Наперегонки с прошлым. Алесе. Мари Лесс

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Уезжая из столицы в далёкий приграничный городок думала ли я, что жизнь снова столкнёт с теми, кто предал меня?

   Юная, испуганная, отвергнутая всеми иномирянка – такой я была тогда.

   Маг, целитель-зельевар, женщина, обретшая уверенность рядом с сильным, любящим мужчиной. Такая я сейчас.

   Тогда противникам удалось сломить меня.

   Сейчас я готова бороться за будущее, своё и сына.

   И не собираюсь проигрывать это сражение.

ПРОЛОГ

— Суд постановил: признать обвиняемую Алесе Крайнову виновной по пунктам шесть один, восемь пять Кодекса надзора за использованием магии в целях исследования.

   И приговорил обвиняемую: к ограничению использования магии сроком — пожизненно, к запрету на жительство и пребывание в столице и окресностях на расстоянии ста лид сроком на пять лет.

   Принимая во внимание ухудшение здоровья осуждённой и её нахождение в лечебнице, суд, оказывая милосердие и во имя справедливости, решил: браслеты-ограничители будут надеты на осуждённую судебным исполнителем после получения разрешительного заключения лекаря ступени не ниже четвёртой.

   Осуждённая обязана покинуть столицу сразу после исполнения первой части приговора.

ГЛАВА 1

— Олеся, Олеся, Олеся, так птицы кричат... — мурлыча под нос песенку я споро сделала колышком лунку и, вынув из холодного ящика, росток, быстро опустила его в ямку, расправила корешки и присыпала землей. — Останься со мною... — Лунка, росток...

   — Олеся! — Гаркнуло над ухом. Тонкий корешок-морковка хрупнул в моих дрогнувших пальцах.

   Сара! Убью!

   Я осторожно прикопала растение и сползла с лавки, с помощью которой засаживала середину треугольной грядки.

   Прозрачная колибри подлетела ко мне и, уставившись в лицо ярко-голубыми глазами, уже тише заверещала:

   — Олеся! Проблема! Олеся! Проблема!

   Проблема? Да не вопрос. Поднявшийся из колодца шар воды растянулся в экран, и я с удовольствием – представляю, какой откат получит хозяйка – впечатала вестницу в него.

   — Ты что творить? — Воскликнула появившаяся на экране пожилая мулатка. — Совсем ум терять?

   — Сара, душечка, — «ласково» обратилась я к подруге. — Кого я предупредила на последнем собрании, что сегодня рассаживаю стигги? А? — Меня просто распирало от раздражения. — Кого?!

   — Прости! — Неожиданное зрелище: Сара смутилась. Поправив папки на столе, чуть отодвинувшись вместе с креслом назад, она возмущённо зачастила: — Нам прислать покойник! Нам опять! Мы квоту забрать! А они! Опять!

   К-како-о-ой покойник?! Кто прислал?! Зачем?! Я прижала ладонь к груди – сердце заколотилось как ненормальное, так и до инфаркта недалеко, а я ещё слишком молода.

   Но, если подруга, учившаяся в Советском Союзе и прекрасно знавшая русский язык, начала путаться в словах, дело явно швах.

   — Сара! — Повысила голос я. Женщина замолчала. — Успокойся! И по порядку...

   Подруга откинулась на спинку кресла и, отдышавшись, приступила к рассказу.

   — Прислали попаданку, семнадцать лет. По документам – перемещённая, а по факту – заместившая.

   Да уж, проблема. Хотя...

   — Она что? Не поняла, что очнулась в чужом теле?

   — Да всё она поняла! — Сара по привычке накручивать волосы на палец отделила прядь, и тут обнаружила мою маленькую подлянку: туман, посланный по связи хозяин-вестник, превратил роскошные чёрные локоны в копну тугих блестящих спиралек. — Ты что делать?

   — Поправила тебе причёску, — пояснила я, нисколько не раскаиваясь. — Так что там с девчонкой?

   Несколько минут подруга обиженно сопела, ощупывая голову. Убедившись, что укладка испорченна качественно, взглядом пообещала расплату, и вернулась к нашей проблеме.

   — Всё она поняла. Она лгала!

   — С ней же общались. Анкеты, диагностика, — Я вспомнила череду кабинетов и спецов. — Отправь её назад.

   — Тебе легко говорить! Они мне! На шею! Говорить – вы адвокат, разбирай.

   — Разберётесь, — поправила я. — Ну... С другой стороны – признание твоих заслуг. Всё-таки единственная женщина-адвокат в королевстве.

   — В гроб такое признание! Так вот. Она солгать... Солгала. А у нас в городе уже тридцать четыре заместивших. Как положено один на десять тысяч. Нам надо двух перемещённых, и всё, можно отдыхать. А тут она! — Подруга вскочила и заметалась по кабинету.

   Изображение поплыло, сил-то поддерживать его у меня хватило бы, желания не было: мне ещё посадками заниматься. А Сару я слишком хорошо знала, чтобы понять – она что-то не договаривает. Вот и волнуется, но я терпеливая, подожду.

   Хотя о размерах проблемы уже догадалась.

   Попаданка умерла на Земле и очнулась в этом мире, в теле того, кто умер с ней в одно время. Получила все его способности и знания. Вот только адаптация таких иномирян дело тонкое и сложное. Уже в сто какой раз я порадовалась, что перемещённая, всё-таки привыкать к чужому миру в своём теле легче.

   — Тебе ведь уже двадцать семь. — Вкрадчивый голос Сары вырвал меня из размышлений. — И ты зельевар и целитель. Так?

   — Так, — подтвердила я, понимая, что меня пытаются во что-то втянуть.

   — Составь отчёт, что мы не имеем возможности помочь ей.

   — Но, мне придётся с ней работать. Сара! У меня дел по горло. И в чём подвох?

   — Она самоубийца.

   — Нет! И не проси!

   — Ладно, — Сара вздохнула. — Как всегда. Всё мне. Но тогда... — Она принялась перекладывать бумажки на столе, словно оттягивая момент, когда ей придётся сказать мне то из-за чего меня оторвали от работы. Оглянувшись, она подняла листок и прижала его к экрану. — Вот... Прости.

   Я увидела заголовок, и перед глазами потемнело.

   «ИРЗТ-5» – болезнь, унёсшая жизнь моего мужа.

   Очнулась я от выплеснувшейся на меня воды – экран без подпитки разрушился

   С трудом поднялась с земли: тело совсем не хотело слушаться. Такой разбитой даже после похорон себя не чувствовала.

   На восстановление связи ушло время – никак не могла вспомнить нужные заклинания. Сара ждала меня.

   — Копируй быстрее. — Подруга смотрела на меня с сочувствием.

   Я усмехнулась – Сара знала, что у меня с собой дневник посадок. Всё рассчитала. Я вырвала лист из тетради и прижала его к экрану. Через несколько секунд, осушив, спрятала записку в лифчик. Сара тем временем сожгла свой лист и, размяв его в пыль, стряхнула на пол.

   — Справишься? — виновато спросила подруга.

   — Справлюсь!

   — Не пропадай! — Сара явно чувствовала себя неуютно.

   — А ты не жалей! — Зло отозвалась я и резким жестом отправила воду в колодец.

   Провела ладонью по груди: теперь у меня есть то, что позволит продолжить работу, которую мы начали с мужем. Справлюсь ли я? Должна!

   И я вернулась к посадкам – мне нужны лекарственные растения, не учтённые в Регистре.

   Грядка постепенно заполнялась, я заработалась, и даже не заметила как быстро пролетело время.

   — Мама!

   Cделав вид, что не слышу, я, склонившись вперёд, посадила росток.

   — Ма-ма! — Сын навалился мне на спину и обнял. — Я вернулся.

   — На меня напали, — запричитала я и, заведя руки за спину, обхватила прижавшегося сына. — Кто это? Такой сильный.

   — Ма-ма... — Ох, сколько укоризны в голосе. — Я ж уже большой. — Тяжесть исчезла: Арэн встал на ноги.

   — Хорошо, хорошо. Как скажешь. — Я поднялась с колен, отряхнула брюки и, повернувшись, спросила «страшно обиженным голосом»: — То есть, обнимашек маме не достанется?

   Но сегодня сын явно был не расположен следовать ежедневному ритуалу: ответом мне стали склонённая кудрявая голова и ботинок, усердно давивший комья земли. Сердце сжалось – что-то случилось. Я присела и заглянула в тёмные глаза, полные печали.

   — Ну... Колись.

   — Эльтек едет на рыбалку, — Арэн заморгал, сдерживая слёзы.

   Я же мать! Могу запускать воздушного змея; строить замки из брусков, соломы и веточек; учить читать и писать. Я и на рыбалку смогла бы.

   Но дело не в том, что куда едет друг сына, дело в том, что он едет с отцом.

   А я полгода назад снявшая траур по умершему мужу, по мнению жителей этого долбанного городка, просто обязана была снова выйти замуж. «Ещё вчера».

   Они говорят мне об этом при встрече: в булочной, в садике, на детской площадке в парке, просто остановив на улице. Никакие мои отговорки не помогают, они не стесняются даже присутствия Арэна.

   И вот результат — моему сыну плохо.

   Злость поднялась мощной волной.

   Чтоб они провалились со своими обычаями!

    Чтоб ... Взметнулся столб воды, и сын испуганно прижался ко мне. «Спокойно, спокойно». Я, с трудом усмирив взбунтовавшуюся силу, аккуратно вернула воду в колодец.

   — Ты злишься? — виновато спросил Арэн.

   — Да, но не на тебя, родной, не на тебя.

   Я села на землю. Как объяснить шестилетнему мальчику, что этот мир маме неродной? Что она потратила много сил и лет, чтобы смириться и хоть как-то прижиться, стараясь не особо выделяться из толпы? И злится мама от того, что общество осуждает и обсуждает женщину, живущую самостоятельно.

   Раньше за моей спиной несокрушимой стеной стоял муж, которому этот городок, по сути, обязан своим существованием, и тогда никто не смел косо взглянуть в мою сторону. Мне прощали и передвижение по городу без слуг, и покупку вина, и заказ книг, не подобающих женщине.

   Сейчас я вдова с маленьким ребёнком, хозяйка лавки зелий, цепляющаяся за прежний образ жизни, и это не даёт покоя окружающим.

   Замуж! Срочно замуж! Чтоб им всем! Злюсь ли я? Ещё как!

   — Госпожа Алесе!

   Я выглянула из-за сына. Увидев, что её заметили, моя помощница быстрой скороговоркой сообщила:

   — Праздник завтра. Покупателей много. Не хватает настоек и мазей. От кашля, для ран. Вам надо посмотреть. — И не дожидаясь ответа быстро исчезла в полутёмном коридоре.

   Поднявшись с земли я ласково чмокнула сына в лоб и указательным пальцем разгладила бровь: несколько волосинок, которые Арэн не позволял мне ни выщипнуть, ни обрезать своевольно торчали вверх.

   — Давай договоримся. — Я замолчала. Сын упрямо смотрел вниз. Наконец не выдержал и, с вызовом вздёрнув подбородок, сжал губы и уставился на что-то сбоку от моего лица. Я, решив не провоцировать ссору, добавила: — Ты поможешь мне, уберёшь здесь. Рассаду в теплицу, инструмент в сарай, подушку на поленицу. Потом мы пообедаем, сходим в универ. Я договорюсь с имядарителями, и мы сходим в поход с рыбалкой. Хорошо?

   Карие глаза вспыхнули радостью.

   — В день моего рождения? — Сын смотрел на меня с надеждой.

   — В день твоего рождения.

   — С тортом?

   — Нет-нет. Торт в рюкзаке я не потащу. Торт и свечки дома. Ок?

   Арэн протянул руки ладошками вверх. Я легонько шлёпнула по ним — договор заключён. Я и моргнуть не успела, как синяя курточка мелькнула в дверях — сын побежал переодеваться.

   С гордостью огляделась: сегодня я успела сделать всё, что планировала и чуток больше — треугольные клумбы, разделённые ровными тропками и обрамлявшие клумбу-пирамиду радовали разноцветной листвой посаженной рассады, ещё немного, растения разрастуться, зацветут — красота будет.

   В отличии от соседских домов, к нашему прилегал не огород, а парк. Сразу после свадьбы я принялась за него и за три года ударным трудом привела его в порядок, вбухав немеряно сил и средств. Разделила на зоны, и отведя часть под лекарственные травы, часть под декоративные растения. Муж, понимая, что от безделья я просто сойду с ума, не препятствовал, и порой давал весьма дельные советы.

   Взгляд пробежался по аккуратно подстриженным кустам с едва проклюнувшимися листьями и перешёл на старые деревья. Ветер качал тонкие свисающие ветви могучей ивы, вернее, сиалиаша, но местное название... бррр, тем более дерево было один в один с земной ивой, если бы не листья — тёмно-зелёные сверху и красные на оборотной стороне. Ветви встрепенулись, я вздрогнула, по спине прокатился холодок: показалось, что по зелени брызнули кровью. Несколько раз я порывалась срубить это дерево, но обычно сговорчивый Орэн, твёрдо вставал на его защиту, оправдываясь памятью о далёком предке Ирэне с трудно произносимым прозвищем, посадившем привезённую из невесть откуда ветку.

   Мысль перескочила на смешной обычай семьи мужа оставлять в имени мальчиков «рэн», меняя лишь гласную букву в начале. Я улыбнулась, вспомнив, как радовалась, что сыну досталась буква «а», по местным преданиям, это означало благополучие в жизни. Только жрецы могли разрешить дать имя на «а». Как и почему они определяли кому можно, кому нельзя, никто не знал. Всё просто, жрец сказал — этому «да», этому «нет», следующий.

   Ладно... Работать надо. Если в городской лавке зелий не хватает, то в университетской поди совсем пусто. Сняв нитяные перчатки я бросила их на низкую скамейку, с помощью которой засаживаю середину треугольников, и двинулась в дом.

   В коридоре «слетевший» с лестницы сын едва не сбил меня с ног. На моё возмущённое: — « Арэн!», буркнул: — «Сорьки!» и понёсся дальше.

   Я пошла к подвалу, по ходу автоматически обновляя охранку: с детства ненавижу закрытые двери, но распахнутые створки в нашем доме это не приглашение — голубые переливы заклинаний чётко предупреждают — только попробуй.

   — Госпожа Алесе! — Зедра, вцепившись в перила лестницы ведущей наверх, перевесилась через них, толстенная длиннющая русая коса закачалась перед моим носом. Девушка небрежно перекинула её за спину. — Обедать пора!

   — Арэн сейчас придёт, покорми. А я не успеваю: надо в университет сходить. Сделай бутерброды и сок в бутылку налей, по дороге перекушу.

   — Опять?

   Пухлые губы недовольно поджались, красивые, ровные брови сошлись у переносицы. Старшая дочь многодетного семейства, служившая у меня с тринадцати лет, как-то незаметно взяла меня под свою опеку, направляя и поправляя на пути обустройства в этом мире. Раз положено всей семьёй садиться за стол, значит — за стол, отказ это юное создание воспринимало как личную обиду, вызывая у меня чувство вины.

   — Последний раз, — твёрдо пообещала я, скрещивая пальцы.

   — Ладони покажите, — попросила девушка. Пора бы уже и привыкнуть: два раза на одном не проведёшь, я вытянула вперёд руки. — Обещаете?

   — Да!

ГЛАВА 2

Арэн двигался впереди, успевая сойти с тропинки то в одну сторону, то в другую — что-то сорвать, что-то поднять, запихивая трофей в рюкзак, который держал в руке, — и вернуться обратно.

   Я же тихо плелась сзади, уминая пирожок с картошкой и ломая мозг в поисках ответа на вопрос, зачем вообще согласилась идти дальней дорогой?

   Длинные сухие иголки возмущённо шуршали под ногами — тропой ректора уже больше года никто не ходил, и мы нарушили ее покой. Какая-то пичуга прошмыгнула у меня прямо перед лицом, едва не хлестнув по носу длинной травинкой, зажатой в клюве.

   Этот лес, поднимающийся по холму к университету, в народе звали полем последней битвы.

   Местные говорили, что души неупокоенных воинов, нашедших здесь смерть, до сих пор бродят вдоль крепостных стен и вселяют страх в путников.

   Меня эти слухи вполне устраивали: отпугивали непрошенных гостей от моего дома, стоящего на окраине города.

   Стряхнув крошки с ладоней, я поправила лямку висящей на боку сумки и достала булку с орешками: уж если тащиться в гору, то под вкусняшку.

   Я жевала и разглядывала просыпающийся лес. Люблю эту пору: зима уже отступила, а весна делает первые робкие шаги. В воздухе разливается лёгкий запах первоцветов: они такие потешные — утром выскакивают из земли разноцветными язычками и прячутся на ночь.

   Набухшие клейкие почки добавляют в общий аромат щемящие нотки. Ещё пара-тройка дней — и деревья зазеленеют. Никак не могу привыкнуть к тому, как стремительно раскрываются здесь листья, воздух прогреется и запахи станут насыщенными.

   Ярко-красное кашне сына мелькало то тут, то там. Арэн напевал немудрёную песенку, и ему вторило звонкое эхо. Вдруг сын резко остановился и замолчал. Толстый ствол загораживал обзор, мешая разглядеть, что же его насторожило.

   Булка выпала из моей руки, длинное и тонкое существо мелькнуло возле ног, подхватив её и стремглав скрывшись в кустах. Но я не обратила внимания, сердце сжалось и зачастило. Земля под ногами дрогнула. Я ощутила движение грунтовых вод: стихия отозвалась, услышав призыв мага. На левой руке мгновенно развернулся щит, пальцы правой обожгло ледяным водным кнутом, это и привело меня в чувство. Словно наяву я услышала мягкий, густой бас мужа: «Ты иномирянка, твоя сила отличается от нашей. Она слишком... эмоциональна. Чем спокойнее ты, тем послушнее стихия».

   Взгляд прояснился, я сделала глубокий вдох, сбросила заклинания с пальцев и, не таясь, двинулась вперёд, огибая дерево справа.

   Открывшийся вид вызвал одновременно и раздражение, и улыбку: Арэн внимательно наблюдал за белкой. Упираясь задними лапками в ветку, передними она тащила орех из трещины в коре. Видимо, из-за прошедших недавно дождей орех разбух, тонкие пальчики соскользнули, недовольный зверёк попрыгал на месте и вновь принялся за дело.

   Я тихонько подошла к сыну. Он оторвал взгляд от белки, посмотрел на меня и взволновано прошептал:

   — Мам, это лефта, они... ну, в садике нам картинки показывали и говорили, что их больше нет. А она есть! Есть, мам! Я как расскажу. Они все позавидуют.

   — Может, не надо? Рассказывать.

   — Почему? Никто не видел, а я — да. — Сын возмущённо засопел. — Если я расскажу...

   — В лес придут люди, поставят ловушки, пытаясь её поймать.

   В этот момент белке наконец удалось вытащить орех, но тот выскользнул из её лапок. Мы замерли: зверёк прыгнул, в солнечных лучах тёмно-коричневый мех вспыхнул алым, казалось, что летит огонёк. Красиво. Приземлившись, белка, не обращая на нас внимания, зарылась носом в высохшую траву, отыскивая свою пропажу.

   — Вот видишь, она нас не боится. Но...

   — Да понял я уже, — перебил меня Арэн. — Понял. — Он поднял рюкзак, взял меня за руку. — Пойдём, не будем мешать.

ГЛАВА 3

Прежде на вершине холма была только сторожевая башня и несколько хозяйственных строений, окружённых двумя рядами стен. После заключения мира с соседским княжеством королевству отошёл приличный кусок приграничных территорий. О башне забыли до той поры, пока кому-то не пришла в голову умная мысль использовать её для школы магов.

   Постепенно, год за годом, количество учеников увеличивалось. Школа превратилась в университет. На холме появились террасы с новыми постройками. По сути, город. Бедные студенты и обслуга! Передвижение порталами было разрешено лишь преподавателям, остальные метались вверх-вниз по лестницам, связывающим террасы.

   К центральным воротам, срыв часть холма и укрепив откосы, проложили широкую дорогу. А в стене имелась потайная дверца, до которой мы сейчас и добрались.

   Прикрыв ладонями уши сына, я тихо произнесла:

   — Чеширский кот.

   Замок щёлкнул, проскрипел засов, и калитка слегка приоткрылась.

   Арэн дёрнул головой, высвобождаясь из моих рук, и, обиженный, рванул вперёд, ужом проскользнув в проход. В отличие от «аборигенов», мой ребёнок прекрасно произносил букву «ч», отсутствующую в местном алфавите, а знать голосовой пароль ему было ещё рано. Моя осторожность злила сына: ему очень хотелось прикоснуться к тайне.

   Я толкнула дверцу, но шире та открываться не пожелала, пришлось склоняться и протискиваться в образовавшуюся щель. Выпрямившись, я осмотрелась — что там за проблема опять? После зимы из земли чуть выступил камень, не забыть бы поправить потом.

   Закрыв калитку, я «пожелала» ей:

   — Чёрной ночи! — дождавшись щелчка замка, окликнула сына, который уже стоял у металлической двери: — Арэн! — Он притормозил, но не оглянулся. — Меня подожди!

   Слушаться рассерженный сын не пожелал, выпалил пароль:

   — Чёрной ночи! — И исчез за распахнувшейся створкой.

   Проход между внешней и внутренней стенами казался довольно широким, а подняв голову кверху, можно было увидеть остатки деревянных трапов, по которым воины перебирались с одной стены на другую. Солнечный свет сюда почти не попадал, вечная тень, вечная сырость. От серых, грубо обтёсанных, заросших мхом и лишайником камней веяло холодом. Арэну нравилось сюда ходить, а на меня, как обычно, накатило ощущение угрозы. Не любила я это место, и оно не любило меня.

   Миновав открытую сыном дверь, я вышла на овальную, замощённую крупным булыжником площадь перед башней. Нашла взглядом Арэна, вернее, обнаружила в размытой слезами реальности ярко-красное пятно. Убедившись, что сын благополучно «пришвартовался» возле группы студентов, я прикрыла глаза, давая им привыкнуть к свету.

   — Госпожа Алесе! — окликнул сбоку знакомый зычный голос. Повезло, сразу нарвалась на нужного человека: искать не придётся.

   Повернув голову, я остолбенела: ректор Торд-Ан был не один, рядом с ним стоял молодой мужчина, которого я надеялась никогда больше не встретить.

   Едва взглянув, я отметила изменения во внешности бывшего сокурсника: длинные, лохматые волосы, которые Борк стягивал в хвост приступая к работе, были аккуратно подстрижены; исчезла борода, открыв узкий подбородок; небрежность в одежде сменилась на строгую элегантность — костюм с длинным пиджаком и узкими брюками идеально сидел на высокой, стройной фигуре, подчёркивая широкие плечи и узкие бёдра.

   Как там говорят, сердце в пятки ушло, мое так и сделало, стянув остальные внутренности болью. Ноги словно цементом залили: я понимала, надо подойти, хотя бы поздороваться, но не могла сделать и шага.

   — Госпожа Алесе! — в голосе ректора прозвучало недоумение.

   Растянув губы в улыбке, я приблизилась и лишь тогда заметила третьего человека. Магистр Ильд. Высок, могуч, красив, умён. Месяц вас не видела и пожелала бы ещё столько же не видеть.

   — День добрый! — Вежливость — наше всё. И голос вроде не дрожит. — После темени, — я махнула рукой, указывая за спину, — глаза к свету не сразу...

   — Наверняка каприз Арэна, — перебив меня, недовольным тоном высказался Ильд. — Вы балуете мальчишку.

   По лицу ректора пробежала тень: ему очень не понравилось, что осуждают его крестника, точнее, по местным обычаям, одарённого именем.

   — Нет, я сама... Сегодня сажала холодники, решила пройтись, размяться после работы. — В карих, глубоких глазах под широкими нависающими бровями мелькнула насмешка: магистр знал, что я вру, я знала, что знает он. Привычная игра в кошки-мышки. По спине пробежался озноб, напоминая, что мышка — это я.

   — Госпожа Алесе, позвольте представить, — сказал ректор, пресекая намечающуюся перепалку, за сына я и «голову оторвать» могла. — Наш новый преподаватель факультета зелий, будет руководить кафедрой теории и экспериментов, Борк Исс-Ан.

   Торд-Ан просто лучился радостью.

   Ещё бы, после ухода моего мужа с этого поста, управление образования несколько лет подряд «динамило» университет, отказываясь прислать специалиста, и лучшие студенты-теоретики уезжали в столичную академию. Поэтому по итогам прошлого года мы даже в десятку лучших вузов не вошли.

   — Алесе Орэн Занд, — мою протянутую ладонь вяло пожали. — Поздравляю! Рада за вас, — я искренне улыбнулась ректору.

   — Вас тоже можно поздравить! — Торд-Ан так старательно не смотрел в сторону магистра Ильда, что я с трудом удержалась от смешка: взрослый человек, седина на висках уже пробивается, а ведёт себя как мальчишка. Сделал «гадость» и ликует. — Документы прислали, срочно, с курьером. Вы сразили архимагистра. Девяноста два балла за экзамен и сто за разработку и защиту.

   — Какой экзамен? Какая разработка? — прошипел Ильд, со злобой уставившись на меня.

   Всегда вот так: два бывших друга собачатся, а под раздачу попадает третий. В чём заключался конфликт между Орэном и Ильдом, я так и не узнала, но откат от него до сих пор ощущался.

   Моего законченного среднего хватало лишь на изготовление зелий четвёртого класса, и муж отправил меня учиться, заплатив сразу за пять курсов. Ильд выбил себе кураторство над моей группой, и моя учёба превратилась в бег... нет... в ползание с препятствиями. То, что другие сдавали с ходу, я вымучивала по несколько раз. А к защите работы за пятый курс меня вообще не допустили. Пришлось идти на хитрость.

   — Мне необходимы были ингредиенты группы А, вот я и поехала в столицу. — Магистр побагровел: таким ласковым тоном я сыну непонятное объясняла. — Разрешение подписал господин ректор. — Я почтительно склонила голову перед Торд-Аном. — Случайно встретила в лавке архимагистра Скольта...

   — Случайно?!

   Вот что за манера перебивать?

   — Да, господин Ильд, — не упустила я возможности подколоть: несмотря на все свои заслуги, магистр до сих пор не получил Ан к фамилии. И злился из-за этого. — Случайно. Он посмотрел список, спросил — могу ли я это сразу приготовить. Я ответила, что у меня экзамен не сдан и нет допуска. Он приказал на следующий день явиться в академию. Вот и всё.

   Вежливостью магистр никогда не отличался, считал, что для нас и без того честь общество навязанного управлением столичного «гения». Вот и сейчас развернулся и отбыл в направлении ворот. Ни «здрасьте», ни «прощай». Мы с ректором переглянулись — переживём.

   — Я не знал, что лаборантам разрешают приводить своих детей на территорию университета, — подал голос доселе молчавший Борк. Умница, умеет же, одним вопросом две интересующие его темы поднял: мой статус и кем приходится мне ребёнок.

   И привычкам своим не изменил, в разговор не вмешивался, наверно, как и раньше, накапливал информацию, определяя к кому примкнуть — лорд Исс-Ан всегда на стороне победителей. А голос-то изменился, прибавилась легкая хрипотца.

   — Госпожа Алесе не работает у нас. Она арендует помещение для продажи основ для зелий, — с заметным холодком пояснил ректор. — А Арэн — сын моего друга и будущий ученик нашей школы.

   — Нет! Я записала его...

   — Да. Алесе, — Ирсен взял мою ладонь и легонько сжал. — Восьмёрка. Городская школа не сможет дать ему необходимое.

   — Но... Закрытая школа. Шесть дней в неделю. Шесть! — простонала я.

   — Других возможностей держать его силу под контролем нет. Мне трудно согласиться с Ильдом, но ты балуешь сына. — Сочувствие во взгляде мужчины не утешало.

   — Мальчику шесть? — Борк, прищурившись, рассматривал Арэна. Надо же, а зрение так и не поправил.

   — Мальчику пять. — Я с удовольствием увидела, как на гладко выбритых щеках расцветают багровые кляксы: думал, что преданная и брошенная женщина, плача, забьётся в уголок? Обломись! Я замуж вышла.

   — Шесть будет через две недели, — добавил Ирсен. — Вы знакомы?

   — Да.

   — Были. В прошлой жизни. — Я не собиралась скрывать неприязнь к новому преподавателю.

   — Алесе, я возьму Арэна, и мы пройдёмся, посмотрим классы и общежитие. Думаю, ему будет интересно. А вы пока поговорите.

   Коротко кивнув Борку и строго взглянув на меня — никаких скандалов на территории университета, — мужчина направился к группе студентов, с которыми общался мой сын.

   Борк подождал, пока Ирсен отойдёт и спросил:

   — Арэн — мой сын?

ГЛАВА 4

Я стояла у окна и вглядывалась в ночь. Короткий вдох, и боль. Злость так стискивала грудь, что я с трудом продавливала воздух в лёгкие. Торд-Ан знал о моих проблемах с контролем и видел, что мне неприятен Борк, тем не менее оставил меня наедине с ним.

   Умом я понимала, что эта злость нелогична, и от этого негодовала ещё сильнее. Ни Орэн, ни я так и не признались Ирсену каков уровень моей силы. Шесть-семь баллов по шкале Риттера — то, о чём я мечтала для Арэна: в будущем он стал бы хорошим специалистом и жил бы в достатке. Но у сына твёрдая восьмёрка. Сердце сжалось. Восемь-девять... Магистр — закрытая школа, вуз, девять лет обучения и постоянный надзор.

   Десять — это Орэн, архимагистр плюс место в Ордене Высших, от которого он отказался.

   В сыне сила раскрывается постепенно, достигнет пика к одиннадцати годам. В этом году Арэн пойдёт в школу. Я прижала ладонь к холодному стеклу и прикрыла глаза. Всё будет хорошо у моего мальчика. К счастью, он никогда не испытает боли от внезапно обрушившейся мощи стихии.

   Прелесть магического «опьянения» от силы выше десятки — мой удел. А пьяному море по колено. Какой уж тут контроль?

   Косые струи дождя ударили в стекло и тонкими змейками поползли на подоконник. Как всегда, когда жизнь поворачивается ко мне задницей, я вижу дождь. Конечно, случаются и другие дожди, вот только перемещение в этот мир сыграло со мной злую шутку: как маг воды я чувствую их, мокну под ними, но не вижу. Вижу только дождь перемен. У него красивое, мягкое, певучее имя — Оликуе.

   Он приходит внезапно, чтобы напомнить мне о прошлом и намекнуть на грядущее.

   Я не забыла, как столкнулась с ним впервые. Это походило на кошмарный сон наяву. Картинки сменяли друг друга с сумасшедшей скоростью, сливались, создавая ужасные образы. И я неприлично, по словам Борка, грохнулась в обморок посреди улицы. Как можно упасть в обморок прилично, он мне так и не объяснил, зато бухтел всю дорогу до дома.

   Оликуе. Я боюсь его и жду. Он приносит боль, но после я чувствую себя обновлённой. Надо лишь пережить, перетерпеть.

   Мама дорогая, роди меня обратно. Как же не хочется опять нырять в прошлое. Но где-то там, в милом, уютном доме семьи Торд-Ан мой сын играет с друзьями. Перед глазами встала довольная мордашка Арэна, которому я разрешила «ночёвные гости».

   Под городом бьётся в трубах вода, я всем телом ощущаю её. Сорвусь, рванёт и она. И город просто перестанет существовать.

   Оликуе. Награда. И наказание.

   Я переходила из комнаты в комнату просто так, чтобы успокоиться.

   В учебной аккуратистка Зедра, услышав, что её отпускают на все выходные, в спешке оставила открытыми и тетрадь, и чернильницу. Я улыбнулась, вспомнив сопящую, старательно выписывающую буквы девушку; её заправленную за пояс фартука косу; пятнышки чернил на щеках и ярко-рыжие веснушки — на душе стало тепло-тепло.

   Нам обеим повезло, что в тот день, когда отец привёз девочку в город на заработки, я сунулась в управу. Прибила бы дебила, который решил обойти закон! Ребёнку тринадцать, а он её на работу. Зараза. А девочку из-за него в приют забрали. Как вспомню, сколько стоило её выдрать оттуда, так пальцы сами в кулаки сжимаются.

   Вода шумит-бурлит, её зов бьёт в виски. Пора. Я зашла в свой кабинет. Орэн, затаскивая мебель, купленную мной у старьёвщика, иронично назвал его однажды будуаром. Да, я люблю винтажную мебель. Да, когда-то я зверски завидовала Зинке: попаданка не лучше меня, а у неё кабинет, будуар, малая гостиная, приёмная, балы, пати. Муж быстро понял, о чём мои печали. Высокий, изящный учитель танцев и румяная, доброжелательная учительница этикета очень быстро превратили мои мечты о пати в мечты о минутке покоя.

   На секунду показалось, что на плечи легли тяжёлые, тёплые ладони, я даже оглянулась, но нет, позади дверь с прикреплённым рисунком: мальчик, сидящий на горшке и собирающий пирамидку. Шутка Орэна.

   Стихия, дай мне силы! Дай силы справиться с тоской.

   В коридоре я на пару минут «зависла», прикидывая пола какой из комнат мне не жаль. По здравом размышлении выходило — всего жаль. Но упускать Оликуе я не собиралась: если вспоминать, дождь не только подтолкнёт память, но и даст некоторые подсказки относительно будущего.

   В конце концов мой выбор пал на маленький чулан под самой крышей. Там одно из окон было прорезано прямо в скате, то, что надо.

   Завернувшись в плед, я уютно устроилась в кресле. Тонкая водная плеть аккуратно повернула защёлку на раме и впустила в комнату дождь. Блестящие струи переплетались в воздухе, образуя экран. Честно говоря, я до сих пор не знаю, как это работает. По-моему, обращение к прошлому, к плохому прошлому, должно приносить боль. Но, как ни странно, каждый раз оно возвращает мне контроль над стихией.

   Пока я размышляла, дождь, основательно залив пол, выровнял полотно и выдал первое изображение. Я даже не сразу вспомнила это лицо. Женское, одутловатое, со следами былой красоты и с выражением какой-то обречённой решимости. Оно мелькнуло и пропало. На его месте возникла чёткая картинка, и я разом вспомнила.

   День моей смерти.

   Я с силой свела лопатки, напрягла спину и резко «бросила» плечи вниз. Скованность в теле пропала. Вот, теперь можно и «кино» посмотреть.

   Пухлая, невысокая девушка, стоя на подоконнике, тянулась рукой с зажатой в ней тряпкой к верхнему углу окна с наружной стороны. Да-да, в тот день тётка заставила меня мыть окна, хотя по прогнозу обещали дождь после обеда. Я торопилась, хотела успеть до прихода тёткиного сожителя.

   И всё-таки их появление я пропустила: под окном одна легковушка «поцеловала» другую, и я загляделась. С высоты седьмого этажа разборки смотрелись... весело: водители суетились и орали друг на друга, окружающие снимали на телефоны.

   — Пихай!

   Толстушка-я замерла, согнувшись. Полуоткрытый рот и вытаращенные блеклые голубые глаза. Мокрые от пота волосы облепили круглое лицо, похожее на плоский, ноздреватый блин.

   Сожитель тётки — красивый высокий мужчина (вот удивительно, пьянство на его внешности нисколько не сказалось) — стоял возле дверей за спиной моей родственницы. Стройная, симпатичная, но уже изрядно потрёпанная жизнью и пороками сестра отца, всегда вызывавшая во мне брезгливую жалость, отшатнувшись, пролепетала:

   — Я не могу!

   — Убить сестру смогла! — Мужчина опёрся о косяк и сложил руки на груди. Кожу как морозом обдало от его взгляда. Так смотрят хищники, наблюдающие за жертвой.

   Тётка побледнела.

   Моих родителей убили недалеко от дома. В тот вечер они задержались: зашли в ресторан, чтобы отметить последнюю выплату по ипотеке. Они так радовались этой квартире.

   Убийц искали, но не нашли. Не там искали.

   — Тогда могла, — тёткин сожитель сделал шаг вперёд и слегка подтолкнул её в спину. — И сейчас смоги. Стукнет ей восемнадцать, и мы потеряем хату. — Его голос звучал как-то буднично, спокойно, словно речь шла не о чужой жизни, а о деле, которое просто должно быть сделано.

   Но сам он явно спокоен не был. Черные узкие глаза лихорадочно блестели и смотрели на меня с каким-то предвкушением. Ноздри тонкого носа нервно раздувались, словно впитывая запах моего ужаса. Сбитые на костяшках пальцы беспокойно шевелились.

   Тётка шагнула ко мне.

   И я умерла...

    «Кадр» сменился...

   — Она всё равно подохнет. Не сегодня, так завтра, — раздался низкий, мужской голос за дверью.

   — Архимагистр! — возмущённо воскликнул девичий. — Мы вас на помощь позвали. А вы! — Девушку-лекаря я помнила. Русые волосы, заплетённые в косу и уложенные в узел, задорно вздёрнутый носик и яркие серые глаза. Когда она заходила в палату, казалось, что вместе с ней заглядывало солнышко.

   — Нельзя вылечить того, кто жить не хочет! — пророкотал, вваливаясь в палату, пожилой мужчина. Запнулся о порожек, едва удержался от падения, выровнялся и одарил меня суровым взглядом.

   Таким Орэна я и увидела в первый раз: растрёпанные седые волосы, колючие серые глаза, насупленные широкие брови. Светло-салатовая туника, надетая на голый торс, подчёркивала смуглость кожи и демонстрировала вполне приличную мускулатуру. Форменные лекарские брюки были ему малы и, обтягивая могучие бёдра, расходились от колена прикольной юбочкой. Я не удержалась и хмыкнула.

   — Смешно? — сердито поинтересовался он, но я уже потеряла интерес к посетителям и, не ответив, отвернулась к окну.

   — Нас учили... — Лекарь не теряла надежды пробудить спящую совесть архимагистра.

   — Плохо учили, — отрезал мужчина и, подтаскивая стул к моей кровати, приказал: — Идите займитесь чем-нибудь. Дайте нам пообщаться.

   Девушка, нерешительно потоптавшись на месте, вышла.

   — Что скажешь, уморыш? — грузно усаживаясь на стул, спросил тот, кого вызвали спасать меня. — Сдохнуть решила? Не дам!

   На лбу выступил пот, словно я вновь очутилась в той палате. Там всегда было жарко и пахло цветами, которые лекарь приносила каждое утро. Где она их брала посреди зимы?

   Белые занавески закрывали вид на улицу. А мне так хотелось увидеть снег. Вдохнуть его свежесть, но, увы, перед проветриванием над моей кроватью ставили купол. Потом маг воздуха, открыв окна, быстро организовывал маленький тайфунчик. И опять белый цвет занавесок. Палату прогревали, и лишь потом освобождали меня из «плена».

   — Молчишь? — ворчливо спросил меня арх. — Молчи. Меня Орэн зовут. Думаю, нам надо пожениться.

   Я резко повернулась и охнула: боль прострелила тело.

   — Ну, давай посмотрим. — Мужчина легко сдёрнул с меня одеяло и, склонившись, повёл рукой вдоль тела. — Как докатилась до жизни такой? — Он насмешливо улыбнулся, вот только глаза потемнели — что-то ему не понравилось.

   Очень мне надо объясняться! Наверняка из истории болезни знает, что я вычерпала себя «до донышка».

   Не собираюсь рассказывать о том, как, проведя со мной ночь, утром Борк, одеваясь, спокойно заявил:

   — Семья подобрала мне невесту. Завтра обручение. Мне жаль, но ты не соответствуешь моему положению.

   И о том, как собирала свои пожитки, как вернулась в общежитие под издевательские взгляды соседок по комнате. Шлюха. Брошенка. Это самое мягкое, что мне сказали.

   Оставьте меня наконец в покое! Дайте умереть, не мучаясь.

   — Злишься? Это хорошо. — Орэн наклонился ещё чуть-чуть и провёл большим пальцем по моим губам. — Рот у тебя красивый. Не хмурься. Улыбнись. Ну же. — Я возмущённо уставилась на него, чувствуя, что надо мной издеваются. — Отдыхай. Скоро буду. — Стул скрипнул, мужчина поднялся и стремительно вышел из палаты.

   Вернулся он довольно быстро и не один. Привёл с собой молодого мужчину в тёмном костюме с золотистым, вышитым воротничком-стойкой — жреца храма, расположенного на первом этаже лечебницы. Этот дядька у меня уже бывал. Рассказывал про «жизнь-дар, преодоление-борьбу».

   Орэн сел на кровать и взял меня на руки. Вот честно, спеленал одеялом, как младенца. Попытка вырваться закончилась острой болью, и меня просто обездвижили со словами: «Швы разойдутся. Не бухти».

   Стоявший рядом жрец что-то быстро проговорил, потом задал вопрос:

   — Согласны?

   — Да. Да. — ответил мой пленитель. Моё «нет» нагло проигнорировали.

   Я вышла замуж.

   Экран потемнел. Я уже думала, что всё, «кина» больше не будет, но стоило попытаться встать, как появилось изображение. Я завыла. Те события меня уже давно не очень-то и трогали. Со временем я и смерть родителей, и свою собственную смерть, и болезнь стала воспринимать как-то спокойно. Случилось. Надо жить дальше. Но это...

   Оликуе! Гнев окатил таким жаром, что даже живот вспотел. Это подло!

   Исхудавший, совершенно седой Орэн, одетый в теплый свитер и брюки, закутанный в несколько пледов, сидел у камина. Дров я тогда наложила столько, что вытяжка не справлялась, языки пламени вырывались наружу, облизывая пустую каменную полку над очагом. А мой любимый всё никак не мог согреться.

   Я закусила губу, чтобы не заорать. Не хочу! Не хочу это видеть! Не хочу вспоминать день смерти мужчины, подарившего мне любовь и нежность, окружившего меня заботой и ставшего мне защитой. Не хочу!

   Во рту стало сухо. Пальцы рук и ног до боли свело судорогой. Кости ломило от рвущейся силы. Почувствовав слабину, она решительно требовала свободы. Звала за собой, обещая забвение. Хотелось раствориться в ней и больше ничего не чувствовать. Не страдать. Арэн! Мой якорь в этом безумии. «Спокойно... Спокойно...» Арэн! Пушистые кудрявые волосы, карие глаза и румянец. Тёплые объятия. Арэн... Дыхание понемногу успокоилось, боль отошла, и я смогла чуть-чуть пошевелить руками и ногами. Арэн...

   Неожиданно раздался звон, оповещая, что кто-то прошёл первый рубеж защиты. Я вздрогнула.

   Стихия суеты не любит: по водному экрану пошли полосы. Оликуе уходил.

   Я поднялась и, положив портрет сына на кресло, продолжала смотреть на исчезающее изображение. Ну же, ещё немножко. Подсказка, ну же.

   Сигнализация завыла: кто-то стоял у двери черного хода.

   Плед упал на пол.

   Словно отвечая на мою мольбу, вода на мгновение стала прозрачной, а мне показалось, что кто-то сжал сердце безжалостной рукой: там, в глубине, стоял Арэн, держа на раскрытой ладони бабочку с серыми крыльями.

ГЛАВА 5

Сидя на полу, прислонившись к стене, я смотрела на море разливанное, потихоньку подбиравшееся к моим ногам.

   Сигнализация уже вопила. Вот что за людь? Пришёл — не открыли — ушёл. Так нет же — стоит ждёт, да ещё и дверь толкает.

   Стараясь не обращать внимания на раздражающие звуки, я подняла правую руку и, сомкнув кончики мизинца и большого пальца, принялась за дело. Повинуясь движениям ладони, вода собралась в небольшие шарики и, вылетев в окно, с громким плюхом рухнула на отмостку. Сушить пол сил уже не было.

   — Дневной! — приказала я.

   Яркий свет залил маленькую комнатку, вырывая из темноты ряды сундуков, стоящих вдоль стен и полки, заставленной коробками: Орэн терпеть не мог «лишнее» в комнатах — всё убиралось в эту коморку со словами «Понадобится — вытащим». Странно, но ничего никогда не надобилось.

   Тёплый пол ласкал ступни, я погладила пальчиками ног отлакированные доски и улыбнулась. После того как целитель подтвердил мою беременность, муж развернул бурную деятельность по переделке дома. Единственное в городе старинное, построенное из брёвен здание постепенно обрело новую «начинку», оставаясь прежним лишь снаружи: городская управа строго следила за памятником.

   Вот, я живу в памятнике.

   Вспомнился замученный взгляд самого крутого столичного артефактора и его тихий, надрывный шёпот: «Умоляю... Уберите мужа отсюда».

   Мой незваный-нежданный опять задел дверь, я закрыла окно и вышла из комнаты. Злая, как туча ос.

   Пока двигалась по коридорам и лестницам, ласково провела ладонью по стенам — и излишки силы сбросила, и «аккумуляторы» подзарядила.

   Обрадовавшись известию о ребёнке, Орэн в очередной раз — любил мой муж использовать земные слова — «переоборудовал» дом. Учёл всё. Даже свою смерть — все артефакты, завязанные на землю, легко перешли на воду. Я смахнула выступившие слёзы. Мне не хватает тебя, Орэн.

   Особо я не торопилась — знала, кто стоит у входной двери. Моя тайна, мой стыд.

   На первом этаже заглянула в сушильню. Мою. В маленькой комнате ни развернуться, ни повернуться. Давно я сюда не заглядывала. Раньше мечтала, как изменю всё тут, но руки так и не дошли, а сейчас уже и не хотелось.

   Идеально-белые стены, под потолком продольная штанга, не знавшая плечиков, крохотный столик с табуреткой под ней и узкий шкафчик-зеркало, хранящий мои секреты. Вот только теперь не от кого их хранить.

   Звякнул крючок, дверца открылась. Всего три предмета: два портрета, скорее даже, карандашных наброска и обычная толстая тетрадь.

   Первый рисунок мой — мальчик-подросток, неуклюжий, с длинными худыми руками и ногами, торчащими ключицами в расстёгнутом вороте рубашки, выступающим кадыком на тощей шее, с гладко прилизанными волосами, подчёркивающими оттопыренные уши. Наша первая встреча — Норту, ученику моего мужа, шестнадцать. Я вздохнула, со всхлипом втянув воздух.

   Второй рисунок... Муж отдал мне его незадолго до смерти. Чёткие линии. Норту восемнадцать. Я провела пальцем по нахмуренным, длинным ровным бровям, по спинке тонкого, с горбинкой, носа. Коснулась сердито поджатых губ.

   В тот день Орэн раскритиковал работу Норта. Тот злился, спорил и ушёл, хлопнув дверью. Я, испуганная их ссорой, тихо сидела в лаборатории, там и нашёл меня муж.

   Знал ли Орэн, что его ученик влюблён в меня, этот вопрос мучил меня всё то время, что я прятала от мужа маленькие подарки юного Норта. Думаю, что знал. Но хуже всего — Орэн, как я подозреваю, раньше меня догадался, что влюбилась я.

   Можно ли любить двух мужчин? Вопрос на миллион. Так и не найденный ответ развёл нас с Нортом в разные стороны. После похорон Орэна, я осталась в городе, а Норт уехал на практику в столицу. И вот, вернулся. Стоит у моей двери.

   Я на автомате обновила заклинание стазиса и охраны на тетрадке, закрыла дверцу, машинально забросив крючок в петлю. И лишь встретившись взглядом со встрепанным созданием, немного пришла в себя.

   Написанный на лице испуг не радовал, как не радовала и струйка пота, текущая по спине, и взмокшие подмышки. Переодеться или идти так?

   Сара смеётся надо мной порой, заявляя: «Сомнения тебя погубят». Вот и сейчас я «зависла». Что делать? Впустить или нет?

   Решение пришло неожиданно — заняться настойками, пока у меня есть возможность поработать без постоянного «мама-мам». И сразу полегчало, словно упала с плеч. И сердце стало биться ровнее, и плечи расслабились. А гость... Ну не будет же он всю ночь стоять — уйдёт. Не готова я пока к этой встрече.

   Посмотрела на своё отражение, и оно согласно кивнуло мне в ответ растрёпанной русой головой. Хотя, судя по тому, что наступила тишина, волноваться было уже не о чем.

   Я успела дойти до своей спальни, когда сигнализация взвыла снова, вдребезги разбивая мои надежды на... всё! Ну, нельзя же быть таким бараном?! Ладно в шестнадцать-двадцать был упрям, как стадо ослов, но вырос же! Пора бы... Что пора, я придумать не успела.

   — Олеся... — устало вякнула появившаяся на моём пути колибри. В этот раз подруга расщедрилась на воздушный экран, который возник у меня перед носом.

   — Что с Арэном?! — взвизгнула я. — Где он?!

   Вестница сама влетела в экран, и появилось изображение Сары. Её роскошные волосы были убраны на африканский манер под цветистый платок, яркая блузка с широким воланом обнажала гладкие плечи.

   — С Арэном?! Что с тобой?! — зло спросила подруга и, обернувшись завопила: — Ирсен! С ней всё в порядке! — А потом принялась выговаривать мне: — Ты что творишь? Уровень тревоги поднялся до красного!

   Думаю, я бы получила ещё мало упрёков, но рядом с женой нарисовался Ирсен, и я почувствовала себя негодяйкой. На мужчине была белая рубашка со складками, спускавшимися от узкой кокетки, и воротником-апаш. Так мои друзья одевались, когда устраивали себе вечер танцев, а я им всю «малину» обломала. Вернее, не я...

   — Алесе, что случилось? — Ирсен с тревогой вглядывался в моё лицо.

   Как вспомнила свой вид в зеркале, так резко расхотелось общаться.

   — Простите! — искренне извинилась я. — Оликуе.

   — Понятно, — мужчина облегчённо вздохнул. — Значит, я могу не приходить?

   — Нет-нет... не надо. Всё в порядке. — И сигнализация тут же опровергла мои слова. Убью! — Там контур нарушился, поток сильный был, второй этаж залило, но я справлюсь сама, — скороговоркой выпалила я. И скоренько попрощалась: — До завтра! — Размыла экран, не дав Саре включить режим «воспитания», и понеслась к дверям: красный тревоги — это уже не шутки, ещё немного, ещё чуть-чуть, и пришлют наряд стражей. Только этого мне не хватало, чтобы Норта на моём пороге застукали.

   До двери долетела, перескакивая по две ступени, распахнула и... уткнулась взглядом в ямку между ключиц. Я уже и забыла, какой он высокий.

   — Кто он? — сердито спросил Норт и, шагнув вперёд, вынудил меня отступить, пропуская непрошенного гостя в коридор.

   — Кто? — ответила я вопросом на вопрос и, подняв лицо, в недоумении уставилась на мужчину. — Кто?

   Сердце сорвалось на бег. Изменился. Очень. Нет больше юноши с пухлыми щеками, с удивлением взирающего на мир. Передо мной стоял молодой крепкий мужчина, несколько худощавый, но явно сильный. В уголках глаз появились едва заметные морщинки — магия огня она такая, беспощадная, при полном раскрытии её носители всегда выглядят старше, чем есть на самом деле. Чётче стали скулы, твёрже губы. Я без стеснения рассматривала гостя. Во-первых, помнила его ещё шкодливым подростком, совавшим свой нос всюду, куда его не просили, а во-вторых, я его не приглашала. Пусть ждёт и терпит.

   — Кто он? — повторил свой вопрос Норт и пояснил: — Тот мужчина. В академии. Он смотрел на тебя, словно ты его.

   — На «вас», — машинально поправила я.

   — Вас?

   — Ну, как бы к старшим на «вы». Этикет. Нет? — Я подняла глаза чуть выше. И хихикнула, прикрыв рот ладонью. Тёмные с лёгкой зеленью глаза мужчины недовольно прищурились, между бровей залегла складка, вызывая желание разгладить её — не стоит портить такой красивый, высокий лоб. Не удержавшись хихикнула ещё раз. Ой! Не могу! — Уши! Ты исправил уши! — Большие «лопушки» с длинными мочками исчезли, сменившись аккуратными «раковинами», прижатыми к голове.

   Гладко выбритые, смуглые щёки Норта порозовели. А я, не удержавшись, расхохоталась, плюхнулась на ступеньку и обхватила себя руками. На глаза навернулись слёзы, а я всё не могла остановиться. Ой... Уши... Не могу... Кажется, напряжение дня вылилось в банальную истерику.

   Крепкие руки подхватили меня и рывком поставили на ноги, я уткнулась лицом в мокрую куртку и разревелась, изливая обиду на двух мужчин, оставивших меня в одиночестве, на этот мир, к которому никак не могла приспособиться, на страх разоблачения, на усталость. Рыдала долго и с наслаждением, Норт осторожно гладил меня по спине.

   Всё проходит. Закончились и слёзы, но я не торопилась отстраняться — на моём лице сейчас только сидеть, как говорила моя любимая героиня.

   Мужчина коротко прикоснулся губами к моим волосам.

   Резко повернувшись и подхватив юбку, я бросилась бежать вверх по лестнице. Остановившись на площадке между пролётами, попросила:

   — Подожди на кухне, — глупо обращаться на «вы» к тому, кого только что едва не «утопила».

ГЛАВА 6

Люблю свою стихию, по-моему, она самая мягкая и податливая, работать с ней одно удовольствие. Сейчас льющаяся из отверстий в потолке вода ласково омывала тело, большой водоворот в поддоне и два маленьких в мисках, стоящих на навесных полках, отшлифовывали кожу на ладонях и ступнях.

   При обустройстве моей умывальни муж на уступки не пошёл. Нет, здесь всё сделано так, как я хотела, но ни одного артефакта: Орэн считал, что желание понежиться будет прекрасной причиной потренироваться. Вот и теперь мне приходилось держать под контролем связку заклинаний, зато и лишние мысли в голову не лезли.

   Ополоснувшись напоследок прохладной водой, я высушила волосы и, накинув длинный мягкий халат, прошлёпала босиком в спальню.

   С дверцы шкафа мне мечтательно улыбнулся тощенький скелетик, закутанный в тогу, Я приоткрыла створку, чуть сменив ракурс, и лицо скелетика стало задумчивым — мой старший пасынок очень талантливый иллюстратор. Жаль, он слишком занят, чтобы часто навещать нас. Я улыбнулась — кто бы мог подумать, что сорокалетний мужчина прикипит душой к младшему брату, который младше его собственных детей.

   Достав из «домашней» зоны платье и одевшись, подмигнула скелетику, заплела косу и отправилась к гостю. Ждала — не ждала, хочу — не хочу, а уже не выгонишь.

   В коридоре умопомрачительно пахло булочками. Кому-то скоро на диету — утром лепёшки с молоком, в обед пирожки с соком, на ужин, судя по витающим ароматам, булочки с персиками и чай Рогги.

   Возле двери малой кухни я задержалась — подтянула носки, расправила юбку, степенно вошла... и с криком «Отдай!» кинулась к белоснежному мохнатому комку, деловито трепавшему любимую игрушку Арэна, валяного из пуха котёнка.

   Озорник проскочил меж моих рук и забился под небольшой стол. Как оказалось, тот, предназначенный для четырёх обедающих, не был рассчитан на двух под ним лазающих. Зато звездочки в глазах от удара лоб в лоб светили ярко, долго и весело.

   Посмотрев друг на друга, потирая наливающиеся шишки, мы с Нортом дружно расхохотались — двух взрослых победил щенок. А тот сидел, прижав лапой котика, и, поворачивая голову из стороны в сторону, удивлённо таращился на нас с немым вопросом, где смешно?

   Мужчина нагнулся и, схватив за шиворот проказника, протянул его мне.

   — В подарок привёз. Водный нэльф. Имя сама дашь.

   Я затаила дыхание и замерла в восхищении. Смолкли звуки. Рассеялись ароматы. В туманной дымке растворилось большое окно с витражом, а следом вдаль отплыли стол, тумбочки, мойка. Остались только я и чудо. Щенок диковиной собаки. Тот, поджав лапки и хвостик, рассматривал меня темно-голубыми глазами. Легенда. Водный нэльф — собака сродни элементалю, которую нельзя ни поймать, ни удержать. Только добровольно отданный самкой щенок может стать спутником мага.

   — Как? — не веря в своё счастье, я протянула сложенные лодочкой ладони и приняла пушистую радость. — Альва… Я буду звать тебя Альва.

   — Рассказал о тебе. И попросил.

   А потом мы с Нортом сколачивали ящик с низкими бортиками, устраивали гнездышко, подбирали миски. В перерывах жевали успевшие остыть булочки, запивая их холодным чаем. Болтали обо всём: о моей работе и его практике, об Арэне, о знакомых, о театре, новых книгах по зельеварению и целительству.

   Щенок, повертевшись, умял лапками положенную в ящик подушку и, свернувшись в клубочек, заснул.

   — Семья Исс-Ан сделала мне предложение, — неожиданно сказал Норт, стоя ко мне спиной и складывая грязную посуду в раковину.

   Так наверно чувствует себя птица, врезавшаяся в стекло. Ещё недавно полёт, а сейчас падение.

   Я молчала. А что сказать? Иссы в своём праве — сестра Борка подросла. Норту она ровня. К тому же красивая, юная, образованная. Чем плоха такая невеста?

   И пусть сбивается дыхание и накатывает холодная пустота, я выдержу, не заплачу — у меня вся ночь впереди, успеется.

   — Поздр... — в горле запершило, я прокашлялась. — Поздравляю!

   — Прости! — Норт резко повернулся ко мне. Я старалась, но крохотный огонёк, сорвавшийся с его пальцев, преодолев мою защиту, впечатался в запястье. Стремительно подойдя к двери и открыв её, мужчина с нажимом произнёс: — Завтра я жду тебя.

   Брошенная мной сахарница вбила закрывшуюся створку в проём и с грохотом упала на пол.

   Гад! Приказ явиться на праздник города! С магической меткой! Какой же гад! Потёрла ярко-оранжевую запятую, но она лишь ярче засияла. Ну как же! Я где-то там, у подножья, а Норт — аристократ — имеет право заставить и пользуется им. Как представила, что завтра любой маг легко увидит это клеймо... Убью!

   Вопрос о Борке Норт не повторил — я получила передышку и время обдумать, что и как врать.

   Пока мыла посуду, в голову закралась нехорошая мысль — эмоции эмоциями, но что-то слишком часто меня в последнее время штормит. То злюсь не по делу, то расстраиваюсь по ничтожному поводу. Подсчитала, сколько раз за неделю активировала боевые заклинания, и вздрогнула — глубокое глиняное блюдо выскользнуло из рук и, ударившись о край раковины, брызнуло черепками.

   Спокойнее, спокойнее. Сейчас на кухне приберусь и в лабораторию.

   Ополоснула последнюю чашку и поставила её в сушилку. Вытерла руки, огляделась.

   Свет, приглушённый стеклянным плафоном, разрисованным маками и васильками, мягко отражался на полированных поверхностях навесных шкафчиков. На стенах «шампань» — маляр озверел, подбирая колер, — ни пятнышка, мебель «абрикос» чиста. Черная, узкая плита рядом с мойкой и сама мойка — даже Зедра не придерётся.

   Теперь — лаборатория...

   Час я провела в обществе пробирок, реактивов и спиртовки, а полученный результат «порадовал» — у меня отравление. И винить некого, кроме себя. Вот ведь. Листья оритси, добавляемые в чай для улучшения цвета, безопасны для местных, и «дурь» для перемещённых. Раньше Орэн контролировал закупки, а я забыла.

   Глубокой ночью последняя капля антидота плюхнулась в колбу. Заткнув горлышко пробкой, обессиленная, спотыкаясь на ходу, я с трудом дотащилась до кушетки и, не раздевшись, рухнула на неё, на лету проваливаясь в сон.

ГЛАВА 7

— Эса Алесе... — полный пожилой мужчина в тёмно-зелёном костюме, украшенном плотной вышивкой, лёгким поворотом головы указал на меня двум своим молодым спутникам.

   Те обогнали его и, остановившись рядом с коляской, на которой я приехала, помогли спуститься на землю. Один из них подхватил корзинку со щенком, я не решилась оставить его дома на весь день, второй, крепко взяв меня за руку выше локтя, подвёл к жрецу храма богини плодородия, Торах. Я склонила голову.

   — Рад видеть, что в этом году вы последовали исполнили свой долг. — Мужчина замолчал, словно ожидая чего-то, а я почувствовала, как щеки заливает жаром — так торопилась свалить из дома, чтобы не ехать с Нортом, что совсем забыла о вдовьем одеянии. — Забыли, эса Алесе? — Я кивнула, не отрывая взгляда от начищенных коричневых ботинок. — Вернёте попозже. Надеюсь в ближайшее время вы посетите храм, — благодушно произнёс мужчина, и перед моим лицом появилась тыльная сторона ладони с перстнем-печаткой на указательном пальце. Я прикоснулась к нему губами, и на секунду меня окутало мягкое облачко золотистой пыли — благословение.

   — Не забудьте привести сына, — произнёс жрец и зашагал прочь.

   А тут как раз вякнул щенок, выдергивая меня из оцепенения. Подхватив оставленную у моих ног корзинку, я поспешила к группе людей, стоящих в очереди на стоянке городской конки.

   Надо отдать должное нашим мэру и городскому совету, никогда не отмахиваются от чужих идей, правда, и без обоснования не рассматривают. Три года назад наконец за черту города вынесли вонючие и шумные производства: кожевенную лавку, красильню, кузню, —теперь можно было дышать свободно, не страшась, что порыв ветра в твою сторону окутает смрадом.

   Я двинулась по ровной брусчатке тротуара, с удовольствием вдыхая весенние ароматы, маги воды потрудились на славу, промыв воздух и очистив Транспортную площадь от грязи. Ярко выделялся запах ресии, её безлистные пока ветки, усыпанные мелкими белыми цветами, свисали из кашпо, закреплённых на фонарных столбах.

   Проходя мимо пирамидальной ёлки в массивной деревянной кадке, провела ладонью по хвое.

   Надо же, оказывается, я соскучилась по городу: по цокоту подков, звону упряжи, шороху резиновых покрышек по мостовой и по негромкому гомону толпы. Утреннее солнце радостно отражалось в окнах вокзала и стёклах навесов на остановках. Я так увлеклась, разглядывая произошедшие за два года перемены, что не услышала шагов.

   — Госпожа Алесе! Госпожа Алесе! — Мальчик лет двенадцати в серой униформе неожиданно возник у меня на пути. Я резко остановилась. — Наконец-то... — едва слышно проворчал он. — Я бегу, бегу. — Светло-карие глаза взглянули на меня с осуждением. Потом юный служащий вспомнил о своём долге, приосанился и сообщил: — Лорд Торд-Ан и его супруга приглашают вас присоединиться к ним.

   Я повернулась в сторону стоянки частных экипажей и поняла — день будет долгим. Из коляски Торд-Анов вышёл Борк Исс-Ан.

   А чуть дальше Норт помогал своей матушке сесть в пролётку.

   Два мужских взгляда сошлись на мне.

   Я вздёрнула подбородок — никому... ничего... я не должна... И сделала шаг вперёд.

   — Госпожа! — завопил мальчишка-служащий, больно впиваясь пальцами в мою руку.

   И мир замер. А потом двинулся как в замедленной съёмке. Мой взгляд на секунду остановился на тяжелых, ухоженных копытах, блестящих от масла, скользнул по сильным ногам, упёрся в мощные мышцы груди с перекатывающимися мышцами, потом прошёлся по мощной лоснящейся шее со вздутыми венами. Словно сквозь туман до меня донесся злобный всхрап. Я подняла глаза и встретила ненавидящий взгляд кучера, безмолвно шевелящего губами.

   Меня затрясло от осознания, что вот сейчас, только что, я едва не погибла.

   — Го-о-о-спожа-а-а... — простонал мальчишка с трудом сдёргивая мою ладонь со своего плеча. Потерев его, юный служащий мрачно сообщил: — Синяк будет.

   Мир резко обрёл звук. Послышались испуганные голоса окружающих, топот копыт, звон колокольчиков, украшающих ленты, вплетённые в гривы двух гнедых меринов.

   Мимо проплыла роскошная карета в зелено-серебристых тонах. Два флажка в углах крыши, оповещающих, что старшая Кред-Ан решила посетить праздник, снизили и без того нерадужное настроение.

   Если попадусь на глаза, старуха ста с лишком лет оторвётся по полной.

   — Госпожа... — Рядом со мной остановился высокий мужчина средних лет в тёмно-сером костюме распорядителя. — С вами все благополучно?

   — Да, благодарю! — мой голос дрожал, но ноги из ватного состояния перешли в устойчивое. Уже плюс.

   — Я провожу вас! — тоном, не допускавшем возражений, сказал старший служащий. — Возьми корзинку! — приказал он погрустневшему мальчику и, накинув белоснежный платок на руку, предложил мне опереться. — Прошу!

   Мы неторопливо двинулись к моим друзьям, я шла, старательно держа спину прямо. Представляю, как о моей выходке все сейчас судачат, ну и пусть, я не позволю увидеть себя сконфуженной.

   — Милорд! Миледи! — Опустив руку служащего, я присела в реверансе перед Ирсеном и Сарой. Друзья друзьями, но кто они, и где я.

   Супруги были в одежде цветов рода Торд-Ан, в коричневом с отделкой и вышивкой «шампань». У портнихи подруги я выпросила лоскут, когда замучилась объяснять маляру, что это за цвет.

   На Ирсене был строгий костюм: длинный жакет, узкие брюки, жилет и рубашка с обязательным кружевным жабо.

   Сара явилась в строгом платье с юбкой в крупную складку, поверх лифа которого был плотно зашнурованный, вышитый жилет. День обещал быть жарким, и я бы посочувствовала подруге, но один взгляд, брошенный на Борка, идеально упакованного в костюм-близнец Ирсена, только тёмно-синий с золотисто-жёлтым, и сочувствие сменилось на лёгкое злорадство. Сама-то я в хлопковом платье, и шляпка у меня из простой соломки.

   От взгляда оставшегося позади Норта разве что ткань не дымилась, а меж лопаток припекало.

   Выпрямившись, я легонько дёрнула плечами в ответ на невысказанный вопрос смотревшей на меня в упор Сары — ну, лоханулась, бывает.

   — Свободны, — отпустил служащих Ирсен, вкладывая в ладонь старшего монету. Тот поклонился и пошёл прочь.

   — Стой! — шепотом приказала я мальчику. Достав из маленького кармана монетку и визитку, сунула ему в ладошку. — Вот... ты спас меня. Если что, приходи. — Он кивнул и побежал за распорядителем.

   — Сейчас наши приедут, ребятишек привезут, и пойдём. Сначала на площадь, потом на аукцион, потом к ремесленникам. — Сара жизнерадостно изложила планы, игнорируя тот факт, что с Борком я не поздоровалась, и не давая мужу высказаться. Тот укоризненно посмотрел на меня, но втиснуть слово в скороговорку жены не решился.

   Через полчаса подруга, как строгий генерал, распределила обязанности между прибывшими родственниками. Её невестка, попытавшаяся было спихнуть внуков на бабушку-дедушку, получила свой отряд детишек в полном составе. К ним Сара добавила и моего сына, выпросившего разрешение на прогулку с друзьями. Две няни, с завидным спокойствием наблюдавшие за кутерьмой, отправились с ними.

   Честно говоря, я вздохнула с облегчением: по сравнению с Арэном, детишки младших Торд-Анов тот ещё экстрим. И дело не в том, что их пятеро, а в их манере говорить разом и противоречить друг другу по любому поводу.

   — На кой чёрт ты притащила его с собой? — раздражённо спросила я у Сары, после того как мы уселись в пролётку, и я умостила проснувшегося щенка на коленях. Мужа и Борка подруга отправила во вторую пролётку.

   Сара взмахнула кистью — воздух вокруг уплотнился, отгораживая нас экраном тишины.

   — У тебя проблемы, золотце. И нам надо их обсудить, пока история не пошла в массы. — Подруга повернулась ко мне. — У Арэна возле колена весьма примечательная родинка — четырёхлучевая звезда. У лорда Исс-Ана такая же.

   — Какое отношение имеет родинка к твоему приглашению Исс-Ана? — Я не позволила увести себя с нужной темы. — Зачем ты его пригласила?!

   — Понимаешь... Если бы он не поехал с нами, пришлось бы брать с собой кого-то из детей и няню. А я устала от них за два дня. — Сара, как всегда, была предельна откровенна. — К тому же он здесь никого не знает. Надо же помочь. Как сказал Ирсен, лорд Исс-Ан намерен остаться в университете надолго. Он уже и дом купил. И нам, и тебе придётся с ним поладить. Сама подумай — зачем нам конфликты?

   Я слушала молча и прикидывала, чем для меня может обернуться появление Борка и его желание поселиться в городе. Два события произошли разом: добытые Сарой данные по болезни и неожиданный приезд учёного, работавшего над зельем со студенческих лет. В совпадения не верилось. Как не верилось и в то, что у Борка хватит благородства не вмешивать меня в свои планы.

   — Ты не слушаешь?! — толкнув меня в плечо, возмутилась подруга.

   — Слушаю. И думаю...

   — Орэн знал о том, что Арэн не его сын? — Нарвавшись на гневный взгляд, Сара стушевалась. — Прости! Конечно, знал. — И, не удержавшись, полюбопытствовала: — Как вам удалось заморочить всем голову?

   — Никак! — отрезала я. — Арэн сын моего мужа. Са-ра! — зло прошипела я. — Мозг включи! — Щенок радостно тявкнул и вскочил, привлекая к себе внимание. Я взглянула на него и содрогнулась: в моей правой руке переливались кольца кнута — опять утрата контроля. Белоснежная мордочка сунулась в водную плеть, и мы с Сарой изумлённо переглянулись: щенок, вытягиваясь в тонкую струнку, исчезал. Я поспешно сбросила заклинание, но это не помогло — пёсик пропал вместе с кнутом.

   — Что это было? — подруга вытаращилась на меня.

   — Погоди, — отмахнулась я. Что-то ведь читала вчера. Хотя в том состоянии... Ну же... Я мысленно перелистала книгу «Легенды, рассказанные магами воды». — Это нэльф, они способны сливаться со стихией.

   — Откуда?

   — Нашла. — Краткость — сестра таланта, лишь бы не проговориться.

   — Не хочешь рассказывать, не рассказывай, но не ври. — Сара явно обиделась, её укоризненный взгляд взывал к моей совести. Бесполезно. Когда мне надо, та спит крепко. — Значит, будешь молчать.

   — Да. — Коротко и честно.

   — Тогда вернёмся к тому, что может стать жопой совсем скоро.

   Я хихикнула.

   — Са-а-ра, ты же ледя.

   — Вот спасибочки. А то б ещё и срифмовала.

   — Где уж нам уж...

   — Пора замуж, — ехидно подхватила подруга.

   — Мы чего-то долго едем. Не?

   — Так я его по окружной пустила. Олеся, ты уверена, что не будет заморочек с Арэном? — Сара вернулась к адвокатскому тону.

   — У тебя же собственные дети есть. Когда мы поженились? И когда Арэн родился? Через девять месяцев, Сара!

   Спутница, сосредоточенно глядя перед собой, несколько минут безмолвно шевелила губами, видимо, вспоминая даты. Я перебирала пальцами кисточку на поясе и наблюдала за подругой. Вот она удивлённо вскинула брови — подсчитала и сопоставила сроки. Нахмурилась: появились две продольные морщинки на лбу — что-то не сошлось.

   — Девять! — Сара наконец отмерла. — То есть забеременела ты почти сразу после свадьбы. — Тут же уточнила она.

   — Сара, я же не слон... — Теперь уже я смотрела с укоризной. — Беременность длится восемь месяцев. Восемь. А по моим срокам прошло девять месяцев и неделька.

   — А как же родинка?

   Вот ведь привязалась к этой родинке.

   — Понятия не имею. Возможно, просто нереальное, глупое совпадение.

ГЛАВА 8

Центральная площадь на окраине? Где? У нас. Несмотря на приличное расстояние до ближайшей заставы, Тарн-Елли до сих пор считается приграничным городом.

   Соответственно, приезжие обязаны в трёхдневный срок зарегистрироваться в управе. Вот и мечутся они в старом городе по узким улочкам, где двое с трудом могут разойтись среди тесно стоящих зданий с буквенными обозначениями в поисках адреса «Центральная площадь, дом один», пока не догадаются спросить дорогу у стражей.

   Древние стены, видевшие и слышавшие на своём веку многое, вряд ли узнают что-то новое из витиеватых выражений, сопровождающих новость о том, что придётся ехать за город, зато словарный запас стражей пополняется.

   Коляску затрясло — мы выехали на сложенную из крупного булыжника дорожку шириной около пяти метров, которая, являясь замкнутым охранным контуром, змеёй петляла среди полей и рощ, окружающих город, то пропадая под землёй, то выползая наружу.

   Две огромные каменные сосны, растущие по обеим сторонам дороги, отмечали первый круг защиты площади. Я откинулась на спинку кожаного сиденья и взглянула вверх — темно-серые с коричневыми разводами колонны, казалось, подпирали ярко-голубое небо. Повезло нам сегодня — ни облачка. На высоте Рембрандт-тауэра зеленела крона.

   — Да-да, твоя сосна выше, — подруга правильно истолковала мою улыбку. — Приготовься.

   Готовься не готовься, омерзение от липкого холодного прикосновения заклинания досмотра прокатилось от кончиков пальцев ног до макушки.

   Несколько секунд неприятных ощущений, и нас отпустило.

   — Сволочь! — одним словом выразила Сара наше общее отношение к декану факультета артефакторов.

   Оставшиеся семь рубежей мы преодолели без проблем.

   — Госпожа Алесе, — Борк подал мне руку, помогая выйти из пролётки. И, когда я уже проходила мимо него, прошептал: — Надо поговорить.

   — Аукцион, — едва слышно ответила я и принялась создавать вестницу-стрекозу.

   Крохотная обида на сына царапала сердце: я думала, соскучится за время, проведённое в гостях, но, судя по тому, что их компания нас даже не встретила, ошиблась. Стрекоза сорвалась с кончиков пальцев и полетела на поиски Арэна.

   Широко улыбаясь, чуть притопывая от нетерпения, я наблюдала, как двухметровый широкоплечий молодой мужчина ледоколом, вернее, людоколом, разрезает толпу. Народ глухо ворчал, но уходил с пути. Наконец он достиг нас и отступил в сторону, давая выйти из-за спины низкорослой огненно-рыжей молодой женщине. Мы обнялись.

   — Алесе!

   — Эдиле! — Я отстранилась и оглядела подругу, одетую в клетчатую красно-синюю юбку и объемную блузку с вышивкой на кокетке, воротнике и на рукавах чуть выше локтя, национальный костюм удгов. — Эдиле! Тебя не узнать.

   — Ещё бы... Почти тридцать кэгэ скинула.

   — Поздравляю! Зедра говорила, твой муж поднял флажок с белой каймой.

   — Девочка! — радостно воскликнула Эдиле и, оглянувшись на мужа, прошептала: — Та-Аран раз пять пелёнки разворачивал, пока наконец не поверил.

   Её муж в это время о чём-то разговаривал с Ирсеном, и тот всё больше и больше мрачнел. Пожав друг другу руки, собеседники разошлись, каждый к своей жене. Ласково приобняв Эдиле, мужчина попрощался с нами и направился к группе стражей, удивив своим уходом.

   — Эдиле? Что случилось? Первый раз вижу, что твой муж оставил тебя одну.

   — Не одну, а с вами. — Подруга поморщилась. И вплотную приблизившись ко мне, сообщила: — Из дома помрачённых сбежала женщина. Опасная. Всех подняли. Даже гарнизоны. Даже резервных. Всех. Хуже всего то, что она попаданка. Нас будут проверять.

   — Кто она? — хрипло спросила я, чувствуя, как холодеет внутри. — Как зовут?

   Эдиле взглянула на меня.

   — Ты посерела. Тебе плохо?

   — Эдиле! Как зовут?!

   — Джина Керк.

   Меня трясли, кто-то что-то говорил, к моему лбу прижимали влажный платок. Я чувствовала, как по щекам катятся слёзы, но не могла поднять руку, чтобы вытереть их. Кровь стучала в висках, сердце билось редко, но с такой силой, что казалось, ещё немного — и оно проломит грудную клетку.

   Тварь! Эта тварь смогла сбежать! Сука, повинная в смерти Орэна, на свободе. Орэн. Сын... Арэн... Арэн...

   — Я в порядке! Да убери же наконец платок! В порядке я!

   — Чего орёшь? — возмутилась Сара. — Ты бы себя видела! Я уже прикидывала, на каком кладбище место брать будем, — грубо пошутила она и, всхлипнув, вздохнула. Потом накинулась на Эдиле: — Что ты ей сказала?

   — То, что вы уже знаете. О побеге преступницы. Она наверно испугалась из-за того, что на краю города живёт. Да ещё и без мужчины.

   — Ты с нами? — Сара обеспокоенно взглянула мне в глаза.

   — Может, лучше посидишь в палатке? — предложил Ирсен. — Там сейчас народу немного. Все у подмостков собрались.

   — Нет! — воскликнула Эдиле. — Я сегодня первый раз буду танцем руководить. Але-е-се, — жалобно потянула она. — Ты же не оставишь меня? Я волнуюсь, мне нужна поддержка. Але-е-се…

   Идти никуда не хотелось — сесть сейчас бы в пролётку и домой.

   Стрекоза, спланировав на плечо, больно вцепилась коготками, даже ткань проткнула. Я ойкнула — зараза! Надо не забыть и переделать её. Прихлопнув мелкую вредительницу, я просмотрела то, что она записала. Удостоверилась, что Арэн носится с друзьями по детскому городку, сооруженному напротив здания первого отдела стражи, и, отправив ещё одну летунью следить за сыном, двинулась с Эдиле следом за Тордами и Иссом.

   Толпа вокруг огромного помоста, построенного в центре площади, была настолько плотной, что я уже собиралась махнуть рукой на представление. Но Ирсен решительно двинулся вперёд. Конечно, до Та-Арана ему далековато, но бесспорный авторитет ректора дело делал — нас пропускали.

   Поздравление мэра мы пропустили. На сцене в хороводе кружились девушки-одынки. Нечто, напоминающее баян, самодельные свирели и свистки выводили незатейливую, тягучую мелодию. Танцующие девушки, одетые в сарафаны с накинутыми поверх них пончо, расшитыми красно-зелёными обережными узорами, двигались настолько легко, что казалось, они плывут по воздуху.

   Концерт продолжался, и я втянулась в веселье, заразившись общим радостным настроением, с удовольствием подпевая выступающим, притопывая в такт.

   Наконец на сцене появилась Эдиле с длинным деревянным посохом в правой руке — клан Триаг, как всегда, завершал программу.

   Гордо оглядев присутствующих, подруга подняла посох и ударила им в пол, толпа дружно ахнула: такого никто не ожидал: помост рассыпался мелкой стружкой и, завертевшись небольшими воронками, упаковался в три куба.

   Несколько секунд висевшая в воздухе подруга опустилась на брусчатку и ударила посохом ещё раз. В полукруг возле руководителя выстроились высокие мощные мужчины. Я видела, как волнуется Эдиле, и от всей души желала ей удачи, задавать рисунок танцу — привилегия, которую надо заслужить.

   Эдиле стояла, поднимая и опуская посох, следуя ритму ударов, двигались танцоры. Чем-то танцы Триагов напоминают ирландские, но в них нет лёгкости, они демонстрируют силу и слаженность, от них мороз продирает по коже.

   Очевидно, в этом году клан решил не на шутку поразить горожан — раздался протяжный звук рога, и к мужчинам присоединились женщины. Образовавшиеся пары двинулись по кругу, но дамы ударяли каблуками о землю буквально на мгновение позже кавалеров. Зрители поражённо молчали, казалось, они даже дыхание затаили, чтобы не сбить танцоров. Эдиле, оставшаяся без пары, задорно улыбнулась и выдернула из толпы какого-то парня. Она кружила его, а тот, смущённо оглядываясь, топтался, пытаясь попасть в ритм.

   Неожиданно все остановились. Подруга, оказавшаяся напротив нас, подмигнула мне и дёрнула подбородком, указывая на танцевавшего с ней парня. Я пожала плечами и развела руками, мол, не понимаю.

   Появление Та-Арана я пропустила. Тот, оттерев партнёра жены плечом, положил руки на её талию и пронзительно свистнул. Нет, это нечто. Триаги явно отрывались по полной — они подкинули женщин вверх, да так, что, закрывая своих хозяек с головой, взметнулись клетчатые красно-синие юбки. Из-за нижних, плотных, тёмно-зелёных, привязанных тесёмками к петелькам на сапогах, создавалось впечатление, что в руки мужчинам летят необычные цветы.

   Кто-то толкнул меня, слегка обалдевшую от зрелища, и я провалилась в портал.

ГЛАВА 9

Сильные руки удержали меня, не позволив позорно «клюнуть» носом. Лёгкий ветерок донёс запах лукового мёда.

   — Идиот! — прошипела я сквозь зубы и рванулась из объятий. Мужчина отпустил и... поймал, снова удержав от падения. — Норт! Руки убрал!

   — Как грубо. — Мужчина развернул меня лицом к себе и насмешливо улыбнулся.

   — Что ты творишь?! — закипела я. — Представляешь, какие слухи поползут? Мне же на улицу будет не выйти.

   — Никто ничего не видел. Эдиле посох в землю вогнала, — отмахнулся от моих тревог этот наглец. Я почувствовала, как мои брови медленно, но верно поползли вверх, собирая лоб в складки. Норт усмехнулся. — Не заметила?

   — Забыла, — уточнила я. А ведь и правда забыла, что в конце танца Триагов посох вонзают в землю, и тогда опускается туман, оставляя каждого наедине с собой. И у подруги, танцевавшей с незнако... сговорились! — с Нортом, посоха в руках уже не было!

   Но это же не повод толкать меня в портал!

   — Я ответил роду Исс-Ан отказом, — произнёс мужчина, оставляя меня с открытым для возмущения ртом.

   — С ума сошёл, — выдохнула я. — Таким, как они, не отказывают.

   — Отец сказал точно так же. Теперь я бездомный. — И, судя по выражению лица, довольный, как кот, укравший сосиски. — Хочу комнату у тебя снять. Сдашь?

   Его губы сложились в лукавую, мальчишескую улыбку, а в глазах затаилось ожидание и ещё что-то, непонятное мне. Сунув руки в карманы пиджака, Норт с независимым видом опёрся спиной о ствол дерева, наблюдая за мной.

   Внутри всё вопило: «Да! Да!» Вот только идиоткой я никогда не была. Стоило только представить, как ощетинится городок... Мороз бежал по коже...

   А откажу — он же уедет, здесь его ничего не держит, раз семья отказалась. Хотя… он любимый, балованный младший сын, от которого, в отличие от наследника, много не ждут, мать его обожает, могут и передумать.

   Чтобы потянуть время, я принялась осматриваться. Надо отдать должное Норту: знает он меня неплохо, выбрал одно из самых моих любимых мест. Небольшая, почти идеально круглая полянка, как яркая заплатка среди молодых каменных сосен, у подножья которых мягкий ковёр коричневых иголок. Я подняла голову — тёмно-фиолетовые прошлогодние шишки, стоявшие, как свечки на торте, украшали ветви с нежно-зелёной хвоей. Стволы, ещё не сбросившие кору, покрытые пушистым мхом-хамелеоном: с севера — зелёным, на юге — жёлтым, — выглядели принарядившимися.

   На моё двадцатипятилетие Норт, обнаруживший необычный участок недалеко от города, преподнёс мне его в подарок. Как давно-недавно это было.

   Согласиться? Или отказать?

   Удержать? Или отпустить?

   Норт осторожно обхватил мой подбородок пальцами и чуть повернул голову, показывая, куда смотреть.

   — Они там, — прошептал он, едва касаясь губами моего уха. — Видишь? — Я увидела, не сразу, но увидела: в развилке ветвей сияли нежно-голубые цветы, местный вид орхидей. Очень редких орхидей. — Посадил для тебя. Прижились, — с нежностью добавил он, отстраняясь и оставляя пустоту вместо себя.

   Я прикусила губу, чтобы не разреветься.

   — Прости, Норт, но...

   — За полгода до своей смерти учитель продал мне мансарду в вашем доме, — прервав меня, спокойно сообщил Норт.

   Приплыли!

   Вернусь домой, первым делом проверю все документы, пообещала я себе, после того как Норт переместил меня на торговую площадку.

   Призвав вестницу, я посмотрела, как веселится мой сын — в тире вместе с внуком Сары и его отцом Ардэн кидал разноцветные мячики, пытаясь сбить пролетавшие тарелочки. Раскрасневшееся лицо, прилипшие ко лбу кудряшки, блеск в глазах — сын был счастлив. Сердце защемило — не со мной… Да меня бы и не пустили в тир, не женское это дело.

   Двигаясь вдоль рядов, отыскивая у продавцов необходимые мне сухие и не очень травы, вспомнила о брошенной где-то корзинке. Ну вот, придётся ещё и сумку покупать.

   Я остановилась возле молодой, одетой в брюки и рубашку навыпуск женщины, у которой на прилавке были не только выложены сборы для настоек, но ещё и стояли аккуратные торфяные стаканчики с рассадой. Многое были мне не по деньгам, но кое-что прикупить я могла.

   Мы торговались весело и упорно и почти договорились, когда рядом со мной неожиданно возник молодой мужчина и тоном «попробуй отказаться» попросил пройти с ним.

   На возмущённый возглас продавщицы, заявившей, что она упаковала часть товара, он невозмутимо ответил: «Вам заплатят. Доставьте». И, небрежно махнув рукой, указал в сторону здания стражи. Молодая женщина отличилась умом и сообразительностью: шустро достав два бумажных пакета, в один она сложила мои покупки плюс то, относительно чего мы не доторговались, а во вторую составила стаканчики с рассадой редкостей. Умница!

   Всучив пакеты моему растерявшемуся спутнику — никакого почтения, — она быстро заполнила чек, шлёпнула по нему перстнем-печаткой и с хитрой улыбкой отдала мне.

   В кабинете на первом этаже, куда мы пришли, нас ждала толпа. Присутствие Сары — адвоката общины иномирян — ещё можно объяснить. А вот что тут забыли Ирсен, Ильд и Борк?

   Мой сопровождающий смутился от взгляда хозяина кабинета, сидевшего за массивным столом спиной к окну, сгрузил пакеты в угол у двери и быстро ушёл.

   Повезло, что отлавливать нас отправили практикантов с судебного, иначе столько «вкусностей» мне бы вряд ли досталось.

   — Садитесь! — следователь, как гласила мельком увиденная мной табличка на двери, кивнул на табуретку, поставленную так, чтобы на лицо мне падал свет из окна, а остальные люди остались позади.

   — Спасибо! — не удержалась я от иронии. — Постою. — Знаю я эту вашу мебель, выглядит безобидно, но через полчаса сидения в слова собеседника почти не вслушиваешься, остаётся одна мысль — как устроиться поудобнее, чтобы тело не затекало и конечности судорогой не сводило.

   Ильд удивил меня. Поднявшись, он ногой сдвинул табуретку к стене и на её место поставил свой стул.

   — Садись!

   — Спасибо! — на сей раз моя благодарность была искренней.

   Хозяин кабинета недовольно посмотрел на магистра — наи-и-ивный, Ильду плевать на всех, кроме себя, вот и сейчас устроился у стены в пределах моей видимости, опёрся на неё плечом и, сложив руки на груди, весьма заносчиво предложил:

   — Может, начнём уже разговор. Мы все люди занятые, у нас дел своих много.

   За спиной зашевелились. Ирсен и Сара переместили свои стулья к ближе к столу и тоже оказались в поле зрения.

   — Госпожа Алесе Орэн Занд, удостоверение…

   Я поднялась и, вытащив из лифа ядовито-розовую пластинку, сняла её с цепочки и положила на стол. Мужика перекосило — да, я вот такая, выкрасила артефакт в цвет, который вызывает оторопь.

   На несколько минут в кабинете повисла тишина.

   — У вас не отмечено, что вы были осуждены по пунктам шесть один и восемь пять Кодекса надзора за использованием магии в целях исследования.

   — А может, вы представитесь? — вмешалась Сара, давая мне время на раздумья.

   — Эран Ароз, спецпредставитель особого отдела.

   По тому, как помрачнела подруга, я поняла, что впереди «болото» и ступать надо очень-очень осторожно. Борк! Сволочь! Только он мог сдать меня. Орэн предусмотрел любые проверки, но не учёл подлости отдельных сволочей.

   — Моё дело было пересмотрено Трибуналом, и он отменил наказание, признав меня невиновной. А также вынес заключение — дело пересмотру не подлежит, несмотря на обстоятельства, которые могут быть обнаружены в дальнейшем, — отбарабанила я хорошо заученный текст.

   — Я могу ознакомиться с этим решением?

   Ага, щаз, вы там бодаетесь с Трибуналом, а я буду вам поставлять компромат. Нашли дуру, соваться в чужие разборки.

   — Нет. Заключение хранится в ячейке банка, опечатанной на пятьдесят лет.

   — Что вы знаете о Джине Керк? — Заход с другой стороны. Ну-ну…

   Прикрыв глаза, я вспомнила лекцию, как наяву, увидела импозантного седого мужчину с умными, серыми глазами, гордой осанкой и длинными волосами, обрамлявшими тонкое лицо. Архимагистр Скольт. Факультет зелеварения. Кафедра теории и экспериментов. Услышала звучный голос, разборчиво произносивший самые мудрёные, зубодробильные названия. И «пошла» за ним.

   — Джина Керк. Иномирянка. Вирусолог по земной специальности. Считается феноменом из-за возраста, в котором была перемещена. Обычно и замещение, и перемещение происходят в возрасте от семнадцати до двадцати двух. Джине Керк было сорок семь. На момент перемещения она была заражена вирусом гриппа. Занималась разработками, которые были признаны преступными, попала под суд, понесла наказание. Заключена в дом помрачённых. Всё.

   — Всё? Разве ваше осуждение не было напрямую связано с её деятельностью?

   — Позвольте! — вмешалась Сара. — Недавно мы выяснили, что госпожа Алесе Орэн Занд судимости не имеет. Вы должны чётче ставить вопросы. И не опираться на сведения, подтверждения которым у вас нет.

   — У нас есть свидетельские показания. — Мужчина снисходительно взглянул на Сару, будто она сама должна была догадаться, что просто так на допрос не вызывают. Но что взять с женщины...

   Ой, мужик, ты попал — Сара ненавидит, когда топчутся на ее самолюбии.

   — Алесе, поднимайся! Мы уходим. А вы… — Сара сделала несколько шагов вперёд и, встав напротив следователя, холодно и громко произнесла: — Вы пришлёте мне все имеющиеся у вас документы по делу госпожи Алесе Орэн Занд. Кодекс об иномирянах даёт мне допуск к любым сведениям, касающимся перемещённых лиц. Предоставьте мне всю информацию. Потом поговорим.

   На щеках спецпредставителя вспыхнуло два красных пятна, он стиснул зубы так, что вспухли желваки. Но против закона не попрёшь. Пришлось смотреть, как мы уходим.

ГЛАВА 10

— Слушаю, — сказала Сара, пододвигая к себе крохотную чашку с местным кофе — та же горечь, только запах иной.

   Я с тоской посмотрела вслед официанту. Едва заметные на тарелке, стоящей на столике перед нами, бутербродики воодушевления не вызывали. Обед на носу — хотелось бы чего-нибудь посущественнее.

    Но спорить с рассерженной Сарой?! Я голодная женщина, а не каскадёр.

   Попивая любимый напиток подруги, ею же для меня и заказанный, и рассматривая посетителей небольшого кафе, а посмотреть было на что — в связи с праздником многие надели национальные костюмы, — я нет-нет, да и бросала взгляд на Сару.

   Наконец кофе и это недоразумение, ошибочно названное бутербродами, сделали своё дело: округлые плечи женщины сбросили напряжение, грудь под блузкой перестала ходить ходуном, морщины на лбу исчезли — Сара расслабилась.

   Вот теперь можно и... пообедать. Я махнула рукой официанту и, бодро указав в меню в понравившиеся блюда, передала его подошедшему парню.

   — Ты собираешься есть?! — возмутилась Сара.

   — Нет. Собираюсь смотреть, — ехидно ответила я. — Обед уже. А я позавтракать толком не успела.

   Немного подумав, подруга решила всё-таки присоединиться ко мне, и её заказ обещал нам продолжительную трапезу. Зато стало ясно, что меня провели, как ребёнка. Это кафе славилось тем, что здесь готовили блюда кухни ирсу, самой неторопливой нации — порции-то маленькие, да только между салатом и вторым перерывчик будет минут на тридцать. А так как вторых аж четыре штуки, у Сары есть возможность устроить мне полноценный допрос.

   — Поговорим, — предложила Сара.

   — Почему бы и нет? — ответила я.

   И правда, почему бы нет... Сидим удобно. Стеклянная стена даёт потрясающий обзор, круглые вазоны с высокими растениями образуют уютную, обособленную зону, ароматы маленьких букетиков в прозрачных тонких стаканчиках, закреплённых на деревянных столбах, поддерживающих сводчатый потолок, и вязанки сухоцветов оттеняют запахи кухни. Хорошо сидим. Можно и поговорить.

   Мы почти одновременно активировали щит от прослушки. Сдвоенный вода-воздух отсёк все шумы.

   — У спецов могут появиться факты, подтверждающие твою вину? — резко спросила Сара.

   Я горько улыбнулась. Странное это ощущение: стыд за совершённое и где-то глубоко-глубоко гордость — смогла сделать то, что оказалось не под силу другим.

   — У них они есть. Я была виновна.

   — Ты... Да как ты?! — Негодующая Сара не могла подобрать слов.

   — Не шипи. И прекрати пучить глаза. — Сара так сжала полные губы, что они превратились в тонкую нить. — Я училась на кафедре экспериментов и работала со своим куратором. Делала то, что говорили.

   Да, я была малолетней, влюблённой дурой, выполнявшей все поручения Борка. Вот только за моей спиной не было Иссов, и когда пришло время платить, под суд пошла одна, в полной уверенности, что это я подвела всех, некачественно приготовив зелье.

   Но это не та информация, которой я могла поделиться.

   — Тогда как? Как тебе удалось избежать наказания? — Кажется, я только что потеряла подругу.

   — Не мне, — я покачала головой. — Орэн. Он лечил меня. Перед судом я попала в больницу — язва, кровотечение. Его пригласили, когда поняли, что ничего не помогает. Он встряхнул меня. — Ага. Женился и сказал, что его репутация теперь зависит от меня. А мне меньше всего хотелось снова подвести кого-то. — Он нанял адвоката, и тот нашёл смягчающие обстоятельства.

   — Мне нужно знать всё. Если возникнут проблемы, я должна знать, на что опираться.

   Когда-то я днями билась в истерике. Орэн не отходил от меня ни на шаг, кормил с ложечки, по часам выгуливал в саду, укладывал спать, да и, чего таиться, купал тоже он.

   Чувство вины пожирало меня. Ровно до того дня, когда муж со словами «мы ждём ребёнка» сунул мне в ладошку пластинку с оранжевым пятнышком.

   Бороться за себя сил не было, но потерять малыша... Нет!

   Я вспомнила высокого, слегка сутулого молодого мужчину — он никогда не повышал голос, но в его присутствии в огромной комнате становилось тесно. Решатель. Человек преступного мира. Его задачей было найти лазейку в законе, и он её нашёл.

   За дело взялась расчётная группа. Пять мужчин и четыре женщины. Они проделали огромную работу.

   Трибунал рвал и метал. Я была добычей, которая уходила из рук. Я и мои разработки.

   Но несовершеннолетняя жена — ответственность мужа. После рождения сына Орэн отсидел шесть месяцев в тюрьме. В тяжелейших условиях. Выдержал, вернулся, и нас оставили в покое. Архимагистр Занд знал много и не постыдился шантажировать.

   Сара внимательно слушала.

   Я закончила рассказывать. Горло пересохло, и очень кстати принесли наш заказ. Тонкий, запотевший стакан с соком прыгнул в мою ладонь — магия, бывает, не удержалась.

   Сара молча ковырялась вилкой в картофельной запеканке, превращая её в пюре.

   Официант мельтешил неподалёку — наше поведение его явно огорчало: у меня почти полная тарелка, а моя подруга вообще ничего не ест. Иногда парень бросал взгляд в сторону двери кухни, в которой изредка появлялся повар.

   Некоторое время я машинально жевала овощное рагу. Вкусное, но аппетита уже не было, и приходилось заставлять себя есть — однажды я уже довела гастрит до язвы, повторять не хотелось.

   Звуки и запахи обрушились на нас внезапно: моя вестница нахально ломанула щит, просто снесла его. Вцепиться в меня прозрачной хулиганке в этот раз не удалось, я поймала её на лету.

   — Сядь! — Сара строгим тоном придавила меня к плетённому креслу. — Ты привлекаешь внимание!

   Скрипнув зубами, я послушно опустилась на сиденье, давя жгучее желание найти Борка, который, держа Арэна за руку, шёл с ним вдоль торговых рядов, периодически останавливаясь и что-то объясняя, и, забрав сына, свалить домой.

   Стрекоза показывает то, что уже было, — слабое, но утешение, может, они расстались уже, однако смутная тревога не торопилась выпускать меня из своих объятий.

   — Почему? — задумчиво спросила Сара.

   — Потому что мой сын с Иссом!

   — Не кричи! На нас оглядываются! — чуть наклонившись ко мне, прошипела подруга. — И я не о том — почему ты вскакиваешь, как ошпаренная?

   — А о чём?

   — Почему именно сейчас в универ прислали препода-экспериментатора и подняли твоё дело? — Умом Сара точно не обижена. Женщина понизила голос до едва слышного. — Будь осторожна! Очень! А я потрясу своих слухачей.

   — Вы собираетесь идти на аукцион? — спросил незаметно подошедший Ирсен. Две вилки одновременно звякнули о тарелки.

   — Ирсен! — Сара забыла, что кричать так громко неприлично. — Чёрт!

   Я схватила стакан воды и сделала большой глоток: кусок булки встал поперёк горла.

   — Так мы идём? — Муж подруги временами просто непрошибаем. А судя по тому, что он сжимал в кулаках ядовито-желтые ленты, нам предстояло влиться в дружные ряды «добровольного» патруля. — Не забудь забрать свои пакеты, Алесе. Та-Аран их на склад сдал.

   — Где Арэн?! — Плевать мне на покупки. — Где мой сын?! Я больше никогда... никогда вам его не доверю!

   — Успокойся, он с Нортом и Сааном катается на горках. Ты же знаешь, мы не оставим мальчика без присмотра. — Ирсен укоризненно покачал головой. — Дай наконец ребёнку отдохнуть от твоей опеки. Ты же его замучила. Сюда нельзя, туда не ходи, это не трогай.

   — Идём! — Хмурая Сара одарила супруга недружелюбным взглядом: тоже ленты заметила. — Алесе, не сходи с ума. Ты действительно парня задушила своей заботой.

   К площадке аукциона мы подошли уже в «обновках». Сара недовольно пыхтела, и было отчего, если на моём платье с цветочным рисунком ленты смотрелись как отделка, но на её — как мазки сумасшедшего художника.

   — Твой напарник, — Ирсен кивнул в сторону поджидавшего нас Борка и, подхватив жену под руку, повёл к месту их дежурства.

   — Мне нужны записи, которые ты забрала из нашей квартиры! — сказал Борк, наблюдая за тем, как зал заполняется участниками аукциона.

   Первые ряды кресел, как всегда, занимали -Аны, а на лавках рассаживался народ попроще.

   — Мои записи, — уточнила я. И язвительно спросила: — По какой это... убедительной... причине я должна отдать тебе свои разработки?

   — Ты работала в группе, пользовалась выдаваемыми приборами, средствами и материалами, значит, результат тебе не принадлежит, — надменно пояснил бывший, даже не повернув головы в мою сторону. Гад! Как с прислугой разговаривает.

   — Во-пе-е-ервых, — насмешливо протянула я, передразнивая манерное растягивание слов Борком. — То, что было мной в лаборатории сделано, там и осталось, включая записи. А то, что я изготавливала дома, моё. Во-вторых, в группе, говоришь?! — Голос сорвался. Я с трудом разогнула сжавшиеся в кулаки пальцы.

   Тело наливалось жаром — гнев накатывал волной. Перед глазами встала забитая грязными женщинами камера — вставать нельзя, лечь невозможно, а сидеть устаёшь. Допросы по несколько раз в сутки и чаще всего вместо сна. Ощущение собственной никчёмности. И тяжесть вины, не позволяющая поднять голову.

   — В группе?! — Ненависть в моём голосе заставила Борка наконец повернуться. Мужчина отшатнулся. Я сделала шаг вперёд. — Где же была эта группа, когда меня бросили в подвал крепости?! Где?! Когда меня рвало кровью?! — Нет. Насилие к заключённым не применялось, но недоедание расшевелило недолеченную язву, а та полностью рассчиталась со мной за пренебрежение здоровьем, да ещё и проценты взыскала. Заметив, что на нас оглядываются, я понизила голос: — Так где ж вы были?

   — Сложности были у всех, — холодно ответил Борк. — Допросы, обыски. Ты не одна прошла через это.

   Неожиданно появилось ощущение, что кто-то смотрит на меня, я повертела головой и встретила обеспокоенный взгляд Норта. Мужчина изобразил пальцами шагающего человечка и легонько дёрнул подбородком, словно спрашивая — помощь нужна?

   Его забота смела напряжение, усмирила гнев, я расслабила плечи и вдохнула полной грудью.

   — Да? И в какой ты камере сидел? — почти равнодушно спросила я у собеседника.

   — Мы...

   Дожидаться, пока мне опять начнут врать, я не стала.

   — Знаешь, Борк. — Я прямо посмотрела в глаза некогда очень любимого человека. — Мне безразлично, кто и что тогда делал. Кто и что говорил. Ты меня предал! Ты продал меня за возможность избежать суда и огласки. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

   — А как же наш сын?

   — Ты считать разучился? Арэн родился через девять с половиной месяцев после того, как ты меня бросил!

   — Вот это ты и расскажешь окружающим. — Борк нагло ухмыльнулся. — После того как по городу пойдёт слух, что, будучи беременной от молодого любовника, ты вышла замуж за старика, чтобы ребёнок не стал рождённым вне брака. — Опешив от такого беспредельно цинизма, я стояла, застыв столбом, не в силах что-нибудь сказать: воображение уже рисовало, как отворачиваются горожане при виде меня и сына. В ушах нарастал гул абстрактных голосов, обменивающихся свежей сплетней. — Все знают, что после развода Занд не собирался повторно жениться. Легко будет убедить людей, что ты шантажировала его ребёнком. Подумай, стоят ли твои записи испорченной репутации и… — гад широко улыбнулся, — будущего твоего сына.

   Земля под ногами загудела. Стихия, чувствуя мою боль, требовала сигнала — сломать, затопить, уничтожить. Люди повскакивали с мест — угрозу ощущали все, но не могли понять, откуда она исходит. Маги спешно плели заклинания, а я пыталась успокоиться. Арэн… Арэн… Сын…

   Тяжёлая ладонь легла на мою талию. Лёгкий запах мёда коснулся носа. Норт. Его поддержка дала необходимые силы — вода смирилась с тем, что сегодня не её день, и мирно продолжила свой бег по трубам и подземным руслам.

   — Попробуй! — с угрозой произнёс Норт. — И я расскажу газетам, как выкинул твою сестру из своей спальни. Думаю, эта новость затмит твою.

   — Бездоказательно! Я засужу тебя! — ощетинился Борк.

   — Плохо знаешь моего отца — движение по коридорам прописывается круглосуточно, — парировал мой защитник. И легонько толкнул меня в сторону экипажей. — Иди. Я заберу Арэна и догоню.

   Кивнув, я сделала шаг и, остановившись, обернулась.

   Борк смотрел на меня с такой ненавистью, что захотелось сжаться, стать мышкой и найти глубокую норку.

   Я понимала, что, к сожалению, это не последняя наша встреча. Неведомый мне противник сделал только первый ход. В то, что мои записи понадобились бывшему, не верилось — его никогда не интересовало травоведение, да и не разбирался он в этой теме. Есть люди, которым просто не дано ладить с растениями, Борк был из таких.

   С тоской оглядев праздничную площадь, я мысленно попрощалась со спокойной жизнью. Раз уж они взялись за меня, то уже не отстанут.

   Взгляд наткнулся на здание стражей. Храники — насмешники! Прозрачная вестница полетела к Саре с просьбой забрать мои пакеты.

ГЛАВА 11

— К Центральному банку! — приказала я, сев в пролётку. В первую очередь документы Арэна, а потом уже остальное.

   Кучер кивнул, и экипаж покатился по мощённой дороге. Упругие покрышки смягчали ход. Я удобно откинулась на спинку сиденья и вытянула гудящие ноги — отвыкла так долго ходить.

   Размышляя над тем, какие тетради можно отдать, в который раз восхитилась мудростью мужа — много лет назад он настоял на внесении поправок в мои записи. Сейчас свежие чернила выдали бы сознательно допущенные ошибки. Незначительные и вполне объяснимые моей тогдашней неопытностью. Но одна там, вторая здесь, в сумме они приводили к неверному результату.

    — Приехали, — остановив лошадь, сообщил кучер.

   — Спасибо! — Я расплатилась за поездку и спустилась на тротуар.

   Земля в центре дорогая, на каждом клочке что-нибудь да построено. Озеленение поднялось на ступеньки, балконы и крыши. При этом кашпо и вазоны были выдержаны в едином для каждой улицы стиле. А обсуждения растений для посадки превращалось порой в шумные баталии.

   На Радонской, где стоит банк, строгая геометрия — кубы, кубы, кубы, изредка цилиндры. Терракота разных оттенков.

   Зато карликовые деревья и кустарники таких форм, что диву даёшься. Фантазия природы во всём великолепии. Летники в этом году представлены жёлто-синей гаммой с вкраплением чего-то серебристо-белого, лохматого.

   Нужный мне дом отстоял в двух шагах от края тротуара. Изумрудный, плотный газон и два куста, посаженных по обе стороны от высокой, массивной двери — роскошь, подчёркивающая богатство владельцев банка.

   Проходя мимо куста варизии, я споткнулась, взмахнула рукой и... незаметно опустила в карман сорванную веточку. Не по карману мне это растение, но попробовать укоренить стоит.

   Нажав на небольшую кнопку на стене и, дождавшись открытия небольшой щели, я просунула туда руки — тяжёлые, блокирующие магию браслеты сомкнулись на запястьях, вызывая не самые приятные воспоминания, от которых учащённо забилось сердце.

   В прохладном холле меня уже ждал клерк.

   — Госпожа Орэн Занд, наш банк готов помочь вам.

   — Мне нужно попасть в хранилище.

   Молодой человек удивился — обычно в праздник люди, не рассчитав траты, приходят снять деньги. Но выражение удивления мелькнуло на гладко выбритом, холёном лице и пропало, сменившись заученной приветливостью.

   С невозмутимой вежливостью служащий проводил меня в нужное помещение и, открыв перстнем-печаткой один из замков ячейки, удалился.

   Я перебрала все папки не один раз, вскрыла все конверты, тщательно перетрясла листы — документов о рождении Арэна не было.

   Шторы-паутинки, обрамлявшие нарисованные на стене окна с летними пейзажами, колыхались, когда я проскакивала мимо них, нарезая очередной круг вдоль стен комнаты.

   Я металась по уютно обставленному вип-залу для посетителей, не в состоянии остановиться хоть на минуту.

   На круглом столике стояла чашка великолепного чая и тарелочка с вкуснейшими, крохотными пирожными — при других обстоятельствах я проглотила бы их, не пережевывая. Но сейчас не могла заставить себя даже сесть в кресло.

   Наконец дверь бесшумно открылась, и передо мной предстал вызванный клерком один из владельцев банка.

   Когда разговор начинается с фразы «поймите нас», это означает неприятности. Для тебя.

   Мужчина средних лет, аккуратно подстриженный, в двубортном пиджаке и брюках без единой морщинки, обстоятельно объяснил мне, что произошла ошибка — один из работников на основании свидетельства о вступлении в наследство допустил в хранилище не госпожу, а леди Занд. Первую жену Орэна.

   «Банк поможет. Банк окажется всяческое содействие. Банк выплатит компенсацию. В разумных пределах, конечно», — эти слова, произнесённые нудным голосом, преследовали меня всю дорогу.

   Лишь очутившись у дома, я осознала, что прошла весь путь пешком.

   В глазах Зедры, караулившей меня возле двери, застыло осуждение. Но, открыв рот, она, наткнувшись на мой взгляд, захлопнула его и резво отскочила в сторону.

   Я добрая, белая, пушистая. Не сегодня!

   Притормозила только у детской. Заслышав заливистый смех сына и вторящий ему хохот Норта с трудом, но взяла себя в руки.

   Представшее перед глазами зрелище вызвало у меня улыбку. Весь пол был усыпан карточками и фишками. В углах огромного, серого ковра — карты континентов.

   Парта, письменный стол, стулья и ящики с игрушками сдвинуты к стенам. На шкафах громоздились мольберт, мишени и... ящик с инструментами — его-то зачем притащили?

   Арэн азартно доказывал Норту, что тот ошибся с определением координат и должен пропустить ход.

   При моём появлении сын сорвался с места и едва не свалил меня, прижавшись и обхватив руками за талию. Я опустилась на колени и крепко обняла чудо-чадо.

   — Я соскучился! Очень! А мы играем в географическое лото. А Норт играет нечестно. А я в тире больше всех тарелочек выбил. — По привычке сын торопился сразу рассказать обо всех своих новостях, как он объяснял, вдруг что-нибудь забуду. — А на горке мне не понравилось, она ниже нашей зимней. А я... — Арэн закашлялся — воздух кончился. Продышавшись, сын положил голову мне на плечо. — Я соскучился.

   — Я тоже. Я тоже. — Мягкие кудряшки щекотали щеку и шею, волосы пахли грозой... грозой... Я отстранилась. — Арэн, ты ничего не хочешь мне сказать?

   — Совсем немножко, чуточку — чуть... — Карие глаза смотрели на меня с надеждой, вдруг пронесёт, и наказания не будет. — Чуть...

   — Хорошо, сегодня прощу. — Как уж тут сердиться на мальчика, который старательно выговаривает русские слова, чтобы порадовать маму. — Но... Арэн! Всплеск сил может произойти в любой момент, а ты не умеешь их правильно контролировать. Мы ведь не из-за каприза запрещаем тебе применять магию вне дома.

   — Так я ж не один был! — Его слова заставили меня насторожиться. — Мне дядя Борк показывал, я повторял, а он контролировал. — Я с немой просьбой взглянула на Норта, он кивнул, ни слова не говоря пообещав, что пока будут играть, выяснит что и как.

   — Вы были одни?

   — Нет, с Сааном и его папой. Саан тоже показывал, что умеет. — Арэн погрустнел. — Только его папа контролировал.

   — Ладно, вы доигрывайте. — Я поднялась. — Скажу Зедре, чтобы ужин готовила. Пирожков хочешь? Или булочки?

   — Пирожки, наверно. — Мыслями сын уже где-то путешествовал.

   Оставив двух мужчин разбираться с реками — озёрами, горами — ущельями, полезными ископаемыми и пустынями — болотами, я ушла в кабинет.

   Закрыв за собой дверь и заблокировав её заклинанием, сдёрнула ткань, прикрывавшую матовую панель, закреплённую на стене — местный аналог мобильного телефона, только с изображением и огромным потреблением сил. Дорогущая игрушка, подаренная мне пасынком на день имени.

   Появившийся на экране Ирэн, сидевший за столом и рисовавший миниатюру, осторожно поставил кисточку на стойку и встревоженно уставился на меня.

   — Что случилось, Алесе?! Что-то с Арэном?!

   — Ирэн, — я успокаивающе подняла я ладони. — С Арэном всё хорошо. Ирэн! Твоя мать... — визгливые нотки в моём голосе смутили нас обоих.— Твоя мать изъяла из хранилища конверт с регистрационными документами Арэна.

   Длинные, сильные пальцы сжались в кулаки, лицо мужчины побагровело. Кресло с грохотом отлетело к стене, а я сжалась, Ирэн в гневе. Одно радовало, что она на другом конце страны.

   Дверь чужого кабинета врезалась в стену и, жалобно пискнув, повисла на одной петле.

   — Мама! — выскакивая в коридор, рявкнул мужчина. Да так, что стекла в моих окнах задребезжали.

   Скандал между Ирэном и его мамашей — дело долгое.

   Пасынок — человек творческий, для него любой всплеск эмоций — пища для вдохновения, а леди Занд сама по себе особа несдержанная, да ещё и злопамятная, что в своё время и толкнуло Орэна на мучительную, длившуюся несколько лет процедуру развода.

   Ожидать окончания разборок я не собиралась, но только протянула руку, чтобы выключить панель, как на ней появилась жена Ирэна.

   — День добрый! — поприветствовала она меня и восторженно воскликнула: — Ты чудо!

   — Почему? — Я аж опешила от такого бурного, весьма странного для женщины, стопроцентного флегматика, проявления чувств.

   Хотя другая с Ирэном и не ужилась бы.

   — Она с нами уже месяц! Дети по комнатам сидят. Прислуга пугается любого звука. — Да уж... Видимо, действительно Росае допекло. Чтобы она... и жаловалась... — Я уже и подвалы почистила и гостевой домик прибрала, и растения посадила, лишь бы подальше от «любимой» свекрови. — Женщина нервно провела ладонями по голове от висков к затылку, поправляя причёску, накрутила на палец свисающую прядь и затолкала её в низкий узел. — Может, наконец, Ирэн попросит её съехать. — Росае покачала головой, словно не веря в такую возможность. — А что случилось-то?

   — Эта... — договорить я не успела, в комнату просочились близнецы-подростки: Арэн-старший и Луисе.

   — Алесе! Привет! — как всегда, хором воскликнули ребята, а заодно похвастались подхваченным у моего сына словом. Укрылись от бед мира, нырнув под руки матери.

   — Папа с бабушкой ругаются, — доложил Арэн.

   — Бабушка сожгла какие-то документы, — пояснила Луисе.

   — Сука! — вырвалось у меня. За стеной грохнуло — в небольшой умывальне выбило кран. Звук хлещущей воды добавил претензий к леди Занд. Всё! Я пыталась сохранять статус-кво, чтобы семье пасынка не пришлось выбирать между нами. С меня хватит! Леди хотела проблем — она их получит! Я сплела заклинание и отправила его запечатать трубу.

   Обласкав меня недовольным взглядом Росае приступила к воспитательной работе.

   — У них возникли разногласия, но они обязательно решат их и помирятся.

   — Хоть бы она уехала! — отозвалась Луисе.

   — Сегодня! — уточнил её брат.

   — Дети, к бабушке надо относиться с уважением и почтением... — Росае вздохнула, трудно призывать к тому, чего сам не чувствуешь.

   — Алесе, это твои бумаги? — переглянувшись с сестрой, спросил Арэн. Умный мальчик — сопоставил моё появление и ссору в доме.

   — Да. Просто...

   — Конверт? Жёлтый? С золотой печаткой на нитке? — Принялась расспрашивать Луисе.

   — Да-а... — Надежда осторожно подняла голову.

   — Он у нас… — хором сообщили ребятишки и бегом, на цыпочках, выскочили из комнаты.

   — Росае! — Рассмотрев обстановку кабинета Ирэна я была поражена.

   Взаимопонимания с пасынком мы достигли благодаря общей страсти к старой мебели. К тому же Ирэн увлекался реставрацией и как художник экспериментировал с обивкой, шторами, сочетая цвета, ткани и так называемый «мусор»: дерево, кору, солому, листья.

   Из современных вещей в комнате были только удобное кресло, подаренное Орэном и мной, и высокий, узкий, стеклянный шкаф, стоявший слева от кресла и забитый красками, рулонами белой и цветной бумаги и кисточками.

   Клочки бумаги с прикреплёнными к ним карандашами валялись повсюду — Ирэн делал наброски там, где его озарила идея.

   В последний мой визит кабинет походил на мастерскую сумасшедшего творца.

   Сейчас же от болотно-коричневых, щедро затканных позолоченными нитями штор и обивки веяло тоской.

   Со стен исчезли маленькие картинки скелетиков, их место заняли пейзажи и натюрморты в роскошных рамах.

   — Вот-вот! — Росае изящным жестом собрала на полу возле себя диванные подушки и устало опустилась в образовавшееся гнездо.

   Я поступила так же. От напряжения меня всю трясло.

   — Приехали с отдыха, а тут... — невестка расстроенно взмахнула рукой. — Ирэн был в бешенстве. Закрылся в мансарде и не выходил сутки, а потом помчался по магазинам выкупать свою мебель. Вернул, но не всё. Она и скелетиков продала владельцу издательства. Теперь Ирэн, чтобы вернуть их, должен нарисовать иллюстрации к книге, которую и в руки-то брать противно.

   — Чего она прицепилась к вам? — Нет, я тоже мать, но какой-то предел у вмешательства в жизнь сына должен быть.

   — Ей не нравится, что Ирэн рисует для детских и научных книг. Ей не нравится, что он отказывается писать портреты. Ей... — Росае замолчала и смущённо улыбнулась. На щеках появились крохотные ямочки. Женщина смахнула выступившие слёзы. — Ей всё не нравится...

   Мелькнувшая у меня мысль была простой и... потрясающей.

   — А ты дай прислуге отпуск. — В светло-серых глазах, опушенных длинными, тёмными ресницами — завидую, мне бы такие вместо моих прямых и коротких! — мелькнуло удивление. — Тихонько собери вещи. И... — Росае подалась вперёд. — Уезжайте в столицу, — закончила я.

   Представляю, леди проснулась в пустом доме.

   — Мы хотели, — собеседница разочарованно взбила подушку, выместив на той раздражение. — Арендовать дом надо было заранее. Хороших нет, а то, что предлагают, нам не подходит.

   — Зачем арендовать? Занимайте мой.

   — Так он же продан.

   — Кто сказал? — удивилась я.

   — Эта... — Росае кивнула в сторону двери.

   — Наследством Арэна управляет Сара Торд-Ан. И я точно знаю, она его не продавала и не сдаёт.

   — Они уже не ругаются, — вмешались в наш диалог объявившиеся близнецы.

   — Вот! — потрясла Луисе жёлтым подпаленным и перепачканным конвертом.

   — Бабушке велели его забрать! — выпалил Арэн и получил локтем в бок от сестры. А у меня сердце оборвалось. Одно дело, если леди мстительно пакостила, другое — вмешательство неизвестного третьего.

   — Откуда он у вас? Рассказывайте! — раньше меня успела Росае.

   — Мы хотели... — неуверенно начал Арэн.

   — Попить, — перебила его сестра. — Мы шли в кухню.

   Брат было открыл рот, но одного взгляда Луисе хватило, чтобы он смущённо потупился. Росае покачала головой, и я её понимала. Девочка родилась слабой, и долгое время было непонятно, выживет ли.

   После того как одна из нянь проболталась детям об этом, Луисе, несмотря на потуги родителей, исподтишка упорно взращивала в брате уступчивость «болезненной» сестре. Утешало лишь то, что в отношении других Арэн слабости не проявлял.

   — Так значит, вы пошли попить? — с иронией спросила Росае.

   — Да! — хором ответили «честные» дети.

   Тот факт, что спальни и кухня находятся в южном крыле, а кабинет отца — в северном, их нисколько не смутил. Мы с невесткой дружно сжали губы, стараясь сдержать улыбки.

   — И услышали шаги, а потом скрипнула дверь. — Луисе продолжила свой фантастический рассказ.

   В глазах Росае загорелись искорки предвкушения скорой «мсти». Кажется, кто-то только что наговорил себе лишние уроки по черчению и управлению хозяйством.

   Если мы с Ирэном дружили «мебелью», то свёкор с невесткой дружили «домами».

   Думаю, Росае уже и сама не вспомнит, сколько раз убирались и возводились внутренние стены дома, а вот новинки, которые она приобретала сразу после их появления в продаже, женщина смогла бы правильно перечислить и спросонья.

   Их с Орэном обсуждения схем расположения артефактов всевозможного назначения порой затягивались до первых звёзд.

   А сейчас детишки проявили неуважение, сообщив, что в доме скрипит дверь. В доме Росае скрипит дверь! Ну-ну...

   — Мы пошли посмотреть. И услышали, как бабушка разговаривает по... — Луисе прикусила уголок губы и устремила взгляд вверх, явно что-то вспоминая.

   — Мобильнику, — подсказал Арэн и гордо улыбнулся — смог выговорить иномирное слово без ошибки.

   — Да, — девочка щёлкнула пальцами. — Точно.

   — Ты так до ночи рассказывать будешь, — мальчик оттёр сестру в сторону. — В общем, бабушка — слабый маг. Мы... Я обошёл её «тишину» и...

   — Нечего меня защищать! Это я предложила подслушать. Просто все спали, а тут она... Да ещё и в кабинет папы. А он ей настрого запретил даже подходить после того, как она здесь всё испортила. Голос сказал, что, если она добудет бумаги Арэна, ей отдадут Алмазную звезду деда.

   Картинка начала складываться. Алмазная звезда — высшая королевская награда, причем цвет камней зависит от степени заслуг.

   Орэн получил Розовую, самую редко присуждаемую. Награждение произошло через два дня после утверждения развода, и леди Занд лишилась возможности унаследовать и саму Звезду, и все прилагающиеся к ней привилегии. Всё это досталось мне.

   Я поправила подушку под спиной, вздохнула и расслабилась. Конверт уже никуда не денется. Заберу. И так спрячу, что самый крутой сыщик не найдёт.

   Пока я успокаивала себя, Росае приступила к расспросам:

   — Какой голос? Мужской? Женский? Молодой? — Глаза женщины потемнели. Складки у рта углубились. Чётче обозначились морщины на лбу и возле глаз — леди Занд напрасно решила обделывать свои делишки в доме сына.

   Арэн и Луисе пошептались.

   — Мы не разобрали, — ответил за обоих мальчик. — Он словно говорил сквозь туман. Шепотом. Шепелявым. Странно произносил буквы «с» и «ш».

   Я напрягла память, пытаясь припомнить среди знакомых кого-нибудь с дефектом речи. Но… увы...

   — Что вы сделали потом? — спросила я.

   — Мы следили, — ответила Луисе и запальчиво добавила: — Арэн наш брат.

   — Младший брат, — уточнил тёзка моего сына. — Мы обязаны охранять и защищать его. Мы решили... — Локтем в бок сестра вынудила его замолчать. Арэн поморщился от боли. Интересный у внучков способ общения: чуть что — локтем в бок.

   — Бабушка велела затопить камин в старой гостиной. Сначала сжигала письма, а потом кинула в него газеты и конверт. — Луисе явно решила ограничить уровень откровенности. — Мы уронили медную вазу в коридоре... Она выскочила, и я сказала, что к ней пришли. Она ушла. А я вытащила конверт. Всё.

   — А потом вы попытались его вскрыть?

   — Да, но... — Теперь уже Арэн толкнул сестру в бок, та замолчала и покраснела. — Мама, а как ты догадалась?

   — Пятна, — пояснила я вместо Росае. — Ваша бабушка — маг воздуха, а пятна от воды и земли.

   — Мы... Нам просто стало любопытно, сможем ли. Простите! — На двух мордашках появилось раскаяние. На секунду, а потом Арэн всё испортил: — У нас знаний не хватило. Храмовая защита стоит.

   — Конверт мне! — Росае требовательно протянула руку и, получив желаемое, распорядилась: — По комнатам. И до утра не выходить! Ужинаете каждый у себя!

   Спустя несколько минут мы с Росае попрощались довольные друг другом. Она получила ключи от моего столичного дома, а я прижимала к груди конверт с документами Арэна.

ГЛАВА 12

Я осторожно дошла до двери по светящимся следам на полу: в отличие от дома Росае, в моём некоторые половицы и правда скрипели, предупреждая о приближении прислуги.

   Тяжелая створка подалась с трудом, я проскользнула внутрь комнаты и, закрыв дверь, включила свет.

   Стена напротив и была причиной моего ночного путешествия по спящему дому. Все, кто приходил в лабораторию, видели кладку из некрупных, прямоугольных камней, и только мы с мужем знали её тайну.

   Я взмахнула рукой, и иллюзия медленно растворилась, открывая последний шедевр знаменитого художника-артефактора, друга Орэна.

   Изначально картина планировалась как парадный портрет нашей семьи и предназначалась для большой гостиной.

   В нижнем ящике моего стола хранились наброски, один из которых был подписан Орэном как окончательный эскиз. На них я в шикарном платье и драгоценностях сижу в кресле с высокой спинкой и держу на руках сына в кружевных пелёнках, муж стоит у меня за спиной в строгом костюме и с наградной лентой, скреплённой Алмазной звездой.

   Художник выбил из Орэна разрешение работать в лаборатории, мотивируя это тем, что здесь стабильный свет. Полотно, части рамы, краски доставили в наше отсутствие, и мы не имели представления о размахе ожидавшей нас подставы.

   Стену мужчина каждый день закрывал целиком, говоря, что не любит показывать незаконченные работы, и обещая, что мы будем потрясены шедевром. Так и говорил, «шедевром».

   Что было, то было...

   После представления картины я была действительно потрясена, а муж разозлился.

   Фоном на полотне во всю стену послужила лаборатория.

   Тщательно выписанные массивные шкафы с редкими ингредиентами переливались заклинаниями стазиса и охранки. Стеклянные колбы, пробирки, фарфоровые блюдца и ванночки на стеллажах казались настоящими. На емкостях перегонного куба играли блики от освещения.

   И мы... Как пояснил художник: «Я вас такими увидел».

   Орэн в простой тунике, рабочих брюках и с босыми ногами, сидя в кресле, держал на руках голенького Арэна. Крохотная головка с пушком светлых волос уютно лежала на широких ладонях, пухлое, розовое тельце расположилось вдоль рук. Обхватив маленькими пальчиками Алмазную звезду, малыш тянул её в измазанный молоком рот и весело болтал толстенькими ножками.

   Но возмущение Орэна вызвала женская фигура, стоявшая рядом с креслом и с нежностью смотревшая на своих мужчин.

   Даже сейчас при взгляде на себя я почувствовала, как тело охватило жаром и загорелись щёки. Художник нарисовал меня в нижнем платье для кормящих мам. Оно откровенно обрисовывало мою фигуру: раздавшиеся бёдра, выступающий живот и приличных размеров бюст, приводивший меня в смущение.

   Шнуровка на одной груди была распущена, сквозь разрез виднелось бледно-розовое полушарие с яркими голубоватыми жилками и край тёмного кружка. Крупные соски выделялись под тонкой тканью, а вокруг одного из них было мокрое пятно.

   Именно запечатлённая интимность момента: я только что покормила сына и передала его отцу, не успев привести себя в порядок, — и взбесила мужа.

   От уничтожения картину спасло то, что она являлась артефактом.

   Я подошла к полотну, провела ладонью по растрёпанным темным с проседью волосам, коснулась улыбающихся губ.

   — Орэн, я скучаю...

   И резко бросила ладонь вниз, пальцы скользнули по стопке книг, лежавших у ножки кресла, и... тайник открылся. Записи, замаскированные переплётами, упали мне в руки.

    «Однажды они придут за твоей тетрадью. И ты отдашь им её», — так когда-то сказал мне муж.

   Так я и поступлю.

   Я разложила на матовой, каменной столешнице четыре книги. Три из них обязательно есть в библиотеке каждого зельевара и почти у всех целителей. Они не задерживают взгляд. Они обычные.

   Вытянув из-под стола стул, отрегулировала его высоту, откинула спинку и подножку, села, поерзала, определяя удобно или нет. Удобно.

   Вынутая из первого тома «Растения срединного пояса и их применение» тетрадь напоминала встрепанный кочан молодой капусты.

   Дурацкая, по мнению Борка, привычка фиксировать пришедшую мысль на всём, что подвернулось под руку, роднила меня с пасынком. Я писала на чеках, на обрывках упаковки, на салфетках. А потом аккуратно вклеивала эти листочки в тетрадь.

   Полистала страницы, с тоской рассматривая мои неумелые рисунки.

   Молодость. Беспечность.

   Первые уроки магии, и эйфория от первого «я могу!»

   Умные и не очень мысли и вызванная ими бессонница — проверить! Сейчас! Немедленно!

   Любить без оглядки. Работать без отдыха. Творить и изобретать, презрев авторитетные «Нельзя... Невозможно».

   В комнате запахло сеном. Раздался тонкий свист паровика, напоминая о хлебе насущном — заказ сам собой не сделается. Заложенная утром кора достигла нужного уровня размягчения. Обычно она остывает в приборе, но раз уж я здесь...

   Быстро сменив одну ёмкость на другую, я снова выставила время, проверила горелки. Изобразила белку, проскакав по лестнице, — терпеть не могу работать с корой каменной сосны, после каждой закладки сырья надо чистить вентиляцию. Одна радость — цена на зелье высокая, а желающих его изготавливать мало. Подзарядила артефакт, протёрла решётку. Сполоснула раковину.

   Привычные действия — лучшее средство привести мысли в порядок. Так что к чтению я вернулась уже более спокойной.

   Книгу «Нейтральные основы для зелий класса Н» открывать не стала.

   Спрятанные в ней иллюстрации растений, выполненные Ирэном с потрясающей точностью, я старалась лишний раз в руки не брать.

   В своё время пасынок потратил почти два года, пока не подобрал необходимые краски, и, как назло, все они оказались из класса «био»: сок листьев, настои коры, какие-то вытяжки из улиток. Из-за того, что они плохо впитались в бумагу, образовалась плёнка, в общем, проблемные и недолговечные при неаккуратном обращении. Вот и трясусь на ними.

   Взяла на заметку — надо бы заняться укреплением, раствор уже давно готов, а мне всё недосуг.

   Компактный карманный справочник тоже отложила. Из его содержания интересны лишь заполненные мной страницы, предназначенные для заметок. А их я знаю наизусть.

   Моё личное открытие, сделанное незадолго до ареста.

   А всего-то обратила внимание на то, что на тёзке невестки, цветке Росае узколистном, при увядании появляется голубоватый оттенок, ненадолго — на три-четыре часа до заката.

   Несколько сезонов я «пасла» это растение. Определила условия роста, всхожесть семян, состав почвы и воды и массу других показателей. И получила ошеломляющий результат — обнаружила новое растение.

   После чего совершила глупость — записала все наблюдения в справочник.

   Я пододвинула к себе записи, нашла нужную страницу и проверила. Росае узколистная. Рисунок, описание.

   Необнадёживающий итог: мои опыты показали, что эта капризуля требовательна в отношении «партнёров», чем и отличается от той «работяшки», что нашла я. Суровая действительность, с которой придётся столкнуться моим недругам. Борк... я тебе сочувствую… Столько лет я ждала возможности поквитаться и уж точно не упущу её.

   Последним был роскошный атлас с длиннющим названием «Древесные культуры княжества Лосбан. Выращивание. Уход. Применение в промышленности. Использование в зельеварении». Под его обложкой прятался альбом с перенесёнными из старой тетради рисунками, схемами, заметками, а главное, выводами.

   А сейчас два небольших, толстых блокнота.

   Я машинально открыла один из них. В глаза бросилось слово «крысёнок». Видимо, сказался о-о-очень длинный день, полный потрясений. Или мозг включил режим «тормоз». Потребовалась минута, чтобы до меня наконец дошло, что альбом пропал. Пропал!

   Некоторое время я ещё судорожно вспоминала, когда видела его в последний раз. По всему выходило, что записи исчезли ещё при жизни Орэна. То есть у меня лишь один подозреваемый — муж, и никаких догадок относительно того, куда он мог перепрятать альбом.

   Сколько прошло? Час-два... Глаза уже слипались, но я упрямо перебирала колбочки, бутылочки и прочую ерунду — ладно, не ерунду, но меня она достала! — в шкафу, ближнем к двери и первом в ряду из семи.

   Сложив пакетики в узкую коробку и вернув её в нижний ящик я, не сдержавшись, пинком отправила его на место. Да кто бы сомневался?! Он тут же застрял. Я свалилась на пол и разрыдалась — такими темпами до конца года провожусь.

   Мысль о том, что Орэн разделил альбом на листочки и спрятал их среди ингредиентов, поначалу казавшаяся мне здравой, сейчас выглядела абсурдной. И только то, что я до храников устала, оправдывало её появление в тормозящем мозгу.

   Наревевшись до икоты, отчего распухший нос перестал дышать, я задвинула ящик. Сложив книги в стопку...

    «Умная мысля приходит опосля», — так сказала моя земная, семидесятилетняя соседка, выгнавшая всех жителей подъезда на покраску стен, когда один из них сначала смешал водоэмульсионку с масляной и лишь потом, прочитав инструкцию, выяснил, что делать этого было нельзя.

   Умная мысля пришла и ко мне — если Орэн заменил альбом записными книжками, значит, их надо прочитать.

   Но не сегодня.

   В полусонном состоянии я убрала книги в тайник, доплелась до комнаты Арэна, улеглась на кровать рядом с сыном, прижала его к себе и, уткнувшись носом пахнувшие летом кудряшки, мгновенно заснула.

   Утро — прекрасное время суток... Но не для того, кто родился «совой».

   К сожалению, перемещение не избавило меня от этой милой особенности — работать ночью и спать днём. Самое странное, что я могу встать утром, если уж совсем припрёт, но засну всё равно после полуночи.

   С моим режимом давно смирились все обитатели дома...

   Как оказалось, не всё. Пробуждение было не из приятных — я проснулась от тяжести, навалившейся на грудь. Ласковое, пушистое создание весело поприветствовало меня коротким «гав» и, спрыгнув с кровати, вылетело за дверь. Через секунду в коридоре раздался заливистый смех сына и топот двух ног и четырёх лап.

   Утро доброе, Алесе!

    «Ласково» помянув умника, сделавшего мне столь милый презент, я принюхалась к вкусным ароматам: Зедра пекла блинчики.

   Из открытого окна доносился запах влажной земли — ночью прошёл дождь — и нежный, похожий на аромат фрезии, троволги.

   Многие мои знакомые удивляются — зачем я каждый год высаживаю это невзрачное с длинными, узкими пепельно-зелёными листьями и собранными в колос мелкими белыми цветами растение.

   Я уже запарилась объяснять, что его аромат после дождя окупает и неопрятный вид кочек, и последующую борьбу с корнями, которые эта прелесть умудряется разбросать на многие метры вокруг себя.

   Долго разлёживаться мне не позволили. Появившаяся в комнате Зедра сообщила о прибытии экономки. Вот только я её не нанимала.

   — Она велела передать вам это, — служанка отдала мне конверт.

   От послания: «По расчётам, из десяти детей выживут двое. Как думаешь, в какой колонке статистики будет Арэн? Советую не отказывай этой женщине», — написанного знакомым почерком, перехватило дыхание, враз ослабевшие пальцы не удержали листок, и он упал на пол.

   — Я сейчас! — подхватилась Зедра и, исчезнув на пару минут, появилась со стаканом воды. — Вот. — Девушка схватила мою руку и вдавила мне его в ладонь. — Ой! Не так. Давайте-ка, — она забрала стакан и, поставив его на прикроватную тумбочку, принялась тянуть меня, пытаясь усадить.

   Леденящий ужас от недвусмысленной угрозы парализовал меня: я не ощущала тела, в голове носились обрывки мыслей, но уловить хоть одну я была просто не в состоянии.

   — Госпожа Алесе! Госпожа Алесе! — Зедра тормошила меня, потом заплакала и сквозь слёзы жалобно посетовала: — Что я господину Арэну скажу? А?

   Арэн... Имя сына пробилось сквозь толщу паники. И на смену холодному страху пришла обжигающая ярость — да как смеет эта сука угрожать моему ребёнку?!

   — Зедра! Отцепись! — Я оттолкнула руки девушки. — Сейчас встану. Выйди!

   — Но, госпожа Алесе, вы такая бледная. И у вас пот на лбу. Может...

   — Зедра!

   — Да иду, иду. Завтракать будете? Или опять бутерброды делать?

   — Рида пришла? — спросила я о помощнице.

   — Да. В лавке суетится. Вы нанимаете экономку? — с обидой в голосе поинтересовалась девушка.

   — Нет. Компаньонку. — Мозг, видимо, извиняясь за вчерашнее фиаско, быстро подкинул идею — раз нельзя избавиться, надо использовать. Пусть теперь хоть кто-нибудь мявкнет о проживании Норта в моём доме. Всё будет прилично. — Как оказалось, господин Орэн продал мансарду. Кстати, нужно убрать её и вынести оттуда все вещи. Скоро въедет новый хозяин. И мне потребовалась компаньонка.

   — А кому? — В глазах служанки вспыхнуло жадное любопытство — будет о чём поговорить на рынке.

   — Господину Норту.

   — А-а-а, — разочарованно протянула Зедра. — Его тоже кормить?

   — Он сам с тобой пусть договаривается.

   — Я имела в виду сейчас. Он уже давно пришёл. Притащил пса, теперь они с господином Арэном бегают по коридорам.

   — Норт бегает с Арэном? — удивилась я.

   — Да не. Щенок бегает.

   — Корми и гони в сад. Мне нужно будет с нашей гостьей поговорить. Через полчаса накроешь нам в моей гостиной. А пока попроси её подождать в лавке. И предупреди Риду, пусть присмотрит. И иди уже, займись. Дай мне наконец подняться.

   — Да чего я там не видела? — проворчала Зедра, выходя из комнаты.

   От влажного, пропитанного тягучим, медово-сладким ароматом гиацинта воздуха кружилась голова. Подложив под шею валик, я удобно вытянулась в ванне, благо делалась она по заказу и под габариты Орэна, а он был на голову выше меня и раза в два шире в плечах.

   Горячая, нежно-оранжевая от настойки вода расслабляла.

   Постепенно её цвет менялся на грязно-серый. На поверхности стали появляться пузырьки, которые, лопаясь, превращались в хлопья.

   Да уж. Это не сказка, взмахнул волшебной палочкой — и всё.

   Я накрыла один из пузырей ладонью и, прикинув его размер, выматерила свою безалаберность. Несмотря на то, что прибегла к весьма неприятной и затратной процедуре, результат был не очень — даже через раскрытые поры отрава очень медленно покидала тело, а значит, впереди у меня ещё не один день резко меняющегося настроения.

    «Ну, хоть рыдать перестала», — утешила я себя, вставая под душ и смывая остатки настойки.

ГЛАВА 13

— День добрый! — раздался от двери звучный, женский голос.

    Я дожевала блинчик, сделала глоток чая, и лишь после подняла голову. Моё поведение было подчёркнуто невежливым, показывающим гостье, что её присутствие мне неприятно. И, судя по вспыхнувшим щекам и поджатым губам, посыл достиг цели.

    Не стесняясь я рассмотрела незнакомку с головы до ног. Худощавая, высокая, узкие плечи, узкие кисти рук с длинными пальцами, русые волосы и широко расставленные, светлые глаза. Мне прислали представительницу коренной нации королевства – торнийку.

    Женщина, не дожидаясь приглашения, прошла и села на стул возле столика, за которым я завтракала. Ровненько так села, разом выдав принадлежность к -Анам.

    — Как я понимаю, вы мне не рады? — язвительно спросила она.

   — Совсем, — не смущаясь подтвердила я, глядя на неё в упор.

   — Меня зовут Лие.

    А вот это уже интересно.

   На «е» оканчивались женские имена, даваемые иномирянкам, тем самым нас выделяли в обществе. Поэтому при знакомстве я и приняла Росае за попаданку, но, потом мне объяснили – среди местных в ходу «цветочные» имена, запретные уже для нас.

   — Заместившая?

   — Почему бы вам сразу не поинтересоваться моим уровнем? Вы ведь это хотите узнать? — Тонкие, прямые брови насмешливо приподнялись. Совсем чуть-чуть, на высоком, гладком лбу даже намёка на морщинки не появилось.

   Меня передёрнуло от снисходительного тона, зато я смогла сделать ещё один вывод – передо мной маг воды.

   Аборигенки, за редким исключением, выше нас примерно на ладонь – их рост прекращается после тридцати, а значит дама уже перешагнула этот возраст, но отсутствие морщин – муторная и тяжёлая работа с кожей, доступная только водникам. Я и сама так могу: растяжки на животе за полгода убрала. Маги земли, огня и воздуха на это не способны.

   — У вас седьмой уровень, — высказала я догадку.

   — Как вы определили? — женщина подобралась, словно перед броском, и даже слегка наклонилась вперёд.

   — Легко, — я ткнула пальцем в сторону двери. — В косяке артефакт установлен.

   Лие повернулась, рассмотрела кристалл в верхней перекладине и скривила губы.

   — Предусмотрительно.

   — Конечно. В доме нас всего трое. Так что... — Я развела руками, понимай-де как хочешь. — Вы целитель?

   — Нет, — Она взглянула на меня. — Я зельевар. Думаю, вы понимаете, для какой цели меня прислали. И хотела бы ознакомиться с вашей лабораторией.

   — Не спешите. Сначала мы подпишем договор.

   — Договор?! — Кажется, мне удалось удивить незваную гостью. — Зачем?

   — За тем, что я не могу вышвырнуть вас из своего дома, но платить за услуги, которые мне без надобности, не собираюсь. Кто прислал, тот пусть и раскошеливается. Это раз. А второе, для окружающих вы будете компаньонкой.

   — Я не расч...

   Дверь распахнулась.

   — Мама! Мама! Там... — ворвавшийся Арэн заметил чужого человека, остановился и поздоровался: — День добрый!

   — Привет, солнышко! — Я встала и распахнула объятия. Сын рванул ко мне, я подхватила его на руки и тут же опустила на пол, отметив, что всё, приплыли, малыш стал слишком тяжёл. Низко склонив голову прошептала в ухо: — По-русски не разговариваем.

   Арэн кивнул и зачастил:

   — Там подарок! Тётя Сара и дядя Ирсен приехали.

   — Хорошо, родной. Ты иди и жди меня на улице. Я сейчас быстро переговорю. И к тебе.

   В подтверждении слов сына в коридоре раздался голос подруги: — Я знаю дорогу.

   Но переупрямить Зедру ей не удалось. Та успела войти в гостиную первой и громко возвестила: — Госпожа Алесе! К вам гости!

   — И к чему церемонии... — Проворчала Сара, отодвинув служанку в сторону и зайдя в комнату.— У тебя гости? Я не вовремя. Тогда...

   — Нет-нет, — перебила я её. — Ты как раз таки вовремя. Привет! Мне нужно заключить договор с этой... — Короткой паузой я дала подруге понять, что гостья мне не нравится, а все объяснения потом. — Дамой.

   — Договор? — Сара удивилась. Уж она-то знала, что мои финансы не позволяют лишних ртов. — Какой?

   — Эта особа будет моей компаньонкой.

   — Меня зовут госпожа Лие. — С нажимом произнесла... госпожа Лие. — И мне не...

   — Я леди Сара. — Подруга поняла мой намёк, и выразила поддержку. — Давайте пройдём в кабинет и обсудим условия и жалование.

   — Она без жалования будет работать, — уточнила я.

   — Даже так. Стандартный?

   — Да. Меня устраивает. — подтвердила я, пренебрегая мнением второй стороны.

   Подождав пока подруга и Лие отправятся в кабинет, рявкнула: — Зедра!

   Девушка появилась моментально.

   — Опять подслушиваешь?

   — Госпожа Алесе... — служанка заморгала, изображая слёзы обиды. — Разве я... Я просто рядом была. Вдруг понадобится что.

   — Понадобилось. Убери здесь. Я к Арэну. Кстати, где он?

   — У парадной двери.

   — Хорошо. Буду там. И... Спасибо, Зедра!

   В коридоре я прислонилась к стене и, склонившись, упёрлась ладонями в колени. Сердце колотилось так, что грудь ходуном ходила, влажная ткань на спине и подмышками противно липла к коже. Пальцы, вцепившиеся в коленные чашечки дрожали, то ли сами по себе, то ли от того, что дрожали ноги.

   Изображать невозмутимость и самоуверенность, мне, трусихе от рождения и по жизни, это усилие, усилие, и ещё раз усилие. А Баба Яга, вернее, организм против подобных нервозатрат.

   За дверью раздались лёгкие шаги, я выпрямилась и, сложив руки на груди, сделала вид, что задумалась.

   — Госпожа Алесе? — Зедра растерянно захлопала ресницами.

   — Мы не праздновали в прошлом году день рождения Арэна. Я тут подумала. В этом надо бы пригласить его друзей. Посмотри, что необходимо сделать в большом зале. И напиши мне список покупок.

   — Там стены покрасить надо, убрать...

   — Список, Зедра, список. И поторопись. Времени осталось мало.

   — Сегодня же сделаю, — Девушка аж засияла. Что, что, а праздники она очень любит.

   Небольшая передышка позволила адреналину «потеряться» в крови, и я уверенно, надеюсь, зашагала к парадному выходу.

   «Лучше бы в доме осталась», было моей первой мыслью, когда я увидела толпу местных кумушек, рассевшихся на лавках вдоль дома.

   — День добрый! — Поздоровалась я и получила ответное приветствие, произнесённое нестройным хором.

   Весь «цвет» сплетников у меня на крыльце. Хозяйки булочной, придорожной таверны и прачечной. Вернее, жёны хозяев, ибо «женщины не умеют управлять имуществом, приносящем прибыль, и владеть им право не имеют».

   Исключение составляем мы, иномирянки, наши права и обязанности, регламентирует особый Кодекс.

   А пытаться что-то менять в местном обществе, объяснять или доказывать. Нет уж, нет уж. Когда на одну тебя приходится десять тысяч аборигенов, желание нести прогрессивные мысли в массы, пропадает ещё на стадии – я тут подумала.

   Услышав меня на крыльцо вышла Рида.

   Дружеских отношений с помощницей у меня не сложилось. Молчаливая, пожилая женщина работала в лавке до обеда, приводила помещение в порядок. И... была просто незаменима. Она никогда не путала заказы, всегда правильно заполняла заявки. А уж как она расправлялась с налоговой. Сказка!

   Да и само присутствие крепкой, рыжеволосой Триаг отбивало у клиентов охоту устраивать какие-либо разборки. А я ещё помню те времена, когда меня до слёз доводили претензиями не то изготовила, не так упаковала.

   — Госпожа Алесе! — низкий голос Риды перекрыл шумный говор посетительниц. — Посмотрите настойку. — Ещё одна черта моей помощницы: никаких тебе «пожалуйста» или «не могли бы вы» – о том, что требуется в данный момент, коротко и ясно.

   Разобравшись с треснувшим флаконом и попросив помощницу поговорить с поставщиком – что-то стекло всё тоньше и тоньше делает, я наконец смогла вернуться к сыну и двум мужчинам, решившим превратить мой дом в зоосад.

   Арэн гладил морду невысокой лошадки, впряжённой в небольшую копию английского кэба. Если чутьё меня не обманывает, то это и есть подарок четы Торд-Ан.

   Стоявший рядом Ирсен удерживал животное на месте.

   Из рук Норта, рассерженно погавкивая, рвался на свободу щенок. А в глазах мужчины веселились храники-насмешники.

   — Мама! Мама! — Заметил меня сын. — Мне подарили! На день рождения! Иди, посмотри какая хорошая лошадка. Мне! — Я подошла.

   Ирсен светился от удовольствия – сумел угодить крестнику.

   Сзади раздались восторженные «охи-ахи». Понятно, что привело «жёлтую прессу» ко мне – покупка лошади и заказ «кэба» незамеченными не прошли, вот дамы и решили выяснить все подробности – кому, почему.

   К дому подъехала пролётка и посетительницы, высказав Ирсену восхищение его заботой о сыне друга, погрузились в неё и отбыли, унося темы для разговоров.

   Интересно, но Норта с собакой дамы проигнорировали, вероятно, город уже узнал об его изгнании. Быстро же, однако.

   На полу коляски стояли какие-то коробки, на сидении мои пакеты с растениями.

   Искренняя радость на лице сына остановила поток упрёков и возмущения, не дав ему прорваться наружу, но взгляд мой был достаточно красноречив, и Ирсен предложил Норту и Арэну перенести коробки в сарай, чем те и занялись.

    Щенок, получив свободу, резво добежал до меня и, поднявшись на задние лапы,передними отпечатал на моей юбке два грязных следа, потом сел рядом и принялся наблюдать за суетой.

   — Не сердись, Алесе. — Ирсен виновато улыбнулся. — Мальчику нужно развиваться. Учиться ухаживать за домашним питомцем. — Мужчина смутился.

   — Домашним? Ирсен, ты ничего не путаешь?

   — Прости! Мы на ярмарке... Случайно ... Я как увидел эту красавицу, так и не смог пройти мимо.

   — Так и отдал бы своим внукам.

   — Шутишь?! — Ирсен опешил. Теперь смутилась я. Да уж. Этим «милашкам», если и покупать, то механического быка, ковбойского, он-то возможно и уцелеет в шаловливых ручках необузданной орды мелких Торд-Анов. — Все затраты беру на себя. — Друг осознал, что я начинаю сдавать позиции, и решил закрепить свои. — И тренера оплачу. Никаких расходов для тебя. А каретный сарай у вас всё равно пустует. Отремонтируют, перестроят. Ты только посмотри, как твой сын радуется.

   Пыхтевший от усердия Арэн, держа коробку и проходя мимо нас, так широко улыбнулся, что я махнула рукой. Как-нибудь справимся.

   — Алесе! — Позвала появившаяся в дверях Сара. За её спиной маячила моя компаньонка. Настроение резко полетело к земле.

ГЛАВА 14

Я прислушивалась к скрипящим на втором этаже половицам. Видимо моя компаньонка решила познакомиться с домом, решив, что все уже спят.

   Не повезло ей сегодня.

   Сначала к нам Торд-Аны нагрянули. Переждать Сару, в которой проснулся интерес к происходящему, занятие не из лёгких, правильнее сказать, из невозможных. Пока подруга ответы на свои вопросы не получит, будет гостить. До упора, и даже с ночёвкой.

   А раз Лие зельевар, то я и отправила её к Риде: с ассортиментом ознакомиться, условия хранения проверить, дизайн лавки оценить, упаковку посмотреть. Помощница у меня женщина хваткая, как поняла, что халявные рабочие руки нашлись, так сразу взялась за ревизию.

   Счастливая Зедра порхала по дому: в этом месяце работа в лавке, ненавидимая девушкой из-за того, что приходилось заполнять длинные колонки под диктовку Риды, её миновала. Да ещё и праздник скоро.

   Ирсен слово сдержал – к полудню прибыли строители и повозки с досками. И пока Норт учил Арэна править подарком, муж подруги командовал в каретном сарае. Я туда даже не заглянула, помня, что лезть мужчинам под руку, обходится дороже себе.

   Так что, озадачив всех, мы с Сарой удобно расположились в гостиной и обсудили и появление у меня компаньонки, и предстоящий день рождения Арэна.

   Придя по первому пункту к выводу, что пока трепыхаться не стоит, а следует понаблюдать как развернутся события и поделив расходы на предстоящее мероприятие, мы выпили по чашечке кофе и перешли к делам более привлекательным.

   Я достала из шкафчика наши корзинки и мы с наслаждением окунулись в любимые хобби.

   Из иномирян о страсти Сары к вышивке не знает только тот, до кого женщина ещё не добралась в своей неуёмной жажде творить помощь. В домах остальных всегда есть пяльца, канва и наборы цветных ниток и игл.

   Существуют три условия, при которых с леди Торд-Ан легко ладить: внимательно слушать и не перечить; хочешь сделать по-своему – делай молча; если Сара в гостях, следить, чтобы в её пальцах были зажаты пяльцы и иголка.

   Правда последнее время подруга уж слишком увлекалась, и перешла на создание картин.

   Я подвинула к её креслу последнее приобретение Ирсена: у меня на подобное просто денег не хватит – раму на колёсиках и, застопорив их, предоставила гостье развлекаться, считай, долг хозяйки исполнила.

   Одна из картин Сары: феникс, парящий среди облаков в голубом небе, украшает стену возле кровати Арэна.

   Судя по рисунку на канве – мелкие, полевые маки и ярко-синие васильки среди колосьев, этой предстоит занять место в моей спальне.

   Моё увлечение не так затратно – я создаю цветы из лоскутков. Поставляющие мне обрезки ткани портнихи с удовольствием покупают потом и букетики, и гирлянды, и отдельные экземпляры для украшения платьев и шляпок.

   В этот раз надолго засесть за любимое занятие не удалось. Примчавшаяся Зедра: она, как мне кажется, вообще медленно ходить не умеет, сообщила, что ревизия закончена, Рида уехала, компаньонка возмущается своей комнатой, обед готов, сарай ещё нет, все хотят есть. Вывалив на нас кучу информации девушка на минуту замолчала и, добавив, что бежит накрывать столы, исчезла.

   Сара понимающе хмыкнула – среди строителей затесалась парочка молодых ребят.

   Но и после обеда вожделенная для Лие экскурсия не состоялась. Пользуясь полной неосведомлённостью компаньонки в растениеводстве я наплела ей о фазах лун и их влиянии на корневую систему, и утащила в огород, заниматься привезённой Торд-Анами рассадой. Работа эта не быстрая. Так что до вечера я дотянула.

   Ужин, попрощались с гостями, выпроводили строителей, выразила молчаливое неодобрение притащившему свои вещи Норту, покормили живность, поиграла с сыном. И всё это время полное игнорирование возмущённых взглядов компаньонки. Насыщенный выдался день.

   И вот сейчас, стоя на пороге лаборатории я вслушивалась в осторожные шаги. Коротким жестом активировала сидящих на плафоне над дверью спальни Арэна стрекоз. Мне индифферентно, что любопытная дамочка шарится по дому, главное, чтобы она к моему сыну не сунулась.

   Бесшумно отступив в комнату я закрыла дверь и, вытащив дневники Орэна, разлеглась на кушетке и, подоткнув подушку, приступила к чтению.

   Из-за вырванных листов один из блокнотов был тоньше, и я начала с него. Страницы, подёленные на две части, содержали в правой половине заметки о событиях, а в левой замечания к ним.

   Первая запись, датированная на неделю раньше нашей встречи, заставила меня улыбнуться.

   «1A. Сегодня меня уделали (написано по-русски). Когда много лет назад Ирине сказала, что я зря взялся за изучение русского, я ей не поверил. Она утверждала, что этот язык несложно учить, его сложно чувствовать. Сегодня я понял это.

   Заметка – Так случается, когда во главе Совета встаёт иномирянин. Целителям приходится изучать языки чужого мира. Зачем? Никто не понимает, но все учат...

   Меня уделала практикантка из небольшой окраинной лечебницы. Несколько дней она караулила меня возле суда, а сегодня, встав напротив дома, принялась орать во всё горло «Песнь покинутой невесты».

   Соседи вызвали стражу. Я бы отдал девчонку им, и ещё приплатил бы, чтобы подержали, пока в ум не прийдёт. Но командиром группы оказался бывший ученик, и молчаливый упрёк в его глазах заставил дать обещание этой нахалке, что я проконсультирую её на счёт пациентки, с которой она не справляется.

   Заметка – Использовать этот случай. Четыре практиканта на одного лекаря много. Поднять вопрос на Совете.

   1B. Наконец выбрал время и добрался до этого...

   Заметка – Выбить деньги и снести к (замазано) это здание, которое и (замазано) назвать нельзя!!!

   Внутри оказалось довольно чисто. Как я понял, лечебницу опекает небольшой храм: посылает сюда людей в помощь, и держит здесь на службе молодого священника.

   Заметка – Ещё бы не держали! Загнать всех 5-ти курсников и поднять документы о смертности! Кладбище при лечебнице! Куда смотрит Надзор?!

   Как и рассказала практикантка, пациентка похожа на загнанного, озлобленного, истощавшего крысёнка.

   Понял, что означает то выражение, которое Ирине бросила мне перед тем как уйти.

   Заметка – (замазано).

   Стоило ознакомиться с бумагами Крысёнка, и вечер перестал быть томным (написано по-русски).

   Кажется, я влип!

   Мало того, что девчонка – подсудимая по делу, на котором я консультант, так ещё кто-то явно старается, чтобы она не выжила.

   Хотя, с задачей сдохнуть в ближайшее время, Крысёнок и сама справляется неплохо.

   Странно, что она ещё жива...

   Заметка – Ничего странного, она беременна. Заставить 4-й и 5-й курсы повторить раздел «Беременность иномирянок», да и, раз на практике не способны определить, зачёт не повредит.

   1Ва. Начал курс лечения. Два дня – должны быть результаты, а их нет. Эта дура решительно настроена угробить себя.

   Заметка – Выяснить, чем придурок отличается от полудурка.

   Необходимо принудительное лечение, но пока добьюсь разрешения, она точно успеет умереть. Её-то не жалко, сама решила – сама сделала, но малыша-то за что.

   1Л. Поговорил со священником. Тот меня поддержал – спасать, даже против воли.

   Женился.

   Судя по взгляду новобрачной, когда она выздоровеет, первый брак покажется мне сказкой (написано по-русски). Сведения, представленные в суде, указывают, что моя жена не просто талантлива, передо мной гений, не осознающий своих способностей.

   Заметка – Всё чаще приходит мысль, что девчонку использовали. А после свалили всю вину на неё.

   Перевёз домой. Нанял сиделку из иномирян. Та, ласково улыбаясь, попытки Крысёнка сопротивляться подавляет без всякой жалости. Настойки, кормление, как положено, во время.

   Решила встать на ноги. Сиделка её скрутила, запеленала как младенца в одеяло, шарфом перевязала, да ещё и бантом украсила.

   Крысёнок разозлилась. Это хорошо – появились эмоции.

   Не знаю, как сообщить, что участвую в суде на ней.

   2А. Сегодня выступал адвокат Крысёнка. Судья и обвинитель выглядели растерянно. На заседание явился ком-эр Трибунала.

   Заметка – Крысёнку невероятно везёт.

   Сначала она попала к практикантке, а та за неё и в огонь, и в воду (написано по-русски).

   Сейчас, как рассказала преподавательница – иномирянка, они собрались и решили помочь. Не все согласились сразу, но председатель совета диаспоры намекнул – не поможете ей, завтра откажу в помощи вам. Круговая порука (написано по-русски). Мужчина один из совладельцев Первого Столичного банка. Моя жена получила лучшего адвоката.

   Её малыш упрямее матери. В будущем сильный маг. Уцепился за жизнь руками, ногами и зубами (написано по-русски) и удержал строптивицу на этом свете.

   2В. Сегодня заслушивали куратора Крысёнка. Борк Исс-Ан. Говорил уверенно и бойко. Пока ему не начал задавать вопросы адвокат. В конце концов, запутал его так, что показания признали недостоверными и основанными на предположениях.

   Заметка – Кажется, обвинитель проигрывает. Ком-эр ушёл с довольным лицом.

   2Ва. Наконец крохотное увеличение веса. Крысёнка больше нет.

   Мою жену зовут Алесе Орэн Занд!

   Попросил кухарку приготовить праздничный ужин и дал всей прислуге выходной.

   Отнёс мою красавицу в столовую и отдал ей пластинку, подтверждающую, что у нас будет ребёнок».

   Я оторвалась от чтения и, заложив пальцем страницу, задумалась.

   То, что Орэна привлекали как консультанта к суду надо мной, я узнала перед первым заседанием Трибунала.

   Муж не оправдывался. Он был одним из тех, кто лечил заболевших людей и, естественно разозлился, когда погибло пять человек.

   Тот день, когда он сообщил суду о нашей свадьбе, стал последним днём дружбы Орэна и Ильда.

   Перед глазами замельтешила стрекоза. Я автоматически перешла на просмотр и малость подвисла – экран потемнел и... всё. Ни людей, ни движения – тогда с какого она прилетела?

   Убрав блокноты на место и восстановив иллюзию, я подошла к выходу. Выключила свет и, дав глазам время привыкнуть к темноте, открыла дверь.

   Чтобы в следующее мгновение уткнуться носом в пахнущую мёдом и сдобой плотную ткань. Норт, нахально обхватив ладонями мою талию, втащил меня назад в комнату и, не дав и слова сказать, поцеловал.

   Повезло дураку, что я опешила от неожиданности, а то бы...

   Грозные мысли как-то сами собой растворились. Руки, вырвавшись из-под гнёта разума, зажили самостоятельной жизнью, сначала проскользив по широким плечам, а потом и вовсе запутавшись пальцами в густых волосах.

   Норт отстранился первым.

   — Обнаглел? — Спохватилась я, выравнивая дыхание и пытаясь «договориться» с бешено стучащим сердцем.

   — Нет, — коротко ответил мужчина. И пояснил: — Мне надоело наблюдать, как ты меня избегаешь.

   — А я что? Должна тебе на шею бросаться при встрече?

   — Язвительность тебя не красит.

   Ну да, ну да... Всё-то он замечает. В тёмной комнате, где даже силуэтов не видно.

   Мы стояли рядом. Молча.

   Я просто... не знала, что сказать. Ситуация преглупейшая – двое взрослых людей. В темноте. Поцеловались. И замерли. А что дальше?

   К тому же, грызло ощущение неправильности. Ни с поцелуев следовало бы начинать. А с чего? Поговорить? За жизнь?

   Почему молчал Норт у меня догадок не возникло, и я чувствовала себя дура дурой.

   — Ну... спать пойду... — Решилась я разрушить повисшую неловкость.

   — Нам надо поговорить. — Мужской голос прозвучал как-то устало.

   — За жизнь?

   — Опять язвишь? Нет. Об Арэне.

   — А что с ним?! — Я рванула вперёд, забыв о крупно габаритном препятствии на пути. Врезалась, естественно.

   — С ним всё в порядке. — Норт придержал меня за плечи, и отпустил. — Свет включишь?

   — Обойдёшься! — Нагрубила, и тут же устыдилась. Злюсь на себя, а срываюсь на нём. — Прости! Сумрак!

   Орэн посмеялся бы – женщина... всегда женщина... Может я и раздражена, но это не мешает помнить, что в двадцать семь лет две подряд бессонные ночи вряд ли добавили мне привлекательности.

   Мягко засветились матовые плафоны на стенах.

   — Я знаю, что Орэн не является отцом Арэна, — быстро проговорил Норт, будто опасаясь, что ему не хватит решимости произнести эти слова.

   — Да с чего ты взял? — Я старалась говорить уверенно. Но прозвучало жалко. Сама почувствовала, да и усмешка мужчины это подтвердила. Гнев не заставил себя ждать. Как же меня достало, что все пытаются влезть туда, куда их не просят! — В следующий раз, — прошипела сквозь зубы. — Когда в твою голову придёт очередная глупость, сделай одолжение, держи её при себе.

   — Я... — Щёки мужчины порозовели. — В общем, когда влюбился, — выпалил он и облегчённо выдохнул, словно преодолел невидимый рубеж. — Прочитал всё, что было в библиотеке о иномирянах. Ты же знаешь, я на боевика учусь. — И замолчал.

   Логика последнего высказывания как-то ускользнула от меня.

   — А при чём тут...

   — Подожди. Выслушай. Мне и так трудно. — Норт переступил с ноги на ногу. — Может сядем?

   Кажется, разговор будет долгим. Я прошла к шкафу и, открыв дверцу, достала две небольшие бутылочки. Злоупотреблять, конечно, не стоит, но одна доза позволит сохранить бодрость на сутки. Протянув одну бутылочку Норту, сняла крышку с другой и, отсалютовав ею: — Твоё здоровье! — Одним глотком выпила содержимое.

   Села на кушетку и покачала головой, когда Норт попробовал приземлиться рядом. Не девочка уже, и прекрасно понимаю – не хочешь влипнуть в «ситуацию», не создавай предпосылок. Махнув рукой указала мужчине на кресло. Он перекинул лежавший на сидении плед через спинку, сел. И?

   — Долго молчать будешь? Или думаешь, что мне ночью нечем заняться? — Проворчала я, и почувствовала, как загорелись щёки, слишком двусмысленно прозвучал последний вопрос. — Как связаны твоё обучение и мой сын?

   — Да я... У нас курс целительства обязательный.— Медленно начал Норт. — Ты ведь знаешь? — Не дожидаясь ответа, продолжил: — Это даёт доступ ко всем разделам библиотеки. Ты знаешь историю первых иномирянок? — Я кивнула, не затрудняя себя словами – глупо думать, что нам не рассказали о славных делах предшественниц. Мы должны были восхититься и бросить все силы на процветание и во славу королевства. — Конечно, знаешь. А об Эрико?

   С такими темпами, мы тут неделю просидим, и ничего не выяснится.

   — Могу предположить, что он иномирянин, о чём свидетельствует окончание имени на «о»...

   — Архимагистр, мастер – артефактор, создатель печати Джоно, — дополнил Норт.

   — Нет. Ты ошибаешься. Печать была создана целителем. Он потом возглавил Совет. — Я улыбнулась, вспомнив какими словами, изучая русский, поминал Орэн главу Совета, утвердившего закон об языках.

   — Так в новых учебниках пишут. А в старом, который сохранился в моей семье, есть правдивая история создания этого артефакта. Первые иномирянки, попадая к нам, были напуганы и растерянны, старались закрепиться в мире, выйдя замуж и родив ребёнка. — Норт замолчал, давая мне возможность высказаться.

   — Рассказывай дальше.

   — Но, беременность, несмотря на старания целителей, часто заканчивалась смертью младенца и увечьем матери, которое после требовало длительного лечения. Эрико первым разделил иномирянок на заместивших – они рожали без проблем, и перемещённых – сложности были у них. Но, как оказалось, у всех перемещённых высокий уровень магии, и он передаётся по наследству. Учитывая, что их всегда было намного меньше, чем заместивших, рисковать ими никто не хотел. Поэтому вместе с другом, целителем, Эрико занялся исследованиями.

   — Друг – это Джоно? — уточнила я.

   — Да. — Закрыв глаза Норт доложил как по-писанному: — В итоге они пришли к выводу, что организм иномирянок нуждается в перестройке.

   Тебе печать не поставили. Твоя беременность наступила через три года и шла по земному циклу.— Норт испытующе посмотрел на меня.

   Да... Так я и признаюсь!

   Маг, проверявший мои способности, отметил, что контакт установить не удалось: я была слишком напугана, что и неудивительно – меня недавно убила тётя, и я тут же очутилась непонятно где.

   Да и разговаривавший со мной мужчина – высокий, с мрачным взглядом из-под широких бровей, тяжелым подбородком, напоминал гангстеров из фильмов, что совсем не располагало к общению с ним.

   По коже побежали мурашки, я обхватила себя руками в попытке согреться. Норт поднялся и накинул мне на плечи плед.

   — Ты ничего не знаешь... — полувопросительно – полуутвердительно сказал он, вернувшись в кресло.

   Знаю. Орэн выкрал моё дело из-за одной строчки. «Олеся Крайнова – маг воды и, предположительно, маг крови». Знаю, но не расскажу.

   — Норт, зачем тебе этот разговор?

   — Я видел испуг в твоих глазах, когда ты смотрела на Борка Исс-Ана, а потом твой взгляд метнулся к сыну. Думаю – он отец Арэна. Зачем мне? Род Исс-Ан предложил мне руку сестры Борка, но её отец предварительно разговаривал со мной. Он хотел, чтобы в случае рождения у нас сына, мы отдали его Борку. Как тебе?

   Мне? Плохо!

   — К-какой уровень у дочерей Борка? — Я с трудом выдавила слова.

   — Пустышки. Обе. Это означает...

   — Не выше третьего уровня в шесть лет. — Прошептала я, начиная понимать степень попадалова. — Полный пятый окончательно. — Паника поднималась так стремительно, что я едва могла дышать. Несмотря на все мои усилия, слёзы потекли ручьём. Я достала платок, вытерла их, а они всё лились. Норт смотрел на меня с сочувствием. — Какой уровень сейчас для наследования?

   — Седьмой. Ты...

   — Норт! — Я всхлипнула. — Помолчи!

   Совет вбухал немало денег в исследования, но принцип наследования магии, так и не смогли объяснить.

   Только два вывода нашли своё подтверждение за долгие годы наблюдений.

   Перемещённые иномиряне всегда передавали своим отпрыскам высокий потенциал.

   Два, родившихся друг за другом, «пустых» ребёнка, мало того, что сами оставались с низким уровнем, они со стопроцентной гарантией предрекали, что все дети в этой семье буду слабыми магами.

   Для наследования состояния -Ану нужен высокий уровень магии. Вот какому дураку пришёл в голову этот закон?! Убила бы!

   Хотя, в своё время, восьмёрка Арэна дала мне возможность, не опасаясь, что сына оставят без гроша, взвалить все имущественные дела на пасынка. Ирэн, конечно, и сам бы не обидел брата, но, как говорится, страховка лишней не бывает.

   Если дети Борка «пустышки», то семейство Иссов, стоит им только заподозрить, что Арэн его сын, вцепится в нас.

   ...! ...! Они сметут меня без сожаления. Орэн подтвердил в храме своё отцовство. А надо было усыновлять! Но, кто тогда мог подумать, что судьба так «приласкает» сильного Борка?! В груди стало тесно.

   — Дыши! — Незаметно подошедший Норт легонько толкнул меня в плечо. Я непонимающе уставилась на него. — Ты дыхание задерживаешь.

   — Что ты предлагаешь? — Так и не подтвердив подозрений мужчины насчёт Арэна, спросила я.

   — Ты идёшь в храм и сдаёшь, наконец, — Норт поморщился, — вдовье одеяние. Я приду позже, возьму разрешение на брак. Арэн хотел на рыбалку. В управе оформим разрешение на его поездку, и мы с ним отправимся на побережье. Рыбачить. — Мужчина говорил так, словно давно и тщательно всё спланировал, а меня тревожила какая-то не желавшая сформулироваться мысль.— Попросишь Сару, чтобы она составила брачный договор с исключением любых моих претензий.

   Опа! Я всё-таки ухватила мельтешившую мысль за «хвостик».

   — Норт! Подожди! Почему ты не рассказал отцу о требовании старшего Исс-Ана?

   Мужчина удивлённо посмотрел на меня: — Так ведь он бы меня тогда не выгнал. И я не смог бы жениться на тебе.

   Малолетка хренов! Всё расчитал.

   — Приедешь к нам, мы поженимся, я усыновлю Арэна, — быстро проговорил Норт, явно опасаясь, что я его ... пошлю.

   С другой стороны. А какой у меня выход?

   Одной с Иссами… Да даже с поддержкой Сары и Ирсена, мне не справиться. Я вдова. К тому же, в глазах общества, стану женщиной, обманом навязавшей чужого ребёнка мужу. Орэна очень уважали в городе – меня живьём «сожрут».

ГЛАВА 15

«Утро красит нежным...» — Пели мои земные соседки, сёстры – пенсионерки, сидя в плетёных креслах на балконе и распивая бутылочку красного в субботу вечером.

   Меня, проведшую полночи в разговорах, а сейчас разбуженную ни свет ни заря, оно не красило.

   Зеркало честно отразило растрёпу в широкой сорочке с длинными, спутанными волосами, как же хочется сказать, цвета спелой пшеницы, ну или на крайний случай – красного дерева, ан нет, примитивного русого, да ещё и блёклого.

   Серые глаза на похудевшем лице казались огромными. Порадоваться бы, да только их величина – «заслуга» синяков под ними.

   Обычно, я мало обращаю внимания на свою внешность, но вчера мы таки договорились с Нортом до брака, вернее, он меня измором взял. Расчёт на эликсир бодрости не оправдался: я так захотела спать, что согласилась не только на свадьбу, любую бумагу подписала бы, не глядя, лишь бы отстал и отпустил.

   Надо или привести себя в товарный вид, или хотя бы создать его видимость. Согнув руки прижала кулаки к шее сзади и с наслаждением потянулась. Хорошо!

   Собрала ткань на спине в складки и... Ну что... С ног моей фигурой мужчин не сбить, но год трудов со счетов тоже не сбросишь – грудь я себе подтянула, как кормить перестала, над животом поработаем, бока уберём.

   Талия... Как же несправедливо! И толстеешь, и худеешь в тех местах, где не требуется.

   Ноги... Я внимательно оглядела две коротенькие ласты на тоненьких, слегка изогнутых в щиколотках...

   В дверь требовательно застучали.

   — Госпожа Алесе! Госпожа Алесе! — Принялась завывать Зедра. — Они сказали, что сами зайдут, если вы не спуститесь!

   — Скажи, сейчас приду. Мне одеться надо. — Често говоря, хотелось бы посмотреть как они будут выполнять свою угрозу. Что, что, а охранные артефакты... Ох, ты ж, храники – насмешники! Я прорысила до двери и, открыв её, окликнула: — Зедра! — Долетевшая почти до лестницы служанка затормозила и обернулась. — Сара... Леди Сара с ними?

   — Да.

   — Лети дальше. — Отправила я её. — Сейчас приду.

   Обыск не лучшее начало дня. Но, бодаясь со законниками, можно «подарить» себе его худшее продолжение, а может и окончание.

   Быстро умывшись, влезла в домашнее платье и, на ходу заплетая не расчёсанные волосы, потащилась вниз.

   Толпа у дверей впечатлила.

   — День добрый, госпожа Алесе! — Поприветствовал меня Та-Аран – не знала бы, решила бы, что издевается.

   — В каком месте? — Разглядывая разноцветные мундиры, не удержалась я от сарказма. Синие – стража. А кто у нас в коричневых и серых?

   — Что в каком? — Недоумение в глазах старого «приятеля», спеца из особого Эрана Ароза слегка приглушило злость от ранней побудки.

   — Добрый в каком? — Язвительно пояснила я, добившись, что так и не понявший мой юмор, представитель стиснул зубы, предоставив Та-Арану отдуваться за себя.

   — Госпожа Алесе! Мы...

   — Да с обыском они! — Раздражённая Сара протиснулась через частокол мощных фигур. — Эти, — она невежливо ткнула пальцем в коричневых, — из особого отдела. Ищут Джину. А эти, — небрежный мах рукой в сторону серых, — из магического надзора. Для проверки твоей лаборатории. Стражи будут наблюдать. — Звонко хлопнув в ладоши она привлекла внимание окружающих. — Господа! В доме несовершеннолетний мальчик. Вам...

   — День добрый! — раздался сзади бодрый голос. Я оглянулась. Обидно. Мой помятый вид, и свежий, будто он всю ночь крепко дрых, подошедший Норт. — Что происходит?

   — Обыск у нас, господин Норт! — При мысли, сколько продуктов придётся выбросить: кто знает, вдруг подмешают какую-нибудь гадость – настроение, и так не самое радужное, испортилось совсем, и я мстительно добавила: — Вашу мансарду тоже обыщут. Да с неё и начнут.

   — День добрый! — Прозвучало за спинами моих «гостей» и, судя по их скривившимся лицам, приветствие их тоже достало.

   В отличие от жены Ирсен терпеливо дождался пока ему освободят дорогу и, добравшись до нас, примирительно улыбнулся супруге: — Спешил, как мог. — Потом перевёл взгляд на меня: — День добрый, госпожа Алесе! Я думаю, Арэну не стоит присутствовать при подобных действиях. Может позволите ему пойти со мной? Мы сходим в школу.— Мужчина говорил мягко и успокаивающе. — Познакомимся с учителями. Мальчик выберет себе комнату в общежитии.

   — Мама! — Маленький тайфун врезался в меня. — День добрый! — Продемонстрировал Арэн хорошее воспитание и задрал вверх любопытную мордашку. — Столько гостей к нам?

   Я присела.

   — Нет, родной. Это ко мне, по делам. А ты пойдёшь с дядей Ирсеном смотреть школу и выбирать себе комнату. — В глубине души мне хотелось, чтобы сын воспротивился, сказал, что не хочет жить в интернате, но потому как загорелись его глаза, я поняла – вырос, хочет больше свободы от маминой опеки.

   — Буду учиться как Арэн и Луисе? И жить с друзьями? — Сын разве что только не прыгал от восторга.

   — Да, — Я поцеловала его в щеку, одёрнула курточку и, пригладив кудряшки, легонько подтолкнула в сторону Ирсена. — Иди!

   Толпа расступилась, пропуская высокого мужчину рядом с которым, стараясь не сорваться на бег, чинно шагал мой мальчик, и тут же сомкнулась за их спинами, уставившись на меня множеством глаз.

    Сара быстро определила Норта на сопровождение особистов, меня как наблюдателя за надзорщиками. Зедре велела не выходить из своей комнаты и не путаться под ногами, но это было лишним – девушка испугалась до такой степени, что получив разрешение удалиться, мигом сбежала.

   Эран Ароз некоторое время перепирался с ребятами из Надзора, требуя чтобы они приняли участие в общем обыске, а потом особисты помогли бы им в лаборатории. Пёстрый отряд прибывших распался на две группы, расположившихся по обе стороны лестницы.

   Спец был на полголовы выше щуплого, седого архимагистра, руководителя зельеваров. В какой-то момент мне показалось, что Эран задавит мага и габаритами, и авторитетом, но тот спокойно выслушал аргументы собеседника и начал отвечать с применением зубодробительных терминов и названий, и я потеряла нить их разговора.

   Стоя на крыльце и подставив лицо тёплому ветерку, несшему лесные ароматы, прищурившись на солнышке, я с тоской смотрела на ровные стволы сосен.

   Сейчас бы корзинки с пирожками и соком в руки, уйти с сыном в лес, расстелить покрывало и упасть на мягкую подстилку из опавших иголок.

    Смотреть на зелёные вершины, темнеющие на фоне голубого неба.

   Слушать как обустраивающие гнёзда пичуги «ругаются» из-за строительных материалов, наблюдать как пёстро разодетые «мальчики» уговаривают кокетливых «девочек» подарить им птенчиков – крошек.

   А вместо этого... Я зло глянула на спеца – буду сидеть дома и смотреть как трясут мои вещи.

   Деятельной Саре надоело слушать перебранку двух законников, и она нахально вмешалась в их разговор: — Я выставлю вашим службам счёт за моё бесполезно потраченное время! Так и напишу – бесполезно! — Считать деньги, видимо, умели в обоих ведомствах, а отчёты ещё никто не отменял, мужчины поморщились и, грозно взглянув друг на друга, направились в дом.

   Я пропустила особистов: они двинулись за Нортом, и позвала надзорщиков за собой. Кстати, их оказалось не так уж и много – пятеро мужчин и две женщины, разного возраста, но точно не моложе тридцати.

   Забытая мной Лие стояла у двери в лабораторию, похоже лопнувшее терпение подтолкнуло дамочку на попытку изловить меня. «Мы не ждали вас, а вы припёрлися» – второй песенный шедевр моих прежних соседок оказался как никогда кстати...

   При виде моей «свиты» аккуратные бровки приподнялись ровно на миллиметр – перед зеркалом она их тренирует что ли? – и сразу опустились, а на губах компаньонки расцвела приветливая улыбка.

   Я кивнула незваной гостье и, деактивировав охранку, прошла в лабораторию и включила яркий свет.

   Архимагистр остановился в дверях и, пропуская своих сотрудников, тихо отдавал указание каждому. Те быстро занимали места вокруг стола.

   Лие рванула было вперёд, но была остановлена, на что она вытащила артефакт, невидимый с моего места, и ткнула им под нос руководителю группы. Маг поморщился, но женщину пропустил.

   Войдя и закрыв дверь, пожилой мужчина наконец представился: — Архимагистр Кнерон, мастер – зельевар, начальник отдела по выявлению и пресечению преступлений, связанных с изготовлением и сбытом ингридиентов и готовых настоев. Госпожа Алесе! — Обратился он ко мне. — Уважая память вашего мужа, мне не хотелось бы...

   В этот момент небольшой отряд понёс первую потерю: молодая женщина притронулась к засохшему букетику, торчавшему из пробирки, вставленной в металлическое кольцо, вкрученное в ребро стенки шкафа – сработала защита, как следует тряхнув нарушительницу, и её рука повисла плетью.

   Не дожидаясь обвинений в причинении ущерба законнице я сразу высказала ей претензии: — Вас не учили, что трогать в чужой лаборатории что-либо без разрешения нельзя? Рука парализована на пару часов. — Повернувшись к магу пояснила я, тот одарил меня злым взглядом и приказал проштрафившейся сотруднице идти гулять... В огород. — Там тоже ничего не следует трогать. — Напутствовала я пострадавшую и получила в ответ ещё один злой взгляд, теперь уже женский.

   — Это же просто букетик! — Молодая женщина попыталась оправдать свой проступок.

   — Не просто букетик! — Возразила я. — В пробирках цветы, которые дарил мне муж.

   Кто-то из мужчин хмыкнул, а вторая женщина мечтательно улыбнулась.

   — У вас что? Здесь всё под защитой? — Растеряв невозмутимость и солидность изумлённо вытаращился на меня архимагистр.

   — Орэн работал со сложными составами, включавшими дорогие травы, основы. В том числе, и с ядовитыми. Так что, да, защита стоит на каждой полке... — Стоявший рядом со мной молодой мужчина резко убрал ладонь со столешницы. — На каждом приборе. Шкафы защищены отдельно.

   — Отключайте! — Отдал распоряжение большой начальник.

   Да не вопрос...

   Подойдя к первому шкафу я отключила основной артефакт, потом пробежалась пальцами по мелким. Открыв дверцу и выдвинув узкий ящик, вытащила из него журнал и подала архимагистру.

   — Это регистр. Каждой полке соответствует свой цвет, отсчёт с нижней.

   — Это иллюзия! — Воскликнул стоявший у пустой стены мужчина лет сорока. Он помахал ладонью вдоль кладки. — Иллюзия.

   Господин Кнерон с подозрением посмотрел на меня и приказал: — Снимите!

   Я выполнила требуемое и с удовольствием понаблюдала как расцветают алым лица окружающих. А как они смущённо отворачиваются... Я едва сдержала улыбку.

   Это не Земля двадцать первого века, здесь ещё не дошли до изображений восемнадцать плюс.

   — Закройте! — сконфуженно попросил маг.

   Один взмах руки, и наш портрет скрылся, унося секрет тайника.

   Нет, похабные картинки есть и в этом мире. Говорят, юношеские рисунки Ирэна у коллекционеров на закрытых аукционах за бешеные деньги идут. Но, разглядывать их принято в одиночестве.

   — Приступаем! — Окрикнул своих подчиннёных архимагистр. И я двинулась снимать защиту с остальных шкафов.

   Закончив с этим я, задумавшись о том, что делать дальше: просто сидеть в кресле скучно, может помочь? – надо бы спросить, сунула руки в карманы. Пальцы правой наткнулись на туго свёрнутую бумагу, которой там не должно было быть – платье-то только что из стирки, да и при глажке Зедра вряд ли бы её пропустила.

   Желание помогать сдулось быстрее проколотого воздушного шарика.

   Архимагистр разделил своих людей – мужчин отправил к шкафам с ингредиентами, женщину с примкнувшей к ней Лие – к стеклянным стеллажам с готовой продукцией.

   Взглянув на довольные лица первых я усмехнулась – сквозь прозрачные дверцы шести шкафов виднелись большие пакеты, и они решили, что всё так просто... Наи-и-и-ивные...

   В седьмом, за тёмным стеклом на каждой полке стояли ящики с плотными рядами мелких пакетиков. Добавки, усилители, нейтрализаторы... Я на их ревизию и перепись по два-три дня гроблю.

   А, учитывая, что из большого саквояжа руководителя на стол были выставлены весы, рядом с ними легла кипа бумаг и стал копировщик, сидеть вам ребята здесь, не пересидеть.

   Я белая, добрая, пушистая. Не сегодня! — Дальше по коридору есть ещё два склада с пониженной температурой хранения. — Сообщила господину Кнерону. Ой! А чего у нас личики так скуксились? Работайте, «друзья», работайте. — Моё присутствие вам необходимо?

   — Вы хотите покинуть дом? — Насторожился архимаг.

   — Нет. Хочу позавтракать. — Я смотрела в лицо собеседника самым честным взглядом из имеющихся в моём запасе. — Утром не успела. Если возникнут вопросы, вперёд по коридору, поворот направо, первая дверь опять-таки справа. Там кухня. Могу идти?

   Мужчина оценил фронт предстоящих работ, видимо, проникся степенью попадалова – это он ещё не в курсе, что вентиляция забита, я её после второй партии коры так и не почистила: один-два часа, и здесь не продохнуть будет, кивнул.

   До кухни я не добежала пару метров, пришлось вернуться и предупредить, чтобы пробирки с цветами Орэна не трогали, защита с них не снята.

   — Память. Я понимаю. — Грустно улыбнулся архимагистр и при мне отдал распоряжение своим – не прикасаться к букетикам. Я ответила тихой, благодарной улыбкой и быстро смылась, во избежание лишних вопросов.

   Хочешь спрятать основательно – прячь на виду. Знал бы господин Кнерон, что у него перед глазами результат удачного эксперимента по приучению Росае узколистной к неудобным «партнёрам», он бы меня лично, голыми руками придушил, наверно.

   Заблокировав дверь кухни я наконец достала бумажку и, осторожно развернув, впилась взглядом в единственную строчку, написанную почерком Джины.

   «Где на скалах цветёт голубое»...

   И? Какое отношение начало баллады о девушке, не дождавшейся возлюбленного из плавания, имеет ко мне?

   Кто, тот неизвестный, что подкинул мне записку?

   На автомате включила чайник и поставила разогреваться в печь картофельную запеканку.

   «Где на скалах цветёт голубое»...

   Я всё повторяла и повторяла эту строку, надеясь, что хоть какая-то, пусть и безумная, мысль мелькнёт – было бы от чего оттолкнуться.

   Решив пойти в библиотеку и прочитать балладу я уже направилась к выходу, как взгляд упал на небольшой морской пейзаж на стене у двери.

   Спокойное сине-зелёное море с розоватыми бликами заходящего солнца, тёмный силуэт паруса на горизонте и... серые скалы с ярко-голубыми разводами.

   Ярко-голубой луфит! Дорогущий из-за трудности добычи и обработки камень разлуки. Его, чтобы избежать долгих и нудных объяснений, отдают партнёру, разрывая отношения. Дарят как женщинам, так и мужчинам.

   «Где скалы стали голубыми»... Всплыла в памяти правильная строчка. Слёзы девушки стали камнем... Но...

   «Где на скалах цветёт голубое»... Моя плантация в горах! Она нашла мою плантацию!

ГЛАВА 16

— Улыбнитесь, каскадёры ведь опасность это всё-таки пустяк! — Разрезая слегка