Неангел прилагается. Злобный рыцарь. Мария Барышева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1 – Назначение
• ГЛАВА 2 – Начинающий хранитель
• ГЛАВА 3 – Злобный рыцарь
• ГЛАВА 4 – Чудес не бывает
• ГЛАВА 5 – Смертельная безопасность
• ГЛАВА 6 – Сны
• ГЛАВА 7 - Проваленное дело

АННОТАЦИЯ

Жизнь Кости Денисова, успешного бизнесмена и крайне циничного, бессердечного человека, вследствие его собственного глупого поступка в одно мгновение изменилась самым невероятным образом. Теперь он вынужден существовать в безумной реальности, где приходится защищать тех, кого раньше презирал, и общаться с теми, кого прежде и за людей не считал, где злобные пожелания обращаются целыми стаями крайне неприятных созданий, а обломок самой обычной деревяшки настолько большая ценность, что за него могут и убить – причем не один раз.

***

2010 год

ГЛАВА 1 – Назначение

- Костик! Кооостик! Кооооостик!

   Голос был жалобно-капризным и раздражающим, словно чья-то тонкая, но цепкая ручонка, назойливо теребящая за плечо. Денисов, упоенно барабанивший пальцами по рулю в такт музыке своей любимой группы «Unheilig», скривился и переместил взгляд с вечерней дороги на золотоволосую, сияющую, укутанную плотным ароматом от Amouage юную особу, восседавшую в соседнем кресле с той особой надменностью, которая свойственна законным супругам состоятельных людей.

   - Ну, чего тебе еще?

   - Может, включишь что-нибудь нормальное?

   - Моя машина – моя музыка! – Костя крутанул руль, подрезав задумчиво перестраивавшийся на поворот синий «авео», обошел притормаживавший микроавтобус и проскочил переход на начало запрещающего сигнала – не хватало еще ждать двадцать секунд, пока все эти калеки соизволят перебрести с одной стороны улицы на другую! – В своей машине слушай что хочешь!

   - Но у меня нет своей машины, - озадаченно сказала особа.

   - И не будет, пока нормально водить не научишься! Две тачки подряд в хлам разбить – это уметь надо! Мне неохота каждую неделю покупать новую машину!

   - Тебе для меня денег жалко, что ли?!

   - Мне нервов своих жалко! – огрызнулся Костя. – Собьешь кого-нибудь – мне же тебя отмазывать придется, сама ты хрен что сделаешь! Мне по уши хватило того козла, чью машину ты приложила в последний раз! У него, видишь ли, дети там сидели, так он хай поднял на весь район! Ты что ли с ним разбиралась?! Ты в салоне после посиделок с подружками отходила! Я тебе говорил – не можешь бухая нормально ездить, так не садись за руль!

   - Да мы всего-то по три мартини выпили! – обиженно надула губы законная половина.

   - Лина, не доводи меня! У меня и так была тяжелая неделя! Ты хотела в ресторан – я везу тебя в ресторан! Так что заткнись!

   Ангелина немедленно выдвинула стандартное обвинение, которое каждый раз его очень смешило.

   - Ты меня не любишь!

   - И что? – хмыкнул Костя, на этот раз не удостаивая супругу взглядом. Он знал, что будет дальше. Он слышал это много раз за те полгода, что они были женаты, и это всегда заканчивалось одинаково.

   - Я не намерена больше терпеть твое хамское поведение! Ты обращаешься со мной, как с рабыней!

   - Ах, мы больше не терпим мое поведение?! – Денисов улыбнулся, резко уводя машину на поворот и с удовольствием прислушиваясь к ровному звуку мощного мотора, который был, несомненно, прекрасней, чем голос разобиженной супруги. – Мы от меня гордо уходим! Мы все бриллиантики и меховушки с себя снимаем! Мы на Гоа послезавтра не летим! Ты такая отважная, солнышко, я прям восхищен!

   - Ты не можешь забрать мои вещи! – с легким испугом пролепетала Ангелина, так плотно закутываясь в свое бобровое манто, словно муж собирался содрать его с нее прямо сейчас.

   - Еще как могу, лапа, контрактик мне грамотный юрист составлял.

   Продолжая улыбаться, Костя мысленно сосчитал до пяти, и едва закончил, изящная ухоженная ручка заискивающе огладила его запястье.

   - Костик, ну что ты в последнее время такой нервный? Я же шучу! Просто я такую красивенькую машинку сегодня видела у Павлика в салоне.

   - Какую машинку?

   - Красненькую. Такая блестящая-блестящая! И такое удобное креслице! И штучки всякие!

   - Исчерпывающая информация. А марка, модель, мощность двигателя, где собирали?

   - Ой, не знаю, это всякие ваши мужские дела! Может, завтра съездим посмотрим?

   - Зависит от твоего поведения, - Денисов улыбнулся уголком рта и сделал музыку погромче. В глазах Ангелины появилось легкое страдание, но на сей раз она смолчала, одарив мужа обожающе-обещающей улыбкой и мягко хлопнув длинными ресницами. Перспектива получения новой машины пересилила отвращение к немецкому готическому року.

   Никуда они конечно завтра не поедут. Еще месяц – ну от силы два, и Ангелина будет торжественно препровождена в отставку с должности денисовской жены. Игоря Эдуардовича он уже предупредил, и тот все сделает как надо. Игорь Эдуардович был превосходным юристом – все Костины разводы прошли безукоризненно гладко, и ни одной из его бывших жен не удалось урвать хоть лоскуток от семейного бизнеса. Лина не станет исключением. Она надоела ему быстрей, чем он думал, побив рекордно короткий срок третьего денисовского брака, а держать в своем доме женщину, к которой ты больше не испытываешь интереса, смысла нет. Костя мог бы оставить в гардеробе разонравившийся костюм или какое-то время хранить в гараже без выезда наскучившую машину. С женщинами, занимавшими в списке его жизненных ценностей третью позицию после машин и одежды, так не получится. Хотя было бы забавно складывать бывших жен и любовниц в какую-нибудь кладовку и раз в год доставать проветрить и вытереть с них пыль.

   Лина была его пятым официальным приобретением – внешне одним из самых удачных. Великолепные волосы натурального платинового оттенка, стройная гибкая фигура, немыслимо длинные ноги, безупречно красивое лицо. Появляться с нею в обществе было так же выигрышно, как приехать на шикарном автомобиле, она была великолепным аксессуаром, дополнявшим его имидж. Кроме того, Лина обладала крайне недалеким умом – это было второй причиной, по которой он на ней женился. Костя предпочитал жениться на женщинах, чей интеллект лишь ненамного превосходил интеллект бабочки – таких было проще контролировать и избавляться от таких тоже было проще. Аксессуарам интеллект ни к чему. Тем же денисовским пассиям, которые вышли не только внешностью, но и умом, Костя с ходу четко давал понять, что их отношения дальше увеселений и щедрых презентов не пойдут. Большинство, кстати, соглашалось.

    Отец Кости, несколько лет назад перебравшийся на материк вслед за основным бизнесом и к шестидесяти пяти годам ставший невыносимо сентиментальным, к нестабильности сыновнего семейного очага относился отрицательно, подзабыв, что в Костины годы имел точно такую же жизненную позицию. Официальных подруг сына Валерий Денисов называл «сезонными женами», постоянно предлагал Косте найти наконец себе нормальную девушку, не давая себе труда объяснить, что же скрывается под загадочным понятием «нормальная», и требовал внуков. Но в отношении детей Костя был тверд. Ему не нужны были дети. Он вообще не понимал, для чего они существуют. От детей были только шум и слюни, отцам они портили жизнь и нервы, а матерям – фигуры и превращали их из идиоток в идиоток абсолютных. С появлением ребенка жизнь человека менялась навсегда, а Костя перемен не хотел, поэтому Валерий Денисов всегда получал один и тот же ответ: «Рано!»

   Денисов-старший каждый раз бушевал недолго – слишком уж сын напоминал ему самого себя – такой же решительный, жесткий, азартный и вместе с тем практичный, не говоря уже о потрясающем внешнем сходстве. Когда он развелся с его матерью – невероятно красивой и столь же невероятно бездарной актрисой местного театра, решение о проживании сына было, с согласия обеих сторон, вынесено не на официальный, а на семейный суд, на котором десятилетний Костик сразу же заявил, что останется жить с отцом, поскольку мать не имеет ни стабильного заработка, ни каких-то определенных перспектив на будущее, в отличие от отца, имевшего и то, и другое. С тех пор мать с ним не общалась, и Костя даже не знал, жива ли она, да и не интересовался. Ему было не до того. Без дела он не сидел, рано начав работать вместе с отцом, который успешно совмещал военную службу с поднятием собственного автобизнеса, честно отслужил в армии, окончательно сформировавшей его цинизм, после чего небезуспешно обратил свое внимание и в сторону бизнеса последней мачехи, занимавшейся поставками спортивного оборудования. А попутно закончил экономический. Так что нынче, достигнув тридцатишестилетнего возраста, Константин Денисов являлся совладельцем крупнейшего в городе автосервисного центра, представителем отцовской фирмы, поставлявшей грузовую и строительную технику, а также владельцем сети магазинов спорттоваров. По меркам мегаполиса, куда перебрался отец, это было так, ничего себе, но по меркам приморского крымского городка это являлось отчаянным успехом. Работа забирала почти все свободное время, оставляя на отдых лишь чуток, поэтому Костя отдыхал на всю катушку, ни в чем себе не отказывая и не щадя никого, кто мешал ему это делать. Лина в программу сегодняшнего вечера практически не входила, но еще не знала об этом. Потому и не портил ему настроение тонкий голос жены, потому и барабанил он так весело пальцами по кожаной обивке руля своей жемчужной «Ауди Кью7», подаренной отцом и мачехой на тридцатипятилетие. Машина была великолепна, и Костя не сомневался, что она переживет еще по меньшей мере парочку таких ангелин, прежде чем он обменяет ее на что-нибудь другое.

   - Костик, а ты не слишком быстро едешь? – испуганно пискнула Лина, когда на следующем повороте машина чуть вильнула. – Дороги-то скользкие!

   - Все нормально, - небрежно отозвался Денисов, но с неохотой все же слегка сбросил скорость. Такие машины не созданы для мирной езды – они должны с ревом лететь вперед, нагоняя ужас на снующих по тротуарам обывателей и распугивая с трасс чахлые легковушки. Смотрите и завидуйте – это Я еду! Прочь с дороги!

   За окном закувыркались редкие снежинки, словно рой бестолковых, испуганных насекомых. Несколько проскользнули над опущенным стеклом, опустились на его щеку, и на мгновение Костя почувствовал холод. Раздраженно смахнул со щеки крошечные капельки воды и включил дворники. Рановато зима в этом году. И как всегда неожиданно – только утром шел почти по-летнему теплый дождь. Извечная крымская погодная чехарда. Здесь никто не удивляется ледяному ветру летом и зимним грозам. Впрочем, здесь уже давно никто вообще ничему не удивляется. Костя, например, нисколько не удивляется тому, что элитный ресторан «Осенний вальс», в котором он регулярно ужинал, до сих пор не сделал себе нормальную парковку, и машины либо загромождают трассу, либо преграждают узенький ручеек тротуара, вызывая негодование пешеходов. А ведь кто-то из них может и машину поцарапать, особенно зимой, когда круто бегущая под уклон дорожка леденеет, и рядовые граждане то и дело с воплями катятся по ней кубарем. Уже убрали бы этот тротуар к чертовой матери – пусть по верху обходят! Ни к чему им брести мимо ресторана – это место все равно не для тех, кто ходит пешком.

   Когда впереди замаячило переливающееся огнями стеклянное воздушное здание «Вальса» с нагромождением машин перед входом, Денисов недовольно поморщился – ни одного свободного места, машину придется ставить либо далеко внизу, либо поближе к ступенькам, но с краю. Одна надежда, что скоро подъедет кто-нибудь еще, и его машина закроет денисовскую «Ауди» от возможных ударов. Костя крутанул руль, по привычке с разгона забрасывая громаду внедорожника передними колесами на пустой тротуар, и тут произошла катастрофа.

    Правда, начала катастрофы Костя не увидел – ему явилось лишь ее окончание. Окончание представляло собой человеческое лицо, волшебным образом возникшее среди танцующих в свете фонарей снежинок. Лицо в странно наклонном положении стремительно летело прямо на машину, крича при этом на редкость отвратительным голосом, а по обе стороны от лица угадывалось мельтешение отчаянно машущих рук, словно «Ауди» была кошмарным видением, от которого лицо пыталось избавиться. И в тот момент, когда машина коснулась колесами тротуара, лицо встретилось с ее правым бортом и исчезло где-то внизу. Одновременно Костя услышал глухой удар, а почти сразу за этим – жалкое, болезненное хныканье.

   В денисовский мозг, толкаясь и барахтаясь, ворвались сразу три мысли.

   Кто-то только что помял его машину.

   Он кого-то только что сбил.

   Тот, кого он только что сбил, жив, судя по хныканью, а значит, сейчас получит так, как не получал еще никогда в жизни!

   - Ой, - безмятежно сказала Лина, бестолково хлопая ресницами, - а что это было?

   - Твою мммать! – рявкнул Денисов, распахнул дверцу и вылетел в густой холодный вечер. Оббежав машину и наклонившись, он, к своему ужасу, узрел на жемчужном крыле небольшую вмятину с короткой царапиной снизу, похожей на чей-то ухмыляющийся рот. Костя потрясенно потрогал вмятину пальцем и снова сказал «Твою мать!» - на сей раз так громко, что у одной из машин перед рестораном сработала сигнализация, с росшей неподалеку черешни свалилась испуганная кошка, а бесформенная груда, содрогавшаяся в писклявых рыданиях у правого колеса «Ауди», притихла и стала еще более бесформенной и какой-то плоской, точно в надежде, что Денисов ее не заметит и решит, что вмятина образовалась сама собой. Неподалеку остановилось несколько вечерних прохожих, с интересом ожидая, что будет дальше.

   - Ну ты, - зловеще пророкотал Костя, - козел!.. Ты чего натворил?!

   - И-и-и!.. – жалобно отозвались снизу. Денисов наклонился, сгреб источник хныканья за шиворот, как следует встряхнул под осторожное кого-то из зрителей «дачтожвыделаете» и тут обнаружил, что «козел», на самом деле, является «козой». Точнее женщиной. Молодой женщиной лет тридцати, с бледным невыразительным, уже опухшим от слез лицом, с потеками туши в подглазьях и выбившимися из-под шапки-миски блекло-каштановыми прядями. Женщина была облачена в дешевый рыжий пуховик с вялой оторочкой из искусственного меха, из-под подола торчали пухлые ноги с прорванными на коленях колготками. Обращенные на Денисова глаза испуганно, глупо моргали, рот жалко кривился, и Костя невольно сморщил нос, когда в окутывавший его благородный аромат «Tobacco Vanille» от Tom Ford вторгся пронзительный запах подделки под де-габановские «Light Blue», которые он и в оригинале не переносил. На кончике курносого носа женщины темнело родимое пятнышко, и оно, отчего-то, взбесило Костю больше всего.

   - Ты что сделала?! – он встряхнул рыжий пуховик – не без усилия – хозяйка пуховика была тяжеловата. – Ах ты, корова, ты посмотри, что ты сделала с моей машиной!!!

   В подтверждение Костя снова ткнул пальцем в уродливую вмятину и еще раз встряхнул пуховик, вновь зашедшийся испуганным, икающим плачем. Правая рука женщины мазнула его черное пальто в жалкой попытке отбиться, и Денисов брезгливо отшатнулся, отряхнув то место, которого коснулась хнычущая недотепа, потом разжал пальцы, и женщина с размаху плюхнулась на обледеневший асфальт, одной рукой утирая нос, а другую прижимая к груди.

   - Я упала, - прохлюпала она, - я же просто упала… здесь скользко… а вы… вы…

   - Под ноги смотреть не умеешь, твою мать?! – Денисов опять ткнул пальцем во вмятину, точно от этого действия она могла волшебным образом исчезнуть. – Не видишь, что машина едет?! Чего ты поперлась прямо на машину, слониха?! Ты ж мне чуть крыло не снесла, на хрен! Ты представляешь, сколько мне ремонт будет стоить?! Твою мать, новая машина!..

   Судя по гардеробу рыдающей пухлой особы и по ужасу, с которым она уставилась на продемонстрированное увечье «Ауди», женщине вряд ли доводилось держать в руках больше пятисот долларов сразу, и требовать с нее деньги за ремонт было бессмысленно. Да и не виновата она была, в принципе, и краем сознания Костя это понимал, но его уже понесло, и этот край сознания находился очень далеко от эпицентра его ярости. Он высказывал рыжему пуховику все, что касалось его настоящего, прошлого и будущего, а также его существующих и возможных родственников до тех пор, пока кто-то из зрителей не перебил его отважным голосом:

   - Да как вам не стыдно, что вы набросились на женщину?!

   - А, так может тогда ты за нее заплатишь, сердобольный? – обрадовался Денисов. – Ну-ка, иди сюда!

   - Не-а, - сказал отважный голос, после чего толпочка начала рокотать:

   - Сам женщину сбил, а теперь орет! Я-то все видела!

   - Тачек понапокупают дорогих, и думают, им все можно!

   - Надо милицию вызвать!

   - Что толку – таким все равно все с рук сходит!

   В этот момент из машины выпорхнула Ангелина, кутаясь в свое манто, оглядела сцену и сделала собственный вывод, следуя одной ей ведомой логике:

   - Ой, Костик, это твоя знакомая?

   - Бог миловал от таких знакомых! – буркнул Денисов. – Иди внутрь! Ну, в темпе!

   Ангелина сердито передернула плечами и застучала каблучками по ступенькам, миновав бегущего вниз швейцара, которого сопровождал представитель ресторанной службы безопасности, похожий на оживший башенный кран.

   - Добрый вечер, Константин Валерьевич!.. ох!.. А что случилось, Константин Валерьевич?!.. фффух!..

   Костя широким жестом продемонстрировал свою машину, рыжий пуховик, который возился на асфальте, словно перевернутый жук, и свирепо спросил:

   - Ну и какого черта?!

   Швейцар, мгновенно разобравшийся в ситуации, запричитал:

   - Так уже выбили разрешение, через два месяца парковку сделают!

   - И что – мне от этого сейчас полегчать должно, что ли?! – Костя сплюнул, обошел пытающуюся встать женщину и направился к лестнице. – Не дай бог что еще с машиной сегодня случится…

   - Мы приглядим за машиной, Константин Валерьевич! Не беспокойтесь, Константин Валерьевич! Все будет в порядке, Константин Валерьевич!

   - Все уже не в порядке! – грохнул Костя, вступая в ресторанные двери.

   В холле Ангелина вертелась перед огромным зеркалом, ища возможные изъяны в своем безупречном облике. Костя отдал пальто гардеробщику, который, подперши голову кулаком, хмуро смотрел в экран крошечного телевизора, тоже подошел к зеркалу и чуть пригладил на висках свои густые темные волосы, как и у отца пробитые ранней легкой сединой. Вначале его это приводило в раздражение – не больно-то здорово в столь молодом возрасте уже смахивать мастью на миттельшнауцера, но краской для волос Денисов так и не воспользовался, быстро убедившись, что не стал меньше нравиться женщинам. Седина добавляла импозантности его всегда безукоризненно элегантному внешнему виду, при этом удивительным образом не накидывая годов, выглядел он по-прежнему гораздо моложе своих тридцати шести, и Костя, ощущая, как недавнее бешенство постепенно сходит на нет, легко улыбнулся зеркальному двойнику, чьи глаза, серые с голубой искрой, смотрели уже почти спокойно. Поправил светлый воротник темно-голубой рубашки и чуть подтянул узел серебристо-белого с тройными серыми полосками галстука. Галстуки были Костиной слабостью, он покупал их постоянно и привозил из всех стран, где доводилось побывать, предпочитая, впрочем, конечно же, итальянские ручной работы. Для галстуков у него было несколько отдельных шкафов. И еще один шкаф для галстуков подарочных, выкидывать которые было неудобно, а носить – невозможно, ибо дарители галстуков, как правило, в галстуках ничего не смыслили. Например, Ангелина на день рождения преподнесла ему ярко-зеленый галстук, разрисованный согнутыми ногами в кроссовках и половинках спортивных трусов. Ей он показался оригинальным, у Кости же вызывал отвращение – галстук производил впечатление футбольного поля, по которому сошедший с ума после проигрыша своей команды тренер разбросал оторванные конечности футболистов. Дарио Ардженте мог бы снять отдельный фильм по мотивам этого галстука.

    Еще раз пригладив волосы, Костя, подтолкнул жену, увлеченную таким же самолюбованием, в нужном направлении. В его памяти всплыл распухший нос с родимым пятнышком на кончике, и он невольно скрежетнул зубами. Надо было, все-таки, вмазать этой бабе как следует, чтобы в следующий раз была поосторожней! Он машинально тряхнул пальцами, которыми сжимал рыжий пуховик, точно на них осталась липкая грязь, после чего для душевного успокоения возложил их на изящное плечо жены, обтянутое бархатистой тканью. Ангелина кокетливо улыбнулась ему, разумеется, приняв этот жест за проявление чувств.

   Дура.

***

-…ну так вот, я даю через весь город чуть ли не под двести, а в результате этот придурок выходит ко мне в семейных трусах – он, оказывается, вообще про все, на фиг, забыл!

   За столом раздался дружный хохот. Денисов смеялся больше из вежливости, Витькина история была довольно глупой, но он старался, чтобы его смех звучал искренне. Витька Павличенко являлся сыном бывшего мэра, ныне заслуженного бизнесмена, которому принадлежала треть города, и был весьма полезен, особенно когда возникала необходимость прикупить или арендовать недвижимость в выгодном месте. Поэтому Костя дружил с Витькой, смеялся Витькиным шуткам и улыбался его жене Эльке, злобной тощей стерве, которую ему с первых же дней знакомства хотелось утопить в море. Элька испытывала к нему аналогичные чувства, и когда они озарялись взаимными улыбками, Денисову чудился в воздухе металлический скрежет. С остальными было попроще – жена Павлика, Оксана, была слишком флегматична, чтобы испытывать чувства к кому-либо, а Наташа, постоянная пассия денисовского двоюродного брата Борьки, Косте симпатизировала и иногда спала с ним, если Борька напивался или был занят чем-то еще. При этом Наташа гордо носила звание Линкиной лучшей подружки. Бабы!

   - Как там со зданием дела? – спросил Костя, гася сигарету в пепельнице и не замечая подмасленного взгляда жены, улыбавшейся ему сквозь бокал мартини.

   - Да нормально все, - отозвался Витька, старательно жуя. – Последние калеки выехали, мы уже переделку начали. Так что сорок квадратов на втором этаже, прошу – пользуйтесь за ваши деньги.

   - Мы договаривались семьдесят на первом, - Денисов чуть дернул бровями.

   - Костян, не борзей! Сорок, второй этаж, центр – отличное предложение! Первый этаж уже весь расписан…

   - Да, гастроном, аптека, ювелирный, - ловко перехватила разговор Элька, глядя на Денисова с откровенным злорадством. – Многим людям тяжело подниматься по лестницам, поэтому предметы первой необходимости должны быть на первом этаже, а уж…

   - С каких это пор побрякушки стали предметом первой необходимости?! – фыркнул Костя.

   - Ну не скажи! – промурлыкала Ангелина и рассеянно стряхнула сигаретный пепел в тарелку Оксаны, за что получила ленивый тычок в бок. – Вот я видела в «Адаманте» один гарнитурчик…

   - Лина, выпей-ка еще бокальчик.

   - Хорошо.

   - Мы на первый этаж договаривались, Вить. Тащить все…

   - Не, не, - Витька замотал головой. – Кость, правда ничего не получится. Ты ж понимаешь, не только я тут решаю. Батя…

   - Ладно, но хоть семьдесят квадратов давай! Как я все тренажеры на сорока размещу?!

   - У Вити сейчас и так забот хватает, ему не до твоих тренажеров, уж поверь, - Эля погладила мужа по руке и послала ему мягкую улыбку заботливой, благочестивой супруги. – Костик, может, вы потом про дела, а? Нельзя хоть раз просто посидеть, отдохнуть?

   Шею ей свернуть, что ли?

   - Да, нам это вообще неинтересно, - поддержала ее Оксана, сонно разглядывая свои ногти.

   И этой тоже!

   - Мне нужно прогуляться! – Ангелина поставил бокал на столешницу с такой силой, что у него чуть не отвалилась ножка. – Кто со мной?

   Боря поднял руку, получил от подруги подзатыльник и руку опустил, ухмыляясь. Оксана встала, ладошкой поймав почти вырвавшийся изо рта зевок – после восьми вечера ее всегда начинало клонить в сон.

   - Да все пойдем, девочки, пусть пока обсуждают свои глупости – посмотри на них, им же прямо не терпится!

   - Я не пойду! – сказала Эля так поспешно, словно опасалась, что в ее отсутствие кто-то, вероятней всего Костя, схватит Витьку в охапку и удерет вместе с ним в неизвестном направлении.

   - Ну что ты потом – одна пойдешь?!

   - Чай удобства не в темном лесу находятся, - заметил Паша. Наташа посмотрела на него уничижающим взглядом, после чего почти силком вытащила Эльку из-за стола. Та скривила губы в денисовский адрес и неохотно ушла, постоянно оглядываясь.

   - Так что там за красненькую машинку моя у тебя в салоне углядела? – недовольно спросил Костя, едва стол оказался вне досягаемости дамских ушей. Паша закурил и осклабился:

   - «Ягуарчик» приглянулся твоей Линочке.

   - А не пошла бы моя Линочка на хрен с такими запросами! – буркнул Костя.

   - Да я и не продал бы, - заверил Паша и прижал руки к груди. – Вот тебе бы, в личное пользование, пожалуйста, по оптовой цене, а ей – нет, уж извини. Даже не «ягуар». Даже хоть «Таврию». Я люблю машины. Мне нравится, когда на них ездят. Но мне не нравится, когда их превращают в яичницу ни за что! Кость, нельзя твою бабу за руль пускать!

   - Да и я и не собираюсь.

   - Ну и… - Паша, прищурившись, наклонился. – У-у-у! Знакомый взгляд! Покинул нас Амур пламеннокрылый?! Да полно, прилетал ли он вообще?!

   - Ты предупреждай, когда начинаешь своим филолологическим образованием в нос тыкать, - пробормотал Боря, проливая коньяк мимо рюмки. – Я пугаюсь каждый раз!

   - Борь, для того, чтобы книжки читать, не обязательно быть филолологом, и уж тем более филологом, - Костя отнял у него бутылку, наполнил рюмку, после чего плеснул и себе. – Ты б тоже как-нибудь попробовал. Вдруг понравится?

   - Просто умничать не надо тут, - Боря погрозил своей рюмке указательным пальцем, потом наклонился и улыбнулся, глядя, как за стеклом колышется шелковистая жидкость. – Я понять не могу – чего ты на них женишься все время? По какой причине?

   - По той же причине, по которой не держу свои машины на улице, - Костя взглянул на часы.

   - Ну, не знаю. Вон, моя… никаких окольцовок, а уж три года при мне – и никуда не денется, если… - Боря залпом выпил коньяк, - если я не захочу ее куда-нибудь деть.

   Костя зацепил краем взгляда тонкую улыбку Паши, который, как всегда, был в курсе всех дел, неопределенно пожал плечами и резким движением перебросил коньяк из рюмки в рот. Витька удивленно поднял брови.

   - Ты ж за рулем.

   - Ничего, выветрится, - Костя поставил рюмку, и в этот момент его телефон тихонько, деликатно брякнул в кармане. Он вытащил его, взглянул на дисплей и, сделав извиняющийся жест, встал и быстро вышел в холл, где гардеробщик все так же угрюмо смотрел в экран телевизора, по которому теперь шла реклама.

   - Ну и как дела у самой красивой девушки в городе?

   - Костик, он уехал, - шепнула трубка. – Но я не знаю… мне через два часа нужно быть у свекрови!

   - Ну и будешь ты у свекрови, не переживай. Сейчас приеду.

   - Ой, Кость, я не знаю… А ты где?

   - Неважно. Сказал же – сейчас приеду.

   - Только машину во дворе не ставь. Давай быстрее. Все, я тебя жду.

   - Все, я к тебе мчусь! Без меня не начинай.

   - Скажешь тоже! – игриво хихикнула трубка. Денисов спрятал телефон, бросил косой взгляд на гардеробщика и вернулся в зал. Женская половина компании уже сидела на своих местах, и Элька, увидев Костю, тотчас прижалась к мужу, хозяйским жестом положив руку ему на плечо, и ее черные глаза беспокойно забегали в глазницах, точно маленькие злые зверьки. Витька что-то успокаивающе забормотал, и Косте стало смешно. Вместе с тем он опять разозлился. Нестыковка с помещением – это все, конечно, Элькина работа. Витьке что-то нашептала, свекру что-то намутила – она это умеет. И что ему теперь эти сорок метров – от силы половину ассортимента разместить?! Витька, конечно, тряпка! Но и папаша его в Эльке души не чает. Змея!

   - Линка, мне нужно уехать на пару часов, - Костя сгреб со стола сигареты и зажигалку. – Вы ведь еще пока сидите?

   - Как?! – встрепенулась Ангелина, чуть не уронив бокал. – Куда?!

   - По делам. С поставщиком одним нестыковки. Ну вы, если что, Линку домой забросите?

   - Да без проблем, - Паша посмотрел на него прищуренными смеющимися глазами. – Хотя, может мы еще будем тут дооолго сидеть. Боря, правда, к тому времени будет уже лежать.

   - Да пошел ты!.. – пробормотал Боря, пытаясь вилкой поймать на тарелке юркую оливку.

   - Какие это, интересно, могут быть дела ночью? – Эля с переигранным удивлением посмотрела на Ангелину. – Бросать жену в ресторане…

   - Вот вы, девочки, думаете все из воздуха берется? – Паша постучал зажигалкой по Лининому бокалу, отвлекая ее внимание от Эльки. – Линочка, зайка, машинки и гарнитурчики появляются именно потому, что некоторые дела происходят и ночью.

   - Думаешь, я совсем дура?! – возмутилась Ангелина. – А гарнитурчик в «Адаманте» просто суперский… Масечка, а что ж мне тут одной делать?!

   - Ну, мартини-то в ресторане еще не закончился, - Костя наклонился над женой, ловко увернулся от подставленных губ и чмокнул Лину в подбородок. – Я постараюсь не задерживаться, детка, не скучай. На всякий случай всем пока!

   Не сдержавшись, он подмигнул Эльке, которая немедленно закатила глаза, развернулся и покинул ресторан на большой скорости, не забыв, впрочем, еще раз оглядеть себя в зеркале.

   Снег уже валил вовсю, и улицу, невзирая на шумную трассу, затопила мягкая, густая, свойственная лишь снежной погоде тишь. Костя смахнул снег с капота, горестно оглядел вмятину, которая за время его отсутствия, разумеется, никуда не делась, и кивнул стоявшему рядом швейцару с зонтиком, похожему на огромный заснеженный гриб.

   - Все в порядке, Константин Валерьевич, - заверил гриб. – Ничего не случилось, Константин Валерьевич. Всегда рады вас видеть, Константин Валерьевич!

   - Не знаю, не знаю… - Денисов проигнорировал заученно скользнувшую ему навстречу раскрытую ладонь и постучал пальцем по вмятине. – Вот тут все ваши сегодняшние чаевые, понял?!

   Гриб, испустив печальный вздох, обратившийся в пар, поплыл вверх по заснеженным ступеням. Костя, чертыхнувшись, повалился в салон, завел двигатель и включил музыку, выведя ее на такую громкость, что с ближайших деревьев посыпались снежные хлопья. Музыка набросилась на зимнюю тишину и проглотила ее без остатка, заполнив собой все вокруг. С пару минут он сидел, невидящими глазами глядя в лобовое стекло сквозь мелькающие узкие ладони дворников и пропуская сквозь себя накрепко слитый с мелодией голос, выплескивающийся на него из динамиков – чистая, мощная вещь, уносящая куда-то далеко, прочь от машины, от заснеженной улицы, от слов и обещаний – от всего, и вместе с тем набрасывающая на сердце странную, глухую тоску по чему-то, чего до сих пор так и не появилось. Но что это? Все есть. Правда все.

   «Wir war'n geboren um zu leben …», - плыло по салону.

   Мы рождены, чтобы жить…

   На самом деле это была лишь часть строчки, полностью фраза приобретала несколько другой смысл, но Косте нравилась именно эта часть, именно на этом языке, слитая именно с этой музыкой. Мы рождены, чтобы жить… Рожденный, чтобы жить. Но он и живет, разве нет? Живет и берет от жизни все, до чего только может дотянуться. Разве не в этом смысл? Жить надо сейчас, жить надо так, чтоб в пламя, в пепел… потому что потом ничего не будет. Да потом и не надо ничего.

   Ладно, Денисов, хорош философствовать, тебя такая девочка ждет! Рита-Риточка, шикарная брюнетка, инструктор по йоге, гибкая, горячая, а у тебя всего три часа, а ехать, между прочим, на другой конец города, аж к новостройкам у парка Свободы. А Лина… да, с Линой он, надо признать, действительно промахнулся, прямо какая-то гипертрофированная кукла оказалась! Тут уж не интеллект бабочки – тут его вообще нет.

   «Ауди» ловко влилась в вечерний поток машин и с минут шесть вела себя самым законопослушным образом – дороги успело неплохо занести, а колеса автомобилей размололи снег в скользкую жижу. Но потом Костя потерял терпение, и жемчужная красотка принялась злодействовать, беззастенчиво подрезая другие машины и проскакивая светофоры. Негодующих гудков он не слышал – слышал только музыку и улыбался. Ему не было дела до тех, других, в машинах, на тротуарах, они были призраками, тенями, пылью. Рожденный, чтобы жить. Да, черт возьми! Стаи снежинок разбивались о лобовое стекло, и дворники суетливо смахивали хрупкие искрящиеся останки. Город летел навстречу, раскрывался как бутон ночного цветка, и время настойчиво билось в часах и в нетерпеливом сердце, напоминая, что его все меньше и меньше, и уходило послевкусие коньяка, тая, как тает след от дыхания на зеркале.

   «Ауди» обогнула балку, чуть визгнув шинами на повороте, и Костя слегка сбросил скорость. Дорога здесь шла под легким уклоном, прямая, как стрела почти до самого парка, и уже виднелась вдали громада свежепостроенного жилого массива. Асфальтовое покрытие было новым, поток машин поредел, и в иную погоду Денисов без опаски погнал бы «Ауди» на полной, но сегодня решил не рисковать и замедлил машину еще чуток. Одной вмятины вполне достаточно.

   Вот чертова корова!..

   Вжжжих!

   Что-то ослепительно-красное с ревом метнулось к нему слева, и Костя, ойкнув, машинально вывернул руль, отчего «ауди» едва не выпрыгнула на тротуар. На левое крыло с хлюпаньем шмякнулась отменная порция грязи, и чуть не проскрежетавшая по борту «ауди» машина, издевательски бибикнув, вышла из виража, почти впритирочку разошлась со встречным микроавтобусом и припустила дальше по дороге, таща за собой шлейф грязных брызг.

   - Ах ты ж, сука! – выдохнул Костя, выравнивая машину и яростно вытирая ладонью левую щеку, на которую попало несколько капель. Он прибавил скорости, и через полминуты нагнал хулиганистый автомобиль, который наоборот сбросил скорость, словно для того, чтобы Денисов мог вволю на него налюбоваться. Полюбоваться и впрямь было на что, несмотря на обильные грязные разводы. «Мазератти Гран Туризмо», яркий, как огонь, великолепно сложенный дорожный хищник. Явно кто-то залетный – в городе ни у кого таких машин нет.

   Стекло с пассажирской стороны обидчика скользнуло вниз, и, узрев обратившиеся на него лица пассажира и водителя, Денисов взбесился еще больше. Сопляки – двадцати еще нет! Машина, конечно же, папочкина, сами, скорее всего, накуренные и…

   Из приоткрытого окна вылетела банка из-под энергетика и ударилась о дверцу «ауди», после чего «мазератти» снова бибикнул и в несколько секунд ушел далеко вперед, распугивая машины и редких пешеходов.

   - Ну, тварь! – в бешенстве выкрикнул Костя, ударив ладонями по рулю, и «ауди», взвыв, ринулась вперед на предельной скорости, и город слился за окном во что-то неразборчивое – снег, фонари, деревья, кляксы испуганных лиц. Он не видел ничего из этого – видел только юркое красное пятно впереди. Гоняться с «мазератти» было бессмысленно – денисовский внедорожник ощутимо уступал ему по скорости, да еще и на хорошей дороге, пусть и идущей под уклон, но Костя уже об этом не думал. Томящаяся в ожидании инструкторша по йоге, скучающая в ресторане жена, вечерние планы – все исчезло, весь мир сжался до летящей впереди машины. «Ауди» яростно ревела, словно раненный лев, пытающийся добраться до обидчика, и снежная ночь в ужасе разбегалась во все стороны.

   А потом лев споткнулся.

   Костя услышал громкий хлопок, в следующее мгновение машину подбросило, и она косо кувыркнулась вокруг своей оси, проскрежетав передним бампером по асфальту, задним бампером отшвырнула в сторону не успевший увернуться встречный «фиат» и порхнула с дороги с легкостью отброшенного спичечного коробка. Что-то тупо ударило в висок, на лицо брызнуло горячим, и Костя, уже открывая рот для крика и щурясь сквозь заливавшую глаза кровь, вдруг увидел какого-то человека.

   Он видел его долю секунды.

   Может, и того меньше.

   Человек был рядом, на пассажирском сиденье – наполовину сползши с него, он одной рукой вцепился в руль, а другой тянулся к денисовской голове, силясь то ли пригнуть ее, то ли оторвать напрочь. Он смотрел куда-то влево и что-то зло кричал, и из этого крика потрясенное сознание Денисова приняло только одно слово:

   -…сука!..

   «Ауди» снова перевернулась в воздухе, и теперь уже Костя не видел ни человека, ни дороги, ни снега – ничего, только летящий слева прямо на него огромный бетонный столб – и теперь он стал всем миром, он стал всей жизнью, а потом он стал ничем.

   Боли он не ощутил, не успел толком ощутить и ужаса – только оставшуюся от погони ярость, угасшую вместе с сознанием так же стремительно, как гаснет пламя брошенной в порыв ветра спички.

***

Он на чем-то лежал.

   Это было первым, что Костя осознал, еще не открывая глаз. Он на чем-то лежал, и это что-то было очень странным. Оно не было ни твердым, ни мягким, ни ровным, ни угловатым, ни теплым, ни холодным. Оно было нереально, абсолютно, беспредельно никаким.

   Потом он осознал, что лежит лицом вверх.

   Это уже было неплохо.

   Вопрос в том, где он лежит? В останках своей машины? Или уже в больнице? Судя по тому, что Костя видел в последние секунды сознания, вряд ли он отделался парой синяков. Но, поскольку он лежит лицом вверх и осознает это, а так же кто он такой и что с ним было, значит, голова не пострадала, и он не останется идиотом до конца своих дней.

   Костя застонал, хотя никакой боли он не ощущал. Скорее всего, он сделал это от бессильной ярости и от жалости к разбитой машине и к самому себе.

   Мгновением позже он понял, что не ощущает не только боли. Он не ощущал ни тепла, ни холода, не ощущал запахов, словно его поместили в герметичный кокон. Денисов шевельнул губами – рот был сухим, но это не доставило ему никакого дискомфорта. Пить не хотелось. Есть тоже.

   А еще мгновение спустя Костя испугался уже по-настоящему, поняв, что и дышать ему тоже не хочется. Он попытался набрать в легкие воздуха, но ничего не почувствовал. Удушья не было, значит, наверное, он дышит? Почему же он ничего не ощущает? Может, он на аппарате?

   Выяснить это можно было только одним способом. Костя осторожно приоткрыл глаза и увидел над собой низкий потолок с пятнами отвалившейся штукатурки. Точно над ним висела покосившаяся люстра с густым желтовато-коричневым налетом на шестигранных хрустальных подвесках, говорившим о том, что хозяин люстры много и усердно курит. Люстру оформляли длинные нити паутины, которые, как и сами подвески, были густо припудрены пылью. Три лампочки, впрочем, светили довольно ярко, причем прямо Косте в глаза, но отчего-то это ему совершенно не мешало. Он попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть что-нибудь еще, но в этот момент над ним вдруг всплыла жизнерадостная мужская физиономия, полностью заслоняя собой весь мир. Физиономия была Денисову совершенно незнакома. Обрамленная короткой бородой пепельного цвета с аккуратно прокрашенными темно-синими прядями физиономия улыбалась во весь рот и Косте сразу же отчаянно не понравилась.

   - Ну, - приветливо сказала физиономия, - поздравляю!

   Костя слабо шевельнул губами.

   - С чем?

   - С Новым Годом! – съюморила физиономия и чуть отодвинулась. – Может вы, это, как бы встанете? Или будете ждать, пока вас подметут?

   Хозяин физиономии явно нарывался.

   - Ты врач? – Костя решил сразу прояснить этот вопрос, прежде чем приложить весельчака как следует. Ибо врачей лучше не бить – избитые врачи очень плохо выполняют свои обязанности.

   - Хм, - синебородый поджал губы. – Чем это, интересно, я похож на врача? Знаете, это раздражает. Почему-то семьдесят процентов новичков, несмотря на оповещение, всегда принимает меня за врача. Хотя о том, за кого принимает меня оставшиеся тридцать процентов, мне вообще говорить неохота.

   - Ну, раз ты не врач, - со зловещей мягкостью произнес Костя, - то я сейчас встану.

   Он чуть приподнялся, опираясь ладонями на что-то, что по-прежнему никак не определялось. Тело не слушалось, казалось каким-то чужим, вялым, ватным, словно затекла каждая мышца, и сесть Денисову удалось только с четвертой попытки. Услужливо протянутую руку синебородого он проигнорировал.

   - Ну, - сказал неврач, отступая, - уже хорошо. Но не могли б вы пошустрее, Константин Валерьевич? Я – человек занятой, мне некогда тут с вами рассиживать.

   Костя озадаченно огляделся. Он сидел посередине небольшой комнаты, на полу, застеленном потертым темно-голубым паласом. Старый раздвижной диван с выцветшей обивкой и выглядывающей в прореху на уголке блестящей пружиной. Мебельная стенка советского образца годов семидесятых, лишившаяся большей части украшающей ее деревянных завитушек, пыльная и унылая, дверца одного из шкафов, незакрытая и перекошенная, держалась только на одной петле. Два кресла того же возраста. Журнальный столик с ворохом газет, парой книжек, пепельницей, почему-то заполненной целыми сигаретами, а не окурками, и бокалом, наполовину наполненным густой бордовой жидкостью. Пианино светлого дерева – единственная сияющая чистотой и ухоженностью часть обстановки. На тумбочке-кубике – работающий телевизор с выключенным звуком – импортный, но выглядящий тоже очень старым. Большая черно-белая фотография пожилого человека на стене с трубкой в зубах и смешинками в прищуренных глазах, представляющимся жестом подносившего руку к полям коричневой шляпы. Напольный вентилятор в углу, пушистый от пыли. Отслаивающиеся от стен отвратительные обои, разрисованные блеклыми хризантемами. Чуть приоткрытые серо-синие шторы, зелень какого-то растения, стоящего на подоконнике, а над зеленью – густая заоконная тьма. Неправдоподобно полное отсутствие запахов. Все.

   Убого до невозможности.

   И посреди всей этой убогости он, Константин Валерьевич Денисов, представитель, владелец и совладелец, сидит на жутком ковровом покрытии, которое не пылесосили, наверное, года два – на покрытии, которого он почему-то не ощущает. И сидит он на нем, между прочим, в первозданно голом виде. Утешает только то, что этот первозданно голый вид не носит на себе никаких видимых повреждений. Живо вспомнив летящий прямо на него бетонный столб, кровь на лице, Костя попытался свое лицо ощупать, но тут же испуганно отдернул руки. Он почувствовал, как к щекам что-то прикоснулось, но это не было его руками. Он почувствовал, как его руки к чему-то прикоснулись, но это не было его лицом. Ни тепла, ни упругости кожи – ничего. Только лишь сопротивление воздуха. Он дотронулся до чего-то, и до него дотронулось что-то. И то, и другое казалось абсолютно неживым. Более того, несмотря на сопротивление воздуха, оно казалось абсолютно нематериальным. Повреждение нервной системы. Потеря чувствительности, потеря обоняния. Докатался!

   - Да все у вас там в порядке, Константин Валерьевич, - скучающе сказал синебородый. – Существуют определенные эстетические нормы, нам ведь не нужно, чтобы вы перепугали своих коллег? Впрочем, ваш наставник все вам объяснит, это не входит в мои обязанности.

   - Коллеги?! Наставник?! – Костя вскочил, его ноги тут же подогнулись, и синебородый услужливо поддержал его за плечо. Его прикосновения он тоже не почувствовал – опять простое сопротивление воздуха, которое, однако, не дало ему упасть. Денисов отдернулся и остался стоять, шатаясь, как пьяный, и автоматически прикрываясь руками. – Где моя одежда?!

   - Это вас сейчас меньше всего должно волновать, - собеседник ухмыльнулся. На нем самом одежды было более чем достаточно – черные брюки, черный же френч, наглухо застегнутый, блестящие черные остроносые туфли, украшенные пряжками с синими розочками, а поверх френча зачем-то – распахнутый шелковый черно-синий халат с развевающимися рукавами, тоже разрисованный синими розочками, придающий и без того пухлой фигуре своего хозяина еще больший объем. В одной руке у синебородого был пузатый кожаный саквояжик с золотистыми вставками. В другой – какие-то бумаги, и едва денисовский взгляд до них добрался, человек тут же помахал бумагами перед лицом Кости, улыбаясь так сладко, словно те представляли для Денисова невероятную ценность. – Ай-яй-яй, Константин Валерьевич! Гонки с двумя малолетними идиотами, на скользкой дороге, ночью… Вроде бы взрослый человек.

   - Ты кто такой?! – прорычал Костя, чуть втягивая голову в плечи.

   - Апостол Петр, - синебородый хмыкнул. – Шучу. Дед Мороз. Опять шучу.

   - А если без юмора?!

   - А если без юмора, то кто я такой – вас вообще не касается! – поведал собеседник. – Впрочем, можете называть меня Евдоким Захарович. Я представляю городской департамент распределений и присоединений, и вам следует ценить тот факт, что я явился лично, а не прислал кого-то из своих ассистентов.

   - Поскольку ты не представляешь правоохранительные органы или сферу медобслуживания, то мне глубоко наплевать на то, как тебя называть! – отрезал Костя. – Я пошел!

   - Интересно куда?

   - Уж точно не в департамент распределений! Домой, разумеется!

   - Ваш дом теперь здесь, Константин Валерьевич.

   - Очень смешно! – фыркнул Денисов и, отвернувшись от синебородого, сделал несколько решительных шагов к дверному проему. На последнем шаге его ноги подогнулись, Костя рухнул на пол и тут же вскочил, потрясенно глядя на кресло, сквозь которое только что пролетел, как сквозь дым. Протянул руку, чтобы коснуться спинки, рука, не встретив никакого препятствия, прошла насквозь, и Денисов обалдело уставился на свои пальцы, бестолково шевелящиеся среди черно-коричневой обивки с другой стороны спинки. Издав сдавленный звук, он отдернул руку и свирепо посмотрел на человека с нелепым именем, который в ответ на это сделал некий подытоживающий жест, отчего бумаги в его руке слабо шелестнули, а саквояжик весело подмигнул всеми своими золотистыми вставками.

   - Чудесный розыгрыш! И чья это была идея – засунуть меня в дыру, набитую голограммами?! Пашкина?! Или Витькина?! Ты, небось, тоже голограмма?!

   - Я всегда был за то, чтоб даже таким, как вы, Константин Валерьевич, полагался психолог, - заверил Евдоким Захарович, поставил саквояжик и положил бумаги на сиденье другого кресла. – Начинать всегда тяжело, это ломало психику многим… Голограмма, говорите? Может ли голограмма сделать так?

   В следующее мгновение он с удивительным для своих габаритов проворством оказался возле Денисова и с короткого замаха ударил его в челюсть. И Костя, знающий толк в хорошей драке, тренированный, крепкий, в прошлом неплохой теннисист, самым позорным образом шлепнулся на спину, болтнув в воздухе голыми ногами и по-прежнему не ощутив паласа, на который упал.

   Вернее, попытался это сделать.

   Потому что, как и в случае с креслом, его руки прошли сквозь воротник френча и толстую шею Евдокима Захаровича, ничегошеньки не ощутив.

   - Какого черта?! – растерянно сказал Костя и попытался еще раз, но у него опять ничего не вышло. Он взмахнул рукой, та беспрепятственно по дуге пролетела сквозь корпус синебородого, отчего Костя чуть не потерял равновесие, и стукнула его по его же собственному плечу. Опять никаких ощущений. Что-то ударило по плечу сквозь толстый слой ваты – неприятно, а что это было – непонятно.

   - Ничего не выйдет, - заверил Евдоким Захарович, - пока вы не присоединены. Ну, как я уже сказал, наставник вам все объяснит. Не знаю, почему он опаздывает. Давайте-ка присядем, Константин Валерьевич, времени у меня мало, а мне нужно ввести вас в курс дела. И перестаньте вы прикрываться – я видел более чем достаточно мужских гениталий.

   - А вот это уже настораживает! – огрызнулся Костя, не следуя полученной рекомендации. Евдоким Захарович приглашающе повел рукой на одно из кресел, и Денисов посмотрел на него скептически.

   - С предметами все иначе… - синебородый раздраженно вздохнул. – Не понимаю, почему я должен выполнять чужую работу?!.. Вы можете стоять на полу, потому что автоматически воспринимаете его как пол. Но вы никак не воспринимали кресло, когда падали. Вы ощущаете предметы в зависимости от своего восприятия – либо как препятствие, либо как отсутствие такового. Подумайте о кресле, как о кресле. О предмете определенной формы, на который вам нужно сесть.

   - Ты ненормальный? – с надеждой спросил Костя, прикасаясь к пострадавшей скуле и тут же отдергивая руку.

   - Я не буду реагировать на ваши колкости, ибо все новички крайне неадекватны, - Евдоким Захарович подхватил саквояжик, взял бумаги и устроился в кресле, раскинув полы своего халата. – Прошу вас.

   Костя хмуро посмотрел на свободное кресло, наклонился, осторожно ткнул торчащим указательным пальцем в пухлую щеку Евдокима Захаровича, и палец провалился до самого основания.

   - Может, хватит?! – сердито сказал тот. – Присядьте уже! Или вам снова заехать для большей наглядности?!

   Денисов опять обратил свой взгляд в сторону кресла, сжал зубы (господи, даже зубы не ощущаются зубами!) и подошел к нему. Подумать о кресле, как о кресле? Что за чушь.

   Это сон – вот и все объяснение!

   Пожав плечами, он повернулся и опустился на сиденье медленно и осторожно, словно престарелая дама, опасающаяся и за свою спину, и за свой наряд. Опустился – и остался сидеть, на сей раз никуда не провалившись. Но кресло все равно не ощущалось креслом. Он положил ладонь на подлокотник – никакого ощущения обивочной ткани. Совершенное ничто.

   - А вы способный! – похвалил Евдоким Захарович.

   - Что за хрень тут творится?! – вежливо поинтересовался Костя. В этот момент его взгляд упал на экран телевизора. В нижнем левом углу зрителям предлагалась информация о сегодняшней дате и температуре на улице, и, узрев эту дату, Денисов тут же вскочил.

   - Сегодня что – одиннадцатое декабря?!

   - Ну да.

   - Это что же – я девять дней без сознания провалялся?!

   - Ну, можно и так сказать, - Евдоким Захарович как-то не очень хорошо и в то же время недоуменно улыбнулся, и Костя, мотнув головой, рухнул обратно в кресло. Но видимо на сей раз он не воспринимал его, как кресло, потому что провалился насквозь и оказался на полу. – Константин Валерьевич, осторожней!

   - Твою мать! – сказал Костя, перевернулся и, решив больше не экспериментировать с креслом, остался сидеть на полу. – Ладно, выкладывай, что там у тебя, а потом отдавай мою одежду, и я пойду домой. Раз это не больница, то и делать мне тут нечего! Не один ты занятой человек! У меня полно дел!

   - Тут вы правы. У вас действительно полно дел, хотя теперь они никак не связаны с вашей прежней деятельностью. И жаловаться вам, думаю, не на что. Вы ведь не праведник, Константин Валерьевич, - представитель встряхнул бумагами, - хоть за время своей работы, должен сказать, я видал маловато праведников. Но вас и трудно назвать рядовым гражданином со стандартным набором недостатков, не так ли? Конечно, вы не злодей, иначе мы б с вами сейчас не разговаривали. Вы, Константин Валерьевич, обычная сволочь.

   Он чуть вздернул брови, и Костя спокойно кивнул.

   - Ты договаривай, договаривай. А уж потом…

   - Вы обиделись? Не обижайтесь, это же правда. Я ведь не обвиняю вас. Просто классифицирую. Обычная процедура, - Евдоким Захарович снял верхний лист со стопки бумаг. – Итак, Лемешева Анна Юрьевна. Сегодня ушел с должности ее хранитель. Пока данную персону ведет служба временной защиты, потому что я не могу присоединить вас к ней без соответствующего инструктажа…

   - Какая еще, на фиг, Анна Юрьевна?! – ошеломленно проговорил Костя. – Да что происходит?!

   - Это трудно, я понимаю, - Евдоким Захарович нахмурился. – Подождите… Вы ведете себя слишком странно даже для новичка. А разве вас…

   - Может, кто-нибудь, наконец, соизволит меня впустить?! – долетел откуда-то из коридора скрипучий мужской голос. Костя, вздрогнув, обернулся, потом взглянул на Евдокима Захаровича, и тот сделал жест в сторону дверного проема.

   - О, вот и ваш наставник. Впустите его – ведь теперь это ваше жилище, и никто не может войти в него без вашего разрешения. Исключая флинтов, конечно… Ой! - Евдоким Захарович виновато прикрыл рот пухлой ладошкой. – Слишком большой стаж, трудно не переходить на сленг – привычка. А ведь это так неэтично! Пожалуйста, никому не рассказывайте.

   - Как я могу рассказать о том, чего не понимаю? – пробормотал Денисов, окончательно сбитый с толку. Даже для сна происходящее было более чем нелепым.

   - Мне что – до возрождения тут торчать, что ли?! – проревели из коридора. – Так я сейчас уйду – и хрен кто меня вернет!

   Если обладатель голоса действительно являлся загадочным денисовским наставником, то Костю совершенно не огорчило бы, если б тот немедленно осуществил свою угрозу. И прихватил с собой, заодно, Евдокима Захаровича. Дурацкий сон! Вероятно, тут все дело в лекарствах.

   - Впустите же его, - повторил представитель. Скептически покачав головой, Денисов начал было подниматься с пола, но пухлая ручка отрицательно качнулась в воздухе. – Нет-нет, вам достаточно сказать: «Входите!»

   - Он вампир, что ли? – фыркнул Костя.

   - В некотором роде хранители действительно вампиры, - усмехнулся Евдоким Захарович. – Так, самую малость… Ну, входите…

   - Входите! – крикнул Денисов и с искренним любопытством уставился на дверной проем.

   Несколько секунд спустя в проеме появился очень раздраженный человек, нисколько не походивший ни на вампира, ни на наставника. На вид человеку было лет сорок-сорок пять, он был коренаст, кривоног и обладал роскошной каштановой шевелюрой, которую, казалось, расчесывал исключительно пальцами. Из одежды, невзирая на декабрь, на прибывшем были только изумрудно-зеленое полотенце, обернутое вокруг бедер, и коричневые вьетнамки, угрожающе хлопавшие при каждом шаге. В руке человек держал расхристанную тыквенную мочалку, выглядевшую еще более древней, чем мебель в комнате.

   - Ну, наконец-то! – сердито воскликнул Евдоким Захарович. – Почему так долго?!

   - Душ принимал! – огрызнулся человек.

   - Могли бы и отложить.

   - Я не могу принимать душ, когда мне вздумается! – рявкнул гость без всякого уважения к персоне представителя департамента распределения. – Воду ты мне будешь открывать, что ли?!

   - Ладно, ладно, - Евдоким Захарович успокаивающе помахал ладошкой. – Константин Валерьевич – это Георгий Андреевич, ваш наставник. У него большой опыт, слушайтесь его во всем. Георгий – это Константин Валерьевич, твой новый ученик…

   - И что в связи с этим я должен сделать – запрыгать от радости?! – Георгий посмотрел на Костю весьма свирепо, и Денисову очень захотелось немедленно выбить наставника из его же вьетнамок – и он сделал бы это, если б не тягостное подозрение, что и тут, как в случае с Евдокимом Захаровичем, его постигнет неудача. – Почему опять я?! Почему мне постоянно приходится кого-то обучать?!

   - Потому что у вас это хорошо получается, - пояснил представитель и с явным облегчением поднялся из кресла. – Вот бумаги, распишитесь… оп! – вот и карандашик, держите! А здесь отпечатки, - Евдоким Захарович аккуратно поставил саквояжик на пол. – Я ведь ничего не напутал, вы ведь православный? У нас толерантный департамент, - представитель расплылся в улыбке, но тут же придал лицу скорбное выражение. - Константин Валерьевич, я, конечно, понимаю, что всегда необходимо удостовериться, потому что, судя по вашему поведению, вы предпочли уход от реальности. Многие так делают, это вполне естественно. Но я настоятельно не рекомендую вам просмотр отправной точки, хоть она и получилась на редкость хорошо... э-э, я, конечно, имею в виду качество. Третий и девятый дни – вполне достаточно… хотя и это вам тоже не понравится.

   - Ладно, с меня довольно! – Костя поднялся. – Шутка стала слишком затейливой. Я пойду, а вы можете продолжать развлекать друг друга, у вас это получается неплохо! Может, одолжишь полотенце, наставник? Или хоть мочалку?

   - М-да, - в голосе Георгия зазвучали легкие сочувственные нотки, - я с таким и раньше сталкивался.

   - Уход от реальности… - начал было Евдоким Захарович психиатрическим тоном, но Георгий раздраженно махнул на него мочалкой.

   - Уход от реальности – черта с два! Этот парень просто все еще не в той реальности. Сдается мне, гражданин распределитель, что ваша служба оповещения опять накосячила!

   - Как, не может быть! – с рабочим возмущением воскликнул толстяк. – Подождите, Константин Валерьевич, разве вас не известили?

   - О чем? – настороженно спросил Костя, переводя недоуменный взгляд с одного чудака на другого.

   - Ох! – отреагировал Евдоким Захарович, хватаясь за голову.

   - И, конечно же, все должен делать я! – процедил сквозь зубы человек в полотенце, бросил мочалку на крышку пианино, подошел к Косте и протянул ему руку. – Что ж, Костя, поздравляю!

   - С чем на этот раз? – Денисов машинально поднял свою руку, и Георгий схватил ее и потряс, принеся Косте отдаленное ощущение рукопожатия, ответить на которое ему не удалось – пальцы сжимались впустую, хватая лишь воздух.

   - С одним из самых важных событий в твоей жизни. Собственно, со вторым самым важным событием в твоей жизни!

   - И каким же? – иронически осведомился Костя.

   - Ты умер.

***

- Я думал, он покрепче.

   - Это нормальная реакция. Многие так реагируют. Когда я прибыл, он вот так же лежал. Потому я и решил, что он уже извещен. Безобразие! Конечно, человек-то никчемный, но все равно это слишком – я знакомлю его с должностью и основами нового бытия, а бедолага даже не знает, что он уж девять дней как скончался!

   - Вообще-то с этого и надо было начинать!

   Голоса, утончившиеся до писка, кружили где-то высоко, словно Георгий и Евдоким Захарович беседовали, премило порхая вокруг недавно виденной закопченной люстры. А может, это и не они вовсе были. Нет никакого наставника! Нет никакого представителя департамента распределений! Нет никакой люстры!

   Вновь застонав, Костя медленно приоткрыл глаза. Люстра была на месте, щедро разбрызгивая вокруг свет из всех своих трех ламп. И облезлый потолок тоже был на месте. И лежал он, судя по всему, на том же темно-голубом паласе. Костя скривился и глаза закрыл.

   Успокоиться! Не паниковать! Это, разумеется, бред! Сон! Анестезийные видения! В конце концов, он мог просто сойти с ума! Стресс на работе, стресс дома, удар головой о бетонный столб – причин предостаточно. А эти голоса, само собой, принадлежат врачам, только говорят они на самом деле не то, что он слышит. Вот-вот Костя очнется в больнице, рядом будут отец, Пашка, Борька, Ангелина… нет, Ангелину на фиг, он же должен выздоравливать, а не сойти с ума окончательно! Он очнется – и дальше все будет совершенно замечательно. Потому что он не умер!

   Разумеется, Косте было довольно давно известно, что люди умирают.

   Но он-то не мог умереть!

   Он вообще никогда не умрет, вот так!

   - Константин Валееерьевич! – змейкой вполз в уши вкрадчивый голосок представителя.

   - Я от вас отказываюсь! – заявил Денисов. – Желаю другого врача!

   - Константин Валерьевич, вы не можете больше ничего желать. Время ваших желаний закончилось. Ну вставайте, ну что вы, как ребенок! Времени нет. Георгию Андреевичу столько нужно вам рассказать! Вы просмотрите отпечатки, убедитесь, смиритесь, а потом…

   - С чем я смирюсь?! – злобно спросил Костя, по-прежнему не открывая глаз. – С тем, что я умер?! Что за чушь собачья?! Мне тридцать шесть лет! У меня прекрасная жизнь! Я не мог умереть!

   - Самый распространенный и самый жалкий аргумент, который я слышал, - заметил скептический голос Георгия. – Мужик, возьми уже себя в руки!

   - Как я могу взять себя в то, чего я не чувствую?!

   - Ничего, привыкнешь. Вставай!

   Костя открыл глаза и, приподняв голову, свирепо посмотрел на человека в полотенце. Потом, не сдержавшись, фыркнул.

   - Затейливый, однако, бред!

   - Кого это ты назвал бредом?! – пророкотал Георгий. – В ухо захотел?!

   - Сейчас сам получишь!

   - Ну, - Евдоким Захарович обрадованно всплеснул ручками, - вижу, у вас все налаживается. Что ж, Константин Валерьевич, печально, конечно, что мы встретились при таких обстоятельствах, но, уверен, все у вас получится, вы сработаетесь со своим фли… - он прикрыл рот ладошкой и нервно огляделся, - со своей персоной, и будете нести свой долг с честью, достоинством и самоотверженностью.

   - Какой еще долг?! – Костя поднялся, снова приняв позу футболиста, ожидающего пенальти.

   - Теперь вы хранитель. Конечно, официально вы станете хранителем после присоединения, но, поскольку сознательно вы в этом процессе участвовать не будете, я могу поздравить вас прямо сейчас, - широкий рукав в синих розочках торжественно колыхнулся в сторону Денисова, и тот отступил на шаг.

   - Нет уж, хватит с меня на сегодня поздравлений!.. Елки, когда ж я уже проснусь?!

   - Я вас оставлю, чтобы вы смогли просмотреть отпечатки, - Евдоким Захарович сделал развернутый жест в сторону саквояжика, - но вы, пожалуйста, поторопитесь. У меня очень много работы. Огромная текучесть кадров, все находится в постоянном движении, каждую секунду что-то происходит, хранителей перебрасывают с должности на должность, кто-то уходит на возрождение, кто-то в абсолют, кто-то на отдых, кто-то в департаменты… Понимаете, о чем я?

   - Нет, - честно ответил Костя.

   - Не страшно. Никто не понимает. Иногда я и сам не понимаю.

   - Меня это не удивляет. Многие успешно занимаются тем, чего они не понимают.

   - Будем считать это шуткой, Константин Валерьевич, - лицо представителя сделалось чуть обиженным. – И все же, я настоятельно не рекомендую вам просмотр отправной точки. Очень неприятно!

   Он повернулся и мелкими шажками покинул убогую комнатку. Костя проводил его взглядом, переступил с одной босой ноги на другую, потом потрогал себя за различные части тела. Ощущения не вернулись – он трогал что-то чем-то. Денисов с силой ущипнул себя за руку – кожа отошла под пальцами, но самого щипка не почувствовал. Правда кое-что он ощутил – не боль, что-то другое, чему невозможно было подобрать определение. Это ощущение было совершенно незнакомым. И очень неприятным.

   - М-да, - тем временем протянул Георгий, шурша бумагами. – Повезло мне, ничего не скажешь! И я должен тебя обучать?! Почему я не могу обучать что-нибудь другое?

   - Можешь катиться! – великодушно разрешил Костя и осторожно опустился в кресло. На сей раз действие ему удалось. Он медленно вытянул ноги и закрыл глаза, в ожидании окончания сна. Все сны рано или поздно заканчиваются. Даже самые невозможные кошмары.

   - Хатка-то запущенная, - проскрипел наставник сквозь бумажный шелест. – Сразу видно – не один год домовика-то нету. Как где домовика увидишь бесхозного – сразу хватай и тащи сюда!

   - Непременно, - пробормотал Денисов.

   - С домовиком и флинту в хатке легче дышится, и хранителю спокойней. Только смотри, они шустрые, могут здорово поцарапать. И, кстати, до присоединения от тебя вообще никакого толку не будет, но постарайся уже сегодня начать что-то делать. Временная служба до тех пор, пока технари не явятся, за флинтом твоим вне дома приглядит, но сам понимаешь, времянщики – все равно, что коммунальная аварийка – сделать что-нибудь по-быстрому и умотать к чертовой матери!.. Ну, и чего ты там расселся?! Думаешь, у меня полно времени?! Меня мой флинт ждет!

   - А Сильвер тебя твой не ждет? – фыркнул Костя.

   - Иди, смотри свои отпечатки. И предупреждаю – даже если тебе совсем поплохеет, обниматься с тобой я не буду!

   - Какое облегчение! – Костя отвернулся от новообретенного наставника и попытался вздохнуть, внимательно глядя на свою грудь. Та поднялась, потом опустилась, но ни вдоха, ни выдоха он не ощутил. Зато очень хорошо ощутил тяжелый удар, секундой позже обрушившийся на его затылок. Костя кувыркнулся на пол

   на что-то

   тут же вскочил и, забыв предыдущие неудачи, ударил прямо в центр покачивающегося рядом ухмыляющегося лица. Но его кулак, который должен был расплющить нос Георгия, пролетел насквозь, Денисов по инерции полетел следом и, с трудом сохранив равновесие в самый последний миг, чуть не врезался в шкаф. Хотя, вероятней всего, он и не врезался бы в него – ведь шкаф, как и все остальное в этой дурацкой комнате, был ненастоящим.

   - Вы только поглядите, какой резвый! – произнес Георгий так, словно Костя был глупым неуклюжим щенком, затеявшим развеселую возню в самый неподходящий момент. – Может, перестанешь валять дурака, и займемся делом? Как, интересно, я смогу тебя проинструктировать, если ты все время размахиваешь руками?! Последний раз я обучал девятнадцатилетнюю девчонку, так она держалась получше тебя!

   - Я вот-вот проснусь – и ты исчезнешь! – заявил Костя – не столько Георгию, сколько самому себе.

   - Пока что ты не сказал ничего, что мне уже не доводилось слышать прежде, - Георгий поправил сползающее полотенце, наклонился и осторожно открыл саквояжик. Костя невольно подался вперед – вся нелепость происходящего, все же, не могла лишить его любопытства. Он понятия не имел, что сейчас будет извлечено из саквояжика. Отпечатки? Вероятней всего, еще какие-то бумаги. Все и всегда, даже во снах упирается в писанину. Хотя, судя по окружавшему Денисова безумию, рука Георгия, нырнувшая в нутро саквояжа, вполне могла вернуться с человеческим черепом. Или вовсе с каким-нибудь слизистым и очень раздраженным организмом.

   Но Георгий вытащил вещь вполне безобидную и абсолютно обыденную. Маленькое серебристое кольцо, на котором болтались три ключа: длинный ригельный, грязно-стального цвета, короткий с медным отливом от обычного дверного замка, и совсем маленький, с простой бородкой, похожий на ключ от почтового ящика. Он протянул связку Денисову, и ключи легонько звякнули, точно вопрошая, отважится ли он взять их?

   - Что это? – поинтересовался Костя, не спеша принимать ключи. – Кажется, этот тип говорил о каких-то отпечатках.

   - Это просто термин, - Георгий встряхнул ключами. – Все должно выглядеть привычно и безобидно, все должно происходить постепенно… Нельзя все сразу обрушивать на человека, если хочешь, чтобы он нормально выполнял свою работу.

   - Ключи должны меня успокоить?

   - Было бы нелепо, если б я достал из саквояжа двери. Бери!

   - Интересно, как я это сделаю? Представлю их как ключи, как препятствие? – Костя раздраженно передернул плечами. – Я же тут вроде призрака, как в том кино!

   - Сразу совет на будущее, - Георгий торжественно поднял указательный палец свободной руки. – Ты – хранитель. Призраки – это… - он пренебрежительно махнул рукой в направлении пола. – Чтоб ты сделал, если бы кто-то назвал тебя зачуханным бомжом?

   - Выбил бы ему пару зубов! – отчеканил Костя, нисколько не покривив душой.

   - Так вот, здесь это то же самое. Это – оскорбление. Конечно, еще не факт, что ты не станешь призраком – у тебя для этого есть все шансы.

   - Не понимаю.

   - Просто возьми эти чертовы ключи! – рявкнул Георгий. Костя осторожно протянул руку и подцепил кольцо на указательный палец, и ключи вновь звякнули. На сей раз в этом легком звуке ему почудилось нечто удовлетворенное.

   Кольцо осталось висеть на его пальце. Оно было настоящим. Он чувствовал его тяжесть. Холод металла. Гладкость. Костя качнул рукой, и кольцо повернулось на пальце туда-сюда. Ощущения, ничего не значившие до сих пор, внезапно показались ему невероятными, фантастическими. Он с трудом сдержал внезапный порыв прижать ключи к щеке, почувствовать кожей их холод, их настоящесть. Отчего-то вдруг вспомнились первые снежинки, порхнувшие в приоткрытое окно машины тем злополучным вечером, их холодные прикосновения, похожие на поцелуи крошечных ледяных фей, и ему отчаянно захотелось вновь это почувствовать. Сердце сдавила такая тоска, что он чуть не застонал. Всего лишь снежинки. Мерзлая вода. Глупо…

   - Я не гуманист, как Захарыч, и отговаривать от первого дня тебя не стану, - сказал Георгий, наблюдая за ним. – Таким, как ты, лучше видеть все. И все делать самим. Но я могу пойти с тобой, если хочешь. Ты ведь даже не получил оповещение… Вот идиоты!

   - Если я и пойду сейчас куда-то, то точно без тебя! – огрызнулся Костя и украдкой обмахнул ладонью глаза – ему показалось, что на них навернулись слезы. Но не ощутил ни слез, ни глаз. Как, впрочем, и ладони.

   - В таком случае, выбери большой ключ.

   Костя поднял руку и еще раз качнул ключами, наслаждаясь тем, как кольцо елозит по пальцу, потом коснулся ригельного ключа. Вопреки его ожиданию ключ оказался очень теплым, почти горячим. Он невольно отдернул руку, чуть не уронив связку, потом крепко обхватил ключ пальцами и вопросительно посмотрел на Георгия.

   - И что делать?

   - А что обычно делают с ключами? – тот, хмыкнув, дернул головой куда-то вправо, и Денисов, повернувшись, узрел перед собой замочную скважину. Узкая, наполненная чернотой, она висела в воздухе на высоте полутора метров от пола, чуть покачиваясь из стороны в сторону, будто приглашая поскорее вставить в нее ключ. Костя, прищурившись, наклонился, вглядываясь в скважину, потом провел рукой вокруг нее, но, разумеется, не ощутил никаких признаков двери. Покачав головой в адрес фантазий своего подсознания, Костя осторожно вставил ключ в скважину несуществующего замка несуществующей двери, и услышал слабый скрежет металла о металл. В следующее мгновение ключ вдруг сам собой соскочил с кольца, и его медленно втянуло в скважину, которая, разошедшись, словно жадный рот, заглотила шляпку ключа и, издав удовлетворенный вздох, схлопнулась и пропала.

   - И что же я должен был… - Костя, обернувшись к Георгию, осекся.

   Георгий исчез. Более того, вместе с ним исчезла и та часть комнаты, где он находился.

   Костя повернулся – другая часть комнаты тоже исчезла. Теперь там была трасса, под легким наклоном сбегающая к повороту перед парком, присыпанный снегом пустырь за ней, а дальше – несколько многоэтажек, взирающих на дорогу светящимися окнами, словно мрачные безликие наблюдатели. Редкие прохожие на тротуаре. Заляпанный грязью «фиат», неторопливо преодолевающий предпарковый поворот. И две пары фар, летящие вниз по трассе на умопомрачительной скорости – одна чуть впереди другой. Нарастающий злобный вой двигателей, фонтаны грязных брызг. Два дорожных хищника, для которых не существовало ничего, кроме скорости. Хищники, для которых весь мир обратился в трассу.

   Он узнал их сразу же, хотя они еще были далеко, и были плохо видны из-за расстояния и неистовой снежной пляски. Не узнать их было невозможно. Яркий, как огонь, «мазератти», несущийся легко и изящно, как гепард. И жемчужная громада его собственной «ауди», тяжелый разъяренный лев, которому никак не догнать гепарда.

   - Черт возьми! – потрясенно прошептал Денисов, бессознательно делая шаг вперед.

   - А хорошо идут! – оценивающе сказали рядом. Костя повернулся и бросил свирепый взгляд на Георгия, стоявшего рядом все в том же зеленом полотенце, скрестив руки на голой груди.

   - Что все это значит?! Это…

   - Заткнись и смотри! – отрезал Георгий. – Повторного сеанса не будет. Ты, я так понимаю, вторым идешь? А ничего тачка!

   - Спасибо, - машинально ответил Костя и отшатнулся, когда какая-то женщина, проворно перебежав дорогу, проскочила прямо между ним и Георгием. Ее тоже нисколько не озадачили двое голых мужчин, глазеющих на трассу глубоким зимним вечером.

   - Не отвлекайся, - посоветовал наставник, - никто тебя не видит.

   - Это почему же?!

   - Во-первых, потому, что это отпечаток прошлого, болван! А во-вторых…

   - Что?!

   - Сейчас узнаешь, - пообещал Георгий, и Косте немедленно расхотелось узнавать что-либо. Он попытался отвернуться, но не мог оторвать взгляда от приближающихся машин. Ключи в руке обратились пудовыми гирями, он пошатнулся, а хищники были все ближе и ближе, и вот уже он видит лицо за лобовым стеклом среди мельтешения дворников. Лицо, искаженное злобным азартом. Его собственное лицо.

   - Еще хорошо, что… - начал Георгий, и тут раздался громкий хлопок лопнувшей шины, и «ауди» порхнула в воздух, словно гигантская бабочка. Костя, приоткрыв рот, смотрел, как его машина, кувыркнувшись, с лязгом отшвырнула прочь испуганно бибикнувший «фиат» и кувыркнулась еще раз. Ему казалось, что тяжелый внедорожник летит невероятно медленно и так же невероятно красиво, будто на этом участке трассы внезапно исчезла гравитация. «Ауди» парила в воздухе, словно пытаясь станцевать вальс сама с собой, этому не было конца, и только потом, когда от бетонного столба машину отделяли считанные сантиметры, Денисов, не выдержав, отвернулся и болезненно сморщился, услышав страшный звук удара, свидетельствовавший о том, что охота железного льва закончилась навсегда. Рядом длинно присвистнул Георгий. Неподалеку кто-то вскрикнул, раздался громкий визг тормозов.

   - Эй, - Денисова не без доли деликатности потрясли за плечо. – Ты как?

   Костя непонимающе посмотрел на него, потом повернулся и взглянул на противоположную сторону дороги – туда, где к покосившемуся бетонному столбу прильнуло нечто слабо дымящееся, совсем недавно бывшее великолепной машиной. «Ауди» врезалась в столб с такой силой, что словно бы обвилась вокруг него, и теперь тот казался неотъемлемой частью композиции, полностью заменив собой то место, где прежде располагался водитель. Уцелевшая правая фара жалобно мигала, точно машина пыталась позвать на помощь.

   - Господи ты боже! – прошептал Костя.

   - Да нет, ты сам справился, - заметил Георгий, подхватывая сползающее полотенце.

   - Моя машина! Вот ублюдки!!! – Костя ткнул рукой вначале в сторону опустевшей дороги, потом – на безнадежно изуродованную «ауди». – Ты посмотри, что они сделали! И даже не остановились! Да что ж за день-то такой – вначале эта глупая корова, а теперь… Моя новая машина!

   - Машина… - скептически произнес Георгий. – Да ты совсем дурак!

   Костя, отмахнувшись, ринулся через дорогу, даже не взглянув туда, где косо стоял помятый «фиат». Добежал до груды железа, из которой торчал столб, и тут резко остановился, глядя на смявшееся трещинами и частично провалившееся внутрь лобовое стекло. Только сейчас в его голове возник вопрос, который, почему-то, до этой секунды не возникал.

   Если там, где в момент удара сидел Костя, теперь находится столб, то где же, собственно, он сам? Как ему удалось…

   Денисов, наклонившись, заглянул в окно с пассажирской стороны, издал пронзительный вопль и, отшатнувшись, угодил в объятия подоспевшего наставника, который осторожно опустил его на бордюр.

   - Ну-ка, давай-ка лучше присядем…

   - Это… - в ужасе произнес Костя, вытягивая дрожащую руку в сторону окошка, в которое только что заглянул. – А где?..

   - Что? – Георгий повторил действие, только что совершенное самим Денисовым, и вновь присвистнул. – М-да! Неприятно, понимаю.

   - Это в-ведь я?! Там… это я?!

   - Увы.

   - А где?.. где она?!

   - Слушай, ты сам хотел все увидеть – чего ж теперь?!..

   - Не может быть! – прошелестел Костя, судорожно ощупывая свое лицо и макушку. – Голова… Моя голова… Не может этого быть! Вот же! Вот! А там что же… где же…

   - Сейчас, - оптимистично провозгласил Георгий, - тебе главное успокоиться!

   - Успокоиться?! – проревел Костя, вскакивая. – У меня нет головы! Это же я там?!.. Я!.. И без головы! Я там в… и у меня совсем нет головы!!!

   - Ну не то чтоб совсем нет… - Георгий еще раз заглянул в окошко и поморщился. – Вон там, с правой стороны немножко осталось…

   - По-твоему, черт возьми, это смешно?! – завопил Костя, хватая себя за волосы и не ощущая их.

   - Я просто пытаюсь тебя подбодрить, - пояснил Георгий.

   - Подбодрить?! Моя голова превратилась в…

   - Нет, ну а чего ты ожидал?! – искренне удивился обладатель изумрудного полотенца. – На двухстах сорока в бетонный столб вмазался, а теперь возмущается, что от его головы ничего не осталось! Вроде бы взрослый человек…

   - Обязательно мне все время напоминать о том, что я взрослый человек?! – Костя медленно опустился на бордюр и закрыл лицо руками. – Нет, я не верю! Это сон! Розыгрыш! Это… этого не может быть!

   - Мужик, ты же сам все видел, - мягко сказал Георгий.

   - Это все подстроено! Фотомонтаж… или, я не знаю… современные технологии… Это все неправда! Я в больнице!.. И я с головой!

   - Самое главное на этом не зацикливаться…

   - Что?! – Костя убрал ладони и в растерянном бешенстве посмотрел в лицо наставника, которого уже успел возненавидеть. – Не зацикливаться?! Мне голову снесло, на хрен! Как, интересно, на таком можно не зацикливаться?!

   - Когда-то и мне дали такие ключи, - обыденным тоном поведал Георгий и неожиданно подмигнул ему. – Когда-то и я тоже не верил. Я-то на мине подорвался, и можешь мне поверить, похуже тебя выглядел. Так что знаю, что говорю.

   - Ой, ну теперь, конечно же, мне намного легче стало! – процедил Денисов, вновь уставившись на окошко пассажирской стороны, явившее ему столь ошеломляющую, тошнотворную картину. – Думаешь…

   - Да пошел ты! – спокойно произнес Георгий, и в следующее мгновение Костя почувствовал, что остался один. Он еще раз ощупал свою голову, так и не ощутив того, что щупает, потом попытался найти пульс вначале на одной руке, потом на другой, но не было ни привычного биения жилки, ни, собственно, самих рук – одно лишь сопротивление воздуха. Одно лишь препятствие.

   Либо препятствие, либо отсутствие такового…

   Это что же – теперь он, Константин Денисов, лишь препятствие или отсутствие такового?!

   - Бред… - прошептал он, глядя на искореженную машину, напрочь утратившую красоту, блеск и изящную строгость линий. Теперь она походила на огромную консервную банку, упавшую с большой высоты. И содержимое этой банки – груда бесполезных деталей и Костя,

   без головы!

   так и не доехавший до шикарной инструкторши по йоге. Вокруг него шумела растревоженная аварией улица, кто-то пробегал мимо, кажется, кто-то даже пробежал через него. Костя этого не замечал – сидел и сидел на бордюре, ничего не соображая, - один, вне жизни и пространства, связанный с миром лишь ощущением холодного металла на своем пальце, и снег летел и летел сквозь него. Денисов тупо смотрел на бесчисленные снежинки, выпархивающие из его голой груди и живота, точно он сам превратился в некую нелепую снежную тучу. Снежинки выпархивали беззаботно и весело, но теперь в их пляске ему чудилось нечто насмешливое, и он ненавидел каждую из этих чертовых искрящихся пушинок.

   - Нет! – внезапно крикнул Костя, вскакивая. – Да это же…

   Оставшиеся ключи звякнули на его пальце, и он осекся. Потом поднял руку, разглядывая их с кривой усмешкой. Куда же могут привести его эти ключи? В какой еще кошмар. Если длинный ключ привел его, как говорил Георгий, в первый день, то…

   Усмешка сползла с его лица, и Костя снова посмотрел на свою машину, вокруг которой уже суетились какие-то люди. Первый день. Третий день. Девятый…

   О, господи!

   Он поднес ключи к глазам, чуть ли не уткнувшись в них носом, и тут сзади недовольно сказали:

   - Медный.

    Костя раздраженно обернулся:

   - Разве ты не ушел?!

   - И рад бы, да не могу! – буркнул Георгий. – Во-первых, мне не с руки портить свою репутацию. А во-вторых, не желаю, чтоб на моей совести оказался призрак.

   - Неужто быть призраком так уж плохо? – осведомился Денисов со всевозможнейшим для обстоятельств скептицизмом.

   - На мой взгляд, всяко лучше, чем быть тобой! – огрызнулся наставник. – Чего ты ждешь?! Либо иди в третий день, либо возвращай ключи…

   - Но я должен посмотреть… - Костя вяло махнул рукой в сторону «ауди».

   - Еще не насмотрелся?

   - Я должен хотя бы убедиться, что меня оттуда нормально вынут…

   - Тому тебе уже все равно!

   - У меня и так головы нет! А вдруг они еще что-нибудь потеряют! Я не хочу, чтобы на этой помойке…

   - Так, - пальцы Георгия сомкнулись на его запястье, - отдавай ключи!

   - Хорошо, ладно, все! – Костя поднял свободную руку, и наставник неохотно отпустил его, глядя, впрочем, весьма недобро. – Медный, говоришь?..

   На этот раз появившаяся из ничего замочная скважина уже не так его ошеломила. Наверное, ко всему можно привыкнуть.

   Но не к тому, что тебе снесло голову!

   Костя вытянул руку с ключом и нерешительно посмотрел на Георгия, который немедленно принял скучающий вид.

   - Значит, сейчас я, надо понимать, попаду на свои похороны?

   - Ну, тебе не обязательно на них попадать, - Георгий пожал плечами. – Разве того, что ты уже видел, тебе недостаточно?

   - Уж такое я пропустить не могу! – заявил Денисов, и через секунду скважина заглотила второй ключ.

***

- Судя по твоей машине, я думал, что тебе закатят шикарную церемонию, - скептически произнес Георгий, с интересом наблюдая за происходящим из зарослей сирени, в которые он, по его словам, забрался исключительно из уважения к скорбящим, хоть те и не могли его видеть.

   - Я тоже так думал! – огрызнулся Костя из-за кипариса – в отличие от Георгия он прятался ради собственного душевного равновесия. – Не понимаю, почему мне не дали какую-нибудь одежду?! Глупо смотреть на собственные похороны в голом виде!

   - Пока ты не присоединен, ты не можешь иметь одежду.

   - Так присоединили бы вначале, что бы это ни значило!

   - Не положено.

   - Идиотизм! – буркнул Денисов, вслушиваясь в надгробную речь, которую произносил Борька, спотыкаясь через каждое слово и щурясь в смятый листок, который он держал в руке. – Елки, нашли, кому поручить!.. Чушь несет какую-то! Потрезвей никого не могли найти – его ж никто не понимает! А гроб – ты посмотри! Дешевка какая-то! Почему отец не проследил?! И где он вообще?! Ни его, ни Марины, и Пашка не пришел – им что – плевать, что меня хоронят?!

   - Может, что-то случилось, - сказали из сирени. – Заткнись, а? Слушать мешаешь.

   - Мои похороны – что хочу, то и делаю! – вскипел Костя. – И почему мы сразу сюда попали! Я на отпевание хотел посмотреть!

   - Нечисти в храме не место.

   - А мы нечисть? – удивился Костя.

   - Я – нет.

   Костя иронически покачал головой и снова принялся пожирать глазами свое последнее пристанище, которое и вправду выглядело довольно убого. Странно – он думал, что гроб будет закрытым, но столь внезапно усопший во цвете лет Денисов был выставлен на всеобщее обозрение, только голову и шею прикрыли полотном, под которым угадывались округлые очертания – вероятно, подложили какой-то муляж. Сейчас собственное тело его уже не так волновало – скорее всего, потому, что он не воспринимал его, как свое. Там лежал чужак, большая кукла со скрещенными на груди желтовато-серыми руками. Паршиво, кстати, одетая.

   - Какой идиот выбирал мне костюм?! – Денисов вытянул шею. – Линка, что ли?! Старье какое-то на меня надели, ему лет шесть, я его выкинуть собирался!.. И… о, господи, что за кошмарный галстук?! У меня вообще такого никогда не было! Нет, ты посмотри!

   - Мне отсюда неважно видно, - заметил Георгий, - но так вроде галстук как галстук…

   - Ты видишь, какой на нем узор?!

   - Нет.

   - Слоники! – Костя закрыл лицо ладонями. – Я бы таким и машину протирать не стал! Ты посмотри – он даже не шелковый! Меня хоронят в старом костюме и дешевом галстуке со слониками! Какой кошмар!

   - По-моему, ты выглядишь вполне прилично.

   - Сразу видно, что ты не разбираешься в одежде! – злобно сказал Денисов. – Впрочем, чему я удивляюсь – ты наверняка Армани от Боллини не отличишь!

   - Я даже не знаю, кто это, - миролюбиво ответил Георгий. – Ты выглядишь…

   - Мне неинтересно мнение человека, явившегося на мои похороны в полотенце!.. Нет, ты посмотри на Витьку – треплется по сотовому во время надгробной речи! – Костя сжал пальцы в кулаки. – А Наташка… ты глянь, с каким видом она на часы посматривает! Скучно ей, ты глянь! Это точно отпечаток прошлого?! Ты уверен, что я никому там не могу врезать?!

   Георгий издал сдавленный смешок.

   - Зато погода хорошая.

   Погода действительно стояла хорошая, незимняя, от снега не осталось и следа, из раскисшей земли то там, то тут торчали острые кончики выбирающихся травинок. С пронзительно лазурного неба щедро рассыпало лучи ослепительное солнце – и ни клочка облака не было видно даже вдалеке. Со стороны забора бодро голосили чайки, долетал шум машин. Жизнь шла своим чередом, и природа улыбалась даже здесь, и не было в ее улыбке ни скорби, ни должной грусти – похоже, ей было глубоко плевать на то, что его, Константина Денисова,

   без головы!

   совершенно и безнадежно мертвого, сейчас закопают в старом костюме и отвратительном галстуке. Костя смотрел – и не мог понять, что же его злит больше – собственная смерть, скверное погребальное облачение, равнодушие окружающего мира или Ангелина, безупречно одетая и тщательно накрашенная, то и дело драматическим жестом подносящая к глазам платочек, после украдкой проверяя сохранность своего макияжа. Ее искусственные всхлипывания не обманули бы даже ребенка, а в глазах отчетливо виднелись скука и брезгливый страх перед покойником. Она всегда была для него всего лишь красивым аксессуаром, но сейчас Костю больно резануло то, что, оказывается, и он значил для нее не больше, чем стильная сумочка. Не выдержав, он отвернулся, разглядывая остальных – вначале с любопытством, потом – озадаченно и, наконец, уже с отчаянием. Его взгляд метался от одного человека к другому, он искал – и не находил этого нигде – ни в глазах, ни в жестах, ни в изгибе губ. Не было ни скорби, ни сочувствия, ни горечи – ни даже подобия легкой печали. Ничего настоящего. Ничего, что шло бы от сердца. Людей было много – знакомые, полузнакомые, коллеги, но ни на одном лице Костя не нашел ничего кроме вежливого ожидания. Отец не пришел. Мачеха, которая, вроде как, была к нему привязана, не пришла. Лучший друг не пришел. И без них все это превратилось в спектакль – еще немного, и актеры, отыграв свои вежливые и, в большинстве, бессловесные роли, снимут маски за воротами кладбища, будут курить, качать головой и иронически говорить друг другу: «И как же его угораздило?!»

   Ангелина, аккуратно прижав платочек к губам, подошла к гробу и, сморщив носик, уронила цветы на восковые скрещенные руки, после чего отступила так поспешно, точно боялась, что покойный муж восстанет из гроба и устроит ей напоследок хорошую взбучку. Какой-то не знакомый Денисову смазливый молодой человек подхватил ее под руку и отвел в сторону, действуя настолько по-хозяйски привычно, что Костя широко раскрыл глаза.

   - А это еще кто?!

   - Наверное, родственник, - немедленно предположил Георгий.

   - Нет у нее таких родственников… Ты посмотри! – он вытянул руку. – На этом уроде мой жакет! Ну точно мой! Какого черта?! Я его из Англии привез, он полторы штуки евро стоит! Как тебе это нравится, а?! Меня еще не закопали, а эта сучка уже раздаривает мои вещи своим хахалям! Это же Александр МакКуин!

   - Ты же только что сказал, что не знаешь этого типа! – удивился Георгий.

   - Дурак! Жакет от Александра МакКуина, известного дизайнера. Который умер в феврале…

   - Зачем ты купил жакет покойника?

   Костя махнул на него рукой, разглядывая индивидуума в своем жакете с удвоенной злобой.

   - И часы на нем мои! А галстук! Это же…

   - Так, - решительно сказал Георгий, покидая сиреневое укрытие, - нам пора!

    Денисов, даже не взглянув на него, выскочил из-за кипариса и ринулся было к стоящим неровным полукругом людям, но Георгий успел схватить его за запястье, и в следующее мгновение Костя оказался прижатым к земле. Зарычав, он попытался освободиться, но единственное, что ему удалось сделать – это слегка повернуть голову.

   - Пусти! – проскрежетал он.

   - Отпущу, когда успокоишься, - сообщил Георгий, восседавший на его спине.

   - Так нечестно! Это односторонняя драка!

   - А разве я с тобой дерусь? Ты лежишь, я тоже отдыхаю.

   - Я успокоился! – буркнул Костя. – Слезь с меня!

   - А ты будешь хорошо себя вести?

   - Какая разница? Они же все равно меня не видят! Это же прошлое! Ты сам сказал!

   - А как же нормы поведения?

   Костя с удвоенным усердием повторил попытку освободиться, но поскольку все его тычки и толчки уходили в пустоту, которая все так же крепко прижимала его к земле, вскоре он сдался.

   - Ладно, хоть руку с ключом отпусти!

   - Ты хочешь в девятый день? – изумленно спросили Костю с его же спины. – Тебе что – мало?

   - Насколько я понимаю, это мое конституционное право… или что там у вас?

   - Ну как знаешь.

   Его правая рука оказалась на свободе, и Костя схватился за последний ключ. Черная скважина, как по заказу, возникла из воздуха совсем низко, почти на уровне его носа, но прежде чем вставить в нее ключ, он повернул было голову, чтобы еще раз взглянуть на людей, стоявших вокруг его собственного гроба. И тут Георгий неожиданно мягко, почти ласково произнес:

   - Не надо, сынок. Не смотри больше. Хватит.

   И он не стал смотреть.

***

- А это точно девятый день? – сумрачно спросил Костя. Георгий кивнул.

   - Да. Сегодня, одиннадцатого декабря, ровно час назад.

   Денисов растерянно огляделся. Красно-коричневая палитра драпировок, люстры, похожие на хрустальные дворцы, столики с подсветкой, огромные зеркала. Знакомое место. Именно отсюда он уехал тем злополучным вечером. Уехал в никуда.

   Почти все столики в зале были заняты, но Костя не знал никого из этих людей. Они ели, пили, разговаривали, смеялись. За каждым столиком был свой вечер, к нему, Константину Денисову не имевший никакого отношения, и только оглядев все, Костя увидел за столиком в углу Пашу, который выглядел совершенно так же, как и всегда, и Борьку, который поглощал коньяк в устрашающих количествах и с устрашающей же скоростью. Воротник его рубашки был расстегнут, смятый галстук торчал из кармана, и именно в этот момент, глядя на золотисто-коричневый галстучный хвост, Костя вдруг осознал, что верит. Это не было розыгрышем. Это не было сном. Все кончено. Он мертв.

   Но подождите, а где же тоннель, ведущий к яркому свету? Где покойные добропорядочные родственники, взирающие на него с грустной укоризной? Где черти или ангелы? Где небесный суд, на котором ему объясняют, каким он был идиотом? Где, наконец, бесконечное ничто – единственное, во что он верил и что бы предпочел? Где это все? При чем тут Евдоким Захарович, несущий какую-то околесицу о распределениях и должностях, и кривоногий мужик в банном полотенце, ходящий за ним по пятам и не менее безумный? Почему он сам голый? Разве ему не положен хотя бы саван?

   - Наверное, что-то напутали с адресом, - произнес Костя со всевозможным оптимизмом. – Я же должен был попасть на девятый день, на поминки? А тут только Борька с Пашкой сидят, треплются. Поминки, наверное, в другом месте.

   - Нет, - ответил Георгий с разозлившей Костю беспечностью. – Если официально девятый день не проводится, то ты попадаешь туда, где тебя в тот день вспоминали близкие тебе люди. Не расстраивайся, тебе еще повезло. У многих девятого дня вообще не бывает.

   - Ты хочешь сказать, - Костя медленно сделал развернутый жест в сторону углового столика, - что это и есть мои поминки? Что сегодня никто, кроме них, обо мне не вспоминает?

   - Ну, - Георгий пожал плечами, - сейчас я должен бы сказать, что мне очень жаль… Хотя, на самом деле мне плевать.

   Костя, не дослушав его, подошел к столику и остановился, растерянно переводя взгляд с брата, пытающегося выудить из пачки сигарету, на Пашку, разливавшего коньяк по рюмкам, и обратно. Два человека? Как же так вышло, что девять дней спустя его вспоминают только два человека?

   - И давно ты узнал? – Паша поставил бутылку, отнял у Борьки пачку и сунул сигарету ему в рот.

   - Да с месяц, - пробормотал тот. – Натаха по пьяни проболталась… Представляю, как он потешался надо мной все это время! Тоже мне брат, сука такая!

   - Чего ж ты молчал?

   - Ну так это… - Борька мрачно заглянул в рюмку, - понимаешь… Короче, в последнее время проблемы у меня с этим… Боялся я, Натаха уйти могла, а так хоть… Люблю я ее, понимаешь? Уж лучше он… Костян бы точно ее не увел, ему ведь плевать на нее. Ему на всех всегда было плевать – на баб своих, на нас с тобой!

   - Ах ты сволочь! – сказал Костя, но никто за столиком его, разумеется, не услышал, хотя смешок Паши прозвучал вполне последовательно.

   - Короче, казззел он был! – Борька вздернул руку с рюмкой, выплеснув часть коньяка себе на рукав, и посмотрел в потолок. – Слышишь, ты… там?! Казззел ты был!

   - Я не там, а здесь, придурок! – Костя взмахнул рукой – больше для проверки, и Борькина опухшая и раскрасневшаяся физиономия пропустила ее сквозь себя без какого-либо ущерба.

   - Боря, тихо, выведут! – напомнил Паша. – И вообще нельзя плохо о покойниках.

   - А, вот как надо? – двоюродный брат сморщился. – Ну… Он в теннис хорошо играл. Ты клиента-то своего охмурил, или как?

   - А то! – Паша усмехнулся. – Не клиент – золото! «Ягуарчика» забрал – как раз того, который Линке приглянулся. И «доджик» - сказал, сестре подарок на свадьбу.

   - Неплохо, - Борька выпил коньяк, чуть не уронив рюмку. – А совесть не мучит?

   - А чего? – Паша развел руками. – На поминки ж я успел. Думаю, Костян не обиделся. Он же тоже человек деловой… был. Надо же, как глупо! Только в тот вечер с ним об этом говорили! И машину разбил отличную, и сам погиб, как идиот!

   - И черт с ним! – подытожил Борька и потянулся к бутылке. Костя резко отвернулся и, не глядя на Георгия, сказал:

   - Я хочу уйти!

   - А что так? – тот ухмыльнулся. – Я бы еще послушал. Я тут прям растрогался!

   Костя закрыл глаза, пытаясь успокоиться, после чего с трудом произнес полузабытое слово:

   - Пожалуйста.

***

Вокруг снова была убогая, запущенная комнатка, на всех стенах которой цвели пыльные хризантемы. Георгий, забрав с пианино свою мочалку, уютно устроился на диване, Костя же стоял возле окна, невидящими глазами уставившись на складку серо-синей шторы. Ключи вновь вернулись на кольцо, и он даже не понял, когда и как это произошло. Кольцо болталось на его указательном пальце. Прохладное. Гладкое. Последнее ощущение из мира живых.

   - Итак, - Георгий закинул руки за голову, - ты умер.

   - Е…ануться об сарай! – сказал Костя.

   - Не поможет. Хотя, в сущности, ты ведь уже это сделал.

   - Да пошел ты!

   - Не груби дедушке! – Георгий усмехнулся и посмотрел на настенные часы. – Быстро управились… Да ты не раскисай.

   - Не раскисать?! – Костя яростно обернулся, и в ярости, впрочем, не забыв скромно прикрыться ладонями. – Я разбился в хлам! Мне снесло голову! Меня похоронили в старом костюме и галстуке со слониками! И всего через девять дней меня вспоминали только два человека, да вспоминали так, что лучше бы не вспоминали вовсе! Меня как будто и не было никогда! А ты говоришь не раскисать! Что мне теперь делать?! Что?!

   - То же, что делают все остальные, сынок, - Георгий потянулся за бумагами, которые оставил Евдоким Захарович. – Работать. А ты думал – помер и все?! Арфы-облачка? Или тьма благодатная? Это еще нужно заслужить. Второе, во всяком случае, ибо, - наставник выразительно пошевелил пальцами ног, - о первом-то я ничего не знаю. Конечно, есть такое место… но о нем только слухи ходят, и меня что-то совсем не тянет их проверять.

   - Работать? – озадаченно переспросил Денисов и огляделся. – Кем?

   - Чем ты слушал, когда Захарыч языком-то молол?! – удивился Георгий. – Ты теперь хранитель. Как я. Как другие.

   - И что же я должен охранять?

   - Не охранять, а хранить! – поправили Костю с некоей торжественностью. – И не что, а кого! Лемешеву Анну Юрьевну. А тебе разве не сказали? Мы с ней в соседних домах живем, график ее с моим флинтом примерно одинаковый, потому меня к тебе и приставили. Вижу я ее частенько, но мой флинт с ней не общается.

   Костя, после первой же фразы переставший понимать, о чем идет речь, только молча моргал.

   - Что ты глазами хлопаешь? Одного не понимаю – у бедняжки других покойных родственников посердечней не нашлось, что ли? Хранительниц-то женского полу всяко полно! – Георгий вновь подмигнул ему с совершенно неуместным в данной ситуации, на взгляд Кости, весельем.

   - Родственников? – промямлил Денисов.

   - Ну ты ж родственник этой Анны Юрьевны?

   - Да я понятия не имею, кто это!

   - Хм, - Георгий неожиданно посерьезнел и сел на диване, - это меняет дело. И чего ты натворил?

   - На этот вопрос так с ходу не ответишь, - заметил Костя. – Ты имеешь в виду что-то конкретное?

   - Тебя не просто так бабу поставили хранить. Обычно так не делают. Женщин хранят женщины, мужчин – мужчины, все как положено. Исключения – это родственники или те, кому позволено выбирать… но, - Георгий покачал головой, - смотрю я на тебя… тебе точно не позволили бы выбирать. Значит, ты что-то сделал.

   - Я ничего не понимаю.

   - Подумай. Может, обидел кого? Хотя… на этот вопрос ты тоже так с ходу не ответишь, да?

   - Не знаю я никакой Анны Юрьевны! – отрезал Костя. – И охранять ее не собираюсь! С какой еще стати я должен охранять какую-то левую тетку?! Я вообще сейчас отсюда уйду!

   - И куда же ты пойдешь? – поинтересовался Георгий.

   - У меня есть дом – забыл? Точнее, у меня есть два дома, дача в пригороде и еще всякая коммерческая недви…

   - У тебя теперь нет дома. Этот дом есть у твоей жены, и ее хранитель тебя туда не пустит.

   - То есть, как это не пустит?! – изумился Костя.

   - Очень просто. Ни хранитель, ни призрак не может войти в дом, если нет разрешения хозяина. Если бы ты мне сегодня не дал разрешения, я бы тоже не смог войти.

   - Это я, значит, опрометчиво поступил… А как же этот, с синей бородой?

   - Представители служб – совсем другое дело, - Георгий похлопал себя мочалкой по колену. – Да только и им не позволено шляться, где и когда вздумается. Коммерческая недвижимость, говоришь, у тебя есть? Магазины, что ли? Ну тогда конечно, ночью ты сможешь жить в магазине – представляю, как это весело – в тишине, темноте, среди товара – благодать, - наставник издевательски ухмыльнулся. – Эти твои магазины, наверное, и после смерти твоей работают?

   Костя неопределенно пожал плечами.

   - Значит, днем тебя будут выгонять хранители рабочего персонала. Так что днем будешь жить где-нибудь под сосной. Или на сосне.

   - Это что ж еще за порядки?!

   - Разумные. Тела твоего больше нет, но ты ведь все равно человек. А человеку для работы всегда нужна мотивация – мертвый ли он, живой ли. Мало кто делает что-то для другого просто так. Вначале, во всяком случае. А потом привыкнешь к своему флинту – сам уходить не захочешь. Даже самые большие бездельники редко покидают своих флинтов по доброй воле.

   - Каких еще флинтов?! Ты Стивенсона перечитался, что ли?

   - Это просто сленг, - пояснил Георгий. – Ну, утром и сам поймешь, что к чему. Объяснить все без демонстрации невозможно. И про одежду, пока ты не присоединен, объяснять тоже смысла нет, одеждой займемся завтра.

   - То есть, одежду все-таки выдадут? – чуток приободрился Денисов.

   - Ну. – Георгий сделал в воздухе неопределенный жест мочалкой, - можно и так сказать. Ох, - он хихикнул, - когда малек в первый раз одевается, это такая потеха! Видел бы ты, как прошлый…

   - Малек?

   - Новенький.

   - То есть, я – малек? – кисло вопросил Костя. – Потрясающе! А что такое присоединение? Что-то не нравится мне это слово!

   - Это ты тоже узнаешь утром.

   - А не могу ли я для разнообразия что-нибудь узнать прямо сейчас?!

   - Разумеется, - Георгий снова повалился на диван. – Спрашивай.

   - Э-э… - Костя огляделся. – Честно говоря, не знаю с чего и начать.

   - Большинство всегда начинают с потребностей, возможностей. Что хранители могут и чего не могут…

   - Ну, я предостаточно смотрел фильмов про призраков, чтобы… - Костя осекся. – Ах, да, судя по твоим словам, призраки вообще ничего не могут. А хранители?

   - О, у нас очень интересная и насыщенная жизнь! – воодушевленно произнес Георгий и внушительно потряс в воздухе мочалкой. – Именно жизнь, мой юный ученик, просто иная форма существования…

   - А можно без пафоса, сэнсей?!

   - Но ты и вправду еще юнец…

   - Мне тридцать шесть лет, - усмехнулся Денисов. – А тебе… ну наверное, лет сорок пять.

   - Если брать все мое пребывание в сознании, то мне сто семь лет.

   - Ладно, аксакал, валяй дальше.

   - Хочешь еще по шее?!

   Костя с нервным смешком поднял обе руки и тут же, спохватившись, вернул их обратно. По шее ему не хотелось. Во всяком случае, до тех пор, пока он не сможет дать сдачи. Денисов уже начал понимать, что к чему, и чем бы ни являлось загадочное слово «присоединение», судя по всему, после завершения этого процесса он получит способность бить таких, как Георгий. Что с удовольствием и сделает.

   - У хранителей нет привычных физиологических потребностей, - Георгий перевернулся набок, приняв позу патриция, возлежащего за обеденным столом. – Хранители не дышат, не едят, не пьют и, соответственно, не…

   - Это я понял! – поспешно перебил его Костя.

   - Хранители не видят снов, но спать им тоже нужно, хоть и не так часто, как фл… людям. Они могут испытывать усталость. Могут испытывать и боль, правда, это не та боль, к которой ты привык. Хранителя можно ранить. И хранитель, - Георгий меланхолически вздохнул, - может умереть.

   - Как?! – возмутился Костя. – Опять?!

   - А ты думал! – удивился Георгий. – Таков порядок вещей. Подумай, сколько тысячелетий на этой планете существует жизнь. Живых в миллиарды миллиардов раз меньше, чем таких, как мы. На возрождение уходит ничтожное количество, и если б хранители были бессмертны, то здесь было бы не протолкнуться! Среди хранителей смертность гораздо выше, чем среди людей. Наш мир, который люди не видят, гораздо более опасен. И работа наша более опасна, чем любая, о которой тебе доводилось слышать.

   - Что-то мне это все меньше и меньше нравится, - пробормотал Костя, но тут же встрепенулся. – Погоди, возрождение? Ты сказал, возрождение?! Можно снова стать живым?!

   - Конечно, - просто ответил Георгий. – Но не так за здрассьте! Это право нужно заработать. Храни прилежно своего флинта, а там видно будет.

   - Что видно?

   - Это я не знаю.

   - Тогда с чего ты взял, что это вообще произойдет?

   - Я много раз видел возрожденных. Забавно – иной возраст, иная внешность, иные воспоминания, а мы все равно их узнаем… Но я должен тебе сказать, что среди нас достаточно хранителей, которые вовсе не стремятся возродиться. Они хорошо выполняют свои обязанности, но им отнюдь не хочется обратно.

   - Это они тебе сказали?

   - Мне тоже предлагали возрождение после моего второго флинта, - Георгий зевнул. – Я отказался.

   Костя потрясенно вытаращил на него глаза.

   - Отказался стать живым?! Ты что – дурак?!

   - Да ну, - Георгий махнул рукой, - что-то неохота мне обратно во флинты. После всего, что я знаю… А так все заново, никаких воспоминаний, срок свой отживу, а потом опять учиться?! Не. Я так привык. Друзей у меня тут много. Опять же, добровольцы имеют право выбора. Я вон, теперь, за праправнуком приглядываю. Хороший пацан. Болван, конечно… а так – хороший. В принципе здесь неплохо… если б, конечно, не департаментские – носятся всюду, работать мешают. Особенно распределители, вроде Захарыча.

   - Так, - решительно сказал Денисов, - давайте сюда эту бабу… как ее там… Анну Юрьевну! Я ее быстренько похраню – и обратно! Хоть симпатичная?

   - Ах, да! – спохватился Георгий. – И никаких сексуальных потребностей.

   - Как?!! – ошарашено спросил Костя. – Это еще что значит?!

   - Хотеться не будет – вот что это значит, - в голосе наставника прозвучало плохо скрываемое злорадство. – Конечно, тебе будет нравиться смотреть на симпатичных девчонок, особенно на голых симпатичных девчонок – это никуда не деть. Но ты будешь только смотреть. Это все. Ты ничего не сможешь сделать. И не захочешь. Ты даже не сможешь их потрогать – в привычном смысле.

   Костя поспешно убрал ладони, внимательно изучил обстановку внизу, вернул ладони на место и кивнул на них.

   - Но ведь он же на месте!

   - У тебя и голова есть. И все воздухопроводящие отверстия присутствуют. Анатомию-то зачем нарушать? Он-то на месте, только не работает. Он у тебя теперь для декоративности.

   - То есть если даже я…

   - Нет.

   - Господи! – в ужасе сказал Денисов. – Я немедленно хочу обратно!

   - Ничего, привыкнешь. Есть вещи и поинтересней секса.

   - Вообще не понял смысла фразы!

   - Вот почему обычно мужиков не ставят хранить женщин. Легко можно умом поехать, а среди хранителей, увы, и так достаточно ненормальных. Поэтому, еще раз повторяю, видно в твоем случае это очень серьезная причина. И в первое время тебе будет очень тяжело. Ты извращенец? Если нет, то справишься.

   - А если меня убьют?

   - Чаще всего если малек погиб слишком быстро – прежде, чем освоился и успел хоть чего-то добиться, его вернут и приставят к новому флинту, другое дело - неизвестно, через какой срок это произойдет. А далее уже смотрят по результатам, но тут уж я не знаю – как и чего они решают.

   - Типа как соответствие или несоответствие маркетинговой политике компании?

   - Ну, - Георгий заморгал чуть озадаченно, - вроде того. И тут уже три варианта – либо вновь в хранители, либо на возрождение, либо абсолютная смерть.

   - Это как?

   - Полное ничто. Тебя просто больше никогда не будет.

   Костя резко сел на пол и прижал неощущающиеся ладони к вискам, глухо сказав:

   - У меня голова кругом идет!

   - Слишком много информации сразу, - Георгий кивнул. – Но мы ведь не хотим, чтоб тебя прибили в первый же день работы! Я не всегда смогу быть рядом, у меня своих дел хватает. Запомни – человек хранителю ничего сделать не может, если только не будет испытывать к нему неприязнь, но этого не произойдет, потому что твой флинт понятия не имеет о твоем существовании. А вот другой хранитель может тебя ранить или убить. И еще предметы. Обычно они для нас нематериальны, но в тот момент, когда ты защищаешь от них своего флинта, они могут нанести тебе такой же вред, как если бы ты был живым. Камень, пуля, машина – ну, ты понял. Еще есть порождения.

   - Чего?

   - Проклятия, сглазы, пожелания, направленные эмоциональные выплески. В твоем мире это были просто слова и взгляды. В нашем мире – это множество крайне неприятных созданий. Ну, это мы тоже отложим до завтра. Тебе понадобится какой-нибудь предмет, а арсеналом нас тут не снабжают.

   - Предмет?

   - Даже с кошмариками трудно сражаться голыми руками. Ну, это нужно будет поискать или лучше всего поговорить с мусорщиками.

   - Я не разговариваю с мусорщиками… Сражаться?!

   - Без хорошей дубинки в первые дни любая мелочь может открутить тебе голову… - Костя тотчас вздрогнул. – Ой, извини, про голову еще, наверное, рано шутить.

   - Мне дадут не только одежду, но и дубинку? Обалдеть!..

   - Никто тебе здесь ничего не даст. Уж тем более за просто так!

   - Ну, к этому я привык.

   - Хранитель все добывает себе сам. И каждый хранитель – сам по себе. Как любому человеку положен хранитель, так любому мальку положен наставник, но так будет только первое время. Потом все будешь делать сам – и не жди от кого-нибудь помощи. Ты можешь завести себе друзей, но ваша дружба не пойдет дальше бесед и прогулок. Главная задача хранителя – сохранить своего флинта и не забывать, что от этого зависит его собственное существование. Никто не станет рисковать своим флинтом, чтобы утирать тебе нос. Поэтому кроме советов иной помощи от меня не жди.

   - И где, интересно, я должен добывать себе дубинку? – Костя, повторяя позу наставника, растянулся на полу. – Я бы предпочел хороший ствол.

   - Не выйдет. Наш мир вещей состоит из того, что обращается в пепел. Бумага, ткань, дерево, некоторые виды пластмасс. Металл в этот список не входит. Ты не найдешь здесь ни стволов, ни ножей, ни камней, ни машин. Но здесь и без того барахла хватает. Мягкий мир… и мы тоже мягкие… - Георгий подмигнул. – Так что здесь простая палка или ножик пластиковый – не хуже, чем в прежнем мире хороший ствол.

   - Это что же, - Костя вдруг расплылся в улыбке, - получается, я теперь буду ангел-хранитель?

   - Посмотри на меня, - предложил Георгий. – Я похож на ангела?

   - Нет.

   - Ну а ты тем более. Особенно когда открываешь рот. Ангелов ты здесь не сыщешь, как ни старайся. Те же люди. Без крыльев, без нимбов, частенько и без мозгов… фигурально выражаясь. Плохие люди, хорошие, так себе…

   - Погоди… - Денисов сдвинул брови, - в машине, прямо перед тем, как меня… я видел какого-то типа… он появился из ниоткуда, он… Хочешь сказать, это был мой хранитель?

   - Любопытно, - заметил наставник – без особого, впрочем, интереса. – Видимо у тебя был очень сильный хранитель. Слишком отчаянно пытался тебя спасти. Надеюсь, его теперь приставят к кому-нибудь стоящему.

   Костя скептически усмехнулся сказанному.

   - И какой в этом смысл? Кто все это придумал? Господь бог?!

   - Не знаю, он мне об этом не говорил.

   - А ты его видел?! – Костя потрясенно приподнялся.

   - Не далее, как вчера.

   - Ты врешь! – заявил Денисов с нервным смешком. Георгий кивнул.

   - Вру. Никого я не видел. Ни бога, ни ангелов, ни демонов, ни апостолов.

   - Но они существуют?

   - Об этом я знаю не больше тебя.

   - А как же все эти департаменты, службы?! Откуда берутся…

   - Ты начинаешь задавать вопросы, не имеющие отношения к делу, - Георгий сел и свесил босые ноги с дивана. – Значит, очухался. Мне пора домой.

   - Но как же…

   Пыльная люстра вдруг мелко замерцала, и действо на телевизионном экране рассеклось помехами. Георгий встревожено спрыгнул с дивана, и Костя, решив, что это неспроста, тоже вскочил, настороженно озираясь.

   Люстра мигнула еще раз, и ее свет вновь стал непрерывно ярким. В наступившей тишине проросла низкая одинокая нота, к ней присоединилась вторая, потом третья. Мгновение аккорд дрожал, словно в нерешительности, потом затих, почти сойдя на нет, а затем из этого отголоска звука выплеснулась вдруг музыка, заструилась по комнате, заполняя тишину до самого потолка, - прозрачная, легкая, волшебная, рожденная из сердец множества инструментов, и Костя даже не мог определить, каких именно. Впрочем, определять и не хотелось – хотелось только слушать, слушать бесконечно, растворяясь в чарующей мелодии и становясь ею, как растворяется лед в бокале некоего дивного напитка. И он даже не вздрогнул, когда на старый палас гостиной из ниоткуда шагнули вдруг три тонкие изящные фигуры в белых свободных одеждах, спадающих мягкими складками. Прибывшие – девушка, молодая женщина и мужчина денисовского возраста – были красивы необычайно, их глаза светились доброжелательностью, а губы улыбались так, что Костя почувствовал невероятное умиротворение и невольно глубоко вздохнул, хотя, вроде бы, хранители больше не нуждались во вздохах. Впрочем, краешком сознания, не плененным прелестью прибывших, Костя ощутил в этом умиротворении нечто неправильное – как будто оно было отличным пиджаком с чужого плеча, и слегка подобрался, вернув руки в ставшее уже привычным положение.

   - Добрый вечер, Константин Валерьевич, - голоса визитеров оказались не менее прекрасны, чем внешность и окутывавшая их музыка.

   - Это еще как сказать… - пробормотал Костя. – Впрочем, привет.

   - О, - скептически произнес Георгий. – Явились – не запылились! К Константину Валерьевичу Денисову пришедши, а? А ничего, что Константин Валерьевич уже побывал и в отправной точке, и в третьем дне, и в девятом?! Ничего, что я его наставник, и у нас уже как бы занятия?! А тут вы с оркестром и все в белом! Самое, конечно, время!

   Троица синхронно повернула головы в его сторону. Музыка тотчас исчезла в тишине, и одновременно с этим девушка сказала:

   - Ой!

   - Это кто такие? – озадаченно спросил Костя. – Еще наставники?

   - Это наша служба оповещения, которая в последнее время отличается необыкновенной пунктуальностью, - Георгий сделал в сторону прибывших представляющий жест. – Пришли в психологической форме сообщить тебе, что ты умер. После оповещения все дальнейшее, как правило, воспринимается чуть-чуть полегче.

   - Вот как?! – немедленно рассвирепел Костя и взмахнул рукой с ключами, чуть не попав по носу одному из представителей службы оповещения. – И где вас все это время носило?! Потрясающе – и здесь начинается тот же бардак! Я на вас буду жаловаться! Кто администратор?!

   - Успокойтесь, Константин Валерьевич, - примирительно произнес Евдоким Захарович, так же неожиданно возникая рядом с пришедшими, - с этим мы без вас разберемся.

   - Что-то у меня насчет этого большие сомнения!

   - А грубить не надо, Константин Валерьевич, - укоризненно заметил синебородый и, взглянув на троицу в белом, покачал головой. – Нехорошо, господа, крайне нехорошо. До свидания.

   - Мы не можем успевать везде сразу! – дерзко заявила молодая женщина, вздергивая подбородок, после чего вся служба оповещения в полном составе исчезла без следа. Евдоким Захарович снова покачал головой – на сей раз возмущенно, и протянул руку.

   - Пожалуйста, ключи, Константин Валерьевич.

   Костя вздрогнул. Расстаться с единственным земным ощущением?!

   - Вам-то они зачем? Я бы…

   - Это не обсуждается. Я не могу их у вас отобрать, но если откажетесь, то я об этом сообщу. Гарантирую – пользы вам это не принесет.

   - Отдай их, - мрачно сказал Георгий. – Прошлое для тебя закрыто, и никому не станет лучше, если ты периодически будешь бегать смотреть на свои похороны или на то, как тебе снесло голову.

   - Напоминать об этом было совершенно необязательно, - раздраженно отозвался Денисов, после чего протянул руку, и ключи, прощально звякнув, скользнули на раскрытую ладонь Евдокима Захаровича. Тот сжал пальцы, благодарно кивнул и прошествовал к своему саквояжику.

   - Не переживайте из-за ощущений. Тоска, жажда – у некоторых это бывает в первые часы после возвращения.

   - Это слабо сказано! – буркнул Костя.

   - И я искренне надеюсь, что в следующий раз мы встретимся при более приятных обстоятельствах, - синебородый запахнул халат и сделал прощальный жест Георгию. – Георгий Андреевич.

   - Наше вам, - отозвался тот без особого уважения. Евдоким Захарович пожал плечами и двинулся было к дверному проему, но тут Костя не сдержался:

   - А вопрос можно?

   - Ну что ж, - Евдоким Захарович, притормозив, обернулся, - если он для вас так важен… Прошу.

   - А почему борода синяя?

   - До свидания, Константин Валерьевич, - произнес представитель службы распределения с вежливым раздражением и величаво покинул комнату. Георгий немедленно повалился на диван и разразился оглушительным хохотом.

   - Вселенский вопрос представителю департамента распределений! Почему у вас синяя борода! Охх! – Георгий закрыл лицо ладонями.

   - Но это и вправду странно.

   - Возможно, мы и сработаемся, - сообщил веселящийся наставник, и тут из коридора долетел скрежет ключа в замке. Георгий тут же вскочил.

   - Это она!

   - Черт! – воскликнул Костя и метнулся за спинку кресла. Георгий посмотрел на него озадаченно.

   - Что ты делаешь?

   - Я же голый!

   - Ну и что?! Они ведь не могут нас видеть.

   - Ах, да, я и забыл, - Костя настороженно посмотрел на дверной проем. – Все-таки, нельзя мне хоть какую-то одежду сегодня, а? Как-то это неправильно – что ж мне, до утра при посторонней тетке голым ходить?

   - Ничего, справишься, прекрасный Адонис! – Георгий хихикнул. – Запомни, всегда держись рядом со своим фли… ну, с ней. Ляжет спать – ложись рядом. И нечего ухмыляться! Пока у тебя нет с ней прочной духовной связи, ты ни на метр не должен от нее отходить. Всегда быть готовым к опасности. Постоянно что-то происходит – даже ночью. А уж когда ты сможешь увидеть ее сны… не изнутри, не хлопай глазами, невозможно увидеть сон изнутри. Но ты сможешь увидеть его снаружи… Этого не описать словами, это невероятное зрелище! Мы следим и за снами тоже. Ну, об этом пока без подробностей, никто из мальков не видит сон флинта.

   - Судя по всему, быть хранителем – каторжная работа, - без энтузиазма сказал Костя, прислушиваясь к доносящейся из коридора возне.

   - Не то слово! – согласился Георгий. – Ничего, первый бой – он трудный самый. Ну, пойдем к твоей барышне. Времянщики только до входных дверей доводят. За работу, хранитель!

   - Прелестно! – Костя скривил губы. – Надеюсь, хоть деваха симпатичная. Хотя, конечно, мне для душевного равновесия больше подойдет симпатичная старушка. Даже если я постоянно буду видеть ее голой, это не усложнит мне жизнь и психику. Хотя, мне не очень бы хотелось смотреть на голую старушку.

   - Прекрати болтать и иди к ней!

   - А ты будешь держать меня за руку?

   Георгий сделал зверское лицо и, ссутулившись, затопал в коридор. Костя помедлил еще немного, после чего с величайшей неохотой вышел следом, прикрывшись все же ладонями. Одежда до присоединения не положена – это прелестно! – но могли хотя бы фиговый листик выдать!

   В коридоре ярко горел свет, безжалостно обнажая всю его обшарпанность и запущенность, но поначалу Денисов не заметил этого – все его внимание целиком сосредоточилось на особе, которую он теперь обязан был прилежно хранить, что бы это ни значило. Особа стояла вполоборота к тусклому прямоугольному зеркалу и, склонив голову и что-то бормоча себе под нос, пыталась расстегнуть «молнию» рыжего пуховика с вялой меховой оторочкой.

   Хоть Костя и был лишен ощущений, на секунду он почувствовал себя так, словно его без предупреждения огрели по голове доской. Он мгновенно узнал и этот отвратительный пуховик, и его содержимое, и у него вырвалось:

   - Ах ты ж елки ж блин!

   - Знакомая? – немедленно истолковал этот возглас Георгий.

   - Это ж та баба! – Костя вытянул руку в сторону пуховика, и его пальцы сами собой согнулись когтями, готовые вцепиться в этот пуховик и хорошенько встряхнуть его вместе с хозяйкой. – Это она мне машину помяла! Чертова корова! Откуда она здесь?!

   - Она здесь живет, - проинформировал его наставник, и Костя в растерянном бешенстве повернулся к нему.

   - Погоди… ты хочешь сказать, что это ее я должен охранять?!

   - Ну да, - Георгий сделал в сторону пуховика такой жест, словно тот являлся невесть какой ценностью. – Лемешева Анна Ю…

   - Мне плевать, как зовут эту дуру! – рявкнул Костя. – Она изуродовала мою машину, испоганила мне вечер!.. Это из-за нее я на взводе был! Это из-за нее я разбился!

   - Эк куда тебя занесло! – фыркнул Георгий. – Может и в том, что земля круглая, тоже она виновата? И как это она помяла твою машину? У нее машины нет, насколько мне известно.

   - Поскользнулась и шмякнулась прямо о крыло, вот как!

   - Костя, - задумчиво произнес наставник, - а я тебе уже говорил, что ты козел?

   - Смелый ты – оскорблять того, кто не может врезать! – огрызнулся Костя. – Ничего, я тебе все это вспомню!

   Лемешева Анна Юрьевна тем временем кое-как освободилась от пуховика, стащила с головы шапку-миску и, с легким стоном потерев поясницу, опустилась на скамеечку и принялась снимать с ног сапоги. Даже это простое действие в ее исполнении Косте казалось невероятно неуклюжим и вызывающим отвращение. Тяжелые, заторможенные движения. Никакой женственности. Глухой длинный серый свитер и черная шерстяная юбка до пола делали ее похожей не на женщину, а на большой параллелепипед. Кое-как закрученные на затылке и смятые шапкой блекло-каштановые волосы. Тусклое лицо, тусклые глаза. Левая ладонь перехвачена грязным бинтом. Ни единого яркого мазка во всем облике. Рядом с той же Линой это создание просто потерялось бы, обратилось в тень. Оно и так похоже на тень. Тетка-тень. Назвать ее женщиной язык не поворачивался. Хорошо, что он не может чувствовать запахи – наверняка от нее опять разит подделкой под «Лайт Блю» вперемешку с запахами рабочего дня. Костя скривился. Он бы сплюнул, да слюны во рту не было.

   - Я не буду ее хранить! – резко сказал Костя. – Я отказываюсь!

   - Аргументируй, - предложил Георгий.

   - Не буду я аргументировать! И хранить ее не стану! Да я б сам пришиб эту лошадь! Как тебе такой вариант хранения?!

   - Если ты намеренно доведешь своего флинта до смерти… - грозно начал было Георгий, но Денисов отмахнулся.

   - Да, буду жестоко наказан превращением в ничто! Очень страшно! Если альтернатива – либо эта баба, либо ничто, то я с радостью в это ничто хоть сейчас! Не буду я ее охранять, понял?! Не хочу и не буду!

   - Что ж, - наставник развел руками, - раз ты настаиваешь, тогда вызываем спецслужбу, объявляем абсолютную смерть – и разбегаемся.

   - Да уж пожалуйста!

   - Вообще-то у нас нет такой службы, - тут же признался Георгий и подмигнул. – Думаешь, ты один такой?! Да семьдесят процентов в первый день орут то же самое!

   - Я не буду ее охранять! – четко произнес Костя. – Да и от кого – кто на такого крокодила позарится?! Либо давайте другого кого-нибудь, либо убивайте!

   - Ты не на базаре, малый, - Георгий подтянул полотенце. – И вообще мне пора домой. Хранитель отца моего флинта мужик нормальный, а вот хранительница матери – на редкость глупая баба, так что мне тут с тобой недосуг. Поговорим завтра, лады? Она на работу к девяти идет, так что я забегу часиков в восемь, потренируемся с одеждой.

   «Крокодил», снова испустив жалобный стон, поднялся, потирая спину, посмотрел на себя в зеркало, испустил третий стон и зашлепал тапочками на кухню. Костя дернул головой и отвернулся.

   - Смотреть противно!

   - Утром все сладится, - сладко пропел Георгий, ухмыльнулся, но его лицо тут же сделалось предельно серьезным. – А теперь слушай внимательно. Сегодняшняя ночь для тебя решающая. Я уже понял, что ты парень нервный, горячий и запросто после моего ухода можешь ринуться, куда глаза глядят! Постарайся пожалуйста этого не делать. Постарайся дождаться утра. Сбежишь от флинта до присоединения – станешь призраком. А призраков никто не жалует. Ни работы, ни дома. Живут голяком в каких-нибудь развалинах… пока не угаснут.

   - В фильмах, вроде, они живут в замках, летают в саванах, развеваются…

   - Что на свалке найдут, в том и развеваются! – отрезал Георгий. – А замки ты у нас где видел? Из обеих жизней исключены, и обратно им дороги нет. На них периодически облавы проводят, часть, которых удается обработать, отправляют в мусорщики, а что происходит с остальными - я не знаю.

   - Я понял твою мысль. Быть призраком – плохо.

   - Тогда я пошел, - Георгий с явным облегчением направился к двери. – Если что – зови, просто произнеси мое имя – пока я твой наставник, всегда смогу тебя услышать. Но зови только по делу. Если будешь звать по пустякам, я тебя урою. Ясно?

   - Предельно! – буркнул Денисов.

   - Вот и славно, - наставник подбросил мочалку на ладони. – И на будущее – если ты впустил в дом чужого хранителя, то когда он будет уходить, не забудь сказать ему «прощай». Скажешь «до свидания» или вообще ничего не скажешь, и он начнет таскаться к тебе в дом без твоего позволения.

   - Прощай, - тут же сказал Костя. Георгий скептически фыркнул.

   - Во-первых, дождись, когда хранитель окажется за дверью. А во-вторых, я твой наставник, и мне твое приглашение требовалось лишь раз. Пока не будешь готов, я могу приходить, когда мне вздумается.

   - Очень жаль.

   - И еще, - Георгий, уже протянувший руку к двери, обернулся. – Не стану врать, Костя. Завтра тебе будет очень трудно.

   Он выразительно подмигнул, а потом прошел сквозь дверь, и Костя остался в одиночестве.

   Хотя как в одиночестве…

   С Лемешевой Анной Юрьевной, черт бы ее подрал!..

   Бряк!

   - Ой!

   Ну вот, минуты не прошло, а она уже что-то раскокала!

   Или – о трепетная надежда – ей на голову свалилась какая-нибудь ваза, и хранить ему больше нечего. До свидания, Анна Юрьевна! И здравствуй кто угодно другой!

   Он в нерешительности потоптался на месте, разглядывая отстающие плитки синего линолеума, кое-где подколоченные гвоздиками, потом развернулся и проследовал на кухню, где его хранимая персона возилась на полу, собирая осколки разбитого стакана. Костя встал на пороге во всей своей красе, все еще машинально удерживая ладони там, где положено их удерживать голому мужчине при знакомстве с посторонней дамой. Он чувствовал себя невероятно глупо и неуютно и был почти уверен, что сейчас эта посторонняя дама с воплями пустится наутек. Хотя, ей бы следовало обрадоваться. Да, неизвестный голый мужик. Зато очень красивый.

   - Ну, - откашлявшись, сказал Костя, - а вот и я!

   - Потрясающе! – произнесла посторонняя дама, не прекращая своего занятия, и Денисов опешил.

   - А разве ты меня…

   - Как ты ухитрилась?! – продолжала между тем дама. – Он же не на краю стоял! Молодец!

   Тут Костя сообразил, что Лемешева разговаривает сама с собой, а вовсе не с ним.

   - В общем, я твой новый хранитель, - сообщил он, оглядывая крошечную кухню, отчаянно требовавшую капитального ремонта. – Константин Валерьевич. Будем знакомы! Хотя ты ведь и так со мной знакома, а?

   Тут Лемешева зашипела и, вскочив, открыла кран и сунула под струю воды окровавленный палец. Костя фыркнул и скрестил руки на груди.

   - Так тебе и надо! Да я смотрю, ты у нас тетя-катастрофа, а?!

   - Дурацкий стакан! – пробормотала хранимая персона, смахивая с глаза слезинку. – Разбила последний стакан!

   - Зато к счастью! – Костя широко развел руки. – Вот оно, твое счастье! Ты рада?

   Она вдруг развернулась и пошла прямо на него, глядя ему в подбородок. Костя автоматически попытался было прижаться к стене, но не успел, и в следующее мгновение женщина прошла сквозь него так же спокойно, как недавно проходила его рука сквозь ухмыляющуюся физиономию наставника. Костя невольно ойкнул, потом покрутил головой и последовал за Лемешевой.

   - Похоже, ты не очень рада! Знаешь, я тоже не рад. Может, попросишь, чтобы меня заменили? Я тебе не подхожу. Тебе нужен какой-нибудь рабоче-крестьянский дядька.

   - Стоит забыть взять сигареты на работе, как в моем районе они тут же заканчиваются, - поведала персона, извлекая из сумочки две пачки сигарет. – Нашла только через остановку. Везет, как всегда!

   - Вести разговоры с самим собой – очень плохой признак, - заметил Костя. – Ты, часом, не того? – он осторожно потрогал пальцем обойные лохмы на стене, и палец прошел сквозь них, не задерживаясь. – Даа, квартирка-то запущенная. Сразу видно, мужика тут никогда не было. И бардак какой, а? Ты здесь хоть иногда убираешься?

   - Уже девять часов! – она выключила свет и направилась в гостиную.

   - Ну и что, хоть пыль могла бы смахнуть, - Костя двинулся следом. – М-да, увлекательно, должно быть, жилось твоему предыдущему хранителю! Мне сказали, он погиб? Наверное, умер от скуки.

   - Скоро и спать ложиться. А потом на работу. Одно и то же, одно и то же, - персона опустилась в кресло и щелкнула зажигалкой, пододвинув к себе пепельницу с сигаретами. – Один длинный день, который никак не закончится!

   - Боже, неужели мне предстоит теперь постоянно все это слушать?! – ужаснулся Денисов, аккуратно присаживаясь на соседнее кресло. – Ты б хоть переоделась вначале! Душ приняла! А зачем ты складываешь в пепельницу целые сигареты?

   - Черт, как болит спина! – она наклонилась, извлекла из-под столика на треть пустую бутылку красного десертного и долила бокал до самых краев, после чего отпила из него приличный глоток.

   - О, прекрасно, ты еще и алкоголичка! – кисло констатировал Костя, и тут внимательней присмотрелся к ее руке с дымящейся в ней сигаретой. Пальцы, кстати, были довольно изящными, тонкими, хотя короткие ногти с облезлым лаком и отчетливые мозоли все портили. Но не пальцы заинтересовали его, а сама сигарета, и вначале Костя не понял почему. И только спустя несколько секунд сообразил, что не так.

   Сигарета не сгорала.

   Она исправно исходила дымом, и огненное колечко уверенно ползло вверх, к фильтру, каждый раз, когда Лемешева затягивалась. Но за пределами этого колечка сигарета почему-то не обращалась в пепел, только становилась как-то бледнее, и ее очертания теряли резкость, словно он смотрел на нее сквозь запотевшее стекло. Раз за разом рука встряхивала сигарету над пепельницей, но туда так и не упало ни чешуйки пепла.

    - Забавно! – изумленно сказал Костя и наклонился, вглядываясь в сигареты, которыми была наполнена пепельница. Та же размытость очертаний, не замеченная прежде. И никакого пепла.

   Наш мир вещей состоит из того, что обращается в пепел.

   Он протянул руку и попытался взять одну из сигарет, но, как и прежде, его пальцы схватили пустоту. Видимо, ему удастся это сделать только после пресловутого присоединения. А толку-то – курить он все равно не сможет.

   А хочется?

   Ну, наверное, да. Только…

   Черт возьми, как это было? Разумеется, он помнил, как курил. Но каково это было? Вкус… запах…

   А что это вообще такое?

   Костя, привстав, попробовал поймать губами облачко дыма, но оно беспрепятственно проскользнуло сквозь его щеку. Ничего, никаких ощущений. Ругнувшись, он ударил кулаком по подлокотнику, кулак немедленно провалился, и Костя, потеряв равновесие, чуть не рухнул на журнальный столик. Снова выругался, приковавшись взглядом к такой желанной сизой струйке дыма.

   - Ты толстая, страшная, чокнутая алкоголичка! – злобно сказал он. – И как же так вышло, что при всем при этом ты все равно счастливее меня?!

   Забывшись, Костя свирепо откинулся на спинку кресла, не представив ее препятствием, и немедленно полетел вверх тормашками, после чего разозлился еще больше – то ли потому, что это было унизительно, то ли потому, что обитательница соседнего кресла ничего не заметила бы, даже если б он свернул себе шею.

   - Я хранитель! – рявкнул он, вскакивая на ноги, подходя к Лемешевой и наклоняясь над ней. – И вот это я должен хранить?! Вот это?! Как мне тебя называть?! По фамилии? Она мне не нравится! Анна Юрьевна?! Слишком длинно! Аня?! Посмотри на себя, какая ты, на фиг, Аня?! Я буду называть тебя «страшная лошадь»! Тоже длинно, согласен! Но тебе идет!

   - Мерзкий ублюдок! – вдруг зло выговорила «страшная лошадь», выдохнув клуб дыма прямо ему в лицо. Костя невольно отшатнулся, отмахнувшись рукой, после чего настороженно уставился на персону, теперь смотревшую на оконные шторы.

   - Это ты мне?!

   - Дать бы монитором по голове! Или придушить! Или хоть ответить что-нибудь! Хоть раз! Но это только мы дома такие смелые! Это мы только дома можем махать руками и разговаривать! Трусливая дура!

   Она бросила сигарету в пепельницу, резко встала и вышла из комнаты. Костя несколько секунд озадаченно стоял на месте, потом покачал головой и сказал в потолок:

   - Эй, вы приставили к ней хранителя не с той специальностью! Я мертвый бизнесмен! А ей нужен мертвый психиатр! Эй!

   Из потолка он, разумеется, никакого ответа не получил. Хотя, разве не заведено у них никакой специальной службы и на этот случай? Или они только распределяют и оповещают? Какой идиот, интересно, распределил его к ней? И с какой целью? Наказать его за что-то? Или наказать ее? Скорее ее, потому что он, Константин Денисов, в роли хранителя устроит ей такую веселую жизнь, что она сама в петлю полезет! Хранить Анну Юрьевну?! Непременно! Он объявление повесит на Анну Юрьевну «Разрешаю делать с этой персоной все, что вздумается». И пойдет с ней на прогулку.

   Костя схватился за голову и зажмурился, пытаясь успокоиться. Им овладело такое бешенство, что он даже испугался. Он никогда ничего не получал просто так, он рано начал работать – связи связями, но одних связей мало, нужно вкалывать, а не валяться на диване! И он вкалывал, и построил себе прекрасную жизнь – жизнь обеспеченную, жизнь, в которой он мог делать все, что вздумается, и получить все, что он захочет и кого захочет. А теперь, в самом расцвете лет лишиться всего в один миг, получив взамен должность охранника при глупой толстой бабе! Работать за возможность возрождения, доказательств которому он, кстати, пока еще не получал! Работать ни за что, даже не за спасибо, потому что она не скажет «спасибо» тому, о ком понятия не имеет.

   Костя посмотрел на фотографию старика в шляпе, на пианино, на облезлые стены. Жить здесь? Нет уж, увольте! Он уйдет. Георгий сказал, что стать призраком плохо. Отсутствие крыши над головой – это, конечно, грустно, но с другой стороны, с его же слов призраки свободны. И, судя по всему, их довольно много. Может, в том, чтобы быть призраком, есть свои преимущества?

   Хмыкнув, он направился в другую комнату, куда удалилась хранимая персона. Эта комната оказалась спальней – большая кровать, застеленная зеленым покрывалом, шкаф с книгами, одежный шкаф, гладильная доска, стул, погребенный под брошенной одеждой, плотно задернутые шторы, тусклый светильник под потолком, изукрашенный неизменной паутиной. Погруженная в полумрак комната походила на склеп, а не на женскую спальню, и на мгновение Косте показалось, что он чувствует холод, исходящий от ее стен. Хранимая персона стояла возле шкафа и производила затейливые телодвижения, пытаясь высвободиться из свитера со слишком узким воротом.

   - О! – сказал Костя, потрогав кровать

   препятствие!

   и вальяжно повалившись на нее. – Стриптиз?! Давай, детка!

   «Детка», взлохмаченная и раскрасневшаяся, вынырнула наконец из свитера, швырнула его на стул и принялась за юбку. Костя забросил руки за голову, насвистывая песенку из фильма «Красотка», внимательно разглядывая постепенно обнажавшуюся натуру и прислушиваясь – не появятся ли какие-нибудь ощущения. Нет, ничего. Либо Георгий не соврал насчет отсутствия сексуальных потребностей, либо все дело было в неаппетитности обнажавшейся натуры. И все же, несмотря на злость, он чувствовал некоторую неловкость. Все ж таки, он не школьник и не вуайерист. Хотя, наставник ведь сам сказал от персоны ни на метр не отходить? Он не говорил, что при этом надо зажмуриваться. Вот Костя и не отходит. А то, что Анна Юрьевна раздевается – не его вина.

   - Вот так, - пробормотал он, перестав насвистывать, - теперь колготочки… А вообще что-то в этом есть… Поразительно, ты даже раздеваешься некрасиво! Где изящество движений, где их округлость… и где, кстати, талия? Елки, ну и экземплярчик! Интересно, ты хоть раз была в парикмахерской? Это ж даже прической не назовешь!..

   - Апчхи! – сказала Анна Юрьевна, слегка подпрыгивая и подстукивая зубами. – Как же холодно! Они в этом году батареи вообще не собираются включать?!

   - Позвони, да узнай! – отозвался Костя. – Я-то себе давно автономку поставил, на коммунальщиков надеяться смысла нет. Их пока в угол не зажмешь с плоскогубцами, они ничего сделать не сподобятся.

   - Не топят, а счета присылают космические! Не буду ничего платить! – заявила персона, заводя пальцы за застежку лифчика.

   - И тут все коммунальщики сели рядком и заплакали, - фыркнул Костя. – Ой, как же Анна Юрьевна не будет нам платить?! А мы ведь так старались, платежку распечатывали ей каждый месяц… Да все ты заплатишь, знаю я таких!

   - Ни копейки не дам!

   - Да куда ты денешься?!

   Она расстегнула лифчик, бросила его на стул, и Денисов, присвистнув, резко сел на кровати, пожирая глазами пышную сливочную грудь. Может, потребностей и не было, но смотреть очень даже хотелось!

   - А вот это мне нравится! – мурлыкнул он. – Хотя я, вообще, излишне грудастых не очень люблю… но вот это, ты знаешь, одобряю. Вот тут придраться не к чему! Но все остальное, Юрьевна, это кошмар! Мышц никаких – один жир! Что ж вы себя так запустили, а, тетя?! На фитнес вам надо идти! Нет, не идти – бежать вам надо на фитнес!.. Хотя с твоим пристрастием к десертному и фитнес может не помочь. С тыла как минимум килограмм десять надо убирать! И живот… ну что это такое?! А ноги?!

   Все же Костя вынужден был признать, что хранимая персона на деле вовсе не такая объемистая, как ему показалось вначале – и пуховик, и свободная одежда сильно увеличивали ее фигуру. Анну Юрьевну нельзя было назвать толстой. Скорее пухлой, но все равно чересчур для ее роста. В ней было метр шестьдесят пять – не больше, значит скидывать нужно не меньше половины. Денисову нравились женщины высокие, худощавые, тренированные, знающие, что нужно делать со своим телом. Ангелина, например, при всей своей бестолковости, в постели была просто профессором. Эта же, сразу видно, флегматик, на свое тело давно плюнула и вряд ли уже когда-нибудь будет способна на затейливые кувыркания.

   - Ладно, - сказал Костя, запоздало отворачиваясь, - все-таки как-то это неприлично. Скажешь, когда закончишь.

   Ответом ему были звонкие шлепки босых ног по коридорному линолеуму. Костя неохотно слез с кровати и направился к дверному проему. Проходя мимо стула, он растопырил пальцы над чашечками брошенного бюстгальтера и уважительно сообщил самому себе:

   - Четвертый!

   Костя вышел в коридор как раз в тот момент, когда за персоной закрылась дверь ванной. Почти сразу же из-за двери раздался шум воды, и, подойдя вплотную, Денисов нерешительно остановился. Протянул было руку к створке, потом покачал головой и руку опустил.

   - Это уж чересчур, - пояснил он двери. – Да и нервы у меня не те! Уж в ванной-то с ней ничего не может случиться!

   Долетевшие из ванной грохот и испуганный взвизг немедленно опровергли это заявление, и Костя, ругнувшись, метнулся вперед, но наткнулся на плотное сопротивление воздуха. Он машинально треснул было по нему ладонью и попытался схватиться за ручку, но та прошла сквозь пальцы.

   Отсутствие препятствия, отсутствие препятствия!..

   А все это не так просто, как ему показалось вначале.

   Костя ввалился в ванную – Анна Юрьевна, теперь уже совершенно голая, сидела на корточках и, шмыгая носом, собирала с пола разбросанные пластиковые флакончики. Сейчас вид у нее был настолько жалкий, что Денисову даже не удалось разозлиться.

   - Тебя и на минуту одну нельзя оставить? – кисло осведомился он. Персона подняла голову – над ее правой бровью стремительно набухала небольшая шишка. Вряд ли ее стукнуло одним из флакончиков – скорее всего поскользнулась и ударилась о бортик ванны. Вот уж точно тетя-катастрофа! – А, я и забыл, ты ж пьяная! Ты наверняка еще перед походом за сигаретами накидалась!

   - Я не пьяная! – свирепо сказала она, глядя ему в щеку практически трезвыми глазами с поплывшей тушью. Все-таки это немного пробирало – Костя теперь уже твердо знал, что он для нее не существует, и, тем не менее, персона ухитрялась разговаривать так, что периодически для него этот диалог не казался односторонним. Она встала, прижимая флакончики к груди, Костя, вспомнив о вежливости, увел взгляд в сторону, и тут краем глаза зацепил на стене над полотенцесушителем какое-то движение. Он резко повернул голову, но успел увидеть только что-то длинное, темное и бесформенное. Прежде, чем Костя смог не только понять, что именно он видит, но и хотя бы осознать это, существо с живой гибкостью метнулось к потолку, ткнулось в угловой стык и исчезло, всосавшись в него, точно дым. Денисов машинально попытался схватить с полочки банку с ароматической солью, чтобы швырнуть ее вслед непонятной твари, но, естественно, схватил лишь воздух.

   - Это еще что было?! – воскликнул он. – Георгий! Эй, Георгий!

   Костя даже не стал задумываться над высказанной угрозой наставника – ситуация требовала немедленного разъяснения, потому что тварь ему точно не померещилась. Персона тем временем расставила флакончики на полке и полезла в ванну. Наставник же, вопреки своему обещанию, не появлялся.

   - Ты бы посидела в углу, пока я не узнаю, что это была за штука! – посоветовал Костя. Анна Юрьевна в ответ принялась что-то уныло напевать, сматывая с руки грязный бинт. Костя чертыхнулся, и тут раздраженный голос Георгия спросил из-за двери:

   - Ты там?

   - Да, заходи.

   - Получаса не прошло! – рявкнул наставник, вступая в ванную, по которой уже стелился парок. Теперь на нем была байковая пижама в уютную серо-синюю клетку и меховые тапочки с помпонами. – Я говорил, что я тебя урою?!

   - Я думал, ты придешь мгновенно, - не удержался от сарказма Денисов.

   - Я на четвертом этаже живу! – огрызнулся Георгий. – Я что – похож на акробата?! В чем дело?! – тут Анна Юрьевна повернулась, чтобы бросить бинт на раковину, и Георгий поспешно прикрыл глаза согнутой ладонью. – Пардон, мадам! Ну конечно, омовения голой девицы – и ты тут как тут! Вижу, времени даром не теряешь!..

   - Может, перестанешь болтать и дашь мне объяснить?!

   - Негоже так разговаривать с наставником, - заметил Георгий на удивление беззлобно и посмотрел на ученика с откровенным интересом. – Впрочем, валяй!

   Костя немедленно изложил увиденное, и Георгий, нахмурившись, внимательно оглядел угол, в котором исчезло существо.

   - Хм.

   - Это все, что ты можешь сказать?!

   Наставник, отмахнувшись, вдруг проворно вскочил на бортик ванны, ухватившись за полотенцесушитель, с кошачьей ловкостью забросил на него свое тело, а оттуда перепрыгнул на прикрепленный выше кронштейн душа, на котором и застыл на одной ноге, пригнувшись и тщательно осматривая стык.

   - Ничего себе! – невольно восхитился Костя. – А говоришь, не акробат! Как ты это делаешь?!

   - Молча! – Георгий постучал пальцем по стенке и повернул голову. – Тут и в самом деле что-то было. Видать, ты ее спугнул. Вряд ли она вернется.

   - Ты ж говорил, что никто не может войти в дом без моего разрешения!

   - Только не паразиты, - Георгий, развернувшись, перепрыгнул на карниз душевой занавески, даже не дрогнувший под его телом, и с удобством на нем устроился, по мальчишески болтая ногами. – Какой-то сглаз, скорее всего. Порождение. Но я на твоем флинте ничего не видел – вероятно, оно сразу в дом прошмыгнуло. Хранителя не было, а времянщики могли его проморгать – я ж говорил, что они халтурщики. Еще один повод завести домовика – они таких тварей жрут только так!

   - Перестань говорить мне слова, которых я не понимаю! – взмолился Денисов, глядя на раскачивающиеся ноги в меховых тапочках, нелепо смотрящиеся на фоне силуэта за душевой занавеской. – Сглаз? А это связано с тем, что она, как ты ушел, тут же на кухне стакан уронила? А сразу после этого в ванне поскользнулась.

   - А-а, это, наверное, ей от кого-то падалка прицепилась.

   - Господи, что прицепилось?!

   - Падалка, - Георгий спиной провернулся на карнизе, пролетев сквозь занавеску, и, хлопнув тапочками, приземлился на коврик перед Костей. – Очень распространенное проклятие неуклюжести. Пожелает человек глазливый чего-нибудь другому – и появляются всякие такие штуки. Грубо говоря, кто-то пожелал твоему флинту навернуться. То ли она на ногу кому-то наступила, то ли еще что. Видел, как человек может ни с того, ни с сего на ровном месте споткнуться? Или уронить то, что крепко держал. Это все проделки падалки.

   - Или нарушенной координации, - заметил Костя, ошеломленно переводя взгляд с душевого кронштейна на карниз и обратно. – Словечко-то придумали! Оно точно не вернется?

   - Точно, - Георгий ободряюще похлопал его по плечу. – Падалки трусливые, но хорошо, что ты ее приметил. Если она и закрепилась, то в доме может и отцепиться, забиться в какую-нибудь щель и вылазить всякий раз, как отвернешься. Да ты у меня способный! – Георгий снова хлопнул его по плечу – на сей раз с такой силой, что Костя чуть не рухнул в ванну. – Видишь, а жаловался! Уже хорошее дело сделал, молодец!

   - Да я ничего и не делал, - сказал Костя не без гордости. – Только что ж… эти всякие теперь постоянно…

   - Я говорил, что работа не из легких, - Георгий задумчиво посмотрел на помпоны своих тапочек. – И проблема не только в том, что глазливых людей хватает, но и в том, что они могут пожелать все что угодно. Могут пожелать и смерти.

   - Что-то мне расхотелось слушать дальше, - признался Костя.

   - Тогда я пошел, - объявил Георгий, - а ты продолжай бдеть. Только, - он погрозил Косте пальцем, - хвост особо не задирай, и не думай, что мое мнение о тебе изменилось. Про синюю бороду – это, конечно, было смешно, но меня, все же, поразило, что ты не задал Захарычу двух действительно важных вопросов: почему не появился на похоронах твой отец, и что случилось с теми, кто ехал в «фиате», который приложила твоя машина. Тебе даже в голову это не пришло. Это тебя прекрасно характеризует, - Георгий повернулся к задернутой занавеске и галантно приподнял воображаемую шляпу. – Мадам.

   Он вышел, оставив Костю озадаченно смотреть перед собой. Он действительно не задумывался над этими вопросами, пока Георгий их не озвучил. И они действительно не скоро бы пришли ему в голову. Второй, вероятно, никогда бы не пришел. Он и сейчас ему неинтересен. Какое ему дело до тех, кто ехал в «фиате»? А вот отец… С того момента, как Костя не увидел его на похоронах, он испытывал по отношению к нему только злость, но никакой тревоги не чувствовал. Отец либо опоздал, либо, как и Пашка, занимался делами, либо просто на него разозлился. У него прекрасное здоровье, вряд ли что-то могло случиться. Какое-то несчастье… да нет, не может быть. Он просто бросил его. Как и лучший друг. Внезапно у Кости возник еще один вопрос – окажись он на месте Пашки – как бы поступил?

   Ответ был очевиден.

   Вероятней всего, точно так же.

   Он настолько плох? Или просто на самом деле не было никакой дружбы. Ничего не было. Все они – лишь деловые партнеры – не больше. И друзья, и жены, и любовницы. Все они только заключали сделки. И он, Константин Денисов, не умер для них. Он просто вышел из бизнеса.

   За занавеской выключили воду, и Костя, повернувшись, вышел из ванной и направился в гостиную, где уселся в одно из кресел и буравил мрачным взором штору до тех пор, пока хранимая персона, облаченная в шерстяной синий спортивный костюм, не вошла в гостиную и не плюхнулась в соседнее кресло. Чуть придвинула его к креслу, в котором расположился Костя, и тут же схватилась за новую сигарету и бокал.

   - Это все, чем ты занимаешься по вечерам? – хмуро спросил он.

   - Надо бы поработать! – отозвалась персона.

   - Ну так иди и работай! Мне и так хреново – еще и на тебя тут смотреть!

   Она перевернулась, забросив ноги на подлокотник и запрокинув замотанную полотенцем голову. Костя машинально принялся ее рассматривать и тут обнаружил две вещи. Во-первых, Анна Юрьевна совершенно не умела пользоваться макияжем. Во-вторых, она не была теткой. И тогда, возле ресторана, и здесь, в квартире, он смотрел на нее при плохом электрическом освещении, макияж тоже сыграл свою роль. Теперь же, когда ее лицо было отмыто от краски, красивей оно не стало, но смотрелось иначе. Вряд ли ей было больше двадцати пяти. Бледная кожа человека, редко бывающего на свежем воздухе, а сейчас еще и блестящая после горячей воды. Губы тоже бледные. Глаза из-за черной подводки, туши и неудачно подобранных теней выглядели маленькими, поросячьими, но теперь они казались довольно большими, правда все такими же тусклыми – бледно-голубые, лишенные живой искорки – как лед на горном озере. Незатейливые, простые черты – взгляд не цеплялся за них, ему не хотелось вернуться обратно и оценить их еще раз. И все то же пятнышко на кончике носа – и оно все так же его раздражало. Костя сердито отвернулся, пытаясь понять – стало лучше или хуже от того, что глупая пухлая тетка оказалась глупой пухлой девчонкой? Но не понял.

   - Может, Таньке позвонить? – спросила персона.

   - Ой, - сказал Костя, - делай, что хочешь!

   - Уй, опять спина болит!

   - Старость, детонька!

   - Что ж она так болит?!

   - Я похож на врача?!

   - Мерзкое место! – прошептала персона. – Мерзкое, мерзкое место! Ненавижу его! Ненавижу!

   Сделав это заявление, она уткнулась лицом в подлокотник и разразилась рыданиями. Костя раздраженно встал и ушел в спальню, где валялся на кровати до тех пор, пока из гостиной не долетел шум фена, сплетенный со звуком телевизора. Вернувшись, он устроился на диване и смотрел новости, пока персона, сидя перед включенным компьютером, сушила волосы. Но потом она ни с того, ни с сего бросила фен и принялась переключать каналы.

   - Эй! – возмутился Костя. – Я же смотрел!

   Лемешева продолжала щелкать пультом, и Костя ругнулся, приподнявшись на локте. Он же хранитель женщины – о ужас! – это ему теперь придется смотреть всякие дурацкие сериалы и слушать отвратительнейшую музыкальную патоку?! Страшно даже представить себе ее вкусы! Мелодрамы с российского канала, ток-шоу типа «Давай поженимся», Каменских и Леди Гага. Господи, убей меня снова – и насовсем!

   - О! – сказала она, найдя на одном из каналов «Водный мир», бросила пульт и продолжила сушку.

   - Ну, это еще куда ни шло, - признал Костя, снова опускаясь на диван. На пятнадцать минут в комнате почти установился мир. Новоявленный хранитель лежал на диване и смотрел кино. Персона в кресле шелестела бумагами и щелкала клавишами компьютера. Все это было скучно, но вполне терпимо.

   Потом по телевизору началась реклама, и звук был немедленно выключен. Снова приподнявшись, Костя узрел на экране монитора медиапроигрыватель и вздохнул. Ну вот, сейчас будет и музыка.

   К звукам, полившимся из колонок, он совершенно не был готов, поэтому, резко дернувшись, чуть не свалился с дивана. Потом вскочил и подошел к столу. Персона копошилась в бумагах, сдувая с глаз распушившиеся после фена волосы, а вокруг нее плыла, перетекала, накатывала волнами на сердце чистая, глубокая мелодия. Костя узнал ее с первых же аккордов. Та самая песня, которую он слушал в вечер своей гибели, сидя перед рестораном в заснеженной машине.

   - Да ладно! – потрясенно произнес Костя. – Тебе нравится «Унхайлих»?

   - Геборен ун цу либен… - мурлыкнула она, мечтательно подперев голову ладонью. Костя недоверчиво поджал губы и остался стоять, дожидаясь окончания песни. В сущности, это была очень мелодичная красивая вещь, так что ничего удивительного в том, что она понравилась девчонке. Вот что будет следующим?

   Следующей была «Abwaerts» - не мелодичная баллада – жесткий, резкий, шагающий ритм. Персона сделала звук погромче и вновь уткнулась в бумаги, постукивая в такт ручкой по столешнице.

   - Ладно, - без особого воодушевления произнес Костя, - так и быть, буду называть тебя Аня.

ГЛАВА 2 – Начинающий хранитель

Еще не открывая глаз и толком ничего не осознавая, Костя машинально поднял руку и пощупал свою макушку. Да нет, голова на месте – да и куда бы она делась? Он почувствовал волосы, кожу, кость под ней и почувствовал, как трогает себя за голову. Его рука соскользнула на щеку, и щека отозвалась на прикосновение узнаванием.

   Господи, приснится же такое! Собственная смерть, собственные похороны, распределители, наставники, хранимые персоны! Бред какой-то! Вроде вчера только рюмку коньяка выпил. Ну и шуточки у подсознания!

   Окружающий мир пока не воспринимался – вероятно спросонья. Костя только чувствовал, что лежит на чем-то мягком. Он потянулся, с удовольствием ощущая собственные напрягшиеся мышцы, перевернулся на бок и, приоткрыв один глаз, увидел прямо перед своим носом залитую электрическим светом обнаженную женскую грудь, маняще выглядывающую из складок одеяла.

   - Класс! – пробормотал он, ухмыльнулся и глаз закрыл.

   Несколько минут Костя лежал, ни о чем не думая, а потом его начала охватывать легкая тревога. Это не грудь Ангелины – слишком большая. И не грудь инструкторши Риты - слишком белая. Другие женщины из вчерашнего дня не всплывали, так что, получается, он проснулся в постели какой-то незнакомой барышни, в которую неизвестно как попал? Здрассьте, приехали – давно уж прошли те времена, когда он напивался до беспамятства. А если она замужем? В любую секунду может ввалиться какой-нибудь разъяренный хмырь. Конечно, он с ним справится, но для этого нужно хотя бы прийти в себя.

   Костя снова начал открывать глаза, и в этот момент раздались пронзительные трели будильника. Одеяло рядом с ним зашевелилось, застонало, поехало вниз и из-под него восстало нечто взлохмаченное, растирая лицо ладонями. Ладони разошлись, Костя заглянул в это лицо и, испустив вопль ужаса, отдернулся и кувырком полетел с кровати. Удара он не почувствовал – только легкий толчок, свидетельствовавший об окончании полета. Твердая поверхность, лишенная структуры и температуры. Он лежал лицом на ковре – и ковер не ощущался. Костя взмахнул рукой, и она прошла сквозь стоящую рядом гладильную доску, как сквозь дым. Он попытался ухватиться за кровать, но рука провалилась. Это был не сон! Не сон! Все случилось! Все взаправду! Вон она, чертова хранимая персона, сонно возящаяся на кровати! И он сам – бестелесый и лишившийся всего, что у него было!

   Хотя как бестелесый… Вот оно тело, вроде бы ощущается. Костя хлопнул себя по предплечью – и почувствовал это. Ощущения были немного странными. Внезапно Денисов понял, что совершенно не помнит, какими они были раньше. Он провел языком по зубам, потом облизнул губы – язык почувствовал их гладкость и упругость, но не ощутил никакого вкуса, так же как ноздри не ощутили никакого запаха. Он вдохнул и выдохнул – действие показалось каким-то нелепым, все равно, что впустую сжимать и разжимать пальцы. Он потрогал себя за ладонь – вот она, твердая, крепкая. Костя попытался выгнуть запястье назад – и, дойдя до определенного предела, оно остановилось. Он не чувствовал боли

   боли?

   а что это?

   только дискомфорт и инстинктивное желание этого не делать. Костя мог бы выворачивать запястье дальше только сломав кость. Откуда у призрака кости и мышцы, ведь он же всего лишь сгусток энергии или чего там еще?!

   Ах, да, он же не призрак, он хранитель. Он по-прежнему не ощущает окружающий мир, но теперь более или менее ощущает свое тело. Так вот что такое присоединение? Что ж, прекрасно. Он внял совету Георгия и не сбежал до того, как оно произошло, но Георгий ничего не говорил о том, что нельзя сбегать после присоединения. К черту эту бабу! Костя не обязан с ней возиться! Он вернется к себе домой, выбьет разрешение на вход у живущего там хранителя Ангелины, а его вышвырнет на улицу. Вот такой на сегодня план. Он и так провел с этой Аней целый вечер, аж до начала первого ночи, наблюдая, как она что-то высчитывает, слушает музыку и хлещет вино. Даже свет в спальне забыла выключить! Он привык иначе проводить свое личное время.

   Впрочем, пока можно еще поваляться. Ему-то сегодня не надо на работу. Ни на старую, ни на новую.

   препятствие.

   Костя потрогал пальцем застеленный простыней матрас – нечто упругое – и повалился на него. Ткнул пальцем в подушку – нечто мягкое. На цветочной наволочке не появилось ни малейшего углубления от его пальца, но чувствовать мягкость – это лучше, чем не чувствовать вообще ничего. Он посмотрел на Аню, которая, зевая, одергивала закрутившуюся вокруг шеи ночную рубашку, потом прижал палец к ее предплечью, и палец беспрепятственно провалился. Некоторое время Костя не без доли садизма наблюдал за своим пальцем, погрузившимся в ее руку до самого основания, потом извлек палец и сдвинул брови.

   препятствие

   Его рука протянулась, снова коснулась ее предплечья, но на этот раз оно не поддалось, как сгусток дыма. Сопротивление воздуха – упругое, чуть-чуть продавливающееся под пальцами. Он сжал эти пальцы – округлое сопротивление воздуха. Медленно провел ими до самых кончиков ее ногтей. Сопротивление воздуха в форме руки. Костя разжал пальцы, потом попытался оттолкнуть ее руку. Сопротивление воздуха, больше ничего. Он толкнул сильнее – ничего не произошло. С таким же успехом Костя мог бы пытаться оттолкнуть каменную стену. Персона же вела себя абсолютно естественно – возилась, зевала, потягивалась и не проявляла ни малейшего беспокойства по поводу того, что рядом с ней на кровати сидит неизвестный голый мужик, пытающийся ее с этой кровати столкнуть. Денисов, хмыкнув, фамильярно похлопал ее по щеке, потом, не удержавшись, потянулся к груди – а что такого, это же рабочий эксперимент? – но тут Аня дернула на себя одеяло и обрушилась обратно на подушку.

   - Ты мешаешь мне проводить опыты! – Костя с досадой умостил голову на соседней подушке и закрыл глаза. И тут понял, что изменилось что-то еще. Он чувствовал, что Лемешева находится рядом. Это было очень странно и непривычно. Он чувствовал не присутствие ее тела, а ее самой. Некий запутанный клубок сонных эмоций. Отсутствие тревоги. Безопасность. Какое-то дикое ощущение, чужеродное, но не так чтобы очень уж неприятное. С другой стороны, Костя прекрасно бы без этого ощущения обошелся. Тоже последствие присоединения? Какой в этом смысл? Она его не чувствует, не видит, не слышит. Он не может ее толкнуть, даже ущипнуть. Вздумай Костя действительно выполнять свои обязанности, как он сможет ее защитить от возможной опасности? Как заставит ее идти направо, а не налево. Как заставит даже повернуть голову, чтобы что-то увидеть? Ведь его в ее мире не существует. Нелепость какая-то!

   Костя перекатился на кровати и, приблизив губы к ее уху с золотой сережкой-цветочком, заорал в него:

   - Подъем!!!

   - М-м-м… - сладко сказала персона и натянула одеяло себе на голову. Сдернуть его Костя возможности не имел, поэтому только сердито треснул по одеяльному бугру ладонью. Затем рявкнул в щелку между краем одеяла и подушкой.

   - Пора работать!

   - Не хочу вставать! – заявило одеяло.

   - Ты сейчас мне ответила или себе? – Костя почесал затылок. – Вообще-то это путает!

   - Голова болит!

   - Да, и с чего бы это?

   - Что-то я вчера много выпила…

   - Всего-то одну бутылку.

   - И легла поздно…

   - Иди уже куда-нибудь!

   Одеяло притихло и не шевелилось. Костя взглянул на настенные часы – начало восьмого.

   - Мне сказали, что тебе на работу к девяти! Ты хочешь, чтобы тебя уволили? Тебя уволят, ты не сможешь платить за квартиру, тебя выставят на улицу, и мне придется вместе с тобой жить на какой-нибудь свалке?! – он снова стукнул по одеялу. – Вставай! Впрочем, чего мне беспокоиться, я же не собираюсь с тобой оставаться.

   - Ладно, - примирительно сказало одеяло, - сейчас встану.

   Костя, уже занесший ладонь для третьего шлепка, замер.

   - Это твое решение? Или я тоже в нем участвовал?

   Костя немедленно ощутил потребность задать этот вопрос Георгию. Хотя еще большей потребностью было как следует дать ему по зубам. Ведь после присоединения он может это делать? Ловко же вчера наставник прыгал в ванной, Костя бы тоже хотел так уметь. Раз наставник, то обязан и его научить таким трюкам. Может, пусть лучше вначале научит, а потом уже как следует его отделать?

   Одеяло снова полетело в сторону, и Аня села на кровати, отчаянно зевая и протирая опухшие глаза.

   - Посмотри на себя, - презрительно сказал Денисов, - не лицо, а беляш! Будешь так квасить – вообще лица не останется! Сколько тебе лет, чудо?!

   - У-ааах! – сказало чудо, кое-как спуская ноги с кровати.

   - Давай, - Костя величественно повел рукой, падая на подушку, - иди и заработай нам немного денег!

   Аня встала, одергивая ночную рубашку, слепо шагнула в сторону и тут же налетела на приоткрытую дверную створку. Костя машинально приподнялся – нет, внизу не было ничего похожего на вчерашнее существо в ванной.

   - Ты и без падалки прекрасно справляешься, - заметил он, опускаясь обратно. Аня что-то пробормотала и, на сей раз попав в дверной проем, зашлепала тапочками в сторону ванны. А в следующее мгновение Костю, забросившего ногу на ногу и безмятежно покачивавшего ею в воздухе, рвануло, перевернуло и ногами вперед потащило к краю кровати.

   - Какого черта?! – успел сказать он, падая на пол. Его проволокло в дверной проем, после чего он неторопливо поехал на спине по темному коридору, извиваясь и пытаясь за что-нибудь уцепиться. В паре метров от двери ванной он остановился и остался лежать, озадаченно моргая.

   - Что за шутки?! – свирепо пробормотал Костя, вскочил и огляделся. Ничего. Он провел руками вдоль своего тела, но кроме самого тела ничего не нашел. Тогда Костя повернулся, решительно шагнул в ту сторону, откуда его приволокло, но что-то дернуло его, и он вновь оказался на линолеуме – на сей раз лицом вниз.

   - Так, - сердито сказал Денисов, - что-то я не понимаю!

   Он словно оказался на конце прочной веревки, но в то же время никакой веревки не ощущалось. Костя поднялся и ощупал себя еще раз. Нет, ничего. Он опять подался в сторону спальни – теперь медленно и осторожно – и застыл. Вот оно! Что-то не пускало его, не давало двигаться дальше. Рванись чуть-чуть сильнее – и упадешь.

   Костя повернулся и пошел в сторону гостиной, но не преодолел и трех метров, как его снова остановило. Он направился в кухню – то же самое. Остановившись на последних доступных сантиметрах, снова пошарил вокруг себя руками – ничего. Тогда он медленно повернул голову в сторону ванной. Что бы ни мешало ему двигаться, средоточие этого находилось именно там.

   Аня!

   Так вот что такое присоединение?!

   - Ах вы, сволочи! – крикнул Костя и заметался из стороны в сторону, словно жаждущий свободы пес, беснующийся на конце поводка. Все это закончилось тем, что он снова оказался на полу. Он ударил кулаками по линолеуму, взвыв от бессильной ярости. Да, они там все прекрасно понимают! Никто не станет что-то делать для постороннего человека просто так. Во всяком случае, такие, как он. Никто не станет… если только у него нет выбора. Конечно он ушел бы – и единственный способ заставить его остаться – просто привязать намертво к хранимой персоне. Георгий уговаривал его остаться до утра вовсе не из-за того, что переживал, будто Костя станет призраком. Он боялся, что Костя уйдет до того, как прибудет служба присоединения. Они приходили ночью, когда он спал. Его посадили на цепь, а он даже этого не почувствовал! Да что они там о себе возомнили?!

   - Снимите с меня это! – рявкнул он, вскакивая. – Снимите! Вы не имеете права!

   Дверь ванной открылась, и персона, умытая и слегка посвежевшая, прохлопала тапочками мимо него в спальню. Костя кинулся к ней, попытавшись нащупать невидимый поводок, но и на персоне ничего не нашел.

   - Твою мать! – сказал он, опустившись на кровать и закрыв лицо ладонями. Через несколько минут его снова рвануло, но на этот раз Костя успел среагировать и, спрыгнув с кровати, свирепо зашагал за Аней на кухню. Некоторое время он наблюдал, как она готовит себе завтрак, потом ему это надоело, и он принялся измерять длину своей привязи. Получилось примерно шесть с половиной метров.

   - Просто здорово! – Костя опустился прямо на пол и подпер голову ладонями, разглядывая пальцы своих ног. – Мало того, что голый, так теперь еще и на поводке… Вы нарушаете мои права! – крикнул он в потолок. – Это рабство! Вы думаете, поводок заставит меня работать?! Думаете, я тут же кинусь ее охранять?! Да вы просто…

   Увлекшись ораторствованием, Костя прозевал отбытие Ани из кухни, и на середине фразы его опрокинуло на спину и неспешно потащило в гостиную.

   - Я буду на вас жаловаться в Гаагский суд! – пригрозил Костя, скрестив руки на груди и свирепо глядя на уплывающий назад облезлый потолок. Он проехал сквозь стул и остановился возле кресла, после чего сел и посмотрел на персону почти с ненавистью. Ситуация была невероятно унизительной. Он взрослый здоровый мужик, а какая-то девка теперь будет таскать его за собой, как щенка пекинеса!

   - Чего ты сидишь на полу?

   Костя обернулся и увидел наставника, который, прислонившись к дверному косяку, смотрел на него с насмешкой. Денисов не сразу узнал вчерашнего визитера – Георгий был облачен в военную форму времен сороковых, выглядевшую, впрочем, совершенно новой. Начищенные до блеска сапоги, лейтенантские погоны, густая шевелюра спряталась под надвинутой на лоб фуражкой. На груди – три медали и орден Красной Звезды. Георгий выглядел браво и сурово, и Косте невольно захотелось встать по стойке «смирно», что делать в голом виде было крайне глупо. Впрочем, злость почти сразу же перекрыла впечатление от внешнего вида наставника.

   - А, - рыкнул Денисов, вставая, - ты пришел?!

   - А что такое? – весело спросил Георгий, делая почти незаметный шажок назад. – Что это мы с утра такие недружелюбные?!

   - Думаешь, я не врежу орденоносцу?!

   - Ты из-за поводка расстроился, что ли?

   - Какой проницательный! Почему ты мне не сказал?!

   - Ну, - Георгий пожал плечами, - а если б сказал, ты бы остался?

   - Конечно нет!

   - Вот видишь? Какой резон было рассказывать? Ты бы сбежал, стал призраком…

   - Хватит мне рассказывать про призраков! – перебил его Костя. – Ты все придумал!

   - Сам увидишь как-нибудь, - Георгий загадочно блеснул глазами. – Костя, ты теперь можешь чувствовать свое тело, своего флинта… Это лучше, чем было.

   - И что? – мрачно вопросил Костя. – У меня появились какие-нибудь сверхспособности?

   - Пока что твоя единственная сверхспособность в том, что ты сверхкозел, - Георгий поднял руку навстречу рванувшемуся было к нему ученику. – Не торопись! Подраться мы всегда успеем, а твой флинт скоро уходит. Отправишься на улицу голым? Давай-ка попробуем одеться.

   Костя скрежетнул зубами, потом хмуро посмотрел на погоны наставника.

   - Ты был медиком?

   - Военный фельдшер, - Георгий чуть поправил фуражку и загнал под ремень складки гимнастерки. – Но отложим биографию на потом.

   - А как же медали? Ты сказал, в вашем мире нет металла?

   - А они и не металлические, просто кажутся такими. Теперь это только часть одежды, - наставник недобро сузил глаза, - но получал я их в свое время по-настоящему! Здесь хватает придурков, увешивающих себя наградами, которые им никто не вручал!

   - Ты погиб на войне?

   - Нет, в пятьдесят первом, - Георгий показал ему кулак, - и говорить с тобой на эту тему я не буду!

   - Но ты видел, как я умер!

   - Я видел много бесполезных вещей, - покойный фельдшер пожал плечами, потом улыбнулся и поманил его обеими руками. – Ох, ну я вижу, как же тебе не терпится! Давай! Пять минут – не больше!

   Костя дернулся было вперед, но тут же недовольно остановился.

   - Ну… не могу же я ударить ветерана просто так.

   - А-а, - Георгий понимающе кивнул, - ты, все ж таки, не совсем дошел? Нужен повод.

   Он быстро шагнул навстречу, его правая рука со сжатым кулаком взлетела в воздух, Костя в тот же момент развернулся, готовый блокировать удар, но Георгий вдруг с немыслимым проворством метнулся влево, тут же скользнул обратно, и Костя на развороте ощутил одновременно и сильный толчок в районе солнечного сплетения, и подсечку, отчего рухнул на диван

   препятствие, препятствие!

   Сопротивление воздуха мягко спружинило, чуть подбросив его. Костя осторожно потрогал ударенное место. Боли не было – иное ощущение, но тоже неприятное – как будто та часть тела, куда впечатался кулак наставника, попросту исчезла.

   - Это быстро пройдет, - произнес над ним голос Георгия, - я тебя не сильно ударил. Чем сильнее и больше тебя бьют, тем слабее ты становишься. Молодец, хорошо упал.

   - Не смешно, - пробормотал Костя, садясь. Георгий протянул руку и помог ему подняться.

   - А я и не смеюсь. Успел переключиться и упал на диван. Падать на твердую поверхность хуже – сильный удар об нее боли не принесет, но тоже отнимет немного сил. Скоро ты будешь переключаться автоматически, уже сам того не замечая. И научишься представлять не только наличие препятствия, но и его форму. Это помогает удержаться на узких, маленьких или просто неудобных предметах.

   - Как тебе вчера на кронштейне и карнизе?

   - Да, - Георгий ободряюще похлопал его по плечу. – У тебя неплохая реакция, но для этого мира ты пока слишком медленный. Ты пока еще по-старому ощущаешь свое тело. Ты привязан к физическим законам, к весу, к пределу своей гибкости, тебя тормозит вот это, - Георгий постучал себя пальцем по лбу. – Не думай о возможных последствиях для себя, думай только о том, что хочешь сделать. Ну-ка, попробуй еще раз. Только не трать время, думая обо мне, как о препятствии. Хранители друг для друга всегда осязаемы. Давай! Оставим пока удары, просто схвати меня за руку.

   Он чуть отступил, и Костя, сделав обманный рывок вправо, попытался сцапать Георгия за правое плечо, но тот, извернувшись, ужом проскользнул в свободное пространство между Костей и диваном, вновь уклонился от метнувшейся следом руки Денисова, и Костя смог только мазнуть пальцем по рукаву его гимнастерки. Подпрыгнув, Георгий оттолкнулся каблуками сапог от низкого выступа-полочки серванта, взлетел вверх и с удобством устроился на верхнем ребре приоткрытой дверцы.

   - Вот это да! – восхищенно сказал Костя, задрав голову. – Как ты это сделал?!

   - Научишься со временем, - заверил Георгий. – Станем тренироваться в свободное время, а если не будешь вести себя, как придурок, может и еще кто-нибудь тебе поможет.

   - Ты же сказал, что хранители не помогают друг другу.

   - Не помогают в драках, в обороне флинтов, а вот советом помочь вполне могут. Не забывай – они люди, к каждому нужен подход. Уж ты-то это должен знать, у тебя, вроде как, бизнес был, - Георгий спрыгнул с дверцы и одернул гимнастерку.

   - Значит, если я вывалюсь с девятого этажа, со мной не приключится ничего, кроме слабости? – Костя потер подбородок. – А если хранитель сломает мне руку или шею?.. он вообще может это сделать?

   - Вполне. Сломанная конечность просто перестанет действовать, и тебе нужно как следует выспаться рядом со своим флинтом, чтобы все восстановилось. Но учти – для этого вы оба должны спать. Если твой флинт будет бодрствовать, ты не получишь достаточно сил для восстановления, а если ты будешь не спать, то можешь забрать больше, чем нужно – восстановишься быстро, но флинт твой ослабеет. Во всем должен быть баланс. Проблема в том, что пока ты будешь спать, с флинтом может что-нибудь случиться, - Георгий развел руками. – Кости восстанавливаются, если они остаются при тебе. Так что если тебе опять снесет голову, это, увы…

   - Не напоминай! – вздрогнул Денисов.

   - Хранитель может умереть и от повреждений, и от сильных побоев. Удушение, без повреждения шеи, не так уж страшно, но ты можешь потерять очень много сил. Смертельные повреждения показываю сразу, - Георгий, сложив два пальца, почти одновременно ткнул не успевшего увернуться Костю в центр груди, в горло и в лоб. – Ранят во все три точки – тебе хана. В одну или две – можешь выжить, если успеешь добраться до своего флинта, а он будет в спящем состоянии. Тут «поводок» роли не играет – расстояние должно быть минимальным, вплоть до нескольких сантиметров. А умрет твой флинт – тебе тоже хана. А когда тебе хана, тебя возвращают в отстойник… извини, в Центр Ожидания, где ты, собственно, и пребывал от своего ухода до самой нашей встречи. Тебе повезло. Иногда там сидят годами.

   - Не помню я никакого Центра!

   - Естественно. Там не пребывают в сознании, представляю, какой бы тогда там был шум. Вот почему так важно быть рядом с ней, пока ты мало что умеешь. Ты хранишь ее, а она дает тебе жизнь, - Георгий кивнул на Аню, проворно соскребавшую с тарелки остатки завтрака. – Вот почему так важно присоединение. Это не только поводок и сплетение на духовном уровне. Это возможность нашего существования. Мы берем часть их жизненной силы, и скоро ты начнешь чувствовать, как это происходит. Крошечную часть, вреда им это не наносит, хотя бывали случаи, когда хранители наловчились брать больше, чем положено, и портили здоровье своих флинтов. Это, - Георгий выразительно покачал пальцем перед лицом Кости, - во-первых, идиотизм, а во-вторых, уголовное преступление, сразу спишут в абсолют!

   - Вот почему этот с синей бородой назвал вас вампирами?

   - Захарыч старый, напыщенный идиот! – буркнул Георгий. – У него другая форма существования, и он слишком задирает свой облезлый нос!

   - А…

   - Мне недосуг тут болтать обо всем сразу! – настроение Георгия внезапно испортилось. – Она уже заканчивает завтрак, будет собираться. Займемся внешним видом. Для этого нам нужно зеркало, иди сюда, твой поводок до этого места достанет.

   - А тебе, что ли, поводок не положен? Потому что ты доброволец?

   - Чем крепче будет становиться твоя эмоциональная и духовная связь со своим флинтом, тем длиннее будет становиться твой поводок. А однажды он просто исчезнет. Его не обманешь красивыми словами и спектаклем. Пока ты действительно не привяжешься к своему флинту и не начнешь хранить его по-настоящему, поводок никуда не денется.

   - Да как же я… - Костя красноречиво указал на Лемешеву, вновь дымившую сигаретой в своем кресле.

   - А вот это уже исключительно твоя проблема! В этом тебе никто не поможет!

   - Она страшная!

   - Она могла бы и вовсе оказаться мужиком! – раздраженно отрезал Георгий. – Вот почему нет никаких сексуальных потребностей! Нужно оценивать человека по его духовным качествам, а не по длине ног и форме носа. Нужно суметь увидеть в нем что-то… Вот например, ты любишь собак? Милые, веселые, забавные существа…

   - Я не люблю собак.

   - Ну, тогда я и не знаю, что тебе посоветовать!

   - Уж не хочешь ли ты сказать, что для хранителей их персоны – как домашние питомцы, - Костя, не представляя Георгия препятствием, осторожно прикоснулся пальцем к его плечу. – Можно я буду называть тебя Жорой?

   - Ладно.

   - А, может, Гошей?

   - Если ты хоть раз назовешь меня Гошей, то получишь в ухо! – пообещал наставник.

   - Может, мне тогда называть тебя Ростиславом?

   - Я сейчас пойду домой, а ты будешь сам разбираться со своими проблемами!

   - Жора, - примирительно сказал Костя, на сей раз легко ткнув пальцем в гимнастерку наставника чуть выше медалей.

   - Не смей меня трогать! – мрачно предупредил Георгий. В этот момент Аня пробежала мимо них, хлопая задниками тапочек. Костя, сосредоточенный на наставнике, пропустил этот момент, за что был немедленно наказан – его рвануло, швырнуло на пол и потащило в сторону кухни. Денисов проехал на спине метра два, остановился рядом с дверью ванной и, глядя в потолок, свирепо сказал:

   - Мне начинает это надоедать!

   - А ты не зевай! – Георгий хохотнул без всякого сочувствия. – Приноравливайся к своему флинту, наблюдай за ним… иначе я представляю себе твои перемещения по улице!

   - Я не хочу идти на улицу, - мрачно объявил Костя, поднимаясь.

   - Опаздываю, опаздываю!.. – Лемешева снова пробежала мимо него – на сей раз в спальню. Костя поспешно ринулся следом и остановился на пороге, глядя, как Аня роется в груде одежды на стуле.

   - Сейчас опять наденет на себя какое-нибудь отвратительное тряпье! – буркнул он. – Откуда такое невероятное отсутствие вкуса?! Она одевается, как пожилой дворник! Я, конечно, понимаю, что в ее фигуре особо подчеркивать нечего… там и фигуры-то нет, но, по крайней мере, у девчонки отличная грудь, ей нужно этим пользоваться! И господи боже, кто учил это чудо красить глаза? Она их не красит, она их закрашивает!

   - Ну так скажи ей об этом, - Георгий сделал в сторону суетящейся персоны приглашающий жест, и Костя посмотрел на него иронически.

   - Толку-то?!

   - Мы говорим им о том, что лучше… - голос наставника стал осенним. – По крайней мере, что лучше на наш взгляд. Мы говорим им… порой с утра до вечера, твердим одно и то же… и иногда они слышат нас. Большую часть решений люди принимают самостоятельно, но когда духовная связь между хранителем и его флинтом становится настоящей, крепкой, некоторые решения, соображения могут принадлежать и ему. Внезапная мысль, внутренний голос, интуиция… вот как в том мире называется наша работа. И это очень тяжелый труд, сам увидишь. Хочешь внести в ее жизнь яркие краски, хочешь помочь ей измениться – вперед, работай! Если ты будешь хотеть этого на самом деле, рано или поздно она тебя услышит. Если ты будешь достаточно настойчив, она не только услышит то, что ей следует сделать, но и решится на это. Посмотри на нее, - Георгий вздохнул. – Я плохо ее знаю, но мне кажется, твоя персона редко на что-то решается.

   - Скорее никогда!

   - Прекрасный вызов для сильного и упрямого хранителя, - Георгий ободряюще кивнул Денисову. – Но не забывай одного – твой флинт – это индивидуальность, отдельный человек. Флинт может быть невероятно бестолковым, но, все же, его следует уважать, хоть немного. Можно пытаться переделать его для его блага, но не следует пытаться переделать его в угоду своим вкусам. Флинты – не куклы. Их нельзя использовать!.. Итак, - голос Георгия резко изменился, став беспечно-веселым, - к зеркалу, мой юный ученик!

   Костя повернулся и настороженно посмотрел на зеркальный прямоугольник, висевший на стене напротив вешалки, потом пожал плечами.

   - Зачем?

   - Что? – Георгий подался вперед, изумленно заглянув ему в лицо. – Поверить не могу, ты здесь почти сутки и ни разу не глянул ни в одно зеркало?!

   - Для чего? Чтобы окончательно осознать свое…

   - Так, иди сюда! – наставник схватил его за плечо и подтолкнул к зеркалу. Костя уперся.

   - Я не хочу!

   - Иди! – Георгий толкнул его с такой силой, что Костя, едва удержав равновесие, оказался прямо напротив зеркала, на мгновение едва не сдержавшись, чтобы не закрыть лицо руками. Зачем ему смотреть на пустоту? Зачем…

   Но в зеркале не было пустоты. В зеркале был он, Константин Денисов, с непривычно испуганным и растерянным выражением лица. Все то же отражение, что он видел в зеркалах каждый день по многу раз. Разве что загар сошел с кожи, да уверенности в глазах не было. А так – все по-прежнему. Крепкое тренированное тело, взъерошенные волосы с легкой благородной проседью, короткий шрам на костяшке правой руки, небольшое родимое пятно на левом предплечье. Костя прикоснулся к своей щеке, и отражение в ответ сделало то же самое, озадаченно гримасничая.

   - Как я могу отражаться в зеркале? – он протянул было руку к серебристой поверхности, но тут же отдернул ее. – Ведь я умер!

   - Зеркала нельзя обмануть, - сказало отраженное лицо Георгия, выплывая из-за его плеча. – Зеркала всегда все видят, и им неважно, дух ты или состоишь из плоти и крови. Важно то, что ты в них смотришь. Другое дело, что они не всем показывают то, что они видят. Живые не увидят наших отражений. Так же, как и мы не можем видеть их отражений. Судя по выражению твоей физиономии, ты не заметил, что твой флинт не отражается в зеркале.

   - Я не ходил за ней по пятам! – огрызнулся Костя и наклонился к зеркалу, приглаживая волосы. – Сюрприз за сюрпризом!

   - Старайся не смотреть в зеркало, когда в него смотрится она. Конечно, - Георгий небрежно махнул рукой, - я сомневаюсь, что тебе когда-нибудь удастся установить настолько прочную связь с ней… но если вдруг каким-то чудом это произойдет, избегай подходить к зеркалу в такие моменты. Если ваши взгляды в зеркале пересекутся, зеркало это может запутать… пусть и на мгновение, но вместо своего лица флинт может увидеть твое. Сам понимаешь, его психику это не улучшит.

   - Так вот в чем суть крещенских гаданий?! – Костя, не сдержавшись, засмеялся. – А это жестоко, Жора! Девчушка узреет мое прекрасное лицо, но ей так и не суждено будет выйти за меня замуж!

   - К величайшему для нее счастью, я думаю, - Георгий дернул его, заставив выпрямиться. – Вначале возраст. Учти, он выбирается один раз – и его нельзя изменить до тех пор, пока не получишь следующего флинта. Так что советую подумать хорошенько.

   - Возраст?

   - На сколько лет ты хочешь выглядеть? Некоторые выбирают себе и детский возраст, так что если ты увидишь на улице хранителей-детишек, пусть тебя это не путает. Детей среди хранителей не бывает, до восемнадцати лет в хранители не назначают.

   - А что же происходит…

   - Мало времени!

   - Меня моя внешность вполне устраивает! – самодовольно заявил Денисов. – Или предлагаешь что-то улучшить?

   - Нельзя ничего улучшить. Или изменить. Можно лишь выбрать возраст. Ты не можешь стать голубоглазым блондином, если только в какой-то период своей жизни им не являлся. Ты не можешь обзавестись усами и бородой, если никогда их не носил. Устраняются лишь физические недостатки, которые могут помешать твоей работе или каким-нибудь образом вывести из душевного равновесия других хранителей. Но это происходит заранее, без твоего участия.

   - То есть, если б я родился без руки или без носа… Об этих эстетических нормах говорил Захарыч? Не очень-то это справедливо, знаешь ли! А если б я при жизни просто был уродливым – это что ж, и после смерти мучайся?!

   - Значит, ты предпочитаешь…

   - А если б я при жизни был карликом?

   - У меня нет знакомых карликов! – раздраженно отрезал Георгий. – Значит, предпочитаешь оставить этот возраст?

   - Почему нет? – Костя улыбнулся самому себе, потом согнул правую руку, напрягая мышцы. – По-моему, я прекрасно выгляжу! Если моя внешность и выведет кого-то из душевного равновесия, то совсем по другой причине.

   - Нарциссизм не способствует качеству работы.

   - Но способствует поднятию настроения.

   - Черт с тобой! Итак, одежда. Она может быть какой угодно – ты можешь надеть на себя хоть рыцарские латы. Конечно, они не будут железными, но выглядеть будут вполне правдоподобно, если ты правильно их представишь. Одежда находится на тебе до тех пор, пока ты находишься в сознании.

   - В смысле?

   - Заснешь – станешь опять голым. А снимешь ее – она исчезнет. Сложность одевания в том, что нужно четко представить себе каждую деталь, причем она должна находиться на нужном месте. Поэтому одеваться нужно перед зеркалом. И представлять нужно не просто вещь. Представлять нужно вещь на себе. Но не все сразу. Одну часть гардероба за другой. Одежда для тебя вполне материальна, но ощущать структуру ткани ты не сможешь. Просто будешь ощущать, что на тебе что-то надето.

   - Что-то я пока не очень понимаю, - признался Костя.

   - Вначале никто не понимает. Ты носишь трусы?

   - Что это еще за вопрос?!

   - Нормальный вопрос. Начинай с трусов. Посмотри в зеркало, вспомни, как ты в них выглядишь, как они на тебе сидят. А теперь закрой глаза, но мысленно продолжай смотреть в зеркало, продолжай себя видеть. Ощути их на себе, представь цвет, материю, постарайся представить каждый шов.

   Костя зажмурился и принялся усердно представлять на себе белье до тех пор, пока у него не начал заходить ум за разум. Он чувствовал себя невероятно глупо. Конечно, он помнил, как он выглядел в трусах… но представить это почему-то не получилось. Как и понять, в каких именно трусах он хочет себя представить. В голову полезла всякая чушь, с гардеробом вообще не связанная, кроме того вспомнился омерзительный галстук, в котором его похоронили, и Денисов начал стремительно свирепеть.

   - Давай-давай, - проскрипел рядом с ухом наставник, - давай, вроде, что-то получается! Думай!

   Костя сжал зубы так, что ему показалось, что они вот-вот раскрошатся, и внезапно ощутил, что стал менее голым. Ну, совсем-совсем слегка. На нем определенно появилось белье. Во всяком случае, в нужном месте. И в то же время что-то было не так.

   - Хм, - задумчиво произнес Георгий, - либо у тебя странный вкус в одежде, либо ты не понял, что я тебе тут втолковывал.

   После этого, судя по звукам, наставник сполз на пол и принялся хохотать.

   Впрочем, спереди это действительно походило на трусы. Во всяком случае, располагалось, где надо, и что надо поддерживало. Только было оно почему-то не трикотажным, а полиэтиленовым, с бесформенными вставками из черного кружева, а по центру протянулся миниатюрный светло-серый галстук, испещренный розовыми слониками. Костя изогнул шею, заглядывая себе за спину, потом потрясенно повернулся. С тыла трусы присутствовали лишь сверху и снизу, посередине же были щедро открыты для обозрения денисовские полупопия.

   - Е! – выдохнул Костя. – Это… Я вообще не это представлял! Это что еще за гейский наряд?! Это ты сделал?!

   - Что? Нет, - Георгий, сидевший привалившись к стене, протестующе замахал ладонями. – Каждый одевается самостоятельно. И вообще для первого раза очень неплохо.

   Сделав это заявление, наставник повалился на пол в новом приступе хохота. Костя в бешенстве попытался содрать с себя столь оригинальный наряд, но Георгий, извиваясь на линолеуме, все же сумел выговорить:

   - Не, не, оставь, времени нет другое делать! Да кто увидит?! Дальше давай – носки, ботинки, брюки… Или попроще – халат или, я не знаю, хоть полотенце, как у меня вчера! Совсем голым ходить не принято, да ты и не захочешь, а? А так не смотри, что зима на дворе. У нас многие не по сезону одеваются.

   Костя издал глухое рычание, одним глазом заглянул в спальню, где Аня уже натягивала на себя джинсы, вернулся к зеркалу и зажмурился в отчаянной попытке представить на себе еще что-нибудь. Но как назло он, человек, всегда тщательно следивший за своим гардеробом, прекрасно разбиравшийся в одежде и почти через день покупавший себе что-нибудь новенькое, не мог сейчас представить на себе ни одной, даже самой простенькой, незатейливой вещички. Ему представлялись его гардеробы с костюмами и галстуками, внушительных размеров обувной шкаф вместе с содержимым, просто груда одежды, сваленная на кровати, но что-то отдельное, конкретное, никак не появлялось в голове.

   Наконец он кое-как представил себе носки. Они практически удались, во всяком случае, были больше похожи на носки, чем трусы – на трусы. Только один получился длиннее другого, причем ядовито-зеленого цвета, тогда как другой был нежно-кремовым, в мелкий рубчик.

   - Пошевеливайся! – подгонял Георгий, к этому времени успевший вновь занять вертикальное положение. – Времени нет, она уже причесывается! Представляй уже какие-нибудь штаны! Или килт! Вечером потренируешься.

   - Под руку не говори! – огрызнулся Костя, пытавшийся представить на себе хоть какие-нибудь брюки. – Или под что там… не мешай, короче! Елки, журнал бы хоть какой дали! Для начинающих разве не положено?!

   - А кто мне недавно толковал про Армани с этим… как его… Боллини? Я-то думал, ты спец!

   - Черт! – Костя приоткрыл один глаз. – Может, я твою форму представлю, она хоть перед глазами…

   - Я те представлю! – Георгий показал ему кулак. – Нечего советскую форму позорить, а то ты сейчас и туда гламура своего понавтыкаешь, не зря у тебя трусы с кружавчиками!

   - Да пошел ты! – в отчаянье сказал Костя, снова закрывая глаза. В его голове довольно смутно начали вырисовываться брюки, которые были на нем в последний вечер. Проще простого – свободные по всей длине, с защипом, темно-синий меланж… Хотя вообще-то это брюки от костюма, пиджак он оставил на работе… Нет, бросил в машину после. Самый обычный костюм, ничего такого. Пиджак свободный, однобортный… а чего он его не надел… кажется, что-то там было с рукавом. Рубашка… что-нибудь обыденное, в вертикальную полоску… серую… это чудо сейчас наверняка опять наденет на себя какой-нибудь мешок до пола… не отвлекаться… и при чем тут рубашка, с брюками разберись! Итак, защипы, темно-синий меланж… может, лучше сделать рубашку с бледно-голубой полосой… и ярко-синий с искрой боссовский галстук…

   - Ух ты, - восхищенно сказал Георгий, - это чего такое?!

   Судя по его голосу, на Косте образовалось нечто из ряда вон выходящее, и открывать глаза ему тут же расхотелось. А раздеться вполне можно и с закрытыми глазами. К чему унижать свое достоинство, разглядывая мужественного Константина Денисова в каких-нибудь рюшечках и бантиках или вовсе в драпировке из рыболовной сети? Все же он приоткрыл глаза, посмотрел, после чего тихо сказал:

   - Я на улицу не пойду.

   - Да кто ж тебя спрашивает?! – веселился наставник, и в этот момент, как назло, персона, уже полностью готовая и выглядящая ничуть не лучше, чем вчера, вышла в прихожую и деловито принялась натягивать сапоги.

   - Эй, эй! – в панике воскликнул Костя, снова покосившись на свое отражение. То, что взглянуло на него из зеркала, превзошло все его ожидания. Он был облачен в некий балахон без рукавов, сильно расклешенный книзу и плиссированный по всей длине. Балахон состоял из лоскутов темной костюмной, ярко-синей шелковой и светлой в полоску тканей разных размеров, сшитых друг с другом в абсолютном беспорядке. С левой стороны на подоле почему-то красовались два рубашечных манжета. Костя повернулся, отчего его наряд привольно колыхнулся, и узрел на своей спине змейку чудовищной «молнии», шириной почти с ладонь. Балахон доходил ему до щиколоток, и из-под лоскутного подола кокетливо выглядывали зеленый и кремовый носки. В этом наряде Константин Денисов нисколько не походил на Константина Денисова. Больше всего он походил на какую-то жуткую самоварную куклу.

   - Я ж тебе говорил, что каждую вещь нужно представлять отдельно, - пожурил Георгий не своим, тонким птичьим голосом. – Конечно у тебя получилось месиво! Но ты не расстраивайся – с первого раза ни у кого не получается что-то путное… Эй, эй! – он схватил за руку Костю, уже вознамерившегося содрать с себя созданную им одежу. – Иди уж так… Снимешь – и все увидят твои трусы!

   - Уж не знаю, что и хуже! – Костя попытался вырваться. В этот момент Аня застегнула свой пуховик и решительно двинулась к двери. – Эй, стой! Куда?!

   - В самом деле, не идти же тебе голым? – Георгий подтолкнул его следом.

   - Голый я всяко лучше выгляжу, чем в этом!.. А ботинки?!

   - До следующего раза! – Георгий наклонился, и Костя только сейчас заметил, что в углу возле двери свалены какие-то вещи. Ему в глаза сразу же бросилось весло – самое обыкновенное деревянное лодочное весло, с наполовину срезанной рукояткой. Срез был остро заточен, а на лопасти с правой стороны тянулось несколько трещин. Весло выглядело и смешно, и грозно одновременно, но прежде чем Костя успел поинтересоваться, на кой черт оно сдалось покойному фельдшеру, Георгий сунул ему в одну руку брезентовый собачий поводок без карабина и заклепок, а в другую – банальную скалку, всю сплошь в щербинках, словно этой скалкой кого-то усердно охаживали в течение нескольких месяцев.

   - Какого… - успел сказать Костя, машинально приняв нелепые предметы, и тут его уверенно рвануло к двери. Внезапно Денисову пришло в голову, что если он представит дверь препятствием, то ему удастся остаться дома, но Георгий, влет раскусивший его замысел, быстро произнес:

    - И не вздумай – только зря головой долбанешься!

   не препятствие, не препятствие

   Костю вынесло на лестничную площадку, и он попытался было ухватиться за перила, чтобы содрать с себя кошмарный наряд

   лучше уж и в самом деле голым, чем таким посмешищем

   но его тут же потянуло к лестнице. Персона уже топала сапогами по нижним ступенькам, от подъездной двери ее отделяло всего ничего, а там, за подъездной дверью…

   Господи, что ж там теперь?!

   - Извини, это пока все, что мне удалось достать, - Георгий кивнул на врученные им вещи, забрасывая на плечо моток толстой веревки и небрежно помахивая веслом. – Да и те тебе вряд ли сегодня пригодятся – ты большей частью будешь по сторонам глазеть! Первый день – самый опасный!

   - Зачем мне поводок и скалка?! Эта баба – повар в кинологическом центре?!

   - Это твое оружие, болван! И запомни – предметы нашего мира сквозь предметы их мира не проваливаются, в отличие от нас.

   Костя хотел было расхохотаться, но тут, шагнув с последней ступеньки, почти по щиколотку погрузился в сигареты, которые покрывали площадку первого этажа толстым слоем. Местами сигаретный ковер был смят, местами взрыт, у стен же громоздились совершенно нетронутые сигаретные барханы.

   - Елки! – с отвращением сказал Георгий. – Да тут не убирали месяцев шесть! И что за уроды у вас тут в подъезде дымят?!

   У нас!

   Ошеломленный Денисов никак не успел отреагировать на эту фразу – его уже тащило к железной двери. Он успел только заметить, что у сигарет нет фильтров, и они имеют ту же размытую призрачность очертаний, что и сигареты в пепельнице Ани, а потом спешащая на работу персона вытащила его в тусклое зимнее утро нового мира.

***

Снега не было, но, судя по подмерзшей земле и ледяных оконцам в выбоинах тротуара, погода стояла холодная. Вокруг остатков скамейки ковыляли хмурые голуби. На иглах кривобоких сосенок остро серебрился иней. По разбитой дворовой дорожке брел куда-то облезлый кот, хромая на заднюю лапу и отчаянно зевая, и большая стая дворняг, ежащаяся и скребущаяся под старой черешней недалеко от мусорных баков, поглядывала на него с задумчивым раздражением. Ветер привольно гонял взад-вперед по двору полиэтиленовые пакеты и смятые флаеры супермаркетов, по-летнему зеленые, несмотря на декабрь, кленовые и акациевые листья, птичьи перья, собачью шерсть, чей-то прозрачный лиловый шарфик, создавая из всего этого настоящую метель – метель призрачных вещей, пеплом покинувших мир живых, но и в новом денисовском мире так же покорно взлетающих на ладонях неспокойной воздушной стихии. А мимо подъезда, только что выпустившего в утро персону Анну Лемешеву, ее взбешенного хранителя и его чрезвычайно веселого наставника, неспешно шла какая-то женщина. Женщине было лет пятьдесят, в одной руке она держала пузатый пакет, а в другой – поводок, на конце которого суетливо перебирал лапками-спичками пинчер, облаченный в вязаный комбинезончик. На правом же плече женщины, забросив ногу на ногу, преспокойно восседал серьезный усатый господин в серебристом костюме-тройке, сверкающих туфлях и мягкой фетровой шляпе, надвинутой на одну бровь. За спиной господина на веревочных креплениях болтался самый обыкновенный древесный сук длиной с полруки, что несколько перекашивало его элегантный внешний вид. Господин читал газету, что-то бормоча себе под нос. Заметив потрясенный Костин взгляд, он поднял голову и неприветливо сказал:

   - На что ты уставился?!

   - Да я… - обалдело начал было Денисов, но тут из-за угла дома, хихикая, болтая и вовсю дымя тонкими сигаретками выскочили две юные, легкомысленно одетые особы. На плече каждой восседало по одной, не менее юной и не менее легкомысленно одетой особе, которые также болтали и дымили сигаретками. Хранительницы – он понял это сразу же, хотя и не знал, откуда у него взялось это понимание. И девчонки, и серьезный господин – все они были хранителями. Внешне они ничем не отличались от хранимых персон – и все же были другими. Костя просто это знал. И вовсе не потому, что они так ловко ехали верхом на своих персонах, что уже само по себе было крайне странно.

   - Ой, - звонко сказала белобрысая хранительница, узрев Костю, - какой смешной! Гляди-ка, Дусь, еще один малек! Первый день, а?!

   - Кого это ты изображаешь?! – поинтересовалась ее подружка. – Ансамбль песни и пляски нетрадиционных меньшинств?!

   - Слушайте, - Костя, слишком ошеломленный увиденным, пропустил первые насмешки мимо ушей, - а как это вы так… не падаете?

   - Ой, да вот как-то так… прям не знаем… само собой получается! – Дуся блеснула крепкими зубами. – Просто мистика какая-то!

   - А ну брысь отсюда! – прикрикнул на них Георгий. – Уважение имейте к человеку! Будто сами мальками не были!

   Подружки залились беззаботным хохотом, после чего Дуся свесилась с плеча своей персоны, глянув на ее запястье, и всплеснула руками.

   - Без двадцати девять! – она склонилась к уху своей персоны и заверещала: - Опаздываем в колледж! Опаздываем в колледж!

   - Опаздываем-опаздываем! – подхватила ее крик подружка, припав к ушной раковине своей хранимой. – Будет как в прошлый раз! Бегом-бегом, опаздываем!

   - Блин! – сказала персона Дуси, глянув на часы. – Уже без двадцати девять! Светка, бегом, а то у Деменевой опять истерика будет!..

   Окончание диалога Костя не дослушал – позабытый поводок рванул его, он, взмахнув руками и выронив все, что держал, полетел спиной вперед и чуть не врезался в какого-то мальчишку – вернее врезался бы, если б неожиданно возникший перед ним человек не оттолкнул его, так что Костя изменил траекторию и, пролетев сквозь сосну, шмякнулся на землю. Балахон завернулся ему на голову, Костя забарахтался, пытаясь высвободиться, и в таком положении его протащило еще несколько метров, прежде чем Георгий вздернул его на ноги.

   - И как мне работать в таких условиях?! – прошипел Костя, свирепо одергивая свой наряд.

   - Как всем! – Георгий сунул ему обратно поводок и скалку. – Вот это в руках держать надо! Мне стоило больших трудов все это достать! А ты, - он обернулся к хранителю мальчишки, уже удалявшемуся бодрым шагом, - чего руками размахался?! Ничего б твоему флинту не сделалось!

   - Почем мне знать, что у этого придурка на уме?! – огрызнулся тот. Только сейчас Костя, теперь пытавшийся идти спиной вперед, чтобы и не упасть, и не упустить ничего из вида, смог оценить его наряд – высокий черный цилиндр, черный смокинг и черная, развевающаяся на ветру крылатка.

   - Господи, - изумился Денисов, - прямо какой-то граф Дракула!

   - Придержи язык! – сурово велел «граф». – А ты, Андреич, приглядывай за своим олухом! И пусть скажет спасибо, что я ему, - он погрозил Косте чем-то, определенно похожим на ручку лопаты, - не приложил как следует!

   Костя хотел было ответить, но Георгий поспешно зажал ему рот ладонью.

   - Пока ты ничего не умеешь, учись себя сдерживать! – пророкотал он. – Киселев – хранитель очень сильный, враз тебя может раскатать!.. Кстати, до восемьдесят девятого один из старейших судостроительных возглавлял!

   Тут Костю снова рвануло – пытаясь смотреть во все стороны сразу, он никак не мог примериться к длине поводка, да и вовсе забывал про него каждую секунду. На этот раз он устоял на ногах и теперь следовал за своей персоной боком, крутя головой туда-сюда – и повсюду вокруг него спешил на работу утренний люд, и вместе с ними спешили их хранители. Они шли перед своими персонами и позади них, они восседали у них на плечах, они что-то шептали им на ухо или болтали друг с другом, одетые невероятно разнообразно – от обыденных костюмов и домашних халатов до платьев с кринолинами и римских тог. Очень быстро Денисову стало казаться, что он идет не по улице, а по бесконечной театральной сцене, на которой разворачивается некое масштабное гротескное действо. Многие хранители фыркали при виде его облачения, но большинство, кстати, вовсе не обращали на него внимания. Не удивительно – по сравнению с иными Костя был одет довольно тускло и даже обыкновенно.

   Сама улица тоже выглядела иначе – и дело тут было не в том, что этот район Косте был практически незнаком. Дома – самые обычные пятиэтажки – словно раздались вширь, балконы казались тяжелыми массивными сооружениями, подъездные двери – воротами. За окнами постоянно мелькали какие-то тени, скользили они и во дворах – многие очертаний и размеров совершенно нечеловеческих и уж точно не привычных денисовскому глазу, но они мелькали так быстро, что рассмотреть их толком Костя не успевал. Мусора стало гораздо больше – в основном, за счет сигарет – таких же, как Костя видел в подъезде. Наверное, их следовало называть призрачными сигаретами. Они привольно валялись на асфальте целыми россыпями, а вокруг скамеек громоздились самые настоящие сигаретные сугробы. Все без исключения сигареты были без фильтра, и на немедленно возникший у Кости вопрос Георгий недоуменно приподнял брови.

   - Так фильтры же обычно не сгорают. Фильтры достаются флинтам-мусорщикам, а нам – только это. Вот почему так трудно бывает найти какой-то нормальный предмет для самообороны – здесь все в кострах сгорает не полностью, и часто приходится довольствоваться всякими огрызками, да и те охраняют. Костры всегда охраняют… но можно договориться. А на мусоросжигательный просто так не попадешь, флинта же своего нельзя бросать. Туда только мусорщики ходят. Но мусорщики выносят мусор из города, а не вносят его… так что, это уж как договоришься.

   - Не хочешь ли ты сказать, что иметь сучья, скалки и веревки запрещено этим вашим законом?

   - Ну, не то чтобы это было можно, - обтекаемо ответил Георгий, - но и не так, чтоб уж прям вообще нельзя. Конечно, все с собой их таскают, только перед времянщиками особо ими не размахивают… Ну, времянщиков ты сразу узнаешь, как увидишь. То есть, службу Временной защиты. Временное сопровождение. Они же – местные менты и охранники, можно сказать. А вот стекло запрещено – говорю сразу, но его и фиг достанешь – редкость, да и дорого.

   - А сигареты… как же? Ведь пепел летит во все стороны, откуда же…

   - Не спрашивай меня о том, чего я не понимаю! – отрезал наставник.

   - А та девчонка… она ведь курила! Мы можем курить?!

   - Можем, - Георгий пожал плечами. – И я курю. Не знаю, какими были эти ощущения при жизни… но, в принципе, мне процесс нравится. Только сигареты здесь, - он повел рукой вокруг себя. – Можешь подбирать, если не брезгуешь. Я-то привык… - в доказательство своим словам наставник наклонился, подхватил сигарету с бордюра и, сделав приветственный жест какому-то хранителю в кимоно, шагнул навстречу его персоне, дымившей сигаретой, сунул свою в облачко сизого дыма, и из ее кончика немедленно потянулся дымок – бледный, с проскакивающими в нем белыми всполохами. Человек в кимоно кивнул, зевнул и свернулся на плечах своей персоны, словно меховая горжетка.

   - От огня прикуривать бесполезно, - сообщил вернувшийся наставник. – Только от их дыма. А собственного огня у нас тут нет… так, тление одно.

   - Флинты… - Костя усмехнулся, с отвращением покосившись на сигарету наставника. – Так вот почему? Из-за того, что вы у них на плечах, как попугаи? Но разве попугай сидел не на плече у Джона Сильвера?

   - Но ведь это же был попугай Флинта, - Георгий отмахнулся. – Слушай, кто-то когда-то сказанул, вот и прижилось. Вон в одном родственном государстве их вообще чучиками называют – не больно-то красиво! А вот, кстати, и мой флинт, - он кивнул на вышедшего из-за угла дома сонного мальчишку лет четырнадцати, длинного и тощего. Мешковатые джинсы и свободная куртка сидели на нем так, что казалось, будто они двигаются отдельно от своего хозяина. Мальчишка шел, загребая ногами, и смотрел в основном на дисплей своего телефона. – Праправнук, Никитка.

   - Ага, - сдержанно сказал Костя, скептически обозрев праправнука. – Повезло ему.

   - То, что он болван, я и без тебя знаю, - заметил Георгий. – Вспомни себя в его возрасте!

   - Я, между прочим…

   - Я сказал, вспомни. Я не просил мне это рассказывать… Ты, кстати, ничего не забыл? - Георгий пихнул его в бок, и Костя, провожавший зачарованным взглядом кативший мимо красный «пежо», на крыше которого, закинув ногу на ногу, безмятежно возлежал какой-то хранитель, недоуменно обернулся. – Где твой флинт?

   Костя, только сейчас вспомнивший о существовании Лемешевой, поспешно отыскал глазами рыжий пуховик – Аня, ссутулившись, шла впереди, и он ткнул пальцем в этом направлении.

   - Там!

   - Так почему она там, а ты здесь плетешься?! А ну ходу!

   - Да что с ней…- тут Костя, ойкнув, высоко подпрыгнул – какое-то существо, размером со спаниеля, выметнулось из придорожных кустов и бросилось прямо ему под ноги. Денисов приземлился на асфальт и потрясенно обернулся. Существо уже было метрах в пяти от него, уютно устроившись прямо посередине дворовой трассы. Существо выглядело абсолютно нелепо. Больше всего оно напоминало некоего волосатого осьминога – большая пушистая голова с немигающими круглыми глазами и непрерывно извивающиеся конечности, покрытые густой палевой шерстью. Рта существа видно не было, но судя по лепечуще-воркующим звукам, исходящим от мехового осьминога, рот у него все-таки имелся.

   - Эт-то… - Костя вытянул руку, его дернуло, и он снова пошел задом-наперед, - это…

   - А-а, - небрежно бросил Георгий, - это дорожник. Не обращай на него внимания. Флинты ему неинтересны – только их машины, а у твоей машины нет. Так-то они безвредные, если их не раздражать – просто очень странные.

   - Дорожник?

   - Ну да. В доме домовик живет, на дороге дорожник. Дух дороги. У каждой дороги есть свои духи. Они вроде санитаров – согнанными порождениями питаются. Вот помнишь вчерашнюю падалку в ванной? Вполне возможно, что она как удрала, могла дорожнику попасться. Кстати, дорожники и домовики друг друга терпеть не могут.

   Костя вновь понял, что ничего не понимает. Несмотря на то, что по словам Георгия его персоне могли грозить всякие невероятные опасности, он не мог оторвать глаз от медленно удаляющегося лохматого существа. Дорожник, несмотря на огромные щенячьи глаза, не выглядел таким уж безобидным. Но выглядел совершенно невероятным. И пока Костя смотрел на него, дорожник, словно для того чтобы усилить эффект произведенного впечатления, подпрыгнул и, ловко перебирая конечностями, словно катясь, преодолел несколько метров – прямо навстречу мчащейся на него «БМВ». Костя невольно зажмурился, ожидая удара, но удара так и не услышал. Открыв глаза, он увидел проезжающую мимо машину, и совершенно невредимого дорожника, который, уцепившись двумя лохматыми щупальцами за ее задний бампер, с громким восторженным урчанием летел за ней по воздуху, и его свободные щупальца лихо трепетали на ветру. Теперь дорожник походил на волосатого воздушного змея. Хранитель водителя, высунувшись в окошко, сердито кричал:

   - Кыш-брысь отсюда! Отцепись!

   - Автомобили совсем дорожников испортили, - заметил Георгий. – Теперь только и знают, что кататься!

   - Мне казалось, - Костя проводил взглядом машину вместе с развевающимся за ней дорожником, - что духи выглядят… погуманоидней.

   - Какие дороги, такие и духи! – буркнул наставник, затягиваясь сигаретой. – Я сказал, шагу прибавь! За флинтом смотри! И оружие не потеряй! Ты учти, сынок, я с тобой только до твоей остановки, дальше будешь сам разбираться!.. Осторожней!

   Денисов, засмотревшийся на хранительницу в парео, ехавшую на плече своей персоны с противоположной стороны дороги, отскочил в самый последний момент, чуть не врезавшись в здоровенного бородатого хранителя, который вышагивал рядом со своей персоной – плешивым старичком желчного вида. Хранитель был облачен в длинный кожаный плащ и выглядел довольно устрашающе, но не он заинтересовал Костю, а разномастная кошачья стая, шествовавшая за старичком и вокруг него. Кошки перебирали лапами величаво и удивительно слаженно, и на Костю все, как одна, посмотрели с откровенным подозрением.

   А кошки-то, между прочим, тоже неживые!

   Еще хранители?! Что за ерунда?!

   - Доброе утро, Жор, - бородач, притормозив, пожал руку Георгию и небрежно глянул на Костю. – Малька дали?

   - Ну, - Георгий посмотрел на ученика так, словно только сейчас обнаружил его присутствие. – Что, уволил он Тимофеева?

   - Представляешь, нет! – бородач свирепо кивнул на свою персону. – Вторую неделю уж ему талдычу – хоть раз бы услышал! Уж думаю – не…

   В этот момент поводок, натянувшись, не дал Косте возможность поучаствовать в диалоге, и он припустил за Лемешевой

   своим флинтом

   беспрерывно озираясь и держа наготове скалку и поводок, хотя испытывал большое желание спрятать их за спину. Он пытался смотреть на все сразу, но это было невозможно. Тихая спокойная улочка с обычной двухполосной дорогой справа и рядом жилых домов с неряшливыми палисадниками слева – при жизни Костя вообще не углядел бы в ней вообще ничего интересного – но сейчас даже здесь он чуть ли ни каждую секунду изумленно приоткрывал рот. Хранители, еще хранители – хранители повсюду, и многие из них вовсе не выглядели такими уж сосредоточенными на своих флинтах, во всяком случае, они явно не дышали в затылки своим персонам. Юная особа в легкомысленной ночной рубашке в одиночестве сидела на балконных перилах и болтала ногами над палисадником. Какой-то парень, пристроившись на тонкой ветке у самой верхушки акации, сонно обзирал окрестности. Мужичок в спортивном костюме бежал по троллейбусной линии так беспечно, словно под его ногами была широкая дорожка, и прыгал с провода на провод с ловкостью, о которой самый искусный эквилибрист мог бы только мечтать. Хранитель, чей наряд в точности воспроизводил рабочий костюм Индианы Джонса, нервной походкой шел рядом с мальчишкой лет десяти, беспрестанно озираясь и то и дело суя мальчишке под нос сжатый кулак, которого тот, разумеется, не замечал. Две женщины средних лет яростно препирались посреди тротуара, а рядом их хранительницы в шикарных вечерних платьях азартно таскали друг друга за волосы. Проехал пассажирский автобус, на крыше которого с обыденным видом восседало с полтора десятка человек, а в противоположную сторону прокатила «Волга», на капоте которой в позе «лотоса» невозмутимо сидела барышня в открытом купальнике с золотистыми цепочками вместо бретелек и широкими браслетами на запястьях. Наряд же другой барышни, уютно устроившейся на плече прошмыгнувшего мимо Кости индивидуума, состоял только из ножных браслетов и кольчужных плавок. Барышня Денисову дерзко подмигнула и сказала:

   - Челюсть потеряешь, малек!

   Ответить Костя не успел – «поводок» натянулся, и он, ругнувшись, кинулся за Аней. К счастью, та почти сразу же остановилась у сигаретного ларька, и Костя смог осматриваться без помех. Его взгляд сразу же упал на молодого взъерошенного хранителя в джинсах и майке, который, бормоча ругательства, колотил самой обычной разделочной доской с ручкой какое-то бесформенное крылатое существо размером с кошку. Существо извивалось и затухающе верещало, подергиваясь сизым дымом, густеющим с каждым ударом доски. Двое хранителей, сидевших на плечах своих персон, разговаривавших неподалеку, смотрели на происходящее с праздным интересом, а в метре от места действия стоял паренек и самозабвенно болтал по сотовому. Костя сделал вывод, что паренек – персона хранителя с доской, и не смог удержаться от вопроса:

   - А что это ты делаешь?

   - Отвали! – невежливо отозвался хранитель, не прекращая избиения.

   Костя, при жизни уже приложивший бы ответившего за такую дерзость, при смерти решил пока не обижаться.

   - Так это… может помочь?

   Он удостоился короткого удивленного взгляда, после чего хранитель вернулся к своему занятию.

   - Новенький, что ли? Занимайся своими делами!

   - Мое дело все равно за сигаретами стоит.

   Хранитель, не ответив, еще раз припечатал существо доской, и то полностью окуталось дымом. Раздался громкий хлюпающий звук, дым стремительно втянулся в асфальт, и хранитель встал, удовлетворенно глядя на опустевший тротуар.

   - Падалка? – осторожно поинтересовался Костя, невольно крепче сжимая в пальцах скалку. Хранитель глянул на него не без презрения.

   - Ты что – падалку от мрачняги отличить не можешь?!

   - Нет, - честно ответил Денисов, - я первый день. А что такое…

   - Вы посмотрите – вместо того, чтоб за флинтом глядеть, он уже языком чешет! – воскликнул Георгий, возникая позади ученика так внезапно, что Костя чуть не подпрыгнул.

   - Да она сигареты покупает, что с ней сделается!

   - Дурак, - приветливо сказал парень с доской, часто моргая близко посаженными глазами, - ты ж не знаешь, кто в том ларьке сидит!

   - А что – Юлька сегодня?! – отчего-то всполошился Георгий и зыркнул сквозь ларечное стекло на продавщицу, которая, по мнению Кости, выглядела совершенно обыкновенно. Самая обычная тетка лет сорока с избытком макияжа на лице, подчеркивавшим его унылое выражение. Оружия при ней не наблюдалось, пена изо рта не шла, и было непонятно, отчего наставник отреагировал так, будто в ларьке притаился кровожадный маньяк.

   - Юлька! – буркнул собеседник. – Уже с утра моего флинта мрачнягой наградила! Повезло – с лету сшиб, а то иногда несколько дней не сгонишь падлу! Никак не могу своего отучить в этот ларек таскаться!

   - А что такое… - снова начал было Костя, но Георгий пихнул его в плечо, одновременно поднимая для удара руку со своим нелепым укороченным веслом.

   - Заткнись и приготовься! Сейчас появится!

   Парень с доской предусмотрительно отскочил, и Костя, недоуменно пожав плечами, вытянул руки, посмотрел на скалку в одной руке, на поводок в другой, после чего, перекинув поводок через плечо, обеими руками занес скалку так, словно готовился к подаче. Лемешева встала на освободившееся место перед окошком, согнулась и что-то забубнила унылой продавщице.

   - Кстати, я Вася, - зачем-то сообщил хранитель с доской.

   - Флинта ты не заденешь, так что особо не примеряйся, - свистящим шепотом посоветовал наставник. – Они обычно на голову прыгают. Вот, вот… смотри!

   Персона выпрямилась, держа в руке пачку сигарет, и отошла от ларька, пряча пачку в сумку. Костя окатил взглядом нисколько не видоизменившийся рыжий пуховик, который венчала шляпа-миска, и тоже выпрямился, опуская руку.

   - Смотреть на что?

   - Повезло, - заметил хранитель-Вася, похлопывая ладонью по доске. – Юлька за смену до трети района мрачнягами награждает! Ну, успехов!

   Поводок уже натягивался, и Денисов, успев только прощально махнуть скалкой, бросился за Аней и Георгием, на развороте чуть не налетев на десятилетнюю девчушку в школьной форме годов восьмидесятых, вприпрыжку шедшую рядом со взрослой девицей готического вида и небрежно помахивающую ножкой от кухонного стола. На денисовский маневр девчушка отреагировала неожиданным басом:

   - Куда прешь, раззява?!

   - Цыц, малявка! – небрежно ответил Костя, и в следующий момент только рывок натянувшегося поводка спас его от удара столовой ножкой по ребрам. Костя под издевательское малолетнее хихиканье кубарем покатился по асфальту, тут же вскочил и, пробежав несколько метров, пожаловался Георгию:

   - Ну и воспитание у здешней молодежи!

   - Какая молодежь?! – фыркнул наставник. – Это Светка Чеканова из двадцать первого, она лишь самую малость младше меня! Я ж тебе говорил, детей тут нет!

   - Что такое мрачняга? – наконец-то довел вопрос до конца Денисов. – Еще одно порождение?

   - Проклятие уныния. Создает беспричинное плохое настроение.

   - Всего-то! – удивился Костя. – Так чего из-за них суетиться? Мы же отвечаем за жизнь своих флинтов, что нам за дело, в каком настроении они при этом пребывают?!

   - Сильная мрачняга, если ее не согнать, может довести флинта до самоубийства, - внушительно пояснил Георгий. – А Юлькины мрачняги очень сильные.

   - Одно другого лучше! – с досадой буркнул Костя. – А не проще ли эту Юльку удавить?

   - Порождающую-то?! Ха-ха! Не говоря уж о том, что это невероятно неэтично, ее хранительница тебя и близко не подпустит. И мрачняги тут ей в защиту будут. Прихлопнет тебя – и забудет! И никто не узнает, разве что на подытоживании… впрочем это все равно никому не будет интересно.

   - Погоди, хочешь сказать, если меня убьют, никто не станет…

   - Уход хранителя с должности не расследуется, если, конечно, это не связано с какими-то сверхособыми обстоятельствами, степень особенности которых определяют департаменты, - пояснил наставник. – Проще говоря – всем плевать!

    - Блеск! – Костя даже притормозил. – Этот мир нравится мне все меньше… И все же, это неплохая идея… В конце концов, какие-то там мрачняги или как их…

    - Полагаешь, ты первый до этого додумался?! Сынок, эта твоя идея – все равно, что лезть голыми руками в осиное гнездо!

   - Подумаешь, получу депрессию!

   - Это флинты получают от мрачняг депрессию. А хранитель может от них получить с десяток переломанных костей!

   - Они настолько опасны? – поразился Денисов.

   - Я после одной несколько дней восстанавливался!

   - Елки! – Костя оглянулся на уплывающий обшарпанный сигаретный ларек. – Надеюсь, этот Вася забыл, что я предлагал ему помочь.

   Что-то клубящееся и извивающееся, со множеством ног стремительно промелькнуло перед ними и скрылось в придорожных кустах, но судя по тому, что Георгий даже бровью не повел, никакой опасности оно не представляло. Внук наставника бодро вышагивал впереди, Костина персона еле-еле тащилась следом, дымя на ходу сигаретой и выглядя жалко даже со спины. Денисов невольно передернул плечами. Даже такие злобные, глазливые создания, как сигаретная продавщица, похоже, не имеют никаких претензий к столь унылым существам, как Аня Лемешева. Им не за что зацепиться, не к чему придраться, нечему позавидовать. Они даже могут ее пожалеть. С одной стороны, ну и персона ему досталась! С другой, впрочем, значит работы будет меньше, чем у других. Вероятно, вчерашняя падалка была лишь случайностью.

   По дороге на угрожающей скорости прогрохотал маршрутный автобус, за которым трепетал еще один дорожник, поменьше. Следом промчалась белая «импреза», на крыше которой, чуть пригнувшись и подняв правую руку, стоял мрачного вида хранитель в спортивном костюме. Костя невольно восхитился:

   - Во дает!

   - В нашем городе существует негласная договоренность… - Георгий вдруг прыгнул вперед, к своему правнуку, и резко взмахнул веслом, отбив какое-то небольшое, с голубя, существо, появившееся совершенно из ниоткуда и уже опускавшееся на тощее плечо подростка, бодро хлопая пятнистыми кожистыми крыльями. При соприкосновении с лопастью весла существо издало громкий квакающий звук, после чего шмякнулось на дорогу, где Георгий и додавил его сапогом, после чего убрал ногу, удовлетворенно глядя на струйки сизого дыма, стремительно втягивающиеся в асфальт. Костя за это время успел только дважды моргнуть и слегка приоткрыть рот.

   - Гнусник! – свирепо сказал ему Георгий.

   - Я не виноват, что у меня нет твоей реакции! – зло огрызнулся Костя. – Кроме того, ты же сам сказа…

   - Да нет, - Георгий кивнул на асфальт, где секунды назад исходила дымом крылатая тварь. – Это – гнусник.

   - Господи, еще какое-то проклятие?! – Костя двинулся следом за ним, удивленно оглядываясь. – Так ведь тут сейчас никого не было, откуда же…

   - Это не проклятие. Но тоже порождение.

   - А нет ли у вас каких-нибудь справочников для начинающих?

   - У тебя есть я.

   - Это очень ободряет!

   - Гнусники – тоже порождения, но тут дело не в глазливых людях, а в невероятно сильном выплеске отрицательных эмоций. Гнусников порождают масштабные ссоры, скандалы. Они появляются и разлетаются во все стороны. Проще говоря, обычные паразиты, которые могут прицепиться к кому угодно. В принципе они не опасны, но у флинта могут вызывать всплески раздражения и даже небольшую кратковременную агрессию. Кроме того, как и любые местные паразиты, питаются жизненной силой. Я предпочитаю их сгонять – и тебе советую. Гнусники улетают от места ссоры не далее, чем на пару километров и живут не дольше пяти-шести часов.

   - Порождения ссор? – Костя фыркнул. – Хочешь сказать, это – мат с крыльями?

   - Ну, - Георгий усмехнулся, - вроде того. А теперь глянь во-он туда!..

   Костя послушно повернул голову в указанном направлении и узрел на голой ветке придорожного клена еще одно странное существо. В отличие от предыдущего оно не вызывало отвращения – напротив, выглядело довольно привлекательно. Размерами существо чуть-чуть превышало воробья и больше всего напоминало букетик пушистых розовых цветов альбиции, к которому кто-то приделал длинные хрупкие лапки и непомерно широкие полупрозрачные крылья, снабдив также букетик коротким клювиком и парой больших удивленных глаз. Существо перебирало по ветке лапками, словно в нетерпении, потряхивало крыльями, разворачивая их и вновь складывая, и издавало тонкие нежные трели, точно маленькая флейта.

   - Такое и убивать жалко, - с искренним сожалением произнес Денисов. Георгий погрозил ему пальцем.

   - Убивать? Никогда не вздумай такую убивать. Наоборот, если увидишь, постарайся приманить ее к своему флинту. Это ладушки, их порождает как раз выплеск положительных эмоций.

   - Например?

   - Это должно быть очевидно даже для такого болвана, как ты. Любовь, конечно же.

   - Ты хочешь сказать, секс.

   - Какой-то ты примитивный человек, - заметил наставник. – Я говорю о чувствах. Доброта, нежность, привязанность… Разве ты никогда никого не любил? Родителей? Девушку? Друзей? И разве тебя… хотя чего я спрашиваю, я же был на твоих похоронах.

   - Я работал, - Костя еще раз оглянулся на напевающую ладушку. – А в свободное время получал удовольствие от жизни. Я жил для себя, ясно?!

   - И намерен продолжать в том же духе? Тогда ты здесь долго не протянешь, - Георгий тоже обернулся на ладушку. – Красивые… а живут лишь несколько часов. И встречаются все реже и реже – иногда за день не увидишь ни одной. А иные темные порождения могут протянуть несколько лет, и на них натыкаешься на каждом шагу. Злоба, ненависть, зависть – этого хоть отбавляй, а чего-то хорошего, чистого, доброго так мало… Когда способен видеть все это, даже не зная человека и никогда не говоря с ним, это удручает.

   - Далеко еще до остановки? – мрачно осведомился Костя.

   - Вон там будет подъем, пройдем мимо мебельного, потом через дорогу возле рынка – и остановка. Ах, да, - спохватился Георгий, - насчет того парня на машине! Как я уже сказал, у нас существует негласная договоренность, и большинство хранителей флинтов с машинами обычно ей следуют. Если хранитель едет с поднятой рукой, как тот, которого ты видел, это знак опасности – неадекватный водитель. – Георгий покосился на Костю. – Готов поспорить, твой хранитель во время поездок никогда не опускал руки.

   - Как водитель со стажем, могу тебе сказать, что неадекватных пешеходов куда как больше, чем водителей, - развеселился Денисов. – И что же их хранители…

   - … когда их флинты оказываются на дороге, тоже поднимают руку, - закончил Георгий за него. – Эта договоренность хоть иногда да выручает. Потому что чаще всего идиот, сколько ему не шепчи, все равно остается идиотом!

   - На что это ты намекаешь?

   - А разве я намекаю? – Георгий повернул голову, глядя на него прищуренными, смеющимися глазами, и Костя вдруг обнаружил, что наставник, помимо раздражения, совершенно определенно вызывает у него некое чувство уважения. Причиной тому, большей частью были его знания и навыки, но было и что-то еще – что-то, чего не было ни у самого Денисова, ни у кого из его окружения. Что-то, чему не находилось определения… и, может, именно этого так не хватало ему в тот вечер, когда он сидел в машине среди снега?

   Подхваченный ветром ломкий сухой лист платана пролетел сквозь его щеку прежде, чем Костя успел отшатнуться, и, обернувшись, он проводил лист настороженным взглядом. Не порождение – просто сухой лист. А если бы он был жив – каким бы было ощущение от прикосновения этого листа к щеке? И если бы он дотронулся до ствола этого платана, что бы он почувствовал?

   Костя не помнил этого. Нет, он мог бы сказать, что кора была бы шершавой на ощупь, а лист – сухим и холодным, но он не помнил ощущений, которые скрывались за этими словами. Тепло солнечных лучей, капли дождя на коже, запах травы, вкус сигаретного дыма – все это исчезло среди слов, все это больше ничего не значило и не вызывало у него ни тоски, ни беспокойства. Как можно тосковать по тому, чего не помнишь?.. Если положить на ладонь кусок льда, ладони будет холодно… Костя знал это. Но каково это – холодно?

   Косте внезапно стало страшно. Он лишился ощущений, потому что лишился тела, но отчего он не помнит их и не тоскует по ним, не жаждет ощутить их вновь? Ведь вчера он помнил! Почему теперь ему все равно? Что с ним сделали?

   - О чем задумался? – ворвался в его размышления голос Георгия. – Ты лучше по сторонам гляди! Хранителям размышлять некогда!

   - Слушай, тот бородатый тип, с которым ты разговаривал… - Костя снова дернулся в сторону, замахнувшись скалкой, но тут же опустил ее – вновь не порождение, всего лишь голубь, прохлопавший крыльями по каким-то своим делам. – Я видел, за его персоной бежали кошки. Много кошек. И они все…

   - Да, домашние животные всегда следуют за своим хозяином после смерти, - Георгий наклонился и подхватил с тротуара еще одну сигарету. – Собаки, кошки, птицы…

   - …рыбки.

   - Рыбок не видал, - сказал наставник без намека на юмор. – Лошадей видал, хорьков, ежей, иногда даже ящериц. Один раз видел крокодила. Это было странно.

   - Хочешь сказать, все покойные домашние питомцы ходят за своим хозяином, пока тот не…

   - Ну да. И тут два варианта: если он обращался с ними хорошо, то они могут частенько помогать хранителю в его работе. Если же плохо – постоянно будут путаться у хранителя под ногами. Можешь удивляться, но не так уж редки случаи, когда флинт отправлялся на тот свет именно благодаря нелюбимому домашнему животному.

   В подтверждение слов Георгия мимо неспешно прошла молодая женщина в короткой шубке, на одном плече которой пристроилась довольно сонная хранительница в красном блестящем платье, а на другом плече дружно чистили перья три волнистых попугайчика. Костя покачал головой и посмотрел на плывущий впереди рыжий пуховик.

   - Значит, и у моей никогда не было животных… А куда же они деваются после смерти хозяина?

   - Этого я не знаю. Кстати, - Георгий сунул в рот сигарету и огляделся, но никого курящего поблизости не обнаружил, - когда будешь говорить с хранителями, постарайся избегать слова «смерть». Принято говорить «уход» - понял? И не лезь с расспросами – кто да как? – можешь получить. Будут лезть к тебе с расспросами, реагируй так же, это нормально. А вот если кто-то сам рассказал тебе, как ушел, расскажи о себе, таковы правила вежливости.

   - Типа как: «Привет, я Леха, на меня упала балка», «Привет, а я Костя, мне снесло голову»?!

   - Ну, это ты утрируешь.

   - А как мне еще это понимать?!.. – Костя резко затормозил перед задумчиво курлыкающим посередине тротуара дорожником, поигрывавшим пушистыми щупальцами. Этот был размером со взрослую овчарку и выглядел вовсе уж небезобидным, поэтому Костя обошел его настолько далеко, насколько позволила длина «поводка». Дорожник никак не отреагировал, только продолжал курлыкать, с любопытством разглядывая прохожих своими странными, лишенными век кофейными глазами.

   - Что-то мне от них не по се… - Денисов осекся, широко раскрыв глаза на очередную встречную прохожую. Прохожая была молодой и очень симпатичной, но не это привлекло его внимание. На плече у идущей девушки помещался круглый ком сизой шерсти размером с хороший арбуз. Ком выглядел очень грязным. В самом центре кома непрерывно открывался и закрывался черногубый рот с огромными квадратными зубами, отдаленно напоминающий человеческий. Чуть выше рта часто моргали близко посаженные глаза. Носа, если он и был, Костя не разглядел. Накрепко вцепившись в девичье плечо когтистыми птичьими лапами, едва-едва заметными среди шерсти, ком безостановочно поворачивался то в одну, то в другую сторону, злобно глядя на прохожих, и то и дело принимался размахивать большими четырехпалыми ладонями, которые торчали прямо из кома и казались начисто лишенными запястий. Ладони делали смешные прогоняющие жесты, словно нелепое существо пыталось избавиться от неких невидимых надоедливых насекомых.

   - Кшы-кшы-кшы! – говорило существо, злобно тараща блестящие глазки. – Кшы-кшы-кшы!

   Рыжеволосый хранитель, шедший на шаг впереди своего флинта, время от времени поглядывал на существо с унылой досадой, теребя в руках обломок широкой доски, но никаких действий не предпринимал.

   Когда девушка миновала всех прохожих, существо замолчало, опустив ладони, и нахохлилось, отчего стало выглядеть очень важным. Вскоре девушка разминулась с пожилой женщиной, тащившей огромную сумку, потом с Аней, к этому моменту слегка обогнавшей отпрыска Георгия, но существо не пошевелилось. Когда же до идущего Никиты-флинта осталось метра три, шерстяной ком ожил и вновь принялся отмахиваться ладошками.

   - Кшы-кшы-кшы! Кшы-кшы-кшы!

   - Господи, - потрясенно сказал Костя, - это чего такое?

   - Это, Костя, такая хрень, что не дай бог… И чего этот олух так ее запустил?! Смотри внимательно – ты ведь хранишь девчонку, а чаще именно у них такие штуки и заводятся! Тут главное не прозевать – сразу избавляться, а то потом черта с два сдернешь! Видал, какая уже выросла?!

   - То, что это хрень, я и сам вижу, ты скажи, что это такое?! – они миновали девушку, и теперь Костя вновь был вынужден идти задом-наперед, не в силах отвести глаз от лохматого создания, которое, развернувшись, продолжало отгонять невидимых мух.

   - Кшы-кшы-кшы! Кшы-кшы-кшы!

   - Это, сынок, то, что некоторые люди, в основном гадалки, называют венцом безбрачия. Отгоняет от носителя интерес. Пожелал кто-то, видать, девчонке, сглазил, вот и получилось такое.

   - Венец… - потрясенно сказал Денисов. – Не больно-то похоже на венец! А чего он ее не сгонит?

   - Они опасные, запросто могут руку оттяпать. А могут и флинту здоровье подпортить, если их гнать. Тут сноровка нужна… М-да, здоровая вымахала, таких не каждый день увидишь!

   - Жалко, девка-то ничего… Лучше б меня к такой приставили.

   - За своей смотри! – отрезал наставник. – Отвернись! Пока будешь глазеть, твоего флинта кто-нибудь ухайдакает – и привет! Сам видишь, насколько здесь опасно! А таких штук, как увидишь, сшибай еще в полете!.. Эй ты, придурок!

   Рыжий хранитель обернулся, хмуро поинтересовавшись:

   - Кто, я?

   - Ну, раз обернулся, то ты. Ты чего кшуху у своего флинта так запустил?!

   - С тобой, блин, забыл посоветоваться! – огрызнулся рыжий. – Их, между прочим, три было изначально! Так что чешите своей дорогой и не мешайте работать!

   - Три! – Георгий, присвистнув, кивнул Косте. – Да эта девочка кого-то крепко разозлила!.. Я, вообще, самое большее как-то пять видел на одной красотке. Хранительница ее пыталась их снять, так они ее… - Георгий издал чавкающий звук. – Опасные твари! Хотя и не самые опасные.

   - А какие самые опасные? – спросил Костя, начиная уже ощущать полнейшую безысходность.

   - Смертные проклятия, конечно же. Морты называются. Еще увидишь. Повезет – твоей не достанется такого. Кшухи по сравнению с ними – так, таракашки.

   - Елки-палки! – Костя озадаченно почесал затылок скалкой. – В веселеньком же мире я, оказывается, жил! Кшухи, мрачняги, морты, гнусники… И что ж, и по мне такие штуки могли ползать?!

   - За флинтом своим следи, хорош глазеть!

   Костя повернулся и сердито посмотрел на рыжий пуховик.

   - На моей и без кшухи никто не оженится. Ну страшна! – он зашагал быстрее и, нагнав свою персону, гаркнул ей в ухо: - Ты страшная! Страааашная!..

   Георгий, устремившись за разошедшимся учеником, тут же влепил ему подзатыльник, предусмотрительно ловко отскочив, когда озлившийся аколит попытался дать ему сдачи, замахнувшись скалкой.

   - Не надо на меня руками махать! Головой-то думай, или ты вообще не слушал, что я тебе говорил?! Как только начнет она твои эмоции ощущать, так ты своего флинта можешь и до самоубийства довести, проделывая подобное! Тыщу раз такое было. Учти – не станешь испытывать к своему флинту хоть чуток симпатии – хрен ты его защитишь!.. Гляди в оба, мы к переходу приближаемся!

   - Да как мне к такому симпатию испытывать?! – буркнул Денисов. – Видел бы ты всех моих девчонок – сплошь модели…

   - Модели чего? – хмыкнул Георгий. – По мордочке, значит, выбирал только, да? А многие из них по тебе горевали, как ты представился?.. Ну да, я же был на твоих похоронах…

   - Чего ты прицепился к моим похоронам?! – вскипел Костя, брезгливо оглядел невозмутимо шагающую вперед персону, после чего обошел Лемешеву с другой стороны и снова наклонился к ее уху: - Выпрямись! Что ты горбишься, как старая бабка?! Аня, похудеееей!!!

   - Ведешь себя, как пятиклассник! – удрученно махнул рукой Георгий. Костя, игнорируя наставнические укоры, потряс ладонью перед лицом своего флинта, потом попытался выбить недокуренную сигарету из лемешевских пальцев, и проходившая мимо коротко остриженная хранительница сделала ему замечание:

   - Молодой человек, как вам не стыдно?!

   - Девушка, - сказал Костя, тут же теряя интерес к своему флинту, ибо хранительница была молода и очень хороша собой, - найдете полчасика в своем графике, и я подробно объясню вам, как мне не стыдно!

   Хранительница покачала головой и вдруг узнавающе прищурилась.

   - А ты не Костик ли Денисов? Ну конечно, Костик! А-класс, тридцать восьмая школа! Вот уж шалопай был, никакого слада… весь дневник замечаниями исписывала! Хотя при этом учился удивительно хорошо. Может сейчас признаешься, что это ты Лене Багриной воды в ранец налил?! Я ведь знаю, что это ты!..

   - Инна Петровна?.. – ошарашено пролепетал Костя, врастая в асфальт. Хранительница, в лице которой теперь без труда угадывались черты его первой учительницы, улыбнулась ему приветливо и не без сочувствия. Инна Петровна, ее черные цепкие глаза, ее мягкий, уже совершенно забытый голос, и даже все те же аляповатые серьги, похожие на маленькие люстры – они, тогда совсем мелюзга, все время посмеивались над этими серьгами. Она еще преподавала, когда Денисов закончил школу, и больше он ее не видел и ничего о ней не слышал. Да и не стремился – ни встречи выпускников, ни бывшие учителя Костю не интересовали. – А вы… Значит вы…

   - Девять лет назад, - Инна Петровна коротко глянула в сторону своего неспешно удаляющегося флинта – дородной дамы ничем не примечательной внешности. – А ты не знал?.. Почему ты отворачиваешься?

   - Я… - «поводок» натянулся, и Костя двинулся за Лемешевой спиной вперед, машинально пряча глаза. – Просто я…

   - Как же так, Костик? Такой молодой…

   - Дурак он, - встрял в разговор Георгий, - вот и вся тому причина! – он аристократично поклонился. – Георгий Андреевич, ихний наставник.

   - Ой, - бывшая учительница тряхнула сережками и просительно улыбнулась, - вы уж присмотрите за ним, Георгий Андреевич, пока не научится. Он хоть и шебутной, но хороший мальчик, хороший.

   - Непременно, - заверил ее Георгий.

   - До свидания, Костик. Мы здесь часто ходим в это время, еще увидимся. Осторожней смотри, не задирайся с кем попало, всякие тут ходят.

   - До свидания, Инна Петровна, - промямлил Денисов и поспешно отвернулся. Георгий сразу же зашагал рядом, с ехидцей поинтересовавшись:

   - Чего потух, хороший мальчик?

   - Отвали! – буркнул Костя. – Она… Я не вспоминал о ней лет двадцать! На кого еще я сегодня наткнусь?! Мне это совсем не нравится!

   - Не нравится осознавать, скольких людей ты успел забыть за свою жизнь?

   - Слушай, - Костя вздернул голову, - просто научи меня всему, что знаешь! Не надо тут олицетворять укоры совести! В работе мне это не пригодится!.. Девять лет… не понимаю. Она… мне кажется, она действительно была хорошим человеком. И раз она тут уже девять лет, на сколько ж я тут застрял?!

   - То есть, признаешь, что ты – человек нехороший?

   - Я признаю только то, что ты меня раздражаешь!

   - Это просто моя работа, - скромно ответил Георгий, не прекращая озираться по сторонам, и тут его взгляд застыл на одной точке, и на лицо мгновенно набежала тень. – А вот теперь начинается и твоя!

   - С како… - Костя посмотрел в том же направлении и осекся. Со стороны старой высотки прямо на них, стремительно снижаясь, неслась большая голубиная стая. Точнее в первую секунду Косте показалось, что это голуби, но почти сразу же он разглядел пятнистые кожистые крылья, короткие когтистые лапы и плоские остроухие головы. Существа, представлявшие собой некую нелепую помесь ерша с летучей мышью, слаженно взмахивали крыльями, действуя с пугающей целеустремленностью, их вид был настолько отвратителен, а количество настолько устрашающим, что Косте, человеку от природы не пугливому, захотелось юркнуть в ближайший подъезд или в какие-нибудь кусты погуще, что, на его взгляд, было бы вполне извинительно. Но длина «поводка» не давала для этого ни малейшей возможности, а его флинт, понятия не имевший о надвигающейся опасности, как ни в чем ни бывало топал по тротуару к переходу – на самое открытое место.

   - Гнусники!!! – громко заорал Георгий, кидаясь к своему долговязому потомку, и Костя растерянно крикнул ему вслед:

   - Куда?! Ты не можешь нас бросить!

   - Флинт прежде всего! – Георгий лихо запрыгнул правнуку на плечо и занял оборону, попутно что-то торопливо бормоча своему флинту на ухо, и видимо вследствие этого Никита заметно прибавил скорости. Все хранители шедших вокруг людей тоже мгновенно всполошились. Мир раскололся надвое – обитатели одного были беспечны, шли неторопливо или вовсе спокойно стояли на месте, обитатели же другого застыли в оборонительных позах, взяв наизготовку свой небогатый арсенал, и даже животные, сопровождавшие некоторых флинтов, подобрались, все как один уставившись на снижающуюся стаю хищными взглядами. Несмотря на всю серьезность ситуации, Костя с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться – настолько нелепо все это выглядело со стороны, в особенности те участники действа, кто был облачен в вечерние или пляжные наряды или вовсе наряжен не по эпохе. Особенно колоритно смотрелась барышня в пышном платье времен Людовика ХVI, занесшая для удара дворницкую метлу. Один из хранителей с паучьей ловкостью забрался на рекламный щит, видимо собираясь атаковать противника сверху. Костя заметил, что все крыши проезжающего мимо транспорта опустели – хранители-пассажиры, оценив обстановку, переместились в салоны. Некоторые машины, проезжая мимо опасного места, взрыкивали, прибавляя скорость – видимо находившиеся в них хранители имели определенное влияние на хранимых ими персон.

   - Почему все так всполошились?! – поинтересовался Костя у ближайшего хранителя, мрачного субъекта с наголо обритой головой, выжидающе крутящего в пальцах толстую трость без набалдашника. – Они ведь не опасны.

   - Не в таком количестве! – буркнул субъект, свирепо и совершенно безуспешно толкнув своего флинта, который, остановившись возле щита, глазел на девушек на остановке. – Свежаки, только породились! Глаза береги!

   - Может, проще ничего не делать?

   Бритый посмотрел на него скептически.

   - Больше двадцати штук на одном флинте – гарантированный психоз! Охота хранить в психушке?

   - Жорка, сукин сын! – взвыл Костя вслед резво удаляющемуся верхом на правнуке Георгию. – Что мне делать?!

   - Делай все! – проинформировал его наставник.

   - Охренительно полезный совет! – прошипел Денисов и, размахивая своим балахоном, забегал вокруг Лемешевой, словно встревоженная тетушка. Аня же, как назло, стала идти еще медленней, чем раньше, вероятно, заснув на ходу. – Живей, Анька, шевели ногами! Черт, что ж ты такой тормоз… Бегом! – рявкнул он ей в ухо, после чего попытался подтолкнуть своего флинта вперед

   препятствие, препятствие!

   но безрезультатно. – Вперед, вперед, пошла!.. Быстрей, нас же накроет!

   То ли вследствие его действий, то ли вследствие того, что она вспомнила, куда и зачем идет, Аня встрепенулась и ускорила передвижение. Костя облегченно кивнул и обернулся – как раз в тот момент, когда крылатый поток гнусников хлынул вниз, почти синхронно разбившись на множество отдельных ручейков, плеснувших на каждого, кто оказался поблизости.

   - Твою мать! – успел сказать начинающий хранитель.

   В следующую секунду его захлестнул и закружил в себе крылатый клекочуще-квакающий вихрь, напрочь лишив возможности ориентироваться в пространстве. Крылья молотили по лицу, кто-то вцепился в волосы, кто-то повис на плече, что-то проворно побежало по спине, забравшись за шиворот денисовского балахона, и Костя, изогнувшись, вслепую треснул себя дубинкой по позвоночнику, одновременно открыв рот для крика. Но в открытый рот тут же полезли подоспевшие когтистые лапки, и Костя, скривившись от отвращения, бросил бесполезный сейчас поводок, схватил поперек туловища верещащую тварь и, с трудом отодрав ее от своего подбородка, отшвырнул прочь, после чего завертелся, беспорядочно тыча скалкой во все стороны и почти ничего не различая из-за машущих вокруг крыльев. Из этого мельтешения то с одной, то с другой стороны выныривали приплюснутые остроухие морды со злобными янтарными глазками и непропорционально огромными круглыми распахнутыми ртами, охваченными несколькими рядами длинных шипов. Морды издавали пронзительные возмущенно-злобные вопли и с изумительным проворством исчезали, как только Костя пытался треснуть по ним своим немудреным оружием. Вокруг слышались сырые звуки ударов, бодрый мат обороняющихся хранителей и беспечная болтовня флинтов, понятия не имевших, что сейчас происходило вокруг них, и Денисов, помимо паники, совмещенной с боевым азартом, немедленно ощутил совершенно естественное раздражение. Вероятно вследствие этого один из его ударов наконец-то достиг цели – скалка впечаталась гнуснику, уже нацелившемуся в правый денисовский глаз, точно между ушами, тот удивленно квакнул и свалился куда-то вниз. На несколько секунд атаки прекратились – его собратья зависли вокруг Кости, озадаченно хлопая крыльями и переглядываясь, после чего с яростным писком накинулись на Денисова с удвоенным рвением. «Поводок» дернулся, потащив Костю вперед, и он только сейчас вспомнил о существовании собственного флинта. Развернувшись, Костя отчаянно замолотил скалкой и, пробив в стене нападающих небольшую брешь, увидел Лемешеву, которая, остановившись на переходе, дисциплинированно ждала разрешающего сигнала светофора, что сейчас было совершенно некстати. На каждом ее плече с торжествующим видом восседал гнусник, сложив крылья и довольно поквакивая, еще один ползал по спине, двое уютно устроились в откинутом капюшоне, умостив морды на меховой опушке, и в тот момент, когда Костин взгляд дотянулся до его флинта, шестой гнусник изящно приземлился на Анину шапку, застыв там, словно некое готическое украшение. Воздух вокруг крылатых фигурок дрожал, словно марево, постепенно приобретая грязновато-серый оттенок, и Денисов, хоть пока и являвшийся полным профаном в том, что касалось местной фауны, с уверенностью подумал, что это нехорошо. Метрах в двух от Ани потряхивал головой в такт музыке Георгиевский потомок, а сам Георгий яростно размахивал своим веслом, пытаясь согнать гнусника, который ловко перепрыгивал с одного плеча подростка на другое и обратно, издевательски поквакивая. Это все, что Костя успел увидеть – брешь схлопнулась, и теперь перед ним вновь были только бешено машущие крылья и мельтешащие когтистые лапки, так и норовившие выцарапать ему глаза. Сжав зубы, Костя прикрыл глаза свободной рукой и, наугад взмахнув перед собой скалкой, нырнул вниз, где встретился с двумя покойными кошками, которые, вцепившись визжащему гнуснику в крылья и хищно урча, тащили его каждая в свою сторону. Почти сразу же перед Костиным носом пробежали чьи-то ноги в кроссовках, следом пропрыгала, почему-то, одна нога, совершенно босая, но искать объяснения этому явлению времени не было, и Костя, помогая себе нехорошими русскими словами, бешено заработал скалкой, довольно быстро приноровившись к стремительным перемещениям квакающих крылатых созданий. В конце концов, спортивные навыки никуда не делись, да и гнусники, в принципе, были не намного проворней теннисных мячиков в хорошей подаче. Свободной рукой он наносил удары в подворачивающиеся морды, и в результате этих действий уже через десять секунд прорвался сквозь крылатую завесу и кинулся к переходу, на котором уже загорелся оранжевый глаз светофора. Никто из гнусников за ним не последовал, и только один повис на денисовской руке – Костин кулак на ударе угодил точно гнуснику в пасть, тот наделся на руку, словно перчатка, и его челюсти прочно заклинило. На бегу Костя свирепо тряс рукой, гнусник, скрипуче вереща, отчаянно болтался туда-сюда, безвольно размахивая крыльями, но с руки не снимался.

   - Чертова скотина! – высказался Георгий, в очередной раз взмахнув веслом, беспрепятственно пролетевшим сквозь покачивающуюся голову его флинта, хотя в прежнем мире таким ударом он бы эту голову мог начисто снести. Лопасть догнала-таки уворачивавшегося гнусника, и тот, перекувыркнувшись, улетел в лавандовую клумбу. Наставник издал удовлетворенный возглас, после чего рявкнул подоспевшему измочаленному ученику:

   - Где ты шляешься?! Погляди на своего флинта!

   Не ответив, Костя проскочил мимо, за бредущей через переход Аней, на бегу забрав влево и с размаху треснув рукой с надетым на нее гнусником по капоту ближайшей машины

   препятствие, препятствие

   - Хвак! – утробно сказал гнусник, оставшись в том же положении, а из пассажирского окошка машины выглянула встрепанная голова хранителя и заорала:

   - Эй, ты чего творишь?!

   Не ответив, Костя встряхнул рукой с такой силой, что почти ощутил, как она выворачивается из плечевого сустава, гнусник издал звук выскакивающей винной пробки и, отделившись от денисовской руки, по кривой дуге полетел прочь. На середине траектории из-за заднего бампера машины изящно и как-то деликатно выскользнуло лохматое щупальце дорожника, на лету подхватило сброшенное порождение и мгновенно унеслось обратно за бампер, откуда тотчас же раздалось уютное чавканье. Костя, немедленно проникшийся к дорожнику глубочайшей симпатией, прыгнул к своему флинту, замахнулся скалкой, метя в пристроившегося на шапке гнусника… и не смог опустить руку. Хоть он и видел, что то же весло Георгия не причинило никакого вреда его потомку, слишком реальным было ощущение, что он вот-вот огреет девушку деревяшкой по голове. Конечно, Аня не вызывала у него никаких эмоций, кроме брезгливого раздражения, и раньше бывало, что Денисов отвешивал подзатыльники или пощечины своим не в меру зарвавшимся подружкам, но это действие было слишком даже для него. Гнусники, не сводя настороженных янтарных взглядов с вознесенной скалки, насмешливо переквакивались, раздувая шипастые щеки.

   - Да ничего ей не сделается, - снисходительно сказал кто-то рядом, и обернувшись, Костя увидел бритоголового с тростью, который с видом победителя проезжал мимо на своем флинте, хоть и вид этот был значительно потрепан. Бритоголовый бодро подкивнул. – Лупи как следует!

   Костя, продолжая идти следом за Аней, с нерешительной нервозностью дернул занесенной рукой, и, заручившись еще одним кивком советчика, сделал скалкой обманный выпад вправо, заставив гнусника отпрянуть, и тут же нанес удар слева. Скалка без малейшего ущерба прошла и сквозь шапку, и сквозь женскую голову и смела порождение с такой силой, что гнусник пролетел с добрый десяток метров, шмякнулся о ветровое стекло какого-то внедорожника, на котором и уехал в неизвестном направлении, густо исходя сизым дымом.

   Воодушевленный успехом Денисов не стал останавливаться на достигнутом и в несколько ударов сбил гнусников с плеч и спины своего флинта, расшвыряв их в разные стороны. Один из пристроившихся в капюшоне пуховика гнусников, видя, что дело принимает неважный оборот, порскнул из мехового убежища и припустил прочь, споро взмахивая крыльями, другого Костя исхитрился изловить за крыло, бесстрашно запустив руку в капюшон. Оторвав визжащее, кусающееся и плюющееся существо от пуховика, Костя как следует встряхнул его, оглядев не без изумления

   гнусник обыкновенный

   потом подбросил в воздух и провел великолепную подачу скалкой. Гнусник с кваканьем врезался в придорожный столб и съехал к его основанию, оставляя за собой дымный след.

   - Вот так! – торжествующе сказал Денисов, вступая вслед за своим флинтом на тротуар. Аня, понятия не имевшая о разыгравшихся вокруг нее боевых действиях, развернулась и, сгорбившись еще больше, принялась вглядываться в горизонт тоскующим взглядом невероятно опаздывающего человека. Костя посмотрел на оставшееся на другой стороне трассы поле битвы – несколько гнусников еще вились над рекламным плакатом, но спускаться вниз уже не решались. Драка закончилась так же стихийно, как и началась, и все хранители вместе со своими флинтами разбрелись кто куда. Костя невольно вздрогнул. Ему впечатлений было более чем достаточно, но для прочих, похоже, происшедшее было так же обыденно, как и легкий дождик.

   - Ничего себе! – не без уважения заметил бритоголовый. – Лихо ты их!.. А по виду, так малек… Который день ты здесь?

   - Первый, - сообщил подъехавший Георгий с таким видом, будто Костины действия были исключительно его заслугой, после чего воззрился на бритогоголового весьма неприветливо. Тот удивленно покачал головой.

   - Для первого дня весьма и весьма неплохо.

   - Я теннисист, - важно ответил Костя, небрежно прокручивая скалку между пальцев. На третьем провороте скалка выскользнула и порхнула в кусты, все трое проводили ее взглядом, после чего Денисов скромно добавил: - Бывший.

   - Прекрасно! – констатировал Георгий. – А я-то старался, доставал!

   Костя кинулся было за улетевшей скалкой, но до кустов «поводок» не дотягивался, и он остановился, поглядев на наставника с легким отчаянием.

   - А нечего было выпендриваться! – злорадно сказал тот. Бритоголовый, усмехнувшись, огляделся, потом громко свистнул. Стоявший неподалеку от кустов грузный хранитель, зевавший возле своего флинта, вопросительно посмотрел на него, потом, хмыкнув, наклонился, извлек скалку из кустов и перебросил бритоголовому.

   - Держи, - тот протянул признательно кивнувшему Денисову скалку и свободную руку. – Сергей. Хирург. Бывший. Хотя храню хирурга действующего.

   - Костя, - Денисов пожал протянутую руку и только сейчас заметил, что все его правое запястье исполосовано, а пальцы прокушены в нескольких местах. Он пошевелил пальцами, которые слушались неважно, словно сильно затекли, потом поднес руку к глазам, пристально всматриваясь в рассеченную кожу. И царапины, и проколы оплывали не красным, а чем-то серебристо-сизым, выбиравшимся из ранок с тягучей неторопливостью. Субстанция казалась не столько жидкой, сколько газообразной, и когда Костя дотронулся до одной из царапин, следом за его пальцем потянулся тончайший серебристый шлейфик, медленно растворившийся в воздухе.

   - Это что такое? – прошептал Денисов, поворачивая руку так и этак.

   - Ничего страшного, дорогуша, - авторитетно заметил Сергей. – К вечеру и следа не останется.

   - Это у меня теперь вместо крови?

   Бритоголовый пересмехнулся с Георгием и похлопал Костю по плечу, но, поймав теперь уже откровенно злой взгляд фельдшера, руку убрал.

   - В простонародье ее называют сизь.

   - Омерзительно!

   - Ты куда-то шел? – мрачно осведомился Георгий.

   - Ветеран как всегда неприветлив, - Сергей осклабился. – Ладно, оставляю тебя с твоим малышом. Не переживай, Костик, заживет ручка-то.

   Прежде чем Костя, все еще разглядывавший свою руку, успел что-то ответить, Сергей вслед за своим флинтом запрыгнул в подъехавший микроавтобус. Костя замутненным взором проводил отъехавшую маршрутку, на крыше которой два хранителя азартно шлепали смятыми картами, потом повернулся к наставнику.

   - А утро только началось, - весело прокомментировал Георгий смятенное состояние ученика.

   - И что – так каждый день? – почти жалобно спросил Костя, вновь утыкаясь взглядом в свою исполосованную руку.

   - Да нет, - беспечно ответил Георгий, - я в такую стаю гнусников последний раз попадал аж неделю назад! Что-то серьезное там случилось – может, драка, может, и похуже… Ну, новости вечером узнаем. А поводок ты, значит, посеял? Молодец!

   Костя вяло огляделся, стараясь ни в кого особенно не всматриваться – людей на остановке было много, и их сопровождение имело настолько колоритный вид, что Денисов для собственного душевного равновесия решил пока сосредоточиться на своем флинте, который как раз в этом отношении был даже приятен глазу.

   - А чего мы ждем?

   - Автобуса. Нам же вместе на девятке, только мы с Никитой на три остановки позже сходим. Так что ты дальше как-нибудь сам. Постарайся ни с кем не задираться, даже если будут сильно доставать – тебе сейчас главное к новой жизни приноровиться, да флинта уберечь, а не авторитет себе накручивать!

   - Автобуса? – Костя приподнял брови, пытаясь вспомнить, когда последний раз ездил на автобусе – и не вспомнил. – Слушай, ты так…

   Он осекся и вытаращил глаза.

   Мимо летел какой-то человек.

   Точнее, хранитель.

   Вид хранитель имел самый обыкновенный, и одет был по местным понятиям более чем скромно. Только перемещался он метрах в четырех над землей без какой-либо опоры под ногами. Ангельских крыльев при хранителе тоже не наблюдалось. Хранитель летел пригнувшись, чуть расставив руки, и то и дело перебирал ногами, точно перепрыгивая туда-сюда, отчего продвигался вперед странным скруглено-зигзагообразным маршрутом, впрочем, довольно быстро. Поскольку никаких охов и ахов вокруг не раздавалось, летающие хранители в новом мире тоже явно были делом вполне обычным.

   Костя ничего не сказал – слов не было. Он только молча ткнул пальцем в направлении летящего, другой рукой затеребив наставника за плечо.

   - Я больше сторонник традиционного способа перемещения в пространстве, - с рассеянной важностью произнес Георгий. – И уж тем более не на порывистом ветре! Хотя, конечно, если торопишься – сильный постоянный ветер – то, что нужно!

   - Ты всерьез считаешь, что я что-нибудь понял?!

   - Что ты видишь? – наставник сделал приглашающий жест в направлении летящего хранителя, который уже почти скрылся за поворотом.

   - Мужик по небу летит – что ж еще?! – от непонимания и изумления Денисов снова начал злобствовать.

   - В том-то и дело, что ты видишь не все. Ты не видишь ветер. Порывы. Ты сможешь видеть их, когда твоя связь с флинтом окрепнет – примерно в то же время, как сможешь видеть его сны. Сможешь видеть ветер – сможешь ощущать его, сможешь учиться летать на нем, хотя это бывает очень опасно. И порывы, и течения обычно очень узкие, так что это все равно, что… ну, как катаются на этих морских досках и тех, которые с колесиками.

   - Ты про серферные доски и скейтборды?

   - Ну, мне не выговорить. А на переменном ветре я тебе летать сразу отсоветую – тут нужно большое проворство – все время с порыва на порыв прыгать! И вообще – баловство все это! – Георгий решительно разрубил воздух рукой. – Вокруг предостаточно машин!.. О, я ж говорил, что-то серьезное!

   Мимо с механическим кряканьем проскочили две милицейские машины и умчались в направлении породившей стаю гнусников высотки. Георгий покачал головой, потом похлопал Костю по плечу и молча указал, как вначале показалось тому, на небольшой магазинчик неподалеку. И только потом он увидел нескольких человек, которые медленно продвигались мимо магазинчика, слаженно размахивая метлами. Облаченные в одинаковые черные балахоны метельщики, среди которых были и женщины, выглядели довольно мрачно и даже устрашающе, но каждый из проходивших мимо хранителей останавливался возле них и заводил беседу, носившую, откровенно заинтересованный, хоть и весьма кратковременный характер.

   - Мусорщики! – торжественно сообщил Георгий.

   - Может, сгонять к ним и попросить еще пару скалок? – Костя хмыкнул и покосился на Аню. – Да, сгоняешь тут…

   - В это время у них мало что можно достать. Если только заказ давать.

   - Когда ты перестанешь говорить фразы, которых я не понимаю?

   - Мусорщики разбиты на группы по участкам и прикреплены к старшему, такому же хранителю, как и мы, с определенным графиком, без которого они никуда не денутся. У них нет своих флинтов и нет наших возможностей. От старшего они получают ровно столько силы, чтоб хватало на способность убирать. Они не осязают, не влияют, не создают, они беззащитные и очень медленные. Они могут только перемещаться в пространстве и поднимать предметы нашего мира. Ты стал бы таким же, если б вздумал податься в призраки.

   - Тогда зачем с ними договариваться? Не проще ли отнять у них то, что нужно?

   - Что за средневековые методы? К тому же они сразу позовут старшего или времянщиков, и у тебя тогда будут большие проблемы. Старший над мусорщиками-то может кидать своего флинта на временную службу, в отличие от нас. С ними лучше договариваться, причем когда старшего нет поблизости. Тот-то дерет втридорога, хотя более их не прочь торгануть.

   - И какая же тут у вас валюта?

   - А какая, по-твоему, может быть валюта в нашем мире? – Георгий пожал плечами. – Услуга, действие, зрелище. Поэтому, пока ты на поводке, будешь мало чем им полезен.

   - Елки, это что еще за система?!

   - Подразумевается, что хранители не могут иметь личных вещей. Жизнь хранителя должна быть бескорыстной.

   - Ну, так не бывает!

   - То-то и оно.

   - Не понимаю, - Костя обратил взор к небесам, - и что же, они там ничего не знают про ваши делишки? Почему они вообще все это допускают?

   - В любой системе всегда есть трещины, любой закон всегда можно обойти, но никто ведь не отменяет ни систем, ни законов, - Георгий хмыкнул. – Может, они считают, что так лучше. Может, они не считают это настолько значительным. А может, у всего этого будут какие-то последствия. Я не знаю. Я знаю только, что голыми руками флинта не защитить. И знаю, что все хранители так и остались людьми, невзирая на свой стаж. Если дать им свободный доступ к предметам, - он покачал головой, - не знаю, какая часть хранителей к вечеру осталась бы в живых. Да и людей тоже.

   - Людей? – удивился Костя. – Разве хранитель может убить человека?

   - Может, - коротко ответил Георгий. – Если он достаточно силен, а у флинта нет хранителя. Потому и становятся хранителями и распоследние козлы, и распоследние сволочи, но истинных злодеев тут нет, - Георгий зачем-то огляделся и наклонился к денисовскому уху. – Правда, как ты сам видел, службы часто косячат, так что кто знает?.. Ведь иначе не было бы бегунов.

   - Кого?

   - О, автобус!

   Костя посмотрел на него с досадой. Он уже заметил – любимая манера наставника брякнуть что-нибудь непонятное и вместе с тем интересное и тут же переключиться на другую тему. Не будь подъезжавшего автобуса – Георгий наверняка нашел бы что-то еще. Пожав плечами, Денисов запоздало огляделся, но не найдя ни вокруг, ни на своем флинте ничего опасного

   хотя поди еще разбери, что опасно, а что нет!

   настороженно уставился на автобус, пытавшийся подкатить к остановке, и без того забитой автобусами и маршрутками. Автобус злобно гудел, а тощий хранитель в бейсболке, высунувшись из окошка, перекрывал эти гудки визгливыми криками:

   - Блин, ну что ты встал тут?! Блин, ну вали уже! Блин, ну график, твою мать!

   - Да пошел ты! – орал пухлый хранитель из впередистоящего автобуса.

   Хранители, чьи флинты нетерпеливо переминались на остановке, дожидаясь, пока девятый автобус наконец-то откроет двери, тоже начали гомонить. Костя подумал, что большая часть населения его нового мира, похоже, не отличается сдержанностью. Мимо, на сей раз уже в другую сторону, пролетел сам по себе еще один хранитель, несясь над землей на высоте пятиэтажного дома, и Денисов снова вздрогнул, почувствовав азартную зависть, но тут же приуныл. Столь изумительные способности – это, конечно, замечательно, и он обязательно всему этому обучится, сомнений нет, но чего они стоят без прежней жизни? Ветер развевал его причудливый балахон – немного сноровки, и это будут не балахоны, а отличные брендовые костюмы, но и в них он не сможет этот ветер почувствовать. Он даже не помнит, каково это…

   Автобус, потеряв терпение, рыкнул, заложил крутой вираж, отчего его вынесло на встречную, где он чуть не смахнул испуганно вскрикнувший «жигуленок», и косо вклинился туда, откуда только что вырулила маршрутка. Потенциальные пассажиры тут же кинулись следом, Аня не преминула сделать то же самое, и Костю, который зазевался на очередного дорожника, лихо развевавшегося за бампером мчащегося «кайена», сбило с ног и поволокло по асфальту ногами вперед.

   - Безобразие! – буркнул Денисов, извиваясь и пытаясь перевернуться, но Лемешева взяла слишком хороший разгон. – Эй, полегче! Проворная, когда не надо!..

   Прямо над его головой пробежала какая-то девица в умопомрачительно короткой юбке, на мгновение продемонстрировав Косте потрясающий вид снизу, а следом за ней, точно так же, как и Денисов, беспомощно извиваясь и подпрыгивая на выбоинах, проехала ее хранительница, облаченная в некое платьеподобное сочетание органзы и рыболовной сети. Тот факт, что не он один в этом мире периодически пребывает в идиотском положении, несколько улучшил Костино настроение. Он не преминул отметить, что хранительница, заметив его, также значительно воспрянула духом. Симпатичная, с копной мелко вьющихся черных волос и несколько великоватым для тонких черт ее лица ртом, не портившем, впрочем, общего впечатления, девушка показалась Косте смутно знакомой, и он на всякий случай сказал:

   - Привет!

   - И тебе привет! – отозвалась хранительница. Извернувшись, Костя-таки вскочил на ноги, и девушка тут же требовательно протянула руку. – Помоги встать!

   - Я бы… - начал Денисов, но тут его снова дернуло и втащило вверх по ступенькам. Автобус оказался битком-набит, Костю стукнуло об одного хранителя, потом о другого, развернуло и приложило носом о затылок третьего, который раздраженно двинул Костю локтем.

   - Осторожней кантуйся, малек!

   Размахнуться для удара в автобусе было невозможно, поэтому Костя ограничился тем, что пихнул дерзкого хранителя в спину, коротко обозначив его перемещение в пространстве. Тот в бешенстве развернулся, но перед ним тут же вырос неизвестно откуда взявшийся Георгий.

   - Полегче, полегче, малый первый день на работе!

   - Я в твоей защите не нуждаюсь! – прошипел Костя и тут же получил тычок локтем еще и от наставника.

   - Я и не тебя защищаю, придурок, а несчастную девку, к которой их угораздило тебя приставить!

   - Приставили к девке?! – несостоявшийся противник заинтересованно приподнял брови. – И много ты уже видал?

   Слегка растерявшийся Денисов, которого этот вопрос отчего-то покоробил, обозвал вопросившего извращенцем и, отвернувшись, кое-как протолкался туда, где, ухватившись за поручень, уныло раскачивался рыжий пуховик. Наскоро осмотрев его, Костя перенес свое внимание на прочих пассажиров автобуса. Хранители тех флинтов, кому посчастливилось ехать сидя, так и не покинули их плеч, отчего расположение пассажиров было сюрреалистически-двухэтажным. Многие флинты болтали по телефонам, слушали музыку, не прибегая к помощи наушников, хранители болтали друг с другом, то там, то здесь звонили сотовые, в хвосте автобуса кто-то спорил, в кабине водителя грохотало «Радио-Шансон», общая звуковая ткань наглухо завернула в себя даже рев автобусного двигателя, и уже спустя несколько минут Костя начал сатанеть. Он невольно покосился на своего флинта – Аня выглядела совершенно невозмутимо. Впрочем, ей сейчас было легче, чем ему – она слышала только половину всех этих звуков. Костя взглянул на свою руку – царапины и укусы уже не «кровоточили», обратившись рваными серебристыми росчерками, но пальцы все еще слушались не очень хорошо. Его взгляд скользнул правее, и он вздрогнул – у коротко стриженной хранительницы, которая покачивалась рядом, сосредоточенно глядя в окно, не хватало уха – на его месте был овальный серебристый нарост. Девушка, видимо почувствовав его взгляд, начала поворачиваться, и Костя поспешно отвел глаза, начав более пристально рассматривать остальных хранителей. Вскоре он нашел еще три доказательства тому, что новая жизнь – отнюдь не сахар: еще у одной хранительницы не было фаланги мизинца на правой руке, лицо хранителя средних лет, читавшего газету поверх головы своего флинта, было располосовано наискосок, словно он выдержал схватку с тигром, а левый рукав чернявого молодого хранителя, притулившегося возле окна, лежал на его коленях плоской тряпкой. Костя в очередной раз пришел к выводу, что быть хранителем ему совсем не хочется, и мрачно отвернулся к окну. Автобус подкатил к остановке универмага, миновав медленно продвигающуюся угрюмую цепочку мусорщиков. Приоткрыв рот, Денисов обернулся, ища глазами Георгия, но вместо него его взгляд наткнулся на лицо черноволосой хранительницы, с которой встретился на остановке. Та немедленно обиженно поджала губы.

   - Неужели так трудно было подать девушке руку?!

   - Трудно, - огрызнулся Костя, - поводок слишком короткий! Слушай, откуда я тебя знаю?

   - А ты подумай.

   - Мне сейчас не до того, - Костя повел было взгляд обратно к странному дому, но хранительница схватила его за плечо.

   - Да ладно, Костя, быть не может, что ты меня не помнишь! Два года назад… мы же в твоем магазине познакомились, ты как раз приезжал, а я тренажер для мужа выбирала… Мы в ресторан поехали, потом ко мне… Костя, мы же встречались не одну неделю! Мы еще на яхте твоего друга… ну, вспомнил?!

   Судя по выражению ее лица, это было невесть какое выдающееся событие, и Костя едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Смутно он что-то припомнил, но в этом обрывке из прошлого не было ни имен, ни конкретных событий, и Денисов сказал – просто для того, чтобы что-то сказать:

   - Ну, конечно! Вика…

   - Инга! – с досадой бросила брюнетка.

   - Да-да-да…

   - А ведь обещал позвонить!

   Вот уж спасибо, бывшие подружки и на том свете достают!

   - Послушай, Инга, - Костя отвернулся, - ей богу, я сейчас…

   - Какой день ты здесь?

   - Первый. А ты?

   - Тридцать шестой, - Инга засмеялась откровенному унынию, тут же появившемуся на Костином лице. – Да, да, я, конечно, не вундеркинд, но и не без способностей, тем не менее, мой наряд далек от совершенства и мой флинт до сих пор таскает меня на коротком поводке. Начинать очень трудно, особенно если своего флинта хочется не столько охранять, сколько придушить! А где твой?

   - Там, - Костя неопределенно махнул рукой.

   - Да ладно тебе!

   Помедлив, Денисов ткнул пальцем в рыжий пуховик, и Инга сморщилась.

   - К такой поросюшке приставили такого шикарного парня?!

   - Нечего злорадствовать! – свирепо сказал Костя. – И вообще не желаю говорить о ней!.. Я кое-что вспомнил… Кажется, ты исторический закончила? Но когда я тебя видел, тебе было лет двадцать семь… Ты выглядишь намного младше.

   - Смешной комментарий, Костик, - собеседница фыркнула. – Оглянись вокруг! Ты где-нибудь видишь хоть одну пожилую женщину? Или хотя бы средних лет? Не ищи, ты их не найдешь! Хранители-мужчины часто выбирают зрелый возраст, я пару раз и совсем дедулек видала, но женщины… Конечно же, они предпочитают тот возраст, в котором лучше всего выглядели!

   - Ну, что я могу сказать, - Костя окинул ее откровенным взглядом, - ты выглядишь отлично! Мне сказали, что невежливо спрашивать, что…

   - Я утонула, - шепнула Инга, наклонившись к его уху. – Два месяца назад, в ванне, по пьяни, представляешь?! Ты только никому не говори, - она передернула плечами и вопросительно приподняла брови.

   - Авария.

   - М-да, - Инга посмотрела на него длинно и задумчиво, - вот уж не думала встретить тебя здесь так скоро… Ну с другой стороны, хоть это прозвучит не очень, рада была тебя увидеть.

   Костя усмехнулся.

   - Звучит и вправду не очень.

   - И не очень выглядит то, что ты вообще перестал наблюдать за своим флинтом! – внезапно влез в разговор позабытый Георгий. Костя скривился.

   - Ах, да… Инга, познакомься, это Георгий, мой наставник.

   - Для такой хорошенькой мамзели можно дядя Жора, - Георгий подмигнул. – А вас кто наставляет, прелестное создание?

   - Ее здесь нет, - ответило прелестное создание с легким, едва ощутимым холодком и, переведя взгляд на Костю, мурлыкнуло: - Ну, ладно, мне пора, Костик. Надеюсь, еще встретимся… и к тому времени ты меня окончательно вспомнишь.

   Повернувшись, Инга исчезла среди пассажиров, и Георгий с любопытством посмотрел ей вслед.

   - По-моему, я ей не понравился.

   - Ты и мне не нравишься.

   - Ну, на это-то мне наплевать, - наставник вытянул шею. – Старая знакомая? Потерянная любовь?

   - Опять начинаешь нести какой-то бред! Просто пару раз вместе отдыхали.

   - Симпатичная, - заметил Георгий. – И, похоже, умненькая. Такие своего не упускают. Что она в тебе нашла, непонятно.

   - Я не хочу с тобой разговаривать!

   - Какой удар!

   Костя, скрипнув зубами, передвинулся в сторонку, глядя на кабину водителя. Сам водитель, несмотря на хмурый день спрятавший глаза за темными стеклами очков, барабанил пальцами по рулю и мотал головой в такт музыке. Его тощий хранитель, развалившийся в кресле рядом, тоже дергал головой, в придачу еще подпевая дребезжащим голосом, и Костя мрачно подумал, что флинт и его хранитель удивительно похожи. Вспомнилась расхожая фраза, что собаки всегда похожи на своих хозяев, и он оглянулся на Лемешеву. Да уж, даже если пройдет какое-то время – ничего общего у них не будет. Никогда. Георгий сказал, что не испытывая к своему флинту симпатии, защитить его невозможно. Но чтобы заслужить хоть немного денисовской симпатии, нужно сильно постараться. И выглядеть соответственно. Гнусники… ладно, это был скорее, спорт, это было интересно, азартно, хоть и страшновато. Да и Лемешева в этом была не задействована. А если машина? Летящий кирпич? Электрический разряд? Козел с куском трубы? Что он сможет сделать? Ничего. Сам подставится? Результат все равно один. Небытие.

   В небытие, накануне вечером воспринимавшееся почти благословеньем божьим, сегодня Костя отнюдь не стремился. И, несмотря на уверения Георгия в том, что погибших или потерявших флинтов новичков, чаще всего возвращают и приставляют к кому-то еще, Денисов нутром чуял – второго шанса ему не дадут. Вот чуял – и все!

   «Ухлопают эту Лемешеву, - толкнулась в голове унылая мысль, - и меня вместе с ней!»

   Все произошло настолько быстро, что Денисов не сразу осознал, на что он только что смотрел – картина раздробилась на множество отдельных фрагментов – и звуковых, и визуальных. Приближающийся перекресток, люди на переходе, рев двигателя обходящей автобус справа «тойоты», вскрик клаксона откуда-то из-за поворота, люди на переходе, предупреждающе мигающий оранжевым светофорный глаз… Для самого Кости, например, он никогда не был предупреждением, и можно было по пальцам пересчитать те случаи, когда Денисов в ответ на оранжевые вспышки нажимал педаль тормоза, если, конечно, впереди не сбрасывала скорость другая машина, или в непосредственной близости от перехода не отирались гаишники. Он не считал оранжевый за запрет. Как и многие пешеходы, которые частенько мчались по «зебре» в оранжевый период, не глядя по сторонам и, вероятно, воображая себя королями дороги.

   Не посчитала оранжевый за запрет и «тойота», даже не попытавшаяся притормозить.

   Как и мужчина средних лет, самоуверенно и безмятежно шагнувший с тротуара прямо под колеса.

   Несколько фрагментов выпало, и после Костя так и не смог восстановить их в памяти. Он видел хранителя бестолкового пешехода, молодого темноволосого парня, который одновременно с этим шагом что-то орал своей хранимой персоне в ухо, безуспешно пытаясь вдернуть его обратно на тротуар. Видел предупредительно помахивающую из окна машины руку хранителя водителя «тойоты». А в следующую секунду уже видел хранителя пешехода на дороге, со всей силы отталкивающего своего флинта в сторону. И самого пешехода, неожиданно удивленно отлетающего в сторону в полном соответствии с этим толчком, как если бы его толкнул живой человек.

   Со стороны для тех, из оставленного Костей мира, все выглядело так, будто пешеход просто споткнулся и дернулся в сторону и чуть назад. Крохотный рывок, ничтожное расстояние, оказавшееся немыслимо драгоценным.

   Машина провизжала шинами по тротуару практически в миллиметрах от мужчины, который мгновение спустя, запоздало ахнув, уже самостоятельно отшатнулся к бордюру. И это тоже было все, что видели в том мире. А в этом хранитель, не успевший отскочить следом, принял на себя удар переднего бампера, и машина не стала для него отсутствием препятствия, подбросив его тело высоко вверх. Хранитель пролетел над крышей «тойоты», дважды перекувыркнувшись в воздухе, рухнул на капот остановившейся перед переходом маршрутки и скатился с него на асфальт. И еще в воздухе его тело стало бледнеть, таять, как тает туманная дымка под лучами восходящего солнца, обращаясь в ничто. Денисов успел увидеть неподвижный взгляд широко раскрытых глаз хранителя. В них не было ни ужаса, ни боли – только раздражение и некое спокойное удовлетворение. Еще миг – и на асфальте никого не было.

   Костя отшатнулся от окна, потом медленно повернулся.

   В окно смотрели лишь некоторые хранители, и большинство уже с досадой отворачивалось, возобновляя прерванные разговоры. Только один хранитель крякнул, сокрушенно тряхнув головой, да еще несколько обозвали сунувшегося под колеса флинта идиотом. Костя не увидел ни единого всплеска эмоций, лица коллег были практически спокойными, как будто за окном не произошло ничего существенного. Вспышкой мелькнуло в автобусной толчее лицо Инги – единственное лицо, несшее на себе отпечаток ужаса, но и этот ужас показался Денисову обыденно-сглаженным. Невольно пошатнувшись, Костя схватился было за поручень, но, позабыв свое препятственное заклинание, лишь впустую сжал пальцы и чуть не рухнул на колени к какой-то дородной даме, отчего ее хранительница зашипела на него.

   - Жора… - потрясенно сказал он, и обратившееся к нему лицо Георгия оказалось таким же обыденно-спокойным. И только сейчас Костя понял – это для него, перводневки-малька, за окном только что погиб человек. Для них же за окном не произошло ничего такого, чего они не видели бы раньше. Это была повседневность, это то, что в любую минуту могло произойти с любым из них, и, вероятно, уже происходило, и это точно не воспринималось ими, как смерть.

   Рассказанное – это одно.

    Но увиденное своими глазами – это совершенно другое.

   - Жора, - повторил Денисов – на сей раз едва слышно, и наставник понимающе похлопал его по плечу.

   - В первый раз видеть такое тяжело, понимаю. Ничего, привыкнешь со временем. Ты пойми, это уже не гибель. Он просто ушел с должности. Ушел достойно.

   - Зачем? – прошептал Костя. Автобус тронулся с места, и он, покачнувшись, снова схватился за поручень – на сей раз удачно. Лишившийся хранителя флинт уже безмятежно шагал через дорогу, и на каждом его плече восседало по молодому человеку сурового вида. Новоявленные обитатели флинтовских плеч помахивали каким-то странным оружием, которое Костя не смог толком рассмотреть, а выражение их лиц было холодным и абсолютно одинаковым. Временная служба, надо полагать.

   - Что зачем? – переспросил Георгий.

   - Зачем он это сделал? Этот кретин был его родственником? Близким другом?

   - Я не знал этого парня, - Георгий пожал плечами. – Но я тебе уже говорил – большинство из нас приставляют к совершенно посторонним людям.

   - Не хочешь ли ты сказать, что этот пацан сунулся под колеса из-за совершенно постороннего человека?! – взвился Костя. – Не хочешь ли ты сказать, что каждый день хранители гибнут, спасая тех, кто им вообще никто?!

   - Я же тебе все объяснил уже тысячу раз! – удивился Георгий. – Почему ты меня опять об этом спрашиваешь? Ты же сам недавно…

   - Нет-нет-нет, погоди! – Костя отрицательно замахал ладонью. – Гонять всякие там порождения – это одно. Но вот это… Так подставляться, чтобы выжил какой-то идиот?! Жертвовать собой ради того, кто даже не узнает об этом и кто через пять минут вновь сделает то же самое?! Что за дурость?! Что за бред?!

   - Это не бред, - заметил стоявший рядом усатый хранитель, поднимая голову от газеты, которую читал его флинт, - это наша работа.

   - Это не работа! Это чушь собачья! – Костя, не сдержавшись, пихнул Георгия в грудь, и наставник воспринял это действие неожиданно равнодушно. – Ты всерьез думаешь меня приучить кидаться под колеса или что там еще ради того, чтобы какая-то дура прожила лишний день?! Какой в этом смысл?! Ну не попал этот тип сегодня под колеса, так он попадет под них завтра, потому что он идиот! Зачем же было так… Да может, он вообще бы только ногу сломал! А этого хранителя, значит, теперь еще вернут или нет – неизвестно?! Или вообще отправят в небытие?! Ради чего все это?!

   - Ох, - сказала какая-то хранительница в переливчатом зеленом платье, - если б я подсчитывала все подобные крики, то уже и числа бы кончились. Что ж такое – дня такого не было, чтоб какой-то малек не разорался! Невозможно спокойно до работы доехать!

   - Советую тебе замолчать, - заметил Георгий тихонько.

   - И не собираюсь! – огрызнулся Костя. – Хранить флинта, потому что он тебе дает возможность жить – это еще можно понять, но вот такое…

   - Мы храним их, потому что они наши, - ровно произнес усатый, снова погружая взгляд в газету. – Потому что никого у нас сейчас нет ближе, чем они. И если ты в конце концов это не поймешь, то уйдешь навсегда. Я не знаю, кто ты и чего там натворил при жизни, но раз тебя вернули, значит ты еще не совсем дошел. Тебе дали шанс – используй его.

   - Хочешь сказать, ради искупления грехов меня запихнули в чистилище?

   - Этого никто не говорил, - Георгий неожиданно усмехнулся. – Чистилище, сынок, вовсе не место. Чистилище – это люди. И чистилище, и ад. Жариться на сковородке или плавать в кипящей смоле гораздо проще, чем заставить кого-то посмотреть в нужную сторону или беду от него отвратить.

   - Не многовато ли пафоса? – Костя отвернулся, снова занявшись заоконным пейзажем. – Если на это чистилище в пуховике кирпич упадет, я свою голову подставлять не стану!

   - Уж я надеюсь, - наставник насмешливо вздернул бровь, - иначе это будет означать, что мне дали в ученики не только козла, но и идиота! Чем ты поможешь своему флинту, ежели сунешь свою голову под летящий кирпич? Твоя задача – убрать из-под летящего кирпича его голову. А как ты будешь это делать – это уж сам выбирай. Парень погиб, потому что не успел от машины увернуться, спасая своего флинта. Уважай это. Своими словами ты всех нас оскорбил, и тебе до сих пор не набили морду только потому, что ты здесь первый день. Мы все через это прошли: а чего, а зачем, а какого хрена?! Мы все это понимаем. Но вот завтра тебя уже начнут бить за подобное, учти, и я тебя защищать не стану.

   - Я в твоей защите не нуждаюсь, - в который раз буркнул Костя, отнюдь не чувствуя себя пристыженным.

   - Вот и славно, потому что через две остановки мы с тобой расстаемся, и до вечера все будет зависеть только от тебя.

ГЛАВА 3 – Злобный рыцарь

«Продавщица, - без особого интереса думал Костя, шагая рядом с рыжим пуховиком по ореховой аллее. – Нет, она ж там чего-то вечером высчитывала… Финотдел. Помощница бухгалтера. Спит в офисе какой-нибудь захудалой фирмочки по восемь часов в день, периодически изображая занятость. Одним словом, планктон. Впрочем, оно и к лучшему – какая там в офисе опасность кроме розеток?»

   - Посмотри направо, - прогудел он в ухо Лемешевой, но та вместо предписанного действия вновь извлекла из кармана сигареты. Костя попытался толкнуть ее – безрезультатно, конечно же. Хранителям, надо понимать, удается оказывать физическое воздействие на своих флинтов лишь в минуты смертельной опасности… но сигареты, в сущности, ведь тоже смертельная опасность, разве нет?

   - Даже я столько не курил, - заметил он поучительно, покосившись на очередного, совсем маленького дорожника, сиротливо сидящего под орехом неподалеку. – Пару раз думал бросить… конечно, дальше дум дело не пошло. Какая это у тебя уже сигарета за утро? Мне, конечно, плевать, но чего ты столько куришь? Еще и квасишь по вечерам. Зависимость? Или просто нечем заняться? Найди себе мужика… хотя да, это, конечно, проблема. И с другой стороны, мужик ведь притащит в дом своего хранителя… Хорошо, если это симпатичная девчонка, а если козел какой-нибудь окажется? Нет, мужика нам пока не надо, нужно сначала разобраться что к чему. Поживем пока одни.

   Лемешева, не подозревавшая о планировании своего ближайшего будущего, зашагала бодрее. Какая-то хранительница, сопровождавшая свою персону и ее двух покойных болонок, при виде Денисова немедленно залившихся истеричным лаем, сварливо крикнула Косте:

   - Эй, ты! А где Валька?! Вчера ж еще была Валька!

   Правильно истолковав вопрос, Костя отозвался:

   - Я за нее.

   - Уже? – сокрушенно удивилась хранительница и, всплеснув руками, кинулась догонять свою персону. Костя мрачно покачал головой. Валька, надо понимать, была предыдущим хранителем. Невесело, вообще-то, занимать должность покойника… Хотя он и сам покойник. Не в общепринятом смысле… или, правильней сказать… Поняв, что начинает запутываться, Костя отбросил размышления и пнул ногой какое-то многолапое поскрипывающее, похожее на гигантскую мокрицу существо, выползшее на дорожку. Он не знал, что это такое, но решил не рисковать – может и есть та самая пресловутая мрачняга или вовсе морт, которых он еще не имел удовольствия видеть. Ох и долго же придется разбираться в местной фауне!

   Воровато оглядевшись и не увидев поблизости никого, кроме сонных дворняг, Костя подобрал с земли сигарету, покрутил ее в пальцах, потом наклонился к Ане и сунул кончик сигареты в дым, как это делал Георгий. Вскоре из кончика сигареты потянулся серебристый дымок. Костя затянулся – ощущение показалось ему нелепым, впрочем он не мог сказать, каким оно было при жизни. Что-то было у него во рту, что-то проникало внутрь, процесс дыхания теперь был не чем-то естественным, а дополнительными действиями, но в целом все это приносило некое подобие удовольствия, и Костя продолжил дымить сигаретой, с интересом глядя на проскакивающие в облаке дыма серебристые всполохи. Сигарета не исходила пеплом, она просто медленно исчезала за курящейся дымом серебристой каемкой, и Денисов почувствовал, что немного успокоился. Занятно – и он не живой организм, и сигарета не настоящая, а курение приносит все тот же результат. М-да, он, Константин Денисов, курит поднятую с земли и уже, между прочим кем-то выкуренную сигарету, как бомж. Вот бывшее окружение повеселилось бы! У него было все, что душа пожелает, а теперь у него лишь скалка, чужие сигареты без фильтра, некрасивая толстая девчонка и способность одеваться в отвратительнейшее тряпье! Только сейчас вспомнив о своем наряде, Костя свирепо оглядел балахон, разноцветные носки и поспешно затянулся сигаретой, ощутив, что опять начинает выходить из себя. Он отворачивался от насмешливых гримас редких встречаемых хранителей и отпущенную одним из них колкость проигнорировал, хотя внутри у него все кипело, и это равнодушие далось ему с большим трудом.

   Не сейчас. Старайся держать себя в руках, Денисов. Да, хочется всем им зубы пересчитать, очень хочется, но нужно терпеть. Ты один. Ты слаб. Ты пока ничего не умеешь. Придет время, и ты посчитаешься за каждую усмешку. Но сейчас тебе нужно дожить до вечера. Нужно добраться до квартиры невредимым самому и довести до нее эту бабу, черт бы ее подрал!

   Да уж, какая крутая перемена в масштабности жизненных целей!

   Еще одна хранительница спросила его про безвестную Вальку и получила в ответ раздраженную гримасу. Мимо с гомоном пробежала стайка детишек, за которыми поспешали их хранители, несмотря на начало рабочего дня уже выглядевшие довольно усталыми - видимо охранять детей было более проблематично, чем взрослых. Из притормозившего неподалеку «опеля» выбрались женщина в серой шубке и ее хранительница в легком спортивном костюме, которая тотчас же проворно и легко скаканула своей персоне на плечо. Проходя мимо, Костя услышал, как хранительница настойчиво бубнит той в ухо:

   - А я тебе говорю – съезди в офис и проверь! В полвторого – съезди и убедись! Я-то знаю, я-то видела! Они там как по расписанию!.. А ты ему все сюсюкаешь: «Ах, Коленька, ах, миленький!» Сколько можно?! Съезди в полвторого… съезди…съезди!..

   «Сколько она ей это говорит, интересно? – мрачно подумал Денисов. – Час? Неделю? Год? И зачем ей это надо?.. хотя баба, понятно – бабам всегда хочется скандала».

   Он проводил взглядом другую женщину, постарше, чьи плечи и голова были густо усажены сонными канарейками. Лемешева остановилась перед бордюром, пропуская грузовик, и Костя получил короткую возможность насладиться зрелищем мусорного бака, в котором с размеренной рабочей деловитостью рылись двое индивидуумов. Один из них, облаченный в два полурасстегнутых пальто, одно поверх другого, и подпоясанный клетчатым шарфом, был бородат и цветом лица напоминал хорошо проваренную свеклу. Второй, в легком светлом костюме и с модельной стрижкой, был гладко выбрит и шарил руками в бачке с некоей аристократической изящностью. Хранитель представлял настолько резкий контраст со своим флинтом, что Костя невольно придвинулся поближе к Ане, словно испугавшись, что та, пока он не смотрит, может куда-нибудь подеваться. По сравнению с бородатым исследователем бака ему, конечно, досталась королева.

   Лемешева двинулась через дорогу, и Костя неохотно обогнал ее, отбросив недокуренную сигарету и держа скалку наготове. Несколько раз огляделся – ничего вокруг не летало, не ползало, не ездило, и он, слегка успокоившись, зашагал рядом. На него вновь накатило эмоциональное ощущение присутствия своего флинта – то ли это было связано с тем, что он шел очень близко, то ли с тем, что перестал отвлекаться. Но это ощущение теперь было иным. В доме Денисов чувствовал сонливость, уют, расслабленность, теперь же все было поглощено унынием и стремительно нарастающим напряжением, которые, казалось, окутывают всю фигуру персоны, как плотный тяжелый плащ. Ничего бодрого, ничего жизнерадостного. Костя развернулся и заглянул в лицо флинта под вязаной шапкой. Самое кислое лицо в мире.

    - Если не умеешь краситься, научись хотя бы улыбаться, - буркнул он. – Мужикам не нравятся страшные девушки. Но страшные унылые девушки им не нравятся еще больше. Черт с ними, с остальными, меня хоть пожалей! С таким флинтом я быстро покроюсь плесенью!

   Рыжий пуховик, разумеется, оставил его речь без внимания – все топал себе вперед, не поднимая глаз от дороги. Редкие прохожие смотрели сквозь него, точно Лемешева и сама была призраком. Только какой-то холеный мужчина, проходивший мимо, бросил на нее косой взгляд, и Костя уловил в нем брезгливую усмешку, отразившуюся на лице хранителя, ехавшего на плече мужчины вполоборота. Он едва сдержался, чтобы не приотстать и не сделать вид, что не имеет к рыжему пуховику никакого отношения. Денисов ограничился тем, что состроил хранителю зверскую рожу. Тот передернул плечами и отвернулся.

   - Елки-палки, - пробормотал Костя, - это все равно, что выехать в свет на «запорожце». Позора не оберешься! Да брось ты уже эту чертову сигарету!

   Он треснул ее по пальцам

   препятствие

   и, как и раньше, почувствовал лишь сопротивление воздуха, однако один из пальцев Ани слабо дрогнул, сигарета вывернулась и покатилась по асфальту, рассыпая искры. В тот же момент неподалеку раздался истошный женский крик:

   - Анька! Анюшка! Наконец-то! Чего опять опаздываешь?!

   Пуховик, позабыв про сигарету, проворно затопотал вперед, и Костю, который, застыв, изумленно смотрел на свою руку, рвануло следом. Он едва не стукнулся о световую опору

   отсутствие препятствия

   пролетел насквозь

   а может, столб изначально и не являлся препятствием… господи, как же тут разобраться?!

   шлепнулся на асфальт, запутавшись в своем балахоне, и в таком виде прибыл к небольшому крылечку – четыре ступеньки, взбегающие к стеклянной двери, снизу доверху заклеенной большими печатными ценниками. Над дверью помещалась большая ядовито-зеленая надпись «Венеция», немедленно вызвавшая у опрокинутого хранителя приступ гомерического хохота. На венецианском же крылечке нетерпеливо подпрыгивала высокая тощая девица лет двадцати пяти с необычайно подвижным лицом, по которому за секунду пробегало множество выражений. Левый глаз девицы окружал ореол свежего синяка, светлые волосы были забраны в хвост, задники шлепанец неистово похлопывали по ступеньке, точно разделяли негодование своей хозяйки. Судя по всему истошный крик исходил именно от нее. Костя слегка приоткрыл рот – ставшее уже привычным действие – но следствием тому была не тощая блондинка, в которой не было абсолютно ничего выдающегося, а целая прорва разномастных кроликов, заполнявших крылечко и значительную часть пространства вокруг него. Некоторые задумчиво чесали ухо задней лапой, но большинство сидели смирно и смотрели на Денисова с явным неодобрением. Кролики, само собой, относились к миру хранителей, и Костя тут же подумал, что если тощая блондинка была им хорошей хозяйкой, то к ней лучше не соваться. Он попытался встать, но Аня, не останавливаясь, взлетела по ступенькам так резво, что Костя снова опрокинулся, чуть не въехав головой в урну.

   - Анюшка пришла, Анюшка!.. ну ты чего, уже десятый час, уже хлеб пришел, и молочка пришла, и водяры навезли полный угол, я молочку тебе в коробушку сложила, проведи, чтоб мы могли продавать, а то Вика уже бесится, рукалами своими машет, Тимур с колбасой приедет, так она сразу ему стуканет, крыса, «славянку» уже с утра всю размели, надо новую выставлять, а она там сидит жрет, Эдик в подсобке хрючит, на мне и покупатели, и бутылки, блин, давай иди, а я пока чайник, кофейку замутим потом!..

   Свою речь блондинка втиснула секунды в четыре, и Костя мало что понял, кроме того, что тощая, если б ей еще подправить лексикон, оставила б известную ведущую Тину Канделаки очень далеко позади. Он встал, одергивая свой наряд и отряхивая его. Один из кроликов подобрался к его ноге и принялся ее обнюхивать. Костя машинально ногу поджал.

   - Ты опять с похмелья? – заговорщическим шепотом поинтересовалась хозяйка кроликов, и Лемешева таким же шепотом спросила:

   - А у тебя опять глаз подбит? Когда же ты…

   - Не начинай! – блондинка неистово замахала руками. – Когда он не курит, он хороший!

   - Ну да, - скептически сказала Аня, дергая тугую дверь обеими руками. Костя, двинувшийся следом, закинув скалку на плечо, приподнял брови. Он не подозревал о наличии у своего флинта скептицизма. Похоже, что Лемешева не такое уж аморфное создание, как ему показалось вначале. Впрочем, ее внешнего вида это все равно не улучшает.

   Денисов двинулся было в дверь следом за персоной, но тут дорогу ему преградила некая дама, вопреки недавним словам Инги внешне шагнувшая далеко за тридцатилетний рубеж. Дама была худа, сильно декольтирована, и ее пышное платье с кринолином сидело на ней кое-как. В руке дама держала черенок лопаты, угрожающе направленный Косте в грудь, и, судя по чертам ее живого остроносого лица, это действие она предприняла в защиту тощей блондинки, которая определенно являлась ее близкой родственницей.

   - Тааак! – произнесла дама скрипучим голосом. – А где Валька?

   - Почем мне знать?! – раздраженно буркнул Костя. – Чего меня все об этом спрашивают?!

   - Ясно, - хранительница качнула черенком, и Костя невольно дернул головой, не без нервозности переступая с ноги на ногу, вокруг которых толокся уже с десяток кроликов. – Ну, невелика потеря. Нытик, каких поискать. А ты кто?

   - Дай пройти, - Костя вытянул шею, наблюдая, как его флинт идет через небольшой торговый зал. Странно, натянувшийся «поводок» не тащил его, хотя Аня явно уже преодолела больше шести с половиной метров. Видимо, если хранителя не пускали в помещение, поводочные законы действовали иначе. Денисов попробовал шагнуть назад – и не смог.

   - Малек, еще и хамло! – констатировала декольтированная дама. – Нашли кого к Аньке приставить, она и так зашуганная! Эй, там, лахайте сюда, у нас новенький! А ты стой спокойно, а то я тебя с крыльца живо вольтану!

   Свой лексикон и скандальность блондинка точно унаследовала от нее, и Костя решил пока не дергаться, тем более что показанная хранительнице скалка не произвела на ту никакого впечатления, а со своим оружием она точно умела обращаться. Ее флинт юркнул внутрь, вытирая руки о форменный синий фартук, а вместо него к двери подошла небольшая процессия, видимо представлявшая собой рабочий коллектив хранителей. Коллектив состоял из четырех человек: вертлявой девчонки лет шестнадцати, приземистого мужичка чуть постарше Денисова, кучерявого щекастого парня, который Косте отчего-то сразу же очень не понравился, и гламурной красотки, имеющей весьма отрешенный вид. Кролики хлынули обратно в магазин, хаотично распределяясь по всему торговому залу.

   - О! – сказал мужичок. – Пополнение! Кроссворды гадаешь?

   - То есть, тут у вас, я так понимаю, спокойно?

   - А где Валька? – сердито спросила девчонка, в отличие от дамы явно сожалевшая о бывшей хранительнице Лемешевой. – Нормально, и с кем мне теперь журналы смотреть?!

   - Меня пустят или как? – Костя отодвинулся в сторону, но черенок лопаты последовал за ним.

   - Вообще-то, - негромко сказал мужичок хранительнице блондинки, - мы не имеем права его не пустить. Слышь, мужик, а вот скажи – что ты думаешь о нашем новом мэре?

   - Ничего такого, что ему бы понравилось! – огрызнулся Костя.

   - А чего, пусть заходит, - повеселел хранитель.

   - Прямо так запросто! – возмутился парень, щуря близко посаженные глаза. – Чего это?! Пусть скажет, кто такой! – на его лице появилось жадное любопытство. – А ты уже видел ее голой?

   - Не твое собачье дело! – отрезал Денисов, тут же заметив, что этот ответ явно пришелся по душе суровой даме. Парень обиженно надулся. Девчонка скривилась и мазнула по Косте откровенно раздраженным взглядом.

   - А как ты умер?

   Костя, памятуя наставления Георгия, сказал:

   - А не пошла бы ты!..

   - Заваливай, - приняла решение дама и, опустив свое оружие, шагнула в сторону. Костя ступил в зал, и «поводок» стремительно потянул его к коридорчику между холодильными витринами, в котором исчез его флинт. Впрочем, едва Денисов оказался между витрин, «поводок» ослаб – Аня была где-то совсем рядом. Костя все же двинулся дальше, но мужичок придержал его за плечо.

   - Эй, подожди, так не годится! По нашей части тут спокойно, так что и познакомиться время есть. Вот кто ты такой?

   - Константин Валерьевич, - неохотно признался Костя, и мужичок с готовностью протянул руку.

   - Официально-то чего так?.. Костя, значит. А я Гриша, флинт мой, Влад, тут товаром заведует.

   Костя, только сейчас вспомнив, что помимо хранителей в магазине должны присутствовать и флинты, поспешно огляделся. В одной части магазина перед дымящейся чашкой на прилавке сидела рыжая девица и, зевая, полировала ногти. Неподалеку от нее, облокотившись на витрину, стоял круглолицый прыщавый мужчина лет тридцати и разглядывал свой мобильник. В другой части магазина с энтузиазмом гремела бутылками тощая блондинка. Три флинта, пять хранителей. Двух не хватает. Помедлив, Денисов пожал протянутую руку – пренебрегать дружелюбием пока не следовало.

   - Галина, - декольтированная дама прислонила черенок лопаты к прилавку и кивнула на блондинку. – Мой флинт, Таня.

   - Родственница? – Костя обмахнул лицо указательным пальцем. – Похожа очень.

   - Правнучка. Это, - Галина указала на девчонку, которая, презрев церемонию знакомства, уже удалялась к занятой маникюром рыжей девушке, - Людка, хранит ту рыжую, Вику… - она передернула плечами. – Две сучки!

   - Я все слышу! – негодующе взвизгнула девчонка.

   - А мне по…

   - Я Руслан, - небрежно бросил щекастый парень, поглядывая на Костю с некоей досадой. – Храню Эдика, он охранник и, между прочим, брат хозяина!

   Судя по его голосу, Руслан высоко ценил этот статус и ожидал немедленного уважения и преклонения. Костя, при жизни сам бывший хозяином много чего, в том числе и таких русланов, не проявил ни того, ни другого.

   - Если он охранник, то почему не в зале? Или охраняет что-то другое?

   - Он спит, - со смешком сообщил Гриша. – В подсобке на паках. Всю ночь где-то прошлялся, пробухал, теперь только к обеду протрезвеет!

   - И зачем такой охранник нужен? – удивился Костя. – Выкинуть! Какая разница брат он или нет, если от него никакого толка!

   - Ты только пришел! – возмутился щекастый. – Чего ты раскомандовался?! Да твоя вообще… вы здесь никто, ясно?! Мы вас уволить можем в любой момент!

   - Мой флинт тоже брат хозяина, - заметил Гриша, - но я же с этим не ношусь.

   - Двоюродный! И твой флинт здесь на волоске висит! – пискнул Руслан. – За те десять штук так ничего и не решили!

   Они принялись препираться, и Костя, отвернувшись, с любопытством посмотрел на гламурную красотку, которая все так же стояла неподалеку, чуть прикрыв веки и не подавая никаких признаков жизни.

   - Она умеет разговаривать?

   - Иногда, - Галина толкнула хранительницу, и та что-то пробормотала. – Это Лена, хранит ночного охранника, Кирилла.

   - И где он? Тоже спит?

   - Да, в другой подсобке, возле туалета, - Галина отрицательно покачала головой в ответ ироническую ухмылку Кости. – Нет, он нормальный, отработал, в восемь сменился, полушечку свою принял, теперь отдыхает.

   - Почему здесь, а не дома?

   - Так дома жена, - удивилась Галина. – Тимуру это, конечно, все не нравится, думаю, он его скоро уволит. Я ей говорила, - она посмотрела на Лену, - делай хоть что-нибудь, чтоб он до его прихода сваливал, да ей все пофигу! Впрочем, если его уволят, будет лучше.

   - Ты же вроде говорила, что он нормальный.

   - Сам увидишь, - загадочно ответила хранительница, после чего подхватила свой черенок и проворно кинулась к открывающейся двери. Гриша последовал за ней, Руслан же развернулся и, бросив косой взгляд на Денисова, юркнул в коридорчик. Людка и Лена не сдвинулись с места, но если на лице девчонки, повернувшейся к двери, проступила рабочая настороженность, то гламурная красотка осталась совершенно безучастной. Косте подумалось, что вряд ли у той вообще бывает выражение лица.

   В магазин вошли две девушки. Их хранительницы задержались в дверях, перекинувшись несколькими фразами с Галиной, после чего одна догнала своего флинта, ловко запрыгнув ему на плечо, в то время как другая принялась бродить по магазину, глазея на витрины. Людка тихо пробурчала:

   - Уродское платье!

   Девушки подошли туда, где Вика полировала свои ногти и начали было что-то говорить, но рыжая даже не подняла глаз. Посетительницы переглянулись, в этот момент к ним подлетела Таня и принялась услужливо щебетать. Вика чуть передвинула чашку и снова принялась за ногти. Галина рявкнула от двери:

   - Твоя за день хоть раз жопу от стула оторвет?!

   - Чего это, пусть твоя пашет! – пискнула Людка, и Гриша, глянув на своего флинта, все так же занятого телефоном, сочувственно развел руками.

   Что ж, рабочая обстановка более-менее была ясна. Судя по поведению Вики и спокойствию товароведа, они явно спали друг с другом, причем флинт Гриши, похоже, был у Вики на коротком поводке. Сам Гриша неконфликтен и дружелюбен, может пригодиться. Галина – бой-баба, с опытом, такую тоже лучше иметь в союзниках, тем более что ее флинт, похоже, водит дружбу с его флинтом. Руслан, сразу видно, козел, Людка – мелочь бестолковая, хоть на деле ей, конечно, может быть и под девяносто. Лена тут скорее для интерьера, непохоже, чтоб она вообще заметила его появление. И интересно, что и Людка, и Руслан восприняли его назначение с откровенной досадой – и вряд ли из-за симпатии к прежней хранительнице. А в целом торчать теперь день-деньской в убогом магазинчике – это, конечно, скучно.

   Да и еще эти кролики!

   В зал вошла Аня, и Денисов, высоко поднимая ноги, чтоб не наступить на кого-нибудь из покойных ушастых питомцев Тани, перешел следом за флинтом в другую половину зала. Персона скользнула за витрины, все так же ссутулившись, съежившись, словно старалась стать как можно более незаметной, хотя на нее и так никто не смотрел. Только Людка повернула голову и что-то сказанула, тотчас же с вызовом уставившись на Костю. Но тот ничего не предпринял – Людка не нападала, прочее же ему было неинтересно. Лемешева тихонько протиснулась между полками с товаром и далеко выдвинутым в проход стулом Вики, после чего совершила такое же действие, чтобы миновать Влада, почти улегшегося на витрину, отставив свой джинсовый зад. Нырнула куда-то под холодильники, после чего раздался такой звук, будто по полу тащили что-то тяжелое. Вскоре снизу послышался жалобный голос:

   - Я не могу пройти.

   - Ага, - сказал Влад и выпрямился, не отрывая глаз от телефона. Костя заинтересованно вытянул шею, потом прошел сквозь витрину, не обратив внимания на высказывание Людки:

   - Чего ты сюда прешься, и так места мало! Нарядик у тебя конечно – вообще жесть!

   Денисов удивленно посмотрел на своего флинта, который продвигался по проходу задом-наперед, с усилием волоча за собой картонную коробку, набитую молочными пакетами и творожно-йогуртовыми стаканами, потом повернулся к Галине.

   - Эй, а где ваш грузчик?!

   - Какой еще грузчик? – озадаченно переспросила хранительница. – А-а, ты про это. Так мы товар сами растаскиваем, ты что – не знал? Везде так. Наш грузчик только со складом приезжает.

   - Куда она все это тащит?

   - К себе в каморку, проводить через сканер, чтоб товар с кодами в кассовом компьютере появился, и ценники клеить, - пояснил Гриша. – Конечно, можно носить по паре пакетиков, но тогда на каждую накладную будет уходить по часу, а товар нужен быстро.

   - А чего твой лох не шевелится? Или он инвалид? – Костя взглянул на Влада, занявшего прежнюю позу. – Даже в моих магазинах девки товар не таскали!

   Денисов не упомянул, что в его автосервисе вовсе не было женского персонала, а в магазинах спорттоваров никто и не доверил бы девушкам перекантовывать тренажеры – и не столько по причине физической невозможности, сколько из-за того, что они наверняка бы что-нибудь поломали. Гриша вновь развел руками и отвернулся. В этот момент Лемешева, продолжая ехать спиной вперед, налетела на стул, и помещавшаяся на нем Вика и болтавшая ногами на прилавке Людка одновременно крикнули:

   - Блин, осторожно!

   Лемешева что-то неразборчиво пробормотала с легким намеком на возмущение.

   - А я будто смотрю, что ты делаешь! – Вика швырнула пилочку, тряхнув рыжими прядями. – Сказать нельзя было?!

   - Анюша, подожди, сейчас я тебе помогу! – прокричала Таня, грохая кассовым ящиком.

   - Ты давай вино выставляй! – неожиданно ожил Влад. – Вичка, пропусти ее, сама же потом будешь кричать, что товар не проведен!

   Рыжая встала, демонстративно двинув стулом, так что тот пролетел мимо Ани и спинкой сбил с полки несколько рулонов туалетной бумаги. Лемешева отвернулась и потащила коробку дальше.

   - И это все?! – возмутился Костя, перегибаясь через прилавок и свешивая голову вниз, глядя на удаляющийся тыл своего флинта. – Чего ты ей в ухо не дашь?!

   - Да твой флинт даже таракану в ухо дать не сможет! – развеселилась Людка.

   - Не сможет дать в ухо таракану? – Костя, повернувшись, прищурился. – А что у тебя, девочка, по биологии было?

   - Да пошел ты! – сказала «девочка» и упорхнула вслед за своим флинтом, который, схватив сигареты, вышел из магазина, злобно протолкнувшись между входящих покупателей. Денисов посмотрел на блондинку, которая активно шуровала на винной полке, на Влада, который с ухмылкой глазел на ноги одной из прибывших покупательниц, перепрыгнул через пару кроликов и прошел между витринами, оказавшись в коротком коридорчике. На перекрестке стояла выключенная холодильная витрина со следами вмятин и треснувшим стеклом, влево убегал еще один коридорчик, длинный и узкий, справа же от витрины было большое квадратное помещение, на треть заставленное паками с соком и бутылками, а также пустыми коробками из-под бананов. На одной из балок висела чья-то куртка, имевшая такой вид, будто ее использовали вместо половой тряпки. Вдоль стены стояли два холодильника. Костя свернул в коридор, упиравшийся в закрытую дверь, за которой громко шумела вода. С правой стороны коридора располагались еще три двери. Первая была распахнута, из-за второй, чуть приоткрытой, раздавался громкий храп. Костя пожал плечами и вошел в первую дверь, где сразу же обнаружил своего флинта, сидевшего за компьютером в крошечной каморке без окон. На втором компьютерном столе громоздились бумаги и мягко поблескивали несколько бутылок виски «Ред Лабель», стол же Лемешевой был завален образцами молочной продукции, которые она поочередно подносила к сканеру и торопливо щелкала клавишами.

   - М-да, - Костя рухнул на один из свободных стульев, - работка-то отстой! И что – ты целый день всякую хрень таскаешь? А чего в весе тогда не скидываешь, непонятно? Слушай, почему здесь столько кроликов?

   - Опять сметана подорожала, - пробормотала Лемешева, отыгрывая короткий мотивчик на калькуляторе.

   - Ой, это так интересно!

   - Колбасу вот-вот привезут, не успею, не успею!..

   - На работу надо вовремя приходить.

   - Ее же не отложишь, - она прижала колпачок ручки к кончику носа и сморщила его, - шеф лично наблюдает за ритуалом подсчета усушки, угрызки, умятки…

   - Смешно, - одобрил Костя, откидываясь на спинку стула. Мысли Ани тотчас приняли другое направление.

   - Вот стерва!

   - Так скажи ей об этом! А лучше – повторяю – дай в ухо! Такие понимают только оплеухи. Хотя, - Костя почесал затылок, - вариант, что она нажалуется своему хахалю, и тебя могут выставить… Надеюсь, это единственная причина, по которой ты это терпишь?

   - Анюша, - в кабинетик просунулась голова Тани, - чайник закипел. Где твоя чашка?

   Она подхватила с полки васильковую кружку, прежде чем Аня успела ответить, и умчалась. Лемешева благодарно улыбнулась, посмотрела на свою перевязанную руку, и улыбка сползла с ее лица.

   - А что с рукой-то? – Костя закинул собственные руки за голову. – Впрочем, какая мне разница?

   От флинта на него плеснуло чем-то неприятно-болезненным, и он недовольно сморщился. Прихлопала шлепанцами тощая, грохнула на стол кружку, полную горячего кофе, рядом положила печенюшку.

   - Много еще?

   - Шесть позиций и ценники.

   - Позовешь меня, я утащу и витрину выложу.

   - Да я сама…

   - Ага, а спина у тебя прошла что ли?..

   - Танька! – негодующе закричал из зала товароведческий голос. – Полный зал людей, ты там где?

   - Да, - из коридора вдруг выкачнулась плотная мужская фигура и одной рукой обхватила тощую за плечи, ладонь другой возложив на ее зад, - ты там где, Танька? У-у-у!

   Прибывший сунулся лицом ей в шею, и Таня отпихнула его, ловко вывернувшись – чувствовалась большая практика в подобных действиях.

   - Что ты лезешь, я Марату скажу!

   - И че, - захихикал тот, привалившись к косяку, - че твой укурок сделает?! Он же понимает – выставят тебя, так и планчик не на что будет купить!

   - Сейчас, между прочим, директор прикатит!

   - Ой, напугала!

   Таня убежала, напоследок бросив в глубь кабинета какой-то жалобный взгляд. Человек продолжал стоять, привалившись к косяку, и тупо моргать мутными глазами. На вид ему было лет двадцать семь, внешне он был похож на Влада, только более строен и не так прыщав. Его блестящая куртка с меховым воротником сбилась на сторону, и небритое лицо тоже, казалось, сбилось на сторону, исказившись в диагональной ухмылке. Гладкий череп нарядно блестел под кабинетной лампой. Костя не мог ощущать запахов, но почти осязал исходящий от лысого перегар.

   - Ты Кирилл или Эдик? – поинтересовался он. – В любом случае вали отсюда, ты мне не нравишься.

   Он заметил, как съежился за столом его флинт, не поднимая глаз от бумаг. Казалось, еще чуть-чуть, и Лемешева вовсе нырнет под стол. Эмоции, исходившие от нее, стали нервными, напряженными, словно безмолвный стук зубами.

   - Все работа, работа… - промямлил лысый, уткнувшись в косяк щекой. – Даааа…

   В коридоре за его плечом возник Руслан с выражением радостного предвкушения на лице, которое при виде Кости тотчас сменилось недовольным удивлением.

   - А ты чего тут делаешь?

   - Для хранителя это довольно дурацкий вопрос, - заметил Костя, легко постукивая себя скалкой по колену.

   - Но ведь тебе же сказали – по нашей части здесь опасности нет. Если какое порождение и сунется – дальше зала оно не пройдет. Эти комнаты – самое безопасное место в магазине.

   - Спасибо за информацию, - Костя кивнул. – А теперь можешь проваливать.

   Но щекастый, не последовав предложению, все так же мялся в коридоре рядом со своим флинтом.

   - Раз ты малек, то поводок у тебя шесть с половиной, да? Так он до предбанника достает, постоишь, с народом пообщаешься… А-а, ты тоже хочешь посмотреть? Просто они обычно не смотрели…

   - На что не смотрели?

   - Че, много работы? – осведомился Эдик, ухмыляясь правой половиной рта, и Костя, уловив в его голосе нотки совершенно определенного характера, приподнял брови. Его персона еще больше сжалась за столом и едва слышно ответила:

   - Много.

   - Так надо отдыхать, - охранник качнулся в кабинет и, прислонившись к столешнице, подергал себя за куртку. – Видала, куртку какую взял себе? Пять тыщ стоит!

   - Вранье, - заметил Денисов. Лемешева на этот раз ничего не ответила и курткой не восхитилась, только втянула голову в плечи, щелкая клавишами с удвоенной скоростью. Эдик наклонился и поймал ее за левое запястье. Костя, уже понявший, что к чему, резко встал, краем глаза приметив дрожащее нетерпение на лице Руслана, который просунулся внутрь кабинета, чтобы ничего не упустить.

   - Как это ты быстро так… пальчиками? Может и у меня пальчиками поработаешь… - Эдик потянул ее руку к своему паху, Аня вскочила, уронив стул, и попыталась руку вырвать, но охранник удержал ее и, поймав на развороте, притиснул к столешнице. Костя услышал шепот Руслана.

   - Ну давай же, давай! Ну хоть на этот раз, давай… даваааай! Тебе все можно! Никто все равно не сунется!

   - Все королеву из себя строишь?! – одновременно с ним пропыхтел Эдик. – Надоело! Да ты спасибо должна мне сказать…

   После этого Денисов сделал две вещи.

   Очень трудно было выбрать, с какой начать, но поскольку Руслан находился гораздо ближе, Костя, почти не глядя на него, двинул хранителя скалкой в подбородок, и тот, очень удивленный, улетел в коридор. После этого он прыгнул к столу и, забывшись, обрушил скалку на раскачивающий лысый череп, но она, разумеется, прошла сквозь него, не нанеся уже всерьез распалившемуся охраннику никакого ущерба. Удерживая Костиного флинта одной рукой, он потянулся и захлопнул дверь.

   - Ну давай… чего ты… сколько мне еще тебя уламывать?.. куртку видала?.. давай, ну ведь хочешь… че ж ты столько на себя намотала… Анння…

   Денисов совершил еще несколько столь же безуспешных действий, как и предыдущее, прервался, чтобы отшвырнуть обратно в коридор вновь просунувшегося было Руслана, жаждавшего то ли отомстить, то ли досмотреть, чем все закончится, после чего на несколько мгновений озадаченно застыл.

   Так, а что делать-то?

   Костя всегда был устойчив к рыцарским порывам, если, конечно, речь не шла о его женщинах, да и в этих случаях дело было не столько в благородстве, сколько в элементарной защите своей собственности. И сейчас он ощущал такую же злость, как если бы кто-то позволил себе пнуть его машину. Разумеется, он не станет стоять столбом, пока какое-то лысое чмо пытается уестествить его флинта без разрешения!

   - Врежь ему! – рявкнул он в ухо своей персоне, но та только бестолково трепыхалась, пытаясь отпихнуть навалившегося на нее охранника сжатыми кулачками, задушено мыча сквозь закрывшую рот ладонь. – Дай ему в морду!

   Сквозь дверь в кабинет опять проскочил Руслан, и на этот раз ловко увернулся, когда Костя снова попытался его выкинуть, чтоб не мешал. Денисов, плюнув на хранителя, развернулся, вновь маша руками в пустоту – и сцепившиеся люди, и предметы – все пропускало его сквозь себя или встречало уже привычным сопротивлением воздуха, и ему не удалось сдвинуть даже листка бумаги. А потом ему стало не до флинта – Руслан, выдернув из-за пояса острый обломок доски, ощерившись, стремительно прыгнул на него, и Костя едва успел отскочить. Рука с деревянным острием, нацеленная ему в живот, пролетела мимо. Руслан тут же развернулся, но ртутным проворством Георгия он не обладал, и Костя успел ударить его скалкой по запястью, отчего доска выскочила из вражеских пальцев.

   - Не лезь! – прошипел Руслан, приплясывая перед своим флинтом. – Я сколько жду! Неделю никого не было! Я просто хочу посмотреть! Какая тебе разница?! Жалко, да?! Они были не против! Все давали мне смотреть – и Нинка, и Валька, и Сергей Антонович!..

   Он, не выдержав, быстро повернул голову – глянуть, что происходит за его спиной, и в этот момент Костя, которому все это уже основательно надоело, отшвырнул скалку, пнул озабоченного хранителя в колено, одновременно зажав его правое плечо в сгиб локтя, дернул вниз, после чего, перехватив Руслана сзади за ремень брюк, швырнул в стену головой вперед. К сожалению, нужного эффекта он не достиг – вместо того, чтобы врезаться в стену, хранитель пролетел сквозь нее с негодующим воплем и пропал из вида.

   Так, с одним пока разобрались.

   - Дай ему по морде! – крикнул Денисов, снова подскочив к композиции возле стола. Да что там толку – только пищит и зажмуривается. – Блин, ну что ж ты?! Бей его в нос! Бей в нос! Ну давай!

   препятствие

   Он обхватил Лемешеву сзади за плечи… за сопротивление воздуха в форме плеч, вне себя от бешенства из-за собственной беспомощности и бестолковости своего флинта.

   - Бей! – Костя зло ударил ее снизу по согнутому локтю, и тот вдруг, дернувшись, поддался, сжатый кулачок взлетел в воздух и по кривой ткнулся в нос Эдика с легким чмокающим звуком. Из носа охранника несильно плеснуло красным, и он тотчас отшатнулся, зажимая ладонью поврежденную часть лица. Аня прилипла спиной к стене, изумленно тараща глаза на свой все еще сжатый кулак, и тут рядом с Костей кто-то возмущенно произнес густым басом:

   - Ну вы нашли место! Аня, личной жизнью занимайся после работы! У тебя полный коридор товара!

   Костя обернулся и свирепо уставился на высокого плотного человека в сером пальто, стоявшего в приоткрытых дверях и созерцавшего открывшееся ему действо с благочестивым негодованием.

   - Личной жизнью? Мужик, ты с какой высоты упал на голову? Да это ж статья!

   - Но я… - пролепетала было та, и человек в пальто махнул рукой.

   - Я товар привез, нужно остатки снять. Потом молочку доделаешь, - он посмотрел на Эдика. – Иди умойся.

   - Она меня ударила! – пожаловался тот.

   - Иди умойся! – с нажимом повторил человек, и Эдик злобно протиснулся мимо него в коридор. Из-за плеча прибывшего выглянул его хранитель, пухлый молодой человек, оглядел внутренность кабинета и, видимо не найдя ничего для себя интересного, тотчас исчез.

   - Аня, так не годится, - сказал человек в пальто.

   - По мне, так и ему надо дать в морду, - заметил Костя, подбирая скалку.

   - Тимур Алексеевич! – непонимающе произнес его флинт, все еще хрипло дыша после схватки.

   - Ты же видишь, что он неадекватен – зачем поощряешь?

   - Что? – в ее голосе наконец-то появилось возмущение – правда, слишком слабое, все поглощал еще не сошедший густой животный страх – Костя чувствовал его, и сейчас это его бесило. – Да он постоянно руки распускает! Он и к Тане пристает, и к…

   - Не знаю, мне никто не жаловался, - перебил ее хозяин. – Зачем ты наговариваешь на человека, это нехорошо. Аня, меня твоя работа полностью устраивает, но ты, конечно, можешь уйти, хотя мне бы этого не хотелось. Выкидывать людей на улицу не в моих привычках, а времена сейчас тяжелые.

   На ее лице мгновенно появилось паническое выражение «куда-же-я-пойду», отчего флинт стал выглядеть совсем уж жалко, и Костя, презрительно прищелкнув языком, выудил из-под стола выбитое у Руслана оружие, повертел в руках, не зная, куда его деть, после чего заткнул деревяшку за отворот носка. В дверь просунулось лицо Вики и со змеиной улыбкой спросило:

   - Молочка готова?

   - Нет еще, - отозвалась Лемешева. Рыжая негодующе посмотрела на Тимура.

   - У меня люди стоят!

   - Записывай, потом проведете, - велел хозяин, и Вика удалилась, на ходу прокричав:

   - На работу надо вовремя приходить потому что!

   - Аня, - Тимур побарабанил пальцами по косяку, - я вот уже не в первый раз слышу, что ты опаздываешь.

   - Я вчера ушла в восемь вечера, - Лемешева затеребила в пальцах ручку. – И позавчера тоже…

   - Что с того, я тоже работаю допоздна.

   - Когда я сюда устраивалась, вы говорили, что мой рабочий день будет до пяти.

   - Ну ты же понимаешь – я хочу, чтобы весь товар был проведен. Поставщики иногда задерживаются, ничего в этом страшного нет. Я хочу, чтобы ты приходила вовремя.

   - Это торговля, детка, чему ж ты удивляешься, - Костя усмехнулся, поглядывая на хозяина – не без издевки. Тоже бизнесмен – но совсем другой тип, он немало таких знавал. Туповатый купец, помещающий в бизнес всю свою жизнь и не интересующийся ничем, кроме товарооборота. И от подчиненных требующий того же самого. Да, у Денисова люди вкалывали, без всяких там поблажек, и на работе он частенько застревал подолгу. Но обязательно отдыхал, и другим давал отдохнуть. Гуманизм тут был не при чем – с трупа на работе мало толку, да и текучесть кадров ему была совсем ни к чему. «Венецианские» же законы были очевидны – выжать из работника все, что можно, и брать следующего. Фыркнув, Костя посмотрел в потолок.

   - И это я плохой человек, да?!

   - Ну, - круглое лицо Тимура удовлетворенно качнулось из стороны в сторону, - думаю, мы этот вопрос прояснили. Снимай остатки, а я дам тебе новые цены.

   Развернувшись, он вышел, а Аня, стукнув зубами, дрожащей рукой взяла чашку с кофе и сделала большой глоток. Ее правая рука все еще была согнута в локте, пальцы сжаты в кулак, и теперь Аня уставилась на нее так, словно не могла понять, что это такое.

   - Я его ударила… - прошептала она. – Я никогда никого не била… А как это я?

   - Ты – никак, это моя заслуга! – сообщил Денисов. – Вот что я тебе скажу – валить отсюда надо, ясно? А если хочешь остаться, так заканчивай вот эти свои сюсюканья! С такими это бесполезно – только хуже станет. С такими надо жестко, тогда они присядут! Поставь свои условия! Напугай… хотя, да, ты и себя-то напугать не сможешь…

    Костя осекся и почесал затылок, осознав, что его совет в корне неверен. Он смотрел на ситуацию с позиции хозяина. А смотреть надо было с позиции подчиненного. Точнее, подчиненной. И об этой позиции он не имел ни малейшего понятия. Надо притормозить, а то насоветует – и вдруг она что-то услышит? Пойдет ставить условия, и Тимур ее попросту уволит, и жить ему с флинтом в каком-нибудь шалаше. Незаменимых людей не бывает, тем более что его флинт – обычный магазинный оператор, а не ведущий хирург или магистр космоэнергетики.

   - Так, подожди, - сказал он, - ничего пока не делай, мне нужно подумать.

   Но флинт явно и не собирался претворять в жизнь денисовские советы – он утер глаза, взял карандаш и, держа перед собой согнутую правую руку со сжатым кулаком, словно победное знамя, вышел из кабинета, по пути пройдя сквозь своего хранителя, не успевшего отскочить.

   - Это было невежливо, - заметил Костя, покидая кабинет следом. – Не сутулься! И не волочи ноги! Голову выше!

   В торговом зале теперь царило оживление. Перед кассой стояло несколько покупателей, их хранители бесцельно шатались перед витринами, обмениваясь праздными замечаниями. Двое хранителей уныло топтались на крылечке перед дверью, нервно заглядывая внутрь – видимо они не прошли проверку у венецианского коллектива и не получили приглашения войти. Тощая блондинка отсчитывала сдачу, рыжая Вика порхала от полки к полке, проявляя чудеса услужливости, что, несомненно, было связано с наличием владельца магазина, который громоздился в углу перед хлебными стеллажами и что-то писал. Гриша и Галина стояли рядом с дверями, зорко оглядывая зал, Людка сидела на колбасной витрине и болтала ногами, сейчас ничем не отличаясь от обычной девчонки, прогуливающей уроки. Руслан притулился возле полки с кошачьими консервами, растирая свое запястье и косясь на крылечко, где на нижней ступеньке его флинт зло дымил сигаретой. Лена пристроилась на разделочном столе, вяло кивая головой под играющее радио, стоящее на мешке с сахаром. Кролики сосредоточились вокруг кассы, внимательно разглядывая покупателей.

   Когда Костя, бодро следующий в кильватере своего флинта, показался в зале, на него посмотрели все, включая и кроликов.

   - Ах ты ж, сука! – сказал Руслан и предпринял попытку прыгнуть на обидчика, но смог пробежать только две трети зала, после чего нелепо дрыгнул в воздухе ногами и шлепнулся на пол. Похоже по длине «поводка» он недалеко ушел от самого Денисова.

   - Очень хорошо, что вы все здесь, - Костя похлопал скалкой по ладони. – Проведем небольшое производственное совещание.

   - Ты не можешь проводить совещания! – озадаченно пискнула Людка со своей витрины. – Ты только что сюда пришел!

   - Что ты о себе возомнил?! – Руслан поднялся с пола, отряхивая свою одежду, которая, на взгляд Кости, свидетельствовала об отвратительном вкусе хозяина. – У тебя поводок шесть с половиной, а у меня – десять!

   - А здесь статус определяется длиной поводка? – заинтересовался Костя. В этот момент хранитель Эдика углядел деревянный обломок, торчащий из-за денисовского носка, и обвиняюще ткнул пальцем.

   - Это же мое! Немедленно отдай!

   - Это трофей! – отрезал Костя. – Он останется у меня! Ты подзуживал своего флинта напасть на моего, я это прекрасно слышал! Ты, небось, делал это постоянно – может, если б не ты, этот кретин приставал бы к кому-нибудь другому или вовсе считал воробьев на тополях!

   - Все давали мне смотреть! – Руслан топнул ногой, словно капризное дитя, которое не пускают в песочницу. – И Валька, и Нинка, и Семен Антонович!..

   - Это ты уже говорил, так что заткнись! – Костя вытянул руку и скалкой обвел настороженно поглядывающий на него магазинный коллектив, краем глаза наблюдая за своим флинтом, который в одиночестве вытаскивал из витрины колбасу. – Итак, кто знал?

   Все хранители, кроме гостей, тут же начали смотреть в разные стороны.

   - Значит, все, - констатировал Костя. – И давно это продолжается?

   - А что продолжается? – полюбопытствовал один из гостей. Костя кивнул на выход.

   - Разве твой флинт не прошел только что в эту дверь с полной авоськой «славянки»?

   - Это его личное дело. А мне интересно, что случилось?

   Галина произнесла короткую, напрочь лишенную цензурности фразу, которая в переводе на относительно литературный язык означала, что они не намерены перетряхивать грязное белье на людях.

   - Дама хочет тебе сказать, чтоб ты выкатывался, - пояснил Костя.

   - Что это за обслуживание?! – возмутился любопытный. – Покупатель всегда прав – забыли правило?!

   Костя, прикинув, что «поводок» достает до сказавшего, мрачно двинулся было к нему, и, вероятно, даже для малька он сейчас выглядел настолько устрашающе, что хранитель, немедленно признав, что у этого правила, конечно, могут быть всякие исключения, выпорхнул в дверь.

   - С тех пор, как она тут, - Галина оперлась на свой черенок от лопаты. – И к тем, кто до нее был, тоже. Чего там – он всех по углам зажимает, - хранительница фыркнула. – Один раз молочного представителя зажал – за бабу принял спьяну.

   - Вовчика? – Гриша развеселился. – Ну, так он реально похож на бабу…

   - Нечего ржать! – огрызнулся Руслан. – У меня нормальный флинт, молодой, с естественными потребностями… Я вообще не понимаю, чего ты завелся?! Такой был шанс посмотреть!.. У тебя флинт вообще никакой – когда еще…

   - У тебя, знаешь ли, тоже не Афродита, - заметил Костя.

   - Так мой флинт – мужик, - удивился Руслан. Денисов отмахнулся от него скалкой, потом вновь обвел ею магазинный коллектив.

   - Я не знаю, чем тут занималась эта Валька – судя по всему, ничем. Я подобного не потерплю! Мне и так досталось не бог весть что – и уж совершенно ни к чему, чтобы мой флинт остаток жизни заикался и прятался под столом! Поэтому, - он ткнул скалкой в направлении щекастого, и тот непроизвольно дернул головой, - если твой лысый еще раз к моему флинту сунется, получишь по загривку, понял?! Даже если ты тут будешь вообще не при чем!

   - Это с чего вдруг?! – возмутился Руслан. – Думаешь, ты такой крутой?! Да ты вообще ничего не умеешь! Да я тебя…

   - Если будешь меня раздражать, то тоже получишь по загривку, - змеиным голосом предупредил Костя. – А ты уже меня раздражаешь.

   - Ничего такого я не сказал…

   - А вы, - Костя повернулся к остальным, - если видите такое девиантное поведение – сообщать мне. Меня просветили, что каждый хранитель сам за себя, но, думаю, ваших флинтов удар не хватит, если вы пару раз языком в воздухе махнете!

   - Мне не нравится твой тон, - сурово сказал Гриша, - но, в принципе, я не против. Потому что я вот этого всего не одобряю.

   - Етить! – буркнула Галина. Видимо это означало согласие.

   - Я ничего делать не буду! – Людка еще интенсивней заболтала ногами. – Она меня бесит! И вообще после того, что случилось, вас отсюда выкинут!

   - Я не знаю, кто тут работал до нее, - вкрадчиво произнес Костя, - может, такие же страшилы, но ты учти, что безработных молодых девок в городе пруд пруди. Твоя-то внешне, конечно, ничего, а вот возьмут на место моей какую-нибудь Софи Марсо с характером позмеистей твоей, и отковырнет она хозяйского братишку у твоей Вики только так! И уж Вика тогда тоже отсюда вылетит, гарантирую.

   Судя по выражению лица Людки, ее и раньше одолевали подобные опасения. Она перестала болтать ногами и уставилась на Влада, который стоял у молочной витрины и отчаянно зевал. Ее флинт сделал то же самое. Лена, в совещании не участвовавшая и, похоже, даже его не слышавшая, подняла руку и принялась изучать свои ногти.

   - Я закончил, - известил коллег Костя и отошел туда, где его флинт шмякал остатки колбасы на весы, продолжая то и дело с изумлением разглядывать свою руку, осмелившуюся расквасить кому-то нос. В магазин тихонько проскользнул пухлый молодой хранитель, которого Костя недавно видел в кабинете, окинул Тимура взглядом хозяйки, проверяющей, хорошо ли вытерта пыль со шкафа, после чего, равнодушно глянув на Денисова, подошел к полкам, прищурился на них и произвел пальцами щелкающий звук.

   - Галина, Людмила! Нет ценников на чае! - он просунул голову в витринное стекло. – Одна и та же сметана по разным ценам стоит! – хозяйский хранитель повернул голову, разглядывая остатки сморщенных сарделек, которые Аня укладывала на весы. – Сардельки надо бы взбодрить.

   - Раскомандовался! – проворчала Галина негромко, проходя мимо Кости. – Тромбануть бы с локтя как следует!

   - Ты новый хранитель оператора? – теперь Денисов удостоился деловитого взгляда. – Как ты уже понял, я хранитель хозяина, меня зовут Аркадий Николаевич.

   - Неужели! – дерзко ответил Костя, которому не понравилось ничего из сказанного. Хранитель озадаченно моргнул, потом кивнул в сторону Лемешевой.

   - Постоянно опаздывает, рекомендую проследить. И слишком много жалуется. Нам не нравится это слушать. Молодая, здоровая - одного выходного дня в неделю вполне достаточно.

   - А он тут порядки свои наводил, Аркадий Николаевич! – немедленно наябедничал Руслан, злорадно поглядывая на Костю. – И мне угрожал!

   - Правда? – хранитель посмотрел на него рассеянно. – А ты кто?

   - Почему вы меня каждый раз об этом спрашиваете?! – обиделся щекастый.

   - У нас три магазина, прорва поставщиков и торговых представителей, не могу же я всех помнить! – Аркадий укоризненно покачал головой и посмотрел на Гришу, который, высунувшись на улицу, тут же вернулся с зажженной сигаретой в зубах и прислонился к терминалу. – Григорий, я тебе говорил не курить в магазине?

   - Ну да, - ответил тот, продолжая пускать дым в потолок. Костя усмехнулся. У Аркадия, вероятно, с этой пресловутой эмоциональной связью было все в порядке, поэтому ни Галина, ни Людка не позволяли себе недавних дерзостей - их флинты в этом случае рисковали работой. Гриша же хранил брата хозяина, пусть и двоюродного, и ему, несмотря на слова Руслана, явно было плевать на то, что думает Аркадий.

    Хранитель хозяина тем временем заметил и безучастную гламурную красотку.

   - Елена, а что вы здесь делаете, уже десять часов! Почему вы ничего не предпринимаете для того, чтобы ваш флинт уходил вовремя? Кстати, должен вас предупредить, вы дорабатываете последнюю неделю.

   На лицах венецианских хранителей немедленно отразилось откровенное облегчение, смешанное с сочувствием, не обошедшим даже физиономию Руслана. Лена повернула голову, и Костя впервые услышал ее голос, безжизненный