Обреченные править. Дарина Белая

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ЭПИЛОГ
• ГЛАВА I. СОЛНЦЕВОРОТ

АННОТАЦИЯ

Сила Акарама – в единстве и несгибаемой воле князя. Люди и порождения мрака слишком разные, но им друг без друга не выжить.

   Сумеет ли виверн поднять в небо всадника, а дружба удержать от безумия? Выдержат ли хрупкие плечи княгини тяжесть короны? Стоит ли бороться за любовь – если обещание древнему богу не дает надеть брачный браслет, а рождение ребенка означает смерть?

   Далекие земли хранят темные тайны, однако паруса корабля наполнены ветром и есть только один путь – вперед. Что же выберет государь Акарама: жизнь экипажа или безопасность княжества?

   Р.S. Эта история о долге, осознанном и принятом; о чести быть подданным, советником, другом, и, конечно же, о любви, ведь без нее даже у чая иной вкус.

   Корректор Еропкина Юлия

   Третья книга серии «Князь Темной пустоши»

ПРОЛОГ

Темные пустоши – земли княжества Акарам – опасны и полны чудес, порой злых и жестоких. Большая их часть заселена нежитью, и лишь несколько городов принадлежат людям. Правителя Акарама жители соседних княжеств называют чудовищем. Так ли это могут рассказать древние свитки, но доступ к ним есть только у избранных. Правда о возникновении Темных пустошей неприглядна, полна стыда, малодушия и вины, гораздо проще похоронить ее под пылью столетий. Проходят годы, но неизменным остается одно – князь Акарама единственный хранитель равновесия; его кровь обеспечивает беспрекословное повиновение порождений мрака: гарпий, вивернов, чиан-ши, демонов, кикимор.

   Участь Яна, хозяина Темных пустошей, – одиночество. Устоявшийся порядок изменила его встреча с Алисой. Она никогда не думала, что станет женой князя, не знала, что он способен любить. Безысходность заставила сделать первый шаг – и реальность превзошла самые смелые мечты. Акарам признал Алису хозяйкой, рождение сыновей позволило надеть корону. Княгине дано многое, но отдать потребуется еще больше. Счастливая молодая мама наивно полагает, что готова воспитывать наследника, но сможет ли она принять методы супруга? От навыков, воли и самоконтроля княжича зависит его жизнь, и Ян не пойдет на уступки.

   Алые рубины княжеской короны зовут Алису окунуться в дела Пустошей, но это тяжелый, а порой и непосильный груз. Придется ли ноша по плечу женщине, сердцу которой милы простые домашние хлопоты? Выдержит ли любовь испытание властью? Заботы и тревоги скоро безжалостно постучатся в двери, а пока княгиня радуется улыбкам сыновей и готовится принимать поздравления в честь их дня рождения.

   Получать подарки приятно, а вот с их поиском порой возникают огромные проблемы. Муки выбора терзают Адель и Мэйнарда. Нетривиальная задача предстала перед дочерью офицера, единственной подругой княгини, и демоном, пожелавшим испытать человеческие чувства, и всей сущностью привязавшимся к Алисе. Чем можно удивить женщину, у которой есть все? Только тем, что изготовлено собственными руками! Смогут ли Адель с Мэйнардом воплотить задуманное, или таланта окажется недостаточно?

   Ах, какими незначительными показались бы эти проблемы финансовой советнице, если бы сиятельная леди Изольда о них узнала! Ее старший сын пропал без вести вместе с экипажем каракки «Жемчужина», а младший, Михаил, мало того, что не хочет жениться, так еще и сдружился с ведьмаком. И все бы ничего, но их компанию пополнил детеныш виверна. Малыш Ло перезимовал в доме Миши, ломая мебель и отпугивая девушек, весной вернулся к стае на Пустоши, но чутье предупредило советницу: это не конец истории. Всадники давно стали легендой: связь с нежитью порождала безумие, однако существовали единичные исключения… Зерна мысли упали на благодатную почву: как бы не случилось беды! Возможно, экспедиция на Тропу Мертвецов в княжество Арвес отвлечет Михаила?

   В окрестностях Тропы томятся души, не обретшие покой. Арвес отказал древним мертвецам в последней милости, Акарам посчитал существующий порядок неприемлемым. Раз в год князь снаряжает экспедицию – и загораются погребальные костры для призраков. Однако пройдут еще десятки лет, прежде чем очередь дойдет до последнего из них. Михаил, однажды побывавший там, загорелся желанием помочь и получил разрешение на организацию внеплановой поездки. Что ожидает его на Севере? Истории из жизни призраков, искры костров или что-то большее? Возможно, любовь?

   А что ждет экспедицию, пропавшую вместе с красавицей «Жемчужиной», в далеких землях за Великим Океаном? На ее поиски отправлен оснащенный по последнему слову кораблестроения и магии галеон «Стремительный». В составе команды трое ведьмаков, один из них княжеский советник Данияр Ак-Зимин: опытный мастер, опасный противник, бороздивший морской простор в далекой юности и не растерявший прежних навыков.

   Сможет ли экспедиция оправдать возложенные надежды? Отыщут ли пропавших моряков среди сотен островов чужого края? Ведьмак Томас Монрель смотрит в будущее с оптимизмом. Море прекрасно, шелест волн дарит радость и вдохновение, а еще появляется возможность узнать что-то новое.

   Вот, от чего бы с удовольствием отказался князь Сорема Авриэль. Новое в его жизнь бесцеремонно врывается каждый день: чего только стоила война, к счастью ограничившаяся несколькими битвами. Авриэль с ностальгией вспоминает беззаботное прошлое с верной гитарой; в управлении государством его успехи по-прежнему посредственны. Если бы не Имоджин, принявшая бремя власти, княжество утонуло бы в крови и беззаконии. Однако, как долго продержится сестра Авриэля, лишенная поддержки близких? Чем она заплатит за процветание Сорема? Сможет ли вовремя распознать внешние угрозы, не поддаться на провокации? Сохранить в сердце любовь и нежность, быть счастливой?

   Одни любовь берегут как наивысшую драгоценность, а другие желают погасить ее пламя. Ромала пыталась не раз, но над этим чувством лучшая лекарка Акарама оказалась невластна. Молодой офицер позвал ее замуж, но неравный брак не одобрят ни люди, ни боги. Кто-то другой покорился бы обстоятельствам, однако Олег терпеливо ждет два года, отмерянные Ромалой, и не собирается отступать.

   Стелются дороги, пересекаются пути, Пустоши ждут… Новостей, перемен, судьбоносных решений, и… весны.

ГЛАВА 1

расскажет о душевных терзаниях, подарках и трех бочонках сливовицы

   Княжество Риор,

   первая неделя лютня* 69-го года

   * февраля

   Жители Каменки, приморского городка, облепившего склоны Лазоревой бухты, не помнили такой спокойной зимы. Сезонные штормы – явление привычное, обыденное – до побережья не доходили: таяли, угасали по дороге. Чудеса, да и только! Народ гадал, с чего вдруг такие перемены, потом пополз шепоток, мол, не к добру, но он быстро затих, а рыбаки и капитаны ставших на зимовье кораблей просто пользовались обстоятельствами. И лишь два человека знали истинную причину изменения прежнего порядка.

   Причина эта, надежно прикованная к корме «Белой птицы», выглядела на редкость неприглядно. Чудные темно-зеленые волосы, прежде густые и блестящие, потускнели, спутались в колтуны, ногти обломались, чешуя на хвосте местами облезла, образовывая уродливые проплешины, затянутые темной коркой.

   …Ее назвали Летящая-над-Волной. За жгучее любопытство, непоседливость и грацию. Юную русалку влекло все новое и неизведанное, пока это не обернулось шелковым шнурком и железными цепями. «Белая птица» стала тюрьмой, а Лазоревая бухта украла ту крохотную частичку свободы, что ей оставили: клочья пены, исцеляющие раны, песнь моря, звучащую из глубины, ветер, окунающий в соленые брызги…

   Никогда прежде она не ведала боли.

   Никогда прежде не была заперта в одной форме.

   Никогда прежде так не ждала весны.

   Один раз в день русалку обливали морской водой. Поначалу она жадно ловила эти подачки, а потом ненавистные человеческие голоса оттеснили глас моря и русалкой овладела апатия, сменившаяся покорным равнодушием.

   Вот и сейчас, промозглым лютневым вечером, драгоценная вода выплеснулась из ведра, но пленница даже не пошевелилась, продолжая висеть сломанной куклой.

   – Не сдохнет? – обеспокоился капитан, подозрительно осматривая ценную добычу.

   – Не беспокойся, – спокойно ответил его компаньон-ведьмак. – Выйдем в открытое море – оклемается. Впрочем, можно вылить еще парочку ведер – ей пойдет на пользу.

   – Так и сделаем. Гарпун … в печень!

   Ведьмак усмехнулся, но глаза остались холодными, словно лед, сковавший воды Лазоревой бухты.

   – Ее силы нам хватит лет на двадцать, гарантирую.

   Капитан довольно кивнул и вознес хвалу морскому богу вперемешку с отборной бранью. Ведьмак привычно пропустил трехэтажные конструкции мимо ушей. Им обоим опостылела суша, хотелось вывести на простор поставленное на зимовье судно, но насущная необходимость в этом отсутствовала.

   Двое людей, таких разных, что даже не дружба, а совместная работа казалась для них невозможной, терпеливо ждали. Однажды судьба свела их вместе, едва не погубив. Той ошибки мужчины больше не повторяли, а пленная русалка связала их крепче кровных уз. Поодиночке этот трофей не удержать. Он утянет на дно вернее привязанного к ногам ядра. Но если объединить усилия опытного морского бродяги и ведьмака с заурядной силой, успешно компенсирующего этот недостаток упорством и трудолюбием, – о них сложат легенды. Страшные, кровавые. О неуловимом корабле-призраке, над мачтой которого реет белый флаг с черным скелетом, танцующим на черепах.

   Княжество Акарам,

   четвертая неделя лютня 69-го года

   Черная морда нависла над столом. Любопытный нос потянулся к листу пергамента и заинтересованно замер. Человеческий город открыл для Ло целый мир новых запахов. О, сколько же их здесь таилось! Непознанных, непонятных, притягательных, раздражающе насыщенных... Как и всякий детеныш, виверн стремился познать мир, иногда своими неудержимыми порывами доводя поручившегося за него Михаила Соколова до исступления. Вот и сейчас, стоило молодому человеку потерять бдительность, как его подопечный ускользнул на экскурсию!

   «Драгоценная моя, любимая Лизонька, – смог бы прочесть Ло летящие строчки легкомысленно оставленного на столе письма, если бы владел грамотой. – Мой новый дом пахнет лавандой, медом и апельсинами. Я думал, мой удел без тебя – пустота, боль и книги, но боги распорядилась иначе.

   Я уже упоминал, что цитрусовые деревья отлично прижились. Сейчас могу сказать: за зиму они стали краше. Для садов выделили хорошие места, да и помощники у меня толковые, энергичные. Скоро сможем расширить насаждения. Сердце меня практически не беспокоит, я даже стал забывать пить настойки. Адель, когда узнала, выговаривала долго и вдумчиво, словно настоящий лекарь. Интересно, кто научил?

   Знаешь, я перестал закрывать входные двери. К хорошему привыкаешь быстро, а жизнь без воровства плохой не назовешь. Ты спросишь меня о нежити, а я не смогу дать однозначный ответ. Проклятые твари разные, как и люди. Смертельно-опасные, безжалостные, слепо подчиненные инстинктам и… любознательно-милые. По-другому я не могу охарактеризовать малыша Ло. От него один убыток, но злиться не получается, и дело вовсе не в выплаченной компенсации. К слову, я от нее каждый раз отказываюсь, но с Мишей сложно спорить.

   Я знаю, ты бы попросила меня быть осторожным. Не волнуйся, родная, я никогда не забуду смрадное дыхание гарпии и понимание: один шаг – и меня не станет. Один шаг – и душа исчезнет навсегда. Жуткое чувство. Не дайте Небесные Владыки испытать его вновь. Однако я не нарушу присягу вовсе не из-за нежити и кары. А тех, кто задумает разрушить мой дом, собственноручно скормлю порождениям тьмы…»

   Виверн отпрянул от пергамента за миг до того, как прозвучал окрик. И зачем так нервничать?! Малыш не посягал на письмо. Ему просто понравился запах чернил. Вот!

   – Ло!

   Виверн махнул хвостом, кончиком – совершенно случайно! – задел салфетку, льняная нить зацепилась за костяной нарост… Раздался грохот и осколки кувшина разлетелись по комнате.

   – О нет! – простонал Михаил и торопливо добавил: – Я все возмещу!

   Ло на миг смутился, но это чувство быстро прошло. Зачем заводить столько бесполезных вещей?! От них приличным тварям сплошные хлопоты! Люди – такие странные существа, и жилища у них куцые, развернуться негде. Но, с другой стороны, теплые, этого не отнять… Дальнейшего разговора шкодник не слышал: его выгнали на улицу.

   Солнечные лучики скользили по строкам письма, которое никогда не будет отправлено, пробуждали впавшую в зимнюю спячку нежить, танцевали на мачтах поймавшего попутный ветер «Стремительного». Приближалась весна, напористо и неудержимо.

   Княжество Акарам,

   первая неделя цветня* 70-го года

   *апреля

   – Что делают люди, когда у них ничего не получается? – поинтересовался Мэйнард вместо приветствия.

   Адель прислонила метлу к дереву и перевела взгляд на демона. Первый порыв – выставить гостя вон – прошел. Инкуб выглядел расстроенным и озадаченным. К неожиданным вопросам демона девочка привыкла, как и к его обществу. Чары Мэйнард не использовал, а к его природному обаянию у юной авантюристки выработался иммунитет. Нельзя сказать, что Адель приходила в восторг от подобной компании, но, когда за плечами опыт столетий, можно получить желаемое безо всякой магии. Инкуб знал, когда можно нажать, а когда лучше отступить, а еще он был настойчивым и целеустремленным.

   – Каждый по-разному, – расплывчато ответила хозяйка подворья. – А демоны? – в голосе отразилось искреннее любопытство.

   – У нас нет долгосрочных целей, – признался гость.

   Ветер сорвал белоснежные лепестки абрикосового цвета, припорошил иссиня-черные волосы Мэйнарда и кожаный футляр с неизменной гитарой. Более романтичные барышни могли легко потерять нить беседы, любуясь чудным видением. Демон добился идеального баланса между красотой и мужественностью: правильные, аристократичные черты лица, волевой подбородок, длинные густые ресницы – любая дева позавидовала бы; тонкие, музыкальные пальцы, на вид хрупкие, но как же обманчиво это представление! Изюминкой стала недавно скопированная военная выправка, идеально вписавшаяся в образ.

   – И все же? – не удовлетворилась ответом Адель.

   – Если «еда» сопротивляется – усиливаем нажим, меняем тактику. Не получается соблазнить? Это не о нас! – не без гордости пояснил Мэйнард. – Так что скажешь насчет людей?

   Инкуб улыбнулся. Немного застенчиво (будто он умеет стесняться!), просительно и безумно обаятельно. Девочка оценила: раз так расстарался – точно не отстанет.

   – Меняем тактику, просим помощи, откладываем на время: подумать, поискать ошибки, отказываемся от цели.

   – Последнее мне не подходит, а все остальное ничего не дало.

    Мэйнард печально провел ладонью по чехлу с гитарой. Он начал писать песню еще зимой, но ничего путного не выходило. Пришлось присматривать запасной вариант, копить деньги (раньше он бы просто украл нужную вещь), но… Игрушки, пеленки, крохотные одежки – это так банально! Демону понравилось дарить подарки и хотелось ко дню рождения близнецов преподнести Алисе что-нибудь особенное. То, что может сделать только он.

   – Прости, – неожиданно произнесла Адель, она прекрасно поняла, о чем идет речь, – я бы хотела помочь, честно, но твои мелодии… Они не подходят! Это самая мягкая из возможных характеристик, да ты и сам знаешь.

   – Знаю, – вздохнул инкуб. – А что бы ты написала?

   – Колыбельную, – не задумываясь, ответила девочка.

   – Колыбельную? – такой вариант Мэйнарду бы никогда не пришел в голову. – Почему?

   Порыв ветра сорвал новую горсть лепестков, закружил легко, непринужденно, беззаботно... Адель проследила за ними взглядом, протянула ладонь – лепесток коснулся кончиков пальцев и полетел дальше. Она могла соврать, но это казалось нечестным и неправильным.

   – Мама ее пела каждый вечер, даже когда я выросла. Я закрывала глаза и видела волшебные создания, говорящие деревья, спящие звезды… Мне снились добрые, яркие сны.

   Хозяйка подворья замолчала, а демон поделился наболевшим:

   – Вряд ли я смогу создать что-то подобное. Знаешь, я несколько столетий не хотел признавать, что творчество подвластно лишь человеку. Похоже, самое время.

   Адель пристально, словно хотела увидеть насквозь, посмотрела на гостя. Закусила губу, а потом выпалила:

   – Мэй, если ты посмеешь подсмотреть лишнее, я больше никогда и близко к тебе не подойду!

   – Ничего лишнего.

   Кивнув, принимая обещание, девочка торопливо, чтобы не передумать, протянула ладонь. Ее тут же обхватили изящные пальцы, наделенные нечеловеческой силой. Адель и сама не знала, зачем это делает, однако закрыла глаза и запела, поддавшись внезапному порыву…

   …Прошлого не вернуть, его можно лишь хранить в сердце, словно величайшее сокровище. Прошлого не вернуть, остались только воспоминания и сны. А воспоминаниями можно поделиться…

   Зазвучал, подрагивая, девичий голос, выводя первые строки, а затем окреп, разлился полноводной рекой. Смешалось прошлое и настоящее. Безоглядная любовь и боль потери, спрятанная глубоко внутри, но вновь и вновь напоминающая о себе. В весеннем саду звучал один голос, но для демона пели двое: молодая женщина с ласковой, нежной улыбкой и ее юная дочь. Пройдет еще несколько лет, и они станут похожи, как две капли воды… Но лишь внешне: чертами лица, ростом, осанкой.

   Сплелись эмоции, обрушились на Мэйнарда, сокрыв мир вокруг, и, погрузив в неведомое и непознанное им, то, что невозможно описать словами. Он просто не знал правильных, подходящих слов.

   – Спасибо, – то ли шепот, то ли шелест ветра, – не разобрать.

   Адель открыла глаза.

   По щекам медленно катились слезы.

   Падали цветочные лепестки, словно снег, а незваного гостя и след простыл. Он умел уходить вовремя.

   Княжество Акарам,

   вторая неделя цветня 70-го года

   Эта история началась с бочонка первосортной сливовицы. Три дня Акарам гулял: отмечали рождение близнецов. Князь, согласно традиции, выставил бочки с вином, однако трактирщик Баграт решил внести свой вклад, весомый и хмельной, в организацию праздника. Хозяин «Трех капель» ежедневно выкатывал по три бочонка сливовицы и бесплатно поил всех желающих. От чистого сердца угощал, ибо искренне верил: его трактир – заслуга отца Яна.

   Баграт рос болезненным, слабым ребенком. Из-за хворей малоподвижным, мечтательным и забитым. Отец пропадал на службе, мать тянула дом и огород. Бывшая крестьянка из Межгарда придерживалась вбитых с раннего детства правил касательно строгого разделения работы на мужскую и женскую. К слову, женской оказывалось непомерно много, а покупать продукты, когда есть своя земля, – несмываемый позор. Предки не простят, люди не поймут. То, что соседские хозяйки не видели в этом ничего зазорного, Меланьей игнорировалось. При подобном раскладе увлечение Баграта кулинарией понимания не встретило. Впрочем, с подачи отца, мальчика допустили к готовке простых блюд. Ведь настоящий воин должен уметь все, в том числе и не умереть с голоду с полным погребом еды.

   Однажды Баграт вскользь упомянул, что хотел бы построить трактир. Лучше бы молчал! Ибо в представлении его матушки, ни разу не бывавшей в подобных заведениях, трактир – гнездо пьянства и разврата. Да и денег на это богопротивное заведение нужно немерено. А сын-бездельник их никогда не заработает. Неизвестно, как сложилась бы судьба мальчика, но однажды ребенка заметил сиятельный владыка.

   – Твоя мечта жива, пока ты в нее веришь, – произнес князь, глядя Баграту в глаза. Циничные, бывалые ведьмаки не выдерживали взгляд повелителя Темных пустошей, если он так желал. А мальчишка… Слабый, непримечательный мальчишка, чей душевный огонь мать с отцом, сами того не замечая, задавили печной заглушкой, потянулся к свету, к свободе, к будущему. К своему предназначению. Одним дано стать непобедимыми воинами, а другим готовить восхитительную похлебку и несколькими фразами врачевать душевные раны. Акарам ценил и тех, и других. – Не важно, что говорят. Я тоже вижу трактир. Хороший и добротный, куда смогут прийти отдохнуть офицеры после смены, юные влюбленные и замужние дамы. Соединить все это под одной крышей сможет только настоящий хозяин.

   Баграт таким и стал. Стеснительный, болезненный ребенок остался в прошлом. Упрямый, целеустремленный юноша превратился в солидного мужчину с умными глазами, чуть полноватого, но лишний вес его совершенно не портил. Женщинам нравился широкий разворот плеч, пышные усы и даже наметившийся животик. Съехавший набок колпак обнажал тронутые проседью виски, но старость к Баграту подкрадется еще не скоро. Хозяин «Трех капель» любил праздники и, сидя за выставленным на улицу столиком, который ломился от закусок, упоенно дегустировал яства. И сливовицу. Как же без нее?

   – Эх, хороша! – четыре стакана наполнились новой порцией выпивки.

   Тосты стали короткими, а жизнь неимоверно прекрасной. Баграт довольно крякнул и подкрутил усы, взор младшего из офицеров затуманился, на губах заиграла мечтательная улыбка.

   – За Ее Светлость до дна! – провозгласил вошедший в раж ведьмак. Одаренные пили редко, а напивались еще реже, но то ли повод, то ли компания подобрались подходящие… В общем, Северьян успел хватить лишку, но и не думал останавливаться.

   За Ее Светлость выпили охотно. Если бы завтра выходить на смену, то парой стопок дело бы ограничилось… Но господа-офицеры вернулись с дежурства, получили увольнительную на пять дней, отоспались и вышли прогуляться. Как-то совершенно случайно пути сослуживцев пересеклись у Баграта. Погода стояла чудесная, народное ликование наполнило души, и гости перестали следить за скоростью и частотой наполнения стаканов. Развезло господ-офицеров прилично, и внезапно родилась ИДЕЯ.

   «Столь ценная вещь необходима душе Акарама!» – постановили гости Баграта, а трактирщик согласился. Лишь несколько раз офицеры видели Алису в Радоре, но приняли и полюбили. За парад и березу, за нежность, с которой она, не таясь, смотрела на государя, за подаренного стране наследника. Как считала сама княгиня, любили совершенно незаслуженно, ведь она ничего особенного не сделала. И любовь эта стала для Алисы кредитом доверия.

   Идея требовала немедленного воплощения. А как иначе? Сливовица пела в крови и вела на подвиги. Попрощавшись с Багратом, троица направилась к морю. Хозяина «Трех капель» тоже звали с собой, но мужчина отказался. Стар он уже для таких мероприятий, станет лишь обузой. Что касается Северьяна, то ведьмак надеялся, что его спутники по дороге проветрятся и передумают, однако, и сам не понял, как оказался в море! Определенно лишним был стакан, выпитый «на посошок»!

   Дальше коварная память сохранила события рваными обрывками. Вот они отвязывают лодку и берутся за весла. От Северьяна в этом деле больше вреда, чем пользы, весла у ведьмака забирают, он обижается и твердит себе под нос:

   – Не колдовать! Не колдовать!

   Такую позицию Олег с Марьяном горячо поддерживают. И чтобы ведьмак не скучал, затягивают песню, выбрав почему-то военный марш.

   Море будто бы дремлет, спокойное, ленивое; берег остается за спиной. Плеск весел убаюкивает, песня отдаляется – для этого и колдовать не нужно, техника простая, и привычная, как дыхание. Над головой проплывают причудливые облака, и так замечательно наблюдать за их неспешным движением и ни о чем не думать…

   – А какой у нас план? – требовательный голос вернул Северьяна в реальность.

   – Добыть жемчуг! – бодро отозвался Олег, а потом осознал подоплеку вопроса.

   Два взгляда, полные надежды, обратились к ведьмаку.

   – Э-ээммм, – пробормотал он неразборчиво.

   – Соберитесь! – потребовал Марьян, запамятовав, что они успели перейти на «ты».

   – Не подведите! – понятливо подхватил молодой сослуживец. – На вас вся страна смотрит!

   – Где? – Северьян поднялся на ноги, опасно покачиваясь. – Нет никого… – Протянул ведьмак с обидой и постановил: – Позовем русалок!

   Как именно звали русалок, Северьян не запомнил. Кажется, он все же колдовал: «Я осторожно, да и не колдовство это вовсе!». Однако морские духи появляться не спешили… Офицеры стали что-то оживленно обсуждать, а ведьмака одолел сон. Он ненадолго задремал и очнулся от голоса Марьяна:

   – Княгиня у нас замечательная! Знаете, как государь на нее смотрит?

   – И как же? – спросил Олег.

   – Как на сокровище, на самое дорогое, что только есть на свете. Хотел бы я встретить такую женщину: единственную, особенную. Чтобы домой хотелось возвращаться, а сердце замирало от нежности. И малышка по подворью бегала и лепетала: «Папа, папа!», – Марьян замолчал. Мечтательная улыбка промелькнула и растаяла. – Вот какая у нас княгиня! Разве мы не добудем для нее жемчуг?!

   – Да вы скорее утоните! – фыркнули из воды.

   – Не угрожай нам! – возмутился рассказчик.

   – Добудем, как есть добудем, отборный жемчуг для души Акарама! – самонадеянно заявил Олег.

   Русалка рассмеялась, плеснула хвостом, поднимая ворох брызг.

    – Давайте мы вас к берегу отвезем, – сердобольно предложила ее товарка. – Вам проветриться надо.

   – Нам жемчуг надо! – не согласился Марьян.

   – А ты что скажешь? – насмешливо поинтересовалась русалка у ведьмака.

   …Не гениальная идея их посетила, а феерическая пьяная глупость! Теперь Северьян это отчетливо понимал. Единственное, на что хватит его ведьмачьих сил, – доставить спутников до берега. Какие уж тут жемчуга! Нужно извиниться и возвращаться в город, пока русалки не перевернули лодку, устроив принудительное купание. Утопить не должны, а вот заставить нахлебаться воды – запросто. Вот только коварная память на мгновение перенесла Северьяна на площадь перед ратушей. А там танцевала босиком на камнях хрупкая фигурка в белом. И ведьмак видел то, что другим не дано, то, что простые обыватели могли лишь интуитивно ощущать. Ярко, дерзко, яростно горел огонь в ее душе, предназначенный для древнего города и для каждого, кто присутствовал на параде. Он тогда застыл, зачарованный, восхищенный… Счастливый.

   – А может, договоримся? – выпалил ведьмак, вместо заготовленных извинений.

   Русалки рассмеялись, и лишь в первый миг их смех походил на человеческий. При полном штиле рядом с лодкой поднялись волны, швырнули в лицо ведьмаку холодные брызги. Раз, другой. Северьян невозмутимо стер соленые капли.

   – Что вы нам можете предложить? – спросила русалка, обводя компанию пристальным взглядом. Хищный, вертикальный зрачок сузился, вытянулся больше прежнего.

   И правда: что можно предложить стихии, чье воплощение они видят перед собой? Ведьмак молчал, как и офицеры. Это молчание хвостатые приняли как должное, переглянулись…

   ...Настроение у русалок изменчиво, как ветер над морем. Велико было искушение опрокинуть хлипкое суденышко, а его пассажиров обхватить поперек груди да потянуть вниз, затем позволить увидеть небесную синеву, сделать спасительный вдох и вновь искупать… А наигравшись, живые, но обессиленные тела выбросить на берег. Надумали: жемчуга им подавай!

   «Люблю». Не только Яну предназначались те слова. Адресовались они и морю, и песку, и земле, и даже нежити. И все они не могли не ответить на пылкий душевный порыв…

   …Множество историй хранили прибрежные воды. Веселых и грустных, банальных и невероятных. Море никогда не отказывалось послушать еще одну. Да и что еще можно взять с княжеских стражей? Не отдавать же сокровища безвозмездно? Так будет хоть видимость…

   – Вы расплатитесь рассказами о любви, а с тебя, ведьмак, услуга, – озвучила русалка решение.

   – Почему так? – Не до конца протрезвел Северьян, ох не до конца! Молчание – золото! Ему ли не знать? И в глаза нечеловеческие, в которых вдруг отразился шторм, смотреть не следует, да только поздно.

   – А тебе есть, что рассказать? Ты к кому-то привязан больше жизни? Или любил так, что сердце из груди рвалось? О чем ты можешь поведать, кроме описаний колдовских ритуалов? – звучало безжалостно и отзывалось болью. – В чем смысл твоего существования?

   – Я верно служу Акараму, – бесцветно промолвил ведьмак.

   – Служишь, – согласилась русалка. – Клятва государю – не пустой звук. Ты живешь здесь пятнадцать лет, но до сих пор эта земля не стала твоей. – Северьян вскинулся возразить, вот только не дали ему слова. – Не стала, не спорь. Любить слишком больно. Это недопустимое излишество. Любая привязанность – слабость. По ней нанесут удар. Так тебя учили, верно?

   – Верно, – прозвучало бесстрастно, но не обмануло ни офицеров, ни воплощение стихии.

   – Не мне тебя наставлять, я лишь ответила на вопрос. Согласен с названной платой? Однажды мы попросим что-то сделать для моря. То, что будет тебе по силам и не вызовет гнев князя.

   – Согласен, – скрипнул зубами Северьян.

   Знали русалки, что просить на откуп. Кто-то может сказать, что цена несопоставима: слишком большая ценность у жемчужин, однако не просто дался офицерам рассказ. Ох, не просто! Не привыкли они говорить о своих чувствах, о том, что в глубине сердца спрятано да на семь замков закрыто.

   …Марьяна знали убежденным холостяком, душой компании, смелым и рисковым. Он брался за особые поручения и задания, о которых командование честно предупреждало: на смерть идете. Он шел и возвращался, словно заговоренный. Когда невредимый, когда раненый, едва живой приползал. Однажды сам князь с того света вытаскивал: поди еще найди такого офицера. И не знала родня, не догадывались боевые товарищи, как одиноко становилось Марьяну в доме зимней порой. Как подкрадывалась тоска, обнимала за плечи и мечтал суровый офицер, цепной княжеский пес, о простом земном счастье.

   – Пусто в сердце, – с горечью промолвил Марьян. – Упустил я свое счастье. Больше двадцати лет с тех пор прошло, а она мне до сих пор снится. Я молодой был, глупый: издали на любимую глядел, налюбоваться не мог, а подойти боялся. Кода решился – поздно стало. Слово она дала… – Мужчина замолчал. – Недавно жениться надумал, решил, стерпится-слюбится, но повезло, не успел: князя с супругой увидел да понял – не хочу полумер. Не смогу так.

   – Что же ты, на старости один останешься? – русалка подплыла ближе, пристроила подбородок на краешек борта. Темно-зеленые локоны, украшенные ракушками, рассыпались по спине, змеями расползлись по воде.

   – Мальчишку куплю в Сореме или Тарине, как родного воспитаю, – решительно произнес офицер по особым поручениям и добавил грустно: – Только я девочку хочу синеглазую, с белыми бантами на кудряшках. Баловал бы ее без меры…

   – Так что же?

   – Мать малышке нужна. Без матери никак. – Отрезал офицер, и русалка не нашла, что на это возразить.

   – Не грусти! Какие твои годы! – прохладная ладонь сочувственно коснулась его руки.

   Марьян кивнул, соглашаясь. Не хотелось обижать русалку. Да и тридцать девять – далеко не старость. Вдруг и впрямь?..

   Взоры пяти пар глаз обратился на Олега. Не нравилось молодому офицеру столь пристальное внимание, и назначенная плата не нравилась, но ни один мускул на лице не дрогнул, выдавая истинные эмоции.

   Северьяну стало любопытно, что парень расскажет. Ведьмак знал, кто Олегу в душу запал, и удивлялся превратностям судьбы. А еще искренне считал, что это блажь, и вскоре офицер забудет ведьму и образумится.

   – Она любит хризантемы и липовый мед, – тихо заговорил Олег. – Ее косы черные, как ночь, а в глубине очей мелькают искры неугасимого пламени. Она кажется холодной и строгой, но если случится беда – мимо никогда не пройдет...

   …Залюбовались русалки молодым офицером, нежностью, скользящей в голосе, улыбкой, мимолетной, едва уловимой, но ярче солнца вспыхнувшей…

   – Придет время – и я женюсь, – так твердо и уверенно промолвил Олег, что никто не решился с ним спорить. Северьян – и тот не стал возражать, хоть и не верил, что снизойдет ведьма к простому мальчишке. Однако прекрасно помнил, что в устах одаренного слова – не пустой звук. И не пушинками, а камнями падают они на весы. Зачем же вмешиваться, когда не просят? – Нет мне без нее жизни, и никто другой не нужен. Я для любимой самым лучшим стану, чтобы о своем выборе она никогда не пожалела.

   Повисла тишина, уютная, теплая. Едва заметно покачивалась лодка, но видел Олег не морской простор, а площадь, тисовыми деревьями обрамленную. Плакала виолончель, задорно отзывались барабаны, ладонь любимой женщины уютно лежала в его руке, и казалось, будто не танцуют они, а летят над землей… В тот вечер заметил Олег, с присущей влюбленным чуткостью, то, что тщательно скрывала Ромала: горькую нежность в глубине черных глаз. Она подарила надежду вернее слов.

***

Трое мужчин стояли на берегу. В вышине яркой россыпью горели звезды, что-то ласково шептало море, обнимая песок. От пьяной удали ничего не осталось, но, пожалуй, они еще в полной мере не осмыслили свои, навеянные сливовицей, приключения.

   Марьян держал раковину с жемчугом, ледяная, с запахом соли, она обжигала пальцы.

   – Когда пойдем? – нарушил молчание ведьмак.

   – Послезавтра, – постановил Олег и объяснил для Северьяна: – В первый день поздравляют родственники и княжеские советники.

   – Договорились, – кивнул ведьмак.

   Усадьба встретила Северьяна тишиной, лишь ветер лениво перебирал листья столетнего дуба. Он достался ведьмаку по наследству от прежнего хозяина. Стройный, раскидистый, горделивый.

    «До сих пор эта земля не стала твоей», – не солгала русалка.

   Ни к кому и ни к чему не привязываться, быть готовым уйти в любой момент – так его учили. Хорошо учили, ведьмак до сих пор помнил, словно это было вчера.

   Но почему от слов морского духа так больно? С каких пор преимущество превратилось в недостаток? Когда исчезла готовность сорваться и уйти, а он не заметил?!

   – Я здесь чужой, да? – беззвучно промолвили губы.

   Дохлая гарпия, с чего его занимают такие глупости?! Деньги есть, дом есть, что еще нужно?!

   «Нет, ты просто дурак», – хмыкнул ветер.

   – Что? – Северьян резко обернулся, а потом тряхнул головой, сбрасывая наваждение.

   Показалось… Ну конечно же, показалось!

   …Жемчуг княгине понравился. От ее улыбки на душе стало светло и радостно. А князь ничего не сказал, лишь взглянул как-то уж слишком понимающе...

   …Две белые жемчужины Олег нашел в кармане рубашки, когда затеял стирку. И вспомнил сон, который, как оказалось, сном вовсе не был! Парень бережно завернул драгоценный дар в платок и спрятал в шкатулку.

   «Подаришь жене сережки», – шепнула русалка на прощание.

   Эти жемчужины нельзя прокалывать: они потеряют колдовскую силу, зато можно оплести металлом, создав сердцевину диковинного цветка. «Для жены» – как же волшебно это звучало!

***

Адель никогда не тяготилась отсутствием таланта к рукоделию. Девочку больше интересовала нежить, папина служба, приручение грифона и множество других вещей, более подходящих мальчишке-хулигану, чем дочери офицера.

   Однако все происходит впервые. На четвертый день, когда завершились народные гуляния и все желающие получили возможность поздравить княжескую чету с новорожденными, Адель с отцом полетела в замок. Все доводы о том, что посещать княгиню так рано неуместно, лучше немного подождать, ведь впереди еще три дня, отведенные на вручение даров, девочка упрямо отмела. Александр сдался, и они одни из первых преподнесли подарки. Все прошло хорошо, вот только… Тысячу раз был прав Мэйнард, когда пытался написать песню!

   Адель попробовала освоить вязание… Безуспешно. С вышиванием дела обстояли еще хуже. В итоге подарили красивые, но обезличенные безделушки, привезенные папой из Сорема. Вернувшись домой, девочка спряталась в беседке. Закусив губу, она смотрела на детские носочки и покрывало. Как юная хозяйка ни старалась, но то тут, то там висели петли; мелкие аккуратные ряды, чередовались со средними и крупными… Некоторое время Адель колебалась: дарить – не дарить, но папа уничтожил все сомнения, жестко раскритиковав качество рукоделия.

   Чем дольше девочка глядела на несостоявшиеся подарки, тем сильнее душу терзали досада, сожаление и грусть.

   А Мэйнард больше не приходил… Интересно, у него получилось написать колыбельную?

   Вскоре ветерок донес едва заметный шелест шагов. На ловца и зверь бежит!

   – Привет! – улыбнулся демон.

   – Привет, – вздохнула Адель.

   Не спрашивая разрешения, Мэйнард проскользнул под полог плюща, опустился рядом на лавочку и заинтересованно взглянул на рукоделие.

   – Для малышей Алисы?

   – Нет! – прозвучало резко. Повисла тишина, нарушаемая одиноким птичьим криком. – Выбросить жалко. На нитки распустить – тоже.

   Демон изумленно моргнул. Порой человеческая логика загоняла инкуба в тупик.

   – А для кого мастерила? Хорошие вышли вещи.

   – Издеваешься? – тоскливо вопросила хозяйка подворья.

   – Почему?

   Дрогнули невидимые нити, предвещая вспышку гнева. Да, спросил не подумав! Но нельзя же все время подстраиваться под собеседника! Мэйнард выставил вперед ладони и торопливо загладил оплошность:

   – Любовь. Ты вложила в них любовь.

   Воинственно расправленные плечи собеседницы поникли.

   – Толку от нее… – скривилась Адель и призналась: – Я очень хочу, чтобы у Алисы все хорошо складывалось и детки росли здоровые.

   – Зачем же тогда выбрасывать?!

   – Посмотри на ЭТО! Видишь, нитки топорщатся! Разве можно такое дарить княгине? Папа сказал… – опомнившись, девочка замолчала. Наболтала лишнего, ни к чему!

   Украдкой вздохнув, Адель невесомо провела ладонью по покрывалу. Не смогла. Не справилась с элементарной задачей! Алиса столько сделала для нее, а она…

   – А хочешь, я подарю? От тебя?

   Молниеносное движение – детские вещи перешли в руки инкуба. Еще миг – и незваный гость исчез.

   – Мэй! – прокатился по весеннему саду разгневанный вопль. Хозяйка вскочила, сжимая кулаки. – Отрыжка гарпии! Гад! Чтоб я еще раз… – чуткий слух затаившегося за яблоней демона различил сердитое шипение, а затем тихое: – Ты корзинку забыл, с бантиками…

   Мэйнард удовлетворенно улыбнулся, однако возвращаться за корзинкой не рискнул. Гарпия с ними, бантиками!

   Никаких трудностей с вручением подарков демон не видел. В замок его впустили мгновенно, правда слуга всю дорогу подозрительно косился, но это его проблемы!

   А дальше проблемы начались у самого Мэйнарда.

   …Этой гостиной пользовались редко. Алиса иногда заглядывала полюбоваться, словно в музей. Ян древней, атмосферной роскоши, предпочитал уют. Стены огромного зала облицовывали панели из темного дерева с причудливой резьбой. Полотна с морскими пейзажами в массивных позолоченных рамах скрывали от посторонних глаз мощные обережные знаки. На картинах преобладало изображение шторма: грозовые облака, резвящиеся русалки, гигантские волны и хрупкие на их фоне корабли. Потолок, расписанный под ночное небо, куполом уходил вверх. Посреди зала возвышались два кресла-трона, опоясанные застывшей, будто перед прыжком, статуей виверна. От взгляда на оскаленную пасть пробирали мурашки: резчик передал малейшие детали, дракон казался живым, недовольным, опасным. Мрачную обстановку разбавляли широкие стрельчатые окна, облаченные в лазурные портьеры.

   Княжеская чета о чем-то говорила у окна. Солнечный свет обнимал стройную фигуру Алисы. Рядом с хозяином Темных пустошей она казалась такой хрупкой и… уязвимой. Однако молодая женщина обернулась – и наваждение схлынуло. Все внутри инкуба замерло; губы произнесли традиционные слова приветствия, разум отметил, что князь кивнул гостю и оставил его наедине с женой. Лишь опыт прожитых столетий позволил демону скрыть переполнившие его эмоции. Инкуб смотрела на Алису и не узнавал.

   Ян надевал корону, только когда этого требовал протокол. Не потому что не любил, нет. К самому артефакту владыка Акарама относился… равнодушно. Как к элементу костюма, не более. Однако корона находилась с ним всегда, незримая и вездесущая. Прежде всего Ян был государем, и это ощущал каждый человек и каждая тварь. Исключение составляли лишь двое: Алиса и Александр. Жена видела в нем любимого, отца малышей, опору и свет, а Саша – единственного друга, человека со своими достоинствами и слабостями. Это необычное виденье у Александра парадоксально сочеталось с готовностью исполнить любой приказ.

   Алиса лишь один раз примерила корону и вернула обратно в ларец. Она так же, как и супруг, оказалась равнодушна к старинному артефакту. Да, корона – воплощение могущества и силы, но разве она важнее Акима и Яромира, важнее Яна? Так думала молодая мама, а регалии власти незримо венчали ее чело. Акарам принял не просто мать наследника, он принял владычицу. Это ощущалось в каждом движении и взгляде, хоть сама Алиса не замечала произошедших перемен.

   Всего две недели назад (для демона – мгновение) Мэйнард называл ее своей. Мысленно, конечно же, и вкладывая в это слово вовсе не тот смысл, которым его наделяет мужчина, говоря о своей избраннице. Алиса была для демона путеводным светочем, опорой в новом, неведомом прежде мире и вдруг стала далекой, словно звезда на небосклоне. Далекой и недосягаемой. Инкуб понял, к КОМУ пришел. Осознал ясно и отчетливо: четыре дня назад родился не просто ребенок – родился наследник. Хозяин этой земли и всех ее обитателей.

   Вслед за этим откровением, Мэйнарда накрыло понимание: прежде он не ведал страха. Ни на пороге гибели, ни во время поисков экономиста демон не испытывал это чувство так полно и безысходно. Недавно пережитый ужас небытия выцвел, стал казаться едва ли не нелепым. Его нынешний страх парализовал волю, обесцветил краски. Мэйнард боялся навсегда потерять свой свет – то бесценное, без чего жизнь уже никогда не станет прежней, и день за днем переживать боль потери, подсмотренную у Адели.

   В мареве, застилающем взор, – зачем, зачем он так хотел испытать человеческие чувства?! – инкуб не сразу различил знакомый голос.

   – …Мэй, – Алиса улыбнулась, светло и радостно, и по глухой ледяной стене, возникшей в его сознании, поползла первая трещина.

   – Я… написал песню для тебя… – прошептал бестолково.

   – Правда? – молодая женщина замерла в ожидании.

   Ниже падать некуда, но почему-то вспомнилась Адель с рукоделием. Следовало спросить ее мнение, но так хотелось, чтобы первой эту песню услышала Алиса! Когда демон доставал гитару из чехла, пальцы подрагивали. Разлились первые аккорды, унося прочь волнение, а потом, щеки коснулся легкий, невесомый поцелуй и стена отчуждения рухнула. Пусть с детьми и короной, она все равно осталась ЕГО Алисой.

   – Я принес подарок Адели. Вот. Малышка постеснялась отдать, сидела и страдала.

   – Какое чудо! – искренне восхитилась княгиня, разворачивая покрывало. – Столько любви и тепла! Чувствуешь?

   – Да. Поэтому и принес. А мелкая заладила: петли не те!

   – Спасибо, Мэй. Передай: я благодарна, мне понравилось, правда. Прости, пришло время кормить малышей. Когда Ян разрешит, покажу наших мальчиков. Приходи в гости, я буду рада, пусть и не всегда сразу смогу принять.

   Инкуб шел по замковым коридорам, пошатываясь, словно пьяный. Хотел ощущать что-то большее, чем отголоски чужих эмоций? Получай. Не нравится? Не знаешь, что теперь делать? Это твои проблемы.

   Князь говорил о воде и каплях, о длинной цепочке шагов, однако перемены происходили слишком быстро. Неслись волны, накрывая с головой, безжалостно бросали лодку судьбы из стороны в сторону. Управление потеряно, весла сломаны…

   Что делать?

   Прежде всего, успокоиться. От метаний и переживаний нет никакого толку.

   Мэйнард пересек двор и забрался с ногами на лавочку. Притянул колени к подбородку, обхватил их руками, будто закрыл створки раковины. Вечнозеленые кустарники спрятали демона от посторонних глаз.

   Стена разрушилась, но осколки не испарились бесследно.

   – Все еще можно отыграть назад.

   – Нет! Это не то, чего я желаю!

   Мэйнард вскочил на ноги, рвано выдохнул, а затем медленно опустился на край лавочки.

   – Страх, за ним сомнение, боль, отчаяние, безысходность. Будь готов к этому набору.

   – Все оказалось сложнее, чем я думал, – признался представитель нежити.

   – Ярче, интереснее, – дополнил государь.

   – Да, – после короткого раздумья согласился инкуб.

   Ян расслабленно облокотился на резную спинку, уголки губ дрогнули, намечая улыбку. Казалось бы, совершенно неуместную, но последовавшие далее слова все объяснили:

   – Я в тебя верю, – князь полюбовался на замешательство гостя, скрыть которое не помог хваленый опыт, – как и Алиса. – Добавил сиятельный владыка, поднялся и направился к замку.

   Мгновение подданный смотрел на спину своего государя, удаляющегося неспешной поступью сытого и довольного жизнью хищника. Корона, незримо присутствующая на челе владыки Акарама, сейчас вызывала не страх, настороженность и вполне обоснованные опасения, а… надежность и уверенность в завтрашнем дне.

   Мэйнард изумленно моргнул. Он еще серьезно обдумает и проанализирует эти ощущения, а пока подловил себя на том, что они ему… нравятся.

   «Впрочем, – спохватился демон, – не следует сверх меры пользоваться чужим гостеприимством, пора домой!»

   Княжество Акарам,

   вторая неделя цветня 70-го года

   – Все спят, – шепнул Ян, беззвучно отворяя дверь.

   Алиса на цыпочках прокралась за порог. Близнецы безмятежно посапывали в кроватке, матушка Мария прикорнула в кресле, склонив голову на мягкую спинку; растянувшийся на полу Крис лениво приоткрыл правый глаз. Мантикор назначил себя сторожем Акима и Яромира, сумел отстоять у Яна это право и теперь круглосуточно бдел.

   Алиса удовлетворенно выдохнула. Дверь в царство сна бесшумно закрылась. Больше не медля, князь подхватил жену на руки, скользнул в кабинет и устроил свою ношу на коленях. Зарылся носом в медные кудри, блаженно улыбнулся.

   – Что ты хочешь, родная? Какой подарок? Если скажешь звезду, я найду способ ее достать.

   У Алисы перехватило дыхание. Она повернулась и медленно провела кончиками пальцев по щеке любимого, заправила за ухо выбившуюся прядь и склонилась к его губам… растворяясь в этом поцелуе без остатка.

   – У меня все есть. Ты – мой. Можно ли желать большего?

   Искренность, в каждом слове, в каждом жесте. Ему ли не знать? И кажется, будто летишь и можешь сделать все, что угодно, ведь самые дорогие и близкие люди рядом. Любят, верят.

   – Знаешь, Совет прекрасно справлялся в эти дни. Когда «Жемчужина» вышла в море, я забрал у него отдельные полномочия и направления. Пора вернуть их обратно. Я хочу видеть, как растут наши дети.

   Ян лукавил, говоря «видеть». Заботы по воспитанию будущего князя целиком ложились на его плечи. Но полгода-год он мог не менять прежний распорядок.

   – Люблю тебя, – просияла Алиса.

   «А я сделаю все, чтобы ты не стала меня ненавидеть за то, что я взвалил на твою голову корону. Ты еще не представляешь, что это значит, моя девочка со стальным стержнем, любящая простые домашние хлопоты. Я сделаю все, чтобы ты не возненавидела меня за то, кем предстоит стать нашему наследнику. Он обречен каждый год умирать и не имеет права на слабости. Ты думаешь, что готова. Но думать и увидеть – разные вещи. У наших детей не будет безмятежного детства, слишком дорого за него придется заплатить. Я не имею права согласиться на ТАКУЮ цену. Прости, мое сокровище, и знай: я сделаю все возможное, чтобы наша любовь не сгорела дотла, сожженная жерновами долга».

   Новый поцелуй отшвырнул эти мысли прочь, словно порыв ветра сухие листья...

***

В царстве строгого минимализма леди Изольда смотрелась ярким, экзотическим цветком. Заместитель министра обороны, прежде более чем довольный убранством своего кабинета, остро жалел, что стулья у него без мягких сидений и высоких спинок. Качество чая тоже не выдерживало никакой критики, но финансовая советница лучилась искренней улыбкой и не выказывала и тени недовольства.

   – Только из уважения к вам, – произнес заместитель министра, ответственный за внутреннюю безопасность, передавая гостье папку в черном кожаном переплете. – Вы же понимаете, это не та информация, которую надлежит обнародовать.

   – Благодарю, Август Илларионович. Не беспокойтесь, все останется в стенах этого кабинета.

   – К слову, ничего предосудительного вы не найдете.

   – Я буду этому только рада, – заверила леди Изольда. И, пожалуй, лишь очень хороший ведьмак мог определить, сколько правды таилось в ее словах. – Неспокойно на душе, Август Илларионович. Простите мне эту слабость.

   Тонкие, изящные пальцы решительно потянулись к добыче. На первой странице размещался выполненный карандашом портрет. Настороженный, упрямый, одинокий молодой волк: таким Изарин приехал в Акарам. «Вернуть бы это время! – сполохом промелькнуло в мыслях. – Как же мало теперь осталось от него прежнего! Зверь обрел логово и осознал свою силу».

   – Виверна давно не видели в городе, – нарушил молчание офицер.

   – Да, но связь никуда не делась, – вздохнула финансовая советница. – Мой сын ввязался в опасную авантюру.

   – Не стоит в этом обвинять Изарина.

   – Вопрос не в том, кто виноват, а в том, что это продолжается и, похоже, я никак не могу повлиять на ситуацию.

   – Позвольте им самим решать. Мальчики выросли. В Акараме мужчины отвечают за свои поступки.

   – А женщины оплакивают могилы.

   – Князь не стал бы…

   – Прошу вас, довольно! – прозвучало резко и властно, будто ледяной вихрь пронесся по кабинету.

   В воцарившейся тишине лишь едва слышно шелестели переворачиваемые страницы. Не так уж и много их собралось…

   – Благодарю, – папка вернулась к хозяину кабинета. – Я не хотела вас обидеть, Август Илларионович. Простите резкость слабой, мнительной женщине. Вы не представляете, как меня выручили!

   Суровый офицер расцвел, словно вишня по весне, отвесил галантный поклон.

   – Вы всегда можете на меня положиться. И позвольте уточнить: редко какой ведьмак отдаст то, что назвал своим.

   Изольда в глубине души и сама подозревала что-то подобное, но одно дело догадки, а другое – их подтверждение. Финансовая советница не знала, как относиться к тому, что ее сына нагло «присвоили».

   – Спасибо за уточнение, – тем не менее тепло улыбнулась леди Изольда. – До свидания, Август Илларионович.

   Дверь закрылась. На память о посетительнице в кабинете остался лишь едва уловимый аромат духов. «Ах, какая женщина, – с восхищением и легкой грустью думал заместитель министра. – Жаль, не моя».

   Изольда Соколова покидала здание в глубокой задумчивости. Ничего предосудительного в деле Изарина она не нашла. Действенно и втайне от Миши повлиять на ведьмака не получится. Возможно, виверн больше не вернется и все решится само собой? Очень хотелось верить, но интуиция и жизненный опыт утверждали обратное.

   Улицу наполнял птичий щебет и благоухание весенних цветов, но, погруженная в свои невеселые раздумья леди Изольда этого не замечала. Муж принял сторону сына, жестко обозначив свою позицию. Князь бы не стал поощрять на сто процентов провальное мероприятие. Но вероятность, что при установлении связи с нежитью Миша сойдет с ума, все равно присутствовала. Какой бы минимальной она не была, леди Изольда не могла игнорировать опасность. Советница боялась за своего сына – сколько бы ей не твердили, что ребенок вырос – для матери он оставался маленьким мальчиком. Младшеньким и любимым.

   Княжество Акарам,

   вторая неделя цветня 70-го года

   Михаил Соколов меланхолично вытаскивал из полотняного мешочка разноцветную гальку и раскладывал на две кучки. Это упражнение учило слышать подсказки интуиции, но сегодняшнее времяпровождение именовалось не занятием магией, а впустую потраченным временем. В таком унылом настроении Изарин застал энергичного и неунывающего друга впервые.

   – Как думаешь, он вернется? – спросил финансист вместо приветствия.

   Ведьмаку не требовались уточняющие вопросы, чтобы понять, о ком идет речь.

   – Связь стала крепче. Что до остального – ты должен знать лучше меня.

   Миша поворошил камешки и сказал с отчаянием:

   – Я не знаю! Рин, Ло мне нужен! Я только сейчас это по-настоящему понял. Что делать?

   – Ждать.

   – Угу… – Соколов разочарованно вздохнул.

   – Пошли.

   – Куда?

   – Приводить тебя в порядок!

   – Я в порядке.

   – Ага, – глубокомысленно хмыкнул ведьмак. Изловчился и отобрал мешочек с камнями, отложил в сторону, а затем потянул друга за руку, вынуждая встать.

   – Отстань, а?

   Изарин покладисто выпустил добычу, но не успел Миша порадоваться, как ведьмак заявил:

   – Я так профессору Берану и передам. По вашему вопросу сын финансового советника сказал: «Отстань!». А казался таким воспитанным мальчиком…

   Соколов сдавленно помянул гарпию и почувствовал, как апатия отступает. Что это он, в самом деле?! Словно зачаровали!

   – Что за вопрос?

   – Что-то насчет игры, – лениво протянул Изарин.

   – Какой?

   – Не имею ни малейшего понятия, – мило улыбнулся добрый друг. – Мне не понравились слова «империя» и «экономика». Дальше я слушать не стал, но пообещал передать, что тебя ждут в гости.

   – Вот так бы сразу, – пробурчал Михаил. – Полетишь со мной?

   – Даже не уговаривай!

***

Лев Аркадьевич Мише обрадовался, напоил чаем и показал исчерченный пометками лист, к которому они прикипели до глубокой ночи, забыв про ужин. Своими учениками Беран гордился, общим уровнем образования в княжестве восхищался, но простой народ приобщаться к экономике не спешил. Впрочем, это профессора не расстраивало и не смущало. Не идут к нам? Мы не гордые, мы придем сами! Так родилась идея настольной игры, ненавязчиво обучающей азам купеческого ремесла, а также раскрывающей его связь с государством и экономическим развитием.

   Михаил пришел в восторг от набросков и вместе с их автором принялся прорабатывать детали. Глухая тоска отступила, оттесненная профессиональным азартом. Вот только, надолго ли?

   У Изарина день складывался не так радужно. Ведьмак не подал виду, но состояние друга его изрядно обеспокоило и натолкнуло на размышления. Ло вел себя странно и непонятно. Да, связь крепла, но почему виверн не появлялся? За зиму он привык к Мише, к людям и к городу. Без двухсторонней эмоциональной составляющей нить бы ослабела, истаяла. Что-то здесь не вяжется, что-то не так!

   Откладывать решение проблемы на потом Рин не собирался. Ведьмак вернулся домой и взял курс на лабораторию. В полотняном мешочке ждали своего часа три черные чешуйки. Добыл их Изарин перед самым прощанием с Ло, исключительно для подстраховки. Что ж, интуиция не подвела. Затея предстояла рисковая, но на порядок безопаснее поездки в горы в поисках блудного виверна.

    На приготовление зелья ушло полчаса. Терпкий настой с легкой горчинкой подействовал мгновенно. Сжав чешуйку ладонью, ведьмак закрыл глаза и провалился в черноту.

   Из темноты Изарин вынырнул высоко в небе и в первое мгновение потерялся в новых, неведомых прежде ощущениях. Ло любил летать, и все существо виверна излучало искристый, детский восторг. Чистый, яркий, необъятный. Ведьмак потерял счет времени, спохватившись, лишь когда Ло направился к пещерам. Ментальным усилием разделил свое и чужое и занялся поиском.

   «Почему ты не возвращаешься? Что тебя держит? Что происходит?»

   Виверн скользнул в узкий темный ход, замер, принюхался, а затем тенью прошмыгнул вперед. В центре пещеры взрослый, матерый виверн дремал на теплых камнях, свернувшись клубком. «Мама», – пришло понимание, наполнившее душу Изарина нежностью и благоговением. Чувствами чужими, всеобъятными, от которых ведьмак поспешно отгородился.

   Ло пристроился рядом с черным чешуйчатым боком и блаженно вздохнул. Потом завозился, устраиваясь удобнее, и потянулся к нити, связующей с человеком. Прислушался, удостоверился, что все в порядке и закрыл глаза. Ло заснул, а Изарин нашел ответ, отчасти прояснивший ситуацию. Особое чутье, присущие диким зверям и отдельным видам нежити, твердило виверну: его время уходит. Его почти не осталось, скоро все переменится. И Ло изо всех сил вцепился в свое гнездо, свои корни, пещеры и скалы, названные домом…

   Ведьмак разорвал контакт, досадливо поморщился: из носа потекла кровь, прошептал заговор и выпил заблаговременно приготовленный отвар. Потом спрятал опустошенную, бесполезную для повторного обряда чешуйку в небольшой деревянный короб со всякой мелочевкой.

   Вопросов меньше не стало. Знать бы, как скоро понадобятся ответы!

   …А Михаила дела затянули в безжалостный водоворот: экономическая игра, получившая название «Империя», инспекция в стекловарную мастерскую, каждодневные уроки магии, подготовка экспедиции к Тропе Мертвецов… Все закрутилось, завертелось, понеслось, не оставив хандре ни малейших шансов. Успеть бы перехватить что-нибудь съестное и не запутаться в бумагах!

ГЛАВА 2

расскажет о чае, искусстве управления галеоном, особенностях ведьмачьего телосложения и семье княжеского советника

   Темное море,

   лютень 69-го года

   – Малец, поди-ка сюда!

   Сначала Томас не понял, что зовут его, а потом оторопел от подобного обращения. Серые глаза княжеского советника смотрели внимательно, цепко, весело, с едва уловимым любопытством. Ветер играл седыми прядями, собранными черной лентой в хвост на затылке. Монрель и сам не заметил, как ступил вперед, а по дороге к юту (1) признал: разница в возрасте у них такова, что мастер Данияр имеет полное право так его называть.

   -----

   1 – Кормовая часть верхней палубы.

   -----   

   – Принеси мне, пожалуйста, травяного отвара с середины лета, – попросил советник.

   – Да, мастер, – не стал спорить юный ведьмак.

   Мог бы, да не стал.

   Начало спасательной экспедиции, снаряженной отыскать пропавшую каракку «Жемчужина», подарило Тому бездну свободного времени. Попутный ветер наполнял паруса, по воде пробегала беспокойная рябь, но до шторма дело не доходило. Удивительное явление для этих вод, обычно непроходимых, опасных с начала зимы и до середины капельника (2).

   -----

   2 – Марта

   -----

    Проверка течей в корпусе и магических печатей, отвечающих за сохранность продуктов, на бочках с водой и ящиках с провизией, много времени не отнимала. Корабль только сошел с верфи, спроектирован, построен и зачарован на совесть. Магические печати князь лично проинспектировал перед выходом в море, а на отдельные бочки и наложил.

   Необходимость исполнять иные ведьмачьи обязанности пока отсутствовала, и Монрель часами просиживал на палубе, любуясь водным простором. Как ни будоражила взор величественная, изменчивая картина, но не привык ведьмак к безделью. Словно магнитом притягивала его корабельная жизнь. Простая и привычная для матросов, но полная тайн для сухопутного птенца.

   Вскоре Томас занял вакантное место юнги и принялся постигать морскую науку наравне с офицерами Акарама, вошедшими в состав экспедиции, и даже более: стоял на вахте, помогал на камбузе, драил палубу, находя в этом, казалось бы, скучном, монотонном занятии своеобразную прелесть. Матросов и офицеров он подкупил трудолюбием, искренним интересом и начисто отсутствующим высокомерием, характерным для большинства ведьмаков.

   Кроме Томаса к экспедиции присоединились еще двое его собратьев по ремеслу. Всеволод поглядывал на Монреля с недоумением, а порой с жалостью и презрением. Тома его мнение не интересовало. На корабле они располагали равными правами, пусть думает, что хочет, главное под руку не лезет. А во взгляде княжеского советника Монрель однажды подловил понимание. Не ведал юный ведьмак, как и остальной экипаж «Стремительного», что не один год бороздил морские воды Данияр и в то время его еще никто не называл мастером.

   Узнав, что экспедицию возглавляет княжеский советник, Томас воспринял это как должное. Удивление пришло позже, когда Монрель увидел, сколько работы мастер Данияр взвалил на свои плечи. Советники ассоциировались у Тома с богато обставленными кабинетами, золотым шитьем на одеждах, полными лицами со следами излишеств и пороков. Поджарый, суховатый, крепкий старик с идеально прямой осанкой и ореолом могущественной колдовской силы, покорной его воле, на нарисованный образ совершенно не походил. Почтенный возраст ведьмака Томаса не вводил в заблуждение. Монрель знал: такие старики дадут фору молодым только так. Опасный это человек – не дайте, Небесные Владыки, стать у него на пути. Опытный, надежный – огромное приобретение для экспедиции. Лишь иногда юноша недоумевал: почему его отпустили?

   …Сказать, что князь удивился, услышав просьбу мастера Данияра? Еще как!

   – Благодарю за доверие…

   На пятый день «чайной церемонии» в душе Тома вспыхнуло возмущение. Все же он не обслуга, не мальчик подай-принеси, а полноценный член экипажа! Штатный ведьмак! Драинье палубы не в счет – он сам так захотел! Томасу казалось, что его маска идеальна: глупо демонстрировать главе экспедиции истинные эмоции. Однако насмешливый взгляд советника говорил: «Знаю, все знаю». За чай мастер неизменно благодарил, вот только благодарность стала восприниматься Монрелем как изощренное издевательство.

   Кипя от возмущения, но благоразумно не сказав ни слова, Том спустился с юта и направился к носу галеона. Пристроился около бушприта (3), глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Увы, спокойствие не приходило. Тогда юный ведьмак перевел взор на море. Пред ним раскинулась синяя бесконечность. Непознанная, манящая, вечная… Том всматривался вдаль пристально, внимательно, до рези в глазах...

   -----

   3 – Наклонный брус на носу парусника, предназначенный для крепления косых парусов.

   -----

   На шестой день советник вновь попросил приготовить чай. На этот раз «из трав второго месяца весны». Томас прокричал: «Да, мастер», а заваривая, улыбался. Море подсказало: эта несчастная чашка чая советнику жизненно необходима! Казалось бы, сущая нелепица, но чего только не бывает! А приготовить… Приготовить несложно.

   Что стало для Монреля неожиданностью, так это разговор с Всеволодом.

   – Малец, принеси мне отвару и хлеба с брынзой.

   – Простите, но это выходит за рамки моих обязанностей, – спокойно ответил Том. Его вежливость приняли за слабость.

   – Малыш, не набивай себе цену. Неси, живо!

   Лицо юноши окаменело, злые огоньки на долю секунды вспыхнули во взгляде и сменились стылым льдом. Молниеносно – ученикам так не дано, лишь мастерам – поднялись щиты. Князь не располагал достаточным временем для полноценного обучения своего протеже, но успел дать многое. Очень многое.

   – Я требую извинений, – голос Томаса прозвучал бесстрастно. Не дрогнул, не выдал волнения.

   Лишь на борту «Стремительного» к Монрелю по-настоящему вернулась жажда жизни. Темное море пело для него, шептало: «Живи за двоих». И Том старался, очень старался, но… не ведал страха смерти. Зачем бояться? Ведь там его ждет Кристина.

   – Нарываешься? – изумился Всеволод.

   – Ни в коей мере! – оскалился наглый щенок.

   Руки так и чесались задать ему трепку!

   Томас хотел добавить: «В отличие от тебя», но решил, что не стоит. Не хотелось осквернять «Стремительный» пролитой кровью. Поднятые щиты – это ничего, а вот драка – вовсе иное дело. Монрель на миг опустил ресницы, словно сдаваясь, а потом посмотрел в глаза собрата по ремеслу. За свою короткую жизнь Том узнал, ощутил на собственной шкуре достаточно, чтобы взгляд превращался в колючую сталь и говорил вернее слов: я готов убить, я готов встретить смерть.

   – Примите мои извинения, – сквозь зубы процедил Всеволод. Развернулся, незаметно осмотрелся – не слышал ли кто их разговора? – и скользнул прочь.

   Томас почувствовал противную слабость, а еще стало неприятно. Нет, не так. Мерзко. Не ожидал он такого. Не здесь! Отвык. И то, что мастер, многократно превосходивший его боевым опытом, отступил, не радовало.

   В дальнейшем они друг друга старательно игнорировали и делали вид, что ничего не случилось. Всеволод обладал тяжелым, неуживчивым характером, но ведьмаков не хватало, и князь решил рискнуть. Колдовской силой Небесные Владыки Всеволода наделили, в экспедицию он сам просился, неоднократно, настойчиво. Данияр это решение поддержал. При внушительном списке пороков и эгоистичном себялюбии, в душе Всеволода жило едва ли не болезненное чинопочитание. Просыпалось оно не всегда, но на этом определенно можно было сыграть.

    Несколько дней прошли для Монреля привычно, спокойно, а потом советник промолвил: «Спрашивай» и юный ведьмак растерялся. Смешались вопросы, а некоторые показались такими глупыми…

   – Хочешь постоять у штурвала?

   Том торопливо кивнул.

   – Тогда приходи после полуночи.

   – Спасибо, мастер! – просиял юноша.

***

Томас едва дождался, когда склянки (4) пробьют полночь. Выскользнул из каюты в кромешную темноту коридора и на ощупь, – почему-то не хотелось использовать ночное зрение, – поднялся на палубу. На несколько минут ведьмак застыл пораженный. Ну почему он прежде не выходил ночью из каюты?! Ведь хотел, но как-то не складывалось. Монрель не догадывался, что «не складывалось» – заслуга мастера Данияра. Княжеский советник забрал себе вахты, прозванные моряками временем гарпий. Матросы верили, что в этот час правят бал порождения тьмы, морские чудовища и призраки. Суеверия, возникшие, впрочем, не на пустом месте.

   -----

   4 – Песочные часы.

   -----

   Данияр стоял у штурвала, совсем как в юности, возобновлял навыки, приноравливался к «Стремительному». В глухой ночной час глава экспедиции оставался наедине с кораблем и морем, а всех остальных, за исключением дежурных, считал лишним элементом. Опытный, циничный мастер прикипел к «Стремительному» всей душой так сильно, что не хотел его делить больше ни с кем. Хоть иногда. В такие мгновения Данияр принадлежал галеону безраздельно, и горечь разлуки и тревога за тех, кто остался на берегу, отступали прочь.

   – Примете на хранение? – советник улыбался, глядел весело, но напускное беззаботное настроение хозяина Темных пустошей не обмануло. Послезавтра «Стремительный» уходил в плавание. Данияр пришел попрощаться.

   – За здоровье этого прохвоста и его скорейшее возвращение! – качнул стаканом Данияр. Стекло мелодично зазвенело...

   …Томаса окружала невозможная днем тишина. Замерли неподвижно наполненные ветром паруса, не доносился топот ног и человеческие голоса: люди спали, утомленные дневными заботами. Звезды, тусклые, едва заметные, и три магических фонаря на носу и на корме освещали пространство. За бортом простирался чернильный мрак. Монрель воспользовался ночным зрением, и вовремя: рядом с ним бесшумно приземлился капитанский грифон. Вернее, грифон корабельный. Проныра пять лет плавал с командой «Морской кудесницы» и вместе с ее капитаном и еще четырьмя членами экипажа перешел на «Стремительный».

   Грифон, в свое время нагло прописавшийся на борту акарамского торгового судна, олицетворял поистине уникальное явление: сухопутная тварь в море, да еще и позволившая на себе летать практически всему командному составу. Переход на галеон Проныра воспринял… философски. Насильно его никто не тащил, предложить предложили, в ответ грифон оскорблено клекотнул: он ненавидел перемены. Капитан показательно пожал плечами, про себя вздыхая, развернулся и ушел. Через три дня Проныра явился на «Стремительный», словно к себе домой. Обследовал корабль, незаметно выкинул на причал забравшегося на борт котенка – долой конкурентов! – и… остался. Днем восседал на реях (5) или хвостиком вился за капитаном (последний ворчал, но ни разу не прогнал), а вечерами пристраивался рядом со старым ведьмаком. Иногда мастер Данияр гладил да перебирал грифоньи перья, тогда над палубой разносился довольный клекот.

   Заметив, что его обнаружили, Проныра повернул голову на бок, мазнул клювом о плечо Томаса, то ли здороваясь, то ли вытирая соринки, и, не дожидаясь «ответа», взлетел. Грифон оставался для юноши загадкой. Вот зачем спускался? Напугать, размять крылья, выпросить что-нибудь съестное? Кто его знает. Впрочем, сейчас Тому нет никакого дела до наглой нежити!

   Княжеский советник ждал у рулевого колеса. Вахтенные офицеры расположились на юте, а шканцы (6) полностью перешли во владение ведьмака.

   – Доброй ночи, мастер, – Монрель почтительно поклонился.

   Данияр кивнул и отступил в сторону, передавая штурвал.

   – Ведьмаки редко выходят в море и еще реже утруждают себя непрофильным трудом. Их место за плечом рулевого, но без вахт за штурвалом ты не почувствуешь корабль: каждую доску, такелаж (7), паруса. Не предугадаешь ответ на малейший поворот штурвала за несколько ходов до этого. Не всегда получается уйти от шторма: ты должен знать, на что способен «Стремительный», чтобы провести его через бурю без потерь. Попробуй дотянуться до сердца галеона и стать с ним единым целым. Не бойся, я подстрахую.

   – Спасибо, мастер.

   -----

   5 – Перекладины на мачтах, предназначенные для крепления парусов.

   6 – Палуба в кормовой части парусного корабля, между грот-мачтой и бизань-мачтой. Считается почетным местом. На шканцах установлен штурвал, находится капитан, а в его отсутствие – вахтенные офицеры.

   7 – Общее название всех снастей на корабле.

   -----

   Ночи в море холодные, будто весна затерялась где-то в пути, а дерево рулевого колеса теплое и… льнет к рукам. Пальцы смыкаются крепко – не отпущу! – и чудится далекий смешок. Не злой или насмешливый, а понимающий: «Стремительный» приветствует новичка.

   Томас на миг закрывает глаза, вслушивается всем своим существом, ловя далекий отголосок: «Тук-тук… Тук-тук…» – бьется, пульсирует сердце корабля (8)… Словно в раздумьях, ведьмачье сердце замирает, а затем подхватывает ритм. Долго так продолжаться не может: слишком опасно, чуждо, но Монрелю достаточно нескольких минут, чтобы запомнить и бросить свои якоря, незримые, эфемерные и надежные. Всего одно касание – и ведьмак вновь почувствует биение сердца галеона, вернется в мир, в котором так легко раствориться и потерять связь с реальностью. Мир, где вода, обнимает его ноги… днище… Нет, все же не его, а корабля, но так сложно различить! Лунный свет пробивается в «окошко» туч и ласкает паруса, упоительно свежий ветер заставляет мачты тихонько ворчать. Мерцает теплый, надежный кокон защитных заклинаний, невидимый для глаз простых обывателей… А еще есть люди, мерно покачивающиеся в гамаках, спящие в каютах; грифоньи когти, оставляющие следы-отметины на дереве. Проныра – удивительно нахальное существо, но сердиться на него не получается. Грифон – неотъемлемая часть целого, кусочек мозаики, гармонично и единственно верно занявший свое место…

   – Томас! Том! Вахта закончилась.

   -----

   8 – Артефакт, что позволяет отследить техническое состояние корабля.

   -----

   Да, колокол звонил, отсчитывая время, но Монрель отметил это лишь краем сознания, не акцентируя внимания.

   – Жаль… – вырвалось искреннее.

   – Приходи завтра.

   – Да, мастер! Благодарю!

   В каюте – ведьмакам выделили персональные, расположенные максимально далеко друг от друга, – Томас присел на койку, потянулся снять сапоги, но передумал: спать не хотелось. «Ни один, даже самый лучший корабль не стоит человеческой жизни», – сказал князь Акарама, освобождая Монреля от опрометчиво данной клятвы. Тогда юноша испытал горячую благодарность, а теперь Том, так и не научившийся ценить собственную жизнь, знал, что государь ошибался. Стоит. И еще как!

   В шесть утра ведьмак разулся, переоделся, закатал штаны и босиком выскочил на палубу. Отовсюду раздавался скрип, плеск и грохот. Шумела корабельная пемза: смесь песка и камней, рассыпаемая из ведер. Матросы приступили к ежедневному ритуалу драинья палубы, Томас уже привычно присоединился.

   По завершении работы, юноша ополоснул руки и подошел к бочке с мочеными грушами, выставленной для всех желающих. Поднял крышку, заглянул… и поленился доставать: содержимое осталось на самом дне. Моряки, непривычные к подобным разносолам, сначала бочку игнорировали, но потом подсмотрели за офицерами и быстро расхватали деликатесный продукт. Повезло еще, что Проныра груши не любил, иначе бы грифон поселился поблизости и попробуй выгони!

   Лень Монрель оправдал близостью завтрака. Макар таким пороком не страдал, впрочем, его рост позволял достать искомое без применения чар. Матрос с головой скрылся в бочке, вынырнул и протянул Тому сразу две груши. Небольшие по размеру, они расходились парами.

   – Спасибо!

   – А вы правда ведьмак? – неожиданно поинтересовался Макар. Непонятное место юноши в корабельной иерархии сбивало матросов с толку. Какие только слухи не ходили среди парней из кубрика!

   – Ага, – Томас улыбался, в глазах прыгали смешинки. – Истинная.

   По моряку было видно: не верит! Не укладывалось в голове простого матроса из Сорема, что одаренный станет работать наряду со всеми и не брезговать обществом низших чинов. И уж точно ведьмак не будет стоять растрепанный, уставший, в перепачканных, залитых водой штанах, и уплетать жадно, вместе с кочаном, извлеченную из дна бочки грушу.

   – А правда бают, что у ведьмаков хвост волчий? – продолжился допрос.

   – А мне откуда знать? – прищурился Монрель.

   – Мы вас с самим князем на пристани видели, а мастер Всеволод вас стороной обходит!

   Да… Аргумент, однако! Всеволода матросы старались избегать всеми доступными способами. Вот уж кто олицетворял собой классический образ ведьмака, отлично знакомый в восьми княжествах. Как известно, Акарам выступал исключением. Следует отметить, что моряки боялись и сторонились ведьмака, ответственного за… здоровье экипажа! С мелочью надлежало идти к лекарю, в обязанности Всеволода входило предотвращать эпидемии и следить за соблюдением санитарных норм. С последним накладок не возникало: огрести линек (9) привычно, но ведьмак в качестве наказания может придумать что-нибудь хуже, гораздо хуже! Такое, что и протягивание под килем (10) покажется праздником!

   -----

   9 – Короткий отрезок пеньковой веревки с узлом на конце. Применялся для телесного наказания матросов.

   10 – Наказание, заключавшееся в протаскивании человека с борта на борт под днищем корабля, часто приводило к смерти.

   -----

   Не дождавшись ответа, Макар напомнил:

   – Так что там с хвостом?

   – Если в волка обратиться, то и хвост будет, и все остальное, – не стал скрывать Том.

   – Тьфу ты, какое непотребство! Пакость какая! – как и многие в девяти княжествах, матрос порицал подобные превращения.

   – Что, и ведьмаки пакость? – в свою очередь полюбопытствовал Монрель.

   – Истинная! Страшная! – убежденно воскликнул моряк. – Посмотришь – аж жуть берет!

   Макар испуганно зажал рот ладонью и торопливо осмотрелся: не слышал ли кто. Потом внимательно глянул на юношу. Чутье подсказывало: будет молчать. А Томас вместо того, чтобы от именования «истинной пакостью» разозлиться или обидеться, рассмеялся.

   – Скажи еще, что на корабле от ведьмаков нет проку! Разве плохо живется без крыс на борту?

   – Хорошо. – Макар посерьезнел. – Вы прежде не плавали и не знаете, как оно на других судах. Еда дрянная, в кубрике нечем дышать и не протолкнуться, одежда латаная-перелатаная. Почти каждый день кто-то получает линек, да не за дело, а просто так, чтобы помнили свое место. Акарам – хорошее княжество, а простому люду задурили головы.

    – А как же нежить? – поразился Монрель здравым и лишенным предрассудков размышлениям моряка.

   – Уж лучше нежить, чем прошлая жизнь! – припечатал матрос.

   – Дела… – протянул Том. – А если в экспедиции сгинешь?

   – В експ…? Где? – наморщим лоб Макар. – Слово-то какое мудреное!

   – В плавании, – исправился ведьмак.

   – Море непредсказуемо. Каждая встреча с ним может стать последней, – философски заметил матрос. – Зато моей сестре такие деньги выплатят, что она и в глаза не видела. Вот так.

   Княжество Акарам,

   вторая неделя цветня 70-го года

   Побег из дома стал первым в череде событий, изменивших жизнь восьмилетнего Елизара. В тот день к мальчику в гости пришел мантикор деда. Незаметно проскользнул в сад, где играл Елизар, положил голову на колени – гладь давай! – и тоскливо вздохнул. Не взял с собой в плавание мастер Данияр верного помощника. А Фрол не смог ни уговорить ведьмака, ни спрятаться в трюме. Там вышел бы «Стремительный» в море, да поздно бы стало возвращать неучтенного пассажира. Не смог… Слишком хорошо его знал Данияр. Семьдесят лет они провели вместе, жили душа в душу. Седина выбелила волосы советника, и среди красной шерсти мантикора появились светлые волоски. Посеребрили морду, оставили отметины на боках. Стар был Фрол, но, как и его хозяин, еще крепок, полон сил, и характерами они обладали похожими.

   Знал ведьмак, что если откроет правду, почему оставляет мантикора в Акараме, тот не поймет. Не захочет понять. Обида окажется сильнее. Фрола не страшила смерть, и море, которое мантикор терпеть не мог, не пугало. Будь что будет! Лишь бы вместе! А вместе, увы, не получалось. Данияр мог обойтись без верного помощника, а его внук – нет. Сердце твердило: нужен мальчишке ворчун Фрол, и ведьмачье чутье соглашалось. Только мантикор, если узнает об этом, разозлится, не примет, и к Елизару, несмотря на искреннюю симпатию, близко не подойдет.

   Свой отказ советник обосновал необходимостью присматривать за усадьбой. Долго втолковывал, что это важно. Не важнее тебя – безмолвно говорил Фрол, но слушал, не уходил. Мантикор отчаянно цеплялся за последние мгновения, которые они проводили ВМЕСТЕ. Фрол не знал, как переживет разлуку и что будет делать, если Данияр не вернется. А ведьмаку хотелось прижаться щекой ко лбу верного друга, обнять крепко, до боли… Но нельзя! Нельзя показывать, как тяжело расставаться, как что-то горько плачет в глубине души. Нельзя, иначе Фрол что-нибудь придумает. Он находчивый, изворотливый, хитрый, закаленный боями…

   Он нужен Елизару, и рано или поздно сам придет к внуку.

   Расчет Данияра оправдался. К маленькому ведьмаку Фрол наведался на второй день после отплытия галеона, незаметно проверил, все ли хорошо. Так повторялось ежедневно. Мантикор чувствовал родственную душу и общность: их обоих бросили. Сегодня гость не выдержал, показался. Если никто не видит, то можно. В этом доме им с хозяином были не рады. Фрол не понимал, почему Данияр виделся с внуком тайком, словно вор. Почему не забрал к себе?

   – Бедный мой, – шептал Елизар, жалея мантикора.

   Он понимал и тоже тосковал за дедом. За тайными, короткими, но такими упоительными встречами, удивительными историями и уроками, мастерски преподнесенными в форме игры.

   – А давай к деду в усадьбу заглянем? – предложил юный ведьмак. Он обещал вести себя хорошо, не обижать родителей, быть послушным и прочее… Но разве может навредить кратковременная отлучка, о которой никто не узнает? – Там травы и деревья скучают, как и мы.

   Фрол пристально посмотрел на Елизара. К огромному сожалению и разочарованию его матери, мальчик пошел в деда: те же глаза, подбородок, цвет волос, линия носа. А еще проклятый колдовской дар. Лишь его слабость хоть как-то смягчала ситуацию. Слабость мнимая, но об этом женщина не догадывалась.

   Мантикор поднялся, подставил спину.

   – Ты уверен? – уточнил Елизар. Никогда прежде Фрол не предлагал покататься, а просьбы игнорировал.

   В ответ гость фыркнул, толкнул мордой. Если еще промедлить, его просто забросят на холку, как мешок, понял мальчик и забрался на спину, обхватил ногами бока, потянулся к шее... Фрол мгновенно оказался на просторе иных троп. Маленькие ладошки вцепились крепче. Обочины слились в цветные полосы, но страшно не было. Разве мог мантикор деда его обидеть?

   Минуя закрытые ворота, Фрол выскочил на лужайку перед домом. Подворье выглядело… брошенным. О нет, сад, палисадник с лечебными травами, живая изгородь, обрамляющая участок, находились в полном порядке, как и дом. Однако Елизар родился в семье потомственных ведьмаков и чувствовал – земля тосковала. Ей не хватало внимания и тепла. Мальчик добросовестно обошел подворье, погладил листики и росточки, поговорил со старой вишней, а затем забрался на скамейку под дубом, обнял мантикора и поделился наболевшим:

   – Мама не ходила провожать корабль. Весь город собрался на пристани, а она не пошла. И меня пускать не хотела, но папа настоял. Его товарищи уплывали… Вот. А еще мама сказала: «Чтоб ему провалиться в пучину, старому пню».

   Мантикор рыкнул, затем фыркнул.

   – Да, деда бы посмеялся. Он смеется, даже когда очень больно. Я так не умею…

   Фрол лизнул в щеку.

   – Мама не хочет, чтобы дед вернулся. Взаправду не хочет! – голос звенел от обиды и непонимания. – Ты знаешь почему?

   Мантикор знал, но притворился, что не понял вопроса.

   Через три часа Елизар уже был дома. Его отлучки никто не заметил.

   Темное море,

   капельник 70-го года

   Трое суток Монрель ходил взбудораженный, переполненный эмоциями и впечатлениями. Магическое опустошение сменялось приливом сил, и так по кругу. Том поразительно быстро освоил то, чему другие ведьмаки учились по нескольку месяцев. Слияние со «Стремительным» больше не требовало усилий, а риск потерять себя, раствориться в чужом облике и сойти с ума хоть полностью и не исчез, но свелся к минимуму.

   Погруженный в свои мысли, Томас часто улыбался (матросы беспокойно переглядывались и осторожно спрашивали, все ли у него хорошо) и ждал ночные вахты, как узник окончания срока заключения. Всеволод изредка бросал насмешливые, злорадные взгляды, которые юный ведьмак НЕ ЗАМЕЧАЛ. Советник молчал, а Всеволод тем более не вмешивался. Очень надо давать советы щенку, возомнившему о себе невесть что! Всеволод никогда бы не допустил этого выскочку к самостоятельной работе. К сожалению, решения принимал не он. Наблюдать за ошибками юноши оказалось приятно. Он отхватил кусок гораздо больший, чем мог прожевать, и теперь давился с завидным упорством и трудолюбием.

   Когда пришло время очередной вахты, Монрель привычно стал у штурвала.

   – Позови ветер, – распорядился мастер Данияр.

   Ветер откликнулся сразу, словно ожидал приглашения. Галеон наклонился на левый борт, Том почувствовал, как натянулись снасти и паруса, как заскрипело, запело дерево, а сердце корабля забилось чаще, быстрее. Миг – и уже не «Стремительный», а юный ведьмак, вобрав его облик, рассекает волны, умывается пеной, проваливается вниз и взлетает вверх, пока лишь едва заметно, но ветер поет и губы шепчут:

   – Еще!

   Ветер с радостью отзывается, а Томас слишком увлечен, чтобы обращать внимание на мелкие фигурки, копошащиеся на борту. Едва отзвучал сигнал, призывающий на внеочередную вахту, как палуба наполнилась матросами.

   – Дрейф правого галса! (11) – издалека прокричал чей-то голос, воспринятый юным ведьмаком, как фоновый шум.

   Паруса звенели, словно струны, пока лишь упреждающе, но когда ритм сердца корабля поменял тональность, Монрель вздрогнул, встрепенулся. Шаловливый ветер пока лишь играл, но еще чуть-чуть и собаки зальются лаем (12), и тогда Тому не остановить бурю. Он хотел сказать: «Хватит!» – вкладывая в этот приказ всего себя до донышка, но по наитию обернулся.

   – Мастер?

   Данияр улыбался странной, довольной и хищной улыбкой, от которой мороз полз по коже.

   – Молодец, мальчик. А теперь не дай нам разбиться.

   -----

   11 – Скос корабля с линии его курса под влиянием ветра, что дует с правого борта.

   12 – При оценке погоды, если ветер до пяти баллов, моряки говорят, что волны «лают, как собаки».

   -----

   Глаза у юноши стали напоминать плошки. Советник приказал передать штурвал рулевому и отвел Томаса в сторону. Шанс унять шторм с каждым мгновением ускользал, словно песок сквозь пальцы.

   – Нам нужна буря, – огорошил мастер Данияр. – Она покажет истинное лицо каждого, кто находится на борту. Темное море для нас родное, князь попросил – и весна пришла раньше срока, попутный ветер наполнил паруса. Другие воды будут чужими. Не подведи, Том. Всеволод с погодой не помощник. Целительство, оборона, поиск – это его дело. В крайнем случае, он, может, чем-то и поможет, но не факт.

   А дальше старый мастер просто взял и… ушел в свою каюту!

   Для Томаса начался кошмар. Ведьмак растерялся и не смог сконцентрироваться – да и на чем? На «Стремительном», ветре, море? Вскоре Монрель понял, что нужно охватить все сразу, но не получалось! Если бы не канат, обвязанный вокруг пояса, – его бы самого снесло с борта прямо в черный зев разбушевавшейся стихии. С могущественного одаренного Том превратился в пушинку, соринку, не способную ни на что путное… Кто знает, чем бы все закончилось, но тут с грот-мачты (13) сорвался один из матросов.

   -----

   13 – Вторая мачта, если считать от носа корабля.

   -----

   Монрель закричал, его голос поглотил рев стихии. Сила вскипела в крови, время для юноши замедлилось, никогда прежде он так не делал, но теперь потянулся всем существом, обхватил воздушную волну невидимыми ладонями и поймал моряка. Вместо бушующей бездны несчастный летел прямиком на ют. Том до крови закусил губу; воздушный поток закрутился спиралью и бросил свою добычу боком на палубу. Бросил, не бережно положил, но и не швырнул со всего маха. Ушиб и трещина в ребре – через несколько дней заживет.

   Перед глазами Монреля плыло. После смерти Кристины юноша запретил себе привязываться к кому-либо и почти сразу же нарушил зарок. Не отдавая себя отчета, он назвал «Стремительный» своим вместе с командой. За время плавания ведьмак перекинулся с пострадавшим матросом лишь парой ничего не значащих фраз, но все равно оказался не готов его потерять.

   Шатаясь от слабости, Томас рухнул на мокрые, скользкие доски, зажмурился и подхватил «волну». Он понял, что и как должен делать, и повел галеон прочь из сердца бури. «Стремительный» по-прежнему немилосердно качало, но волны больше не перехлестывали через палубу, грозя смыть за борт все, что ненадежно закреплено.

   На рассвете кошмар закончился. Мастер Данияр появился на шканцах отвратительно бодрый и спокойный.

   – Хорошая работа, – сдержано похвалил советник, а потом добавил: – Шторм иногда длится неделю.

   – Я буду учиться! – Томас выпрямился, стараясь скрыть отвратительную слабость, и тут же почувствовал, что теряет опору. От позорного падения спас Макар: подхватил, удержал.

   – Позвольте вам помочь, мастер.

   Сил спорить не осталось. Душу охватила апатия. «Пять дней шторма – это смерть, – билась в голове навязчивая мысль, а сердце бестолково отвечало: – Даже в шторм море прекрасно».

   Шканцы Монрель покинул своим ходом, три раза споткнувшись и отчаянно цепляясь за сопровождающего. В каюту Макар отнес ослабевшего ведьмака на руках. Уложил в постель, сбегал за крепким чаем и шматом хлеба с брынзой. Есть не хотелось, но Том себя заставил. Не время для слабости, он и так совершил слишком много ошибок.

   – Я принесу добавки? – подхватился моряк, когда кружка обнажила пустое донышко.

   – Нет, не нужно, – отказался Том. – Тебе не страшно?

   Внутри что-то замерло, и ответ показался безумно важным.

   – А чего бояться, мастер? Бури аль вас?

   – И меня, и ее, – мрачно произнес ведьмак.

   – Вас – уже поздно, – честно ответил матрос. – Уж коли вы меня за расспросы о хвосте за борт не выкинули… А буря… Разве ж это буря? Вот было дело – дней десять штормило. Едва не померли.

    Макар обескуражено улыбнулся, а у Томаса отлегло от души. Он расслабленно откинулся на подушку, прикрыл веки.

   – Скажите, мастер, а Проныра ест кошек? – уже в дверях спросил матрос.

   – Нет. – Монрель поинтересовался, чем питается эта тварь, как только узнал, что грифон – неотъемлемая часть корабля. – А вот яблоки и мандарины – запросто!

***

Утро и ночь прошли для Всеволода отвратительно. Для начала ведьмак упал с койки. Мрачно выругавшись, он вернулся под одеяло, но качало так, что о сне речь уже не шла. Бывалые моряки знали, как распластаться так, чтобы не бросало из стороны в сторону, но Всеволод не располагал к дружеским беседам и житейским советам.

   Минут через десять после феерического пробуждения ведьмак понял, что хочет есть, нет, даже не так – жрать! Мужчина совершил налет на камбуз, умял миску каши, два куска брынзы и ломоть хлеба, вернулся в каюту… и повернул обратно! Нарезал хлеб, брынзу, сложил их вместе, однако не успел дожевать, как явился глава экспедиции и поинтересовался, почему Всеволод не исполняет свои обязанности: не следит, чтобы матросы не сорвались с верхотуры, управляясь с парусами. «Хватит прохлаждаться и набивать брюхо, лишних людей у нас нет!»

   По дороге на палубу Всеволод вспомнил: что-то такое действительно вмещала его должностная инструкция, но ведьмак надеялся, что без этого обойдется! А тут, видишь ли, нет лишних людей! Зачем им слабаки и неудачники, которых смывает за борт?! Возмущение оттеснило голод, работа окутала в привычный кокон отчужденного сосредоточения, но вскоре снова захотелось есть! Всеволод порылся в памяти и вынужденно признал: его одолела морская болезнь. Гарпия побери проклятую качку и бурю, мешающую заняться собой! Хорошо, хоть выяснил причину недомогания. Подумать только, его, потомственного ведьмака, одолела столь низменная хворь!

   Когда лающие собаки сменились белыми гусями (14), рядом с Всеволодом задымил трубкой боцман. Ведьмака замутило.

   -----

   14 – Белыми гусями при свежем ветре моряки называли волны вокруг корабля.

   -----

   – Ничего, скоро привыкните, – сочувственно произнес акарамский офицер, заметив позеленевшее лицо «сухопутной крысы», и деликатно отошел.

   Ждать, когда придет «скоро», ведьмак не стал и наконец-то воспользовался чарами. Насладиться их результатом в тишине и спокойствии не получилось. Томаса отправили отдыхать, а Всеволода – возиться со ссадинами и переломами. Они и так могли зажить, на моряках оно ведь как на собаках! Но приказ, гарпия побери! Приказ, из-за которого предстояло заниматься скучной, монотонной работой.

   Проклятый шторм! Зачем было устраивать это нелепое представление?! Злой и уставший ведьмак не выдержал, пошел предъявлять претензии.

   Глава экспедиции спокойно выслушал экспрессивную речь и поинтересовался:

   – Говоришь, шторм – «никому не нужный спектакль»? А почему ты ничего не сказал Монрелю? Сила вскружила мальчику голову, он перестал адекватно воспринимать реальность. Три дня маялся.

   – Буду я еще всяким…

   – Будешь, – отчеканил советник. – Глядишь, тогда и шторм не повторится.

   – Так это из-за него?! – прозрел Всеволод.

   – В том числе, дорогой собрат, в том числе.

   – …! – вырвалось цветастое и нецензурное.

   – У каждого из нас свои методы, – невозмутимо кивнул Данияр.

   Во взоре старого ведьмака насмешка смешалась с сочувствием, а еще с тщательно сдерживаемой угрозой, застывшей, затаившейся, но лишь до поры до времени.

   Подавив желание передернуть плечами, Всеволод неспешно, сохраняя достоинство, откланялся. Ему было о чем подумать, и мысли эти оказались совсем не радостными. Не так ведьмак представлял путешествие. Хоть на берег сходи! Но… Как же море, коварно очаровавшее море, и… обещание? Никто за язык не тянул, он сам принял княжеские условия. Гарпия побери!!!

***

Два человека сидели в каюте капитана, разделенные массивным столом из светлого дерева и столетним опытом. Прожженный интриган, княжеский советник, сохранивший свой статус и своего Стража (15) (ведьмак пытался отказаться, но государь отклонил поданное прошение). Глава экспедиции, уполномоченный отдать любой приказ, и капитан – полноправный хозяин «Стремительного» и… подчиненный Данияра. Офицер в самом расцвете сил: тридцать два – отличный возраст, десять лет посвятивший «Морской кудеснице», пять из них в высшей судовой должности. Мужчина, привыкший контролировать ситуацию, принимать решения и нести за них ответственность.

   Благородная седина и пряди цвета воронова крыла.

   Спокойные серые глаза и зеленые, яркие, настороженные.

   Их разделяла пропасть. Их объединяла единая цель.

   -----

   15 – Магический защитник, оберегающий хозяина от чар и холодной стали. Создается из добровольно отданной энергии земли и нежити для советников государя и членов княжеской семьи.

   -----

   В каюте царила напряженная тишина. В иллюминатор весело заглядывали солнечные лучи, ползли по столешнице…

   Молодой офицер полагал, что за время подготовки к экспедиции достаточно изучил ведьмака и понял, чего от него можно ожидать. Однако этой ночью разгулялся колдовской ветер. Ветер, едва не стоивший жизни одного из моряков. Матроса, за которого Кириан отвечал.

   – Мастер Данияр, я прошу в следующий раз предупреждать об учениях заранее, – голос капитана прозвучал ровно и немного устало.

   Советник ответил улыбкой, кривоватой и насмешливой.

   – Вы ставите под сомнение принятые мной решения?

   – Никак нет. Я хочу понять, – все так же бесстрастно молвил офицер.

   – Так было нужно.

   Кириан понял: ведьмак сказал все, что хотел. Ресницы дрогнули, взор скользнул по гладкому, блестящему дереву, притулившемуся в отдалении судовому журналу…

   – Мастер Данияр, мои служебные полномочия позволяют требовать пояснений более полных, чем вы предоставили.

   Призывать к ответу вышестоящее начальство – непростое дело, даже если инструкции позволяют. Однако ведьмак ждал именно этого и произнес, сбрасывая маску:

   – Проверка завершена, я доволен результатом. Устраивать что-то подобное в дальнейшем не планирую. Сопоставим выводы? – предложил он миролюбиво. – Как вам Томас?

   – Мне нравится этот юноша. Он стал вашим учеником?

   – Нет. Мальчику не нужен учитель в обычном для ведьмаков понимании этого слова.

   – Доверие? – капитан вспомнил досье.

   – Доверие, – подтвердил Данияр. – Звание мастера обязывает Тома больше, чем статус ученика. Дарит иллюзию свободы. Первая ошибка в отношении этого юноши может стать последней. Он не простит предательства.

   – Я полагал ночные вахты частью обучения.

   – Так и есть. Мальчик будет учиться, он понял свои ошибки. Что скажете о Всеволоде?

   Капитан поморщился, словно у него разом заныли зубы.

   – До острова Вечерней Звезды у нас есть время, – заметил советник.

   – Высаживать Всеволода недопустимо. Недопустимо ослаблять экспедицию.

   – Согласен. Я рад, что вы это понимаете. И надеюсь, к дополнительной работе отнесетесь так же. До прибытия на остров Вечерней Звезды, Всеволод должен исполнять ваши приказы с не меньшим рвением, чем мои.

   – Разрешите задать вопрос?

   Данияр едва заметно кивнул и ответил, не дожидаясь реплики собеседника:

   – На этом корабле вы второй человек по старшинству и должны в любой момент быть готовы стать первым.

   Княжество Акарам,

   четвертая неделя цветня 70-го года

   Налаженный государственный механизм определенное время способен функционировать без постороннего вмешательства. Ян не собирался экспериментировать и проверять прочность системы. Он знал, что советники справятся как с прежними, привычными и обыденными, так и с новыми, расширенными обязанностями. Конечно, оставались вопросы, решение которых невозможно без резолюции государя. С одним из них министр обороны наведался в замок, не пожелав подождать несколько дней до заседания Совета, о чем в дальнейшем не раз сожалел.

   Княжескую чету гость застал во дворе. В беседке повесили люльку, ее старательно качал мантикор, оттеснив Алису и Яна в сторону. Слушая советника, государь то и дело бросал взгляд на жену, детей и довольного жизнью Криса, приветливо помахивающего хвостом. Улыбка танцевала на губах хозяина Темных пустошей, отражалась в глазах и жестах. Сначала Игорь Аврельевич растерялся: слишком непривычно было видеть лицо князя открытым, наполненным беззащитной, бездонной любовью и нежностью, а затем, словно проклятая нежить нависла над плечом и дернула за язык:

   – Они – ваша слабость, – произнес советник и в первое мгновение не понял, ЧТО именно сказал.

   Улыбка погасла. Лицо Яна сокрыла бесстрастная маска, лишь глаза вспыхнули непримиримым, холодным огнем, из светло-серых сравнявшись цветом с грозовыми облаками. Игорю Аврельевичу стало жутко. Так, словно ему только что вынесли смертный приговор.

   – Это временно, – ровно промолвил тот, кто не был обязан отвечать, – и поправимо.

   – Виноват, государь! – выдохнул гость и… сбежал! А как еще можно назвать его стремительное отступление? Даже о деле, казавшимся важным и срочным, позабыл.

   А князь смотрел на любимую женщину и на миг, на короткий миг, ему захотелось стать простым ведьмаком без груза ответственности за судьбу государства и полчищ нежити за спиной, чтобы принадлежать лишь близнецам и Алисе. Не думать о политике, закулисных интригах, не… Но миг прошел, и хозяин Темных пустошей снова стал самим собой.

   Княжество Акарам,

   первая неделя травня* 70-го года

   *май

   Проверка, подпитка, обновление амулетов для княжеских офицеров давно превратились для Изарина в рутину. Механические, отточенные движения, дежурные фразы: «Здравствуйте», «Распишитесь в ведомости», «До свидания». Насыщая энергией очередной камень, ведьмак наблюдал за процессом в полглаза, мыслями пребывая на Тропе Мертвецов. Нужно, как и в прошлый раз, привлечь «добровольцев»: не одному же отряду вкалывать ради чужих покойников, чьи проблемы, положа руку на сердце, Изарина не волновали. Чем ближе приближалась дата отъезда, из-за погодных условий и так сдвинутая на две недели, тем меньше ведьмаку хотелось покидать Акарам. Мише он ничего не говорил, ни к чему, и пытался сосредоточиться на положительных моментах предстоящего мероприятия.

   Неуспокоенные души иногда рассказывали крайне занятные истории, а еще друг хотел посетить родовой замок леди Изольды. Сначала эту идею ведьмак воспринял скептически. Миша шкодливо улыбнулся и принялся расписывать красоту своих юных родственниц. Рин оживился, но потом справедливо засомневался, что знакомство с холодными северными леди – это то, что ему понравится. Остановились на экскурсии в подземелья, на которую их никто не пригласит, но «матушка все очень детально описала, а я давно хотел посмотреть»!

    Дежурство подходило к концу. Предвкушая травяной отвар и пироги с сыром, ведьмак вернул Александру заряженный под завязку амулет, попрощался… Офицер направился к двери, а по спине Изарина словно гарпия пером мазнула. Мерзкое, тревожное чувство заставило подхватиться на ноги, и тут же, словно издеваясь, схлынуло.

   – Александр, подождите! – окликнул ведьмак. – Хочу осмотреть еще раз.

   Отец Адели спорить или удивляться не стал. Молча выложил амулеты на деревянный поднос.

   Все исправно, идеально. Работа выполнена безупречно, но… Интуиция – зараза такая! – затаилась: я свое дело сделала, теперь крутись, как хочешь. Показалось? Ну, может и так. Рискнешь проверить?

   Незаметно вздохнув, Рин достал из кошеля на поясе флакон с темной, маслянистой жидкостью. Выпил одним глотком, непроизвольно скривился. Привкус горечи будет преследовать еще несколько часов, зато магическое восприятие обострится.

   – Забирайте, – разрешил Изарин, удостоверившись, что проблема не в амулетах. – Далеко не уходите, подождите в коридоре.

   – Что-то случилось?

   – Ничего, – отмахнулся ведьмак. – Пока ничего. – Добавил он тихо, когда дверь закрылась.

   Поймать предчувствие повторно удалось с трудом. Без стимулятора ни за что бы не вышло. Зато теперь Изарин знал: если он отпустит Александра, то живым уже не увидит.

   – Скажите, вы в ближайшее время планируете что-то опасное? – вернув офицера в кабинет, ведьмак бросил первый шар.

   – Нет, – пожал плечами Александр.

   Изарин досадливо закусил губу. Глупо задавать подобный вопрос военному, тем более офицеру, сопровождающему князя в поездках за границу.

   Минут десять прошло в бесполезных расспросах, гадании на рунах, лишь напустившего туман, и не показавшего ничего определенного обследовании ауры. Чутье подсказывало – это все не то!

    – Покажите меч, – попросил Изарин от безысходности.

   Что-то внутри вскинулось, насторожилось… Ведьмак внимательно изучил предоставленное оружие: стандартный офицерский клинок, ничего примечательного. Государство не вооружало стражей дешевками, но если сравнивать с ведьмачьими клинками… Догадка промелькнула вспышкой озарения. Изарин внутренне поморщился: он не любил делиться личными вещами с посторонними, пусть даже на короткий период «на подержать».

   – Минимум двое суток работы… – с тоской протянул ведьмак. Пока жадность скрежетала зубами, ревниво наблюдая за своим мечом в чужих ладонях, интуиция торжествующе кричала: «Да! Это оно!».

   – Изумительный клинок, – восторженно прошептал офицер.

   – Скоро и у вас такой будет, – меланхолично заметил Изарин. – В ближайшее время за пределы княжества не выезжайте, за черту города не выходите, в драки не ввязывайтесь. Если я закончу работу, а передать ее будет некому – душу из того света достану. Все, можете идти.

   – Спасибо! – Александр понял намного больше, чем ведьмак сказал. – Буду вам должен.

   – Будете, – грустно, без всякого энтузиазма подтвердил Изарин. – И мастеру-оружейнику тоже.

   Ведьмачьи клинки пользовалось славой. Разной… Чаще всего зловещей. Свое оружие одаренные заговаривали и поили кровью. Лучше всего чужой, но в Акараме жертвоприношения находились под запретом. В виде исключений, разрешения выдавались крайне редко и неохотно. Ковка меча в перечень прописанных в законодательстве причин не входила. Поэтому, принимаясь за работу, ведьмакам приходилось обходиться собственной кровью, магией и жизненными силами. Заказы на подобное оружие для кого-то еще они обычно не принимали, справедливо замечая, что есть и другие способы заработать. Менее опасные и энергозатратные. В другой ситуации Изарин послал бы просителя далеко и надолго, но есть предчувствия, которые одаренные не оставляют без внимания.

   Внеплановая работа свалилась совершенно не вовремя: через трое суток согласован вылет экспедиции к Тропе Мертвецов – людей и багаж доставлял Рэх – наследник птицы Рух, – но тут уже ничего не поделаешь. Хоть бы у мастера-оружейника нашлась подходящая болванка! Иначе…

   Болванка нашлась. Узнав, для кого ведьмак расстарался, кузнец отложил другие заказы. Металл, зелья, жар пламени; алые капли, стремительно наполняющие церемониальную чашу, ровный речитатив заклинаний, от которых через полчаса пересыхает горло; грубоватая забота мастера-оружейника – все смешалось для Изарина в огненный, изматывающий круговорот.

   На закате дня новенький меч Александру передал субъект, больше похожий на восставшего мертвеца, чем на человека. От благодарности, как и от помощи, ведьмак отмахнулся. Все, что его интересовало в данный момент, – это добраться до дома и завалиться спать. Счастливого обладателя заговоренного клинка, обеспокоенного плачевным видом исполнителя, Михаил заверил, что «все хорошо, мы сами справимся». Затем подхватил Изарина под локоть и отвел за кузню, подальше от посторонних глаз, а там, не слушая возражений, помог оседлать грифона. Благодаря гордости и упрямству в полете ведьмак держался. Эти же чувства заставили слезть со спины Графа и, опираясь на дружеское плечо, доковылять до кровати. На тумбочке в ряд выстроились пузырьки. Опустошив ближайший, Изарин рухнул на подушку.

   – Я попрошу перенести отправку экспедиции на другую дату, – проинформировал Соколов, росчерком княжеского пера назначенный главой отряда.

   – Нет, не ввязывайся! – всполошился ведьмак. Он прекрасно помнил, сколько бумажек Мише пришлось заполнить. – Я до отлета отойду... – приглушенный шепот сменило ровное дыхание.

   Миша снял с друга ботинки, укрыл полотняным покрывалом и пошел искать ведьмачий дорожный сундук. Он вскоре обнаружился, открытый и пустой; одежда валялась по всей комнате, чистая вперемешку с ношеной. Ругаясь про себя: Изарина никак не получалось перевоспитать, приучив к порядку в доме, – Соколов стал складывать вещи. К счастью, колдовские принадлежности ведьмак собрал загодя.

   До начала путешествия оставалось меньше суток.

ГЛАВА 3

расскажет о бобрах и матримониальных планах

   Княжество Акарам, княжество Арвес,

   первая неделя травня 70-го года

   На скромный взгляд Миши, утром Изарин стал выглядеть лучше, но ненамного. Разговор об отмене вылета повторился на этот раз с более дееспособным собеседником. К вчерашнему «Отойду» уже не напрашивалось «В другой мир», но Соколов считал, что лучше провозиться с бумагами, чем рисковать людьми. Изарин со слабой улыбкой ответил, что ценит проявленное мужество (к отчетам и прочим документам ведьмак относился как к неизбежному, неискоренимому злу), но жертва совершенно напрасна. А если Миша сомневается, то так и быть, может наведаться к Ромале и одолжить на несколько часов ее ученицу.

   Делиться учениками ведьма отказалась, пришла лично, как Соколов и планировал. Изучила россыпь пузырьков, треть забраковала и заменила, поколдовала и заверила, что к утру Изарин полностью восстановится. После этого еще несколько дней желательно воздержаться от сильного колдовства и не допускать магического истощения.

   – Вот видишь, – торжествующе произнес ведьмак после ухода лекарки. – Ничего не нужно переносить!

   – А если что-то случится в дороге?

   – Ночью, на высоте, где никто кроме нас не летает? – скептически хмыкнул Изарин, борясь с дремотой.

   – Пожалуй, ты прав, – признал Михаил. – Я собрал твой дорожный сундук.

   – Отлично! А Графа «соберешь»? С ним нужно посидеть, покормить, почесать, а я посплю рядом, чтобы он видел, как мне плохо, и не обижался.

   Друг принял охотничью стойку, и ведьмак сразу же исправился:

   – Для Графа плохо! А так мне очень даже хорошо!

   Соколов вздохнул, но безропотно направился за яблоками. Перед длительным расставанием грифонов действительно следовало хорошенько задобрить. Иначе последствия будут неожиданными и печальными. Обиженная нежить способна творить такие чудеса, что впору позавидовать ее изобретательности.

   В жилище Графа царили идеальный порядок и чистота. Исчезла ненужная в теплую пору года солома, зато у стены появилась «перина» из свежего, душистого сена. Ее и оккупировал Изарин, бросив под голову принесенную из дома подушку и завернувшись в плащ. Граф благосклонно позволил Мише себя угостить. Притворился, что делает огромное одолжение, разрешая почесать перья, но предательский клекот разрушил тщательно создаваемую иллюзию. Финансист привычно сделал вид, будто ничего не заметил и не понял.

   Посчитав свою миссию выполненной, Соколов ушел, а грифон подкрался к хозяину и пристроился рядом. Глупые-глупые люди, пытаешься им втолковать, как опасно в одиночку разведывать чужие территории – не доходит! Еще и претензии предъявляют! На птенца Рух и вовсе нельзя положиться. Скоро вымахает больше матери, а характер… Эх, какой там характер! Простодушный, наивный, игривый – будто до сих пор детеныш-несмышленыш. Вот Ло – другое дело, хоть и мелкий, а своего не упустит…

   Птенцом Рэха называли по привычке, размером он сравнялся с птицей Рух и не собирался на этом останавливаться. Такой долгий самостоятельный перелет подростку доверили впервые, и он страшно гордился оказанным доверием. Пока закрепляли сбрую, пристраивали поклажу и проверяли крепления, Рэх с трудом заставлял себя стоять неподвижно. Так и хотелось переступить с лапы на лапу, взмахнуть крыльями: дорога звала и манила.

   В семь вечера, ровно по расписанию, двенадцать человек поднялись «на борт». Рэх взлетел, цапнул когтями ящик с багажом и стал медленно подниматься вверх, к облакам. Людям почему-то не нравились резкие, стремительные перепады высоты, Рух объясняла, но он так и не понял причины.

   Два ночных перелета отделяли путешественников от цели. Несмотря на амулеты, призванные скрыть необычную птицу от посторонних глаз, предпочтение отдавали движению в темное время суток. Так безопаснее. Лишнее внимание крайне редко оборачивается благом.

***

Острая, всепоглощающая боль, лишившая зрения и голоса. Вспышка паники, беспорядочные кувырки в воздухе: крылья больше не слушались. Крылья?! У него нет крыльев! Оттесненные ментальным усилием, чужие эмоции отступили. Изарин едва успел сориентироваться в ситуации: он в небе, на спине Рэха, а тот падает… Порвались крепления, и ведьмак сорвался. Отчаянно извернувшись, Изарин вцепился в хвостовое перо. Они снова падали вместе и до земли оставалось…

   – Миша! Прыгай!!! – ветер вбил слова в глотку, залепил губы.

   Друг выпутался из креплений, но держался за них обеими руками, как и большинство офицеров.

   Изарин торопливо, наплевав на себя и понимая, что не успевает, зашептал заклинание, вырывая у судьбы чудо. Осталось произнести всего одну строчку, когда…

   …В глаза ведьмака ударил холодный звездный свет. Рин дернулся, подхватился, не понимая, где он находится и что происходит, но ремни впились в тело, роняя его обратно в теплый кокон из кожи и овечьей шерсти. Они летели. Рэх парил высоко в небе, а падение – это видение или сон. Изарин прикрыл веки, используя иное зрение, и с трудом подавил желание крепко выругаться. Прав был Миша: гарпия с теми бумагами, тем более друг бы заполнил их сам, но уже ничего не изменишь. Да и лучше так, чем если бы Рэх повез группу, не укомплектованную ведьмаком.

   Офицеры спали, за время службы приспособившись к перемещениям по воздуху, лишь двое дежурных о чем-то тихо переговаривались. Дозорное место на шее Рэха пустовало: внизу все равно такая темень, что ничего не различишь.

   – Ситуация Б-6, – проинформировал ведьмак. – Подготовьтесь к срочной посадке.

   Командир десятки кивнул и без лишних вопросов принялся будить остальных. До устранения угрозы в случае магической опасности командование автоматически переходило к отрядному ведьмаку.

   Изарин занял место дозорного и направил птицу вниз, к земле. В ста метрах от поверхности Рэх расправил крылья, ловя воздушный поток и закрепляясь на избранной высоте. Не считаясь с возможными последствиями, ведьмак опустошил сразу три флакона из кошеля на поясе. Над деревьями полетели поисковые чары, и мастер, уличив момент, обернулся.

   – Рэха прокляли. Где мы находимся?

   – Арвес, пойменные леса, – отчитался командир десятки Бернард.

   – Через тридцать минут мы разобьемся, а если через двадцать не приземлимся – Рэх больше не сможет летать. Ищите подходящую поляну.

    С пойменными лесами в Арвесе решили не связываться. Глухие, непролазные дубовые, березовые и сосновые чащи, испещренные болотами, реками и озерами, растянулись на множество километров. Если не трясина, так буреломы, густая молодая поросль и овраги с каменным крошевом на дне отпугивали охочих освоить эти земли надежнее заклинаний. А может, и чары – древние, слившиеся с местностью и уже неразличимые, – но действенные, хранили от человеческого вмешательства этот край.

   Поляну высматривали, напрягая глаза до боли, но безуспешно. Дубы выстроились, словно легионы вражеского войска, могучие и сплоченные. Лишь иногда мелькал блеск воды: то речка, то озерцо, то залитая низина с деревьями, стоящими одиноко по сравнению с чащобой, но для успешного приземления все равно расположенными слишком близко друг к другу.

   – Рин! – окликнул Миша. – Может, сядем на воду?

   – Слишком опасно. Только если не будет другого выхода.

   Чужая земля, равнодушный лес. Какое ему дело до их забот и тревог? Что для него изменится, если двенадцать чужеземцев и диковинная птица не вернутся домой? Неделю звери попируют – и происшествие забудется.

   Прямо по курсу мелькнуло небольшое озерцо, густо облепленное растительностью. Ведьмачье чутье категорически возражало против знакомства с ним, а время уходило, словно песок сквозь пальцы.

   «…Почему ты считаешь, что земля тебе что-то должна? Не нужно приказывать. Просто попроси», – вспыхнул в памяти Изарина давний разговор.

   Ведьмак закрыл глаза и мысленно устремился к шелковому ковру трав, дубам, чьи почки скоро набухнут и оденутся нежной весенней зеленью, ивам, вольготно расположившимся по краям водоемов... Вековому лесу, живущему своей устоявшейся жизнью.

   «Здравствуйте, нам нужна помощь!»

   Пришедшее во сне видение вспоминалось ярко и четко: боль, паника, падение.

   «Помогите! Отблагодарю».

   Тишина.

   Сплошная, абсолютная… пугающая.

   А потом робкое, осторожное внимание, и видимая лишь Изарину тонкая ниточка, ведущая на запад.

   …Круглую поляну устилали каменные плиты, укрытые мхом; по бокам, словно древняя стража, выстроились раскидистые, кряжистые вековые дубы. Нить тянулась от деревьев, но то, что располагалось на поляне, было куда могущественнее своих стражей. Когда-то давным-давно. Сейчас от былой силы остались лишь смутные воспоминания.

   Рэх бережно опустил поклажу и мягко ступил на камни. Проклятье действовало незаметно и до решающего мгновения, когда уже ничего нельзя изменить, носителем не ощущалось.

   – Оставайтесь на месте! – приказал ведьмак, первым спрыгивая вниз.

   Пристальное, настороженное внимание заключило Изарина в кокон. Он шагнул вперед и поклонился, а потом, повинуясь наитию, опустился на одно колено, приложил ладонь к зеленому ковру и прошептал:

   – Спасибо за приют.

   Ведьмаку показалось, будто камни, а за ними и деревья едва заметно улыбнулись. Пальцы обдало теплом, словно рассвело и первые солнечные лучи одарили мимолетным прикосновением. Странное место. Изарин никогда прежде не встречал подобного, но опасности не чувствовал и распорядился:

   – Спускайтесь!

   Не следовало терять ни минуты.

   – По лесу не бродить, не спать, не отлучаться по одному. Защитные амулеты активировать, – выдал ведьмак краткие инструкции.

   – Да, мастер, – так же лаконично ответил Бернард.

   Оставлять спутников без костра Рину не хотелось, так же, как и отпускать их за хворостом, поэтому на ночь офицеров устроили на дереве.

   Ведьмаки не любили работать с обычными людьми. На первых порах, только перебравшись в Акарам, Изарин ожидал множество проблем от новых должностных обязанностей, однако быстро убедился в беспочвенности подозрений. Благодаря специально разработанной программе обучения, Школа Стражей выпускала бойцов, которые знали о ведьмаках все необходимое для успешного сотрудничества, не спорили и не задавали глупых вопросов.

   – Опасности я не чую, но все равно оставайтесь начеку. Я займусь проклятием, работа может затянуться до утра, – предупредил Изарин. – Миша, если хочешь, пойдем, посмотришь.

   – Хочу, – тут же отозвался Соколов.

   Крылья Рэха оплетали черные энергетические нити, складывались в причудливые узоры, тянулись к сердцу. На классическое агрессивное воздействие, направленное на нейтрализацию, конструкция отвечала стремительным ростом. Пришлось блокировать ключевые узлы и медленно, последовательно распутывать «кружево», словно смешанную котенком пряжу. Провозился ведьмак до рассвета. Он бы с удовольствием оторвал руки неизвестному умельцу, но вычислить автора проклятия Рину оказалось не по зубам. Образец – и тот сохранить не удалось, уж больно изощренная штука, ювелирно выполненная. До поры до времени она дремала, настолько крошечная, что заметить практически невозможно, а в полете «очнулась» и набрала силу. Изарин вырвал корень, но на устранение последствий требовалось время: три дня Рэху предстояло провести на земле, а о длительных перелетах забыть на месяц. Если перенапрячь крылья, то детеныш Рух больше не сможет подняться в небо.

   Завершив работу, ведьмак нашел взглядом офицеров. Отряд с комфортом расположился на дубовых ветвях. С собой мужчины хозяйственно захватили часть багажа и теперь завтракали, перебрасывая из рук в руки флягу с чем-то, как подсказывала Изарину интуиция, покрепче воды. Миша с задумчивым видом сидел на шкуре: успехи в освоении магии у него оставались весьма скромными.

   – Пойдем, осмотримся, – предложил Изарин. Позавтракать ему тоже хотелось, но ждали более важные дела.

   Соколов тут же вскочил на ноги, потянулся, разминая затекшие мышцы.

   – Как ты? Что с проклятием?

   – Нормально. Снял, но мы здесь застряли, – ведьмак пересказал результаты наблюдений и поинтересовался: – Что скажешь об этом месте?

   – Пока не знаю. С одной стороны, уютно, а с другой… – Финансист замолчал, раздумывая, как лучше передать словами смутные ощущения. – Здесь есть что-то неправильное.

   Рин кивнул, принимая ответ. Молодые люди пересекли поляну и замедлили шаг. Солнце неспешно поднималось над горизонтом, воздух наполняла та особенная, ни на что не похожая свежесть, что царит лишь на рассвете; перекликались птицы, задорно и деловито. Хорошо... Однако пространство около полутораметрового щербатого валуна накрывала незримая тень. Камень манил к себе, а что-то невидимое, расположенное рядом с ним отталкивало. Ведьмак прислушался, ловя далекие отголоски, но вскоре оставил это бесполезное занятие: он слишком вымотался, снимая чары.

   На краю поляны, между царством мха и травы пролегала четко обозначенная граница. Изарин присел на корточки и разгреб грунт. Подтверждая догадки, подо мхом скрывался гладкий, светлый камень.

   – Когда-то это была площадь? А рядом город? – заинтересовался Михаил.

   – Возможно, – ведьмак бережно разровнял потревоженную растительность. – Здесь находилось что-то хорошее, потом оно забылось, стерлось, остался лишь отголосок.

   – Жаль, что только отголосок, – тихо произнес Соколов.

   Друзья направились обратно. На полпути Изарин остановился и спросил, серьезно, но с едва уловимой иронией, в своей излюбленной манере, отточенной до блеска благодаря общению с сыном финансового советника:

   – Что дальше? Ты решил?

   – Обстоятельства существенно изменились. Мы должны все вместе согласовать порядок действий, – ответил Миша, не допустив и тени сомнения. Как глава экспедиции он мог приказать, но не считал, что так будет правильно. – Ты со мной? – уточнил Соколов, подразумевая: «Ты не будешь настаивать на возвращении домой в обход Тропы Мертвецов?».

   – С тобой, – промолвил ведьмак. – Куда же я денусь?

***

Дерево офицеры покинули охотно, новости восприняли спокойно, единогласно утвердив смену маршрута. Для ослабленного проклятьем Рэха двенадцать пассажиров и поклажа – слишком тяжелый груз. Короткими перелетами, чередующимися с переходами, до посольства Акарама в Арвесе можно добраться за пять-шесть дней, до Тропы Мертвецов расстояние в два раза длиннее. На территории посольства Рэх сможет отлежаться, а они принять окончательное решение: продолжить экспедицию на Север или вернуться в Акарам. Во время обсуждения Бернард напомнил, что можно подать сигнал бедствия. Соколов демонстративно осмотрелся и поинтересовался:

   – Вы обнаружили угрозу для жизни и не доложили?

   – Явной угрозы нет, – признал офицер.

   – Как и необходимости нарушать правила, – закрыл вопрос финансист и краем глаза уловил мимолетный довольный прищур Бернарда. Очередная проверка. Они свелись к мелочам, но никак не желали прекращаться.

   Организация внеплановой экспедиции – заслуга исключительно Миши: его настойчивости, целеустремленности и умения убеждать. Однако, как бы молодой человек ни старался отгородиться от родителей, для многих, в том числе и офицеров из отряда сопровождения, Михаил в первую очередь был сыном княжеского советника и блистательной леди Изольды. В шестнадцать такой расклад юношу угнетал. В восемнадцать младший Соколов перестал обращать внимание на досужие разговоры. А если нужно, без зазрения совести извлекал выгоду из своего положения, не переходя при этом установленную для себя границу.

   «Падения и взлеты обсуждали и будут обсуждать. Сплетен не избежать. Это то, что нельзя искоренить, изменить. А вот твое отношение к ним – иное дело», – сказал однажды отец. В истинности этого утверждения Миша удостоверился после вхождения матери в состав княжеского Совета. Беспрецедентный случай, огромная честь и ответственность. Событие, о котором говорили все. Прецедент, способный разрушить счастливый, благополучный брак, но на деле его еще больше укрепивший. Старший Соколов не тяготился чужой славой. Финансовому советнику хватало собственных достижений и мудрости гордиться свершениями женщины, которую он когда-то полюбил с первого взгляда и на всю жизнь.

   Пока офицеры кормили Рэха привезенной из Акарама провизией, Изарин с Мишей успели позавтракать. Действие эликсиров закончилось, ведьмаку хотелось завернуться в плащ и завалиться спать. Вместо этого он распорядился захватить походные котлы и повел добровольцев к замеченной ночью речушке.

   Дубы образовывали кольцо, плотно сомкнув кроны. Не поломав ветви, Рэху не выбраться. Да и дальше по лесу он сможет передвигаться, пробивая, проламывая путь. Не лучшая плата для приютившего их места.

   Речку, расположенную удачно, в шестистах метрах от поляны, Изарин одобрил, а один из офицеров отметил, что место рыбное, надо смастерить удочки. Любители рыбалки приободрились: и любимое занятие, и Рэх к рыбе относился благосклонно, и себе на ужин можно запечь на углях или сварить уху. От разговоров о готовке ведьмак абстрагировался и вновь запустил поисковые заклинания. Лес жил своей обычной жизнью, непуганое зверье любопытно присматривалось к чужакам. Впрочем, с волками или кабанами офицеры и сами справятся, хотя ночевать без костра все-таки не стоит.

   Воде Рэх обрадовался, оживился. Изарин занялся согласованием с Бернардом дальнейшего порядка действий, а когда освободился, заметил, что кое-что упустил. Ответственный, но неопытный детеныш Рух чувствовал себя помехой. Он лежал, грустно встопорщив перья, а Миша гладил клюв (выше не доставал) и увещевал:

    – Ну что ты! Ты нас нисколько не подвел. Не вздумай себя винить из-за проклятия! Накормить тебя нам не сложно, как и три дня отдохнуть в лесу. Бесполезный? Как это ты бесполезный?! Что за глупости? А кто нас охраняет? Вот то-то же!

   Ведьмак немного понаблюдал за процессом переговоров, убедился, что дело в надежных руках, и направился устраиваться отдыхать. Зимовка с Ло научила Михаила виртуозно общаться как с нежитью, так и с обычными зверями. Иногда Изарину даже становилось завидно, но он жестко пресекал подобные чувства.

***

Старый щербатый валун не в первый раз притягивал Мишин взгляд. «Неправильно!» – кричала разбуженная тренировками интуиция. Вот если бы увеличить камень раза в три и… Дальше мысли упирались в глухую стену. Тайна манила, не давала покоя. Соколов намотал у валуна несколько кругов, потом присел рядом и закрыл глаза, призывая иное зрение. То, что упорно не желало подчиняться его воле.

   Шум леса отдалился вместе с запахами и мягким, ненавязчивым касанием ветра. Исчезла кромешная темнота, словно кто-то сдернул тяжелые гардины с тщательно занавешенного окна. Чуда не случилось, навыки главы экспедиции остались прежними, но в этот раз ему помогли соскользнуть с одного пласта реальности в иной. Там край поляны накрывал черный, но уже порядком обветшалый купол. Дотрагиваться до него рукой Миша не рискнул, ударил мечом. Полупрозрачная поверхность слегка прогнулась и недовольно загудела. Что-то внутри замерло от предвкушения, удары посыпались один за другим, пока осколки не разлетелись в стороны. Финансист почувствовал, что падает, падает вместе с россыпью черных пластин, только почему-то не вниз, а вверх, в облако света.

   …На месте знакомого валуна – скульптура. Такая красивая, что дух захватывает. Михаил пытается рассмотреть лицо высеченной из камня девушки, но у него ничего не выходит. Вместо этого внимание смещается вбок, и он замечает родник. «Целебная, живая вода» – настигает понимание.

   Взор застилает темнота, а затем оборачивается новым видением.

   …Катятся, отбитые от статуи части, родник безжалостно рушат, разрывают и кладут в землю что-то маленькое, завернутое в окровавленную ткань…

   – МИША!!! Миша!

   Соколов медленно разлепил ресницы. С волос капала выплеснутая в лицо вода.

   – Больше никогда не смей так делать! – прошипел Изарин. – Никогда, слышишь?

   Вялое удивление вытеснил неприятный холодок. Слишком встревоженным выглядел Рин. Поддерживаемый ведьмаком, глава экспедиции приподнялся и сел. Голова кружилась, тело словно обухом ударили. Друзья молчали: Миша приходил в себя, а Изарин справился с эмоциями.

   – Нельзя настолько сильно распахивать сознание, особенно находясь на незнакомой, пропитанной магией территории! – произнес ведьмак чуть спокойнее. – Грань слишком тонкая.

   «Моя вина!» – стучало в висках молодого мастера. Не зря раньше тридцати учениками не обзаводятся! Сложнее всего объяснить и заставить запомнить очевидные вещи, привычные, словно дыхание.

   – Теперь я это знаю. Что может быть лучше практики?

   Изарин скривился, вздохнул. И возразить нечего – такой метод действительно самый эффективный, как и рискованный. Неуемная энергия, внимательность, а также искренний интерес к направлениям, никак не связанным с нежно любимыми Мишей финансами, импонировали Рину. Однако он бы предпочел, чтобы сил находить удивительное и необыкновенное у друга было в несколько раз меньше.

   – Узнал что-то?

   – Да, – оживился Соколов.

   Выслушав его рассказ, ведьмак обследовал местность и заключил:

   – Родник осквернили. Вода не может отыскать выход на поверхность, пока жертва на месте. Скелет откопаем и нормально похороним. Лопатой правда придется хорошо потрудиться, – прозвучало с намеком.

   – Я не отказываюсь, – отозвался Михаил.

   Говорят, чужой работой можно любоваться бесконечно, а еще, что характер у ведьмаков скверный и с ними лучше вообще не связываться. А уж если связался… То копать доведется много и долго. Изарин демонстративно наслаждался чужим трудом, называя его тренировкой перед грядущими свершениями. Миша с несколькими офицерами занимался раскопками. Первую яму рыли на месте пропавшего родника, вторую – в стороне от площади, между молодыми деревьями – для будущей могилы. Последние слои грунта ведьмак снимал сам, приказав всем отойти на несколько шагов. Кости Изарин тщательно завернул в ткань и перенес под сень юных дубов. Миша не стал ничего спрашивать, он догадался, что жертвой стал ребенок. Зверя друг не прятал бы.

   Одежду отстирывали вечером в холодной реке, а потом отогревались у костра. Рядом на складной железной решетке запекалась рыба, в котелке настаивались травы, дразня запахом чабреца и мяты. Спокойствие, умиротворение наполнили весенний лес и людские сердца. Пространство очистилось, изменилось. Они отдали долг, но ведьмака не покидало ощущение, что он что-то упустил. А вот, что именно, понять не удавалось...

***

– А где наши? – поинтересовался Миша у Рина.

   Соколов так увлекся общением с Рэхом, что не замечал ничего вокруг. Непривычно безлюдная поляна главу экспедиции удивила.

   – За водой ушли.

   – Все вместе?

   – И смотреть на бобров.

   – На кого? – Миша смущенно улыбнулся, как обычно, когда чего-то не знал.

   – Зверек такой. Живет в реке. Вот с такими зубами, – ведьмак развел руками, польстив бобру раз так в тридцать.

   – Ага, – скептически фыркнул Соколов

   – Ну ладно, вот такими, – исправился Изарин. – Забавный. Раз-раз и дерева нет.

   – Нужно посмотреть! – предсказуемо произнес финансист.

   Они переглянулись и рассмеялись, а затем дождались возвращения десятки и пошли по проторенной тропинке.

   Бобры показали себя во всей красе: едва гости появились у запруды, как в воду повалилась молоденькая осина. Еще несколько деревьев стояли основательно подгрызенные, вот-вот повторят судьбу предшественницы.

   Соколов оценил ущерб и задумчиво молвил:

   – Наверное, хорошо, что они у нас не водятся.

   Изарин подумал, что в девятом княжестве полно тварей, гораздо хуже хозяйственного зверька, заготавливающего древесину лишь непосредственно у водоема, но промолчал.

   Друзья прошлись по метровой плотине: ближайший бобр отреагировал на это сердитыми ударами хвостом по плесу.

   – Забавные звери, но не понимаю, что сюда привело весь отряд. Массовое увлечение природой?

   – А ты чего прибежал? – подколол ведьмак.

   – Сам заманил зубами и «раз-раз», а теперь спрашиваешь! – притворно возмутился Михаил.

   – Вот и Мирту рассказали про стройку, плотину и славный мех, а он поспорил на дежурство, что бобр не может справиться с деревом за двадцать минут. Остальные пришли посмотреть, подбодрить, – последнее слово ведьмак произнес так, что явно слышалось «поиздеваться», – и разведать новое место для рыбалки.

   Соколов проследил за бурым зверем, плывущим со свежеотгрызенной веткой к плотине, и спросил:

   – О чем ты хотел поговорить, кроме бобров и проигранного спора?

   Изарин едва уловимо улыбнулся, отдавая дань проницательности друга.

   – В центре площади расположено специальное углубление. Когда-то там разводили огонь.

   Миша задумался. Вспомнил валун, родник, светлый камень, блеснувший в рассветных лучах. Мысли свились в клубок – не распутать, не ухватить нужную.

   – Преемственность, – наконец вымолвил глава экспедиции. – Прошлое не вернется, но… – молодой человек замолчал, подбирая слова.

   – Та неправильность, которую мы ощущаем, исчезнет. Порванная нить восстановится.

   – Так просто?

   Ведьмак укоризненно покачал головой, намекая, что «Просто» к площади и лесу неприменимо, как и к колдовству.

   – И появится что? – последовал закономерный вопрос.

   – Я не знаю, но в нем нет зла. Что скажешь?

   Бобр успел несколько раз сплавать к плотине и возвратился за следующей веткой. Поразительная целеустремленность. Где-то вдалеке заголосила птица, а Рэх с чего-то вздумал ей ответить.

   – Завтра вечером. Когда зажгутся первые звезды, – уверенно сказал финансист. А потом спохватился: – Да?

   – Хорошее время, – кивнул Изарин.

   Не зря они каждый день по несколько часов занимались. А о правилах безопасности, чтобы таких ситуаций, как со статуей не возникало, ведьмак вспомнил все. Уж очень сильной оказалась мотивация.

***

Костер занялся сразу. Вспыхнули, весело заплясали язычки пламени. Изарин почувствовал, как спящее пространство встряхнулось, сбрасывая вековые оковы. Ведьмак так и не понял, для чего построили эту площадь, но то, что происходило, было правильным.

   Огонь собрал вокруг себя весь их отряд. Мужчины замкнули круг, расположившись кто на поленьях, кто на шкурах. Ветер разогнал тучи, выпустив на свободу яркие, наливные звезды. По рукам пошла фляга со сливовицей. Изарин отказался, а Миша отпил глоток и щедро плеснул свою долю в костер. Пламя приняло подношение, и в одном из его сполохов Соколову на миг почудилась улыбка синеглазой, светловолосой, ослепительно красивой девушки. Глава экспедиции моргнул – видение растаяло.

   Офицеры разбились на группы по интересам и негромко переговаривались. Миша занялся продвижением «Империи» в массы. Игровые наборы пока не были готовы, но подобная мелочь финансиста не останавливала. Расписывая прелести изобретения, он воодушевленно согласился с замечанием, что карточки с обнаженной натурой игру оживят, однако не успел собеседник возрадоваться, как Соколов доказал, что это, увы, совершенно лишний элемент.

   Изарин краем уха ловил то одни, то другие разговоры, неторопливо таскал из мешочка орешки, всем своим видом напоминая котяру, который появился дома после длительного отсутствия и теперь наслаждался теплом домашнего очага.

   На фоне общего благолепия и оживления выделялся задумчивый, непривычно хмурый Бернард. Застывший взгляд командира десятки прикипел к огню, непримиримо рассеивающему тьму ночи и вырывающему из нее лицо офицера. С правой стороны самое обычное, а с левой – обезображенное двумя полосами старых шрамов, чудом не зацепивших глаз и рта.

   – Вы чего, командир? – окликнул один из офицеров, всего минуту назад занятый сравнением прелестниц из Арвеса и Тарина.

   Бернард подался вперед, словно хотел сорвать язычок пламени, а потом вновь подпер подбородок ладонью.

   – Ничего, Мирт. Просто подумал, здесь жили люди, мечтали, сражались, любили. Для чего-то соорудили эту площадь, посадили дубы… Их уже нет давным-давно, но Рэху они помогли сохранить крылья. – Мужчина замолчал. – А что останется от нас? Будут ли хоть для кого-то что-то значить наши мечты и чаянья? Вспомнят ли нас? Или мы растворимся бесследно?

   Мирт растерянно замер. Он не знал, что ответить, да и не хотелось парню думать, что там будет через сто-двести лет, а тем более через тысячу. Его сосед легкомысленно пожал плечами и продолжил обсуждение блондинок и брюнеток.

   Горькая мимолетная усмешка искривила уста Бернарда.

   – Вы слишком молоды, не понимаете, – в голосе не скользила обида, лишь сожаление. Они не услышали, он не смог объяснить; и одиночество, самое страшное, когда в кругу давних товарищей ощущаешь себя чужим, распахнуло удушающие объятия.

   – Я хочу понять. Разрешите? – Изарин протянул ладонь.

   Офицер кивнул и подал руку, разрешая магическое воздействие. Ведьмак собирался считать эмоции, а возможно и заглянуть дальше, но это не тревожило и не пугало. Пусть так, раз слов оказалось слишком мало.

   Край рукава форменного дублета задрался, из-под него выглянул тонкий, яркий браслет, сплетенный из нитей и глиняных бусин. Пальцы Изарина обхватили запястье, лицо застыло, лишь губы что-то беззвучно вымолвили и сомкнулись. Смолкнувшие разговоры возобновились, но ведьмак и Бернард их не слышали.

   – Благодарю, – произнес Рин, разрывая контакт. – Мы останемся в памяти потомков. Мой род живет во мне, а ваши предки – в вас.

   – Вы помните всех?

   – Тех, кто пожелал, чтобы о них помнили, – да. Если очень нужно, я могу спросить у них совет, позвать, и кто-то из рода откликнется.

   – Вы звали?

   – Один раз.

   – А я своих не помню. О дедушке сохранились рассказы, о бабушке лишь их смутные обрывки. Я не знаю, как они выглядели, что любили. От них ничего не осталось, или я об этом не знаю.

   – Вы не желаете, чтобы история повторилась.

   – Да. – Смущенная улыбка коснулась губ офицера. Мелькнула, словно спрашивая: «Не прошу ли я слишком много?», и исчезла.

   – Попросите зачаровать пергамент для книги. Став артефактом, она не потеряется, не износится, а вы сможете написать все, что считаете важным и нужным. За вами продолжат ваши дети. Память рода не должна теряться.

   – Благодарю, – оживился Бернард, а потом вновь погрузился в раздумья.

   Ведьмак поглядел на это, наклонился, и так, чтобы слышал лишь его собеседник, молвил:

   – Она вас любит.

   – Кто? – растерялся суровый боевой офицер.

   – Женщина, подарившая браслет.

   – Клара?! Да ей же только пятнадцать исполнилось!

   – Не так давно замуж выдавали в тринадцать, – промолвил Изарин.

   – Не в Акараме! И вообще, это дочь моего друга! – возмущенно выдохнул Бернард, в тридцать пять так и не обзаведшийся семьей. – Какая люб… – Офицер осекся и замолчал.

   Рин с невозмутимым видом вернулся на прежнее место. Хм, а костер уже чуть прогорел, нужно добавить поленьев!

***

Дождь шел третий день практически не переставая. Одежда отсырела, дороги размокли, настойки Изарина не давали насморку и простуде захватить их отряд в плен, но от усталости не спасали. Рэх печально брел рядом с людьми, остро переживая свою бесполезность. Из лесной глуши отряд выбрался на тракт два дня назад, и ведьмак ограничил и так непродолжительные перелеты. Рэх пробовал протестовать против подобного «произвола», но что-то доказать хозяину грифона он не располагал ни малейшим шансом: птенец Рух не обладал грифоньим упрямством, изворотливостью и вредностью.

   К вечеру мелкая морось сменились ливнем. Изарин задумался, не разогнать ли тучи, а Бернард присмотрелся к пометкам на путевом камне – добротном, двухметровом, ими на Севере снабжались все тракты, – порылся в памяти и заметил, что прямо по курсу должен находиться постоялый двор, а если повезет, то и почтовая станция. Впрочем, насчет последней, сомнительно. Во время прежнего визита подобные блага распространялись лишь на значимые дороги, но кто знает: прогресс не стоит на месте.

   – Остановимся? – спросил офицер у Михаила. Отряд преисполнился надеждой. – С Рэхом оставим дежурных, а остальные нормально поужинают и переночуют под крышей?

   – Да, – согласился Соколов, но тут же исправился: – Нет! Там клопы! И вши! – выдохнул он трагически. Знакомство и с теми, и с другими паразитами сын княжеского советника свел всего один раз и повторения категорически не желал. Уж лучше дорога и дождь. За еще одну ночь не раскиснут. – Вы, конечно, как хотите, но я настоятельно не рекомендую.

   – Арвес не Тарин и не Сорем, здесь следят за чистотой, – возразил Бернард. Постели с клопами он бы и сам предпочел сеновал или теплый бок Рэха. – И постоялые дворы, как правило, оснащены банями.

   Последний аргумент оказался решающим.

   – Я проверю, если все нормально – останемся, – предложил Изарин. Ведьмаки привычны к походным условиям, но еще больше к комфорту.

   Такой вариант всех устроил, мужчины дружно ускорили шаг.

   «Приют путника» – многообещающе сообщала табличка на воротах. «Приют» представлял собой двухэтажное здание с «крыльями» в виде двух пристроек. Вместе они формировали п-образный комплекс с просторным двором, спрятанным за высоким забором. У калитки гостей встречал резной деревянный столб со сложным орнаментом, на макушке увенчанный массивным кристаллом. Прозрачный на вершине, посередине камень был мутно-серым, а у основания черным. Присмотревшись, ведьмаки могли увидеть танцующие в его глубине искорки, а в непогоду кристалл излучал мягкий белый свет. Считалось, что оберег Владыки Путей дарит защиту всем путешественникам, очутившимся под его сенью. На Севере подобные сооружения устанавливали около постоялых дворов и на сложных разъездах, если там начинали твориться недобрые дела.

   Вход в дом прятался под навесом. Изарин потянул на себя тяжелую дверь – в лицо дыхнуло теплом, запахом пива и овощного рагу. Непритязательная, скромная обстановка общего зала лучше слов говорила: знать в таких местах не останавливается. Постоялый двор предназначался для обозных мужиков, извозчиков и купцов.

   Заметив посетителей, к ним тут же направился долговязый, щуплый парнишка лет семнадцати. Одет он был добротно, с намеком на роскошь: шелковый шейный платок закалывала серебряная булавка. Держался уверенно, и лишь весьма проницательный человек мог понять, что родители оставили сына самостоятельно присматривать за хозяйством впервые.

   – Клопы есть? – с ходу мрачно поинтересовался Изарин.

   – Никак нет, господин хоро… эм, мастер! Простите великодушно! – паренек суетливо поклонился.

   Изарин хмыкнул. Ведьмаки и великодушие сочетались плохо.

   – Заразные болезни? Крысы? – продолжился допрос.

   – Н-нет!

   – Мой лорд? – Рин повернулся к Мише. В глазах плясали смешинки.

   – Остаемся, – вымолвил Соколов с тягучим акцентом уроженца Севера.

   – Распорядись подготовить лучшие покои, – приказал ведьмак, надеясь, что лучшие – это хотя бы отдельные. По виду паренька Рин догадался, что имеющимся в наличии комнатам он весьма польстил.

   – Покажите, что есть, – вмешался Михаил.

   Свободными были двухместные покои с кроватями, двумя небольшими лоскутными ковриками, застиранными занавесками на окне, скрывающими стоящий на подоконнике роскошный куст розовой герани. Изарин придирчиво откинул покрывало, посмотрел на свежую постель, безжалостно разворошил, добираясь до матраса, осмотрел и решил:

   – Берем.

   Со второй комнатой все сложилось не так удачно. Предложенное помещение, вмещало десять тюфяков, лежащих на полу практически вплотную. Зато на подоконнике тоже наличествовала герань. На этот раз белая.

   – Тюфяки заменить, пол вымыть. Восемь комплектов чистого белья найдется?

   Парень испуганно помотал головой.

   – Принесешь, что есть. Хлопоты будут оценены по достоинству.

   От этих слов из уст ведьмака вместо того, чтобы приободриться, провожатый побледнел.

   – Что насчет бани и ужина?

   – Все будет! Не извольте беспокоиться! – заверил первенец, оставленный на постоялом дворе за старшего. Вспомнил отца, всегда спокойного и уверенного, но так и не отважился озвучить сумму за постой и потребовать предоплату.

   – Отлично. Пошли, покажешь кухню.

   – Не положено! – пискнул парнишка.

   – Да? – насмешливо вопросил Изарин, начиная подозревать, что готовить придется самим.

   Опасения оказались напрасными. Переживал их провожатый не из-за чистоты и качества варева, а реакции стряпухи. Крепко сбитой, румяной, воинственной бабы лет сорока, облаченной в опрятный, но повидавший век сарафан и передник, в меру заляпанный свежими пятнами жира. Волосы укрывал хитро повязанный платок.

   Миша, заглянувший на кухню ради компании и любопытства, оценив обстановку, обворожительно улыбнулся, не обращая внимания на угрожающе вскинутый черпак. И, предвосхищая поток возмущений, поспешил заверить, что очень рад, что их ужин в умелых и толковых руках. Извинился за непритязательный вид (с одежды уже не капало, но сухой и чистой она не стала), жалобно посетовал на ужасный голод, едва ли не изведший его людей в пути. Затем чуть склонил голову, намечая поклон, и, захватив ведьмака, ретировался.

   Приготовили им отдельно, подгадав ко времени, как мужчины выберутся из бани. Жареная курица, тушеная картошка и соленья и близко не напоминали жирное, разваренное рагу, которым потчевали остальных постояльцев. Изарин наскоро перехватил и повел смену к Рэху. Заменив дежурных, ночевать под птичьим крылом остался Бернард еще с одним офицером, выбранным по жребию.

   Проверив состояние Рэха, ведьмак обновил исцеляющие и укрепляющие плетения. Бернард узнал, где расположена ближайшая почтовая станция. У отряда был шанс достичь ее за два перелета, загрузить багаж в кареты и разделиться. Налегке Рэх сможет добраться до посольства за несколько рывков.

   К моменту возвращения Рина на постоялый двор стол, за которым их компания ужинала, успели убрать. Народу в зале убавилось, подавальщиц не наблюдалось. Изарин стряхнул плащ и направился на кухню заказать травяного отвара. Мастер деликатно постучал, но грозной владелицы на месте не обнаружилось. У стола суетилась девчонка лет десяти. На ее красный нарядный сарафан был надет белый передник, вышитый цветами и птицами. Волосы, подражая взрослым, она спрятала под платок.

   Умопомрачительно пахло компотом из сухофруктов. Глиняный кувшин с последним девочка ловко поставила на массивный деревянный поднос рядом с двумя кружкам.

   Встретившись глазами с ведьмаком, младшая дочь хозяина постоялого двора замерла, а потом улыбнулась:

   – Хотите компотика?

   – Давай, – решил Изарин.

   Замена отвару получилась что надо. Передав гостю чашку, девочка вернулась к подносу.

   – А ты куда? – зачем-то поинтересовался ведьмак.

   Его наградили хитрым, пытливым взглядом, а потом признались:

   – Посмотреть на лорда! Я никого из знати в нашем постоялом дворе еще не видела. Брат с ним разговаривал, тетке Марфе он подарил бумажный цветок. Розу. Красивую, – девочка улыбнулась мечтательно, но без зависти. – Тетка Марфа у нас женщина суровая, но шла, цветок к груди прижав, и улыбалась. Светло так, непривычно…

   …Изарин подумал, что к розе прилагалась и монета, но почему-то бумажная поделка (ведьмак и не подозревал в друге подобных умений) оказалась для женщины ценнее…

   – ...Брат мне потом шепнул, что лорд ей сына покойного напомнил. Только тот был крутого норова, а гостя тетка Марфа назвала милым и обходительным.

   Рин хмыкнул, а юная болтушка решительно вцепилась в поднос.

   – Не ходи. Я сам отнесу, – остановил молодой мастер.

   – Как?.. – девчонка растерялась. Разочарование пока не отразилось, лишь удивление: ведьмак и сам поднос понесет?!

   – Руками, – с непроницаемым лицом ответил Изарин.

   «Не шутит!» – пришло понимание. Девочка вздохнула и отошла в сторону.

   Злости или раздражения, что их принимают за диковинки или музейные экспонаты, ведьмак не испытывал. Глубинка, что с нее взять?

   – Утром посмотришь. А сейчас ходить не нужно.

   – До утра далеко, – простодушно заявила собеседница.

   – А ведьмаков ты прежде видела? – поинтересовался Рин.

   – Один раз, и только издали. Зато, – она заговорщицки понизила голос. – Вы же никому не скажете, правда? Я ведьму видела! Самую настоящую! Брат ее в лучшие покои отвел и плату не спросил! Она там так и сидит, ужин приказала к себе подать.

   Изарин присмотрелся к девчонке внимательнее.

   – Как тебя зовут?

   – Майя.

   – А про свою силу знаешь?

   – Знаю. Только учить меня некому, да и отец не хочет. Говорит, то мне все глупости чудятся. Выйду замуж – и все пройдет.

   О столь оригинальном способе избавления от колдовской силы Рин слышал впервые, но комментировать не стал.

   – Можешь к травнице в ученицы пойти. А ведьмам и ведьмакам не показывайся.

   – Почему?

   – Твой дар слабенький. Мало кто захочет тратить время и действительно учить, помогать. Принесешь ученические клятвы, а они бывают хуже рабских, и всю жизнь проходишь бесправной служанкой. Или на алтарь угодишь. Для некоторых обрядов лучшей жертвы не найти.

   Девчонка прикусила губу, а потом поглядела карими, не по-детски серьезными глазами.

   – Если увидят, они ведь спрашивать не будут.

   – Верно, – признал Изарин. Пальцы выбили на столешнице дробь. Обычные люди часто называли встречи случайностью. Ведьмаки знали, что ничего случайного нет. – Если заметят и позовут – скажешь, что другому мастеру обещана. Этого должно хватить. Вот, возьми и носи не снимая. Передаю Майе по доброй воле, не замышляя зла и не принимая каких-либо обязательств с ее стороны.

   В ладонь девочки опустился камень, изрезанный рунами и знаками, черный и теплый.

   – Мне еще не положены ученики, но одного я взял, хоть и не в полном понимании этого слова. Учитель из меня получился бестолковый. Если что, к какой-нибудь из знакомых ведьм пристрою и присмотрю. Не будет другого выхода – приходи в посольство Акарама.

   Глаза у Майи округлились, но испуганной она не выглядела.

   – Мастер, вы с Темных пустошей? – поинтересовалась шепотом.

   – Да. Но пусть это будет нашей тайной.

   Девочка кивнула, надела кулон и спрятала за ворот. Болтушка болтушкой, а хранить секреты она умела.

   Изарин подхватил поднос и вышел, чувствуя, что следует поторопиться.

***

– Рин, я женюсь, – огорошил Миша, едва ведьмак с компотом успел войти в комнату.

   Изарин ошалело посмотрел на друга и заключил:

   – На шутку это не похоже.

   Затем аккуратно поставил поднос на стул, спихнув с него заботливо пристроенную на жесткое сиденье кривоватую подушечку. Стола в комнате по-прежнему не наблюдалось, впрочем, его и не заказывали, но появилась пара стульев. Ведьмак покосился на обозначенный предмет мебели, свободный от чьих-либо притязаний, но решил, что неожиданные новости лучше встречать стоя.

   – Я влюбился… – финансист улыбнулся, открыто и беззащитно, однако улыбка тут же истаяла. – Я ее желаю. Желаю так, что… – Соколов не договорил. Залился краской, куда там стеснительной девице! Никогда прежде умение контролировать себя не подводило его настолько сильно.

   – Кто эта несчастная? – иронично вопросил Изарин.

   Миша обиженно вскинулся, мечтательная поволока ненадолго прояснилась.

   – Леди. Из комнаты с подснежниками на двери. Такая красивая, утонченная, нежная…

   Новая улыбка ведьмака не на шутку встревожила, как и указание цветов, а не цифр в качестве опознавательного знака покоев.

   – И что вы уже успели?

   – Ничего! – возмутился Соколов. – Мы только познакомились!

   «Как много я пропустил», – удрученно подумал молодой мастер.

   Заметив цепкий, внимательный взгляд друга, Миша добавил:

   – Я ведь лорд, – голос прозвучал потеряно, без привычной гордости или иронии, в зависимости от контекста выражения и настроения. Произносилась эта фраза крайне редко, но всегда лишь с двумя оттенками.

   – Вспоминай базовые упражнения, – посоветовал ведьмак, мгновенно принимая решение. Растерянность уступила место мрачному сосредоточению. Рин с благодарностью вспомнил излишне словоохотливую Майю. – Ты – лорд. И не можешь позволить себе ничего, о чем будешь жалеть.

   К щекам присоединились уши, вспыхивая нездоровым румянцем. Воображение Миши нарисовало «позволить» во всей палитре красок. Изарин вложил в руки друга один из своих амулетов. От невзрачного камешка повеяло холодом. Он сосредоточился в центре ладони, медленно пополз вверх…

   – Скоро вернусь, – предупредил ведьмак и неслышно выскользнул из покоев. Потолковать с объектом внезапной страсти своего друга, подопечного и командира.

   Двери комнат, предназначенных для постояльцев, украшали резные цветы и древесные листья. Дело не в красоте, просто не все посетители владели грамотой и могли прочесть расположенные рядом с цветами цифры.

   В покои с подснежниками дверь оказалась открыта. Ведьма ждала, а то, что пришел не тот, – это бывает. Издержки профессии, так сказать. Ошалело-растерянный вид Изарин скопировал у Миши. Иллюзия получилась качественная, что надо.

   – Радость моя! – прозвучало насквозь фальшиво, но времени заподозрить подвох мастер девице не дал. Молниеносный выпад – и пальцы впились в горло. – Поговорим, – угрожающе посулил ведьмак, сбрасывая ставшую ненужной иллюзию.

   – Я все исправлю! – не стала отпираться юная ведьма. Нежной и утонченной Изарин бы ее не назвал, красивой – однозначно. Правильные черты лица, огромные, испуганные зеленые глаза под сенью длинных черных ресниц. – Отпустите, пожалуйста! Это был вопрос жизни и смерти.

   Соленые капли побежали по щекам. Не помогло: хватка на миг стала сильнее, заставив вздрогнуть от боли.

   – Без глупостей, – предостерег ведьмак. Отпустил, дал вдохнуть, но порадоваться девушка не успела: лезвие ритуального кинжала мазнуло по коже. Ведьма ощутила переполняющую его энергию и поежилась. – Зачем?

   – Я искала убежище. Я все исправлю!

   – Рассказывай все с самого начала, но без ненужных подробностей.

   Корделия считала себя смелой и отважной, но… очень хотела жить. А металл у шеи не располагал к «долго и счастливо». Сила шептала: лучше не лгать, он не пощадит. Быстро придумать полуправду не выходило, молчать – только сделать хуже. Сколько она продержится под пытками? На этот счет леди не обольщалась. Так же, как и знала, что едва ли отразит колдовскую атаку.

   – Отец хотел меня отдать ведьмаку, как откуп за усиление влияния. Единственное условие – рождение внука, а дальше ему позволили делать со мной все, что захочет. Я ушла раньше. Я хотела быстро и незаметно уехать, как можно дальше. Отпустите, пожалуйста, – повторила безнадежно.

   – Отпустить? Ты зачаровала знатного лорда. Чем откупаться будешь? Что у тебя есть?

   – Десять монет серебром, две – золотом.

   – Не интересует. Значит ничего. Кроме тебя самой.

   Она зажмурилась, покраснела, а потом взглянула в темно-синие глаза и обронила глухо, обреченно:

   – Берите.

   Изарин опешил.

   – Что же ты не пробовала договориться с ним?

   – Вы позабавитесь и отпустите. Он – нет.

   – Договаривай, раз начала.

   – Сразу после свадьбы ведьмак собирался провести обряд: заплатить моей жизнью за силу сына. Я случайно услышала…

   Ни один мускул не дрогнул на лице Изарина, поэтому, когда он опустил клинок и отошел в сторону, Корделия растерялась.

   – Снимай свои художества, ведьма, – последнее слово выразило все отношение к потенциально сильной, но необученной одаренной. Буквально втоптало в пол. – Мой друг хочет жениться, но еще больше – сама знаешь чего.

   Чары она сняла с третьей попытки. Связав девушку безжалостно порванным постельным бельем, Изарин вернулся к Мише.

   – Ты как? Еще хочешь надеть брачные кандалы?

   Соколов встряхнулся, словно пес, вынырнувший из воды.

   – Что это было?

   – Колдовство.

   Финансист длинно выдохнул.

   – Прости, моя недоработка.

   – И где она сейчас? Жива?

   – Обижаешь? Тебе оставил. В своей комнате. Узлы распутывает.

   – Хм... Талантливая ведьма? Развлекалась? – прозвучало ровно, но Рин достаточно изучил друга, чтобы различить горечь. Прежде сына финансового советника не использовали и не предавали. Он поверил, что это любовь. Странная, сводящая с ума, первая…

   – Скорее пыталась выжить, – поправил ведьмак. Упомянутый обряд Изарин знал, и то, что он был запрещен в Акараме, радовало. – Посмотришь, командир?

   – Как скажете, мастер.

   Они переглянулись со слабыми усмешками.

   Ведьмак украдкой вздохнул.

   Обошлось.

***

Леди Изольда своего добилась. Она воспитала лорда. Да, Миша часто игнорировал этикет, считая отдельные его нормы нелепыми и безнадежно устаревшими, не делил работу на зазорную и приемлемую, не общался лишь со своим кругом… Однако отношение к женщине у него сформировалось благородное (по мнению Изарина чрезмерно), трепетное и бережное. Если бы Михаил вырос в знатной семье на Севере, оно бы распространялось лишь на леди, но Акараму было чуждо явное разделение на сословия. Соколов не мог отказать в помощи женщине, оказавшейся в сложной жизненной ситуации. Ее происхождение и материальное положение родственников интересовало финансиста в последнюю очередь.

   – Мы возьмем вас с собой в посольство. Возможно, кто-то из наших будет ехать в Тарин, заберет, поможет с работой, – решил глава экспедиции. – Вы согласны?

   Корделия торопливо кивнула, а затем присела в реверансе. На подобное предложение ведьма не рассчитывала: думала, как бы уцелеть после провала с приворотными чарами; а то, что посольство Акарама, – так никто ведь не собирается тащить ее в девятое княжество.

   – Вы надежно укрылись от поиска? Думаю, ваш отец и жених предпримут все возможные меры.

   – Я помолилась Небесным Владыкам, – тихо, стараясь не смотреть на Изарина, ответила северная леди.

   Ведьмак хмыкнул: его, как и собратьев по ремеслу, учили полагаться не на богов, а на собственные силы.

   – Но ведь работает! – заметил Миша. Впрочем, проверять насколько хорошо, молодому человеку не хотелось. – Посмотришь, что можно сделать?

   – Я накину полог, – пообещал Изарин.

   – Отлично, спасибо. До завтра, леди Корделия.

   – Лорд, простите меня! – метнулась вперед ведьма. – Простите, пожалуйста!

   – Давайте забудем этот инцидент, – сухо произнес Соколов.

   Воспитание не позволило уехать и оставить все, как есть, но что-то внутри отзывалось болью. От навеянной страсти, лишившей самоконтроля, мечты, в которую Миша успел поверить, или за непродолжительное время знакомства Корделия успела ему понравиться безо всяких заклинаний…

***

Майю Изарин встретил на лестнице.

   – Где сейчас свободно?

   – На кухне.

   – Пойдем.

   Девочка подхватила кошку и встала. Трехцветка сонно сощурила желтые глаза, завозилась, устроила мордочку на плече и замурлыкала.

   – Грамоту знаешь?

   – Нет.

   – Выучишь, дело нехитрое. – На вытертый насухо, пустой кухонный стол легли монеты, тускло блеснули в свете масляной лампы. – На книги или ленты, чего тебе больше захочется.

   За ту сумму лентами Майя могла увешать постоялый двор в три ряда и еще осталось бы.

   – Я буду учиться, – серьезно промолвила юная ведьма.

   «Будет», – понял Рин и отправился за писчими принадлежностями.

   До рассвета ведьмак заполнил и зачаровал три свитка, попутно объясняя основы. Практически все время ушло на рассказ о том, чего нельзя делать. Без этого знания проще сразу прыгнуть с мостков в реку: мучений будет в разы меньше.

   В середине ночи кухню пришлось оставить: в любую минуту вотчину могла занять законная хозяйка.

   Уже прощаясь, бережно прижимая свитки к груди, Майя решилась спросить:

    – Мастер, скажите, Акарам, он какой?

   – Сначала – чуждый, странный, непонятный, – честно ответил Изарин. – Все кажется перевернутым с ног на голову. Переезжать в другую страну сложно, несколько лет уходит на то, чтобы просто привыкнуть. Понять, что делать и куда двигаться. Пустоши страшные и опасные. Акарам не прощает предательства, в нем неуместны глупость и слабость. Однако там всегда найдется работа, и если ты стал своим – тебя не дадут в обиду и будут защищать до конца.

***

К обеду Рэх приземлился недалеко от почтовой станции. Группа разделилась. Отряд Бернарда пересел на лошадей, в карету, как и планировали, загрузили багаж.

   Путешествие по воздуху продолжили Миша, Рин и Корделия. Оставлять ведьму без присмотра Изарин не рискнул и в итоге решил, что ее вес для Рэха незначителен. Забравшись на спину огромной птицы, леди замерла. В душе смешались любопытство и страх.

   Детеныш Рух, получив долгожданную отмашку, оттолкнулся от земли, расправил крылья и, забыв все предостережения, мощными, резкими рывками набрал высоту. Освобожденный от груза, он чувствовал себя легким, невесомым. Пел ветер, звал вперед, и эта музыка казалась Рэху самой лучшей на свете.

ГЛАВА 4

расскажет о пиратах, котиках и Южном проливе

   Темное море,

   капельник 70-го года

   Мнений о наглой нежити, непонятно зачем и за какие заслуги отправленной в экспедицию, сложилось ровно столько, сколько человек пребывало на борту «Стремительного». Сам же Проныра знал, что он прекрасен, а плавание без него невозможно. Бесспорно, новый корабль хорош: высокие, стройный мачты, когтеточка из метрового полена, заготовленная специально для грифона и установленная у одного из бортов. Капитан сведущ в своем деле: кормят Проныру вкусно и досыта, однако без глаз, крыльев и чуткого грифоньего контроля люди пропадут, к гарпиям не ходи!

   На «Морской кудеснице» в портах Проныра исполнял роль сторожа, в море частенько нес вахту вместе с сигнальщиком. Моряки называли грифона судовым талисманом, а чужаки, которым не повезло столкнуться со «счастьем» в виде акарамской боевой единицы, – «проклятой тварью, чтоб ей провалиться!». Нелицеприятные высказывания Проныре льстили: вот как хорошо он справляется со своими обязанностями! А то развелось ворья: «Я просто посмотреть!» – как же, как же!

   Кириан никогда не считал Проныру своим личным грифоном, но научил многим полезным вещам, в том числе привил азы дисциплины, иначе сосуществование нежити с командой сулило множество проблем. Самым сложным было отыскать нужное и полезное дело, которое Проныре понравится. Остальные задания он выполнял крайне неохотно, всем своим видом демонстрируя: я делаю тебе огромное одолжение!

   К одному из излюбленных грифоньих занятий относилось обнаружение кораблей. Оно захватывало Проныру не хуже охоты, а еще люди неизменно грифону проигрывали, чем он безмерно гордился, а капитан всячески поощрял. Пиратство не было распространенным промыслом, но лихие люди встречались. Одних алый флаг отпугивал: лучше не связываться – целее будешь, для других наоборот служил поводом для атаки. При всех гуляющих об Акараме слухах, княжество вполне заслуженно не считалось морской державой.

    «Охота» за судами диктовала свои правила. Кириан потратил немало времени, объясняя и закрепляя их, зато теперь Проныра бесшумно опустился на шканцы, потянул за рукав, привлекая внимание, и глухо, гортанно клекотнул один раз.

   – Корабль! – тут же отреагировал капитан и заворковал: – Ты мой хороший, ты мой умничка!

   Проныра гордо распушил перья: «Да, я такой!» – и, получив разрешение, вернулся на исходную позицию. Показать морякам направление, где заметил крошечную точку, что вскоре обретет силуэт парусника.

   Жизнь на торговом судне лишь кажется скучной и безопасной. На деле избегать неприятностей Кириану помогали опыт, интуиция и сноровка.

   – Прибавим ходу? – негромко спросил капитан у мастера Данияра. Все еще невидимый чужак на интуитивном уровне моряку не нравился, чутье рекомендовало уклониться от встречи.

   – Это мы всегда успеем, – ответил ведьмак, тоже повинуясь наитию, и приказал: – Боевая тревога! Активировать амулеты сокрытия, маскировка торговец.

   Трижды ударил колокол. Глухо и тревожно отозвался его звон в душе Кириана.

   Грифон оценил ситуацию, спустился и требовательно протянул капитану лапу. В сундуке хранились накладки для когтей, Проныра жаждал их получить. Конечно, его лапы замечательны и без вспомогательных средств, но в бою с ними надежнее. Грифон позаботится, чтобы ни один чужак не вторгся на его территорию.

   – Подожди, еще не время, – отмахнулся Кириан.

   Проныра ответил обиженным, возмущенным клекотом. Переметнулся к советнику, потянул за рукав.

   – Капитан, выдайте экипировку, – распорядился ведьмак.

   Нежить капризна, себялюбива, непостоянна, а еще обладает особым чутьем. Мастер Данияр прожил достаточно, чтобы отличать желание покрасоваться от напряженно зудящего предчувствия грядущих проблем.

   Молниеносно отданные команды исполнялись так же быстро и слаженно. Заняли посты ведьмаки, надевшие маскировочные амулеты, скрывающие ауру. Над ними Ян работал вдвоем с Данияром. Заподозрить неладное мог лишь тот, кто превзойдет их тандем по силе. Советник стал казаться слабеньким ведьмаком, способным призвать лишь легкий бриз, а Томас и Всеволод – простыми людьми без капли колдовского дара. Исчезли с палубы все лишние для торгового судна лица. «Стремительный» был слишком роскошен для простого торговца, но о девятом княжестве чего только не говорили, в том числе «Они там все с придурью». Именно так именовались дополнительные расходы для создания человеческих условий работы матросам. Кормить каждый день «палубные руки» мясом и рыбой, предоставить матрасы и белье? Глупость какая!

   На грот-мачте и носовом флагштоке сменились морские флаги. На корме знамя осталось прежнее: алое, развевающееся на ветру. Торговым судам, принадлежащим частным лицам, надлежало поднимать гюйс, созданный в виде белого полотнища, условно разделенного на четыре части. Левый верхний угол отводился изображению флага государства, где зарегистрирован парусник. Если торговое судно находилось под защитой короны, то в правом нижнем углу размещался государственный герб. Именно такой гюйс появился на грот-мачте «Стремительного». Его размещали на всех судах Акарама, подчеркивая их статус. Прежде поднятый флаг был дополнен гербом княжеского рода, что свидетельствовало: «Стремительный» служит непосредственно князю. При вхождении во внутренние территориальные воды к паруснику с таким гюйсом относились как к торговцу, обладающему привилегиями, но последствия нападения на него приравнивались к атаке на военный корабль.

   Отдаленная точка приблизилась, обрела очертания. Навстречу галеону на всех парусах неслась стройная трехмачтовая каравелла.

   – Они идут слишком быстро, – негромко заметил Кириан. Вскоре он смог рассмотреть реющий над грот-мачтой торговый флаг княжества Риор и недоверчиво хмыкнул.

   Интуиция не подвела. Когда дистанция сократилась настолько, что без сильного ведьмака на борту от погони не уйти, прежний гюйс заменили белым полотнищем с черным скелетом, танцующим на черепах.

   Глаза капитана «Стремительного» нехорошо сузились, мысли избежать встречи бесследно исчезли; зашушукались моряки, но не страх охватил их, а предвкушение. Люди верили командованию и не опасались в грядущем сражении стать расходным материалом.

   Данияр на миг прикрыл веки: не из-за пиратов его охватила забытая, зудящая тревога. Есть вещи, которые нельзя увидеть, засечь. Можно только почувствовать и отыскать, если знаешь, что именно ищешь. Советник почуял едва уловимую неправильность, едва заметные искажения, и подобрался, как виверн, выследивший добычу.

   – Капитан, не подпускайте их на расстояние удара, – приказал ведьмак, а затем отошел в сторону и всем своим существом потянулся вперед, к судну противника.

   Внезапная догадка из разряда предположений, уверенно перемещалась в категорию фактов. В душе Данияра вспыхнула холодная ярость. Он метнулся к борту, склонился и вымолвил одними губами:

   – Ответь мне! Это правда?

   Мастер будто перенесся в годы шальной юности, однако тогда он не спрашивал: необходимость в том отсутствовала.

   Море молчать не стало.

   «Да!» – отозвались волны, жаждущие обернуться штормовым валом, перевернуть каравеллу и утащить в пучину, но они не смели.

   «Да!» – отчеканил ветер, бессильный переступить через древний закон и помочь.

   «Да», – с надеждой шепнули дельфины.

   – Капитан, у нас обязательства по пятому пункту Морского договора, – бесцветно произнес глава экспедиции. Тот, кто прежде хоть один раз слышал подобный тон, знал: он не обещает ничего хорошего.

   – Не может быть! – забывшись, выдохнул Кириан. – Твари! ¬– добавил он с чувством.

   Пятый пункт Морского договора, заключенного первым государем Акарама с русалками, гарантировал им неприкосновенность в территориальных водах и помощь попавшим в беду везде и всегда. В девятом княжестве никогда не существовало рабства ни в одной из его форм. Дети и должники не подлежали продаже, рабские отношения в стране ненавидели, а замашки порицали.

   Договор ведьмак упомянул для прояснения ситуации. Если бы его не существовало, галеон все равно не прошел бы мимо, не уклонился от встречи с «Белой птицей». Кириан помнил обучающие материалы и стопку иллюстраций, показывающих, во что превращается пленный морской дух, а советник… У него были личные счеты. Боль мастер сумел переплавить в светлую память, но остался непримирим.

    …Данияра с детства влекло море: ничего удивительного для жителя прибрежного городка. Много ли найдется мальчишек, видевших стройные силуэты кораблей и не мечтавших стать капитаном и повести парусник в неизведанные дали? Увидеть другие города и страны? Найти сокровища? Выручить из беды прекрасную незнакомку?

   Вернулся он совершенно другим человеком. С грузом потерь за плечами, отведавший рабства, переполненный страстным желанием отомстить...

   …Слава о ведьме, покорившей Темное море, летела по всем приморским городам. Когда их дороги пересеклись, Данияр отмечал восемнадцатилетние. Пути сошлись, схлестнулись, эта женщина могла его сломать, но их объединила любовь к морю. Злые языки шептали, что ведьма взяла на борт любовника, приписывали им дикие извращения и оргии. А что еще могло держать вместе властную, жесткую хозяйку «Разящей», не вылезающую из мужской одежды и даже волосы стригущую коротко, по лопатки, и молодого, красивого, как картинка, – благородная кровь – парня?

   Данияр называл ее наставницей, но не приносил ученических клятв. За годы совместного плавания ведьмак узнал больше, чем за всю предыдущую жизнь. Как и отец, морская ведьма не предоставляла выбора. Ледяная Роза – называли ее шепотом и за глаза. А прозвища просто так не появляются. Она рассказывала то, что хотела и считала нужным: страшные и жестокие, запрещенные в Акараме ритуалы, тонкости управления судном и людьми, знаки, за несколько дней указывающие об изменении погоды, тайные слова, открывающие потаенные пути.

   Четыре раза они пересекали Южный пролив, отделяющий территории княжеств от выхода в Великий океан. Зимовали на острове Вечерней Звезды, когда-то принадлежащему княжеству Риор, но в момент основания Акарама, обретшему независимость.

   А море… Море манило. Но прежнее притяжение и неистовое желание перегорели…

   Кто-то может назвать это сражение бесчестным, но Данияр не собирался предоставлять противнику ни малейшего шанса. На борту «Белой птицы» капитан и ведьмак деловито отдавали приказы, готовились к бою, не зная, что они обречены.

   – Всеволод – на тебе сонный порошок. Том – отвечаешь за ветер. Седлайте Проныру. Ударите, когда ведьмак выйдет из игры. Затем высадитесь и проконтролируете сдачу, – распорядился советник.

   Грифон знал, когда можно проявлять характер, а когда следует безропотно подчиняться. Его будущие пассажиры покосились друг на друга с неприязнью, но на качестве совместной работе это не сказалось.

   Два магических удара обрушились на «Белую птицу» один за другим. Первый пробил щиты и остановил сердце ведьмака, второй накрыл капитана. Мертвые тела упали на палубу, а через десяток секунд людей окутало облако сонного порошка. Ветер пронесся от носа к корме, проник в коридоры и каюты. Лишь матросов на верхотуре миновала участь остальных моряков: для них сон означал смерть. Том не стал выносить приговор.

   «Стремительный» потребовал сдаться. Дезориентированные матросы каравеллы торопливо спустили пиратский флаг. Монрель приказал закрепить румпель; двух моряков оставил для допроса, остальных усыпил остатком снадобья. Всеволод все это время лишь брезгливо морщился. Ведьмак впервые пересек границу Акарама, и «Белая птица», еще более-менее приличная по сравнению с другими судами, вызвала у него культурный шок.

   Как только представилась возможность, Всеволод поспешил ретироваться: вскочил на спину Проныры, бросив Томасу на прощание:

   – Я прослежу, чтобы ЭТО не попало на «Стремительный».

   Монрель лишь кивнул и перешел на наветренную сторону. «ЭТО» – иначе и не назовешь, – Том не желал лицезреть на борту галеона, да и здесь тоже, но выбора, увы, не было. Крысы в поле зрения не попадались, их убитый ведьмак вывел, зато тараканы чувствовали себя как дома. Что еще могло жить среди грязных бородатых мужиков и скверных ароматов, Монрелю не хотелось знать. Он проникся еще большей любовью к «Стремительному», хотя, казалось бы, это просто невозможно.

    Проныра вернулся с мастером Данияром и спикировал сразу на корму. Советник соскочил на палубу с юношеской ловкостью, разулся и деловито перегнулся через борт. Перерезать шелковый шнур не составило труда, однако пленница на это никак не отреагировала. Ведьмак помнил, как отвязывали ту, другую русалку, словно это происходило вчера. Почувствовав долгожданную свободу, она помогала срывать ненавистные цепи.

   Сейчас с кандалами Данияр разобрался сам. Пленница походила не на морского духа, а на заморенного, умирающего человека. Спутанные волосы непонятного оттенка, тени под глазами, впалые щеки, тусклая, облезлая чешуя на хвосте и… беспамятство.

   Вместе с драгоценным грузом ведьмак окунулся в воду и несколько минут не разжимал рук. Ждал, пока бывшая пленница ощутит родную стихию или придут те, кто сможет о ней позаботиться. Просто отпустить, ведь в море русалке не грозило ни утонуть, ни захлебнуться, казалось неправильным.

   Темно-синие глаза с вертикальным зрачком распахнулись внезапно: осмысленные, торжествующие. Молниеносно – и не скажешь, что миг назад она не двигалась, – русалка подалась вперед и приникла к губам Данияра. Ее прикосновение принесло соль и горечь, словно советник залпом осушил стакан морской воды.

   За поцелуем последовал толчок в сторону, а сонм поднятых брызг, вынудил растерянного, ничего непонимающего ведьмака зажмуриться.

   Когда Данияр проморгался, рядом никого не было.

***

«Белую птицу» отпустили с наказом заниматься чем угодно, кроме разбойного промысла. Всеволод несколько дней задумчиво присматривался к матросам на галеоне и решил, что они еще ничего. На людей похожи.

   Княжество Акарам,

   вторая неделя травня 70-го года

   В третьем доме на Абрикосовой улице отгремел скандал, начавшийся, как может показаться, с сущей ерунды: на кухне появился новый холщовый мешочек с травами. Елизар знал, что все сборы, если в их состав входит больше трех компонентов, мать считает колдовскими и не признает. Чай она покупала у соседки, считая, что собственноручно собирать травы унизительно, как и отдавать деньги ведьмакам. На заданный деду вопрос: «Почему так?» тот вздохнул, посоветовал не обращать внимания и не повторять глупости. Унизительно! Надо же, слово какое придумала! Унизительно попрошайничать и страдать невежеством, а в возне с растениями и землей нет ничего зазорного. Они и вылечат, и от бед сберегут.

   Этой весной Елизар впервые сам заготавливал травы, компоновал сборы и не удержался: принес один из них домой. Мешочек мать обнаружила на следующий день. Отец обещал попробовать чай, но не успел: сбор был с криками и руганью сожжен. Огонь давно погас, а молодая женщина все никак не могла успокоиться и со слезами на глазах спрашивала у мужа:

   – Откуда он мог нахвататься подобной дряни? Это все проклятая кровь! А ты?! Почему ты мне сразу ничего не сказал?!

   Красивые, чувственные губы дрогнули. Янтарная прядь отросшей челки упала на щеку и была сердито заправлена за ухо. Волосы Мадлена начала красить, едва они окончательно определились с цветом и стали светло-русыми, точь-в-точь как у мастера Данияра.

   – Милая, это всего лишь чай! Ну, захотелось мальчику…

   – Сегодня чай, завтра зелья, послезавтра колдовские ритуалы! – разъяренно перебила мужа мать юного ведьмака.

   – Не преувеличивай… – попытался возразить офицер.

   – Ты не знаешь моего отца, Елизар – его копия! – зло припечатала Мадлена.

   – А я думал наша, – робко улыбнулся мужчина, безуспешно пытаясь перевести разговор в другое русло. Суровый и собранный на службе, дома он парадоксальным образом менялся и не мог спорить с женой на равных.

   – Было бы так – Елизар бы не додумался собирать неизвестно что! Вот скажи, что мне с ним делать?..

   Офицер стал привычно заверять, что все наладится, супруга же горько вздыхала.

   …А Елизар в это время сидел на лавочке под раскидистым дубом в дедовой усадьбе. Мантикор обосновался с правого бока, пристроив голову и лапы мальчику на колени; слева стояла кружка и заварник.

   Мужчины не плачут, да и слезы выглядят слишком неприглядно: ведьмак насмотрелся на истерики матери. Елизар молчал, боль застыла внутри. Боль и непонимание.

   – Помнишь, как мы с тобой выкраивали время? Подгадывали, чтобы успеть в срок? Я просил растения сохранить целебные свойства, обещал использовать для дела, а она выбросила! Тот отвар подарил бы радость, бодрость, силу… – голос дрогнул, сорвался.

   Сила трав считалась колдовской и была его матери не нужна.

   Мальчик налил в кружку отвар, обнял ее ладонями и зажмурился…

   Время для вопроса, закономерного для взрослого, но дикого, невозможного для ребенка еще не пришло. Жестокого, сложного вопроса: нужен ли Мадлене младший сын? Не ложный образ, взращенный в ее душе, а талантливый одаренный? «Ведьмачье отродье», – как изредка молодая женщина роняла в сердцах.

   Разноцвет* 69-го года

   *июнь

   – Сиди, я сам справлюсь, – остановил Данияр внука, вставшего помочь с посудой, и сноровисто убрал пустые тарелки на резной деревянный поднос. Их место заняли чашки, в центр стола княжеский советник водрузил пузатый заварник.

   Елизар забрался обратно в плетеное кресло, на сиденье которого дед специально для мальчика положил подушку, чтобы столешница стала впору. Беседка, где ведьмак с внуком расположились на завтрак, открывала вид на озеро. Над плесом стелился туман, капельки росы блестели на стеблях трав и раскидистом кусте калины. Вместо забора усадьбу окружали стены из деревьев и кустарников, растущих так плотно, что не то, что человек, собака не протиснется. Они отгораживали участок от остального мира, людей, нежити, проблем и забот. «Ты дома», – шептала Елизару каждая былинка, обещая поддержку и защиту. «Я дома», – отзывалась душа юного ведьмака, и мальчику казалось, что здесь и сейчас воплощается сказка, самая прекрасная на свете.

   Мастер Данияр разрезал пирог с ревенем, неспешно разлил отвар в тонкие, белоснежные фарфоровые чашки.

   – Кикиморы разные, как и люди. А что касается Любы, то да: сколько ее знаю, она не меняется.

   – Сплетничаете? – прозвучало с легким укором.

   Старший родственник стал для Елизара лучиком света. Он стремительно ворвался в привычную жизнь, расширил границы мира и настоял на обращении на «ты», теплом, домашнем и, как считал мальчик, незаслуженном...

   – Деда, я скучаю, – прошептал Елизар, выныривая из омута воспоминаний. – Возвращайся скорее!

   Фрол сочувственно уткнулся носом в шею, пощекотал дыханием, а затем запустил морду в остывший чай. От подобной наглости юный ведьмак на миг растерялся.

   – Эй, это была моя кружка!

   Мантикор насмешливо фыркнул и вылакал остаток.

   – Фрол!

   Грабитель даже не пошевелился, как бы спрашивая: «И что ты мне сделаешь?»

   – Ничего, – пробурчал Елизар, но уже не сердито, а озадаченно. Раньше на чай мантикор не претендовал. Фрол в нем и сейчас не нуждался, но удивление и возмущение – намного лучше, чем безнадежная, щемящая грусть.

   Южный пролив,

   капельник 70-го года

   Идею отдыха на палубе Том подхватил у матросов, правда моряки спали на голых досках, а Монрель бросил плед, завернулся в плащ и задремал, наверстывая упущенное в ночную вахту. Ведьмаки спят очень чутко, но в то же время им может нисколько не мешать то, что лишит покоя обычного человека. Шум ветра, скрип дерева и человеческие голоса убаюкивали, сообщая, что все хорошо, все как обычно, а солнышко щедро делилось энергией.

   Разбудил Томаса страх. Ведьмак мгновенно оказался на ногах и удивленно моргнул: на грот-мачту проворно карабкался рыжий котяра. Прежде Монрель его на борту не встречал. Шлейф ужаса в предчувствии потери тянулся от матроса, замершего у подножия мачты и душераздирающе просипевшего:

   – Муркач!

   – Мау! – безмятежно ответило наглое животное.

   С марсовой площадки на композицию с интересом взирал Тифон.

   – Муркач, ко мне! – предпринял моряк еще одну попытку достучаться до своего питомца. Хозяин рыжика не верил, что кошки не входят в грифоний рацион. Да и есть не обязательно: можно разок ударить клювом – и все! Тифон не терпел конкурентов: птиц гонял нещадно, как и прочую живность, что пыталась просочиться на борт.

   – Муркач!

   Кот величественно проигнорировал призыв, а едва матрос перешел к решительным действиям, залез еще выше и гнусаво возвестил:

   – Мрау! Мя-я-яу!

   – Кис-кис! – тоскливо отозвался моряк, не решаясь продолжить подъем.

   – Мау-у-у-у! Мяя-ааа-ууу!

   – Еда-ууу! – хмыкнул лысый и коренастый «парень из кубрика», наблюдающий за бесплатным представлением.

   Между тем, грифон оживился, задумчиво переступил с лапы на лапу… Неожиданно неведомая сила оторвала кота от мачты (от шока рыжий замолчал) и опустила прямо в руки хозяина. Парфен торопливо прижал животное к груди и боязливо оглянулся, а затем склонился в поклоне. Муркач возмущенно выпустил когти, но на котика не обратили внимания!

   – Не бойся, ничего ему Тифон не сделает, – сказал глава экспедиции.

   – Спасибо! – выдохнул матрос. – Мастер, – решился Парфен, – на корабле нет крыс…

   – И не будет, – припечатал ведьмак.

   – Зачем же тогда разрешили взять Муркача?

   Подначкам, что кота однажды съедят, верить не хотелось, но сердце каждый раз отзывалось тревогой. Слишком много значил для моряка рыжий негодник.

   – Леди Изольда сказала, что вас нельзя разлучать. Разве я мог ей отказать?

   – Благодарю, мастер! – лицо Парфена, отмеченное тонкими полосками шрамов, что придавали ему откровенно разбойничий вид, озарила робкая улыбка.

   – Не переживай из-за отсутствия крыс. Твой котяра – шустрый малый: столоваться устроился в камбузе и еще у парочки офицеров.

   Матрос побледнел.   

   – Так что не о голоде нужно думать, – безмятежно добавил Данияр, – а следить, как бы не перекормили.

   Ошарашенный Парфен кивнул, поклонился и поспешно покинул палубу.

   – Гад ты, Муркач! – с чувством произнес моряк, спустившись в кубрик.

   – Муррр! – ответил кот, ничуть не устыдившись.

   – Повезло нам с тобой, рыжий.

   Муркач потянулся и нежно тронул лапой щеку Парфена, ткнулся в шею холодным, влажным носом. На дармовых харчах он раздобрел, а хозяин и не заметил… Хорошие люди всегда накормят котика, а правильно выбирать, к кому можно подойти, жизнь Муркача научила. Длинная, густая шерсть надежно скрывала шрамы, а кости благодаря заботе Парфена давно срослись.

***

Южный пролив славился дурным норовом. Перед ним раскинулись угрюмые, негостеприимные острова, сплошь покрытые гранитными скалами. Серое море, серое небо, серые камни и ледяной, пронизывающий ветер от которого не спасает добротная шерстяная одежда. Все вокруг настойчиво шепчет: «Одумайся! Поверни назад! Дальше – смерть!».

   Моряки – народ суеверный, присутствие ведьмаков добавляет уверенности, но не влияет на следование традициям. За борт летят монеты – выкуп. В основном медь, но встречается и серебро. Команда верит, что острова и морские духи, умасленные подношением, смилуются и придержат свой крутой нрав.

   Из всего экипажа Южный пролив – Врата в Великий Океан – пересекал лишь один матрос и глава экспедиции. Капитана снабдили картой, ее заучили наизусть, но Кириан надеялся на помощь мастера Данияра. Малейшая ошибка могла стать роковой. Скалы, течение и пелена тумана не лучшее сочетание. Однако разговор с княжеским советником прошел вовсе не так, как Кириан рассчитывал. Данияр выслушал капитана и промолвил:

   – Представьте, что меня нет, как и других ведьмаков. Неужели вы не справитесь с такой малостью, как пролив? Право, я ожидал от вас большего!

   И так укоризненно это прозвучало, что Кириан почувствовал себя виноватым!

***

Однообразие пейзажа давило на сознание. Нетерпение, охватившее Монреля перед приближением к проливу, пересечь который посчастливилось лишь немногим морякам, бесследно испарилось. Хотелось укрыться в каюте, завернуться в плед и слушать, как бьется сердце галеона. Странное желание, несвойственное деятельной натуре юного ведьмака!

   Первая волна тумана обрушилась на корабль перед входом в пролив. Незадолго до этого серая пелена, застилающая небосвод, сменилась плотной россыпью облаков, подсвеченных солнечными лучами. На ее фоне Том не заметил узкую белесую полосу, что стремительно разрослась, столь же стремительно накрыла парусник и схлынула. Вторая атака не заставила себя ждать, вот только туманное облако не спешило рассеиваться.

   – Началось, – собранно, отстраненно произнес капитан и приказал: – Рынду бить!

   Колокол зазвучал бойко и тревожно, предупреждая суда, если таковые окажутся поблизости, о возможном столкновении.

   Тифон спустился с верхотуры и пристроился рядом с Кирианом. Южный пролив грифону не нравился, и Тифон решил, что личный контроль не помешает. Кто их знает, этих людей… Ввязались непонятно во что, но капитана он одного не оставит!

   Томас привычно потянулся к «Стремительному», не желая довольствоваться видимостью в несколько метров. Мастер Данияр приблизился как обычно неслышно, но неожиданностью для юного ведьмака его появление не стало.

   – Впервые я увидел Врата в Великий Океан и провел через них судно в восемнадцать, – негромко промолвил княжеский советник. – Бумаги и приборы для тех, у кого нет дара. Так считала капитан «Разящей» и карту не предоставила. За приближение к скалам ближе, чем на пять метров, она пообещала высадить посреди моря в шлюпке без припасов и весел…

   Чутье подсказало Тому: именно так хозяйка «Разящей» и поступила бы, а глава экспедиции улыбнулся уголком губ, словно вспоминал что-то хорошее.

   – Меня пугала не высадка в шлюпку и грядущая неизвестность. Было страшно не оправдать возложенных ожиданий, лишиться места в команде. Я грезил морем, как и ты, Том. Помнишь карту пролива?

   – Да, мастер!

   – Капитан поведет «Стремительный» без моего участия, но моряки не застрахованы от ошибок. Это тяжело и опасно, ты волен отказаться. Однако, я хочу, чтобы ты стал за плечом капитана.

   – Да, мастер! – без раздумий ответил Монрель.

   – Не ближе пяти метров к скалам, постарайся, малец. Перед тем, как открыть душу морю, подумай, что держит тебя здесь. Тебе нужен якорь. Там слишком легко увлечься, потерять счет времени и разорвать нить, связывающую душу и тело. Я подстрахую, но… – Глава экспедиции многообещающе замолчал.

   – Я не подведу, мастер Данияр! Благодарю за доверие!

   Туман ненадолго рассеялся, обнажая прежде сокрытое: яркие сине-серые облака, подчеркнутые по краям жемчужным сиянием, ленивое движение волн, а над ним воздушные белые острова. Создавалось впечатление, что галеон взмыл вверх и летит по небу. Несколько мгновений юный ведьмак любовался открывшейся картиной, прежде невиданной, а затем приказал найти Макара. Прежде Томас не подумал бы о помощнике, но слишком серьезное дело затевалось. Он не имел права рисковать, как и ошибиться.

   Макар по-военному четко перечислил названные ведьмаком обязанности. Да что там повторять? Не лезть под руку и не давать это делать другим! Ничего сложного. Монрель удовлетворенно кивнул, прислонился спиной к мачте и закрыл глаза.

   Том успешно освоил слияние с кораблем – это позволяло без труда определять, где находятся члены экипажа, предугадывать поломки и постепенно открывать для себя тонкости управления галеоном, на изучение которых потребовались бы годы. Однако чтобы провести «Стремительный» через пролив – этого мало. В условиях ограниченной видимости нужно отыскать путь, вовремя обнаружить скалы и подводные течения. Прежде Монрель не практиковал ничего подобного, но все происходит впервые. Одна часть его «Я» осталась на корабле, а вторая полетела вперед, пронеслась над водой, заглянула в ее толщу в поисках рифов... Душа пела, пела вместе с волнами и ветром, вместе со скалами и рыбами, стремилась вперед, ввысь… Жемчужина, сокрытая в ладони ведьмака, засветилась, не позволяя забыть о тех, кто его ждал на борту и на берегу. Прав мастер Данияр: нужен якорь, иначе потеряешь счет времени, а вместе с ним и жизнь. Томас не чувствовал усталости, но силы юноши таяли. Макар с опаской наблюдал, как лицо ведьмака побледнело, затем четче обозначились скулы, под глазами залегли глубокие тени.

   Вмешательство Монреля понадобилась лишь на самом выходе из пролива. Врата в Великий Океан в полной мере продемонстрировали легендарный дурной нрав, когда туман практически рассеялся и менее опытные люди поддались бы преждевременному ликованию. Верхушка рифа пряталась под водой, юный ведьмак заметил ее слишком поздно. А карта… оказалась неидеальной.

   В новом состоянии, вне тела, обычные люди Тома не видели и не слышали. Он метнулся к рулевому, ладони коснулись дерева и прошли насквозь, словно штурвал состоял из воздуха. Неудачный порыв вместо отчаяния и паники подарил Томасу удивительную ясность мыслей.

   «Руки не нужны, нужна сила».

   Вдох, выдох.

   Пять метров, четыре. Собраться! Сейчас! Три… Пройдено!

   Голова Монреля упала на грудь, тело стало заваливаться на бок, но Макар подхватил, а затем бережно уложил на палубу. Матрос беспокойно оглянулся, сокрушенно вздохнул: выглядел ведьмак так, словно несколько недель боролся со смертельным недугом. Однако вспомнил приказ и звать на помощь не стал. Сердце мастера бьется, значит нужно повременить. Кто знает, чего моряку стоило это решение! Как же он заблуждался, когда думал, что нет ничего более легкого, чем простое наблюдение! Не так давно Макар обходил ведьмаков десятой дорогой и поступал абсолютно правильно. Однако здесь, на борту, так же правильно оберегать сухопутного птенца, незаметно ставшего своим. Колдовская сила не помеха ни искренней симпатии, ни мягкой, ненавязчивой опеке.

   Корабельный колокол отозвался в последний раз и затих. Его песня напоминала глоток чистой, родниковой воды. Она яростно, непреклонно разрывала вязкую тишину, время от времени охватывающую галеон, давящую на сознание и вносящую сумятицу.

   Открывать глаза Томасу не хотелось. Мутило, ноги занемели и стали простреливать болью. Сосредоточиться не получалось, все силы забрал отчаянный рывок, изменивший курс. В голове поселилась гулкая пустота – ни мыслей, ни переживаний.

   – Мастер! Мастер! – встревожено, но почему-то шепотом окликал Макар. Он больше не мог ждать, не мог просто смотреть, тем более, что туман рассеялся, а Врата остались за спиной. – Может лекаря?

   Под лекарем подразумевался Всеволод. Попадать к нему в руки Монрель не желал: не тот случай!

   – Нет необходимости, – отказался Том.

   Прислонившись к мачте, юный ведьмак достал из кошеля на поясе пузырек и торопливо опустошил. Зелье подействовало практически мгновенно: боль ушла. Слабость осталась, но тут уже ничего не поделаешь. Через миг Томас широко улыбнулся. Получилось! У них получилось! Врата пройдены!

   Монрель завертел головой, подсознательно ожидая увидеть что-нибудь этакое, хоть никаких чудес на карте отмечено не было. Вокруг простирался бесконечный морской простор. Свежий ветер наполнил паруса, снасти ритмично, умиротворенно поскрипывали, а солнце – красный, раскаленный шар – неспешно приближалось к линии горизонта. Завораживающее зрелище. Ведьмак перестал замечать собственное скверное самочувствие, он улыбался, счастливо, как ребенок. Пролив пройден! Пройден! Впереди ждал остров Вечерней Звезды, первая и последняя остановка перед выходом в Великий Океан.

   Макар поглядел на Томаса: кожа да кости! Огорченно вздохнул и решил принести мастеру ужин, однако его опередил глава экспедиции.

   – Хорошая работа, – сказал Монрелю княжеский советник, ни словом не упомянув об опасном приближении к рифу. Вручил Тому тарелку с кашей и рыбными котлетами, а сам опустился на палубу, прямо на доски, как простой матрос.

   Старый ведьмак задумчиво провожал взглядом пестрые вечерние облака, застенчиво показавшийся лунный серп, но что-то подсказывало Макару, что видел мастер что-то иное.

   Южное море, каракка «Разящая»

   …Сил держаться на ногах не было, сознание уплывало, но Данияр лишь упрямо стискивал зубы. Истощенные ресурсы тела, рубашка, залитая кровью из носа, – все это не имело значения. Воля первична. Он смог, он провел каракку через пролив и не имеет права упасть прямо под ноги капитана.

   …В тот день Ледяная Роза впервые назвала его мастером…

ГЛАВА 5

расскажет о международной политике, призраках и драгоценностях короны

   Княжество Арвес,

   вторая неделя травня 70-го года

   Подглядывать недостойно лорда? Возможно. Однако Миша не любил незаконченных дел, и не был уверен, что разобрался в своих чувствах. Вчера вечером он вежливо попрощался с Корделией, а сегодня на рассвете, скрытый зелеными ветками кустарников, смотрел, как она уезжает. По мощенной камнем дорожке шла жгучая брюнетка с измененной, благодаря маскировочному амулету, аурой.

   Изарин приблизился неслышно, но Соколов ощутил чужой взгляд и обернулся. Молча кивнул, отвечая на приветствие. Темно-синее платье ведьмы мелькнуло последний раз и скрылось за поворотом. Еще несколько мгновений – и Корделия покинет территорию посольства.

   – Ни-че-го, – тихо сказал Миша. – Рин, а ты когда-то любил?

   – Нет. Но я знаю, любовь не такая, – твердо произнес ведьмак.

   На траве, словно драгоценные камни, блестели капельки росы. Вдалеке что-то затарахтело, падая; ворчливо и немного обиженно подал голос Рэх.

   – Есть новости о Тропе? – поинтересовался глава экспедиции.

   – Да, я получил подтверждение, – Изарин с радостью ухватился за новую тему. – Через три дня будем на месте.

   – Хорошо.

   – Идем завтракать? Там блинчики с красной икрой, тыквой и мягким сыром, орехами, малиной, творогом…

   – Кто-то проиграл спор? – удивился Михаил. Прежде меню не отличалось разнообразием.

   – Нет, повар вернулся из отпуска. Побежали, пока не расхватали самое вкусное?

   – Ага! – улыбнулся Миша.

   Финансист не думал, что «побежали» следует принимать буквально, но через несколько метров догнал друга. Повар, пребывающий в отличном расположении духа, разрешил выбирать, что душа пожелает, чем молодые люди тут же воспользовались.

   – Люблю Север, – признался Соколов, деловито сметая блины.

   – Север или его кухню?

   – И то, и другое. Пойдем сегодня за гостинцами? У меня целый список, но первоочередно – подарок матушке.

   Взгляд ведьмака стал обреченным.

   – Тебе ничего не нужно? – не поверил Михаил. – Я выяснил, где расположены ряды травниц и лавки ведьм. Еще можно Графу что-нибудь привезти, а твоей кухарке купить кедровых орешков или платок.

   Изарин оживился. Когда его соседка вышла замуж и переехала к мужу, ведьмак несколько недель перебивался всухомятку, изредка забегая в трактир. Со счастливой новобрачной он встретился случайно, после сложного, изнурительного дежурства. Молодая женщина узнала, что замена ей не найдена (ведьмак особо и не искал, пустив дело на самотек и выжидая, пока отсутствие нормальной еды надоест ему настолько, что пересилит нежелание пускать в дом посторонних), пришла в ужас, подумав, что сосед умирает с голоду, и предложила поговорить с младшей сестрой. Четырнадцатилетняя мелочь готовила изумительно и с радостью согласилась на подработку (сама об этом думала, но спросить не решалась). Миниатюрная, полтора метра ростом, кареглазая шатенка была безумно стеснительной и робкой. Если Изарин заглядывал на кухню, она неизменно что-то роняла. С грифоном девочка общалась гораздо свободнее, чем с людьми: однажды ведьмак застал ее, увлеченно воркующую с Графом во дворе. Отправляясь в экспедицию, Рин попросил девочку присмотреть за грифоном. От денежного вознаграждения мелочь отказалась, так что привезти гостинец – хорошая идея. Кроме платков Север славился мехами. Капризы Графа стоят не одного, а сразу нескольких воротников. Да и орешков можно прихватить, как для девчонки, так и для пернатого нахала.

   Соколов мгновенно уловил перемену в настроении друга и поспешил завершить завтрак. На рынок лучше идти с самого утра, пока все самое хорошее не разобрали.

   Княжество Арвес,

   третья неделя травня 70-го года

   Тропа Мертвецов встретила солнцем и яркой молодой листвой. Лагерь разбили быстро и привычно, а дальше началась монотонная, изнурительная работа. Записать истории призраков, если в них содержалось что-то ценное, откопать останки, собрать хворост для костра. С зельем Последнего Пламени древесины требовалось немного, достаточно, чтобы кости не лежали на земле и обязательно было добавлено несколько веточек осины, но останки не следовало смешивать: для каждого покойного свой погребальный костер, свой путь. Времени и сил, учитывая особенности места, уходило изрядно. К вечеру отряд буквально валился с ног, Михаил не составлял исключение. Его идея – ему и отвечать, и показывать пример.

   Когда пришло время выходного дня, Миша таковым его и оставил, и пока офицеры отсыпались, повел Изарина в замковые подземелья. Вход, несмотря на рассказы матери, Соколов отыскал с трудом. Ведьмак зажег огонек, осмотрел стены и зябко передернул плечами.

   – Ты уверен, что нам стоит туда лезть?

   – Да! Я так много хочу тебе показать! Когда мы приезжали всей семьей, замок меня принял, иначе сейчас я бы не нашел ход. Тебе не нравится?

   – Неуютно.

   – Дай мне руку, нас станут принимать за одно целое.

   Изарин протянул ладонь – дискомфорт исчез. Нет, хозяином он себя не ощутил, а вот желанным гостем – да. Вот значит, какие они, старинные замки. Интересно!

   Михаил всю дорогу рассказывал о строительстве цитадели, показал сундук с боевыми топорами – традиционным оружием северян. Ни к одному из них финансист благоразумно прикасаться не стал, лишь украдкой вздохнул: родители не посчитали нужным обучить его технике боя таким оружием, да и сам Миша предпочел совершенствоваться с мечом. Однако рядом с боевыми секирами, терпеливо ждущими своего часа, проснулась кровь предков, и молодому человеку казалось, что он упустил нечто важное.

   Выбравшись из подземелий, друзья миновали хозяйственные пристройки и вышли к усыпальницам. Изарин хотел остаться снаружи, вниз спускались лишь родственники, но Миша сказал с непривычным волнением:

   – В прошлый раз мне показалось они были рады, что мы пришли все вместе. Это сложно объяснить, а ты единственный, с кем бы я хотел… Так будет правильно, но если ты…

   – Пойдем, – перебил ведьмак.

   С портретов, защищенных чарами, взирали лорды и леди Севера. Холодные, надменные, гордые, отважные. Но если взглянуть пристальнее, вернее, если будет позволено взглянуть, то за маской промелькнет улыбка, такая счастливая, что ее невозможно скрыть; горечь потери, груз ответственности, тяжесть выбора и… любовь. Невозможно искренняя, бездонная, выстраданная, верная. Изарин моргнул – и портреты снова стали прежними.

   Михаил зажег предусмотрительно захваченную с собой свечу и застыл, глядя на пламя. Огонь на маленьком фитиле горел ярко, жадно, словно Соколов принес факел. Свеча прогорела неестественно быстро, но мрачноватое пространство преобразилось, наполнилось светом, жизнью. Ведьмак, воспитанный в иных традициях, пожалел, что у него нет с собой свечи. Если Миша еще когда-нибудь позовет с собой – он обязательно возьмет и отдаст дань памяти тем, чей прах покоится в усыпальнице рода ар Мориньер.

   Часовня на Рина особого впечатления не произвела. Да, древняя, красивая, особенно витражные стекла, но есть и лучше. Конечно же, вслух ведьмак ничего такого не сказал: здесь обвенчались Мишины родители, для их семьи – это место особенное.

   – Осталось зайти на кухню, – заявил Соколов по дороге к замку. – Там как раз все должно быть готово и еще не съедено. Ты прикроешь?

   Изарин остановился и недоверчиво посмотрел на друга.

   – Миша, ты хочешь заняться воровством еды?!

   – Я монетку оставлю, и мы много не возьмем! Поверь – оно того стоит!

   – А почему не семейные драгоценности? – ехидно вопросил ведьмак.

   – Драгоценностей у меня своих хватает, и вообще, как ты мог обо мне такое подумать?! А пироги мама печет только несколько раз в год, по праздникам. Знаешь, какие они вкусные?! С рыбкой. Ты же рыбу любишь! Ну пожалуйста! А то, если меня поймают… – сын финансового советника печально вздохнул.

   – Не поймают, – принял решение Рин, заразившись духом авантюризма.

   Ароматы на кухне царили такие, что в добычу хотелось вгрызться на месте. Пока кухарка с помощницей вынимали из кастрюли вареники, пышные, как на подбор, Михаил прошел вдоль ряда хлебниц, торопливо приподнимая рушники, накрывающие выпечку. Искомое оказалось в самой последней и было переложено в торбу. Ведьмак сердито тряхнул головой, отгоняя навеянное варениками наваждение, и поспешил за Мишей в потайной коридор.

   – Оно того стоило, – признал Изарин. Пироги закончились… быстро. Друзья их четно поделили и съели, едва спустившись в подземелье. – Рецепт секретный, да?

   – Нет, но ни у кого, кроме матушки, выпечка такой не получается! А у нее нет времени полдня возиться, вот и балует нас два раза в год.

   – А научить кухарку?

   – Бесполезно. Она вроде все точно так же делает, а вкус не тот.

   – Откуда ты знал, что сегодня готовят?

   – На Севере рыбные пироги пекут в выходные дни.

   – А почему мы не пришли в гости, как нормальные люди?

   – Ты что? – изумленно обернулся Михаил. – Нужно же заранее согласовать дату и время, одеться подобающе, несколько часов сидеть за столом, поддерживая светскую беседу… Впрочем, это еще ничего, но они же раньше чем через три дня меня не выпустят! Если только день погостить – обидятся смертельно!

   – Тогда лучше так, – согласился Изарин. Выпечка, конечно, восхитительная, но таких жертв не стоит!

***

Чужие взгляды Соколов научился чувствовать не хуже ведьмаков. В этот раз перевернуться на бок и приподняться на локте Мишу заставило смутное беспокойство. Рядом появилось что-то, мешающее бездумно любоваться яркой звездной россыпью – волшебным украшением весенней ночи.

   В метре от главы экспедиции находился призрак. Молодая девушка опустилась на траву, расположившись точь-в-точь как Михаил, и торопливо прошептала:

   – Не гони, молодой господин! Так хочется тепла… – прозвучало с отчаянием и надеждой. – У меня больше нет сил…

   – Похоронить? – понятливо спросил Соколов.

   Гостья отрицательно качнула головой. Прядь волос соскользнула с обнаженного плеча и спряталась за спиной. Фривольный наряд подчеркивал все достоинства фигуры, беззастенчиво выдавая, чем девица занималась при жизни, но княжеский советник отучил сыновей судить и делать выводы, не разобравшись в ситуации досконально.

   – Не нарушай очередность, молодой господин. Есть более достойные, чем я, да и рассказать мне нечего.

   – Я здесь не из-за рассказов, – возразил Миша.

   – Знаю, все наши знают.

   – Тогда чего ты хочешь?

   – Побыть рядом. Совсем немного. Я… ничего не возьму. Твой огонь такой яркий, живой… Можно, я останусь?

   Если ответить согласием на однажды озвученную просьбу, ее повторят снова. На всех не хватит ни огня, ни тепла. Все это Михаил понимал, но происходящее здесь, на Тропе, претило его душе. В чем ее вина? Где ее покой?

   – Как же так случилось, что ты стала?..

   – Ночной бабочкой? Я петь хотела, мне пообещали, но… – девушка замолчала. – То все былое, неважно теперь…

    – Рин! – тихо позвал Миша.

   – Да, – тут же откликнулся ведьмак.

   – Присмотри, пожалуйста.

   Не дожидаясь ответа, Соколов протянул вперед ладонь и на миг опустил ресницы, подтверждая. Ее рука была ледяной, пальцы мгновенно онемели, но ни один мускул на лице главы экспедиции не дрогнул.

   Гостья отпрянула первой. Резко метнулась прочь, боясь поддаться искушению и выпить желанную, манящую энергию всю, без остатка. Михаил не услышал слов благодарности, да и не нуждался в них, он запомнил ее глаза: изумленные, недоверчиво-счастливые.

   Засыпая, Миша думал, что того, что они делают, мало. Слишком мало. От этого становилось горько. Есть ли другой выход? Неужели действительно нет, и выбранный ими путь, дарующий призракам свободу, единственный?

   Княжество Тарин,

   вторая неделя травня 70-го года

   Дворец Девяти Земель видел многое на своем веку. Тысячу лет в нем проводили собрания и переговоры. Тысячу лет он поражал богатством, изяществом и роскошью. Говорят, им откупились от первого князя Акарама, отдавшего нежити свои святыни и твердыни.

   Память о том не сохранилась, но когда хозяин Темных пустошей увидел проект дворца, его дыхание перехватило от гнева. Заныла рана, что не заживет в душе государя до конца земного пути. Решившись в одиночку провести ритуал, сковывающий нежить, он действовал осознанно, понимая последствия. Князь научился любить свой край измененным, искалеченным, но память о том, что потеряно, жила в его сердце. Врывалась в сны, воссоздавалась на холстах. Частичка души, что стремилась к творчеству, пусть и не так, как прежде, нашла себя на полотнах картин. Иногда государь позволял себе закрыться в мастерской и рисовать от рассвета до заката. Рисовать, чтобы отвлечься и не сойти с ума, не стать вместо хранителя проклятой тварью.

   Злосчастные чертежи дворца в первое мгновение князю хотелось скомкать и выбросить, однако он научился не принимать поспешных решений. Ярость схлынула, сменившись холодным спокойствием. Совету нужно где-то собираться. Так почему бы не в Тарине? Пусть строят, что хотят, их счастье, что не посмели попросить денег. Какое ему дело, что княжества переживают далеко не расцвет? Что для таких огромных и, по сути, бесполезных вложений, не лучшее время? Что ему до соседской блажи, когда нужно восстанавливать свои земли?

   Через пятнадцать лет двери с девятью гербами впервые распахнулись для делегаций Союза. Дворец поражал, покорял, и лишь один человек взирал на тончайшую резьбу, колонны, фрески и гобелены равнодушно. Его плечи укрывал черный плащ, а чело венчала корона. Ему почтительно кланялись и старались держаться подальше… Особенно со стороны сопровождавшей государя нежити с ядовитым жалом на хвосте, неуместной посреди позолоты и мрамора. Чуждой, как и ее хозяин. Слишком сильно изменилась душа князя Акарама, слишком много вобрала в себя нечеловеческого. Это отражалось во взгляде, прорывалось в движениях, походке – бесшумной, неуловимой, словно поступь вышедшего на охоту зверя. Мраморные колоны казались для него слишком хрупкими, а трехметровые потолки низкими. По наборному паркету, рисунок которого ни разу не повторялся ни в одной зале, шел монстр, созданию которого восемь властителей способствовали и теперь были вынуждены терпеть…

   …За минувшую тысячу лет Голубые покои практически не изменились: пришедшие в негодность вещи заменили новыми, точными копиями прежних. Растительный орнамент декорировал стены, в нишах располагались полотна с цветочными композициями. Золоченая бронза, фарфоровые вазы, мебель из светлого дерева и огромные окна подчеркивали воздушность, изящество просторной комнаты.

   Женщина, стоящая возле зеркала, была покоям под стать. Украшения – тиара, серьги, ожерелье и браслеты – с бриллиантами. Сложная прическа из поднятых вверх и затейливо переплетенных локонов. Алый шелк пышного платья с двухметровым шлейфом. Баснословно дорогого, элегантного платья с овальным вырезом, чуть приоткрывающим плечи, и рукавами-фонариками. Дополняли образ длинные перчатки с кружевными вставками.

   Ученица ведьмы с горничной, нанятой для сооружения прически, отошли в сторону. Обе смотрели на леди Изольду с восторгом. Только взгляд юной ведьмы притягивал легендарный гарнитур, тиару из которого она смогла подержать в руках, когда помогала закреплять под определенным углом.

   Тихий стук в дверь заставил ведьму склониться в поклоне, финансовую советницу присесть в реверансе, а горничную испуганно замереть у стены.

   – Леди Изольда, вы великолепны, – улыбнулся Ян, облаченный в темно-синий церемониальный наряд, и предложил руку.

   – Благодарю, – склонила голову его советница.

   Ни один из правителей Акарама не питал слабости к светской жизни. Торжественные международные приемы с ужином и балом или обедом, проводились только после коронации и рождения наследника.

   Зеленый зал встретил князя и его спутницу огромным, монументальным камином и охотничьими трофеями. Как предписывал этикет, леди Изольда выдерживала дистанцию в полшага, каблуки отзывались тихим стуком, алый шлейф струился за спиной, не прикасаясь к полу…

   Княжество Акарам,

   тремя неделями ранее

   Ян отложил свитки в сторону и сбросил бесстрастную маску. Заседание Совета завершилось, леди Изольда осталась с государем наедине. Финансовая советница не обладала колдовским даром, но ощутила тепло, словно солнце выглянуло из-за плотной пелены облаков и залило кабинет светом. Изольда торопливо отвела взор, ей казалось еще миг – и она утонет, растворится в океане чувств, которые хозяин Темных пустошей не счел нужным скрывать.

   – Какими полномочиями обладает княгиня?

   – Формально – всеми, что полагаются, но корона без знаний – лишь полезный артефакт, не более. Первоочередная задача – воспитание сыновей. Я не буду ее торопить со всем остальным.

   Лживые улыбки, завистливые взгляды, нелицеприятные намеки, облаченные в изящные формулировки, исподтишка подсыпанный яд… Вот истинное лицо высшего света, что скрывается за блеском золота и роскошью одежд. Однако леди Изольда гордилась, что роль посаженной матери наследника доверили именно ей.

   Двойную дубовую дверь украшал резной золоченый орнамент. Колоны, облицованные жемчужным мрамором, служили наличниками; над ними располагалось скульптурное панно. Тяжелые створки послушно распахнулись, пропуская князя и его советницу в овальный Белый зал, вытянувшийся вдоль южного фасада дворца. Потолок куполом уходил ввысь, наборной паркет повторял основные элементы его рисунка. Восемь окон щедро освещали статуи, лепнину, барельефы и… оркестр, занявший отведенное для него место.

   Ян остановился посередине зала, взмахнул рукой – и бордовые гардины сомкнулись, погружая покои в кромешную темноту. Вместе с ее приходом прозвучал первый аккорд, запела скрипка, а затем медленно зажглись свечи в канделябрах на стенах, и в один миг вспыхнула тысячей огней центральная люстра.

   Скрипка замолчала, но мелодию подхватили другие инструменты, она изменила ритм и тональность, стала родной, знакомой до боли. Леди Изольде показалось, что она перенеслась в юность на Север.

   – Вы позволите пригласить вас на танец?

   Удивленная, изумленная советница кивнула. Ее дрогнувших пальцев коснулась надежная, сильная ладонь. «А как же шлейф?» – глупая мысль мелькнула и пропала. Не стоит волноваться о таком пустяке, когда ведет тот, перед кем склонились порождения тьмы.

   Танец в молчании тягостный? О нет! Иногда слова не нужны.

   Леди Изольда летела. Легкая, невесомая… счастливая. Она улыбалась не так, как предписывал протокол: здесь и сейчас правила стали не важны. Что бы ни ждало дальше, на приеме и после него, советница будет вспоминать огромный зал, оркестр, огни свечей и князя, что подарил сказку, созданную только для нее.

   Последний аккорд, мгновение тишины...

   – Спасибо за все, что вы делаете для Акарама.

   Слова… Как много они значат! Сердце бьется часто-часто, кажется, вот-вот выскочит из груди, а в уголках глаз замирают слезы. Ян добивался вовсе не этого, он не ожидал, что танец так сильно затронет струны души его подданной. Вопрос, заданный нарочито небрежно, разорвал дрожащую, натянутую нить.

   – Вы жалеете, что у нас нет дворцов, балов?

   – Я жалею, что наши дворцы разрушены. – Пальцы, прежде едва касавшиеся темно-синей ткани, ее безжалостно смяли, но советница не заметила. – Я видела рисунки в хрониках: города, замки, сады. Мне жаль, что их больше нет, но свой дом я ни на что не променяю. По сравнению с тем, чем обладала моя семья на Севере, мой муж был нищим. Ни в одной другой стране он бы не смог подняться так высоко. Мы можем возвести чертоги на тридцать комнат, но они не нужны: счастье в другом. Ни один бал не стоит безопасности и спокойствия. Не стоит чести быть вашей подданной.

   Камни в гарнитуре засияли ярче, заключая советницу в незримый для простых обывателей кокон. Регалии, пробужденные рождением наследника и вновь впавшие в полудрему, когда их отдали другой женщине, пусть традиции это допускали, снова вошли в полную силу. Приняли сделанный государем выбор. Достойная. Решительная. Смелая. Не претендующая на чужое. Время той, которая подарила наследника, еще не пришло. Что ж, они подождут столько, сколько потребуется.

***

Прибывшие на обед представители княжеских домов и дипломаты прекрасно разбирались в политике и знали историю. Женщина рядом с князем Акарама – редкость. Спутница, ставшая едва ли не равной, – и вовсе удивительное зрелище. Классическая схема рассадки гостей предполагала размещение хозяина во главе стола, а хозяйки – напротив. Яна она не устраивала, кресло для посаженной супруги поставили рядом с государем, справа, тем самым еще раз подчеркнув ее высокий статус.

   С леди Изольды не сводили взглядов: удивленных, надменных, завистливых, презрительных, восхищенных. Ореол силы, окружающий хозяина Темных пустошей, подавлял и угнетал. Со стороны казалось, что леди не замечает давления, что ей… комфортно. Благодаря церемониальному гарнитуру это утверждение соответствовало истине.

   На губах посаженной супруги отражалась радушная улыбка, но в глубине глаз скрывался стылый лед. Такой, какой бывает лишь на Севере в морозные ночи. Советница знала себе цену и ради государя Акарама была готова сражаться и умереть. Старый князь Арвеса не счел нужным скрывать уважение и восхищение. В изящных руках леди Изольды ему виделся тяжелый боевой топор. В повседневной жизни ей с ним не управиться, но если нужда заставит, он придется по руке, не потому, что она может, нет. Не может – должна, а все иное – лишь ничего не значащие условности. Жаль, жаль, что жена его сына не похожа на спутницу владыки Темных пустошей. Север испокон веков ценил силу и верность. Север помнил истинную историю княжеств, а не ее извращенную, но такую удобную версию.

   Обед, предшествующий церемонии Вручения Даров, начался в семь вечера и длился на протяжении трех часов. Столы накрыли в Золотом зале для княжеских семей и их ближайшего окружения и в Зеленом для гостей менее высокопоставленных. В двух княжествах из девяти свите запрещалось сидеть в присутствии своего государя, один из князей прибыл лично, и при ином размещении его подданным предстояло стоять и смотреть, как другие трапезничают.

   Вспоминать об этом приеме будут долго. Отметят роскошную сервировку, кубки, инкрустированные драгоценными камнями, тарелки у каждого гостя, вместо одной на двоих, как распространено повсеместно. Фарфоровые и серебряные вазы с изображениями оскаленных вивернов, нарочито безмятежных мантикоров и грифонов; сияющих загадочными улыбками русалок, с жемчужными нитями, вплетенными в распущенные волосы; полуобнаженных кикимор, завораживающе прекрасных, манящих и желанных, если не знать об их истинной сути.

   Финансовая советница урезала бюджет на четверть, но, как и просил Ян, этого никто не заметил. Столы ломились от яств, главные блюда торжественно выносили повара, облаченные в белоснежные одежды, в роли официантов выступал выпускной курс Школы Стражей (прием стал для них своего рода экзаменом), лилось рекой вино.

   Вилки большинство гостей недоуменно покрутили в пальцах и вернули на место, предпочитая есть по старинке, не используя «лишние» приборы. Из общего блюда куски изымались руками, жир тек по пальцам и вытирался о скатерти. Дамы с томными вздохами отщипывали буквально по крошке и жадно пожирали глазами бриллиантовую тиару леди Изольды. Средняя дочь князя Риора, к слову, редкая красавица, болтала без остановки, запамятовав, что незамужним девицам надлежит быть тихими и скромными. Складывалось впечатление, что ее взяли с собой лишь затем, чтобы дома смогли наконец-то отдохнуть.

   Церемония Вручения Даров проводилась в Парадном зале, размером не уступавшему Белому. В декоре зодчие сделали акцент на роскошь, но слегка перестарались. Темное дерево и золотая отделка действовали угнетающе, давили на сознание, затмевая собой все вокруг, подчеркивая человеческую хрупкость и несовершенство. Лишь те, кто обладал достаточно сильной волей, не обращали внимания на внешнюю обстановку, впрочем, такие личности и встречу с гарпией перенесут достойно, не позволив эмоциям взять верх над разумом.

   Уполномоченные представители правящих семей вручали подарки в алфавитной очередности: по заглавной букве наименования княжества, во избежание конфликтов. Раз в пятьдесят лет порядок менялся: первые становились последними, а затем наоборот.

   Подручные вносили сундуки, ставили на массивный стол, расположенный в трех метрах от трона, раскрывали и с поклонами удалялись. Далее наступал черед сопутствующей речи с пожеланиями благополучия и процветания. Отдавая дань вежливости, некоторые вещицы Ян с непроницаемым лицом осматривал и благодарил. Леди Изольда, как верная тень, находилась рядом, светской улыбкой отвечая на витиеватые поздравления.

   Сорем представляли Имоджин и Авриэль. Княжна следовала этикету, четко давая понять, кто именно истинный властитель Сорема. Знающих людей эта игра не обманула, но правила есть правила, их надлежит соблюдать.

   – Не замышляя зла, передаю из рук в руки во имя благополучия вашего дома, – произнес Авриэль ритуальную фразу, коснувшись крышки сундука.

   – Благодарю, – ответил Ян.

   Гости преподносили ковры, гобелены, меха, посуду, картины: дорогие, но зачастую аляповатые, безвкусные. Имоджин подарки подбирала лично, они разительно отличались от даров остальных княжеств. Среди прочего выделялось детское одеяльце, яркое, теплое, расшитое обережными узорами. Князь провел ладонью над вышивкой, параллельно изучая зал. Ничего подозрительного или необычного, жаль.

   – Изумительная вещь, – заметил государь. – Проклятая так замысловато, что сразу и не определишь.

   Соправителям Сорема достался мимолетный взгляд, все внимание Яна занимали другие гости. По залу прокатился рокот, и наступила мертвая тишина. Хозяин Темных пустошей неспешно ступил вперед. Имоджин побледнела. Ошеломленная, испуганная.

   Древние законы гласили: кровь за кровь.

   Авриэль был разгильдяем и повесой, но не трусом. Он так и не вник в тонкости управления государством, частенько отлынивал от выполнения своих обязанностей, но растерянный, витающий в облаках мальчишка-музыкант остался в прошлом.

   – Моя вина. Мне и отвечать, – глухо молвил князь, шагнув вперед и закрывая собой сестру.

   – Вы наложили проклятие? – поинтересовался владыка Акарама.

   Его силу больше ничего не сдерживало. Казалось, время обернулось вспять, и под натиском ледяной зимней стужи вдребезги разлетелись стекла. Холод ворвался в зал и воцарился, не спрашивая ничьего позволения. Что-то незримое заглядывало в души, выворачивая их наизнанку. Звенела от напряжения натянутая струна – вот-вот произойдет что-то… что-то…

   – Я недосмотрел, – ответил Авриэль. – Я это допустил.

   Слова ложились гранитными надгробиями. Молодого князя объяло отстраненное спокойствие, в нем не осталось места для страха, лишь в глубине души, словно на дне морском, затаилось сожаление, что все закончится вот так… нелепо. «Иногда умереть легче, чем жить и править», – мимолетно отметил Ян.

   – Я требую выдать исполнителя, – владыка Темных пустошей смотрел в глаза князя Сорема, но обращался ко всем присутствующим. – У вас есть два дня. Все дальнейшие вопросы можете адресовать послу.

   Государь подал руку Изольде и прямо из зала перешел на простор иных троп. Оглушающая тишина наполнилась облегченными выдохами, шепотками, суетой. Жизнь, опасливо замершая, возвращалась в привычное русло.

***

Имоджин догнала Яна буквально через несколько минут. С мантикором задача оказалась несложной.

   – Зачем вы пришли, да еще и без сопровождения? – первым заговорил князь.

   Солнышко обиженно вскинулся. Как это без сопровождения, а я?!

   – Я ничего не знала о подарке, клянусь! Я сделаю все возможное и найду виновных! – заверила княжна.

   – Вряд ли. Я знаю, что вы в этом не участвовали, иначе не выпустил бы из дворца. Сына я не прощу никому. Не мешайте мне искать.

   – Мои ведьмаки в вашем распоряжении. Мне очень жаль…

   – Этот инцидент никак не скажется на взаимоотношениях наших земель, – перебил государь. Он не желал слушать ни извинения, ни оправдания. – Виру выплатите золотом или людьми. Десять человек для гарпий, остальным обещаю легкую смерть.

   – Благодарю! – поклонилась соправительница Сорема.

   Если бы Имоджин попался тот, кто подставил ее княжество, – убила бы лично.

***

Почетный караул у входа во дворец – обязательный элемент приемов такого уровня. Олег и Александр добросовестно изображали статуи. Рядом с офицерами прилежно застыли мантикоры, но неподвижностью и мнимой кротостью никого не обманули. Когда гости только съезжались, их приветствовал глава дипломатической службы, а присматривал за порядком один из ведьмаков. Теперь основные события разворачивались внутри дворца, а офицеры остались в компании нежити.

   На город опустилась ночь, на фасаде и воротах зажглись магические фонари, а парк утонул в полумраке. Иногда в его сторону уходили подвыпившие парочки. Вино вскружило голову и в угоду сиюминутным желаниям они забыли, кто организовал прием и то, что мантикоры могли свободно бродить по территории.

   На крыльцо неспешно вышла троица богато разодетых молодых людей, но покидать его ради променада не спешила.

   – Знаешь, сколько стоят те камни? – поинтересовался шатен, продолжая начатый ранее разговор. – Ради них любая женщина станет куртизанкой.

   – Женщины должны правильно выбирать, – хмыкнул его спутник, облаченный в нарядный камзол, щедро расшитый золотыми нитями.

   – Хочешь себе такую кралю? У тебя нет столько…

   – Харизмы, – засмеялся прежде молчаливый блондин.

   – Да кому нужна эта старая кошелка?

   – Кроме выродка на темном троне? Завидуй молча, – посоветовал шатен и развязно подмигнул.

   – Было бы чему.

   – Да, страшно представить, какая его жена, если ее скрывают от приличного общества.

   – А то! Ни одна нормальная женщина не согласится на такую «честь». Лучше смерть.

   – Распутницы тебя не поддержат. Князю Акарама повезло найти одну из них.

   Аристократы рассмеялись.

   – Приоритет у старших по званию, – негромко сказал Александр, заступив дорогу Олегу.

   Он понимал, что, возможно, это провокация. Но у любого невмешательства есть предел. Перед внутренним взором пронеслась счастливая улыбка дочери, перепачканная мукой щека княгини, запах пирогов; пристань и озаренное надеждой лицо Изольды Соколовой, провожающей галеон… Ярость клокотала в душе, но опыт позволял ее сдерживать.

   – За слова принято отвечать. Поединок. Здесь и сейчас, – промолвил офицер холодно, зло.

   – А ты кто, обиженный клиент?

   Вместо ответа Александр обнажил меч.

   Молодой человек в раззолоченном камзоле с издевательской усмешкой сомкнул пальцы на эфесе клинка, принимая вызов.

   …Фонтан пел в пятидесяти метрах от центральной двери. Девять белоснежных львов – по количеству княжеств – держали на спинах круглую чашу. В их глазницах горели драгоценные камни под стать цветам государственных флагов. Алые, зеленые, синие, желтые… Казалось, что одни звери смотрят с любопытством, а другие – с осуждением.

   Две тени стремительно двигались по каменным плитам. Щеголь, сыпавший оскорблениями, лишь пригубил вина, на координацию движений это никак не повлияло. Обучал его истинный мастер, хорошо учил, на совесть. В технике Александр не отставал, но едва мечи впервые соприкоснулись, как на офицера обрушилась странная тяжесть, придавила, затормозила. Второй выпад должен был стать для Александра смертельным, но Изарин не зря ковал и заговаривал клинок. Откликнулись руны, разогнали сонную одурь, и тот, кто был обречен, стал сражаться на равных. Аристократ не замечал, как медленно тает невидимый для простых глаз кокон, защищающий его от холодного железа. На белый мрамор он упал с застывшим на лице выражением глубочайшего удивления.

   – Что здесь происходит? – из распахнутых дверей донесся голос хозяина Темных пустошей.

   Дружки щеголя в первое мгновение не поверили в его проигрыш, а потом бросились бежать, оставив тело.

   – Уже ничего, Ваша Светлость. Стало на одну тварь меньше, – ответил Александр.

   Офицер вытер меч об одежду противника, а затем спрятал клинок в ножны.

   Взгляд князя не предвещал ничего хорошего, но подданный выдержал и произнес без малейшего раскаяния:

   – Простите, государь, но я не мог просто слушать, как оскорбляют Ее Светлость.

   Ян подошел к убитому, прикоснулся к его оружию и что-то шепнул. Колдовские знаки в последний раз вспыхнули и погасли, теряя силу.

   Обнаглели соседи. Стало скучно жить? Что ж, это несложно исправить.

   Княжество Акарам,

   вторая неделя травня 70-го года

   Из-за инцидента на церемонии Вручения Даров домой Ян вернулся на день позже, чем планировал. Призрак-связной предупредил княгиню, да и не в первый раз случались подобные задержки, Алиса всегда к этому относилась с пониманием. К тому же, дети требовали пристального внимания, и хозяин Темных пустошей решил, что в замке его отсутствия не заметят.

   Свою ошибку Ян понял, едва увидел Алису. Не умела супруга прятать эмоции, старалась да не получалось!

   – Ты… ревнуешь? – не поверил государь.

   Княгиня виновато кивнула. Совершенно обычное сообщение отчего-то растревожило душу, лишило покоя.

   – Ревнуешь к даме, счастливой в браке, матери троих детей, старшей тебя в два раза?

   Алиса почувствовала себя… дурой, но, да, гарпия побери, она действительно ревновала!

   Ян покачал головой, а потом тепло улыбнулся.

   – Иди ко мне, родная, покажу, как все было.

   Князь обнял жену, едва уловимо взмахнул кистью – и вместо стены замкового коридора возникла панорама Золотого зала. Картинки из воспоминаний сменяли друг друга.

   …Витиеватый тост за здравие наследника…

   …Парадный зал, сундуки, вазы, ковры, гобелены…

   – Все еще ревнуешь? Хотела бы поехать со мной в Тарин?

   – Нет, прости.

   Она обняла крепко-крепко, счастливая улыбка заиграла на губах. Все хорошо, как всегда, когда любимый рядом, а его сила заключает в незримый кокон, бережно касается волос и зовет в небо, в бездонную вечную синеву…

   О подарке с проклятием Ян ничего не сказал, как и об искусственной природе внезапно пробудившейся ревности. Алиса не узнала, что получила первый привет от короны. Артефакт откликнулся на события в Тарине, внес в душу княгини смятение и беспокойство, но она не могла помыслить, что близнецам может что-то угрожать, поэтому импульс исказился, трансформировался.

***

– Исполнитель мертв, заказчик не найдет, – доложил ведьмак.

   – Можете идти, – разрешил хозяин Темных пустошей.

   Подданный поспешил ретироваться, хоть его вины в провале операции не было. Князь и сам искал заказчика с тем же результатом. Ян подозревал, что срыв церемонии Вручения Даров организовал Межгард, но доказательства отсутствовали. Кто-то хорошенько подчистил следы.

   «Ничья», – отстраненно подумал государь. Чаши весов качнулись и вернулись в прежнее положение. За подарок с проклятием Ян мог убить на месте, погружая Сорем в хаос. Организатор добивался именно этого или преследовал иные цели? Вопрос пока оставался без ответа.

   Князь подошел к окну кабинета; море лениво колыхалось, обнимая берег волнами.

   Ян давно привык к нарисованному для него молвой образу безжалостного монстра, чудовища, лишенного человечности. Своя доля правды в нем присутствовала, к тому же, использовать это амплуа можно не хуже, чем какое-либо иное. Сплетни, шепотки за спиной, интриги стали привычными, обыденными. Государь знал, что ожидает его наследника, но от попытки противника вовлечь в политику новорожденного ребенка было горько и мерзко.

   «Отец, я не перестаю восхищаться вами. Я еще молод, вы располагали большим опытом, но сердце… Теперь я понимаю, что довелось испытать вашему сердцу, и сколько всего меня ждет впереди».

   По песку важно прошествовала чайка, за ней еще одна.

   Море… Бескрайнее, неизведанное.

   Манящее…

   Оно позвало Сашу, а за ним Данияра. Князь мог обойтись без советов, без магической силы старого мастера, но сейчас ему не хватало простого участия и понимания. Разговор о приеме во дворце Девяти Земель советник не принял бы как проявление слабости или сомнений, как и Александр.

   «Возвращайтесь живыми. Вы нужны нам».

ГЛАВА 6

расскажет о богах, древней ловушке и шкуре черного козла

   Княжество Арвес,

   четвертая неделя травня 70-го года

   Иногда беду замечаешь слишком поздно, когда последний шаг, отделяющий от нее, сделан. Молчит интуиция и одинокий серый камень ускользает от взгляда, укрывшись среди молодой травяной поросли и прошлогодней листвы. Ни одна из экспедиций, посетивших Тропу Мертвецов, не упоминала о капище Забытого бога. Никогда прежде подданные Акарама не пересекали в этом лесу черту, отворяющую двери в его обитель. Имя бога потерялось в череде эпох, но из века в век его звали те, кому было нечего терять. Платили кровью и жизненной силой: Забытый бог не принимал иных жертв.

   Говорят, после запрета культа все его алтари уничтожили. Наивные, самонадеянные слухи! Вечно голодный, как и прежде жаждущий крови, Забытый бог терпеливо ждал. Алтарь, сокрытый в лесу, уже не помнил, когда в последний раз горячие алые струи омывали камень, а воздух звенел от криков жертв, обезумевших от боли.

   Алтарь и дух-служитель, ослабленные длительным голоданием, алчно облизнулись. С этими визитерами не получится заключить сделку: если их упустить – они больше никогда не вернутся, но энергию жизни можно забрать, не спрашивая согласия. Первый удар предназначался Изарину, как единственному, кто мог помешать реализации задуманного. Михаила он должен был задеть лишь по касательной, чтобы удержать на месте до повторной атаки.

   Ведьмаков с малых лет учат правильно оценивать противника и мгновенно принимать решения. То, что бой не выиграть, Изарину стало понятно сразу. За долю секунды он успел сдвинуться немного в сторону, прикрывая Мишу, и перестроить свой щит, укрыв друга кольцом двойной защиты. Нечто нематериальное, но смертоносное и злобное, обрушилось на ведьмака, уничтожило амулеты и добралось до цели. Ослепленный болью, Изарин покачнулся, но Соколов подхватил, не дал упасть.

   – Беги за пределы круга, капище, Забытый… – после удара такой силы Рин не должен был говорить, но если не сказать, не заставить шевелиться непокорные губы, выдыхая предупреждение, – они погибнут вместе.

   Миша схватил в охапку потерявшего сознание друга и ринулся прочь. Он не знал, где располагается круг и его граница, страх гнал вперед, страх и чувство, что время уходит, приближая что-то неумолимое, неизбежное. Взгляд рассеянно выхватил виднеющуюся среди травы верхушку гладкого серого камня, всем своим существом глава экспедиции ощутил, как за спиной что-то яростно взвыло, и пришло понимание: опасность миновала. Обернуться Соколов рискнул, когда пробежал еще метров тридцать.

   В иной ситуации он бы порадовался, но теперь лишь хладнокровно отметил, что смотрит на мир тем другим, колдовским зрением, что прежде упорно не желало подчиняться его воле. Зрелище впечатляло: в идеально ровном круге полыхало зарево, клубилось, ярилось, поднималось ввысь, но не выходило за линию границы. Ею служили каменные столбы, когда-то возвышавшиеся на добрых десять метров, а сейчас ушедшие в землю.

   Оторвавшись от жуткой, завораживающей картины, Миша бережно опустил свою ношу и рвано выдохнул. С такой аурой не живут. Изарин умирал. Энергия жизни вытекала из него, словно вода из дырявого ведра. Счет шел на минуты.

   «Остановись! Замри!» – отчаянно закричал Соколов, не желая смириться и признать очевидное: он ничего не может сделать. Время взмахнуло хвостом и замедлилось. Мир, прежде целостный, распался, словно игральные карты, позволяя выхватывать лишь отдельные фрагменты реальности.

   Бело-зеленое лицо Рина, залитое кровью из носа.

   Офицеры далеко, да они и не смогут помочь. Нужен ведьмак, но где его взять?

   Переломленный надвое амулет, торопливо сорванный с шеи. Теперь в Акараме знают, что им немедленно нужна помощь, однако спасательная группа все равно не успеет. Ну почему времени совсем не осталось? Почему?! Обычно ведьмаков так сложно убить. Они сильные, они всегда так неистово цепляются за жизнь…

   Время… Проклятое время…

   Из-за деревьев появилась призрачная фигура в старинном доспехе, за ней еще одна. В массивном, старомодном обмундировании, рыцари были похожи словно братья.

   Братья!

   Отчаяние отступило, шальная, торжествующая и чуть-чуть безумная улыбка коснулась губ финансиста. Только бы получилось!

   – Прошу, позовите офицеров!

   – Будет исполнено.

   – Скажите им, здесь капище Забытого бога. Пусть не смеют углубляться в лес. Подмога вызвана.

   Призраки, удивленные новостями, стали собранными, серьезными.

   – И еще, – торопливо добавил Соколов, – пусть передадут отцу поклон, а матери скажут, что я ее люблю и прошу прощения.

   – Господин… – рыцарь шагнул вперед, но спутник его удержал.

   Голос Михаила прозвучал твердо. Мужчина, а не мальчик принял решение. Не им пытаться его остановить. Павшие воины помнили, что такое честь и привязанность.

   Миша не сможет жить, если сейчас ничего не сделает. Жить, зная: был шанс, пусть ничтожно малый, но был, а он его НЕ ИСПОЛЬЗОВАЛ.

   Соколов полоснул кинжалом по ладони друга, а затем по своей.

   – Брата по духу я называю братом по крови. – Руки молодых людей соединились, кровь смешалась. – Я требую, я в своем праве. Поровну, как заведено, пока жизнь не покинет мое тело.

   Полный боли крик пронесся по лесу, а затем сознание милостиво оставило главу экспедиции. Древний ритуал проведен, и раны поделены поровну.

   Сгорая в беспамятстве, друзья не видели, как прибежали оповещенные призраками офицеры, как переглянулись, мрачно и бессильно. Все, что оставалось – набраться терпения и ждать. Воинам, не способным защитить и помочь, призракам, ненавидящим Забытого бога; акарамскому аристократу и ведьмаку, чьи сердца теперь бились медленно, неохотно, в унисон. Ждать, что придет скорее: чудо, помощь или смерть…

***

«Теряю!» – с ошеломляющей четкостью понял Ло. И то, что прежде было так важно, то, за что он держался: стая, нарочито небрежная забота матери, бескрайний простор неба, скалы, нагретые ласковыми солнечными лучами, – отошло на второй план.

   Малыш взвился в воздух, понимая: не успевает! Связь виверн-всадник лишь недавно возникшая и не успевшая сформироваться до конца, стала стремительно истончаться. Ло вцепился в нее когтями, клыками и хвостом, устремился к Мише всем своим существом и яростно взвыл: слишком далеко!

   Хозяин умирал, путы держали виверна в Акараме, из огромного дома превратившегося в удушливую клетку. Малыш чуял: совсем рядом, в небе, находится что-то, что способно сократить разделяющее их с всадником расстояние. Следовало его отыскать и использовать, но не получалось! Нить, кое-как укрепленной связи, вновь опасно дрогнула, и тогда Ло воззвал к владыке Темных пустошей. Каждый представитель нежити связан с князем и может к нему обратиться, но зов звучит едва ли не раз в столетие. Виверн забыл о страхе и почтении, не просил, а скорее требовал, и ответ пришел: клетка распахнулась.

   Небесными порталами – точками перехода высоко в небе, доступными лишь для отдельных видов нежити, – виверны перемещались редко: они их просто не замечали. Без посторонней помощи вероятность воспользоваться небесным порталом для виверна стремилась к нулю. Ло вероятности не считал, да и не умел. Он рвался к Михаилу. Юный, еще не перенявший взрослые правила и ограничения, повинуясь наитию, малыш нашел портал, ведущий на Север.

   Переход дался тяжело. От встречи с землей спасли инстинкты. Виверн мазнул лапами по крыше какого-то строения, вырвав клок соломы, торопливо заработал крыльями и выровнял полет. Осталось совсем немного! Быстрее! Еще быстрее!

   Когда на поляну упала черная тень, офицеры не успели вовремя отреагировать, а Ло метнулся к Мише и горестно взвыл. Мужчины, повидавшие немало на своем веку, вздрогнули, опустили оружие. Виверн, преодолевший долгий, сложный путь, понял, лишь бережно коснувшись мордой неподвижного тела, – он мог спасти всадника. А Соколов, увы, всадником еще не стал. Их связи предстояло окрепнуть, а Ло вырасти. Однако этого уже никогда не будет. Удар духа-служителя Забытого бога оказался слишком сильным: Миша перестал дышать.

   Виверн заскулил.

   Первооснова нежити – сила мысли и энергия. Твари, населяющие Темные пустоши, – воплощение страхов, надежд и пороков. Однако Ло, ступив под своды защитного купола, укрывающего Радор, перестал быть просто нежитью. Малыш жил среди людей долгие зимние месяцы, изменяясь. Он позвал – и ему ответили. Мощный внешний толчок не запустил, нет, а лишь многократно ускорил заложенный механизм. В считанные мгновения детеныш превратился в подростка. Вытянулась шея, раздались крылья, в несколько раз увеличился вес. Торжествующий рык вырвался из груди Ло: связь сформировалась окончательно и бесповоротно. Теперь он мог поднять своего всадника в небо, мог защитить. Больше ничего не стояло между ними. Энергия полноводной рекой потекла к Мише, заставила сделать вдох, а за ним еще один.

   Довольный малыш укрыл хозяина крыльями. Возле капища виверну не нравилось, но он не рискнул переместить людей, он помнил, что они хрупкие и легко ломаются.

***

Лес около Тропы Мертвецов давно не посещало столько одаренных и обличенных властью лиц. Первой появилась дежурная группа ведьмаков. Седовласый старик и юноша лет семнадцати с одинаковым проворством соскочили со спин мантикоров. Глаза Ло настороженно сузились, крылья сомкнулись плотнее. Прибывших виверн не знал и допускать к своему всаднику не собирался. Молодой ведьмак подался вперед, но был остановлен напарником:

   – Не подходи. Скоро здесь будет государь.

   – Откуда вы знаете? – прозвучало уязвлено.

   – Чувствую.

   Парень едва заметно вздохнул.

   – Какие твои годы, научишься, – тихо, лишь для собрата по ремеслу, произнес мастер Эрнан и приказал старшему офицеру: – Доложите обстановку.

   – Нас не было рядом во время инцидента. Михаил Соколов попросил призраков передать следующее: с Изарином он обнаружил капище Забытого бога, ведьмак принял удар на себя. Чтобы спасти друга, Соколов создал родственные узы и разделил раны пополам. Затем прилетел виверн, заскулил, увеличился в размере и никого к ним не подпускает, – отрапортовал Бернард.

   – Хорошо, – кивнул ведьмак, повернулся к Ло и промолвил твердо, спокойно: – Мы не представляем угрозы.

   Виверн понял, но положения не изменил, настороженность никуда не делась. Мастер Эрнан хмыкнул и неспешно углубился в лес. В двадцати метрах от капища он остановился, осмотрелся и так же неторопливо направился назад. Лицо старого мастера скрывала бесстрастная маска, понять, о чем он думает, не представлялось возможным.

   Князь не таился, но его появление все равно пропустили. С секундной задержкой обернулся Эрнан, следуя протоколу, коротко отчитался, за что удостоился едва заметного кивка. Мимо офицеров государь прошел молча, и это молчание оказалось страшнее удара хлыстом. Можно сколько угодно говорить, что человеку не дано тягаться с Забытым богом, но… Им доверяли – они подвели.

   Виверн остался лежать на прежнем месте, лишь склонил голову: смотреть на людей сверху вниз он еще не привык. Черная туша возвышалась над хозяином Темных пустошей, а казалось… наоборот!

   Ветер порывисто выдохнул, взметнул черную ленту, собравшую волосы Яна в хвост, и затаился. Два взгляда встретились. Тревожный, растерянный взгляд желтых глаз с узким, вертикальным зрачком и наполненный пониманием, обещанием помощи – княжеский. Чудовищное напряжение медленно отпустило виверна. Он доверчиво распахнул крылья.

   – Ты молодец, ты справился, ты победил, – сказал государь. Вслед за человеческой речью из его горла вырвалось рычание, неотличимое от виверньего.

   Малыш негромко фыркнул и убрал хвост, обнимающий Мишу. Встал, неловко переступил с лапы на лапу и робко, просительно… тявкнул. Словно пес, оставленный жестоким хозяином дома на месяц. Сложно представить, что такой огромный, мощный дракон способен издать подобный звук.

   – Хорошо, оставайся, – согласился князь и опустился на корточки рядом с пострадавшими.

   Невмешательство – идеальное решение, принятое дежурной группой. Неотложная помощь не требовалась, с кризисом троица успешно справилась самостоятельно. В настоящий момент угроза жизни отсутствовала, а любое движение могло поколебать хрупкое равновесие. Все внимание виверн сосредоточил на своем всаднике. Страх потерять и желание защитить любой ценой вытеснили иные чувства, затмили полноту установившейся связи и не дали испытать дискомфорт, вызванный изменением размера и массы тела. Благодаря стремительному росту Ло из ловкой, проворной твари, превратился в неуклюжего птенца, вынужденного заново учиться летать. Поэтому, первым делом Ян занялся не лечением, нет, он осторожно, незаметно блокировал, ослаблял связь. Временно, исключительно временно, но если этого не сделать, то Миша ощутит себя нежитью, а виверн – человеком. Ни один из них не готов к подобным трансформациям.

   Ян знал лучше кого бы то ни было, как это, когда собственное «я» оттесняет что-то чуждое, инородное, стремящееся поглотить без остатка, растворить в себе. А в душе вспыхивает клубок противоречивых желаний: лететь, вонзить зубы в мягкую податливую плоть, загнать добычу и утолить дикий, всепоглощающий голод. Без тщательной подготовки человеческий разум не вынесет подобного, не сможет противостоять неестественным порывам и безумию.

   Для лечения государь не нуждался в травах или в иных вспомогательных средствах. Молодой ведьмак благоговейно наблюдал, как восстанавливаются ауры. Сможет ли он так когда-то? На чистой силе, на одном дыхании?..

   – Рин! – прошептал Миша, едва очнувшись, не замечая ничего вокруг. – Рин!

   Со счастливой улыбкой Соколов обнял друга так крепко, что дышать ведьмаку стало нечем.

   – Дурак! – выдохнул Изарин, с изумлением понимая, что все еще жив и больше не ощущает угрозы.

   Миша лишь радостно рассмеялся, а затем сказал серьезно, беззащитно искренне:

   – Рин, я еще никогда никого не терял! Я не хочу!..

   Последнее прозвучало по-детски наивно, но с такой силой, что стало ясно: никого из тех, кто ему дорог, Михаил не отдаст. Совершит невозможное и заставит смерть отступить. Точно так же, как отогнал ее здесь, рядом с капищем Забытого бога.

   Все слова, что хотел сказать ведьмак, исчезли, он лишь крепче сомкнул руки, а Ло опустил голову и пристроил ее поближе к своему всаднику. Пока не сунешься под нос – не заметят! Даже такого большого, каким он стал!

   Заметили, впрочем, друзья не только виверна. Молодые люди попытались подняться и поприветствовать князя должным образом, но государь остановил братьев небрежным взмахом кисти.

   – Я виноват! – выпалили они практически одновременно.

   Экспедиция сорвана, а раз князь прибыл лично – дела были совсем плохи.

   – В том, что произошло, нет ничьей вины, – ответил хозяин Темных пустошей. – Так сложились обстоятельства. Экспедиция завершена. То, что вы живы – чудо. Вставайте медленно, не спешите. Сейчас ваша задача – научить Ло летать. Выполняйте. Близлежащий луг отлично подойдет для этих целей.

   Кому-то может показаться странной компания молодых людей, держащихся за руки и виверна, ступающего осторожно, неуклюже, да еще и постоянно напрашивающегося на ласку. Миша не смог отпустить ладонь Изарина, опасность миновала, но финансиста настиг откат. А ведьмаку поддержка нужна была не меньше, чем другу. За свою недолгую жизнь Рин успел изведать горечь потерь и не желал повторения. Князь верно сказал: чудо!.. Улыбка тронула губы ведьмака, робкая, шальная. Беда прошла стороной. Они живы! Осознание этого пришло в полной мере, накрыло с головой, словно океанская волна.

   – Миша, спасибо. Я… Для меня никто и никогда не делал подобного. Простой благодарности мало…

   – Ты забываешь, с чего все началось, – возразил Соколов. – И не вздумай говорить о долге!

   – Хорошо, – не стал спорить Изарин. Друзьям не лгут. Не о долге он думал, принимая удар на себя. Виверн недовольно заворчал: как это, разговаривают и не с ним?! – Что со связью?

   – Как и прежде, – не задумываясь откликнулся всадник, а затем прислушался к себе.

   Отголоски чужих эмоций затаились где-то на самой грани восприятия. Виверн нуждался в тепле и внимании, в прикосновениях, поглощая энергию, как странник, обожженный пустынным зноем, воду. Он раздражался от своей неловкости и… боялся летать. Вернее, расправить крылья и подняться ввысь, ведь, может быть, ничего не получится, и тогда… Как тогда жить?!

   – Я могу уловить его чувства. Едва-едва, если очень постараться.

   – Связь сформирована, этого мало, в книгах говорилось… – С тревогой произнес Рин, а потом понял: – Князь.

   – Думаешь?

   – Уверен.

   – Тогда скоро мы все узнаем, а пока нужно помочь Ло взлететь. Он боится.

   Ведьмак невразумительно хмыкнул и вместе с виверном посмотрел на луг. Травы лениво покачивались на ветру, в небе безмятежно почивали пушистые облака. Изарин неожиданно понял, что прежде Ло был очень милым малышом, а теперь рядом с ними возвышается полноценная боевая единица. Поверить, что она может чего-то бояться, оказалось сложно. Словно в ответ на мысли ведьмака, виверн зевнул. Сверкнули белизной клыки, пока только один ряд – верный признак молодости и напоминание о том, что Ло еще расти и расти. Что Миша будет делать с этим монстром? Монстром, благодаря которому они выжили…

   Изарин думал, что ему показалось, но теперь понял – это было на самом деле. На миг вязкий дурман забытья отступил, и ведьмак услышал вой, перешедший в плач. Рин попытался распахнуть глаза, но не смог. Острая боль пронзила сердце, а за ней хлынул поток энергии и ведьмак вновь потерял сознание.

   Ло прибыл раньше князя, именно виверн каким-то немыслимым способом остановил неизбежное, а до этого вырвался за границу Акарама, преодолел огромное расстояние и вырос. Вырос, однако его сущность, кажется, не изменилась.

   – Ты у меня молодец, ты умница, ты самый лучший, – с мягкой улыбкой говорил Михаил, поглаживая довольно сопящую морду «малыша». – Ты самый сильный и ловкий. Правда-правда. Взгляни на свои крылья, я никогда такой красоты не видел, а какие у тебя роскошные когти! Никакой враг не страшен! Покажи мне небо, Ло. – Не просьба – приказ. – Нам с тобой будет весь Радор завидовать. Не получится? Что за глупости?! Как может не получиться, если я буду рядом?!

   Изарин хотел возразить, но лишь досадливо прикусил губу.

   – Ты сможешь нас подстраховать? – обернулся Соколов.

   – Смогу.

   – Отлично, – повеселел всадник.

   – Миша, давай я тебя заменю, – без надежды на успех предложил ведьмак. Не попробовать он не мог.

   – Нет, это мой виверн и моя ноша. Так нужно.

   Рин вздохнул, но спорить не стал. Так нужно… Дохлая гарпия, зачем они во все это ввязались?! Впрочем, размышлять о подобном поздно, остается только идти вперед.

   Удобно ли летать на виверне без седла? Чешуя – не перья и не шерсть. Без опыта полетов на грифоне, не смотря на помощь Рина, Михаил не смог бы удержаться, а так справился.

   Ло взлетел с первой попытки. Желание поднять всадника в небо оказалось сильнее страха. Все неудобства забылись, едва Соколов уловил восторг «малыша», радость и гордость. Ло летел и чувствовал себя самым лучшим, сноровистым и ловким.

***

У капища князь пробыл не дольше, чем Эрнан. Затем приказал офицерам собираться, а ведьмакам провести их иными тропами в посольство. Оттуда с ближайшей оказией отряд отправится в Акарам.

   – Позвольте остаться с вами, мой государь, – попросил старший ведьмак, задержавшись рядом с Яном.

   – Ни к чему.

   – Мне уже поздно бояться, а вам, когда здесь… начнется, кто-то должен прикрыть спину.

   – Воля ваша, – после мгновения размышлений ответил хозяин Темных пустошей.

   – Благодарю, – церемонно промолвил мастер Эрнан.

   – Вот это излишнее.

   – А когда я еще погляжу на подобное… зрелище? – мнимо легкомысленно отозвался подданный.

   – Проследите за сборами и возвращайтесь. Не будем затягивать со… зрелищем, – принял решение Ян.

   Ведьмак кивнул, пряча тревогу в глубине души. Мастеру Эрнану хотелось взмолиться оставить все как есть, не вмешиваться, ограничившись извещением властей Арвеса о месте нахождения капища. Их территория – их проблема. Вот только это ложь. Забытый бог проблема общая, где бы ни выявили его алтарь. Сам ведьмак никогда бы не прошел мимо и не мог просить о подобном своего государя.

***

Компанию молодежи Ян застал на опушке в тени раскидистых ветвей. Ло разлегся, устроив голову на коленях у Михаила. Соколов украдкой вздыхал – тяжесть та еще, но старательно гладил и чесал «малыша».

   – Сидите, – остановил князь зарождающееся движение. – Я заблокировал вашу связь. Блокировка продержится до возвращения домой. Дольше нельзя. Чтобы ты понимал, к чему готовиться, я приоткрою односторонний канал. Ло пока волновать ни к чему.

   Слова государя не расходились с делом. Миша выдохнул и застыл неподвижно, глаза широко распахнулись, зрачок расширился, практически полностью затопив радужку.

   – Самые сложные первые два-три дня, – продолжил Ян, вновь заблокировав связь. – На Пустошах я вас не оставлю, всадник и виверн должны находиться в привычном месте, в безопасности, дома. Если ты не справишься, то Радор останется один на один с нежитью. Вернее, с двумя обезумевшими тварями. Изарин вас не сможет удержать. Понимаешь последствия?

   Сын советника опустил голову, прогоняя возникшие перед внутренним взором картины разрушений и крови, а затем сказал взвешенно, твердо:

   – Я прошу выделить боевую группу.

   – Тебе ее предоставят, – пообещал князь, не ожидавший иного.

   – Спасибо.

   Изарин стиснул зубы, но промолчал. Соколов попросил отряд, способный устранять как нежить, так и ведьмаков. Разумная предосторожность, если дело действительно дойдет до двух обезумевших тварей, однако… Нет. Никогда! Ведьмак не допустит, чтобы у боевой группы появилась работа.

   – Миша, пожалуйста, не заставляй меня объяснять твоей матушке, почему все сложилось… именно так, – неожиданно произнес государь, избегая слов «безумие» и «смерть». Все было предельно ясно и без них. – Не заставляй ведьмаков делать то же самое. Можно привыкнуть к связи с нежитью – она давно для меня стала обыденной, к необходимости отдавать приказы, выполнение которых оборачивается кровью и смертью, однако невозможно равнодушно смотреть на слезы матерей, чьи сыновья больше никогда не вернутся. Я могу на тебя рассчитывать?

   – Да, государь, – сглотнул финансист. – Я сделаю все возможное.

   – Виверн всего лишь один, к тому же маленький. Тело выросло, но сознание не может измениться за несколько минут. Миша, ты сильнее его. Помни, что тебя любят, ждут и только от тебя зависит итог.

   – Что я могу сделать? – спросил Изарин.

   – Ты знаешь сам, я не открою ничего нового, – ответил хозяин Темных пустошей. – Вы оба похожи на первого государя Акарама. В вас есть те же черты характера, целеустремленность и сила духа, что позволили ему устоять. Устоять и сковать тысячи тварей.

   Ошеломленные, воодушевленные они молча поклонились.

   – Идем, соберете вещи.

   Сборы много времени не заняли. А затем случилось невозможное. В очередной раз! Князь легко и непринужденно переместил их троицу на простор иных троп. Прежде Изарин полагал, что эти дороги доступны только мантикорам.

   На прощание государь провел ладонью над волосами Миши, в восемнадцать лет обзаведшимися проседью.

   – Это явно лишнее, – улыбнулся Ян, а Ло ревниво шевельнул крыльями. Как же, внимание всадника достается не ему!

   Молодые люди устроились на спине виверна, он замер, примерился, а затем подпрыгнул и взлетел. Князь проводил взглядом крылатую фигуру, улыбка выцвела, лицо скрыла бесстрастная маска.

***

Лес затаился. Он мастерски притворялся обычным, таких в Арвесе пруд пруди. Однако рядом с деревьями застыли призрачные фигуры, а серые каменные столбы непримиримо простирали верхушки над поверхностью земли. Ян остановился около границы и дух-хранитель не заставил себя ждать. Он знал, зачем пришел князь, и молвил глухо, мнимо покорно:

   – Пощади!

   – К тебе пришли дети. Ты их пощадил? – поинтересовался хозяин Темных пустошей.

   Дети?! Что за вздор? Правда, от детей дух-хранитель не отказался бы. Хорошая жертва.

   – Пожалеешь! – голос изменился, наполнился дыханием смерти. Всего одно слово, но сколько всего оно смогло вместить! Не связывайся, отступи! Не смей! Жалкий смертный, тебе ли тягаться с богом?

   – Жалею. О том, что не пришел раньше, – отрезал Ян. Холодная ярость воцарилась в душе государя. Разум остался ясным, как всегда за мгновение до удара.

    Бог, высшая сила? Безусловно. А еще мерзость, которой не место в этом мире. Тварь, покусившаяся на его подданных. Тварь, сулящая ложные надежды и живущая обманом. К сожалению, все еще могущественная, несмотря на столетия забвенья. Но это поправимо. Стоит продолжить то, что начато давным-давно и не только людьми. А угрозы и посулы… Не в первый и не в последний раз.

   Ведьмаки полагаются на себя, а не на высшие силы. Знание законов мироздания и наработанное годами мастерство – основа того, что простые обыватели именуют чудесами. Однако боги существуют и откликаются, нужно просто позвать. Иногда – жизненно необходимо. Забытый бог и его алтарь – именно такой случай.

   Один шаг – одно имя. Чутье подсказывало князю: Небесные Владыки слышат.

   Капище заволок туман, появился алтарь. Столько злобы и силы источал камень, что иной человек остановился бы и отступил, но Ян продолжил путь и новые имена слетали с его уст.

   Ярость и гнев Забытого бога разлились в воздухе, словно яд. Вырвались за границу каменных исполинов, стремясь не остановить, – слишком поздно, – но воздать по заслугам. Вырвались и ударились о щит. Последнее имя замкнуло круг, в алтарь полетели две молнии, преобразившиеся в полете: сила хозяина Темных пустошей переплелась с силой Небесных Владык, и началось то, что мастер Эрнан многозначительно назвал зрелищем.

   Камни горели, словно стог соломы. Ярко и яростно полыхнул алтарь, а затем рассыпался пеплом, пылью. Там, где миг назад клубилась темная энергия, остался лишь ослепляющий свет. Ян отвернулся, закрыл глаза, и сила выплеснулась за пределы капища. Пронеслась по лесу, накрыла Тропу Мертвецов. Несколько минут полыхало зарево, а затем исчезло вместе с призраками. Тропа ушла в небытие. Души обрели покой. Осталась лишь старая дорога, спорыш да осины…

   Княжество Акарам,

   четвертая неделя травня 70-го года

   Под конец пути вымотались и виверн, и всадник, и их сопровождающий. Миша все чаще и четче ловил эмоции Ло, но особого дискомфорта это не доставляло.

   – Рин, я должен рассказать родителям. Неправильно, если они узнают о случившемся от посторонних. Как думаешь, я могу заглянуть на минутку?

   – Думаю, минутка у нас есть, – прикинул ведьмак.

   Рассказ не мог не затронуть кровную связь. Изарин представил себе реакцию леди Изольды на прибавление в семье, и ему стало грустно.

   – Матушка будет рада, – серьезно сказал Соколов, неведомым образом уловив мысли друга.

   – Рада, что ты вернулся, пусть и с довеском? – хмыкнул Рин.

   – Никогда не говори так! – голос отдал сталью. – Я принял решение, о котором не жалею. К нему отнесутся с уважением. Это моя жизнь и МОЙ ВЫБОР.

   Ло рыкнул, поддерживая всадника; Мише захотелось прикусить плечо ведьмака, подтверждая свои права. Молодой человек тряхнул головой, стараясь избавиться от эмоций и повадок виверна.

   – Извини, – промолвил Изарин.

   – Ничего.

   – У тебя бесполезный друг, – вырвалось горькое.

   – Брат, – улыбнувшись, поправил Михаил. – У меня самый лучший брат!

***

Финансового советника съедала тревога, не давала сосредоточиться на бумагах, вносила в душу сумятицу. Помаявшись, Степан Акимович сдался и решил наведаться к ведьмакам, однако их помощь не потребовалась.

   Черная тварь спикировала с неба, и причина отцовского беспокойства соскочила на мостовую. Советник скользнул взглядом по виверну, почему-то совершенно не сомневаясь, что видит Ло, и на лице Степана Акимовича застыло выражение вежливого внимания. По мере изложения сыном последних новостей оно не менялось. На прощание Миша крепко обнял отца, виновато попросил взять матушку на себя и несколько дней воздержаться от визитов в гости. Изарину достался поклон и теплая улыбка, от которой ведьмак почему-то смешался.

   Виверн взмыл в небо, советник неспешно дошел до ворот, закрыл калитку и громко, с чувством и расстановкой выругался.

   Княжество Акарам,

   вторая неделя травня 70-го года

   – Мэйнард, стоять!

   Улыбка Ромалы не сулила ничего хорошего, но незаконной деятельностью в последнее время демон не занимался и устраивать догонялки на центральной улице Радора не стал.

   – Ты что с моими девочками сделал? – грозно вопросила ведьма.

   – Ничего! Никакой магии! – инкуб так опешил от предъявленной претензии, что позволил лекарке схватить себя за запястье.

   – Тогда почему они только о тебе и говорят?

   – Не имею ни малейшего понятия! – честно поведал Мэйнард и, аккуратно высвободив ладонь, отступил на безопасное расстояние.

   – По крышам их зачем водил? – продолжила допрос Ромала, следя за передвижениями демона с ироничным прищуром.

   – Я всегда там хожу, – он недоуменно пожал плечами.

   – На руках зачем носил?

   «Не совсем на руках, все-таки нести двоих неудобно, но объекты не жаловались», – подумал инкуб, а вслух произнес:

   – Так быстрее и безопаснее.

   – А к графу зачем потащил? – не унималась ведьма.

   – Девочкам хотелось на него посмотреть.

   – Наше посольство из-за твоих смотрин получит ноты протеста.

   – Ничего подобного! – обиделся Мэйнард. – Я перед визитом забежал к Леону и спросил, можно ли его показать молодым симпатичным ведьмам.

   О том, что Леон Камински согласился исключительно от растерянности и заявления, что девочки уже ждут на крыше, инкуб говорить не стал. Получив приглашение заглядывать в гости, Мэйнард иногда заходил поболтать и сыграть что-нибудь из древних баллад. Эти визиты стали для графа глотком свежего воздуха, хоть демоническая логика часто ставила таринского аристократа в тупик.

   Ромала угрожающе сверкала черными очами, недовольная непонятно чем. Как будто Мэйнард сам себя назначил сопровождающим для прогулки по Ирсину, доставшейся ее ученицам как поощрение за помощь в подготовке к приему и церемонии Вручения Даров.

   – Все было в рамках приличия! – добавил инкуб на всякий случай, заступившись за графа и своих подопечных.

   Лекарка многозначительно хмыкнула и осведомилась:

   – И как в эти рамки входит затаскивание дам в бальных платьях в дом через окно?

   – Они пролезли быстро и незаметно! А к платьям я никакого отношения не имею – то морок. Девочки спросили, как я обычно прихожу. Я показал, – демон решил, что диалог пора сворачивать и поинтересовался с самым невинным видом: – В платье неприлично, а без него можно?

   – Не притворяйся глупее, чем ты есть, – бросила Ромала.

   Эту реплику Мэй встретил кукольным лицом, на котором застыло выражение показательно-вежливого внимания. Чего от него хотят – он по-прежнему не понимал.

   Инкуб не собирался распространяться о том, что забыл о чарах, оповещающих о нежелательных визитерах, правда, на ведьм они не подействовали, что стало для хозяина первым сюрпризом. А вторым… Лекарки в любой ситуации остаются в первую очередь представительницами выбранной стези. Они посмотрели на ауру графа, переглянулись и попросили разрешение на обследование, которое опять-таки от неожиданности Леон предоставил. Красавицы в белоснежных одеждах, украшенных нитями жемчуга, у графа упорно не ассоциировались с образом ведьм.

   Озвученный диагноз заставил аристократа измениться в лице, но его тут же заверили, что волноваться не о чем: болезнь выявлена на ранней стадии. Не дав опомниться, графа подлечили и пообещали передать с Мэйнардом целебную настойку для закрепления эффекта. Леон Камински поинтересовался, сколько он должен, и услышал в ответ: «Ничего. Как можно требовать плату за лечение, которое жизненно необходимо?» Последнее говорить не стоило, но ни ученицы лучшей лекарки девятого княжества, ни их сопровождающий об этом не подумали.

   – Теперь девочки дружно вздыхают и предаются воспоминаниям, – продолжила Ромала. – Единственный минус у графа – возраст, а у тебя – вид.

   – Все мы неидеальны, – пожал плечами инкуб.

   – Ты бы их еще в бордель потащил! – в сердцах воскликнула ведьма.

   – Если нужно – всегда пожалуйста, но я способен рассказать и показать все на-а-амного нагляднее, – промурлыкал демон, без зазрения совести воспользовавшись чарами. Голос заиграл, обволок, поманил за собой.

   – Тьфу на тебя! – предсказуемо не повелась Ромала.

   Инкуб показательно вздохнул, выражая глубину постигшего его разочарования.

   – Так я пойду?

   – Мэйнард, давай серьезно. Тебе поручили показать город. Позорный столб ты вниманием обделил, зато потащил по гостям и крышам. Такое времяпровождение называется свиданием. Ты нашел новые объекты для охоты?

   – Не доверяете собственным ученицам?

   – Не доверяю нежити.

   – Хорошо, – голос стал официален и сух. – Девочки старались и заслужили прогулку по городу. Как и приказано, я продемонстрировал его без прикрас. Хватило бедных кварталов. Грязи, вони, молодчика, едва не задавившего нас лошадью и вдобавок пытавшегося махать хлыстом. Он, видите ли, не опознал уважаемых людей в простонародной одежде. Вести после этого лекарок к позорным столбам с избитыми, искалеченными осужденными я счел неразумным. Дальше я показал то хорошее, что есть в Ирсине. С крыш, чтобы никто не мешал. К охоте это не имеет отношения.

   – Так бы сразу и сказал, – демону достался пронзительный, задумчивый взгляд.

   – Какой вопрос – такой и ответ, – парировал Мэйнард и, гордо развернувшись, поспешил прочь.

   Инкуб решил, что ведьме не стоит знать о флаконе с зельем, приготовленным для графа. Как и о том, что в благодарность за лечение он обязательно что-нибудь передаст нежданным, но полезным гостьям.

   Княжество Тарин,

   четвертая неделя травня 70-го года

   Мэйнард стоял у колыбели. Рядышком безмятежно посапывала не подозревающая о непрошеном госте нянюшка. Младенца замотали в розовую ткань, одеяло пестрело вышивкой и рюшами. Этот ребенок нравился демону гораздо больше, чем малыши из бедных кварталов. Впрочем, уже через мгновение Мэй понял, что заблуждался, и все дело в обстановке, а не в объекте исследования. В покоях тихо, чисто и пахнет туалетной водой. Дети, на которых он смотрел прежде, орали и были завернутые в застиранные тряпки. Если отбросить антураж, то отличий в малышах нет. Мелкие, беспомощные, бесполезные существа. Неужели сыновья Алисы такие же? Поэтому она их прячет?

   Уже несколько недель инкуб силился понять, что в младенцах так восхищает людей, и не мог. Мэйнарду хотелось разобраться в вопросе самостоятельно, поэтому чувства матерей он читать не стал. Да и слышал где-то, что ориентироваться на них нельзя. Задача оказалась сложной. Для демона оставалось загадкой, почему мужчины при виде свертка, из которого выглядывает заспанная мордашка, начинают сюсюкать: «Моя прелесть». Где?! Покажите! А женщины улыбаются, даже если вместо рта подросшей «прелести» каша летит на пол. Как было просто, когда дети не входили в сферу его интересов и, следовательно, игнорировались!

   Между тем ребенок, за которым наблюдал инкуб, распахнул глаза, скривился. Демон предпочел не ждать дальнейшего развития событий: громкого рева, и улизнул. Некоторое время он задумчиво бродил по крышам, а затем отправился к Леону Камински жаловаться на проблему. Хватит самостоятельности! С этой возней он даже выступление в трактире пропустил!

   Мэйнард не в первый раз удивлял аристократа, опровергая вековые стереотипы. Размышления нежити о детях заставили графа крякнуть и выдохнуть:

   – Знаете, некоторые люди задаются тем же вопросом!

   Инкубу яснее не стало. Но то, что он не один такой (и это не демоническая ущербность) принесло некоторое облегчение.

   – Один мой знакомый считает детей неизбежным злом. Правда, у него их десять.

   Человеческая логика в очередной раз поставила Мэйнарда в тупик.

   – А вы что думаете? – вопросил он безнадежно.

   Прежде чем ответить граф зачем-то приказал слугам подать коньяк. Выпил бокал, вдохновился и прочитал целую лекцию о хрупкости младенцев, о том, как их правильно держать на руках и обязательных оберегах. Как для мужчины в этом вопросе Леон оказался удивительно подкован и знал, что шкура черного козла – лучшее средство для защиты роженицы от нежити. Она же – оберег от кражи или подмены. Эти злодеяния приписывались порождениям мрака. Наглядевшийся на детей демон – век бы не видеть! – не сдержал пораженного возгласа:

   – Зачем нам такая пакость?

   Леон укоризненно вздохнул, однако инкуб не понял, что именно сказал не так.

   – Нежить младенцев ест или крадет души, – терпеливо пояснил граф.

   – Там же даже на один зуб не хватит! – простодушно произнес Мэйнард.

   – Как деликатес, – припечатал Леон.

   – Да? – растерянно уточнил демон. – Ну ладно… Я за всех отвечать не берусь, мало ли кто какие извращения предпочитает…

   «Уж кто бы говорил!» – фыркнула бы Адель, услышав подобное высказывание.

   – Мэйнард, а что вы знаете о других?

   – Знаю, куда ходить не следует. А что еще нужно?

   Камински замешкался с ответом, и необычный гость вновь свернул разговор к интересующей его теме. Так инкуб обогатился знаниями, что хорошим оберегом считаются листья рябины, а колокольчики отгоняют болезни и сглаз. В детских хворях граф не разбирался, но и обрывочных сведений хватило, чтобы понять – это что-то ужасное. Мэйнард впечатлился и подумал, что сыновей князь прячет не зря. Нежити не ведома жалость, но именно это чувство адресовалось Алисе, ведь впереди княгиню ожидают два кошмарных года, а дальше как повезет. И все же, Алиса удивительная женщина: в столь сложных условиях – счастливая!

   Княжество Акарам,

   четвертая неделя травня 70-го года

   После беседы о графе и ведьмочках, встреч с Ромалой Мэйнард старался не допускать. Мало ли еще какие претензии лекарка решит предъявить? Стоило ослабить бдительность, как ведьма «вынырнула» из боковой улочки, вежливо кивнула и прошла мимо.

   Инкуб облегченно выдохнул, а затем стремительно развернулся и догнал Ромалу. Любопытство оказалось тем еще пороком!

   – А правда, что от нежити рожениц спасает шкура черного козла?

   Давно, очень давно лекарку так никто не изумлял, как этот вопрос из уст демона. Она на миг замерла, а затем рассмеялась.

   Мэйнард изобразил обиженный вид.

   – Где ты таких глупостей набрался?!

   – В Тарине. Между прочим, в это вельможи верят!

   – А ведьмачьи школы у нас покупают чиан-ши, как учебные пособия, – злорадно проронила Ромала.

   Вид инкуба стал удрученным. Причем здесь ведьмачьи школы?!

   – Шкура – это суеверие, которое некоторые ведьмы поддерживают в силу вредности характера.

   – Ясно, – пробормотал демон, а потом вспомнил о вежливости и добавил: – Спасибо.

   Ромала на миг чуть склонила голову, а затем невозмутимо продолжила путь, вот только в ее глазах плясали смешинки, удивительным образом избавляя лекарку от груза прожитых лет.

ГЛАВА 7

расскажет о подарках и городе на краю мира

   Остров Вечерней Звезды,

   капельник 70-го года

   Кади-Ра-Дис – морские врата острова Вечерней Звезды – запомнился Тому белоснежной сверкающей сказкой. Никогда прежде юный ведьмак, да и не только он, но и команда «Стремительного», не видел города столь яркого, основательного и не похожего на города девяти княжеств.

   Свою историю остров Вечерней Звезды начал как колония княжества Риор, во время основания Акарама обретшая независимость. Когда магическая и политическая ситуация в княжествах обострилась до предела, островитяне мгновенно этим воспользовались. Города объединились в республику Ра-Дис, избрав путь развития, разительно отличающийся от прежнего, позволивший сохранить, приумножить богатства и защититься от посягательств метрополии, которая периодически повторяла неудачные попытки вернуть прежние владения. Акарам и Ра-Дис заключили несколько международных договоров, но расстояние свело общение к минимуму.

   После прохождения Южного пролива, дурной нрав которого небезосновательно приписывают вмешательству островитян, – отличное вышло препятствие, лучше любого форта! – Монреля в принудительном порядке отстранили от вахт. Томас в душе возмутился, но, подумав, признал правоту командования – за здоровьем нужно следить – и теперь наблюдал за работой мастера Данияра.

   Приближался шторм, и глава экспедиции желал бросить якорь в порту Кади-Ра-Диса за сутки до его начала. Ведьмак оставлял время для маневра на случай, если что-то пойдет не так, и преследовал личный интерес. Княжескому советнику хотелось увидеть город юности, освещенный солнцем, а не сокрытый пеленой дождя и серым покровом грозового фронта. Непогода грозила затянуться на неделю, а если не повезет, то и на две. Задержки, увы, не избежать: со столь масштабным погодным явлением не поспоришь.

   «Стремительный», ведомый старым мастером, летел на крыльях попутного ветра, и город, представший туманной дымкой на горизонте, приблизился, обретая четкие очертания. Кади-Ра-Дис встретил путешественников залитый светом заходящего солнца, окруженный россыпью пушистых, нарядных облаков. Серый камень скальных пород, выступающий из океанских вод, переходил в желто-коричневую громаду крепостных стен, за ними кокетливо выглядывали белоснежные двух- и трехэтажные домики с террасами, заставленными цветами. Лазурь океана добавляла краскам яркости, однако выглядели они не кричаще пестрыми, а воздушными и нежными, ласкающими взор.

   Том так залюбовался городом, что упустил момент, когда «Стремительный» вошел во внутренние территориальные воды и капитан отдал приказ поднять флаг мирного прохода и желтый карантинный. Наличие последнего свидетельствовало об отсутствии на борту заразных больных и одновременно являлось запросом на прохождение пограничного контроля. Если моряки подхватывали хворь, флаг поднимали желтый с черной каймой. Кроме дежурного ведьмака, к такому судну никто не приближался, а попытка высадиться на берег каралась смертью.

   Точно так же, как и подъем флагов, Монрель пропустил приближение лоцманской лодки. На юте мгновенно стало шумно: к команде присоединился молодой человек лет двадцати в белой рубашке, темно-синей куртке, украшенной вышивкой на спине, черных кожаных гетрах (1) до колен – аксессуар в княжествах невиданный – и широкополой соломенной шляпе. Волосы, иссиня-черные, лоцман носил заплетенными в косу, опускающуюся чуть ниже лопаток.

   -----

   1 – Голенища с крючками или пуговицами, плотно облегающие ногу.

   -----

   То, что у островитян свой язык, Том знал, но как-то упустил из виду. Лоцман говорил быстро, много и жизнерадостно, от полноты чувств размахивая руками, вот только ничего из сказанного моряки «Стремительного» не поняли. Кириан, перед отъездом изучавший азы, оказался в том же положении, что и остальные. Исключение составлял мастер Данияр, но он до поры до времени самоустранился.

   Лоцман не растерялся и принялся изъясняться жестами, сопровождаемыми короткими командами, произнесенными медленно и четко. Жители республики изучением языков себя не утруждали, а корабли порт принимал разные: смельчаков, пересекающих Южный пролив, хватало, и увлекались они отнюдь не лингвистикой. Капитан разобрал знакомые слова, приободрился и включился в процесс. Вскоре прозвучало:

   – Из бухты вон! Отдай якорь!

   Галеон занял свое место в гавани. Путешествие завершилось. Или вернее сказать, оно только начиналось?

   С лоцманом рассчитались; широко улыбаясь, парень поклонился и спустился в лодку.

   Закат успел догореть – поразительно быстро! – небо окрасилось в цвет благородного темно-синего бархата, инкрустированного бриллиантовыми каплями по-южному ярких звезд. Впрочем, удивляться климатическим особенностям хозяева Кади-Ра-Диса гостям времени не дали. Едва отчалил лоцман, как на галеон нацелились чиновники. В состав делегации вошло два человека в штатском, ведьмак и четверо военных. Последние на борт «Стремительного» не поднимались, и одаренному магией островитянину они требовались исключительно для работы на веслах: с любой проблемой он мог справиться сам быстрее и эффективнее. Мужчина обладал незаурядной колдовской силой, но к ней не прилагалось привычного для княжеств высокомерия. Ведьмак осматривался цепко, с достоинством и любопытством, но без надменности и холода. Так равный встречает равного.

   Общение с представителями власти мастер Данияр взял на себя. Стороны поприветствовали друг друга, глава экспедиции протянул заверенный личной печатью документ, удостоверяющий здоровье экипажа. Его принял ведьмак, ознакомился, подписал и вернул один экземпляр обратно.

   Мастер Данияр заплатил портовый сбор, ведьмак и мелкий чиновник отступили, а начальник порта церемонно поклонился.

   – Мы рады приветствовать корабль государя Акарама в наших водах. Довольны ли вы местом стоянки или желаете сменить сектор?

   – Думаю, вопросы подобного рода надлежит обсуждать в более подобающей обстановке. Вы позволите? – мастер Данияр указал ладонью в направлении кают.

   – С превеликим удовольствием, – отозвался чиновник и последовал за княжеским советником, а его сопровождающие спустились в лодку.

   С начальником порта глава экспедиции проговорил несколько часов. Закрыв торговые дела, – «Стремительный» привез редкие для острова диковинки и хотел пополнить запасы провизии, они продолжили беседу о море, Кади-Ра-Дисе, девяти княжествах и других вещах, полезных для обеих сторон и просто интересных. Горел магический светильник, за столом сидели двое мужчин, у которых нашлось много общего: начальник порта, в прошлом капитан, ради семьи перебравшийся на берег, и княжеский советник, переболевший морем.

   Из кухни принесли закуски, из сундука Данияр достал бутылку вина, стоимость которого по прибытии на остров стала измеряться золотом, и неторопливо наполнил стаканы. Бокалы в экспедиции ведьмак справедливо посчитал излишеством.

   Рубиновый напиток горчил, как и предстоящий разговор. О главном для Акарама пока не обмолвились ни словом, и когда прозвучал короткий вопрос, он не потребовал уточнений:

   – Не вернулись?

   – Нет.

   – Мы ждали… – начальник порта едва заметно склонил голову. – Ждали не у нас…

   Однако в дежурном режиме патрулировали воды, отслеживая перемещение судов. Впрочем, это и так понятно, так зачем упоминать?

   – …Ведь не все, что нашли, следует показывать, но потом они бы обязательно заглянули. Такой чудный корабль, как «Жемчужина», не должен стоять в гавани. Вы за ними? – прозвучало с надеждой.

   На острове Вечерней Звезды не бросали своих и не понимали, как можно по-другому. Без сплоченности и верности невозможно отстоять независимость.

   – Да, – ведьмак не стал скрывать цель экспедиции. – А ваши не пытались повторить? – откровенность за откровенность.

   – Пытались, почему же. Нашли необитаемые острова, скудные на провиант, но с полезными ископаемыми. Выгребли все, что можно. Несколько капитанов пропали без вести, после этого остальные решили, что овчинка не стоит выделки, они не настолько…

   Секундная заминка, тонкая улыбка Данияра.

   – Безумны, – подсказал княжеский советник.

   – Безумны, – повторил начальник порта и уточнил: – В хорошем смысле этого слова!

   Глава экспедиции кивнул, а стаканы вновь наполнились рубиновым вином.

***

Нетерпение разбудило Тома до рассвета. Он с трудом дождался восхода солнца и подъема флагов, послужившего сигналом для юрких шлюпок перевозчиков и торговцев. Они облепили «Стремительный», отовсюду зазвучали энергичные, жизнерадостные и непонятные речи. За ночь слухи успели распространиться, и на диковинку местным хотелось посмотреть, украдкой дотронуться на удачу до борта; извлечь выгоду – куда же без этого?

   Определенную границу, впрочем, островитяне не переходили, и моряки галеона поглядывали на c них с любопытством и практичным интересом. Особенно счастливчики, получившие увольнительные. В их число, к слову, вошла пятая часть команды.

   Вместе с разрешением сойти на берег Монрелю достался сопровождающий. Ведьмака это ничуть не расстроило: на Макара можно положиться, а доставать всякими глупостями он не станет. Подтверждая свою полезность, матрос договорился о переправе. Изъяснение жестами не помешало сторонам прийти к согласию о маршруте и стоимости найма. Пока Макар спускался в зафрахтованную шлюпку, мимо Тома с достоинством прошествовал Муркач, затем развернулся и, словно нехотя, мазнул боком по сапогам ведьмака. Томас, мысленно уже находясь на пристани, мимолетно улыбнулся, а рыжий паршивец обогнул Монреля и прыгнул в шлюпку.

   – Муркач, ко мне! – запоздало подбежал Парфен.

   Кот демонстративно отвернулся и принялся сосредоточенно умываться. Рыжик любил путешествовать, а в путешествиях главное правильно подобрать компанию. Идти с матросами в ближайшую таверну с доступными девицами котик не желал. Предприимчивые парни использовали Муркача, чтобы растопить расчетливые женские сердца: завлечь понравившуюся красотку и получить скидку. В итоге кота тискали, гладили, а с едой складывалось не всегда.

   Парфен понял, что питомца придется извлекать вручную, извинился и спустился за рыжим негодником.

   – Примешь прибавление? – поинтересовался мастер Данияр, как обычно появляясь неслышно и вовремя.

   – Приму, – махнул рукой Том. Юному ведьмаку хотелось быстрее высадиться на берег.

   Шлюпка отчалила, Муркач оторвался от наведения марафета и бросил на Томаса быстрый внимательный взгляд: «Ты же не обидишь котика?» Нетерпение и азарт, охватившие Монреля, уступили место осознанию: рядом ЕГО люди. И он, Том, несет за них ответственность. Мгновение растерянности сменилось гордостью и уверенностью: матросов и усатую морду он в обиду не даст.

   Муркач довольно сощурился: не ошибся!

   Несмотря на ранний час, по причалам деловито сновала пестрая толпа. Томас надел рубашку с короткими рукавами, его спутники предпочли более плотную ткань и длинный рукав: погода радовала теплом, однако островитяне кутались в плащи, лишь их ведьмаки выделялись из общей массы летними, щегольскими нарядами. Впрочем, в Кади-Ра-Дисе красиво одеваться любили все, вне зависимости от сословий и рода занятий. Тщательное внимание островитяне уделяли деталям: мужчины – шляпам, гетрам, разноцветным кушакам, а дамы – башмачкам, мантильям (2) и веерам.

   -----

   2 – Кружевная накидка.

   -----

   Миновав ворота, расположенные в крепостной стене, Том и его спутники оказались на просторной вымощенной камнем площади. От нее, словно солнечные лучи, в разные стороны расходились улочки. Ведьмак выбрал наиболее широкую и направился вперед.

   Город поражал чистотой: белоснежные, будто только вчера побеленные дома, террасы, увитые лианами, заставленные цветами; балконы, выкрашенные разными оттенками зеленого. Каменные мостовые без единого огрызка, следа нечистот или помоев, пальмы, выглядывающие из внутренних двориков… И ясная лазурь неба, глубокая, насыщенная.

   – Это что-то невероятное! – выдохнул ведьмак с восторгом.

   Впрочем, невероятное только начиналось: улица привела к рынку. Здесь царил веселый гомон. Яркими птицами мелькали девушки и женщины в красных одеждах. Плавная, грациозная походка завораживала неподготовленные сердца, и даже местные мужчины с удовольствием оборачивались, провожая взглядом черноволосых красавиц.

   Ослики, укрытые попонами, перевозили овощи и фрукты. На мулах и вовсе присутствовала невиданная сбруя: расписанные узорами колокольчики, медные и деревянные бляхи-обереги с колдовскими символами; попоны, броские, пестрые, с вышивкой по краю или бахромой.

   Торговали в основном продовольствием. Гости, незаметно для себя, попали в ряды с дарами моря. Под суконными навесами располагались прилавки из светлого мрамора со столешницами, оборудованными бороздами для стока воды. Глаза тотчас разбежались. Тунец, лосось, креветки, каракатицы, кальмары, моллюски… Большие и мелкие рыбины; порезанные на куски и целые: с головой, чешуей и хвостом. А еще встречались уже готовые к употреблению изделия: копченые и маринованные, благоухающие так, что удержаться попросту невозможно!

   Первой такого богатства не выдержала кошачья душа. Рыжик спрыгнул с хозяйских рук, мазнул боком по сапожкам Тома, принял умильный вид: «Я бедный, несчастный котик, умираю без рыбки!» И жалобно произнес:

   – Мау!

   – Вымогатель! – возмутился Парфен. Раздосадовало матроса не требование еды (было бы удивительно, если бы Муркач промолчал!), а то, кому оно адресовалось.

   Рыжик хозяина игнорировал. Он нутром чуял: еще пару мгновений и рыба окажется в лапах.

   – Мя-а-ууу! – поканючил кот еще проникновеннее и протянул лапку, обутую в белые «башмачки».

   – Говорливый паршивец, тебе какую? – поинтересовался ведьмак, сдавшись под натиском рыжего пушистого обаяния.

   Муркач мгновенно развернулся к прилавку и нацелился на филе лосося.

   – Хм… – пробормотал Монрель, хотел сказать, что нужно быть скромнее, но заготовленная фраза вылетела из головы, когда Том встретился взглядом со жгучими очами юной островитянки.

   Выглядела девушка изумительно: ярко красное платье с короткими рукавами и открытым лифом будоражило воображение. Ниспадающая с затылка черная кружевная мантилья подчеркивала силуэт. В ложбинке на груди сверкал изящный кулон; в тонких, длинных пальцах мелькал веер. На миг перламутровые пластины сомкнулись, открывая хорошенькое личико и даря ведьмаку веселую улыбку, от которой в его душе что-то перевернулось.

   Судьба лосося оказалась решена.

   Отоварившись в рыбном ряду, гости очутились среди прилавков с фруктами. На глиняных блюдах-подставках возвышались пирамиды из апельсинов и мандарин; лимоны подмигивали желтыми боками, грейпфруты Том увидел впервые в жизни… Клубника, крупная как на подбор, просто кричала: «Не проходите мимо!», дразнила сладким ароматом лета.

   Прежде не отягощенные вещами, матросы обзавелись корзинами. Часть покупок съели, не отходя от рынка: в конце рядов с товарами стояли столы под тентами и ящики для отходов. Очень удобно! Муркач так наелся, что не слезал с хозяйских рук. Запустил когти в рубаху, расслабленно свесил хвост и дремал вполглаза: а вдруг попадется еще что-то интересное?!

   С двух часов Кади-Ра-Дис опустел, закрылись лавки, исчезли прохожие. Моряки забеспокоились, но Том опасности не ощущал. Через полчаса компания наткнулась на трактир, его хозяин объяснил, что до пяти вечера длится традиционный перерыв: в это время солнце особенно беспощадно. К счастью, на его заведение это правило не распространялось. Гости отобедали и продолжили экскурсию. Томас постановил, что нужно обязательно увидеть центр города и ратушу. Матросы слегка осоловели от бренди, сытных незнакомых блюд и новых впечатлений, но выбор Монреля поддержали без колебаний. Да что там, даже не думали, что могут возразить, хоть Парфен изначально получил увольнительную, а уже потом мастер Данияр пристроил его в компанию ведьмака, увольнительную, впрочем, не отозвав. Хозяин Муркача поймал себя на том, что ему уютно и комфортно. Удивительно! И не в угощениях дело – в кои-то веки денег у матроса хватало. Что до Макара, то ему отдали приказ сопровождать. При таком раскладе интересоваться его мнением ведьмак не обязан, как и оплачивать обед, и закрывать глаза на спиртное.

   На корабль возвращались под перезвон струн гитар, повсеместно звучавший во внутренних двориках. Том жалел, что увольнительная заканчивается, ему хотелось побродить по ночному городу, но… Уроки мастера Данияра не прошли даром: юный ведьмак видел характерные приметы и чувствовал далекое дыхание зарождающегося шторма.

***

В первой половине дня глава экспедиции решил все неотложные вопросы и убедился, что информацией о пропавшей каракке Кади-Ра-Дис не располагает. Данияр знал, где, как и кого спрашивать, и удостоверился в неизменности добытых ранее сведений.

   Солнце щедро освещало город, княжеский советник неспешно брел пустыми улочками – и это время принадлежало лишь ему одному. Больше ста лет прошло, а Кади-Ра-Дис остался прежним. Конечно же, появились новые дома, лавки и скверы, да и мода раньше была иной, но духа города, как и нравов его жителей, перемены не коснулись. Здесь ведьмаков не боялись, не преклонялись им, но уважали и не беспокоили по мелочам. Женщины любых сословий спокойно заводили разговоры с незнакомцами, и это не считалось непристойным, недопустимым.

   Вечерами из внутренних двориков, обставленных цветами и накрытых холщовыми навесами, доносилась музыка. На праздниках гуляли шумно, весело, с полной отдачей. Гордыми и свободными, отзывчивыми, порывистыми и темпераментными предстали перед Данияром жители острова Вечерней Звезды впервые и сохранили эти черты.

   Город говорил с главой экспедиции, делился печалями и радостями, звал и манил. Ведьмак слушал песнь океана и неторопливый гомон мраморных плит мостовой, беззаботный щебет птиц, размеренное дыхание крепостных стен.

   На пустынных улицах мастер не чувствовал себя одиноким, он неспешно шел вперед, наслаждаясь каждым мгновением, а рядом с ним неслышно ступали те, кого уже давно нет. Шумный, огромный, словно медведь, боцман «Разящей», его друг с черными как ночь, неукротимо вьющимися волосами, братья близнецы, похожие как две капли воды… И Ледяная Роза в мужском костюме, но с яркой, истинно женской брошкой.

   Грани между прошлым и настоящим стерлись. Кто улыбался, бережно касаясь веток мимозы: молодой человек, чей образ пробудился в душе Данияра, или умудренный жизнью мастер? Стоит ли думать об этом, когда аромат мимозы кружит голову, а ее цветы сияют, словно маленькие солнышки?

   Весна обняла ведьмака за плечи, шаловливо растрепала волосы. Она раскрасила улицы веселыми желтыми пятнами. Как и княжеский советник, островитяне любили мимозу. Когда-то Данияр стеснялся этого увлечения. Где это видано: ведьмак, мужчина, и любование цветком? Потом он стал старше и мудрее. А капитан любила магнолию…

   Посещая Кади-Ра-Дис, хозяйка «Разящей» останавливалась в одной и той же таверне. На ее территории росли две магнолии: белая, высокая и пышная, и розовая, раскидистая и основательная. Что с ними стало? Мысль только пронеслась, а ноги уже свернули в узенький проулок – два человека с трудом разминутся, – за ним на проспект, площадь…

   Таверну перестроили, но название сохранилось прежнее. Фасад белоснежного двухэтажного здания выходил на небольшой скверик с фонтаном, с торца открывался вид на океан. Гостей встречала ажурная кованая калитка, дорожка, выложенная галькой, и небольшой дворик. Четыре ступеньки крыльца – и перед княжеским советником распахнулась массивная дверь, ведущая в прихожую. Просторную комнату с выбеленными известью стенами, полом, покрытым мозаикой, изображающей морские волны, и каменным кругом по центру с указанием года строительства. Впереди располагалась лестница на второй этаж, отданный под комнаты для постояльцев, а за аркой слева – столовая.

   Данияр занял столик у окна. Розовые лепестки магнолии заглядывали в дом, еще чуть-чуть и дотронутся до стекла...

   Деревьев во дворе росло трое.

   Меню ведьмаку подала дочь хозяина, черноволосая, стройная, со знакомыми чертами лица: преемственность поколений. Таверной владел тот же род, что и прежде.

   Глава экспедиции заказал обед, а на время ожидания апельсиновый сок и закуску. Ее доставили мгновенно.

   – Ничего не изменилось, – промолвил ведьмак, окинув одобрительным взглядом большое блюдо со шримсами (3), поданными с двумя видами соусов: горчичным и чесночным.

   – Чего же в шримсах изменится? – простодушно отозвался прислужник.

   Княжеский советник улыбнулся уголком губ и продолжил случайно завязавшийся разговор. А почему бы и нет? Принимали ведьмака без подобострастия и подхалимства, зато обходительно и с радушием.

   Из кухни выскользнула молодая хозяйка с подносом. До столика она не дошла несколько метров: резко замерла, стакан с соком опасно покачнулся, но не упал, устоял.

   – Мастер Данияр?.. – взволнованно, так, словно не могла поверить, выдохнула девушка. – Ведьмак «Разящей»?!

   – Да, – мгновенно подобрался глава экспедиции.

   – Все вдруг! (4) У этой пропасти нет дна.

   Паруса увязнут в воде… – она замолчала.

   Надежда, ожидание и вера в чудо нематериальны, но ведьмак ощутил их, разлитыми в воздухе, так явно, как видел капли апельсинового сока, застывшие на полу.

   – Все вдруг! Не время для сна!

   Мы есть и будем всегда и везде… – промолвил Данияр с болезненной нежностью, не считая нужным ее скрывать.

   – Подождите! Не уходите! Я сейчас!!!

   -----

   3 – Креветки

   4 – Маневр, выполняемый всеми одновременно по сигналу.

   -----

   Алая юбка взметнулась, часто застучали каблучки. Девушка умчалась, так и не выпустив подноса из рук. Обратно она вернулась, прижимая к груди деревянную шкатулку продолговатой формы, вырезанную без каких-либо изысков. На первый взгляд самую обычную.

   – Вот. Это вам! – шкатулка опустилась на стол. – Мне бабушка передала, а ей ее мама с наказом хранить для ведьмы Розы, хозяйки «Разящей», или ее ведьмака Данияра.

   Пальцы княжеского советника коснулись дерева, бережно погладили крышку. Знакомые чары, оплетшие шкатулку и филигранно сокрытые, заставили сердце стучать быстрее. Лишь опыт позволил Данияру сохранить бесстрастное выражение лица. Черные очи девушки горели любопытством – еще бы, столько лет прошло и вот наконец-то!.. Она прикусила губу, а потом взяла себя в руки, отдала короткие распоряжения, и столик ведьмака оградили ширмой.

   Проверка и поиск скрытого механизма, открывающего крышку, много времени не заняли. Внутри лежало письмо и небольшой ларец, инкрустированный камнем.

   «Мой дорогой ученик.

   В ведьмах иногда просыпается ненужная сентиментальность, а о предчувствиях ты знаешь не хуже меня. Прими на память».

   В темном нутре ларца хранилось женское кольцо из белого золота с розой. Каждый лепесток едва раскрывшегося бутона покрывали руны. Кольцо пришлось впору на безымянный палец; главу экспедиции не волновало, насколько уместно оно смотрится. Он вновь перечитал короткое послание и улыбнулся, светло и беззащитно, прозрачная капля скатилась по щеке, упала на ладонь. Память не в хрупких безделушках, но через годы протянулась нить, и кажется, что она снова рядом… Бесстрашная, циничная, ранимая…

   …С защитными чарами, наложенными княжеским советником на таверну, могли соревноваться лишь объекты государственной значимости и усадьбы лучших ведьмаков острова.

***

Непогода не помешала осмотру города. Томас попросил несколько дней увольнительных, мастер Данияр их предоставил. Кади-Ра-Дис пленил юного ведьмака, звал и манил, раскрывая новые грани. Крепостные стены и смотровые башни, ратуша, виноградники, центральный парк и цветущие магнолии…

   Монрель жадно исследовал чужую культуру, посетил все достопримечательности, упомянутые главой экспедиции, а потом просто бродил по хитросплетению улочек. Каждая из них, даже самая крошечная и неприметная, обладала особенным отличием: мраморной статуей, кованой вывеской, изящной аркой. Одна из таких прогулок подарила неожиданную встречу.

   …Том не собирался подглядывать, но заклинание отвода глаз стояло слишком слабое, для ведьмака его уровня практически незаметное. А потом взгляд зацепился за точеную, гибкую фигурку, облаченную в алое платье, и Монрель замер на месте.

   Облака роняли на землю крупные редкие капли, солнечные лучи струились сквозь них; девушка танцевала что-то невероятное на площади, мощенной светлыми каменными плитами, обрамленной лавочками и веселой зеленью пальм.

   Стремительные и плавные, влекущие движения, удивительная свобода и грация. На землях девяти княжеств ее бы посчитали пропащей развратницей – на острове Вечерней Звезды ведьма исполняла национальный танец. Увлеченно, упоенно, с огнем и полной отдачей.

   Сколько это длилось? Томас потерял счет времени. А потом девушка остановилась, взмахнула веером – и он приземлился на одну из лавочек. Юный ведьмак был готов к чему угодно, но только не к небрежному, вызывающему взмаху ладони.

   Он хотел сказать, что не умеет танцевать, но… поздно! Сначала движения выходили неловкими и скованными, а потом Монрель положился на ведьмачье чутье. Оказалось, что танец сродни заклинанию… Красавица-ведьма звонко смеялась, из ее быстрой речи, Том, конечно же, ничего не понял, но не слова были важны. Откровенные, обжигающие прикосновения вызывали не пошлость или вожделение, а чистый, незамутненный восторг. Их танец – безумие под дождем, что закончилось так же внезапно, как и началось.

   Разворот, резкое, порывистое движение – объятия сомкнулись. Девушка замерла, и Том вместе с ней. Близко, непозволительно близко, чувствуя каждый изгиб тела… Юная ведьма улыбнулась озорно, бесшабашно и произнесла две фразы медленно, четко, чтобы он запомнил и перевел, если захочет.

   Сам бы Томас никогда не решился, с кем-то другим – да, но не с ней: из глубины души взметнулись робость и страх ненароком обидеть. Незнакомка не оставила времени на сомнение ни себе, ни ему и поцеловала со страстью, пылом и легким флером чар, заставляя забыть обо всем.

   На прощание ведьма подарила улыбку, светлую, лукавую, чуть-чуть смущенную, и исчезла в лабиринте улочек. А Монрель еще долго стоял на месте, будто привороженный к старым мраморным плитам.

   Любовь? Нет. Магия? Безусловно. Магия океана, весны и древнего города. На пустой площади, промокший до нитки, пьяный от счастья, Том понял, что боль потери, терзающая сердце, отступила. Сменившись светлой памятью и благодарностью за встречу с Кристиной. Без этой девочки Томас не остался бы человеком, не заинтересовал государя Акарама. Сейчас у него есть так много всего: работа, команда, парусник, мечта, путешествие. Можно ли в пятнадцать лет мечтать о большем?..

   …За переводом пришлось идти к мастеру Данияру.

   «На удачу. Пусть звезды тебя хранят в пути», – не задавая лишних вопросов, перевел глава экспедиции.

***

Пребывание в Кади-Ра-Дисе гостей из девятого княжества не обошлось без скандалов. Всеволод умудрился принять на свой счет улыбку знатной дамы, адресованную ее мужу. Ведьмак обманулся местными нравами, углядев распущенность там, где ее не было и в помине.

   Ревнивый островитянин вспыхнул, как стог соломы, и плевать хотел на то, что на святое покусился одаренный магией. Всеволод бы выкрутился, не маленький, но мимо проходил ведьмак… давно, тайно и безответно, влюбленный в упомянутую даму!

   Урегулировал конфликт и принес извинения мастер Данияр. Советник был так убедителен, что штраф за нарушение общественного порядка стража брать отказалась.

   Остров Вечерней Звезды,

   цветень 70-го года

   Персональное обучение всегда ценилось высоко, изначально составляя единственную возможность познать тайны колдовства. Обновленное законодательство республики, пресекшее принесение учеников в жертву, увеличило общее количество одаренных. Со временем для них стали открывать школы. В одной из них две юные ведьмы сидели у длинного, массивного стола, заваленного травами. Солнце весело заглядывало в окна, уничтожая рабочий настрой, и подруги упоенно сплетничали.

   – Корабль? Из САМОГО Акарама?! – всплеснула руками невысокая, миловидная девушка с густыми кудрями, заплетенными в две косы. – Целых десять дней стоял на якоре! И я все пропустила… – Потрясенно выдохнула ведьма и добавила мечтательно: – Вот бы посмотреть! А ты видела? Видела?!

   Столько нетерпения и любопытства отражалось в глазах подруги, что ведьмочка, поцеловавшая Тома на площади, не выдержала:

   – Не только видела, – произнесла она с придыханием.

   – А что еще? Говорила с ними?! Поднималась на борт?! Марита, не молчи!

   – Я поцеловала их ведьмака.

   Оглушающую тишину нарушил шорох распахнувшейся двери.

   – Не следует хвастаться своим безнравственным поведением, – поджав губы, сказала наставница.

   – Не следует обвинять меня в следовании традициям, – парировала Марита.

   – Традициям? – растерялась ее подруга.

   Незнание раздражало старшую ведьму больше, чем слишком вольное поведение.

   – Идущих на смерть женщины провожали поцелуем на удачу.

   – Вы думаете?.. – прозвучало потерянно.

    Девушка, не видевшая иноземцев, искренне расстроилась.

   – Что здесь думать, – вздохнула Марита. – Два наших судна погибли.

   – Но их моряков никто не целовал! – непонятно почему заключила юная ведьма. – А наши традиции сформировались не на пустом месте!

   – Весьма похвально, что ты хоть это знаешь, – ворчливо, но лишь для порядка, промолвила наставница.

   Княжество Акарам,

   первая неделя разноцвета 70-го года

   Рождение ребенка меняет многое, как и обретение власти. Однако, каждый человек выбирает сам, каким будет его день и дальнейшая жизнь. «Корона короной, а пироги пирогами», – решила княгиня, чувствуя: так правильно. Здесь и сейчас аромат выпечки важен не менее, чем бесконечная вереница дел и неведомых прежде хлопот.

   «А как же близнецы?» – возникнет закономерный вопрос. Радуют, не дают скучать и наполняют материнское сердце светом. Но, если очень хочется, можно выкроить время для бисквита с клубникой, украшенного сверху кремом из взбитых белков. Густым, молочно-белым и сладким-сладким. Жаль, что яблоки появятся только к концу месяца, но каждому фрукту и каждой ягоде свой черед, нужно радоваться тому, что есть сейчас. Запаху выпечки, наполнившему кухню и выбравшемуся на разведку в коридор, чашке с чаем; мгновениям, когда дети сладко спят в колыбели. Счастливая Алиса предложила свекрови кусочек торта на добавку, но Мария ответила виноватым взглядом и огорошила:

   – Алиса, я через неделю уеду.

   Княгине мгновенно стало не до чаепития.

   – Матушка Мария, я вас чем-то обидела? Вам тяжело с нами, да?

   – Нет, милая, все замечательно, но месяц давно прошел, я сначала и не заметила… Мне пора домой.

   – Я бы без вас не справилась, – искренне призналась молодая женщина. – Спасибо за помощь! Мы будем рады вас видеть в любое время!

   Алиса улыбнулась, но в глазах застыла грусть. Княгиня честно постаралась ее прогнать. Безрезультатно. Неудавшаяся попытка от свекрови не укрылась.

   Мария привязалась к внукам и невестке, впервые так много общалась с сыном, но в замке вдруг стало тесно, а Пустоши давили, словно взгляд хищника, затаившегося в засаде. Не смогла женщина принять Акарам, старалась, но не смогла, как и Пустоши не приняли ее.

   – Алиса, не тебе в укор и не Яну, ты лишнего не думай, рядом с малышами я лет десять сбросила, но это не моя земля. Она как гостью приняла, ради вас, а теперь шепчет, что пора домой. Прости, милая. Пройдет немного времени – я снова к вам приеду.

   – Понимаю, – медленно промолвила княгиня.

   Мария всмотрелась в лицо невестки и с облегчением выдохнула. Непостижимым образом Алиса действительно поняла, не обида таилась во взоре, а теплота. Княгиня подошла и обняла за плечи.

    – Спасибо вам, матушка. За все, за все спасибо.

   Княжество Акарам,

   вторая неделя разноцвета 70-го года

   С отъездом Марии в замке стало пусто. Ян погрузился в работу и появлялся на десяток минут в сутки, и то не всегда. Через несколько дней с близнецами и без свекрови Алиса поймала себя на том, что ей не с кем поговорить. Это вовсе не означало, что княгиня осталась одна, но… Когда близкий человек находится рядом, часто перестаешь замечать, как много значит его присутствие и возможность разделить с ним тревоги и маленькие радости, непонятные никому, кроме мам.

   По совету Марии, для помощи по хозяйству в замке поселилась супружеская пара, вырастившая своих детей, но еще не обзаведшаяся внуками. Безграничное почтение отставного офицера уравновешивалось общительностью его супруги, физически не способной долго молчать. Однако для этих людей Алиса была не просто хозяйкой, а княгиней. Это возносило молодую женщину на одну ступень с Небесными Владыками.

   Дни Алисы проходили однообразно, Мария улыбалась и говорила, что такие здоровые, спокойные детки – счастье, и сейчас, пока малыши спят, – золотая пора. Дальше времени на сон им потребуется меньше и все завертится так, что будет некогда присесть. Крис возле близнецов дневал и ночевал, страшно гордясь ролью няньки. Вот и сегодня, растянувшись у колыбели, мантикор проводил удаляющуюся княгиню взглядом. В нем скользило легкое