Сновидение-2. Акулина Букова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12

АННОТАЦИЯ

"Повернуть время вспять..."

   Жанна пытается найти свою любовь, которая затерялась где-то в других мирах. Точнее, в этот раз затерялась сама Жанна. Но она попробует найти выход, то есть вход... Только будет ли он тем самым? Добрым входом в добрую сказку?..

ГЛАВА 1

   «И я проснусь, и буду там, где сны мои – предвестник счастья, покажут, что ушло ненастье, и в мире я, что выбрал сам», – остановила Жанна взгляд на нескольких строчках. Стихотворение задело её, но ничем не помогло. Она положила брошюру, полученную на улице от случайного прохожего, на стол, а потом вдруг снова схватила её и порвала! Ей хотелось бы, чтобы сейчас перед ней был камин – тогда она могла бы выбросить мятые листы в топку! Но теперь у неё не было ничего – ни дома с камином, ни подруги, ни любимого, ни денег…

   Конечно, в этом настоящем мире, куда Жанна поначалу так стремилась, у неё оставалась квартира и немного финансов. А теперь были ещё и воспоминания о том, что в прошлом у неё на самом деле существовала вполне реальная семья, хоть она и не знала, какой та была.

   «Вот в таких случаях надо использовать зелье беспамятства! – подумала Жанна с горечью. – Не чтобы у любящих память отнимать, а чтобы те, кто всё потерял, смог об этом забыть и не подозревать о своей неудаче…».

   Перед ней на столе стояли часы: пара одинаковых старинных экземпляров. Жанна уже давно не слышала их звук – они совсем перестали звенеть и понапрасну будить её. А ей сейчас так этого бы хотелось!

   Не отказалась бы она и от чьего-нибудь совета. Теперь, когда так нежданно для самой себя она вернулась домой, а точнее, когда внезапно лишилась обретённого дома, где всё было обустроено и были финансовые запасы, Жанна не знала, как поступить.

   Самым простым и лёгким способом существования дальше было одно: продолжать жить в этом мире, как всегда, – не вспоминая ни о каких других мирах, ни о каких фантазийных людях и мифических родственниках; ходить на работу, когда-нибудь встретить свою любовь, выйти замуж. «Проблема лишь в том, что я уже нашла свою любовь, и она – не в этом мире…», – мрачно подвела Жанна итог.

   Из когда-то отложенных денег большую часть пришлось отдать за накопившиеся долги за квартиру. Их было немало – оказалось, что пока она жила в другом мире, время в этом двигалось точно также, и, значит, она пропустила почти полгода этой жизни.

   За это время её благополучно и без лишних вопросов уволили с работы – в первую же неделю прогулов. И всё, что Жанна сейчас смогла, – это, конечно, не объяснить, где так долго и без предупреждения пропадала, а прийти и забрать трудовые документы и неполученный ранее расчёт.

   Денег от этого у неё немного прибавилось, но и проблем – тоже: настырная Маринка никак не хотела отставать, желая узнать, что же такого распрекрасного могло случиться с коллегой, раз та столь беспечно плюнула на работу. Теперь она названивала чуть ли не каждый день, приглашая то на прогулку, то в ночной клуб в надежде, что у вернувшейся заблудшей появилось много денег или нужные знакомства.

   У Жанны же для прогулок не было никакого настроения, и она стойко отказывалась от Маринкиных приглашений. И с нескончаемой тоской она теперь вспоминала беседы с Мари, жалея, что так мало удалось с ней пообщаться.

   Вспоминала она и Жана. И все мысли, поначалу страшные, когда Жанна думала о тех словах, что случайно услышала в его доме в тот последний день, спустя некоторое время улеглись. Ей несложно было убедить себя в том, что она что-то неправильно поняла или неверно услышала. Тем более что определить, точно ли она в тот момент уже не спала, Жанна не могла. В любом случае ей приятнее было думать, что Жан был ей другом. К тому же, очевидно, он был и единственным её родственником, и даже мысленно терять его ей не хотелось.

   И всё же сильнее, чем все эти страхи и сомнения, была мечта вновь увидеть серые глаза Аллена и услышать его голос! Странная мечта для человека, который никогда раньше не любил…

   Резкий звонок заставил Жанну вздрогнуть. Но это был не долгожданный голос будильника: кто-то стоял за дверью.

   Жанна подошла и посмотрела в глазок. Чуть подумав, она нехотя открыла дверь, чтобы впустить незваную гостью.

   – Вот решила заглянуть. Наверное, скучаешь тут… – Маринка, разуваясь, пытливо осматривала прихожую, стремясь найти признаки нахлынувшего богатства или присутствия в доме мужчины. Но прихожая была обычной и не выдавала никаких тайн, если они и были.

   – Я тебе так рада, – скучно, по привычке ответила Жанна, пропуская её на кухню.

   Кухня тоже была слишком простой для того, кто мог получить состояние.

   – Так как у тебя дела? – решила тут же расставить все точки Марина.

   – Как обычно, только работы нет, – пожала Жанна плечами.

   – Да, с работой сейчас тяжело, – ответила бывшая коллега и тут же пошутила, – а без работы ещё хуже!

   – Это точно. Мне бы сейчас дополнительные деньги не помешали.

   – Значит, у тебя нет… как это… запасов финансовых? – Маринка поскорее отхлебнула чаю, чтобы не встречаться с Жанной взглядом.

   – К сожалению…

   – Зачем тогда работу прогуливала? Сидела бы спокойно в офисе…

   – Пришлось – обстоятельства резко заставили и…

   По заскучавшему взгляду бывшей подруги Жанна поняла, что можно уже ничего и не придумывать.

   – Может, ещё чаю? – вежливо спросила она, видя, что пауза затянулась.

   Маринка быстро взглянула на часы.

   – Так много?! Уже опаздываю… ещё на одну встречу. Увидимся в следующий раз, хорошо?

   – Вечером? – вдруг спросила Жанна, проглотив улыбку. Заметив в ответ непонимающий взгляд, она с серьёзным видом добавила, – ты вечером в ночной клуб звала.

   – О, это!.. – Марина, стараясь не особо торопиться, надевала ботинки. – Сегодня уже не получится, я сама никуда не иду, дела важные появились…

   – Жаль… – Жанна всё ещё сдерживалась, чтобы не усмехнуться. – Но если что, ты…

   – Конечно! – поспешно ответила та. – Обязательно тебя позову!

   Жанна кивнула. Она уже поняла, что слышит голос бывшей коллеги в последний раз, когда та вдруг обернулась.

   – Может, тебе сказать, если у нас случайно место появится? Тебе ведь работа нужна…

   Она мельком взглянула на Жанну и сразу уперлась взором в пол. Видимо, это был последний писк жалости.

   – Спасибо! – кивнула Жанна.

   Дверь закрылась.

   Жанна слушала, как затихают удаляющиеся шаги. Потом устало присела на пол и прислонилась к стене спиной.

   На её мрачном лице уже не было и намёка на улыбку. В голове восстали прежние мысли: ни денег, ни работы, ни дома, ни друзей… Про Аллена она старалась не вспоминать – и так проблем полна кадушка! Но всё равно перед глазами снова и снова появлялось его лицо, как горький упрёк в том, что она ничего не умеет – ни защитить любимого, ни переместиться, куда ей нужно.

   «Он меня не помнит… И для него теперь это даже лучше, ведь я всё равно не могу добраться до его мира…», – подумала Жанна с горечью и тоже зачем-то оглядела прихожую, которую так пристально осматривала Маринка.

   По счастью, за прошедшие полгода никто чужой не забрался в квартиру и ничего не стянул, так что здесь продолжало висеть несколько тёплых верхних вещей. Был уже поздний месяц осени и скоро должна была начаться зима, так что они ей очень были нужны! Сюда же можно было бы повесить и ту лёгкую накидку, в которой она проснулась, держа в руках найденные часы… Но её и остальную одежду, в которой Жанна провела свой последний день в том мире, она хранила отдельно. Ей было важно, чтобы эти вещи не затерялись – только они могли доказать ей, что всё, что она помнит и о чём теперь мечтает, действительно происходило с ней. Даже носить их она не собиралась, чтобы не потрепать раньше времени – раньше того момента, когда она сможет вернуться в тот мир. «Если я смогу вернуться…», – поправила Жанна саму себя и поднялась с пола.

   Сейчас ей было невыносимо жаль, что она так много времени в том мире упустила зазря! Конечно, она читала книги, но ей самой тогда всё это казалось бессмысленным, и особо она всё же ничего не выискивала. Ей казалось, что, как в каком-то сне, всё решится само – умный и добрый Жан когда-нибудь сжалится и расскажет, как можно передвигаться из одного мира в другой, или кто-нибудь ещё найдётся, кто объяснит, как открывать двери… Тогда ей и в голову прийти не могло, что придётся остаться со своей проблемой наедине, как сейчас.

   А сама она не могла ничего. Всё, что удалось Жанне придумать, – это каждый раз, ложась спать, снова и снова сжимать в руках старинный будильник, один из двух. Но это не помогало. Конечно, Жанна прекрасно понимала, почему: часы не являлись проводником и не были даже знаком, символом для открытия дверей. Они просто были заколдованы кем-то, возможно, бабкой Гвендой, а может, и самой прабабкой Розой Нориен. Своим голосом они соединялись друг с другом и связывали оба мира, открывая между собой некий коридор – помещение с проводником, – чтобы их владелец мог спокойно находиться в одном мире, не опасаясь, что не найдёт входа обратно во второй. Но сами по себе они не могли открывать ничего, не могли даже просто указать путь к двери!.. Сейчас они спокойно стояли рядом со своими двойняшками и знали, что раз все они, все часы, здесь, в одном и том же месте, значит, и хозяин тоже здесь, и потому следить за временем перехода не нужно. И всё равно, каждый раз, ложась спать, Жанна снова с надеждой брала их в руки, чтобы утром проснуться и убедиться, что это опять не подействовало!..

   Войдя в кухню, Жанна присела на стул и уставилась на недопитый Маринкин чай.

   «Может, тебе сказать, если у нас случайно место появится?..», – вновь прозвучали в голове её слова. Жанна прекрасно поняла этот немного виноватый тон: мол, мне жаль, что у тебя такие дела, но ничем помочь не могу. А если б могла, то, конечно…

   «Да и что толку, если и появится там место? На прошлой работе… – вновь подумала она. – Я не могу на неё вернуться. Коллеги станут смотреть на меня, как на ненормальную, чудную, а начальство, если и примет обратно, что вряд ли, будет считать ненадёжной. Ведь если я один раз их так бросила, то и второй могу… Да и всё равно мне это не поможет! Нет, помогло бы, если бы я…».

   Жанна постаралась замолчать собственные мысли, но это не удалось: через мгновение внутренний монолог снова продолжился. И она мысленно произнесла ту фразу, которая её пугала и которую она не хотела бы думать: «… если бы я осталась в этом мире навсегда. Тогда мне нужна была бы любая работа». Она тут же резко добавила сама себе: «Но если я хочу найти вход обратно – а я хочу! – тогда мне понадобится время на его поиски. Если я целый день, всю неделю буду находиться на работе, то больше ничего не смогу отыскать. Значит, мне её не надо. А вот деньги мне нужны…».

   Размышляя так, ещё немного Жанна посидела на кухне, а после пошла на балкон. Оттуда она перенесла в гостиную несколько коробок – тех самых, что достались ей от когда-то совсем неизвестной бабки. То, что бабку звали всё же не Галина, а Гвенда, Жанна уже отлично знала. Как и то, что жила Гвенда поначалу в магическом мире – том самом, куда теперь так стремилась сама Жанна.

   Разрезав сверху скотч, она открыла крышки и присела рядом. Внутри лежали вещи, которые когда-то держали в руках её родственники, её настоящая, кровная родня.

   Когда Жанна получила эту квартиру, коробки уже были здесь – стояли в этой самой комнате. Тогда, заглянув внутрь и поняв, что там мало чего современного, она даже не стала их рассматривать и отнесла на балкон. И вспомнила о них, только когда устроила большую уборку. Тогда, открыв одну из коробок, Жанна и обратила внимание на часы, которые начали отчёт её новой жизни…

   А ещё несколько лет назад у неё не было ни этих вещей, ни самой этой квартиры, – когда она жила с родителями.

   С самого детства Жанна прекрасно знала, что они были приёмными. Они забрали её из детдома, когда ей было почти пять лет, и никогда не старались сделать так, чтобы она забыла, откуда пришла. Наоборот, казалось, что они хотели именно этого – чтобы она никогда этого не забывала! Но Жанна всё равно была им благодарна: у неё была жизнь в настоящей квартире, в отдельной комнате; правда, без братьев или сестричек… У неё было много игрушек и вкусная еда. И она никогда не могла пожаловаться на одиночество: после работы родители всегда были дома, в дневное время в школе её оставляли сначала на продлёнку, потом – в различных секциях… Жанна никому не могла бы пожаловаться на одиночество! Но само его ощущение всё равно никогда не покидало её…

   Как-то она попыталась спросить о своих родных – о других, тех, которые у неё должны были быть до того, как она попала в детдом. Тогда ей сказали, что у неё больше никого нет. Было ли это правдой? Теперь, немного имея представление о том, кем были её предки, Жанна понимала, что приёмные родители действительно отвечали то, что считали правдой. А тогда ей пришлось довольствоваться этим ответом, но она не переставала верить в то, что ей просто не хотят говорить…

   Потом был тот день – её совершеннолетие. Жанна выросла – резко и бесповоротно.

   Родители были очень рады. Ещё бы! – красивая умная девушка, чьё обучение в университете они уже полностью оплатили, хотя оно ещё длилось, вступила во взрослую жизнь. Но причин для радости у них, видимо, было ещё больше: с чувством выполненного долга они подготовили документы и вручили Жанне ключи от неизвестной ей квартиры – от этой квартиры, сообщив, что это – наследство, доставшееся ей от какой-то бабушки Галины, которую она просто не помнит. И напоследок уверили в том, что она в них больше не нуждается.

   С тех пор Жанна их не видела.

   Они пропали как-то просто и быстро, как по волшебству. Дни летели, она ходила в университет, гуляла с подружками, а, приходя домой, пыталась дозвониться… Иногда это удавалось. Но скучные вопросы и ответы недолгих разговоров вскоре показали, что бывшей родне на самом деле нет до неё никакого дела.

   Больше Жанна их не набирала, поняв, что осталась одна. И то, что с тех пор они сами ни разу ей не позвонили, это подтвердило.

   Последние четыре года, проведённые в одиночестве в этой двухкомнатной квартире, показали ей, что одному быть действительно грустно, особенно, если не умеешь веселиться и расслабляться. Потому, когда после окончания учёбы Жанна устроилась на работу, зарплата у неё стала утекать на постоянные вечеринки, кафешки и ночные гуляния с подругами. Правда, как поняла она после посещения другого мира, в этом подруг-то у неё никогда и не было. По крайней мере, сейчас ей казалось, что на эту роль лучше всего подходила Мари – а таких отзывчивых и понятливых людей в своём настоящем мире Жанна вокруг себя не видела. Или просто не замечала…

   И вот, наконец, спустя столько времени она добралась до этих коробок, которые простояли здесь несколько лет, не привлекая к себе никакого внимания. Медленно и осторожно, весьма ценя теперь все вещи, лежащие внутри, хоть она их ещё и не видела, Жанна выложила на пол всё, что было в самой большой коробке.

   «Здесь можно было бы уместить бизона!», – ворчливо подумала она, когда поняла, что размер не оправдывал ожиданий: внутри оказалась только одежда. Само собой, она была совсем не новой, и, похоже, когда-то принадлежала бабке Гвенде. Цвета были мрачноваты, в основном, излюбленного Жанной только когда она не высыпалась, серого скучного оттенка. Не было даже ничего, за что мог бы зацепиться взгляд – красивая пуговка, брошка… Жанна немного тряханула серый болоньевый плащ, и поняла, что всё это ещё и такое пыльное, будто оно вобрало в себя пыль задолго до того, как попало в картонный бокс! Разочарованно сдвинув одежду в сторону, она обратилась к другой коробке.

   Внутри лежали тетради, пачка листов и фотоальбом. Открыв поначалу альбом с фотографиями, Жанна тут же закрыла его. Она помнила, что там хранились снимки бабки Гвенды и прабабки Розы Нориен, а ей сейчас нужна была помощь – нужен был какой-нибудь предмет, способный заменить собой переставший работать будильник, или хотя бы подсказка. Отложив фотоальбом, Жанна взяла в руки пачку листов. И не поверила глазам: это были детские рисунки.

   «Это – моё?», – удивлённо пролепетала она одними губами, боясь даже прикоснуться к ним. Она никогда не рисовала так, она не помнила таких рисунков! В детстве, у приёмных родителей, Жанна любила накрасить коричневое поле и поставить на нём одно дерево. Коричневый цвет уходил у неё очень быстро, и больше ничего иного рисовать она не умела. А здесь!.. Перед ней лежали листы, сплошь залитые цветными волнистыми линиями, как будто радуга взорвалась и упала в море!..

   Эти линии так зачаровали её, Жанна так долго всматривалась в них сейчас, что ей стало даже казаться, будто они шевелятся. Она переворачивала листок за листом и всё никак не могла поверить… А потом заметила её!.. – на бумаге коряво, по-детски была нарисована фигура. И Жанна могла бы поклясться, что уже видела её – и не так давно! Это была фигура девочки с золотыми кудрями, в руках которой было что-то огненное.

   «Ну и дракон… А художник-то с меня никакой!», – усмехнулась она. Оригинал этой девочки сейчас сидел на каминной полке в её гостиной, прислонённый к одному из светильников-двойников, сделанных в виде цветов-колокольчиков. «А может, я оставила её в спальне?..», – едва шевеля губами, прошептала Жанна, не удержавшись и закрыв глаза: перед ней снова стоял её дом. В мыслях можно было пройтись по нему, заглянуть в кухню, в столовую… Нагнуться к камину и поворошить угли… Это было даже странно – летом было тепло, но Жанна всё равно иногда разжигала камин. Ей нравилось, как горит огонь, и она часами могла сидеть возле него, следя за языками пламени… А сейчас зажечь было нечего.

   Она открыла глаза. Перед ней была кипа изрисованных листов, и такими радужными, как пару минут назад, они ей уже не казались. Аккуратно сложив их обратно, Жанна быстро пролистнула одну из тетрадей, уверенная, что и внутри что-нибудь такое же… Но это оказалось не так: там были слова – написанные ребёнком, корявым почерком, так, что даже не всё можно было понять. А в некоторых местах слова были поправлены твёрдой чужой рукой, и кое-что всё же можно было прочесть.

   «Ромашка – для красоты, сок лилии – для верности… Розмарин успокоит, а ракитник защитит…», – зачитала она. Видимо, это были пометки Гвенды. Может быть, та всё же пыталась её чему-то научить?.. А потом перешла с ней в этот мир…

   «… и оставила здесь…», – горько закончила Жанна свою мысль.

   Ей стало обидно. Она ничего не помнила из прошлой жизни и точно теперь знала только одно: если бы её не переправили в этот мир, она могла бы жить в своём доме. Но её от этого избавили.

   Жанна отложила тетради и взялась за последние коробки. В них были собраны разные предметы, и, хоть она не помнила наверняка, но подозревала, что тут же и могла в прошлый раз найти старинный будильник. Поэтому хранящимся здесь предметам сейчас она уделила наибольшее внимание. Немалое время она подержала в руках каждый из них, повертела в поисках какой-нибудь зацепки и даже попыталась тут же лечь спать, обложившись сразу ими всеми. Но ленивый дневной сон идти к ней не хотел, и пришлось оставить эксперимент на вечер.

   Пара вещей Жанне весьма приглянулась: компас и ручка. Ручка казалась необыкновенной, была тёмно-коричневой, глянцевой и очень гладкой. Жанна даже не смогла понять, что это за материал. Для полированного дерева, покрытого лаком, он казался слишком твёрдым. Внешне напоминал керамику, но когда, рассматривая, Жанна неуклюже выронила её, ручка не разбилась.

   Ей всё ещё можно было писать, но непонятно было и то, каким образом внутри пополняются чернила. Предмет выглядел полностью слитым, без намёка на какую-то защёлку, кроме единственного отверстия, откуда блестело металлическое жало пера, закрытое небольшим колпачком.

   Ручку было очень удобно держать – в этом Жанна убедилась сразу же! Правда, это были лишь физические ощущения. Внутри же при этом стало не очень приятно, будто она взяла чужую вещь, а не то, что должно принадлежать ей. А Жанне бы хотелось иметь такую! Ручка была красива!

   На верхушке её весьма живописно расположилась голова дракона, а с одного боку до мельчайших деталей была прорезана шкура. Казалось, будто сам дракон держит всю эту ручку, и заканчивалась шкура внизу, у пера, хвостом. Он отделялся от этой плоскости и, выходя за общие пределы предмета, весьма изящно заворачивался полукругом. «Наверное, это чтобы её ставить!», – догадалась Жанна. Но использовать хвост по этому назначению всё же не получилось: вероятно, нужна была и особая подставка, но ничего похожего на неё в коробках не нашлось.

   Конечно, сразу ясно было то, что эта ручка попала сюда вместе с бабкой Гвендой из того мира. Здесь такая стоила бы очень дорого. Редкая, ручная работа…

   «Можно будет продать подороже, если очень понадобятся деньги…», – бережно держа её на ладони, подумала Жанна, но весьма нерешительно. Если несколько лет назад она очень бы порадовалась такой находке и этой мысли, то теперь ей стало грустно. Жанна и сама хотела бы быть единственной обладательницей такой ручки; писать ею, сидя за столом в своём кабинете или в гостиной, у камина…

   Отогнав ностальгические мысли о доме, она положила ручку к просмотренным тетрадям и взяла в руки другой предмет – компас. Присев на стул, Жанна даже закрыла глаза – ей вдруг показалось, что и он мог бы… ожить: стучать маленьким сердечком, как тикающие часы, дышать, двигаться… Но ничего не происходило: компас был – просто компас. Немного пыльный и очень красивый, похожий на морской – тёплого коричневого оттенка, как горячий морской песок в вечерний час.

   «Наверняка, принадлежал моему дедушке…», – подумала Жанна и со внезапной нежностью протёрла ладонью стекло корпуса. Внутри дрожали стрелки: золотая и синяя. Жанна потёрла его ещё раз, думая, что ей почудилось. Но золотой цвет не стал красным, и она вдруг усмехнулась – ей самой компас с этими цветами показался ещё приятнее, чем обычный. Ещё немного она подержала его в руках, будто согревая или, может, наоборот, – грея свои руки, и отнесла в спальню. Там компас она спрятала в ящик стола, а ручку-дракона и тетради положила на стол.

   Больше в коробках рассматривать было нечего, но возвращать их на балкон Жанна передумала. Эти вещи внезапно стали ей ближе, роднее, и ей больше не хотелось, чтобы они снова в одиночестве покоились в забытом углу, – они ведь были оттуда. Они словно придавали ей какой-то уверенности в своих силах, будто дарили поддержку неведомой родни, потому Жанна решила оставить их в комнате.

   Закрыв крышки, она поставила коробки друг на друга, а найденную одежду отнесла в ванную. Стирать её было ни к чему, но вытряхнуть её она хотела. И не зря! – пыли было столько, что она успела пожалеть, что не вышла с ними на балкон, не желая, чтобы соседи увидели её с такими старыми вещами! Жанна чихала и кашляла, но не остановилась, пока не вытряхнула всё, что смогла, одновременно укоряя себя за лень и нежелание это всё постирать.

   На пол выпал небольшой листок. Подняв его и собрав одежду, она поскорее вышла из ванной и, скинув всё обратно в коробку, уставилась на бумажку в руке. Это была фотография: у неизвестного дома на скамейке сидела старушка, к ней прижалась маленькая смеющаяся девочка. Это была Гвенда и – сама Жанна. В глазах Гвенды было столько нежности, столько тепла… что Жанна вдруг заплакала, видя, что к этой девочке у бабки было столько любви в глазах!.. Сейчас она очень завидовала ей, этой маленькой беззаботной девчушке, которую любили и которая знала всё, что ей нужно было знать!.. А на обороте было всего два слова: «Для Жанны», – тем же почерком, которым были поправлены некоторые слова в тетрадках.

   Успокоившись, Жанна бережно положила фотографию туда, где уже лежал компас, и ещё раз огляделась. Теперь и спальная, и гостиная показались ей гораздо дороже, чем утром – здесь появились вещи из её новой жизни; и здесь были вещи её бабушки, которая любила её…

   Когда наступил вечер, Жанна снова обратилась к отобранным ею предметам. Улегшись в кровать, она разложила их вокруг себя на постели и, крепко сжав в руках компас, вскоре заснула…

   Ей снова снился город. Улица.

   «Центральная?.. Или нет?», – растерянно подумала Жанна, осматриваясь. В глазах был как будто туман. Ей казалось, что она то узнаёт улицу, то нет… Попеременно оглядываясь и ища глазами прохожих, у которых можно было бы спросить, она продолжала идти вперёд. Но рядом пока никого не было.

   Потом появилось что-то, похожее на знакомое здание – то, где когда-то была заветная дверь. Сейчас же ни двери, ни вывески на нём не наблюдалось.

   «А где-то же она должна быть…», – подумала Жанна и вслух произнесла:

   – Иначе зачем здесь здание?

   – Простите?..

   Перед ней остановился мужчина. Он смотрел так любопытно, что она тоже уставилась в ответ, но говорить что-либо не торопилась. Всё же осмотр незнакомца её удовлетворил, и Жанна произнесла, кивая в сторону дома:

   – Говорю, иногда здесь дверь бывает. А сейчас нет. Зачем нужно здание без двери?

   Мужчина с интересом обернулся.

   – Действительно, нет двери. А вам очень надо? Вот же – много других домов, и у них есть двери.

   Жанна несколько растерянно пожала плечами, будто ей самой это не приходило в голову, и оглянулась. И похолодела! – вокруг действительно было много зданий. Но – ни одной двери!

   Она резко посмотрела на собеседника, испугавшись, что в этом странном сне он на неё нападёт. Но он только сказал ещё:

   – А если нужен вход в конкретное здание, так, может, стоит поискать с другой стороны, в другом месте?..

   От недоумения Жанна открыла рот, но незнакомец внезапно исчез. И она тут же проснулась.

   За шторами пробивалось солнце. У кровати стояла пара одинаковых часов. «Тик-так, тик-так…». Стрелки компаса, лежащего в руках, дрожали.

ГЛАВА 2

   Больше всего Жанну теперь беспокоило, что деньги таяли слишком быстро. А ведь их и так было немного!.. Оставалось надеяться, что удастся найти хоть какую-то подработку! Конечно, можно было бы попросить помощи у приёмных родителей, но она не представляла, как сможет объяснить им, почему не работала столько месяцев, где пропадала. Они не поняли бы её, да и не зря ведь уже так чётко объяснили, что не желают иметь с ней ничего общего!.. Потому, снова оставив этот вариант на крайний случай, Жанна отправилась в ближайший киоск у дороги.

   На неделе она успела просмотреть несколько выпусков газет, но ничего подходящего не нашлось: вся предложенная работа была на полный день, а она хотела искать вход в потерянный ею мир, и потому нужно было больше свободного времени.

   Свежая газета оказалась тонкой, вакансий было не так много, как хотелось бы. И не отходя далеко от киоска, Жанна присела на скамейку у автобусной остановки, чтобы сразу вчитаться в содержание. Скучно пробежав по нему глазами и вспомнив, что по названию вакансии условия всё равно не определить, она открыла первую страницу. Терпеливо просматривала Жанна объявления в поисках того самого, в котором можно было бы найти лазейку и предложить работодателю услуги на половину рабочей недели, но ничего подходящего не было.

   «Детский мини-садик, воспитатель, домработница…», – вздохнув, дочитала она последнюю рубрику. «Можно было бы попробовать… Но няне – и той требуется высшее образование по профилю… А менеджеры – только на полный день!», – с досадой подумала она, не понимая теперь, как её угораздило получить такую специальность, по которой ей и работать-то неинтересно. «Мы платим, так что учись и будь благодарна…», – снова услышала она в своей голове слова матери. Конечно, в те времена Жанна всё равно не смогла бы сама придумать, кем бы хотела стать, так о чём ей было спорить? Да и как она могла бы спорить, если благодетели и так забрали её из детдома?.. За это она всегда старалась быть послушной, чтобы не приносить неразберих и проблем, и этот случай не был исключением.

   «А стоило ли мне позволять другим управлять моей судьбой?.. Или, может, нужно было решать самой, выбирать самой, разбираться самой с тем, что мне важно и интересно?», – укоряла Жанна себя, шагая по дороге совсем не в сторону дома. Пока природа была ещё не такой холодной, как умела быть в иные месяцы, хотелось прогуляться, чтобы подумать на свежем воздухе. Да и не особо неприятная мысль тоже засела в её голове: что одна в квартире она всё равно выхода не найдёт, а вот среди людей – был шанс… По крайней мере, в это хотелось верить! «Не зря же я и во сне ходила по улицам! – убедила Жанна себя. – Вдруг найдётся новая дверь, вдруг найдётся тот магазин в другом месте?..».

   – Деточка, купи семечек! – услышала она старый голос.

   По привычке Жанна послушно подошла, но вовремя вспомнила, что с деньгами у неё туго. А старушка уже насыпала чёрный кулёчек больших, аппетитных и, кажется, ещё тёплых семечек. Её руки немного дрожали – от опускающегося холода или от нетерпения: на улице вечерело, и найти покупателя на опустевшей дороге было непросто.

   – Простите! – со вздохом развела руками Жанна, собираясь уйти.

   – Не любишь семечки? У меня вкусные… – старушка торопливо нагнула краешек бумажного пакета и потрясла. От семечек оторвался вкусный запах. Они действительно были ещё горячими, будто их только что поджарили!..

   – Простите… – снова повторила Жанна, не зная, что ещё сказать.

   «Нелепо будет, если объясню, что нет денег: одета, ухожена, в руках газета…», – подумала она и спросила:

   – А сколько?

   – Пятьдесят.

   «Ой… На них можно купить хлеб. И мне эти пятьдесят рублей больше никто не даст, если я не найду работу…», – воскликнула Жанна мысленно.

   – Ох, и зима уж скоро придёт, холодает нынче быстро! – потирая руки, сказала старушка, выжидающе глядя на неё. – Стою тут, стою, деточка, никого нет… Вот, думаю уже, придётся идти домой, ничего не продав. А тут ты… А теперь и хлебушка куплю.

   Жанна сглотнула и полезла в карман, где лежала бумажка в пятьдесят и несколько монет, оставшихся с покупки газеты.

   – Держите, – протянула она купюру. – А семечек можно поменьше… – добавила она, неловко тряхнув полученный кулёк и отсыпав половину обратно старушке.

   Отойдя на несколько шагов, Жанна вдруг вернулась.

   – И вот, возьмите, – вам ещё пригодится, а я уже посмотрела. Это чистая, свежая… – протянула она прочитанную газету и торопливо пошла дальше, сжимая в руках кулёк. Он уже начал остывать, но пока что ей казалось, что он немного греет её расстроенную душу.

   Возвратившись домой, Жанна положила кулёк в кухне, а сама ушла в спальню и улеглась в кровать. Свернулась калачиком и закрыла глаза. Пара слезинок появилась в уголках её глаз и очень медленно скатилась на подушку. В руках с надеждой снова был зажат компас…

   Наутро Жанна поняла, что и нынче ночью дедушкин компас ничем ей помочь не смог: сна своего она не запомнила и, открыв глаза, поняла лишь, что наступил новый день, а проблем так и не убавилось!

   Лениво сидя в кухне за чашкой остывшего чая, который она всё никак не могла допить, Жанна протянула руку к чёрной горсти, высыпавшейся из бумажного кулька.

   Медленно пальцами она чистила семечки, пока рядом не образовалась горка шелухи, а в руках не остался пустой бумажный кулёк. Повертев его, Жанна поставила его на стол вверх тормашками и, как ребёнок, представила, что это чья-то шапка. После снова повертела в руках, пытаясь представить, чем ещё это могло бы быть, потом развернула и разгладила ладонью. Она вспомнила, что из листа бумаги можно сделать и корабль, и самолёт – в детстве они с ребятами во дворе любили так баловаться… Теперь Жанна захотела сделать то же. Но ей не удалось: как ни вертела она в руках, ни складывала эту бумагу, корабля из неё не получалось – как оказалось, слишком давно это было…

   «Требуется…», – вдруг увидела она печатное слово. Жанна тут же, отбросив воспоминания о былом, резко развернула сложенный для корабля лист и всмотрелась в текст.

   Это была вакансия библиотекаря. «Ответственный, пунктуальный… грамотная речь…», – зачитала она.

   По счастью, номер телефона сохранился, а вот адреса не было. Как, впрочем, и условий работы, оплаты и графика. Лист бумаги был весь в жёлтых пятнах, и было непонятно, от какой даты объявление.

   «Может, даже прошлогоднее…», – подумала Жанна, сжимая его в руке.

   Впрочем, решение пришло быстро – в последние месяцы она приучила себя к мысли, что ничто не происходит просто так, поэтому, раз этот текст попал ей в руки, надо было действовать! «По крайней мере, за звонок с меня денег не возьмут, – подумала Жанна, набирая номер. – А если и станет стыдно, то по телефону этого никто и не заметит!..».

   Ответа в трубке не было, и в первые секунды она даже обрадовалась: она и попыталась использовать шанс, и ни перед кем ей не стало стыдно… Тут гудки резко прекратились, и с замиранием сердца Жанна услышала голос. Она поторопилась сказать:

   – Здравствуйте! У вас вакансия была – библиотекарь требовался, нашли уже?

   – Да давно нашли! – усмехнулся кто-то, и внутри неё сразу всё оборвалось.

   – Извините, спасибо, – глухим голосом ответила Жанна, собираясь уже положить трубку, как вдруг услышала:

   – Хотя подождите…

   На заднем фоне раздавались голоса.

   – Если только на полставки… – обратились, наконец, к ней.

   – Я согласна! – Жанна сама не ожидала, что так поспешно ответит.

   Судя по голосу, на том конце провода удивились ещё больше.

   – Тогда приезжайте, посмотрим на вас.

   Она записала адрес и положила трубку. «Вот повезло!», – восхитилась она. Действительно, казалось почти невероятным, что библиотека находилась недалеко – в нескольких остановках от её дома. Конечно, о существовании в этом районе каких-либо библиотек Жанна никогда не слышала, но ведь она их и не искала?..

   Жанна тут же собралась и вышла. Торопясь добраться, она даже села в автобус, хоть раньше и собиралась сэкономить – на случай, если работа не подойдёт… Впрочем, доехала она быстро, а вот найти саму библиотеку оказалось сложнее. Долго Жанна плутала среди жилых многоэтажек, пока, наконец, не обратила внимания на старое одноэтажное здание. Вывески на нём не было никакой – но так лишь виделось издалека. Когда Жанна подошла ближе, оказалось, что вывеска всё-таки есть – небольшая и весьма обтрёпанная. «Видимо, за книгами сюда ходят только те, кто точно знает, что здесь библиотека», – подумала она и осторожно тронула давно некрашеную, когда-то зелёную дверь. Та протяжно заскрипела, как тот старый дом с дверью без петель!.. И у Жанны резко засосало под ложечкой… Но это было просто воспоминание.

   Внутри горел свет, за старой партой сидела женщина-консьерж.

   – За книжками? – весело хмыкнула она, не задавая вопрос, а, скорее, утверждая.

   – Ну так… – дёрнула Жанна плечами, решив пройти мимо. Но потом обернулась и уточнила, – меня на собеседование позвали, на библиотекаря… Это куда идти?

   – Ох ты, новенькая работница! Вот-те на! – удивлённо всплеснула та руками. – А я уж думала, нового никого-то уж и не будет… Ну, вон туда пройди, – указала она в сторону чистенькой деревянной двери. – Да не бойся, там все хорошие! Ишь, робкая какая…

   Жанна молча проглотила её слова, подумав только: «Ну и местечко…», и прошла, куда указали, спиной ощущая, что её провожают взглядом.

   Внутри в комнате стоял длинный стол-стойка для библиотекаря, с десяток шкафов с книгами и пустые столы со стульями. Читателей здесь не было или, по крайней мере, так сейчас казалось.

   Шкафы были старыми, книги, судя по видимым переплётам, – тоже, а у столешниц кое-где не хватало лака, а то и целого уголка, будто попали они в эту комнату уже после какой-то другой своей долгой и весьма насыщенной жизни. Казалось, что библиотека здесь находится давно и что ремонта тут не было с самого её основания. Правда, видно было и то, что за ней очень ухаживают – в комнате и в шкафах было опрятно и чисто, хотя почти всё тут и было потрепано временем.

   «Компьютеров нет…», – мысленно подытожила Жанна, оглядываясь мельком, чтобы никто не заметил её слишком оценивающего взгляда. Но на Жанну как на нового и единственного посетителя никто и не смотрел: мужчина за стойкой внимательно изучал папку с бумагами, которую ему показывала молодая девушка.

   – Я по объявлению, – осмотревшись, громко произнесла Жанна, поняв, что время тянуть больше нечем. От волнения голос немного захрипел, будто она болела, и ей пришлось прокашляться, отчего она почувствовала ещё большее стеснение. Особенно, когда на неё, наконец, оторвавшись от бумаг, посмотрел мужчина.

   Он был молодым, симпатичным, с немного неаккуратной стрижкой, которая, как ни странно, весьма шла ему.

   – Вот ты какая… – улыбаясь, уставился он на неё. – А мы гадали: придёт кто-нибудь, не придёт… Ты так быстро согласилась на работу, что никто и не поверил, что ты взаправду. Так ты действительно хочешь здесь работать?

   Он немного качнул головой, будто желал оглянуться и показать взглядом эту комнату, но передумал. Жанна всё ещё была смущена, и его бровь немного дёрнулась – видно, решил, что сейчас, после его слов, новенькая точно поймёт всю нелепость собственного решения и теперь-то откажется. Но она кивнула.

   – Ну вот! А ты говоришь! – облегченно выдохнул он, повернувшись к коллеге. – Новые люди приходят, чтобы поработать, а тебе что-то не нравится… Вот уйдёшь – и пожалеешь ещё!

   – Мне ведь всё уже подписали, – недовольно заметила та.

   – Да, но ты запомни – уйдёшь, а потом пожалеешь.

   – Я поняла вас, поняла! – грубо перебила девушка, не желая снова слушать нравоучения. – Мне вот ей нужно показать, что где? – ткнула она пальцем в Жанну.

   – Да, покажи, расскажи, что надо. А я скоро подойду, – кивнул он и повернулся к Жанне. – Вы не уйдёте? А то Женя вас сейчас переубедит, да и условия мы с вами ещё не обговорили. Зарплата, конечно, не очень большая, тем более что вы на подработку, но коллектив у нас хороший… – снова демонстративно кинул он в сторону бывшей сотрудницы.

   – Я вас дождусь, – пообещала Жанна.

   – Я, кстати, Иван.

   Он потряс её руки, стиснувшие ремень сумки, и вышел из комнаты.

   – Ну, чего стоишь? Снимай пальто… Можешь вон на стол положить, – кивнула Женя, снова продолжая жевать резинку, с приходом Ивана спрятанную за щеку, и с интересом следя за Жанной, медленно стаскивающей с себя верхнюю одежду.

   – А вы давно здесь работаете? – робко спросила та.

   – Несколько месяцев. И чего я вообще сюда припёрлась?! – Женя вдруг так громко прищёлкнула жвачкой, что Жанна с тревогой на неё посмотрела.

   – А что, тут всё так плохо?

   – О, подруга! А ты снаружи-то здание видела? – ехидно усмехнулась Женя. – Я даже друзьям не могу сказать, где работаю, – засмеют! И тебя засмеют, кстати…

   «А у меня нет друзей!..», – гордо открыла было рот Жанна, но промолчала, вовремя поняв, что это и не повод для радости.

   – А почему не ремонтируют?

   – Сносить же собираются. Так что и ты тут отработаешь – недолго! – подвела Женя итог и даже засмеялась: такой он ей показался логичный да ладный.

   – Через сколько?

   – Да я откуда знаю?! Как снесут, будет ясно… Но ты мне зубы не заговаривай – давай, смотри, что тут где! У меня всё-таки последний рабочий день, так что завтра сама будешь разбираться, если сегодня что-то не поймёшь.

   «Ох, какая ответственность! А если я не подойду для этой работы, если… если она мне не подойдёт, то уже я подведу этих людей, этого Ивана, и ту старушку, что на входе, и читателей… Вот эта Женя уйдёт, а мне тогда новому библиотекарю и передать будет нечего, потому что я сама сейчас вряд ли что пойму…», – испугалась Жанна и постаралась включить всю свою внимательность, чтобы запомнить то, что говорила Евгения. Та даже выдала ей листик, чтобы можно было сделать пометки, и Жанна постаралась записать всё, что показалось ей важным.

   Через какое-то время дверь открылась, и в комнату вошёл мальчик лет восьми. Подойдя к стойке, он протянул книгу.

   Жанна оглянулась на Женю, но та не замедлила ответить на её растерянный взгляд:

   – Ты ведь теперь библиотекарь, так что давай, принимай первого посетителя!

   Ещё волнуясь, Жанна спросила у мальчика его фамилию и отыскала нужную карточку в картотеке.

   – Так, вижу – эту книгу ты принёс, а на руках у тебя осталась ещё одна, да?

   – Да, я ещё читаю, – ответил он, нетерпеливо осматриваясь.

   – Ну всё, записала, можешь идти, – отпустила его Жанна, и он быстро выскочил в коридор. Уходя, мальчик громко попрощался с консьержкой, а та продолжала что-то говорить ему вслед, когда и дверь за ним уже хлопнула.

   «Местечко…», – снова мысленно подвела Жанна итог, а вслух спросила:

   – Так ты уходишь, потому что тебе здесь не нравится?

   – А тебе – нравится? – от удивления широко распахнув глаза, уставилась на неё Женя.

   – Мне деньги нужны, – честно сказала Жанна, и Женя сразу её поняла.

   – Да, подруга, кому они не нужны?

   Тут ответа не требовалось, и бывший библиотекарь решительно направилась к двери.

   – А?.. – не успела придумать нового вопроса Жанна, но та махнула ей рукой:

   – Ты теперь сама всё тут знаешь, вон – даже читателя обслужила!.. Так что стой пока, привыкай, а я пойду расчёт получу.

   Жанна закрыла рот. Деревянная дверь хлопнула, и она снова осталась одна.

   «Как будто я дома…», – отметила она с тоской, вспомнив, что давно уже не видела людей – так, как когда-то раньше, на прежней работе: когда сидишь в офисе, а рядом ещё человек десять, и целый день – вперемешку то с незнакомыми людьми по телефону говоришь, то с коллегами, то опять с незнакомыми, то снова с коллегами…

   Вздохнув, она присела на стул. Он был деревянный, сделанный под старину.

   «Какой под старину!.. – осадила она себя. – Это просто старый стул. Здесь нет ничего нового или современного!». Она облокотилась на стол и, ещё раз глубоко вздохнув, снова огляделась.

   «Что же я делаю?.. – вдруг подумала Жанна. – Да, я буду работать на полставки, половину рабочей недели… Но если мне этих денег, этой зарплаты не хватит?! Нужно ведь платить за квартиру и ещё что-то кушать… И вещи, вещи!.. Но вещи я могу пока не покупать, – сглотнула она, нервно царапая по столу ногтём. – Если всё удастся, если я смогу найти выход, у меня потом будет целый дом вещей, мой дом… Надо немного потерпеть!».

   Внутренний монолог прекратился, но через мгновение начался снова. «А если мне этих денег не хватит на жильё, на еду?! – вновь подумала Жанна. Эта мысль неумолимо била в самое нутро. – Тогда будет полный крах! У меня не будет возможности найти вторую работу – потому что какой смысл брать две подработки ради денег?! Тогда надо брать целую работу, на полный день, на полную неделю. Но в этом случае я не смогу отыскать проход к Вильтону… А если работать только на полставки – тогда я смогу найти?», – снова резонно уточнила она у себя, уже и не веря в свою идею.

   Окружающая тишина и отсутствие коллег, коллектива, начали угнетать, усиливая страхи. Посетителей тоже не было, и Жанна замерла у стола, боясь даже шелохнуться, чтобы в этой тишине не раздался какой-нибудь лишний шум. Ей уже захотелось плакать, когда вдалеке, наконец, почудились ей шаги. Хлопнула одна дверь, потом – другая, послышались голоса. Затем раскрылась и дверь в библиотеку – в комнату вошёл Иван.

   Жанна сразу встрепенулась и поднялась: не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил, как она тут одинока и печальна.

   – Ну как тебе? Катерина Петровна говорит, что сбежать ты пока не пыталась. И ещё она говорит, что у тебя тут прям какая-то плачевная тишина, так что она сама даже чуть не испугалась, – усмехнулся Иван, с любопытством глядя на Жанну.

   – А Катерина Петровна – это?.. – уточнила она скорее для того, чтобы выиграть чуть-чуть времени и успокоить нервы, чем от интереса.

   – Наш сторож, – махнул он рукой в сторону двери и присел на читательский стол. – Так как ты тут? Женя сказала, ты уже освоилась.

   – Да, я жду её, она вышла…

   – Она уже ушла.

   – Как ушла? – не поняла Жанна.

   – Совсем ушла – неделю назад написала заявление, отработала ещё, чтобы зарплату за целый месяц получить, и вот теперь ушла. Не знаешь, как с работы уходят? Никогда не увольнялась?

   – Ох… – не нашлась Жанна, что ответить. Не хотелось сообщать, что с прошлой работы её уволили, потому что она перестала на неё ходить, а значит, она и не знает, что это такое – уходить с работы самой. Так что она быстро добавила, чтобы перевести тему, – наверное, ей тут не нравилось.

   – Работа как работа, – пожал Иван плечами. – А если книги любишь, так вообще… Сказка.

   Теперь усмехнулась Жанна – уж она не понаслышке знала, что такое сказка…

   – Так остаёшься с нами?

   Она кивнула, но тут же немного сникла:

   – А зарплата очень маленькая?

   – Семнадцать, – Иван внимательно следил за её лицом. Оно даже как-то посветлело, но он добавил. – Это за целую ставку.

   – Значит, в два раза меньше?

   «На такую зарплату я смогу оплатить квартиру и пару недель поесть одни макароны…», – мысленно подвела Жанна итог, и её подсчёты красноречиво отразились на вытянувшемся от разочарования лице.

   Иван хлопнул по столу.

   – Ладно, пойдём в отдел кадров сходим – узнаем, что да как. Может, прибавку получим!

   Они перешли в другое помещение, мало похожее на отдел кадров: скорее оно напоминало рабочий кабинет и одновременно – комнату отдыха. На отдельном столе здесь стояли электрический чайник и микроволновка.

   – Это наша общая комната, – пояснил Иван. – Для сотрудников, не для читателей. Здесь можно пообедать, оставить свои вещи. Гардероба, как ты заметила, у нас нет… В основном мы тут перебираем книги.

   – А отдел кадров? – не поняла Жанна.

   Иван красноречиво указал на стол, где, присмотревшись, можно было обнаружить стационарный телефон, торчащий из-под кипы бумаг.

   – Сейчас позвоню. Они в главной библиотеке сидят. Видишь ли, нас реорганизовывают: здание сносить будут, а другую библиотеку взамен этой строить не планируется – одна ведь здесь есть, на район хватает; а наша слишком старая… Вот, все наши книги потребовали учёта, у нас-то его давненько не было… Ноутбук нам даже выдали – нужно переписать данные имеющихся тут книг в электронный документ. Потом их отсюда увезут, пустое здание снесут, а у нас не будет работы. Так что и твоя работа – лишь на время. Но тебе, так понимаю, временная сейчас и нужна, верно?

   – Верно, – согласилась Жанна, и Иван набрал номер главной библиотеки.

   Жанна пыталась не пропустить ни одного слова с его стороны, но нить разговора всё равно потихоньку ускользала от неё, пока она с любопытством осматривалась. А потом Жанна вообще отвлеклась – когда в комнату вошла ещё одна сотрудница. Это была небольшая старушка с очень мягким взглядом. Было видно, что она очень добрая, и Жанна поглядела на неё с удовольствием, впервые подумав, что здесь можно было бы неплохо поработать, если б, конечно, не столь низкая зарплата… Та улыбнулась, заметив новенькую, и со вздохом облегчения опустилась на диван.

   – О, баб Зоя! – закончив телефонный разговор, Иван положил трубку. – Устали?

   – Ох, умаялась, умаялась, внучек! – выдохнула та, потирая бок. – Как нагнулась за этими книжками, так потом едва разогнулась…

   – Ну, а к нам вот помощница пришла!

   – Я ещё точно не знаю… А там что-нибудь сказали? – робко уточнила Жанна, стыдясь своей заинтересованности в деньгах.

   – Сказали – повысят зарплату на треть, только четыре дня в неделю работать надо. Я помню, – добавил он, – что тебе нужна подработка на два-три дня, так что будешь выходить только три раза на неделе, но в отделе кадров этого не говори. Мы-то, видишь, никого уж принимать не собирались: объявление-то ты старое где-то нашла… Читатели у нас теперь бывают редко, а книги мы бы и сами перебрали. Просто ты так сюда хотела, что мы подумали: а почему бы и нет…

   Жанна благодарно улыбнулась в ответ.

   Следующим же днём она посетила отдел кадров и стала полноправным членом маленькой старой библиотеки. И так вдруг обрадовалась этому новому ощущению, что она будет работать не менеджером, что ей захотелось поделиться с кем-нибудь радостью. Так что перед тем, как отправиться на своё новое рабочее место, Жанна даже купила небольшой тортик, который ещё могли позволить ей финансы.

   – О, молодёжь! – увидел её Иван в дверях общей комнаты. – С чем пожаловала? Уже работать пришла?

   – Документы оформила, вот – тортик принесла.

   – Быстро ты, молодец! – одобрительно хмыкнул он. – Тогда снимай пальто и зови бабу Зою, а я пока чашки поставлю.

   Иван махнул рукой в сторону двери, где должна была быть старушка, а сам взял с подоконника поднос и вышел.

   Жанна сняла пальто и сложила на стуле. Ей было так легко на душе, что это даже казалось странным, ведь зарплата, на которую она подписалась, не могла бы вызвать такого удовольствия. Но она радостно походила по общей комнате, рассматривая её и трогая предметы, а потом открыла дверь в комнату, где сама ещё не бывала и где, как сказал Иван, сейчас находилась баба Зоя. С этого места, у самого входа, в помещении никого не было видно, и Жанна направилась внутрь.

   На полу плотными рядами стояли связанные верёвками стопки книг и коробки. И тех, и других было так много, что они стояли друг на друге и вверху кое-где упирались в потолок. Жанна прошлась вперёд, ощущая себя в картонном лабиринте и, наконец, услышала шум, а потом увидела и бабу Зою – та переписывала что-то из открытой книги.

   – Ох… Там Иван зовёт, чай будем пить, я тортик принесла, – неуклюже произнесла она, не зная, как к той обращаться. – А вас как зовут, по отчеству?

   – Раньше всё звали Зоя Михайловна, а теперь больше баба Зоя. И ты так зови, не робей, – кряхтя, разогнулась старушка. Взглянув на смущённую Жанну, она широко улыбнулась, как раньше Иван, и, оставив тут ручку с тетрадью, медленно направилась в сторону выхода. – Хорошая ты девушка, только боязливая…

   – Просто я слишком мало знаю, а у меня ведь теперь работа… – ответила Жанна, выходя из комнаты вслед за бабой Зоей. – Вот у вас книг тут много. А зачем они в коробках лежат? Как их там искать, если читатель попросит достать?

   – Да из этих мы ничего и не выдаём – сами-то ведь не знаем, что там.

   Они присели у стола, где Иван разливал по кружкам чай.

   – Те книги, – объяснил он Жанне, – как раз и требуют учёта, а читателям выдаём те, что стоят в шкафах: они учтены со дня основания этой библиотеки, и записи о них хранятся – правда, только в письменном виде, поэтому и их данные тоже придётся в электронный файл перепечатать. А вот те, что в коробках…

   – А они почему не учтены? – спросила Жанна, не дождавшись продолжения: Иван замолчал, стараясь так аккуратно нарезать торт, чтобы кремовые цветы остались целыми на каждом куске.

   – Видишь ли, они много лет привозились сюда разными людьми.

   – Как интересно! – Жанна широко открыла глаза. – А почему?

   – Повелось так… Это ещё до войны дело было… Одна девушка страсть как любила читать! Книг мало было в то время, так она тексты всё собирала, покупала; даже меняла на них вещи, чтобы только заполучить… А после войны разруха была, дома стояли разгромленные, разоренные, и, чтобы как-то скрасить и свои будни, и чужие, девушка та устроила из своего дома избу-читальню – чтобы и другие люди могли прийти и что-нибудь почитать. А потом они уже сами стали приносить ей книги, которые им были не нужны. И когда, знаешь, в опустевшем селе в старом доме кто-нибудь находил какую-то книгу, то приносили в её дом, чтобы могли читать все.

   – А потом? – Жанна отхлебнула вкусного горячего чая, не отрывая взгляда с Ивана.

   – Потом книг стало так много, что в её доме они уже не вмещались, и им нашли новый дом – вот это самое здание, – обвёл он пространство рукой. – Конечно, в то время оно было покрепче… Позже построились другие библиотеки, но наша так и осталась… Как напоминание о тех временах и труде одного человека, который сумел собрать столько книг. А сами они, некоторая их часть, так и продолжали после переезда храниться в коробках да стопками, увязанными верёвками, – некому было разобрать. Здесь ведь не сразу закрепили статус библиотеки, и работали вначале только энтузиасты.

   – Интересно как! – выдохнула Жанна. – А что девушка? Неужели бросила своё занятие?

   – Почему же… – по-доброму усмехнулся он и перевёл взгляд на старушку. – А знаешь, что её звали Зоей?

   – Неужели? Ох, это же сколько вам лет… – не поверила Жанна. – Так это вы создали эту библиотеку, а потом?..

   – А потом стала здесь же работать официально, – кряхтя, засмеялась та, видя её удивление. – Да, деточка, разные в жизни бывают пути! Мои вот, видишь, сошлись на одних и тех же книгах…

   Они ещё долго беседовали: за окном стало смеркаться, когда они, наконец, разошлись по домам – в поздней осени уже чувствовалось приближение зимы, и темень спускалась всё раньше и раньше. Жанна шла пешком, решив до первой зарплаты экономить деньги хотя бы на автобусе. Спрятав руки в карманы, она сжала их в кулаки, чтобы быстрее согреть – она сегодня забыла перчатки дома, и пальцы быстро замёрзли в холодном воздухе ноября. Но она не сильно думала о них, занятая другими мыслями, – перед её глазами всё ещё стояла молодая сильная женщина, пережившая войну и посвятившая свою жизнь книгам…

   Дома Жанна укуталась в одеяло и попыталась заснуть. Но внутренний взор всё не отпускал дневные картинки, и она всё ворочалась и ворочалась. В конце концов, посреди ночи она открыла глаза. Привыкнуть к темноте было несложно – сквозь шторы из тонкой ткани настырно пробивался лунный свет, даря лёгкие очертания окружающих предметов. Вскоре Жанне это надоело, и она дотянулась до настольной лампы. Ещё немного полежала, а потом и вовсе встала с постели. Перед ней на столе спокойно стояли часы, и она по привычке дотронулась до них, но так осторожно, что ощутила их лишь кончиком пальца. Оба экземпляра одинаково отсвечивали её зелёную сорочку и никак не реагировали на внимание.

   «Полпервого…», – с тоской отметила Жанна, вспомнив, что когда-то в это же время просыпалась от звона будильника, как от предупреждения, что скоро нужно быть внимательнее, потому что перед ней появится дверь… Тогда она нервничала, ругая часы, и снова засыпала, чтобы появиться в иной реальности, которую считала своим сном.

   «И – ничего…», – снова подумала она, не отводя взгляда от бесстрастного стекла, за которым, не умолкая ни на секунду, двигались стрелки. Вздохнув, Жанна отправилась на кухню. Выпив воды, пошла в ванную, но тёплая вода, которой она попыталась смыть с лица бессонницу и нахлынувшую тоску, не помогала – что-то жгло изнутри, заставляя душу мучиться собственным бессилием и непониманием того, что же можно было бы сделать.

   Побродив по коридору, Жанна заглянула и в тёмную тихую комнату, где оставались коробки. Потом вернулась в спальню. Подойдя к столу, безо всяких особых мыслей Жанна протянула руку к среднему ящику и медленно потянула на себя. В его открывшейся, в темноте кажущейся очень страшной пасти что-то мерцало: тихонечко, очень слабо – так, что это могло просто привидеться. С тревогой Жанна опустила туда пальцы и, вытащив компас, быстро закрыла ящик, почти трепеща от чего-то, от какого-то страха или ожидания.

   Темноты в собственной квартире она не боялась, но этой беспокойной ночью нервы её подводили: всё казалось, что за спиной шевелятся тени, что ветер слишком сильно колышет штору… Жанна старалась не оглядываться, чтобы не давать воображению новую пищу, ведь знала точно, что никто не может быть за её спиной! Не здесь – не в этой квартире, в обычном мире, где никто и никогда не стал бы пользоваться магией.

   «Почему здесь нет магии?..», – вдруг попробовала спросить она себя, но внятного ответа не было. Жанна и так ещё не особо понимала, что такое сама эта магия, чтобы размышлять о таких вопросах всерьёз…

   Присев на постель, она всмотрелась в компас, и да – ошибки быть не могло: он действительно мерцал! Золотая стрелка немного дрожала, будто от нетерпения, а, может, из-за какой-то неисправности, и друг за другом по ней пробегали мелкие светящиеся точки – так быстро, что создавали иллюзию цельной мерцающей линии.

   «Красиво!», – мысленно восхитилась Жанна и тепло провела по нему рукой. Ей вдруг снова стало очень одиноко – так, что слёзы навернулись на глаза. Она не мешала им. В ночной тишине это гораздо легче – не мешать слезам капать с ресниц: никто ведь не узнает о твоей боли и тоске, никто не сможет припомнить твою слабость потом, когда тебе будет ещё сложнее… Тебя видит только ночная мгла, а к утру и она сотрется, чтобы в следующий раз прийти совсем другой и никогда не напомнить того, что узнала о тебе раньше…

   Внезапно Жанна отбросила компас на подушку – он резко стал таким горячим, что обжёг ладонь! Золотая стрелка металась по кругу, как безумная, не желая останавливаться! Жанна с тревогой глядела на неё, пока та вдруг также неожиданно не успокоилась. Тогда она осторожно дотронулась до компаса – тёплый, он уже остывал. Спешно протерев его ладонью – стекло было мокрым, как будто на него упали её слёзы, – Жанна положила его на стол, рядом с часами и немного подождала. Ничего нового не происходило, и она опустила голову на подушку – хотелось побыстрее заснуть, чтобы ничего, ничего такого странного больше не мучило почти спящее ночное сознание, которое и само теперь разобраться не могло, бодрствует ли оно сейчас…

   Выключать свет Жанна не стала – ей всё ещё было неуютно, как будто вокруг, в этой тишине и ночном покое, пряталась какая-то неизвестная неизбежность, наполняющая душу тревогой и тоской, и оттого хотелось лишь одного – чтобы поскорее настал день! Она закрыла глаза и уснула.

   Перед ней снова была библиотека. Не та, где она получила работу, а эта прекрасная библиотека, созданная явным ценителем книжного искусства, находящая в её доме. Вокруг стояли всё те же шкафы, только полки были почти пусты – книги, казалось, устроили революцию: в беспорядочном вихре они летали по комнате, распахивая страницы и создавая немыслимый шум. Казалось, они чем-то были возмущены, взбудоражены так, будто на их полках перевернулся весь мир! Перед глазами Жанны то и дело мелькали печатные слова, на которых она никак не могла заострить внимание, чтобы прочесть и узнать, что такого они могли бы ей сообщить. Прикрыв уши руками, чтобы немного сбавить шум, она огляделась и вдруг заметила, что за шкафами что-то есть.

   Медленно Жанна продвигалась вперёд, отмахиваясь от пролетающих книг, но тень, которую она видела у шкафа, тоже не стояла на месте, а всё отодвигалась и отодвигалась, пока Жанна не дошла до самого тёмного угла. Здесь Жанна остановилась и напрягла зрение, чтобы всмотреться в темноту. Но внезапно рядом зажегся тусклый свет, и она прямо перед собой увидела то, что преследовала.

   Это действительно была тень: тёмная масса с очертаниями человека сосредоточилась у самой стены и теперь не торопилась исчезать или уходить – она будто сама глядела на Жанну и изучала её. А потом протянула к ней руку… Жанна хотела бы отшатнуться, но словно приросла к месту и могла только смотреть. Рука становилась всё чётче и светлее, и на запястье постепенно выделилась тёмная точка. Книги в ушах шумели всё сильнее. Жанна снова прикрылась руками, но шум не уменьшался. Ей казалось, что ещё чуть-чуть – и она оглохнет, и она…

   Жанна открыла глаза и резко села на кровати.

   За окном шумело жизнью новое утро, которого она так ждала этой бессонной ночью. В голове гудело. «Кажется, простыла…», – пошмыгала она заложенным носом. «Ничего, зато никаких лишних перемещений не случилось!..», – постаралась она приободриться, правда, тут же поняв, что эта фраза утешением считаться не может. С тоской подумав про свой потерянный дом, Жанна подсела к столу и осторожно взяла в руки компас.

   Золотая стрелка была обычной – никакого мерцания, даже мелкого, не было. Не поверив, Жанна ушла с ним в ванную – тут, в темноте, с выключенным светом, она надеялась, что снова увидит ночное волшебство. Но оно не возвратилось, и ничто не могло подтвердить, что она всё ещё не спала, когда видела его ночью.

   Грустно вернув компас на место, Жанна вдруг насторожилась – в привычной тишине ей почудилось что-то угрожающе странное. Прислушавшись, она растерянно огляделась, но так и не смогла определить, что же не то, что кажется таким непривычным… Пока взгляд не упал на часы – тогда внезапно Жанна ощутила самый настоящий ужас, поняв одну вещь: тиканья в унисон не было.

   «На них – разное время!», – заметила она, похолодев: одни показывали на пятнадцать минут больше, чем другие. Сверившись с сотовым, Жанна поняла, что спешили те, которые были слева – те, что были найдены в том, другом мире. Это было так странно, что она даже испугалась! С тревогой Жанна взяла их в руки и осторожно погладила – это всё, что она могла сделать, чтобы попросить их не ломаться.

   – Пожалуйста, вы мне очень нужны… – тихо, едва шевеля губами, прошептала она вслух и тут же вернула часы на место – ей стало очень стыдно за то, что она обратилась к предмету, который никак не мог её слышать!

   Развернув их к себе другой стороной, Жанна осторожно тронула колёсико. Напрасно: оно не желало двигаться, и, боясь что-нибудь сломать, она перестала его дёргать. Безнадежно подумала она о том, что они всегда будут идти так, как хотят сами, ведь даже подвести их она не в силах, как и отнести к часовщику – его вмешательство могло бы уничтожить магию, наложенную для перемещения, и исправить это она бы не сумела. Ощутив окончательно, что проблем у неё прибавилось, а решения, наоборот, не нашлось ещё ни для чего, грустная, Жанна собралась и ушла на работу.

   Конечно, поначалу она подумала о том, что может позвонить, сообщить, что заболела. Тем более не обязательно было приходить именно сегодня – у неё ведь была неполная рабочая неделя… Но ей хотелось куда-нибудь уйти – после нынешней ночи в квартире Жанне было не очень комфортно, и она стремилась побыть среди людей, особенно среди таких доброжелательных и спокойных, как её новые коллеги. И хоть, пока она шла, у неё и мелькнула тревожная мысль, что в прошедшие дни они лишь старались казаться такими, чтобы она согласилась на эту работу, те снова встретили её радушно.

   – Только как ты работать будешь? – поинтересовался Иван, услышав простуженный голос.

   – Ничего, я в порядке! Отработаю, – постаралась она бодро ответить, но, судя по его взгляду, получилось не особо правдоподобно. Да и, как назло, в горле что-то стало царапать, и Жанна резко начала кашлять.

   Не желая, чтобы её отговаривали, она развернулась и ушла на своё рабочее место, села за стол библиотекаря и стала ждать – правда, не посетителей, ведь была уверена, что их не будет, а конца рабочего дня… Потому крайне удивилась, когда нежданные читатели всё же вскоре пришли, и было их немало – около десяти ребятишек вбежало в дверь. Они тут же сложили верхнюю одежду на один из столов и расселись за остальные, и вокруг так резко стало шумно, что Жанна даже растерялась. Пока она лихорадочно пыталась отыскать карточки по фамилиям, которые ей выкрикивали сразу со всех сторон, в комнату вошла баба Зоя. Её, казалось, ничто не удивило – она поздоровалась с ребятами, как с давними знакомыми, и направилась к Жанне.

   – Ступай-ка ты – там, в комнате посиди, – мягко остановила она её руку, мечущуюся по картотеке. – А то лица на тебе нет, болезная ты. Я там баночку варенья поставила, в шкафу хранилось, – с чаем-то горячим попей, полегче станет… А я с ними тут побуду.

   Жанна хотела было отказаться, но поняла, что сейчас опять начнёт кашлять, и поспешила уйти.

   В общей комнате за ноутбуком сидел Иван; на кухонном столе стояла неполная банка варенья, и Жанна немедленно обмакнула в неё ложку и с наслаждением облизала.

   – Никогда не ела малинового! Вкуснятина!

   – Ты серьёзно? – с удивлением оторвался он от работы. – Тебе бабушка не готовила?

   – У меня не было бабушки, – вздохнула Жанна.

   – А родители?..

   – Они никогда не варили варенья, – задумалась она. – А магазинное я ела, но оно совсем другое было – как джем, и в составе было яблочное пюре, а не малина, хоть и называлось: «Малиновое»… Вот как людям верить?

   Иван молча усмехнулся.

   – А ты что делаешь? – спросила Жанна, стараясь пить обжигающе горячий чай очень маленькими глотками, чтобы прогреть будто исцарапанное кашлем горло.

   – Оформляю файл – записываю новые книги, которые ещё без записи, – показал он на стопку, стоящую рядом на полу.

   – Это оттуда книги? – кивнула Жанна в сторону двери, за которой были те коробки, что она уже видела.

   – Да, оттуда. Обычно мы одновременно это делаем: кто-то в той комнате на лист выписывает данные книг, потом складывает их обратно в коробку и подписывает, что её содержимое зафиксировано. Только долго это – информации много, а писать вручную ещё и неудобно, тем более что потом с бумаги всё равно ещё и в файл заносить надо. А второй – обычно это я – информацию о книгах вносит сразу в ноутбук; вот – стопку с собой приношу и сразу в файле фиксирую…

   – А там Зоя Михайловна записывает, да?

   – Обычно Женя там работала. А баба Зоя сегодня в библиотеке посидит… К нам же иногда ребята приходят после школы: книжки разные берут; бывает, и со своими прибегают – такие, знаешь, лабиринты есть, игры настольные… Столы-то здесь свободные, им тут и нравится; да и на улице уже холодно.

   – А давай я пока там поработаю, с книгами?

   Иван непонимающе на неё посмотрел.

   – Говорю же – мы решили тебя отпустить лечиться, ты же вон какая сегодня… Разве не хочешь пойти домой?

   Жанна отрицательно мотнула, умоляюще глядя в ответ. Ей не хотелось ещё так рано возвращаться в квартиру, да и немного давило уже на неё ощущение вынужденной благодарности – эти люди снова заботились о ней, и она не знала, чем за это отплатить, потому хотела хотя бы отработать.

   – Ты странная… Что скажут твои родители? Что ты нашла работу, где тебе даже не дают нормально поболеть? – усмехнулся Иван, а её взгляд вдруг стал серьёзным, и она тихо ответила:

   – Никто ничего не скажет – они со мной не общаются.

   – Как это? С родной дочерью? Что же это за люди такие?

   Жанна помолчала. Никогда ещё, никому, даже Мари, не рассказывала она, что у неё была приёмная семья. Но Иван смотрел внимательно, и взгляд его казался добрым и таким мягким, что она вдруг подумала, что ничего не потеряет, если скажет…

   – Они приёмные – забрали из детдома, когда мне было пять; воспитали, дали образование. Потом подарили квартиру и – всё: больше их в моей жизни нет, они не хотят ни встречаться, ни даже говорить по телефону. Я для них чужая…

   Теперь помолчал Иван. Задумчиво отойдя к столу, он нажал кнопку на чайнике, чтобы снова вскипятить воду.

   А Жанне внезапно стало легче – будто то, что она хранила в себе столько лет, теперь принадлежало не ей одной. И она вдруг ощутила, что действительно – не только она для них чужая, но и они сами для неё – чужие люди. «Зачем же только они меня удочерили?..», – мелькнула у неё мысль, которую она, впрочем, тут же отогнала. Жанна вспомнила, что, какими бы ни были у них причины забрать её из детдома, то, что они на самом деле сделали это, было очень важно для неё. И она была благодарна им за это, хоть ей и не хватало их любви.

   – А ты не пыталась найти… – вдруг начал Иван, но тут же осёкся.

   – Настоящих родственников? – продолжила Жанна за него.

   Он посмотрел настороженно, пытаясь понять, не задел ли он эту хрупкую девушку. Но, как ни странно, она была спокойна.

   – Сначала мне не приходило это в голову – я была слишком мала… А когда пришло, я решила, что мне это не надо – меня ведь бросили, оставили одну. Значит, была не нужна… – быстро и весьма монотонно, как заученный текст, произнесла Жанна и отвернулась.

   Она уставилась в окно. Там светило дневное солнце, и у него не было вопросов и ответов, не было мучений и сомнений… Просто солнце. А у Жанны они появились сразу же, как только она произнесла свою речь!

   Она действительно думала то, что сказала, – но это было давно. И ещё год назад Жанна ответила бы точно так же и после даже не мучилась бы никакими сомнениями, будучи уверена в своей правоте. Но теперь, когда она немного знала о своей настоящей семье, о том, что у неё действительно были родственники и что её одну специально перевезли в этот мир, она не была уверена, в чём на самом деле истина. Почему им пришлось так от неё избавиться? Что стало причиной, отчего так кардинально изменилась её жизнь, стала не той, что могла бы быть?.. Ответов на тот мешок вопросов, который она теперь носила с собой, у Жанны не было.

   – Думаю, чтобы знать это точно, стоило бы поискать кого-нибудь из родни. В любом случае, ты не должна считать, что была не нужна, обстоятельства-то разные бывают… – осторожно сказал Иван и протянул горячую кружку свежего чая. – Твой уже остыл.

   – Так я могу пока разбирать книги? – снова напомнила она.

   – Если хочешь… Или можешь за ноутбуком поработать, а я коробками займусь.

   – Я лучше в книгах…

   «… чем в ноутбуке ещё твоём разбираться», – мысленно закончила Жанна и, выпив ещё чаю, схватила со стола несколько чистых листов и перешла в другую комнату.

   Здесь было тише всего, даже тише, чем в самой библиотеке – там всегда слышался шум со стороны коридора, где сидела консьержка. А тут были только коробки. Настоящее хранилище книг…

   Отойдя вглубь помещения, Жанна выбрала дальний угол. Это место, где за высокими рядами книг не было видно и двери, больше всего казалось ей загадочным и немного мистическим. Выбрав коробку без опознавательных знаков, сказавших бы, что её уже просматривали и содержимое фиксировали, Жанна принялась за работу.

   Время текло медленно – так она думала. Она открывала книгу за книгой, иногда восхищаясь твёрдым переплётом, тисненные буквы которого приятно ощущались пальцами, а иногда разглаживая помятую мягкую обложку, лишь едва тонкими рваными краями прикрывающую содержащийся внутри текст. Всматривалась в слова, буквы… Ей казалось, что она – почти у себя дома, почти в своей библиотеке. Никогда раньше, до попадания в тот мир, Жанна не любила читать. Книги не были для неё ничем особенным – тогда, но не теперь. Сейчас она бережно гладила страницы, расправляя кое-где загнутые уголки, и с удовольствием пролистывала их, пытаясь хоть на миг воссоздать шум листов-аплодисментов в той библиотеке, в другом мире…

   Взгляд её зацепила потёртая книжка. Она была тонкой и явно весьма старой, но твёрдая обложка с выгравированным названием привлекла её внимание. В тиснении скопилось много пыли, и Жанна провела по ней ладонью, а потом, как смогла, потёрла пальцами буквы, чтобы, наконец, прочесть название: «Узелковое гадание».

   Перевернув первую страницу, она уставилась на чёрно-белое изображение дома, а, точнее, избушки. Вдоволь насмотревшись, Жанна наугад несколько раз открыла книгу. На страницах были предложены вопросы для гадания и небольшие советы с заголовками, заманчиво пахнущими магией: «Как подружиться с домовым… Как узнать свою судьбу… Что сделать, чтобы встретить суженого…».

   «Ну, мне ведь можно чуть-чуть передохнуть? – меня же и так хотели домой отпустить…», – подумала Жанна, собираясь немного почитать. Но, ненароком взглянув на часы, удивилась: оказалось, уже наступил вечер, и до конца работы оставалось всего полчаса.

   С неохотой отложив «Узелковое гадание», она наскоро переписала данные ещё нескольких книг и с чувством выполненного долга поднялась. Из комнаты она выходила уже не одна – в руках её была тонкая тёмно-коричневая книга.

   – С первым отработанным днём тебя? – поздравил Иван.

   – Там так интересно! – оживлённо ответила Жанна. – Я даже про кашель забыла. А как там дети? Мне так жаль, что я не смогла нормально поработать, – обратилась она к Зое Михайловне, которая сидела на диване.

   – Ничего, я уж с ними побыла, – ответила та. – Они меня знают, вечно просят что-нибудь рассказать. Болтуны, а слушать умеют… А ты, Ваня, сходи-ка к Катерине Петровне, да спроси, будет ли она ещё чай-то пить…

   Когда Иван вышел, баба Зоя потянула Жанну за руку и усадила рядом с собой.

   – Знаешь, Ваня рассказал мне про родных-то твоих… Ты не печалься, что всё так вышло, – видно, на небесах так решили. А настоящих-то своих родственников поищи, да не злобись на них – ведь кто ж знает, какая у них самих-то судьба была… А раз сомнение есть, раз поминаешь их всё, то легче тебе станет, когда найдёшь. А уж если не поищешь, то и с вопросами своими останешься, да и корить себя потом будешь, что не решилась искать, да поздно будет…

   Жанна кивнула – но отрешённо, машинально. Ей нечего было сказать и ей совсем не хотелось ни о чём таком думать. Кого-то искать? Узнать ещё большую правду? Это могло быть страшнее и сложнее, чем сейчас! Сейчас – всё почти просто: её бросили, и с ней рядом никогда не был родной, любящий её человек. А если она будет копать и рыть, и грызть землю, чтобы что-то найти, тогда придётся принять правду, какой бы та ни оказалась. А была ли она к ней готова, Жанна и сама не знала.

ГЛАВА 3

   Отработав ещё два дня, Жанна с чистой совестью сидела дома – хотелось отдохнуть, расслабиться. Кроме того, последняя насыщенная неделя и новые рабочие дни снова наполнили её впечатлениями и эмоциями и немного сдвинули на второй план поиски иных миров. К чему что-то искать, когда рядом уже есть твоя жизнь, твоя судьба? Другой мир снова начинал казаться слишком далёким и сказочным, чтобы его можно было обнаружить во второй раз.

   На столе среди тетрадок, найденных в коробках бабки Гвенды, теперь лежала и книга в потёртой жёсткой обложке – Жанне разрешили брать на дом любые тексты, и она сразу же этим воспользовалась. По привычке, принесённой из того своего дома, она сделала себе чай и пару бутербродов и уселась читать «Узелковое гадание».

   Книга оказалась интересной. В ней говорилось о том, как можно использовать бечёвку для гаданий: нужно было завязывать узелки, тем самым создавая некоторые формы и очертания. К сожалению, у Жанны её не было, но она решила обязательно её купить и попробовать сделать что-нибудь из предложенного.

   Впрочем, через пару часов она уже забыла и об отсутствующей бечёвке, и о гаданиях, да и о самой книге, потому что голову сверлил один и тот же вопрос: «А вдруг?..». Жанна никак не могла забыть разговор с Иваном и, главное, с бабой Зоей. Что, если она на самом деле потом будет очень жалеть о том, что даже не попыталась ничего узнать о своих родственниках в этом мире? Пусть была какая-нибудь нелепая причина, чья-то злая прихоть, по которой её переправили в этот мир, – это бы одно так её не интересовало. «Но ведь и бабка Гвенда, похоже, жила здесь – Мари говорила об её отсутствии в том мире… Так, может, тут остались её следы, которые сумеют рассказать, что же произошло на самом деле?», – подумала Жанна.

   Она взяла сотовый. И нерешительно покрутив в руках, положила на место. В последнем разговоре приёмные родители ясно дали понять, что не желали бы ещё с ней говорить, так что новая беседа по телефону могла просто не состояться. И если она действительно хотела хоть что-то узнать о своей настоящей семье, то должна была ехать прямо к ним домой – тогда они будут вынуждены уделить ей время.

   Ещё немного Жанна побродила по комнате, раздумывая. Но на самом деле решение было уже принято. И вскоре медленно, будто всё ещё мечтая передумать, она собралась и ушла.

   У дверей своей бывшей квартиры, где она провела всё то детство, что помнила, Жанна задержалась – она всё никак не могла решиться и нажать на звонок. Только когда этажами ниже послышались шаги, она быстро надавила на кнопку. Раздался бьющий по нервам пронзительный звон, и она немного отступила назад.

   Жанна нещадно теребила в руках длинный ремень снятой с плеча сумки и смотрела в пол. И снова чувствовала себя маленькой, слишком маленькой, чтобы требовать ответа на вопрос, который и так уже когда-то задавала…

   В квартире послышались шаги и женский голос. Металлическая дверь со скрежетом отворилась.

   – Привет, мам, – попробовала улыбнуться Жанна. Пальцы сжались, вцепившись в ремень сумки, и замерли, словно она вовсе никогда не нервничала. Но сердце стучало так громко, что казалось, будто это кто-то с силой швыряет камень о скалу, заставляя эхо кричать в ответ.

   Бровь женщины приподнялась.

   – Жанна?.. Я думала, мы в прошлый раз уже поняли друг друга.

   – Точно, – кивнула Жанна, проглотив застывший в горле комок. – Я помню, ты мне не мать, это я просто по привычке… Мне поговорить нужно.

   Та нерешительно оглянулась на пустой коридор позади себя, будто в поисках поддержки, и, подумав, нехотя отодвинулась от двери. Жанна вошла. В глаза ей бросилась знакомая обстановка, и на первый взгляд показалось, что всё осталось почти, как раньше. Но всё же и что-то изменилось…

   Она всегда думала, что с её уходом детских вещей здесь больше не будет. И действительно – всего, что она знала, её игрушек, лежащих то тут, то там на полках и спрятанных в шкафах, как она любила, теперь не было. Но какие-то детские вещи – те, которые Жанна никогда не видела, – лежали повсюду.

   С удивлением она посмотрела на мать Веру, и та, поняв её взгляд и едва сдерживая гордость и радость, произнесла:

   – Да, теперь у нас есть наш ребёнок.

   Она так и выделила это слово – наш, будто намекая, что Жанна никогда и не была с ними, никогда не была их.

   Жанна смотрела спокойно. Она знала, что не будет плакать, не позволит себе. Зачем? У неё есть компас с золотой стрелкой, у неё есть настоящий кровный родственник Жан, хоть он сам об этом ей ещё не сказал, есть Мари и Аллен, даже если тот пока ещё её не вспомнил. А эти люди правы – они чужие, это надо признать, хотя они и жестоки в своей правоте.

   – Мне нужно узнать о своей семье, – сказала Жанна и, не дожидаясь приглашения, присела на стул в прихожей. – Вы забрали меня из детдома. Какой это был детдом, где документы, по которым я туда попала?

   Жанна вдруг даже сама усмехнулась своему спокойствию. Она поняла одно: теперь это её жизнь, и она имеет право и будет требовать, чтобы рассказали всё, что ей нужно, и никуда не уйдёт, пока не получит эту информацию.

   – Я думала, ты больше к нам не придёшь, – тихо, осторожно посмотрела на неё Вера Геннадьевна: она никогда не видела свою послушную приёмную дочь такой решительной.

   – Не беспокойся, больше и не приду – если расскажете всё, что знаете о моих настоящих родственниках!

   Та помолчала. Сначала в её лице появилась какая-то нерешительность, будто она не знала, как начать рассказ, но потом мать Вера быстро ушла в другую комнату и через пару минут вернулась с небольшой коробкой.

   – Вот, тут всё, что нам дали вместе с тобой. Забери и больше ни о чём не спрашивай – ищи ответы здесь, а нас не трогай!

   Эти слова показались Жанне странными. Мельком взглянув на пыльную коробку, она молча посмотрела на мать – слишком непривычно было видеть её поспешность, это необычное выражение какого-то опасения на её лице.

   – Там все твои документы, – нетерпеливо добавила та, видя, что приёмная дочь будто сомневается в содержимом картонного бокса. – Это твоя коробка, бери!

   – Хорошо, если так, – наконец, кивнула Жанна.

   Она сама не понимала, почему продолжала вот так стоять: вроде она уже получила всё, что хотела. Но её почему-то заполонило странное ощущение – будто её обманывают или что-то не договаривают… Может, это от того, что от неё слишком явно пытались поскорее избавиться?.. Но за это их ни к чему было винить! – каждый сам выбирает, как он относится к людям и что готов дать другим от своего душевного огня. Ей просто немного не повезло…

   Подавив глубокий вздох, не желая показывать свою слабость бывшей матери, Жанна подняла коробку.

   – А пакета… – начав, тут же осеклась она, вспомнив, что гордо решила ничего у них не просить, кроме того, что на самом деле принадлежит ей.

   – К сожалению… – тут же развела руками Вера Геннадьевна, нетерпеливо выпроваживая её.

   – До свидания! – по привычке напоследок сказала Жанна и за быстро закрывшейся дверью услышала отголосок:

   – Прощай!

   Она снова была одна на лестничной клетке. И всё же теперь ей было не так одиноко, ведь руки крепко сжимали собственную, родную, детскую коробку… Только не ту, в которой хранятся игрушки, а просто такую, которая сама была будто символом детства – она была из того времени, когда Жанна была ещё мала и, как бы там ни было, по-детски счастлива.

   Вернувшись домой, она с нетерпением протёрла и сняла крышку. Как и обещала мать Вера, внутри лежали документы – выписки из детдомовских книг, медицинская карта, небольшой альбом. Заметив его, Жанна сразу перевернула твёрдую обложку. Внутри оказались её детские снимки, те, что были сделаны после детдома, в приёмной семье. С грустью увидела она, что даже фотографии с совершеннолетия были спрятаны сюда же! – ни одну из них, ни одно из её изображений приёмные родители не оставили себе. Было очевидно, что с ними всё кончено…

   Она заставила себя закрыть альбом и взять папку с документами из муниципального учреждения «Светлячок». «А вот и адрес…», – увидела Жанна. Но это был адрес лишь самого учреждения, а контактов и имени прежних родственников указано не было.

   «… мало помнит о своей прошлой жизни… Возможны проблемы с памятью, рекомендуется медицинское обследование…», – прочла она дальше в отчёте, приложенном к документу о приёме Жанны Белозёрской в детский дом. «Надо же… Никогда на память не жаловалась!», – удивилась она и, отобрав несколько документов, спрятала остальное обратно.

   Ехать сегодня было уже поздно, и Жанна с удовольствием отложила поездку, надеясь к утру немного собраться с мыслями. Правда, это не удалось – всё это время Жанну снова мучил вопрос: нужно ли поднимать пыль времени и искать родственников? Она ведь и так знает, что они жили в другом мире, в том, который она нашла в конце весны… Всё же, когда настал новый день, принятого решения Жанна не изменила и отправилась прямо по адресу «Светлячка».

   Пройдя через калитку во двор трёхэтажного здания, она поняла, что не чувствует ничего: точно также спокойно она ходит по улицам, заходит в общественные места, видит незнакомых людей… Ничто не отозвалось ей, будто она вовсе никогда здесь не бывала. Только шум ребятни – сначала на улице, потом и в здании, – напомнил кое-что, но это были лишь воспоминания об играх во дворе её дома и о школьных переменах.

   Найдя кабинет директора, Жанна осторожно постучала и заглянула внутрь. За столом, заполненным бумагами, сидела пожилая женщина.

   – Вы кто? Новая воспитательница? – жёстким голосом, совсем не подходящим её округлой внешности, спросила та и даже подалась вперёд, чтобы впиться в кандидата острым взглядом.

   – Нет, я сама по себе, – ответила Жанна, надеясь, что та смягчит взор, от которого становилось неуютно. – Меня удочерила приёмная семья, когда мне было пять, а до этого я жила здесь. Вот мои документы – хочу найти тех, кто меня сюда отдал, настоящих родственников…

   Директор, взяв её документы, внимательно просмотрела их.

   – Семья хоть хорошая попалась?

   – Да, очень, – сглотнула Жанна подступивший к горлу комок. – Но кровных тоже хочется найти…

   – Понимаю. Родственники – это чем их больше, тем лучше, – кивнула та и поднялась.

   Дойдя до двери, она оглянулась на следящую за ней взглядом Жанну.

   – Чего стоишь? За мной иди! – посмотрим в архиве.

   Жанна послушно пошла. Она уже не обращала внимания на грубоватый голос директора и думала только о том, что настаёт момент, когда она точно выяснит, будет ли шанс отыскать в этом мире кого-то из членов семьи, или уже нет. В её документах адресов и имён прописано не было, а найдутся ли они в архиве, Жанна не знала, но это была её единственная возможность хоть что-то узнать!

   Директор открыла запертый на ключ кабинет. Внутри помещение немного походило на библиотеку – у стен стояли невысокие шкафы с картотекой. Она ещё раз взглянула в документы, что передала ей Жанна, и отыскала букву «Б».

   – Белозёрская… Жанна. Карточка есть, а архив сейчас посмотрим, – произнесла она.

   Жанна промолчала, поняв, что ответ не требуется, и продолжала терпеливо наблюдать, как неспешно та подходит к шкафу, сплошь уставленному толстыми папками.

   – Вот и документы приёма, – отыскала директор нужную по жирному номеру на боку. – Сейчас посмотрим, кто тебя привёл…

   Спокойно присела она за стоящий тут стол и открыла папку. Медленно она водила пальцем по бумаге, переворачивая лист за листом, а Жанну внутри всю как будто жгло от нетерпения и ожидания.

   – Нашла, вот здесь… – наконец, произнесла та и подняла голову. – Что-то у тебя щёки горят. Любимый вспоминает, а?

   Жанна заставила себя улыбнуться директрисе, не знающей о беспощадности своей шутки, и подошла к столу, чтобы тоже склониться над открытым листом.

   – Вот тут… – снова провела та невыносимо медленным пальцем по бумаге. – Игнатьевский район, село Часовщики, улица Узловая, 17, Белозёрская Галина Викторовна.

   – А это что? – Жанна указала на странные даты.

   – Это значит, повезло тебе! – спустя всего лишь месяц тебя семья новая и нашла!

   Жанну немного резануло слово «повезло», но она кивнула, соглашаясь. И торопливо переписав данные, перепроверила, чтобы не допустить ошибок. А после покинула здание «Светлячка».

   Ей было радостно, когда она шла домой. В сумке её был листок с адресом, словно напоминание о ещё одном доме, где, возможно, она тоже когда-то жила. И оттого всё казалось радужным. На Жанну нахлынуло даже какое-то воодушевление, так что хотелось прямо сейчас же туда отправиться – в село с незамысловатым названием Часовщики. Но в ближайшие дни она должна была работать, и поездка откладывалась.

   А когда она вернулась домой, в ней не осталось уже ни недавнего довольства, ни какого-то спокойствия… Поразмыслив, Жанна поняла, что всё складывается не так, как ей мечталось… Поначалу она ведь думала, что поход к приёмным родителям откроет завесу её прошлой жизни, расскажет что-нибудь о настоящей родне. И эта информация в свою очередь должна была помочь Жанне просто открыть дверь в тот мир, куда она хотела вернуться. Но она посетила их – и получила лишь адрес учреждения, где её когда-то приютили. Посетила учреждение – и снова в итоге у неё был только новый адрес и ничего иного, даже подтверждений, что кто-то или что-то всё-таки осталось в том селе!..

   То, что в документах было указано такое имя – Галина Викторовна, Жанну не смутило. Она сразу вспомнила, что «Галина» было написано и на одной из фотографий бабки Гвенды в этом мире. Тем более не казалось странным и название выбранного ею для жизни села: Часовщики.

   Снова повертев в руках часы, которые раньше хранились в коробке с вещами Гвенды, Жанна сравнила время с тем, что было сейчас на других. Но часы-двойники держались на той же дистанции и продолжали спешить, и Жанна со вздохом поставила их на место.

   Документы, полученные от приёмных родителей, она упрятала обратно в коробку. Она не хотела больше туда заглядывать – внутри не было ни одной её игрушки, ни одного лишнего предмета, который они могли бы сохранить в память о ней. Ничего личного, интересного, кроме…

   «А что это?», – Жанна недоверчиво потянула за блестящий краешек предмета, застрявшего между картонными слоями дна. Собой он напоминал ручку для письма, но совсем не такую, какой была та, с головой дракона. Эта была явно металлической, гладкой и такой блестящей, как будто только что была отмыта и вычищена. При этом она казалась очень лёгкой, почти невесомой, и было сразу ясно, что внутренний стержень можно менять – он легко вытаскивался за чернильную головку и менялся на другой или, возможно, заливался свежими чернилами.

   Жанна долго вертела её в руках, пытаясь разгадать, есть ли на ней чьё-нибудь изображение. Но рисунок, если по задумке мастера и присутствовал, был таким абстрактным, что она видела лишь линии, которые по кругу опоясывали площадь ручки сверху вниз волнами.

   Она была холодной. И вскоре Жанна заметила, что холод этот, даже после нахождения в её руках, не уменьшился, и ей стало некомфортно. Осторожно положив эту ручку в нижний ящик стола в спальне, из среднего ящика Жанна вновь достала ту, с драконом. Эта была совсем другой – какой-то тёплой; или, может, так лишь казалось из-за тёмно-коричневого тёплого цвета, или потому, что на ней был дракон, всегда связанный с огнём…

   Внезапно раздался звук. Жанна сначала дёрнулась, но тут же поняла, что это не будильник, а сотовый, и, неторопливо положив ручку на место, подошла к нему.

   На линии была Марина. Говорить с ней не хотелось, и это состояние сомнения, когда ты не знаешь, отвечать на звонок или нет, было для Жанны странным. Она никогда не сомневалась в таких вещах! Звонят – нужно брать трубку; не звонят – если надо, звони сама, если не надо – не звони. На все прямые вопросы были прямые ответы. Но после посещения того мира, она уже не понимала, что с ней происходит. В её мыслительных процессах как будто сломалась старая шестерёнка или завелась новая, которая меняла привычный и единственно верный, определённый путь механизма. И теперь, когда на дисплее перед ней высветилось имя бывшей коллеги, Жанна несколько очень длинных секунд размышляла: а стоит ли отвечать на звонок?..

   Всё же прошлые привычки взяли верх над нежеланием общаться с тем, с кем общаться, казалось, было не о чем, и Жанна нехотя нажала зелёную кнопку.

   – Ну, привет! – голос Марины был слишком радостным. Она явно была чем-то взбудоражена.

   – Привет, Марин! Хочешь пригласить меня погулять, в кафе?.. – нерешительно уточнила Жанна, вспомнив, что бывшая подруга раньше только это и предлагала.

   – Не, нет… – чуть не поперхнулась та. – У меня к тебе дело есть. Тебе ведь нужны деньги?

   «Хочет предложить работу?..», – задумалась Жанна: теперь, когда у неё уже была подработка, оставалось только отказаться. Впрочем, она тут же подумала, что лишние деньги бы ей не помешали.

   – А что нужно делать?

   – Ничего, просто сдай мне комнату!

   – Тебе негде жить? – удивилась Жанна.

   Марина помолчала, подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего. Ей это не особо удалось, и она продолжила, не скрывая радости:

   – Представляешь, я познакомилась с таким мужчиной!.. Это просто мой человек! Он такой душка…

   – А причём тут я? – не дослушав, уточнила Жанна. Внутри неё снова закипели страсти – она вспомнила тот вечер на набережной и серые глаза Аллена, и на её душу будто плеснули кипятка.

   – Он приехал из другого города, и ему нужна на время квартира или комната, – немного оскорблённо из-за того, что её перебили, ответила Марина. – И в этом районе ему удобнее всего, а здесь из моих знакомых только у тебя есть свободная комната.

   – А у себя почему место ему не предложишь?

   – У меня хозяйка не разрешит. Да и… Я предлагала, а он, как это… Сказал, что слишком меня уважает, чтобы вот так сразу после знакомства переезжать ко мне, – замялась Марина.

   – Понятно. Но, пожалуй, и я не смогу сдать.

   – Да что ты?! Я уже сказала ему, что ты согласна!

   – Но ведь меня ты только сейчас спрашиваешь…

   – А ты согласись! Я тебе по-дружески помочь хотела – ты говорила, у тебя денег нет, а теперь так легко от них отказываешься! Он же немало заплатит, а тебе за это даже работать не придётся, деньги просто так возьмёшь!

   Маринка даже назвала сумму чуть больше той, что изначально собиралась отсчитать из тех денег, которые новый знакомый уже дал ей для оплаты. Но Жанна всё сомневалась, пытаясь понять, как же поступить.

   Комнату сдавать она не желала, и не потому, что в квартире было что-то ценное. Просто она привыкла жить одна и не могла представить, каково это: когда рядом будет находиться чужой незнакомый человек. При этом он будет пользоваться её жилплощадью, а вся ответственность за данное место всё равно останется на ней самой, что бы он ни натворил…

   Но и вопрос денег мучил её тоже. Конечно, Жанна надеялась, что село, где жила бабка Гвенда, будет последним пунктом в её поисках, и она сразу сумеет вернуться обратно, в свой дом, где не будет ни в чём нуждаться.

   «Но только, когда не будет надежды…», – отметила Жанна про себя напоследок и, наконец, перебила излияния Марины, которая не прекращала взывать к её алчности.

   – Убедила, мне действительно нужны деньги! Только вот в конце недели мне надо уехать; пока не знаю, на сколько – может, на пару дней… Когда вернусь, тогда и смогу впустить твоего приезжего.

   – Через неделю?! – возмутилась Марина. – Да ты понимаешь, что он за это время просто найдёт какую-нибудь другую квартиру?!

   Мысленно, конечно, она добавила, что тогда ей самой придётся возвращать полученную от него оплату. А ведь некоторую её часть она уже благополучно потратила, вовсе не предполагая, что Жанна решит отказаться…

   – Ты запусти его сначала, а потом и езжай, куда хочешь!

   Она продолжала настаивать, но Жанна не соглашалась. Она должна была отправиться в село!

   Марина раздражённо бросила трубку, а Жанна снова удивилась самой себе – ей было почти спокойно. А ведь раньше она и позавидовала бы подруге, что та нашла своего мужчину, и порадовалась бы вместе с ней, что можно вот так, не работая, сдать комнату и получить денег, и даже поругалась бы, если бы в беседе они зашли в тупик, как сейчас… Но теперь ничего этого не было. Внутри неё было вполне спокойно, будто весь прошедший разговор прошёл на нейтральные темы, нисколько её не задевающие.

   «Больше Марина никогда мне не позвонит!», – почему-то усмехнулась Жанна и снова задумалась: было ли это приятным или неприятным, или каким-то ещё? Или даже то, что она вот на таких раздражённых нотах, – хоть и не со своей стороны, – закончила разговор с тем, кого в недавнем прошлом считала подругой, теперь уже не имело никакого значения?

   «А если бы это была Мари?», – вдруг подумала она и тут же грустно вздохнула: «Ах, если бы это была Мари!..».

   Марина действительно пока больше не звонила, видимо, весьма обидевшись на её несговорчивость. И всё же обижалась она недолго: через два дня на телефоне Жанны снова нарисовался её номер.

   – Да, привет? – осторожно произнесла Жанна в сотовый, уже на своём рабочем месте, не зная, чего ждать от этого звонка.

   Но Маринка снова была в очень хорошем настроении, и даже через трубку было слышно, как она довольна.

   – Я договорилась! Он согласен подождать, пока ты вернёшься. Нашёл, где пожить несколько дней, в другом районе… Но ты уж не подведи!

   – Что ж… – аргументов в противовес на ум не приходило, и Жанна нерешительно согласилась. У неё ещё оставалось какое-то сомнение, но она всё же пообещала, что сразу позвонит, когда вернётся обратно после поездки.

    «Ну, если что, скажу, что обстоятельства изменились и комнату сдать не смогу…», – подумала она, что при желании ещё сумеет отказаться. Но тем же вечером Марина этот её план подпортила, без предупреждения заявившись к ней домой.

   – Я оплату принесла, – прямо с порога, запыхавшись, объявила она и протянула деньги – гораздо больше нынешней зарплаты Жанны за целый месяц. И, не удержавшись, вытащила прямо из её рук пару купюр, мысленно добавив их к тем, которыми уже успела раньше вознаградить себя за заслуги, – только возьму чуть-чуть себе, если ты не против, ну, за посредничество…

   Жанна несмело усмехнулась, думая о своём: конечно, деньги – это было хорошо, но она до сих пор не знала, правильно ли поступает, принимая их сейчас… Ведь если бы она сразу же из села Часовщики, куда собиралась съездить в ближайшее время, переместилась бы в тот, другой, мир, то никакого постояльца и быть бы в её квартире не могло!.. И всё же, глядя на купюры в своей руке, Жанна вдруг поняла одну неприятную жгущую мысль: она, похоже, просто не слишком верит в то, что поездка в село ей поможет…

   Рабочие дни пролетели быстро и интересно – вместо ожидания читателей на месте библиотекаря Жанна помогала разбирать и переписывать книги. Какие-то были ей знакомы, в основном из детства и школьной программы, а какие-то она видела впервые. И открывая их, просматривая картинки и тексты, Жанна ощущала неведомое раньше чувство – прикосновение к чему-то новому, к миру букв и слов. Они открывались перед ней заново, будто она никогда раньше и не знала, что это такое, и рождали в ней новый интерес и мысли.

   Когда же в один из дней на неделе выяснилось, что Ивану нужно взять выходной, Жанна тут же предложила его подменить, без дополнительной оплаты; а после и в свой выходной вышла на работу…

   Конечно, ей не хотелось разбираться с собственными чувствами, размышлять, почему она так поступила – снова отложила поездку в село, решив, что нужно работать… Гораздо приятнее было думать, что она сделала это из добрых побуждений, чтобы помочь Ивану. На самом же деле ею двигал огромный страх – слишком страшно было отправиться в это село, в то место, которое могло сдёрнуть тёмное покрывало незнания и залить светом её прошлое. Жанна не могла быть уверена, что сумеет потом спрятаться от этого света, если захочется расслабить глаза от его резкости, что сможет сбежать от полученного знания, если оно не принесёт ей радости… Нет, она боялась об этом даже думать! И самым простым и безопасным было отодвинуть, пока возможно, этот момент подальше, забыться, забыться и не вспоминать о том, что может произойти!..

   Она отработала за Ивана ещё день, пытаясь забыть свои проблемы и страхи. Но мысли всё равно точили напряжённый, возбуждённый мозг. И когда настал тот день, в который Жанна уже не могла, не вызывая лишних вопросов удивлённых коллег, прибежать на работу, объясняя это тем, что резко захотелось поработать в свой выходной, хотя из-за количества выходных она на эту работу и устроилась, когда настал этот день, ей пришлось взять себя в руки.

ГЛАВА 4

   Подойдя утром к зеркалу, чтобы привести себя в порядок перед поездкой, Жанна ужаснулась: она так осунулась за эту единственную ночь, будто у неё много часов болела голова и теперь она измождена этой болью. Но никаких признаков болезни не было, только в глазах был страх.

   Она очень медленно собралась. Уложила с собой некоторые документы и несколько детских фотографий. После, передумав, сунула все фотоснимки – и полученные от приёмных родителей, и те, что были в коробке бабки Гвенды, – обратно в альбом, чтобы взять его с собой целиком.

   Присев перед дорогой, Жанна огляделась. На столе всё также стояли часы. Она подскочила и поспешила их убрать – спрятала под подушку, будто там они были в большей безопасности. Всё ещё беспокоясь, она походила по комнатам, проверяя всё, и это было странно – она ведь собиралась уехать ненадолго.

   Село Часовщики находилось в нескольких часах езды от города, и она планировала в этот же день, ближе к ночи, вернуться домой. Но ей так сильно уже не хотелось никуда ехать, что Жанна мучилась попытками хоть на что-нибудь ещё обратить своё внимание! А время двигалось своим ходом, не обращая внимания на её проблемы, и вскоре ей позвонил таксист. Это был знакомый, Константин, – раньше он много раз привозил её домой с вечеринок, и спокойно в дальнее село ехать она могла только с ним. Уже почти полчаса он ждал во дворе, когда она спустится, и, скрепя сердце, Жанне всё-таки пришлось выйти.

   Пока он выруливал с дворовой территории, Жанна пыталась закрепить ремень. Тот долго не поддавался и, только когда Костя стал обращать внимание на её странные попытки пристегнуться, ей, наконец, это удалось. Немного блекло улыбнулась Жанна в ответ на вопрос, в порядке ли она, и такси двинулось вперёд полным ходом.

   Ехали они несколько часов. И всё это время у Жанны в желудке было странное ощущение пустоты и чего-то сосущего, какого-то гнёта. Есть при этом не хотелось, но было очень некомфортно, так, что она даже пару раз подумала, что ненароком чем-нибудь отравилась. Правда, Жанна сразу же вспоминала, что в последнее время кушала лишь домашнюю пищу, которую готовила сама, и отравиться было нечем.

   «А ведь было время, когда я ела только в кафе…», – подумала она немного отрешённо. Если бы она размышляла об этом год назад, то очень бы испугалась тому, что сейчас не имеет финансов посещать кафе и покупать готовую еду – отсутствие таких возможностей в то время казалось ей признаком и бедности, и даже какой-то отсталости в современном мире. А теперь, когда она пожила в собственном доме и почти каждый день ела домашнюю еду, Жанна поняла, что это очень вкусно. Это была еда, приготовленная с любовью и удовольствием. Особенно та, что готовила Мари…

   Поля и леса пробегали за чуть приоткрытым окном, откуда веяло холодом. Вокруг было жухло, некоторые деревья стояли уже полностью пустые, без листочка, и только ёлки немного разбавляли появившийся среди голых веток простор.

   «Глухомань…», – грустно ёкнуло внутри Жанны. Здесь было пусто и тихо. Никого и быть здесь не могло. «Неужели где-то там есть ещё люди?», – меланхолично подумала она. Когда живёшь в городе, кажется, что так везде – везде шумно, людно. Но стоит лишь выехать за черту благоустроенного города, проехать несколько посёлков и деревень, и дальше – пустота и тишина, и только асфальтированная дорога говорит, что и здесь тоже есть цивилизация…

   Вскоре и она сменила внешний вид, когда они свернули с главной линии и поехали вбок по узкой дороге между лысыми деревьями. Она была пыльной, кое-где каменистой и весьма заросшей. Впереди ожидали Часовщики.

   Местность удручала.

   Жанна зябко поёжилась и плотнее намотала на шею шарф.

   – Холодно? Ты окно-то прикрой, – усмехнулся Костя, но она покачала головой.

   – Ничего, зато так свежо.

   Ей было душно, будто не хватало простора. А ещё хотелось выскочить из машины и броситься бежать – но не вперёд, а в обратную сторону…

   – Приехали… Куда дальше-то?

   Не слыша ответа, Костя затормозил прямо на дороге. Бояться, что он помешает какому-нибудь транспорту, было глупо – они давно уже не встречали по пути машин.

   Впереди виднелись дома, а точнее, то, что от них осталось.

   – Куда теперь-то? – повторил он, видя, что Жанна молчит.

   А ей было очень страшно, и она никак не могла решиться! Мало того, что, очевидно, сюда редко заезжали со стороны – дорога была слишком уж запущенной, – так похоже было, что и людей, постоянно живущих здесь, тоже нет…

   – Глухомань такая, – ещё раз, уже вслух, добавила она в ответ к своим мыслям. – Мне надо на улицу Узловую, дом 17.

   Жанна вдруг полностью открыла окно и высунулась.

   – Может, проще выйти и осмотреться? – усмехнулся Костя, но вот выходить она как раз и не желала.

   Он медленно поехал вперёд, и вскоре стало ясно, что опасения Жанны по поводу полной безлюдности не оправдались: проехав несколько явно заброшенных участков, они увидели и жилые дома. Конечно, были и тут покосившиеся крыши, прогнившие заборы, но встречались и сносные виды. И люди, как оказалось, тут тоже живут – старик, заметив их, продолжал спокойно курить, сидя на ступеньках дома, и даже махнул им рукой.

   Костя остановился, чтобы узнать у него дорогу к дому по Узловой, и тот подошёл ближе.

   – А у вас табачку не найдётся? – спросил он, заглядывая внутрь кабины.

   – Не курю… – немного виноватым голосом ответил таксист.

   – А вы в гости, али как? – уточнил тот, сплёвывая табак.

   – По делам, узнать кое-что нужно, – быстро ответила Жанна, не очень желая обсуждать эту тему.

   – Это я чего… Вы б, как ещё сюда поедете, табачку али папиросок бы мне привезли, каких-нибудь подешевле… – ответил старичок. И объяснив, куда им ехать дальше, проводил отъезжающую машину любопытным взглядом.

   Они медленно двигались по улице. Людей здесь было больше, чем в начале села, – кто-то работал в огороде, кто-то просто сидел на лавочке; игрались дети. И некоторые дома были очень даже ничего, правда, по сравнению с теми, заброшенными, которые они проезжали вначале… И всё же сама Жанна никогда бы и подумать не могла, что в таких домах можно жить, что так кто-то живёт в этом мире. По телевизору, в кино она, конечно, многое видела, но ведь это была выдумка, фильм! А здесь оказывалось, что и в жизни бывают такие разрухи – но не сами по себе, а как настоящее окружение конкретных людей, постоянная составляющая их жизни…

   – И без телефона, без интернета… – с каким-то ужасом бормотала она, вовсе забыв, что в том втором мире, где до сих пор стоит её дом, подобных изысков тоже нет. Но там это было не так заметно: может, потому что было другое – интересное, необычное, которое заменяло это всё?..

   – Разве тут можно жить? – вслух сказала Жанна, обращаясь теперь к Косте. Он, мужчина, взрослый, умный, должен был дать её молодой голове серьёзный чёткий ответ – бывает ли такое, что она сейчас видит, или это только обман зрения?

   – Как видишь… Жизнь вообще штука сложная, и у всех разная…

   – А у тебя бензина хватит? – вдруг испугалась она. По пути она совсем не обращала внимания, была ли где-нибудь заправка, а перспектива остаться здесь дольше, чем нужно, теперь очень её страшила.

   – Хватит, ещё запасная канистра есть, – терпеливо ответил Костя и многозначительно кивнул в сторону дома.

   Добротная табличка на когда-то салатовом заборе говорила, что это была Узловая улица, 17, а за забором стоял небольшой домик с покосившейся дверью.

   – Это здесь, да?.. – Жанна не знала, что ещё сказать, чтобы отдалить тот момент, когда нужно будет точно выйти из машины. Но тянуть время дольше было нечем, и, ещё чуть помедлив, она нехотя открыла дверь.

   – С тобой сходить?

   – Не нужно.

   – И правильно – лучше послежу за машиной. А то если деревенские мальчишки колесо проткнут, мы ещё долго отсюда не уедем, – ответил Костя, осматриваясь.

   Замечание было верным – пока они неторопливо ехали по селу, вслед за ними сбежалась целая группа ребятишек. Автомобиль остановился, и они окружили его и шумно теперь разглядывали – и транспорт, и девушку, которая стеснительно вышла наружу и нерешительно направилась к старому дому.

   Медленно, нервничая, Жанна ступила за калитку и огляделась. И ей стало очень грустно: тут явно давно уже никто не жил; всё было в запустении и одиночестве.

   Правда, сам дом казался не таким разрушенным, как те развалины, которые встретились им в начале села. Его даже можно было бы назвать приятным, если б он не выглядел слишком дряхлым, будто уже отслужившим верную службу всем поколениям своих хозяев.

   На двери висел замок. Ключей у Жанны не было, но сейчас её, занятую совсем другими мыслями, это не смутило – она собиралась посильнее дёрнуть за ручку, рассчитывая, что дряблое дерево сразу сдаст свои позиции. Всё же, передумав, она решила для начала проверить другой вариант – и, приподняв маленький грязный коврик, скрученный из когда-то разноцветных лоскутков, действительно нашла ключ.

   Дверь была очень лёгкой, будто была напитана воздухом, и отворилась почти бесшумно. Жанна осторожно прошла внутрь – и замерла, затаив дыхание.

   Внутри не было ничего.

   «Как – ничего?..», – Жанна растерянно прошлась по всему дому. Но тут действительно не было ни одного предмета – ни для бытовых нужд, ни чего-то личного, способного рассказать что-нибудь о его владельце. Комнаток было две, и в одной из них нашлась только огромная печь у стены. И даже у неё не хватало заслона и кочерги, будто все предметы подчистую вытрясло отсюда ураганом!

   Жанна спешно вышла наружу – находиться в этом доме было не только бессмысленно, но и совсем не приятно: было пусто так, что это давило на душу. Жанна торопливо закрыла за собой дверь, словно ограждаясь от увиденного. Рядом стояла небольшая наклоненная скамейка со съеденным временем краем. Она была грязная, и садиться на неё не хотелось, и Жанна встала рядом, пытаясь отдышаться.

   Успокоив возбуждённый взгляд простором двора, она снова упрямо посмотрела на дом – сдаваться вот так просто не хотелось, и она напрягла память.

   И снова – ничего! Ни один кусочек какого-нибудь воспоминания не возник в голове, намекая, что она уже видела его, ни одна клетка не дрогнула, говоря, что Жанна когда-то тоже жила в нём. Ничего! Кроме…

   Она вытянула из кармана старую фотографию. В последние дни Жанна носила её с собой везде, не вытаскивая, не расставаясь с ней, как с клочком памяти, ей не принадлежащим, но доказывающим, что когда-то и её – любили… Это было фото маленькой девочки на скамейке рядом с бабкой Гвендой. И скамейка, и дом, вне сомнения, были этими самыми, что стояли сейчас перед ней. Правда, снимок был на пожелтевшей бумаге, краски истлели, а возраст ребёнка на нём был так мал, что можно было бы усомниться в том, что это действительно Жанна. Но как раз в этом ей сомневаться не хотелось!

   Она ещё раз оглядела двор. Но и тут, снаружи, не было ничего примечательного, способного привлечь внимание или вызвать какие-нибудь мысли – любые: важные, простые, о прошлом или о том, что могло бы быть…

   Постояв здесь чуть-чуть, Жанна вполне бесстрастно направилась к калитке, к дороге. Без каких-нибудь нахлынувших эмоций, опасений или надежд. Всё было просто и понятно – если когда-нибудь здесь и жил человек, то это было очень давно. Похоже было, что её действительно переправили в этот мир, чтобы избавиться от неё, а потом тот, кто переправил, сам вернулся обратно или переехал в другое место…

   У дороги Жанна вдруг похолодела, резко забыв, о чем только что размышляла – всё потому, что ни машины, ни таксиста Кости тут не было! Растерявшись, она постояла на месте, а потом, не веря, пошла в ту сторону, откуда они прибыли. Было невероятно, что он мог здесь её бросить, мог не понять, что она вернётся, что её нужно будет везти обратно!..

   «Наверняка, решил подождать меня у начала села… зачем-то…», – дрожа, успокаивала Жанна себя, когда, пройдя пару домов, заметила на скамейке у забора со стороны дороги старушку.

   Та приветливо покивала ей, и Жанна подошла ближе.

   – А вы не видели, тут машина не проезжала?

   – Проезжала, милая, проезжала. Да как! С таким шумом да грохотом, которых это село ещё не слышало!

   – Это как?

   – Да детвора понабилась внутрь, да визжит от восторга. Я им кричу: мол, вылезайте, буяны, чуть ли не на голову-то водителю сели… А он такой мне и говорит: это я, бабулечка, сам позвал их прокатиться… Чай, говорит, в селе-то вашем давно кони железные не ездили.

   – Ясно, – Жанне аж полегчало. – Значит, скоро обратно приедет.

   – Ну, скоро, не скоро, а тебя он здесь не оставит. Ты ведь этого испугалась, да? – закряхтела, смеясь, старушка.

   Та смутилась.

   – Да не робей так, не робей! Не понимаю, что ли, каково тут молоденькой-то… – старушка задумчиво поглядела по сторонам. – Разруха одна осталась… Скоро и нас, людей живых, здесь уж не будет – поразъехались, поуходили… Вот одна, считай, и сижу тут всё время. Следующий сосед лишь через три дома будет, а в этих домах – пусто, только ребятишки и играются. Малы ещё… И то – и их родители скоро уедут, заберут с собой. В города нынче все направились, в лесах-то делать нечего… Работа есть, а делать нечего… Земли столько – не наработано, не пропахано, семян не насеяно, чтобы урожай был. А делать нечего… А сейчас ведь все как – дело ищут, чем занять себя – не знают. И чего им не хватает? Всё ведь тут есть… – задумчиво смотрела она на заросший кусок земли у противоположного дома.

   – Я тоже здесь когда-то жила… – нерешительно сказала Жанна. – Но не помню этого – меня увезли.

   – Где ж это? – удивилась та, внимательно всматриваясь в неё. – Не помню я тебя такую…

   – А это давно было. Я на Узловой, 17 жила, с бабушкой.

   – Это которая Галина? Неужто?!.. А я ж, милая моя, подруженькой-то её была… Прасковья моё имя, да ты, верно, не помнишь?.. Ох, вот не чаяла, не гадала когда-нибудь тебя увидеть! У тебя имя такое было… Интересное, редкое… – она оживлённо потянула её за руку, чтобы девушка присела рядом.

   – Жанна, – устроилась та на краешке скамьи.

   – Вот, Жанночка… Надо же! Какая ты теперь! А ведь была – вот такая маленькая! –провела Прасковья рукой по воздуху. – Помню, помню Галину… Ох, сколько времени-то прошло уже… А я, видишь, всё тут, уж одна, а всё сижу… Как по-разному у всех бывает!.. У меня вот никого не осталось – да сама теперь на мир гляжу, а бывает и наоборот… Вот ты теперь тоже ведь – одна, да? Али помог кто? – она поглядела так лукаво, будто что-то знала и хотела услышать продолжение истории.

   – Помог в чём? – напряглась Жанна, ощутив, будто ей задали загадку, на которую ей самой важно было найти ответ.

   – Ну как же… Тебя же… В детский дом тебя отдали, чтобы там тебе помогли, – не выдержала старушка, не спуская с Жанны любопытных глаз.

   Та помолчала.

   – Ты не обижайся-то на старуху, – добавила, кряхтя и немного посмеиваясь, Прасковья, – людей-то тут мало, а новых ещё меньше приезжает. Только изредка машина подъезжает – в магазинчик наш продукты привозит да вещи кой-какие… А так ничего нового-то никто не услышит, не расскажет. Только у кого кошка окотилась или крыса завелась… А про Галечку я всё помню, всё… Мы ведь, знаешь, какие подруги-то были! Она как сюда приехала – дом, говорит, купила, – так мы и сдружились с ней, и с тобой… Ты вот не помнишь, а мы частенько вместе и чаёк попивали, и пироги пекли. И ты нам под ногами мешалась, всё помочь хотела. То палец в варенье засунешь, то к печке подбежишь… За тобой глаз да глаз нужен был! – засмеялась она. – А может, и сейчас – чайку пойдём попьём? Расскажешь мне, как ты, где…

   – Наверное, не стоит, – замялась Жанна. Ей неловко было идти к кому-то домой, особенно в таком месте. Но Прасковья замахала руками.

   – Ни-ни, не отказывайся! Ублажь старость – когда ещё сюда человек приедет, да ещё знакомый?.. Всё-таки, чай, не чужие…

   «Чужие…», – мысленно отметила Жанна, но удержалась и молча поднялась. Старушка вставала очень медленно и так же медленно направилась к дому, цепко схватившись за Жаннину руку.

   Внутри было не так, как в доме бабки Гвенды, но и совсем не так, как в доме Жанны в другом мире, или в доме Мари, или у Жана… Здесь было прибрано, насколько это было возможно, но дом нуждался в ремонте; доски скрипели, пол кое-где был разбит временем, на одной из стен жила плесень. Все вещи были старыми, заслонка от печи была не чищена так давно, что Жанна не сразу её и заметила, решив поначалу, что это гора сажи.

   – Да, силы уже не те… – заметила Прасковья её взгляд. – Раньше, бывало, одно делаешь, другое, а то и несколько дел сразу! – руки-то горят, молодостью пышут… А теперь… Уж и до скамейки дойти нелегко.

   Она налила слабый прозрачный чай в кружку с отколотым краем и придвинула к Жанне. Та из вежливости ухватилась за ручку, но пить не стала.

   – Так говоришь, семья тебе хорошая досталась? – Прасковья смотрела внимательно, но Жанна её вопроса не поняла.

   – Я же не говорила, что меня удочерили, – осторожно произнесла она. – Из детдома ведь не всех забирают…

   – Но тебе же повезло? – кряхтя, засмеялась та.

   Жанну снова неприятно резануло слово «повезло», как тогда, в кабинете директора «Светлячка».

   – Вы что-то об этом знаете? – вопросом ответила она, теперь сама уже не отрывая взгляда от старушки.

   – Ну как… Когда Галина-то стара совсем стала – она ведь старше меня была, – так всё думала, что с тобой делать, как ты будешь дальше жить… Ну и семью тебе нашла – какие-то знакомые у неё были, согласные тебя взять, – Галина-то мне по секрету рассказала… Так что она за тебя-то и не беспокоилась, тосковала только очень, когда отдать тебя пришлось.

   – А почему тогда я в детдоме была?

   – Так это чтобы ты там немного бабку-то забыла, а то всё никак расставаться не хотела! Чтобы проблем с тобой не было у новой семьи-то… Ну как они, хорошо с тобой обращались? Ты, я смотрю, красивая, ухоженная… И жених твой вон какой, с машиной…

   – Это не жених, это водитель, просто знакомый.

   – Ясно… – понимающе качнула старушка головой, и Жанна добавила, покраснев:

   – У меня жених другой, лучше ещё! – ей было неловко от того, что решили, будто у неё не сложилось… – Значит, меня отдали в семью по договорённости? То есть бабушка специально так сделала, да?

   – Ну да, ну да… А как же иначе-то о тебе позаботиться было? Других-то родственников у тебя тут нет.

   – Тут – это?.. – Жанна напряглась, не зная, как задать вопрос: не имеет ли старушка в виду именно этот мир – то есть, знает ли она о втором?

   – Да нигде их у тебя нет, – качнув головой, ответила Прасковья. В глазах её появилась жалость, как будто очень её обеспокоило, что молодая девушка не всё понимает с первого раза, и Жанна покраснела от смущения ещё больше.

   Внезапно за окном раздался шум. В дверь тут же постучали и, не дожидаясь ответа, её сразу кто-то распахнул, впуская в комнату уличный холод. На порог забежал малец.

   – Баб Прасковья, а у вас тут девушки нет? А, вот… А вас там молодой человек ищет! – запыхавшись, выпалил он.

   – Ох, заговорила я тебя…

   Жанна подскочила.

   – Мальчик, скажи ему, что я сейчас приду!

   Тот выскочил за дверь и во дворе послышался пронзительный крик: «Нашёл, она здесь!».

   – Пойдёшь уже? Я провожу только до двери – уж холодно на улице.

   Старушка укуталась в шаль и медленно направилась к выходу.

   Жанна в это время быстро открыла свою сумку и достала кошелёк. Там лежали чужие деньги – она ещё не успела решить, сдаст ли комнату или вернёт залог, и не могла считать их своими, но сейчас ей хотелось немного оставить здесь. «Тут они нужнее», – лихорадочно подумала она, положив почти все на стол. Осторожно поставив на них кружку, чтобы случайно не разлетелись от сквозняка, она поторопилась выйти вслед за старушкой.

   Костя стоял у калитки. На дороге за ним был автомобиль, но потемнело уже так, что увидеть его очертания Жанна смогла лишь благодаря включённым фарам.

   – Я иду! – крикнула она, и Костя, поняв, что приключения на сегодня окончены, наконец, сел на место.

   – А почему в доме бабушки ничего нет? – ещё задержалась она у дверей Прасковьи.

   – Так вещи все свои, что хотела тебе оставить, в коробки Галечка сложила. Говорила, тебе их передадут. Видимо, семья та… А остальное – бытовые предметы там, посуда… – это всё уж соседи, мы то есть, и поразбирали… Ей-то оно уже не в надобность было… Али ошиблись?

   – Нет-нет, всё верно! Это не нужно, – поспешила уверить её Жанна и, простившись, направилась к машине.

   Напоследок Жанна помахала ей рукой – старушка всё стояла у дверей и смотрела в их сторону.

   Костя нажал педаль газа, и они медленно двинулись вперёд.

   – Сейчас бы никого не задеть… – пробормотал он с досадой. Вокруг была тьма, а под колёсами – сложная дырявая дорога, на которую приходилось всё время смотреть, чтобы не въехать в какую-нибудь яму, и он опасался в этой темноте не заметить какого-нибудь зазевавшегося жителя.

   Жанна ещё оглядывалась по сторонам, пытаясь запомнить, как выглядит этот мир. Но в быстро спустившейся мгле ничего нового разглядеть не удалось.

   Через очень длинный час они выехали на более-менее сносный участок, где точно не было никаких жилых домов и можно было не бояться встретить пешеходов.

   – Долго же ты беседовала, – заметил Костя.

   – Здесь просто быстро темнеет.

   – И то верно! Быстро… И растут мальчишки быстро. Они тут шустрые, любопытные… Эх, нелегко им будет лет так через десять!

   – Почему это?

   – Делать здесь нечего. Сейчас малые, играются… А взрослее станут – не будут же играться. А делать нечего. Загнется, завянет сила… Будут, как эти покосившиеся старые да гнилые дома: без времени высохли. А ведь их подмажь, подкрась – да пользуйся ещё пару десятков лет! Но никому не нужно, вот и пропадают… Узнала, что ли, что хотела? Как будто повеселела. А то туда ехали – бледная была, молчаливая, – посмотрел он на неё.

   – Узнала. Не совсем то, что хотела, но… и это хорошо.

   Жанна замолчала. Да, неожиданным было услышать, что её отдали в семью по договорённости. Но сейчас она думала совсем о другом: её не бросили. О ней действительно заботились, вспоминали, любили… Её любили. И больше ей ничего не было нужно.

   Теперь она могла бы даже не искать иного – никакой информации, способной приоткрыть тайны прошлого, если бы не другая любовь – Аллен. Слишком сильно уж хотелось снова его увидеть, и потому нужно было бороться, нужно было искать, пока были хоть какие-то зацепки!..

   К поздней ночи Жанна была дома, продрогшая и очень уставшая. И внутри, в душе, было пусто, как в том доме, где когда-то жила Гвенда…

   Она улеглась в кровать и нащупала под подушкой часы – обе пары; Жанна уже и забыла, что спрятала их здесь! Она вытащила их и поставила на место, и всмотрелась с тоской. Одни часы всё также спешили. Тикали они тихо и спокойно, размеренно, теплом отзываясь в её душе, и она снова взяла их и сжала в руках. Жанна глядела на них, на отсвет в них то ли глаз, то ли ночной рубашки, на то, как не спеша и не останавливаясь, двигаются стрелки – одна, вторая, одна, вторая… Глаза её закрылись, и она не заметила, как уснула.

   Она стояла на перепутье. Было холодно, и хотелось поплотнее укутаться в плащ, но его не было – Жанна была в той самой серой кофте, которая тогда, в том мире, впервые показалась ей противной и слишком скучной. А вокруг лежал снег. С неба падали белые хлопья, слишком крупные для обычных снежинок. Ёжась от холода, Жанна всмотрелась в них и поняла, что это белеют книжные листы. Она нагнулась ближе к земле, где лежало уже много таких. Буквы в них таяли, но пару незнакомых слов она сумела заметить: certum… finem…

   Резко подул ветер, и Жанна подняла голову вверх, чтобы всмотреться в такое ледяное небо, что на миг ей показалось даже, что от холода у неё и волосы стали сосульками! Она потопталась немного на тающих листах и огляделась по сторонам.

   Перед ней была дорога – сплошь усыпанная бумагой, будто распотрошили кучу книг. Листы были белыми, кое-где – жёлтыми. Но они не таяли, дорога была видна хорошо. А дальше, вдали, казалось, будто спустилась темнота или спит тёмный город.

   Позади себя Жанна увидела ещё один путь – там было бело так, что не оставалось никаких сомнений в том, что это лежал самый настоящий снег. Несмотря на это, оттуда, казалось, не веяло холодом. Но в эту белизну не очень хотелось идти, хоть там всё и было понятно: обычные деревья были укрыты снежным покровом, обычные снежинки падали с неба. Снег был не первозданной красоты – даже отсюда, издалека, было видно, что повсюду на нём много следов от обуви.

   Слева и справа тоже были дороги, но они сейчас не привлекли её внимания. Быть может, это оттого, что так зацепил этот холод и тьма – Жанна видела и чувствовала их впереди, и это задевало её, подогревая интерес и любопытство. Ей было холодно, она ёжилась, но ещё сильнее хотелось узнать, почему под ногами тают книжные листы, как снег, и почему эти листы с печатными буквами ведут туда, вдаль, где уже не тают, а лежат, будто в ожидании, когда их прочтут?..

   Жанна медленно сделала несколько шагов в ту сторону и остановилась; и, оглянувшись, заметила, что белый снег за спиной уже не так светится своей белизной, а словно погружён в небольшой мрак. Следы на нём темнели, их теперь было ещё больше, и это совсем не манило её назад.

   Снова посмотрев вперёд, она увидела в той странной темноте, что ожидала там, какой-то блеск, будто вырвалось сияние из алмаза. Это так интриговало, так возбуждало любопытство, что Жанна почти забыла об окружающем холоде и о том, что на её плечи потихоньку спускается мгла, и уже немного давит своей силой, и заставляет ещё больше кутаться в эту тонкую кофточку, кутаться…

   Она подскочила, как ужаленная, – услышав, как рядом вибрирует сотовый, спросонья Жанна решила, что это долгожданный звон будильника! Но то была Марина, и Жанна, поняв это, не спешила поднимать трубку. В руке всё ещё были старинные часы, с которыми она заснула, и она очень осторожно поставила их на стол. Опустив взгляд на ноги, которые в чём-то путались, Жанна увидела, что всю ночь пыталась кутаться в простыню. Из открытого окна неимоверно дуло холодом.

   Телефон зажужжал ещё раз, и она нехотя ответила на звонок.

   – Ты говорила, через неделю сможешь сдать комнату моему мужчине. Всё готово, можно приводить? – Марина сразу поставила её перед фактом, что пора выполнять обещанное. Но Жанне теперь и не пришло бы в голову отказаться: она прекрасно помнила, что отдала почти все полученные в залог деньги и возвращать их пока было нечем.

   Но у неё ещё оставалось одно нерешённое дело, и она произнесла вслух, отвечая скорее собственным мыслям:

   – Если всё пройдёт нормально, можно будет вечером привести.

   Она снова собиралась съездить к приёмным родителям – точнее, к тем людям, которые по просьбе бабки Гвенды взяли её на воспитание. Они знали Гвенду раньше, теперь Жанна была в этом уверена и хотела вытрясти из них всю информацию, которую они скрывали!

   – Что пройдёт нормально? – не поняла Марина.

   – Говорю, мне сегодня надо ещё уехать кое-куда, а вечером уже приводи.

   Марина не очень довольно буркнула, что поняла, и Жанна положила трубку.

   Нужно было торопиться.

   Она знала привычки своих родителей, и по обычному их дневному расписанию вполне могла через пару часов ещё застать их дома. Но как они жили теперь, когда у них был свой ребёнок, Жанна не представляла. Вдруг они каждый день ходят в кафе или гуляют с малышом, или?..

   Внезапно её охватила тревога. Нет, она не завидовала малышу, не ревновала его к людям, которых теперь точно ощущала, как чужих. Просто появилось странное чувство, что она может не успеть, что нужно бежать! Как тогда – на улице города в другом мире, когда нужно было торопиться, чтобы успеть пройти в дверь…

   Жанна словно очнулась. Очень быстро собралась и вышла, даже не позавтракав и лишь на улице на ходу перекусив небольшим бутербродом.

   У дома родителей кипел выходной день ноября. Было прохладно, но светило солнце; во дворе шумели дети, взрослые сидели на скамейках, периодически поднимая от телефонов головы и всматриваясь в игровую площадку. Несколько старушек вышли просвежиться новым днём… Всё казалось обычным, но Жанну всё равно не покидала тревога.

   Она взбежала по лестнице, не дожидаясь лифта. Дверь, как обычно, была закрыта. Жанна нервно и очень длинно позвонила в звонок и через секунду повторила, едва удержавшись, чтобы в дополнение ещё не стукнуть кулаком.

   Дверь распахнулась так быстро, что Жанна не успела отдышаться.

   – Я уж думала… Зачем так звонить?! – рассердилась Вера Геннадьевна. Через секунду за её спиной появился ещё один человек.

   «Отец…», – подумала Жанна, но вслух не произнесла. Она и раньше редко произносила это слово. Он мало проводил с ней времени, не очень любил выбирать подарки на дни рождения, оставляя заботу о ребёнке в основном матери.

   – У меня остался последний вопрос, и я не уйду, пока не получу на него ответ! – выпалила Жанна, на всякий случай схватившись рукой за открытую дверь.

   Приёмные родители переглянулись.

   Вера Геннадьевна недоуменно пожала плечами. Она, видимо, была так удивлена странной решимостью бывшей дочери, что даже не подумала её остановить, когда та прошла в коридор. Вера Геннадьевна закрыла за ней дверь и ещё раз посмотрела на мужа. В глазах обоих было непонимание.

   – О, вот как… – медленно произнесла Жанна, оглядываясь в когда-то знакомой комнате.

   Теперь здесь всё было не так даже по сравнению с прошлым разом – многих вещей уже не было, на полу стояли открытые коробки, откуда торчали какие-то – знакомые, какие-то – незнакомые ей предметы.

   – Вы переезжаете… И далеко?

   – В другой город, но тебе ведь это неважно, правда? Ты же знаешь, что мы не родные, мы говорили об этом. А мы должны жить, как нам хочется, – ответил Павел Антонович, подсев к жене на диван и приобняв её, чтобы немного успокоить.

   – Пожалуй… Но мне было бы это неважно, если бы вы рассказали то, что знаете о моей настоящей семье! – вдруг с вызовом ответила Жанна. Она поняла одно: или ей сегодня всё расскажут, или она больше никогда не узнает свою правду на этой земле.

   – Мы отдали всё, что у нас было для тебя. Мы не виноваты, что так сложилась твоя судьба. Ты должна быть благодарна, что мы тебя воспитали… – с упрёком сказала Вера Геннадьевна.

   – А я и благодарна! – горячо перебила её Жанна. – Но скрывать информацию о моих родных – разве это не преступление?

   – Да с чего ты взяла, что мы что-то скрываем?! – всплеснула та руками, а Павел Антонович аж подскочил с места.

   – Я съездила в село, где жила моя настоящая бабушка. Почему вы никогда мне о ней не рассказывали?

   – Да с чего ты взяла, что мы о ней знали? – возмутился он, но Жанна вдруг взвизгнула:

   – Там ещё живут люди, которые знали Галину Викторовну и то, что она договорилась со своими знакомыми, чтобы они забрали меня к себе на воспитание! Я возила с собой фотографии, они узнали вас на снимках, потому что вы тоже как-то приезжали в село!

   Она выпалила это наудачу. Жанна не знала точно, были ли её приёмные родители когда-нибудь в селе Часовщики или нет, но решила сыграть на этом, ведь прошло уже много лет и они могли попросту забыть… А их реакция была странной – они сразу как-то скукожились, утихли, их уверенность в глазах угасла, будто она попала в точку.

   – Тогда ты всё равно должна быть нам благодарна, ведь мы воспитали тебя… – неуверенно повторила Вера, держась за руку мужа, который снова опустился на диван рядом с ней.

   – А я и благодарна, хоть вы в это и не верите! – возмутилась Жанна, видя, что они уже не отрицают, но всё равно не собираются говорить о её семье. – Мне просто нужно знать, кем были мои родные, почему оставили меня одну… Вы можете пролить свет на всё это, но даже не пытаетесь помочь!

   Она расстроенно махнула рукой. Вера Геннадьевна и Павел Антонович на миг резко пригнулись, будто опасаясь чего-то, и Жанна увидела их глаза: в них было опасение и какой-то страх. Она снова посмотрела на свои обычные ладони и внезапно поняла.