Оглавление
Сборник произведений авторов Призрачных Миров и Продамана для всех, кто нуждается в дружеской поддержке, добром слове и помощи!
АННОТАЦИЯ
Даруй добро!
Даруй мечту!
Даруй любовь!
***
Вступление для авторов:
Девизом этой акции я бы поставила строчки из старой, но очень задушевной песни: «Что так сердце, что так сердце растревожено, словно ветром тронуло струну…»
Доброта, любовь, благородство – вечные ценности!
Почему бы нам, пишущим людям, не создать прекрасную традицию – в своих зарисовках либо воспоминаниях поблагодарить тех, кто подарил нам жизнь, в первую очередь наших родителей, вспомнив какое-то событие из детства или юности. Почему бы не вспомнить и не поблагодарить педагога, который повлиял на формирование нашего мировоззрения и научил чему-то особенному. Почему бы нам не вспомнить и не поблагодарить случайного человека, который в трудную минуту оказался рядом и выручил, своим поступком оставив след в душе на всю жизнь. Даже вымышленные герои книг, те которые несут людям свет, добро, любовь, надежду, радость способны совершить очень многое для обычного читателя. А о тех, кто каждый день спасает людей, животных, совершая акты истинного милосердия… о них тем более нужно писать и говорить. Вариантов много, только желание сделать шаг – и чудо, ваша доброта, искренние чувства кому-то помогут обрести почву под ногами. Вы вправе выдумать сюжет, совсем необязательно, чтобы он был написан в жанре СЛР.
Вдохновения всем, оно наш поводырь, обязательно подскажет, о чём писать в это трудное время. Главное – искренне донести основную идею: «Творить добро своими руками – благородно и радостно!
Давайте станем волшебниками всего на один день – рождение вашего доброго шедевра и поистине благородного поступка. Сотворим добро для многих!
***
Организатор акции и составитель сборников – эксклюзивный автор ИМ «Призрачные Миры» и «ПродаМан» – Инна Комарова.
Обложку подготовила – штатный дизайнер ПМ – Марго Огненная.
***
К читателям:
Каждый из нас в это трудное время стремится выразить вам сочувствие, своё внимание, поддержку, дружеское участие. Доброта – и есть акт доброй воли и милосердия. Эта акция – волшебный инструмент, который поможет нам достучаться до ваших сердец. Мы так хотим дать почувствовать всем, кому сейчас плохо, кто нуждается в помощи, что мысленно и сердцем с вами и всегда помним о вас, любимые наши читатели.
***
И поезд – дом, и куст намокший — дом,
и в осень заблудившееся лето...
Я счастлива, но я пойму потом,
но я потом, потом осмыслю это.
А буду просто жить и жить сперва,
как в детстве хохоча, не зная горя,
не отливая в точные слова
солёный вкус и губ твоих, и моря.
Я снова верю в вечность доброты,
её необратимости покорна,
и постигаю, что такое – ты,
во всём, чем я сыта была по горло.
(c)Римма Казакова
***
ЧАСТЬ. ПИСЬМА В НИКУДА. ИННА КОМАРОВА
Маленькая романтическая повесть
Жизни верь, она ведь учит лучше всяких книг.
Гёте
Смеркалось. Ксюша стояла у окна. Мысли блуждали в голове, будоражив сознание, и беспокоя душу. Вчера после смены ездила на кладбище проведать могилы родителей, вернулась уставшая и расстроенная. Одна настойчивая мысль старалась обогнать другие, не суля девушке ничего хорошего. Этот хаос нервировал. Хотелось покоя.
«Нужно срочно упорядочить мысли», – на ум пришла установка: «Я руковожу своим сознанием, и мои мысли подчиняются мне».
Она подошла к столу, на котором стоял ноутбук и присела …
– С чего же начать?
Ксюша сосредоточилась, наконец, отважилась написать. Последняя надежда, ничего иного не оставалось. Воспитание, да и характер не позволили бы ей навязывать себя. Дискотеки, рестораны, ночные клубы и другие развлечения – не вызывали интереса. Душа молила о любви, но чистой, настоящей и утоляющей жажду. Она, подобно уставшему путнику, припавшему к родниковой воде в летний зной, тихо мечтала о девичьем счастье.
– Попытка – не пытка, – Ксения вспомнила слова отца. Буковка за буковкой ложились на лист, превращаясь в слова, предложения и безудержно полились строчки.
«Здравствуй, незнакомый друг! Наконец-то я решилась написать тебе. Душа просит откровенного разговора. Пишу письмо и вижу удивление на твоём лице. Ты не понимаешь, почему совершенно чужой человек, которого никогда не видел, называет тебя другом? Всё предельно просто и ясно. Враг не стал бы читать мои откровения. Ему не свойственно сочувствовать, вникать в суть моих мыслей, переживаний, которые доверила электронной бумаге и глазам чуткого, отзывчивого человека. Кто я для него? Очередной интернет-пользователь. Звучит, грустно, не правда ли? А ты читаешь. Я слышу твоё дыхание. Вижу, как глаза скользят по строчкам. Считываю с выражения лица заинтересованность. Все мои чувства тебе понятны и близки. Ты мой молчаливый собеседник. И это для меня самый большой подарок. Как бы мне хотелось хоть разочек встретиться с тобой. Живу надеждой. Да, я – мечтательница, в свободное от работы время», – она улыбнулась своим мыслям.
«Правда, ты молчаливый собеседник. Но это поправимо. Давай поговорим по душам. Ты мне в ответ киваешь головой, и по твоему тёплому взгляду понимаю – даёшь согласие. Благодарю. Расскажу тебе о себе совсем немного.
Ты не знаешь, я ведь сирота. Это так. Первой ушла из жизни моя бабуля. Трудно мне было. Потеря невосполнимая. Она меня растила, сердце помнит её нежность, ласку, заботу. А какие вкусные блюда она готовила, мы объедались. Бабушка всё делала с любовью, чтобы радовать нас. Она жила нами. Мудрые наказы бабули всегда со мной. В памяти остались дивные воспоминания. Но на этом потери не прекратились. Через семь лет ушёл мой благословенный папочка – удар для меня. Я его очень любила. Мы с ним по духу были близки. Папа привил мне прописные истины и те ценности, без которых я бы выросла совсем другим человеком. По сей день его образ стоит перед глазами и, принимая решение, всегда спрашиваю себя: «А как бы поступил в этом случае папа?».
Вот уже четыре года, как меня покинула мама. О, то была целая эпоха. Мама подарила мне уникальный волшебный мир, он стал неотъемлемой частью меня самой. Именно она сформировала мои вкусы, благодаря ей, я познала красоту окружающих вещей и полюбила жизнь – так и осталась эстетом. Эти благословенные люди, ниточка за ниточкой, ткали мою личность. Я им так благодарна. Мне без них очень плохо. Им я обязана всем лучшим, что есть во мне. Больше не осталось никого. Они подарили мне жажду жизни, неисчерпаемую и бескорыстную любовь – рядом с ними я была несказанно счастливой и нужной им, но понимание этого пришло гораздо позже».
Ксюша оторвалась от компьютера. Кончики пальцев дрожали, в горле пересохло. Она волновалась, как на экзамене. Так сложилось, этот решительный момент стал самым трудным испытанием в её жизни за последние годы. Девушка поднялась, сходила на кухню, налила в чашку воды и отпила глоток. Взгляд упал на детскую площадку во дворе. А там, в песочнице мальчуган с девчушкой строили замки на песке.
«Какие они счастливые! У них вся жизнь впереди. Одиночество не скоро настигнет их», – она тяжело вздохнула. «Верится с трудом, что смогу показать кому-то свои каракули. В таком случае напрашивается вопрос: «Зачем писать?!», – сомнения-предатели поминутно отговаривали и тормозили, убеждая отказаться от попытки. «Кто из нас главный: я или они? Сколько можно ходить на поводу у мыслей-вредителей? Если я сейчас ничего не сделаю – перестану уважать себя. Одной работой жить невозможно. Мне нужен тёплый дом. Таким он был, и мне предстоит сделать всё, чтобы он заново ожил».
Тишину нарушил звонок телефона. Не испытывая желания, Ксения сняла трубку. Говорил автоответчик. Последнее вывело её из терпения.
– Опять реклама. Как же я устала от них. Врываются в жизнь людей и считают, что имеют на это право, – она нервно бросила трубку и вернулась к компьютеру.
Позвонили в дверь.
– Кто это? Я никого не жду. Быстрым шагом Ксюша прошла в прихожую.
На пороге стоял сосед – дядя Коля.
– Дочка, посидишь с моим пёсиком? В ЖЭК срочно сходить надо, а дома никого. Жена в больнице. Опять сердце шалит.
– Конечно, посижу, чего вы спрашиваете? И еду его захватите. У меня закончилось печенье, которое Тимур любит. Он всё съел, голодный был.
– Принесу.
– Если надо сварить обед для Антонины Ивановны, скажите.
– Спасибо тебе, добрая душа, сам справляюсь, а с пёсиком выручи. Ты на какой смене? Вечером уйдёшь?
– Нет. Сегодня у меня выходной. Вы забыли, дядя Коля, я работаю сутки через трое. Вчера утром с ночной вернулась.
– Запамятовал, не серчай.
– Ну что вы. И не думала.
– Одно мгновение, не закрывай дверь.
– Приводите Тимура. Потом захлопните за собой.
– Хорошо, дочка, занимайся своими делами.
– Коврик для Тимура у двери.
– Вижу, спасибо. Заботливая ты, как твоя мама, – сосед ушёл. Через несколько минут рядом послышалось дыхание пса. Он подбежал к соседке, влажным носом уткнулся в ногу, обращая на себя внимание. Тимур любил Ксюшу, она частенько опекала его и баловала десертами, пёс помнил об этом. Добрые ласковые глаза о многом рассказали ей.
– А, старый знакомый пожаловал. Ты мой дорогой. Ну, иди ко мне, я тебя поглажу.
Пёс послушно запрыгнул к хозяйке на колени. Ксения погладила его, приговаривая:
– Ты самый лучший пёсик на свете. Самый умный и приветливый, – он, улыбался, оголяя нижние клыки, соглашаясь с комплиментами. Ксения помассировала ему за ушами, пёс замлел от удовольствия, лизнул её в руку в знак благодарности.
– Получил своё, теперь прыгай на пол, – Тимур выполнил и улёгся у её ног, кокетливо поглядывая.
– Умница! Хороший пёс! Ты полежи, а я письмо допишу. Договорились? – пёс в знак одобрения издал певучие звуки.
«Надо закругляться, всё равно пишу в никуда», – она всё ещё не верила до конца, что её затея даст желаемый результат.
«Дописываю письмо. На сегодня всё. Уверенности нет, что ты, мой друг, увидишь это послание», – Ксюша перечитала, подвела курсор к слову «отправить».
Она направилась в кухню и приоткрыла дверцу холодильника.
– Проверим, не нужно ли чего-нибудь? Ага, у нас молока нет. Плохая хозяйка, совсем от рук отбилась. За покупками ходила недели две тому назад, если не больше. Дождусь дядю Колю, схожу в магазин за молоком, и мороженое заодно куплю, так захотелось пломбира в вафельном стаканчике. Ксюша пристроилась на диване с книгой. Тимур улёгся рядом. Сколько минуло времени, она не знала, зачиталась и забыла обо всём. Вернулся сосед, забрал пса, Ксения переоделась и вышла из дома. На улице моросил дождь.
«Завтра ударит мороз, и гололёд вслед за ним. Жди неприятностей», – Ксения работала в отделении травматологии медсестрой. Их госпиталь обслуживал военных, но в зимний период, при чрезмерной перегруженности больниц, к ним привозили людей разного возраста после падений, пострадавших от гололёда.
В магазине было многолюдно. Люди после работы шли за покупками. У кассы выстроилась очередь.
– Девонька, давай своё молоко, заплатим вместе. Чего стоять ради одного пакета? – предложила пожилая покупательница из очереди.
– Спасибо вам, я не тороплюсь.
– Застенчивая, выходит. Это хорошо. В наше время молодёжь напористая, не особо церемонятся.
Подошла очередь, Ксения расплатилась.
– Бабушка, давайте я помогу вам донести сумку домой. Вы где живёте?
– Здесь, недалеко: проспект Гагарина, дом тридцать.
– Знаю, пойдёмте, провожу вас.
– Спасибо, милая. Внук на работе задерживается, некому помочь. Придёт, покормить надо. Дочка в родах умерла. Вырастила его сама. Хороший он у меня, не забывает бабушку. Трудится, всё до копеечки приносит, – по дороге делилась женщина.
– Награда вам.
– Да и утешение в старости, всё же, не одна. А ты с родителями живёшь?
– Нет никого, сама живу. Все умерли.
– Как жалко. Не сдавайся, миленькая, держись, судьба найдёт тебя.
– Заблудилась моя судьба, бабушка. Всё одна да одна.
– Какие твои годы, всё ещё будет. Вот и пришли. Спасибо тебе, добрая душа. Заходи в гости. Квартира номер двенадцать.
– Спасибо, как-нибудь навещу. Вот вам мой номер телефона, звоните, когда понадобится помощь, – Ксюша протянула новой знакомой листик.
– Ты золото.
– Самая обыкновенная. Будьте здоровы, бабушка.
– Счастья тебе. Ты заслужила его. Жди, не сдавайся.
– Очень жду. Пойду я.
– Всего тебе хорошего.
– И вам.
Ксения вернулась домой, разделась, поставила молоко и мороженое в холодильник.
«Пойду-ка посмотрю, может, кто весточку подал». Она присела к столу, навела курсор.
– Никого. Зря писала, – разочарованно произнесла Ксюша и тяжёлым осадком на душу опустилась грусть. – Никому нет до меня дела, – ей так хотелось быть кому-нибудь нужной. Она многое могла и умела, её душа созрела, чтобы отдавать тепло, любовь, но жизнь сложилась иначе. Ксения с трудом сдерживала слёзы. Однако слезинки вырвались на свободу, и перед взором выросла пелена.
Зазвонил мобильный телефон.
– Ася, привет, высветился твой номер, – сказала она коллеге из госпиталя, промокая глаза. – У тебя что-то срочное?
– Привет, Ксюша. У меня есть пара минут.
– Молодец, что позвонила. А то я скучаю.
– Опять грустишь? Слышу по голосу. Сейчас я тебя позабавлю.
– Рассказывай.
– Бабуля из третьей палаты не дождалась, пока ей утку принесут, всю кровать запачкала. Пришлось нам с Катей бабульку перекладывать, менять постель, а больную мыть. Меня до сих пор преследуют эти запахи. Всеми растворами мыла руки, и всё равно избавиться от навязчивого запашка не могу.
– А что Никитична, ушла уже?
– Да, её смена закончилась. А на ночную никого не поставили. Татьяна, сменщица её, в отпуске.
– Представляю. Вам досталось на орехи. Приятного мало.
К бабуле обычно дочка приходит.
– Сегодня никто не навещал.
– Ты звонила старшей? Пусть поставит кого-нибудь в ночную, а то вам некогда будет свою работу выполнять.
– Звонила, она сказала, что некем заменить. Пообещала, что, может быть, договорится, чтобы кого-то из хирургии прислали на подмену. Мы-то их всегда выручаем.
– Подожди, не паникуй, если обещала – поможет.
– Надеюсь. В противном случае, мы с Катей не успеем все процедуры сделать. В двенадцатой больному плохо было. Вызывали кардиолога.
– Это кому?
– Парнишке четырнадцатилетнему из детдома. У него оказался порок сердца. Скорая не сообщила. Наверное, в детдоме забыли сказать.
– Ну и смена у вас сегодня. Не позавидуешь.
– Да, весело нам. Что у тебя? Чем занимаешься?
– Бездельничаю.
– И всё? Ты вроде бы собиралась осуществить свою авантюру.
– Ну что ты такое говоришь? Никакая это не авантюра. Не выдумывай.
– А как это называется? Писать письма чужому мужчине.
– Я не собиралась писать мужчине. Просто другу.
– А это теперь так называется? – засмеялась подруга.– Ладно, пойду, Катя зовёт. Отдыхай. До завтра.
– Ты что, и завтра дежуришь?
– Ирина Сергеевна попросила подменить её. Ты же знаешь, я отказывать не умею.
– Знаю. Ты у нас Фея милосердия. Тогда – до завтра.
– Ага. Увидимся. Поесть захвати, пожалуйста. Хочется домашней пищи.
– Говори, что приготовить?
– Салатик свеженький, и картошечки отвари.
– Хорошо. Ходила за молоком. Мороженое купила, принесу.
– Красота!
– Сосисок сварить? В холодильнике целая упаковка куриных лежит.
– Неси. Я голодная, как волк, сегодня маковой росинки во рту было. Весь день на одном энтузиазме работаю.
– Ась, чего ждать до завтра. Давай я тебе сегодня подвезу поесть.
– Ты моя Волшебница! Если можешь, приезжай.
– Приготовлю и поеду.
– Спасибо. Пошла работать. Капельницы пора ставить.
– Беги, и я займусь делом. Пока, до встречи.
***
Счастье ходит рядом
– Бабуль, я вернулся. Встречай.
– Игорёк, раздевайся, мой руки и проходи в кухню. У меня всё готово, – отозвалась бабушка.
– Иду.
– Садись. Жаркое приготовила. Бери хлебушек.
– Опять без меня за покупками ходила? Сколько раз просить можно, чтобы никаких тяжестей не поднимала. Какая ты непослушная.
– Сынок, я ничего не поднимала. В магазине мне встретилась чудесная девушка. Такая внимательная, заботливая. Сама предложила помощь и всё принесла. Я рядом шла и любовалась ею. Знаешь, она мне напомнила тургеневскую героиню. Вот бы тебе такую жену.
– Ты опять за всё. Сколько просил не сватать меня. Мне одного раза было достаточно. До сих пор душа кровоточит.
– Не повезло, понимаю. Непорядочная женщина оказалась. Что ж теперь? Но на этом жизнь не останавливается. Смотри в завтрашний день с надеждой. Умру я, с кем останешься? Отец твой не признал тебя. Одни гулянки на уме были – сын помеха. Если бы моя доченька не умерла, на сердце спокойнее было бы, а так? На кого тебя оставлю?
– Ну что ты, бабуль, раньше времени себя хоронишь? Ради меня живи. Ты мне заменила всех. Без тебя не смогу – единственный родной человек на всём белом свете.
– Знаю, поэтому переживаю за тебя. Жениться тебе нужно. Порядочные скромные девушки есть. Присмотреться бы, а ты работаешь много, приходишь уставшим.
– Не переживай ты так. Моё время ушло. И вообще, я давно понял – счастье для избранных. Видишь, ты рано овдовела. Всё легло на твои плечи. Маму судьба не пощадила. Папочка мне достался – проходимец. И я, выходит, не заслужил, если Лена меня из армии не дождалась, с первым встречным закрутила, потом с лучшим моим другом связалась и пошла по рукам – по стопам своей мамаши … невезучие мы, – заключил внук.
– Игорёк, ты брось Бога гневить. Посмотри, какой ты у меня талантливый вырос. Без чьей-либо помощи всего достиг: на работе тебе доверяют самые ответственные проекты. В Германию по обмену опытом послали тебя, а не твоего начальника.
– Рассмешила. Чего его посылать? Он всего лишь администратор. А над проектами работаю я. Разницу улавливаешь?
– Вот я и говорю. Захотел бы – в аспирантуру мог поступить, с отличием университет окончил. Вспомни, что тебе профессор на прощание сказал? Вот именно. Зарабатываешь хорошо. Судьба твоя в пути, совсем близко, ты дай ей подойти, не отпугни, и она осчастливит тебя.
– Бабуля, ты у нас большая фантазёрка. Пойду, устал.
– Иди, сынок, отдыхай. А надежду не теряй, не надо.
Игорь вошёл в свою комнату. Увидел включённый компьютер и удивился.
– Неужели забыл выключить? – он подсел к столу.
«Пробегусь по новостям и засяду за работу», – ему на глаза попалась ссылка нового блога. Взгляд приковало название «Письмо другу». Молодой человек заинтересовался. Открыл блог, и оторваться уже не смог.
«Какая смелая девушка. Не отчаялась, надежду не потеряла, что найдётся половинка и откликнется на крик её души. Подбодрю, чтобы не огорчалась», – он поставил под письмом в свободном окошке улыбающегося смайлика и отправил. Засиделся над проектом и только в три часа ночи пошёл спать.
«Завтра вставать рано. Владимира Васильевича с утра на работе не будет, у него совещание, переложил свои обязанности на меня. Поеду к семи часам. Поработаю с документацией», – на утро программа действий была утверждена. На сон оставалось мало, но Игорь привык. Он любил свою работу и отдавался ей сполна.
Вечер плавно переплывал в ночь.
Ксения отвезла подруге еду, для разговоров времени не было, трудная смена досталась коллегам, и она уехала домой. Разочарованная отсутствием отклика, девушка не подошла к компьютеру и поздним вечером, приняла душ и легла. Но ей не спалось. Внутренний голос настойчиво нашёптывал:
– Рано сдаваться.
– Я не сдаюсь. Не хочу обольщаться, чтобы потом не разочаровываться. К чему лишние переживания? И без интернета давно известно – на меня никто внимания не обращает.
«Неправда это. Где ты бываешь, чтобы делать поспешные выводы – работа, дом, работа. Больным не до ухаживаний. Врачи решают другие задачи, в вашем отделении все мужчины женатые,– внутренний голос убеждал и доказывал обратное.
– Это верно.
«Так как ты можешь делать такие скоропалительные выводы?
– Что же ты мне прикажешь делать?
«Терпеливо ждать. А сейчас встань, подойди к компьютеру, и посмотри, а вдруг тебе ответ пришёл?» – подталкивал её внутренний голос.
– Ты так уверен? Послушаю тебя. Но смотри, обманешь, больше слушать не стану, – она вылезла из-под одеяла и в пижаме подошла к компьютеру. Открыла блог, и сердце тотчас убежало в пятки.
– Не может быть, он меня услышал. Ура! – воскликнула Ксения, не веря собственным глазам. – Он мне улыбается. Ася смеялась надо мной. Боже мой, он нашёлся, мой единственный – я дождалась, – от радости Ксюша готова была запрыгать козликом.
«А что я тебе говорил? Но ты рано празднуешь, – услышала она реплику, внутренний голос озадачил. – Ты с ним ещё незнакома. Не спеши. Не время итоги подводить», – её всплеск и ликование растворились в ночной тишине.
– Действительно, чего это я обрадовалась? Мало ли кто поставил смайлик.
Ксения задумалась.
«Эврика! Знаю, как проверить его, – и она написала в графе «ответ»:
«Благодарю тебя, друг мой, что ты нашёлся и подарил мне надежду».
На этом неутомимая фантазёрка успокоилась и вернулась в постель.
Утром Ксюша уехала в больницу и так закрутилась в работе, что даже не вспоминала о таинственном незнакомце.
Но жизнь не стоит на месте, и провидение не спит.
После смены, следующим утром по дороге домой, в троллейбусе она обратила внимание на пару, сидящую напротив. Не нужно быть гигантом мысли, чтобы увидеть – между ними большая разница в возрасте. Девушка от навязчивых ухаживаний кавалера чувствовала себя некомфортно и конфузилась.
Тут же вспомнилось, как в юности за ней ухаживал женатый мужчина, сколько было обещаний, а сколько надежд, и чем всё закончилось? – стихотворные строчки непроизвольно зазвучали в голове, а от горьких воспоминаний сердце кровью обливалось.
«И вновь луна холодными лучами
Тревожит сердце, мысли теребя,
Вчера я бредила лишь Вами,
Сегодня лишь кляну Тебя».
Дома Ксюша занялась хозяйственными делами: включила стиральную машину, вымыла посуду после лёгкого завтрака, сняла с верёвок на балконе сухое постельное бельё и разложила его на полках в шкафу.
«Глажкой займусь позднее», – ей хотелось отдохнуть.
Девушка сбегала вниз и проверила почтовый ящик.
«Одни счета. Посплю немного и схожу за покупками. Сварю супчик, без горячего – что это за обед в такой холод?», – поднимаясь по лестнице на второй этаж, думала она.
Ксения уже постелила, и вдруг…
«Ой, я давно не проверяла блог. Он мог за это время ответить.
Девушка открыла, перелистнула страницы и не нашла ничего, кроме того же смайлика. По дате убедилась, что никто не приходил. Просмотров было очень мало.
– Не судьба, значит, – печально констатировала фантазёрка и отправилась спать.
***
Тоска по безвозвратно ушедшему
Игорь возвращался с работы домой.
– Эй, Игорёша, постой, – услышал он и оглянулся. К нему бежал друг детства. Выросли вместе в одном дворе.
– Привет, Павлик.
– За тобой не угонишься. Ты откуда?
– С работы, откуда ещё можно возвращаться в такое время?
– По дороге заскочим в садик, заберу Толика. Он у нас на продлёнке.
– Конечно, заберём твоего сорванца.
– Что-то ты не заходишь, давно не виделись. Маша спрашивала о тебе. Где пропадаешь?
– На работе. Вечерами дома.
– Один?
– Нет, почему, с бабулей.
– Так и никого не встретил?
– Где? На работе? У нас в отделе одни мужчины. Павлик, оставь эту тему. Моё время ушло, и безвозвратно. Буду холостяком жить, так на роду написано, – ответил Игорь. Нотки скрытого отчаяния прозвучали в его голосе, выдавая настроение.
– Ох, не нравится мне твой пессимизм. Ты всегда был лучшим во всём. Вон, какой красавчик, а тебе, как и мне тридцать шесть. У меня полно седых волос, а у тебя шикарная шевелюра.
– Павлик, внешность мужчины большого значения не имеет. Жить-то с человеком. Всё остальное с возрастом испаряется.
– Ох, не нравится мне твоё настроение. Поговорю с Зинаидой Максимовной.
– И не думай даже. У бабушки без твоих разговоров хватает переживаний.
– Вот видишь, и бабушке доставляешь беспокойство и бессонные ночи. Не хочешь, чтобы я помог, не надо. Ты взрослый человек. Сам должен понимать, что одиночество радости не добавляет.
– Философ. Ты-то откуда знаешь? У тебя прекрасная семья, любящая жена, сынок растёт – всё отлично.
– Смотреть на тебя тошно. Не дошло, что я о тебе беспокоюсь. Мы же с тобой с самого детства дружим. Когда-то, не разлей вода, были. Язык повернулся спрашивать … и не стыдно? – возмущался друг.
– Не бурчи. Пришли, да? Вон, Толик рядом с воспитательницей, видишь? Дожидается тебя, беги, забирай своё чадо.
– Игорёк, минутку подожди, или ты торопишься?
– Куда, домой? Беги за сыном, здесь подожду.
Игорь не спускал глаз с друга и маленького Толика. Их встреча его растрогала до слёз. На расстоянии он прочувствовал радость от душевного соприкосновения отца с сыном. Мальчик обвил ручками шею друга и так прильнул к нему, а Павел застыл, обнимая своё сокровище. У Игоря невольно подкатил ком к горлу.
«И этого я лишён». Он неожиданно вспомнил строчки Булата Окуджавы:
«Часики бьют задумчиво,
Медленно, не торопясь.
И в ожидании лучшего
Жилка на лбу напряглась.
Но понимаю, естественно,
Счастья желая себе,
Сложится всё соответственно
Вере, слезам и судьбе».
«Надо бороться за свою судьбу. Мне не сто лет, есть время».
– Ты заскучал? – спросил Павел.
– Всё нормально.
– Толик, сынок, помнишь дядю Игоря?
– Помню, ты мне рассказывал, как в детском саду вы оба уписались, и воспитательница вас потом очень ругала.
– Это когда дело было? Я и забыл, – засмеялся Игорь.
– Дядя Игорь, ты мне поможешь собрать самолёт? Папа говорит, что ты бы мог стать великим конструктором, у тебя золотые руки и гениальная голова!
– Родной мой. Твой папа немного преувеличивает. Но в нашем деле это не помеха. Не сомневайся, тебе я помогу. Если захочешь, соберу самый современный самолёт – последнюю модель. Я её сам конструировал.
– Ура! Теперь Колька отстанет, и не будет говорить, что я ничего не понимаю в самолётах.
– Правильно.
– Нет, сынок, не будет Колька вредничать. Дядя Игорь никогда слов на ветер не бросает. Обещал – обязательно сделает.
– Сказано – сделано – наш девиз! На выходных жди, принесу. В течение недели не получится, очень много работы. Приходится домой брать, – Игорь перевёл взгляд на друга.
– В вашем бюро ты один конструктор?
– У меня есть помощники, коллеги. Но основная нагрузка ложится на меня. Я – ответственное лицо. Мне докладывать высшему руководству. Проекты разрабатываю я. Естественно, без детального обсуждения дело не двигается. Но я мозговой центр.
– В этом я ни на минуту не сомневался. Что, в вашем бюро нет руководителя?
– В корпорации много начальников. И в нашем бюро есть, но он администратор, у него другие обязанности. Где что достать, обеспечить в срок.
– Шапочная фигура. Вся ответственность на тебе. Знаю по опыту, не просто это.
– Я привык. Не забывай, у меня нет семьи, могу дома поработать допоздна, когда нужно.
– Пока, нет, но не всегда ты будешь один…
Вот и добрались до нашего дома. Мы пойдём, Маша заждалась.
– Привет передавай.
– Обязательно. Прощайся с моим лучшим другом, и пойдём домой, – серьёзно сказал сыну Павел.
Мальчик подошёл к Игорю. Тот присел. Толик обнял его и поцеловал в щёку. Игорь обхватил малыша, прижал к себе, поднял на руки и закружился с ним.
– Готовься, скоро ты вырастешь и станешь отважным лётчиком, – мальчик смотрел на него, не сводя глаз.
– Если мама разрешит.
– Конечно, разрешит. Она у тебя очень хорошая и понятливая.
– Дядя Игорь, не забудь в воскресенье прийти к нам, я буду ждать.
– Не забуду, будь уверен.
– Пока, Игорёк. Увидимся, – сказал, Павел, прощаясь. Подхватил сына на руки и ушёл. Игорь смотрел им вслед и думал:
«Как бы мне хотелось стать отцом».
***
Мечта требует действий
Уединившись дома, Игорь твёрдо решил, что напишет незнакомке сообщение.
«Когда-то же надо начинать. Хоть так попытаю счастье»… – он листал страницы в почте, но не нашёл ссылку. Наконец, в поисковике по названию проявилась ссылка на блог Ксюши.
Без запинки написал ей:
«Незнакомка, здравствуй!
Это я – друг. Прочитал твоё письмо и поставил улыбающегося смайлика для настроения. Ты видела? Хотел бы познакомиться ближе. Не знаю, как тебя звать. Не представляю, как ты выглядишь. Но сердцем чувствую, что ты – моя судьба. Давай сократим ожидание и поможем себе. Встретимся завтра в кафе «Алые Паруса» в восемь вечера. Возможно, ты живёшь в другом районе, поясню, как найти. Кафе находится на проспекте Гагарина, прямо возле остановки троллейбуса номер двадцать два. Ты увидишь. Вход в кафе с угла, там и вывеска есть. С работы поеду прямо туда и буду ждать тебя за ближайшим к дверям столиком. Меня зовут Игорь. Приходи. Нам нужно встретиться и поговорить».
Он волновался, никогда не писал женщинам посланий. Перечитал сообщение, поставил сердечко с цветочком и быстро отправил. А ещё добавил функцию, как только Ксюша ответит, на мобильный телефон поступит сигнал.
– Посмотрим, во что эта безумная затея выльется? – произнёс он вслух, сохраняя в почте ссылку на блог Ксюши.
Игорь достал из пакета детали, которые специально купил, и стал конструировать самолёт для Толика. Лишь поздним вечером завершив работу, заглянул в компьютер, в надежде, что появится весточка для него. Но девушка не ответила.
«Не буду делать необоснованных выводов, подожду до завтра», – решил он.
У Ксении после суток по расписанию шли выходные, но по закону подлости и пакости, заболела её сменщица, и ей поневоле пришлось выйти. Она заглянула в блог только перед уходом на работу. Прочитав сообщение Игоря, сидела в оцепенении, не представляя, что предпринять. Она не знала, как реагировать. Ситуация менялась стремительно, и ей стало страшно.
– А вдруг я ошиблась, кто-то разыгрывает меня, желая посмеяться?
Зазвонил мобильный телефон. Девушка очнулась.
– Кто это в половине шестого утра?
Ася, что случилось?
– Старшая звонила полчаса тому назад. Просила выйти на вечернюю смену – тебе в помощь. Одна ты не справишься. В отделении тяжёлые послеоперационные больные.
– Прости, дорогая, не могу разговаривать. Бежать надо.
– До встречи.
– Ага. На работе поговорим.
Ксюша на ходу расчесалась. Заплела косу, оделась и быстро ушла, не позавтракав. В дороге она рассуждала, вспоминая строки из письма Игоря. Девушка никак не могла поверить, что последнее сообщение прислал человек, руководствуясь серьёзными намерениями. Ей казалось, что, воспользовавшись её откровением, кто-то просто-напросто подшучивает над ней. А мысли в голове не унимались и диалог с внутренним голосом продолжался.
«Имя у него хорошее, просил встретиться в нашем кафе «Алые Паруса». Значит, он живёт в нашем районе, – рассуждала она. – В восемь вечера я никак не смогу. На дежурстве пробуду сутки. Как же мне ему сообщить, что не приду? А надо ли?» – опять сомнения мешали и диктовали своё. Но внутренний голос не отставал:
«Ты так долго ждала этого и теперь, когда человек назначил свидание, собираешься отказаться от встречи?»
«А что мне делать? Не могу же я сбежать с работы?»
«Если ты отлучишься на час, ничего не случится. Вы познакомитесь и договоритесь встретиться в другой день. Но ты его увидишь и многое поймёшь».
«Не знаю, как сложится обстановка на работе, на месте картина прояснится, тогда и решу».
«Не понимаю, зачем ты ему писала?»
«Не ешь меня раньше срока. Подъезжаем, мне пора выходить».
Ксюша отработала утреннюю смену, старшая разрешила отлучиться и немного отдохнуть.
Ася пришла в два часа. Вечерняя смена заступала в три.
– Чего ты так рано пришла? – спросила старшая.
– Ксюша одна не справится. Разложу вечерние лекарства. Отдохнёт, начнём капельницы готовить. Тяжёлых много. В четыре часа полдник у больных. В семь – ужин. В восемь – капельницы и вечерние лекарства. А кроме этого – процедуры. Бабульке из пятой нужно кварцевать пролежни. Свиридову из пятнадцатой Владимир Николаевич назначил каждые два часа менять повязки.
– Генералу?
– Да.
– Сейчас ты ей поможешь, а ночью, кого поставлю? Катастрофически не хватает медсестёр. Некому работать. Если знакома с опытными девочками – приводи, возьму. У нас пять свободных вакансий. Доренко в декретном. Замена нужна.
– Созвонюсь с девчонками, с которыми училась. У нас все на курсе были хорошие, ответственные. Многие с отличием окончили. Если кто-то из них не работает, приглашу к нам.
– Ася, сделай доброе дело, голова идёт кругом. Я ведь понимаю, что вам трудно. И по закону не имею права ставить на дежурство одну сестру.
На следующий день история повторилась. Ксюша вбежала в сестринскую как ошпаренная.
– Что с тобой, Ксения?
– Торопилась. Ася позвонила, сказала, что Люся заболела.
– Представляешь? И поставить тебе в помощь некого. Хорошо, Ася опять согласилась выйти.
– Спасибо тебе, подружка, дорогая.
– Всё нормально.
– Работайте, у самой много дел. Просила, чтобы из хирургии девочки выручили. Жду, что ответят. Отчёт заведующему писать надо, – старшая на ходу делилась и ушла.
– Ася, у меня фантастическая новость! Он прислал мне письмо и пригласил на свидание.
– Вот это, да. Принц всё-таки отозвался?
– Мне не верится.
– Здорово! Что думаешь делать?
– А что я могу делать? Ты глянь, последние дни пропадаю на работе.
– На который час назначил свидание?
– На восемь…
– Сегодня?!
– Да. А я тебе, о чём говорю? Пропало моё свидание.
– Не бойся, подруга, что-нибудь придумаем.
– Что думать? Подменить меня всё равно некем, – Ксюша только теперь осознала весь ужас своего положения.
– А ты напиши ему. Иди в ординаторскую, там интернет есть и напиши.
– А врачи?
– Ты права, ещё не все ушли. Подожди. В четыре часа точно уйдут. А сейчас давай работать.
Ксения так и сделала. Улучила момент, когда все врачи ушли, и, воспользовавшись компьютером, написала Игорю ответ:
«Здравствуй, добрый друг!
Я на работе. Смена закончится завтра утром. Пока вырваться не получается. Давай спишемся завтра. Спасибо тебе за приглашение. Я обязательно приду. Меня зовут Ксения. Если не возражаешь, могу переслать сообщение на телефон. Оставь свой номер. Спасибо».
Сами понимаете, что думать о работе Ксюша не могла. Винила себя, что не нашла лучшего варианта.
«Зачем было откладывать встречу? Надо было всё бросить и поехать к нему. А если он обидится и не ответит? – корила она себя, готовя капельницы. Руки автоматически выполняли функции, а мысли бегали, как затравленные, принося новые идеи. Ни одна не спасала. Девушка извелась. Ася почувствовала нервное состояние подруги.
– Ксюш, мы сейчас поставим капельницы, и ты сгоняй к нему, только ненадолго.
– Ася, у меня на дорогу в одну сторону уходит не менее часа, в лучшем случае сорок минут, если пробок нет. Смысл какой?
– Повидаетесь и договоритесь на завтра.
– Я ему написала об этом. Но так хочется хоть одним глазом взглянуть на него.
– Сбегай, проверь, может быть ответил.
– Времени прошло мало. После капельниц схожу, боюсь, не успеем. Нельзя отвлекаться.
– Бедный молодой человек, с тобой кашу не сваришь. Ты помешана на работе. Я бы на твоём месте не вытерпела и сбежала, а ты держишься и работаешь.
– После капельниц, раньше не получится. Больные ждут, – у Ксении было врождённое чувство ответственности. Она с детства привыкла доводить начатое дело до конца – отцовская жилка. Сердечко ныло, а рассудок не позволял вольничать.
Девочки разнесли лежачим больным ужин, раздали лекарства, поставили капельницы, и только Ксюша решила отлучиться в ординаторскую, чтобы проверить блог, загорелась красная лампочка.
– Что-то случилось … – она побежала в палату. Ася за ней.
Мальчику из детдома опять стало плохо.
– Ася, подключаем кислород, делаем камфару, открываем форточку, в палате очень душно, вызываем дежурного врача и кардиолога, быстро.
– Уже бегу звонить дежурному. Ты одна справишься, пока я вернусь?
– Да. Ты только быстро и шприц с камфарой захватить не забудь.
– Всё сделаю. Одна нога тут, другая – там.
Девушки оказали мальчику первую помощь. К приходу врача состояние больного улучшилось. Но врач распорядился на ночь перевести мальчика в реанимацию.
Когда девушки вернулись в ординаторскую, стрелки на часах показывали одиннадцать часов.
– Ну и смена. Асенька, я твоя должница. Без тебя бы пропала.
– Я останусь с тобой до утра. Не дай Бог, ещё кому понадобится неотложная помощь, что ты будешь делать одна?
– Ты настоящий друг. Спасибо тебе большое за помощь и за отзывчивость.
– Да ну, перестань. Сколько раз ты меня выручала, когда в позапрошлом году у нас трое ушли в декрет?
– Помню. Ась, ну всё, думаю, мы можем отлучиться и поесть. Пойдём, я бутерброды с ветчиной и сыром принесла, булочки с изюмом к чаю. Голова кружится от голода.
– И я не очень хорошо себя чувствую, когда не поем. Надо срочно силы подкрепить. Как кстати ты еду захватила! Я такая голодная. Устроим пир на весь мир, пошли. Больные угомонились, вроде бы. Людмила Прокопьевна нам кашу оставила на столе. Перекусим.
– Ась, я чего-то так устала.
– Потому что мы на нервах всю смену работаем. Отсюда усталость.
– Согласна.
Девушки устроились в сестринской. Ксюша вытащила из холодильника бутерброды. Согрела воду в электрочайнике, запарила чай.
– Приятного аппетита, подружка.
– И тебе.
«Это невозможно!» – сказала Причина. «Это безрассудство!» – заметил Опыт. «Это бесполезно!» – отрезала Гордость. «Попробуй...» – шепнула Мечта.
– Ксюша, пойдём в ординаторскую, проверим, а вдруг он что-то прислал.
– Пойдём.
Девушки вышли из сестринской. Потушили освещение в коридоре отделения. Из разных палат доносились стоны.
– Давай проверим, всё ли у нас в порядке, – они прошлись по палатам.
– Терпимо. Можно отлучиться в ординаторскую. В этот момент зазвонил телефон.
– Иди сама, тебе писать ответ. Я послушаю, кому мы понадобились. Только бы не новое поступление, тогда до утра голову не поднимем, – сказала Ася и побежала к посту.
Ксюша устроилась у компьютера, открыла блог и увидела письмо Игоря. Она прочитала. Тут же внесла номер его телефона в свой мобильный. Отправив сообщение, продублировала в блоге:
«Дорогой друг, Игорь!
Благодарю за доверие. Отправила тебе сообщение на телефон. Освобожусь с работы только завтра утром, но не уверена, что старшая сестра не попросит выйти на вечернюю смену. Некому заменить: одни болеют – другие в декрете. Я работаю в больнице медсестрой. Пожалуйста, дождись меня. Не исчезай. Как только освобожусь, дам знать».
Она отправила письмо.
Ксюша увидела на столе альбом с фотографиями.
– Кто-то из врачей забыл. Не успела выйти из ординаторской, послышался сигнал в телефоне.
– Сообщение пришло. Она открыла и прочитала:
«Спасибо, Ксения, за сообщение. Буду ждать. Не волнуйся. Я не исчезну. Мы обязательно встретимся. Твой номер телефона сохраню. Лёгкой тебе смены. Твой друг, Игорь».
Ксюша улыбнулась его словам.
В ординаторскую вошла Ася. Подруга рассказала ей.
– Ксюнь, не надо ждать до завтра. Пусть подъедет к госпиталю, выйдешь, поговоришь с ним. Не упускай такой шанс, – советовала верная подружка.
– Ты серьёзно? Время позднее.
– Если он твоя судьба – на такси доберётся.
– Попробую, – и она написала.
«Игорь, если хочешь, подъезжай к центральному входу военного госпиталя имени Вишневского. Знаешь, где находится?
Я выйду ненадолго. Поговорим. Не хочется откладывать до завтра».
Бабушка отдыхала. Игорь работал в своей комнате, когда пришло сообщение. Он пробежался глазами по тексту и посмотрел на часы.
– Возьму такси, – вышел в прихожую, быстро оделся. Приоткрыл дверь в комнату, где отдыха бабушка. В комнате господствовал полумрак. Рядом на тумбочке у кровати стоял ночник. Бабушка читала. Увидев внука в верхней одежде, испуганно присела.
– Что случилось? Ты уходишь на ночь глядя?
– Бабуль, очень нужно отлучиться. Вернусь и поговорим.
– Ты заставляешь моё сердце учащённо биться.
– Не надо, в течение часа вернусь. Пока, – и он ушёл.
«Что могло его заставить на ночь глядя уйти?
Она не успокоилась, пошла в комнату внука и на столе ей на глаза попался листик с Ксюшиным номером телефона.
– Где я видела этот номер? – бабушка быстрыми шагами вышла в прихожую, идя на поводу у интуиции, достала из сумки свой кошелёк и вынула листик, который передала ей Ксюша. Она сравнила оба номера.
– Боже! Свершилось чудо! Я так этого хотела. Теперь за своего мальчика спокойна. С ней он будет счастлив. Пути Господни неисповедимы, – преданная бабушка, рассуждая, не могла до конца поверить.
Уже в такси, Игорь отправил Ксюше сообщение:
«Еду, жди. Доберусь, напишу».
– Ура, он едет, как ужаленная воскликнула девушка, раскрасневшись. Её глаза светились от радости.
– Ну вот, теперь мы знаем – человек настроен серьёзно. И он устал искать своё счастье.
Этот вечер запомнился им на всю жизнь. Романтическое настроение ощущалось во всём. Падал лёгкий пушистый снег. Ветер подгонял снежинки, и они кружились в вальсе. Лирические мотивы звучали в божественной музыке, которая лилась из телефона. Игорь не успел его выключить. Как увидел Ксюшу, тут же понял: она моя судьба.
– Где же ты была столько лет? – всё стало ясно с первого взгляда.
Снежок ложился на кружевной платок, длинные густые ресницы девушки, и ворот шубки – взволнованная первой встречей, она напоминала сказочную принцессу. Её трепет передался Игорю.
Оба, преисполненные неповторимыми, изумительными чувствами, не желали расставаться. Беседа длилась не более получаса, Ксения должна была вернуться в отделение.
Но с той самой минуты их первой встречи молодые люди больше не расставались. Их сердца забились в унисон. Они сроднились. Такое слияние и единение духовных ценностей трудно было представить.
Через месяц под знаменитый марш Мендельсона молодожёны соединили свои судьбы навсегда. А через девять месяцев на свет появился их первенец – Антошка.
Счастье ходило так близко и молчало. Оно испытывало их. Но молодые сумели преодолеть каверзы судьбы и найти друг друга.
***
Страница авторских книг на сайте «ПродаМан»: https://prodaman.ru/Inna-Komarova/
Страница автора в ИМ «Призрачные Миры»: https://feisovet.ru/%D0%BC%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%BD/%D0%9A%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0-%D0%98%D0%BD%D0%BD%D0%B0/
ЧАСТЬ. ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ СТАРОГО ХОЛОСТЯКА. ТАТЬЯНА БЕЛИНСКАЯ
Жёлтый автобус Икарус подкатил к остановке, двери его распахнулись, и профессор Ушаков вошёл в салон. Увидев свободное место, он удобно устроился на сидении у окошка, смахнул рукой с бороды капельки растаявших снежинок, привычным жестом двумя пальцами разгладил колючие усы над полными мягкими губами. Чуть-чуть прищурив карие, всегда смеющиеся глаза, мужчина оглядел пассажиров в салоне автобуса.
Взгляд его остановился на сидящей напротив девушке с книгой. Ушаков и раньше замечал, как преображается читающий человек, особенно женщина. Черты лица у читающей женщины делаются мягче, они притягивают взгляд, читающая женщина как будто бы светится изнутри, а вокруг неё возникает своя особая аура. Вот эта аура и притягивала к себе взгляд профессора.
Прядки пушистых волос падали на глаза девушки и очень мешали читать. Смешно скривив губы в сторону, она время от времени сдувала волосы с лица. Почувствовав пристальное внимание к себе, незнакомка оторвалась от чтения и строго посмотрела на бородача. А тому только того и надо было – встретиться своим весёлым взглядом с её прекрасными серыми глазами.
Ушаков уже почти придумал оригинальную шутливую фразу для начала разговора, но девушка стала собираться на выход. Спрятала книгу в сумочку, достала оттуда записную книжку и что-то написала в ней карандашом. Потом вырвала листок, несколько раз свернула и, многозначительно взглянув на бородача, положила листочек на сидение рядом с собой. Автобус остановился и незнакомка вышла. Ушаков оглянулся по сторонам, убедился, что никто на него не смотрит, и взял оставленное послание. «Наверное, номер телефона своего написала» – подумал он и быстро спрятал записку в карман пальто. Читать сразу не стал – ведь автобус уже подъезжал к его остановке. Он неловко, как-то боком, спустился со ступенек и пошёл по улице, слегка приволакивая левую ногу. Шёл медленно, тяжело опираясь на деревянную трость.
До дома шагать недалеко, всего каких-то метров двести, но сегодня особенно трудно двигаться по тротуару. А всё потому, что ночью метель замела улицы Ленинграда. Ленивые коммунальные службы, как всегда, ничего не успели убрать и поэтому пешеходы с трудом пробирались между огромными сугробами, ноги их легко проваливались в снежную перину.
Итак, Владимир Петрович Ушаков возвращался домой из института, где преподавал на кафедре теоретической механики. Друзья и коллеги любили профессора за его лёгкий весёлый характер. Они говорили, что такого знатока литературы, живописи, музыки днём с огнём не найдёшь. А зная его отношение к женщинам, наградили званием «Дамский угодник». Однако, несмотря на то, что женщин Ушаков не обижал своим вниманием, да и женщины отвечали ему взаимностью, жил он одиноко, женат не был ни разу. Как ему это удавалось – одному богу известно.
Так уж сложилась его жизнь. В тысяча девятьсот сорок первом году добровольцем ушёл с третьего курса института на фронт. Воевал на Ленинградском фронте, был направлен в танковое училище, а после окончания воевал на 2-ом Белорусском фронте.
В марте тысяча девятьсот сорок пятого года командир танка Т-34 лейтенант Ушаков участвовал в операции при штурме города Данцига. Тогда шли тяжёлые уличные бои. «Ад уличных боёв» – так потом будут называть этот штурм восточно-прусского города. Германское командование, несмотря на тяжелое поражение, не собиралось сдаваться. Немцы превратили каменные дома в настоящие крепости – окна заложили кирпичом, в стенах оставили только амбразуры для пулемётов, а по улицам прорыли противотанковые рвы.
Привычный слух экипажа равнодушно воспринимал рычание, свист и одновременно мощное гудение танкового двигателя, сопровождаемое лязгом тяжелых гусениц по мостовой чужого города. А потом к этим знакомым шумам добавлялись убийственные и перекрывающие абсолютно всё звуки стрельбы из танкового орудия. Им вторили взрывы снарядов, прилетающих от врагов с ответным смертельным приветом. И тогда даже голос командира растворялся в этом гуле и грохоте, а в наушниках шлемофона стоял только оглушительный треск.
Командир танка откинул люк и, стоя по пояс наверху, отдавал команды механику-водителю ногами: толчок ногой по левому плечу водителя – «налево», по правому – «направо», по голове – «вперёд», по спине – «тормози». Этими условными сигналами танкисты пользовались во время войны, когда не работала внутренняя связь в шлемофоне.
Ушаков не заметил спрятавшегося за углом здания немецкого солдата с фаустпатроном, и вдруг как будто молния вспыхнула у него перед глазами, раздался страшный грохот и внизу под командирской башенкой вспыхнул огонь. Пламя ударило по лицу и острой резью полоснуло по глазам. От взрыва сдетанировавших снарядов башню танка вместе с командиром отбросило на несколько метров от горящего танка. Дальше – темнота.
На всю жизнь он запомнил, как очнулся уже в госпитале – с ожогами лица и рук, с раздробленной костью левой ноги, многочисленными ранами на теле, с травмами позвоночника. В госпитале за ним ухаживал санитар Карим – высокий худющий татарин. Каждый раз, когда он хотел что-то сказать, то беспомощно открывал рот и озирался по сторонам, как будто ожидал подсказки, ведь по-русски Карим говорил очень плохо.
Ушаков был благодарен судьбе за то, что санитаром у него оказался мужчина. А ведь в госпитале работали в основном девушки-санитарки. Ушакову тогда, в сорок пятом, казалось, что он умер бы от стыда, подойди к нему девушка с судном.
Когда Карим работал, он что-то тихо напевал себе под нос, как будто молился своему Аллаху. Наверное, эта молитва отвлекала его от стонов и криков раненых, которые в бреду всё ещё шли в атаку, матеря фашиста. А когда санитар кормил раненого командира танка, то неловко тыкал алюминиевой ложкой в нераскрывающиеся губы на обожженном до корки лице, горячий суп оказывался на шее, затекал под гипс. Но Ушаков только мычал, терпел и был благодарен своему Кариму.
Ещё Карим мазал сгоревшую кожу на лице танкиста крепким раствором марганцовки, чтобы корка быстрее подсохла и отошла. Когда же потихоньку стала открываться новая молодая кожа, то по границе со старой, там, где защитил её от ожога шлемофон, образовался плотный белый рубец. Вот этот шрам Ушаков потом и маскировал бородой всю свою оставшуюся жизнь.
После долгих скитаний по госпиталям и санаториям уже в январе тысяча девятьсот сорок шестого года Владимир вернулся в Ленинград. Учился, писал диссертацию, занимался наукой, преподавал теоретическую механику.
Ушаков любил свою работу – всегда с молодёжью, со студентами. Он любил их всех – мальчишек и девчонок, отличников и двоечников. С ними он чувствовал себя снова молодым, весёлым, здоровым и счастливым.
Профессор часто приглашал студентов в Эрмитаж или в театр. Всегда собиралась группа не менее пяти человек. А осенью все вместе они гуляли в парках Пушкина и Павловска. Владимир Петрович рассказывал об истории создания этих парков, об их реставрации после войны.
Студенты часто приходили к нему в гости – пили крепкий чай с бубликами и болгарским конфитюром. Конфитюром этим в те времена болгары завалили все гастрономы Ленинграда. Большие, весом по три килограмма, металлические банки всегда стояли на кухне у профессора. Гости говорили о жизни, о прочитанных книгах, пели под гитару. Чаще всего Визбора:
«Милая моя, солнышко лесное,
Где, в каких краях встретишься со мною?»
Или Городницкого:
«Когда на сердце тяжесть и холодно в груди
К ступеням Эрмитажа ты в сумерки приди,
Где без питья и хлеба, забытые в веках,
Атланты держат небо на каменных руках».
От этих песен жизнь обретала на мгновения грустный и прекрасный смысл.
Сегодня молодые всё чаще музыку слушают, чем поют. А когда собираются большой компанией на природе, то не песни у костра их вдохновляют, а простые желудочно-кишечные радости вроде шашлыков и пива. Ну, так и что ж – у каждого поколения свои предпочтения и привычки.
Эти встречи со студентами Владимир Петрович считал самыми счастливыми моментами – они заполняли пустоту его одинокой холостяцкой жизни.
Вот как много удалось рассказать о нашем герое, пока он добирался до своего дома. Владимир Петрович уже взялся за ручку, как дверь распахнулась и из подъезда ему навстречу вышла соседка.
– Здравствуйте, а мы с Данечкой к вам звонили, но вас не было дома. Владимир Петрович! Мне очень нужно с вами поговорить, можно я зайду попозже?
– Конечно, Настенька. В любое время.
Настенька жила с пятилетним сыном Даней в соседней трёхкомнатной квартире. Она там снимала у семейной пары комнату. Тоненькая, с короткой, «под мальчика», стрижкой на тёмных вьющихся волосах, она могла бы сойти за парнишку, если бы не нежная кожа и не грустные чёрные глаза под густыми ресницами.
Как-то так сложилось, что соседка часто обращалась за помощью к профессору – с просьбой посидеть час-другой с Данечкой, а иногда случалось, и пряталась у него от своих хозяев. Получив от постоялицы деньги за аренду комнаты, супруги устраивали себе праздник – пили горькую и выясняли семейные отношения с помощью кулаков и кухонной утвари. Несколько раз Ушаков даже вызывал участкового милиционера.
По расстроенному лицу соседки, по её заплаканным покрасневшим глазам Ушаков понял, что разговор предстоит серьёзный.
Профессор вошёл в свою однокомнатную квартиру, переоделся и отправился на кухню. Он так устал сегодня, что только и думал, как бы поскорее пообедать и отдохнуть.
После двух его лекций пришлось присутствовать на заседании кафедры – опять это переливание из пустого в порожнее, оглашение новых указаний, правил оформления документов и прочая канцелярщина, не имеющая никакого отношения к учебному процессу. Всё это раздражало, утомляло и понапрасну отнимало время. К концу заседания сильно разболелась голова, появилась пульсирующая боль в раненой ноге, а от голода заурчало в животе.
Вот он, наконец-то, дома. Можно и пообедать, и отдохнуть. Но чтобы пообедать, нужно ещё этот обед сварить. Владимир Петрович вымыл руки и приступил к кулинарному чудодействию. В большую кастрюлю с холодной водой полетели куски замороженного мяса, очищенные морковь и картофель, лук. Включив газ, повар поставил будущий суп на плиту. Ещё немного пофантазировал на тему содержимого кастрюли. Заглянул в холодильник – там в гордом одиночестве красовалась на полке толстая красная сарделька, чуть ниже в банке с рассолом плавали два солёных огурца. И крупно нарезанные огурцы вместе с сарделькой нашли своё место в той же кастрюле.
Убавив огонь на плите, так, чтобы фантастическое варево булькало потихоньку, профессор решил помыться. Шлёпая по паркету войлочными тапочками, наш герой отправился в ванную.
Когда чистый, раскрасневшийся и довольный хозяин вышел на кухню в длинном халате, он был похож на барина из девятнадцатого века – статный, вальяжный, в меру полный, с окладистой бородой. И только поварёшка в его руках разрушала целостность образа.
После ужина Ушаков вымыл посуду и разрешил себе отправиться на диван. Тут-то профессор и вспомнил девушку в автобусе и её послание. Он достал записку из кармана пальто, поставил телефон на стул поближе к дивану. Довольно улыбаясь в бороду, с твёрдой уверенностью, что незнакомка оставила номер своего телефона, профессор приготовился к разговору. Никаких серьёзных отношений он с молодыми девчонками никогда не помышлял заводить, а вот побалагурить, пошутить – любимое занятие.
Владимир Петрович надел очки и развернул записку. Когда он прочитал то, что там было написано, всё его большое тело согнулось пополам от приступа неудержимого смеха, на глазах выступили слёзы, и мужчина, задыхаясь, еле выговорил: «Ну и девчонка, ну и бестия!» И опять, и опять заливался неподдельным смехом, как умеют хохотать только очень добрые люди. Когда же он устал смеяться, то уже через мокрые от слёз стёкла очков снова прочитал: «У вас борода, как у козла!»
Профессор сам любил пошутить и очень ценил чужие шутки. Но эта девчонка в автобусе превзошла даже самые крутые его розыгрыши. Продолжая улыбаться, он бережно свернул записку и убрал её в ящик письменного стола: «Вот придут друзья, расскажу – тот ещё будет анекдот! А девочка-то права, давно я не приводил свою бороду в порядок. Вот завтра обязательно схожу в парикмахерскую».
Вечер подходил ближе к ночи, и можно было бы укладываться спать, но Владимир Петрович ждал Настеньку – что-то она хотела ему сказать. Вот, наконец, звонок в квартиру.
– Настенька, проходите, дорогая! Я уж совсем заждался. Что случилось?
– Владимир Петрович, у меня мама умерла. Сегодня только получила телеграмму, а мамы нет уже два дня. Нужно срочно ехать – в деревне родственники ждут, без меня не хоронят.
– Беда какая! Как же это могло случиться?
– У мамы сердце больное. Врач за пять километров в другой деревне. Пока ехали, зима, сугробы…, – соседка заплакала и замолчала.
Профессор не мог смотреть на женские слёзы. Он терялся, не знал, что говорить, что делать.
– Настенька! Я могу чем-нибудь помочь?
– Владимир Петрович, мне не к кому больше обратиться за помощью – нужно с кем-нибудь оставить Данечку. Я не могу взять его с собой – дорога длинная, с пересадками. Сначала поезд, потом автобус и ещё пешком километра два до деревни. Я просила свою подругу Веру, но она завтра ложится в больницу на сохранение. Больше у меня никого в городе нет.
– Конечно, конечно, только не плачьте! Мы с Даней хорошо знакомы. Думаю, поладим.
– Владимир Петрович! У меня билеты на поезд сегодня, с Московского вокзала. Надо собираться. Я только туда и обратно. На работе дали всего три дня отпуска. Я вам ключи запасные от комнаты оставлю. В холодильнике всё есть. Только разогреете.
– Подождите, Настенька! – профессор открыл ящик письменного стола и достал конверт. – Вам ведь нужны будут деньги, вот возьмите, отдадите, когда сможете.
– Спасибо, – и соседка опять заплакала.
Так они стояли минуты две-три. Она опустила голову, отвернулась в сторону и, прижав ладонь ко рту, всё пыталась перестать плакать, но слёзы текли и текли по щекам. А он очень хотел обнять её, погладить по голове, но боялся перейти какую-то невидимую черту в их отношениях, поэтому и стоял молча. От жалости к ней и от невозможности выразить свои чувства, у него нервно задрожали руки. И он трусливо спрятал их в карманы халата.
– Владимир Петрович, – наконец заговорила Настенька, – как вам удобнее будет, у нас ночевать с Данечкой или его к вам привести?
– О чём разговор? Конечно, ко мне. Вон у меня и кресло-кровать имеется. Сейчас постелю.
– Нет, нет! Я всё бельё принесу, и одеяло, и подушку, чтобы вас не затруднять.
– Хорошо, пошли к вам. Я помогу.
И Владимир Петрович с Настенькой пошли в соседнюю квартиру. Там на кухне сидели пьяные в хлам хозяева – Валера и Тамара. Они как раз вчера получили плату за комнату и второй день отмечали это радостное событие.
– А, профессор! – гостеприимно раскинул руки Валера, – проходи, составь компанию.
– Благодарю покорно, не могу – доктор запретил.
– Тамарка, ты вишь? Интеллигенция гнилая! Поняла, какой тебе мужик достался?
И муж с женой громко заржали в два горла.
В комнате на кровати сидел Даня. Данечка был очень похож на маму – те же непокорные кучеряшки на голове, те же чёрные и всегда печальные глаза, печальные даже когда он улыбался. Он уже знал, что случилось что-то страшное. Самое страшное – это то, что мама оставит его одного.
– Данечка, сыночек, ты побудешь с дядей Володей. Мама скоро вернётся и мы опять будем вместе. Ты не станешь плакать?
Даня молча покачал головой. Но нижняя губа предательски задёргалась и к ней присоединился подбородок.
Владимир Петрович забрал постельные принадлежности, а Настенька взяла за руку Даню и они закрыли дверь в комнату.
– Тамара, – сказала Настенька хозяйке, – меня не будет дня два. Владимир Петрович будет заходить. Я ему ключи оставила.
– И кудый-то мы направившись? На ночь-то глядючи?
И опять это ржание.
В квартире профессора Настя посадила Данечку на стул, поцеловала его, грустно посмотрела на Владимира Петровича и ушла очень быстро, боялась разрыдаться.
Даня не плакал, он сидел как старичок, сгорбившись и низко опустив голову, с какой-то недетской тоской и безнадёжностью глядя на паркетный пол.
Профессор постелил постели – себе на диване, а гостю на кресле-кровати.
– Данечка, уже поздно. Нам нужно ложиться спать.
– Дядя Вова, можно я с тобой? – первый раз за сегодняшний вечер заговорил мальчик.
– Ну, конечно, мой хороший!
Владимир Петрович снял с Данечки шорты, колготки, рубашку. Сам переоделся в пижаму и они улеглись на диване рядышком.
– А ты мне расскажешь сказку?
– Сказку? – если сказать честно, то профессор так устал сегодня, что язык у него уже не ворочался. – Давай мы с тобой лучше поиграем.
– Как поиграем?
– Давай так – кто быстрее заснёт, тот и выиграл. Раз, два, три – начало игры!
Хорошенькое дело – начало игры. Малыш засопел на удивление быстро. Выиграл. А вот Ушаков очень осторожно, чтобы не потревожить Даню, долго пристраивал поудобнее натруженную за день ногу – старая рана болела, и эта пульсирующая боль не давала уснуть.
Наконец, сон пришёл, но пришёл не один, а с кошмаром, время от времени мучившим бывшего фронтовика уже более тридцати лет. Последствие контузии – так говорили медики. В этом часто повторяющемся сне Ушаков видел бегущую ему навстречу Аню. Она летела к нему по зелёному полю лёгкая, как птица, с широко распахнутыми для объятий руками – в сапогах и гимнастёрке, с пилоткой в правой руке.
Он кричал: «Аня! Аня!» – хотел остановить её, ведь он уже каждый раз во сне знал, что сейчас будет – взрыв и свист сотен пролетающих над головой осколков. Этот взрыв снова опрокинет его навзничь, головой на корни старой сосны. А когда он очнётся и поднимет голову, то увидит только большую дымящуюся чёрную воронку от разорвавшейся авиационной бомбы – как раз на том самом месте, где только что бежала его Аня. Даже во сне изо всех сил Владимир пытался снова закричать: «Аня! Аня!», но вместо крика только какое-то шипение выходило из открытого рта.
Ушаков проснулся весь в холодном поту и с давящей жгучей болью в сердце. Как будто чья-то жестокая рука сжала всё внутри, и не давала никакой возможности вздохнуть полной грудью. Он приподнялся и пошарил рукой по тумбочке, где-то там должна лежать коробка с его таблетками. Не найдя коробку, он вспомнил, что опять оставил лекарство на кухне. Рука потянулась к выключателю, и Владимир Петрович зажёг свет в настенном бра.
Данечка сидел на корточках и смотрел на профессора своими грустными глазами.
– Данечка, что не спишь?
– Дядя Вова, ты шипел как чайник.
– Ну, прости, я больше не буду. Давай играть дальше. Кто первый уснёт, тот завтра получит мороженое.
– Мне мама зимой мороженое не разрешает. Давай мы завтра пойдём в кино.
– Давай.
– Дядя Вова, можно я тебе один секрет скажу?
– Скажи, только чтоб никто не слышал – на ушко.
Даня обнял Ушакова за шею и тихо-тихо прошептал:
– Будь моим папой.
У Владимира Петровича перехватило дыхание, опять эта рука стянула всё внутри, но теперь она вызвала не боль, а только жалость к ребёнку. Он обнял Даню, прижал к себе, и почувствовал, как сильно бьётся маленькое и уже такое родное сердце.
– Спи, спи, Данечка! Я постараюсь. Всё у нас будет хорошо! Ты – моя пилюлька.
***
Страница авторских книг на сайте «ПродаМан»: https://prodaman.ru/Je-sais/
ЧАСТЬ. ПРИНЦЫ НЕ ХОДЯТ В ОДИНОЧКУ. АНАСТАСИЯ НИКИТИНА
По набережной бодро стучала каблучками обыкновенная женщина: лёгкий сарафан, босоножки и едва заметные морщинки в уголках глаз. Таких множество стучит каблучками по тротуарам нашей страны. Кто-то игриво, кто-то устало, а кто-то, бывает, сердито. Но каблучки Машеньки всегда выбивали весёлую дробь, пожалуй, этим она и отличалась от таких же женщин, бегущих по своим делам. Да ещё сумочка, украшенная большим пёстрым цветком из обрезков кожи, тоже выбивалась из общего фона. Впрочем, дизайнер, сотворивший этот типовой кошмар галантерейной промышленности, таких изысков не планировал. Цветок появился после того, как сумочку порезали в метро. И неприметная торба сразу стала эксклюзивом. Так что Машеньку даже спрашивали, где можно купить такую же. На это рукодельница улыбалась и предлагала сделать не хуже.
В этом была вся Машенька, воспитатель районного детского сада. Она никогда не унывала. Что бы с ней ни происходило, всё встречалось улыбкой и словами «Мне повезло». Повезло, что колбасу утащила соседская кошка, не будет соблазна наесться на ночь. Повезло, что не удалось перевестись в частный детский сад, не придётся ездить на две остановки дальше. Повезло, что я до сих пор не замужем, много времени для себя и никаких носков под диваном.
А то, что колбаса была куплена на всю неделю, в частном садике зарплата вдвое выше, и возраст стремительно подкатывает к сорока, относилось к категории несущественных мелочей, из-за которых не стоит расстраиваться.
Коллеги, давно и прочно замужние дамы, посмеивались за спиной у Машеньки, но избавлять её от розовых очков не спешили, ведь она всерьёз считала, что ей повезло, если надо выйти на работу вместо кого-нибудь из них или поменяться часами, а это было удобно.
Так и бегала среди детишек и игрушек весёлая Машенька, а в сонный час слушала, как более опытные коллеги, заглянувшие на домашние ватрушки и ароматный чаёк, советуют побыстрее выходить замуж, пока ярлык «старая дева» не приклеился к ней намертво.
Слушать-то слушала и даже улыбалась, кивая и подливая чай, но следовать советам не спешила. Даже самые упорные советчицы порой приходили на работу с покрасневшими глазами и жаловались на мужей-дармоедов и детей-обалдуев. А Машенька, засиживаясь вечерами над томиком поэтов Серебряного века, мечтала совсем о другой семейной жизни. Она ждала своего принца, доброго, заботливого, надёжного. И готова была ждать его всю жизнь, если потребуется.
Казалось бы, на этом историю можно закончить. В наше время принцы настолько редкое явление, что скромные машеньки напрасно высматривают их среди прохожих. Да и сами порой могут претендовать только на роль лошади, а уж никак не принцессы.
Но наша Машенька оказалась именно принцессой, и судьба привела к ней принца. А дело было так...
В тот раз ей снова «повезло». За победу в конкурсе методик преподавания английского языка дошкольникам её даже, о чудо, наградили путёвкой в Крымский санаторий на две персоны.
Но ехать Машеньке было не с кем, да и отпуск планировался только осенью. Но заведующая была так любезна, что предложила отправиться на отдых вместо своей подчинённой и взамен подарила той осеннюю путёвку в пригородный дом отдыха.
«Ну и что, что там моря нет. Зато ехать далеко не придётся, и ещё две недели от отпуска останется. А может, именно там я встречу своего принца. Всё-таки целая неделя без работы и домашних дел. А начинать отношения с тем, кто живёт за тысячи километров – гиблое дело», – сказала себе Машенька. И согласилась.
И вот теперь она весело стучала каблучками по речной набережной и радовалась не по-осеннему тёплому солнцу. Ветер ласково оглаживал волосы, вода, накатывая на каменистый берег, тихо шуршала мелкой галькой, и даже шум вездесущих машин едва долетал до этого уютного уголка. Казалось, весь мир радуется погожему деньку вместе с Машенькой. Весь, да не весь. Из-под пожухлого кустарника виднелась рыжая кошачья морда с неестественно вывернутой челюстью.
Заметив это шокирующее дополнение к пасторальной картине, Машенька ахнула и побежала туда. Своих котов она никогда не держала – работа отнимала слишком много времени, а запирать зверька на весь день дома в одиночестве не хотелось. Но соседская кошка, любительница чужой колбасы, частенько заглядывала вечерами через балкон на огонек, и Машенька прекрасно знала, как выглядят счастливые коты. Тот, кто с опаской выглядывал сейчас из-под куста, счастливым не был по определению.
Как она доставала перепуганное животное и как с рассерженным котярой на руках искала в незнакомом городе ветеринара, отдельная история. Но, приобретя десяток сочащихся кровью царапин, она всё же опустила костлявое тельце со свалявшейся шерстью на холодный смотровой стол. Вердикт специалиста оказался неутешительным.
– Кот явно попал под машину. Несколько переломов, ушибы, – равнодушно пожал плечами молоденький доктор. – Кроме того, он явно бездомный... Проще усыпить прямо сейчас, чтобы не мучился.
– Усыпить? – опешила Машенька. – Значит, ему совсем нельзя помочь?
– Помочь-то можно. Но кто будет оплачивать весь этот банкет? – приподнял бровь мужчина, – Да и потом, его ещё выходить надо будет. Мы же не благотворительный фонд.
– Я оплачу, – тряхнула длинной толстой косой Машенька и достала кошелёк.
Спасение бездомных животных оказалось делом затратным. На операцию, переноску, лекарства и перевязку ушли все деньги, которые женщина отложила на отпуск. Из дома отдыха пришлось съехать: шатающегося от наркоза обмотанного бинтами котяру ей выдали на следующий день, а с животными «отдыхать» было не положено.
«Вот повезло, – обрадовалась Машенька, пересчитывая тоненькую стопочку тысячных купюр, которую отдала ей недовольная женщина на ресепшен. – Будет на что когтеточку купить, и всё такое».
На когтеточку и правда хватило, а вот на то, чтобы выходить тощего заморыша, ушли новые зимние сапоги, точнее, деньги, на них отложенные. Но Машенька не расстроилась. Рыжий найдёныш за несколько месяцев превратился в пушистого котяру с длинными усами и беличьим хвостом. Он шутя избавил новую хозяйку от мышей, порой поднимавшихся из продуктового магазина этажом ниже и пугавших Машеньку с самого детства. А кроме того, стал идеальным партнёром для посиделок долгими зимними вечерами за чаем. Правда, любому печенью кот предпочитал горсть сухого корма, но ел его медленно и со вкусом, как английский лорд.
– Вот и привезла себе принца из отпуска, – смеялась Машенька, – А что, чем не принц? Любит меня. От мышей защищает. С работы ждёт. Разве что завтрак в постель не приносит. Но это и к лучшему: зачем в постели крошки.
Так и закрепилась за найдёнышем кличка Принц, на которую тот неохотно, но с достоинством иногда отзывался. Коллеги по работе крутили пальцем у виска и советовали Машеньке запасаться пряжей и вязать носки. Мол, кот уже есть, осталось завести кресло-качалку, и образ старой девы станет полностью законченным.
Пряжа у Машеньки и так была, а кресло некуда было бы поставить. Поэтому на шуточки она не обращала внимания, как и раньше весело бегая между детишками и игрушками. А вечерами бодро стучала каблучками по тротуару, спеша домой к своему Принцу.
А однажды декабрьским вечером в маленькой квартире брякнул дверной звонок – явление редкое, но не совсем невозможное. Соседи иногда забегали то одолжить у безотказной Машеньки стакан сахара, а то озадачить поделкой в школу для сына-растяпы, как всегда в последний момент вспомнившего о домашнем задании.
Принц, склонив голову набок, с сомнением посмотрел в сторону двери. Машенька кивнула, мысленно соглашаясь с котом: вечер с томиком Бальмонта явно отменялся.
– Нет. Всё-таки надо открыть, – сказала она котяре, выпутываясь из тёплого пледа. – Мало ли, что у людей случилось.
На пороге стоял совершенно незнакомый подтянутый мужчина в какой-то непонятной форме.
– Добрый вечер, – проговорил он приятным, чуть хрипловатым голосом. – Извините, что так поздно, но...
Что «но», Машенька почти не расслышала, во все глаза глядя на принца теперь уже в человеческом обличье, будто вышедшего в жизнь из её потаённых грёз. Серые, чуть усталые глаза с добрыми морщинками в уголках. Волевой подбородок и твёрдая осанка человека, уверенного в своих силах.
– Простите, что вы сказали? – спохватилась Машенька, сообразив, что он смотрит на неё выжидательно, явно только что задав какой-то вопрос.
– Так Рыжий у вас? – повторил гость. – Я понимаю, как это выглядит: отдал зверя кому попало, недосмотрел... Но это был последний рейс, и я решил, что ничего плохого не случится. А они мне даже сообщить не удосужились, когда он сбежал.
– Кто? – сморгнула Машенька.
– Мой кот, Рыжий. Он пропал, когда я был в рейсе, – терпеливо пояснил мужчина. – Я вернулся, всех соседей опросил. Мальчишки видели, как его машина сбила и девушка какая-то забрала. Я все ветеринарки объездил, никто ничего не помнит. Парнишка один только сказал, что вроде была какая-то такая отдыхающая с котом. Вот вас нашёл... Наверное, ошибся... Вы извините, если что.
Он развернулся, чтобы уйти, и тут в коридоре раздалось басовитое хозяйское «Мя-яв!»
– Рыжий! – ахнул мужчина.
А в детский садик к мудрым коллегам и любезной заведующей Машенька так и не вернулась. Не хочется уходить из дома, когда там тебя любят и ждут нахальный кот, шалуны-близнецы и муж, капитан дальнего плавания.
***
Страница авторских книг на сайте «ПродаМан»: https://prodaman.ru/Anastasiya-Nikitina/
Страница автора в ИМ «Призрачные Миры»: https://feisovet.ru/%D0%BC%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%BD/%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%B8%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%B0-%D0%90%D0%BD%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B0%D1%81%D0%B8%D1%8F/
ЧАСТЬ. ВОЛШЕБНЫЕ САНИ. СТАНИСЛАВА ЯНОВСКА
Когда девочка была маленькой, зимы еще были настоящими, длинными, холодными и снежными. От калитки расчищали узкую дорожку, а по обе стороны получались сугробы выше девочкиного роста. А в саду можно было устраивать настоящие снежные лабиринты! Но веселее всего было схватить санки, которые с первым снегом доставали с чердака, и бежать за ворота. Там уже весело галдела ребячья ватага, наряженная в шубки, валенки, толстые вязаные шлемы или меховые капоры. Они были похожи на медвежат и так же весело возились в снегу. Играли в снежки, лепили снеговиков и просто кувыркались в сугробах. По очереди возили друг друга, сцепив санки в длинный поезд. У девочки силенок было маловато, она была худенькая и слабенькая, не то что санную вереницу, а подружку Олю покатать не могла как следует. Поэтому девочку в санный поезд брали редко, приходилось смотреть как он катится мимо, а потом на крутом повороте вся компания с визгом и хохотом валится в снег. Девочка тоже хотела так, но заводилы-мальчишки и решительная Оксанка говорили: или тоже вози, или стой. Она и стояла, делала вид, что ей совсем не обидно. Старший брат Митя никогда не играл с девочкой на улице. Он был совсем взрослый, гонял с друзьями по льду с клюшкой, и когда девочка, выполняя задание бабушки, шла позвать его домой, отвечал басом: «Иди спать!» и все его друзья дружно смеялись.
Но однажды Митя пришел с другом, Гариком. На поводке Гарик вел собаку, колли. Девочка уже была знакома с этой бело-рыжей красавицей, летом они ходили к Гарику, когда бабушка поручала Мите присмотреть за сестрой. Овчарку звали Гердой, она давалась гладить, ласково смотрела на девочку и махала пушистым хвостом. Гарик увидел грустную мордашку девочки, присел перед ней, заглянул в глаза:
- А почему ты не катаешься?
- Меня не берут, я не могу возить, мне тяжело, не получается, - стыдясь, ответила девочка.
Митя и Гарик переглянулись.
- А ну-ка, давай сюда свои санки!
Это было настоящее чудо! Девочка не верила своим глазам: в ее санки впрягли Герду и велели садиться.
Гарик присвистнул, побежал, и собака понеслась следом, а за ней покатилась в санках девочка. Так быстро еще никого не катали! Герда задорно лаяла, вся ребятня побросала санки и бежала следом, восторженно вопя и умоляя покатать и их тоже. Конечно, их тоже катали. А девочка счастливо смеялась, пока не устала. Тогда брат взял ее за руку и повел домой. Они сидели вместе у горячей печки, грели о её белые кафельные бока покрасневшие ладошки и пили горячий чай с пирожками. Это было самое чудесное событие той зимы. Даже новогодняя елка с хлопушками и конфетами не смогла затмить воспоминания о Волшебных Санях...
***
Страница книг автора на сайте «ПродаМан»: https://prodaman.ru/Stanislava-Yanovska
ЧАСТЬ. ЖЕЛАНИЕ. МИХАИЛ КЛЫКОВ
За окном медленно падали, кружась в тихом танце, снежинки. Снегопад тонкой ажурной пеленой застилал предновогодний мир. Ксюша стояла перед окном и смотрела на это кружащееся, танцующее великолепие, и счастливая улыбка озаряла её милое личико. Мир ждал Нового Года.
Сквозь пелену снега виднелись окна соседних домов, расцвеченные разноцветными гирляндами. В мягкой пелене падающего снега свет гирлянд казался девочке разноцветными сполохами северного сияния, в свете которого прилетает к детям Дед Мороз и приносит с собой подарки и новогоднее волшебство. Посреди широкого двора сияла огнями большая, нарядная ёлка.
Ксюша смотрела на это праздничное великолепие, на танцующие за окном пушистые снежинки, не в силах оторваться от этого волшебного зрелища и вспоминала, как мечтала о таком празднике, видела его в счастливых детских снах.
Было тихо. Родители и брат Юра уже крепко спали, и лишь уютное тиканье часов нарушало эту торжественную предпраздничную тишину. В гостиной стояла нарядная ёлка, поблёскивая тонкими, отражающими уличные фонари, бликами на стеклянных боках игрушек. Завтра ночью папа и мама положат под ёлку подарки. Ксюша верила в Деда Мороза, но знала, что подарки кладёт под ёлку вовсе не он. Подарки, которые он дарит сам — особые. Это не разноцветные коробки под новогодней ёлкой. Вовсе не они. Настоящие подарки Деда Мороза — это исполненные желания. Но не простые. Эти желания самые заветные, самые горячие, самые-самые…
Вот и сейчас Ксюша стояла перед окном и благодарила сказочного Деда за то, что он исполнил желание маленькой, одинокой девочки, услышал его среди тысяч, миллионов других желаний. Ведь этот Новый год был в её жизни особым. Он был первым настоящим Новым Годом.
«Настоящим…» — прошептала девочка, и слезинка скатилась по её щеке. Тёплая, счастливая слезинка. Потому что ещё год назад у восьмилетней Ксюши не было никого: ни брата, ни мамы, ни папы, только старая кукла Маруся, которой Ксюша доверяла все свои мечты, радости и горести. Ведь девочка была всего лишь одной из многих воспитанниц городского детского дома, лишь в снах видевшая, что такое семья. И тогда она пожелала… Ни игрушку, ни куклу… Она пожелала семью. И желание сбылось. Сбылось вскоре после Новогодних праздников. Ксюша обрела семью, о которой мечтала: добрых, любящих родителей и брата-ровесника, ставшего Ксюше верным другом.
Ксюша смотрела в окно на танец снежинок, прижимая к груди Марусю и прислушиваясь к сонному дыханию братишки, и вновь загадывала желание. Она хотела поделиться своим счастьем и посылала просьбу сквозь снежную пелену далеко-далеко на Север — туда, откуда приходит сказочный Дед Мороз… Туда, где сияют похожие на новогодние гирлянды, сполохи северного сияния… Туда, где рождаются эти красивые, танцующие снежинки… И её желание вновь было простым и горячим: «Пусть на этой планете никогда не будет оди¬ноких людей, одиноких детей! Пусть у каждого ребёнка этой планеты будут любящие родители!»
***
Страница книг автора на сайте «ПродаМан»: https://prodaman.ru/Kurator-Mich
ЧАСТЬ. НЕЗНАКОМЫЙ ЧЁРНЫЙ ТЕЛЕФОН. ИЗАБЕЛЛА КРОТКОВА
Маргарита Алексеевна Трещёва, главный редактор областного литературного альманаха «Огни города», придя на работу, первым делом проверила почту. Пробежав глазами полученные за ночь письма, она уже собиралась благополучно переместить ненужные в корзину, как вдруг взгляд наткнулся на нечто необычное. Очередное письмо начиналось с задорного смайлика.
«Как мнят о себе эти современные ваятели «шедевров»! – брезгливо поморщившись, подумала редактор. – Никакого понятия о деловом стиле и элементарном приличии!» Тем не менее, странное начало заставило Маргариту Алексеевну читать дальше, и с каждым следующим словом глаза её округлялись от возмущения.
«Здравствуйте, дорогая редакция! Меня зовут Майя Боброва, я молодой автор триллеров и мистики. Высылаю вам свой рассказ «Незнакомый чёрный телефон», но должна предостеречь, что он обладает магической силой. Мои рассказы – как живые существа! Они обижаются, если их не читают и плохо с ними обращаются…»
Маргарита Алексеевна безжалостно удалила письмо. Кем себя воображает эта очередная безграмотная графоманка? Сколько уж перечитала Трещёва на своём веку подобных творений, сколько раз её перекосило от «надеюсь, вам понравиться мой рассказ» и «я номинант на международный конкурс от издательства «Автор, дай денег»… И нет никакого желания читать ещё одно. Тем более что портфель заполнен на полгода вперёд. И ведь сразу пишет главному редактору! А, главное, – предостерегает она!..
- Маргарита Алексеевна, кофе? – В кабинет заглянула секретарша Сонечка.
- Нет, позже. Позвони Аверкову и уточни, когда он принесёт флешку с повестью. У него компьютер сломан. Стихи Ступорова получила?
Сонечка утвердительно кивнула.
- Распечатай покрупнее и положи на стол. А сейчас мне нужно отъехать по делам.
Отдав распоряжения, начальница поднялась и направилась к двери.
- Вы телефон забыли… - окликнула её Соня.
- Телефон?.. – Маргарита Алексеевна обернулась и увидела на столе небольшой чёрный мобильник. – Это не мой.
- А чей? – удивилась секретарша.
- Я же сказала – не мой! – раздражённо бросила на ходу главред. – Узнай, чей, и верни!
Она захлопнула дверь перед носом растерянной Сони и быстрым размашистым шагом поспешила к выходу.
Маргарита Алексеевна обманула Соню – она собиралась отъехать вовсе не по делам, а к любовнику, начальнику бюро грузоперевозок Степанову Антону Викторовичу.
«Надо позвонить ему. Вроде договаривались, но мало ли, вдруг забыл», - подумала она, зайдя за угол Дома печати.
Главред сунула руку в сумочку, но вместо привычного дорогого смартфона известной марки вытащила на свет маленький чёрный телефон. Телефон был древний, видавший виды, экран потёрт, а на крышке старомодной «раскладушки» красовался приклеенный смайлик.
Нахмурившись в недоумении, она поднесла аппарат к глазам, пытаясь понять, как эта вещь могла оказаться в её сумке.
Так ничего и не вспомнив, Маргарита Алексеевна хотела уже выбросить телефон в урну, как вдруг он жалобно запиликал у неё в руке.
Редактор слегка замешкалась. Ответить, что ли? Может, в метро подсунули какие-нибудь шутники, а хозяин разыскивает пропажу?..
- Алло… - осторожно произнесла она в трубку.
- Рита, это я! – послышался в ответ обеспокоенный голос бывшего мужа Николая. – Как ты? Ты давно у нас не была, Анечка скучает!
Маргарита Алексеевна раздражённо закатила глаза.
Всё понятно! Кто-то украл у неё дорогой телефон, переставил симку в эту развалину и сунул ей, чтобы не оставлять без связи. Великодушный воришка!..
- В выходные заеду, - коротко бросила она. – Ты же знаешь – конференции, семинары, литературные конкурсы… Да ещё иногда чокнутые авторы рукописи прямо мне шлют, минуя отдел прозы…
- Рукописи шлют? И ты их читаешь? – удивился бывший муж.
- Смеёшься, что ли? В корзину отправляю не глядя. Своих писателей хватает.
- Нехорошо… Человек писал, старался… А ты прямо вот так, не глядя… Судьбу, может, автору ломаешь…
Маргарита Алексеевна, не дослушав проповеди, нажала на кнопку отключения. Этот зануда опять взялся за старое – вразумлять её и учить, как надо работать!
Ей показалось, что смайлик на крышке обиженно опустил уголки своего рта-чёрточки. Что за чертовщина? Мерещится что ли уже от переутомления?..
Внезапно Маргарите Алексеевне не захотелось прикасаться к кнопкам странного чужого телефона.
«Не буду звонить Антону, - решила она, поколебавшись. – Пройдусь немного, заодно и весну увижу не только из-за стекла! Идти-то всего минут десять…»
Телефон в руке вдруг протяжно застонал, будто заплакал.
О Господи… Будильник, что ли, или напоминание?.. Кому? О чём?..
На этот раз смайлик зловеще насупился, и какой-то животный страх невольно охватил Трещёву.
Нужно поскорее избавиться от этого подкидыша…
Она резко открыла заднюю крышку, чтобы забрать, как она предполагала, свою симку, но, к её изумлению, сим-карты МТС внутри не оказалось. Более того, не оказалось вообще никакой. Телефон был пуст.
«Выронила, что ли?..» - Маргарита Алексеевна напряжённо всмотрелась себе под ноги. Она стояла возле небольшой апрельской лужицы. – «Так и есть… В лужу уронила. Ну и пропади ты пропадом…»
Она решительно швырнула нерабочий телефон в урну и, перейдя на другую сторону, быстро зашагала к маячившему вдалеке зданию, где располагалось бюро грузоперевозок.
«Надо записаться к Завитаевой, - подумала главред вскользь. – Невролог она неплохой, после развода хорошо помогла. Когда приклеенные смайлики корчат разные рожи – это уже настораживающий симптомчик…»
Трещёва пыталась рассуждать о происходящем в юмористическом ключе, но удавалось это с трудом.
Наконец вдали показалось знакомое здание.
- Антон Викторович в больнице… - испуганно залепетала секретарша Нина при виде её. - Приступ астмы. Скорая увезла.
От услышанной трагической новости из-под ног у Маргариты Алексеевны ушла земля.
- Приступ? Скорая?! В какой больнице?
- В первой областной. Вы поедете? Подождите, пожалуйста, я сейчас… – И Нина метнулась куда-то.
Маргарита Алексеевна медленно подошла к раскрытой форточке и расстегнула воротник пальто. Ей не хватало воздуха.
- Вот, возьмите телефон Антона Викторовича. Ему наверняка звонить будут… - Вернувшаяся секретарша положила ей что-то в карман.
«В первую областную… Надо было машину взять… Но кто ж знал?» - подумала главред, выйдя на улицу в лунатическом состоянии, и её неожиданно посетили мысли о бренности жития. С утра всё было так понятно, так стабильно, устойчиво… И вдруг… Всё случается вдруг. Только бы не самое страшное…
Наконец, с пересадкой Маргарита Алексеевна добралась до нужной больницы и выяснила, где находится пациент Степанов Антон Викторович.
- Он в реанимации, - участливо сообщила постовая медсестра в высоком белом чепчике. – К нему нельзя.
- Тогда передайте ему… - Маргарита Алексеевна сунула руку в карман и побелела как мел. На её ладони лежал чёрный скользкий телефон со смайликом на крышке!
- Нет-нет, - мягко отстранила ладонь медсестра. – Пока ничего нельзя. А родственникам уже позвонили…
Но посетительница стояла замерев, глядя бессмысленным взором на потёртый мобильник в собственной руке.
- С вами всё в порядке? – забеспокоилась медсестра.
- Да-да… - прошуршала Трещёва не своим голосом.
Пошатываясь, она вышла из больницы и, не замечая, что шарф выбился из-под пальто и стелется по ветру, подошла к ограде моста. Внизу по реке плыли льдины.
Вот и конец. Откуда ни возьмись грянуло сумасшествие. Что дальше? Инвалидность? Потеря работы? И одиночество…
Она снова вытащила телефон и тупо уставилась на него. Это был тот же самый телефон, который она выбросила в урну. И тот же, который остался на столе её кабинета в редакции. Может быть, с ней всё в порядке, и это действительно телефон Антона?.. Но нет, у него совсем другой, она прекрасно знает, как он выглядит.
Лёгкая дрожь пробежала по спине Маргариты Алексеевны. Телефон лежал в руке спокойно, не пищал и не плакал. Но… смайлик как будто нахмурился и стянул рот в короткую зловещую черту.
Одеревеневшей рукой она медленно вернула его в карман пальто. И вдруг давно забытые чувства всколыхнулись в ней, юные, свежие, живые…
Антон… Они познакомились два года назад на какой-то тусовке. Казалось, что это незначительная интрижка, но постепенно всё зашло гораздо дальше. Сейчас, когда он был в реанимации, она вдруг поняла, как много он для неё значит.
Незнакомый чёрный телефон вновь ожил и болезненно застонал, словно баюкая две заунывные ноты – о-у, о-у, о-у…
Маргарита Алексеевна размахнулась было, чтобы шмякнуть его об асфальт, но он вдруг перестал плакать и пронзительно затрезвонил.
Кому звонят на этот раз? Антону? Неизвестному хозяину? А может…
Трясущимся пальцем нажать на кнопку приёма вызова удалось только с третьей попытки.
- Риточка! – раздалось из трубки. – Это Стебелькова!
Услышав, что обращаются вновь к ней, Маргарита Алексеевна почувствовала, что ноги её не держат и прямо в новом бежевом пальто опустилась на низкий бордюр.
- Стебелькова? Ты куда звонишь?.. – Она не узнала свой голос – непривычно тихий и какой-то потускневший.
Столь нежная фамилия принадлежала коллеге-главреду другого крупного литературного альманаха – «Заветная мечта».
- Ты вот напрасно отсутствуешь на работе. Я тут узнала – под тебя копают, и серьёзно. Ливанов хочет посадить на твоё место свою дочку. А она вряд ли оставит тебя даже в отделе прозы. Я просто решила предупредить. Пока ты со своим весну встречаешь, они не сегодня-завтра тебя спихнут. А Сонечка твоя им компромат собирает – и как ты рукописи отшвыриваешь, и каким тоном с новыми авторами разговариваешь – ты, кстати, стала очень высокомерно разговаривать! – кого печатаешь и по какому принципу. И все эти твои отлучки записывает. Всё конспектирует, учти. Но я ничего не говорила, моё дело сторона… Я чего звоню-то? Они к тебе целой комиссией с проверкой поехали, бросай всё и дуй в редакцию. Они, наверно, уже там.
Стебелькова отключилась.
Маргарита Алексеевна выронила телефон из слабеющей руки. Копают… Ливанов. Директор Дома печати. Почему именно под неё? Да какая разница, если место главы «Огней города» приглянулось его дочке? А если она и вправду лишится своей должности?.. Что тогда у неё останется?.. Одинокая женщина сорока четырёх лет, работала, вкалывала, не видя ни взрослого сына, ни двухлетней внучки Анечки… У сына своя семья, он тоже всё время занят, и они уже давно отдалились друг от друга. Когда он в последний раз звонил? Маргарита Алексеевна не смогла этого вспомнить.
Останется только Антон. А если Антон…
Она вздрогнула.
А ведь день начинался как обычно. Те же дела, те же планы, обычный день.
«Ты, кстати, стала очень высокомерно разговаривать!..»
«Это правда», – внезапно признала Маргарита Алексеевна, ощущая, что трон, на котором она восседала много лет, шатается под ней и вот-вот рухнет.
Яркими картинками вдруг промелькнули перед глазами все эти годы.
…Когда-то в далёкой-далёкой юности и она пыталась писать – рассказы и стихи; и так же, как эти незнакомые авторы, рассылала их по редакциям журналов. Но никто не откликался, лишь месяцев пять спустя один небольшой провинциальный журнал ответил короткой фразой – «Пойдёт в следующий номер». Она сжимала в руке бесценный бумажный листок, а сердце так горячо билось… А потом она бежала по Набережной, и жёлтые опавшие листья плыли по реке, и сгущались серые облака… А она улыбалась всем угрюмым прохожим, расплёскивая на них своё необыкновенное счастье. Ведь оно было таким огромным, таким всеобъемлющим, как бескрайнее осеннее небо! И как она была благодарна тогда этому незнакомому редактору, как счастливо и гордо показывала потом страничку с рассказом подружкам и родителям!..
Маргарита Алексеевна бессильно охнула, поднялась с бордюра, не заметив, что чёрный телефон с расстроенным смайликом на крышке остался лежать на его краю.
В редакции не оказалось никакой комиссии.
- И не было? – уточнила главред, пристально заглядывая в глаза Сонечке и внезапно замечая, какая та утомлённая и худая.
- Не было никого, Маргарита Алексеевна. Кофе? Жена Аверкова приходила, передала флешку, я положила на стол. И стихи Ступорова распечатала. С вами всё в порядке?..
- Иди, Соня, - устало произнесла Трещёва.
Соня задумчиво посмотрела на начальницу и тихонько вышла.
Оставшись одна, Трещёва отрешённо придвинула к себе листы со стихами Ступорова и попыталась углубиться в чтение, но никак не могла сосредоточиться.
- Маргарита Алексеевна! – окликнул её звонкий голос Сони. – Телефон никто не узнал. Я не знаю, чей он. Что делать с ним?
Редактор вздрогнула как от удара.
- Вот. – Соня положила перед ней телефон.
Это был собственный телефон Трещёвой – последняя модель известной марки.
- Иди, Соня…
Она как-то нелепо махнула рукой, и Соня, пятясь, вышла из кабинета.
Маргарита Алексеевна повертела аппарат в руках. Странно… Никто не звонил. Сим-карта на месте.
Поколебавшись, она набрала номер бывшего мужа.
- Коля… - В её обычно холодный металлический голос внезапно проникли нотки тепла и нежности.– Ты недавно звонил, насчёт Анечки…
- Нет… - удивлённо протянул он. – Я не звонил тебе сегодня.
- Коля… - Она вдруг узнала эти интонации собственного голоса, словно пришедшие из прошлого, чуткие, взволнованные… Когда-то её голос был именно таким. - Поцелуй за меня Анютку. Я обязательно заеду в субботу!
- Хорошо, Рита! Ты такая родная сейчас, как будто двадцать лет назад. Ничего не случилось? – Николай был озадачен и растроган.
- Нет, ничего… Просто соскучилась по вам.
Потом набрала Стебелькову. Никто не отвечал. Маргарита Алексеевна вдруг вспомнила, что Стебелькова не работает главным редактором «Заветной мечты» уже года полтора. Переехала к сыну в Америку.
Что же это тогда было?.. Наваждение какое-то…
Телефон резко зазвонил, перебивая её мысли.
Нажав на кнопочку, она услышала печальный вопрос:
- Солнышко, как это понимать? Мы же договаривались…
- Антон?!
На другом конце трубки любимый голос подтвердил:
- А кто же ещё?!
- Как ты себя чувствуешь?.. – вымолвила Маргарита Алексеевна еле слышно.
- Да отлично я себя чувствую! Ждал тебя на работе, как договаривались, а ты не пришла…
Она глубоко задышала, пытаясь успокоиться.
- Давай до вечера? - наконец, попросила она, немного придя в себя. – Я просто не смогла…
- А что у тебя с голосом? – с тревогой спросил Антон.
- Ничего… Простыла где-то, наверно…
- Я дам тебе липового мёда. У меня где-то был, - заботливо пообещал любимый. – Только не болей! Значит, до вечера?
- До вечера!
Наваждение… Но какое нужное, какое своевременное наваждение! Оно растопило глыбы льда в её душе. Она даже не замечала, что они там были…
Накапав корвалола, Маргарита Алексеевна, поколебавшись, отложила и флешку Аверкова, и стихи Ступорова, включила компьютер и открыла почту. Переворошив корзину, нашла отвергнутый рассказ Майи Бобровой и начала вчитываться в строки шрифта таймс нью роман. Совершенно неожиданно чтение увлекло её. Надо же, а сюжет неплох и даже оригинален… И написано легко, изящно и на удивление увлекательно… Можно даже сказать – захватывает с первых строк. Интересно, чем всё это кончится?..
Страшно вымолвить… но проза этой девчонки очень необычна, её язык – образнее, а идея – глубже, чем в… Ну что таиться перед самой-то собой – в довольно незамысловатых рассказах городского литературного мэтра и члена Союза писателей Анатолия Бородулина. Странно признаться, но она, эта Майя Боброва, – одарённее его и других маститых авторов альманаха. Пожалуй, можно выделить начинающей писательнице несколько страниц в «Огнях города». Конечно, предстоит неприятный разговор, ведь зять Бородулина финансирует альманах и благодаря ему он держится на плаву уже десять лет. Аверков тоже не лыком шит – издал несколько книг за счёт Управления культуры, пробился в Союз… Только кто читает его высосанные из пальца пошлые афоризмы? Маргарита вздохнула. Была она однажды в седьмой библиотеке, видела его книги, свалены в подвале, штук тридцать… Аверков, правда, об этом не знает, он издал свой плод бессонных ночей весомым тиражом и страшно доволен. Проводит презентации, встречи с читателями… Один бог знает, как трудно их собрать и какими медовыми речами зазывают их сотрудницы областной библиотеки. И остальные авторы такие же. Ну что теперь кривить душой, раз уж эта душа вдруг пробудилась от спячки и сбросила панцирь? Как там по шкале, вычитанной где-то в интернете? «Бездарь ординарная, бездарь агрессивная, середняк рядовой смирный…» Но что проповедует её альманах? «Ищем молодых, талантливых, даём им возможность, шанс…» А на деле что?.. На деле печатаются только те, кто захватил литературную власть в городе. Захватил не талантом, а умением примазаться к сильным мира сего.
Маргарита Алексеевна вздохнула, вытерла со лба выступивший пот и сделала глоток остывающего кофе.
Что-то перевернул этот день – и в её душе, и в жизни, и, возможно, в судьбе неизвестной начинающей писательницы.
- Маргарита Алексеевна, вы ещё не ушли? – заглянула в кабинет секретарша Соня. – Извините, что я опять беспокою… Тут приглашение принесли – дочь Ливанова замуж выходит. Я слышала, за француза какого-то, в турне познакомились. Во Францию переезжают на постоянное местожительство. – Она была не прочь ещё посплетничать, но Маргарита Алексеевна знаком остановила её.
- Майю Боброву – в печать, - сказала главный редактор и улыбнулась душевно и просто. – Отправь ей, пожалуйста, ответ – рассказ принят.
Она поднялась из-за стола, и, минуя удивлённую Соню, положила в сумочку блестящий новенький смартфон последней модели и направилась к двери.
Она ещё не успела заметить, что на его задней панели чьей-то потусторонней рукой приклеен смайлик, довольно растянувший рот до ушей.
***
Страница автора на сайте «ПродаМан»: https://prodaman.ru/Izabella-Krotkova/
ЧАСТЬ. БОЛЯЩАЯ БЕРТА И НЕВИДИМЫЙ ЛЕКАРЬ. ИЗАБЕЛЛА КРОТКОВА
Красавица Берта, хохотушка и певунья, серьёзно заболела. После вроде бы вылеченной пневмонии неожиданно началось осложнение. К её изголовью вмиг сбежались доктора: они прописали таблетки и уколы, ингаляции и капельницы, да всё бестолку. Ничего не помогало бедняжке, и с каждым днём ей становилось всё хуже.
- Давай я отвезу тебя в Соловьиноград, мне дали адрес одного хорошего врача, - предложил заботливый муж Эдуард.
Берта, цепляясь за последний шанс, дала согласие.
И вот, обдуваемая весенним ветром, она стоит на пороге ветхого деревянного дома. Ночь. Место заброшенное… Она представляла Соловьиноград по-другому.
- Только не смотри на меня, - предупредил вдруг сзади спокойный мужской голос с сиплым тембром. Чьи-то руки сняли с неё пальто.
- Проходи, не оборачивайся.
Берта удивлённо прошла в комнату, где стоял запах крайней бедности и жилья, давно не знавшего уборки.
За спиной послышались шаги лекаря, и руки вновь обхватили её плечи.
Мельком она зацепила взглядом эти руки – длинные чёрные рукава вязаного свитера, не нового, уже порядком замахрившегося.
Руки позади неё совершали какие-то пассы, и Берта вдруг почувствовала, как прибывает тепло к её спине. Странное лечение продолжалось больше часа. Берта устала. И врач, наверно, тоже устал.
Внезапно открылся кашель – свистящий, с хрипами, неукротимый. Она захлебнулась им.
- Сейчас, сейчас… - проговорил из-за спины сипловатый голос, руки приподняли Берту, и незнакомец, взвалив пациентку себе на живот, потащил её в ванную.
- Не оборачивайся! – напомнил он. Окончание фразы прозвучало глуше – видимо, лекарь отвернулся. Через мгновение она услышала, что его сильно рвёт.
- Так и должно быть… Всё правильно…
Берта стояла в сцепленных руках народного целителя, чувствовала, как его сотрясает от рвоты, но стоило ей дёрнуться, как он тут же это заметил и прижал к себе, не давая вырваться.
Затем поставил её на пол, развернул к дверям и тихонько толкнул в спину:
- Приходи завтра. После завтрашнего сеанса будет ещё лучше.
Обуваясь, она зацепила горшок с фиалками, стоящий на пороге дома.
- Берта! – окликнул откуда-то Эдуард, но Берта, всматриваясь в темноту двора, никак не могла его разглядеть.
Наконец, кто-то потряс её за плечо, она открыла глаза и увидела свою спальню и встревоженное лицо мужа над изголовьем кровати.
Так значит, это был сон, и она даже не ездила в Соловьиноград?.. А что за удивительный доктор лечил её тогда?..
- Собирайся, милая, пора ехать, - сказал Эдуард. - Я уже позвонил врачу, и он ждёт нас.
Но Берта стремглав побежала в ванную. Там она начала надрывно кашлять, и из неё потоком вышло скопленное в лёгких гнойное содержимое. Дышать стало значительно легче.
Врачу, с которым договорился Эдуард, пришлось перезвонить и отказаться от посещения – Берта вбила себе в голову безумную идею об излечении во сне. Муж был рассержен и огорчён, но переубедить жену так и не смог.
Болящая с волнением ожидала ночи. Она помнила, как сказал из-за спины незнакомец:
- Приходи завтра…
Так и случилось. Стоило только сомкнуть глаза, как она вновь оказалась у обшарпанной двери дома. Берте хотелось запомнить окружающую обстановку, но едва она рискнула повернуть голову, как сзади её ухватили за плечи знакомые руки. Раструбы чёрных рукавов несвежего свитера мелькнули и исчезли за спиной.
- Проходи, - произнёс сиплый голос.
- Здравствуйте… - начала было Берта с благодарностью, но голос перебил:
- И молчи.
Подталкиваемая невидимым целителем, она вошла в дом, и её окутал тот же тяжёлый запах и обступила та же затхлая полутьма.
Руки позади интенсивно задвигались, взбивая воздух, и он начал плавать из стороны в сторону.
Берта услышала, как лекарь сдавленно закашлялся.
- А… можно мне вас увидеть? – осторожно спросила она.
Ответа не последовало.
Наконец, раздался короткий выдох – «Всё…», руки, обхватив Берту сзади, снова приподняли её, и человек, видимо, не очень сильный физически, как и в прошлый раз потащил её на своём животе в ванную комнату. Только дыхание его стало прерывистым и шумным.
Дальше было всё то же, что и вчера. Сильная рвота лекаря. А болящая уже смирно стояла в кольце его рук.
Когда он развернул Берту к двери, та сделала ещё одну попытку.
- Я благодарна вам… Кто вы? Можно на вас посмотреть?
Ей показалось, что лекарь колеблется и решается на ответ.
- Дух здоровья… - наконец, произнёс он сиплым голоском и, закашлявшись, подтолкнул её к дверному проёму.
Берта очутилась на пороге и, снова споткнувшись о горшок с фиалками, едва не упала. Горшок повалился набок, и от него откололся краешек.
Утром её опять сотряс безудержный кашель, в лёгких бурлило, и следующая порция засевшего там гноя вырвалась наружу. Дыхание стало чище и свежее, и за завтраком Берта порадовала мужа проснувшимся впервые за дни болезни аппетитом.
Весь день прошёл в нетерпеливом ожидании сна – дома, пропитанного нищетой, и целителя, называющего себя духом здоровья.
Едва на небе показался тонкий золотой месяц, больная улеглась в постель.
И вот она вновь открывает дверь в мрачную затхлую комнату.
На этот раз человек, стоящий за спиной, ещё больше разоткровенничался с Бертой.
Она чувствовала, что дышать ему стало намного тяжелее. Движения рук то и дело прерывались приступом хриплого кашля.
- Мы, духи, совещались… Собирали на совет души твоих близких, когда те спали. Предлагали взять твою болезнь на себя. Но никто не согласился, - просипел он. – Только душа одного-единственного человека… Ему я и передам твою хворь сегодня.
Берта впервые за несколько дней свободно вдохнула полной грудью.
- Да? – оживилась она. – А кто этот человек? Эдуард?
Лекарь не ответил. Таща её к ванной, он постоянно останавливался, судорожно кашлял, а после мучительно пытался сделать глубокий вдох. И снова давился и задыхался.
Наутро Берта проснулась совершенно здоровой. Вызванный врач, профессор, разводил руками – семья уже собиралась хоронить несчастную, как вдруг пришло чудесное исцеление.
Эдуард был несказанно счастлив. Он купил Берте платье от знаменитого модельера и золотой комплект с сапфирами, о котором та давно мечтала, и по поводу выздоровления любимой жены закатил настоящий пир. Она благодарно заглядывала ему в глаза, пытаясь прочесть на его лице признаки собственной болезни, но Эдуард выглядел цветущим и свежим.
На вечеринку собрались самые близкие люди – друзья и родные Берты. Она всматривалась в их радостные лица, стремясь угадать – кто же из них пожертвовал собой ради неё и принял на себя её болезнь?
Но ни одно лицо не омрачала даже тень недомогания.
В разгар праздника по большой комнате прокатилась переливчатая трель звонка с улицы. Берта, порхая, как бабочка, слетела вниз по лестнице своего богатого трёхэтажного дома и открыла прозрачную дверь, выходящую в сад.
На пороге стоял незнакомый человек.
- Ты помнишь Виктора К.? – спросил он сипловатым голосом.
Берта растерянно кивнула. Виктор, простой рабочий на фабрике, был её первым мужем, которого несколько лет назад она без сожаления бросила ради богатого и успешного Эдуарда. Берта всегда немного стыдилась, когда ей напоминали о том, что в прошлом она имела отношение к этому неудачнику.
– Сегодня утром он умер. Твоя болезнь зашла слишком далеко, и вылечить её не смог бы даже самый великий врач. Это знали все души, призванные на совет – мы, духи здоровья, не скрываем обстоятельств обсуждаемого вопроса. Но душа Виктора всё равно приняла её.
Он жил одиноко, почти всё заработанное отдавал больной матери, сёстрам и племянникам. Поэтому никакого имущества после него не осталось. Только вот это...
Дух здоровья поднял руки и протянул Берте горшок с фиалками.
Остолбеневшая, она узнала замахрившиеся края чёрных вязаных рукавов и тяжёлый запах неприбранной комнаты.
Поставив горшок на ступеньки, дух повернулся и растворился в глубине сада.
Когда через некоторое время гости спустились за Бертой, они подумали, что болезнь всё же не прошла бесследно и наложила отпечаток на её психику: в платье от знаменитого модельера и комплекте из золота с сапфирами она сидела на пыльной лестнице и рыдала, обняв руками цветочный горшок с отколотым краем.
***
Страница автора на сайте ПродаМан: https://prodaman.ru/Izabella-Krotkova/
ЧАСТЬ.ДАР ГОСПОДЕНЬ. ИЗАБЕЛЛА КРОТКОВА
Игорь Семёнович Качанов, врач третьей детской больницы, возвращался домой после напряжённой смены. По тропке, ведущей к небольшому, затерянному в отцветающей зелени дому, он подошёл к низенькой калитке и уже собирался открыть её, когда неожиданно услышал шорох – неподалёку кто-то завозился в траве.
Врач остановился и прислушался. Шумное, хриплое дыхание донеслось до его слуха.
– Кто там?..
Шурша листвой, сияющей под ногами, как тёмное золото, он прошёл несколько метров вдоль забора и увидел лежащего бродягу – всклокоченного, небритого, в давно не стираной одежде. Голова его нелепо откинулась набок, на щеке засохли пятна грязи. Наклонившись над ним, Игорь Семёнович сразу ощутил характерный запах перегара. Мужчине было около сорока пяти лет, и он был мертвецки пьян. Однако вместо того чтобы брезгливо отойти, врач пристально вгляделся в валявшуюся на земле фигуру. Присев на корточки, он расстегнул пуговицы на задранной рубахе, мягко ощупал живот, грудь, сжал запястье, улавливая пульс… Потом выпрямился и постоял, о чём-то сосредоточенно раздумывая. Огляделся по сторонам. Вокруг было безмолвно и пусто, улица в этот сумеречный час казалась вымершей. Решительно ухватив нежданного гостя за подмышки, Игорь Семёнович затащил его в сад и тихо прикрыл за собой калитку. Отдышавшись, взвалил храпящую ношу на плечо, занёс на террасу и аккуратно опустил на кушетку. Там ещё раз внимательно осмотрел, ощупал уверенными опытными руками. Да, подойдёт. В этом нет никаких сомнений.
Достав из кармана сотовый, Качанов набрал номер жены – медсестры того же отделения, где трудился сам. Сегодня она осталась на ночное дежурство.
– Тоня, ты сейчас одна? С тобой рядом никого? – спросил он взволнованно. – Мне нужно сказать что-то важное.
– Никого, – отозвался женский голос. – Но могут войти. Если ты о…
Игорь Семёнович понизил интонацию.
– Да. Об этом. Как стемнеет, привези сюда одного пациента… – Он прикрыл трубку рукой, хотя кроме бродяги, лежащего на кушетке, поблизости никого не было. – Мальчик из седьмой палаты, вчера поступил. Виталик, кажется.
– Колотков? – так же негромко уточнила Тоня.
– Точно, Колотков. Шесть лет, диагноз…
– Да-да, я помню. Появился донор для пересадки? – Последнюю фразу Антонина произнесла шёпотом.
Игорь Семёнович бросил профессиональный взгляд на мужчину, храпящего с открытым ртом.
– Похоже, да. Не задерживайся и соблюдай осторожность.
– Скоро буду, – коротко ответила жена.
В тот же день и час на другом конце города, на лавочке в заросшем ивами уголке городского сада сидели два неприметных человека. Один был худой, но жилистый, в кепке, майке и серых широких штанах с глубокими карманами. Закинув ногу на ногу, он с аппетитом поглощал жёлтый медовый банан.
– Пора подвести итоги месяца, Иезеум, – начал разговор второй, высокий, плотный, одетый в тёмный костюм, с бутылкой пепси в руке.
Щуплый Иезеум облизнул губы и не спеша очистил от кожуры ароматный фрукт.
– Ну что, Донован, – начал он, откусив очередной кусочек, – я потрудился неплохо.
– А кто у тебя, художник?
– Художник, – кивнул Иезеум. – Я давно не встречал таких, очень редкий талант! Надеюсь, моё усердие Хозяин оплатит дорого… И вот что закономерно: бездарные мазилы себя гениями мнят, а этот – нет, скромный, какой-то безропотный, хотя обставит этих «гениев» на сто очков… Про таких говорят «не от мира сего». Его пока нигде не признали. Но близился тот час, когда вынуждены были бы признать. Я вмешался очень вовремя! – Он ухмыльнулся. – Теперь, благодаря моим стараниям, он будет творить всё реже и реже, всё меньше и меньше…
– Конкретно, – потребовал Донован.
– В понедельник на рынке я прикинулся настоящим красавцем – высоким, косая сажень в плечах – ну, бабы это любят…
– Короче. – Донован не любил лирических отступлений. Он сузил и без того небольшие глазки и впился ими в собеседника. Заломив кепку за ухо, тот продолжил:
– Короче, подцепил в рыбном ряду его жену, помог донести сумки, начал выпытывать, осторожно, ласково, мешая в равных пропорциях негодование и сочувствие. Как, мол, такой красавице муж разрешает таскать тяжести… Вон какие женщины, не ей чета – а все с машинами да с заботливыми мужьями, да и с детками… Она сначала не поддавалась на провокации: не поддакивала, не жаловалась – в общем, стойко держалась! Открылась уже, когда я оттоптал все больные мозоли. Она нервная – с непризнанными гениями жить непросто! Глаза постоянно на мокром месте…
– Соблазнил в этот же день?
– Да, а что тянуть-то? Поначалу она всё рвалась к своему художнику, слегка всплакнула… Но было промозгло, мы зашли в полупустое кафе, выпили вина. Когда она отлучилась в дамскую комнату, я добавил в её бокал немного порошка №1. Конечно, не очень чистая победа… Но главное, что в итоге она оказалась в номере «Легенды» со мной…
– Так.
– Тем временем я подослал к художнику одну «хорошую женщину» – из тех доброжелателей, с которыми и врагов не надо. Она ему всё рассказала, где и с кем видела – он помчался в гостиницу и застукал нас.
– Чудесно! – улыбнулся Донован.
– Ну, а дальше вообще проще пареной репы... – заявил Иезеум хвастливо. – В тот же вечер возле подъезда я подсунул ему старого друга, которого он не видел лет десять, а за углом за неделю до этого открыл новый бар. Они, стало быть, посидели, выпили… Назавтра договорились встретиться ещё. Утром в магазине я подложил ему в корзинку буклет со скидками на алкоголь, а позже запихал в почтовый ящик газету о пользе коньяка, сухого вина и натуральных бальзамов на спирту. Процесс долгий, но конец один – подохнет где-нибудь под забором…
– Кто ещё?
– Подающий надежды юный фигурист, паренёк двенадцати лет. Лёгкий, порывистый – иногда кажется, будто за спиной у него крылья… Гибкий, как змея, и вертлявый, как вьюн! Не мудрствуя лукаво, я устроил в ту же секцию сына спонсора спортивной школы. И, по логике вещей, побеждать должен именно он. Парню это уже доходчиво объяснили серьёзные люди, и скоро он не выдержит и уйдёт из секции. А другой в городе нет.
Донован хохотнул, а Иезеум продолжил:
– На городском состязании у меня руки чесались подставить мальчишке невидимую подножку, чтобы он шлёпнулся на ровном месте! Но уж больно он был прекрасен, и я захотел досмотреть до конца. Однако придумал кое-что получше: наш мальчуган откатал просто гениально, а победил-таки сын спонсора. Он, кстати, довольно крепкий середнячок – но, увы, талантом там и не пахнет… Без меня не видать бы ему победы! А я расстарался вовсю. Накануне конкурсных выступлений одного неподкупного судью уложил с гриппом, а вместо него посадил продажного, у того-то здоровье железное! Его баллов вполне хватило, и в итоге бесталанного сынка отобрали на областные соревнования. А наш пацан был просто раздавлен, мне даже жаль его стало…
При этих словах Донован недобро зыркнул на Иезеума, и тот сразу поправился:
– Ну, буквально на секундочку, не больше… В тяжёлый момент я послал поддержку в лице соседа-хулигана, он всего на два года старше, но уже прошёл огни и воды. Новый приятель успокоил бедолагу-фигуриста, посоветовал выкинуть коньки в мусорный контейнер и предложил выпить пива. Пива пацан с горя выпил, а коньки пока не выкинул. Но к тому уже идёт, он их выкинет если не через полтора месяца, так через два. До этого я должен устроить дома у мальчишки крупный скандал родителей, чтобы им стало не до него, а в секции создать ещё более невыносимую обстановку. На днях дружок за задушевным разговором снова предложит пареньку пивка, а то и чего-нибудь покрепче. Ситуацию в будущем просматриваю как благоприятную.
– Превосходно! – Донован похлопал в ладоши. – А у меня одинокая женщина, писательница. Строчит и строчит свои романы, как из пулемёта, фантазия просто неуёмная, наделил же Бог… Уже начала печататься, а лет через десять – я немного заглянул в будущее – должна была стать – как это?.. – Он наморщил лоб. – А, вот: живым классиком!
Донован жутковато улыбнулся. Даже Иезеум, давно привыкший к этой страшной, смертоносной улыбке, невольно вздрогнул. Чтобы скрыть своё нечаянное судорожное движение, он быстро отвернулся и отвлекающим картинным жестом закинул шкурку от банана в урну на другом конце скамейки.
– …Но этого не произойдёт. Я распаковал для неё полный пакет «Женский»: болезнь матери, увольнение с работы, ссору с единственной подругой. Потом вечерний город, дождь, одиночество. И на контрасте подослал одного подонка к памятнику, где она остановилась покурить и поплакать, есть у меня один на примете – выглядит прилично, говорит красиво, сразу и не понять, что мразь редкая. Вселю в её сердце любовь к нему, потом отниму его руками квартиру – и сопьётся как миленькая, никуда не денется. Так и вижу, что её ждёт через три года – холодный чердак в девятиэтажке по улице Гончарова, случайные собутыльники… Ещё через год, зимой – пневмония, койка в коридоре первой городской и место на самой окраине Свиридовского кладбища.
Рассказчик перевёл дух. Иезеум, вернув кепку в первоначальное положение, одобрительно кивнул.
– И ещё один объект – студент-гений, классический «ботаник». По уши в науке, и кроме неё для парня ничего не существует. Он буквально стоял на пороге открытия века в микробиологии; правда, не до конца понимал это. И чёрт его дёрнул (ну, собственно, это и был я) поделиться идеей с честолюбивым профессором, который сей факт прекрасно осознавал… Он даже затрясся при виде формул и расчётов! Взял студента под крыло, стал направлять, подсказывать, а со временем присвоил идею себе. Доказать авторство и восстановить, так сказать, справедливость невозможно – где тощий заикающийся первокурсник в очках, а где солидное, умудрённое опытом и наделённое должностью светило науки! Парень слабохарактерный, ранимый, даже доказывать ничего не стал, просто замкнулся, ушёл в себя, институт бросил... А ведь мог бы через несколько лет изобрести лекарство от смертельной болезни!
Иезеум ахнул, а Донован самодовольно поднял бровь.
– Живёт он с отцом-алкоголиком, они уже с горя выпили раз-другой по чарочке. Организм слабый, генетика опять же, так что здесь моя миссия окончена, папаша доведёт дело до конца.
– Ну что ж, отличная работа, – не слишком весело подытожил Иезеум. – Родители гордились бы нами – держим марку потомственных бесов-искусителей в человеческом обличье!
Он сделал паузу, словно собираясь с духом, и, наконец, деланно небрежно произнёс:
– Да, всё забываю спросить… Ты так и не видел Терио с тех пор, как Хозяин изгнал его из школы?
– Нет… Ни разу за двадцать лет. А ты?
– И я – с тех пор никогда. Странным он был, наш непутёвый младший братец. Тянулся к добру, такому неблагодарному понятию… Служил плохо, психологию искушений не учил, итог закономерен – зачем он нашему Хозяину?
Будто стесняясь собственных слов, Иезеум неловко прибавил:
– А знаешь, Терио прав, что переметнулся… Ведь, если честно признаться, мы с тобой обычные, а у него был этот, как его называют… Дар Господень!
– Какой ещё дар Господень… – недовольно возразил Донован, впрочем, не слишком уверенно. – Нашим он не полагается! Хотя я тоже замечал за ним кое-что эдакое… – нехотя добавил он после паузы.
Донован скривил и без того угрюмое лицо и пренебрежительно продолжил:
– Так уж и Господень… Этого не может быть. Ну, если и был – незнамо уж откуда, – то так себе… Слабенький. Ничего особенного.
Они помолчали.
Наконец, Иезеум вздохнул.
– Пора, брат!
– Пора, – согласился Донован, взглянув на часы.
Коротким, отточенным движением он зашвырнул в урну пустую бутылку. Ударившись о глубокое дно, она разлетелась, как граната. Горло её подпрыгнуло, отскочило в другой угол, и по зелёному стеклу поползла тёмная струйка пепси-колы, похожая на кровь. Со зловещим шипением бутылка, наконец, упокоилась на дне урны, а братья разошлись в разные стороны – Иезеум вразвалочку, засунув руки в глубокие карманы штанов и посвистывая, а Донован – высоко задрав голову, шагая прямо и солидно, и с каменным выражением лица.
Сидя на краю кушетки в нетерпеливом ожидании, Игорь Семёнович напряжённо прислушивался к тишине снаружи. Наконец, в глубине сада раздались тихие шаги.
– Тоня! – окликнул он чуть слышно, приоткрыв дверь дома и выпустив из комнаты бледный луч света.
Вошла Тоня, жена и медсестра в одном лице, длинная, некрасивая, конопатая.
– Привезла мальчишку? – спросил он, не глядя ей в глаза. Взгляд скользнул куда-то чуть выше левой груди.
– Мальчик в машине, – сообщила жена слегка запыхавшимся голосом. – Спит. Я вколола ему снотворное, как обычно.
– Никто вас не видел?
– Нет.
– Умница.
Врач прошёл к машине и вынес оттуда спящего маленького мальчика с перевязанной стопой.
Жена поднялась на террасу, бросила взгляд на кушетку – донора на ней уже не было. За столько лет подобной практики ей ни разу не довелось увидеть ни одного из них, – ни до, ни после тайных операций, которые время от времени проводил её муж. Он не посвящал её в подробности загадочного действа. Когда Игорь Семёнович уверенно направился в дальнюю комнату, Тоня смотрела ему вслед почти не дыша… Едва дверь за ним закрылась, она ушла на кухню и сидела там, подперев щёку конопатой ладонью и глядя на шелестящий за окном сад. Мысленно представляя эту комнату, обустроенную под операционную. Вот он укладывает маленького пациента, вот плотно задёргивает оконные шторы, вот сосредоточенно моет руки… А рядом, на соседней кушетке, лежит ещё один человек…
Тоня была преданной женой, покорной, любящей, никогда не перечила мужу и ни о чём не спрашивала, только помогала, если тому требовалась помощь. Она не представляла, что происходит там, за дверью. Просто верила, что всё во благо – верила без расспросов и сомнений, сердцем, как безгранично и слепо доверяют врачу и любимому в одном лице. И каждый раз была твёрдо убеждена, что после пересадки все останутся живы и всё будет хорошо, даже лучше, чем прежде.
Она сидела неподвижно, и лишь рука под щекой слегка подрагивала, выдавая то ли волнение, то ли боязнь, как пройдёт всё на этот раз.
Через два часа Игорь Семёнович вынес ребенка из операционной. Мальчик по-прежнему сладко спал.
– Можно вернуть. Скоро он придёт в себя.
Каждый понимал, что пересадка прошла успешно, и они улыбнулись друг другу, он – сдержанно, она – облегчённо.
– Устал… Ужинать будешь? – спросила жена с нежностью.
– Нет, позже, всё позже. Отвези пациента и возвращайся скорее! Я займусь донором.
Внезапно черты его смягчились, и он ласково чмокнул её в щёку. Она ответила ему взглядом, полным любви.
Через несколько минут во дворе затарахтел мотор и послышался звук отъезжающей машины.
Игорь Семёнович подошёл к окну и стал смотреть, как дождь шевелит листву на асфальте, как путается ветер в тёмных деревьях. Вспомнил, как из этой увядающей природы сегодня вышла его удивительная жена – его Тоня. Какая она красивая!.. Он видел её красивой. Он смотрел на неё не так, как смотрят люди – не на лицо, а внутрь сердца – и наискосок, вверх и влево, туда, где пряталась душа. А она была у неё редкой, можно сказать, исключительной – просторной, как сад, и излучающей почти видимый ясный свет.
Вот и ещё одна операция проведена. Каждый раз так больно, словно он не обладающий силой Терио, а и впрямь обычный человек, детский травматолог Игорь Качанов. Он посмотрел на лежащего на кушетке алкоголика. Жаль беднягу! Терио чувствовал в его сломанной судьбе присутствие своих братьев – как и учили в «Школе психологии искушений», они выбирали для своих чёрных дел самых лучших, самых одарённых! Подстраивали ситуации, ловушки и капканы, не давая Божьему дару проявиться, и слабый человек попадался в них и ломался… Вот и этот – лицо опухшее, взгляд отсутствующий, еле ворочает языком… Но его талант! Почти умирающий, талант пульсировал, трепетал под руками, когда Терио водил ими над грудью пациента. Столько лет, никому не нужный, он сидел в этом теле, как в тюрьме! Сейчас он был всё тот же – невероятный талант музыканта, но измученный долгой болезнью, слабеющий с каждым днём, чуть живой.
Талант, данный Богом.
Он до последнего цеплялся за хозяина, за тело, в которое поместил его Господь, дышал надеждой, спасался воспоминаниями… А они отдалялись, становились всё прозрачнее и отрывочней – длинные гибкие пальцы, касающиеся клавиш, тонкий слух, музыкальное чутьё, чувствительная душа… Теперь от всего этого осталось нечто пьяное, грязное, неразумное…
Божественный дар давно ушёл из трясущихся пальцев, из мутной головы. Он оставался только в сердце, сжавшись и забившись в дальний угол, откуда Терио еле-еле его вытащил. Извлечь его было труднее, чем глубоко сидящую пулю.
Терио закрыл глаза и вновь представил шестилетнего мальчика Виталика, который поступил вчера в отделение травматологии с вывихом пальца ноги – налетел с разбегу на торчащую из земли трубу. Через пятнадцать лет он станет очень известным пианистом. Пересаженный талант должен хорошо прижиться. Он раскроется, расцветёт в теле, где ему будут предоставлены все условия для развития. Только бы бесы-искусители не встретились на пути мальчика… Много их бродит по свету, высматривая узкими цепкими глазками, вылавливая из глубины человеческих душ истинный дар Господень, а потом медленно, день за днём, убивая его.
Алкоголик на кушетке шевельнулся, приподнял голову, оглядел комнату бессмысленным взглядом.
Терио подошёл к нему, засучил рукава.
– Тебя мне не спасти, дружище… Ты принадлежишь алкоголю, и он – твой бог. Попробую только немного восстановить физические силы… Извини, друг… Всё, что умею.
Уже рассветало, когда Терио закончил. Он встряхнул руками, вытер пот с лица. Организм несчастного очищен, здоровье и силы частично восстановлены. Но полностью избавить от зла, которое пропитало всё существо мужчины, бес, перешедший на сторону добра, не мог – не хватало мощи. Донован в своей жестокой прямолинейности оказался прав – дар Господень, по какой-то случайности или ошибке данный Терио, по меркам потустороннего могущества был не таким уж сильным… Так себе.
Донор приподнялся на кушетке, взгляд его прояснился. Пациент явно чувствовал себя гораздо лучше.
– Спасибо, спасибо, доктор!.. Благодарю вас! – забормотал он с признательностью.
Трясущейся рукой алкоголик полез было в карман, но врач остановил его.
– Не стоит благодарности… Всего доброго!
Когда садовая калитка захлопнулась за донором, Терио с горечью добавил:
– Прости…
И выражение боли на миг промелькнуло на его лице.
Бродяга не услышал последнего слова. Немного пошатываясь, он медленно побрёл по мокрой листве. Чего-то недоставало в его сердце, но он так и не понял, чего. Непривычно пусто было в левой стороне груди, но зато ничего не болело больше, не сжималось и не жгло изнутри.
Он остановился на мгновение, неясно ощутив, что что-то очень важное, что-то родное, кровное безвозвратно ушло… Потом недоумённо пожал плечами, и чувство невосполнимой потери исчезло без следа, уступив место обычному незатейливому ходу мыслей. Алкоголик потряс давно не мытой головой, сунул руку в карман, вынул несколько мятых бумажек, внимательно пересчитал… Пожалуй, хватит! Только бы было открыто…
Озабоченно взглянув на часы, человек, навсегда утративший бесценный божественный дар, облегчённо вздохнул, решительным шагом прошёл через жёлтую кленовую аллею и завернул к ближайшей рюмочной.
***
Книги автора: https://prodaman.ru/Izabella-Krotkova/
ЧАСТЬ. БОЕВОЙ ХОМЯК. ОЛЬГА БУЛГАКОВА
День третий
Почему третий? Да все просто! Апокалипсис подкрался незаметно. Реально, какой апокалипсис заметен на фоне карантина? Все сидят по домам, на улицах тишина-благодать. В Венеции, говорят, даже дельфины в каналы заплывают. Вода очистилась, всякие неприятные запахи туризма и быстрых денег пропали, вот дельфины и зашли полюбопытствовать, мол, не случилось ли чего? Может, помочь надо?
Итак, день третий. Сегодня мне пришла в голову гениальная мысль вести дневник. В долгий ящик я не откладываю, где-то прочитал, что прокрастинатор - раб вчерашнего дня. В рабы я не записывался, так что достал из закромов тетрадь, нарек пафосно дневником выжившего. Будем считать, что название пророческое, а я точно выживу. На крайний случай заполнил последнюю страницу тревожными словами: «Во мраке мечется тьма. Тьма и пламя... Они идут, нам не выбраться». Года полтора ручкой не писал, только подпись подмахивал. Так что вышло коряво, но так даже лучше. Выглядит жутковато.
Первые два дня я вообще не знал, что случился зомби-апокалипсис. Ну постов в соцсетях меньше стало, но это сезонное, бывает. Ну пара авторов проду зажулили, тоже бывает. Карантин, все дела. За окном ничего не изменилось. Как было две машины в час, так и осталось.
Неладное я заподозрил, когда нижняя соседка противно кашлять перестала. Такая мерзкая старушенция и пастилки от кашля сосать начала, чтобы соседям не досаждать? Не, не совместимые вещи. А она вообще как-то притихла. Сразу ясно, что не к добру.
Потом церковь ближайшая трезвонить начала, как неадекват. Ну, я ж то думал, она в воскресенье во все колокола била, потому как воскресенье. Кто ж знал, что это был первый день апокалипсиса, а еще не мутировавших пытались созвать и вывезти из города? Вот с него, с того воскресенья считать и буду.
Тэкс, первый день. Апокалипсис замечен не был. Я готовил по рецепту из ютуба, а потом долго отмывал кухню. Какой-то черт дернул меня истратить единственные дрожжи не на самогонку, а на хлебушек. Этот же черт аргументировал тем, что муки закуплено десять кил, а сахара осталось всего ничего, так что такого количества самогона, чтобы вставило, все равно не будет. Хлебушек, кстати, получился. Тип «подметочка», но сало с горчицей на него вполне улеглось.
Второй день апокалипсиса я тоже не заметил, рубился в «Ведьмака» в режиме «один раз сдох — начинай с начала». Никогда прежде так не ценил жизнь! На нервах раз пять вламывался в холодильник, точил подметочку с сыром. Порывался сварить пельмени, но побоялся их случайно запечь. Психологическая травма после отмывания кухни была слишком свежа, и я не рискнул.
День третий начался рано. В час ночи. Соседка, мерзкая старушенция, доковыляла до моей двери и давай в нее долбиться! Глянул в глазок, сразу понял, что в соседках у меня теперь утопец. Зомбак зомбаком, морда зеленушная, шамкает что-то. Дверь открывать не стал. Тут кто-то ка-ак закричит по-вурдалачьи! Отовсюду сразу!
Рассудив, что в «Ведьмаке» и то поспокойней будет, а от разговоров со старушками никакой пользы, кроме вреда, прокрался я к компьютеру. По ходу выяснилось, что штекер наушников не вставлен полностью. Но надо сказать, крики нежити в катакомбах помелодичней кашля соседки будут.
Долго спал, снились упыри, утопцы, гули и мужик с двумя мечами. Не может же такое просто так сниться? Значит, знак! Зомбоапокалипсис пришел!
***
Вечер третьего дня
После подметочки и банки консервированного супа жутко захотелось пиццу. Прям до дрожи в пальцах. Чуть не заказал, уже трубку в руках держал. Хорошо, что старушенция внизу вовремя покашляла. Видно, зомбаки сохраняют привычки живых. Иначе с чего бы ей еще кашлять? Зомбакам это вообще вредно, от нее вон, судя по звукам, что-то отвалилось. Судя по стонам, кряхтению, и крикам «Спасите-помогите!», что-то жизненноважное.
Эх, мое человеколюбие меня когда-нибудь погубит. Вызвал ей скорую, все равно уже телефон в руках держал. Они ребята опытные. Если вылечить не вылечат, то упокоят. В любом случае мне хлопот меньше.
Скорая приехала, услышала крики, выломала старушенции двери. Потом явно была драка! Можно считать меня сто раз мнительным, но это ж оказалась типичная зомбо-ловушка. Соседка явно рассчитывала вместо двух крепких парней увидеть наивного меня, вмазать клюкой по маковке, а потом сожрать. Не обломилось!
Старушенцию скрутили, к каталке привязали, в машину погрузили. Подслушивая их разговоры, понял, что мой утопец снизу себе бедро сломала. Санитары, кстати, выглядели вполне нормальными. Хотя что там под респиратором можно углядеть? Ладно, буду пока считать, что здоровые остались.
Задумался о том, что моей зомбо-старушке повезло. У нее есть я. А мне скорую кто вызовет? То-то же!
Исходя из того, что здоровые люди все еще не перевелись, надел на руку спортивный держатель для мобилки, порадовался тому, что после трех недель карантина он все еще застегивался, и сел сочинять послание на крайний случай.
К этому делу подошел ответственно. Нужно было коротко и ясно подать сигнал «требуется помощь» так, чтобы при этом вызвать достаточно жалости и показать, что я нахожусь в безвыходном положении, но одновременно не привлечь зомби и мародеров, ищущих поживу. «Помощнички» вполне могут меня раскулачить, я ж запасся на карантин! У меня еще трехлитровая банка соленых помидоров, несколько банок тушенки, гречка, консервированный суп и два рулона дефицитной туалетной бумаги!
Часа три составлял послание турецкому султану. Даже для большего сходства с картиной и прилива вдохновения футболку снял. Замерз. Надел. Хорошо, хоть бумагу не тратил зазря - пиксели на мониторе все стерпят.
Решил, что ничего писать не буду. Во-первых, негативное мышление притягивает негативные события. Во-вторых, кто ж его знает, сколько нормальных останется вообще и останется ли. В-третьих, загуглил период полураспада трупа, сделал скидку на близящееся лето. Насчитал, что терпеть взаперти придется недолго, всего месяца три-четыре.
Один минус: насмотрелся в сети картинок с лекций по судмедэкспертизе, долго потом успокаивал нервы «Ведьмаком». В нем нежить всякая посимпатичней выглядит.
***
Вечер пятого дня
Наблюдение за прохожими и интернетом показало, что обещанный всемирной паутиной межконтинентальный каюк пока не наступил. Немногочисленные люди двигались вполне нормально, вспышек агрессии за день зафиксировано
