Невеста Стального принца. Валерия Чернованова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18

АННОТАЦИЯ

Не успела я подать на развод, чтобы разбежаться с неверным мужем, как оказалась в другом мире в роли невесты Стального принца, юной девицы по имени Филиппа. Единственное, что волнует Мэдока де Горта, — это борьба за Каменный трон Харраса в то время как меня заботит исключительно вопрос выживания.

   В этом мире не жалуют пришлых, равно как и невесты де Горта явно не благоволят к сиротке Филиппе. Ну ничего,прорвемся! С такими друзьями, как говорящий пес Морок и его напарница «курочка» Гертруда, мне не страшны ни коварные наины,ни населяющие Харрас монстры, величающие себя Стальными лордами.

ГЛАВА 1

— Лиза, мы любим друг друга, и ты должна… нет, ты обязана отпустить Кирюшу! — Вера подалась вперёд, едва ли не укладываясь пышным бюстом на мой рабочий стол.

   — Сейчас, только поводок отстегну.

   — Понимаю, это у тебя такая защитная реакция, — изо всех сил пытаясь изобразить сочувствие, кивнула подруга. — Узнать о том, что тебе предпочли другую, неприятно, но это так. Я решила, что ты заслуживаешь услышать правду. От меня. Кирюша опасается тебе рассказывать, потому что боится тебя ранить.

   Не ранить он меня боится, а в принципе меня боится. Но я не буду делиться с Верочкой этой мыслью. Любовницы, знаете ли, на дороге не валяются. Кому я его ещё, если не Лебедевой, сбагрю?

   — Значит, любите, — протянула я, покручиваясь на стуле.

   К счастью, в этот час, кроме нас с Верой, в офисе больше никого не было. Начальник укатил на какую-то суперважную встречу, ребята на обеде. Иначе бы стали свидетелями этой душещипательной сцены.

   — Любим, — уверенно подтвердила моя бывшая лучшая подруга.

   Внутри что-то неприятно кольнуло, но я приказала этому чему-то успокоиться и перестать колоться.

   Мы с Кириллом уже два года женаты, столько же встречались. Когда-то я тоже его любила или, скорее, принимала влюблённость за настоящее чувство. Но со временем эйфория прошла, и я поняла, что оказалась замужем за законченным эгоистом, которому плевать на всех, кроме себя.

   За последние месяцы наши отношения окончательно испортились, можно сказать, заплесневели, как завалявшийся в недрах холодильника огрызок сыра, и тем не менее узнать о предательстве Родина было больно.

   Когда выяснилось, что Кирилл мне изменяет, я не стала закатывать ему скандал или, боже упаси, истерику. Не стала обвинять его в адюльтере. Вместо этого взяла отпуск, съездила на несколько дней в Ростов к своим близким. Собралась с мыслями, успокоилась и пришла к выводу, что вот он, мой шанс распрощаться с Кириллом.

   Родин — художник. Другими словами, безработный лентяй, которому так замечательно живётся в моей квартире и на мою зарплату дизайнера. Я неплохо зарабатываю в фирме по производству элитной кухонной мебели, и Кирилл вовсю этим пользуется. Ну то есть не стесняется пользоваться моей зарплатой.

   На улицу его не выставишь, я девушка сердобольная (по крайней мере, считала себя таковой до измены). А вот к Верочке — скатертью дорога. Пусть забирает это сокровище, и я вздохну с облегчением.

   — Ну что ж, тогда мне только и остаётся, что поздравить вас и пожелать вам счастливой жизни. — Я как могла пыталась скрыть в голосе иронию. Получилось эдак на троечку.

   Странно, но, кажется, Верочка рассчитывала совсем на другую реакцию. Резко выпрямившись, она надула свои и без того пухлые, перекачанные гиалуронкой губы, и с явным недовольством требовательно спросила:

   — Почему ты такая спокойная?!

   Я пожала плечами:

   — Если хочешь, могу оттаскать тебя за волосы. Так ведь положено вести себя обманутой жене с любовницей мужа? А вот ещё вариант! — выдала с азартом. — Сегодня же выброшу из окна всю одежду «Кирюши». Устану, правда. У него ведь шмоток больше, чем у какого-нибудь бьюти-блогера.

   — Лиза! — а вот это уже истерично.

   Нет, я не поняла, а кто тут вообще обманутая жена?

   — Но лучше сделаю так.

   С этими словами я поднялась, отчего Верочка испуганно вжалась в седушку стула. Зря боится. Дизайнеры, как и художники, неравнодушны ко всему прекрасному. У меня бы рука не поднялась испортить роскошную, качественно наращённую рыжую гриву заклятой подруги.

   К тому же мне вообще до неё дотрагиваться не хочется. Я не только падка на всё прекрасное, но и страшно брезглива.

   Распахнув дверцы офисного шкафа, я достала из него чемодан (красный в белый горошек) и подтолкнула его к Лебедевой.

   — Вот! Мой вам подарок по случаю начала совместной жизни. Надеюсь, что счастливой, а не как было у нас с Кириллом. Отправляйся за Родиным и помоги ему собраться. Я возвращаюсь с работы в восемь. Чтобы к тому времени о нём в моей квартире не напоминал даже запах его дезодоранта. А то ведь тогда точно выброшу. Всё, что останется. Не в окно, а в мусорку. Ты, Вера, меня знаешь.

   Вместо того чтобы улететь на крыльях счастьях к отвоёванному в нечестном бою мужику, бывшая подруга обиженно поджала губы, отчего я даже немного заволновалась. Не дай бог ещё передумает забирать моего бывшего и превращать его в своего нынешнего.

   Тогда придётся мне наступить на горло своему сердоболию и отправить его бомжевать. Ну или к родителям в Тьмутаракань, из которой выполз этот таракан.

   — Ты никогда его не любила! — негодующе подскочила на свои шпильки-ходули Вера.

   Всегда удивлялась, как она на них передвигается и при этом умудряется не сломать себе шею.

   — При чём здесь это?

   — При том, что это ты сделала его несчастным, Лиза! С тобой он страдал. Это из-за тебя он уже два месяца ничего не пишет! Ты и только ты убила в нём вдохновение и желание творить!

   — Желаю тебе его в нём воскресить. Вдохновение. Раз уж ты успешно справилась с воскрешением некоторых частей… одной конкретной части его тела.

   Любовник, к слову, из Родина никакой. Не понимаю, что нашла в нём Вера. И ещё больше мне непонятно, что нашла в нём я?

   Впрочем, с внешностью у мужа полный порядок, как и с обаянием. А ещё… Нет, больше ничего в голову не приходит.

   — Очень надеюсь, что твой следующий мужчина найдёт на тебя управу!

   Пока я честно пыталась отыскать в благоверном ещё какие-нибудь достоинства (хоть на ум приходили одни недостатки), Верочка продолжала шипеть и плеваться.

   — Тебе нужен такой мужик, который будет держать тебя в ежовых рукавицах. С которым ты рядом даже не пикнешь!

   Не знаю, к чему вся эта тирада, но лично я замуж больше не собираюсь. Хватит с меня и одного раза, совершенно провального. Отныне только короткие, ни к чему не обязывающие романы с самодостаточными холостяками.

   К чёрту мужей!

   Обрушив на меня весь этот бред, Вера развернулась на каблуках с явным намереньем продефилировать к выходу. Надеюсь, что оттуда она подефилирует прямиком к Кириллу.

   — Чемодан не забудь, — напомнила ей и прижалась ладонью к столешнице, ощутив внезапное головокружение.

   — Да пошла ты со своим чемоданом, Власова! — ядовито огрызнулась бывшая подруга.

   Она ещё что-то говорила, но я её больше не слышала. А вскоре перестала и видеть. Офис, кухни, разбросанные по углам просторного зала, перекошенная физиономия Лебедевой — всё начало расплываться.

   Вместо привычного интерьера перед глазами замаячила совершенно абсурдная картина. Я замерла, боясь пошевелиться, когда в паре шагов от меня в пространстве как будто образовалась дыра. Хотя какое там дыра… Целое дырище! И в нём, в этом дырище, обнаружилась совершенно незнакомая мне юная девица. Сначала я видела лишь её профиль, девушки в старинной карете (мать моя женщина!). Бледная, взволнованная, она кусала губы и мяла дрожащими пальцами юбку. Потом обернулась, бросила на меня невидящий взгляд и спрятала лицо в руках.

   И как это всё понимать?

   — Эй, что происходит?! — донёсся до меня, словно из другой реальности, голос горе-любовницы, но мне уже было не до Верочки.

   Вместо того чтобы отпрянуть или вообще спрятаться где-нибудь под столом, я как зачарованная шагнула вперёд. Протянула к эфемерной картине руку и вдруг почувствовала, что боль в висках резко усилилась, стала невыносимой. Пошатнулась, тщетно ища опору, понимая, что сейчас меня накроет обморок.

   Никогда не теряла сознание, а сейчас, кажется, потеряю.

   В следующий момент меня как будто толкнули вперёд, свет померк, и я всё-таки отключилась. Не знаю, надолго ли. Пришла в себя от резкого толчка, едва не опрокинувшего меня на… дно кареты, и поняла, что уже можно начинать вопить: «А-а-а-а!».

   Дверца экипажа распахнулась, и в него просунулась чья-то рука, сцапала меня за локоть и буквально выдернула из повозки.

   — Ну наконец-то! Черепаха и то доползла бы быстрее! Его всемогущество уже здесь, а тебя всё нет! Где это видано, чтобы какая-то сопливая девчонка заставляла ждать Стального лорда!

   Кто? Что? Где я?!

   Перед глазами по-прежнему плыл туман, поэтому я смутно понимала, кто и куда меня ведёт, где я нахожусь и что вообще происходит. Наверное, я всё ещё в обмороке. Сюрреалистическом таком, я бы даже сказала идиотском.

   Не знаю, сколько длился этот сумасшедший забег, но в какой-то момент пронизывающий холод сменился вполне сносной прохладой, а вскоре в меня дохнуло жаром, словно я вошла в финскую сауну.

   Тряхнула головой, стараясь прогнать чёртов туман, наползающий на глаза, и почувствовала, как в затылок вонзаются острые иглы боли.

   — Всё, вот и они. Ну что ж, удачи нам, — выдохнула неизвестная обладательница руки-клешни, а потом зашипела: — Филиппа, опусти взгляд. Не смотри на него. Я кому говорю, не смотри!

   Да я бы и рада посмотреть, вот только не получается.

   — Что здесь происходит? — кое-как совладав с собственным языком, шёпотом спросила я у глюка и облегчённо выдохнула, когда хмарь вокруг начала бледнеть и таять.

   Заморгала часто, надеясь, что это ускорит процесс туманорасползания, а скосив взгляд влево, убедилась, что рядом со мной стоит галлюцинация. А как ещё назвать разодетую как на маскарад даму бальзаковского возраста? Пышное платье, кружевной веер, гирлянды украшений.

   — Молчи, глупая! — зашипел ретро-глюк, опускаясь в глубоком реверансе и меня утягивая к полу.

   Окончательно сбитая с толку всем происходящим, я позволила себя утянуть и услышала резкий, с явными командирскими нотками голос:

   — Это она?

   — Да, ваше всемогущество, это моя племянница Филиппа Адельвейн, — ответил первому мужику мужик номер два.

   Я не вскинула на них взгляд только лишь потому, что в тот момент была поглощена изучением своей обуви. И юбки. Господи, что это? На моих ногах красовались атласные балетки со смешными помпончиками, а юбка больше напоминала шуршащий колокол.

   Всё ясно, у меня нервный срыв. Нужно было не держать всё в себе, а закатить Родину истерику. Поскандалить от души, побить посуду, как полагается в таких случаях и как поступают все нормальные женщины. Пореветь, в конце концов.

   Я ведь не железная леди, и нервы у меня тоже, как выяснилось, отнюдь не железные.

   — Дочь мятежника, — в голосе первого незнакомца отчётливо слышалось пренебрежение.

   — Наследница древнего рода и ваша покорная слуга, мой лорд, — раболепно подхватил незнакомец номер два.

   — Посмотри на меня, — резкий приказ резанул по натянутым до предела нервам, и жёсткие мужские пальцы нетерпеливо сжались на моём подбородке, заставляя вскинуть голову.

   Я дёрнула ею, пытаясь избавиться от этого эфемерного прикосновения, которое ощущалось совсем как настоящее — жалило, почти обжигало — и посмотрела хамоватому глюку в глаза. В них было столько холода, что меня передёрнуло.

   Я шарахнулась от него, отступила на шаг. В ответ на мою реакцию лорд или как его там величать чуть слышно усмехнулся и продолжил оглядывать меня с таким видом, словно я была выставленной на торгах рабыней, продающейся с большой скидкой.

   — Ваше всемогущество, Филиппа у нас девушка скромная, застенчивая, её ещё никогда не касался ни один мужчина. Вот она и нервничает, волнуется, — вякнул из-за спины всемогущества низенький, пузатый мужчина с блестящей лысиной.

   По-видимому, дядя Филиппы.

   Вот только я не Филиппа! Откуда в моей голове вообще взяться этому имени? И этому зеленоглазому брюнету — всемогущей горе мышц.

   Ну же, очнись! Очнись, Лиза!

   К моей досаде, видения не спешили со мной прощаться и всё казалось очень и очень натуральным.

   — Ни один мужчина не касался, — эхом повторил незнакомец, продолжая скользить по мне таким взглядом, словно на мне вместо балеток с помпонами были чёрные лаковые сапожки, а вместо витого шнурка сумочки, который я, оказывается, судорожно сжимала в руке, кожаная плеть.

   — В обители мою племянницу стерегли должным образом, ваше всемогущество. Филиппа образована, в меру умна и не в меру очаровательна, — словно на аукционе поднимал ставки дядя.

   То есть «в меру умна» у них тут, в Глюкляндии, считается достоинством, а не недостатком? Мда…

   — В общем, идеальная невеста, а в будущем, — алчно сверкнул он глазами, — кто знает, возможно, и королева Харраса.

   — Не забегайте так далеко вперёд, лорд Нейтон. — Это… могучее окинуло меня ещё одним взглядом, на этот раз прохладно-скучающим. — Посмотрим, как всё сложится. Должен признать, она действительно хороша. Да и у меня не осталось времени на более тщательные поиски.

   «Вы только посмотрите, времени у него не осталось», — проворчала мысленно.

   — Поэтому я заключу с вами договор, лорд Нейтон. Сегодня у меня в Шархе дела, я заберу леди Филиппу завтра в полдень. Пусть к тому времени будет готова.

   Надеюсь, я к тому времени уже успею очнуться. Потому что вот это его «упакуйте мне невесту, в количестве одна штука» вызывало одно единственное желание — зарычать.

   — О, ваше всемогущество! — подал голос расфуфыренный плод моей воспалённой фантазии. Бальзаковская дама уже успела подняться из реверанса и теперь довольно обмахивалась веером по случаю удачной продажи племянницы. — Уверяем вас, вы ни на секунду не пожалеете и не разочаруетесь в своём выборе. Филиппа чудесная девушка с чудесной родословной!

   Нет, я кто ей, породистое животное?

   — Я на это надеюсь, баронесса.

   Лорды, баронессы… А я ведь не люблю ни фэнтези, ни исторических романов с фильмами… Не читаю такое и не смотрю, поэтому мне вдвойне интересно, откуда всё это могло взяться в моей голове?

   — Пойдёмте, ваше всемогущество, мэтр Гарон уже ждёт нас. Заключим договор.

   Купли-продажи.

   — До завтра, леди Адельвейн, — бросил мне незнакомец на прощание и, не оборачиваясь, вышел из комнаты следом за дядей-коммерсантом.

   Стоило дверям за ними закрыться, как дама с веером впала в самый настоящий экстаз:

   — Как же удачно всё складывается! И как же удачно та идиотка леди Шилла упала с лошади и сломала себе обе ноги!

   Ась?

   — Это вы о ком… тётя? — уныло оглядываясь по сторонам, поинтересовалась я и отошла от зажжённого камина.

   Вот почему мне стало так жарко, стоило только оказаться в этом зале — огонь в закопченном зёве полыхал и ярился. Назвать помещение просто комнатой язык не поворачивался. Просторное, с высоченными лепными потолками и вычурной, явно дорогой мебелью в классическом стиле. Правда, стоило приглядеться повнимательнее, как становилось ясно, что и мебель, и обстановка нуждались в ремонте. На кресле, например, перед которым, постукивая веером по ребру ладони, прохаживалась матрона, обивка была изрядно потёртой, а мрамор над камином пестрел трещинами и сколами.

   — Ах, ты ведь ещё не в курсе, — осенило галлюцинацию.

   Угу, не в теме я и, к слову, не при делах.

   — Девица Озертон, которая должна была стать пятой наиной герцога де Горта, неудачно покаталась на лошади и теперь ещё несколько месяцев будет валяться в кровати с переломами. Нет, ты только представь, какое счастливое стечение обстоятельств!

   Смотря для кого. Что-то мне подсказывает, что точно не для меня и той травмированной бедолаги.

   Господи, и почему же я не просыпаюсь…

   — А герцог де Горт у нас кто?

   Мелькнула мысль быть осторожнее и не задавать прямых вопросов, но ведь всё это — и камин, и чёрный рояль с банкеткой в дальнем углу, и даже морозные узоры на стёклах высоких стрельчатых окон — плод моего воображения. Ничего больше.

   Незнакомка нахмурилась, а потом, приблизившись, коснулась моего лба.

   — Нет, температуры нет. Значит, либо усталость, либо нервное… Приходи скорее в себя, Филиппа, и больше не смей озвучивать такие глупости! Будто ты не знаешь, кто он!

   А вот не знаю. И знать, если честно, не желаю.

   — Герцог Мэдок де Горт — один из лордов Стального круга…

   Закос под рыцарей Круглого стола?

   — …и возможный будущий преемник нашего правителя. А ты, может статься, станешь королевой. Если не будешь строить из себя заторможенную дурочку, как сегодня. Жаль, моя Стелла не чистокровная, да и в прошлом году вышла замуж. Ей куда больше пошла бы роль пятой наины Стального лорда, чем тебе. Ну да ладно… Племянница — тоже неплохо. Так о чём это я? Ах, да! Отдохни как следует перед ужином. Ориса проводит тебя в твою комнату. Ты уже, наверное, и не помнишь, где тут да что. Столько ведь лет прошло… В общем, иди Ли и больше не заставляй меня нервничать, а себя не ставь в неловкое положение.

   Вздрогнула, услышав, как она ко мне обратилась. Ли… Меня так называли мои родные. И Кирилл, и близкие друзья. Та же Верочка…

   Уф, всё! Не до них мне сейчас.

   Схватив с каминной полки колокольчик, фальшивая тётя нетерпеливо в него позвонила. Дождавшись появления служанки — пожилой полнотелой женщины в сером форменном платье, велела ей проводить леди Филиппу в спальню.

   Первое, что я увидела, оказавшись в коридоре, — это зеркало возле консоли на гнутых ножках. Подхватив дурацкие юбки, бросилась к нему, торопясь выяснить, кто же я всё-таки на самом деле: Елизавета Власова или Филиппа?

ГЛАВА 2

Несколько секунд я жадно вглядывалась в своё отражение, чувствуя, как сердце в груди с галопа переходит на тихую рысь. Это определённо была я. Черты лица мои? Мои. Волосы — длинные, золотисто-русые, сейчас собранные в дурацкую причёску а-ля девушка с Рембрандтовой картины, — тоже, несомненно, принадлежали мне. Серо-голубые глаза с неизменным прищуром, который Верочка (чтоб ей всё-таки навернуться со своих шпилек!) называла очень вредной привычкой, что неизбежно приведёт меня к ранним морщинам, тоже принадлежали мне. Я, кстати, Верочку никогда не слушала и продолжала щуриться. Недоверчиво, озабоченно, сосредоточенно.

   Я вообще по натуре очень эмоциональна, и все эмоции отражаются у меня на лице. Ничего скрыть не получается. Но сейчас я была этому даже рада. Своим эмоциям на своём лице.

   В общем, в зеркале отражалась стопроцентно настоящая Елизавета Власова. Девушка красивая, уверенная в себе, самодостаточная. А ещё стройная и высокая. Другими словами, красавица двадцати трёх лет от роду.

   Тогда с какого перепугу они приняли меня за Филиппу?

   Чтобы уже окончательно удостовериться, что я — это я, потянула вверх пену кружев, обрамлявшую левый рукав, и облегчённо выдохнула. Белёсый шрам на локтевом изгибе, заработанный ещё в детстве, когда я, играя на берегу моря, порезалась бутылочным осколком, был на месте. Дорогой, родненький, самый любимый.

   Следовательно, возвращаемся к злободневному вопросу: почему вся родня этой мисс Аде-как-то-там решила, что я незамужняя девица Филиппа?

   Ладно, новоиспечённый жених. Судя по выражению его знатной рожи, он видел меня впервые в жизни. Но вот дядя-то с тётей? Почему не заметили подлога? Если та девушка в карете была Филиппой, то мы с ней совершенно точно не похожи!

   Ну ок, у неё тоже светлые волосы. Глаза… А чёрт его знает какие, я толком не разглядела. Вроде бы тоже голубые… А может, и серые. Но вот черты лица совсем другие. Зажмурилась на миг, пытаясь воскресить в памяти образ девушки из кареты. Да, точно, мы с Филиппой разные. Совершенно. Например, у неё пухлые щёчки и маленький, чуть вздёрнутый носик. У меня же острые скулы и нос более прямой, но тоже, к слову, горячо любимый. И лоб у меня выше, и губы будут посочнее, а у сказочной Ли ротик маленький, почти как у ребёнка.

   В общем, близняшками нас не назовёшь даже с большой натяжкой. Я бы ещё могла сойти за её старшую сестру, потому что девчонка выглядела лет на восемнадцать-двадцать. Хоть мне тоже зачастую больше двадцати не давали, а в магазинах, когда покупала спиртные напитки, часто просили предъявить документ, удостоверяющий мою совершеннолетнюю личность.

   Но как бы там ни было, я не леди Эдельвейс и играть роль нежного цветочка в цветнике лорда Мудака… ну то есть Мэдока точно не собираюсь.

   Пятая наина… Это вообще кто? Невеста? Рабыня?

   — Моя леди, с вами всё хорошо?

   Кто-то осторожно коснулся моего плеча, и только тут я поняла, что рядом по-прежнему стоит служанка, а я её в упор не замечаю.

   Ущипнула себя, но проснуться, вырваться из этого безумного обморока-сна, так и не смогла.

   — Всё… хорошо, — обернулась к обеспокоенно взирающей на меня женщине. — А скажи, Ориса, здесь где-нибудь есть мой портрет?

   Служанка расстроенно завздыхала:

   — Да какие уж тут портреты. Замок Адельвейн ведь, когда вашего батюшку бедового, лорда Натана (да упокой Созидательница пречистая его душу), арестовали и приговорили к казни, едва не сожгли Стальные лорды. Вернее, жечь-то начали, с энтузиазмом. Восточное крыло сильнее всего пострадало, а с ним и портретная галерея Адельвейнов. Спасибо леди Ансае, вовремя вымолившей у покойной королевы (и её душа пущай тоже покоится с миром) передать земли и замок двоюродному брату вашего батюшки, барону Нейтону, а вам, малютке невинной, жизнь сохранить и имя. Жаль, матушку вашу нельзя было спасти… Вы же ничего этого не помните, верно?

   — Верно, — подтвердила я, горя желанием добавить: «Не помню, потому что не знаю».

   — Совсем тогда крохой были. Так что и портретов-то ваших за три годочка, что провели в отчем доме, совсем не накопилось. А хотя погодите… — просветлела лицом женщина. — В библиотеке остались старые эскизы. Точно-точно! Хотите покажу? Ваш точно был среди них.

   — Хочу, — кивнула я, решив, что следовать наставлениям глюкотёти и бесцельно валяться в кровати точно не собираюсь. Лучше побуду со служанкой и осторожно её порасспрашиваю, пока будем искать эскизы малышки Филиппы.

   — Тогда пойдёмте скорее, пока леди Ансая не осерчала на нас за непослушание, — служанка понизила голос до заговорщицкого шёпота и поманила меня за собой.

   Мы быстро поднялись по лестнице, широкой и добротной, с некогда золочёными, а теперь потускневшими перилами. Молоденькой служанке, старательно их натиравшей, было не под силу вернуть им былой блеск. Вот почему родственнички Филиппы вне себя от счастья. Нет, не из-за перил, конечно же, а потому что удалось выгодно продать двоюродную племянницу. Семейство барона явно нуждалось в деньгах.

   Интересно, сколько он им заплатит? За пятую наину для себя любимого.

   Надо поскорее выяснить, что означает это слово и в какую субстанцию я всё-таки вляпалась. То, что в дурно пахнущую, сомнений не вызывало. Оставалось выяснить, насколько глубоко я в ней увязла.

   С каждой секундой я только укреплялась в подозрении, что всё происходит на самом деле. Во сне или в бреду всё ощущается совсем иначе. Я же была в себе и в невероятной, но вполне реальной реальности. Чувствовала, как никогда остро, аппетитный запах свежевыпеченной сдобы, доносившийся с первого этажа. Слышала, как у меня под ногами скрипят половицы. Видела, как тусклые лучи холодного зимнего солнца, проникая в витражные окна, рисуют на ковровых дорожках размытые узоры.

   А ведь в Питере сейчас весна. Холода наконец отступили, и я уже потихоньку начала мечтать о белых ночах. И о разводе. О возвращении себе свободы. И вот, опомниться не успела, не успела даже пикнуть, как оказалась собственностью незнакомого мужика.

   Мда…

   Зал, в котором располагалась библиотека, был ещё более просторным, чем тот, в котором без меня меня женили, вернее, определили в загадочные наины. Стеллажи подпирали всё те же лепные своды, а обрамлением библиотеке служили два мраморных камина с приставленными к ним креслами.

   — Хорошо, что в ту страшную ночь огонь не коснулся этого крыла. Такое наследие… — бормотала Ориса. — Ваши предки в течение нескольких веков собирали эту коллекцию. Настоящая сокровищница! Где же я видела те эскизы…

   Пока служанка осматривала книжные полки, что-то негромко бормоча, вздыхая и причитая, я приблизилась к окну, выходившему на укутанный в снег спящий сад. Ледяные ветви, припорошенные белой крошкой; заснеженные фонтаны и скамейки, стёршиеся белёсой пылью дорожки и тропки. Всё очень красивое, ничего не скажешь. И незнакомое. Совершенно чужое.

   Не успела как следует порефлексировать и полюбоваться меланхоличной панорамой, как почувствовала, что из глубин моего иномирского естества (я ведь в другом мире; ну или всё-таки сошла с ума) поднимается горячая волна. Появление этого непонятного чувства спровоцировало появление на широкой подъездной дороге потенциального будущего стального мужа. На де Горте теперь красовался длинный плащ с меховой оторочкой, тёмно-рыжей, богато ниспадавшей на его широкие плечи и, в принципе, делавшей его фигуру ещё массивнее и шире.

   Хотя куда уж массивнее…

   Вот незнакомец остановился, замер неподвижно, словно решил стать частью заледеневшего сада. Этакой величественной статуей, возведённой в честь себя великого, всемогущего и всенаглого. «Она действительно хороша», — снисходительно оценил он меня. И вёл себя так, словно своим появлением в моей жизни оказал мне честь и сделал большое одолжение.

   Сноб доисторический.

   Особенно взбесило это его «посмотри на меня».

   Несколько секунд он не двигался, и я вместе с ним. Стояла, наблюдала, присматривалась. К этому… покупателю. Пока не вздрогнула, испытав острое желание попятиться. Тёмная точка, появившаяся в небе, которую я сначала даже не заметила, стремительно увеличивалась в размерах, приобретая очертания какого-то животного. Зверя.

   — Охренеть, — выдохнула я, когда тварь, очень смахивающая на мифического грифона, опустилась перед снобом. Царапнула когтистыми лапами по камню, которым была замощена дорога, заклекотала утробно, отчего показалось, будто по небу прокатился раскат грома, и склонила к земле свою жуткую морду с длинным, изогнутым, опасно заострённым клювом.

   Фантастическое животное словно бы приветствовало и кланялось де Горту. Приглядевшись повнимательнее, увидела, что грифон оседлан. Сунув ногу в стремя, герцог ловко забрался ему на спину, ухватился за повод, и вот тут уже я отступила. Когда его взгляд, не менее хищный, чем у крылатой зверюги, скользнул по дому и задержался на окне библиотеки. Не знаю, заметил ли он меня, но чувство было такое, что да.

   В следующий момент орлолев оттолкнулся от земли и взмыл в небо, унося подальше от родных пенатов Филиппы самоуверенного герцога.

   — Когда вижу, как кто-нибудь из Стальных использует силу, меня прямо оторопь берёт. — Поравнявшись со мной, Ориса осенила себя каким-то знамением. Не крёстным, но очень на него похожим. — Бедная животина…

   — А что с ней? — всё ещё пребывая в шоке от визуального знакомства с грифоном, спросила я и напоролась на недоумённый взгляд внимательных карих глаз.

   Нет, с вопросами здесь надо быть осторожнее. Пока не пойму, что тут и к чему.

   — Ну так что там с эскизами? Нашла?

   — Да, миледи. Вот, поглядите, какой хорошенькой вы были малышкой.

   Я пробежалась по наброску взглядом и в который раз убедилась, что я не Филиппа. Хоть у меня в детстве тоже были такие же смешные, непокорные кудряшки и очаровательные ямочки на щеках, когда улыбалась, но мы с ней всё равно были разными.

   — А вот ваша покойная матушка. — Ориса сунула мне в руки второй пожелтевший от времени листок, а за ним и третий. — И батюшка. Ах, какая красивая была пара…

   Конечно, это не одно и то же — смотреть на человека вживую и видеть его чёрно-белый портрет, но они действительно были красивы. У обоих открытые лица, такие, которыми приятно любоваться. В глазах ни капли лукавства, уголки губ чуть приподняты, казалось, они улыбаются. Да, пара была что надо.

   Интересно, что же такого натворил лорд Натан, что его казнили? И мать Филиппы, кажется, тоже погибла. Этот Мэдок назвал Адельвейна мятежником. Против чего или кого он бунтовал?

   Надо всё как-то срочно разузнать. А ещё нарыть где-нибудь информацию о стальных мужиках.

   Подумала так и решительно направилась к книжным стеллажам. Раз я понимаю местный язык и неплохо на нём разговариваю, то, по идее, должна и уметь читать. Вряд ли у них здесь водится интернет с компьютерами, а значит, мне нужны книги, свитки или хоть что-то, из чего я могла бы узнать больше об этом мире, железных лордах и их наинах.

   Ориса засеменила за мною следом.

   — Моя леди, нам следует возвращаться. Хозяйка может прогневаться, если узнает, что вы не отдыхаете, как было велено.

   — Сейчас, только какую-нибудь книжку для отдыха захвачу.

   Хорошая новость — читать я всё-таки умела, прекрасно понимала смысл слов, золочёной вязью вившихся по толстым корешкам явно старинных книг.

   — Любовные романы находятся в той стороне.

   — Угу…

   — И авантюрные тоже, — агитировала меня переместиться в другую часть библиотеки служанка.

   — Да, да…

   Так, а что это тут у нас?

   Взгляд зацепился за тонкую книжицу, с обеих сторон зажатую пухлыми томами в кожаных переплётах. Не знаю, почему я обратила на неё внимание, надпись на корешке почти истёрлась. И тем не менее удалось прочитать название: «У истоков Истинной магии: Стальные лорды Шареса».

   Очень интересно.

   Стоило мне потянуться за книгой, как у Орисы округлились глаза. Пришлось придумывать объяснение:

   — Хочу получше узнать своего жениха.

   — Но разве в обители… — заикнулась было служанка.

   — В обители нам вообще про мужчин ничего не рассказывали. Эта тема считалась запретной для таких юных, неискушённых созданий, как я.

   — Но…

   — Согласна, странные у них порядки. Так что придётся самой просвещаться.

   Прижав к груди источник таких необходимых мне сейчас знаний, я последовала за служанкой. К счастью, идти оказалось недалеко, спальня Филиппы располагалась в этом же крыле на втором этаже.

   Оказавшись в комнате, простой и светлой, обставленной без изысков, не говоря уже о роскоши, я попросила служанку ослабить мне корсет (как в этой удавке для рёбер вообще ходят?) и отпустила её на все четыре стороны. А сама забралась на кровать, раскрыла книгу и принялась жадно читать.

   Вскоре я уже знала, что мир, в котором оказалась, назывался Шаресом. Наверное, о таких пишут в своих романах авторы фэнтези. На Шаресе имелось немало королевств, и Харрас, в который меня угораздило попасть, считался одним из самых могущественных и процветающих.

   Земли Шареса населяли как простые люди, так и маги с магичками. Особняком среди них стояли Истинные. Они же всемогущие, они же хальдаги. Колдуны настолько одарённые и сильные, практически неуязвимые, словно были созданы не из плоти и крови, а выкованы из стали. Так их и называли — Стальными лордами.

   В Харрасе все хальдаги входили в так называемый Стальной круг, что-то типа братства или секты, а может, всё вместе. Они поддерживали в королевстве порядок, защищали его от внешних напастей, хранили от любого рода бед. Но главное, оберегали вверенную им территорию от «иномирского отродья».

   Дойдя до этой фразы, я тихонько икнула и продолжила читать дальше, буквально пожирая строчку за строчкой взглядом.

   Иномирные создания являлись на Шарес, чтобы нападать на города и селения, сеять повсюду боль и страх. Не жалели никого: ни детей, ни стариков. «Они проникали на Шарес под личиной прекрасных юношей и дев, беззащитные с виду и смертельно опасные внутри». По крайней мере, так утверждал автор этой статьи. Ну то есть рукописи.

   Так, а кто я для обитателей Шареса? Как раз-таки прекрасная юная иномирная дева. Ладно, не такая уж прям и юная, но, несомненно, отлично сохранившаяся к своим двадцати трём.

   «Дабы вывести их на чистую воду и выявить их настоящий облик, с презренных тварей живьём сдирали кожу или бросали в очистительный огонь Созидательницы пречистой».

   Охренеть какие садисты! Стальные лорды и бросали. Ловили «иномирское отродье», пытали и убивали. Я, конечно, не планирую нападать на города и селения (я ведь не замаскированный демон или кто тут у них наводит шорох), но попробуй объясни и докажи это этим средневековым.

   В общем, поговорить по душам с «дядюшкой» и «тётушкой» не вариант. Сунуться с таким признанием к де Горту? Нет, я не настолько чокнутая. Кто-кто, а он точно не производит впечатление человека с добрым сердцем.

   Больше о суперколдунах я ничего узнать не успела. Вернулась Ориса и сказала, что пора приводить меня в порядок. Их милости ждут дорогую племянницу в столовой на тёплый семейный ужин и задушевные разговоры.

   Вздохнула тяжко, слезла с кровати.

   Было бы здорово, если бы они мне рассказали, как поскорее убраться из этого мира. Пока меня не освежевал какой-нибудь Стальной лорд. Да вот хотя бы тот же душка де Горт.

   Ориса помогла мне переодеться в платье на пару оттенков темнее того, в котором я предстала пред грозными очами этой груды металла — хальдага. Новый наряд был насыщенного зелёного цвета, как трава на лужайке, щедро отороченный, где только можно, кружавчиками.

   Прежде чем снова превратить меня в шуршащий колокол, служанка так затянула мне корсет, что у меня чуть рёбра не полезли из ушей. Дыша через раз и мысленно матерясь, я последовала за ней в столовую, перебирая в уме вопросы, ответы на которые хотела бы получить в первую очередь. Вопросов этих было несколько вагонов и чёрт знает сколько тележек; жаль, с некоторыми придётся повременить.

   Но кое-что разузнать, думаю, удастся уже сегодня.

   Супруги Вейтеры (Ориса вскользь упомянула фамилию достопочтенной четы) сидели друг напротив друга за длинным, накрытым белоснежной скатертью столом. В самом центре него расположился светловолосый парень, смутно похожий на баронессу: и цветом глаз, льдисто-голубым, и блестящей вихрастой гривой.

   Наверняка сын.

   Пока барон Нейтон пожирал голодным взглядом блюдо с окороками, его наследник точно таким же приветствовал меня.

   — Моя дорогая Филиппа. — Он даже поднялся со своего места и вышел из-за стола, чтобы приблизиться ко мне и обслюнявить мне щеку поцелуем.

   Не самым приятным, надо сказать, но не отталкивать же его в первую минуту знакомства. Мне Вейтеров злить никак нельзя, иначе не получится у нас с ними конструктивного разговора.

   — Сколько мы не виделись? Лет пятнадцать, если не больше, и вот в кого ты превратилась. Настоящая красавица! — Троюродный брат (или кем он там приходится Филе) окунул меня в море своего внимания, явно намереваясь в нём утопить. Не то что де Горт: пара более-менее заинтересованных взглядов, а все остальные — пресыщенно-скучающие. — Я и сам на такой не прочь был бы жениться.

   — И женишься, если Ли не хватит мозгов и женского очарования привязать к себе Истинного, — вставила свои пять копеек баронесса.

   А разве такое возможно? Я тут же сделала стойку. Если да, то мне уж точно хватит мозгов его к себе не привязывать. Правда, перспектива выйти замуж вот за этого хлюпика с сальным взглядом и сальными волосами тоже как-то не воодушевляла.

   Кажется, я начинаю понимать, почему сбежала Филиппа.

   — Мы ведь так и планировали, — проворчал блондин, подводя меня к столу. — Что я стану графом Адельвейн.

   — Карел, мы тебе уже говорили и не раз: нам очень выгодно породниться с де Гортом, с какой стороны ни посмотри, — осадил, правда, без особой резкости, сына Нейтон. — Тебе хорошо известно, в каком мы сейчас находимся бедственном положении. Его всемогущество, можно сказать, спас нас.

   — Да и в будущем, став герцогу женой или асави, Филиппа сможет ходатайствовать за тебя при дворе.

   Асави? А это что ещё за новый зверь?

   — Ходатайствовать за нас всех. Разве это не замечательно? — проворковала её милость.

   — Потрясающе, — обиженно пробурчал Карл.

   — Но если Филиппа не подойдёт герцогу, вы поженитесь, — обнадёжил сына барон.

   В общем, семейка просто отпад.

   Они продолжали говорить так, будто меня в столовой не было. Предприимчивости Вейтеров оставалось только позавидовать. Столько вариантов использования сиротки Филиппы уже предложили, а ведь мы ещё даже не успели приступить к закускам. Уверена, к тому моменту, как подадут десерт, они составят бизнес-план на ближайшую сотню лет.

   — Надеюсь, тебе уже лучше, Филиппа? — расправляя на коленях салфетку, поинтересовалась баронесса. — Днём ты была сама не своя.

   — Да просто девочка перенервничала, — неожиданно вступился за меня глава семейства. — Не каждый же день становишься наиной самого герцога де Горта.

   Интересно, и что же в нём, этом герцоге, такого особенного?

   — Да, я очень переволновалась, дядя, и, признаться, продолжаю переживать, — сказала я, ощущая на себе взгляд Карла.

   Или Карела… В общем, неважно.

   — Завтра его всемогучее… я хотела сказать, всемогущество заберёт меня, и я хотела бы знать, что будет ждать меня… там. Вы что-нибудь слышали о первых четырёх наинах герцога?

   Спросила и затаила дыхание, надеясь, что меня подпитают хоть какой-нибудь полезной информацией.

   — Тебе не о чем волноваться, дорогая. Уверена, ты будешь среди его наин самой чудесной и самой прекрасной.

   Невероятно полезные сведенья.

   — А я бы на вашем месте, мама, не был бы настроен столь оптимистично, — хмыкнул блондин. — Говорят, в наинах у де Горта первые красавицы Харраса. Филиппа хороша, бесспорно, но она всю жизнь провела в обители Созидательницы и ничего не смыслит в придворной жизни. Бедняжку сожрут с потрохами и не подавятся.

   — Не пугай девочку, — осадил сына барон, налегая на окорока. — Никто её там жрать не собирается.

   Нет, только кожу, если что, сдерут и пустят на барбекю.

   — А что вы ещё о них знаете? — отправила я в рот кусочек мясного пирога и уставилась на «родственничка» выжидающим взглядом.

   Карл откинулся на спинку стула, криво усмехнулся:

   — О Марлен ле Фэй и Одель Ротьер почти ничего. Но вот их фамилии говорят сами за себя. Винсенсия Тиссон — старшая дочь одного из советников Каменного короля. Тоже шишка на ровном месте, как ты сама понимаешь. Но я бы на твоём месте, дорогая Филиппа, больше всего опасался Паулины де Морсан. Говорят, у неё с де Гортом уже давно отношения, и женится он именно на ней. Асави вполне может стать дочь советника или одна из богатеньких девочек. Ну а ты, Ли, ни с чем вернёшься домой. Ко мне, — плотоядно оскалился метящий в графья «кузен».

   Из всего им сказанного я вычленила для себя главное: у моего металлического жениха уже есть не то любовница, не то фаворитка, а значит, я ему не нужна. Или скорее нужна для галочки.

   Отлично. Просто отлично!

   Зачем герцогу понадобилось аж пять наин (подозреваю, что так здесь называют невест Стальных) — непонятно. Но и это я тоже обязательно узнаю.

   За ужином мне удалось ещё кое-что выяснить. Оказывается, местный правитель, в прошлом Стальной лорд, а ныне — Каменный король, готов отойти от государственных дел и передать трон в надёжные руки какого-нибудь из суперколдунов. Вот за него-то, за трон, и будут в ближайшее время сражаться члены сектобратства. К борьбе за власть имели отношение и наины, вот только я пока не сумела разобраться, какое именно.

   Каждый лорд перед началом так называемых состязаний обязан был обзавестись свитой из пяти девушек благородных кровей. В противном случае он выбывал из гонки за Каменный трон.

   Теперь понятно, что имел в виду де Горт, когда говорил, что у него не осталось времени на более тщательные поиски. У него было пять наин, но с одной случилась неувязочка — девушка с лошади упала, и пришлось срочно искать ей замену. Почему выбор герцога пал именно на сиротку Филиппу — ещё один вопрос, занозой засевший у меня в голове. С ним тоже придётся разобраться.

   Но главное, понять, как выбраться из этой задницы и снова стать Елизаветой Власовой.

   После ужина Карел порывался проводить меня наверх, но я отказалась, сославшись на то, что снова чувствую себя уставшей и мне снова пора баиньки. Блондин нехотя отпустил свой потенциальный улов, и я, распаковавшись с помощью Орисы, переоделась в ночнушку и вернулась к изучению книги.

   Сама не заметила, как уснула. Проснулась посреди ночи. Вынырнула из тревожного сна и поняла, что задыхаюсь. Было такое чувство, будто мне на грудь положили тяжеленный камень. Жарко… Как же тут жарко.

   Хотела уже сбросить одеяло (хоть когда под него забиралась, в комнате было прохладно) и тут вдруг осознала, что именно явилось причиной этого внезапного дискомфорта. В кровать меня вжимало чьё-то мужское тело. Грубые пальцы сдавили грудь, так, что я едва не зашипела от боли. Резкий запах кожи и табака ударил в меня, и к горлу подступила тошнота.

   Пальцы скользнули вверх, удавкой стянулись вокруг горла, и спальню наполнил невнятный шёпот:

   — Ли… моя сладкая девочка… Как же я скучал по тебе, моя конфетка.

   «Конфетка? Какого хрена?!» — подумала я первым делом.

   Решила было, что это жених, пораньше управившись с делами в Шархе, явился забрать своё приобретение, а заодно проверить его так сказать в действии.

   Но следующие слова любителя сладенького заставили меня засомневаться.

   — А ты скучала по своему ненасытному жеребчику?

   Ненасытный жеребчик и Конфетка?

   Прелестно. Просто прелестно.

   Это явно был не Мэдок и уж точно не Карл. Вальяжно разлёгшийся на мне мужик никак не тянул на субтильного блондина, да и голос был мне незнаком. Низкий, прокурено-хриплый, такой, от которого хочется забраться под одеяло и больше никогда из-под него не вылазить.

   В общем, неприятный.

   — У-у, — проблеяла я, пытаясь спихнуть с себя эту махину.

   — Это нет или да? — Незнакомец приподнялся на локтях.

   Свеча в изголовье кровати уже давно догорела, камин тоже погас, а плотно задёрнутые шторы не давали проникнуть в спальню скупому ночному свету. Я не видела лица наглеца и отчаянно уповала, что он точно так же не видит моего. Он явно знаком с Филиппой. Не с трёхлетней малышкой, которую запомнили Вейтеры, а со взрослой девицей, что-то явно мутившей с этим типом.

   Стоит мне раскрыть рот, и он поймёт, что я — это не она. И снова перед глазами замаячили рукописные строки старинной книги. Те самые про очистительный огонь и другие жестокие пытки.

   — Слезь с меня, я задыхаюсь, — проговорила шёпотом, еле слышным, по сравнению с которым удары сердца в груди звучали оглушительной барабанной дробью.

   Жадно куснув меня за подбородок и лизнув шею (какая же мерзость!), незнакомец нехотя перекатился на спину, после чего поднялся на ноги. Я тут же натянула одеяло до самого носа, если не выше, замерла, чувствуя себя одним сплошным комком оголённых нервов.

   Спокойно, Лиза, дыши ровно.

   — Извини, малышка, я немного увлёкся, но ты сама виновата. Рядом с тобой я теряю голову, ты сводишь меня с ума, тигрёнок.

   Он снова попытался притянуть меня к себе, дёрнув за одеяло, но я ещё сильнее вжалась в подушки и на всякий случай стукнула его по коленке голой пяткой.

   Мужик приглушённо охнул, а потом проговорил беззлобно:

   — Я же говорю, тигрёнок. Почти тигрица. Жаль, у меня всё равно не получится задержаться и насладиться твоей компанией, малышка. С завтрашнего дня ею будет наслаждаться этот ублюдок де Горт, — сплюнул себе под ноги и, кажется, скривился. По крайней мере, голос незнакомца звучал так, словно он только что прожевал стручок жгучего перца и запил его абсентом.

   И снова я заволновалась (это уже входит в привычку). Наслаждаться моим обществом? Это в каком таком смысле? Будем вместе читать перед сном книжки? Ходить по театрам и вечеринкам?

   Пусть его всемощие только попробует возжелать какого-то другого наслаждения в моём обществе. Получит от меня не только по коленке, но и по кое-какому другому месту.

   — Надеюсь, всё в силе, Ли? — неожиданно спросил загадочный тип.

   Я вздрогнула и чуть слышно согласилась:

   — Угу, — лишь бы поскорее убрался отсюда.

   — Хорошая девочка, — довольно похвалил он. — Сейчас я тебе ничего давать не стану, чтобы не рисковать зря. Первое время в доме де Горта к тебе будут присматриваться, в этом можешь не сомневаться. И да, в ближайшие недели меня не будет в Харрасе, но когда вернусь… А может, с тобой кто-то из моих свяжется. В общем, тебе всё передадут, за это не беспокойся, и ты, как мы и договаривались, поможешь нам раз и навсегда попрощаться с де Гортом.

   Ы?

   Это он мне что только что предложил? Поучаствовать в заговоре? Убить Стального лорда? Лишить человека жизни?

   А не пошли бы вы, мистер Инкогнито, на…? Да, да, именно туда!

   — Если получится, постарайся с ним сблизиться. Мне это неприятно, но так надо.

   Разумеется, вслух я этого агитатора не послала. Лишь промычала невнятно, что постараюсь, и сидела, не шевелясь, пока тёмная фигура, ещё более тёмная, чем расползавшаяся по спальне тьма, блекла, растворяясь в ней, сливаясь с ней, пока окончательно не исчезла.

   — В следующую нашу встречу я обязательно задержусь в твоей постели, конфетка, — услышала последнее, тающее в тишине обещание, и всё-таки послала незнакомца по всем известному адресу.

ГЛАВА 3

Проснулась я с самым твёрдым намереньем (даже более твёрдым, чем все Стальные лорды вместе взятые с их Каменным королём в придачу) как можно скорее слинять из этого мира. Нужно всё решать очень и очень быстро, ведь в любой момент здешние живодёры могут понять, что я не Филиппа. И что тогда? Не хочу, чтобы меня отправили на костёр, как какую-нибудь салемскую ведьму. И в тюрьму тоже не хочу. В казематы их средневековые.

   Только домой. Только хардкор.

   Пусть даже этот прокуренный и уверял, что в ближайшие недели его в Харрасе не будет, но он ведь не единственный знаком с настоящей Карамелькой. Тьфу ты, Конфеткой! Что, если в Ладерру (так вроде называлась столица Харраса, где и должно было состояться столь знаменательное событие, как смена власти) нагрянет какая-нибудь сообительница Филиппы? Да и вообще, мало ли с кем она за свою жизнь пересекалась. Не пленницей же её в том монастыре, в самом деле, держали.

   В общем, надо как-то отсюда выбираться. Из наин, Филипп, Харраса и в целом из этого мира.

   После растворения в воздухе Жеребчика ещё долго я сидела не шевелясь, пока сморённая усталостью и стрессами наконец не провалилась в некое подобие забытья. Утром проснулась с тяжёлой головой, но всё-таки заставила себя подняться. Или, скорее, меня заставила Ансая, явившаяся напомнить, что к полудню я должна цвести и пахнуть, радовать глаз и вообще, выглядеть так, чтобы у его всемогущества появилось желание вот прямо сегодня потащить меня в местный ЗАГС.

   Никаких желаний я вызывать у его всемогущества не собиралась, но баронессе ничего не сказала. Сунув ноги в тапочки, побрела в ванную, располагавшуюся на этом же этаже. От услуг Орисы отказалась, выкупалась сама и сама же облачилась в доисторический аналог нижнего белья: белые чулочки, панталоны, сорочка с кружевными бретелями.

   Чувствуя себя крайне глупо, постаралась приторочить ко всему этому безобразию корсет, но с ним справиться не получилось. Пришлось звать служанку и просить её не затягивать слишком туго, чтобы я случайно не задохнулась.

   — Тонкая талия — явное достоинство каждой леди, на которое обращают внимание все мужчины без исключения, — назидательно проговорила Орсиса.

   — Пофиг, — ответила я и посильнее надула живот.

   После этапа одевания и этапа причёсывания наступил этап завтрака. Единственное приятное мероприятие за всё утро. Ну и ещё горячая ванна, в которой я хоть немного сумела расслабиться.

   Правда, ближе к двенадцати снова напряглась. В гостиной сидела прямая, как палка (сидеть в корсете как-то по-другому просто не получалось), и молча слушала наставления «тётушки» с «дядюшкой».

   — Когда приветствуешь хальдага, обязательно опускай взгляд. А не как вчера, — ворчала Ансая. — Это очень важно.

   — Будь с ним учтива, во всём его слушайся и всячески ему угождай, — поддакивал барон.

   Да сейчас.

   — И постарайся с ним не спать, пока он не выберет себе жену и асави, — также напутствовал меня Карл. С ухмылочкой, за которую ему сама Созидательница велела хорошенько врезать. Ну или придушить корсетом. — Я предпочитаю получить себе в жёны девственницу.

   — Карел! — возмутилась баронесса.

   — Угомонись! — явно нервничая, гаркнул Нейтон.

   А я мысленно усмехнулась. Если вспомнить ночное происшествие, девственница «троюродному братцу» явно не светит.

   Отдёрнув штору и выглянув в окно, барон взволнованно объявил:

   — А вот и его всемогущество! Как всегда пунктуальны, секунда в секунду.

   Не успел он это сказать, как часы на каминной полке пробили полдень, и меня, словно по команде, начала бить дрожь. Я поравнялась с «дядей», чувствуя, как волнение ледяным ознобом бежит вдоль позвоночника, как от него холодеют ладони и ноги как будто превращаются в брёвна, становятся тяжёлыми, почти неподъёмными.

   Не хочу к нему выходить! Не хочу тащиться с ним ни в какую Ладерру!

   Придушив в себе малодушный порыв сбежать от хальдага в какой-нибудь подвал, я попыталась найти хотя бы один плюс в этой бесконечной череде больших жирных минусов. Не на грифоне прилетел и то хорошо. Карета, запряжённая четвёркой вороных жеребцов (впрочем, лучше не буду о жеребцах), вселяла куда больше уверенности, чем крылатый монстр.

   — Вот так. — Приблизившись сзади, Ансая набросила мне на плечи тяжёлый отороченный мехом плащ. — Будь умницей и помни о наших наставлениях. Главное, во всём слушайся герцога и всё будет просто чудесно.

   Ещё бы сказала, в шоколаде, а не в том, в чём это «всё» оказалось.

   — Не забывай, чему вас учили в обители — всегда и во всём повиноваться мужчине, — напоследок припечатал барон.

   Слушайся, повинуйся… Можно подумать, я им тут джин из лампы.

   Недобро покосившись на мужа, баронесса одарила меня материнским поцелуем в лоб. Нейтон, явно не зная, как вести себя с племянницей, которую не видел столько лет, неуверенно похлопал меня по плечу. Карел было дёрнулся в мою сторону, чтобы обслюнявить мне щёку очередным типа родственным поцелуем, но я пресекла его порыв: быстренько подхватив юбки, решительно направилась в холл.

   — Не стоит заставлять лорда ждать.

   — Да, да, всё так, — засеменила за мной баронесса.

   С хальдагом мы встретились уже у кареты, из которой его всемогущество вышел, чтобы поприветствовать свою невесту.

   Почувствовав пальцы баронессы на своём локте, я вспомнила про опущение взгляда и нехотя отправила его гулять по мощёной дороге, что вела к замку. Увидела чёрные, из мягкой кожи сапоги до колен, облегающие широкие мужские икры. Припечатав подошвами к камню позёмку, лорд шагнул ко мне.

   — Леди Адельвейн, надеюсь, вы хорошо отдохнули и готовы к новому путешествию?

   Вопрос был риторическим. Уже в следующую секунду этот кусок металла принялся здороваться с моими не-родственниками и сразу с ними прощаться. А я испытала новый виток страха, когда следом за де Гортом из кареты выскользнул, бесшумно, почти грациозно, здоровенный чёрный дог.

   От обычного земного дога его отличали размеры (этот в холке будет повыше пони), стальная арматура и горящие красным, словно два сигнальных огонька, глаза.

   Господи, а это что ещё за адская зверюга?

   Ещё спустя минуту мне окончательно поплохело. Грозное «гав!», от которого я испуганно шарахнулась, неожиданно сменилось вполне себе человеческим ворчанием:

   «Ну, посмотрим, что это за сиротка такая, ради которой стоило тащиться в такую даль и в такую дыру».

   Собака. Говорящая. Мать моя женщина, роди меня обратно!

   Сев на задние лапы, пёс уставился на меня немигающим взглядом. Даже голову склонил набок, явно пристально меня изучая.

   «Эй, цыпа, ты что, никогда вейров не видела? Вот честное слово, Мэдок иногда как выберет…»

   Самое странное, что на пса не обращали внимание. Нет, на него, конечно, поглядывали, с опаской, Карл так вообще на ступени крыльца поспешил убраться, но разглагольствования этой хамской псины как будто до них не доходили.

   Может, я от стрессов уже того, совсем крышей поехала?

   — Леди Адельвейн, прошу, — закончив с приветствиями и прощаниями, Стальной протянул мне руку, целую ручищу, в кожаной перчатке.

   «Ещё и бледная такая, — продолжала критиковать меня эта с позволения сказать собака. — Хвост даю на отсечение, девица не только дурная, но и больная».

   И вот тут я не выдержала, вдруг стало за себя обидно. Протягивая правую руку герцогу, которому не терпелось помочь мне забраться в карету, оттопырила на левой средний палец и показала его этому блохастому гаду.

   Раз такой умный и проницательный, пусть думает и гадает, что этот жест означает.

   Адская псина ненадолго примолкла, запрыгнула в карету и улеглась у ног Стального лорда. А я уселась. Не у его ног, конечно же, устроилась на сиденье напротив. Симпатичненьком таком, из тёмно-бордовой стёганой кожи с золотистыми кнопками. Низушка кареты (или как она там называется) была сделана из дерева, которое я в данный момент изучала с показным интересом.

   — Вы что-то потеряли, леди? — спросил герцог, когда мы тронулись.

   Ну то есть тронулся экипаж. Хоть, подозреваю, что и я тоже, потому что дог, широко зевнув, снова принялся ворчать:

   «Надо было леди Девериш в пятые наины брать. И плевать, что в её постели побывало полкоролевства. Зато девица с опытом. А с этой что взять? В кровати, небось, бревно бревном».

   Да уж, один фак тут явно не поможет.

   — Филиппа? — напомнил о своём существовании Истинный, который и ухом не повёл в сторону наглой псины.

   Значит, всё-таки шизофрения.

   — Нет, я ничего не теряла, милорд… господин… герцог! Просто следую родственным наставлениям. Мне велели при вашем появлении смотреть в землю, ну или как сейчас — в пол кареты. А уточнить, когда можно будет поднимать глаза, не потрудились. Вот я и смотрю.

   «Это сейчас что такое было? Сарказм? Ирония?» — удивилась собака и фыркнула.

   — Можете смотреть на меня, когда вам будет угодно, Филиппа, — великодушно разрешил мне Истинный.

   Я всё-таки подняла на него глаза и была вынуждена признать, что мужчина в принципе ничего так. Лицо красивое, хоть было бы ещё красивее, если бы черты его были мягче. А так — слишком резкие, возможно, даже грубоватые. Правда, подбородок с ямочкой с лихвой компенсировал этот недостаток. Всегда любила ямочки…

   Широкоплечий, смуглый, словно последние пару недель загорал где-нибудь под тропическим солнцем. Возраст? Тридцать с небольшим, ну максимум тридцать пять. Тёмные брови вразлёт, короткие жёсткие волосы и фантастически яркие зелёные глаза. Никогда такого цвета не видела. Хотя нет, такой же цвет у бутылок моего любимого пива.

   А вот интересно, на Шаресе варят пиво?

   — Даже приветствуя вас?

   — Когда приветствуете, лучше всё же опускать взгляд, — посоветовал мне Мудак… Тьфу ты, Мэдок.

   Главное, вслух его так не назвать.

   — Вы же знаете, такова традиция.

   — А говорили про «когда угодно», — упрекнула лорда.

   «Ишь какие наглые выискались! Тоже мне, сирота из приюта…»

   — Не из приюта, а из обители, — не выдержав, огрызнулась я этой скотине.

   Выражение морды дога надо было видеть. Она у него ещё больше вытянулась, а левый глаз нервно дёрнулся.

   Ну вот, теперь ещё и глюки пошли.

   — Что из обители? — не въехал де Горт.

   — Я из обители. Нам там не рассказывали об этой традиции, поэтому я не в курсе.

   — Странно, — нахмурился всемогущий.

   А я прикусила язык. Не тупи, Лиза. Не тупи! Лучше вообще молчи! Нашла с кем знакомства тут заводить. Можно подумать, он тебе жених.

   Вообще-то и правда жених, но… Короче, отставить разговорчики в строю. Вдохнула, выдохнула, успокоилась и продолжила играть роль сиротки Филиппы.

   — Если вы не против, милорд, я немного почитаю.

   Дождавшись великодушного кивка от этой стали в мехах, я покосилась на подозрительно притихшую псину и выудила из своего ридикюля книгу. Ту самую про истинную магию и металлических мужчин.

   Правда, дабы не светить обложкой с говорящим названием я ещё утром заскочила в библиотеку, сдёрнула с первого попавшегося любовного романа суперобложку, на которой полуголый мужик в порыве страсти не то обнимал, не то душил полуголую же девицу в парке на скамейке. Ею я и обернула «Лордов».

   Некоторое время ехали молча. Я читала, просвещалась, ужасалась и мысленно ругала на все лады того, кто загнал меня во всю эту ситуацию.

   — Что читаете? — наконец нарушил молчание хальдаг, отвлекая меня от добывания жизненно необходимой информации.

   — Любовный роман.

   — И как, интересный?

   — Жутко… Становится от некоторых сцен в этой книге. — Поймав недоумённый взгляд из-под заломленных бровей, поспешила уточнить: — Я имела в виду, что некоторые сцены в этом… романе жутко интересные.

   — Это видно по обложке, — усмехнулся герцог.

   — Ой, да что там обложка, самое вкусное скрывается внутри.

   «Клубничку, значит, любим», — подала голос псина.

   — Финики, — ответила я негромко, когда Мэдок отвлёкся на что-то за окном, и показала зверюге язык.

   От такого заявления дог даже на лапах приподнялся, явно офигевая (ну или это просто моя фантазия вконец разыгралась), а я снова углубилась в чтение и тоже продолжила офигевать. Возможности и власть Стальных лордов над Шаресом ввергали меня в крайнюю степень ужаса и изумления.

   Мало того что править королевствами могли только хальдаги (к тронам Шареса простые люди и даже простые маги на пушечный выстрел не подпускались), так они ещё и были долгожителями. Могли царствовать хоть целый век, хоть все полтора.

   Интересно, а сколько лет нынешнему правителю Харраса, что он наконец решил сложить с себя полномочия и передать власть кому-то из членов закрытого клуба, ака Стального круга? И ещё более интересно, сколько уже натикало у де Горта?

   Перекрыв поток мыслей, я попыталась себя осадить. И о чём только думаешь, Лиза? Да даже если ему уже стукнула сотня, тебя это не должно заботить.

   В самом деле, мне ведь не детей с ним рожать. Ну то есть не крестить. Рожать с ним я точно никого не собираюсь. Вернее, от него…

   Ой, всё!

   Перекрыть поток мыслей так и не получилось, и я, оторвавшись от книги, всё-таки спросила:

   — Ваше всемогущество, а сколько вам лет?

   Смертная скука во взгляде всемогущего сменилась слабеньким подобием интереса.

   — Тридцать четыре.

   — Неплохо, — кивнула я, довольная тем, что почти угадала настоящий возраст де Горта.

   — А могло быть хуже?

   — Само собой, — ответила коротко, намереваясь свернуть этот разговор, и снова уткнулась взглядом в рукописные строки.

   И это я тоже вычитала в чудокниге. О том, что Истинные до самой старости остаются молодыми. А всё из-за древней магии, что их питала. По легенде, они получили её в подарок от Созидательницы пречистой, Ильсельсии, поделившейся с ними крупицей своей божественной силы. По замыслу богини эти маги, воины и просто отличные ребята должны были защищать Шарес от всё того же иномирского отродья. От таких, как я, то бишь.

   Вот совсем не прикольно.

   По каким признакам Ильсельсия выбирала счастливчиков, в «Лордах» не уточнялось, но факт остаётся фактом: Стальным лордам в этом мире жилось отлично.

   — Что вы имеете в виду, Филиппа? — отвлёк меня от размышлений о несправедливости жизни и подножках судьбы де Горт.

   О чём это он? Ах, всё о том же.

   — Вам могло уже перевалить за полсотни, а я, как вы, должно быть, заметили, девушка юная. Ну ладно, просто молодая. И как бы хорошо вы ни выглядели, но выходить замуж за старика…

   Мои слова его явно развеселили.

   — Смею вас заверить, леди Адельвейн, замуж за меня вы в любом случае не выйдете. Вы мне нужны только для соблюдения традиции.

   — Это радует, — спокойно ответила я, втайне ликуя.

   Выходит, Карл был прав. Хальдаг уже сделал выбор, а пятая невеста нужна ему только для того, чтобы быть допущенным к местным политическим выборам.

   Фух, можно выдохнуть.

   — Вас что, совсем не прельщает мысль стать женой Стального лорда? — Видимо, что-то такое отразилось у меня на лице, потому что де Горт вдруг помрачнел и впился в меня взглядом, от которого все волоски на теле принялись танцевать ламбаду.

   — Нисколечко.

   — Странная вы девушка, Филиппа.

   — Уж какая есть, — пожала я плечами, совсем не считая себя странной.

   Просто иномирянкой.

   Лорд негромко хмыкнул и, потянувшись к припыленной шторке, за которой проплывали провинциальные пейзажи незнакомого мира, зачем-то её задернул. После чего откинулся на мягкую спинку и прикрыл глаза.

   А ресницы у него длинные. Густые и прямые. В общем, тоже красивые.

   Читай, Лиза!

   Отвесив себе мысленный подзатыльник, я перевернула страницу и собиралась уже вновь погрузиться в чтение, когда шизофрения вдруг снова пошла в наступление:

   «Эй, цыпа… Девочка… Девушка!»

   Вообще-то я здесь леди.

   «Ты меня что, правда слышишь?»

   Вопрос на миллион. Мне бы тоже очень хотелось понять, себя я слышу или его. Так как общаться с догом при его хозяине было уже за гранью, точно так же, как и разговаривать с самой собой, я решила молчать в тряпочку и не подавать виду, что что-то там слышу.

   Вместо этого сделала вид, что с интересом читаю «клубничку», а про наличие в карете собаки и вовсе забыла.

   «Издеваешься, да? Ты же меня слышала! Я всё видел!»

   «Ты прекратишь ерепениться?»

   «Сейчас укушу!»

   «Нет, сожру!»

   «Грр…»

   Нарычавшись, дог обиженно замолчал. Правда, ненадолго, потому что спустя несколько минут у меня в голове снова что-то принялось коротко порыкивать. Но я продолжала держать лицо или банально делала морду кирпичом. Пусть этот день пройдёт под девизом: «Скажем «нет» психическим расстройствам и наглым псинам!».

   Поняв, что рычанием меня не пронять, собака жалобно заскулила.

   — Что такое, Морок? — приподнял голову железный.

   — Какая чудесная у вас собачка, — отметила я, вкладывая в голос как можно больше сарказма.

   Мэдок, может, и не понял, но псина точно всё поняла.

   — Собачка? — переспросил герцог. — Обычно её боятся.

   — Что, правда?

   «Ах ты ж хамка приблудная!» — гаркнула животина.

   Но я и на это заявление никак не отреагировала. Демонстративно послюнявив палец, перевернула страницу, а потом, разнообразия ради, потянулась к шторке, собираясь приоткрыть её и познакомиться со здешними красотами.

   — Я бы на вашем месте этого не делал. — Подавшись вперёд, герцог коснулся моего запястья.

   Не знаю, от чего меня прошибло больше: от этого мимолётного прикосновения кожа к коже (его, к слову, была горячей, почти раскалённой) или от вида смазавшегося за окном кареты пейзажа.

   Никакой машине не под силу развить такую скорость, разве что космическому кораблю. Но нас ведь лошади несут!

   Меня куда-то повело: резко, внезапно. До звёздочек в глазах и оглушительного гула в ушах. Кажется, хальдаг вернул штору на место и, кажется, перебрался ко мне на сиденье.

   — Прикройте глаза — будет меньше тошнить. Вот так. А теперь откиньтесь назад. Хорошо, — отдавал он распоряжения. — Сейчас…

   — Что… что вы делаете? — Почувствовала, как он расправляется с завязками плаща, но возмутиться как следует не смогла.

   — Сейчас вам станет жарко. Очень, — пообещали мне.

   Или пригрозили…

   — Мне уже жарко, — прошептала непослушными губами и охнула, когда этот не-желающий-на-мне-жениться, избавив меня от плаща, грубо дёрнул за рукава платья, нагло его стаскивая.

   На этом моменте следовало уже не возмущаться, а отбиваться, но сил не было ни на то, ни на другое. Только и могла, что стонать и охать. Совсем не эротично, к слову. Карета, лицо этого Му… Мэдока — всё смазалось, стёрлось, исчезло.

   Последнее, что услышала, было зловредное:

   «Так тебе и надо, цыпа».

   И провалилась в никуда, ощущая ладони Стального лорда там, где им точно находиться не следовало.

   Очнулась я так же внезапно, как и отключилась, и поняла, что по-прежнему нахожусь в карете. Полулежу, уронив голову на плечо герцога. Оторвав её от каменно-металлической поверхности (даже мех не спасал положение, ну то есть не делал плечо хальдага пригодным для комфортного отдыха), сонно огляделась.

   «Всё-таки очнулась. А я уже понадеялся, что мы поедем к леди Девериш», — принялся ёрничать Морок.

   Его хозяин тоже завозился.

   — Как вы себя чувствуете, Филиппа?

   — Как ни странно, отлично. Отдохнувшей и посвежевшей.

   Я сладко потянулась, заведя руки за голову и с удовольствием выпятив грудь. Голова и правда была ясной. Вот что значит хорошо выспаться! Даже дышалось легче. Не успела так подумать, как заметила, что мои верхние девяносто с бесстыдно проступающими под тонкой тканью сосками ничего, кроме сорочки, не прикрывает.

   Его всемогущество это тоже заметил, потому что на несколько долгих мгновений его взгляд упёрся в две стратегически важные точки на моём теле, и потемнел на несколько оттенков.

   «А может, нам и не надо к леди Девериш…», — задумчиво протянуло животное.

   Я тут же обхватила себя за плечи руками. Блин, ну вот что за безобразие! Мало мне было жениха, свалившегося как снег на голову, так теперь ещё придётся терпеть его озабоченную собаку!

   Нет, ребятки, я так не играю.

   — Почему я без одежды? — Схватив платье, кремовой лужицей растёкшееся по сиденью напротив, прижала его к себе.

   — Потому что вам хватило ума…

   «Или, наоборот, не хватило…», — вставила псина.

   — …увидеть в действии магию хальдага. С вашей стороны это было очень неосмотрительно, Филиппа, — пожурил меня мужчина, внимательно разглядывая. — Вы же знаете, что может случиться с непривычки с обычным человеком.

   — Угу, — промычала я, сокрушаясь, что про это я так и не прочитала. А всё из-за Бобика блохастого, каждую минуту меня отвлекавшего. Это ведь его я всё-таки слышу. Уж лучше его, чем саму себя. — Ну так а одежда моя причём?

   Герцог закатил глаза. Потом опомнился, правда, и терпеливо пояснил, медленно, едва ли не по слогам растягивая слова, словно я была маленьким, неразумным ребёнком:

   — У вас резко поднялась температура, и вы начали задыхаться. Помочь вам избавиться от корсета и платья — это наименьшее, что я мог для вас сделать.

   Ну спасибо, что ли.

   — Благодарю, — буркнула, потупившись.

   Значит, это он каким-то образом придал лошадям ускорение, а ведь выглядел таким расслабленным, будто и не использовал магию.

   Всё, сегодня не лягу спать, пока от корки до корки не проштудирую свой «любовный роман».

   — Думаю, вам пора одеваться. Почти приехали. — Подавшись вперёд, де Горт отдёрнул штору. Я было зажмурилась, но потом поняла, что круговерти за окном больше не наблюдается. Зато наблюдалось поле, широкое, бескрайнее, густо укрытое снегом. Под лучами заходящего солнца он сверкал и искрился, контрастируя с оттенявшими линию горизонта обнажёнными кронами деревьев. Пламя заката поджигало кривые ветви, раскрашивало в багряные тона небо. — Сегодня мы остановимся в моём загородном имении, а завтра отправимся в Ладерру.

   Одеваться в карете, которую то и дело потряхивало на ухабах, было непросто. Надеть корсет и платье с кринолином — это вам не джинсы натянуть с топиком.

   «Так, так, так, ещё и неуклюжая, — наблюдая за моей вознёй, отметил дог. — Очередной минус. Но грудь всё же ничего, пойдёт».

   Подавив в себе желание швырнуть в зверюгу корсетом, я обратилась к Мэдоку:

   — Не поможете? Раз уж раздели девушку, то как порядочный хальдаг вы просто обязаны…

   — На ней жениться? — улыбнулся Истинный.

   Я сидела к нему спиной, поэтому не могла видеть этой улыбки, что не мешало мне её чувствовать. Как и прикосновения сильных пальцев мужчины, быстро и в то же время осторожно затягивавшего шнуровку корсета.

   — Остановимся на просто одеть. — Я тоже улыбнулась и почувствовала, как мурашки скользят по спине от прикосновений всемощного в районе копчика.

   А туда он зачем полез?

   — Я уже говорил, что вы странная девушка, Филиппа?

   — А вы мужчина, которому пятая наина нужна только для вида. Не забывайте об этом.

   Он чуть слышно усмехнулся, но ничего не ответил. Помог мне надеть платье, правда, мы уже подъезжали, поэтому крючки застёгивали впопыхах, абы как. Причёску тоже поправляла на ходу, как и завязывала ленты плаща.

   В общем, из кареты я выбиралась слегка помятой, с пунцовыми щеками. Не от смущения (подумаешь, разделись-оделись), как мог бы подумать сторонний наблюдатель, а от злости. Это бронированное животное (не Мэдок, а его собака) снова пошло вразнос: и то во мне не так, и это. И что я даже в служанки в доме его всемогущества не гожусь, не говоря уже о его невестах.

   Зла на эту собаку не хватает.

   Нас встречали. Возле белокаменного особняка в три этажа, окружённого парком, не уступавшим размерами тому заснеженному полю, выстроилась прислуга в форменной одежде: на девушках блузы и тёмные юбки с белоснежными передниками, на мужчинах чёрные брюки и светлые рубашки.

   Но не эти мёрзнущие бедолаги привлекли моё внимание, а рыжеволосая девица в чернильно-синем платье. Когда хальдаг помогал мне выйти из кареты, она как раз, подхватив юбки, сбегала по ступеням лестницы. При виде меня хищно сощурилась, запнулась на мгновенье, после чего решительно подскочила к его всемогуществу, смиренно опуская взгляд. Правда, ненадолго, потому что уже спустя мгновение она висела у герцога на шее, впиваясь ему в губы собственническим поцелуем.

   И это при всей челяди и мне, живой, между прочим, невесте.

   Какое-то неправильное средневековье, ей-богу.

   «О, паучиха нарисовалась. Это которая Паулина. Запоминай, цыпа», — сказал дог, широко зевая.

   Не знаю, как у него это получается, но я отчётливо слышала его голос.

   Рыжая не спешила отрываться от хальдага, и собака продолжила вводную лекцию:

   «Вот как надо территорию метить, а ты всё ерепенишься. Замуж она не хочет… Да всё ты хочешь! Все вы, девки, одного и того же хотите. А таких, как мой Мэдок, на свете раз, два и обчёлся. На всех точно не хватит. Это я тебе по-дружески говорю».

   Тут уж я не выдержала, перевела на дога взгляд, и тот ликующе гавкнул:

   «Ага, попалась! Слышишь ты меня! Как пить дать слышишь!».

   — Лучше бы не слышала, — буркнула я, поправляя сползающий с плеча плащ.

ГЛАВА 4

Плащ всё-таки сполз, но холода я не почувствовала. Наоборот, щёки горели. Не то от досады (меня только что раскусила собака, которая теперь радостно скалилась, заставляя бледнеть близстоящих служанок), не то… опять же от досады. Потому что рыжая и не думала отлипать от нашего общего с ней имущества — Стального лорда.

   Нет, мне без разницы, чем они занимаются за закрытыми дверями спальни, но вот эта показная демонстрация «мой мужик, а значит, я здесь хозяйка», если честно, напрягала. Я сама едва не зарычала, беря пример с красноглазого мрака.

   У них на дворе вообще какой век? Семнадцатый? Восемнадцатый? Нет бы культурно поклониться друг другу и поинтересоваться самочувствием. Максимум — поцеловать даме ручку, а не позволять ей виснуть на себе, как мартышка на пальме.

   Мэдок опомнился первым. Отстранил от себя девушку, которая робко проворковала «я так скучала», и подвёл её ко мне.

   — Леди де Морсан, хочу представить вам леди Филиппу Адельвейн. Леди Адельвейн, это моя первая наина, Паулина де Морсан.

   Мы с Паучихой сдержанно друг другу кивнули, прежде просканировав друг друга взглядами. Ей явно не понравилось моё криво застёгнутое платье, мне — её порозовевшие от поцелуев губы. Почему? А вот чёрт меня знает. Просто, наверное, потому, что я уже забыла, когда сама в последний раз целовалась. По-настоящему, глубоко, страстно. В общем, так, чтобы дух захватывало. С Кириллом уже давно ничего не захватывало, а на других мужчин я принципиально не обращала внимания, не позволяла просачиваться в голову даже мысли об измене. Какие уж тут духозахватывающие поцелуи.

   И вот, только решила начать всё заново и завести короткий, ни к чему не обязывающий роман (да вон хотя бы с тем качком из спортзала, который на тренировках пожирал меня взглядом… ладно, в основном мою задницу) и где оказалась?

   Теперь ни тебе спортзала, ни качка, ни романа.

   Печалька.

   — Леди Адельвейн, рада знакомству, — сказала рыжая, навесив на лицо вполне себе искреннюю улыбку.

   Ну то есть она стопудово была фальшивой, но выглядела очень натурально — не прикопаешься.

   — Надеюсь, мы подружимся.

   — Я только на это и уповаю, — не осталась я в долгу и тоже ослепительно улыбнулась.

   «Артистки», — прокомментировал с галёрки Морок, явно не поверивший ни мне, ни Паулине.

   А вот его хозяин, кажется, остался доволен. По крайней мере, кивнул удовлетворённо и тоже нам улыбнулся. Правда, очень скупо, но всё же хоть какая-то смена эмоций на породистой физиономии.

   Улыбка хальдага мне понравилась не меньше его сексуального подбородка с ямочкой, но я не стала зацикливаться на этом умозаключении, потому что качок из спортзала и качок из другого мира — это две разные вещи. Ну то есть два разных мужчины.

   С первым можно просто хорошо провести время, за второго (если сильно увлечься и провести его слишком хорошо) можно нечаянно выйти замуж. Ну или стать этой загадочной асави. А я становиться частью шведской семьи де Горта и оседать в этом мире точно не собираюсь.

   Мне домой надо. Пока не объявилась настоящая Филиппа или меня не раскрыли.

   — Ваше всемогущество, я с радостью покажу леди Адельвейн дом и её покои. — Паулина томно затрепетала ресницами. — Уверена, сиротке из приюта будет интересно посмотреть, как живут другие.

   — Из обители, — сдержанно поправила я наину.

   — А разве это не одно и то же? — уточнила она с самым невинным видом.

   В отличие от меня, Паулина умела мастерски владеть собой и цеплять на лицо, когда надо, маску благодушия и приязни. Жаль, я так не умею. Не умею играть. И боюсь, это ещё не раз усложнит мне жизнь в этом мире.

   — Буду благодарна за экскурсию. — Взяв себя в руки, постаралась тоже излучать благодушие.

   — До встречи за ужином, леди, — бросил нам Мэдок. Свистнув догу, коротко поприветствовал слуг и направился к лестнице.

   Морок потрусил за ним следом.

   «Смотрите, не поубивайте друг друга в первый же вечер, — напутствовал он напоследок. — Или хотя бы дождитесь зрителя, то есть меня, прежде чем начнёте убивать».

   Подхватив под руку, Паулина повела меня к дому. Словно давние подруги мы поднялись по широким промёрзшим ступеням, следом за герцогом, который быстро скрылся в полумраке холла в компании своего болтливого дога.

   — Роувер — роскошное имение с богатыми угодьями, плодородной землёй и чудесной природой. Этому дому уже более трёх веков, но чувство такое, будто его только вчера построили. У его всемогущества трудолюбивые слуги, а сам он очень внимательный и заботливый хозяин, — громко щебетала наина, и её звонкий голос разносился по особняку Истинного. Разве что эхом не звучал в каждом углу и в каждой щели.

   Только глухой не услышал бы её дифирамбы, а де Горт явно не страдал отсутствием слуха.

   Вручив служанке плащ, я пошла стучать каблуками по чёрно-белым мраморным плитам холла. Из него мы прошли в гостиную, в которой запросто поместилась бы вся моя квартира и ещё две таких же. Дальше была библиотека с книжной коллекцией, ничем не уступавшей той, которую на протяжении нескольких столетий собирали предки Филиппы. Музыкальный салон и снова гостиная. Коридор, зимний сад, опять коридор.

   Мы шли под аккомпанемент из беззаботного щебетания Паулины, нахваливавшей де Горта, всю его родню, его дом и его прислугу. Вспомнили и о его покойных родителях, и даже о бронированной псине. После чего опять вернулись к единственному и неповторимому, которого де Морсан обожала, любила и боготворила.

   Так и хотелось спросить: а вы тапочкам его по утрам случайно не молитесь? Но я сдерживалась, из последних сил, убеждая себя, что всё это явление временное, а значит, не стоит зацикливаться на чьих-то там наинах.

   Под несмолкающее жужжание рыжей мы вошли в небольшую комнату. Шторы в ней были плотно задёрнуты, не давая скупым лучам закатного солнца проникать внутрь. Здесь было прохладно — пламя в камине медленно гасло. Я обхватила себя за плечи руками, жалея, что слишком рано рассталась с плащом.

   Подошла к камину, протянула к тлеющим углям руки и услышала, как у меня за спиной захлопнулась дверь. Щелчок — это в замке провернулся ключ.

   Ядовитое шипение — это первая наина решила, как змея шкуру, сбросить с себя личину:

   — Не знаю, что там между вами было, но больше этого не повторится. Слышишь?! Мэдок — мой мужчина, моим и останется! Ты здесь в любом случае надолго не задержишься, а если ещё хоть раз к нему сунешься, не задержишься и в этом мире. Надеюсь, мы друг друга поняли, Филиппа, и ты не станешь создавать проблем ни мне, ни уж тем более себе. Будь умницей, сиротка, и мы подружимся. А если нет…

   Я медленно вдохнула, затем выдохнула. Спокойно, Лиза, просто не реагируй на этот выпад. Ты ведь в любом случае не планировала задерживаться в этом гаремном серпентарии, а де Горт для тебя просто мимо проходящий. Надолго он в твоей жизни всё равно не останется, как и я в его задерживаться не собираюсь.

   С этой позитивной мыслью я и повернулась к первой наине. Паулина — красавица, этого у неё не отнять. Но гримаса пренебрежения портила и искажала это олицетворение грации и нежности. Аккуратненькое личико в форме сердечка сейчас некрасиво искривилось, пухлые губки превратились в одну сплошную белёсую линию, большие светло-карие глаза сузились от злости.

   Так, надо заканчивать это сольное выступление, иначе сейчас совсем распсихуется, а я терпеть не могу женские истерики. В отличие от Верочки, которая истерить умела и любила.

   Запретив себе думать о Лебедевой, постаралась улыбнуться:

   — Скажу честно, подругами мы с тобой точно не станем, но и враждовать нам тоже не обязательно. Говоришь, его всемогущество твой мужчина? — Я вскинула перед собой руки, этим жестом показывая, что он мне нафиг не нужен. — Пожалуйста, на здоровье. Бери и пользуйся в своё удовольствие.

   Паулина недоумённо нахмурилась. Видимо, ожидала от меня какой-то другой реакции. Может, надеялась, что испугаюсь? Но леди де Морсан не то чтобы выглядела устрашающе… Просто обычная избалованная девица, защищающая насиженное место в своём «курятнике».

   Недоверчиво хмыкнув, она обошла меня по кругу, цепко присматриваясь, напоминая кружащего вокруг добычи коршуна или шакала.

   Вот только становиться добычей этой шакалихи я не собиралась.

   — Но то, что было между вами в карете… — сверкнула она глазами.

   — Больше никогда не повторится, — заверила я самым дружелюбным тоном, на какой только была способна. — Уж точно не в этой жизни.

   Можно было, конечно, вообще её успокоить и сказать, что между мной и де Гортом в той карете ничего не было, мне просто слегка поплохело из-за его фокусов с перемещениями. Но я ведь не мать Тереза, в самом деле. Пусть немного помучается из-за ревности. Это ей за непримерное поведение.

   Паулина явно не была хорошей девочкой.

   — Рада, сиротка, что мы друг друга так быстро поняли. — Она удовлетворённо кивнула, а у меня от этого обращения, «сиротка», челюсть сама собой задвигалась.

   Пусть метит Мэдока, ну то есть территорию, сколько душе угодно, но если ещё раз назовёт меня сиротой…

   — Значит, чему-то тебя в том твоём забытом богиней приюте всё-таки научили.

   — Обители. — Вдохнула, выдохнула и пришла к выводу, что дыхательные упражнения больше не помогают.

   А скоро и Паулине никто не поможет. Де Морсан продолжала нарываться и уверенно, с энтузиазмом рыла себе могилу.

   — Да что ты всё время меня поправляешь?! Приют, обитель — какая разница? То, что тебя воспитывали монашки, не делает тебя более желанной для высшего света Харраса. Ты беспризорница, сиротка, тем более дочь презренного бунтаря. Беспризорницей и останешься, выродком… к сожалению, пока что необходимым Мэдоку. Я это говорю не чтобы оскорбить тебя и унизить. Только чтобы ты знала своё место и… кхе… кха…

   Я и сама не поняла, что произошло. Просто в какой-то момент перед глазами потемнело, а когда пришла в себя, осознала, что мои пальцы как-то уж очень крепко, прямо-таки самозабвенно сжимаются вокруг горла леди Паучихи.

   Не знаю, что тогда на меня нашло. Я не фанат насилия и агрессии, но…

   — Для тебя я леди Адельвейн и никак иначе. Другого обращения к себе не потерплю.

   — Жить надоело? — Паулина попыталась вырваться, но злость на склочную девицу, а может, напряжение последних дней сделали меня сильнее.

   — У тебя могу спросить то же самое. Я тебя поняла, Паулина. Надеюсь, что и ты меня поймёшь. Взаимное уважение — вот о чём я прошу. Нет, требую и настаиваю.

   — Грр… фрр…

   — Не слышу.

   — Я тебя поняла, — нехотя просипела рыжая, и я (правда, не без усилия) заставила себя разжать пальцы.

   Паулина тут же отскочила в другой конец комнаты и принялась растирать шею, сверля меня таким взглядом, словно собиралась наслать на меня какое-нибудь смертельное заклятие.

   Надеюсь, она не владеет магией, иначе сейчас уже я могу начать хрипеть и крякать.

   Проклятье, Лиза! Это так ты не любишь истерить?

   Я рано осталась без родителей и до восьми лет жила в интернате, пока меня не удочерили. Одноклассники в новой школе дразнили меня, называя сироткой. Я терпела. Поначалу. А потом устала терпеть и стала отвечать. Как умела. Что совсем не нравилось учителям и моим приёмным родителям. Они-то мне и объяснили, что насилие — не выход и проблемы оно не решает.

   Впоследствии отношения с ребятами наладились, я стала частью дружного, сплочённого коллектива, по которому до сих пор скучаю. Всё забылось. И тут вдруг… Вот зачем так остро отреагировала? Она вообще не меня пыталась задеть, а Филиппу.

   — А говорили, что леди Адельвейн — забитая мышка, — фыркнула рыжая.

   Хотела ещё что-то сказать, но в дверь неожиданно заскреблись и в коридоре раздался громкий собачий лай.

   Паулина побледнела, торпедой метнулась куда-то в сторону, за штору, и скрылась за дверью, которую я до этого даже не заметила.

   «Девочки, открывайте!» — разорялся снаружи дог.

   Я стояла, пытаясь прийти в себя и осознать, что только что, возможно, нажила себе врага. Не хотела, не планировала, но нажила.

   «Эй, есть кто живой? Или вы уже там обе того? На почве острой любви к герцогу и жгучей ненависти друг к другу».

   «А я ведь просил дождаться меня, не начинать. Но что с вас, дурынд таких, взять!»

   Вдох, выдох. Продолжаю приводить себя в чувство, а заодно напутствую: с другими наинами нужно будет вести себя осмотрительнее. Надеюсь только, остальные окажутся адекватнее этой Паулины.

   «Я слышу, как ты дышишь, Филиппа. Грр…»

   «Цыпа, не доводи до греха. Если я войду прежде, чем ты выйдешь, можешь попрощаться со своей унылой жизнью».

   Решив, что злить ещё и собаку де Горта с моей стороны будет крайней степенью идиотизма, заставила себя сдвинуться с места и распахнула дверь.

   — Ну чего тебе? — спросила у пса устало.

   «Поговорить, цыпа, надо. О твоих талантах».

   С этими словами, ворчливо прозвучавшими у меня в голове, Морок просочился в комнату и потрусил к камину. Улёгся на мягкой шкуре, зевнул во всю ширину своей немалых размеров пасти и вполне миролюбиво пригласил:

   «Давай рядышком присаживайся. Я не кусаюсь. Ну то есть кусаюсь, конечно, но сегодня обещаю быть паинькой. Если и ты тоже будешь паинькой и умостишь свой зад, где тебе сказали».

   Псина похлопала по шкуре лапой и уставилась на меня своими красными демоническими глазами. Поёжившись от этого зрелища, я всё-таки подошла к ней.

   «Ну а теперь рассказывай, цыпа, откуда ты взялась на наши с Мэдоком головы вся такая одарённая и чудаковатая. Я весь внимание».

   Исповедоваться первой встречной собаке — это, знаете ли, совсем не уважать себя. Но я всё равно села. Чинно расправила юбку, сложила ладошки вместе, даже взгляд опустила, как бы поступила «забитая мышка» Филиппа.

   «Ну… я жду», — фыркнул у меня в голове красноглазый.

   — А чего именно ждёте? — уточнила я осторожно, гадая, с какой бы стороны к нему подступиться, чтобы и себя не выдать и вместе с тем разобраться со своей внезапно обнаружившейся не-шизофренией.

   «Правду и ничего кроме правды. Ты кто такая, цыпа?»

   — Леди Адельвейн. Можно просто Филиппа.

   «Сирота из приюта?» — недоверчиво уточнила псина, и мне жуть как захотелось треснуть его кочергой из камина.

   Наверное, что-то такое отразилось у меня на лице, потому что дог поспешил реабилитироваться:

   «Прошу прощения, леди Адельвейн и просто Филиппа, воспитанница обители Созидательницы пречистой, Ильсельсии Прелестнейшей, Мудрейшей и Наивеликолепнейшей. Так лучше?»

   — Определённо.

   Дог снова зевнул, а потом продолжил наше знакомство:

   «И много вас таких сироток… пардон, воспитанниц в той обители водится, которые способны слышать редчайших существ вроде меня?»

   — Если честно, без понятия. Ты на моей памяти первая собака, которая не только гавкает, но и разговаривает.

   «Да какая ж я тебе собака! — обиженно гавкнула эта… не-собака. — Голову бы тебе откусить за такую ересь! Я существо уникальное, можно сказать, единственное и неповторимое. Но вот что странно, из людей меня не слышит никто, кроме тебя — приблудной пятой наины».

   «От блохастого слышу», — едва не огрызнулась я. К счастью, вовремя остановилась. Уже успела понять, что этот дог любит поболтать. Вот и пусть болтает. А я послушаю. И запомню всё, что он мне скажет.

   «Даже Мэдок меня не слышит, хоть он и хальдаг. Он создал меня, я, можно сказать, часть его самого — ан нет, не слышит. Свою лучшую половину и…»

   — В смысле создал?

   «А как Истинные себе вейров создают?»

   Я закусила губу, и дог вздохнул. Вот честное слово вздохнул!

   «И чему вас там вообще в той дыре учат…».

   — Танцам, этикету, живописи, — принялась перечислять я, но пёс меня перебил:

   «Это был риторический вопрос, цыпа. Твои унылые детство, отрочество и юность меня совершенно не интересуют. А что касается хальдагов… Вейров, таких как я, они создают из своей плоти и крови, а ещё магии, тёмной-претёмной. Ты ведь в курсе, что они способны проникать в сознание любого живого существа?»

   Неуверенно кивнула.

   «Управлять его мыслями и поступками, а если понадобится, то и становиться им на время. Вот только последнее отнимает немало сил, а вселяться в вейров легко и почти не энергозатратно. Я — глаза и уши своего хозяина. Да если б не я…»

   — То есть, получается, возможно, сейчас я с ним, а не с тобой разговариваю? — перебила дога и нервно поёрзала.

   Блин! Нужно как можно скорее остаться наедине с той книгой и дочитать её сегодня же, пока я ещё где-нибудь не прокололась и не сглупила.

   «Сейчас со мной, — покровительственно успокоил меня пёс. — Если бы это был он, ты бы заметила разницу. Я хоть и часть его, но всё равно другой. Лучше, согласна?»

   — Да ты просто очаровашка, — облегчённо выдохнула я, радуясь, что общаюсь со своей «шизофренией», а не со своим женихом (уж лучше она, чем он). Поддавшись невольному порыву, потянулась к догу и на радостях от души почесала его за ухом. — Можно я буду называть тебя Морсиком? Морок звучит немного грубо, а Морсик — просто отпадно. Самое то для такой невероятной собаки. Ну то есть вейра.

   Удивительно, но дог за такое панибратское отношение и предложение стать Морсиком даже не попытался оттяпать мне конечность. Прифигел, наверное, и даже ни разу не рыкнул. Зато от двери раздалось громкое покашливание, которое можно было запросто принять за звериное рычание.

   Я подняла глаза и увидела заслонку из стали в дверях, ну то есть своего жениха. Позади него маячила с самым страдальческим выражением лица, демонстративно касаясь шеи кончиками пальцев, его любимая фаворитка.

   Оглядев нас с Морсиком, Мэдок вошёл в комнату и поинтересовался со сталью в голосе:

   — Леди Адельвейн, кто давал вам право душить мою наину?

   Ну вот, приплыли.

   Перестав чесать дога за ухом, я обменялась с ним взглядом и поднялась на ноги.

   — Не понимаю, о чём вы.

   — Об этом. — Герцог схватил Паулину за руку (без особой нежности, должна отметить, — дикарь какой-то, честное слово) и, выдернув её из-за своей спины, поставил передо мной как куклу и как доказательство моей вины.

   Я развела руками, мол, я вас, всемогущий, не понимаю.

   — Мы с вашей наиной просто поговорили. Как леди с леди.

   — И о чём же вы, леди, говорили? — сделав ударение на вежливом обращении, усмехнулся де Горт.

   — Мэдок, я же тебе уже всё рассказала… — заикнулась было «пострадавшая», но хальдаг её перебил:

   — Не вмешивайся, Паулина, а ты, — метнул в меня, как металлический болт, острый взгляд, — говори.

   «Хвостом чую, с тобой, просто Филиппа, нам скучно точно не будет», — прокомментировал со шкуры Морок.

   По натуре я очень прямолинейна, не терплю ложь и обожаю правду. Однако здесь, на Шаресе, мне ещё не раз придётся солгать. Чтобы выжить, чтобы защитить себя. Но сейчас не тот случай. Не вижу смысла оправдываться и изворачиваться, виноватой я себя не чувствовала.

   — Леди де Морсан забеспокоилась о своём положении в вашем гаре… доме и посчитала необходимым предупредить меня, что вы, ваше всемогущество, уже заняты. Я заверила её, что очень рада этому факту и что не строю насчёт вас никаких планов. Но леди продолжала настаивать, не забывая акцентировать, что сирота из обители недостойна такого великолепного мужчины. Мне пришлось напомнить, что у меня есть имя, и… хм, добавить убедительности, чтобы мы с Паулиной наконец друг друга поняли. Повторюсь, леди де Морсан, — перевела взгляд на бледную, как пресная лепёшка, девицу, — я ни в коем случае не претендую на герцога, поэтому можете расслабиться и ни о чём не беспокоиться.

   «Нарываешься, цыпа, ой нарыва-а-аешься…»

   Не знаю, с чего вейр так решил. Лично я была уверена, что на этом конфликт будет исчерпан, и вместе с Паулиной расслабится и герцог, но его всемогущество совсем не выглядел расслабленным, наоборот, стал ещё больше похож на стену из камня, затянутую листами стали.

   Она же, сталь, плавилась в глазах хальдага, поджигаемая искрами ярости.

   — Можешь идти, Паулина.

   — Но…

   — Я сказал, можешь идти, — резко повторил он, и рыжая, обиженно подхватив юбки, бросилась к двери.

   А герцог… нет, не бросился, медленно подошёл ко мне, шаг за шагом сокращая разделявшее нас расстояние, продолжая смотреть мне в глаза. Так, словно собирался заморозить или превратить в себе подобную — такую же промёрзшую груду металла. При его приближении в комнате и правда заметно похолодало, словно температура воздуха вдруг понизилась на несколько градусов.

   — Я не потерплю в своём доме склок и скандалов, леди Адельвейн.

   — Уверены, что об этом стоит говорить мне? — вскинула брови.

   — Что же касается ваших планов или же их отсутствия… — Де Горт мрачно сощурился. — Держите свои мысли при себе, Филиппа. Здесь они никому неинтересны.

   Спустить бы на тебя вейра, металлический ты отросток! Неинтересны ему, видите ли, мои мысли. Ведёт себя со мной так, будто я купленный на распродаже миксер, которым можно попользоваться пару недель, а потом с чистой совестью выбросить. Не знаю, здесь ко всем женщинам такое скотское отношение или, может, это только хальдаги такие гады, ну или конкретно этот хальдаг самый настоящий гад, но позволять ему вести себя со мной вот так…

   Я уже набрала в лёгкие побольше воздуха, собираясь высказать этому железобетонному всё, что я о нём думаю, но в последний момент опомнилась. Спокойно, Лиза, не стоит ещё больше его драконить. Лучше стать для него невидимкой, блеклой тенью, чем превратиться для этого быка в тореадорскую мулету.

   — Как будет угодно вашему всемогуществу. — Я даже колени согнула и взгляд опустила, возвращая себя в образ Филиппы.

   Хальдаг приблизился ко мне вплотную, и теперь я могла его не только видеть (хотя лучше б не видела… и не слышала), но и чувствовать. Его дыхание на своей щеке, когда он подался ко мне. Горячее прикосновение пальцев, жёстких, немного шероховатых, сдавивших моё запястье.

   — Осторожней, Филиппа, я ведь могу и передумать.

   И меня снова тряхнуло, как тогда в карете. От жалящего прикосновения, от шёпота, раскалёнными мурашками пробежавшегося по изгибу шеи.

   — Не разбрасывайтесь обещаниями и не обнадёживайте других наин. От вас здесь ничего не зависит.

   Блин.

   — Если пообещаю больше не душить ваших невест, мы вернёмся к плану «А», в котором пятая наина вам нужна только для антуража?

   — Продолжите в том же духе, леди Адельвейн, и мне может понравиться план «Б», — короткая усмешка, и он меня отпускает.

   Сердце на миг замирает, пропуская удар, а потом возвращается к привычному ритму. Когда хальдаг отстраняется, увеличивая расстояние между нами, которое мне сейчас просто жизненно необходимо. Чтобы снова начать дышать и соображать.

   И что это сейчас такое было?

   — Будет лучше, если сегодня вы поужинаете в своей комнате. С остальными наинами познакомитесь завтра и, надеюсь, не так, как с леди де Морсан.

   — Сделаю всё от себя зависящее.

   — Уж постарайтесь, — хмыкнул Мэ… нет, всё-таки Мудак, истинный и настоящий, самый что ни на есть натуральный.

   Вместе с натуральным я вышла из комнаты, за какую-то четверть часа дважды успевшей превратиться в поле боя, после чего де Горт поймал пробегавшую мимо служанку и велел проводить новенькую в её покои.

   Морс трусил рядом, подозрительно помалкивая. На лестнице мы с герцогом попрощались. Он отправился вниз, ужинать со своим курятником. Я — наверх, приводить в порядок мысли. Вейр было ринулся за мной, но его позвал де Горт.

   — Морок, ко мне!

   Дог не шелохнулся, уселся на свой собачий зад возле меня, строя из себя красноглазое чучело. А недовольства вельможного за это опять была удостоена я.

   — Что вы сделали с моим вейром? — Хальдаг нахмурился.

   — Ничего, — ответила совершенно искренне. — Просто почесала пару раз за ухом.

   — Странно, что после этого вас не пришлось отводить к лекарю. Морок не любит, когда его трогают.

   «Не то чтобы не люблю… Просто не позволяю это делать кому попало».

   Значит, я для него уже не кто попало. Надо же!

   Хальдаг повторил приказ, и дог нехотя потрусил к хозяину, а я потрусила наверх, в спальню, в которой меня ждало очередное свидание с «любовным романом».

ГЛАВА 5

Вейр не обманул, хальдаги действительно обладали способностью проникать в чужое сознание, чтобы управлять им, или же и вовсе на время вселялись в человека, зверя, насекомое (нужное подчеркнуть), опять же, чтобы использовать его для своих целей и нужд. Это, можно сказать, было их фирменной фишкой, отличительной чертой этих не в меру одарённых колдунов.

   Помимо превращения живых существ в марионетки они легко управлялись со стихиями, могли, например, вызвать шторм в море или спалить к шертовой бабушке целый город. В книге приводилось немало таких примеров. Про разжечь костёр в лесу, чтобы помочь согреться одинокому путнику, или послать дождь в засуху — нет, об этом ничего сказано не было.

   Оставалось надеяться, что свои силы Стальные лорды всё же использовали, чтобы делать этот мир лучше, а не разрушать его.

   К управлению стихиями, а также управлению всем, что могло дышать и двигаться, можно было смело прибавить способность быстро перемещаться в пространстве, быструю опять же регенерацию, острое чутьё, не менее острый ум, а также умение предчувствовать опасность и предупреждать её.

   После этих строк я окончательно пригорюнилась. Острое чутьё и ум — это плохо. Очень. Надеюсь, он не учует во мне иномирянку. Нет, если де Горт является классическим образчиком своего вида, без всяких дефектов и отклонений, то рано или поздно он просто обязан всё учуять и всё понять. Сложить два и два. Но я, будучи заядлой оптимисткой, всем сердцем уповала на «поздно» и на то, что к тому времени, как лорд изволит заняться занимательной арифметикой, меня на Шаресе уже не будет.

   А Жеребчик хочет, чтобы Филиппа отправила жениха на тот свет. Ну вот и как прикажете такого завалить? Завалить в смысле прикончить, а не…

   На этом моменте я поняла, что мне пора баиньки, потому что заваливать де Горта я в принципе не собиралась. Ни в каких смыслах. Надеюсь, в «Лордах» будет что-то и про наин с асави, но сегодня пропускать через себя ещё одну порцию информации я уже была не в состоянии.

   Сказывалось напряжение минувшего дня.

   Снова негромко вспомнив шерта и его бабушку (насколько поняла, в Харрасе это бранное слово, означающее что-то вроде чёрта), я сунула книгу под подушку, перевернулась на бок, умостила под щекой руки и, пусть и не сразу, но постепенно отбыла в царство дедушки Морфея. Точно не могу сказать, сколько времени там провела, гоняясь за Мэдоком с ножом и с каким-то цветным пузырьком, подозреваю, что яда. Потом герцог точно так же гонялся за мной, неумолимо настигая. Тоже, наверное, желал завалить, вот только я так и не успела выяснить, получилось у него это или нет, а если и получилось, то в каком всё-таки смысле.

   Не успела, потому что проснулась от ощущения чьего-то присутствия. Заметив притаившуюся в углу большую чёрную тень, тоненько пискнула, едва не отдав местной богине душу. Резко сев на постели, вжалась в подушку, натянула повыше одеяло, чтобы лицо скорее спрятать. Вдруг это вчерашний агитатор. Вдруг узнает. Вдруг…

   В темноте сверкнули два красных глаза, и я облегчённо выдохнула:

   — Морс, это ты? Собака ты дикая, как же ты меня напугал!

   Но вейр… молчал. Ничего не отвечал. Просто сидел и смотрел на меня своими внимательными вампирскими глазами.

   Постепенно мои глаза тоже привыкли к темноте, густившейся везде, кроме камина, в котором слабо тлело уже почти рассы́павшееся пеплом полено. Дог продолжал сидеть истуканом, и от этого его взгляда становилось жутко. Даже впервые его увидев, я так не боялась, а сейчас чувствовала, будто у меня заледеневают все внутренности.

   — Морс… Морок, — позвала негромко.

   Если бы это был он, ты бы заметила разницу. Я хоть и часть его, но всё равно другой.

   Не знаю, откуда взялась уверенность, но я вдруг чётко осознала, что передо мной не Морок. Кто угодно, но только не самодовольный болтун-вейр, лучшая часть этого отхода сталеплавильного производства.

   После этого не самого приятного озарения страх никуда не делся, только теперь к нему прибавилась ещё и злость. Сильная, жгучая. Это что же получается? Он теперь будет каждую ночь забираться ко мне в спальню под видом своей собаки, пока я буду спать, и будет за мной наблюдать?

   Извращенец!

   Маньяк!!!

   Мало мне было Жеребчика, ещё один ночной визитёр нарисовался.

   И от него надо было срочно избавляться.

   — Морсик? — Откинув одеяло, я перебралась к изножью кровати. Добротному такому изножью, резному. К нему была приставлена изящная кушетка, самое то для какой-нибудь викторианской леди, а дальше шёл ковёр с густым мягким ворсом. Там-то и сидело это животное. Герцог который. — А хочешь я тебе пузико почешу? Ясно же, что твой хозяин совсем не уделяет тебе внимания и совершенно тебя не ценит. Другое дело я. Я просто обожаю таких очаровательных зверюшек в доспехах. Сейчас мы их быстренько снимем и займёмся твоим брюшком. А ещё ушками и спинкой. Как ты на это смотришь, пупсик?

   На слове «пупсик» его всемогущество заметно оживился. Или же из амплуа плюшевой игрушки его вывела бесшумно подкрадывающаяся наина. Соскользнув с постели, я стала медленно приближаться к собаколорду. Ночнушка, которую привезла из «отчего» дома, была до неприличия тонкой, почти прозрачной, но за свои прелести я не переживала. В комнате темно, света от камина кот наплакал, даже будь я голой, хальдаг ничего бы толком не рассмотрел.

   А хотя… Как вообще собаки видят в темноте? А вейры? А наглецы герцоги в телах вейров?

   Но отступать было поздно, я уже почти достигла цели. Цель негромко зарычала, как будто предупреждая, что ближе не подпустит, но если уж я за что-то бралась, то привыкла доводить начатое до конца. И если уж прогонять этого железного мерзавца из своей спальни, то прогонять решительно, раз и навсегда.

   — Ну, Морсик, не будь такой злюкой, — канючила, подступая. — Я всегда мечтала о комнатной собачке, но в обители нам заводить животных не разрешали. Ты, можно сказать, моя нереализованная мечта. И сейчас я буду её реализовывать. Буду тебя тискать.

   Животное шарахнулось в сторону, а потом, коротко гавкнув, как будто выругавшись, метнулось к выходу из спальни. Толкнуло лапами дверь, навалившись на неё всей своей, подозреваю, что тяжеленной, тушей, и скрылось в образовавшемся проёме. Не теряя времени, я закрыла дверь за незваным гостем, после чего придвинула к ней кушетку. На всякий случай.

   Вдруг его всемогущество передумает и вернётся с требованием, чтобы пятая наина почесала ему пузико.

   После свидания с недопсиной ещё долго я ворочалась с боку на бок не в силах уснуть. Злилась, ругала за полуночное вторжение де Горта, а заодно и весь этот мир с его дурацкими законами, согласно которым женщина становилась чуть ли не собственностью мужчины. Эмансипации на них нет и феминизма.

   Так, промаявшись с час, а может, и целых два, я всё-таки села на постели, взбила подушки, зажгла светильник и раскрыла свою шпаргалку по выживанию в мире Истинных. Про Стальных лордов всё более-менее ясно, а вот что касается их избранниц…

   Спустя пару часов кропотливого изучения каждой страницы я пришла к выводу, что роль и положение, которое эти самые избранницы занимали в жизни магов, мне категорически не нравятся. Стать наиной на Шаресе считалось почётным и престижным. Хальдаги выбирали себе в невесты только девушек знатного происхождения, в жилах которых текла Чистая кровь. Что это за зверь такой, Чистая кровь, в книге не уточнялось, но для себя я уяснила главное: чтобы стать наиной, девица должна быть не младше восемнадцати (видимо, лордам не хотелось возиться с детьми), но и не старше двадцати пяти (кому охота жениться на старой деве?). У неё должна быть знатная фамилия и длинная родословная, как у какой-нибудь породистой лошади, и обязательно, чтобы в предках отметился хотя бы один железный человек, но лучше — несколько. Может, это-то и делало кровь девушки, а значит, и саму девушку особенной.

   Перед тем как представить потенциальную наину Стальному лорду, её обязательно проверяли магией, чтобы убедиться, что в будущем она сможет подарить мужу здоровое потомство. Надеюсь, Филиппа прошла такую проверку в своей обители, потому что мне никак нельзя на приём к местному гинекологу. Не дай бог выяснится, что я уже давно не девица. Понятия не имею, как на это отреагирует де Горт. Вряд ли придёт в восторг.

   Хотя Карамелька тоже, судя по всему, уже успела распрощаться с девственностью, но это её проблемы. Моя же, самая главная и насущная, — это как можно скорее найти способ вернуться на Землю.

   Видимо, в Харрасе знатных дев с Чистой кровью от восемнадцати до двадцати пяти было не так уж много, раз де Горт обратил свой взор даже на сиротку. Или у него на то были другие причины… Как бы там ни было, факт остаётся фактом: любая из наин могла в конечном итоге выиграть главный приз — стать женой хальдага. Его неотделимой половиной, частью него самого, что бы это ни значило. Браки у Истинных заключались один раз и навсегда, так сказать, до победного конца, ну то есть до смертного одра.

   Что же касается асави, тут всё было совсем печально. Вице-жена, своего рода запасной вариант.

   Так как разводов у Стальных лордов не предусматривалось, а самая главная жена (это которая неотделимая половина) могла, допустим, умереть, так и не подарив мужу наследника, их всемогущества предпочитали подстраховываться. Если с первой женой что-то случалось, её место тут же занимала вторая. Но до тех пор хальдаг с асави не имел никаких отношений, после свадебного обряда единственная женщина, с которой он занимался сексом, — это его первая избранница. Видимо, так было нужно, чтобы не плодить бастардов.

   И если эта самая избранница жила и здравствовала всем на радость, второй, асави, ничего не оставалось, кроме как вести жизнь блеклой тени в доме хальдага. Старая дева — по-другому не назовёшь. Бедняжка не могла испытать радости материнства, не могла создать свою собственную семью, любить и быть любимой.

   Да, она жила в довольстве, ни в чём не нуждалась, даже могла принимать участие в светских мероприятиях, но… Но всю жизнь прожить с осознанием, что ты пятый лебедь в третьем ряду — такой судьбы я бы даже Верочке не пожелала. Не говоря уже о себе любимой. Хоть себе я не желала и судьбы неотделимой половины.

   Ну их всех этих хальдагов с их гаремными заморочками.

   Оставшиеся три наины возвращались в отчий дом и могли впоследствии выйти замуж за аристократов без стальных панцирей.

   Интересно, а как обстоят дела в доме хальдага до свадьбы? Уверена, Паулина уже не раз успела побывать в постели герцога. А что же другие наины? Тоже там отметились? Или, допустим, просто мимо проходящие женщины… Придворные дамы или те же шлюхи из борделей.

   Нет, мне без разницы, с кем и как часто скрашивает свои ночи его всемогущество. Этот вопрос волновал меня исключительно потому, что лично я скрашивать господину Мэдоку ничего не собиралась.

   Наверное, не стоило об этом даже думать, потому что ответ на этот животрепещущий вопрос я получила уже на следующее утро. Собираясь к завтраку или точнее позволяя собирать себя сразу нескольким служанкам, приставленным ко мне разлюбезным хозяином, я услышала, как в передней хлопнула дверь, а спустя пару секунд увидела на пороге спальни его возможное будущее каменное величество.

   Стальной прошёл в комнату, по-хозяйски так, даже не удосужившись сообщить о своём появлении стуком в дверь, и девушки, повинуясь его короткому приказу, всполошенными пташками тут же выпорхнули из спальни.

   Сегодня на нём были тёмно-серые штаны, заправленные в высокие сапоги, и белоснежная рубашка, которую его всемогущество не потрудился застегнуть на верхние пуговицы. Лучше бы застегнул, честное слово. Что бы я ни испытывала к де Горту, должна признать, мужчина он хоть куда, а фигура у него так вообще отпад. Широкие плечи, накачанная грудь и руки, узкие бёдра. Сильный, красивый, властный — ну прямо ожившая мечта героини любовного романа. Вот только я не героиня любовного романа, а горе-попаданка, которой стоит опасаться этого не в меру красивого и властного.

   Оглядев меня с ног до головы, словно всё ещё сомневался в правильности своего выбора, де Горт соизволил поприветствовать свою наину:

   — Доброе утро, Филиппа. Надеюсь, вам хорошо спалось в новом доме?

   — А вам? — вскинула на него взгляд, который до этого лишь неимоверным усилием воли смогла опустить.

   Ещё одна дурацкая традиция, которой мне не понять.

   — Неплохо. Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос? Не самое лучшее качество для наины.

   — А вы всегда следите за своими спящими наинами?

   Не собиралась этого говорить и уж точно не собиралась ему дерзить, но… В этом мужчине было слишком много надменности, если не сказать пренебрежения. Как будто одним своим появлением в этих стенах он делал одолжение, освещал светом своего самомнения всю мою никчёмную жизнь. Вот и не сдержалась, дала волю эмоциям.

   Де Горт нахмурился:

   — Откуда узнали?

   — Морок не стал бы так на меня реагировать.

   — Вы только познакомились с моим вейром, а уже знаете, как бы он на вас реагировал? — сардонически усмехнулся герцог.

   — Я хорошо лажу с животными, легко нахожу с ними общий язык. Можно сказать, чувствую их.

   — Надеюсь, что и нам с вами удастся легко найти общий язык, леди Адельвейн. — Мэдок приблизился ко мне, коснулся моего подбородка, небрежно скользнув по нему большим пальцем, и проговорил с лёгкой хрипотцой в голосе: — Сегодня вечером я приду к тебе, Филиппа.

   Э?

   — В каком смысле придёте? — дёрнула я подбородком, вскидывая голову. — Как Морок?

   Чтобы не смотреть на этого часто приходящего снизу вверх, поднялась, правда, тут же об этом пожалела. Теперь я была ещё ближе к герцогу, что явно мешало собраться с мыслями, оставаться спокойной и невозмутимой.

   — А в каком смысле хальдаг может приходить вечером к своей наине? — Он снова меня коснулся, скользнул пальцами по изгибу шеи, не спеша обвёл родинку на ключице, давая почувствовать, как горяча его кожа. Или это моя вдруг стала горячее раскалённого на огне железа…

   Главное, чтобы не пошёл гулять дальше, ну то есть ниже.

   Не сразу до меня дошёл смысл его слов, а когда дошёл… Я вспыхнула, задрожала. В голове лихорадочно заметались мысли, и я, нервно сглотнув, отчеканила:

   — Боюсь, лорд Мэдок, ничего не выйдет.

   — Это почему же?

   — У меня те самые дни, — быстро нашлась с ответом.

   — А я не брезглив, — тоже не растерялся герцог.

   Ну вот и как с таким говорить!

   Что это вообще за законы такие, позволяющие хальдагу пользоваться невестой, как какой-то вещью?!

   — То есть вы не собираетесь на мне жениться, но спать со мной готовы начинать прямо сейчас?

   — Хм, сейчас… — Де Горт подался ко мне, втянул носом воздух возле моего лица и хрипло прошептал: — Тоже неплохой вариант.

   — А вы не думали, кто меня потом такую, опороченную, замуж возьмёт?

   Врезать бы ему чем-нибудь. По причинному месту, с которым он приходить ко мне собрался.

   Мерзавец.

   — Во-первых, леди Адельвейн, всё ещё может измениться и вы останетесь со мной. Во-вторых, любой почтёт за честь взять в жёны бывшую наину хальдага.

   — После того как вы ею, то есть мной, вволю наиграетесь?

   — После того как узнаю вас поближе и решу для себя, подходите вы мне или нет.

   Железобетонная логика.

   Перестав осматривать, ощупывать и обнюхивать своё приобретение, де Горт направился к выходу, бросив на ходу бесцветное:

   — А пока заканчивайте собираться и не заставляйте вас ждать, леди Адельвейн. Выезжаем сразу после завтрака.

   Хальдаг ушёл, я опустилась на пуфик и нервно закусила губу. Ну вот и как теперь быть? Не буду я с ним спать! Не хочу и не могу! Это только всё усложнит, а может, и вовсе меня раскроет.

   Вернулся, что называется, почесать себе брюхо.

   У-у-у, животное ты стальное!

   Справившись с желанием швырнуть чем-нибудь в створку, за которой скрылась эта недособачья морда (никогда подобным не страдала, а тут вот руки зачесались), я залпом осушила бокал воды, в которой плавали дольки фруктов и листики мяты. Больше ничего сделать не успела (разве что хорошенько проматерилась в мыслях) — вернулись служанки. Гуськом прошли в спальню и принялись с ещё большим энтузиазмом кружить вокруг меня. Расчёсывали и скалывали мне волосы, создавая у меня на голове какую-то сложную и совершенно непонятную причёску, добавляли на лицо свежий румянец, хоть щёки и без румян пылали, помогали обрядиться в пышное нежно-голубое платье со вставками серебряного кружева.

   — Под цвет ваших чудесных глаз, — одарила меня комплиментом одна из девушек.

   — Они как будто вобрали в себя серебряный блеск звёзд и безмятежную голубизну неба, — подхватила другая камеристка.

   А оставшиеся две активно закивали, с ними соглашаясь.

   Как по мне, так глаза у меня самые обычные — серо-голубые, без всяких звёздных блесков и небесной голубизны. Но, наверное, здесь так принято, льстить наинам и во всём им угождать. Девушки просто выполняют свою работу, а потому я постаралась улыбнуться и сказала:

   — Спасибо.

   Когда со сборами было покончено, самая молоденькая из служанок вызвалась проводить меня в столовую.

   Значит, настало время знакомиться с остальными «наложницами».

   Спустившись по мраморной лестнице и миновав просторный холл, мы оказались в столовой. Светлой, тёплой, уютной. Стены, обшитые деревянными панелями с затейливым резным узором, длинный, накрытый ажурной скатертью стол. Морозные росписи на окнах и пламя в камине, возле которого, растянувшись на коврике, дремал дог.

   Ни де Горта, ни его девочек нигде видно не было.

   — Леди и его всемогущество сейчас подойдут, — заверила меня горничная и, изобразив что-то вроде книксена, вышла из столовой, притворив за собой дверь.

   Подхватив дурацкие юбки, в которых по-прежнему путалась, я бросилась к догу. Надеюсь, что это всё-таки он, а не его худшая половина.

   — Морок, это ты?

   «А кто ж ещё», — лениво ответил вейр, не открывая глаз, старательно делая вид, что продолжает спать.

   — Ну мало ли. Вдруг твой бессердечный хозяин. Хотя, возможно, сердце у него и имеется. Железное. И, скорее всего, уже порядком проржавевшее.

   «Обиделась? И что вы с ним, голубки, не поделили?»

   Обиделась? Да я зла на него, как… как… В общем, очень зла! Даже на Кирилла так не злилась, когда выяснилось, что он мне изменяет. А вот на этого истинного мудака…

   — Он ночью приходил ко мне, прикидываясь тобой. Ты знал об этом?

   «Неа, — собака широко зевнула. — Когда разум хозяина занимает это тело, мой собственный на время отключается».

   — Ясно.

   «Ты из-за этого на него теперь щёки дуешь? — Дог всё-таки изволил открыть глаза, и они сверкнули двумя лазерными прицелами, направленными точнёхонько на меня. — Женщины! Вам только дай повод покапризничать и встать в позу».

   — Нет, не из-за этого. Вернее, и из-за этого тоже, но… — Оглянувшись на двери и удостоверившись, что мы всё ещё одни, быстро продолжила: — Твой господин с утра пораньше явился ко мне с заявлением, что сегодня ночью он изволит со мной спать. Ты представляешь?!

   «Представляю».

   — Может, есть какой-нибудь способ заставить его передумать, а? Ну или занять его чем-нибудь? Что скажешь? — спросила с надеждой.

   Дог внимательно на меня посмотрел, а потом флегматично произнёс:

   «И чего ты так взбеленилась, цыпа? Что естественно, то не безобразно. Да и вообще, уверен, тебе понравится. Ещё будешь просить добавки».

   — Вот совсем не помогаешь!

   «Да не с чем тут помогать. К тому же я здесь ничего не могу поделать. Никто не сможет. А ты тем более. Раз решил войти, значит, будет входить».

   — Ку… куда входить?

   После слов вейра мне как-то совсем поплохело. Почему-то до этого я не представляла всю полноту… хм, ситуации, в которой оказалась. А теперь вот представила. В подробностях и красках. Животрепещущих и таких ярких.

   «В твои покои, куда ж ещё. К себе он тебя точно не пригласит. Он любит спать один, даже Полька у него в спальне ни разу не бывала. Только я».

   — Да вы с ним прямо сладкая парочка, — пробормотала я, лихорадочно соображая, как бы избежать пыточной ночи с хальдагом. А потом меня осенило: — Слушай, Морс, а давай ты сегодня вечером сильно заболеешь? Вот прям очень-очень. Ляжешь на бок, протянешь лапы и будешь скулить. Громко так, протяжно, душераздирающе.

   Чтоб твоему хозяину резко стало не до вхождения: ни к наине, ни в наину.

   — Морсик, миленький, пожалуйста…

   «Вот ещё! — безжалостно фыркнул вейр. — Я не могу обманывать свое первое «я». Да и вообще, с чего бы мне что-то там симулировать? Какой резон? А где выгода? Ради тебя, приблудной, стараться, которая меня ещё и оскорбляет?»

   — Ничего подобного, — я почти обиделась. — Морс отличная кличка. А Морсик ещё лучше звучит. Нежно, певуче. С любовью.

    «Грр… Советую больше никогда меня так не называть».

   — А ты перестанешь называть меня цыпой?

   Молчание.

   — Ну значит Морсом и останешься.

   — Грр… — а это уже вслух.

   — Вот вообще не страшно. После утренних угрожалок твоего хозяина меня в этой жизни больше ничто не напугает.

   «Посмотрите-ка! Э как мы печёмся за свою невинность. Здоровая девка, а непонятно из-за чего трясётся!»

   За другое печёмся и из-за другого трясёмся, но не суть важно.

   Ответить я ничего не успела, от двери раздалось певуче-нежное:

   — Осторожней, укусит ведь.

   — Глупости, — отмахнулась я и легонько ущипнула пса за складочку на мясистой шее. — Морсик у нас хороший.

   «Цыпа, не доводи до греха… Ведь действительно укушу».

   Склонившись к вейру, еле слышно прошептала:

   — Только попробуй, и я тебе больше слова не скажу. И слышать тебя перестану.

   — Грр…

   — А если его всемогущество не откажется от своих кобелистских планов, мне станет очень плохо, и я могу лишиться своих способностей. Из-за психологической травмы. Такое бывает, знаешь?

   «Ультиматумы, значит, ставим?»

   — Просто предупреждаю о возможных последствиях и нежелательных вариантах.

   — Чудна́я ты. С вейром шепчешься.

   Тут я вспомнила о девушке в дверях и поспешила отлепиться от лучшей половины Мэдока.

   — Это у меня с детства привычка такая: разговаривать с животными. Иногда мне даже кажется, что они меня слышат и понимают.

   — Глупости какие! — хмыкнула блондинка, а помедлив, с явным интересом спросила: — Значит, ты и есть та самая пятая наина?

   — Та самая?

   — Паулина о тебе рассказала.

   — А ты получается…

   — А я третья. Одель Ротьер, старшая дочь маркиза ле Верт, — представилась девушка.

   Сказать дежурное «приятно познакомиться» я не успела, в тот самый момент в комнату вошли ещё две девушки: брюнетка и шатенка. Прибавить к этому белокурую Одель, рыжеволосую Паучиху и меня, почти златовласку (и, между прочим, ни разу не крашеную) и получится полный комплект.

   Группа «ВИА Гра» нервно курит в сторонке и тихо зеленеет от зависти и злости.

   — Так, так, так, — протянула шатенка, обходя меня по кругу, совсем как первая наина вчера вечером.

   Ещё одна паучиха? Хотя нет, эта больше походила на кошку (надеюсь, что не дикую): зеленоглазая, грациозная, она двигалась плавно, почти беззвучно и делала это с таким видом, будто не из праздного любопытства присматривается, а подкрадывается перед атакой.

   — А ты ничего такая… — Девушка усмехнулась одними уголками своих тонких аккуратных губ, над которыми темнела пикантная точка-родинка. — Шилла, конечно, была посмазливее, но и ты совсем не уродина.

   — Ну, спасибо, что ли, — поблагодарила я за сомнительный комплимент не то вторую, не то четвёртую наину.

   Как же этих двоих зовут? Нет, так сходу и не вспомню…

   — Просто Паулина нам вчера все уши прожужжала, доказывая, какая ты страшная, — хихикнула Одель, устраиваясь за столом. Взяла в руки салфетку, легонько её встряхнула и расправила у себя на коленях, после чего жестом пригласила меня быть её соседкой. — А выходит, совсем наоборот. Ну, давайте же, садитесь скорее! Сегодня придётся завтракать в спешке, если хотим поспеть в столицу к ночи.

   Не хотим!

   Вернее, я не хочу. Ни в столицу, ни уж тем более этой ночи.

   — Меня, кстати, Винсенсия зовут, — отодвигая стул, представилась зеленоглазка. — Можно просто Винси. А ты как предпочитаешь? Ли или Филиппа?

   — Лучше Ли, — ответила я, решив, что так мне будет привычнее.

   — Отлично, Ли, садись! — Одель похлопала ладошкой по обтянутому бархатом сиденью.

   Может, на нём кнопки какие или дохлые препарированные лягушки?

   Если же нет, то этот белокурый ангел (а девица Ротьер уж больно его напоминала: светлые, чуть ли не платиновые кудри, голубые глаза и пухлые маленькие губки) пока что однозначно нравился мне больше остальных наин.

   Полька, как назвал вейр первую претендентку на ржавое сердце де Горта, производила впечатление капризной, взбалмошной девчонки, если не сказать истерички. Эта Винси казалась хитрой лисой, и вот с ней точно надо быть осторожной. Брюнетка уселась за стол с таким каменным лицом, что понять, какие чувства она испытывает к новоприбывшей, пока не представлялось возможным.

   Одна Одель улыбалась, светло и, кажется, искренне. Я бы даже сказала заразительно, потому что хотелось улыбнуться ей в ответ. Поэтому я всё-таки заняла место рядом с третьей невестой, прежде бегло проверив стул на наличие сюрпризов.

   Но сюрпризов, к счастью, не было.

   Будем надеяться, что с этой наиной я не прогадала.

   Не успела так подумать, как в голове зазвучал голос дога, на которого все три девушки поглядывали настороженно или и вовсе старались не смотреть.

   «Не доверяй первому впечатлению, цыпа. И второму тоже. Моему хозяину одному из немногих прочат Каменный трон и, поверь, есть за что, а этих девиц, чистокровных, с детства воспитывали с осознанием, что в будущем они почти наверняка станут жёнами или асави хальдагов. А тут не просто борьба за одарённого мужика — тут борьба за одарённого мужика с короной. И они будут бороться. Все до единой. Поэтому не ведись на сладкие улыбочки и никому здесь не верь. Вот тебе мой совершенно бесплатный, между прочим, совет».

   Не знаю, что я за телепат такой, но ответить Морсу при помощи азбуки Морзе, а вернее мыслей, так и не смогла. Или он просто не подал виду. Снова прикрыл глаза, не то погружаясь в сон, не то самым бессовестным образом симулируя абсолютно здоровый, безмятежный и всем довольный вид.

   Влом ему, видите ли, ради меня ненадолго «заболеть».

   — А ты, Марлен, перестань наконец кукситься и познакомься с леди Адельвейн, — обратилась к брюнетке третья наина.

   Значит, Марлен. И Винси. А ещё Одель и Полька-Паучиха. Теперь главное не забыть и не перепутать.

   — Рада знакомству, — буркнула девушка, даже не пытаясь изобразить эту самую радость.

   — Я тоже, — негромко кашлянула в ответ.

   — Не обращай на неё внимание, — подалась вперёд, чтобы быть ближе ко мне, сидящая напротив Винсенсия. — Она сегодня просто встала не с той ноги.

   — Потому что вчера долго не ложилась. Всё его ждала, — хихикнула Одель.

   — А ну замолчи! — прошипела, сверкнув глазами, Марлен.

   — Его? — повторила я эхом за невестой.

   — Ну да, — пожала плечами Винсенсия, отщипывая кусочек от ароматной, ещё тёплой булочки. — Наша вторая наина всю неделю добивалась внимания его всемогущества в надежде, что он наконец-то её заметит и придёт к ней. Ночью. Ну чтобы… В общем, ты поняла, о чём я. Вроде бы добилась, удостоилась милости, а он взял и не пришёл. Видимо, планы изменились, — ядовито улыбнулась наина.

   — Винсенсия, я дважды повторять не стану, — процедила сквозь зубы Марлен, на щеках у которой проступали свекольные пятна.

   Не то от смущения, не то от ярости.

   — Всё, всё, умолкаю, — пошла та на попятную.

   А я, наклонившись к Одель, чуть слышно спросила:

   — То есть герцог с ней ещё ни разу ни того?

   Блондинка потупилась и снова захихикала:

   — Нет ещё. Ни с ней, ни со мной, ни с Винси.

   — Ну всё! — прорычала Марлен, заметив наши перешёптывания.

   Вскочила на ноги, с самым воинственным и грозным видом, но тут двери в столовую раскрылись, и в неё стремительно вошёл де Горт вместе с семенящей сзади Паулиной.

   Все три девушки тут же опустили взгляды, а я чуть не прорычала: «Какого чёрта?!».

   Если он ещё ни с этой, ни с той и ни с другой, то с какой такой радости собрался тогда со мной?!

   Тут, получается, целый дом желающих, а превращать в постельную грелку его всеборзейшество собрался нежелающую меня?

   Нет, ну вот что за ерунда!

ГЛАВА 6

Герцог занял место во главе стола (кто б сомневался), Паулина пристроилась рядом, по правую руку от жениха. Была она немного насупленной, или, может, мне это только показалось, потому что уже спустя секунду рыжая нежно всем улыбалась.

   Вот актриса. Оскара ей, а не мужа.

   — Какое замечательное утро, не правда ли? Всю ночь шёл снег, и теперь всё блестит и сверкает. Красота! А в Ладерре, уверена, будет ещё красивее. Обожаю столицу зимой!

   А я ненавижу. Столицу, пусть я в ней ещё и не бывала, Харрас с его стальными упырями и весь этот грё… сказочный мир с наинами и асави.

   — Дороги занесло, — совсем не оптимистично вставила Марлен, не отрывая взгляда от половинки булочки, которую она старательно намазывала джемом.

   Было видно, она действительно расстроена (Марлен, а не булочка) и действительно хотела провести прошлую ночь с де Гортом. Мне её логику не понять, но, может, получится извлечь из этого повального увлечения Стальным снобом для себя выгоду? Например, махнуться сегодня ночью с Марлен спальнями.

   И снова вейр как будто прочитал мои мысли. Я даже заволновалась. Потому что… думаю я всякое. И о том, кто я такая, и откуда я родом. Да и многие мои мысли банально не проходят цензуру, нечего учить Морса всяким непристойностям.

   «Жаль, цыпа, я твои мысли не слышу, но по тому, как ты пялишься на леди ле Фэй, несложно понять, о чём ты думаешь. — Поднявшись на лапы, дог плавно потянулся, а потом перебрался поближе к де Горту, чтобы растянуться у его ног сталешерстяным ковриком. — Ни одна из наин не рискнёт обмануть своего господина. К тому же для девочек в подлоге не будет никакой выгоды в долгосрочной перспективе. Марлен, значит, будет всю ночь трудиться и ублажать любимого, а благодарить и одаривать подарками он будет за это тебя? Несправедливо! Так что сегодня твоя смена, цыпа».

   — Да пошёл ты, — не сдержалась я.

   Послала вейра чуть слышно, но хальдаг всё равно меня услышал.

   — Вы что-то сказали, леди Адельвейн? — острый, холодный взгляд нацелился на меня.

   — Говорю, снег опять пошёл. Права леди де Морсан, такая красота за окном!

   Паулина негромко хмыкнула, как бы говоря: и нечего ко мне подлизываться. А его всемогущество, перестав облучать меня взглядом, снова сосредоточился на тостах и горке яиц с беконом.

   Нас с девочками он, к слову, даже не удосужился поприветствовать. И не спешил развлекать беседами. Чурбан неотёсанный. Нет, может, он, конечно, с утра успел поздороваться со всеми по отдельности во время обхода своей собственности. Но судя по тому, как продолжает страдать вторая наина, сегодня истинный засранец к ней тоже не заглядывал. Чтобы извиниться, покаяться, объяснить, почему пропустил постельное свидание.

   — Ваше всемогущество, скажите, а когда его величество официально назовёт имена претендентов на трон? — подала голос Одель.

   Вот уже несколько минут она ковырялась ложечкой в творожной массе, но в рот почти ничего не клала. Ёрзала на месте, вертелась, видимо, так ей не терпелось отправиться в Ладерру.

   — Завтра вечером в Каменном дворце состоится бал, на котором вы познакомитесь с другими претендентами и их наинами, — невозмутимо отозвался де Горт.

   По нему и не скажешь, хочет он этот Железный трон или нет. Ну то есть Каменный, Железный это из другой оперы, которая про драконов и зомби. Хорошо хоть на Шаресе нет ни тех, ни других.

   Вроде бы.

   — Ох, как же я волнуюсь! — выдохнула Одель.

   — Всё будет хорошо, леди Ротьер, — расщедрился на короткую улыбку герцог. В перерыве между яйцами и кофе, который в этом мире, к счастью, тоже имелся.

   Правда, наины его почему-то не пили, а вот я попросила горничную плеснуть мне в чашку бодрящего напитка. За что напоролась на недоумённые взгляды всех сидящих и одного лежащего.

   — Никогда его не пила. Так интересно попробовать.

   И с удовольствием опрокинула в себя горький эспрессо. Я та ещё кофеманка, выпиваю по несколько чашек в день и не могу начать новый без аромата любимой арабики. Вчера в «дядюшкином» доме меня всё утро ломало, а здесь, у де Горта, — вот счастье-то! — варят обалденный крепкий кофе. Как я люблю и обожаю.

   Жизнь определённо налаживается.

   — Тебе понравилось? — удивлённо захлопала ресницами Одель.

   — Да, ничего так.

   — Но он же такой горький, — скривилась Винси.

   — Особенно без молока, — состроила гримасу отвращения Паулина.

   — Кофе — это напиток мужчин, — с упрёком заметила Марлен.

   — И мой, — вынесла я вердикт и сама плеснула себе в чашку добавки.

   Де Горт чему-то задумчиво усмехнулся, девушки переглянулись, и тут де Морсан попросила:

   — А можно и мне немного? — после чего вопросительно уставилась на лорда.

   Во дела…

   Герцог милостиво кивнул (лапочка ты моя стальная! Всё, всё нам разрешает), и Поля, щёлкнув пальцами, подозвала служанку. Остальные наины тоже выразили желание, осторожное и очень несмелое, продегустировать крепкий напиток. Это они ещё не знают, как хорошо он идёт с сигаретой. Я уже давно бросила курить и возвращаться к этой вредной привычке не собираюсь, но… сейчас за пару затяжек отдала бы половину Харраса, ну или хотя бы герцогский замок.

   Интересно, а у его всемогущества имеются где-нибудь в загашнике сигары?

   На случай, если нервы совсем расшатаются.

   Остаток завтрака прошёл в молчании, за исключением одного раза, когда Одель изволила поинтересоваться, в чём я предстану пред монаршими очами, что привело к короткому спору.

   — Леди Адельвейн, у вас ведь есть подходящий случаю наряд? Должен быть. Из серебристой или золотой парчи, шёлка или атласа?

   — Без понятия, — пожала я плечами, с аппетитом уплетая уже не знаю какой по счёту рогалик.

   Вкуснятина.

   Вроде бы ничего такого не сказала, а на меня опять все дружно пялятся. Пришлось отрываться от рогалика и объяснять свою неосведомлённость в области имеющихся у меня шмоток:

   — Я ведь только из обители. Там мы парчовые платья не носили, а дома моим гардеробом озаботилась тётушка. Это она собирала меня в дорогу.

   — Наши туалеты готовились загодя. — Марлен гордо выпрямилась на стуле, словно вместо булочки только что проглотила кочергу из камина.

   — Моим занимались самые лучшие портнихи, — хвастливо вставила Паулина.

   — Ох, надо что-то придумать. Обязательно придумать! — снова заволновалась Одель. Любит она это дело: волноваться и нервничать. — Соблюдение традиций очень важно, особенно во время Беспощадной охоты, ведь за наинами будут следить точно так же, как и за Стальными лордами.

   Ещё несколько вопросов в мою коллекцию загадок и головоломок. Что за охота и кто и за кем будет беспощадно охотиться? Следить в каком смысле? Просто присматриваться? Или выслеживать, как какую-нибудь добычу?

   Ох, как же мне всё это не нравится… И ещё больше не нравится то, что я так до конца и не поняла, во что вляпалась.

   Теперь все смотрели на герцога, ожидая его решения.

   — По приезду в город леди Адельвейн встретится с госпожой Лендерт. Уверен, вместе они что-нибудь придумают.

   Невесты слаженно ахнули. Марлен к тому же ещё и вспыхнула, Винсенсия обиженно закусила губу, Полька позеленела, разве что не заквакала, а девица Ротьер чуть в ладоши не захлопала от восторга. Правда, вовремя опомнилась и благоразумно спрятала руки под стол.

   — Ах, госпожа Лендерт! Не женщина, а легенда! Я так мечтала с ней познакомиться!

   Поймав мой вопросительный взгляд, наина подалась ко мне и принялась быстро шептать:

   — Нет ничего красивее в этом мире, чем платья от госпожи Лендерт. Вот увидишь, Ли, ты в надёжных руках. Завтра на балу тебе все наины будут завидовать, а с ними и придворные дамы. Но теперь я спокойна. Теперь мы точно не ударим в грязь лицом.

   — Хорошо бы, — фыркнула Марлен, вскинув на меня насмешливый взгляд, как будто хотела им сказать: во что мартышку не обряди, она так и останется мартышкой. Слабым звеном цепи, которое в любой момент может порваться и всех подвести.

   Де Горт сощурился, нехорошо так, отчего всем сидящим за столом тоже стало нехорошо, даже я передумала тянуться за очередной сладостью.

   — Объяснитесь, леди ле Фэй.

   — Я просто… — смешалась девушка.

   — Смелее, поделитесь с нами вашими опасениями.

   Марлен потупилась, а потом, набравшись храбрости, всё-таки проговорила:

   — Насколько я поняла, леди Филиппу не готовили к тому, чтобы стать наиной.

   Да, к такому жизнь меня точно не готовила. Ни морально, ни психологически.

   — Она ведь… из того самого рода и все были уверены, что она так до конца своих дней и останется в обители замаливать родительские грехи. При дворе она просто потеряется или и вовсе будет мешать во время охоты и всё испортит.

   — У вас есть на примете другая девица с Чистой кровью, которую вы хотели бы предложить мне в пятые наины? — откинувшись на спинку стула, лениво поинтересовался лорд.

   — Нет, ваше всемогущество, — невеста потупилась.

   — Тогда к чему весь этот разговор?

   Не знаю, как под взглядом хальдага Марлен не превратилась в насекомое и не ушла в закат, ну то есть не уползла в первую попавшуюся щель в полу — судя по выражению её лица, ей бы этого очень хотелось.

   — Вы правы, мне не следовало его затевать.

   Сейчас наина очень походила на преданную собачку, побитую жестокосердным хозяином. Сидела, поджав уши и хвост. Мне даже стало жаль бедняжку. Нездоровые отношения в этом гареме, совершенно больные.

   Зачем трястись-то так перед этим потрясающим мужчиной?

   — Леди ле Фэй права, — не выдержав, вступилась я за невесту своего жениха. — Я действительно мало что смыслю во всех этих придворных игрищах и могу стать для вас, ваше всебор… гущество, досадной обузой.

   Так что отпустите меня, пожалуйста. Обнимемся, поцелуемся на прощание (впрочем, лучше не надо) и помашем друг другу ручкой.

   — Ерунда! — не пожелал лорд со мной прощаться.

   А вот обниматься и целоваться желает. Ночью. В кровати.

   Чтоб его черти побрали.

   — В обители вы наверняка изучали историю и знаете, что вас ждёт. Многого от вас не требуется, леди Адельвейн. Просто слушайтесь меня во всём…

   Повинуйтесь мне и спите со мной.

   — …и всё будет хорошо.

   — Вы так в этом уверены? — с сомнением спросила я.

   — Я в этом не сомневаюсь, Филиппа, — ответили мне невозмутимо. — Я стану королём даже с такой наиной, как вы.

   И это называется герцог? Да у него манеры пещерного человека!

   — Вы просто мастер делать девушке комплименты.

   — Ешьте, Филиппа, не отвлекайтесь от рогаликов, — посоветовал мне с усмешкой де Горт.

   Послав его к шертовой бабушке, я всё-таки вернулась к рогаликам, а заодно и к своим размышлениям. Утром я бегло просмотрела последние главы книги и могу с уверенностью сказать, в ней нет ни слова о Бессердечной охоте. Вообще почти ничего не говорилось о смене правителей. Может, это личная фишка Харраса и только здесь устраивают такие забавы?

   Надо будет снова наведаться в какую-нибудь библиотеку или осторожно расспросить вейра. Одель вот тоже вроде любит поболтать и, несмотря на стращания дога, кажется вполне милой.

   В общем, продолжаем добывать информацию и оптимистично надеемся, что среди всех приглашённых на бал не найдётся ни одного, кто знаком с настоящей Филиппой Адельвейн. Иначе конец моей карьере наины.

   После завтрака мы загрузились в кареты и отправились в столицу.

   Время не шло, а летело, а я сидела пнём с глазами в трясущейся колымаге и так пока ни до чего и не додумалась. Не придумала, что буду делать ночью с хальдагом. Нет, фантазия, конечно, что-то там подсовывала, возможные варианты развития событий. Но мне сейчас было не до развратных развитий, чего не могу сказать о герцоге. Он-то небось уже всё придумал, распланировал и нафантазировал, ну или, может, решил действовать по наитию.

   Вон каким взглядом провожал меня, когда садилась в карету. Появилось ощущение, будто его всемогущество не против продолжить в ней завтрак, так сказать, закончить его десертом в моём исполнении и снова потренироваться в раздевании леди. Ну или он просто начал что-то подозревать, отсюда и этот приникающий в тело и душу взгляд.

   До сих пор мурашки по коже, как о нём вспомню.

   Если хальдаги натасканы, чтобы охотиться за иномирянами, то, по идее, должны нас чувствовать. Или не должны? Как это вообще работает? Что это у меня с утра: интуиция или паранойя? Может, плюнуть на всё и сбежать при первой же возможности?

   Вот только я совсем не знаю Ладерры и даже не представляю, куда податься. Без информации, без средств к существованию. У де Горта же наверняка полно ищеек. Да он сам непревзойдённая ищейка, даром что ли хальдаг. Найдёт, вернёт и тогда уже точно всё поймёт.

   Нет, сбегать не вариант. По крайней мере, пока.

   — А вы когда-нибудь видели короля с королевой? — сдёргивая с пальцев перчатку и надевая её обратно, полюбопытствовала Одель.

   К счастью, мне досталось место в карете с ней и Марлен. Первая болтала без умолку, вторая сидела хмурая и насупленная, скрестив на груди руки. Эта принцесса Несмеяна хоть когда-нибудь улыбается? Не похоже. А ведь красивая девчонка. Черноволосая, светлокожая. Глаза серые, почти прозрачные, губы сочные, яркие. Никакой помады не надо. Но вот это выражение недовольства всё портило.

   Впрочем, лучше трястись в одном экипаже с мрачной леди ле Фэй, чем изнывать в компании де Горта, который предпочёл скрасить себе дорогу обществом Винсенсии и Польки. Вейр последовал за хозяином, чему я тоже была рада. В присутствии наин с ним не поговоришь, а выслушивать его едкие комментарии и быть не в состоянии ответить — нет, это точно не сделало бы дорогу приятнее.

   — Ну, с тобой всё ясно, Ли, ты-то уж точно их никогда не видела, сидя в своей обители. А ты Марлен? — продолжала допытываться Одель.

   — Меня уже представляли ко двору, — нехотя отозвалась брюнетка.

   — Расскажи, какая она, — глаза у третьей наины заблестели. — Говорят, красота Платиновой королевы настолько ослепительна, что, когда она появляется, придворные перед ней не только кланяются, но и жмурятся, потому что ослепнуть боятся.

   — И откуда ты только берёшь такие глупости? — фыркнула сероглазка, но спустя минуту всё-таки признала: — Да, она очень красива, но ещё никто не ослеп, глядя на неё. — А потом с усмешкой заявила: — Посмотрим, какой она станет, когда его величество окончательно лишится магии и будет больше не в состоянии поддерживать молодость ни в себе, ни в ней.

   Может, поэтому Каменный король и решил сложить с себя полномочия? Из-за магии, которую теряет? Уф, сколько ещё неясного. И вот ещё…

   — А разве её величество не умерла? — спросила я, вспомнив слова пожилой Орисы.

   Служанка ведь говорила, что баронесса вымолила у покойной королевы разрешение сохранить жизнь её двоюродной племяннице, малышке Филиппе.

   — Филиппа, честное слово, ты к нам как будто из другого мира свалилась, — закатила глаза Марлен. — Конечно, умерла. Пятнадцать лет назад. Её загрызла иномирская тварь. В эту вашу обитель вести что, совсем не доходят?

   — Служительницы богини старались ограждать нас от трагедий внешнего мира, — на ходу состряпала я какое-никакое объяснение.

   Наверное, лучше вообще молчать, но тогда я уже точно ничего не узнаю. А так тут немного поспрашиваю, там поинтересуюсь — авось и сложится в голове более-менее ясная картинка этого чокнутого мира.

   — За ней потом охотились все Стальные лорды Харраса и даже сам король, — подхватила Одель.

   — А поймал и уничтожил эту мерзость герцог де Горт, — не без гордости вставила Марлен.

   — Он, помнится, как раз незадолго до этого прошёл посвящение в Стальном круге и уже охотился на монстров, но эта охота сразу возвысила его среди хальдагов. За годы службы он уничтожил немало чудовищ. К счастью, в последнее время о пришлых почти ничего не слышно.

   — Или их появление от нас скрывают, — предположила вторая наина. — Чтобы в королевстве сохранялся порядок.

   Меня передёрнуло. Уничтожил немало чудовищ… Если он узнает, что одно такое «чудовище» живёт с ним рядом… Тоже ведь уничтожит. Уверена, рука у такого, как он, не дрогнет.

   В то время как у меня внутри уже всё мелко подрагивало, а к ночи, уверена, вообще начнёт лихорадить.

   Спать со своим потенциальным палачом?

   Кто-то там на небесах меня явно не переваривает.

   — Ли, с тобой всё в порядке? — Одель подалась ко мне и накрыла мою руку своей.

   Подавив дрожь, накатывающую волна за волной, я вскинула на девушку взгляд и постаралась ей улыбнуться:

   — Просто задумалась о смене королев. Получается, сейчас правит асави?

   — Она, — кивнула Ротьер.

   — Вот только править ей недолго осталось, — усмехнулась Марлен. — Скоро у Харраса будет новая Платиновая королева.

   — Полагаешь, ты ею станешь? — Одель хихикнула.

   — Почему бы и нет? — самоуверенно хмыкнула девушка.

   — Я бы вот тоже очень хотела стать королевой, — мечтательно вздохнула наина. — Но если всё же победит герцог, первой женой он наверняка сделает Паулину. Всё, на что ты можешь рассчитывать, — это на звание второй. Что тоже, конечно, хорошо, но…

   — Это мы ещё посмотрим, — перебила её Марлен, важно задрав подбородок. — Кто станет второй, а кто первой.

   — Он к тебе вчера даже не пришёл, — осторожно напомнила ей наина.

   — Значит, придёт этой ночью.

   А вот это было бы здорово!

   — Сегодня вечером я сделаю всё, чтобы завладеть вниманием господина.

   Знала бы она, куда её господин уже навострил лыжи. Но лучше в этот раз я буду помалкивать. Хватит с меня ревности Паучихи, нам с Марлен ещё неизвестно сколько трястись в одном экипаже. Вдруг решит случайно меня из него выпихнуть.

   — Ну-ну, удачи, — не проявила оптимизма Одель.

   — А может… тебе самой к нему сегодня пойти? — подкинула я идейку леди ле Фэй. — Так сказать проявить инициативу. Говорят, мужчинам это нравится.

   — Это тебе в твоей обители рассказали? — Марлен негромко рассмеялась. — Я ведь не шлюха. Я могу принимать внимание господина, но никогда не стану открыто ему навязываться. Мужчины не инициативу любят — они обожают охоту. Но если я лягу перед ним, раздвинув ноги, — это уже будет не охота. Потому я и уверена, что Паулина ему скоро наскучит. Он наиграется ей и забудет. В то время как я…

   Лечь, говоришь, и раздвинуть ноги… Может, Марлен в чём-то и права. Мужчины во всех мирах одинаковы, а у хальдагов жажда охоты в крови. Герцог ждёт от меня сопротивления, ждёт, что добыча попытается ускользнуть, а он её настигнет и поим… Поймает, в общем.

   Но получит он кое-что другое.

   Вернее, не получит.

   Меня не получит.

   Лизу Власову, чудовище и монстра.

   В столицу мы прибыли уже в густых сумерках. До последнего я не решалась отдёрнуть шторку и выглянуть в окно, памятуя о прошлой своей попытке познакомиться с внешним миром. Лишь когда Одель приподняла ядовито-зелёный бархат, я подалась вперёд и стала с интересом рассматривать заснеженную улочку, по которой мы проезжали. Чистенькая, обрамлённая с обеих сторон плотно прилегающими друг к другу домами, очень похожими на те, что я видела в старых городах Германии. Помню, мы путешествовали по ней с Кириллом…

   Вытряхнув из головы мысли о муже, вернулась к визуальному знакомству с Ладеррой. Снега здесь было в избытке, и все тротуары утопали в сугробах. Только дорожки у входа в лавки и магазины оказались расчищены. А вон там, похоже, таверна. Из здания с белёными стенами, по покатой крыше которого стекала красная черепица, а в окнах мелькали отблески света, доносились смех, музыка и громкие голоса.

   Вот бы мне туда сейчас, напиться от безысходности, а не готовиться к недобрачной ночи.

   Жаль, всё хорошее рано или поздно заканчивается — закончилось и наше путешествие. Кареты остановились где-то, судя по ощущениям, на окраине столицы. Здесь красовались не выкрашенные в светлые цвета дома, а целые особняки, из красного, серого, жёлтого кирпича, почти что дворцы, и каждый окружали высокие стены с изящными коваными воротами или, наоборот, с грубыми деревянными створами. Жилище герцога из серого камня пряталось за последними и выглядело слегка зловеще. Этакий дом с привидениями. Мрачный, тёмный, с острыми шпилями на конусах башен и зиявшими чернотой окнами.

   А нас здесь вообще ждут? Может, ещё не поздно вернуться в таверну и выпить за нездоровье его всенаглейшества?

   Второе всенаглейшество и всеборзейшество выпрыгнуло из кареты сразу следом за первым и встретилось со мной на широкой мощёной дороге, что вела к жуткому дому.

   «Ну что, готова к ночному приключению, цыпа? Надеюсь, ты постараешься и приятно удивишь моего хозяина».

   Удивлю, не сомневайся.

   «Не хотелось бы в тебе разочаровываться, сиротка».

   Опустившись перед бессердечной псиной на корточки, я тихо сказала:

   — Запомни, Морс, это наш с тобой последний разговор. С этого момента я перестаю понимать твоё гавканье.

   «Вообще-то я сейчас не гавкал».

   — Твоя моя не понимать. Не слышать и не замечать.

   — А он и правда тебя слушается, — растерянно пробормотала Марлен, останавливаясь в паре метрах от оскалившегося вейра.

   Как уже успела заметить, наины его побаивались, в то время как я на него сейчас страшно злилась. Мало того что не помогает, так ещё и издевается!

   Нахалюга бронированная.

   «Я не слушаюсь никого, кроме мудрого себя», — гавкнул на наину вейр, из-за чего та испуганно шарахнулась к припорошенному снегом кустику.

   Прикопать бы под ним эту демоническую зверюгу.

   «Ну и иногда Мэдока».

   — Вот и продолжай в том же духе. Слушать себя мудрого и разговаривать с собой любимым. — С этими словами я поднялась и, развернувшись на каблуках, направилась к дому из фильма про семейку Адамсов.

   — Продолжаю задаваться вопросом, что вы сделали с моим вейром, леди Адельвейн. — Хальдаг поравнялся со мной, и эта неожиданная близость снова напомнила об угрозе ещё более близкой близости, вызвав новую порцию дрожи и резкое пересыхание в горле.

   Нет, всё-таки хорошо бы разжиться где-нибудь алкоголем. Для поднятия градуса смелости и повышения уровня пофигизма.

   — Пыталась проявлять по отношению к нему любовь и ласку, но, должна признать, Морок не заслуживает ни того, ни другого. — Я возвысила голос на случай, если некоторые бронированные плохо слышат. — У вас, герцог, совершенно невоспитанная псина. Она только что обгавкала нас с леди ле Фэй, напугала бедняжку и…

   — А вы не испугались? — Мэдок легко подхватил меня под локоть, усилив чёртову дрожь в …цать раз.

   И это если учесть, что нас разделяет куча одежды. А вот если убрать эту самую кучу… Так, Лиза, а ну думай позитивно и не смей расписываться в собственном бессилии! Битва ещё не проиграна. Даже не начата.

   И как же не хочется её начинать.

   — А я не из пугливых.

   — Значит, и ночью не станете бояться? — Голос хальдага, низкий и глубокий, успешно пробирался под все мои тряпки, пока мы с ним (голосом и хальдагом) поднимались по ступеням крыльца.

   Наверное, не удерживай он меня, я бы уже развернулась и пошла обратно.

   — Напротив, я жду и предвкушаю, — выдохнула томно, изо всех сил стараясь имитировать Польку.

   Де Горт недоумённо дёрнул бровью. Больше он ничего сделать не успел, потому что от хладнокровных угроз в адрес беззащитной наины его отвлёк худой лысоватый мужчина.

   Дворецкий, видимо.

   — Ваше всемогущество, мы безмерно рады вашему возвращению. — Слуга поклонился, демонстрируя всем собравшимся в холле аккуратную блестящую лысину.

   — Госпожа Лендерт уже здесь? — никак не отреагировав на расшаркивания дворецкого, поинтересовался герцог.

   — Да, уже изволили приехать. Ждут в гостиной.

   — Отлично. Фрисо, проводите леди Адельвейн в её покои и пригласите туда портниху. Ужин подайте в малую столовую в восемь. — Отдав распоряжения слуге, де Горт повернулся к невестам. — Леди, к сожалению, я вынужден вас покинуть. Неотложные дела. Поэтому сегодня вы ужинаете без меня.

   Выражение лица Марлен надо было видеть. Глаза её потухли, губы превратились в сплошную тонкую линию, даже плечи опустились. Подозреваю, что именно за ужином она собиралась начать воплощать в жизнь свой план по обольщению герцога, раз уж в течение дня такой возможности не представилось. И тут нате вам — он вынужден нас покинуть.

   Я искренне сочувствовала леди ле Фэй и в то же время радовалась короткой передышке. Без де Горта в этих стенах даже дышалось легче и сердце стучало ровнее.

   А там, вдруг повезёт и неотложные дела затянутся до позднего вечера. Лучше — до глубокой ночи или даже утра. В общем, рано ещё вешать нос, Лиза.

   Но что-нибудь алкогольное я бы всё-таки выпила.

ГЛАВА 7

Спальня и прилегающая к ней ванная комната оказались роскошными. Немного мрачными — этого у них не отнять, но однозначно достойными какой-нибудь наследницы престола. Всё такое готичненькое, тёмное: и балдахин насыщенного бордового цвета, и стены с непонятными узорами, больше напоминающими кровавые потёки. В камине, отделанном мрамором и обильно украшенном позолотой, задорно потрескивали поленья, а за тяжёлыми шторами всё в тех же винных оттенках прятались расписанные морозными узорами окна. Пол устилал густой пушистый ковёр, а в изножье кровати и по углам темнело несколько явно старинных сундуков.

   В общем, в тот день я поняла, что ничего не имею против готики. Конечно, красные или чёрные шёлковые простыни — это был бы уже явный перебор, но, к счастью, они оказались светлыми, застеленными парчовым покрывалом, по которому в художественном беспорядке разбросали подушки и валики.

   Не успела я закончить