Оглавление
АННОТАЦИЯ
Поэтический вечер у поэта из прозаического района Кузьминки Всеволода Лютикова и начался необыкновенно, а закончился просто невероятно. Поэт и художница идут вместе к необыкновенным приключениям. Вторая часть.
Главный герой попадает на лечение, и далее события развиваются в непредсказуемом русле. Инопланетяне нападают снова. американская разведка не дремлет. И любовь не гаснет
***
Особая благодарность моему старому другу Диме Кузьминскому за помощь и поддержку в отработке сюжета повести.
***
Все персонажи повести вымышлены, любое сходство с реальными людьми случайно.
***
Стихи поэта ветра шёпоту подобны
И кажутся излишни, но всё же бесподобны
Неявен смысл строчки и куплета
Но любят букв сплетенье и за это…
ПРОЛОГ
На календаре мобильного красный квадрат горел на заветной дате, и Всеволод лишь покивал головой сам себе, на манер китайского болванчика, напоминая о том, что нужно уже выходить из дома. Мягкий диван, такой соблазнительно манящий, такой мягкий и удобный, невыносимо притягивал его безвольный взгляд. Подушка призывно изогнулась, а любимый шерстяной плед раскрыл свои тёплые объятия, обещая невыразимое удовольствие. Юноша только опустил глаза в пол, собирая всю свою волю в кулак, и говоря самому себе:
« Соберись, тряпка, соберись»
Всеволод Лютиков сжал зубы, представив себя героем, Мальчишом- Кибальчишом, которого зовут на последний бой с проклятыми буржуинами, и некому пойти, кроме него. Будильник мобильного зазвонил ещё раз, напоминая о предстоящем важнейшем для него рандеву.
Встал он после вчерашних событий с трудом, а ведь надо было поторопиться. Он пока жил дома один, родители были на даче, воздух, комары, клубника, всё такое. Так что и напоминать ему было некому, и он сказал сам себе:
- Надо ехать, давно собирался. Да и ждут меня.
Сева быстро поел. Не совсем быстро, разыгрался аппетит, и он пожарил яичницу с сосисками, и сварил крепкий кофе. Не забыл, как часто бывало, положил в свою наплечную сумку мобильный и планшет Huawei, своего незаменимого товарища по стихосложению. Сколько неплохих стихов он набил одним пальцем, стукая по виртуальной клаве своего китайского друга.
Единственно, выбирал одежду сегодня он очень тщательно, ведь совсем не дело разочаровывать друзей, особенно девушку. Выбрал брюки и рубашку катерпиллар, такие же удобные нежмущие ноги ботинки. Надо было смотреть на всё это с юмором, эту подготовку, и некоторым скепсисом, присущим каждому поэту. Стихосложение, как труд или увлечение, подразумевает определённую иронию к окружающему миру, иначе просто рифма не складывается и пропадает вдохновение. Ведь юноша, а ему было лишь 23, пописывал стихи, и как сам нескромно считал, очень неплохие.
К примеру:
Ветер, играя, листья раздувал,
И на ветвях, они еще висевшие
Прощались с отправившимися вдаль
В неведомое нечто, улетевшими
С утра он дошел со своей Новокузьминской улицы до Рязанки и перейдя улицу подземным переходом, сел на автобус М7, бывший раньше троллейбусом, гостеприимно распахнувшим ему свои синие двери и пустившийся вдаль по чёрному и нагревшемуся под солнцем асфальту. Сева уселся сзади, подобно ворону на самой высокой сосне, где он мог наблюдать за всеми в салоне. Он достал планшет, и принялся за заметки, которые делал часто, оказываясь в людном месте. Иногда получались весьма приличные строчки, которые становились основой его виршей. Напротив него сидели две девушки, оживленно говорившие о важном. Справа бабушка и внук высматривали в окно проходивших мимо людей, мальчишка при этом чертил пальцем по оконному стеклу. Вдруг он увидел в глубине салона мужчину небольшого роста, в светлом костюме и канотье, прикрывающей его золотистые волосы. Юному поэту показалось что он видел это лицо, но он только потряс головой, прогоняя видение. Забавный человек в шляпе будто пропал в толпе людей, сел на сиденье, и его не было больше видно за головами и спинами других пассажиров. Сева только вздохнул, и зябко передернулся, вспоминая вчерашний, да и позавчерашний дни.
ЧАСТЬ 1
ГЛАВА 1 День Есенина
Светило солнце, не было дождя, но началось всё еще хуже, чем обычно. Сева уже закрывал входную дверь, как увидел, что вход в квартиру рядом открыт. Железная дверь вызывающе распахнута, словно зазывала всех к себе в гости, а изнутри торчал ключ. Вероятно, Гера, сосед, не смог справится с замком, но в коридоре на коврике, ключ не лежал, что было уже странно. Сосед редко брал ключ с собой считая его невыразимо тяжёлым, оттягивающим карманы его треников. А тут дверь открыта, да и ключ в замке. Юноша только вздохнул, и пожал плечами, но зашёл внутрь, уже проклиная себя за опрометчивость. Кто его знает, что произошло? Хотя ни драки, ни скандала он не слышал. Но ведь Герка был неплохим парнем, хоть крепко пьющим, и надо было проверить, что да как у него дома.
Сева оглядывался, даже принюхивался, опасаясь наступить на что-то, похожее на лужу кроваво- красной крови, уже успевшей загустеть на старом линолеуме. Ни кислого, ни приторного запаха мертвечины он не почувствовал, и уже спокойно вошёл в комнату. Всеволод даже оторопел, когда увидел хозяина квартиры.
Вот сейчас сосед смотрел не отрываясь на розетку, что-то смахивая со стола ладонью. Скатерть начала топорщиться, а мужчина всё повторял и повторял это движение, как заведённый, не в силах остановиться. Выражение лица его стало непривычно внимательным, и он даже сдвинул брови к переносице, словно делал нечто потрясающее и невероятно разумное.
- Привет, Сева, - быстро повернул голову Гера, поздоровавшись, и опять занялся тем же трудным делом и непонятным делом.
Каким же делом? Тем же самым, приятель, закончив стряхивать со стола, теперь внимательно изучал белую пожелтевшую розетку, смотревшую на него двумя дырками.
- Чаю хочешь? - гостеприимно изрек он, не открывая взгляда от чернеющих отверстий электророзетки, - чайник на кухне уже закипел, сам налей.
Поэт не смог ничего сказать, только пожал плечами. Сева вздохнул, повернулся и пошёл на кухню, стараясь не шуметь, даже ноги поднимал осторожно. Старый чайник был холоден, как лёд, а заварка в чайнике покрылась плесенью. Он вздохнул, вылил в унитаз испорченный чай, и вернулся в гостиную, и услышал, как что-то упало. Вернее, не что-то, а кто-то, это хозяин квартиры с размаху грохнулся на колени, поэт вдруг подумал, что Гера молится. А чего? У всех свои тараканы в голове.
Но вдруг спокойный и невозмутимый Гена, быстро свернул в трубку палас, придавив его ногой, и потянулся к лежащему рядом топору. Сева чуть отодвинул инструмент ногой, изящно так, надеясь откинуть его под диван.
- Сев, топор подай, - и хозяин протянул к нему руку, искательно улыбаясь.
Сева, с начавшими чуть -чуть дрожать коленями, подал топор, держа за рукоять, и делая шаг в сторону, намереваясь сейчас же быстро пойти, по важному делу, к примеру в магазин.
Но, хозяин вдруг схватил ковер, и держа топор в другой руке, стремглав выбежал из квартиры на улицу. Сева заворожено смотрел в окно на адскую картину. Начинался дикий сюр.
Гера бросил палас на газон, поправил его так, изящно ногой, что бы он не задевал кусты сирени, и стал остервенело рубить его топором, иногда прорубая толстый и крепкий материал до середины.
Дело было совсем плохо, и Сева, внутренне сожалея, потянулся к телефону, набирая 103.
- Ну что же... - в волнении шептал юноша, - давайте...
Оператор выслушал сбивчивую речь, сразу смекнул в чём дело, и просто попросил продиктовать адрес. Адрес вполне себе обычный, улица Новокузьминская,д...
Машина приехала быстро, в подъезд пришло трое здоровых ребят в белых халатах. Всеволод встретил их у квартиры, и повел их к газону, где Гера рубил ковер, а потом, увидев рядом деревянный ящик, тоже разломал его, и сложил кучку, и стал шарить по своим карманам.
- Ребят, спичек не будет? - спросил он приветливо санитаров.
- Нет, - сказал один, и переглянулся с камрадами, - поехали с нами, там ковер и сожжешь.
- Ну да, - озабоченно оглянулся Герка, - крематория здесь нет...- печально закончил он.
- А зачем тебе крематорий? - слегка испуганно поддерживал разговор мужчина в белом халате.
- Инопланетян хоронить. И на меня они полезли, но я их топором порубил,- и как- то ясно улыбнулся он, - но они сказали, что их принято кремировать...
- Тогда конечно... А знаешь, мы лучше их отвезем в Институт Космических Исследований, они их изучат, а потом кремируют.
- Точно... - опечалился алкоголик, - не подумал я... Но я всё объясню!
- Ну вот, - радостно улыбнулся санитар, - садись в машину, там и объяснишь.
- Ладно, Сев, - обратился к нему Гера, - видишь, надо ехать. Тороплюсь.
Жертва Белки спешно полез в санитарную машину, а Всеволод пошёл закрывать квартиру больного.
Предпраздничный день
Предпраздичный День еще не кончился, с утра начавшись так интересно. Всё ещё было впереди. Была суббота, и он зашёл к своему другу, Петру, в соседний подъезд. Тот усадил его в кресло, а сам пошел на кухню готовить кофе.
- Тебе обычный?- раздался крик соседа.
- Делай по своему рецепту, - дал волю чувствам Сева, поёрзав в кресле, вспоминая инопланетян Геры.
Вскоре хозяин вернулся с большой фаянсовой кружкой, источавшей аромат кофе, сваренный с гвоздикой и корицей. Он поставил кружку с напитком рядом с гостем, Сева не был слишком сдержан, или затюкан, и наклонился, шумно вдыхая неземной аромат.
- Понравился? - спросил улыбаясь, Петя.
- Лучше не бывает, - ответил Сева, беря кружку в руку, и отпивая глоток.
Вкус, конечно, был еше лучше запаха, и он широко улыбнулся. Сразу стало теплее не только в животе, но и на сердце.
- Вкусно, как всегда, - похвалил кофе гость.
Пётр включил новый сериал, записанный на флешку. Это был фильм «Лучше, чем люди». Паулина Андреева радовала глаз, да и фильм был снят хорошо. Сева, смотря добротное кино, понемногу стал понимать, отчего его часто напрягают российские фильмы. Они очень классовые по сути, всегда превозносят силу богатства, в отличие от, скажем американских или европейских сериалов. Режиссёр просто с обожанием , даже вожделением, жаждет прикоснуться к власти и преуспеванию, и с садистским упорством демонстрирует это несчастному зрителю.
- Лишний раз видно, - проговорил юный поэт, отпивая кофе, - Россия- сословная страна.
- Да ты, брат философ, - усмехнулся хозяин квартиры.
- Надо идти, Петь. Сегодня начинается Праздник Есенина. Поэты, собираются со всей Москвы, встречаемся мы на Есенинском. Будет прикольно. Хочешь, поехали, чего дома торчать?
- Ладно, соберусь быстро, - поспешно вскочил хозяин квартиры.
Петька переоделся, в маленькую сумку, переброшенную за плечо, положил телефон. Посмотрелся в зеркало, пригладил волосы, подстриженные под ноль, кивнул сам себе и изрёк:
- Пошли. А, посидим на дорожку.
Оба присели на стулья, честно высидев положенную минуту, и поднялись к выходу. Они только выкатились из подъезда, как услышали за спиной нетерпеливое треньканье звонка велосипеда. Снова и снова. Сева чуть отошёл в сторону, но навязчивый ездок не унимался.
- Дорогу дайте, - крикнул велосипедист.
- Места мало? - крикнул нервный Петька.
Байкер неторопливо спешился с колесного друга. А велик был непростой, БМВ, Сева даже удивился, но события развивались молниеносно. Неразумный крутильщик педалей замахнулся на Петра, да еще и кастетом, да Петька был быстрее, и милосердно перебросил через себя рукопашника с БМВ и прямо в мягкие кусты газона . Раздался шумный треск, но проведший бросок быстро успокоил вскочившего противника ударом в подреберье. И также освободил кисть упавшего от гнетущего плена ударно-дробящего предмета. Его, не долго думая, Петька запихал себе в карман в качестве заслуженной награды.
- Мы вроде торопимся? - вопросительно сказал он Севе и тот согласно кивнул головой, - Ну, надо идти быстрее.
Юный поэт взглянул на копошащегося в кустах незнакомца и восхитился стоящим рядом байком, показав на него пальцем, но Пётр отрицательно покачал головой, и они быстро пошли к проезжей части Новокузьминской улицы. Друзья встали на остановке, посматривая на магазин «Нагнит», призывно подмигивающий посетителям, обещая всем неземное блаженство, и приближавшуюся на перекрестке синюю маршрутку. Но к ним спешил и их недавний знакомый, незадачливый велосипедист. К счастью, дверь маршрутки с лязгом захлопнулась, а любители поэтического творчества уже наслаждались поездкой и мягчайшими креслами синего фургона.
Петр сидел рядом с Севой, в 115 маршрутке, гадко усмехаясь в её не очень прозрачное окно . За ними ехал на велосипеде и очень торопился их догнать невежливый субъект, на ходу размахивая кулаком и прескверно ругаясь. Но что бы догнать маленький синий автобус, надо было быть Электроником, мальчиком из Чемодана, а им незадачливый обладатель велосипеда БМВ не являлся. Да тут бы даже Мельдоний не помог. Петька с огорчением отвернулся, понимая, что занимательный сюжет приходит к концу, а им оставалось еще четыре остановки до Есенинского бульвара.
- Как ты думаешь, догонит?- спросил Сева друга.
- Не уверен, - покачал головой Петька, - велик хорош, но у гонщика сбито дыхание, да и сказываются последствия падения в кусты, плюс моего удара поддых. Шансов совсем нет, - и тоже вздохнул с огорчением, даже покачал головой, - ничего не поделаешь... Может, выйдем, чего клоуна разочаровывать?
- Ну, мы же торопимся на встречу поэтов?
- Есенин тоже был хулиганом, - нашёл важный довод Пётр.
- Мы торопимся, - авторитетно изрёк Всеволод.
- Ну, с этим не поспоришь...- наконец согласился товарищ, провожая огорченным взглядом отстававшего велосипедиста.
Вот и Есенинский бульвар. Они прошли мимо красной кирпичной многоэтажки с многими магазинами на первом этаже, перешли дорогу, и уже шли по аллее бульвара, засаженного с двух сторон прекрасными деревьями. Потихоньку подходили и другие люди, и молодые, и старые. У Севы же болела голова, он потер виски, пытаясь избавиться гнетущего ощущения. Опять он заметил невысокого молодого белобрысого улыбающегося мужчину, державшего в руке соломенную шляпу. Юный поэт лишь опять протёр глаза, прогоняя дурман.
Людей становилось всё больше, и Всеволод слышал и иностранную речь. Туристы с любопытством смотрели на десятки людей, собравшихся у памятника, да и притом не в центре Москвы.
- Знаешь, камрад, - начал Пётр, - местные гопники повадились между ног статуи веник засовывать.
- А зачем? - спросил парень, доставая из кожаной сумки фотоаппарат, любимый Fuji X-30.
- Трудно понять их дурацкие мысли, - Пётр только развел руки в стороны, - чужая душа- потёмки.
У мемориала стояли люди, готовые читать свои стихи, и в волнении повторяли про себя знакомые строчки. Они тихо шептали вирши, надеясь не забыть всё что им дорого, и то что они так хотят передать другим. Перед Севой стояла девушка, с каштановыми волосами до плеч, в синих джинсах и цветастой летней блузе, и модных теперь белых кроссовках. Он не удержался, и сделал её фото сзади, не спросясь. Было на что посмотреть, задница была крепкая и подтянутая, хотя бедра чуть широковаты. Возможно, она что- то услышала, и чуть повернула голову, и улыбнулась.
- Вы тоже поэт? - спросила она очень приятным глубоким голосом.
- Да, - честно ответил Всеволод, поспешно убирая камеру в сумку.
- Что - нибудь почитаете?
- Там много соискателей, - скромно заметил он, уже приходя в себя.
- Я вас запишу. Знаю тут среди жюри только Георгия, но он тоже вам поспособствует.
И она пошла к столику, где записывались в очередь выступающие дарования. Стояла толпа человек в двадцать, но их знакомая с кем -то пошепталась, и её отвели к столам, за которыми сидели бородатые и седые дядьки, типа маститые поэты.
Всеволод старался не терять её из вида, даже привстал от волнения, когда девушка пропала в группе людей. На неё было приятно смотреть, с таким телом, хоть поэт и пытался не пялиться на неё так уж откровенно. Он почувствовал ободряющее пожатие руки Петра на своем предплечье и увидел его довольную ухмыляющуюся физию.
- Я в тебя верил, брат, - прошептал он, - и ты не подвел. Огонь...- одобрительно сказал он, делая ободряющие гримасы, - не теряйся, это- главное. Лучше в кафешку сходите, - сыпал рацухами доморощенный ловелас.
Вдруг Петя закашлялся, и стал смотреть совсем в другую сторону.
- Записала, пошли, а то они твоего имени не знают, - заметила вернувшаяся красавица, - типа ты еще неизвестный.
Сева лишь посмотрел на друга, и не думая ни о чем, пошел к столику. Перед ним сидел с листком бумаги бородатый хипстер, вопросительно глянувший на поэта.
- Вы?...
- Я, поэт...- начал Всеволод.
- Понятно. Здесь все поэты, ну художники. Имя ваше?
- Всеволод.
- Хорошо, вы третий выступаете. Готовьтесь.
Они отошли чуть подальше, и слушали великолепно декламирующую Есенина девушку в длинном шёлковом платье, и соломенной шляпе. Публика восторженно рукоплескала, принесли и цветы зардевшейся от волнения и радости юной поэтессе. Тут Сева увидел, как из сумки девушки, его недавней знакомой, выпадает портмоне, он поспешно нагнулся, поднимая темно-коричневый кожаный кошелек. Сквозь кожу он быстро коснулся контура чуть выступающего маленького пистолета, но не подал и вида. Мало ли у кого что лежит, не фаллоимитатор же, в самом деле, нечего так паниковать. Не на Никиту же из французского кино нарвался?
- Возьмите, и сумку застегните, - и он протянул её документы.
- Спасибо, - и она улыбнулась, снимая возникшую неловкость, - тогда давай на «ты», раз спас мои деньги и паспорт с телефоном.
- И как можно обращаться? - с трудом спросил юноша, выбирая слова, словно вытягивая их и себя клещами.
- Хотела сказать Фёкла, а так Ксения. Иди, тебе пора уже, - быстро прошептала она , спохватившись.
Юноша пошел твердыми шагами к памятнику, хотя по-честному, сначала ноги у него были деревянные.
- Выступает поэт Всеволод Лютиков!- объявил ведущий.
Вот и настала очередь Всеволода, он встал перед зрителями, и чуть выдохнул про себя. Не стал перед слушателями размахивать руками на манер мельницы в сильный ветер, лишь помедлил немного, и начал:
Несчастный не слышит счастливого
И видит он всюду беду
Пугает плохим он унылого
И каждому то на виду
Болью себе же глаза заливает
Жизнь его чёрным снегом растает
Счастливым, как ни старайся, не станет,
Злым он стал, сам того не желая
И ветры поют о том, ветки деревьев ломая
Поэт закончил читать строки своих стихов, и поклонился на три стороны всем слушателям. Люди хлопали, хотя его вирши были тяжелы для каждого доброго сердца.
- Очень неплохо, - одобрительно сказала подошедшая Ксения.
- Отлично, - уверенно заметил Пётр, хлопая по плечу друга.
- Это Пётр, - поэт представил друга, - Ксения, - представил он и другу девушку.
Оба понимающе улыбнулись друг другу. Петя сделал вид, что жаждет обнять девушку, та, смеясь, увидев деланное вожделение, отстранилась. Дальше читали стихи и другие поэты, но друзья устроились на парковой лавочке, с трудом выбрав свободную. Петька, вскочил, словно внезапно вспомнил нечто важное, и пошёл за кофе. Сева сидел рядом с девушкой, наблюдая за гуляющими. Люди подходили, и подходили, и, правда, можно было сказать, что праздник состоялся. Девушка тоже иногда посматривала на толпу людей, словно боялась упустить кого-то, или чего-то. Она была немного напряжённой. Всеволод, посмотрев повнимательней, понял по открытым предплечьям, непокрытым одеждой, и мышцам шеи, что дама тренируется всерьёз. И она вся была подтянутая, но скорее мускулистая, чем болезненно худая.
- Сева, я на минуту, сейчас вернусь, - сказала она уже серьёзно.
Сначала пошла небыстро, а когда подумала, что он не смотрит, побежала просто очень быстро.
- Что, уже девушки от тебя бегают? Ну дожил...- посмеивался подошедший друг, посмотрев вслед Ксении, и протянул ему две чашки кофе.
- Она сказала, что по делам, - ответил намерив брови, Сева.
-Оно конечно, -согласился Петька, - ладно, верю в тебя и удаляюсь.
Друг встал, махнул рукой и исчез в толпе, словно растворившись подобно кусочку сахара в кружке чая. Вернулась запыхавшаяся Ксения, и взяла из руки Севы кофе. С ней рядом стоял мужчина средних лет.
- Где Петр? - спросила она без интереса.
- Ему его девушка позвонила, пошли в парк Кузьминский. Она не очень понимает поэзию.
- Ладно, - и она задумалась на минуту, допивая бодрящий напиток большими глотками, -Если хочешь, поехали со мной на Покровку, там есть галерея одного антиквара. Собирается богема, и художники и поэты, фотографы. Это Игорь Петрович, фотограф, кстати, - сказала она кивая на спутника.
Всеволод почувствовал себя не то что бы плохо, скорее скованно, смотря на Петра и Ксению, и чувствовал себя так, словно из его руки злые люди вырвали сладкую шоколадку.
- Поехали,- все же согласился он, не смотря на сомнения и всегдашний дурацкий внутренний голос, кричавший ему: «Иди домой!»
- Игорь нас подвезет, - добавила дама.
Они встали и быстрым шагом пошли мимо стоящих вокруг людей, продолжающих слушать поэтов. Определенно, день на Есенинском выдался праздничный. Сева шёл чуть позади Оксаны, любуясь её прекрасной фигурой, особенно тем, что ниже талии. И, засмотрелся, так что с трудом увернулся от девушки на роликах, которая чуть в него не врезалась, и едва сама не упала. Он подхватил её за локоть, удержав в равновесии, только ноги роллерши разъехались в стороны, и она просто повила на его руке.
- Спасибо, - сказала она, неловко улыбнувшись.
Это была милая девушка, со светлыми, длинными по моде волосами, одетая в джинсовые шорты и необъятною цветастую майку, кеды и с ранцем за спиной. Нельзя сказать, что очень красивая, но улыбка необыкновенно красила её веснушчатое лицо.
- Вы уж уходите? - спросила она, - не покажете, где тут поэты? - сказала стоя рядом с памятником и выступающими, но всё же с надеждой и значением посмотрела на спасителя.
- Там! - быстро и зло ответила Ксения, - махнув рукой к памятнику, - Не видно что ли? И мы торопимся, - и схватила непонимающего Севу под руку.
Она потащила его к машине. Сопротивляться было бы смешно и глупо, но и рука девицы была весьма крепкой. На водительском месте уже сидел Игорь, и оглядывался, поджидая спутников.
- Садись, - дама открыла ему дверь, чуть ли не толкая в салон, на заднее сиденья, - подвинься,- и села вплотную к нему, отвернувшись.
- Ксения, - спросил Игорь, - едем?
- Ну да, на Покровку, - громко ответила Ксения.
Всеволод только вздохнул, не понимая, в чём дело? Что произошло?
Автомобиль, Рено каптур, двигался быстро, да и водитель был весьма опытный. Не трясло, Игорь держался в потоке машин ровно, не юлил. Сидеть было удобно, теплое бедро сидящей рядом знакомой согревало, но скорее, отвлекало. Пришла на ум пара строк, но Сева не стал доставать планшет, при Оксане было бы неудобно. Он ощутил и аромат её духов, не слишком приторный, но волнующий и зовущий. Он повнимательней оглядел девушку, пользуясь тем, что она смотрит в свое окно. Предплечья дамы были татуированы, в маорийском стиле. Сева сделал и себе тату, года два назад, но в скифском стиле- грифоны и лоси. Его знакомая выглядела очень хорошо, было приятно на нее смотреть. Бедра были чуть крупноваты, но ноги длинные, а размер стопы, как он теперь рассмотрел, небольшой, судя по величине кроссовок. Трудно было оторваться от созерцания груди, скрывающейся под просторной блузой, это было просто каким-то испытанием.
-Чего? На сиськи пялишься?- без обиняков заявила Ксеня, - согласна, великоваты, четвертый номер. Бывает, шея болит, так что заниматься в зале просто необходимо. Может, потом разомнёшь? Я имею в виду шею...Не красней, поэт. Всё отлично. Ты отлично выглядишь, не переживай, - рассмеялась девушка, ткнув его плечом, как друга, - Глядишь, в Галерее « На Память» полезных друзей заведёшь.
ГЛАВА 2 Галерея «На Память»
Они уже подъезжали к Таганке, став в круге, ожидая зеленого сигнала. Машин здесь было много всегда, надо было подождать. Но видно, сегодня день был активного солнца. Около универмага « Звездочка», словно что бы их развлечь, загорелась драка, как всегда, нелепая. Один гражданин толкнул плечом другого, к тому кого толкнули, подбежали двое приятелей. Один из троих попытался ударить ногой оппонента, но вышло на удивление нелепо, и драчун сам повалился на асфальт, моментально получив хорошего пинка в голову. Тут к бывшему в меньшинстве тоже подбежал приятель, и началось китайское кино, правда без Джеки Чана. Некоторое мелькание рук и ног было, правда, не такое быстрое и ловкое. Сева даже засмотрелся, взявшись за ручку двери машины.
- Игорь, встань получше, - попросила Ксения, выхватывая телефон, и начиная снимать улетное видео для YouTube . - Клёво, прям-таки по-настоящему, без прикрас.
Улётное кино, в прямом смысле этого слова. Один, Сева назвал про себя его из команды Красных, потому что у них всех были красные футболки, в том числе у еще лежащего на асфальте. Он силился подняться, но не мог, и со стороны казалось, что он отжимается от тротуара, или рассматривает муравьев на асфальте, фокусируя свои глаза, то приближаясь сгибая локти, то отдаляясь, разгибая их. Наконец, у него видно, заболели глаза, и он повалился без сил. Так вот, Красный, возомнив себя каратистом, подпрыгнул, пытаясь изобразить знаменитую вертушку Ван Дамма из «Трудной Мишени». Еще бы немного, и возможно. у Джеки появился бы дублёр, а может, и киношный соратник. Только тут нога каратиста не достала даже до колена оппонента, и не понявший всей тонкости сценария, Разноцветный, немилосердно ударил Красному в пах ногой, залепил видно, по мужскому достоинству.
Дальше, всё было как в песне... «Останется только один». Последний «Красный» не желал отступать, и как Спартак у Джованьоли, бросился бежать. Ксюха только разочарованно вздохнула, но видела, что « фракийца» не догнать даже на машине, придётся гнать по встречке. Так что Сева так и не понял, чем закончился бой гладиаторов, продолжили ли рукопашники свою схватку.
- Ну, было неплохо, - выразила с сожалением общий настрой Ксеня.
Она включила мобильник, пересмотрела сцену, и слила, не думая в YouTube.
- День продолжается неплохо. И поэты на Есенинском, и мордобой у « Звездочки». Что будет на Покровке? Надеюсь, дальше будет еще лучше...
ГЛАВА 3 Продолжение дня. Богемная Покровка
Дальше было еще веселее. Сева, уже не краснея, наблюдал за Федей, директором галереи, целующимся взасос с Ликой, одной из художниц. Они уже н отрывались друг от друга, короткая юбка девушки была задрана до пояса, обнажая загорелые бедра и совсем уж узенькие трусы. Мужчина медленно растёгивал пуговицы рубашки своей подруги, обнажая небольшую грудь с твердыми сосками.
- Мы лучше потом, Федь, - заявила, а скорее прошептала, покрасневшая, как свежая морковка, Ксения, и потащила с собой наверх по лестнице и Севу, - Не будем отвлекать...- тихо сказала она.
А начиналось здесь тоже неплохо. Игоря даже пустили припарковаться за служебный шлагбаум, и они подошли к флигелю одного из домов, спрятавшемся среди деревьев. Деревьев! На Покровке! Так что местечко было весьма исключительное. Дверь в подвал была открыта, но Сева засомневался, туда ли они вошли. Пройдя три ступеньки, понял, что они все же не ошиблись дверью. Из проема доносился громкий смех, пахло табаком и вином и развратом. На входе Ксеня отдала женщине триста рублей.
- Чего это? Билет что ли? - не понял Всеволод.
- Пожертвование. На туалетную бумагу, - сдвинула губы в усмешке дама.
В углу, рядом с туалетом, стоял пулемет максим, у которого позировала полуобнаженная красотка, ослепительно улыбаясь при вспышках фотокамер. Её наманикюренные пальцы ожесточенно вцеплялись в ребристые рукоятки пулемёта, водя ствол влево и вправо на группу подвыпивших собравшихся гостей, разражавшимся при этом громким хохотом. Акция называлась, суля по плакату на стене, «Анка- пулеметчица». Двое бородатых мужиков восторженно открывали и закрывали затвор пулемета MG-13, не обращая внимания на красотку у «максима». Поэт раньше увлекался военной тематикой, до службы в армии, покупал журнал « Новый Солдат». Но после службы в бригаде морской пехоты в Калининграде, настроение заниматься оружием пропало, наелся всего этого досыта. Настрелялся и набегался по самое «не хочу ».
- Хорошая вещь... - говорил один,- прикольные штуки Федька достает. Ловок, прям раз - и вот! - и развёл руки.
- Да, читал, хорошая штука была, получше нашего ДП. У него, говорят, боевая пружина заедала. Да... Пострелять бы...- мечтательно добавил эдакий бородатый либерал.
- Это надо в Красноармейск ехать, там на полигоне настреляешься, прям оглохнешь.
- Привет, - поздоровался с Севой бородатый, - Я- Сергей, это- Алексей, - и он показал на собеседника. Мы фотографы... Ты с Сеней?
- С кем?- не понял Всеволод.
- С Ксенией, - пояснил Сергей, - Сеню все любят, контракты нам подгоняет, нам вон с Лехой помогла, хоть для газеты « Ведро», бесплатной ежедневки поработали, теперь туда часто зовут, а то ведь не поверишь - есть было нечего...
- Да я поэт...
- Ну тем более, - засмеялся фотограф, посмотрев на нового гостя.
Сева отошел, стал осматривать картины, развешанные на стене. На некоторых были дыры от пуль.
- Всё отлично...- услышал он негромкие слова Алексея, - Наконец-то Сеня себя парня нашла, да нормального. А то всё злая ходила.
- Тише, блин, услышит же...
Поэт и не обернулся на голоса, намеренно внимательно рассматривая картины дальше. Пара полотен, по стилю, были портретами 18 века.То есть галерист всё же тянулся к классике. Рядом стоял стенд, сваренный из полосового железа с толстыми стеклами, за ним на чёрных подушечках, лежали монеты. Сева видел, что это настоящий антик, а не голимая подделка. По виду монеты боспорские, граммов по пятнадцать, дорогие. Он в них разбирался, сам собирал, но у него было только несколько боспорских дихалков, медяков. А серебро попадалось нечасто.
- Что, нравится? - раздался громкий голос.
Сева встал и увидел мужчину, лет сорока, коротко стриженого, с небольшой щетиной на небритых щеках. На нем были чуть вытянутые вельветовые брюки и серый льняной пиджак, с майкой в цветочек под ним, на ногах мягкие замшевые туфли. Но носков не имелось. Эдакий богемный красавец.
- Да, нравится, - негромко сказала девушка рядом с ним, - красивый.
- Лика...- посмотрел на нее мужчина, и рассмеялся, - Я- Федор. Владелец и директор галереи. Это Лика, - и он кивнул на девушку, - монеты понравились?
- Да, редкие. В Крыму медяков полно, серебряные редкость...
- Разбирается, - усмехнулся он, открывая стеллаж, - Вот, посмотри... Это я в Фанагории достал. Это в Херсонесе, - и он любовно перебирал монеты. - Ты где служил?
- В Калининграде, морская пехота.
- Ну видно. Я на Медвежьих озерах. Иди, там тебя Сеня зовет. Я покажу.
Хозяин провел Севу через проходные комнаты, где за небрежно накрытыми столами сидела богемная публика. Водка, вино, виски, шампанское, всё стояло в перемешку, и пилось также, одно за одним, иногда вместе. На бумажных тарелках лежала тонко нарезанная колбаса и сыр, хлеб в раритетных ажурных тарелках. Мимо него прошёл фотограф, и нёс отражатель, а за ним помошник ташил источник яркого света и кабель.
Ксения сидела в одном из кресел рядом с ярко-рыжей женщиной в бордовом обтягивающем платье, положившей себе ногу на ногу, и в задумчивости поигрывающей сползающей туфлей со стопы.
- Вот, Кислов пришёл. Он правда, больше НЮ снимает, - и она искоса глянула на Ксеню, но та даже не напряглась.- но красиво. Весьма.
- Сева, пошли. Сейчас нормальные снимки тебе сделают.
Он присел, и фотограф выставил свет, положил руки и ноги Севы, словно тот был куклой, наклонил голову.
- О, годится. Посиди так. Головой не тряси...- требовал фотограф.
Он начал снимать, сделал кадров десять, затем отошёл к столу и съел мандаринку.
- Ксения, а ты что, как неживая? Иди сюда, садись рядом.
Сева увидел, как вошел Федор с Ликой, и у галериста на голове был древнегреческий шлем. Кислов затянул шарф потуже на своей шее и аж подпрыгнул, увидев такое.
- Ксеня, помогай, мне надо... - жалобно забубнил фотограф.
- Чего? - сдвинула ноги и отодвинулась девушка.- Надо чего?
- Нет, не это, - и он помотал головой, - Съемка... Ахиллес и Пентесилея... Горю...Такая натура пропадает...
- Блин. Типа без нас никак? А реквизит?
- Всё есть... Переодевайтесь...- и он выложил, так скажем, древнегреческие шмотки. Почти.
- А я чего?- не очень понимая, ответил Всеволод.
- Пошли, Ахиллес, - ответила Сеня и повела его в раздевалку.
Черт, это было живописное место, более похожее на свалку или склад старых вещей. Шкафы начала века, книжные шкафы сталинского времени, пара диванов той же эпохи, но ширм не имелось. Он только осмотрелся, держа в руках хитон «Ахиллеса», некое подобие рубахи без рукавов длиной до колена.
- Раздевайся давай. Кислов- звезда, все потом тебе завидовать будут, - сказала девушка, - фото на всю жизнь.
Присела на диван к нему боком, и стала стаскивать с себя джинсы, а потом и блузу. Лифчика как он и думал, , точно не было, и на свет, вернее, полумрак подвала, выскочили немалые сиськи, с овальной формы сосками. Сеня не стала театрально закрываться руками, спокойно взяла белое платье амазонки, и одела через голову, и уже потом, придерживая подол, сняла и красные трусы.
- Помоги с застежкой, - попросила она.
Он встал сзади, видел перед своими глазами её красивую загорелую рельефную спину, и стал застегивать латунные застежки, стараясь не поцарапать Ксене кожу. Она неловко уронила браслет, и поспешно нагнулась, так что Сева коснулся её не только руками.
- Член встал? - сказала она обернувшись, - Я бы обиделась, если бы не встал. Пошли, Сева.
Сандалии были ему почти почти впору, и не мешали при ходьбе. Они встали под свет, куда попросил Кислов, перед чёрным фоном. Фотограф включил свет, и взялся за камеру. Ассистент быстро замазал тату на их руках, а у Сени и ногах гримом, и началось...
Сева с Ксеней копировали самые известные картины и скульптуры, изображавшие их героев. Особенно, как считал сам поэт, им удалась сцена, где Ахиллес смотрит на павшую амазонку, и в его яростном сердце загорается любовь.(Собственно было от чего загореться. Ксеня выбрала ужасно соблазнительную позу) В конце сессии Сева позировал в шлеме, доспехах, на зеленом фоне, для обработки жанровых сцен. Наконец, дело было сделано. Хотя даже тренированный Всеволод сильно устал, спина затекла.
- Спасибо. Просто великолепно. Ксения, Сева, вы нас спасли, - поблагодарил их фотограф, - переодевайтесь, мы ждём, ну и понятно, с меня ваш обычный гонорар.
Они быстро спустились в раздевалку опять, снова в эти комнаты с историей.
- Ксень, а что у них и гонорар бывает для моделей? - спросил непонимающий поэт.
- У Кислова. Только у него здесь моделям платят. Но тут и уровень другой, - сказала она, снимая платье, и закрывая дверь ногой, а потом и закрыла задвижку.
Сева снял облачение Ахиллеса, оставшись в одних плавках. Ксения осталась абсолютно голой, смывая грим с рук и бедер ватой, а потом и протирая кожу кремом. Татуировки были и на её бедрах, предплечьях, и основании спины.
- Сева, помоги, - опять позвала она, протягивая кусок марли, и показала большим пальцем на свою спину.
Он стал осторожно стирать пигмент, стараясь делать это поосторожней, девушка лишь нетерпеливо переступала с ноги на ногу, дожидаясь окончания процедуры. Конечно, просто смотреть и стирать грим, и видеть перед собой такое? Было немного сложно, скорее, напряженно…
- Кажется всё, - сказал он, неуверенно оглядывая свою работу.
- Спасибо, - ослепительно улыбаясь, ответила девушка, - А тебе помочь?- сказала она повернувшись, и прижалась крепкой грудью к нему, - Ты там совсем на взводе, - говорила, погладив его трусы одним пальцем.
Сеня быстро присела, и рывком спустила его трусы до пола. Член стоял как каменный, но девушка не оставила его без внимания. Она сосала быстро- быстро, схватив яйца левой рукой. Долго сдерживаться он не мог, и кончал, освободившись от напряжения. Сеня не поднималась, потом вытерла губы салфеткой. Сева еще тяжело дыша, положил руку ей на грудь, ощущая мягкую и упругую плоть, и привлек к себе, поцеловав в губы. Они целовались еще долго, переместившись на диван, и Сева не захотел оставаться в долгу, раздвинув ноги Ксени, принялся обрабатывать языком влагалище. Старинный кожаный диван видел и не такое, за свои сто двадцать лет, да и краснеть не мог. Девушка же раскраснелась, но старалась придерживать левой рукой свои сиськи, и уже задышала часто- часто. Наконец, когда язык любовника почти устал, да и стало скулы сводить, Ксеня словно вздрогнула и одеревенела, прошептала:
- Всё... Сейчас, полежу немного...
И она отвернулась к стенке, Сева же любовался телом красавицы, поглаживая её задницу.
Наконец она вскочила, потянулась к юноше, и долго целовала, н выпуская его губы из своих.
- Пошли... Нас ждут.
Она подбежала к зеркалу, проверила макияж, подвела помадой губы. Одевалась быстро, иногда оглядывалась на юношу. Сева еле успел за ней, путался в штанинах, заработав едкое замечание.
- Видишь, совсем не тяжело. Сейчас нас Федор ждёт, ты ему понравился, хочет тебе подвалы Галереи показать.
- Круто. Будет интересно.
- Ну а мне надо переговорить с фотографами. Меня дождись, - и Сеня поцеловала его в щеку.
Поэт посмотрелся в зеркало, стер салфеткой помаду со щеки и поднялся из подвала. Поэтов пока здесь не встретил, но нельзя сказать что он сожалел о проведенном вечере. А столом сидели уже другие, незнакомые люди, но вот и ввалился Федор всё еще в бронзовом шлеме на голове и в обнимку с Ликой.
- Сева! Садись, - и он гостеприимно отодвинул стул для него, и поставил стакан перед ним.
Галерист сел перед ним, его дама тоже. Он открыл бутылку недорогого игристого вина, и разлил по бокалам.
- За хороший день!- провозгласил тост, и первый выпил до дна.
Сева отпил немного вина. Вкус кстати, был неплохой, ему начинало злесь нравится.
- Ты поэт? - спросил Фёдор.
- Ну да, - помедлив ответил Сева.
- Давай номер мне свой, - и он быстро записал, быстро нажимая по экрану мобильного ухоженными пальцами, и тут же отзвонился, - я тебе свою электронку написал, скинь туда свои стихи. Попробую их в журнал « Старость» отправить.
- Круто, - ответил Всеволод, не веря такой удаче.
- Круто, что ты Ксеню развлёк. Ходит, улыбается. Месяца два ходила, злая, как чёрт.
- Это вы о чём, или о ком? - вдруг вмешалась в разговор подошедшая к столу Сеня, и положила ладонь на плечо Севы, а большим пальцем другой руки сильно надавила ему на шею, и тут же отпустила.
- Да мы о погоде, стихах там, фото... - добавила Лика, делая непонимающее лицо..
- Ага...- типа поверила Ксения, - Федь, ты хотел подвал Севе показать, пойдём? - напомнила девушка.
- Точно. Сейчас всё покажу, - поспешно ответил Фёдор и встал, скорее вскочил, отодвинув стул.
Галерист повел их вниз, гостеприимно открывая двери, через проходные комнаты, уставленные старой мебелью с еще более старыми вещами. Пороги были высокие, двери были разные- и покрытые облупившиеся старой масляной краской, и антикварные дубовые, были даже алюминиевые. Сева достал фотоаппарат, щёлкая все без разбору. Было здесь очень и очень необыкновенно. Сделал и пару снимков Сени, та лишь осуждающе кивала головой, но довольно улыбалась.
- Давайте я и вас сфоткаю, - предложил Сева Федору и Лике.
- Давай, - согласилась Лика.
Они не отказывались, девушка картинно приникла к груди галериста, вызывающе выпятив небольшую грудь и изогнувшись, как стриптизерша у шеста. Несколько снимков были забавными, можно было отправлять в журналы для взрослых. Затем Федя перевозбудился и схватил Лику за сиськи, и начал целовать ее более и более возбужденно, Сева снимал, поддавшись энергетике момента.
- Пошли, Ликочка наша ведь порнозвезда, - заметила Сеня, - не впервой ей на камеру сексом заниматься, - добавила она, таща за собой Всеволода, порывавшегося остаться.
ГЛАВА 4 Резидент Климова
Ксения Игоревна Климова сидела за рулём служебного Форда, наблюдая за встречей двух журналистов, российского и американского. О американском же она знала хорошо, что никакой он не журналист, а резидент американской разведки, здесь, в Москве. Джон Розенблюм был весьма колоритной личностью- обожал искусство и поэзию, наружка часто вела его и в ГМИИ, и в Третьяковке, где он мог сидеть на диванчике часами, в задумчивости рассматривая шедевры Малявина, пейзажи Левитана, сказочную живопись Васнецова. Этим он и полюбился спецслужбам- просто душа- человек! А уж следить -то как хорошо! Ни тебе беготни по метро, стой себе в тепле, смотри на картины, пей кофеек.. Ну иногда, редко, в другие дни становился неутомимым в перемещениях, но не чаще раза в месяц. Климова правда знала, что 4 июля он непременно будет на праздновании дня Благодарения, устраиваемого посольством США в усадьбе «Кусково». Что было нужно, так это просто раздобыть приглашение.
Но помимо другого, своей работы в контрразведке, Ксения была и неплохим художником, и это было частью легенды. Дело не только было в ней, но и ещё в знаменитом дедушке девушки, художника- портретиста, написавшего портреты все членов ЦК КПСС и многие портреты Ленина, других знаменитостей, героев Социалистического Труда. Дедуля не только был добрым хорошим, но и оставил внучке квартиру в центре Москвы и массу знакомых и друзей в художественной среде. Но Сеня в молодости полюбил и спорт, занималась активно, выиграла лаже кубок в одном из состязаний по бодибилдингу в Подмосковье, занималась и в стрелковом клубе. Там то она и попала на работу в спецслужбу.
Она посмотрелась в зеркало заднего вида, поправив упавшие волосы. Французская коса была удобнее, да и нравилась ей больше, соответствуя художественному образу. А так на неё в зеркало смотрело милое лицо, с небольшим носиком, полными губами, ну, может, с излишне тяжелой челюстью. Но чёрт! У каждой девушки должны быть недостатки.
Так что она была нечужой в среде искусства, знавшей Ксению за свою, за удачливого и пробивного художника. Она немало помогала другим, но и требовала взамен помощи. Люди так же в ответ помогали ей решать многие вопросы, так что пейзажист Климова была известна и хорошо известна в артсреде.
Знали её в том числе, в кругу закрытого общества американцев Москвы. Так что приглашение на праздник было в её портмоне, хотя она и не обольщалась- дипломатам нравилось и её вечерние платья, и как она в них выглядит, и, что скрывать, и так все ясно- её большие сиськи и круглая задница.
Итак, Джон... Ладно, стал слишком активен, и особенно его пара встреч с работниками атомной отрасли сильно напрягла начальство. И в голове руководства созрел план...
ГЛАВА 5 4 июля
Такси везло художницу Климову к усадьбе «Кусково». Она проверила документы, портмоне, несколько жучков для съёма информации, мобильный. Ну и дамский набор- помада и духи, да и презервативы- куда без них. Хороший нож лежал отдельно. Металлодетектор его бы не взял- керамика все же, да и не такая, как в обычном магазине. Ещё была и фляжка с виски, куда же барышне без «Джонни Уокера», да еще на такую тусовку? Вот, проехали и Кусковский парк, мимо светофора такси развернулось, и вот он, долгожданный дом 2, улица Юности.
День был тёплый, но накидку она взяла с собой, мало ли что. Платье было замечательное - серебристая парча, а сшила его одна из знакомых Ксении, которой она помогала с выставкой. Поэтому когда её пытали подруги, хорошо хоть не с пристрастием, кто из модных домов создал эту красоту - она лишь хитро улыбалась в ответ. Сторожила вход обычная чоповская охрана, лишь около кустов, наблюдая, но не вмешиваясь, стояли молчаливые ребята в черных костюмах и микрофонами в одном ухе. Её и не проверяли, ни рюкзака с собой, ни чемодана, лишь дамская сумочка смотреть нечего.
Шла не торопясь, по гравийной дорожке на каблучищах не набегаешься. Еще был день, около шести вечера, гости постепенно собирались. За ней шли ещё три пары, возможно что и супружеские. На маленьком пруду, рядом с Менанжереей, плавали беззаботные утки. И обычные серые, и с оранжевой головой. Забыла, как их там зовут. Около Большого дворца никого не было, все уходили к аллеям, где рядом с Большой Каменной Оранжереей раскинули три громадных навеса, и чуть дальше стояли салютные машины. Под навесами стояли столы с угощением и тарелки с приборами, гости сами накладывали себе еду, и наливали напитки. Официанты только следили за порядком, помогая гостям.
Приглашённых же встречал помошник посла по культуре. Очень симпатичная дама лет сорока, крепко, но привлекательно сложенная, из латиноамериканцев, с примесью африканских кровей, с черными кудрявыми волосами. Жизнерадостная женщина, одетая в строгое фиолетовое платье, украшенное брошью с агатом, легким пожатием руки демонстрировала радушие всего Госдепа.
- Приветствую, Ксения, - приветливо говорила ей Лайза, тренирусь в сложных для неё оборотах русского языка.
- Добрый день, Лайза, - так же вежливо ответила художница.
- Ваши работы имеют успех, - заметила американка, - и я была бы не прочь опять посетить галерею «На Память». Ах, Фёдор, он так, - и она запнулась, подбирая слово, - брутален.
Ксеня аж закашлялась, вспоминая тот день. Водки было выпито много, Федька, как настоящий кавалер, вызвался показать Лайзе Москву, затем редкую кладку 17 века в своём знаменитом подвале, который они смотрели вдвоём часа полтора. Двери вниз, в подвал, были старые и крепкие, так что ничего не могло быть слышно. Американка вышла оттуда на редкость весёлой с неопределенной улыбкой на лице. Про кирпичи её никто не спрашивал. Кирпичи и кирпичи. Так что галерист был парень просто огонь, но Ксеня с ним в подвал не ходила, не дура, знала она такие экскурсии.
- Буду рада посодействовать, Лайза, - согласилась девушка, - на неделе, но не в субботу и воскресенье. Самое интересное там бывает по пятницам, все собираются. Настоящая весёлая публика, очень приличная.
- Я позвоню, - и широко, на 32 зуба улыбнулась женщина, - хорошего вечера! У вас великолепное платье!
«У нас то да, - подумала Ксения, - а вот тебе и платье в галерее будет ни к чему, да ты и трусы не надевай...»
Она прошла к навесу. и взяла бокал с вином. И верно, неплохое, подумала она, отпив глоток. Рядом стояла и группа мужчин, обсуждающих важные моменты. Она заметила и Розенблюма. Джона было не узнать. Строгий костюм, отличный галстук, он даже побрился, хотя обычно холил с трёхдневной шетиной. Разговаривал он с корреспондентом газеты «Вчера». Странно было увидеть Ефроима Назарова здесь, в гнезде капитализма, как увидеть пингвина на отдыхе в Сахаре. Видно, тяга к классным стейкам перевесила ненависть к империалистам. Да, кстати, стейки жарились, и следовало встать в очередь, что бы не ждать потом очень долго. Она знала, что господин Розенблюм неравнодушен к сочным кускам мяса, и можно было рассчитывать, что он не уйдёт, не отведав изысков повара Санни, готовившего это угощение. Рядом, на сцене, был и небольшой оркестр, джазовый, Лайза не терпела компромиссов в такой день.
Все ели, ощущая праздник на вкус. Как и думала Ксеня, Розенблюм со своей порцией был, конечно здесь. Судя по досье, резидент не был излишне романтичен, так что нужды в постановке знакомства не было, скорее, это бы спугнуло битого волка. Девушка доела, и с бокалом вина в руке направилась к американскому шпиону прямо в зубы.
- Привет, Джон! - поздоровалась она первой, - всё мечтаю, что ты возьмёшь у меня интервью.
- Госпожа Ксения! Модный художник! - и он усмехнулся так непосредственно, и мило, что сердце девушки почти растаяло. Почти. - Рад, что вы пришли. Надеюсь, что вальс будет мой.
- Несомненно, - убедительно ответила шпионка шпиону.
Оркестр начал свою программу с джаза. Видно было, как мелодия, подобно ветру листья, уносит плохое настроение собравшихся. Гости Посольства, гости Парка, общались уже более непосредственно и радостно, возможно, этому помогали и более крепкие напитки, а не только прекрасные игристые вина. Сложные танцы рискнули попробовать лишь несколько пар. Свинг в исполнении этих виртуозов был незабываем, и Ксения не отводила глаз от них, обещая самой себе что тоже пойдет в танцшколу. Но вот, наконец и вальс. Розенблюм галантно повел даму на площадку, Сеня же, как записная злодейка, уже приготовила шпионский жучок. Тема была простая, и расчет тоже. Эта вещь была совсем новой, может единственный продукт Сколково, который работал по-настоящему. Жучок загоняется под кожу, но через три дня он растворяется в мышечной ткани, и после этого легко определяется наружкой. Для Службы его перемещения становятся абсолютно прозрачны в радиусе двадцати километров, и отображаются на компьютерах Системы. Агрегат для введения импланта был закамуфлирован под губную помаду, и совсем незаметен. Облегчало работу то, что в вечернем воздухе было полно комаров, и девушка иногда забавно надувала губы, отгоняя маленьких кровососов.
- Ксения, вам только в шапито работать, - усмехался Розенблюм, и он передразнил как она надувает щеки, - словно Пьеро из кукольного театра...
«- Это ты будешь на ниточках дергаться, арлекин хренов, - говорила про себя девушка, загнав имплант амеру в шею. »
- Комары здесь просто монстры, - дернув шеей, возмутился Джон.
Ксения только улыбалась, и повела американца пить игристое. Бокалы играли отраженным светом в огнях светильников, так что лучи рассыпались на белой ткани шатров. Уже темнело, и официанты принесли пирожные, и начали предлагать кофе гостям. Ксения взяла кофе себе и принесла Джону.
- Здесь очень красиво, - говорил Розенблюм, показывая рукой на Оранжерею, а затем и на Большой Дворец, - наши бы, университетские, из ЛИГИ ПЛЮЩА, здесь бы всё облазили, увидев такое...
- Не все понимают, что здесь есть, - Ксеня улыбалась партнеру, чувствуя его руку на свой талии.
Американец был великолепен на этом пластиковом паркете импровизированного танцзала. Можно было лишь представить, насколько он был бы хорош в дворцовом зале, с играющим рядом симфоническим оркестром. И он не нарушал приличий, пытаясь ухватить партнершу за задницу.
- В России одна проблема- не умеют продавать свои достижения. Это просто бред. В этом парке столько прекрасного, просто московский Версаль. Статуи, расставленные так, а не иначе, обелиск с Минервой. Любой неоплатоник бы просто умилился. - он вздохнул, - Не хотите ли еще шампанского? На правах принимающей стороны могу угощать, - и Розенблюм ослепительно улыбнулся.
- Вам трудно отказать. - согласилась девушка.
Они взяли по бокалу шампанского, отпивая по глотку, Наконец, официанты, вместе с сияющим, как тульский, нет, вашингтонский самовар, поваром, на большом блюде принесли готовые стейки. Нос Розенблюма, подобно стрелке компаса, развернулся в сторону великолепного мяса.
- Ксения, Я, как пещерный человек, должен присоединиться к дележке этого мамонта.
Джон исчез в толпе, и вернулся с двумя тарелками и вилками. Они присели за свободный стол, и Ксеня принесла два бокала вина. Отделяя себе кусочек, девушка видела, что это нежнейший стейк.
- Для мамонтятины мясо слишком хорошее...
- А ты пробовала, - оживился Джон, - мамонтятину?
- Нет. - и Ксеня даже нахмурила брови, представив такую сцену, как она ест оттаявшее многотысячелетнее мясо...
- Я ел...- ухмыльнулся, как мальчишка, американец, - в космос многие летали, а я ел мамонта! Чёрт, это было незабываемо! Я, как кроманьонец, ел мамонта!
- Есть темы повеселее. Послезавтра начинается праздники в сесть Сергея Есенина. Это на окраине Москвы, в Кузьминках. Поэты, художники. Будут читать стихи.
- Ты порадовала, Ксения. Очень интересная получится статья для журнала... Созвонимся?
- Я по электронной почте сброшу адрес, - немного увеличив дистанцию, ответила шпионка.
- Хорошо. А сейчас Салют!
И точно. Над озером стали расцветать в небе цветы огненного шоу. Огни, словно диковинные грозди винограда, свисали вниз, и гасли в уже черной от вечернего неба воде. Даже ради фейрверка сюда стоило приехать, но и работу Ксения выполнила, и теперь мистер Розенблюм гуляет, как дорогая собачка на привязи, с чипом на ошейнике, который вдобавок и светится в темноте.
Встреча
Ксения переодевалась, чтоб заявиться на Есенинский бульвар, как своя. Излишняя чопорность ни к чему, но и одеколон «Запах водки» тоже излишний. В конторе её похвалили, но слежка доложила, что он встречается с атомщиками, да и его заинтересовал заброшенный полигон химоружия на ул Головачева. Прыть Розенблюма явно была излишней. Она посмотрела из окна свой квартиры, оставшейся от деда. Жить рядом с собором Петра и Павла пусть и лютеранском, неплохо для духовности, и она любила приходить сюда на вечера органной музыки. А и местечко было отличное- самый центр Москвы, но тихо и прекрасно, пятиэтажный дом, сороковых годов постройки , с маленьким садиком рядом, просто завораживал каждого, кто бывал у неё в гостях.
Климова постояла около мольберта, любуясь почти готовым пейзажем. Рядом стоял и её готовый автопортрет, уже и в раме. Они написала себя старым стилем, попыталась освоить технику сфумато, поэтому работала на ним почти два года. Ничего, скоро и пейзаж доделает, но сегодня у нее другие дела. А так, больше её картин здесь не было. Продала, и надо сказать, преудачно.
Ксеня все выбирала одежду, стоя перед старинным, ещё дедушкиным шкафом. Каких-то пятнадцать минут, и девушка остановилась на джинсах, любимой блузе, да и кроссовках.
«Asics или Nike? Что за вопрос! Она сама возмутилась своим мыслям. Конечно NB. Одевать лифчик, или нет?- Задумчиво посмотрела она на свои крупные сиськи в зеркало. - Нет, не зачем, я же богемная художница. Нормально, блуза плотная, соски не выпирают. - она огладила грудь, проверяя, - Но пистолет приличной девушке не помешает,- и она положила миниатюрный «браунинг» в женскую сумку.»
Она позвонила и Игорю, связному, который был её водителем, в ситуациях, подобных этой.
- Сегодня ты нужен, - просто сказала она в телефонную трубку.
Через пятнадцать минут она уже ехала, что бы встретиться с сообществом поэтов, пускай даже и на окраине, в Кузьминках. Связной припарковал машину, Рено Каптюр стоял в парковочном кармане, а девушка, с самым радостным лицом, притом неподдельно радостным, шла к памятнику Есенину.
Прекрасный солнечный день, будто сам приглашал любителей стихов поэта, да и просто праздно шатающихся, или неравнодушных к поэзии людей, собраться здесь и именно здесь. Бульвар выглядел празднично, и можно сказать, роскошно. Разноцветные воздушные шарики, привязанные скамейкам, рвались в небо, на складных стульях сидели продавщицы чурчхелы, стояли на дорожках передвижные киоски мороженщиков, и чуть подальше, припаркованпые к тротуару, были и неизменные автофургоны продавцов кофе вразнос. Ксения старалась выглядеть естественно, но поглядывала на свои часы, стараясь не опоздать, и не упустить встречу шпиона со связным. Эти спортивные часы, были не простым гаджетом, они показывали не только время, но и где столь любимый мистер Розенблюм, надо было лишь нажать ещё одну кнопку, слава богу, не красную.
Их механик, с кличкой Кью, хотя некоторые сотрудники стебались и звали его слепой Пью. Не потому что слепой, а потому что когда наливался водкой по самые глаза, то и не видел ничего, кроме стакана. Начальство терпело. Лучше него компьютерщика и мастера в отделе, да и управлении, не было. Пытались и закодировать его, но Пью умел выходить и из этой ситуации.
Ксения Климова шла, стараясь держаться сдержанно, но для прикрытия ей нужен был партнёр, кто бы отвлёк внимание Розенблюма. А бы кто был ей неинтересен, нужен был симпатичный и приятный. Она приглядывалась к одиноким парням, но как-то никто не соответствовал её тонким запросам. Один слишком тоший, другой толстый, третий и некрасивый. Ну не нравятся и всё! Прочему она должна страдать? Ксеня доверяла самой себе. Навстречу ей шли двое, и один вполне себе забавный, видно было, что и он её заметил, Сумка на плече, выглядит хорошо, да и тоже, как она не чужд спорту. Второй тоже, но она лишь сморщила носик брутальный больно.
« Ладно, - сказала она себе, - надо знакомится, нечего тянуть, и времени нет.»
Она стояла около дерева, заметила, как эти двое оказались у неё за спиной, и услышала тихий щелчок фотика.
«Знала, что моя жопа просто магнит, - ухмыльнувшись, подумала она.»
Ксения сделала спокойное лицо и подошла к парням, у одного из них, того, кто ей понравился, был в руках FujiX-30.
« У парня не только внешность, но и вкус, - подумала девушка, - пора приступать.»
- Вы тоже поэт? - спросила она юношу очень приятным глубоким голосом.
- Да, - честно ответил Всеволод.
Галерея и Бульвары
Ксения тащила наверх Всеволода. Тот не ожидал, но хватка у дамы была железной, но лихорадочный румянец с её лица стал спадать, и она поспешно отпустила его рукав.
-Извини, - тихо сказала девушка, - но Федя..
- А Лика правда...
- В порно, снимается, точно. Ник у неё «Сара Бирнар». Да так она прикольная, - добавила Сеня, - Подожди, я сейчас.
И она спешно пошла к столам, увидев Розенблюма шепчущегося с двумя очкариками. Климова ткнула пальцем в часы, сделав несколько снимков. Засняла она и момент, когда Джон получил от одного из очкариков карту памяти. У Ксени был в ухе микрофон, и она слышала разговор, тихо-тихо, вернее отрывок:
- Завтра принесем остальное. У памятника Есенину, напротив « Современника», - сказал один из них, и стал нервно протирать стекла очков с металлической оправой.
- Заметно же,- прошептал Джон, - там тьма народа будет.
- Праздник, это хорошо, никто внимания не обратит. Есенинские чтения, все поэты, художники соберутся, не протолкнешься.
- Тогда до завтра.
-Завтра, в 12, - добавил мужчина в роговых очках на переносице.
Оба встали, и прощаясь с остающимися, стали проталкиваться к выходу. Американец не спеша дымил сигарой, изредка поглядывая на часы. Он выждал десять минут, и ушёл.
Сеня отбила сообщение о контакте шпиона, и получила ответ из Центра. Девушка вернулась, думая что случайный ухажёр уже испарился, но её Сева сидел за старым столом в гостиной и понемногу пил шампанское с новыми друзьями. Рядом сидел и Евгений Кислов, да и появился, как чёрт из табакерки, Ростислав Ведищев, непревзойдённый мастер фотопортрета. Напротив них сидел уже здорово под шафе Фёдор, рядом с весёлой Ликой. Последние присутствующие за столом Ксению не вдохновили, она лишь сузила глаза, ожидая подвоха.
- Ксеня! Иди к нам! - закричал широко улыбающийся галерист, обнимая порнозвезду, - шампанское!
- Сева пишет хорошие стихи, - авторитетно заметил Евгений.
- Наша муза... - почти пропел Ведищев, доставая фотоаппарат, - мечтаю сделать твой портрет!
Делать нечего, Ксения загнанно озиралась, но приняла правила игры и села под софиты, и Ростислав стал священнодействовать. Кислов стал рядом, помогая поставить свет, и наконец, всё было готово. Дальше всё закончилось всё быстро, и уже портретист показывал ей своё творение. Надо сказать, получилось прекрасно. Нечто в духе Рембрандта, Незнакомка в кресле на чёрном фоне. Она бы даже не стала фотошопить портрет, хотя пара морщинок у глаз её слегка напрягла.
- Просто прекрасно, - сказала она восхищенно, и отметила лёгким поцелуем щеку фотографа.
- Ты всегда получаешься великолепно, - тонко польстил Кислов.
- Да уж не знаю что и сказать...
Ксения подошла и села рядом с Всеволодом, он повернул к ней голову и улыбнулся.
- Очень красивый портрет. Я домой поеду, завтра надо еще попасть на Бульварное кольцо к памятнику Есенина рядом с «Современником». Праздник продолжается, надо успеть. Много наших соберется.
- Поехали. Игорь тебя подвезет, потом и меня домой доставит.
- Всем до свиданья, - сказал поднимаясь Всеволод, пожимая руки остающимся.
- Заезжай, - пригласил его Фёдор, - по пятницам у нас весело.
- Будем ждать, - добавила Лика, и поднявшись на носки, поцеловала опешившего поэта в губы.
Сева не стал отстраняться, или показывать, что ему было неприятно. Скорее, наоборот, это принесло ему удовольствие, и даже Сеня сдержалась в этот раз.
- Пошли, - сказала она, и махнула рукой гостям галереи.
Игорь уже сидел в машине, а на задние места сели Ксения с Всеволодом. Машина выехала на Бульварное кольцо, потом он поехал на Солянку. Уже стало темно, как глянул юноша, около одиннадцати. Вокруг освещалась огнями магазинов, блеском витрин, прекрасная Москва. Улицы были полны людьми, они встречались, общались друг с другом радостно и приветливо. Севе нравилось быть в центре, особенно на Покровке. Невероятные дома, прекрасная архитектура, и рельеф- не плоско и уныло, а какие-то невероятные холмы, извилистые улочки и проулки. Они доехали до Таганки, простояв немного в пробке на светофоре, и поехали дальше. Игорь ехал по Волгоградскому проспекту, мимо знаменитого колбасного завода и громадных труб ТЭЦ, пронесся по мосту, и они были уже в Текстильщиках.
- Мой номер запиши, - сказала Ксения юноше.
Сева достал мобильный, записал номер в записную книжку телефона, и вдруг изрёк:
- Улыбнись, - и навёл камеру на Сеню.
Та чуть изогнулась на сидении, выпятив грудь, и выдала лучшую свою улыбку.
- Годится, - и поэт показал художнице её фото.
- Нормально, и я тебя...- и щёлкнула и его свой телефон.
Всеволод набрал номер, и в салоне заиграла «Big hunk love» Элвиса Пресли, Ксения кивнула, и сохранила номер.
- До завтра. Тогда в одиннадцать у памятника Есенину у «Современника»
- Точно, - улыбнулась девушка, и поцеловала его в щеку, - спокойной ночи!
Сева вышел из машины, и махнув рукой на прощанье, отправился домой. Любимая пятиэтажка манила его обещанием сладких снов.
ГЛАВА 6 День второй. Бульварное кольцо
Всеволод ехал на автобусе, решив дать себе время проснуться и подумать о вчерашнем дне. Он любил сидеть в самом хвосте салона, наблюдая за всем, что здесь происходит. В руки сам собой попал планшет, и он стал набивать попавшие на ум строки.
Чёрные колёса, асфальт приминая,
Несут меня вдаль, нечто важное зная,
Что раньше не видел,
И знать не хотел...
Иногда, конечно, поглядывая на пассажиров. Бывало весьма забавно наблюдать за сказочными происшествиями. Вот и сегодня, день его не обманул...
На остановке, на Хохловке, вошёл молодой человек, держа в руке коробку яиц. Был он по виду нетрезв, судя по нетвердо стоящим ногам, но был весел и улыбался. Одет как обычно сейчас- джинсы, клетчатая рубашка, китайские кроссовки, дававшие ему хоть какое-то сцепление с полом транспортного средства. Но видно, подошва была не очень, или тряхнуло очень сильно, так что коробка с яйцами выпала из рук на пол. Парень быстро нагнулся, пытаясь подхватить ценный груз, но тряхнуло опять, и он угодил прямо лбом в голые коленки девушки, сидевшие рядом. Летнее платье, в крупный цветочек, было совсем не длинным, по летнему времени, так что девица просто вцепилась в свой подол.
- Что вы, молодой человек! - покраснев, возмутилась барышня, сдвигая колени, и пряча под сиденье и стопы, обутые в летние сандалии, боясь что ещё и педикюр на отдавленных пальцах пострадает.
- Мадам, - картинно выразился пьяный юноша, улыбнувшись, почти ка Фанфан- Тюльпан, только что освободивший Генриетту, - то есть, мадемуазель, - и он встал на одно колено перед девушкой, с лицом, ставшим из красного просто пунцовым, - прошу простить мою дерзость, и принять цветы... - он глянул на свои руки, - ну, вместо цветов это яйцо, - и он достал единственное из не разбившихся.
-Не надо, - тихо сказала девушка, пытаясь отодвинутся.
-Раз у меня нет больше вина, я выпью это яйцо за ваше здоровье, - заявил он, выпивая сырое яйцо, и скромно кивнув совсем смешавшейся попутчице.
Овации не овации, но в автобусе пассажиры, как благодарные зрители Большого Театра, хлопали в восторге. На Марксистской нетрезвый, но весёлый, пассажир вышел, оставив барышню в автобусе, которая поглядывала на него если не с восхищением, то с несомненным интересом.
Дальше опять знаменитый круг на Таганской, и автобус остановился у м,Таганской Кольцевой. Театр Высоцкого, прекрасная церковь и Бесплатный туалет дополняли культурное пространство. По ВерхнеРадищевской улице автобус шёл без приключений, но дольше была знаменитая Яузская больница, которая само по себе была приключением. Прекрасный фасад здания бывшей усадьбы князей Голицыных, особенно его флигелей, выходивших прямо на тротуар, и радующих своими прекрасными барельефами проходящих мимо людей. Остановка Яузский бульвар возникла словно из ниоткуда, и Сева, потирая заболевшую голову, поспешно выбежал из М7. Справа была прекрасная церковь 18 века, но он спешил, быстро прошёл вверх по переулку, мимо модернистского особняка 19 века, в котором несомненные энтузиасты боролись за закон и порядок в Москве. Сева глянул на свои часы, время хватало. Он дал себе полтора часа, что бы пройтись по Бульварному Кольцу до памятника Есенину, давно не был здесь, и хотелось получить удовольствие, да и подумать.
Он шагал вверх, по дорожке посыпанной мелким камнем, мимо скамеек с отдыхающими на них людьми. Как то непонятно было со с знакомством с Ксенией, чувствовалась какая-та натянутость, неестественность. Не в Галерее, а именно на Есенинском бульваре, когда они познакомились. Он еще и еще раз прокручивал все, и было много неясно. Мимо него прошли рабочие, убирающие территорию, обсуждающие, как выровнять покрытие. Проехали велосипедисты, а за ними и парнишка на электросамокате. Вот и стена белого города на Покровке, с выстроенным прекрасным Атриумом, местом знаменитейших тусовок. И сейчас здесь было людно. Сева помахал знакомым, и быстрым шагом пошёл дальше, мимо трамвайных путей, и прошёл к Чистым прудам, тянувшимся до Wellness Чистые пруды, крутейшему фитнесу центра Москвы. Он прошёл мимо Центрального рынка с его ресторанами и прекрасной кухней, и вот, наконец, добрался и до бывшего кинотеатра, а теперь концертного зала «Россия». Время оставалось еще сорок минут, и он не спеша поднялся к Тверской, и нырнул в переход, оказавшись словно в людском водовороте, реке, несущей его вдаль. Бульвар встретил его Цветочной аркой, в направлении памятника Есенину уже шли десятки людей. День уже был жарким, но Сева, а точнее Всеволод бодро шёл дальше по гравийной дорожке аллеи Бульварного кольца.
Он решил прогулять в этом прекрасном месте, тем более, что был и неплохой повод- день рождения Сергея Есенина. Вокруг памятника уже собирались люди, молодые и старые, кто с фотоаппаратами в руках, кто с планшетами, а кто и с книгами поэта, и томиками других писателей.
Он стоял около памятника любимого поэта. Сергей Есенин стоял перед им положив правую руку за спину и в задумчивости опустив немного свою вихрастую голову. Не глядел он и на МХАТ, стоявший перед ним за проезжей частью Бульварного Кольца. Поэт, как видно, устал, да и конь его вдохновения пасся на газоне слева от него, озорно скалясь, но настороженно подняв уши. Пусть бронзовый Пегас лежал, но уже был готов вскочить, уже опираясь на правую переднюю ногу. Парнас вдохновения ждал великого поэта, открыв путь к своим вершинам. Павлины же бессмертия и победы еще не раскрыли перед ним свои бронзовые хвосты, они только обещали ему неимоверную славу. Скульптор был непрост, ох как непрост. Всеволод присел на скамеечку, доставая планшет, думая, что пока Ксеня не пришла, ему удастся написать нечто дельное. Рядом на скамейке присели трое мужчин, двое и них были в очках. Один носил очки в металлической оправе, другой - в роговой. Третий был иностранцем, судя по выговору некоторых слов. Сева достал камеру, снимая людей около памятника.
Вдруг раздался долгожданный звонок, Сева встал, озираясь вокруг. Вот наконец шла и Ксения, празднично разодетая, в чудесном платье. Она прошла мимо скамейки с тремя мужчинами, и один из них встал, узнав девушку.
- Ксения, здравствуйте, - услышал он, -и вы поклонница Есенина.
- Так и есть, Джон, но я не одна. Всеволод, - позвала она юношу, - Это Джон, - представила она Розенблюма поэту, - Это Всеволод, поэт,- представила она и Севу американцу. - Кофе не хотите? - предлжила она, показав на коробку с кофе в бумажных непроливайках из кофейни торгующей на вынос.
- Неплохо, - согласился Джон, отпивая из стаканчика.
Всеволод сжав левую кисть в кулак, правой рукой взял напиток. Он отпил два глотка, у него сильно заболела голова, и посмотрев на скамейку рядом, вдруг увидел сидящего и оживленно говорящего Есенина.
ГЛАВА 7 Есенин на Бульварном Кольце
Сева последние дни видел его мельком, то со спины, то сидящим в автобусе, а то и в галерее. Здесь же великий поэт сидел запросто, подписывал свои книги, ставя автографы, и в кармане его спортивного пиджака, выглядывала бутылка. Одет Есенин был по моде теперешней, пиджак Армани, брюки Хуго Босс, ботинки попроще, Саламандра. Откуда Сева это знал? Да он видел просто, посмотрел на пиджак, а на нём шилдик - Армани. То же и с штанами и ботинками, да и рубахой Левис и канотье почему-то Адидас. Странным это не казалось, скорее- нормой. У памятника играл джаз-банд, хотя секунду назад ничего и не было...
- Вы Всеволод? - поздоровался с ним Есенин.
- Точно так, - ответил юноша.
- Стихи пишите?
- Да, - застеснявшись промямлил Сева.
- Он хорошо пишет, - встряла Ксения.
Ксения выглядела чуть странно. Сейчас у неё были кудрявые волосы до плеч, и платье в стиле красавиц середины 20века.
- Прекрасно. Предлагаю вам съездить со мной на родину, в Рязань. Поезд «Сергей Есенин» отходит через два часа, нас ждёт праздник. А пока выпьем водки!
Около памятника, уже стояли официанты, разливая по хрустальным стаканам холодный, словно лёд, обжигающий губы напиток. Ксеня выпила стакан, затем другой, и третий, словно это была родниковая вода. Всеволод так же выпил три стакана, но опьянение, как ни странно, не приходило. Собравшиеся пили, и пили, но пьяных отчего- то не было, и царила вполне дружелюбная атмосфера. Всеволод лишь нахмурил брови, не понимая, потом опять вернулся к водке.
На постаменте мемориала поэты стали выступать по очереди и читать свои стихи. Если Есенину стихи нравились, то он подходил, и наливал чтецу стакан водки до краёв, если же не нравились, то лишь маленькую рюмашку. Вдруг к Сергею подошла Айседора Дункан в шёлковом платье, отчего то в американской каске, и с длиннейшим, туго затянутым, белым шёлковым шарфом на шее. Лицо балерины было нездорового синюшного цвета, а губы чёрные, как ночь. Айседора без конца наступала на шарф, и падала на камни. Каска на голове звенела, как кастрюля из под щей, Есенин смеялся, Айседора отчего то не понимала, что происходит вокруг.
- Сергей, пора ехать в Рязань, я давно мечтала отведать луховицких огурцов, - вдруг заявила она.
- Сейчас идём. Надо же всех взять с собой, показать наш дом, - ответил великий поэт, - ну а огурцы лучше солёные, под водку милое дело.
Оказались они на Казанском вокзале быстро, словно перелетели. Сева правда, запомнил, что спустились в метро, затем переходом прошли к кассам вокзала. Народу на удивление было мало, юноша стоял сразу первым. Окошечко кассира темнело угольной чернотой, только прозвучал гулкий неживой голос:
- С вас тысяча двести рублей за люкс.
Поэт расплатился, хоть и не понял, какой может быть люкс в пригородной электричке.
- Это же «Сергей Есенин», - добавил голос из тьмы, и Сева сразу успокоился.
Вместе с Ксеней шел к электричке, мимо их сновали грузчики с тележками, полными чемоданов. Грузчики были в белых фартуках с жетонами, одетых поверх спецовок, на голове у каждого крепко сидела фуражка, словно прибитая гвоздями. На перроне было просто тесно от грузовых тележек. Были большие и малые, и даже два больших электрокара привезли чемоданы клиентов.
Рядом с ними шел и Есенин вместе с Айседорой, они удивительно ловко лавировали в толпе, не пропадая теперь из вида. Поезд был выкрашен в белый цвет, это был экспресс до самой Рязани.
Всеволод зашёл в поезд, и не поверил глазам. Не было привычных сидений в три ряда, а были прекрасные купе, на два места, с самоварами на столах и бархатными занавесками на окнах. Диваны были мягкие, на столе стояла зелёная лампа, о которой юноша мечтал очень давно.
- Мы рядом, - сказал улыбающийся Есенин, и тут же исчез, - постучите в стену, мы рядом...- напомнил он опять.
- Хорошо, - ответил поэт.
Ксения, не теряя времени, разложила на столике жареную курицу, пластмасовые вилки и чёрный бородинский, все достав припасы из своей бездонной сумочки. Оттуда же выудила и бутылку « Байкала».
Мимо них прошёл и Джон Розенблюм, только с туристическим рюкзаком за спиной, альпенштоком за поясом, а за ним и двое его знакомых в очках.
- И они здесь, - прошипела Сеня хватаясь за портмоне с пистолетом, - ты мне поможешь?
- Чем? - удивился Всеволод, - что надо делать?
- Понимаешь, - тихо сказала девушка, впрочем не закрывая купе, - Джон- американский шпион. А с ним- два наших секретных атомщика. Сейчас я переоденусь.
- Надо задержать? - обрадовался Сева.
- Пока проследить, возможно в поезде у него ещё один связник. Пойдём за ними в вагон- ресторан.
Пока они говорили, Сеня надела свитер, галифе, и ботинки катерпиллер, спрятав платье в рюкзак. Сумки в руках больше не было.
- Хорошо, - ответил юноша.
Они вышли из купе, шли быстро, что интересно, поезд совсем не раскачивался, а переходы между вагонами не гремели, словно были из ваты. Они прошли три вагона, и Сеня стала подсматривать в окно двери, не заходя в ресторан. Трое злоумышленников, сидели за столом, с аппетитом закусывали, ели семгу с картофельным пюре, пили водку, закусывая солёными огурцами. Всеволод сам захотел есть, ведь он даже курицы не отведал, такой классной, зажаристой.
Вдруг к Джону подошли два субъекта, словно прибывшие из ГосЦирка. Маленького роста, с кожей серого цвета, но одетые в строгие костюмы-тройки, лаковые ботинки, шеи каждого туго стягивали малиновые галстуки. Шевелюра у незнакомцев отсутствовала в принципе.
Ксеня в изнеможении присела на пол вагона, и отерла пот со лба батистовым платочком.
- Плохо дело, а мне не верили... Инопланетяне...Серые... Что теперь делать?
- Да ладно, - не поверил юноша.
- Да посмотри, - прошипела девушка, - и ушей нет, и глаза чёрные, без глазного яблока.
Сева привстал, посмотрел повнимательнее. И точно, ушей нет, просто дырки в голове, и глаза такие...Чёрные...
- Попробую помощь вызвать, - и Сеня стала доставать телефон.
Тем временем, пятеро встали, и все вместе зашагали к выходу, проходя мимо обедающих. Юноша и девушка подождали, когда люди и не только люди пройдут в следующий вагон, и резко открыв дверь, побежали им вслед. Но никого уже не было, только дверь в тамбуре вагона была открыта на настежь, и лишь ветер свободно залетал внутрь поезда.
- Давай, за ними, - и Ксения вытолкнула Севу из поезда и прыгнула сама.
Земля крутилась перед глазами поэта, было больно, чёрт, очень...Он попытался встать, но кружилась голова.
- Вставай, вставай давай, - закричала ему Сеня, дергая за руку.
Всеволод встал, или ему показалось, что он встал. Ноги заплетались, но он пробовал и идти, и , наконец, пошёл быстрым шагом за девушкой. Он пытался осмотреться, морща лоб от натуги, и пытался хоть что- то увидеть
- Ну что, где мы?- озабоченно спросила сотрудница спецслужб, поправляя волосы, и закрепляя их заколкой.
- Косино... - говорил он поворачивая голову, - Жулебино, короче... А нам надо в 138 квартал Выхино. Пошли, сейчас автобус уже идёт...
Они бежали очень быстро, оказались на Привольной улице и заскочили в закрывающиеся двери 731 автобуса. Водитель ехал словно нырял между машин, почти как дельфин между морскими волнами, и минут через пять, они были уже на м. Выхино, а затем тот же синий автобус повез их по Самаркандскому бульвару, повернул, проезжая мимо роддома. Ксения всё глядела в окно, не говоря ни слова, и лишь поправляла кобуру «Стечкина» на поясе. Громада здания института «Росатома» нависла над ними, словно глыба айсберга над «Титаником».
- Нам выходить, - только сказала девушка, потянув поэта из автобуса.
ГЛАВА 8 Сигнал- ВНИАЭС
- Зачем нам сюда? - не понял Всеволод, смотря на громадное серое здание.
- Здесь работает один из очкариков. И здесь, на глубине трехсот метров секретный бункер с термоядерным реактором, - заявила Сеня, - ты же не верил в «Серых»?
- Пока не увидел, нет, Ксения, - согласился Сева, - пошли, здесь переход. Нечего перед машинами суетиться. И готовь пропуск, там охрана на входе.
- Само собой, - сказала она, пряча пистолет в сумочку, и доставая документы.
Они проскочили через переход бегом, ныряя между машин. Откуда-то их догнал и Сергей с Айседорой.
- Вы откуда?
- Мы куда. С вами, - добавил Есенин, тряхнув кудрями.
Под его пижонским пиджаком была уже тельняшка, перетянутая пулемётными лентами, а на Айседоре вместо элегантной шляпки серела буденовка с малиновой звездой, одета она была в кожанку, галифе и хромовые сапоги вместо шёлкового платья и парижских туфель.
- И чего я скажу? - горестно вздохнула девушка. глядя на помошников.
- Я так думаю, Ксения, ничего вам говорить и не придётся, - совсем по- детски усмехнулся Есенин, - пойдемте, времени совсем нет. Инопланетяне совсем распоясались.
Сева открыл дверь в дежурку, нажимая на звонок вызова вахтёра. Но он аж посерел, увидев лишь залитое кровью стекло, и выбитую наружу бронированную дверь. Внутри комнаты было лишь царство Смерти, лишь под потолком одиноко светила неразбитая лампочка, освещая тусклым светом этот унылый пейзаж. Сергей глянул, и неуловим жестом извлек из карманов два «нагана», а миссис Дункан достала из своего чемодана старомодный «Льюис», с невероятно эффективным кожухом из алюминия.
- А чего? - спросила балерина, - клёво и не заедает никогда. Вещичка на все времена.
- Пошли быстрее, - командовала Сеня, лишь качая головой, - это тебе, - и отдала «Маузер» юноше, - поосторожней. Айседора, прикрывай.
Балерина- пулеметчица тут же улеглась на асфальт раздвинув сошки пулемета, наводя ствол на вход в здание. Сева поднял голову, с недоверием смотря на головокружительную высоту билдинга.
- И куда бежать?
- Мой милый поэт, нам не наверх, а вниз, к секретному реактору.
- Тогда хорошо.
Сеня, подумав, вдруг кинула дымовую гранату, а Айседора, как элитный спецназовец, кинулась бегом вверх по стилобату, и прикладом выбила дверь, и прыгнув в проем, оказалась в фойе.
- Чисто, - прокричала она.
Соратники побежали наверх, перепрыгивая через гранитные ступени лестницы. Ксения держала свой пистолет наготове, да Есенин на ходу взвел револьверы. Но было тихо, никого не было слышно.
Чисто, да не совсем. Стекла входа в здание были разбиты, а рамы из анодированного алюминия покорёжены. На полу из легендарной мраморной брекчии лежали десятки трупов, несколько , совершенно невероятным образом, висели на металлических светильниках под самым потолком. Всё было залито кровью, будто густой багровой краской. Что странно, гильз не было, и отметин от пуль на стене тоже. Всеволода тошнило, и чуть дрожали ноги. Было неприятно, но а он думал, незаметно.
- Ты как ? - спросила озабоченно посмотревая на него.
- Мне на новые штаны не блевани, - совсем некорректно выразилась балерина.
Тут Севу вывернуло, да так, что Айседора отпрыгнула, спасая штаны из лучшего офицерского сукна, да ещё с замшевой отделкой. Теперь было видно, что Дункан 100% балерина, да ещё и выдаёт такие па. Юноша вытер губы бумажным платочком, и суеул себе в рот холодок.
- Нужен план здания, - прошептал Есенин, доставая фляжку с водкой, и отпивая глоток, - С ментолом? - поинтерсовался звезда русской поэзии, - Сейчас не поможет. Водку будешь? - он предложил и Всеволоду.
- И мне, - протянула руку Айседора.
- Тоже не откажусь, - кивнула Ксения.
Алюминиевая фляжка поэта пошла по кругу, соратники повеселели, у Севы спал треммор, и не колбасило так сильно. Сеня отказалась от куска плавленого сыра, предлоенного Айседорой, и наконец достала свой планшет, и быстро загрузила на него план ВНИИАЭС.
- Всё, мы опять в деле, - улыбнулась она, - нам на тридцать шестой этаж вниз, потом на лифт, ещё ниже, к реактору. Водка ничего у тебя.
- О чём ты говоришь, - улыбнулся польщенный Сергей, - на Альфа- спирте, палёнку не пьём.
Они прошли мимо гардероба, который уныло проводил гостей пустыми крючками для одежды, лишь пара курток зря дожидались своих хозяев, видно пропавших навсегда.
Айседора подняла пулемет, и больше ствол вниз не опускала. Теперь он висел на её плече, как спортивная сумка у девушки, идущей в фитнессзал.
- Работаем по старой схеме, - проговорила Сеня, посмотрев на друзей, - всем понятно?
- А чего непонятного? - ответил за всех Есенин, без конца поправяя канотье, - справимся.
Порядок был простой- Сева открывает дверь, Сеня заходит, Есенин на лево, Сева- направо, Дункан прикрывает отряд с пулемётом.
Всеволод спустился вниз, и казалось. что его сердце выскочит из груди. Юноша всё прислушивался, казалось, что стал серой кошкой, слышащей писк маленькой мышки. Но было тихо, лишь звук собственного дыхания был более громок, чем шаги друзей. Каждый шаг отдавался в его голове, даже хруст песчинок под подошвами, и ему казалось, что ноги заплетаются и идут не так, как надо. Он постарался дышать поглубже, ну и наделся, что никто не увидит, что он раскис.
Всеволод
