Оглавление
АННОТАЦИЯ
С высоты откоса люди любуются красотой и просторами великой русской реки Волги-матушки. Плывут по ней вверх - вниз пароходики-трудяги. Вон беленький пассажирский теплоход отходит от причала, вон тяжёлую баржу с гравием толкает впереди себя буксир, а вон его обгоняет длинный грузовой теплоход. Интересно, а как на этих пароходах люди живут? Давайте вместе приоткроем краешек этого таинственного занавеса и заглянем во внутрь одного из таких теплоходов. О-о, оказывается и здесь во всю бурлит жизнь и разгораются любовные страсти - клятвы верности, измены, ревность, любовные треугольники, душевные муки и страдания. Везде любовь, никуда от неё не деться.
ЧАСТЬ 1
Володя наконец-то дождался своего нового парохода под названием «Волгонефть». До этого он на танкерах не работал. Как только увидел эту уродливую длинную железяку, приписанную к астраханскому судоремонтному заводу, настроение у него сразу упало ниже ватерлинии.
«Всё, доплавался до баржи какой-то! Удивительно, как это корыто ещё плавает, даже в море выходит. А бензином-то как прёт, на автозаправке так не воняет», - возмущался он.
Владимир много раз бывал в Астрахани, когда на пассажирах работал, но даже не знал, что здесь есть затон и судоремонтная база - филиал от Самарского пароходства «Волготанкер». Теплоход уже успел сходить в Самару, где его осмотрели на предмет годности для перевозки бензина.
Каюта начальника радиостанции находилась как раз под штурманской рубкой. Ночью, когда Володька успел лишь на часок вздремнуть, к нему постучали.
- Э-э, начальник, подъём! Я Саня, второй штурман, только вот вахту сдал! Тебя Кэп на рыбалку приглашает!
- Привет! Что за шутки, родной? Давай, Саня, приходи завтра! Ага? Тогда и познакомимся, и пошутим, - недовольно буркнул спросонья новенький радист.
- Да я серьезно! Мы уже два часа, как из устья в Каспий вышли. У нас все рыбачат, закон такой! Если не во что переодеться, пойдём в кандейку, боцман подберёт чего-нибудь. Я в одних плавках всегда рыбачу, только сапоги резиновые надо обязательно, - топтался у входа в каюту второй штурман.
- Ты о чём вообще? Какая рыбалка, а? Ночь же! - продолжал возмущаться Вова, будучи уверенным, что его разыгрывают ради смеха, как новичка.
- Мы как раз всегда по ночам и рыбачим. Короче, вставай и приходи на мостик! Там тебе Кэп сам всё объяснит. Серьезно говорю, давай, приходи!..
- Доброй ночи! - поприветствовал новенький радист ночную вахту.
- Ага, заходь, Владимир Александрович! Я тебе уже чаю налил, - подхватил его под локоть капитан.
На мосту, кроме Кэпа, у штурвала стоял рулевой и в лобовой иллюминатор смотрел третий штурман. На мостике было ещё довольно темно, рассвет только-только начал брезжить.
- Сейчас адаптируешься к темноте... Знакомьтесь! Это наш новый начальник, Владимир Александрович Смирнов! Вот! А это Иван, наш старший рулевой. Он же боцман, он же шкипер! - знакомил командир судна нового начальника радиостанции с ночной вахтой судоводителей.
- Очень приятно! Моя кликуха - Клюз, но это для своих! - ответил, освещаемый маленькими тусклыми лампочками на навигационных приборах густым басом какой-то верзила.
- А это наш третий штурман, Евгений Павлович. Только второй рейс делает. После ленинградской мореходки и сразу к нам. Днём в море сам рулит, а по ночам ему одному пока рано.
- Женя! Кликуха - Студент! Тоже для своих, - представился молодой третий штурман, похожий по габаритам на юношу.
- Мы тут все свои! Меня обычно Кэпом кличут, а тебя уже просто начальником начали звать. Тут до тебя радистом хлюст один был. Локатор, вот этот маленький, весь раскурочил, а устроить не смог, на одном теперь ходить приходится. Давно этого хлюста списать собирался. Совсем ничего не делал, говнюк, только пьянствовал. Все мы здесь любители выпить, но надо же и дело делать. Надеюсь ты не такой? Женат? - сразу, как на допросе, начал сыпать вопросами капитан.
«Ёкарный Бабай! Куда попал? - как-то сразу пал духом Володя. - Ну и дисциплинка здесь! Лучше бы в Тольятти на Сормовские устроился».
- Был... в разводе.
- И дети есть?
- Дочка... в школу ходит... алименты плачу.
- У меня внучонок тоже осенью пойдёт, утром его увидишь. Дочь здесь с ним катается. Полную семейственность развёл. Муж дочери - третьим механиком, жена - поваром. Хотел дочь прачкой оформить, так не дают пока. Штат раздуваю, видишь ли.
- Василий Васильевич, а чего мне Секанд про рыбалку заливал?
- Зови просто Василич, я всем господам офицерам так разрешаю ко мне обращаться. Ну, при чужих, конечно, как положено. Это я к тебе Сашку послал. Вон смотри в окошко, что за рыбалка! Осётр пошёл, севрюжатина, бестер. Даже пару белуг поймали час назад.
- Эх, ни хрена себе, рыбалочка! А как это вы придумали? Эх ты, вот это рыбина! Это что за рыбина... вон та, огромная, как кит? - с удивлением разглядывая в лобовой иллюминатор огромную белугу, восторгался радист.
- А-а, это как раз белужка. Завтра моя Татьяна из её башки такую уху сварганит, пальчики оближешь.
- Ну и рыбина, я таких ещё не видел. Акул ловили на экваторе, но они, по сравнению с этой, просто мальки. Пойду спущусь, погляжу...
- Погоди! Мы тут все рыбачим. Сейчас Клюз сапоги тебе резиновые подберёт и топор даст по-мощнее. Надень трико какое-нибудь старенькое и майку, что похуже. Видишь, волна по палубе гуляет?! Надо будет сейчас балласт малость откачать, а то осадка лишнего, рыбачить хреново. Студент, возьми руль! А ты, Клюз, спустись, покажи начальнику, как осетра глушить! И чтоб за борт хвостом его бестер не скинул. Через пятнадцать минут всех рыбаков сюда, на инструктаж! А я сейчас осадку уменьшу...
Поглазеть на рыбалку и поесть осетринки Володя был, конечно, не против, но перспектива самому рыбачить его не очень прельщала.
«Видимо, придётся порыбачить, никуда не денешься, - недовольно рассудил он. - Этот боцман, Ваня-Клюз, громадина под два метра. Руки, как грабли. Одной кистью может мне черепушку раздавить, как сырое яичко. Вот уж кто точно от обезьяны произошёл, причём от гориллы. Ломом не перешибёшь, а лишь пощекочешь. Создал же Бог образину!»
- Ты, Алексаныч, не бойся, бей прямо между глаз! Я обычно обухом ябошу, аж мозги на два метра разлетаются. Мы бошки всё равно за борт майнаем... и требуху с ластами тоже. Берём только тушку - хранить негде. А икра у них сейчас ещё зелёная, невкусная... если только на жарёху. Через пару месяцев, ближе к маю, вся чёрная будет - самое оно!
- Слышь, Клюз, а что здесь за система? На что ловите-то?
- Ни на что, сама в кукан залазит. Сейчас увидишь.
Система оказалась несложная, но эффективная. По обоим бортам, от бака до юта, проложено по тросу. Длина рассчитана опытным путём так, чтобы они волочились по дну. Трос взрыхляет дно и отрывает от него ракушки, на которые сбегаются осетровые породы рыб. Посередине троса приделывается кукан — дугообразный, похожий на хоккейные ворота, каркас, согнутый из толстой металлической трубы, к которому привязана сеть крупной ячейки, как сачок, длиной метра два. Куканы поднимаются консолями, управляемыми с крыльев мостика с обоих бортов. Стрелой, как удочкой, управляет вахтенный штурман - главный рыбак. Через пятнадцать-двадцать минут поочерёдно с правого и левого борта один кукан поднимается, а другой погружается в воду. Высота ворот кукана где-то около метра, ширина чуть побольше. За один подъём из кукана вытаскивается штук пять-шесть рыбин. Когда трос взрыхляет дно, осётр клюёт ракушки и сразу его подхватывает кукан хвостом в сачок, а мордой в ворота. Ячейка сетки рассчитана так, чтобы рыбина не смогла вывалиться из кукана, запутавшись плавниками в сетке (ластами, как их называет Клюз). Задача Володи была всего-навсего убить или сильно оглушить рыбину ударами топора по голове и за жабры оттащить на середину палубы, где её потом разделают и разрежут на куски уже другие рыбаки. Поначалу ему было немного боязно. Средний осётр весит под восемьдесят кило, а длиной около двух метров.
«Не знаю, как Клюзу удаётся обухом размозжить осетру голову так, чтоб мозги разлетались?! У меня что-то и с пяти ударов убить не получается. Ну и бестер попался! Вообще всю башку раскрошил, а он всё ещё живой, гад! - бурчал себе под нос Вовка. - Похоже, придётся за жабры сначала вытащить из кукана. Дотащу уж как-нибудь волоком, ладно хоть рыбины все скользкие и палуба мокрая».
- Вообще, эта чертяка очень живучая! Бывает, даже без головы бьётся и трепыхается. Если хвостом по ногам даст, может и ногу сломать, и за борт смайнать. Но у осетра зубьев нету, он губами из ракушек слизняков высасывает, - рассказывал Клюз в перекур. - Помню, на Кубе барракуду поймали! Такая тварь - живучее бестера! У неё вообще, даже через пару часов отделённая от тушки башка может сама укусить, если будешь пальцами в не тыкать.
На палубе рыбачат четыре-пять человек по четыре часа через восемь. Один забивает и подтаскивает, двое разделывают, а последний солит и укладывает в тару. Соль бузун, крупные кристаллы желтоватого цвета, запасается заранее. Идёт, например, по Волге мимо баржа с солью, вот и происходит с буксировщиком обмен соли на дизельку. Да и без дизельки, за пару литров водки могут отсыпать хоть полбаржи этого бузуна.
Днём от скуки солильщику кто-нибудь приходит помогать, одному здесь не справиться. Тары, как правило, не хватает - на судне всего двенадцать двухсот литровых бочек. Засаливали в пожарные ящики, которых по всей палубе шестнадцать штук, но и этого было далеко недостаточно. Кэп на свой страх и риск, от жадности или от азарта, приказал солить рыбу прямо в шахте лага. Эта шахта находится на полубаке, размерами два на два метра и глубиной метров шесть от палубы до днища. На дне находится трубка Пито, самая главная деталь лага, которым измеряют скорость судна в стоячей воде. Поэтому из-за рыбы на каботажных судах типа «Волгонефть» вряд ли у кого-нибудь можно обнаружить действующий лаг. Да он таким судам не очень-то и нужен. В реке они идут по фарватеру, где особенно не разбежишься, а в море на таких судах главное не скорость, а лишь бы добраться до порта назначения. Больше двадцати километров в час всё равно не разгонишься, даже порожняком. В Каспии штормит иногда похлеще, чем в океане. Волгонефть - железяка длинная, сто тридцать метров, а шириной всего семнадцать, надстройка на корме. Бывали случаи, когда такие суда ломались на гребне волны, даже двойные борта не спасали. Восемь штук танков! Обломится такое длинное корыто где-то посередине, и дрейфуют две половинки. Ладно бы порожняком, а бывает и с нефтью.
Днём тоже рыбачили, но уходили подальше от берега так, чтобы в локатор, на самой большой шкале в пятьдесят километров, был виден край берега. С подачи Кэпа Володя передал радиограмму, что у них шторм, и они, якобы, вынуждены прятаться в подветренных берегах. Надо же до самого верха шахту лага севрюгой забить!
На завтрак Татьяна Михайловна, жена капитана, успела уже пирогов с осетриной напечь. Знала про рыбалку, хоть одна рыбина, но на пироги поймается - опару заранее поставила. Ей, видимо, помогала Маринка, её дочь.
- Начальник! Володя, садись сюда, за наш стол! Здесь всегда место начальников. Так, кто ещё не слышал? Повторяю в последний раз - чистой воды завтра не будет! Кто хочет помыться, мойтесь сегодня, а то неделю грязными ходить будете или мыться забортной! Воду экономить! Оставляем только попить да суп сварить. Передайте всем, чтобы не было неожиданности!
Кают-компания небольшая - посередине два четырёхместных стола и один длинный общий стол, вдоль иллюминаторов. Телевизор «Чайка» с большим экраном встроен между книжными полками. Напротив - мягкий диван на восемь сидячих мест, обитый зелёным дерматином. Вот и вся мебель, которую можно было запихнуть в такую кают-компанию.
- Ну как тебе рыбалка? Плечо не болит, намахался топором? Погоди, заболит ещё. За ночь тридцать восемь рыбин засолили - две белуги, ты их видел, восемь севрюг небольших, килограммов по сорок, а остальные осетры с бестерами. Сейчас позавтракаешь, радиограмму отправишь, что продолжаем штормовать. Ещё ночку порыбачим и хорош. На обратном пути с бензином пойдём, а я гружёным не рыбачу, - вводил Володю в курс дела Кэп.
- Василич, как же так? В шахту лага солить начали. Трубку Пито уже не отскребёшь, без лага останемся, - возмутился радист.
- Не бери в голову, мы уж пять лет без лага ходим, - успокаивал его капитан. - Ты лучше вот что сначала... у нас связь с машинным отделением пропадает. Этот балбес, что до тебя был, чего-то целую неделю всё вошкался, да так ничего и не сделал. Посмотри сегодня, а то без связи с машиной на манёврах хреново! А потом уж и локатор. Он хоть и не к спеху, а надо! Вдруг и этот накроется. Без локатора-то нам, сам знаешь, далеко не уехать!
Железяка уже пятый год ходит рейсами Ленинград — Махачкала, перевозит девяносто второй бензин. Роковые девяностые - многие суда, особенно пассажирские, встали на прикол. Востребованным остался лишь нефтеналивной флот. Страна медленно, но уверенно превращалась в сырьевой придаток для остального мира. Нужно было как-то вывозить углеводороды за кордон. Пригодились сразу и такие ржавые железяки, которые и в море-то выпускать страшно. Не только без лага некоторые ходили, но и с более весомыми дефектами. Большие флотские начальники закрывали на это глаза, и пошли по Волге караваны ржавых пароходов, обломков СССР. О какой дисциплине можно было говорить в те времена? Груз терялся по дороге в больших количествах, убытки не поддавались никаким подсчётам. Верхи грабили по-крупному, низы тоже по мере своих возможностей. В шлюзах часто приходилось делать так называемые паузки. Осадка не позволяла пройти через шлюза, приходилось перекачивать нефтепродукты в другие суда-посудины, а после шлюза обратно. Вот здесь-то бензин и «испарялся» десятками тонн. И так по всей Волге.
Пятнадцать членов экипажа. Из штурманов - Кэп, старпом-Чиф, второй-Секанд и третий помощники. Из маслопупов - стармех-Дед, второй, третий и четвёртый механики. К маслопупам относился также и электромеханик. На палубе - два матроса, в машине - два моториста. Повар - жена Кэпа. Ну и сам Володя, начальник радиостанции, по должности относящийся к палубной команде и подчиняющийся непосредственно капитану.
Конец марта! Судно пошло под первую свою погрузку. Сейчас на борту ещё три пассажира - дочь Кэпа, Марина - молодая и довольно симпатичная женщина с сынишкой Антошкой, любимцем всей команды. И ещё жена второго механика, Елена - катается с ним весь отпуск. Тоже симпатичная, высокая и стройная женщина, но стеснительная тихоня. На палубу выходит редко, обычно с мужем. Или загорает на палубе, когда Аусыч, её муж, на вахте. Прячется на приличном расстоянии от рубки за мачты, чтобы матросы в бинокль не глазели.
После завтрака Володя сходил на бак, проверил связь с мостиком. Попросил старпома проверить связь с машиной. «Везде всё нормально, пока. Ну и ладно! - решил он. - Надо смотреть, когда связь пропадёт».
Зашёл на мостик, включил ламповый локатор Донец - вообще целей не отбивает.
- Чиф, а давно у вас Донец не фурычет?
- Не знаю, я вообще им почти не пользуюсь, всё больше Океаном. На нём хоть след от цели хорошо виден, можно сразу курс движущейся цели определить. А этот пока-а раскочегарится...
- Я тебя попрошу, не включай пока локаторы! На мачту слазаю, посмотрю!
- Какой нельзя включать?
- Никакой пока не включай, чтобы меня рупором антенны с мачты не скинуло!
- Ага, понял! А ты надолго?
- Минут на двадцать! Сможешь без радара?
- Ну давай! Я тогда сейчас ближе к берегу прижмусь..
Старпом Николай - молодой человек, тридцать один год всего. Самарец, заканчивал Горьковский институт инженеров водного транспорта. Сначала на пассажирах работал лет пять, потом женился, и жена заставила его уйти на грузовики. Парень он видный, а в форме, так вообще - Ален Делон! Девушки и молодые женщины, которых на пассажирах всегда почему-то больше, чем по статистике полагается, могли и во грех ввести. Вот из ревности она его и отправила на «Волгонефть», чтоб у него соблазна не было. Как мужик, вроде, и ничего, но сам себе на уме как-то. Со всеми в хороших отношениях, но особой дружбы ни с кем не ведёт. Здесь все матом ругаются - одно мужичьё, ясное дело! У жены Аусыча, наверное, уши уже все повяли. Лаются в дело и не в дело, а он нет. Ругнётся, может, если молотком по пальцу тяпнет, так это не в счёт - тут и Тургенев И. С. лихо бы выругался. Чистюля и брезгуша! В каюте ходит в махровом халате. На берег сходит, так прихорашивается, как мадмуазель, два часа. В карты играет только в преферанс. В шахматы Володька с ним сыграл партий пять.
«Слабовато играет и больше не предлагает! Почему? Болезненно переносит проигрыш? Странный парень! Анекдотов знает мало, да и рассказывать их совсем не умеет, но смеётся над ними от души. Порой и анекдот-то не смешной, а если он засмеётся, так сразу все заржут. И не от анекдота, а от него, потому что он так заразительно хохочет».
Антенны локаторов находились на слишком близком расстоянии друг от друга. Если включить сразу оба, то можно попасть на такой момент, когда при вращении оба рупора хоть на секунду посмотрят друг на друга - поцелуются. Тогда более мощный выбьет более слабому полупроводниковые кристаллы в приёмнике. Именно так, видимо, и случилось. Володя слил скопившуюся влагу из волноводов, подсушил их немного, как смог. Заменил в приёмниках у обоих кристаллы - и всё заработало. Даже картинка на экранах обоих локаторов чётче стала. К обеду эта новость уже разошлась по всему пароходу. На обед была такая вкусная уха, что Володька уплёл три тарелки и только из скромности не попросил четвёртую.
- Ну, начальник, молодец! Я думал, ты, как минимум, дней пять локатор чинить будешь. Этот балбес его же весь раскурочил. Ну теперь у меня хоть душа спокойней будет. Видел, ты на бак ходил. Связь, что ли, проверял?
- Связь мостик-бак и мостик-машина есть, надо ждать, когда пропадёт, сейчас ничего не сделаешь!
- Понятное дело! Ладно, когда сломается, я тебе скажу.
- Василич, знаешь почему Донец отрубился? Сразу оба локатора крутились под высоким напряжением. Вот один другого и «прострелил». Если есть нужда крутить сразу оба локатора, то один должен крутиться в ждущем режиме, без включения высокого напряжения. Скажи своим, может, кто об этом забыл! Я кристаллы в обоих приёмниках заменил. Осталось всего четыре штуки, последние!
- Это Студент, скорее всего, нагадил! Я его одного как-то пару раз оставлял ночью в водохранилище. Ладно, разберёмся! А ты составь запрос на радиодетали, какие тебе нужны. Только радиограмму отправляй не в Астрахань, а на Самару - у наших куска мыла не допросишься. Честно тебе говорю. Отправляй, я потом подпишу!
Василич - маленький, лысый мужичок-колобок, с круглым солидным животом, короткими ножками, пятьдесят восемь лет от роду. Капитаном стал в девятнадцать, как он сам про себя рассказывал. Да и капитаном-то стал на барже, образования даже среднего нет. В длинном слове может сделать две-три ошибки, но настолько тёртый калач!
Глазки маленькие, узенькие, как щёлочки, но очень живые, насквозь любого видят. Память для его годов просто феноменальная, особенно, если это касается денег. Когда-то капитанов не хватало и он вовремя подсунулся. Сначала на буксирах, потом на судах побольше, и вот уже лет пятнадцать на судах река-море. Но он здорово справляется со своей должностью, всё видит, везде успевает, всё заранее предусматривает.
Бывает, правда, уходит в запои дня на два с супругой на пару. Видимо, нервы устают всегда быть в натянутом состоянии. Если Татьяна в такие дни хоть иногда появляется на своем камбузе, то он на мостик не поднимется, хоть пожар случись. Все об этом знают, и все боятся, потому что без Вась-Васи, как его для краткости прозвали молодые члены экипажа, на судне не может решиться ни один, даже пустяшный, вопрос.
Жизнь заставила его стать большим психологом-практиком. Он, как мудрый еврей, всегда знает с какого боку подойти, кому и сколько дать на лапу. За его маленькой спиной, как за скалой от сильного ветра может спрятаться вся команда. Он капитан и всю ответственность всегда берёт на себя. Как-то спокойно, без суеты находил выход из, казалось бы, совсем безвыходных ситуаций. Бензин налево сбывали, с рыбой попадались - он всегда смог отмазаться. Всё у него везде схвачено, за всё заплачено. Володя всё время боялся залететь с дезинформацией в радиограммах, и Вась-Вася, словно чувствовал, сам как-то пришёл в радиорубку.
- Ну давай распишусь!
- В чём?
- В радиограммах, конечно! Не тебе же садиться, если что. На это у тебя я, твой капитан, есть.
Он вообще ни одной радиограммы за всё время не давал в письменном виде - всё устно, хотя обязан давать именно в таком и с подписью. Володя у него как секретарь был.
- Алексаныч, сколько я в прошлом месяце мазута заказывал, не помнишь?
- Не помню! Сейчас сбегаю, посмотрю.
- Не бегай, ладно! Прибавь на этот месяц на пару тонн побольше. Нам они, может, и не нужны, погоды не наладят, а если дадут - хуже не будет, это во-первых. А в-третьих, они там нас не так сильно подозревать будут. А то подумают, что мол, если не просят, значит хватает. А если хватает, значит, не штормуют в Каспии, а отстаиваются где-то и сдают дизельку налево.
- Железная логика! А где пропало во-вторых?
- А во-вторых, они сами там все знают, что на таком количестве мазута, какое они всем судам выделяют, никто не доедет, как ни экономь.
А экономить Вась-Вася умел на всём. Это было его кредо, жизненная позиция. На колпит (коллективное питание) для команды выделяется не густо. Либо живи впроголодь, либо сбрасывайся с зарплаты на жорево. Никто не сбрасывался ни разу и ели всегда от пуза. Никто никогда не считал, сколько колпитовских денег уходит на продукты. Конечно, крупы, картошку, макароны, масло и прочее необходимо покупать - без этого никак. А если пошла осетрина, то мяса уже не жди. Осетрина считается деликатесом, от неё не всякий осмелится морду свою воротить, но и деликатес когда-нибудь, да надоест. Меньше, чем через пару недель, на эту осетрину уже никто смотреть не мог. Поначалу каждый с большим удовольствием, конечно, откушивал пирог с белужьей визигой (спинным мозгом). Никто не ленился сходить на палубу, где по бортам во всю длину железяки висят и вялятся, истекая соком, сказочной вкусноты огромные куски осетрины, севрюги и бестера (помесь белуги с осетром). Нет, не ленился - ходил и отрезал-таки граммов триста-пятьсот севрюжьего балычку под холодненькое пивко. Но потом никто уже запаха осетрины переносить не мог. Начинался ропот команды. Татьяна выкидывала на помойку продукты своего труда со столов - нетронутые кусищи жаренного осетра. В каюте Кэпа слышалась ругань, но на следующий день были уже макароны с тушёнкой по-флотски. Все окончательно понимали, что такое настоящий деликатес! Эта осетрина позволила Кэпу совсем не тратить колпитовских денег, а они немалые, не хилая прибавка к зарплате.
Но никто против не был. Все сыты, а как крутится Кэп, чтобы прокормить свой экипаж, никого не волнует.
Володя сразу как-то подружился и легко сошёлся характером с электромехаником Виталиком, молодым мужчиной тридцати восьми лет. Его земляк, тоже жил в Горьком и совсем недалеко, как оказалось. Электромеханик, как и радист, на реке вахты не несёт. Виталик работал уже четвёртую навигацию на этом танкере.
В последнюю ночь рыбалка была ещё круче. Один раз в кукан попалось сразу восемь штук осетров. В мотне кукана были одни хвосты, а огромные морды умудрились каким-то образом впихнуться в размеры ворот кукана. С одного подъёма - шестьсот пятьдесят кило!
«Василич прав, плечо не просто болит, а ноет, взывая о помощи к моему мозгу, как провинившийся матрос к строгому, но справедливому капитану, - ворчал про себя Владимир. - За две ночи я собственными руками убил девяносто два живых существа. Причём, варварски, топором промеж глаз, как учил меня великий наставник Клюз».
Ваня-Клюз по возрасту - ровесник Виталика, может, чуть постарше. Он детдомовец, детство было несладким. Был женат, но жена его бросила за пьянство - платит алименты за сына. Да, пьёт Клюз частенько, есть такой грех за ним. Старается держаться, и здесь ему с этим недугом немного легче бороться. Он осознаёт, что является маленькой шестерёнкой в целом механизме, представляющем собой экипаж железяки, и что без него людям будет трудно выполнять свою работу.
Прозвище это он получил потому, что всегда свои речи заканчивал словами : «Ферфатер в клюзе, и здохен шванс!». Видимо, в школе он учил немецкий. Из этой фразы всем без перевода было понятно только одно слово - клюз, которое и стало родным псевдонимом Ивана.
Однажды, при опускании судна в шлюзах, в открытое окно кают-компании, когда оно находилось на уровне бетонки, спрыгнул какой-то наркоман - воришка. Чиф был на мосту и заметил его. Стали ловить всей толпой. Задраили все двери, чтобы не убежал. Зашхериться ему особенно негде было, и через десять минут он был зажат у двери на корму. Но у этого придурка, видимо, крыша поехала, или шибко обкуренный был. Он, как загнанный зверь, махал ножом и никого к себе не подпускал. За поясом у него был виден японский видеомагнитофон, хозяином которого мог являться только Саня - Секонд. Все ходили к Сане в каюту смотреть Шварценеггера.
Приёмами против ножа никто не владел, а долбануть каким-нибудь багром было жалко, да и последствия могли быть печальными. Тут всех растолкал Клюз и спокойно приказал:
- Так...рассосались все отсюда! Быстро!.. Брось нож, а то руку сломаю...
Ворюга, поняв, что против гориллы нож бесполезен, а пистолета нет, взвыл утробным воем, как дикий зверь перед неизбежной гибелью, и опустил руку с ножом. Тут же, молниеносно, Клюз ладошкой влепил ему такую оплеушину, что тот аж подпрыгнул. Железная дверь на корму открылась, и вор вывалился за порог.
- Ферфатер в клюзе, и здохен шванс!
Клиент ушёл в глубокий нокаут и не мог слышать сакраментальной фразы Клюза. Ваня в своё время служил в морской пехоте, потом остался на сверхсрочку и дослужился до мичмана. Владел приёмами боевого САМБО и рукопашного боя, даже награды имел.
А по природе своей, он - самое добрейшее существо! Руки, хоть и имели вид граблей, но умели делать всё. Или очень многое, не считая основного предназначения по должности боцмана и шкипера. Он просто не мог обходиться без какой-либо работы. Это его золотое качество сразу заметил мудрый Кэп и максимально приблизил Клюза к себе. Назначил шкипером, хотя такой должности в штате нет, как и должности старшего рулевого. Копеечные доплаты, но дело здесь не в деньгах. Авторитет капитана на судне - это очень большое дело! Если нет авторитета, нет и дисциплины.
Вась-Вася авторитет имел, как и большой жизненный опыт. Он, может быть, и не знал, что такое психология личности, но с годами стал хорошим психологом-практиком - кнут и пряник, как при дрессировке. Быть на капитанской вахте считалось достоинством, это значило быть в фаворе, чего не так-то просто заслужить.
Клюза уважали, и он это понимал, старался не обваляться, следил и контролировал каждый свой шаг. Кому безразлично уважение общества, в котором живешь, даже такого маленького, как команда железяки? Но специально он никогда не выпендривался. Втихаря, оказывается, помогал Татьяне на камбузе. Никто его об этом не просил. Лишь однажды увидел, что женщине тяжело и решил помочь. Сначала помои помог вынести раз, другой, мешок картошки подтащить, тушу мяса разрубить. И так постепенно это как-то вошло у него в привычку. Не ради благодарности от Кэпа, тот даже не знал, что Клюз после ночной вахты не сразу ложится спать. Камбуз всегда открыт, мало ли кого приспичит похавать среди ночи. Можно прийти, подогреть то, что осталось от ужина и вдоволь утолить голод. Никто тебя в этом никогда не попрекнёт. Клюз, пока Татьяна ещё не встала, начистит картошки, поставит на плиту бадью с водой, наточит ножи, хлеба нарежет и завернёт в тряпочку. В общем, поможет, чем может. У Татьяны с утра всегда было отличное настроение. Все это замечали, но по мере своей испорченности приписывали эту причину к мужским достоинствам Кэпа.
К трём часам ночи наконец-то закончилась рыбалка. Всё! На судне не осталось никакой свободной тары, даже пожарного ведра, куда можно было бы засолить рыбу. У всех руки разъело от этой соли, особенно у солильщиков. Хотя солить приходилось всем, даже Кэпу. Даже Елена, эта скромница, пару раз принимала участие то ли из любопытства, то ли совесть замучила, то ли муж на неё поднажал. Шахта лага была заполнена доверху, мясные и рыбные морозилки забиты, и последние две осетринные туши валялись на палубе без приюта. Выкинуть за борт - жалко, а прибрать было совершенно некуда. Матросы отмывали с палубы последние следы преступления, складывался лишний такелаж. Бузуна оставалась ещё целая гора. Накрыли полиэтиленовой плёнкой в несколько слоев, накинули брезент, обложили досками и обвязали верёвкой. Кэп, окончательно поняв истину, что выше задницы всё равно не прыгнешь, распорядился идти на Махачкалу.
- Команде приготовиться к швартовке! Боцману и третьему штурману на бак, второму штурману на корму! Палубным матросам по местам стоять! Машина-мостику! Машина!.. Тьфу, мать твою, опять заело. Как маневры, так связи нет. Студент, быстро позови начальника...
- Вызывали?
- Да, вызывал. Опять связь с машиной пропала. Как швартовка, так связи нет. Что ты ляжешь будешь делать? Сделай хоть чё-нибудь, яви Божескую милость, измучились ведь!
- А где Клюз микрофон для бака взял?
- У него свой, ему его ещё хлюст дал.
- Мне нужно на бак сбегать...
- Ваня, привет! На мосту связь с машиной опять пропала. Покажи, как ты тут всё включаешь! Это твой микрофон?
- Привет! Как меня научил твой предшественник - вот эту фигню щёлкаю сюда, эту хрень поворачиваю вот так, нажимаю на эту пипочку и ору.
- Ну давай, поори чего-нибудь!
- Мостик-баку! Как слышно? - гаркнул в микрофон своим густым прокуренным и пропитым басом Клюз.
- Хреново, но слышно! - ответили с мостика.
- А зачем у тебя такой длинный провод у микрофона?
- Как же? Мне приходится бегать вон куда, аж до брашпиля. Только оттуда орать приходится изо всей мочи, а на мосту всё равно еле слышно.
- Я выдернул твой микрофон совсем, вызывай мостик! Давай я сам!.. Мостик - баку!
- Всё тоже самое, Алексаныч, ничего не изменилось.
- Ясно, работаем!
- Слушай, Клюз, я эту систему Рябина не очень хорошо помню, у меня всегда Берёзки были. Твой микрофон не работает, тебя слышат на мосту потому, что здесь где-то есть ещё один микрофон, местный. Всё закрашено сто раз, его теперь хрен найдёшь. Значит, так! Вот этот тумблер, когда тебя с моста кликать будут, поворачивай посередине, а не вправо до конца. Если вправо до конца повернёшь, у тебя с мостом получится дуплексная связь, и ты получаешь приоритет, а связь моста с машиной пропадёт. Нам нужна только симплексная связь, на приоритет не включай! На вот тебе пока мой микрофон! Нажмёшь на тангенту и говори! Потом, после швартовки, я сделаю тебе провод подлиннее, понял?
- Э-э, начальник, чё наговорил тут? Сам-то понял, чё сказал? Сиплес, диплес! На какой проритет нажимать? Ты можешь сказать по-русски, матом?
- Короче, Клюз, смотри! Вот эту х... б....ё ... мать, не включай ни в коем случае!
- Ну так бы сразу и сказал, а то начал тут - штангенс, сиплес, дупель, паритет! Ферфатер в клюз!
- Мостик - баку, как слышите? Связь с машиной и кормой есть?
- Отлично слышу тебя, Володя! И с машиной связь есть, спасибо! С меня причитается!
- Да ладно тебе, Василич! Просто не так включали...
ЧАСТЬ 2
«От Махачкалы до Баку волны катятся на боку..», - вспомнились слова из песни, которые Вовка слышал ещё в юности. Тогда он даже и мысли не держал, что когда-нибудь побывает и в Баку, и в Махачкале.
Порт, где грузились бензином, находился от самого города Махачкала очень далеко, не меньше десяти километров. Кто-то поехал на автобусе разгонять тоску, у Володи денег не было. Виталик предлагал ему в долг, но тот отказался. На последние деньги, перед самым прибытием на борт этой железяки, он, как положено, купил пять бутылок водки для прописки. Одну оставил, чтобы распить отдельно с Кэпом, а остальные отдал на растерзание толпе, которых ей хватило только губы помазать.
«Сдалась мне эта Махачкала, - рассуждал Володька. - Я вообще не любитель песчаных берегов. Как в пустыне - жара да песок».
Фильм «Белое солнце пустыни» снимался как раз в Махачкале, недалеко от места, где грузились бензином. Володя сразу вспомнил этот фильм.
«И чего тут смотреть? Как молятся на своих ковриках бородатые мусульмане в выгоревших халатах? Или на тощих ослов? Вернее, ишаков. Не в том смысле! Я уважаю любую веру, конечно, но это место мне как-то совсем чужое, не родное. Если бы судьба заставила меня здесь жить, я бы считал себя несчастным каторжанином. Ни травы, ни берёз, ни снега зимой! Скорее бы загрузиться и в обратку», - изнывая от жары, мысленно выговаривал он своё недовольство.
В железяку влезает пять тысяч тонн хорошего бензина. Кэп опять, уже в который раз, бегает на берег с презентами, чего-то мухлюет с балластной водой. Хитрый и ушлый, как двадцать пять евреев и один хохол вместе взятые. С берега пришёл довольный, чего-то, видимо, уладил, немного «навеселе». Вовка от нечего делать в штурманской отирался, смотрел сверху в иллюминатор на погрузку. В штурманской разрешалось курить. А вообще, курить разрешалось только в строго отведенных местах, в список которых, кроме мостика, входила и радиорубка. Но всё равно курили и в каютах втихаря. Не бежать же вниз, в курилку, среди ночи. Увидят - по-первоначалу штраф! Но все понимали, что на пороховой бочке сидят. Не зря же здесь гробовые платят. Парами бензина все дышат, а они кругом, спрятаться некуда. На палубу к танкам без особой нужды никто не ходит. Там вообще, кажется, пукни - и весь пароход взорвётся.
Кэп с берега почему-то не к себе в каюту, а сразу в штурманскую зашёл, чего-то прятал в стол с картами. Сунул и запер стол. Вовка кашлянул, чтобы Вась-Вася не сильно напугался.
- А-а, начальник! Ты чего в город не поехал? Там такие дыни, три копейки - тонна! О, слушай, выпить хочешь? Давай по чуть-чуть!
- Ферфатер в клюз! Почему бы и нет?! Когда нас примерно закончат грузить?
- Планирую завтра к обеду отчалить. Не нравится мне ихняя культура - верблюды плюются. Скорее бы слинять отсюда. Я тут от Таньки коньячок прячу, а то она при одном его виде сразу в гипноз входит, отказаться не может. У меня тут и пара конфеток осталось. Ну давай, за успех!.. Фу-у, ну и жара... за тридцать, наверное. Как тут люди живут? Я сейчас к ихнему главному ходил. Сидит такой, в тюбетейке, задница в два раза ширше, чем у моей Таньки, с кресла с обоих сторон свисает. Морда во-о, шеи нет, как у меня, но в галстуке, в костюме даже. И что главное - не потеет. А я весь потом истёк, как из парной. Ты вон тоже потеешь, гляжу.
- Не потеют только мертвецы! Фу-у, во-о как бензином-то попёрло, аж в носу засвербило.
- Все восемь танков, считай, открыты. В море выйдем, не так сильно пахнуть будет, ветерок подует. Ну, по второй? Всё равно делать нечего. Я тут опять кое-чего схимичил. У меня от своих секретов нет! Думаешь, я просто так ходил на берег, чтобы с этим Шейхом пообщаться? Я балласт ещё на Волге весь слил, а сказал, что мне ещё двадцать тонн слить нужно. Даже чистый пресняк весь слил - потерпим до Волгограда. Будут грузить по отметкам. Если всё пройдёт гладко, тонн пятнадцать-двадцать бензина у нас лишняка будет. В прошлом году мы удачно крутанулись. Перед Волгоградом, у Никольского, совхоз есть богатый, с паромной переправой на две машины трёхтонки. За ночь весь лишний бензин продадим, только качай! Они нам в последний раз ещё и двух хряков в придачу дали, с опалённой шкурой уже.
Да-а, большую работу с рыбой сделали! Затарились - обожрёмся! Четыре с половиной тонны засолено, все морозилки забиты. У меня в Самаре сбыт есть, на всех денег хватит. Мы по паям делим - у меня два пая, у Деда с Чифом - по одному и две десятых, у всех офицеров, и у тебя в том числе - ровно по одному паю. У остальных по ноль семь - никто не в обиде. На всех танкерах так, как при коммунизме - от каждого по возможностям, каждому по труду. Или по потребностям, как уж там?
- Это принцип социализма, при коммунизме изобилие, делёж не уместен.
- Вот гады, такую страну развалили. Кто там из них прав, кто виноват? Когда этот Путч начался, мы в Каспии рыбачили. За работой все новости прослушали. Сюда приехали, как с Луны свалились, ничего не знаем. ГКЧП, расстрел Белого дома! Дожились, моя Украина для меня заграницей стала. Я же хохол, родом из Каховки. Да-а, чего и говорить! На родине уже десять лет не бывал. Как родителей схоронил, так там и делать нечего стало. Ну чего, давай за Украину, что ли? Допьём уж, чего тут осталось.
- Ферфатер в клюз!
- Ай, молодец! Нравишься ты мне! А чего ж с морей-океанов-то ушёл?
- Да... меня по распределению во Владивосток запихали, а там - ни кола, ни двора. Морячил, морячил, а очередь на квартиру не только не уменьшилась, а даже отодвинулась. Да и родители стареют. Женился, дочь родилась. Развелись, правда. В общем, наморячился, хватит.
- А я всю жизнь вот на «железяках» живу. Эх, разморило меня что-то, не спамши сегодня. Пойти, разве, вздремнуть до обеда...
« Коньяк у Кэпа хороший! Что-то меня с полбутылки тоже развозить начало. Все на берегу, потрепаться не с кем. Один матрос на трапе парится. Усталость тоже ещё сказывается, плечо ноет. Пойти, может, тоже «замкнуться на массу» до обеда?» - расслабившись, решил Володька...
***
- Э-э... начальник! Подъём! Опять я тебя бужу, привет! Мы уж все отобедали, меня Татьяна за тобой прислала. Сегодня обед из-за нас на час позже сделали. Кэп тоже ещё не обедал.
- Привет, Сань! Что-то никак от рыбалки этой отойти не могу. Спасибо, что разбудил! Ну, как съездили?
- О-о, нормалёк, зря не поехал. Дынь накупили - еле в автобус влезли. Я три новых фильма купил, да Виталя два. Сегодня вечером посмотрим. Два боевика, два ужастика и один - порнуха даже. Новьё, ещё в России не крутился, говорят. Я купил! «Греческая смоковница» называется.
- Я это твое новьё ещё два года назад смотрел. Смеёшься? Это же классическая эротика. Её можно даже по телеку показывать. Порнуха! Ты когда уходил с обеда, Кэп уже в кают-компании был?
- Вот, блин, опять обули! Ладно, и классику посмотреть можно! Я вот сейчас, как раз, Кэпа будить иду. А что?
- Ты, это... скажи ему, пусть сначала ко мне заглянет. Дело есть, скажи...
- Ладно! Ну давай, вставай...
- Алексаныч, что это у тебя за дела ко мне в твоей каюте? Я по каютам команды не шлёндаю, ко мне все ходят. Возьми это в привычку! Без обид!
- Понял, Василич! Больше не буду.
- Ну чего за дела у тебя? Давай быстрее, Татьяна только нас с тобой ждёт. Ей тоже отдохнуть хочется.
- Пять секунд, Василич! Не обижайся, я тут на толпу четыре пузыря выставил «за прописку», а один для нас с тобой специально заныкал. Может, перед обедом по чуть-чуть, а?
- Ферфатер в клюз! Только давай короче... Ты мне тут команду не спаивай, я ведь знал про прописку. Студент себе нос ободрал об дверь, еле до каюты дошёл. Он ещё и пить-то не умеет.
- Последний раз, Василич. Но ведь положено.
- Ладно! Давай, наливай мне полный стакан за это, и пошли!..
- Ну наконец-то! Явились-не запылились, я уж два раза подогревала. Ну-у, где-то уже причастились, голубчики. Чего нет? Нет ещё, главное! Вон морды-то раскраснелись, и пахнет от обоих. В такую-то жару.
- Мне чур маленько! Куда столько-то, Михайловна? Не съем! В такую жарищу что-то и аппетит пропал.
- Ешь, Алексаныч, надо поесть! Зря, что ли, жена старалась? Чтоб всё съел!
- Наши-то мальчишки опять в городе напились. Фрол Мичурину морду намылил, дыню не поделили. А дыня-то действительно хороша, под два пуда!
- Фролова надо в Астрахани списывать. Он на практике у нас, из ШМОньки. (ШМО-школа мореходного обучения). Как с берега возвращается, так пьяный. Так-то дурак-дураком, а пьяный - ко всем драться лезет. Жалко мальчишку, а что делать? Я в его возрасте себе такого позволить не мог.
- Штурмана с Виталькой новых фильмов понакупали, сегодня смотреть будем. У тебя в радиорубке, Алексаныч, между прочим. Она у тебя большая, как кинозал, больше кают-компании - все уберутся. Мы при Фёдоре Степаныче всегда у него смотрели.
- Степаныч - это тот самый хлюст, что до тебя здесь начальником был. Действительно, все как-то привыкли в радиорубке. И покурить можно. Два дивана, а кто хочет - на полу. Только, Тань, передай всем на полднике, чтоб с дынями и арбузами не приходили. Всех выгоним, и арбузы отберём!
Татьяна Михайловна хоть и являлась представительницей слабого пола, но, если бы не женская одежда и частые слёзы на глазах, вряд ли бы кто-то догадался об этом. Конь в юбке - это сказано про неё. Короткая стрижка, чуть ли не под полубокс. Голос - густой бас. Даже, когда она спокойно говорила, казалось, что орёт. Матом владела не хуже боцмана Клюза. Вес под сто двадцать кило. Если б вдарила и попала — нокаут!
Ей также были присущи мужские пороки - она курила и выпивала. Если Кэп прятал своё спиртное на мостике, то она, естественно, где-то на камбузе. После выпитого стакана водки она даже выглядела лучше, как бы расцветала немного. Появлялись женские жеманности - подобие кокетства. Курила тонкие женские сигареты.
С возрастом, а ей тоже уже за полтинник было, у неё стали опухать ноги, ходить долго уже не могла. Её постоянно мучило давление, особенно плохо переносила тамошнюю жару. Образование - восемь классов, даже корочек судового повара не было. Её профессия - капитанова жена!
Несмотря на кажущуюся грубоватую внешность и привычки, Михайловна была человеком очень широкой души, переживала за каждого члена команды, как за родного. Не прийти на обед или ужин, значило, обидеть Татьяну. Для этого у тебя должны быть очень веские причины, а таковых для неё не существовало. Кроме одной, которую она считала уважительной — быть пьяным в стельку!
Она всегда видела кто и как уплетает её стряпню и радовалась как ребёнок, когда у человека был хороший аппетит, и он просил добавки.
- Эй, Мичурин, зайди к Деду, он последний остался!
- Не может он, у него уважительная.
- Ладно, я ему тогда на плите оставлю. Очухается, придёт и сам себе разогреет.
Стаж работы на флоте у неё был огромным. На берегу помнила себя только почтальоном, когда её однажды собака покусала, но это было ещё до замужества. А потом всю жизнь - куда муж, туда и она. Иногда они ссорились с ним, и ругань с десятиэтажным матом из их каюты была слышна даже в машинном отделении.
- … дождёшься, спишу к е...матери на берег и будешь там куковать!
- … без меня. Я хоть слежу за тобой, неблагодарный! А кто людей кормить будет?
- … людей я кормлю, а не ты. Ты только готовишь.
У всей команды в такие периоды падало настроение, было уже не до шуток и анекдотов. Каждый чувствовал за собой подобие вины. Как дети, когда из-за них ругаются родители, прячутся и сидят насупившись по углам, желая скорейшего мира, чтобы не быть невольными свидетелями этой ругани. Но, слава Богу, такое бывало не очень часто.
Но когда был какой-то праздник, или кому-то из команды был день рождения, все собирались вечерком на корме, накрывался общий шведский стол, ломящийся от всевозможных яств. Здесь Михайловна особенно старалась, чтобы память от вкуса этих деликатесов осталась в памяти каждого надолго, может, даже на всю жизнь. Праздник проходил весело, чуть ли не до утра. Вахтенных подменяли, чтобы каждому досталось отведать всего особо вкусного. Но им не наливали, да они и сами бы не выпили, как и те, кому предстояло вахтить. Вот сменишься, тогда маленько можно!
Уж каких увеселительных мероприятий не видывал Володька за время работы на пассажирских судах с туристическими рейсами, но вот так, почти по-семейному, он видел только на железяке. Кто-то сбацает свою любимую песню на гитаре, кто-то фокус покажет. Шутки, анекдоты, смешные жизненные случаи, смех до слёз! Потом песни под баян. С берега машут рыбаки с удочками. Хорошо, мол, поёте! Завидуют. И выпито порядочно, и пьяных нет, а память, как о маленьком кусочке счастья - на всю жизнь.
Радиорубка на «Волгонефти» была действительно очень большая - от кормовой палубы вдоль правого борта всей надстройки до каюты радиста, которая казалась маленькой каморкой, по сравнению с радиорубкой.
- Алексаныч, а это тот самый ключ, на котором ты стучишь?
- Это, так называемый, Русский ключ или Дятел в простонародье. Я на нём редко работаю, рука быстро устаёт и скорость большую не дашь. С собой вожу вот этот, электронный - сам сделал. Одними пальчиками работаешь. В одну сторону нажмёшь - точки выдаёт, в другую - тире. И скорость можно вот этой ручкой регулировать.
Саня, второй штурман, фанат видеофильмов. Накопил денег на японский видак и маленький телевизор с декодером. Возил его на каждый свой пароход со всей довольно солидной коллекцией фильмов, которые просмотрел, наверное, уже раз по десять каждый и знал их все наизусть. Просто он, этот Саня, не мог быть один, ему обязательно нужно было общество. Если к нему в каюту никто не приходил смотреть боевики, то он шёл на корму играть в карты или домино. Если не находил никого в людных местах, с кем можно было бы пообщаться, то даже оттянув свою четырех часовую вахту, он мог снова торчать в штурманской рубке ради общения. Саня знал все сплетни на пароходе - кому что нравилось, кто кому и сколько был должен, кто чего умел, кто о чём мечтал, кто и как жил до этого. Любитель компаний, не пропускал ни одной выпивки. Но как-то быстро хмелел, начинал хвастать и привирать, пока сам не понимал, что наврал такое, чего и быть не может.
Закончил тоже, как и Студент, ленинградскую мореходку, но визу ему хлопнули на последней практике, когда он пытался провезти из Италии контрабандой тридцать, вместо положенных двух по таможенной декларации, музыкальных дисков. Погорел на искусстве, как говорится. Поэтому вот и сидел в каботаже, на этой железяке.
