Мир Савойя. Во тьме. Лара Ингвар

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ вторая. Мир савойя. Во тьме
• ГЛАВА первая
• ГЛАВА вторая
• ГЛАВА третья
• ГЛАВА четвертая
• ГЛАВА пятая
• ГЛАВА шестая
• ГЛАВА Седьмая
• ГЛАВА восьмая
• ГЛАВА девятая
• ГЛАВА десятая

АННОТАЦИЯ

Луна сбежала в солнечную Арсию от клыков кровопийц. И решила было, что теперь находится в безопасности среди своих сородичей. Однако эльфы оказались не тем мирным народом, о котором мама рассказывала девушке сказки, а бессмертный князь Визалир и вовсе самозванец, у которого свои планы на полукровку. И только изуродованный герцог Аршарского озера все еще на стороне девушки.

ЧАСТЬ вторая. Мир савойя. Во тьме.

ГЛАВА первая.

Резкий запах чеснока был повсюду: он раздражал чувствительные ноздри, окутал кожу и впитался в нее до самых костей. Луна поморщилась, как только открыла глаза. Ей невыносимо хотелось пить, а все тело затекло. Она не могла толком разобрать, где находится. Вокруг было темно и тесно, вяло покачивались куски мяса и душистые колбасы. Она и сама почувствовала себя словно насаженный на крюк окорок, безвольная, слабая, практически мертвая. Девушку замутило, она застонала в голос.

   Комната клетка, которая до того находилась в непрерывном движении, резко остановилась, у ног Луны тут же отворилась дверца, в которую вбежал Ришар, едва не задев затылком проем узкой дверцы. На нем болтался походный балахон из мешковины, осунувшееся лицо скрывалось за тяжелым капюшоном и темной щетиной, которая росла на изуродованной половине его лица неровно, покрывая только часть борозд на коже.

   — Очнулась, — прошептал он, и в голосе его звучало облегчение. Ришар прижал ничего не понимающую девушку к себе, поцеловал в серебряную макушку. Он осторожно вынес Луну из удушливого вагончика, прижимая к себе как ребенка. Оказалось, что они находятся на широком тракте, окруженном вековыми дубами. Слабое зимнее солнце, пробивалось сквозь стальные облака, ветер пронизывал до костей, но Луна была счастлива увидеть над своей головой небо. Она жестами попросила Ришара положить ее на землю, осторожно шевелила то одной рукой, то другой в попытке заставить тело повиноваться. То не хотело слушаться и уже спустя несколько минут девушка совсем обессилела. Ришар принес воду, подложил ей под голову подушку.

   — Сколько? — Спросила девушка с третьей попытки, имея ввиду, сколько времени она провела в отключке. Обрывками к ней возвращались события той роковой ночи, когда обращенная в савойя сестра Ришара отравила ее. Луна помнила, как пыталась отвлечь на себя отряд немертвых, как уводила их прочь от жилищ людей. Она помнила, как попыталась затянуть в воду Марину де Крафт, видела как наяву огненную плеть в руках Ришара и то, как она погасла, когда колдун понял, что та, кого он оплакивал декаду, была все это время обращена в кровопийцу.

   Голос Луны звучал словно карканье вороны, а горло горело от невыносимой боли, словно девушка наглоталась горящих углей. Она вообще не понимала, как осталась жива. Все это время душа ее находилась в Безвременье, и только холодный ветер, безжалостно отрезающий ее от Света, не дал окончательно покинуть отравленное ядом тело. Холодный ветер, был ли он ей другом или врагом? Луна все еще слышала его голос в своей голове, хриплый и тихий, как ее собственный. Голос ее воображаемого любовника, снившегося ей каждую ночь. Именно его голос успокаивал Луну в Цирке шапито, где ее мучили целый год. Властный, он не договаривался со смертью, он запрещал ей тянуть к Луне свои костлявые руки. Запрещал на правах равного.

   Деревья зашуршали голыми ветвями, запели жалостливую песню, отвлекая девушку от мыслей, что вызывали тягучую и сладкую тоску в сердце. Было бы лето, они бы поделились с Луной силой, помогли бы ей выздороветь. Но сейчас сам мир находился в состоянии сна и покоя, и не мог помочь ей окончательно проснуться, сбросить с себя оковы страшного яда.

   — Ты без сознания неделю. Моя сестра влила тебе настой полуночного пиона, его еще называют зельем вечного сна. По крайней так он действует на людей. Но ты, к счастью, не человек.

   Ришар не стал говорить, что чуть не обезумел за эти дни. Что гнал вперед тройку лошадей, почти без сна и отдыха, опасаясь, что не успеет добраться до Арсийского княжества и получить помощь брата Луны. Лекарства от зелья вечного сна не было, в сказках принц мог поцеловать и пробудить принцессу, в реальности никакие поцелуи не были бы способны вырвать Луну из сна. Человек, отравленный этим зельем расставался с душой и потухал. Без еды и движения тело медленно умирало.

   Как только Ришар понял, от чего именно его подопечная не может открыть глаза, он не медлил ни минуты. Мантикору он приказал вернуться в замок у Аршарского озера, а сам взял Луну на руки и отправился обратно в городок напротив Голубиного гнезда. Там он купил еще одну лошадь, кибитку мясника, который как раз собирался выезжать на юг, а заодно его документы на проезд. Серебро раздобыть было сложнее, но Ришар справился. И кибитка изнутри стала облицована тонкой серебряной проволокой, которую Ришар выправлял и вытягивал голыми руками, объятыми пламенем.

   Под чужой личиной мужчина двинулся в путь. Он не доверял более никому, потому что не знал, как именно савойя смогли найти их в первый раз. Была ли вовлечена в дело магия немертвых, или среди его приближенных оказался предатель. Фамильное оружие было спрятано под кусками свиного сала, гордость семейства де Крафт спрятана за ликом простолюдина. Ришару пришлось быстро научиться имитировать походку в вразвалочку, свойственную торговцам. А патрулям на трактах сообщать, что несется так, потому что маг недоучка наложил слишком слабое заклинание и колбасы грозят протухнуть до приезда в Арсию. Те отставали от Ришара, стоило предложить им душистый окорок, желали доброго пути и набрасывались на еду, особенно легко этот трюк проходил на землях маркизов Де Шталлей, где люди казались действительно голодными.

   Ришар останавливался только для того, чтобы обтереть и попытаться напоить Луну, поднести к ее губам зеркальце и убедиться, что она все еще дышит. Изнутри хрупкая кибитка была укреплена всеми возможными заклинаниями, каждую ночь защитный контур вспыхивал, причиняя Ришару немыслимую боль, но пока порождение ночи держалось от Луны в стороне. Колдун чувствовал, что живая тьма, преследующая девушку становится сильнее, что она ищет ее с отчаянным упорством, вцепляется острыми когтями невзирая ни на какие предостережения. Одна надежда была на южное солнце и защиту брата Луны. Ришар понимал, что скорее всего пути их разойдутся как только он удостовериться, что там она в безопасности. Сердце сдавило железным обручем, но за время беспамятства Луны Ришар почти смирился с этой мыслью, он молил всех известных и неизвестных богов о том, чтобы она смогла очнуться. Он торговался, готов был отпустить ее, готов пожертвовать своей болезненной привязанностью к этой девушке, лишь бы она осталась жива. Ришар уверял себя, что там, среди эльфов, она найдет защиту и понимание, окажется в стороне от вечного боя, которым была его жизнь.

   Луна улыбнулась, но улыбка вышла блеклой. За время беспамятства она сильно похудела и осунулась. Ришар поспешил сварить для нее и накормить овсяной кашей. Девушка без аппетита проглотила пару ложек, после чего подняла дрожащую руку.

   — Когда мы приедем?

   — На юг. Еще неделя пути. Потом нужно будет перебраться через залив, и мы окажемся в Арсии. Столица государства стоит на воде, к ней мы и направляемся. Ты же хотела повидать брата?

   Луна хмыкнула и снова закрыла глаза. Ришар испугался, ему показалось, что она снова заснула. Но девушка просто пыталась почувствовать ноги. Наконец, у нее это удалось и изящная ножка поднялась вверх.

   — Тело затекло, — пожаловалась она. Ришар прикоснулся к ее лодыжке, размял ногу круговыми движениями, помогая ускорить движение крови. Девушка улыбнулась, а колдун словно не заметил ее улыбки, сосредоточившись на движениях. Луна подумала о том, что теперь, когда он вынужден был неделю ухаживать за ней, как за больным животным, он навряд ли когда-нибудь захочет прикоснуться к ней как к женщине. Даже движения эти казались движениями лекаря, слишком внимательные, слишком безразличные. Ришара словно не интересовала ни ее ножка, ни тело вовсе. Грустный вздох сорвался с губ помимо ее воли. Ришар тут же убрал руки, испугавшись, что причинил ей боль.

   Вдруг Луна испытала жгучее чувство стыда, она провоняла чесноком, была не мыта и один дьявол знал, как именно приходилось Ришару за ней ухаживать. А стоило ей зажмурить глаза, в память вернулись обрывки того, что колдун делал с ней ночью накануне нападения. Тогда он изучал ее тело с совсем другими намерениями.

   — Мы должны поторопиться. Вдруг савойя следуют за нами. — произнесла она, тихо, и потянулась прочь от его прикосновений. Эльфы не знают стыда, а значит Луна была недостаточно эльфийкой, раз испытывала это гадкое чувство.

   Ришар кивнул, снова поднял ее на руки, прижал на мгновение к себе. Он был так счастлив от того, что Луна проснулась сама, что испытал эгоистичное желание повернуть обратно в сторону Серебряного замка, наплевав на благородные планы по укрытию ее в стране эльфов и целовать, пока она не забудет собственного имени. Но Луна отвернулась от него, закрыла глаза и мужчине ничего не оставалось, кроме как взобраться на козлы, легко ударить лошадей, чтобы прервать их отдых.

   — Только не внутрь, мне нужно солнце. — Тихонько попросила она. Стоило ей представить, что она снова окажется взаперти среди удушающей вони, к горлу подкатывала тошнота. Ришар готов был исполнить любую ее просьбу, а потому усадил ее рядом с собой на толстое одеяло из козьей шерсти и накрыл еще одним, пусть девушка и уверяла, что вовсе не мерзнет. Лошади пошли куда медленней, счастливые отдыху от бешенной скачки накануне.

   — Луна, у меня есть несколько теорий о том, как савойя находят тебя. Это как-то связано с твоим голосом, иначе бы твоя мама не просила тебя молчать. С магией, или бы она не заблокировала твои способности, и естественно с запахом — любой савойя чует, кто ты такая. Я почти уверен, что тень, которая следует за нами после захода солнца докладывает им о твоем местоположении. Поэтому молчи по ночам, хорошо?

   Она вяло кивнула, наполовину погрузившись в сон. Ришар собирался сменить этих выносливых жеребчиков через двадцать километров. Это были уже пятые по счету лошадки, своего жеребца и кобылу Луны он оставил на первой переправе, тогда же нанял мужчину и женщину, чтобы те отправились вместе с Мантикором в сторону Серебряного замка. На женщину Ришар надел одежду Луны, а также острым ножом отсек у девушки несколько прядей волос, чтобы сбить савойя со следа.

   Ришар понимал, если он таким образом и сможет обмануть Марину, то не надолго. Она всегда ловко раскусывала его уловки, была талантливее и сильнее Ришара. О том, чем теперь стала его любимая старшая сестра, Ришар старался не думать.

***

—Лекар, Лекар, — они тянули к нему руки, откидывали волосы, оголяя спины, услужливо оттопыривали округлые зады. Всюду Лекара окружал красочный шелк из южных стран за Арсией, который ткался варварами, поклоняющимся многоруким богам, запахи благовоний, перебивающие аромат старой крови, оставшейся после трапез его наложниц. И сотни тел, разум которых улетучился давным-давно, сметенный плотским желанием.

   — Лекар. — звучали со всех сторон шепоты-стоны, шепоты-молитвы.

   Все без исключения женщины, обращенные Лекаром за столетия его жизни, хотели быть с ним, страдая от ревности и бесконечной плотской тяги к нем. Они пели ему песни складывали о нем стихи и писали его портреты. Обращенные оборотни-волчицы, некромантки, люди разных рас и способностей. Провидицы, заклинательницы диких зверей, те, в ком была кровь савойя, те, в ком имелась кровь эльфов. Сотни попыток создать женщину, способную выносить и родить новое поколение шевалье. Сотни провалов, смотрели на Лекара влажными глазами, двигали гибкими телами, жаждали его прикосновений. Такова была одна из способностей последнего рожденного Савойя. Если созданные другими шевалье испытывали абсолютную верность к своим хозяевам, то создания Лекара замирали в вечной губительной страсти. Говорили, что такова же была особенность первого савойя, Ледяного короля, все женщины, которых коснулись его клыки любили его безотчетно и на века. Именно поэтому раньше многие шевалье верили, что Лекар сможет вернуть им женщин. И Лекар предпринимал попытки, да и первые пару столетий получал от них искреннее наслаждение.

   Сейчас же он не хотел ни одной из них. Не мог смотреть на эти скучные, опостылившие лица, полные желания и подобострастности, на красные губы, измазанные кровью, на тела, прекрасные и золотистые в пламени свечей, а на деле давно мертвые, потерявшие остатки души и собственной воли. Только одно лицо хотел видеть савойя. Ту, кто смогла сбросить цепи его власти над собой. Ту, которую он сейчас наказывал, зная, что нет для нее места отвратительней гарема.

   Марина была насильно наряжена служанками в шаровары из фиолетового шелка и топ, открывающий пупок. Она гневно обняла себя в стремлении скрыть обнаженные белые руки, устремила взор в окно, за которым сияли сотни звезд. Этот вид всегда умиротворял ее и отбрасывал мысли о самоубийстве. Бескрайнее звездное полотно, леса и черные озера, покрытые толстым слоем льда. Несколько лет назад Марина заказала себе острые коньки и почти каждую ночь тренировалась на катке. Движения ее стали плавными, а удары при падении об острый лед причиняли ощутимую боль. Марине нравилась боль, потому что она помогала отвлечься от постоянно тянущей живот страсти.

   Женщина прикрыла глаза. Вспомнила те годы, которые она проводила только в этом крыле Хрустального дворца, как ждала прихода Лекара, как жаждала его ласк и готова была принимать его одновременно с другими мужчинами, лишь бы он обратил на нее внимание. Прикосновения влажных языков, измазанных чужой кровью, череда лиц, которые она не могла вспомнить. Одна ночь за другой в бесконечной грязной пляске, когда от нее, гордой Марины де Крафт ничего не осталось. Пробуждение от этого кошмара было постепенным и болезненным.

   Впервые Марина смогла мыслить, когда одна из наложниц набросилась на нее и расцарапала ей лицо острыми как бритва когтями, потому что Лекар проводил с ней больше всего ночей, позабыв о прежней фаворитке. Тогда Марина словно впервые увидела помещение, в котором ее держали. Тонкие прозрачные стены, укрытые шелками и мехом, и создающие хлипкую иллюзию уединенности, женщины разной степени красоты, развалившиеся на шкурах и испытывающие только одно желание — голод. Голод плоти и голод крови. Марина посмотрела тогда на свои руки, обрывки прежней жизни вспарывали ее разум словно осколки стекла. Как только она вспомнила свое имя и то, что делали с ней савойя целый год, то разбежалась и выпрыгнула из окна, боясь, что следующее появление Лекара смоет этот приступ разумности. Но, к сожалению, выжила. Шевалье сам отпоил ее своей кровью, зализал раны, и еще на пол года Марина погрузилась в кошмар. Правда с того самого дня Лекар прекратил ей делиться, как делился прочими своими созданиями.

   Дворец Двенадцати шевалье был воздвигнут вокруг алтаря Ледяного короля пятьсот лет назад. Он напоминал игрушку из стекла, потому что в работе использовались плиты горного хрусталя. Волей Ледяного Короля над этим местом никогда не всходило солнце, двадцать километров вечной тьмы и полной безопасности для ночного народа делали его идеальным укрытием от охотников за немертвыми. Когда-то почти всех савойя истребили. Сразу после погружения Ледяного короля в сон, савойя стали уязвимы. Особенно женины и дети. Охотники находили их и убивали: оборотни обращались в зверей и рвали младенцев на части, колдуны сжигали их живьем, эльфы морочили головы женщинам, пока те не умирали от голода. Но особенно уязвимы савойя были днем, когда солнце парализовало мужчин-шевалье, забирало магию воинов.

   Тогда один из них пришел на место покоя их прародителя и взмолился. И Ледяной король откликнулся, вздохнул сквозь сон и повелел солнцу никогда не подниматься над местом его упокоения.

   По крайней мере так рассказывал Лекар. Марина знала совсем другую историю. Когда-то савойя не размножались посредством укуса, их женщин было мало, но каждая из них могла бесконечно рожать новых кровососов, сильных, самостоятельных, способных использовать магию. Тогда впервые оборотни, люди и эльфы объединились, чтобы уничтожить эту расу, остановить армию ночи до тех пор, пока она не поработит все остальные. И у них почти получилось, потому что как бы не опасны были савойя-воины, их женщины и дети были слабы. Некогда огромный род Де Крафтов был среди тех, кто жег савойя пламенем. Украшал стены фамильного замка сотнями клыков. Увы горстка уцелевших кровососов начала обращать себе подобных из людей, и со временем армия мертвых почти подавила человеческую. Вот и она сама, Марина де Крафт, была вынуждена сменить сторону в этой войне.

   Марине очень хотелось покинуть гарем, выйти в ночь, вдохнуть холодный воздух, но прямого приказа Лекара она ослушаться не могла. Темнота не мешала расти в этом месте черным соснам и краснолистным дубам, а также расцветать по весне ландышам и макам. «Черная впадина», так называли это место Савойя. «Наш дом» — говорил про него Лекар.

   Никто до конца не знал, как именно тысячу лет назад Ледяного короля отправили в безвременье. Знали только место. На нем росло огромное раскидистое дерево с тонкими, вспарывающими небо ветвями и белыми листьями, которые оно не теряло в самые лютые морозы. По дереву этому вился черный плющ и савойя уже столетие спорили, убрать это растение, или оно является частью алтаря, как и само дерево. Сам же алтарь, на который столетиями савойя лили эльфийскую кровь представлял собой плоский камень, обвитый корнями белого дерева и напоминающий ложе.

   «Возложить невесту для короля», — так говорили савойя, пронзая очередное эльфийское сердце. Марина сама была свидетельницей праздника Возложения. Его проводили несколько раз в год. Раньше, пока эльфы не ушли на юг, савойя находили жертву каждую неделю. Потом неизменно шевалье и приближенные допивали эльфийскую кровь, когда видели, что алтарь не принял ее. Они дурели от сладкой эльфийской крови, измазывались ей, стараясь впитать в себя запах всеми возможными способами, а потом валялись на снегу или траве, занимаясь развратной и грязной версией того, что люди называют любовью. Когда же помутнение рассудка у шевалье и приближенных отступало, они разочарованно вытирали следы своего пиршества, выбрасывали труп жертвы. И продолжали искать ту самую, что согласно легенде должна была пробудить короля.

   Марина почувствовала, что Лекар близко еще до того, как он вошел в комнату.

   — Мой повелитель, — она склонилась перед ним, устремив взгляд в пол. Женщина опустила глаза потому что не хотела, чтобы он увидел промелькнувшее во взгляде желание. Стоило ей увидеть лицо своего бледного создателя, мертвое сердце Марины начинало биться быстрее и все ее существо требовало сделать шаг к нему навстречу, позволить его рукам прикоснуться к ней и забрать все ее тревоги, ее надежды, саму ее личность. Но Марина де Крафт успела стать достаточно собой, чтобы не подчиняться этим желаниям.

   — Ты не выполнила приказ, Марина — Лекар смотрел на любимую наложницу, которая уже десять лет была единоличной хозяйкой его сердца. Первая женщина, которая смогла сказать ему «нет». Первая, которая попыталась сбежать от него, канув в безвременье. Она навечно замерла на пороге своего восемнадцатилетия, стройная как лань, красивая той редкой красотой, которой обладают сильные колдуньи. Хотя будь Марина уродиной, это бы не смогло заставить Лекара отказаться от ее. Эта женщина была совершенным оружием, холодным, как ветра на верхушке горной гряды, быстрым и беспощадным.

   Лекар прекрасно помнил тот день, когда она выхватила его кинжал и поднесла к его шее. Ладонь ее разжалась сама собой, стоило показаться крови, но Лекар понял, она больше никогда не ляжет с ним против своей воли, или попытается убить его и себя в процессе. Впервые в жизни Лекар начал ухаживать за женщиной. Дарил ей подарки, преподнес спокойного жеребчика и коньки, о которых она просила. А Марина избегала его, а затем словно решила проверить, насколько бессмертна. Она ломала руки и ноги, падала с лошади и разбивалась об острый лед. Она раз за разом звала свое пламя, пока то не откликнулось, спалив всю драпировку на этаже и едва не унеся ее жизнь. Тогда Лекар стал находить для Марины работу — поиск редких минералов, составление карты северных земель, доставку эльфов-полукровок. И она безропотно выполняла все приказы, лишь бы никогда не возвращаться в гарем. После пяти лет существования Марина достигла сил столетней савойя, она стала гордостью Лекара, но и его самым большим провалом. Потому что никогда и не при каких обстоятельствах, она не желала больше быть с ним.

   — Я должен буду наказать тебя. — Она зябко поежилась, взгляд ее метнулся к кровати, на которой Лекар обычно брал наложниц. Ту застелили свежими простынями, синего цвета, какого были ее глаза. Когда Марина была на пике страсти, то глаза ее чернели, делались того удивительного оттенка, которым обладали некоторые савойя. Говорили, что у Ледяного короля глаза черны как ночь.

   Несколько недель назад Ледяной король нарисовал в разуме Лекара образ своей невесты и приказал послать женщину, чтобы добраться до нее. У савойя почти не было женщин-воинов. Наложницы выбирались из совершенно других соображений. Но приказ Ледяного короля не оспаривался, и Лекару пришлось вынести его на общий совет. К сожалению, остальные шевалье знали, какое сокровище пряталось в одной из комнат Лекара. Савойя, чья магия не исчезла, а переродилась в силу холодного пламени. Обладающая возможностью заимствовать способности своего создателя. Марина де Крафт. Конечно, они выбрали именно ее для выполнения задания. Лекар отдал ей почти все свои силы, дал ей в подмогу тридцать воинов пятидесятилетней выдержки и надеялся исполнить волю своего повелителя. Но Марина не справилась, а почему, упорно молчала.

   — Расскажи мне, милая, отчего ты упустила ее? — Лекар говорил спокойно, лаская ее обнаженные плечи, Марина дышала тяжело, ногти впились в ладони, и с них закапала кровь. — Кто ей помог? С кем она была?

   Марина не могла солгать ему, и возможно поэтому молчала. Лекар не любил давить на ее разум, опасаясь, что та независимость, которую она обрела, сломается под его волей. Или станет еще ярче, и тогда Марина сможет покинуть его. Он провел по ее шее большим пальцем, опустил руку в ложбинку между грудей. Соски у нее послушно затвердели, Лекар был готов поклясться, что войди он в нее сейчас, Марина окажется мокрой и готовой его принять. Эта мысль приятно согрела.

   — Расскажи, милая. С кем она была?

   Марина издала жалостливый всхлип, когда Лекар чуть сильнее надавил на ее разум. Она прятала что-то от него, пыталась скрыть за мельтешащими образами эльфийки. Лекар увидел, как выпрыгнул мантикор, и едва не ужалил Марину смертоносным хвостом. Как зверь побежал за эльфийкой, упавшей лицом в воду. В воде отражалось пламя. Яркое, алое и очень знакомое. Все чувствовали его жар на своей коже, когда Ришар де Крафт спалил живьем его старшего брата. Лекар опустил руку ниже, просунул под тонкую ткань так, чтобы касаться ее ягодиц.

   — Там был твой брат, Марина. Странно, что ты забыла об этом.

   Лекару захотелось ее ударить, избить это фарфоровое личико, потому что она не только ослушалась его, она посмела ему солгать. Марина медленно подняла голову, всмотрелась в бледные голубые глаза Лекара, на губах ее появилась улыбка. И тогда Лекар понял. Своевольная и ненавидящая его всей своей душой, Марина и не собиралась привести ему эльфийку, она хотела убить ее в дороге, не позволить дожить ей до дня возложения на алтарь.

   — Эльфийка мертва. — сказала она, с удовольствием рассматривая как на лице Лекара сменяются выражения: неверие, растерянность, страх перед повелителем и гнев, искажающий прекрасные черты. — Я дала ей зелье вечного сна. Уже больше недели прошло, у ее организма скорее всего закончились силы, и она погибла. Я — Марина де Крафт. Неужели ты думал, что я стану той, кто поможет пробудиться Ледяному Королю?

   Марина увидела как перекосило лицо Лекара, услышала скрип его зубов и успела подумать о том, что счастлива, ведь ей удалось перед смертью увидеть младшего брата. Рука на ее ягодице заставила ее придвинуться к нему, Лекар сжал ее до боли, человеку и даже молодой савойя бы такое прикосновение стоило смещения костей.

   — Ты шлюха, которую по ошибке выпустили из постели. — Прошипел он ей, прежде чем накрыть ее рот поцелуем. Ментальным приказом Лекар заставил ее разжать зубы, руки Марина вскинула сама, ее тело предательски дрогнуло. Собрав остатки воли Марина укусила Лекара за язык, рот ее наполнился кровью. Господин только рассмеялся ей в лицо, его вкус крови заводил. Он призвал вихрь и толкнул ее на кровать. Марина попыталась вырваться, но невидимые руки были сильнее, они разорвали на ней одежду, оставили Марину дрожать от гнева и возбуждения. С себя Лекар снимал одежду руками, он не торопился, в конце концов он уже дал себе разрешение делать с Мариной все, что ему захочется. Пожалуй он дал себе его еще в тот момент, когда увидел ее в синем шелковом топе. Лекар нашел бы повод завалить ее на эту кровать, но Марина сама предоставила его охотно: — Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не позабудешь свое имя и не уяснишь до конца, что ты принадлежишь не роду де Крафт, а мне. И только мне.

***

Кирис устал отбивать ментальные атаки остальных шевалье, которые жалили изнутри его черепную коробку, будто туда напустили рой пчел. Он прибыл в Ледяной дворец изрядно пьяным, свалился с лошади под деревом-алтарем, уставился на ледяные листья, острые словно кинжалы. В последнее время дерево ожило, листья его колыхались на ветру, плющ вился змеей, а камень каждый день становился все теплее. Король чувствовал свою невесту и будь у него достаточно сил, взлетел бы вместе с ним и деревом и погреб бы Луну могильной плитой.

   Кирис погрозил дереву кулаком, он радовался тому, что предупредил Луну, спас ее от участи стать еще одним эльфийским трупом в куче, что гнила поодаль от замка. Хрустальный дворец некогда восхищал Кириса. Когда он, деревенский оборотень-барс, увидел его впервые, то едва не упал на колени в благоговении перед его красотой. Ночью, настоящей, а не наведенной Ледяным королем, Луна освещала небосклон и свет отражался в тысячах граней дворца. В преломлении этого света фигуры, что двигались за прозрачными стенами казались всего лишь призраками, нереальными образами. Сейчас Кирис растерял все свое восхищение Хрустальным дворцом и его обитателями. Своим улучшенным, пусть и затуманенным после выпитой крови одного забулдыги, зрением, Кирис видел гарем шевалье. Когда-то он и сам не брезговал зайти к охочим до ласок мертвым бабам, сейчас же мысль о них вызывала в нем отвращение.

   Но рой жужжал все громче, а значит один из Шевалье уже близко. Кирис поднял голову, встретился взглядом с единственным глазом Люмьера. Этот глаз был карим, да и кожа у Люмьера сохраняла оттенок умбры, что вызывало зависть у самого Кириса. Его кожа выцвела за первый десяток лет, а Люмьер выглядел так, словно недавно нежился в солнечной ванне.

   — Ты пьян. — Констатировал Люмьер, брезгливо поморщившись. В отличие от прочих шевалье, он не носил модных в высшем обществе нарядов, предпочитая кожаный жилет и штаны на подвязках. Светлые волосы Люмьер собирал в косу, чтобы не лезли в глаз.

   Кирис кивнул, продолжая рассматривать звездное небо.

   — А ты красавчик. Жалко, что колдун тебе глаз вырвал. Хотя с другой стороны, некоторым бабам так даже больше нравится. Некоторые… жалостливые.

   Кирис вдруг вспомнил о том, как Луна смотрела на колдуна с изуродованным лицом. И тут же прогнал ее образ из своего разума. Люмьер сплюнул на снег. Ударил бы Кириса, но не хотел марать руки. На то и был расчет. Лошадка Кириса попыталась тихонько отщипнуть листок с белого дерева, но фыркнула недовольно и отскочила в сторону, поранив язык. Это дерево ничего не давало, только брало. И для Кириса было удивительно, что остальные савойя этого не понимают. Даже вернись их Ледяной король, кто сказал, что его мнение о светлом будущем совпадет со мнением остальных савойя?

   Люмьер говорил что-то о проваленном задании, о задетой чести всех остальных шевалье, о том, что великолепный план их теперь невозможно будет исполнить. Кирис молчал, только усмехался, ведь именно он придумал пустить к колдунам мертвую прислугу, именно он годами обхаживал знать. Бессмертные слуги были его идеей, ему бы понадобились жалкие сорок лет, чтобы снабдить подобной рабочей силой все аристократические дома. Потакая своей жадности люди впустили бы к себе в дома шпионов, верных их приказам только до тех пор, пока они не противоречили приказам создателя. Своей вспышкой гнева Кирис разоблачил план савойя, теперь никто и никогда не пустит к себе в дом немертвую прислугу. Шевалье никакого отношения к его плану не имели, но теперь собрались группкой вокруг него, лежащего на земле и высказывали, какой он блохастый безродный пес. О том, что он оборотень-барс, Кирис им не напоминал. Он и сам иногда забывал, кем был в своей прошлой жизни. Без ментальной связи с остальными немертвыми. Без ощущения, что если они постараются, то вскроют его черепную коробку, достанут все мысли, покатают словно вино на языке, а затем выплюнут или проглотят. Без осознания, Кирис лишь часть улья, его жизнь давно ничего не стоит, потому что она закончилась в тот роковой день, когда его обратили. Поэтому Кирис и напился. Он знал, что у пьяных мысли путаются, спроси у него остальные, отчего он разорвал маркизу, он ответит «Из-за парика». Его посчитают идиотом, но не станут больше задавать вопросов. И у Луны останется больше шансов выжить. Дочь его возлюбленной должна была жить в память об ней, ради этого Кирис был готов пожертвовать остатком своего бессмертия.

    — Раз два три четыре… — медленно Кирис обвел собравшихся взглядом, — А где свет очей моих, Лекар?

   Он уже трезвел, а если кто и был бы способен считать двойное дно в его истории, то это был как раз младшенький. Ветер подхватил женский сладострастный стон, донес до чутких ушей остальных шевалье.

   — Наказывает Марину. Она тоже провалила задание, не привела эльфийку, — сообщил глава двенадцати.

   Рудье де Рвиль, глава совета шевалье, давно подумывал о том, чтобы оборвать свое существование. Пусть савойя и были бессмертны, они со временем чувствовали истощение, будто кровь их каменела и не желала больше течь по венам, как не разгоняй ее чужой жизненной силой. Но война, которую им приходилось вести против людей и магов, и небывалая ответственность останавливала его. Рудье был единственным из всех шевалье, которому приходилось видеть Ледяного короля. Тогда он был ребенком, и король казался ему огромным исполином. Рудье помнил страшную боль, когда короля заточили в камне, помнил чувство беспомощности, которое проецировали его родители. Рожденных шевалье, которые еще не отведали человеческой крови, свет не убивает, но лишает сил. Тогда солнце взошло на целый год. За это время почти всех рожденных шевалье уничтожили. Рудье повезло только потому, что он пошел в своего отца, одного из обращенных, был голубоглазым и румяным малышом, которого приняли за человека из прислуги. Мать Рудье была дочерью Ледяного Короля, он хорошо помнил ее холодную, какую-то неземную красоту. Она была высока, тонка в кости, ее широко-расставленные глаза имели оттенок обсидиана. Когда она умерла, эти глаза остались открыты, они смотрели в небо, словно вопрошали, «за что»? Рудье невольно видел мать в каждой женщине, а потому с трудом терпел выходки сына.

   — Надеюсь меня он так наказывать не собирается. — пошутил Кирис, но шевалье не отличались чувством юмора. Возможно оно пропадало с возрастом, высыхало вместе с душой. Рудье вздохнул, рассматривая развалившегося пьянчугу с клыками и сильно жалел о своем решении принять его когда-то в совет вместо своего погибшего старшего сына.

   — В казематы его. Пусть посидит месяц без крови, подумает над своим поведением. Вспомнит, что наша задача быть едиными, создавать общее благо, — устало сообщил Рудье. За последним его словом раздался еще один женский стон, переходящий в крик. С огорчением мужчина подумал о том, что ошибся где-то, воспитывая сыновей. Да, ради пропитания савойя была нужна кровь, но это не значило, что они должны были становиться монстрами.

ГЛАВА вторая.


С каждым днем Луна становилась сильнее, она уже самостоятельно могла выходить из дилижанса. Обычно она садилась на козлы рядом с Ришаром, который больше не гнал лошадей, словно за ним неслись все демоны преисподней, а вел по тракту не торопясь, и смотрела, как меняется перед ее глазами природа. Снега не было давно. Но теперь появлялось все больше вечнозеленых растений, а стальное небо пронизывали солнечные лучи. Луна долго рассматривала первый виденный ей вишневый лавр с широкими овальными листьями, касалась пальцами стволов жасминовых кустов. Она слушала песню воды, которая напевала о скорой весне, видела десятки речушек, что сливались в одну. Речки текли с гор, которые Ришар прошел, пока Луна валялась в забытьи. Их силуэты девушка видела далеко на западе. Раньше пройти горы зимой было почти невозможно, пока савойя в один из своих походов на эльфов не пробурили в горах тоннель. Люди потихоньку обили его изнутри серебром, чтобы прогнать кровососов и теперь использовали его для своих нужд. Путь, что раньше занимал недели, теперь мог быть пройден за половину дня. Ришар говорил, что находчивей людей нет ни одной расы, и узнавая о подобных примерах Луна не смела с ним спорить.

   Ветер иногда доносил пьянящий запах моря, а значит им остался всего лишь день два пути до того, как они дойдут по южному тракту до реки, впадающей в спокойную лагуну, где столетия назад вырос Город на Воде — столица Арсийского княжества, Ветира. С каждым часом их пути Ришар становился мрачнее, он то и дело прикасался к оружию в попытке успокоиться, левая рука его зажила собственной жизнью, как случалось всегда, стоило колдуну ослабить железный контроль над собственным телом. Там, в Арсийском княжестве, как бы хорошо не владел он мечом и магией, это ничего не значит. Другие законы, независимый князь, иная жизнь, о которой Ришар имел лишь отрывочные сведения из книг. Ришар только надеялся на то, что титул его и слава борца с савойя сослужат ему добрую службу и помогут получить доступ ко двору.

   — Твой брат, Эльер. Ты знаешь, где искать его? — близились сумерки, Луна вглядывалась в небо с беспокойством. Они с Ришаром договорились, что после заката Луна будет молчать. Та тень, что терзала ее, была не простым духом недавно умершего человека, она была куда сильнее и опасней. Ришар был почти уверен, что кто-то пользуется темной магией савойя, чтобы заставить чужую душу искать Луну. Он не знал о таких способностях кровососов, но, как оказалось, он не знал очень многого. Например того, что его старшая сестра, навечно застыла на пороге своего восемнадцатилетия. «У меня теперь другая семья, и я ей верна. Каждую ночь я пью кровь словно вино и славлю Ледяного короля» — снова и снова прокручивал Ришар в своем разуме ее слова. Они звучали пафосно и неестественно, будто предназначались не для него, а для кого-то другого. Ришар хорошо помнил, как его ученик, Теодор, рассказывал, что любой старый савойя мог без усилий забраться в его голову, заставить выполнять его свои приказы, поэтому юноша никогда не покидал стен Серебряного замка ночью, опасаясь стать невольным предателем. Возможно Марина говорила не для Ришара, а для своего создателя, который мог услышать ее слова или просмотреть воспоминания. Бедная его сестра, если бы только Ришар знал, что она жива, он бы попытался забрать ее, вернуть в родовой замок, нашел бы способ исцелить, или хотя бы умерить связь с другими немертвыми. Не важно, кем она стала, она была его Мариной, той, кто спас его в ту страшную ночь, когда весь род де Крафт был уничтожен, а сам Ришар получил увечья.

   Ришар был уверен, что именно тень помогает кровососам определять местоположение Луны, а вот сама она находит девушку по звуку голоса, иначе бы ее мать не запретила ей говорить. Пока защитные чары сдерживали зловредный дух, но Ришар на всякий случай попросил девушку молчать с наступлением темноты. Мужчина надеялся на то, что эльфы помогут ему обновить заклинание, чтобы савойя навсегда потеряли способность выслеживать Луну. О том, что возвращаться в Серебряный замок Ришар будет скорее всего в одиночестве, он старался не думать.

   — Я никогда не видела его, думаю, он даже не знает о моем существовании. Но уверена, именно он держит старого князя в живых. Больше ни у кого не может быть подобной магии.

   Луна замолчала, как только солнце стало клониться к горизонту, она положила голову Ришару на плечо, провожая светило, а он замер, вдыхая запах ее волос. Последняя часть их пути была на редкость спокойной, на подъезде к границам Арсии стояло множество постов из нанятых магов, которые были готовы отражать атаки савойя до последнего вздоха. Большинство из них оказались темноволосыми, смуглыми как и сам Ришар, только глаза у них были разных оттенков карамели и темного дерева. Дорога становилась все шире, она была щедро освещена магическими огнями, засыпана мелкой каменной крошкой, что скрипела под колесами. Чтобы ночью по ней пройти, нужно было миновать систему знаков и предупреждений, вспыхивающих при приближении савойя. Ришар мысленно похвалил того, кто следил за тщательностью охраны, а ведь они еще даже не подъехали к столице.

   Деревни и небольшие городки располагались поодаль от основной дороги, но Ришар не смел останавливаться, а также опасался давать Луне спать не в дилижансе, пусть она и страдала от того, что пропахла конской колбасой, согласно ее словам, на всю жизнь. Едва стоило девушке задремать на его плече, тень отделилась от дерева и скользнула по ее коже. Ришар покачал головой, остановил лошадей и занес Луну в повозку. Он уложил на узкую кроватку. С воем тень убралась обратно в ночь. Сам Ришар спать не собирался.

   Колдун остановил измотанных лошадей около небольшого домика, в котором ночевали дозорные, находилась почтовая станция и конюшни для сменных лошадей. Здесь же можно было перекусить простой горячей едой. Наличие в спутницах Луны вселяло в постовых спокойствие. Они заглянули в дилижанс, чтобы удостовериться в том, что Ришар действительно везет колбасы, скользили по ее спящему лицу восхищенными взглядами, один из них похлопал Ришара по плечам.

   — Князь иногда позволяет за заслуги остаться на ночь с кем-нибудь из вечного народа. Лучшей награды и представить нельзя. А ты с ней сколько? — на тягучем южном наречии спросил постовой. Ришар снял рубаху, и отфыркиваясь ополаскивал свое тело из бочки с водой. Из-за долгой дороги пах он отвратительно, поэтому удивлялся, как Луна вообще могла уснуть, прижавшись к нему.

   — Несколько месяцев. Что значит, позволяет остаться на ночь? — брови у мужчины сдвинулись, это заставило постовых нервно переглянуться, но они думали, что перед ними простой мясник, просто изуродованный при пожаре, поэтому быстро успокоились и разговорились.

   — Кто убивает савойя, приглашается во дворец на пир. Там живут самые красивые эльфы и эльфийки на свете. В награду за победу можно получить золото или ночь. Никто и никогда не выбирает золото, — глаза молоденького паренька, который явно только недавно поступил на службу, мечтательно заблестели. Он слышал от некоторых товарищей о красоте города на воде, о сладкой музыке, которую играли эльфы, и вине, что кружило голову за один глоток. Сам он иногда мечтал о том, чтобы савойя снова пошли войной, тогда бы и он смог убить кровососа и получить внимание какой-нибудь эльфийки. Уж он бы постарался, она бы не забыла его, а ушла с ним…

   — И как же они справляются с зависимостью от прикосновения бессмертного? — Ришар переоделся, промыл грязную рубаху и развесил рядом с потрескивающим огнем. Лошадей уже сменили, Ришар доплатил, чтобы ему дали быстроногих и выносливых Рисских коньков.

   — Никак, — рассмеялся тот, что был старше — служат вдвое усердней, мечтают о новой войне. Ох, не кривись так, странник. Сам же знаешь, что за их ласки можно не только служить, жизнь и душу отдать. — Он выразительно показал на карету, — Но и эльфы нам дают очень много. Собираем по три урожая в год, не знаем войн и распрей, князь Визалир Меличи правит уже больше сотни лет и за эти годы наше княжество стало почти самым богатым во всех землях. Богаче нас только савойя, но у тех виру платят кровью детей. — Мужчина сплюнул на красноватую землю, потому что слов у него не было.

   Ришар запоминал, ему хотелось быть во всеоружии, когда он окажется при дворе, но каждый рассказ про город на воде казался ему фантастичней предыдущего. Согласно услышанному, город этот сплошь состоял из дворцов, которые принадлежали богатым купцам, знати и эльфам. Последние разбивали в них живые многоярусные сады. Окнами дворцы выходили на каналы, по которым ходили быстрые легкие лодки, потому что дорог в городе на воде не было. Сотни ажурных мостов соединяли узкие дорожки, по которым простые горожане добирались к себе домой пешком. Пьянящее веселье было разлито в воздухе. В городе на Воде больные выздоравливали, а трезвенники хмелели и даже падали в многочисленные каналы. Стоило помыслить кому-то пойти войной, или пиратам забрести в эту бухту, как их окружали сотни маленьких быстрых кораблей, патрулирующих ее днями и ночами, а то само море топило их, не пропуская в чудесный город.

   Каждый день князь спускался в народ, а его возлюбленная - вечно молодая эльфийка, чьего имени никто не знал, благословляла главный канал, к которому причаливали корабли с далекого востока. Народ любил Визалир Меличи за годы спокойствия, а эльфов за процветание. Паломники тянулись в город на воде, и многие умирали от щемящего счастья, стоило им увидеть его. Про «умирали» Ришар попросил рассказать поподробней. Он читал много и хорошо знал об эльфийских забавах. Оказалось, что некоторые люди, направляющиеся в город, действительно не могли вынести его помпезной красоты, падали замертво или сходили с ума. Другие готовы были отдать все на свете, лишь бы остаться в нем навечно, такое обычно случалось с пиратами или теми, кто замыслил дурное. Так и оставались прислугой, верной каменному великолепию Ветиры и живущим в ней эльфам.

   Потому то новые знакомые Ришара, несмотря на свое безмерное восхищение Ветирой, не спешили посетить это райское место. Безумие гарантированно не одолевало только тех, кто приезжал в город по личному приглашению князя, поскольку Ришар подобным не располагал, он надеялся на свою крепкую голову и способности Луны видеть сквозь эльфийские иллюзии.

***

Луна проснулась с рассветом и тут же подала Ришару знак, что бы тот остановил дилижанс и помог ей выбраться. Но дилижанс продолжал мерно покачиваться, и девушке не составило труда догадаться, что движение это, спокойное и плавное, не может быть из-за дороги. Она распахнула дверцу и обнаружила себя на плоской и огромной лодке, посреди моря. Никогда в жизни Луне не приходилось видеть настоящего моря, чувствовать соленый запах, ощущать его брызги на коже. Девушка рассмеялась, привлекая внимания Ришара и старика, который и управлял этим странным судном.

   — Эльфиечка, вот кого ты оберегаешь, — пробормотал в пышные седые усы старик. — Я думал все северные уже давно к нам перебрались, а нет. Глаза какого редкого цвета, будто глицинии. Эй, ты куда, сумасшедшая!?

   Старик замахал руками, но Луна уже сбросила с себя походную одежду, разбежалась и прыгнула в водную гладь вниз головой. Она так мечтала о прикосновении воды к коже, о том, чтобы избавиться от удушливого запаха мяса и пряностей. Под водой девушка открыла глаза, увидела тень огромной лодки, солнечные лучи, проникающие сквозь толщу воды и улыбнулась. Легким, быстрым движением она поплыла вверх и вперед, удивляясь тому, как легко ей плыть, и как послушно вода выталкивает ее на поверхность. Пресная вода была более вязкой и тяжелой, но и спокойной. А соленая норовила поиграть, поймать подводным течением, утащить, как понравившуюся игрушку. Но Луна не боялась подобных игр, и сама рада была расслабиться и отдаться воле стихии, зная, что всегда сможет вернуться.

   Ришар силой воли обуял охватившее его бешеное беспокойство, напомнил себе, что Луна не человек. Мужчина привязал веревку к корме, скинул второй конец в воду, так, чтобы его подопечная могла удержаться и не потеряться в дороге. Старику он махнул рукой, этим жестом показывая, что все в порядке, но тот тоже явно был знаком с эльфийскими причудами, поэтому сказал только.

   — Пусть обратно лезет, когда мы в главный канал войдем, там в побочные каналы сливают все нечистоты Ветиры, да и всякое в воде водится... Вон уже… видно!

   Освещенный лучами ласкового южного солнца, столь робкого зимой, из тумана вырастал город. И он действительно сиял золотом, потрясал белоснежными мостами, словно выполненными из слоновой кости, удивлял плетущимися по камню растениями, покрытыми разноцветными цветами. Балконы и башни украшали каждое двух, трехэтажное здание, которое видел перед собой Ришар и, пожалуй, впервые в жизни мужчина был готов признаться, что его родной край уступает в красоте.

   В воздухе разливался запах цветов и разнотравья, вода казалась серебряной, в ней плавали огромные радужные рыбины. Ришар закрыл и снова раскрыл глаза, потому что его разум не мог воспринять полностью открывающуюся ему картину. Слишком здесь было красиво, ярко, празднично.

   Луна, накупавшись, забралась на палубу. Она легла на корму корабля подставив кожу солнечным поцелуям. Девушка до конца избавилась от предательской дрожи в мышцах, приступов слабости и сонливости, поэтому сейчас просто наслаждалась столкновением четырех стихий, в котором доминировала вода, но находилось место огню, свежему ветру и вкраплениям силы земли. Ришару очень захотелось прикрыть ее одеялом, но он с удивлением обнаружил еще одну эльфийку точно также как Луна улегшуюся на корме проплывающего около них судна. Она подняла остроухую голову, махнула Луне рукой, и продолжила греться в лучах восходящего солнца, пока ее вез вперед крепкий мужчина в полосатой рубашке, Луна прикрыла глаза, не обратив внимания на то, что Эльфийка с соседней лодки поглядела на Ришара, перебросила густые темные волосы через плечо, облизнула пухлые розовые губы. Вдруг кожа ее засияла, волосы взвились и упали на плечи, а Ришар расслышал явный приказ: «Иди ко мне», который ему очень захотелось исполнить, пусть и пришлось бы для этого окунуться в воду.

   Ришар не заметил, как подался вперед, но был остановлен старческой рукой. Мужчина, что управлял судном, больно ущипнул колдуна за предплечье

   — Что ж ты не сказал, что сам с магией! — упрекнул он: — Им это нравится. Заморочат, не заметишь, останешься здесь, пока не надоешь или не сдохнешь. — кустистые брови старика сошлись на переносице, он тяжело вздохнул. Пассажир ему понравился, говорил вежливо, хоть и видно, что из благородных, заплатил вдвое требуемой суммы, сам занес продукты со своей телеги и шатер установил, эльфийку не пытался при нем хватать и целовать, видно божьи законы блюдет: — Ты послушай, что я тебе говорю, может жив останешься. Свою эльфиечку держи за руку, не отпускай. Будешь чувствовать, что совсем понять не можешь, где сон, где реальность — возьми что-нибудь острое и причини себе боль. Если родом знатен, сразу говори, кто ты и кто за тобой стоит.

   — Но князь человек, — в Разрозненных землях хватало своих проблем, чтобы думать о соседях. Хоть Ришар и был хорошо образован, он знал только имя князя, общую историю Арсии и то, что оттуда везли шелк, камень, фрукты, духи и живопись. Покупало княжество серебро, дерево лиственницы и мясо. Старик в ответ на его ремарку только махнул узловатой рукой, он давно не верил в то, что князю есть хоть какое-то дело до происходящего. Судно неторопливо повернуло в один из боковых каналов, который вел к рынку, расположенному на площади. Ришар вовсе не думал о товаре, но решил, что пока не будет сбрасывать маску мясника. В конце концов, где еще получить сведения, как не на рынке? Когда он спросил о том, что думает по этому поводу Луна, она лишь рассеяно кивнула.

   Девушка надела льняное красное платье, расшитое цветами по местной моде, встала на корму и сцепила руки за спиной. Она слушала Ришара в пол уха, по привычке доверяясь ему и его суждениям, потому что пыталась с корабля разглядеть город сквозь многослойные иллюзии, которые наслаивались одна на другую и скрывали его словно в коконе.

   Вода была настоящей, но здесь, в узком канале она не искрилась на солнце тысячей бриллиантов, а была грязной и мутной. Воздух пах вовсе не цветами, а устрицами и нечистотами. Многие балконы давно обветшали, по стенам ползла плесень, а штукатурка местами отвалилась. На месте пары зданий, мимо которых они проплывали, на самом деле стояли развалины, опирающиеся на полусгнившие балки. И все же город был красив, даже такой, лишенный наведенного лоска, он нравился Луне. Она видела, что многие камни отливали серебром, а решетки на окнах были часто сделаны из того же материала, мосты были изготовлены из камня на совесть, и украшали их вполне настоящие скульптуры, изображающие косматых львов. Ришар же вообще стоял как громом пораженный, и девушка оставила его пока во власти иллюзии, потому что кто бы не создавал ее над Ветирой, постарался на славу.

   С мягким стуком лодка причалила к огромной площади. На ней стояли сотни различных лавок и палаток, стоял шум и гам, сновали карманники. Глазами Ришар видел палатки с рыбой, но носом чувствовал только аромат луговых цветов и свежесть моря. Видел крикливых женщин-торговок и мужчин, чьи головы были покрыты тяжелыми тюрбанами и белыми платками. Те курили возле своих разноцветных шатров, выпускали густой дым и переговаривались на неизвестном Ришару наречии. Колдун подал Луне руку, помог ей сойти на берег, как только он коснулся ее, запахи стали чуть менее пьянящими, а вода перестала сиять серебром и золотом. Разочарование оглушило Ришара, и захотелось отпустить ладошку Луны и поддаться иллюзии.

   К ним тут же поспешила толпа тощих подростков, желающих подзаработать, для того чтобы помочь перенести палатку с товаром. Когда они увидели Луну, то восхищенно заголосили, восхваляя ее красоту. Луна склонила голову набок, улыбнулась. Потрепала одного из парнишек по темным кудрям, а тот прильнул к ней, словно был ее родным братом. Ришар испытал смутный приступ ревности к этому пареньку, ему вдруг стало жизненно необходимо, чтобы именно так девушка приласкала его самого. К воспоминаниям о той ночи, когда она лежала под ним и стонала, они больше не возвращались. Ришар когда-то боялся впасть в зависимость от ее прикосновений, избегал их, а теперь понял, что опоздал. Он впал в зависимость от самой Луны: от ее нежной улыбки, от света, которым загорались ее глаза, когда она видела что-то новое.

   Многие дети и подростки, которыми рынок был попросту переполнен, оказались остроухими и курносыми, Ришару показалось, что почти каждый местный здесь был носителем эльфийской крови. Подростки переварились на арсийском со стариком, который потрясал кулаком и явно грозился поотрывать их вихрастые головы, если они поцарапают его суденышко. Они споро схватили товар Ришара, со смехом и шутками доставили его на свободное место. Ришар вознаградил их парой мелких монет, один из парней, который бегло говорил на языке Разрозненных земель, подошел к нему и посоветовал избавиться от товара в течении трех дней.

   — Здесь заклинание стазиса, — возразил Ришар, — колбасы пробудут свежими еще пол года.

   Парнишка рассмеялся, схватившись за бока. На него никто не обратил внимания, здесь все были чрезвычайно эмоциональны.

   — Это Ветира, город жизни. Здесь все протухает моментально, невзирая ни на какие заклинания. Или вон, — он указал на женщину, перед которой на прилавке были разложены яйца: — не продаст сегодня, завтра из них птенцы вылупятся, послезавтра станут очень прожорливыми курами, а еще через день погибнут, кости не выдержат такого роста. — Объяснил парнишка. Ришару он показался толковым, да и у него самого не было никакого желания стоять весь день на рынке, поэтому он предложил пареньку подзаработать, забрав себе десять процентов выручки. Хозяину Аршарского озера было абсолютно все равно на деньги, но он пока не стремился выходить из образа торговца мясом.

   Даже названная сумма показалась юноше баснословной, он залихватски свистнул, рядом с ним появился чем-то похожий паренек. Также остроухий, худой как жердь и в потасканной одежде.

   — Брат мой. Поможет, — младший покосился в сторону колбас и мяса, облизнулся. Огромные карие глаза горели голодом. Интереса ради Ришар предложил им перекусить колбасами, и с удивлением приметил, что эти двое вовсе не чураются мяса, хоть и поглядывают на Луну виновато.

   — Почему вы голодные, этот город же эльфийский… — Луна смотрела на детей, на подобных им, которые выглядывали из-за каждого угла. Все явно полукровки, со слабыми зачатками магии.

   — В Ветире слишком много жизни, возможно поэтому она особенно не ценится, — грустно и с несвойственной его возрасту мудростью сказал их новый знакомый. Ришар отдал несколько распоряжений, наугад выставил цену на колбасу, а затем протянул Луне руку, и пара удалилась вдоль торговых рядов, оставив позади себя мальчишек, преисполненных гордостью от того, что им доверили роль продавцов. Как только ладонь Ришара коснулась пальцев Луны, мир немного посерел, оказалось, что клочки тумана все еще опутывали город, что солнце вовсе не яркое, а приглушенное, а многие деревни стоят голые, а не покрытые цветами.

   — Безумие какое-то, — сказал Ришар своей спутнице. Луна была с ним согласна, она видела земли де Шталль, где земля умирала без внимания эльфов, и видела этот город, который их магия попросту разрывала на части. Она поделилась своими размышлениями с Ришаром, когда они миновали рынок и двинулись пешком в сторону главного канала, где должен был располагаться дворец князя. Ришар, пусть и не был знатоком эльфийской магии, оставался ученым. Он понял, что имела в виду его подопечная.

   — Вероятно, это как с солью. Представим, что эльфийская магия — это соль. Человеческий организм нуждается в ней, или начинает болеть. Но если соли станет слишком много, это поведет к неизбежной болезни и смерти.

   — Да… — такое ощущение, здесь слишком много соли. — Луна ласкала ладонь Ришара в попытке успокоиться, не задумываясь о том, как ее суетные прикосновения действуют на мужчину. А действовали они так, что Ришар переставал видеть происходящие вокруг него чудеса и всем своим существом сжимался до ощущения ее нежной кожи на своей мозолистой ладони.

   Пара пересекала мост за мостом, петляла по улочкам, которые местами сужались так, что вдвоем было не разойтись. Тогда Ришар заводил Луну себе за спину, и протискивался вперед, ни на мгновение не отпуская ее ладошки. Несколько раз Луна останавливалась и вела Ришара в другую сторону, потому что там, где как ему казалось, были перила из золота и мраморные мосты, на самом деле стояли бревенчатые прогнившие мостики. Люди, встречаемые ими на своем пути были в основном богатыми купцами, чьи суда причалили в порту, а сами они отправились попробовать арсийский кофе, или аристократами, которые жили в виллах, что находились не далеко от дворца князя. Они смиряли Луну заинтересованными взглядами, но тут же отворачивались, стоило им отметить скромность ее наряда. Сами прохожие были разряжены в пух и прах, на мужчинах были надеты расшитые цветами шелковые камзолы, непременно белого цвета, их трости, которые при желании превращались в шпаги, были украшены драгоценными камнями и фигурками животных, выполненными из золота. Дамы как одна, поражали красотой и молодостью, полные зовущие губы, ясные яркие глаза делали их лица похожими одно на другое, и напоминали фарфоровые маски. Впрочем, догадался Ришар, их красота тоже могла оказаться иллюзией. Быстро утомившись красотой окружающего пейзажа, Ришар повел Луну туда, где по его мнению должен был находиться дворец князя.

   — Я не вижу эльфов в этой части города, — прошептал мужчина, а Луна, вынырнувшая из своих размышлений, подняла палец вверх.

   — Эльфы на крышах и в садах.

   Теперь уже Ришар задрал вверх голову, но ничего не смог разглядеть. Луна произнесла неизвестную мужчине фразу положила ее на крылья ветра, и пустила вперед, ей тут же ответило несколько голосов. Одна из стен, перед которой они стояли, вдруг задрожала и подернулась дымкой, а Луна уверенно потащила Ришара за собой. На мгновение мужчине показалось, что он сейчас врежется прямо в кирпичную кладку, но они вышли по другую сторону стены. Ришар обычно не ругался, но сейчас ему захотелось использовать несколько крепких слов. Все, что он здесь видел, на дело оказывалось иллюзией.

   Луна вдохнула полной грудью сладкий травяной аромат, улыбнулась, не показывая зубов. Несколько ее сородичей, чистокровных эльфов, подошли к ней, взяли за руки, приветствуя. Луна целовала их в губы, обнимала гибкие тела, наслаждалась ответными поцелуями и объятьями. Эльфийские женщины подошли к Ришару, протянули ласковые руки, сняли с него тяжелый плащ и доспехи. Ришар сам не понял, в какой момент оказался без рубашки, а одна из женщин поцеловала его в плечо. Мужчина вскинулся, отошел в сторону.

   — Слишком теплый прием, если учесть, что я не знаю ваших имен, — строго сказал он, получив в ответ только серебристый смех.

   — Меня зовут Регина, если тебе так интересно мое имя. Твое, маг огня, мне без надобности. А вот тело и пламя я хочу испытать, с того самого мгновения, как увидела тебя этим утром, — Ришар узнал в говорившей женщину, ради которой едва не прыгнул в канал. Ее смуглая грудь покачивалась в разрезе свободного платья. Одежда на эльфах присутствовала, но она совершенно отличалась от того, что носили господа в Ветире. Юбки, прихваченные веревками на талии, полосы ткани на плечах, свободная грудь. У некоторых эльфиек грудь была налитой и тяжелой, у иных имелись округлые животы. Мужчины тоже не выглядели ни сильно одетыми, ни особенно стесненными моралью. Каждый из присутствовавших здесь казался разморенным южным солнцем, движения у эльфов были ленивыми и замедленными. Столы, расположенные здесь же, ломились от яств, южные фрукты созревали под руками эльфов, стоило им прикоснуться к деревьям, послушные виноградные лозы тянулись за ними, будто ручные звери.

   — Меня зовут Ришар, и я герцог Аршарского озера, — представился он, памятуя о словах привезшего их на остров старика.

   — Я Луна, дочь Анаит, — стоило девушке назваться, по рядам эльфов прошелся шепот, деревья беспокойно взмахнули ветвями, цветы расцвели и снова погибли. Регина вздохнула, воздух вышел из ее рта со свистом. Она бросила тяжелый взгляд на остальных эльфов, и те замерли без движения, как и полагается истинным бессмертным.

   — Не знала, что у Сиятельной есть еще дети… — она подобралась ближе к Луне, провела у ее лица рукой с короткими ногтями. Луна перехватила ладонь, потому что на виски ей стала давить сила Регины, из носа девушки закапала кровь. Ришар схватился за оружие, чем вызвал только приступ смеха эльфов. Луна мягко произнесла:

   — Я полукровка, и на моих силах стоит печать матери. Я тебе не соперница.

   — Последнее говорил твой старший брат, а потом занял мои земли.

   Руку от лица Луны Регина все же отняла. Некоторые из эльфов разочарованно заворчали, другие просто растворились в тенях. Ришар все никак не мог взять в толк, какого размера пространство, на котором они находятся. По закону логики, этот двор должен был быть площадью не более пяти метров, но судя по всему ничего в Ветире законам логики не подчинялось.

   — Вы знаете моего брата, Эльера? — Луна явно прослушала часть, про «занял земли», а вот Ришар все расслышал прекрасно, он подошел к своей подопечной и наплевав на все правила, которые вдалбливали в его голову с младенчества, бесцеремонно забросил ей руку на плечи. Ришар мог создавать вокруг себя огненный кокон, при этом сохраняя в безопасности себя самого. Он не любил прибегать к подобной магии, слишком сильно напоминала она ему о том дне, в который он получил свои шрамы, но эта ситуация могла стать критической.

   — Не бойся, маг огня, я не причиню ей вреда. Ее разлюбезный братец скорее всего сделает это за меня. Эльер не церемонится с полукровками. По крайней мере с теми, от которых нет пользы. От тебя будет польза, Луна?

   Девушка сделала шаг из-за защиты Ришара, вздернула подбородок, сказала с гордостью:

   — Я умею убивать. Ришар учил меня бою, я уничтожила нескольких савойя. Я смогу помогать Эльеру защищать наш народ.

   — Защищать наш народ… Эльфийка в полной силе, которая убивает, — Регина покачала головой, Луна хотела возразить, что никогда ей не сравниться с чистокровным эльфом, но черноволосая красавица ее перебила: — Я чувствую твои способности из-под всех печатей которые, как тебе кажется, на тебе стоят, девочка. Пройдут годы, но ты обретешь полную силу, станешь такой, какой была твоя мать. Удивительно, как Анаит оказалась способна рожать сильнейших из нас, но не достойнейших. Ты нарушила запрет. Нам нельзя убивать, так поступают только темнейшие из нас, только мерзость. — Последнее слово она выплюнула с благоговейным ужасом, и слово это ударило Луну. Она уже слышала это слово от матери давным-давно, та говорила о «мерзости», эльфе-убийце, извратившим свою собственную природу, Луна посмотрела на свои руки и они показались ей запачканными кровью, кровь полилась по зеленой траве закапал с неба, смуглая кожа Регины стала красной от крови. Ришар встряхнул Луну за плечо, отпустил немного своей магии, прожигая ее наряд и причиняя боль. Ожог расцвел на ее плече цветком, и Луна очнулась.

   — Ты ничего не скажешь мне, правильно? — Луна смотрела на первую, встреченную ей настоящую эльфийку, и испытывала разочарование. Она думала, что оказавшись в Арсии тут же обзаведется друзьями, отыщет понимание и почувствует себя дома. Но все, чего ей пока что хотелось — это сесть на первую лодку и отправиться прочь. К Аршарскому озеру, к монотонности занятий, к Франциску с его маленькой дочерью, к Лиису и Февру, к Аните.

   — Ты сестра Эльера, а значит, я тебя ненавижу. Он сильнее меня, он могущественнее меня, но это не его земли и не его вода. Он пришел и привел за собой остальных северян, пропитал своей магией этот город, возвел дворцы и дома. Он подчинил Арсию, отослал своих прислужников дальше на юг, а нам оставил довольствоваться этими дворами, заключенными в каменные объятья.

   Темноволосая эльфийка повела бедрами, и лианы, что обвивали стены, отползли в стороны, и спутники оказались окруженными камнем, от которого отслаивалась штукатурка. Эльфы заверещали, призывая предводительницу вернуть иллюзии на место.

   — Ненавижу весь ваш сиятельный род, мерзость, — закричала эльфийка, волосы ее взвились змеями. Ришар окончательно удостоверился в том, что перед ними безумная. Он потащил Луну прочь к тому месту, сквозь которое они прошли, чтобы оказаться здесь. Уверенно он двинулся сквозь иллюзию, на мгновенье ему показалось, что они застрянут в каменной кладке, но та поддалась, пусть и неохотно, и все, что Ришар расслышал вслед, был голос Регины:

   — Покорись мне. Оставайся со мной, огненный маг, дай мне ласкать тебя, дай мне любить тебя, так что январская ночь покажется тебя жарким летом. — Звуки, вырывающиеся из ее уст были не просто словами, это было обещание вечного удовольствия и нежности, избавление от боли и тревог, ощущение любви, чистой и бесконечной.

   Прохладная ладошка легла ему на щеку. Ришар втянул носом запах кожи Луны, дышал им, пока весь его мир не сузился до ее ладошки. Он притянул девушку к себе, обнял крепко, но ласково, не понимая, то ли он хочет уберечь ее от жестокого мира, то ли сам хватается за нее как за спасительную соломинку. Луна опустила ладони на его грудь, прижалась к нему так тесно, как только могла. Люди, что бродили по узеньким мостикам, обходили влюбленных, не смея тревожить нечто настоящее в этом царстве обмана.

   Луна представляла своих сородичей великодушными, мудрыми и очень добрыми. И пока то, что она видела не вязалось у нее с образами, которые ей показывала в детстве мама. Но ничего, Ришар рядом, а когда она найдет Эльера, то все встанет на свои места.

***
До дворца они так и не дошли, сколько бы не петляли по узким улицам и кружевным мостам. Остановились в знаменитом кофейном доме, где под картинами, изображавшими знатных господ, прекрасных дам и эльфов, танцующих на зеленых лугах, выпили по чашке горького коричневого напитка под названием кофе. Луну его вкус заставил плеваться и морщиться, а вот Ришару очень понравился. Ели они сладкие круглые сухари с орехами, которые отчего то очень нравились местным. Луна бродила между залами, не стесняясь потревожить других господ, и с удовольствием рассматривала картины. Их здесь было несколько сотен.

— Ах вы хороши! Как редка эта северная красота в наших краях, ваши волосы будто лунный свет, а глаза-аметисты. Вы могли бы стать моей новой музой! — выкрикнул мужчина, чье лицо бороздили морщины, но ничуть его не портили. Луна спросила, писал ли он какие-то из этих картин, художник гордо указал на портреты дам и изображения эльфиек в длинных платьях фрейлин.

   — Я придворный художник самого князя, — он говорил много и горячо, отчего кокетливый красный берет его съехал на бок.

   — Я поцеловала бы ваши руки, если бы не боялась отравить вас своим прикосновением. — Луна склонилась, признавая его талант. Художник схватился за сердце.

   — Все мы давно отравлены красотой Ветиры и эльфийской магией. Славься князь, славься прекрасная конкубина, пусть тысячу лет продлится их союз.

   Страстная речь лилась и лилась из уст художника, ее подхватили горожане, а затем и вовсе запели какую-то песню. Ришар потихоньку расплатился и подошел к своей подопечной. Люди здесь вправду горели страстью, болезненной любовью к своему краю. Из Ветиры везли прекраснейшие картины, новую музыку, скульптуры и ароматные притирания. Кто бы знал, что ценой этого окажется легкое безумие половины жителей города.

   Когда пара вышла из кофейного дома, солнце уже поднялось высоко, в агонии озолотило собой все улочки, воду, мосты и стены. Луна на мгновение задержала дыхание, потому что даже сквозь иллюзию увидела, как прекрасен этот город, стоящий на водной поверхности и дарующий безопасность от савойя.

   Меж тем солнце покатилось к горизонту, расточая всполохи красного, а дворец словно растворился в воздухе. Прохожий господин поведал им, что иногда дворец прячется, если князь не в духе и не желает принимать посетителей, и посоветовал попытать счастья в другой раз. Когда они вернулись на рынок, то с удивлением обнаружили, что половина колбас оказалась распродана, а мальчишки, гордо выпятив грудь, передали Ришару полный денег кошель.

   — Ничего не утаили, господин, — Ришар рассеяно отсыпал себе чуть больше половины монет, остальную протянул мальчишкам. От его неслыханной щедрости у младшего паренька навернулись на глаза слезы. Остальные торговцы уже убрали товар, проворно свернули свои палатки, расплатились за место. Ришар последовал их примеру, неуклюже свернул тент, с помощью мальчишек перенес товары на защищенный магией склад. Луна помогала, хотя длинный день и вытянул из нее все силы. Тени звали ее, просили прикрыть глаза и отдохнуть. Незримый дух шептал ей, чтобы она позвала его, но, памятуя предупреждения Ришара, Луна молчала.

   — Где здесь лучше остановиться на ночлег? — спросил Ришар у женщины, что продавала утром рыбу. Торговка смерила его недоверчивым взглядом, ей не понравилось, что Ришар прикрыл лицо за плотной темной тканью. Она прижала к себе плотнее юбку, в подоле которой прятались заработанные за день монеты.

   — А рожу чего прячешь? Никак не торговец ты вовсе, а разбойник, — она подперла руками бока. Ее эльфийский город вовсе не удивлял и не поражал, в ее семье из поколения в поколение передавался рецепт мази, которая, нанесенная на веки, помогала видеть сквозь иллюзии. Рецепт этот подарил ее пра пра бабке сам эльфийский король. Делиться рецептом торговка не спешила, потому что последнего, кто попытался выгодно продать это чудо, ждала смерть от рук эльфийских прихвостней. Девка при мужике была по настоящему хороша собой, некоторые ушастые накидывают на себя иллюзии, чтобы выглядеть желаннее, но эта была словно сошедшей с небес богиней Луны.

   — Оспой в детстве болел, все лицо в рытвинах. Так ты не ответила на вопрос, — где лучше остановиться?

   Торговка хотела указать на постоялый двор, где обычно обитали все, кто набил за день кошелек. Там давали гарантии, что никто из разбойного народа не пройдет сквозь двери. А кто занимался душегубством, увидит призраков своих жертв и тут же лишится сознания. Вот бы и проверили, подумала про себя торговка, насколько этот мужик с разбойной рожей и аршинными плечами тот, за кого пытается себя выдать. Вдруг притихшая улица наполнилась оглушительным топотом. Десять солдат, облаченные в доспехи и с оружием наперевес окружили пару в мгновение ока. Мальчишки стремглав умчались, еще в тот момент, когда только расслышали приближение княжеской стражи.

   — Именем князя приказываю поднять руки вверх и следовать за нами, — прогремело из-за доспехов. Торговка, охая, торопливо убежала. Луна и Ришар переглянулись, маг спокойно поднял руки, девушка сделала то же самое. Их взяло в полукольцо двенадцать воинов в весьма тяжелом обмундировании, побеги Луна и Ришар, смогли бы быстро удрать. Но Ветира — город незнакомый и по-настоящему безумный. Ришар не хотел бы рисковать бродить по этим изменчивым улицам в неясном и бледном свете звезд. Да и неизвестно, что нужно от них гвардейцам. Быть может произошла ошибка, и их приняли за других. Видно, что воины расслабились, покрытые серебром пики кренились вниз. Они будто собирались охотиться на савойя, проникших в город, а оказалось, что перед ними только эльфийка и маг.

   — Подними забрало, — спокойно попросил Ришар. Он мог бы вызвать огненную плеть или разогреть металл, и рыцари бы сгорели заживо. Но не в его правилах было вредить людям, да и необходимости в том не было. Рыцарь исполнил его просьбу, за забралом оказалось лицо, молодое и красивое. Изрядно покрытое потом, отчего каштановые кудри прилипли ко лбу.

   — Все новые эльфы в полной силе, а также маги должны являться во дворец. — сказал начальник гвардии.

   Луна почувствовала в юноше силу, подобную способностям Франциска. Вот только тот, в отличие от ее друга, куда сильнее походил на воина. Он был выше Франциска, шире в плечах, лицо совершенно не доброе. Воздух стал плотнее, девушка почувствовала, что дышать ей становится сложнее и сложнее, будто грудь изнутри колет иглами. Темнота, окружавшая их, стала извиваться, манить Луну, обещать, что окажет помощь, стоит только позвать. Девушка перевела взгляд с теней на солдат, почувствовав укол необоснованного страха. Это же ее сородичи! Они не станут ей вредить — говорил здравый смысл. Вот только рыцари не казались мирным народом, каждый из них был угрюм, каждый вглядывался в темноту, будто она была их врагом.

   — Как раз туда мы и хотели сегодня попасть, но он от нас скрылся. — Объяснил Ришар, и воины вдруг снова вскинули оружие, словно в словах его таилась угроза. Не нравилось Ришару то, что они так нервничают, будто он и Луна представляют опасность. — Впрочем, если вы сопроводите нас, чтобы мы могли лично побеседовать с князем, я буду только рад.

   — Дворец скрывается только от тех, кто связан с савойя, — промолвил неприлично молодой глава гвардии. — Или несет в себе их гнилую кровь.

   Луна нахмурилась, а Ришар улыбнулся. Повязку с лица он уже снял, подозревая, что его внешность может оказаться знакома кому-то из гвардии. В конце концов не так много изуродованных магов огня, охотящихся на савойя:

   — Я видимо убил стольких из них, что мои руки по локоть в крови. Вот ваш дворец и не признал нас. Я — Ришар де Крафт, герцог Аршарского озера приехал вместе со своей ученицей, Луной, чтобы встретиться с вашим князем. Мы с господином Меличи находимся в переписке. Проводите нас во дворец, чтобы мы разрешили это недоразумение. — Ришар перевернул ладонь, и на ней заплясал живой и веселый огонь. Никогда у него не выходило подобного пламени, сила была его обычно изменчивой, смертоносной, но веселой — никогда. Видимо и его способности Ветира пьянила.

   Повисло молчание, Ришар даже подумал на мгновение, что ему придется все же прибегнуть к магии и выйти из оцепления с боем, а тогда о защите эльфов для Луны можно будет забыть. Но тут один из рыцарей заговорил что-то на арсийском, остальные рассмотрели его лицо внимательней. Воздух, которым до того уже становилось больно дышать, вдруг стал легким, один за другим рыцари опустили оружие и обстановка разрядилась.

   Конвой на время превратился в почетное сопровождение. Ришара хлопали по плечам, юноши рассказывали, как приключения герцога де Крафта передаются из уст в уста, у Луны спрашивали про ручного мантикора и правда ли она способна убить столетнего савойя. Девушка указала на свой рот, показала жестами, что пока ночь в своих правах, она не произнесет ни слова.

   — Возможно вы подскажете моей спутнице, где ей найти старого эльфа по имени Эльер? — спросил Ришар у главы стражей. Тот лишь улыбнулся, обратился к Луне и сказал, что она сама скоро узнает ответ на свой вопрос. Девушка коснулась его плеча выражая благодарность.

   Оказалось, что дворец находился в жалких десяти минутах от рынка, если спуститься в канал и проплыть на деревянной лодке. Часть стражников пошла пешком, двое остались с Луной и Ришаром, чтобы управлять судном. Ришару порядком надоело, что Луна обнимается и трогает каждого из встреченных ей сородичей, но он мужественно смотрел в даль, не смея выдавать своих чувств. «Она эльф» — говорил он себе, — «Она была с тобой временно, и мы вот вот расстанемся. Только бы убедиться, что ей здесь ничего не угрожает». Сердце болело от этих мыслей, и даже красоты Ветиры меркли, когда он думал о скорой разлуке с женщиной, которой навсегда отдал свое сердце. А сердце болело, плакало и стучало через раз. Ришар же смотрел на воду, потому что мужчинам нельзя говорить о том, что на душе у них тяжело, что беспокойство и ревность лежат тяжелыми камнями, что любовь рвет нутро не хуже дикого зверя. Вот только когти зверя смертельны, и пытка кончается рано или поздно, а пытка Ришара будет вечной.

   Дворец выплыл из поднявшегося над водой тумана, он оказался не таким помпезным, как ожидал увидеть Ришар. Цвета слоновой кости, украшенный полукруглыми сводами и колоннами, он представлял собой классическое арсийское строение, расстилающееся по земле лишь на три этажа вверх. По стенам плелись многочисленные розы, откуда-то изнутри виднелись кроны исполинских деревьев, а значит во дворце наличествовал обширный внутренний двор. Лунный свет коснулся окон и стен, Ришар разглядел вкрапления серебряных деталей, кокетливые решетки на окнах, фигуры птиц и зверей на крышах были выполнены вовсе не для красоты. Колдун чувствовал нанесённые на них магические знаки, которые при приближении врага заставили бы птиц вскинуться и бросить острые серебряные перья в воздух.

   Лодка причалила около поросшего кипарисами и апельсиновыми деревьями берега. Первыми вышли стражники, сняли шлемы. Как один они оказались эльфами-полукровками. На берегу их также встречала стража, Ришар приметил, что лодка, на которой они причалили, была выкрашена определенными знаками на арсийском языке, другую бы скорее всего и не подпустили к берегу вовсе, а расстреляли на расстоянии из луков с зажжёнными стрелами. Князь Арсии смыслил в безопасности, Ришар подумал о том, что хотел бы познакомиться с этим мужчиной лично. Письма его были учтивы и содержательны, безопасность дворца оказалась выше всяких похвал. А город, пусть и был полубезумным, оказался защищен от кровосов лучше всяких иных. Пока Ришар шел по мраморным коридорам, то отмечал отсутствие помпезной позолоты. Здесь было много натертого до блеска серебра, роз с исполинскими шипами, фонари, в которых хранился живой огонь. Внутренний сад оказался впечатляющих размеров, при желании здесь бы могло укрыться пол города.

   Сопровождающий гвардеец сообщил, что князь желает увидеть их днем, а пока предлагает отужинать и отдохнуть в отведенных для них гостевых комнатах. Луне не терпелось встретиться с князем и узнать о своем брате, но она опасалась говорить ночью, ведь тогда тень нашла бы ее и доложила савойя, где ее искать. В самом замке стражи было не много, но когда Луну и Ришара попытались развести по разным комнатам, Ришар сообщил, что спать они будут вместе. Колдуну было не до приличий, он не собирался оставлять Луну в одиночестве. Да и та буквально вцепилась в его рукав, всем своим видом показывая, что не станет уходить без него.

   Луне казалось, что за ними следят. Тени глядели из всех углов, но к их жадным взглядам она уже привыкла. Теперь казалось, что розы ползут за ними, опираясь на острые листья, приглядываются красными бутонами, будто диковинные змеи. Несколько раз она видела, как цветы жадно припадали к коже Ришара, терлись о него. К Луне они тоже подползали, но она видела их уловки и грозила пальцем, отчего те, шебарша убрались обратно на свои колонны. Ришар же не замечал, что его магию пробуют на вкус местные обитатели, и что она им очень нравится.

   Едва они остались наедине в большой спальне, где из мебели присутствовал только письменный стол, тумба, и исполинских размеров кровать, задрапированная прозрачной тканью, Луна упала на ароматные простыни, а Ришар принялся расхаживать по комнате.

   — Что ты думаешь обо всем этом? — спросил он у нее, протянул ей бумагу и карандаш. Девушка быстро написала ответ:

   «В начале они приняли нас за угрозу. Думали, мы как-то связаны с савойя. Но мы не савойя, а охотники на них. Мне кажется, та тень, что следует за мной за мной заставляет активизироваться защиту дворца»

   Даже сейчас Луна ощущала ее присутствие. Словно легчайшая паутинка, невесомое прикосновение, тень эта была рядом. Она шептала, умоляла Луну погрузиться в сон, умоляла назвать его имя. И Луна радовалась, что имени не знала. Ему требовалось немного: всего лишь, чтобы она пролила своей крови на землю, дала ему напитаться своей жизненной силой и магией, разделила с ним ложе. Луна тряхнула головой, прогоняя навязчивый шепот в своей голове. Раньше голос вторгался только в ее сны, теперь же она могла слышать его наяву.

   — Эта тень беспокоит меня, Луна. Любой дух умершего уже сотни раз потерял бы твой след, растворился в небытие. Я не знаю, каким образом савойя смогли привязать к тебе этот дух, и очень надеюсь на то, что твой брат поможет тебе избавиться от него. Отдыхай. Я поберегу твой сон.

   Ришар снял обувь, забрался на кровать и прикоснулся к деревянным держателям, на которых крепился балдахин, выжигая ладонью защитные знаки. Чуя запах жженного дерева, он мысленно попросил прощения у князя за то, что портит узор резьбы. Зато и тень, присутствие которой нервировало Ришара весь вечер, наконец-то исчезла. Луна, стоило ей лечь на удобную кровать и закрыть глаза, провалилась в сон. На бумаге, которую она все еще держала в руке, неровным почерком было выведено «Я боюсь спа…». День был по-настоящему долгим. Ришар поцеловал ее в бледную щеку, острое ушко, и отошел к окну, пока совсем не распоясался и не коснулся губ.

   Ночь стояла беззвёздная, только облезлая луна рваным светом освещала сад и замёрзшие в нем мраморные статуи. На мгновение Ришару показалось, что одна из мужских фигур вздохнула, сделала шаг, подняла остроухую голову и вгляделась в него пронзительными глазами из янтаря. Но наваждение быстро развеялось, скульптуры были мертвы и спокойны, как может быть только камень.

***
На следующий день их ждало несколько сюрпризов. Двери в отведенные им покои распахнулись на рассвете, в комнату влетела толпа слуг. Каждый из которых нес ворох нарядов в руках, как мужских, так и женских. Никогда Луна не видела столь прекрасных нарядов – ткани струились, будто бы были невесомы, вышивка сияла золотыми и серебряными нитями. Вся эта красота была разложена на кроватях так, чтобы гости могли выбрать для себя понравившуюся одежду. Вошедшие следом принесли отрезы горячей ароматной ткани, цветы, притирания, зубные порошки, даже румяна «для сосков» госпожи.

Платье что выбрала для себя Луна представляло собой невесомую ткань голубого цвета, придерживаемую у талии тонким ремешком и оставляющую открытой высокую грудь. Если бы Ришар не видел других эльфов Ветиры, то сейчас бы был изрядно возмущен, а так просто краснел, пыхтел и пытался не пялиться. Он уже начал отвыкать от вида обнаженной эльфийки, и теперь ему было еще тяжелее, чем раньше. Луна накинула платье, отказавшись от помощи слуг. От использования краски для груди также воздержалась. Пришедшие помощники бережно заплели ее волосы в свободную косу, приговаривая на арсийском положили ей на голову венок из живых цветов. Стоило венку оказаться у нее на голове, цветы раскрыли бутоны силнее, наполняя комнату ароматами юга.

   Оставить оружие в комнате, Ришар согласился, но когда одна из хорошеньких служанок попыталась снять с него рубашку, вспылил.

   — Вы не можете оскорбить нашего повелителя своей грязной одеждой. — робко промолвила служанка на ломанном языке Разрозненных земель.

   — Я в состоянии переодеться сам. — ответил он, отсылая прислугу прочь. Он ненавидел показываться перед кем-то голым, и очень обрадовался тому, что подобранный для него костюм состоял из рубашки с длинными рукавами и шитым шелковой нитью жилетом. Привычно и проворно он расстегнул одной лишь правой рукой свой дорожный костюм, вытерся ароматными отрезами ткани. Луна сидела на полукруглой кушетке, свесив одну ногу и играя туфелькой на плоской подошве. Она беззастенчиво рассматривала Ришара.

   Луна едва сдерживалась, чтобы не провести ладонями по широким плечам, исследовать его подбородок, покрытый жесткой темной щетиной, рассмотреть шею, вязь шрамов на которой была менее заметной и тонкой словно паутина, а потом провести по ним языком. Ришар, почувствовав ее взгляд, повернулся к ней спиной, снял брюки, отложил их в сторону, надеясь, что найдет кого-то из слуг, кто сможет отчистить его одежду от дорожной пыли. Он мог буквально кожей ощущать как Луна рассматривает его любопытными фиалковыми глазами. На ногах шрамов почти не было, только левое бедро хранило на себе несколько следов от ожогов.

   — Луна, ты не могла бы отвернуться или выйти? — попросил Ришар. Он не привык к столь явному проявлению внимания. Его лебедянка не занималась с ним любовью при свете, она не любила смотреть на следы ожогов на его теле.

   — Не буду, — сказала ему эльфийка. Луна поднялась с места, тихонько подошла к Ришару сзади, коснулась ладонями его плеч. Тугие узлы мышц напряглись, когда она прикоснулась к ним ласковым и робким движением. Луна провела ладонями вниз, оставила их на талии Ришара, а сама поднялась на цыпочки и поцеловала его в плечо.

   — Я помню, чем мы занимались до атаки савойя, — выдохнула она ему на ухо, — И я буду очень зла, если мы не продолжим.

   С этими словами она оставила Ришара хватать ртом воздух, в попытке усмирить потребность исполнить ее пожелание прямо сейчас, и вышла в коридор, где поджидали вчерашние гвардейцы. Оказавшись отрезанной от него, Луна тяжело вздохнула, прижала ладонь к лихорадочно стучащему сердцу. Ей были безразличны заинтересованные взгляды гвардейцев, которые выпрямились, в стремлении показаться выше и привлекательней для новой гости князя. Все ее мысли, стремления и желание были направлены на колдуна с обезображенным лицом и добрым сердцем.

   Ришар явился через десять минут. Собранный и холодный, прикрывший часть лица черной маской, призванной закрыть уродство от князя. Он коснулся ладони Луны, сжал ее в ласковом прикосновении. Колдун наклонился к ней и прошептал на ухо:

   — Не смею вызвать твою злость.

   Услышав его слова, Луна покраснела впервые в жизни.

   Сопровождающие повели их в Большой приемный зал через внутренний двор, наполненный величественными статуями, которые вчера Ришар смог наблюдать из окон. При свете дня дворец оказался белым словно слоновая кость, колонны были выточены из разноцветного мрамора, резьба по камню, украшавшая стены заставляла Ришара сомневаться в том, что она настоящая, а не наведённая иллюзия, он даже поинтересовался у Луны, существует ли в действительности десяток идентичных колон-атлантов, что он видит перед собой, и девушка кивнула. Искусные статуи, расположившиеся среди фонтанов и густой зелени, манили прикоснуться к ним, удостовериться, что это не живые люди, обращенные в камень. Пышные цветы оплетали дворец: плетистые розы, глицинии и плющ жадно обнимали стены и колоны. Во внутреннем дворе росли лимоны, гранатовые и апельсиновые деревья, увешанные спелыми плодами. Ришар пытался не отвлекаться на красоту дворца, но в какой-то момент не выдержал, прикоснулся к изысканной мозаике, изображающей бабочек и те вдруг дрогнули крыльями и разлетелись, обретя плоть.

   — Ночью чуть легче, — миролюбиво промолвил один из остроухих сопровождающих, — сила конкубины князя Меличи чуть ослабевает без солнечного света. Я когда только поступил на службу, днем и работать не мог, отвлекался на всю эту красоту.

   Луна думала над тем, какой же силой обладает эта эльфийка, раз может покрыть многослойной иллюзией весь дворец и половину города. С сожалением девушка подумала о том, что если бы эльфы были чуть более воинственными, они бы помогли людям уничтожить савойя за считанные месяцы.

   — Как ее зовут? — спросила Луна у сопровождающего, но тот в ответ только глупо улыбнулся, уставился на иллюзию, которую видел лишь он один. В этом гвардейце эльфийская кровь не оставила магии, повлияв только на внешность, здоровье и силу.

   Девушка крепче схватила Ришара за руку, пока они шли в главный зал, она то и дело прикрывала глаза, взывая к своей спящей магии, помогающей прорваться сквозь иллюзии. С каждым шагом те становились все красочней, а на пороге Большого приемного зала Ришар стал смахивать скупые слезы восхищения.

   — Герцог Ришар Де Крафт, охотник на савойя, победитель лорда де Рвиля, хранитель Проклятого Венца! — торжественно возвестил глашатай. Гвардейцы отстали, вместе с Ришаром и Луной остался только их глава, тенью следующий позади.

   Приемный зал потряс воображение Ришара, а он уже думал, что примирился с несравненной красотой дворца. Здесь серебро в отделке сменилось золотом, мозаика покрывала потолок и стены, диковинные звери, изображенные на ней, казалось, вот вот спрыгнут с картин, побегут по залу, петляя между златолистными кленами, которые были слишком живыми для каменного изваяния, но слишком совершенными для настоящих деревьев. Огромные картины изображали златовласых эльфиек, прекрасных воинов, девушек и юношей, танцующих в свете солнца и среди бескрайних лугов. Солнечный свет пробивался сквозь узкие окна, стократно отражался в золотых панелях и наполнял зал ласковым желтым светом. Но самая впечатляющая часть зала была впереди. На двух золотых тронах восседали князь Визалир и его конкубина. Князь оказался мужчиной царственной наружности, чей благородный профиль полностью повторял изображенный на местной монете. Ришар никогда бы не подумал, что ему уже больше ста лет. Лицо князя соответствовало возрасту сорока лет, следы увядания коснулись только волос, да и те посидели у висков. У ног князя лежали две белоснежные гончие, которые вскинулись, нечеловечески умными глазами рассматривая новоприбывших. Когда Ришар посмотрел на конкубину князя Арсии, то сердце его на мгновение замерло в сладостной истоме. Никогда ему не приходилось видеть женщины красивей: нежный овал лица, огромные, совиные глаза, аккуратный рот с полными губами и волны каштановых волос, накрывающие совершенное золотистое тело. Красота зала меркла по сравнению с ее красотой, с ее красотой меркло даже сияние солнца. Визалир сказал что-то, но Ришар не смог расслышать. Он сделал шаг вперед, ему нестерпимо захотелось проверить, такова ли на ощупь золотая кожа конкубины князя, как ему кажется. Острые ногти впились ему в предплечье, но он даже не заметил этого, и все равно сделал несколько шагов вперед, позволяя ногтям Луны разорвать плоть. Кровь залила рукав, закапала с пальцев. Голос Луны пробивался словно сквозь толщу воды, улыбка прекрасной эльфийки вдруг померкла.

   — Иллюзия, — повторяла Луна, пытаясь остановить Ришара в невнятном бормотании клятвы вечной преданности. Именно ее добивался сидящий на троне, он хотел, чтобы Ришар признал его власть над собой, признал себя его вассалом. Он издевающееся улыбался, вскинув золотистую бровь. Столь знакомый изгиб губ вызвал в сердце Луны боль узнавания.

   — Она не настоящая? — спросил Ришар, вырываясь из плена очарования. — Эта эльфийка, ее красота все лишь мираж?

   Мужчина смог оторвать взгляд от манящих глаз, от тела, что обещало все удовольствие мира. Вместо этого он встретился взглядом с князем, нахмурился. Ришара до дрожи разозлило то, что конкубина накидывала на себя иллюзию совершенства, ему захотелось заглянуть под нее, узнать, как выглядит эльфийка на самом деле. Он посмотрел на Луну, прошептал «спасибо», благодаря ее за боль, что помогла сохранить ему остатки ясного ума. Но Луна лишь рассеяно кивнула в ответ, ее фиалковые глаза горели лихорадочным светом, кожа взрывалась всполохами сияния, будто она боролась с невидимым врагом.

   — Все это не настоящее, — сказала наконец она сквозь зубы, падая на колени. Последний всполох яркого света, исходящего от ее кожи, обжег Ришару глаза. Он зажмурился, а когда распахнул их, зал изменился. Деревья действительно росли в нем стройными рядами, но они были лысыми, простирали сухие ветви к небесам. Золото пластин померкло, картины и фрески были прекрасны, но точно не собирались спрыгивать со стен. А на троне… не было ни Визалира, ни прекрасной эльфийки. На нем развалился эльф, изучающий их золотыми глазами.

   — Ты действительно моя сестра, — он спрыгнул с трона с изяществом юноши.

   Тысячелетний эльф Эльер, сводный брат Луны, последний из касты Сиятельных.

   Он оказался немного ниже Ришара, волны рыжих волос неуловимо напоминали иллюзию, которую колдун видел мгновением ранее. Моложавое лицо с острыми чертами, огромные миндалевидные глаза. Он в мгновение ока оказался около Луны, подхватил ее на руки и закружил по залу, радостно смеясь, расцеловывая ее в щеки, лоб. Страж за спиной Ришара также улыбался. В вот сам Ришар их восторга не разделял.

   — Где князь Визалир? — спросил он, тяжелым взглядом изучая крепкие жилистые руки Эльера, которыми он прижимал к себе Луну.

   — Мертв, лет как сто, — смеясь сообщил Эльер. Он посадил Луну на трон, дал ей платок, чтобы вытереть кровь с лица. Кровь текла у нее из носа, заливая грудь и пропитывая воздушную ткань. Луне стоило немалых трудов разорвать иллюзию Эльера. Голова у нее кружилась, слабость заставляла колени дрожать. Брат, которого она мечтала встретить всю свою жизнь, буквально излучал опасность. Он подбежал к Ришару, замер недвижимо, уставившись на него золотыми глазами в обрамлении рыжих ресниц.

   — Какая магия, — Эльер сделал еще один шаг к Ришару, тонкие ноздри втянули воздух, словно он принюхивался. Волосы, чей цвет напоминал окрас кленов осенью, ожили, потянулись к колдуну, норовя сплестись с его волосами. Они задели маску, свалили ее с лица Ришара, — Какая красота! — Эльер рассматривал злые синие глаза своего нового знакомого, любовался профилем, линией мужественного подбородка. Древнейший любил классическую, неподвластную моде красоту, он не пожелал сдержать разочарованного вздоха, когда Ришар намеренно повернулся к эльфу изуродованной частью лица, — Какая жалость…

   Луна, все еще не пришедшая в себя от удара магии своего брата, замерла на троне мертвого князя в неподвижности к которой способны истинно бессмертные. Глаза ее были красными, налитыми кровью от лопнувших сосудов, но регенерация уже возвращала им первозданный вид. Эльер, потерявший интерес к Ришару, вернулся к сестре.

   — Ты проделала долгий путь, чтобы увидеться со мной. Значит ли это, что мама мертва?

   В ответ Луна кивнула.

   — Савойя? — спросил он, желая узнать, кто именно оборвал ее жизнь. Эльер рассматривал свою сестру с нескрываемым любопытством. Гладил серебряные волосы, прощупывал озеро магии, что разливалось в ее душе. Ришар поймал себя на неуместной ревности, когда Эльер быстрым движением слизал кровь, размазанную у нее на щеке. Острый язык спрятался у него во рту, Эльер удивленно хмыкнул, узнавая ее привкус.

   — Люди, — ответила Луна. Она снова и снова возвращалась в памяти к тому дню, когда мама покинула этот мир. Свист, ранящий уши, острые пики, призванные загнать их в клетки. Вскинутые в защитном жесте руки мамы. Она не стала вредить людям, хоть и могла это сделать. Возможно она растерялась, а потому не защитила себя, возможно услышала предательский зов вечности, которые рано или поздно слышали все эльфы. Луна не помнила, чтобы сила ее мамы была такой же мощной, как у Эльера. Ее сила была скорее связана с землей, растениями и животными Злого леса. Его сила опутывала нитями всю Ветиру, пронзала ее жителей и гнездилась в сердцах встреченных ею эльфов.

   — Она должна была прийти ко мне столетие назад, тогда этого всего бы не произошло. Я бы укрыл ее, защитил ее. Спрятал и от мерзости и от людей. — Эльер сжал руки в кулаки. Деревья вторя его движению гневно затрясли голыми ветвями. Луна увидела, как осыпались на мраморный пол сухие веточки, как недовольно заскрипели корни, а испуганная рыжая белка спряталась в дупле. Эльер перенес с собой часть своего леса, часть своей силы, размножил ее каким-то образом, изменил, слил с энергией этого города.

   — Возможно, тогда бы я не появилась на свет, — Луна почувствовала в себе достаточно сил, чтобы подняться с трона. Она вспомнила, что люди придают очень большое значение этим резным креслам с мягкими сидушками, погладила вытертые деревянные налокотники. Те тоже были вырезаны из клена, только давно мертвого. «Значит Визалир — князь, что из любви вступился за весь эльфийский народ, — лишь иллюзия», — подумала она, и мысль эта оставила неприятный осадок в душе. Луне нравилось верить в созидающую силу любви.

   — Ты права. Ее песня закончилась, но твоя только начинается: — эльфы не говорят о своих мертвых, особенно старейшие из них, но то, с какой легкостью Эльер отмахнулся от смерти их матери, ранило Луну, — Расскажи мне о себе сестра, покажи мне себя. Твой страж достоин похвалы, мне бы не помешал такой.

   Эльер произнес «страж», но Луна ясно почувствовала, что он имел ввиду «раб». Девушка нахмурилась, взглянула на Ришара через зал. Ей захотелось обнять его, уткнуться носом в его рубашку и спрятаться в нем.

   — Ришар, не мой страж, он… радость моего сердца, — сказала она, припоминая, как ее мама называла тех, кого любила. Рыжеватые брови ее брата взлетели. А Ришар закашлялся, «радостью» его еще никто и никогда не называл. Теплое, глупое чувство растеклось в душе колдуна, никогда в жизни ему не было столь сложно сохранять невозмутимый вид.

   — Первая радость сердца самая запоминающаяся. У моей были такие же глаза, — усмехнулся Эльер. Давным давно, будучи совсем мальчишкой, он полюбил человека. Как больно было ему видеть, следы старения на ее лице, увядание, которое пожирало ее, пока он оставался прежним, неизменным. Он похоронил ее в кленовом бору, сплел арку из молодых деревьев над ее могилой. Деревья эти выросли, а потом состарились и погибли, кленовый бор стал еловым, а затем и тот сгорел при лесном пожаре после удара молнии. Последний раз, когда Эльер видел ее могилу, на том месте было поле, где люди выращивали злаки, это было сто лет назад. Возможно сейчас рядом уже выросла деревня или даже город, а может, там снова растут клены.

   — Что-то на меня напала меланхолия. А когда меланхолия нападает, что нужно сделать, сын мой? — обратился Эльер к начальнику гвардии, о котором и Луна и Ришар совсем позабыли.

   — Есть сладкие фрукты и пить вино, — ответил тот. — Я прикажу накрыть в атриуме.

   — Кстати, Миро, Это твоя тетушка — Луна. Луна — это мой сын и твой племянник — Миро. Миро как и ты, умеет убивать.

   Эльер подошел к молодому мужчине, ласково потрепал его по плечу, тот улыбнулся в ответ. Миро выглядел старше отца на несколько лет. На лбу и около глаз уже появились первые морщины, значит ему было к тридцати, а может и больше. Некоторые полукровки стареют гораздо медленнее простых смертных, других время меняет почти также быстро как и людей.

   — Рад познакомиться с тобой, Луна. Ты станешь важной частью Эльфийского княжества.

   — Арсийского, — поправил Ришар, за что был удостоен двух снисходительных улыбок. Миро копировал выражение лица отца.

   Эльер создавал иллюзии с той же легкостью, с которой иные люди играют на музыкальном инструменте. Столетия практики превратили его в виртуоза, и он мог создавать до пятидесяти разных иллюзий одновременно. Большинство придворных и слуг видели, как князь Меличи со своей конкубиной и двумя гостями выходят в атриум, чтобы позавтракать на траве возле фонтана. Эльфы-полукровки, которых во дворце также проживало около двадцати, и которые составляли основную часть защиты дворца, видели Эльера, которого называли меж собой эльфийским королем, и гостей. А вот самих эльфов не видел никто, даже Луна, так сильна была на них иллюзия, наброшенная Эльером. Вместо них все видели прекрасные скульптуры, или статуи горгулий и волшебных единорогов. Единорог во дворце тоже водился, он приходил и уходил, когда пожелает, потому что Эльер накидывал на него полотно невидимости, а в каналах подле дворца проживало семейство морских драконов. Их Эльер вывел лично, когда переселился в Ветиру. Драконы прекрасно отбивали атаки с моря, и несли на своих спинах быстрые суда Арсийского княжества. Правда молодняк нередко лакомился незадачливыми посетителями города на Воде, которые падали в каналы, не в силах совладать с прелестью иллюзий, которые создал Эльер вместе с другими уцелевшими эльфами севера до того как они ушли или уснули. Сильным эльфам тесновато в одном месте, а на юге было еще много земель, почти незаселенных людьми.

   — Мне нравилось переписываться с тобой, победитель савойя. — сказал Эльер. Придворные видели, что герцог Аршарского озера общается с князем. Эльер взял сочный виноград с золотого подноса, забросил ягоду в рот и облизал палец. Движение его зеркально повторила иллюзорная эльфийка. — Расскажи мне, как обстоят дела в вечной борьбе с мертвыми?

   Ришар вздохнул, похвастаться ему было особенно нечем. Да, он убивал савойя сотнями, но на месте сотен появлялись все новые. Шевалье и старые аристократы, на чьих клыках был особенно сильный яд обращали все больше людей. Даже его собственная сестра стала жертвой их жадности, а от некогда разветвленного клана Де Крафт остался лишь он, да Анатоль Мор, приходящийся Ришару кузеном по линии матери. А теперь эти нападки на Луну… Она нужна была шевалье, чтобы в очередной раз попытаться воскресить Ледяного короля, чтобы стать еще одним бездыханным телом на его алтаре. Ришар только размышлял над ответом, не понимая, что Эльер читает по его лицу. Древний рассматривал сжатые красивые губы Ришара, быстрый полный беспокойства взгляд на Луну, сталь и непролитые годами слезы в синих глазах. Достаточно лет прожил Эльер на свете, чтобы узнать любовь, не навеянную эльфийской магией, но рожденную из совместных дней, из радости и страданий.

   — Война с мертвыми идет, но я не вижу ее конца. Самое страшное в ней — это не то, что каждый савойя может бесконечно создавать себе подобных, и не их общая воля и нечеловеческая сила, а то, что люди готовы продавать себе подобных, как раньше были готовы продать всех эльфов. — Ришару не хотелось лгать, он вдруг подумал, что, возможно, когда-нибудь он мог бы попросить помощи Эльера в этой войне. Эльер прочитал и это его намерение, надежду, загоревшуюся в синих глазах. Он откинулся на кушетке с золочеными ножками, протянул руку с пустым бокалом, в который Миро тут же плеснул прозрачное как вода вино. Не только Ришар испытал чувство надежды, Луна тоже подумала о том, что у ее брата достаточно сил, чтобы помочь им задавить савойя.

   — Я вижу твое могущество, брат. И я вижу, что многим эльфам тесно в Ветире. Возможно мы вместе бы смогли собрать армию. Поверь мне, Ришар умеет тренировать. Мы бы загнали савойя обратно за горный хребет, на Север. Мы бы поставили на все дороги стражей, создали систему огненных знаков, чтобы ни один немертвый больше не смел прорваться в наши земли.

   Она задышала тяжело, небольшая красивая грудь покачивалась в такт ее страстным словам. Кожа сияла, привлекая внимание молодых полукровок. Первый раз для эльфа дает такой мощный выброс силы, что способен на исполнение желания. Эльер помнил, какая борьба шла за него, когда он был вот так вот молод. А он выбрал смертную девушку, и после их первой ночи она понесла ребенка, который стал первым магом земли в истории.

   Эльер улыбнулся, погладил сестру по руке. Подумал, что она еще так молода и наивна. Золотой камзол на его груди распахнулся, ветер, подувший с запада коснулся бледной кожи, локонов красных волос, что свободно лежали на плечах. Ветер звал Эльера домой, напоминал о бескрайних кленовых аллеях, о краснолистных буках, о зверях, которые ждали своего хранителя. Он пел ему печальную песню о людях, что возомнили себя хозяевами его земель. Эльер отмахнулся от ветра и его песни, позвал южный ветер, хмельной и непослушный, не принадлежащий ему, не принадлежащий никому, запил свои тревоги вином. Эльер не хотел думать о том, что потерял, а эти двое только прибыли, и уже начали настойчиво бередить его бессмертное сердце. Эльер поднялся с места, вклинился между своей сестрой и Ришаром сидящим на длинной кушетке. Обнял их за плечи, наслаждаясь смущением воина, и заговорил.

   — Пятьсот лет я вел войну против савойя вместе с твоими предками, Ришар де Крафт. Я год держал солнечный свет над северными землями, пока маги и оборотни находили савойя. Убивали их женщин и резали детей. Мы были горды и самонадеянны, считали савойя монстрами, ублюдками, которым нет места в подлунном мире. Потеряв своих женщин, монстрами они и стали. Кости твоих предков уже сгнили в земле, твой род почти угас. Вот, что сделала с тобой война. Я тоже несу свои грехи и плачу за них. Поверь мне, то, что я сотворил превратило меня в то, что ненавидят мои сородичи. В их глазах я — «мерзость» и не важно, с какой целью я вел свою битву. Не будь я столь силен, они бы заставили меня потеряться в иллюзии, перестать есть и пить, пока я бы не погрузился в небытие. Чтобы остаться в живых, мне пришлось стать Королем Эльфийского королевства, спасителем эльфов-беженцев, защитником последних из нас. И пусть мой путь был полон потерь, мне нравится точка, к которой я пришел и то, чем я теперь являюсь. Почему бы и вам двоим не попытаться отказаться от бессмысленной войны, и не насладиться отмеренной вам жизнью? Ваша то будет куда короче моей.

   — Ты и сам беженец. Трус. — Луна разозлилась на брата. Такая сила… Будь у нее хотя бы десятая доля его способностей, она бы помогала Ришару выравнивать баланс, помогала бы ему убивать савойя до последнего своего вздоха, а не заливалась бы вином с самого утра. Миро напрягся. Из услужливого и улыбчивого помощника он превратился в того, кем был на самом деле. Воином. Рука его как бы невзначай легла на кинжал с рубиновой рукояткой. Ришар, который только делал вид, что пил вино, едва ослабил свою волю, которой держал огненную магию. Эльер облизнулся, все же магия у колдуна была очень привлекательной. У древнего не было никакого желания ссориться с новообретенной сестрой. Он уже подумывал о том, как мог бы использовать Луну и ее огненного возлюбленного во благо княжества.

   — А от тебя воняет кошкой. — Беззлобно сообщил Эльер, зевнув. — У всех свои недостатки. Кстати, Луна, сколько тебе лет?

   — Двадцать. — Сказала она, припомнив, что в начале зимы у нее был день рождения. Эльер удивленно хмыкнул, но оставил свои мысли при себе. Давненько ему не приходилось видеть никого из кошачьего племени. Он думал, что исчезли почти все, но Анаит обнаружила самца, чтобы родить от него ребенка. У матери его под конец жизни вкусы стали… специфические. Луна понравилась Эльеру, хотя он никогда бы не подумал, что подобный гибрид может оказаться столь удачным. Он даже подумал о том, что и ему стоило бы попробовать стать отцом подобного дитя.

   — Как ты еще молода. Почти младенец. — Он осушил до конца прозрачный бокал, подал знак Миро, чтобы тот наполнил еще один. У Эльера было много детей: чистокровные исчислялись пальцами одной руки, многие из них погибли от лап савойя, двое отправились на юг, еще один жил в горах. Детей-полукровок у него тоже хватало, они охраняли Арсию на подступах с севера или служили в гвардии. Каждого из своих детей Эльер любил и неизменно огорчался, когда узнавал, что кто-то из них погиб, сражаясь за Арсию. Такое большое количество детей стало не только богатством Эльера, но и причиной насмешек от других эльфов. Они говорили, что сердце их короля подобно мозаике на потолке его дворца. Состоит из тысячи кусочков, и давно уже не целостное, иначе не смог бы Эльер стать отцом стольких детей. Эльеру же казалось, что сердце его на самом деле давно умерло, пожалуй в тот день, когда он похоронил свою первую возлюбленную, а затем и их общего сына.

    — Сегодня вечером во дворец приедут купцы из Арики, они привезут драгоценные камни, ароматные специи и масла, из которых мои придворные парфюмеры создадут духи, что отправятся к вам на запад. Останьтесь, будьте моими гостями. Луна, ты желанна для Арсийского княжества, я хочу, чтобы ты стала частью двора. Посмотри на жизнь здесь, а не понравится дворец, я прикажу предоставить тебе имение за пределами Ветиры. Мама бы хотела, чтобы ты была со мной рядом. Чтобы мы могли постоять друг за друга.

   Он потянул Луну за руки прочь от Ришара, усадил на гору разноцветных подушек, а сам положил голову сестре на колени, вздохнул, прикрыв золотые глаза. Он так давно видел свою мать, что почти не мог вспомнить, как выглядело ее лицо, но помнил ощущение, когда его голова лежала у нее на коленях. Ощущение было теперь очень похожим и Эльер замер, пытаясь воскресить в памяти то чувство, которое чувствовал, будучи ребенком. Луна заговорила, разрушая хрупкое воспоминание:

   — Моя сила заблокирована, мама перед смертью наложила печать, и я приехала сюда, чтобы попросить тебя снять ее. Без своих способностей мне сложно противостоять савойя. Помоги мне разблокировать ее, Эльер.

   Брат допил четвертый по счету бокал с вином. Обхватил лицо Луны ладонями, приблизился на расстояние вздоха. Девушка чувствовала его дыхание, видела рыжеватые ресницы, тень от которых блуждала по щекам. Кожу, которая была гладкой как шелк. У Ришара кожа была не такой, она была жесткой, покрытой темными волосками, которые он упрямо сбривал каждое утро, не позволяя лицу зарасти щетиной. Эльер закрыл глаза, пальцы его впились в ее лицо. А потом вдруг улыбнулся, а солнце вышло из-за крон деревьев и осветило пространство атриума.

   — Сестра, знаешь, что эльфы умеют делать лучше всего на свете? — спросил он у нее и девушка не нашлась, что ответить, слишком много даров было у их матери. А брат продолжил, поднимаясь с подушек и направляясь к столу за еще одним бокалом вина, в котором на этот медленно таял кусочек льда: — Когда дашь ответ на этот вопрос, я разблокирую твою магию. А теперь иди. Миро проводит тебя. Жду тебя вечером. — А ты подожди, герцог Аршарского озера… я бы хотел побеседовать с тобой наедине.

ГЛАВА третья.

Последняя фраза была сказана тоном, не допускающим возражений. И в глазах придворных, что прохаживались меж арками и вдыхали аромат цветов, это выглядело так, словно, князь Визалир указывает Ришару остаться на месте. Ришар и Луна переглянулись, и Луна, презрев все возможные правила приличия, которыми ее обучали на Западе, наклонилась к нему и поцеловала в губы. Поцелуй вышел мягким и ласковым, а кожа девушки засветилась, будто луна показалась на небе темной ночью.

   Как только Миро отправился прочь вместе с Луной и иллюзией прекрасной конкубины Визалира, Эльер поманил Ришара за собой в один из альковов. В алькове этом стояла кокетливая мраморная лавочка, забросанная мягкими разноцветными подушками и густо цвели глицинии, прикрывая альков от любопытных глаз.

   — Зажмурься и иди вперед, — приказал Эльер.

   Ришар сделал так, как эльф приказал, подсознательно он был готов к боли от соприкосновения с гладкой поверхностью камня, но с удивлением обнаружил, что легко прошел сквозь стену и оказался в темном коридоре без единого окна. Коридор этот был лишен изящной привлекательности замка, засыпан пылью и покрыт паутиной. Только дорожка легких шагов, вытоптанных на земле, по которой и шел Эльер свидетельствовала о том, что им пользовались. Эльер, который несколько минут назад едва стоял на ногах от опьянения, выпрямился, потерял плавность и разнузданность движений. Он выглядел сосредоточенным, движения стали резкими, наполненными силой.

   Шли они долго, и ни один не проронил ни слова. Ришар оставил право первого слова Эльеру, а тот не спешил делиться мыслями, зачем позвал его за собой. Когда они вышли среди деревьев спустя добрых сорок минут быстрого шага, Ришар не сразу узнал его. Лицо эльфа стало сосредоточенней, острее. Ушла сладострастная припухлость губ, волосам эльф приказал собраться в хвост, и те послушно убрались за спину. Ришар не задавал вопросов, он лишь наблюдал за метаморфозами, происходящими с правителем Арсии. Эльер опустил руку на дерево, погладил шершавую кору так, как если бы она была шкурой зверя. Куда бы не глядел Ришар, он видел одни деревья, словно они оказались вдали от столицы в густом лесу.

   — Извини, что увел тебя прочь от моей сестры, Ришар де Крафт. Но во дворце слишком много ушей и глаз, и многие из придворных умеют видеть почти сквозь все мои иллюзии.

   — Чего ты хочешь от меня, Эльер? — Ришар впервые в жизни почувствовал, что слабее. Что пожелай Эльер сразиться с ним здесь, и оставить его в этом лесу удобрением для деревьев, Ришар не сможет ему противостоять. Возможно он уже лежит где-нибудь в коридоре с переломанными ногами, только не может этого осознать. Столь ужасающа была сила стоящего перед ним эльфа, который во дворе своем претворялся разнузданным пьяницей.

   — Тень, что следует за моей сестрой. Ты отгоняешь ее какими-то знаками. Научи меня.

   Не ожидал герцог Аршарского озера, что просьба Эльера окажется именно такой. Но хотя древнейший и располагал всем временем мира, он был привыкшим к тому, что у людей оно порой заканчивается слишком быстро. Он почувствовал тень, следующую за Луной еще в тот день, когда лодка с ней и Ришаром причалила к рынку. И Эльер хорошо знал, кому именно принадлежала эта тень.

   — Хорошо, но взамен ты расскажешь мне, что это за сущность, — Ришар помог бы и просто так, как помогал защищаться от савойя простым людям, никогда не требуя платы взамен. Но тень эта охотилась на Луну, звала ее по ночам, вторгалась в ее сны и неизвестно, что творила с ней, пока девушка была без сознания. Колдун помнил, как Луна извивалась под невидимыми руками, как лихорадочно светилась ее кожа и как собирались на этот свет савойя, словно мотыльки, летящие на огонь. Сны ее прекратились в Серебряном замке, но там стояла защита не только от живых савойя, но и от духов. Знак – решетка, что изучал каждый из семейства Де Крафт, едва научившись ходить, украшал каждое окно, вился по периметру стен, венчал башни. Для Ришара создавать его было легко и естественно. И если люди, суеверно складывали пальцы в кресты или стучали по дереву, то Ришар вычерчивал «решетку» в попытке успокоиться. Колдун хотел знать, что именно преследует Луну, потому что больше не верил, что это был простой беспокойный дух, не способный отправиться в мир иной. Эльер дал слово, что поведает Ришару, как только тот покажет ему охранные знаки. Магия не была сложна, но как бы не пытался Эльер повторить наполнение символов, они выходили у него безжизненными, не способными дать отпор твари. Ришар вспомнил, как пытался учить Луну заклинаниям его семейной линии, у той тоже не больно выходило. Отстраненно Ришар подумал о том, что ему следует сделать заметку на эту тему. Сколь бы не были сильны бессмертные, их магия была другой, и наполнить пламенем заклинания они оказывались не способны.

   — Принеси мне веток, — подумав, предложил Ришар, — я сделаю для тебя так много охранных знаков, как смогу. Оставленные возле кровати, они смогут оттолкнуть тень.

   — Благородно с твоей стороны, Ришар. Хоть на то и не было уговора. Спасибо. — Эльер едва заметно сощурил глаза и лес зашуршал, кедры и клены задрожали. Десяток белок появился будто из неоткуда, и каждая несла в своих лапах ветку, крепкую и достаточно широкую, чтобы на ней уместилась печать. Оказалось Эльер был способен не только на иллюзии.

   — Зачем ты притворяешься там, в замке? Ведешь себя так, будто тебе давно плевать на все? Лежишь на подушках, пьешь с утра. — Ришар не мог взять в толк, отчего Эльер вел себя во дворце жеманно, развязно. Отчего он, казалось, действительно заботящийся о своем княжестве притворяется праздным баловнем судьбы.

   — С чего ты решил, что я притворяюсь? — Эльер улыбнулся, прикусил нижнюю губу, так, что она покраснела и распухла. И вдруг лицо его снова приобрело ту грань порочности, которая украшала и уродовала его одновременно. Ришар отшатнулся, столь разительна была перемена, даже энергия, исходившая от эльфа переменилась. А тот снова «примерил» другое свое лицо, сказал: — Конечно же, ты не знаком с магией сильнейших из нас. Никто не знаком, если учесть, что большинство из нас перебили, а новые перестали рождаться. Магия эта построена на убеждении, иллюзии такой силы, что она становится реальностью. Удивительно, что я рассказываю именно тебе об этом, маг огня, но, пожалуй, ты первый, кто спрашивает. — Эльер прокусил кожу на своем запястье, так, что его кровь, имеющая странный розоватый оттенок, полилась на землю. Почва тут же поглощала ее, так, что даже следов не земле не оставалось. Эльф глядел на то, как сама жизнь его впитывается почвой, и повел свой рассказ— Дело в том, что, когда я только оказался в Ветире, мне нужен был именно этот образ. Я должен был внушать желание, вызывать чувство опасности, но в то же время казаться изнеженным и легко управляемым. Мне нужно было стать кем-то, кто выдержал бы изгнание, не сошел с ума от ощущения постоянной оторванности от своей земли. И я создал этот образ, и он столь прочно впился в стены замка, что когда я оказываюсь там, я становлюсь именно таким, каким ты видел меня в Главном дворце. И, если позволишь отметить, там я ничуть не менее реален, чем здесь.

   Голова у Ришара шла кругом, от того, насколько легко Эльер был способен вывернуть свою шкуру наизнанку. Интуитивно он понимал, о чем говорил эльф. Если убедить сто человек в том, что за дверью находится погибель, то сто первый не посмеет ее открыть. Он испытает безотчетное чувство ужаса, уже приближаясь к двери. Эльер вовсе лег на землю начал кататься по ней, он щедро делился своей жизненной силу. Ришар отвел взгляд прочь, он испытывал неловкость, словно ненароком стал свидетелем интимного процесса между эльфом и его лесом.

   — Звери принесут твои дары обратно во дворец, а нам пора вернуться в альков. Иллюзия, которую я оставил позади, достоверна, но поддерживать ее слишком долго не стоит.

   Король первым вошел в тоннель.

   — Что показывает эта иллюзия? — Ришар отодвинул корни, вошел в темный тоннель. В руке его вспыхнуло пламя, осветившее проход.

   — Нас с тобой, — сказал Эльер, распуская волосы. Он снова стал возвращаться к образу избалованного правителя.

   — Мы беседуем?

   Эльер мотнул головой, улыбнулся. Никто бы не поверил, что король эльфов захочет долго разговаривать с человеком.

   — Нет. Мы не беседуем... Как далеко уходят твои шрамы? Они кажется нравятся моей сестре. Хотя не очень сильно, раз она все еще продолжает светиться.

   Ришару захотелось запустить огненный шар в спину бессмертного, но он сдержался. Эльер оценил выдержку. Много столетий назад он так же шел по темным коридором с одним из предков Ришара, тот не отличался его сдержанностью. У Эльера на спине до сих пор покоился шрам от его пламени, кажется тогда бессмертный совратил его жену или дочь. Точно Эльер уже не помнил. А Ришара оказалось не легко сбить с мысли. Он все же задал вопрос, ради ответа на который помог Эльеру.

   — Ты обещал мне рассказать про тень. Первый раз я видел ее несколько месяцев назад, когда только встретился с Луной, тогда я решил, что дух недавно умершего случайно прицепился к ней. Однако сейчас я уверен — это не так. А еще мне кажется, что тень становится сильнее. Она зовет Луну, насылает на нее сны.

   — И моя сестра стонет в них, отдаваясь этой тени. Стонет сладко, светиться и словно зовет савойя, что спешат, желая отхватить глоток ее крови и кусок плоти — Эльер не был человеком, не был скован нормами морали, и уж тем более моралью северян. В отличие от Ришара. Вот его сердцебиение ускорилось, Эльер слышал, как тот гневно скрипит перчатками: — Вечно вы северяне краснеете, бледнеете и не можете говорить о близости. Невест берете только девственницами, трясетесь над идеей верности, не позволяя испытать настоящее удовольствие. Ветира в этом плане гораздо свободней.

   — Откуда ты знаешь про то, что тень делает с Луной? — Ришар предпочел пропустить мимо ушей рассуждение Эльера. Он сам не был девственником, да и время, проведенное рядом с Луной слегка расшатало его понятие морали, но все же он не мог представить, чтобы сказал бы нечто подобное о своей собственной сестре.

   — Потому что за Луной следует не простой дух умершего. Это Ледяной король нашел ту, кто способна вытащить его из могилы. Так что, если ты хочешь остановить его возвращение, тебе придется переспать с ней или убить ее. А может и то и другое…

***

Ришар задерживался, и Луна начала мерить шагами комнату в нетерпеливом ожидании. О чем он может говорить с Эльером? Брат показался девушке совсем не таким, каким она ожидала его увидеть. Красивый и высокомерный, жестокий и распущенный. В нем не было чистоты бессмертного создания, один только порок, словно солнечный свет золотой осени, которым и был ее брат, выкупался в грязи. Луне захотелось как следует встряхнуть его, сбросить плен хмеля и иллюзий, заставить сражаться. И ведь у Эльера и вправду целая армия в полном распоряжении, Луна не сомневалась, при желании брат бы смог натренировать еще больше людей, отбросить савойя обратно за скалы, отвоевать западные земли и возможно даже север. Луна слышала, как зовет Эльера западный ветер, обратила внимание на клены в тронном зале, которым было вовсе не место в жаркой Ветире. Она чувствовала, что ее брат когтями держится за эту землю, изменяет ее под себя, изменяет себя под нее. Но она ему не принадлежит и никогда не будет. Его место там, где бескрайняя даль кленового леса смешивается осенью с закатом, где бродят королевские олени, подпирая небосвод золотыми рогами, где бегут стаями черные волки, а лисицы хитры и способны разговаривать и являться во сны смертным.

   Дверь неслышно распахнулась, и на пороге появился Ришар. Вид он имел слегка опустошенный и даже пламя в его груди колыхалось слабее, чем обычно. Но у Луны не было возможности долго созерцать его внутренний огонь, потому что Ришар набросился на нее с поцелуями. Его руки ласкали чувствительную грудь, зубами он нежно покусывал ее шею. Незнакомым, нетерпеливым движением Ришар сорвал с нее недорозумение, которое называлось платьем, повернул ее к стене, просунул руку между бедер. Тело Луны отзывалось неохотно, она даже захотела попросить Ришара повременить, растянуть ласки, которые были слишком резкими, судорожными. Ей не хотелось, чтобы он взял ее так, у стены, захотелось, чтобы к ним вернулась магия ночи, когда их прервали савойя. Ришар увидел ее колебание, простонал в ее губы:

   — Сделай меня полноценным, — обдав ее запахом дыхания. Чуждого, незнакомого с нотками запаха фруктов и кислого вина. Ришар не просил бы ее сделать себя полноценным, он бы вообще ничего от нее не просил. Магия Луны выплеснулась из-за печати, разрушая иллюзию.

   Перед Луной стоял Миро. Глаза его лихорадочно блестели, он расстегивал пояс брюк, высвобождая напряженный член. Луна толкнула его, используя всю свою силу, и Миро отлетел в другую сторону комнаты. Ее затрясло от ощущения, чьи именно губы целовали ее, чьи руки ласкали. Главу гвардии спасло от повреждений только то, что он был тренированным воином, даже на пике возбуждения сумевшим сгруппироваться и принять удар спиной, не покалечившись.

   — Убирайся, — прошипела Луна. Все уроки ее матери о традиции эльфов проверять магические способности друг друга иллюзиями забылись, потонув в ярости. Ногти у нее загнулись, сердце ускорилось, Миро тем временем поднялся. Раскаянья в карих глазах не было.

   — Ты зря так, Луна. Никогда смертный колдун не подарит тебе столько же удовольствия, сколько смогу я. Зачем тебе этот уродец? Разве не омерзительно чувствовать на своей коже прикосновение его обожжённых пальцев? Твоя кожа создана для шелка, для бархата, для невесомых касаний, а не прикосновений солдафона. Тем более он удостоился внимания отца, неужели ты захочешь его себе после такого?

   Луна закрыла глаза, не позволяя лживым словам Миро проникнуть в свой разум. Мать рассказывала ей, что в ее первый раз выплеснется сила, что этой силой она сможет создать новый лес, а может вызвать прилив. В редких случаях сила отзывается партнеру, исполняет его желание. Миро хотел стать полноценным, он не хотел быть полукровкой, а мечтал быть чистокровным эльфом, бессмертным с океаном силы. Это желание он хотел заполучить оставшись с Луной. А Ришар хотел только ее, он бы не смог управиться с ее силой и сила просто бы выплеснулась в мир, отправилась туда, где нужна. И Луну это вполне устраивало.

   — Не знаю, не знаю, даже прикинувшись им, ты сдал себя очень быстро. Ришар был куда как более искусен в своих прикосновениях, — она высокомерно вздернула бровь. — А ты просто жалкий насильник.

   Настоящий Ришар услышал последние слова Луны, когда входил в комнату. Глаза его быстро оглядели девушку, она, безошибочно прочтя беспокойство в его взгляде сказала:

   — Я в порядке.

   Эльер, вошедший в комнату следом за Ришаром, смерил сына гневным взглядом. Миро нарушил один из немногочисленных запретов Эльера: «Никаких сношений с родственниками». Эльеру на своем веку приходилось видеть плоды союза позабывших о родстве эльфов, ему же приходилось нанимать людей, чтобы те прерывали жалкие жизни этих детей. Потому что не было ничего омерзительней полубезумных бессмертных созданий, отличающихся неимоверной силой.

   — Ты меня разочаровал, Миро.

   Глаза Эльера потемнели, превратившись в вязкое золото. У Миро было наготове множество оправданий, — родство было дальним, он не собирался заводить с Луной детей, хотел только сорвать первую вспышку ее силы, и получись у него — значит она сама виновата, не разглядела иллюзию.

   — Отец, я все могу объяснить.

   Однако Эльер его не слушал.

   — Сегодня будешь обслуживать гостей, — сказал он безразлично, все его внимание сосредоточилось на загнутых когтях сестры. В Миро приказ отца вызвал волну гнева, он положил руку на меч, сделал шаг вперед, позабыв о Луне, о Ришаре, который встал перед ней, загораживая собой. Колдун с трудом держался чтобы не превратить Миро в горящий факел. Воздух вокруг него потрескивал от вспышек силы.

   — Я в гвардии, отец. Я воин, а не шлюха, — прорычал он. Эльер повернул на него голову нарочито медленно, позволил волне алых волос опуститься на плечи и грудь. Сейчас он выглядел моложе Мило, только глаза оставались древними. И не было в этих глазах ни жалости, ни сочувствия. Даже Ришар испугался подобного взгляда, а ведь он глядел в лица жаждущих крови савойя.

   — Тебе понравилась идея взять кого-то против его воли, мой мальчик. Еще тебе понравилось нарушать мои запреты. А когда кто-то из моих детей нарушает запреты, то приходится их наказывать. Разговор окончен.

   Мягкий