Оглавление
- АННОТАЦИЯ
- ПРОЛОГ
- ГЛАВА 1. Восемь лет спустя
- ГЛАВА 2
- ГЛАВА 3
- ГЛАВА 4
- ГЛАВА 5
- ГЛАВА 6
- ГЛАВА 7
- ГЛАВА 8. Четырнадцать лет назад
- ГЛАВА 9
- ГЛАВА 10
- ГЛАВА 11
- ГЛАВА 12
- ГЛАВА 13
- ГЛАВА 14
- ГЛАВА 15
- ГЛАВА 16
- ГЛАВА 17
- ГЛАВА 18
- ГЛАВА 19
- ГЛАВА 20
- ГЛАВА 21
- ГЛАВА 22. Павел
- ГЛАВА 23. Павел
- ГЛАВА 24. Юля
- ГЛАВА 25
- ГЛАВА 26
- ГЛАВА 27
- ГЛАВА 28
- ГЛАВА 29. Мартин
- ГЛАВА 30. Юля
- ГЛАВА 31
- ГЛАВА 32
- ГЛАВА 33. Мартин
- ГЛАВА 34. Юля
- ГЛАВА 35
- ГЛАВА 36
- ГЛАВА 37
- ГЛАВА 38
- ГЛАВА 39
- ГЛАВА 40
- ГЛАВА 41
- ГЛАВА 42
- ГЛАВА 43
- ГЛАВА 44
- ГЛАВА 45
- ГЛАВА 46
- ГЛАВА 47
- ГЛАВА 48. Мартин
- ГЛАВА 49. Юля
АННОТАЦИЯ
Что делать, если давний друг по переписке оказался мужчиной мечты? Хватать его и бежать, куда глаза глядят! Но какие варианты, если он пригласил тебя на мальчишник? Разумеется, использовать ситуацию с пользой и предложить ему себя в альтернативу! Юля так и сделала, а он возьми, да и не согласись! Обидно. Но с другой стороны… в запасе есть три дня и три ночи! И всё бы ничего, вот только задача осложняется наличием его друзей, которые оказались один другого лучше! Выбор уже не кажется столь очевидным, а устроить личную жизнь хочется непременно, и тогда Юля переходит к решительным действиям.
ПРОЛОГ
Мужчина с важным видом сидел за рабочим столом и разглядывал меня без признаков заинтересованности на лице – уже насмотрелся. Папка с блестящим резюме так и скучала нетронутая. Отчего-то казалось, что вердикт вынесен, и все мои попытки выглядеть достойно и сдержанно больше смахивают на жалкие потуги. Это была… пожалуй, да! На сегодняшний день это была работа мечты! Прыжок с грешной земли на Олимп. Перспективы просто сумасшедшие. Международный уровень и нереальная заработная плата. Меня выбрали из нескольких сотен таких же соискателей, мне позвонили, меня пригласили! Мои идеи и стратегии одобрил сам Поль Ларинье – ведущий дизайнер компании-партнёра! И что в результате? А в результате я удостоилась надменного взгляда и полного безразличия со стороны руководителя компании.
– Значит, вы претендуете на должность главы рекламного отдела? – уже в который раз уточнил Астафьев, вероятно, желая испытать меня на прочность.
Я решительно кивнула.
– Всё верно.
Мужчина повёл глазами, негласно упрекая меня в самонадеянности.
– И вы серьёзно считаете, что справитесь? Не имея ни опыта, ни профильного образования?
– Да, я так считаю.
Хозяин кабинета неприязненно скривил губы.
– В моей команде нет места мечтателям, уважаемая фея, – хмыкнул он, так непрозрачно намекая на мой небесно-голубой деловой костюм. – Здесь нужно иметь чёткое представление о поставленных задачах и двигаться к их исполнению.
– Я прошла творческий конкурс и блестяще ответила на вопросы профильного анкетирования. До вас меня собеседовал не только начальник отдела кадров, но и действующий директор рекламного отдела. Нареканий нет. У меня отличные рекомендации и…
– И всё это меня совершенно не интересует, – вздохнул Астафьев и с видом великомученика откинулся на спинку кресла. – Ты ведь всё понимаешь, моя прекрасная фея… – попытался он мне внушить какую-то свою правду. Я не поддалась и вскинула подбородок.
– Меня зовут Юлия Владимировна, – напомнила, но тот безучастно кивнул.
– Да уже вроде познакомились… – тяжело вздохнул Астафьев и вдруг выпрямил спину, давая понять, что разговора по душам не получится. – Просто понимаешь, Юль, есть такие люди, которых не пускаешь в дверь, а они лезут в окно. В принципе, для бизнеса это и неплохо… Только ты не с того начала.
– Это недоразумение, я могу всё объяснить… – вспыльчиво спохватилась я, но по колючему взгляду поняла, что ничего мне объяснять не придётся.
– Очень жаль, Юлия Владимировна, но вы нам не подходите, – процедил Астафьев и улыбнулся по-деловому жёстко и не в меру властно.
– Даже интересно, по каким параметрам? – заупрямилась я, на что мужчина жадно оскалился.
– Непозволительно красива, – фривольно фыркнул он. – В моём офисе люди должны работать, а не заглядываться на аппетитные женские задницы. Всего хорошего, – проговорил Астафьев таким тоном, будто заодно пожелал мне провалиться сквозь землю и тем самым перечеркнул шесть лет жизни.
ГЛАВА 1. Восемь лет спустя
IronJack: Что, прямо так и сказал: «Требуешь невозможного»?
Yula95: Ну да! Прямо так и сказал. И, знаешь… принял при этом такой вид, что я даже прониклась.
Женя подозрительно долго молчал, и я будто наяву услышала его вздох безысходности. Наконец, он не выдержал:
IronJack: Что ты в итоге сделала?
Ответить на прямой вопрос я так сразу не смогла и старательно тянула время.
Yula95: Ну…
IronJack: Юля!
Yula95: Я согласилась пойти на некоторые уступки…
Ответ получился весьма обтекаемым и явно требовал корректировки. Я была уверена, что Женя мысленно взвыл.
IronJack: Например, предложила ему время для того, чтобы «найти себя»?
Текст сообщения буквально сочился презрением, и мне стало неловко.
Yula95: Не совсем. Я согласилась оплатить курс психологической реабилитации.
Я набирала текст дрожащими пальцами, но теперь дело было явно не в моём расстройстве. Стало реально страшно получить разочарование в лице единственного… э-э… друга… Его сообщение прилетело ту же. Текст содержал плачущий смайл.
IronJack: Долго думала?
Yula95: Возможно, в последнее время я, действительно, стала слишком требовательна и давила на него…
IronJack: Юля, ты дура…
По ощущениям было, будто, написав эти строки, Женя махнул на меня рукой, как на пропащую.
Yula95: Считаешь, я должна была уступить?
IronJack: Я считаю, что ты должна была придать ему ускорения и вытолкать из своей квартиры взашей! Слушай… я мало что понимаю в семейной жизни, но когда великовозрастное дитя, именуемое «муж», которое от силы проработало года три, а всё остальное время сидело то на твоей шее, то на диване… Короче, что-то в схеме «счастливый брак» явно дало сбой. И, нет, ваша жизнь требует вовсе не перезагрузки. Этот файл следует удалить, причём без возможности восстановления.
Yula95: В любом случае всё это не имеет смысла, потому что он ушёл.
Пауза в переписке позволила немного прийти в себя. Женя подозрительно долго молчал, ну а я мысленно грызла ногти в ожидании вердикта.
IronJack: Это тебя расстроило?
Сообщение выглядело так, будто друг проявляет заботу, я же была уверена, что он злорадствует и язвит. Что, впрочем, не помешало мне поделиться переживаниями.
Yula95: Наверно, я пока ещё не до конца осознала… Всё случилось не больше часа назад. Он бил посуду, театрально вскидывал руки и делал упор, что я не позволяю ему почувствовать себя мужчиной. А я только вернулась с вечеринки. Очередной принцессе исполнилось восемнадцать, и родители решили отпраздновать это с размахом. Я была в ударе, клиенты расщедрились на рекомендации. В голове будто до сих пор отдают басы, и тут вся эта катавасия…
В знаке беспомощности я даже развела руками над клавиатурой.
Yula95: Я не чувствую себя разбитой, но и облегчения не испытала. Я… я даже не представляю, что должна испытывать в реальности! Пока всё походит на дурацкий розыгрыш, вот только никто не выскакивает из-за угла с глупой улыбкой и безумными криками.
IronJack: Что думаешь делать?
Yula95: Попробую позвонить ему через час.
Я честно призналась, за что тут же получила нагоняй:
IronJack: Даже не смей!
Yula95: Да ладно… Это же мой муж! Мы вместе шесть лет, и он просто запутался…
IronJack: Меня сейчас стошнит.
Yula95: Это очередной кризис и он обязательно пройдёт.
IronJack: О, чёрт, позывы становятся мучительнее…
Yula95: Может, хватит надо мной издеваться?
IronJack: Это было обращение к самой себе, которое ты по ошибке отправила мне сообщением?
Yula95: Жень, мы давно дружим, но ты тоже не перегибай. Идеальных людей не бывает.
У меня отвратительный характер и целая куча других недостатков.
Я пропадаю на работе и забыла, когда в последний раз готовила ужин.
Я ненавижу гладить рубашки и понятия не имею, с какой стороны подходить к пылесосу.
IronJack: Ну, дорогая, а успешный бизнес иначе и не построишь! Да, некоторое время приходится жить своей мечтой, своим стремлением. Приходится засыпать за рабочим столом и на бегу чистить зубы, чтобы не сорвалась очередная очень важная сделка! А ещё приходится чем-то жертвовать. Личная жизнь попадает под удар чаще всего.
Yula95: Перестань, тебе-то откуда знать, как строится бизнес?..
IronJack: Ну, привет! Вообще-то, у меня своя IT-компания.
Yula95: Что, серьёзно?
IronJack: Юль, не пугай меня…
Yula95: Это ты меня не пугай. Я была уверена, что ты тестировщик компьютерных игр. Я как ни напишу, ты вечно убиваешь каких-то гоблинов или охотишься на троллей. А в последний раз, помнишь… вообще заблудился в магическом лесу, и тебя соблазняли дико сексуальные ведьмы. Если я не ошибаюсь, свою миссию ты завершил в кислотном озере, а всё потому, что нечего вестись на милое личико и аппетитные попки.
IronJack: Я не тестирую игры, я их создаю. Но это, считай, хобби. А вообще, я серьёзный человек с очками и в галстуке.
Yula95: Да ты гонишь!
IronJack: Ну… если только про очки и про галстук. На самом деле я предпочитаю контактные линзы, а галстук ношу исключительно в кармане, на случай, если на очередном приёме мне захочется удавиться.
Yula95: Жень, ты серьёзно?
IronJack: Ну!
Yula95: А почему я об этом ничего не знала?
IronJack: Наверно, потому что никогда не спрашивала!
Заявление вышло с некоторой долей обиды.
Yula95: Что, правда?
IronJack: Да, дорогая! И друзья, кстати, тоже относятся к личной жизни. Так что я, если хочешь знать, не менее пострадавшая сторона! И не скрою: когда ты появляешься в сети, я испытываю облегчение от предвкушения скорого общения. Я тебя люблю.
Yula95: Как друга?
IronJack: Как единомышленника и человека, близкого мне по духу. Ну и как друга тоже, да. Мне, кстати, интересно: он, случайно, разводом не грозил?
Yula95: Ну…
IronJack: Удиви его: подай заявление первой! Тебе прислать электронную форму?
Yula95: Я не хочу обострять.
Я отозвалась предельно осторожно, пытаясь уйти от прямого контакта и не вдаваться в подробности.
IronJack: А чего ты хочешь? Если тебе так дорого живое существо дома, так, заведи кота.
Yula95: Ну ты сравнил!
IronJack: А что? Он тоже будет жрать, спать и орать благим матом при твоём появлении на пороге. Но есть один ощутимый плюс: кот никогда не уйдёт. А, нет, два ощутимых плюса: ещё ты сможешь удовлетворить свою злость и кастрировать его. Я сейчас про кота, если что.
Yula95: Я вовсе не злюсь, я в растерянности.
IronJack: Какие проблемы, сейчас я поставлю тебя на ноги. Давай так: назови три причины, почему ты хочешь его вернуть?
Yula95: Жень, складывается такое чувство, что ты решил уложить меня на лопатки в самом нехорошем смысле этого выражения.
Я даже головой покачала, осуждая его протест.
IronJack: Уже возбудилась? Если что, знай, что я сейчас поигрываю бровями и заодно бицепсами. А что, вдруг тебе понравится не только моя харизма, но ещё и мускулы? Шучу. Что за упаднические настроения?
Yula95: Я понятия не имею, зачем хочу вернуть мужа!
Признание далось на удивление легко. Я определённо не до конца осознавала, что произошло.
IronJack: То есть это не любовь?
Yula95: До твоего вопроса я была уверена, что любовь, а вот сейчас закрадывается подозрение, будто я просто хотела, чтобы всё было как у всех.
IronJack: Очень интересно, а как там у всех?
Yula95: Семья, забота и уважение.
IronJack: Так-так… и что, он заботился о тебе или, может, уважал?
Yula95: Он был рядом в самые сложные периоды моей жизни. А сейчас, когда, казалось бы, всё наладилось…
IronJack: Ладно, Юль, что я и в самом деле… Ты просто выбрала не того человека. Наверно, я давно должен был тебе это сказать, но не хотел вмешиваться. Не подходите вы друг другу. И никогда не подходили. Тебе как вообще, не надоело работать тягачом? Ему с тобой было удобно, а сейчас, когда ты предложила расти и развиваться, твой муженёк струсил. Сам-то он знает, на что способен, а на что нет. А если совсем честно, то у него наверняка есть любовница. Молодая и не такая требовательная. Она смотрит ему в рот, а этот петух дует ей в уши про свой столичный бизнес и жену, с которой придётся разделить любимое детище.
Yula95: Ты говоришь очень обидные вещи.
IronJack: А ты зачем-то идеализируешь этого придурка! Ты заслуживаешь лучшего, так почему вцепилась в это недоразумение?
Yula95: Прости, я загрузила тебя своими проблемами.
Попытка уйти от неприятной темы едва ли удалась, и пока в голове товарища не созрел достойный протест, я загрузила его встречным вопросом:
Yula95: А ты зачем, вообще, написал? Неужели соскучился?
IronJack: Соскучился. А ещё хотел пригласить тебя на свадьбу.
Я на какое-то время выпала из реальности, понимая, что дурацкая зависть буквально съедает изнутри.
Yula95: Прости, я, наверно, не готова сейчас…
IronJack: Да забей! Я потому и промолчал. Какая тебе сейчас свадьба!
Yula95: Люблю тебя за эту вот чуткость и понимание.
IronJack: Ага, давай… пой мне дифирамбы. Но я вот что подумал: приезжай на мой мальчишник!
Yula95: Предложение супер.
Уныние на своём лице я видеть не могла, но ощутила его вполне реально. В тексте же бодренько уточнила:
Yula95: В качестве кого?
IronJack: Кажется, когда-то ты хвасталась, что божественно красива? Надеюсь, за эти десять лет ничего не изменилось? Будешь украшением моего скромного празднования.
Yula95: Жень, просто признай, что вздумал сэкономить на стриптизёрше!
IronJack: Ну всё, раскусила!
Три гневных смайлика украсили запись.
IronJack: Только я серьёзно, Юль, приезжай. Тебе сейчас надо отвлечься. А если повезёт, то сумеешь взглянуть на свою жизнь с другого ракурса. Соглашайся. Три дня с классными мужиками. За мой счёт. А ещё своя тихая компания, музыка, выпивка, разговоры ни о чём…
Yula95: Жень, это глупая затея…
Несмотря на по-взрослому деликатный ответ, что-то в глубине меня уже отбивало джигу, и желание совершить какую-нибудь глупость пересиливало разум.
IronJack: Ничего не знаю, я уже просматриваю билеты. Скинешь мне данные своего паспорта?
Yula95: А ты повесишь на меня какой-нибудь левый кредит?
Невинное уточнение я отбила, попутно разыскивая в сумочке документы.
IronJack: Всегда мечтал кинуть тебя на бабки!
Yula95: Жень, пока я набираю это сообщение, у тебя ещё есть время передумать.
Паспортные данные улетели адресату.
IronJack: Как жаль, но передумать я не успел!
Его ответ украсил подмигивающий смайл с высунутым языком. Я ужаснулась:
Yula95: Зачем я вообще согласилась?!!
IronJack: Есть! Билеты я скинул тебе на почту. Надеюсь, ты любишь поезда?
Yula95: А на самолёт зажал, да? А как расписал: за мой счёт и всё такое… Про классных мужиков тоже приукрасил, не так ли?
IronJack: Ни в коем случае! Просто я дарю тебе несколько часов для размышлений.
Yula95: О превратностях судьбы?
IronJack: О ней, злодейке. Завтра без двадцати два отправление с Ленинградского вокзала. Что скажешь?
Yula95: Скажу, что режешь меня без ножа, подрываешь авторитет, и тебя явно подослали конкуренты. Я могу приехать в субботу утром?
IronJack: Нет.
Yula95: Тогда, может, в пятницу ночью?
IronJack: Нет.
Yula95: Может, мне вообще не стоит ехать? Всё же это мальчишник…
IronJack: А вдруг я выбрал не ту женщину? Кто, как не ты, приведёт меня в чувства?
Yula95: А это вообще сообщение под грифом «особо секретно». После прочтения его следует сжечь.
IronJack: Ага, а лучше съесть. Я как раз дожёвываю первое предложение. Ты ведь приедешь?
Yula95: Ну конечно! Мне сейчас просто необходим заряд бодрости и сил. Я же могу не брать каблуки и платья мини?
IronJack: А вот это уже шантаж! Ну да ладно! Хоть голая. Только приезжай.
Yula95: ОК, и как я тебя узнаю?
IronJack: Юль, это ты вообще? Мы сколько лет знакомы? Я двухметровый блондин с голубыми глазами и очаровательными ямочками на щеках! Но для тебя, так и быть, надену очки и галстук!
Yula95: Жди.
ГЛАВА 2
Я отстучала по клавишам завершение беседы и на некоторое время зависла перед компьютером.
Улыбка сползла с лица, как только погас экран ноута и в голове прочно засела мысль, будто я здорово переоценила свои силы. В комнате царил хаос после недавних сборов. Игорь ушёл. Не грозил, не испытывал на прочность, а просто собрал вещи и прикрыл за собой дверь. А самое обидное было в том, что не было у него никакой любовницы! И мой бизнес делить он не собирался…
Игорь был мечтателем. Из тех самых людей, которые на последние деньги покупают вовсе не хлеб, а краски. А затем, время от времени теряя сознание от голода, они пишут свой гениальный холст. Когда-то я тоже умела мечтать. Но мечтать оказалось финансово невыгодно и пришлось приобрести более полезные навыки. Теперь я умела, словно танк, идти напролом к достижению своей цели. Идея бизнеса тоже принадлежала ему. «Юль, ты умеешь веселиться лучше всех, почему бы не использовать это в деле?» – как-то спросил он и всё завертелось. «Не стоит ютиться на окраине. Здесь тебе негде развернуться. Ты можешь позволить себе неплохой офис в центре» – пожал он плечами, когда я ныла из-за скромного бюджета будущих мероприятий. И я пошла. Вверх, вперёд, к мечте. Вот только мечта оказалась чужой. И сейчас, без него, вокруг стало невероятно пусто.
– Мы не подходим друг другу, неужели ты этого не замечаешь?
Игорь начал этот разговор как-то вдруг, совершенно не вовремя. Я как раз вышла из душа и пыталась высушить волосы. Из-за шума фена было плохо слышно, и я привычно кивнула.
– Я превратился в самое настоящее ничтожество, – грустно улыбнулся он и развёл руками.
Мне следовало бы догадаться, что дело вовсе не в очередном приступе меланхолии, но я торопилась на встречу. Разумеется, очень важную и очень нужную.
– Мне не хватает воздуха рядом с тобой. Тебя слишком много, – попытался он достучаться в очередной раз, и я, наконец, уловила, насколько упрямо Игорь движется в этом направлении. Он принял решение. Он собрался с духом. И ушёл. Я направилась следом, хотя укладка была явно не закончена.
– Только не говори, что ты меня бросаешь! – заявила я, досмотрев «концерт», в заключение которого Игорь оказался с сумкой наперевес.
Муж уставился мне прямо в глаза и бестолково передёрнул плечами.
– Мы уже давно не вместе, Юль, только ты упорно отказываешься это признавать.
– И что это вообще у тебя за сумка? – пренебрежительно фыркнула я, оценивая её размер. – Что ты туда положил: трусы и носки?
– Ты проявляешь заботу… Так мило, но теперь уже совершенно бесполезно. Остальные вещи я заберу, когда тебя не будет, – добавил он, конечно же, имея в виду давление, которое я оказываю на его неокрепшую творческую психику.
– Не заставляй меня просить тебя остаться! – категорично заявила я, не имея привычки высасывать ситуацию до капли. Игорь по-доброму усмехнулся.
– Юль…
– И не смей выглядеть таким жалким! – взвизгнула я, понимая, что оказалась без единого толкового аргумента.
Впрочем, сказала я достаточно. Достаточно для того, чтобы развеять и остатки сомнений. Игорь не захотел отвечать на моё последнее заявление. Я осталась одна посреди квартиры. Половину волос я высушила и выпрямила, вторая по-прежнему отражала истинное состояние. Оказавшись в такой ситуации я, как и любой, по сути, глубоко одинокий человек, тут же бросилась за поддержкой. Позвонить матери не решилась. Уж кто-кто, а она при любом удобном случае напоминала, что я не умею ценить по-настоящему стоящие вещи. Подружек в моём арсенале не нашлось. Сплошь нужные люди, коллеги или завистники. Были личности выгодные, были удобные, но не было настоящих. Только Женя, старинный друг по переписке.
Наше с ним общение завязалось лет десять назад. Как говорится, зацепились языками на каком-то форуме и понеслось. Мы могли ночи напролёт обсуждать последнюю киноновинку, громкие речи западных политиков, смеяться над забавными шутками из сети, но что удивительно… Ни разу, никому из нас не пришло в голову встретиться.
Сутки, что остались перед дурацкой поездкой, стали критичным пределом, чтобы не успеть заморочиться по поводу последних событий. Нужно было охватить просто уйму проблем. Для человека, который живёт на работе странно вот так вдруг взять и бросить любимое детище. Или не настолько уж любимое, насколько беспомощное… По крайней мере, я, как и любой трудоголик, была уверена, что без меня всё буквально рухнет!
Всего три дня… Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула. За это время ничего не случится… На неделе планируется всего пара именин, корпоратив по случаю юбилея какой-то крутой компании. А следующие выходные можно смело посвятить свадьбе века. По крайней мере, подготовка мероприятия вполне тянула на это звание. Пожалуй, переплюнули мои старания только организаторы свадьбы наследников Британского престола!
Последние полгода я была на связи двадцать четыре на семь. Для невесты я стала мамой, папой, лучшей подружкой и личным психологом. Я постаралась, я выложилась, всё пройдёт идеально. Наверно, идеально всё пройдёт даже без моего участия. Потому что есть два дубликата и ещё одно запасное свадебное платье, эксклюзивные торты заказаны в трёх разных кондитерских, до мелочей изучены и учтены предпочтения всех гостей. Досье каждого из обслуги для праздника я помню наизусть. Сменный состав наготове. Счастье молодых готов запечатлеть самый лучший, самый модный фотограф. Заказан и проплачен «нужный» репортаж на новостном канале. Ну а моему креативному агентству грозит звание «первого» в столице. Семь лет не прошли даром!
Очередной глубокий вдох и я снова убеждаю себя: мне есть чем гордиться. Это успех. Это победа. Над собой и собственными страхами в первую очередь. А Игорь поймёт. Всегда понимал. И его уход – не более чем кризис. Он допишет свой сценарий и непременно захочет мне его прочесть. Сколько раз так уже было?
В поезд я села со спокойной душой. Закрыв дверь купе, глянула на своё зеркальное отображение, но оно отчего-то не радовало. Хотя там были всё те же яркие зелёные глаза, те же тёмные волосы с удлинённым каре, та же милая фигурка ходового сорок второго размера. Но было и кое-что ещё. Груз за плечами. Неподъемный. И оставить его без присмотра уже очень давно не получалось.
Вибрацией отозвался телефон, и я опомнилась, отвернулась. Впереди было ещё столько дел! Мой сосед по купе – интеллигентнейший человек, ограничился всего парой замечаний. Он хотел отдохнуть, в то время как я шуршала страницами ежедневника, бесконечно списываясь с помощницами, с заказчиками, с арендаторами и флористами. Не оценил он и того факта, что от бесед… долгих, спорных, изнуряющих… В общем, от бесед я воздерживалась, хотя было непросто.
Четыре часа пролетели, и я оказалась в беснующейся толпе снующих во всевозможные стороны людей. Перрон практически опустел, когда я увидела его… высоченного блондина с яркими голубыми глазами. В пальто нараспашку и с жутко деловым видом, он стоял, заставляя теперь уже редких прохожих сторониться. В одной его руке болтался измученный галстук, в другой – вполне себе уверенная, но явно одинокая розочка. Очки тоже были, только на лбу и солнечные. Для пасмурного осеннего вечера самое то! Ну, чтобы я уж наверняка узнала своего друга по переписке!
Первый момент радостной встречи оказался безвозвратно утерян и я, виновато расставив руки в стороны, как самый настоящий пингвин, продвинулась к ожидающей меня розочке. Было как-то… неловко, что ли… будто я прикоснулась к оригиналу книги, которую давно прочла по электронке и вот, наконец, получила долгожданный экземпляр, всё ещё не утративший запах типографской краски!
Высокий, плечистый, он мало походил на человека, который живому общению предпочитает безликий ник с абсурдной аватаркой. Он был… такой яркий, эмоциональный, открытый!.. Таких парней всё чаще затягивает реал, а не липкая сеть! Теряясь в ощущениях, впечатлениях, эмоциях, я беспомощно водила глазами, будто не решаясь определиться, с какой стороны «укусить» свой праздничный подарок. В итоге лишь облизнулась, оставляя непростой выбор на потом.
– Боже… я думала, ты шутишь, – болезненно поморщилась я, пытаясь не рухнуть навзничь от неземной красоты.
Приняв мою дорожную сумку, Женька позволил рассмотреть себя как следует, после чего язвительно улыбнулся.
– Шучу! – решительно заявил он и ответственно кивнул. – И это вообще не я! – опомнившись, заявил мой друг, но розочку всё же вручил.
Он, наконец, улыбнулся и как-то в один миг стал тем самым Женькой, которого я знаю, кажется, сто лет. Стал именно тем парнем, который поддерживал меня в самые трудные, самые важные моменты жизни. Стал именно тем Женькой, которого я представляла себе, жалуясь на сумасшедшую плату за аренду офиса и жуткие пыльно-жёлтые воздушные шары вместо лимонных! От души отлегло. Захотелось поддержки и я беззастенчиво повисла на шее у… пожалуй… самого красивого парня в радиусе ста километров!
– Ну, наконец-то… Отпустило… – пробормотал он куда-то мне в шею, всё никак не желая ослабить хватку. – Признаться, я боялся, что тебя надолго заклинило, – хмыкнул он, заставляя притворно ахнуть.
– А что ты хотел? Предупреждать надо! – тут же раздался мой возмущённый вопль, на что друг только пожал плечами.
– Я и предупредил. Помнишь? Блондин, рост, вес, цвет глаз…
Подписываясь под всем вышесказанным, я ответственно кивала, будто болванчик, а в результате всё равно нашла, в чём уличить:
– Да, но забыл добавить, что настоящий красавчик и неслучившаяся мечта нескольких сотен женщин!
Женька на миг завис с признаками глубоко изумления.
– То есть это идёт в комплект не ко всем блондинам? – натурально удивился он, и я хлопнула его ладонью по плечу. По крепкому такому, подкачанному плечу…
Мы, наконец, тронулись с места, и Женька, совершенно негалантно подхватив меня под локоток как добрую тётушку Сару, указал верное направление движения.
– Между прочим, это совершенно бессовестно! – вспомнила возмутиться я, когда мы уже шли к парковке. Женя оценил недовольный тон и вскинул эти свои невероятные глаза.
– Что? Ты о чём?
– Если уж вакансия твоей невесты оставалась свободна, в первую очередь ты мог бы предложить её мне! – пожаловалась я на подобное упущение.
– Ну, ты скажешь!.. – вздохнул тот и пригрозил мне указательным пальцем. – Должность жены – это, знаешь ли, вакансия проходная. Но это так, между нами, не вздумай сболтнуть! – строго предупредил он и расплылся в блаженной улыбке. – А вот с друзьями надо держать руку на пульсе! Где я ещё найду такую замечательную Юльку, которая в час ночи с пеной у рта будет доказывать, что Роллинг Стоунз лучшая группа всех времён? И делать это не из большой любви к исполнителям, а лишь из желания держать меня в форме… А?! Где?!
Я беспомощно развела руками.
– Ну, то-то же! – покровительственно кивнул Женька и открыл передо мной дверцу авто.
Я с тоской оглянулась на здание вокзала и как-то беспомощно осмотрела красоту вокруг.
– То есть экскурсии не будет? – скорее, утвердительно, нежели в знаке вопроса, сделала я предположение, и мой друг завис.
– Сдурела? Там водка стынет! Мужики давно заждались. Я, если помнишь, обещал тебе отрыв, а не культурную программу. А вообще… – Женька с подозрением нахмурился и грозно свёл брови у переносицы. – Какая ещё экскурсия? Ты прожила здесь семь лет, прежде чем свалить! – опомнился он и бессовестно щёлкнул меня по козырьку зимней кепки.
– Просто признайся, что я тебя подловила, – вздохнула я. Женька нетерпеливо цокнул языком.
– Не подловила! Просто… мысленно я был уже в другом месте! – сделал он неудачную попытку оправдаться, а я надула щёки, давая понять, что в этот момент Женька похож на хомяка.
– Мысленно был где?! Подобное отношение оскорбляет меня как женщину! – визгливо бросила я ему, устраиваясь на сидении, и чрезмерно сильно хлопнула дверцей.
– Да я…
– Я обиделась! Разворачивай немедленно!
Женька лукаво улыбнулся:
– Да мы даже с места не тронулись, Юль…
– Или нет, не разворачивай. Если ещё не поздно, я готова побороться за право стать твоей женой! А что? Мы давно знакомы, имеем много общих интересов, – начала я загибать пальцы. – Живём в разных городах, что, несомненно, плюс, ведь тогда не будем друг другу надоедать. Внешне ты меня вполне устраиваешь, а меня однажды не приняли на работу со словами: «Непозволительно красива!» И вообще, я чувствую себя обманутой! – я решительно развернулась всем корпусом.
– Что, до сих пор? – наигранно удивился Женька, плавно тронувшись с места.
– Представь себе, да! С твоей стороны крайне нечестно столько лет держать меня в чёрном теле и ни разу не показаться на глаза! Я, кстати, неплохо готовлю и…
– Юль, ты не умеешь готовить, – осадил меня друг и хитро улыбнулся: – И, кстати, тот факт, что ты замужем, пойдёт мне в зачёт, если я всё же откажусь от столь лестного предложения? – вставил слово Женька, когда я перехватила воздуха, желая продолжить.
– Шутишь? – не веря своим ушам, нелепо напыжилась я. – А кто мне говорил, что я ещё молода, что вокруг так много достойных кандидатов?
– Э-э… я тебя на мальчишник пригласил… – робко напомнил друг, чем меня совсем не впечатлил.
– В наших краях говорят: «Женат, но ведь не кастрирован!», – бросила я очередной весомый аргумент, и Женька всё же рассмеялся.
– А я многого о тебе не знал! – серьёзно заметил он после, и я протянула ладошку для звонкого «пять».
К слову, ладонь от удара ощутимо горела, и её пришлось приложить к холодному стеклу.
– И, кстати, я официально не замужем, – призналась я в очередном зазорном грешке. Женька смотрел на меня с отвисшей челюстью.
– Не ври, я видел фотки, где вы держитесь за руки. С обручалками, между прочим!
– Я опоздала на роспись, – с тоской проговорила я.
Женька коротко хохотнул.
– Серьёзно? На которую по счёту? На пятую? Юля Трофимова, которая переженила половину Москвы, опоздала на собственную роспись?
– Игорь сам виноват! Кто назначает такой ответственный момент на среду?..
– Наверно, он поступил так потому, что все пятницы и субботы в твоём календаре расписаны на месяцы вперёд, нет?..
– Мог бы заказать выездную церемонию! – ахнула я, но друг не успокаивался.
– А ещё потому, что ты терпеть не можешь все эти официальные мероприятия, – стал Женька на защиту бывшего.
– Просто подписи поставить! Минута времени! – категорично прозвучал мой голос.
– Юль, я вот сейчас слушаю тебя и удивляюсь терпению Игоря. Он точно не мазохист?
– Ну ты не перегибай, – предупредила я друга взглядом, а тот аж покраснел от очередного приступа возмущения.
– А мне, так вообще не сказала! – обиженно потянул он.
– Кто же знал, что мне когда-нибудь придётся в этом признаться! – совершенно искренне возмутилась я. – К тому же мне было стыдно!
– Когда я признавался тебе в своём гомосексуальном опыте, мне тоже было стыдно!
– Тебе ведь не понравилось… – забросила я… вяленький такой аргумент… – И нужно было с кем-то поделиться.
– Ты меня разочаровала, – решительно выдохнул Женька, а потом в его глазах мелькнула искорка, другая, третья.
Я была вынуждена протянуть ему ладошку на очередное «пять»: разыграл! Ловко и умело! Признаться, в этой игре я никогда не вела, а плелась в хвосте.
Всё началось так давно, что я уже и не припомню, с чего именно. Бурные споры порой заводили нас так глубоко в подсознание, что не всегда удавалось выбраться из этой дыры без последствий. Мы начинали бессовестно врать, наговаривать, разыгрывать спектакли. Если их удавалось разгадать, бал получал один, а если нет, то другой – самый искусный лжец! Как только бал был разыгран, на экране появлялась ладошка. Оказалось, что вживую всё выглядит куда более увлекательно!
ГЛАВА 3
В лобовое летели мокрые грязные брызги, и я неосознанно поёжилась: зима в этом году пришла непозволительно рано!
– Где ты говорил, там водка стынет? – нахмурилась я, боясь, что тоска и уныние нападут на меня совершенно неожиданно. – Лето не так давно закончилось, а солнечного света катастрофически не хватает. Хорошая компания могла бы компенсировать недостаток тепла!
– Компания подобралась что надо! – заверил меня Женька и серьёзно кивнул.
– Может, ты ещё и пристроишь меня под чьё-нибудь крылышко? – полюбопытствовала я, на что друг тревожно нахмурился. – По старой дружбе! – пришлось напряжённо сглотнуть и вскинуть руки в знаке капитуляции. – Ну нет, так нет, – предупредила я на всякий случай, а Женькин взгляд меж тем смягчился.
– Так навскидку и не скажешь, – понуро пробормотал он. – Попробую определиться на месте. Всё же я полагал, что тебя нужно будет отпаивать валерьянкой и коньяком после душевной трагедии, и никак не рассчитывал давать рекомендательные письма. Ты подозрительно быстро успокоилась, – заметил он и покосился на меня с сомнением.
– Ну да. Вдруг поняла, что мы с Игорем никогда не были близки, представляешь? – удивилась я вслух собственным недавним умозаключениям. – Столько лет прошло… а я его даже не любила, – заговорщицки прошептала я, поражаясь собственной холодности.
– И только сейчас это поняла?
– Ну-у… – отмахнулась я и легкомысленно пожала плечами. – Мне было некогда. Я вот сейчас вспоминала, как всё начиналось и, знаешь, даже не смогла определённо ответить, что нас когда-то свело, что держало вместе всё это время... И даже банальная привычка не вписывается в историю. Мы с ним непохожи. Практически не имели общих интересов, жили, будто в разных часовых поясах. Я ночная пташка, а Игорь жаворонок. Я чётко представляла, к чему иду, а он полагался на совершенно ненадёжный источник: вдохновение!
– Жалеешь потраченных лет?
– Да ну перестань! – фыркнула я, задумавшись и мгновенно определившись с ответом. – Я жила в полную силу. Меня радовали победы, поражения подстёгивали к решительным шагам, к напористому движению вперёд.
Я хмыкнула, погрузившись в собственные мысли, а Женька подловил:
– Что?
Взглянув на друга в нерешительности, я неодобрительно покачала головой.
– А ведь когда-то я и подумать не могла, что буду руководить людьми! – похвастала я достижениями.
– То есть представляла своё будущее как-то иначе?
– Конечно! Если ты помнишь, я планировала стать известным художником! – причмокнув губами от удовольствия, я со значением вздёрнула подбородок. – Преподаватели подозревали наличие таящегося во мне таланта и пророчили большое будущее.
– И что сбило с пути творческую натуру? Не припомню твоих пояснений на этот счёт, – с явным упрёком Женька указал на мою скрытность. Всё же были времена, когда мы общались не так тесно…
– Жадность! – без зазрения совести призналась я. – Я жаждала материальной независимости. Да и не только материальной, если уж быть откровенной до конца! – махнула я рукой, словно решаясь на волевое признание. – Под моим боком не оказалось человека, который готов был продвигать мой талант.
– Я думал, что таланты находятся сами, – по-доброму усмехнулся Женька, и я не сдержалась, приткнулась щекой к его плечу, погладила ладонь, что зависла на рычаге переключения передач.
– Сами находятся посредственности. Они, в отличие от талантов, уверены в своей гениальности и несут её в массы, без зазрения совести шагая по головам! А вот настоящие гении творят в тёмных подвалах, живут впроголодь, и продают свои работы от случая к случаю.
– А ты, значит, жить впроголодь и при этом оставаться верной себе не захотела?
– Нет, – на выдохе заявила я, едва ли осознанно сожалея о сделанном выборе. – Я из тех хитрых существ, что с лёгкостью подстраиваются под законы жизни.
– Подаришь мне свою картину? Или ты уже не пишешь?
– Давно не писала – времени нет. Да и вдохновения, кстати, тоже! Но картину подарю! – пообещала я, мысленно прикидывая, что это станет неплохим поводом для встречи с матерью. В очередной раз окунувшись в мысли, я хлопнула в ладони. – Я даже знаю, какую: эту свою работу я назвала: «Друг»!
– Ставлю на то, что на полотне изображён покинутый всеми щенок. На его мордочке будет отчётливо видеться растерянность, а некоторая неуклюжесть вызовет чувство умиления.
– Я высылала тебе скрин? – в сомнении нахмурилась я, а Женька пакостно облизнулся.
– Только не призналась, что работа твоя! – попенял он то ли моей скромности, то ли скрытности.
– А, знаешь, я всё-таки найду время и напишу для тебя картину! – мечтательно проговорила я, но Женька не вдохновился этим обещанием.
– Только, пожалуйста, не изображай на ней червя, который выполз после ливня на дорогу и был безжалостно раздавлен под колёсами юного велосипедиста.
Я присмотрелась к товарищу с подозрением.
– Не зря мы дружим столько лет… – процедила так, словно уличила в измене. – Ты просто читаешь мои мысли! Об этом, кстати, следует задуматься.
– О чём?
– Я всё ещё не теряю надежды расстроить твою свадьбу, – поделилась я секретом. Женька нахмурил лоб.
– Юля!
– Я тоже хочу замуж! – пожаловалась я и, предупреждая напрасные надежды, проговорила: – Так и знай: не найдёшь мне толкового мужика, который захочет жениться…
– Сделаю всё возможное и невозможное, – принял Женька ультиматум и прибавил газа, пока в моей голове не созрела очередная глупость.
Успокоившись после его заверения, я позволила себе расслабиться, засмотрелась на строгий профиль. По внешности Женька был из тех мужчин, на которых западают всегда и везде. Происходит это легко и даже без особого на то желания. Он был красив, обаятельно улыбался и смотрел при этом так, будто ты его судьба. Он наверняка легко находил друзей, завязывал знакомства, заводил ни к чему не обязывающие разговоры. В какой-то степени я даже завидовала его невесте. Её звали Ника, они встречались почти три года и… и на этом, как ни странно, но информация заканчивалась. Я ничего о ней не знала. Потому что сокровенное Женька оберегал. «Знаешь, я влюбился» – написал друг сразу после знакомства с ней. Он не описывал внешность, не перечислял благодетели. Он влюбился. И я ему по-доброму завидовала. Нет, её присутствие чувствовалось практически в каждом диалоге, но настолько ненавязчиво и трепетно, что чужая влюблённость не утомляла. Женька иногда писал: «Ника так захотела». Подробности были ни к чему. Настоящему мужчине ничего не стоит уступить. «Ника плохо переносит жару» – небрежно отмахнулся он от вопроса, почему этот отпуск проведёт в горах.
А вот сейчас я смотрела на друга, которого впервые увидела только сегодня, и с горечью осознавала, что этот мужчина теперь будет принадлежать лишь одной женщине. И к счастью, не мне. Лицемерам нельзя прикасаться к чему-то настоящему, потому что это самое настоящее они могут испортить одним неловким движением.
– Даже представить страшно, о чём ты думаешь с таким выражением лица, – окликнул меня Женька, и я улыбнулась как по взмаху волшебной палочки: себе научилась врать, так, чего мне стоит обмануть Женьку?..
– О том, что люблю тебя, – прошептала я и взволнованно прикусила нижнюю губу. – И, знаешь, не вздумай жениться на мне! Даже если в твоей голове всё перевернётся вверх дном, обещай, что я буду последней, на кого ты посмотришь с этой целью!
– Это такой хитрый ход, вроде «вредных советов», – уличая, прищурился Женька, и я с демонстративным удовольствием облизнулась.
– Раскусил! – пожаловалась я, без особого сожаления признавая провалившийся замысел, и звонко рассмеялась.
– Но от дружеского секса ты ведь не откажешься? – на всякий случай уточнил он, и я округлила глаза. – Ну, на тот случай если я окончательно разочаруюсь в женщинах!
– Если окончательно разочаруешься, что уж поделать – приходи! Я покажу тебе, как глубоко ты заблуждался! – с серьёзным видом кивнула я.
– Насколько глубоко? – с наигранным придыханием и томным вздохом поинтересовался Женька. Я уловила его настроение на раз и загадочно повела глазами.
– Достаточно глубоко!
– Имей в виду, я уже заинтересован, – поиграл Женька бровями и тут же сорвался на смех. – Юль, уверяю: так непринуждённо мне секс ещё не предлагали!
– Ох, Женька, знай я раньше, какой ты красавчик, непременно подготовилась бы к встрече и распушила свой павлиний хвост! Считай, тебе просто повезло!
– А иначе у меня не было бы шансов? – уточнил он. Осторожно. Без лишней бравады и будто с долькой сожаления. Я протолкнула в горле внезапно застывший ком напряжения и широко улыбнулась.
– Ни единого!
– Но у меня невеста… – напомнил он об обстоятельствах, которые могли бы удержать.
– П-ф! Я с ней даже не знакома!
– Юля!.. – предупреждая подобные поползновения, рыкнул Женька, и я мило улыбнулась.
– Что? Я всего лишь стимулирую тебя к решительным действиям.
– В смысле, я должен найти тебе мужика? – на всякий случай уточнил он, не переметнулась ли я на другую сторону.
– А что, с этим могут возникнуть проблемы? – совершенно не заинтересованно полюбопытствовала я.
– Ну…
– И имей в виду: уровень благосостояния идёт в зачёт.
Женька прикрыл свободной ладонью глаза, но продолжил подглядывать за мной сквозь широченно расставленные пальцы.
– Так ты ещё и меркантильна? – притворно ужаснулся он.
– Я очень требовательна! – пришлось подкорректировать мне. – Ты непозволительно завысил планку! И я соглашусь только на равнозначный обмен!
– Юль, ты лучше молчи, а то с каждой секундой моя задача усложняется в разы! – заныл Женька, на что я уверенно вскинула подбородок.
– Это я ещё не разошлась…
– То есть может быть и хуже?
– Ты давай, на дорогу смотри! Мы куда, кстати, едем?
– Дорогая, ты когда-нибудь путешествовала на яхте? – пафосно проговорил Женька, на что я заинтересованно вскинула брови.
– По работе считается? – недовольно буркнула, помня одну шумную свадьбу этим летом.
– Юль, я не удивлюсь, если ты организовывала свадьбу даже на Луне, но нет! По работе не считается, – категорично открестился он, позволяя мне проникновенно проговорить:
– В таком случае, нет, я никогда не путешествовала на яхте!
Женька озарил салон улыбкой, и я притворно ахнула и совершенно по-девчачьи завизжала:
– Мы будем путешествовать на яхте?!
Женька тут же горделиво раздулся, расправил плечи и с практически неуловимой надменностью кивнул. Выглядел при этом до того восторженно, что я не смогла отказать себе в удовольствии и, уничтожая идеальную укладку, взъерошила рукой его волосы. Впрочем, чтобы вернуть светлым прядям привычную волну, другу хватило всего пары довольно небрежных движений пятернёй.
– Почти приехали. Настраивайся, чтобы произвести положительное впечатление.
– Это ещё зачем? – с опаской покосилась я на мужчину. – Ты, кажется, пригласил меня отдыхать, а не производить впечатление?
Женька деланно рассмеялся.
– Да, но я не собирался сватать тебя, – мягко, но всё же с намёком напомнил он. – Сама переиграла – сама и разбирайся!
– Нет, я не согласна! Меня должны любить со всеми недостатками! А иначе это какая-то ненастоящая любовь…
– Так, Юль, ты, кажется, замуж собралась! Откуда вдруг взялась любовь?! – глубоко и как-то чересчур серьёзно нахмурился Женька.
Я, признаться, под его напором и требовательным тоном немного стушевалась, но уступить и не подумала.
– Любовь обязательна!
– Про любовь уговора не было! – мгновенно завёлся Женька, мысленно явно успевший подобрать идеального кандидата. – Муж! Муж – это вполне реально! Какая любовь?..
– Да что ты так разошёлся? Разве любовь не подразумевается, когда говоришь о браке?
– Я под этим не подписывался! – вспыльчиво и задиристо взмахнул он рукой, напрочь отнекиваясь от обязательств.
– Какой ты, однако… – недовольно ахнула я, присматриваясь к другу и неодобрительно покачивая головой. – Давай… вези меня на вокзал!
Женька вдруг притих и принялся поглядывать на меня исподтишка.
– Когда ты собиралась бороться за меня, про любовь не было сказано ни слова, – осторожно заметил он, а я вскинула подбородок и величественно взмахнула рукой:
– На вокзал, извозчик!
– Или меня ты тоже любишь?..
– Меня оскорбляют твои вопросы! – капризно взвизгнула я, взглядом внушая: «Влюбилась в первое же мгновение!»
– Юль, ты в театральный не думала поступать?
Я покосилась на друга.
– Если у тебя есть знакомый режиссёр, я могу рассмотреть варианты, – покладисто отозвалась я и не сдержалась – прыснула от смеха, а Женька притих. – Ну что ещё? – заканючила я, на что тот натужно вздохнул.
– Ох, кажется, зря я тратился на аниматоров… Боюсь, теперь свадьба покажется мне пресной.
– А ты смотри не на аниматоров, а на свою очаровательную невесту! – мило улыбнулась я и Женька задорно мне подмигнул.
– Какой отличный совет! И как я сам не догадался? Кстати, имей в виду, – на всякий случай Женька трогательно придержал мою ладонь, – это последний поворот, так что если надумаешь втягивать живот, сделай это сейчас, – успел проронить он за мгновение до того, как я шлёпнула его по плечу. И сделала это, вполне натурально оскорбившись!
Уж он-то наверняка знал, что я по полтора часа трижды в неделю корячилась в спортзале, чтобы выглядеть достойно, соответствовать высоким столичным стандартам и занимаемому положению. Люди моей профессии привносят в эту жизнь красоту и просто не имеют права на подобные вольности!
Впрочем, как Женька и обещал, за поворотом показалась длинная пристань, потому пришлось поумерить пыл и не выделяться. А вдруг «тот самый» как раз вышел подышать свежим воздухом?..
ГЛАВА 4
Выгрузившись на стоянке, мы побрели в сторону гостеприимно раскинутых трапов. Женька нёс в руках мою скромную дорожную сумку, я едва не вприпрыжку следовала чуть позади. Да, в чём-то он был определённо прав: отдыхать на яхте и работать на ней – разный уровень удовольствия. И если прежде, приближаясь к этим громадинам, я до мелочей продумывала всевозможные косяки, вплоть до выпавших за борт гостей и очередного именинника с внезапно нарисовавшейся морской болезнью, то теперь наслаждалась видами, вдыхала ароматы воды, влажного деревянного помоста и мокрого песка вдалеке. И даже противный моросящий дождь, который всего час назад был снегом, не мог испортить мне настрой. Я хотела жить! Здесь и сейчас! А ещё, пожалуй, давно не испытывала такого тревожного чувства скорой потери. Что именно я боялась потерять, пока было непонятно, но интуиция подсказывала, что помашут ручкой мой душевный покой и женская гордость.
Яхты стояли в ряд и казались одна другой краше. В искусственном свете они теряли любые дефекты и недочёты, поражая воображение своей величественностью и надменным превосходством. Густые серые тучи с невероятной скоростью проносились над ними, отражаясь в тёмных стёклах капитанской рубки. Красиво!
С потаённым интересом я посматривала за тем, как уверенно и естественно двигается Женька. В моём муже не было и сотой доли того залихватского азарта, жажды победы, желания идти вперёд. Именно в этот момент мне стало себя нестерпимо жалко! Ведь за своим стремлением к бесконечно удаляющейся цели, я упустила не только молодость, моменты счастья, такие необходимые мгновения удовольствия. Всё чаще я чувствовала удовлетворение от проделанной работы. Да, именно так… удовлетворение. Я с важным видом стояла перед панорамным окном своего офиса, держала в руках бокальчик игристого, бутылочку которого открывала после особенно удачных сделок и… ничего… Это было не счастье, я не ощущала чувство полёта, что знакомо мне ещё из детства. Результат просто удовлетворял и казался вполне сносным. Я едва уловимо кивала собственному отражению в стекле и ненатурально улыбалась уголками губ.
И вот сейчас я вдруг поняла, насколько фальшивым оказался собственный успех! Женьку несла вперёд наполняющая его лёгкость. Он прекрасно осознавал, что делать, для чего и как. Я же, казалось, едва-едва подползла к выходу из застенок собственного взвинченного до небес эго! И то, что было до этого… всё зря, всё впустую.
Женька остановился напротив одной из самых роскошных яхт. Макушка верхнего яруса, казалось, вспорола острым краем брюхо очередной грозной туче, и дождь посыпался из неё густо, капли его были особенно холодными и злыми. Я поторопилась и нырнула под гостеприимно раскинутые Женькины руки, чтобы как можно скорее оказаться под защитой, скрыться от пронизывающего ветра.
Удивительно, но нас никто не встречал. Абсолютно пустые палубы, чуть влажные от косых брызг дождя, казались необитаемы. Женьку это совсем не смутило, а вот я оглядывалась по сторонам с осторожностью, шагала неторопливо, основательно, и зачем-то придерживалась ладонью за леер.
– Здорово смахивает на похищение, – с неудовольствием заметила я. – Всё верно: никто не знает куда, а, главное, с кем я отправилась. Хватятся меня нескоро, да и вообще… – затосковала я, и Женька оглянулся, озорно мне подмигнул.
– Поверь, в этом нет необходимости. Я до невозможного обаятельный тип! Женщины безропотно отдают мне всё, вплоть до своей девичьей чести. Даже просить не приходится, – будто хвастаясь, заверил друг и распахнул передо мной дверь, ведущую к каютам.
– А если я какая-то неправильная, бракованная женщина? Если я не куплюсь на томный взор и сладкие речи?
– Тогда берегись, Красная Шапочка, – пророкотал Женька, склонившись к самому моему уху, – потому что охотников за пирожками здесь предостаточно! – коварно улыбнулся он.
Мне давно так никто не улыбался, потому я даже вспомнила, каково это: смущаться!
Меж тем, продвигаясь вглубь салона, можно было расслышать весёлые мужские голоса.
– Переодеваться будешь? – полюбопытствовал Женька, окинув меня заинтересованным взглядом.
Я тоже глянула вниз и осмотрела свой нехитрый наряд: под косухой скрывался тёплый свитер крупной вязки, тёмные джинсы вполне прилично обтягивали бёдра.
– Всё равно ничего кружевного я с собой не взяла! – фыркнула я, намекая на его некорректный вопрос, и на всякий случай уверенней расправила плечи.
Женькина ладонь разжалась, и с негромким шлепком моя сумка плюхнулась на пол. Друг придержал меня за ворот куртки. Весьма невежливо, надо сказать, ведь выглядела я при этом как нашкодивший котёнок: жалко и неуверенно.
– В верхней одежде тебе будет некомфортно, – уже вовсю скалясь собственной шутке, пояснил Женька. Я скоро дёрнула молнию вниз и выпуталась из рукавов.
Он открыл ближайшую к кают-компании дверь и бросил на кровать мою одёжку, сумку просто выставил в стороне от входа. После Женька решительно растёр ладони и, придерживая меня за плечи сзади, чуть подтолкнул вперёд, к приключениям.
– Не забудь о моём вопросе, – перед самым порогом проговорила я одними губами, напоминая о необходимости получения душевного тепла. Женька участливо кивнул, предлагая довериться и во всём полагаться на него.
«Душевная компания» встретила нас во всей красе и в состоянии «некондиции». Создавалось впечатление, что собравшиеся едва ли могли осознанно связать два слова и весь поток зарождался вне мозга и слетал с языков по наитию. Получалось, правда, забавно. Парни самоотверженно провожали Женьку-мальчишку в последний путь и готовились встретить его на стороне опытных мужиков, взращенных на суровых законах семейной жизни. Судя по единому мнению, впереди его ждали исключительно трудности, обязанности, капризы и снова трудности. Ну и, конечно, тёща, о происках которой собравшиеся знали не понаслышке. Отсутствие самого будущего «мужика» никого не смущало.
– Где женихи? – стараясь не изменить выражение лица, пробормотала я в Женькину сторону, а друг выставил перед собой ладонь, мол, спокойно, сейчас всё будет, и решительно шагнул вперёд.
– А вот вам здрасьте! – язвительно процедил он и прищёлкнул языком. – Без меня начали, значит? – с наигранной грозностью в голосе проговорил Женька и навис над компанией из пяти друзей.
– О! Жека! – нараспев потянул самый упитанный и подхватил давно заготовленную рюмку. – Мы чисто символически, Жень, чесслово! – клятвенно заверил здоровяк.
– Исключительно за встречу! – подхватил эстафету щекастый с военной выправкой и к предложенной выпивке подобрал закуску, протянул её пострадавшему прямо на блюде.
Женька ещё какое-то время погоревал, а затем всё же взялся за штрафную рюмку, «хукнул» в сторону и осушил её одним махом. Меня порадовал лишь факт, что скривился так называемый друг с ощутимой горечью. Печать страданий застыла на его лице на несколько мгновений, а затем с трудом, но всё же переросла в благодушную и явно благодарную улыбку. Женька старательно скалился, как вдруг наткнулся взглядом на меня и буквально подпрыгнул на месте от внезапно возросшего удовольствия.
– Мужики, – с важным видом взял он слово, – позвольте представить, – Женька пафосно протянул руку в мою сторону, – мой лучший друг, подруга, моя жилетка и декольте для нытья, а также безумно красивая девушка – Юля! – громогласно объявил он, и я послала ему воздушный поцелуй, шагнула в круг света.
Мужчины уставились на меня с явным интересом. Я подозревала, что случилось это оттого, что о моём существовании и о статусе «лучший, лучшая, безумно красивая» до этого момента даже не подозревали. Более того, каждый из них явно и сам был не прочь претендовать на завидную должность, но спорить разумно не стали. Женька как раз подал им знак деликатным покашливанием.
– Добрый вечер, – томно проговорила я и улыбнулась не менее роскошно, чем звезда на красной дорожке.
Один, явно обалдевший от неземной красоты товарищ, даже вспомнил кивнуть мне в ответ, а Женька меж тем продолжал:
– Дела обстоят так, что Юля накануне рассталась с идиотом, который её совершенно не ценил. Как вы понимаете, долго такая умница и красавица оставаться в поиске не может, и у вас есть уникальная возможность претендовать на её руку… – Женька сделал ребятам внушение взглядом, – и сердце! – со значением добавил он и тягостно вздохнул. – Я, по понятным причинам, участвовать в гонке не смогу, – пожал он плечами и с печатью обречённости на лице рухнул на низкий диванчик.
Собственно, как рухнул, так и подхватился, считая своим долгом и святой обязанностью представить меня каждому из присутствующих, и дать им лестную характеристику. Тот момент, что с меня хватит «умницы и красавицы» я намеревалась припомнить другу позже.
Мужчины рассматривали меня с весёлым интересом и лёгким недоверием. Присутствие женщины на корабле и, собственно, на самом мальчишнике, их здорово озадачило, но доза выпитого не позволяла озвучить это недоумение.
– Юлечка, прошу, – разлюбезно улыбнулся Женька, а вот меня от подобного обращения натурально перекосило.
Друг протянул руку и, удерживая мою ладошку за самые кончики пальцев, вытащил ближе к столу. С лицом нужно было срочно что-то делать, и я выдавила из себя улыбку. Она слабо походила на дружелюбную, и оставалось уповать только на то, что нетрезвый мужской взор будет не в силах уловить подобный факт.
– Ты как-то резко перешёл к делу… я оказалась не готова, – в меру целомудренно смутилась я, а вот Женьке продемонстрировала зубы.
Он намёк уловил, но и не думал заострять на нём внимание, отмахнулся.
– Тянуть некогда, дорогая, парни, как видишь, раскачались без нас, придётся навёрстывать, – шёпотом проговорил он в сторону и исключительно для меня, затем Женька нахмурился, примеряясь, с кого бы начать.
Жертва обозначилась сама – мужчина решительно растолкал по дивану всех возможных соперников и по-гусарски вытянул грудь вперёд.
– Ну да, что же это я… – загоготал Женька, как пацан из дворовой компании, и располагающе протянул руку в сторону выскочки. – Это у нас Лысый, – смешливо хрюкнул он, – что, собственно, и без того понятно по его безволосой голове, – добавил Женька и совершенно не по-товарищески толкнул лысую башку обратно в общую массу «жанихов».
Мужики дружно заржали, Лысый в том числе. И сразу стало понятно, что подобное обращение оскорбительным не считается. Ребята знали друг друга давно и на раз «раскусывали» даже настолько жёсткие шутки.
– Лысый, Юль, тебе не подойдёт, потому что женщинам предпочитает спортивные тачки.
– Нет, – разочарованно вздохнула я, – тягаться с тачками я не намерена.
Мужики осуждающе загудели, мол, спасовала перед трудностями и всё такое, я же с достоинством вскинула подбородок.
– Следующий на очереди Толстяк, – представил Женька другого своего товарища.
Толстяк оказался куда проворнее предыдущего кандидата. Он широко и располагающе улыбнулся и протянул мне руку для знакомства. Я уже было ответила на рукопожатие, как вдруг одёрнула ладошку и прижала её к груди, глядя на мужчину с подозрением.
– А вы миллионер? – настороженно уточнила. – Просто Женька обещал мне миллионера, – ввернула я свою колкость.
Друг и благодетель ощутимо напрягся и щипнул меня за спину, но я лишь отмахнулась, ожидая конкретного ответа на поставленный вопрос. Толстяк проглотил мою подобную шалость и с готовностью кивнул.
– А как же! Других, очаровательная нимфа, чтоб вы знали, тут не держат! – Толстяк оглянулся на друзей, и все с ответственностью замахали гривами. Лысый обошёлся кивком головы. – Анатолий, – с довольством представился он и я, пусть и с лёгким недоверием, но протянула ладошку для ответного жеста.
– Очень приятно, Юлия, – как по команде смутилась я, опасаясь его сахарного тона, тяжёлого взгляда и многообещающей улыбки.
Женька что-то такое уловил и разбил наше рукопожатие решительным взмахом руки. Я, словно опомнившись, прочистила горло, Толстяк Анатолий задорно подмигнул, обещая продолжить общение после официальной части.
– Толстяк тебе не подойдёт. Он когда трахается, мучается от одышки, – жёстко пресёк Женька его поползновения в мою сторону, и я притворно ахнула и даже прикрыла губы кончиками пальцев.
– Я очень люблю трахаться, – не скрывая расстройства, едва не всхлипнула я. – Так что давай перейдём к следующему кандидату.
– Макс, – не дожидаясь очереди, поднялся с дивана и очаровательно улыбнулся третий представитель принимающей стороны.
От неожиданности я ахнула и на рукопожатие ответила без предварительных уточнений. Зрительный контакт был установлен, дыхание взволнованно задрожало, но Женька не позволил мне насладиться ментальным общением с породистым аристократом, одёрнул, уцепившись пальцами за пояс джинсов, и прижал к себе.
– Макс у нас крутой адвокат, занимается бракоразводными процессами. В замужество ты войдёшь с брачным договором, а выйдешь из него с голой задницей.
– Мне нужны гарантии, – решительно отклонила я лестное предложение и никакие аристократические черты уже не привлекали.
Четвёртому мужчине я улыбнулась сама и взяла инициативу в свои руки.
– Майор! – резво переключился Женька.
– Юлия, – с придыханием проронила я, чувствуя и мощь, и силу щекастого. – А «Майор» – это прозвище?
– Прозвище, – на удивление мягко согласился тот и в одно мгновение расположил к себе. Люди с мягким тембром обычно очень уживчивы.
Женька не позволил помечтать и в очередной раз грубо и несвоевременно одёрнул. Я оглянулась на друга, подозревая, что тот не в меру ревнив и ни с кем не намерен делиться моим вниманием.
– Майор – кличка. А звание у Артёма – подполковник, – жёстко пояснил он.
Я покосилась на строгую выправку и напряжённо сглотнула. Иметь дело с военными мне как-то приходилось. Удовольствие это сомнительное.
– Товарищ военный любит командовать и подобным сахарным тоном только знакомится, – не преминул доложить Женька, чем полностью перехватил инициативу. – Оказавшись с ним наедине в замкнутом пространстве, рассуждать тебе уже не придётся. Только и будешь успевать, что выполнять команды, приказы и распоряжения. Артём до чёртиков заносчивый тип.
– Ну, ты утрируешь, – чуть повысил голос подполковник «Майор», и мне пришлось испуганно отпрянуть.
– Я тоже не прочь покомандовать, – заявила я и взглядом дала понять, что контакт не сложился.
– А это Димка, – крайне небрежно порекомендовал Женька последнего из возможных кандидатов, которому я лишь кивнула. – Димка тебе не подходит, потому что никак не разведётся с первой женой, но уже старательно окучивает вторую. Дим, двоежёнство у нас запрещено, ты вообще в курсе?..
Мужчина раскинул руки в жесте дружелюбия.
– Несмотря на это я открыт для новых знакомств и впечатлений.
– Нет уж, спасибо, дарить впечатления «за просто так» я не нанималась, – фыркнула я и снова вернулась взглядом к Лысому типу, который теперь не казался таким уж отрицательным персонажем со своими тачками.
– Юля, – примирительно кивнула я, и мужчина расплылся в улыбке, привстал и подался вперёд, чтобы обнять меня.
– Леонид, – интимно шепнул он мне на ухо. – Но для вас, Юлечка, можно просто Лёня.
– Я тронута, – оценила я предложенную честь и старательно закивала.
Знакомство можно было считать состоявшимся, как вдруг откуда-то сзади послышалось крайне неделикатное покашливание, на которое у меня была реакция, как у домашней кошки на злющего дворового пса. По ощущениям, так несуществующая шерсть на загривке встала дыбом, а глаза угрожающе расширились, настраиваясь максимально улавливать пучки света и тени. И зашипеть хотелось, точно как кошке. Но сделать этого не удалось, потому что Женька среагировал первым и бросился к шестому, вероятно, долгожданному члену команды, который нечасто радует товарищей своим присутствием.
– Пашка, чертяка! Приехал! – довольно и весело принялся распинаться Женька.
Мужчину, что, оказывается, до этого притаился в углу вместительной каюты и оттого не попал в зону видимости, он здорово наминал по бокам и совершенно по-мальчишески ерошил тому волосы. Когда первые эмоции улеглись и Женька отступился, я смогла увидеть «звезду» во всей красе. Моя улыбка оказалась словно приклеенной к лицу, а покой и… что я там говорила?.. Женская гордость, да?.. Так вот и то и другое покинуло меня безвозвратно. Сердце теперь бешено колотилось, а руки мелко подрагивали. Я не была рада встрече, а самое страшное, что совершенно не хотела сбежать!
– Боюсь, моя кандидатура будет отвергнута столь же безжалостно, как и пять предыдущих, ведь однажды я имел неосторожность не принять нашу очаровательную гостью на работу, – проговорил мужчина, лёгким наклоном головы обозначая приветствие.
Я выгнула бровь и смерила его взглядом.
– Уверена: именно сейчас вы особенно пожалели о том опрометчивом поступке, – со скользкой и довольно язвительной интонацией заметила я, но с особым удовольствием протянула руку для приветствия. – Так понимаю, можно на «ты», ведь здесь все свои.
– Не отказывай себе в удовольствии, маленькая фея, – не менее язвительно отозвался… нет, не кандидат! На такое я точно не подписывалась!
А впрочем, о последнем неудобстве пришлось очень быстро забыть. Моё внимание тут же перехватили и предложили уютное местечко в центре мягкого дивана между Лёней и Толиком, наполнили рюмку водкой, придвинули тарелочки с закусками.
ГЛАВА 5
– Я, между прочим, рассчитывала на шашлыки и нитратные овощи, – решительно опустошив штрафную рюмку, заметила я и возвысилась над остальными, весьма вальяжно забрасывая руки на невысокую спинку диванчика.
– Будет, прелесть моя, всё будет! – заверил Женька. Сейчас он старательно заглатывал маслины и молниеносно опустошал шпажки с сырным ассорти.
– Скоро мы окажемся в таком месте, что забудешь, как тебя звать! – с внушением проговорил Лёнчик, который уже наполнил и придвинул ко мне вторую рюмку.
Я благодарно кивнула, по-мужски резво опрокинула её в себя и выразительно поморщилась, отказываясь от хрустящего огурчика.
– Ещё пару минут в таком темпе, и я вряд ли вспомню, зачем сюда приехала, – предупредительно кивнула я ему и накрыла рюмку ладошкой, не позволяя ушатать себя в самом начале путешествия.
– А ты зачем приехала? – удивился Лёня.
– Помочь Женьке попрощаться с холостой жизнью! – высказал чересчур уверенное предположение Макс.
– Нет, она здесь, чтобы удержать Женьку от опрометчивого шага, чтобы он опомнился и не ступал на эту зыбкую почву долга и бесконечных обязанностей! – возразил находящийся в процессе затяжного развода Димка.
– Да всё это глупости: Юля разбавила нашу дружную компанию порцией красоты и независимости!
– А я верю, что Юленька ангел-хранитель! Чтобы в стремлении произвести положительное впечатление, мы тут не ужрались в хлам!
– Ребят, ребят… Да будет вам спорить! Скажу так: когда я только собиралась, была уверена, что отправляюсь переключиться с жирного косяка в личной жизни. В поезде я твёрдо решила хорошенько погрешить, прежде чем открою новую страницу славных побед. Пока я ехала с Женькой в машине, вдруг подумала, что нереально хочу замуж! Чтобы обо мне тоже заботились, чтобы иметь возможность строить планы, купить уютный домик и свить в нём гнёздышко. Сейчас же мне просто хорошо рядом с вами! Вы все такие классные…
– О-о… Ну кто споил нашу Юльку?! – заныл Женька, распознавая в моём голосе опасные интонации.
– Я не пьяная, просто очень добрая, – возмутилась я подобной мысли и чувствовала себя безгранично счастливой, как вдруг в идиллию вписался фактор неожиданности в виде последнего «некандидата».
– Добрая и совсем чуточку меркантильная, – с исключительным удовольствием подчеркнул Павел мой порок.
Я улыбнулась. Научилась улыбаться за столько лет. Притвориться всегда проще. Это освобождает от ненужных вопросов, удушающего сожаления и сочувственного взгляда. Это позволяет создавать видимость успеха и решительно двигаться вперёд. Сейчас я улыбалась особенно старательно. Так, что ни у кого и мысли не возникло, будто меня задели его слова. Уж я-то знала, что Астафьев имел в виду. Я-то отлично понимала, на какую болевую точку пытался надавить. И потому легкомысленно тряхнула головой, вздёрнула свой прелестный носик и вскинула на мужчину горящий взгляд.
– Обычно я легко нахожу общий язык с незнакомыми людьми! – заявила невпопад и плотоядно улыбнулась. – Жаль, что со знакомыми дела обстоят немного иначе! Не жалей чужие миллионы, Павел Сергеевич, – посоветовала я ему. – А на твои я не претендую!
– О-о, ребят… – скорбно потянул пронырливый адвокат по бракоразводным делам. – Ещё немного и я почувствую себя здесь лишним, – многозначительно проговорил он, переводя хитрый взгляд с меня на Павла и обратно.
– И совершенно напрасно! – обиженно скривила я губы, воспринимая подобные намёки как истинное оскорбление. – Меня с этим красивым дяденькой ничего не связывает!
– Действительно! Ведь на работу я её так и не принял!
– Заявил, что я «непозволительно красива»! – хвастливо уточнила я, наверняка зная, но намеренно не афишируя истинную причину отказа.
Женька мне неожиданно подмигнул.
– Юль, не поверишь, но Пашка до последнего момента отмахивался от моего предложения встретиться на этих выходных. Странно, что он вдруг передумал, – с явным намёком хмыкнул он, поглядывая на друга. – Может, всё дело в том, что я проговорился о твоём визите?
– Мне было интересно посмотреть, – торопливо пояснил Павел, но едва ли чувствовал себя уязвлённым. Для него всё по-прежнему оставалось игрой.
– На меня посмотреть? – азартно рассмеялась я и резво подскочила с диванчика, покружилась вокруг оси. – Тогда тебе страшно не повезло: рискуешь ослепнуть! Потому что я стала ещё красивее! – заявила с предельным уровнем уверенности.
– Просто богиня! – самоотверженно подтвердил Лёня и дёрнул меня за бёдра, возвращая на место.
– Не думаю, что работа под моим началом украсила бы такую очаровательную девушку… – осторожно проговорил Паша, но я не поверила ни интонации, ни проникновенному взгляду. Лишь поддакнула:
– Тиран и самодур!
– Здорово, что и со знакомыми ты иногда находишь общий язык, – удовлетворённо улыбнулся мужчина.
– Кстати, я так и не услышала твоего прозвища. Женька?! – я потянулась через столик, чтобы оторвать друга от очередной порции канапе. – Признавайся, как вы его зовёте?!
– Стаф! – молниеносно среагировал жених, и я хрюкнула от смеха.
– Это потому что хватка как у стаффордширского терьера?
– Вообще, это производное от фамилии Астафьев, – осторожно уточнил Женька и присмотрелся к другу внимательнее. – Но твоя мысль мне нравится куда больше! – озадаченно проговорил он и хлопнул Павла по плечу.
– А ты кто? Академик? – на всякий поинтересовалась я, за что удостоилась поощрительного взгляда со стороны Лёни.
– Да девчонка сечёт! – громогласно заявил он и под шумок наполнил рюмки всем присутствующим.
Кроме Астафьева, разумеется! Наследные принцы употребляют только коньяк!
– А как тебя зовут друзья? – уточнил кто-то чисто для статистики, и я с готовностью озвучила лестное прозвище:
– Юла! Потому что заводная и яркая! – тут же уточнила я, избавляя мужчин от мучительных ассоциаций. – И давайте выпьем за это! За имена и их отражение в нас! – произнесла я весьма легкомысленный тост, и первая опустошила рюмку, мысленно желая себе сил.
Он смотрел на меня. Астафьев. Смотрел и о чём-то сосредоточенно думал. Его не смущал ни насмешливый интерес друзей, ни моё полное нежелание идти на контакт. За столом велись какие-то разговоры, но мужчина даже не пытался вникнуть. От такого настойчивого внимания становилось жарко. Хотя, может, это алкоголь погнал кровь быстрее…
Часа через три мы причалили на стоянку. В милых деревянных домиках был накрыт стол, в воздухе витал аромат сухих дров, мангала, в стороне дымилась, будто вросшая в землю, баня. Деревенский антураж был отработан на ура. И пока мужчины шумно и весело парились, я, минуя администратора, завела непринуждённое знакомство с управляющим.
Когда беседа плавно сходила на нет, Астафьев появился как чёрт из табакерки и здорово меня напугал. Управляющий, воспользовавшись случаем и моим замешательством, отправился по своим делам, а я осталась наедине с Павлом в просторном холле. Некоторое время он на меня просто смотрел. Я, к слову, препятствовать ему в этом не собиралась. И пока мужчина с упоением разглядывал меня, водила глазами по многочисленным охотничьим трофеям, украшающим стену. Был в коллекции хозяина и сохатый с массивными рогами, и чучело медведя в углу в полный рост, но больше всех отчего-то впечатлил скромный ворон с будто живыми, наполненными смысла глазами-бусинами.
– Злишься? – наконец, созрел Павел для беседы, и я перевела на мужчину смешливый взгляд.
– Ага, все десять лет только о тебе и думала! – фыркнула, но Астафьеву смешно не было. Он продолжал демонстрировать идеал выдержки.
– Прошло от силы шесть.
Несмотря на то, что я наверняка знала точный период, исправлять его не стала, лишь независимо фыркнула.
– Важное замечание! Оно стоило того, чтобы уединиться и тем самым создать благоприятную атмосферу для шуток, намёков и подколов, – сделала я внушение взглядом, а потом вдруг перестала увиливать. – Если что-то хотел, переходи сразу к делу, а если нет…
Астафьев пошёл на попятную и примирительно улыбнулся. Слишком быстро и оттого совершенно недостоверно.
– Нет. Ничего не хотел. Просто интересно.
– Я… интересна тебе? – вполне обоснованно удивилась я и в признаке беспомощности развела руками. – Шутишь?
Уверена, сейчас бы мужчина предпочёл с чуть отстранённым видом покрутить в пальцах бокальчик «Шабли». Ну, на крайний случай, устроить локоть на стойке из натурального дерева. Но как назло я остановилась ровно посреди холла, и Астафьев был вынужден занять себя чем-то более обыденным. Пытаясь скрыть неловкость, он спрятал ладони в карманах брюк и проникновенно смотрел, старательно внушая доверие.
– Ты красивая женщина, так что этот интерес оправдан. Не стоит воспринимать меня как врага.
Я не была намерена устраивать ритуальные пляски: не видела повода и оснований, потому и позволила себе некоторую несдержанность:
– Сейчас самое время напомнить о том, что наша встреча случайна и в ближайшем будущем не повторится. Не стоит придумывать то, чего нет.
– Не стоит загадывать на будущее, – крайне неделикатно предупредил мужчина, и я поторопилась уступить. Что угодно, только бы отстал!
– Хорошо… Ты посмотрел, поговорил, что-то ещё? Может быть, потрогать?
– Ещё? – произнёс Астафьев так, будто успел забыть о моём присутствии. – Я слышал, у тебя бизнес? – затронул он тему, с которой просто так не соскочить, и я раздражённо улыбнулась.
– Ага!
– Успешный?
– Ну… раз ты что-то там слышал… ответ на этот вопрос должен знать…
– В целом да, но я за всестороннюю оценку. Всегда интересно, что человек думает о себе сам.
– Я довольна. Такой ответ засчитан?
Мою раздражительность Астафьев встретил демонстративной холодностью.
– Любишь свою работу? – прищурился он, и… я готова была поклясться, что уловила в этих словах угрозу. Ну, или у меня обострилась паранойя!
– Я ответственно отношусь к делу, которым занимаюсь, – предельно деликатно и теперь уже вежливо отозвалась я и умаслила слова такой же улыбкой.
– Я как-то был на одной выставке и, не поверишь, но помню твои творения… А ещё помню, с каким вдохновением ты отзывалась о деле, которым занималась, – выдал Астафьев, чем заставил меня внутренне содрогнуться от злости и обиды. – Что же сейчас?
– Девочка выросла, и мечтам в её мире просто не осталось места, – отмахнулась я от нелепых вопросов. Астафьев вздохнул.
– Жаль… Жаль, когда мечты превращаются в пыль. Особенно если это мечты по-настоящему талантливого человека.
– Не нужно так волноваться, я нашла достойное применение своим талантам.
Астафьев смерил меня взглядом.
– Ну да… шуты были нужны во все времена.
– Порой шуты творили историю, Павел Сергеевич, – тихо и напряжённо проговорила я, а Астафьев придержал меня за локоть.
– Мне показалось или это прозвучало как угроза?
– У нас с тобой разные дорожки, потому никакой угрозы нет и быть не может, – сквозь зубы процедила я.
– Юль?
– Пусти, – попросила я, не торопясь выдёргивать локоть из захвата.
– Мне жаль, что у нас тогда так получилось…
– Жаль было мне, – проронила я, подводя под сказанным невидимую черту. – Мне жаль, а тебе всё равно.
– Юль…
– И я очень не хочу заканчивать свой внеплановый отпуск вот так, – указала я взглядом на напряжённую ладонь, что сжимала мой локоть всё сильнее.
Астафьев разжал хватку и отступил, я же поторопилась на воздух. Женька с друзьями как раз вывалился из парной и с криком и грозным рыком, разбросав по сторонам халаты и полотенца, они один за другим принялись погружаться в ледяной бассейн. С их стороны доносился смех, грозный мат и дикий ор. Мне тоже хотелось выплеснуть скопившийся адреналин, но я как никто другой научилась «душить» себя и вместо любых ярких вспышек эмоций лишь отстранённо улыбнулась. А потом вдруг подумала: «Да какого чёрта?! Какого чёрта я сейчас ломаю голову, пытаясь увильнуть от неизбежного?..» На фоне этих мыслей я обернулась. Астафьев, накинув на плечи не по ситуации строгое пальто, показался на освещённой веранде. Реально классный мужик! Красивый и до зубного скрежета породистый! Многие на таких даже смотреть боятся, ведь влюбиться – всё равно, что шагнуть в пропасть, а не влюбиться просто невозможно! Он тоже смотрел на меня и, о ужас!.. на сотую долю секунды я поверила, что печаль в его глазах не игра… я поверила, что тоска, сквозящая из напряжённого дыхания, не просто дань ситуации! Я улыбнулась собственным мыслям и дерзко подмигнула мужчине.
– Ты, правда, приехал из-за меня? – уточнила я.
Астафьев вскинул брови, давая понять, что и не надеялся услышать подобное обращение, удивляясь, чем заслужил такую милость.
– И ведь оно того стоило, верно? – с заразительным азартом проговорила я, на что мужчина заинтригованно улыбнулся.
Он не пытался сделать шаг и приблизиться. Впрочем, именно сейчас я этого и не хотела.
– Да не бери в голову, я просто так спросила, – игриво повела я плечом, и мужчина не выдержал: стиснул зубы.
– Что ты задумала? – прохрипел он, но едва ли злился на меня за эту игру.
Я тягуче улыбнулась и старательно вдохнула морозный воздух. От удовольствия глаза закрылись сами собой, и признание далось на удивление легко:
– Быть шутом при дворе дело, бесспорно, занимательное, но кто знает… вдруг роль фаворитки пойдёт мне куда больше? – лениво бросила я и сорвалась с места, не оставляя мужчине шансов на ответ. Не оставляя ему шансов даже на ненужные мысли!
ГЛАВА 6
Я поторопилась влиться в шумную компанию друзей и лишь единожды оглянулась на Астафьева, который лениво плёлся следом. Он позволял мне убегать, тем самым выигрывая время на серьёзные, судя по глубокой морщине на лбу, раздумья. Конечно, великого и могучего раздирали грешные мысли, и невинная шутка, сказанная в азарте, в порыве вдохновения, сейчас разъедала мозг и… да, тешила самолюбие. Павла устраивало, что именно я сделала первый шаг навстречу. Да не такой шаг, какой вышел у него… угловатый, корявый, больше походящий на угрозу, предупреждение. Мой шаг навстречу оказался светлым, лучистым, с чудным розовым ароматом. Этот шаг будоражил сознание и порождал всё новые и новые сомнения: Астафьев пытался угадать, сколько в моих словах правды, сколько в них игры и сколько желания отомстить.
В момент, когда я приблизилась к бане, мужчины как раз выбирались из бассейна, постанывая то ли от удовольствия, то ли оттого, что обнажённые тела прихватывал намечающийся к ночи мороз.
– Не смотрю, не смотрю! – игриво посмеиваясь, заверила я смущённого толстяка и бросила в его руки халат.
Тот неторопливо натянул его на плечи и повязал пояс мудрёным узлом.
– Я ничего не видела! – заверила я и для наглядности даже прикрыла глаза ладонью.
В ответ на это толстяк задумчиво крякнул:
– А вот это слышать, милая барышня, мне, как мужчине, даже обидно! – буркнул он и потоптал в сторону настежь распахнутой дверцы парной.
Я подобрала со снега ещё пару халатов и, демонстративно глядя в противоположную сторону, подала их нуждающимся. Женьке халата не хватило, но он, ничуть не смущаясь наготы, важно прошествовал мимо.
– А ты, случаем, не обнаглел? – поинтересовалась я, оценивая интригующие виды мужских тылов.
– Юля, ты мой лучший друг! – полуобернувшись, ответственно заявил он. – А от друзей я не скрываю ничего!
Дурачась и паясничая, Женька, так и не обернувшись до конца, занял уверенную стойку и продемонстрировал одну из фирменных поз бодибилдеров. Спина напряглась, ягодицы замерли, будто каменные, мышцы плеча заиграли под влажной кожей, пробуждая и без того взбудораженную фантазию. Я издала стон. Намеренно и громко, а этот негодяй глянул на меня с поволокой и подмигнул.
– Ещё немного и мне придётся устранить соперницу физически, – вовсю демонстрируя нарастающее напряжение, с придыханием проговорила я и несдержанно закусила губу.
– Да нет, крошка… Это я боюсь, что если повернусь ещё и передом, то у тебя не будет шансов отказаться от этих слов! – похвастал он, забывая о необходимой в подобных случаях скромности.
Его взгляд переместился за мою спину, и только тогда я вспомнила о свидетеле подобных игрищ, тоже обернулась. Женька, вероятно, реагируя на предупреждение в глазах Астафьева, вызывающе фыркнул, неодобрительно покачал головой и поторопился удалиться в парную, я же развернулась к мужчине грудью и с готовностью приняла удар на себя.
– Он на тебя не клюнет, – с явным пренебрежением заметил Астафьев и невольно скривил губы.
– Для него я тоже недостаточно хороша? – с вызовом поинтересовалась я. Павел недовольно прищурился.
– У него любовь! – довёл Астафьев до средних умов простую истину, как вдруг хмыкнул в сторону. – И я никогда не говорил, что ты…
– Если позволишь, я сама разберусь, – вышло из меня замечание с доброй порцией яда. – И… не оправдывайся… Тебе не идёт.
– М-м… – догадливо потянул мужчина. – Видимо, в твоих глазах я чудовище…
Я окинула Павла внимательным взглядом и заинтересованно прищурилась.
– Попытаешься убедить, что это не так? – на выдохе проронила я и сделала осторожный шаг вперёд.
Астафьев держался уверенно и твёрдо.
– Иногда люди не понимают друг друга, так бывает.
– Ах, как жаль, что у нас не было повода всё повторить! – с наигранным огорчением в словах и на лице проронила я и… в очередной раз поторопилась избавиться от его тягостного общества.
Бежать от проблем было не в моём характере, но, словно возвращаясь в прошлое, я снова и снова пасовала перед мужским напором и «делала ноги». В ту нашу последнюю встречу я не просто сбежала, не просто спряталась от трудностей. Я в один день собрала вещи, перечеркнула несколько лет упорного труда и отправилась в другой город. Чтобы новыми эмоциями, новыми приключениями, трудностями, радостями и горестями задушить… Чтобы грузом новых событий и жизненных витков скрыть от других и от себя оглушительный провал.
В этот раз бежать пришлось недалеко. Ребята собрались у накрытого стола, чтобы ещё раз накатить, чтобы снова прокричать громкие тосты, чтобы давать жутко пошлые советы и глупо ржать над ними после. И я с радостью включилась в это действо. Активно участвовала в обсуждениях, делилась опытом, как бы давая оценку со своей, женской стороны, со своего женского взгляда. Не без сожаления я развенчивала мифы, раскрывала маленькие девичьи хитрости, вступала в жаркие споры. Мужчины поглядывали на меня не без интереса, а Лысый, порой, даже с неприкрытым восхищением. И только двое за столом, казалось, были недовольны подобными выступлениями. Астафьев смотрел привычно прямо, будто желая раздавить, а вот Женька всё больше хмурился и уже не так активно ввязывался в шумные и весёлые разговоры друзей. Несколько раз мужчины выходили подышать-покурить, я же в эти моменты тишины без зазрения совести раскидывала руки на невысокой спинке диванчика и отводила голову глубоко назад. В один из таких моментов даже отключилась, а пришла в себя от неожиданного вопроса:
– Не хочешь погреться? – предложил Женька, когда тело и без того пылало от крепкого градуса.
Я прислушалась к себе, нахмурилась, старательно потёрла глаза, которые явно намеревались меня подвести и снова закрыться.
– Да я не то чтобы любитель… – с сомнением покосилась я на дубовый веник в его руках.
На помощь Женьке пришёл адвокат. Макс совершенно не по-дружески обнял меня, окинул не совсем трезвым взглядом, опалил несвежим дыханием и впился губами в обнажённое плечо. Причём, плечо озаботило меня особенно: момент, когда я успела раздеться до нательной майки, отчаянно ускользал из памяти.
– Юлечка, милая, наш общий друг неправильно выразился. Скорее, он хотел тебя как следует отшлёпать! – откорректировал Макс вступительную речь клиента.
– Правда, что ли? – чуть растерянно уточнила я, а мужчины за столом неприлично заржали. Я не растерялась, встряхнулась, окончательно пришла в себя. – Такого мне давно не предлагали! – заявила с небывалым энтузиазмом. – А про качество оказываемых услуг я и вовсе молчу. Надеюсь, ты меня не подведёшь… – подмигнула я Женьке и выскользнула из-за стола под разочарованный мужской вздох. Макс остался крайне недоволен моим решением.
Оказавшись на улице, я придержала друга за рукав и притормозила, отчаянно качая головой.
– Давай пока подышим, – предложила, закрыв глаза, и упёрлась лбом в его грудь. Женька не торопил и не одёргивал.
– Готова, что ли?
– Я быстро пьянею и быстро отхожу! – не согласившись, заявила я. Женька недоверчиво хмыкнул.
– Твоё состояние называется: «Тело к выносу готово»!
– Нет… просто подышать не поможет… – нахмурилась я, примеряясь, в какую сторону направиться. – Мне нужно расходиться.
Я заглянула в Женькины глаза и тягуче улыбнулась.
– А я здесь видела такое место классное! – в один момент оживившись, отпрянув от мужской груди, пообещала я и потянула друга в сторону тёмной аллеи.
Он, конечно, покивал, и даже пошёл следом, а затем вполне себе бережно оттягивал меня от стволов деревьев, которые я самоотверженно обнимала, но после всё же задал вопрос, который тяготил, пожалуй, всех за столом.
– Что у тебя с Астафьевым? – прозвучал его голос деловито и строго.
В этот момент я как раз припала телом к широкому стволу берёзы и потому Женька при всём желании не смог бы рассмотреть следы растерянности на моём лице. Нескольких секунд хватило, чтобы прийти в себя, и я с готовностью растянула губы в улыбке, обернулась.
– Ты ждёшь от меня объективную оценку или можно пофантазировать?
– С вашими, мадам, фантазиями мне всё ясно: кандидата в мужья ты явно наметила.
– Не одобряешь? Ревнуешь? Есть идеи, как меня спасти от пагубной страсти?
Женька пьяно покачнулся, однако по-прежнему неплохо соображал, потому и смотрел на меня с крайне циничным упрёком в глазах.
– Не одобряю, ревную и идеи, без сомнения, есть, но давай сейчас всё же вернёмся к тебе: что происходит? Только не втирай, что влюбилась!
– Не без этого! А вообще… думаю, он меня хочет! – самоуверенно заявила я и съехала по стволу вниз. Позже чуть отступилась и распласталась прямо на снегу, свободно раскинув руки в стороны. – Ты только посмотри, какая красота! – благоговейно вздохнула я, глядя на звёзды меж длинных ветвей.
Женька подошёл ближе и приткнулся плечом к берёзе, которую я не так давно обнимала. Мужчина запрокинул голову к небу, но едва ли испытывал тот же поток вдохновения, что и я. Он явно не торопился спускать меня с небес на землю и старательно гонял свою мысль по задворкам сознания, прежде чем её озвучить.
– Ну, что хочет, тут сомнений нет, – выдал Женька в итоге и, по-прежнему глядя не на меня, а вверх, напряжённо прищурился. – Вопрос в том, чего именно хочет: трахнуть или всё-таки придушить?
– Фу, какой ты грубый! – воскликнула я и явственно передёрнулась от некрасивых слов. – Любить! Он хочет меня любить!
– Да прямо!.. – недоверчиво выдал Женька, но доля сомнений в собственной правоте всё же присутствовала. – С чего это Стафа так проняло? Или в истории под кодовым названием «не принял на работу», есть белые пятна?
– Белых пятен, сколько захочешь! – заверила я и даже поднялась со снега. Правда, сил на то, чтобы встать на ноги, не хватило, и я устроилась сидя, надёжно обняв притянутые к груди колени. – Я порой даже удивляюсь, как умудрилась так жёстко встрять в некрасивую ситуацию… – озвучила я своё недоумение и уставилась на Женьку. Тот, внушая доверие, улыбнулся.
– Поделишься подробностями?
– Да какие уж тут подробности… Помнишь, я говорила про таланты и их поддержку?
Женька кивнул, но без особого осознания, скорее, он надеялся вникнуть в процессе. Я печально вздохнула.
– Так вот, меня тоже поддерживали. Поддерживали, продвигали и, вероятно, вследствие этого претерпели немалые материальные затраты…
– А меценаты, как известно, привыкли получать проценты или определённого рода выгоды, – поддакнул Женька, всё же втянувшись.
– Ага! Особенно если этого мецената зовут Павел Астафьев, – тяжко вздохнула я.
– Не припомню в Пашке тяги к прекрасному, – заметил Женька, явно желая уличить меня в каком-то несоответствии, но я упрямо покачала головой.
– Он собирался на мне жениться, – плавно и тягуче улыбнулась я и, будто не веря самой себе, рассмеялась. – А для этого, думаю, ты уже догадался, я должна была занимать определённый социальный статус. Именно статус, ведь до социальных слоёв нужной высоты мне было не добраться. И Астафьев принялся меня тянуть. Всё выше и выше… Меня приглашали, хвалили, награждали, вручали всевозможные премии. Впрочем, ты обо всём этом знаешь, мы ведь так давно знакомы… – отмахнулась я, понимая, что подробности излишни. – Астафьев особо и не скрывал своих намерений, я же была влюблена в него безвозвратно. И вот об этом точно никому не говорила, – улыбнулась я собственным глупым секретам. – В наших отношениях не было место пошлости. Павел растил меня под себя, заботился, оберегал. А разочаровался, представляешь… в один момент. Так, оказывается, тоже бывает.
– Где же ты так согрешила? – усмехнулся Женька, верно уловив иронию в моих словах, в интонации.
Я втянула голову в плечи и мучительно крепко зажмурилась.
– Так глупо всё получилось… – невпопад ответила я и устало выдохнула. – Задвинул меня Астафьев одним махом, перекрыл кислород. К тому моменту мы были знакомы без малого шесть лет. И все шесть лет я дышала им. Первая любовь, – пожала я плечами, будто даже для самой себя была не в силах оправдать необъяснимую тягу к мужчине. – Моя молодая и не в меру чувствительная натура не выдержала груза ответственности. Я перестала писать, да и вообще потерялась на долгие восемь месяцев. Пришла в себя в другом городе, среди незнакомых мне людей и, знаешь… как-то очень быстро заглушила в себе это чувство потери. Потому что оно заставляло меня умирать. А для того чтобы умирать от любви, я оказалась слишком своенравна и свободолюбива. Привязанность к Астафьеву я объяснила себе как пагубную зависимость и избавилась от неё практически без сожаления.
– Практически! – намеренно подчеркнул Женька, и я горько рассмеялась, припоминая, насколько тяжело дались первые два года.
Тогда мы общались с ним как-то особенно тесно. Никаких признаний и ключевых фраз в переписке не мелькало, но мы чувствовали друг друга, и это нас объединяло.
Женька поджал губы, старательно всматривался в снежную глубину леса, как вдруг глянул на меня.
– Но я так и не понял…
– Я оказалась до невозможного коварна и посмела соблазнить его младшего брата, – опередила я вопрос и призналась в грехах. Женька недоумённо вскинул брови.
– Андрюху? – на всякий случай уточнил друг, и я отчаянно кивнула.
– Ну а что… он красавчик! – возмутилась я сомнению в его голосе.
– Соблазнила?! – недоумённо нахмурился Женька.
– Милый мальчик был сражён моей красотой в самое сердце! – категорично кивнула я.
– В сердце? Уверена? А, может, куда пониже? – с выразительным смешком пошловато фыркнул Женька и неодобрительно покачал головой.
– В любовном треугольнике лишней сочли меня, – развела я руками, но едва ли сокрушалась по этому поводу.
Повзрослела и переросла. Мне так казалось. А вот Женька явно считал по-другому и старательно подбирал правильные слова, чтобы донести свою мысль.
– Чёрт, Юль, если бы ты раньше сказала… – поморщился он, но недоговорил и махнул рукой как на пустое.
– Всё в порядке, – поторопилась пояснить я, но Женька снова махнул. На этот раз призывая меня не выступать.
– Мне почему-то кажется, что Стаф так не думает, – озвучил он свои мысли. – Что собираешься делать?
– Э-э… Отдаться во власть чувств? – проронила я так, будто интересовалась авторитетным мнением. Женька в ответ на подобный номер неприязненно причмокнул губами.
– И ведь его теперь палкой не выгонишь… – посетовал он, напряжённо сглотнул. – Сама-то ты чего хочешь?
– Цветочки, печеньки и платьице! – капризно процитировала я девочку из анекдота, на что Женька беззлобно фыркнул:
– Дура!
После он дёрнул меня вверх, не позволяя и далее сидеть в снегу, и старательно отряхнул отдельно примёрзшие к джинсам снежинки. Всю обратную дорогу Женька сосредоточенно молчал, а перед входом в наш банкетный домик, решительно выдал:
– Дело, конечно, твоё, но… Юль, чисто потрахаться со Стафом, конечно, можно, вот только чего-то большего я бы на твоём месте не ждал. Не подходит Пашка для семейной жизни. И считай, что это моё… чисто субъективное мнение, к которому всё же стоит прислушаться.
– Кто знает, может, у меня не складывается именно оттого, что я когда-то не поставила точку? – сделала я осторожное предположение и с каким-то нечеловеческим отчаянием ждала от Женьки ответа.
– Ну и задачки ты задаёшь, мать твою! – зло пробубнил друг и обнял меня, с силой вдавив в своё крепкое тело. – Рассчитывай на меня, ладно? – требовательно проговорил он, придерживая меня за подбородок и заставляя смотреть в глаза. – Я всегда прикрою.
– Есть, мой капитан! – паясничая, отчиталась я, за что была тут же жёстко поцелована в лоб.
ГЛАВА 7
– Интересно, а здесь всем раздают или только чужим женихам? – прозвучало пусть и насмешливо, но с долей упрёка. «Страстный» поцелуй тут же прервался. – Жека, ты смотри, не влипни накануне свадьбы! – с серьёзным видом заметил Макс, перекатывая по зубам зубочистку.
– Каждому женатику по любовнице! – выкрикнул Женька негласный девиз несвободных мужиков.
– Ага, надо будет добавить этот пункт в твой брачный договор, – зло пошутил адвокат, на что я обиженно надулась:
– Э-э, брат… а я, наивная, думала у вас любовь… – поспешно осудила я друга и с наигранной брезгливостью потыкала в него пальцем.
Женька поморщился как на кислое и театрально вскинул руки к небесам.
– Ох, знала бы ты, Юлька, как там сложно… – едва не прорычал он. – Не с Никой, конечно, – поторопился уточнить Женька, даже сквозь призму градуса заметив, как загорелись азартом мои глаза. – С ней мы душа в душу! – существенно добавил он, вознеся указательный палец вверх. – А вот Никин отец, генерал-майор в отставке, попортил мне столько крови… Мол, не надо нам эти ваши буржуйские замашки! – Женька издал эмоциональный возглас и аж передёрнулся от упоминания о будущем тесте. – По контракту мы не претендуем на добрачное имущество друг друга, а в случае развода каждый уходит с тем, что заработал за этот период, прикинь!
– Боже, твоё эго безжалостно втоптано в грязь, – участливо вздохнула я, приглаживая его взъерошенную от взрывных эмоций шевелюру.
Женька устало прикрыл глаза и пьяно пошатнулся.
– Э, банда! – крикнул он на весь гостевой домик. Гомон за столом тут же прекратился. – Харэ жрать, морды треснут! Айда по койкам, не то пропустим завтрашнюю культурную программу! – скомандовал он и решительно махнул рукой, подзывая всех к причалу, где заскучала яхта.
Стоящий рядом Макс выразил всеобщее, как он считал, недовольство, унылым гулом, но, не получив должную степень поддержки, раздражённо махнул на друзей рукой, и первым отправился к месту временного пристанища.
– А заночевать на берегу не судьба? – поёжившись от внезапного порыва ветра, я с тоской посмотрела на лестницу, ведущую к гостевым спальням – та манила теплом и уютом, а также мягким светом ночников.
Женька требовательно потянул меня на себя и решительно отвернул от близкого комфорта, не позволяя подобным мыслям организовать бунт.
– Это не ро-ман-тич-но! – по слогам проговорил он, пригрозив мне указательным пальцем. – К тому же завтра к обеду нам нужно быть в одном интересном месте... Свадьба – ответственный шаг, мне предстоит хорошенечко гульнуть, чтобы после ещё долго не смотреть в сторону воли – моя невеста от этого жутко расстраивается! – последнее Женька шепнул мне на ухо, вероятно, опасаясь оказаться в незавидной роли подкаблучника.
Мерно покачиваясь, нетвёрдо шагая, он отправился следом за Максом, а я застряла в дверях, включив рабочий режим «наседки» и ожидая, пока ребята в полном составе последуют за временным вождём.
Среди плохо стоящих на ногах мужчин, Астафьев выглядел как-то противоестественно. Он выделялся из скромной по размерам толпы и вообще казался кем-то чужеродным, случайным на этом празднике жизни. Даже в компании близких друзей Павел Сергеевич оставался холоден и отстранён, лишь усиливая сходство с истинным представителем закоренелой аристократии. Он не умел развлекаться как все, потому что даже самому себе казался слишком хорош для всех этих мещанских забав. Что, впрочем, не мешало ему без тени брезгливости или раздражительности тащить из-за стола пьяного вдрабадан Толика и посмеиваться при этом над его невнятными, нечленораздельными шутками.
Доверив Толика не менее «готовому» Артёму, Астафьев притормозил возле меня в дверях. Он не пытался задавить физически и даже в мыслях не имел продемонстрировать несомненно присутствующее нетерпение и мужское желание. Но смотрел при этом так, что всё моё тело, всё женское существо откликалось на негласный призыв! Я не пыталась разобраться в чувствах, как, впрочем, и не пыталась противостоять им. Напряжение, возникшее между нами, вдруг показалось в крайней степени естественным, а порывы правильными. Я протянула руку, чтобы коснуться мягкой ткани его свитера, затейливого узора вязки, но так и не решилась.
– Ты до обидного уверен в себе! – с тоской пояснила я собственную заминку, ведь… подтолкни меня Астафьев к этому шагу, и сомнений бы не осталось…
Он лишь развёл руками.
– Просто не хочу, чтобы ты уже завтра уличила меня в обмане, – мягко улыбнулся Павел и деловито прищурился. – Не затягивай с решением, – шепнул он мне, склонившись над ухом, и обдал тонким ароматом одеколона. Таким знакомым ароматом!..
Я в досаде прикусила губу и отвернулась, не позволяя ему манипулировать собой. Манипулировать так тонко и изящно… А ведь казалось, что за последние годы я приобрела опыт, неуязвимость, в превосходстве овладела самоконтролем. И вдруг всё пошло прахом от пары ничего не значащих фраз, взглядов, улыбок!
– Дура! – злобно фыркнула я самой себе, когда Астафьев удалился на приличное расстояние.
Вот уж кто поистине не зависит от обстоятельств и не поддаётся искушению! А может, всё дело в том, что он знал… был уверен в исходе этого вечера?.. Об этом стоило бы подумать, но пьяный мозг отказывался реагировать на такие сложные хитросплетения и многоходовки. Я запрокинула голову к небу и с гортанным стоном вытолкнула из себя тяжесть решения, которое только предстоит принять.
На яхте стало шумно и весело, послышался звук работающего двигателя, и я сорвалась с места: мне стоило поторопиться, чтобы не оказаться за бортом.
– Юля, ну, где ты ходишь?! – возмутился Женька моему появлению. Притянув к себе, он смачно приложился губами к виску и крепко сжал шею в локтевом захвате. – Теперь все! – отчитался он кому-то и махнул рукой, подавая знак готовности к отправке.
Мужчины требовали музыки, танцев, продолжения веселья. Совсем скоро послышался их пьяный вой в караоке-микрофон, и я не придумала ничего лучше, чем присоединиться. А впрочем, хватило нас ненадолго. «Марджанджа», «Третье сентября», да «Ничего не жаль» Майданова – вот и всё, на что осталось запала.
Кое-как растолкав друзей по койкам, Женька пьяно подмигнул мне и ввалился в каюту. Я покачала головой, совсем как мамочка, глядя на нерадивых детей, закрыла за ним дверь и оказалась в какой-то неуютной тишине. Выделенная мне комната, вероятно, была хозяйской, а оттого отличалась вполне пристойной кроватью и внушительным метражом. Впрочем, это не спасало. Стены не казались достаточно надёжными, чтобы сдержать обуявший нрав, а пространство виделось буквально крохотным для порывов, терзающим меня изнутри. Мысленно я сравнивала себя со зверем, замкнутым в клетке, и всё чаще посматривала на дверь, примиряясь с давно созревшим решением вырваться на свободу.
Тяжёлый и невероятно долгий день давно махнул рукой на прощание, а я никак не могла уснуть. Шум ветра за небольшим окошком иллюминатора не успокаивал, а будто дразнил, призывая присоединиться. Сердце бешено билось в груди, поддаваясь шальным мыслям. Дыхательная гимнастика не приносила облегчения, а проговариваемые в который раз слова аутотренинга звучали будто в иной реальности, не передавая мозгу ни смысла, ни верного импульса. Я хотела увидеть его…
Словно не поддаваясь законам логики, мои мысли снова и снова возвращались к прошлому. Тело существовало точно отдельно от головы и отзывалось вполне понятными порывами. Я хотела к нему прикоснуться…
В памяти всплывал тот наш последний разговор, хотя его и разговором-то не назовёшь… В глазах Астафьева застыло осуждение, в тихом голосе гремел вызов. Он не хотел слышать мои объяснения, а я, воспитанная им же, не посмела поддаться импульсу и вывалить «свою» правду. Его решение приняла как должное и ушла. А вот сейчас душу раздирали сомнения: правильно ли я поступила. Тогда…
Только выскочив из каюты в запале, я вдруг поняла, что стою в пижамной майке и шортиках. Для поставленных целей слегка легкомысленный наряд! Пришлось вернуться и исправить положение, набросив на тело тонкий плед. Я посмотрела на своё отражение в узком зеркале и ухмыльнулась: «Ну, это ведь совсем другое дело!»
До нужной каюты я добралась крадучись и отчего-то босиком. Вероятно, фактическая степень волнения была заглушена дозой принятого алкоголя, и оттого казалась менее значительной, ведь об обуви я вспомнила, только ощутив холод пола. В дверь я и вовсе поскреблась вместо того, чтобы настойчиво постучать. Сомнения, скорее всего, тоже весьма неохотно пробивались сквозь «градус». Их последствия я ощущала, а вот мучительного процесса, к своей радости, не испытывала. Они пробились сквозь оборону, когда с той стороны двери послышались шаги. Слишком тяжёлые и не очень уверенные. Я осмотрелась и, подозревая неладное, втянула голову в плечи. Дверь распахнулась слишком резко, в проёме показалось успевшее опухнуть лицо, а оправдательных слов у меня, разумеется, не нашлось.
«Я ошиблась каютой!» – именно эта мысль одолевала меня следующие секунд тридцать немой сцены. Макс напряжённо всматривался в моё лицо, а затем его взгляд пополз всё ниже и ниже, пока не упёрся в босые ступни, которые я поочерёдно отогревала, прижимая к тыльной стороне другой стопы. Наконец, на лице мужчины зародилась кривая ухмылка, и я выдохнула, закрыла глаза ладонью и отчаянно покачала головой:
– Ох, как неловко-то…
– Да? А мне почему-то обидно и вроде как завидно… – фыркнул он и лениво махнул рукой в сторону соседней каюты. – Следующая дверь. И имей в виду: я всё ещё надеюсь выспаться, – с очевидным подтекстом намекнул он и скрылся в темноте.
Мне же не оставалось ничего другого, как позорно отступить. Это было бы разумно и в некотором роде даже правильно. Потому что степень моей трезвости не позволяет принимать обдуманные решения, а сама двусмысленная ситуация и вовсе порочит девичью честь. А впрочем, к чему все эти реверансы?.. Не беседы же я с ним вести собралась…
Дверь каюты Астафьева распахнулась, когда я только занесла кулачок для решительного стука. Он посмотрел совершенно серьёзно, и чувство было такое, что от одного этого взгляда с меня схлынуло всё опьянение. Стало тревожно и волнительно. Стало невозможно остро и донельзя естественно. А потом Павел улыбнулся: он всё понимал. И он ждал меня, как и обещал. Ждал, чтобы я приняла «правильное» решение и явилась к нему на аудиенцию. Непременно сама. Пожалуй, скажи он хоть слово в духе этой улыбки, я бы наплевала на любые свои амбиции и желания. Вот только Астафьев очень хорошо чувствовал моё настроение и оттого промолчал. Он лишь отступился от двери, как бы приглашая шагнуть на его территорию.
В каюте царил полумрак. Тусклый свет настенной лампы создавал присущую этому мужчине атмосферу таинственности. Астафьев практически никогда не был импульсивен. Практически… И именно сегодня, сейчас, никто и ничто не заставило бы его поддаться сиюминутному желанию. Потому вместо того, чтобы высказать условия, поставить меня в рамки, он присматривался к фактам, прислушивался к интуиции, примерялся к новой реальности, которая требует внести коррективы в давно намеченные планы. Ведь я изменилась. Я стала взрослой, незнакомой ему. И нужно было всё начинать сначала. А впрочем, изменять себе Астафьев намерен не был, и оттого с царственным видом, неспешно и как-то особенно плавно он передвигался по небольшому пространству, поглядывая на меня прямо и твёрдо.
– Выпьешь? – предложил он и тут же плеснул в стакан коньяка.
Павел поморщился, ведь пить благородный напиток из простого стакана – это варварство, но всё же сделал неторопливый глоток. Я же, как зачарованная смотрела за ним, пока вдруг не опомнилась и не улыбнулась. Наконец, удалось отлепиться от двери, которую я, очевидно, считала спасением, и тоже сделать несколько шагов. Взгляд притягивала довольно узкая койка, и я осторожно двинулась в её сторону. В голове крутился вариант предположить, что это сказывалась усталость, но… нет! Усталость была ни при чём. А принять горизонтальное положение показалось просто необходимым, чтобы существенно сменить тон разговора, значительно повысить его градус и наверняка изменить направленность.
– Что? Ещё выпить? – глянула я на Павла, вскинув брови.
Собственная же усмешка показалась кокетливой, и я поторопилась отвести от мужчины взгляд.
– Чтобы я упала навзничь? – полюбопытствовала я и прикусила губу, делая вид, что не позволю разгадать своё настроение. – Я не за этим пришла, – полетело в потолок дерзкое заявление.
– Как интересно… А зачем же? – усмехнулся он и сделал ещё один глоток.
Астафьев выдохнул и на некоторое время замолчал. Уж он-то не отказывал себе в удовольствии окинуть меня неторопливым взглядом. Медленным, наверняка въедливым. Взглядом, подмечающим и малейшие детали. Я же, не стесняясь, демонстрировала себя. Плед удачно оголял плечо, часть груди, босые ступни – как знак максимального откровения… Едва ли он переваривал мои слова… Скорее, в этот момент мужчина как можно глубже закапывал свой интерес. Чтобы не сорваться и не наговорить глупостей, чтобы не спугнуть и не позволить мне сделать преждевременные выводы. Пауза показалась достаточной, и я трепетно вздохнула, игриво глянула в его сторону и азартно подмигнула.
– Чтобы тебя соблазнить.
– Едва ли тебе это удастся, – Павел покачал головой и отставил стакан с напитком в сторону. – Я давно и безнадёжно влюблён.
– Со мной ты забудешь её! – вскинулась я, перевернувшись на живот, и ни на мгновение не усомнившись в собственных силах. – Любую. Каждую. Веришь? – настойчиво процедила я, зная наверняка, что мужской взгляд вовсе не прикован к груди, что так выгодно округлилась в вырезе пижамной майки – не в правилах высокопоставленных особ признаваться в собственных слабостях…
Астафьев грустно улыбнулся и шагнул ко мне. Он опустился перед койкой, чтобы присесть на корточки и, теперь уже не таясь, очертил напряжёнными пальцами мою щёку, шею, весьма условно касаясь линии одежды.
– Не уверен, что хочу себе это как-то объяснять, но я был рад увидеть тебя сегодня, – потерянно прошептал он и вдруг горько улыбнулся. – Тебя невозможно забыть, – сдавленно проговорил Павел, и… я узнала его… этот голос, этот шёпот, этот горящий взгляд!
Я узнала его! Я вспомнила… И на душе сразу стало до невозможного тоскливо. Закрыв глаза, я толкнулась щекой в мягкую сухую ладонь, что так и зависла перед моим лицом. И его тепло я узнала тоже! Такое бережное и ласковое…
Собравшись с силами, я моргнула. Раз, другой, третий. Дыхание восстановилось и сейчас уже не распирало стеснённую неудобной позой грудь. Астафьев по-прежнему находился передо мной. Тёмные волосы, тёмные глаза, в меру тонкие губы и довольно мягкие, правильные черты лица никак не позволяли зацепиться взглядом за вычурность деталей.
– А ты совсем не изменился… – неловко рассмеялась я, понимая, что граница… нет… стена!..
Я рассмеялась, понимая, что стена между нами разрушена. И сейчас, в попытке приблизиться, я ступала по её острым осколкам. Пока ещё осторожно, неторопливо, возможно, даже чуть опасливо. А Астафьеву в один момент стало наплевать на осторожность, и он поцеловал меня. Совсем не так как прежде. По-настоящему. Лаская губами губы, удерживая пальцами подбородок. Он целовал упрямо и властно, будто самому себе доказывая право обладать. Касания становились настойчивее, ладонь сминала затылок. Истосковался… А я самоотверженно жалась к нему, пытаясь найти защиту, опору. Пытаясь найти себя настоящую… мягкую, доверчивую, податливую, какой была когда-то… с ним. Одному богу известно, сколько раз я хотела сорваться и сбежать к Астафьеву! Вернуться, объясниться, заставить его поверить… Одному богу известно, чего мне стоило не совершить этот опрометчивый шаг! Отвлекаясь от грешных мыслей о мирском, я понимала, что сожалею, ругала себя за гордость. Но эти мысли совсем скоро сменялись другими, намертво сплетёнными с сиюминутными желаниями, с хриплыми стонами, с жадными касаниями.
Я дрожала в его руках, я горела, я плавилась. Я закрывала глаза и открывала их снова, желая убедиться лишь в одном: это не сон. Я прижималась к крепкому мужскому телу так, что теснее уже невозможно, что теснее просто некуда. Водила руками по влажной коже, стягивала пальцами его чуть отросшие волосы и целовала, целовала…
А потом… я слишком поздно поняла, что всё придумала… И вся моя чувственность, вся открытость, желание подарить себя… всё это опустилось до банального секса. Такого же идеального, но совершенно лишённого эмоций. Как и весь его мир.
Астафьев Павел Сергеевич. Я попыталась вспомнить свои первые впечатления от общения с ним и, увы, они в точности отражали то, что я чувствовала сейчас. Не человек – отвесная скала! Такой же холодный и неприступный. Такой же гордый и величественный. Он правильно говорил, правильно улыбался, имел безукоризненные манеры, да и вообще… воображение поражала уверенность, присущая каждому его движению, жесту. Но не было ни одной живой эмоции, ни единого человеческого порока. И даже в сексе он оказался каким-то… искусственным! Будто мне попалась восковая копия истинного короля. Мастерское исполнение, впечатляющий результат и… больше ничего. Пусто. Он словно выпил меня до капли, делая такой же «копией» настоящей Юльки Трофимовой. И это пугало. Пугало настолько, что внутри зародилось невероятно сильное желание сбежать. Немедленно, сейчас же! Голой, босой – неважно! Только бы оказаться подальше от того арктического холода, что окутывал мягким, но настолько опасным вниманием.
Вот только мне было уже не шестнадцать, и бежать я не стала. Я даже выдавила из себя улыбку. Такую же правильную, какой одаривал он. А самое жуткое заключалось в том, что Астафьеву это нравилось: покорность, безропотность и полное погружение в его реальность.
– Я надеялся, что ты вернёшься раньше, – проронил он и прижался губами к моей ключице. Поцелуй теперь казался колючим и неприятным, я поторопилась уйти от контакта и нырнула под одеяло глубже.
– Не хочу говорить… – покачала я головой и вздёрнула подбородок, давая понять, что его мнение на этот счёт неинтересно.
Астафьев сел на узкой койке, одеяло скользнуло вниз, обнажая скульптурные мышцы спины. Сейчас они были напряжены и отчётливо проступали под кожей.
– Тогда, быть может, послушаешь?
– Вот ещё! – фыркнула я, ничуть не заморачиваясь тем, что разговаривать приходится «с его спиной». – Для нотаций ты выбрал неудачное время. Хотя, как человек, имеющий отношение к сфере бизнеса, прекрасно понимаю твои мотивы. Я сейчас расслаблена и уязвима, надавить на меня не составит труда…
– Я не собираюсь на тебя давить, – ровно проговорил Астафьев. От его тона стало тоскливо и скучно. – Я хочу объясниться.
– И в этом тоже нет никакой необходимости, – напряжённо и сухо выдала я и тоже приподнялась, а затем и вовсе устроилась рядом с ним, прижав острый подбородок к мужской спине. – Я не вернулась, Паш. Ни в этот город, ни к тебе. Я не вернулась! – твёрдо проговорила я, давая понять, что подобных бесед попросту не допущу.
Астафьев пошёл на уступку. Полуобернувшись на меня, он смешливо фыркнул:
– А вот ты изменилась… – мужчина оценивающе прищурился. – И, пожалуй, права: момент крайне неудачен!
Павел поднялся, только чтобы осушить стакан с коньяком. Он сделал один большой глоток и, не смакуя, протолкнул его в себя.
Астафьев вернулся в постель и собственническим жестом прижал меня к себе. Мы лежали очень близко. Я слышала, как стучит его сердце. Размеренные сокращения совсем немного выбивались из верного ритма, совершаясь чуть чаще привычного.
Павел долго не мог уснуть, но всё равно сдался первым. Нежиться в его объятиях не получилось, насладиться своеобразной победой не вышло. Я чувствовала лишь горечь обмана, в который сама же себя и затянула. Не было ни душевного тепла, ни уюта. Я будто подписала очередной договор с судьбой. Выгодный, полезный, перспективный, но всего лишь договор. А все эти деловые отношения с некоторых пор мне не по вкусу.
Выбравшись из-под тяжёлой руки, я натянула свою пижаму, подобрала с пола скучающий без внимания плед и поторопилась покинуть чужую каюту. Правда, и в свою вернуться не смогла. Было только одно желание: отдышаться. Хотелось немедленно избавиться от отравленного воздуха в груди, от обиды, от горечи, что жгла язык. Я поднялась на палубу и, плотнее стянув плед на плечах, устроилась на стылом сидении. Реку окутал густой, непроглядный туман. Он оседал на коже осязаемой влагой, проникал внутрь, овладевал мыслями. И будто из ниоткуда в голове возникло воспоминание…
ГЛАВА 8. Четырнадцать лет назад
Мне только исполнилось шестнадцать. Чудесное время для новых открытий и свершений. Мы с матерью переехали в многомиллионный город, и я смотрела на мир большими глазами, наполненными непередаваемым восторгом. Её супруг, Пётр Алексеевич, щедро одарил провинциальное, хоть и не лишённое таланта дитя, вниманием. С его лёгкой подачи я оказалась в одной из лучших художественных студий. Настал период моих маленьких личных побед. Эмма, руководитель курса, не скупилась на похвалы. Правда, отрабатывать их приходилось с лихвой. Всё свободное время я проводила в студии, познавала азы, что обходили меня стороной прежде, ограняла талант, который пока ещё мерцал где-то в глубине «горной породы». Путь к нему был загромождён кривым, наивным представлением об устройстве мира. И Эмма слой за слоем стачивала налёт искажённых фантазий, заставляла прочесть жизнь иначе, избавившись от пошлости и модных тенденций.
«Только истинный талант способен расшевелить и покачнуть этот мир» – вдохновенно вещала она и благоговейно вздыхала. А я смотрела наставнице в рот и пыталась пропитаться хотя бы толикой того восторга, что наполняло её сердце в этот момент.
Процесс огранки затягивал с каждым днём всё сильнее. Я раскрывала себя и будто заново училась чувствовать. Стоя перед чистым холстом, едва ли осознавала, что мир переставал существовать, а душа наполнялась потоком магической силы, что двигала пальцы, заставляла сжимать в них кисти, один за другим наносить уверенные мазки.
Первая выставка была сборной. Только лучшие ученики студии, всего двенадцать человек. Эмма лично отбирала работы и из моих взяла совершенно невзрачный, с точки зрения матери, пейзаж, хотя я им гордилась. «Ты могла бы настоять и порекомендовать что-то более удачное» – капризно вздыхала она. «Петя выбрасывает в эту студию просто баснословные суммы, они могли бы учесть наше мнение». А впрочем, мать особо и не настаивала.
Первыми гостями выставки ожидаемо стали спонсоры студии, родители юных дарований и несколько именитых критиков, которые редко упускали возможность заявить, что молодёжь не умеет работать. Основной наплыв ожидался вечером и к этому событию, по рекомендации всё той же Эммы, мы готовились куда более осознанно. Ведь это был шанс не просто заявить о себе. Это была возможность найти того, кто прокричит о тебе всему миру! Вот тогда я и увидела Астафьева. И, признаться, влюбилась с первого взгляда. Знакомство с ним оказалось беглым, поверхностным – Эмма махнула рукой, мол, «не вариант», и тут же представила мне приятного старичка, а следом за ним пышную женщину в элегантной шляпе. Я старательно улыбалась, но мысленно была далеко. Витала в облаках, впитывая острый прилив вдохновения.
С того дня мои работы изменились. Они наполнились красками, в них появился особый вкус к жизни. Я пробовала себя в новой технике, экспериментировала, творила, а к концу дня начисто выгорала, чтобы за ночь набраться сил и восстать, словно птица Феникс из пепла.
Астафьев появился в студии только через несколько месяцев, но вот уже тогда целенаправленно и осознанно выбрал меня. Всё произошло быстро. Так, что я и понять-то не успела, что меня ждёт. Первая деловая встреча, вторая, какие-то общие фразы, тут же вылетающие из головы… Затем официоз из отношений ушёл, и мы встречались в кафе, в парке, на набережной.
Будучи старше всего на восемь лет, Астафьев словно прошёл три моих жизни! Как интереснейший рассказчик, Павел умел вовлечь в разговор, вытащить меня из застенок вдохновения. А ещё он осознанно заставлял глотнуть приземлённости, реалистичности. С ним можно было говорить обо всём на свете, поделиться тайнами, какими-то сомнениями, получить дельный совет. И совсем скоро я не представляла без него жизни. Влюблённость переросла в страшную привязанность, мысль избавиться от которой не приходила ко мне даже в дурном сне. Я парила, очарованная его обаянием. Я плыла, вдохновлённая его силой, искромётной энергией. Теперь вовсе не Пётр Алексеевич, а именно Астафьев занимался вопросами студии. Теперь он сам, а также нанятый им менеджер и даже штат юристов представляли мои интересы. Успех был головокружительным, а результаты впечатляющими.
Астафьев тоже огранял меня. Вот только уже не как художника, а как личность. Манеры, этикет, постановка речи… Стиль в одежде, круг общения и даже предпочтения в еде. «Успех – это не случайность, а тяжкий труд» – не уставал повторять он, давая понять, что важна и малейшая деталь.
Происходящее казалось сказкой, в которой я прожила несколько лет. А, отметив двадцатилетний юбилей, получила его признание и… предложение руки и сердца. Пока только предварительное, условное, ведь торопить меня Астафьев не хотел. Он так сказал…
Я старательно кивала, пока он втолковывал, что сначала следует завершить образование – навязанный им экономический институт. Я отчаянно улыбалась, пока Павел перечислял вершины, которые мне только предстоит постичь. А ещё он что-то говорил о работе… Ведь художник – это не профессия. Себя следует искать в новых интересных сферах жизни. Он говорил, а я заливалась задорным смехом, он объяснял, а я обнимала его и фантазировала о том, каким будет наш первый поцелуй. К слову, поцелуй случился тем же вечером и в тот момент я, без сомнений, была счастливейшим человеком на земле.
Что тут сказать… Павел умел мотивировать! Чужие наставления не обременяли. Я впитывала всё новое и хотела схватить ещё, больше, быстрее! Расстраивало лишь то, что за уверенные шаги к успеху я получала какие-то жалкие крохи мужского внимания. Астафьев был жёстким и принципиальным. Он чётко видел перед собой поставленную цель и двигался к ней напролом, сметая всё на своём пути. Сминал при этом и мои амбиции как женщины… как его невесты…
Прошёл ещё год, а я так и не получила официальный статус, который мне теперь едва что по ночам не снился! Нужно было подождать, потерпеть, ведь спешка в таких вопросах неприемлема. А впрочем… я была достаточно взрослой, чтобы осознавать: до его уровня я всё ещё не дотягиваю. Потому что пока делала шаг, Астафьев умудрялся совершить три! Пока я всего лишь срывала овации, он преумножал состояние и двигался вверх не только по карьерной, но и по социальной лестнице. Я всё ещё оставалась выскочкой с улицы, когда он лишь удобнее устраивался в нише, подготовленной ещё его родителями, а до этого их родителями… И единственным шансом заполучить не только его внимание, но и уважение – это стать личностью. Не придуманной пиар-менеджерами, а настоящей, достойной!
Упрямства мне было не занимать, а уж работать я тем более давно привыкла! Картины оказались отставлены в сторону. На время… конечно же, на время! И произошёл рывок. Стремительный и снова успешный. Да, я пользовалась полученными связями, но делала это умело и грамотно. Да, я шла по головам… Но ведь если, действительно, достойна, разве же это можно поставить в упрёк?.. А в душе теплилась уверенность, что вот тут уж Павел не посмотрит на меня свысока. Не посмеет… Да и не захочет!
Из всех сфер большого бизнеса я нашла наиболее подходящий мне по духу и добилась немалых высот. Должность директора рекламного отдела в его компании показалась мне достаточно интересной для эффектного финального выстрела. Будто наяву я видела, как он улыбнётся… конечно же, чуть сдержанно! Ведь эмоции не должны мешать объективности руководителя. Ну а затем обязательно признает мой успех.
В обход Павла я прошла несколько этапов собеседования, подготовила резюме, которое его наверняка удивит и порадует, ну, а сама встреча с большим начальником была назначена уже на следующее утро. Оставалось только забрать диплом. Торжественного вручения я дожидаться не хотела и зашла в деканат чуточку раньше оговоренного времени. Получив в довесок порцию похвалы и благодарность за отличную учёбу, я как раз направлялась к выходу из здания института и едва минула того, чтобы не оказаться сбитой с ног. От падения меня удержала крепкая хватка, а от первого шока широченная улыбка, проигнорировать которую было просто нереально.
Андрея на курсе знали все. Этот парень был поцелован судьбой. Яркий, харизматичный, переполненный позитивом, он умел вовлечь в свою игру даже самого настоящего скептика. Особой старательностью Андрей не отличался, да и вообще прослыл балбесом, но всё это парня абсолютно не портило. Он был удивительно лёгким, живым, подвижным. Обладал невероятной долей обаяния и порой казался совершенно безбашенным. Признанный красавец не вызывал в моей душе содрогания и трепета, но вот чисто эстетическое удовольствие всё же доставлял.
– Ну ты как всегда! – пожаловалась я парню без должного возмущения, и он воспрянул духом, надул грудь колесом и осторожно поставил меня на место. Даже перекосившуюся юбку расправил, за что тут же получил по наглым рукам.
– Юлька! – воскликнул он, будто ждал меня всю жизнь, и сложил перед собой ладони. – Спасительница! – покачал тот головой, не смея выразить восторга.
– Болтун! – фыркнула я, но всё же скрестила руки на груди, давая понять, что готова выслушать его. – Что там у тебя?
– Юль, у меня край! Нужна помощь! – уже куда более серьёзно заявил Андрей и развёл руками в признаке беспомощности. – Хожу, брожу, кругом пустые коридоры – и вот одна ты, красавица! – с придыханием выдал он и едва не прослезился.
– Короче! – смешливо фыркнула я, соглашаясь с ним и подчёркивая собственную важность.
– Юль, выручай, а? Без шуток! Дело есть на миллион, и только ты мне можешь помочь!
– Ещё короче! – игриво улыбнулась я и прикусила нижнюю губу, чтобы не засмеяться в голос.
– Долго объяснять, быстрее сделать! – поморщился Андрей и потянул меня за руку к выходу.
– Да что случилось?! – упиралась я, а тот горестно вздохнул и с мученическим видом взъерошил ладонью шевелюру.
– Да там… ничего сложного… Посидишь, поулыбаешься, кивнёшь пару раз для порядка! – выдавил он из себя, как вдруг посерьёзнел: – Только одно условие: со всем соглашайся и не перечь мне.
– Ну вот ещё! Знаешь, кого себе поищи? – пригрозила я и выдернула ладонь из хватки. Андрей нетерпеливо цыкнул.
– Знаю! Только хрен я кого сейчас найду! – раздосадовано проговорил он. – Сама ведь должна понимать: вечером вручение дипломов, а потому все мои варианты наводят марафет.
– Выбери кого помладше, – кивнула я на стоящих в стороне девиц с третьего курса. Андрей поморщился.
– Не катит! Нужна адекватная, – отмахнулся он и принялся кружить возле меня с видом полной обречённости. – Ты – так просто идеальный вариант! Обойдётся без палива, Юль, слово даю! – заверил Андрей, с искренним и непорочным видом приложив ладонь к груди. – Там дел-то… на часок всего. Или у тебя планы какие?
– Нет у меня планов, просто… завтра важное собеседование, и…
– Да чего ты паришься, вон диплом-то… красный получила! – будто упрекнул он и тут же буркнул: – Тебя везде с руками оторвут!
Я отступилась от парня и вздёрнула подбородок.
– Ну, давай, ты на личности-то не переходи! Свой диплом я заработала!
– Да разве же я спорю?! – в запале оживился Андрей и, подхватив меня сзади за талию, подтолкнул в сторону стоянки. – Считай, констатирую факт. Это мне придётся идти на поклон к отцу, чтобы куда пристроил…
– Андрей, это как-то… неудобно! И ты мне ничего толком не объяснил! – внесла я очередной аргумент, уже стоя перед раскрытой дверцей машины.
Парень отобрал мою сумочку, диплом, что я так и сжимала в руках, швырнул всё это на заднее сидение и просиял открытой улыбкой.
– Прошу! – гримасничая и кривляясь, сделал он приглашающий жест, а мне не оставалось ничего другого, как уступить.
– Но имей в виду, если что-то пойдёт не так… – наводя тоску, начала я уже в дороге, на что Андрей фыркнул и неодобрительно покачал головой.
– Доверься мне, – проникновенно заговорил он, и я рассмеялась, щёлкнула парня по лбу.
Мы подъехали к особняку времён начала прошлого века, и Андрей принял до невозможного пафосную позу.
– Зацени! – предложил он, небрежно кивая в сторону отреставрированного здания. – Отец отбил такую прелесть у государства и даже сумел доказать, что это наш фамильный особняк! – не без гордости похвастал парень.
– Так, ты из этих… – многозначительно кивнула я, сдерживая ироничную улыбку, – из товарищей с голубой кровью?
– Акстись! Какой я тебе товарищ?.. Господа, уважаемая Юлия! Мы господа!
Андрей повёл бровью, напуская в сказанное побольше тумана, и тяжко вздохнул, явно намереваясь дать последние установки:
– В общем, у нас сейчас будут небольшие семейные разборки… – предупредил он и тут же воскликнул: – Ты только не встревай!
Шутки были задвинуты в сторону, и я поняла, что, принимая решение, руководствовалась исключительно девичьей глупостью. А впрочем, парень не позволил мне обдумать последнее заявление – сам выскочил из машины и потянул меня за собой, крепко сжав ладонь, переплетя наши пальцы. Я посмотрела на этот жест с удивлением, он же принял невозмутимый вид. Андрей тянул меня по широченной лестнице вверх, а я вдруг испугалась возможных последствий, которые отчего-то показались неизбежными.
– Андрей, мне всё это уже не нравится, – предупредила я, делая ему внушение взглядом.
Остановившись перед высоченной дверью, он вдруг мягко мне улыбнулся, поправил выбившиеся из высокого хвоста короткие волоски и деликатно огладил большим пальцем подбородок.
– Всё будет хорошо, я тебе обещаю, – на пределе серьёзного проговорил он, а мне от этих слов стало буквально невмоготу. Сердце забилось как в испуге, а дыхание так и норовило прерваться.
Видя, что нужного эффекта он явно достиг, Андрей решительно сглотнул и дёрнул дверь на себя. Она открылась практически бесшумно. Свет, наполняющий просторную комнату, как я потом поняла, столовую, на некоторое время ослепил. Это после уже глаза одну за другой выхватывали какие-то отдельные детали вроде накрахмаленной белоснежной скатерти, столового серебра, старинного хрусталя. Обед был накрыт на три персоны. Паника подступила к горлу, когда взгляд уловил движение справа. Кажется, неосознанно я дёрнулась прочь, вот только Андрей, так и не расцепив наши пальцы, держал очень крепко.
– Тише ты, это всего лишь прислуга, – шикнул он, а я вся заколотилась от страха.
– Ты привёл меня в дом своих родителей?! – сдавленным шёпотом ужаснулась я, а он вдруг развернулся ко мне всем корпусом, мягко улыбнулся, придержал другой рукой за шею и подался максимально близко, едва не касаясь губами кожи.
– Так, отставить панику! – тихо, но достаточно твёрдо приказал Андрей, и я даже была готова сосредоточенно кивнуть, как вдруг почувствовала чьё-то присутствие за спиной и резко обернулась.
Павел смотрел на меня какими-то непривычно холодными глазами, будто сканируя взглядом. Он размеренно вздохнул и повернулся к… брату?..
ГЛАВА 9
– Что здесь происходит? – прозвучал ровный, но будто неживой голос.
Андрей прочистил горло, точно собираясь с силами, сделал полшага вперёд и уверенно улыбнулся.
– Юля, это мой брат Павел. Паш, познакомься: это моя Юля, я тебе говорил, – начал он, а я задержала дыхание, не понимая, что происходит.
Астафьев изогнул бровь в знаке заинтересованности и вздёрнул один уголок губ в кривой ухмылке.
– Вот как? Очень занимательно, продолжай, – милостиво позволил он, теперь уже откровенно насмехаясь. Я под действием его взгляда не смела подать и звука.
– Больше никаких шуток, Паш, всё очень серьёзно. Мы с Юлей любим друг друга и собираемся пожениться.
– Отец в курсе? – всё, что изволил уточнить Астафьев после пламенной речи, и моё сердце ухнуло вниз: это нужно было срочно прекращать, но язык будто прирос к нёбу и отказывался шевелиться.
На чётко поставленный вопрос Андрей заметно замялся, на короткое время опустил взгляд, но сразу после с видом, полным юношеской горячки, бросился в очередной эмоциональный порыв.
– Пока нет… – вынужден был признаться Андрей. – Я надеялся, что если ты поддержишь… вместе нам будет проще объяснить…
– Что объяснить? – прервал Павел его пылкий бред. – Что ты сошёл с ума? Кто это вообще? Где ты её взял? – пренебрежительно фыркнул он, кивнув в мою сторону, и сердце сжалось. Я будто вся окаменела от этого тона, от взгляда, от демонстрируемого превосходства.
А вот Андрей не уступал, сжимал мою ладонь всё крепче, и будто прятал за свою спину, закрывая от удара.
– Это Юля, – терпеливо, но на порядок тише и спокойнее проговорил он, посмев метнуть в Павла только лишь горящий взгляд. – Она очень талантливый художник. Уверяю: если бы ты видел её картины, ты бы меня понял! – вспыльчиво заверил Андрей, но тут же будто опомнился, продолжил. – Мы вместе учились. Только я на финансах, а Юлька на экономическом.
– Очень интересно… – в странном удовольствии Павел только что губами не причмокнул. – А что же твоя невеста, так и будет молчать? – склонил он голову, словно изучая меня, и спрятал ладони в карманы брюк.
Пожалуй, только по причине собственной концентрации и оцепенения я не заметила, как напряжён сам Астафьев.
– Паш, перестань, – обиженно поморщился Андрей. – Ты же видишь, Юля и без того вся дрожит, – заявил он и обнял меня за плечи, прижался губами к местечку между щекой и ушком.
– Прямо зайчишка! – с издёвкой потянул Астафьев, а Андрей вдохновенно вздохнул.
– И вовсе не зайчишка, а… самая прекрасная фея, – смутился он подобного откровения.
Я вытаращила на Андрея глаза, а он только и сделал, что поджал губы, напоминая об условленном молчании. А мне не нужно было напоминать! Единственное, о чём я думала в тот момент, это как бы не грохнуться в обморок.
– Да что мы стоим, давайте, в конце концов, присядем за стол! – громогласно предложил Андрей и придержал меня за талию. – Марина, подавайте обед, – распорядился он хозяйским тоном.
Павел выдал очередную дозу презрения и такую же улыбку, а пока повернулся спиной, чтобы занять место во главе стола, я успела дважды дёрнуться из стальной хватки Андрея, да всё без толку!
Оказавшись за столом, между двух мужчин, словно между двух огней, я напрочь забыла все правила этикета. Испугавшись собственного ступора, потянулась за бокалом с водой и неловко опрокинула его, а пока пыталась исправить ситуацию и убрать салфеткой мокрое пятно, сбросила на пол приборы.
– Юль, не суетись, всё в порядке, – поддержал Андрей, но вовсе не его слов я ждала, не его мнения опасалась.
Я чувствовала, чувствовала на себе этот пронизывающий насквозь взгляд, это удушающее презрение и что ещё?.. Может быть, разочарование? Набравшись смелости, подняла на Павла глаза и задрожала от того холода, что сквозил из мужчины. Насмешка, издёвка, выраженное пренебрежение. Он, в отличие от меня, чувствовал себя на своём месте. И с поданным блюдом справлялся на ура. Несмотря на абсурдность ситуации, мужчина отличался отменным аппетитом, а вот слушал брата без особого интереса. Андрея, к слову, это вовсе не смущало, и он продолжал бездумно разглагольствовать:
– У Юли своего жилья нет, так что пока будем обитать у меня, – болтал он, не заморачиваясь чужим мнением. – Насчёт работы поговорю с отцом, он обещал что-нибудь придумать. Мы, кстати, хотели уехать в Москву. У Юли там больше перспектив, а финансисты везде пригодятся.
– Особенно такие талантливые, как ты, – смешливо фыркнул Павел.
– Не беда, я всему научусь, – принял Андрей такой вид, будто подобные «намёки» его ничуть не задели.
Павел напряжённо вздохнул и неожиданно сдёрнул салфетку с колен, швырнул её прямо на собственную тарелку. Он окинул нас с Андреем тяжёлым взглядом исподлобья и, пытаясь отвлечься, ловким движением поправил манжеты сорочки.
– Андрей, на пару слов… – многозначительно проговорил Астафьев, поднялся и вышел из-за стола. Андрей тоже встал, но, будто за спасительный якорь, уцепился за мою ладонь, что до этого безвольно свисала.
– Паш, это, по крайней мере, неприлично, – сдержанно выдал он и мило улыбнулся специально для меня. – У нас гостья, – напомнил он брату, а тот сделал вид, будто не услышал и стремительно удалился.
Андрей склонился надо мной, будто что-то хочет сказать, и продемонстрировал оттопыренный вверх большой палец.
– Так, пока всё идёт нормально, – с превесёлым взглядом и весьма довольным лицом заверил он, а я спохватилась и впилась ногтями в мужские запястья.
– Ты что устроил? Ты с ума сошёл?! Ты… ты… – не нашлось в моём арсенале подходящих слов, а в это время Павел снова показался в столовой и, теряя терпение, повысил тон:
– Андрей, я жду! – напомнил он и будто бы скрипнул зубами.
Парень подмигнул мне, отделался от злобной хватки и торопливо последовал за братом. Дверь за ними закрылась, а в ту же секунду в столовой появилась женщина из прислуги.
– Прошу прощения, можно убирать? – тихо и предельно вежливо уточнила она, и я тут же подскочила из-за стола и сделала от него в сторону два больших шага.
– Да, пожалуйста… – торопливо кивнула.
Я сделала ещё несколько шагов и осторожно посмотрела в сторону двери, через которую мы с Андреем вошли. Удерживало меня только наивное желание всё объяснить и покончить, наконец, с нелепой комедией. А ещё… ещё была подленькая надежда на то, что Андрей всё объяснит брату сам. Ведь была же у него причина всё это сочинить! А сейчас они как раз обо всём договорятся и… Что, собственно, «и», додумать я не успела, потому что из-за двери донеслись вполне отчётливые выкрики. Павел, не стесняясь возможных свидетелей, отчитывал брата, а тот, судя по ответным возгласам, ни в чём ему не уступал. Догадаться о сути проблемы было несложно: разумеется, Павел настаивал на том, что идея со свадьбой абсурдна, а ещё требовал немедленно от неё отказаться. И в чём-то он определённо был прав. Андрей же упрямо стоял на своём, не шёл на уговоры, не опасался угроз.
Когда отдельные выкрики стали особенно слышны, я твёрдо решила вмешаться.
– Ты ещё здесь?! – излишне громко выдал Павел, и я растерянно моргнула. – Можешь быть свободна – свадьба отменяется, – насмешливо фыркнул он и окинул меня оценивающим взглядом. – Вы поставили не на ту лошадку, моя прекрасная фея, – попрекнул он меня нежным обращением, что пришло Андрею в голову. – Твой женишок сдулся! – брезгливо поморщился Астафьев «моему» выбору и весьма красноречиво махнул рукой в сторону выхода.
Как раз в этот момент в столовой показался и Андрей. Он появился из-за спины Павла и на ходу разминал ладонью затылок. Доигрывая роль до конца, парень взвился и предупредил брата:
– Не повышай на неё голос, – строго произнёс Андрей и придержал меня за локоть, желая проводить. – И ничего не отменяется, просто переносится на неопределённый срок, – добавил он со значением, вероятно, имея в виду свою придуманную свадьбу. – Я тебе сейчас всё объясню, – шепнул специально для меня и ускорил шаг.
Я беспомощно обернулась на Павла, но тот в нашу сторону больше не смотрел. Пришлось поджать губы – возможно, следовало дать ему остыть. А вечером я позвоню и обязательно всё объясню. «Да он и сам должен прекрасно понимать, что всё это не более чем глупая шутка!» – тешила я себя пустыми надеждами, где-то в глубине души отчётливо понимая: непростого разговора не избежать.
– По шее схлопотал! – пожаловался Андрей, как только мы оказались за пределами гостеприимного дома.
Я тут же возмутилась, выдёргивая плечо из его захвата.
– Что это за фокусы?!
– Юль, так надо было. Я пока не могу всего тебе объяснить… – хитро завернул он, а после безразлично взмахнул рукой, – да оно тебе и не нужно!
– Когда ты собираешься сказать брату, что это шутка?
– Да уж точно не сегодня, – буркнул Андрей и запрокинул голову к небу. – Шея ноет! – простонал он, напоминая о том, что пострадал.
– Так тебе и надо! Ты хоть понимаешь, что подставил меня?!
– Ну, подумаешь… зыркнул на тебя Пашка пару раз… Считай, репетировала завтрашнее собеседование. Куда устраиваешься, кстати? Ты так и не сказала… Вакансия-то хоть стоящая? – вскользь поинтересовался он, но ответа не ждал. – Там тебя тоже по голове гладить не будут! Ты, кстати, неплохо держалась… – с улыбкой подмазался он, но я оттолкнула его руку, не позволяя себя обнять.
– Клоун! – зло буркнула, но этого показалось мало. – Ты просто глупый мальчишка! – добавила со знанием дела и тут же выдохлась, ослабла.
– Да не убивайся ты так… Пашка не мстительный, преследовать тебя не будет. Так… наши семейные разборки… К тому же, мы смогли договориться, – шепнул Андрей будто по секрету, заставляя нахмуриться.
– Что? Договориться? О чём?! – не поняла я.
– Ну… – растерялся он от моего возгласа и описал глазами что-то невообразимое.
– Знаешь, что?.. – очередной раз задохнулась я возмущением, Андрей же будто приготовился к казни, так смотрел. – Отвези меня домой, – попросила тихо и устало.
– Какое домой? С меня кофе и мороженое! – вспыхнул Андрей так, будто обиделся, но я отрицательно покачала головой.
– Спасибо, с меня хватило и обеда.
Дозвониться до Павла я так и не смогла, короткие гудки невежливо известили о том, что этот абонент разговаривать не настроен. Я не находила себе места и изводилась сомнениями. Ночь прошла в кошмарах. Я постоянно подхватывалась, вздрагивала или мысленно проговаривала слова, что подготовила для внятного и, как мне казалось, разумного объяснения. А потом открывала глаза и просто смотрела в темноту. Волнение не отпускало ни на мгновение. Тяжёлая ночь плавно перетекла в такое же непростое утро. Я проспала, не позавтракала, да и вообще, чувствовала себя совершенно разбитой.
Верно подобранный макияж скрыл тёмные круги под глазами, отёчность с лица сошла после чашки зелёного чая, ну а тон костюма заставил глаза сиять. Перед выходом из дома я посмотрела на себя в зеркало, робко улыбнулась, но не чувствовала и сотой доли той уверенности, что переполняла меня ещё несколько часов назад.
Впрочем, старания оказались напрасными. Это было полное фиаско. Астафьев на собеседовании разнёс меня в пух и прах. О том, что вспоминать вчерашний вечер не стоит, я поняла по одному его взгляду. О том, что объяснения излишни, стало ясно, как только он произнёс слова приветствия. Ну а уж когда улыбнулся, последние надежды на примирение превратились в пыль.
Последнюю минуту в его кабинете я провела в полном молчании. Павел смотрел на меня и в этот взгляд вложил всё: и неоправданные надежды, и личное разочарование. И что я… крыть мне было нечем. А, значит, следовало вести себя так, как он всегда учил: терпи, молчи, слушай. Видимо, в его глазах я так и не выросла. Эмоциональна, импульсивна, глупа! Вот и вспыхивала перед ним всякий раз, как возникали дурацкие мысли себя защитить. Ещё несколько лет назад именно так бы я и поступила, теперь же, строго следовала одному из бесконечной череды правил. «Не ввязывайся в спор, если не уверена в стопроцентном результате» – ухмылялся Астафьев всякий раз, когда я смела проявить собственное невежество и указать ему на ошибку. А с ним я никогда не была уверена в правоте и как результат… В чём-то определённо ошибалась, а значит, просто не имела права открыть рот.
Я покинула сначала его кабинет, затем офис, издалека окинула тревожным взглядом блестящий фасад. А в следующее мгновение подпрыгнула от внезапного клаксонного сигнала. В растерянности я не сразу осознала происходящее и недоумённо смотрела на яркое спортивное авто. И только когда Андрей показался из припаркованной красотки, несмело улыбнулась.
– Как тебе? – деловито хмыкнул он и ласково огладил полированный бок авто.
Я пожала плечами. Сил, чтобы разделить чужую радость, не осталось. Андрей, казалось, даже оскорбился подобным безразличием и возмущённо надулся.
– Это же «Ламба»! – со значением уточнил он и на всякий случай оглянулся на недавнее приобретение.
– Так понимаю, это и есть твоё дело на миллион? – догадалась я и парень смутился.
– Миллион – это скидка, – пояснил он на всякий случай, – а стоит такая прелесть до фига! К отцу с подобными шутками и соваться не стоит, а Пашка упирался. Что я, по-твоему, должен был делать? – вспыльчиво воскликнул Андрей, уловив в моём взгляде упрёк.
– Красивая игрушка, – всё же дала я оценку, но снова не угодила.
Андрей напыщенно вздохнул.
– Это не игрушка – мечта! И… что бы ты понимала, – недовольно буркнул он.
Неловкое молчание затопило пространство. Сегодня моим обществом Андрей явно тяготился.
– Я, кстати, на днях уезжаю, – зачем-то поведал он, а я торопливо кивнула. – Наверно, и не увидимся больше…
– Счастливого пути.
– А ты чего здесь?
Ком в горле не позволил ответить, и пришлось просто пожать плечами.
– А… это твоё собеседование… – припомнил парень, и я чувствовала, как глаза зажгло от предательских слёз. – Как всё прошло?
– Лучше не бывает!
– У Пашки здесь тоже офис… Вот, приехал похвастать… – уже не так вдохновенно вещал Андрей, всё же чувствуя за собой определённую долю вины за вчерашнее.
Я торопливо обвела губы языком и выдавила из себя улыбку:
– Привет брату!
Развернуться и уйти стоило мне неимоверных усилий. Обида уже давно не разрасталась – она и без того заполонила всё внутри и я расплакалась. Плакала долго, надсадно, навзрыд, пока окончательно не выдохлась. Возвращаться домой не хотелось и потому я так и сидела на скамье в сквере недалеко от центра. Привёл в чувства звонок, который, кажется, уже давно разъедал подкорку своим навязчивым звуком. Я даже не ответила – просто приняла вызов и внимательно выслушала собеседника. О том, что моя выставка, запланированная на конец лета, не состоится, оповестила менеджер галереи. А потом звонков стало больше. Кто-то просил меня забрать свои работы за невостребованностью, кто-то ссылался на срочный ремонт зала. Было отменено интервью в авторской программе на центральном канале и даже в художественной студии меня попросили больше не появляться – слухи в этой среде расползаются быстро, и руководство мастерской разумно решило не нагнетать возможный конфликт.
Всё разрушилось в один момент. Рухнуло, как карточный домик. Мой талант оказался не более чем удачно пропиаренным проектом. И только Эмма не сомневалась в успехе. Только она позвонила откуда-то с заграничного курорта, чтобы высказать слова поддержки, убедить, будто временные трудности должны закалить характер и заставить меня действовать решительнее. Она ещё что-то говорила, но слушать её мне совершенно не хотелось. В какой-то момент я вдруг поняла, что давно пишу не для себя и даже не про себя… а тот, кому посвятила этот дар… ему он оказался просто не нужен. Связь прервалась, и я оставила телефон прямо там, на скамье. А тем же вечером отбыла в столицу, где надеялась спрятаться даже от самой себя.
***
Близился рассвет и оттого непролазная серость вокруг становилась всё ярче. Она наполнялась нечёткими мазками теней и расплывчатыми очертаниями природы вокруг. Туман отступал медленно, будто нехотя. Он неуклюже цеплялся за любой выступ, любую неровность, оставляя после себя тяжёлый, влажный след.
Я вдохнула потяжелевший воздух, пропитанный сыростью и запахом мёртвого леса. Высоко над уровнем реки отчётливо виделись уродливые чёрные пики деревьев. Я плотнее укуталась в похолодевший от влаги плед и внезапно ощутила жуткий озноб – засиделась. Подвёрнутые под себя стопы разом заныли от неудобной позы, спину свело судорогой он давнего напряжения. Пришлось нехотя шевелиться.
Опустив босые ноги на палубу, я почувствовала, как холод пробирает насквозь – пора было убираться отсюда, но вопреки здравому смыслу, я не торопилась. И вместо того, чтобы отогреваться кофе с коньяком где-нибудь в кают-компании, сделала несколько шагов вперёд, смахнула с леера толстые капли измороси и уставилась в непроглядную даль. Что, впрочем, не соответствовало действительности, ведь плотный туман именно над рекой по-прежнему чувствовал свою крепкую власть.
Тёмная громадина появилась будто из ниоткуда и я затаила дыхание, поражаясь той мощи, что подплывала к нашему судну. В плотном белом мареве я приняла встречную яхту за боевой крейсер и не на шутку испугалась, что вот сейчас, ещё совсем немного и оттуда же, из тумана, появится ещё и вражеская пушка, чтобы отправить на дно одну юную мечтательницу. Собственным мыслям тут же захотелось рассмеяться, и вот на смену дикому ужасу пришло восхищение: такой совершенной красоты я не видела никогда.
Наверно, я бы так и стояла, раскрыв рот, если бы не почувствовала… именно почувствовала на этой яхте присутствие чего-то живого! Я надёжнее вцепилась ладонями в обжигающе холодный металл и слегка свесилась за леер, чтобы как можно скорее удовлетворить распирающее меня любопытство. И вот тогда увидела мужчину. Пока только его образ… тёмный, строгий силуэт. Пока ещё только длинные ноги в тёмных брюках классического кроя, узкое полупальто, модно повязанный шарф. Яхта приближалась медленно, будто нарочно поддразнивая нарастающее любопытство и разыгравшуюся фантазию. Руки мужчины были спрятаны в карманы пальто, а сам он больше походил на статую, нежели на реального человека. В какой-то момент я даже решила, что ошиблась и приняла за мужчину какой-нибудь фонарь, трубу, тумбу… Но ровно в этот момент смогла уловить его взгляд, и что-то во мне будто сломалось. Что-то во мне навсегда запомнило этот неповторимый момент первой встречи двух незнакомых людей.
Его взгляд… такой откровенный и наполненный. Такой мощный, проницательный, не в меру прямой… Он смотрел точно на меня и тем самым словно испытывал на прочность, проверял степень готовности к прихотям судьбы, которой, как известно, ещё никто не смел управлять.
Незнакомец будто знал чуточку больше всех остальных об этой жизни, а я будто всё готова была рассказать о нём самом. Потому что чувствовала его боль, его одиночество… читала его превосходство. Время словно застыло, остановилось вокруг, а я, повинуясь его законам, замерла, не в силах сопротивляться, и только он умел им управлять. Только он один. Это был не просто взгляд глаза в глаза. Настоящий диалог! Целая жизнь, уместившаяся в несколько мгновений уединения!
Но нет ничего вечного, и эта призрачная, вероятно, придуманная мною жизнь, тоже подошла к концу. Яхты разминулись, а морок так и не прошёл. И вот я сделала не менее десяти шагов, пытаясь уловить то чувство лёгкости, полёта, забвения… а он даже не обернулся. Я отчаянно покачала головой: «Конечно, ведь он знал куда больше всех нас об этой жизни…»
Внутри затаилась гнетущая пустота. Тёмная яхта давно растворилась в тумане, а я никак не желала поверить в то, что всё закончилось. Что «всё» – объяснить была тоже не готова. Кое-что в этой жизни не поддаётся объяснению. Кое-что не удаётся уловить и понять, но есть шанс многое почувствовать. И я сейчас тоже что-то чувствовала. Правда, это что-то было давно забыто и происходило будто не со мной.
ГЛАВА 10
Вот в этом состоянии растерянности Женька меня и застал. Он морщил лоб от тяжести в голове и причмокивал губами, наивно рассчитывая тем самым избавиться от дыхания Змея Горыныча. На меня посмотрел без особой радости, впрочем, разумно предположить, что отнюдь не радость сдёрнула его с постели в предрассветный час.
Женька поёжился и встал рядом со мной, тяжело опираясь на леер.
– Выглядишь так, словно увидела привидение, – невзначай поделился он наблюдениями и заразительно зевнул.
Получилось невесело ухмыльнуться и на время оставить тяжкие думы. Я прижалась к Женькиному горячему плечу. Волна дрожи, словно протестуя против настолько яркого контраста температур, передёрнула всё моё тело разом.
– Примерно так я себя и чувствую, – вздохнула я и покаянно опустила голову.
– Что ты успела натворить? – полюбопытствовал Женька без должного интереса, но я сильно сомневаюсь, что без его уточняющего вопроса постеснялась бы вывалить свои переживания.
– Пришло время признаться, что я просто выросла из этой мечты…
Женька нахмурился, давая понять, что не в теме.
– Астафьев перестал быть для меня чем-то недосягаемым! – недовольная его безразличием, пояснила я. – Всё вышло совсем не так, как я себе это представляла…
– Стаф налажал в постели?! – мигом проснувшись, чрезмерно громко воскликнул Женька и, наплевав на головную боль, несдержанно рассмеялся. Виски он сжал ладонями на мгновение позже, но веселость никуда не ушла.
В попытке его остановить, я дёрнула друга за локоть.
– Эй, ты чего такая ледяная?! – отшатнулся он от этого касания.
Женька присмотрелся ко мне, вероятно, подозревая, что на палубе его встретила какая-нибудь хитрая русалка.
– Как вообще… давно здесь?
– Пришла, как только Астафьев уснул, – сообщила я, отметая и последние сомнения по поводу событий этой ночи. Женька недовольно вздохнул и поманил меня к себе, обнял.
– Сомневаюсь, что смогу отогреть тебя, так что предлагаю спуститься в каюту, – буркнул он и потянул меня за руку прежде чем я была готова согласиться.
Ноги передвигались неохотно, из чего я сделала вывод, что замёрзла куда сильнее, чем показалось изначально. В Женькиной каюте я безропотно подставила стопы под утеплённые носки и позволила укутать себя в ещё одно одеяло. Дрожь, протестуя против подобных мер, только усилилась и совсем скоро я уже вовсю стучала зубами. Женька втолкнул в мои непослушные трясущиеся ладони горячий чай и без смеха наблюдал за тем, как я пытаюсь влить его в себя микроглоточками.
– Так, что между вами произошло? – задал он наводящий вопрос, как только мои зубы перестали отбивать дробь.
Я пожала плечами, не представляя, чем стоит поделиться, ведь проблема была в том, что я чувствую, а это, как известно, так себе аргумент.
– Я не заметила, как разлюбила его, и сейчас контраст между мыслями и реальностью оказался непреодолимо велик, – замысловато начала я, но тут же покачала головой и попробовала изъясняться доступнее. – Знаешь, будто мне тридцатилетней подарили Барби, о которой я мечтала в двенадцать. Вроде вот она, красавица, с набором бальных платьев, туфельками и расчёской, но я совершенно не представляю, что с ней делать.
– Надеюсь, ты не стала примерять на Стафа бальное платье? – усмехнулся Женька, и я отмахнулась от дурацкой шутки.
– Я переспала с ним, – уточнила на всякий случай. – И теперь жалею об этом, – добавила со значением, и Женька напряжённо вздохнул.
– Дела…
Коротко глянув на меня, друг подобрался и расправил плечи.
– Хочешь, чтобы я поговорил с ним?
– Шутишь?! – ужаснулась я подобной перспективе. – В моих планах не было того, чтобы встреча старых друзей закончилась смертоубийством. Да и не думаю, что Астафьев станет раздувать из этой ночи трагедию.
– Твой так называемый «выход» выглядит как очередная попытка замолчать проблему. Спешу тебя огорчить: от этого она не станет меньше. Пашка до отвратительного дотошный тип. Он не из тех, кто приветствует одноразовые связи, и раз уж у вас дошло до… близкого контакта… – весьма деликатно обозвал Женька грехопадение. – В общем, я не удивлюсь, если у него на тебя планы.
– А я не удивлюсь, если он сделает вид, будто между нами ничего не было, – предложила я свою ставку и едва удержалась от желания протянуть ладонь для «регистрации» спора.
– Твоё упрямство порой заводит меня в тупик! – пожаловался друг и… тоже почесал ладонь о штанину.
– Предлагаю не надумывать себе проблем. Дождёмся решения третьей стороны! – оптимистично предложила я, на что Женька вытаращил глаза.
– Не примазывайся – мы с тобой не пара!
– Но и твой мальчишник всё ещё не подошёл к концу, – язвительно улыбнулась я, на что друг умиротворённо выдохнул и подался ко мне ближе, будто желая поделиться чем-то важным и сугубо личным.
– Я никому не говорил – мало кто оценит… – неловко замялся он и мечтательно улыбнулся. – На самом деле я сделал Нике предложение уже на втором свидании. Ещё тогда всё понял.
– Не вздумай давить на жалость. Я не из тех, кто сдаётся без боя! – предупредила я, а Женька обнял меня и рассмеялся.
– Я делал признания снова и снова, а она оставалась непреклонна.
– Я бы не стала мучить тебя, – прозвучало важное заявление. – Впрочем, ты и так это понял: чтобы выбить моё признание, хватило одной лишь встречи, – вклинилась я в его исповедь.
– Ника боялась, что у меня всё это несерьёзно, а я дрожал в страхе от мысли, что в один момент могу лишиться её улыбки, её общества, её внимания.
– Признаваться в любви к другой женщине в моём присутствии – это как минимум неприлично! – не позволила я продолжить, но Женька этого, ожидаемо, не заметил, а потом посмотрел на меня очень внимательно.
– Всё изменилось в момент, когда мы узнали о беременности, – с воодушевлением и трепетом доверил мне Женька пока ещё тайну… общую для них двоих…
Я задержала дыхание и всмотрелась в его сияющие счастьем глаза.
– Я стану отцом, Юль, представляешь?!
– Жень, прости, я ещё никак не смирюсь с мыслью, что ты мне не принадлежишь, а тут это! – скорбно пожаловалась я, но мысленно примерялась к его новому статусу будущего отца. – Я рада за тебя, честно! – пришлось признаться, и потому мои объятия вышли до нелепого искренними. – Ты, правда, настолько любишь свою Нику?
– Я уже и забыл, как это: её не любить, – рассмеялся Женька моей благосклонности и с усердием старшего брата затянул кокон из одеяла туже.
– Раз уж пошла такая песня, я тебе тоже кое в чём признаюсь, – шмыгнув носом, потупила я взор и на время замолчала.
Оказывается, раскрывать душу куда сложнее, чем болтать без умолку о пустом.
– Я влюбилась! – доложила я Женьке доверительным шёпотом и замерла, словно в ожидании приговора.
Мой друг только озадаченно округлил глаза, но так и не успел выдать ни единого предположения – я продолжила.
– Честно, влюбилась! С первого взгляда! – заявила я так, словно у Женьки был повод усомниться в моих словах. – Понятия не имею, кто он. А ещё всё больше кажется, что это даже не человек, а плод моего воображения, – проронила я и по Женькиному лицу поняла, что он не верит ни единому слову.
– И где ты нашла этот «плод»? – перешёл друг к наводящим вопросам.
Я чувствовала, как глупая улыбка растягивает губы, как вдохновение расправляет грудь, заставляя её принять в себя как можно больше воздуха.
– Он был на яхте! – вспыхнула я внезапным смущением. – Мы разминулись несколько минут назад.
Женька фыркнул в сторону:
– Что, реально, нашёлся ещё один дурак, который рискнул запустить яхту в ноябре? – произнёс он так, будто всё это выдумка.
– Ну… – уже не очень уверенно потянула я.
– Давай-ка ты лучше отдохнёшь! – покачал Женька головой и я сдулась, так и не определившись с ощущениями.
– А ты будешь сторожить мой сон? – потянула я с надеждой.
Женька, помогая мне устроиться, категорично качнул головой:
– Не хочу тебя компрометировать.
В неравной борьбе с закрывающимися, как по команде, веками, я сделала попытку возмутиться:
– Вот ещё! Это не я, между прочим, замуж выхожу, а ты женишься! Так и скажи, что боишься влюбиться!
– И это тоже, – только из желания угомонить меня побыстрее, согласился Женька, и я провалилась в сон.
ГЛАВА 11
Для меня, как и для большинства пострадавших после вчерашней попойки, утро наступило очень быстро. Мужчины маялись с похмелья и прикладывались то к минералке, то к порции крепкого кофе. Спасением стал ящик пива, подготовленный заранее и спрятанный на «чёрный день». Ребята как-то сразу повеселели и выразили готовность к новым приключениям.
Яхта уже давно стояла на приколе, ожидая очередного боевого клича вожака. Видневшиеся на берегу развалины меня лично не воодушевляли, потому ни малейшего интереса к грядущим подвигам я не проявляла. Колода карт, как способ разогнать тоску, устроила большинство присутствующих. Пользуясь предвзятым отношением к «девочкам», я ловко провернула дельце и обзавелась тремя наручными часами. Водрузив на запястье все трофеи разом, я с азартом тасовала колоду для очередного раунда. Вот тогда-то и появился Астафьев.
Он вошёл в кают-компанию последним. Какой-то помятый и явно не выспавшийся. Для тяжёлого, судя по его виду, утра, он выбрал мягкие спортивные штаны и футболку. Глядя на всё это великолепие, я лишь вздохнула: даже в самой растянутой майке Астафьев останется наследным принцем и будет нести себя в серые массы, преисполненный достоинства.
Окинув поверхностным взглядом присутствующих, Павел тут же направился ко мне. Приблизившись, мужчина обнял меня и коснулся щеки крайне деликатным поцелуем. Ситуация вышла неловкая, и я тут же прочистила горло, в котором как-то молниеносно свил гнёздышко тугой непроходимый ком.
– Могла бы и разбудить, – мягко попенял Астафьев.
Разогнувшись, он бросил короткий взгляд на стол, но пиво не воодушевило. Павел направился к кофеварке и, в отличие от большинства, без особых затруднений получил свой бодрящий «эспрессо».
Пользуясь моментом, Женька скользнул ко мне и подленько хихикнул:
– Я знаю, о чём ты думаешь сейчас… О том, как хорошо, что мы не поспорили! – насмешливо хмыкнул он и снова потёр ладонь о бедро. В этот раз демонстративно.
– Нет тела – нет дела! – фыркнула я, не теряя самообладание, хотя и сама пребывала в лёгком шоке от поступка Астафьева. – Что ты хочешь мне предъявить? – возмутилась я и толкнула друга плечом. – Играешь? – предложила партейку.
Женька не унимался:
– Неожиданный поворот, правда? Ты бы видела своё лицо! – бросил он напоследок, а вот сесть за один игровой стол отказался – его часы уже мерно тикали на моём запястье.
– Учишь жизни этих бродяг? – полюбопытствовал Астафьев, глядя на колоду «Уно» в моих руках. Я с независимым видом передёрнула плечами.
– Удача сегодня на моей стороне.
– Почему ты ушла утром? – спросил он в лоб и смотрел при этом прямо на меня.
Мужчины затихли, и только Макс нагло фыркнул.
– Чтобы потом с видом довольной кошки появиться из Женькиной каюты! – вызывающе заявил он, некрасиво умолчав, что пребывала я там в гордом одиночестве. – Лажанул ты, видно, по-крупному, Стаф! – сочувственно хлопнул он друга по плечу и прыснул от смеха: – Так что зачехляй свои органы движения и размножения – смотрины продолжаются!
Ребята неприлично заржали, хотя могли бы и воодушевиться «шансом» проявить себя. Дотянувшись до Макса, я от души щёлкнула его по лбу колодой карт. Астафьев же деликатно улыбнулся: он был из тех, кто умеет держать удар и готов к любому повороту. И… он не злился. Боюсь, что мой такой маневр был безжалостно просчитан его аналитическим центром и оказался воспринят как лёгкое отклонение от нормы.
– Присматриваешься к следующему кандидату? – без доли ревности уточнил Павел.
Я вздохнула и пожаловалась:
– Никак не отойду от разрыва с мужем… Меня невозможно тянет на приключения!
– Ждёшь от отношений чего-то конкретного?
– Чуткости, любви и понимания, – ответственно и обдуманно заявила я, но должного уважения не заработала.
– С чуткостью у Стафа беда, – подтвердил догадки Толик и перехватил из моих рук колоду, чтобы перетасовать её, пожалуй, в сотый, но точно окончательный раз.
Дальше игра не пошла. Никак не удавалось сосредоточиться и спустя два часа мне пришлось расстаться со всеми трофеями. Ждать, пока меня «обуют» или уж, если быть точной, то разденут до трусов, я не стала. С гордым видом фыркнула на этих шулеров и возмутилась отсутствию развлечений.
– Я вам тут не нанималась! – раздосадовано буркнула я и уставилась на Женьку требовательным взглядом.
Любимый друг сориентировался мгновенно и решительно хлопнул в ладоши, азартно растёр их.
– А не пора ли нам размяться? Кто не против пострелять? – прозвучало заманчивое предложение.
Мужики дружно заохали, я же воспротивилась и скрестила руки под грудью.
– Я пас! Охота, рыбалка… – это всё не для меня! Убивать «живое» из прихоти – жестоко!
Лёня среагировал первым и оттеснил меня в дальний угол, после чего агрессивно ткнул пальцем себе в лоб.
– А если это будет не какое-то там животное, а самый настоящий жеребец?! – сделал он предложение, от которого попробуй ещё отказаться.
Я выглянула из-за могучего плеча, коротко посмотрела на Женьку и вернулась взглядом к Лысому.
– Бешеный жеребец? – уточнила на всякий случай, оценивая мишень.
– Пока вполне адекватный, а дальше как пойдёт, – просипело это чудовище, и я решительно вскинула подбородок:
– Где здесь патроны выдают?!
Ребята одобрительно заулюлюкали и следующие шесть часов мы провели на настоящем поле боя. Редкие перерывы на перекус использовались не по назначению. Сейчас больше хотелось поделиться впечатлениями, а иногда, особо эмоциональные товарищи, умудрялись даже вполне по-дружески махнуть кулаком. Чтобы некоторым не повадно было, и всё такое… Сначала мы разбились на команды, а затем приняли решение сыграть в диверсантов, где каждый стрелок был за себя – дело пошло веселей. Брызги краски летели во все стороны, особой меткостью ребята не отличались – палили почём зря! И только ближе к завершению войнушки удалось сосредоточиться и наносить удары прицельно. Чистеньким с поля боя не вышел никто, но победителем был единогласно признан Майор. На его стороне оказались не только тактика и опыт, но ещё и весомая доля терпения. Большинству из нас досталась «пуля» прямо в лоб, а мне, как особенно везучей, брызги прилетели ещё и в рот. В результате водка была с привкусом акварели, а губы и нижняя часть лица на время окрасились в жёлтый.
Повеселившись от души, в эту ночь мы спали «без задних», как убитые, до интима и изучения «вариантов» дело, к счастью, так и не дошло. Осмотрев меня наутро с ног до головы, Женя выдал нелестное сравнение с кобылой.
– От меня неприятно пахнет? – недоумённо пробормотала я, а друг, надрываясь от смеха, окропил пол слезами и дважды хрюкнул.
– Нет, Юль, просто ты, как и породистая лошадь, окрасом «в яблоках», – пояснил он, бесцеремонно тыча пальцем прямо в разлитые синяки.
Идея надевать шортики оказалась провальной, и я была вынуждена срочно ретироваться, пока и другие участники баталий не оценили результаты своей меткости. В порыве игры, азарта, боли практически не чувствовалось, зато сейчас стало понятно, что на ближайшие две недели колготки и юбки мини были мне противопоказаны. Спасибо, ребята!
Основные события субботы начались с бильярда и стриптиза. Снова пили. Ощущение, что этих парней я знаю всю жизнь, прочно засело в голове. А запомнился этот день посиделками у костра. Очень душевно. С гитарой, кусочком сала, завёрнутого в потёртую газету и нанизанного на обычную ветку, с печёной в углях картошкой… Хорошо было настолько, что развязавшаяся сырость не могла подпортить настроение. Астафьев удивил и оказался одним из лучших исполнителей «дворовых» песен. Перещеголять великого и могучего смог только Женька, а впрочем, об этих его успехах я знала давно – с тех далёких времён, когда мой друг умел хвастать.
– Когда уже закончатся эти твои таланты – я просто умру от неразделённой любви! – обиженно шептала я ему после, но Женька был выше всех этих земных чувств – его окрыляла настоящая любовь, а не моя… капризная и наигранная.
Астафьев деликатно отмалчивался. Выдержки ему было не занимать! Он уделял мне внимания ничуть не больше остальных и под конец путешествия, казалось, о досадном недоразумении уже никто и не вспоминал.
Воскресенье было выделено под отдых. Под такой… ленивый, диванный отдых. На веселье уже просто не хватало сил. Мы всё ещё находились все вместе, перебрасывались редкими незамысловатыми шуточками, клятвенно заверяли друг друга собраться тем же, а, может, даже расширенным составом на Новый год или Коляды. Я вот прямо видела Макса в роли рогатой Козы.
После обеда мы разбрелись по каютам, чтобы собрать вещи, изучить, наконец, сообщения, накопившиеся в отключенных телефонах, заверить родных, что вернёмся в срок. Мне заверять было некого и от этого стало невозможно тоскливо. Я свернулась на кровати калачиком, вдруг вспомнился незнакомец с яхты. Обидным стал тот факт, что я совершенно не разглядела его лица. Был взгляд, от которого я впадала в ступор, будто перед глазами стоял его образ лондонского денди, а в остальном…
– Психологи утверждают, что поза «эмбриона» свидетельствует о глубоком душевном одиночестве, – раздался над головой тихий Женькин голос, и я грустно улыбнулась.
– Надо же, как точно подмечено, а мне прежде казалось, что все психологи выскочки и дармоеды, которые так любят учить жизни других людей, – не задумываясь, пробубнила я и напряжённо вздохнула. – Жаль, что выходные подошли к концу, – сделала заключение.
Женька присел на кровати у моих ног, безвольно передёрнул плечами.
– Всё в наших руках. Нужно определиться, чего в действительности хочется. За тебя этот выбор никто не сделает.
– Зачем советовать сразу столько? – раздражённо зажмурилась я. – Ты мог бы остановиться уже на первом предложении.
– Что случилось за те десять минут, что ты осталась без присмотра?
Поведать о своих горестях я отчего-то не захотела. Незнакомец с яхты по-прежнему не давал покоя и, находясь наедине с собой, это ощущалось в разы сильнее, острее, как-то особенно обречённо. Наверно, я боялась выглядеть жалкой, потому и придумала себе более или менее стоящую проблему. Воспоминание о муже и недавнем расставании с ним буквально вытянуло ситуацию:
– Мысль о том, что меня не любят, оказалась куда более горькой, чем осознание, что не люблю я, – прозвучало замысловатое признание, и я отшвырнула от себя телефон. – Тысяча звонков по работе и, представляешь, ни одного от Игоря!
– Было бы лучше, если бы он обивал твой порог? – со значением уточнил Женька и махнул рукой как на пустое. – Расставаться с людьми нужно легко. Тогда рядом с тобой освободится место для чего-то настоящего.
– Как-то эгоистично звучит… Но слова не лишены смысла, – была вынуждена признать я после недолгих раздумий. – Когда прибываем?
– Да уже через полчаса. Как раз есть время насладиться тишиной, прислушаться к себе.
– Правда? – хмыкнула я и как-то разом подобралась. – Тогда какого чёрта ты отвлекаешь меня от этого занимательного действа?! – уже на порядок бодрее отозвалась я, устроилась на кровати сидя, и решительным жестом отмахнула от лица растрёпанные волосы.
Оставшуюся часть пути я провела на палубе, где наблюдала за мерным покачиванием воды за бортом, вдыхала всё тот же сырой, но теперь, в относительной близости от города, будто прогорклый воздух. Я не сдвинулась с места, когда яхта причалила к берегу, упрямо стояла, и пока ребята выгружались. Некоторые из них уже побрели к выстроенным в ряд автомобилям на стоянке, а я всё не решалась сдвинуться с места, всё пыталась затянуть мгновения угасающего удовольствия.
– Ю-ю-юль?! – потянул Женька так, будто мы были женаты лет двести, и я всё никак не могла выкарабкаться из дачного участка, хотя отпуск не резиновый, а дома ещё предстоит готовить «закатки» на зиму.
Я улыбнулась ему и махнула рукой, давая понять, что услышала и уже вот-вот… А впрочем, медлить было излишне и, прикусив губу, чтобы та не выдавала истинное состояние своей дрожью, я направилась к трапу. За один шаг до перехода на берег, за одно мгновение до того, как эта поездка станет «прошлым», Астафьев протянул мне ладонь. Что-то в глубине души болезненно кольнуло, но я сделала ещё одно усилие и уверенно улыбнулась, после чего приняла его помощь.
– Спасибо! – пожалуй, излишне громко поблагодарила я его за внимание и потянула руку на себя, как только почувствовала землю под ногами, но Павел не отпустил. – Что это значит? – удивилась я, с поистине детским восторгом глядя на то, как Астафьев удерживает мои пальчики.
Павел и не думал отступать. Он не пожимал плечами, выражая неловкость, и не сомневался в принятом решении. Астафьев смотрел мне в глаза и едва уловимо улыбался.
– Скажем так… – посмаковал он предложение, которое не торопился озвучить. – Я предлагаю тебе продлить выходные ещё на пару дней.
– Зачем это? – в поиске поддержки я нашла глазами Женьку, который с не меньшим интересом наблюдал за происходящим. Неуловимо кивнув ему, поторопилась избавиться от навязчивого внимания. – Я полностью удовлетворила свой интерес, – прозвучало со значением.
– Я!.. не удовлетворил свой, – с рокочущими нотками в голосе сообщил Павел и, в отличие от меня, ничьего одобрения не искал.
ГЛАВА 12
– Соглашайся, – нетерпеливо подталкивал мужчина к правильному выбору. Его ноздри решительно раздувались, а я не нашла достаточно серьёзного повода для категоричного отказа.
Женька тоже сыграл свою роль… И его слова, сказанные перед самым прибытием… «А если ты разочаровалась в Пашке, потому что мысленно готовилась увидеть его прежнего? Если просто не заметила, что изменился не только он, но и ты сама?» Тогда крыть было нечем, и я промолчала, сейчас же, глядя на то, как друг демонстрирует ладони, напоминая, что всё в моих руках… В общем, задуматься над его словами всё же стоило. И очень скоро я пришла к выводу, что дать Астафьеву второй шанс будет нелишним! Да и весомого повода, чтобы отказать его настойчивости, не нашлось!
Специально для стоящего невдалеке Женьки я даже пожала плечами, мол, ничего не смогла поделать – этот парень непробиваем! После шмыгнула в дорогой внедорожник и затаила дыхание, наблюдая за тем, как мужчины обмениваются многозначительными взглядами, как завершают встречу крепким рукопожатием, как похлопывают друг друга по плечам. Астафьев забрал из багажника Женькиной машины мою сумку и дождался, пока тот первым выедет со стоянки. Только после этого он вернулся ко мне и, позволяя насладиться демонстративной уверенностью, тронулся с места.
Глупо было бы скрывать, что я чувствовала не неловкость и не страх, а именно предвкушение от очередного приключения. Между нами сквозила недосказанность, а расставить акценты по местам казалось сродни подвигу. Я, по крайней мере, к подобному готова не была и предоставила такую возможность мужчине. Астафьев же, очень явно прочувствовав, что торопиться не стоит, и вовсе осторожничал. На улице стемнело, машину покачивало на неровностях дороги, а меня нестерпимо клонило в сон.
– Устала? – с понимающей усмешкой на губах проронил Астафьев, на что я только уютнее устроилась, сползая по сидению вниз. – Надеюсь, не против, если в альтернативу казённому номеру в гостинице, я предложу свою квартиру?
– Бросить меня в гостинице было бы крайне невежливо с твоей стороны, – тихо проговорила я, внимательно наблюдая за мужской реакцией.
Астафьев едва заметно улыбнулся и крепче сжал руль.
– Наверно, после стольких лет молчания, мы начали не с того, – припомнил он ночь, проведённую в одной постели, и я не стала спорить, молча разглядывала его.
Астафьев принял подобное моё поведение, как позволение продолжить, напряжённо вздохнул.
– Порой мы все совершаем ошибки. Надеюсь, с высоты твоего сегодняшнего положения, ты меня поймёшь и не станешь спорить.
– Не стану, – мурлыкнула я, засмотревшись на строгий профиль, но помогать Астафьеву намерена не была. Сейчас я хотела только слушать.
Он, недовольный подобной бестактностью, прочистил горло, но упрекнуть не посмел, с готовностью вздохнул:
– Я свои ошибки признаю.
– Лучше поздно, чем никогда… – на автомате среагировала я, отмечая торжество справедливости.
Астафьев смерил меня взглядом, но дальше не пошёл, придержал гонор.
– И я хочу всё исправить, – сделал-таки он признание, вынуждая меня всё же вступить в диалог.
Рассматривая Астафьева более требовательно и внимательно, я уловила, как на его виске пульсирует крошечная венка, как он поджимает губы, как старательно всматривается в практически пустую трассу. «Ему небезразлично» – озарила мысль, и я смягчилась.
– Интересно, какой смысл ты вкладываешь в эти слова… И что собираешься исправлять?.. Ты вообще в курсе: я замужем, – отчётливо понимая, что подобными признаниями Астафьев задел за живое, зло упрекнула я.
– Официально – нет, – жёстко отчеканил он и на скорости вошёл в поворот.
Я покосилась на Павла, отмечая, что ошиблась в своей оценке. «Крайне напряжён» – будет куда вернее. Ситуация принимала нешуточный оборот, и продолжить сидеть в «размазанном» виде я себе не позволила, подобралась, положила ладонь на подлокотник двери.
– Наводил справки?
– Странно, что тебя это удивляет, – хмыкнул он, с головой выдавая собственную слабость.
Я подпёрла губы кулаком и множественно кивнула.
– Тебе Андрей сказал, да?.. – догадалась и неодобрительно покачала головой. – Не стоило начинать этот разговор, я…
– Я думал о тебе всё это время! – прервал мои рассуждения Павел, чем, признаться, удивил, ведь он был не из тех, кто бросается громкими признаниями. – И я сожалею о своей импульсивности. В тот день, восемь лет назад…
– Да ладно! Ты всё-таки подсчитал! – рассмеялась я, но смех застрял в горле, стоило Астафьеву на меня посмотреть.
– Андрей не одну неделю готовил меня к мысли, что его жизнь круто изменилась. Разумеется, речь шла о влюблённости. Я не воспринимал его намёки всерьёз: где Андрей и где серьёзные чувства?.. Он с одной девчонкой больше трёх раз, наверно, и не встречался… Вот только, увидев тебя… веришь, нет, а я просто растерялся!
– Отдаю должное: ты отлично умеешь держать себя в руках!
– Ты не представляешь даже, сколько раз после я пытался переиграть ту нелепую сцену, но его история по-прежнему выглядела убедительно, – сделав вид, что мои комментарии не были услышаны, продолжил Астафьев.
Сосредоточенно кивнув, я криво улыбнулась.
– Уверен, что я хочу всё это выслушивать?
– Юля, я не искал цели как-то ущемить твои интересы, – вдруг заявил он, чем буквально рассмешил.
– Действительно, где тут ущемлять?.. Раздавил, и нет проблем!
– Юля…
– Даже не пытайся как-то себя оправдать, – предупредила я, невежливо ткнув пальцем в сторону Астафьева. Мысленно чертыхнулась. – Паш, всё дело в том, что Андрей, выискивая какие-то свои цели, неудачно пошутил, а ты унизил! И наглядно продемонстрировал, чего я стою!
– Я хотел, чтобы ты не питала иллюзий на его счёт, – жёстко процедил он.
– О-о, что-то пошло не так, и я не питала иллюзий на твой! – злобно прорычала я в ответ и теперь чертыхнулась вслух. – Я не знаю, чего ты пытался добиться своими действиями, Паш, честно… А если говорить по правде, то и знать не хотела. Ни знать, ни разбираться. Своим недоверием ты меня унизил! Ты! Грамотный, рассудительный!.. Неужели я дала повод сомневаться в себе? Или что… сопоставив все «за» и «против», какие-то факты, нелестную характеристику собственного брата и мою репутацию… – задохнулась я возмущением, которое, оказывается, таилось внутри столько лет. – Неужели у тебя не возникло и тени сомнения?
– Это ревность, Юль, – ровно и слишком тихо процедил Астафьев. – Бороться с ревностью – всё равно что бороться с самим собой. И во мне в тот момент не осталось ничего разумного. В горячке я оборвал все связи, захлопнул входы и выходы… Через неделю меня отпустило, не раньше…
– Серьёзно? Через неделю, Паш? А меня через несколько месяцев! – сверкнула я глазами, к которым так некстати подступили слёзы.
– Неудачи делают нас сильнее, – заметил он, и я хмыкнула.
– А ты уверен, что сильной и уверенной в себе Юле Трофимовой нужен кто-то ещё?
Прежде чем ответить, Астафьев пожевал губами и прищурился.
– Вот в этом предлагаю разобраться детально.
– Серьёзно? Каким образом?
Я заносчиво фыркнула, правда, не была уверена, к чему именно относится подобный звук. Что это было: самоуверенность или затаённая радость?.. В любом случае я ощутила явный дискомфорт. Полагаю, примерно так чувствует себя улитка перед тем, как её пару часов проварят в автоклаве, а затем выковырнут из такого уютного домика.
– Я обещал продлить выходные. Попробую тебя увлечь, – вполне мирно поведал Астафьев.
Само по себе предложение «увлечь» разительно отличалось от привычного для мужчины его положения «объяснить, почему «да». Отличалось так сильно, что я позволила себе проявить интерес.
– Увлечь настолько, чтобы я захотела остаться? – вырвалось из меня. – Чем удивлять собираетесь, Павел Сергеевич? Неужто постелью?
– Что касается постели, то, поверь, я не настолько постарел: до меня всё ещё доходит с первого раза! Секс – это, конечно, дело интересное и увлекательное, но для тебя явно не в фаворитах! А вообще, есть у меня некоторые наработки.
– Интригуешь?
– Куда мне! Всего лишь пытаюсь сбить с тебя пыль скепсиса. Предлагаю познакомиться ещё раз. Думаю, спустя столько лет, это звучит вполне разумно. Можно узнать друг друга получше. Тебя всё ещё интересует искусство, живопись? Что скажешь, если я предложу посетить Эрмитаж?
Я даже комментировать не стала.
– Я была в Эрмитаже шестьдесят три раза. Думаешь, я чего-то там не видела?
– В одну воду дважды не войдёшь… С твоей сегодняшней позиции многие работы станут буквально открытием. Хотя, да… всё это как-то мелко. Как насчёт реставрационной мастерской? Может, тебя заинтересует хранилище? Там ты точно не была! И это я ещё не говорю про экспозицию современного искусства. Кажется, когда ты посещала музей последний раз, она даже не существовала.
– Всё это очень занимательно, но я давно не пишу и представления о «современном искусстве» у меня совсем другие. Ты ведь помнишь, чем я сейчас занимаюсь? Меня больше интересуют массовые развлечения.
– Чёрт, наверно, я забыл уточнить, что всё это ты можешь увидеть в нерабочие часы музея, – лениво бросил Павел, и я напряглась, фыркнула:
– Ты просто дразнишь меня!
– Или очень хочу, чтобы ты всё же нашла повод задержаться рядом хотя бы на несколько дней. Кстати, наверно, ты и не в курсе, но завтра состоится закрытая выставка хорошо известного тебе мастера. Ло Чжунли. Всего один вечер. Только для избранных. Не буду ручаться, но, поговаривали, будто автор порадует своим присутствием. Помнится, увидев его работы, ты порывалась выучить китайский. Как успехи?
– Иди ты к чёрту, Астафьев! – рыкнула я, буквально подпрыгнув на сидении от негодования.
– Это значит «да»? – самодовольно хмыкнул мужчина.
Я покачала головой: не стоило делать вид, будто нашла новую себя. Самообман очень дорого обходится. И вот сейчас я сижу как на иголках, готовая буквально душу продать за обещанные блага.
– Открой бардачок, – попросил Павел, а у меня, от предвкушения масштабности его очередного хода, дрогнули пальцы.
– Благотворительный вечер, – прочла я вслух и затаила дыхание: приглашение было на ближайшую среду. – И что?
– Ты так увлеклась новой карьерой, что не нашлось и пары минут поинтересоваться, как идут дела с продажей твоих картин?
– Кажется, мы закрыли эту тему, – предупредила я, не желая слушать ни о возможных перспективах, ни об их отсутствии.
– В первую очередь я бизнесмен. И как только первые эмоции улеглись, а страсти утихли, я запустил обратный процесс. Да и Эмма была очень убедительна. Последняя из имеющихся в галерее работ ушла с престижного аукциона. Счёт, который я открыл для тебя ещё тогда, пополнился на очередную сумму с шестью нолями. Что скажешь?
– Что у тебя нюх на успех, – буркнула я и отмахнулась от его осторожного прикосновения. Астафьев не настаивал.
– На благотворительном вечере будет выставлена одна из твоих работ. Тех самых, которые ты преподнесла мне в дар.
– «Преподнесла в дар»? – хмыкнула я. – Имеешь в виду что-то конкретное? Лихо завернул! Мог бы не напрягаться: я их все тебе подарила! Все, без исключения.
– Юль, давай честно: что с тобой происходит? Ты можешь сколько угодно отмахиваться от меня, от известных галеристов и от владельцев частных коллекций, которые делали весьма выгодные предложения, но что с самовыражением?
Я передёрнула плечами, не желая углубляться.
– Перегорела…
– А мне кажется, что упираешься из принципа.
– Слушай, Астафьев, а ты знаешь много людей, которые из принципа перестали дышать? – с вызовом произнесла я, но вдруг ужаснулась тому, что, кроме пафоса, Павел может ничего более и не разглядеть… Покачала головой. – Искусство – это не просто красивый рисунок на дорогом холсте и в золочёной раме! Это не только краска, не только кисти! Всё самое ценное имеет душу! Душу мастера, который творил! И если я интересую тебя как художник, как бизнес-проект, то вынуждена огорчить: ничего не выйдет! Я больше не пишу!
– Юля…
– Я больше не пишу. Точка!
– Я хочу, чтобы ты стала прежней, – проговорил Павел так, будто только что не было этой моей гневной тирады. – А ты прежняя нераздельно связана с творчеством. Прямая зависимость. Надеюсь, что, оказавшись в той среде…
– Я больше не пишу, – упрямо повторилась я и демонстративно отвернулась в сторону. – И давай не будем поднимать эту тему. Хочешь ты того или нет, но работать придётся с тем, что имеется…
Я неловко развела руками и усмехнулась собственному сравнению. Павел грустно улыбнулся.
– И это тоже моя ошибка…
– Что ты считаешь ошибкой? Показать мне дорогу к независимости, да? – понимающе кивнула я и прищурилась, прицениваясь к Астафьеву, как к человеку.
Павел не был романтиком. Слишком рационален, слишком категоричен и прямолинеен. Он терпеть не мог компромиссы и редко шёл на уступки. Если только в поисках собственной выгоды… Любил рисковать, но никогда не выходил за рамки разумного. Деньги ради денег. Успех ради ещё большего успеха.
– Что? – усмехнулся он тому, насколько глубоко я погрузилась в свои мысли. Глупо было отпираться, и я задала интересующий меня вопрос.
– Как ты вообще вписался во всю эту историю с галереей? Ведь не твоя тема… Почему тогда выбрал меня? Как в твоём списке важных дел появилась мысль о продвижении юных дарований?
– Отец посчитал, что мне стоит расширить кругозор. Выслушав его аргументы, я был вынужден согласиться. Я не имел каких-то далекоидущих планов. Это была тренировка терпения, выдержки. Люди бизнеса не всегда чётко осознают свои желания – это раздражает. А в вашей тусовке таких большинство. Музы, вдохновение, энергия солнца… Смена круга общения позволила мне терпимее относиться к чужим слабостям. А чтобы не терять времени даром, было принято решение выгодно вложиться в перспективу.
Я нахмурилась, не ожидая услышать подобные откровения. Павла же, казалось, эти признания не смущали.
– Кем принято? – пришлось уточнить, и Астафьев прокрутил пальцы, что сжимали руль.
– Идея моя, а отец поддержал.
Я рассмеялась собственной впечатлительности и осторожно покачала головой.
– Ты мне тогда казался таким взрослым… – слетело с губ признание.
– Шутишь? Я только окончил институт, и самостоятельные решения были для меня роскошью. Я в меру талантлив и успешен – этого не отнять, но даже успех нужно воспитывать. Так всегда говорит отец.
– А меня выбрал тоже по его наводке? – уколола я и была уверена, что Астафьев не соврёт.
– Нет. Уж в чём, в чём, а в искусстве отец не силён, – рассмеялся Павел, наверно, даже не распознав завуалированный смысл вопроса. – Я заручился рекомендациями специалиста. Это владелец галереи, в которой выставлялась ваша студия. Вот уж у кого нюх на таланты!
– Я была уверена, что наша с тобой встреча – это судьба, – с ностальгией заметила я и разочарованно скривила губы. – А в реальности выходит, что всё не более чем череда случайностей…
Астафьев откровенно насмехался над озвученными выводами:
– В твоём возрасте глупо верить в сказки, – вроде и по-доброму, а на деле с каким-то унизительным превосходством подчеркнул он.
– Я верю не в сказку, а в мечту.
– И о чём же ты мечтала? – вылетела из него очередная насмешка. Продолжать не было смысла, и свернуть тему показалось идеальным вариантом.
– По всему выходит, что о каких-то глупостях… – прошептала я, мысленно радуясь тому, что мы въехали в черту города.
Астафьев тут же сосредоточился и всё внимание уделил дороге, а уже совсем скоро широким жестом радушного хозяина знакомил меня со своим новым жилищем.
Это был клубный дом недалеко от центра. Закрытая территория, сад. Правда, сейчас он выглядел жалко, но весной…
Воображение поразила просторная парадная по мотивам известных произведений искусства. В самой квартире особой энергетикой «дышала» терраса. На ней был простор, на ней же пряталась свобода. Там я и остановилась, там и дождалась бокала вина.
Несмотря на заверения выдерживать дистанцию, Астафьев недвусмысленно прижался ко мне со спины и не позволил уйти от откровенного касания. Забравшись ладонью под коротенькую куртку, он по-хозяйски огладил мой живот, жарко выдохнул в шею что-то мягкое, нежное, ласковое, а затем поцеловал.
– Ты обещал мне секретные кладовые Эрмитажа, – напомнила я, как только поцелуй прервался, и Павел отстранённо кивнул.
Кажется, кто-то снова забыл, что теперь перед ним не девочка-художник в поиске источника вдохновения. Моментально собравшись с мыслями, Астафьев вскинул руку, чтобы посмотреть на время.
– В запасе ещё час. Этого вполне хватит, чтобы принять душ и выпить кофе, – как-то неоднозначно предложил он. – Ты как?
– Беру на себя кофе! – бодро отозвалась я, давая понять, что в этой его «неоднозначности» пока не заинтересована.
Астафьев смотрел на меня долго и внимательно, но в итоге принял решение отступить. Давить было бы глупо, и он очень хорошо это понимал. Сейчас сохранить зыбкое доверие казалось куда сложнее, чем оттолкнуть, но стоит отдать должное: будто шагая по минному полю, держался Павел вполне достойно.
ГЛАВА 13
Вопреки ожиданиям, новые экспозиции и тайные шедевры не вызвали во мне ни должного восторга, ни душевного трепета. Тонкая натура художника не откликнулась на волнующие прежде моменты. С любопытством, и не более того, я изучала работы известных мастеров, а порой просто бессмысленно водила глазами по полотнам. Всё чаще я подмечала, в какой технике писал мастер, соблюдены ли пропорции, а ещё вдруг чётко осознала, что абстракционизм – это не моё. Вот, собственно, и всё, чем могла похвастаться спустя несколько часов.
Астафьев сопровождал меня, что, к слову, не придало особой уверенности. Ему было откровенно скучно, а это всегда выражается определённой степенью давления. И потому, оказавшись на улице, вне стен музея, я почувствовала что-то схожее с облегчением.
Воздух снова будто промёрз, и я поёжилась, вытянула воротник, закрывая шею и уши.
– Реанимационные мероприятия не принесли своих плодов! – с умным видом доложила я, уловив взгляд Астафьева – он пытался распознать, что чувствую.
– Я и не рассчитывал на скорый результат, – бодро заявил Павел и взял меня за руку, сцепил наши пальцы в замок, делая акцент на том, что в подобном касании нет ничего необычного.
Я посмотрела на то, как моя ладошка утонула в его широкой и тёплой, плавно улыбнулась.
– Ну… при условии, что у тебя осталось всего две попытки… – прищёлкнула я языком. – Это так себе показатель!
Павел притянул меня к себе ближе и посмотрел сверху вниз. Очень волнующе! У меня даже дыхание спёрло от откровения, которого он прежде себе не позволял.
– Что ещё за две попытки? Ты о чём? – нахмурился Астафьев, и я хитро облизнулась.
– Ну как же… китаец и благотворительный вечер. Я и так потратила на тебя уйму времени, а моё время с некоторых пор стоит дорого.
– Смею предположить, что не дороже моего! – со значением оспорил Астафьев подобное утверждение, и мне пришлось спустить его с небес на землю:
– Да, но ты заинтересован, а я всё ещё нет!
Прозвучало крайне опасно. Астафьев напрягся, а я нагло прикусила губу, желая сыграть на эмоциях. Павел глухо зарычал и склонился надо мной, явно нацелившись на поцелуй, но как только он совершил последний рывок, я отвернулась. Вот так.
– Кофе хочу! – заявила, растеряв к мужчине всякий интерес, и с удовольствием втянула в себя питерский воздух.
Отстранившись от Астафьева, я побрела на аромат свежей выпечки.
– Паш, а ты готов совершить подвиг?! – весело поинтересовалась я, когда, оглянувшись, всё же увидела, что он направился следом (удивительная настойчивость)!
– Всё что угодно! – усмехнулся Астафьев, вероятно, подозревая, что я сейчас произнесу какую-нибудь глупость.
– К кофе тебе придётся добыть для меня свежую булочку! – рассмеялась я и махнула рукой в сторону небольшой кофейни, которая светилась надписью: «Closed».
Я была искренне разочарована тем, что грабить ради меня кофейню Астафьев всё же не стал. Может, именно оттого уже спустя десять минут ароматный кофе в фирменном стаканчике не принёс должного удовольствия, а булочка с корицей не порадовала своей сладостью?.. Я смотрела на Астафьева и пыталась понять, что чувствую, а он… он, видимо, хотел узнать то же самое!
– Что? – поинтересовался у меня Павел, пока мы пили кофе, сидя на парапетах одной из крыш – туда нас затащил приглашённый экскурсовод. Как по мне, так, верх сумасшествия для ноября!
– Ты всё ещё не готов на безумства, – пожала я плечами, озвучив нелестную оценку.
– Разве? И это я сейчас не ради тебя рискую своей сексуальной жизнью, сидя на ледяном балконе? – хмыкнул он. – Так уж вышло, что женщинам всегда мало. Кому-то денег, кому-то известности, а тебе вот мало безумства! Просто признай, что требуешь от меня невозможного!
– Ну, конечно, я ведь считаю, что ты мне должен! Да и пеня за восемь лет набежала… – я осторожно улыбнулась, глядя на стаканчик в своих руках. – Я не простила тебя, Паш. Ты сделал мне очень больно, – слетело с губ признание, но легче не стало. – Всё это время я жила с оглядкой на прошлое. И часто задавала себе вопрос: «Как бы Астафьев оценил мой очередной шаг к успеху?» И вспоминала о тебе. Очень часто. Наверно, каждый раз, преодолев новую планку, новую высоту.
– А позвонить? Встретиться?
– А вот позвонить не хотела! – неловко рассмеялась я. – Это был бы страшный удар по самолюбию. А ты вспоминал обо мне?
– Иногда… – задумчиво пробормотал Павел, и я не сдержалась: уничижительно хмыкнула:
– Мог бы и соврать!
– А я и соврал, – прозвучало его очередное признание и мне захотелось закрыть глаза от столь изящного унижения. – Я не вспоминал о тебе. Более того: я искренне считал, что ты не должна была так остро реагировать на мой поступок. В конце концов, после всего, что я для тебя сделал…
Наверно, Астафьев и сам догадался, что разговор зашёл не туда, и натянуто вздохнул.
– А потом позвонил Андрей, и ситуация как-то неожиданно сменила цвет. Я осознал, что злюсь, что скучаю… Меня задел факт, что ты не страдаешь в одиночестве и не рвёшь на себе волосы, признавая, насколько глупо поступила.
– Астафьев, – угрожающе прорычала я, и Павел рассмеялся, неодобрительно поцокал языком.
– Прости, хотел тебя позлить! – объяснил он последние слова и запрокинул голову, выдохнул, выпуская изо рта облачко пара. – После звонка Андрея я был вынужден признать, что мне не хватало тебя всё это время.
– Я замёрзла, пойдём домой… – проговорила я, не позволяя ему продолжить, и первой поднялась и направилась к слуховому окну.
Наверно, мне было страшно. Не волнительно, а именно страшно спустя столько лет всё же услышать его признание в любви. А ещё я не была уверена, что в моей новой жизни этому признанию найдётся место. Павел пошёл за мной далеко не сразу, но когда всё же оказался в подъезде, не стал продолжать затронутую тему, и я была ему за это благодарна.
ГЛАВА 14
В квартире Астафьева мы оказались спустя час. Это время мне было необходимо для раздумий, и пешая прогулка была кстати. Шли молча. Я прятала руки в карманах, но они всё равно мёрзли. Тело подбрасывало как в ознобе. Бесило, что Павел не пытался вклиниться в моё мнимое уединение. «Какого чёрта он вообще медлит?!» – возмущённо вопил внутренний голос, но не получал поддержки и был вынужден с досадой заткнуться.
Сбрасывая грязные ботинки в его вылизанной до блеска прихожей, я размышляла над тем, что пора бы заказать билет домой и больше не испытывать судьбу. Позорные мысли непрозрачно намекали на обострившуюся трусость, а сама идея здорово походила на бегство. Что, впрочем, меня не особо огорчало. Я как раз делала мысленный выбор между поездом и самолётом, когда Астафьев сбил меня с ног и прижал к стене всем своим телом. Он был зол, возбуждён и явно намеревался что-то мне доказать. Совсем скоро стало даже понятно, что именно. Астафьев хотел напомнить, что он лучше. Лучше того, что у меня было и лучше того, что, возможно, будет.
Сегодня он не был похож на заводной член. И чувства показались вполне настоящими. В меру агрессивен, в меру эгоистичен. И очень внимателен!
Павел не позволил мне отвлекаться на какие-то размышления, на сравнения, на дурацкие планы. И больше я не хотела ни бежать, ни просто уехать. Хотелось лежать рядом с ним, чувствовать запах мужчины, запах секса, чувствовать прохладную кожу под своими пальчиками. После я прижималась к Астафьеву всем телом, а он, словно выиграв очередной заезд, не заморачивался с вниманием к благодарным болельщикам. Но даже это почему-то не отталкивало. Сейчас – нет. Слишком много всего навалилось, слишком непросто выкарабкаться. И этот кайф зачтётся как небольшая передышка.
Из постели мы выбрались, только чтобы посетить обещанную мне выставку китайского мастера. Впрочем, я была занята собственными переживаниями и потому практически ничего не запомнила. Ушли мы с Астафьевым задолго до того, как организаторы приступили к основной части, потому увидеть последние шедевры так и не удалось. О том, что билеты на выставку в Москве я выкупила, как только они появились в продаже, было бы разумным умолчать, что я, собственно, и сделала.
Мне было хорошо, спокойно. И проснуться рядом с Павлом в одной постели казалось естественным. Некстати подумалось, что в отеле я бы чувствовала себя на порядок уверенней: мы будто были бы на равных. А так выходило, что пока Астафьев расхаживал в домашнем костюме, не озаботившись наличием нательного белья, я была вынуждена воспользоваться его благосклонностью и взять хозяйский халат. Потому что в моих джинсах не предусмотрено таких откровенных вырезов, куда можно нырнуть ладонью. Потому что привычный джемпер не разведёшь в стороны, чтобы не мешал. О единение душ я уже не вспоминала, а единение тел меня вполне устраивало.
Всё изменилось в один момент. В тот самый момент, когда явился посыльный. Астафьев продемонстрировал мне большие коробки и заговорщицки шепнул, чтобы отправлялась в душ. Версию с интимными игрушками я отмела сразу, а всё остальное меня едва ли могло порадовать. Впрочем, ожидание оказалось недолгим, и как только я появилась в спальне, взору предстали дорогие подарки. Крышка на коробке с платьем, зарождая интригу, была сдвинула, туфельки на шпильке утопали в длинном ворсе белоснежного ковра, футляр с колье и серьгами за неимением туалетного столика пугали величием прикроватную тумбу. Астафьев был собой доволен, я же особо не впечатлилась и плотнее затянула полотенце на груди.
– У тебя всего час, – пояснил Павел, обратив внимание на моё замешательство, я же изобразила ещё и недоумение.
– Мы куда-то идём?
– Благотворительный вечер, я тебе говорил, – напомнил он, не посчитав это за труд.
Я оценила его вальяжную позу, привычный бокал коньяка в руке, а также шёлковую сорочку, которую он подготовил под смокинг и уже накинул на плечи.
– Мне показалось, что мы пропустим и этот вечер тоже…
– Не всё в этой жизни можно пускать на самотёк, дорогая, – назидательно проговорил Астафьев и махнул рукой в сторону постели, предлагая взглянуть на платье. – Я один из организаторов мероприятия, не явиться будет дурным тоном.
– К счастью, я не вхожу в состав «великолепной пятёрки» и, наверно, не пойду… Настроение не то, – крайне деликатно отказалась я, но Павел и не думал уступать, нахмурился.
– Не говори глупостей, – категорично качнул он головой. – Кому как не тебе сверкать в этот вечер? – мурлыкнул он мне в шею и, ненавязчиво обхватив рукой за талию, прижался губами к коже.
Теперь в этом касании я не улавливала ничего волнующего и невольно отметила: при желании Астафьев может играть ничуть не хуже меня. И если два последних дня он хотел изобразить из себя чувственного любовника, то ему ничего не стоило… Впрочем, это было совсем неважно.
Не дожидаясь должной реакции, Павел сам и уже окончательно сбросил крышку с коробки, в которой ждало своей очереди платье, и призывно улыбнулся, неумолимо подталкивая меня к верному выбору. Я шагнула мужчине навстречу и сбросила полотенце, оставляя его на полу чуть позади, склонила голову набок, прикусила губу.
– Юль, ты сейчас безумно сексуальна, но нет… Всё это мы оставим на потом, – предельно собранно среагировал Астафьев. Мне даже показалось, что он был чуточку строг. Так… не по-деловому строг… И его голос… м-м…
Без особого интереса я заглянула в коробку, чтобы полюбоваться на ожидаемо чёрное платье. Известному бренду Астафьев не изменил. Помнится, у меня когда-то было несколько таких… преподнесённых в той же категоричной манере. Без права на выбор и апелляцию!
Бессовестно проигнорировав платье, я сделала ещё шаг и встала на каблуки. Астафьев учёл тот факт, что моя стопа стала чуть шире, чем в восемнадцать, а вот колодка осталась прежней… до неприличного удобной. Мы оказались стоящими предельно близко друг к другу. Так, что мои затвердевшие соски задевали его сорочку и, будоража сознание, посылали импульсы возбуждения по всему телу. Я даже ощутила, как изменилось дыхание. К сожалению, только моё. Оно стало поверхностным и частым, а вот Павел, вместо того, чтобы порадовать меня алчным и голодным до секса взглядом, лишь надменно вскинул подбородок и сделал глоток коньяка, что так и болтался в бокале.
– Уверен, что хочешь именно этого? – уточнила я, напрочь растеряв всю игривость.
Иллюзия растворилась как дымка, когда Павел кивнул. Коротко и сухо. Он хотел одеть свою куколку в лучшее платье, украсить её шею и уши статусными украшениями и показать всем вокруг, кто «оплачивает бал». Отставив в сторону приличия, я шагнула «в платье» и потянула его вверх за тоненькие бретельки. Астафьев, прекрасно понимая мой каприз, заинтересованно вскинул бровь.
– К платью полагается бельё.
– Вот как? Ну… тогда пусть эта мысль терзает тебя до самой ночи! – фыркнула я и повернулась к мужчине спиной, позволяя не только потянуть за бегунок молнии, но и оценить масштабы трагедии.
И всё же я добилась того, что его дыхание сорвалось. Добилась того, что возбуждение ударило в виски и вызвало зубной скрежет. Я добилась того, что его пальцы требовательно впились в мои плечи. Но, увы, бизнесмен одержал верх над мужчиной, а выгоды одержали верх над инстинктами. У Астафьева не осталось ни единой причины, чтобы уступить, а у меня ни единой причины, чтобы остаться.
Примерно рассчитав время, я заказала билет на поезд до Москвы и с решительным видом вышла из ванной, чтобы подарить бывшему возлюбленному последнюю частичку себя.
ГЛАВА 15
– Что не так? – поинтересовался Астафьев уже в машине.
При этом он обречённо вздохнул и покачал головой. Я покосилась на водителя, который, отдаю должное, даже ухом не повёл, и изобразила удивление:
– О чём ты?
– Я же вижу: ты злишься, – не поленился Павел уточнить.
Осмыслив подобное утверждение, удалось чуть раздражённо кивнуть.
– Продолжай, развивай мысль, – насмешливо посоветовала я.
Астафьев откинулся на спинку сидения и повернул голову в мою сторону, внимательно смотрел в неподвижный профиль.
– Тебе не понравилось платье? – не нашёл он лучшего предлога для моего плохого настроения, и я едва сдержалась от крепкого словца.
– Значит, ты хочешь поговорить о платье! – злорадно хмыкнула я. – Что же… Давай о платье: мне не понравилось, что ты сделал выбор за меня! – пришлось пояснить, плохо сдерживая эмоции.
– Разве я должен спрашивать твоего позволения, чтобы сделать подарок? – с недоумением уточнил Астафьев, и по его тону выходило, что именно я веду себя глупо и неразумно.
– Дело не в подарке, а в том, что ты снова пытаешься навязать свою опеку, – процедила я, и мужчина заинтересованно хмыкнул.
– Вот как это, значит, называется… – будто находясь в глубоких раздумьях, насмешливо потянул он. – Я не хотел, чтобы ты тратила бесконечную уйму времени на такие мелочи, как вечерний туалет, – примирительно пояснил Астафьев, а я вспыхнула, не соглашаясь:
– Просто взял и лишил меня права выбора!
– Юль, не придумывай то, чего нет. И в конце концов… Едва ли ты бы справилась с этим лучше меня.
– Отлично! Это именно то, что я хотела услышать! – оскалилась я и отвернулась к окну, опасаясь, что вечер закончится, не начавшись, и мне придётся поменять билет на поезд, что отправляется часов на шесть раньше.
– Юль, если ты хочешь что-то поменять в образе… – многозначительно замолчал Павел на самом интересном месте.
По сути, сказал это он только для того, чтобы я успокоилась. И я уступила. Лишь потому, что не хотела обострять.
– Дело не в платье… – покачала я головой.
– Юль…
– Ты же понял это ещё до начала ссоры! – возмутилась я. – Дело не в платье! Просто не нужно решать за меня! Не нужно. Больше не прокатит.
– Приехали, – улыбнулся Астафьев моему предупреждению и в примирительном жесте провёл кончиками пальцев по открытому плечу.
Я дёрнулась, уходя от прикосновения, поправила шубку и посмотрела на мужчину очень внимательно. И именно сейчас особенно чётко осознавала, насколько же мы далеки друг от друга. Даже в дне сегодняшнем, когда я научилась защищаться, когда я научилась принимать самостоятельные решения, он пытался меня уязвить. Только лишь по своему праву мужчины, по праву главы, по праву сильнейшего. В моём муже не было этого странного желания перенять пальму первенства. В нашей семье принцессой был как раз он. А я решала, я вникала, я разбиралась. Вот только Астафьев не предлагал разделить власть, он не давал возможности выдохнуть, взваливая на свои плечи непосильный груз. Только лишь жадно отхватывал один кусок пространства за другим. Лишая при этом собственного мнения, умения мыслить… Лишая даже мечты!
Я вдруг испугалась перспективы отношений с ним. И, наконец, услышала, осознала предостережения Женьки. Вот, о чём он говорил, вот, на что намекал! Я просто задохнусь рядом с таким человеком.
Удержать лицо не удалось, и Астафьев напрягся.
– Юль, давай не будем усложнять сейчас, – тихо попросил он и притянул мою ладонь к своему лицу, обласкал её горячим нетерпеливым дыханием. – Там, на улице, целая свора голодных репортёришек, которые так и норовят вцепиться в мою глотку – только повод дай.
Тёплые губы коснулись кожи ладони, а потом он приложил её к своей гладковыбритой щеке и прикрыл глаза, умиротворённо выдыхая. Я сдержанно рассмеялась.
– Ну перестань. Они просто обожают тебя! – заявила я, не позволяя Астафьеву надавить на жалость. – Особенно представительницы женского пола, – хихикнула и коснулась другой его щеки своей второй ладонью.
Павел едва не заурчал от удовольствия. Правда, и в этом я разглядела лишь способ манипуляции, но не стала упрекать. Не сейчас. И к репортёрам вышла вместе с ним, заставляя некоторых особо впечатлительных ребят нервно грызть локти, ведь они понятия не имели, кто сопровождает их любимчика. Не поделился этой информацией и сам Астафьев. Зато посмотрел на меня так, что стало неловко из-за наличия свидетелей. Настолько откровенные взгляды бросают друг на друга в спальне, находясь в двух шагах от постели. Он посмотрел так, что я смутилась, а толпа возликовала от рождения новой интриги и громкой сплетни. «Астафьев определился» – примерно так прозвучала догадка одной особо бойкой мадам. Вместо ответа Павел порадовал зевак демонстрацией наших сцепленных в замок пальцев.
После я двинулась вперёд, а Астафьев остался. Он ответил на несколько вопросов, не касающихся личной жизни и постельной интриги, показательно улыбнулся на камеру и, наконец, мы прошли в зал. Приятная живая музыка тут же позволила расслабиться: жёстко расправленные плечи и натянутая струной спина получили некоторые вольности. Судя по наполненности зала, большинство приглашённых уже прибыло, и сейчас они активно обсуждали предложенные лоты. Я тоже ознакомилась с программкой на вечер. Стоит признать, что даже стартовые суммы поражали воображение.
– Этот благотворительный вечер направлен на поддержку запуска ракета-носителя на Марс? – невинно поинтересовалась я, окинув лоты беглым взглядом.
Астафьев оценил мою шутку, но комментировать не стал. Этот вечер для него был работой. Рутинной и довольно скучной работой. Я не настаивала на особом расположении к себе и решила насладиться процессом.
ГЛАВА 16
Некоторые из представленных экспонатов вполне заслуживали внимания и не были предназначены для эпатажа. На глаза попались не более шести позиций, представляющих художественную ценность, кое-что из коллекционных образцов ювелирных украшений, а также не вполне объяснимые, но наверняка нашумевшие личные вещи знаменитостей.
– Боже, кто в здравом уме расстанется с гитарой Джимми Хендрикса? – ужаснулась я, а Астафьев вызывающе хмыкнул:
– А ты идти не хотела, – заметил он и поцеловал мою ладонь, которую с хитрой ухмылкой поднёс к губам.
– Твоя работа? – догадалась я и сосредоточенно кивнула. – И сколько пришлось отстегнуть владельцу этой прелести, чтобы он согласился с ней распрощаться?
– Деньги, Юля, – это всего лишь бумага, – пожал плечами Астафьев, придавая себе большей важности. – Куда большую ценность имеет общественное мнение.
Я едва сдержалась, чтобы не поморщиться от сквозящего лицемерия.
– Я так понимаю, «общественное мнение» будет введено в уши нужных и полезных людей?
– Бизнес ведётся не в душных кабинетах, милая. Всё происходит куда более тривиально. Связи. Нужно поддерживать связи. А впрочем, кому я это объясняю? Подозреваю, что именно из-за связей твой телефон раскалён двадцать четыре часа в сутки. И зачем содержать целый штат сотрудников, если они без тебя не в состоянии даже чихнуть?
Я язвительно улыбнулась, не желая включаться в очередной спор, в результате которого мне будет указано на бесконечное множество ошибок. Начиная от субординации и заканчивая скидками на услуги, которые, в моём конкретном случае, по мнению Астафьева, лишь обесценивают адский труд. Объяснять, что плотный график, забитый встречами, переговорами, консультациями, заполняет давнюю пустоту внутри – не хотелось. Изгаляться, пытаясь доказать свою правоту – тем более!
Досаду удалось заглушить парой глотков шампанского, на качестве которого организаторы решили не экономить. Я бегло осмотрела зал. Аукцион меня не интересовал совершенно. Всё это великолепие не шло ни в какое сравнение с шедеврами, к которым удалось прикоснуться несколько дней назад в музее. Всё больше внимания уходило на наблюдение за официантами, на оценку вышколенной обслуги и на скорость решения внезапно возникших проблем.
Почувствовать себя своей в этом, без сомнения, высшем обществе, даже с ладонью Астафьева на талии, не выходило. А самое замечательно, что быть среди них своей я и не хотела. Меня отталкивал присущий элите снобизм, высокомерие и вызывающее поведение отдельных личностей. Ловить на себе чужие изучающие взгляды в конкретной ситуации было неловко, а неподдельный интерес в них – и вовсе дико!
Я посмотрела на своего партнёра – всё же Астафьев умел интриговать… Обидно, что мне он выделил незавидную роль молчаливого приложения к статусному мужчине. Павел как-то не вспомнил представить меня ни знакомым, ни компаньонам, что подходили для традиционного в таких случаях приветствия. Он с абсолютной непосредственностью пожимал им руки, а затем возвращал ладонь на мою талию. Пожалуй, именно поэтому я очень скоро заскучала в его обществе.
– Чего мы ждём? – поинтересовалась я у Астафьева между важным кивком мужчине с усами и деликатной улыбкой даме почтенного возраста.
Он ответил не сразу, и я осторожно шагнула в сторону. Мужская ладонь без особых препятствий соскользнула с моего бока.
Павел удивлённо взглянул, но не успел возразить – очередной желающий поторопился со своим приветствием, плавно перетекающим в деловой разговор. Я бессовестно воспользовалась случаем, чтобы, наконец, избавиться от навязанной опеки и всё же насладиться вечером со стороны, а не стоя в эпицентре событий.
Сменив бокал на новый, я расправила плечи и окинула присутствующих уже иным… более раскованным взглядом свободной женщины. Мне подмигнул парень, что до этого с безразличным видом отирался у старинной напольной вазы с гербарием. Я посмела ответить ему провокационной улыбкой, но тут же отвернулась, не имея ни малейшего желания тратить время на бесполезный флирт.
Немолодой мужчина в шаге от меня с недовольным видом бросил взгляд на наручные часы – начало официальной части затягивалось. Несколько пар решили развлечь себя танцем. Музыканты тут же перестроились и поддержали инициативную группу, заиграв что-то из глубоко знакомой классики. Я поймала себя на мысли, что тоже хочу танцевать. Вот только в голове звучала не эта нейтральная мелодия. И «Времена года» – «Гроза» Вивальди отлично оттеняла боевой настрой.
Павел успел трижды оглянуться, разыскивая меня глазами. Он всё ещё сосредоточенно кивал, хотя я начала улавливать нотки раздражительности в ставшей напряжённой улыбке. А потом по залу пронёсся вздох облегчения, и присутствующие замерли в ожидании, будто грозовое небо вот-вот озарит молния. Повинуясь эффекту толпы, я задержала дыхание и с особой старательностью всматривалась в ту сторону, куда были направлены взоры присутствующих.
Он появился будто из ниоткуда. Снова. Буквально разорвал пространство, без зазрения совести сминая всё то, что невольно зацепил своим временным коридором. И тут же единолично завладел женским интересом. Впрочем, такая мелочь как женский интерес его совершенно не волновала. Этот мужчина был из тех, кто не растрачивает своё внимание понапрасну, а, значит, оно того стоило.
В моей груди шевельнулась давняя тоска, и глупая мысль, что этого человека я узнала бы и с закрытыми глазами, заезженной пластинкой крутилась в голове. Я бы узнала его! Хотя едва ли была в состоянии описать внешность, даже глядя в упор. Потому что не видела, а чувствовала. Его силу, его власть, его энергию. Мощную, словно шторм, сметающий всё на своём пути. Меня он мог уничтожить, задев всего лишь по касательной. Потому что я вдруг растеряла способность к сопротивлению и, будто змея, извиваясь под гипнотическим воздействием волшебной дудочки, смотрела на опасного ловца. Куда более опасного, чем он смел продемонстрировать…
В момент, когда наши взгляды встретились, волна дрожи ударила по позвоночнику, двинулась к лопаткам и разошлась по плечам. Мужчина даже не улыбнулся, но не отвёл глаза – удерживал моё внимание. Вот только я не позволила себе обомлеть. И не могла позволить себе стоять безвольным истуканом.
С решительным видом мужчина пересекал зал. Вычислить траекторию его движения было несложно, и я рванула наперерез. Конечно же, он всё понял. Конечно же, он мог избежать столкновения. Мог… но не стал. И я совершенно глупо заулыбалась, понимая, что вот-вот случится что-то невероятное! Ощущение нежданного счастья было настолько велико, что, пожалуй, если бы этот человек в один момент передумал и прошёл мимо, мне впору было бы расплакаться! А впрочем, я лишила его такой возможности, и, сделав три решительных шага, едва не врезавшись в мужскую грудь, эмоционально воскликнула:
– А давайте танцевать!
ГЛАВА 17
Самая страшная пауза в моей жизни вдруг наполнила пространство вокруг. Во все глаза я смотрела на абсолютно бесстрастное лицо и едва удержалась от того, чтобы нервно закусить губу. Мужчина не окидывал меня оценивающим взглядом, не примерялся, не приноравливался. Он держался так, словно не понимал, как здесь оказался и что это сейчас такое произошло. А у меня грудь выскакивала из платья от нетерпения и усилившегося напряжения в лёгких.
– Ну же, не молчите! – хотелось прокричать мне, но на деле получился лишь возбуждённый шёпот. – Do you speak English? – погружаясь в предобморочное состояние, выдала я, и он улыбнулся.
Он улыбнулся! А ещё согласно кивнул… и мне пришлось всё же закусить губу, потому что она грозилась вот-вот лопнуть от зашкаливающей наглости хозяйки. Поторапливая незнакомца, я нетерпеливо кивнула и первой вскинула руки, которые он и подхватил.
Стоит признаться, что от мужчины я ждала большей экспрессии, вот только в танце он повёл плавно и будто неуверенно. Совсем скоро мне стала понятна причина такой осторожности: правая нога слушалась хозяина с неохотой. Впрочем, неудобств это практически не доставляло, и я позволила себе насладиться процессом. А вот смотреть ему в глаза в непосредственной близости отчего-то не торопилась. Возможно, всё дело в моей впечатлительности, ведь испытывать столь яркие эмоции прежде не приходилось.
Кое-как совладав с неутихающим восторгом, я всё же осмелилась рассмотреть партнёра. Яркая нордическая внешность с головой выдавала его северные корни. Жёсткие черты лица создавали эффект строгости и сосредоточенности, а идеальные пропорции, присущие всем красавцам, подчёркивали холод и безразличие серо-голубых глаз. Тонкие губы, поджатые будто в недовольстве, казались напряжёнными, а светлые волосы были уложены в модную, кажущуюся небрежной, причёску.
Его ладонь была прохладной и сухой, она едва ощутимо сжимала мои пальцы. А плечо, так и вовсе держалось настолько строго, будто вот-вот стряхнёт мою хватку. Мощная шея и ярко выпирающий на ней кадык – как раз то, что я оценила в первую очередь. Ну а квадратный подбородок, будто камень преткновения, отбривал каждый мой новый взгляд.
Я улыбнулась своим глупым мыслям и вот тогда всё же подняла глаза выше. Незнакомец смотрел на меня прямо, даже не пытаясь как-то придержать неуместный интерес. И пока я, борясь то с правилами приличия, то с собственным азартом, выискивала что-то подходящее для отвлечения внимания, он с немецкой дотошностью изучал меня.
Восхищённая собственной смелостью, некоторое время я молчала, но вот прошла минута, другая, танец должен был вот-вот подойти к концу, и я судорожно искала повод затеять с незнакомцем разговор. Как назло, на ум не приходило ничего стоящего. Вмешался случай. И его неосторожно вскинутая ладонь обнажила небольшой секрет.
– Кожаные браслеты? – удивлённо воскликнула я и тут же смутилась, продолжила на тон тише и уже куда ровнее: – Не лучшая компания для смокинга, белоснежной сорочки и бриллиантовых запонок, – заметила я и, взглянув в его глаза, на какое-то время задохнулась. – Вы как считаете?
Мужчина повёл взглядом по нашим соединённым рукам и, вероятно, тоже останавливаясь на том самом браслете, улыбнулся.
– Ну да… Что может быть хуже? Разве что явиться на мероприятие подобного уровня без белья?
Как вспыхнули мои щёки, пожалуй, было видно даже с Венеры. Но неожиданное открытие, что мужчину такая реакция порадовала, позволило продолжить:
– Моё замечание было продиктовано взвившимся интересом, а вовсе не желанием уязвить, – пояснила я, кокетливо склонив голову набок.
Мужчина озадаченно кивнул.
– О, мадмуазель что-то слышала об этикете…
– Ну, знаете… – я в досаде вздохнула, а незнакомец с «северными» глазами надменно улыбнулся.
– Считаете меня заносчивым снобом?
– Я считаю, что пока вы молчали, было лучше! – с достоинством ответила я и предупредительно кивнула: не стоит меня задевать.
Мелодия оборвалась в тот самый момент, когда мужчина демонстративно отпустил мою ладонь. В следующее мгновение он отступил на шаг и кивком поблагодарил за танец. Я выдавила улыбку, хотя чувствовала себя выброшенной на берег рыбой. А потом он, с достоинством, ничуть не меньшим, чем у Астафьева, сопроводил меня к Павлу и передал из рук в руки. Стало обидно до слёз! Мне будто указали на место, выше которого уже не прыгнуть…
Астафьев перекинулся с мужчиной парой фраз, смысл которых отчего-то отказывался доходить до меня. «Марти́н – лучший мамин гусь!» – злобно фыркнула я в собственных мыслях, глядя, как эти двое расшаркиваются друг перед другом.
– Юля, побудь милой, – сквозь марево обиды и злости донеслись до меня слова Астафьева, и я взглянула на незнакомца с предвзятой ухмылкой.
– Зачем это? – возмутилась. – Я не привыкла идти против своих желаний. А желания «быть милой» после танца с молодым человеком, у меня не возникло!
– Она очаровательна, – с лёгким смешком дал мне оценку незнакомец. – Ты, наконец, подобрал идеальную партию, – заметил он, пожал руку Астафьеву и покинул зал так же стремительно, как и появился в нём.
– Мне ведь не нужно было перед ним лебезить? – запоздало уточнила я у Астафьева.
Павел непривычно мягко улыбнулся, прижался губами к моему виску и неодобрительно покачал головой.
– Думаю, этим бы ты его только расстроила, – заметил он, прицениваясь к моему вопросу.
– Вот как? – с некоторым сожалением проронила я и напористо вздохнула.
«Ну и пусть» – пробормотала уже самой себе, недовольная тем, что вроде как угодила. А угождать именно ему не хотелось. Хотелось только противопоставлять! Ему, Астафьеву… да даже всему миру! А вот признаваться, что во мне говорит примитивная, чисто-женская злость, желания, наоборот, не возникло!
Последующий аукцион, как, собственно, и весь вечер, пролетел незаметно. Я полностью погрузилась в свои мысли, и возвращаться в реальную жизнь не торопилась. Незнакомца я больше не видела, хотя признаю, искала его взглядом в толпе. В какой-то момент мне стало неловко и за свои слова, и за поведение. А ещё вдруг вспомнилось, что я даже не спросила, как его зовут! И что меня так разозлило? Неужели это его напускное равнодушие?..
ГЛАВА 18
Павел коснулся моего плеча кончиками пальцев, и я вздрогнула, торопливо улыбнулась, не желая выдавать истинного состояния.
– Не хочу тебя отпускать, – сдавленно прошептал он и требовательно провёл ладонью по линии позвоночника. Я выгнулась и подалась ему навстречу, судорожно соображая, что на это следует ответить.
Вот только ответов не требовалось – Павел меня поцеловал. Довольно напористо.
К тому моменту мы уже вышли из машины и стояли у подъезда его дома. От утренней мороси не осталось и следа. С неба, будто крадучись, осторожно сыпался снег. Практически невидимый. Взглядом можно было уловить лишь его сияние в свете фонаря. Снег опускался на кожу и таял под действием жара разгорячённых тел, сбитого дыхания, пылающих взглядов.
Внезапный порыв ветра подхватил подол моего платья, развеял магию момента. Астафьев отстранился и нахмурился.
– Я замёрзла, давай поднимемся, – озвучила я незамысловатую просьбу и демонстративно подтянула короткий воротник шубки.
Стрельнув в Павла взглядом, вынуждена была отметить его замешательство, с которым он, к слову, быстро справился. Ну, разумеется, как в такой волшебный вечер можно было замёрзнуть?.. Впрочем, как-то противиться Астафьев не стал, с довольно мягкой улыбкой, которая оказалась словно приклеена к лицу, он пропустил меня вперёд в дверях. При этом держал за руку. Буквально за кончики пальцев. Тем самым он создавал иллюзию выбора, обещал, что я в любой момент могу отказаться и соскочить с крючка умелого соблазнения. Конечно, врал… и за его благодушие мне предстоит сполна расплатиться своим телом.
Он даже не включил свет. Чтобы сориентироваться в просторной прихожей, хватило мягкого мерцания ночников. Павел сбросил своё пальто, нетерпеливо стянул шубку с моих плеч и прижался губами к выступающим позвонкам на шее. Я судорожно вздохнула, приноравливаясь к его рукам, к его дыханию, что так удобно устроилось на коже, мягко подалась к его нетерпеливым касаниям. Он целовал с упоением, со страстью. Ладони сжимали грудь, разминали бока, живот, сминали платье. А когда ему надоело играть, Астафьев потянул за бегунок потайной молнии, сдвинул бретели с плеч, и я осталась перед ним обнажённая. Его потряхивало от возбуждения, но отказать себе в удовольствии и не продемонстрировать превосходство Павел уже не мог. Потому он сделал два шага назад и надменно вскинул подбородок, оценивая свой подарок. Уже без обёртки.
Я задрожала под его взглядом. Холодным и уверенным… Но вместо того, чтобы прикрыть руками грудь, как и требовали инстинкты, лишь расправила плечи и не пожелала уступить мужчине по силе духа. Это Астафьев оценил тоже. Приручать своенравных фей – одно удовольствие.
Выдержка не подвела. Контроль только возбудил интерес. А потом я шагнула к Павлу и его бронь посыпалась. Сначала лёд ушёл из взгляда, затем освободил улыбку, а уж когда в сторону полетели запонки, галстук и брюки, амбиций не осталось. Только мужчина и женщина, скованные общим на двоих желанием.
После мы ещё долго нежились в постели, перебрасываясь какими-то грязными интимными словечками. И мне бы давно пора было сбежать, но я отчего-то медлила, отчего-то жалась к горячему мужскому телу, словно цепляясь за последнюю ночь детства.
Несмотря на все объективные причины и доводы, которые я для себя сформулировала несколько дней назад, именно сейчас рядом с Астафьевым мне было уютно и хорошо. Хорошо как с мужчиной, как с любовником. Хорошо, как рядом с несбывшейся мечтой, которая всё ещё мелькает где-то на горизонте, но уже давно не кажется чем-то необходимым.
С головой погрузившись в его ласку, я не заметила, как уснула, а из сна меня выдернул телефонный звонок. Чтобы ответить, Астафьев накинул халат и вышел в другую комнату, но дверь за собой не прикрыл. Именно поэтому я смогла проследовать за ним незаметно, хотя что меня сдёрнуло с кровати, объективно отметить не могла.
В нейтральном разговоре Павел чувствовал себя полноправным хозяином. Он плеснул в бокал коньяка и вальяжно расхаживал у окна, бросая в ночную темноту редкие незаинтересованные взгляды. Мне следовало бы вернуться в постель, но короткая, дерзко брошенная фраза: «Она всё ещё у меня» – заставила замереть на месте. И хотя говорить Павел мог о чём угодно, я нутром почувствовала, что имеет в виду меня.
Выслушав ответ собеседника, Астафьев весело фыркнул и сделал неторопливый глоток.
– Это было не так уж сложно… – улыбнулся Павел своим подвигам, и я напряжённо моргнула. – Не о чем волноваться! – строго отметил он, когда собеседник, вероятно, высказал какие-то свои опасения.
Астафьев застыл в напряжённой позе и недовольно вздохнул, выслушивая, судя по звукам из динамика, какую-то эмоциональную и, вероятно, бессвязную речь. Он недовольно покачивал головой, но не торопился перебивать. Или давал возможность высказаться… как вариант! А когда посчитал выплеск достаточным, жёстко пресёк поток глупостей.
– Андрей! – прикрикнул он и выдохнул, демонстрируя терпение. – Андрей, хватит… Не нагнетай. Свадьба уже в субботу, сколько тут осталось?.. Я найду чем её занять…
Я крепко зажмурилась и размеренно выдохнула, выпуская на волю… негодование. Да… назовём это так! Но ядовитая ухмылка с губ не ушла. Я отступилась от двери и прижалась спиной к стене, бессильно сжимая кулаки.
– В крайнем случае, засуну в зубы кляп и буду трахать, пока не забудет, как её зовут! – раздражённо рыкнул Астафьев в ответ на очередной протест брата и прервал связь.
Мелодия звонка тут же раздалась вновь, но отвечать Павел не захотел. Далее, не прислушиваясь к шагам за стеной, я всё же вернулась в постель и укрылась одеялом, подтягивая его под самый подбородок. Вошедший следом Астафьев долго смотрел на меня от дверного проёма. Подозреваю, что о чём-то думал, возможно, цедил свой дорогущий коньяк. А потом совсем близко раздались его шаги, на прикроватную тумбу рядом с моей головой практически беззвучно опустился бокал. Скользнув рукой под одеяло, Астафьев с нажимом, с давлением провёл ладонью по моему бедру. Жаждал продолжения или просто требовал внимания – не знаю, но, повинуясь призыву, глаза я открыла. Ненависти во мне не было. Если только обида и… непонимание…
Продолжая настойчиво сминать гладкое тело, Астафьев упрямо смотрел в глаза. Будто что-то подозревая, будто желая в чём-то уличить.
– Я в душ… Ты со мной? – наконец, смог выдавить он из себя, но я лишь улыбнулась. Устало и чуточку пьяно. Улыбнулась и отрицательно покачала головой.
Его ладонь скользнула на внутреннюю сторону бедра, ощутимо подпёрла промежность. Поддаваясь инстинктам и мужскому напору, я слегка раздвинула ноги и тут же почувствовала проникновение. Резкое и чуточку болезненное. Чуточку… но не настолько, чтобы заглушить сдавленный стон удовольствия. Астафьеву понравилось, как взвились мои бёдра, в его глазах снова разгоралось желание. Проделав ещё несколько стремительных движений, его пальцы отступили, а настойчивые касания сместились на живот.
– Пять минут и продолжим, – пообещал он.
Единственное, что смутило, так это отклик, который он хотел найти в моих глазах. Вот этого я не поняла. Хотя не имела ни малейшего желания анализировать. Сейчас – только сбежать. Не от него и не от себя. Уж, скорее, на другую планету. И потому в момент, когда Павел скрылся за дверью ванной комнаты, я вздохнула с облегчением. Спустя секунду жалобно всхлипнула, а спустя две уже собирала свои вещи.
С вещами вышла незадача – времени на то, чтобы найти сумку, у меня не было. Даже свои джинсы я обнаружила далеко не сразу. Свитер оказался в гардеробной, а носки пришлось умыкнуть у Астафьева.