! Смерть, как хочется взглянуть!

   Он издевался, это было ясно любому, но парень то ли вообще не имел чувства юмора, то ли решил подыграть начальству и указал на Лейю:

   - Вот. Она.

   Девушка почему-то вздрогнула. Парень так и не посмотрел в ее сторону, ограничившись жестом.

   Зато кептен вытаращился на Лейю так, словно впервые увидел:

   - Она? Вот она – женщина? Слепыш, ты действительно слепыш, причем во всех смыслах слова! Это не женщина, комету мне в штаны! Это – такой же слепыш, как и ты! Только с парочкой дополнительных органов. И все! Женщин тут нет. Они все остались там, за порогом Академии. Это ваши мамочки и подружки-шлюшки – женщины. А здесь пока кучка слепышей, которые очень хотят, чтобы им преподали маленький урок! На выход! Все! Кто последний, тот завтра может собирать вещи. Кто не подчинится приказу, может вещи собирать уже сейчас. Марш! А ты, - его палец уперся в парня, - смотри у меня. Я тебя запомнил!

   Джон и еще несколько человек, кто оказались ближе к двери, первыми устремились на выход. За ними, переглядываясь и пожимая плечами, поспешили остальные. Не так представлялся им первый день в Академии. Лишь несколько часов назад они принесли присягу. Лишь час тому назад вернулись с банкета в честь начала учебы. Лишь полчаса тому назад ждали…

   И дождались.

   - В колонну по два! Р-разобраться! – кептен трусил рядом с курсантами. – Бегом! Бегом! Старт Смон-младший вперед! Держать за ним! Старт Такер – замкнуть строй. Кто отстанет – шокером по заднице! Три удара – и собирать вещи! Слепыши… Бегом! Арш!

   Времени, чтобы построиться в колонну, им не дали. Пришлось разбираться на ходу, поскольку кептен Антрацит и оба старта, не переставая, подгоняли и подгоняли курсантов.

   Пока шли приемные экзамены и тестирование, они успели немного ознакомиться с планировкой академии. Три главных учебных корпуса располагались по периметру. В центре между ними находился плац для показательных выступлений и торжественных приемов. Позади каждого главного корпуса находились дополнительные учебные корпуса, а за ними – два тренировочных плаца, три крытых полигона для стрельбы, ангары и гаражи для многочисленной техники, а еще дальше был довольно внушительный участок пересеченной местности с зарослями, обрывами, нагромождениями камней и водными преградами. Жилые корпуса наставников, казармы, гауптвахта, лазарет, пищеблок и административные здания, наоборот, располагались в стороне от комплекса. И сейчас колонна курсантов вслед за стартом Смоном трусила через все помещение академии в сторону полигона.

   - Запоминай дорогу, слепыши! – кептен Антрацит то слегка ускорялся, оказываясь во главе колонны, то приотставал и его голос звучал то впереди, то сзади, а то над самым ухом. – Пригодится! Под ноги смотреть! Себя не жалеть! Пожалеешь сейчас – поплачешь через час! Шире шаг, старт Смон!

   - Чего он...уф… добивается? – в два приема буркнул-выдохнул парень, бегущий в паре с Лейей. – Чтобы мы… ух…

   Он споткнулся, но не потому, что не заметил кочку – просто резко поравнявшийся с ним кептен на ходу пихнул его в бок.

   - Кто собьет себе дыхалку – тех на три часа в качалку! – гаркнул тот. – И гонять до седьмого пота. Молчать, коль жить охота!

   - Он всегда… стихами говорит? – выдохнул кто-то в задних рядах.

   Лейа молчала, стиснув зубы. В ее семье действительно существовало что-то вроде семейной традиции – мужчины служили, женщины выходили замуж только за военных. Лейа Смон была всего второй за последние сто двадцать лет девушкой из этого семейства, которая решилась на военную карьеру. Первой была ее двоюродная тетка, которая дослужилась до кептена – и погибла вскоре после получения нашивок, не дотянув до пенсии всего каких-то полтора года. Саму Лейю долго не хотели отпускать в Академию, девушке пришлось через многое переступить прежде, чем родные согласились. И сейчас она сурово корила себя за то, что в первый же день поддалась эмоциям. С другой стороны, разве она могла знать, что именно их группе выпадет сомнительная честь оказаться под началом самого Антрацита! Все говорили, что у него душа такая же черная и твердая, как этот камень. В группах, которые курировал он, был всегда самый большой процент отчисленных. Причем не все и не всегда уходили из Академии по причине неуспеваемости. Некоторые бросали учебу, не выдержав психологического давления или списанные в результате ранений или увечий. Однако, те, кто выдерживали, потом показывали такие высокие показатели, что начальство сквозь пальцы смотрело на все остальное. Главное – результат, а как он достигается, никого не волнует. Как говорится, это война, детка!

   Старт Смон – ее кузен, между прочим! – завел отряд далеко за полигоны, за ангары с военной техникой, чуть ли не на стройку, где возводили еще одно учебное помещение. К тому моменту уже спустилась ночь, в этом углу и вовсе сгустилась ночная тьма – дальние углы полигона, там, где были устроены полосы препятствий и участки пересеченной местности, не освещались. Поминутно спотыкаясь на неровностях почвы, порядком уставшие – бежали сюда они отнюдь не напрямик – курсанты сделали круг вдоль стен строящегося здания, после чего прозвучало неожиданное:

   - Стой!

   От неожиданности и облегчения кто-то из парней едва не упал, с трудом сохранив равновесие.

   - Смирно!

   Их мучитель прошелся вдоль строя. Оба его помощника следовали за ним таким же спокойным ровным шагом.

   - Что, устали, слепыши? – обратился Антрацит к курсантам. – Спать, небось, хотите? Что ж, у вас есть шанс отдохнуть… когда доберетесь до своих постелек! Отсюда. Бегом. На скорость. Кто опоздает и прибежит к закрытым дверям, завтра утром собирает вещички. Кто не явится совсем… тому даже вещички собирать не придется, так отчислят. Как дезертира. Всем понятно? Вопросы есть?

   - Есть.

   Лейа невольно охнула – голос опять подал Суаза Смелый.

   - Ну?

   - А почему дезертиры? Разве сейчас война?

   - А потому, милый мой слепышонок, - кептен Антрацит улыбался, но от этой улыбки девушку мороз продрал по коже, - что вы присягу принесли. Значит, военные. Находитесь в расположении военной части – значит, на военном положении и подчиняетесь уставу. А в уставе четко сказано, что военнослужащий обязан ночь проводить вместе со своими товарищами строго в отведенном для этого месте! Отсутствие военнослужащего во время отдыха в казарме без уважительных причин приравнивается к дезертирству. Опоздание к таким причинам не относится. Ясно?

   - Да. Еще вопрос можно?

   Кептен Антрацит от неожиданности даже открыл рот.

   - Э-э… да!

   - Почему вы нас зовете «слепышами»? Мы же будущие…

   - Вот именно, что будущие! До боевых котов вам еще расти и расти. И даже котятами вы зваться пока не имеете права, поскольку еще не доказали, что имеете на это права! Лишних котят топят, пока они еще слепые, сразу после рождения. Вот так и вы как те новорожденные котята. Среди вас есть лишние. И моя задача выявить их и избавиться от них вовремя! Чтобы только самые лучшие пополнили ряды «звездных котов». И кошек.

   Лейа прикусила губу. Она поняла, что эти слова капитан добавил специально для нее. И – справедливости ради надо помнить – еще четырех девушек из их группы. Лейа покосилась в их сторону и подумала, что надо будет покороче сойтись с новыми подругами. С другой стороны, она выросла среди многочисленных братьев, так что с парнями ей было легче.

   - Если вопросов больше нет… Старт Смон…

   Тот козырнул и сорвался с места с такой скоростью, словно за ним гнались.

   - А вы что встали? – кептен Антрацит хлопнул в ладоши. - Бегом – марш! Догнать и перегнать старта!

   Курсанты помедлили, а потом нестройной толпой сорвались с места.

   Сперва они двинулись всем скопом, но не прошло и пары минут, как растянулись неровной колонной – кто-то вырвался вперед, кто-то отстал, сберегая силы. Бежать было тяжело – в темноте, тесноте и спешке порой трудно было рассмотреть, куда ставишь ногу. Кто-то спотыкался, кого-то шатало из стороны в сторону.

   - Живей! Живей, мухи сонные! – Антрацит бежал рядом, ухитряясь попадать в ногу. – Опоздавшие ночуют под открытым небом.

   Суаза Смелый, бежавший чуть впереди, вдруг, словно что-то почуял и рванул в сторону.

   - Куда? – крикнули ему двое-трое.

   - Слабак, - коротко фыркнул кептен. – Сдулся…

   Махнул рукой и больше уже не обращал на беглеца внимания.

   Лейа держалась изо всех сил. Марш-бросок в одну сторону дался девушке относительно легко – все-таки сказались детство и юность среди военных, будущих и настоящих курсантов. Она даже ухитрялась держать строй, как и все остальные. Но новый забег, да еще на скорость, быстро подточил ее силы. Девушка стискивала зубы, чуть не плача от досады и злости. Нет, она не сдастся, как Суаза Смелый! Она добежит! Она успеет. Пусть на последнем издыхании, но останется в строю. Кептен должен понять, что она достойна занять место в рядах «звездных котов».

   Кое-как выдержав направление – несмотря на ночную темноту, многие сумели сориентироваться на местности – группа пересекла «дикий» полигон и оказалась в районе строящихся ангаров. Здесь было освещение, земля не везде оказалась неровной, а за поворотом и вовсе пошла бетонка. Все воспряли духом и резко ускорились.

   - Молодцы! Живей-живей! Не отставать! – пропыхтел кептен Антрацит и тоже ускорился.

   - Во дает, - выдохнул оказавшийся рядом Джон и тут же сбил себе дыхание.

   - Цыц, - откликнулась Лейа, уже понимая, что не должна была этого делать. Но и ей показалось, что вместе с этим коротким словцом из легких вырвался весь воздух. Девушка задохнулась, всхлипывая и хватая воздух разинутым ртом. Как-то сразу отчаянно закололо в боку, правая нога, кажется, захотела обвиться вокруг левой, а горло сдавило. «Не могу! - поняла она с пугающей ясностью. – Я сейчас…»

   Последним усилием воли она метнулась в сторону, уже понимая, что сейчас упадет, что подкашивающиеся ноги перестанут ей служить, и, думая лишь о том, что если споткнется на дороге, на нее непременно налетят те, кто бегут сзади. Образуется куча-мала, в результате ее наверняка замнут и задавят, а отчисленными окажутся они все, кто не успеет. Не успеет добежать до казарм, до которых оставалось каких-то триста-четыреста метров и…

   Чья-то рука крепко стиснула ее локоть, не давая упасть. Лейа все-таки споткнулась, цепляя ногу за ногу, но ухитрилась устоять и даже выровнялась.

   - Стой.

   Она выпрямилась, бросила взгляд через плечо. Тот странный парень со шрамом, чьего имени она пока не знала, каким-то чудом оказался рядом. Это его рука стискивала ей локоть, помогая устоять.

   Лейа попыталась поймать его взгляд, чтобы отблагодарить хотя бы улыбкой, но парень в этот момент вздрогнул, словно только что проснулся. Он отшатнулся, легко встряхнул девушку, отпуская руку, и резво ускорился, словно убегая от опасности. Опасности, которую представляла она, Лейа Смон.

   Ах, так? Девушка внезапно ощутила что-то вроде охотничьего азарта. Убегаешь? А мы догоним!

   И она, сломя голову, ринулась в погоню.

   Они неслись, словно связанные невидимой нитью. Парень впереди, пригнув голову, словно собирался лбом прошибить запертые двери, а девушка – за ним по пятам, отчаянно работая локтями и коленями. Рядом точно также топали, сопели, пыхтели и отдувались остальные курсанты, но впереди уже распахнулись двери казармы, в которых маячил силуэт старта Смона. Вот он отступил на шаг, пропуская первых, и громко начал считать. Причем, сюда по всему, отчет шел обратный:

   - Тридцать… двадцать девять… двадцать восемь…

   В группе было тридцать четыре человека. Значит, кому-то четверым не повезет. Ох, и лихо взялся за них кептен Антрацит! Неужели впрямь это самый слабый набор за последние несколько лет, раз отчислять начали еще до окончания учебы?

   Но в следующую минуту Лейа выбросила эту мысль из головы. Она успевала, должна успеть во что бы то ни стало! Она обязана. И она успевает. Успевает, клянусь кошачьими когтями! Успевает! Успевает…

   Успела.

   Буквально на последних метрах, уже на подступах к крыльцу, она поравнялась с тем парнем, и в двери они протиснулись мимо ее кузена, заслужив номера пятнадцать и четырнадцать. Хорошо хоть, не в последнем десятке!

   Яркий свет спального блока казармы показался ей самым лучшим, самым теплым и живым на свете. Щурясь после ночной темноты, девушка чуть ли не на ощупь добралась до своего блока. Сил оставалось только на то, чтобы скинуть ботинки и расстегнуть комбинезон.

   - Отбой! – прозвучало пару секунд спустя сквозь стоны и вздохи. Лязгнула наружная дверь. Погас свет. Стоны, вздохи, оханье и пожелания Антрациту и его помощникам поскорее сдохнуть стали громче. Лейа молчала. К тому моменту, когда казарма утихомирилась и курсанты погрузились в сон, она давно уже спала.

   Ренн не спал. Усталость навалилась такая, что сон не шел. С ним всегда такое бывало – чем больше устаешь, чем сильнее потрясение, тем меньше хочется спать. Кругом уже давно все храпели, свистели в две дырочки, порой постанывая и причмокивая во сне, а он все лежал, лишь изредка ненадолго соскальзывая в дремотное вязкое состояние между сном и явью. Соскальзывал лишь для того, чтобы тут же вынырнуть оттуда отчаянным усилием воли, ибо в эти секунды пробуждалась она.

   Память.

   Долгое время она спала, лишь несколько раз тревожа отголосками кошмаров. Пробудилась сейчас – наверное, потому, что только сегодня наконец-то его будущее оказалось определено.

   Итак, он это сделал. Он сумел не просто поступить в полицейскую академию Вангеи, но и сдать первый экзамен. С неопределенностью покончено. Он стал курсантом. А ведь еще недавно… Заныл, напоминая о себе, шрам. Шрам, который мог перечеркнуть его будущее в самый последний момент.

   «Расслабься, - казалось, нашептывало что-то внутри. – Успокойся. Ты смог. Никто не думал, что у тебя получится. Ты сам в это не верил, и тем не менее…»

   Да, еще несколько недель назад он даже не подозревал, что способен на это. На поступок. Вся его жизнь, с самого раннего детства, вела его по иному пути.

   …Окончание школы отмечали всей семьей. Когда он явился домой в последний день занятий, отец, корпевший у плиты, ненадолго отвлекся, приветствуя сына:

   - Что? Уже?

   - Да, - он положил на стол новенький аттестат. – Вот он.

   - Подумать только, - отец двумя пальцами за краешек взял пластиковый прямоугольник, вставил в считывающее устройство и воззрился на экран. – Подумать только. Ты закончил учебу!

   - Да.

   - Мать будет так тобой горда… Ты ей звонил?

   - Только Арене…

   - Это плохо. Сейчас же звони матери! Она так переживала. Она должна была узнать первая! Звони-звони! Порадуй!

   Голос матери был сух и деловит. Лицо на экране видеофона напряжено, взгляд то и дело скользит куда-то в сторону. Ему пришлось дважды повторить свою новость прежде, чем мать соизволила обратить на него внимание.

   - Молодец. Я в тебе не сомневалась… Ареня знает?

   - М-м… пока нет. Ты первая.

   - Хороший мальчик, - ее скуластое лицо немного смягчилось. – Вот что… где отец?

   - Тут. Готовит праздничный обед.

   - Скажи, пусть бросает эту ерунду и собирается. Мы идем в ресторан! Это надо отметить!

   - Ресторан?

   - Да. Ты что, оглох от радости? Оба живо собирайтесь, и чтобы через час были на площади Справедливости. Там ресторан «Белый Свет». У меня через час закончится совещание, столик закажу прямо сейчас. Все. Мне некогда!

   И отключилась.

   - Ресторан? – отец все слышал. – Мы идем в ресторан? Надо принарядиться! Пошли, подберем тебе чего-нибудь…

   Через час они сидели в отдельном кабинете ресторана «Белый Свет» за общим столиком. Недовольной была только Ареня. Сестра училась на последнем курсе колледжа Управления и Механики, в свободное время подрабатывая дизайнеркой, и вызов матери отвлек ее от работы. Словно желая показать, что она – занятая женщина, Ареня на салфетке набрасывала какие-то схемы.

   Мать любовалась сыном, ощупывая его цепким взглядом. Смущенный ее пристальным вниманием, Ренн почти ничего не ел и не пил. Мать так редко замечала, что у нее есть сын. Всю любовь и внимание она отдала старшей дочери. Арене прощалось многое. Например, Ренн, вздумай что-то черкать на салфетках, уже давно получил бы выговор.

   - Красавец! – изрекла мать. – И отличник к тому же.

   - И спортсмен, дорогая, - поддакнул отец.

   - Ну, спорт это так… мелочи жизни! – отмахнулась мать. – Ты ведь уже строил по этому поводу какие-то планы?

   - Н-нет, - он слегка опешил от такого напора. – То есть, думал, но… не совсем. Понимаешь, я…не уверен, но мне кажется…

   - Кажется… не уверен…Что за мямля!

   Отец под столом слегка толкнул сына ногой. Мол, не молчи!

   - Прости, мам…- он опустил глаза в тарелку. Раз мать спрашивает сама, значит, можно говорить. – Просто я… если ты не против… я хотел заняться спортом…профессионально.

   - Что? – мать подалась вперед, налегая грудью на стол. – Что ты сказал? Профессионально? Это как?

   - Ну… ты же знаешь, у меня в школе были лучшие результаты по пятиборью. Тренерка меня рекомендовала в сборную… Летом мы должны были поехать в спортивный лагерь и по итогам сданных зачетов будет известно, - его не перебивали, и он говорил уверенно, в глубине души надеясь, что мать согласится. – Уже через год, если все будет хорошо, я войду в состав сборной и…

   - Нет.

   Сказано было негромко, но так холодно, что у Ренна язык примерз к нёбу.

   - Нет. Спорт, это хорошо для общего развития, но это не занятие для мужчины. Так, развлечение в свободное время. Подумай, чем ты хочешь заниматься кроме этого?

   От него требовался ответ, но расстроенный Ренн покачал головой:

   - Я… я больше ничего не…

   - Не придумал? Не умеешь? Это не страшно. У тебя есть мать. Я уже все решила. Ты пока еще несовершеннолетний и, - она посмотрела на отца в упор, - живешь в родной семье. Значит, только твоя семья решает, кем тебе быть. И я решила, - она хлопнула ладонью по столу, - никакого спорта! И слушать ничего не хочу!

   - Но почему? Тебе же всегда нравилось, когда я выступал и…

   - В школе, потому что этого требовала система образования. Но ты получил аттестат, со школой покончено. И это значит, что пора прощаться с детством и начинать взрослую жизнь. Я нашла для тебя отличную работу. Ты красивый парень, тебе не пришлось даже делать пластику, как многим другим мальчишкам, - мать дотянулась, крепко схватила Ренна за подбородок, повернула туда-сюда, любуясь сначала одним профилем, а потом другим. – Я даже не думала, что у меня вырастет такой красивый мальчишка… Посмотреть на твоего отца… Да, можно сказать, что нам с тобой повезло. Работа, которая тебя ждет, вполне непыльная, легкая. И карьеру быстро сделаешь. Немного подучиться – и быстро пойдешь в гору.

   - Но мам, а как же…

   - Забудь. Я сказала – забудь! И все!

   И он забыл. Заставил себя забыть. И с тех пор, по сути, только и делал, что забывал. Родителей. Дом. Родину.

ГЛАВА 2.

Да, вот так они и начались – будни в Военно-полицейской Академии.

   Каждое утро начиналось с одного и того же – пронзительного свистка будильника. Не проходило и пяти секунд – тело только-только успевало среагировать на резкий звук – как раздавался вопль одного из дежурных стартов:

   - Па-а-адъем!

   Команда звучала чисто формально – как правило, большинство курсантов к тому времени уже были на ногах и шарили на стуле в поисках личных вещей. Дежурный строевым шагом проходил из конца в конец казармы, и надо было успеть одеться до того, как он, дойдя до конца, развернется и проследует в обратном направлении. В тот самый миг, когда он останавливался у дверей, на пороге возникал подтянутый, одетый с иголочки кептен Антрацит, и раздавалась новая команда:

   - Смирно!

   По этому слову все были обязаны замереть – одет или не одет, уже не важно. Ты должен был застыть по стойке «смирно», ноги на ширине плеч, руки за спиной. Антрацит проходил вдоль строя курсантов, замечая все.

   - Носки, - коротко бросал он. – Ремень… Прическа… Ремень… рубашка…Руки…Как стоишь? Опять?

   - Так точно, - Ренн смотрел мимо капитана в противоположную стену.

   - Тебе что, учиться надоело? – кептен остановился – как останавливался почти каждый день. – Домой захотел? На гражданку?

   - Никак нет, - Ренн по-прежнему буравил взглядом стену.

   - Как стоишь? Где руки?

   Руки у Ренна всегда были по швам. Заставить себя спрятать их за спину он не мог.

   - Встать по форме. Живо!

   Кисти медленно поползли вдоль тела за спину. Там пальцы правой руки обхватили запястье левой. Строго по уставу.

   - Вот то-то. Учишь вас, болванов, учишь… - кептен Антрацит продолжал утренний обход, и Ренн почти всегда практически сразу, как только наставник отходил от него, незаметно расцеплял руки.

   После утренней поверки была зарядка. Как всегда – сперва короткий марш-бросик к одному из спортивных комплексов, где курсанты выполняли простой набор упражнений, после чего тоже бегом торопились в душ и столовую. Затем начинались занятия. До полудня шла сплошь теория – история, для приезжих вангейский язык, для местных – диалектные наречия, потом тактика, стратегия, математика, кибернетика, юриспруденция, медицина. Знаниями курсантов пичкали с таким упорством, словно хотели за три года заставить их пройти пятилетний курс наук.

   В полдень – короткий отдых и второй завтрак, после чего наступало время спортивных занятий. Многочисленные тренировки, рукопашный бой, плавание, стрельба, бесконечные полосы препятствий, силовые упражнения, и так – до обеда, который подавали в четыре часа. После ужина – еще два часа занятий, теперь уже самоподготовка и дополнительные курсы. В семь часов – ужин и свободное время, большую часть которого курсанты тратили на выполнение домашних заданий. Весьма немногие отводили это время на отдых и общение и не только потому, что таких счастливчиков не было. Просто курсанты выматывались так, что больше всего на свете хотелось спать.

   Такой темп выдерживали не все. За первый месяц группу покинули шесть человек. Один получил травму на тренировке, у двоих случился нервный срыв, еще двое подали рапорт о переводе в другие группы и на другие факультеты, и один вообще забрал документы, сообщив, что такая учеба слишком тяжела, чтобы ее выносить. Итого в начале второго месяца из тридцати осталось лишь двадцать четыре человека, не считая тех, кого выгнали-таки после памятного всем ночного марш-броска.

   Лейа была в числе тех, кто остался. Девушка упрямо цеплялась за шанс стать «звездной кошкой», хотя чуть ли не каждый вечер выдерживала словесные баталии с родителями, которые спали и видели вернуть блудную дочь в лоно семьи.

   - Милая моя, - лицо матери на крохотном экранчике видеофона слегка дрожало – специальные глушилки блокировали дальнюю связь, - может быть, хватит? Ты уже доказала нам, что девушка волевая, целеустремленная, сильная и умеешь держать слово. Мы прониклись, дорогая! Мы тебе верим…

   - А раз верите, то почему не оставите в покое? – огрызнулась Лейа. – Мы живем в свободной стране. У меня, между прочим, те же права, что и у мужчин! Разве не так?

   - Так, но у тебя есть обязанности, которых у мужчин не может быть по определению. Ты женщина! Будущая мать!

   - Мам, не начинай! Я хочу быть «звездной кошкой», и я ею буду. Как тетя Гнейса. Она дослужилась до кептена и…

   - Она дослужилась до кептена и всю жизнь была одинокой! – в голосе матери зазвенели истеричные нотки. – Я не желаю для своей дочери такой судьбы!

   - Мам, для двух своих сыновей ты такую судьбу почему-то желаешь…

   - Они – мужчины. Это их долг! А ты…

   - А я сделала свой выбор! Мам, - Лейа вздохнула, - я тебя люблю, но если и ты меня любишь, то поймешь меня и наконец оставишь меня в покое. Смоны – военная династия. Ты знала, на что шла, когда выходила замуж за папу. И ты сама дочь военного…

   - Да, но у меня вполне мирная профессия! Я – экономист! И это не мешает мне во всем поддерживать твоего отца. И ты могла бы…

   - Нет, мам. Не могла бы. И закончим этот разговор, ладно? У нас отбой через полчаса, а мне еще в душ бежать и…И у меня еще реферат не дописан! По сравнительным тактическим характеристикам новых бронемашин разных классов.

   - Великие звезды! И это моя дочь, - вздохнула мать. – Ладно. В выходной навестишь нас? Я приобрету домашние печенья. Тебе какие взять? С ягодами или шоколадом?

   - Бери и те, и другие, - махнула рукой Лейа. – Я всякие твои домашние печенья люблю!

   - Хорошо. Ждем в гости! Береги себя, девочка. И не перезанимайся там чересчур.

   - Пока, мам, - Лейа первая отключила комм.

   Вообще-то, коммы курсантам не полагались. Их выдавали всего на два часа в день под расписку, перед отбоем, и то не всем, а только тем, кто отличился в учебе или спорте, как награду. За пять минут до отбоя комм полагалось вернуть.

   Лейа выбралась из раздевалки в тренажерном зале, где разговаривала с матерью. Не потому, что девушка стеснялась, просто это было единственное место, где в это время суток можно было побыть в одиночестве.

   Теперь надо было всего лишь проскользнуть мимо раздевалок и дальше по коридору вдоль всех тренажерных залов. Их было шесть, по три с каждой стороны, а всего дверей было десять – еще были две душевые, отдельно для девушек и юношей, кабинет начальства и еще склад для особого инвентаря, который выдавался только на старшем курсе, да и то не всем и не каждый день. Первокурсники – «слепыши», как звали их в академии – проводили тут почти каждый день, кроме выходного и второго дня каждой недели, так что за полтора месяца они успели вдоль и поперек изучить расположение дверей и окон в корпусе.

   И сейчас Лейа, только вступив в коридор, сразу заметила, что из-под четвертой двери идет свет.

   Для «слепышей» были предназначены два зала – первый, где они проводили большую часть тренировок, и второй, куда они ходили не каждый день и ненадолго, от силы на полчаса. Во все остальные залы заглядывать не то, чтобы запрещалось, просто на них у первокурсников просто не хватало времени и сил. И еще эти залы постоянно были заняты старшими. А бывало и так, что кое-кто из офицеров и преподавателей, а также аспиранты заглядывали сюда на огонек. Тряхнуть стариной, размяться, просто вспомнить прошлое и поддержать форму.

   Лейа была почти готова к тому, что увидит очередного старта или даже лейта и даже заготовила пару фраз на тот случай, если старший по званию увидит ее. Но едва девушка бросила в щелочку любопытный взгляд – интересно же, кому приспичило тренироваться за пять минут до отбоя! – как заготовленные фразы вылетели у нее из головы.

   Тут были не просто тренажеры, а тренажеры-стимуляторы боя. Одни походили на простые вращающиеся ящики, снабженные манипуляторами. Другие довольно четко имитировали различные разумные расы. Эти манекены имели несколько уровней сложности и самообучающиеся программы. Круче них были только списанные армейские киборги, которые использовались как спарринг-партнеры в пятом зале.

   И сейчас один такой стимулятор был включен… по счастью, не на полную мощность. А перед ним, облаченный только в штаны, босой, блестящий от пота, прыгал, раскачивался, переступал с ноги на ногу, приседал и извивался один из ее сокурсников.

   Звали парня Айвен Гор. Это был тот самый сумрачный красавец со шрамом, который в первый день сначала отказался вмешиваться в назревающий конфликт, а потом неожиданно выступил против кептена Антрацита, сделав ему замечание по поводу того, как следует и как не следует разговаривать с женщиной.

   Кстати, Антрацит сдержал угрозу и действительно запомнил «слепыша», пытавшегося его учить. Он устроил курсанту Гору собачью жизнь – придирался по поводу и без повода, за первый месяц дважды отправлял на гауптвахту и четырежды назначал ему наряды вне очереди. Если группа выполняла задание, именно курсанту Гору доставался самый трудный участок. И именно его чаще винили в том случае, если группа задания не выполняла. Более того, кептен негласно поощрял издевательства над «слепышами» со стороны обоих своих помощников и даже пару раз прямо указывал им на курсанта Гора. Собственно, из-за постоянных окриков и придирок Лейа и узнала имя парня. Айвен…Красивое. Как и он сам.

   Но что он делает здесь и сейчас, в чужом зале, за несколько минут до отбоя? Тренируется или ему опять назначили наказание?

   Нет, это переходит все границы! В конце концов, один из помощников кептена – ее кузен. Тобир Смон должен прислушаться к словам если не самой кузины, то ее отца. Всему есть предел! Эти трое – кептен и старты – словно нарочно издеваются над ним. Даже Суаза Смелый не так часто становится предметом их насмешек, хотя у парня, выросшего на глухой отсталой планете, существовали пробелы в научных знаниях. Он почти не разбирался в высшей математике и физике, информатику освоил на уровне рядового пользователя соцсетей, языки знал с пятое на десятое, по паре самых распространенных выражений от каждого, на обществознание и астрономию у него был свой, какой-то доисторический, взгляд… Правда, в физической подготовке Суаза Смелый всегда был в первой пятерке, как и его вечный оппонент Джон. Но даже когда бывший охотник брякал что-то вроде «А на пятом небе восседают души праведников…» - над ним не смеялись так, как над Айвеном Гором, если тот случайно путал местами два символа.

   Самое интересное и невероятное состояло в том, что сам Айвен, словно нарочно, не обращал на это внимания. Все насмешки и придирки он принимал с выдержкой, которая делала честь его силе воли. И, наверное, только поэтому кептен Антрацит лишь постоянно грозился написать рапорт об отчислении «самого тупого разгильдяя на всем потоке», но так этого и не сделал. Но что тогда происходит сейчас?

   Пока Лейа раздумывала, машина завершила программу. Вспыхнули сенсоры, прозвучал предупредительный звонок, после чего, проведя два последних приема, тренажер замер. Айвен пошатнулся, опираясь ладонями о колени и тяжело дыша.

   - Ваш результат – восемьдесят шесть из ста десяти, - послышался механический голос. – Скорость – тридцать четыре, частота – семнадцать, сила – сто пятьдесят два.

   Парень резко выпрямился, шагнул к стоявшему у стены диагносту, считывая пульс и частоту дыхания. Совсем близко от Лейи оказался его четкий профиль – резко очерченные скулы, высокий лоб, крупный горбатый нос с раздувающимися ноздрями, сжатые губы, чуть прищуренные глаза...шрам. По виску стекала капля пота. Девушка засмотрелась на эту каплю и…

   - Что?

   Вздрогнула – это спросил Айвен. Он не смотрел на нее, сосредоточив внимание на показателях диагноста, и только поэтому девушка нашла в себе смелость не убежать.

   - Ты… я тут случайно. Мне надо было позвонить, - она продемонстрировала комм. – Я забралась сюда потому, что здесь тихо, никто не отвлекает…

   - А я отвлек.

   - Нет-нет. Я уже завершила звонок и шла обратно… Ты что тут делаешь? Это они тебя заставили, да? Вместо отдыха?

   - Нет. Я сам.

   Лейа подавилась воздухом. Сам! В свободное время! Не залипать в соцсетях, не общаться с приятелями или родными, не мучить игровую приставку, не спать, в конце концов, а тренироваться!

   - Но… почему?

   - Нравится. Хочу. Имею право?

   Он резко обернулся. Тяжелый взгляд под прямыми низкими бровями горел недобрым требовательным огнем.

   - Им-имеешь, - запнувшись, промолвила Лейа.

   - Да. Имею право. А ты что-то имеешь против?

   - Нет, - она замотала головой.

   - Хорошо, - он на миг прикрыл глаза. – Это очень хорошо, потому что… Прости, времени мало.

   - Да-да, я понимаю, - она отстранилась, освобождая дорогу. – Надо в душ сходить и…

   - Сколько времени?

   - Двадцать сорок семь. Через тринадцать минут…

   - Отлично. Успею провести еще один бой, - Айвен шагнул к терпеливо ждущим тренажерам, выбрал другой, поставил трехминутный таймер.

   - Ты с ума сошел! – попробовала спорить девушка. Но в это время автомат включился, и Айвен забыл про нее, проводя серию блоков против посыпавшихся на него ударов.

   Лейа открыла и закрыла рот. Айвен атаковал тренажер с энергией и пылом одержимого, не чувствуя сыплющихся на него ударов, то пропуская, то блокируя их.

   Три минуты истекли в разгар поединка – тренажер замер на середине проводимого приема, и Айвен, то ли забыв, то ли не рассчитав силы, от души врезал по его корпусу кулаком, вкладывая в этот последний удар столько силы, что тренажер дернулся, теряя устойчивость. И совершенно неожиданно парень ударил его снова, с другой руки и, чуть поменяв позу, врезал в третий раз, уже с ноги, пытаясь пробить корпус.

   - Ты что? – опомнилась девушка, когда заметила, что он примеривается для четвертого удара. – Ты что? Остановись! Он же не может ответить! Он же…

   - Я тоже! – выпалил Айвен. – Тоже…

   - Тоже – что? Что? Опомнись! Айвен!

   Она поднырнула под его руку, пытаясь отвести – и сама не поняла, как очутилась на полу. Ее не просто оттолкнули – ее сбили с ног. Но как! Лейе казалось, что она достаточно хорошо владеет приемами рукопашного боя, но этот…

   - Т-ты…

   - Ох!

   Айвен уже шагнул к ней, но вдруг замер, вздрогнул, словно просыпаясь. Мелькнувшее было в его глазах странное безумное выражение исчезло, не успев как следует напугать Лейю.

   - Извини, - он протянул руку. – Ты… я сделал тебе больно? Прости.

   - Нет, ничего, - Лейа приняла руку помощи, но потом отстранилась. – Ты с чего это то на тренажеры, то на людей кидаешься?

   - Не знаю. Наверное, еще от боя не отошел, - он отвел взгляд.

   - Ты перезанимался, вот что! Пошли отсюда! Десять минут до отбоя, а тебе еще душ принять, переодеться, да и до спальни добраться, пока свет не погасили. Антрацит сегодня с утра какой-то…не такой.

   - Да, он сегодня злой, - кивнул Айвен. – Придирался ко всем. Троих из-за мелочей на гауптвахту отправил, еще двоих лишил увольнительных…

   - А Суазу Смелого вообще пообещал прогнать в три шеи, - припомнила Лейа.

   - Он его раз в неделю прогоняет. А сам просто не может простить, как тот на первом испытании всех обогнал…

   - Ага, - Лейа улыбнулась, вспомнив тот самый первый вечер в академии. Когда группа, едва держась на ногах от непривычной нагрузки, добралась до казарм, выяснилось, что Суаза Смелый, охотник с дикой окраинной планетки, успел каким-то образом первым достичь дверей.

   В четыре руки они обесточили все тренажеры, проверили, хорошо ли сидят защитные кожухи, выключены ли все счетчики и все ли вещи лежат на своих местах. После чего Айвен нырнул в душ, ухитрившись уложиться в две минуты.

   - Ждешь меня? – удивился он, выходя. – Спасибо, но я…

   - Проводишь меня? – улыбнулась Лейа.

   - Мм-м… - в глазах парня мелькнуло какое-то странное выражение. То ли тревоги, то ли возмущение. – Да. Пошли.

   До отбоя оставалось меньше пяти минут, когда они мимо дежурного прошмыгнули в казарму. Поскольку они уложились в срок, им никто ничего не сказал.

   - Погоди, - Лейа схватила Айвена за запястье, - забыла совсем. Надо коммуникатор сдать!

   Парень посмотрел на ее пальцы, которые крепко обхватили его запястье, пожал плечами и пошел следом.

   Все коммуникаторы и прочие личные вещи лежали в комнате отдыха офицеров. Сам кептен Антрацит обитал в небольшой каморке, вплотную примыкавшей к ней. По сути, он жил на рабочем месте, и никто не знал, почему так. Старты, Такер и Смон, наоборот, ночевать отправлялись в казарму, где обитали вместе с другими младшими офицерами, по выходным уходя к родным. Они по очереди дежурили в казарме, сменяя на посту дневального. Лейа знала, что сегодня была очередь ее кузена. Уж кто-кто, а Тобир Смон всегда закрывает глаза на то, что родственница чуть-чуть нарушает некоторые правила. Ну, выходит с коммуникатором из казармы, ну и что? Звонки же легко отследить. И что возвращается буквально за пару минут до отбоя, тоже не так уж страшно. Ведь возвращается же!

   Дойдя до двери, Лейа уже подняла руку, чтобы постучать, да так и замерла. Изнутри донесся голос, и это был не голос кузена Смона.

   - Но кептен, неужели все так серьезно?

   Это был старт Такер.

   - Серьезнее некуда, ребятки, - а вот это сам Антрацит. И голос его звучит как-то странно, словно бравый вояка сразу устал и постарел. – Я… не имею права вам все рассказывать, но… А, ладно, рано или поздно, вы все узнаете. Только уговор – никому из «слепышей» ни полслова!

   - Вы нас знаете, - наконец-то подал голос старт Смон.

   - Война? – это снова Такер.

   - Война, ребятки. Но «слепышам»…

   - Поняли, кептен, как не понять! – чуть ли не хором отозвались его помощники. – Никому. Даже родной матери…

   - Рано или поздно, они тоже узнают, особенно твоя ушлая сестрица, Тобир, но лучше поздно и… не от вас. Потому как я нарушаю устав, делясь с вами секретными сведениями. И, если что, влетит всем троим. Поняли?

   - Так точно! – сейчас они гаркнули хором.

   - Вот и молчите.

   - А вы?

   - А что я? Со мной все решено и подписано. И, надеюсь, вы понимаете, парни…

   Они что-то забормотали вразнобой. Что-то вроде «понимаем, еще как понимаем… а только все равно…»

   - Вы нужны здесь, - жестко оборвал их неуставное ворчание наставник. – На вашей совести почти три десятка «слепышей». От вас зависит, станут ли они хотя бы «сосунками» прежде, чем… А, ладно. Отставить сопли. Через полторы минуты отбой. Надо всех проверить!

   Лейа отпрянула от двери, потянув за собой Айвена. Тот не сопротивлялся. Они мышами шмыгнули прочь, промчались по коридору мимо ошеломленного дневального и нырнули в спальное отделение. Вернее, в небольшой коридорчик, откуда можно было пройти в мужское и женское отделения. Большинство курсантов там и тут уже разобрались по койкам. Кто читал, кто думал о чем-то своем, кто копошился, перебирая немногочисленные личные вещи, а некоторые уже дремали.

   - Никому ни слова, - шепнула девушка. – Молчок.

   Парень только кивнул.

   Буквально по пятам за ними вошли оба старта. Оставив на пороге кептена Антрацита, они прошли по рядам, проверяя наличный состав. Торопливо раздевавшаяся, Лейа сунула кузену в руку коммуникатор, виновато шепнула: «Забыла, прости! Заболталась…» - но тот лишь машинально кивнул, даже не ответив кузине. Ну да, война. Интересно, с кем?

   Планета Вангея входила в состав Великой Звездной Империи вот уже более полутораста имперских лет. Уже давно имперский язык стал родным большинству коренных вангейцев – за исключением немногочисленных аборигенов, которым, надо заметить, жилось лучше по имперским законам – было принято имперское летоисчисление, культура, история. И вопрос «С кем вы воюем?» - означал: «С кем воюет империя, раз ей понадобились солдаты с Вангеи? Или обойдутся без них?» Нет, на самом деле вряд ли обойдутся, раз Антрацит приказал ничего не говорить первокурсникам. У кого бы спросить?

   А, не все ли равно? Как сказал Антрацит? Рано или поздно, они все равно все узнают… Но лучше бы рано. Любопытство – оно такое.

   Девушка ворочалась на постели, напряженно раздумывая, еще несколько минут после того, как был объявлен отбой и везде погас свет.

   Вторым тревожащим ее вопросом был Айвен. Один из самых старших на курсе – ему действительно уже сравнялось по местным меркам двадцать четыре года – один из самых молчаливых и загадочных. Его яркая внешность и довольно-таки мрачная красота делали его весьма привлекательным для девушек. Даже будущие «звездные кошки» хотели нравиться. Но Айвен Гор ни на одну не реагировал. По сути, Лейе повезло больше, чем всем остальным, вместе взятым – она даже ухитрилась с ним пообщаться пару минут. И он протянул ей руку, помогая встать. Но больше – ничего.

   Три девушки склонились над ладонью одной из них, затаив дыхание.

   - Откуда это у тебя?

   - Сестра дала. У нее таких много.

   На ладони слабо переливается сине-зеленый полупрозрачный камень неправильной формы, похожий на изогнутую каплю. В глубине его что-то есть.

   - И как он действует?

   - Смотри!

   Владелица камня сжимает его в кулаке и озирается.

   Они стоят на углу, в том месте, где решетчатый забор разделяет два школьных двора – гимназию для девочек и общую школу для мальчиков. Занятия у мальчишек уже закончились, большая часть их давно разошлась по домам. У девочек еще одно занятие на сегодня, но на гимнастику можно опоздать. В конце концов, это их дело, как выглядеть!

   Оказывается, ушли не все мальчишки. Из боковой двери, там, где находился вход в спортзал, показалось несколько пареньков. Девушки впились в них взглядом. Один, самый высокий и самый старший, шел чуть в стороне от основной группы.

   - Эй, ты! Иди сюда.

   - Это вы… мне? – он приостановился.

   - Тебе, кому же еще! А ну, бегом, живо! Ко мне!

   Владелица камня сжала его в кулаке, стиснув зубы. Сестра учила ее, как надо действовать, даже демонстрировала кое-что, на примере своего мужа, и девушка старалась в точности все повторить.

   И внутренне возликовала, когда подросток сделал несколько шагов к решетке.

   - Что вам надо?

   - Лезь сюда, - последовал приказ.

   Между прутьями решетки расстояние было достаточным, чтобы там боком мог протиснуться худощавый подросток. Он бы так и поступил, но девушка, торопя, протянула свободную руку и схватила его за запястье:

   - Иди ко мне!

   - Нет!

   Он рванулся так неожиданно и резко, что девушка подалась вперед, грудью и лицом налетая на решетку и машинально, не думая, разжала пальцы, хватаясь за прутья, чтобы не пораниться. Сине-зеленый полупрозрачный камень выскользнул из пальцев и упал в траву. Парнишка же резко вывернул ее запястье, освобождаясь, и метнулся прочь.

   - Вернись! – закричали ее подруги. – А ну живо вернись! Поймаем – хуже будет!

   Но он лишь наддал ходу, ныряя за угол школы и почти сразу налетел на свою тренерку по пятиборью.

   - Ренн? Ты что тут…Как тебе не стыдно? Ты мог…

   - Т-там…- он жадно глотнул ртом воздух. Нет, он не запыхался, но от волнения перехватило горло. – Т-там… меня… они…

   - Кто? – тренерка схватила его за плечо, встряхнула. – Говори!

   - Девчонки! Они… они хотели меня…

   - Что они хотели?

   - Не знаю. Я убежал…Они меня схватили, но я…

   - Вырвался?

   - Да.

   - Это плохо, - произнесла тренерка, так сдавив плечо паренька, что тот скрипнул зубами от боли. – Ты сопротивлялся девушкам. Так не поступают порядочные юноши. Мальчик должен быть послушным, скромным и… и…- она замешкалась, подбирая слова, - - и… И ты заслужил наказание. Все будет доложено твоей матери. А сейчас – десять кругом вокруг школы. И немедленно!

   Ренн не спорил. Он боялся девочек.

   Утро началось необычно. Вместо кептена Антрацита в казарму ввалились оба старта.

   - Подъем! Подъем! – заорали они, рысцой пробегая по коридору. – Стр-ройся!

   Курсанты вскакивали, ничего не понимая, торопливо одевались, вытягивались у своих коек по стойке смирно, привычно ожидая утреннего разноса – у кого что не заправлено, не подтянуто, не выглажено. Но вместо этого прозвучала команда:

   - Напра-нале-во! На выход! Бегом! Арш!

   Послушно развернувшись к дверям, парни и девушки затопали на выход.

   Им часто устраивались подобные пробежки – на утреннюю тренировку и с тренировки, в учебную часть и на плац – курсанты бегали постоянно. Не считая «обычных» кроссов, которые иногда устраивались на территории академии, а иногда – за ее пределами.

   В этот раз старт Смон повел группу вдоль ограды, по периметру, невозмутимо труся впереди. Старт Такер бежал замыкающим, время от времени покрикивая на отстающих.

   Военно-полицейская Академия Вангеи занимала солидную территорию в пару десятков квадратных километров. Кроме учебных корпусов, казарм, тренировочных и военных плацев там были собственный лазарет, тепличное хозяйство, школа для детей преподавателей, ремонтные мастерские, ангар для списанной военной техники, а также целая улица коттеджей, где обитали профессора и высшее руководство. Административный комплекс включал в себя местное отделение полиции, а также небольшую, на дюжину мест, тюрьму. Длина ограды составляла по периметру больше десяти километров.

   - Они же… не могут…нас… погнать… - в четыре приема выдохнул Джон, когда стало ясно, что их гонят вдоль ограды.

   - Молчать! – рявкнул старт Такер.

   - Урод, - сквозь зубы выдохнул Джон.

   - Цыц, - неожиданно поддержал начальство Суаза Смелый. Бывший охотник с дикой планеты был практически единственным, кто после таких пробежек не падал с ног от усталости. И сейчас он бежал ровно и спокойно, чуть запрокинув голову.

   Джон со свистом втянул воздух сквозь зубы. Ругаться здесь и сейчас не хотелось – надо было беречь дыхание. Помалкивали и все остальные – по той же причине.

   Не останавливаясь, группа одолела все десять километров. То есть, почти десять – уже когда повернули в сторону казарм, старт Смон бросил взгляд на наручный комм, покачал головой и резко свернул в сторону, срезая угол и командуя:

   - За мной!

   Он бежал в сторону столовых, и курсанты приободрились. Но в самый последний момент, словно что-то вспомнив, старт повернул еще раз. Теперь к тренировочному плацу, где беговая дорожка с препятствиями огибала многочисленные тренажеры и спортивные снаряды. Именно здесь их группа делала зарядку, и строй тихо взвыл. Судя по времени, они успели пропустить зарядку и уже опаздывали на завтрак. Но бунтовать пока еще не хотели.

   На тренировочном плацу их уже ждали. На пятачке между брусьями прохаживался кто-то высокий, жилистый, худощавый. Заметив подбегавших курсантов, он махнул рукой – мол, сюда.

   Старт Смон не заставил себя просить дважды. Он подвел группу вплотную и только тут скомандовал:

   - Стой! Смирно!

   Остановились едва ли не с наслаждением, с трудом сдерживая вздохи облегчения. Старт Смон тем временем шагнул вперед, вскидывая руку в салюте:

   - Докладывает старт Тобир Смон. Группа в составе двадцати шести курсантов первого года обучения построена.

   Обращался он к высокому худощавому… ох, нет, к высокой худощавой женщине, до шеи затянутой в полевую форму старого образца, которая облегала тело, как вторая кожа, так что издалека казалось, что человек затянут в латекс. Лишь на груди, плечах и ключицах имелись вставки, которые служили для защиты жизненно важных органов.

   Женщина развернулась навстречу строю.

   - Итак, бывшая группа кептена Антрацита, - промолвила она резким хриплым голосом. – Ничего… Вот что, «слепыши», ваш бравый наставник сменил место службы. Это был его выбор, и он его сделал. Видимо, решил, что там, куда он отправляется, менее опасно и более спокойно, чем здесь, с вами. А может, вы по лености, глупости, наглости и тупости превзошли даже самих себя, раз такой опытный инструктор, как кептен Антрацит, через четыре месяца после общения с вами сбежал на… кхм… к бесу на рога. Как бы то ни было, он вас передал мне, что лично у меня не вызывает симпатии. Меня зовут кептена Ким. И вольностей я не потерплю. Ты, ты, ты и… еще ты! – она по очереди ткнула пальцем в некоторых парней в первом и втором ряду. – Выйти из строя.

   Названные сделали шаг вперед. В их числе был Суаза Смелый.

   - Упор лежа принять, - последовала команда. – Тридцать отжиманий.

   - Ого! – подал голос кто-то.

   - Разговорчики! – женщина безошибочно вычислила болтуна. – Выйти из строя. Упор лежа принять. Тридцать пять отжиманий.

   - Круто взялась, - не выдержал кто-то в задних рядах. Лейа, стоявшая впереди, дорого бы дала за то, чтобы посмотреть в глаза этому болтуну. Портить отношения с начальством в первый день его работы – верный способ покинуть академию с позором.

   - Так, - кептена Ким расправила плечи. – У нас тут критик завелся…Кто-то осмелился иметь свое мнение? Кому-то тоже хочется поразмяться? Ну, и где этот смельчак? Выйти из строя!

   Но курсанты замерли, словно оцепенев.

   - Струсил, значит, - констатировала женщина с недоброй улыбочкой. – Что ж, если виновный не найден, виноваты все. Упор лежа принять. Сорок отжиманий. Всем!

   Почему-то смотрела она в эту минуту на Лейю, хотя та стояла ближе всех девушек, и было ясно, что мужским голосом из задних рядов она говорить никак не могла.

   - Я.

   Негромкий голос, тем не менее, был спокоен и деловит.

   - Кто? – прищурилась кептена Ким. – Это кто там голос подает?

   - Я. Это сказал я.

   - Ого! Смелость отыскал. Или испугался простенького упражнения? Выйти из строя!

   Задев стоявшего рядом с Лейей Джона плечом, вперед вышел Айвен Гор. Девушка вздрогнула.

   - Вот, значит, как, - кептена Ким шагнула ближе. Ростом она и Айвен оказались одинаковыми, и взгляды их встретились. – Осмелел, значит.

   - Так точно. Осмелел, - коротко ответил парень. Лейа со своего места пожирала его глазами. Только ей было видно, как напряглась его спина.

   - Начальство вздумал критиковать. Мол, крутое начальство.

   - Так точно, - еще короче отрубил парень.

   - А нам это не нравится. Нам нравится, когда нас по головке гладят и в попку целуют. Так?

   Лейа не спускала с Айвена глаз, и ей показалось, что при этих словах он слегка вздрогнул и даже вроде как покраснел. От чего? От смущения или гнева? Ох, только бы не брякнул чего-нибудь невпопад!

   - Н-никак нет, - вымолвил он.

   - Нет? Нам это не нравится? А что нам нравится?

   У Айвена на сей раз хватило ума промолчать.

   - Вот таковы вы все, - констатировала кептена Ким. – Старт Смон! Возьмите-ка этого умника и погоняйте его немного. Пока не определится… Остальным – в столовую, на завтрак, бегом – марш!

   И первая затрусила вдоль беговой дорожки в сторону столовой. И только Айвен и кузен Лейи устремились в другую сторону. Пробегая мимо, девушка не удержалась и бросила через плечо взгляд. Парни бежали в сторону полосы препятствий. Причем бежали явно на время.

   Из-за утренних событий, когда группа почти на четверть часа опоздала на завтрак, сдвинулся и весь график ее занятий, так что у курсантов не было ни минуты передышки, пока вечером сигнал гонга не оповестил их, что начался так называемый свободный час. Умаявшиеся парни и девушки тут же расползлись по своим отноркам – у каждого была отдельная кровать, стоявшая в неглубокой нише, узкой, как пенал. Лишь Суаза Смелый, как ни в чем не бывало, принялся, напевая, что-то мастерить из тряпочек и кусочков коры, да две девушки пошли попросить видеофоны, чтобы позвонить домой.

   Поколебавшись, Лейа покинула «девичье» отделение и прокралась на половину парней. На нее посматривали двусмысленно – все знали, что старт Смон ее двоюродный брат. Что у нее вся родня, кроме двух врачей и одного водителя малого транспортника, служат либо в армии, либо в полиции, и что поэтому от Лейи надо держаться подальше. Как говорится, неровен час…Тем более, сегодня все устали, и лишь провожали ее взглядами.

   Девушке только того и надо было.

   Прокравшись по коридору, она добралась до ниши, которую занимала койка Айвена. Тот, к ее радости, не спал – лежал на спине, вытянув руки вдоль тела и уставившись в потолок.

   - Привет, - шепнула Лейа.

   Он только скосил в ее сторону глаза, попытался приподняться…

   - Ты лежи, если устал, - отмахнулась она. – Кептена сильно на тебя ополчилась…

   - Нормально.

   - Но я же видела! Она то и дело к тебе цеплялась. Разве так можно?

   - Можно.

   - Глупости все это!

   - Почему? Мы – курсанты военно-полицейской академии. Практически мы в армии. Тут свои порядки. То, что у гражданских лиц вызывает недоверие и гнев, здесь должно быть в порядке вещей. Дисциплина, например. Тут без нее никуда!

   - Да все я понимаю, - поколебавшись, Лейа устроилась на краешек койки. – У меня два брата и два кузена военные, отец, дядя, брат матери, еще несколько родственников с той и другой стороны… Я, можно сказать, с детства в армии. Насмотрелась и наслушалась. И вроде должна понять, но, понимаешь, мы должны стать одним отрядом, одним целым. Многие группы так и делают – их после выпуска одновременно отправляют служить. Дают десяток опытных ветеранов, командира потолковее – и готово. Ну, по крайней мере, так у брата было. У старшего.

   - И у нас также будет.

   - Будет, как же! Джон к Суазе Смелому то и дело цепляется, А у нас…

   - Погоди. Просто мало времени еще прошло. Мы только четыре месяца как учимся. И ничего еще не знаем.

   - Все равно. Ты разве не слышал разговоров о войне?

   - Тех, что подслушали мы с тобой, - Айвен приподнялся на локте. – Слышал, конечно…

   - Так вот, - Лейа придвинулась ближе. – Я тут поговорила с кузеном… ну, как поговорила… о субординации тоже надо помнить…И отцу сообщение кидала… В общем, сектор 14-север-32 гаммы Лебедя. Там какая-то заварушка с местным населением. Местные разгромили имперскую базу и подбили пару проходящих на низкой орбите кораблей. Среди них был экспедиционный корвет гламров. Представляешь? Гламры летели в систему гаммы Лебедя с инспекцией. И прямое попадание… - девушка жестами показала, как шли гламры, как и откуда вынырнула ракета, как корвет пытался уйти от столкновения, и как оно все-таки случилось. – Вдребезги.

   - Откуда ты все знаешь?

   - Кузен рассказал. А отец кое-какими подробностями поделился.

   - Но если это война, то неужели сведения о ней не должны быть засекречены? – Айвен сел на постели, обхватив колени руками.

   - А зачем? – отмахнулась Лейа. – Ну, во-первых, это не такая уж большая война. Правда, гламры собираются выдвинуть ноту протеста, да еще и привлечь кое-какие дружественные расы. Надо еще расследовать, кто мог подбить корвет – захватившие ракетные установки аборигены, которые просто начали палить по всему подряд, или все-таки имперцы… В последнее верить не хочется. В Галактике постоянно кто-то с кем-то воюет, и еще одна война, тем более с инородцами, нам не нужна. Это значит, что рано или поздно в конфликт землян против гламров будут втянуты и другие разумные расы. Если же стреляли аборигены, то надо определиться с их статусом. Нецивилизованные дикари должны быть наказаны, а прирученные, которые находятся на достаточно высоком уровне развития, обязаны отвечать за свои поступки перед космическим сообществом.

   - Но если кептен Антрацит отправился на эту войну, то…

   - Ай, не все ли равно, - всплеснула руками Лейа. – Война в Гамме Лебедя может начаться в двух случаях – если аборигены тут ни при чем, и виновата империя. Либо аборигены виноваты, и тогда воевать будут уже с ними. В любом случае, не тут, так где-либо еще мы повоевать успеем…

   - Если доживем, - кивнул Айвен.

   - Доживем, будь уверен, - улыбнулась девушка. – Если будем держаться друг за дружку. Ты молодец, - вернулась она к утреннему происшествию. – Прикрыл собой Джона… вряд ли он это оценит, но все равно ты молодец. Я тобой горжусь.

   Наклонившись вперед, Лейа уже собралась по-дружески чмокнуть парня в щеку, но тот неожиданно отпрянул:

   - Нет!

   - Ты чего? – девушка была обескуражена. Лицо Айвена исказила гримаса отвращения. – Я же просто по-дружески…

   - Нет. Я этого не хочу. Мне… это неприятно.

   - Понятно, - Лейа отстранилась. Она чувствовала себя так, словно на нее вылили ведро помоев. Что такое «помои», она не знала. Надо будет поинтересоваться. – Вот, значит, как… Что ж, навязываться не буду, тем более все равно вот-вот дадут отбой. Я пошла.

   Она встала, собираясь вернуться в свой коридор и лечь спать, но Айвен ухитрился и схватил ее за руку.

   - Пожалуйста, - голос его как-то странно дрогнул, - не сердись. Я… мне это не неприятно, честное слово. Просто… давай будем друзьями. Без этого всего… просто будем общаться, хорошо? Я… у меня не так уж много друзей, мне будет жалко тебя терять. Ну, если хочешь…он вдруг запнулся, - можешь снова попытаться поцеловать меня. Я не буду сопротивляться.

   Последние слова он произнес дрожащим голосом, и Лейа ощутила странную смесь сочувствия и презрения. На что парень готов пойти ради того, чтобы остаться просто друзьями! На то, чтобы вытерпеть ее поцелуй. Как будто она ядовитая гадина или загадочный зверь шан-ин, который живет в джунглях Кара-Сиама. Этот шан-ин, как говорят, ядовит настолько, что даже к мертвому лесные звери боялись прикасаться. Кровь, слюна, пот, лимфа и другие органы – все опасно. Его кожные покровы, кроме пота, выделяли липкий секрет, который тоже можно было использовать на охоте – шан-ин с его помощью устраивал ловушки. Неужели она столь же противна, как это существо?

   - Я…передумала целоваться, – сказала она, глядя на напряженное лицо Айвена. Парень весь окаменел. На бледном лице жили только чуть шевелящиеся губы. Да что же это такое творится?

   - Уже поздно. Вот-вот будет отбой. Спокойной ночи, Айвен.

   - Спокойной ночи.

   Лейа успела вовремя. До ее собственной ниши оставалось всего три двери, погас свет и через усилитель послышался голос старта Такера:

   - Отбой! Живо по койкам, сосунки.

   Девушка не заставила себя просить дважды.

   Оказавшись в своей кровати, она свернулась калачиком и задумалась.

   За неполные четыре месяца, что курсанты провели в учебке, они давным-давно все перезнакомились и даже разбились на несколько небольших групп. Лейа входила в один такой кружок. Кроме Айвена там был Суаза Смелый и Джон, который не переставал подкалывать и подшучивать над бывшим охотником, но при этом не собирался оставить его в покое. Все уже знали друг о друге почти всю подноготную – кто откуда родом, где жил, какая семья, как попал в элитный спецназ «звездные коты». Делились любыми сведениями – вплоть до того, что любил есть в детстве на завтрак. Но вот про Айвена никто не знал ничего. Он обмолвился лишь, что жил недалеко отсюда, что у него была мать и сестра, что он всю жизнь мечтал стать военным и… и все.

   Ан нет, не все. Оказывается, Айвен терпеть не может, когда к нему прикасаются. При этом на спаррингах работал хорошо, не отказывался протянуть руку помощи во всех смыслах этого слова. Но чтобы принять протянутую руку или вытерпеть невинный поцелуй…

   Кто же ты такой, Айвен Гор? Откуда взялся? С какой планеты?

   Лейа думала, пока не заснула, но так ни до чего и не додумалась.

   Айвен в ту ночь тоже долго не сомкнул глаз. Но не сомнения, а воспоминания терзали его.

   Работу нашла мать. Договорилась, с кем надо, и однажды его привезли в шикарный ресторан. Провели с черного хода, представив метрдотелю, распорядителю и директору. Все трое были женщинами, и он почувствовал себя выставленным на продажу. Тем более что сначала ему велели скинуть куртку и остаться в одной рубашке, затем приказали поднять руки вверх и в таком положении несколько раз повернуться вокруг своей оси.

   - Ничего. Внешне подходит. Спасибо.

   Последнее слово относилось к матери.

   - Ох, я так рада. Мальчику так нужна эта работа! Он ведь недавно окончил школу, ему надо как-то устраиваться в жизни! Начать можно с малого, а там, как знать…

   - Да, в любом деле все зависит от нас самих, от нашей воли и желания, - произнесла женщина-директорка. – У каждого есть шанс. Надо только не упустить его и показать себя достойным…

   Эти последние слова предназначались именно ему и были сказаны тише, почти шепотом.

   - Мы можем написать заявление?

   - Да. Можете.

   - И к работе он приступит…

   - Хоть завтра. То есть, завтра он начнет учиться. Учеба продлится всего несколько дней, ему преподадут азы, а дальше он будет постигать науку, так сказать, без отрыва от производства… Да пусть он уже опустит руки!

   Он так и стоял с поднятыми руками. Его будущие начальницы рассмеялись.

   - Он у меня мальчик послушный, - немного обиделась мать. – А что немного глуповат, но так в его возрасте они все такие… Слушайся, кому говорят!

   Он уронил руки вдоль тела.

   И вот так началась его работа – работа, которую он не хотел, но чье мнение никого не интересовало. Работа официантом в круглосуточном кафе. Юноши и несколько девушек обслуживали пять залов. Причем, как быстро стало известно, буквально на второй-третий день, в понятие «обслуживание» входило не только сервировка стола, подача блюд и расчеты с клиентами.

   - Ренн, ну что ты стоишь? – первое время окликали его. – Вон клиенты пришли. Встреть, поприветствуй… И веди себя раскованнее, они это любят!

   Под клиентами, к которым его направляли, чаще всего подразумевались женщины средних лет, чуть постарше или чуть помоложе его матери. Они все, как одна, расплывались в улыбках, стоило юноше приблизиться. На приветствия отвечали горячо, просовывали руку под локоток и просили провести в зал. А усевшись за столик, начинали подмигивать, кокетничать и вызывать на разговор.

   Первое время Ренн шарахался от таких женщин, однажды даже чуть не оборвал заговорившую с ним матрону довольно грубо – мол, вы сюда пришли поесть или глазки строить? Клиентка замолчала, сурово поджав губы, а Ренна в конце смены вызвала метрдотельша.

   - Ты слишком груб. Здесь свои законы. Клиенткам ни в чем нельзя отказывать. Они всегда правы! – сказала она.

   - Но я… не знал…

   - Теперь будешь знать. Клиентка платит. И наша задача – заставить ее заплатить как можно больше. Твоя красота и… хм… тело – способ заставить ее раскошелиться. Ты должен очаровать женщину, соблазнить ее, заинтересовать… в интересах ресторана, конечно! Если в следующий раз тебя начнут вызывать на разговор, не отказывайся, но упирай на то, что у тебя много работы, и если клиентка хочет с тобой подольше поболтать, она должна заказать как можно больше, чтобы у тебя был повод то и дело подходить к ее столику. Если клиентка спросит тебя, какое твое самое любимое блюдо, назови самое дорогое. То же относится к винам, ликерам и прочим напиткам. И не отказывайся, если тебя пригласят сесть за столик и продегустировать лакомства.

   - Но я думал, что моя работа, - растерялся Ренн.

   - Твоя работа – обслуживать клиенток. И если они захотят, чтобы их обслужили по полной программе, ты должен это сделать!

   Ренну не понадобилось много времени, чтобы понять, что в понятие «обслуживать по полной программе» входило еще и оказывать знаки внимания. По счастью, держать дистанцию удавалось.

   Но потом появилась она.

   Сначала он ее не заметил – она вошла спокойно, даже тихо, присела за свободный столик и какое-то время сидела молча, осматриваясь. Потом подняла руку:

   - Эй… Меню пожалуйста.

   Работы в тот день было много, и Ренн не стал задерживаться. Он просто активировал столик, и перед лицом женщины развернулось трехмерное окно, на котором стали одно за другим появляться различные блюда в объемном изображении.

   - Эй! Официант! – тем не менее, послышался ее голос через пару минут. – Идите сюда.

   Пришлось подойти.

   - Что вам угодно?

   - Мне угодно, чтобы вы порекомендовали мне что-нибудь. Что-нибудь интересное…

   «Если клиентка просит порекомендовать твое любимое блюдо, выбирай самое дорогое!» - вспомнились наставления, и Ренн послушно прокрутил меню до солидной порции закопченной вырезки монохронийского многонога – блюда, которое заказывали весьма и весьма редко по ряду причин.

   - Хм…- женщина смерила юношу снизу вверх пристальным взглядом. – Самое дорогое, не так ли? А что бы выбрали вы сами?

   Большинство клиенток сразу начинали говорить ему «ты»: «Милый мальчик, выбери сам! Я доверяю твоему вкусу. Он должен быть безупречен, как и твоя внешность!» И только эта женщина упрямо говорила ему «вы». Поэтому Ренн пожал плечами:

   - Почки в меду. С гарниром из корня тута.

   - Хорошо. Вот их и принесите. А еще – диетический салат «Тысяча трав». У вас есть такое в меню?

   - Есть… наверное…- кивнул он. – Но даже если нет, мы его обязательно приготовим.

   - Отлично. И что-нибудь выпить. Что-нибудь с горчинкой и покрепче. Какой-нибудь коктейль. Скажем, «Слеза крокодила», - она прокрутила меню до раздела напитков и ткнула пальцем в изображение высокого стакана, в котором колыхалось что-то болотно-зеленое с бело-желтой пеной поверху и кроваво-красной добавкой на самом дне. Все это было украшено листиками каких-то пряностей.

   Ренн принял заказ, удивляясь, что женщина, вопреки уже сложившемуся стереотипу, не заказала чего-нибудь выпить и для него. Мол, ты устал, забегался, минутки свободной нет, так присядь и отдохни. А чтобы отдыхалось легче, глотни вот этого ликера. Сам выбирал! Здесь ничего этого не было. Он просто обслужил клиентку, она просто расплатилась и просто ушла. И даже не оставила щедрых чаевых. Только небрежно бросила: «Сдачи не надо!» - перечисляя на счет ресторана круглую сумму.

   Ренну в тот день вкатили выговор – за то, что не сумел раскрутить клиентку на что-то большее.

   - Она могла заплатить в полтора-два раза больше, чем все эти типы, вместе взятые, - метрдотельша кивнула в сторону зала, где была занята половина столиков. – И у нее остались бы средства на таксофлайер.

   Юноша пожал плечами – мол, кто же знал? В следующий раз…

   - Следующего раза может и не быть! К нам заходила сама вторая заместительница генеральной директорки концессии «Магия и мы», - горячилась начальница. – Эх, знала бы, что ты такой нерасторопный, послала бы кого-нибудь другого.

   Ренн промолчал. По большому счету ему было все равно. Все клиенты хотели одного и того же – вкусно поесть в приятной обстановке. И относиться к ним надо было одинаково. А что некоторые явно хотят от него большего – просили, например, налить вина и подать с поклоном и, принимая бокал, норовили коснуться его руки – так это их проблема.

   Получив выговор, Ренн вернулся на работу. Плевать, что здесь ему не слишком нравится – в конце концов, он всего лишь мужчина, чьего мнения никто не спрашивает. Плевать, что работу нашла ему мать – в конце концов, это задача матери, заботиться о своих детях. Главное – работать и выполнять свой долг.

   До самого вечера, до закрытия ресторана, он крутился, как пустынник* в колесе. Под вечер народа как всегда было столько, что войди сюда его родная мать, Ренн и то вред ли выкроил для нее пару лишних минут. Так продолжалось до самого вечера.

   Он вышел из черного хода ресторана в числе последних. Остановился на крыльце, вдыхая ночной воздух. До дома надо было идти и идти – в такую пору большая удача встретить последний общественный транспорт, который подвезет хотя бы до поворота. Все спят. Лишь полуночники проносятся туда-сюда.

   Коллеги расходились по своим делам. Большинство жили в двух шагах от ресторана, чуть ли не в соседних зданиях. Ренн помахал рукой некоторым из них, прощаясь и наконец сошел с крыльца, решив что срежет угол через стоянку и зеленую зону.

   Когда он проходил мимо, один из стоявших там наземных флаейров мигнул фарами. Поскольку здесь же оставляли свои машины кое-кто из начальства, Ренн не удивился, лишь немного взял в сторону, обходя дорогую, даже в темноте выглядящую шикарно, «кьюни». Но когда он почти миновал обтекаемый корпус машины, она снова издала предупредительный гудок, после чего одна из боковин приоткрылась, и оттуда выглянула голова с пышной прической.

   - Эй, вы! – прозвучал требовательный голос. – Да-да, именно вы!

   Ренн обернулся. Наполовину высунувшись из окошка, ему махала рукой, давешняя богатая клиентка.

   - Госпожа, - поколебавшись, он шагнул вперед, - я могу вам чем-нибудь помочь?

   - Можете. Если не станете задавать лишних вопросов и заберетесь в машину, - женщина убралась внутрь салона и вещала уже оттуда.

   - Но, простите, я иду домой. Мой дом находится в…

   - Расскажете по дороге. А сейчас – марш в машину. Не заставляй повторять дважды! И без разговоров!

   Этот резкий переход от нетерпеливого ожидания к неприкрытому гневу озадачил Ренна, и он поспешил забраться на заднее сидение.

   - Нет, вперед, - женщина похлопала по обшивке сидения рядом с собой. – И поживее, если собираешься попасть домой до рассвета. Когда у вас начинается смена?

   - Ровно в полдень. Сам ресторан круглосуточный, - ответил Ренн, перебираясь на переднее сидение.

   - Знала бы, не торчала тут, - женщина, убедившись, что пассажир пристегнулся, так круто рванула машину вперед, что юноша невольно вскрикнул.

   - Что, страшно? – женщина подмигнула, выравнивая флайер. – Как тебя зовут?

   - Эм… а разве мы уже на «ты»?

   - Да. Мне так удобнее. Так как тебя зовут?

   - Ренн. Моя мать…

   - Потом расскажешь. Сейчас просто наслаждайся полетом. Кстати, где ты живешь?

   - Тут недалеко, шестой поворот в сторону улицы «Героинь Победы». А там дальше…

   - Разберемся, - буркнула женщина.

   Машина сорвалась с места. «Мощный мотор», - подумал он. У матери тоже была машина, она возила семью по выходным за город, но эта тачка по сравнению с ее «бильо» была просто монстром. В какой-то момент Ренн действительно начал получать удовольствие от поездки. Он сидел на переднем сидении шикарной машины, смотрел свысока, как мимо проносятся дома, как они обгоняют других лихачей, как…

   Как шестой поворот в сторону улицы «Героинь Победы» остается позади. Неужели? Так скоро? Он стремительно обернулся – так и есть. На углу стояла новенькая высотка с фигурными башенками на крыше. Сейчас они уносились вдаль.

   - Э… простите, - он запоздало сообразил, что не помнит имени своей спутницы, - но мы… вы проехали мимо поворота к моему дому.

   - Да? Уже? – она усмехнулась.

   - Уже, - он ткнул пальцем в зеркало заднего вида, где знакомая высотка уже почти скрылась за другими зданиями.

   - Тебе надоело кататься, красавчик? – женщина посмотрела на него. – Не нравится моя машинка?

   - Нравится, но…

   - Вот и получай удовольствие, мальчик.

   Ренн задержал вздох. Что происходит?

   Наверное, он задал этот вопрос вслух, или же паника была написана у него на лице, потому что женщина внезапно улыбнулась и потрепала его по коленке:

   - Расслабься, красавчик. Мы только немного покатаемся, а потом я доставлю тебя до подъезда. Или тебя ждет дома строгий папочка?

   - Папа, - почему-то стало жалко этого немолодого мужчину с ранней обильной сединой на вьющихся волосах и с усталым лицом. – Он… да, он будет переживать. И мама тоже…

   - Ну, с мамой мы как-нибудь договоримся, - его спутница улыбнулась еще шире. – А папе… если боишься, можешь позвонить и предупредить, что вернешься поздно.

   На город уже спустилась ночь, сверкала ночная иллюминация. Вспыхивали огни витрин, в вышине на черном фоне всеми цветами радуги переливались рекламные щиты, где-то в небе на окраине ритмично вспыхивала цветомузыка.

   Женщина протянула ему видеофон:

   - Звони!

   Он набрал код дрожащими от волнения пальцами. Дождался ответа, встретил вопросительный взгляд с экрана.

   - Пап…я… задержусь немного. Ладно?

   - С тобой все в порядке, Ренн? – спросил отец. Взгляд его замелькал туда-сюда – он пытался рассмотреть, что там, за спиной сына. – Где ты находишься?

   - Выезжаем на Звездный Проспект. Двигаемся по Улице Мира, - подсказала женщина за рулем, и юноша послушно повторил ее слова.

   - Куда? Что? Как ты там оказался? Ты знаешь, сколько времени?

   Ренн покосился на женщину-водителя.

   - Знаю, пап. Но я… я постараюсь вернуться пораньше. Я все понимаю. Ты не волнуйся, все будет хорошо.

   - Будь осторожен, сынок.

   - Маме не говори, - промолвил Ренн прежде, чем женщина-водитель дотянулась и забрала видеофон.

   - Умный мальчик, - сказала она. – Послушный сын… Кстати, напомни, как тебя зовут?

   - Ренн. Ренн У-Тора*.

   - У-Тора… Ареня У-Тора Пятая тебе кто?

   - Сестра. Старшая. А Ареня У-Тора Четвертая – моя мать.

   - Хорошая девочка, – кивнула женщина. – Мы как-то раз пересекались на презентации. Она далеко пойдет. Есть потенциал… Кстати, я вторая директорка фирмы «Магия и мы». Слышал о такой?

   Он кивнул, вспомнив выговор от начальницы. Но только сейчас сообразил, что уже и раньше слышал о концерне. От матери и сестры. Арене-младшей удалось создать дизайн-коллекцию, которая была одобрена на совете директорок, и девушке предложили контракт на постоянной основе – штатной дизайнеркой аксессуаров. Мать тогда так восторженно отзывалась о некоей Оории О-Донии Шестой, словно была знакома с нею лично.

   - Вы – метресса Оория О-Дония Шестая? – наудачу брякнул он.

   - Угадал, - она рассмеялась. – Вот и познакомились… лично. Твоя сестра много рассказывала о тебе. Много хорошего, - подмигнула она. – Она рассказала столько интересного, что я решила проверить, все ли в ее словах правда.

   - И как? Проверили?

   Слова вырвались сами собой, и Ренн прикусил язык, запоздало сообразив, что это прозвучало, как вызов. Мать бы непременно дала ему пощечину за то, каким тоном они были сказаны. Но женщина лишь рассмеялась.

   - А ты забавный мальчик, - сказала она, отсмеявшись. – И мне нравишься. Эта твоя подростковая агрессия… Но пора взрослеть, Ренн, - добавила она, закладывая вираж. Машина, которая успела встать в строй таких же, как они, полуночников, нырнула вниз и вбок, лавируя между встречными транспортниками. – Если ты и дальше будешь таким ребенком, с тобой будет трудно.

   - Кому?

   Еще одно дерзкое слово сорвалось с языка. Он не должен был так отвечать. По правилам хорошего тона – и вообще по правилам! – на замечания следует реагировать однозначно – соглашаться со всем сказанным и обещать исправиться. И, во всяком случае, не огрызаться. Мать бы…

   Нет, мама не часто била сына. Всего раз или два в год, за плохие отметки в школе, за драки, и просто за то, что он плохой и невоспитанный мальчишка. За такие слова он бы непременно получил порцию горячих.

   - Мне.

   Он не сразу понял, что означало это слово.

   - В-вам? Но я…

   - Ты мне понравился, Ренн, - Оория О-Дония Шестая свернула с оживленной трассы на боковую улицу. Звездный Проспект и Улица Мира остались позади. В этом районе Ренн не был никогда и немного испугался, когда мимо замелькали незнакомые здания. Лишь через пару минут он узнал Сквер Космонавток и стоявший рядом Стадион Дружбы. Ох, куда они заехали…

   - Ты мне очень понравился, - женщина постепенно снижалась, сбрасывая скорость. – Но мне не нравится твое поведение. Ты ведешь себя слишком дерзко для такого мальчишки… Но твоя красота, - она остановила машину так резко, что, если бы не привязные ремни, Ренна бросило бы на лобовое стекло. – Твоя красота, - Оория О-Дония Шестая взяла его за плечо, развернула к себе, - многое искупает.

   Потом был поцелуй. Долгий, властный. Поцелуй, от которого у Ренна закружилась голова, а в глазах потемнело.

ГЛАВА 3.

Стук в дверь.

   - Разрешите?

   - Да, кептена, входите!

   Женщина переступила порог, отдала короткий салют сидящему в кресле полковнику. Удивленно хмыкнула и чуть замешкалась, заметив, что в боковом кресле устроился командир политотдела Академии.

   - Кептена Элария Ким по вашему приказанию прибыла!

   - Проходите, - полковник сделал широкий жест. – Вольно, кептена… Как вам новый курс?

   - Кхм, - женщина сцепила руки на поясе. – Я могу говорить откровенно?

   - Разумеется. Для этого вас сюда и пригласили.

   Ой ли! Присутствие «особиста» свидетельствовало об обратном.

   - Набор… перспективный. «Слепыши», но… у многих уже открываются глазки. Думаю, всех слабаков мы уже вычислили…

   - Не всех.

   Кептена Ким хлопнула ресницами. Голос подал «особист». Спокойно, как будто находился у себя в кабинете, он активировал планшет, открывая какие-то распечатки.

   - Несколько дней назад к нам поступил запрос… есть доказательство, что среди наших «котят»… м-м… как бы это сказать… среди них есть «пес».

   - «Пес»? – переспросила женщина, чувствуя себя странно. «Псами» обычно называли на учениях вероятного противника. Иногда, в крайнем случае, представителей других аналогичных военных учебных заведений.

   - Ну, не совсем «пес»… так, «щенок»…- отмахнулся от своих слов особист.

   - Короче говоря, среди курсантов есть один… есть подозрение, что среди наших курсантов есть некто, кому нельзя здесь находиться, - сказал полковник.

   - Диверсант?

   - Мы не знаем, - снова заговорил особист. - Нам поступил запрос о том, что кое-кто мог поступить в Академию, подделав документы. Один из курсантов – не тот, за кого себя выдает.

   - Кто это? – ощетинилась женщина.

   - У нас есть подозрения, но… сами понимаете, это надо доказать. Ситуация довольно щекотлива. Дело в том, что запрос о проверке – только проверке, учтите это! – прислали… кхм… весьма странным образом.

   - Понятно, - кивнула Элария Ким. – Я могу ознакомиться с документом?

   - Можете, - особист развернул к ней экран планшета. Пробежав глазами несколько строчек и задержав взгляд на штампе официального учреждения, женщина присвистнула. Да, теперь становился понятным тот уровень секретности, которым окружили это сообщение.

   - И мне предлагается…

   - Вам предлагается попытаться либо доказать, либо опровергнуть это утверждение, - особист коснулся ногтем экрана. – Сами понимаете, ряды «котов» должны быть чисты от… примесей.

   - Но сделать вы это должны так, чтобы репутация Академии не пострадала, - добавил полковник. – Если кто-нибудь узнает, что мы настолько пристрастны… это ведь противоречит не только нашему Уставу, но и законам империи…

   - Служу Императору! – рявкнула кептена, вытягиваясь и вскидывая руку в салюте.

   - Служу Императору! – эхом откликнулись мужчины. – Вы все поняли?

   Раздумывала Элария Ким недолго. В Уставе Академии было четко сказано, что любой, кто находится на ее территории, кто является учеником, преподавателем или выпускником, находится под негласной защитой не только всей Академии, но и подразделения «звездных котов» и теоретически может обратиться за помощью и поддержкой в любое региональное отделение. Достаточно показать татуировку, в которую вживлялся особый чип, исключающий подделку. Отследить по татуировке перемещение ее носителя было невозможно – чип предназначался только для того, чтобы установить подлинность знака и, соответственно, право его носителя на защиту. Но «пса» защищать никто не имеет права. «Пес» должен уйти из рядов «кошек». И уйти он должен сам.

   Как-то сразу все поняли, что все изменилось. Новая наставница взялась за отделение всерьез. К обычным марш-броскам, занятиям спортом и рукопашному бою добавились стрельбища и тесты на выживание. Курсантов поднимали даже не по тревоге, а просто могли выдернуть из столовой, из учебки, отменить отбой или разбудить на два-три часа раньше и погнать на полигон. Несколько раз бывало, что они, занятые на плацу, забывали или не успевали посетить столовую. И тогда настоящей радостью было появление Смона и Такера, несущих упаковку спецпайков. А бывало и иначе – паек получал лишь тот, кто укладывался в норматив, проходя полосу препятствий.

   Добежав до нулевой отметки, Лейа дрожащими пальцами отстегнула пряжку, скидывая вещмешок с плеч, уже ставшим рефлекторным движением поправила бронежилет, скинула, ставя на предохранитель, автомат и только после этого со стоном опустилась на землю.

   - Ох…наконец-то…

   - Дошла? – Джон, лежавший рядом, лениво приподнялся на локтях. – Ну и как?

   - Ноги гудят.

   - У всех гудят. Остальные твои как?

   «Твои» - это четыре девушки, которые остались в группе. Они образовывали отдельное небольшое отделение, «девчачий взвод».

   - Там, - Лейа мотнула головой назад. – На подходе.

   - Если опять в норматив не уложатся… - Джон выразительно понизил голос.

   - Должны! – девушка воинственно задрала подбородок.

   Обычно девушки держались вместе, одной сплоченной группой. Лейа честно пыталась прибиться к новым подружкам, проводила с ними свободное время, болтала, стараясь найти общие темы. И они тоже привечали ее, но знаменитость фамилии – кроме старта Смона в академии были еще два младших преподавателя и один инструктор из той же династии – делала ее как бы изгоем. И не было ничего удивительного в том, что сейчас, на марш-броске, она оторвалась от девушек.

   - Идут, - Суаза Смелый, который всегда и везде ухитрялся прийти в числе первых, резко вскочил.

   Девушки впрямь подходили плотной группой, сомкнув ряды. Лейа невольно почувствовала себя неуютно. Они были вместе, они были коллективом. А она… она была сама по себе. Но что поделать, если у нее есть силы и желание!

   - Успели, - прищурилась кептена Ким, когда девушки добрались от нулевой отметки и по очереди шлепнули ладонями по контрольной панели, подтверждая прохождение дистанции. – Уложились-таки…

   Что новая наставница недолюбливала женщин, знали абсолютно все. Она цеплялась ко всему – форма сидит не так, походка не такая, командный голос не вырабатывается, манеры никуда не годятся, а что до прохождения тестов и сдачи нормативов, то лучше бы дома сидели и по фен-шую косметику на туалетном столике расставляли. Девушки молчали, терпели, стискивали зубы.

   - Все. Никого больше ждать не будем! – кептена Ким решительно отключила контрольную панель. – Все, кто нам нужен, все здесь.

   Курсанты переглянулись. На самом деле, здесь были далеко не все. Не хватало троих. Но кептена Ким не обратила на это внимания.

   - Группа, строй-ся!

   Все, даже добежавшие последними девушки, потянулись сомкнуть ряды. Большинство успели избавиться от вещмешков, а некоторые и от оружия, тащить которое им пришлось в руках, и поэтому возникла небольшая заминка, пока все вскидывали на плечи вещмешки и автоматы.

   - Улитки. Вареные улитки шевелятся быстрее, - прокомментировала женщина. – Второй месяц я с вами бьюсь, а результатов – ноль. Даже меньше нуля. Отрицательная величина. И вот что я вам скажу, черепахи недоделанные, - она прошлась перед строем, - мне это не нравится. Вы у меня либо сдохнете, либо станете настоящими боевыми «котами». А пока вы… пока вы «слепыши», у которых глазки еще не открылись. А кое-кого, - она остановилась прямо перед тяжело дышащими девушками, - и вовсе надо утопить. Чтоб не мучились сами и не мучили других.

   Она сверлила девушек тяжелым пристальным взглядом. Лейа, стоявшая в двух шагах от нее, боялась дышать.

   - Так как? – голос кептены Ким упал до свистящего шепота. – Утопить или поживете еще?

   - Н-никак нет. Так точно! – вразнобой наконец отозвались девушки.

   - Что-что? – голос наставницы был обманчиво спокойным.

   - Мы еще поживем, - осмелев, пискнула одна из них.

   - Это радует, - кептена Ким продолжала улыбаться. – И, надеюсь, вы тоже будете рады… когда сегодняшний день закончится. Напра-во кругом! Бегом марш!

   - Кхм…

   Кашель получился очень выразительным. Настолько выразительным, что женщина замерла, прислушиваясь. Замерла и вся группа, ожидая, что будет дальше.

   - Кто-то подал голос?

   - Так точно. Разрешите обратиться, госпожа кептена?

   Лейа обернулась, нарушая дисциплину. Ну, конечно, кто еще мог вылезти вперед, как не Айвен Гор!

   В группе их было трое таких, кто выделялся из общей массы. Язвительный, себе на уме, осторожный, но способный на мелкие пакости и большие неприятности Джон Пейн. Горячий, энергичный и экспрессивный Суаза Смелый, который никак не мог приспособиться к жестким рамкам армейской дисциплины и которого не отчисляли только потому, что в боевой и физической подготовке ему не было равных. И Айвен Гор. Айвен Гор, который отчаянно строил из себя крутого мужика. Да-да, именно строил. Уж Лейа-то в этом разбиралась – недаром почти всю жизнь прожила в мужском коллективе, где на пять женщин, трое взрослых и двое молодых, приходилось полторы дюжины мужчин.

   - Хм? – кептена Ким выразительно шевельнула бровью: «Опять ты?»

   - Осмелюсь спросить, а что с отставшими?

   В норматив не уложились двое. Один из них как раз сейчас подбегал. Причем бежал он налегке, сломя голову, размахивая руками.

   - А что с ними не так? Радирую на КПП, их подберут, пока мы будем на задании, помогут собрать вещи и документы…Что не так?

   Ответить Айвен не успел. Послышался срывающийся крик опоздавшего:

   - Помогите!

   - Встать в строй, курсант Гор, - распорядилась наставница, заметив, что тот сделал шаг вперед.

   - Но ему нужна помощь…

   - Это без нас. У нас задание…

   - Задание бросить своего человека?

   Тут уже не только Лейа разинула рот и вытаращила глаза. Курсант осмелился спорить с вышестоящим начальством?

   - Повтори, - прошипела кептена Ким, становясь на самом деле похожей на рассерженную кошку.

   - Мы не должны бросать своих людей, - отчеканил Айвен. Лицо его при этих словах залила бледность. Казалось, еще миг – и он упадет в обморок. – Мы – звездные коты. Мы должны держаться вместе!

   - Коты! Мы! А не слабаки и тряпки.

   - Но он все-таки добежал, - последовал кивок в сторону отставшего.

   - Ага, бросив вещи! И оружие! Что недопустимо никаким уставом, - кептена Ким презрительно скривилась, но все-таки повернулась к отставшему курсанту.

   - Я, - тот нервно сглотнул, - был вынужден. Рядовой Ом’Гом, он… упал. Повредил ногу. И, кажется, спину. Я пытался его спасти. Вытащить на сухое…

   - На сухое?

   - Он упал в реку. На камни.

   Курсанты невольно переглянулись. Во время марш-броска им пришлось форсировать неширокую, но бурную реку. Кто-то прошел по камням, кто-то попытался перекинуть веревку на тот берег, кому-то повезло отыскать легкий наполовину разрушенный мост, кто-то рискнул и отправился вплавь, а кому-то не повезло.

   - И поэтому ты отстал?

   - Так точно. Я… не смог доставить его сюда один. Носилки… я сделал, но они… в одиночку будет трудно. А Ом’Гом потерял много крови…Я оказал ему первую помощь. Его надо в госпиталь. Как можно скорее!

   - Хорошо, - кептена Ким скривилась, как будто ей предложили откусить от живого червя, вымазанного в человеческих экскрементах, но кивнула. – Курсант Гор, курсант Суаза Смелый, курсант Чев-Чень. Идите за этим… опоздуном. Вас, рядовой Ройан, хвалю за то, что не бросили товарища… с которым, если он ранен, нам все равно придется попрощаться. А остальным – сомкнуть ряды и вперед! Марш-марш!

   Убегая, Лейа последний раз оглянулась на спину Айвена. Если бы он не выступил, без сомнения, этот Ом’Гом долго бы валялся на берегу реки, ожидая помощи. Но девушка также не сомневалась, что наставница не простит Гору этой сцены.

   И оказалась права.

   Весь следующий месяц курсантов гоняли по усиленной программе. Один тест следовал за другим. То полоса препятствий, то очередной эксперимент на выживание, то учеба, то рукопашный бой и стрельбища. В свободное время их тоже не оставляли надолго одних – находились какие-то дела. То плац подмести, то полы в учебном корпусе перемыть. Чаще всего этим занимались все вместе, дружно махая допотопными метлами. Нет, существовали специальные очистители, но, как сказала кептена Ким, явно повторяя за кем-то еще: «Мне не надо, чтобы быстро и легко. Надо, чтобы вы замучились!»

   - Группа, строй-ся!

   Курсанты повскакали с мест. То есть, не совсем повскакали – как-никак, команда раздалась в самом конце перерыва на обед, когда некоторые еще приканчивали второе или третье, но большинство уже отправило пустые тарелки в приемник. Те, кто уже доел, первыми поспешили на выход, выстраиваясь в коридоре перед столовой. Оставшиеся присоединились к ним позже.

   - Плохо, - кептена Ким сверилась с секундомером. – Тридцать четыре и семь десятых секунды! Это никуда не годится. При высадке десанта за эти секунды половину вас расстреляли бы еще в воздухе, а вторую половину встретили на грунте с распростертыми объятиями… Помните, «коты» и «кошки» не просто славятся тем, что всегда, при любых обстоятельствах приземляются на четыре лапы. Они еще и всегда сохраняют боеспособность…

   - Угум, - буркнул-мурлыкнул кто-то во втором ряду.

   - Что? Тут кто-то желает блеснуть интеллектом? Курсант Гор!

   «Опять!» - неприятно ёкнуло сердце Лейи. Ну, что наставница к нему прицепилась? Если они пишут тест, требует сдать его работу первым. Мол, время вышло, курсант Гор, сдать работу! Если у них марш-бросок или стрельбы, так обычно именно его финиш она комментирует, заостряя на нем внимание. И ведь не скажешь, что встретила старого знакомого… Но он красив, выделяется ростом, статью, шириной плеч. Да уж, фигура у него, что надо. Лейа не раз и не два сама ловила себя на мысли, что любуется им. А его профиль… такие лица только для плакатов рисовать, патриотично-героических. И при этом совершенно непробиваем. Даже когда с кем-нибудь разговаривает. А разговаривает он редко. Наверное, стесняется своего акцента. Но даже Суаза Смелый на интерлингве и вангейском диалекте уже шпарит довольно четко. Чего стесняться? Или – тут Лейа невольно похолодела – кептена в него влюбилась и пытается таким образом, бесконечными придирками и замечаниями задавить в себе неуместное чувство. Последнее было похоже на правду.

   - Я, - тот тем временем выдвинулся вперед.

   - Курсант Гор, - кептена Ким шагнула к нему. – Это вы сейчас выступали?

   - Никак нет, - отчеканил тот, глядя куда-то вдаль.

   - Тогда кто это сказал? Кто позволил себе усомниться в том, каковы «звездные коты» на самом деле?

   - Не могу знать, - последовал короткий четкий ответ.

   - Не можешь или не хочешь?

   Молчание.

   «Точно. Влюбилась!» - с тоской подумала Лейа. Так пристально не смотрят на того, кто тебе безразличен.

   - Мне почему-то кажется, что все ты знаешь, только покрываешь болтуна. А болтун – не только находка для шпиона. Такие болтуны развращают, разлагают стройные ряды. Они сеют панику, они своими якобы остроумными высказываниями подтачивают доверие. Осмеливаются смеяться над святынями! Вы, - она развернулась к остальным курсантам, - должны понимать, что от сплоченности ваших рядов зависит не только успех вашего дела, но и ваши жизни. Пока вам везет, вы пока учитесь, а тем временем другие проливают свою кровь на… кхм…- она прикусила губу, - там, куда отправился кептен Антрацит. Ему там легче, чем с вами, «слепыши». И вы так и останетесь «слепышами», если не поймете, что покрывать труса, саботажника, внутреннего врага порой опаснее, чем помиловать врага внешнего. Кто? – внезапно гаркнула она, привставая на цыпочки. – Кто он?

   - Не могу знать, - отчеканил Айвен, по-прежнему глядя только вперед.

   - Не хочешь предать друга. Смотри, курсант Гор, тот, кого ты сейчас так покрываешь, однажды тебя предаст… Что, сомневаешься, что так будет? И вы тоже сомневаетесь? – женщина посмотрела на остальных. – А вот я – нет. Я в свое время насмотрелась на таких, кто мнит себя честным и верным, а чуть запахнет жареным – и сразу в кусты… И я ведь заметила, кто это сделал! – другим тоном добавила она. – И мне нужно не твое якобы предательство, курсант, но просто подтверждение моим догадкам. Ну же?

   - Не могу знать, - прозвучало в третий раз.

   Лейа, стоявшая правофланговой в «дамском» отделении группы, изо всех сил стискивала кулаки, чтобы хоть как-то себя контролировать. «Это проверка. Это просто еще одна проверка! Это такой тест, - твердила она себе. – Ким не его, Ким нас проверяет. Она это не всерьез. Сейчас она скажет, что это был урок, и мы все сдали или не сдали зачет…» Как ей хотелось в это верить! Такое ведь уже бывало не раз – кто-то у кого-то списал тест, и требовалась, чтобы списывавший признался сам. Или кто-то во время марш-броска позволил себе уклониться от маршрута. Камеры это зафиксировали, и кептена Ким хотела, чтобы «уклонист» сознался сам, уточнив, где и когда он сошел с дистанции. Чаще всего за этим замечали Суазу Смелого. Прирожденный охотник, он терпеть не мог проторенных троп. Но сегодня…

   - Молчишь? Тебе же хуже. Из-за твоего молчания и упрямства пострадают все. Встать в строй. Налево, кругом! Бегом арш!

   Курсанты потрусили к выходу.

   Обогнув столовую, они, подчиняясь командам наставницы, добрались до одного из учебных корпусов. Здесь размещались кафедры химии – изучали различные отравляющие вещества и их влияние на людей – физику – в основном то, что касается оптики, кинетики, баллистики и ядерной энергии, - биологию – вернее, различные инопланетные формы жизни и основы медицины.

   - У старших курсов скоро экзамены, - сообщила наставница. – И все вокруг должно блестеть. Ваша группа отмывает первый этаж и парадную лестницу. Инвентарь получите в комнате за номером 1-42-1. Левое крыло до конца. Ты, ты и ты, - она ткнула пальцем в двух парней и одну из девушек. – Назначаетесь старшими. Спрошу за качество работы с вас. Приступайте!.. Курсант Гор, стоять! У меня для вас особое задание.

   Тот развернулся навстречу невозмутимо, как истинный «звездный кот». Лейа внутренне застонала. Она несколько раз слышала от родителей, что такое превышение полномочий. И догадывалась, что именно это сейчас и происходит. Но что она могла поделать? Она «слепыш», а кептена Ким – полноправная «кошка». И, кроме того, наставница. Наставница, которая постоянно твердит о войне. Наверное, сама подавала рапорт в действующую армию, да не взяли, вместо этого отправив в тыл, присматривать за молодежью. Неудивительно, что она постоянно ищет виноватых. И, естественно, что она ополчилась на того, в кого влюбилась. Бедный Айвен!

   Тем временем, кептена Ким и Айвен зашли в одну из аудиторий правого крыла. Тут стояли ряды кресел, заключенных в пластиковые «стаканы». Перед каждым креслом на высокой подставке был установлен небольшой портативный ноутбук. Лежал вирт-шлем с очкам и наушниками – для лучшей концентрации.

   - Смотри-смотри. Скоро и вам тут сдавать экзамены, - ворчливо промолвила женщина. – Уже в этом году, зимой… Что смотришь, курсант? Вас натаскивают по ускоренной программе. Кое-кто кое-где весьма спешит… но куда и зачем – не твоего ума дело, малыш.

   Айвен вздрогнул. Он был на полголовы выше наставницы и немного шире в плечах. Назвать его малышом? Разве только по возрасту и званию. Кептену Ким больше тридцати, ему нет и двадцати пяти.

   - Мое дело – воспитать из вас солдат империи, – продолжала та. - А вы мне мешаете! Не проходите тесты, показываете плохие результаты на стрельбищах, не укладываетесь в нормативы… упрямитесь… Как, скажи на милость, вы будете подчиняться в бою командирам, если сейчас не подчиняетесь мне?

   Айвен молчал.

   - Я за тобой давно наблюдаю, курсант Гор, - помолчав, продолжила кептена Ким, делая шаг ближе. – Ты себе на уме. И мне это не нравится. Курсант обязан быть открыт командирам. Он должен командирам доверять… как и командиры – ему. А как доверять тому, кто выглядит подозрительно? Вот, смотри, - она рывком подняла руку с коммом, активировала его и развернула несколько файлов, - это все докладные вышестоящим начальникам. Тут есть про многих. Но одна фамилия повторяется чаще других. Догадываешься, чья?

   Айвен не дрогнул. Почти. Только побледнела загорелая на бесконечных марш-бросках кожа.

   - Вижу, что догадываешься, - свободной рукой наставница потрепала его по плечу. – Мне надо только нажать на иконку «отправить» - и уже через пять секунд секретарь ректора вскроет их. Прочтет выдержки… всего только выдержки! – и позвонит куда следует. И сюда нагрянет полицейская проверка. И угадай, за кого возьмутся в первую очередь? Так что не пройдет и суток, как ты окажешься в карцере внешней разведки. И там тебе придется быть немного разговорчивее, чем здесь и сейчас. Ты меня понимаешь?

   Айвен молчал. Но выражение его глаз и бледная матовость щек говорили сами за себя.

   - Понимаешь…вижу, что понимаешь. И должен понимать и то, что, если бы я действительно хотела твоей гибели, то давно бы уже сделала это, - палец женщины коснулся экрана. Нажми она чуть сильнее – и пустые слова угрозы обратятся в действие, отменить которое нельзя. – А знаешь, почему?

   Айвен молчал, но в этом молчании был ответ.

   - Знаешь… - улыбнулась наставница. – По глазам вижу, что знаешь. Я давно могла это сделать, но я хочу дать тебе шанс, курсант Айвен Гор.

   - Что, - голос парня казался безжизненным. Даже в машинном голосе киборгов и то было больше эмоций, - что я должен сделать?

   - Ничего особенного. Смотреть. Слушать. Запоминать. И не задавать вопросов о том, зачем мне все это нужно. Меньше знаешь – крепче спишь, не так ли?

   - Вы предлагаете мне… шпионить за своими сокурсниками? За… коллегами? Но разве «звездные коты» так поступают?

   - «Звездные коты», может быть, и нет… Даже наверняка нет. Тебе и твоим однокурсникам даже не снилась та сила братства и дружбы, которая связывает между собой «однопометников». Бывали случаи, когда люди шли на нарушение закона и присяги, если это могло помочь другу. Ты готов нарушить закон своей страны ради друга?

   Он сглотнул.

   - Не знаю…

   - Это правильный ответ, - кептена Ким улыбнулась и похлопала Айвена по плечу. – Единственно правильный в любой ситуации, потому что никто из нас не знает, какие сюрпризы может подкинуть жизнь. Будь готов ко всему, но пока это не случилось – ты ничего о нем не знаешь… Но тебе уже случалось нарушать закон?

   Холодные глаза мужчины смотрели мимо женщины.

   - Да.

   - Вот как? Это интересно. Может, поделишься? Если это не тайна?

   - Нет.

   - Что – «нет»?

   Он промолчал.

   - Значит, все-таки тайна… И ты надеешься, так сказать, унести ее с собой в могилу? Не надейся. Если ты попадешь в руки имперской разведки, ты вспомнишь даже то, что никогда не знал. И еще будешь умолять тебя выслушать. Не улыбайся, там работают такие спецы…Но тебе рано думать об этом. Ты еще не провалил своего задания.

   В пустом взгляде впервые блеснул огонек интереса.

   - Для начала ты должен просто наблюдать. Не вмешиваясь. Не привлекая внимания. Просто смотреть и слушать, ничего не предпринимая. Но обо всем, что заметил, подслушал или узнал, будешь докладывать мне.

   Он только кивнул.

   - Ты хочешь у меня что-то спросить, - кептена Ким не спрашивала, а утверждала. – Говори. Постараюсь ответить. Если сочту нужным. Итак?

   - Зачем?

   - Зачем следить? «Слепыш», ты ничего не понимаешь. Вам на следующей неделе надо сдавать первые проверочные тесты и пройти ряд экзаменов. Вот здесь, в этой аудитории. Вы в этих кабинках будете отвечать на вопросы, - женщина обвела широким жестом всё помещение. – Ты сядешь вот в… эту, - она решительно выбрала одну в первом ряду, крайнюю, у самого окна. – Запомнил? Я установлю там «жучка». И, пока все будут проходить тесты, ты ответишь мне на другие вопросы. Понял? По результатам этих испытаний вы либо будете отчислены, либо из «слепышей» перейдете в «сосунки». Вторая ступень, как-никак. Ты получишь свою ступень в любом случае, даже если не ответишь ни на один вопрос теста… но если тебе будет, что сказать по другому вопросу!

   Она подмигнула.

   Айвен смотрел на кабинку у окна так, как, наверное, в древние времена приговоренные в застенках инквизиции еретики смотрели на «железную деву», распахнувшую перед ними свое утыканное окровавленными шипами нутро.

   - Не бойся. Ты справишься. Смотреть, слушать и запоминать, иногда просто выказывая интерес к разговору – это так просто…

   - Но почему?

   - Хочешь знать, какая нужда для Академии в том, чтобы шпионить за «слепышами»? Намекаешь на то, что это подрывает основы дружбы и братства «звездных котов»? Отвечу. Дружба и братство тоже нуждаются в защите. В защите от предательства. От коварства. От подлости и трусости. Один из вас может предать вас всех, курсант. И моя задача – выявить его до того, как вы из «слепышей» станете «сосунками». Не просто найти предателя и изолировать его, отчислив из своих рядов, но сделать это до того, как он предаст. Убрать того, кто может предать. Чтобы знать наверняка, что ваша группа будет крепка без этой помехи. Кто он? Мы не знаем. Увы. Нам… есть кое-какая информация о том, что в этом году в Академию проник…тот, кому здесь не место. Нелегал. Чужак. И наша задача – выявить нелегала и чужака. Конечно, в группе половина курсантов прибыли сюда с других планет. Некоторые из вас даже к виду «гомо сапиенс» не относятся. Вот ты сам – гомо сапиенс или гомо космус?

   - Г-гомо… косм…космус, - с трудом выговорил он.

   - Видишь? Успокою – чужак не обязательно с другой планеты. Чужаком можно быть, всю жизнь прожив на Вангее, родившись от родителей, чья родословная тянется вплоть до самых первопоселенцев. Достаточно думать и чувствовать не так, как все. Конечно, можно скрыть свои истинные чувства, но рано или поздно, в намеках и мелочах эта инаковость проявит себя. Надо только уметь увидеть, услышать, учуять… Ты меня понимаешь?

   Айвен молчал. Но это не было тупое молчание животного, не понимающего, чего от него хотят. Он думал. Женщина видела, как изменилось выражение его лица, как проявилась складка морщин над бровями, как мертвенная бледность постепенно стала покидать его скулы, уступая место обычной матово-оливковой окраске.

   - Мы пытаемся избавиться от чужаков с начала обучения, но ваш курс особенный. Вас тренируют и обучают по ускоренной и усложненной программе в надежде, что он сорвется, не выдержит нагрузки. Но он по-прежнему среди вас. Время на исходе. Надо действовать, курсант. Надо доказать, что ты предан «звездным котам» и готов взять на себя тяжкий труд по выявлению и обезвреживанию чужака. Ты готов?

   Он едва ли не впервые с начала разговора посмотрел наставнице в лицо. И та вдруг сообразила, что курсант Гор немного, всего на пару дюймов, но выше ее ростом. И стоит так близко…

   - Почему я?

   - Все просто, - кептена Ким позволила себе ухмылку, - ты тоже чужак. Ты на подозрении… как все в вашей группе, так или иначе. Более того, я даже немного уверена, что это ты и есть – слишком ты отличаешься от всех. Что это именно тебя надо отчислить и тем самым очистить «слепышей» от той скверны, которую ты несешь в себе, от той опасности, которую ты из себя представляешь. Но просто так выгнать никого нельзя. Надо найти повод. Я искала. И пока искала, поняла, что могу ошибаться. Что могу выдать желаемое за действительное… Нет, в твоей биографии нет ничего подозрительного, и это-то и неправильно. Ни одного замечания, ни одного нарушения общественного порядка, ни одного штрафа даже за переход улицы в неположенном месте, ни одного вызова к директору во время учебы в школе. Правда, нет ни одного случая участия тебя в разных конкурсах и соревнованиях… Совершенно пустая и чистая биография. У тебя единственного! Наши эксперты ничего не могли раскопать… кроме того, что за этой чистотой что-то скрывается. В тебе есть некая червоточина. И именно такой, как ты, и сможет вычислить другого чужака. Ты меня понял?

   Он заставил себя встать по стойке «смирно», щелкнуть каблуками и ответить по возможности четко:

   - Так точно!

   - А раз так, то скрепим над уговор… Заодно ты получишь объяснение, чем мы с тобой тут занимались… если вдруг кому-то приспичит начать задавать вопросы.

   Он только кивнул.

   - Вот и отлично, - кептена Ким быстро облизала губы. – А теперь… иди сюда!

   Решительным рывком она притянула Айвена к себе и поцеловала в губы.

   Первым порывом было оттолкнуть, сорвать с себя чужие руки. Увернуться от горячих требовательных губ. Не отвечать на поцелуй. Но страшные слова «Ты чужак. В тебе есть некая червоточина» - заставили сдержаться. Мысленно стиснуть зубы, смирить негодование. Притвориться.

   Это оказалось просто. Если бы эту сцену увидела Лейа, она бы поверила в нее.

   - А ты неплохо целуешься, парень, - выдохнула женщина, оторвавшись от его губ. – Давно в увольнительном не был?

   - Никогда.

   - Ах, да! Вас, «слепышей», в город пока не выпускают… Вот станете «сосунками», будете ходить раз в декаду. Некоторые, у кого декада обошлась без замечаний, взысканий, нарядов и плохих отметок за научную часть, смогут уехать уже в полдень на девятый день. У остальных – сутки. С восьми часов вечера девятого дня до девяти часов вечера десятого дня. Постарайся меня не подвести.

   - Я… не, - слова давались с трудом, губы были словно чужими, - я постараюсь не… подвести.

   - Вот и хорошо. А теперь приведи себя в порядок и беги к своим… подопечным.

   Решительно одернув комбинезон, кептена Ким широким шагом направилась к двери.

   Айвен смотрел ей вслед, смотрел и скрипел зубами, убеждая себя: «Да, ты можешь. Ты должен. Ты обязан задать ей вопрос!»

   - К-кептена Ким? Разрешите обратиться?

   - Да? – она уже держалась за ручку двери.

   - Все-таки… этот чужак… есть хоть какая-то зацепка?

   - Нет, - ответила женщина без запинки. – Никакой. Мы знаем только одно – он не тот, за кого себя выдает, и за кого его принимают все остальные. И рано или поздно он себя выдаст!.. Уходи попозже. Нас не должны видеть вместе.

   С этими словами она переступила порог и захлопнула за собой дверь.

   Выждав пару минут, он переступил порог, осторожно, как будто хрустальную, прикрыл за собой дверь и, не чуя ног, зашагал прочь. В голове было пусто, тело окутывал холод. Наставница дала ему задание вычислить того, кто выдает себя не за того. Но проблема заключалась в том, что одного такого человека он уже знал.

   Себя самого.

   Как ни в чем не бывало, он присоединился к остальным, включился в работу, но довольно скоро почуял на себе пристальные взгляды приятелей. Чев-Чень, курсант с небольшой колонии Бета-Круз, с которым он не так давно вытаскивал Ом’Гома, и который после того случая проникся к Айвену странной благодарностью, вовсе бросал на него столь пристальные взгляды, что в конце концов он не выдержал:

   - Что?

   - Ничего. Но ты после того, как с наставницей куда-то ходил, сам не свой вернулся. Что она тебе сказала?

   Надо было отвечать. Отделаться простым «ничего» не получилось бы.

   - Она… показывала комнату, где мы будем проходить финальные тесты. Похоже, что на второй курс нас переведут раньше, чем мы думали.

   Известие облетело всех. Курсанты побросали работу, столпились вокруг Айвена:

   - Как так – раньше срока? Когда? Почему? Что она сказала? – посыпались вопросы.

   - Она много чего сказала. Я после отбоя расскажу, - Айвен поверх голов заметил, что к ним направляется старт Такер.

   - Чего стоим? Расслабились? Слепыши! – заорал он. – А ну живо за работу! Бегом-бегом… Кто тут у нас? Курсант Гор?

   - Так точно, - кивнул он.

   - Главный саботажник? Так-так…

   - Никак нет, помощник наставника, - ответил он. – Всего-навсего проводил первичный инструктаж своих коллег. По распоряжению кептены Ким.

   - Вот как? – голос Такера дрогнул. – И чего ты им… наинструктировал?

   Айвен замялся. Открыть правду? Но это значило подвести наставницу. Она, конечно, выйдет сухой из воды, но расправится с предателем. Соврать? Но хорошую ложь надо тщательно подготовить и смешать с правдой в нужных пропорциях. Только так вранье выглядит правдоподобно.

   - Кептена Ким рассказывала мне о…законах братства «звездных котов». И о том, что, когда мы перестанем быть «слепышами», мы должны будем жить по этим законам и…

   - Неправильно говоришь, курсант Гор, - почти отечески улыбнулся старт. - Вы не будете должны, вы уже сейчас должны жить по законам «звездных котов». Иначе грош вам цена. Понял?

   - Так точно, - выдохнул он, радуясь, что его ложь приняли за правду.

   - Вот то-то. И марш наводить чистоту. Бегом-бегом!

   Айвен сломя голову кинулся работать. Несмотря на всеобщую автоматизацию, в академии некоторые работы по-прежнему выполнялись вручную. Например, мытье окон и полов, уборка территории, подготовка стрельбища и полосы препятствий – таким образом удовлетворялась потребность в физическом труде. Он сейчас с готовностью схватился за швабру и принялся намывать лестницу. Это давало возможность отвлечься хоть ненадолго.

   Что ему делать? Как вычислить предполагаемого шпиона, если он уже знал, кто это и не хотел выдавать тайны?

   Ответ был один – найти и подставить другого. Но кого выбрать? И как грамотно все провернуть? И вообще, это правильно или нет – вот так ломать жизнь ни в чем не повинному человеку? Законы братства и дружбы «звездных котов» не просто красивые слова. Это дела. Может ли считаться «звездным котом» человек, который предал друга? Предал и продал, преследуя свои собственные эгоистичные цели? Как там говорилось когда-то древними? «Сам погибай, а товарища выручай!» А он готов погубить товарища, чтобы выжить… Готов ли он? Сможет ли это сделать?

   Должен.

   Должен, потому, что выбора у него нет.

   Выбора у него не было никогда. С раннего детства. Правда, в детстве это не слишком замечаешь – есть любимая мама, которая все знает лучше. Есть старшая сестрица, которую надо слушаться потому, что она старше на целых три года. Есть отец, который никогда не спорит с мамой и наоборот часто внушает сыну: «Слушай маму, сынок!»

   За него всегда все выбирали родители. Имя. Одежду. Игрушки. В какой детский сад его отдавать. С какими мальчиками и девочками дружить, а кого избегать. В какой класс записать. Какие кружки посещать. Даже вроде бы как выбранный им самим спорт – и то был одобрен матерью, и направление – легкая атлетика – выбрала в конце концов она.

   Потом выбирал учитель. Спокойный тихий немолодой мужчина с обильной сединой в волосах и усталым добрым голосом. Он никогда не кричал, никогда не позволял себе грубости, но почему-то все сразу понимали, что он прав.

   Это потом, подрастая, он стал присматриваться к окружающему миру и понимал, что все решили за него.

   Он учился в школе для мальчиков. Школа для девочек помещалась тут же, в соседнем здании. Между ними был большой спортивный двор, где только и могли встречаться мальчишки и девчонки. У девочек была своя половина, у мальчиков – своя. Они были по-разному оформлены. Девчонкам можно было сколько угодно лазить по всяким брусьям и тренажерам, играть в мяч, прыгать и кувыркаться. В то время как мальчишки без конца повторяли одни и те же гимнастические упражнения. Он косился на девочек сквозь сетку и старался повторять их движения, но учитель всякий раз, как замечал, одергивал: «Прекрати. Ты же мальчик. Это только для девочек!» - «Но я хочу!» - пробовал упираться он. – «Нельзя!» - был ответ.

   Это было начало. Когда он подрос, его повели ко врачу. Долго осматривали, мерили лицо, просвечивали лазером, делали многочисленные снимки. Мать нервничала, огрызалась на каждый его вопрос, зачем это нужно. «Затем!» - и все дела. Она расслабилась только в самом конце, когда осматривавший его врач сказал ей: «Все у вашего сына в порядке. Девяносто шесть из ста. Это редко бывает. Случаи, когда показатели идеала выше девяноста, можно пересчитать по пальцам!» - обрадованная мама на радостях купила ему мороженое, такое, на какое указал именно он. Не стала доказывать, что с фруктами полезнее, а на шоколад часто у детей бывает аллергия и вообще, он не съест такую большую порцию, поэтому мама купит то, которое считает нужным. Нет, она купила именно большой брикет с шоколадом и орехами, и, поглощая редкое лакомство, он решил задать вопрос – зачем нужен был этот поход ко врачу.

   «Уже ни за чем, - ответила мать, погладив его по голове. – Ты и без того вырастешь красивым, чтобы тебя еще улучшать!»

   Дома отец обрадовался тоже и на радостях испек большой торт с кремом. Из разговоров с родителями и одноклассниками мальчик сделал вывод, что хотели изменить ему внешность, дабы он соответствовал принятым в обществе канонам. Двум мальчикам из его класса такую коррекцию лица сделали. Они были недостаточно симпатичны, и врачи с родителями решили их улучшить.

   Он тогда сделал глупость – спросил, делают ли коррекцию внешности девочкам и корректировали ли сестру и маму? «Ты совсем дурак! – категорично высказалась сестра. – Девушки и так красивы. Нам нечего улучшать свою внешность. Мы и без того… совершенство!» - при этом у «совершенства» были прыщи по всему лицу и кривые передние зубы. Но она твердо решила принимать себя такой, какая она есть. Так считали все женщины. И лишь мужчин в обществе принимали настолько, насколько они готовы были под это общество подстраиваться.

   Постепенно он понял, что не просто все решили за него. Все решили за него именно женщины. Именно мать командовала в семье. Мать и старшая сестра. А они с отцом должны были подчиняться. И так жили все его одноклассники, даже те, кто воспитывался отцами-одиночками. «Мужчина должен!» - эти слова он слышал везде и по любому поводу.

   И все-таки оставалась надежда. Призрачная надежда, что это временно. Что однажды он закончит школу, станет самостоятельным и начнет сам выбирать свою судьбу.

   Жизнь показала, как жестоко он ошибался.

   Этот мир не принадлежал ему по праву рождения. Ты появился на свет девочкой – и у тебя одни права и обязанности. Тебе случилось родиться мальчиком – и права и обязанности предписаны тебе совсем другие. Выбора нет. Чтобы получить другие права, надо было сменить пол…

   Или сменить жизнь.

   Да, даже в том, что менять, у него не было выбора. Стать полноценной женщиной он не мог – ему бы это никто не позволил. Подобные операции запрещены законом, за это полагалась пожизненная изоляция. Оставалось только одно.

   Он это сделал. И сначала думал, что у него теперь есть выбор. Ан нет, снова тупик. Снова жизнь предлагает только один вариант событий. И надо либо подчиниться, либо…

   Либо второй раз изменить свою жизнь.

   Конечно, они заметили. Не могли не заметить. Едва Айвен вернулся в то крыло ученического корпуса, где его курс проходил «сеанс трудотерапии», все сразу поняли, что что-то изменилось. Ну, положим, не все и не сразу, но уже через несколько минут он поймал на себе тревожный взгляд Суаза Смелого. Потом его как-то толкнул Родли Скот, явно вызывая на разговор. Чуть позже он уловил за спиной шепоток. Промолчал. Сделал вид, что это не про него. Не ответил ни на один намек, вел себя как обычно. Но присматривался. И чувствовал, что присматриваются к нему тоже.

   Надо было выбрать, кому довериться – и в то же время сделать это так, чтобы со стороны все выглядело естественно. Чтобы наблюдатели не догадались, что все это подстроено. Выбрать время, место, обстоятельства…

   Все произошло быстрее, чем он надеялся.

   Занятия у курсантов чередовались – если с утра был марш-бросок, то после обеда шла сплошная теория. И наоборот – коли утро провели за партами, после полудня их ждали бег, рукопашная, полоса препятствий, стрельбища и многочисленные тесты. Исключения были. Вернее, только одно. Каждый раз, когда группа заканчивала практические занятия, кептена Ким, отпуская всех, неизменно добавляла: «Кроме Гора!» И он оставался, провожая взглядом уходящих, и чувствуя себя словно выставленным напоказ.

   - Бегом – марш, - командовала наставница, заставляя вернуться на беговую дорожку. Айвен пускался легкой трусцой, и женщина почти сразу пристраивалась рядом. Какое-то время они трусили бок о бок, потом она короткими отрывистыми фразами начинала задавать вопросы:

   - Ну? Кто?

   - Пока никто.

   - Правда?

   - Да.

   - Плохо, курсант.

   - Так точно.

   И так каждый день. Из-за этого он приходил в столовую и казарму последним, всякий раз оказываясь под прицелом любопытных пристальных глаз.

   Они все от него чего-то ждали. Кептена Ким – что он заметит, запомнит и намекнет ей на кого-то подозрительного, на возможного шпиона, затесавшегося в ряды курсантов. Курсанты ждали, когда же он проявит себя и оступится. Пора было что-то предпринимать.

   Он явился в душ в числе последних. Большая часть сокурсников уже оделась и выходила из раздевалки, направляясь к казармам. Кого-то ждали наряды, кого-то домашние задания, а кого-то и личное время.

   «В личное время и поговорю», - решил Айвен, входя в отделение, где стояли шесть кабинок. Оглянулся, выбирая, в какую шагнуть. Четыре уже были заняты. Суаза Смелый, Джон Пейн, Родли Скот и вечный подпевала Джона Пейна, заслуживший прозвище Прилипала. Пятым был лиловокожий здоровяк с Прогмы Пса, медлительный настолько, что все удивлялись – как он ухитрился сперва поступить в Академию, а потом задержаться тут надолго, несмотря на нагрузки. Не сразу люди понимали, что внешность обманчива, и за неповоротливой оболочкой скрывается цепкий холодный разум и рефлексы змеи. Где-то он пер напролом, с легкостью прошибая препятствия, а где-то огибал их так стремительно и изящно, что рядом с ним даже Суаза Смелый выглядел неуклюжим. Здоровяк стоял спиной к нему, намыливая бока и плечи. Остальные – лицом.

   «Здесь, - понял он. – Говорить придется здесь. И сейчас!»

   - Я все могу объяснить, - с места в карьер начал он.

   - Все? – Джон шагнул из кабинки. – Так-то уж и все… дамский любимчик… «пес»!

   - Это, - он задохнулся, чувствуя, как кровь приливает к щекам, - не то, что вы подумали.

   - Да? А что мы должны подумать? Что на самом деле ты не спишь с кептеной? Что она не положила на тебя глаз, красавчик?

   - А ты ревнуешь? – воскликнул он. И даже вздрогнул, когда лицо Джона исказилось от гнева. Его подпевала Родли хихикнул. Прилипала только улыбался, но так двусмысленно, что от этого бросало в дрожь.

   - Да я тебя за такие слова…

   - Спокойно, - он отступил на полшага, краем глаза оценивая позицию. «Слепышей» не выставляли пока одного против двоих-троих, хотя они частенько видели, как тренируются старшие курсы – там часто схватывались с противником, превосходящим числом и вооружением. – Я все могу объяснить.

   - Да что его слушать, - фыркнул Родли. – Врезать пару раз – и дело с концом.

   - Погоди, - подал голос Суаза Смелый, - пусть скажет. Пусть объяснит, почему мы должны так думать!

   - Соврет, - убежденно бросил Прилипала.

   - А ты всех оцениваешь по себе? – огрызнулся Айвен. Этого парня он недолюбливал. Именно из-за таких мужчин у них дома… Нет, о доме сейчас нельзя думать.

   - Да я тебя, - мигом завелся тот, и уже Джону пришлось его удерживать.

   - Поясни, - сказал он. – Да смотри у нас, без вранья. То, что ты – кептенский любимчик, известно всем…

   - И это вас напрягает? – Айвен постарался успокоиться.

   - Нас напрягает, что ты странно себя ведешь, вот что. И если кептена тут не при чем, то что тогда при чем?

   - Вы не поверите, но вы угадали. Дело в ней.

   - Я ж говорил. Говорил! – так и подпрыгнул Прилипала. – А вы меня не…

   - Кептена Ким дала мне поручение, - Айвен решил идти напролом. – И просто-напросто контролирует его выполнение. Торопит, чтобы я как можно быстрее справился с этим делом.

   - А ты?

   - А я… я не могу этого сделать.

   - Почему? Боишься?

   - Нет. Я… просто не могу. Поверьте мне. Я и решился вам все рассказать потому, что не могу этого сделать. Не могу и не хочу.

   - Она что-то от тебя требует?

   - Да, - Айвен набрал в грудь воздуха, посмотрел прямо в глаза Джону. – Кептена Ким убеждена, что среди нас настоящий «Пес».

   Ответом на это заявление стал слитный вздох изумления.

   - Чего?

   - Диверсант. Шпион. Кто-то посторонний, выдающий себя за другого. Ей доложили, что под видом курсанта здесь обучается… нелегал. Возможно, подданный другой страны, не имперец. То есть, он выдает себя за имперца, а на самом деле… он может быть откуда угодно. Из Лиги Свободных Планет, из Союза Двадцати Миров. Даже из других планетарных государств. Может быть, даже вообще не человек, а кто-то, надевший на себя личину человека, как маску. Вы все знаете, что империя постоянно с кем-то воюет. В Галактике всегда идет война. И «звездные коты» часто оказываются на острие атаки. Она думает, что среди нас предатель. И попросила меня его вычислить. А я этого сделать не могу.

   Его обступили вплотную. Еще немного – и станет так тесно, что впору паниковать.

   - Почему?

   Айвен вздохнул. Правда закончилась, дальше шла только ложь. Вернее, ложь, замешанная на правде.

   - Я не знаю, кто это. Я пытался вызвать многих по очереди на откровенность… ну или просто спровоцировать… вы помните? Надеялся, что кто-нибудь как-нибудь себя выдаст. Но я не смог. У меня ничего не получилось. И кептена Ким… она требует результатов. Она думает, что я могу это сделать. Торопит. А что я могу? Только довериться вам и объяснить, что происходит!

   Курсанты переглянулись.

   - Ну, ты не можешь, - медленно произнес Джон, - а мы – другое дело!

   Он кивнул кому-то за спиной Айвена. Здоровяк с Прогмы Пса. Тот, кто до сих пор никак не вмешивался в разговор, словно это его не касалось.

   «Сейчас будут бить!» - понял он, уже начиная разворот и чувствуя, как на волосок от виска в воздухе просвистел кулак.

   - Вызывали, мой генерал? – Элария Ким замерла на пороге, согласно уставу, по стойке «смирно» - ноги слегка расставлены, правая рука по шву, левая чуть согнута и касается кобуры на боку.

   - Да. Проходите, - генерал Трор, он же ректор Военно-полицейской Академии Вангеи, стоял у окна, глядя, как на спортивной площадке тренируются сразу две группы курсантов. Пока младшие проходили полосу препятствий, старшие отрабатывали приемы рукопашного боя. Причем рукопашники входили в эту самую полосу препятствий. Их задачей было не пропустить «котят» дальше известной черты. Задачей «котят» было, наоборот, прорваться сквозь живую преграду. И, хотя у них всех было учебное оружие, а у старших – только кулаки и, так сказать, природный материал – песок, камни, парочка суковатых палок – пройти дальше пока удалось только четырем из тринадцати. Тренировка велась жестко – двое «котят» вообще сошли с дистанции и, судя по всему, остаток дня они проведут на больничной койке в лазарете.

   Понаблюдав за тренировкой еще с полминуты, генерал отвернулся, усаживаясь в кресло и кивком указывая посетительнице на другое:

   - Присаживайтесь, кептена. Нам предстоит… сложный разговор.

   - Слушаюсь, - женщина даже сидя ухитрилась выглядеть по уставу.

   - Вы уверены в том, что делаете, кептена? - без паузы начал генерал. – Мне доложили о том, что вы предприняли кое-какие шаги по поводу…

   - …обнаружения в наших рядах «пса»? – она кивнула. – Да. Я решила так поступить…

   - Почему?

   - Но ведь вы в курсе, о чем донесла разведка? На Вангею тайком проник иномирец. С одной стороны, это не так уж и важно, поскольку ежедневно на планету прибывает до нескольких десятков и даже бывает, что пара сотен приезжих с других планет и даже других концов Галактики. Двери нашей Академии открыты для любого гражданина Великой Звездной Империи, независимо от того, на какой планете он родился. В некоторых случаях устав допускает зачисление на обучение подданных других государств, но это… Это диверсия, мой генерал! Это…

   - Да, я в курсе, - отмахнулся тот. – И тоже понимаю серьезность ситуации. Может быть, даже больше вашего, поскольку вы лично отвечаете только за вверенную вам группу курсантов, а я – за всю Академию. И не перед кем-нибудь, а, минуя наше местное правительство, сразу перед министрами на Метрополии-3*. Нет, я понимаю, что диверсант должен быть найден и обезврежен, но такими ли методами?

   - А чем вас не устраивают мои методы? – напряглась кептена Ким. – До сих пор методы внешней и внутренней разведки вас устраивали!

   - Устраивали. До тех пор, пока ваши принципы не пошли в разрез с уставом «звездных котов». В нем ясно сказано, - генерал небрежным жестом левой руки активировал встроенный ноут, и перед женщиной развернулся экран, на котором пламенели косые строчки. – В нем сказано – цитирую: «Звездные коты и кошки составляют единую семью, основанную на принципах равенства, доверия и взаимопомощи!» Доверия и взаимопомощи, кептена Ким. А ваши методы доверие подрывают. Зачем, скажите, зачем вы заставляете курсантов шпионить друг за другом? Зачем натравливаете одних «котят» на других?

   - Это не «котята». Это пока еще «слепыши», - скривилась женщина. – Они еще не сдали своей первой сессии. Из них при любом раскладе лишь половина дойдет до финала, и вы это знаете не лучше меня.

   - Да, но кто дойдет? Озлобленные одиночки, шипящие на соседа и только и ждущие от него подвоха? Или братья по оружию, готовые стоять в любом бою спина к спине? Кого вы вырастите такими методами, кептена? Тех, кто избивает своих соратников в душевых?

   Взгляд женщины потяжелел. О той стычке старались умалчивать – все-таки элитные части, образец для подражания! Подобные случаи хороши разве что для каких-нибудь гарнизонов на заштатных планетках, где кучка отщепенцев, отчисленных за неуспеваемость или дебоши дуреет со скуки и убивает скуку в бесконечных драках. Курсантов потому и гоняли до седьмого пота, чтобы у них не оставалось времени и сил на выяснение отношений. Психологи регулярно тестировали каждого, раз в неделю устраивая проверки. До сих пор им вовремя удавалось вычислить будущего агрессора и принять меры – например, добавлять в некоторые порции психотропные препараты. Но чтобы сразу шестерых, доселе не замеченных ни в чем таком… и при этом пострадал, хотя и несильно, ее ставленник. Ее доносчик. Это был прямой намек – мол, оставьте курсантов в покое.

   - Когда месяц назад я получала это задание – даже, кажется, время суток было то же самое! – мне открытым текстом приказали мне любой ценой найти диверсанта, проникшего в ряды курсантов. Мне – цитирую! – приказывали «сделать все, чтобы очистить ряды «звездных котов» от проникшей в них скверны!» Любой ценой, сделать все! Этими словами мне давался карт-бланш, мой генерал. Спросите полковника Войса. Я была уверена, что эти методы были уже одобрены вами, а полковник Войс только донес до меня распоряжение вышестоящего начальства. А теперь вдруг вы заявляете, что мои методы вам неприятны. Но разведка всегда работает именно так! Мы у себя вычисляем, ловим и обезвреживаем врагов народа! Врагов, понимаете? Врагов на порядок опаснее тех, с которыми на других планетах имеют дело ваши выпускники, потому что эти враги притворяются друзьями, чтобы вернее вонзить нож в спину! Мы привыкли работать грязными методами – для того, чтобы кому-то удавалось оставаться чистенькими.

   Последние слова она не просто отчеканила - она буквально прошипела ему в лицо.

   - Значит, кептена, вы считаете наши методы чересчур чистыми? Уверены, что мы боимся замарать лапки? – генерал Трор позволил себе улыбку, которая могла бы напугать проверяющих из министерства, но на лице его собеседницы не дрогнул ни единый мускул. – Что мы слишком слабы и щепетильны, чтобы чего-то добиться?

   - Этого я не говорила, мой генерал!

   - Но вы так подумали. А, согласно некоторым научным доктринам, мысль и действие – суть две стороны одной медали. Мысль рождает действие и действие рождает мысль. Мы своих «котят» учим не только полосы препятствий преодолевать. Мы их учим думать, наблюдать и делать выводы из своих наблюдений. Но как можно научить думать, если ты сам этого не умеешь?

   - Я… вас не понимаю…

   - Так идите и хорошенько подумайте!

   Генерал Трор решительно указал на дверь и снова отвернулся к окну, давая понять, что больше его эта тема не интересует. Но едва шаги женщины затихли вдали, он вернулся к столу и тихо коснулся селектора.

   - Система готова к работе, - послышался голос механической секретарши.

   - Вызовите мне… - он задумался, мысленно перебирая в памяти всех своих коллег и подчиненных, - полковника Войса.

   Лейа тихо приоткрыла дверь, ведущую на мужскую половину казармы. Сейчас тут никого не было, но девушка все равно затаила дыхание, прислушиваясь. Нет, все тихо.

   Бочком она скользнула по коридору мимо отдельных боксов. В каждом – узкая койка, крохотная тумбочка, небольшая полка и встроенный шкаф. Двери нет. Да и зачем она нужна солдату? Они все на виду, скрывать им нечего…

   Так-таки нечего?

   Одинаковые ряды коек. Одинаковые тумбочки. Одинаковые пожитки на них. Заправленные постели похожи, как две капли воды. Если и есть что-то отличительное, то это внутри. У каждого человека внутри таится целый мир. Если хочешь познать его, загляни в глаза.

   Если хочешь узнать тайны солдата, посмотри у него в тумбочке.

   Каждая запиралась магнитным ключом, но Лейа Смон не зря была из военной династии. И старт Смон давным-давно поддерживал свою кузину. Благодаря ему девушка пользовалась кое-какими привилегиями. Частые звонки по комму – только малая часть тех мелких радостей жизни, которые она получала. Но и от нее в один прекрасный момент ему тоже кое-что понадобилось.

   Лейе Смон предложили стать шпионкой. Предложили осторожно, понимая, что девушка может не обрадоваться такому поручению. Кузен и предложил, поговорив по-родственному. Как-никак, подозревать своих однокурсников в нечестных намерениях опасно. Им предстоит вместе не только учиться, но и служить. А как служить с тем, кому не доверяешь?

   Впрочем, Лейа согласилась быстро. Ибо это давало ей отличный предлог поближе познакомиться с Айвеном Гором. Загадочным Айвеном Гором, который привлекал ее все сильнее именно своей недоступностью и загадочностью.

   Второй радостью была магнитная отмычка. Солдаты должны быть открыты для своих командиров – как иначе их вести в бой, если не уверен в чувствах, разуме, силе духа своих подчиненных. Значит, надо держать их всех под контролем. Обыски в тумбочках были привычным делом. Чаще всего проходили они в присутствии курсантов. По выходным следовала команда: «Открыть тумбочки!» - и все должны были немедленно предоставить их содержимое для досмотра. Хотя, что там искать? Да, все получали так или иначе посылки от родных и друзей. Почти все.

   Она остановилась перед одним из боксов. Кажется, этот. Шестой в левом ряду, если смотреть от внутренней двери на женскую половину. Прислушалась. Нет, все тихо. Группа еще четверть часа будет на стрельбах. Вернее, мужчины их группы. Для девушек было другое задание. И, пока подруги корпели над порученными им делами, Лейа занималась своим личным делом.

   Она скользнула в бокс, опустилась на колени перед тумбочкой. Короткий щелчок. Отмычка сработала, как надо.

   Девушка заглянула внутрь и не смогла сдержать вздох разочарования. Ничего. То есть, кое-что есть, но стандартное. Аккуратно сложенные носки. Зубная щетка. Зубная паста. Мыло. Все стандартное, выдававшееся в академии под расписку. Ничего личного. Ни одной вещи с гражданской службы. Ни книги, ни безделушки, подаренной матерью, ни эспандера для пальцев, ни тем более «запрещенки» - точнее, съестных припасов, которые с упрямством, достойным лучшего применения, присылали маменьки и подружки. Даже Суаза Смелый и Чев-Чень однажды получили посылки с продуктами. Чев-Ченю прислали пакет печенья из сушеных насекомых и успевший заплесневеть сыр, который он, тем не менее, съел с аппетитом, уверяя, что так и было задумано. А Суазе Смелому прислали мешочек орехов и две палки угольно-черной колбасы, такой твердой, что весельчак и балагур Джон попробовал колоть ею те самые орехи. Колбаса была вкусной, хотя и обильно проперченной. Суаза Смелый настрогал всем по кусочку. Но Айвен никогда не получал посылок. Ни от кого. Не удивительно, что его тумбочка была пуста. Неужели у него совсем нет личных вещей?

   Да быть такого не может! Где-то они непременно есть. Просто он их прячет. Но куда?

   Лейа огляделась, прикидывая, куда бы она сама засунула нечто ценное. Вещь может быть маленькой, плоской, чтобы просунуть… ну, хотя бы под тумбочку. Да, там есть щель, правда, чтобы увидеть ее, пришлось лечь на пол.

   Распластавшись по полу, девушка попыталась заглянуть внутрь. Есть! Там что-то есть! Какой-то небольшой комочек. Бумага? Или всего-навсего использованная влажная салфетка? Кстати, упаковка оных в тумбочке была. Нераспечатанная.

   Чтобы извлечь неизвестный предмет, пришлось задействовать зубную щетку. Это оказался небольшой камешек, завернутый в салфетку, но салфетку из странного материала. Девушка никогда не видела ничего подобного. Бледно-голубой камень овальной формы размером с ноготь ее большого пальца носил следы огранки. Более того, судя по всему, его выковыряли из перстня или колье. Внутри он был не прозрачный, а матовый – словно в сердцевине сгустилась… тьма? Но если это часть украшения, то где же оправа?

   Вторым непонятным предметом стала та самая салфетка. Неровной формы, как будто ее оторвали от большого куска, бело-желтая, гладкая и сухая на ощупь. Пахла она отнюдь не цветочным или мускусным ароматом, как положено влажным салфеткам, даже использованным, а чем-то… вроде как пылью, а вроде и… нет, запах определенно не знаком. Лейа провела по краешку кончиком языка. Нет, и на нетканый материал тоже не похоже. Что же это такое?

   - Отдай!

ГЛАВА 4.

Девушка подавилась криком. Айвен. Он здесь откуда? Вырос, как из-под земли, загородив выход из бокса.

   - Отдай.

   Лейа попятилась, чувствуя, как предательски дрожат колени и потеют ладони. В горле мгновенно пересохло. Она попыталась что-то сказать, но получился лишь придушенный писк. Лицо у Айвена Гора было такое… Она никогда не видела у мужчины подобной смеси чувств – гнев, нетерпение, страх…и что-то еще, не поддающееся определению…Разочарование?

   - Отдай, - в третий раз повторил он. – По-хорошему прошу. Ты… нельзя. Не надо.

   Лейа с трудом заставила себя успокоиться.

   - Вы… уже вернулись со стрельб? – пролепетала она, пытаясь оттянуть время. То, что она шарила по чужим тумбочкам, наверняка грозило бы ей не просто гауптвахтой, но отчислением. А это накануне переводных экзаменов!

   - Отдай. Это мое.

   Он протягивал руку.

   - Пожалуйста. Ты не должна… не надо. Верни по-хорошему…

   И эти слова неожиданно вернули девушке уверенность в себе.

   - Я не знала. Я… это твоя вещь? Красивый камень. Откуда он у тебя?

   - Я… - Айвен на глазах терял уверенность в себе. – Забыл его. Это случайно. Это моя вещь. Все, что у меня осталось от…

   - Расскажи, - попросила девушка, чувствуя одновременно любопытство и странное влечение к парню. – Это от твоей матери? На память?

   - Это, - он прислонился к переборке, отделяющей его бокс от соседнего, свесив руки вдоль тела и сутулясь, - от моей сестры.

   - Тебе это подарила сестра?

   - Нет. Она… погибла. Умерла. Это все, что осталось.

   - Умерла? – повторила девушка.

   Он только кивнул, глядя куда-то мимо нее.

   - А… твои родители? Они…

   Парень помотал головой:

   - Не хочу об этом говорить. Не заставляй меня… вспоминать.

   Он, наконец, вскинул на нее глаза. Глаза больной собаки, избитой и не понимающей, за что ее избили.

   - Они… живы?

   - Не знаю. Наверное. Да. Может быть…- он опять отвел взгляд. – Должны, если…

   - Ты ничего не хочешь мне рассказать? – в какой-то момент Лейа поняла, что не верит ни единому его слову. Что он там лепечет? – Ты вообще откуда?

   Он болезненно поморщился.

   - Отдай камень. И я все расскажу. Обмен?

   Лейа заколебалась. Ведь наверняка будет врать! Вон глаза как бегают! Что там произошло на самом деле? Темнит, как пить дать. Может, позвать кептене Ким? Пусть он ей выкладывает свою подноготную. Но любопытство оказалось сильнее.

   - Обмен. Но сначала два вопроса. Они совсем простые. Во-первых, что это за камень?

   - Цикоит. Его… привезли издалека. В подарок. Моей сестре.

   - Хорошо. А второй вопрос: что это за ткань такая? – она потеребила двумя пальцами тот клочок, в который был завернут камень.

   - Это не ткань. Это бумага.

   - Что?

   - Такой… пластик. На бумагах пишут… писали. Всякое.

   - Как писали? Вставляли в печатающее устройство?

   - Это уже третий вопрос. Верни камень, и я отвечу.

   Любопытство одолело.

   - Бери.

   Едва камешек перекочевал в руки Айвена, тот судорожно сжал его в кулаке, словно хотел раздавить.

   - Спасибо, - он на миг прикрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул и присел на койку рядом с Лейей. – Для меня это очень важно. У меня… нет дома. Больше нет. Я один. Совсем один, и это все, что мне напоминает о том, что когда-то все это было. Родители, сестра…

   Девушка обратилась в слух.

   - Моя сестра… она была мне единственным другом. Родители… знаешь, бывает, что семью создают совершенно чужие друг другу люди. Без любви, по обязанности. Просто потому, что таков закон, что каждый житель планеты обязан сочетаться браком. Если через определенное время не можешь сделать выбор, компьютер находит тебе совместимую пару. Говорят, машина не ошибается. Мои родители были тому опровержением. Нет, они не ссорились, не спорили, не конфликтовали. Они просто друг друга не замечали. Им обоим был нужен рядом человек, который и никуда не денется и в то же время не путается под ногами. Оба были поглощены своими делами. На нас, детей, рожденных тоже по тому же закону – мол, если есть семья, надо, чтобы родились дети! – они мало обращали внимания. Я был старшим и опекал сестренку, как мог. Но когда случилась катастрофа – школьный автобус столкнулся с флайером – меня рядом не было. Из груды обгорелого пластика и… костей извлекли лишь несколько огнестойких вещиц. Этот камень был в их числе. Оправа оплавилась, ее пришлось выкинуть. А камень остался.

   - Он побывал в огне, - кивнула Лейа. – Вот почему он такой…странный.

   - Да. Он раньше был прозрачным, как слеза. А потом… вот… - Айвен посмотрел на безделушку на ладони. – После смерти сестренки родители совсем отдалились друг от друга. Они забыли, что у них есть я. Я сказал им, что хочу поступить сюда, улететь из дома… Они только кивнули головами и все. Им было настолько все равно. Даже не пришли проводить.

   - И ни разу не звонили, не слали сообщений и посылок?

   - Нет.

   - А…ты?

   - И я… нет.

   Не мог. Хотел, но не мог. Сначала – не мог себя заставить, пораженный предательством, обиженный и оскорбленный. Потом – напуганный, не желающий выдавать себя, хотя порой так хотелось дать знать отцу. Но нельзя. Он сам сделал свой выбор, сам оторвался от семьи.

   По счастью, девушка поняла его по-своему.

   - Почему? Они… они ведь, наверное, тоже любили тебя? По-своему…

   - Нет, - он крепче стиснул камень в кулаке.

   Они его не любили. Никто.

   Домой в тот раз он пришел под утро. Именно пришел, пешком, хромая от натертых мозолей. Мог бы добраться быстрее, остановив машину – где-то до двух часов пополуночи их число на дорогах было достаточным для того, чтобы было, из чего выбирать. Но после того, что произошло, Ренн боялся голосовать.

   Когда женщина начала его целовать, юноша в первый миг оцепенел, а потом начал лихорадочно отбиваться. Однако это лишь распалило незнакомку.

   - Ну, что ты? Что ты упираешься, красавчик? – шептала она, скользя губами по его скулам и шее и торопливо шаря по торсу в поисках застежек. – Ты такой сладкий… иди ко мне. Тебе понравится, обещаю.

   - Нет. Не надо, не хочу, - повторял он, раз за разом срывая с себя ее руки. – Нет.

   - Да что же ты! Тебе понравится, обещаю! Или тебя такое заводит? Тогда смотри у меня…

   Она сделала попытку перехватить его запястья, но Ренн оттолкнул женщину так, что она, уже почти перебравшаяся на его сидение, отлетела назад. При этом локтем она слегка задела панель управления, и машина вздрогнула, сбиваясь с трассы.

   - Вот…! – выругалась женщина, перехватывая управление. – Ты что дергаешься?

   - Ничего, - он вцепился в ручку двери. – Выпустите меня! Пожалуйста!

   - А если нет?

   Ответом ей был отчаянный взгляд исподлобья.

   - Ну и катись себе!

   Дверца распахнулась. Машина круто заложила вираж, и от толчка Ренна буквально вышвырнуло на обочину. Упал он неловко, ударившись локтем и бедром, взвыл от боли, перекатываясь по асфальту, и успел вскочить за миг до того, как машина на бреющем низком полете прошлась юзом, чудом не зацепив его крылом.

   Габаритные огни «кьюни» растаяли в ночном небе. Кто-то из поздних прохожих рассмеялся, глядя на него. Кто-то что-то выкрикнул. Не отвечая, Ренн пошел прочь.

   Ему лишь чудом удалось выбраться на одну из центральных улиц города, где в прежние годы случалось бывать. Отсюда он направился домой. Пешком, решительно отвергая предложения подвезти. Если над головой слышался рев моторов, невольно втягивал голову в плечи и шарахался в сторону. Ему все казалось, что та женщина вернулась. Встречаться с нею не хотелось.

   Было почти четыре часа утра, когда он, наконец, тихо приложил палец к сканеру, отворяющему входную дверь. Бочком прокрался внутрь – и почти налетел на отца.

   Тот не спал, ожидая сына в передней сидя на складном стуле. На его изумленный возглас тут же из своих комнат выскочили мать и сестра.

   Скандал был нешуточный.

   - Где ты шлялся, щенок? – орала мать, с чувством охаживая его по щекам. – Где тебя носило, дыдлу тупоголовую? Недоносок! Позорище! Развратник! С кем ты был? Ты выпил? Где вы пили? Сколько вас было? Как ты вообще посмел? Предупредить не мог? Ты ведь не ребенок, должен понимать! Ты соображаешь своей тупой башкой, как ты нас напугал? Ненавижу! – и снова и снова лупила его наотмашь, вымещая страх и гнев, не давая сказать ни слова в свое оправдание.

   - Как ты мог! Как мог так с нами обойтись! Мы для тебя никто! Тварь! Змей подколодный! Вот вырастила… А все ты виноват, - досталось отцу, - это все твое мужское воспитание. Вот, довоспитывался! «Мальчику надо предоставить немного свободы… Ребенку надо дать почувствовать себя мужчиной!» - передразнила она. – Полюбуйся теперь на своего мужчину! Тоже мне, альфа-самец нашелся! Пошел вон! Глаза бы мои на тебя не глядели!

   Волоча ноги, Ренн кое-как доплелся до своей кровати, рухнул, не раздеваясь, лицом вниз. Дверь в комнатку осталась неплотно прикрытой, и он мог слушать, как мать кричит на отца. Тот пытался возражать, защищая сына, но это привело лишь к тому, что снова послышался звук пощечины. Если бы не сестра, которая решительно вклинилась в ссору и заявила, что немедленно уйдет из дома, если ей не дадут доспать хотя бы последние три часа, мать бы скандалила еще дольше. А так она лишь обругала мужа напоследок и ушла к себе, хлопнув дверью.

   Отец потом пришел к сыну, тихо присел на край кровати, робко погладил по плечу.

   - С тобой что-то случилось, сынок?

   - Да, - помолчав, выдавил Ренн.

   - Что-то плохое?

   - Да.

   - Расскажешь?

   Он вздохнул:

   - Нет. Прости. Не сейчас. Не хочу об этом говорить. Потом. Я устал.

   - Ладно, - отец снова неловко погладил сына по плечу, - тогда поспи. Принести тебе молока на ночь?

   Он уже шагнул к двери, когда его остановила протянутая рука.

   - Пап, - собственный голос казался чужим, - почему все так происходит? Почему она так со мной? Ведь я…Я ничего не сделал! Зачем она так? По какому праву?

   Отец остановился. Как-то странно посмотрел на сына.

   - По праву… по праву того, что они – женщины. Без них не была бы возможна жизнь. Женщина – это воплощение силы, мудрости. Это основа. Это стабильность. Это гарантия порядка. Без женщин наш мир погрузился бы в хаос, и ты это знаешь не хуже моего. Так испокон веков было на нашей планете и так будет всегда. Этого не изменить.

   - Знаю. Мы сдавали обществоведение. Но все равно, почему?

   - Так всегда было. С давних времен. Спи давай. Ты устал. Надо отдохнуть. Завтра будет новый день.

   Ренн с трудом стащил ботинки. Пятки болели и горели огнем. Избавляться от верхней одежды было выше его сил. Он только расстегнул безрукавку и блузу.

   - Пап, - шепнул он и не удивился, когда тут же послышался ответный шепот. Отец не ушел к себе, наверное, чувствуя, что в душе сына еще не остыл гнев. – Пап, тебе было больно? Ну, когда мама тебя…

   - Хм… немножко.

   - А мне – очень. Очень больно.

   - Я знаю. Но мама… она имела на это право. Она так из-за тебя перенервничала. Ты постарайся больше так нас не пугать, хорошо?

   Он кивнул.

   А утром не пошел на работу – натертые и сбитые в кровь ноги распухли и болели так, что Ренну с трудом удалось доковылять до уборной. Мать ушла на работу с рассветом, все еще не остыв от ночного гнева. Сестра задержалась, смерила его взглядом, проворчала под нос: «Хорош!» - и только после этого выскользнула за дверь.

   Позвонив на работу и предупредив, что один день отлежится, Ренн растянулся на диване. Отец принес ему примочки для ног и принялся хлопотать у плиты.

   Наверное, Ренн задремал, потому что трель сенсора: «К вам гость! К вам гость!» - прозвучала смутно. Он даже не пошевелился.

   Несколько минут спустя в комнату заглянул отец.

   - Ренн, - голос его звучал взволнованно. – Ренн, ты спишь? Сынок?

   - Нет, - он приподнялся на локте. – Что случилось?

   - Тут, - отец выглядел сбитым с толку, - к тебе пришли… Ты… хоть немного приведи себя в порядок. Все-таки женщина!

   Ренн сел на диване. Недоброе предчувствие кольнуло в сердце. Женщина. Не может быть!

   Предчувствие переросло в уверенность, когда на пороге возникла та самая клиентка с огромным букетом ярко-палевых адистов*. Она улыбалась и выглядела… наверное, роскошно и сногсшибательно, но Ренн смотрел на нее чуть ли не с ужасом.

   - Привет, малыш, - как ни в чем не бывало, сказала она, проходя в комнату. – Помнишь меня?

   Он вжался в спинку дивана, молча кивнул.

   - И я тебя… забыть не могу. Ты… удивительный. Не такой, как… как остальные. Твой отец сказал, что ты болен. Что случилось? Ты простыл или…

   Ренн невольно бросил взгляд на прикрытые пледом ноги и тем себя выдал.

   - Ах, - гостья несколько небрежно сунула его отцу букет, вынудив того уйти в поисках вазы. Миг – и она сидит на диване. Еще миг – плед откинут в сторону, а она завладела босой ступней Ренна, рассматривая мозоли и стертую кожу.

   - Бедненький. Больно?

   - Н-нет, - он попытался вытянуть ногу из чужих рук. – Я… уже все прошло. Просто… я устал… Мне… вы тут ни при чем.

   - Милый мальчик, - женщина легонько погладила его стопу, провела маникюром по пальцам, пощекотав снизу и только после этого осторожно, как ценную вещь, положила его ногу под плед. – Ты так мило краснеешь… Это я виновата. Выкинула тебя из машины… Но и ты тоже повел себя не совсем хорошо. Мы же только целовались. И мне казалось, тебе понравилось.

   Она придвинулась ближе. Ренн готов был слиться с диванной обивкой.

   - Ну, не упрямься, малыш! – холеная рука коснулась его щеки, скользнула к подбородку, ухватив его цепкими ноготками. – Ты такой милый… даже когда злишься. И целуешься просто божественно. Твои губы…

   При свете дня она оказалась старше, чем была. Лет, наверное, тридцати или даже больше. Высокая, плотная, слегка склонная к полноте. Коротко остриженные волосы уложены волнами с нарочитой небрежностью.

   - Ну же! Будь хорошим мальчиком и не упрямься, а иди ко мне!

   Но Ренна словно парализовало. Тогда она взяла его за плечи, опрокинула на диван, вдавливая в подушку, наваливаясь сверху, лишая сил и воли к сопротивлению.

   Нет!

   Прекрати!

   Не думай! Забудь!

   Ха, легко сказать. Такое не забывается!

   Первый удар по щеке вышел слабым. Второй – уже лучше. Третий – совсем хлестким, от него на глаза навернулись слезы. Прикусив губу, Айвен со всех ног ринулся прочь.

   Лейа оторопело смотрела ему вслед. Что на парня нашло?

   Группа пришла со стрельб и уже успела переодеться и сдать оружие. Айвен ворвался в толпу, как будто за ним гнались, не отвечая на вопросы. Вытянулся перед кептеной Ким:

   - Виноват, кептена. Отстал, кептена! Готов понести наказание.

   - Вольно. Отстрелялись вы на «отлично», курсант Гор. Так что только один наряд вне очереди.

   - Есть, кептена!

   Лейа тихо наблюдала издалека. Девушка думала о том, как меняется Айвен. Каким мягким, добрым, любящим братом предстал он перед нею, когда рассказывал о сестре. Каким испуганным, затравленным был там, в коридоре, когда, думая, что его никто не видит, лупил себя по щекам. И каким равнодушно-молодцеватым, типичным курсантом стоял тут навытяжку.

   Когда же ты настоящий, Айвен Гор? И кто ты вообще?

   Вечером с работы пришла мать, и ей тотчас все было доложено. Причем докладывал не отец, а сама Оория, оставшаяся до вечера. Ренна на семейный совет не позвали. Он сидел в своей комнате, на том самом диване, обхватив колени руками, и старался успокоиться. Ему было страшно и противно. Он все еще чувствовал руки и губы женщины на своем теле.

   - Ренн, - в комнату заглянула сестра. – Иди сюда. Тебя мама зовет.

   - Не пойду!

   - Вот еще. Будет он упрямиться! – сестра прошла в комнату, решительно взяла его за запястье. – Пошли, я кому сказала?

   - Не хочу. Уходи!

   - Глупый мальчишка! Тогда все сюда придут. Ты все портишь своим упрямством. Пошли! – сестра дернула изо всех сил, стаскивая его с дивана. – Я тебя, - пыхтела она, - все равно притащу… Я сказала, что приведу – и приведу! Да пошел ты!

   Драться с девушкой, да еще и родной сестрой Ренн не мог. Поднять руку на женщину вообще было чревато неприятностями с законом. И все-таки он какое-то время упирался, так что сестре пришлось применить силу. Чуть ли не пинками она заставила его выпрямиться, кое-как одеться и втолкнула в зал.

   Они сидели за наскоро накрытым столом – запеченное мясо, парочка салатиков, овощная и сырная нарезка, фрукты в вазочке, в бокалах вино. Сконфуженный отец, не знающий, куда девать руки. Гордая, как при вручении правительственной награды, мать. И она.

   Та женщина. Она сидела между его родителями и смотрела в упор, не отводя глаз. И было что-то в ее взгляде такое, отчего Ренн оцепенел, глядя на нее, как пушистик на полоза.

   Пока они смотрели друг на друга, медленно поднялась мать. Подошла, взяла его за руку.

   - Сынок… мы только что узнали потрясающую новость. Госпожа просит твоей руки. Это такая честь. Ты согласен?

   - Нет.

   Двигаться приходилось осторожно, короткими перебежками, от укрытия к укрытию. Порой они падали, ныряя под защиту обломков каменных стен, раскуроченной мостовой, куч мусора – если им казалось, что где-то рядом враг.

   Трое суток назад сюда слили несколько цистерн возбудителя сорокачасовой трясучки – болезни, которая поражала нервную систему. Летучие пары проникали в питьевую воду, в испарения, в приготавливаемую пищу и на сорок часов выводили человека из строя. Сорок часов непрерывных припадков и судорог, как правило, заканчивались полным нервным истощением. Оставалось потом пройти и «собрать урожай» - людей, у которых не было сил даже шевелиться.

   Отряд Роя Линка вместе с тремя другими проводил зачистку местности. Эта часть города была почти захвачена. Повстанцы отступали, огрызаясь и цепляясь за каждый дом, каждое окно. Многие оставались, задерживая продвижение «котов». И тем приходилось тратить драгоценное время, прочесывая все вокруг. Сорокачасовая трясучка существенно ослабила противника, но не стоило его недооценивать. Доказательством тому служили уличные бои, для подавления которых как раз и понадобилось применять биологическое оружие.

   Дом на углу показался Рою подозрительным. Слишком много уцелело в нем стекол, в том числе и на первом этаже, хотя нижние этажи и витрины многочисленных лавочек при уличных боях лишались стекол самыми первыми. А этот стоит, как ни в чем не бывало. Даже две парные входные двери – и те не выломаны, не кое-как прикрыты и тем более не прислонены к косяку – и те всего лишь аккуратно замкнуты.

   Интуиция редко подводила Роя Линка, и вот сейчас она возопила в полный голос – дом нельзя трогать. Его стоит обойти стороной. Он не такой, как все, а значит, намного опаснее. От его соседей знаешь, чего ожидать – засады или следов спешного отступления. А здесь… Нет, лучше не знать.

   Но проверить не мешает. А вдруг…

   - Ларсон! Бери первый взвод и обойдите дом по проулку, - шепнул он в рацию. – Тит, бери еще десяток и идите дальше. Десять человек – со мной. Роб, готовься со своими прикрывать.

   Вдруг они не успеют погибнуть здесь и сейчас?

   Эта мысль пришла Рою уже на бегу, когда он, подавая пример, метнулся в сторону, под прикрытием развалин двух соседних домов подбираясь ближе. Своих людей, а также взвод Лео Ларсона, он не видел, но чуял, что они идут следом. Замерев на миг, вскинул левую руку, помахал растопыренными пальцами, подавая сигналы в твердой уверенности, что их заметит и правильно истолкует тот, кому они предназначены. Не удивился, заметив, как из-за угла на миг высунулась чья-то рука, сделала условный жест и убралась опять.

   Он тихо прижал пальцами микрофон. Шевельнул губами, выдыхая воздух.

   - П-шел…

   И почти сразу две тени с разных сторон метнулись к дверям.

   Дуло бластера прижалось к двери. Короткое быстрое нажатие кнопки – и часть двери вместе с замком превратилась в дымящуюся жижу, в которой дотлевали обломки. Счастье, что дверь была из обычного пластика – понадобилась едва одна сотая разряда. Горе, что дверь была из обычного пластика – густой дым, как ни мало его было, не спрячешь.

   Но думать было поздно. К двум первым теням, повинуясь жесту, присоединились еще две, потом еще. Передний, с ноги распахнув остатки двери, метнулся внутрь. За ним – остальные. Первые шестеро еще не вошли в дом полностью, а вперед уже выдвинулся десяток Роя. Застучали короткие выстрелы. Били по окнам верхних этажей. Где-то звонко звякнуло, рассыпаясь осколками, стекло.

   Несколько мучительно долгих минут было тихо – из дома не доносилось ни единого выстрела, ни одного громкого звука. Даже стук шагов и грохот выбиваемых дверей не был слышен. Ну, почти не был. Ибо, как Рой ни ждал, он не услышал ни грохота выстрелов, ни криков, ни шума схватки. Дом был мертв. Но почему тогда уцелели все стекла? Почему он был заперт? Почему…

   Звук был странным – не то хлопок, не то удар чем-то большим по чему-то большому и гулкому, как по пустой бочке. И мягким. Неопасным, но… Но сразу, словно была сдернута густая завеса, в эфир ворвались звуки боя. Оказывается, автоматы уже стучали, шипели, разряжаясь, лазерники, а люди…

   Люди орали, кто во что горазд, и в их нечленораздельных воплях, где самым четким было: «Мля-а-аа-а…» - проскальзывал страх.

   - Второй? Пятый? – Линк попытался вызвать десятников. – Я первый. Что у вас? Что происходит?

   - Мля… дир, он… Аа-а-а, твою мать! – и треск, такой звонкий и жуткий, что захотелось вырвать из уха клипсу внутренней связи.

   - Первый, я третий, - в разговор вклинился Ларсон. – Мы не можем проникнуть внутрь. Тут… черт… Первый, тут…

   Связь прервалась, заглушаемая треском и грохотом. Тем самым треском и грохотом, который доносился изнутри дома. Казалось, внутри только что проснулось огромное чудовище и в ярости громит стены, лестницы, полы и перекрытия. А стук автоматов и крики людей лишь служат фоном

   - Четвертый, на исходную, - скомандовал Рой. – На помощь третьему. Первый взвод, за мной!

   Главное, ввязаться, а там разберемся. Этот девиз был популярен не только среди «звездных котов». Ему, так или иначе, следовали сорвиголовы и авантюристы всех времен и народов. Рой Линк принадлежал к их числу. Взводными у него были такие же отчаянные парни, которым на все было наплевать. И сейчас они, не обращая внимания на странные и страшные звуки, которые доносились из дома – стук автоматов и шипение лазерников почти затихли – с трех сторон пошли в атаку.

   Сказать по правде, Рой ожидал увидеть там, что угодно. От группы боевиков-смертников до разгневанного божества, которое по ошибке вызвали из параллельного мира и дали приказ уничтожать все живое.

   Он был готов ко всему, но только не к тому, что увидел.

   Во-первых, по ним открыли огонь. Огонь из автоматов и лазерников. И если первые просто с шипением плавили стены и пол, оставляя дымящиеся потеки и усиливая разрушение дома, то автоматы били весьма прицельно. Двоих людей Роя выбило еще на пороге. Третьего автоматная очередь буквально разрубила пополам, ударив в живот. Солдат был жив – спасла броня, но автоматная очередь с близкого расстояния, почти в упор, надолго вывела его из строя. Самого Линка осыпало крошевом осколков, когда автоматчик промазал и взял прицел слишком высоко над пригнувшимся капитаном.

   - Что за… - он рухнул лицом вниз, в полете успев вскинуть лазерник и прошить лучом то место, откуда, как заметил раньше, вели огонь. – Третий, как ты?

   - Как… М-мать, - эфир взорвался коротким залпом крепкой брани. – Похоже, их тут штук десять…Мы застряли.

   - Четвертый? Что у вас?

   Он слышал стрельбу и крики – похоже, с появлением подкрепления бой только разгорелся сильнее. Прошла, как показалось, вечность, пока не донесся ответ.

   - Взводный убит. Мы в клещах.

   Где? Когда? Как? Они же входили через соседнюю дверь. Она… куда она вела?

   - Иду на помощь, - Рой перекатом ушел от новой автоматной очереди, - третий, прикрыть нас.

   - Есть прикрыть, - донесся голос верного Ларсона. Помогая ему, Рой метнул за угол гранату, упруго вскочил, увлекая за собой своих людей, и ринулся прочь, подгоняемый взрывной волной.

   У соседних дверей их встретила автоматная очередь и два лазерника. Один луч по касательной скользнул по наплечнику брони, существенно ее подпалив и повредив пару сенсоров. Второй попал на автомат, превратив его в оплавленный комок. Видимо, те, кто засели тут, смогли защититься от трясучки. Рой еле успел отбросить нагревшееся до температуры плазмы ставшее опасным оружие. Кроме автомата, у него был и свой лазерник и, помнится, он еще удивлялся, зачем некоторым по два вида оружия, и это не обязательно парные инструменты. Оказывается, он нужен для того, чтобы, выхватив его из поясной кобуры, открыть огонь.

   - Поцелуй!

   Это было кодовое слово, по которому вперед выдвинулся гранатометчик. Припал на колено, прицелился…

   Это была не та относительно слабая ручная граната. Снаряд, который отдачей чуть было не повалил стрелка на спину, разворотил часть стены вместе с дверным проемом и заодно превратил в горящие щепки лестницу, ведущую на второй этаж.

   Стрельба смолкла раньше, чем гранатометчик привстал с колена, любуясь на дело рук своих.

   - Чистая работа.

   Фасад дома был практически полностью уничтожен. Из шести несущих стен две перестали существовать. Внутренние стены превратились в груду обломков, так что можно было начерно ознакомиться с планировкой дома. Такое впечатление, что прежде, если судить по обоям с цветочками и птичками, по мягкой мебели, сейчас догоравшей или уже обгоревшей, тут находился что-то вроде дома свиданий, где «девочки» жили на втором и третьем этажах, а с гостями встречались на первом.

   Клиенты, кстати, тут были. Вернее, те, кого можно было принять за клиентов. Под обломками кирпичей и мебели валялись тела. Не менее десятка человек.

   Горя желанием увидеть, наконец, загадочных боевиков – и заодно выяснить, что случилось с его людьми, десятками Пирсона и Тита, которые ушли в этот дом несколькими минутами ранее, Рой сделал несколько шагов, наклонился, присматриваясь…

   - Твою-то мать! Что за хрень?

   Первым, кого он разглядел, был десятник Пирсон. Тот лежал на боку, придавленный осколками стены. Один угодил парню в висок, да так там и застрял, найдя местечко аккурат в том месте, где заканчивается шлем. Пирсон, как многие «звездные коты» ходил в атаку с открытым лицом, закрывая щиток только в том случае, если противник использует газы.

   Газы…

   Рой принюхался. Пахнет кровью, гарью, дымом – где-то что-то горит, - обгорелым мясом. И…

   - Анализатор среды, живо! – и сам уже активировал встроенный в левое предплечье «личный доктор». Думать о том, что у повстанцев могло быть свое собственное биологическое оружие, не хотелось. Ведь тогда это означало… это много чего означало, и ничего хорошего.

   Прибор «думал» недолго, после чего разразился серией нечитаемых знаков и… взорвался. Рой рефлекторно отшатнулся – и едва не прикусил себе язык. Перед самым его лицом блеснул луч лазерника. Не подними он голову, луч срезал бы ему нос и верхнюю губу вместе с частью челюсти.

   - Что за мать вашу?

   Он выпалил это уже после того, как выстрелил и почувствовал, как сходит с ума. Держа все еще дымящийся после выстрела лазерник, на пол рухнул один из его людей. Стрелять в командира? Это…

   Это было вероятно, и Рой поверил сразу и безоговорочно, когда трое находившихся в комнате людей открыли огонь друг по другу.

   - На выход! Все на выход! – заорал Рой, вынужденно открывая ответный огонь. Окно было совсем близко. Выстрел разнес чудом уцелевшее стекло, превратив его в оплавленные вонючие потеки, и командир взвода кувырком вылетел наружу. Перекатился по мостовой, не выпустив лазерника из рук, метнулся под защиту обыкновенной мусорной урны, занимая позицию и готовый стрелять. В голове не укладывалось – как, почему его люди стали убивать друг друга?

   Дело в доме. В том сюрпризе, который оставили им повстанцы. Наверное это какой-то газ нового образца, который легко проникает через любые фильтры. Потому и окна уцелели, и двери заперты – чтобы уменьшить испарение этой гадости. Где ее распылили – в подвале, чтобы просачивалась понемногу или на первом этаже – гадать было некогда. Оправдывались самые худшие подозрения – противник оказался сильнее и хитрее, чем предполагали в штабе.

   Секунду или две он был твердо уверен, что уцелел он один, отделавшись легким ранением предплечья и, возможно, отравлением. Тем более что выстрелы из дома какое-то время продолжали звучать. Потом что-то грохнуло – еще одна граната – и из дверного пролома вывалился человек, тащивший на плечах второго. Третий замыкал шествие, паля во все стороны с двух рук, сразу лазерником и автоматом. Точность стрельбы при таком способе оставляла желать лучшего, но лезть под луч и пули, чтобы вразумить стрелка, не хотелось. Еще четверо выскочили, как Рой, из окон. И все. Семеро из пятидесяти. Хреново.

   Типом, тащившим на плечах раненого товарища, был Леон Ларсон. И по его взгляду Рой сразу понял, что про остальных спрашивать нет смысла.

   Его упрашивали, уламывали, уговаривали – бесполезно.

   - Нет, - твердил Ренн. – Не хочу.

   Он заперся в своей комнате, на всякий случай пододвинул к двери кресло, чувствуя себя зверем в клетке.

   - Матерь Мелисса, кого же мы вырастили? – восклицала мать, время от времени начиная колотить кулаком в двери. – Отец, ты что молчишь? Твое детище, как-никак. Что ты, как в рот воды набрал? Иди, вразуми его. Живо!

   - Сынок, - голос отца звучал осторожно, Ренн так и видел, как тот косится на мать, стоявшую над ним, скрестив руки на груди, - не упрямься. Это закон. Ему обязаны повиноваться все. Каждый мужчина должен создать семью.

   - Да, но не с этой… - он пытался возражать, но его не слушали.

   - Почему ты отказываешься?

   - Она мне не нравится. Она…

   Воспоминание о жадных властных губах. О сильных руках, шарящих по его телу под рубашкой. О едком запахе духов и пота. Ренн никогда прежде не целовался всерьез. Несколько старшеклассниц из девичьего крыла, которые, случалось, затаскивали его на переменках в уборную, чтобы потискать и полапать, не в счет. Там все слишком отдавало игрой и в любой момент могло прерваться. Но это…

   - Ишь ты, - снова вступила мать, которая не могла долго молчать. – Не нравится она ему! Ты ей нравишься! Это главное…

   - Сынок, - опять голос отца, - ты не можешь не знать, что таковы законы. Вам же преподавали обществознание и право. Ты должен помнить, что тебе говорили на уроках. Вспомни!

   Ренн тихо застонал, обхватив голову руками. О да, он помнил. Те уроки по общественному праву и общественным отношениям не были шоком – весь уклад его родной планеты, вся его жизнь от младенчества до нынешнего момента была подготовкой к уроку о правах и обязанностях.

   Власть принадлежит женщинам. Женщина дарует жизнь, женщина рождает ребенка, ради него уродуя свое тело и на целых полгода или год выпадая из жизни. Она не просто вынашивает младенца и кормит его грудью – она отдает ему всю себя. И, следовательно, только женщине принадлежит главная роль в жизни планеты. Мужчины, чья роль в деторождении сводится к нескольким телодвижениям в постели, лишены из-за этого многих прав. Ибо, если честно, не так уж много и нужно, этих мужчин, чтобы продолжался род людской. Одного на десятерых женщин вполне достаточно. Поэтому и прав у мужчин должно быть в десять раз меньше.

   Директорки школ, фабрик, заводов, любых корпораций и даже министерки и сенаторки – женщины, ибо женщины правят миром. Президентка – женщина, ибо избирается из их числа. Мужчины во власть не допускаются – они излишне агрессивны, умственно ограничены и принижают роль женщин. Так было даже в прошлом Миссанреи, пока женщины не взяли власть. С тех пор вот уже больше трехсот лет на планете царит матриархат.

   Всем правят женщины. От мужчин требуется одно – подчиняться. У них, конечно, есть скрытые таланты – многие мужчины хорошо готовят, умеют, как никто, выслушать твои сетования, некоторые отменно шьют или разбираются в электронике и высшей математике. Даже кое-какие научные открытия и достижения сделаны мужчинами. Но большинство из них все-таки довольно ограниченные субъекты, чьи интересы не простираются дальше дома и семьи. Некоторые даже не работают и всю жизнь сидят на шее у хорошо зарабатывающей жены, воспитывая детей и занимаясь исключительно хозяйством. Так, как, например, его отец.

   В обычной жизни за женщинами закреплены многие права. Выбор всегда и во всем за нею. В том числе и выбор будущего супруга.

   …Нет, в его случае это было немного не так. В его случае выбор сделала мать.

   Она проговорилась случайно. Уже после того, как невеста отбыла и оставила будущих родственников одних.

   - Не упрямься, - сказала мать, едва закрыв за нею дверь. – Будь хорошим мальчиком. Ты еще не знаешь, какое будущее тебя ждет!

   - Не знаю и знать не хочу, - он на миг перестал ходить из угла в угол, взглянул на окно. Как ему хотелось очутиться где угодно, только не здесь!

   - Это ведь сама госпожа Оория У-Дора Шестая! Она сказочно богата. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Сейчас у тебя только своя комнатка, а у нее ты будешь жить в роскошном особняке. Она подарит тебе машину. На отдых вы будете летать на курорты Лучезарии и Снежные Искры. Тебе все будут завидовать. Она в тебя влюбилась.

   - Но я ее не люблю.

   - Это пустяки. Стерпится – слюбится. Радуйся, что тебя выбрала такая женщина! Знаешь, как мне тяжело было все устроить! Ты мне в ноги должен поклониться за то, что все так получилось!

   - Что – все? – похолодел он.

   - Да все. Эта твоя работа в ресторане, куда она заглядывает… Госпоже Оории нравятся такие мальчики, как ты – она всегда предпочитала мужчин помоложе и девственников. Надо было только сделать так, чтобы ты попался ей на глаза и сумел ее заинтересовать.

   - Зачем?

   - Как – «зачем»? Ради твоей сестры. Ты разве не хочешь Арене счастья? Госпожа Оория обязательно поможет своей родственнице сделать карьеру. У Арени талант. Ей только недостает связей. Но если мы будем в родстве с представительницей совета директорок, ей все будет обеспечено...

   - И для этого, - Ренн похолодел, чувствуя, как в душе начинает закипать ненависть. – Как вещь? Как… раба?

   Сестра замялась, отводя глаза.

   - Ну, почему сразу продать? – мать рассмеялась, и от звуков этого смеха у него потемнело в глазах. – Просто обменять. Ты получаешь богатую обеспеченную жену. Госпожа Оория – юного красивого мальчика. Твоя сестра – карьерный рост, ну а мы с отцом… нам достаточно того, что мы будем гордиться своими детьми!

   - Нет!..

   Пытаясь осмыслить произошедшее, он забился в свою комнату, стараясь не обращать внимания на крики из-за двери. Жизнь рушилась у него на глазах. Это было невероятно. Мать его продала. Продала женщине старше его, женщине, которую он не любит и боится. Продала ради того, чтобы помочь своей дочери. Пожертвовала мужчиной… существом второго сорта.

   - Я не хочу, - он прижался лбом к окну. Восьмой этаж. Маловато. Насмерть не разобьешься. С другой стороны, смотря, как падать. Если головой вниз, то от удара о мостовую наверняка треснет череп. А если плашмя? А если повреждения будут недостаточно серьезны? Матерь Мелисса, о чем он только думает!

   – Оставьте меня в покое. Уйдите все! Слушать ничего не хочу!

   За дверью повозились, о чем-то пошептались.

   - Хорошо, - после паузы послышался голос матери. – Мы уйдем. Но и ты отсюда не выйдешь. Ни сегодня, ни завтра, ни, - рядом сдавленно охнул отец, - да, не выйдешь до тех пор, пока не дашь своего согласия! Это мое последнее слово.

   Снаружи что-то звякнуло. Потом затопали шаги. Ушли.

   Он мигом метнулся к двери, отодвинул кресло и дернул ручку. Бесполезно. Его заперли.

   Комната Ренна представляла собой бывшую кладовую, в которой просто-напросто пробили окно. Она была узкой, почти на ширину этого самого окна. Дверь имела щеколду, простую, но тяжелую, расположенную достаточно высоко, чтобы до нее не могли дотянуться любопытные дети. Чтобы отжать ее изнутри, речи не шло – дверь прилегала слишком плотно.

   Ренн заставил себя отойти от двери и сдержал порыв начать трясти и дергать дверь, пытаясь ее высадить. Это глупо. Все глупо и неправильно. И его порыв, и странное наказание. И сама ситуация со свадьбой.

   Он сел в кресло, задумался.

   Несколько минут спустя снаружи послышались осторожные шаги и царапанье в дверь.

   -Ренни, ты здесь?

   Сестренка. Старшая, вечно опекающая и снисходительно фыркающая на младшего братишку.

   - Ареня, выпусти меня.

   - Братик, не упрямься. Госпожа Оория хорошая. Немного жестковата, но таковы все начальницы. Я это знаю…

   - Вот как? – он так удивился, что с готовностью поддержал разговор.

   - Ну, я же с некоторых пор работаю в ее корпорации, - сестра хихикнула за дверью. – Прежде, чем сюда явиться, она вызвала меня в кабинет и все-все про тебя расспросила – что тебе нравится, а что нет, какие у тебя привычки и любимые блюда… Она в тебя влюбилась, глупый! И хочет, чтобы тебе было хорошо. Она ведь принесла к чаю ореховые тартинки, как ты любишь. И мороженое на меду. Специально для тебя! И она не собиралась торопиться со свадьбой. Ей хотелось, чтобы ты сначала поближе ее узнал…

   - А что теперь? Свадьбы не будет?

   - Не знаю, - вздохнула сестра. – Если честно, мы все этого очень хотим. Госпожа Оория богата. Она столько обещала нам заплатить…

   - Ну, знаете, - выдохнул он, когда снова смог нормально дышать, - это уже… я не знаю, что это такое. Я думал, вы меня любите… а вы…

   - Это ты нас не любишь. Тебе наплевать не только на свою семью, но и на обычаи и традиции твоей родины. Но у тебя одна родина – Миссанрея. И у нее свои законы. Другой родины с другими законами у тебя не будет никогда. Так что смирись.

   Экзамены, вопреки обыкновению, не явились полной неожиданностью. Младший курс за декаду до начала экзаменов полностью освободили от всех силовых упражнений. Не было больше ежедневных пробежек на две-три лиги. Не было полос препятствий и обязательных рукопашных схваток. Лишь немногие желающие после занятий отправлялись в тренажерных залы или в зал борьбы. Остальные продолжали корпеть над учебниками, раз за разом проходили многочисленные тесты, штудировали методички и учебники, копались в файлах или зубрили то немногое, что успевали записывать за лекторами.

   Лейа, как остальные девушки, была раньше парней избавлена от силовых упражнений. Вместо этого ее и трех ее товарок – еще одну отчислили «за слабость духа», а вторую перевели в смежные части, собираясь готовить ее в связистки – готовили по иной программе. Девушки учили языки, наречия, учились распознавать диалекты и без конца смотрели познавательные фильмы, посвященные самым диким и экзотическим обычаям других планет.

   Прошла почти тысяча лет, как человечество расселилось в космосе. Девятьсот восемьдесят пять лет тому назад началась космическая эра – эра, когда люди покинули Солнечную систему и вырвались к звездам.

   Первые попытки были не совсем удачными. Звездолеты уходили вдаль – и не возвращались. Связь с ними обрывалась, едва они разгонялись до некоей скорости. Люди долго были уверены, что все-таки придется ограничиться девятью планетами родной системы и еще двумя-тремя колониями на ближайших системах. Помогли другие господствовавшие в космосе расы, поделившись секретами межзвездных перелетов. Получив доступ к «лазам» или «норам», человечество за считанные годы наверстало упущенное. За первое десятилетие было основано шесть колоний на других планетах. За следующие десять лет – семнадцать, за третье десятилетие – двадцать одна. Колонии плодились, как грибы после дождя. Недавно основанные старались не отставать. В результате через двести лет после начала космической эры люди обитали на сорока восьми планетах и активно продолжали расселяться. Конечно, не обходилось без конфликтов. У землян оказалось одно преимущество перед большинством других разумных рас – их скорость размножения. И первые звездные войны разгорелись именно из-за того, что быстро растущему человечеству даже в космосе порой не хватало свободного места – особенно, если это место располагалось на планете, богатой природными ресурсами или идеальным климатом.

   Тут-то стало известно о судьбе некоторых из пропавших без вести кораблей. Они, оказывается, тоже напоролись на «норы» или «лазы», но, поскольку капитаны тех звездолетов понятия не имели, с чем пришлось столкнуться, то корабли выбирались из них целыми и невредимыми, но… в прошлом. Одних отбрасывало всего на пару-тройку десятилетий, других – на пять-шесть веков даже не от начала космической эры, а от года первого выхода человека в космос. Таким образом, земляне, расселяясь по миру, столкнулись со своими потерянными сородичами, которые успевали не только пустить на своих планетах глубокие корни, но и измениться внешне, подвергнувшись мутациям. На данный момент в мире насчитывалось два вида человека разумного – номо сапиенс вульгарис и гомо сапиенс космикус с шестью разными подвидами. Соответственно, у каждого вида, подвида, расы и национальности имелись свои языки. И эти языки сейчас наскоро, с пятое на десятое, вбивали в головы девушек частично благодаря интенсивным ассоциативным методам обучения, частично посредством обычного гипноза.

   - В кого они нас готовят? – ворчала Угона Тин, единственная среди девушек иномирянка, прибывшая с другой планеты. Она отличалась от подруг оранжевым цветом кожи и резкими, какими-то угловатыми чертами вытянутого лица. – В полиглоты? В переговорщики? Или в связисты?

   - И то, и другое, и третье, - проворчала Лейа, с трудом приподнимаясь на кушетке после очередного сеанса гипноурока. – Как получится. Мы должны быть готовы ко всему!

   - Будет война? – прищурилась Угона.

   - Очнись, подруга, - подала голос Сайла Буок с соседней кушетки. – Война уже идет. Собственно, она и не прекращалась. Империя постоянно с кем-нибудь да воюет.

   - На сей раз все кажется серьезным, - возразила Лейа. – Кузен Тобир рассказывал, что во время его учебы все было совсем не так. Их не гоняли до седьмого пота и не заставляли часами валяться в гипносне. У них даже в конце первого года обучения экзаменов не было. Просто зачет – выполнение задания в условиях, максимально приближенных к боевым. Курс «слепышей» против «подростков». Одни следуют из пункта А в пункт Б, а другие не дают им этого сделать. Уложились в норматив – это хорошо. Больше ничего не надо. А у нас…

   - А у нас как будто начальство хочет, чтобы как можно больше народа отсеять. Из нас четверых выгнали.

   - Троих. Роню всего-навсего перевели в связистки. Будет сидеть на пульте и координировать наши действия, попутно покрывая ногти на ногах флуоресцирующим лаком, - сказала Лейа.

   - Откуда знаешь? – вытаращились подруги.

   - А, - небрежно отмахнулась девушка, - у меня тетка связистка, мамина сестра. И меня хотела пристроить к себе под бочок. Даже на пульт управления системы таскала. Думала, я проникнусь важностью сидеть на одном месте и таращить глаза на экран компьютера в надежде, что однажды машине понадобятся мои мозги. За три дежурства, которые я провела на работе у мамы, этого не случилось ни разу. И я решила, что мне это не нужно.

   - Ты не говорила, что у тебя тетя связистка, - покачала головой Угона. – Ты только про кузена и братьев рассказывала!

   - А смысл? – пожала плечами девушка, приводя себя в порядок.

   - Ну, как же! – всплеснула руками Сайла. – Информация из первых рук! Ни слова, отфильтрованного цензурой! Все в чистом виде…

   - Засекречено, - отрезала Лейа. – Тетушка ужасно не любит говорить о своей работе. Да и общаемся мы с нею только по видеофону по выходным, реже, чем с мамой.

   Девушки оделись, привели себя в порядок и покинули комнату гипносна.

   - Кстати, про выходные, - подала голос еще одна девушка, с параллельного потока, старше их всех, которая утверждала, что на гражданке ее ждет жених. – Никто не знает, когда у нас первое увольнительное?

   Все, как по команде, посмотрели на Лейю.

   - Я что, обязана все знать? – ощетинилась та. – После экзаменов, не раньше. И не спрашивайте, когда это случится на самом деле!

   Девушки действительно замолчали. В самом деле, глупо гадать, когда до экзаменов каких-то три-четыре дня. Тут гораздо важнее справиться с тем объемом информации, который запихали в их мозги! Головы болели, мысли путались, некоторые курсанты начали заговариваться. И неудивительно, что в назначенный час вся группа явилась на экзамен задолго до начала.

   Кептена Ким явилась не одна. Ее сопровождали два старших преподавателя и куратор всего курса. Неизменные ее помощники, старты Смон и Такер, отсутствовали. Их место заняли совсем незнакомые парни с нашивками сержантов.

   - Похвальное стремление, - усмехнулся куратор курса, оглядев вытянувшихся в приветствии курсантов. – Видимо, они горят желанием поделиться с нами знаниями…

   - Я на это надеюсь, - ответила кептена Ким. – Во всяком случае, в отношении некоторых…

   Взгляд ее задержался на Айвене Горе. Тот проигнорировал и этот взгляд, и ее слова. И продолжал хранить молчание, пока не открыли двери, пропуская курсантов в экзаменационный зал.

   Внутри на равном расстоянии друг от друга были установлены зеркальные кабинки с оптическим эффектом – все могли прекрасно видеть отвечающего, а вот сам он никого видеть не мог. Избирательной была и звуковая изоляция – чтобы услышать курсанта, надо было подключить микрофон.

   Сделав несколько шагов по залу, Айвен приостановился, выбирая, к какой кабинке подойти. И раздумывал бы он, наверное, долго, если бы кептена Ким не взяла его за локоть, решительно подводя к той, что стояла в первом ряду ближе всех к одному из окон.

   - Сюда, - произнесла она. – Именно сюда!

   - Но…

   - Это приказ! – женщина легонько шлепнула его между лопаток, подталкивая вперед.

   - Итак, курсанты, - куратор дождался, пока все займут свои места, - вам предлагается ровно сто вопросов теоретического теста и двадцать тактических заданий, выполняемых в виртуальном режиме. Задания строго индивидуальны, вопросы подобраны с таким расчетом, что ни один вариант не совпадает с другим. Тот, кто первым выполнит все задания, включает сирену. В строении пульта разберетесь сами. Это – одно из тактических заданий. Приступайте!

   Айвен сидел, опустив руки на пульт. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы разобраться в его строении. Звук, клавиатура, регистры, функциональные клавиши не обозначены определенными символами, но подсказка в их расположении – она в точности повторяет расположение клавиш на пульте разведывательного зонда РЗ-18-«дельта», который они изучали на днях. Надо было всего лишь повернуть вот этот тумблер, затем ввести код доступа – свой личный номер – и отрегулировать настройки. Но он не двигался с места, прислушиваясь к своим ощущениям.

   Послушание. Когда кептена Ким решила все за него и буквально приказала занять именно это место, он испытал странное чувство покоя. Не переживай. Не волнуйся. Она все сделает за тебя. «Мамочка обо всем позаботится, мой красавчик!»

   Нет! Он зажмурился, помотал головой. Только не это. Это все в прошлом. Оно не вернется. Не думать. Забыть.

   Ища спасения в работе, он чуть ли не на ощупь подключил аппаратуру, активировав пульт.

   - Ну, - прошелестел в динамиках женский голос. – Ты готов?

   - К чем-чему? – вот уж чего он не ожидал, так это голосовой обратной связи. И ведь наверняка у остальных этого нет!

   - Разве тебе нечего мне сказать?