Неангел прилагается. Визит джентльмена. Мария Барышева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1 - Что это еще за история?
• ГЛАВА 2 - Премьера
• ГЛАВА 3 - Визит джентльмена
• ГЛАВА 4 - Один, совсем один
• ГЛАВА 5 - Открытая дверь
• ГЛАВА 6 - Странная компания

АННОТАЦИЯ

Жизнь Кости Денисова, успешного бизнесмена и крайне циничного, бессердечного человека, вследствие его собственного глупого поступка в одно мгновение изменилась самым невероятным образом. Теперь он вынужден существовать в безумной реальности, где приходится защищать тех, кого раньше презирал, и общаться с теми, кого прежде и за людей не считал, где злобные пожелания обращаются целыми стаями крайне неприятных созданий, а обломок самой обычной деревяшки настолько большая ценность, что за него могут и убить – причем не один раз.

ГЛАВА 1 - Что это еще за история?

- Все дуешься?

   Тимка, шагавший следом за своим флинтом в отдалении от щебечущих хранительниц подружек сестры, не обернулся, полностью проигнорировав вопрос. Будь на его месте кто-то другой, Костя бы не только не стал продолжать попытки к примирению, но даже не начинал бы их. Но обиженный рыжий художник со своими нелепыми плащами и тощей косичкой даже со спины изо дня в день выглядел все более смешно и жалостно-одиноко в компании «злобных гарпий», поэтому Костя, фыркнув, сказал:

   - Да ладно тебе!

   - Я с тобой не разговариваю! – гордо отрезал Тимка, продолжая смотреть перед собой. – Чего тебе надо? Вряд ли ты соскучился по моему обществу!

   - А может, я хочу тебя поблагодарить? Ты ведь помог мне в автобусе тогда, хоть это и было глупо.

   - Почти месяц спустя?! – Тимка хохотнул. – Оперативно! Ты меня уже поблагодарил! Это был отличный благодарственный вопль! Я прям сразу так проникся!.. Впрочем, знаешь, ты был прав! Каждый сам за себя – единственный верный девиз этого мира. Зря я влез. Больше я этого не сделаю.

   - И правильно, - Костя, стремительно нагнувшись, впечатал скалкой в асфальт метнувшуюся было из кустов к ногам его флинта юркую падалку, тут же с прощальным писком обратившуюся в дым. – Я и не собирался тебя ни о чем таком просить. Просто хотел кое-что тебе дать.

   - У тебя нет ничего, что мне захотелось бы взять! – надменно ответил художник, остановился, стреноженный собственным плащом, сердито освободил запутавшиеся в материи ноги и двинулся дальше, стараясь сохранять изящность походки.

   - Ну разумеется, - согласился Костя и, оглядевшись и убедившись, что поблизости нет ничьих любопытствующих глаз, извлек из-под полы пиджака несколько чистых листов бумаги и хрустнул ими. Тимка тотчас остановился, как вкопанный, потом стремительно развернулся, и у него непроизвольно раскрылся рот. Костя со змеино-искусительской ухмылкой присовокупил к бумаге два траченных недогоранием карандаша, и рот художника распахнулся еще шире.

   - Захлопни рот, а то еще сглотнешь какого-нибудь гнусника, - посоветовал Костя, пихнув в податливые руки Тимки свое подношение. – Прячь живее – все-таки, по местным законам, контрабанда.

   - Э-э… - художник повращал глазами, потом посмотрел на Денисова почти испуганно. – Что ты хочешь?

   - Ничего, - Костя усмехнулся, проходя мимо него. – Ты ж творческая личность, а когда у таких, как ты, нет возможности творить, у вас едет крыша или вы плачете в кладовках. Ты реально мне помог, так что можешь пойти и нарисовать какую-нибудь вазу. Или кшуху в романтической позе. Ну, пока.

   Он догнал своего флинта и пошел рядом с ним, оглядывая Аню с придирчивостью аристократического дядюшки, выведшего в свет племянницу из провинции. Она сменила свой жуткий пуховик на короткое темно-серое пальто с поясом – тоже не бог весть что, но смотревшееся намного лучше – и шла не сутулясь, спокойно и ровно глядя перед собой, хотя и в походке, и в подрагивании ресниц все еще чувствовалась неуверенность, и на попадавшихся навстречу прохожих Аня старалась не смотреть, как бы между прочим уводя взгляд на окрестные деревья. Собранные в хвост волосы весело колыхались от плеча к плечу, и восходящее солнце, казалось, тратило все свои еще хиленькие лучи исключительно на то, чтобы взблеснуть в незатейливых сережках-цветочках, кувыркнуться в зеркально-гладкой пряжке пояса и насыпать вдосталь золота в еще сонные светлые глаза, подкрашенные как надо. И сейчас, глядя на профиль своего флинта, на его мягко круглящуюся щеку, Костя мог бы почти умилиться – и Аней, и самим собой. Его флинт начинал походить на обычного нормального флинта. Одежду конечно надо другую, и прическу, и над стройностью продолжать работать, и над уверенностью, но в целом… Денисов был доволен. Он проделал огромную работу. Хотя в последнее время он уже несколько раз недовольно спрашивал себя, так ли уж огромна была эта работа? Может, дело не только в этом? Может, он теперь просто иначе смотрит на своего флинта? Потому что он – его собственный флинт. Потому что, несмотря на все раздражение, которое Аня продолжала у него вызывать, он не только привык к ней, но и начал испытывать нечто вроде снисходительного дружелюбия – и вправду, как к зашуганной племяннице. Другое дело, что Костя никому бы в жизни в этом не признался, как и в том, что ему не хватает идиотских разговоров с удивленно тащившейся позади бестолковой творческой личностью.

   Спустя пару минут раздался неуверенный голос художника:

   - Я… ну… я даже не знаю, что и сказать.

   - А вот это хорошо, - обыденно отозвался Костя, мысленно удовлетворенно ухмыляясь, - потому что мне не нравится, когда ты разговариваешь.

   Он лениво, как бы между прочим огляделся – обстановка вокруг была такой же, как и всегда, и все так же, переливаясь, стремительно мелькали вокруг дрожащие воздушные ленты, уносясь на юг – сегодня было очень ветрено. Многие порывы содержали на себе хранителей, большинство из которых летело стоя, отчего пространство над улицей напоминало то ли скейтбордистскую площадку, то ли австралийскую прибрежную зону. Костя уже понял что хранители используют порывы ветра не столько, как транспорт, сколько как аттракционы, дающие возможность и получить удовольствие, и вволю повыпендриваться, и при других обстоятельствах сам бы был не прочь к ним присоединиться – ветер сегодня был хорошим, постоянным. Но сейчас это мельтешение его раздражало, мешая сосредоточиться на нужных деталях пейзажа. Очень трудно совместить раздражение, наблюдательность и способность делать вид, что ничего не происходит.

   - Ну… а как дела? – осторожно спросил Тимка, бережно прижимая ладонь к поле плаща, под которую он спрятал подаренное сокровище. – Твой флинт выглядит хорошо.

   - Твой тоже, - кивнул Костя, покосившись на долговязую девицу, щебечущую со своими подружками чуть впереди, - только от него очень много шума.

   - Я тут слышал… тебя недавно времянщики домой провожали… - Тимка осекся, потом замахал свободной рукой. – Если не хочешь – не говори…

   - А, ерунда! Повздорил со своим куратором, и он решил меня припугнуть. Отправил со мной этих придурков и устроил у меня обыск.

   - Разве это законно?! – возмутился художник.

   - Ты очень смешной человек, - заметил Денисов. – Не делай такое лицо, сейчас ведь их нет. Конечно если ты опасаешься…

   Тимка в ответ сердито мотнул головой и, нагнав Костю, демонстративно зашагал рядом, то и дело путаясь в своем плаще. Костя усмехнулся – был ли бы художник столь отважен, если б точно знал, что времянщики никуда не делись и следуют за Денисовым с утра до вечера. Ему ни разу не удалось засечь свое сопровождение, и Георгий нехотя признался, что у него это пока тоже не получилось. Но Костя был уверен – они здесь. Впрочем, ощущения безопасности это не приносило. Он был не хранимым, он был наживкой и было очень сложно сдерживаться и не вертеть головой по сторонам чересчур уж усердно. Тоскливые карие глаза мерещились ему повсюду, и спал он теперь плохо не только из-за Аниных кошмариков, но и из-за становящегося почти параноидальным ощущения, что рядом кто-то терпеливо ждет подходящего момента для удара.

   - Сам ты, кстати, выглядишь неважно, - Тимка с любопытством оглядел его сверху донизу. – Много работы? Мало спишь?

   - Наставник загонял, - Костя одернул рукав темного пиджака, с удовольствием глянув на впервые получившиеся сегодня туфли, несколько разнившиеся в цвете и форме носков. – В последнее время у него несколько завышенные требования.

   - Но ведь ты уже видишь ветер и сны, - удивился Тимка. – Разве на этом все не заканчивается? Меня объявили взрослым хранителем на прошлой неделе, и моя наставница уже практически со мной не занимается. Говорит, скоро возьмет себе нового малька.

   - Ну, тут все зависит не от правил, а от наставника, - Костя кивнул знакомому хранителю, облаченному в гротескно-индейский наряд. – Мой считает, что я еще не готов.

   - Странно. Я видел как ты дерешься, - в голосе художника проскользнула отчетливая зависть. – Это было круто!

   - Совсем не круто, раз получил мечом в спину, - буркнул Костя, слегка польщенный. – Значит, тебя на прошлой неделе познакомили с твоей могилкой, надо понимать? И как она тебе?

    - Вот об этом я, как раз, говорить не хочу, - Тимка тут же скис. – Слушай, раз твой… то есть, может, просто моя наставница считает, что большего толку от меня не будет… но если… Словом, было бы здорово, если б ты тоже… чему-нибудь…

   - Ты хочешь, чтобы я стал твоим наставником?! – Костя, не сдержавшись, расхохотался, и творческая личность, разумеется, тут же обиделась.

   - Да уж, и вправду глупо было предположить…

   - Уж конечно! Если опытная тетка решила, что тут она уже ничего не поделает, то чего ты от меня-то хочешь?! С порождениями ты справляешься, а каких-то серьезных врагов у твоего флинта нет, разве не так? Рисуй себе картинки!

   - А у твоего флинта разве есть серьезные враги? – спросил художник.

   - Разумеется нет, откуда, посмотри на нее! Да если бы и были, это не твоего ума дело! – Костя хмыкнул, проводив взглядом рыжего знакомца, угрюмо топавшего рядом со своим флинтом с неряшливой кшухой на плече. – Что – так и не согнал?

   - Да пошел ты!.. – прозвучало в ответ ежеутреннее приветствие. Тимка оглянулся и тут же чуть не врезался в прохожего флинта. Его хранитель, сорвавшись с флинтовского плеча, змеей скользнул между ними, и в следующее мгновение творческая личность с испуганным воплем улетела в придорожные кусты. Хранитель, зарычав, метнулся следом, замахнувшись выхваченными из-за пояса неровными деревянными обломками, но тут же обернулся, перенаправляя замах на подскочившего Денисова. Костя, стрельнув взглядом в сторону своего флинта, уклонился от удара, выпрыгнул с другой стороны, подскочив, боком упал на пролетавший низкий порыв, почти сразу же скатился с него, оказавшись за спиной у еще разворачивавшегося противника и с силой ткнул концом скалки его в поясницу, одновременно подбив ногой под щиколотку, отчего хранитель раздраженно шлепнулся на дорогу. Тимка уже выбрался из кустов и растерянно хлопал глазами, запоздало вытягивая служившую ему оружием суковатую палку, но Костя свирепо толкнул его вперед и быстро пошел следом, упреждающе оглянувшись на опрокинутого хранителя. Тот, впрочем, и не собирался продолжать боевых действий – вскочив, запрыгнул на плечо своего флинта и уехал, делая вид, что ничего не произошло.

   - Ведь прекрасно знаешь, что большая часть хранителей – параноики! – зло сказал Костя, обгоняя Тимку, отряхивавшего свой плащ на ходу. – Так что старайся иногда смотреть, куда идешь!

   - А почему ты мне…

   - Заткнись, а то и тебе врежу!

   - Ты невероятно тяжелый человек, - удрученно сказал художник, не проявляя, впрочем, ни малейших признаков обиды. – Ты делаешь мне подарок, ты меня защищаешь и тут же начинаешь мне угрожать! Это очень странное примирение.

   - Могу его прекратить хоть прямо сейчас!

   - Понять не могу, - Тимка невесело усмехнулся, - то ли ты настолько на нервах, то ли ты из тех людей, которых больше всего бесят их собственные хорошие поступки. Я смотрю, ты уже и с порывами умеешь обращаться? Я к ним даже прикасаться боюсь.

   - Уж поверь мне, это было непросто! – буркнул Костя.

   Тут он не кривил душой. Это было невероятно сложно, возрастающие умения давались ему дорогой ценой, и Костя не знал, сколько еще протянет в таком режиме. Георгий, в связи с последними событиями решивший срочно подтянуть ученика до своего уровня, насколько это только возможно, установил планку слишком высоко, и все его тренировки ныне отдавали откровенным садизмом. Кроме того, теперь он был не один. На следующее же утро после откровений представителя департамента распределений наставник вызвал Костю во двор, что уже само по себе было странно – Денисов пока не обладал достаточной свободой действий для занятий вне дома. Но еще больше Костя удивился, обнаружив, что Георгий ждет его под акацией в компании тощей большеглазой хранительницы, выглядевшей крайне неприветливо. На вид ей было лет тридцать, огненно рыжие волосы, забранные в высокий хвост, и мелкие острые зубы, поблескивавшие из-под чуть вздернутой верхней губы придавали хранительнице сходство с разозленной белкой, прищуренные темные глаза смотрели холодно, и Косте немедленно захотелось уйти. Он окинул взглядом плоскую фигуру «белки», упакованную в серый спортивный костюм, потом вопросительно посмотрел на Георгия, ожидая истолкования этому явлению. Глаза хранительницы тут же выразили крайнюю степень презрения.

   - Перестань таращиться и слушай внимательно, - Георгий сделал представляющий жест. – Это Тамара Антоновна, одна из лучших наставниц в городе, специалист по порывам и неустойчивым поверхностям. В ближайшее время она будет тренировать тебя вместе со мной. Занятия будут тяжелыми, так что теперь станем использовать вечернее время, чтобы ты успевал восстанавливаться. Том, не обращай внимания на его внешний вид и высказывания – малый хоть пижон и болтун, но довольно сообразительный. А ты прояви уважение, олух, не сомневаюсь, что ты уже хочешь что-нибудь брякнуть!

   Наставница тут же взяла вступительное слово.

   - Значит так, длинный, слушай сюда! Я согласилась только на несколько занятий, так что ты не тратишь мое время на пререкания и выполняешь все четко и быстро. Бить буду в полную силу и никакого нытья слышать не желаю. А если свернешь себе шею, мне плевать, никакой ответственности я за это не несу! Я вас, мужиков, ненавижу, вы и в том мире были уродами, а в этом и подавно! И очень надеюсь, что вы скоро друг друга вообще поубиваете!

   - Прямо так и хочется ее обнять, - заметил Костя. - Откуда ты взял эту злобную ведьму?!

   - Заткнись! – велел Георгий. - Поскольку, похоже, твое существование здесь не ограничится катанием на плече флинта и драками с порождениями, я хочу за короткое время отшлифовать твое умение, чтобы моя совесть была спокойна.

   - Просто скажи, что ты устал колотить меня в одиночку, - Костя пожал плечами. – В любом случае, из этого ничего не выйдет, хоть и спасибо. У меня поводок не той длины, чтобы прыгать тут с вами по двору. Не думаешь же ты, что я пущу к себе в дом какую-то левую тетку?!

   - Поводок не той длины? – Георгий вздернул брови. – Сынок, ты когда вообще последний раз его измерял?

   - Не помню, у меня и без этого дел хватало.

   - Тогда советую сделать это сейчас, - Тамара еще сильнее вздернула верхнюю губу, точно собралась Денисова укусить, - и поживее! Мне нужен радиус твоих возможных действий! – она раздраженно прищелкнула языком. – Не измерял поводок!.. если твой птенчик, Жора, и дальше станет так же тормозить, толку не будет!

   Костя немедленно разозлился.

   - Ты всерьез думаешь, что я тут же побегу выполнять твои указания, швабра?!

   После этого окружающий мир вдруг полетел кувырком. Костя не очень понял, что произошло в следующие две секунды. Кажется, в тихий утренний двор откуда-то ворвался торнадо, который вывернул ближайшую акацию и снес Костю ее стволом, отшвырнув его к углу дома, в процессе полета еще несколько раз ткнув Денисова древесными сучьями под ребра. Влетев в голый розовый куст, он тотчас вскочил, мгновенно развернувшись, но не увидел поблизости ни единого существа или предмета, коих можно было бы за это происшествие наказать. Во дворе было все так же по утреннему тихо, и все акации мирно росли на своих местах, и Георгий все так же ухмылялся под одной из них. Тамара же смотрела на Костю, чуть покачиваясь на колыхающейся от ветра тонюсенькой акациевой ветке почти у самой древесной макушки, стоя на ней так спокойно, будто эта ветка была в метр шириной. Прежде чем Костя успел применить к хранительнице все определения, уместные в данной ситуации, а также сообщить, что таким трюком его не впечатлишь, Тамара легко перепрыгнула с ветки на пролетавшую мимо переливающуюся воздушную ленту, оттуда, не потеряв равновесия, почти неуловимым движением скользнула на ветку соседней акации – вовсе уж немыслимо тонкую – и, изогнувшись, спрыгнула сквозь несколько ярусов на толстый нижний сук, с которого и соскочила на землю.

   - Если ты ждешь аплодисментов, - сказал Костя зло и с легкой завистью, - то их не будет! Жор, ты ведь и сам можешь меня этому научить!

   - Я не особо дружу с порывами, - чуть смущенно ответил наставник, - а тебе это может пригодиться. Идешь ты уже измерять свой поводок?!

   Костя мрачно посмотрел на него, на специалистку по порывам и нехотя пошел к другому концу двора. Через минуту он вернулся еще более раздраженный.

   - Какого черта?!

   - Сколько это в доступных единицах измерения? – иронично осведомилась Тамара.

   - Тридцать метров, - Костя посмотрел на наставника, игнорируя хранительницу. – Не понимаю… что я сделал?

   - Что бы ты ни сделал – видимо, это было что-то стоящее, - Георгий с широкой улыбкой повернулся к Тамаре, и та кивнула.

   - Этого достаточно для серьезных занятий. Ладно, я займусь им. Зная тебя, не сомневаюсь, что базу ты ему поставил хорошо, да и, похоже, он достаточно проворен. Но учти, что после этого я тебе ничего не должна, понял?!

   - То есть, это не коллегиальная поддержка? – осклабился Костя. – Опять бизнес? Или шантаж? Между прочим, я еще не согласился.

   - Тебя никто не спрашивает! – отрезал Георгий. – Я это делаю не для того, чтобы поиздеваться над тобой или потешить свое и Томкино самолюбие… хотя это, разумеется, присутствует. Я хочу, чтоб ты выжил, ясно? Надеюсь, против этого ты ничего не имеешь?

   - Мог бы, по крайней мере, мужика найти! – огрызнулся Костя.

   - Он еще и шовинист? – поинтересовалась хранительница.

   - Нет, просто он идиот, - Георгий показал ученику кулак. – Будешь слушать Тамару Антоновну и будешь ее слушаться! А не будешь – тебе же хуже! Тома, можешь вразумлять как угодно – лишь бы работать был в состоянии.

   Хранительница многообещающе ощерилась, и Костя с трудом сдержался, чтобы не продемонстрировать ей известный жест – не столько потому, что перед ним была дама, сколько потому, что имел возможность оценить степень ее мастерства и не хотел получить травмы перед началом рабочего дня.

   - В таком случае, увидимся вечером.

   - Черта с два, - ответил ей Денисов, - даже если ты переоденешься в женщину!

   Лицо Тамары чуть дернулось, и Костя подумал, что хранительница сейчас с удовольствием бы в него плюнула, если б обладала такой способностью. Но вместо этого специалистка по порывам лишь смачно выматерилась и, вновь подтвердив свою квалификацию, с разбега вспрыгнула на высоко летящий сгусток воздуха и упорхнула прочь. Георгий ожег ученика свирепым взглядом.

   - Обязательно было так себя вести? Мне стоило большого труда уломать эту кобру!

   - Тебе стоило вначале посоветоваться со мной!

   - Хочешь сказать, что ты отказываешься от обучения?

   - Разумеется, нет - я что, по-твоему, совсем без мозгов? Она классный мастер, это видно.

   Наставник озадаченно заморгал.

   - Тогда к чему был весь этот цирк?

   - Потому что я так устроен, - объяснил Костя, - и тебе бы уже следовало это понять. К тому же я не люблю ни сюрпризов, ни подобного обращения! Не забывай, что я уже не малек!

   - Господи, - с отчаяньем сказал Георгий, хватаясь за голову, - какой же ты, все-таки, придурок!

   - Сам придурок! – гордо ответил Денисов, с трудом увернулся от оплеухи и ушел домой, прекрасно понимая, что вечером от него мало что останется. И не ошибся. И теперь на каждой тренировке оба наставника из кожи вон лезли, оттачивая его умения и устраивая Косте такую трепку, что самая первая в его жизни драка с кошмариками казалась детской возней. Его били на земле, били на раскачивающихся древесных ветвях, били на пугающе стремительных порывах ветра, к которым он никак не мог приспособиться, и они сбрасывали его с себя, словно норовистые лошади или припечатывали о стволы акаций, и он падал снова и снова и говорил себе, что это в последний раз, но потом вставал и опять брел к своим наставникам, будучи слишком упрямым, чтобы признать – это больше того, чем он способен выдержать и ничего из этого не выйдет. Впрочем, тренировки не затягивались надолго, чтобы днем от Денисова был хоть какой-то толк, а в те минуты, когда Георгий и Тамара сцеплялись, разойдясь во мнениях относительно какой-то части преподаваемого материала, Костя имел возможность отдохнуть и высказать преподавателям все, что о них думает. Первое время он безумно выматывался и, вернувшись домой, сразу же засыпал, выслушивая утром укоризненное «Ухух!» от встрепанного Гордея, разбиравшегося с кошмариками в одиночку. Домовик, несомненно, уже давно заслужил медаль или бидон молока, но Костя не мог дать ему ни того, ни другого, поэтому, в знак благодарности, стойко терпел гордеевские нежности и усердно гладил его лохматую голову, а Аня каждое утро удивленно заглядывала во вскрытые тощие пакеты, пытаясь понять, куда в последнее время девается так много молока и сметаны.

   Постепенно у Кости начало что-то получаться, во всяком случае, он реже падал с деревьев и не сваливался с порыва в первые же секунды, но наставники не разделяли его оптимизма, и Георгий пока что только удрученно качал головой, а Тамара ругала его последними словами, утверждая, что еще никогда не обучала более бестолковое создание, чем Денисов. Вчерашняя тренировка, как обычно, закончилась взаимными оскорблениями и обещаниями прибить оппонента при первой же возможности, и сегодня утром Георгий опять не поздоровался с Костей и ушел один.

   - Моя Светка тут завела себе нового парня, - уныло поведал Тимка, - и, по-моему, он тот еще придурок! Я говорил с его хранителем – он сказал, что у него это на сто процентов несерьезно. Как думаешь – что мне делать?

   - Предоставить своему флинту возможность самому заниматься своей жизнью, - Костя настороженно проводил взглядом шедшего по противоположной стороне улицы долговязого парня, сплошь затканного сизыми нитями тенетников. Он шел один – его хранитель либо был занят какими-то делами, либо был одним из тех, кто наверху безмятежно гонял на порывах. – Ты же не можешь все делать и решать за нее. Ты хранитель, а не ее папа.

   - Я ее брат! – возмутился Тимка.

   - Ты был ее братом! – отрезал Костя. – Сам же говорил, что теперь относишься к ней иначе.

   - Интересно, что ты будешь делать, когда твой флинт с кем-нибудь познакомится? – ехидно спросил художник. – Я наблюдал за тобой много раз. Ты не очень-то предоставляешь своему флинту возможность самому заниматься своей жизнью. Ты все делаешь так, как хочется тебе. А может, она не согласна…

   - Была бы не согласна – не прислушивалась бы, - Костя хмуро посмотрел на приближающийся сигаретный ларек – сегодня была смена породительницы мрачняг, и следовало быть начеку. – К тому же у меня запущенный случай!

   Он бросил Тимку и догнал Аню, уже притормаживавшую и рывшуюся в сумочке. Отучить своего флинта то и дело заглядывать именно в этот сигаретный ларек было невозможно – он был первым по пути на остановку, и если Аня и слышала его требование, то нисколько к нему не прислушивалась. Для нее оно было абсурдным, и он на ее месте тоже наверняка не стал бы следовать столь нелепому внутреннему голосу.

   Возле ларька стояло двое флинтов с хранителями, а на крыше ларька болтала ногами, щурясь на солнце, пухлая хранительница в сарафанчике, которую Костя прежде не видел. Один из флинтов, наклонившись, что-то говорил в приоткрытое окошко. Во втором флинте Костя опознал Васиного, тут обернулся и сам Вася, и Костя удивился безмятежно-приветливому выражению его лица – оно точно не подходило хранителю, ожидающему неминуемого прибытия мрачняги на голову своего флинта. К тому же, Вася был слишком расслаблен, и даже оружия не было в его руках. Костя уже хотел было озвучить свое удивление, но тут флинт выпрямился, и Денисов узрел в ларечном окошке незнакомое сонное женское лицо.

   - Разве сегодня не Юлька? – спросил он, опуская уже приготовленную скалку. Вася весело мотнул головой, а второй хранитель тут же охотно ответил:

   - Не, ее два дня уж нету. Праздник для всего района! Видать, с перепою отходит.

   - Или заболела, - подключился к разговору Вася, и его улыбка слегка увяла, - такие тоже ведь болеют. Только тогда она вернется еще злее, чем раньше.

   - Не знаю, заболела она или нет, знаю только, что она никому ничего не объясняла, - вмешалась обитательница ларечной крыши. – Лариска говорит, что она тупо просто не подходит к городскому, а мобильник отключила. И хранительницу ее никто не видел, а ведь она со стажем, обязана предупреждать в таких случаях.

   - Ее хранительнице стремно куда-то идти без своего флинта, - заметил Вася. – Хранящих порождающих никто не жалует. А мож сковырнулась эта Юлька, слава тебе господи!..

   - Грех так говорить! – сказала хранительница с вялым укором. – Впрочем, если она и завтра не объявится, ее по-любому уволят, а нам это только на руку, мы уже две недели без работы сидим, как нашу точку прикрыли. У меня флинт хороший, непорождающий и, - она оценивающе посмотрела на отходившего от ларька флинта, - кстати, сейчас без мужика.

   - Ты всерьез насчет того, что эту мрачняговскую сучку уволят?! – взволнованно спросил Костя, и хранительница подтверждающе кивнула. Все трое хранителей тотчас с жаром кинулись друг друга поздравлять, после чего в приподнятом настроении разошлись за своими флинтами.

   - Что там такое? – с любопытством осведомился Тимка, когда Костя нагнал его и пошел метрах в двух позади, чтобы быть поближе к своему флинту, отчего художнику, чтобы смотреть на собеседника, пришлось идти вполоборота. Денисов передал ему новость, и творческая личность неодобрительно покачала головой:

   - Нехорошо желать кому-то смерти.

   - А мрачнягами всех увешивать – это хорошо?! – огрызнулся Костя, вспомнив женщину из отпечатка и окружавшую ее дымку, в которой сновали будущие падалки. То, что по жизни клубилось вокруг сигаретной продавщицы, было наверняка еще страшнее. – Я еще могу понять тех, кто делает это иногда – все бесятся, все завидуют, ничего тут изумительного нет. Но делать это постоянно?.. Хорошо хоть таких тварей не так уж много…

   - Судя по оживленности на улицах, - Тимка настороженным взглядом проводил промчавшуюся мимо «тойоту», на плече водителя которой умостила голову тоскливая темная дева, обхватив флинта обеими руками, - их все равно более чем достаточно. Но желать, чтобы они…

   - Смотрю, ты все такая же мямля, - насмешливо сказал Костя и, подойдя к переходу, махнул стоявшей на противоположной стороне дороги Инге, которая тут же демонстративно отвернулась – после стычки в автобусе хранительница с ним не разговаривала, и Костю это смешило, потому что Инге очень плохо удавалось скрывать желание объявить перемирие. Сам он не собирался идти ей навстречу, как сегодня сделал это с Тимкой – может потому, что все еще злился на нее, а может, и потому, что опасался – не уследи в следующий раз черноволосая подружка за своим языком – и он может сделать кое-что похуже, чем просто схватить за горло. Тимка едва слышно хихикнул.

   - И наставник твой уже которое утро идет без тебя – я видел его. Похоже за последнее время ты ухитрился разругаться со всеми, кто хоть мало-мальски тебе симпатизировал.

   - Хочешь сказать, ты мне симпатизируешь? – Костя зашагал по дороге, внимательно следя за остановившимися машинами, особенно за старым бежевым «вольво», из окошка которой недавно упреждающе помахивал рукой хранитель. Тимка что-то неразборчиво пробормотал, идя чуть позади. – Я не слышу.

   - Хочу сказать, что у тебя достаточно отвратительных качеств, - искательно-смущенно поведала творческая личность, - но в целом ты вполне…

   - Не может быть! – раздался у Денисова над ухом знакомый дурашливый голос. – Неужели мы наконец-то услышим признание в любви?!

   Костя тут же рассвирепел – и не столько из-за сказанного, сколько из-за того, что Сергею опять удалось подобраться незамеченным. Метнувшись вперед, он одновременно резко развернулся, но не в ту сторону, откуда прозвучал голос, а в противоположную, уже почувствовав за спиной движение, и обнаружил там злокозненного хранителя, выглядевшего слегка удивленным.

   - Глядите-ка, ты начинаешь делать успехи! – Сергей ухмыльнулся и продемонстрировал Косте пустые ладони. – Не дергайся, я пришел с миром.

   - С ним и проваливай! – огрызнулся Костя, теперь идя вполоборота и не сводя с хранителя глаз. Сергей, двинулся следом, продолжая издевательски покачивать ладонями, и в глубине его чуть сощуренных глаз тоже извивалось нечто издевательское, и вроде бы все было как обычно, но Косте, в последнее время относившемуся даже ко всему невозможно обычному крайне настороженно, почудилась в хранителе легкая фальшь, как будто за дурашливостью Сергея скрывалось нечто посерьезней. Вероятно, хранителю не понравилось, что Костя недавно заострил на нем внимание Временной службы, и он решил перейти от поддразниваний и подзатыльников к более действенным мерам. Непонятно только, с чего он изначально к нему прицепился? Костя крепче сжал в руке скалку и ступил на тротуар, наблюдая и за своим флинтом, пробирающимся среди ожидающих к самому краешку остановки, и за расслабленными движениями Сергея, готовый в любую секунду отразить атаку. Хранитель, вздернув бровь, насмешливо сказал:

   - А без оружия слабо?! – он снова покачал ладонями. – Видишь, у дяди Сережи ничего нет. Дерганый ты какой-то стал, Костик, с чего бы? Мне лишь любопытно посмотреть, чему Жора успел тебя научить – пока нашей маршрутки нет, все равно нечем заняться. Ну что, может немного разомнемся? Можешь хоть весь свой арсенал задействовать, если боишься. Никаких последствий, - Сергей прижал ладонь к груди и ухмыльнулся еще шире. – Я бы тоже мог что-нибудь тебе показать.

    Костя хотел было сообщить Сергею о том, что тот мог бы показать самому себе, но тут Тимка, опасливо обходивший хирурга по широкой дуге, решил тоже поучаствовать в разговоре:

   - Оставил бы ты нас в покое!

   - Нас! – ладони хранителя сошлись в звучном хлопке. – Ну вот, наконец я услышал, что хотел!

   Творческая личность, прыгнув на тротуар, храбро обозвала Сергея нехорошим русским словом. Хранитель усмехнулся. Усмешка была снисходительно-беззлобной, почти дружелюбной. Так взрослый мог бы усмехнуться малышу, которому вздумалось погрозить ему кулачком.

   Напал он почти сразу же, так и не убрав с губ этой снисходительной усмешки, - молча и стремительно, и Тимка только и успел, что открыть рот для испуганного крика и прижать ладонь к поле плаща, под которой он спрятал бумажные листы и карандаши. Костя же за время броска Сергея успел сделать намного больше: убедиться, что его флинту по-прежнему ничто не угрожает, понять, что все оборонительные действия художника сведутся к тому, чтобы сохранить столь драгоценные для него предметы, и осознать, что Тимка на самом деле Сергею вовсе не нужен и это лишь предлог, чтобы втянуть в драку его самого. Только одного Костя не понял – почему в ту же секунду на эту провокацию поддался?

   Он оказался прав – Сергей, едва схватив художника за шиворот, тут же оттолкнул его и развернулся навстречу Косте. К удивлению Денисова, противник не стал уворачиваться, ускользать с линии атаки и превращать драку в хищный танец, как это было свойственно всем матерым хранителям – он остался стоять на месте, чуть пригнув голову, и Костя на мгновение даже затормозил, пытаясь сообразить, что задумал хранитель, но в следующую секунду давно копившаяся злость взяла вверх, он налетел на Сергея, и они покатились по асфальту. Хранители, толпившиеся на остановке, раздраженно-азартно загомонили.

   С самого начала оппоненты так крепко вцепились друг в друга, что каждый был лишен возможности что-либо сделать, и они просто яростно барахтались на тротуаре, силясь освободиться от хватки и друг друга придушить. Скалку Костя упустил сразу, но тут же позабыл об этом – он видел перед собой только небритую ухмыляющуюся физиономию противника и его шею, которую жаждал стиснуть пальцами, но у него ничего не получалось, и ему удавалось только лишь изредка треснуть Сергея затылком об асфальт, после чего, оказываясь под хранителем, получал идентичные удары. Его охватывало все большее недоумение. Все это больше походило на обычную школьную свалку, чем на схватку двух хранителей, и уж тем более непонятно было, почему Сергей позволяет так простецки валять себя по асфальту. Костя не переоценивал себя – он знал, что намного слабее хирурга, и если б тот захотел – контактной драки вообще бы не было. Но разбираться не было ни времени, ни возможности, и если уж Сергей настолько самоуверен, что дал Денисову шанс ему навалять – Костя с удовольствием это сделает.

   - Очень неплохо, - заметил хранитель, в очередной раз оказавшись впечатанным спиной в тротуар, и противники, на долю секунду отвлекшись друг от друга, скосили глаза на дорогу – не приближается ли транспорт их флинтов? – У тебя хорошая хватка. Я наблюдал за тобой – ты стал намного проворней и уже осваиваешь порывы. Жора времени зря не теряет.

   - Ты выбрал странный способ это обсудить! – Костя попытался освободить правую руку, но эта попытка закончилась тем, что его перевернули и самого приложили затылком об асфальт.

   - Зато самый безопасный, - негромко заметил Сергей. Костя попытался боднуть его в лицо, но хранитель тут же отдернул голову, после чего наклонившись, еще тише сказал: - Пригласи меня в гости.

   - А не охренел ли ты?! – громко поинтересовался Денисов, после чего предпринял несколько действий, в результате которых Сергей вновь оказался на спине. Его френч уже лишился больше части пуговиц, один рукав был наполовину оторван, а подбородок блестел от сизи, выматывающейся из глубокой царапины на щеке, но, казалось, хирурга это нисколько не удручало.

   - Свое приглашение, - весело шепнул он, - произнеси так же громко, чтобы твое сопровождение услышало.

   - Какого черта тебе надо? – удивился Костя.

   - Сейчас – только безобидного предлога для визита, - Сергей чуть сощурился. – Ты имел глупость обозначить меня для времянщиков, как угрозу, так что теперь к тебе трудно подобраться. А такие дела решают только в домах. Ты не мог бы соображать быстрее, дорогуша? Мой статус не позволяет мне долго тут с тобой возиться!

   - Ты… - Костя осекся, потом наклонился так низко, что почти уткнулся своим носом в нос противника. – Ах ты, сука!

   - Говори потише, - насмешливо посоветовал Сергей, - если хочешь получить то, что тебе надо!

   - Да я тебя сдам прямо сейчас!

   - И тогда никто из нас никогда не будет иметь с тобой дело!

   - Обойдусь и без вас!

   - Во-первых, - Сергей, извернувшись, снова оказался сверху и, пригнувшись, сунул губы ему в ухо, - не обойдешься. Во-вторых, приглашай – уже едет ваш автобус! А в-третьих, сдашь меня – сдам твоего наставника! Он знает, кто я, но молчит, а это, видишь ли, очень серьезное преступление.

   - Ты врешь!

   - А ты проверь! – Сергей отпустил его и вскочил, одним прыжком оказавшись в нескольких метрах от Кости. Денисов поднялся на ноги мгновением позже, не сводя глаз с хранителя, смотревшего на него насмешливо и выжидающе, и в этом взгляде не было ни малейшего намека на страх, хотя ведь будь Сергей действительно кукловодом, это означало бы, что он, скорее всего, только что сильно приблизил исполнение своего смертного приговора. Настоящий кукловод ни за что не сделал бы такой глупости. Значит, хирург врал. Либо был идиотом. Либо чертовски рисковым парнем. И уж точно, чтобы Жора… нет, невозможно! Георгий ненавидит кукловодов. И, судя по всему, терпеть не может Сергея. Узнай наставник, что хирург кукловодит, сдал бы его в ту же секунду.

   А что, если он не может этого сделать? Что если на то есть причина? Георгий его наставник, но он – всего лишь человек. Каждый человек ошибается. И уж точно каждый человек лжет. По другому просто не бывает.

   Тимка, которого его сестренка тем временем утащила в самое начало остановки, что-то громко говорил ему, взволнованно мечась на конце своего «поводка». Костя не слушал, тянул паузу, пристально всматриваясь в обращенные на него глаза хирурга. И наконец увидел среди насмешки то, чего ждал. Это выражение пропало едва появившись – являлся Сергей идиотом или нет, но самообладание у него было отличное. И все же это выражение появилось.

   Тревога.

   - Почему бы тебе как-нибудь не заглянуть ко мне? – громко произнес Костя. – Мог бы показать мне пару приемчиков. Я ведь пока не могу далеко отходить от своего флинта.

   - За просто так?! – усмехнулся Сергей, отряхивая свой френч.

   - Я ведь от тебя только и слышу, что тебе постоянно нечем заняться, - Костя бросил внушительный взгляд на Аню, уже пробиравшуюся к дверям подъехавшего автобуса, потом мрачно посмотрел на хирурга, и хранитель, изобразив комическое возмущение, замотал головой, давая понять, что ему нет никакого дела до денисовского флинта.

   - Тогда загляну при случае, - Сергей, сделав несколько шагов вперед, утер подбородок, взглянул на перепачканные сизью пальцы и уважительно кивнул своей руке, потом негромко сказал: - Не переживай, я дисциплинированный визитер – уйду, как только скажешь.

   - Будешь недисциплинированным – не факт, что ты сможешь уйти, - пообещал Костя так же тихо. Хранитель, усмехнувшись – на сей раз без всякой дурашливости, протянул левую руку, и Костя пожал ее с кислой улыбкой, с трудом удержавшись, чтобы не попытаться эту руку сломать, а потом отвернулся, ища глазами свою скалку.

   - Да Костя же!

   Денисов раздраженно обернулся на зов творческой личности, долетевший из автобуса, и недоуменно улыбнулся – художник, повиснув на поручне, маячил в дверях, уворачиваясь от раздраженных тычков поднимавшихся по лестнице хранителей, и призывно размахивал Костиной скалкой. Еще раз оглянувшись на хирурга, отходившего к своему флинту, стоявшему у газетного киоска, Костя подбежал к автобусу, уже закрывавшему двери, взлетел по ступенькам, толкнув какого-то медлительного хранителя, и, приняв свое оружие у Тимки, заметил:

   - Глупо было не взять ее себе.

   - За кого ты меня принимаешь?! – тут же обиделся художник. – Ты цел?! Здорово ты повалял этого гада! – он покрутил головой. – Ты даже смог его поймать! Но зачем ты ему руку пожал? Он ведь…

   - Не желаю больше говорить об этом кретине! – отрезал Костя.

   - Он просто сволочь! – с чувством заявил Тимка, зло блеснув глазами. – Даже несмотря на то, что тогда он… Слушай, давай его убьем?!

   Костя, не сдержавшись, искренне расхохотался – так громко, что прочие хранители начали недовольно на него оглядываться.

   - Как же все твои пацифистские речи?!

   - Ну, - Тимка почесал затылок, - мы ведь убьем только его.

   - Пойду к своему флинту, - Костя кивнул на Аню, уже сидевшую у окошка. – И спасибо за скалку. Хотя ты все равно идиот.

   - Пожалуйста, - радостно ответила творческая личность и побрела к своему флинту, путаясь в складках плаща и натыкаясь на попутчиков. Костя покачал головой, глядя ему вслед, потом посмотрел на уплывающую остановку. Сергей беззаботно стоял возле своего флинта и курил, глазея по сторонам, но в тот момент, когда по нему скользнул денисовский взгляд, повернулся, и по его губам расползлась привычная уверенная ухмылка.

   - Может и правда лучше его убить?.. – пробормотал Костя.

   - Кого? – поинтересовалась покачивавшаяся рядом незнакомая хранительница, и Костя глянул на нее раздраженно.

   - Ты всегда лезешь в чужие дела?!

   - Господи боже! – изумилась хранительница. – А чем ж тут еще заниматься?!

***

Сергей не пришел в тот вечер, не пришел и в следующие несколько дней, и постепенно Костя начал разубеждаться в своей уверенности, что хирург ему не соврал. После стычки он видел Сергея на остановке лишь раз, издалека, но тот не взглянул в его сторону, а когда Костя, рискнув, перебежал дорогу, бросив Аню терпеливо дожидаться разрешающего сигнала светофора, то увидел только исчезающий в дверях маршрутки черный френч. Видимо, Сергей просто затеял какую-то идиотскую игру, понятную лишь ему одному… и все же на вечерних тренировках Костя то и дело озирался, надеясь, что в тенях среди деревьев вот-вот мелькнет знакомый долговязый силуэт, из-за чего пропускал удары и выслушивал наставнические порицания. А позже, дома, прислушивался к малейшим шорохам за входной дверью. Это было глупо – право же, глупо, но он ждал. У Георгия Костя ни о чем не спросил – лгал хирург или нет – заводить с наставником речи на эту тему было крайне опасно.

   Вот и сегодня он ждал своего потенциального бизнес-партнера, сидя в темной прихожей возле стены и положив трофейный меч на пол рядом с правой ногой. Гордей, славно отужинавший и настроенный на добродушный лад, с лопотаньем полез было к нему обниматься, но Костя решительно выставил его в гостиную, погрозив мечом, который был немедленно опробован домовиком на зуб. И сейчас Денисов, прижавшись затылком к стене и чуть прикрыв глаза, слушал доносившиеся из гостиной легкий, чуть застенчивый перебор фортепианных клавиш и обиженное ухуханье домовика. Возможно, для обитателей гостиной было бы безопасней, если б он вышел на лестничную площадку – в любом случае, Костя все равно не намеревался приглашать Сергея в дом, но так он мог вызвать подозрения у времянщиков, вздумай они сунуться в подъезд. Он не хотел впутывать в это дело Временную службу и, как следствие, наставника – оно касалось только его. Сегодня Денисов был уверен, что хирург придет, хотя в свете событий двухчасовой давности это означало бы, что Сергей либо сумасшедший, либо самый самоуверенный тип, которого Косте доводилось встречать. И все же, Костя не сомневался, что за дверью вот-вот раздастся знакомый густой голос, просящий разрешения войти.

   Костя не собирался заключать сделку с Сергеем.

   Он собирался его убить.

   Двумя часами ранее Денисов даже не предполагал такого завершения своего рабочего дня. Он стоял на тротуаре рядом с Аней и раздраженно наблюдал, как его флинт собирает раскатившуюся по асфальту картошку. Неподалеку от нее тучная пожилая дама, держась за поясницу, охала над своим разорвавшимся пакетом. На ореховой ветке сидела ее юная хранительница, облаченная в ядовито-салатовые лосины и такого же цвета майку, и занималась в основном тем, что корчила Косте рожи. Эти мимические упражнения, по мнению Кости, были настолько выразительными и наглыми, что заслуживали хорошей трепки, и он уже несколько раз пригрозил девчонке своим новым оружием, но добился только издевательского хихиканья. А ведь оружие было вполне устрашающим – две соединенные пылесосные трубы, испещренные недожженным узором, с примотанными на концах лопастями от напольного вентилятора. Костя сделал его сам и очень им гордился, хотя в собранном виде это подобие двуконечной глефы было не только устрашающим но и довольно громоздким, отпугивая противников в основном своим внешним видом. Оно неплохо подходило для выяснений отношений с другими хранителями и мрачнягами, а вот для мелочи вроде гнусников, тенетников и падалок годилось не особо. Но его можно было разъять на две части и драться обеими руками. Или можно было часть забросить за спину и управляться только одной. Пластик лопастей был достаточно толстым, и в нынешнем денисовском мире с иными понятиями о прочности, твердости и травматизме на хорошем замахе мог нанести столь же серьезные повреждения, что и топор – в мире флинтов. Проблема была только в том, что Костя пока еще не научился обращаться со своей «глефой» достаточно проворно, но все равно таскал ее с собой уже несколько дней подряд, наслаждаясь реакцией прохожих победнее, а также коллег, осмотревших новую составляющую арсенала с большим уважением.

   - Вон там еще картофан, и вон там!.. – пропела хранительница с ветки, сопроводив напев указующим жестом и очередной рожей. – Тоня, не наклоняйся, а то тебя опять скрючит на неделю! Пионерка все сделает за тебя – видишь, как старается!

   - Заткнись там! – буркнул Костя и наклонился к своему флинту. – Аня, брось к черту эту картошку! У нас есть свои дела! Нас ждут!

   - Как же я теперь ее понесу?! – страдала дама. – А Юрочка в институте!

   - Я же сказала, что сложу вам ее в свой пакет! – Аня потянулась за очередной картофелиной.

   - Аня, заканчивай!

   - Ох, детонька, дай бог тебе здоровья! Я тебе денежку дам за пакетик-то…

   - Господи, это всего лишь пакет!

   Костя отвесил своему флинту сердитый шлепок и взглянул на по-прежнему недостижимое крыльцо салона красоты, зазывно подмигивавшего зеленой надписью «Бьянка» над входом. На крыльце стояла белокурая хранительница одной из парикмахерш, в немыслимо узком гипюровом платье, и делала Косте нетерпеливые жесты. С помощью Яны и с ее же рекомендаций Костя договорился с ней еще неделю назад - хранительница пообещала не только приложить все усилия, чтобы Аня попала к ее мастеру, но попытаться проследить, чтобы ее флинт прислушался к Костиным пожеланием насчет внешности Лемешевой. Появление хранительницы на крылечке означало, что у ее флинта сейчас окно. А жесты означали, что окно это может закрыться в любой момент.

   Костя злобно и совершенно безрезультатно пнул одну из картофелин, и восседавшая на орехе хранительница вновь залилась беззаботным смехом.

   - Могла бы, по крайней мере, моего флинта поблагодарить, - заметил он.

   - За что? – удивилась девчонка.

   - За то, что он помогает твоему.

   - Помогают за просто так только дураки, - хранительница перекувыркнулась на ветке. – Ты-то вот не особо рад, что она это делает!

   - Предпочла бы, чтоб твоя бабка по асфальту ползала?

   - Ну, нашелся бы еще какой-нибудь дурак, - девчонка пожала плечами. – Мой флинт сейчас просто сел бы на бордюрчик и начал ныть.

   - А ты стерва, - со смешком сказал Костя, приглядываясь к стремительно скользящим мимо порывам.

   - Я реалистка, - хранительница показала ему язык. – Но помощь принимаю – я ж не дура, чтоб от нее отказываться, а что…

   Слово обратилось испуганным вскриком, когда хранительницу спиной вперед сдернуло с ветки, и она шлепнулась на землю. Костя, принявший в этом происшествии непосредственное участие, спрыгнул с порыва метрах в четырех от орехового дерева и в несколько прыжков вновь оказался возле своего флинта, переправлявшего в пакет последнюю картофелину. Хранительница взвилась с земли и, одергивая свою майку, возмущенно взвизгнула:

   - Быдло, ты бьешь женщин?!

   - И с большим удовольствием! – заверил Костя. Девчонка, оскалившись, попятилась к своему флинту, выхватив обломок виноградного столбика, и Денисов двинулся следом, на шаг опережая Аню, несшую тучной даме пакет с собранной картошкой. Он от души наслаждался происходящим. Хранительница явно была со стажем, но Косте все равно удалось застать ее врасплох.

   - Не подходи! – пискнула девчонка взлетая на плечо своего флинта и нервно озираясь. Костя погрозил ей указательным пальцем свободной руки.

   - Не разговаривай – и я не подойду.

   Хранительница наклонилась и что-то зашептала на ухо своему флинту. Костя внимательно следил за обеими, готовясь, что или девчонка, или ее хранимая персона сейчас выкинет какую-то пакость, но пожилая женщина лишь приняла у Ани пакет и рассыпалась в благодарностях. Краем глаза Костя заметил Тимку – тот стоял в дверях магазина рядом со своей сестренкой, запиравшей дверь, и смотрел в его сторону. Расстояние было слишком велико, и все же Косте показалось, что творческая личность выглядит озадаченной. Он горделиво подумал, что, вероятно, на художника произвел впечатление его маневр – больше на улице озадачиваться было нечем – ближайшие хранители мелькали аж в соседнем дворе и ничего такого не делали.

   Девчонка и впрямь больше не разговаривала, во всяком случае с ним. Она обвилась вокруг шеи своего флинта, точно боа, продолжая нашептывать ему на ухо, и видимо вследствие этого шепота счастливая обладательница нового пакета с собранной картошкой как-то резковато оборвала свою благодарственную речь и, развернувшись, довольно-таки проворно заковыляла прочь. Костя тут же набросился на собственного флинта.

   - Парикмахерская! Уж сегодня ты туда зайдешь! Посмотри вон ту…

   Он осекся, глядя мимо парикмахерской на противоположную часть дороги – туда, где по тротуару, разговаривая по телефону, неторопливо шла ничем не примечательная женщина средних лет в ярко-фиолетовой куртке. Костя узнал ее сразу – продавщица из овощного магазинчика за ореховой рощицей – он без устали внушал Ане не заходить туда. Эту продавщицу знал весь район, ибо каждый хранитель обязан раз и навсегда запоминать всех флинтов, отягощенных мортами. А вот ее хранительницу Костя узнал не сразу, хотя уже привык опознавать оказавшихся в подобном положении хранителей даже в тех случаях, если рядом с ними не было их злополучных флинтов. Это были, вне всякого сомнения, самые унылые хранители в городе.

   Впрочем, поначалу Денисов даже не увидел ее – изумление от лицезрения продавщицы было настолько сильным, что он бессознательно сделал несколько шагов к дороге. Мимо, прямо перед его лицом медленно прокатил микроавтобус – Костя его не заметил, чуть ли не уткнувшись в него носом. Он несколько раз моргнул, думая, что, возможно обознался, и женщина, уже заворачивавшая за угол, просто похожа на овощную продавщицу.

   Да нет, продавщица была та самая. И даже искусственный светлый хвост с косичками, колыхавшийся при ходьбе женщины от плеча к плечу, был тем же самым.

   Только вот морта рядом с ней не было.

   Это как?

   Убить морта нельзя. Прогнать – тем более. Морт – это навсегда. Морт – это смертный приговор для флинта и гарантированное увольнение для его хранителя.

   Куда он девался?

   Эй! – крикнул Костя хранительнице, которая, сгорбившись, привычно плелась чуть позади своего флинта. – Эй, где морт?! Ты как его?!..

   Хранительница обернулась, явив Косте совершенно обалдевшее лицо, потом сделала неопределенный жест и нелепо затрясла головой. Она явно не знала ни «где», ни «как» и к исчезновению морта не имела никакого отношения. Более того, судя по всему, хранительница все еще не осознала происшедшего и пребывала в полнейшей прострации. Прежде, чем завернуть за угол, она ткнула рукой в направлении Денисова и пронзительно завизжала, после чего одним прыжком пропала из вида.

   - Странно, - сказал Костя самому себе и, шагнув назад, обернулся.

   Темная дева стояла прямо перед ним, вперив в него страшные сверкающие немыслимой белизной глаза, пряди густого мрака вились вокруг ее головы – мягкие, почти волшебные гибкие движения, на которые можно было и засмотреться, но само тело морта сотрясала мелкая дрожь, и из-за этого он выглядел еще более кошмарно. Костя потрясенно приоткрыл рот, одновременно отскакивая назад, и в ту же секунду морт дернул правой рукой, точно стряхивая с нее капли воды, и из кончиков тонких пальцев проросли длинные когти. Рот темной девы распахнулся, расползшись во все стороны и обратившись огромной пастью, заполненной кривыми желтыми зубами, она чуть присела и, издав пронзительный вопль, оказавшийся столь же жутким, сколь и унылым, прыгнула на Костю, как кошка.

   Анализировать ситуацию и пытаться понять, почему он видит незакрепившегося на флинте морта и какого черта ему вообще от него надо, было совершенно некогда. Костя увернулся, но лапа морта, обладавшего такой же ртутной стремительностью, как и хранитель с приличным стажем, успела зацепить его за левое плечо. Когти разорвали пиджак и рубашку, глубоко располосовали тело, и денисовская рука тут же утратила проворство. Костя в свою очередь из разворота рубанул темную деву вентиляторной лопастью поперек живота, но морт вдруг резко прогнулся назад, и лопасть лишь впустую рассекла воздух, а из того места навстречу Косте тут же выстрелила когтистая лапа, нацеленная точно ему в лицо. Он отпрянул, ощутив, как коготь проехался по его виску, и снова сделал выпад своим оружием, но ни во что не попал. Морт уже был гораздо левее, и Костин взгляд зацепил его почти на окончании прыжка. Денисов смог только увернуться - стремительная темная дева не оставила ему никакой возможности для выпада. Он метнулся ей за спину, одновременно ткнув лопастью туда, где у обычных земных дев располагается позвоночник, но морт мгновенно сместился в сторону и тут же, не тратя время на поворот, словно вывернулся наизнанку – там, где только что был затылок, открылись вдруг жуткие молочные глаза, вспух узкий бугорок носа, а под ним раззявилась верещащая пасть. Костя на мгновение даже остолбенел, чуть не позволив взметнувшейся лапе снести себе голову. Он никогда ничего подобного не видел. Вовремя опомнившись, Денисов увернулся, разъяв «глефу» на две части, и, скользнув вниз, попытался было подрубить морту ноги, но снова промазал, зато получил еще одну глубокую царапину поперек щеки. Он дернулся в сторону, и морт, которого по прежнему трясло, словно в лихорадке, прыгнул следом. Никакой передышки, никакой возможности для маневра. Он был быстрее. Намного быстрее. И Костя отчетливо понял, что осталось ему недолго. Но почему он? Ведь порождениям в первую очередь нужны флинты. Ведь Костя даже не защищал от морта своего флинта, дав тем самым темной деве повод настолько разозлиться…

   Черт, его флинт!

   Как можно было забыть?! То, что на тебя без предупреждения накидывается этакое страшилище – вовсе не оправдание!

   Подпрыгнув, Костя уцепился за попутный порыв, едва успев поджать ноги, и зубы темной девы лишь скрежетнули по подошве его левого ботинка. Тотчас что-то ударило его в бок, отчего он свалился с порыва, чуть не угодив в объятия подоспевшего морта и вывернувшись из них в самый последний момент. Впрочем увидеть Костя успел достаточно, и увиденное привело его в еще большее отчаяние.

   Аня стояла метрах в шести от него, медленно разворачиваясь в сторону притормаживавшего у обочины микроавтобуса – старого, поцарапанного микроавтобуса, который выглядел таким безобидным, и дверца его уже отъезжала в сторону и из нее выглядывали опущенная голова и плечи какого-то флинта, выбиравшегося на тротуар. А на крыше микроавтобуса стоял не знакомый Косте хранитель и смотрел на него с мортом так, словно подобная ситуация была чем-то самим собой разумеющимся. Более того, хранитель явно выглядел довольным. В руках он держал налаженный детский пластмассовый лук, выбирая точку для прицела стрелы, выглядевшей очень даже внушительно. Уже падая с порыва, Костя сообразил, что прицельная точка находится где-то на нем самом и, увернувшись от морта, на мгновение вскинул глаза на хранителя и прянул в сторону в тот самый момент, когда хранитель спустил тетиву. Легкий свист над денисовской головой и внятная ругань, долетевшая от микроавтобуса дали Косте понять, что хранитель промахнулся. Лук и стрелы ему в этом мире еще не попадались, и заполучить их было бы невероятно здорово, но сейчас у него были задачи поважнее.

   Костя рванулся к своему флинту, но на его пути тотчас оказался морт, приветливо протянув навстречу когтистые лапы. Денисов попытался обойти его слева, но темная дева вновь мгновенно возникла на его пути. Она была везде, плотно перекрывая Косте дорогу к его флинту, и уворачиваться от нее было все сложнее. Вскоре Косте начало казаться, что вокруг него собралась целая толпа мортов, и каждый жаждет его изничтожить. Ему до сих пор не удалось нанести темной деве ни единого удара, зато морт поработал над ним на совесть. Левая рука уже почти не слушалась, правая тоже была располосована в нескольких местах, сизь из рассеченного виска лезла в глаза, и общее состояние было омерзительным. Даже после автобусного ранения и первой тренировки с Георгием и Тамарой он не чувствовал себя хуже. А ведь с того мгновения, как Костя, повернувшись, увидел перед собой темную деву, прошло от силы секунд пятнадцать – он точно это знал. Миры разделились, и время в них пошло иначе, и, скорее всего, в тот момент, когда его, Денисова, укокошат

   опять!

   Аня еще даже не закончит поворачивать голову. Не сдержавшись, Костя выругался, и морт на очередном выпаде укоризненно погрозил ему когтистым пальцем – проклятие смерти явно отрицательно относилось к неформальной лексике. Еще одна стрела рассекла воздух аккурат между ними, и оба противника машинально отдернулись друг от друга. Костя использовал этот момент, чтобы сказать:

   - Они и тебя пристрелят!

   После этой фразы морт отчего-то накинулся на него с удвоенным рвением. Уворачиваясь, Костя нисколько не сократил расстояние до Ани, которая, уже полностью повернувшись, смотрела на выбравшегося из микроавтобуса флинта, как раз ставившего на асфальт вторую ногу. Перед Костей мелькнуло его лицо, лишенное всякого выражения, пустые, бессмысленные глаза. Ведомый! Чертовы кукловоды явились за его флинтом – Егор угрожал не впустую. Но как им удалось так удачно выбрать момент? То, что за ним все это время следили, теперь очевидно… но как этот момент вообще мог появиться?!

   Позади во дворах кто-то закричал, и одновременно с криком до Кости долетело приближающееся слаженное хлопанье крыльев. Он слишком хорошо знал этот звук, и еще не обернувшись в ту сторону, окончательно понял, что его песенка спета. Судя по мощности звука, обладателей крыльев было более чем достаточно, и это точно были не голуби. Глупо было надеяться, что гнусники пролетят мимо. Слишком все складывалось одно к одному. Непонятно каким образом, но складывалось.

   Костя еще раз взмахнул своим оружием, уже надеясь больше на удачу, чем на собственное проворство, и тут морта как-то странно развернуло и швырнуло в сторону, так что он насадился животом на одну из лопастей. Костя успел заметить вылезшее из-под левой груди темной девы длинное блестящее острие, в то же мгновение оно исчезло с едва слышным чавканьем, и морт отскочил, выдернув из Костиной руки рукоятку оружия, глубоко засевшего в его теле. Вместо темной девы перед Денисовым возник один из времянщиков и рявкнул:

   - Жми к флинту!

   Переспрашивать или интересоваться, где до сей поры шаталось его сопровождение, Костя не стал – развернулся, ухватив взглядом второго времянщика, обрушившегося на морта откуда-то сверху и всадившему в его жуткий сверкающий глаз какой-то длинный конусообразный предмет, приближающуюся из глубины дворов гнусниковскую стаю, идущую на снижение странными механическими рывками, и ринулся к микроавтобусу. Вылезший из него флинт уже протянул руку к Ане, почти коснувшись ее запястья, и Костя успел заметить проявляющийся на ее лице недоуменный испуг. Тут все было медленно. Тут все было потрясающе, прямо-таки превосходно медленно.

   Не останавливаясь, он миновал обоих флинтов, увернулся от стрелы, улетевшей в сиреневые кусты, и, перекинув пылесосную трубу в правую руку, а левой выхватив из-за спины меч, вскочил на низкий порыв и с него сиганул на крышу микроавтобуса, из глубин которого в ту же секунду кто-то заорал:

   - Времянщики! Валим!

   Стоявший на крыше хранитель отшвырнул лук, его руки нырнули под полы короткого пальто и вернулись с двумя широкими стеклянными осколками, насаженными на толстые, без малейших следов недогорания рукоятки. Он взмахнул ими – движение показалось Косте смешным. После морта этот хранитель тоже был невероятно медленным, и Денисов даже сумел обмахнуть запястьем застилавшую глаза сизь и стряхнуть ее на плохо сделанные ботинки противника, которые были разного цвета.

   - Сука! – сказал хранитель в процессе замаха. В его голосе прозвучала такая квинтэссенция досады, что Костя зло усмехнулся, без труда ныряя под этот замах. Двигаясь сверху вниз, он рубанул хранителя лопастью по боку и, продолжив движение, провернулся и всадил подоспевшую руку с мечом прямо во вражескую поясницу. Хранитель, издав пронзительный вопль, провалился сквозь крышу автобуса, и в тот же момент флинт, чьи пальцы уже обхватили Анино запястье, резко отпустил ее руку и одновременно с ее испуганным вскриком обалдело спросил совершенно обычным слегка нетрезвым голосом:

   - А это я где?

   Микроавтобус тронулся с места, тут из него выскочило еще двое флинтов, и Костя, уже собравшийся было сунуться вслед за ускользнувшим противником, передумал и сорвался с крыши, приземлившись на тротуар между выскочившими и Аней. Но флинты, глянув сквозь него и Аню пустыми глазами, подхватили пришедшего в себя человека под руки, развернули, швырнули в нутро автобусика и полезли следом. Один, не оборачиваясь, произнес деревянным голосом:

    - Звини, козочка, перебрали…

    - Подгоняй их! – закричал кто-то в салоне, и последнего залезавшего словно всосало внутрь. Аня отдернулась назад, с хрустом смяв ветки сирени, и, держа себя за запястье, громко крикнула:

   - Уроды!

   В другое время Костя мог бы порадоваться такому всплеску эмоций, но сейчас он предпочел бы, чтоб Аня помалкивала – флинты – не хранители, сделать с ними он ничего не сможет. Но к счастью, никто в автобусе на ее крик не отреагировал - машина с визгом рванула прочь и скрылась за поворотом в туче пыли, и до Кости долетел только приглушенный звук захлопнувшейся дверцы. Двое флинтов на противоположной стороне улицы, остановившись, удивленно смотрели в их сторону, а из гущи высокой туи над головами персон испуганно таращили глаза их хранители, в своих вычурных нарядах сейчас похожие на огромные елочные игрушки.

   - Аня, уходи! – крикнул Костя на ухо своему флинту, коротко глянув туда, где Временная служба продолжала обрабатывать неугомонного морта, выглядевшего еще бодрее, чем прежде, и отчаянно пытающегося прорваться в его сторону. Оба глаза темной девы, совершенно целые, яростно сверкали в глазницах, все раны исчезли, а денисовское оружие беспомощно валялось на тротуаре. – Уходи сейчас же!

   - Костя! – к нему подскочил взбудораженный Тимка, и Денисов только сейчас заметил, что сестренка художника переходит дорогу прямо напротив Ани. – Костя, ты… Это там… ё… это что…

   - Отстань! – Костя отвернулся и, схватив своего флинта за плечи, безрезультатно попытался выдернуть его из сиреневых зарослей, к которым девушка словно прилипла. – Аня, переживать будешь дома! Уходи отсюда, черт!

   - Костя, там морт!.. – голосила творческая личность, прыгая вокруг. – И времянщики!.. Откуда?!.. Как это?!..

   - Катись вместе со своим флинтом! – грохнул Костя. – Видишь, что творится!

   - Ты ранен!..

   - А ты врач что ли?! Вали, я сказал! Анька, твою мать, приходи в себя! – Костя обернулся – морт в процессе схватки придвинулся к ним на полметра, а стая гнусников раскололась на две части, и в тот момент, когда Денисов взглянул на них, большая часть крылатых порождений с писком хлынула на дерущихся, смазав четкость картины. Остатки стаи заложили рваный вираж и направились прямиком к нему и Ане. Гнусники – это было не так страшно, другое дело – сколько еще времянщикам удастся сдерживать морта, не говоря уж о том, чтобы убить его. Морт может пойти за ним и Аней куда угодно. Вопрос в том, кто именно из них двоих нужен ему на самом деле?

   Костя заменил меч ракеткой и занял позицию между снижающейся стаей и своим флинтом, с кислой усмешкой глянув на Тимку, который, вняв-таки голосу здравого смысла, кинулся прочь и вспрыгнул на плечо своей персоны. Та, проходя мимо Ани, рассеянно ей кивнула – работники близлежащих магазинчиков всегда знают друг друга – и тут Костя услышал, как художник громко говорит своей сестренке:

   - Посмотри, что-то с ней не так, посмотри, спроси, что случилось, что-то точно не так, посмотри, Света, посмотри…

   Костя чертыхнулся, потом примерился глазами к скользящим вокруг порывам и раздувавшей шипастые щеки гнусниковской братии и нахмурился. С гнусниками, как и с мортом, явно было что-то не то – крылатые порождения тоже словно бил озноб, кроме того, гнусники выглядели какими-то озадаченными. Впрочем, как Костя убедился в следующую секунду, это нисколько не повлияло ни на их проворство, ни на их кровожадность, и дальше все происходило вполне обычно. Во всяком случае, он постарался себя в этом уверить. Не дожидаясь, пока его флинт окажется в пределах досягаемости порождений, Костя вспрыгнул на один низкий порыв, с него перескочил на другой повыше, и в несколько замахов, используя в основном правую руку, значительно сократил количество дееспособных членов гнусниковской стаи. Пока он этим занимался, Тимкин флинт повернул обратно, и Костя с удивлением заметил, что Света стоит и разговаривает с Аней, а сам Тимка тем временем суетится на тротуаре, активно доколачивая сбитых Денисовым гнусников своим немудреным оружием. Со всех балконов и из всех окон окрестных домов за ними внимательно наблюдали хранители, возбужденно переговариваясь, и Косте захотелось перебить и их тоже. Вокруг времянщиков и морта гнусников уже практически не было, лишь несколько особей взмахивали крыльями то с одной, то с другой стороны, а от прочих остались только истаивающие на асфальте сизые струйки дыма – Временная служба разобралась с крылатыми порождениями быстро и походя, практически не отвлекаясь от центральной фигуры схватки.

   - Пойдем лучше вместе до остановки, - услышал он голос Тимкиного флинта. – Мало ли, вдруг эти ушлепки вернутся. Слушай, тебя прям колотит!

   - Они были какие-то странные, - ответила Аня. – Вроде просто пьяные, и в то же время какие-то… Особенно тот, который меня за руку схватил. Он был прямо как зомби.

   - Наверняка накуренные! – подытожила Света и легонько подтолкнула Аню в нужную сторону. – Пойдем.

   - Слава богу! – сказал Костя и одним взмахом сшиб сразу трех гнусников, после чего, отмахиваясь ракеткой, начал медленно отступать за своим флинтом. Морт, приметив это, издал изумительный по мощности вопль, и глазевшие с балконов и из-за углов домов хранители немедленно попрятались. Раззявленная пасть захлопнулась, клацнув зубами, темная дева резко склонила голову к левому плечу, вывернув шею почти под прямым углом, так что сомкнутые губы заняли вертикальное положение. Веки закрылись, погасив сверкающие молочные глаза. А потом шея морта словно растеклась по плечам, так что голова будто приросла к ним в этом новом, затейливом положении, и рот распахнулся до самой талии, обратившись гигантским зубастым вместилищем. Костя невольно ойкнул и споткнулся, а Тимка пронзительно и совершенно по-девчачьи взвизгнул. Какая-то хранительница, выглянувшая из проезжавшей машины, пискнула:

   - Ой, мамочки!

   Костя был с ней согласен. Это были полные мамочки, и он с удовольствием бы пустился наутек, не будь за спиной его флинта. Он заметил, что движения времянщиков замедлились, и теперь они не столько атаковали морта, сколько путались у него под ногами, словно чего-то выжидая. Их элегантные костюмы давно превратились в лохмотья, но двигались они все так же легко, и непохоже, чтобы кто-нибудь из них был ранен. Профессионалы, а все равно ничего не могут поделать. Как же они ловят бегунов? Ведь бегуны считаются опасней мортов. И где, черт возьми, подкрепление? Разве оно им не положено?!

    Свое замечательное оружие времянщики использовали против морта как-то странно – они не пытались нанести им какие-то серьезные повреждения – скорее повреждения вообще, тыча его «перьями», как ребенок тычет палкой когтистую разъяренную кошку. Но прежде чем пятящийся Денисов успел хоть как-то озвучить свое мнение по поводу такой нелепой стратегии, морт вновь открыл глаза, переместившиеся на то место, которое теперь было лбом, и взмахнул мгновенно удлинившимися лапами навстречу одному из времянщиков. Лапы, извиваясь, точно змеи, расщепились на множество тонких, но не менее когтистых конечностей, из распахнутой пасти полезли какие-то щупальца, каждое из которых венчало то, что раньше было зубом, и в целом морт стал походить на исполинскую мутировавшую актинию. Тактика времянщиков явно вывела его из себя, и похоже, морт намеревался свернуть ситуацию сию же секунду.

   Да только времянщик, на которого он прыгнул, тут же исчез.

   Точнее Косте показалось, что он исчез – движение представителя Временной службы было таким невозможно стремительным, что Денисов просто не смог за ним уследить. Когтистые сгустки мрака схватили лишь воздух, а времянщик уже обрушился морту на загривок и с короткого замаха всадил что-то прямо в жуткий молочный глаз. И одновременно с ним его коллега, выскочив с противоположной стороны, проделал то же самое с другим глазом того, что язык уже не поворачивался назвать темной девой. Удары были слаженны до миллисекунды. Удары получились чертовски красивыми, и, наверное, произвели бы на Костю впечатление, если б он не видел, как незадолго до этого морту уже протыкали глаз, и ничего путного из этого не вышло.

   Но в этот раз все получилось иначе. Из пробитых глазниц морта полыхнуло, щупальца опали и, вяло подергиваясь, втянулись внутрь тела, которое начало стремительно оплывать, растекаться во все стороны, распадаться лохмотьями грязно-черного дыма. На мгновение среди них мелькнуло совершенно человеческое лицо. Лицо было женским, немолодым, с искривленными в злой гримасе тонкими бледными губами, обнажавшими источенные временем желтые зубы. Рот существа распахнулся, подрагивая, точно оно силилось напоследок что-то сказать, из клочьев дыма выползли шевелящиеся морщинистые пальцы, а в следующую секунду все пропало – точно и не было ничего.

   - Молодцы, мужики! – не сдержался Костя и, восторженно взмахнув ракеткой, сбил последнего гнусника.

   Тимка издал задушенный писк, в котором тоже слышалось одобрение, а наблюдавшая с балконов и из-за углов домов публика зааплодировала. Из проносившейся мимо завершившегося действа машины донеслось упоенное улюлюканье. Один из времянщиков снисходительно кивнул, и второй сердито сказал:

   - Левый! Константин Валерьевич, вы сейчас впереди своего флинта должны бежать, почему вы еще…

   Огромная густо-черная масса взметнулась из-за его спины, оплетя гибкими конечностями уже разворачивавшегося представителя Временной службы, белые глаза, раскрывшиеся среди мрака, злорадно сверкнули, и времянщик, безуспешно ткнувший в подкравшегося морта своим оружием, почти до пояса исчез в распахнувшейся пасти.

   - Господи, - прошептала творческая личность, сев на тротуар. – Господи!

   - Бежим! – Костя вздернул художника за шиворот и пинком развернул его в нужном направлении. – Шевелись! – тут он вспомнил о своем кураторе и разразился истошными воплями: - Захарыч! Захарыч, сука, я тебя вызываю немедленно, твою мать! Захарыч, урод бородатый, явись сюда! Или пришли кого-нибудь! Нас же всех сейчас, на хрен, поубивают!

   Если его крики и дошли до департамента Распределений, то пока никакой реакции не наблюдалось, и пятившегося Костю от наступавшего морта пока отделял только один-единственный оставшийся в живых времянщик, отчаянно наносящий разъяренному порождению повреждения различной степени тяжести, которые того мало заботили.

   - Костя, что происходит?! – испуганно пискнул позади Тимка. – Костя, почему эта тварь идет за нами?!

   - Я не знаю! – в бешенстве заорал в ответ Костя, и тут времянщик, улучив момент, крикнул во все горло:

   - Денисов, подгони своего флинта и сваливайте! У меня мало времени! Я все равно не убью его один!

   - Где подкрепление?!

   Времянщик, исчезший за спиной морта, что-то рявкнул. Костя не разобрал, что именно, но было очень похоже на слово «идиот». Он бестолково дернулся взад-вперед, развернувшись, припустил за Аней и Светой, которые шли неторопливо, безмятежно болтая, но тут же опять развернулся, и в этот момент его взгляд упал на валявшееся на тротуаре оружие, которое выронил погибший времянщик. Выругавшись, он метнулся обратно, но тут уже Тимка схватил его за полу пиджака.

   - Ты с ума сошел?!

   - Моя охрана! – Костя ткнул пальцем в направлении морта и времянщика. - Другой мне не дадут!.. наверное…

   - Он убьет тебя!

   - Меня убьют в любом случае! – Денисов растерянно глянул на уходивших девушек. – Черт, мой флинт!

   - Ты псих! – взвизгнул художник, пятившийся уже не по своей воле. – Я присмотрю за ней, но ты псих!..

   - Ты за собой-то не смо…

   - Много вариантов?!

   Зарычав, Костя швырнул Тимке свое пылесосно-вентиляторное сооружение, которое художник словил с большим трудом, и ринулся к дерущимся, надеясь, что длины «поводка» хватит, и в то же время мечтая, чтобы «поводок» закончился и рванул его обратно, тем самым избавив от участи Правого времянщика и дав оправдание стремительному бегству. То, что он совершал, являлось беспредельным идиотизмом, и зрители немедленно это подтвердили, обрушив на Денисова все нецензурные слова, которые знали.

   «Поводка», увы, пока еще вполне хватало.

   Морта, углядевшего мчащегося прямо на него хранителя, затрясло еще больше – вероятно, от радости, и он, перестав отмахиваться от времянщика, ринулся навстречу Косте, распахнув пасть, при виде которой Денисову, невзирая на переполнявшее его до краев бешенство, стало очень нехорошо. Но поворачивать назад было уже поздно.

   - Ты!.. – крикнул Левый, выскакивая над плечом морта и сминая верхнюю часть его морды булавовидным концом своего оружия. – Пошел на!..

   - Сам пошел! – отозвался Костя и, поднырнув под щупальца, проехал по асфальту на животе и схватил рукоять оружия Правого. Что-то полоснуло его по спине, но, метнувшись в сторону, Денисов вскочил – как раз, чтобы встретиться с несущейся на него распахнутой пастью морта. Подпрыгнув, он ухватился за порыв, и его перебросило через порождение в самый последний момент – морт лишь успел отхватить ему кусок каблука. Морт тотчас вывернулся наизнанку, пасть раззявилась со стороны спины, мгновенно ставшей грудью, Костя ткнул его «пером» в живот, и, выдернув оружие, тут же сиганул морту через плечо, рубанув порождение поперек спины, где мгновением позже опять разверзся чудовищный зев. Вообще такому устройству морта можно было только позавидовать, но сейчас Косте было не до того.

   - Что мне делать?! – заорал он, наобум тыча «пером» в подворачивавшиеся части морта и с трудом уклоняясь от машущих конечностей. Времянщик, яростно рубивший левые щупальца морта, крикнул в ответ:

   - Не то! Возьми мартет Правого!

   - Чего взять?!

   - Нож, придурок!

   - Сразу не мог сказать?!

   Левый в ответ разразился обрывками ужасающих ругательств. Хоть он и был лишен личности, его словарного запаса явно хватило бы сразу на несколько личностей, и Костя, твердо решив, если выживет, припомнить коммунальщику все эти высказывания, отклонился назад, и зубы морта лязнули над ним впустую. Продолжая движение, он двинул носками ботинок под то, что теперь у морта было вместо подбородка, откатился в сторону и схватил с тротуара предмет, видимо и являвшийся специнструментом для протыкания мортовских очей. Мартет больше походил на слегка изогнутый рог, сделанный из какого-то темно-серого слегка податливого материала, крепившийся к серебристо-нарядному черену с овальной головкой.

   - И что – ткнуть ему в глаз эту штуку?!

   - Только одновременно со мной, - сообщил Левый, швыряя в морта свой вконец растерзанный пиджак, - иначе толку не будет!

   - А как мне это сделать?!

   - Не знаю, так что вали, пока с должности не слетел!

   Ответить Костя не успел – что-то вдруг схватило его сзади и с силой отшвырнуло в сторону, и уже оказавшись в воздухе, Денисов с горечью подумал о том, что уйди он просто вслед за своим флинтом, все закончилось бы совершенно иначе. Шлепнувшись на тротуар, он тотчас вскочил, одновременно отдергиваясь назад, уже готовый к тому, что увидит перед собой очередную зубастую пасть.

   - Константин Валерьевич, - раздраженно сказал представитель департамента Распределений, - какого черта вы тут вытворяете?!

   Костя обалдело уставился на Евдокима Захаровича, сегодня щеголявшего в пронзительно-желтом халате со стрекозами и ромашками. Рядом с ним возвышался темноволосый времянщик, глядя на Костю без всякого выражения. Позади раздался душераздирающий вопль, и Денисов, вздрогнув, обернулся, глядя на стремительно оседающего и распадающегося морта с пробитыми глазницами, от которого отходил другой представитель Временной службы, имевший столь же равнодушный вид, как и его коллега. Левый, переступив через лохмотья дыма, одернул разорванную рубашку, после чего вставил мартет в пряжку своего брючного ремня и совершил в направлении Кости едва заметное подмигивание правым глазом. Еще один представитель департамента распределений в алом халате с облачками и парусниками склонился над тающими останками морта, внимательно их разглядывая и что-то бормоча себе под нос.

   - Наконец-то вы приперлись! – облегченно сказал Костя. После этого «поводок» очень кстати натянулся, его рвануло прочь от сцены, и он совершив легкое подпрыгивание, пробежал несколько метров, вскочил на попутный порыв и, увернувшись от раскачивающихся ореховых ветвей, вскоре спрыгнул на тротуар прямо перед Тимкой, который испуганно шарахнулся в сторону, но тотчас широко улыбнулся и протянул Косте его оружие.

   - Всего-то пара гнусников была, - сказал он. – Я рад, что ты жив.

   - Ты знаешь, я тоже, - Костя забросил за спину пылесосную рукоятку, сунул мартет за пояс, а алебардо-булаву попытался запрятать под полу пиджака, одновременно от души пожав руку творческой личности.

   - Кость, а ты мне ничего не хочешь объяснить? – поинтересовался Тимка, после лицезрения происходившего все еще очумело хлопавший глазами.

   - Нет.

   - Но эти морты… каким образом?!.. ведь мне рассказывали, что они… и кто-то ведь хотел украсть твоего флинта!..

   - С чего ты взял? – ровно спросил Костя, на ходу оценивая общие повреждения организма. Вся его одежда была перепачкана сизью, и встречные хранители косились на него с легким ужасом, но Денисов быстро пришел к выводу, что все не так уж плохо. Во всяком случае все конечности были на месте. – Просто тачка с пьяными кретинами.

   - Но я же видел…

   - Что вы видели, молодой человек? – сунувшийся между ними Евдоким Захарович дружелюбно обхватил Тимку за плечи, возложив другую руку на плечи Денисова, которую Костя немедленно стряхнул. – А?

   - Я не могу с вами разговаривать, - насупился Тимка. – Вы не мой куратор.

   - Похвальная осторожность, юноша, но речь идет о происшествии, которое нужно расследовать очень быстро, - синебородый подмигнул сначала художнику, потом Косте, ответившему злобной гримасой. – Кстати, Константин Валерьевич, вам известно, что вы совершаете очень серьезное преступление?

   - Это какое же?

   - Крадете казенное оружие. Верните, пожалуйста. И мартет, и битор.

   - Не понимаю, о чем речь.

   - Вам напомнить про отпечатки, господин Денисов?

   - Подавись! – буркнул Костя, сунув представителю оружие погибшего времянщика, которое тот тут же передал его подоспевшему коллеге, исчезшему в мгновение ока. – Ну конечно, вот сейчас они быстрые, а как меня спасать…

   - Погодите, - Евдоким Захарович сделал упреждающий жест, на фоне веселенького ромашково-стрекозиного халата вышедший очень потешным. – Так что вы видели, юноша?

   - Хранительницу той бабки, которой твой флинт картошку собирал! – выпалил Тимка, страшно тараща глаза. – Она сама ей пакет порвала! Специально! Я точно видел!

   - И это все?

   - Ну еще ужасных мортов, конечно! Гнусников целую тучу! И странных… - Тимка осекся, глянув на предельно равнодушное лицо Кости, - то есть… каких-то пьяных флинтов, которые к его флинту приставали. Теперь все.

   - Хранительница… - задумчиво произнес Евдоким Захарович. – Бабка… Картошка… А ты вообще кто, мальчик?

   - Я Тимка… то есть, Тимофей Петрович.

   - Я очень рад, - синебородый приветливо кивнул. – А теперь идите отсюда. Флинт-то ваш уже далече.

   - Как и мой, - буркнул Костя. – Я тоже пойду.

   Евдоким Захарович, сделав обиженному художнику отстраняющий жест, легонько придержал Денисова за локоток.

   - Прямо так и уйдете? Ничего не скажете?

   - Во-первых, я на работе, - сказал Костя сквозь зубы, разглядывая спину своего флинта. – Во-вторых, не хочу, чтобы мои знакомые меня с тобой видели! Чего мне говорить – на отпечатках все и увидите! Только сами! Я-то ведь не умею с ними обращаться!

   - Тише! – представитель огляделся с легкой паникой. – Не надо злобствовать, Константин Валерьевич! Я только до остановочки вас доведу. А за вашей персоной я пока Временную службу пустил…

   - Такую же проворную, как и прежняя охрана? Меня чудом сегодня не ухлопали! Где шатались ваши времянщики, пока я от морта отмахивался?!

   - Их задержал морт.

   - Вначале я его задержал!.. – огрызнулся Костя.

   - Я говорю о другом морте. Один напал на вас, другой – на вашу охрану, к счастью она достаточно быстро с ним разобралась. А третий позже подоспел.

   - Три морта! – Костя тяжело посмотрел на Евдокима Захаровича, ответившего ему меланхоличным взглядом. – В одном месте! Незакрепившиеся! Видимые! Нападающие не на флинтов, а на хранителей! Захарыч, что за фигня вообще?!

   - Всякие бывают аномалии, - туманно поведал представитель.

   - А почему эти аномалии выбрали именно меня и мое сопровождение? Как они вообще могли про него узнать?! И увидеть?! Ни я, ни мой наставник ни разу времянщиков не вычислили! Не вешайте мне лапшу, товарищ представитель!

   - Константин Валерьевич, - синебородый проникновенно прижал ладони к груди, - уверяю, что я не меньше вашего хочу в этом разобраться! Мы все проверим и просмотрим отпечатки самым тщательным образом! Это очень странное происшествие, и в свете того, что с вами уже произошло… Но должен вам сказать, что морты до конца не изучены, потому что изучать мортов, насколько вы видели… хм-м… очень опасно. Время идет, люди меняются… порождения тоже могут меняться.

   - Люди никогда не меняются!

   - Я помню ваш девиз. Кто-то приставал к вашей персоне?

   - С каких пор вам это интересно?! – Костя отмахнулся. – Кто-то из их хранителей пытался застрелить меня из лука – вот что вам должно быть интересно!

   - Да, мы нашли оружие, очень любопытно, - закивал представитель. – А эти… бабка… картошка… Мы проверим. А вы… ничего больше странного не видели?

   - Если и видел, то не помню. Я был напуган.

   - Да уж, - Евдоким Захарович скептически улыбнулся. – Это вы от большого перепуга напали на морта, вместо того чтобы уходить со своим флинтом?

   - Просто хотел, чтобы от моей охраны хоть что-то осталось!

   - Константин Валерьевич, на будущее, давайте каждый будет заниматься своим делом, - представитель осуждающе поджал губы. – Хранители – хранить флинтов, Временная служба – выполнять свои обязанности. Не делайте так больше. Вы могли погибнуть сегодня.

   - И лишить вас возможности словить бегуна!

   - Тише, пожалуйста!

   - Не боишься, что он сейчас на тебя смотрит?! – Костя осклабился. – Вдруг решит, что ты мой приятель!

   - Надо понимать, общаясь с другими хранителями, в частности с этим рыжим юношей, вы об их участи не особо беспокоитесь, - съехидничал синебородый.

   - По-моему, здесь о ком-то беспокоиться считается дурным тоном.

   - Ох, как же с вами тяжело, Константин Валерьевич! – Евдоким Захарович удрученно поправил полы своего солнечного халата. – Охрану вам удвоят, не беспокойтесь, а я загляну, как только будут результаты… разумеется, если будет позволено вас в них посвятить. Главное ведь, господин Денисов, жизнь, а не знания.

   - А Левого оставят в охране? – спросил Костя, скептически улыбнувшись этому философскому заявлению.

   - Вы считаете его некомпетентным? Или он совершал нарушения?

   - Просто интересуюсь. Люблю видеть знакомые лица.

   - Хм, - представитель пожал плечами. – Ладно… И не переживайте так из-за сегодняшнего. Главное, что все закончилось хорошо.

   - Думаю, Правый так не считает!

   - Правый отработал честно и хорошо и теперь пойдет на возрождение, - пожал плечами Евдоким Захарович. – Это стоит некоторых… неприятных моментов. А то, что Левый не получил нового напарника в срок… ну что ж… бывает, все сотрудники были заняты.

   - Охраняли колбасу в супермаркетах?

   - Это не так просто, как вам кажется! – рассердился синебородый. – И проблемы со штатами… возможно, и будут менять условия набора в департамент Временной службы, но как вы понимаете, я тут ничего не решаю.

   Костя отмахнулся, разглядывая обрывки полы безнадежно испорченного пиджака, и Евдоким Захарович осторожненько похлопал его по плечу.

   - Все уладится. И я очень надеюсь, что это был единичный случай. Если морты из направленных порождений превратятся в бродячие, это сильно затруднит работу хранителей, придется еще и в эту область времянщиков подключать.

   - Вы могли бы сделать это изначально, а не обрекать хранителей на безнадежное существовании в компании мортов, - заметил Костя. – Не их вина, что среди флинтов есть такие вот козлы!

   - Каждый должен со всем справляться сам! – высокопарно поведал Евдоким Захарович. – Это работа, а не курорт, и вы здесь не за высокие достижения!

   - А как же добровольцы?

   - У добровольцев свои условия, - представитель скис – ему явно не хотелось обсуждать эту тему. – Что-нибудь еще? Или я тогда пойду.

   - Порасспросите хранительницу продавщицы из вот этого овощного магазина, - Костя ткнул пальцем в проплывающий мимо облезлый павильон с надписью «Соседушка», - думаю, один из мортов точно с ее флинта!

   - Почему вы так решили?

   - Потому что я видел их с флинтом неподалеку от места нападения, и морта с ними не было. А ведь всем известно – морт на флинте – полный п…ц! Думаешь, он заскучал?

   Евдоким Захарович всплеснул руками.

   - Ну почему вы сразу-то не сказали?! Вы тормозите расследование!

   - А ты – меня.

   Представитель махнул на него ладошкой и торопливо утопотал прочь, почти сразу же скрывшись из вида. Костя тотчас убрал с лица ухмылку и покачал головой в адрес самого себя. Если они заметят что-то на отпечатках с автобусом, у него будут неприятности… дай бог, что они заметят это уже после того, как он снесет кой-кому голову. Если этот кое-кто, конечно, придет. До сих пор он не приходил. А после сегодняшнего для него приходить и вовсе было бы идиотизмом! Но чем черт не шутит?! Самоуверенность многих сгубила… как и его в свое время.

   Костя нагнал своего флинта, болтающего с попутчицей уже весело и, казалось, полностью оправившегося от случившегося. Художник немедленно подскочил к нему.

   - О чем вы говорили?!

   - О погоде.

   - Разве я не имею права знать, во что я влез?!

   - В какую-то аномалию. Между прочим, мне сейчас намекнули, что жизнь важнее, чем знания.

   - О, господи, - перепугался Тимка, - тогда я ничего знать не хочу!

   - Мудро. Спасибо, что приглядел за моим флинтом и что уговорил своего его увести. Но, как видишь, похоже общение со мной может быть очень опасным. Так что в следующий раз иди своей дорогой.

   - Будет и следующий раз?!

   - Понятия не имею.

   - Откровенно, - невесело заметила творческая личность. – Слушай, это… ну, в общем, не потому, что ты мне тогда дал ту бумагу… хотя это для меня было очень важно, уж поверь! Просто я помню… для тебя все – бизнес… но это я… ну не плата это, ясно? Просто я так уж…

   - Да, я помню, ты идиот.

   - Да! – просиял Тимка. – То есть…

   - Мы не друзья, Тимка, - ровно произнес Костя. – И не жди, что я буду кидаться тебе на выручку. То, что ты сделал, было опасно. И очень глупо. Я тебе благодарен. Но это все.

   - Я понимаю, - сказал художник чуть обиженно. – Но то, что сделал ты, тоже было очень глупо. Сам знаешь. Да, мы не друзья. Но, по крайней мере, мы точно люди. А это уже неплохо. Ну – до завтра? Мы, уж прости, на свиданку!

   - До завтра, - Костя усмехнулся и, пожав художнику руку, вспрыгнул на плечо своего флинта, рассудив, что заслужил немного отдыха. Закинув ногу на ногу, он оперся на Анину макушку и раздраженно сказал:

    - Морты, кукловоды, департаменты… В парикмахерскую мы не попали, а вот это действительно катастрофа!

***

Перед тем, как занять пост в прихожей, Костя стащил с себя остатки одежды и хмуро посмотрел в зеркало. Располосованную физиономию, конечно, не прикроешь – встречать возможного гостя в маске было бы столь же нелепо, сколь и подозрительно, но прочие повреждения, которых было более чем достаточно, следовало спрятать – со стороны должно казаться, что он в прекрасной форме. Костя попытался представить на себе нечто простое и максимально закрытое, но мысли были слишком заняты происшедшим, и в результате у него получились не джинсы и майка, а балахон до пят, с капюшоном, закрывавшим лицо до середины носа, отчего Денисов стал походить на участника группы «Грегориан». Костя раздраженно сбросил балахон и принялся за новое представление, но на сей раз на нем почему-то появились песцовая шуба и розовые шлепанцы. Пошвыряв стремительно истаивавшую одежду на тумбочку, Костя вновь уставился в зеркало и вскоре с удовлетворением увидел на себе самый обычный спортивный костюм, на линии груди расшитый серебристыми человеческими черепушками, злобно скалящими предельно зубастые челюсти. Хмыкнув, он оставил костюм и, опустившись на пол, положил рядом меч, а за пояс штанов сунул вентиляторный резак. Прочий арсенал был распределен в пределах досягаемости.

   Чем дольше Костя думал о случившемся, тем меньше понимал. Ясно было одно – в этом замешаны Кукловоды, это было очевидно. Либо Сергей пожалел, что проболтался (мало ли какие могли быть на то причины), либо решил заменить сделку примитивным шантажом, устроив флинтнеппинг. Во всяком случае, что-то очень припекло местную мафию, раз они решились на акцию, прекрасно зная, что за Костей смотрит Временная служба. Другое дело, как они смогли все это организовать?

   Да нет, Сергей не придет. Даже если ему сейчас из рук вон необходимо закончить начатое, не придет. Только не сюда и не сегодня. Брехло он или рисковый парень, но хирург точно не самоубийца. Малейшая угроза в адрес Денисова – и здесь будут четыре времянщика, а для такого, как Сергей, это означает конец и карьере кукловода, и карьере хранителя вообще.

   Чуть передвинувшись, Костя повернул голову, глядя, как в полумраке спальни мерно вздувается тюль перед открытой форточкой. Порывы ветра за окном то проносились стремительно, то плыли медленно и величаво, точно нежась в бледном мягком сиянии ночного светила. Большинство флинтов уже дома, отужинали и отдыхают – для хранителей наступает час визитов, поводочные навещают соседей, бесповодочные могут махнуть в гости и на другой конец города, а самые бесшабашные отправляются бродить по улицам или кататься на порывах над морскими волнами, серебряными от лунно-звездного дыхания, над безмолвными степными холмами, над неспящим городом, чье сердце бьется в вечернем ритме, и центр еще полон огнями и звуками. А потом наступит час кошмариков, и стаи вечно голодных искрящихся тварей засуетятся среди домов, вынюхивая тревожные сны. Костя подумал о том, что близится сезон больших ветров. Если ему повезет, и поводок к тому времени исчезнет, он догонит первый же мощный порыв и будет лететь на нем так долго, как это только возможно, и вся эта ежедневная суета останется позади. Ничто не имеет значения в сравнении с настоящей свободой.

   А потом он подумал о мортах. Подумал о том, что видел, о проворстве, силе и бесконечной ярости. Как человек мог создать подобное существо? Как в человеке вообще может умещаться столько злобы? А ведь морты не считались редкостью, в городе их были десятки. Костя вновь вызвал в памяти проявившееся из угасающего порождения лицо. Немолодая женщина, скорее всего, ничего из себя не представляющая, не обладающая ничем, кроме потаенной злобы и ушедшей глубоко в душу зависти. А другие – наверняка такие же. Обычные. Невыразительные. Незаметные. Вероятно, они даже умели улыбаться – и тем, к кому потом посылали своих темных убийц. Возможно, он видел кого-нибудь из них при жизни, но не обратил на него ни малейшего внимания. Счастье, что порождающие мортов способны производить их крайне редко, иначе, наверное, город был бы уже пуст. Ведь наверняка подобные люди в этом отношении были бы очень щедры.

   Музыка, доносившаяся из гостиной, из задумчивой полноводной реки превратилась в робкий ручеек, кое-как пробирающийся среди лесного завала, а вместе с музыкой до Кости дотянулись нечто тоскливо-обреченное – похоже, Аня опять начала впадать в депрессию. Денисов сердито отвернулся от окна, и тут входная дверь вдруг вкрадчиво произнесла:

   - Этот час и это окно не слишком хороши для наблюдения за луной.

   Костя, мгновенно оказавшись на ногах, скользнул к дверной створке и застыл, почти прижимаясь к ней щекой. Он чувствовал стоящего за дверью хранителя, как и тот наверняка чувствовал его. Сергей не мог видеть его сквозь дверь, но Костя знал, что сейчас хирург смотрит точно на него. Он постарался изгнать все негативные эмоции, оставив только раздражение. Времянщики не должны прийти. Не сейчас.

   - Если не впустишь меня – я уйду, - поведала дверь. – Я уже сказал – такое обсуждают только в домах.

   Сжав зубы, Костя прикинул позицию хранителя и, пригнувшись выскочил на площадку, двигаясь снизу вверх, так что меч в его руке, завершив траекторию, ткнулся острием под подбородок хирургу. Сергей, впрочем, и не пытался защищаться – только поднял обе руки и улыбнулся.

   - Ты всех гостей так встречаешь? – лениво поинтересовался он. – Не удивительно, что к тебе мало кто заходит.

   Улыбаясь, он начал поворачиваться, и Костя двинулся следом, не отводя свое оружие и с трудом удерживаясь, чтобы не дернуть рукой и не проткнуть голову хранителя насквозь.

   - Я вот понять не могу, что заставило тебя заявиться – наглость или тупость?

   - У нас был уговор, - Сергей насмешливо приподнял брови. – У тебя такая короткая память? Тебе следовало понять, что у нас не принято назначать даты.

   - Верно, у вас вместо этого принято мочить собеседников.

   Лицо Сергея, казалось, выразило искреннее недоумение.

   - О чем ты говоришь?

   - О тех, кого ты отправил за мной сегодня! Может, ты и сам сидел в том фургоне, а? Хотя вряд ли, такие, как ты, предпочитают все делать чужими руками!

   - Так, стоп, стоп, стоп! – Сергей покачал развернутыми ладонями, покосившись на подъездную дверь. – Не нервничай, я тебе не угрожаю и не угрожал.

   - Неужели?!

   - Ну, может, самую малость. О ком ты…

   - О кукловодах и толпе мортов, которых ты послал, чтобы убить меня и забрать моего флинта.

   Сергей молча смотрел на него почти минуту. Потом начал тихо смеяться. Мотнув обритой головой, он привалился к перилам, отчего Костя был вынужден слегка отвести руку с мечом, иначе хранитель рисковал насадить сам себя на синий клинок. Его начало охватывать легкое недоумение. Веселье Сергея выглядело очень натурально.

   - И много ль… - Сергей закрыл лицо ладонями и застонал, - много ль видел ты кукловодов?

   - Я видел троих ведомых, а…

   Хирург внезапно захохотал так громко, что наверху что-то звякнуло, а потом сварливый женский голос закричал в лестничный пролет:

   - Тихо там! Костя, имейте совесть, гомоните дома!

   - Дама права, между прочим, - с трудом выговорил Сергей. – Пригласи меня в дом.

   - Ты ду…

   - Костя, все это чушь! – хранитель перешел на шепот. – Я не имею отношения к тому, о чем ты говоришь! Не говоря уже о том, что этого всего быть не может!

   - Слышал я уже такие фразы!

   - На кой черт мне тебя убивать?! Ты мне нужен здесь и сейчас, а не в отстойнике и уж тем более в абсолюте! А забирать флинта – и вовсе бред! Мы так не работаем! Никогда! А уж приплетать сюда мортов…

   - Ах приплетать?! – Костя распахнул куртку, демонстрируя щедро исполосованный мортом торс. Сергей присвистнул, потом покосившись на дверь спросил:

   - Надеюсь, ты не собираешься снимать еще и штаны?

   - Смотрю, тебе очень весело, - Денисов вернул меч в прежнее положение. – Что мешает мне проткнуть тебе башку?! Мне за это ничего не будет. А ты загремишь в абсолют.

   - Вижу, ты мало знаешь о кукловодах, - Сергей продолжал улыбаться, - и твой рассказ смешон. Позволь нам все объяснить друг другу. И не льсти себе, Костя, - не будь тут в паре шагов времянщиков, тебе и близко не удалось бы ко мне подойти. Я не знаю, кто тебя исполосовал, но это точно не морт. Справиться с мортом могут только двое – и только времянщики. Если б на тебя напал морт, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

   - На меня напали два морта… пусть и по очереди, - отрезал Костя. – Я не говорю, что я их убил. Но я продержался достаточно долго. Подумай над этим.

   - Уже подумал, - Сергей пожал плечами. – Пригласи меня в дом. Ты ведь знаешь, что я ничего не сделаю – ни с тобой, ни с твоим флинтом. Воспитание и инстинкт самосохранения – великая вещь! – он подмигнул. – Я не позволю себе даже наорать на тебя. Ведь если ты почувствуешь в моем обществе хоть малейший дискомфорт… - хирург кивнул на подъездную дверь. Костя не двинулся с места и выражения лица не изменил.

   - Слушай, - Сергей сделал жест в сторону прижимавшегося к его подбородку меча, - я верю, что с тобой сегодня произошло что-то серьезное, и вполне могу оправдать твое поведение. Но если мы будем продолжать тут торчать, наши дела далеко не продвинутся. Думаешь, я пришел бы, если б все это организовал?

   - Я не знаю, какую ты ведешь игру.

   - Да я еще практически и не начинал играть.

   Костя пристально посмотрел на ухмыляющееся лицо хранителя, после чего резко убрал меч и, крутанув его в руке, кивнул на дверь.

   - Входи.

   - Я буду паинькой, - Сергей снова поднял руки и шагнул в прихожую. Костя вошел следом, прижимая острие меча к затылку хранителя и продолжая с огромным трудом сдерживать свои эмоции.

   В прихожей их уже ждал Гордей. Домовик нервно бегал взад-вперед, и при виде визитера взъерошился и зашипел, злобно сверкая глазами. Сергей усмехнулся, и Гордей, ощерившись, зашипел еще громче. Сейчас он, казалось, состоял из одних только зубов.

   - Какой неприветливый дед, - заметил хирург, - но в нем определенно чувствуется достоинство.

   - Чхах! – сказал достойный домовик и погрозил гостю гребешком.

   - Топай на кухню! – велел Костя, сделав Гордею отсылающий жест, и, заметив, что Сергей устремил любопытствующий взгляд в сторону гостиной, пихнул его в спину. – И не глазей по сторонам!

   - Поговаривают, твой флинт вновь иногда играет особую музыку, - Сергей потер затылок. – Не сейчас, конечно, но бывает… Забавно. Все флинты, которые могут воздействовать музыкой, в городе наперечет, и на твоего давно рукой махнули. На воздействующем флинте можно неплохо приподняться, но твой и так редко играл из-за травмы и общего духовного упадка, а уж после того, что ты с ним сделал…

   - Я ничего с ней не делал! – Костя кивнул Сергею на дальний табурет у плиты, а сам устроился поближе к выходу, продолжая держать меч направленным на хранителя. Хирург ухмыльнулся.

   - А я слышал другое. Ее последняя хранительница… как там ее… не помню… болтала, что после того случая с машиной ее рука стала намного хуже, и восстановить прежнюю подвижность мышц уже практически невозможно. Какая ирония – знай тетка, что владелец этой машины сменит ее на должности…

   - Это был несчастный случай! – отрезал Денисов.

   - Разумеется, - Сергей кивнул, - счастливым его трудно назвать. Но ты определенно делаешь успехи, - он внимательно осмотрел кухонное окно, потом пространство за ним. – Не хочу показаться привередливым, но это место не годится для разговоров. Лучше всего коридорчик между ванной и гостиной. Извини, - Сергей развел руками, - я должен думать о безопасности.

   - Ты пытаешься распоряжаться в моем доме?

   - Боже упаси! – на лице хранителя появился комический ужас. – Это просто маленькая подсказка. В противном случае мне придется говорить так тихо, что мы будем с тобой в обнимку сидеть.

   - Я потерплю.

   - Что ж… - Сергей огляделся, после чего взгромоздился на кухонную тумбу, тем самым вызвав взрыв негодования домовика, приплясывавшего на пороге – Гордей, видимо, сейчас переживал не только за безопасность дома, но и за сохранность съестных припасов. – Может, отошлешь бородатого вытереть пыль?

   Домовик в ответ продемонстрировал Сергею отогнутый средний мохнатый палец, после чего взлетел на холодильник, где и устроился, подобрав под себя ноги и сверля визитера недобрым взглядом. Сергей расхохотался.

   - Это ты его научил?

   - Это важно?

   - Ладно, - хранитель прищелкнул языком, - перейдем к нашим делам. Но прежде разберемся с сегодняшним, чтобы обсуждать все спокойно и разумно. Я никого к тебе не подсылал!

   - Никогда? – Костя прищурился.

   - Этого я не говорил. Речь о сегодняшнем происшествии. Посмотри внимательно мне в глаза, я даже не в курсе!

   - Чтобы кукловод был не в курсе чего-то? – Костя постучал мечом по столешнице. – Маловероятно. Может, и не кукловод ты вовсе, а просто трепло?

   - Я не такой дурак, чтобы притаскивать с собой флинта и демонстрировать тебе, кто я, - ровно ответил хирург. – Я просто был занят. У меня множество дел и помимо тебя.

   - А тот тип в красной бейсболке, который напал на меня в автобусе, на самом деле не пытался убить меня на переходе, - Денисов придвинулся ближе, внимательно наблюдая за руками собеседника. – Зачем ты мне вообще о нем сказал? Думал, я проникнусь к тебе доверием?

   - Боже упаси! – Сергей улыбнулся, не сводя глаз с раскачивавшегося перед его лицом острием меча. – Я сказал тебе о нем, чтобы драка не была односторонней. Все должно было получиться бодро и зрелищно. И почти получилось, не вмешайся тот придурок! Он чуть все не испортил! Какой-то твой приятель из прошлого?

   - Пытался меня запугать? – Костя проигнорировал вопрос.

   - Это была не основная цель. Мне нужно было выявить, кто из других кукловодов в тебе заинтересован. Как правило, мы не знаем друг друга в лицо, чего не скажешь о наших посредниках. Именно поэтому в сфере наших ассистентов, - Сергей сокрушенно склонил голову, - такая большая текучесть кадров. Нет-нет, - он засмеялся, приметив выражение лица Денисова, - это не то, что ты подумал. Мы просто перестаем с ними работать. Поэтому, - Сергей резко убрал с лица улыбку, - то что ты сказал насчет виденных тобой кукловодов – это смешно! Даже двое кукловодов, что-то делающих вместе – это смешно! Равно как и их ведомые! Мы никогда не работаем в паре! Мы никогда не светим своих флинтов! А ты говоришь мне о троих…

   - Может, кукловоды сидели где-то в соседних домах, я не знаю! – огрызнулся Костя. – Я не в курсе технической стороны ваших способностей. Но я знаю, что я видел ведомых! Даже мой флинт это заметил!

   - Но это невозможно, - удивился Сергей. – Совершенно невозможно! Можешь их описать? Почему ты вообще решил, что они – ведомые?

   - Да потому что они вели себя, как механизмы! Как управляемые роботы!

   - Хм, - Сергей начал тщательно одергивать и разглаживать полы черного френча, казалось, потеряв интерес ко всему в мире, кроме своего наряда. – Надо понимать, ни Жора, ни прочие специалисты тебе подробной информации о кукловодах не давали. Иначе бы ты понял, что сегодня видел не кукловодов.

   - А кого же?!

   - Понятия не имею! Малыш, сам подумай – если б ведомые выглядели так, как ты говоришь, всех кукловодов давно бы переловили.

   - Еще раз так меня назовешь – будешь общаться с департаментом Итогов!

   - Не нервничай, - Сергей снова поднял руки. – То, что мы делаем, это, конечно, не ваши нежные песенки на ушко, согласен. Да, мы подавляем, заставляем, но мы же не выносим нашим флинтам сознание! У наших флинтов иногда бывают провалы в памяти, а кукловоды со стажем могут вмешиваться и в личность, подавляя те качества, которые их не устраивают, и вводя новые. Но при этом ведомые все равно остаются людьми и ведут себя как люди – в общепринятом понятии, разумеется. Они не превращаются в зомби, и называть нас кукловодами – не совсем правильно.

   Костя произнес короткое слово.

   - Нет, так нас называть тоже неправильно, - со смешком отозвался Сергей. – Я тебе объясню. Видишь, - он пошевелил пальцами правой руки, - это рука.

   - Ты сейчас такой пробел в моих знаниях заполнил!

   - Не злобствуй. Так вот – ведомые – это не перчатка на этой руке. Это все та же рука, просто теперь часть руки – это мы. Мы можем говорить их губами и делать что-то их руками, и при этом человек находится в твердой уверенности, что и мысли, и действия принадлежат ему. Хоть и не всегда понимает, зачем он это делает. Поэтому работать с ведомыми надо очень осторожно. Мы не кукловоды. Мы скорее симбионты.

   - То есть, паразиты, - уточнил Денисов.

   - Мы просто…

   - Все это семантика! – перебил его Костя. – Мне не интересно «по какому принципу»! Мне интересно «какого черта»?!

   - Если бы ты мне дал общую картину случившегося…

   - С какой стати?

   - Так было бы проще работать, - Сергей склонил голову набок, после чего трагическим жестом прижал руки к груди. – Костя, поверь, это не я. Зачем мне так немыслимо все запутывать?

   - Если ты изначально был заинтересован в делах со мной, то вел бы себя, как нормальный человек, - заметил Денисов. – Я бы не указывал на тебя времянщикам, ты не устраивал бы мордобой только ради того, чтобы попроситься в гости…

   - Если бы я вел себя, как нормальный человек, это насторожило бы Жору, - пояснил хирург, - и он попытался бы помешать, что могло бы ему здорово навредить. Он знает меня. И, увы, знает тебя.

   - Что ты имеешь в виду?

   - Сам знаешь.

   - Какие у тебя дела с моим наставником?

   - Никаких.

   - Значит, были раньше?

   - Что бы ни было – это давно закончено, - голос Сергея отчетливо похолодел. – Насколько я понимаю, ты ничего ему не рассказал? Разумно. А за что ты сопровождение-то получил?

   - А ты и этого не знаешь? – ехидно спросил Костя. Сергей коротко дернул головой. – Ну, если и узнаешь, то не от меня. Поговорим о деле – и так слишком длинная прелюдия. А уж кто на меня напал – это получишь на десерт… ежели я буду еще в настроении.

   Мысленно он улыбнулся. Похоже, Сергей за сегодняшнее действительно не несет ответственности, но хирург определенно занервничал. Конкуренты? В таком случае информация от очевидца чего-то да стоит. Не кукловоды… как же! Может, дилетанты безбашенные, но то, что кукловоды – это точно.

   - Что ж, тогда, - Сергей взглянул на верх холодильника, откуда ему тотчас же показали язык, - поговорим о деле.

   - Наконец-то! Итак, что ты можешь предложить?

   - Дорогуша ты моя! – хирург вальяжно разлегся на тумбе, сложив не уместившиеся на столешнице ноги в раковину. – Ты не в магазине, и правило «Клиент всегда прав» для таких, как я, пустой звук. Так что смени тон. Я могу много чего предложить, если пожелаю – от оружия до чьей-то жизни, но суть не в этом. Важно, что ты можешь предложить мне. А предложить ты мне можешь только одно. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду?

   - Возможно.

   - Так что ассортимента ты не получишь. Просто скажи, что тебе надо, а уж я сам обозначу разумные границы.

   - Это вообще не похоже на сделку.

   - Стандартные условия для нашего мира, - хирург подмигнул домовику, на что Гордей ответил угрожающим ворчанием. – Итак, Костя, что ты хочешь? Выбирай разумно, поскольку в ближайшее время вряд ли ты сможешь предложить мне еще что-то стоящее. Ты перспективный хранитель, но перспективных у нас тут и так мешками можно собирать, к тому же, за тобой смотрят департаменты. Я единственный, кто рискнул. И не ухмыляйся так, Денисов. Это не потому что мне надо сильнее других. Просто у меня несколько иная цель.

   - И какова же она?

   - Что тебе надо, Костя?

   - Как насчет возрождения? Или хотя бы поводок снять?

   - А время идет, - Сергей, извернувшись, забросил ногу на ногу и принялся покачивать ею в воздухе.

   - Вынь ноги из раковины, симбионт хренов! – буркнул Костя. – Я щас!

   Пробежавшись по квартире он проверил окна, убедился, что его усиленное сопровождение не подслушивает на подоконниках, и принялся нервно ходить по гостиной, то и дело останавливаясь перед своим флинтом, который, забравшись в кресло с ногами, смотрел новости.

   - Что мне надо… - бормотал Костя. – Понятно – то, ради чего я это затеял - деньги! Но теперь, когда я об этом думаю… Может, руку тебе исправить… хотя он говорил, что это практически невозможно. Практически… Ну, даже если исправят эту руку… исправит ли это все остальное? Конечно, тогда я смогу неплохо зарабатывать… А долго ли? Какие сюрпризы меня ждут завтра? Может, заказать себе телохранителей?.. от времянщиков-то не всегда есть толк. А тут бегун, порождения, кукловоды какие-то нелепые… Можно еще попросить какое-нибудь классное вооружение. Или пусть подберет для тебя какую-нибудь крутую работу, чтоб постоянно был хороший доход… да ну, блин, это смешно, да и в новом коллективе могут оказаться какие-нибудь уроды… - остановившись, он наклонился, заглядывая в лицо Ани. – Может поможешь?

   Та внезапно встала и вышла из гостиной. Почти сразу же вернувшись с пакетиком, Аня вновь забралась в кресло, вытряхнула из пакета колготки и принялась изучать поехавшие петли. Костя скривился и вернулся в кухню.

   - Есть новости? – поинтересовался Сергей.

   - Мне нужны деньги.

   - А зачем они тебе? – удивился хранитель. – Бумажки тут не в ходу, да и жечь деньги, знаешь ли…

   - Мне не нужны жженные деньги.

   - Тогда ты их даже подержать не сможешь.

   - Ты прекрасно понимаешь, что деньги мне нужны для флинта.

   - Ну конечно, - Сергей усмехнулся, - и как же я, бестолковый, сразу не догадался. О какой сумме идет речь?

   - Много.

   - Странно слышать от практичного в свое время человека столь детский ответ.

   - Взрослым он станет, когда ты озвучишь свою часть сделки. Направление я тебе указал, - Костя, наклонившись, облокотился о раковину, - а конкретизирую я его уже после твоего ответа.

   - Понимаю, - хранитель кивнул. – Итак, речь о твоем бизнесе, Костя.

   - Как неожиданно.

   - Ты оставил после себя очень хорошее дело. Местная часть оценивается в несколько миллионов – по современным меркам не бог весть что, - Костя криво улыбнулся, вспомнив неказистую, заброшенную посмертную обитель хирурга, - но для нашего города неплохо. Отлично поставленное дело, отлаженное, прибыльное – во всех трех областях. Если б не постоянное меняющаяся налоговая система – и, - Сергей с усмешкой поднял палец, - я говорю не только об официальных изменениях, его можно было б назвать идеальным. В этом, разумеется, заслуга не только твоя, но и твоего отца и твоей мачехи. Но, поскольку руководящий комитет представлен только тобой…

   - Значит, мой отец жив?! – быстро спросил Костя.

   Ответом ему была сладчайшая улыбка.

   - Так твоя часть сделки – информация?

   Костя посмотрел на него исподлобья, после чего, сжав зубы, переместил все свое внимание на прореху в кухонных занавесках.

   - Трудно – да? – Сергей издал сочувственный смешок. – Всегда трудно выбрать то, что тебе действительно нужно. Не в моих привычках помогать в таких вопросах, но выбирать следует то, что можно использовать. Главное – ты и твой флинт. Ни воспоминания, ни привязанности выжить здесь не помогут.

   - Смотрю, ты большой специалист в этом вопросе, - ядовито заметил Денисов. - Да уж, видел я твою могилку.

   - Унылое зрелище – правда? – хирург доверительно кивнул и, картинно прижав ладонь к глазам, затряс головой, после чего засмеялся. – Костя, оставь эти детские выпады для кого-нибудь другого. Я здесь уже восемнадцать лет, меня этим не проберешь. Итак, после твоего ухода дело твое все еще целехонько, находится в надежных руках и его прибыльность практически не изменилась. Равно как и его структура. И эту структуру, согласно моим сведениям, ты должен знать назубок. Ты сам всех просчитывал и выбирал. Ты скрупулезно собирал информацию. Ты сам вел переговоры, и ни один документ не прошел мимо тебя. Ты чертовски хорошо знал свой бизнес. И я хочу получить эти знания в виде, - Сергей свел ладони вместе, - превосходного рукописного сочинения.

   - Чтобы какой-нибудь флинт мог спокойно стибрить мой бизнес? – мрачно осведомился Костя.

   - О, нет-нет, что ты! – ласково ответил хранитель. – Чтобы какой-нибудь флинт мог спокойно твой бизнес уничтожить.

   - Что?! – Костя резко вскинул голову. – Зачем?! Какой в этом смысл?!

   - А вот хочется, - Сергей склонил голову набок. – Нашла вот на меня такая блажь!.. Тебе какая разница, зачем? Эти игры тебя не касаются. Твое место на трибунах, а не на поле, от тебя требуется только дать нам мячик.

   - Семейное дело?! – проскрежетал Костя. – Разрушить?! Уничтожить все, что я создал?! Разорить свою семью?! Ты спятил?!

   - Вот этой части я особенно ждал, - хранитель с легкой тревогой глянул в сторону окна. – Хоть это и риск – раздражать столь охраняемую особу, но, елки, биения в грудь всегда настолько впечатляющи… Во-первых, Костя, твоя семья там, у нее теперь свои дела, к которым ты отношения не имеешь, а твои дела не имеют отношения к ней. А во-вторых, разве я сказал, что надежные руки, держащие твой бизнес, - это руки твоего отца?

   - Тогда кто владелец?

   - Трибууууна, - хирург присвистнул. - Не лезь на поле, Костя.

   - Я тебе не верю! – заявил Денисов. – И вообще переговорщик из тебя хреновый. Глупо сообщать мне, как ты собираешься использовать мои знания…

   - Глупо, - Сергей кивнул. – Но я хочу, чтобы ты знал, что делаешь. Конечно, это может сказаться на качестве твоей работы, так что тебе придется постараться. Потому что оплата только по результату – и тут, уж прости, никакого торга не будет.

   Костя внимательно посмотрел в непроницаемые глаза собеседника и раздраженно спросил:

   - Я у тебя что – убил кого?

   - Если б это было так, - Сергей усмехнулся, - ты недолго бы наслаждался присоединением, Денисов, можешь не сомневаться. Мы не испытываем глубинных чувств и не интересуемся местью, но понятие долгов у нас никто не забирал. А разве ты когда-нибудь убивал, Костя?

   - При жизни нет. И тебя я не знаю. Это точно, у меня прекрасная память на лица.

   - Возможно. Но у тебя очень плохая память на людей.

   - Почему здесь все так любят говорить загадками?! – взбеленился Костя. – Ты не можешь конкретно объяснить?! Может быть я…

   - Не вижу смысла, - Сергей отмахнулся. – Конечно, ты никого не убивал. Просто, иногда люди совершают поступки, которые не имеют для них никакого значения, но могут полностью перевернуть жизнь другого человека. Могут даже уничтожить ее. Я не скажу тебе, потому что ты все равно не вспомнишь. А если и вспомнишь, то просто не поймешь. Поэтому давай просто сойдемся на том, что ты сделал мне гадость, и продолжим наши веселые переговоры.

   - Знаешь, что я думаю? - Костя прищурился. – Что ты врешь насчет глубинных чувств. Ты очень даже интересуешься местью. Иначе ты изначально стоял бы в стороне, а не усложнял свою задачу, цепляясь ко мне. Ты не мог сдержаться. Ты с дефектом, приятель.

   - Горе-то какое! – сказал Сергей. – Так что насчет твоей части сделки?

   - Да я никогда…

   - В таком случае, - хирург спрыгнул с тумбы, - приятного вечера.

   - А ты всерьез думал, что я соглашусь разорить свою семью только ради того, чтоб мой флинт мог купить себе пару новых шмоток?!

   - Ты сам-то вообще знаешь, чего хочешь?

   - Так мой отец продал бизнес или нет?! – Костя пнул холодильник, отчего восседавший на нем Гордей   подпрыгнул и забегал по верху холодильника, угрожающе ворча и размахивая мохнатыми лапами. – Ну да, конечно же ты мне не скажешь!

   Сергей согнул руку и выразительно посмотрел на пустое запястье.

   - Мне, знаешь ли, правда пора. Опоздаю на вечернюю сказку.

   - Назови мне сумму!

   - Ты должен сделать это сам.

   - Я не собираюсь давать тебе еще один повод для хихиканья!

   - Ну хорошо, - Сергей снова взгромоздился на тумбу. – Поскольку мы с тобой так мило поладили, твой флинт получит максимум, который мы можем извлечь и доставить безболезненно. Двадцать тысяч.

   - Евро?

   - Ну что ты, золотко! – хирург укоризненно покачал головой. – Местные денежные единицы, конечно.

   - Ты охренел?!

   - А чего ты ждал?! – зло прошипел Сергей. – Золотые горы?! Даже руками живых нам невероятно сложно брать то, что не принадлежит нашему миру, не вызывая подозрений. Мало кто из кукловодов купает своего флинта в роскоши, если только флинт изначально не предрасположен к обогащению! Подумай о том, какие доходы у твоей персоны! Думаешь, никто не заинтересуется, если она получит эти деньги? Думаешь, она не станет задавать вопросы? У тебя было время ее изучить – думаешь, она вообще возьмет их, если найдет у себя на коврике?!

   - У вас должна быть схема…

   - Разумеется, она у нас есть! Костя, - Сергей наклонился вперед, - поверь мне, это очень хорошее предложение.

   - С учетом того, что я, как ты утверждаешь, сделал тебе гадость?

   - Другим я предлагал гораздо меньше.

   Костя, с трудом сдержавшись, чтоб не схватить хранителя за горло, поспешно ушел с кухни, пробежался несколько раз по коридору к гостиной и обратно, после чего, прислонившись к раковине, хмуро поинтересовался:

   - Как скоро мой флинт получит деньги?

   - Ну, с учетом всего… думаю, через несколько месяцев.

   - Несколько месяцев?! – возопил Костя.

   - Мне опять напомнить тебе, в каком мы мире?! Мы не можем просто взять деньги, позвонить вам в дверь и сунуть их твоему флинту в руки. Все должно быть идеально, чтобы твой флинт принял их, как должное, и его поведение не навело бы соответствующие службы на мысль, что тут поработал кто-то из нас. Мне в абсолют неохота совершенно, да и своих людей светить я не намерен.

   Костя скрежетнул зубами, после чего заявил:

   - Тогда сделаем по-другому.

   - Я весь внимание, - поведал Сергей.

   - Твоя часть сделки – деньги для моего флинта и полная биография моего флинта. Именно полная – не только родилась там-то, училась там-то… Я хочу знать все, я хочу, чтоб ты вытряс информацию из всех здравствующих хранителей, которые когда-либо с ней соприкасались. А также я хочу получить сведения о нынешнем положении своей семьи – для тебя это вообще плевое дело.

   Сергей тут же погрустнел.

   - То есть, ты вообще не слушал, что я тебе говорил, да?

   - Тогда ты еще не озвучил эту смехотворную сумму! – отрезал Костя. – Деньги и информация – только так!

   - Ну, - хирург снова спрыгнул с тумбы, - тогда, как я уже сказал, я пошел.

   - Пока-пока.

   Сергей, со смешком пожав плечами, прошел мимо Кости, равнодушно уставившегося на шторы. Гордей, облегченно ухухнув, свесил с холодильника ноги, намереваясь спуститься, но тут из прихожей долетел голос хранителя, и домовик сердито поддернул ноги обратно.

   - Ты затягиваешь с блефом, Денисов.

   - Ты тоже, - отозвался Костя. – Тебе ведь очень хочется послушать о моей части сделки.

   - Вообще-то нет. Все прочее…

   - Ты верно сказал – мой бизнес очень хорошо поставлен – и поставлен он мной. Я распишу тебе все настолько подробно, что ты сможешь развалить его за считанные часы. Тебе не нужна будет информация по доступу к документам, потому что я наизусть помню все документы, которые когда-либо подписывал. Ты получишь все каналы, ты получишь всех, кто обеспечивал их безопасность, ты получишь всех поставщиков и всю клиентскую базу – ты получишь о них все – вплоть до их рациона и сексуальных пристрастий. Ты прав – я чертовски хорошо знаю свой бизнес.

   На несколько минут в прихожей воцарилась тишина. Потом Сергей тихонько проскользнул в кухню и, на сей раз обосновавшись на табуретке, задушевно произнес:

   - Это не особо отличается от того, что сказал тебе я. И уж что касается…

   - Знаешь, - холодно перебил его Костя, - мне бы тоже не хотелось опоздать на вечернюю сказку.

   - Я не могу делать исключений, - покачал головой хирург.

   - А кто узнает? В любом случае, - Костя хмыкнул, - я ведь все равно остаюсь на трибуне.

   - Почему у меня такое ощущение, - Сергей вздернул одну бровь, - что в этом кроется какой-то подвох?

   - Я не знаю. Но ты меня не обманешь – мой вариант сделки тебе нравится больше. А с тебя всего лишь биография и двадцать тысяч какими-то вашими способами. И полное отсутствие гарантий того, что я эти деньги действительно получу…

   - Мое слово – достаточная гарантия.

   - …поэтому я решил облегчить тебе задачу.

   - Ага, - воодушевился хранитель, - вот и началось!

   - Ты не будешь доставать деньги, которых могут хватиться. Ты достанешь деньги, о которых никто не знает и которые никто не станет искать. Но ты достанешь их не через несколько месяцев. Сейчас.

   Сергей широко ухмыльнулся.

   - Баа! У Костика есть заначка?! И сколько же ты припрятал от любимой женушки?.. прости, женушек?

   - Не так уж много. Но ты принесешь все до бакса, иначе сделка отменяется.

   - Не надо мне тут условия диктовать, - кротко заметил хирург. – И эта идея мне совсем не нравится. Конечно, забрать то, о чем знаешь только ты, проще, но вся штука в том, откуда. Вряд ли ты спрятал их в дупле. Или зарыл среди маргариток.

   - Каких еще маргариток?! – озлился Костя. – Разумеется я спрятал их в доме.

   - В городском? – Денисов кивнул. – Ну, я тебя сейчас, наверное, огорчу, но твой городской дом, как ты там ни старался со своим юристом, достался твоей очаровательной вдовушке. И, соответственно, и ее бойфренду, который там обретается с ней на пару. Кстати, он тоже юрист. Так что твои сейфы…

   - Не сомневаюсь! – Костя снова пнул холодильник, получив за это порцию Гордеевских ругательств. – Я это предвидел. Я думал не о сейфе.

   - А что ж это за место? – Сергей задумчиво посмотрел в потолок. – Какая-нибудь часть интерьера? Ты прости, но я слышал, они там все переделали и мебель поменяли. А если ты спрятал денежки в старых носках, то тем более… Смотрю, тебе взгрустнулось? Значит, заначка была в ножке обеденного стола? Или под секретной завитушкой в лепнине?

   - Есть еще одно место. Его точно не должны были тронуть.

   - Ты рассовывал деньги по всему дому?

   - У всех свои слабости! – огрызнулся Костя.

   - Надеюсь, ты не спрятал их в белье своей жены?

   - В ее зеркале. Его она бы не продала – уж не в ближайшее время, во всяком случае. Она ныла целый месяц, пока я его не купил. Французское зеркало с рамой из розового дерева – все сплошь в расписных золоченых птичках. Жуткая аляпистая штука, но она с ним так носилась – могла днями перед ним торчать, оно ее прямо завораживало. Уверен, зеркало все еще в доме. Я скажу, как его вскрыть и как попасть в дом.

   - Думаю, теперь и ты не смог бы туда попасть. А лезть в окно…

   - Твой человек не полезет в окно. Не сомневаюсь, что подружки моей жены все еще навещают ее. А я знаю кое-кого, кто хранит мужа одной из ее подружек. Я заставлю его помочь.

   - Интересно, как?

   - Напугаю, - честно ответил Костя, с мрачным юмором подумав, что Станислав вряд ли решится отказать тому, кто, по его уверенности, может привести к нему бегуна.

   - Обычно я не задействую чужие связи.

   - Что-нибудь придумаешь, - Костя погрозил домовику, который, выведенный из себя затянувшимся присутствием постороннего, явно собирался перейти к плевкам. – Ну что – мы договорились?

   - Не знаю, - буркнул хранитель, - мне нужно все как следует обдумать.

   - Чего тут думать? Ты разрушишь мой бизнес с моей помощью и отдашь то, что у меня осталось, какой-то…

   - Я понял, - кивнул Сергей. – Нет, ну вообще мне нравится эта идея. И когда же ты сможешь начать?

   - Хоть сегодня. Но тебе придется сгонять в магазин канцтоваров.

   - Этим я тебя обеспечу. А теперь, - Сергей облокотился на стол, - ты расскажешь мне, что сегодня случилось?

   Пожав плечами, Костя передал ему сегодняшнее происшествие, опустив большую часть диалога с Евдокимом Захаровичем и свою попытку помочь времянщику – хирург бы этого точно не понял. Во время его рассказа Сергей сидел, склонив голову набок и имел вид очень внимательного и чуткого слушателя, но когда Костя закончил, Сергей не изменил ни позы, ни выражения лица, и на мгновение Денисову показалось, что хирург уснул с открытыми глазами.

   - Эй! – сказал он.

   - Да, это забавно, - медленно произнес Сергей.

   - Разумеется. Я, пока от морта отмахивался, чуть со смеху не помер.

   - В следующий раз буду обозначать иронию, - заметил хранитель. – Но в какой-то степени это действительно забавно. Те чудики из фургона – ну это никак не кукловоды, просто банда, которой достались такие же долбанутые персоны. А их флинты скорее всего просто наглотались или обкурились какого-нибудь дерьма. Кукловоды не похищают флинтов. И не отдают таких приказов.

   - Егор говорил обратное.

   - Егор, - Сергей сморщился, - даже на словах не слишком хорош. Кстати, он работал не на меня, и тот факт, что мне дословно известны ваши диалоги, может подтвердить тебе то, что кадр он паршивый. Но вот порождения… Тебя самого-то не удивило, что из-за порождений явилось столько народу из департамента и времянщиков? Вряд ли ты у нас такая важная персона, хоть и с охраной.

   Костя на некоторое время замешкался, не зная, что сказать.

   - Ну знаешь, чтобы морты так себя вели…

   - Дело не в том, как они себя ведут, а почему они так себя ведут, - Сергей поджал губы. – Похоже, в городе одним бегуном больше. Особым бегуном. Все смахивает на то, что санитарная служба прохлопала порождающего.

   - А разве…

   - Ты же не думаешь, что департаменты допустят ушедших порождающих до работы? – искренне удивился Сергей. – Ты представляешь, что тут тогда бы творилось? Их сразу же отправляют в абсолют.

   - Но тварей же все равно здесь полным-полно!

   - Эта способность есть только у флинтов, - хранитель развел руками с некоей долей сочувствия. – Порождающие всегда будут. Это не дар. Это особенность душевного состояния человека. Любой флинт хоть раз за свою жизнь создает то или иное порождение, но небольшое их количество делает это постоянно, слишком сильно желая кому-то зла. Ты полагаешь, они отправляют на возрождение только праведников? Возрождаются обычные люди, жизнь которых на сей раз может сложиться гораздо хуже, и то, что раньше было где-то в глубине, оказывается на поверхности. Я не верю в безупречность человеческой души. При определенных обстоятельствах и праведник может превратиться в злодея.

   - Но если мертвые порождающие ничего не могут…

   - Они больше не могут создавать порождения. Но они могут более-менее ими управлять. Определенным классом порождений. Своими, чужими… Я внимательно слушал твой рассказ. Мортами управляли. Где-то поблизости был тот, кто при жизни насылал проклятие смерти. А поскольку в хранители бы его никто не пустил, значит этот кто-то – бегун. Не знаю, почему он натравил их на тебя. Может, просто развлекался. А может, он знал тебя при жизни и очень сильно тебя не любит.

   Пошатнувшись, Костя опустился на табуретку, потрясенно глядя перед собой. Еще один бегун? Или тот самый? Что за ерунда творится вокруг него?

   - Не переживай, - почти отечески произнес хирург, - его наверняка скоро отловят. Бегун такого рода… вероятно всех времянщиков мобилизовали. Но твое сопровождение… - он задумчиво посмотрел в окно, - все еще при тебе. Странно. Чем ты так заинтересовал департаменты?

   - Думаешь, они мне сказали?

   - Да, департаменты не особо разговорчивы, - Сергей откинулся, прислонившись спиной к плите. – Что ж, я найду способ прислать тебе бумагу до полуночи. Сможешь начать сегодня?

   - Зависит от того, сможешь ли ты сделать то же самое?

   Хирург ухмыльнулся.

   - Я уже это делаю.

***

Следующие вечера Костя работал в настолько напряженном режиме, что почти не помнил и не замечал того, что эти вечера связывало. Возвращаясь вместе с Аней с работы, он хватался за карандаш и исписывал лист за листом, тщательно перетряхивая свою память, потом отправлялся на тренировку, с мрачным упорством повторяя одни и те же действия и не тратя времени на пререкания с наставниками, чем несказанно удивлял даже Тамару Антоновну. После этого он вновь садился за работу, прерываясь только на кошмариков и на непродолжительный сон. Гордей наблюдал за ним с люстры, болтая лапами, что-то бормотал на своем домовиковском языке и изредка украшал Костин рукописный труд плевками, чтобы вызвать к себе интерес.

   За это время денисовский флинт как-то выпал из его поля зрения, интересоваться его душевными переживаниями Косте было некогда – он лишь следил за тем, чтобы персона была жива-здорова и не служила посадочной площадкой для разнообразных порождений. На улице Костя был занят в основном тем, что настороженно высматривал всякого рода странности, и с Ингой, которая уже сама признала, что денисовского общества ей не хватает, помирился, вероятно, только потому, что в данный момент ему было совершенно плевать. Он даже почти не заметил этого и общался с Ингой односложно и чисто автоматически, как и с Тимкой. Инга обиженно надувала губы, Тимка же понимающе кивал, компенсируя Костину неразговорчивость собственной болтовней, в которой Денисов не понимал ни слова.

   О ходе расследования Костя ничего не знал. Куратор не появлялся, невзирая на его требования, времянщиков он не видел, если не считать Левого, который одним вечером бесшумно скользнул мимо кухонного окна, коротко кивнув Денисову. Георгий же, который был в курсе происшедшего, ничего нового Косте не сказал, и Денисов постарался изобразить удивление, услышав о сбежавшем порождающем, хмыкнув, когда наставник велел не болтать об этом.

   - Зачем сеять панику? – пояснил Георгий. – Ты ведь все равно его не видел.

   - А зачем департаменту эта таинственность, если все равно все обо всем догадываются? Думаешь, это был тот самый…

   - Вряд ли. Чтобы порождающий почти полгода болтался на свободе – это слишком даже для департаментов, - Георгий покосился на Тамару Антоновну, с раздраженным видом восседавшую на акациевой ветке. – С тобой все в порядке, сынок?

   - К чему этот вопрос?

   - Ты хорошо тренируешься. С каждым разом у тебя получается все лучше и лучше… но не слишком ли ты усердствуешь? Я предлагал тебе сократить время, почему ты отказываешься?

   - При сложившихся обстоятельствах я должен уметь себя защитить, тебе не кажется?

   - Дело только в этом? Ты стал слишком неразговорчивым и слишком… послушным. Это на тебя не похоже.

   - Просто я устаю, вот и все.

   - Если что… - Георгий задумчиво покрутил веслом, - ты ведь поговоришь со мной?

   - Конечно. Мы можем продолжить?

   Георгий пожал плечами и, казалось, потерял интерес к теме разговора, и в дальнейшем Костя, проводя тот или иной удачный прием, замечал его одобрительные кивки, но ему казалось, что Георгий вкладывает в эти кивки прямопротивоположный смысл. Действительно ли покойный фельдшер прежде вел дела с кукловодами? Если так, то он такой же лицемер, как и остальные.

   Станислава Костя изловил при первой же возможности – хранитель не мог управлять своим флинтом, который по прежнему исправно посещал тот же супермаркет, что и Аня. На сей раз при виде Денисова Станислав тут же пустился наутек и успел пробежать почти весь молочный ряд, прежде чем Костя его нагнал.

   - Не подходи! – испуганно потребовал хранитель, выставляя перед собой сильно недогоревшую деревянную биту. – Слушай, я извиняюсь, только не трогай меня!

   - Ты понял, как я ушел, - поведал Костя готическим тоном. – Ты привлек мое внимание.

   Хранитель так сильно вытаращил глаза, что Косте пришлось прижать ладонь к нижней части лица, чтобы спрятать ухмылку.

   - Но если ты кое-что мне расскажешь, я могу забыть, что мы знакомы.

   - А если я откажусь?! – проявил прежний гонор хранитель.

   - Тогда я тебя потрогаю.

   Полученные сведения Костя передал сотруднику Сергея, пересекшемуся с ним на утренней Аниной пробежке. Сотрудник, сонный мальчишка, одетый в панковском стиле, с интересом оглядел Костиного флинта и отпустил замечание физиологического характера, за что получил подзатыльник. Флинт же мальчишки, мужчина средних лет, безуспешно попытался завести с Аней знакомство, за что мальчишка получил еще один подзатыльник и с угрозами уехал на своей хранимой персоне. Запрыгнув на плечо своего флинта, Костя подумал, что уже довольно давно ничего не говорит Ане о пробежках. Нужда в этом отпала, теперь пробежка прочно утвердилась в графике Лемешевой, и на мгновение Костя вдруг почувствовал озадаченность. Если Аня, в конце концов, последует всем его советам, и ее жизнь уверенно повернет в новое русло, то чем тогда будет заниматься он?

   Впрочем, до этого было еще далеко.

   Вполне вероятно, это вообще никогда не произойдет.

***

- Какая чудная ночь! – меланхолично заметил Сергей, просовывая голову сквозь кухонную занавеску и тут же отдергивая ее, когда из кущи бегониевых листьев навстречу ему вынырнул Гордей и свирепо щелкнул зубами. – Твой домовик ко всем так относится? Или ты составлял ему список?

   - Ты не сохранишь конфиденциальность, глазея в окна, - сказал Костя, входя на кухню с пачкой исписанных листов. – Мне-то плевать, но твоя беспечность просто поражает. И как тебя до сих пор не вычислили?

   - Я не выделяюсь, - Сергей пожал плечами и чуть прищурил один глаз, - а может, просто везет… Луна сегодня просто потрясающая! Если бы я…

   - Может, займемся делом?

   - Приземленная ты личность, Денисов, - хирург опустился на табуретку. – Ты хоть иногда смотришь вокруг себя?

   - С утра до вечера только этим и занимаюсь.

   - Я не об этом.

   Костя молча бросил на стол листы, и хранитель скосил на них глаза.

   - Пачка-то тонковата.

   - А ты думал получить все сразу? Половина на половину – только так!

   Сергей изобразил обиду.

   - Ты до сих пор мне не доверяешь? Ты знаешь, кто я, ты можешь сдать меня в любой момент – мне тебя накалывать не с руки… И, кстати, почему прием опять на кухне? Я не заслужил хотя бы пяти минут в уютном креслице?

   - Перебьешься! – отрезал Костя.

   - Ай как невежливо. Если твой флинт начнет раздеваться или что еще – я сразу отвернусь. Да и тебе было бы удобней за ним наблюдать, когда он рядом. А так ты все время бегаешь туда-сюда.

   Костя и сам прекрасно это понимал, как и то, что Сергей не сделает и не скажет ничего, что могло бы его, Денисова, разозлить – бродящие вокруг дома времянщики были тому отличной гарантией. Но приглашать Сергея в комнату не собирался. Он просто не хотел, чтобы хирург смотрел на его флинта, хотя сейчас толком не смог бы объяснить причину.

   Сергей тем временем пододвинул к себе денисовский труд, пролистал несколько страниц и сказал:

   - Это самая заплеванная рукопись, которую я когда-либо видел. Тебе так не нравилось то, что ты делаешь?

   - К домовику все претензии.

   - Так бородатый мог бы взять на себя труд переписать, - сообщил Сергей в прореху между занавесями.

   - Ахах! Пфах! Чхух! – сказала занавесь.

   - С этим трудно поспорить, - хранитель перевернул еще пару листов и приподнял брови. – Бронеславский?!.. И Задорожный тоже?! Вот уж никогда бы…

   - А ты не знал? – усмехнулся Костя.

   - Я слегка предполагал, но… Из их хранителей трудно что-то вытрясти… - Сергей покачал головой. – Елки-палки, в этом мире натуралы вообще еще остались?!

   - Вижу, чтиво тебя увлекло, так что…

   - Да-да, - Сергей извлек из-под полы френча свернутые рулончиком бумаги и протянул Косте. – Не нужно делать такое выражение лица, не моя вина, что жизнь твоего флинта по объему не тянет даже на рассказик.

   - Возможно, ты просто плохо поработал! – буркнул Костя, разворачивая листы и, нахмурившись, поднес их к глазам, силясь вчитаться в затейливую грифельную вязь. – Так-так…

   - Ты держишь их вверх ногами, - заметил хирург.

   - Разве? – Костя перевернул бумаги. – Не вижу никакой разницы! Черт, я совсем забыл, что ты был врачом! Не мог кому-нибудь надиктовать, что ли?!

   - Я с удовольствием тебе их перескажу, - успокаивающим тоном произнес Сергей, - мне это совсем не трудно. В пересказе информация воспринимается лучше.

   - Хочешь сказать, у врачей такой отвратительный почерк, потому что они жаждут общения?

   - Дай сюда, - хранитель забрал у него бумаги и кивнул на погруженный в полумрак коридор. – Надеюсь, не возражаешь, если мы переместимся хотя бы туда? Дело в том, что, возможно, мне придется упоминать имена.

   Костя пожал плечами с видом человека, делающего собеседнику глубочайшее одолжение и сопроводил хирурга в коридорчик, где тот и устроился на линолеуме, прислонившись спиной к стене и согнув длинные ноги, отчего сразу же стал выглядеть весьма несерьезно. Костя сел чуть правее у противоположной стены, приняв такое же положение – коридор был слишком узким, чтобы расположиться в нем вольготно и со всем полагающимся достоинством. Гордей свалился с холодильника и умостился на кухонном порожке, глядя на Сергея недобрым немигающим взглядом.

   - Итак, - хранитель взмахнул бумагами, - твоя милая…

   - Так, только давай без лирических отступлений! – предупредил Костя. – Без прекрасного майского утра, щемящей грусти и всего такого прочего. Мне нужны факты.

   - Изволь, - Сергей усмехнулся. – Твой флинт появился на свет четырнадцатого июля тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Родилась без осложнений, здоровой, доношенной. Отец занимал пост первого заместителя начальника городского управления образования. Мать – преподавательница музыки по классу фортепиано, за несколько лет до того оставила работу в музыкальной школе номер два и перешла на частные уроки. Другие живые родственники на тот момент – отец матери – мастер в рембыттехнике, отец отца возглавлял кафедру истории и политологии при нашем институте, мать отца – главный бухгалтер в строительном управлении и сестра отца – к тому времени три года как разведенка, с двумя детьми. Семья крепкая, образованная, с достатком.

   - Ну еще бы, квартирка на Пушкина, - пробормотал Костя. – Там знаешь как…

   - Квартирка – это чуть позже, когда ее отец уже был в горсовете… Впрочем, если ты хочешь поговорить о недвижимости…

   Костя отмахнулся.

   - Я так понимаю, и в веселые девяностые ее семья не бедствовала с папашиного-то содействия?

   - Ну, - Сергей пожал плечами, - кто не без греха. А сами-то?..

   - Я не люблю это время вспоминать, - Денисов скривился. – Во был бардак! Одну из точек сожгли, у отца двух партнеров взорвали, да и я как-то в перестрелку попал чисто случайно. Народ тогда палил почем зря…

   - Да уж, - хирург посмотрел на свою правую руку и сжал пальцы, - сейчас это не модно. Удержать что-то на плаву в то время – это…

   - Кажется, мы говорили о моем флинте.

   - Да-да, - Сергей продолжал смотреть на свою руку. – Итак, твой флинт родился спустя полтора года после смерти своей старшей сестры. Той было четыре года.

   - Веселенькое начало, - Костя приподнял брови. – Что произошло?

   - Дурацкий несчастный случай. Свалилась с дворовой скамеечки – и виском об асфальт, - хирург вновь начал скатывать свои заметки в рулончик. – Высота-то – господи – меньше полуметра, дети брякаются сплошь и рядом и с куда как большей высоты, а вот поди ж ты!.. М-да, в том мире это был дурацкий несчастный случай.

   - А в нашем? – быстро спросил Денисов, уловив подоплеку.

   - В нашем мире это было убийство, - хранитель повернул голову в сторону гостиной, потом взглянул на Костю. – Морт.

   - Насылать морта на такую мелкую?! – изумился Костя.

   - Тебе бы уже следовало понять, что чаще всего жертвами направленных порождений становятся дети и женщины, красивые либо просто счастливые, - поучительно заметил Сергей. – Занятно, что и порождающими чаще всего становятся женщины. И в семье твоего флинта порождающей тоже стала женщина.

   - Ты хочешь сказать…

   - Ее тетя, - Сергей кивнул в направлении дверного проема. – Один из ее хранителей в то время сейчас на новом сроке, работает в соседнем городе. Крайне неразговорчивый тип, но, в конце концов, он подтвердил мои подозрения, основанные на тщательном опросе тех хранителей, которые…

   - Я оценил масштабность твоих трудов, - мрачно сказал Костя. – Чем этой паскуде ребенок-то не угодил?

   - Могу лирически отвлечься на тетю, - Сергей хрустнул бумагами. – Марина Лемешева, в семье считалась паршивой овцой. С родителями и братом не ладила, учебой не интересовалась, после школы отец запихнул ее на юридический, но на втором курсе она бросила институт и вышла замуж за механика торгового флота. Через год родила двойняшек, неплохо приторговывала вещичками, которые привозил муж, обнаружив способность к коммерции. А еще через два года механик ее бросил, попутно прибрав все сбережения и куда-то слиняв, и она оказалась в крошечной однокомнатной квартирке без всяких средств. Марина попыталась было сунуться обратно в семью, с которой она к тому времени окончательно рассорилась, да не тут-то было. Мать, конечно, давала ей кое-что, но отец не желал иметь с ней никаких дел, да и детей ее не жаловал. А брату было не до нее – молодая жена, дочка подрастала. Жену его, кстати, сестричка не выносила, изначально считая, что брат слишком с ней носится, хотя она того не стоит. А ребенка, у которого было все, в то время как ее детям мало что доставалось, и вовсе ненавидела – тот хранитель подробно передал мне все ее высказывания в их адрес. Вот так и получился морт. А следствием этого несчастного случая стала грубейшая ошибка в воспитании второго ребенка, - Сергей опять кивнул в сторону гостиной.

   - И какая же?

   - Забота, - хранитель покосился на Гордея, который, тем временем, извлек расческу и принялся приводить в порядок бороду, продолжая выглядеть внимательным слушателем. – Чрезмерная забота может сделать человека беспомощным. После гибели первой дочки они уже растили не ребенка. Они растили оранжерейный цветок. Никакого детского сада, никаких кружков, никаких прогулок во дворе. Ее даже ни разу не водили на море, боясь, что там с ней может что-то случиться. Ее отводили в школу и забирали оттуда – вплоть до пятнадцати лет, мать иногда даже сидела на уроках и следила, чтобы с ее ребенком даже не заговорили бы как-то не так. По мне так это уже была паранойя, и, как ты сам понимаешь, популярностью среди одноклассников твой флинт не пользовался. У него не было друзей, у него не было мира, у него не было ничего, кроме квартиры и родителей. У него не было даже своего мнения. Все решала мать, отец не возражал… - Сергей пожал плечами. – Они сделали из девчонки куклу. Хорошенькую куклу, которая практически ничего не знала о том, что происходит за окнами ее дома, и только и умела, что играть на пианино.

   Костя невольно вздрогнул, вспомнив свои размышления в тот вечер, когда его флинта чуть не отправил на тот свет обкурившийся муж продавщицы, и на мгновение ему захотелось, чтобы Сергей перестал рассказывать, ушел и дал ему возможность забыть то, что он уже услышал, и не предполагать то, что он может услышать дальше. Хотя догадаться об этом было несложно.

   Кукла… маленькая кукла в рюшечках, прижимающаяся носом к оконному стеклу и мечтающая стать человеком…

   - Единственным положительным моментом во всем этом было то, что морты мало что могут сделать в ограниченном пространстве, - продолжил Сергей, постукивая бумагами по своему колену. – Они истощают и флинта, и хранителя, но вот убийство для них становится проблематичным, особенно когда жертву так опекают со всех сторон. Очень мало возможностей для случайности. Газ, электричество, огонь, провода, пища – все постоянно проверялось и контролировалось. А если еще и хранитель жертвы достаточно упрям и не собирается сдаваться, морту еще сложнее. Хранитель не может его убить или согнать, но хранитель может постоянно отвлекать его на себя, из-за чего морту трудно сосредоточиться на жертве. Твоему флинту досталась именно такая хранительница. Она продержалась девять лет, представляешь?! Жаль, я не смог узнать, где она теперь – подобный опыт бесценен.

   - Что? – озадаченно спросил Костя. – Какой еще морт? Не было на ней никаких мортов. Разве времянщики, когда вели ее до меня…

   - Времянщики не сгоняют мортов, если у них нет на то особых указаний, - усмехнулся хирург. – И это был другой случай. Хороший способ избавиться от морта, но я, ты знаешь, не стал бы его рекомендовать.

   - Подожди, ты хочешь сказать, эта сука и ей привесила морта?!

   - К счастью для нас, морты порождаются гораздо реже, чем прочие твари, и у разных флинтов это занимает разное количество времени, - хранитель помолчал, глядя на облупившийся потолок, точно пытался отыскать там окончание рассказа. – Так что добрая тетушка сделала этот милый подарок своей племяннице на шестилетие. Вот забавно – с одной стороны родители своей маниакальной заботой спасли ей жизнь, а с другой – эту же жизнь испортили.

   - Не вижу ничего забавного! – буркнул Денисов. – Куда морт делся?!

   - Предназначение у морта одно – привести свою жертву к смерти, - важно сообщил Сергей, сейчас изумительным образом напомнив Косте Георгия, хотя был совершенно на покойного фельдшера не похож. – А со смертью флинта морт исчезает, рассеивается. Если б они об этом знали, то, возможно, не спешили бы с выполнением своей миссии. Твои сегодняшние знакомцы, если б времянщики их не убили, в конце концов вернулись бы к тем, на кого их наслали. В какой-то степени, их можно назвать образцом верности.

   - Ты можешь хоть раз толком ответить на вопрос?! Куда…

   - Что-то ты туго соображаешь, – добродушно заметил хранитель. – Это же очевидно! Морт исчез, когда твой флинт умер.

   Костя вскочил и посмотрел на него диким взором, и Гордей, решив, что ситуация накалилась, яростно запрыгал на кухонном порожке, размахивая гребешком и инфернально сверкая желтыми глазами.

   - Ух! Ух!

   - Угомонитесь оба! – поспешно прошипел Сергей, косясь на кухонное окно, и сделал успокаивающий жест. – Костя, возьми себя в руки, сядь! Я же не имел в виду, что ты хранишь зомби! Я говорю всего лишь о клинической смерти.

   - Ну да, - Денисов медленно опустился на пол, продолжая сверлить собеседника взглядом, - это ведь такие пустяки!

   - Ну, мы в какой-то степени имеем право говорить об этом свысока, - ухмыльнулся хранитель.

   - Что произошло?

   - Авария. Они ехали на свадьбу к отцовскому другу детства, в Ялту, всей семьей отправились, на машине. Родители, дед с бабкой и… - Сергей кивнул в сторону гостиной. – Мне не удалось узнать, что в точности произошло. Морт тому виной или кто другой – не знаю. Короче въехали во встречную и слетели с дороги, в обеих машинах все всмятку. Говорили, жуткое было зрелище. Доставали их долго, да и помощь прибыла не сразу… А вот твой флинт уцелел… относительно. Ушибы, сломанная нога, разрыв подколенной артерии. Очень много крови потеряла, а когда ее уже загружали в машину, сердце остановилось. К счастью, экипаж был сноровистый – запустили. Но минуту или около того… - Сергей выразительно повел рукой.

   - Черт! – Костя потер подбородок ладонью, производя в уме короткий подсчет. – Значит, ей было пятнадцать?

   - Не самый лучший возраст для резких перемен, - хранитель меланхолично пожал плечами. – И уж точно для такого человека. Ты, - Сергей криво улыбнулся, - выстоял бы в подобной ситуации, я, думаю, тоже. Для нее это был конец света. Весь мир исчез.

   - Думаю, я знаю, что было дальше. Банальная история про злую тетю.

   - В чем-то ты прав. Хотя тетя не была такой уж злой. И довольно состоятельной к тому времени – удачно попала в коммерческую струю, наловчилась, раскрутилась, шмоточным магазинчиком владела на пару со своим новым амантом. Мило навещала ее в больнице, тем временем переоформив на себя квартиру своих родителей. Мило ее в эту квартиру перевезла, убедив, что в огромной квартире на Пушкина ей сейчас будет тяжело жить. Мило эту огромную квартиру сдавала – все ж на благо племянницы. А потом в срок так же мило эту квартиру продала. К тому времени Марина так под себя племянницу, подмяла, что та и не поняла ничего. И не возражала. А в один прекрасный день просто выставила ее на улицу… ну как, на улицу – отправила к деду по материнской линии, которого до этой поры к внучке практически не подпускала. Отправила сюда, - Сергей сделал панорамный жест. – Дед к тому моменту перенес два инсульта и после ее переезда протянул еще пять месяцев. Все.

   - Что ж, я понимаю, что при деньгах и с хорошими юристами можно чудеса творить, - пробормотал Костя. – А как же прочие родственники? А друзья семьи?

   - Прочих родственников не имелось. А друзья, - Сергей пожал плечами и холодно улыбнулся, - тебе ли объяснять, какими могут иногда быть друзья?

   - Значит, она не получила вообще ничего?!

   - Только эту квартиру. Дед ей дарственную успел оформить, и Марина уже не стала сюда соваться. Он и так воды намутил, заявления на нее писал, но все замяли, мол, все деньги ушли на лечение бедной сиротки, а теперь такая черная неблагодарность. Ну, собственная крыша над головой все же лучше, чем вообще ничего, - хирург огляделся. – Хоть и в жутком состоянии, но у многих нет даже этого. Самое страшное не в кидалове этом родственном, Денисов. Ее тетушка совершила два более страшных преступления.

   - Куда уж хуже, - Костя вспоминающе прищурился, - видел бы ту недвижимость на Пушкинской. Ты знаешь, какие это…

   - Ты изумительный человек, - сообщил Сергей со смешком, но пояснять, чем именно собеседник вызвал у него изумление, не стал, а вернулся к прежней теме. – Конечно, эта милая особа не заставляла свою племянницу чистить очаг или считать пшеничные зерна…

   - Интересный способ реабилитации.

   - Заткнись! Она не нагружала ее физической работой, сожитель не приставал к ней с сексуальными поползновениями, а дочки не заставляли ее гладить им платья. Все было очень прилично. Они просто говорили с ней. И этого оказалось достаточно. Ты не представляешь, насколько просто словами можно сломать человека - человека, прожившего всю свою жизнь в счастливом неведении и в мгновение ока лишившегося тех, кто это неведение создавал. Человека, который видел вокруг себя только любовь и заботу. И если он еще совсем ребенок, а у тебя для него вдосталь ненависти, ты можешь сломать его навсегда. Марина забрала в дом наивное книжное существо со сказочными мечтами. А выпустила закомплексованного, испуганного ребенка, напрочь лишенного веры в себя, чей смысл жизни лишь в том, чтобы ждать, когда же она закончится. Я не буду передавать подробности – тебе этого достаточно. Могу лишь сказать, что другая ее хранительница, работавшая с Мариной именно в этот период, в глаза мне не могла смотреть, когда рассказывала это. Я давно работаю, и знаю теперь намного больше, чем при жизни, и все-таки не перестаю поражаться тому, какими некоторые люди могут быть гадами!

   - Хм, - неопределенно отозвался Костя, внимательно изучая идеальный шов манжета своей бледно-зеленой рубашки.

   - А второе преступление... Знаешь, ее мать ведь хотела отдать Аню в консерваторию, - Сергей потер затылок. – Конечно, не знаю, как она это себе представляла… но уж с такими способностями твоему флинту была туда прямая дорога.

   - Значит, то, что у нее с рукой – это после аварии? Я не видел на ее руке никаких шрамов…

   - Повреждение было закрытым. Мне не довелось заглянуть в ее историю болезни, но я кое с кем говорил, - хранитель скривился, точно неведомый собеседник вызывал у него глубокое отвращение. – Стопроцентного диагноза он мне не дал, а я, по понятным причинам, диагност теперь неважный, но, судя по всему, она повредила срединный нерв левой кисти. Проводилось лечение, пока она была в больнице. Но после того, как вернулась домой, точнее, к тете, посещать врача Аня перестала. Понимаешь, штука в том, что повреждения эти бывают вполне обратимы, если ими заниматься. Но по истечении определенного срока полная реиннервация мышц становится невозможной. Ни о какой музыкальной карьере уже и речи быть не может – чудо, что она вообще ухитряется как-то играть левой рукой и работать на компьютере – кстати такая ежедневная нагрузка отнюдь не на пользу. Ты замечал, как она пользуется левой рукой? Как у нее стоит большой палец, которым она почти не пользуется, как вяло сгибаются другие? А то, что когда она работает, то всегда смотрит на левую руку, словно не доверяя ей? Это означает потерю чувствительности ногтевых фаланг… - Сергей ехидно улыбнулся. – Не замечал? Впрочем, чему я удивляюсь.

   - Но, насколько я понял, диагноз в больнице поставили, и вылечить это было можно, - медленно произнес Денисов. – Так?

   - Мне не известна степень глубины повреждения, но вполне вероятно.

   - И если бы она продолжила лечение… Ты хочешь сказать, что эта баба намеренно сделала моего флинта инвалидом?!

   - Именно. Дала ей прочесть какие-то бумажки. Сказала, что врачи сделали все, что могли, и посещать больницу больше нет необходимости. И та ей поверила. Она была в таком состоянии, что верила всему, что говорила ей тетя.

   - Но елки, зачем ей это было надо?!

   - Вопрос не по адресу.

   - Бред какой-то! И неужели она…

   - Длительная жизнь вдали от любящей родственницы положительно сказалась на девчушке. Не так давно твоему флинту удалось скопить немного денег, и он обратился в один из местных медцентров. Врача, который вел ее, сейчас нет в городе, но вроде как он не счел случай безнадежным. Конечно не знаю, насколько это было правдой на тот момент. Но через две недели это точно стало неправдой. Потому что через две недели в нашу историю, - Сергей сделал представляющий жест в сторону собеседника, - въезжает Костя Денисов.

   - Какого черта ты несешь?! – немедленно отреагировал Костя Денисов. – Я тут при чем?! Я просто…

   Он осекся, вспомнив давний снежный вечер, вмятину на жемчужном крыле «Ауди», похожую на чей-то ухмыляющийся рот, и своего флинта, который сидел на обледеневшем асфальте и, хлюпая носом, прижимал к груди левую руку, глядя на беснующегося перед ним человека в дорогом пальто, и в первый момент Костя даже не сразу понял, кто это такой.

   - Твою мать!.. – невольно сказал он.

   - А-а, начинаешь соображать? – поинтересовался хирург.

   - Ту же самую руку?! Это не я!.. Это… а хранитель ее куда смотрел?! Какое-то порождение! Какое-то…

   - Штука в том, Костя, - Сергей пожал плечами, - что зачастую дело вовсе не в порождениях и не в хранителях. Штука в том, что некоторым людям просто не везет. Но теперь стало намного хуже. Раньше была потеря чувствительности отдельных частей кисти. Теперь появились боли, - он поднял свою левую руку, провел указательным пальцем по ладони, после чего умостил обе ладони на коленях и посмотрел на Костю, словно примерный ученик, блестяще ответивший на вопрос.

   - Ясно, - ровно ответил Денисов и встал. – Понятно.

   Он описал по прихожей полукруг и остановился, почти упершись носом в стену. Потом резко развернулся и рявкнул:

   - Что, черт возьми, это еще за история?!

   Сергей приподнял брови, но, казалось, вовсе не был удивлен.

   - Это то, что ты просил.

   - Я просил не это! – Костя ткнул в его сторону указательным пальцем. – Я просил факты, которые могли бы мне помочь разобраться в том, что тут творится! А ты мне тут рассказываешь жалостную сказку про бедную сиротку! Ради чего?! Чтобы я ощутил чувство вины?! Мне виноватиться не в чем! И она, - теперь он ткнул пальцем в направлении гостиной, - не мученица! Плохой мертвый дядька истязает несчастную девочку… тоже мне! Обстоятельства, обстоятельства… как всем нравится все сваливать на обстоятельства! Человек либо выживает, либо нет! Он изначально такой, какой есть! Потому что люди не меняются! Я все делаю правильно! А она все делала неправильно! Вот и все!..

   - Эк тебя пробрало, - со смешком заметил долговязый хранитель.

   - Да пошел ты!..

   - Я рассказал тебе то, что есть. Уверяю, что мне нет дела ни до твоей совести, ни до качества твоей работы, ни до тебя самого и твоего флинта, - Сергей поднялся. – Это просто жизнь. Довольно обычная – мне встречались истории намного хуже. Можешь беситься, можешь делать выводы – это меня уже не касается. Я всего лишь собрал материал и принес его тебе. Это первая часть сделки – и я ее выполнил. От себя могу лишь добавить – и, кстати, - хранитель прищелкнул языком, - это довольно забавно, но среди хранителей твоего флинта вроде как было немало и неплохих людей. А вот почему-то все, судя по моим наблюдениям, начало идти на лад только тогда, когда к девчонке приставили тебя, самовлюбленного злобного козла. Честно, это правда забавно. Потому что оказалось, что тебе единственному из всех до нее есть дело.

   - Ничего подобного! – отрезал Костя свирепо.

   - Ну разумеется, - Сергей скромно потупил взор. – Ладно, Шахерезаде пора домой. Твое сочинение я забираю. Очень прошу, постарайся, чтобы на второй части было хоть немного меньше плевков…

   - Ты можешь на нее взглянуть?

   - Денисов, - Сергей скептически посмотрел на дверной проем, - я тебе говорил, что диагност я теперь…

   - Не морочь мне голову! Я прекрасно понимаю твой симбиоз с твоим флинтом. Ты хирург и он хирург. Только он наверняка бездарь, а ты с его помощью то и дело устраиваешь в операционной аншлаг!

   - В любом случае я не нейрохирург, моя область – кардиология.

   - Какая разница, ты ведь все равно врач!

   Хранитель пожал плечами и направился в гостиную, по пятам сопровождаемый хозяином дома. Домовик, злобно пыхтя, затопал следом, продолжая потрясать гребешком. Аня, сидевшая за фортепиано с грудой нотных тетрадей на коленях, прозрачно взглянула на шествующую к ней медицинскую комиссию и уткнулась в бумаги, дымя сигаретой. Костя смотрел на ее левую руку, медленно листающую страницы, на то, как глаза Ани следят за каждым ее движением, точно не доверяя тому, что делает эта рука, на большой палец, вытянутый параллельно остальным и в перелистывании страниц не участвующий. Он не замечал этого раньше. А ведь они провели вместе не один месяц. Как он мог этого не замечать?! Как она ухитряется столько работать? Как ухитряется играть – и так играть?! Такого человека никак не назовешь слабым, и осознав это, Денисов разозлился еще больше. Его работа не была такой уж масштабной. Он не вытаскивал ее из угла и не подводил к окну. Она и так стояла возле окна, не решаясь выглянуть, а он просто открывал шторы.

   Сергей вопросительно кивнул на Анину сигарету и, получив разрешение, извлек собственные сигареты и закурил. Костя сделал то же самое, после чего принялся наблюдать, как хранитель, склонившись, внимательно изучает движения руки его флинта, перелистывающую страницы.

   - Так-так… - пробормотал он.

   - А говорят, что в медицине сложные термины, - не удержался Костя.

   - А что ты хочешь?! – озлился Сергей. – Я, конечно, слежу по мере возможности за медицинским прогрессом, но даже будь я жив сейчас, я ничего бы не смог тебе сказать, просто посмотрев на нее! Ты же не можешь заставить сделать ее то, что мне нужно?! Здесь нужно ультразвуковое сканирование. И в последние годы метод компьютерной механомиографии…

   - Я перестал понимать после слов «здесь нужно».

   - Дело в том, что признаки денервации, структурные изменения мышц…

   - Прекрати, просто скажи – можно ли это исправить?

   - Я не знаю, - сказал хранитель, выпрямляясь. – Я не думаю… Прошло восемь лет. Двойная травма… Изменение положения большого пальца – это плохо. Кожа на ладони чистая и, на взгляд, в меру сухая – видимо, секреторное расстройство отсутствует. Кисть не деформирована…

   - Черт возьми!

   - Я ничего не могу тебе сказать, - Сергей развел руками. – Но восемь лет – это слишком много. Радуйся, что не стало хуже – ее рука могла бы стать полностью нерабочей.

   - А это еще может случиться?

   - Я не знаю. И мне неизвестно, была ли она у врача после… хм, встречи с тобой. Я не смог этого узнать. Но, думаю, была. Она тиха, но не глупа. Раз с тех пор она к нему не ходила, значит хуже не будет. Но, соответственно, не будет и лучше.

   Аня свалила свои тетради обратно на фортепиано, открыла крышку и осторожно провела пальцами по клавишам. Костя немедленно распахнул было рот, но Сергей тотчас упреждающе поднял руку.

   - Не советую менять политику. Ты поддержал ее в этом, так не заворачивай все в обратную сторону. Это все, что у нее сейчас есть.

   - Тут я уж как-нибудь без тебя разберусь.

   - Сомневаюсь. Потому что тебе не понять, каково это – лишиться возможности делать то, что любишь. Или еще хуже – когда к тому, что любишь, вдруг душа не лежит…

   - Да я…

   - А я это понимаю хорошо.

   - Надо понимать, я сейчас услышу еще одну печальную историю.

   - Нет никакой печальной истории, - Сергей бросил недокуренную сигарету в пепельницу и одернул свой френч. – В данном случае есть только мой собственный идиотизм. Ну, мне действительно нужно идти.

   Шествие двинулось обратно в коридор – Костя не доверял Сергею настолько, чтобы отпустить его в прихожую одного и произнести закрывающее «прощай» из гостиной, Гордей же, судя по выражению его бородатой физиономии, сейчас не доверял им обоим. Видимо ему казалось, что стоит отвернуться, как оба хранителя разрушат дом до основания.

   - Кстати, - у дверей Сергей обернулся, - я не могу тебе дать никакой полезной информации по ее последним хранителям – они слишком обычны, и все, что я о них узнал, вполне банально. А то, при каких обстоятельствах они слетели с должности – это мне неизвестно. Свидетелей тому не было, а департамент распределений, сам понимаешь, не особо разговорчив. Но есть один интересный момент – во всех трех случаях времянщики получали сигнал о том, что твой флинт лишился хранителя, всегда в одном и том же районе – в пределах полукилометра от того места, где она работает. Возможно это ничего не значит. А может, и значит.

   - Я бы мог их спросить…

   - Их нет в этом городе, - Сергей недовольно прищурился, давая понять, что оценил денисовские сомнения в его компетентности. – Они могут быть где угодно.

   - Ясно. А где сейчас живет ее тетка? – спросил Костя с предельным равнодушием.

   - В Нетании, - хранитель неожиданно подмигнул ему, - достаточно далеко, чтобы помешать мне выполнить вторую часть нашей сделки.

   - Ты же не собираешься вручить моему флинту деньги от имени этой гниды, - удивился Костя. – Она может их не взять.

   - Она возьмет их. Один из моих сотрудников – просто гений эпистолярного жанра, - Сергей осторожно выскользнул на площадку и огляделся, - а у нее такое отзывчивое сердце. Я вернусь через три дня – постарайся к этому времени закончить.

   - Тогда про…

   - Ах да, совсем забыл! – хирург похлопал себя ладонью по лбу. – Твой отец сейчас в своем доме вместе со своей женой. Когда ему сообщили о твоем дурацком уходе, с ним случился сердечный приступ, он больше месяца провел в больнице, но сейчас все вполне неплохо, чего, конечно, не скажешь о настроении. Ну, судя по тому, что мне сказали, с медицинской точки зрения он скоро будет в полном порядке. Твоя мачеха хорошо за ним ухаживает. Не делай такое лицо, Денисов. Это бесплатно. Одного я не понял. Ты прям так сразу решил снизить музыкальную активность своего флинта, но ведь это снизит и твои доходы, не так ли?

   Он сбежал по ступенькам, притормозил у подъездной двери, прислушиваясь к чему-то, после чего неторопливо шагнул сквозь створку. Костя задумался настолько, что спохватился и сказал «прощай» уже опустевшему подъезду. Не зная, сработает ли это при отсутствии того, с кем следовало прощаться, Костя на всякий случай попрощался еще несколько раз и шагнул обратно в прихожую.

   - Хрчхха! – мрачно сказал ему Гордей и ткнул гребешком в направлении двери.

   - Это твое личное дело, - буркнул Костя и зашагал в гостиную. Домовик обогнал его, после чего прокатился прямо перед Костей, от души наступив ему на ногу, и исчез прежде, чем Денисов успел отомстить. Костя, слушая, как Гордей сварливо лопочет где-то в кухне, решительным шагом подошел к фортепиано и с размаху треснул по полированной крышке, не причинив этим вред никому, кроме самого себя. Не удовлетворившись, он пнул пианино в витую ножку и свирепо заглянул в лицо своего флинта, задумчиво перебиравшего клавиши.

   - Ну что, ты довольна?! Бедная-несчастная, а я, значит, злобный садист, так выходит?! Меня что сейчас – на слезу должно прошибить?! Черта с два! Никаких скидок я тебе делать не собираюсь и причитать над тобой не стану, поняла?! Твое прошлое меня не касается! Мне на все это плевать! Из всего всегда можно найти выход, но ты ведь даже не пыталась его искать! Ты мне чужая, ты мне никто, и нет у нас никакой духовной связи! Ничего у нас нет! Я просто буду делать все, как решил! Это не значит, что мне до тебя есть какое-то дело! Мои костюмы всегда должны были выглядеть хорошо! Мои машины всегда должны были выглядеть хорошо! И мои бабы всегда должны были выглядеть хорошо! А раз у меня теперь нет ничего, кроме флинта – значит, мой флинт должен выглядеть хорошо! Это - единственная причина!

   Аня подперла подбородок левой рукой и слабо, как-то застенчиво улыбнулась, словно услышала в свой адрес множество приятных слов. Эта улыбка взбесила ее хранителя еще больше.

   - На тебя всегда действовали мои эмоции! И я сейчас в бешенстве! Какого черта ты улыбаешься?! Ты полагаешь, это игра такая?! Думаешь, я шучу?! Думаешь, то, что я узнал, что-то изменило?! Да я тебя не выношу! А твою музыку – еще больше! Потому что все это – сплошное вранье! Потому что ничего этого на самом деле нет! Для тебя это просто красивые звуки, а нам это душу выворачивает, черт!

   - Ухух! – озадаченно сказал внизу незаметно подкравшийся Гордей и вопросительно подергал Денисова за штанину. – Охох?

   - От тебя, - Костя наклонился и подхватил не успевшего увернуться Гордея под подмышки, - по крайней мере есть польза! А какая польза от таких?!

   - Чхах! – сбитый с толку домовик протестующе заболтал ногами в воздухе. – Ихих!

   - Они поддерживают наше существование, понятия об этом не имея, - Костя с размаху посадил домовика на верх фортепиано. – Они не прилагают для этого никаких усилий!

   Аня снова улыбнулась в ответ на его зверскую гримасу и, потерев левую ладонь, опять вернула пальцы на клавиши. Гордей порылся в своей неизменной котомке и протянул Косте курительную трубку.

   - Хох!

   - Я не злюсь, - мрачно произнес Денисов, - просто меня бесит вся эта ситуация.

   - Ухух! – домовик присоединил к подношению свой гребешок, и Костя махнул на него рукой.

   - Спасибо, но оставь себе.

   Домовик развел лапами, сгрузил предметы обратно в котомку и, повалившись на спину, привольно разметался среди нотных тетрадей. Тотчас от окна долетел слабый звук, точно кто-то едва-едва коснулся стекла, и Костя, метнувшись к креслу, выхватил из-под него свой меч и, скользнув к шторе, резко просунулся сквозь ткань к окну. Но вместо ожидаемого врага узрел лишь прижатую к стеклу физиономию Левого.

   - Ты чего разорался? – шепотом поинтересовался времянщик и быстро оглянулся. – Твой приятель ведь уже ушел. А орать на флинта не на пользу.

   - Мой флинт – хочу ору, хочу нет! – отрезал Костя. – Тебе-то что?

   - Да ничего, просто ночью на такой звук иногда тенетники идут. Я уже троих на вашем подоконнике прихлопнул.

   - С каких пор ты гоняешь от нас порождения? – удивился Костя.

   - А с каких пор ты лезешь в мои драки? - парировал Левый. – Заканчивай орать!

   - Ты эмоционально болтаешь с охраняемым, - заметил Денисов. – Не боишься, что твои коллеги тебя сольют?

   - Мои коллеги – не твоего ума дело! – заявил времянщик и беззвучно исчез в ночном мраке, который, казалось, просто схлопнулся на том месте, где он только что стоял. Костя озадаченно почесал затылок рукояткой меча и отвернулся от окна. Аня продолжала наигрывать что-то незатейливое, и Гордей мурлыкал в такт мелодии, звучно подчеркивая каждую взятую Лемешевой ноту до в любой октаве.

   - Ух!

   - Прекрасно, - проскрежетал Костя, пихнув меч обратно, - у них тут уже сольфеджио! Никому нет дела до того, что я только что говорил! Где б вы все были, если б не я?! Особенно ты, бородатый! Тебя б уже двадцать раз переварили!

   - Ух! – лениво сказал домовик и расслабленно закрыл глаза. Косте в этом звуке почудилось такое снисходительное презрение, что он с большим трудом удержался, чтобы не нарушить данный Георгием наказ и не наподдать домовику как следует. Он опустился в кресло и откинулся на спинку, стараясь ни о чем не думать. Опустил веки. Музыка колыхалась вокруг него, становясь все гуще и задумчивей, протекала сквозь назойливые мысли, как вода сквозь пальцы… снова и снова… да с них и вправду капала вода, он чувствовал ее шелковистую прохладу на развернутых ладонях и ощущал каждую каплю, срывающуюся вниз. На щеки деликатно лег ветер, принесший с собой запах хвои, свежести и палых листьев.

   - Не надо, - пробормотал Денисов, не открывая глаз и понимая, что вновь проваливается в музыку своего флинта, - совсем мне сейчас этого не надо…

   А музыка уже рассыпалась на плеск, шелест и близкий птичий гомон, низкий аккорд обратился шумом водопада, легкий мягкий перебор пролил из себя солнечные лучи, отчего под закрытыми веками вспыхнули яркие пятна, и кожа приняла на себя спокойное осеннее тепло. Память об ощущениях возвращалась мгновенно, это было как взрыв – и это пугало, но не так, как в тот момент, когда все это пропадало бесследно, и вновь невозможно было сказать, каково это, когда лица касаются солнечные лучи, а легкие, которых на самом деле не существует, вбирают в себя чистый воздух.

   - Прекрати сейчас же! – резко и громко сказал Костя, но ощущения только стали ярче, и звуки не разбились от его голоса. Кресло под ним исчезло – вместо него была твердость разогретого камня, и Денисов сердито открыл глаза. Озеро – конечно же опять озеро – место, где он оказывался чаще всего. Светлая покойная гладь, доходящая до середины, а дальше смятая извергающимся со скалы водопадом, и мостик над ним, погруженный в водяную пыль, и старые ели, простиравшие темно-зеленые лапы над водой с одной стороны, тогда как с другой неподвижно стоял едва тронутый осенью березняк. Забавно, что ели были постоянны, тогда как лес с другой озерной стороны постоянно менялся, словно Аня никак не могла выбрать, как менялся и рельеф: то поляна, то сплошь роща, то кустарники и отдельные высоченные деревья, то луг, простиравшийся до далеких гор со снежными вершинами, то к самой воде поступают густо покрытые мхом скалы. Да и мощный водопад иногда обращался тонким веселым ручейком. Но всегда был мостик, и эти ели, и озерная гладь, и два крошечных каменных плато, выступающие из нее на ладонь, и ранняя осень, и во всем этом, несмотря на красоту, чувствовалось некое отдаленное одиночество.

   Обычно он оказывался на берегу, но сейчас Костя сидел на одном из каменных плато, и его босые ноги были в воде, и ладони его тоже были в воде, и это было катастрофически здорово. Фортепиано стояло на соседнем плато, ближе к водопаду, и о его ножки изредка бились волночки, и из-под тонких пальцев, бегавших по клавишам, выпархивали быстроглазые птицы и яркие бабочки и устремлялись в осенний лес. На крышке фортепиано, где совсем недавно возлежал Гордей, сидела гибкая остроносая лиса и смотрела на Костю с любопытством. Денисов лениво поболтал ногами в прохладной воде, задев большим пальцем проскользнувшую мимо какую-то рыбку, потом плеснул водой себе в лицо. Все было вроде бы настоящим, и у воды был вкус, и у воздуха, который он вдыхал, тоже был вкус. Только вот он сам выпадал из общей картины – Костя осознал это только в последнее время. Он ощущал, он мог дышать – и все равно чего-то не хватало. Прекращение вдохов не приносило дискомфорта, и кровь не бежала по его жилам, и сердце не билось. Он знал, что так должно быть, но память об этом не оживала даже здесь. Он был мертв, и ничего этого на самом деле не существовало. Все вокруг было сплошным враньем.

   Отказаться от которого было невероятно трудно.

   - Аня! – громко крикнул он, и рыжая лиса посмотрела на него возмущенно. - Заканчивай концерт!

   Его флинт не повернул головы и не замедлил движений пальцев. Тогда Костя встал и, как был, в рубашке и брюках, прыгнул с камня головой вниз, и озеро обдало его легким холодом. Он проплыл под водой несколько метров, глядя на далекое светлое песчаное дно и скользящие над ним юркие рыбьи тела, потом вынырнул, отыскал взглядом вторую скалу и поплыл к ней, наслаждаясь прохладой и упругим сопротивлением воды. Он мог бы плыть годами. Полеты на порывах ветрах, при жизни показавшиеся бы волшебством, сейчас, по сравнении с этим казались чем-то никчемным, и все порождения были обыденной чепухой, если вспомнить ощущение скользкого рыбьего бока, коснувшегося его ноги. Почувствовав, что его начинает сносить на сентиментальность, Костя напомнил себе, что все это вранье, и, добравшись до скалы, ухватился за край и, легко подтянувшись, выбрался на теплый камень. Лиса взъерошилась и тявкнула на него, но осталась на месте, а Аня чуть повела головой, словно услышала какой-то звук, но на него так и не взглянула.

   - Аня! – резко сказал Костя, поежившись в мгновенно прилипшей к телу одежде, - ты играешь слишком долго! Аня!

   Ветви деревьев колыхнулись от резкого порыва ветра, рожденного чуть тревожным всплеском звуков, волосы его флинта взлетели, закрыв сосредоточенное и в то же время расслабленное лицо, а потом Аня повернула голову и взглянула на него, не переставая играть. Это был не обычный сквозной взгляд – она смотрела точно ему в глаза, и на ее губах появилась легкая вопросительная улыбка, точно девушка пыталась спросить, нравится ли ему то, что он слышит? Она смотрела на него.

   Она его видела.

   В первое мгновение Костя ощутил такое смятение, что чуть не нырнул обратно в озеро. Потом сделал шаг вперед и остановился, вдруг с разочарованием поняв, что это значит. Аня видела его – и в то же время не его. Она видела лишь воображаемого ангела-хранителя, поместив его в свою музыкальную фантазию. Костя был здесь, но для нее на его месте был кто-то другой – с другим лицом и другим выражением глаз. Кто-то ворчливый, но сердечный и приятный. Кто-то более достойный. И более ненастоящий, чем все это вокруг.

   - Меня не надо выдумывать, - хрипло потребовал Костя. – Я и так существую! Я не хочу, чтоб меня придумывали, слышишь?! Прекрати! Вокруг только такие, как мы! И мы делаем больше, чем какие-то там…

   Ее левая рука спорхнула с клавиш, отчего мелодия стала легкой и невесомой, и скользнула ему навстречу. Костя машинально протянул руку и легко сжал ее ладонь… но ощутил лишь знакомое сопротивление воздуха. Аня мотнула головой, точно укоряя себя за глупый поступок, и в следующее мгновение ее рука выскользнула из его пальцев и вернулась на клавиши. Костя опустил руку, испытав внезапное мальчишеское желание схватить разглядывавшую его лису за роскошный хвост и как следует дернуть. Отвернувшись, он опустился на корточки и ударил ладонью по воде, сейчас не получив от ощущения никакого удовольствия.

   - Все здесь настоящее… - пробормотал он. – Все здесь настоящее… кроме меня. Но ведь я существую! И я хочу, чтоб обо мне знали! Хотя бы на минуту! Я хочу, чтобы меня увидели!

   - Тебя и так многие видят, - скрипуче сказала одна из старых елей, чуть покачивавшая лапами над водой. Костя вздрогнул… и вскочил с кресла. Аня уже закрывала крышку пианино, и Гордей, сев, таращил совиные глаза в направлении окна. Костя вновь извлек свое оружие и метнулся сквозь штору, но и на сей раз это оказался не враг – сквозь стекло на него смотрел Дворник.

   - А тебе чего?! – неприветливо спросил Костя.

   - Просто хотел попросить, чтоб ты в следующий раз поменьше болтал, - сообщил Яков Иванович. – Слушать мешаешь. Флинты никогда не видят хранителей. Никогда не знают о них. И это хорошо. Правильно.

   - Кто решил, что это правильно?!

   - Таковы законы, - обтекаемо ответил Дворник. – Пути живых и мертвых не должны пересекаться. Никогда.

   - Почему?

   - Ну, э-э… сам посуди. Флинты начнут лениться и все сваливать на хранителей. Или наоборот начнут их защищать, а хранители будут валять дурака, - Дворник хмыкнул. – Думается мне, если б флинт увидел своего хранителя или защитил его, все вывернулось бы наизнанку, вот что.

   - Это ты сейчас придумал! – заявил Костя.

   - Может и да, а может и нет. Все ведь не просто так.

   - И ты машешь метлой не просто так.

   - Я пошел, - с достоинством ответил Дворник. – Попозжа принесу товар.

   - Не вздумай меня наколоть!

   - Угу. Постучу как обычно.

   Этой ночью Костя не спал – то работал над отчетом для Сергея при мерцающем свете Аниного сна, то бесцельно слонялся по квартире, раздражая своими прогулками домовика, то изничтожал кошмариков, прибывших в глухой ночной час в обычном количестве. Теперь, почти наверняка зная причину возникновения притягивавших их плохих снов и злясь оттого, что тут он ничего сделать не может, Костя переколотил всех паразитов настолько стремительно, что Гордею не досталось ни одного кошмарика. Обиженный и озадаченный домовик утопотал на кухню, и дальнейшие полчаса Костя работал под уютное гордеевское чавканье, доносившееся то из холодильника, то из шкафчика, с кислой усмешкой думая о том, что хоть кто-то в этой квартире был счастлив.

ГЛАВА 2 - Премьера

Стоя перед зеркалом Костя, прищурившись от умственного усилия, тщательно создавал галстук для нового рабочего дня. К темно-синей рубашке он сегодня подобрал терракотовый цвет галстучной ленты с выпуклыми растительными узорами того же цвета и, изредка кося глазами в журнал, лежащий на тумбочке, следил, чтобы эти узоры распределялись так же, как на фотографии и не выглядели нагроможденными. Работа была довольно сложной, но все ладилось, и Костя уже почти поздравил себя с отличным результатом, как в окно спальни кто-то громко постучал. Костя вздрогнул, узоры на галстуке поехали в разные стороны, и часть их выползла за периметр ленты, обратившись изящными фестонами, отчего галстук стал похож на салфетку. Чертыхнувшись, Денисов сорвал его с шеи и, швырнув на пол, метнулся в спальню, по пути прихватив скалку. Просунув голову сквозь шторы, он узрел за окном сильно декольтированную юную особу, светлые кудри которой приминала фуражка английской почмейстерской службы прошлого столетия. В руке у особы была трость с недогоревшим набалдашником, коей особа важно помахивала в воздухе.

   - Раздаете подписку на «Плейбой»? – поинтересовался Костя.

   - Двадцать восьмая? – вопрос особа проигнорировала, а голос у нее оказался неожиданно скрипучим и довольно неприятным. – Вам извещение на бандероль.

   - Ну давай.

   - Чего давай?! – особа немедленно оскорбилась. – В ящике возьмите. Ящик-то поломатый у вас, так что надоумь своего флинта проверить, пока не сп… ли. Все ящики расхристанные, а потом жалятся – то им не носят, это!..

   Из подъезда вышла, громко хлопнув дверью, дородная почтальонша, и особа, сочтя миссию законченной, крутанулась на одной ноге и, взлетев своей персоне на плечо, поехала в соседний подъезд. Костя, просунувшись сквозь стекло, крикнул ей вслед:

   - Эй, а у вас там на почте все такие?! Эй, подписку я бы взял!

   Не получив ответа, он вернулся в прихожую и наскоро соорудил новый галстук – вновь терракотовый, но уже без всяких узоров. Его флинт тем временем, как обычно опаздывающий, бегал из ванной в спальню и обратно, хлопая дверьми, а Гордей, за прочими делами и завтраком пропустивший ритуал раннеутреннего расчесывания волос хозяйки, безуспешно гонялся за Аней, размахивая расческой:

   - Ах! Ух!

   Костя, поправив узел галстука, с воодушевлением присоединился к общей суматохе – новость следовало довести до Ани немедленно.

   - Проверь почтовый ящик! Проверь почтовый ящик!.. Черт, это наверняка Серегина, наверняка… Проверь почтовый ящик!

   - Ящик?.. – рассеянно бормотала Аня, влетая в спальню и швыряя одежду со стула на кровать. – При чем тут ящик… Где мой лифчик?!..

   - Я не брал, спроси у Гордея… И не забудь про почтовый ящик! Куда ты тащишь этот свитер – на улице жарища!

   - А где колготки новые?! Тут же оставляла!..

   - Гордей, у тебя появились наклонности, о которых я не знаю?! Аня, проверь почтовый ящик!

   - Эти ботинки уже никуда не годятся!

   - Ухух!

   - Они никуда не годились еще до того, как ты их купила! Вот и проверь почтовый ящик.

   - Куда я положила щетку?..

   - Ахах! Эх!

   Топ-топ-топ-топ-топ.

   - Смотри, куда идешь!

   - Чхах!

   Костя, вдохновляя своего флинта на проверку корреспонденции, продолжал бегать за ним по квартире, то и дело спотыкался о суетящегося Гордея, раздражался из-за Аниного непонимания и самозабвенно ругал их обоих, хотя слышать его мог только один из них, да и тому было глубоко плевать. Костя был вне себя и в то же время наслаждался тем, что теперь происходило каждое утро – всей этой беготней, хаосом, криками, наслаждался даже собственным раздражением, потому что теперь оно было совсем иным. Раньше утра были пропитаны унынием и тусклым бормотанием о еще одном жутком наступившем дне, но эта суета, этот беспорядок и гомон – в них была жизнь, и дом больше не походил на мертвое озеро, в котором нет ни единого движения и не единой вспышки солнечного света. Все теперь было иначе, и даже кошмарные синие шторы и выцветшие хризантемы на стенах казались по-своему привлекательными. Костя не уставал с удовольствием делать себя ответственным за это преображение. Даже если заслуга домовика в этом была более чем значительной, домовика-то все равно спас он, между прочим.

   Аня, сосредоточенно накладывавшая макияж по денисовской методике, внезапно бросила кисточку и, метнувшись за фортепиано, швырнула в комнату охапку ярких аккордов. В последнее время она делала так довольно часто, и Косте это было не очень-то по душе – даже такие музыкальные всплески и обрывки то и дело оказывались воздействующими, и он не успевал подготовиться. Вот и сейчас – он стоял перед компьютерным столом, а в следующее мгновение вдруг оказался на заснеженной вершине горного пика, спускавшегося куда-то в густые облака, и крепкий ледяной ветер немедленно надавал ему пощечин. Костя взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, кувыркнулся вниз и шлепнулся в развилку огромного развесистого дуба, уткнувшись носом прямо в ствол, и сидевшая тут же белка, зацокав, взмахнула пушистым хвостом, мазнув его по лицу. Денисов сердито протянул руку и изловил наглого грызуна за хвост, но хвост тут же обернулся бородой домовика, который возмущенно замахал на него гребешком:

   - Аях! Ай-айх! Ух!

   - Тьфу, черт! – сказал Костя и отпустил Гордея, который тут же скатился со стола и помчался за Аней, уже покидавшей комнату. – Я за всем этим не успеваю! Слышишь, ты, Вивальди, проверь почтовый ящик!

   - Вы ж хоть предупреждайте! – сказали за окном скрипучим голосом Дворника. – Хоть иногда какая-то прелюдия должна быть! А то мету – и на тебе! Будто самолетом по голове!

   - Он еще и возмущается! – сурово произнес Костя.

   - На, кстати, - на железный подоконник что-то шлепнулось. – Раздобыл тут кое-что, только быстрей забирай!

   Денисов поспешно кинулся к окну и втащил в комнату недожженную растрепанную стопку книг и журналов – половинку медицинской энциклопедии за шестьдесят шестой год, «Большие надежды» Диккенса, разрозненные страницы из томика лирики Лонгфелло, почти целую книгу по приусадебному виноградарству, «Историю Древнего Рима» без обложки, несколько журналов «Натали», шесть выпусков «Техники молодежи» семидесятых годов и охапку газет за прошлый месяц.

   - На кой мне женские журналы? – хмыкнул Костя. – Впрочем, ладно, пригодятся. А где хоть какая-то фантастика? Я просил фантастику!

   - Мало тебе вокруг фантастики… - пробурчал Яков Иванович. – Нету пока, не жгли. Я тебе и так вон сколько всего принес!

   - Ну да, приусадебное виноградарство я ждал с особым трепетом!

   - Не хочешь – верни!

   - Ага, сейчас! Фантастику принеси!

   Дворник, удаляясь, пробурчал, что ему проще будет написать требуемое самому, чем достать. Костя довольно похлопал ладонью по добыче, после чего поставил ее возле шкафа и любовно оглядел другие стопки книг и журналов, расставленные почти вдоль всей стены. Благодаря Гордею Костина библиотека выглядела очень аккуратно, хотя книги каждое утро оказывались в ином порядке. Иногда домовик брал какую-нибудь книгу и, держа ее, как правило, вверх ногами, сосредоточенно шелестел жженными страницами, коротким пальцем поправляя на физиономии воображаемые очки – жест, собезъянниченный, видимо, у какого-то предыдущего хозяина. И хотя Гордей не понимал в этих книгах ни слова, занятие отчего-то его невероятно увлекало, и наблюдать за этим было довольно потешно. Прихватив одну из книг, Денисов отправился в спальню, где Аня уже причесывалась перед зеркалом, а за ее спиной подпрыгивала и подергивалась, придушенно ругаясь, сваленная на кровати груда одежды, содержавшая под собой зазевавшегося домовика. К тому моменту, когда Аня заколола волосы, встрепанная голова Гордея вылезла на свет божий из джинсовой брючины и сказала:

   - Аапчха!

   - Опаздываю! – Аня вскочила, всплеснув руками. – Почему я постоянно опаздываю?!

   - Да потому что…

   Но флинт уже убежал шлепая босыми ногами. Костя чертыхнувшись, посмотрел на себя в зеркало и поправил галстук, потом повернулся и ойкнул, едва не свалившись с узкого уступа в бушующие внизу морские волны. Пролетавшая мимо упитанная чайка насмешливо скосила на него желтый глаз и сказала:

   - Ухух!

   - Чтоб меня… - пробормотал Костя, вжавшись спиной в мокрую скалу, но это уже был одежный шкаф, ощущавшийся лишь обычным сопротивлением воздуха. Гордей, возмущенно лопоча, сползал с кровати, и Денисов поспешно сунул ему книжку.

   - Знаешь что-нибудь о приусадебном виноградарстве?

   - Хм, - домовик повалился на покрывало, держа раскрытую книгу над собой. – Ух! – он махнул книгой в сторону Кости. – Охох?

   - Нет, я подожду, пока снимут фильм, - пояснил Костя и ушел продолжать настраивать своего флинта на просмотр почтового ящика. Без Гордея дело быстрей пошло на лад, и, закрыв за собой дверь квартиры, приглушив тем самым раздраженное бормотание домовика, которому так и не удалось довести обязанность с гребешком до конца, Аня сразу же устремилась к почтовым блокам. Костя, опередив ее, пристукнул метнувшуюся в подъезд мелкую падалку, просунулся сквозь дверь и оглядел окрестности. В правой части двора все было спокойно, и прогуливавшиеся среди акаций дородная пожилая леди с пинчером, ее хранительница, покуривавшая у нее на плече, и целая свора пинчеров покойных, азартно и безуспешно гонявшаяся за ранневесенней бабочкой, никакой опасности не представляли. В левой же части, возле мусорных бачков, двое бомжей усердно мутузили друг друга, не издавая при этом ни единого звука. Их хранители, пристроившись на бордюре, читали одну газету на двоих, а из самого центра драки во все стороны бодро разлетались свежепорожденные гнусники, шипя и хлопая крыльями.

   - Эй, вы, может хватит прохлаждаться?! – рявкнул Денисов. – Угомоните своих!

   - Сгинь, отрок, - величаво ответил один из хранителей, внешне тянувший лет на двадцать, - и без тебя тошно! Вон жилсервис опять квартплату поднял!

   - Вам-то какая разница?

   - А сопереживание?! – возмутился второй.

   Костя, выругавшись, вернулся в подъезд, где Аня вчитывалась в сероватый бланк извещения, переворачивая его то так, то этак.

   - Израиль? – бормотала она. – Это какая-то ошибка. С чего кому-то что-то мне присылать из Израиля?

   - Нонсенс, конечно, - согласился Костя, - но лучше зайди на почту. Все равно мимо ходим. Пятиминутное дело!

   - Израиль… - повторила Аня, и ее лицо вдруг напряглось и отвердело. Она схватилась за бланк обеими руками, и Костя, угадав, чем закончится это действие, отчаянно захлопал ее по правой кисти.

   - Не сметь! Это же мои деньги! Говорил же я ему… вот кретин! Только попробуй разорвать!

   Аня сделала легкое движение, чуть надорвав край бланка, потом скомкала его и сунула в карман пальто.

   - Что они могли мне прислать?! Еще счета?!

   - Зайди на почту и узнаешь! – Костя на всякий случай отвесил своему флинту подзатыльник. – И только попробуй выкинуть! Я тебе устрою! Бегом домой за паспортом и идем!

   Выхватив ракетку, он выскочил на улицу и в два счета расчистил пространство перед дверью от гнусников. Помахал рукой Георгию, как раз заходившему за угол вместе со своим потомком, после чего погрозил ракеткой сидящим на бордюре.

   - Бездельники! Врезать бы вам – да некогда!

   - Нынешней молодежи только бы пожилых людей мочалить! – укоризненно проскрипел один из хранителей и снова уткнулся в газету. – Вот, обратите внимание, коллега, на этот абзац.

   - Это просто возмутительно! – сказал второй хранитель.

   Костя отмахнулся от них и пошел впереди своего флинта, то и дело пуская в ход ракетку. В последние несколько дней он редко занимал позицию на Анином плече, объясняя это себе тем, что на ходу ему лучше думается. Хотя думать на улице было особо некогда – чем ярче расцветала весна, тем многочисленнее и свирепей становились порождения – видимо, это было какое-то сезонное обострение. Он кивнул знакомой хранительнице, тяготевшей к пышным свадебным нарядам, обменялся приветствиями с хранителем из соседнего двора, одетым, как римский патриций, и, презрев недавнее прошлое, отпустил колкое замечание какому-то мальку, чье облачение напоминало обертку для букета, густо изъеденную молью.

   По дороге Костя беспрерывно говорил своему флинту о почте, изредка прерываясь на то, чтобы с кем-нибудь поздороваться. Ане следовало зайти на почту сейчас – когда они возвращались с работы, отделение уже не работало. Он говорил, обменивался приветствиями, отвешивал удары – и все было как обычно, и уже привычными сделались улыбающиеся лица хранителей, толпившихся вместе со своими флинтами перед сигаретным ларьком, совсем недавно бывшим местом обиталища мрачняг. Хранительница новой продавщицы как обычно возлежала на ларечной крыше и, заметив Костю, громогласно сообщила:

   - Померла Юлька-то, все-таки!

   - А что случилось? – рассеянно спросил Костя, наблюдая, как Аня роется в сумочке. Вася, покуривавший рядом с двумя мрачными овчарками, дожидавшимися своего хозяина в стороне от ларька, радостно сказал:

   - А никто не знает! Говорят, несчастный случай… или типа того. За городом нашли где-то… вот вчерась только.

   - Так может, кто-то прибил нашу порождающую? – предположил Костя.

   - Мож и прибил, - Вася пожал плечами без малейших признаков скорби. – Я б тогда руку ему пожал, чего! Сам знаешь, каково каждый день мрачнягу с флинта сгонять.

   - Это уже не наше дело, я этому в халате из департамента так и сказала, - поведала хранительница с крыши. – А у моего флинта теперь есть постоянная работа.

   - Из департамента распределений? - удивился Костя. – Зачем им к тебе приходить?

   - Ну, просто расспрашивали, что тут и как, - хранительница потерла одну пухлую ногу об другую. – Про знакомых Юлькиных и хранительницы ее, Лидки, поспрашивали. Да только я ведь их плохо знала… И еще они сказали… - хранительница вспоминающе возвела очи к небу, - сказали…

   - Что?!

   - Ах, да! – встрепенулась она. – Они сказали об этом не болтать.

   - Ну, это они наверное несерьезно, - насмешливо заметил Вася и переглянулся с Костей слегка озадаченно. Но тут Аня пошла дальше, на ходу пряча в сумочку сигареты, и Костя, махнув рукой на прощанье, кинулся за ней, тут же забыв о представившейся порождающей. Сейчас ему было не до нее – все мысли сосредоточились на якобы израильской бандероли, и он отвлекся от них только однажды, завидев впереди рыжего безымянного знакомого, шагающего с повседневным угрюмым выражением лица.

   - Что, так и не согнал?

   - Да пошел ты!

   Костя оглянулся вслед уходящему рыжему хранителю и его флинту, лохматая неряшливая кшуха на плече которого казалась уже огромной. Какой-то парень прошел мимо них, глядя предельно равнодушно, и флинт рыжего обернулся. Костя заметил на его лице горестное недоумение.

   - Двое могли бы ее скинуть… - пробормотал он. – Но двоих никогда не будет… Почта, Аня. Сворачивай!

   Его флинт, еще немного поупиравшись, все же свернул к короткой лестнице и сердито застучал каблуками по ступенькам. Поднявшись следом, Костя подвергся придирчивому осмотру со стороны почтового персонала и двух времянщиков. Не отвлекаясь на прочих хранителей, он отстоял с Аней короткую очередь и вместе с ней отошел к столу, разглядывая аккуратный коричневый сверток, размером с обычную книжку и украшенный марками с надменным лицом какого-то господина фиолетового цвета.

   - Не здесь! – прошипел он, когда Аня потянулась к веревке. – Только не здесь!

   Перебороть женское любопытство практически невозможно, но и тут Косте удалось добиться своего, и в конце концов Аня спрятала бандероль в пакет и вышла на улицу.

   Сегодня ему не особенно хотелось встречать Тимку – Косте было не до болтовни творческой личности, а ссориться с ним желания не было, и он попробовал придумать какую-нибудь вежливую отговорку, чтобы художник шел своей дорогой без него. Но это не понадобилось. Стоявший на остановке Тимка был непривычно молчалив и, едва-едва ответив на приветствие, устремил взор куда-то вдаль и не раскрывал рта до тех пор, пока Костя сам не выдержал:

   - Ты чего?

   Художник неопределенно пожал плечами.

   - Да ничего.

   - Ладно, - Костя шагнул за бордюр, начав было высматривать автобус, но тут же повернулся. – Серьезно?

   На этот раз Тимка вообще ничего не ответил. Денисов заметил, что неизменный плащ художника, с длиной которого тот обычно перебарщивал, сегодня похож на жалкую пелеринку, а прочая одежда представлена настолько хаотично, словно Тимка был мальком-перводневкой. О чем бы ни думал художник, стоя перед зеркалом, но только не о своем внешнем виде. Костя осмотрелся – Сергея на остановке сегодня не было.

   - На Шевченко кто-нибудь едет?! – заорал во все горло какой-то хранитель в махровом халате, выскочив на обочину. – Эй, народ, на Шевченко подбросьте!

   Из одной из проезжавших машин призывно махнули рукой, и хранитель бодро запрыгал к ней сквозь транспортный поток. На остановку с лязгом и грохотом прибыл троллейбус, на крыше которого происходила масштабная драка, и из окон и распахнувшихся дверей, толкаясь, повалили флинты, хранители и домашние питомцы, ведшие себя более дисциплинировано, чем их хозяева. Когда между створками кое-как протиснулась рыжая корова, слегка придавив отстающих, Тимка задумчиво констатировал:

   - По-моему, все как обычно.

   - Ну да, - отозвался Костя, перенеся все свое внимание на Аню и ее сумку. – У тебя что – проблемы?

   - Нет, - решительно ответил Тимка. – То есть… Честно говоря, я не знаю. По-моему, все хорошо. Даже слишком хорошо. И бабка эта из первого подъезда…

   - Какая еще бабка?

   - Да неважно. Просто я… ведь нехорошо было так думать. Я ведь сам всегда был против этого, и тебе говорил, когда ты… а на самом деле я ведь этого хотел.

   - Если хочешь, чтоб я начал тебя понимать…

   - Не уверен, - Тимка мрачно посмотрел туда, где в окружении подружек и «гарпий» хихикала его сестренка. – Это… просто нехорошие предчувствия.

   - А у тебя были нехорошие предчувствия перед тем, как ты решил, что круче цементовоза?

   Тимка посмотрел на него оскорбленно.

   - Да я…

   - Знаешь, не хочешь – не говори! – разозлился Костя. – У меня своих проблем выше крыши! И они чертовски реальны, в отличие от твоих каких-то там предчувствий!

   - Они связаны с тем, что тогда случилось возле магазина?

   - Надеюсь, ты никому об этом не рассказывал?

   - Конечно нет! Хотя все это было очень странно. И куратор твой вел себя очень странно. И столько народу пришло!.. Скажи, - Тимка пододвинулся к нему вплотную, - времянщики еще ходят за тобой? Я не спрашиваю, почему, раз ты… но они еще за тобой ходят?

   Костя молча кивнул.

   - Это хорошо, - неожиданно сказал художник. – Потому что, по-моему, все это было совсем не случайно. И та девчонка, и все те из микроавтобуса – по-моему, все они были заодно. Но, наверное, департаменты с этим разобрались, как думаешь? Они ведь всех их нашли? Они ведь могут найти любого, кого захотят. Они могут увидеть все, что мы здесь когда-либо делали.

   - В последнее время я не так уж в этом уверен, - Костя посмотрел на часы стоявшего рядом флинта. – Ладно, что там у тебя за предчувствия?

   - Я не могу объяснить, - уныло призналась творческая личность. – Понимаешь, мы ведь вроде постоянно ходим на работу в одно и то же время. И вроде бы все как всегда… как сегодня. Ты не замечал в последнее время ничего странного?

   Костя скептически мотнул головой.

   - Чего?

   - Да не знаю я! – рявкнул Тимка и тут же испуганно огляделся. – Просто… мне кажется, что что-то не так! Но я не понимаю, что именно!

   …я увидел что-то странное… я даже не понял что именно я вижу…

   Забавно – и Тимка, и Евдоким Захарович практически одинаково описали нечто абсолютно разное… Вероятно разное… ну разумеется, Тимка ведь не бывал в отпечатке.

   - Не знаю… ну, в последнее время я вижу очень мало призраков. Ты об этом?

   - Призраки?! – художник вдруг разозлился. – Фу! При чем тут призраки?! Злобные уроды! Мне всегда было не по себе, когда они таращились в окна, хотя кто им виноват, что они такими стали?! Я тебе толкую о дороге на работу – какие призраки?!

   - В таком случае, по-моему, все как всегда.

   Тимка отвернулся и некоторое время молчал, потом спросил уже другим, неуверенным и каким-то искательным голосом:

   - Слушай… если б ты знал об одном человеке, вроде бы… неплохом человеке что-то… ну… странное… и, вероятно, не очень хорошее – что б ты сделал?

   - Что значит – не очень хорошее? – усмехнулся Костя. – Что-то незаконное? Или какой-то грязный секретик?

   - Мне правда нужен совет!

   - Я не могу тебе дать совет, пока ты толком не объяснишь.

   - А этого не достаточно?

   - У нас несколько разные понятия о нехорошести. Этот кто-то – твой знакомый?

   - Э-э, ну можно так сказать. Иногда мы разговариваем… Просто я кое-что видел… а он этого не знал. Правда… я не очень уверен…

   - Если это что-то незаконное, тогда лучше подожди, пока не станешь точно уверен. И обязательно устрой так, чтоб был свидетель. Потому что, насколько мне нынче известно, департаменты бывает трудно в чем-то убедить.

   - Я не собираюсь его сдавать! – возмутился Тимка. – Это совсем другое! Просто я думал… может, стоит с ним поговорить?

   - Чтоб он тебе голову снес?!

   - Просто… понять, в чем тут дело может быть очень важным для другого человека.

   - Слушай, я вообще перестал понимать, о чем ты говоришь! – отрезал Костя. – Если это что-то опасное, просто не суйся в это! Понял?!

   - Но это может быть…

   - Мальчики! Доброе утро!

   Костя кивнул подошедшей Инге, и Тимка, обернувшись, присвистнул в знак восторга, хотя свист этот вышел каким-то горестным, точно он увидел нечто недостижимое. Хотя, по сути, это так и было. Ему никогда не досталась бы такая, как Инга. Да вот только теперь Инга не досталась бы и Косте. Да и у самой Инги больше не было желания кому-либо доставаться. Но сегодня, в узком шелковом платье макового цвета, выгодно оттенявшем ее смуглую кожу и ворох черных вьющихся волос, Инга была особенно хороша, и Костя ощутил что-то – то ли сожаление, то ли глухую тоску. Он плохо помнил то время, что они при жизни провели вместе – знал, что у Инги отличная фигура, и в постели с ней было здорово, но вся память об ощущениях исчезла, а разговоров они никогда особо не вели. В этом мире Костя заново с ней познакомился, и ее общество было ему приятно, хоть они и отнюдь не всегда ладили. Но теперь на нее можно было только смотреть – и большего не хотелось. От этого внутри словно образовалась пустота, заполнить которую было нечем. Отчего-то вдруг снова вспомнились слова покойного Руслана:

   …все возвращается, а я ничего не могу сделать сам…

   Что он пытался сказать? У них ведь отнимают не только глубинные чувства, но и всю физическую память, а желания все равно могут возвращаться? Но выполнить их теперь невозможно. Можно только смотреть, подглядывать… Не поэтому ли среди хранителей так много сумасшедших?

   - Классно выглядишь! – восхищенно сказал Тимка.

   - Спасибо, рыжик, - Инга вопросительно взглянула на Денисова. – А ты, Костя, ничего не скажешь? У тебя странный вид.

   - Платье тебе удалось, - ровно отозвался Костя. – Идет тебе… Даже прям что-то вроде ностальгии накатило… Когда-то ведь мы неплохо проводили время.

   - Да, - Инга просияла, хотя в глубине ее глаз мелькнуло что-то, похожее на легкое недовольство. Потом, чуть склонившись к его уху, она мурлыкнула: - Но тебе не кажется, что это разговор не для троих? – Инга выразительно указала взглядом в сторону творческой личности, которая глазела на нее с простецким восторгом.

   - Да это вообще не разговор, - Костя пожал плечами и машинально взял ее за руку. Эта рука не ощущалась сопротивлением воздуха, но в этом и была вся разница. Он просто держал ее за руку. Для него это было что-то материальное, но описать этого он не мог. Он просто мог удержать эту руку. Как мог удержать свою ракетку. Или любую из своих книг. Это не имело никакого значения. Даже когда он держал, вернее, пытался держать другую руку, которая ощущалась лишь сопротивлением воздуха, это имело значение. Иногда это даже было важно.

   Костя понял, что запутался.

   - Что с тобой? – удивилась Инга, и в тот же момент Тимка озадаченно сказал:

   - Может, ты меня уже отпустишь?

   Денисов опустил глаза и увидел, что второй рукой держит художника за запястье, словно сравнивая ощущения. Он сердито разжал пальцы и, отмахнувшись от них обоих, встал вплотную к своему флинту и сосредоточился на работе.

***

Переступив порог «Венеции», Аня, ни с кем не поздоровавшись, стрелой промчалась через торговый зал, проскочив сквозь не успевшего увернуться Кольку, шмыгнула в свою каморку и, захлопнув дверь, щелкнула замком. Вика, раздраженно-презрительно скривив губы, что-то едва слышно пробормотала, а Людмила озадаченно покачала кудрявой головой.

   - Чего это твоя такая взбудораженная? – удивился Гриша с верха пивного холодильника, где он сидел и болтал ногами.

   - Взбудоражилась, - буркнул Костя, пересекая зал, и бросил взгляд на Людку, которая, вытянув шею, смотрела на него поверх рыжей прически своего флинта злющими глазами. Со дня драки они не общались, и на счет Ани мелкая хранительница в присутствии Денисова больше не отпускала едких замечаний, срывая свое раздражение на флегматичном Грише и на Кольке, который во время этих срывов даже не брал на себя труд просыпаться. Вика тоже притихла, продолжая поглядывать на Аню так, словно та была бешеным псом, могущим в любую секунду сорваться с поводка. Нажаловалась она директору на коллегу или нет – на Аниной работе это никак не сказалось.

   - Костик! – крикнула Яна из-за кассового стола. – Танюша просила передать, что у нее сегодня после пяти мастер свободна и, возможно, в среду после двенадцати. И просила, чтоб ты, по мере возможности, не затягивал.

   - Хорошо, спасибо.

   - Мастер? – заинтересовался Гриша. – В цирюльню намылились?

   Яна принялась что-то тарахтеть, и Костя, не слушая, прошел в коридор и с трудом протиснулся сквозь дверь. Аня сидела за столом, нервно сминая пальцами аккуратно сложенный вчетверо листок бумаги. На столешнице рядом с разорванной бандерольной оберткой лежала толстая книга Болеслава Пруса «Кукла».

   - Шутник чертов! – пробормотал Костя, уже не сомневаясь, что смотрит на вторую часть сделки с веселым покойным хирургом. Аня развернула листок, густо исписанный аккуратным мелким почерком, но тут же перевернула его исписанной стороной вниз и озадаченно уставилась на книгу.

   - Что это значит? – шепнула она и потянула книгу к себе. – Это какой-то намек? Вам мало сделанного?

   Она попыталась открыть книгу, но та не поддалась. Аня, сдвинув брови, потянула сильнее, потом уперла творение польского классика корешком в столешницу и наклонилась, вглядываясь в аккуратные срезы страниц.

   - Как странно… Страницы склеены.

   - Я набью ему морду! – пообещал Костя. – Это же жутко ненадежно!

   Аня взяла ножницы и, свирепо прикусив губу, принялась ковыряться в книге. Костя наблюдал за тем, как придерживает том ее левая рука. Теперь он видел ее совершенно иначе, и все действия пальцев воспринимались по-другому. Аня снова дернула книгу, и та вдруг поддалась с неожиданной легкостью и, распахнувшись, извергла на стол десятки сто и пятидесятидолларовых купюр. Аня с возгласом изумления вскочила, и книга полетела на пол.

   - Что ж ты так орешь?! – пожурил ее Костя, склонившись и взглядом пересчитывая купюры. – Это ведь деньги, а не отрубленные пальцы!

   - Что это такое?!

   - Зелень, детка. Небось, никогда столько не видела?

   Аня коснулась стодолларовой бумажки так осторожно, словно та могла в любой момент оттяпать ей руку, и тут ручку двери дернули, и раздался громкий стук, а следом – голос товароведа.

   - Анька! Ты чего заперлась?!

   Девушка отреагировала суматошно – плюхнулась на стул и сгребла деньги в кучу, почти улегшись на столешницу и сбив при этом мышку, которая весело закачалась на проводке.

   - Анька?!

   - Да… - Аня зачем-то попыталась было запихнуть деньги под клавиатуру, потом схватилась за пакет и начала сваливать купюры в него. – Сейчас… Я… Мне что-то нехорошо.

   - Ты чего – бухала вчера?

   Костя резко шагнул к двери и едва-едва успел поймать ладонью уже начавшую просовываться внутрь любопытствующую физиономию хранителя Влада. Выпихнув Гришу обратно в коридор, он шагнул следом, загородив собой дверной проем.

   - Что вы там делаете? – спросил тот.

   - Ничего. А что?

   - Дык… - Гриша указал на нервно топчущегося перед дверью товароведа, - поставщик приехал. Деньги взять надо. Что с твоей такое-то? Голос сам не свой.

   - Критические дни.

   - И у тебя тоже, что ли? – хранитель сморщился, смешной в своем возмущении. – Чего ты меня за лицо хватаешь?! Я имею право входить. Это ж кабинет рабочий, а не сортир!

   Тут дверь отворилась, и в коридор выскочил встрепанный денисовский флинт, глядя взъерошенно и прижимая к себе сумочку и пакет. Что-то неразборчиво бормотнув, Аня протиснулась мимо озадаченного Влада и порскнула в туалет, громко хлопнув дверью.

   - Я всегда считал, что теток в такие дни вообще нельзя на улицу выпускать, - авторитетно заметил Гриша. – Голову могут тебе снести – и не заметят. Только вот что-то раньше она…

   Не дослушав, Костя пошел в сторону туалета и, уже подойдя к двери, обернулся. Гриша, все так же маячивший у кабинета, смотрел в его сторону.

   - Хочешь и туда зайти узнать, в чем дело? – ядовито спросил Костя.

   - Я что – извращенец? – обиделся коллега и, прыгнув на плечо вышедшего Влада, уехал. Костя прошел сквозь дверную створку и прислонился к стене, глядя, как Аня непослушными пальцами пересчитывает деньги.

   - Сколько там? – деловито спросил он. – Должно быть десять тысяч. Если этот гад хоть полтинник увел…

   - Десять тысяч долларов… - прошептала Аня. – Это же целое состояние!

   - Это даже не намек на состояние. Теперь спрячь их и, думаю, лучше-ка нам сегодня поехать домой.

   Аня запихнула деньги в сумочку, сверху сунула сложенный шарфик и несколько минут стояла, прижав трясущуюся ладонь к губам. Потом встряхнула письмо и принялась читать. Костя наклонился над ее плечом и пробежал глазами по строчкам. Помощник Сергея и впрямь знал свое дело – письмо, подписанное не тетей Ани, а, судя по всему, одной из ее дочерей, было сдержанным и в то же время порывистым, полным вины и горечи, в некоторых местах чуть отстраненным, а в иных сверх меры насыщенным сослагательным наклонением. Завершалось же оно почти по-деловому, словно писавший уже под конец взял себя в руки.

   - Поверить не могу! – прошептала она. – А говорят, люди не меняются!

   - Правильно говорят! – отрезал Костя. – И твоя сестра все та же злобная гадюка, равно как и эта падла, ее мамаша. Забудь о них! Теперь у тебя есть небольшие деньжата – не трать их на всякую ерунду! Займись собой! Я все подготовил!

   - Я снова смогу сходить к врачу… в какой-нибудь другой, серьезный медцентр.

   - Только в тот, который я скажу! Не фиг просаживать мои деньги на всяких шарлатанов!

   - И куплю новую обувь… И одежду… И…

   - Парикмахерская, - подсказал Костя.

   - Да, схожу, наконец, в парикмахерскую, может, сделают из меня человека, - она повернула голову, глядя в сторону противоположную той, где стоял Костя. – Нет, ну ты представляешь?!

   - Еще как представляю! Молока купить не забудь! Литров двадцать!

   - И все же… - на лицо Ани набежало потерянное выражение, - я не знаю… Взять эти деньги… Как я могу их взять?

   - Руками! – свирепо сказал Костя. – Никаких душевных терзаний! Ты возьмешь их! Знала б ты, чего мне стоили эти жалкие десять тысяч?! Все, хватит! Пришло время перемен! Пора делать тюнинг, детка!

***

Костя всегда считал, что в салонах красоты царит атмосфера приятной расслабленности. Во всяком случае так бывало в тех салонах, в которые он заходил. Там играла музыка, а голоса парикмахерш обычно звучали негромко и более-менее мелодично. А в последнее время у него был постоянный мастер – женщина средних лет, настоящий виртуоз своего дела, которая приезжала на дом. Тем не менее, он по-прежнему считал, что в салонах мирно и спокойно.

   «Салон», пожалуй, для «Бьянки» было чересчур громким словом. Это была крошечная парикмахерская, перестроенная из двухкомнатной квартирки – в одной комнатке помещались собственно парикмахерши в количестве четырех, в другой за столом восседала директорша-диспетчер-мастер маникюра и обрабатывала ногти клиенток. В прихожей стояли три стула для ожидающих очереди, а в маленькой пристройке ютился косметолог. У пристройки было собственное окошко, и косметолог, свободного времени у которой было больше, чем у прочих, большей частью курила, облокотившись на подоконник среди папоротников и раздраженно говоря по телефону.

   Но поразили Костю не размеры «салона» - он и не ожидал увидеть здесь Версаль, а загнать Аню в какое-то более внушительное и солидное заведение ему бы просто не удалось. Поразили его звуки, долетавшие из-за закрытой двери «Бъянки», и когда Аня открыла дверь, и Костя вошел следом совершенно без всякого осмотра, что говорило о полной беспечности местного персонала, ему поначалу показалось, что он угодил на нью-йоркскую биржу. В парикмахерской стоял такой дикий гвалт, что Костя невольно зажал уши, чтобы сориентироваться, но это совершенно не помогло. Флинтов в «Бьянке» на данный момент, исключая Аню, присутствовало всего шестеро, что же касается хранителей и животного сопровождения, то парикмахерская была битком-набита, некоторые даже устроились на подоконниках и цветочных кашпо, и Костя, кое-как втиснувшись в узкое свободное пространство, ошеломленно огляделся. Большую часть посетителей «Бьянки» составляли хранительницы и кошки. Хранительницы болтали друг с другом и хранительницами мастеров, ссорились, верещали, иногда даже сцеплялись, с треском раздирая друг другу причудливые наряды. Кошки мяукали и грызлись друг с другом. Громко играло радио. Шумел фен. Булькал закипавший электрочайник. Пиликали рингтоны мобильников. Клиентка, наблюдая за обработкой своих ногтей, пронзительным голосом жаловалась маникюрше на выходки своей невестки, а под столом истерично тявкал дрожащий, словно в лихорадке, карликовый пинчер.

   - Господи, - почти с ужасом сказал Костя, - какой дурдом!

   - Разве? – удивилась пришедшая с ним Яна. – По-моему, здесь сегодня довольно тихо, в обед-то обычно больше девчонок забегает время скоротать. Ты ведь не против, что я с вами? А что твой друг не заходит?

   - У него поводка не хватает, - Костя подмигнул топчущемуся за стеклянной дверью Тимке. – Ты шел бы лучше к себе! Тут куча баб, и они все орут!

   - Я должен посмотреть, - упрямо отрезал художник. – Я примерно представляю твои вкусы и не хочу, чтоб ты все испортил! Пусть себе орут – может, это и хорошо даже. Ни одно порождение сюда не сунется – себе дороже!

   - Уговорил-таки? – Таня-хранительница замахала ему из-за кресла. – Давайте, моя в настроении! Ну-ка, ну-ка… - она забегала вокруг Ани, которую мастер усадила в кресло, тотчас сунув ей в руки какие-то журналы. – Ян, ну куда ж здесь каштан усиливать, смотри, какая светлая кожа! И глаза зимние! Здесь лен или светло-русый…

   - Нет-нет, очень хорошо будет спелый каштан с рыжинкой!

   - Слишком ярко для таких глаз! – возмутилась Таня.

   - Ни то, ни другое! – встрял Костя. – Делайте платиновую блондинку!

   - Ужасно! – в один голос заявили обе, а Тимка от дверей поддержал:

   - Не слушайте его!

   К ужасу Кости прочие хранительницы, даже те, кто дожидался своих флинтов, бросили все свои темы и ссоры и с радостью переключились на его флинта, производя до пятисот советов в минуту. Шумовая волна накрыла Костю с головой, и Денисову отчаянно захотелось пустить все на самотек и перебраться в Тимкину наблюдательную зону.

   - Спелый каштан!..

   - Темный мед!..

   - …баклажан больше пойдет!..

   - …паж будет очень хорошо!..

   - …лучше уберите с боков, а челку сделайте с филировкой…

   - …челка не пойдет… делайте с прямым пробором и акульи зубы…

   - …правильней будет сделать короткий каскад…

   - …не с такой формой подбородка…

   Аня листала журнал, растерянно рассматривая фотографии и не подозревая о кипящих вокруг ее особы прениях, грозящих перейти в масштабную свалку. Тимка тоже что-то кричал со своего места, и Костя, не выдержав, подпрыгнул и, ухватившись за светильник, перепрыгнул на свободное место перед дверями, задев ботинками одну из спорщиц по макушке, которая этого совершенно не заметила.

   - Что – не вынесла душа поэта? – усмехнулся художник.

   - Да нет, просто хотел послушать, что ты тут орешь, а то не разобрать.

   - Да я уже пять минут, как перестал понимать, о чем они, - признался Тимка. – Так просто ору – для атмосферы. Кость, что бы они не кричали, и что бы ты ни хотел – дай ей возможность выбрать самой.

   - У нее нет вкуса!

   - Откуда ты знаешь? – Тимка улыбнулся. – Может, до сей поры она просто не решалась?.. Все ж по-другому теперь.

   - Я считаю…

   - Она ведь не кукла, Костя.

   - Почему ты сейчас так сказал?! – спросил Денисов резче, чем это было уместно.

   - Потому что ты хочешь, чтоб она выглядела так, как ты считаешь нужным. Пусть хотя бы попробует.

   - Ну что, солнышко, - мастер тем временем расколола заколку и расчесывала Анины волосы, критически разглядывая пряди и уже что-то прикидывая, - выбрала что-нибудь?

   - Я не знаю… - растерянно ответила та, шелестя страницами. – Это все…

   Перевернув очередную страницу, Аня прикусила губу, потом кончик ее пальца подполз к одной из фотографий, и, повернувшись, она робко посмотрела на парикмахершу.

   - Вот… Но это, наверное, невозможно?.. Мне не пойдет…

   - Почему? – та взяла Аню ладонями за виски и чуть повернула ее голову, прищурившись в зеркало. На мгновение в помещении воцарилась полная тишина, после чего большинство хранительниц сгрудились вокруг кресла и вновь принялись галдеть в разных тональностях.

   - Что ты там навыбирала?! – Костя с трудом пробился сквозь толпу и заглянул в журнал. – Это? Нет, я все представлял совсем по-другому…

   - Наверное, я буду выглядеть смешно, - в голосе Ани послышались смятенно-жалобные нотки – казалось, она уже жалела, что пришла сюда. – Нет, наверное мне нужно еще подумать…

   - Просто подожди, пока я объясню, - Костя повернулся к хранительнице мастера. – Таня, я считаю…

   - Таня, не слушай его, - встряла Яна. – Он пытается изуродовать своего флинта!

   - Да о чем тут думать – надо делать! – парикмахерша накрыла прядью волос Анин лоб и принялась разделять волосы острой ручкой расчески. – Только челку я тебе сделаю чуть покороче – не нужно прятать такие глаза. И цвет поменяем, да? Как здесь – перламутровый лен, будет просто шикарно!

   Аня, для которой такие перемены были чересчур кардинальными, широко открыла рот.

   - Отлично! – мастер кивнула. – Тогда начнем.

   - Стоп-стоп-стоп! – возмутился Костя. – Мы так не договаривались! Я…

   - Думаю, тебе лучше не мешать нам работать! – холодно сказала Таня. – Она выбрала хорошо.

   - Она в этом ничего не смыслит! Я сам решу, как она должна выглядеть!

   Галдящие хранительницы внезапно замолчали, и все дружно уставились на Денисова очень недобрыми взглядами. Костя вдруг осознал, что является здесь единственным представителем мужского пола – маячивший в дверях Тимка был не в счет, - и ему стало немного не по себе. Кошки перестали грызться и обратили на Костю свои загадочные немигающие глаза.

   - Попрошу вас покинуть наш салон, - сквозь зубы произнесла Таня, угрожающе уперев ладони в гипюровые бедра. – Немедленно!

   - Здесь мой флинт, я никуда не уйду! – отрезал Костя.

   - Твоему флинту здесь ничего не грозит, - сказала другая хранительница. – А вот тебе – очень даже!

   - Знаешь, Костя, - вкрадчиво заметил Тимка, - я бы их послушал.

   - Думаешь, я баб испугаюсь?! – огрызнулся Костя.

   - Думаю, ты рискуешь испортить действительно хорошую задумку.

   Костя свирепо оглядел молчащих хранительниц, после чего ткнул пальцем в сторону Тани.

   - Только попробуйте сделать что-нибудь не то!

   - Иди уже! – Яна тряхнула головой, отчего ее массивная прическа угрожающе заколыхалась. – На две минуты тебя хватило! И я с ним каждый день работаю, представляешь, Таня?..

   Костя отвернулся и прошел мимо расступившихся хранительниц к дверям, где Тимка посмотрел на него укоризненно. Уселся на перилах и начал ждать, игнорируя комментарии творческой личности, которая продолжала наблюдать за действом в парикмахерской. Он оглядывал окрестности в поисках чего-нибудь подозрительного, но все было как обычно – флинты, хранители, дорожники, летящие вдалеке гнусники. Это был яркий полуденный час, наполненный суетой и разговорами, легкий ветерок шелестел в молодой листве, первые бабочки порхали над покачивающимися головками одуванчиков, возле школы галдела детвора, прыжками и беготней раздражая хлопочущих вокруг них хранителей, и глядя на все это, Костя постепенно потерял счет времени.

   - Эй, - Тимка осторожно потряс его за плечо. – Она идет! Сделай лицо подобрей!

   - Что ей с моего лица?! – буркнул Костя, потирая щеку. – А ты чего лыбишься – рад, что теперь мой флинт будет выглядеть еще более по-дурацки, чем раньше?!

   - Просто посмотри на нее, - беззлобно сказал художник, и в этот момент дверь, брякнув колокольчиком, отворилась, и на крыльцо робкими шажками вышел Костин флинт, идя так осторожно, словно площадка была стеклянной, да и сам он был из хрусталя и боялся, что от неловкого движения рассыплется на мириады осколков. Аня остановилась на верхней ступеньке и легко тронула кончиком пальца одну из светлых прядей, аккуратно загибающуюся к щеке, провела ладонью перед челкой, потом подняла к лицу другую ладонь и сделала такое движение, будто пыталась спрятаться за ними.

   - Убери руки, - мрачно сказал ей Костя, соскакивая с перил, и Тимка удивленно пихнул его в бок.

   - Ты чего?! По-моему, здорово! Нет, правда, очень красиво! Ей идет! Она совершенно изменилась!

   - Ничего она не изменилась, - ворчливо отозвался Денисов, внимательно наблюдая, как лицо Ани выплывает из-под неуверенно опускающихся ладоней - невероятно медленное для него действие. Она и вправду не изменилась. Просто смотрелась иначе – как-то мягче, нежнее, и глаза, теперь казавшиеся огромными, заискрились и потеплели, полностью утратив холодную безжизненность. Прическа оказалась короче, чем он себе представлял, но теперь волосы виделись пышнее, и в целом флинт, конечно, выглядел гораздо выигрышней, чем раньше, но, несмотря на теплоту взгляда, казался совсем беззащитным и потерянным, точно хрупкая снежная фея, неведомо как заброшенная в шумный каменный город. Костя даже вскинул скалку и свирепо огляделся, хотя точно знал, что вокруг никого нет. Тимку, тем временем, разумеется, снесло на лирику.

   - Я бы сказал, что она похожа на зимнюю розу… но это как-то банально, да и розы в последнее время мне кажутся какими-то брутальными. Особенно импортные – в них совсем нет нежности, один сплошной выпендреж! Нет, она похожа на белую эустому – моя сестра говорит, что они такие нежные, что их лепестков боязно касаться, они пахнут рассветом на озере, и, хотя у них нет такой затейливости и закрытости, как у роз, глядя на них думаешь, что все не так-то просто…

   - Как брякнешь вечно что-нибудь! – раздраженно перебил его Костя, и Тимка, улыбнувшись, сделал ладонями расцветающий жест. – Она выглядит… нормально. Ладно, она выглядит лучше. Намного лучше! Да только есть одна проблема.

   Художник, вопросительно дернув бровями, наклонился к Костиному флинту, вглядываясь в его лицо, и, выпрямившись, кивнул:

   - Ты прав. Она в это не верит.

***

- Что я здесь делаю?! – негодующе скрипел Георгий, развалившись в одном из кресел. – Я разве похож на мужика, который носит платья?!

   - Ты можешь не ныть?! – Костя безуспешно хлопнул своего флинта по руке, вытягивавшей из одежного ряда нечто совершенно кошмарное на его взгляд. - Положи эту гадость, что ты все балахоны какие-то хватаешь?!

   - Эта моделька есть все размерчики! – с готовностью защебетала продавщица-флинт. – Очень хорошо будет на фигурке смотреться!

   - Твой флинт издевается?! – свирепо спросил Денисов у хранительницы в элегантном брючном костюме, критически осматривавшей Аню снизу доверху.

   - Мой флинт себе на жизнь зарабатывает! – огрызнулась та. – Люди со вкусом ее просто не слушают, а так уж – извини! Может, вам пойти в бутик попроще?

   - Слышишь, ты, я себе одежду лучших брендов привозил! Я в Англии…

   - Так езжайте в Англию! У нас здесь прекрасные модели! А то, что они не всем идут…

   - Хочешь сказать, мой флинт – урод?!

   - Хочу сказать, что ваши вкусы не совпадают.

   - Я не пойду в еще один магазин! – подал голос Георгий. – Мы и так обошли уже прорву магазинов! Я ненавижу магазины! Сынок, ты попросил меня помочь тебе в очень важном деле, я бросил ради этого дома своего потомка – а вдруг он куда сорвется?! Важное дело – это точно не платья!

   - Платья – это очень важное дело! – отрезала хранительница. – А вот на эту модель зря она смотрит. Это для стройных.

   - Аня, бери и это платье! – озлился Костя. – Ее размер ведь есть?!

   - Есть, но ей не пойдет!

   - Бери!

   Но Аня уже и без его подсказки потянулась за вешалкой, и к ней тотчас метнулась продавщица. Георгий, передвинувшись, свесил ноги с подлокотника, с отвращением оглядывая магазинный ассортимент.

   - Почему именно меня надо было брать?! Ты ж сам когда-то орал, что я ничего не понимаю в этих… как их там… Армани…

   - Потому что ты единственный без поводка, кто на это бы согласился. Мне нужен беспристрастный зритель! Тебя это что – сильно напрягает? Сидишь себе и смотришь.

   - Я кино собирался смотреть! А не это барахло!

   - У нас бренды из Италии! – возмутилась хранительница.

   - Мне-то не рассказывай! – фыркнул Костя. – Сплошь Китай!

   - Но с итальянскими лекалами!

   - И ценами!

   - С каких пор такой состоятельный парень стал таким мелочным? – съехидничал Георгий. – А с чего это вы решили вдруг так разойтись? Причесочка, гляжу, новая. Мне, кстати, нравится. Наследство получили?

   - Так, накопили кое-что, - осторожно ответил Костя, украдкой оглядев лицо наставника, на котором не обнаружил ничего, кроме добродушного любопытства. – Жор, потерпи. Обещаю, это последний магазин… практически.

   - У меня очень нехорошие предчувствия, - пробурчал Георгий, покосившись на хранительницу второй продавщицы, стоявшей на страже у дверей. – Она все выбирает и выбирает! Я застряну тут до утра! Аню-у-у-та! Пожалей ветерана!

   - Покороче юбки смотри! У тебя есть ноги!.. – Костя нервно оглянулся на дверь. – Подольше бы никто не приходил! В парикмахерской было не протолкнуться!

   - Просто еще слишком рано, - пояснила другая хранительница. – Вот через часик…

   - Аня, поторопись!

   Наконец, продавщица, отягощенная ворохом одежды, проводила девушку в примерочную. Костя сунулся было следом, но получил неожиданный отпор сразу от обеих хранительниц, вставших перед задернувшейся занавеской.

   - Ты что это удумал?! Как не стыдно?!

   - Я должен давать советы! – возмутился Костя, пытаясь их обойти. – Чего я там не видел?!

   - Дома делай что хочешь, а у нас так не положено! Это приличный магазин!

   Костя раздраженно обернулся к Георгию за поддержкой, но вид наставника свидетельствовал о том, что сейчас он не на его стороне. Пожав плечами, Костя решил не связываться с благонравным персоналом и присел рядом с Георгием, нервно сжимая и разжимая пальцы и ощущая радостно-растерянные эмоции своего флинта. Впервые с того вечера, когда Сергей забрал вторую часть отчета и распрощался с ним, Костя подумал о том, что сделал, и почувствовал легкую неустроенность, но так и не смог понять – связано ли это с тем, что он своими руками разрушил то, что создавал не один год, или с тем, какими неприятностями в будущем грозит ему сделка с Кукловодом.

   - Ты Захарыча в последнее время не видел?

   - Нет, - взгляд наставника по-прежнему остался скучающим. – Верно, расхлебывает всю эту кашу с бегунами. А что?

   - Да так… - Костя пожал плечами. – Что-то давно ничего не происходило. Подозрительно.

   - За тобой времянщики ходят, - напомнил Георгий.

   - Не думаю, что это надолго. Как только их снимут – тут же вылезет эта тварь! – Костя снова оглянулся на дверь. – Я не хочу в абсолют! У меня планы! Мне некогда!.. Кстати, Жор… Ты в последнее время ничего странного по дороге на работу не замечал?

   - В этом веселом мире я не очень понимаю значение слова «странного». Любопытно странного? Необычно странного? Пугающе странного?

   - Ладно, проехали! Просто у одного знакомого паранойя.

   - Ясно. А у самого-то все в порядке?

   - Если не считать бегунов? – Костя криво усмехнулся. – Вроде да.

   - Никто так к тебе и не приходил? Ничего не предлагал?

   Денисов взглянул на Георгия с вызовом.

   - А даже если б так – разве это не считается личным делом?! Наш последний разговор на эту тему не очень удался!

   Черт, он знает!

   - Я ничего тебе не запрещаю, - мягко произнес наставник. – И чем дольше я за тобой наблюдаю, тем больше уверен, что мерзости ты не сделаешь – своим флинтом не заплатишь. Но лучше б тебе с ними не связываться.

    Да нет, не знает.

   - Тебе это из собственного опыта известно?

   - Долго мне еще тут торчать?! - в привычной для себя манере сменил тему Георгий. – Господя-а-а, как скууушно-то!.. О, ну наконец-то, что-то происходит!..

   Занавеска колыхнулась и выпустила Аню, облаченную в лиловый костюм с длинной расклешенной юбкой. Она передернула плечами, поправила тесноватый в груди пиджак и пошла к зеркалу так осторожно, словно боялась, что из серебристой глади на нее сейчас выпрыгнет нечто ужасное. Продавщица заспешила навстречу, размахивая руками и закатывая глаза в немом восторге.

   - Хм, - вежливо сказал Георгий и покосился на своего ученика.

   - Лиловый! – кисло констатировал Денисов. – Я говорил, не брать лиловый! Ты стала похожа на мою двоюродную тетку. Хочется дать тебе очки, кошку и янтарные бусы! Сгинь с глаз моих!

   Хранительницы угрожающе заскрежетали, но Аня уже и сама, глянув в зеркало, поморщилась и вернулась в примерочную почти бегом. Георгий хихикнул, запоздало прикрыв рот ладонью.

   - Этот костюм, - вскипела хранительница, воздевая руки к потолку, - точная копия….

   - … другого плохого костюма! – закончил Костя. – Он хорош для теток!

   Через несколько минут занавеска снова отодвинулась, и Костин флинт на сей раз как-то торжественно прошествовал к зеркалу и начал вдумчиво разглядывать новый наряд – черную блузку с золотистым галстуком и коричневую узкую юбку.

   - А теперь ты выглядишь как барменша! – Костя сделал рукой отсылающий жест, прежде чем Георгий успел что-то сказать. – Никуда не годится!

   - Ну, я не знаю, - наставник прищурил один глаз. – Выглядит прилично.

   - Значит, точно никуда не годится! Аня, давай следующее!

   Аня послушала его не сразу – потопталась еще немного перед зеркалом, после чего со вздохом ушла за занавеску.

   - По-моему, ты слишком придираешься, - заметил покойный фельдшер.

   - Жор, уж поверь – в чем-чем, а в одежде я разбираюсь!

   - Тогда зачем я тут?

   - Для контраста.

   Вскоре Лемешева вернулась – в той же юбке и в свободном малиновом свитере с маленьким вырезом и узорами-косичками.

   - Выглядит так, будто ты уходишь! – немедленно заявил Костя.

   - Куда? – удивился Георгий.

   - Не знаю. В какое-то скучное место. В паспортный стол. Или платить по счетам. Вот, Жор, попробуй ей что-нибудь сказать. Что тебе первое приходит в голову?

   - Ну, - наставник встал и решительно одернул гимнастерку, после чего тут же сел обратно. – Ничего не приходит.

   - Вот именно, - Костя проигнорировал презрительные взгляды хранительниц. Аня покрутилась перед зеркалом и, испустив тяжелый вздох, удалилась. Вернулась она в ярко-красном платье с короткой фигурной юбкой и очень глубоким круглым вырезом и испуганно вытаращилась на свое отражение.

   - О! – сказал Георгий, вскакивая и восторженно указывая на декольте пальцем. – О! В таком платье хорошо…

   - …продавать контрацептивы на вокзале! – Костя дернул его за ремень обратно в кресло. – Аня, это ужасно!

   - Ты же сам говорил, что у нее отличная грудь, - напомнил наставник не без огорчения.

   - И что теперь – выставлять ее на всеобщее обозрение?! – огрызнулся Костя.

   - Да ты просто скряга!

   Аня встала к зеркалу в профиль, покачала головой и ушла, невзирая на протестующий щебет продавщицы. Георгий, который, казалось, заинтересовался процессом, подался вперед и, уперев локти в колени, умостил подбородок на сплетенных пальцах.

   - Это платье все равно для вас слишком дорогое, - ехидно произнесла хранительница. – У вас вообще деньги-то есть? А то любят заходить тут всякие – лишь бы поглазеть! Шли бы уже в секонд!..

   Теперь уже Георгий едва успел словить сиганувшего было из кресла ученика, воспринявшего последнюю фразу, как глубочайшее оскорбление.

   - Угомонись! Нас и так уже из двух магазинов выгнали!

   - Посылать меня в секонд?! – рычал Костя, выворачиваясь из цепкой хватки наставника. – Меня?!

   Но тут Георгий отпустил его так резко, что Костя чуть не кувыркнулся на пол. Денисов сердито развернулся и обнаружил, что наставник уже не сидит в кресле, а стоит чуть поодаль, привольно облокотившись на раму зеркала и глядя на медленно подходящего к нему Костиного флинта, свободной рукой безуспешно приглаживая свои вечно взъерошенные волосы.

   - Ох ты ж, якась мамзеля! – Георгий причмокнул. – С такой бы под гармошку… Сынок, только не говори опять, что она похожа на…

   - Не скажу, - Костя скрестил руки на груди, придирчиво разглядывая Аню, которая, остановившись, провела ладонями по бедрам, разглаживая и без того безупречно сидящее приталенное платье простого покроя с в меру короткой юбкой. Густо-черный цвет оживляла цветущая ветка, косо шедшая по подолу, и лепестки персикового оттенка были здесь очень к месту, так что Аня не выглядела в этом платье бледно или мрачно. Не слишком глубокий вырез чуть-чуть, игриво приоткрывал сливочные полушария грудей, и когда Аня, сдвинув брови, попробовала подтянуть его вверх, Костя шлепнул ее по запястью.

   - Да нормально там все! Ну, это ж совсем другое дело! – он насмешливо покосился на умиляющегося Георгия. – Под гармошку?

   - Уж это не сравнить с тем скрежетом, который каждый день заставляет меня слушать мой потомок! – огрызнулся наставник. – Гармошка – это душевно. Эх, помню, я как-то с одной…

   - А помню, я как-то с тремя…

   - Тьфу! – разозлился Георгий. – Вот любишь ты… наковальней по романтике! Мне нравится это платье!

   - Настораживает.

   - Мне нравится оно на ней, болван! Идет девочке… А вообще, не так уж это и неинтересно, давай еще что-нибудь померяем.

   - Настораживает-два, - фыркнул Костя и, увернувшись от фельдшерской длани, приобнял своего флинта за плечи. – Аня, хорошо!

   - Не знаю… - с сомнением произнесла та и, изогнувшись, заглянула себе за спину.

   - Я говорю, хорошо! Ты выглядишь, как…

   - Сейчас опять что-нибудь брякнет, - доверительно сообщил Георгий хранительницам и выжидающе склонил голову набок. – Или нет? Похоже, у малого закончились романтические метафоры.

   - Еще есть такая моделька в желтом цвете! – провозгласила продавщица.

   - Спугнешь! – Костя опрометчиво махнул на нее рукой, и хранительница, немедленно расценив этот жест, как угрозу, налетела на него. Денисов, не желая вести серьезных боевых действий, юркнул в первый же подвернувшийся одежный ряд, и вторая хранительница истерически взвизгнула от дверей:

   - Осторожней! Это новая коллекция!

   Георгий устроился в кресле поудобней, одним глазом наблюдая за дракой, а другим за Аней, продолжавшей с сомнением рассматривать себя в зеркало. Костя метался туда-сюда среди брючных моделей, а противница носилась вокруг, изрыгая угрозы и размахивая обломком оконной рамы.

   - Мне плевать на твоего флинта! – заверял Костя. – Ты мешаешь мне работать.

   - Я тебя убью! – рычала хранительница.

   - Уйдите от одежды! – верещала ее подруга.

   - А мне-то что делать? – вопрошал Георгий.

   Аня тем временем, вручив продавщице ворох не подошедших нарядов, подошла к зеркалу в черных брюках и тонком ажурном свитере светло-голубого цвета с сильно расклешенными рукавами и принялась крутиться, разглядывая себя так и этак.

   - По-моему декольте глубоковато, - бормотала она.

   - А мне нравится, - сказал Георгий. – Бери, пока он не смотрит! – фельдшер махнул рукой Косте, высунувшемуся с края одежного ряда. – Ты продолжай, сынок, продолжай.

   - В принципе неплохо, - успел заметить Денисов, легко уворачиваясь от летящего ему в лицо деревянного обломка. – Правда, ты выглядишь немного надменно, но меня это устраивает! – он прыгнул в соседний ряд. – О, Анька, тут ничего так кофточка! И вот эта тоже!

   - Которая? – атакующая хранительница тут же потеряла интерес к драке. – Эта? Или эта? Нааастя!.. Настя! Вот эту предложи!

   - Правильное решение, - заметил Георгий. – Для большей эффективности работы нужно уметь находить компромиссы.

   В конце концов Аня покинула магазинчик с четырьмя пакетами в руках и таким выражением лица, словно она еще не до конца осознала правильность совершенного действия. Сделала несколько шагов и остановилась, растерянно оглядываясь.

   - Куда теперь? – поинтересовался Георгий, с лету сшибая парочку гнусников. – Соображай быстрее, сынок, торговые ряды – жуткий рассадник!

   - Сейчас… - Костя развернул бумажку, вчитываясь в список рекомендованных магазинов. – Аня, нам направо…

   Но его флинт, явно решив, что на сегодня с него хватит, развернулся и устремился к выходу. Костя прыгнул следом и, взлетев Ане на плечо, принялся за уговоры, проявив столько настойчивости, что вскоре девушка, описав по дороге неуверенный полукруг, пошла в нужном направлении. Костя остался сидеть у нее на плече, обмениваясь с шагающим рядом Георгием замечаниями бытового характера и беспрерывно озираясь. Здесь и вправду было опасно. Несколько торговых центров и бесконечные ряды магазинов и магазинчиков в воскресный день привлекали уйму народу. Времянщики следили за порядком только в центрах, здесь же царила полная анархия, то и дело вспыхивали потасовки между хранителями, а стандартных порождений было полным-полно. Среди них преобладали гнусники, стаями носившиеся туда-сюда, с кваканьем атакуя всех без разбора. Изредка слышались тягучие унылые звуки, свидетельствующие о приближении морта, но даже и без них обнаружить наличие смертного порождения было несложно – в хранительком хаосе тотчас образовывалась промоина. По дороге сновали машины, одергивая друг друга и флинтов раздраженными гудками, то и дело с какой-нибудь прибывал весело развевающийся дорожник, также внося свой вклад в царящую в рядах кутерьму. Дул хороший, ровный ветер, и все вокруг было заполнено извивающимися переливающимися сгустками воздуха, но большей частью они были пусты – мало кто отваживался здесь на полеты. В торговых рядах нужно было смотреть в оба.

   - Кошмарное место, - заметил Георгий, резко останавливаясь и пропуская пролетевшего перед ним хранителя, которого, словно мешок с мусором, вышвырнули из магазина сантехники. – К счастью мой потомок чаще всего торчит в компьютерных магазинчиках, а там обычно очень спокойно.

   - Да уж, - Костя, свесившись с Аниного плеча, несколькими ударами своей пылесосной глефы переместил вспыхнувшую на пути его флинта хранительскую потасовку на пару метров левее. – Поскорей бы отсюда убраться!

   В следующем магазинчике Аня не присмотрела ничего, да и Костя на сей раз не давал советов – весь персонал магазина был занят ловлей прошмыгнувших в помещение двух падалок, и ему с наставником пришлось присоединиться к этому процессу и участвовать в нем до тех пор, пока Аня не направилась к выходу. В другом магазине хранителей не было вообще, а флинтоперсонал был представлен мрачной сонной продавщицей, не обратившей на потенциальную покупательницу ни малейшего внимания. Костя постарался побыстрей увести своего флинта – в складках развешанных на стенах пальто и курток хищно поблескивали глаза притаившихся тенетников.

   - Не зря многие, - Георгий посторонился, пропуская пожилую женщину, ее хранительницу в пышном наряде и два десятка раздраженных кошек, - считают подобные места лучшим выбором для серьезных тренировок.

   - Уж не знаю, что хуже – торговые ряды или Тамара Антоновна, - отозвался Костя. – Она что-нибудь говорит обо мне?

   - Помимо того, что она говорит обычно? Говорит, что определенный прогресс присутствует. Мне кажется, она тобой вполне довольна.

   - Неужели? Когда вчера я провернулся на проводе недостаточно быстро, она орала на меня полчаса.

   - У нее такая методика.

   В магазине верхней одежды они провели почти сорок минут. Хранительница продавщицы, увлеченная чтением полунедогоревшего журнала сплетен шоу-бизнеса, в процесс не вмешивалась вовсе, продавщица отчаянно пыталась распределить свое внимание между Аней и еще тремя посетительницами, что у нее получалось не очень, их хранительницы были увлечены исключительно выбором своих флинтов, так что, в сущности, Аня, Костя и Георгий в основном оказались предоставлены самим себе. В процессе примерки ученик и наставник успели вдрызг разругаться и чуть не подрались, предлагая каждый свой вариант и яростно на нем настаивая. Аня под шумок выбрала неожиданно яркий коралловый плащик с пояском, расплатилась и ушла, бросив обоих в магазине. Только через полминуты те обнаружили ее отсутствие и кинулись следом.

   - Оказывается, это довольно увлекательное занятие, - признался Георгий, - но я так толком и не успел увидеть, что она купила. Ты все время мне мешал!

   - Я увидел только цвет. Давай в следующем уж как-то послаженней.

   - Договорились.

   Выполнить эту договоренность было нетрудно – Аня, соблазнившись сверкающей витриной магазина бижутерии, проворно шмыгнула внутрь, и оба, считая это ненужной тратой времени, слаженно возмутились и так же слаженно остались выражать свои протесты на улице, поскольку хранитель продавца, жеманный молодой человек в облегающих бриджах и розовой майке, счел их потенциально опасными и не дал разрешения на вход.

   - Я не против украшений, - кипятился Денисов, - но это должны быть настоящие украшения, а не стеклянное барахло! А ювелирный мы пока позволить себе не можем! Аня, уходи оттуда! На кой тебе эти стекляшки?!

   - Пустая трата денег! – поддерживал его наставник. – И выглядит-то жутко!

   - Вы ничего не понимаете! – пищал хранитель. – Это японская бижутерия!

   - Впусти нас! – бушевал Костя, безуспешно пытаясь протолкнуться сквозь невидимую преграду. – Впусти немедленно!

   - Ни за что, вы неадекватные! И нечего тут орать на меня! Селяне!

   - И за таких козлов я воевал?! – рычал Георгий. – Да ты на мужика даже не похож!

   - Ты вообще архаизм, отстал от жизни! Стойте там и ждите!.. Вить, ты попробуй ей то кольцо предложить, со сколами, мож поведется, видно же, что лохушка.

   - Я тебе ноги выдерну! – пообещал Костя. – Дорожникам скормлю по кусочкам!

   - Ой, ой, напугал!

   Аня приняла из рук продавца сверкающее колье, похожее на спутанный ворох стеклянных водорослей, и принялась его разглядывать. Костя и Георгий синхронно склонили головы набок.

   - Сынок, а что это такое? – озадаченно спросил наставник.

   - Не знаю! – буркнул Костя. – Но если б я был вороной, а эту штуку вывесили б над кукурузным полем, я б туда не полетел.

   - Звучит, конечно, странно, - Георгий почесал затылок, - но вот эта вот хреновина… что, и вправду кто-то считает, что она может украшать? По мне, ею хорошо метелить кого-нибудь.

   - Быдло! – взвизгнул хранитель из своего безопасного уголка.

   - Попадешься ты мне как-нибудь! – пригрозил Костя.

   К его облегчению, Аня покинула магазин, так ничего и не купив – надменно-снисходительный тон продавца отбил у нее всякую охоту к дальнейшему выбору. Георгий ушел не сразу, и Косте пришлось почти силком уволакивать наставника, живописавшего огрызавшемуся хранителю продавца разнообразнейшие способы его умерщвления. В конце концов Георгий дал себя увести, напоследок поименовав хранителя «розовой гнидой» и рыкнув на хранительницу, нечаянно подвернувшуюся ему под ноги.

   В галантерейном магазине Косте понравилось. Сумки и пояса его мало интересовали, представленные галстуки были полным барахлом, недостойным копирования, и он предоставил Ане выбирать самой, пока они с Георгием коротали время, разговаривая с тремя веселыми и симпатичными хранительницами, имевшими на себе минимум одежды. На выходе Денисов встретил одного из своих бывших сотрудников, и его хранитель воззрился на Костю с угрюмым злорадством. Пожав плечами, Костя спокойно прошел мимо, и Георгий, нагнав его, поинтересовался:

   - Знакомый?

   - Работал у меня в спорттоварах.

   - Как я заметил, сколько б ты не встречал каких-то своих знакомых или сотрудников, все их хранители очень недобро на тебя поглядывают.

   - Телесных наказаний я не вводил, если ты об этом. Хотя многим бы они не помешали.

   - Наверное, работать на тебя было просто сказочно!

   - Жор, ты врач, а не руководитель и владелец, тебе не понять. Если с подчиненными сюсюкаться, толку не будет. Отдачи не будет! Прибыли не будет! Чтобы сотрудники работали, начальник должен быть сволочью.

   - Ну, похоже, ты с этим справлялся на совесть. Только тогда чего ты вечно жалуешься на начальника своего флинта?

   - Сволочь и ублюдок – разные вещи.

   - Просвети старика.

   - Может, лучше купим тебе новую шляпку? – Костя похлопал наставника по плечу и свернул вслед за Аней в магазин головных уборов.

   В этом магазине они не задержались – девушка сразу же приглядела себе черный беретик, не слушая ни Костю, который считал, что следует выбрать что-то поэффектней, ни уж тем более Георгия, который не видел в шляпах вообще никакого смысла. Следующим был магазин польской обуви, в котором было полным-полно народу из обоих миров, и большую часть помещения занимала масштабная драка. Одна из хранительниц персонала гонялась за удирающим, уже прилично измочаленным гнусником, походя пиная драчунов в подворачивающиеся части, другая вместе с хранительницей клиентки критически осматривала примеряемые туфли, третья же, судя по наряду совсем малек, сидела на самой верхней полке стеллажа и отчаянно верещала.

    - Зря я не верил Инге, когда она говорила, что обувной магазин – опасное место, - заметил Костя, коротким ударом вернув в эпицентр драки выскочившего было прямо на него какого-то разъяренного хранителя в белоснежном костюме. – Думаю, Жор, на сегодня с нас хватит, буду уговаривать свою закругляться.

   - А я только-только начал входить во вкус, - слегка огорчился Георгий. – Эй, малышка, ты чего на шкаф-то залезла?

   - Летучая мышь! – в ужасе пискнула девушка, тыча пальцем в гнусника. Георгий, хмыкнув, подпрыгнул, оттолкнулся от одной из полок и эффектным ударом превратил порождение в вялый всплеск сизого дыма. В ту же секунду хранительница, потеряв равновесие, кувыркнулась вниз, и покойный фельдшер, развернувшись, проворно ее словил.

   - Спасибо вам большое, - сказала хранительница, утыкаясь носом Георгию в плечо. Тот шутливо слегка подбросил девушку на руках и подмигнул Косте поверх ее макушки.

   - Мне нравятся обувные магазины.

***

«Я – хороший хранитель! – думал Костя. – Это совершенно точно!»

   Лежа на кровати и покачивая ногой, заброшенной на ногу, он со снисходительным удовольствием наблюдал, как его хранимая персона бегает из спальни к зеркалу в коридоре и обратно, примеряя и перемеряя наряды, всплескивая руками, улыбаясь и чуть ли не подпрыгивая от восторга. Гордей, не привыкший к такой суете и буре эмоций, пристроился на самой верхней полке шкафчика среди старых шапок и удивленно вопрошал оттуда:

   - Ухух?

   - Видал, сколько позитива благодаря новым тряпкам? – снисходительно сказал Денисов. – Девчонки всегда одинаковы, из какого мира на них не смотри.

   - Пфух!

   - Много ты понимаешь! Я сам все выбирал, а у меня со вкусом, знаешь ли, все в порядке.

   - Чхах?

   - Забудь об обеде – тут восторгов на пару часов. Пойди и свистни что-нибудь.

   - Совсем другая! – Аня пританцовывала перед зеркалом, оглаживая на бедрах черное платье с персиковой веткой. – Я даже худее выгляжу… А может, я и правда похудела?.. Так здорово все в последнее время, так здорово!..

   - А чья заслуга-то?!

   - Какая прелесть, какая прелесть! – она набросила коралловый плащ, надела беретик, надвинув его на правую бровь и поправила закручивающиеся на концах светлые пряди волос. – Ах, мадемуазель, вы просто шарман! Вы немыслимы! Вы преступница! – вы крадете мое сердце!..

   - Люди так только в кино разговаривают, - заметил Костя. – Вот я бы например мог сказать… Да мне и говорить-то особо, как правило, было не обязательно… Слушай! – он резко сел на кровати. – А новый лифчик-то мы не купили!

   Черт, я из Кости Денисова превращаюсь в какую-то тетю Августу!

   - Все это даже немного кажется сном…

   - Вот бы где мне еще навести порядок!

   - Так хорошо!.. – его флинт сдвинул берет на другую бровь. – И так хорошо…

   Еще прежде, чем Аня замолчала и даже не видя выражения ее лица, Костя почувствовал, как окутывавший ее восторг вдруг начал стремительно истончаться, пропадать, сменяясь слишком хорошо знакомой горечью и унынием, по сравнению с воздушными эмоциями казавшимися тяжелыми и пыльными, как старые шторы. Он спрыгнул с кровати, и в тот же момент Аня, опершись ладонью о стену, глухо произнесла:

   - Кого я обманываю?

   - Эй, эй! – возмутился Костя. – Что опять началось?! Только что ведь все было прекрасно!

   - Они такие красивые… но идти в этом? Это же смешно! Посмотрите, скажут, что напялила на себя эта толстая идиотка! Размечталась!..

   - Да чтоб тебя!.. – Костя раздраженно стукнулся плечом о стену рядом с зеркалом и, наклонившись, заглянул в глаза своего флинта, начавшие подозрительно блестеть. – Ради чего я старался?! Ради чего свой бизнес преподнес этому козлу на блюдечке?! Ради того, чтоб ты опять начала откалывать номера?!

   - Они очень красивые… но только отдельно от меня, - флинт, шмыгнув носом, начал стягивать с головы беретик, и Костя, не сдержавшись, отвесил ему злой шлепок, к коему тут же добавил подзатыльник.

   - Они красивые вместе с тобой! И ты пойдешь в этом, как миленькая! Почему, черт возьми, твоя храбрость так избирательна?! Что тут, поясни, смешного?! Я ничего смешного не вижу!

   - Я буду выглядеть смешно…

   - Нет, не будешь! – рявкнул Денисов, треснув кулаком по шкафчику, и Гордей сверху негодующе залопотал. – А ты заткнись! Помог бы лучше!

   Домовик, видимо, был на этот счет другого мнения, потому что в Костю немедленно полетел гребешок. Костя швырнул его обратно и зло посмотрел на своего флинта, который тем временем и вовсе уж поник, потеряв всякое сходство с тем ярким, счастливым созданием, пританцовывавшим перед зеркалом лишь минуту назад. Да что ж такое?! Как можно настолько не верить в себя?! Сломанная кукла? Да черта с два!

   - Аня, послушай, - Костя, постаравшись успокоиться, положил ладони своему флинту на плечи. – Ты ведь сама недавно сказала про свою чертову тетку – с чего я взяла, что она была права? Ты помнишь? Так она не была права! Она была лишь злобной порождающей сукой! Забудь про нее! Ты должна поверить в себя. Почему тебе даже в меня поверить проще, чем в себя?

   Аня провела ладонью по щеке, стирая слезинку, и как-то виновато прикусила губу, глядя в пол.

   - Помнишь, ты как-то спросила: кто там, на моем плече? Мне это понравилось. Правда понравилось. Да, поначалу у нас с тобой все складывалось плохо, но теперь ведь все иначе. Да, ты почти не слышишь, что я говорю, но ты можешь чувствовать, я знаю это. Нет ничего смешного в твоей внешности, поверь мне. Ты хорошо выглядишь. Ты замечательно выглядишь. Поверь мне. Аня, поверь, пожалуйста. И посмотри на себя. Ну же, давай.

   Аня, смяв в пальцах берет, медленно повернула голову к зеркалу, и Костя сделал то же самое, продолжая держать ее за плечи.

   Он не сразу понял, что произошло, и в этот крошечный момент времени просто смотрел в ее отраженные светлые глаза, в которых вновь начали неуверенно вспыхивать теплые искорки, смотрел на ее щеку, на которой подсыхал едва заметный след от стертой слезы, на кончик носа с родимым пятнышком, которое уже воспринималось почти не раздражающе, на чуть приоткрытые губы, придававшие ее лицу недоуменное выражение. Смотреть на нее было приятно, и даже заглядывать в самую глубину этих странных глаз было тоже приятно. Даже как-то уютно. Это отражение…

   Черт возьми, я же вижу ее отражение!

   …я сомневаюсь, что тебе когда-нибудь удастся установить настолько прочную связь с ней… но если вдруг каким-то чудом это произойдет, избегай подходить к зеркалу… Если ваши взгляды в зеркале пересекутся, зеркало это может запутать… пусть и на мгновение, но вместо своего лица флинт может увидеть твое.

   В то же момент, как эта мысль мелькнула у него в голове, Аня широко распахнула глаза и, издав пронзительный визг, отдернулась от зеркала и влетела спиной в стену. Костя, и сам ахнув, запоздало отвернулся, зачем-то закрыв лицо ладонями и тут же осознав всю бессмысленность этого действия. Гордей свалился со шкафчика и встревоженно забегал по прихожей.

   - Ах! Ух!

   Костя, опустив руки, как-то воровато глянул в зеркало, но не увидел в нем ничего, кроме собственной совершенно растерянной физиономии. Аня, вжавшись спиной в стену неподалеку, мелко дрожала, чуть подстукивая зубами.

   - А ты ведь ничего такого не видела? – вкрадчиво спросил Костя, уже прекрасно понимая всю глупость вопроса. В усмерть перепуганный вид девушки подтверждал, что она, как раз-таки, что-то такое видела.

   - Что… - выдавила из себя Аня, потрясенно косясь на зеркало, - что…

   Костя понял, что не знает, что ей сказать. Даже что самому себе сказать, не знает. Произошедшее было ужасно – не хватало еще, чтоб его флинт сошел с ума! И в то же время это… это было так здорово!

   Да, я все еще существую! Я здесь! Узнай об этом! Я хочу, чтобы обо мне знали! Хранители не в счет… я хочу, чтобы ты обо мне знала! Я, черт возьми, имею на это право! Я столько сделал… я хочу, чтобы ты обо мне знала!

   Пути живых и мертвых не должны пересекаться… И их взгляды тоже.

   Аня осторожно отодвинулась от стены и вытянула шею, заглядывая в серебристую поверхность с таким ужасом, что Костю начало охватывать сомнение. Что она увидела там на самом деле? То ли, что ежедневно смотрит из зеркала на него самого? А вдруг в ее мире отразилось не его лицо, а облезлая черепушка? Или шея с остатками головы, как в давнем отпечатке?

   - Забудь, что ты там видела, - тут же поспешно сказал он на всякий случай. – И вообще ты ничего не видела! Тебе померещилось!

   Аня тем временем, убедившись, что в зеркале все вроде бы в порядке, потрогала его поверхность указательным пальцем, потом проверила у себя пульс и, прижав ладони к вискам, жалобно скривилась.

   - Что это было?

   - Ничего!

   - Я с ума схожу, что ли?

   - Ты ничего не видела!

   - Дикость какая-то! Почему это лицо? Почему это ужасное лицо?!

   - Так и знал – это зеркало все исказило! – Костя разочарованно махнул рукой. – Я там разлагался или что?

   - Я столько времени о нем не думала… - Аня снова взглянула в зеркало и отвернулась, вся как-то съежившись. – Это же его лицо там было… Я его на всю жизнь запомнила! Никогда не видела более злобного лица! Я думала, он меня убьет! Сволочь, как можно так с людьми обращаться?! Он что – настолько меня напугал, что теперь начинает мне чудиться?

   Костя молча повернулся и ушел в гостиную. Аня продолжала что-то бормотать в прихожей – то ли определяла себе диагноз, то ли продолжала высказываться в его адрес. Он не хотел этого слушать и не желал признаваться себе, что его убытие из прихожей больше напоминает бегство. Сейчас следовало бы быть там и внушать своему флинту, что у него тепловой удар или переутомление и не обращать внимания на то, что он там болтает! Но он просто не мог не обращать на это внимания.

   Глядите-ка, Костик расстроился!

   Елки, было бы с чего! Он не виноват. И он уже извинялся! Он даже умер! Недостаточно, что ли?!

   Я хочу, чтобы обо мне знали…

   Но не так.

   А как? Ты не хочешь, чтоб помнили, каким ты был? Хочешь, чтоб знали, каким ты стал? А в чем разница? Ее нет. Потому что люди не меняются. Люди никогда не меняются. Люди могут что-то увидеть, люди могут что-то понять… Но они не меняются.

   Прикатился домовик и, с разбегу ахнувшись Косте на колени, полез обниматься. Денисов мрачно погладил его мохнатую голову, хотя сейчас ему больше хотелось от души дернуть Гордея за бороду, что делать было крайне рискованно.

   - Пфух!

   - Да, мне неприятно это слушать.

   - Ммо!

   - По крайней мере, ты с ней не согласен.

   - Эхехех!

   - Не то, чтобы задело. Просто выслушивать такое, после того как круглыми сутками… А-а, - Костя отмахнулся, и Гордей, подпрыгнув у него на коленях, поскреб плечо, после чего вальяжно повалился на спину, разбросав лапы.

   - Ух!

   - Ты прав – лучшее решение – на все это забить. Было б, из-за чего сокрушаться, правда?

   - Тьфу!

   - Что-то я упустил ход твоей мысли, - Костя встал и, свалив Гордея в кресло, неохотно вернулся обратно в прихожую. Аня, уже казавшаяся совершенно спокойной, пристраивала на вешалке новый плащ, одергивая его и тщательно разглаживая складки.

   - Я просто переутомилась… и все эти события… Для кого-то, может, это не имело бы значения, но для меня… Я не понимаю… я в такой растерянности, - она взглянула на зеркало и отвернулась. – Это лишь мои фантазии… Ведь у того человека не могло быть таких глаз.

   - Теперь ты к моим глазам придираешься? – сумрачно спросил Костя.

   - У него были такие бешеные глаза… Страшные. А у этого – теплые, чуткие, и он смотрел так доброжелательно… Такой человек не стал бы на меня так смотреть. Конечно же его не существует.

   - Конечно же я существую, - озадаченно заверил Костя. Чуткий? Доброжелательный? Уж что-что, а таких эпитетов к нему никто не применял, и он никогда к этому не стремился.

   Костя Денисов – чуткий и доброжелательный парень, ха-ха!

   Звучит ужасно нелепо.

   Он даже на всякий случай заглянул в зеркало. Человек, посмотревший на него из серебристой поверхности, выглядел раздраженным и сбитым с толку, и никакой доброжелательности в его облике не наблюдалось. Денисов сдвинул брови и чуть прищурил глаза. Хранитель должен быть суров. Черт, а вдруг, позволив Ане увидеть себя в зеркале, он совершил должностное преступление?

   - Ты ничего не видела! – повторил Костя.

   - Ничего, - согласилась Аня, стягивая с себя новое платье.

   - Ты ведь оденешь все это завтра?

   - Даже не знаю…

   - Я от тебя не отстану, ты учти!

   Аня неопределенно пожала плечами и ушла в спальню, оставив своего хранителя сердито разглядывать себя в зеркале. В конце концов Костя, поправив наряд, сильно пострадавший во время шопинга, свирепо сказал своему отражению:

   - Никакой я не доброжелательный!

***

Как Костя и опасался, Аня не решилась идти в обновке ни на следующий день, ни день спустя. Он уговаривал, угрожал, купал своего флинта в комплиментах и безбожно ругался. Ничего не помогало. Аня была стойко убеждена, что, надев на себя что-то новое и яркое, станет всеобщим посмешищем. Преломив себя, Костя даже спросил совета у Инги, но девушка только пожала плечами.

   - Даже не знаю, что тебе сказать, Костик. Не обижайся, но слишком уж твой флинт зашуганный. Ты сделал все, что мог. По-моему, это безнадежно.

   - Я не верю в безнадежность! – рычал Денисов.

   - Не расстраивайся, ты и так хорошо над ней поработал. Она выглядит лучше. Намного лучше. Может, - Инга косо взглянула на него, - стоит остановиться? Ты ведь больше не стыдишься своего флинта. Это видно.

   - Остановиться? – удивился Костя. – Почему? Я могу сделать больше! Я просто должен понять…

   - А зачем? – с легким холодком поинтересовалась Инга, отбрасывая на спину ворох черных кудрей. Костя посмотрел на нее недоуменно.

   - Что значит, зачем?

   - То и значит. Ты ведь сам говорил, что сделал для нее больше, чем кто-либо. И результат налицо. Ради чего усложнять свою работу? Занимайся теперь только безопасностью и уделяй больше времени себе. Ты не заметил, что в последнее время твоя жизнь состоит только из забот твоего флинта? Хранители так не делают. И флинты тоже так не делают. Живи для себя. У тебя уже такой длинный «поводок», а ты все время рядом с ней, как малек, - на лице Инги появилась легкая тревога, и она чуть отдернулась, видимо, вспомнив их давнюю стычку в автобусе.

   - Просто этого мало, - рассеянно сказал Костя. – И не так уж это и сложно. У нас отличная эмоциональная связь. Я просто пытаюсь понять…

   - Мы могли бы больше времени проводить вместе. Наши флинты работают не так уж далеко друг от друга. Мой «поводок» хорошо удлиняется в последнее время, и скоро, думаю…

   - Больше времени? – Костя пожал плечами. – Но мы и так видимся каждый день… Как же мне заставить ее поверить, что она…

   - Знаешь, на кого ты похож?! – вдруг зло выпалила подруга. – На нервного отца!

   Она прибавила шагу и вспрыгнула на плечо своего флинта, больше ни разу не оглянувшись. Денисов озадаченно посмотрел ей вслед и покачал головой. Вот и разбери тут – у хранительниц ведь нет критических дней, а они все равно то и дело ведут себя немыслимо странно.

   Спустя неделю его флинт все же сдался и облачился в новые одежды, но дорога на работу получилась кошмарной, несмотря на все денисовские убеждения, что Аня выглядит прекрасно. Она не верила, отворачивалась от прохожих, то и дело на кого-то налетала, не глядя, куда идет, вздрагивала от самых невинных взглядов, вид у нее был разнесчастный, и глаза совсем потухли, отчего Костин флинт стремительно превратился в кислейшее неприглядное существо. За это утро Костя провел больше раундов с раздраженными хранителями, чем за весь прошедший месяц, и в «Венецию» пришел совершенно осатаневший. Масла в огонь подлила Вика, которая на сей раз не смогла удержаться.

   - Ой, Аня, новый плащик?! По-моему он для тебя слишком яркий, красиво конечно, но смотрится немного вульгарно.

   - Не знаю… мне понравился… - пробормотала Аня, проскальзывая в свою каморку. Костя, потеряв терпение, немедленно сцепился с Людкой, возмущенно пищавшей, что она не несет ответственности за все высказывания своего флинта, а потом и с Гришей, попытавшимся было их разнять. Весь рабочий день полетел к черту, и большую часть времени он провел со своим флинтом, занимаясь бесконечными убеждениями. К вечеру Костя даже начал ощущать легкую панику – ему показалось, что Аня стремительно откатывается назад, к унынию и безысходности, и вся его работа идет насмарку. Придя домой, он некоторое время бесцельно шатался по квартире, после чего сгреб в центр гостиной все, что ему удалось накопить, и провел инвентаризацию, тщательно зафиксировав все на бумаге. Потом выглянул в окно и свистнул Дворнику, орудовавшему метлой у дальней части забора:

   - Э, Иваныч! Дай кредит!

   - Чо это?! – изумился Дворник, прекратив подметательные действия.

   - Очень надо!

   - Я не даю кредитов, - сообщил Яков Иванович озадаченно. – Ты меня с кем-то перепутал.

   - Брось, я тебе все возмещу!

   Дворник огляделся, потом быстро подошел к окну и зло прошептал:

   - Слышишь, ты! Все это незаконно, чего ты орешь на весь квартал?!

   - Да ладно, все равно об этом все знают!

   - Знать – это одно, а застукать – совсем другое!

   - Ладно, извини, - примирительно сказал Костя. – Так что насчет кредита?

   - Нет.

   - Можем составить договор. В соседнем доме три покойных нотариуса…

   - Чихал я на твоих нотариусов! – возмутился Дворник. – Какой еще договор?! Ты совсем обалдел, что ли?! Я получаю музыку – я приношу вещи. Только так! Здесь все только так работают! А если она играть перестанет?! А если вы переедете или ухлопает вас кто?! Мне твой договор на музыку положить и петь самому себе по вечерам для утешения?!

   - Неудобная здесь финансовая система, - заметил Костя, втягивая голову обратно в комнату. – А если я в этот раз заплачу иначе? Чего бы ты хотел?

   - Флинта такого, чтоб хранить его душа лежала.

   - А не слишком ли ты привередлив? Любой флинт не подойдет?

   - Нет! – огрызнулся Дворник. – И это все равно не в твоей власти! У тебя полный погреб флинтов что ли? И присоединитель имеется?

   - У тебя рабочий день до скольки?

   - Пока мусор не кончится.

   - Но отдыхать же вам разрешают?

   - Ну… да.

   - И как вы отдыхаете?

   Дворник недоуменно почесал затылок.

   - Ну, мы чиним метлы.

   - Креативно. А как вас бригадир отслеживает?

   - Мы на него замкнуты, сила от него идет, и если кто-то из нас ничего не делает, он сразу об этом знает. Мы ж тоже все на «поводках», только они никогда не удлиняются, - Дворник смахнул с подоконника какой-то невидимый мусор. – После одиннадцати сидим возле баков, разговариваем. А с утра, как жгут, с бригадиром за кострами следим, - Яков Иванович вдруг ухмыльнулся. – Есть кое-что, что я бы хотел, да только ты не согласишься.

   - Озвучь.

   - Мне тут хранитель один за старые газеты иногда свежую своего флинта читает, охота ж новости пораньше узнавать… Ну и программу тоже читает. Так просто, телевизор-то для нас недосягаем, ежели только к кому в окно не подглядываешь… да только мало у кого они стоят так, чтоб смотреть можно было нормально. В принципе, меня это не беспокоит. Но завтра, вечером, в полвосьмого будут мой любимый фильм показывать. «Семь самураев». Не смотрел?

   - Нет.

   - Зря. Хороший фильм. Вот чего бы я хотел. Да только хранитель мусорщика ни в жисть в дом не пригласит, - Дворник скривился. – Я уже пробовал – ни в какую. Да и запрещено нам… Но я бы рискнул. Лет десять уж минуло – так хочется фильм посмотреть.

    - Ты ведь это несерьезно, - недоверчиво произнес Костя.

   - Может и да, а может и нет, - Яков Иванович крепче взялся за свою метлу. – Ладно, в общем, пойду я подметать…

   - Мой флинт…

   - Я вот подметать тут могу жженности всякие, - сказал Дворник. – Ходить могу небыстро. Разговаривать, слушать. Вот и все, что нам дано. Вредить флинтам мы не можем. Да и вам тоже.

   - Ты был призраком, - Костя задумчиво посмотрел на него. – Ты бросил своего флинта.

   - Лекций вот не надо мне читать! – Дворник махнул метлой. – Да, бросил. Да, попризрачничал. А потом сдался. Не мое это… а сейчас хоть легально, не ловят и ответственности никакой. Тоскливо, конечно. Но хранительство я бы не потянул. Точно знаю.

   - Если ты войдешь в дом, об этом станет известно.

   - Непременно, - небрежно ответил Дворник.

   - И что будет?

   - Хранителю – ничего. Ну, может, пожурят или еще там что.

   - А тебе? – Костя окинул палисадник внимательным взглядом, но не увидел никого, кроме кота, дремавшего на заборе.

   - Могут перевести. Могут отправить в отстойник. А могут и в абсолют. Черт его знает!.. Но, - Яков Иванович вдруг широко раскрыл глаза, и Костя невольно отодвинулся, - мне все равно!

   - Ты положил бы свое существование за какой-то фильм?!

   - Знаю, смешно. Но для меня это нечто большее, чем просто фильм, - Дворник дернул плечом. – Я бы сидел под крышей, в кресле и просто смотрел любимое кино. Я бы словно снова стал обычным человеком, понимаешь? Для тебя это звучит жутко глупо, да? Но я отдал бы все это, - Яков Иванович как-то торжественно поднял свою метлу, - даже за пять минут того, чего по-настоящему хочется. И не жалко бы было. Когда чего-то хочешь на самом деле… ничего не жалко.

   - Если б ты стал хранителем, у тебя бы все это было и так.

   - Слишком поздно об этом рассуждать, - Дворник опустил метлу.

   - Невыгодное предложение, - подытожил Костя. – Из-за срочной оптовой поставки навсегда терять поставщика…

   - Я знал, что ты так скажешь, - Дворник ухмыльнулся. – И сделку разрывать неохота, да и не якшаетесь вы, хранители, с мусорщиками. Только когда вам что-то надо… Хотя вы ничем не лучше нас. Мы своих флинтов бросили, а вам они заместо дрессированных собачек. Ладно, что-то я…

   - Я подумаю.

   - Ну конечно, - Дворник изобразил предельный скептицизм. – Ты…

   - Я сказал, подумаю!

   Яков Иванович одарил его недоверчивым взглядом, резко развернулся и убрел, яростно размахивая своей метлой. Костя задумчиво посмотрел ему вслед, оглянулся на Аню и Гордея, которые, сидя за столом, дружно работали ложками, снова повернулся к окну и невольно ойкнул, когда вдруг откуда-то сверху свесилась встрепанная человеческая голова и шепотом сказала:

   - Не делай этого.

   - Твою мать! – Костя едва сдержался, чтобы не врезать представителю своего сопровождения. – Какого черта?! Хочешь, чтоб у меня был сердечный приступ?!

   - У покойничка-то? – Левый подмигнул ему. – Впусти меня.

   - Ну входи.

   Времянщик шмыгнул в комнату и бросил насмешливый взгляд на Гордея, вяло погрозившего ему ложкой, после чего вдруг устремился в коридор, и Костя, очень удивленный, последовал за ним. Левый встал вплотную к стене и когда Костя остановился в дверном проеме, попросту протянул руку и, легко поймав хранителя за плечо, поставил его напротив себя, так что за спиной у него тоже оказалась стена.

   - Ты чего? – Костя удивленно вывернулся.

   - Мало у тебя неприятностей, так ты еще и мусорщика собрался в дом ввести?

   - А ты знаешь, что подслушивать нехорошо?

   - Твое счастье, что подслушивал только я!

   - Я должен быть счастлив, что меня заложит один времянщик, а не четыре?!

   - Я не собираюсь тебя закладывать, - раздраженно сказал Левый. – Моя работа не в этом заключается. Но приглашать мусорщика – плохая идея. Мусорщики – слабаки и безответственны, они отбывают наказание. В отличие от нас они даже не попытались начать свою работу.

   - Так и скажи, что ты не любишь мусорщиков, - фыркнул Костя.

   - У меня отсутствует эмоциональное самовыражение.

   - Говоришь прямо как профессор… А может, ты при жизни был кандидат чего-то там? Или кандидатка?

   - Департамент распределений согласовывает назначение сопровождения с департаментом Временной службы, - процедил времянщик. – И те, и другие крайне прохладно относятся к контактам хранителей с исполнителями общественных работ. Они смотрят сквозь пальцы на всю эту блошиную торговлю – в конце концов, мусорщики не получают с нее ничего особенного. Но ввести мусорщика в дом даже на пять минут – это уже другой уровень. Если об этом узнают, могут решить, что сопровождение тебе не так уж нужно.

   - А ты, значит, считаешь, что оно мне нужно? – Костя прищурился, потом резко подался вперед, но времянщик тут же исчез, и в следующее мгновение Денисова с размаху приложили спиной о стену.

   - Сам как думаешь?! Не знаю, что за тип отправил тебя сюда, может, он и в абсолюте давно! Но знаю, что напарника я лишился не в рядовых разборках и не с руки случайного беглого порождающего, который решил развлечься именно там, где ты ходишь! Все это выглядело спланированным! Кто-то хотел убить тебя! Именно тебя! Кто-то, кто знал о сопровождении! Кто-то, кто сумел показать нас мортам!

   - Да, но ведь получается, что бегун сговорился с хранителями, а это – бред полный! – прошипел Костя. – Хранители их боятся до ужаса, и я только и слышу, что бегуны – поголовно все шизики! А план – это нечто разумное!

   - В том-то и дело, - Левый отпустил его и как-то устало мотнул головой. – Они ничего не понимают. И никаких доказательств нет, как я слышал. Вроде как им не удалось снять отпечаток с нашей потасовки. Не знаю, почему.

   - Но ты же видел…

   - Я видел меньше, чем ты, - времянщик качнул битором и, прищурившись, деловито потрогал большим пальцем кончик «пера». – И из моего рассказа мало что можно извлечь - как ты помнишь, я был очень занят.

   - Подожди, - Костя отодвинулся от стены, - тогда чего ты беспокоишься из-за мусорщика? Они не снимут сопровождение – я ведь нужен, как наживка. Насколько я понимаю, до сих пор не поймали ни тех хранителей, ни бегуна. А Захарыч, козел, не приходит и ничего не говорит.

   - Ты не понимаешь, Денисов, - оружие ловко провернулось в руке Левого и указало Косте пером в грудь, так что тот автоматически дернулся в сторону. – С тех пор ничего не происходило. Они никого не поймали. А проблема остается открытой, свидетелей у нашей свалки было много, и все они болтают. Пока что с тобой поступают согласно правилам, но если ты начнешь выпендриваться, они могут решить, что безопасней использовать тебя в качестве информатора, чем в качестве наживки.

   - В смысле?

   - Подытожат тебя. Вытащат все, что ты видел, и отправят на другую должность. Или в абсолют, чтоб не трепался. В городе с некоторых пор и так какая-то каша варится, косяков много, и твой случай им погоды не улучшает, понял?! Так что стоит ли все это порции барахла со свалки и общественника, ностальгирующего по творчеству Куросавы? Думаю, нет.

   - А тебе-то что с этого? – с подозрением спросил Костя. – Насколько я заметил, распускать слюни – не в духе времянщиков. И ты понимаешь, что помог я тебе не от большого гуманизма и не от того, что ты весь такой из себя, хоть и костюмчик у тебя ничего. Какая выгода?

   - Моя работа – сохранять твое существование, помнишь? – ровно произнес Левый. – Вот это я сейчас и делаю. Потому что сейчас ты сам угрожаешь своему существованию. Ладно, мне нужно идти.

   Левый быстро шагнул к двери гостиной, явно собираясь покинуть дом тем же способом, каким и пришел, и тут Костя схватил его за плечо, вернее попытался это сделать – времянщик сразу же исчез и появился метром левее.

   - Раз так, то может, ты мне поможешь?

   Представитель сопровождения посмотрел на него почти потрясенно.

   - Ты совсем сдурел?!

   - Ну подумаешь, старичок киношку посмотрит! Он же безопасен, и если никто не узнает…

   - Да зачем тебе так срочно все это барахло?! Хочешь выставку устроить?! Торгуй, как торговал, нам же до этого дела нет…

   - Мне кажется, я упускаю время, - пояснил Костя и кивнул на своего флинта, съежившегося в кресле. – Мне кажется, я должен сделать это как можно быстрее.

   - Что ты задумал? – спросил времянщик с раздраженным любопытством, крутя головой и пытаясь смотреть в оба окна сразу.

   - Поставить спектакль. А для этого понадобится товар. Моего не хватит на всех.

   - Объясни, только быстро!

   Костя в двух словах передал времянщику суть идеи, после чего взгляд Левого стал вовсе уж потрясенным.

   - Да ты совсем чокнутый! И ты что – сам это придумал?!

   - Думаешь, не сработает? – встревожился Денисов.

   - Откуда мне знать?! Все это очень странно, - времянщик снова нервно огляделся. – Все это… все это точно не то, чтобы рисковать собственным возрождением!

   - Я уговорю своего флинта включить фильм. Их старший узнает, если мусорщики ничего не делают, но старичок не будет бездельничать, так что старший ничего не поймет. Ты отвлечешь своих. А я выясню, кто старший, и его тоже отвлекут на это время.

   - Ты так рассуждаешь, будто я уже согласился! – вскипел Левый, в полной степени демонстрируя, что является времянщиком с дефектом. – И кто же будет отвлекать бригадира?

   - Есть один отзывчивый человек.

***

- Черта с два! – шепотом отрезал отзывчивый человек, свирепо сдвигая фуражку на затылок. – Ты совсем спятил, что ли?! Это бредовая затея! Я не говорю, что мусорщики – не люди, и я с ними общаюсь вполне нормально, но в твоем положении…

   - Ты ведь отлично можешь с этим справиться! – Костя поднял руку, упреждая новую порцию наставнических ругательств. – Я знаю, что ты скажешь – в половину восьмого твой потомок болтается на улице, и ты должен за ним следить. Я понимаю. Но ты ведь можешь как-нибудь попробовать убедить его остаться дома? С твоим-то стажем и эмоциональной связью! Все-таки, он твой родственник.

   - Я даже не понимаю, как можно было начать думать, чтобы додуматься до того, что я на это соглашусь?!

   - Я ж не за просто так прошу, Жор, - Костя вытащил список инвентаризации. – Я тебе что-нибудь дам…

   - Я тебе тоже дам – по шее как следует!

   - Да ладно, Жор, просто сходи к этому бригадиру, расскажи, как сидел в окопах или что там еще…

   - Насмехаться над моим военным прошлым?!.. – вскипел Георгий, и Костя, не дожидаясь наставнической кары, мгновенно сиганул на пролетавший порыв, оттуда перескочил на ветку акации и, добежав до ее конца, ухватился за другой порыв и приземлился на провод электросвязи – как раз перед Георгием, поджидавшим его на этом проводе с самым мрачным выражением лица.

   - И короче был путь, - просветил его покойный фельдшер, и одновременно с окончанием фразы Косте в лицо полетела лопасть весла, но опоздала – Денисов, дернувшись вправо, спрыгнул с провода и, ухватившись за него рукой, качнулся и вылетел у Георгия со спины. Наставник уже разворачивался, но тут кстати пронесся новый порыв, и Костя, не приземляясь на линию, уцепился за него и, поджав ноги, снова благополучно миновал весельную лопасть. После чего, подпрыгнув как можно выше, не без рисовки провернулся в воздухе, еще на лету выхватив из-за спины свою разъятую глефу, вогнал трубы друг в друга и, оттолкнувшись ботинками от рукояти весла Георгия, чуть-чуть дальше лопасти, снова приземлился на провод, косо перехватив пылесосным древком весельную рукоятку и уперев наконечник в пространство сантиметром левее горла наставника.

   - А не слишком ли ты выпендриваешься? – с легким раздражением поинтересовался Георгий, скосив глаза на полупрозрачное вентиляторное крыло.

   - Ну, я тренируюсь, - небрежно ответил Костя. – В гимназии один тип биолога хранит, показал мне пару приемов. Разминаемся иногда, так, для формы…

   Георгий вдруг выпустил свое весло и, развернувшись, перехватил древко глефы, одновременно лягнув Костю в колено. Денисов, устояв, попытался было перехватить инициативу, но тут оружие, как живое, рванулось куда-то вбок и назад, отчего ему немыслимо вывернуло руку, и в следующую секунду он потерял равновесие и свалился вниз, приземлившись, впрочем, как положено. Георгий перебросил ему его глефу.

    - Сколько раз я тебе говорил совмещать болтовню и внимание?!

    Костя раздраженно дернул плечом, разъял глефу и сунул части за спину крест-накрест рукоятками вверх.

   - Еще час до тренировки! Я тебя по делу позвал!

   - Конечно, когда ты с этой штукой станешь попроворней, будет неплохо, - рассеянно заметил Георгий, продолжая разглядывать рукоятки. – Да только в нашей будничной толпе нельзя такую использовать собранной – всех же посносишь! Народ на рынке сегодня от тебя разбегался, будто ты башенный кран, с опор слетевший. А приложить-то там только одному следовало.

   - Так что насчет бригадира?

   - Ничего! – Георгий поднял свое весло. – Приходи через часик, мы тебе с Томой наваляем… то есть, потренируем тебя.

   - Жор, я серьезно!

   - А я разве несерьезно? Я в такие дела не лезу. А бригадир у ответственных за баки наших дворов – жуткая баба, почти всю жизнь на рынке проработала, сметет кого угодно! Сынок, на хрена тебе вообще надо в это ввязываться? Чего тебя припекло?!

   Костя вытащил из-за полы пиджака сложенные бумаги, и Георгий сердито отмахнулся.

   - Я же сказал – нет! И список твоего барахла мне неинтересен! Елки-палки, только двоим за все время моего существования удавалось так невероятно меня раздражать – тебе и нашему политруку! Но политрук ныне неизвестно где, а тебя я никуда деть не могу!

   - Это другое. Просто взгляни. Нет – так нет, сам что-нибудь придумаю с бригадиром! Может, ты мне по ним что-нибудь подскажешь, ты ж здесь давно, всех знаешь.

   Георгий зашелестел бумагами, потом поднял на ученика озадаченный взор.

   - Это чего такое?

   - Наш примерный график дороги на работу и с работы, и все, кто обычно нам попадается на пути… более-менее постоянно.

   - А это что? – наставник взмахнул другими листами.

   - Роли. Возможно выполнимые роли, - Костя пожал плечами. – Я давно их изучал, представлял нечто подобное… но думал, у меня будет больше времени. Только вот, почему-то кажется мне, время поджимает. Я сейчас накидал тут примерно… надо, конечно, еще подумать, да еще плюс сколько времени я потрачу на то, чтоб договориться…

   Георгий, прислонившись к акациевому стволу, безуспешно пихнул ногой проходившего мимо толстого кота, еще раз посмотрел Костины записи, после чего неожиданно задал ему тот же вопрос, что и Левый:

   - И ты что – сам это придумал?

   - Ну, я, конечно, раньше подобным не занимался – я не режиссер и не сценарист, даже близко нет, но мне не кажется, что это прям уж так…

   - Так тебе для этого нужно барахло? – перебил его наставник, глядя на него так пронзительно, что Косте стало немного неуютно.

   - Ну да. За бесплатно ж никто не согласится… кроме Тимки, но его флинт и так дружелюбный...

   - А не видел ли ты, малый, Костю Денисова? – вдруг вопросил Георгий. – Такой высокий злющий пижон? Не встречал нигде?

   - Ладно, я понял, - Костя сердито протянул руку за бумагами, но Георгий отвел их в сторону и ухмыльнулся.

   - А счастье падает нежданно, с высот, как легкий дар богов.

   - Рад, что тебя потянуло на сочинительство…

   - Шиллер сделал это до меня, - Георгий скатал бумаги и похлопал ими себя по ладони, после чего перешел на шепот. – Я бы помог тебе, сынок. Но это бессмысленно. Он и минуты в твоем доме не проведет. Твое сопровождение его тут же засечет и живо доложит, куда сле… - он осекся и чуть наклонился вперед, пристальней вглядываясь в лицо ученика, после чего изумленно сказал:

   - Иди ты!..

   - Мне расценивать это, как согласие? – поинтересовался Костя, таки отнимая у наставника свои заметки. Георгий обхватил его за плечи и кивнул на кухонное окно, за которым сквозь штору угадывался силуэт денисовского флинта, увлеченного готовкой.

   - Думаю, детали лучше обсудить дома. Эх, давненько дядя Жора не совершал ничего незаконного! Прям даже настроение как-то сразу поднялось! – он отпустил Костю и, хлопнув в ладони, пропел на весь двор, пугнув проезжавшую мимо на флинте хранительницу.

    Когда на битву грозную

    Парнишка уходил,

    Он ночью темной, звездною

    Ей сердце предложил.

   - У тебя тоже нет слуха, - констатировал Денисов.

***

Весь остаток дня и большую часть следующего Костя потратил на уговоры своего флинта, попытавшись вначале провернуть вариант со скачкой фильма из Интернета – это дало бы возможность перенести сеанс на более подходящее ночное время, не привлекая Георгия. Но этот план полностью провалился – Аня игнорировала все уговоры, занимаясь своими делами – и тогда Костя решил не тратить время и взялся за план первоначальный. Это было невероятно трудно – донести что-то за столь короткий срок и к середине дня он уже не особо верил в то, что ему удастся это сделать, кроме того сильно мешали потешавшиеся над его уговорами коллеги. Тем не менее уже ближе к вечеру Костя заметил, что Аня то и дело поглядывает на часы, а после пяти вдруг озадаченно спросила в пространство:

   - А что такого будет в полвосьмого?

   - Кино! – обрадованно взревел Костя ей в ухо. – Шестой канал! «Семь самураев»! В полвосьмого!!!

   - Прям такой любимый фильм, что ты на это весь день убил? – поинтересовался пристроившийся на самом верху чипсового стенда Колька. – Это ж старье!

   Костя, потеряв терпение, выхватил скалку, Плохиш испуганно кувыркнулся с чипсов за прилавок, хранители многочисленных флинтов, толпившихся перед кассой, возмущенно зарокотали, но тут из коридорчика выбежала Аня, уже полностью одетая, и, махнув Людмиле, устремилась к дверям.

   - Аня, Аня! – всполошено закричала ей вслед продавщица. – Сейчас же директор собирался ликеры дорогие привезти, куда ты?!

   - Да пошел он! – возмутилась Аня. – Завтра проведу! У меня срочное дело!

   Охранник Владимир чуть не упустил очередную чашку с чаем, а Людмила озадаченно раскрыла глаза. По счастью, в этот момент в зале не было ни Вики, ни Влада, и Костя, сам удивленный немало, не стал выговаривать своему флинту, сочтя, что, видимо, перестарался. Аня, ненаказанная, порхнула в дверь, и Костя кинулся следом, проигнорировав изумленный возглас Гриши:

   - Твой флинт ругается?!

   Костя выскочил на крыльцо и прямо с верхней ступеньки сиганул на плечо Ани, уже шагнувшей на тротуар. Тут он заметил на противоположной стороне улицы Тимку, стоящего возле кустов сирени, хотя готов был поклясться, что секунду назад его там не было. Слабо поддающаяся тренировкам творческая личность не обладала той стремительностью, которую удалось приобрести Денисову, поэтому Костя тут же уверился, что Тимка прятался в кустах. Это подтверждалось его смущенно-растерянным выражением лица. Костя открыл было рот, но Тимка, нервно оглядевшись, тут же прижал палец к губам, потом кинулся следом. Костя соскочил с плеча Ани, сделав это неохотно – флинт уходил на приличной скорости, а ему нужно было продолжать уговоры.

   - Ты чего там делаешь? – спросил он, получив именно тот ответ, на который и рассчитывал.

   - Ничего.

   - Подрядился кого-то выслеживать?

   - Я просто там стоял, - заверил художник, и его глаза немедленно выразили такую искренность, что Костя окончательно перестал ему верить. – Любовался закатом…

   - Глядя на восток? Наверное, у тебя очень хорошее зрение, - Костя быстро оглядел относительно людную улицу. – Ладно, это твои заботы. Ты мог бы кое-что для меня сделать?

   - Конечно. То есть… - Тимка насторожился. – Это будет нечто ужасное?

   - Это будет нечто прекрасное.

   - Тогда без проблем, - взгляд Тимки мечтательно скользнул куда-то в сторону. – Я мог бы все очень красиво оформить.

   - Очень надеюсь, что до этого не дойдет, - Костя развернулся и с разбегу плашмя шлепнулся на порыв. – Ну, пока!

   - А мою ждать не будете?

   - Не сегодня!

   Догнав Аню, он зашагал рядом с ней, посмеиваясь над накатывавшим на него от девушки неким суматошным недоумением – словно кто-то бегал взад-вперед, не понимая, на какую сторону дороги ему надо. Она была уверена, что должна оказаться дома в полвосьмого, но понятия не имела, зачем, и от этого ей было сильно не по себе.

   - Ничего, это только один раз, - ободрил ее Костя. – Больше не повторится. Меня совсем не тянет узнавать, кто хранит местных психиатров.

   - Ну как, есть прогресс? – шепнул куст сирени рядом с ним. Костя, вздрогнув, с трудом сдержался, чтоб не оглядеться.

   - Пока все идет нормально, - прошелестел он. – Прекрати так делать!

   Куст не ответил, чуть покачивая на ветру крохотными зачатками сиреневых соцветий – весна наступала неумолимо. На балконе второго этажа чей-то домовик копошился в кадке с цветущей геранью и, заметив Костю, добродушно сказал:

   - Хух!

   - Я передам, - отозвался Денисов. Домовик зевнул и скрылся в цветах с головой.

   - У тебя еще есть время отказаться от всей этой затеи, - заметило росшее неподалеку абрикосовое дерево.

   - Я никогда ни от чего не отказываюсь! – сквозь зубы произнес Костя, проходя мимо и пинком отбрасывая с дороги похожее на огромную мокрицу поскрипывающее создание, тут же юркнувшее в кусты. Он не знал, что это – и никто из хранителей не знал, мокрицы были безвредны, и Костя никогда не видел, чтобы они делали что-либо, кроме того как перемещались в пространстве – преимущественно возле палисадников. В любом случае, он поступал так же, как и остальные – пихал их, если они подворачивались под ноги, как пихают дворнягу, разлегшуюся посреди дороги, - но не более того.

   - Значит, все остается в силе, - недовольно констатировали откуда-то сверху. Костя задрал голову, но не увидел ничего кроме пронесшейся воробьиной стаи. Аня прибавила шагу, и он, перестав пытаться высмотреть невидимого Левого, вспрыгнул на ее плечо, покосившись на какого-то флинта, сидевшего на бордюре. Относительно молодой мужчина был одет вполне прилично и не казался пьяным, но выглядел нездорово-бледным, и в подглазьях залегли сизые тени. Вероятно, он плохо себя почувствовал, но в то же время на его лице не виделось никакой тревоги или болезненной гримасы, оно было спокойным и сонным. Казалось, что флинту просто расхотелось идти дальше. Сидевший рядом с ним хранитель-малек тоже вел себя совершенно спокойно и, положив ладонь на плечо своего флинта, поглядывал на него, как на закапризничавшего щенка. Косте он кивнул, как старому знакомцу.

   - Проблемы? – осведомился Костя, проезжая мимо.

   - Не-не, нормально все, - хранитель махнул свободной рукой. – Нормально.

   Голос его тоже оказался спокойным – видимо, ситуация была настолько безобидной, что не испугала даже малька, и Костя машинально подумал, что если б он сам все еще пребывал в таком статусе, то наверняка не вел бы себя столь беззаботно. Пожав плечами, он склонился к уху своего флинта, продолжив внушать ему план вечернего времяпрепровождения, занимаясь этим до тех пор, пока они не добрались до остановки. К счастью, автобус, который в это время обычно был битком-набит, оказался полупустым, и дорога была спокойной, что позволило Косте не отвлекаться. Аня, пристроившись на сидении у окошка, с рассеянной грустью созерцала летящие мимо окрестности, сидевшая рядом с ней полная женщина дремала, а ее хранительница не обращала на Костю ни малейшего внимания. За все время до их остановки Костя отвлекся только на парочку падалок, метавшихся по салону.

   Во дворе Георгий, общавшийся возле баков с одним из мусорщиков, сделал вид, что понятия не имеет, кто такой Денисов, и Костя не стал его окликать – прошел вместе с Аней к подъезду, кивком головы поздоровавшись с хранительницами, скучающими на плечах воркующих на скамейке старушек. В подъезде порхал одинокий гнусник потрепанного вида, склочно поквакивая. Узрев добычу, он устремился к Костиному флинту, обрадованно распахнув пасть. Костя, мгновенно взлетев на перила, метнулся навстречу гнуснику, в полете ловким ударом преобразовав порождение в неряшливый сгусток тающего дыма. Аня, лишенная возможности оценить всю красоту маневра, скользнула в квартиру, и Костя, надменно сказав в пустой подъезд: «Так-то!» - шагнул следом, тут же угодив в объятья домовика, свалившегося на него с притолоки.

   - Тебе привет от кого-то там, - сообщил Костя, с трудом отдирая от себя Гордея.

   - Ммо!

   - Не за что. Сколько времени?

   - Пфух! – домовик бросил его и запрыгал за Аней в спальню. – Их!

   - Хоть бы раз толком ответил на вопрос! – Костя ввалился следом за ними и глянул на часы. Половина седьмого. Оставался всего лишь час, и Костя занервничал, как хозяйка, не поспевающая с угощением. Сбегал в гостиную и выглянул в окно. Дворник, монотонно махавший метлой возле забора, вопросительно посмотрел на него сквозь сумерки, и Костя, состроив неопределенную гримасу, вернулся к своему флинту и вновь приступил к уговорам, сунувшись с ними и в ванную. В конце концов Аня, явно сбитая с толку, начала раздражаться, спотыкаться и все ронять. Гордей поднял страшный шум, бегая взад-вперед и размахивая лапами, и Костя был вынужден замолчать. Пока Аня разогревала ужин, он нервно бродил по квартире, глядя то на включенный телевизор, показывавший совсем не тот канал, который ему был нужен, то на Гордея, рассерженно катающегося на кухонной лампе. Вскоре девушка, прихватив тарелку с едой и чашку чая, направилась в гостиную, и Костя пошел следом, забрав с собой лопочущего домовика. Аня плюхнулась в кресло, посмотрела на часы и, недоуменно пожав плечами, взяла пульт и принялась переключать каналы. Костя свалил домовика на стол, и тот, обрадованно выхватив ложку, устремился к тарелке.

   - Шестой канал, - Костя сунул губы в ухо своему флинту. – Шестоооой! Черт, четыре минуты осталось! Аня, шестой!

   Аня дернула головой, словно отгоняя назойливую муху, и продолжила нажимать кнопку, пока не нашла какую-то французскую комедию с Ришаром. Положила пульт и принялась есть.

   Вот, собственно, и вся история.

   - Шестой канал!!! – в отчаянье вскричал Костя и треснул кулаком по столу. Домовик испуганно подпрыгнул и пихнул нижней конечностью пульт, тот полетел на пол, а Гордей сиганул на системник и, обняв лапами стоящую на нем колонку, разразился ужасающими домовиковскими ругательствами, понятными только ему одному. Аня всплеснула руками и наклонилась за пультом.

   - Да что ж такое сегодня!

   И тут Ришар на экране телевизора вдруг сменился черно-белым пейзажем под бодрую восточную музыку – видимо Аня нечаянно нажала кнопку. За окном раздался едва слышный радостно-отчаянный возглас.

   - Не переключай! – возопил Костя. – Не переключай!

   - О, - сказал его флинт, - что-то знакомое.

   И снова положил пульт на стол. Костя бросился к окну и едва слышно прошептал разрешение на вход. Тут же отскочил – и очень вовремя – сквозь стекло в гостиную, словно пущенный камень, влетел вдруг Яков Иванович, причем, судя по всему, сам он в этом действии не принимал никакого участия. Дворник ничком распростерся на полу, и Костя поспешно словил сиганувшего с системника ощерившегося Гордея.

   - Фу!

   - Гррррххх! – возмутился домовик и хищно щелкнул зубами. – Хах! Их!

   - Тихо!

   - Честное слово, - пробормотал поднимавшийся с пола Яков Иванович, - не имел ни малейшего намерения…

   Эти слова немедленно подтвердила метла, пролетевшая сквозь стекло и треснувшая Дворника ручкой по голове. Тот наклонился было за ней, но тут его взгляд прирос к экрану телевизора, и губы Дворника расползлись в умиленной улыбке.

   - Бери метлу! – прошипел Денисов продолжая удерживать беснующегося Гордея. Яков Иванович рассеянно посмотрел на него.

   - А?

   - Бери метлу и садись в кресло, пока нас всех не застукали!

   Дворник, вновь уставившись в телевизор, автоматически выполнил требование и, чопорно подобрав подол своего балахона, уселся в кресло, одним глазом настороженно поглядывая на выходящего из себя домовика, который рычал, как потревоженный в берлоге медведь.

   - Теперь мети!

   - Чего?! – удивился Дворник.

   - Мети, сказал! Живо!

   Яков Иванович, продолжая сидеть, несколько раз озадаченно повозил по паласу метлой, потом по его лицу растеклось понимание, и он широко улыбнулся.

   - Ага, понял! А можно домовика потише сделать?

   - Может, тебе еще и печенюшек принести, умник?! – разозлился Костя, уворачиваясь от когтей разъяренного Гордея. – Да угомонись ты уже, черт! Я ему разрешил! Это не только твой дом, между прочим!

   - Фрчхух! Фрчхух! Тьфу! Тьфу-тьфу! Грррах!

   - Я его боюсь, - признался Дворник.

   - Я тоже, - сказал Костя, и Гордей удивился настолько, что замолчал, продолжая негодующе размахивать лапами и отчаянно плеваться. Яков Иванович с блаженным выражением лица откинулся на спинку кресла и забросил ногу на ногу, одной рукой тягая метлу за ручку туда-сюда.

   - Я уж не надеялся, - сказал он, не отводя взгляда от куросавовского действа. – Спасибо, вот спасибо! Все принесу. Я все подготовил. Я слово свое держу. Только это… слышишь? Спросить хотел…

   - Что? – с подозрением осведомился Костя.

   - А тебя вообще как зовут-то?

***

Больше недели Костя потратил на уговоры хранителей, которых он встречал по дороге в «Венецию», еще больше – на то, чтобы они поняли, что от них требуется и сумели синхронизировать свои действия. Главной трудностью было выяснить, кто из хранителей мог хоть чуть-чуть воздействовать на своего флинта. Георгий в этом смог ему помочь лишь отчасти, и когда Костя принялся за осторожные расспросы, то поначалу встретил лишь враждебное молчание, а несколько хранителей даже впали в панику. Коллеги решили, что Денисов – агент департаментов, выискивающий кукловодов, и несколько дней с ним вообще никто не разговаривал. Чтобы успокоить их, Косте пришлось выложить свой план во всех подробностях и терпеливо выслушать достаточное количество насмешек. А после этого хранители принялись торговаться – за просто так никто, естественно, ничего делать не пожелал.

   Большие надежды Костя возлагал на Сергея – тот мог добиться от своего флинта чего угодно, к тому же, хранимая персона хирурга была мужчиной приятной наружности, производила хорошее впечатление и для его плана подходила, как нельзя лучше. Другое дело, что кукловод, скорей всего заломит за это непомерную цену, либо, что было еще более вероятно, вовсе откажется. Улучив момент, когда Георгия рядом не было, он перекинулся с Сергеем парой слов и, как и ожидал, получил в ответ взрыв хохота.

   - Что такого я сказал?! – огрызнулся Костя. – У тебя флинт внешне ничего себе…

   - Я многого от тебя ожидал, но только не того, что ты начнешь подрабатывать в службе знакомств, - Сергей покосился на Аню. – У тебя милый флинт, но он не в нашем вкусе. К тому же, мой предпочитает опытных…

   - Я тебе покажу службу знакомств! – Костя немедленно сунул ему под нос кулак. – Речь совсем не об этом! Если твой флинт вздумает клеиться к моему…

   - Тогда чего тебе надо? – удивился Сергей. – Я думал, ты решил помочь своему флинту найти пару…

   - Еще не хватало! Все, что мне нужно, это приветливая улыбка.

   Сергей осклабился.

   - Да не твоя! – Костя настороженно огляделся. – Я лишь…

   - Не продолжай, я понял, - Сергей похлопал по плечу своего флинта, с серьезным видом говорившего что-то в свой сотовый. – И многих ты уже уломал?

   - А зачем тебе статистика?

   - Всего лишь любопытство, - хирург легко скользнул в сторону, а на то место, где он только что стоял, с резкого порыва неудачно грянулся какой-то хранитель и, ругаясь, пошел прочь. – Ладно, получишь ты свою улыбку.

   - Обсудить условия мы можем…

   - Нечего тут обсуждать! – отрезал Сергей, продолжая ухмыляться. – Просто сообщишь мне время.

   - А-а, бессрочное обязательство…

   - Ты сегодня соображаешь еще медленней, чем обычно. Нечего – это значит ничего.

   - Рассказывай! – насмешливо отреагировал Костя. – Что б ты сделал что-то задаром!..

   - А я не для тебя это сделаю, радость ты наша! – Сергей ударом трости отбил подлетевшего гнусника в сторону трассы, где его тотчас сцапал проезжавший дорожник. – Я сделаю это для твоего флинта. Я знаю о нем не очень веселые вещи и… скажем так, меня внезапно посетила сентиментальность. Это странный план, и еще более странно, что исходит он от тебя. И хотя я практически уверен, что режиссер ты никакой и все запорешь, мы с флинтом поучаствуем. Я даже могу предложить ему надеть шляпу. Или смокинг. Хотя, черт, досада какая, смокинга у нас нет.

   - Очень трудно понять, где заканчивается твой юмор и начинается твое же буйное помешательство, - заметил Костя недоверчиво.

   - А оно тебе надо? – скучающе осведомился хирург.

   - Да не особо.

   Накануне премьеры, как он ее называл, Костя не спал совершенно. Бродил по дому, просматривал свои записи, с грустью обзирал свои накопления, которыми, после выражения благодарности Дворника, гостиная была забита практически до потолка. Георгий и Левый отработали на совесть, никаких последствий после устроенного Денисовым киносеанса пока не было, хотя Георгий, заглянувший к Косте после его окончания, выглядел более раздраженным, чем обычно – видимо, его миссия покойному фельдшеру совершенно не понравилась.

   Костя нервничал. В прежней жизни эта задумка была бы смехотворно легкой, да чего там – в прежней жизни он вообще бы за такое не взялся. Сейчас же это было ответственным, важным и чертовски дорогостоящим делом. Совсем одно, когда речь идет о его собственных действиях, и другое – когда все зависит как раз от других. Костя не был уверен, что они справятся. Большинство из коллег казались достаточно бестолковыми. Отыграть на пятерку мог бы только Сергей, но его в участие Костя вообще не верил. Сергей просто был любителем поболтать. Если Костя, как утверждал хирург, когда-то сделал ему пакость, он не только не станет помогать, но и с удовольствием навредит. Чего он вообще сунулся к нему с этой просьбой?!

   Его нервозность передалась и домовику. Гордей то бегал за ним по квартире на четырех лапах, возбужденно ухухая, то дергал его за брючину и лез обниматься, то мчался на кухню и принимался чавкать, то прыгал по кровати вокруг спящей Ани, оглаживая мерцающий золотистый отсвет ее сна и издавая птичьи трели. Когда на девушку нахлынул очередной кошмар, и волшебный светящийся кокон обратился грязно-красным хаосом с черными провалами, и со стороны улицы долетел знакомый, ненавистный погремушечный звук, свидетельствующий о приближении стаи кошмариков, Костя и Гордей, не сговариваясь, кинулись к окну и, вскочив на подоконник, просунулись сквозь стекло.

   - Я даже перед важнейшими сделками так не нервничал, - озадаченно признался Костя. – Ерунда какая-то!

   - Так то бизнес был, а тут-то человек.

   - Ты мне осточертел своими нравственными изречениями! – буркнул Костя. – Тут тоже бизнес! Знаешь, сколько я на этом представлении потеряю?!

   - Так ты из-за этого сидишь тут под луной? – усмехнулся наставник. – Или из-за того, что потеряешь гораздо больше, если от всего этого толку не будет?

   - Толк будет!

   - Вот молодец, так и думай! – Георгий сделал отпускающий жест, удаляясь обратно к своему дому. – И иди спать! Себя не жалеешь, так бороду пожалей – он из-за тебя тоже вон без сна!

   - Ухух! – подтвердил горшок с бегонией, и среди листьев заморгали совиные глаза. – Эхех!

   - Пошел к черту! – мрачно сказал Костя горшку. – И без тебя тошно!

   Аня проснулась в полседьмого утра, зевая и потягиваясь. Костя, принявший в этом пробуждении непосредственное участие, сдвинул на свою половину кровати задремавшего домовика, который даже не проснулся, подчавкивая во сне, посмотрел на него с завистью и отправился со своим флинтом на пробежку. Несколько встреченных хранителей, являвшихся частью предстоящего действа, его не приободрили – они явно тоже нервничали, переживая, что их флинты могут подвести и лишить возможности заработать.

   Костя постарался сократить сегодняшнюю пробежку до минимума – ему предстояло выполнить две важных задачи: Аня должна была выйти из дома точно в срок – и выйти именно в том, в чем надо. Никто сегодня не должен был сбить ему настрой или нанести анатомический вред, поэтому от порождений он отмахивался в меру, не пускаясь вдогонку и не добивая увернувшихся, а когда один из чрезмерно задиристых хранителей, с которым он то и дело сцеплялся по утрам, еще издалека начал прокатывать сквозь тонкие сумерки оскорбительные выкрики, Костя попросту отвернулся, несказанно того удивив.

   Дома все шло, как обычно. Аня принимала душ, готовила завтрак, на который вскоре прибыл путающийся в собственных ногах сонный Гордей, в конце концов заснувший чуть ли не в тарелке. Костя, прервав свои увещевания, отнес домовика обратно в спальню и свалил на кровать. В окно заглянул Дворник, предварительно вежливо постучав ручкой метлы по подоконнику.

   - С добрым утречком! Погодка-то сегодня хорошая будет… Ну как?

   Костя отмахнулся.

   - Ну, не мешаю, не мешаю, - Яков Иванович сделал успокаивающий жест, - ухожу. Ни пуха, ни пера!

   - Фрчхух! – сказал непроснувшийся домовик. Минутой позже в спальню вошла Аня и, усевшись перед зеркалом, принялась накладывать макияж, делая это, на взгляд Кости невероятно медленно, так что Денисов с трудом сдерживался, чтоб не надавать ей подзатыльников. А потом, невзирая на все его уговоры, потянула из шкафа старые джинсы, и Костя окончательно взбесился.

   - Брось эту хрень! Надень новое платье! Отдай сюда! – он безрезультатно попытался отобрать джинсы у своего флинта, потом хлопнул его по здоровой руке. Гордей раздраженно сел на кровати, понаблюдал за Костиными манипуляциями, после чего скакнул вперед и вцепился зубами в одну из брючин, повиснув на ней, как бульдог.

   - Гррррр!

   Джинсы выскользнули из Аниных пальцев, шлепнулись на пол, и домовик немедленно запрыгал по ним.

   - Тьфу! Тьфу! Тьфу! Тьфу!

   - Ой, - озадаченно сказала девушка, поднимая джинсы, - тут пятно. И тут тоже.

   - Платье! – рявкнул Костя. – И быстрей! Время!

   - Эй! – в окно кто-то постучал. – Эй! Все в силе?!

   - Да! – Денисов обернулся и озадаченно моргнул, в прореху между шторами глядя на уходящего хранителя. Он понятия не имел, кто это такой. Подбежав к окну, Костя высунулся на улицу, потом пожал плечами и, обернувшись, увидел, что его флинт натягивает требуемое платье. Джинсы были свалены под стул, и Гордей подпрыгивал на них, продолжая терзать материю зубами.

   - Шесть минут до выхода! – Костя толкнул Аню в спину. – Быстрее!

   - Что-то прическа…

   - Нормально все с прической! Не трогай руками!

   Через пять минут Аня завязала поясок кораллового плащика, перекинула через плечо ремешок сумки, поправила берет и мрачно взглянула на себя в зеркало.

   - Господи, какой ужас!

   - На выход! – грохнул Костя, проскакивая вперед в подъезд, проверяя обстановку и запрыгивая обратно в квартиру. Аня, уже погасив свет в прихожей, стояла перед дверью, как-то нерешительно положив пальцы на ручку.

   - Я почему-то нервничаю, - обескуражено произнесла она.

   - А мне тогда каково?! – сказал Костя.

   Прозрачное весеннее утро, написанное яркими красками лазури и молодой зелени и сыгранное едва слышным шелестом ветвей и птичьим пересвистом, обещало прекрасный солнечный день. Из подрастающей травы весело смотрели желтые глаза одуванчиков. На акациевой ветке, игриво подергивая хвостом, сидела тощая кошка, весь же нижний ярус дерева был плотно забит котами, созерцавшими кошку с вожделением. По асфальту с бодрым чириканьем прыгали воробьи, уворачиваясь от приземлявшихся среди них, как тяжелые бомбардировщики, урчащих голубей. Не успевшие высохнуть капли росы на травяных стеблях собирали в себя лучи восходящего солнца, обращаясь невиданными драгоценностями. Две дворняги млели в придорожной пыли, мирно погавкивая друг на друга, бомжи, восседавшие на останках дивана возле мусорных баков, пребывали в полном согласии, и даже в ругани грузчика, выволакивавшего ящики из кузова фургончика, слышалось что-то лирическое.

   - Доброе утро, Анечка!

   Аня, машинально ответив на приветствие, удивленно покосилась на соседку, которая обычно ограничивалась простым «здрассьте». Подполковник из соседнего подъезда, возвращавшийся с прогулки со своим ротвейлером, кивнул ей и слабо улыбнулся, озадачив девушку еще больше – обычно он вообще ее не замечал. Эта улыбка стоила Косте «Истории Древнего Рима».

   - Мог бы и понатуральней! – буркнул Костя. Историк, сидевший на плече подполковника, виновато развел руками. Аня тем временем прошла еще немного вперед, и шедший ей навстречу некий источенный временем джентльмен растянул губы в улыбке и чуть приподнял шляпу. Аня даже остановилась и посмотрела ему вслед с легким подозрением, а Костя перекинул хранителю джентльмена короткий острый обломок доски. Мелкими предметами он расплачивался по факту, более крупные собирался отдавать постепенно, что и он, и партнеры неоднократно обговорили – в случае невыполнения обязательств одна из сторон просто ничего не получала, а другой грозили многочисленные повреждения.

   По дороге к сигаретному ларьку Аня получила от представителей мужского пола еще несколько легких улыбок и чуть заинтересованных взглядов. От женщин толку было меньше – они сразу же принимались разглядывать одежду, мало захваченные ее содержимым, и с относительным дружелюбием на девушку смотрели лишь некоторые – взгляды прочих были непонятными, истолковать их можно было как угодно, и Костя, который, свесившись с плеча своего флинта, внимательно наблюдал за выражением его лица, видел, что Ане от этих взглядов не по себе. Ее собственные взгляды напоминали стайку робких рыбок, мечущихся туда-сюда, - испуганные, недоверчивые, ищущие подвох, издевку, фальшь.

   - Это просто люди, - успокаивающе бубнил Костя. – Вполне естественно, что они на тебя смотрят. Ты ж не пугало огородное, ты нормальная симпатичная девчонка. Они всегда на тебя так смотрели. Просто ты не замечала. Ты ведь все время смотришь только в землю! Смотри на них – смотри почаще. Убедись, что я говорю правду! Смотри на них. Реагируй. Улыбайся. Ты ведь умеешь это делать!

   И она смотрела – все чаще и чаще, и постепенно ее взгляд стал ровнее и спокойней, а напряженное лицо разгладилось – Аня уже не выглядела, как человек, готовый в любой момент спрятаться в кустах. Васин флинт у ларька приветливо посмотрел на ее ноги, отчего Аня слегка покраснела, и Костя немедленно показал хранителю флинта кулак.

   - Ты ж сказал – обратить внимание, - обиделся Вася. – Я ж не виноват, что мой только так обращает внимание!

   - Я сказал – легкая заинтересованность!

   - Ну так это и есть легкая, - пояснил Вася. – Рот-то он не открывал.

   - И то хлеб! – заметил проезжавший мимо на своем потомке Георгий. – Вздумай твой флинт разговаривать – и я бы засмущался. Ну, как все идет, сынок? А то мы малость припоздали.

   - Пока не понял, - признался Костя. – А как выглядит со стороны?

   - Как будто она кошка, а вокруг везде спящие собаченции разбросаны, - Георгий усмехнулся и подмигнул ему. – Все будет нормально. Я там впереди предупрежу… Ну, давай.

   Он уехал, и его потомок, уходя, оглянулся дважды. Вид у него был слегка смущенный – то ли он не понял, зачем оглянулся, то ли просто стеснялся. Аня тоже оглянулась. Она пока что оглядывалась постоянно, не веря, что именно ее особа является источником внимания окружающих, и считая, что позади шествует какая-нибудь красотка. Дом и парочку гнусников спустя Аня пробормотала в замешательстве:

   - Ну не может же это быть вселенский заговор какой-то!

   - Разумеется это не заговор! – заверил Денисов, швырнув в очередного партнера моток веревки. – Все это абсолютно естественно.

   - Ох ты, какие тут ходят! – сказал проходящий мужичок, простецки глазея на его флинта, и Костя рявкнул его хранителю:

   - Я ж просил без болтовни!

   - Я тут не при чем! – отозвался тот. – Да пошли ж уже, на работу опоздаем… Слышь, Кость, а твоя моему глянулась, может мы их конкретно познакомим?

   - Я сейчас тебя кое с чем конкретно познакомлю! – вспылил Костя.

   - Ладно, ладно… - успокаивающе пробурчал коллега, уезжая. Аня, притормозив, зачем-то заглянула себе за спину, потом как-то воровато провела ладонями по полам плаща, видимо, проверяя, правильно ли он застегнут. Вытащила зеркальце и озадаченно воззрилась на себя.

   - Убедилась?! – Костя похлопал ее по щеке. – Пошли, а то ты мне весь график поломаешь!

   План, конечно, не получился идеальным. Флинты некоторых хранителей припоздали или прошли раньше, иные, проходившие навстречу Костиной хранимой персоне, не обращали на нее внимания и выражений лиц не меняли, невзирая на отчаянные уговоры своих хранителей, уезжавших с унылым видом. Но большинство хранителей отработало на совесть, и чем ближе была остановка, тем заметней становились и даже ощущались перемены, и тяжелые, горькие, смятенные эмоции, тянувшиеся к Денисову от его флинта, истончались, таяли, пропадали, сменяясь чем-то легким, воздушным, почти красивым, хоть и немного всполошенным – словно бабочка, кувыркающаяся в сильном порыве ветра. Вскоре Аня начала улыбаться – чуть-чуть, едва заметно – и ее глаза вновь ожили. Костя удовлетворенно кивал самому себе, заглядывая своему флинту в лицо и не забывая озираться в поисках возможной опасности – порождения никто не отменял, да и возможного бегуна, шатающегося неизвестно где – тоже. Но пока что утро было удивительно спокойным – несколько гнусников, да хлипкая мрачняга – и ни одного воинствующего или параноидального хранителя, будто кто-то проследил за тем, чтобы сегодня все они оказались как-то заняты.

   У перехода Костя встретил Тимку, беззаботно шагавшего впереди своей сестренки – как раз на таком расстоянии, чтобы подоспеть на помощь в случае чего, но при этом плохо слышать разговоры хранительниц ее подружек. Света приветливо кивнула Ане, обменялась с ней несколькими незначительными фразами, одна из ее подружек пощупала ткань плаща и осведомилась о месте приобретения и цене. Зажегся разрешающий сигнал светофора, и вся девичья компания двинулась через дорогу, болтая и хихикая. Костя, спрыгнув с плеча Ани, пошел чуть впереди рядом с творческой личностью, которая вышагивала с таким видом, будто была ответственна за поведение и своей сестры, и ее спутниц, и даже за этот весенний день.

   - Вообще они хорошие девчонки, - сообщила творческая личность попутно, - не то, что их хранительницы.

   «Гарпии» дружно зашипели на него, и Тимка мгновенно переместился в сторону, так что Костя оказался между ним и хранительницами. Он уже заметил, что художник то и дело инстинктивно прячется за него, тут же спохватываясь и делая вид, что ничего не произошло, и сам Костя в последнее время перестал отпускать замечания на этот счет. Он не знал, почему, да и не задумывался – либо ему просто надоело заострять на этом внимание, либо ситуация становилась естественной. Хранители не помогают друг другу… но если ничем не рискуешь, почему бы и нет?

   На остановке Аня вновь осталась одна – Светины подружки сразу же погрузились в подъехавшую маршрутку, а сам Тимкин флинт принялся кому-то названивать. Костя огляделся – Сергея нигде видно не было - ну разумеется – на что он рассчитывал?! Георгий на остановке тоже отсутствовал – видимо, их автобус только что ушел, и Костя вновь начал нервничать – они могли опоздать.

   - По-моему, все хорошо, - заметил Тимка. – Все ведь получается? Видишь, как здорово, что ты решил прислушаться к тем моим словам. Важней всего уверенность в себе!..

   В следующую секунду он мгновенно скис, и Костя, сразу же поняв, что, вернее, кто является тому причиной, повернул голову и увидел флинта Сергея, небрежной походкой направляющегося в их сторону. Сам хирург сидел у него на плече, и Костя только сейчас подумал, что ему ни разу прежде не доводилось видеть Сергея в такой позиции – в отличие от прочих хранителей, предпочитавших именно этот способ передвижения. В целом же хирург выглядел, как обычно, и ухмылка на его лице была такой же издевательской, как и всегда, и его флинт, вопреки болтовне хранителя, не был ни в шляпе, ни в смокинге, имея совершенно будничный вид. Лишь одна деталь отличалась – в руке флинт Сергея держал букет кремовых крымских розочек, маленькие головки которых выглядели и привлекательно, и несерьезно одновременно. Костя насторожился – наличие цветов не сулило ничего хорошего. Сергей наверняка задумал какую-то пакость.

   Мужчина с цветами остановился, задумчиво оглядываясь, его взгляд скользнул вокруг, наткнулся на рассеянно улыбавшуюся Аню, задержался на ее лице, двинулся было дальше, но тут же снова вернулся. Флинт Сергея едва заметно кивнул, точно приняв решение, и уже целеустремленно направился прямо к Костиному флинту. Сергей молчал. Это тоже было странно. Обычно он сразу же начинал разговаривать.

   Костя на всякий случай вытянул из-за спины одну из пылесосных труб и занял выжидательную позицию, недвусмысленно покачивая вентиляторным наконечником. Сергей насмешливо прищурился, но так и не открыл рта.

   - Девушка, - доброжелательным, чуток неуверенным голосом произнес флинт хирурга, - можно вас на минутку?

   - А?! – испуганно сказала Аня, чуть отдернувшись назад. – Что?

   - Это вам, - розочки качнулись к ней, и Аня широко раскрыла глаза. Косте показалось, что его флинт сейчас пустится наутек.

   - Вы… меня с кем-то перепутали. Я вас не знаю.

   - Так и я вас не знаю, - неожиданный даритель усмехнулся. – Понимаете, у моей сотрудницы день рождения через неделю, а я, дурак, перепутал – думал, что сегодня. С коллегой сейчас по телефону говорили… да не суть важно. Только не ехать же мне с цветами на работу – глупо как-то.

   - Ну… - Аня как-то панически огляделась, - вы можете… кому-нибудь их…

   - Вот и я так подумал! – человек, не церемонясь больше, пихнул букет Ане в ладонь прежде чем она успела ее отдернуть. – Подарю их какой-нибудь симпатичной девушке. А вы тут самая симпатичная – такая вся весенняя! Счастливо вам.

   Он еще раз улыбнулся и, повернувшись, быстро направился к притормаживавшему автобусу, и Сергей уехал на его плече, не обернувшись и так и не проронив ни слова. Аня осталась стоять на месте, с комическим изумлением тараща глаза на полураспустившиеся бутоны.

   - Что это было? – потрясенно произнес Тимка. – Он же… Как же?.. А?..

   - Автобус! – бросил Костя, решив прибегнуть к излюбленной стратегии наставника, и наклонился к своему флинту, с мечтательным выражением лица уткнувшемуся носом в кремовые лепестки. – Аня, автобус!

   Девушка встрепенулась и, придав лицу относительно осмысленное выражение, кинулась к автобусу вместе со своим хранителем. Тимка смешно прыгал перед ним:

   - Ты уговорил этого козла?! Как тебе удалось?! Что он захотел?! Он много захотел?! Или все дело в его флинте? Почему он молчал все время? Это не к добру? Он за нами не погонится? Ты ответишь хоть на один вопрос?!

   - Нет! – отрезал Костя, ныряя в автобус, и Тимка в отчаянье всплеснул руками – его сестренка осталась на остановке, продолжая болтать по телефону и не обратив на автобус ни малейшего внимания. Костя протиснулся в начало салона впереди своего флинта и вопросительно взглянул на одного из хранителей, который уже шептал в ухо своей хранимой персоне – парню лет двадцати в наушниках, дремлющему на сиденье. Костя вопросительно дернул головой, и хранитель, сделав отчаянное лицо, присоединил к шепоту яростные тычки. Ценой был солидный обломок от крышки тумбочки, и хранитель очень старался. Денисов состроил разочарованную гримасу, и тут парень поднялся и неохотно сказал Ане:

   - Присаживайтесь.

   Аня, озадаченно поблагодарив, опустилась на сиденье и несколько минут ехала, глядя словно куда-то внутрь себя. Потом снова уткнулась носом в цветы, улыбаясь – и улыбка уже не сходила с ее лица всю дорогу. И когда она вновь ступила на тротуар и пошла через дворы, эта улыбка становилась все уверенней – улыбка человека, идущего сквозь чудесное весеннее утро, улыбка человека, у которого отличное настроение, улыбка человека, которому ни к чему прятаться и незачем отворачиваться, улыбка человека, у которого все будет хорошо. Она шла в обнимку с букетом смешных розочек, и многие из тех, кто шел ей навстречу, тоже улыбались – и отнюдь не все хранители этих людей состояли в заговоре с Костей. Многих он вообще не знал, но их флинты смотрели с приязнью и улыбались - совершенно бесплатно – может лишь потому, что им, как и ему самому сейчас, было просто приятно смотреть на девушку в ярком плащике, с солнечной искренней улыбкой и светящимися от восторга глазами, которая шла легко и уверенно, прижимая к себе такие очаровательные в своей несерьезности кремовые цветы.

ГЛАВА 3 - Визит джентльмена

- На это ты не рассчитывал, да? – Гриша прислонился к стене, глядя на Костю, зло сдиравшего с себя то, что еще час назад было великолепно представленной рубашкой. – У всего есть последствия. И у плохого, и у хорошего.

   Не ответив, Костя стер рубашкой густой подтек сизи, швырнул уже истаивающие лохмотья в раковину и принялся изучать глубоко располосованный левый бок. Левая рука тоже пострадала, утратив подвижность, но больше всего Костю удручала длинная царапина, протянувшаяся от уголка левого глаза почти до подбородка. Он попытался прилепить на место свисающий лоскут кожи, но тот тут же снова отогнулся. Выглядело это отвратительно, и ему придется ходить в таком виде весь день. Одежда – это пустяки, а вот лицо…

   - Мрачняга, - авторитетным тоном заметил хранитель товароведа, - и, похоже, не одна. Мог глаза лишиться. Я много раз такое видел. Глаз редко восстанавливается.

   - Ты всегда таскаешься в туалет за своими коллегами? – поинтересовался Костя и снова попробовал приклеить обратно лоскут кожи. Отражение Гриши пожало плечами.

   - Просто хотел помочь.

   - Чем?

   - Добрым словом, хотя бы.

   - Пока что я услышал только глупые слова, - Костя кивнул на дверь. – Выйди. Я хочу одеться, а ты мешаешь мне сосредоточиться.

   - За эту неделю дня не было, чтоб ты битым не пришел. Когда порождений слишком много, даже проворство и эмоции могут не спасти, - Гриша покачал головой. – Неужели ты не подумал об этом? Ты ведь не первый день здесь, знаешь достаточно, и тебе известно, на кого порождения нападают чаще всего.

   - Что ты имеешь в виду? – Костя пригладил взъерошенные волосы.

   - Я говорил тебе, что ты слишком усердствуешь над своим флинтом.

   - Ты говорил о том, что может с ним случиться, если на мое место поставят кого-то другого…

   - И это тоже. Потому что если ты будешь продолжать в том же духе, то это может произойти очень быстро, а мне бы этого не хотелось, - на лице коллеги появилась горестная гримаса. – Ты хороший хранитель, Костя, и мне нравится работать с тобой. Мне не по душе было то, что происходило с твоим флинтом, и Руслан мне был не по душе, и я только порадовался, когда ты так ловко взялся за дело. Но тебе не кажется, что ты перестарался? Настолько улучшив жизнь своего флинта, ты ухудшил собственную. На вас теперь постоянно нападают. Большинство людей злы и завистливы, ты ведь уже имел возможность в этом убедиться. Сегодня это мрачняги, а завтра может быть и морт!

   - Разберусь и с мортом! – отрезал Костя. – Перестань нести чушь! В чем это жизнь моего флинта улучшилась?! Он ведь все так же пашет здесь, за гроши, и у него по-прежнему больная рука! Тоже мне радость!

   - Ты понимаешь, о чем я. Твой флинт теперь слишком привлекает внимание.

   - Вот именно, мой! – Костя, решив обойтись без рубашки, развернулся и прошел мимо Гриши сквозь дверь. – Ключевое слово – «мой»! Не суй нос не в свое дело, Гриша! Я буду работать так, как считаю нужным!

   Позади что-то удрученно пробормотали, но Костя не стал слушать. Заглянул в каморку и тут же отодвинулся – в коридор выпорхнула Аня, держа в руках небольшую коробку с шоколадками. На ней были черные брюки и бледно-голубая тонкая кофточка с серебристой брошкой-бабочкой, светлые пряди аккуратно льнули к щекам, глаза смотрели бодро и весело, легкая улыбка пристроилась на губах. Его флинт выглядел отлично, и этот взгляд и эта улыбка были лучшим тому доказательством. Работа была выполнена безупречно. Представление, растянувшееся почти на неделю и съевшее все его сбережения, дало отличный результат. Аня больше не считала себя ни страшилищем, ни нелепостью, ни чем-то смешным, и не подозревала издевку или подвох за обращенными на нее взглядами. Костя больше не хранил унылое, мрачное, жалкое существо. Он хранил человека, решившегося выглянуть в окно и теперь изучавшего мир с детским восторгом. Другое дело, что за этим окном были не только яркое солнце и красивый пейзаж, за ним билось вдосталь темных сердец. В этом Гриша был прав. Когда шторы были задернуты, за ними было безопасно. Но жизни за ними не было. Да, его должность стала вдвое опасней, и его флинт теперь представлял для порождений гораздо больший интерес. Но все эти перемены… наверное, это того стоило. Даже схваток со всеми порождениями города вполне стоило. Коллега может бормотать все, что ему вздумается. Костя не станет ничего менять. И останавливаться не станет. Не потому, конечно, что он весь такой из себя доброжелательный. Он вообще не доброжелательный. Просто делает то, что считает нужным. Высыпаться бы еще! Анины кошмары, в отличие от ее уныния, никуда не делись, и кошмарики навещали их как по расписанию, нанося известный урон. Но даже и не будь ночных паразитов, заснуть все равно было бы невозможно, и глядя на жуткий грязно-красный хаос с черными провалами, бурлящий над его флинтом, Костя все больше бесновался от собственного бессилия.

   Аня ловко миновала Вику, занимавшую свое обычное место, и хлопнула коробку на прилавок за витринами.

   - Я вам шоколадки принесла!

   - Отлично, сейчас выложу, - отозвалась Людмила, лязгая кассовым ящиком, а Вика сумеречно пробурчала:

   - Ой, блин, я так счастлива!..

   - От того что я принесла шоколадки? - Аня отвернулась, принявшись изучать ценники. – Как мало тебе надо для счастья.

   Вика посмотрела на нее прищуренными злыми глазами.

   - А не слишком ли ты голову задираешь?!

   - Не-а, - беззаботно ответила Аня, не оборачиваясь. – Может, я просто перед тобой ее не опускаю.

   - Девочки, девочки, - добродушно сказала Людмила, - ну что вы опять? Вика, ты б лучше паки с вином повыставляла – вон, и каберне, и саперави все уже разобрали.

   - Я занята! – буркнула Вика. Людмила, вытащив охапку шоколадок, устремила огненный взгляд на товароведа, и тот поспешно отреагировал:

   - Вика, блин!

   Рыжая швырнула журнал на прилавок и поплелась в подсобку за вином. Владимир хохотнул, оставляя чашку с чаем, и Людка, в одиночестве восседавшая на пивном холодильнике, прошипела:

   - Заткните уже своих флинтов! А ты, длинный, чего тут своим торсом светишь?! Думаешь, такой неотразимый?! Может, вообще разденешься?!

   - Ты не в моем вкусе, мелкая, - рассеянно отозвался Костя, - так что заканчивай с подкатами. И не лезь к моему флинту! Будет говорить, что хочет!

   Вернулась Вика с двумя тетрапаками каберне, зло пихнула их на полку и пошла на свое место. Людмила, ворошившая шоколад на витрине, посмотрела насмешливо:

   - И это все, на что тебя хватило? Еще неси, чай не развалишься! Ань, пока никого нет, пошли перекурим. Так мне твоя кофточка нравится – очень тебе хорошо. Вообще здорово в последнее время выглядишь, молодец, прям такая куколка стала!

   Людка и ее флинт одновременно издали злобный скрежет, а охранник ухмыльнулся в свою чашку.

   - Да, глядишь, скоро так Аньку и замуж выдадим, на свадьбе погуляем, а, Анют?! Есть уже кто на примете?

   Аня чуть смущенно засмеялась, проходя мимо витрин. В последнее время она часто смеялась, и Косте было приятно слушать ее смех, хотя вот поднятая сейчас тема ему совершенно не нравилась.

   - Так мы абы кому не отдадим нашу Аню! – заявила Людмила, выуживая из-под прилавка сигареты и зажигалку. – Только такому, кто беречь будет и на руках носить, и не обидит нипочем…

   - Прям твоя характеристика, Валерьич… - сонно пробормотал Колька с молочной витрины и немедленно получил скалкой по голове, тут же свалившись на пол. – Эй, ну ты чего?!

   - Да где ж такого взять? – Аня обогнула Вику, которая, вновь листая журнал, поджала губы, потом встала и направилась к товароведу, изучавшему содержимое молочной витрины. Людмила улыбнулась.

   - А не скажи! Может он уже и где-то рядом совсем.

   - Да, - заметил Влад с вполне отчетливой игривостью, - очень может быть…

   Костя метнул на него удивленно-настороженный взгляд, успев заметить, как встревоженно вскинула голову Людка. В следующую секунду совершенно кошачья ухмылка товароведа сменилась болезненной гримасой, и он ойкнул – видимо, Вика от души наступила ему на ногу или применила иной, не видный за холодильными витринами болевой прием. Аня, судя по всему, этого высказывания даже не услышала и товароведческий тон совершенно не оценила – так и шла спокойно к дверям, унося на щеках легкий смущенный румянец, рожденный комментарием Владимира. Вика повернулась в ее сторону, и Костя успел подумать, насколько же жестко-искусственной теперь она выглядит рядом с его флинтом. А потом в темных глазах рыжей всплеснулась жаркая злоба, и воздух перед ней начал стремительно сгущаться в огромный сизый ком, размером с хороший арбуз, обраставший грязно-серой шерстью с умопомрачительной скоростью. Мохнатый ком метнулся в спину уходящему денисовскому флинту, на лету распахивая мгновенно сформировавшуюся пасть и хищно вытягивая когтистые птичьи лапы.

   Кажется, кто-то заорал. Костя не знал, кто именно, и позже не мог бы с уверенностью поручиться, что этот вопль исходил не от него. Впрочем, такая реакция была бы вполне извинительна. Кшухи по степени опасности занимали почетное третье место после бегунов и мортов, и ему еще ни разу не приходилось иметь с ними дело. А тварь, сиганувшая к его флинту, была поистине гигантской – даже побольше, чем та, что жила на флинте безвестного рыжего хранителя.

   Двигаться он начал еще прежде, чем сообразил, что к чему, и к Ане прибыл одновременно с порождением, выхватив из-за спины пылесосные трубы и, продолжая движение, рубанул кшуху сразу обеими вентиляторными лопастями. Порождение, уже выпроставшее из неряшливой шерсти и широченные черные ладони, ловко дернулось, и левой рукой Костя промазал, зато правой ударил точно по одной из когтистых лап, уже почти коснувшихся бледно-голубого свитера, обтягивавшего плечо Ани. Кшуха издала хриплый болезненный рык, точно похмельный боцман, стукнувшийся о переборку, но, вопреки Костиным ожиданиям, не рухнула на пол. Удар лишь слегка изменил траекторию ее прыжка, и, вместо плеча Ани схватив лишь воздух, порождение перевернулось, стукнувшись тылом об Анин локоть, накрепко сомкнуло когти на пылесосной трубе, после чего, с равным проворством перебирая и здоровой, и надрубленной лапами, засеменило по трубе вверх прямо к Костиной руке, точно некий чудовищный паук. Костя ахнул и отшвырнул трубу к шоколадной витрине, вследствие чего пребывавшие в этом районе Яна и Людка совершили гигантский прыжок и с визгами кинулись к своим флинтам. Плохиш истерично голосил из-за молочного холодильника:

   - Блин-черт-черт-блин! Бей ее, бей!

   Шмякнувшись на пол, кшуха трубу тотчас бросила и стремительно покатилась к дверям, отталкиваясь от пола то когтистыми лапами, то ладошками и протягивая за собой след из грязно-сизых, курящихся дымком капель. Кшуха явно не собиралась упускать свою добычу, которая никуда не спешила и, встав на крылечке, щелкала зажигалкой. Костя не стал ничего кричать своему флинту – в данной ситуации это было бесполезно и только отняло бы драгоценное время. Он успел проскочить в двери, опередив кшуху на полметра и, развернувшись, ударил подкатившееся порождение лопастью. Кшуха, предугадав удар, снова проворно метнулась в сторону – как раз к подставленному Костей острию меча, на которое она благополучно и насадилась. Пластмассовый клинок насквозь пробил верхнюю часть кшухи, промелькнув в ее распахнутой пасти, из которой несся страшный скрежет, после чего рукоятка меча вывернулась из Костяной ладони, и одновременно с этим пальцы кшухи сжались на его щиколотке, он услышал громкий хруст и сразу же перестал ощущать свою правую ногу.

   - Добивай ее! – визжала Яна. – Добивай, они живучие!!!

   Еще на середине ее крика, Костя с рычанием всадил лопасть в кшуху – и на сей раз попал – плеснуло сизью, порождение разжало пальцы и истошно заверещало. Ухватившись за дверной косяк, он выдернул свое оружие и остервенело всадил лопасть в кшуху еще дважды, последним ударом разделив лохматый ком на две неровные части. Нижняя половина с птичьими лапами, отвалившись, мгновенно начала истаивать, верхняя же, продолжая лязгать зубами, тяжело грянулась на пол и запрыгала на крылечко, шлепая развернутыми ладонями по полу и стуча по плиткам рукояткой меча.

   - Чтоб тебя! – рявкнул Костя и ударил снова. Кшуха дернула его за собой, после чего наконец замерла, и пылесосная труба окуталась густым сизым дымом. Освобожденный меч шлепнулся на пол, и Денисов, осторожно наклонившись, подобрал его, удрученно глядя на свою правую ногу, вывернутую в щиколотке почти под прямым углом. Потом угрюмо осмотрел своего флинта, еще не успевшего докурить сигарету даже до половины, криво усмехнулся и, найдя глазами Людку, сидевшую на витрине рядом со своим флинтом, двинулся в зал, припадая на пострадавшую ногу и коротко оглянувшись на притормозившую у обочины машину. В тот же момент мелкая хранительница, решив улучить момент, слетела с витрины и ринулась к валявшейся посреди зала половинке «глефы», но Яна, одним прыжком оказавшаяся там раньше нее, пихнула пылесосную трубу туфелькой, и та улетела к денисовским ногам.

   - Это ты виноват! – взвизгнула Людка, пятясь обратно к своей Вике, что-то зло шипевшей товароведу. – Это твой флинт во всем виноват! Твой тупой, уродливый флинт! Развыделывалась тут!.. Кем возомнила себя?! Пусть даже близко к нашему мужику не подходит, понял?! Или я ее грохну!..

   - Тебя близость не моего флинта должна волновать, - ровно ответил Костя, пряча меч и подбирая пылесосную трубу.

   - Хрена ты что сделаешь, хромоногий! – Людка вскинула свою хоккейную клюшку. – Только сунься к моему флинту! Только попробуй!

   - Костя, не надо!.. – испуганно сказал Колька где-то сбоку, и Яна, все еще стоявшая посреди зала, успокаивающе кивнула Косте, делая отстраняющий жест.

   - Он прав, не горячись. В этом нет нужды, тебе ничего делать не понадобится. Бога ради, ну давайте разбираться как цивилизованные люди, без убоя!

   Костя чуть замедлил шаг, но не остановился. Он не понимал, что Яна имела в виду, да и не особо вслушивался в ее слова. Единственное, что сейчас воспринимало его сознание – это предвкушение того, как он снесет рыжей голову. Он не знал, как ему удастся это сделать, и не думал сейчас о последствиях – жаркое, дикое, первобытное чувство заполнило его целиком, съедая без остатка все остальное, и Костя хищно улыбнулся ему – старому знакомцу, уже навещавшему его при встрече с «мазератти». Такому чувству сломанная нога не помеха, и сейчас он без труда смог бы разорвать в клочья и Людку, и ее флинта… и он сделает это – почему нет? Костя машинально подумал, что будь дело на улице, он бы справился с кшухой намного быстрее. Он повернул голову - Вика по-прежнему скрежетала на своего возлюбленного, Владимир прихлебывал чай. А вот весь хранительский персонал молчал, и молчание это было очень недобрым.

   - Чего это вы так на меня смотрите? – с тревогой пискнула Людка, продолжая держать клюшку на начале замаха, направленного сейчас в пустое пространство.

   - Ты ведь не первый день в хранителях, Людмила, - удрученно произнес Гриша. – Ты знаешь правила. Падалки, тенетники – это со многими бывает. Даже мрачняги – это, в принципе, терпимо, хоть и зависит от коллектива. Но кшуха – это очень серьезно.

   - Это было в первый раз! – Людка округлила глаза. – Мой флинт раньше никогда…

   - Кшуха – это диагноз, тебе это прекрасно известно! – холодно отрезала Яна. – Твой флинт – порождающий! Мы все это видели! И пока твой флинт здесь, место нашей работы небезопасно!

   - Собираетесь нас заложить?! – теперь глаза мелкой хранительницы сощурились до злых поблескивающих щелочек. – Ничего у вас не выйдет! Никто нас не тронет! Я здесь дольше всех вас!.. я…

   - Мне плевать! – грохнул Колька. – Эта тварь ему чуть ногу не оторвала! Я таких здоровенных полгода уж не видал! Чудо, что он отбился! Сколько злобы в твоей бабе накопилось, что она такую хрень породила?! Кость, ты видал, какая хрень?!

   - Сам как думаешь? – иронически отозвался Денисов, переводя взгляд с Вики на ее хранительницу и обратно.

   - Я тоже видал, - мрачно произнесли сзади. Костя не обернулся – он уже ощутил присутствие хранителя и прекрасно знал, кто сейчас стоит у него за спиной. Он сделал шаг в сторону, пропуская хранителя директора, имевшего похоронный вид, после чего сел на пол и, прислонившись к стене, принялся изучать поврежденную ногу. Аркадий прошел в зал, недовольно покосившись на Денисова, сквозь него торопливо пробежала Людмила и юркнула на свое место за кассой, Аня же осталась стоять на улице, отвечая на какие-то вопросы Тимура, остановившегося рядом с ней.

   - Костя, когда твой флинт перестанет курить в рабочее время? – вопросил Аркадий, видимо решив сделать небольшое отступление перед основной частью.

   - Думаю, тогда же, когда ты, - Костя дернул ступню, и та слабо хрустнула, становясь на место, - перестанешь задавать дурацкие вопросы. Я не в настроении, так что лучше отвали!

   Аркадий открыл было рот, но тут же захлопнул его, сообразив, что сейчас не лучший момент демонстрировать свой статус. Повернулся и посмотрел на Вику, которая, завидев директора, тут же превратилась в необычайно хлопотливое создание и принялась переставлять товар на полках и протирать стол. Потом перевел взгляд на Людку, и мелкая хранительница заметно съежилась под этим взглядом.

   - Ну, Людмила, вот так подарок, спасибо. Я, конечно, знал, что твой флинт – не милая девочка с лукошком, но чтоб до такой степени… Молодец, удружила.

   - Мы тут не при чем! – заявила Людка. – Денисов и его флинт – это они во всем виноваты! Это их…

   - Так, давайте сэкономим наше время, - Аркадий с хлопком свел ладони вместе, - чтобы не отвлекать коллектив от работы. Может, видел я и немного, но слышал достаточно. Счастье, что покупателей не было – и не дай бог кто разболтает! То морт, теперь это еще! – он снова взглянул на Вику – теперь во взгляде была отчетливая брезгливость. – В моем магазине… да еще и к родичу нашему в постель вхожа… А у моего флинта, между прочим, семья.

   - Аркадий Николаевич…

   - Твой флинт – порождающий, - отрезал хранитель директора. – И я, как положено, предупреждаю тебя, что с этой минуты начинаю работать над его увольнением – по той или иной причине. Очень надеюсь, что много времени это не займет.

   - Влад не позволит!..

   - Этот магазин не Владу принадлежит, девочка.

   - Да ведь ничего не случилось! – в отчаянье закричала Людка. – Всего ж одна… Раньше не было такого! Это случайность! Это не повторится! Вы же знаете, что так часто бывает! Вы же знаете, что может только один за всю жизнь! – она зашарила просящим взглядом по мрачным лицам коллег. – Ну скажите же ему!

   Но те только молча отворачивались. Костя, придерживаясь за дверной косяк, поднялся и убедился, что опираться при ходьбе на поврежденную ногу можно, хоть она и ощутимо подгибается, а вот про бег и прыжки на сегодня можно забыть. Всего лишь пожатие ладошки, черт ее дери! Он взглянул на лицо Людки, смятое злобой, отчаяньем и растерянностью – зрелище было неприятным и жалким. И тут мелкая хранительница вдруг вскинулась и, подскочив к Вике, принялась наотмашь хлестать ее по щекам.

   - Сука, тупая сука, как ты могла так со мной поступить?! После всего, что я для тебя сделала! Я с тобой столько… а ты, вшивая подстилка!.. – визжала она в лицо своему флинту, смотревшему на Влада. – Не могла сдержаться, что ли?! Куда мы теперь пойдем?! Если ты не сможешь за хату платить, нас и оттуда выкинут! Ты ж ни хера не умеешь, падла ленивая! Если у тебя не хватит мозгов этого козла удержать или в два счета найти другого, я тебя вообще прибью, на хрен! Я не хочу все заново… я привыкла жить, как сейчас!

   Колька скривился и заткнул уши, а Аркадий, удовлетворенно улыбнувшись, перенес свое внимание на полки с товаром. Костя, не желая больше слушать эти вопли, свидетельствовавшие о полной деморализации коллеги, отвернулся и выковылял на крылечко к своему флинту, разглядывая тающие капли сизи на плитках и с трудом сдержавшись, чтоб не ткнуть мечом проходящего мимо Тимура. Прислонился к Ане, положив руку ей на плечо, негромко выругался, и она чуть повернула голову, встревоженно глядя мимо него.

   - Все нормально, - Костя поджал пострадавшую ногу, проводив взглядом развевающегося за проезжавшей «акурой» совсем маленького, с таксу, дорожника, - да только твой тюнинг встает мне все дороже, принцесса. С одной стороны, конечно, я… ну ладно, мы справились лучше, чем я думал. Но если каждый встречный и поперечный начнет одаривать нас такими тварями, я долго не протяну. Черт, ненавижу дилеммы!

   Людка продолжала истерить, теперь во все горло требуя немедленного прихода своего куратора, и хранители идущих мимо крылечка флинтов настороженно-заинтересованно таращились на магазин, а один, полузнакомый, в красном сомбреро, даже сунулся на ступеньки.