Время любить. Исполнение желаний. Нелли Игнатова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. АЛИСА
• ГЛАВА 2. АЛИСА + ДИМА
• ГЛАВА 3. РАДИК – ФИГУРИСТ
• ГЛАВА 4. ПРОСТО РАДИК
• ГЛАВА 5. РАДИК + МАША
• ГЛАВА 6. МАША
• ГЛАВА 7. МАША + РАДИК
• ГЛАВА 8. АЛЁША
• ГЛАВА 9. АЛЁШКИНА ЛЮБОВЬ
• ГЛАВА 10. В ОЖИДАНИИ ЧУДА
• ГЛАВА 11. ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
• ГЛАВА 12. ПЯТЫЙ РЕБЕНОК
• ГЛАВА 13. ПОДРУГА
• ГЛАВА 14. НЕВЕСТА
• ГЛАВА 15. ЕЩЕ ОДНА НЕВЕСТА
• ГЛАВА 16. СЕСТРА
• ГЛАВА 17. ГОДОВЩИНА
• ГЛАВА 18. МИРАНДА
• ГЛАВА 19. МАРИНА ДЕЛЬ КАНТОНЕ
• ГЛАВА 20. МАРИНА
• ГЛАВА 21. ВСТРЕЧА
• ГЛАВА 22. РАССТАВАНИЕ
• ГЛАВА 23. ДОМА
• ГЛАВА 24. В ДЕРЕВНЕ
• ГЛАВА 25. СЛАВА
• ГЛАВА 26. ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ

Нелли Игнатова. Время любить

   Книга третья. ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ

АННОТАЦИЯ

   Вторая любовь Марии оказалась не менее счастливой, чем первая. У нее любящий муж Сергей и четверо прекрасных детей. Мария мечтает, чтобы дети были счастливы, и все их мечты и желания исполнились.

   А для себя у неё только одно желание.

   Родить еще одного ребенка.

ГЛАВА 1. АЛИСА

   Июнь – июль 2000 г.

   Алиса сидела в своей комнате, задумчиво глядя на зелень деревьев в саду у дома. Сегодня выпускной бал. Но даже на этот последний школьный вечер не хотелось идти. Ну что там будет интересного? Мальчишки опять будут глазеть на нее, как на какую-нибудь звезду Голливуда и чуть ли не драться за право потанцевать с ней. И, не дай Бог, она действительно с кем-то потанцует! Парень сразу сочтет, что она к нему неравнодушна, и потащит в какой-нибудь укромный уголок целоваться, его девчонка будет плакать, а потом побежит к реке топиться.

   «Не такое уж это счастье – быть красивой, – думала Алиса. – Девчонки боятся дружить со мной, а мне приходится принимать гордый и высокомерный вид, чтобы их мальчишки не бегали за мной. Но они всё равно бегают... Пожалуй, схожу только на вручение аттестатов, побуду немного, и пойду домой».

   – Алисочка, мы не опоздаем? – в комнату заглянула Мария. – Как, ты еще не одета?

   Мама и папа пойдут сегодня с Алисой на вечер. Потому что это радостный и волнующий день не только для нее, но и для них.

   – Я сейчас, мамочка.

   Алиса пошла переодеваться.

   Надела платье, которое сшила сама. Оно было из дорогой ткани, но очень простого покроя. Алиса настояла, чтобы платье было неброским, хотя Мария предлагала фасоны, более соответствующие торжественности вечера. Алиса ответила, что и так красива, и ей незачем изощряться.

   – Как я выгляжу, мама? – Алиса вышла из-за створки шифоньера, и повернулась перед Марией, словно манекенщица.

   – Ты прекрасна, спору нет, – ответила Мария. – И платье у тебя очень красивое, но слишком простенькое. Может, наденешь то, в котором встречала новый год?

   – Нет, пойду в этом, – упрямо сказала Алиса, и подумала: «Мама же не знает, что для меня этот вечер мало что значит».

   Алиса и Мария спустились в гостиную, где их ожидала вся семья.

   – Алиска, ты, как всегда, выглядишь на все сто, – сказал Радик.

   – Спасибо, братик, – улыбнулась старшая сестра.

   – Ой, Алиска, я тебе завидую! – вздохнула Машенька. – А мне еще пять лет учиться!

   – А мне еще больше, – добавил Алёшка.

   Алиса взглянула на Диму, который сидел тут же, на диване, и с улыбкой смотрел на племянницу.

   – Поздравляю с началом взрослой жизни, – сказал он. – Ты станешь королевой бала.

   – Может, ты пойдешь с нами? – спросила Алиса.

   – Нет, что мне там делать. С тобой будут папа и мама.

   – В самом деле. Идемте, я готова.

   Алиса, Мария и Сергей вышли на улицу. За ними вышли и остальные, проводить до калитки. Уже садясь в машину, Алиса вспомнила, что хотела что-то сказать Диме.

   – Папа, одну минуточку, – она вышла из машины и подбежала к дяде. – Дим, ты сегодня чем занят?

   – Да ничем, – пожал он плечами.

   – Приди за мной в кафе часов в десять? А то я боюсь одна возвращаться.

   – Разве ты не хочешь остаться на всю ночь? – удивился Дима.

   – Ты же знаешь, я не люблю школьные вечера, – поморщилась Алиса.

   – Но этот вечер особенный, – возразил Дима.

   – Для меня – нет. Так придешь?

   – Если ты так хочешь, то конечно, – Дима ни в чем не мог отказать любимой племяннице.

   – Спасибо, – радостно ответила Алиса и побежала к машине.

   *

   В актовом зале школы, в котором проходила торжественная часть выпускного вечера, уже собралось много выпускников и их родителей. Девушки сегодня были все прекрасны, и каких только нарядов не было! Шелк, органза, кружева. Декольте, стразы, шлейфы. И только у Алисы на платье не было ни одного украшения, ни одной лишней складочки.

   Но когда Алиса вошла в зал и подошла к своим одноклассницам, весь их блеск померк рядом с ее красотой. Их наряды стали казаться слишком вычурными, а лица – слишком размалеванными. Алиса знала цену своей красоте, хотя никогда не придавала ей большого значения.

   Мария заметила, как взгляды всех юношей в зале обратились к ее дочери, притянутые, словно магнитом, и вдруг вспомнила, каким волнующим и радостным было начало выпускного вечера для нее, каких чудес она ждала от него! А потом... потом она весь вечер простояла у стены, ее пригласили потанцевать всего три раза. Да, когда гуляли по селу и жгли костер на берегу Вятки, было весело. А после Мария возвращалась домой одна, так как все подружки потихоньку смылись с мальчишками. Было одиноко и грустно, и она с тоской думала, что ожидала чуда напрасно. А потому не очень любила вспоминать свой выпускной бал.

   Но с Алисой такого не произойдет никогда. Вон как все мальчики на нее смотрят. Она никогда не будет одна.

   Директор школы сказал речь, выпускникам вручили аттестаты зрелости, и родители разошлись и разъехались по домам. Выпускники переместились в кафе, недалеко от школы, арендованное специально для выпускного бала. Там для них были организованы ужин и дискотека.

   Посидев за столом с одноклассниками, Алиса вышла в фойе кафе и села там в кресло. Она просидела в одиночестве не меньше получаса, когда в фойе вышла Полина – одноклассница Алисы и единственная близкая подруга, за исключением Маши.

   – Алиса? – удивилась Полина. – Я думала, ты домой укатила. Я даже обиделась, что со мной не попрощалась.

   – У меня было желание уйти, – ответила Алиса. – Но я бы тебе сказала, если бы действительно собралась уходить.

   Алиса и Полина были подругами, но более странную пару трудно было представить: красавица и дурнушка. Впрочем, Алиса совсем не считала Полину дурнушкой, хотя у нее был непропорционально длинный нос и угловатое лицо. Зато она была очень добрая, деликатная и независимая. Ее нисколько не смущало отсутствие кавалеров, а Алиса всегда говорила, что мальчишки просто дураки, если воротят нос от Полины. Потому что она считала, что красота в девушке – совсем не главное.

   – Если ты не ушла домой, то почему сидишь здесь?

   – Жду. В десять часов за мной придет Дима.

   – А, твой дядя.

   – Ага.

   – Но еще только восемь часов! Что, так и будешь сидеть здесь, пока он не придет?

   – А что еще делать?

   – Пойдем, потанцуем. Там давно все танцуют.

   – Ты же знаешь, эти примитивные танцы меня не привлекают, – усмехнулась Алиса. – Да и девчонки, наверное, рады-радешеньки, что меня нет.

   – Да уж, это так, – согласилась Полина. – Зато мальчишки тебя обыскались. Пойдем, покажем, как надо танцевать.

   Алиса немного оживилась.

   – Пойдем.

   Издалека они могли сойти за девушку и юношу, так как Полина была в брюках. Она всегда ходила в брюках, и даже для выпускного бала не сделала исключения. Но сегодня на ней были не джинсы и джемпер, как обычно, а белые брюки свободного покроя из тонкой шерсти и красивый белый трикотажный блузон, отделанный пухом и жемчужными бусинами. Прическа – короткое каре. Фигура у Полины была стройная, но она считала себя слишком худой, поэтому и носила всегда только брюки.

   Итак, они могли сойти за парочку, но только издалека, и только на первый взгляд, так как, несмотря на вечные брюки, Полина была очень женственна, хотя пока не догадывалась об этом.

   Они вошли и остановились у двери. В зале все танцевали. Алиса поморщилась: ей не нравилась музыка. Она предпочитала не новые ультрамодные группы, а старые, девяностых годов: «Модерн Токинг», «Секрет Сервис», «Энигма» – то, что нравилось Диме.

   – Попрошу включить что-нибудь старенькое, – сказала Алиса и пошла к музыкальному центру кафе.

   Зазвучала музыка – одна из композиций «Энигма» – диск-жокей, как всегда, не смог устоять перед очаровательной улыбкой Алисы.

   Подруги вышли на середину зала, так как она сразу опустела – девушки и юноши просто не знали, как танцевать под эту музыку. А Алиса и Полина танцевали. Изящные позы, повороты, летящие движения. Красота в чистом виде.

   Полину, как и Алису, не привлекали массовые танцы, и она тоже редко посещала школьные вечера и дискотеки. Вместо этого подруги закрывались в комнате одной из них, включали магнитофон и сами придумывали разные танцы, в которых было понемногу от вальса, ламбады, фокстрота, самбы и ча-ча-ча. Придумывать танцы Алисе помогали многолетние занятия фигурным катанием. И хотя она уже три года, как бросила секцию, хореографические навыки остались. А Полина от природы была очень пластична. Они так понаторели в своих танцах, что могли теперь танцевать экспромтом, под любую понравившуюся музыку.

   Композиция закончилась, и девушки на мгновение застыли в картинной позе. Зрители невольно зааплодировали. Подруги направились к выходу, улыбающиеся, разгоряченные танцем. За ними устремилось не менее десятка юношей, сразу позабывших про своих подруг.

   – Мы вас с собой не звали, – холодным тоном остановила их Алиса.

   Когда они уселись в кресла в фойе, Алиса сказала:

   – Лин, извини, может, ты хотела, чтобы ребята пошли с нами?

   – Вовсе нет. Ты же понимаешь, что мальчишки побежали за тобой, а не за мной.

   – Не понимаю, что им от меня нужно, – пожала плечами Алиса.

   – Мужчин всегда привлекают неприступные женщины, – философски ответила Полина.

   – Будешь тут неприступной, если не хочешь, чтобы тебе выцарапали глаза, – проворчала Алиса и спросила: – Сколько сейчас времени?

   – Пятнадцать минут девятого.

   – Как медленно идет время! До десяти еще почти два часа! – вздохнула Алиса.

   – Алис, послушай, что у тебя с твоим дядей? – спросила вдруг Полина.

   – Ничего, – быстро ответила Алиса. – Мы просто дружим уже много лет.

   – И ты ждешь с таким нетерпением просто друга? – недоверчиво усмехнулась Полина.

   – Ну да, а что в этом удивительного? Здесь так скучно.

   – Ты права, – согласилась Полина. – Может, пойдем еще потанцуем?

   – Не хочется. Со мной все девчонки чувствуют себя не в своей тарелке. Кроме тебя. Лин, а почему ты дружишь со мной, а все остальные девчонки ненавидят?

   – Потому что у меня нет причин ненавидеть тебя, – улыбнулась Полина. – И потому, что ты дружишь со мной. А тебе хотелось бы дружить со всеми? Знаешь, так не бывает.

   – Ну, не дружить, а хотя бы иметь хорошие, приятельские отношения. За что они меня ненавидят?

   – Ненавидят – слишком сильно сказано. Они просто боятся тебя. Вдруг тебе в голову придет отбить у них парней. Тебе стоит только пальцем поманить, и все мальчишки окажутся у твоих ног.

   – Но если так, значит, они не любят своих подруг, – заключила Алиса. – Зачем тогда держаться за таких парней?

   – Полагаю, незачем, – кивнула Полина. – Алис, а тебе не хотелось бы сыграть такую шутку? Было бы любопытно посмотреть.

   – Если бы я была таким же ребенком, как все они, – Алиса махнула рукой в сторону зала, где остались одноклассники. – То непременно сделала бы это. Но мне не нужна любовь этих сопляков. Как девчонки не понимают, что я не собираюсь отбивать у них парней?

   – Когда влюбишься, будешь бояться даже такой уродины, как я, – засмеялась Полина.

   – Линка, ты вовсе не уродина, – возразила Алиса. – И сама знаешь это, иначе вела бы себя совсем не так.

   – А как?

   – Сидела бы вечно где-нибудь в уголке, чтобы поменьше бросаться в глаза, и считала бы за счастье, если какой-нибудь самый незаметный пацан пригласил бы тебя танцевать.

   – Откуда ты знаешь, как должна вести себя некрасивая девушка? – удивилась Полина.

   – А вот знаю.

   – Алис, а ты любишь кого-нибудь? – спросила вдруг Полина.

   – Маму, папу, братьев, сестру, – с лукавой улыбкой начала перечислять Алиса.

   – Нет, я не про это, – нетерпеливо прервала ее подруга. – Любишь ли ты какого-нибудь мальчика?

   – Мальчика – нет, – честно ответила Алиса. – А ты?

   – И я нет, – сказала Полина и вдруг призналась: – Вообще-то я люблю одного парня, но он не существует в природе.

   – Не существует? Как это? – в свою очередь удивилась Алиса.

   – А так. Потому что я его придумала, – ответила Полина. – Знаешь, какой он?.. Не красавец, но симпатичный, умный, чуть выше меня ростом, добрый и немного застенчивый. Пишет стихи, играет на гитаре... Только мне кажется, такого в жизни я никогда не встречу.

   Полина вздохнула.

   – Ты как моя мама, – улыбнулась Алиса. – Она рассказывала, когда ей было четырнадцать лет, она придумала себе мальчика, потому что была некрасивая, и с ней никто не хотел дружить.

   – Это твоя-то мама некрасивая? Она такая же красавица, как ты!

   – А в юности не была красивой. По крайней мере, она сама так думала. Поэтому в школе старалась казаться незаметной. А потом поступила в институт и поняла, что девушки, еще более некрасивые, не имеют никаких комплексов насчет своей внешности. Мама избавилась от комплексов, и стала красивой. Кстати, потом она встретила юношу, которого придумала... моего папу.

   – Правда? – удивилась Полина.

   – Да, его даже звали так, как она придумала. Он был очень красивый, я показывала тебе фото, помнишь?.. Он умер, когда мне было всего пять лет. А папа Сергей был влюблен в маму еще с первого курса... Сколько времени, Полина?

   – Скоро девять.

   – Лин, знаешь... чего тебе сидеть здесь со мной? Иди, танцуй.

   – Если хочешь остаться одна, так бы и сказала, – проговорила Полина без всякой обиды. – Ты же знаешь, что я тоже не люблю современные танцы. Я бы потанцевала еще с тобой, но ты не хочешь.

   – Ладно, пойдем, еще немного потанцуем, – согласилась Алиса.

   Девушки вернулись в зал. И снова все зачарованно смотрели, как они танцуют, но присоединиться никто не решился. Закончив танец, Алиса и Полина пошли к выходу. Уже у самой двери услышали чей-то громкий шепот за спиной:

   – Они лесбиянки.

   Полина возмущенно вспыхнула и оглянулась. Но кто сказал эти слова, понять уже было невозможно. Алиса осталась спокойной, только крепче сжала руку подруги. Они вышли из зала в фойе и остановились у окна.

   – Не обращай внимания, – сказала Алиса подруге, которая чуть не плакала от обиды. – Лесбиянки такие же люди, как и все, хотя мозги у них, конечно, набекрень. Но у каждого в голове свои тараканы... Сколько уже времени, Полина?

   – Десять минут десятого.

   – Лин, если ты тоже хочешь пойти домой, мы с Димой тебя проводим, – предложила Алиса.

   – Спасибо, не надо. Ты же знаешь, я не боюсь ходить одна.

   Алиса знала. Полина с первого класса занималась каратэ, и поэтому смело ходила по городу в любое время суток. А Алиса боялась ходить вечером одна.

   – Мне всё-таки хочется остаться и посмотреть, что будет дальше, – добавила Полина.

   – Как хочешь. Расскажешь мне потом.

   – Всенепременно.

   Алиса, взглянув в окно, радостно вскрикнула:

   – Дима идет! Ну, я побежала, пока! Не скучай!

   Она торопливо чмокнула подругу в щеку и выбежала из кафе навстречу Диме.

   – Привет!

   – Привет, красавица. Ты что, ждала меня?

   – Да. Я там чуть со скуки не умерла, хорошо, что ты пришел раньше.

   – Ну что, идем домой?

   – А ты на машине или пешком?

   – Пешком. Здесь же недалеко, – ответил Дима. – Ну что, пошли?

   – Нет, давай не пойдем сейчас домой, – предложила Алиса. – Давай погуляем. Такой хороший вечер, у меня выпускной, и мне просто необходима прогулка. Пойдем?

   – Пойдем, – согласился Дима.

   Он накинул Алисе на плечи свой пиджак, обнял, и они пошли по улице, куда глаза глядят. Им было хорошо вот так, молча идти по улице и улыбаться наивности прохожих, которые принимают их за влюбленных. Впрочем, прохожие были не так уж неправы.

   Алиса и Дима часто гуляли по городу, но всегда днем, а вечером это случилось впервые. Дима всегда считал своим долгом привести племянницу домой не позже десяти. Но сегодня был особенный для Алисы день, и Дима не смог ей отказать.

   Было светло, но солнце уже посылало из-за горизонта последние лучи, когда Алиса с Димой подошли к реке, и остановились на Набережной.

   – Посидим? – предложила Алиса.

   – Устала? – спросил Дима.

   Они сели рядом на скамейку. Алиса сбросила обувь.

   – Я же знала, что нельзя надевать на бал новые туфли.

   – Натерла ноги?

   – Немного. Пустяки, – ответила Алиса, и вдруг спросила: – Дим, а я похожа на маму?

   – Конечно, – кивнул он и насторожился: неужели к Алисе откуда-то просочились сведения, что она – приемная дочь Марии? – А почему ты спрашиваешь?

   – Просто так, – неопределенно пожала плечами Алиса и снова задала вопрос: – Дима, скажи, а почему ты не женишься?

   – Ты совсем, как твоя мама, – рассмеялся Дима. – Вы что, сговорились? Теперь обе будете пытаться женить меня?

   – Нет, – Алиса почему-то смутилась, и Диму это немного удивило. – Мы не сговаривались. А все-таки, почему ты никак не женишься?

   Дима помолчал немного, всё еще удивляясь, почему Алиса начала задавать такие странные вопросы, а потом ответил:

   – Какие мои годы? Еще успею. Только это шутка. Я никогда не женюсь.

   – Почему?

   – Не хочу повторять ошибки старшего брата.

   – Но он не ошибся, женившись на маме.

   – Да, – согласился Дима. – Но ты же знаешь, что до твоей мамы он был женат, и это была его ошибка. Ему просто повезло, что он встретил твою маму. Но таких женщин, как она, больше нет.

   – Ты любил мою маму?

   Дима несколько мгновений молчал, раздумывая, можно ли говорить об этом с девочкой.

   – Послушай, зачем ты затеяла этот разговор? – спросил он вместо ответа.

   Алиса обняла руками колени, положила на них голову так, что каскад золотистых длинных локонов совсем скрыл ее лицо от Димы.

   – Просто я хочу знать.

   – Твоя мама – жена моего брата, и этим все сказано, – уклончиво ответил Дима.

   – Ты любил ее, – уверенно сказала Алиса, не поднимая головы.

   – Почему ты так думаешь?

   – Я же не слепая, видела, как ты на нее смотрел.

   – Ты же тогда была еще маленькая!

   – Не настолько, чтобы не заметить!

   – Ну да, да, я любил ее! – признался Дима. – Твое любопытство удовлетворено?

   – Ты и сейчас ее любишь? – вместо ответа спросила Алиса.

   Дима не знал, что ответить. Вопросы девушки застали его врасплох, загнали в тупик. Что с ней сегодня такое?..

   – Ты и сейчас ее любишь? – повторила она вопрос.

   Дима снова не ответил. Он не видел, как Алиса все больше хмурилась под вуалью золотых кудрей, и как она нервно покусывала прядь волос.

   – Я не знаю, – после недолгого молчания, наконец, сказал Дима, и это в большей степени соответствовало правде. Мария всегда относилась к нему, как к ребенку, и он, в конце концов, привык к этому.

   – А если бы ты встретил такую девушку? Такую, как мама? Женился бы на ней?

   – Не знаю... наверное, – ответил Дима, совсем растерявшись.

   – Тогда женись на мне! – Алиса подняла голову и взглянула на Диму.

   – На тебе?! – он был так шокирован, что больше ничего не мог сказать, глядя на Алису изумленно и растерянно.

   Она не отвела взгляда.

   – Ты же сам сказал, что женился бы, если бы встретил девушку, такую, как моя мама! И ты сам сказал, что я на нее похожа!

   – Да, Алиса, ты очень похожа на свою маму, и я женился бы на тебе, если бы тебе было не шестнадцать лет, а мне не двадцать восемь! – ответил Дима.

   – Мне скоро семнадцать, – заметила Алиса.

   – Я старше тебя на одиннадцать лет!

   – Какое это имеет значение, если я тебя люблю?

   – Я тоже люблю тебя, Алиса, но... – Дима замялся и замолчал.

   – Но не настолько, чтобы жениться на мне, да?

   – Нет, Алиса, я очень тебя люблю, но я твой дядя, а значит, близкий родственник.

   – Ты прекрасно знаешь, что мы вообще не родственники! – воскликнула Алиса, вскочив со скамейки. – Почему ты не хочешь на мне жениться, если говоришь, что любишь?

   Дима встал, обнял девушку, которая дрожала то ли от ночной прохлады, то ли от волнения, и сказал как можно убедительнее:

   – Алиса, моя дорогая... Я очень люблю тебя. Но я для тебя слишком стар. Ты внушила себе, что влюблена в меня, однако это не так. Ты еще очень молода, и влюбишься еще не раз, вот увидишь.

   – Нет! Я никогда никого не полюблю, потому что давно люблю тебя! Мне никто не нужен, кроме тебя! – проговорила Алиса, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать.

   – Не говори так, моя девочка, – ласково сказал Дима. – Тебе стоит только оглядеться, и ты увидишь, как много вокруг мальчиков, достойных твоей красоты. А я... ты посмотри, у меня уже есть морщины и седые волосы.

   – Только в лупу рассматривать твою седину, – усмехнулась Алиса. – И вообще, прекрати разговаривать со мной, как с ребенком! Я давно не маленькая!

   – Алиса, успокойся. Пойдем домой, уже поздно, – попытался Дима уйти от разговора, приведшего его в полное смятение.

   – Может, ты не хочешь взять меня замуж, потому что все еще любишь маму? – спросила Алиса.

   – Нет. Я уже сказал, почему.

   – Но, Дима, ты же не старый! Ты читал «Унесенные ветром»? А «Анжелику»? Ретт Батлер был старше даже матери Скарлетт! А Жоффрей де Пейрак был старше Анжелики на двенадцать лет!

   – Начиталась романов, – усмехнулся Дима и добавил серьезно: – Алиса, давай, как раньше, будем просто друзьями. Мы еще погуляем на твоей свадьбе, и ты будешь смеяться, вспоминая этот разговор.

   – А ты будешь смеяться сейчас, да? – с обидой спросила Алиса. – Ну и смейся, только без меня!

   Она вырвалась из объятий Димы, и, как была босиком, так и помчалась по набережной прочь. Он, от неожиданности помедлив секунду, бросился за ней, догнал уже на перекрестке.

   – Алиса! Ты куда?

   – Все равно куда, лишь бы подальше от тебя! – ответила она, пытаясь вырваться, но теперь Дима держал ее крепко. – Оставь меня в покое!

   – Ну вот, говоришь, что уже взрослая, а ведешь себя, как ребенок, – сказал он, и она перестала вырываться. – Алиса, ты сама потом поймешь, что я прав, – начал объяснять Дима. – Пойми, я не хочу разочаровывать тебя. Как дядя, как друг я тебе нравлюсь, но как муж... это может оказаться совсем не то, чего ты от меня ожидаешь. Поэтому давай просто останемся друзьями. И пойдем домой.

   Он повел Алису по улице к стоянке такси, и она пошла, уже не сопротивляясь.

   – Ай! – девушка невольно вскрикнула, наступив на острый камешек.

   Дима вспомнил, что туфли Алисы остались на набережной.

   – Хочешь, понесу тебя? – спросил он.

   – Если бы ты хотел, чтобы я стала твоей невестой, я бы согласилась, – ответила Алиса. – Давай лучше вернемся за туфлями.

   Они вернулись обратно, но туфель у той скамейки уже не было. Алисе почему-то стало смешно, и она тихонько рассмеялась, спрятав лицо в ладони. Дима, услышав ее смех, вздохнул свободнее, и тоже засмеялся. Вскоре они оба хохотали, как безумные.

   А когда приступ смеха прошел, Алиса сказала:

   – Ладно, придется идти босиком.

   – Давай я все-таки понесу тебя, – снова предложил Дима, и хотел уже поднять ее на руки, но она отскочила:

   – Нет. Только невест женихи носят на руках, а ты не хочешь, чтобы я была твоей невестой.

   – А разве дяди не носят на руках своих племянниц? – шутливо спросил Дима.

   – Нет, они носят их на закорках, – в том же тоне ответила Алиса.

   – Тогда полезай мне на спину, – предложил Дима.

   Алиса встала на скамейку и обняла Диму сзади за шею. Он обхватил ее ноги под коленки, и понес к стоянке такси. Она положила голову ему на плечо, и Дима почувствовал ее дыхание на своей щеке. Ему и раньше приходилось носить Алису таким способом, когда она была моложе, но сейчас, после признания в любви слабое дуновение ее дыхания приводило его в трепет. Как же он не заметил, что девочка уже выросла?..

   Они приехали домой в четыре утра. В доме все спали, и Алиса с Димой разошлись по своим комнатам. Но прежде Алиса тихо окликнула Диму, направившегося к своей комнате.

   – Дима! А ты разве не поцелуешь меня перед сном, как обычно?

   – Конечно, поцелую, – он вернулся и прикоснулся губами ко лбу девушки. – Спокойной ночи.

   – Спокойной ночи, – ответила Алиса, и побежала к себе.

   А Дима еще несколько мгновений стоял в коридоре, слушая, как тихо щелкнула, закрываясь, дверь ее комнаты, и представлял, как Алиса стелет постель, идет в ванную, стоит под душем, надевает махровый халат... Уже лежа в постели, он не переставал думать о ней. Едва закрывал глаза, как видел ее перед собой, чувствовал на своей щеке ее дыхание, и шелковистые волосы, упавшие ему на грудь, и просочившиеся сквозь сетчатую рубашку...

   Дима долго не мог уснуть, думая об Алисе. Как так получилось, что любимая племянница вдруг превратилась в любимую девушку? Он понял, что любит ее совсем не как племянницу. Но жениться на ней всё же не может. Она такая юная, он просто не имеет права вторгаться в ее жизнь.

   Когда Дима, наконец, уснул, Алиса ему приснилась.

   *

   Алиса тоже долго не спала, думая о Диме. О, как давно она его полюбила! Лет десять назад, а то и больше, наверное, с того момента, как впервые увидела. Поэтому и старалась поскорее вырасти, и вот она уже взрослая, а он все никак не хочет принимать ее всерьез... Алиса знала, что Диме нравилась ее мама, поэтому во всем хотела походить на нее, и думала, он будет рад взять ее в жены...

   Утром Алиса проснулась рано, и долго сидела в своей комнате, прислушиваясь к звукам в коридоре – когда откроется дверь комнаты Димы. Но всё было тихо. Тогда она вышла в коридор, заглянула в комнату Димы и увидела, что она пуста. Алиса спустилась в гостиную.

   Там была только мама, сидела на диване и что-то вязала.

   – Доброе утро, – сказала Алиса.

   – Доброе утро, дочка, – ответила Мария, взглянув на Алису. Увидев, что девушка выглядит усталой и бледной, спросила: – Ты хорошо провела время на выпускном?

   – Да, мама, хорошо. А где... все?

   Она хотела, как всегда, спросить, где Дима, но вдруг испугалась, что мама обо всем догадается.

   – Радик, Маша и Алёша ушли гулять, – ответила Мария. – Папа с Димой поехали на рынок.

   – И меня не разбудили, – немного обиженно сказала Алиса.

   – Но ты пришла домой так поздно, они пожалели тебя, и не стали будить. Завтракать будешь?

   – Нет, пока не хочется.

   – Алиса, что с тобой? Ты какая-то грустная, – обеспокоено проговорила Мария. – Ты здорова?

   – Мамочка, у меня всё в порядке. Я просто не выспалась.

   Она подсела к Марии и взяла в руки вязание.

   – Что ты вяжешь?

   Мария не успела ответить, потому что двери гостиной вдруг распахнулись во всю ширину, и в них влетел сияющий Алёшка. В руке он держал какую-то бумажку.

   – Мама! Алиска! Завтра к нам приезжают Изабель и тетя Элеонора! – прокричал он радостно, и протянул Марии телеграмму.

   «Приедем понедельник встречать не нужно дорогу знаем Элеонора Изабель», – прочитала Мария.

   С той незабываемой поездки в Париж летом тысяча девятьсот девяносто седьмого года, когда Мария пригласила Элеонору приехать к ним в гости, Элла с дочерью приезжали к Морозовым каждое лето на две-три недели. Мария с Элеонорой стали нежными подругами, и она всегда радовалась их приезду. Но больше всех был рад Алёшка, потому что с Элеонорой приезжала Изабель, с которой он подружился еще в Париже. Алиса относилась к Элеоноре с вежливым равнодушием. Но сейчас она почувствовала недовольство.

   «Элеонора с Изабель приезжают! – хмуро подумала она. – Это значит, всё время надо проводить с ними, и у меня будет меньше шансов поговорить с Димой... Что же делать? Если он любит меня, он передумает, и женится. Я должна помочь ему передумать. Но если приедут гости, это будет почти невозможно, пока они не уедут. А я не могу терять целых две недели, я должна поговорить с ним сегодня».

   Сергей и Дима вернулись с рынка с полными сумками овощей и фруктов, и Мария с Алисой прошли готовить обед.

   Впервые Алисе не хотелось готовить. Вообще ничего не хотелось, а хотелось сидеть и ждать, когда войдет Дима и скажет, что был неправ, и что он готов жениться хоть сейчас. Но мама не должна ничего заметить, и поэтому Алиса с обычной энергией занялась нарезкой овощей для супа.

   – Ай! – вдруг вскрикнула она, порезав палец.

   – Что случилось? – обернулась к ней Мария.

   Увидев кровь на руке дочери, она быстро достала из аптечки йод, пластырь, и заклеила ранку.

   – Алисочка, иди к себе, я сегодня справлюсь одна, – ласково сказала Мария. – Ты устала вчера, не выспалась. Иди, полежи.

   В другое время Алиса воспротивилась бы, но сейчас только смущенно улыбнулась:

   – В самом деле, я лучше пойду, мама.

   Она убежала в свою комнату, бросилась на постель и расплакалась. Дима давно вернулся с рынка, но даже ни разу не подошел к ней. Изабель с Элеонорой еще не приехали, а шансы поговорить с Димой уже почти равны нулю... Ладно, еще не вечер. Алиса вытерла слезы и пошла в ванную. Она должна выглядеть неотразимой. Чтобы Дима не смог устоять.

   Она с трудом дождалась вечера, а когда все легли спать, и в доме воцарилась тишина, встала, и на цыпочках подошла к двери комнаты Димы, осторожно постучала и вошла.

   – Дима, ты спишь?

   – Нет, – после недолгих колебаний ответил он, и Алиса подошла к его постели.

   Он включил ночник и сел, прикрывшись одеялом, насколько это было возможно.

   – Ты стал меня стесняться? – удивилась Алиса.

   – Ты уже взрослая девушка.

   – Значит, ты не пустишь меня погреться под свое одеяло, как раньше?

   Дима смутился. Раньше не было ничего особенного в том, что он разрешал племяннице греться под своим одеялом, но сейчас, представив, как Алиса ложится рядом, и прижимается к его боку, почувствовал, что краснеет.

   – Тебе холодно? – спросил Дима, поборов смущение.

   – Да.

   Девушка была босиком, в шелковой ночной сорочке и шелковом же пеньюаре. Ночь была прохладной, а в комнате открыто окно. Дима встал, прикрыл окно, усадил Алису на кровать и заботливо укутал своим одеялом, а сам надел халат и сел рядом.

   – Значит, ты меня не любишь? – тихо спросила Алиса.

   – Люблю. Как свою племянницу.

   – Значит, ты не женишься на мне?

   – Нет.

   – Ну, не хочешь жениться, не надо, – сказала Алиса, и ее голос дрогнул от волнения. – Я хочу быть твоей... так.

   – Алиса! – Дима вскочил и едва не влепил девушке пощечину, но сдержался. – Как ты смеешь предлагать мне себя, как последняя шлюха? Я не ожидал, что ты... что ты готова на такое!

   – Я готова на всё! – с вызовом ответила Алиса. – Потому что люблю тебя.

   Дима промолчал. Отошел к окну, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух. Его била дрожь, но не от холода, а от желания, волнения, негодования, и еще черт знает, от чего. С трудом справившись с собой, Дима повернулся к Алисе, и сказал относительно спокойно:

   – Никогда больше не смей предлагать себя. Ни мне, никому другому, поняла? У тебя должна быть гордость. Ты слишком красива, чтобы предлагать себя первому встречному.

   – Но ты же не первый встречный! – возразила Алиса. – Ты спроси любую девчонку в нашем классе, спала ли она с парнем, и она ответит, что спала! Все, кроме меня, да, может быть, Полины.

   – А тебе завидно, да? Что ты, такая красивая, и еще ни разу ни с кем не занималась любовью? – усмехнулся Дима. – И ты решила переспать со мной.

   – Дурак! – Алиса вскочила и хотела ударить Диму, но сдержалась. – Я не хочу заниматься с тобой любовью! Я на самом деле тебя люблю!

   Она не выдержала и расплакалась. Дима подошел к ней и обнял за плечи.

   – Прости, Алиса, я ценю твое чувство ко мне, но пойми, я не могу взять тебя замуж! И любовником быть тоже не могу! Ты поймешь, что я прав, когда влюбишься по-настоящему. Иди спать, милая. Я не хотел тебя обидеть.

   – И я... не хотела... Просто я люблю тебя, и хочу быть твоей женой.

   – Алиса... ты еще такая наивная... многого в жизни не понимаешь... Ты чиста, как утренняя роза, а я... я спал уже со многими женщинами. Я просто тебя не достоин.

   Дима сказал это, надеясь, что Алиса рассердится. Он хорошо помнил, как ревновала его брата первая жена, даже к несуществующим любовницам. Дима ожидал, что Алиса возмущенно скажет: «Подлец!», влепит пощечину и гордо удалится. Но ничего такого не произошло. Она продолжала спокойно стоять посреди комнаты.

   – Когда это ты спал с другими женщинами? Ты же все время был со мной.

   «Железная логика», – подумал Дима, и решил, что если уж говорить правду, то не половину, а всю, до конца.

   – Помнишь мои задержки на работе? Я задерживался там не больше, чем на час. В остальное время я встречался с девушками.

   – А почему скрывал это от мамы и папы?

   – Потому что, узнав о моих похождениях, они заставили бы меня жениться. А я не хотел. Видишь, Алиса, я совсем не ангел.

   – Знаю. Мне безразлично, с какими девушками ты встречался, и чем ты с ними занимался, если ты не хотел на них жениться. Я всё равно люблю тебя.

   – Послушай, Алиса, иди спать, и давай не будем возвращаться к этой теме, – сказал обезоруженный Дима. – Я не могу взять тебя замуж. Спокойной ночи.

   – Спокойной ночи, – сказала Алиса и ушла к себе.

   Но оба еще долго не могли уснуть.

   *

   Днем приехала Элеонора с дочерью. Для них были приготовлены комнаты для гостей на первом этаже. Алиса спустилась в гостиную, когда ее разбудили громкие радостные голоса Изабель и Алёшки.

   – Алиса, с тобой всё в порядке? – забеспокоилась Мария, увидев, что дочь снова бледна, а под глазами темные круги.

   – Конечно, мама, не беспокойся. Просто я забыла закрыть окно, и комары всю ночь не давали мне спать.

   – Ты стала еще красивее, моя дорогая, – сказала Элеонора.

   – Вы тоже, – вежливо ответила Алиса. – Мама, я пойду к себе, постараюсь поспать еще немного.

   – Конечно, иди, – кивнула Мария.

   Алиса ушла в свою комнату, но, как ни старалась, не могла сомкнуть глаз.

   – С девочкой что-то творится со вчерашнего дня, – поделилась Мария опасениями с подругой.

   – Просто она влюбилась, – ответила Элеонора. – Успокойся, Маша, тот, кого она выбрала, будет просто счастлив. Нет на свете мужчины, который отказался бы от Алисы.

   – Да, ты права, – согласилась Мария, но какое-то беспокойство осталось.

   Весь день Алиса провела в своей комнате, вышла только пообедать. Сергей и Дима на обед не приехали, и она обедала в обществе своих братьев, сестры, мамы, Изабель и тети Элеоноры.

   Потом Мария пригласила всех на традиционную экскурсию по городу, по знакомым Элеоноре с детства местам. Алиса ехать отказалась, сославшись на то, что обещала пойти к подруге, и осталась дома. А остальные сели в «Ниссан» – микроавтобус теперь стал маминой машиной, а папа купил себе «Жигули», чтобы ездить на работу, – и укатили.

   Алиса почти никогда не оставалась одна, дома всегда кто-нибудь был: мама, сестра или один из братьев. А сейчас в доме было пусто и тихо.

   «А, в самом деле, не сходить ли мне к Полине?» – подумала Алиса, и, быстро приведя себя в порядок, отправилась к подруге, которая жила на соседней улице.

   Полина была дома.

   – Привет, Алиса! А я только что собиралась пойти к тебе! Позвонила, а у вас дома никого нет! – воскликнула она, открыв дверь.

   Алиса вошла.

   – Привет, Лина. Наверное, ты позвонила, когда я уже вышла из дома. Расскажешь, как закончился выпускной вечер?

   – Ты правильно сделала, что ушла, – махнула рукой подруга. – Как я и предполагала, ничего интересного не было... Только...

   Девушка смущенно замолчала, раздумывая, говорить или нет.

   – Что? – оживилась Алиса.

   – Это случилось, когда я шла домой.

   – Все равно расскажи.

   – Ну, мы гуляли с классом почти до шести утра, – начала Полина. – А потом мне надоело, и я пошла домой. И вдруг увидела, как двое ребят бьют третьего. Ну, я помогла ему отбиться, вот и все.

   – Нет, подружка, ты что-то не договариваешь, – улыбнулась Алиса. – Если бы этим кончилось, ты сразу забыла бы это происшествие.

   – Ну, я познакомилась с ним, – со смущенной улыбкой ответила Полина. – У него была порвана рубашка, и я пригласила его к себе, чтобы зашить. Представляешь, сижу, зашиваю рубашку, а он смотрит на меня, будто я красавица вроде тебя. Я спросила: «Что ты на меня так смотришь?» А он ответил: «Ты мне нравишься». В общем, сегодня у нас свидание.

   – Значит, ты влюбилась?

   – Не знаю, может быть. Мне кажется, он чем-то похож на того парня, которого я выдумала.

   Ее глаза лучились счастьем, когда она говорила эти слова, и казалась если не красивой, то, по крайней мере, хорошенькой.

   – А у тебя какие новости? – спросила Полина.

   – Сегодня приехала тетя Элеонора с дочкой, – будничным тоном сказала Алиса.

   – А, это которая из Франции?.. А вчера? То есть, позавчера... с выпускного вечера вы сразу домой пошли?

   – Нет, мы с Димой немного погуляли по городу.

   – И что же?

   – Я потеряла новые туфли.

   – И всё?

   – Нет. Я сказала Диме, что люблю его, и хочу быть его женой.

   – Ой, Алиска, до чего ж ты смелая! – восхитилась Полина. – Я же догадывалась, что ты к нему неравнодушна... А почему ты соврала, когда я спросила, любишь ли ты какого-нибудь мальчика?

   – И не соврала вовсе, – ответила Алиса. – Я люблю не мальчика, а мужчину.

   – Ну хорошо, не соврала, – согласилась Полина и добавила с любопытством: – А твой дядя что?

   – Сказал, что слишком стар для меня.

   – Знаешь, Алис, он прав, – подумав, заключила Полина. – Он старше тебя лет на десять.

   – На одиннадцать.

   – Тем более. Послушай, Алис, забудь ты его. Давай попрошу Стаса познакомить тебя с его другом.

   – Значит, его зовут Стас? – улыбнулась Алиса. – Нет, Линка, не надо меня ни с кем знакомить.

   – Как хочешь, – пожала плечами Полина. – А хочешь, со Стасом познакомлю?

   – О, нет, не надо, – быстро ответила Алиса. Ей совсем не хотелось терять одну из двух своих подруг.

   – Понимаю, – кивнула Полина. – Ты боишься, что Стас в тебя влюбится, и сразу меня бросит, а я обижусь, и мы рассоримся. Не бойся, я не обижусь. Просто буду знать, что он такой же, как все, а значит, недостоин моей любви. И лучше узнать об этом сейчас, пока мы еще едва знакомы, и я смогу расстаться с ним почти без сожаления. А тебя он все равно увидит рано или поздно, я же не смогу его вечно от тебя прятать.

   – Значит, хочешь проверить его? – спросила Алиса.

   Полина кивнула.

   – В котором часу назначено свидание?

   – В четыре.

   – Я пойду с тобой, если хочешь.

   – Спасибо, – Полина улыбнулась. – А пока есть время, давай выпьем кофе, а то ты выглядишь как-то бледновато, и, боюсь, не сможешь произвести на Стаса должного впечатления.

   – Давай, – согласилась Алиса. – Кофе – это как раз то, что мне сейчас нужно. Я две ночи почти не спала.

   – Ты в самом деле его так любишь? – с сочувствием спросила подруга.

   – Больше всех на свете, – вздохнула Алиса.

   Встреча Полины со Стасом была назначена у кафе «Глобус». Она подошла к юноше одна, а Алиса сделала вид, будто просто проходила мимо, и они «случайно» встретились. Полина представила Стасу свою подругу, они вместе посидели за столиком в кафе, а потом Алиса ушла, оставив влюбленных вдвоем. Она поняла, что Стас не клюнул на ее красоту, и не стала задерживаться. Алиса была рада за Полину, и даже немного завидовала.

   Когда она вернулась, Мария, Элеонора и дети уже были дома. В шесть часов пришел с работы Сергей, семья и гости сели ужинать.

   – А Дима где? – спросила Мария, втихомолку удивляясь, почему Алиса не задала отцу этот традиционный вопрос.

   – У него срочная работа, – ответил Сергей. – Он вернется часам к восьми.

   У Алисы сразу пропал весь аппетит. Она была уверена, что Дима задержался на работе, чтобы не встречаться с ней.

ГЛАВА 2. АЛИСА + ДИМА

   Июнь – июль 2000 г.

   Дима действительно остался в офисе, сказав брату, что срочно нужно подготовить какие-то документы к завтрашнему утру, но на самом деле никакой срочной работы у него не было. Когда Сергей ушел, он поднял телефонную трубку, и набрал номер. Долго никто не отвечал, и он хотел положить трубку, но услышал, наконец, приятный женский голос:

   – Алло.

   – Привет, Алёна. Узнаешь?

   – Дима? Привет, Димочка! – радостно ответила Алёна. – Ну, наконец-то, ты вспомнил обо мне!

   – Алёна, какие планы на вечер?

   – У меня планы встретиться с тобой, Димочка.

   – Отлично. Может, поужинаем?

   – С удовольствием. Где?

   – «Россия» устроит?

   – Вполне. Встретимся там через полчаса.

   – Хорошо. До встречи.

   Дима положил трубку.

   Он познакомился с Алёной давно, года два назад. Она была старше его, была замужем, но развелась, и теперь вела «одинокую» жизнь. Дима не знал, где она работает – еще в первый день знакомства она дала понять, что расспрашивать об этом не стоит, и сама никогда не интересовалась, чем занят Дима, если он не с ней. Но когда он звонил ей, она всегда радовалась и назначала встречу, иногда сразу, иногда на следующий день.

   До Алёны, да и после знакомства с ней, у Димы были случайные романы, но редко с какой девушкой он встречался больше пары месяцев. Потому что им всем было нужно постоянное и неослабевающее внимание, а ему это скоро надоедало. Возможно, потому, что ни одна из этих девушек не соответствовала его идеалу – Марии Морозовой, жене старшего брата.

   С Алёной всё было не так, как с другими. Они познакомились в день, когда Диме было особенно грустно. Он поссорился с очередной девушкой, наговорил лишнего, и теперь ему было стыдно. Он встречался с этой девушкой рекордный срок – пять месяцев, и она намекнула, что пора бы перевести отношения на новый уровень, то есть отнести заявление в ЗАГС. Дима ответил, что не стоит с этим торопиться, девушка обиделась и заявила, что он ее использовал. Дима разозлился, и ответил, что он использовал ее так же, как и она его, и что жениться в его планы вообще не входит. Девушка заплакала, влепила пощечину и убежала.

   Он бродил по набережной, раздумывая, помириться или не стоит. Совесть толкала пойти и извиниться, но разумом Дима понимал, что если извинится, девушка будет надеяться на продолжение отношений, а он этого не хотел.

   *

   Девушка убежала, громко плача, а он остался. Домой идти не хотелось. Никуда не хотелось.

   Дима не замечал, что за ним уже полчаса наблюдают, поэтому очень удивился, когда к нему подошла симпатичная молодая женщина небольшого роста, взяла за руку, как старого знакомого, и сказала:

   – Пойдем.

   Он увидел ее взгляд, полный нежности и сострадания, почти материнский, и без колебаний пошел за женщиной.

   Она привела его в маленькую уютную квартирку на Набережной, в доме старой постройки, усадила в кресло на кухне, сварила кофе.

   Несколько минут они пили кофе и молча рассматривали друг друга.

   – Отличный кофе, спасибо, – поблагодарил Дима, когда его чашка опустела.

   – Ты хороший мальчик, – сказала хозяйка квартиры. – Ты не беден, о тебе хорошо заботятся. Ты умен и красив. Но и у тебя есть проблемы. Ты мне нравишься. Я хочу тебе помочь.

   – Сомневаюсь, что кто-то поможет мне убежать от себя, – ответил Дима.

   – А, может, убегать и не надо, – сказала молодая женщина, поставила свою чашку на стол, встала, подошла к Диме, взяла его лицо в ладони и нежно поцеловала в лоб.

   Руки у нее были теплые и бархатистые. И губы тоже. После этого поцелуя Дима забыл обо всех своих неприятностях. Его руки сами потянулись к незнакомке. Он обнял ее тонкую талию, а она, как кошка, ласково прильнула к нему и поцеловала уже в губы.

   Он и не заметил, как оба оказались в постели.

   Диме было хорошо так, как никогда еще не было, и он полностью отдался во власть плотских наслаждений. Потом, когда они уже просто лежали рядом, отдыхая после горячих любовных игр, незнакомка сказала:

   – Меня зовут Алёна. А тебя?

   – Дмитрий, – ответил он и густо покраснел. Алёна тихонько засмеялась, а он добавил: – Извини. Я впервые познакомился с девушкой после того, как переспал с ней.

   – Вижу, ты в шоке. Но тебе стало легче, правда?

   – Я не знаю, – растерянно ответил Дима.

   – Не беспокойся, я не стану твоей очередной проблемой, – сказала Алёна, и положила в карман Диминой рубашки свою визитную карточку, на которой был написан лишь телефон. – Мне было хорошо с тобой, и тебе со мной, надеюсь, тоже. Звони в любое время, если захочешь повторить.

   – Но... я почти ничего о тебе не знаю, – смутился Дима. – Надо познакомиться поближе...

   – Ближе только в ЗАГСе, – усмехнулась Алёна. – А ты, как я понимаю, туда не стремишься. Я, кстати, тоже.

   Дима снова покраснел, поняв, что Алёна видела его ссору с девушкой.

   *

   Сначала Дима решил, что больше встреч с Алёной не будет. Но месяца через два, когда порвал с очередной девушкой, и ему снова было тошно так, что на душе кошки скребли, вспомнил об Алёне, и позвонил. Как ни странно, она его узнала, и они условились о встрече.

   Дима давно предполагал, что Алёна, скорее всего, проститутка, и не из дешевых, но назвать ее дамой легкого поведения как-то язык не поворачивался. Одевалась скромно, хотя дорого, и выглядела сексуально даже в строгой прямой юбке и белой блузке, яркой косметикой не пользовалась. Но от нее всегда пахло дорогими духами, а кожа была мягкой и бархатистой благодаря различным кремам и спа-процедурам в салонах красоты, в которых она проводила много времени. Алёна никогда не брала с Димы денег, и он понимал, что он у нее не для работы, а для души.

   Встречи с ней действовали на него успокаивающе. Алёна нравилась Диме за то, что никогда ни о чем не спрашивала, и всегда понимала, что ему нужно: задушевная беседа, ужин в ресторане, прогулка по Набережной, крепкий кофе с изрядной каплей коньяку или секс. Иногда Диме хотелось спросить, почему Алена так нянчится с ним, но он не спрашивал. Потому что если бы она задала вопрос, зачем он с ней встречается, Дима не знал бы, что ответить.

   Алёна довольствовалась тем, что он сам иногда о себе рассказывал, но и сама не допускала его в свою личную жизнь. То, что она была замужем, он узнал случайно, услышав обрывок телефонного разговора. А что она старше его на шесть лет, узнал, увидев ее фото, висевшее в рамке на стене. «В день выпускного бала, лето 1983» – была надпись на фото.

   Диму вполне устраивало, что она ничего от него не требует, и тоже ничего не требовал. Они просто весело проводили вместе несколько часов в месяц, и расставались до следующего раза.

   Они встретились через полчаса, как и условились. Взглянув на Диму, и увидев, что он в абсолютном смятении, Алёна сразу передумала идти в ресторан, а предложила пойти к ней и поесть в домашней обстановке.

   Они поужинали сосисками из вакуумной упаковки и макаронами быстрого приготовления, а потом сели рядом на диване перед телевизором. Алёна поняла, что прогулка по Набережной или обсуждение вчерашнего фильма не помогут Диме поднять настроение, и сразу прибегла к самому действенному средству: расстегнула рубашку у него на груди и принялась ласкать.

   Дима обнял Алёну. Ему всегда было с ней хорошо, но сегодня он не чувствовал ничего. Просто ни-че-го. Словно в его руках была не живая женщина, а механическая кукла.

   Алёна никогда ни о чем не спрашивала Диму, но сейчас спросила:

   – Что с тобой происходит?

   – Ничего, – он отпустил ее и отодвинулся.

   – Неправда, что-то случилось, – уверенно сказала она. – И случилось то, что прежде никогда не случалось. И я даже, кажется, знаю, что. Ты влюбился.

   Она не просила отвечать, но Дима ответил:

   – Да, ты права, я влюбился. Нет, я любил давно, но не понимал, что люблю. Она... она была еще ребенком, когда мы познакомились. А сейчас она взрослая девушка. И такая красивая...

   – В чем же проблема? Она тебя не любит?

   – Любит, – вздохнул Дима.

   Алёна с недоумением взглянула на него, но вдруг догадалась:

   – Кто-то или что-то стоит между вами?

   – Да. Я старше ее на одиннадцать лет, и... она моя племянница. Я не знаю, что мне делать, как поступить... просто схожу с ума!

   – Делай то, что подсказывает сердце. Я всегда так делаю.

   – Остановить меня на набережной и привести к себе два года назад тебе тоже сердце подсказало? – спросил Дима неожиданно для себя.

   – Конечно, – просто ответила Алёна. – Я долго наблюдала за тобой, и поняла, что ты очень одинок, несмотря на семью, друзей, работу, деньги... Я поняла, что тебе нужен друг. И я как друг советую: слушай свое сердце, и поступай так, как оно тебе подскажет.

   – Я... не могу, – тихо проговорил Дима. – Не имею права.

   – Что ж, поступай, как хочешь. Но знай, что бы ты ни сделал, как бы ни поступил, рано или поздно сердце возьмет верх над разумом. Хорошо, если не будет поздно.

   Дима ничего на это не ответил, и несколько минут сидел молча, размышляя. Потом спросил:

   – Алёна, ты любишь меня?

   – Ты хороший мальчик, Дима, – ответила она. – Самый лучший их всех, кого я знаю. Мне будет жаль с тобой расставаться.

   – А может... не будем расставаться? Может, между нами и нет любви, но мы ладим, мы понимаем друг друга... может, у нас получится... совместная жизнь?

   – Димочка, ты же сам не веришь в то, что говоришь.

   – Да, пожалуй, – вздохнул он. – Извини. Я испортил тебе вечер. Я пойду.

   – Звони, если что, – Алёна не стала его удерживать.

   – Конечно, – кивнул он, хотя знал наверняка, что больше не позвонит. – До свидания.

   – Скорее прощай, – грустно сказала Алёна, когда Дима уже сбегал вниз по лестнице.

   Он не хотел возвращаться домой, но и к Алёне не мог вернуться, понимая, что она уже ничем не сможет помочь. Он понял, что просто не сможет быть с другой женщиной, пока любит Алису.

   А та сразу после ужина ушла в зимний сад, села у окна и долго сидела, прислушиваясь к звукам шагов редких прохожих на улице. Услышав, что к калитке подошел Дима, она бросилась было встречать его, как обычно делала раньше, но вдруг остановилась на лестнице, испугавшись, что кто-нибудь заметит это.

   Мария вышла в прихожую встретить Диму.

   – Добрый вечер, Мария, – услышала Алиса голос Димы, и задрожала от волнения.

   – Добрый вечер, Дима, – ответила Мария. – Ужинать будешь? Я разогрею.

   – Спасибо, не надо. Я зашел в кафе, перекусил. Устал, пойду спать.

   – Конечно, иди, но пройди в гостиную хотя бы на пять минут, поздоровайся с гостями.

   – Ах, да, конечно.

   Мария и Дима вошли в гостиную. Алиса постояла на лестнице еще минуту, услышала, как Дима вышел из гостиной, и скользнула в свою комнату. Немного подождав, пошла к нему в комнату.

   Он уже лег, но, услышав, что кто-то вошел, открыл глаза.

   – Алиса?

   – Да. Я пришла поговорить с тобой.

   – Алиса, если ты всё о том же, то напрасно пришла.

   – Димка, ну почему ты такой упрямый? – спросила девушка, стоя у двери, и не решаясь приблизиться.

   – Ох, Алиса, ну что мне с тобой делать? – вздохнул Дима и подумал: «А что мне делать с собой?»

   – Скажи, ты любишь меня? – Алиса подошла поближе.

   – Люблю. Как свою племянницу.

   – А не как племянницу не любишь?

   Дима не знал, что ответить. Раньше он никогда не задумывался о том, как любит Алису, но со времени разговора на Набережной не мог думать ни о чем другом. И все же не знал, что ответить. Сказать «нет» был не в силах, а сказать «да» не имел права.

   – Почему ты молчишь?

   – Потому что не знаю, что сказать.

   – Димочка, я так рада, что ты не сказал «нет»! – воскликнула Алиса, подбежала к кровати и села рядом на пол. – Значит, можешь передумать!

   – Нет, Алиса, не передумаю. Я старше тебя на одиннадцать с лишним лет, и не могу на тебе жениться. Тебе нужен жених минимум на лет семь моложе, поэтому твоя мама никогда не позволит тебе выйти за меня замуж.

   – Если дело только в маме, я уговорю ее.

   – И папа тоже не позволит.

   – Папа позволит, ты только согласись!

   – Алиса, милая моя, я не могу!

   – Да почему же, Дима?

   – Не могу ради тебя самой. И вообще, ты еще слишком молода, чтобы выходить замуж. А когда подрастешь, то поймешь, что я тебе не пара.

   – Хорошо, я еще подрасту, и подожду, пока ты не передумаешь, – сказала Алиса и, легко поднявшись, вышла из комнаты.

   Она ушла к себе и легла в постель. Несмотря на то, что Дима стоял на своем, сегодня Алиса чувствовала себя легко и радостно. Он не сказал, что не любит, а это уже кое-что.

   Алиса быстро уснула, а Дима снова не спал всю ночь, ворочаясь с боку на бок. Он понимал, что любит Алису, но так же понимал, что не может на ней жениться. В самом деле, Мария и Сергей этого не допустят. А значит, будет лучше, если все это останется тайной. Дима был уверен, что Алиса не любит его по-настоящему, а только вбила это себе в голову. И он сам виноват, потому что всегда был рядом и выполнял все ее прихоти. И выйти за него замуж – ее очередной каприз. А чтобы Алиса поскорее избавилась от этой навязчивой идеи, он должен уйти.

   Придя к такой мысли, Дима успокоился и уснул.

   *

   Утром Алиса проснулась свежей, отдохнувшей, и сбежала вниз, когда Сергей и Дима заканчивали завтракать на кухне. С ними была Мария.

   – Доброе утро, мамочка, – Алиса подбежала к матери, поцеловала ее, потом к отцу, и его тоже чмокнула в щеку, привстав на цыпочки. – Доброе утро, папочка, доброе утро, Дима, – кивнула дяде.

   – Поехали, опаздываем, – Сергей взглянул на часы.

   Дима допил кофе и поднялся из-за стола. Мария с Алисой вышли в прихожую проводить мужчин.

   – Пока, дорогая, – Сергей поцеловал жену. – Пока, невеста, – сказал он Алисе, обнимая ее.

   Она смутилась, Дима тоже покраснел, и, чтобы скрыть истинную причину своего смущения, сказал:

   – Маша, Сережа, давно хотел вам сообщить... Я, пожалуй, перееду к Славику. Он давно меня звал... Да и пора уже своим жильем обзаводиться. Поживу у него, пока не подберу себе что-нибудь.

   – Дим, ты спятил? – удивилась Мария. – Почему тебе взбрело в голову съезжать от нас?

   – Я же поселился у вас временно, – ответил Дима. – Не хочу больше стеснять.

   – Какое стеснение, Димка? – удивился Сергей. – Вон у нас сколько места! У тебя отдельная комната, чего еще не хватает?

   – Я так решил, Сережа, – сказал Дима. – Поехали, опаздываем уже.

   Он вышел на улицу.

   – Какая муха его укусила? – удивленно спросила Мария.

   – Понятия не имею, – Сергей пожал плечами. – Я поговорю с ним. Но если он серьезно решил от нас отделиться, препятствовать не буду. Это его личное дело.

   Сергей тоже вышел. Мария переглянулась с Алисой, и та сделала вид, будто ей абсолютно всё равно, где будет жить ее дядя. Но, вернувшись в свою комнату, расплакалась. Он уезжает из-за нее, и к гадалке не ходи.

   Весь вечер Алиса ждала момента, чтобы остаться наедине с Димой хотя бы на несколько минут, и уговорить не переезжать, но так и не дождалась. Случайно или намеренно он ни на одно мгновение не оставался один. Дима и Славик поужинали с семьей Морозовых, Изабель и Элеонорой, и собрались домой. Только тогда Дима подошел к Алисе и сказал:

   – Не скучай, я буду часто приезжать.

   И действительно, приезжал почти каждый день, один или вместе с Вячеславом, иногда они оставались ужинать. Но за несколько дней Алиса так и не смогла улучить момента, чтобы поговорить с Димой. А ей надо было поговорить с ним еще хотя бы раз, ей казалось, что на этот раз она найдет самые убедительные слова, и он поверит в то, что она уже не ребенок, и что любит его по-настоящему.

   Как-то вечером Сергей сообщил Марии, что послал Нехорошкова в командировку, и тот уезжает сегодня в одиннадцать часов вечера.

   Алиса это слышала.

   «Значит, Дима будет сегодня дома один!» – радостно подумала она.

   Дождавшись, когда все уснут, Алиса открыла окно в своей комнате, и начала спускаться в сад по веревке, которую заранее взяла в кладовке. Но тут ее заметил Радик, окно комнаты которого было рядом. Оказывается, он не спал, а смотрел на звезды в самодельный телескоп: астрономия была одним из его разнообразных увлечений.

   – Алиска, ты что делаешь? – удивился он шепотом.

   – Не видишь, что ли? – проворчала она.

   – А... зачем ты это делаешь?

   – Зачем, зачем... Надо! А в окно – чтобы мама с папой не узнали. Я скоро вернусь. Пожалуйста, не буди никого, ладно, Радик?

   – Я не стану никого будить, если ты позволишь пойти с тобой, – не раздумывая, ответил брат.

   – А если я иду на свидание?

   – Но ночью опасно одной ходить по городу!

   – Не беспокойся, я недалеко. Вот если я не вернусь часа через два или три, тогда буди кого угодно. Договорились?

   – Ладно, – неохотно согласился мальчик. – Но лучше бы я пошел с тобой.

   – Я буду осторожна. Пока, Радик!

   Алиса соскользнула в сад, перемахнула через забор и оказалась на улице.

   Было как раз самое темное время суток, фонари стояли далеко друг от друга, и между ними оставались большие промежутки тени. Алисе было страшно, она никогда еще не ходила одна по ночному городу, но все же пошла, зная, что возможность застать Диму одного вряд ли еще скоро представится.

   Алиса уже видела дом на улице Солнечной, окно, светившееся на девятом этаже. Облегченно вздохнула: значит, дома, значит, не спит. Алиса ускорила шаги.

   Вдруг она услышала сзади топот, и, оглянувшись, увидела человека, бегущего за ней. Как ни кратко было мгновение, в течение которого Алиса смотрела на своего преследователя, она успела понять, что он бежит именно за ней. Для чего он ее преследует, даже предполагать не хотелось.

   Алиса побежала, преследователь не отставал. К счастью, она была уже почти на месте, забежала в подъезд и нажала кнопку лифта. Лифт не работал, а дверь подъезда открылась, и показался преследователь. Она бросилась вверх по лестнице. Преследователь немного отстал, думая, что жертва никуда не денется: лифт не работает, а кто пустит незнакомую девчонку в такой поздний час в квартиру?..

   Алиса подбежала к двери квартиры Нехорошкова и позвонила. Секунды шли так медленно, что она начала сомневаться, что дверь откроется. Промелькнула мысль, что, может быть, Димы нет дома, и она видела свет в другой квартире. Но Алиса тотчас отбросила эту мысль, она просто не могла ошибиться, потому что сама не так давно жила в этом доме.

   Дверь, наконец, открылась, когда преследователь уже поднялся на площадку девятого этажа. Алиса оглянулась на него и влетела в прихожую, задыхаясь, и дрожа всем телом.

   – Алиса, что с тобой? – взволнованно спросил Дима.

   Она не ответила, но тут он сам увидел мужчину, остановившегося у края площадки, удивленного тем, что девушке всё же удалось ускользнуть от него.

   Дима все понял, и, сжав кулаки, выскочил на площадку. Мужик не стал ждать, что будет дальше, а бросился вниз по лестнице куда быстрее, чем поднимался вверх. Дима вернулся в квартиру и закрыл дверь.

   Алиса все еще стояла в прихожей, прислонившись к стене, и дрожала. Дима обнял ее.

   – Ну, успокойся, моя девочка, и расскажи, что случилось.

   – Я... шла к тебе... А этот тип погнался за мной.

   – Зачем же ты пошла одна, да еще так поздно?! – возмутился Дима. – Ты же знаешь, это опасно!

   – Знаю! Но мне надо поговорить с тобой! А когда еще тебя одного застанешь! – сказала Алиса, вскинув голову. – Ты же бегаешь от меня, как мальчишка!

   – Послушай, по-моему, мы уже всё сказали друг другу, – раздраженно проговорил Дима.

   – Нет, не все, – возразила Алиса. – Скажи, ты ушел из нашего дома из-за меня, да?

   – Да, – он кивнул.

   – Я прошу тебя, вернись, а? Я не буду больше приставать к тебе со своей любовью. Обещаю. Так вернешься?

   – Нет.

   – Но я же обещаю, ты что, не веришь? Когда я тебя обманывала? Дим, вернись, пожалуйста, и все будет, как прежде!

   – Как прежде уже ничего не будет, – грустно проговорил Дима. – Поэтому я не могу вернуться. Извини. Так будет лучше.

   Алиса помолчала немного, потом шагнула к двери.

   – Ну что ж, раз так, до свидания.

   – Ты с ума сошла? Ты собралась сейчас домой?! – воскликнул Дима, схватив Алису за руку. – Никуда ты не пойдешь!

   – Нет, пойду!

   – А если этот тип ждет тебя внизу?

   Алиса вспомнила преследователя и вздрогнула. Выходить сейчас на улицу не было ни малейшего желания. Но она сказала:

   – Мне все равно. Я обещала Радику, что вернусь через два часа, и я вернусь, чего бы это ни стоило. Отпусти.

   – Подожди! Я провожу тебя.

   Алиса не стала возражать и позволила Диме пойти с ней. Когда до дома осталось метров двести, она остановила его:

   – Всё, спасибо. Дальше я сама.

   Он остановился и проследил, как она прошла мимо калитки, перелезла через забор, и пошел домой.

   Радик все еще сидел на окне и ждал Алису. Он уже не смотрел на звезды, а поминутно поглядывал на часы. Услышав шорох в кустах, он тихо спросил:

   – Алиска, это ты?

   – Я, все в порядке, – ответила она.

   – Слава Богу, а то я чуть не поседел, – облегченно выдохнул брат.

   Алиса влезла в окно.

   – Спасибо, Радик. Я люблю тебя.

   – Я тебя тоже. А как твое свидание? Ты завтра снова так пойдешь?

   – Нет. Скорее всего, нет. Спокойной ночи.

   Утром Алиса не вышла проводить отца на работу. Почти всю ночь она не спала, обдумывая, что же теперь делать. Решение, которое она приняла, совсем не успокоило, наоборот, разрывало сердце на части. Но ничего лучшего она просто не могла придумать. Однако бессонная ночь сказалась, под утро Алиса крепко уснула, и проспала.

   Мария заглянула в комнату к Алисе в десять утра, увидела, что дочь спит, и не стала будить. Потом заглянула еще раз в одиннадцать. Алиса все еще спала, но теперь Мария решила ее разбудить.

   – Алиса, радость моя, пора вставать.

   Алиса открыла глаза и улыбнулась матери.

   – Доброе утро, мамочка. Мам, сядь сюда, мне нужно тебе кое-что сказать.

   Мария присела на край кровати, надеясь услышать, что дочь скажет: «Мама, знаешь, я люблю одного человека. Это...» И она, наконец, узнает о сердечной привязанности своей дочери. Мария улыбнулась своим мыслям.

   – Мама, знаешь... – начала Алиса. – Я хочу поехать в Париж с тетей Элеонорой.

   – Хочешь поехать в Париж? Поезжай, конечно, только ненадолго. Тебе надо готовиться к поступлению в университет.

   – Нет, мама, ты не поняла. Я хочу поехать в Париж насовсем.

   – Насовсем?.. А... как же университет?

   Мария понимала, что вопроса глупее просто не могла задать. Но она вдруг испугалась, что Элеоноре каким-то образом удалось убедить Алису в том, что она её настоящая мать, и теперь девочка хочет воссоединиться с ней. Мария не могла спросить об этом прямо, поэтому и спросила первое, что пришло в голову.

   – Поступлю куда-нибудь в Париже, – равнодушно махнула рукой Алиса. – Или пойду работать... Хотя бы нянечкой в пансионат тети Элеоноры.

   Мысли у Марии путались, мелькали с такой скоростью, что она никак не могла остановить их и сказать что-нибудь вразумительное. Поэтому сидела молча.

   – Мам, ты чего так побледнела? – вдруг спросила Алиса.

   – Разве?.. Просто ты удивила меня своим решением. Почему ты хочешь уехать? Что случилось?

   – Ничего. Ничего особенного. Просто захотелось пожить в Париже. Может, я скоро вернусь, если мне там надоест... Вы с папой отпустите меня?

   – Ты уже взрослая, и имеешь право сама решать, где тебе жить, – ответила Мария, хотя ей очень хотелось строго запретить: «Ни в какой Париж я тебя не отпущу! Даже не думай!» – Но, доченька, скажи, почему ты хочешь уехать? Я твоя мама, я должна знать.

   Говоря это, она внимательно следила за выражением лица Алисы, не отведет ли она глаза, услышав слова «доченька» и «мама». Но Алиса не отвела глаз и не опустила ресницы. Мария чуточку успокоилась: вероятно, ее желание уехать не связано с Элеонорой... или просто она очень хорошо умеет владеть собой.

   – Понимаешь, мамочка, я сейчас не могу тебе сказать, почему хочу уехать, – сказала Алиса. – Просто мне надо уехать отсюда подальше, а самое далекое место, куда я могу уехать, это Париж. Так можно?

   – Если ты твердо решила, мы не будем удерживать. Но ты хорошо обо всем подумала?

   – Да.

   – И не передумаешь?

   – Нет.

   – Послушай, дочка... Это касается сердечных дел, да? – спросила Мария, и сразу заметила, как вспыхнули румянцем щеки Алисы.

   – Да, – ответила она, решив, что не стоит отпираться, если уж мама сама догадалась.

   Она в глубине души надеялась, что мама не отпустит ее. Но мама отпустила, и Алиса сделала вид, что очень этому рада.

   – Спасибо, мамочка. Ты самая лучшая мама в мире! Я сейчас пойду, спрошу тетю Элеонору, можно ли мне поехать с ней.

   Мать и дочь вместе спустились в гостиную, где Элеонора сидела в одиночестве, так как дети убежали гулять.

   – Элла, извини, я заставила тебя скучать, – сказала Мария.

   – Ничего, Маша, мне совсем не было скучно, – ответила Элеонора. – Я рассматривала твое рукоделие. Ты так красиво вяжешь! А я вот не умею... В моем пансионате девочек тоже обучают вязать и шить... Но кому ты вяжешь эту кофточку? Даже Маше она явно мала.

   – Это пуловер для Изабель.

   – О, Машенька! – растроганно воскликнула Элеонора. – Она будет в восторге!

   – Тетя Элеонора, а когда вы уезжаете? – поинтересовалась Алиса.

   – В конце следующей недели. Но Изабель просит остаться еще на несколько дней. Ты же знаешь, Алиса, как она любит гостить у вас... А что, мы тебе уже надоели? – полушутливо, полусерьезно спросила Элеонора.

   – Что вы, нет! – смутилась Алиса. – Я просто хотела спросить... А можно мне поехать с вами в Париж?

   – Поехать с нами? – Элеонора была так удивлена и так обрадована, что на несколько мгновений потеряла дар речи. – Алисонька, ну о чем ты говоришь?! Конечно, конечно можно!

   – И я могу жить у вас, сколько мне захочется? Даже всю жизнь?

   – Конечно, конечно, моя дорогая! – с восторгом воскликнула Элеонора. – Конечно! Живи, сколько хочешь, хоть всю жизнь!

   – Спасибо, тетя Элеонора.

   – Мы можем поехать хоть завтра, если ты хочешь.

   – О, нет, нет, мы поедем, когда вы запланировали, – быстро ответила Алиса. – Надо же еще документы оформить, собраться...

   Она представила, что уже завтра будет далеко от всех, кто ей дорог, и от всего, что дорого. Захотелось отказаться от поездки, сказать, что пошутила, и на самом деле никуда не хочет ехать. Но ничего не сказала.

   А перед обедом к Алисе подбежала Изабель:

   – Алиса, я так рада, что ты едешь с нами! Я всегда хотела иметь старшую сестру, а мама сказала, что мы будем, как сестры!

   – Да, Изабель. Буду рада быть твоей старшей сестрой.

   Девочка убежала, поделиться новостью с Алёшкой.

   Вечером к Алисе в комнату зашел Радик.

   – Алиса, Изабель сказала, что ты поедешь в Париж вместе с ними. Это правда?

   – Да.

   – Зачем?

   – Я хочу пожить там немного.

   – А Изабель сказала, что ты едешь насовсем.

   – Может быть, я еще не знаю.

   – Алис, зачем тебе уезжать? Разве тебе с нами плохо?

   – С вами мне хорошо, – грустно вздохнула Алиса. – Но я должна уехать. Иди спать, Радик. Тебе не понять, почему я так поступаю.

   – Да где уж мне, – чуть обиженно проговорил он и ушел.

   Не успела за ним закрыться дверь, как вошла Машенька.

   – Ты правда уезжаешь в Париж, Алиса?

   – Да.

   – Алис, а как же мы? Как же мы будем без тебя?

   – Вы-то проживете, а вот как я буду без вас... – Алиса едва не заплакала.

   Машенька бросилась к ней и обняла.

   – Алисочка, не уезжай! Зачем тебе уезжать?

   – Я должна, Машенька. Но, может быть, я скоро вернусь.

   – Тогда возвращайся поскорее!

   – Я постараюсь. А теперь беги спать, уже поздно. Спокойной ночи, сестричка.

   Потом пришел Алёшка. Алиса думала, что и он будет уговаривать ее не уезжать. Но он сказал:

   – Значит, ты едешь в Париж с Изабель и тетей Элеонорой? Вот здорово! Мне бы тоже с вами поехать!

   – Я бы очень хотела, чтобы ты поехал со мной, братик, – Алиса обняла Алёшку. – Но тебя мама с папой не отпустят.

   – А тебя почему отпустили?

   – Потому что я уже взрослая.

   – Ладно, я тоже вырасту, и тогда приеду к вам в Париж, – сказал Алёшка.

   – Обязательно приедешь, – согласилась Алиса.

   *

   Вскоре весть, что Алиса уезжает в Париж, дошла и до Димы. Ему об этом сказал Сергей, когда они утром встретились в офисе.

   – Что? Не может быть! – не поверил Дима.

   – Спроси у нее сам, – ответил Сергей.

   – А почему она вдруг решила уехать?

   – Не знаю... она же всегда мечтала о Париже.

   – И вы с Машей позволите? – возмутился Дима. – Вы не можете отпустить ее!

   – Почему не можем? – ответил Сергей. – Алиса взрослая девушка, и вправе сама решать, где жить. А она хочет жить в Париже. Как мы можем отказать?

   После работы Дима поехал с Сергеем к Морозовым. Войдя в гостиную, и увидев племянницу, он сразу спросил:

   – Алиса, ты на самом деле уезжаешь в Париж?

   – Да.

   – Ты не шутишь?

   – Очень нужно мне так шутить, – усмехнулась Алиса, отвернулась от Димы к Изабель и Алёшке, и стала с интересом наблюдать за их игрой.

   А Дима весь вечер наблюдал за Алисой, и понял, что ей с трудом удается казаться веселой и беспечной. Он понял, что ей совсем не хочется уезжать. Дима хотел спросить, почему она так поступает, но за весь вечер ему так и не удалось остаться с ней наедине хотя бы на одну минуту. Наконец он придумал, как вызвать ее на разговор.

   Было уже около десяти часов вечера, Дима собрался уходить, и спросил:

   – Алиса, ты не проводишь меня до угла?

   Она хотела было отказаться, но подумала, что может этим выдать себя. С чего бы ей отказываться, если они с Димой большие друзья. И Алиса ответила:

   – Конечно, провожу. Радик, не хочешь пойти с нами?

   Сегодня ей самой не хотелось оставаться с Димой наедине, поэтому и позвала с собой брата.

   – Нет, – Радик заметил выразительный взгляд дяди и запрещающий жест, и подумал, что, может быть, Диме удастся уговорить Алису остаться, он знал, что его мнение имеет для нее вес. – Я обещал Маше порисовать ее. Машка, пойдем, будешь позировать.

   Маша с радостью согласилась, хотя и не помнила, когда это Радик обещал ее нарисовать, и они убежали наверх, в игровую.

   Поэтому позвать с собой Машу Алисе тоже не удалось.

   Тогда она хотела позвать с собой Изабель и Алёшку, но Мария уже отвела их спать, и ей все-таки пришлось идти вдвоем с Димой. Они вышли на улицу и медленно пошли к перекрестку.

   – Алиса, почему ты решила уехать?

   – Потому, что я так хочу.

   – Неправда. Тебе совсем не хочется уезжать. Зачем ты это делаешь? Из-за меня?

   – А если и так, то что? – с вызовом спросила Алиса.

   – А если я вернусь в ваш дом, ты останешься?

   – Нет.

   – Значит, ты окончательно решила?

   – Да. Так же, как и ты!

   – В таком случае, не смею задерживать, – холодно сказал Дима.

   – Премного благодарна, – ответила Алиса в том же тоне, развернулась и убежала домой.

   «А может, это и к лучшему, – подумал Дима. – В Париже она быстро меня забудет. А вот я не смогу ее забыть даже на другой планете...»

   *

   День отъезда приближался. Алиса становилась все грустнее, хотя и старалась не показывать этого. Мария, да и все остальные, заметили похолодание дружбы между ней и Димой, но все решили, что племянница и дядя просто немного обижены друг на друга за то, что один переехал к Нехорошкову, а другая уезжает в Париж.

   В день отъезда с самого утра лил дождь. Алиса досадовала, что из-за дождя авиарейс могут отложить, а ожидание отъезда становилось невыносимым.

   – Не провожайте нас, – попросила она родных. – Давайте попрощаемся дома.

   Мария, Машенька и Радик согласились, и решили не ездить в аэропорт, а Алёшка решил все-таки проводить их до самолета.

   Перед тем, как попрощаться с Элеонорой, Мария отвела подругу в сторонку и попросила:

   – Элла, очень тебя прошу, будь повнимательнее с Алисой. Она молода, красива... неопытна... мало ли что... С ней что-то творится в последнее время. Похоже, она и уезжает только затем, чтобы забыть какого-то молодого человека. Будь с ней очень внимательна, и постарайся помочь.

   – Конечно, дорогая Маша, – пообещала сияющая Элеонора. – Она же моя дочь.

   – Не забывай, что прежде всего она моя дочь, – напомнила Мария. – Пиши как можно чаще, или звони. И обязательно приезжайте следующим летом. А если хотите, то и зимой.

   Женщины обнялись.

   – Спасибо, Маша, за то, что доверила мне Алису. Честно говоря, не думала, что ты отпустишь ее со мной. Будь спокойна, я сделаю все, что смогу, для нашей девочки. Я буду звонить тебе каждую неделю, и рассказывать всё-всё. И писать тоже буду часто. До свидания.

   Алиса поцеловала Машеньку, Радика, Марию, и, едва сдерживаясь, чтобы не плакать, побежала к «Ниссану», куда были погружены вещи. В салоне уже сидели Изабель и Алёшка. Алиса была рада, что Дима не пришел попрощаться с ней, иначе совсем не была уверена, что сможет уехать.

   – Поехали, папа, поехали скорее, – сказала она отцу, сидевшему за рулем.

   Микроавтобус откатил от крыльца, и вскоре скрылся за поворотом улицы. Мария, Радик и Маша вернулись в дом. Мария уныло села на диван. Дети тихонько пристроились рядом. После отъезда Алисы образовалась какая-то пустота, и все трое чувствовали это.

   – А почему Дима не пришел проводить Алису? – спросила вдруг Машенька.

   Мария не ответила, а Радик пожал плечами:

   – Понятия не имею.

   А он не пришел потому, что при прощании боялся выдать свои чувства. Он сидел дома, поминутно поглядывая на часы, а потом всё же сорвался с места и побежал к Морозовым. Ворвавшись в гостиную, он увидел там только Марию, Радика и Машу.

   – Уехали? – спросил Дима упавшим голосом.

   – Уехали, – словно эхо, отозвалась Мария.

   – Боже, что я наделал, – прошептал он, прислонившись к дверному косяку.

   Он сказал это тихо, но Мария услышала, и насторожилась.

   – Ты? Что ты сделал?

   – Да, я, я! Это я виноват в том, что Алиса уехала! – воскликнул Дима, закрыв лицо руками.

   Мария подбежала к Диме, взяла его за руки и усадила на диван.

   – Что произошло? – она потрясла его за плечи. – Что случилось?

   – Ничего... просто я... люблю Алису, – ответил он. – И она меня любит. А я не верил...

   – Боже мой, какая же я дура, что сама не догадалась! – воскликнула Мария. – Ну, а что случилось-то? Вы поссорились?

   – Нет. Она хотела, чтобы я на ней женился. А я отказал!

   – Почему? Ради всего святого, Димка, почему? – удивленно спросила Мария.

   – Потому что я старше ее на одиннадцать лет! Потому что ни ты, ни Сережка никогда не согласитесь на этот брак! – с болью в голосе проговорил Дима.

   – Глупый, какой же ты глупый, Димка! Ну почему ты так думал? – Мария села на диван рядом с Димой и заплакала. – Ну почему ты не спросил меня? Почему Алиса мне ничего не сказала?

   – Так ты... ты согласилась бы? – недоверчиво спросил Дима.

   – Да конечно согласилась бы!

   – Несмотря на то, что я старше Алисы почти в два раза?

   – Какое это имеет значение, если вы любите друг друга? Да я не желаю лучшего мужа для своей дочери!

   – Маша, это правда? – Дима поднял голову. – Ты, правда, согласна, чтобы мы поженились?

   – Я-то согласна, вот только Алиса уже уехала, – вздохнула Мария.

   – Я верну ее! – Дима вскочил с дивана и бросился к двери.

   Мария, Радик и Машенька побежали за ним.

   – Хорошо, что идет дождь, может быть, рейс задержат, – радостно сказал Радик.

   У Димы были ключи и доверенность на вождение машины старшего брата, он быстро сел за руль «Жигулей», стоявших на заднем дворе у ворот гаража. Мария, Радик и Маша едва успели сесть в машину, и не успели опомниться, как уже выехали за город.

   Но они поняли, что все равно опоздают, так как тучи разошлись, и выглянуло солнце. Когда «Жигули» остановились на стоянке у здания аэровокзала, диктор объявлял рейс на Москву. Тот самый, на котором должны улететь Алиса, Изабель и Элеонора. Дима, Радик, Машенька и Мария подбежали к воротам, закрывающим вход на взлетное поле, и сквозь прутья решетки увидели, как пассажиры проходят на посадку. Элеонора, Изабель и Алиса шли в самом хвосте пассажирского потока.

   – Алиса! – закричал Дима, хотя вряд ли она могла его услышать в реве разогреваемых двигателей самолета. – Алиса!

   Она услышала, или какое-то шестое чувство подсказало, что Дима здесь, и оглянулась. Радик и Машенька замахали руками.

   – Простите меня, тетя Элеонора, но я остаюсь, – сказала Алиса, и побежала к воротам.

   Дима обнял девушку прямо через прутья решетки.

   – Я никуда не отпущу тебя, слышишь? Никогда! Мы поженимся хоть завтра, если ты хочешь, но ты никуда не уедешь! – взволнованно проговорил он.

   – А я уже никуда и не еду, – ответила Алиса, счастливо улыбаясь.

   Дима помог ей перелезть через ворота, и все пятеро пошли к машине.

   Сергей и Алёшка, наблюдавшие за посадкой в самолет из окон зала ожидания, видели, как Алиса, Изабель и Элеонора шли к самолету, но Алиса вдруг повернулась и куда-то убежала. Сергей схватил сына за руку, и они выбежали на площадь. Там они столкнулись со своей семьей. Мария, Радик и Машенька радостно улыбались, Дима крепко обнимал Алису, а она его.

   – Что происходит? Я что-то ничего не понимаю, – сказал Сергей.

   – Ничего не происходит, просто я выхожу замуж, – счастливым голосом ответила Алиса.

   – А я женюсь, – добавил Дима.

   Сергей удивленно хлопал глазами, глядя на смеющихся брата и дочь.

   – Едем домой, и там все объясним, – сказал Дима.

   – Надо послать приглашение тете Элеоноре, – сказала Алиса, увидев, что самолет выруливает на взлетную полосу. – Я так незаслуженно ее обидела...

   – Какое приглашение ты хочешь мне послать? – послышался вдруг рядом голос Элеоноры, и все увидели ее вместе с Изабель. – Я не могла уехать, не узнав, что у вас здесь происходит. Так какое приглашение, Алиса?

   – Приглашение на нашу с Димой свадьбу, тетя Элеонора, – сказала Алиса. – Вы простите меня за то, что я не поехала с вами?

   – Конечно, – кивнула Элеонора, хотя и чуть разочарованно. – Я же видела, как тебе не хотелось уезжать... Но какая свадьба, Алиса? Тебе еще нет восемнадцати.

   – Мне скоро семнадцать, – ответила Алиса. – А мама с папой не будут против, чтобы мы с Димой поженились.

   – Но после свадьбы – свадебное путешествие – только в Париж, согласны? – предложила Элеонора.

   – Да! – кивнула Алиса, и вопросительно взглянула на своего жениха.

   – Конечно, – кивнул он.

   – Когда свадьба? – спросил Сергей.

   – В августе, – ответила Алиса, – после моего дня рождения.

   – Мы с Изабель останемся здесь до свадьбы, если позволите, – сказала Элеонора.

   – Оставайтесь хоть навсегда, – радостно согласилась Мария.

   – Ура! Изабель останется с нами навсегда! – радостно воскликнул Алёшка, схватил девочку за руки, и они исполнили какой-то дикарский танец мумба-юмба.

   – Навсегда, или нет, но еще на месяц мы останемся точно, – сказала Элеонора.

   – По-моему, Маша, нам надо срочно отделывать комнаты на третьем этаже, – тихо сказал Сергей. – Скоро наша семья начнет стремительно расти.

   – Я тоже так думаю, – согласилась Мария.

ГЛАВА 3. РАДИК – ФИГУРИСТ

   Январь – март 2001 г.

   Мария сидела на трибуне крытого катка в Лужниках, где проходили международные соревнования по фигурному катанию за Кубок Интервидения, состоявшиеся в начале января две тысячи первого года в Москве. А на льду разминалась сильнейшая шестерка фигуристов-одиночников. И в этой шестерке – ее четырнадцатилетний сын! Пусть это лишь первые взрослые соревнования, Радик сможет подняться и выше! Вот он, там, внизу, в элегантном белоснежном костюме с серебряным поясом. Сейчас, после короткой программы он занимает пятое место, но может быть... все может быть...

   Разминка закончилась. Уходя за кулисы, Радик поднял глаза на трибуну. Мария помахала рукой, и ободряюще улыбнулась: «Я с тобой, мой мальчик».

   На лед вызвали первого фигуриста сильнейшей шестерки. Зазвучала музыка, юноша начал танцевать.

   «О, как Лёшка был бы рад видеть сейчас своего сына, – думала Мария, рассеянно следя глазами за спортсменом. – А, может, он и видит его моими глазами? Посмотри, каким стал наш сын. А как он похож на тебя, просто невероятно...»

   Первый фигурист закончил программу. Мария поаплодировала ему, взглянула на электронное табло. Оценки были средней высоты. Спортсмен ушел за кулисы с кислой миной на лице. Мария увидела Радика у бортика катка, ожидающего вызова.

   «Боже мой, какой он бледный! – испугалась она. – Волнуется... Милый, не волнуйся, я буду волноваться вместо тебя».

   Объявили выход Радика.

   Мальчик вышел на лед. Зазвучала музыка, и он начал танцевать. Мария уже наизусть знала все прыжки, вращения и дорожки шагов в танце Радика, и следила за их чередой, затаив дыхание. Вот аксель в два с половиной оборота, двойной флип, двойной лутц, ритбергер... тройной! Мария вскрикнула, когда ей показалось, что Радик задел рукой лед при приземлении. Но по улыбке на лице сына поняла, что только показалось. Прыжок-шпагат и эффектная концовка: Радик встал на одно колено, протянув руку к трибуне. Случайно ли к той, где сидела Мария?

   Она много раз видела произвольную программу сына, но сейчас на глаза набежали невольные слезы, столько души было вложено Радиком в танец и особенно в концовку. Словно сквозь сон она услышала аплодисменты, но сама не могла аплодировать от волнения. Она встала, осторожно пробралась между рядами кресел, подошла к входу за кулисы, где стояли кресла для фигуристов и тренеров, ожидающих оценки.

   Радик сидел в кресле рядом с тренером. На лбу и висках блестели капельки пота, рука, державшая пластиковый стаканчик с соком, чуть заметно дрожала. Марии хотелось подойти к сыну, обнять, но она не смела: его сейчас показывают тысячи телевизионных экранов по всей стране и даже за рубежом, и ему, пожалуй, будет неловко, если Мария начнет нянчиться с ним, как с ребенком.

   Мария очень гордилась сыном. Он уже четыре раза был чемпионом области, три раза выступал на чемпионатах России среди юниоров, и занимал там места от седьмого до четвертого. И вот, наконец, его заметили, и пригласили на Кубок Интервидения. Это был его шанс.

   Наконец световое табло загорелось, и Мария с радостью увидела, что оценки Радика гораздо выше, чем у первого фигуриста. Мальчик улыбнулся, помахал рукой в объектив видеокамеры и ушел за кулисы.

   Потом Мария и Радик сидели рядом на трибуне, и с волнением следили за выступлениями остальных юношей. Радик до боли сжимал руку Марии, щеки его то покрывались румянцем, то бледнели от волнения. И было от чего волноваться: до самого конца соревнований было непонятно, кто станет победителем. Радик морщил лоб, что-то подсчитывая в уме. По прикидкам получалось, что у него и пятнадцатилетнего Алексея Власенкова одинаковое количество баллов, и теперь всё зависит от того, кому больше голосов отдадут арбитры.

   – Обладателем кубка Интервидения стал Радослав Морозов, Россия! – объявил диктор.

   – Это я, мама, – срывающимся от волнения голосом проговорил он.

   – Да, мой мальчик, ты победил, – Мария крепко обняла сына.

   – Спасибо, мама, что всё время была со мной. Если бы не ты, я не смог бы победить.

   Потом было награждение. Радик стоял на первой ступени пьедестала почета, едва сдерживая слезы радости. А Мария, глядя на сына, плакала, не стесняясь.

   *

   Радик и Мария приехали из Москвы радостные и счастливые. В доме было полно народу: родные, друзья, почти все одноклассники пришли поздравить победителя. Алиса не успевала готовить угощение. Радика тискали, целовали, поздравляли целый день.

   Наконец, поздно вечером последние гости разошлись, и он пошел спать. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, он споткнулся, и чуть не упал. Маша шла следом, и поддержала его.

   – Что с тобой? – спросила она испуганно.

   – Ничего. Просто я так устал, что еле стою на ногах. Не знаю даже, смогу ли сам раздеться... Я на этих соревнованиях выложился полностью.

   – Давай помогу, – предложила Маша, обняла Радика за плечи, и повела в комнату.

   Расправила кровать и помогла раздеться. Едва голова коснулась подушки, как Радик моментально уснул, не успев даже поблагодарить сестру.

   Утром он чувствовал себя лучше, но не совсем отдохнувшим. Нет, то была не физическая усталость. Радику просто не хотелось вставать, так приятен был полный покой после всех треволнений прошедших соревнований.

   Но надо было идти в школу, и Радик заставил себя встать.

   – Сынок, ты выглядишь бледным, – обеспокоено сказала Мария, увидев сына, когда он спустился на кухню завтракать. – Может, не пойдешь сегодня в школу?

   – Со мной все в порядке, мама, – ответил он. – Я хорошо себя чувствую.

   Мария усомнилась в его словах, подошла и потрогала лоб. Температура была нормальной.

   – Да я сам никуда бы не пошел, если бы был нездоров, – заверил Радик.

   И Мария отпустила его в школу.

   В классе Радику пришлось повторить рассказ о соревнованиях, так как не все одноклассники смогли прийти к нему вчера.

   Он рассказывал окружившим его девчонкам и мальчишкам, как чуть не упал после ритбергера, когда дверь класса открылась, и вошла незнакомая девочка. Она была такая красивая, что Радик сразу забыл, о чем говорил. И ребята все сразу повернулись к ней, забыв о Радике.

   – Это девятый «В»? – спросила девочка.

   – Да, – ответил кто-то.

   – Здравствуйте. Я новенькая, – сказала девочка. – Буду учиться в вашем классе. Меня зовут Валерия Леванова. Можно просто Лера.

   Она обвела взглядом всех ребят, и остановилась на Радике. Взгляд ее сначала стал удивленным, а потом загорелся восторгом.

   – Ты – Радослав Морозов? – спросила она. – Я видела тебя по телевизору, на Кубке Интервидения. Ты так здорово выступал! Знаешь, я обожаю смотреть фигурное катание, ни одних соревнований не пропускаю!

   Прозвенел звонок на урок, ребята разошлись по своим местам. Новенькая села на свободное место за последней партой. Радик сидел впереди, и не мог ее видеть. А ему почему-то этого очень хотелось.

   На первом же уроке Радик снова получил несколько записок и SMS-ок от девчонок, но не стал, как обычно, совать их в карман или стирать, а читал в надежде, что одна из них окажется от новенькой.

   Но Лера не написала. А Радику впервые хотелось, чтобы девочка обратила на него внимание.

   После уроков, выходя из класса, он услышал за спиной голос новенькой:

   – Эй, чемпион, не хочешь проводить меня домой?

   Первым желанием Радика было согласиться, но он вспомнил о тренировке.

   – Я бы с удовольствием, Лера, но не могу, мне надо на тренировку, – с сожалением проговорил он, обернувшись.

   – Тогда я провожу тебя на тренировку, можно? – спросила девочка.

   – Конечно, – радостно кивнул Радик, и они пошли в спорткомплекс, где он тренировался.

   – Знаешь, я ни разу не дружила с известным фигуристом, – сказала Лера по дороге.

   – А я никогда еще не дружил с такой красивой девочкой, – ответил Радик, и добавил смущенно: – Вообще-то я еще ни с какой девочкой не дружил...

   – Это ты сейчас мне дружбу предложил, или как? – спросила Лера, лукаво улыбаясь.

   – Предложил, – ответил Радик, и оба засмеялись.

   Перед дверью спортивного комплекса Лера спросила:

   – Можно посмотреть тренировку? Я никогда не видела настоящих фигуристов «живьем», только по телевизору.

   – Посмотри, если интересно. Только тренировки – это не то же самое, что соревнования. Не разочаруешься?

   – Никогда! – заверила Лера, и Радик провел ее в зал.

   На льду было еще несколько фигуристов, но он заметил, что Лера смотрит только на него. И специально для нее сделал несколько эффектных прыжков, среди которых были и тройные. Закончив разминку, Радик подъехал к тренеру.

   – У меня хорошая новость, – сказал тот. – Тебе предложили готовиться к чемпионату России. Согласен?

   – Сергей Павлович, еще спрашиваете! – вне себя от радости воскликнул Радик. – Конечно, согласен!

   – И у тебя есть выбор: готовиться здесь или поехать в Пермь, куда тебя приглашают тренироваться, и выступать потом за их школу, – добавил Сергей Павлович. – Там тренеры более квалифицированные.

   – Нет, я буду готовиться здесь, и выступать за свою школу! – ответил Радик.

   – Тогда отставить тройные прыжки, – улыбнулся тренер. – Займемся скольжением. Техника у тебя должна быть на мировом уровне.

   После тренировки, Радик и Лера, несмотря на мороз, гуляли по вечернему городу. Радику было хорошо с этой девочкой, и расставаться не хотелось.

   Когда он, наконец, поздно вечером вернулся домой, Мария спросила:

   – Радик, почему ты так задержался? Почему телефон был недоступен?

   – Гулял, – ответил он, снимая в прихожей ботинки и куртку. – А телефон сдох.

   Мария, взяв из его рук варежки, ужаснулась:

   – Радик! У тебя руки, как лед! Ты замерз?

   – Немного, – ответил он, и прошел в гостиную, где собралась почти вся семья.

   – Какие новости, братик? – спросила Алиса, уютно устроившаяся в уголке дивана с вязанием в руках.

   Алиса и Дима недавно сообщили, что в начале августа ожидают прибавления в семействе, Алиса начала готовиться к этому событию, и принялась вязать малюсенькие костюмчики, пинетки и шапочки.

   – Новости хорошие, – с улыбкой ответил Радик.

   – А какие? – спросил Алёшка.

   – Во-первых, у нас в классе новенькая.

   – Так это с ней ты гулял целый вечер? – ревниво спросила Маша.

   Радик кивнул.

   – А во-вторых? – спросил Алёшка.

   – А во-вторых, и это самое главное... – Радик нарочно медлил. – А папа еще не пришел?

   – Нет еще, но он будет с минуты на минуту, – ответила Мария.

   – Ну, что же во-вторых, говори скорее, не тяни кота за хвост, – Машенька нетерпеливо дернула брата за рукав.

   – Наверное, он предложил дружбу этой новенькой, – сделала предположение Алиса, так как Радик продолжал загадочно молчать.

   – Ну, это само собой разумеется, – ответил он так, будто предлагать дружбу девочкам ему не впервой.

   – Наконец-то у Радика появилась подружка, – сказала Алиса. – А она красивая?

   – Конечно, – кивнул он. – Такая же красивая, как ты.

   – Радик, я сейчас умру от любопытства! – заявила Маша. – Что же во-вторых-то, скажи, наконец!

   – А во-вторых... Я еду на чемпионат России! – воскликнул Радик, подхватил Машеньку, завизжавшую от восторга, и закружил по комнате.

   – Ура! – закричал Алёшка.

   А Алиса обняла Марию, и сказала с гордостью:

   – Наш Радик такой молодец!

   Когда радость немного утихла, Радик добавил:

   – Чемпионат России будет в конце февраля. Мы с Сергеем Павловичем разработали новый график тренировок. И если папа будет подвозить меня по утрам на каток, мне не придется вставать на час раньше.

   – Я сама буду возить тебя, – сказала Мария.

   – Отлично. Спасибо, мама. Пойду лягу, очень устал сегодня.

   – А ужинать? – спохватилась Мария.

   – Спасибо, не хочу, – ответил Радик уже с лестницы.

   *

   Он проснулся ночью, потому что вдруг стало трудно дышать, оттого что заложило нос. Повернувшись на другой бок, Радик закашлялся, а горло обожгло болью.

   «Надо позвать маму», – подумал он, и встал с постели. Но внезапно закружилась голова, и он вынужден был сесть. Придя в себя после головокружения, Радик понял, что заболел. Но он не пошел к маме, как собирался сначала, а остался сидеть.

   «К маме идти нельзя, – рассуждал он. – Она, чего доброго, не отпустит меня завтра на тренировку, и вызовет врача. Если проваляюсь в постели дней десять, до чемпионата останется меньше месяца, и я не успею подготовиться... Нет, мама ничего не должна знать... Что делать? Разбудить Алису? Она такая же, как мама, сразу поднимет шум... Пойду к Маше», – решил он, и вышел из комнаты.

   Приоткрыв дверь в комнату сестры, он тихо позвал:

   – Маша!

   Девочка сразу проснулась и села.

   – Радик? Почему ты не спишь?

   – Маш, знаешь, у меня немного болит горло, ты не подскажешь, как полечить?

   – Надо сказать маме, – Маша спрыгнула с постели, но Радик быстро вошел в комнату, прикрыл за собой дверь и остановил сестру:

   – Нет! Мама ничего не должна знать, поняла?

   – Почему?

   – Она не отпустит меня на тренировку, если узнает, а я обязательно должен пойти!

   – Но ты же болен! – шепотом воскликнула Маша.

   – Я не болен, у меня просто немного болит горло, – возразил Радик. – Если ты мне поможешь, то к утру всё будет в порядке. Ты ведь знаешь, что надо делать?

   Маша подошла к брату, и потрогала его лоб.

   – Да у тебя температура! Пойду, скажу маме, – и она шагнула к двери.

   – Никуда ты не пойдешь! – Радик схватил сестру за руку. – Ты что, не понимаешь, что если я заболею, то не попаду на чемпионат!

   Маша остановилась. Подумав немного, сказала:

   – Ладно. Я принесу тебе лекарство, и горячего молока с медом. А ты иди, ложись.

   – Ты не обманешь? Правда, ничего не скажешь маме?

   – Обещаю. Иди.

   Радик вернулся в свою комнату и лег. Вскоре пришла Маша с кружкой дымящегося молока в руках. Радик терпеть не мог пить молоко с медом, и обычно его трудно было уговорить. Но сейчас он безропотно выпил все до капельки. Маша дала ему еще две каких-то таблетки, замотала горло пуховым шарфом, укрыла одеялом, а сверху еще пледом, и наказала не снимать ни то, ни другое до утра.

   Рано утром Маша заглянула в комнату к Радику, чтобы узнать, как он себя чувствует. Брат был уже на ногах, и даже успел сходить в душ.

   – Спасибо, Машенька, всё хорошо, ты мне очень помогла.

   Он действительно чувствовал себя гораздо лучше, чем ночью. Но Маша не поверила на слово, подошла и потрогала его лоб. Температура была нормальной.

   – Покажи горло, – приказала она.

   – Зачем?

   – Показывай, а то все маме расскажу, – пригрозила Маша, и Радик послушно открыл рот. – Красное еще, – авторитетно произнесла она.

   – Но совсем не болит, – поспешил заверить Радик.

   Маше очень понравилась роль личного врача старшего брата, и она сказала:

   – И все-таки, по-моему, ты еще не совсем здоров. Поэтому не смей сегодня гулять со своей новенькой, а сразу иди домой, понял?

   – Есть, – Радик шутливо приложил руку к виску. – Только у новенькой есть имя. Ее зовут Лера.

   – Лера-кавалера, – хихикнула Маша, но, увидев, что Радик нахмурился, добавила: – Я пошутила. Очень красивое имя. Я бы хотела, чтобы и меня так звали, честно.

   – А я бы не хотел, – серьезно сказал Радик.

   – Почему?

   – Лера – это Лера, а ты – это ты. Тебя зовут, как нашу маму, а значит, это лучшее имя на свете. Я бы хотел, чтобы лучше Леру звали Машей.

   – Ты прав, как всегда, – улыбнулась Маша. – На самом деле мое имя мне нравится больше.

   *

   Утренняя тренировка у Радика начиналась с семи часов, и продолжалась до восьми тридцати – пока не начались массовые тренировки. Занятия в школе начинались с восьми утра, и он пропускал первый урок. Но так как Радик хорошо учился, и наверстывать упущенное не составляло труда, ему разрешили эти «прогулы» ради участия в чемпионате России.

   Сегодня на утренней тренировке он падал на ровном месте, и сам не понимал, почему. Он так устал, что еле дошел до школы, и даже не сел, а рухнул за парту. Весь урок отдыхал, впервые не слушая объяснения учителя.

   – Что с тобой? – удивилась Лера, обиженная тем, что Радик почти не обращает на нее внимания.

   – Я устал на тренировке.

   Он окончательно пришел в себя только к концу третьего урока. Поэтому, когда на большой перемене к нему подошла Маша, и спросила:

   – Ну, как, у тебя всё в порядке? – он кивнул:

   – Конечно, не беспокойся.

   Как только Маша ушла, Лера спросила:

   – Кто эта девочка?

   – Моя сестра Маша, – ответил Радик. – Она учится в седьмом классе.

   – Сестра? – удивленно переспросила Лера. – А вы совсем не похожи... Я думала, она твоя подружка.

   – Но я же дружу с тобой, – улыбнулся Радик.

   Он уже отдохнул, и теперь мог любоваться Лерой беспрепятственно.

   – Радик, мы погуляем сегодня вечером после твоей тренировки?

   – Ой, извини, Лера... – он смутился. – Я не смогу сегодня... Мне нужно домой.

   – Что, мама сердится? – усмехнулась Лера чуть презрительно.

   – Нет, просто сегодня не могу. Мама шьет мне костюм для выступлений, надо делать примерку, – быстро соврал Радик, хотя ложь ему была неприятна. Но сказать правду, что он боится заболеть, он стеснялся.

   – Но хотя бы пойти с тобой на тренировку можно? – спросила девочка.

   – Можно, – кивнул Радик, радуясь, что Лера не обиделась.

   Вечерняя тренировка была не лучше утренней. Радик даже испугался, что Лера в нем разочаруется. А тренер никак не мог понять, что случилось с его лучшим учеником.

   – Ты не болен? – спросил он.

   – Нет, нет, – поспешил ответить Радик.

   – Ну, если это из-за девочки, что приходит с тобой, то, извини, на время придется о ней забыть.

   – Она ни при чем, – быстро сказал Радик. – Наверное, я просто не могу прийти в себя от радости, что поеду на чемпионат. И на кубке я очень сильно устал... не физически.

   – Иди сегодня домой, получше отдохни, – посоветовал тренер. – И завтра чтобы был в форме!

   – Есть, – вздохнул Радик и пошел домой.

   Дома за ужином пришлось разыгрывать зверский аппетит, хотя есть совсем не хотелось, но чтобы мама ничего не заподозрила. Зато потом Радик сослался на то, что очень устал на тренировке – это ни у кого не вызвало сомнений – и ушел к себе. Потом к нему пришла Маша и снова заставила пить горячее молоко и таблетки.

   Через пару дней Радик почувствовал себя совсем здоровым. Успехи на тренировках резко пошли в гору. А Маша попросила переменить время ее тренировок, и теперь они совпадали с вечерними тренировками Радика. Маша меньше занималась, больше следила за братом, чтобы вовремя заметить, не заболел ли он снова.

   Часто посмотреть тренировки приходила Лера, и Маша познакомилась с ней. Подружка Радика, в самом деле, оказалась очень красивой, но Маше не понравилась, потому что она вообще не любила девчонок. А Лера была настоящая кокетка, и Маша не понимала, как такая девочка может нравиться Радику.

   Лера очень нравилась Радику, и он нравился ей. Одноклассницы с завистью поглядывали на новенькую. Еще бы, только пришла в класс, и сразу зацапала лучшего парня, внимания которого девчонки тщетно добивались не первый год.

   Лере в Радике нравилось всё: его внешность, серьезность, и вместе с тем веселость, и что он хорошо учится, но не зубрила, и что он без пяти минут известный фигурист, и что других девчонок даже не замечает, а смотрит только на нее... Не нравилось лишь то, что Радик слишком ответственно относится к тренировкам, и даже ради нее не может позволить себе опоздать или пропустить тренировку. Лере было обидно, что фигурное катание у него на первом месте, а она – лишь на втором. И еще очень не нравилось, что он во всем слушается младшую сестру. «Радик, надень варежки» – и он надевает, «Радик, не забудь шарф» – и он послушно надевает, хотя на улице оттепель. «Радик, в восемь часов ты должен быть дома», – приказывает Маша, и он говорит Лере: «Извини, я не смогу тебя сегодня проводить». Она удивлялась, почему Радик позволяет младшей сестре командовать собой. Вот если бы она была старше, тогда было бы понятно.

   Лере хотелось одной безраздельно владеть Радиком, поэтому она все время вела борьбу за него с фигурным катанием и с его сестрой.

   Правда, с фигурным катанием Лера боролась безуспешно. Однажды она с большим трудом достала два билета на концерт известного певца, который нравился им обоим, и который давал в Кирове всего один концерт. Но Радик отказался идти только потому, что в это же время у него была тренировка.

   В борьбе с Машей ей иногда удавалось выйти победительницей, и Радик, вместо того, чтобы сразу после тренировки идти домой, шел провожать Леру.

   В очередной раз это произошло за две недели до чемпионата. Лера, как обычно, после тренировки попросила Радика проводить ее. Но, как обычно, вмешалась Маша.

   – Нет, он пойдет домой, – решительно сказала она. – У него режим, ему скоро на чемпионат ехать.

   – Извини, Лера, – смущенно проговорил Радик. – Маша права...

   – А я думала, мы дружим, – обиженно сказала Лера.

   – Конечно, мы дружим, но... скоро соревнования...

   – От того, что ты придешь домой позднее на полчаса, твой режим не пострадает! Ладно, иди, я найду кого-нибудь, кто меня проводит!

   Она развернулась и пошла к выходу. Раньше, если Радик не мог проводить Леру, она уходила домой одна, и не грозилась найти другого провожатого. Он понимал, что рассерженная девочка вполне может исполнить угрозу, а он не мог этого допустить.

   – Иди домой, Маша, я скоро приду, – сказал Радик сестре и догнал Леру. – Я провожу тебя. Идем. Не обижайся, пожалуйста.

   Лера улыбнулась, и торжествующе оглянулась на Машу, которая кусала губы от злости. Лера едва сдержалась, чтобы не показать ей язык.

   – Радик, не задерживайся, – сказала Маша вслед.

   – Ладно, – ответил он, не оборачиваясь.

   *

   У дома Леры они остановились.

   – Ну, я пошел, пока, – сказал Радик.

   – Подожди, – остановила его Лера.

   Назло Маше ей захотелось задержать мальчика, а заодно проверить свою власть над ним.

   – Лер, мне, правда, пора домой, – пробормотал Радик, но не ушел.

   – Ладно, иди, – разрешила она, но тут же снова остановила. – Нет, постой... сначала... поцелуй меня.

   Они еще ни разу не целовались за месяц знакомства, и Радик смущенно признался:

   – Я... я не умею...

   – Не умеешь? – Лера засмеялась, а он покраснел. – Хочешь, научу?

   – Очень хочу, но... мне надо домой...

   – Это недолго, – лукаво пообещала девочка. – Иди сюда. Обними меня... Ой, какая у тебя толстая куртка. Расстегни.

   На улице стоял колючий февральский мороз, но Радик послушно расстегнул меховую куртку, и снял варежки. Лера тоже расстегнула беличью шубку, и он несмело обнял девочку. Он никогда еще не обнимал девушку, не был с девушкой так близко, как сейчас, и ощущение этой близости повергло его в блаженный трепет. Радику вдруг стало жарко, руки сами крепче обхватили стройную фигурку, а губы сами нашли губы Леры.

   Поцелуй был долгим и сладким. У Радика кружилась голова, когда он кончился. А Лера сказала:

   – Ну вот, а говорил, не умеешь.

   – Я... люблю тебя, – проговорил Радик со всей страстью, на которую только был способен четырнадцатилетний мальчик, и так пылко посмотрел на Леру, что она даже испугалась ею же разожженного огня.

   Она попыталась освободиться из объятий Радика, но он только крепче прижал ее к себе.

   – Я тоже, тоже тебя люблю, – сказала Лера. – Но тебе пора домой.

   – Нет, подожди, я хочу поцеловать тебя еще раз.

   Их губы снова слились в поцелуе. Радик забыл, что скоро соревнования. Он забыл обо всем на свете, и они долго стояли у подъезда, не в силах расстаться. Лера больше не напоминала Радику о доме, поняв, что дальше поцелуев дело не зайдет. Ей тоже было приятно обнимать этого красивого мальчика, приятно целоваться с ним, сознавать, что он ею восхищается, и сейчас полностью в ее власти. Обнимая Радика, она опустила руку в карман его куртки и отключила мобильный телефон, чтобы им никто не помешал. А он даже не заметил.

   Наконец у Леры замерзли ноги, и она сказала, что ей пора домой. Радик заботливо застегнул шубку Леры, забыв про свою куртку, и еще несколько минут стоял под окнами ее дома под впечатлением новых незабываемых ощущений.

   Он достал из кармана телефон, чтобы посмотреть, сколько времени, и удивился, почему он отключен. Включив его, Радик ужаснулся: шел десятый час! Он простоял с Лерой почти два часа! Он бегом кинулся домой, и только тогда почувствовал, что ноги закоченели от холода. А телефон сразу затрезвонил: мама беспокоилась, почему Радик так задержался.

   Маша строго и укоризненно смотрела на брата, пока он ужинал, а он почему-то не смел поднять на нее глаза. Но, вспоминая время, проведенное с Лерой, невольно улыбался. Это время он совсем не считал потерянным.

   А ночью Радик снова почувствовал себя плохо. Снова кружилась голова, и болело горло. Но идти опять к Маше было стыдно. Две недели до чемпионата! Как он мог забыть об этом! Маша была права, как всегда. Пусть лучше Лера обиделась бы, потом Радик нашел бы способ с ней помириться. А теперь придется отказаться от соревнований, к которым он так долго шел... Он уткнулся лицом в подушку, и заплакал от собственного бессилия что-либо изменить.

   – Радик, Радик, что с тобой? – услышал он голос Маши, и почувствовал, как она трогает его за плечо. – Что случилось? Почему ты плачешь?

   Он с трудом повернулся на спину. Маша потрогала его лоб.

   – Да ты весь горишь! Ты снова заболел!

   Маше очень хотелось сказать: «А ведь я предупреждала. Надо было меня слушаться, а не гулять со своей Лерочкой». Но ничего такого не сказала, видя, что брату и так плохо.

   – Ладно, не плачь. Я помогу тебе. Сейчас.

   – Ты... не будешь звать маму? – тихо спросил Радик.

   – Нет, – ответила Маша, и пошла кипятить молоко.

   Утром за завтраком Мария заметила, что он бледный и какой-то вялый.

   – Радик, ты не заболел? – спросила она, трогая его лоб.

   Температуры не было.

   – Нет. Просто плохо спал, – отговорился он.

   Мария внимательно взглянула на сына.

   – Да все в порядке, мам, – улыбнулся он. – Чем ближе соревнования, тем больше я и волнуюсь. Поехали, а то на тренировку опаздываю.

   История повторилась. Днем Радик изо всех сил старался казаться здоровым, а по ночам Маша лечила его горячим молоком, медом и ампициллином. Радик и раньше часто простужался, Маша знала, какие таблетки ему обычно выписывали, и купила их, взяв деньги из своей копилки.

   Через три дня он почувствовал, что все прошло, а еще через десять дней поехал на чемпионат России в Москву. Мария снова сопровождала сына.

   *

   Она снова с волнением следила за его выступлениями. У Радика были все шансы занять призовое место, и о юном фигуристе из Кирова заговорили, как о новой восходящей звезде российского мужского одиночного катания.

   После обязательной программы Радик был на втором месте. А произвольную начал так, что никто уже не сомневался, что он станет чемпионом. А он взял, да и запнулся на дорожке шагов. В итоге Радик стал третьим. Но и это был большой успех – он получил право поехать на чемпионат Европы в Братиславу, который состоится в середине марта, и на чемпионат мира в Ванкувер – в апреле.

   Радик вернулся домой с радостным настроением. Надежды на успех на чемпионате Европы были велики, как никогда. Но он стал замечать, что сильнее, чем обычно, устает на тренировках. Ложась спать на целый час раньше, утром вставал почти не отдохнувшим, а к вечеру уставал еще сильнее. Радик чувствовал, что с ним что-то неладно, но что – не мог понять. Он боялся признаться в этом кому бы то ни было, даже Маше. Впрочем, это его состояние не бросалось в глаза, а усталость всегда можно было списать на усиленные тренировки. И если мама и спрашивала: «Что с тобой, сынок?», он всегда мог отговориться.

   Дружба Радика и Леры продолжалась, но теперь он так редко позволял себе прогулки с ней! Иногда Радик так уставал на тренировке, что даже объятия и поцелуи любимой девушки не выводили его из апатии. Лера обижалась, а он виновато опускал глаза и говорил, что когда закончится спортивный сезон, он будет проводить с ней все вечера напролет.

   В марте Радик поехал на чемпионат Европы. Мария неизменно сопровождала его.

   *

   После обязательной программы он занимал восьмое место, и только чудо могло помочь ему войти в тройку призеров. Тренеры, специалисты и журналисты, конечно, ожидали от Радика Морозова более высоких результатов. И все же, говорили они, восьмое место – неплохой результат для дебюта на соревнованиях такого ранга. К тому же, соревнования еще не закончились.

   Радик был, конечно, расстроен, хотя старался не показывать этого. И, может потому, что терять было нечего, он так откатал произвольную, что и зрители, и судьи только ахнули. А он, закончив танец, сидел у входа за кулисы, и не мог отдышаться. Тренер сборной сидел рядом, не скупясь на похвалы, но смысл слов не доходил до сознания Радика. Каждый вдох давался ему с таким трудом, что он был занят только этим.

   Мария со своего места на трибуне с волнением смотрела на световое табло, на котором одна за другой зажигались оценки. Увидев их, Мария замерла от радости: оценки были высокими.

   Радик поднял голову, взглянул на оценки, но вместо радостной улыбки его лицо вдруг исказила гримаса боли. Он прижал руки к груди и склонился к коленям.

   Мария вскочила с места и бросилась к сыну.

   – Радик, мальчик мой, что с тобой? – она присела, заглядывая ему в лицо.

   – Не знаю... очень больно, – чуть слышно ответил Радик и потерял сознание.

   Он очнулся за кулисами, в какой-то маленькой комнате. Рядом были мама и врач сборной России. Боль прошла, и если бы не слабость во всем теле, Радик чувствовал себя вполне сносно.

   – Тебе лучше? – спросил врач.

   – Да, – ответил Радик. – А что со мной?

   – Ничего страшного. Ты потерял сознание от физического и нервного перенапряжения.

   – Ты сможешь сейчас выйти на лед? – спросила Мария.

   – Зачем?

   – Сейчас будет награждение. Ты стал бронзовым призером.

   – Что? – Радик сел, не веря своим ушам. – Правда?

   Он встал и вышел на лед, проехал круг почета, сияя радостной улыбкой.

   А Мария спросила врача:

   – Что с ним?

   – Не могу сказать ничего определенного, – ответил врач. – Вернетесь домой, обязательно пройдите обследование.

   Мария рассеянно кивнула. Она и без всякого обследования догадывалась, что случилось с ее сыном.

   «Он унаследовал от отца всё. И даже это», – подумала она.

   Радик не смог выступать в показательных выступлениях, и они вернулись домой грустные, несмотря на то, что он стал бронзовым призером. Снова пришли одноклассники поздравить его, но Радик с трудом смог выдавить из себя несколько кислых улыбок, и ничего не стал рассказывать о чемпионате. Гости, удивленно пожимая плечами, быстро разошлись. Он был рад, что одноклассники ушли, и что среди них не было Леры.

   На следующий день он не пошел в школу – Мария повела сына в поликлинику на обследование.

   Она водила его по кабинетам за руку, как маленького. В глубине души надеялась, что ничего страшного не случилось, и то был просто обморок от чрезмерного волнения и нервного перенапряжения. Но все пути вели Радика к кардиологу – из всех кабинетов его направляли туда.

   После электрокардиограммы, рентгена и других обследований врач-кардиолог пригласил в кабинет Марию. Радик сидел тут же, на кушетке, и плакал. Мария бросилась к нему, обняла.

   – Что с моим сыном?

   – У него порок сердца, – сказал врач.

   – Но до сих пор он был совершенно здоров! – возразила Мария, хотя на девяносто девять процентов была уверена, что услышит именно это. Но именно поэтому верить и не хотелось.

   – Да, не спорю. У мальчика всегда была предрасположенность к ревмокардиту. Радик сказал, что он легко простужается. А осложнение на сердце дали перенесенные на ногах ангина или грипп.

   – Но он никогда не переносил ангину или грипп на ногах! Я бы не позволила! – воскликнула Мария.

   – Вот потому-то он и скрыл от вас свою болезнь.

   – Это невозможно, я бы всё равно заметила!

   Мария заглянула в заплаканное лицо сына, но он отвел глаза.

   – Радик все рассказал, – проговорил врач. – Ему помогала сестра.

   – Что же теперь будет? – проговорила Мария, сама чуть не плача.

   – Ничего страшного не случилось, – успокаивающим тоном проговорил врач. – Все будет в порядке, если ограничить физические нагрузки.

   – Это значит... – Мария не договорила.

   – Да. Со спортом придется расстаться. Я понимаю, это удар для него и для вас. Мальчик подавал большие надежды. Ничего не поделаешь, он знает, что сам виноват. Я выписал лекарство. Применять по необходимости. Если возникнут боли.

   Врач протянул Марии рецепт. Она взяла его, не глядя, сунула в сумочку.

   – Идем, сынок.

   Приехав домой, Радик сразу лег. Он уже не плакал. На него нашло какое-то равнодушное оцепенение. Он лежал, ни о чем не думая, и глядя в одну точку на потолке.

   А Мария ходила по дому, бралась то за одно дело, то за другое, но все валилось из рук. Ее не покидало чувство вины. Не заметила, не обратила внимания... Будь она повнимательней, возможно, этого бы не случилось. Правда, тогда Радик вряд ли поехал бы на чемпионат России, и на чемпионат Европы. А разве можно винить мальчика в том, что он очень хотел поехать на соревнования?

   Пытаясь успокоиться, Мария села вязать, но и это испытанное средство сегодня не помогало.

   Пришел из школы Алёшка.

   – Мам, ну что там с Радиком?

   – Ничего, сынок, практически всё в порядке, – ответила Мария, пытаясь придать голосу уверенность. – Он просто переутомился на соревнованиях. Сейчас отдыхает. Ты ему не мешай, ладно? Пообедаешь, и отправляйся на тренировку.

   – А Радик, что, не пойдет?

   – Нет.

   Алёшка хотел еще что-то спросить, но передумал.

   Потом пришла Маша.

   – Мама, а где Радик?

   – У себя в комнате, – ответила Мария. – Отдыхает. Не мешай ему.

   – Хорошо. А что с ним?

   – Ничего страшного. Просто переутомление, – Мария почему-то не смогла сказать правду ни Алёше, ни Маше.

   Маша недоверчиво взглянула на маму, но больше ничего не спросила. Она решила сама убедиться, что с Радиком действительно ничего страшного не случилось. Девочка подошла к двери комнаты Радика как раз, когда оттуда выходил Алёшка. У него было удивленное и немного испуганное выражение лица.

   – Что с ним? – взволнованно спросила Маша.

   – Я не знаю, – ответил младший брат. – Он какой-то странный... кажется, он меня даже не заметил.

   Маша оттолкнула Алёшку от двери и вбежала в комнату. Радик лежал поверх одеяла, и такого отсутствующего, неживого выражения лица Маша еще никогда у него не видела.

   – Радик! – испуганно вскрикнула она, подбежав к постели. – Что с тобой?

   Он вздрогнул, и, как бы очнувшись, взглянул на сестру.

   – Всё кончено, – сказал он тихо. – Мне больше нельзя заниматься фигурным катанием...

   Радик с трудом сдержался, чтобы не расплакаться снова. Маша молча обняла брата, не зная, чем еще его утешить.

   – Хочешь, я тоже не буду ходить на тренировки? – спросила она после недолгих размышлений.

   – Если это лишь из солидарности со мной, то нет. Иди к себе, Маша. Я хочу побыть один.

   – Радик, можно, я останусь с тобой? Я не буду мешать.

   – Это я буду мешать тебе, – Радик через силу улыбнулся. – Иди, Маша.

   Девочка неохотно вышла из комнаты. А Радик вцепился зубами в подушку, чтобы не закричать от жалости к самому себе.

   А потом вошла Алиса. По ее выражению лица Радика понял, что она уже все знает.

   – Милый братик, не надо так переживать, – ласково проговорила Алиса, присев на край кровати. – Я же бросила фигурное катание, и ничего, совсем не страдаю. Прояви себя в чем-нибудь другом. Ты неплохо рисуешь, поёшь, играешь в шахматы, на гитаре, фотографируешь... У тебя масса увлечений.

   – Была, – резко ответил Радик. – Сейчас мне ничего не хочется.

   – Захочется, – заверила его Алиса. – Вот увидишь.

   – Алиса, я хочу спать. Может, ты уйдешь?

   – Как скажешь, – она встала и пошла к двери. – Но если тебе что-нибудь будет нужно, просто постучи в стенку.

   – Ничего не нужно, только сделай так, чтобы ко мне никто не заходил, – сказал Радик, понимая, что если еще кто-нибудь придет с соболезнованиями, то он не выдержит и снова заплачет.

   – Хорошо, – кивнула сестра и ушла.

   Алиса сдержала слово, и его никто не беспокоил до утра.

   А утром заглянула Маша. Он уже давно не спал, потому что привык вставать рано, но сегодня продолжал лежать.

   – Радик, пойдешь в школу?

   – Не знаю.

   Не хотелось никуда идти, не хотелось даже шевелиться. Усталость от напряженных дней чемпионата еще не прошла, а вчерашний день еще добавил душевной боли. Ему не хотелось встречаться с одноклассниками в таком состоянии. Маша заглянула к нему еще раз, но он сделал вид, что спит, и она ушла.

   У двери в класс Машу ждала Лера.

   – Привет. Что с Радиком? Почему он не пришел вчера в школу? А сегодня придет?

   – Нет, – холодно ответила Маша.

   – А завтра придет?

   – Не знаю, – Маша и ушла.

   Лера вернулась в класс. Ее сразу окружили ребята.

   – Ну, ты узнала, что с ним?

   – Машка ничего мне не сказала, – пожала плечами Лера. – Она меня терпеть не может. Но, наверное, завтра он придет. Давайте устроим ему торжественную встречу, – предложила она.

   Затея увлекла всех, и ребята начали совещаться, как это лучше сделать.

   А Маша, вернувшись из школы, застала Радика все в том же лежачем положении.

   – Что ты все время лежишь? Ты что, болен?

   – Нет.

   – Ты пойдешь завтра в школу?

   – Не знаю.

   – А, между прочим, твоя Лерка тобой интересовалась, – немного подумав, сообщила Маша, решив, что это единственное средство немного расшевелить брата.

   Радик вспомнил о Лере, и ему захотелось ее увидеть.

   – Я пойду завтра в школу, – сказал он.

ГЛАВА 4. ПРОСТО РАДИК

   Март – май 2001 г.

   – Идет, идет! – Лера, дежурившая в коридоре у окна, вбежала в класс и прикрыла за собой дверь.

   Ребята торопливо построились полукругом, а Лера достала из-под парты заранее приготовленные цветы.

   Радик вошел в класс. Он не успел даже удивиться, почему одноклассники выглядят так торжественно, потому что к нему сразу подбежала Лера с букетом гвоздик, а ребята хором закричали:

   – Поздравляем с третьим местом! Поздравляем с третьим местом!

   Радик, улыбнувшийся было, вдруг помрачнел, повернулся и выбежал из класса.

   Лера, удивленная его реакцией, отбросила ненужный уже букет и побежала за Радиком. Она остановила его уже у двери на улицу.

   – Постой, Радик, постой! Извини, мы же хотели, как лучше! Что-то случилось, да? Почему ты не хотел, чтобы мы тебя поздравляли?

   Радик остановился и взглянул на Леру блестящими от слез глазами.

   – Ну, прости, если мы тебя обидели, – растроганно проговорила девочка. – Пойдем.

   Радик позволил ей увести себя в класс, и она села рядом с ним. Его соседка хотела было возмутиться, но Лера так взглянула на нее, что та покорно забрала свой портфель и ушла на заднюю парту.

   Лера просто умирала от любопытства, что же такое случилось, и почему Радик так расстроился, когда они хотели поздравить его? Но она не стала расспрашивать, надеясь, что он сам расскажет. А так как Радик молчал, строила разные догадки и предположения. Наверное, он рассчитывал на первое место, поэтому третьему совсем не рад?.. А, может, кто-то заставил его выступить хуже, чем он мог? Может, ему угрожали?..

   Радик был мрачнее тучи, поэтому никто не решился расспрашивать его о соревнованиях, а сам он рассказывать, похоже, не собирался. Лера теряла терпение.

   Но после уроков Радик предложил Лере пойти погулять, и она согласилась, решив, что теперь-то он все ей расскажет.

   Но они все шли и шли по улице молча.

   – А разве тебе не надо на тренировку? – спросила Лера, когда они прошли уже два квартала.

   – Нет, – ответил Радик, и Лера заметила, что глаза его опять заблестели. – Я... больше не занимаюсь... фигурным катанием.

   – Почему? – удивилась Лера. – Ты разочаровался в спорте, потому что не стал чемпионом?

   – Нет, не поэтому. Мне больше нельзя...

   – Почему?

   – Потому что у меня порок сердца.

   – Это значит, ты не поедешь на чемпионат мира в Ванкувер? – разочарованно спросила Лера.

   – Нет.

   Лера была разочарована не только тем, что Радик не поедет на чемпионат мира, а еще и тем, что причина его плохого настроения оказалась такой банальной. Просто нельзя заниматься спортом, потому что обнаружили порок сердца! А Лера мечтала услышать почти детективную историю о шантаже, о предложении денег за проигрыш, как Радик сначала испугался и выступил плохо в короткой программе, а потом решил не сдаваться, и показал всем, на что он способен... Лера взглянула на Радика, и увидела, что он чуть не плачет. Стало жаль его, и захотелось утешить.

   – Вот и хорошо, что ты не будешь больше тренироваться, – сказала она, изображая искреннюю радость. – Значит, теперь ты все время будешь со мной!

   Радик не хотел, но улыбнулся.

   – Пойдем на Набережную! – предложила Лера.

   – Пойдем, – согласился Радик.

   *

   Теперь они часами гуляли по весенним улицам города. Свежий воздух, радостное щебетание птиц, журчание ручейков на вытаявшем из-под снега асфальте, и красивая девушка рядом понемногу возвращали Радику хорошее настроение и прежнюю энергичность. Постепенно он вернулся ко всем прошлым увлечениям. Боли в сердце не беспокоили его, и, казалось, он забыл о них. Жизнь вошла в обычную колею. Мария была рада, что ее сын так быстро смирился с потерей.

   Правда, в день открытия чемпионата мира по фигурному катанию Радик снова плакал, и не стал смотреть ни одной передачи. Но соревнования скоро закончились, и он успокоился.

   Никто, даже Мария, не догадывались об истинной глубине его душевной раны. Фигурное катание снилось Радику по ночам, и он, просыпаясь, с трудом сдерживал слезы. Оставаясь один, он только и думал о фигурном катании. Иногда брал в руки коньки и сидел неподвижно, словно изваяние, с отсутствующим взглядом. Один раз он с такой силой сжал лезвие конька, что порезался. Радик уже ничего не ждал от жизни, а своими прежними увлечениями занимался лишь затем, чтобы чем-то заполнить образовавшуюся пустоту во времени. И только встречи с Лерой радовали его.

   А ей уже наскучил этот странный парень, у которого безудержная веселость вдруг сменялась безотчетной грустью. Поэтому Лера всё чаще стала поглядывать на других мальчиков. Всё чаще находила причину отказаться от прогулки с Радиком, всё чаще после уроков незаметно исчезала. А если и шла с ним гулять, то старалась побыстрее отделаться, ссылаясь на неотложные дела.

   Маша заметила это, однажды в школе подошла к Лере и спросила прямо:

   – Ты что, не хочешь больше дружить с Радиком? Он тебе надоел?

   – Ну, знаешь, кому угодно надоест, видеть всё время кислую физиономию! – раздраженно ответила Лера.

   На самом деле все было совсем не так. Просто Радик теперь принадлежал ей одной, и не надо больше за него бороться с фигурным катанием. А это уже неинтересно.

   – Если не хочешь с ним дружить, так и скажи ему, пока он сам не заметил, как ты бегаешь на свидания с другими! – сказала Маша.

   – А ты мне не указывай! – возмутилась Лера. – И лучше не вмешивайся в наши дела, ясно?

   Сказав это, она повернулась и ушла. А через пять шагов столкнулась с Радиком.

   – Лера! Я искал тебя, – сказал он, и лицо его было полной противоположностью тому, какое только что она описала Маше. – У меня сегодня день рождения, мне исполняется пятнадцать. И я тебя приглашаю. Будут все наши одноклассники. Придешь?

   – Ой, Радик, я, наверное, не смогу, – замялась девушка. – У меня нет подарка...

   – Это совсем необязательно, – заверил Радик.

   – И еще... сегодня двоюродный брат приедет в гости, неудобно уходить и оставлять его одного, – добавила Лера, как последнюю и самую вескую причину для отказа.

   – А приходите вместе, – предложил Радик.

   – Ладно... если он согласится, – ответила Лера.

   «Надо же было ему родиться именно сегодня, – с досадой думала она, сидя на уроке, и совсем не слушая учителя. – Что же теперь, раздвоиться, что ли?»

   Лере хотелось пойти на день рождения к Радику, и наконец, увидеть его дом, о котором слышала столько восхищенных «ахов» и «охов» от одноклассников. Будто бы в нем есть все, чего только душа ни пожелает. Но как раз на сегодняшний вечер у нее назначено свидание с одним юношей из соседней школы. Этот парень ей очень нравился, и чтобы познакомиться с ним, Лере пришлось приложить немало усилий и хитрости. А если она не придет на первое свидание, оно станет последним.

   К концу уроков Лера решила, что свидание все-таки важнее. А Радик... уже пройденный этап, прочитанная книга. И если она не увидит его дом, ничего страшного не произойдет. Но ему ничего не сказала, и сразу после уроков исчезла, как обычно.

   Вечером в гостиной дома Морозовых собрались почти все одноклассники Радика. Стол был давно накрыт, но он все тянул время, ожидая Леру.

   – Радик, пора приглашать гостей за стол, – уже который раз предложила Мария.

   – Мама, сейчас придет еще одна девочка, – снова ответил он.

   – Мы ждем ее уже целый час, – сказала Мария.

   – Да не придет она, – сказала вдруг Света, бывшая соседка Радика по парте.

   На столе в столовой было столько разных вкусных вещей, она видела их через аквариум, который был вместо окна между гостиной и столовой, что она просто не выдержала.

   – Придет, – упрямо ответил Радик.

   – Не придет, – возразила Света. – Сходи в сквер возле школы, сам убедишься.

   Радик бросился было к двери, но в прихожей Мария остановила его.

   – Куда ты? Разве можно оставлять гостей?

   Радик на мгновение остановился, и снова шагнул к двери.

   В это время в дверь позвонили. Радик открыл, и увидел на пороге Леру и незнакомого юношу.

   К счастью, это была Лера, иначе Мария не представляла, как удержит сына дома.

   А Лера все-таки решила прийти, стало обидно, что она будет единственной из класса, кто не видел дома Радика, и было любопытно, что же в нем такого чудесного. Она уговорила Руслана пойти на день рождения.

   Снаружи дом ей очень понравился: трехэтажный, с большими окнами, со стеклянной башенкой на правом углу, в которой была видна винтовая лестница, с зимним садом на третьем этаже и открытой террасой на крыше.

   – Познакомься, Радик, это мой двоюродный брат Руслан, – сказала Лера. – Извини, что опоздали. Руслан, а это мой одноклассник, бронзовый призер чемпионата Европы по фигурному катанию Радик Морозов.

   – Не надо титулов, – поморщился он. – Я просто Радик Морозов. Очень рад, что вы пришли. Проходите.

   Они вместе прошли в гостиную, и Радик представил всем двоюродного брата Леры. Девочки начали было переглядываться и хихикать, но Лера так на них посмотрела, что у них отпала охота смеяться: девочки уже достаточно хорошо изучили мстительный характер одноклассницы.

   После праздничного ужина хозяева и гости перешли в гостиную, чтобы потанцевать.

   Лера весь вечер не отходила от Руслана. Радик не обижался на нее за то, что она не может оставить двоюродного брата, у которого кроме нее здесь нет знакомых. Он был просто рад, что она все-таки пришла.

   – Можно посмотреть твой дом? – попросила Лера у Радика.

   – Конечно, я с удовольствием всё покажу, – ответил он.

   – Задержите его, – шепнула Лера девочкам, и одна из них сразу подошла к Радику и отвлекла его, пригласив танцевать.

   – Я обещал Лере и Руслану показать дом, – попробовал отказать он.

   – Ничего, они и сами все прекрасно посмотрят, – махнула рукой Марина. – Пойдем лучше потанцуем. Ты со всеми девчонками уже танцевал, только со мной не танцевал еще. Я могу и обидеться.

   И она увлекла Радика в круг танцующих.

   Ему было наплевать, обидится на него Марина или нет. Но она так вцепилась в него, что он боялся, как бы она не упала, если он ее оттолкнет. А как только танец закончился, к нему сразу подскочила Света.

   – Радик, ты со мной еще не танцевал!

   Потом он танцевал с Наташей, потом с Ларисой. А Лера и Руслан всё не возвращались. Когда Радику удалось, наконец, ускользнуть от приставучих девчонок, он пошел искать Леру и ее брата.

   Заглянул на кухню, в библиотеку, в комнаты для гостей, даже в гардероб, но Леры и Руслана там не было. Радик взбежал на второй этаж, заглянул во все жилые комнаты, в игровую. Там тоже никого не было. Он поднялся на третий этаж, хотел заглянуть в зимний сад, но... и вдруг услышал тихий смех из швейной комнаты. Сначала подумал, что ему показалось, потому что свет в комнате не был включен, это было видно в приоткрытую дверь. Радик насторожился: что могут делать двоюродные брат и сестра в комнате, где нет света? Радик тихо подошел к двери, и заглянул в щелку. И увидел на фоне окна, освещенного светом из зимнего сада, куда выходило окно швейной, силуэты юноши и девушки. Они целовались. Ошибиться было невозможно: у окна стояли Лера и Руслан.

   Радик прикрыл дверь и пошел к лестнице. Только сейчас он начал понимать, что значили частые исчезновения Леры, ее неотложные дела, и почему она сегодня опоздала... И что Руслан вовсе не двоюродный брат.

   Радик не смог бы сейчас выразить словами то, что почувствовал. Обида, разочарование, понимание, что Лера его обманула – все смешалось в один тугой комок боли. Так плохо ему не было даже на чемпионате Европы, когда он впервые почувствовал боль в сердце. Потому что сейчас ему было во много раз больнее. Радику даже показалось, что сердце сейчас просто остановится. Он успел сделать лишь несколько шагов, потерял сознание и упал.

   Лера и Руслан услышали из коридора какой-то глухой стук – будто что-то упало – и выскочили из комнаты. Недалеко от двери на полу они увидели Радика.

   – Боже мой! – испугалась Лера. – Наверное, он видел нас!

   – А что особенного в том, что он нас видел? – удивился Руслан. – Ты же говорила, что он просто твой одноклассник. Или нет?

   – Ну, не просто одноклассник, – неохотно призналась Лера. – Мы дружили... недолго, всего три месяца... Я хотела с ним расстаться, но еще не успела сообщить об этом... Не хотела портить ему настроение перед днем рождения, потому и попросила тебя представиться моим двоюродным братом... Что же нам теперь делать? Может, уйдем потихоньку, будто ничего не видели?

   – Ты что, разве можно оставлять его тут в таком состоянии? – возразил Руслан. – Надо позвать кого-нибудь. Побудь с ним, а я позову.

   Руслан ушел вниз, а Лера осталась рядом с Радиком. Она, конечно, чувствовала себя виноватой в том, что он лежит сейчас здесь без сознания, но мысленно пыталась оправдать себя: «Я же не обещала дружить с ним вечно! Мог бы и сам догадаться... Не надо было нам сюда приходить».

   Руслан вернулся с родителями Радика, его старшей сестрой Алисой и ее мужем Дмитрием. Отец унес мальчика в комнату и уложил на кровать. Дима побежал вызывать врача, Алиса бросилась на кухню за водой. Мария, прежде чем пойти к сыну, спросила у Леры и Руслана:

   – Ребята, что здесь произошло?

   – Мы не знаем, – Лера пожала плечами. – Я и... мой брат осматривали дом, и были в... зимнем саду, когда услышали в коридоре какой-то стук. Выбежали – а это Радик...

   – Ладно, идите вниз, – сказала Мария и вошла в комнату Радика, около которого хлопотали Сергей и Алиса. Мальчик все еще был без сознания.

   Лера и Руслан спустились в гостиную, где, в связи с отсутствием именинника гостей развлекали Алёшка и Маша. По лицам Леры и Руслана они сразу поняли, что что-то случилось.

   – Где Радик? – спросила Маша.

   – Ему стало плохо... наверху, – ответила Лера, и добавила: – Ребята, нам лучше уйти.

   Гости сразу засобирались домой. Вскоре гостиная опустела. Маша проводила ребят до дверей и побежала к Радику. У двери стояли Алиса и Дима, и не пустили Машу в комнату.

   – Там врач. И мама с папой. Тебе там делать нечего, – сказала Алиса.

   – А что с ним? – спросил подошедший Алёшка. – Я и у Радика спрашивал, и у мамы, и у папы, и все говорили, что с ним все в порядке... А ему опять плохо... Алиса, он заболел, да?

   – Да, – неохотно ответила Алиса.

   – И поэтому ему теперь нельзя заниматься фигурным катанием? – спросила Маша.

   – Да, – кивнула Алиса.

   – А чем он заболел? – спросил Алёшка.

   – Ангина дала осложнение на сердце, – ответила Алиса.

   – Это все Лерка, – зло прошептала Маша, убежала в свою комнату и расплакалась.

   К ней сразу вошла Алиса.

   – Машенька, что с тобой? Почему ты плачешь?

   Маша не ответила, расплакавшись еще сильнее.

   – Ты из-за Радика расстраиваешься, сестренка?

   Маша кивнула, а потом сказала:

   – Это я... я виновата... что с ним... это случилось...

   – Почему ты? – удивилась Алиса.

   – Это я... помогала ему скрывать, что он простудился. Он так хотел поехать на чемпионат... И я тоже хотела, чтобы он поехал...

   – Не вини себя. Потому что это рано или поздно все равно бы случилось.

   – У него теперь... это навсегда?

   – Наверное.

   – Я вырасту, стану врачом, и вылечу Радика! – сказала Маша решительно.

   – Конечно, сестренка, – согласилась Алиса, обнимая Машеньку.

   *

   Радик пролежал в постели несколько дней, хотя уже на следующий день чувствовал себя вполне здоровым. Врач сказал, что он может ходить в школу, но Радик снова и снова оставался дома. Он просто не знал, как теперь появится в школе, сядет за парту рядом с Лерой. Нет, это совершенно невозможно.

   Мария не ругала сына за то, что он не ходит в школу, догадываясь, что тут замешана девушка. Она знала, что Радик без труда наверстает упущенное, но когда он пропустил неделю, сказала:

   – Радик, не пора ли тебе продолжить учебу? Скоро конец года, экзамены.

   Он долго молчал, а потом сказал:

   – Мама, я хочу перейти в другую школу.

   – Радик, но учиться осталось всего один месяц! – возразила Мария.

   – А в эту я все равно не пойду, – тихо, но твердо ответил он.

   – Хорошо, мы с папой подумаем над этим, – пообещала Мария.

   Ночью она долго лежала без сна, думая о Радике. Взять и просто отказать она не могла. Мальчику и так здорово досталось: сначала лишился фигурного катания, потом девочка бросила... Мария не знала, что между ними произошло в день рождения Радика, но понимала, что теперь он не хочет не только встречаться с Лерой, но даже бывать там, где бывает она...

   Электронный будильник на тумбочке пискнул два раза – два часа ночи – а Мария все не спала, ворочаясь с боку на бок, и переживая за сына. С тех пор, как у Радика обнаружили порок сердца, ее часто мучила бессонница.

   – Никак не можешь уснуть, дорогая? – спросил Сергей, проснувшись.

   – Да, – вздохнула она.

   – Принести тебе снотворного?

   – Спасибо, я сама схожу, спи, – Мария включила ночник и встала с постели.

   Теперь ей часто приходилось прибегать к снотворному, иначе она не высыпалась, и днем чувствовала себя совершенно разбитой.

   Мария открыла шкаф, достала с верхней полки флакончик со снотворным. Прикинула, сколько еще осталось таблеток, и решила, что придется пополнить запас.

   – Сережа, будешь проезжать мимо аптеки, купи еще упаковку, – попросила она. – Эта кончается.

   – Хорошо, – кивнул он.

   – Знаешь, – добавила Мария, вспомнив просьбу сына. – Радик хочет перейти в другую школу. Причем немедленно.

   – Так переведи, – немного подумав, ответил Сергей. – Может, это хоть немного его порадует.

   Утром, не откладывая дела в долгий ящик, Мария отправилась искать новую школу для Радика. Школу нашла быстро, немного дальше, чем та, в которой он учился, зато в противоположной стороне. Учился Радик хорошо, поэтому его не отказались принять. Труднее было объяснить причину столь поспешного перевода. Но Мария наплела, что у Радика больное сердце, а тут школа почти рядом с больницей, так что это для него удобнее. А когда пришла в его прежнюю школу, чтобы забрать документы для перевода, там ее встретили Маша и Алёша, и потребовали, чтобы их тоже перевели в другую школу вместе с Радиком. Они тоже учились неплохо, поэтому проблемы с принятием в другую школу не было, зато была другая – их не хотели отпускать из старой школы. Но Марии удалось все уладить.

   Сергей не забыл о её просьбе, и на следующий же день вечером привез лекарство. Когда он вошел в гостиную, то увидел всю семью в сборе. Даже Радик был здесь, хотя в последнее время предпочитал проводить вечера в одиночестве в своей комнате.

   Алёшка и Маша усиленно пытались развеселить брата, а он сидел с безучастным видом.

   – Вот твои таблетки, Маша, – сказал Сергей, протягивая ей коробочку.

   – Мама больна? – тихо спросил Радик у младшей сестры.

   – Нет, это просто снотворное, – пояснила она.

   – Спасибо, Сережа, – поблагодарила Мария.

   – Папа, а мы завтра идем в другую школу, – сообщил отцу Алёшка.

   – Как, все трое? – удивился Сергей.

   – Ага, – кивнул мальчик.

   – Это, чтобы Радику было не скучно ходить в школу одному, – пояснила Маша.

   *

   Когда Радик вернулся с уроков из новой школы, Мария спросила:

   – Ну, как прошел первый день?

   – Хорошо, – коротко ответил он.

   Маша и Алёшка были еще на тренировке, и Радик сел с книгой на диване в гостиной. Мария тоже села в кресло с вязанием, и нет-нет, да и поглядывала на сына. И поняла, что книга уже полчаса открыта на одной и той же странице. Мария решила, что надо как-то отвлечь сына от грустных мыслей, и предложила:

   – Радик, может, сходим, погуляем? На улице чудесная погода.

   – Пойдем, – немного подумав, согласился он.

   Радику не хотелось никуда идти, но он решил, что доставит этим удовольствие маме.

   На улице вовсю зеленели деревья, цвела черемуха, и над городом витал тонкий аромат ее цветов. Мать и сын шли, обнявшись, словно влюбленные, и прохожие, наверное, так и думали, потому что Радик в свои пятнадцать лет был уже выше мамы, а Мария в свои тридцать восемь была еще очень стройна, и выглядела не больше, чем на двадцать пять. А со спины их вообще можно было принять за ровесников.

   Еще утром, когда шел в школу, Радик не замечал красот весеннего города. А сейчас мама показывала ему то на скворца на фонарном столбе, то на цветущий куст черемухи, похожий на белое облако, то на радостно-желтый одуванчик, вылезший из трещинки на асфальте на солнцепеке. Рядом с мамой Радик снова ощутил себя трехлетним ребенком, с любопытством познающим мир. Стало хорошо и спокойно, а весна пробудила в нем радость жизни. Радик улыбнулся.

   – Спасибо, мам, что вытащила меня на эту прогулку.

   Мария была рада, что помогла сыну забыть о неприятностях хотя бы на время. Они шли и весело болтали о чем-то, шутили и смеялись.

   И вдруг...

   – Мама...

   Радик резко остановился, и Мария заметила, как он побледнел.

   – Что, сынок? Тебе плохо?

   – Нет, нет, всё хорошо. Просто... пойдем обратно, мама.

   Мария не поняла, что случилось, но послушно повернула назад, размышляя, почему у Радика так внезапно испортилось настроение.

   А случилось вот что: Радик увидел Леру. Она была не с фиктивным братом, а с другим незнакомым юношей. Он не хотел, чтобы она его заметила, поэтому и попросил маму вернуться.

   Но Лера заметила Радика и его спутницу, правда, когда они уже повернулись спиной. Она узнала своего бывшего парня, а вот его спутницу нет, и решила, что это девушка. Лера сразу начала ревновать. Как?! Неужели Радик забыл ее так скоро?

   – Знаешь, Андрей, я вспомнила про одно срочное дело, – сказала Лера спутнику. – Давай встретимся завтра, а сейчас мне надо бежать.

   И, не дав парню времени на возражения, она побежала догонять Радика и его девушку. Увидев, что девушка зашла в магазин, а он остался ждать на улице, Лера подошла.

   – Привет, Радик.

   Он взглянул не нее, и после недолгого молчания сказал бесцветным голосом:

   – Привет.

   – Почему ты не приходишь в школу? – спросила Лера. – Кажется, ты уже не болеешь.

   – Я не учусь больше в вашей школе, – ответил Радик.

   – В какой же школе ты учишься? – удивилась Лера.

   – В другой.

   – И гуляешь уже с другой девушкой, – чуть обиженно произнесла Лера.

   – Я не гуляю с другой девушкой.

   – Ой, пожалуйста, не ври, я вас только что видела! – возразила Лера.

   – Послушай, разве тебе не все равно? – резко спросил Радик, и в его голосе появилось хоть какое-то выражение. – Разве тебе было не все равно, что будет со мной, когда ты целовалась со своим «двоюродным братцем» в моем доме?

   На это было трудно что-либо ответить, но Лера все же ответила вызывающе:

   – А что, целоваться с двоюродными братьями запрещено? Я, может, давно с ним не виделась, а ты сразу напридумывал себе!

   – Не надо врать, Лера, – в голосе Радика послышалась боль. – Я же понял, что Руслан никакой не твой брат. Я никак не могу понять, почему ты так жестоко со мной поступила? Что плохого я тебе сделал? Если ты не хотела больше дружить со мной, почему сразу не сказала? Я не настолько туп, чтобы не понять!

   – Мне нечего было говорить тебе, я вовсе не хотела порывать с тобой! – воскликнула Лера. – Я просто совершила ошибку, неудачно пошутила, – ее голос принял примирительный тон. – А ты решил отомстить, и нашел себе другую девчонку? Значит, мы в расчете?

   – Я не собирался тебе мстить, – сказал Радик с легкой усмешкой. – Я гулял сегодня не с девушкой, а с мамой.

   – С мамой? – недоверчиво переспросила Лера, но вспомнила, что мама у Радика молодая и стройная, и засмеялась: – А я-то подумала, ты с девушкой!.. Радик, ну не сердись на меня. Я уже по тебе соскучилась. А ты?.. Давай забудем эту неприятную историю, и у нас будет все, как раньше.

   Радику очень хотелось простить Леру, она все еще очень нравилась ему. Но стоило вспомнить, как она целовалась с Русланом в швейной комнате, как обида вспыхивала с новой силой, и он понимал, что не может ее простить, а это значит, ничего уже не будет, как раньше.

   – Нет, – сказал он.

   – Ну и гуляй все время со своей мамочкой! – обиделась Лера. – А если думаешь, что я расстроилась, то глубоко ошибаешься! Не очень-то ты мне и нужен! Неудачник!

   Она повернулась и убежала.

   Радик не смотрел ей вслед, кусая от обиды губы, и едва сдерживая слезы. Какая-то сила тянула его обернуться, побежать за Лерой. Но он остался стоять, потому что знал: простить ее не сможет.

   Мария, стоя в очереди в кассу, наблюдала за сыном через стекло витрины. Она видела, как к Радику подошла Лера, они о чем-то поговорили, и девушка убежала. Голосов не было слышно, но и так было ясно, что они поссорились. Мария поспешила к выходу.

   – Что случилось, Радик? – спросила она, подбежав к сыну.

   – Все в порядке, мама, – ответил он, стараясь придать голосу спокойствие. – Идем. Давай твою сумку.

   Они возвращались домой по той же весенней улице, мама снова что-то говорила Радику, он отвечал, но хорошее настроение не вернулось, хотя он очень старался этого не показывать.

   Вечером Радик долго не мог уснуть. Он сидел на постели, не зажигая света. Слезы катились по щекам, но он не замечал. Сегодняшняя встреча с Лерой разбередила старую рану. Радик вспоминал первую встречу, первый поцелуй, и ему до безумия хотелось еще и еще целовать Леру, сжимая в объятиях. Но тут же вспоминался другой поцелуй, который он увидел в щелку в дверях швейной комнаты, и просто разрывался от противоречивых чувств к Лере. От этого становилось так больно, словно кто-то в тисках сжимал его сердце. А этот ее выкрик: «Не очень-то ты мне и нужен! Неудачник!» заставлял Радика вспомнить о действительно неудачной карьере фигуриста, которая закончилась, едва начавшись. Если бы он мог отвлечь себя тренировками, было бы легче. А еще он догадывался, что если бы продолжал заниматься и выступать, Лера не бросила бы его. А это значило, что она любила в нем только подающего большие надежды фигуриста, а просто Радик ей безразличен.

   Когда боль в груди уже почти невозможно стало терпеть, он включил свет и нашел в столе флакончик с сердечными каплями, которые врач прописал принимать при болях.

   Он уже хотел открыть флакон, но вдруг понял, что поможет гораздо лучше лекарства. Радик поставил капли на стол и вышел из комнаты.

   В коридоре горело неяркое ночное освещение. Радик спустился по лестнице до половины и прислушался. С первого этажа из открытой двери гостиной доносился звук включенного телевизора, значит, мама и папа еще там, смотрят кино. Он поднялся обратно на второй этаж, неслышно прошел по коридору и открыл комнату родителей. Подошел к туалетному столику матери, окинул взглядом стоявшие на нем флакончики и коробочки, но не нашел то, что искал. Он пооткрывал все ящички туалетного столика, но и там ничего не нашел. В тумбочке у кровати тоже ничего не было. Тогда он подошел к шифоньеру родителей и открыл дверцу. Вот они – две коробочки на верхней полке. В одной осталось лишь три таблетки. Радик оставил ее, взял другую и вернулся к себе в комнату. И вовремя, потому что, закрывая дверь, услышал, как отец и мать поднимаются по лестнице.

   Мария и Сергей легли, но Мария снова никак не могла уснуть. Наконец она встала, подошла к шифоньеру. Открыв дверцу, сразу заметила, что на полке стоит лишь одна коробочка.

   – Сережа! – Мария подошла к мужу и потрогала за плечо. – Сереж, извини, что разбудила... Ты не брал мои таблетки?

   – Нет, зачем они мне, – ответил Сергей, проснувшись.

   – Может, ты переставил их куда-нибудь?

   – Нет, я их не трогал. Я вообще не заглядывал в шкаф. Может, ты сама поставила их в другое место?

   – У меня бессонница, а не склероз, – ответила Мария, и в ее душе зародилась тревога. – Значит, кто-то их взял. Но кто?

   – Может, Алиса, она вчера жаловалась, что плохо спала, – предположил Сергей.

   – Нет, нет, Алиса знает, что в ее положении вредно принимать таблетки, – возразила Мария. – Но я пойду, спрошу.

   – Маша, сейчас полвторого ночи. Алиса спит давно. Утром спросишь.

   – Я все равно пойду. Если она спит, будить не буду. А ты спи. Я скоро вернусь.

   Мария вышла из комнаты. Подходя к комнате Алисы и Димы, Мария вдруг заметила полоску света из-под двери комнаты Радика.

   «Он не спит так поздно?» – удивилась она и вошла к сыну.

   То, что Мария увидела, заставило застыть от ужаса. На столе стоял пустой флакончик из-под ее снотворного. Таблетки были выложены в ряд на краю стола. Радик методично брал их одну за другой, клал в рот и запивал водой из стакана. Он был так занят этим, что не заметил мать.

   Через мгновение оцепенение прошло, и Мария бросилась к сыну.

   – Радик! – она выбила стакан из его руки. – Что ты делаешь? Что ты делаешь?!

   Она с такой силой оттолкнула его от стола, что он упал на кровать. Мария принялась обеими руками хлестать его по щекам, плача и повторяя:

   – Что ты делаешь?..

   Радик не сопротивлялся, голова его безвольно моталась из стороны в сторону. Руки Марии стали мокрыми от слез, бежавших по щекам сына, и она опомнилась, перестала бить его, схватила за плечи и прижала к себе, дрожа от пережитого страха. Вдруг взгляд ее упал на стол, где были выложены таблетки. Во флаконе их было тридцать штук. Но сколько осталось на столе, Мария не могла сосчитать от волнения. Она резко оттолкнула сына.

   – Радик! Сколько таблеток ты успел выпить?

   Мальчик молчал. Мария сильно встряхнула его, снова схватив за плечи.

   – Сколько, Радик? Сколько? Отвечай, отвечай!

   В ее голосе было столько тревоги, что Радик испугался.

   – Тринадцать, – чуть слышно ответил он. – Но этого, наверное, хватит... Мама, я теперь умру?

   – Нет, нет, конечно, нет, – торопливо ответила Мария, снова прижав сына к своей груди.

   Она быстро прикинула, что на вызов «Скорой» уйдет минут пять, и пройдет не меньше получаса, пока она приедет. За это время таблетки успеют подействовать. Ничего бы, наверное, не случилось за полчаса, если бы Радик был здоров. Но у него больное сердце. Может, у нее совсем нет времени. Нет времени даже на то, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Мария огляделась в поисках чего-нибудь подходящего, увидела и схватила со стола чайную ложку. Она рывком посадила сына на край кровати и наклонила его голову над полом. Разжав его зубы ложкой, Мария надавила ею на корень языка, провоцируя рвоту. Радик закашлялся и попытался оттолкнуть Марию, но не смог, так крепко она держала его.

   Мария держала Радика до тех пор, пока его не стошнило, и все тринадцать таблеток, не успевших раствориться, не оказались на ковре. Она заставила его выпить несколько стаканов воды и снова повторила ту же процедуру.

   Он дрожал, всхлипывал, из-под опущенных ресниц бежали слезы. Мария уложила его на кровать, раздела и укрыла одеялом. А потом смахнула оставшиеся таблетки со стола в горсть и выбросила в унитаз.

   Замывая палас, она поминутно поглядывала на сына. Он лежал, закрыв глаза, и все еще всхлипывал. Все убрав, Мария села на стул рядом с кроватью.

   – Успокойся, Радик. Теперь всё будет хорошо.

   – Что будет хорошо? Я не хочу так жить! Не могу! Зачем ты мне помешала, мама!

   Голос и губы его дрожали, когда он говорил.

   – По-твоему, я должна была стоять и смотреть, как ты убиваешь себя? – резко сказала Мария. – Я помешала тебе, потому что ты – мой сын! И я растила тебя не для того, чтобы ты вот так бездумно свел счеты с жизнью в пятнадцать лет! Не знала я, что мой сын такой эгоист! Подумай, и скажи, разве ты имеешь право таким вот образом распоряжаться своей жизнью?

   – Почему не имею? Это же моя жизнь! – хмуро ответил Радик.

   – Но ты живешь не один, и не на необитаемом острове! Почему ты думал только о себе? А обо мне ты подумал? О папе, о Маше, об Алёшке? Об Алисе? Ты подумал, что будет со всеми нами, если ты умрешь? Алиса ждет ребенка, ты и ее хотел убить, да?.. А, вот теперь ты подумал, – Мария заметила, как Радик, и без того бледный, побледнел еще больше.

   – Мамочка, прости, – прошептал он. – Я, правда, думал только о себе... Прости, пожалуйста, я больше никогда не буду так делать...

   – Вот и хорошо, дорогой, – Мария нашла под одеялом дрожащую влажную ладонь Радика и ободряюще сжала ее. – Теперь успокойся и спи. Ну, подумаешь, девочка тебя бросила. Такое бывает со всеми хотя бы один раз в жизни. Найдешь другую, еще лучше, вот увидишь.

   – Мама, ты не понимаешь... Она хотела помириться... А я... я не смог.

   – Значит, не так уж сильно ты ее любишь, – заключила Мария.

   – Люблю, очень люблю, – возразил Радик.

   – Все равно не стоит из-за этого лишать себя жизни. У всех бывают разочарования, но если бы все принимали такие радикальные меры, как ты, по Земле сейчас бегали бы одни обезьяны. Успокойся, спи. Завтра, вот увидишь, всё будет казаться не таким безнадежным.

   Радик закрыл глаза. Мария задумалась, глядя на него. Боже, как он похож на своего отца... Мария вздрогнула, вдруг вспомнив, что Лёшка тоже хотел покончить с собой из-за несчастной любви.

   «Боже мой, я должна была догадаться раньше, на что он способен, – подумала она. – Я же считала, что знаю Радика лучше, чем остальных своих детей! Но разве я могла предположить, что он настолько похож на Лёшку, что повторяет даже все его ошибки! Если бы тогда Лёшкина мама не проснулась... Если бы я сегодня попыталась уснуть сама, без снотворного...»

   От мысли, что случилось бы, если бы она не открыла шифоньер и не увидела, что одна коробочка с таблетками исчезла, у Марии закружилась голова. Все тело охватила слабость. Глаза закрылись сами собой, и она соскользнула со стула на пол, второй раз в жизни лишившись чувств.

   Радик, услышав какой-то шорох, открыл глаза и, увидев, что мама лежит на полу, испуганно вскочил с кровати.

   – Мама? Мама! Мамочка, что с тобой?

   Он попытался поднять ее, но не смог. Мария сама пришла в себя от прохлады влажного ковра, и села. Встревоженный Радик стоял перед ней на коленях. Она обняла сына.

   – Мама, что с тобой?

   – Ничего, сынок, все в порядке. Просто немного закружилась голова. Это запоздалая реакция... Я так перепугалась за тебя...

   – Мама, мне было так плохо... – Радик снова всхлипнул. – Я не могу без фигурного катания... Я боюсь засыпать, потому что оно всё время снится... Мне больно, когда я о нём думаю. А Лера... назвала меня неудачником. И это так, я действительно неудачник...

   – Ты не неудачник, – возразила Мария. – Лера так сказала, чтобы оскорбить тебя.

   – Но я так хотел на эти соревнования... и всеё потерял... Мама, я просто не знаю, как жить дальше...

   – Бедный мой мальчик, – Мария крепче обняла сына. – Я понимаю, как тебе сейчас трудно... я только не понимаю, ты из-за чего больше переживаешь, из-за фигурного катания, или из-за разрыва с Лерой?

   – Я не знаю... из-за всего...

   – Поверь, милый, всё образуется, – как можно убедительнее проговорила Мария. – Не надо поддаваться отчаянию. Выход всегда можно найти, если успокоиться и хорошо подумать. И мы найдем его вместе, ладно?

   – Да, – Радик улыбнулся сквозь слезы.

   Мария снова уложила его на кровать и села рядом.

   – Мам, иди спать, ты устала.

   Мария действительно устала и морально, и физически, но быстро ответила:

   – Нет, нет, я еще побуду здесь с тобой.

   – Мама, ты боишься, что я снова попытаюсь что-нибудь с собой сделать? – догадался Радик. – Не бойся, я никогда больше ничего такого не сделаю. Я... буду искать другой выход. Ты веришь мне, мама?

   – Конечно, – кивнула Мария, и встала, собираясь уходить.

   – Мам, можно попросить тебя?.. – остановил ее Радик. – Не говори никому, что сегодня произошло.

   – Хорошо, – согласилась Мария. – Я и не собиралась.

   – Даже папе?

   – Даже папе. Спокойной ночи.

   Она вернулась в свою комнату, легла и уснула. Без всякого снотворного.

ГЛАВА 5. РАДИК + МАША

   Май – январь 2001 г.

   Радик пролежал в постели два дня.

   – Неужели ты ее так любишь?

   Радик кивнул.

   – Я хочу её забыть, но не могу... Я бы что угодно отдал, чтобы забыть. Но я так хочу ее увидеть...

   – Ты уже готов простить?

   – Нет. В этом все дело.

   – Когда полюбишь по-настоящему, будешь готов простить все, что угодно, – улыбнулась Мария.

   – Даже обман? – недоверчиво спросил Радик.

   – Да. Но, надеюсь, тебе не придется этого делать.

   – Не придется, – согласился Радик. – Потому что я никогда больше не полюблю.

   «Все вы так говорите», – мысленно улыбнулась Мария.

   – Все-таки постарайся забыть Леру, – посоветовала она. – А чтобы побыстрее забыть, не нужно так часто смотреть на ее фото. Самое лучшее – выбросить его совсем. А лучшее лекарство от несчастной любви – время. Ты еще так юн, и этого лекарства у тебя предостаточно, – с улыбкой добавила она.

   Радик не хотел, но улыбнулся.

   А девчонки кружили вокруг него, как мотыльки над пламенем свечи. Он только несколько дней проучился в новой школе, но любовные записочки посыпались на него, как из рога изобилия. Хотя Радик уже не был подающим надежды фигуристом, он оставался очень симпатичным юношей. Физические и душевные страдания оставили печать на его лице, еще добавив ему таинственности и привлекательности. Поэтому одноклассницы не давали ему прохода, умоляя, чтобы он пригласил их в кино или погулять. Но Радик твердо решил, что в такие игры больше не играет. Всё равно девушки не оставляли надежды заполучить его, и изрядно этим досаждали.

   – Мам, ну как от них избавиться? – спросил Радик, когда она показала ему несколько смятых записок, вынутых из карманов его школьных брюк, когда собралась их постирать.

   – Самый простой способ: выбери одну девочку, которая нравится больше других, и подружись с ней. Другие отстанут сами, – ответила Мария.

   – Мне ни одна не нравится, – ответил Радик.

   – Тогда выбери ту, которая не нравится меньше, чем другие, – улыбнулась Мария.

   – Они все не нравятся одинаково, – серьезно ответил Радик.

   – В самом деле? – не поверила Мария.

   – В самом деле, – кивнул Радик, но вдруг вспомнил, что есть одна девочка, к которой он неравнодушен, по крайней мере, как брат, и он добавил: – Спасибо, мам, я последую твоему совету.

   Он подошел к Маше, увел ее в свою комнату, чтобы никто не слышал, о чем они будут говорить.

   – Послушай, так надоело, что девчонки в школе то и дело вешаются на меня. Хочу, чтобы они отстали, помоги, а?

   – Конечно. Что я должна делать? – с готовностью согласилась Маша.

   – Давай сделаем вид, что ты – моя девушка, – предложил Радик. – В этой новой школе еще никто не знает, что ты – моя сестра. И мы с тобой совсем не похожи.

   – Не знаю, получится ли у меня, – растерялась Маша.

   – Конечно, получится! – заверил Радик. – Так ты согласна подыграть?

   – Да, – Маша улыбнулась, представив, как это будет забавно – изображать подружку Радика. – Я согласна. Только у нас одна фамилия.

   – О, это пустяки. Мало ли на свете однофамильцев. У нас в классе, например, трое Петровых, и все не родственники. И у меня в классе есть однофамилица, Ксюша Морозова, – сказал Радик и добавил, поморщившись: – Которая, кстати, больше всех меня достает.

   – А что я должна делать? – спросила Маша.

   – Ну... – Радик пожал плечами. Большого опыта в таких делах у него тоже не было. Он вспомнил нескольких бывших одноклассников из старой школы, которые дружили с девочками, пару фильмов, поцелуи и прогулки с Лерой. – Мы должны ходить, обнявшись, или держась за руки... Что-нибудь говорить друг другу на ухо... и... целоваться... иногда.

   – Ладно, давай завтра же и попробуем, – сказала Маша.

   *

   Они и раньше ходили в школу вместе, но все думали, это просто потому, что им по пути. А теперь Радик и Маша шли, держась за руки и нежно улыбаясь друг другу. Алёшка, посвященный в эту затею, должен был помогать. На подходе к школе он перешел на другую сторону улицы, и закричал оттуда, показывая пальцем на Радика и Машу:

   – Жених и невеста! Жених и невеста!

   Радик запустил в Алёшку камешком, но, естественно, не попал. А потом снова взял Машу за руку, и они пошли дальше, перешептываясь и смеясь. Расставаясь с ней у двери ее класса, Радик тихо сказал:

   – Мы идем сегодня домой вместе, да?

   – Конечно, – улыбнулась Маша. – Пока.

   Они говорили негромко, но Радик знал, что кому интересно, те услышат.

   Новость, что Радик дружит с девочкой из седьмого класса, облетела школу быстрее молнии, и точно молния, сразила наповал всех девчонок. Все школьные красавицы были взбешены. Они никак не могли понять, что нашел Радик в этой маленькой худенькой невзрачной девчонке, больше похожей на мальчишку. А сильнее всех обиделась Ксюша Морозова, соседка Радика по парте, которая была уверена, что рано или поздно добилась бы успеха, если бы не эта выскочка из седьмого класса.

   Ксюша выследила того мальчишку, который дразнил Радика и Машу, поймала его в школьном коридоре и спросила:

   – Что ты знаешь об этой девчонке, с которой сегодня Радик Морозов нежничал?

   – Да всё знаю, – ответил Алёшка. Он ожидал подобных расспросов, и был подробно проинструктирован, что отвечать. – Я с ней в одном доме живу. И Радик... тоже недалеко.

   – Ну, и?

   – Ее Маша зовут, – сообщил Алёшка. – Мы в одну секцию фигурного катания ходим.

   – А чего она к Радику привязалась? – спросила Ксюша.

   – Да это не она, а он к ней привязался. Влюбился! – ответил Алёшка с пренебрежением в голосе. – Целых полгода за ней бегал. Подарки всякие дарил, на концерты водил, мороженым угощал... Ну, вот она и растаяла, в конце концов.

   Прозвенел звонок на урок, и Алёшка убежал в класс. Пол-урока он набирал SMS-ки на мобильном телефоне, сообщая Радику и Маше о разговоре с Ксюшей. А Ксюша вернулась в класс. Она так и не поняла, что Радик нашел в Маше. Поэтому решила спросить прямо.

   – Радик, говорят, ты дружишь с Машкой из седьмого? – спросила Ксюша, когда прозвенел звонок с урока.

   – Да, – ответил он.

   – Ты это серьезно? – Ксюша сделала удивленное лицо.

   – Абсолютно серьезно, – ответил Радик.

   – Не понимаю, что у тебя может быть общего с этой уродиной, – небрежно произнесла Ксюша.

   – Что? Как ты назвала Машу? – возмутился Радик совершенно искренне. – Она красивая! Если бы ты была парнем, ты очень пожалела бы о своих словах!

   – К счастью, я девушка, – усмехнулась Ксюша. – И могу повторить тебе сто раз, что твоя Машка – уродина, пацан в юбке, ясно? Вся школа над тобой смеется! Интересно, чем она тебя так приворожила?

   – Тем, чего у тебя нет ни капли, – ответил Радик.

   Ксюша была возмущена этим ответом. Она размахнулась, и хотела влепить ему пощечину. Как он посмел сравнивать ее с какой-то дурнушкой малолетней, да еще и заявлять, что у нее есть то, чего нет у Ксюши!

   Но она не успела ударить его – руку кто-то перехватил. Ксюша обернулась и увидела Машу. Она вошла в класс как раз в тот момент, когда Ксюша размахнулась. Маша среагировала быстро, как кошка, перепрыгнула через парту – в этой школе девочкам разрешалось ходить в брюках, – и схватила Ксюшу за руку. Та попробовала вырвать свою руку, но безуспешно, Маша была хоть и моложе, но сильнее.

   – Отпусти ее, – сказал Радик.

   – Нет, пусть сначала скажет, почему она хотела тебя ударить, – ответила Маша.

   – Он оскорбил меня! – выкрикнула Ксюша.

   – Но сначала она оскорбила тебя, – сообщил одноклассник Радика, которому Маша своей готовностью защищать своего парня внушила уважение.

   – И что же ты обо мне сказала? – Маша отпустила Ксюшу, но смотрела на нее в упор.

   Та мстительно усмехнулась.

   – Я назвала тебя уродиной, – сладким голосом проговорила она. – И я права, вблизи ты еще уродливее, чем издали!

   – А ты станешь еще уродливее меня, кукла раскрашенная, когда я поставлю тебе фонарь под глазом, – запальчиво ответила Маша. – Думаешь, что можешь оскорблять меня безнаказанно, потому что Радик не из тех, кто поднимает руку на девчонок? Но я и сама могу постоять за себя, и могу так тебя отделать, что мама родная не узнает, ясно?

   – Ой, ой, попробуй, – засмеялась Ксюша, но не слишком уверенно, и отступила на несколько шагов.

   Маша бросилась было за ней, но Радик остановил ее.

   – Маша, не надо. Не связывайся.

   – Как скажешь, – она пожала плечами.

   Звонок на урок прекратил ссору. Маша убежала в свой класс, а Радик, пока не вошел учитель, собрал свои книги и тетради и пересел за последнюю, пустующую парту.

   Когда после уроков они шли домой, Маша спросила:

   – Радик... я правда... такая некрасивая, как говорит эта девчонка, твоя одноклассница?

   – Ну что ты, нет, – возразил он. – Ты красивая. И я тебя очень люблю. Ксюша просто завидует.

   – Может, надо было найти какую-нибудь другую девочку подыграть тебе, – вздохнула Маша.

   – Нет, нет, ты меня вполне устраиваешь, – улыбнулся Радик, обнимая сестру.

   Не прошло и недели, как количество записок и сообщений на телефон, которыми девушки засыпали Радика, уменьшилось, а вскоре они исчезли совсем. Но Радику и Маше так понравилась эта новая игра, что они продолжали разыгрывать влюбленных.

   «Для профилактики», – решили они.

   *

   Учебный год закончился, началось лето, каникулы, но Радик и Маша по привычке везде ходили, держась за руки или обнявшись, и даже самые обычные слова шептали друг другу на ухо, как слова любви.

   Мария смотрела на сына и радовалась, что он снова смеется, снова веселый и энергичный. И, может, к лучшему, что пришлось оставить спорт. Пусть он никогда не станет чемпионом мира и Олимпийским чемпионом, зато будет время просто жить.

   Но Радик не забыл о фигурном катании, и всё еще мечтал о спортивной карьере. В июне он прошел очередное обследование. Увы, результат был тот же: порок сердца подтвердился. Радик очень расстроился, и врач сказал ему, что он снова сможет стать здоровым, если исправить порок хирургическим вмешательством.

   – И я снова смогу заниматься фигурным катанием? – спросил Радик.

   – Возможно, – кивнул врач.

   – Тогда я согласен, – не раздумывая, сказал Радик.

   – Твоего согласия мало, парень. Ты несовершеннолетний, и на операцию требуется разрешение твоих родителей. Причем в письменном виде.

   – А если человек умирает, вы тоже согласия родных требуете, чтобы спасти его?

   – Но ты же не умираешь, – усмехнулся врач. – И вполне можешь прожить без операции.

   Вернувшись из поликлиники, Радик первым делом рассказал Маше о разговоре с врачом.

   – Как думаешь, мама и папа дадут разрешение? – спросил он потом.

   – Думаю, да, – помедлив, ответила девочка. – А ты... не боишься?

   – Честно говоря, боюсь, – признался Радик. – Но это мой шанс вернуться в большой спорт, и я намерен его использовать.

   Вечером, когда вся семья собралась в гостиной, Радик подошел к родителям, сидевшим рядом на диване.

   – Ты ходил сегодня к врачу, сынок? – спросила Мария.

   – Да. И он сказал, что я снова смогу стать здоровым, и снова смогу заниматься фигурным катанием.

   – Да? Это прекрасно, – сказал Сергей. – А что для этого нужно?

   – Операция. Но требуется ваше письменное согласие.

   Говоря эти слова, Радик заметил, как мама почему-то побледнела, а отец нахмурился. Едва он замолчал, мама сказала:

   – Нет! Нет, Радик, нет!

   – Нет, – добавил отец.

   – Но почему? – Радик был удивлен и разочарован. – Почему? Вы не хотите, чтобы я снова был здоров? Или вам все равно? Да вы просто не любите меня!

   Радик повернулся и хотел убежать, но Сергей поймал его за руку.

   – Пойдем. Я все тебе объясню.

   Сергей привел сына в свою комнату, усадил на кровать, сам сел рядом. Немного помолчав, он сказал:

   – Ты же знаешь, Радик, что я тебе не родной отец.

   – Знаю. Я не помню родного отца. Но причем тут он? Мы говорим об операции!

   – Не торопись, сынок. Ты не помнишь родного отца, но мама много тебе о нём рассказывала, – сказал Сергей. Радик кивнул, и он продолжил: – И ты должен знать, что твой отец умер после операции на сердце. Поэтому мама никогда не согласится на твою операцию. Не потому, что она тебя не любит. Наоборот, потому что очень любит.

   Радик некоторое время сидел молча, размышляя. Конечно, можно подождать три года, а после того, как исполнится восемнадцать, согласие родителей на операцию не потребуется. Но ждать три года, даже год, Радик не хотел. За это время можно вообще разучиться стоять на коньках...

   – Я бы лучше согласился умереть, чем так жить, – буркнул он.

   – Думай, что говоришь! – резко сказал Сергей. – Мы все любим тебя, и не хотим потерять! Если тебе своей жизни не жалко, то пожалей наши, не будь эгоистом!

   – Я? Я эгоист? – закричал Радик. – Это вы эгоисты! Ты и мама! Это из-за вас я никогда не смогу снова поехать на соревнования! Никогда не смогу победить!

   – Радик, неужели какие-то медали тебе дороже собственной жизни? – спросил Сергей.

   – Да причем тут медали?! Я полжизни готов отдать, чтобы просто пойти покататься! Я не хочу всю жизнь жить, как инвалид! Да если бы был жив мой родной отец, он согласился бы!

   Радик заплакал, закрыв лицо руками.

   – Сынок, милый, – Сергей присел перед ним, взял его за руки и заглянул в лицо. – Разве я был тебе плохим отцом?

   – Папа, прости, – всхлипнул Радик. – Я люблю тебя. Ты хороший отец. Но пойми, я хочу жить, как нормальный человек! Мой отец умер тринадцать лет назад, за это время медицина далеко шагнула вперед. А я должен страдать, только потому, что мама боится!.. Папа, я вижу, ты со мной согласен, поговори с мамой, уговори ее, чтобы она согласилась! Пожалуйста!

   – Хорошо, я поговорю, – медленно проговорил Сергей. – Я даже дал бы свое согласие на операцию, но это...

   – А я – нет! – на пороге комнаты появилась Мария и не дала Сергею договорить. – Никогда, Радик, никогда я не дам согласия, ты слышишь?

   Радик встал и пошел к двери. Проходя мимо Марии, он взглянул на нее глазами, полными слез, и сказал тихо:

   – Жаль, что я тогда не умер.

   Мария побледнела, а Сергей насторожился:

   – Что он сказал?

   Она не ответила. За Радиком захлопнулась дверь его комнаты.

   Мария прислонилась к косяку и заплакала.

   – Маша, – Сергей подошел к ней и обнял. – Я думаю, тебе нужно согласиться. Иначе Радик тебе этого не простит.

   – Нет! Никогда! – твердо ответила Мария. – Он должен понять, почему я так поступаю, он поймет!

   – Сомневаюсь, что захочет понять, – задумчиво проговорил Сергей.

   – Я поговорю с ним, – Мария и подошла к двери комнаты Радика.

   Толкнув дверь, Мария поняла, что она заперта. Она прислушалась к звукам в комнате, и поняла, что Радик плачет.

   – Радик, открой! Мне надо поговорить с тобой!

   В ответ – ни звука. Даже всхлипы прекратились.

   – Радик, открой! – Мария сказала это погромче, и постучала.

   И снова никакого ответа. Потом она услышала глухой стук – как будто что-то тяжелое упало на ковер. Она поняла, что это Радик упал, и схватилась за ручку двери, чтобы самой не упасть, так как ноги внезапно стали ватными от волнения.

   – Радик, открой! – сказала она еще раз, но за дверью все было тихо.

   Подошла Алиса.

   – Может, он мне откроет, – сказала она, и постучала. – Радик, это я, Алиса, пусти меня, пожалуйста!

   Никакого ответа.

   – Боже мой, может, ему там плохо, может он уже... – проговорила Мария, дрожа от страха за жизнь сына.

   Услужливое воображение рисовало картины, одну страшнее другой: снова выпил целый флакон снотворного, или порезал себе вены, как отец или... ради всего святого, только не это!

   Мария уже знала, на что способен Радик, и толкнула дверь изо всех сил. Тщетное усилие! Дверь даже не шелохнулась.

   Сергей отодвинул Марию, осторожно отвел в сторону Алису, беременную на девятом месяце. Потом ударил в дверь ногой, и она распахнулась, только щепки полетели от вырванного «с мясом» замка.

   Радик лежал на полу. Слава богу, Мария не заметила ни коробочек из-под снотворного, ни бритвы и лужи крови. Радик просто потерял сознание.

   Сергей уложил мальчика на кровать, Алиса побежала на кухню за водой. Мария принялась приводить сына в чувство. Вскоре он приоткрыл глаза и тихо застонал. Вернулась Алиса, подала Марии стакан с водой и сердечные капли. Мария накапала капель в воду и поднесла стакан к губам сына.

   – Радик, выпей, тебе станет легче, – ласково попросила она.

   – Не буду! Не хочу! – проговорил он, не разжимая зубов, и отвернулся.

   – Радик, пожалуйста...

   Он оттолкнул стакан, расплескав воду, и приподнялся на локте:

   – Мама, ты сама говорила, что мы найдем выход, – сказал он с болью в голосе. – Выход есть, и очень... простой...

   Радик упал на подушку, не в силах держаться.

   – Нет, – прошептала Мария.

   Лицо Радика исказила гримаса боли. Мария не могла видеть, как ее сын страдает, и снова поднесла к его губам стакан с лекарством. Он отвернулся.

   Сергей взял у Марии стакан, и подсел к мальчику.

   – Сынок, зачем же мучить себя понапрасну? Выпей лекарство, пожалуйста. А когда тебе станет лучше, мы поговорим, ладно?

   Радик только крепче сжал зубы и закрыл глаза, не желая слушать.

   – Папа, дай мне, он меня послушает, – попросила Алиса.

   Сергей отдал ей стакан и уступил место.

   – Братик, миленький, пожалуйста, выпей! Если ты не выпьешь лекарство, я заплачу. А ты же знаешь, что мне нельзя волноваться.

   Радик открыл глаза.

   – Алиса... ты не расстраивайся из-за меня... Я же не умру, если не выпью это... – он говорил прерывисто, с трудом. – Мне не так уж плохо, правда...

   Но это не было правдой. Ему было очень больно, он едва не терял сознание, только усилием воли держась на краю беспамятства.

   – Радик, я тебя прошу, – настаивала Алиса, чуть не плача. – А если мама согласится на твою операцию, ты выпьешь лекарство?

   – Да, – чуть слышно ответил он.

   – Нет! Нет! Я никогда не соглашусь! – воскликнула Мария и выбежала из комнаты.

   Она не могла согласиться, потому что знала: второй раз ей такое не пережить.

   – Ай! – вдруг вскрикнула Алиса и схватилась за живот. Стакан выпал у нее из рук.

   – Что, моя девочка? – Сергей бросился к ней, подхватил, готовую упасть.

   – Кажется, я сейчас рожу, – прошептала Алиса, с испугом глядя на отца.

   – Успокойся, дорогая, еще не сейчас, – Сергей осторожно усадил Алису на стул. – Расслабься, дыши глубоко и ровно. А я сейчас позову маму и Диму.

   Он выбежал из комнаты, и увидел Марию. Она стояла у лестницы и плакала.

   – Маша, у Алисы начались схватки, ты должна быть с ней, – сказал Сергей, пробегая мимо.

   Прыгая через три ступеньки, он сбежал на первый этаж, ворвался в гостиную, где сидели Дима, Алёшка и Маша. Дети рвались наверх, к Радику, а Дима удерживал их, считая, что там и без них достаточно народу.

   – Димка, заводи «Ниссан», у Алисы начались роды, – сказал Сергей. – Маша, а ты побудь с Радиком.

   Сказав это, он снова бросился на второй этаж. Маша обогнала его, и подбежала к брату. Он, забыв о своей боли, с испугом смотрел на Алису, которая никак не могла выровнять дыхание, а иногда вскрикивала:

   – Ой, мамочка, как больно! Мамочка, я боюсь!

   Мария тихо уговаривала ее не бояться и пыталась объяснить, что нужно делать, чтобы было не так больно.

   Сергей поднял Алису на руки и унес из комнаты. Мария вышла следом.

   Радик закрыл глаза и застонал.

   – Маш, ему плохо, да? – шепотом спросил Алёшка, тоже под шумок пробравшийся в комнату брата.

   – Да, – так же тихо ответила Маша, подняла стакан и сунула его в руки Алёшке. – На вот, принеси воды.

   Алёша быстро слетал на кухню, Маша накапала в стакан лекарство и поднесла к губам Радика.

   – Выпей, пожалуйста.

   Он открыл глаза и обвел взглядом комнату. Мамы в комнате не было, и он выпил лекарство.

   – Мама никак не соглашается на твою операцию? – сочувственно спросила Маша.

   – Да, – тихо ответил Радик.

   – Ты не расстраивайся, братик, – ласково сказала Маша, гладя его по волосам. – Мама подумает, подумает, и согласится, вот увидишь.

   Радик ничего не ответил, только закрыл глаза. Маша продолжала говорить:

   – А если не согласится, тоже не расстраивайся. Потому что когда я вырасту, я стану врачом, хирургом, и сама сделаю тебе операцию...

   Тут она представила, как она, в белом халате и маске, в операционной, какую видела в кино, стоит над Радиком со скальпелем в руках, и ей эта картинка совсем не понравилась.

   – Нет, я лучше найду способ вылечить тебя без всякой операции. Я изобрету такое лекарство, что выпьешь его, и сразу выздоровеешь...

   Радик снова ничего не ответил, и тут Маша заметила, что он уснул.

   Проводив Алису, Диму и Сергея, Мария осталась стоять на крыльце. Она боялась снова заходить в дом, снова видеть сына, снова говорить ему: «Нет!»

   Ночь была тихой и светлой. Природа вокруг была спокойна и безмятежна. А Марии хотелось, чтобы бушевала гроза, под стать смятению в ее душе.

   Она села на ступеньки крыльца, подняла глаза к небу, но смотрела не на редкие звезды, а в себя, разыскивая внутренним взором того, кого не перестала любить и сейчас, того, судьбы которого не желала для его сына.

   – Лёшка, любовь моя, если ты здесь, если слышишь меня, помоги! – горячо взмолилась Мария. – Я не могу потерять его, как потеряла тебя, не могу! Я не могу согласиться на операцию, но если не соглашусь, все равно потеряю Радика, потому что он станет меня ненавидеть. Ты всегда помогал мне в трудные моменты, подскажи же, что делать!

   «Согласись», – это слово прозвучало так ясно, что Мария почувствовала рядом присутствие Алексея.

   Она вскочила и огляделась. Рядом, конечно, никого не было.

   «Согласиться? Ты советуешь согласиться?» – мысленно спросила она у Алексея, но ответа не дождалась.

   Мария долго еще ходила по дорожкам вокруг дома, раздумывая над советом. Решение пришло внезапно и вдруг успокоило ее.

   Да, она согласится. Согласится, но ни на минуту не оставит Радика одного ни до, ни после операции, чего бы ей это ни стоило, пока его жизнь не окажется вне опасности.

   Мария снова села на крыльцо и просидела до рассвета, который начался, едва успело стемнеть. Она сидела и наблюдала, как вокруг просыпается природа. А потом услышала шум подъезжающей машины и два голоса, распевающие во все горло: «Живет моя отрада...», так, что перекрывали шум мотора. Вскоре к дому подъехал микроавтобус. Мария открыла ворота и побежала на задний двор к гаражу встречать Сергея и Диму. Мужчины вышли из микроавтобуса, продолжая орать песню, словно пьяные. Но, хотя Сергей держал в руке бутылку шампанского, она не была открыта.

   – Мужики, вы чего расшумелись? Всех соседей перебудите! – сказала Мария, сбегая по ступенькам на площадку для машин им навстречу.

   Дима вместо ответа подбежал к ней и сжал ее в объятиях.

   – Маша! Я стал папой! У меня родилась дочь! Хочу, чтобы все об этом знали!

   – Поздравляю, дорогой! – радостно воскликнула Мария.

   Они вошли в дом, оживленно переговариваясь и смеясь. Сергей рассказывал, как Дима сходил с ума под окнами роддома, пока им не сообщили, что Алиса родила.

   – Тише вы, Радика разбудите! – сбежала с лестницы Маша.

   – Ну и пусть! – Дима подхватил девочку и закружил по прихожей. – Он тоже должен знать, что у меня родилась дочка!

   Сергей и Мария вошли в гостиную. Сергей открыл шампанское, достал бокалы.

   – За прибавление в семействе, – сказал он. – Поздравляю тебя с внучкой, Маша.

   – Боже мой! – Мария рассмеялась счастливо и немного удивленно: – Я – бабушка! Поверить не могу!

   – Самая молодая и красивая бабушка на всём свете, – улыбнулся Сергей.

   – А ты – дедушка! – засмеялась Мария.

   – Э, нет, дорогая, я всего лишь дядя, – лукаво ответил Сергей.

   – Только наполовину! – быстро возразила Мария. – А наполовину дедушка!

   Вошел Дима, Сергей и ему налил шампанского. Маша и Алёша тоже пришли в гостиную. Их, конечно, шампанским не угощали, но никто и не ругал за то, что они еще не спят.

   Пока Дима с гордостью рассказывал о дочке, Мария тихо выскользнула из комнаты, и поднялась к Радику.

   Он не спал.

   – Почему ты не спишь? – ласково спросила она.

   Он не ответил.

   – У тебя родилась племянница, – сообщила Мария.

   Радик слабо улыбнулся в ответ.

   – Я очень люблю тебя, мой мальчик, – сказала она.

   – Я знаю, – тихо ответил он.

   – И знаешь, я согласна на твою операцию, – добавила Мария.

   Радик снова улыбнулся, но уже так, словно она подарила ему целый мир.

   – Спасибо, мама. Я знал, что ты согласишься.

   *

   Операция прошла успешно. Уже через месяц, в конце июля, Радика выписали из больницы и разрешили постепенно начинать тренировки. Весь этот месяц после операции, Мария и Маша почти не отходили от него, они практически жили в больнице, сменяя друг друга у его постели. Мария просто не представляла, как бы она справилась, если бы ей не помогала Маша.

   В день выписки они с утра были в больнице у Радика. В одиннадцать часов за ними риехал Сергей, и они поехали домой.

   На полдороге Радик сказал:

   – Папа, я хочу заехать... к отцу. Прямо сейчас.

   – Хорошо, – согласился Сергей. – Только Машу домой завезем, и поедем.

   – Зачем? – возразила она. – Я поеду с вами.

   Родители не стали возражать, и они поехали на кладбище вчетвером.

   Раньше Маша никогда не ездила туда с родителями, Алисой и Радиком. Они никогда и не предлагали, а Маше не очень-то и хотелось бывать в таком скучном месте.

   Но сегодня она поехала, потому что в такой знаменательный день хотелось быть рядом с братом.

   Радик долго сидел на скамейке около простой мраморной стелы, на которой была фотография отца Радика, фамилия, имя, отчество и даты жизни. Маша сидела рядом с братом, и так долго смотрела на эти даты, что они просто врезались в память.

   Приехав домой, семья села обедать. Но Маша всё никак не могла избавиться от этих дат, вертевшихся в голове: «1963 – 1988». И вдруг её как током ударило: она-то родилась в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году!

   Маша даже выронила вилку, так поразило ее это открытие.

   – Машенька, что с тобой? – забеспокоилась мама, увидев, как девочка побледнела.

   – Что со мной? Ничего со мной, – быстро ответила Маша, с трудом взяв себя в руки.

   Но на продолжении всего обеда она была задумчива, и пыталась понять загадку. «Если я родилась в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, а отец Радика умер в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом, то значит, он и мой отец? – рассуждала Маша. – Нет, зачем бы маме с папой скрывать это от меня? Радик ведь не помнит своего отца, а от него не скрывают, что он у него был... Радик – Алексеевич, а я – Сергеевна. Не могла же мама родить меня от другого папы, когда отец Радика был еще жив! И если мой папа Сергей действительно мой папа, то... Это что же выходит, моя мама – мне вовсе не мама? Это значит, что у меня была какая-то другая мама?.. И это значит, что Радик – не брат мне даже наполовину, как я всегда считала? Он мне совсем не брат!»

   После обеда Радик предложил Маше пойти погулять. Они снова бродили по улицам, взявшись за руки, шептались, смеялись, строили планы, как снова вместе будут ходить на тренировки. Они даже поцеловались, когда у магазина увидели одноклассницу Радика Ксюшу. Чтобы она помнила, что Радик «занят». Это была просто игра, но сегодня Маша воспринимала ее совершенно по-новому.

   После ужина она сразу ушла к себе, хотя Радик и Алёшка звали пойти поиграть в мяч на спортивную площадку за домом. Она хотела еще подумать над загадкой двух дат: смерти отца Радика и своего рождения. Но не могла ни о чём думать, в голове вертелся только один вопрос: «Неужели это правда, что у меня не родная мама?»

   Маша никак не могла в это поверить, поэтому решила все выяснить, и пошла к Алисе, которая укладывала спать свою крошечную дочурку Леночку.

   – Алис, мне надо с тобой поговорить.

   – Маша, сейчас уже поздно, может, завтра?

   – Алиса, я просто не смогу уснуть, пока кое-что не узнаю. Пожалуйста, Алиса.

   – Ладно. Что ты хочешь узнать?

   – Скажи, в каком году поженились мама и папа?

   Алиса пожала плечами.

   – Я не помню. А зачем тебе?

   – Надо. Ну скажи, сколько тогда тебе было лет?

   – Мне? – Алиса подумала немного и ответила: – Мне, кажется, было шесть. А Радику три с половиной.

   – Значит, мне было два, – заключила Маша. – Они поженились позже, чем я родилась.

   – Ну и что? – Алиса пожала плечами. – Я тоже родилась раньше, чем поженились мама с моим первым папой. Такое бывает. Да я сколько угодно примеров знаю. В этом нет ничего удивительного.

   – Не в этом дело, – сказала Маша и, подняв глаза на старшую сестру, спросила прямо: – Алиса, скажи, кто у меня не родной, мама или папа?

   Алиса растерялась, помолчала немного и предложила:

   – Может, ты у них и спросишь?

   – Нет, я хочу, чтобы ты сказала. Пожалуйста, Алиса, для меня это очень важно.

   – А почему ты вдруг решила, что кто-то из них тебе не родной?

   – Догадалась, – ответила Маша и объяснила, как это до нее дошло. – Я правильно рассуждаю?

   – Да, – согласилась Алиса и добавила: – Когда умер наш папа, мы целый год жили втроем: я, Радик и мама. А потом приехал твой папа и привез тебя. Потом они с мамой поженились, и ты стала нашей сестрой. А потом родился Алёшка.

   – Значит, все-таки мама не родная, – тихо проговорила Маша. – И она наказала тебе ничего не говорить мне?

   – Она ничего не наказывала, – ответила Алиса. – Просто как-то не было повода говорить об этом. Думаешь, что-то изменилось бы, узнай ты правду на пару лет раньше?.. Ну и что, что не родная, разве ты будешь меньше любить ее?

   – Нет, что ты, Алиса, я буду любить ее так же, – заверила Маша и спросила: – А Радик знает, что я вам не родная сестра?

   – Понятия не имею, – пожала плечами Алиса. – Мы никогда об этом не говорили. Когда наши родители поженились, мы все вместе решили, что мы – одна семья, и больше ни у кого никаких вопросов не возникало.

   – А... моя настоящая мама... она, что, умерла, как твой папа?

   – Нет... а, вообще, я не знаю. Я видела ее только два раза.

   – Расскажи.

   – Я была маленькая, и не очень хорошо помню, – замялась Алиса.

   – Расскажи, что помнишь.

   – Она приехала сразу за вами, на следующий день. И сразу начала ругаться. Мы с Димой ушли в другую комнату. А она так громко ругалась, что нам было все слышно. Ты, когда увидела ее, испугалась и заплакала. Она хотела забрать тебя, но мы не отдали. Знаешь, она совсем тебя не любила! Когда папа привез тебя к нам, тебе было два года, но ты была такая маленькая и слабенькая, что даже не умела ходить... А второй раз я видела ее на вокзале, когда она хотела тебя украсть, а ты сбежала, и спряталась под подоконником. Мы с Радиком нашли тебя, и вместе поехали домой. Папа тебя ей не отдал. Маша, не думай о ней, потому что настоящие родители не те, кто тебя родил, а те, кто вырастил. Разве ты можешь в чем-нибудь упрекнуть нашу маму?

   – Нет, конечно, нет, – торопливо ответила Маша. – Не беспокойся, я очень люблю нашу маму, и всегда буду любить. Но мне нужно было знать наверняка.

   Алиса хотела спросить, зачем, но маленькая Леночка захныкала в кроватке, и Алиса подошла к ней, махнув Маше рукой, чтобы уходила.

   Маша ушла.

   Утром она спросила у мамы, когда они остались на кухне вдвоем:

   – Мама, это правда, что ты мне не родная мама?

   – Да, – после недолгих колебаний ответила Мария, понимая, что если уж Маша сама догадалась, нет смысла убеждать ее в обратном. Рано или поздно она все равно узнала бы. – Я стала твоей мамой, потому что твоя родная мама тебя не любила.

   – Она была плохая? – спросила Маша, вспомнив рассказ Алисы.

   – Нет, не плохая, и не хорошая, она просто тебя не любила, – ответила Мария и обняла Машу. – А я тебя люблю.

   – И я тебя люблю, мамочка, – Маша обняла маму.

   Она, конечно, была немного огорчена тем, что Мария ей не родная мама, но радовало, что Радик на самом деле вовсе не брат. Значит можно не понарошку, можно по-настоящему любить его. Правда, Маша не была уверена, знает ли Радик, что она ему совсем не сестра.

   Однажды Маша спросила:

   – Радик, ты знаешь, что у меня была другая мама?

   – Знаю, – ответил он. – Мне было три с половиной года, когда ты у нас появилась. Но я все хорошо помню.

   – У тебя отличная память. А ты помнишь, как выглядела моя мама?

   – Да. Она мне сразу не понравилась.

   – Почему?

   Радик повторил то же самое, что недавно рассказала Алиса, только с некоторыми подробностями.

   – А я похожа на нее? – спросила Маша, когда Радик закончил рассказ.

   – Ни капельки, – уверенно ответил он.

   – Значит, ты мне вовсе не брат, – сказала Маша, стараясь, чтобы это заявление не прозвучало слишком радостно – она же не знала, как отреагирует на него Радик.

   – Ну что ты, конечно, я твой брат, а ты – моя сестра, – возразил он. – Не генетически, хотя я люблю тебя, как настоящую сестру. А ты меня, как настоящего брата, правда?

   – Конечно, – согласилась Маша, скрывая разочарование.

   *

   Проснувшись рано утром, Мария сразу вспомнила, какая сегодня дата. Две тысячи первый год, девятое сентября. День рождения Маши, ей исполняется четырнадцать лет.

   Мария встала тихо, чтобы не разбудить мужа, подошла к шифоньеру, достала из шкатулки серебряную цепочку с подвеской-сердечком. Кажется, пришло время подарить подвеску дочери, хотя Мария все еще сомневалась, понравится ли ей такой подарок.

   «Я не узнаю этого, пока не подарю», – решила она и вышла из комнаты.

   А подарить подвеску Маше, не дожидаясь пятнадцати лет, Мария решила потому, что ко дню рождения Маша попросила сшить красивое платье. Маша – и вдруг платье! Это говорило о том, что ей все же захотелось стать похожей на девочку.

   Когда Мария подходила к двери комнаты Маши, оттуда выскользнул Радик. Увидев мать, юноша смутился, хотя поздравлять друг друга с днем рождения ранним утром в семье Морозовых стало традицией уже лет пять назад.

   – Я... зашел к Маше, чтобы поздравить ее с днем рождения, – пробормотал он.

   – Вот как? А я иду за тем же, – улыбнулась Мария, и вошла в комнату.

   Радик поздравил сестру букетом розовых хризантем и коробкой шоколадных конфет. Машенька, счастливая, сидела в постели и пробовала конфеты. Букет стоял рядом на столике.

   – Мама! – радостно воскликнула Маша, увидев Марию. – Смотри, что мне Радик подарил! Попробуй!

   И протянула коробку с конфетами.

   Мария взяла одну конфету.

   – Я тоже пришла поздравить тебя с днем рождения, доченька. И хочу кое-что подарить. Мне это подарила моя мама в пятнадцать лет. А теперь я дарю тебе. Правда, существует поверье, что подарки не передаривают, но этот – особенный, счастливый. Когда у тебя будет дочка, ты подаришь его ей, передашь по наследству, как я передаю тебе сейчас.

   Мария раскрыла ладонь, на которой лежала подвеска с цепочкой.

   – Ой, мамочка, спасибо! – воскликнула девочка, и Мария поняла, что она искренне рада. – Какая красивая!

   Маша надела цепочку на шею, и вскочив с кровати, побежала к зеркалу.

   – Мам, мне идет? – спросила она.

   – Конечно, – улыбнулась Мария.

   Маша хотела снять цепочку, но передумала.

   – Мам, скажи, а я красивая? – вдруг спросила она.

   – Да, – ответила Мария, удивленная таким вопросом. – Конечно, красивая.

   – А почему тогда мальчики со мной не дружат?

   – Это с тобой-то мальчики не дружат? – удивилась Мария. – Да у тебя друзей больше, чем подружек!

   – Они дружат со мной, как с мальчишкой, – махнула рукой Маша.

   – А ты хочешь, чтобы с тобой дружили, как с девочкой? Тебе кто-то нравится?

   Маша кивнула.

   – Кто он, конечно, секрет, – улыбнулась Мария.

   – Конечно, секрет, – кивнула Маша.

   – Машенька, ты очень симпатичная девочка, – Мария обняла дочь. – Но ты сама всегда стремилась быть похожей на мальчика.

   – А как стать похожей на девочку?

   – Ты и так девочка, Машенька. Но чтобы нравиться мальчикам, нужно выглядеть более женственно. Нужно отрастить волосы, почаще носить платья, заколки, колечки, цепочки... Только не надо этим увлекаться, – сразу предупредила Мария. – Во всем должна быть умеренность. И, конечно, если ты в платье, а не в брюках, то должна вести себя соответственно: более сдержанно, изящно...

   – Это, наверное, сложно, – вздохнула Маша.

   – Совсем нет. Ты быстро научишься. А теперь ложись, досыпай, еще рано.

   Маша юркнула в постель. Мария поцеловала ее и вышла из комнаты.

   В коридоре она столкнулась с Алисой, которая тоже шла поздравить сестру с днем рождения. В руках у нее была красивая коробка с набором детской косметики и парфюмерии.

   – А я надеялась, что я первая, – улыбнулась Алиса. – Доброе утро, мама.

   – Доброе утро, дорогая, – ответила Мария. – Я тоже была не первая. Раньше всех успел Радик.

   – Он умеет быть благодарным, – сказала Алиса с гордостью в голосе. – Маша столько сделала для него, когда он поправлялся после операции.

   – Да, – согласилась Мария. – Радик молодец.

   – Мама, как думаешь, мой подарок Маше понравится? – Алиса протянула Марии коробку.

   – Твой подарок очень кстати. Думаю, Маша будет в восторге.

   Мария вернулась в спальню. Сергей уже встал. Склонившись над кроватью, он старательно заворачивал в цветную бумагу подарок для Маши – мягкую игрушку.

   – Опоздал ты, папочка, – с улыбкой сказала Мария. – Твоя дочь выросла из игрушек.

ГЛАВА 6. МАША

   Сентябрь 2004 – январь 2005 гг.

   Маша проснулась рано утром с улыбкой на губах, потому что сразу вспомнила, какой сегодня день. Девятое сентября две тысячи четвертого года. День рождения. Семнадцать лет.

   «Интересно, кто сегодня придет первым меня поздравить?» – подумала Маша, не открывая глаз.

   Последние три раза это был Радик.

   Маша услышала осторожные шаги в коридоре, скрип открываемой двери. Она затаенно улыбалась, уверенная в том, что первым снова будет Радик. Вот он сейчас подойдет, и, думая, что она еще спит, прикоснется губами к ее щеке... Маша почувствовала прикосновение, но это не были губы Радика. Она открыла глаза, и увидела отца. Маша, конечно, была рада увидеть папу, но ей хотелось, чтобы первым в день семнадцатилетия ее поздравил Радик – старший брат, и самый лучший друг.

   – Ты уже не спишь, моя дорогая? – спросил папа, пряча руки за спиной. – С добрым утром, доченька, и с днем рождения. Поздравляю.

   Сергей вложил в руки дочери небольшой сверток из цветной бумаги, перевязанный ленточкой.

   – Спасибо, папочка, – Маша села и развернула подарок.

   Это был изящный шелковый пеньюар. Она давно хотела иметь такой.

   – Пап, отвернись, я его надену, – радостно сказала она и подумала: «Это даже хорошо, что папа пришел первым. Радик просто упадет от восхищения, когда увидит меня в этом пеньюаре».

   Надев обнову, Маша, смеясь, закружилась по комнате. Сергей подхватил ее на руки и усадил на постель.

   – А теперь спи, еще рано.

   Сергей ушел. Только Маша успела улечься и закрыть глаза, как в комнату снова кто-то вошел.

   «Наверное, это Радик», – подумала она и открыла глаза. Но это снова был не Радик. Пришла Алиса.

   – Доброе утро, сестричка, – сказала она. – Поздравляю тебя с днем рождения. Прими от меня этот небольшой подарок. Надеюсь, понравится.

   Алиса протянула Маше красивую коробку с набором косметики. Она с четырнадцати лет дарила Маше косметику, и всегда самую лучшую. Маша не переставала удивляться, как удается Алисе из огромного количества того, что предлагают кировские магазины, выбрать самое лучшее, и далеко не всегда самое дорогое, так как сама Алиса мало пользовалась косметикой. А Маша, что бы ни купила, через два дня выбрасывала. Поэтому она, конечно, очень обрадовалась подарку.

   – Спасибо, Алиса! И почему у меня день рождения только раз в году? Те наборы, что ты мне даришь, кончаются гораздо раньше.

   Старшая сестра засмеялась.

   – А разве обязательно ждать дня рождения? Просто скажи, что тебе нужно, и я куплю.

   – Хорошо, – кивнула Маша. – Так и буду делать.

   Они еще поболтали, и Алиса ушла. Но не успела за ней закрыться дверь, как в комнату вошла мама. Маша сидела на постели, скрестив ноги по-турецки, и разглядывала подарок Алисы.

   – Доброе утро, дочка. Я вижу, что опять опоздала, – улыбнулась Мария.

   – Нет, нет, мамочка, – сказала Маша. – Ты как раз вовремя.

   – С днем рождения, Машенька, – Мария и протянула дочери маленькую коробочку.

   Маша взяла коробочку и раскрыла. В ней оказались серебряные сережки и кольцо с хризопразами – матово-зелеными камешками, которые светились каким-то внутренним затаенным светом, словно кошачьи глаза, но не в темноте, а в солнечный день.

   – Ой, мамочка, как красиво! – восхитилась Маша.

   Она надела колечко и сережки, и посмотрелась в зеркало в крышке косметического набора.

   – Спасибо, мам, мне так нравится! Я в них сегодня в школу пойду.

   Маша снова забралась под одеяло в шелковом пеньюаре и в сережках с хризопразами, кольцом на пальце и косметическим набором в руках. Мама ушла, а через минуту дверь снова отворилась, и вошел Дима.

   – Привет, племянница! Не спишь? С днем рождения!

   Он подошел и протянул имениннице коробку шоколадных конфет и букет разноцветных астр: розовых, белых, фиолетовых. Букет выглядел очень весело. Маша улыбнулась.

   – Спасибо, Дима. Это мои любимые конфеты. И цветы тоже.

   Дима пожелал Маше всяческих благ, и ушел, а она грустно вздохнула. Сегодня ее поздравили все, кроме Алёшки и Радика. Ну, Алёшка, понятно, любит поспать, но Радик? Почему он не пришел? Забыл, что ли? Нет, не может быть. Может, заболел? Маша быстро вскочила с кровати, выбежала в коридор и приоткрыла дверь комнаты Радика. И увидела, что комната пуста. Она вернулась к себе и снова легла в постель. Куда он мог деться в шесть часов утра?..

   Раздумывая над этим, Маша услышала тихий скрип отворяемой двери.

   «Ну, наконец-то он!» – подумала она и взглянула на вошедшего. Но это снова был не Радик. Это был Алёшка.

   – Ты не спишь уже? – немного разочарованно спросил младший брат.

   – Я давно уже не сплю, – ответила Маша. – А ты надеялся, что ты первый?

   – Нет, я вижу, что не первый, ты вся уже в подарках, – сказал Алёшка и подошел к кровати. – А что тебе Радик подарил? Вот эти цветы, да?

   Маша взглянула на разноцветный букет и кивнула.

   – А это от меня, – Алёшка достал из-за спины деревянный пенал с набором авторучек. Маша догадалась, что пенал он сделал сам – мальчик любил что-нибудь мастерить из обрезков досок, шпона и фанеры, которые приносил отец из мебельного цеха.

   – Спасибо, братик. Очень красивый пенал. Все в классе обзавидуются, когда увидят, – сказала Маша и поцеловала Алёшку.

   – А это от Изабель, она в письме прислала, для тебя, – Алёшка достал из-за спины другую руку, в которой был красивый шелковый платок ручной росписи.

   – Вот это – в письме? – не поверила Маша, потому что платок был размером никак не меньше квадратного метра.

   – Ага, – кивнул Алёшка. – Смотри.

   Он принялся складывать платок, и, в конце концов, сложил его так, что платок исчез в кулаке.

   – Здорово! – восхитилась Маша. – Передай Изабель большое спасибо.

   – На, – Алёшка протянул Маше кулак с платком и раскрыл его.

   Платок тут же развернулся, и скользнул ей в руки.

   – А теперь иди, досыпай, – сказала Маша. – Чувствую, тебе пришлось совершить немалый подвиг, встав так рано.

   Алёшка ушел. Маша полежала еще немного, ожидая, что Радик, наконец, придет. Но он не появлялся. Она даже обиделась, и решила, что если он всё же явится, она скажет, что он опоздал, и она не принимает больше никаких поздравлений.

   Маша встала, открыла окно, в которое сразу полилась прохлада туманного осеннего утра, и пошла умываться.

   Уже переодеваясь, и сожалея, что Радик так и не увидел ее в новом пеньюаре, Маша услышала за открытым окном какой-то шорох. Она немного испугалась, а вдруг маньяк какой-нибудь, и осторожно выглянула из-за дверцы шифоньера. За окном ничего не было видно, кроме тумана. Но вот в окне появился Радик. Он окинул быстрым взглядом комнату и ловко запрыгнул внутрь. В руках у него был большой букет роз, а на лице – довольная улыбка.

   Маше сразу расхотелось обижаться, но она сказала с притворной обидой:

   – Радик, ты опоздал. А если уж ты все равно опоздал, то мог бы войти через дверь.

   – Через дверь я опоздал бы еще больше, – улыбаясь, ответил он. – Но даже если я и опоздал немного, эти цветы не успели потерять свежести, потому что я сам срезал их сегодня для тебя.

   – И где же ты срезал такие роскошные розы? – недоверчиво спросила Маша. – С чьей-то клумбы, что ли?

   – Нет, в цветочной оранжерее Красногорского хозяйства, – ответил Радик. – Я пошел туда в три часа утра, и только что вернулся. Я бы поторопился, если бы знал, сколько времени. Но я забыл дома часы.

   – Ты что, украл их? – нахмурилась Маша.

   – Ну ты что, конечно, нет, – улыбнулся брат. – Я заплатил вчера, и договорился, что приду за ними рано утром. Просто хотел, чтобы розы действительно были свежими.

   Маша сменила гнев на милость.

   – Радик, ты неисправимый романтик! – она подбежала, порывисто обняла его, но тут же отпрянула, потому что вся его одежда, и волосы, и цветы были мокрыми от утреннего тумана. – Радик! Ты опять заболеть хочешь? А ну, быстро марш переодеваться!

   Она взяла букет, поставила в вазу, потом схватила Радика за руку и потащила в его комнату, продолжая ворчать, что он, конечно, опять простудился, что ей не хватает только в свой день рождения нянчится с больным. Сдернув с вешалки большое махровое полотенце, Маша принялась вытирать волосы Радика, а он только улыбался, слушая ворчание сестры.

   Потом Маша с Алёшкой отправились в школу, а Радик – в педагогический университет, где он учится на факультете физвоспитания на втором курсе. Радик шел с Машей и Алёшей до школы, а там садился на автобус.

   У школы Маша и Радик нежно прощались. Они все еще играли влюбленных, несмотря на то, что в школе все уже знали, что они брат и сестра. Теперь Радик и Маша водили за нос однокурсниц Радика.

   Мария и Алиса проводили своих мужей на работу и остались дома с трехлетней дочкой Алисы и Димы Леночкой. «Две матери с двумя дочерьми и бабушка с внучкой, сколько же нас всего?» – шутила Мария.

   Оставшись втроем, две мамы, две дочки и бабушка с внучкой принялись готовить праздничный обед для именинницы и ее гостей.

   *

   Вечером к Маше пришли все ее друзья и подруги, и юноши, и девушки. Вот уже три года она дружила и с теми, и с другими.

   Праздник прошел весело. Мария заметила, и, кстати, уже не впервые, что многие мальчики обращают внимание на Машу, так как за три года она стала настоящей красавицей. Но Мария так и не смогла вычислить того юношу, ради которого Маше захотелось стать похожей на девочку.

   Поздно вечером Маша, Радик и Алёша вышли на крыльцо проводить гостей. Потом Алёшка убежал домой, его ждал толстый конверт с рисунками от Изабель.

   Изабель и Алёшка развлекались тем, что посылали друг другу вместе с письмами рисунки, иллюстрирующие содержание письма. Алёшка разглядывал сначала рисунки, пытаясь угадать по ним, что написано в письме и очень веселился, если по рисункам получалось нечто абсолютно противоположное.

   Маша и Радик остались стоять на крыльце.

   – Чудесный вечер, – сказал Радик, глядя, как закат обрисовывает окраину города.

   – Да, – согласилась Маша.

   – Ну вот, тебе уже семнадцать, – проговорил Радик, и Маше показалось, что в его голосе проскользнула нотка грусти. – Ты стала совсем взрослой.

   – Какая я взрослая, – махнула рукой Маша. – Ты в семнадцать лет уже в университет поступил, а я только одиннадцатый класс начала... Вот через год, когда мне будет восемнадцать, тогда действительно стану взрослой... Радик, скажи, а у тебя в универе есть девушка? – вдруг спросила она.

   – Ты же знаешь, что нет. Там все уверены, что моя девушка – ты. Ты же играешь мою девушку, забыла?

   – Нет. Но, может быть, тебе кто-нибудь нравится? У вас в университете много красивых девушек.

   – Много. Но такой, какая нужна мне, нет.

   – А какая тебе нужна? – лукаво спросила Маша.

   – Такая, как ты, – ответил брат, и она знала, что он ответит именно это.

   – Тогда давай поженимся. Не сейчас, конечно, а через год, когда мне будет восемнадцать... Что ты на меня уставился? – удивилась она, увидев, какое у Радика стало лицо – растерянное и немного испуганное.

   – Маша, ты лучшая девушка из всех, кого я знаю, – ответил он после недолгого молчания. – И я очень тебя люблю, но мы брат и сестра, мы не можем пожениться. Неужели ты так наивна, что не знаешь этого?

   – Да знаю, знаю! – воскликнула Маша. – Но мы же не настоящие брат и сестра. У тебя был другой отец, у меня – другая мать. Генетически мы совсем не родственники!

   – Маша, не имеет значения, настоящие мы брат и сестра, или нет. Мы считаемся ими, и поэтому не можем пожениться. Ни один ЗАГС не признает этот брак законным.

   – Но это же несправедливо, мы не брат и сестра! – сказала Маша, чуть не плача.

   – Я знаю, – ласково ответил Радик. – Я так же знаю, что ты – самая лучшая девушка на свете, и я очень тебя люблю. Я благодарил судьбу за то, что у меня есть такая сестра, а сейчас готов проклинать тот день, когда мы стали братом и сестрой. Как бы я хотел, чтобы ты не была моей сестрой... Но я не думал, что ты тоже этого хочешь...

   – А если бы я не была твоей сестрой, мы могли бы пожениться? – спросила Маша.

   – Конечно. Но мы не можем... не можем любить друг друга. Поэтому, Машенька, нам надо прекратить играть влюбленных. Я сожалею, что сам когда-то втянул тебя в эту игру, – сказал Радик с болью в голосе.

   – А я не жалею, – чуть обиженно сказала Маша. – И что же ты так расстроился, если это всего лишь игра?

   – Разве ты не видишь, что наша игра зашла слишком далеко? И разве ты не видишь, как мне хотелось бы, чтобы это была не игра? Но пойми меня правильно. Мы брат и сестра, и вести себя должны, как брат и сестра, иначе люди начнут о нас сплетничать.

   – Давно уже сплетничают, – буркнула Маша. – Разве тебе не наплевать?

   – Мне всё равно, что думают обо мне чужие люди. Но не всё равно, что они думают о тебе. К тому же сплетни рано или поздно дойдут до наших родителей. Мне не хотелось бы огорчать их. А тебе?

   – Мне тоже, – согласилась Маша, и представила, как мама осуждающе смотрит на них, а папа говорит: «Как вам не стыдно! Вы же брат и сестра!» – Но они же знают, что мы просто играем! – добавила она. – Они не поверят сплетням!

   – Но... это же правда, Маша, – тихо проговорил Радик. – Это уже не игра, это правда, мы любим друг друга не понарошку!

   – И что ты предлагаешь? – растерянно спросила Маша.

   – Я не знаю... Маш, извини... я тебя очень люблю, но я не знаю, что делать, не знаю! – голос Радика странно задрожал.

   – Может, все оставим, как есть? – неуверенно проговорила Маша. – Как будто продолжаем играть, а?

   – Нет, теперь я так не смогу. Я понимаю, ты обижена... и мне нелегко, поверь!.. Боже мой, я говорю все не то, все не то!.. Ладно, давай закончим этот разговор, он все равно ни к чему не приведет. Пойдем домой.

   Они вернулись в дом, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.

   Радик лег, но уснуть не мог, думая о Маше. Она так изменилась за последние три года... Похорошела, стала грациозной, элегантной, все мальчишеские замашки исчезли. Глядя на нее, Радик часто ловил себя на мысли, что жалеет, что она его сестра. Когда они, разыгрывая влюбленных, делали вид, что целуются на улице под сомнительным прикрытием куста акации или афишной тумбы, ему так хотелось обнять и поцеловать ее по-настоящему... Но он не смел, потому что Маша его сестра, пусть и не родная. Обидно, в них же нет ни капли родственной крови! Радик любил Машу, и понимал, что любит совсем не как сестру. Сознавать это было больно. А теперь, когда он узнал, что и она его любит не как брата, стало еще больнее. От мысли, что их любовь должна остаться тайной для всех, даже для самых близких людей, хотелось плакать.

   Маша тоже не спала, думая о Радике. Она была так рада, когда узнала, что он ей вовсе не брат! Но оказывается, они всё равно не могут пожениться. Как несправедливо!..

   Маше с детства нравился Радик, и она очень гордилась, что у нее такой умный и красивый брат. Но, взрослея, начала понимать, что это-то как раз и плохо, потому что ни один из мальчишек, с которыми дружила Маша, не мог сравниться с Радиком.

   Маша узнала, что у него был другой отец, когда только научилась вникать в разговоры взрослых и мало-мальски понимать их. Мама и папа часто говорили о каком-то Алексее между собой и с Алисой и Радиком, и она поняла, что этот Алексей и был отцом Радика и Алисы. Но он давно умер.

   А вот о настоящей матери Маши папа с мамой никогда не говорили, поэтому она считала Марию родной мамой и узнала, что у нее была другая мать, когда ей было почти четырнадцать лет. И очень обрадовалась, что Радик ей не брат, и можно любить его по-настоящему.

   Играть влюбленных было очень интересно, хотя Радик и не догадывался, что для Маши это серьезно. Это из-за него Маше захотелось стать похожей на девочку, чтобы игра выглядела более натурально, и чтобы никто даже не подумал бы сомневаться, что Радик мог влюбиться в Машу. А еще она надеялась, что он, в конце концов, влюбится в нее по-настоящему.

   И вот она теперь знает, что Радик тоже любит ее, но все равно они остались сестрой и братом.

   Проснувшись утром и сойдя на кухню, Маша узнала, что Радик уже ушел в университет.

   – Так рано? – удивилась она.

   – Я тоже удивилась, – ответила Мария. – Он сказал, что с сегодняшнего дня у него занятия начинаются на полчаса раньше.

   – Понятно, – сказала Маша, с трудом скрывая разочарование.

   – Он показался мне каким-то странным сегодня, – продолжала Мария. – Уж не влюбился ли твой братец, а, Машенька?

   Мария лукаво улыбалась, и Маша выдавила из себя ответную улыбку, а сама подумала хмуро: «Никакой он мне не брат, а я ему не сестра».

   Маша вдруг улыбнулась, но уже искренне. К ней вернулось хорошее настроение. Она поняла, что должна сделать. Сразу возник план, как перестать быть сестрой Радика. К сожалению, его нельзя было выполнить мгновенно. Но Маша не сомневалась, что сможет осуществить его, и неважно, сколько времени на это потребуется. В свой план она никого не посвятила, даже Радика, решив, что всё должна сделать сама.

   *

   Радик по-прежнему оставался лучшим другом Маши. Но во влюбленных они больше не играли. Сначала Маше было обидно, но потом она решила, что Радик поступил правильно, прекратив игру. Да, им обоим нравилось, и они не заметили, как игра перестала быть игрой, став частью их жизни. Маше нелегко было прекратить игру, а Радику – Маша видела это – еще труднее. Но одно дело – провести других людей, другое – обманывать самих себя. Некоторое время Радик и Маша даже избегали друг друга. Но вскоре поняли, что это невозможно. В конце концов, между ними установилась нежная дружба. Как между братом и сестрой.

   Маша едва дождалась осенних каникул, чтобы поехать в Молому к бабушке и дедушке и, наконец, начать осуществлять свой план. Обычно Морозовы ездили в Молому все вместе, но в этот раз Маше пришлось довольствоваться только компанией младшего брата, так как у Радика осенью каникул не было. Алиса в этом году поступила в политехнический университет, и тоже не поехала. Мария осталась дома с внучкой Леночкой, а у Сергея и Димы, как всегда, была масса работы, и они уверяли, что раньше июля не освободятся.

   А Маша была даже рада, что с ней едет только Алёшка. Он будет целыми днями пропадать на улице с деревенскими мальчишками, и не будет мешать заниматься своими делами. И она занялась ими сразу, как только приехала в деревню.

   – Бабушка, а на ком был женат папа до мамы? – спросила Маша, как только Алёшка убежал на улицу, и они с бабушкой остались в доме одни.

   – Машенька, зачем тебе это знать? – удивилась Зинаида Семеновна.

   – Просто интересно. Я же знаю, за кем была мама замужем до папы. И про него тоже хочу знать.

   – А почему не спросишь у самого папы?

   – А потому, что он всё равно не скажет, – махнула рукой Маша. – Он подумает, что я интересуюсь его первой женой потому, что она моя настоящая мама. А мне просто любопытно, и всё.

   – Ну, что я могу тебе сказать? – развела руками Зинаида Семеновна. – Нехорошая она женщина. Нехорошая. Жаль, что я сразу этого не разглядела, иначе не позволила бы твоему папе жениться на ней. А я такая дура была, что сама почти заставила его жениться...

   – Никакая ты не дура, бабушка, – возразила Маша. – Если бы папа на ней не женился, я бы не родилась.

   – И то правда, Машенька, – кивнула Зинаида Семеновна, и продолжила рассказ: – Сначала они хорошо жили. А потом, когда ты родилась, началось... Хорошо, что ты маленькая была, и ничего не помнишь. Не любила она тебя совсем, потому что сына ей хотелось, а не дочку. А потом она решила, что ты умственно отсталая, и всех остальных убедила в этом. Только твою маму, Марию, не удалось убедить. И вот, посмотри, какая ты выросла умница да красавица.

   – Ну, а звали-то ее как?

   Маше, конечно, интересно было узнать, что настоящая мать считала ее умственно отсталой, потому что до этого момента она об этом понятия не имела. Но самое главное было узнать ее имя.

   – Галина Дорофеева ее звали. Галина Ивановна Дорофеева, – ответила бабушка. – А потом она Коновалова стала, когда за твоего папу замуж вышла.

   – Звали? – дотошно переспросила Маша. – Она что, умерла?

   – Да нет, что ты, – махнула рукой Зинаида Семеновна. – Просто я ее лет десять уже не видела, с тех самых пор, как она в город жить переехала. Она, конечно, регулярно в Молому приезжает, к родителям, но мне не доводилось с ней встретиться. Да я и не горю желанием. Очень скандальная женщина. Правильно твой папа сделал, что ушел от нее, и тебя забрал.

   – Не сомневаюсь в этом. А в какой город она уехала?

   – В Киров, конечно, куда же еще. Там она, кажется, снова замуж вышла, и даже не один раз. Но, может, это всё сплетни, а я их не больно слушаю.

   – Спасибо, бабушка, больше мне про нее ничего знать не хочется. Я пойду в село, в магазин. Что надо купить?

   Хотя Маша сказала, что ничего больше не хочет знать про Галину Дорофееву, это было не так. Она не узнала и трети того, что нужно, но расспрашивать и дальше бабушку – значит, возбуждать ее подозрения. Поэтому Маша решила пойти в село и расспросить о Галине каких-нибудь старушек, которые вечно сидят на скамейках и судачат.

   Но когда Маша шла по селу, она не увидела ни одной старушки.

   «Как же я не подумала, что сейчас не месяц май, и на скамейках сидеть холодно», – мысленно усмехнулась она, и пошла в магазин.

   В магазине была очередь за хлебом, который еще не подвезли из пекарни, находившейся на краю села. Маша увидела, что все сельские старушки здесь, и пришли сюда не потому, что боятся, что им не достанется хлеба, а потому, что дома скучно, а на улице сплетничать холодно.

   Маша не привыкла стоять в очередях, но осталась в магазине, надеясь услышать что-нибудь полезное для себя. И не ошиблась. Среди неясного гула разговоров она вдруг услышала, как одна бабка сказала другой:

   – Слышала ли новость про Галину-то Коновалову?

   – Может, и слышала. А что за новость?

   Остальные разговоры сразу притихли. Маша тоже вся превратилась в слух.

   – Говорят, она уже с третьим мужем развелась.

   – Да что ты?

   – Да, да. От самой Татьяны Дорофеевой слышала! Мать врать про дочь не станет!

   – А когда слышала-то?

   – На днях. На почте она с Галиной разговаривала по телефону. А я зашла открытку внуку с днем рождения отправить... Галина-то не дура, с умом замуж выходила, и с умом разводилась. Вон, Сергей-то Коновалов, квартиру, мебель, всё ей оставил. Она продала, кучу денег огребла. У второго при разводе машину отсудила, у третьего квартиру оттяпала.

   – Ну, Галина своего не упустит, – сказала третья бабка, и если в голосе первой сквозило восхищение изворотливостью Галины, то в голосе этой слышалось презрение. – В прошлом году, помните, приезжала? Вся в золоте, брильянтах, и духами французскими воняет за полверсты. И машина у нее как-то не по-русски называется... забыла, как... «Фоквагон» какой-то.

   – «Фольксваген», – машинально поправила Маша.

   – Да, да, – закивала бабка, и с любопытством взглянула на девушку. – Я и говорю, «Фоквагон». А ты, девочка, чья будешь?

   Маша поняла, что напрасно вклинилась в разговор. Она совсем не хотела, чтобы все узнали, что она и есть дочь этой самой Галины. Маша приготовилась уже соврать что-нибудь, но тут к магазину подъехал фургон с хлебом, очередь заволновалась, и она под шумок скрылась.

   Теперь Маша каждый день приходила в магазин, вставала где-нибудь в уголке и слушала сплетни. Галина Ивановна Коновалова оказалась такой популярной личностью в своем родном селе, что редкий день обходился без разговоров про нее. Маша почти каждый день узнавала что-нибудь новенькое, иногда такое, что даже краснела, спрятав лицо в тени капюшона, и считала за счастье, что незнакома с ней.

   Итак, Маша узнала, что ее настоящая мама живет в Кирове, имеет автомобиль «Фольксваген» и трехкомнатную квартиру, что она достаточно богата, и приезжает каждое лето хвастать своим богатством перед односельчанами. Что она три раза была замужем, а теперь опять свободна. И что детей, кроме дочери, которая живет с ее первым мужем, у Галины нет.

   Но никто не знает, где она работает, и на какие средства так роскошно живет. Некоторые бабки из очереди считали, что ее обеспечивает первый муж, Сергей Коновалов, который имеет в городе преуспевающую мебельную фирму, другие уверяли, что Галина живет на проценты с капитала, полученного от продажи квартиры в Моломе. Маша понимала, что всё это неправда. Если бы Сергей содержал Галину, она знала бы. Ну, а за квартиру в провинции большого капитала не выручишь. Но была еще третья версия, которой Маша склонна была верить: у Галины коммерческий бизнес на рынке. Не сама, конечно, торгует, а только руководит группой продавцов и снабжает их товаром, который привозят из-за границы шоп-туристы, так же нанимаемые Галиной.

   Конечно, это были ценные сведения о Галине, но они не приближали Машу к цели: она так и не узнала, где живет ее мать. Поэтому продолжала ходить в магазин и слушать сплетни, уже благоразумно не ввязываясь в разговоры старушек.

   Однажды спор, откуда Галина берет деньги на красивую жизнь, в очереди за хлебом разгорелся не на шутку. Бабки разделились на три группы, и всевозможными способами доказывали правоту своей версии. В магазине стоял такой шум, что Маша с трудом ухитрялась что-либо понимать.

   – Да Сережа это, Сережа! – доказывала одна бабка. – Он и сам живет неплохо, а Галина всё-таки мать его дочери, и он не позволит ей голодать! Не зря же в девяносто третьем он сам увез ее из Моломы вместе со своей семьей!

   – Когда это, когда? – завозмущались бабки из противоположных группировок.

   – Да когда Сережа первый раз приезжал со своей второй женой, помните? В то лето еще гараж сгорел. Ну что, вспомнили? Так вот, я сама видела, как он остановился около ее дома, Галя сбегала за чемоданом и села к нему в машину!

   «Так это была она!» – чуть не воскликнула Маша во весь голос.

   Она хорошо помнила полную темноволосую женщину, напросившуюся ехать с ними в город. Маша помнила, что Дима подвез попутчицу к дому её тети, но вот к какому дому, как ни старалась, вспомнить не могла.

   Она помнила многое: девятиэтажный дом, двор, голубую скамейку у подъезда, на которой были вырезаны череп и скрещенные кости, смешную игрушечную обезьянку в окне первого этажа, и роскошного белого кота, который лениво умывался на ступеньках крыльца. Но дороги к дому не помнила. И неудивительно, прошло больше одиннадцати лет, ей тогда было всего пять, и она не пыталась запоминать дорогу. Не знала же, что от этого будет зависеть ее счастье!

   Маша пыталась вспомнить дорогу, пока стояла в очереди, пока шла из села в деревню, и потом до самого вечера. Увы, все усилия были напрасны.

   *

   Каникулы закончились, Маша с Алёшкой вернулись домой. Маша вернулась грустная, так как решительно не знала, как продолжить поиски матери.

   Она часами бродила по улицам города, заходила во дворы, пытаясь узнать тот самый. Разыскивала череп и кости на скамейках и понимала, чтобы обойти все дворы в городе, понадобится лет пять. И не факт, что сможет найти тот двор... А может, уже была в нем, но скамейку заменили, и она его не узнала.

   Маша так часто думала, как найти тетю Галины, что этот двор, в который они привезли Галину одиннадцать лет назад, стал ей сниться. Вот они подъезжают к девятиэтажке, въезжают во двор, останавливаются у подъезда... Галина и мама выходят и о чем-то разговаривают, а Маша от нечего делать рассматривает то, что видит из окна: череп и кости на голубой скамейке, смешную обезьянку в окне первого этажа и белого кота на крыльце.

   Однажды, Маша, в очередной раз увидев этот сон, проснулась в возбуждении: во сне она вспомнила, что на доме со стороны улицы была какая-то вывеска с крупными буквами. Тогда Маша еще не умела читать, но сейчас, через столько лет, поняла, что было написано на этой вывеске: «БИБЛИОТЕКА»!

   И она методично принялась обходить окрестности всех библиотек города.

   Вскоре Маша нашла ту самую библиотеку, и тот самый двор. Скамейка с черепом и костями была цела, но была уже не голубая, а зеленая. Осталось только узнать, живет ли еще в этом доме тетя Галины.

   Каждый день Маша приходила в этот двор, садилась на скамейку в небольшом скверике, и наблюдала за подъездом, надеясь, что Галина не слишком редко навещает свою тетю. Узнать ее Маша собиралась по «Фольксвагену».

   А между тем осень плавно перешла в зиму. Но Маша все равно приходила в этот двор каждый день, как на работу.

   На зимних каникулах Радик уехал на практику в детский спортивный лагерь в качестве вожатого. Алёшка уехал с ним.

   Терпение Маши увенчалось успехом, как раз, когда начались зимние каникулы. К дому подъехал «Фольксваген» и остановился у того самого подъезда. Но Маша сидела так далеко, что не смогла разглядеть, кто вышел из машины. Ясно было только, что это женщина.

   Маша подошла к двум старушкам, стоявшим у подъезда, и спросила:

   – Здравствуйте, скажите, пожалуйста, вы, не знаете, к кому приехала эта женщина на иномарке?

   – Да как не знать, знаем, – ответила одна старушка. – К Клавдии Журавлевой, племянница ее. Такая фифа, раскрашенная, расфуфыренная, никогда не поздоровается.

   – А Клавдия-то и рада, вон какая у нее племянница видная, – добавила вторая.

   Маша поняла, что Галина и здесь личность небезызвестная. Увидев, что старушки занялись перемыванием костей Галины между собой, Маша потихоньку ретировалась, потому что узнала всё, что хотела. Когда «Фольксваген» уехал, она подошла к подъезду, посмотрела список жильцов, нашла квартиру, в которой живет Журавлева К.А., подошла к двери и позвонила.

   Дверь открыла пожилая женщина. Она с удивлением взглянула на Машу и не откинула цепочку.

   – Здравствуйте, – сказала Маша. – Я ищу Галину Ивановну Коновалову. Вы не подскажете, где она живет?

   – А зачем тебе? – подозрительно спросила женщина.

   – Понимаете, моя мама – подруга Галины Ивановны. Но мы уже не живем в Моломе, и мама давно с ней не виделась, – начала объяснять Маша. – Мама не знает ее нового адреса, а ваш знает. А я в город по делам приехала, и мама сказала, что я могу остановиться у Галины Ивановны, а найти ее могу через вас. Вот, мама ей даже записку написала.

   Маша с готовностью полезла в карман за несуществующей запиской.

   Это действие убедило тетю Галины, что Маша действительно просто провинциальная девушка, приехавшая в город по делам, а не обманщица и грабительница, пользующаяся доверчивостью пожилых людей.

   – Ах, дорогая, ты опоздала всего на несколько минут, – сказала тетя Галины. – Галя только что уехала. Ну, ничего, доедешь на автобусе, я тебе объясню дорогу. Вот адрес: проспект Строителей, дом пятьдесят три, квартира сто тридцать пять.

   Женщина принялась подробно объяснять, как туда добраться, а Маша слушала, постукивая каблучком от нетерпения, потому что отлично знала город, и могла найти этот адрес без всяких объяснений. Но, чтобы не возбуждать подозрений, выслушала всё, делая вид, что внимательно слушает.

   Наконец тетя Галины закончила объяснения и спросила:

   – Ну, как, запомнила?

   – Да. Спасибо! До свидания! – воскликнула Маша и убежала, прыгая через три ступеньки.

   Через полчаса она уже вошла во двор дома номер пятьдесят три по проспекту Строителей. «Фольксваген» стоял у подъезда, и Маша поняла, что Галина дома.

   Она решительно открыла дверь подъезда и зашагала по ступенькам вверх. Но чем ближе подходила к двери квартиры под номером сто тридцать пять, тем меньше оставалось решимости и желания видеть мать.

   «От этого зависит, будем мы когда-нибудь с Радиком вместе, или нет», – мысленно сказала себе Маша, и уверенно позвонила в дверь.

   В ответ на звонок в прихожей раздался заливистый лай, потом дверь приоткрылась на длину цепочки. Маша увидела в щель симпатичную черноволосую женщину, совсем не похожую на ту, которую они подвозили одиннадцать лет назад. Эта была не толстая, а очень даже стройная, и выглядела не больше, чем на тридцать, хотя по разговорам бабок в моломском магазине ей должно быть около сорока. В руках женщина держала маленькую черную собачку с большими, торчащими в разные стороны ушами, глазами навыкате и тонкими лапками. Собачка была меньше кошки, но смело продолжала гавкать на Машу, несмотря на то, что ее хозяйка повторяла: «Фу, Дези, фу!»

   – Здравствуйте... извините, – растерянно произнесла Маша, решив, что, наверное, ошиблась домом, или тетка Галины дала неправильный адрес.

   – Девушка, у меня нет макулатуры, – недружелюбно ответила дама с собачкой. – Я не покупаю календари и гороскопы, и у меня нет поношенной одежды для неимущих!

   Она хотела было захлопнуть дверь, но Маша подставила ногу, разозленная такой отповедью, и сказала в том же тоне:

   – Я не собираю макулатуру и одежду для неимущих, и не продаю календарики и гороскопы. Я пришла по другому делу. Вы – Галина Ивановна Коновалова?

   – Галина Ивановна Лисецкая, – свысока ответила женщина. – Но в далеком прошлом Коновалова. А ты кто такая, и что тебе нужно?

   Маше не понравился высокомерный тон хозяйки квартиры, она решила, что ей, как дочери Галины, следует разговаривать так же. И сказала с усмешкой:

   – Мне много чего нужно. Потому что я – ваша дочь. Прошу любить и жаловать. Долго вы еще собираетесь держать меня под дверью?

   – До... дочь? – заикаясь от изумления, проговорила Галина. Она и думать забыла, что у нее когда-то была дочь, и практически никогда о ней не вспоминала. Ну, а в то, что дочь добровольно пришла к ней, просто не могла поверить. – Дочь? Моя дочь? Докажи!

   – Посмотрите на меня повнимательнее, мамочка, – сказала Маша сладким голосом. – Вы должны узнать свою любимую доченьку.

   Галина хотела захлопнуть дверь перед носом этой наглой девицы, но, во-первых, Маша все еще держала дверь ногой, а во-вторых, что-то в лице, во взгляде этой девушки напомнило Сергея, и у нее промелькнула мысль: «А вдруг это и правда она?»

   Откинув цепочку, Галина сказала сухо:

   – Заходи.

   Маша вошла в прихожую, оклеенную дорогими обоями. В приоткрытой двери большой комнаты виднелась модная стенка и телевизор с большим экраном.

   Галина опустила лающую собачонку на пол, ногой задвинула ее в кухню и закрыла дверь. Потом жестом пригласила Машу войти в комнату.

   Маша сняла шубу и шапку, вошла в гостиную и села на диван, критическим взглядом окидывая обстановку. Комната была обставлена с претензиями на роскошь. Здесь было много дорогих вещей: ковры, диван и кресла с велюровой обивкой, фарфор и хрусталь на полках серванта, инкрустированный журнальный столик, настольная лампа с фонтаном... В гостиной дома Морозовых не было и половины вещей, находившихся в этой комнате, и хотя их гостиная была в два раза больше, всё равно там было намного уютнее.

   Галина села напротив Маши на стул.

   – Как тебя зовут? – начала допрос Галина. Голос ее был сух и подозрителен.

   – Мария Сергеевна Морозова.

   – Когда ты родилась?

   – Девятого сентября тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года.

   – Где?

   – В родильном отделении Опаринской районной больницы, и первые почти два года жизни провела в селе Молома по адресу улица Центральная дом семь, квартира один.

   – Как зовут твоего отца?

   – Сергей Борисович Морозов, в прошлом Коновалов. Родился тринадцатого марта тысяча девятьсот шестьдесят первого года, женился на вас в декабре тысяча девятьсот восемьдесят шестого, развелся в ноябре тысяча девятьсот восемьдесят девятого, – без запинки отчеканила Маша. – Что еще вас интересует?

   Галина понимала, что если эта девушка не ее дочь, а авантюристка, решившая таким образом вытягивать из Галины деньги, то она неплохо осведомлена. Но если она настоящая дочь, как это проверить?..

   «По особым приметам, конечно!» – догадалась она. Но, как назло, ничего такого не могла вспомнить. Ребенок, как ребенок, ничего необычного... И вдруг вспомнила! У Мери было родимое пятно, сзади, в ложбинке над первым шейным позвонком! Такое светло-коричневое, формой похожее на каплю. Галя, заметила его, когда Маше не исполнилось и трех месяцев, и на голове почти не было волос. Сначала она приняла пятно за грязь, и пыталась оттереть. А потом оно все время было скрыто волосами, и Маша сама может не знать о нем.

   – Покажи шею сзади, – сказала Галина.

   – Зачем? – удивилась Маша, но опустила голову и откинула волосы. – Пожалуйста.

   Галина увидела родимое пятно. Все сомнения отпали. Это действительно ее дочь. И она очень красива. Глядя не девушку, Галина с каждым мгновением находила в ней все больше и больше сходства с Сергеем. Но было и что-то от нее, и в ее сердце шевельнулось какое-то чувство к дочери.

   – Я верю тебе... Маша, – Галина почему-то с трудом назвала дочь по имени, возможно потому, что оно никогда ей не нравилось: – Ты моя дочь.

   Маша заметила, как надменно-холодный взгляд Галины потеплел. А она смотрела на мать, зная, что эта женщина родила ее, но не чувствовала к ней ничего. Ни симпатии, ни отвращения.

   – Ты... искала меня? – со скрытым волнением спросила Галина. Тон ее голоса стал гораздо мягче.

   – Да. Искала.

   – Доченька моя, дай, я тебя обниму! – воскликнула Галина, поднимаясь со стула.

   – О, нет, не надо, я пришла сюда не за этим, – холодно ответила Маша, отстраняя Галину рукой, и та плюхнулась обратно на стул. – Мы чужие люди, и я могу прямо сказать, что у меня к вам нет никаких родственных чувств. Моя мама – Мария Морозова, а потому оставьте свои нежности.

   – Но, доченька... Машенька... – растерялась Галина. – Ведь ты зачем-то искала меня?

   – Да, искала, но не потому, что мне дома не хватает любви и ласки, – ответила Маша. – Мне нужно от вас совсем другое. И не называйте, пожалуйста, меня дочкой! – раздраженно добавила она.

   – Что же ты хочешь, до... Маша? Я для тебя сделаю всё, всё, что пожелаешь! Может, нужны деньги? У меня есть, я дам. Сколько тебе нужно?

   – Нет, денег не нужно. Мне просто нужно пожить у вас.

   – Пожить? – это обрадовало Галину, потому что, в сущности, она была очень одинока. – Конечно, пожалуйста, живи, сколько угодно!

   – Нет, не сколько угодно, а только восемь месяцев, до моего восемнадцатилетия, – возразила Маша. – И это еще не всё. Видите ли... мне нужно сменить паспорт. Я хочу носить вашу фамилию.

   – Мою фамилию? – Галина обрадовалась еще больше. – Какую? Мою прежнюю, или ту, что я ношу сейчас?

   – Мне все равно, – равнодушно ответила Маша. – Лишь бы эта фамилия была не Морозова. И еще я хочу, чтобы никто не знал, что я живу у вас. Особенно мои родители. Вас устраивают мои условия?

   – Конечно, конечно! – закивала Галина. – Всё будет так, как ты хочешь. Когда ты ко мне переедешь?

   – В понедельник. До свидания.

   Маша встала с дивана и вышла из квартиры, так быстро, что Галина едва успела встать со стула. Она выбежала в прихожую, распахнула дверь на площадку, но перестук Машиных каблучков уже раздавался далеко внизу. Галина вернулась в квартиру.

   «Моя дочь... моя дочь, – думала она, возбужденно меряя комнату шагами. Какая взрослая, красивая, решительная... в меня! О, мне ее послала сама судьба! Пусть она говорит, что ничего ко мне не чувствует, но я завоюю ее любовь! Вне всяких сомнений, девочка крупно поссорилась с родителями. Я просто обязана воспользоваться этим. Я окружу ее такой заботой, таким вниманием, такой любовью, что через восемь месяцев ей не захочется возвращаться к отцу... Она была лишена материнской любви столько лет, сейчас я воздам ей за эти годы. Ведь она сама вспомнила обо мне! Сама пришла ко мне! Она полюбит меня, непременно полюбит! Я все для этого сделаю! А потом возможно, и Сергей, увидев, как я люблю его... то есть нашу дочь, а она – меня, захочет ко мне вернуться!»

   Галина вспомнила, как когда-то сказала Марии, что станет богатой и красивой, и отберет у нее мужа. Приехав в город и устроившись на работу, она начала посещать спортзал, бассейн и косметические салоны, и уже через два года обрела прежние стройные формы. Мужчины стали заглядываться на нее.

   Когда Сергей ушел от Галины и увез с собой дочь, у нее, конечно, были другие мужчины. Но ни у одного из них не было серьезных намерений. А когда она начала полнеть и все меньше обращать внимания на то, как выглядит, и те потихоньку исчезли один за другим. Да еще ее дебильные братья половину мужчин распугали. Как узнают, что она начала с кем-то встречаться, так приставят нож к горлу этого мужчины и требуют жениться на их сестре. И он после такого прессинга в сторону Галины даже смотреть боится.

   Впрочем, те деревенские мужики не очень-то и нужны были Галине. Втайне она всегда надеялась, что завтра дверь откроется, она увидит на пороге Сергея, и он скажет:

   – Галинка, я вернулся к тебе. Насовсем.

   Но дни шли за днями, наступало очередное завтра, а Сергей не появлялся.

   Когда Галя снова стала стройной и симпатичной, даже пожалела, что столько времени потратила на ожидание. Давно надо было уехать из села и начать новую жизнь. «Где эта Машка раньше была со своими советами», – раздраженно думала она, с неохотой признавая, что Мария была права, когда сказала, что Галя не на то тратит свою жизнь.

   Получив предложение выйти замуж, она согласилась, не раздумывая – жених был не урод, и вполне обеспечен. Но жить с ним всю жизнь Галя не планировала, через три года развелась. Имущество было поделено, ей достались комната в коммуналке и машина.

   Потом Галина уже целенаправленно начала «ловить» богатого «лоха», а поймав, сумела влюбить его в себя так, что он все свое имущество и деньги переписал на нее. Впрочем, как потом стало понятно, любовью тут и не пахло: просто ее новоиспеченный муж таким способом хотел сохранить имущество от конфискации. Имущество-то он сохранил, а вот от тюрьмы не ушел, и когда его посадили за какие-то махинации с вверенными ему государственными ценностями, Галина с чистой совестью развелась с ним и все имущество и деньги оставила себе. Свою коммуналку и двухкомнатную квартиру бывшего мужа поменяла на трехкомнатную, и стала свободной интересной женщиной с квартирой и машиной. Но богатой Галина себя все-таки не чувствовала, а потому все деньги бывшего мужа вложила в рыночный бизнес, который приносил хотя и небольшую, но прибыль. Больше Галя замуж не стремилась, хотелось быть свободной на тот момент, когда она все-таки встретится с Сергеем.

   Путь к богатству несколько затянулся, но Галина всегда мечтала, как однажды случайно встретит Сергея. Например, в театре. Как он обомлеет, увидев ее, красивую и роскошно одетую, и его жена покажется ему серой мышкой в сравнении с ней. Галина всегда живо представляла себе эту сцену: вот она, красивая, вся в мехах и золоте, пройдет, направляясь в свою ложу, мимо Сергея и Марии, скромно стоящих у колонны в фойе.

   – Галя, ты? – изумленно скажет ей вслед Сергей, а она царственно обернется, ответит:

   – Да, Сережа, это я, – и пойдет дальше.

   – Галя, подожди! – он бросится за ней, не слушая истошных криков Марии:

   – Сережа, вернись сейчас же! Сейчас же вернись!..

   Но он даже не оглянется. Они будут сидеть в ложе вдвоем, и совсем не глядя на сцену. Галина расскажет, чего она добилась за эти годы, а он скажет:

   – Галинка, прости, что ушел от тебя. Оказывается, я тебя до сих пор люблю.

   – И я тебя до сих пор люблю, – ответит она.

   Теперь Галина представляла немного другую сцену: она с дочкой идет по улице, они разговаривают и весело смеются. И вдруг сталкиваются с Сергеем.

   – Маша! – скажет он. – Где ты пропадаешь? Мы уже целый месяц ищем тебя! Мама каждый день плачет, сходит с ума!

   – Вот моя мама, – ответит Маша, указав на Галину. – И другой мамы мне не надо. И вообще, меня теперь зовут по-другому, я поменяла имя и фамилию. Я теперь Розамунда Лисецкая.

   – Галя, ты? – изумленно спросит Сергей, взглянув на Галину, и, наконец, узнав ее.

   – Да, это я, – небрежно ответит она. – Пойдем, Розамундочка, нам пора.

   – Папа, мы с мамой идем на рынок, покупать мне новую шубу, – скажет Маша... то есть Розамунда. – Если хочешь, можешь пойти с нами.

   – Да, Сережа, идем, если хочешь, – кивнет Галина, и он пойдет с ними.

   И они пойдут и купят дочери новую шубу, и еще сапожки, и шапочку, и крутой мобильный телефон, потом пойдут в ресторан.

   – Знаешь, Галя, – скажет Сергей. – Я был неправ, что в свое время не дал тебе назвать дочку Розамундой. Это имя ей так идет!

   А потом они вернутся домой. Сергей будет удивленно смотреть вокруг, на ковры и хрусталь, и спросит:

   – Это что, ты всё сама заработала?

   – Конечно, – ответит она. – Кто мог мне помогать, ты же меня бросил.

   А он скажет:

   – Прости, я так ошибался... Галя, я тебя недооценивал. Как я мог столько лет жить с другой, когда ты... такая потрясающая женщина!

   – Да, я такая, – ответит она. – И я тебя прощаю. Потому что до сих пор люблю.

   – Я тоже тебя люблю, – скажет Сергей.

   А дочь скажет им:

   – Спокойной ночи, мамочка, папочка, – и уйдет в свою комнату.

   Тогда Галя возьмет Сергея за руку и скажет:

   – Пойдем в мою спальню, Сережа.

   – В нашу спальню, – поправит он.

   А дома его будет ждать безутешная Мария. Не дождется...

   Конечно, Галина предполагала, что все может произойти и не так, а совершенно по другому сценарию, и их много роилось в голове. Но, в конечном счете, все равно Сергей и Маша оставались с ней.

   «Я сделаю все, чтобы моя мечта осуществилась», – решила Галина, и принялась готовить комнату для дочери.

   Из трех комнат она выбрала самую лучшую, светлую, солнечную, и остаток недели мыла, убирала, переставляла мебель, переносила в комнату дочери те вещи, которые, по ее мнению, должны были понравиться Маше.

   *

   А Маша, вернувшись домой, сообщила родителям, что хочет перейти в другую школу, с углубленным изучением биологии, так как собирается поступать в медицинский институт. Мама и папа ничего против не имели. Мама предложила помочь перевести документы из одной школы в другую, но Маша сказала, что справится сама. На следующий же день, это была пятница, она сходила в школу и забрала свои документы. Маме сказала, что отнесла их в одну школу, а на самом деле – совсем в другую. В воскресенье съездила к братьям в лагерь. Она старалась казаться веселой и беззаботной, но все же у Радика возникло ощущение, словно Маша прощается с ними.

   – Маш, ты чем-то озабочена? – спросил Радик.

   – Ничем, тебе показалось, – быстро ответила она, поспешила попрощаться и уехать в город, испугавшись, как бы проницательный брат не догадался о ее намерениях.

   Вечером, когда вся семья еще сидела в гостиной, Маша сказала, что устала и пойдет спать пораньше. Она поднялась в свою комнату и достала из антресолей чемодан. В него сложила документы: свидетельство о рождении, паспорт, деньги, которые копила полгода, с тех самых пор, как придумала свой план, и которых, как она рассчитывала, хватит на первое время, а потом что-нибудь придумает, зубную щетку, полотенце, и другие необходимые вещи. А когда в чемодане еще осталось место, положила мягкую игрушку, своего любимого котенка, которого ей подарил папа на четырнадцатилетие. Потом написала по письму маме, папе и Алисе, а Радику и Алёшке набрала SMS, но не отправила, потому что с окраины города, где стоял дом Морозовых, это было невозможно: лагерь находился в таком месте, где сотовая связь брала плохо. Но Маша знала места в городе, откуда можно связаться вполне стабильно.

   Маша занималась посланиями родным весь вечер и половину ночи. Письма для мамы и папы оставила на кухне на столе, а письмо для Алисы подсунула под дверь ее комнаты. Рано утром, когда на улице еще было темно, взяла чемодан и тихо вышла из дома. Она шла так осторожно, что не скрипнула ни одна половица. Маше очень не хотелось уходить, и эти восемь месяцев, которые она решила прожить вне дома, казались вечностью.

   «Я делаю это для нас, Радик», – мысленно сказала она себе, и решительно пошла по улице к проспекту Строителей.

ГЛАВА 7. МАША + РАДИК

   Январь 2005 г.

   Утром Сергей и Мария, спустившись на кухню завтракать, увидели на столе два конверта. «Маме» – написано было на одном из них, и «Папе» – на другом.

   Мария схватила конверт и быстро пробежала глазами короткое письмо.

   «Дорогая мама, я очень тебя люблю, но я должна уйти из дома на некоторое время. Потом ты поймешь, почему я это сделала. А сейчас не могу ничего объяснить. Не беспокойся, я буду жить в хорошем месте и буду часто тебе звонить. Но, пожалуйста, не надо меня искать. Не звони мне на мобильный, я его заблокировала. И через школу тоже не ищи. Прости, мама, я тебя обманула. Я буду учиться не в той школе, про которую говорила. Но обещаю, что когда мне исполнится восемнадцать, а это уже будет скоро, через восемь месяцев, я вернусь. Обязательно вернусь. Целую. Твоя дочь Маша».

   Мария побледнела, схватила мобильный телефон, набрала номер Маши. Номер действительно был заблокирован. Мария взглянула на Сергея и поняла, что он прочитал примерно то же самое.

   – Она ушла из дома, – медленно проговорила Мария. – Но почему? Что произошло? Может, она тебе что-нибудь объяснила?

   – Нет, – развел руками Сергей, и спросил растерянно: – Что будем делать, Маша?

   – Искать ее, конечно! Но сначала спросим у Алисы, может, она что-то знает.

   Мария уже хотела бежать наверх, к Алисе, но в это время она сама вбежала в кухню с листком бумаги в руке:

   – Мама! Папа! Маша ушла из дома!.. Вы уже знаете, – добавила она, увидев встревоженные лица родителей.

   – Что она тебе написала? – спросила Мария.

   Алиса протянула ей листок, и Мария прочитала письмо.

   «Алиса! Думаю, ты сможешь понять, почему я ухожу из дома. Это очень важно не только для меня, а еще для одного человека, которого я очень люблю. Алиса, я тебя тоже очень люблю, и маму, и папу, я всех вас очень-очень люблю. Но не могу иначе, я должна уйти, хотя мне и не хочется расставаться с вами. Не беспокойся за меня, и скажи маме и папе, чтобы тоже не волновались. Вернусь через восемь месяцев. Я буду звонить тебе. Целую тебя, Диму и Леночку. Твоя сестра Маша».

   – Алиса, ты что-нибудь понимаешь? – спросил Сергей.

   – Ничего. Почти ничего, – пожала плечами та. – Кажется, тут замешан какой-то молодой человек.

   – Может, она ушла к нему? – предположил Сергей.

   – Нет, не может, – возразила Мария. – Маша не так воспитана, чтобы сбегать из дома с мальчиком.

   – Да у нее и нет никакого мальчика, – добавила Алиса. – Кажется, тут что-то другое. Маша во всех трех письмах написала, что вернется через восемь месяцев. Может, в этом надо искать какой-то смысл?

   – Она что, беременна? – сделал безумное предположение Сергей, а Мария так просто потеряла дар речи.

   – Нет, папа, конечно же нет! – возразила Алиса. – У Маши нет парня, а даже если бы был, она не позволила бы себе ничего такого.

   – Алиса, ты противоречишь сама себе, – сказал Сергей. – Говоришь, что замешан молодой человек, но мальчика у Маши нет.

   – Мальчика нет, я точно знаю, – ответила Алиса. – Но разве она не может быть в кого-то влюблена?

   Сергей молча согласился. Подумав, предположил:

   – Может, она просто захотела пожить самостоятельно?

   – Но зачем для этого уходить из дома? – опять возразила Мария.

   – Вот именно, – согласился Сергей. – Сказала бы нам, мы бы ей квартиру сняли... на пару месяцев...

   – Рано еще Маше жить самостоятельно, – твердо сказала Мария. – Она же еще школу не окончила. Поэтому ее надо срочно найти.

   В кухню вошел Дима.

   – Доброе утро всем. Сереж, ты уже позавтракал?.. Нет? А что это с вами? Что-то случилось?.. И Алиса выскочила из комнаты, как ошпаренная... Что произошло?

   – Димка, поезжай на работу без меня, – сказал Сергей. – Я беру отгул. У нас ЧП.

   – ЧП? – переспросил Дима.

   – Да. Маша ушла из дома.

   – Что? Не может быть!

   – Может, – почти хором ответили Алиса, Мария и Сергей, и протянули Диме Машины письма.

   Он прочитал все три и сказал:

   – Я не ожидал такого от Машки... Хотя она весьма решительная девушка... Послушайте, а, может, Радик с Алёшкой что-нибудь знают? Маша вчера к ним ездила.

   – Сережа, мы сейчас же едем к Радику! – воскликнула Мария.

   Можно было, конечно, просто позвонить, но ждать, когда его позовут к телефону, ей казалось очень долго.

   – Да, – согласился Сергей. – Дима, поезжай на работу, Алиса, сиди дома и жди, может, Маша вернется или позвонит. Поехали, Мария.

   – Подождите! А завтракать? – остановила их Алиса.

   – Как я могу есть, когда моя дочь неизвестно где? – ответила Мария.

   – Я тоже, – добавил Сергей, и они вышли из кухни.

   – Садись, Димочка, я тебя покормлю, – вздохнула Алиса. – Тебе еще работать сегодня за двоих.

   *

   А Маша в это время устраивалась на новом месте. Комната ей понравилась, но в ней было слишком много вещей, совершенно ненужных, а Маша любила простор. Сначала она хотела выкинуть всё лишнее, но передумала. Галина была так ласкова и внимательна, что Маше не хотелось ее обижать.

   «Ладно, потерплю. Я не собираюсь жить в этой комнате всю жизнь», – подумала она.

   – Ну, как нравится тебе? – спросила Галина.

   – Да, – коротко ответила Маша.

   Теперь ей хотелось поскорее поменять паспорт и поскорее прожить эти восемь месяцев.

   – Вот увидишь, Маша, как чудесно мы заживем вдвоем! – восторженно проговорила Галина. – Ты не пожалеешь, что пришла ко мне. Если тебе еще что-нибудь в комнату нужно, ты только скажи... А знаешь, что? Давай сегодня устроим вечеринку в твою честь? Я позову своих друзей, и представлю тебя им.

   – Нет, нет, ни в коем случае! – быстро возразила Маша. – Не надо никаких вечеринок. Я вообще не хочу, чтобы обо мне кто-нибудь знал. А для ваших соседей, друзей и знакомых я – квартирантка, дочь вашей подруги из Моломы. Кстати, сколько я должна за квартиру?

   – Ну о какой плате ты говоришь, дочка! – возмутилась Галина. – Ты моя дочь, и имеешь право жить здесь бесплатно, столько, сколько пожелаешь.

   – Хорошо, – нехотя согласилась Маша. – И предупредите, пожалуйста, свою тетю, чтобы она больше никому не давала ваш адрес.

   – А что, твои родители будут тебя искать? – осторожно спросила Галина.

   – Думаю, обязательно будут, – грустно вздохнула Маша.

   – У меня они тебя никогда не найдут. Ты здесь в безопасности, дочка.

   «Конечно, это же последнее место, где они будут меня искать», – подумала Маша.

   – Когда я смогу поменять паспорт? – спросила она.

   – Да хоть сейчас. Мы с тобой вместе сходим в ЗАГС и в паспортный стол, – с готовностью ответила Галина и осторожно добавила: – Дочка, а ты... не хотела бы заодно сменить и имя?

   Маша сразу вспомнила, как когда-то давно сказала Радику, что хотела бы, чтобы ее звали Лерой, и усмехнулась.

   – Ну что это за имя – Маша, – продолжала Галина. – Так сейчас каждую пятую девушку зовут. Вот, имя Розамунда, например, совсем другое дело, очень красиво звучит. И очень редкое.

   – Нет, спасибо, – отказалась Маша. – Имя я менять не собираюсь. Если вам оно так нравится, можете дать его своей собаке.

   Галина покраснела, вспомнив вокзал, заполненный народом, и себя, мечущуюся в толпе в поисках дочери, и как какая-то старая карга участливо спросила: «Девушка, вы не эту собачку ищете?» Галина отвернулась, чтобы скрыть краску на лице. Но Маша, занятая своими мыслями, ничего не заметила.

   – Тебе родители рассказывали что-нибудь обо мне? – спросила Галина.

   – Нет, ничего, – ответила Маша.

   – Совсем ничего? – усомнилась Галина.

   – Совсем, – Маше надоели эти глупые расспросы, ей хотелось побыть одной, ко всему прочему она не спала всю ночь, и теперь у нее закрывались глаза. – Они о вас никогда не говорили. А теперь, Галина Ивановна, оставьте меня, я хочу спать.

   – Но, Маша, мы же хотели пойти менять твой паспорт.

   – Да. В самом деле. Идемте.

   – А фотографии у тебя есть? – заботливо спросила Галина.

   Маша кивнула, достала из чемодана свои документы, и протянула Галине. Та деловито просмотрела их. Фотографии, свидетельство о рождении, паспорт – все было на месте. Галина положила документы Маши в сумочку.

   – Ну что ж, все в порядке. А если возникнут какие-то трудности, не беспокойся, я всё улажу.

   В другое время Маша непременно поинтересовалась бы, какие могут возникнуть трудности, если человек просто хочет сменить фамилию. Но сейчас она слышала голос Галины, но смысл слов не доходил до ее сознания, так хотелось спать. Надеясь, что свежий воздух развеет сон, Маша сказала:

   – Идемте, Галина Ивановна.

   Они вышли на улицу.

   – Послушай, дочка, – Галина уже несколько раз назвала Машу «дочкой», та не рассердилась, и ее это радовало. – Может, будешь говорить мне «ты»? А если еще будешь называть меня мамой...

   – Нет, – резко ответила Маша. – У меня уже есть одна мама, и мне достаточно. Вы можете называть меня так, как хочется, мне все равно.

   Галина разочарованно вздохнула, но не стала спорить. В конце концов, невозможно сразу привыкнуть к другой матери. Но, по крайней мере, Маша уже не против, чтобы Галина называла ее дочкой. Это большой прогресс в их семейных отношениях...

   «У меня еще целых восемь месяцев впереди», – думала Галина, шагая рядом с Машей по улице, и ей впервые в жизни хотелось поздороваться со всеми знакомыми и даже почти незнакомыми людьми, и сказать: «Здравствуйте. А вот это моя дочка». Хотя Галина никогда не любила дочь, и вспоминала ее редко, теперь считала подарком судьбы ее возвращение. Если бы знать заранее, какой станет девочка через пятнадцать лет! Разве она оставила бы ее Сергею? Да ни за что!

   «Я была такая молодая, глупая дурочка, – мысленно корила себя Галина. – Надо было продолжать бороться за дочь. Но что я могла сделать? Ничего! Я была одна, а их много: Сергей, Димка, Машка... Но теперь справедливость восторжествовала, и моя дочь со мной. Она хочет жить со мной, и носить мою фамилию, хотя и говорит, что нисколько меня не любит. Она просто немного на меня обижена, за то, что я оставила ее с отцом... Но я всё исправлю. Теперь всё исправлю».

   – Машенька, послушай, – вкрадчиво проговорила Галина. – Тебе папа действительно ничего обо мне не рассказывал?

   – Что?.. – сонным голосом спросила Маша и добавила, уже проснувшись: – Нет, он ничего не рассказывал. Я вообще узнала о вас всего три года назад.

   – Значит... значит, тебе не за что меня ненавидеть? – еще вкрадчивее спросила Галина.

   – Да, не за что, – согласилась Маша, хотя о том, что Галина считала ее умственно отсталой, она не забыла. – Но и любить тоже не за что.

   Галина ничего на это не ответила, решив не обострять отношений. Это сейчас Маша так говорит, а через восемь месяцев, может быть, все изменится. Должно измениться. У нее появится, за что любить свою родную мать.

   – А вот мы и пришли, – Галина указала на дверь ЗАГСа.

   От свежего утреннего воздуха Машу еще больше тянуло в сон, и она уже почти ничего не соображала, когда заполняла какие-то бумаги, где-то расписывалась, мечтая только об одном: поскорее добраться до постели. Если бы у нее спросили сейчас, какую фамилию она хочет носить, Маша, наверное, не ответила бы. Но Галина заботливо помогала, отвечая за нее на вопросы работников ЗАГСа, помогла заполнить бланк заявления на смену фамилии, и Маша была ей за это благодарна.

   Когда они возвращались, она вспомнила, что так и не отправила SMS-ки Радику и Алёшке. Сказав Галине, что у нее дела, и она вернется через пару часов, Маша поехала туда, откуда в лагере был стабильный прием.

   *

   Сергей и Мария приехали в лагерь около десяти часов утра. Радик с ребятами своего отряда играл в хоккей на спортивной площадке. Мария и Сергей пошли туда.

   – Радик, Маша приезжала к тебе вчера? – спросила Мария, подбежав к сыну, и забыв даже поздороваться.

   – Да. А что случилось? – он сразу понял, что что-то не так.

   – Маша ушла из дома, – ответил подошедший Сергей.

   – Что? – Радик побледнел. – Почему? Куда? Зачем?

   – Мы думали, может, ты что-нибудь знаешь, – сказала Мария. – Вы же с Машей такие друзья...

   – Если бы я что-то знал, разве я отпустил бы ее?

   – Может, она как-то намекнула тебе, а ты сразу не понял? – предположил Сергей.

   – Нет, – Радик пожал плечами. – Всё было, как обычно... Но мне показалось, что она... прощается... о Боже, нет! – тихо добавил он, побледнев еще сильнее.

   – Маша написала записки мне, маме и Алисе, – сказал Сергей. – Наверное, тебе и Алёшке она тоже написала?

   – Я не получал никакой записки, – растерянно проговорил Радик.

   – Наверное, Маша отправила их почтой, – предположила Мария.

   – Точно! – воскликнул Алёшка, который тоже был на площадке и радовался незапланированному родительскому дню. – Только почта сюда не ходит.

   – Значит, она вам позвонит, или пошлет SMS, – предположил Сергей. – Что ж, подождем.

   – И ты сможешь вот так, сложа руки, сидеть и ждать? – возмутилась Мария.

   – Мама, а что мы можем сделать? Побежим в милицию? Или начнем бегать по городу в надежде встретить Машу на улице? – спросил Радик, и Мария не смогла ответить на эти вопросы.

   Сергей, Мария и Радик с Алёшкой устроились ждать звонка Маши в салоне микроавтобуса. Но через несколько минут Радик поднялся.

   – Мне нужно к ребятам. Если Маша позвонит, я сразу приду. Алёша, ты можешь остаться с мамой и папой.

   Радик ушел, но не к отряду. Он убедился, что вторая вожатая вполне справляется с детьми, и ушел в свою комнату. Ему необходимо было побыть одному и поразмыслить над случившимся.

   Маша ушла из дома. Он не мог представить, что когда он вернется из лагеря домой, на крылечке его не встретит младшая сестра. Он не мог представить ни дня без ласковой, заботливой, веселой Маши. Но почему она ушла? Почему не рассказала о своих намерениях? Ведь никогда раньше у них не было секретов друг от друга.

   Радику так же, как и Марии, хотелось незамедлительно бежать и разыскивать Машу. Но где искать? Он очень надеялся, что в письме она написала, куда ушла, или хотя бы намекнула. Поэтому надо было обязательно дождаться звонка, и уже потом действовать.

   Радик попробовал сам позвонить Маше, но ее телефон был вне зоны доступа, или отключен. Поэтому оставалось только ждать.

   Когда ожидание стало невыносимым, пришло SMS.

   «Здравствуй, мой милый брат Радик! – писала Маша. – А, впрочем, когда ты получишь сообщение, я уже не буду твоей сестрой. Пожалуйста, не ищи меня, и не говори ничего маме и папе. Радик, милый, я люблю тебя так, что не могу и не хочу оставаться твоей сестрой. Вот и решила уйти из дома и сменить фамилию, чтобы не принадлежать к семье Морозовых. У меня есть мать, буду жить у нее. А через восемь месяцев, когда мне исполнится восемнадцать, мы с тобой сможем пожениться, если ты, конечно, все еще будешь этого хотеть. Пожалуйста, не обижайся на меня за то, что я ушла из дома тайно. Потому что, если бы я сказала, ты меня не отпустил бы. Мне очень не хотелось уходить, но я хочу быть с тобой всегда, и не как сестра, понимаешь? Поэтому я должна была это сделать. Что значат восемь месяцев по сравнению с тем, что потом мы всю жизнь сможем быть вместе, и никто нас за это не осудит!

   Пожалуйста, не беспокойся обо мне. Я буду часто звонить, мы даже сможем иногда встречаться, если ты пообещаешь ничего не говорить маме и папе. Не звони мне, я буду звонить сама.

   До свидания, мой милый, теперь не брат Радик. Твоя не сестра Маша».

   Прочитав сообщение, Радик понял все. И почему вчера Маша была такой грустной, и что только он один виноват в том, что она ушла из дома. Он попробовал снова позвонить Маше, но снова неудачно.

   «Это я должен был уйти, а не она! – думал Радик, сжимая телефон в руке. А я смирился с тем, что она моя сестра... Милая моя Машенька, я знал, что ты на многое готова ради меня, но не думал, что ты сможешь найти выход из тупика судьбы... Я должен тебя найти, чтобы сказать, как сильно я тебя люблю».

   Радик сунул телефон в карман и пошел к родителям.

   Они с комфортом устроились в салоне микроавтобуса. Алёшка сбегал в лагерный буфет, купил фрукты, печенье, газированную воду, и ожидание было похоже на зимний пикник. Но только он и наслаждался этим «пикником» – он был восхищен поступком сестры, и совсем не беспокоился за нее, считая, что Маша нигде не пропадет.

   – Ну, что? – Мария и Сергей вышли из машины навстречу сыну, который шел к ним с убитым видом. – Алёша получил SMS-ку. А ты?

   – Да, – кивнул Радик.

   – Что она тебе написала? – спросил Алёшка.

   – А тебе?

   – А, почти то же, что маме и папе, – махнул рукой Алёшка. – А тебе что-то другое?

   – То же самое, – соврал Радик и добавил: – Мама, папа, может быть, не стоит так волноваться? Я... я знаю, у кого она... но не знаю где. И я найду ее, только мне надо вернуться в город. Я отпрошусь у начальника лагеря.

   – Радик, ты чего-то не договариваешь, – сказала Мария. – Похоже, тебе Маша написала больше, чем нам. Покажи.

   – Нет, – Радик почувствовал, что краснеет, и понял, что ему ничего не скрыть от мамы. – Я сам скажу. Маша ушла жить... к своей матери.

   – Что? Не может быть! – не поверил Сергей. – Почему? Чего ей дома не хватало? Разве ей с нами было плохо? Каким образом Галине удалось переманить Машу к себе?

   – Она ушла не потому, что ей с нами плохо, – сказал Радик. – И зов крови тут не причем, папа, не волнуйся. Галина ее не переманивала. Маша ушла сама.

   – Тогда почему? Радик, ты знаешь, почему она ушла к Галине?

   – Да, – после некоторых колебаний признался он. – Знаю. Но не могу сказать. Пока не могу. Папа, мама, позвольте ей пожить там немного. Она вернется через восемь месяцев, я это обещаю.

   – Но я не могу позволить Маше жить у Галины! – воскликнул Сергей.

   – Почему, папа? Маша уже не маленькая. И Галина, может быть, изменилась... прошло столько лет...

   – Похоже, ты встал на сторону Маши, – сказала Мария. – Может, вы сговорились, а?

   – Мы не сговаривались, – Радик почему-то не мог поднять глаза на родителей.

   – Может, ты все же дашь нам прочитать сообщение, которое тебе послала Маша? – спросил Сергей.

   – Нет, – отказался Радик. – Да и зачем? Вы уже знаете, где она.

   – Но мы не знаем, почему она ушла, – сказал Сергей. – Скажи нам, если знаешь, почему?

   Радик молчал. Мария внимательно посмотрела на него и сказала уверенно:

   – Ты все знаешь. Но почему-то не хочешь говорить. Все дело в каком-то молодом человеке, в которого Маша влюблена. Радик, я права?

   – Да, – ответил он, больше всего мечтая сейчас оказаться где-нибудь подальше от родителей. И он уже сделал шаг назад, чтобы повернуться и убежать, но мама удержала его, мягко обняв за плечи.

   – Мальчик мой, всё дело в тебе, да? – спросила она с пониманием.

   – Да, – ответил Радик, решив, что скрывать нет смысла, раз уж мама сама обо всем догадалась. И он добавил с вызовом в голосе: – Да, Маша ушла из дома из-за меня, чтобы больше не быть моей сестрой. Потому что мы любим друг друга. И в этом нет ничего ужасного, потому что мы давно знаем, что не являемся кровными родственниками! Мы вообще никакие не родственники!

   Радик приготовился к тому, что его начнут стыдить, и был очень удивлен, когда мама с улыбкой сказала:

   – Ничего ужасного в этом действительно нет, зачем же было держать все в страшной тайне? Зачем Маше надо было уходить из дома?

   – Как вы не понимаете, она просто хотела перестать быть моей сестрой! – воскликнул Радик.

   – Мы это прекрасно понимаем, – сказал Сергей. – Маша и так не сестра тебе, Радик. Мария не удочеряла ее, а я не усыновлял тебя. Брак между мной и твоей мамой никоим образом не делает вас с Машей братом и сестрой.

   – Значит... мы можем пожениться? – неуверенно спросил Радик.

   – Да, если вы того желаете, – кивнула Мария.

   – Правда? – Радик счастливо улыбнулся. – Я сегодня же поеду и найду Машу!

   – Так ты все-таки знаешь, где она? – подозрительно спросил Сергей.

   – Где живет Галина, не знаю, – ответил Радик. – Но найду.

   – Но ты не можешь уехать сейчас, смена еще не закончилась, – сказала Мария.

   – Моя сестра... нет, моя невеста мне дороже любой работы, – ответил Радик.

   Вместе с родителями он вернулся в город, отпросившись у начальника лагеря на несколько дней раньше по семейным обстоятельствам.

   Радик сразу поехал к тете Галины, адрес которой дал Сергей. Впрочем, он и сам помнил, куда одиннадцать лет назад они отвезли Галину, ему нужны были только имя тети и номер квартиры.

   Но Клавдия Александровна Радику не открыла, и говорить с ним отказалась. Он сразу понял, что тут поработали Маша и ее «мамаша». Радик не расстроился, он предполагал, что старушка ничего не скажет. Спустившись во двор, ненавязчиво расспросил соседок Клавдии Александровны, на какой машине приезжает ее племянница, попутно выслушав кучу жалоб на Галину, что не здоровается, что машину ставит у самого подъезда, не пройти, не проехать, что жвачку прямо на лестнице выплевывает.

   Потом Радик сел на скамейку во дворе и стал ждать «Фольксваген», в надежде, что Галина не очень редко навещает свою тетю.

   «Маша, позвони мне, – мысленно молился он. – Позвони, пожалуйста».

   Она позвонила Радику вечером, когда он понял, что сегодня Галина не приедет, и собрался ехать домой. Увидев на дисплее телефона незнакомый номер, Радик сразу понял, что это Маша.

   – Маша? Машенька! Ну, зачем ты ушла из дома, моя милая? Возвращайся! – радостно сказал он.

   – Радик, я не могу, – ответила она.

   – Тогда скажи, где ты, и я через пять минут за тобой приеду.

   – Радик, я не могу вернуться, и ты сам знаешь, почему.

   – Маша, ты очень даже можешь вернуться, – воскликнул он. – Давай я к тебе приеду, и все объясню!

   – Радик, эта тема закрыта! – сердито сказала она. – Если ты еще слово скажешь о моем возвращении, я больше не буду тебе звонить!

   – Но, Машенька...

   – Радик!

   – Ладно, молчу. Но я так хочу с тобой встретиться...

   – Хорошо, я завтра же приеду к тебе в лагерь.

   – Маша, я не в лагере...

   – Радик! – прервала она его. – Я же просила не искать меня! Передай маме и папе, что со мной всё в порядке. И не трудись звонить мне, я отключу телефон! Чао!

   В трубке послышались короткие гудки. Радик тут же набрал номер, но вежливый голос оператора сказал:

   – Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети...

   *

   Больше Маша Радику не звонила, только посылала SMS-ки, что у нее все хорошо. И тут же отключала телефон, чтобы он не смог позвонить ей. Получив через неделю новый паспорт на имя Лисецкой Марии Сергеевны, Маша бросила его в чемодан, и больше не доставала. Он был для нее такой же чужой вещью, как и все окружающие.

   Целыми днями она сидела в своей комнате, обложившись книгами – якобы готовилась к экзаменам в мединститут, в который хотела поступать после окончания школы. Но книги были лишь для отвода глаз, чтобы Галина Ивановна думала, что Маша занята. А она сейчас просто не могла сосредоточиться на учебе: чужая обстановка, ненужные вещи в комнате действовали ей на нервы.

   Каждый день к Галине приходили какие-то люди с большими сумками, она выдавала им из кладовки какие-то вещи, и они уходили. Маша, сидя в своей комнате, почти не видела их, и слышала только обрывки разговоров, которые ее совсем не интересовали.

   Если Галина заходила в комнату, Маша говорила: «Пожалуйста, не мешайте, я занимаюсь». Обычно после таких слов она уходила, но иногда избавиться от нее было очень трудно. «Машенька, ты слишком много занимаешься, тебе надо отдохнуть. Может быть, мы с тобой куда-нибудь сходим, например, пообедаем в ресторане, или пройдемся по магазинам?» или «Маша, почему ты такая грустная все время? Может, тебе что-то не нравится в твоей комнате? Давай сменим обои, или купим новый палас или ковер на стену?» – «Спасибо, не хочу, не надо, мне некогда», – обычно отвечала Маша. Она почувствовала даже некоторую признательность к Галине за то, что та безропотно позволила Маше жить у себя. Но эта признательность готова была испариться без следа, когда Галина начинала докучать своими заботами.

   А когда Маше становилось совсем невмоготу находиться рядом с Галиной, она уходила и бродила по городу. Очень хотелось вернуться домой, она знала, что родители волнуются, ищут ее, но ни на минуту не усомнилась в том, что поступила правильно.

   По ночам Маша долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок на чужой постели, казавшейся то слишком мягкой, то наоборот, слишком твердой. А когда думала, что и Восьмое марта, и Первое мая, и другие праздники придется встречать не с семьей, а с этой чужой женщиной, Маше хотелось заплакать.

   – Машенька, доченька, – как обычно, утром Галина разбудила Машу.

   Дома она всегда вставала рано, и всегда сама, но здесь долго не засыпала, поэтому и просыпалась поздно.

   Галина из кожи вон лезла, чтобы понравиться Маше: приносила кофе в постель, сама убирала ее комнату, всё время спрашивала, не нужно ли чего. Услышав как-то, еще давно, изречение, что лучше всего людей сближают совместные развлечения или работа, Галина то и дело уговаривала Машу куда-нибудь сходить, или что-нибудь сделать вместе. Правда, пока это мудрое изречение не приносило никаких результатов, но Галина не отчаивалась. Маша живет у нее только одну неделю, и впереди еще семь месяцев и три недели, чтобы наладить отношения с дочерью.

   А своего тойтерьера Дези Галина обрекла на заточение на кухне, чтобы собака, не дай Бог, не помешала Маше заниматься, или, чего доброго, не укусила бы. Потому что Дези никак не хотела признавать в девушке еще одну хозяйку, и все время лаяла на нее. Галина даже готова была отдать или продать кому-нибудь свою любимицу, ведь что не сделаешь для единственной дочки. Но Маша сказала, что собака ей не мешает.

   – Что, уже утро? – Маша открыла глаза. Она, как обычно, заснула поздно, и, конечно, не выспалась.

   – Да, моя дорогая. Я уже успела сто дел переделать, съездила к тете...

   – К ней никто не приходил? Не спрашивал про меня? – сразу поинтересовалась Маша.

   – Приходил какой-то молодой человек, еще в понедельник. – Не беспокойся, дочка, моя тетя надежный человек, она про тебя ничего не сказала, и адрес мой не дала, на порог его даже не пустила.

   «Это был Радик», – грустно подумала Мария.

   – Вставай, доченька, уже десять часов, – сказала Галина. – Я принесла тебе кофе.

   – Галина Ивановна, я же говорила, я не принцесса, и могу обслужить себя сама.

   – Но, Маша, позволь поухаживать за тобой, мне это приятно. Я же ничего не требую взамен... и потом, там, на кухне, Дези...

   – Ладно, спасибо, – Маша выпила кофе, встала и подняла со стула шелковый пеньюар.

   И вдруг увидела на стуле золотую брошь в виде веточки, листочки были из фиолетово-лиловых аметистов.

   – Что это? – удивилась Маша. – Как это сюда попало?

   – Это мой подарок тебе, – довольно улыбаясь, ответила Галина.

   «Ой, мамочка, какая красивая, спасибо!» – мечтала услышать она, и уже предвкушала, как дочь кинется ей на шею, станет обнимать и целовать... Ну, пусть не обнимать и целовать, но, по крайней мере, скажет: «Спасибо. У меня никогда не было такой красивой броши». Ну что у девчонки есть? Только дешевая серебряная цепочка с подвеской-сердечком, да серебряные же сережки и кольцо с хризопразами. Если бы Сергей был так богат, как про него в селе говорят, мог бы купить дочери что-нибудь подороже... «Тебе нравится? – спросит Галина и предложит: – Если хочешь, прямо сейчас пойдем в ювелирный магазин и купим тебе все золотое вместо твоих серебряных побрякушек». – «Конечно, хочу!.. мама», – обрадуется Маша.

   Но если бы любовь дочери было так просто завоевать!

   – Не надо никаких подарков, – заявила дочка. – Заберите это сейчас же. Спасибо за то, что приютили меня, но это все, слышите?

   – Но Маша... каждая уважающая себя девушка должна иметь золотые украшения, – сказала Галина.

   – У меня есть золотые украшения, Галина Ивановна. Но я больше люблю серебро. Потому что мне его подарила моя мама.

   Маша раздраженно ушла в ванную.

   «Нет, я не выдержу здесь долго, – с тоской думала она, разглядывая в зеркале темные круги под глазами. – Почему она не отвяжется от меня? Проснулась материнская любовь? Какая чушь! Она пятнадцать лет обо мне не вспоминала. Она никого не любит, кроме себя... Я-то думала, приду, договорюсь о жилье, за плату, разумеется, и будем мы с моей «мамочкой» говорить по утрам друг другу «здрасьте», и расходиться по своим делам до следующего утра... А она брошками золотыми меня купить хочет. Куда мне эту брошку цеплять-то?.. Вот если бы это был мобильный телефон последней модели, даже не знаю, как мне удалось бы отказаться... Хотя, если попросить у папы, он купит...»

   Маша умылась, переоделась, вернулась в комнату, и разложили на столе учебники. Брошь со стула исчезла, но в комнату снова вошла «мама».

   – Галина Ивановна, я занимаюсь, – сказала Маша, с трудом сдерживая раздражение.

   – Детка, ну нельзя же так много времени проводить за учебниками. Ты все каникулы усердно занимаешься, пора и отдохнуть, к тому же сегодня воскресенье, – ласково проговорила Галина. – Вот позавтракаешь, тогда и сядешь за свои книжки. А сейчас, дочка, давай поговорим.

   – О чем? – криво усмехнулась Маша.

   – Доченька, послушай... Ты должна рассказать, что произошло у тебя с твоими родителями.

   – Я вам ничего не должна, – холодно ответила Маша.

   – Конечно, конечно, ты ничего мне не должна, – быстро согласилась Галина. – Но ты могла бы поделиться со мной своими проблемами, а я бы постаралась тебе помочь... Ты поссорилась с родителями, да?

   – Нет.

   – Может, они плохо обращались с тобой?

   – Нет.

   – Но ведь ты почему-то ушла из дома?

   – Почему я ушла из дома, мое личное дело, и вас оно не касается! А если вам не нравится, что я у вас живу, я сейчас же уйду! – Маша предупреждающе встала.

   – Нет, нет, Маша, – испугалась Галина. – Я наоборот, хотела предложить тебе остаться у меня не на восемь месяцев, а навсегда. Вот увидишь, как славно мы заживем.

   «Среди вот этого вот хлама? – возмущенно подумала Маша. – Нет уж, увольте, мне и восьми месяцев будет много».

   – Галина Ивановна, я не могу остаться у вас навсегда, – сказала она. – Потому что через восемь месяцев мне исполнится восемнадцать лет, я выйду замуж, и всё равно от вас уйду.

   – Ну... вы оба могли бы жить у меня, – проговорила Галина. – Когда поженитесь.

   – Спасибо, у моего жениха большой дом, – ответила Маша и пошла к двери.

   – Куда ты, дочка?

   – Прогуляюсь, – не оборачиваясь, бросила она и вышла в прихожую.

   – А завтракать? – Галина выбежала следом.

   – Спасибо, не хочу. Вернусь поздно, – ответила Маша, быстро надела сапоги и куртку и протянула руку к замку на входной двери.

   Вдруг раздался звонок, Маша вздрогнула и отдернула руку.

   – Накинь цепочку, дочка, – посоветовала Галина.

   Маша назло не надела цепочку, и распахнула дверь на всю ширину.

   За дверью стоял Радик. И Маша, и Галина, обе были очень удивлены. Но по разным причинам.

   – Как ты меня нашел? – изумленно спросила Маша.

   – Лёшка Морозов? – ошеломленно пробормотала Галина, с трудом сдержавшись, чтобы не перекреститься: он же умер много лет назад!

   – Галина Ивановна, это не Лёшка Морозов, это Радик, его сын, – пояснила Маша, вышла на площадку и закрыла за собой дверь.

   Сначала она обняла и поцеловала Радика, и почувствовала, как горячо он ей ответил. В первый раз они поцеловались по-настоящему, и это было непередаваемо приятно. Они стояли, не в силах оторваться друг от друга несколько долгих минут, а потом Маша снова спросила:

   – Радик, как ты меня нашел?

   – Это неважно. Главное, я тебя нашел.

   – Зачем ты искал меня, я же просила этого не делать!

   – Затем, чтобы сказать, как я тебя люблю. И как благодарен тебе за то, что ты для нас сделала. А теперь пойдем домой, Машенька.

   – Я не могу... Я уже не твоя сестра. Моя фамилия Лисецкая.

   – Маша, какая разница, какая у тебя фамилия? Какая разница, сестра ты мне или нет? Родители волнуются, понимаешь?

   – Да! Но я не могу вернуться, и ты сам знаешь, почему!

   – Машенька, я очень ценю твой поступок, но ты уже сделала всё, чтобы решить нашу проблему. Кстати, из дома уходить было совершенно необязательно.

   – Необязательно? – удивилась Маша. – А что я, по-твоему, должна была сделать?

   – Нам надо было просто пойти и обо всем рассказать маме и папе, – ответил Радик.

   – Так ты им все рассказал? – нахмурилась Маша.

   – Да... я не хотел, но мама сама догадалась. Пришлось рассказать.

   – И что же? Они сильно ругались?

   – Совсем не ругались, Маша. Они объяснили, что мы брат и сестра по убеждению, просто потому, что привыкли так считать. Но юридически мы не родственники, и никогда ими не были. А потому можем пожениться, когда захотим. Я тебе еще по телефону пытался это сказать, но ты не захотела слушать... Ты можешь спокойно вернуться домой.

   – Радик, я не могу... – Маша чуть не заплакала. – Как я покажу папе и маме паспорт, где у меня другая фамилия?

   – Эта фамилия у тебя ненадолго, обещаю, – снова улыбнулся Радик. – Кстати, менять ее было вовсе необязательно.

   – Значит, всё, что я делала, было напрасно? – с ноткой разочарования в голосе спросила Маша.

   – Ну что ты, конечно, не напрасно. Если бы ты не ушла из дома, мы, возможно, никогда бы не решились признаться родителям, что любим друг друга, и продолжали бы считать себя братом и сестрой. Я восхищаюсь твоей находчивостью и твоим поступком.

   Радик и Маша обнялись, счастливые и довольные тем, что проблема так удачно разрешилась.

   А Галина металась по прихожей, не имея возможности слышать и видеть, что происходит за дверью, так как в ней не было глазка, а приоткрыть ее, не щелкнув замком, она не могла.

   – Ну, так пойдем домой, Маша? – спросил, наконец, Радик.

   – Да, – она повернулась к двери, но вдруг остановилась. – Радик, я не могу так поступить с Галиной Ивановной. Она так хорошо приняла меня... Паспорт быстро помогла поменять... Я обещала прожить у нее до моего восемнадцатилетия...

   – Маш, ты что, забыла, как она обращалась с тобой пятнадцать лет назад? – нахмурился Радик.

   – А ты забыл, что я этого вообще не помню? – ответила Маша. – Я знаю, Радик, знаю, что она меня не любила, что считала умственно отсталой, но прошло столько лет, она изменилась... правда, изменилась. И она так одинока...

   – Я ей все объясню, – сказал Радик. – И мы пригласим ее на свадьбу.

   Маша открыла дверь. Галина взволнованно шагнула навстречу. Она сообразила, что Радик Морозов – сын Марии Морозовой, вот уж никак не думала, что той дурой, которая вышла замуж за Лёшку Морозова, окажется Машка, а Сергей – ее муж, значит, Радик – Машин сводный брат. И она сразу накинулась на него:

   – Зачем ты пришел? Что тебе нужно? Маша не хочет жить с вами, она хочет жить со мной, и нечего ходить и уговаривать ее вернуться! Маша будет жить здесь столько, сколько ей нужно!

   – Я уже прожила столько, сколько нужно, – улыбнулась Маша. – Познакомьтесь, Галина Ивановна. Это Радик Морозов. Мой жених.

   И Маша пошла в комнату, собирать свои вещи. Галина осталась в прихожей, изумленно глядя то на Радика, то вслед дочери.

   – Но... но как же так? – разочарованно спросила она, когда Маша вышла в прихожую с чемоданом.

   Собралась она очень быстро, так как вещей у нее было немного.

   – Спасибо за гостеприимство, Галина Ивановна, – сказала Маша. – Я ухожу, потому что скоро выйду замуж. Я буду иногда приходить к вам в гости, если хотите. И еще мы приглашаем вас на свадьбу. А это вам, чтобы обо мне не скучали.

   Маша сунула в руки Галине игрушечного котенка.

   – Но ты не можешь выйти за него замуж, он твой брат! – воскликнула она.

   – Маша всегда была мне как сестра, но на самом деле мы не родственники, – ответил Радик.

   – Но... но... – Галина лихорадочно соображала, как еще удержать дочь, потому что если она уйдет, все мечты Галины так и останутся мечтами. – Но ты не можешь выйти замуж, Маша! Ты же еще учишься в школе, тебе нет восемнадцати лет!

   – Наша свадьба будет летом, – пояснила Маша. – К тому времени я уже окончу школу. И мама с папой разрешили нам пожениться, не дожидаясь моих восемнадцати. До свидания, Галина Ивановна.

   Маша и Радик спустились во двор.

   – Как я рада, что возвращаюсь домой! – воскликнула Маша. – А все-таки, Радик, как ты меня нашел?

   – Я пошел к тетке Галины, привязал ее к стулу и пытал до тех пор, пока она не сказала адрес, – улыбаясь, ответил он.

   – Радик, я же серьезно! – Маша засмеялась.

   – Серьезно? Я на самом деле пошел к тетке Галины, но она мне ничего не сказала. Тогда я спросил у е соседей, часто ли племянница приезжает к тете, и на чем, приезжал каждый день к ее дому и ждал, когда она появится. Сегодня утром мне повезло, Галина приехала. Я прыгнул в машину и увязался за ней, когда она возвращалась домой. А потом пошел звонить во все квартиры, пока не дошел до вашей. Вот и все.

   Несмотря на мороз, Машу и Радика вся семья встречала на крыльце.

   – Машенька, девочка моя! – Мария бросилась к дочери и обняла ее. – Я так за тебя волновалась!

   – Мамочка, прости меня, – сказала Маша. – Я считала, что поступаю правильно. Я думала, вы будете против того, чтобы мы с Радиком поженились...

   – Конечно, мы были бы против, если бы ваше родство было узаконено, – сказал Сергей, тоже обнимая Машу. – К вашему счастью, мы вас не породнили.

   – Ты как чувствовал, Сережа, что так получится, – улыбнулась Мария. – Я же предлагала удочерить Машеньку, а ты сказал, что я и так буду ей хорошей матерью.

   – О лучшей маме я и не мечтаю, – заверила Маша.

   – Не думаю, что я предвидел такой поворот событий, – сказал Сергей. – Просто не хотелось лишней волокиты... Ну, и когда же свадьба?

   – В июле, – дружно ответили Маша и Радик.

   – Может быть, вы подождете до сентября, когда Маше исполнится восемнадцать? – предложил Сергей.

   – Ни за что! – еще дружнее ответили они.

   А потом Маша добавила:

   – Папа, я пригласила на свадьбу Галину Ивановну.

   Сергей нахмурился было, но к нему подошла Мария и лукаво шепнула:

   – У нее же нет шансов, правда?

ГЛАВА 8. АЛЁША

   Июнь 2007 – декабрь 2009 гг.

   В прихожей зазвенел звонок, Мария пошла открывать. На пороге стояли Изабель и Элеонора.

   – Здравствуй, Машенька, дорогая! – радостно воскликнула Элеонора, обнимая Марию.

   – Здравствуйте, тетя Мария, – добавила Изабель.

   – Элла, Изабель! Я так рада вам! – ответила Мария, обнимая обеих. – А мы вас только завтра ждали. Проходите.

   – Я ошиблась, когда писала телеграмму, – ответила Элеонора.

   Все трое прошли в гостиную.

   – Привет, Леночка, – Изабель подошла к внучке Марии. – Я привезла тебе новую куклу.

   – С одежками? – деловито осведомилась девочка.

   – С одежками, – засмеялась Изабель, доставая из сумки коробку с куклой. – Нравится?

   – Очень, – восхищенно проговорила Леночка.

   – А что, дома никого нет, кроме вас? – спросила Элеонора.

   – Да, Сережа и Дима на работе, Алиса, Радик и Маша на учебе, у них сессия. Алёшка в школе, у него сегодня экзамен, – ответила Мария. – Он должен скоро прийти.

   – Мама, можно, мы с Леночкой пойдем, встретим Алёшку из школы? – спросила Изабель. – Тетя Мария, можно?

   – Идите, – разрешила Элеонора, а Мария кивнула.

   Изабель и Леночка вышли из комнаты. Женщины проводили их взглядами.

   – Леночка очень похожа на Алису в детстве, – сказала Элеонора. – Она будет такой же красавицей.

   – А какая стала Изабель, – с ноткой восхищения в голосе проговорила Мария. – Вылитая ты в молодости.

   – Да, – с гордостью ответила Элеонора. – Ты оказалась права, Изабель стала похожей на меня. Она переменилась за какой-то год, я даже не ожидала... Жаль, что Жан-Жак этого не видит, он был бы так рад!.. В августе ей будет пятнадцать лет. Как быстро летит время. Дети растут, мы стареем...

   – Ну, по тебе не скажешь, что ты постарела, – засмеялась Мария.

   – Ты тоже ничуть не изменилась, Маша. Ну, рассказывай, как дела, как твои дети?

   – Дела – нормально, дети – выросли. Моей внучке уже шесть лет. Алиса учится в политехническом университете, Маша в медицинской академии, Радик заканчивает педагогический, Алёшка – школу.

   Элеонора и Мария редко писали друг другу письма, чаще звонили. Изабель и Алёшка продолжали переписываться. Алёша давно предлагал перейти на электронную почту, но Изабель не согласилась, говорила, что электронные письма нельзя взять в руки, а ей это не нравится.

   Элеонора с дочерью приезжали каждым летом и гостили у Морозовых две-три недели. Изабель с радостью осталась бы и на пару месяцев, потому что была очень дружна с Алёшкой, и вообще очень любила гостить в доме Морозовых, но Элеонора не хотела злоупотреблять гостеприимством, и ее пансионат требовал забот, она не хотела оставлять его надолго.

   Лето две тысячи седьмого года не было исключением. Как обычно, Изабель и Элеонора приехали к Морозовым во второй половине июня.

   Приближалось время обеда, и семья начала потихоньку собираться.

   Первой прибежала Алиса. Ей было почти двадцать четыре года, но выглядела не больше, чем на восемнадцать. В университете никто не верил, что ее дочери шесть лет.

   – Привет, мама. Здравствуйте, тетя Элеонора. А где Леночка?

   – Леночка с Изабель пошли встречать Алёшку из школы, – ответила Мария.

   – Хорошо, – кивнула Алиса. – Пойду, переоденусь. На улице так жарко!

   Потом пришли Маша и Радик. Хотя они учились в разных местах, но всегда ухитрялись возвращаться домой вместе.

   – Скоро и они подарят тебе внука, – сказала Элеонора, увидев Машу с округлившейся талией.

   – Да, – улыбнулась Мария и поднялась с дивана. – Пойду готовить обед. Ты не соскучишься, Элла?

   – Нет, конечно, нет, – ответила та.

   – Мама, я помогу, – сказала Алиса, она уже переоделась и спустилась в гостиную.

   Алиса и Мария ушли на кухню, а Элеонора села у окна, глядя на улицу. Она любила приезжать сюда, любила большую дружную семью Морозовых. Но сама так жить не хотела. Большая семья – слишком утомительно и обременительно. Хотя по Марии не скажешь. Ей, как и Элеоноре, сорок четыре года, но Мария выглядит не больше, чем на тридцать.

   «Что за радость содержать такой большой дом в одиночку, без слуг? – думала Элеонора. – Вечно мой, готовь, убирай... Одну только пыль стереть надо потратить часа два, не меньше. Я умерла бы со скуки, если бы мне все приходилось делать самой».

   И все же она завидовала Марии, сама не понимая, почему.

   Рассеянно глядя в окно, Элеонора видела газон, дорожки перед домом, клумбу, буйно цветущую в это время года, символический забор, окружавший всё это, и часть улицы, по которой изредка проходили люди. Вдруг она увидела Изабель, Алёшку и Леночку, идущих домой. Изабель и Алёша держали Леночку за руки, и о чем-то разговаривали, а она вприпрыжку шагала между ними.

   Эта троица издалека привлекала внимание. Стройная изящная, небольшого роста Изабель в платье от Версаче, высокий белокурый Алёшка с фигурой Микеланджело в простых, но идеально сидящих брюках и рубашке, и Леночка в белом платьице в красный горошек и таким же бантом на белокурых волосах, локонами спускающихся на плечи. Они словно сошли с яркой обложки журнала «Счастливая семья». Элеонора улыбнулась, представив, что Изабель и Алёшка – супруги, а Леночка – их дочка.

   «Какая они красивая пара, – растроганно подумала она, и вдруг в ужасе отшатнулась от окна. – О, Боже, нет!»

   Она, конечно, не желала для Изабель лучшего жениха, чем Алёшка, но... если они поженятся, дочь уедет в Россию, а она останется совсем одна в Париже! Элеонора знала, что между Изабель и Алёшкой существует крепкая дружба, возможно, они даже влюблены, не зря же девочка всегда с таким нетерпением ждет поездок в Россию. И пусть ей всего неполных пятнадцать лет, а Алёшке только семнадцать, Элеонора все равно очень испугалась. Время быстро пролетит, оглянуться не успеешь, как Изабель исполнится восемнадцать, и она выскочит замуж.

   «Нет! Этого не будет! Алёшка не женится на Изабель! – в смятении подумала Элеонора. – Я потеряла Алису, но Изабель у меня никто не отнимет, никто! Я не позволю Марии отобрать у меня и эту дочь! Она и так счастливая, вон, сколько у нее детей, а Изабель у меня одна. Одна!»

   – Мама, что с тобой? – Изабель вошла в гостиную, и увидела, что ее мать, бледная, как смерть, стоит у окна и смотрит на улицу.

   – Ничего, все в порядке, – Элеонора быстро взяла себя в руки и улыбнулась. – Здравствуй, Алёша. Как твой экзамен?

   – Отлично. Здравствуйте, тетя Элеонора.

   – Мам, Алёша пригласил меня после обеда пойти на пляж. Можно? – спросила Изабель.

   Первым и почти непреодолимым желанием Элеоноры было сказать: «Нет!», но она сдержалась, и ответила:

   – Можно. Только не задерживайтесь долго.

   *

   А через два дня Элеонора объявила, что в Париже у нее возникли неотложные дела, и завтра они уезжают.

   – Как жаль, что мы завтра уезжаем, – сказала Изабель Алёше в последний вечер, когда они, как и вчера, и позавчера, перед сном вышли в сад подышать свежим воздухом.

   – Пусть твоя мама едет, а ты оставайся, – предложил Алёша.

   – О, нет, она и слышать об этом не хочет, – грустно вздохнула Изабель. – Думаешь, я не предлагала оставить меня здесь еще хотя бы на неделю?.. Ничего, вот я стану совершеннолетней, и тогда буду приезжать к вам в гости, когда захочу.

   – Это будет здорово, – согласился Алёшка.

   – А, может, я вообще останусь в России, – размечталась Изабель. – Ты будешь рад, если я останусь?

   – Конечно. Я же... я же так люблю тебя, Изабель.

   – Я тоже тебя люблю, – девушка доверчиво прижалась к его плечу.

   Алёшка еще хотел сказать, что когда Изабель исполнится восемнадцать лет, они поженятся, но почему-то не решился. Он лишь осторожно коснулся губами ее губ, и это был их первый поцелуй.

   «Я скажу ей это будущим летом», – подумал он.

   – Вы обязательно приезжайте в следующем году.

   – Конечно, приедем, – ответила Изабель.

   *

   Но прошло лето две тысячи восьмого года, и лето две тысячи девятого, а Изабель и Элеонора не приехали. И письма от Изабель стали приходить все реже и реже. Алёша писал ей, но она в каждом письме спрашивала, почему он не пишет. В конце концов, письма от нее перестали приходить совсем.

   – Мама, напиши Элеоноре, спроси, почему они не приезжают, почему Изабель не пишет? – уже не первый раз просил Алёша.

   – Алёша, я уже писала ей, – сказала Мария. – Элеонора ответила, что этим летом они не смогли приехать, но в будущем году очень постараются.

   – То же самое она писала и в прошлом году, – мрачно проговорил Алёшка. – А что про Изабель?

   – Изабель передает всем привет, как всегда, но почему она тебе не пишет, Элеонора не знает.

   – А когда ты ей звонила, спрашивала, почему Изабель мне не пишет?

   – Конечно, каждый раз спрашивала. Но каждый раз в это самое время связь прерывалась.

   Алёшка знал, что мама скажет именно это. Глупо было ожидать чего-то другого.

   Он грустно поднялся в свою комнату на третьем этаже, куда переехал после того, как отдал свою комнату племяннику Дане, сыну Алисы и Димы, достал фотографию, сделанную два года назад на пляже: Изабель и Алёшка стоят рядом, он – в плавках, она – в купальнике на фоне реки. Не проходило и дня, чтобы он не смотрел на это фото. Какая Изабель на нем красивая! Но в жизни еще красивее. Алёшке она всегда нравилась, но, увидев ее два года назад, когда она вместе с Леночкой пришла в школу, он не узнал ее. А когда узнал, не смог отвести глаз... А те два с половиной дня, что они провели вместе! Только два с половиной дня, но какими они были счастливыми! Забыв про экзамены, Алёшка все дни проводил с Изабель. Они вместе ходили на пляж, гуляли по городу, катались на велосипедах... Им было так хорошо вместе!..

   Но уже второе лето прошло, а Изабель и Элеонора так и не приехали. Наступил сентябрь две тысячи девятого года, и Алёшка перестал ждать Изабель в этом году. Но однажды, вернувшись из университета, увидел на столе в гостиной телеграмму: «Приедем воскресенье встречать не нужно Элеонора».

   Эта телеграмма была похожа на те, что она присылала раньше, и у Алёши радостно забилось сердце, потому что воскресенье – это завтра!

   – Мама! Мама! – он бросился на кухню, где Мария готовила обед. – Мама, ты видела телеграмму? Изабель и Элеонора приезжают!

   – Да, видела, – кивнула Мария. – Подожди! – остановила она Алёшку, уже готового взлететь на третий этаж.

   – Что, мама? – оглянулся он.

   – Алёша, послушай... Изабель не приезжала два года... и не писала тебе больше года...

   – Что ты хочешь этим сказать? – насторожился он.

   – Ну... за два года мало ли что могло произойти... Ты... не очень-то надейся, что Изабель... относится к тебе так же, как раньше.

   – Мама, я не понимаю! – нетерпеливо воскликнул Алёша. – Ты знаешь что-то, чего нет в телеграмме, да?

   – Нет, сынок, я знаю столько же, сколько и ты. Я просто хотела тебя предупредить...

   – Это совершенно лишнее, мамочка, – уверенно сказал Алёша.

   С самого утра в воскресенье он занял пост на подоконнике в своей комнате, откуда хорошо просматривалась улица. Он следил за всеми машинами, проезжающими мимо. Наконец, одна затормозила около дома. Алёшка спрыгнул с подоконника, и стремглав бросился вниз, но решил, что бежать, как угорелому, девятнадцатилетнему парню не подобает, остановился на лестничной площадке, выровнял дыхание и степенно спустился в гостиную, где уже собралась вся семья и гости.

   У двери в гостиную Алёшку встретил Радик, и как-то странно взглянул на него. Во взгляде он заметил предупреждение и понял, что его ждет какая-то неожиданность. Радик хотел еще что-то сказать, но Алёшка не стал дожидаться, открыл дверь гостиной и вошел.

   То, что он увидел, действительно было неожиданностью, такой, что лишь благодаря выдержке Алёшка продолжал стоять на ногах, сохраняя на лице приветливую улыбку.

   А увидел он вот что: на диване сидела Элеонора, едва не лопаясь от гордости. Рядом была Изабель, ставшая за два года еще красивее. Она, увидев Алёшу, вдруг побледнела и опустила глаза. А рядом с Изабель сидел молодой симпатичный парень, нежно обнимал ее за талию и держал ее руку в своей.

   – Здравствуйте, – Алёша с трудом произнес приветствие.

   – Здравствуй, здравствуй, Алёша, – возбужденно проговорила Элеонора.

   – Здравствуй, – чуть слышно сказала Изабель.

   – Бонжур, – добавил парень.

   – Кстати, Алёша, познакомься, это Поль Обрэ, муж Изабель, и мой зять, – сказала Элеонора, и добавила по-французски: – Поль, а это Алёша, младший сын Марии и Сергея, – потом снова повернулась к Алёше и продолжила: – Поль не знает русского языка, но ты, как я помню, хорошо говоришь по-французски. Надеюсь, вы подружитесь.

   – Я тоже... надеюсь, – ответил Алёша, вежливо кивнув Полю.

   Ему хотелось уйти, но это было бы слишком невежливо, и сразу бы выдало его чувства. Поэтому Алёша подсел к Полю и завел непринужденную беседу на французском языке.

   А Элеонора заговорила с Марией.

   – Маша, дорогая, извини, что мы долго не приезжали, – сказала она. – Столько было дел, мы просто никак не могли вырваться... А сейчас, после свадьбы Изабель и Поля выдалась свободная неделя, вот мы и решили устроить небольшое свадебное путешествие.

   – Так вы молодожены, Изабель? – спросила Мария.

   – Да, – тихо ответила девушка.

   А Элеонора принялась оживленно объяснять:

   – Да, они поженились недавно, в конце августа, но познакомились давно, почти полгода назад. Поль – сын лучшего друга моего мужа, Жан-Жака. Он мечтал породниться с ним. Жаль, что не дожил, как бы он сейчас радовался...

   «Лучше бы он дожил, – подумала Мария, глядя на Алёшку, и видя, как тот страдает. – Тогда, возможно, мы вообще не встретились бы в Париже, и Алёшка не влюбился бы в Изабель...»

   – Мама, не пора готовить обед? – спросила Алиса.

   – Да, пожалуй, пора, – согласилась Мария, взглянув на часы. – Мы оставим вас, если не возражаете.

   – Ну, кто же может возражать против обедов, которые готовишь ты, Маша, – улыбнулась Элеонора. – Я уже рассказывала Полю, какой ты отличный кулинар.

   Мария с Алисой ушли на кухню. Элеонора принялась расспрашивать Сергея и Дмитрия о работе, Радик и Маша занялись игрой со своим сыном Сережей, которому был год и девять месяцев, и полуторагодовалым Даней, сыном Алисы и Димы. Леночка принесла своих кукол и принялась показывать их Изабель, а та старалась делать вид, что ей очень интересно. Алёше ничего не оставалось, как беседовать с Полем, хотя с трудом удавалось сохранять видимость непринужденности. Алёшке очень хотелось уйти, но он продолжал сидеть и вежливо болтать с Полем, и даже улыбаться. Потому что видел, как Элеонора украдкой поглядывает на него, проверяя, какую реакцию на него произвело замужество Изабель. Алёше трудно было выказывать безразличие к этому браку, но перед Элеонорой он ни за что не показал бы своих чувств.

   Алёшка с трудом выдержал обед, почти ничего не ел, тратя все силы на то, чтобы поддерживать видимость хорошего настроения. Изабель тоже ела мало, и даже не пыталась скрывать, что ей не по себе.

   После обеда Мария предложила традиционную поездку по городу.

   – Я не поеду, – отказалась Изабель. – У меня с дороги болит голова. Если можно, пойду лягу.

   – Конечно, – кивнула Мария. – Мы приготовили для тебя ту же комнату, что и в прошлый раз. Только, извини, Изабель, мы не знали, что вас будет двое, и там стоит одна кровать. Вечером мы принесем вторую.

   – Да, спасибо, – сказала Изабель и убежала в комнату для гостей, которую всегда занимала, когда гостила у Морозовых.

   Все, кроме Маши, которая осталась укладывать малышей спать, пошли во двор, к микроавтобусу.

   Сначала Алёшка тоже решил отказаться от поездки, но в последний момент передумал. Ему хотелось остаться с Изабель наедине и поговорить, но он не хотел, чтобы все, а особенно Элеонора, подумали, что он остается дома из-за нее.

   Поездка была настоящей пыткой, потому что напротив Алёши сел Поль, и постоянно спрашивал его, где они сейчас проезжают. Алёшка уже просто не мог смотреть на этого любопытного француза, и отвечал на вопросы все более кратко, а потом и вовсе перестал отвечать, сделав вид, что заснул и не слышит вопросов.

   Только после ужина он смог, наконец, уединиться в своей комнате. Но одиночество не принесло облегчения. От того, что больше не надо прятать свои чувства, Алёше было еще хуже.

   «Может, они разыгрывают меня? – промелькнула мысль. – Изабель же нет восемнадцати, она не может выйти замуж!» – но он тут же вспомнил, что Алиса тоже вышла замуж, едва ей исполнилось семнадцать. И Маше не было восемнадцати, когда они с Радиком поженились. Но обе его сестры, по крайней мере, счастливы в браке. А Изабель совсем не казалась счастливой.

   Перед сном к Алёше зашла мама.

   – Ты не слишком вежливо вел себя с Полем, – пожурила она сына. – Он же не виноват, что ты влюблен в его жену.

   – Мама, почему она вышла замуж? – Алёша чуть не расплакался.

   – Я не знаю, милый. Может, она его полюбила.

   – Но два года назад она любила меня!

   – Алёша, два года назад Изабель была еще ребенком. Ты не должен обижаться на нее за то, что, повзрослев, она сменила привязанности. А тем более не должен обижаться на Поля. Постарайся вести себя более корректно, хорошо?

   Алёша пообещал, но совсем не был уверен, что сможет. Конечно, он понимал, что ни Поль, ни Изабель не виноваты, но от этого ему не становилось легче.

   Он долго не мог уснуть, даже не ложился, меряя комнату шагами из угла в угол. Вдруг услышал легкий стук в дверь, а через мгновение дверь открылась и вошла Изабель. В белом пеньюаре, наброшенном поверх белой ночной сорочки, она походила на привидение. На очень красивое белокурое привидение.

   – Ты убежала от мужа? – удивился Алёша.

   – Он спит. А нам надо поговорить.

   – О чем? – Алёша сразу забыл, что весь день искал повод остаться с ней наедине. – Изабель, если хочешь поговорить о своем скоропалительном замужестве, то не стоит. Я ничего не хочу знать. Ты не обязана отчитываться передо мной в своих действиях. Мы не давали друг другу никаких обещаний.

   – Алёшка, прости меня, – тихо проговорила Изабель.

   – Ты ни в чем передо мной не виновата, – сухо ответил Алёша.

   – Ты не писал, и я подумала...

   – Я не писал?! – возмущенно воскликнул Алёшка, не дав Изабель договорить. – Я не писал? Да я писал по десять писем на одно твое, а ты все спрашивала, почему я тебе не отвечаю! Это что, шутка такая, или как?

   – Так ты мне писал? – удивилась Изабель. – Но я не получила ни одного письма с тех пор, как мы уехали отсюда в позапрошлом году!

   – Как не получила? – опешил Алёшка.

   – Я не получила ни одного письма! – повторила она. – Я решила, что ты полюбил другую девочку, и позабыл обо мне... Но сегодня тебя увидела, и поняла, что ты меня не забыл...

   – Куда же подевались мои письма? – озадаченно спросил Алёша.

   – Не знаю... постой... наверное, это мама перехватывала их! Да, да, это точно она! Наверное, догадалась, что мы любим друг друга...

   – Но чем ей мешала наша любовь, Изабель?

   – Не знаю... Но она все два года твердила, что ты и думать обо мне забыл, и что я тоже должна тебя забыть... Как она могла так поступить со мной?! Ненавижу ее!

   Изабель заплакала, закрыв лицо руками.

   Алёшка шагнул к ней, и осторожно обнял за плечи.

   – Ну, не надо, не плачь... Теперь уже ничего не исправить...

   – Я сейчас пойду, и выскажу все, что я о ней думаю! – воскликнула девушка и рванулась к двери, но Алёша удержал ее:

   – Стой, Изабель! Ты хочешь перебудить весь дом?

   Девушка остановилась.

   – Я все равно отомщу ей, – сказала она, подошла к Алёшке, положила руки ему на плечи и заглянула в глаза. – Алёша, ты все еще любишь меня?

   Алёшка не ответил, и Изабель сочла его молчание согласием.

   – Я тоже люблю тебя. Я очень по тебе скучала. Обними меня... поцелуй... Я хочу быть твоей.

   – Нет, – Алёша отстранил ее. – Ты замужем, забыла?

   – Нет, но хотела бы забыть... Давай забудем?

   – Извини, не могу. И не хочу быть орудием твоей мести.

   – Почему ты решил, что я хочу этого из мести? – возмутилась Изабель.

   Алёша не ответил на вопрос, а подошел к двери и открыл ее.

   – Изабель, иди к себе. А то еще Поль проснется и станет искать тебя по всему дому. Я не хотел бы, чтобы он нашел тебя в моей комнате.

   – Извини, Алёша. Нам не стоило приезжать, – сказала девушка, прежде чем уйти. – Мы завтра же уедем.

   Когда за юной женщиной закрылась дверь, Алёшка бросился на кровать, и до боли закусил губы, чтобы не заплакать. Ему безумно хотелось побежать за ней, вернуть, сжать в объятиях. Он уже почти жалел, что сам выгнал Изабель, когда она хотела остаться с ним.

   Утром Алёша рано ушел в университет, а вернулся поздно. Когда закончились лекции, он еще часа три сидел в библиотеке, потом часа два бродил по городу. Он почему-то боялся возвращаться домой. Боялся прийти и увидеть, что Изабель уехала. И еще больше боялся увидеть, что она осталась.

   Наконец, Алёша пришел домой. В гостиной он увидел Изабель и Элеонору, сидящих на разных концах дивана. Вид у Элеоноры был уже не такой гордый, как вчера, и Алёша понял, что Изабель все-таки высказала ей всё.

   Поля в гостиной не было, и Алёшку посетила дикая мысль, что он уехал один, но он сразу отогнал ее. Скорее всего, Поль просто куда-нибудь ненадолго вышел.

   – Добрый вечер. – Алёша кивнул всем присутствующим, и сразу ушел к себе под предлогом, что надо заниматься.

   Он не видел, как Изабель, посидев еще пару минут для приличия, встала, и сказав:

   – Пойду, посмотрю, как там Поль, – вышла из комнаты.

   Она зашла к мужу только на одну минуту, а потом пошла к Алёше.

   Он сидел за столом перед ноутбуком, обложившись книгами, делая вид, что занимается, и даже головы не поднял, когда Изабель вошла и остановилась у двери.

   – Алёша, извини... мы не смогли уехать, – виновато сказала она. – Поль заболел. У него ангина. Мы будем вынуждены пробыть здесь еще неделю.

   – Живите, сколько хотите, – ответил Алёшка, стараясь придать голосу безразличие. – Мне все равно. Надеюсь, он болен не смертельно.

   Изабель обиделась было, хотела сказать что-нибудь резкое, но сдержалась, и сказала относительно спокойно:

   – Алёша, почему ты ненавидишь Поля?

   – Разве? – усмехнулся Алёшка. – А вчера мне показалось, что ты его тоже не очень-то любишь.

   – Он хороший человек!

   – Разве я спорю?

   – Но ты его ненавидишь!

   – А за что я, по-твоему, должен его любить?

   – Ну... не любить, так хотя бы уважать... Знаешь, я сегодня поговорила с мамой. Она, конечно, сначала все отрицала, но потом призналась. Уверяла, что хотела сделать, как лучше для меня, говорила, что я не смогла бы приспособиться к жизни в России, если бы вышла замуж за тебя... что гостить здесь две недели в году это одно, а жить всю жизнь – совершенно другое...

   Теперь Алёшка понял, почему Элеонора так старалась разглядеть его реакцию на замужество Изабель. А она продолжала говорить:

   – Я не получала твоих писем, мне было грустно и одиноко... Даже пожалела, что мы на электронную почту не перешли. Но ты же знаешь, я совсем ничего не понимаю в компьютерах... Я пыталась найти себе развлечения... даже чуть не приобщилась к наркотикам, а Поль спас меня. Когда он появился, моя жизнь приобрела какой-то смысл, и я всегда буду благодарна ему за это.

   – Можешь считать, что я его уважаю, – сказал Алёша, когда девушка замолчала.

   – И еще... извини меня, пожалуйста, за вчерашнее, – после недолгой паузы добавила Изабель. – Я... действительно просто хотела отомстить маме. Но ведь Поль ни в чем не виноват. Мне не за что мстить ему.

   – Да, – согласился Алёша.

   – Ты больше не сердишься на меня?

   – Нет.

   – И мы с тобой останемся друзьями, как прежде, да?

   – Разве твой муж позволит тебе иметь друга? – усмехнулся Алёша.

   – Значит, нет? – спросила Изабель.

   Алёша не ответил. Что свершилось, то свершилось. Он не хотел даже самую малость обнадеживать ее, чтобы она не думала, что между ними еще могут быть какие-то отношения. Но сказать «нет» тоже не мог: этим словом он сам себе как бы подписывал приговор никогда больше не видеть Изабель. А она несколько мгновений ждала ответа, не дождалась, тихо сказала:

   – Значит, нет, – и вышла из комнаты.

   Прошла неделя. Алёшка старался поменьше бывать дома, придумывая себе какие-нибудь дела в университете. Каждый вечер, возвращаясь домой, надеялся, что парижские гости уехали, и каждый вечер, входя в гостиную, узнавал, что они все еще здесь. Он желал, чтобы они поскорее уехали, и в то же время радовался, когда видел Изабель в гостиной. Алёша сам не понимал, чему радуется, так как видеть ее, и не сметь даже прикоснуться к ней, было невыносимо больно. За эту неделю они почти не разговаривали, так, иногда перекидывались парой слов за ужином. А после он уходил к себе, предпочитая страдать в одиночестве.

   Изабель тоже страдала, Алёшка видел, и это приносило ему хоть какое-то удовлетворение. Поль был уже здоров, они могли бы уже ехать, но почему-то задерживались. Алёше лестно было думать, что Изабель не уезжает из-за него. Временами он мечтал, что однажды ночью она войдет к нему в комнату и скажет: «Алёша, я ушла от мужа. Насовсем. Я остаюсь здесь, с тобой». И он целыми ночами ждал легких шагов в коридоре и скрипа открываемой двери. Но мечты так и оставались мечтами, и Алёшка сам понимал, что они неисполнимы.

   Мария всю неделю наблюдала за Алёшкой, Изабель, Полем и Элеонорой. Она хотела понять, что значит Изабель для ее сына. Он, как мог, скрывал свои чувства, но Мария все же заметила, что он страдает. Изабель тоже ходила все время грустная и бледная, а когда спрашивали, что с ней, она отговаривалась тем, что плохо спала, или что у нее болит голова. Мария поняла, что Поль любит молодую жену, и озабочен ее состоянием, но не может понять, отчего у нее постоянная депрессия. Может, он и догадывался, в чем дело, но тоже скрывал свои чувства. А вот Элеонора своих не скрывала, и Марии было ясно, что она очень рада замужеству дочери.

   Как-то они разговорились на эту тему.

   – Я так счастлива, что Изабель вышла замуж за такого отличного парня, – сказала Элеонора. – У отца Поля неплохое состояние, а Поль – единственный сын в семье. Я уверена, моя дочь будет с ним очень счастлива.

   «Опять ты думаешь только о материальном благополучии, – подумала Мария. – Что-то незаметно, чтобы Изабель выглядела счастливой. Хотя, когда они только приехали, мне показалось, что она счастлива. Но стоило Алёшке войти в комнату, как все изменилось». А вслух сказала:

   – Надеюсь, они любят друг друга.

   – О, конечно! Поль влюбился в Изабель с первого взгляда!

   – А она?

   – Ну... и она тоже, – немного помявшись, ответила Элеонора и начала рассказывать: – Понимаешь, Маша, просто не знаю, что бы я делала, если бы Изабель не вышла замуж за Поля. Я была занята пансионатом, а она скучала... потом она стала куда-то исчезать по вечерам, а где была, не говорила. Я сходила с ума, просто не знала, что делать! Не представляю, Маша, как ты справлялась с четверыми. А я с одной Изабель справиться не могла. Сама понимаешь, переходный возраст... Я даже пробовала запирать ее, но она умудрялась удирать из окна третьего этажа!

   Однажды вечером Изабель не пришла домой. Я не знала, где ее искать, и позвонила одному из друзей мужа. Вообще-то после смерти Жан-Жака я с ним почти не общалась, так как у него очень ревнивая жена, но тут уж выбирать не пришлось. Позвонила первому, чей телефон нашла в записной книжке Жан-Жака, и попросила помочь найти дочь. Он согласился. Сказал, что у него сын примерно того же возраста, что и она, и он, конечно, знает, чем увлекаются девушки ее лет, и куда ходят. А через пару часов Поль привел Изабель домой. Я с трудом его узнала, потому что видела очень давно, еще маленьким... И знаешь, Маша, где он нашел мою дочь? В ночном клубе! Я в тот вечер сразу заметила, как Поль смотрит на нее. И ей он тоже понравился. Они начали встречаться, Изабель перестала исчезать из дома, снова стала веселой и довольной. А когда Поль попросил ее руки, я была так рада! Она была согласна, и мы решили не откладывать свадьбу до совершеннолетия Изабель.

   – Не сомневаюсь, что Поль хороший юноша, и что он любит Изабель, – сказала Мария, когда Элеонора закончила рассказ. – Но не кажется ли тебе, Элла, что твоя дочь не очень счастлива с ним?

   – Нет, нет, Маша, ты ошибаешься! – быстрее, чем можно было ожидать, ответила Элеонора. – Изабель очень счастлива. Просто у нее очередной приступ хандры, такое бывало и раньше. Это пройдет.

   В субботу вечером Изабель снова зашла в комнату к Алёшке.

   – Мы завтра уезжаем, – сообщила она.

   – Знаю. Счастливой дороги, – ответил Алёша.

   – И ты... ничего не хочешь больше мне сказать?

   – Ничего.

   – Тогда я скажу, – решительно проговорила Изабель. – Я тебя люблю, и буду любить всегда, но ты забудь обо мне. Можешь даже возненавидеть, если тебе так будет легче.

   – А как легче тебе? – спросил Алёшка.

   – Мне было бы легче, если бы я не знала, что ты всё еще любишь меня. Я же была уверена, что ты меня забыл.

   – Я не забыл тебя, и никогда не забуду. Но... с чего ты взяла, что я тебя люблю?

   Изабель изумленно уставилась на Алёшку. Это, конечно, была неправда, и оба это знали. Алёшка любил Изабель, но решил, что ей будет легче, если она будет думать, что он ее не любит.

   – Да, я не люблю тебя, поэтому живи спокойно, и будь счастлива.

   – Спасибо за откровенность, – сказала девушка, и в ее голосе сквозило разочарование. – Спокойной ночи.

   Она вышла. Алёша с трудом сдержался, чтобы не броситься за ней следом, и не сказать правду. Вместо этого он упал на кровать и вцепился зубами в подушку, чтобы не закричать. Завтра Изабель уедет, и будет потеряна навсегда. И, что ужаснее всего, он сам позволит ей потеряться...

   Снова тихо скрипнула дверь, и Алёшка поднял голову в безумной надежде, что она вернулась и больше не уйдет. Но это была не она. Это вошла мама. Алёшка уронил голову на подушку.

    Мама подошла, села рядом, и ласково погладила сына по волосам.

   – Ты все еще переживаешь из-за Изабель? Ты любишь ее?

   – Люблю, или ненавижу, я уже не знаю.

   – Как бы хотелось утешить тебя, сынок. Но что бы я ни говорила, ты все равно будешь переживать. Все же кое-что скажу: и любовь проходит, если этого желать. Не надо жалеть себя, и ненавидеть того, кого вчера еще любил. От каждой любви остаются воспоминания. Важно, чтобы они были хорошими.

   – А ты много раз любила, мама?

   – Нет, не много. Два раза. А до этого еще один раз думала, что влюблена. Тот, в кого я была влюблена, так и не ответил взаимностью.

   – И твоя любовь прошла?

   – Да.

   – Почему?

   – Потому что я полюбила другого. Это была моя первая настоящая любовь. И ты полюбишь, когда придет время.

   – Но я никогда не забуду Изабель!

   – А кто заставляет тебя забывать ее? Воспоминания делают богаче нашу жизнь. Особенно, когда тебе будет за сорок, – улыбнулась Мария. – Я, например, счастлива тем, что у меня была первая любовь. Безумная, красивая, романтичная, короткая, с трагичным концом, но я не жалею, что она была.

   – Это ты об отце Алисы и Радика? Да, мама?

   – Да.

   – И эта любовь тоже прошла?

   – Нет. Алексея я люблю до сих пор. Но это не мешает очень любить твоего отца. Поэтому не отчаивайся. Вы с Изабель расстались, но это не такая уж трагедия, если у тебя впереди целая жизнь.

   Вроде бы мама не сказала ничего особенного, но после разговора с ней Алёшке стало легче, боль ушла из сердца, и он уснул спокойно, забыв обо всех своих несчастьях.

   Утром, когда Алёша встал, умылся и спускался завтракать, удивился какому-то непонятному шуму на первом этаже: беготня, возгласы, чей-то плач.

   «Наверное, Изабель собирается уезжать», – подумал он и удивился, что впервые подумал об этом спокойно.

   Когда он сошел с лестницы, то понял, что не отъезд гостей производил так много шума. Оказалось, что Изабель стало плохо, и к ней вызвали врача. По коридору то и дело пробегали Алиса или Маша со стаканом воды, пузырьком валерьянки или нашатырного спирта в руках. В приоткрытую дверь комнаты для гостей Алёшка увидел, как плачет Изабель, а над ней склонились Поль и Элеонора.

   Врач осмотрел девушку. Оказалось, у нее нервный срыв. Вдобавок к этому она беременна, но может потерять ребенка, если в ближайшее время не успокоится.

   Так Изабель, Поль и Элеонора остались в доме Морозовых еще на неделю. За это время Алёшка понял, что Поль действительно любит Изабель, он не отходил от ее постели, и даже спал тут же в кресле. За это Алёша начал его уважать. Сам к Изабель не заходил, боясь ее расстроить. Он понимал, что частично виноват в ее болезни. Но однажды она сама попросила, чтобы он зашел, и попросила Поля оставить их одних.

   – Ты не обижаешься на меня, что мы опять не уехали? – спросила Изабель.

   – Нет, конечно, нет, – ответил Алёша. – Как ты себя чувствуешь?

   – Нормально. Но мама и Поль пока не дают мне вставать. Ты, наверное, уже знаешь, что... – она запнулась.

   – Да, – кивнул он.

   – Извини, Алёша, но я все рассказала Полю о наших с тобой отношениях. Я не могла больше его обманывать, особенно после моей истерики в то утро, когда мы собирались уезжать. Он все понял, и не рассердился. И знаешь, стало легче.

   – Я рад, – Алёша через силу улыбнулся. – Тебе повезло с мужем. Ладно, отдыхай. Мне пора идти. Пока.

   *

   Прошло еще несколько дней, и Элеонора, Изабель и Поль, наконец, уехали. И, хотя семья по-прежнему вечерами собиралась в гостиной, шли неторопливые беседы, звенел смех детей, Алёшка чувствовал какую-то пустоту, образовавшуюся после их отъезда.

   Время шло, боль притупилась. Изабель осталась в памяти Алёши грустным воспоминанием, несбывшейся мечтой, и, знакомясь на очередной вечеринке у друзей с новой девушкой, Алёшка сравнивал ее с Изабель, и снова и снова убеждался, что нет ни одной похожей на нее. Это его разочаровывало.

   Когда он сказал об этом маме, она очень удивилась.

   – Зачем ты ищешь такую, как Изабель? Так ты на самом деле никого не найдешь. Запомни: девушки все разные. Все. Даже близнецы.

   Алёшка с сомнением взглянул на маму.

   – Спроси у папы, встречал ли он хотя бы одну женщину, похожую на меня, – пояснила Мария. – Ему только однажды показалось, что одна девушка похожа на меня. Он женился на ней, и долго расплачивался за свою ошибку. Не соверши такой же ошибки, сынок. Не ищи девушку, похожую на Изабель.

   После этого разговора с мамой Алёша вообще перестал интересоваться девушками, потому что не мог и представить, что ему может понравиться девушка, не похожая на Изабель. Он, конечно, не перестал общаться с однокурсницами, не перестал ходить на вечера и дискотеки, танцевать он любил. А танцевать с Алёшей любая девушка считала за честь, так как он занимался фигурным катанием и очень хорошо танцевал как на коньках, так и без них. Чемпионом он, правда, не стал, хотя до сих пор катался, для души. А потому танцевать с ним было одно удовольствие. И ни одной дискотеки не проходило без того, чтобы Алёшку не попросили станцевать соло. Но уходил с дискотек он всегда один.

   А между тем временами Алёшке очень хотелось влюбиться, он страдал от одиночества, и ничего не мог с собой поделать. Чтобы как-то отвлечься от мыслей о любви, с головой ушел в учебу, и девушки отошли на второй план, если не дальше.

ГЛАВА 9. АЛЁШКИНА ЛЮБОВЬ

   Декабрь 2009 – февраль 2010 гг.

   В конце декабря две тысячи девятого года однокурсник пригласил Алёшу на свадьбу. Володя не был близким другом, но входил в его круг общения, поэтому Алёша принял приглашение. Володькина девушка училась в параллельной группе, и тот дружил с ней с первого курса. Их давно называли не просто женихом и невестой, а супругами, и, встретив Катю в одном из коридоров университета за неделю до свадьбы, Алёша улыбнулся:

   – Привет, Кэт! Поздравляю тебя.

   – С чем? – удивилась она.

   – Ну, ты же выходишь замуж, разве нет?

   Девушка ничего не ответила, только как-то странно взглянула на Алёшу, и убежала. Он недоуменно пожал плечами и пошел своей дорогой.

   На запись во Дворец бракосочетаний Алёша не пошел, справедливо решив, что там и без него будет много народу. Да и лекции пропускать не хотелось.

   Торжественный вечер был назначен в субботу на шесть часов вечера в студенческом кафе «Калейдоскоп». Алёша пришел на вечер один, без девушки, но это его ничуть не смущало.

   Смутило и удивило совсем другое. Когда молодые вошли в зал под звуки свадебного марша, он увидел рядом с Володькой не Кэт, а совсем другую девушку! Он сразу понял, почему Катя так странно взглянула на него, когда несколько дней назад он поздравил ее со скорой свадьбой. Алёшка был так занят учебой, что даже не знал, что Володька женится не на Кате!

   Ее на свадьбе не было. Очевидно, не пригласили. А даже если и пригласили, просто не пришла. Алёша понимал, почему. А так же он понял, что Кате сейчас очень плохо. Он вспомнил, как было плохо ему, когда узнал, что Изабель вышла замуж. Он узнал об этом, когда ее замужество было свершившимся фактом, и то это поразило его, как молнией. А каково сейчас Кате сидеть одной и знать, что у того, кого она любит, в этот момент свадьба, и он веселится и целуется с другой?

   Алёшка встал из-за стола и незаметно вышел в фойе. Общежитие, где жили и Володя, и Катя, было рядом, и он не стал надевать куртку. Где живет Катя, знал лишь приблизительно. Один раз, кажется, в прошлом году Алёша заходил к ней вместе с Володькой. Он торопливо взбежал на четвертый этаж, и остановился в нерешительности: не помнил номер комнаты. Положившись на подсознательную память, Алёша закрыл глаза и прошел несколько шагов. Открыв глаза, увидел, что стоит перед дверью. Постучав, и не получив ответа, Алёша открыл дверь, которая была не заперта, и вошел.

   Комнату освещал только свет уличного фонаря. Алёша нашел на стене выключатель, и, включив свет, огляделся.

   Красивое платье небрежно брошено на спинку стула, на столе рассыпана косметика, рядом с тюбиками, баночками и флакончиками лежат четыре розы. А на одной из кроватей он увидел девушку в одном нижнем белье, лежащую вниз лицом.

   «Неужели она что-то сделала с собой?» – испугался Алёша и бросился к кровати.

   – Катя!

   Девушка подняла голову, испуганно взглянув на Алёшку.

   – Как ты меня напугала! – с облегченным вздохом сказал он и опустился на стул, так как от пережитого только что волнения дрожали коленки.

   Катя, вдруг сообразив, что не одета, быстро завернулась в покрывало.

   – Ты тоже меня напугал.

   Лицо ее было заплакано, но слезы уже высохли. Видимо, она долго плакала, и сама не заметила, как уснула.

   – Катя, ты, пожалуйста, извини... за то, что я сказал тогда в университете... Я не знал, что...

   – Что Володя женится не на мне? – подсказала Катя, и в ее глазах снова блеснули слезы.

   – Да... я не знал. Прости.

   – Я не сержусь. Я уже и забыла... Теперь понимаю, что ты действительно не знал. А тогда подумала, что так шутишь... Послушай, а ты чего пришел? – вдруг удивилась она. – Нашел время прощения просить!

   – Я подумал, тебе сейчас очень... грустно, потому и пришел... Ты куда-то собиралась?

   – Да... Хотела пойти на свадьбу, и сказать Володьке все, что о нем думаю. Вот, даже четыре розы купила, как на поминки... Но поняла, что не смогу. Как я его ненавижу! Ты просто представить не можешь. Если бы сейчас пришел он, а не ты, я бы просто задушила его!

   Алёша вспомнил, что ему говорила мама о ненависти, и сказал:

   – Не надо его ненавидеть, Катя.

   – Не надо?! – возмутилась она, привстав с кровати. Покрывало сползло с плеч, но она не заметила. – Не надо, говоришь? Да еще две недели назад он клялся мне в любви! Он обманул меня так подло, что нет слов! Говорил, любит, говорил, поженимся, когда закончим учебу, а у самого уже заявление в загсе лежало с этой его одноклассницей! А десять дней назад говорит... извини, я встретил Валечку и понял, что, оказывается, люблю ее немножко больше, чем тебя! А я что, игрушка, которую можно выбросить, когда надоест? И за все это это я не должна его ненавидеть?!

   Катя кричала, все больше распаляясь, а Алёшка смотрел на нее с восхищением. Как она была хороша в гневе! Он удивлялся, как Володька мог променять эти глаза, мечущие зеленый огонь, эту стройную шею, этот точеный стан на, в общем-то, совсем невзрачную девушку, что стала его женой.

   Алёшка опомнился, и понял, что слишком долго смотрел на девушку в полуодетом виде, потому что ему вдруг захотелось сжать ее в объятиях и поцеловать. Он не слышал ни одного слова из Катиной обличительной речи, а только любовался девушкой и думал: «Какой же Володька дурак!»

   Она тоже вдруг опомнилась и, быстро прикрывшись покрывалом, замолчала. Потом сказала:

   – Извини. Володя же твой друг.

   – После того, что он сделал, он мне не друг. Он сам не понимает, что потерял.

   – Мне от этого не легче, – грустно вздохнула Катя.

   Алёшке вдруг захотелось сделать ей что-нибудь приятное. Он взял со стула платье и протянул девушке.

   – Одевайся, и пойдем.

   – Куда? – удивилась Катя.

   – Куда хочешь. Хочешь, на свадьбу? Хочешь, скажу Володьке, что о нем думаю? А хочешь, врежу так, что мало не покажется?

   – Нет, нет, не надо на свадьбу. Я сразу расплачусь, как только увижу его, а я не хочу, чтобы он видел, что я расстроена. И не хочу, чтобы ты затевал из-за меня драку.

   – Тогда пойдем в ресторан. Я тебя приглашаю. Тебе не стоит сегодня оставаться одной. Пойдем?

   – Да, – подумав, согласилась Катя. – Отвернись, я оденусь.

   Она надела платье, сняла с вешалки шубку и удивленно огляделась:

   – А где твоя одежда?

   – Я оставил куртку в кафе. Нам придется зайти туда.

   Они пошли в кафе. Катя осталась ждать Алёшу на улице, а он вошел в фойе и сразу направился в раздевалку. Подниматься в зал он не собирался.

   – Лёшка! – услышал он вдруг голос Володи. – Вот ты где! А мы тебя потеряли. Ты что, уже уходишь?

   Алёша оглянулся, увидел Володю и его невесту, спускавшихся с лестницы. Он остановился, держа куртку в руках.

   – Да. Извините, мне пора.

   – Никуда ты не пойдешь, – тоном, не допускающим возражений, сказал Володя. – Я рассказал жене, как ты классно танцуешь. Она хочет, чтобы ты станцевал для нее. А на свадьбе желание невесты – закон.

   – Извини, не могу, – ответил Алёша. – В следующий раз. А сейчас я ухожу, меня девушка ждет.

   – Девушка? Это что-то новенькое. Так пригласи ее сюда.

   – Нет. Она не хочет.

   – А я бы что угодно отдал, чтобы посмотреть на твою девушку. Она здесь? Давай я сам уговорю ее подняться к нам?..

   Он обернулся к окну, сквозь изморозь на стекле увидел девушку, и вдруг узнал в ней Катю.

   – Катька?! Лёшка, ты свихнулся? – расхохотался Володя. – Ой, тоже мне, девушка! Ха-ха-ха!

   – Я в своем уме, – ответил Алёша, одеваясь. – А вот у тебя, я вижу, крыша съехала.

   – Что тебе Катька обо мне наговорила? – насторожился Володя.

   – Ничего. Поздравляю с законным браком, и до свидания.

   Алёша надел куртку и шагнул к двери, но Володя преградил дорогу.

   – Нет, подожди. Что она тебе наговорила?

   – Я же сказал: ничего! – разозлился Алёшка. Может, Катя и говорила ему что-то, но он ничего не слышал. – Я и так понял, что ты подлец, каких мало.

   – А она неплохо успела тебя обработать, – усмехнулся Володя. – И... давно вы встречаетесь?

   – А ты, что, ревнуешь?

   – Я? Ревную? С чего ты взял? Очень нужно мне ревновать ее. Уверяла, что любит меня, а сама с половиной общаги переспала.

   Алёша быстро схватил Володю за отвороты пиджака, и притянул к себе.

   – И именно поэтому ты женился не на ней, да?

   – Да! – ответил Володя, пытаясь отстраниться, но Алёша держал крепко. – Катька, конечно, эффектная девушка, с ней неплохо было проводить время в... сам знаешь, где. Но зачем мне жениться на шлюхе?!

   – Еще одно оскорбительное слово о Кате, и ты узнаешь, что я дерусь так же хорошо, как и танцую, – сказал он и брезгливо оттолкнул Володю.

   Тот отлетел на два метра и влепился спиной в стойку раздевалки.

   Его невеста только испуганно ойкнула.

   Алёшка не стал ждать, что будет дальше, и стремительно вышел из кафе.

   – Идем, – сказал он Кате.

   Она взглянула на него.

   – Что случилось?

   – Ничего, – Алёша с трудом подавил раздражение. – Куда пойдем?

   – Подожди. Скажи, что случилось?

   – Поговорил с твоим бывшим женихом. Так куда пойдем?

   – Никуда, – Катя внезапно помрачнела. – Я лучше вернусь в общежитие.

   – Тогда идем вместе. Ты не должна сегодня оставаться одна.

   – Послушай, Лёша, я не ребенок, чтобы со мной нянчится. Если боишься, что утоплюсь или повешусь, то успокойся, я этого не сделаю. Чао.

   Катя повернулась и побежала к общежитию.

   Алёшка вдруг вспомнил, что говорил Володька о Кате и подумал: «Нет, это не может быть правдой».

   – Катя, подожди, – он догнал ее. – Я понимаю, как тебе тяжело сейчас...

   – Ничего ты не понимаешь! Не можешь понимать! Тебя же никогда не бросали!

   Катя побежала дальше. Алёша снова догнал ее.

   – Кэт! Подожди! Я очень даже тебя понимаю! Когда девушка, которую я любил, вышла замуж за другого, я был не один. Со мной была мама и вся семья. Иначе просто не знаю, как бы это пережил. Катя, я действительно волнуюсь за тебя. Неужели тебе сегодня на самом деле хочется быть одной?

   Катя помолчала немного, потом сказала:

   – Мне не хочется быть одной. И никогда не хотелось... Может, потому я и верила Володьке. Но теперь не поверю никому и никогда.

   – Я не прошу тебя верить мне. Просто не хочу сегодня оставлять тебя одну.

   – Сегодня? – Катя усмехнулась. – А завтра?

   – Если хочешь, и завтра. И послезавтра, и всегда, – неожиданно для себя самого сказал Алёша. – Ты мне очень нравишься.

   Катя с недоверием взглянула на него.

   – Но мы же едва знакомы.

   – Так давай познакомимся поближе, – улыбнулся он, шагнул к девушке и обнял.

   Катя попробовала вырваться, но не получилось. Она заплакала, и Алёша отпустил ее.

   – Ну что ты... не надо... Извини, я навязываюсь, да? Я просто хочу тебе помочь. Идем. Мы оба заслужили хороший вечер.

   Алёша повел Катю к стоянке такси. Она покорно пошла за ним.

   В ресторане Алёша заказал ужин и шампанское. Неяркий свет, негромкая музыка располагали к беседе, хотя говорил, в основном, Алёша. Он рассказал Кате об Изабель, и ему даже в голову не пришло сравнивать их. Он рассказал и о своей семье, и о доме, стараясь отвлечь ее от мыслей о свадьбе Володи.

   – Мои родители были знакомы с института, но мама сначала была замужем за другим, а папа женат на другой. Потом первый муж мамы умер, у него было больное сердце, а папа ушел от жены, которая его совсем не любила, и тогда они поженились. У мамы тогда уже были дети – Алиса и Радик, а у папы – дочь Маша. И только потом родился я.

   В конце концов, Катя тоже разговорилась, и беседа перестала быть односторонней.

   – Как интересно, – сказала Катя. Ей действительно было интересно узнать об Алёшке то, чего никто на курсе не знал. – Алёша, а твой брат Радик – это не тот самый Радослав Морозов, который лет десять назад стал бронзовым призером чемпионата Европы по фигурному катанию?

   – Да, это он, – кивнул Алёша. – Не думал, что кто-нибудь еще об этом помнит.

   – Я увлекалась фигурным катанием, а Радик Морозов был моим любимым фигуристом. Только в нашем поселке не было секции... Но я не пропускала ни одних соревнований, которые показывали по телевизору, вырезала из газет все заметки о чемпионатах, все фотографии, и вклеивала в тетради. У меня их штук двадцать накопилось. Ты ведь тоже занимаешься фигурным катанием?

   – Да. Но до Радика мне далеко. Я только однажды был на чемпионате России, и занял там такое место, что ближе к концу, чем к началу, – Алёша улыбнулся. – А сейчас мы оба катаемся для души.

   – А почему Радик не стал больше выступать? – полюбопытствовала Катя.

   – У него обнаружился порок сердца. Ему сделали операцию, и он снова стал тренироваться, но что-то не пошло... Может, просто не повезло. Через полтора года после операции он добился права выступать на чемпионате России, но занял там лишь девятое место. За это время появилось много молодых новых талантливых фигуристов. А может, он сам уже не так стремился к победе. А потом женился на Маше и решил закончить спортивную карьеру. Сейчас Радик тренер в спорткомплексе «Союз».

   – Женился на Маше? На твоей сестре? – удивилась Катя.

   – Ну да, – весело кивнул Алёшка. – Фактически они не брат и сестра. Мама не удочеряла Машу, а папа не усыновлял Радика, поэтому они имели полное право пожениться.

   – Как интересно! Лёшка, у тебя не семья, а приключенческий роман! Радик твой брат, и Маша твоя сестра. А между собой они муж и жена.

   – Это еще что! – улыбнулся Алёша. – Вот Алиса вообще вышла замуж за своего дядю, брата моего отца. Хотя они, если разобраться, тоже совсем не родственники... А я мечтал жениться на Изабель... А она вдруг приехала с мужем. Думал, не переживу... Но мама приходила ко мне каждый вечер, и успокаивала. Она всегда меня понимает... Я тебя с ней познакомлю.

   – А моя мама меня не любит, – вздохнула Катя.

   – Не любит? Почему?

   – Сначала она меня любила... Мы тогда втроем жили – я, мама и папа. Потом отец ушел от нас, и мы долгое время жили вдвоем. Мне было десять лет, когда мама вышла замуж второй раз. Ее муж – неплохой человек, и я даже была рада, что мама нашла свое счастье. И ко мне он неплохо относился... А через год у них родилась дочка, и мама с отчимом совсем перестали обращать на меня внимание, как на дочь. Все для Анжелочки, для Анжелочки... А со мной стали обращаться, как с бесплатной нянькой. Анжелка что-нибудь натворит, а попадает мне... А все потому, что я старшая, не уследила... Раньше я могла поговорить с мамой обо всем, но когда появилась Анжела, маме стало некогда разговаривать со мной. Знаешь, как обидно было!..

   – Не знаю, не могу себе даже представить, – сказал Алёша. – Мои родители всегда находили время, если мне хотелось с ними поговорить... А, может, твоей маме действительно было некогда, с маленьким ребенком столько возни...

   – Но я же во всем старалась помогать ей!.. А в кино со своим мужем у нее было время ходить, – с обидой добавила Катя. – Я поняла, что не нужна маме, поэтому стремилась поскорее уйти из дома, и после школы поехала поступать в институт, – продолжала она. – И хотела выйти замуж, чтобы совсем домой не возвращаться... Знаешь, когда Володька предложил встречаться, он мне даже не нравился. Я согласилась, потому что он казался хорошим парнем. А потом и не заметила, как влюбилась. Я радовалась, как мне повезло: и домой не вернусь, и по любви замуж выйду... Ой, Лёша, извини, тебе, наверное, не хочется об этом слушать, – вдруг спохватилась Катя.

   – Ничего, рассказывай, тебе нужно выговориться, – ответил Алёша, хотя, ему, конечно, неприятно было слышать про то, как Катя собиралась замуж за Володьку. – Ты можешь говорить, что хочешь. Я же рассказывал тебе про Изабель.

   – Не хочу больше про него говорить, – сказала Катя и спросила, меняя тему: – А почему ты решил стать инженером, а не тренером, как Радик?

   – Хочу продолжить дело отца. А ты почему пошла в политехнический?

   – Не знаю, – Катя пожала плечами. – Просто пошла, и всё... Лишь бы куда-то поступить и уехать из дома. Правда, Володька говорил, что в наше время вряд ли кто возьмет женщину инженером. Но он говорил, что работать мне не придется, а придется только воспитывать детей, которых, как он говорил, у нас будет не меньше трех... Ой, опять я про Володьку... Не хочу про него говорить, но не получается... Мы же два года практически всегда были вместе...

   – Катя, я все понимаю. Я тоже долгое время не мог говорить ни о чем и ни о ком, кроме Изабель. Хотел забыть ее, но не получалось. А мама сказала, не надо забывать. Но надо помнить только хорошее. Было же у вас что-то хорошее?

   – Да, было...

   – Расскажи.

   – Тебе на самом деле интересно?

   – Конечно, – кивнул Алёша, хотя это было не совсем так. Он с радостью поговорил бы с Катей о чем-нибудь другом, но он понимал, что ей сейчас просто необходимо говорить о Володе, как ему в свое время хотелось говорить только об Изабель.

   – Хочешь, расскажу, как мы познакомились? – предложила Катя, Алёша кивнул, и она начала рассказывать. – Был обычный осенний день. Я тогда только начала учиться на первом курсе...

   Катя рассказала, как поехала на физкультуру на стадион, и только в автобусе обнаружила, что забыла проездной в общежитии. Она спросила подруг, нет ли у них лишних двадцати рублей, но ни у кого не было. Катя уже думала, придется выйти и вернуться за проездным, но тогда опоздает на занятие. Тут подошел Володя и заплатил за Катю, они познакомились и вместе поехали на стадион. А после физкультуры вместе пошли в общежитие пешком, потому что те деньги, что он заплатил за Катю, были на обратную дорогу. Шли, болтали, и даже не заметили, как прошли полгорода. На лекции уже опоздали, и решили продолжить прогулку. Перед тем, расстаться у дверей её комнаты, Володя предложил Кате встречаться. Оказалось, с ним интересно и весело, и она согласилась.

   Потом Катя рассказала Алёше, как они с Володей в первый раз поцеловались. И как признались друг другу в любви. Как первый раз были близки...

   – Если не надоело слушать про Володьку, расскажу что-нибудь еще, – сказала Катя, найдя в Алёшке идеального слушателя.

   – Расскажи, – согласился он.

   Алёша слушал ее внимательно, с пониманием, но без жалости. От этого становилось легче, и Катя была ему благодарна.

   Ей было хорошо в обществе Алёшки, этого немного странного, как все на курсе считали, юноши. Странным его считали потому, что не обделенный ни умом, ни внешностью, он не имел девушки. Но теперь Катя знала, почему, и ей Алёшка уже не казался странным.

   Алёшке тоже нравилось Катино общество, несмотря на то, что она постоянно говорила о Володьке, и они оба забыли о времени, и о том, где находятся.

   – Молодые люди, ресторан закрывается, – к их столику подошел официант.

   – Уже? – удивленно спросил Алёшка и взглянул на часы. – Уже час ночи?

   Он расплатился за ужин и шампанское, и они вышли на улицу.

   – Какая же я ротозейка! – сказала Катя. – Совершенно забыла о времени! Меня теперь не пустят в общежитие.

   – Мы постучимся, – предложил Алёша.

   – Бесполезно, – усмехнулась Катя. – Вахтеры после двенадцати никому не открывают.

   – А что делать?

   – Придется провести ночь на вокзале. Нам с Володькой иногда приходилось так делать, когда долго гуляли, и не успевали вернуться вовремя. Если у нас были деньги, шли ночевать в гостиницу. Но сейчас у меня их нет.

   – Знаешь, у меня есть идея получше, – сказал Алёша. – Мы сейчас поедем ко мне.

   – Нет, – возразила Катя. – Я лучше на вокзал. А ты иди домой.

   – Тогда мы идем вместе на вокзал.

   – Нет, – Катя смутилась. – А знаешь что? Одолжи мне денег на гостиницу, и иди домой. А я когда стипендию получу, отдам.

   – Катя, чего ты боишься? У нас большой дом и много свободных комнат. Ты переночуешь в одной из них, и не будешь ничего должна. Я не буду беспокоить тебя до утра. А в шесть разбужу и провожу до общежития.

   Катя заколебалась. Алёшка, видя ее сомнения, добавил:

   – Если боишься, что буду к тебе приставать, можешь закрыться в комнате.

   Катя не верила никому. Но Алёшка не был похож на остальных. Всё же она еще колебалась.

   – Никакого риска. Даю слово, – сказал Алёшка.

   И Катя согласилась.

   Он остановил такси, и они поехали на Садовую. Дом, у которого затормозила машина, был именно таким, каким Алёшка его описывал. Он открыл дверь своим ключом, чтобы никого не будить, и привел Катю на третий этаж. Они поднялись по лестнице, и пока шли по коридору, Алёша пояснял:

   – Это дверь в зимний сад, дальше пустая комната и швейная.

   Они повернули под прямым углом, прошли мимо лестницы на чердак и оказались в коротком коридоре, в котором было четыре двери.

   – Это моя комната, – Алёша показал на одну из дверей. – А эти, – он указал на остальные, – все пустые. Выбирай любую. А хочешь, ночуй в одной из комнат для гостей на первом этаже. Если хочешь, провожу.

   – Нет, нет, я лучше здесь, – Катя шагнула к комнате, которая была рядом с Алёшиной. – Спокойной ночи.

   Она шагнула в комнату. Алёша не вошел за ней, а только протянул руку и зажег свет.

   – Постельное белье и полотенца в шкафу. Ванная и туалет там, – он указал на дверь в глубине комнаты. – Спокойной ночи.

   Алёша ушел и лег, но уснуть не мог. Едва он закрывал глаза, как перед его внутренним взором возникала... нет, не Изабель, а Катя. Такая, какой он увидел ее несколько часов назад. Почти обнаженная... Да что там почти! Разве могли эти крошечные кусочки полупрозрачного трикотажа скрыть прелестную фигуру, изящные изгибы плеч и бедер? У Алёшки кружилась голова, когда он представлял, что прикасается к ним. Но стоило подумать, что эту восхитительную грудь, этот нежный бархатный живот ласкали десятки мужских рук, как Алёшка просто задыхался от возмущения. И ничего не мог с собой поделать: Катя нравилась ему с каждой минутой все больше. Поэтому он был почти уверен, что Володька сказал такое просто из ревности.

   Катя тоже не спала. Она нарочно не заперла дверь, чтобы, если Алёшка придет к ней, закричать и перебудить весь дом. Это было задумано, как маленькая месть всей мужской половине человечества в лице Алёшки. Она ждала, прислушивалась, не раздадутся ли в коридоре тихие шаги, не скрипнет ли дверь. Но все было тихо. Чем дольше Катя думала об Алёшке, тем больше убеждалась, что он не такой, как все. Почему он пришел, почему протянул руку помощи, хотя она не просила? Почему другие ребята и девчонки спокойно ушли веселиться на свадьбу к Володьке, совсем не думая, каково будет ей оставаться в этот вечер одной? И только Алёшка, с которым Катя была едва знакома, вспомнил о ней...

   Она вдруг поймала себя на мысли, что хочет, чтобы он сейчас пришел. Не знала, что сделает, если он придет, но одно знала точно: кричать и будить его семью не будет.

   Но Алёшка не пришел до утра, а утром, как и обещал, постучал в дверь в шесть. Они выпили на кухне чаю, и он проводил Катю до общежития.

   – Скоро Новый год, – сказал Алёша, когда они уже прощались у дверей общежития. – Где ты будешь встречать его?

   – Не знаю, – Катя пожала плечами. – К родителям не поеду, чувствую себя там лишней. Наверное, вообще не буду встречать. Лягу спать, и все... Предыдущие два новых года я встречала с Володей. Но в этот раз он меня точно не пригласит.

   Она усмехнулась.

   – А я приглашаю, – сказал Алёша. – Я приглашаю тебя встретить Новый год с нами.

   – С вами это с кем?

   – Со мной и моей семьей у нас дома. У нас всегда бывает очень весело.

   – Хорошо, я согласна, если до Нового года ты не передумаешь.

   – Не передумаю. Увидимся на лекциях. Пока! – Алёшка быстро поцеловал Катю в щеку и побежал к автобусной остановке.

   *

   Про Катю говорил не только Володька, но и другие парни с курса. Алёшка сначала давал им в челюсть, и только потом спрашивал, правду они говорят, или нет. На поверку выходило, что сами они с Катей не спали, а только слышали, что кто-то... «Расспросив» таким образом десяток парней, Алёша убедился, что это сплетня.

   Впрочем, разговоры вскоре прекратились, так как Алёша действительно дрался не хуже, чем танцевал. И когда Катю видели рядом с ним, никто даже не смел взглянуть на нее косо.

   Тридцать первого декабря Алёша привел Катю к себе домой и представил семье.

   Катя ошиблась. Она думала, будет чувствовать себя скованно среди Алёшкиных родных. Но получилось наоборот. Она сразу подружилась с Алисой и Машей, старшими сестрами Алёши, и с его мамой, которую тоже можно было принять за старшую сестру. Несмотря на разницу в возрастах присутствующих, было очень весело, хотя старшему – Сергею Борисовичу, отцу Алёшки – было сорок восемь лет, а самому младшему – Алёшкиному племяннику Дане, сыну Алисы и Дмитрия – не было еще и двух. Катя с удовольствием танцевала с Сергеем Борисовичем, с Дмитрием, с Радиком, принимала участие в веселых играх и конкурсах, смотрела импровизированный спектакль, который показали Алёша, Радик, Алиса, Маша и Лена.

   – Катя, с Новым годом, – шепнул Алёшка, когда они пили шампанское в первые секунды две тысячи десятого года. – Я люблю тебя.

   Катя смутилась, и ничего не ответила, а затянувшуюся паузу прервал Радик, позвав всех на улицу запускать фейерверки.

   После встречи Нового года, фейерверков, танцев, прогулки по ночной улице и катания с горки на спортплощадке за домом, Алёша привел Катю в ту же комнату, в которой она ночевала несколько дней назад.

   – Ну как, тебе понравилось?

   – Очень! – воскликнула Катя. – Я еще никогда не встречала новый год так весело. Какой ты счастливый, Лёшка, у тебя такая замечательная семья!

   – Катя, а ты хотела бы стать членом нашей семьи? – спросил Алёша.

   – Что, твои родители согласны удочерить меня? – пошутила Катя.

   – Нет. Я предлагаю тебе выйти за меня замуж.

   Катя несколько мгновений молчала, не зная, что сказать. Потом, запинаясь, с трудом подбирая слова, проговорила:

   – Лёша... это... так неожиданно... Мы же совсем недавно знакомы, хотя знаем друг друга давно.

   – Мне хватило нескольких дней, чтобы полюбить тебя, – ответил Алёша.

   – А ты уверен, что любишь меня, а не просто жалеешь, потому что меня бросили?

   – Уверен.

   – Послушай, Лёша, – сказала Катя после недолгого молчания. – Я... просто не знаю, что ответить. Все... слишком быстро. Ты мне нравишься, но я солгала бы, если бы сказала, что люблю тебя. Моя любовь к Володе... не то чтобы не прошла, но еще очень свежа в памяти, понимаешь?

   – Понимаю, – кивнул Алёша. – Но я все равно люблю тебя.

   – Неужели тебя не смущает, что про меня столько гадостей болтают?

   – Нисколько. Это все болтовня. Обо мне говорят не меньше. Например, что я голубой, или вовсе импотент. И, пожалуйста, не говори, что ты этого не слышала.

   – Слышала. Но это всего лишь сплетни. А про меня – пусть и всего одна сотая из того, что говорят – правда. Я и Володя были любовниками.

   – Катя, это же не преступление. Мне всё равно, что было в твоем прошлом. Даже если бы то, что про тебя говорят, было правдой на сто процентов, я всё равно полюбил бы тебя. Я полюбил тебя не потому, что пожалел, а потому, что восхищаюсь тобой.

   Никто и никогда не говорил Кате таких слов, даже Володя. Как приятно было чувствовать себя предметом восхищения... Катя поняла, что если Володя и любил ее, то восхищение было ему недоступно. Да, скорее всего, он любил Катю, но как любимую игрушку или любимую рубашку. Как вещь. Любимую, но не так уж необходимую, без которой обойтись сложно, но можно.

   – Так ты согласна стать моей женой? – снова спросил Алёша, глядя не порозовевшее от смущения лицо девушки, от чего оно стало еще красивее.

   Катя вдруг поняла, что не сможет ответить «нет». И она сказала:

   – Да.

   Он счастливо улыбнулся, обнял ее, и их губы слились в долгом поцелуе.

   – Катенька, я рад, что ты не вышла замуж за Володьку, – прошептал Алёша потом.

   – Я тоже, – ответила она.

   – Давай прямо после праздников отнесем заявление в ЗАГС? – предложил Алёша.

   – Нет, давай после окончания зимней сессии, – ответила Катя.

   – Хорошо, как скажешь, – кивнул Алёша.

   Подумать только, еще несколько дней назад жизнь казалась Кате сплошной черной полосой, и она была уверена, что никогда уже не будет счастливой. Но вот в ее жизнь вошел Алёшка, и теперь она чувствует себя намного счастливее, чем раньше. С каждой минутой он нравился Кате все больше.

   Первые два дня нового года они провели вместе, и к вечеру второго дня Катя с уверенностью могла сказать, что с Володей никогда не чувствовала себя так легко и свободно, как с Алёшей. Володя всегда стремился быть лидером в их паре, и был уверен, что, как мужчина, имеет полное право. С Алёшей же Катя чувствовала себя равной, и это чувство ей очень нравилось.

   Вечером он проводил ее до общежития, они договорились встретиться после занятий в университете, и пойти в кино. Катя была счастлива, и сама удивлялась, что счастлива после того, как ее бросил парень всего три недели назад. Катя понимала, если бы не Алёшка, она еще долго стала бы страдать, переживать, жалеть себя и ненавидеть Володю. А сейчас она была даже в какой-то степени ему благодарна: если бы он не бросил ее, Катя не встретила бы Алёшку.

   Алёшка тоже был очень счастлив, и с нетерпением ждал завтрашнего дня. Он стал разыскивать Катю, как только пришел в институт. Но ее нигде не было. Ребята и девушки из Катиной группы только плечами пожимали, когда Алёша спрашивал о ней, и говорили, что не видели ее сегодня. Поэтому он, обеспокоенный отсутствием Кати в университете, помчался в общежитие.

   Он столкнулся с ней у двери ее комнаты: она выходила с большим чемоданом в руках и сумкой на плече. Лицо было заплакано.

   – Катя, ты куда? – остановил ее Алёша. – Что случилось? Куда ты собралась?

   – Я уезжаю домой. Насовсем.

   – Почему?.. Ты забыла, что мы хотели пойти в кино после занятий?

   – Нет, не забыла. Но мы никуда не идем. Прости меня, Лёша. За то, что... я не могу выйти за тебя замуж.

   – Почему?

   – Я не могу тебе сказать. Извини. Обстоятельства изменились. Отпусти меня.

   – Нет! Ты никуда не уедешь, пока не объяснишь, что произошло, – сказал Алёшка, втолкнул Катю обратно в комнату, вошел сам и захлопнул дверь.

   – Лёшка, я не могу ничего объяснить! Не могу, понимаешь?

   Катя бросила чемодан, он раскрылся, и из него посыпались ее вещи. Девушка села на стул и заплакала, оставив чемодан раскрытым на полу.

   – Кэт, Котенок, милая моя, что случилось? – Алёшка подошел к девушке, встал перед ней на колени и заглянул в опущенные глаза. – Ты должна всё рассказать. Нет такой проблемы, которую мы не смогли бы решить вместе.

   Алёша попробовал обнять Катю, но она отвела его руки, встала со стула и пересела на кровать.

   – Прости, надо было подумать об этом раньше, а я спохватилась только сегодня... Пожалуйста, Лёша, дай мне уехать!

   Он сел на пол и обхватил голову руками.

   – Боже мой! Ничего не понимаю! Неужели ты сможешь оставить меня вот так, в неведении? Что я сделал не так? Чем тебя обидел?

   Катя взглянула на Алёшу, увидела слезы в его глазах и поняла, что он будет винить себя в том, что она уехала.

   – Алёша, дело не в тебе, а во мне, – сказала она, решившись. – Лёша, я... беременна!

   – Что?! – он застыл от удивления.

   – Да, беременна... Володька же любил меня еще три недели назад! – Катя всхлипнула. – А когда он ошеломил меня новостью, что женится не на мне, я забыла обо всем... Сегодня утром вспомнила и решила проверить, когда должны начаться месячные. Я посмотрела в календарь... Лёшка, они должны были начаться две недели назад! Я пошла в аптеку, купила тест на беременность, и он дал положительный результат. Ну вот, я всё объяснила, а теперь должна идти, а то опоздаю в больницу.

   – В больницу? – переспросил Алёша. – По-моему, ты собиралась ехать домой.

   – Да. Сначала в больницу, а потом домой. Потому что не могу вернуться домой беременной. Мать просто убьет меня. Я сделаю аборт. На первых неделях это быстро делается. Я еще успею на пятичасовую электричку.

   Катя схватила чемодан и начала запихивать в него выпавшие вещи. Руки дрожали, из глаз катились слезы. Она была уверена, что Алёшка сейчас встанет и уйдет, и теперь уже ни с кем и никогда она не будет счастлива.

   Но он продолжал сидеть на полу, о чем-то задумавшись. Да, мельком он слышал что-то такое от своих однокурсниц. Аборт на первых неделях называется мини-аборт, или еще безобиднее: коррекция менструального цикла. Но, как ни назови, это пусть мини, но все равно убийство. Алёша не верил, что Катя сможет пойти на это.

   Когда она попыталась закрыть чемодан, он встал, подошел к девушке, взял чемодан, вытряхнул из него все на кровать.

   – Послушай, Кэт... Тебе не надо уезжать. И в больницу тоже не надо. И ждать конца сессии мы не будем. Прямо сейчас пойдем в ЗАГС.

   – Но... Лёшка, ты что, не понимаешь, что я беременна? Беременна от Володьки! – воскликнула Катя.

   – Какое это