Оглавление
АННОТАЦИЯ
Страшен гнев могущественной Богини, карающей свои зарвавшиеся творения за гордыню и предательство. За то, что стали пешками в чужой жестокой игре. Но когда она решает исправить последствия своей горячности, это также не обходится без неприятностей для смертных. Пусть это даже уже совсем другие смертные. И они совсем не согласны с ее планами. Но кого волнует мнение смертных?
ГЛАВА 1
Похоже, я вчера опять умудрился нарваться на вспышку гнева Грегордиана. Другой причины, отчего может так болеть все, в голову не приходит. Не мог же я успеть поучаствовать в какой-то стихийной битве и не в состоянии вспомнить об этом. У битв обычно есть предыстория, причина, а вот у очередного всплеска ярости моего архонта – не всегда. То есть причины-то есть, но ставить никого в известность о них он не обязан и чаще всего этого и не делает. В мире Младших о таком принято говорить «не стой под стрелой». Очевидно, это элементарное правило безопасности я не соблюдал. И вот результат. Ерунда.
Я шевельнулся, сглатывая пересохшим горлом, и заскрипел вместо стона, поражаясь тому, что в этот раз одним броском деспот, судя по всему, не ограничился. Отделал меня душевно, причем, такое чувство, что не только снаружи. В груди болело так, будто ее вскрыли и все там тщательно размешали в кашу, круша сердце и легкие. Может, все же какая-то переделка жесткая? Ведь с появлением Эдны внезапных вспышек мгновенного бешенства с архонтом почти не случалось. Или это как раз и была его реакция на то, что я вовлек его беременную супругу в… Снежка!
Я с рыком попытался вскочить, но сдвинуться с места не вышло. Вообще пошевелиться, даже глаза открыть.
– Он очнулся, – прозвучал надо мной женский голос. Илва. Ей-то чего около меня нужно? Ее драконеныш тоже где-то поблизости? Еще бы.
Послышались чьи-то шаги, и с моего лица сняли нечто, позволяя наконец хотя бы различить свет и на его фоне темный силуэт.
– Асраи, как ты? – в голосе Эдны нездоровое беспокойство. – Ты меня видишь? Узнаешь?
– Монна Эдна, при всем моем желании забыть твой облик, учитывая, сколько он всего… нового привнес в мою жизнь, вряд ли это возможно. – Что-то вместо обычно язвительного выходил какой-то сиплый скрип. Я старательно моргал, и зрение ко мне действительно быстро возвращалось. А вот способность двигаться – нет.
– Он очухался. Точно, – заявила Эдна.
– Кто бы сомневался, – фыркнул Грегордиан где-то вне поля моей видимости, и я узнал жалобный скрип кресла в моей комнате под его немалым весом. – Устроили тут суету над ним. Этот асраи еще всех нас переживет. Верно, друг мой?
– Верно, мой архонт. Почему, к дварфовой матери, я не могу пошевелить даже пальцем?
– Потому что мы тебя обездвижили для твоей же пользы, – пояснила мне супруга деспота.
– Не понял.
– Чего уж непонятного. Мы застали тебя беснующимся в подвале, около портала в Завесе. Ты натуральным образом пытался убить себя, кидаясь на стены и ревя нечто нечленораздельное. Никого не узнавал и напоминал к тому моменту ходящее кровавое месиво. Зрелище не для слабонервных, скажу тебе, асраи.
– И отнюдь не полезное Эдне в ее положении, – угрожающе проворчал Грегордиан.
– Ерун… – попробовала возразить она.
– Мой архонт, я готов понести наказание за свой проступок. Но не могли бы вы для начала развязать меня, чтобы я имел честь встретить гнев деспота, стоя на своих ногах.
– Если я бы реально гневался, то простоял бы ты на них недолго, а потом пришлось опять отлеживаться. – Резко появившись передо мной, Грегордиан полоснул клинком по ткани, что, оказывается, спеленывала меня от шеи и до ступней.
– Ничуть не сомневаюсь. – Я, кривясь, поднялся, принялся разминать затекшие мышцы.
– А я хочу не ждать, а узнать прямо сейчас, какого проклятого созданья это было, Алево?
– Вряд ли я могу дать исчерпывающие пояснения, – признался я. – Не совсем все четко помню с определенного момента.
– Хм… ну так поведай, что было до этого самого момента.
Дану забрала мою ка-хог.
Дану убила мою жемчужину.
Моей Снежки больше нет.
И это исключительно моя вина.
Моей неуемной жадности, похоти, эгоизма. Если бы я думал исключительно о ее выживании, то держался бы подальше, а не тащил сюда, по сути преподнося Богине на блюде. Меня не оправдывает то, что мое присутствие улучшало ее самочувствие и отодвигало неизбежный конец. Я его к ней приблизил собственноручно и убил куда как быстрее, чем это произошло бы по естественным причинам. Я тупой заносчивый идиот, думавший лишь о своем удовольствии, и возомнивший себя хитрее всех. Я был таким всегда, ничего нового. Никаких сожалений и раскаяния прежде. И сейчас разве их я ощущаю? Потерю. Я обворован. Жесточайше ограблен. И ярость. Я бессилен это изменить. И даже отомстить.
– Я убил женщину, которую… к которой испытываю… нечто. Я намеренно и без зазрения совести втянул твою беременную жену в авантюру. Прекрасно зная, что поступаю против прямого приказа Богини, пытался спрятать за ее спину эту женщину.
Эдна ахнула, Грегордиан уставился непонимающе. Давай, друг мой, сделай что должен. Покарай в полную силу, ибо я виновен и жажду получить сполна. Лучше уж боль физическая, кровь и сломанные кости, чем то новое, неизведанное, что сжирает меня огнем и кислотой сейчас изнутри. Я не хочу этого. Я заслужил наказание, а не это… такое… слишком… Я не знаю как противостоять подобному.
– Ничего подобного не было! – встала Эдна между мной и деспотом. Ну конечно, вечная защитница и миротворица. – Я сама хотела принять участие в судьбе Альбины.
– Так, я не понял, – нахмурился Грегордиан. – Нас ждут неприятности с Дану? Снова?
– Нет! – синхронно ответили мы с его женой, не сговариваясь. Только она откровенно кривила душой, а я же точно знал ответ.
Богиня получила, что хотела. Смерть полукровки.
– Тебя и твоей супруги это больше не касается, – ответил я. – Миссию по устранению потомков туата и его поимкой и доставкой к ней Дану возложила на меня и Хоуга.
– Ну раз так, то мне в принципе плевать, – пожал широкими плечами Грегордиан.
– Нет, погодите-ка! – уперлась Эдна, поворачиваясь ко мне. – Никому здесь не плевать. Что значит, ты убил Альбину, Алево?
– Да убил и убил, – отмахнулся архонт. – Уже завтра же наш асраи найдет себе новую забаву, да? Тебе незачем забивать этим голову, Эдна.
– Я привел ее сюда, думая, что хитрее Дану. Но она пришла и забрала ее. И убила.
– О господи, Алево! – накрыла ладонью женщина свой рот.
– Немедленно прекрати это, Эдна! Алево, а ты сейчас, и правда, нарвешься! Ты не слышала меня разве, женщина? У асраи таких поводов для чувств по одной на каждый день. А иногда и побольше.
– Нет, неправда! – топнула ногой Эдна. – Я не настолько наивная и слепая, как вы думаете, господа фейри! Я умею разглядеть и отличить, где похоть, а где нечто абсолютно иное!
– Монна Эдна! – решил я свернуть этот балаган. – Ты права, нечто иное и было, но теперь девушки нет, и всему конец. Не убиваться же мне. Мой архонт прав, я быстро утешусь.
– Лги себе, Алево, меня не обманешь! – ткнула она в меня обличающе. – Ты влюблен в Альбину!
Еще чего! Я ее хотел. Как никого прежде. Она меня интриговала и восхищала. Как никто до нее. С того момента, как столкнулся с ней, другие женщины стали неразличимой бесцветной массой для меня. Вообще без комментариев.
– Был! – с максимально доступным напускным цинизмом возразил женщине, что вечно лезет не в свое дело. – Нельзя быть влюбленным в покойницу.
– А кто сказал, что это так? Разве словам вашей чертовой Дану можно верить хоть на столечко?! Разве ты видел Альбину мертвой?
И, вздернув заносчиво подбородок и выставив вперед свой округлившийся живот, супруга архонта прошествовала вон из моей комнаты.
– Между прочим, здравая мысль, друг мой, – ухмыльнулся архонт, отправляясь за женой.
И что, меня никто не одарит щедрой порцией физических страданий, что запросто вышибут муть душевной, абсолютно никчемной боли из меня? Да чтоб тебя, Эдна! Испортила нам архонта, испортила безвозвратно.
ГЛАВА 2
Я не дышала. Не дышала, но и не умирала от удушья. Не хрипела, не темнело перед глазами, жизнь не проносилась перед глазами, сигнализируя о своих последних минутах. Что само по себе странно. Еще более странным было то место, где я находилась. Если, конечно, я вообще находилась хоть где-то, а не пребываю без сознания или в коме. Судя по последним запомнившимся ощущениям от прикосновения тетки, что и была, очевидно, кровожадной богиней, которую поминал Алево, это вполне вероятно. Меня, как жука, расплющивало до тех пор, пока не вырубило.
И вот теперь я пребываю в… вязком нигде… Угу, по-другому и не назовешь. Не знаю, как себя ощущает муха, тонущая в сиропе, но это единственное сравнение, что приходило на ум. Я болталась, как подвешенная, в толще этого самого кристально прозрачного сиропа, которым нельзя дышать, но не умирала и не видела абсолютно ничего. Сколько головой ни верти и ни изворачивайся в этой невесомости – ничего. Я потрогала свою грудь, убеждаясь еще и так, что не дышу. Кувыркнулась несколько раз, подтверждая отсутствие хоть чего-то, за что мог бы зацепиться взгляд, и на том и расслабилась. Ладно, я представляла себе смерть как-то по-другому. И что теперь? Я попала в ад? В рай-то очень вряд ли, учитывая «подвиги» при жизни. И в чем смысл моих мук тогда? Пытка скукой и отсутствием вообще всего? Додумать не успела. Меня потянуло куда-то, как если бы я была сухим листом, упавшим в водный поток. Махнула руками в бессилии, накрыло уже настоящим удушьем, и внезапно я вывалилась куда-то, грохнувшись на явно каменный пол.
– Да что за черт?! – возмутилась, садясь и озираясь.
Я думала, что странно было до этого? Ну-ну. А как вам очутиться внутри некоего полого кристалла с миллионами, никак не меньше, граней, в каждой из которых что-то двигалось. И несмотря на то, что я совершенно точно ощущала под собой твердую поверхность, увидеть ее не могла.
– Фигня какая-то, – проворчала я, шаря ладонями по опоре. Камень, он камень и есть. Гладкий, немного прохладный. Невидимый. Подумаешь эка невидаль. – Ладно, плевать. Ау! Есть кто?
– Кто есть, – отозвался звонкий, какой-то почти детский голосок.
Резко повернувшись, я зависла, увидев существо, что, похоже, выпрыгнуло прямиком со съемок какого-нибудь фэнтезийного фильма. Ростом мне едва ли по пояс. С крыльями. Синее. С сотнями тонких косичек разной длины, со сверкающими бусинами на концах, что создавало эффект живого мерцающего каскада. Из одежды только множество многоярусных украшений, прикрывающих причинные места. Да уж, новый уровень экзотики для меня.
– К… классный грим, – хрипнула я, зыркнула вправо-влево, размышляя, где тут чертов выход.
– Да? – Это… синяя девочка шагнула ко мне, явно и искренне обрадованная моей оценкой, и даже чуть раскрыла крылья, демонстрируя их получше. – Тебе кажется? – Ага-ага, на это и вся надежда. Что ты мне кажешься. Но в свете последних событий в моей жизни, надежда эта весьма призрачная. – Мне раньше больше нравилось бы мамурой, но захотелось чего-то новенького.
– Эм… да неужели? – А что еще скажешь в такой ситуации? – Послушай… а ты не знаешь, где тут выход?
Причем желательно, чтобы он вел куда-нибудь в мою нормальную жизнь.
– А ты не хочешь спросить, как меня зовут?
Упс! Лопухнулась ты, Снежка. Психи, они очень обидчивые бывают.
– О, прости. И как же?
– Я не могу тебе сказать. Дану не будет довольна тем, что я вытащила тебя из толщи Завесы. Так что будет лучше, если ты не сможешь обличить меня в проступке, назвав имя.
– Даже если и могла бы, я тебя сдавать этой Дану не собиралась. Я от нее так-то не в восторге.
– Я скучаю по Эдне, – неожиданно ляпнула собеседница. И при чем тут это? – Дану запретила с ней видеться. Но я ее слышала. Она просила за тебя.
– О… ну спасибо ей. Мне она показалась хорошим человеком.
– Не человек, – дернула по-птичьи головой синяя кроха, будто сердясь, что я не понимаю таких очевидных вещей. – Но хорошая. Она всегда разрешала мне заниматься ее волосами. А ты разрешишь?
Она подалась ко мне, пошевеливая алчно тонкими пальцами, и я с огромным трудом заставила себя не шарахнуться.
– Да у меня что тех волос-то, – промямлила, опять заозиравшись.
Зацепилась взглядом за изображение в одной из тысяч внутренних граней кристалла, в котором мы были заперты, и приморозило к месту. Там, как на экране с высокой четкостью, разыгрывалась натуральная порносцена. И пофиг бы на это, есть дела понасущнее, чем пялиться на чьи-то сексуальные игрища, но вот одним из участников был засранец Алево. Я дернула головой, вынуждая себя отвернуться от картинки, демонстрирующей мне миленький тройничок с его участием. Но наткнулась на еще одну. Опять Алево, хоть и дама другая. Скользнула взглядом по остальным чудо-экранам. Везде он. Он и женщины. Блондинки, брюнетки, рыжие… существа только условно напоминающие людей и опять же он. И повсюду секс-секс-секс. Гримасы экстаза, дрожь, рты распахнутые в немых криках наслаждения. Тысячи и тысячи осчастливленных белобрысым засранцем? Оу, а вон и я. Такая же потная, пьяная от наслаждения. Такая же, как все.
– Это что за экраны? Где… когда это записано? – поражаясь внезапному приступу неуместной сейчас злости, потребовала ответа у… блин, а этой девчонке разве уже можно смотреть на такое?
– Ах, да, я забыла, – моя фэнтезийная собеседница, похоже, пребывала на своей волне, моих вопросов не замечая, – ничего не выйдет с волосами.
Я не хотела, но глянула снова на… черт, на месте порнушки с участием Алево и всех его баб, включая меня, были теперь картинки всевозможных невиданных существ. Прекрасных или жутких, но все они занимались одним и тем же: терзали, рвали, заживо пожирали кого-то. И я сроду такого не видела и с удовольствие разувидела бы сейчас.
– Эдна просила, но я ведь не могу то, о чем она просит. – Меж тем продолжился не обремененный никакой логикой монолог чокнутой синявки.
– А что она…
– Не могу. Я не могу ничего сделать сама. – Так, ясно, судя по всему, синенькая совсем кукухой поехала.
– Э-э-э… послушай, а кто-то еще тут есть? Взрослые?
– Не могу помочь. Не могу защитить. Но ведь ты можешь и сама. Да?
– Малышка, как насчет все же сказать мне, где здесь выход?
– Выход… да… Просто выйди.
– Что? Куда идти?
– Куда придешь, – с радостной улыбкой ответила малявка с однозначно свистанувшей флягой.
– Блин, да что за ересь?!
Она обдолбанная? Я не стукачка, но ей-богу, когда (если) выберусь отсюда, то найду способ вломить тем, кто накачивает дурью девочек-подростков. Похрен, что синих.
– Эй, послушай, куда идти? Просто укажи направление, окей?
– Направление твое. Иди. Быстрее! – последнее она буквально взвизгнула. – Она возвращается!
– Да ну мать же вашу! Что за дурдом! Здесь некуда идти!
Развернувшись, я прошагала к стене из граней-экранов, в которых пестрела-кишела всякая всячина, и уперлась в преграду, демонстрируя синей дурочке, что выйти нель…
Мои ладони просто провалились насквозь, будто никакой преграды, и правда, не было. И учитывая, что я с психу приложила достаточно сил, то начала с криком валиться куда-то. Слепота, удушье, жар-холод-ветер-неподвижность-полет, и хлобысь! Я влетела в воду, ударившись о нее чуть ли не как об асфальт. Больно-то как! Отчаянно забив руками и ногами, вынырнула на поверхность, хапая воздух и заморгала, щурясь от чрезмерно ярких цветов. Ослепительного солнца, интенсивной синевы воды и бронзового сверкания чешуи монстра, что медленно поднимал из волн свою башку, размером с малолитражку, пялясь на меня огромными золотыми глазищами.
ГЛАВА 3
Я несся по городу, нарушая все человеческие правила, и все равно имел все шансы опоздать. Ворвавшись в здоровенный, забитый безвкусной роскошью дом, владельца которого я «убедил» отдать его мне, дабы сделать ловушкой для Снежки, бегом бросился по клятым, чрезмерно длинным коридорам. Жалкий человечишка, чинуша, проворовавшийся до мозга костей, возомнил себя достойным жить чуть ли не во дворце, вот и понастроил… Учись истории, гробницу себе строй такую же, с вашей продолжительностью жизни – самая нужная вещь.
– Эй, ты! Как тебя там? – закричал мне в спину выскочивший откуда-то подельник моей ка-хог. Бывший подельник. И не потому, что ее больше нет. – Эй, я к тебе обращаюсь! Где Снежка? С ней в порядке все? Она сильно поранилась?
Достаточно сильно для того, чтобы у меня сейчас была надежда и способ дотянуться до нее. И почему это ты шляешься по дому бесконтрольно?
Конечно, в комнате, что я выбрал для нас с жемчужиной, никто не убирал. Ведь всю прислугу я велел удалить из дома, готовясь к поимке моей беглянки. Но, имея дело с нашей Богиней, можно ожидать чего угодно. Даже в буквальном смысле исчезновения всех следов существования Снежки. Торжествующе оскалился, увидев множество не затертых моими же ногами, засохших капель ее крови.
– Какого черта ты меня игнорируешь? – смазливый брюнет протянул свою конечность, чтобы схватить меня за плечо, требуя ответа, но я перехватил ее, резко вывернул, разворачивая этого идиота, и с силой толкнул его лицом в стену.
Характерный звук сообщил мне, что форму носа я ему точно изменил. Брюнет рухнул на пол, я вернулся к своим делам.
Метнулся в ванную, схватил баночку с каким-то косметическим средством, под сильным потоком выполоскал все содержимое и тщательно протер. Выхватив из сумки кинжал с тончайшим лезвием, упал на колени и принялся соскабливать каждую каплю с пола, вырезать ворс там, где он был испачкан кровью Снежки. Собрал все до последнего ватные диски, которыми промакивал ее раны.
Безымянный артефакт для поиска в пространстве грез буквально жег мне карман. Но я все равно еще с особой тщательностью обшарил здешнюю постель, выискивая каждый отливающий роскошным перламутром короткий волосок. Набралось их аж двенадцать, и я зарычал от радости, но тут же всего скрутило и от той самой ненавистной боли. Эти волоски и будут всем, что мне останется, если… Прочь!
Я захлопнул двери, забаррикадировал их для верности, придвинув огромный комод, потому как не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем займется дремлющий криминальный псевдогений, как очнется, и взялся заряжать магическое приспособление. Причем, особенно не транжирил добытый материал. Мало ли, сколько раз мне придется пытаться. Ритм суток в мире Младших не совпадает с нашим. И это меньшее из препятствий. Для того, чтобы застать Снежку спящей, может понадобиться множество попыток. И нет, к дварфовой матери это жалкое «если это вообще возможно».
Для верности я еще и свернул из бинта подобие беруш и заткнул уши. Напялил на голову сложное плетение из тончайших золотых цепочек, располагая центральную, заряженную кровью моей ка-хог часть посреди лба. Улегся на кровать, зажмуривая глаза и представляя Снежку, вспоминая всю, до мельчайших подробностей. Все эти чуть сглаженные, будто слегка подростковые, изгибы, ничего избыточно щедрого. Призрачно-розовый цвет ее сосков и рта, сочной мякоти между губами ее женственности. Туманно-сиреневые радужки глаз, неповторимый, неописуемый оттенок. Нервную полупрозрачную изящность пальцев, которыми она умела так требовательно впиваться, будто погружаясь в глубь моих мышц, пробираясь сквозь плоть куда-то много-много глубже. Шелковистый перламутр волос, которого не добиться ни одной краской, белоснежную сладость кожи, от вида и вкуса которой я возбуждаюсь, как юнец.
«Проклятье!» – прорычал, осознав, что, видимо, перестарался с тщательностью воспоминаний, учитывая, что на тело накатило тяжелейшей волной похоти. Ну точно как мальчишка: во рту сохнет, поясницу, бедра, пах пронзает импульсами, член отяжелел и рвется из плена одежды в поисках жаркой влажной сладости, которой тут нет. Возможно, стоило бы вспоминать нечто другое, не столь возбуждающее? Но где мне взять иные картинки в своей голове, ведь Снежка будила во мне мощнейшее вожделение с первого же взгляда и каждый раз, когда думал о ней, видел ее. Любое мое воспоминание о ней окрашено жаждой обладания, где же взять другие?
Я ведь ничего толком о ней не знаю, кроме того, что они с подельником промышляют кражами всяких редкостей на заказ, что она самое экзотичное и прекрасное существо лично для меня, и что я ее хочу. Хочу так, что готов пойти за ней куда угодно. Готов вот использовать артефакт с малоизвестными свойствами, который, кстати, устроил деспоту то еще веселье с переживанием всех симптомов токсикоза Эдны на своей шкуре. Что может ждать меня? Если все же моя жемчужина мертва? Просто не сработает? Или меня ждет путешествие в мир мертвых? Люди верят в некую жизнь после смерти. Фейри признают возможность посмертного существования, если только что-то привязывает душу, например, то же самое полное супружеское слияние, что нерушимо даже смертью. Да плевать, что гадать! Мне никогда не уснуть и не узнать правды с такими мыслями.
– Жемчужина моя, давай-ка отзовись! – сказал в своей голове под аккомпанемент грохота пульса. – Мне знать нужно, куда идти за тобой.
Если уж все обернется совсем плохо… Ерин, мабон мой, прости, не повидались под конец, но ты взрослый мужчина почти и воин, поймешь.
Грегордиан, друг мой и повелитель, служил честно я тебе сколько мог. Но у тебя теперь есть эта сующая во все свой нос и достающая долбаной справедливостью и милосердием Эдна, что справляется с твоим вразумлением и умиротворением гнева куда лучше меня. Обойдешься без меня. Эдна, ты невероятно раздражающая, упрямая, несносная, язвительная и самая восхитительная, после Снежки, женщина в двух мирах. Надеюсь, тебя не слишком обрадует избавление от меня. Боюсь, деспот не одобрит, если ты родишь раньше времени от счастья. Илва, сосулька ты ходячая, надеюсь, мне удалось вдохновить тебя на сексуальные исследования, и хочется верить, что Раффис не помрет, их дожидаясь, или в процессе. Ну серьезно, если ты будешь запрягать так долго, парень имеет все шансы скончаться от спермотоксикоза, а он так-то неплохой, хоть и ящерица. Дай ты уже ему…
Ощущение стремительного движения заставило распахнуть глаза как раз вовремя. Меня с жуткой силой внезапно вмазало в какую-то незримую преграду, похоже, разбивая все кости, а потом вышвырнуло из области грез, куда сам не понял когда провалился.
Я орал и царапал себе грудь, ибо болело дико. Куда там деспоту с его вспышками! Сейчас мне не просто казалось, что я весь изломан, но и что легкие заполнились некой вязкой субстанцией, не дающей сделать вдох. Скатившись с кровати, я долго кашлял, избавляясь от этого жуткого ощущения и при этом злорадно-довольно скалился между приступами. Ведь в самый последний миг, всего долю мгновения я видел Снежку. Да, это было всего лишь пятно яркого жемчужного сияния в невообразимой дали в неизвестном пространстве без всяких ориентиров. Но я его видел. И могу поклясться, что сияние это было живым. Оно должно быть живым.
Неожиданный удар в бок уронил меня на пол, заставая врасплох. Перевернулся и тут же сверху на меня прямо-таки рухнул дебил, подельничек Снежки. С перекошенным от ярости лицом в размазанных кровавых потеках он приставил здоровый кухонный нож к моему горлу и безмолвно что-то проорал мне в лицо. Смотри, какой неугомонный, да еще и эти проклятые затычки.
ГЛАВА 4
Огромные, никак не меньше хорошего такого блюда, зрачки монстрозмея фокусировались на мне не спеша. Причем независимо друг от друга, будто ему было нелегко концентрироваться на чем-то столь мелком, как я, что можно было бы счесть забавным, если бы в самом моем положении осталась бы еще способность веселиться. А так очутиться черт знает где, еще не оклемавшись от удара об воду, болтаться над бездной воды, в которой бог его знает кто еще водится, перед носом у зубастой громадины, что вряд ли окажется вегетарианцем… Не до веселья. Не с моим везением, которое я, по ходу, все исчерпала в наших удачных с Коксом вылазках за чужим добром. Да уж, Кокс, дружище, прощай. Пусть тебе повезет с новым напарником. И ты, великолепный секс-маг Алево, со своей кожаной волшебной палочкой… палицей, прощай. Ма-а-а-ать! Вот что в голову перед смертью лезет-то? Это что, мне и вспомнить, кроме краж и супертраха, о своей жизни нечего? Ну не детдом, годы оскорблений из-за внешности, включая собственных кровных родных, и болезнь мне вспоминать.
Я старалась держаться на воде почти неподвижно, только чуть-чуть шевеля руками и ногами, чтобы не тонуть. Авось змеюка, что наконец перестала подниматься из воды и застыла надо мной башней, сочтет меня мусором каким-нибудь. Или дохлятиной. Я ведь она, по сути, и есть. Надеюсь, это чудище брезгливое. Ан нет.
Где-то там, в десятке метров надо мной, распахнулась пасть, полная кошмарных зубищ, и голова змеюки устремилась ко мне. Вот тут я уже наплевала на осторожность и логику, завизжав истошно, заколотила по воде, силясь уплыть. Паника не мешала осознать, насколько это бесполезно, но погибать, так хоть шумно.
Колотила руками, гребла, зажмурившись, ожидая боли, но вместо этого меня оглушило таким ревом со спины, что, кажется, и вперед бросило звуковой волной. Вокруг забурлило, и я обнаружила, что буквально окружена огромным телом змея, а сверху нечто закрыло весь небосклон. Видеть ничего не получалось, отовсюду лупили резкие порывы ветра, бросая в лицо брызги, монстр бился, меня швыряло, топило, из ушей кровь пошла из-за адских воплей. Нет, не из ушей! Это вся вода вокруг меня стала кровью! Вырваться из этого водоворота безумия не выходило, сколько ни рвалась, силы стремительно таяли.
Внезапно мне на голову рухнула какая-то тяжесть, топя окончательно, но в следующее мгновение черепушку сжало жутко и рвануло вверх так, что она чудом не оторвалась. В глазах фейерверк, боль за гранью. Отпустило, секунда свободного падения, и жесткий захват вокруг тела, останавливающий полет вниз и, судя по невозможности вздохнуть, сломавший пару ребер. Сознание начало уже ускользать, когда все вокруг закувыркалось, заухало, захлопало, и перед тускнеющим взглядом понеслась со страшной скоростью водная гладь.
В себя привел новый удар. Теперь уже об землю. Судя по всему, кто бы там и куда меня ни тащил, он бросил меня без всяких церемоний. Звук, очень напоминающий хлопанье гигантских крыльев, прекратился, меня окатило мелким мусором и песком. Со стоном я перевернулась на спину и принялась моргать, пытаясь вернуть четкость зрения.
– Господи, а нельзя с людьми поделикатнее обращаться, – проскрипела я, начиная что-то видеть. Местность прямо как с картинки о тропическом рае. Пышная зелень, яркие до боли цветы, в нескольких шагах море ласково накатывает на бережок с белым песочком. Но при воспоминании, что водится в этом море и что творилось, мое нутро скрутило тошнотой.
– Вообще-то, фейринская блудница, я бы на твоем месте в ногах у меня валялся за то, что снизошел к тебе прикоснуться, чтобы спасти, – пророкотал незнакомый мужской голос неподалеку.
Глянув туда, я увидела мужика. Кожа темная, эдакий молочный шоколад, волосы длинные, светлые, белые, почти как мои, глаза интенсивно лазурные, чуть не светятся. Голый. Сидит на корточках, все добро напоказ, пялится на меня без особого дружелюбия, но с любопытством. Я как раз дошла в рассматривании до… того самого, как мой желудок окончательно взбунтовался. Едва успела вскочить на четвереньки, как начало выворачивать. Морской водой вперемешку с кровью чудовища, в ней растворенной. От понимания, что это было в моем желудке, скрутило еще жестче.
Незнакомец нахмурился и скривился.
– Не принимай на свой счет, – чуть продышавшись, попросила я, утирая губы. – Меня крайне редко тошнит от вида голых мужиков, хоть я и предпочитаю, чтобы при первом знакомстве они были в штанах. Интрига хоть какая-то, понимаешь?
– Ты рехнулась с перепугу? – нахмурился незнакомец. – Говоришь как-то чудно. И с каких таких пор фейринских шлюх стала смущать мужская нагота? Тем более таких, как ты.
– С какого такого я шлюха? – возмутилась, устало садясь на песок и уставившишь на хама зло. – И каких это «таких»?
– Ты разве дева нетронутая? – презрительно фыркнул наглец, поднимаясь. Сложен потрясающе, конечно, но знаю я кое-кого, с кем ты и рядом не валялся. И шлюхой он меня не называл. Много чего в горячке нашептывал, было. – Я еще нюх не потерял. И слыхал я, что такие, как ты, особенно ценятся у этих сластолюбцев, бесстыжих асраи, и они готовы щедро одаривать ка-хог, чтобы заполучить в свою постель. Хотя что в вас такого… ну, кроме экзотики… Так что хватит притворяться возмущенной. Я готов принять твою благодарность за спасение в виде ублажения моего тела. Конечно, возлечь с тобой будет осквернением для меня, но никто ведь не узнает.
– Воз… что? Сдурел? С какой такой стати? – Я стала отползать на всякий случай, стараясь не пялиться впрямую на его хозяйство, что явно уже демонстрировало готовность… хм… возлечь.
– Я дрался с радужным змеем из-за тебя! – шагнул озабоченный псих ко мне, преследуя.
Дрался со змеем? Он? Это как собственно…
– Спасибо огромное от всей души. Честно. Но это совсем не значит, что…
– Хочешь плату? – перебил он меня, резко подаваясь вперед и нависнув над головой. Глазами уже прямо жрет, дышит шумно – приперло мужика, судя по всему. Но это, блин, не мои проблемы! – Подарки? У меня есть чем одарить тебя, блудница.
– Я хочу домой!
Он кинулся ко мне, хватая за лодыжки. Сам нарвался. Я загребла песок и швырнула мужику в глаза. Он взвыл, отпустил меня, я лягнула его с двух ног и вскочила. Спаситель озабоченный рухнул на спину, а я побежала прочь. Ну как побежала. От резкого изменения положения тела меня повело, и скорее заковыляла, борясь с новой волной тошноты. И тут меня сбило с ног точно такой же звуковой волной, что оглушала в море. За спиной нечто взревело, и тут же в воздух подняло песок, листья, мелкие ветки. Заслонившись ладонью, стоя на коленях, я оглянулась и чуть не завопила от ужаса. На берегу размахивал крыльями, издавая тот самый рев… дракон. Клянусь! Рогатая башка на длинной шее, когтистые лапищи, зубастая пасть, серо-стальная чешуя и глаза цвета интенсивной лазури, что пронзали меня сейчас полным гнева и точно разумным взглядом.
– Вот это лютый прям пипец, – пробормотала, осознавая, что убежать вряд ли выйдет. Но я буду не я, если не попытаюсь.
ГЛАВА 5
– Ну, допустим, я поверил в этот бред про другой мир, – идиот, не способный усвоить, кто тут сильнее и быстрее, шмыгнул сломанным теперь уж точно мною носом и запрокинул голову, стараясь остановить кровь. – Только я ни хрена не понимаю, какого ты тут развалился и харю спать примащиваешь, вместо того, чтобы сломя голову ломиться к Снежке туда и спасать.
Своим вероломным нападением он заработал самую малость моего уважения. Во-первых, упрямство и беспринципность в достижении своих целей – это очень в натуре асраи. И ловкий же какой оказался, мерзавец. Это же надо было после такого славного удара об стену физиономией забраться без всяких приспособлений по стене и вскрыть окно снаружи. И никаких жалоб на то, что схлопотал опять по уже травмированному носу лбом (а это больно, очень, уж я знаю), и в наглых карих глазах ни капли смирения и признания моего однозначного превосходства. Там только «ладно, не вышло, попробую что-то еще». Во-вторых, и это не имеет никакого отношения к природе асраи и фейри в принципе, меня до отвращения впечатляла эта его преданность моей ка-хог и забота о ней. Это однозначно тлетворное влияние Эдны на меня, никак иначе. То, что я большую часть жизни готов умереть за моего архонта в первую очередь и друга во вторую, тут вообще ни при чем. Все именно так.
– Я не развалился, примитивное ты создание, а стараюсь с помощью некоего магического артефакта установить с ней связь, выясняя, жива ли вообще Альбина.
– О, ну да, валяться в койке и выяснять – куда как важнее, чем идти и спасать, – наглец презрительно глянул на артефакт в моей руке и скривился. – И кстати, она прям терпеть не может, когда ее Альбиной называют. Но ты не заслуживаешь даже этой информации.
– Я ничуть не обязан ничего тебе объяснять, но считаю, что от тебя может быть польза, и поэтому снизойду. Я не могу попасть в свой мир, где сейчас и пребывает предположительно моя жемчужина, потому как наша Богиня желает заполучить ее отца. Живого. И до того, как я не выполню ее повеления, проход через Завесу для меня невозможен.
– Неудачник.
– Тебе бы помолчать. А то так можно и скончаться внезапно и на пустом месте от очередной травмы носа. Он и так никогда уже не будет у тебя прежним – я свое дело знаю.
– Да плевал я, – фыркнул мой раздражающий собеседник. – Невозможен в принципе или только для тебя?
– Для меня и парочки асраи, получивших от Дану сие указание. – И зачем я ему это объясняю? Трачу время впустую.
– Ну окей, тогда почему бы тебе не показать мне, где тут проход, портал или как там бишь эту херню зовут, в ваш мир, – хлопнул с нарочитой бодростью себя по коленям и поднялся, впрочем, тут же шатнувшись к стене мне на радость. Приятно видеть результаты своих действий, приятно, а ему полезно, чтобы знал, на кого прыгать не стоит, кого нужно признавать сильнейшим по умолчанию и кому внимать с благоговением. – И можешь и дальше тут предаваться магическим постельным практикам, а я пойду и спасу мою Снежку.
Ну-ну, пойдешь, конечно, как только дверные проемы у тебя в глазах перестанут двоиться.
– Ты знаешь, с удовольствием бы показал. Но дело в том, что когда Я ее спасу, то совершенно не хочу тратить наше время и ее внимание на сожаление о твоей почти мгновенной кончине в нашем мире. Потому как ты вряд ли там протянешь больше суток. Максимум – день до сумерек. Но, с другой стороны, я ведь всегда могу соврать не моргнув и без капли угрызений… как там ее бишь? А! Совести, что знать не знаю, куда ты делся и что с тобой. В мир Младших мы при всяком раскладе не вернемся, она уж точно, так что давай, вперед, останешься исключительно воспоминанием. Хотя нет, я буду так качественно ублажать Снежку, что забудешься ты почти сразу.
– Врешь как дышишь ведь, – огрызнулся болезлый.
– Желаешь проверить?
– Желаю увидеть Снежку снова живой и здоровой. Чё там и как с остальным – посмотрим еще, как и то, чья она.
– Она. Моя. Все. Усвоишь со временем или умрешь, – пожал я беспечно плечами. – А что касается увидеть живой и здоровой, то тут наши желания полностью совпадают. Поэтому предлагаю сотрудничество для мо… пользы дорогой обоим женщины. Я возвращаюсь к, как ты их невежественно и нисколько не уважительно назвал, постельным магическим практикам, чтобы во сне найти наконец мою жемчужину, и у нас были четкие ориентиры, где она и что с ней. А ты займешься поиском в этом вашем интернете следов ее поганого папаши-туата, после того как я тебе дам все нами собранные сведения о нем. Затем мы отдаем Дану фейринского донора спермы, я получаю доступ через Завесу и иду за…
– Мы идем! Только так!
– Идиот, ты будешь балластом. Есть некоторые тонкости для передвижения людей, впервые попадающих в наш мир.
– Не гони мне, умник, я тебя насквозь вижу!
О, да неужели?
– Странные вы люди: врешь вам – верите, а правду говоришь – нет.
– Не заговаривай мне зубы! Мы идем за Снежкой вместе. В ваш мир, типа волшебный, или еще куда.
Или что? Зальешь меня своей кровью, человек? Да и ладно, ничто не мешает обмануть тебя потом. А сейчас пусть верит, что возьму и даже что шансы какие-то есть у него претендовать на внимание ка-хог. Наивный парнишка. Но пусть себе верит и работает и не мешает мне своими идиотскими наскоками тоже заняться делом.
ГЛАВА 6
– Ну, послушай, я вспылил, извиняюсь. Выходи, и поговорим нормально. Меня зовут Мертис. Назови мне свое имя, ка-хог.
Каким-то чудом мне удалось скрыться от бешеной чешуйчатой твари. На мою удачу, практически за первыми деревьями на берегу попалось большое нагромождение валунов серовато-голубого цвета, и я ухитрилась проскользнуть в щель между ними, спасибо моему прежнему воровскому опыту. В этом укрытии можно было только лежать или сидеть скрючившись, поджав ноги к животу, воняло сыростью и грибами, но озабоченный дракон достать меня не мог. Физически. Зато компенсировал это, доставая словами уже не первый час.
– Я не хотел тебя пугать, клянусь! – И не надоест же ему. – И ни за что бы не навредил, слово даю! Обернулся случайно, больно же песком в глаза. Разве нельзя было просто сказать, что ты не готова отдаться мне, не получив плату вперед.
– Отвали от меня, маньяк! – огрызнулась, ощущая, как знакомые симптомы, а с ними и паника, наваливаются на меня. Медленнее гораздо, чем обычно, но, однако же, не узнать эти изменения в восприятии и боль, что пока как будто пристрелочно облизывала мозг и отступала, невозможно. Очень скоро я буду валяться тут, скорее всего, завывая и корчась, а мои лекарства, что могли хоть немного это облегчить, даже не в одном со мной мире. И Алево с его волшебной кожаной палкой-оздоровлялкой неизвестно где. Увижу ли я его еще? Увижу ли я вообще еще хоть что-нибудь и кого-нибудь?
– Ну что за странные слова ты используешь! Я их не понимаю! Скажи лучше, блудница ка-хог, какие подарки ты предпочитаешь? Золото? У меня его столько, что ты вряд ли видела больше у своих прежних любовников. Редкие камни? У меня есть такие, что ты не сможешь оторвать от них алчных глаз. А еще настоящие ткани, лучшие вина скогге, и даже драконий чад высшего качества. Я могу купать тебя в роскоши…
– Отстань же! – простонала я и зажала уши, скрючиваясь на сыром полу моего убежища. – Одари меня заткнувшись, блин!
– Эй, ты что там стонешь, что ли? Плачешь? Не веришь, что не наврежу? Ка-хог, я знаю о моих соплеменниках повсюду идет молва, что мы дурно обращаемся с любой женщиной, что не девственна и не наша единственная, но я не такой! Клянусь тебе каждой чешуйкой на своей шкуре, что никогда не обидел ни одной женщины и мне нет дела до того, невинна она или нет! Да кому они вообще сдались эти непорочные девы, с которыми следует носиться, как с сокровищем?! Мне куда как больше по вкусу сладкие и щедрые на ласку блудницы вроде тебя.
Господи, да что же он заладил с этой блудницей! Вот не было бы так плохо, уже поржала бы в голос. Но сейчас я могла только глухо простонать, пережидая очередную волну боли и тошноты.
– Не веришь, – продолжил свой вдохновенный монолог оголодавший без интима рептилоид. – Признаю, я бы на твоем месте тоже сразу не поверил. Ты, конечно же, спросишь, как же это я могу и вправду покупать внимание продажных женщин, раз уже обрел свою единственную? – Нет, черт возьми! Нет-нет-нет, не спрошу, потому как плевала я на это триста раз. Заткни-и-и-и-ись! – Думаешь, что хитрю и хочу на самом деле навредить тебе, а не совокупиться, да? Но открою тебе страшную тайну моего племени: далеко не все из нас уживаются со своими единственными после снятия печати и уж точно не все хранят им верность. Я знаю, драконы любят кичиться своей моральной чистотой, но это сплошь и рядом только слова, а сами они похотливы, как уриски в сезон гона. Для чего, думаешь, при домах почти каждого состоятельного драконьего клана построены покои стыда? Там содержат доступных женщин: вольных блудниц и рабынь, захваченных в землях фейри. Не принято говорить об этом, но все в государстве драконов знают.
Проклятый придурок все болтал и болтал, удерживая мое сознание на острой, режущей его грани, не давая мне соскользнуть в забытье, куда я уже безумно хотела провалиться.
– Господи, ну почему ты не можешь просто заткнуться, а?! – зарычала я сквозь зубы. – Да срать мне на особенности гребаной сексуальной жизни твоих сородичей! Просто заткнись! Завали хлебало! Захлопни, мать ее, пасть! Перекрой чертов фонтан! Останови эту словесную диарею! Сделай что угодно, просто пусть станет тихо!
– Ты по-прежнему несешь какую-то ахинею, из которой понятно лишь то, что ты не готова со мной общаться. Упрямая блудница! Ты хоть знаешь, когда я говорил с кем-то последний раз? Десятки дней назад! А как давно не наслаждался женской лаской? Месяцы! А я дракон! А ты – жестокая, упрямая фейринская девка, что не желает облегчить моих мук. Ну и сиди тогда там, пока не одумаешься!
Сверху зашуршало, и посыпались камушки и грязь.
– Мы на острове, ка-хог, а остров этот вдали от всех торговых путей, и биремы фейри тут почти никогда не плавают. А если и приплывут, то им же хуже – команда пойдет на корм радужным змеям и прочей водной живности, а их груз пополнит мои богатства. Никуда отсюда ты от меня не сбежишь, так что сиди там и думай, как так меня ублажить получше, чтобы я тебя обратно в море не выкинул.
И он, наконец замолчал. Я даже тихо заскулила от облегчения и тут же провалилась в беспамятство.
Но даже там тишины и покоя мне было не видать.
– Юдовы вонючие копыта! Почему же так долго, жемчужина моя! – раздался в бессознательной темноте встревоженный голос моего секс-кудесника. – Скажи мне, где ты!
– Хм… без сознания, – сообщила невидимому ему самые точные координаты в этом безумии. И вообще-то обычно это мое состояние является абсолютным провалом в никуда. Никаких голосов, запахов, ощущений и посетителей, задающих вопросы.
– Драгоценность моя, ты цела? Не пострадала? Почему без сознания, а не просто спишь? – голос Алево стал ближе, будто он очутился у меня прямо за спиной. Я даже поежилась от предвкушения дуновения его дыхания на моей коже.
Попробовал бы ты просто уснуть под басовитую трескотню озабоченного ящера. Тут и в отключку провалиться удалось далеко не сразу.
– Потому что у меня начался приступ.
– Ты уверена? Ты ходила по земле сама? Ела уже что-то? Где конкретно в моем мире ты находишься?
– Что за вопросы такие странные? Хотя… – Алло, я на полном серьезе говорю со своим любовником, что остался в другом мире, пребывая в болезненном бреду, и удивляюсь странностям?
– Альбина, отвечай мне! – потребовал Алево.
– Я не ела. И не ходила. Ну почти, если не считать бегство от чокнутого домогающегося дракона и несколько шагов в той непонятной штуке с сотнями экранов, продемонстрировавшими мне все разнообразие твоих партнерш и обилие сексуального опыта. И должна сказать, что ты невероятно эпичный кобелина, Алево.
Внезапно разозлившись, я взбрыкнула, желая отчего-то от души врезать похотливому невидимому блондину, что мне и поумирать спокойно не дает, а заодно и выясняя свое положение в этом бредовом пространстве.
Изначально оно ощущалось как некая упругая вата, что ли, окружающая и поддерживающая со всех сторон. Но неожиданно все поменялось, и я почувствовала раздражающего мерзавца Алево. Так, словно это теперь он окутывал меня всю, касаясь и бесстыдно лаская.
– Ну-ка, про домогающегося дракона давай поподробнее, жемчужина моя! – Его голос – гремучая смесь взбешенного шипения и угрожающего глухого грохота. – Насколько он преуспел в своих домогательствах? Сейчас, когда ты без сознания, он где?
– Надо же, я упомянула, что видела тебя, наверное, с сотней женщин, а ты почему-то заинтересовался одним единственным мужиком.
– Потому что этот мужик покушается на то, что мое!
– Это ты обо мне? Я твоя? А сколько точно таких твоих?
– Альбина, ты тратишь бесценное время нашего общения на абсолютно несущественные вещи.
– Зная, сколько обычно длятся мои приступы, у меня этого времени вагон. Так почему бы не поговорить о нас, то бишь этих самых «несущественных вещах», а главное – их количестве. Или что, на полный список и всего времени мира не хватит, Алево?
– Не преувеличивай.
– О, да ладно, не ломайся, блонди, хотя бы примерное число! Ну плюс-минус сотня-другая! – Я буквально всей кожей чувствовала его нервозность, и это подогревало мое желание дразнить его. Черт, почему раньше мои приступы не протекали столь же увлекательно?
– Хорошо, я обязательно постараюсь удовлетворить при встрече в том числе и твое любопытство, помимо остальных потребностей, моя ка-хог, а сейчас давай займемся вопросом твоего выживания. А для этого вернемся к чешуйчатой скотине. Чем он занят сейчас, когда ты беспомощна?
– Очевидно, все еще бродит вокруг и нудит о том, какая я жестокая и бесчувственная фейринская блудница, раз не согласилась отдаться ему и с ходу, и за все предложенные сокровища.
– Сколько?
– Что?
– Сколько и чего он тебе предлагал? – В коконе, окружавшем меня, стало жарко, словно тот готов был воспламениться, но при этом и необыкновенно комфортно. Я даже растянулась во весь рост, прогибаясь в пояснице, и чуть не замурлыкала. – Не важно! Сколько бы он ни предлагал, я дам все равно больше, слышишь? В сотни раз больше! Я утоплю тебя в роскоши, как только доберусь, но не смей поддаваться на его уговоры и посулы!
– Тебя чего так понесло-то, фейри? – все же мурлыкнула, расплывшись в довольной ухмылке. – И надо же, как технично ты опять соскочил с вопроса о своих многочисленных сексуальных свершениях, великий вагинопроходец, на меня и обстоятельства меня окружающие.
– Потому что обстоятельства, тебя окружающие, несоизмеримо важнее сейчас, ибо от них зависит твоя жизнь, моя ка-хог. А мои… хм… свершения – они были. Были, жемчужина, и на этом все. А теперь давай быстро, но внятно и по порядку расскажи все, что произошло с тобой с того момента, как Дану забрала тебя.
Я снова ухмыльнулась и потянулась, купаясь в его всеобъемлющем присутствии, как в теплом источнике, дарящем море наслаждения, и таки рассказала.
ГЛАВА 7
Ревность. Почти совершенно забытое ощущение, не эмоция даже, настолько давно я ее переживал до встречи с моей ка-хог. Я не могу и вспомнить лица монны Айлы, в отношении которой ее испытывал в бытность моей ранней и очень давней юности. Моя первая любовница. Неверная, коварная, как и почти все монны-асраи. К счастью, я почти мгновенно осознал, что за силу имеет мой врожденный дар соблазнения, и мигом утешился, поняв, что новая женщина каждый день куда как приятнее и увлекательнее, нежели смехотворные страдания жалкого влюбленного по одной и той же изо дня в день. Вот так и жил. До того, как на жемчуге не поскользнулся и всерьез так всем организмом повредился.
Но сейчас я оттолкнул все эмоции в сторону, освобождая разум для одной цели: максимально оценить, в каком положении очутилась моя Снежка и как я могу ей помочь до того, как появится возможность быть рядом и лично оберегать от всего.
Итак, исходя из ее рассказа, выходило, что, похитив Снежку у меня, Дану поместила ее в некое место, скорее всего пребывающее где-то в загадочном пространстве Гамады. У фейри считалось, что мы пересекаем его каждый раз, когда проходим сквозь Завесу, и оно суть – абсолютная пустота, измерение, где могут существовать только божественные сущности. Но, очевидно, это не совсем так, учитывая то, что видела Снежка. Конечно, это все могло быть лишь иллюзией, но сейчас не суть. Главное, что в это неизвестное место, где зачем-то моей ка-хог были продемонстрированы мои реальные – или же нет – сексуальные похождения (смысл этого действа нужно непременно обмозговать позже, ибо ничего наша великолепная, пропади она пропадом, Богиня, не делает просто так), явилась, очевидно, та самая сильно повредившаяся головой сестра-голем Дану – Ану, о странностях которой столько рассказывала Эдна. И в совсем поехавшем мозгу сей особы, судя по всему, произошли понятные только ей умозаключения, в результате которых она сочла благом и спасением для моей ка-хог взять и вышвырнуть ее в наш мир, абсолютно не заморачиваясь где. Благодетельница, отлюби ее дварфы всем бантустаном. Авось наступило бы тогда прояснение разума.
Результат ее «доброты» – Снежка чуть не стала пищей радужного змея и стала-таки добычей какого-то бродячего дракона-изгоя, судя по его же рассказам моей женщине и месту обитания. И спасибо, конечно, ему, что не дал погибнуть в челюстях морской змеюки, но это не отменяло факта, что уриск озабоченный протащил некое расстояние мою жемчужину в лапах, и это сразу после того, как она попала в наш мир. Ни капли времени на Поглощение. И да, безусловно, других вариантов в той ситуации не было. Но вот последствиям, порожденным непреложными законами магии, которые Снежка сочла очередным своим приступом, на это глубоко плевать. Одна радость – моя белоснежность все же полукровка, и то, что обернулось бы для обычного человека долгой чередой мучений, если и вовсе не смертью, для нее лишь сильное недомогание. И от него был, к счастью, способ быстро и относительно легко избавиться.
– Альбина, послушай сейчас меня. Ты должна проснуться, выйти к этому тупому крылатому придурку и потребовать у него пищу. Любую, но желательно, чтобы это было нечто, что еще совсем недавно было живым. – И вот она снова, жгучая и едкая, как кислота, в которую я погрузился по самую шею, как в женский водоем тару-ушти. Ревность. И только голова еще на поверхности, потому как выживание моей жемчужины куда как важнее ее телесной неприкосновенности. Я асраи, значит, абсолютно нормально отношусь к любым способам выжить или добиться желаемого. Отношусь. Все еще. Корчусь мысленно и чернею, сгорая от пожирающей нутро кислоты-ревности, посылая мою женщину практически в лапы другого самца. Но отношусь нормально. Нормально! Абсолютно! Ведь ничто мне не помешает потом с наслаждением откромсать башку проклятого ящера, искупаться в его крови, размотать кишки, изрубить на куски и скормить радужным змеям… Так, о чем там я? – Просыпайся, Снежка моя, просыпайся!
– А ты, смотрю, оптимист. Как будто это по желанию. Захотела – отрубилась, захотела – в себя пришла, – только что расслабленная в моем, к огромному сожалению, чисто воображаемом объятии Снежка напряглась. – И ты не прослушал ли немного, Алево? Этот маньячила чуть не разложил меня с наскоку! У него, по ходу, давление спермы в башке в хреналлион атмосфер. Предлагаешь мне переспать с ним за кусок недавно бегавшего мяса?
Вот уж мне не нужно от тебя этой конкретизации возможных будущих событий, драгоценность моя. Я и без нее в жрущей плоть и нутро ревностной жиже уже по самые глаза. Только макушка, соображающая еще, и на поверхности.
– Жемчужина моя, этот рептилоид принимает тебя за женщину моей расы. И именно такой тебе придется пока побыть. Монны-асраи хитрые, коварные, изворотливые, алчные, готовые обманывать на каждом шагу и при любой возможности.
– О, ну прямо настоящие женщины, как я погляжу. Предел твоих мечтаний и желаний?
А ведь это тоже отчетливо ревностью отдает, да? Мне аж даже полегчало слегка. Настолько, что мощная волна возбуждения стала приятным сюрпризом. Воображаемое в этом пространстве нашего общения все или нет, но ка-хог ощущалась в моем захвате вполне реально, как и она меня явно чувствовала вполне отчетливо. Плюс еще и наши эмоции тут, очевидно, как-то взаимодействуют почти напрямую, давая знать об испытываемых ощущениях. Что, если я смогу даже так провернуть свой магический оздоровляющий секс-трюк, пусть и без действительного участия моей кожаной волшебной палки и инъекции… фейринской исцеляющей пыльцы. Попытаться-то можно?
– Предел моих мечтаний и средоточие всех желаний сейчас – это ты, моя изысканная перламутровая сладость, – промурлыкал я, вливая в голос столько обольщающей силы, что и самого проняло вмиг.
– Сейчас? – голос Снежки сломался и наполнился томностью, а я, не теряя времени, скользнул по ее воображаемой, но великолепно ощущающейся, коже ладонями. И по моей собственной промчался ответный импульс ласки, от которого тряхнуло и выгнуло бы всего, обладай я сейчас телом. Ух ты, я, испытавший, кажется, почти все, что только пожелалось в мире чувственности, в раз ошалел от новизны чувств. Вожделение захлестнуло, достигая мгновенно запредельных и даже не рисовавшихся прежде в похотливых мечтах высот. Кто бы знал, да, Алево?
– Сейчас, сейчас, ведь мы живем сейчас, каждый час, каждый день, годами, жемчужина моя, – наплевав уже на то, что реально, а что чистая фантазия, я ласкал Снежку, бесстыдно проскальзывая жадными пальцами в жаркую влажную тесноту, загребая ладонями плоть, влепляясь ими в изгибы, ловя дрожь и стоны.
И жемчужинка, как всегда, не осталась в долгу. Обволокла, захватила, опутала собой. Начав эту игру, я мгновенно потерялся в ней сам же. Ловил вкус, не в силах разобрать, какие губы целую и я ли, но наслаждению, жаркому, на грани свирепости, это никак не мешало. Я поглощал саму сущность этой женщины, а она брала мою, требуя еще с алчностью под стать моей. Небывалое, обнаженное, неистовое удовольствие переливалось из меня в нее и обратно, не встречая преград, смывая понимание, кто был истоком, а кто широким разливом, кто водой, кто берегами, кто ветром, а кто творимыми им волнами. Таких оргазмов у меня сроду не было. Потому что он был и не мой, не только мой. Бешеный, возносящий на запредельную высоту пузырящийся дикой энергией поток, смешавший меня и мою ка-хог окончательно. Вот. Это. Да.
– Я да… даже не… не понимаю, кто из нас… – задыхаясь, пробормотала Альбина. – Как это возможно?
Сам в шоке, но нет времени в этом разбираться.
– Послушай, слушай внимательно меня, жемчужина моя. – В пространстве фантазии не может не хватать жаркого, пропитанного нашим кайфом воздуха для дыхания, но однако же я его едва находил, и голова кружилась все еще и в ней звенело, как в горах на огромной высоте. Но медлить нельзя. Все уже начало истончаться и ускользать. – Я тебе сказал, какие наши женщины. Будь такой и жди подмоги.
– Какой? Сговорчивой за все обещанные сокровища?
– Нет, будь стервой, капризной, несносной, заставь его добывать тебе пищу, складывать к ногам всю свою жалкую добычу и отвергай ее раз за разом, как недостойную тебя. Он дракон и даже если изгой и пренебрег некоторыми устоями, то есть нечто, их инстинкты, от которых не избавишься так просто. Помани его возможностью того, что сможет получить тебя, если угодит, и тяни время. Я пришлю к тебе помощь. Верь мне.
– Как? Ты знать не знаешь, где я. И он сказал, что утопит любой корабль, убьет всех, кто…
– Не забивай этим голову, Снежка! – велел я. Есть у меня одна чешуйчатая особь в запасе, с которой вряд ли тягаться этому островному неудачнику. А что касается местонахождения, то в пределах драконов не так уж много островных гряд, а с белоснежным песком и скалами на берегу вообще одна.
– Что-то происходит… – немного испуганно, встрепенулась она.
– Да, ты готова проснуться.
А я не готов, вот нисколько не готов отпустить.
– Ты запомнила? Пища и капризы. И нет ничего важнее выживания, слышишь? Ради него все что угодно. – А я уж потом разберусь с последствиями этого и вокруг, и в себе. – И смотри в небо. Помощь скоро будет. Ты слышишь?!
На кровати я не сел, сразу на ноги вскочил, и шатнуло в сторону так, что чуть не рухнул на колени.
Ну что, ящереныш, я иду к тебе за помощью, и у меня уже зарание зубы сводит от предчувствия, как буду умолять и извиняться за все свои колкости. Да и плевать! Я асраи. Нет таких методов и путей, по которым мы не пойдем ради получения необходимого. В крайнем случае, всегда могу украсть и припрятать эту нашу сосульку с глазами. Шантаж и вымогательство в моих глазах ничуть не хуже проникновенных просьб со слезами в голосе. Моей жемчужине нужна помощь, и она ее получит.
ГЛАВА 8
Было темнее, чем когда я отключалась и заметно прохладнее. Зато никакой боли и спутанности сознания, голова легкая и даже тело после долгого нахождения в не очень-то удобном положении и сырости не ощущалось скованным. Алево-Алево, даже удаленно, блин, ты умудряешся подлечить меня своей волшебной секс-терапией.
Я поползла из своего укрытия, но прежде чем совсем его покинуть, несколько минут настороженно прислушивалась. Плеск океана, шелест в листве местной буйной растительности, тихий щебет неизвестных птиц, отдаленное потрескивание, больше всего напоминающее звуки бодро пожирающего дрова пламени. Моего нюха коснулся аромат, весьма напоминающий дымно-шашлычный, и в желудке отчаянно заурчало.
Так, Алево сказал, что мне немедленно необходимо заполучить местной пищи животного происхождения максимальной свежести для того, чтобы меня начала пропитывать здешняя магия или типа того, и запах прозрачно намекал на то, где это можно сделать. Но отнюдь не как это сделать. С трудом представляю себя изображающей эту их капризную и коварную… как там? Монну, ага. Как по мне, то легче еду украсть или добыть как-нибудь самостоятельно, а не вот это вот все в компании шизанутого рептилоида.
“Смотри в небо” вспомнилось мне, и я подняла голову, обозрев темные небеса, чуть тронутые у самой границы с водой первыми рассветными лучами, и чуть не ахнула. Чокнуться можно, как же красиво! Конечно и в нашем мире рассветы и закаты — это потрясающе великолепные картины природы, которыми можно любоваться бесконечно, поражаясь их насыщенной неповторимостью, но тут… Это прямо-таки нечто! Жемчужно-серое, лиловое всех оттенков, сумрачно-голубое, роскошно-розовое и сотни смешанных красок медленно разливались по линии горизонта, раскрашивая, стекая потоками в едва подернутую рябью воду и как будто так же запросто поднимаясь с ее поверхности обратно к небесам.
В животе снова заурчало, и я автоматически потерла его, отрываясь от любования окрестностями. Вряд ли Алево имел в виду “стой и щелкай клювом”, а что-то никого, спешащего вытащить меня отсюда, в роскошно-прекрасных небесах не наблюдалось, так что хорош время терять, Снежка.
Вздохнув, я осторожно пошла с берега вглубь острова, ведомая звуками и запахами. Разглядеть что под ногами пока еще было не вариант, но зато мое внимание привлекли те самые огромные красивые цветы, которые успела заметить в момент экстремальной высадки на остров. Сейчас в темноте некоторые из них мягко мерцали, притягивая взгляд, и я таки не удержалась, чтобы не подойти к одному такому поближе. Формой цветок напоминал орхидею, крупную, больше моей ладони. Внешние бархатистые лепестки нежно-сиреневого цвета излучали то самое привлекательное сияние, а более темные внутренние были буквально усыпаны чем-то завлекательно поблескивающим, весьма достоверно имитирующим аметисты. Из любопытства я тронула один из этих псевдо-камушков и едва успела отдернуть руку, потому как те самые невинно-нежные лепестки внезапно обзавелись зубами, которые лязгнули в сантиметре от моих чудом уцелевших пальцев.
— Вот же срань! — прошипела я возмущенно и пнула куст. В ответ он попытался оплести мою ногу противно гибкими цепкими ветвями, так что пришлось спасаться бегством.
Затормозила перед самой поляной с кострищем, полным ярко-красными углями, над которыми и жарилась туша некого создания, распространяя аромат по округе. Самого озабоченного маньяка дракона поначалу разглядеть не удалось, но само по себе мясо жариться не могло — сгорело бы на фиг, так что выходить на открытое место я не спешила.
— Я слышал твои шаги, фейринская блудница, могу легко найти тебя и на этот раз тебе не удастся укрыться от меня, — раздался голос с противоположного от меня конца поляны, и я засекла блеснувшие там глаза. — Тебе некуда от меня сбежать, так что лучше выходи по-хорошему и смирись со своей участью. Прошло уже много часов, и ты наверняка голодна. Я накормлю тебя, а ты за это утолишь мой плотский голод.
Пища и капризы, да? Ну, поехали. Сглотнув слюну, я вздернула заносчиво подбородок и шагнула из кустов.
— С чего ты взял, что твоя грубая пища заслуживает того, чтобы я снизошла до нее? — спросила, постаравшись придать голосу максимально пренебрежительное звучание. — Что-то я сомневаюсь, что употребление плохо прожаренного мяса неизвестного происхождения благотворно скажется на моем здоровье.
Озабоченный дракон подался вперед так стремительно, что я чуть не шарахнулась обратно с визгом.
— Я летал на континент, чтобы добыть для тебя этого молодого магаки. Его рога едва проклюнулись и мясо будет таять во рту! — возразил… как бишь его… Мертис. — Подойди ближе, ка-хог, и я совладаю со своей гордостью и отвращением, выберу для тебя лучшие кусочки, и сам поднесу к твоим губам, как заведено у вашего племени, выказывая свою заботу, уважение и преклонение перед твоей красотой.
— Тебе не кажется, что сначала называть меня блудницей и упоминать о борьбе с отвращением, а потом обещать проявить уважение и заботу — это какой-то оксюморон? — ответила ему, но ближе подошла. Есть хотелось адски и с каждой секундой все сильнее.
— Ты очень странная, блу… монна ка-хог. И говоришь тоже странно.
— Знал бы ты насколько странным кажешься мне и сам, и все вокруг, — пробормотала себе под нос. — Ну ладно, я готова принять от тебя пищу, если уж ты утверждаешь, что она настолько изыскана. Но только давай без упомянутого тобой кормления с рук, — сразу вспомнилось, как это делал Алево, и внутри тоскливо екнуло. — Я не… — чуть не сказала “домашняя зверушка”, но тормознула себя, — …не считаю, что ты уже заслуживаешь подобную привилегию — кормить меня с рук. Хочу посуду и приборы!
Судя по тому, как подорвался с места мужик и умчался куда-то, я пока придерживалась верной линии поведения. Ладно, буду держаться ее и дальше, а там поглядим.
— Все в пыли! — скривилась я при виде золотой тарелки, размером с блюдо и таких же ножей и двузубых вилок.
— И что, даже чаши для омовения рук нет? — сгенерировала я следующий каприз.
— Сидеть прямо на земле и есть — отвратительно. Будто я какое-то животное! — возмутилась напоследок, но при виде смачного куска мяса, истекающего соком и восхитительно парующего, мозг отказался временно выдавать новые варианты придирок.
— Я добуду тебе любую мебель, какую ты пожелаешь, ка-хог! — смиренно пробормотал дракон, неотрывно наблюдая за тем, как я ем, и мне ой как не понравилось все нарастающее голодное предвкушение в его глазах и то, что он сел намного ближе. — Одарю любой роскошью, если ты в ответ станешь отдаваться мне.
Кусок застрял в горле, и я с трудом его проглотила. Одари меня своим молчанием, блин, пока, а то и лютый голод утихнет от перспективы лечь под тебя.
— И? Я что, должна давиться всухомятку? — в отместку напрягла его, и когда дракон вернулся с кубком, вырезанным из цельного куска розово-прозрачного камня и закупоренным сосудом, продолжила: — Развлеки меня беседой за трапезой, дракон. И кстати, этот кубок чертовки тяжелый!
Фух, быть капризной стервой все же на редкость утомительное занятие, особенно для меня, с детства привыкшей, что за выдрюконы ты получаешь по башке, а не исполнение всех желаний. Неужели есть женщины, которым это реально нравится? Насколько же плох должен быть мужик, с которым ты переспать собираешься, чтобы компенсировать это таким вот предварительным поведением? Или тут в чем-то другом прикол?
— Что ты желаешь услышать от меня, монна? — дракон пересел еще чуточку ближе, и я напряглась сильнее. Забила на хорошие манеры и церемонии, начав есть быстрее.
Я сделала несколько глотков удивительно вкусного питья, больше всего похожего на насыщенный компот из кисло-сладких ягод, и внутри почти моментально разлилась какая-то легкость, даже с существенным уклоном в веселье. Черт, видать, это какой-то алкоголь, а то и вовсе нечто вроде легкой наркоты, больше не капли значит.
— Ну, поведай мне какую-нибудь байку про Дану, — пробурчала, мигом потеряв всю концентрацию, и проглотила очередной кусок, находя пищу в разы более вкусной, нежели минуту назад. Та-а-ак, плохи дела, но только испугаться не выходит. Точно питье с какой-то расслабляющей хренью было.
— Байку?
— Историю из жизни, — пояснил мой язык, внезапно получивший, походу, независимость от мозга. — Есть же у вас какие-нибудь баллады или мифы, которые принято рассказывать для поддержания беседы. Как-то же информация передается от чел… ээмм… между собой. Или все это в школе проходят? У вас же есть школы? Ну типа там годы жизни и свершений, роль в истории всего мира и все такое…
Ой, заткнись, Снежка, чето ты совсем-совсем не то несешь, вон как дракон весь напружинился и прищурился нехорошо.
— Скажи мне, ка-хог, ты повредилась рассудком от страха быть съеденной радужным змеем или же гораздо раньше, и поэтому твои соплеменники выбросили тебя из биремы, не взирая на высокую ценность твоего облика? Ты случайно не наказана ли Элохарским безумием за бесконечное распутство? — как-то подозрительно вкрадчиво спросил мужик.
— А если и так, то разве это тебе только не на руку? — подмигнула я собеседнику. Между прочим, ничего так и сложен мужчинка, и на лицо не урод. Не Алево, конечно…
Чего?!!! Что происходит, блин?!
Почуяв нарастание симптомов слабоумия, я перестала жевать, мотнула головой, вытряхивая внезапно влезшую туда дурь, и стала следить за психом еще внимательнее. Это безумие, что он упомянул, может, болячка заразная, что заставит его держаться подальше? Хотя… Вдруг эта такая зараза, носитель которой тут по умолчанию приговаривается к уничтожению на месте?
— Отвечай немедленно! — рявкнул дракон, резко подаваясь вперед, уперевшись кулаками в песок, будто готовясь прыгнуть на меня, и его глаза сверкнули красно-золотым. Его затрясло и все мускулы на теле пошли буграми.
Мое же собственное сработало на автомате — недоеденный кусок мяса полетел на песок, а тяжелое золотое блюдо с глухим бо-о-ом! врезалось сбоку в башку невротика. В мозгу мелькнуло только “откуда силы-то взялись им махнуть настолько быстро и сильно”, а в следующую секунду настало время убегать. Психический озабоченный рептилоид упал на бок лишь на долю мгновенья и тут же взлетел на ноги, как отброшенный от земли упругий мяч. Взревел, раскидывая руки, и в отблесках костра по его телу пробежала рябь, а сквозь кожу полезла чешуя. Дальше я смотреть не собиралась и со всех ног ломанулась обратно к своему уже проверенному каменному укрытию.
Едва успела змейкой юркнуть под первый из камней, как по нему грохнуло, и лодыжки ожгло осколками. Новый рев, на этот раз такой, что задрожала земля, и мои внутренности, наверное, перемешались, и удар, обсыпавший чем-то. Вот урод, таким темпом он если и не достанет меня, то завалит камнями чего доброго! Скрутилась клубком, максимально сокращая вероятность отдавления конечностей, замерла, дожидаясь пока дракон перепсихует. Гадство, не могла я что ли и дальше вести с ним эту дебильную беседу, надо же было блюдом шарахнуть! Нормально же вроде все шло. Это, сто пудов, питье так сработало. Сначала язык стал как сам по себе, и даже дракон этот начал казаться нормальной такой компанией, а потом такое… Запоминаем — пить тут нужно только воду!
Вместо того, чтобы постепенно угомониться, летучий рептилоид только разбушевался еще больше, только теперь похоже бесновался в небе где-то. Рев стоял такой, что я зажала уши ладонями и скрутилась еще сильнее, потому как реально казалось — все внутри в кашу превращается от такой акустической атаки. И главное, он, что, вообще на вдох не прерывается, как можно реветь без остановки?
Земля снова содрогнулась, как если бы сам остров подпрыгнул от мощнейшего сотрясения, и внезапно стало тихо. Впрочем у меня все так же еще звенело в голове, и уши как ватой были заложены. Я напрягала явно пострадавший нешуточно слух и чуть не заорала, услышав спокойный и знакомый женский голос.
— Монна Альбина, ты можешь покинуть свое убежище, тебе больше ничего не угрожает, — произнесла откуда-то сверху сестра Эдны. Как же ее… Имя такое чудное… Илва! — Мы с принцем Раффисом прибыли, чтобы доставить тебя в Тахейн Глифф, где тебе дадут кров и защиту от любых опасностей мира Старших и обеспечат всем необходимым.
ГЛАВА 9
— Ну? — потребовал я ответа с порога.
— А ты на меня хомут не надевал, так что не понукай! — огрызнулся бывший подельник моей жемчужины, зыркнув зло на меня красными и опухшими зенками. — Я тут вообще-то работал, глаз не сомкнув, пока кто-то харей подушку душил. Что со Снежкой?
Первым вопрос задал я, и будь обстоятельства другими, заставил бы этого засранца понять, что если я спросил, то мне отвечать нужно, а не огрызаться. К тому же, делиться хоть чем-то, связанным с моей женщиной, даже если это просто информация, меня категорически душила жадность. Но сейчас мы… хм… сотрудничаем, точнее этот неудачник трудится ради того, чтобы я мог заполучить в свои лапы Снежку физически, а не сновидениях, так что прощу ему дерзость.
— Мне тебя украшением в виде хомута снабдить — ерунда делов. Вопрос будет заключаться исключительно в том, где найти сейчас подобную экзотику, — все же не смог я удержаться от напоминания, что знать некоторым свое место в стойле нужно. — А со Снежкой все относительно нормально.
— Относительно нормально? Это что еще должно значить?
— Она жива. Однако, полностью безопасным я ее положение не могу назвать. Но я предпринял меры, чтобы это самое положение максимально улучшить.
— Какие? — требовательно спросил Кокс.
— Все на данный момент возможные! — огрызнулся, с раздражением вспомнив пристальный взгляд Илвы, пока я объяснял ее дракону смысл своей просьбы.
Проклятая ледяная дева не ухмыльнулась даже ни разу, не позволила себе ни единой колкой фразы или насмешливого зырканья. Ничего подобного! Наоборот, она смотрела на меня с живым любопытством, как если бы я прямо на ее глазах превратился в нечто прежде невиданное, настолько, что это даже разрушило ее извечное состояние безэмоциональной замороженности. А принц и вовсе согласился помочь без малейшего возражения, мигом став сосредоточенным и крайне серьезным, заставив меня вспомнить, что он хоть и слабовольный подкаблучник при своей единственной, но по жизни еще и воин, дважды встававший в поединке против самого нашего архонта Приграничья. Бесят оба! И Раффис, которого совсем уж не уважать теперь не выходит, и Илва эта, что, почудилось, рассмотрела во мне то, чего быть не должно. Ну не может во мне быть ничего такого, чтобы ее взор подергивался эдаким романтическим восхищением, к сексуальному влечению отношения совершенно не имеющему. Не может!
— Значит так, я нашел аж пятерых Алексеев Николаевичей Морозовых, ныне уже покойных, что соответствуют нашим параметрам: возраст, внешность, место проживания пятьдесят лет назад, единственный наследник мужского пола, — посверлив меня злым взглядом и поняв, что на меня он не действует, перешел к делу бывший подельник моей Снежки.
— Не многовато? Сомневаюсь, чтобы внешность таута была настолько распространенной.
— Фамилия не редкая. Сто процентов, не везде даже архивы оцифрованы, и есть вероятность, что кандидатов в разы больше. А в архивных данных не упоминается, уж извините — мужик был хреновым альбиносом, просто видно на весьма поганых фото, что блондины. Ты вообще видел когда-нибудь фото с ксерокопий паспортов, тем более старые? Да там все похожи на сраных зомби! Ты мне и всех данных-то дал, что имя с фамилией, примерный возраст с регионом проживания черте когда, да словесное описание “найди того, не знаю кого”. Я, по-твоему, долбаный волшебник что ли? Еще и башка раскалывается, потому что кто-то долбоклюй.
— От долбоклюя слышу. Кончай стенать, примадонна! Куда ехать говори, — нисколько не проникся я его возмущением тяжелыми условиями труда.
— В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов, — отрывисто поплевал мой собеседник словами.
— Что?
— Тормоз ты и невежа иномирский! — закатил придурок глаза, искушая освежить в его сознании впечатления от ринопластики, которой его недавно обеспечил. — В Саратов мы едем, говорю. Чую седалищем, что этот вариант самое то. Вот, смотри, — Кокс пощелкал по клавиатуре и повернул ко мне ноутбук. — Золотарев Владлен Яковлевич, тридцать якобы лет, получил по договору дарения уютный хутор-поместье от некоего Федора Чекалина, тот унаследовал на тот момент городскую большую квартиру и дачу в элитном поселке от некоего Романа Фурцева, который в свою очередь и был наследником типа почившего с миром еще в восьмидесятые Морозова. Соцсетей этот Владлен не ведет, с криминалом не связан, так что в базах я нашел только фото из прав и паспорта. А от Морозова и и Фурцева и такого нигде не осталось.
Фото действительно сложно было назвать качественным портретом, несмотря на современные технологии, но самое главное — очень-очень светлые волосы и крайне утонченные черты лица предполагаемого туата рассмотреть было можно. А то, что по мне от макушки до пяток промчалась колкая волна-реакция на смутную схожесть с моей жемчужиной, подтвердило вывод Кокса.
— Седалищем, говоришь? — пробормотал я, всматриваясь в принца-мерзавца внимательнее. — Хоть что-то в тебе есть способное приносить пользу и работать на результат.
— Слышь, ты, господин Хожу-Всегда-Налево, ты базар-то фильтруй! Ты, конечно, весь из себя стремительный, но сомневаюсь, что быстрее пули будешь. А я запомню и…
— Страшно отомстишь, ага, — насмешливо оборвал его я. — Хорош трепаться, если ты со мной, то выезжаем прямо сейчас.
Конечно, человек в разборках фейри — обуза. Но если этого Кокса убьет туат в процессе его захвата, то я тут вообще ни при чем. Трагически сложившиеся обстоятельства, да-да, белоснежность моя. Твой бывший друг нарвался на клинок, хотя я его предупреждал неоднократно держаться в стороне. Дебил, прости, Дану, что тут еще скажешь. Хотя нет. Так все равно выходит легкий налет героизма для ее спасения на нем, а оно мне надо? Ладно, польза от него быть все же может, будет нашей техподдержкой.
— С тобой. Но ровно до того момента, пока это в интересах Снежки, ясно? Дальше мы уйдем, а ты, дядя, топай своей дорогой.
Ну до чего же ты тупой! До сих пор обманываешься, что у тебя и моей ка-хог есть хоть какая-то свобода воли и существует вероятность, что я ее хоть когда-то отпущу.
— Сотрясать воздух и спорить не вижу смысла, — не собираясь никого дожидаться, я пошел из отведенной Коксу комнаты в особняке. — Скажу просто — этому не бывать. Смирись.
— Да только попробуй нам помешать, — подхватив уже оказывается собранную спортивную сумку и прихватив захлопнутый ноутбук, парень рванул за мной. — Я с тобой насмерть драться стану.
— А, ну это без проблем. Смертью я тебя обеспечу, раз тебе так жить обрыдло.
— Ты же не можешь не понимать, что добровольно Снежка с тобой остаться не согласится.
Добровольно-недобровольно, какие это, к дварфовой матери, несущественные мелочи. Особенно, когда это касается женщин, которые и сами-то не всегда точно знают, чего хотят, и заставить их хотеть совершенно иного — ерунда делов и капля усилий. Плюс-минус.
— Это ты себя успокоить так пытаешься? — фыркнул я, не оглядываясь.
— Ты — блудливый козлище и ей совершенно не подходишь!
— Юноша, я очевидно приложил тебя к стене сильнее, чем казалось, и ты слушал меня крайне невнимательно. Главное, что ей очень даже подходит та энергия, которой с ней я могу и готов делиться. Более того, без нее она просто не выживет.
Быстро сбежав по лестнице в гараж, я кивнул уже ожидающим там Хоугу и Фьяралу, веля следовать за мной на второй машине. Испытал мгновенное искушение велеть туда же отправиться и Коксу, но передумал. Его трепотня не настолько меня раздражает, чтобы упустить некие сведения о моей ка-хог, которые он может выболтать, злясь на меня. Все же, как ни противно это признавать, но этот выпендрежник — единственный человек, что реально знает мою Снежку.
— Я думаю, ты гонишь, — вернулся к теме обсуждения Кокс, как только я вырулил со двора. — Должно быть лекарство или какое-нибудь средство. Вон, этот же ее папаша живет и здравствует. Ты просто хочешь убедить нас с ней, что, пипец, какой необходимый и эксклюзивный, чтобы удержать Снежку рядом с собой.
— Я абсолютно не заинтересован в том, чтобы в чем-либо убеждать конкретно тебя, а уж удерживать — тем более. А “гнать”, выражаясь понятным тебе языком, то бишь лгать в своих интересах, я действительно всегда готов и не считаю чем-то зазорным, даже наоборот. Но сейчас в этом нет необходимости. Я и так являюсь крайне необходимым и эксклюзивным для моей ка-хог, что бы ты там на этот счет ни думал и как бы ни бесился, — ткнул идиота в очевидность и, не сдержавшись, продолжил, потому что скромность — чушь, как и жалость, можешь потоптаться по противнику — делай это. — А кроме этого лучшим любовником, которого она могла бы встретить в своей жизни, а также самым сильным и богатейшим мужчиной, что на нее сможет претендовать и купать в роскоши, которой она безусловно достойна. Плюс еще в высшей степени вероломным и коварным, чтобы уничтожить без малейшей жалости и сомнений всех соперников и препятствия. Всех. Без исключения. Делай выводы на будущее.
— Ты хоть слышишь, как говоришь о себе? — пренебрежительно скривился Кокс. — Да Снежку должно тошнить от такого самомнения и заносчивости. Я-то ее знаю.
Знаешь. Потому-то еще и в сознании и сидишь тут, а не валяешься как мусор на обочине.
— Ну что же, мы с ней как-нибудь справимся с этой ее тошнотой, случись она.
— Да хрен там когда-нибудь случитесь эти “мы” с таким твоим отношением. Говорю тебе — я знаю Снежку с детства. Может, ты и чертово лекарство, без которого ей не выжить прямо сейчас, но с таким тобой она ни за что не уживется, а значит, станет искать выход. А я буду рядом и помогу, а ты, мистер Я-охеренный, останешься ни с чем однажды. Моя подруга — не тот человек, что согласится с зависимостью от кого-либо, тем более от такого межвагинного странника, который может в нее наиграться в любой момент.
— Расскажи-ка лучше, как случились вы, — забив на все мрачные прогнозы, решил я направить разговор в выгодное мне русло. — На чем сошлись?
— На дружбе. Вряд ли ты о таком имеешь представление, — огрызнулся Кокс.
— Даже для дружбы нужна какая-то почва и исток. Что было у вас? — давай, поведай мне, уже бывший друг моей ка-хог, какова она. Что любит, чего не терпит, как жила, о чем мечтает.
— За лоха меня держишь? Думаешь, я тебе тут наболтаю всего о Снежке, а ты запомнишь и потом будешь использовать? Обломайся, дядя, — он поерзал и откинул голову, закрывая воспаленные глаза и собираясь меня демонстративно игнорировать.
Да куда же ты денешься, дорога длинная, разговоришься.
ГЛАВА 10
Высунув голову из своего укрытия, я сначала проморгалась от всякой фигни, что насыпалась на лицо и ресницы, а потом с трудом сдержалась от того, чтобы не присвистнуть. На берегу высился большой бело-песчаный рассеченный пополам холм, коего там раньше не бывало, а от него в зарослях начиналась широченная просека, похожая на какую-то зону аварийной посадки. Только пни или вывороченные и местами обожженые и уложенные в едином направлении стволы деревьев с с пугающими спрутами-корнями, некоторые даже еще шевелились.
Илва стояла на большом валуне и внимательно меня разглядывала, как если бы я была гораздо интереснее, чем картина разрушений. Прошлый раз, когда я видела девушку, она была завернута в белоснежную махровую простынь, сейчас же собеседница щеголяла в джинсовом комбинезоне со множеством карманов, трикотажной футболке с длинными рукавами, кроссовках цвета хаки, и этот ее самый обычный вроде бы вид почудился совершенно чуждым здесь, после того, что я успела повидать.
— Привет! А как ты… вы тут оказались? — неуверенно махнула я ей рукой и оглянулась еще раз, заметив сидящего прислонившись спиной к подножию того же камня красавца-юношу. Того самого, которого Алево назвал драконом.
Впрочем, сейчас красавцем его было трудно назвать. Выглядел он здорово потрепанным и окровавленным, одни только три глубочайших царапины, начинающиеся на его щеке под глазом и продолжающиеся на плече до самой кисти, чего стоят. Такое впечатление, что его трижды острым ножом полоснули или подрал киношный Росомаха. Светлые длинные волосы в беспорядке и местами повисли слипшимися красно-бурыми сосульками. И кстати, он был голым, но при этом умудрился принять такую позу, чтобы ничего напоказ не выставить. И смотрел исключительно ясным, серьезным, не замутненным болью взглядом. По мне он скользил безразлично, как если бы не отличая от окружающих камней, а вот на Илве задерживался, явно испытывая трудности с тем, чтобы оторваться.
— Асраи Алево обратился к нам с просьбой помочь ему найти и переправить вас туда, где не будут угрожать опасности нашего мира, пока сам он не может сделать этого, — ответила мне Илва. — Мы готовы оказать вам необходимую помощь, монна Альбина.
— По-моему, это не мне тут больше всего нужна помощь, — кивнула я ей на раненого. — Раны стоит промыть и обработать чем-то, я думаю.
Девушка глянула на своего спутника, нахмурилась недоуменно, словно силясь разглядеть то же, что и я, но не находя повода для беспокойства.
— Это всего лишь царапины, которые заживут гораздо раньше, чем нам можно будет тронуться в путь. Не стоит переживать, монна Альбина, принц Раффис достаточно силен сейчас, чтобы быть в состоянии доставить нас на континент и защищать во время всего пути, — ответила мне опять же девушка, таким тоном, будто именно… эммм… работоспособность этого самого принца и была единственно достойной волнения причиной. Хотя, черт его знает, может, все так и обстоит.
— А где… — я оглянулась еще раз, ища озабоченного рептилоида.
— Дракон-изгой повержен принцем.
— Убит?
Принц вскинул резко голову, впервые хоть как-то реагируя на мои слова, и с Илвой переглянулся.
— Изгой нанес вам обиду или оскорбление, требующее его умерщвления в качестве мести? — как-то, я бы сказала, деловито, уточнила Илва, спрыгивая с камня и подходя ко мне ближе.
— Что? Нет, напугал просто и приставал, но я и сама смогла отбиться. Не нужно никакого радикализма. Он меня от сжирания жуткими морскими змеями спас вообще-то, и я ему даже благодарна.
— Радужные змеи не питаются настолько мелкой добычей. Скорее всего, им просто было любопытно.
— Вряд ли меня это утешило бы, если бы они меня изжевали из чистого интереса, а не от голода, — проворчала я и глянула в сторону бурелома, откуда доносились странные ритмичные раскатистые звуки. — Лишь бы Мертис нас не преследовал, когда мы станем отсюда убираться.
— Об этом не стоит переживать. Я использовала достаточно количество порошка Тягучих грез, чтобы он спал еще несколько дней, — качнула головой Илва, похоже, не разделяя моего беспокойства на сей счет. Да она вообще, кажется, не способна о чем-либо беспокоиться, лицо — почти маска. — Монна Альбина, скажите, вы уже принимали в пищу плоть создания мира Старших?
Прозвучало как-то… бррр… Плоть создания.
— Мясо? Да, Мертис добыл какого-то зверя. Говорил, что летал на охоту на континент.
— И ваш организм не отторгнул эту пищу? — мигом оживилась наконец-то Илва.
— Нет, — ответила, прислушавшись к своим ощущениям. — Правда, я и съесть немного успела, он опять на меня кинулся, схлопотал по морде блюдом, начал бесится, а потом сразу и вы.
— Асраи Алево очень точно описал нам ваше возможное место пребывания, поэтому мы смогли найти вас так быстро, монна Альбина.
— Снежка, — поправила я ее, поморщившись. — Зовите меня так, пожалуйста, и можно не выкать. Мне как-то не по себе.
— Конечно, — легко согласилась девушка. — Тогда и ты называй меня просто Илвой. Что же, раз нет Отторжения, то возможно мы тронемся в путь даже раньше, чем рассчитывали, и будем продвигаться быстрее. Вероятно то, что ты полукровка, хоть и проклятой расы, позволяет тебе впитывать местную магию быстрее и легче. — Илва повернулась к принцу. — Думаю, все же стоит удостовериться лично в способности Снежки отправиться в путь.
Молодой человек кивнул, поднялся, покачнулся, но быстро поймал равновесие и оглянулся на Илву.
— Филиа моя… — наконец хрипловато произнес он, но Илва взмахнула рукой.
— Нам здесь ничего не угрожает. Изгой распугал всю опасную живность в округе, а сам он еще долго будет пребывать во сне.
Глаза принца сверкнули поразительным фиолетовым пламенем, в котором мне почудился огонь жестокой тоски. Юноша стремительно отошел от нас на несколько десятков шагов и стал обращаться. И нужно сказать, что из него зверюга вышла куда как крупнее той, что я уже видела, к тому же прекрасно-ужасная, черно-алая и с гигантским частоколом-гребнем по спине.
— Береги глаза, — велела мне Илва, и я прищурилась, ожидая потока поднятого в воздух крыльями мусора.
Но вместо того, чтобы сразу поднять кучу всякой мелочевки в воздух, дракон изогнул длинную шею и уложил громадную башку на песок у ног девушки. Я наблюдала сквозь ресницы, как Илва сначала стояла столбом с лицом, не выражающим ни единой эмоции, но через несколько секунд подняла руку и провела пальцами по одной надбровной дуге монстра, и он вздрогнул, дернул крыльями и издал такой поразительный звук на выдохе… стон крайнего удовольствия, отчего у меня повсюду мурашки промчались, хотя я очень сильно сомневаюсь, что через ту броню чешуи зверюга мог даже почувствовать легкое прикосновение. Стало как-то неловко, словно я подглядывала за чем-то очень-очень интимным и почему-то новым для этих двоих.
Подняв голову, дракон гордо выпрямился, заревел оглушающе и отчетливо ликующе, побежал по берегу, набирая сходу бешеную скорость, и оторвался от земли в линии прибоя на таком расстоянии от нас, что лица коснулся лишь ветерок и несколько освежающих брызг, но ни единой пылинки или опавшего листа.
— Шизануться можно! — шепотом восхитилась я, провожая создание из сказок взглядом в небе. — Все еще никак не привыкну, что все это — реальность.
— Нам стоит позаботиться о новом костре для приготовления добычи, — как-то очень сухо сказала Илва мне в спину, и я, кивнув, направилась к поломанным зарослям. — Только осторожнее, Снежка, не каждое растение тут безопасно для прикосновений.
— Я уже получила опыт. Один цветок чуть не отхватил мне пальцы, а потом еще и пытался связать ветками и корнями, — призналась я и, найдя глазами, указала: — Вон те.
— Это не цветы, а сальбанелли — потомки связей наземных гилли-ду и морских кидзимун. И тебе очень повезло, что это были всего лишь они, а не сами поганцы гилли-ду. От них бы так легко не отделалась, если позволила себе тронуть их охотничий куст. Эти твари способны долго преследовать, нанося множество мелких, но крайне болезненных ран, и запросто могут заставить потерять силы и истечь кровью.
— Чокнуться можно, — пробормотала я и стала брать только ветки тех же деревьев, что и сама Илва, ибо нафиг-нафиг.
На месте прежнего очага тоже царил разгром, так что мы просто палками сгребли уцелевшие угли и набросали туда свежих дров. Я хотела начать раздувать пламя, но девушка остановила меня. Порылась в невзрачной котомке, снятой с плеча, и вытащила какой-то мешочек. Зачерпнула оттуда черного порошка и кинула на дрова, завоняло дегтем, и вскоре кострище заполыхало сначала голубоватым пламенем, но потом запах развеялся, и огонь стал нормальным, а Илва ушла к берегу вымыть руку от своего поджигательного средства.
— Ты находишь принца Раффиса привлекательным, Снежка? — спросила меня внезапно Илва, бесшумно вернувшись, и я изумленно обернулась.
Это еще что за вопрос без обиняков?
— Он красив, да, но то, что он еще и дракон, я считаю гораздо более достойным внимания, — честно ответила под ее резко потяжелевшим взглядом. — Для меня этот факт кажется чем-то сродни чуду.
— Я — его Единственная. — сказала девушка, продолжая въедаться в меня все таким-же давящим взглядом. — Только я могу сделать из него полноценного мужчину, но не мужчину, что будет видеть исключительно меня одну. Однако, я могу делать так, чтобы исчезали те, кто решит опрометчиво оттянуть на себя его взгляд.
— Я не зарюсь на чужих парней, — подняла я ладони в примирительном жесте. Не то, чтобы я поняла ее заявление про полноценного мужчину, но это и не мое дело так-то. Не хватало еще, чтобы меня тут бросили с психованным рептилоидом из-за случайного пристального взгляда, пробудившего чужую ревность. — Никогда. Нет необходимости в угрозах.
— Я ведь не знаю, какова изначальная натура туатов, которую могла унаследовать и ты, — ответила Илва с едва уловимой ноткой извинения. — Если такая же, как у асраи — то считай это угрозой. Если же иная, не такая коварная, жадная и похотливая, то рассматривай это просто как информацию.
Алево, я как погляжу, все просто в восторге от душевных качеств твоих и тебе подобных. Хотя, информация типа “эй, я готова сживать со свету любую конкурентку”, вываленная на едва знакомого человека в лоб, — это тоже… такое себе. Ну скажем, по-меньшей мере странное нечто.
— Хорошо, — пожала я плечами. — Хотя я считаю, что устранять соперниц, на которых ведется твой мужчина, непродуктивно. Куда как результативнее устранить этого мужчину из своей жизни. Но я вообще не эксперт в данном вопросе.
— Ты сейчас рассуждаешь, как женщина из мира Младших, причем в его нынешнем моменте развития. Через некоторое время, проведенное с асраи Алево, ты весьма вероятно поменяешь свои взгляды. Здесь не устраняются из борьбы, потому что для устранившихся, то есть проявивших слабость, нет достойного места. Только для тех, кто побеждает, не считаясь со средствами.
— А по мне — самоисключиться из ненужной и заведомо проигрышной борьбы — мудрость, а не слабость. Тем более, когда это касается мужика. Смысл втягивать себя в пожизненный стресс, даже ради любви какой-нибудь неземной.
— Любви? — нахмурилась Илва. — Нет, с любовью тут должно еще необычайно сильно повезти. Первейшая цель — выживание и безопасность.
Да уж, мир этот, видать, тот еще Диснейленд, судя по ее словам. Хотя и так уже можно было понять это.
— Что-то мне все меньше нравится и этот ваш мир, и перспективы в нем. Я уж лучше обратно в свой при первой возможности.
— Если она случится, — негромко заметила девушка.
Костер уже вовсю пылал, а усыпленный Мертис в драконьем облике продолжал раскатисто храпеть, когда вернулся принц Раффис. Он опустился на берегу, вне нашей зоны видимости, и к нам явился некоторое время спустя, одетым и с мокрыми, отмытыми волосами, неся перед собой толстые прутья с нанизанными на них кусками мяса.
Он сам же водрузил их на рогатины для запекания и сел следить за процессом напротив Илвы. И я опять подумала, что эти ребята очень странные. Ни единого слова или прикосновения, только взгляды, но при этом я всей кожей улавливала бешеное электричество между ними. Почти такое же, как ощущала просто от присутствия рядом со мной Алево. Однако, все же другое. Уверена, что между ними не было еще ничего на физическом уровне. Интересно, почему? Ведь их взаимное мощное влечение очевидно, аж мураши по коже от его интенсивности.
Но, конечно же, спрашивать я ни о чем не стала. Сама бы ведь послала, если кто полез бы с подобными вопросами, да и черт знает, не сочтет Илва мое любопытство опять поползновением на ее территорию. А принц Раффис говорить со мной явно не собирался. С момента их появления общалась со мной исключительно Илва. Очевидно таков их обычай или снисходить целой сиятельной особе до беседы с простой смертной — типа зашквар. Бывает.
Дракон ненадолго отлучился, когда мы закончили с едой, и вернулся с ворохом разных тканей и покрывал и передал их Илве. Нашел и разграбил местные запасы Мертиса? Девушка поделила принесенное со мной, и мы соорудили себе места для ночевки. И стоило только устроиться, как ощущение сытости и сонливости навалились на меня скопом, и, с наслаждением вытянувшись в полный рост на лежанке, а не в сыром каменном убежище, я провалилась в сон почти моментально. Только и мелькнула мысль, заявится ли в мои грезы Алево со своими секс-фокусами. Я не против, все ведь не взаправду.
Но он не пришел. Открыв глаза, я припомнила только невыносимо яркие краски и головокружительные запахи, смутные образы, обжигающие искристые струи, что вливались сквозь кожу в меня и так же легко из меня…
— Ты действительно очень легко впитываешь магию мира Старших, Снежка, — надо мной появилась Илва, явно уже свежая и умытая. — Мы можем смело трогаться в путь.
— За нами придет какое-то судно или еще какой-нибудь транспорт? — спросила, выпутываясь из вороха ткани и садясь. Ухх, свежо однако, волосы все в росе.
— Наш транспорт — принц Раффис. Мы полетим на нем, — ответила девушка, и ее губ коснулась едва заметная улыбка, первая за это время. Наверняка от того выражения, что она узрела на моем лице.
— Эээм… знаешь ли, у меня уже был опыт таких полетов и не сказать, что я от него в восторге, — напряглась я, мигом вспомнив ощущения от того, как Мертис меня приволок сюда.
— Согласна, летать на драконе, никогда не возившем на себе людей, очень некомфортно, — кивнула девушка. — Но у принца уже была возможность получить навык бережной перевозки седоков.
— То есть, он не потащит нас в своих лапищах с когтями, как орел свою добычу? На драконе означает именно “на”?
Ответом мне был новый сухой кивок, и Илва жестом пригласила меня выйти на берег, где уже распласталась в сюрреалистично покорной позе черно-красная громадина. Илва смело, я бы сказала прямо по-хозяйски, прошла по расстеленному ковром кожистому крылу, подавая мне пример, и уселась в некое подобие очень богато украшенного седла между двумя костяными шипами, просунула руки в петли-крепления, закрепленые на переднем из них, и посмотрела на меня, предлагая занять такое же посадочное место перед собой.
Я ступала с осторожностью, чувствуя в основном робость от того, что ползу тут букашкой по такой махинище, а уж в момент взлета и вовсе завизжала от лютого ужаса, потому как все внутренности ухнули вниз от мощнейшего рывка зверюги. Но спустя считанные секунды мне уже хотелось визжать от восторга. Я лечу на драконе! На драконе! Лечу! А вокруг расстилается огромный неизведанный, явно жутко опасный, но до дрожи прекрасный новый мир! Чокнуться можно. Эх, Кокс, почему ты не рядом в такой момент!
ГЛАВА 11
— Просыпайтесь, ваше величество, вашу драгоценную задницу доставили на место, — грубо пихнул я дрыхнущего Кокса в плечо, и он мгновенно вскинулся и ошалело заморгал, пялясь в лобовое.
— А повежливее нельзя, мудачина! — возмутился он сипло со сна.
— Вежлив я безусловно и всенепременно только с особями противоположного пола, а остальным это еще заслужить нужно.
— Придурок, — огрызнулся парень и открыл дверцу, выбираясь из машины и направляясь к ближайшим голым в раннюю весну кустам.
Мы добрались в нужное место спустя почти сутки пути уже в сумерках и решили оставить авто в последнем участке редколесья, за которым начинались сплошные открытые пространства полей, окружавших предположительное место жительство принца туатов, и кончалась нормальная дорога, становясь паршивой гравийкой. Очень продуманно выбранное место, нужно сказать, скрытно не подберешься, и есть вероятность, что стоит ждать и ловушек магических. Конечно, за столетия жизни в мире Младших проклятый мог расслабиться и не ждет нападения, но только дурак станет легкомысленно полагаться на это. Неспроста ведь видимый издалека особняк окружен голыми ровными полями, ой не спроста.
Я тоже покинул салон, открыл багажник и извлек скатку из толстой мягкой кожи ухлона и стал ее разворачивать, собираясь вооружиться. Только настоящее железо для настоящего фейри. Хоуг и Фьярал занимались тем же у своей машины.
— Вы всерьез собрались воевать тут этими вашими стальными палками-махалками? А хоть один пистолет захватить мозгов не хватило? — пренебрежительно скривился вернувшийся Кокс.
— Чтобы мы снизошли до этого вашего оружия трусов? — огрызнулся Хоуг, которого человек раздражал так же, как и меня, вот только причины терпеть это отсутствовали.
— У тебя уже была возможность попытаться пристрелить фейри, и что-то ты не преуспел, — ткнул я придурка в очевидное, не собираясь однако посвящать его в тайну, что даже попади он, и обычные пули мало чем помогли бы.
— Потому что нужно было сразу тебе свинца в лоб залепить, а не разговаривать. Тогда бы не было у нас со Снежкой всех этих проблем.
— Поверь, момент невозврата вы миновали гораздо раньше, — ухмыльнулся я. Ровно тогда, когда я увидел мою ка-хог. — Но выстрелить в фейри отнюдь не значит попасть в фейри. Мы намного быстрее вас.
— Быстрее пули — не значит быстрее сотни пуль, — передразнивая меня, процедил Кокс. — Нужно всего лишь взять не пистолет, а автомат, и шмальнуть очередью.
— Приказ Богини — доставить туата живым. Так что, твой способ нам не подходит.
— Да вертел я вашу Богиню… — начал спорщик, но я остановил его предупреждающим жестом, а оба моих спутника вскинулись. Ну что за идиот, не чует, на что нарывается! То, что эти воины делили с ним продажных женщин совсем недавно, никак не помешает им запросто перерезать ему глотку за дерзкий язык. — Ладно, давайте и мне тогда парочку ваших ножичков что ли.
— Обойдешься, — захлопнул я багажник, едва не прищемив его загребущие конечности. Ишь ты, только что у кустов ими же за причиндалы свои держался, а теперь к моему оружию их тянет, не помыв! — Ты останешься здесь и будешь нашими глазами снаружи.
— Серьезно? Хочешь оставить меня стоять на стреме и думаешь, я соглашусь?
— Стоять тебе не придется. Ты будешь смотреть в этот свой ноутбук и рассказывать то, что увидишь с камер, которые мы нацепим на себя. Я видел нечто такое в ваших фильмах и заехал купить нужное оснащение, пока ты изволил почивать как младенчик.
Мысль его использовать именно так действительно озарила меня прямо в дороге. Ведь нет никакой гарантии, что наши амулеты и артефакты, призванные отражать магические искажения и воздействия, не окажутся бесполезными против ухищрений древнейшего туата.
— Купил? Не посоветовавшись со мной? — взвился Кокс, наливаясь злостью, я же безразлично пожал плечами, давая понять, что не усматривал такой необходимости. — А ничего, что мне может понадобиться куча времени на отладку всего этого твоего барахла? А если оно вообще окажется несовместимо, и я не смогу его сконнектить? Это так просто по-твоему? Или я какой-то техно-волшебник? И зачем вообще это, если у нас со Снежкой свое все есть давно для подобных целей? Сказать не мог, что нужно?
— Зачем было тратить на это время, если я просто купил самое лучшее за считанные минуты, — его доводы смутили меня… самую малость. Все же техника мира Младших не то, что легко дается для понимания нам.
— Да что бы ты понимал, средневековье на каникулах! Лучшее! Что тебе впарить захотели, вот то ты и купил!
— Ты начнешь работать или мы обойдемся без тебя? — ему удалось-таки заставить меня разозлиться.
Кокс пялился мне в глаза гневно с полминуты, громко сопя, но все же выдохнул и, отвернувшись, спросил:
— Что от меня требуется? Искать системы слежения и тому подобные охранные штуки и ловушки?
— Нет, это нас не беспокоит, потому что скрыто все равно подойти не выйдет. От тебя требуется именно то, что я уже озвучил — ты находишься снаружи и четко, постоянно озвучиваешь нам то, что видишь ты.
— В смысле? Тут же вон чистое поле отсюда и до хатенки нашего объекта. — опешил совершенно несведущий в аспектах волшебства тип.
— Ну вот это и бубни нам в наушники. Поле-поле-поле, никаких препятствий, — пояснил я ему.
— Это еще зачем?
— Затем, тупой ты потомок обезьяны, что мы, вступив внутрь круга магической защиты, что здесь наверняка раскинут, можем начать видеть совсем не то, что есть на самом деле! — не выдержав, рявкнул Фьярал.
— Ну… так бы и сказали сразу, — пробормотал явно ошарашенный Кокс.
— Так и есть, — спокойно подтвердил я. — Не сохранилось никаких сведений, какой магией обладали туаты, так что твоя задача следить, если мы начнем вести себя странно.
— Что считать странным?
— Станем ходить кругами, сражаться с несуществующими монстрами или вовсе друг с другом, не заметим реального противника. Нечто в этом роде.
— Захотите трахнуть друг друга? — не удержался от капли едкого яда просящий быстрой смерти недоумок.
— Или тебя, и вряд ли ты от нас отобьешься, — ответил я ему в тон. — Так что смотри в оба, и если начнется странное — ори, стучи, делай, что хочешь, но постарайся в ум нас привести. В интересах целостности твой задницы в том числе. Но смотри, не вздумай за нами идти. Если же все пойдет хуже некуда, и мы так и сгинем, то я тебе сейчас номерок дам для связи и вызова подкрепления. Но учти, говорить с тем, кто ответит, нужно в высшей степени уважительно и без намека на твою язвительность. Наш деспот — личность жесткая и прямая — болтливой башки лишит походя.
— Охренеть-не встать, конечно. Ладно, понял вас. Дайте мне чуток времени на отладку и проверку связи, и приступаем.
О начале действия магии сигнализировало появление и постепенное нарастание совершенно неуместного сейчас приятного волнения. Эдакое предчувствие скорой радости, я бы сказал, что ею самой потихоньку и становилось. Мне подумалось о том, что как только закончится это ерундовое по сути испытание, я смогу прорваться в наш мир и добраться сразу же до моей ка-хог. Картины того, какой жаркой будет наша встреча замелькали передо мной, как наяву, руки сами собой стиснулись, ловя несуществующую пока здесь потрясающую перламутровую мягкость ее кожи. Надеюсь застать ее спящей и, тоже быстро обнажившись, скользнуть в нагретую ее потрясающим телом постель. Преодолеть первое сопротивление, вызванное испугом от моего внезапного появления и тут же утопить в поцелуях-бесстыдных ласках, меняя сонную поволоку в ее сумеречно-прекрасных глазах на одурманенность уже страстью…
И тут я повернулся и поймал наверняка придурковато-пьяным взглядом лицо идущего рядом Хоуга, на чьей смазливой роже сияла широченная бесшабашная улыбка.
— Эй, идиоты, куда вас с дороги вправо заносить-то начало! Левее берите! — раздался в наушнике раздраженный и весьма отрезвляющий голос Кокса.
Я глянул под ноги и понял, что он прав — с и так паршивой дороги мы сошли на перепаханное поле, раскисшее от подтаившего днем снега. В сгущающихся сумерках все это месиво начало опять прихватывать морозцем, но это мало помогло — мы втроем уже изгваздались выше колен и по факту топтались на месте, увязая на пахоте все сильнее.
— И моргнуть не успел, а они ломанулись куда-то, — проворчал Кокс.
Помянув всех проклятых созданий нашего мира, мы выкарабкались обратно на дорогу и тронулись дальше, однако Коксу то и дело приходилось нас одергивать, корректируя снос то в одну, то в другую сторону. Очень быстро первоначальная необъяснимая логикой радость стала сменяться апатией и безразличием, что, пропитав потихоньку разум, начала сочиться по венам, наливаясь в теле практически незнакомой мне тяжелой усталостью. Мне такое случалось испытать разве что после изнурительных сражений или в такой далекой юности от длившихся днями тренировок, когда только прибыл в Таххейн Глиф и претендовал на место в воинстве тогдашнего его владетеля — отца деспота Грегордиана.
— Какого черта вы теперь-то плететесь, как деды столетние? — возмутился в наушнике Кокс. — Топчитесь почти на месте и еле ноги переставляете. Шевелитесь уже! Правой-левой, раз-два, марш-марш!
Его насмешливо-хамский окрик принес небольшое облегчение мне и Хоугу, но вот Фарьял, попытавшись сделать ещё один широкий шаг, просто повалился лицом вперед и остался лежать без движения.
— Эй, он в порядке? Может ему эвакуация срочная нужна?
— Не смей приближаться! — огрызнулся я, поняв что даже языком ворочать тяжко. — Пусть лежит.
Мысли тоже ворочались в голове громадными валунами, что все набирали и набирали вес, грозясь вот-вот стать неподъемными и придавить-таки к земле и физически. Удавалось сосредоточиться только на необходимости продолжать переставлять ноги, раз за разом, раз за разом, раз за разом… Вот только зачем я это делаю… и чей голос раздажающе, но все тише и тише дребезжит в ухе, вспоминалось все менее отчетливо. В конце концов, противное зудение надоело мне настолько, что я выдрал из уха источник звука и отшвырнул, не глядя. Зачем я иду? Куда? У меня же была цель… смысл у всех этих усилий… что так мучительно молило прекратить тело, но нечто внутри запрещало наотрез… Зачем? Зачем-зачем-смысл-смы-ы-ысл… с-с-с…Снежка! Вот зачем! Вот мой смысл!
Тяжесть и усталость так резко свалились с меня, что голова закружилась от облегчения, в ней зазвенело, как если бы я преизрядно перебрал лучших мужских вин скогге. Стала возвращаться радость, что со скоростью горного потока в половодье обращалась ликованием. В окружающей тьме открылась дверь, откуда лился яркий свет, и перед моим ошалевшим взором появилось лицо, чьи черты были так пронзительно-невыносимо похожи на черты той, к кому я все это время рвался. Чувствуя, что слезы радости застилают глаза, я потянулся к этому источнику моего счастья, бормоча какие-то нежности и пошлости вперемешку. Жемчужно-великолепное сияние кожи, призрачное сияние туманно-сиреневых глаз, непреодолимо манящий бледно-розовый оттенок самых лакомых в двух мирах губ… Я почти дотянулся уже, шагнув в теплый свет, позволяя себя увлекать в него все глубже, как откуда от из-за пределов пространства уютного сияния раздался гневный вопль, а во влекущее меня лицо влетело нечто темное, и вдруг непреодолимо манящее притяжение погасло. И я не мешкал ни доли мгновенья, нанеся единственный удар, в который вложил весь гнев и силу. И только после этого все померкло, как если бы получил точно такой же в ответ.
Я осознал себя лежащим на холодном полу, в груди воцарилась адская боль с жестоким жжением, что может причинять только ранение настоящим железом. Рванулся с хриплым воплем, выдергивая чужое оружие из своего тела и пытаясь проморгаться в почти полной тьме. Удалось сосредоточиться взглядом на быстро затухающем источнике золотистого сияния, что валялся неподалеку от меня рядом с едва угадывающемся по контурам чьим-то бесчувственным телом.
— Ну ты реально попал, Мистер Хожу-всегда-налево! — хохотнул из темноты голос Кокса, которого здесь быть не должно, и, схватив меня за руку, помог мне подняться. — Я думал, ты стебался, когда про возможность резкого оголубения мне втирал, а ты реально полез на этого перца лобызаться! Снежка обязательно об этом узнает, имей в виду!
Проклятые дварфы со всеми их вонючими бантустанами, я убью этого языкатого поганца! Сначала честно рассчитаюсь спасением его никчемной жизни за то, что сохранил только что мою бесценную, а потом обязательно убью!
ГЛАВА 12
Вдоволь навосхищаться и даже чуть привыкнуть к безумному аттракциону под названием “полет на драконе” мне не довелось. Буквально минут через десять полета над морской гладью из перемежения всех оттенков от ярчайшей бирюзы до глубокого синего, справа показались в небе несколько точек, у которых мне удалось успеть разглядеть черточки-крылья перед тем, как несущий нас принц повернул огромную башку, громоподобно рявкнул нечто явно предупреждающее. А в следующее мгновенье скорость полета стала возрастать. В ушах уже не свистело — гремело, ритмичное уханье огромных крыльев тоже слилось в почти сплошной звук, ветер бил в лицо так, что видеть почти ничего не удавалось, потому что приходилось держать глаза практически полностью закрытыми.
— Что происходит?! — прорала я, стремясь докричатся до сидящей сзади Илвы.
Она ответила, но звук ее голоса унесло, и все, что я уловила, это окончание вопля “...И-и-и-с-ь!”
Предположив, что назревает какая-то поганая фигня и орала Илва “держись!”, я вцепилась что было сил в кожаные поручни перед собой, закрепленные на выросте костяного гребня дракона. Но все равно едва не вылетела из седла, когда мы стали не то, что снижаться — падать с безумной скоростью на едва появившуюся сушу с густым лесом. Ярчайшая зелень угрожающе понеслась на нас, резко сменилась снова выжигающей глаза лазурью неба, дракон кувыркнулся, нас с Илвой таки выкинуло из седел, я заорала уже от взорвавшейся паники и боли в кистях, пострадавших от рывка, и продолжила вопить, падая и падая. Но внезапно вокруг тела обхватили мощные чешуйчато-когтистые пальцы и падение было приостановлено опять же весьма резко и болезненно, после чего мой лоб почти встретился с моими же коленями, и я сомневаюсь в исправности моих ребер и позвоночника. Едва успела сообразить, что мы еще падаем, вот только теперь дракон, точнее его подбрюшье под нами, лежим на нем, как на причудливой подушке, а по закрывшим с боков и сверху, как надежный щит крыльям лупят ветки деревьев, через которые мы валимся. Треск адский оборвался глухим тяжелым бум!, что прошел дробящим все импульсом сквозь тело, я прокусила язык, вышибло дух, но времени на прийти в себя мне не дали.
— Вставай, Снежка! — потянула меня за руку Илва, как только удерживающая лапа разжалась. — Живее, нужно найти укрытие!
От кого мы укрываемся я спрашивать не стала. Прежняя жизнь научила — если твой партнер кричит “шухер !”, то сначала бежим и прячемся, а потом выясняем почему. Вот только бежать выходило у меня плохо — ноги не держали, в голове плыло, глаза застилало все еще слезами от ветра в полете, а вздохнуть нормально не давали вспышки боли в ребрах.
Но вот заорать все-таки вышло, когда принц Раффис догнал нас с Илвой и прямо на ходу, как парочку тряпичных кукол закинул на свои плечи и бегом помчался вперед. При всем вроде бы не слишком богатырском сложении он нес нас с непостижимой легкостью, пусть и без особого удобства, но тут уж и не странно — у этого смазливого парня внутри целый дракон.
Пусть только мне кто-нибудь теперь скажет, что перетаскивание девушек вот таким образом имеет нечто общее с романтикой — в рожу этому дебилу плюну. Тут бы не обблеваться, и как же замечательно, что вылет у нас был без завтрака.
Не взирая на то, что едва видела, удалось заметить, что вокруг стало намного темнее, и уже через минуту очутилась на ногах. Конечности держать отказались, само собой, и замечательно, что за спиной был древесный ствол, к которому я и привалилась, моргая и силясь понять: где мы и что вокруг.
Поначалу показалось, что неба отсюда не видать из-за очень густых древесных крон, но оказалось, что у нас над головами раскинулась некая плотная, едва пропускающая свет темно-зеленая сеть, весьма напоминающая ту, что ткут пауки для своих гнезд, то есть плотная, практически уже паутинная ткань. Вот только каждое волокно в том, что было над нашими головами, было толщиной, как минимум, в палец.
— Приказываю вам показаться, кернеи! — рявкнул повелительно Раффис, обращаясь неизвестно к кому и отвлекая меня от рассматривания бесконечной, похоже, зеленой пелены наверху.
— По какому праву ты с-с-смееш-ш-шь требовать? — прозвучало в ответ тихо-шепелявое откуда-то снизу и как будто отовсюду, и я обнаружила что вся почва тут укрыта сплошным и крайне густым ковром травы с редкими голубовато-серебристыми цветочками с черной сердцевиной, доходящим мне почти до колен.
По спине пробежал мерзковатый холодок не только от воспоминания о том, что растения в этом мире не отличаются дружелюбием, но и от того, что цветочки поразительно напоминали круглые злые глазки. Почудилось, что некоторые даже моргали.
— По праву крови! — громко заявил принц, шагнув вперед и гордо вскинув голову, и около него буквально зажглась аура откровенной царственности, которая может быть только врожденной и даже нагота мужчины нисколько ее не портила. — Я первый из сыновей того, кому вы приносили клятву верно служить за позволение жить на этой земле.
— Ох, черт! — испуганно охнула я, когда перед ним появилось существо, будто соткавшись из окружающей травы и поднявшись над ней на полметра. Причем те самые жутковатые цветочки в количестве пяти штук переползли на его лицо, расположившись там в хаотичном порядке на мой взгляд.
Раффис же бесстрашно протянул раскрытую ладонь к созданию, больше похожему на небольшую травяную кучку, и оно молниеносно коснулось его конечности.
— Право крови подтверждено, — прошелестело опять же сразу отовсюду, а с ладони дракона сорвались несколько темно-красных капель.
Я еле сдержалась от того, чтобы не завизжать или не выматериться в голос, когда и вся остальная трава вокруг стремительно стала собираться в такие же странные кучки, прибавившие в росте, а цветы-глаза заморгали уже не скрываясь, очутившись на телах их носителей практически где угодно.
— Чем должны мы ус-с-служить тебе, с-с-сын благодетеля? — просипели они синхронно.
— Вы, кернеи, мне бесполезны. Немедленно призовите своего бераака, — ответил им принц с изрядной долей мало уместного сейчас, на мой взгляд, пренебрежения. Мы все же за помощью обращаемся. — Мне и моим спутницам срочно нужна Быстрая тропа.
Никто никуда не метнулся и даже не пошел неторопливо, но и возражать не стал. Существа стояли, моргали, и только где-то на грани слышимости мне начал чудиться какой-то звук, напоминающий тихое пение цикад. А потом тот травяной глазастик, что стоял перед принцем, стал еще выше сантиметров на тридцать и произнес уже совсем другим голосом, более глубоким и без сипения.
— Приветствую тебя, кровный сын благодетеля! Куда должна вести Быстрая тропа, о которой ты просишь?
— Прошу? — можно сказать сто слов, указывая кому-то где чье место и кто тут главный, а можно только одно, как и сделал Раффис.
— Куда я должен создать для тебя и твоих спутниц мягчайщую Быструю тропу? — тут же исправился этот… бераак, мигом став еще и пониже ростом.
— Как можно ближе к границам владений архонта Приграничья. И тропа должна быть уничтожена и забыта как только мы по ней пройдем.
Существа травяные-холмики быстро-быстро и дружно заморгали, принялись раскачиваться и сипеть неразборчиво, из чего я сделала вывод, что дракон потребовал чего-то из ряда вон. Раффис же их ропотом нисколько не впечатлился, просто взмахнул рукой, разбросав вокруг новые капли своей крови и тем самым, подавил возмущение.
— Следуй за мной, кровный сын благодетеля, и веди своих спутниц, — смирилось с неизбежным существо и повело нас, а точнее уж потекло волной, напоминающей поглаживание порывов ветра по высокой траве, сначала вперед, а потом и вверх, нырнув первым в круглый вход, сотканый все из тех же зеленых нитей. В полный рост нам там идти не получалось, пришлось сначала согнуться, а потом и вовсе начать ползти на четвереньках в раскачивающейся и прогибающейся паутинно-травяной трубе. Когда она закончилась, выведя нас в еще одну такую же, я без особого труда различила сидящего на корточках Раффиса перед новым круглым проходом, только совсем темным.
— Я нижайше прошу у тебя прощения, филиа моя, за то, что снова вынужден буду коснуться другой женщины. Верь мне, что это исключительно по необходимости, которой не избежать, а не по моему явному или тайному желанию, — как-то ну очень церемонно произнес он и приложил ладонь к груди.
— Обещаю не вспоминать и не ставить тебе это в вину это, — довольно торопливо ответила Илва, сама схватила его за правую руку и повелительно кивнула мне. — Снежка, скорее!
— Ну я тоже… только по необходимо-о-о…! — начала я ворчливо и взялась за левую руку принца, а он тут же стиснул мою кисть и рыбкой нырнул в проход, увлекая нас за собой.
Мне как-то не случилось испробовать на себе те самые трубы в аквапарке, что-то ссыкотно было сунуться туда, доверив себя исключительно воде, гравитации и проф-качествам создателей таких аттракционов без возможности на что-то влиять, но предполагаю, что впечатления были бы весьма схожими с тем, что испытывала сейчас.
Эдакая фееричная смесь невесомости в едва тронувшемся лифте, что длится и длится, и ощущение бешеной скорости, с которой несется вперед мое тело. Прикольно, хоть и дико странно, но с последним я уже стала обвыкаться. Пугала только перспектива торможения, без него же никак.
Но боялась я зря. Самого снижения скорости я даже не почувствовала, просто впереди и внизу появился более светлый круг выхода из паутинно-тканой трубы, и принц тут же отпустил мою руку, почти отбросил я бы сказала, как если бы она его все время пути жгла.
Выбравшись первым, принц помог Илве, я же обошлась своими силами. Отошли на несколько шагов, и тут же за нашими спинами полыхнуло.
— Твою жеж…! Заикой останусь, — пробормотала я, наблюдая, как яростное пламя уносится прочь, виляя между деревьями, издавая очень странный страдальчески-завывающий звук.
— Ты нуждаешься в отдыхе, Снежка, прежде чем продолжить путь? — спросила у меня Илва, не проявив по обыкновению никаких эмоций от всех этих чудес. В отличии от меня, она за огненным шоу не наблюдала, а извлекала из своей котомки вещи дракона. Видимо у них так было заведено, что перед полетом он отдавал ей свои шмотки, а после получал обратно. А вот наши седла так и остались похоже валяться где-то на месте падения. Жаль, красивые были и наверняка очень не дешевые, судя по мастерству исполнения и богатым украшениям.
— А разве мы можем себе позволить отдых? Мы же вроде от кого-то убегали? Неплохо бы узнать от кого.
— Мы сейчас находимся намного дальше от того места, где ступили на Быструю тропу. И нашим преследователям никак не узнать в каком направлении мы скрылись, ведь принц велел уничтожить наш путь и забыть о нем. — пояснила девушка, породив этим у меня новые вопросы.
— И что? Приказал забыть, и они не вспомнят?
— Это невозможно. Даже под пытками.
Опачки! А вот тут хотелось бы поподробнее.
— А… а их могут пытать?
— Возможно. Наказанию за помощь принцу точно подвергнут. — последовал совершенно безразличный ответ.
— Почему? — глянула я на принца, но тут же отвернулась. Вот странно, почему смотреть на обнаженного человека не так неловко, как на одевающегося? Тьфу, не человека!
— Потому что он сейчас враг для своих соплеменников.
— А… А как же “по праву крови благодетеля” и все такое? Вранье? — прям подставой попахивает.
— Нет, с кровью все истинная правда. Раффис — первый сын правителя драконов. Но он больше не живет среди своих и не следует исключительно целям возвышения драконов над фейри. Поэтому он в опале.
— А эти… кернеи живут, так понимаю, в такой далекой провинции, до которой эта новость еще не дошла?
— Верно.
— И им теперь за это попадать под раздачу? Не очень справедливо, вам не кажется? Нет, не подумайте, что я неблагодарная тварь и осуждаю, ведь нам грозили нешуточные неприятности, если бы нас поймали, да?
— Мою Единственную и тебя захватили бы после моей гибели и навсегда поместили бы в дома позора тех драконов-мужчин, что захотели бы вас присвоить, — на этот раз ответить мне снизошел аж сам принц, правда глядя при этом по-прежнему только на Илву.
— Но ты ведь принц, то есть высокопоставленная особа, сын самого самого у вас, короче ого-го какая шишка, неужели они бы посмели убить тебя? — ой, может я оборзела совсем, и мне можно к нему обращаться на вы, только шепотом и с поклонами?
— Им бы пришлось это сделать, потому как пока я был бы жив, сражался бы с ними за неприкосновенность своей Единственной.
От кого-то другого это может и прозвучало бы высокопарно и пафосно, но принц сказал так, что стало понятно — это правда, как она есть, и так бы и было.
— Понятно. Но этих ребят из травы все же немного жаль.
— У керней коллективный интеллект, и они очень быстро восстановятся, не потеряв ничего из общих навыков и памяти. Ущерб для них минимален и обратим, для нас же — нет. — безразлично объяснила Илва. — Мы можем идти, Снежка или разбиваем лагерь?
— Солнце еще высоко, давайте пойдем, — я уже вроде отошла от потрясений, и чувствовала себя способной идти. — А далеко нам до этого… Тахейн Глиффа? И что он собой представляет?
— Небо для нас теперь закрыто, так что, пару дней пути до границы, еще по Сумеречному государству столько же, а потом мы сможем смело снова подняться в воздух и окажемся в доме архонта Приграничья за несколько часов лета, — снизошел до пояснений принц.
Ладно, звучит не катастрофично, не сорок лет по пустыне все же.
— Я пойду первой, ты, Снежка, всегда держись за мной, принц нас прикрывает сзади, — деловито скомандовала Илва. — И прошу тебя: не трогай ничего вокруг, спрашивай обо всем и не обольщайся красивым или беззащитным видом чего-либо. В диких лесах мира Старших очень много всего, что не является тем, чем кажется.
ГЛАВА 13
— Не вздумай трогать! — рявкнул я, заметив что Кокс потянулся к продолжающему мягко светиться фонарю туата, что валялся на полу. Вещица явно не простая, и одни проклятые создания разберут, что от нее можно ожидать. — Пошарь по стенам и найди, как свет включить, лучше.
Мотнул головой, стремясь выгнать из разума остатки наведеной мути, а через несколько секунд щелкнуло, и по глазам ударило ярким неживым светом из синеватых потолочных светильников, окончательно отрезвляя. Я поморщился и не став копошиться, просто вывалил на пол содержимое своего рюкзака. Волшебные оковы, что принес с собой, были мало похожи на то старое убожество, каким меня пыталась удержать Аревик. Тонкие гибкие, еще сверкающие своей новизной полоски для запястий, лодыжек и шеи соединены тончайшей, но абсолютно неразрушимой цепочкой. И работа гоетов над ними была свежайшей, а не ослабевшей от десятков лет использования и исключительно надежной.
— Не смотри ему в глаза, не реагируй на любые знаки, что он попытается подавать, да вообще лучше в его сторону лучше не поворачиваться, — перечислил я Коксу, заковывая бесчувственного туата в кандалы из железа с наложенными поверх металла чарами и связывая для верности еще и самой обычной, но крайне крепкой синтетической веревкой, на случай, если на этого древнего фейри не подействует магия, и железом его не удержишь. Приходится признавать, что творение человеческой химии, не несущей в структуре своих волокон ничего природного, вряд ли по силам разорвать даже могучему дини-ши.
А еще я сразу же заклеил ему пасть поганую банальным скотчем с заранее начертанным на нем знаком Краткой немоты и, ободрав кусок его же шелковой сорочки, завязал еще и глаза, не обращая внимания на обильно кровоточащую рану рядом с виском. Так его поразительная схожесть с моей ка-хог хоть немного перестала мозолить мне глаза и действовать на нервы, напоминая о недавнем почти постигшем фиаско.
— Ну вообще-то, это не я тут тот, кто на мужика лобызаться едва не полез, — ехидно фыркнул поганец, озираясь в достаточно большом помещении, что являлось то ли длинным тамбуром перед входом в дом, то ли не доведенным до уютного вида холлом с бетонным полом и стенами.
— Заткнись! — огрызнулся я на Кокса и передернулся, вспомнив насколько же ярким и реалистичным был образ Снежки, зажегшийся единственно желанным в двух мирах ориентиром передо мной, и как неимоверно легко я попался на этот манок.
И ведь ни единого воспоминания-озарения не сверкнуло отрезвлением в молниеносно опустевшей башке о том, что это просто морочащая магия. Как если бы я в один миг забыл все, что знал, утратил весь свой жизненный опыт и знания.
— Ну-у-у не-е-ет! Не дождешься, голубь ты иномирный, — продолжил глумиться идиот. — Я тебе это буду еще до бесконечности вспоминать.
Примитивное ты создание, невдомек тебе, убогому, что твои якобы обидные шпильки мне все равно, что укусы мелких паскудных гилли-ду для толстой шкуры ноггла. То, как легко я попался на жемчужную приманку — вот что меня и правда заставляет ощущать некомфортно в собственной коже и разливает лед неизведанной прежде и непостижимой пока в своей причине паники по венам.
— Твоя бесконечность может оказаться весьма краткосрочной, если достанешь меня, — отвлеченно проворчал я, тоже осматриваясь и извлекая из кармана Ловец флюидов — золотой диск на цепочке с тончайшим лепестком горного хрусталя по центру — и протянул его юмористу недоделанному. — Нужно тут все осмотреть и найти предметы, на которых скорее всего и заякорено охранное заклятье. Давай, топай вокруг дома. Как станешь приближаться к источнику магического излучения кристалл станет светиться багровым. Чем ближе, тем сильнее.
— Эй, ты оборзел совсем? Что я, по-твоему, должен буду сделать с этой вашей магией, и чем ты станешь заниматься, пока я опять работаю за всех вас бесполезных?
— Обычно для размыкания круга защиты бывает достаточно переместить или даже повернуть в другую сторону предмет, на котором якорь. А сделать это нужно как раз для того, чтобы Хоуг и Фарьял смогли очухаться и обыскать все вокруг.
— А они еще живы что ли? Когда я бежал спасать твою чокнувшуюся задницу, фейри, они не подавали признаков жизни.
— Очень сомневаюсь, что местная защитная магия была настроена на уничтожение фейри. Во-первых, я бы тогда сюда не дошел. Во-вторых, для туата, ворующего чужую божественную искру, это было бы безумным расточительством. С мертвецов жизненной силы не получишь. Иди давай.
— Знаешь, мог бы и разок спасибо мне сказать. Язык не отсох бы, неблагодарная ты иномирская скотина.
— Благодарности я к тебе не испытываю, не обольщайся. — и не подумал я проникнуться. — Я теперь твой должник, обязан тебе жизнью и намерен этот долг вернуть. Но не более того.
— Вот надо было чуток притормозить и снять на телефон, как ты на этого блондинчика полезешь, домогаясь, а потом уже вырубать, — проворчал Кокс, вертя в в пальцах Ловец флюидов.
— Если бы ты замешкался хоть на мгновенье, придурок, то был бы сейчас уже мертв. Тебе просто несказанно повезло, что туат был сосредоточен в тот момент на заморачивании меня и ты смог весьма банально попасть ему в башку своим камнем. Даже не представляешь, насколько невероятна была возможность провернуть подобное.
Вот тут ни слова лжи. Я действительно до сих пор в крайнем недоумении, как же парню удалось мало того, что приблизиться незамеченным к туату, но и суметь нанести ему ущерб элементарным подобранным по дороге булыжником. Видимо все же сработали навыки скрытности и неплохая физическая подготовка, приобретенные за годы их со Снежкой криминального промысла. Или древний изгой настолько расслабился и потерял осторожность за десятки и сотни лет существования в мире Младших без хоть сколько нибудь достойных противников-фейри. Тут же посетила мысль, что лично я оказался гаду на один зуб, хоть и вполне заслуженно считал себя сильным и опытным воином и размышлять на эту тему расхотелось. Победа одержана, туат захвачен. Все!
— Ой, давай, заливай мне! Сам перся к нему, как баран отупевший, подельники твои вон вовсе валяются, как мусор по обочинам, а у меня так-то от вашей магии ни в одном глазу. Так что или она — фуфло или вы — фуфлыжники. — продолжил упиваться своей исключительностью Кокс и умудрился таки вызвать мое раздражение.
— Твой идиотизм непрошибаем, примат ты недоразвитый! Магия туата и ориентирована исключительно на фейри, которым бы случилось сюда забрести! Зачем бы ему морочить людей, а? Каких вонючий юдовых копыт вы бы ему сдались? От вас же пользы ему — ноль. А как противников вас рассматривать для такого древнего фейри это вообще смехотворно. Ему не понадобилось бы и капли магии на то, чтобы тут отряд вашего спецназа в считанные секунды положить, не говоря уже о тебе одном.
Придурок даже не уловил своим примитивным зрением в темноте момент нанесения мной финально повергающего удара принцу, приписал победу над ним исключительно себе и я не видел смысла пытаться его в чем-то убедить.
— Бла-бла-бла, но по факту положил-то его именно я. Лохи вы все! — пренебрежительно ухмыльнулся Кокс и направился наконец к выходу.
Как только можно быть таким непрошибаемым нарциссом, а? Он о самокритике в принципе не слыхал? Как с ним тогда моя ка-хог умудрялась уживаться?
Проверив еще раз надежность обездвиживания уже пришедшего в себя, но все еще прикидывающегося бесчувственным, туата, я снял с его пояса связку ключей и отпер одну из толстенных металлических дверей, очутившись в просторном гараже на несколько авто. Пересек его и открыл еще одну дверь, на этот раз не запертую, и на меня тут же нахлынули ароматы готовящейся пищи, и окутало уютное тепло дома. Еще отчетливо пахло относительно неплохими для мира Младших духами и чем-то еще, смутно мне знакомым и, на удивление, мягко коснувшимся самого сердца, вызвав нечто вроде ностальгии. Из глубины жилища были слышны легкие шаги, и тихий женский голос напевал что-то. Я вдруг осознал, на что ее пение больше всего похоже, и злобно оскалился, шагнув вперед. Колыбельная. Проклятый и лишенный искры урод опять завел себе семью и потомство, точно зная, что его дитя обречено. Я стремительно сделал еще несколько шагов на звук пения и встал так, как если бы мои ноги вросли в пол, а все тело реально сковало ужасом и отвращением. Я что, действительно пойду и убью ребенка? Потому что так приказала эта су… существо высше… Да нет же, сука, да еще какая! Я готов стать детоубийцей по ее повелению, по сути, капризу? Или правильнее будет сказать ради того, чтобы добраться до моей Снежки и вернуть ее себе.
Но минуточку! Разве Дану обещала мне вернуть мою ка-хог? Оставить ее мне и дать наслаждаться обладанием спокойно? Нет! А это значит, что у меня никаких гарантий. Вообще! И ради ничего я должен переступить грань? Да, я убийца, манипулятор, лишенный совести и жалости асраи. Я без оглядки и любыми средствами уничтожал своих личных врагов или просто помехи в достижении чего-либо, и то же самое делал и буду делать для моего повелителя и друга пока сам жив. Мы с ним сотни раз сражались спина к спине, пытали, добывая нужную информацию, казнили ради того, чтобы никому не пришло на ум усомниться в мощи власти архонта Приграничья. Но ни на моих руках, ни на конечностях Грегордиана в любом обличии нет крови детей. Всякое бывало, в битвах всегда есть сопутствующие жертвы, но осмысленного и целенаправленного убийства ребенка, какого-либо наделенного разумом вида, на нас нет. Нет на мне.
Я развернулся, не дойдя до комнаты, где находилась новая женщина туата и его дитя, и бесшумно вернулся в гараж. Пусть тут сама судьба распоряжается, я малодушно устраняюсь. Карать и наказывать следует тех, кто совершил уже нечто и оказался недостаточно силен или изворотлив и коварен, чтобы дать себя поймать.
Из бетонного тамбура вела еще одна дверь, тоже глухая и железная, и я отпер ее, мельком глянув на туата, что замер, прекратив попытки освободиться, услышав меня.
На этот раз мне открылась лестница, ведущая вниз в подвал, и, спускаясь по ней, я уже точно знал, что увижу, и не ошибся. Всего лишь одна клетка с прикованным там бедолагой ферриншином — представителем достаточно малочисленного народа в мире Старших. Обнаженный, изящный, но рельефно-мускулистый юноша, отличающийся внешне от человека только наличием мраморных глифов на темной коже и очень гибким цепким хвостом, не выглядел пока слишком истощенным и вскинул голову, одарив меня сначала яростным, а потом и изумленным взглядом.
— Асраи Алево? — хрипло выразил он свое изумление вслух, а куча покрывал на топчане в углу зашевелилась, и оттуда выглянула растрепанная темноволосая девушка, очень изможденная на вид.
— Мы знакомы? — сухо уточнил я, принявшись подбирать ключ к его узилищу.
— Я месяц… — ферриншин запнулся, нахмурившись. — …наверное, месяц назад проходил через Тахейн Глифф к проходу в Завесе. Хотел посмотреть мир Младших и поохотиться в нем.
Ферриншины и звались еще охотниками, почти вся их жизнь проходила в странствиях, постоянного дома они не имели и жили исключительно охотой.
— Ну и как, насмотрелся? — ухмыльнулся я, входя внутрь клетки и осматривая удерживающие его кандалы.
— Да, — мрачно признал юноша. — А вы меня искали? Архонт Грегордиан послал вас?
— Ага, — без зазрения совести соврал я. Можешь повысить в чьих-либо глазах авторитет повелителя, которому предан всей душой, — сделай это, тем более если тебе ничего это не стоит.
— Таня, нет! — вскрикнул, забившись в оковах ферриншин, но моя рука уже сжимала горло попытавшейся садануть меня по затылку какой-то деревяшкой девушки. — Асраи, нижайше прошу простить ее, она в отчаянии и очень испугана!
Девица же рычала тигрицей и полосовала обломанными отросшими ногтями мою руку, сверкая безумно глазами, так что пришлось слегка тряхнуть и вырубить ударом в основание шеи.
— Как погляжу, ты охрененно нежно обращаешься с дамами.
Естественно, Кокс выбрал именно этот момент для своего появления в подвале. Потом его взгляд переместился на ферреншина в цепях, и насмешник завис, очевидно только сейчас до конца осознавая, что все мои слова про мир Старших и существ из него — правда.
— На, освободи парня, — кинул я ему связку ключей туата.
— Да ну нах! — попятился Кокс боязливо. — У него же… хвост!
— Ну, у тебе подобных он тоже не так давно по меркам моего мира отвалился, в чем проблема-то? — поддел я парня, поднимая девушку с холодного пола.
— Может, поменяемся? — покосился на мою ношу подельник моей ка-хог.
— Асраи, я бы хотел забрать Таню с собой! — вмешался в наш разговор пленник.
— Ты знаешь правила. Только если она сама на это согласится, — ответил я ему.
— Ага! — тут же злорадно ткнул в меня пальцем Кокс.
— Обломайся, это не про наши обстоятельства. И шевелись уже. Моя жемчужина не может вечно ждать своего спасителя.
Уже покидая дом с девушкой на плече и волоча за собой скованного туата по земле, я встретил Хоуга и Фарьяла, что бодрыми себя отнюдь не чувствовали, судя по их вялым движениям. Значит, болтуну все же удалось найти якоря и разрушить защитную магию морока.
— Сейчас Кокс выведет жертву и мы уезжаем, — сказал я им, оттесняя от входа в дом.
— А обыскать тут все? Вдруг потомки… — спросил синеглазый, глянув на освещенные окна дома.
— Уже сделано, — снова не моргнув, солгал я и передал им девушку, занимая делом. — Несите к машине. Она и ферриншин поедут с вами. Туата повезу я сам.
Уже через полчаса мы выехали на трассу. Я везу тебе трофей, Мать всех фейри, но и не подумаю отдать его просто так. Больше такой дурости, как притащить в дом архонта, не сотворю. Поручу его спрятать
