Болотник и Ледяница. Ольга Копылова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

В суровом, полном опасностей древнем мире Изначальная вершит судьбы, а племена враждуют между собой, и сильные порабощают слабых.

   Оборотни-стихийники… Они очень разные и прежде всего ценят чистоту своей природной ипостаси, вот только создательница их мира лучше знает, кто чей суженый.

   — Великая честь — стать женой вождя. Или предпочтёшь участь наложницы?

   Пара фраз, и свобода превращается в плен.

   Выйти замуж за врага, чтобы уберечь свой род от набегов болотников? Как бы не так! Найти лазейку даже в безвыходной ситуации нетрудно! Попросить Древо Изначальной о помощи. Обратиться к ведуну, чтобы осудил позорный смешанный брак. Развоплотить мужа после свадебного обряда…

   Решимости Ледянице не занимать — она готова на всё, лишь бы стихийники жили в мире, а супруг оказался любимым.

ПРОЛОГ

Вязкая грязь опала на покрытую тонким слоем снега землю, растеклась, перемешиваясь с холодными хлопьями и верхним слоем почвы. Мощные белые лапы, с разбега вступив в топкую жижу, заскользили и увязли. Грязи было много, она тянула к себе. Зверь недовольно рыкнул, дёрнулся и, стремясь выбраться, принял стихийную ипостась — закрутился снежным вихрем. Не помогло — поток воды неожиданно окатил, промачивая снежинки и прибивая их к земле. Хищник попытался вернуть себе медвежий облик и не смог — слишком сильно его потрепали воплощения чужой враждебной стихии. Намокший грязный сугроб остался лежать на земле, а вязкая топь стянулась, уплотняясь, и обрела человеческие черты. Рядом приняла облик рослого матёрого кабана разлившаяся лужей вода.

   Мужчина тяжело дышал, шаря по белёсой тундровой равнине безумным взором из-под густых бровей. Почувствовав, как в ноги ткнулся мокрый пятачок, опустил руку, потрепав питомца по загривку. Заметил несущегося к ним ещё одного белого медведя и бросился к одинокой ели — единственной, которая росла поблизости, и редкой для этой местности.

   Бежать было трудно, сказывалась усталость, истощение, трансформация в стихию отняла немало сил. Да и медведь оказался проворным — оглядываясь, стихийник с ужасом осознавал, что не успеет влезть на дерево.

   Кабан, бегущий рядом с хозяином, чувствуя приближение угрозы, яростно хрюкнул и развернулся мордой к врагу. Взрыл копытом мёрзлую землю, низко опустил голову и выставил клыки. Мужчина, почти добежавший до ели, обернулся. В глазах мелькнуло сожаление — понимал он, что верный питомец готов ради него развоплотиться. Стихийник разрывался — хотелось и спасти любимца, и уцелеть самому.

   Промедление обошлось ему дорого. Огромная меховая туша, не сбавляя скорости, одним ударом лапы отшвырнула кабана, в сравнении с ней оказавшегося совсем крошечным. Спустя краткий миг хищник настиг и стихийника.

   Снова топкая грязь рухнула на землю, вот только медведь через неё перепрыгнул. Невредимый пробежал дальше, по инерции не остановившись сразу. Жертва могла бы уцелеть, продолжая удерживать природную ипостась, но энергия стихии иссякла — облик вновь стал человеческим. Мужчина попытался встать, упал без сил и обречённо посмотрел на зверя, который неторопливо разворачивался, уверенный, что добыча в его власти, и готовый её растерзать.

   Медведь сделал шаг, и стихийник опустил голову, закрывая глаза. Развоплощение становилось неизбежным и постыдным. Воину позорно погибнуть от клыков зверя, а не на поле боя от руки врага.

   Утробное торжествующее рычание прокатилось над снежной равниной и неожиданно сменилось яростным рёвом. Топот лап сбился с ритма, что-то большое мягко и грузно рухнуло на землю. Мужчина встрепенулся, вскинул голову, с изумлением взглянул на бьющуюся в конвульсиях громаду белого меха. Повелитель снежных просторов оказался поверженным.

   Агония длилась недолго — медведь застыл в неподвижности. Вот только ожидаемого развоплощения не происходило, туша не рассыпалась на ворох снежинок. Превозмогая усталость и отбросив страх, стихийник поднялся. Осторожно подполз к зверю и обомлел, увидев вонзившуюся между глаз стрелу, пробившую череп.

   — Не бойся, я никогда не промахиваюсь, — прозвучал за спиной мужчины задорный молодой девичий голос.

   Стихийник обернулся. Спасительница на звание девицы тянула с трудом, она была девчонкой-подростком. Угловатая, тощая, с заострённым носом и бледно-голубыми глазами. Цвет волос он не рассмотрел, они были скрыты под капюшоном белого плаща. Зато прекрасно видел шерстяные брюки, сапожки с голенищами выше колена, короткую куртку без рукавов, подбитую мехом. В руках спасительницы был лук, едва ли не с девчонку ростом, за левым плечом — колчан со стрелами, на бедре в ножной перевязи — кинжал. Движения резкие, взгляд колючий, цепкий.

   — Ты кто? — непонимающе выдохнул пострадавший, пытаясь встать.

   — Ледяница я, — бойко откликнулась девчонка.

   Шагнув к нему, подставила плечо, чтобы мог опереться. Стихийник растерялся, ведь по сравнению с ним она казалась совсем маленькой. Но спасительница не отступилась — она выносливая, а это не зависит от роста.

   Повела к дереву, решив усадить мужчину на выпирающие из земли корни — не на снегу же ему лежать! Он даже с поддержкой шёл тяжело, прихрамывая на правую ногу. Прислонив его к стволу, вытащила из заплечного мешка запасной плащ. Набросила материю на корни и, глядя как стихийник усаживается, поинтересовалась:

   — Тебя полярные медведи так подрали?

   Мужчина отрицательно мотнул головой, снимая правый сапог и подтягивая до колена штанину кожаных брюк. Рана на голени была глубокой, но уже стянулась и не кровоточила. Успокоенный, приведя себя в порядок, стихийник поднял глаза на девчонку, которая, растеряв весёлость, с подозрением испытующе на него смотрела. Оценивала крепкое телосложение, светлые, словно выцветшие, растрёпанные космы, грубые, не самые привлекательные черты лица: крупный рот, широкий нос, подбородок и щёки, заросшие щетиной. Красивыми можно было бы счесть только глаза, наполненные тёмной синевой, если бы не тот факт, что принадлежали они чужаку.

   — Что водник делает в морозных землях? — сердито бросила Ледяница.

   — Я вождь болотников. В поход мы пошли на поселение лесовиков. Только вот переоценили себя, отпор нам дали достойный. Моё отступление воины до последнего прикрывали. Со мной двое пошли, да сгинули, пока мы скитались в поисках дороги домой. Буран поднялся, пасмурно, светила не видно. Сбились мы с пути, а потом и медведи на мой след напали.

   — Больно разговорчив ты. Не боишься, что я врага развоплощу? Мог бы и соврать, спасая себя, — фыркнула девчонка.

   — Чего таиться? — пожал плечами спасённый. — Я не раз в шаге от развоплощения бывал. Хочешь — давай. Терять мне нечего. Куда идти — не знаю, еды добыть не могу, оружия нет. Питомец мой…

   Он встрепенулся, осматриваясь, надеясь отыскать своего защитника и одновременно страшась осознать, что от удара медведя кабан погиб и стал частью неживой природы.

   Девушка тоже оглянулась и прикрикнула:

   — Барс, не тронь! Он не наша добыча. Тебе медведя мало?

   Белый пятнистый зверь, который ходил кругами, то приближаясь, то отступая, присматриваясь и изучая повадки необычного для него существа, навострил уши. Презрительно фыркнул и, мягко переступая лапами, послушно направился к хозяйке. Объект его интереса — изрядно потрёпанный, но всё же живой — с трудом потрусил следом, к своему хозяину.

   У ног Ледяницы уселся снежный барс, бдительно посматривая на чужаков. Кабан захрюкал, словно жаловался, и мужчина, утешая питомца, почесал чёрную кожу между ушами, покрытую плотной щетиной.

   Девушка тяжело вздохнула:

   — Не стану я тебя развоплощать. Пусть Изначальная рассудит, достоин ли ты жить.

   — Дорогу к болотам хоть покажешь? — хмыкнул стихийник, не рассчитывая на благосклонность.

   — Туда иди, — Ледяница махнула рукой, указывая направление. — Дойдёшь до ручья, вдоль него по течению и иди. Он никогда не замерзает, в землях наших соседей огневиков начало берёт и твои болота своей водой питает.

   — Благодарствую, — не ожидавший совета, недоверчиво отозвался мужчина. Поёжился, растирая озябшие руки. Бросил взгляд на всё ещё сохранную медвежью тушу и пробормотал:

   — Как добычу потащишь? Куда тебе столько?

   — Не впервой, как обычно, — беспечно откликнулась девчонка. — Лапы отрежу, они самые мясистые, на груди кусок вырежу. Остальное лесным зверям достанется.

   Помешкала и нехотя предложила:

   — И ты, если надо, забирай. Со зверем в схватку вступил, имеешь право на долю добычи.

   Перестав тратить время на пустые разговоры, Ледяница отправилась свежевать тушу. Пострадавший помогать ей не спешил, продолжая сидеть на корнях. Непроизвольно обирал заледеневшие ягоды с кустиков клюквы, отогревал дыханием и скармливал кабану. Задумчиво смотрел на охотницу, занятую явно привычными для неё хлопотами. То ли пытался предположить, какая у неё стихийная ипостась, то ли иные мысли его занимали. Похоже, второе было более верным, потому что, когда девушка, обмотав добытое куском ткани и перевязав верёвками, закинула через плечо и собралась уходить, окликнул:

   — Ты ничего не забыла, Ледяница?

   Девчонка замерла, в недоумении оглянулась. Не поняла, о чём он, и решила, что мужчина намекает на отсутствие ножа, чтобы отрезать мясо. Потому не раздумывая выхватила свой кинжал из перевязи и метнула в медвежью тушу.

   — Забирай, бедовый. И плащ тоже себе оставь.

   — Да я не о том толкую, — пострадавший снова остановил шагнувшую девушку. — Ты же мне жизнь спасла, я твой должник. А ты имя не спросила, ничего с меня не потребовала. Неужто на откуп Изначальной оставляешь? Чтобы я сам решил, чем тебя одарить?

   — Решай, решай. Дело твоё, — рассмеялась Ледяница, понимая, что больше никогда этого стихийника не увидит. Может, сгинет он, пока до родных мест доберётся, а может, за ум возьмётся и набеги забросит. Ну а ежели не забросит, так поостережётся лезть туда, где едва не развоплотился.

   Она отвернулась и в сопровождении барса направилась домой. Заледенелый мох и лишайники хрустели под ногами, промёрзшая земля гулко отзывалась даже на её лёгкие шаги. Идти было тяжело, и потому, успевшая выбросить из головы чужака, озабоченная лишь тем, чтобы донести увесистую ношу, девчонка не расслышала брошенное вслед:

   — Изначальная, я, Болотник, клянусь тебе, что о своём долге не забуду и отблагодарю Ледяницу, когда это станет возможным.

ГЛАВА 1.

«Первое правило воина: стреляй прежде, чем застрелят тебя»

   — А я всё равно на ней женюсь! Люба она мне! Ну подумаешь, из семьи скорняка! Зато пригожая. И с меня глаз не сводит…

   — Понять можно. Кто же от сына вождя отворачиваться станет? Тебе любая будет рада.

   — При чём тут мой статус? У нас чувства!

   — С Порошей у тебя тоже любовь была. А Вьюжицу сколько дней ты своей суженой называл? Стужану готов был к Древу отвести.

   — Я не виноват, что снежницы и метельницы такие непостоянные и легкомысленные. Со всеми молодыми воинами заигрывали за глаза. А студница расчётливая, не любила она меня, только вид делала.

   — И чем же нынешняя зазноба лучше? Тоже ведь метельница. Уверен, что Пурга достойная жена для будущего вождя?

   — Уверен я! Что же ты меня допрашиваешь-то, отец? Мне двадцать! Я уже два года в твоем отряде наравне со всеми воинами стойбище охраняю.

   — Неужто удумал семью позорить? Негоже стихийнику твоего статуса свадебный обряд через простое дерево проводить. Одобрение Изначальной важно получить через её Древо.

   — Что такого сложного? Надо так надо. Вот и пойдём с Пургой к Древу, и вернёмся женатыми.

   — Какой быстрый! А подношения для ведуна? А дорога? Две седмицы туда, две обратно. Путь неблизкий, тяжёлый, сопровождение нужно, сгинете вдвоём.

   — Так мы же с питомцами будем! И почему сразу сгинем? Мы дети малые? Вон Ледяница одна на охоту ходит, сбегает из дома. И никто её не корит за это. А мне запрещаешь!

   — Ледяницу не удержишь, она себе на уме. Останавливать — только хуже делать. На всё воля Изначальной. Пока она её бережёт, а случись чего, так у меня и вторая дочь есть. А сын единственный, тебя терять я не могу.

   — И что ты предлагаешь? Что мне делать?

   — Мы на этой стоянке полгода, нам пора место менять. Куда двигаться, я не решил. Значит, сделаем переход ближе к Древу Изначальной, там и осядем. Свадьбу сыграем и снова с места снимемся. И о гостях ты забыл, а ведь всему стойбищу хочется на свадьбе погулять. Только ты уж потерпи до первого снега, нам сподручнее на санях поклажу везти и на лыжах самим бежать. Успеется…

   — Подслушиваешь?!

   Над головой раздался громкий голос, по спине хлестнула плотная ткань — совсем не больно, больше в назидание. Ледяница вскинулась, подскочила. От второго удара уклонилась, третий тоже в цель не попал. Хохоча и уворачиваясь от делающей вид, что рассержена, матери, пару раз обежала ярангу и с лёгкостью в душе помчалась к зарослям.

   По дороге спугнула стайку куропаток, которые засели клевать редкие прошлогодние ягоды клюквы. Морозники такие не собирали, дожидаясь нового урожая, а для птиц и зверей это было самое то.

   Продираться сквозь плотные ивовые кусты девушка не стала, обогнула их, промчалась мимо пастбища, где кормились олени. Племя их выращивало, заботилось, не полагаясь на одну только охоту.

   Взбежала по пологому склону холма, сминая редкую траву и начавшие распускаться мелкие невзрачные цветочки. Время, может, и летнее, да только край их суровый, природа едва пробудилась.

   Взобралась ещё выше на голую россыпь валунов, ловко цепляясь пальцами за трещины и выбоины. На этот раз стойбище обосновалось возле разрушенных предгорий. Ледяница, встав в полный рост, развернулась лицом к горному массиву, далёкому, находящемуся на самом горизонте и всё же видному с возвышения, потому как горы верхушками упирались в облака.

   Вот бы хоть раз поближе к ним подойти… И в предгорьях захватывает дух от высоты, а в горах всё иначе, более величественно. Вот только отец туда не направится, оленям тяжело на склонах — ноги переломают, а одной охотой сыт не будешь. Да и населены горы каменниками, а они народ суровый, нелюдимый. Чужаков не привечают, земли свои оберегают.

   Ледяница невольно перевела взор на расстилающийся правее предгорий далёкий лес, который постепенно сменял тундровое редколесье. Вот туда, похоже, племя и направится. Где-то там растёт дивное Древо Изначальной, не похожее ни на одно другое. Девушка ни разу его не видела, но мать о нём часто рассказывала — её свадьба проходила подле него. Говорила всегда очень эмоционально, с благоговейным трепетом и восторженным блеском в глазах. Произвела она нужное впечатление, захотелось Ледянице увидеть чудесный обряд собственными глазами, а потому рада бы она была, если бы брат поскорее женился.

   Ещё пол-оборота — так чтобы горы оказались за спиной — и перед взором девушки предстало стойбище морозников. Близкое, знакомое, родное. Пять десятков яранг самых разных размеров. Одна — совсем огромная, крытая простыми старыми оленьими шкурами, в ней обосновалось сразу несколько семей пастухов и собирателей. Яранги поменьше и побогаче, убранные не только оленьими, но и шкурами других зверей, — принадлежали охотникам и воинам. Особо выделялась стоящая в центре стойбища яранга, небольшая, зато укрытая роскошными медвежьими шкурами — жилище вождя подчёркивало его статус, родовитость.

   И снова взгляд девушки сместился правее, туда, где даже редколесье тундры исчезало, переходя в бескрайнюю равнину вечной мерзлоты. Зимой — суровую, заледеневшую, летом — вязкую, топкую, покрытую лишайниками и мхами, постепенно становящуюся болотом.

   Возвращаясь взглядом к горам, Ледяница вспомнила, что болото лежит между жаркими и холодными землями, потому и не замерзает.

   Почувствовав, как к ногам прижалось что-то тёплое, мягкое, опустила руку, зарылась пальцами в пышный мех и объяснила готовому хоть сейчас пуститься с ней в путь питомцу:

   — Никуда мы не пойдём, Барс. Не время.

   Она набрала горсть мелкой каменной крошки, влезла на высокий валун, уселась и принялась бросать камни вниз. Следила с интересом, как они подскакивают, ударяясь о склон, и исчезают, зарываясь в траву. Когда занятие наскучило, принялась метать камни на дальность. Один «снаряд» попал в куст и потревожил прячущегося там зайчонка.

   Испуганный зверёк бросился бежать. Барс встрепенулся, заметив добычу, но тут же улёгся обратно — хозяйка приказа не отдала, не шелохнулась. Впрочем, пожалела, что не захватила с собой лук и стрелы. С любопытством проследила за петляющим между валунами и сигающим через расщелины серым пятном, которое бежало прямо и неожиданно повернуло, рванув в сторону. Что же его так напугало?

   Ледяница прищурилась, приглядываясь к нагромождению камней. Всмотрелась внимательней. Кто там? Хищник затаился?

   За валунами действительно ощущалось какое-то движение. Что-то шевелилось, то и дело мелькало, приподнимаясь, опускаясь, явно перемещаясь. С нарастающей тревогой в душе девушка ждала, пытаясь рассмотреть и жалея, что нельзя забраться выше. Будь у неё питомцем снежный филин, как у брата, она могла бы посмотреть его глазами сверху. Правда, для этого нужна зрительная связь, а такая не возникает по желанию стихийника — это дар Изначальной. Праматерь сама выбирает способ взаимодействия хозяина и питомца. Роптать и отказываться позорно. Если на стихию Ледяницы откликнулся снежный барс, значит, так и должно быть. Зато связь у них редкая — её питомец слышит мысли хозяйки даже на расстоянии. Для охоты это очень удобно, можно подобраться к добыче с разных сторон, а питомец без приказа на неё не кинется.

   Вот и сейчас барс терпеливо ждал, то и дело поглядывая на хозяйку. И отпрыгнул от неожиданности, когда она вскочила, оглушённый её мыслями: «Враги! В предгорьях таились, набираясь сил после перехода. Нападение будет неожиданным. Надо предупредить всех!»

   Девушка сорвалась с места — спрыгнув с валуна, помчалась вниз по склону. Барс прыгал рядом, мягко приземляясь на лапы. В голове стихийницы судорожно метались мысли: «Хвала Изначальной, отец дома, никуда не ушёл… Плохо, что не все охотники вернулись в стойбище. Уставшие после тренировки воины не успели отдохнуть. Травницы утром направились в тундру, растения собирать, могут пострадать».

   Пробегая мимо оленеводов, успела крикнуть: «Уводите стадо к лесу! Ходу, ходу!». Стрелой пронеслась по стойбищу, громко голося: «Тревога! Враги! Хватайте оружие!»

   Полог родной яранги был поднят, потому скорости она не сбавила и едва не сбила с ног отца, столкнувшись с ним. Почувствовала сильные руки, которые схватили её за плечи, удержав.

   — Чего шумишь?

   — За холмом чужаки, сюда идут.

   — Кто? Успела заметить?

   — Нет, они далеко были. Я не стала время тратить.

   Отпустив плечи дочери, вождь вернулся в ярангу. Снял со стены два лука — свой и сына, прихватил пару колчанов со стрелами и лишь после этого торопливо вышел. Следом за ним скользнула его питомица — росомаха, да не одна, а со своей парой. Родители Ледяницы выбрали себе одинаковых зверей, полагая, что этим заслужат особую благосклонность Изначальной.

   Ледяница тоже мешкать не стала, сменила лёгкие войлочные чуни на сапоги, вооружилась и выскочила следом за отцом. Уже слышались крики приближающихся врагов, из соседних яранг выскакивали воины, на ходу натягивая сапоги. Женщины, из тех, кто не мог воевать, торопливо собирали детей, чтобы увести их в прилесок. Девицы бежали, прихватив с собой чистые тряпки и снадобья — их обязанностью была помощь раненым. Лишь несколько стихийниц так же, как и Ледяница, готовы были наравне с мужчинами защищать своё стойбище.

   Дочь вождя не побежала на оборонительный рубеж напрямик вместе со всеми. Обогнув поселение, решила зайти сбоку. За крайней ярангой остановилась, чтобы отдышаться, проверила тетиву, надёжно закрепила на спине колчан. Вытащив стрелу, положила её в гнездо. Готовая стрелять, выглянула, чтобы сориентироваться.

   Врагов было много, бежали они не кучно, оставляя себе место для манёвров. Кто-то двигался пешим, кто-то верхом на лосях, над ними кружила пара луней, а рядом скакали кабаны и мягко прыгали рыси.

   Живая масса хлынула в пространство между первыми рядами яранг, схлестнулась с теми, кто успел выйти навстречу, чтобы принять удар. Краткий миг — и воздух разорвали не только крики, но и звон мечей, удары палиц, свист стрел, рёв животных. Фигуры стихийников то распадались на стихийные ипостаси, в попытке избежать развоплощения, то вновь обретали человеческий облик и продолжали биться с врагом.

   Ледяница твёрдой рукой натянула тетиву. Отпустила стрелу почти не целясь, доверяя своему охотничьему опыту. Выхватила вторую ещё до того, как подстреленный стихийник, не успевший изменить воплощение, упал с лося. Снова выстрелила.

   Сменила позицию, добежав до следующего круга яранг, и продолжила обстрел. По сторонам не смотрела, уверенная в своём защитнике — барс неотрывно находился рядом, пристально следя и охраняя свою хозяйку. Едва успев выдернуть из колчана очередную стрелу, услышала предупреждающее шипение и резко развернулась, вскидывая лук.

   Стрела пролетела сквозь столб воды, рухнувший на землю — враг мгновением раньше среагировал и сменил облик, спасаясь от прыгнувшего на его спину барса. Зверь сердито встряхнулся, не способный укусить воду. В стихийном облике чужак неуязвим, ждать, когда он примет боевое человеческое обличье, некогда, а ком снега не уничтожит его стихийную ипостась.

   Хозяйка барса тоже это понимала, потому рисковать не стала. Подобрав стрелу, обежала лужу и сменила место.

   Колчан почти опустел. Ледяница, почувствовав, что стрел осталось мало, недовольно поморщилась. Толку от её стрельбы не так уж много — враги были готовы к противостоянию, их питомцы активно защищали хозяев, закрывая собой. Соплеменники Ледяницы с трудом держали оборону, не всегда помогало даже столкновение в стихийных обликах — что воде от холода и снега сделается? Замедлится, застынет, а иной раз и развоплотит морозника, окажись тот слабее.

   Гомон и крики не утихали, схватка распространилась на всё стойбище. Ледяница проскользнула в ближайшую ярангу, в надежде отыскать забытый хозяином колчан. Увы, забрал он его, оружия не оказалось. Услышала предупреждающее шипение барса за пологом яранги — питомец снова на кого-то напал. Торопливо выскочила обратно, отбрасывая бесполезный лук и выхватывая кинжал из набедренных ножен.

   Успела увидеть летящего в прыжке белого пятнистого зверя, который прыгнул на врага, но вновь пролетел над водой — та хлынула на землю ливнем. Вот только нож, который метнул второй чужак, вынудил самого зверя принять стихийный облик. И тут же третий противник окатил ком снега волной. Оба стихийника вернули себе человеческий облик и вскочили на ноги. Ледяница не раздумывая бросилась на них, чтобы спасти своего любимца.

   Полоснула кинжалом по плечу заросшего светлыми космами мужика. Резко развернулась, вскидывая ногу для удара. Не очень-то удивилась, когда сапог прошёл сквозь поток воды. Сама упала на землю, получив подсечку. Перекувырнулась, чтобы оказаться на коленях и занять боевую стойку. Вскинув голову, оценила своё положение — сложное, уязвимое. Трое против одной — явно неравная схватка, пусть даже один чужак и зажимал рану рукой. Памятуя о наставлениях опытных воинов, что нужно бить первым, а не выжидать, Ледяница снова бросилась в атаку, выбрав мишенью второго по силе стихийника — рослого, с бородой, лохматого, пусть в руках у него и была палица.

   Мужик увернулся — реакция оказалась завидной. Да и самый слабый из этой троицы тоже бездействовать не стал — с размаха рубанул коротким мечом.

   Стихия Ледяницы среагировала быстрее, чем её разум осознал происходящее. Тело заледенело, превращая мягкую плоть в неуязвимую глыбу льда. Пришло ощущение уверенности, защищённости, спокойствия. Исчез владеющий душой невольный страх. Стихия не умела ненавидеть, она бесстрастно разделяла окружающий мир на своих и чужих. Человеческий облик врагов был досадной помехой, а родственная стихия питомца манила, даря понимание, что он жив.

   Лезвие ударило, высекая ледяную крошку, но глыба выдержала, не раскололась. Ещё один противник, раненый, решил повторить атаку и окатил льдину своей водной стихией. Ледяница почувствовала, как сила её холодной ипостаси встретила разящие капли, вымораживая и заставляя падать на землю россыпью ледышек. Его соплеменники предусмотрительно отступили от страшной в своём природном воплощении стихийницы.

   Ледяница торопливо сменила облик, не желая понапрасну тратить силы. Перехватила удобнее кинжал, радуясь, что нанесённый ей ущерб от удара лезвия не затронул оружия, всего лишь туника порвалась.

   — Ну что, струсили? Не по зубам оказалась?

   Отступила к покрытому коркой льда снежному шару, стукнула по нему рукоятью, разрушая оболочку. С мстительным удовольствием отметила, что её соперник не выжил, развоплотился — замёрзшие ледышки медленно таяли, впитываясь в почву. Бросила тревожный взгляд себе под ноги, где, поскуливая, с трудом пытался встать барс. И невольно вздрогнула, услышав далёкое: «Вождя морозников пленили! Победа!»

   — Сдавайся, охотница. Не дёргайся. Мы сильнее, наша взяла.

   — Одна много не навоюешь. В бою ты хороша, но умей и проигрывать.

   Оба захватчика ухмылялись, с вызовом глядя на замершую в растерянности девицу. Она понимала их правоту. Не в каждой схватке возможно одержать верх. На её памяти таких набегов было не меньше десяти, и не всегда удавалось уничтожить врагов. В случае поражения проигравшие откупались запасами и добром, сохраняя жизни стихийников племени. Это лишало уверенности в завтрашнем дне, но хотя бы все оставались живы. А припасы за лето можно набрать заново.

   Потому Ледяница убрала кинжал в ножны, демонстративно повернулась к мужикам спиной и не слишком быстро, чтобы раненый барс не отставал, направилась к центру стойбища.

   На обычно свободном открытом пространстве, где стояла единственная яранга вождя, сейчас было тесно. Захватчики согнали сюда всех пленных, сами выстроились плотным кольцом, держа оружие наготове. Увидев отца, сидящего на траве, раненого, которого перевязывала мать, Ледяница невольно ускорила шаг. Впрочем, подходить близко не стала, понимала — не стоит дочери вождя раскрывать себя. Хватит того, что брат стоял на коленях рядом с отцом, и в их родстве сомнений не оставалось.

   В двух шагах от поверженных над ними возвышался крупный плечистый мужчина в плотной рубахе, заправленной в добротные штаны. На поясе выразительно висел кривой тесак, а в руках был хлыст, которым стихийник постукивал по голенищам кожаных сапог. Рядом с ним в угрожающей позе, наклонив голову к земле и выставив клыки, стоял кабан.

   — Слушайте меня, морозники! — донеслось до Ледяницы. — Мы не желаем жертв, ваши жизни нам не нужны. Хотите развоплощения — воля ваша, хотите жить — откупитесь.

   — Что тебе нужно, Болотник? — хрипло спросил вождь.

   Болотник?! Тот самый?! Ледяница во все глаза уставилась на предводителя захватчиков, мысленно сравнивая его со спасённым ею стихийником. Да, мужчина постарел, четыре года ведь прошло с того дня. И выглядит сейчас более ухоженным, тогда был на грани развоплощения. Но это несомненно он. Даже питомец остался тем же…

   — Требую десяток оленей, шкуры, снедь и припасы. И пять молодых женщин мы заберём. Будут нам наложницами.

   Брат Ледяницы встрепенулся, гневным взглядом вымораживая наглеца. Хотел вскочить, но остался на месте, потому что рука отца легла на его плечо, успокаивая и приказывая не вмешиваться.

   И ответил вождь сам по праву старшего:

   — Не отдадим женщин. Не гневите Изначальную. Зачем водникам морозницы? Довольно с тебя и откупа.

   — Я в своём праве, — презрительно заявил Болотник. — Мы не навсегда наложниц забираем. Натешимся и обратно отошлём. Не понимаешь, чем женщины других стихий хороши. У тебя же морозница, ты не пробовал.

   Мать Ледяницы побледнела, невольно отступая за спину мужа. Над толпой морозников пронеслись возмущённые шепотки, а вождь снова попытался призвать врага к благоразумию:

   — Воле Изначальной это противно.

   — Я не первый раз наложниц в своё племя привожу, — отмахнулся захватчик. — И ничего, до сей поры не развоплотила меня Праматерь, значит, угодно ей.

   — Это позор. Кто их потом замуж возьмёт?

   — А за кого они замуж пойдут, если мы здесь всех развоплотим? — захохотал предводитель болотников. — Подумаешь, пяти лишитесь. Что лучше: пять или всё?

   Вождь морозников промолчал, не смог ничего ответить. Опустил глаза, обдумывая, а Болотник, пользуясь его состоянием, дополнил требование:

   — Мы сами выберем девиц. А то подсунешь нам невесть кого…

   Он развернулся кругом, осматриваясь, и озвучил свою волю:

   — Я твою ярангу сейчас займу, отдыхать стану. Мои воины мой покой стеречь будут. Твоих воинов сгоним в большую ярангу, оружие заберём. Пастухи пусть своей обычной работой займутся, женщины еду готовят. Детей не тронем, пусть возвращаются. Чем быстрее вы нам добро соберёте, тем быстрее мы уйдём.

   Болотник криво усмехнулся и громко приказал:

   — Незамужние — выходите вперёд, остальные — убирайтесь.

   Толпа загудела, зашевелилась. Нехотя морозники отступали, оставляя растерянных, потрясённых девиц на виду. Если и хотела какая из них притвориться замужней и спрятаться, то болотники бдительно следили, кто уходит. Возрастных не трогали, молодух выпускали, только если волосы были короткими — видать, точно знали, что у морозников после свадебного обряда было принято остригать косу у жены.

   Ледяница нехотя, но вышла на обозрение вместе со всеми. Стиснув зубы и опустив глаза, просила Изначальную о милости и неожиданно вспомнила, что Болотник ей обязан. На нём долг жизни! Вот пусть прямо сейчас его и возвращает! Воодушевлённая этими мыслями, улыбаясь, подняла голову и встретилась взглядом с остановившимся напротив неё мужчиной.

   Знакомые тёмно-синие глаза посмотрели на очередную красавицу со скептическим, оценивающим интересом. Спасительницу стихийник явно не узнал, что неудивительно — ведь видел её совсем юной. Придирчиво осмотрел девицу с ног до головы, выразительно задержав взгляд на пусть и небольшой, но красивой груди, обтянутой рубахой. Одобрительно хмыкнул, изучив чёрные волосы, сплетённые в перекинутую через плечо толстую косу. Уставился на губы, наверняка решая, достойны ли они его поцелуев. Ожидал покорного молчания, трепета, смущения, только вместо этого губы разомкнулись, а на него обрушилось…

   — Ты мне жизнью обязан. О долге не забыл?

   Болотник ошалело вскинул брови, пытаясь припомнить, кто и когда его спасал. Не сразу, но в памяти всплыли образы заснеженной равнины, пронзённой стрелой медвежьей туши и тощей девчонки-охотницы.

   — Ледяница? — недоверчиво уточнил мужчина, доказывая, что встреча не прошла бесследно, имя он запомнил.

   — Изменилась, да? — хмыкнула девушка, обретая всё большую уверенность. — Ты тоже. Постарел.

   — Постарел? — едва ли не задохнулся от её наглости Болотник. Он себя дряхлым не считал. За кого она его принимает?! Ему пятьдесят, но не настолько уж солидный возраст для воина. Он полон сил! А этой девчонке едва восемнадцать стукнуло. Ничего она в мужской красоте не понимает, наверняка засматривается на своих сверстников. Не в состоянии по достоинству оценить зрелость и то, чем она отличается от смазливости юности.

   Стихийник резко шагнул ближе и склонился к девушке, оказываясь лицом к лицу. Теперь разделяло их всего пол-ладони. Негромко, но с угрожающей, предостерегающей интонацией выдохнул:

   — Старикам женщины ни к чему, а я для себя наложниц выбираю.

   Вопреки его ожиданиям, девушка не отпрянула, не отшатнулась. И наглости её не убавилось — в ответ раздалось холодное, бесстрастное, смелое:

   — Выбирай, но не среди нас. Ты хотел меня отблагодарить? Долг платежом красен. Умерь свои запросы и уходи.

   Болотник выпрямился, прищуриваясь. Виду не показал, но в душе восхитился её решимостью и сообразительностью. Неожиданно для себя осознал, что зацепила его девчонка. Как стрелой пронзила! И внешне хороша, и характер ему по сердцу — надоели покорные наложницы. И ведь судьба не просто так их свела. Должно быть, это знак Изначальной!

   Оттого пришлось ему искать лазейки, чтобы не упустить девчонку. Вспоминать, что же он точно обещал. И сообразил:

   — Ты о том забыла, что позволила мне самому решить, чем тебя одарить.

   Ледяница стиснула зубы, укоряя себя за детскую беспечность, которую проявила. По сути, да, долг остался, но требовать чего-то конкретного она не вправе. Потому была вынуждена пойти навстречу и продолжить переговоры:

   — За четыре года ничего дельного на ум не пришло, теперь хочешь в один миг благодарность выдумать?

   Болотник рассмеялся. Вот уж дерзкая девчонка! Каждое её слово в цель бьёт. Нельзя такую упускать!

   — А куда мне торопиться? Время терпит. Пока откуп собираете, глядишь, и я что придумаю. — Он умолк, нагнетая тревогу, наслаждаясь нарастающим гневом, который ощущал от соперницы. Всё же, не дожидаясь её ответа, продолжил: — Пока все мои слова остаются в силе, а значит, наложниц я выберу. И ты — первая из них.

   Он отошёл, пробежал глазами по ряду из десяти девушек и наугад ткнул пальцем, отобрав ещё четверых. Махнул рукой своим воинам — мол, отпускайте остальных, а этих в соседнюю с моей ярангу ведите.

   Ледяница, которую сковали негодование и досада, через силу зашагала вместе с пленницами, которых выбрал Болотник. «Не волнуйся, со мной всё хорошо. Жди неподалёку. Я позову», — успокоила барса, бдительно наблюдающего за происходящим. Он явно переживал и тревожился, как и питомцы других стихийниц. Крупные звери разбрелись по стойбищу, подчиняясь приказам хозяек. Те, кто был помельче, прошмыгнули в ярангу вместе с девушками.

   Полог за ними опустился, и гнетущая тишина тут же сменилась причитаниями и плачем.

   — Какие они страшные! На морозников совсем не похожие!

   — Скалятся, окаянные, делят женщин, как добычу! Что нас в чужих землях ждёт?..

   — И как Праматерь допустила такое непотребство?!

   — Я ж Льда люблю! Как я буду без него?! Он на меня и не посмотрит, когда опозоренная в племя вернусь.

   Ледяница с недовольством взглянула на впавшую в истерику девицу. Угораздило же Болотника выбрать именно Пургу, а брата влюбиться в эту слабохарактерную стихийницу! Какая из трусихи жена вождя?

   Охотница забралась на свободную шкуру, подбила под себя подушку, набрала из мешка с припасами горсть сушёных ягод и принялась жевать. После боя требовались силы и голод ощущался. Успокоенные её примером, девушки притихли, а вскоре им принесли кувшины с водой и лепёшки с мясом. Те, кто слышал разговор с Болотником о долге, попытались расспросить Ледяницу. В голове не укладывалось, как можно было четыре года такое утаивать! Но желаемого не добились — девушка отвернулась к стене яранги. В итоге и остальным ничего не осталось, как лечь спать.

ГЛАВА 2.

«Изначальная посылает испытания: и отказывая нам в наших желаниях, и исполняя их»

   Полуденное светило — вовсе не такое жгучее и жаркое, как в пылающих землях, — едва прогревало не до конца оттаявшую почву, глубоко промёрзшую за зимний период. Неприхотливым растениям этого тепла хватало, как и стихийникам-морозникам, привычным к стуже, а вот пришлым болотникам несомненно было некомфортно. Они ёжились, кутались в шкуры и тёплые вещи, найденные в ярангах.

   И движением грелись, не сидели без дела, доделывая телегу, которую всё утро сколачивали из жердей, собранных в стойбище. Прилаживали к ней привезённые из болотных владений колёса — диковинку для морозников, пользующихся исключительно полозьями.

   Рядом на земле были свалены тюки из шкур, мешки с сушёными ягодами и грибами, вяленым мясом и рыбой, корзины с яйцами куропаток, полмешка редкой овсяной муки, сыр из оленьего молока и вересковый мёд в берестяных туесках — последние запасы племени…

   В паре десятков шагов беспокойно переступали копытами и фыркали связанные за рога верёвками, затребованные Болотником олени. Он сам сидел на невысокой кочке, отставив в сторону одну ногу и локтём упираясь в согнутую другую. Непроизвольно почёсывал загривок верного кабана, мерно похрюкивающего от удовольствия. Чуть прищурив глаза, присматривался: то к своим воинам — бодрым, воодушевлённым, довольным успешным походом; то к зверям — лосям, которых впрягали в телегу, рысям, кабанам и прочим, более мелким. Питомцев осталось совсем немного — они приняли на себя первые удары чужаков, спасая хозяев от развоплощения.

   Перед главарём захватчиков, дожидаясь окончания позорной расплаты, молча, нахмурившись, стояли вождь морозников и его сын. Ближе к последнему ряду яранг — местом расставания был выбран не центр стойбища, а свободное пространство, где обычно пасли оленей, — замерли потерпевшие поражение стихийники.

   Волнение толпы выдавали тягостное молчание, тревога в глазах и сожаление на лицах. Но не потеря припасов и оленей морозников тяготила. Сбор пищи — дело наживное. Весна едва началась. Явись болотники под зиму, было бы тяжелее выжить без запасов. А вот необходимость отдать молодых соплеменниц угнетала.

   Долго ждать не пришлось — подчиняясь приказу предводителя, несколько воинов отправились в центр стойбища, чтобы привести будущих наложниц. Болотник с предвкушением ждал их появления, он придумал, как наградить спасительницу, и жаждал расплаты. Когда девушки оказались на всеобщем обозрении, поднялся с кочки, сделав пару шагов к ним. Ни на кого не смотрел, кроме Ледяницы, не хотел упустить ни малейшей эмоции на её лице.

   — Ты от меня возврата долга ждёшь? — заговорил нарочито громко, так, чтобы все слышали. Всё же оторвался от её лица и, обращаясь ко всем, разворачиваясь кругом, ещё громче пояснил:

   — Моя благодарность Ледянице не заставит себя ждать, я вашей соплеменнице жизнью обязан. Моя жизнь принадлежит ей, она теперь вправе ею распоряжаться. И девица волей Изначальной не развоплотилась во время боя, сберегла её Праматерь. Значит, угодно ей наши судьбы соединить.

   Он закончил разворот, снова встретился взглядом с расширившимися от удивления бледно-голубыми глазами и веско припечатал:

   — Я дарю тебе великую честь стать женой вождя.

   Многозначительно умолк, позволяя всем впечатлиться его предложением и наслаждаясь шоком, который ощущался буквально физически. Сделав вид, что удивлён потрясённым молчанием невесты, с наигранной тревогой поинтересовался:

   — Принимаешь ли мою благодарность? Или возвращаешь мне клятву и предпочтёшь участь наложницы?

   — Похотливый урод! Моя сестра тебе не пара! — раздался несдержанный выкрик.

   — Сестра? — удивлённо хмыкнул Болотник, разворачиваясь к молодому Льду. Если до этого он не думал о личной выгоде своей придумки, то сейчас увидел более глобальные перспективы: племена породнятся, мстить и пытаться вернуть девушку морозники не станут. Легко обезопасить себя и свой народ от ответного набега, поддерживая иллюзию перемирия на основании брака.

   Парень стушевался, переменился в лице, осознал, что он выдал тайну. Можно было надеяться отговорить Болотника от свадьбы с неродовитой стихийницей, а теперь отступать некуда.

   Его отец мысленно выругался, укоряя наследника за отсутствие самоконтроля, но увы, время взад не повернёшь, а проигравшему глупо диктовать условия победителю. Оставалось лишь попытаться выйти из сложившейся ситуации с минимальным уроном. Дочь он потерял, а других девиц можно спасти.

   — Ежели станет дочь моя твоей супругой, к чему тогда тебе наложницы? Свадебная клятва верности требует.

   Болотник уверенно кивнул:

   — Несомненно. Я и не думал в случае согласия Ледяницы никого забирать. Пусть в племени остаются.

   Он отвернулся, и все взгляды сосредоточились на плотно сжавшей губы молчавшей девушке, грудь которой вздымалась от тяжёлого дыхания, глаза потемнели как грозовое небо — рассерженная стихия рвалась в свою исходную ипостась, но разум вынуждал её усмирять порывы.

   Спасла на свою голову! Знала бы, что всё так обернётся, бросила бы чужака на растерзание зверям! Развоплотила бы тогда, сейчас бы проблем не было! Дура! Раз уж спасла, надо было и условие клятвы на своё усмотрение оставлять. Оказал «милость», что хуже развоплощения!.. И всё же это шанс защитить племя от набегов. Девчонок жаль. И брата тоже! Вон как бледнеет, когда на Пургу смотрит, переживает ведь!

   Не в характере Ледяницы было жертвовать собой — в племени каждый сам за себя. Однако одно дело — быть хозяйкой только своему слову, и совсем иное — нести ответственность за судьбы всех. В конце концов, свадебный обряд не прямо сейчас проходить будет. Время может внести свои коррективы, мало ли что произойдёт, пока они на землях болотников окажутся. Может, Болотник передумает. Может, сбежать по дороге получится. А если уж придётся к Древу пойти и стать женой врага, то ничего не останется, кроме как развоплотить нежеланного супруга, раз уж он добровольно ей свою жизнь вручил.

   — У какого Древа Изначальной будем клятвами обмениваться? — без дрожи в голосе, без малейшего смущения, уверенно, чётко припечатала девушка.

   Болотник аж восхитился выдержкой невесты. Несколько мгновений, восторгаясь, ею любовался. С нетерпением жаждал обладания, готовый хоть сейчас подхватить на руки, утащить подальше от чужих глаз, бросить на землю, придавить своим телом, почувствовать единение стихий…

   Усилием воли погасил этот порыв и, приложив руку к груди, поклонился, благодаря за согласие.

   — На наших болотах обряд проведём. Всё будет как должно, при ведуне и с дарами для Древа Праматери. Я же не простой стихийник.

   Настала очередь Ледяницы поклониться в ответ, принимая его как своего жениха. Окончательно показывая, что договорённость достигнута.

   Самое трудное завершилось. Болотники зашумели, начали грузить добро на телегу, морозники загалдели, девчонки, которых больше никто не охранял, торопливо бросились к своим.

   — С роднёй прощаться станешь? — учтиво уточнил жених. — Ступай, я подожду.

   Девушка отказываться не стала, подошла к отцу.

   — На всё воля Изначальной, — сурово, строго попрощался старший Лёд, не позволяя себе проявить слабость. — Благодарю, что соплеменниц спасла. Я достойную дочь воспитал, могу тобой гордиться.

   Ледяница промолчала, но про себя разочарованно хмыкнула. Не питала она иллюзий, зная о прагматизме отца. Может, он и любил её по-своему, но в голове девушки до сих пор звучали слова, что сын у него один, а дочерей две. Не страшно и потерять одну из них.

   — В чужих землях другие нравы, ты к водникам присмотрись. Негоже с ходу чужие привычки отвергать, — заботливо наставляла мать. — Но и о своих корнях не забывай. Ты можешь болотников чему-то научить и сама чему-то научиться. Знания лишними не будут.

   Ледяница шагнула к матери, крепко обняла, благодаря за любовь, терпение и мудрые слова. Уже отстраняясь, услышала…

   — Выручила ты Пургу, уважила меня. Как бы я без неё жил!

   — Мог бы и сам за девушку вступиться, раз уж любишь без памяти. Ты должен был её сберечь. Когда чувства сильны, на всё готов ради любимого и никакие запреты тебя не остановят, — отчитала его Ледяница. Может быть, излишне резко, но задел её эгоизм брата.

   Лёд сглотнул, опешил, стыдно стало. Ему казалось, что тактика осторожности самая правильная, а чему быть, того не миновать. Не видел он себя со стороны. Невольно скользнул взглядом в толпу, отыскивая свою невесту, ждал, что она с него глаз не сводит, жалеет — он ведь сестру теряет. И испытал разочарование — Пурга об этом и не думала, весело болтала с подружками.

   Ледяница сделала шаг, чтобы вернуться к Болотнику, и спохватилась, что не стоит ей ехать налегке. Хотела попросить разрешения сходить за вещами или кого-то послать за ними. Но так ничего и не произнесла, увидев именно то, что ей пригодилось бы: дорожный кожаный мешок с одеждой и чунями, поясную сумку с бытовыми мелочами, колчан со стрелами, а самое главное — её лук. Всё это держала в руках молодая женщина, которая позаботилась обо всём необходимом.

   — Береги себя, сестричка. Быть замужней не так плохо, как тебе кажется. Даже с нелюбимым можно ужиться.

   Девушка серьёзно отнеслась к словам сестры, не было в них лжи, фальши, желания показаться лучше, чем она есть. Старшая дочь вождя вышла замуж не по любви. Приглянулась красивая стихийница мужчине из племени полярников, и пришёл он к её отцу с намерением жениться. Тому бы отказать, раз дочь против, да только стихийник оказался завидным женихом. Мастерству этого лучника не было равных, луки получались мощными, стрелял он далеко, метко, а ремесло своё любил больше охоты. Упускать такого умельца вождь не захотел, вот и поставил условие — дочь в обмен на переход в племя морозников... Пять лет уже прошло, у сестры было время понять отца, осознать полезность брака, смириться.

   Приняв из её рук вещи, Ледяница уверенно шагнула к Болотнику. Тот с любопытством покосился на оружие, но ничего не сказал, решив — ему во вред она свою стрелу не направит, а его лучник посмотрит на работу мастера другого племени и опыта наберётся.

   — Вещи на телегу положи, — распорядился жених. — Сама тоже на ней поедешь? Незачем сапоги топтать.

   — Я привычная к походам, — отрезала невеста.

   Болотник возражать не стал, но уточнил:

   — Может, на лося сядешь?

   Голубые глаза девушки с интересом взглянули на долговязых, нескладных, мотающих тяжёлыми рогами животных. В тундру они захаживали из леса, но для её соплеменников оставались дикими. А болотники умудрились их приручить так же, как морозники оленей. Хотя ни с одним из этих зверей ни у кого из стихийников никогда не возникало стихийной связи — знать, Изначальной это было не угодно.

   От этого предложения она тоже отказалась. Шла пешком наравне с остальными воинами — бойко, бодро, не замедляла, не задерживала отряд. Впрочем, двигались путешественники не быстро — доверху гружёная телега не могла разогнаться, а впряжённые в неё лоси ступали медленно.

   Стадо оленей, привыкшее к своим пастухам, с неохотой шло за чужими стихийниками и с недовольством отшатывалось от незнакомых зверей. Питомцы хоть и были послушными, но пытались огрызаться, трепать друг друга. Больше всего конфликтов вызывало присутствие нового необычного зверя, определённо хищника. Для кого-то конкурента, а для кого-то угрозы.

   Снежный барс, который не выпускал свою хозяйку из виду всё время, пока шли разговоры, прятался поблизости, теперь, поощряемый разрешением идти рядом, подбежал прямо к ногам. Он чувствовал себя обязанным особо бдительно её охранять, когда вокруг много всего опасного и непонятного.

   На кратких стоянках барс позволял себе отлучки, чтобы поймать добычу, перекусить и успеть вернуться к девушке. Притаскивал и Ледянице — то зайца, то куропатку. Хоть и знал, что она не голодна, её хорошо кормят, но привязанность требовала с ней делиться. Хозяйка смеялась, радовалась его вниманию, жарила добычу на костре, если была возможность. Если времени не оставалось, то несла до следующей стоянки.

   Болотник, который ехал, возглавляя отряд, то и дело оглядывался, посматривая на невесту и её питомца. Во время дневных остановок не навязывался, не мешал, оставлял ей возможность быть в одиночестве. Лишь во время ночных стоянок, более длительных, проявлял замашки собственника и охранял, не выпуская невесту из поля зрения.

   Засыпая на шкуре, расстеленной на траве, под натянутым между деревьями пологом из тонкой ткани, которую водники всегда брали с собой в походы, Ледяница замечала, что Болотник наблюдает за ней. Пробуждаясь, первым делом встречалась с ним взглядом. Лишь изредка ночью, случайно просыпаясь, заставала его спящим. Но даже тогда он тут же, видимо ощутив её движение, открывал глаза.

   Рассчитывать на побег в таких условиях было глупо, а настойчивость Болотника нервировала девушку. Она и сама спала очень чутко, опасаясь активных действий с его стороны. Одна, без защиты, кто за неё вступится? Кто его остановит? Она же не знает, на что способна его стихия, а он не видел морозницу в схватке и считает безопасной.

   Впрочем, наверное, Ледяница напрасно об этом тревожилась — Болотник и сам не хотел спешить. Азарт, предвкушение, предвосхищение будоражили мужчину. Да и те самые воины, с которыми схлестнулась девушка в родном стойбище, похоже, доложили своему вождю об умениях невесты. Возможно, не ему одному, потому что на девушку, её лук и питомца все поглядывали с уважительным интересом. Чувствовалось, что хотелось водникам с ней заговорить, расспросить. К тому же невеста Болотника больше не была чужачкой. Не хотелось им, чтобы жена вождя затаила злобу, обиду и мстила.

   Однако присутствие Болотника их сдерживало. Впрочем, не всегда предводитель неотлучно находился среди воинов. В один из дней похода с парой своих соплеменников он умчался поохотиться. Это только Ледяницу барс снабжал свежим мясом, а остальные были вынуждены питаться сухими припасами. Отсутствием вождя и воспользовался один из молодых воинов, практически юнец.

   — Откуда лук, красавица? — заигрывающе поинтересовался и представился: — Меня Потоком кличут.

   Ледяница изумилась — первый раз с ней кто-то заговорил. Но не смутилась, наоборот, обрадовалась попытке наладить общение. Ей среди водников жить, надо стараться взаимодействовать мирно.

   — Муж сестры сделал. Подарил мне, когда в мою семью переходил из своего племени.

   — Сразу видно, добрая вещь, тонкой работы. В наших землях ценится хорошее оружие.

   — А отчего ценится? Сами часто нападаете? Соседи с набегами замучили? Животные опасные?

   — На моей памяти при Болотнике на нас не нападали ни разу. А отец говорил, что раньше часто побережники наведывались, у них стихия воздушная, им болота не страшны. Песчаники боятся к нам соваться, они же каменники, мигом утопнут. Огневики пылающих земель воду не любят. А природа у нас опасная, позаботилась о нас Праматерь, защищает племя. Змеи есть ядовитые, в топях драконы водятся. Они водные, не летают, но юркие, изворотливые.

   Ледяница кивнула, прекрасно понимая, что звери и стихийники, имеющие одну природную ипостась, не могут развоплотить друга друга в стихийном облике. Лишь в противостоянии человеческого и животного воплощения способны нанести серьёзные раны и погубить.

   — Большие драконы? — уточнила, чтобы понимать, сможет ли она от них защититься.

   — Нет, росту в них как в стихийнике. Но злющие, к ним лучше не лезть. Никто их приручить не сумел — знать, Праматерь не хотела, чтобы они питомцами были и бок о бок со стихийниками жили.

   — Жаль, — огорчилась девушка. — Хорошие были бы защитники для своих хозяев. А у тебя кто?

   Парень кивнул и указал в небо, где кружил высматривающий добычу лунь.

   — Мне его отец подарил на совершеннолетие. У нас не принято заводить животных детям. Это вы, морозники, как я слышал, с младенчества под присмотром питомцев. Сколько лет твоему барсу?

   — Он со мной семь лет уже. До этого росомаха была, как у моих родителей. Она чувствовала моё настроение, успокаивала, утешала. А лунь как с тобой взаимодействует?

   — Я его глазами вижу. Потому меня в поход взяли, хоть я и не имею воинского опыта. В моём племени я единственный, кому такую связь Праматерь даровала. Хочешь, покажу, как я умею?

   Парень закатил глаза, остались видны только белки. Выглядело жутковато, на взгляд Ледяницы. Её брат тоже умел смотреть на мир с помощью своего снежного филина, но Лёд никогда не погружался целиком в сознание птицы, видел и то, что показывает питомец, и то, что происходит вокруг.

   Однако говорить Поток продолжил абсолютно спокойно:

   — На горизонте стадо лосей пасётся. Озеро недалеко. От него до наших болот рукой подать. Кусты шевелятся, кто-то сквозь них пробирается. Птицы в листве прячутся. Мышь бежит…

   Стихийник вдруг пошатнулся, будто его что-то ударило. Ледяница ахнула, неосознанно хватая его под руку, чтобы не упал. И сама резко вынуждено отшатнулась от пролетевшего, задевшего перьями лицо луня, рухнувшего в траву. Руку парня не отпустила, дёрнула его на себя, и они оба потеряли равновесие. Да ещё и лунь, схвативший метнувшуюся под ноги стихийников мышь, взмыл в воздух. Парня снова качнуло, а Ледяница удержать его не смогла и упала вместе с ним.

   — Б-р-р, — замотал головой Поток, пытаясь прийти в себя и избавиться от зрительной связи с птицей. Его сознание сначала свалилось с небес на землю, затем увидело гигантскую морду перепуганной мыши и в довершение всего снова взлетело ввысь.

   — Тебе тренировки не помешают. Не всегда питомцы ведут себя правильно. Всё с опытом приходит, — утешила расстроенного парня Ледяница. — Вставай давай! Чего разлёгся?

   Девушка спохватилась: падая, Поток придавил её собой. Подняться из такого положения можно было только его столкнув, а действовать грубо не хотелось. Случайно же упали.

   Стихийник приподнялся на локтях, сообразил, что оказался в провоцирующей ситуации, и выругался. Наконец сумев встать на ноги, протянул девушке руку, желая помочь. Она хотела схватиться за его ладонь и не успела — что-то большое, крупное надвинулось, пронеслось рядом и схватило парня, утащив за собой.

   Ледяница от неожиданности подскочила, с недоумением озираясь и пытаясь понять, что произошло. Потеряв дар речи, не в состоянии оторвать взгляда, смотрела на машущего руками молодого воина, который спиной вперёд отдалялся от неё, влекомый неведомой силой. Впрочем, у этой силы быстро обнаружился лосиный зад, ноги с копытами, покрытая кожаной курткой спина со спадающими на неё растрёпанными светлыми космами, и мускулистая рука, крепко удерживающая свою жертву за ворот рубахи.

   Болотник?!

   Ледяница, ошалев от стремительности и неожиданности произошедшего, среагировала не сразу. За эти мгновения ситуация изменилась: парень потерял человеческую ипостась и водным потоком хлынул на землю, просачиваясь сквозь пальцы, которые пытались его удержать. Болотник резко остановил лося. Животное взрыло копытами траву, и с его спины рухнула вниз огромная масса вязкой грязи. В стороны полетели водяные брызги, потянулись обратно, пытаясь собраться в единое целое. Вот только грязь давила, пульсировала, мешая и выбивая всё новые брызги. Поток понял, что его стихийное воплощение уязвимо против более сильной, агрессивной ипостаси. Силы быстро иссякали, выбора не осталось, кроме как вернуть себе человеческий облик.

   В этот момент Ледяница пришла в себя. Бросилась на выручку пытающемуся подняться из затягивающей трясины парню.

   — Прекрати, Болотник! Ты что творишь?! Это же твой воин!

   Схватила за руку молодого стихийника и дёрнула на себя, вытаскивая из топи на сухое место. Сама упала, потеряв равновесие и измазавшись в грязи. Впрочем, по сравнению с парнем осталась относительно чистой. А вот он был не только заляпан, но и растерял добрую половину одежды — она разлетелась в виде капель и превратилась в лоскуты, разбросанные по земле, а на Потоке, остались лишь лохмотья.

   — Защищаешь его?! — взревел в ярости воплощающийся из грязи Болотник.

   Ждать ответа не стал и опомниться не позволил. Схватив парня за грудки, рванул на себя, ставя на ноги и мощным ударом кулака разбивая лицо. В стороны брызнула кровь, голова мотнулась, стихийник бы упал, если бы Болотник не продолжал его держать. Занёс руку для нового удара…

   Девушка подскочила, повисла на крепком предплечье жениха, своим весом блокируя руку, не думая о себе.

   — Хватит! Ты же его развоплотишь! Что на тебя нашло?

   Она пыталась достучаться до разума Болотника, но такова была суть его стихии, что в пылу накатившей ярости мужчина ничего не воспринимал и не осознавал. Единственное, что до него дошло, это присутствие рядом той, которая коварно его предала и позволила другому ухлёстывать за собой, забыв о женихе. Этот легкомысленный проступок требовал карательных мер и последующего перевоспитания. Потому, отшвырнув в сторону потерявшего сознание парня, ревнивец перехватил девушку за талию и забросил себе на плечо.

   Ледяница ахнула, не ожидая подобных выходок. Стукнула кулаками по спине, дёрнула ногами, вынуждая себя отпустить. Попытка оказалась бесполезной, Болотник словно и не заметил её сопротивления. Он размашисто шагал, унося трофей подальше от глаз стихийников, которые сбежались на шум драки.

   Перед глазами девушки мелькали трава, кусты, камни. Дышать было тяжело, а висеть вниз головой неприятно. Рука, которая сжимала ноги, фиксировала жёстко. Трансформироваться в стихию Ледяница не считала правильным, если нет угрозы жизни. Надеялась, что Болотник немного остынет, пока её тащит.

   Ошиблась, мужчина не утихомирился, водная ипостась не умела быстро останавливаться. Потому с той же агрессией и напором, оказавшись в густых зарослях, ревнивец бесцеремонно, не заботясь о самочувствии девушки, сдёрнул её с плеча. А затем ещё и толкнул, не позволив удержаться на ногах.

   Ледяница охнула, больно ударившись о землю. Попыталась встать и завалилась на спину, потому что жених, рухнув на колени, сел на неё, зафиксировал своими бёдрами и толкнул руками, прижимая плечи к земле и нависая сверху.

   — Сама виновата! — прорычал в лицо, склоняясь над морозницей. — Так и знал, что у тебя одно на уме! — Взгляд сместился, следом за рукой, которая дёрнула тонкую ткань рубашки, разрывая её и оголяя грудь. — Не ценишь к себе хорошего отношения! Такая же легкомысленная, как и все! — Другая рука прижалась ко рту Ледяницы, обрывая протестующий возглас. — Раз уж хотела утех, то их и получишь…

   Колено вклинилось между плотно сжатых ног, раздвигая, а рука схватилась за пояс штанов, намереваясь то ли содрать, то ли разорвать их. Девушка, несмотря на уязвимое, беспомощное положение, пыталась сопротивляться, извивалась. Тяжёлое тело навалилось всей массой, окончательно подавляя сопротивление.

   — Не дёргайся, — окатив удушающим запахом пота, гнилья и затхлой тины, выдохнул в лицо Болотник. — Всё равно моей станешь! А Древу Изначальной без разницы, девица ты или нет.

   Ледяница уже готова была отпустить на свободу свою истинную суть — дико терпеть подобное унижение и насилие над собой. И не успела, потому что Болотник неожиданно сам вскочил.

   Взревев, крутанулся, пытаясь избавиться от впившихся в спину когтей и вонзившихся в плечо клыков. Вряд ли он понял, кто именно вероломно накинулся, а вот вскочившая на ноги Ледяница прекрасно всё видела. В первый момент обрадовалась, позлорадствовала, мысленно поблагодарила питомца за своевременное вмешательство. Но быстро сообразила, что радость её преждевременна. Стихия Болотника поспешила себя спасти. Краткий миг — и белый пятнистый зверь, потеряв опору, свалился в топкую массу.

   У Ледяницы в груди всё захолодело, она испугалась за своего питомца. Барс рисковал увязнуть и задохнуться, а, приняв стихийный облик, снежный ком мог развоплотиться при контакте с грязной жижей.

   Второе было опаснее, в животном облике барс продержался бы дольше. «Оставайся зверем. Я помогу» — воскликнула мысленно его хозяйка, бросаясь в вязкую лужу и отсекая питомца от затягивающей в себя топи.

   Ледяница сама не поняла, в какой момент её тело перестало быть человеческим и обрело ледяную ипостась. Скорее всего, произошло это ещё до того, как она коснулась поверхности стихийного воплощения Болотника, потому что мерзкое ощущение приближающейся трясины сменилось ударом о голую землю.

   Водная стихия, в облике которой находился мужчина, быстро среагировала на угрозу. Обжигающий холод падающей льдины не предвещал ничего хорошего — застывшие брызги не смогли бы собрать себя воедино.

   Стихийник, обретающий человеческий облик, перекатился через плечо. Упираясь руками в землю, встал на одно колено. Тяжело дыша, поднял голову, впиваясь взглядом в голубовато-белую, почти прозрачную массу застывшей воды, искрящуюся под лучами светила, проникающими между ветками кустарников.

   Сквозь толстый слой льда было видно, как снежный барс брезгливо отряхивается от налипшей грязи. Подходит ближе и благодарно трётся мордой о сверкающие холодные грани, а после с недовольством смотрит на обидчика хозяйки.

   До ушей Болотника донеслись угрожающее шипение и стук нервно бьющего по земле длинного хвоста. И это словно сняло ступор и унесло пелену ярости, которые владели мужчиной.

   Помутнение исчезло, волнение улеглось, наверное, ещё и из-за благотворного действия ледяной стихии, охладившей гнев. Тут же нахлынули прагматичные мысли об опасности невесты — Болотник счастливо избежал развоплощения. Одно дело, если бы она стала неподвижной глыбой, а он обтёк бы её потоком своей стихии. Тогда Ледяница оказалась бы в уязвимом положении. А сейчас он первым принял стихийный облик, и уже на него обрушилась ледяная стихия.

   Болотник порадовался, что после свадебного обряда таких проблем не возникнет. Клятва супругов даёт уверенность, что их стихии не причинят друг другу вреда. Конфликт не вызвал желания отказаться от девушки как от жены, сейчас ему ещё больше хотелось обладания. Подчинять себе ледяную стихию, подавлять её, ощущать своё превосходство. А для этого нужно было сгладить последствия произошедшего, чтобы к Древу Изначальной морозница шла без агрессии, не испытывая ненависти к жениху.

   Он поднялся на ноги, одёрнул порванную барсом куртку, поправил покрытые прорехами штаны. Потоптался на месте, изображая раскаяние и, негромко вздохнув, попросил:

   — Прости, Ледяница. Я сам не знаю, что на меня нашло.

   Льдина осталась безучастной к его словам — возвращать себе человеческий облик и общаться с этим наглецом Ледянице не хотелось. Её оскорбил повод для драки и претензий. Молодой парень попал под горячую руку ни за что ни про что. Болотник сам себе надумал то, чего нет. И откуда в его голове взялись эти подозрения? Девушка в присутствии стихийников приняла предложение стать его женой, тем самым подтвердила серьёзность своего решения. Неужели она дала повод усомниться в своей порядочности? А если и усомнился, то мог бы подождать свадебного обряда и брачной ночи, ведь до поселения болотников уже рукой подать.

   Ледянице было бы проще, если бы Болотник продемонстрировал вздорный характер и ушёл. Но мужчина упорно продолжал стоять, и девушка сменила ипостась, осознав, что невозможно вечно прятаться в облике глыбы, а с вождя станется приказать принести волокуши и утащить невесту в стихийном воплощении.

   Игнорируя протянутую ей руку, поднялась и сурово, холодно отчеканила:

   — Судя по твоему поведению, я тебе не нужна. Понимаю, твоё предложение замужества было способом сохранить лицо перед стихийниками — от долга жизни уклоняться позорно. Незачем продолжать эту игру, фарс должен закончиться. Я откажусь от брака и вернусь в своё племя. Твоя репутация не пострадает.

   — Нет-нет, не спеши. Уйти ты не сможешь. Не станешь женой, будешь наложницей, я же говорил. Путь у тебя один, — стихийник вспомнил о своём праве победителя.

   Вот только Ледяница на это отреагировала скептичным смешком:

   — Хочешь меня как наложницу? Ну давай возьми.

   Болотник поморщился, понимая, что без согласия девушки бессмысленно пытаться ею овладеть. Так и развоплотиться недолго. И припомнил обязательство, данное морозникам.

   — Забрал я тебя одну, а требовал пятерых. Возвращаться за твоими соплеменницами, раз ты меня отвергаешь? Может, подумаешь как следует? Всё же почётно быть женой вождя. В моём племени станешь пользоваться уважением.

   Не хуже своего барса Ледяница гневно зашипела, понимая, что мужчина загнал её в западню, как зверя на охоте. Его не остановит даже то, что пройдена большая часть пути. Он повернёт обратно и потребует девушек в качестве откупа. Как она станет смотреть в глаза морозникам?

   Пришлось делать выбор между личными желаниями и интересами племени. Действовать хитрее, чтобы Болотник успокоился и принял её поведение за женскую обиду.

   — Уважением? О каком почтении можно говорить, если ты кричишь на меня, хватаешь как мешок со мхом, швыряешь на землю... Твои воины всё видели! Если вождь так относится к своей женщине, то и они поведут себя не лучше.

   — Поймут они. Сами же влюбляются и ревнуют избранниц. Это нормально, никто меня не осудит. Если мы с тобой мирно вернёмся, рука об руку, тогда и мой поступок воспримут как ритуал ухаживания.

   — Допустим, они оценят твою ревность. А как другие болотники отнесутся к тому, что женой станет не водница, а пришлая стихийница? Стихии у нас разные. Разве Древо Изначальной одобрит такой брак?

   — Соплеменников я заткну — никто не посмеет и худого слова в твою сторону вякнуть. Над Древом я не властен, но…

   Болотник, как и Ледяница, впервые всерьёз задумался над вопросом совместимости стихий в браке. Когда в племени морозников делал предложение, был настроен лишь на лёгкое решение проблемы своего долга и, заодно, примирение с соседями. Теперь же нужно было найти способ красиво выйти из сложного положения. Не факт ведь, что Изначальной угоден такой союз. Ведун и отказать может…

   Мужчина на мгновение растерялся — неопределённость путала его планы, — и тут же сам себя высмеял. Вождь на то и вождь, чтобы всё было в его власти. В общем-то, наплевать, будет ли одобрение Изначальной. Если уж на то пошло, ведуна припугнуть можно, пусть убеждает всех, что устала Праматерь и велит с помощью обычного дерева обряд провести. Ну наврёт он разок, так кто поймает его на лжи? Кто ж знает, может, старец вообще не способен общаться с Изначальной? Только вид делает, что передаёт её волю. Иначе кто ему дары принесёт? И если обряд пройдёт не с Древом, как было обещано семье невесты, что с того? Ведь никто из морозников об этом не узнает.

   Однако свои мысли придержал и Ледянице сказал иное:

   — Давай у ведуна спросим. Пусть Праматерь нас рассудит. Если брак ей неугоден, то я тебя отпущу, ни на чём настаивать не стану. И наложницей не возьму.

   Ледяница обрадовалась обещанию свободы, уверена была, что Изначальная не одобрит брак двух разных стихий. Ведь нужны одинаковые стихии, чтобы при слиянии в единое целое могли дети появляться. А какое потомство может быть у грязной лужи и ледяной глыбы?

   Притворилась, что принимает его условия, поскольку главное сейчас — отвести болотников подальше от морозных земель и любыми способами пресечь повторный набег. Выиграть время, чтобы у племени была возможность спокойно собраться и сняться с места — отец же планировал найти другое место для стойбища.

   Серьёзно кивнула, дав согласие на деловые отношения. Стянула порванные полы рубашки и, придерживая их на груди, направилась к временному лагерю, где воины ждали возвращения вождя и его невесты. И ей, и барсу пришлось задавить невольный негатив, когда Болотник поравнялся с ними и принял беспечный, довольный вид.

   Оказавшись под прицелом насторожённых взглядов, вождь крикнул: «Чего расселись, бездельники? Привал окончен! В путь!»

   Стихийники принялись сворачивать расстеленные на земле шкуры, гасить костёр, складывать невесомый полог из тонкой ткани. Ледяница, отыскав в вещах тунику, надела её поверх порванной рубашки. Следила за суетящимися мужчинами, пытаясь понять, всё ли хорошо с Потоком. Остался ли жив? Всё же сильно потрепал его Болотник. Наконец увидела, как двое воинов закинули на телегу какой-то тюк, и заметила свесившуюся руку. Значит, не развоплотился. Да и лунь тут же спустился с веток и сел рядом с хозяином, охраняя.

   — Будешь на него глазеть, так я его вмиг развоплощу. Негоже повод для сплетен давать, — за спиной раздалось злое, едва слышное рычание.

   Обернувшись, Ледяница с возмущением посмотрела на успевшего переодеться мужчину. Теперь Болотник совсем не был похож на побывавшего в драке. Впрочем, он и не мог пострадать, выбрав себе заведомо более слабого соперника.

   — Не заботишься ты о его родных. Вдруг он единственный сын в семье? Кто за его отцом и матерью ухаживать станет в старости?

   — Так это твоя забота! Сама виновата, что меня довела. Теперь со мной поедешь на лосе, чтобы все видели, что ты моя.

   Ледяница несомненно отказалась бы от подобной чести, но осознала, что споры ни к чему хорошему не приведут. Пришлось терпеть неприятного жениха, который жестом собственника прижимал её к своему корпусу, чтобы не свалилась во время движения со спины лося. Стискивать зубы, чтобы не обернуться в свою стихию, когда рука мужчины словно невзначай касалась её груди. Смотреть по сторонам, чтобы отвлечься и не обращать внимания на его выходки.

   Местность, по которой шёл отряд, была живописной. Мерно шевелились от ветра заросли невысоких тонких мелколиственных деревьев, растущих вдоль того самого ручья, путь к которому девушка когда-то указала Болотнику. Широко раскинулось открытое пространство озера, поросшее по берегам осокой и тростником, — на его мелководье плавали утки, а в центре, вне зоны досягаемости, скользили статные лебеди. Насколько хватало взгляда расстилались светло-зелёные равнинные участки верховых болот, покрытых плотными подушками мха, среди которых то тут, то там проблёскивала водная поверхность. Имелись и более плотные места, где тропа петляла между глубокими топями низинных болот.

   Чувствовалось, что мужчины устали, но на этом участке пути не делали стоянок — всем хотелось побыстрее оказаться дома. Ледяница привалу была бы рада — она устала сидеть верхом, мечтала о том, чтобы размять ноги, — потому и торопила время, и с нетерпением ждала завершения похода.

   Путешествие действительно подходило к концу. То и дело в просветах деревьев на возвышенных участках, к которым вели ответвления тропы, начали появляться непривычные девушке постройки. Сложенные из брёвен срубы, с трёх сторон засыпанные землёй с поросшей на ней травой и мхом так, что видимым оставался лишь завешенный плотным пологом вход. Землянки! Ледянице припомнилось странное слово, которое она слышала от мужа сестры. Рассказывал он, что в прежние времена полярники устраивали набеги на поселение болотников и видели такие дома.

   Рядом с жилищами суетились стихийники: женщины занимались хозяйственными делами, дети помладше играли на земле, подростки дрались на палках, воображая себя воинами. Увидев отряд, вернувшийся из похода, бежали следом, побросав палки, сверкая глазами и грязными пятками.

   Когда победители оказались в центре поселения, обступила их немалая толпа любопытствующих. Остановив лося и спрыгнув, Болотник триумфально провозгласил:

   — Мы с добычей вернулись. Одолели морозников. Завтра откуп на всех делить будем.

   Стихийники радостно загалдели, заорали, поддерживая своего вождя, и умолкли, когда он поднял руку, требуя тишины.

   — Необычный трофей мне достался, — торжественно заявил. — Изначальная послала мне невесту, свела меня со стихийницей чужого племени. Отказаться от этого дара — значит навлечь на нас всех гнев Праматери.

   Эта новость бурных восторгов не вызвала, скорее насторожённое непонимание. Поэтому почти в молчании, практически бесшумно водники принялись переносить поклажу с телеги в одну землянок. Женщины, охая и всхлипывая, бросались к мужьям, радуясь их возвращению. Раненого парня унесли, видимо, родственники, которые пришли встречать отряд. Болотник, подхватив девушку за талию, снял с лося и поставил на землю.

   Ледяница в растерянности ждала приказа, куда ей податься, а Болотник неожиданно почтительно заговорил, обращаясь к подошедшей немолодой женщине:

   — Приветствую, матушка! Прошу приютить гостью. Невеста она моя.

   В тёмно-синих глазах стихийницы, пристально смотревших на Ледяницу, дружелюбия не прибавилось — виделся лишь негатив. И вместо приветственных слов раздалось сварливое:

   — Не наигрался ещё? Всё тебе неймётся, никак не можешь остановиться. И чего остальные мужики живут спокойно, а тебе всё приедается? Новых впечатлений ищешь.

   — Ты меня таким родила. Я — часть твоей стихии. А соплеменникам нет никакого дела до моих игр. Кто им добычу привозит? Я. Вот они мне за это и благодарны. Остальное личное.

   Женщина пожала плечами:

   — Твоя правда.

   Стало ясно, что поступки сына она если и не одобряет, то не осуждает. В любом случае поддерживает отпрыска.

   Проводив глазами Болотника, уходящего к самой нарядной, покрытой белым мхом землянке, стоящей в самом центре поселения, старуха покачала головой и побрела к небольшой, скромной постройке.

   — Кислицей меня зови, — представилась. А когда Ледяница замешкалась у низенького входа, неприветливо поторопила, оборачиваясь: — Ну заходи уже!

   — Я с питомцем, — предупредила девушка и, опустив руку, погладила севшего у ног барса.

   Седые брови недовольно сошлись у переносицы. Стихийница мысленно бранила сына, который не просто приволок чужачку, но и позволил ей привести зверя, диковинного для этих болот. Вслух же сказала только:

   — Пусть ведёт себя смирно. Не потерплю, если попытается сцапать мою Хохулю.

   Барс, который интуитивно понимал речь стихийников, презрительно чихнул. Чуял он эту болотную крысу, и никакого желания ею полакомиться у него и в мыслях не возникло. А вот хозяйку не помешает по-прежнему защищать. В чужом месте опасно. Не понимал он, почему девушка послушно пришла сюда из дома. Тем более что в её мыслях то и дело проскакивали намерения вернуться.

   Вот только сказать это Ледянице он не мог — не слышала она его мысли. Оттого и старался действиями показать, что всё понял и не доставит проблем. Незримой тенью мягко скользнул в тёмное пространство огромной земляной норы, принюхался, изучая и убеждаясь в отсутствии угрозы. Поднырнул под руку хозяйке, останавливая, чтобы не запнулась — чужачка-старуха не сразу зажгла огонь. А потом, затаившись в углу, бдительно следил за Ледяницей, которой принесли её дорожный мешок, лук и пищу. Девушка переоделась, поела, привела себя в порядок, готовясь ко сну.

   Когда старуха указала на несколько брошенных в углу шкур, барс улёгся у хозяйки под боком. Мурчал, успокаивая, усыпляя девушку, которой требовались и отдых, и поддержка. Показывал, что она может забыть обо всём, — он рядом и в обиду её не даст.

ГЛАВА 3.

«Те, кем мы пытаемся казаться, и те, кто мы есть, — совершенно разные стихийники»

   Плюх! Шурх! Шурх!

   Чуткий слух уловил слабые, едва слышные звуки, и сон, в котором лапы ступали по заснеженным холодным камням, как ветром сдуло. Барс напрягся, приоткрыв один глаз, и всмотрелся в полумрак земляной норы. Из тёмного угла, где была яма с водой, над которой вечером умывалась хозяйка, кралась пахнущая тиной, сыростью и чем-то резким болотная крыса. Шла, высоко поднимая зад, неуклюже переваливаясь из-за мешающих ей длинных когтей. Медленно приближалась, принюхиваясь, водя длинным гибким носом из стороны в сторону и слепо щурясь.

   Барс поднял голову, пытаясь решить сложную задачу. Хозяйка велела крысу не трогать, ну а вдруг зверюга опасна? Он с такой добычей не сталкивался. Хозяйка может и ошибаться — она здесь всё вчера впервые увидела, не успела сориентироваться. Старуха злилась, могла подучить и натравить своего зверя.

   Решив действовать на опережение, барс шумно фыркнул, чтобы посмотреть на реакцию крысы. Мокрая странная зверюга на миг замерла в ступоре, панически пискнула, с трудом развернулась и бросилась обратно в яму, расплескав воду.

   — Что там? — сонно спросила и поднялась на локте Ледяница, разбуженная попавшими на неё брызгами. Посмотрела по сторонам, пытаясь понять, что произошло. Перевела взгляд на питомца, который ответить ей не мог.

   Ответ пришёл оттуда, откуда не ждали — в жилище ворвалась разгневанная мать Болотника.

   — Я же предупреждала! — начала запальчиво и осеклась.

   Она-то ожидала увидеть свою любимицу в зубах хищника, а оказалось, что угрозы нет. Женщина непонимающе осмотрелась и позвала:

   — Хохуля!

   Из ямы тут же высунулась длинноносая мордочка, пискнула что-то и нырнула обратно. Хозяйка поморщилась, словно к чему-то прислушиваясь.

   — Вы её мысли слышите? — догадалась и по-доброму полюбопытствовала Ледяница, стараясь наладить общение с будущей родственницей.

   — Испугалась она, меня позвала, — сварливо объяснила стихийница, не желая признаваться и не в состоянии отрицать очевидное. Как было бы удобно следить за чужачкой, которую приволок сын. А теперь девчонка поостережётся и не станет болтать в присутствии Хохули лишнего. Очень некстати эта тайна раскрылась.

   — Иди ешь! Завтрак на улице. Я тебе в прислуги не нанималась! Спишь всё, а светило давно поднялось. Другая бы сама вызвалась помочь старой женщине, а ты…

   Голос стих, потому что, ворча, она вышла из землянки. Ледяница, тяжело грустно вздохнув, принялась одеваться. Неприветливость Кислицы девушке была неприятна, но, с другой стороны, давала шанс обрести союзницу. Если невестка неугодная, так пусть мать сама сына и отговаривает — Ледянице это только на руку.

   Оказавшись на свежем воздухе, осмотрелась, подмечая детали, которые, уставшая и в темноте, не заметила вчера. Жилище старухи находилось на невысоком холме, поросшем длинными тонкими деревьями, среди которых на расстоянии шагов в десять друг от друга располагались землянки. Рядом с каждой у входа имелся вырытый в земле очаг. Над тем, возле которого хлопотала Кислица, была закреплена металлическая решётка. На одной её стороне жарился кусок мяса, а на другой стоял плоскодонный котёл, в котором томилось густое варево из какого-то белого злака.

   — Кашу бери! Вон тарелки. — Женщина мотнула головой в сторону глиняной посуды, составленной на траве. — Мясо на обед. Не стану второй раз костёр палить.

   Она зло зыркнула на барса, который принюхивался к аппетитным запахам. Впрочем, питомец и без приказа хозяйки понимал, что не стоит рассчитывать на чужие подачки. И вообще он зверь гордый и сам может добыть еду. Потому скользнул в лес, за землянку, оставляя хозяйку, но продолжая прислушиваться к её мыслям, чтобы в случае опасности вернуться.

   — У вашего сына была на примете невеста? — осторожно начала разговор Ледяница, положив себе кашу и присев на деревянную лавку рядом с очагом.

   Кислица насторожённо посмотрела на любопытную морозницу. Тоже прихватив тарелку, села на скамью.

   — Жена у него была. Забрала её Изначальная. С тех пор сын и дурит, ищет замену своей любви.

   — Вы про наложниц? Много их было? Где они сейчас?

   — Ревнуешь его? Неужто сама у жениха не спросила? Чего у меня-то выпытываешь?

   — Болотник сказал, что девушек отпускает, когда они ему наскучат.

   Стихийница криво усмехнулась и кивнула:

   — Ну, раз сказал, значит, отпускает. Нет никого.

   Сказать-то сказала, да только у Ледяницы всё внутри похолодело, закралось подозрение, что лжёт женщина. И Болотник говорил о пленнницах по-разному: то наложницы его лично, то приводит он их для своих соплеменников. Что из этого правда? Хорошо бы узнать у самих девушек… Только где они? Решив позже в этом разобраться, морозница притворилась, что поверила объяснению. Вернулась к своему плану — всё же не оставляла её мысль заручиться помощью женщины.

   — А детьми Изначальная его одарила? От жены, от наложниц?

   — Какие дети от наложниц? Стихии же разные. Разве такие могут соединиться?.. А внук мой вместе с матерью своей развоплотился.

   — Кто же ваш род продолжит? — сочувственно ахнула Ледяница.

   Со спины раздалось недовольное:

   — Мне наследник не нужен. Главное, чтобы я править мог в своё удовольствие. А что после моего развоплощения будет, меня не волнует. Ну пусть мужики перегрызутся меж собой за власть. Кто сильнее — тот и вождь. И для племени полезно, когда сильнейший правит.

   — Как знаешь, тебе виднее, — безразлично отреагировала мать, не пытаясь переубедить сына. Поднялась и ушла в землянку, оставив жениха и невесту наедине.

   Ледяница окончательно убедилась, что эта стихийница не сумеет и не пожелает Болотника отговорить. Придётся другой путь спасения искать.

   Болотник сел на место матери и хмыкнул, когда девушка отодвинулась от него подальше, не желая столь близкого соседства.

   — Не спеши от меня шарахаться. Ничего ещё не ясно. Ведун своё слово не сказал, а стихийники на нас смотрят. Могут слухи распустить, будто мы с тобой не в ладу.

   — Воинов ты не стыдился, а тут бабьих сплетен испугался.

   Мужчина хотел вспылить, но решил, что это только во вред.

   — Я сам не хочу неопределённости. Доедай, и пойдём к ведуну. Наше Древо покажу.

   Обрадованная, предвкушая желанную свободу, Ледяница мешкать не стала. Болотник не преувеличил, даже пешком они добрались быстро. Древо Изначальной росло в низменности, под ногами стихийников чувствовалась мягкая, пружинящая трясина. Ледяница шагала аккуратно, боясь провалиться, пусть и была лёгкой, а Болотник при всей своей массивности шёл уверенно. Наверняка его водная ипостась чувствовала, что путь безопасен.

   Девушка, сосредоточенная на дороге, не сразу поняла, что они на месте. Когда остановились, огляделась с недоумением. Ожидала увидеть что-то величественное, большое, памятуя о восторженных рассказах матери. И потому в непонимании смотрела на Болотника, который поклонился в пояс тощему кривому стволу, роста в два взрослого стихийника высотой. На верхушке была лишь пара боковых веток, усыпанных необычными золотистыми листьями, сверкающими под лучами светила. Тёмно-коричневая кора была покрыта трещинами, складывающимися в узор, словно искусно вырезанный мастером. Воображение девушки легко увидело в нём очертания женского лица и изящной фигуры в платье, низ которого был покрыт налётом болотных водорослей и мха.

   Ледяница спохватилась, поклонилась, приветствуя воплощение Праматери. Выпрямилась — и увидела, как из шалаша, сложенного из веток обычных деревьев, вылезает ведун, облачённый в холщовую длинную рубаху, подпоясанную верёвкой. Немолод он, но и не глубокий старик — морщины не полностью покрыли лицо, волосы и борода лишь слегка седые.

   Стихийник, увидев вождя своего племени, да ещё и не одного, растерялся. Непонимающе взглянул на незнакомку. Болотник тянуть не стал и вытащил из наплечной сумки кусок мяса, завёрнутый в лепёшку, и головку сыра, добытую из запасов откупа морозников.

   — Здрав будь, ведун! Знать нам надобно, моя ли это суженая. Испроси у Изначальной её волю. Угодно ли ей, чтобы Ледяница моей женой стала?

   Старец опешил, изумлённо захлопал глазами. Не сама просьба его удивила — многие приходят к нему с подобными вопросами. Настрой вождя шокировал — ни одну из наложниц он не пытался женой сделать. Мало того, он их и обратно отсылал, потому что быстро надоедали. Что же переменилось?

   Долго думать не стал, понимал, что задавать вопросы опасно — рука у вождя тяжёлая, а стихия и того хлеще. Да и показывать свою неосведомлённость тоже было нежелательно — как ведун, он должен предугадывать всё. В племени уважать не станут того, кто с Изначальной не говорит. И подношений не будет. Чем он тогда жить станет? Не угодно Праматери, чтобы посредник губил её созданий, она дозволяет охоту лишь воинам.

   Молча, как и подобает непредвзятому советчику, ведун указал на траву, дав знак положить подношение. Походил кругами вокруг просителей, пробормотал что-то невнятное. Шепнул Ледянице, что надобно коснуться Древа, а следом то же самое распоряжение ждало и Болотника. Потом сам ведун приложил обе руки к стволу, прижался лбом к коре и прикрыл глаза.

   Что именно он делал — прислушивался или пытался увидеть, что показывает Изначальная, — Ледяница не знала. Ей не доводилось присутствовать при обрядах. Болотник, хоть и не раз подобное видел, тоже вряд ли мог сказать то-то определённое.

   Впрочем, и сам ведун не знал, чего ждать. Действовал по наитию, так, как подсказывала ему душа. Всегда по-разному откликалась Праматерь на его просьбы и действия. Иногда оставляла без ответа, иногда посылала чёткие картинки, иногда смутные образы, по которым можно было лишь строить предположения.

   Сейчас под одной ладонью ощущался холод, другая стала влажной. Перед внутренним взором возникла ледяная глыба, голубовато-прозрачная, сверкающая гранями, которую словно качало что-то неведомое. Как бы затягивая в себя и отпуская обратно — мягко, нежно, бережно…

   Видение исчезло, только вот ведун остался недвижим. Прежде чем показать, что обряд закончен, обдумывал увиденное и решал, как правильно знак Праматери истолковать.

   Не было в пришедших образах конфликта стихий — значит, вождь и чужачка суженые, а их брак угоден Изначальной. И это откровение шокировало ведуна. Всегда свадебный обряд проходили стихийники одинаковой ипостаси, все считали невозможными смешанные браки, выступали за чистоту стихийной сути. А оно вон как вышло! Никто прежде не испрашивал Изначальную о подобном, а ей виднее, чьи судьбы соединить. И всё равно оставались у ведуна сомнения — вдруг видение означает иное? Обычно он видел человеческие образы суженых, а не стихийные. И как быть?

   Старец незаметно, приоткрыв один глаз, покосился на в нетерпении постукивающего по мху мыском сапога стихийника. Видно было, что не из пустого любопытства привёл эту девицу, знать, желает брака с ней. Опасно не оправдать чаяний вождя — разгневается, осерчает. А ведуну и шалаш поправить надо, и припасы на зиму нужны. Как после отказа за помощью обратиться? Придётся дать одобрение, будь что будет.

   — Праматерь в видении ваши стихии соединила.

   — Добро, завтра свадьбу и сыграем.

   Болотник, довольный, обернулся к замершей Ледянице, которая и слова не могла вымолвить. Её надежды были иными, девушка верила, что Изначальная поможет. А что теперь? Разве брак с Болотником на благо? Даже не сразу поклонилась, вынужденно благодаря за предсказание сначала Древо, затем ведуна. Если такова судьба, то остаётся один выход — развоплотить мужа после свадебного обряда.

   Ледяная стихия гневно трещала, бушевала под коркой внешней сдержанности. Обратно девушка шла медленно, стараясь не обращать внимания на многозначительные усмешки идущего рядом мужчины. Не особо следила за дорогой, потому удивилась, когда вместо поселения очутилась в низовье между холмами.

   Место оказалось живописным. Вода болотца проблёскивала среди водяных лилий и кувшинок, метёлки камыша мерно покачивались под лёгким ветром, умиротворённо мелодично квакали лягушки, звенели на грани слышимости комары и мошки, по краю топи бродила одинокая цапля, неторопливо вытаскивая то, одну то другую ногу, поворачивая голову набок и высматривая добычу.

   — Побудем здесь, — отвечая на молчаливый вопрос, пояснил Болотник. Пока девушка осматривалась, выбирая кочку помягче, ушёл к воде и, зайдя по пояс в трясину, сорвал несколько белых крупных цветков.

   Ледяница совсем растерялась, глядя на промокшего мужчину, который вернулся к ней с подношением. В душе сталкивались гнев на него и память о его наглости, которые никак не совмещались с попытками ухаживаний и изредка проявляемой учтивостью. Всё же и с родителями позволил попрощаться, и наложницей не сделал, и цветы принёс…

   Проявлять грубость она не стала, приняла подарок. Не хотела, чтобы Болотник до свадебного обряда заподозрил неладное. Пусть считает её послушной и смирившейся. С удовольствием любовалась необычными лепестками, красотой, которую не встречала в родных землях — в тундре растения мелкие, цветут намного позже не так богато. Наслаждалась нежным ароматом, совсем непохожим ни на резкую мускусную вонь выхухоли, питомицы матери Болотника, ни на запах багульника, отпугивающего насекомых, которым было пропитано всё и в жилищах болотников, и в ярангах морозников.

   Когда мужчина уселся рядом, невольно напряглась, подсознательно опасаясь грубого, наглого поведения. Поразилась, когда вместо этого его пальцы очень осторожно коснулись её запястья и надолго не задержались — едва ощутимо погладив, исчезли. Другая рука сначала поправила ворот туники, затем скользнула тыльной стороной ладони по щеке и коснулась волос, аккуратно перекинув девичью косу через плечо.

   Заметив взгляд, полный подозрений, Болотник тяжко вздохнул и негромко, глухо пробормотал:

   — Жить без тебя не могу. Твоя близость меня с ума сводит, сил нет терпеть. Видишь, ты зря сомневалась. Древо не ошибается. Так чего ж ты меня отталкиваешь? Всё равно завтра свадебный обряд.

   Ледяница помолчала, обдумывая, как отказать и не вызвать агрессии.

   — Жить, говоришь, не можешь? Неужто веришь, что я в один миг тебя прощу? Крепко ты меня тогда обидел, едва не снасильничав. Если любовь твоя сильна, то и свадьбы дождёшься. Всего один день, а этим можешь моё уважение и прощение заслужить.

   Болотник едва слышно скрипнул зубами от злости и досады. Сдалось ему её прощение и уважение! Ему слияние их стихий нужно, а до чувств дела нет.

   Он бы наплевал на все её слова и условия, завалив девчонку прямо здесь и не спрашивая, вынудив её подчиниться под тем предлогом, что Изначальная их связь одобрила. Сдерживало только ощущение пристального взгляда в спину — присутствие следящего за ним из кустов снежного барса. Раны от его когтей едва зарубцевались, и их все приняли за травмы, нанесённые морозниками. Однако теперь он не в походе, и сложно будет найти оправдание свежим следам, все поймут, что непобедимый вождь уступил в силе зверю. Позорно.

   Опять пришлось притворяться, демонстрировать уступчивость, желание примириться, согласиться на её условия. Объяснить, что его порыв был попыткой прощупать почву. Нет так нет, он ни на чём не настаивал. Затем идти следом за поднимающейся на холм своевольной невестой, сжимая кулаки и с трудом усмиряя всколыхнувшуюся водную стихию, которая требовала разрядки и игнорировала доводы разума, желающего ограничить её запросы. А они всё сильнее нарастали. От одного взгляда на змеящуюся по спине косу возникало неукротимое желание намотать её на кулак и рвануть строптивицу к себе. Стройные ноги, вызывающе обтянутые узкими штанами, которые не принято было носить у болотниц, порождали перед глазами не самые целомудренные картинки, хотелось видеть их голыми, раздвинутыми. Не терпелось почувствовать под собой нежное, уязвимое женское тело, стонущее от резких порывистых движений…

   Сознание Болотника настолько глубоко погрузилось в провоцирующие образы, что он, едва передав невесту под надзор матери, не мешкая отправился в землянку, расположенную в самом глухом, неприметном месте поселения.

   Сидящий у входа воин, увидев вождя, тут же подскочил, приветствуя. Предупредительно открыл грубо сколоченную из досок массивную дверь, нетипичную для жилищ водников, такую же, как в хранилище припасов. Поклонился, ожидая, пока мужчина скроется в темноте, и плотоядно усмехнулся, плотно прикрыв створку. Представил, что внутри будет происходить, предвкушая окончание своей смены, чтобы тоже развлечься. Плата дозорным за охрану собственности вождя была щедрой и вожделенной.

   Болотник, оказавшись в темноте, наполненной влагой и тяжёлым ароматом земли, привычно протянул руку, забирая с боковой полки светильник. Резко встряхнул, вынуждая угасших светлячков вспыхнуть и осветить путь. Спустился по вырытым в земле ступеням, сдвинул в сторону увесистый засов ещё одной деревянной двери.

   В нос ударил возбуждающий запах женских тел, мускуса и багульника, слух уловил тихие, встревоженные, испуганные возгласы. В закутках, отгороженных невысокими тканевыми ширмами, которыми изобиловало подземное жилище, на шкурах, настеленных на сухом мхе, зашевелились, приподнимаясь, девушки, о существовании которых мать Болотника наврала невестке, а сын умолчал.

   Тусклый свет светлячковых фонарей разгонял темноту, оставляя будоражащий воображение полумрак. Пробежав взглядом по помещению, Болотник придирчиво оценил каждую наложницу.

   Двух рыжих огневиц из пылающих земель, огонь которых был слабым, неспособным причинить вред водной стихии. Четырёх угрюмых мрачных темноволосых каменниц с шикарными кудрями. Светницу, сверкнувшую зелёными глазами и стыдливо завесившую лицо прямыми длинными русыми волосами.

   Стихийник привычно пожалел, что в его коллекции не хватает воздушницы. Дал себе зарок, что в первый же после свадьбы с Ледяницей набег пойдёт на земли побережников и захватит именно таких наложниц.

   Жаль, что морозница всего одна, да и та будет в статусе жены... Впрочем, какая разница? Первое время можно сохранять видимость добропорядочной семьи. А дальше никто не помешает запереть её вместе с остальными наложницами, когда надоест. Напрасно он на эмоциях дал клятву — пришлось отдать Ледянице долг жизни. Не разбрасывался бы обещаниями, так и морозниц больше бы привёл.

   Взгляд остановился на свернувшейся под шкурой каменнице, проявившей неуважение, не ставшей подниматься и приветствовать вождя. Это всколыхнуло в душе мужчины волну негодования. Пленница такая же строптивая, как морозница! Женщина была ниже ростом, чем его невеста, не так молода, и волосы её светлее, но в темноте можно было представить на её месте Ледяницу, домыслив иной облик.

   К ней Болотник и направился, чувствуя облегчение тех, кого он обошёл своим вниманием.

   Бесцеремонно сорвал с несчастной шкуру, в которую она куталась, плотоядным взглядом одарил голое тело — он давно решил, что наложницам не нужна одежда, всё равно их задача ублажать его и воинов из дозора, а не красоваться друг перед другом.

   Поставив каменницу на колени, схватил за бёдра, резко насадил на себя, не заботясь о чувствах и ощущениях партнёрши. Все его мысли были заняты лишь собственным удовольствием и фантазиями, в которых под его напором вскрикивала именно Ледяница. Двигался намеренно жёстко, причиняя боль, чтобы женщина, которая больше года провела в плену и уже смирилась с насилием, в какой-то момент не выдержала. Всхлипнула, попыталась вырваться и начала менять ипостась, защищая себя от боли и унижения. Стихия Болотника, уловив начало трансформации наложницы, тут же среагировала, окатив Яшму вязким потоком грязи.

   Да, такой контакт стихий не давал полноценного удовлетворения, которое могло возникнуть при обоюдном наслаждении и правильном слиянии, но Болотнику и этого было достаточно. Его ипостась буквально вытягивала энергию из камня, впитывала её в себя.

   Ему бы остановиться — обычно он именно так и поступал, когда стихия партнёрши, потеряв силы и не в состоянии удерживать стихийную ипостась, вновь принимала человеческий облик. Да только сейчас слишком велико было желание получить всё…

   Несчастные наложницы вынужденно наблюдали за насилием, испуганно закрывая себе рты, чтобы не вскрикнуть, зажмуриваясь и зажимая уши. Жутко было смотреть, как одна из них — обессиленная и измученная — захлёбывается и тонет, увязая в топкой грязи, не желающей возвращать себе облик мужчины.

   Болотник, почувствовав, что поток энергии жертвы иссяк, оттолкнул от себя ненужное тело. С равнодушным удовлетворением, без сожаления посмотрел, как оно съёживается, навечно обращаясь в камень, более не имея возможности воплотиться в человека.

   Может, он и раскаялся бы в содеянном, будь это единственная светница или огневицы, а каменниц у него ещё три осталось. Невелика потеря. С Ледяницей он торопиться не будет, дорого она ему обошлась, и стихия у неё сильная, много выдержит. Впрочем, если доведёт, то заслужит развоплощение. За морозницами можно будет позже ещё один поход устроить, жизнь-то длинная.

   Потому неторопливо оделся и, прихватив светлячковый фонарь, поднялся наверх.

   — Пойдёшь развлекаться, когда смена придёт, не суетись, что наложниц на одну меньше стало. Не сбежал никто.

   Воин почтительно поклонился. Всем своим видом выразил солидарность с вождём, но, когда тот уходил, посмотрел вслед недобро. Одно дело — плотские утехи, можно ведь и женщинам удовольствие доставить, и совсем другое — до развоплощения довести.

   Только вот идти против Болотника было опасно. На памяти дозорного был случай, когда молодой воин попытался помочь сбежать понравившейся ему наложнице. Так вождь и девчонку-огневицу развоплотил, и непокорного воина,