Эмиссар Его Величества. Елена Ахметова

Улыбайся – все смотрят на тебя. Смейся громче – сегодня ты задаешь настроение. Шути и делай комплименты – пусть тебя любят. Заставь всех верить, что ты принесла не просто письмо с выгодным предложением, а единственное верное решение.

   И радуйся, всегда радуйся, что ты – не королева. Ты вернешься домой, снимешь тяжелые украшения, смоешь с себя косметику и золотые иллюзии – и наконец-то отдохнешь.

   А королева – нет. И она никогда не простит тебе этого.

***

«...прикладываю к письму охранный амулет. Повесь его над дверью, и всякий, кто задумал недоброе, начнет кудахтать на пороге. Заряд выверен таким образом, чтобы ты могла сама подпитывать амулет по мере необходимости.

   Хотела бы я написать, что искренне желаю счастья в семейной жизни, но это неправда. На самом деле я надеюсь, что произойдет чудо и ты вернешься на работу, потому как твое увольнение пробило дыру в моем черством начальственном сердце (и бюджете).

   Передай своему мужу, что он везучий негодяй, и я его так ненавижу, что, скорее всего, на пороге вашего дома начну кудахтать громче иной несушки, хотя амулет делала сама.

   С наилучшими пожеланиями,

   Ликса Гроумвелл,

   седьмой эмиссар Его Величества,

   ныне отчаянно нуждающийся в личном помощнике.

   P.S. Может, хотя бы на полставки?»

   Вложив в конверт письмо и обещанный охранный амулет – маленькую курочку из белого янтаря, – я переложила послание на поднос и подперла голову рукой, размышляя обо всех смыслах выражения «смешанные чувства».

   Новобрачные друг друга обожали – это было видно невооруженным глазом, и я едва ли могла пожелать чего-то иного своей бывшей помощнице. Но как теперь справляться без нее, не имела ни малейшего представления.

   Найти грамотного человека, способного управиться с артефактом переноса, довольно легко. Для этого не нужны выдающиеся магические способности – моя Ами была предпоследней по силе на всем курсе, но это ничуть не помешало ей стать незаменимой.

   Потому что нет ничего сложного в том, чтобы сортировать письма и время от времени щелкать пальцем по подносу. А вот создавать рабочую атмосферу, в которой не хочется немедленно сбежать домой, а тянет на великие свершения, – это редчайший талант, и он у Ами был.

   Как найти еще одного человека, одаренного столь же щедро?

   Я тяжело вздохнула и щелкнула по подносу. Письмо тотчас исчезло в сиреневом облачке с легким лавандовым ароматом – этот эффект тоже придумала Ами, самой мне вполне хватало того, что артефакт переноса просто работал. А ее вот забавляли такие уютные мелочи, и теперь я всюду натыкалась на следы присутствия бывшей помощницы.

   Я не испытывала особых иллюзий насчет того, что она ответит на предложение поработать на полставки. Уж Ами-то хорошо представляла специфику моей деятельности и понимала, что в служении королю никаких временных ограничений на самом деле нет и быть не может. Эмиссар – это не столько должность, сколько образ жизни, и он плохо подходит молодой жене.

   Я тяжело вздохнула и снова взялась за перьевую ручку.

   «Дорогая Ула,

   Должно быть, ты уже слышала о том, что моя помощница вышла замуж и ее супруг против того, чтобы она продолжала работать. Мое письмо не должно тебя слишком удивить, хотя, должна признаться, вчера я была изрядно шокирована, обнаружив, что совершенно не помню, как заправлять авторучку чернилами. Однако с тех пор удалось достичь определенного прогресса – как видишь, среди клякс и протечек уже можно прочесть некоторые буквы, но мне хотелось бы, чтобы впредь адресаты моих писем страдали чуточку меньше, чем ты сейчас.

   Сотвори чудо, дорогая Ула, – я знаю, что в этих делах ты большая мастерица. Найди вторую Ами, только без требовательного супруга, молю.

   Со смирением и осознанием собственного несовершенства,

   твоя Ликса и все ее кляксы».

   Пока я писала, над подносом взметнулось еще одно сиреневое облачко, и на золотистой поверхности материализовалось очередное письмо. Я убедилась, что на конверте нет пометок от канцелярии Его Величества, и дополнила стопку неотвеченных писем на краю стола.

   Это оказалось последней каплей. Стопка перекосилась, и письма рассыпались – часть разлетелась веером по столу, часть медленно спланировала на пол. Я драматически зажмурилась, медленно выдохнула и, прежде чем наводить порядок, отправила письмо Уле.

   Было слишком очевидно, что одна я смогу максимум разложить почту на пару стопок, причем не сортируя, а просто в надежде, что две стопки будут устойчивее, чем одна. Остаток вечера же мне предстояло посвятить чтению отчетов, а не корреспонденции, потому как их тоже скопилось великое множество, и уж они-то отлагательств не терпели.

   Разумеется, поспать мне так и не удалось, а утро началось с того, что в кабинет вошел тарр Арген и со всем возможным почтением доложил, что прибыл кандидат на должность моего помощника, и у него рекомендации от самой атиссы Примулы Оули.

   Ула и правда совершила чудо, как я ее и просила, но к утру мне уже требовалось два.

   – Вели подать завтрак в малую гостиную, тарр Арген, – попросила я, чудом подавив зевок. – Боюсь, я не в состоянии соблюсти все подобающие формальности, как, впрочем, и обычно, так что в интересах кандидата свыкнуться с этим неловким моментом заранее.

   Тарр Арген с каменным лицом выслушал мою тираду, почтительно склонил голову и выскользнул из кабинета, не позволив себе и тени усмешки, – хотя я была готова поклясться, что вредный лис весь в предвкушении. Он так и не простил мне увольнения Ами, а самой Ами – того, что замуж она вышла не за него, однако был слишком хорошо вышколен, чтобы позволить себе демонстрировать свое отношение открыто. На его удачу, моя работа располагала к тому, чтобы улавливать малейшие оттенки смысла там, где собеседник старался их скрыть, так что все, что требовалось от тарра, – это скрывать не слишком тщательно.

   Изощренность его замысла я смогла оценить в полной мере только за завтраком.

   Кандидат с рекомендациями от атиссы Примулы Оули был слишком высок, слишком тощ и слишком напряжен, а его аляповатый наряд буквально кричал о том, что был куплен в спешке и правильно заворачиваться в него новому хозяину только предстоит научиться. А еще кандидат оказался не Ами – крайне несознательно с его стороны! – и к тому же юношей, что повергло меня в крайнее недоумение.

   Я была уверена, что просила у Улы помощницу, а не помощника, и выразила свои пожелания предельно точно.

   Но юноша с кодовым именем «слишком» уже сидел в моей гостиной, его действительно прислала атисса, и я не могла выставить его за порог, не испортив отношения с одной из самых влиятельных женщин при дворе.

   – Присаживайтесь, – я указала на свободное кресло и устроилась напротив, – атисс?..

   Юноша проморгался, будто что-то попало ему в глаз, и послушно присел на самый краешек.

   – Тарр, – поправил он с таким виноватым видом, будто нес личную ответственность за то, что его родители имели наглость не родиться магами самостоятельно и были вынуждены заплатить специалисту, чтобы их ребенка модифицировали в утробе. – Тарр Эрн Рэдри, – он наконец спохватился и протянул мне письмо, запечатанное фамильным перстнем Оули.

   Конечно же, слишком много «р» в обращении. Чего же еще я ожидала?

   – Полагаю, вы уже знаете, что я – атисса Ликса Гроумвелл, седьмой эмиссар Его Величества, – произнесла я и неблаговоспитанно вскрыла письмо ножом для масла. – Вас не затруднит налить нам чаю, тарр Рэдри?

   Как обычно, одну «р» я еще выговорила, но на последующих неизбежно начала картавить. Тарр Эрн, чтоб его, Рэдри на мгновение замер, но тут же бросился исполнять мою просьбу, ничего не уточняя и не переспрашивая.

   Материковая мода семимильными шагами завоевывала Назаварру – и была однозначна, безжалостна и требовательна. Первый чай поутру при дворе теперь полагалось пить без сахара, с четвертью молока и тремя каплями травяного настоя – и никак иначе. Проследив краем глаза за действиями тарра Рэдри, я одобрительно кивнула и развернула письмо.

   «Дорогая Ликса,

   не передать словами, как я рада за Ами!

   Однако я могу передать, как же сильно впечатлена знакомством со столь бесчисленными кляксами. Переживая за невинных адресатов твоих писем, я приложила все усилия, чтобы исполнить запрос в лучшем виде.

   Будь уверена, у этого талантливого тарра нет и никогда не будет требовательного супруга!

   С любовью к тебе и твоему почерку,

   атисса Примула Оули.

   P.S. С нетерпением ожидаю встречи во дворце, эмиссар Гроумвелл!»

   – Две «р» подряд, – с прискорбием отметила я, предсказуемо сбившись на второй. Конечно же, Ула ждала не столько меня, сколько возможности послушать, во что моя дикция превратит имя нового помощника, ибо только настоящие друзья рискнут указывать королевскому эмиссару на его недостатки, и только лучшие друзья никогда не устанут над ними подшучивать!

   И тут тарр Эрн Рэдри сделал такое, что я сразу поняла, почему Ула решила, что мы сработаемся.

   Кандидат в помощники окинул быстрым взглядом помещение, совершенно не подходящее для собеседования, две чашки с «правильным» придворным чаем, исключительно полезным для организма, и исключительно вредные пирожные, сиротливо прячущиеся за вазой с фруктами... а потом выставил кремовые корзиночки на середину стола, почтительно склонил голову и негромко сказал:

   – В особняке атиссов Оули меня называли Лихом.

   И, поскольку я не смогла скрыть удивления, поспешно добавил:

   – Не из-за того, что я делал что-то лихое или неправильное, просто я делал все... – он запнулся и расцвел виноватой улыбкой, – с лишком, вот как сейчас. А «Лихо» – просто созвучно. Прошу прощения, атисса Гроумвелл.

   Я внимательно посмотрела на него поверх стола. Юноша по-прежнему стоял, склонив голову, и всем своим видом олицетворял смирение и готовность услужить. Из образа идеального слуги выбивался только взгляд: глаза у протеже атиссы Оули были черными, как маслины, и невозможно, неописуемо хитрыми.

   Следовало признать, что к обстановке тарр Эрн Рэдри приспосабливался с поистине фантастической скоростью.

   – Что ж, Лихо, – задумчиво произнесла я, – добро пожаловать в резиденцию Гроумвелл.

   И, звякнув фарфоровой крышечкой сахарницы, один за другим положила в чай три кусочка темного тростникового сахара.

***

Первый и самый главный минус у нового помощника обнаружился сразу же. Тарр Эрн Рэдри тоже любил пирожные и умудрялся трескать их быстрее меня, так что вместо привычных трех утренних корзиночек с кремом я заполучила только одну – и ту непонятно каким чудом. Зато именно она была украшена россыпью голубики и двумя листиками мяты в сахарной пудре, так что помощник, пожалуй, все-таки заслуживал шанса.

   В неспешной застольной беседе тарр Рэдри бесхитростно признался, что в семилетнем возрасте его отдали в уплату долгов за преобразование в утробе: когда родители не смогли выплатить положенную сумму банку, тот просто предпочел заполучить искусственно созданного мага и вырастить из него коллектора, у которого было бы значительно больше шансов на успех в переговорах с должниками. Так бы из юного Эрна и воспитали волшебные кулаки на службе у банка, но уже через несколько месяцев мальчику повезло крайне своевременно попытаться удрать от непрошеных учителей и, заблудившись, разрыдаться прямо в обособленном помпезном зале, где принимали высоких гостей. Гостью.

   – У атиссы Оули доброе сердце, – воздал ей должное мой новый помощник. – Она выкупила меня у банка и вернула родителям, но я снова сбежал – на сей раз успешно – и пришел в особняк атиссов Оули, предложил им свои услуги... сперва атисса велела отправить меня домой. И когда история повторилась во второй раз – тоже. На третий раз она сдалась и отправила письмо моим родителям, чтобы они знали, где меня искать. В конце концов мы даже помирились, однако пришли к выводу, что здесь от меня явно будет больше прока, чем в поле.

   Это было похоже на правду. Тощий, но сообразительный юнец, который ел как не в себя, плохо сочетался с монотонной работой по колено в грязи; зато я с легкостью могла представить его на кухне большого особняка, где история его жизни наверняка пользовалась большим успехом у сердобольной поварихи и, возможно, у ее хорошеньких молодых помощниц.

   Должно быть, хитроумная Ула с радостью отправила свое Лихо ко мне, пока не вышло какого-нибудь скандала с одной из ее служанок. В моем доме из свободных женщин теперь, после свадьбы Ами, оставалась только вдовая камеристка да я сама, а уж за мою репутацию атисса не переживала. Она была слишком хорошо знакома с дворцовыми сплетнями.

   Едва ли она осмеливалась повторять их у себя в особняке, но что-то подсказывало, что Лихо тоже кое-что слышал. Мельком. Краем уха.

   Потому и рассматривал меня с каким-то болезненным, неприкрытым любопытством, какого никогда не позволил бы себе ни один уважающий себя слуга. Изучал каждую черточку, каждый жест – и, как и большинство придворных, тоже ничего не понимал.

   Пухленькая – немудрено при этакой любви к сладкому. С крошками истинной магии самого высокого уровня, золотыми чешуйками вросшей в кожу вдоль бровей и россыпью украшающей виски – будто солнечные лучики, разбегающиеся от уголков глаз... так говорил король. Придворные были куда менее милосердны. Вдобавок магическое золото, казалось, вобрало в себя все краски, и остальной внешности их отчаянно не хватало. Пепельно-русые волосы, светло-карие глаза, бледная кожа – и наверняка еще и синяки под глазами из-за бессонной ночи.

   «Что он в ней нашел?» – это был главный вопрос, занимающий умы всех придворных и, по всей видимости, теперь – и Лиха.

   Ответ ему предстояло узнать куда быстрее, чем хотелось бы. Мне едва удалось спасти свою сахарницу и запасы чая от растущего организма и переместиться в кабинет, дабы ознакомить организм с условиями, в которых ему предстояло расти в дальнейшем, – и над подносом для почты взметнулся лиловый дымок с лавандовым ароматом.

   Организм немедленно потерял интерес к инструкциям и даже привстал за секретарским столом, рассматривая диковинку.

   – Самое главное правило этого дома, – сказала я и подобрала с подноса конверт с гербом – две цапли с хохолками из золотых перьев, будто коронованные, вздымали крылья, не то танцуя, не то выражая восхищение, и меж ними парило в розоватом сиянии ослепительно белое перо. – Никогда, ни при каких условиях, даже под угрозой смерти и лишения пирожных не открывать письма с пометкой королевской канцелярии, – назидательно проговорила я и надорвала конверт. – Переписка, которую я веду со служащими, должна храниться в строжайшей тайне, то есть, по большому счету, не храниться вообще. Если есть риск, что кто-то кроме меня прочтет письмо, лучше сразу сделать так... – я пробежала взглядом быстрые, летящие строки, выведенные безупречным каллиграфическим почерком, и безжалостно бросила письмо на другой поднос, серый от скопившегося пепла.

   Облачко дыма над ним было куда менее ароматным. К этому подносу не притрагивалась даже Ами.

   – Вели лане Фосс прийти в мой будуар, – сказала я и поднялась из-за стола, едва успев присесть. – И собирайся. Пора представить тебя Его Величеству как моего нового помощника. Рановато, конечно, но дела короля не могут ждать, пока ты освоишься на новой должности.

   Когда я огорошила аналогичным приказом Ами в ее первый рабочий день, помощница застыла, беспомощно округлив глаза, не в силах поверить, что уже сегодня увидит Его Величество во плоти. Лихо же только подтвердил свое право на недоброе прозвище – неподдельно загорелся любопытством и выскочил за дверь, даже не перепросив, кто такая лана Фосс и где ее искать. На его удачу, все слуги в моем доме прекрасно знали как действовать, когда их госпожа сжигает очередной конверт, и весь особняк на Золотой аллее пропитывается горьковатым дымом.

   Поэтому, когда я добралась до будуара, Ярин Фосс уже раскладывала по трюмо расчески, щипцы и заколки, готовясь творить чудеса безо всякого волшебства: в ее касте одаренных не встречалось вовсе, а особая наследственность лишала детей даже шанса на модификации в утробе – можно было изменить ген, отвечающий за способности к магии, но он так и оставался спящим. Для ланы Фосс все это не имело решительно никакого значения.

   Она была единственной, кто мог отыскать управу на мои волосы и превратить их в роскошную пепельную волну, которая не теряла форму даже под традиционным тяжелым покрывалом мага на королевской службе. А уж если дать лане Фосс кисть для придворного макияжа и золотую краску, то Ярин кого угодно сделает красавицей! Не то чтобы это позволило бы мне сравниться с Ее Величеством королевой, конечно, но немного уверенности в себе все же придавало – а сейчас я нуждалась в ней как никогда.

   По тому же принципу я выбрала самый большой паланкин из всех, что хранились в служебных постройках. Он был рассчитан на двоих – широкий, закрытый тяжелыми полотнищами из алого табасарского шелка, расшитого золотой нитью. Чтобы вынести его во двор, понадобились усилия сразу шестерых слуг, но, стоило мне появиться на пороге, как все они почтительно поклонились – и отступили. У паланкина осталось стоять только мое новое Лихо, и его восхищение нарочитой роскошью как-то очень быстро сменялось нехорошим подозрением.

   – Атисса Гроумвелл, прошу прощения, но я не настолько силен, чтобы левитировать... – осторожно начал он, но я только махнула рукой и забралась в паланкин.

   Внутри было душновато и сильно пахло любимыми благовониями Ами. Я придержала полотнище – и чтобы впустить свежий воздух, и чтобы развеять опасения Лиха.

   – Залезай, – велела я.

   Кажется, он изрядно удивился, но повторять приказ не заставил – подоткнул дхоти* повыше и юркнул внутрь, тут же поджав под себя босые ноги и выпрямив спину. Я, напротив, свила себе гнездо из подушек и растеклась по ним, как мороженое в жару. В паланкине меня всегда немного укачивало.

   *Прим. авт.: дхоти – длинное полотно, которое полагается обмотать вокруг ног, пропустив один из концов между ними. Выглядит как шаровары, которые поленились сшить.

   – Вы сможете левитировать паланкин с двумя людьми, атисса Гроумвелл? – не удержавшись, выпалил тарр Эрн Рэдри. Глаза у него горели, как у ребенка при виде ярмарочного фокусника.

   Вместо ответа я сосредоточилась, и паланкин, чуть покачнувшись, приподнялся над землей. Новый помощник выдохнул и вцепился в единственную свободную подушку, будто она могла спасти его в случае падения. Я проследила за тем, как первый испуг на его лице сменяется мальчишеским восторгом, прикрыла глаза и невесть зачем сообщила:

   – Я – атисса Ликса Гроумвелл, наследница истинного рода. Я не стала придворным магом по одной-единственной причине: я не захотела.

   Сама не знала, что способна на такой высокомерный, самодовольный тон, и искренне удивилась, услышав его из своих уст. Новый помощник и его неподдельный детский восторг определенно влияли на меня не самым лучшим образом, но не успела я задуматься об этом, как Лихо отмочил очередной номер.

   Собственно, ничего особенного он не сделал. Задай он этот вопрос кому-то другому, и прозвучало бы вполне пристойно – как продолжение светской беседы и предложение обменяться мнениями о придворной службе.

   Но Лихо спросил именно меня:

   – Почему не захотели? – и сам сконфуженно замолчал, запоздало осознав, с какой поддевкой это прозвучало.

   Обычай держать при дворе специально обученного мага тоже пришел с большой земли. Его Величеству нравилось все необычное и прогрессивное, несмотря на то, что он и сам был наследником истинного рода и ни в каких помощниках в высоком ремесле не нуждался. Но ведь при необходимости Его Величество вполне способен, скажем, приготовить еду или вымыть свои покои – это же не значит, что он должен этим заниматься, будто у него нет другой работы!

   На материке придворных магов обязывали находиться при короле практически неотлучно. Почтенному атиссу Купруму, занявшему эту должность после восхождения юного правителя на престол, даже выделили покои в королевском крыле, чтобы он мог прийти к Его Величеству в любое время дня и ночи, как только возникнет необходимость.

   Я тоже могла жить под одной крышей с Аурелисом. Приходить к нему по первому зову и оставаться подле его руки. Всегда.

   Именно поэтому я и отказалась даже участвовать в отборе. Именно поэтому Его Величество никогда не настаивал, чтобы я хотя бы попыталась.

   – Лихо, – ласково-ласково произнесла я, не открывая глаз, и паланкин, до того успевший подняться над крышами домов, плавно начал опускаться вниз, пока не замер едва ли в локте от земли, – дальше ты пойдешь пешком.

***

Королева была прекрасна – так говорили все, кому повезло увидеть ее. Я соглашалась. Какой смысл спорить с очевидным?

   Она была юна и сказочно хороша, словно цветок персика. Ее Величество обладала той самой красотой, что чаще всего воспевали в стихах: изысканная простота – ничего лишнего и вычурного. Зачем молодой женщине расписывать лицо узорами, если у нее ухоженная бархатистая кожа и нежнейший румянец? Да и какая косметика сумеет достойно оттенить эти волосы, темные, будто ствол персикового дерева, и глаза зеленее листвы?..

   Даже когда Ее Величество недовольно поджимала губы, раздосадованная тем, что стражники без промедления пропустили меня не только в королевское крыло дворца, но и прямиком в покои августейшей четы, она оставалась прелестна. Лихо, всю дорогу семенивший за моим паланкином не поднимая головы, как самый преданный и вышколенный из слуг, при виде королевы все же допустил осечку и вытаращился так, что мне пришлось самой откинуть расшитое полотнище и выбраться наружу без посторонней помощи.

   В последний момент протеже атиссы Оули все же опомнился, снял с меня расшитое золотом покрывало и тотчас же согнулся в поклоне, незаметно поправив едва не размотавшийся сари. Королева еле скользнула по нам взглядом и отвернулась, откинув голову на подлокотник клинии.

   – Его Величество ожидает в кабинете, – сухо сообщила королева, не оборачиваясь, и сделала вид, что полностью поглощена бумагами, которые лениво пролистывала, пока в общую гостиную августейшей четы не влетел мой паланкин.

   Я коснулась лба кончиками пальцев в знак почтения и повернулась к нужной двери. Провожатые мне не требовались, а королева была вольна выражать свое недовольство как ей заблагорассудится – это не означало, что о вежливости могла забыть и я.

   Слишком много посторонних глаз – и сегодня их стало на одну пару больше.

   Его Величество и правда ждал, нетерпеливо меряя шагами кабинет: пятнадцать шагов вдоль и еще столько же – поперек. Секретарь философски провожал взглядом его метания, но ничего не предпринимал. Ослепительный атисс Рубид служил королю еще в те времена, когда тот был вторым наследником престола и в страшном сне не представлял, что однажды тяжесть короны обрушится на его голову. Опытный секретарь точно знал, что никаких действий и не требуется.

   – Ваше Величество, – сдержанно произнесла я и снова коснулась лба, оцарапав кончики пальцев золотой чешуей.

   – Ликса! – Аурелис резко развернулся и расцвел улыбкой, мгновенно преобразившей все его лицо. Разгладились ранние морщинки промеж бровей, синие-синие глаза чуть сощурились и потемнели, обретая затягивающую глубину...

   А потом он увидел Лихо и улыбаться перестал. Только чуть приподнял правую руку, и я, шагнув ближе, опустилась на одно колено, чтобы прикоснуться губами к темному сапфиру в королевском перстне.

   Ни единого лишнего движения. Я не задела его ладонь даже невольно сбившимся дыханием, а он не сводил взгляда с моей макушки, когда полотно тхуни* разошлось и в разрезе показалось обнаженное колено. Дальше по всем правилам этикета Его Величеству надлежало провести пальцами по моим волосам, позволяя поднять голову, но он этого не сделал – сразу отступил и без лишних слов указал мне на свободную клинию.

   *Прим. авт.: тхуни – попросту ткань, в которую предполагается завернуться хитросделанным способом.

   От нее тонко и нежно пахло персиком. Я устроилась полулежа, но тут же приподнялась на локте и переложила подушку под спину. Аурелис все-таки проводил потемневшим взглядом мои щиколотки и резко повернулся к дверям: Лихо так и стоял у входа, не решаясь пересечь порог без дозволения.

   Я накрыла босые ноги подолом. Рубид согнулся над столом и старательно скрипел золоченой авторучкой, делая вид, что в кабинете ничего не происходит. От этого атмосфера становилась только напряженнее.

   – Позвольте представить мое Лихо, Ваше Величество, – нарочито бодро произнесла я и лукаво улыбнулась, когда Аурелис с явным недоумением обернулся ко мне. – То есть, разумеется, тарра Эрна Рэдри, протеже атиссы Оули и моего нового личного помощника.

   «Разумеется» было лишним. Из-за него я начала картавить уже на «тарре», а к фамильному имени перестала даже пытаться справиться со своей дикцией.

   – Кажется, понимаю, почему атисса Оули предложила именно его услуги, – со сдержанным смешком заметил Аурелис и опустился на свою клинию – длиннее, массивнее и наверняка удобнее моей, но ложиться не стал. – Подойди, тарр Рэдри.

   На этот раз помощник не оплошал. Приблизился только по приказу, опустился на колено и поцеловал королевский перстень с такой отточенной грацией, будто отродясь не занимался ничем иным, кроме как посещением королевских аудиенций. Аурелис одобрительно хмыкнул и скользь коснулся его макушки.

   – Что ж, поздравляю с новой должностью, тарр Рэдри, – очень ровным и спокойным голосом произнес он. – Выполняй свои обязанности прилежно и береги Ликсу Гроумвелл. Тебе несказанно повезло с госпожой.

   Лихо будто подменили. Разом позабыв обо всех вольностях, что были приняты в доме Гроумвелл, он превратился в того самого юношу, каким переступил мой порог: стал предупредительным, вежливым и таким вышколенным, что мне отчего-то иррационально захотелось загнать его в господский паланкин прямо на глазах у придворных. Привыкли же все, что Ами летает со мной, как давняя подруга, – почему бы не продолжить славную традицию с Эрном?

   Особенно когда он такой нарочито правильный – и даже помнит, что если король не задал прямого вопроса, то и раскрывать рот не следует, вполне достаточно поклона.

   – Я желаю поговорить с тобой позже, тарр Рэдри, с глазу на глаз, – добавил Его Величество. – Подожди здесь, пока мы с атиссой Гроумвелл не обговорим первостепенные задачи.

   Я вопросительно приподняла брови, но этот жест король проигнорировал, повелительно указав помощнику на неудобную танкетку возле секретарского стола – для неугодных посетителей, которым клиния не полагалась. Я не посмела возражать.

   Он недоволен? Чем?

   – Ликса... – король тяжело вздохнул и забрался с ногами на клинию, не обращая внимания на смявшийся сарунг*. Из-под него тоже выглянули босые ступни – с острой выступающей косточкой на щиколотке и высоким подъемом, расписанным золотыми узорами драгоценной магии высшей пробы. Его Величество в буквальном смысле ходил по золоту, и сегодня оно проступило сквозь кожу еще четче и ярче, чем прежде.

   *Прим. авт.: сарунг – традиционная нижняя часть одежды, представляющая собой полосу ткани, в которую – угадайте, что? – предполагается завернуться хитросделанным способом.

   Он волновался. Сильно. Так сильно, что врожденный дар готовился защитить своего господина и повелителя от любой опасности – даже воображаемой.

   – Да, Ваше Величество? – невольно посерьезнела я.

   Аурелис откинул голову на подлокотник клинии – очень знакомым, почти болезненно-привычным движением. Когда так делала королева, ее волосы струились вниз с небрежным, естественным изяществом, доступным лишь красивым от рождения людям.

   Его Величество красив не был. Коротко остриженные волосы топорщились жесткими зеленовато-черными вихрами, вчерашняя щетина выкрашивала щеки и подбородок в серый цвет, тенью ложилась на шею и только сильнее подчеркивала острый кадык.

   Я не могла отвести от него глаз.

   – Королева в положении, – хриплым голосом сообщил Аурелис и нервно сглотнул. Кадык дернулся – вниз и вверх.

   Я молчала до тех пор, пока не убедилась, что мой голос не подведет. Конечно же, пауза в разговоре вышла слишком заметной. Аурелис успел занервничать еще сильнее, сцепил пальцы в замок, так сдавив собственные ладони, что на них проступили золотые пятна, – и только тогда я смогла сказать:

   – Это чудесная новость, Ваше Величество. Примите мои искренние поздравления.

   Лихо умудрялся притворяться, что его здесь нет, так же умело, как и наученный горьким опытом атисс Рубид. Мне хотелось швырнуть в них подушкой.

   – Это девочка, – по-прежнему хрипло сказал король и перестал сверлить взглядом фреску на потолке.

   Напрасно. Когда он смотрел на меня, вид у него был совсем не как у счастливого отца.

   – Лекарь дает самые оптимистичные прогнозы, – добавил Аурелис – уже спохватившись, сдержанно и спокойно. Только пальцы так и не разжал, и магическое золото затопило его ладони сплошным драгоценным полотном. – Государственные интересы требуют, чтобы я позаботился о достойной партии для будущей королевы... – он помолчал и снова прикрыл глаза. – Ты отправишься в княжество Эневер, доставишь письмо княгине Гелии: я не могу отправить сведения такого уровня через поднос. Кроме того, обычная почта не расскажет мне о настроениях у соседей, – он бледно усмехнулся. – К моменту, когда беременность Ее Величества станет очевидна и придет время объявить народу, что у меня будет наследница, я должен знать, стоит ли заключать династический союз с Эневером. Людей нужно подготовить, чтобы никто не посмел отнестись с неприязнью к жениху моей дочери.

   То есть королева воспользовалась моментом и потребовала, чтобы меня отослали прочь из столицы, а Его Величество не смог отказать: не в ее положении волноваться из-за соперницы. А волноваться она будет все время, пока я рядом.

   Я приподняла брови, и на сей раз Аурелис коротко кивнул, подтверждая мои догадки.

   – Атисс Рубид уже подготовил письмо.

   Значит, королева пожелала, чтобы меня отослали как можно быстрее, по возможности – немедленно. Но король вместо этого отыскал повод вызвать меня во дворец напоследок.

   Неудивительно, что она в ярости!

   – Ваше желание – закон, мой король, – смиренно согласилась я.

   Аурелис нахмурился и явно хотел сказать что-то еще, но покосился на своего секретаря и моего помощника – и промолчал.

   – Будет ли мне дозволено задержаться в Эневере, чтобы лучше изучить отношение подданных княжества к южанам? – спросила я, и голос все-таки подвел: дрогнул в самый ответственный момент, будто картавых «р» было недостаточно, чтобы уронить лицо.

   Аурелис прекрасно знал, что моя дикция становится хуже, когда я волнуюсь. Но – хвала всем его воспитателям и наставникам – наблюдения оставил при себе.

   – Разумеется, золотая атисса. Для этого я и посылаю именно тебя.

   «Не возвращайся», – так и не сказал он. «Возвращайся скорее», – впрочем, тоже так и не прозвучало.

   – Отправляйся домой и готовься к дальней поездке, – велел Аурелис и повернулся к Лиху. Помощник моментально вскочил и вытянулся в струнку. – А ты – останься, тарр Рэдри. Я распоряжусь, чтобы тебя отвезли в особняк Гроумвелл, когда я закончу.

   – Не нужно, – быстро вставила я. – Я дождусь.

   У Его Величества моментально закаменело лицо. Брызги золота проступили на висках и расчертили жилы на шее, просвечивая даже сквозь щетину.

   – Атисса Гроумвелла нет во дворце, Ликса. Я отослал его с поручением.

   Я вздрогнула – и не удержалась от укоризненной гримасы.

   – Аурелис, это недостойно.

   – Недостойно, – легко согласился король, даже не указав на мою оплошность с его именем. – Низко. Недопустимо. Назови как угодно, но я это сделал. Ты не успеешь увидеться с ним до отъезда.

   Я стиснула зубы и соскользнула с клинии. Этот мужчина мог вывести из себя даже святого!

   – Будь осторожна, – сказал он мне в спину – очень тихо, чтобы не было слышно ни в приемной, ни тем более в общей гостиной, где отдыхала королева.

   Я замерла, не оборачиваясь, но больше он ничего не добавил.

   Тогда я вышла в гостиную, по всем правилам поздравила Ее Величество с радостным событием и демонстративно залезла в палакин, тотчас же воспаривший над полом, но так и не вылетела за пределы королевского крыла. Упрямо сидела внутри, пока тяжелые резные двери гостиной не открылись, и в коридор не вышел мой помощник с очень, очень озадаченным лицом. Сопровождал его один из лакеев – видимо, из числа наследной дворцовой прислуги, потому что при виде левитирующего паланкина седьмого эмиссара он ничуть не удивился.

   – Я доложу Его Величеству, что услуги извозчика не понадобились, – сообщил он и с поклоном закрыл двери, не забыв подмигнуть мне напоследок.

   Лихо, напротив, вздрогнул и обернулся с таким видом, будто был готов прорваться сквозь стражу, лишь бы не нарушить пожелания Его Величества ни единым вздохом. Я ничего не предпринимала. Ждала.

   Стражники старательно сохраняли неподвижность. Из покоев королевской четы не доносилось ни звука.

   Лихо выждал еще немного, убедился, что никакие небесные кары на ослушников не обрушатся, пожал плечами и встал в шаге позади от моего паланкина. Я тяжело вздохнула и приподняла полотнище.

   – Залезай.

   К чести Эрна Рэдри, в сторону королевских покоев он даже не оглянулся.

   – Что сказал Его Величество? – небрежно поинтересовалась я, когда паланкин выпорхнул сквозь распахнутые балконные двери и деловито полетел над столицей, распугивая птиц.

   – Что вы непременно спросите, о чем мы говорили, – тихо признался Лихо, – и что я не вправе отвечать. Если бы Его Величество пожелал, чтобы вы знали о содержании нашей беседы, то просто позволил бы вам остаться.

   – Значит, Его Величество велел тебе остаться, чтобы самолично запугивать немилостью? – подначила я и с любопытством приподнялась на подушках.

   Лихо бросил на меня косой взгляд и тут же отвел глаза.

   – Вы можете быть уверены, что я выполню его указания не из страха, атисса Гроумвелл.

   – Он рассказал тебе, кто такой атисс Гроумвелл, – сделала я неизбежный вывод.

   – И что вы всенепременно догадаетесь и об этом, – не стал защищаться тарр Рэдри. – А еще – что на самом деле вы знаете, о чем Его Величество меня попросил.

   Я обреченно дернула уголками рта, не в силах ни улыбнуться, ни удержать усмешку. С годами ничего не менялось.

   – Вы правда развелись с мужем? – выпалил Лихо.

   – Это он со мной развелся, – с неестественным спокойствием ответила я. – А Его Величество предупредил, что я пойму, кто на самом деле велел тебе задать этот вопрос, Лихо?

   Он молчал слишком долго, чтобы я не заподозрила неладное.

   – Прошу прощения, атисса Гроумвелл. Я позволил себе лишнее. Это...

   – Повторится, – перебила я его так уверенно, что, наверное, только Аурелис и догадался бы, как сильно я растерялась на самом деле.

   Лихо решил расспросить меня о бывшем муже сам? Но ему-то что за интерес?

   – Повторится, – неоптимистично согласился он.

***

А дома меня уже ждала записка – на том самом подносе, к которому никто не рисковал даже прикасаться. Ни подписи, ни конверта – но я схватилась за нее так быстро, как могла, в спешке едва не перевернув собственное кресло. Стоило мне только отдернуть руку, как над подносом взметнулось пламя.

   «Как все прошло? Он проговорился?» – прочла я в его свете, и записка тотчас рассыпалась пеплом. Я не сдержала улыбки.

   «Как долго ты намерен проверять на верность моих слуг?» – написала я на чистом листе и бросила на поднос. Усилие, которое требовалось, чтобы он сработал сперва как артефакт переноса и лишь потом – как уничтожитель опасной переписки, давно стало привычным и совершенно незначительным.

   «Промолчал? Ну надо же! Ами рассказала тебе все в ту же секунду, когда за ней закрылась дверь!»

   «По-моему, ты просто наговорил ему такого, что благовоспитанный тарр постеснялся повторять», – укоризненно заметила я.

   «Я просто сказал ему правду», – горько полыхнула следующая записка.

   Я растерла пепел пальцами и только тогда вспомнила, что в кабинете не одна. Лихо исхитрился проскользнуть следом совершенно беззвучно и теперь со странным выражением лица изучал покрытый пеплом поднос.

   Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, с кем я переписывалась в таком режиме секретности. А уж вывод, о ком именно шла речь, напрашивался сам собой.

   – Что? Полагаешь, сплетни – это только для слуг? – сварливо поинтересовалась я.

   – Ничего подобного, атисса Гроумвелл, – бодро отрапортовал Лихо. – Конечно же, господа вправе сплетничать о слугах столько, сколько заблагорассудится.

   – То-то же, – проворчала я и с тяжелым вздохом покосилась на две стопки непрочитанных писем. – Это придется взять с собой и отвечать в дороге. Проследи, чтобы оба подноса тоже упаковали и сложили к ручной клади. До границы с Вольными княжествами придется добираться наземным транспортом: столько времени подряд левитировать паланкин не смогу даже я. Тебе нужно будет съездить к атиссам Оули, чтобы забрать свои вещи?

   Лихо покачал головой.

   – Все уже здесь, атисса Гроумвелл.

   Я дернула бровью – золотые чешуйки издали скрежещущий, на редкость неприятный звук, ровно как мне и требовалось, чтобы намекнуть на свое недовольство, – но ничего не ответила. С рекомендациями от Улы помощник мог позволить себе не то что перевезти свои вещи в мой дом еще до собеседования, а сразу открыть двери пинком, развалиться за секретарским столом и захрапеть – я все равно не посмела бы выгнать наглеца. А сейчас его нахальство оказалось даже кстати – не придется терять время: испытывать терпение королевы мог Его Величество, но никак не скромный седьмой эмиссар.

   Тем не менее, раздав указания слугам, я все же позволила себе выйти из особняка – в пику недавней поездке по-простому, пешком, жестом велев оставить меня одну. Лихо, кажется, попытался возразить, но его живо взяли в оборот, заставив помогать со сборами. Я подмигнула лане Фосс, набросила конец сари на голову вместо традиционного покрывала и беспрепятственно выскользнула во влажный зной вечерней столицы.

   Сезон дождей закончился совсем недавно, и безжалостное солнце сухого сезона еще не успело выжечь густую зелень парков и скверов, но уже напоило воздух ядовитым жаром, не спадающим даже в тени. Скрываться было бесполезно, но горожане еще боролись с неизбежным: прогуливались лишь на закате, сидели под пестрыми навесами летних террас и бесконечно обмахивались расшитыми веерами. Кое-кого даже сопровождали слуги с огромными старомодными опахалами, но настоящим шиком, конечно, считалось промчаться в летящем паланкине – выше городской пыли и раскаленных крыш.

   Я проводила взглядом пару щеголей и, самодовольно хмыкнув (у меня паланкин поднимался куда выше, а я почти никогда не летала одна!), непринужденно уселась за мозаичным столиком одного из ресторанчиков на центральной площади – с видом на фонтан с кувшинками и неприступных демонов-стражей по обе стороны от дворцовых ворот. Официанты, ни на мгновение не обманувшись простым кроем моего наряда, немедленно вынесли чашу со льдом, а одна из прислужниц схватила ярко-алое опахало и с поклоном поинтересовалась, с какой стороны встать.

   Я небрежно махнула в дальний угол. Оттуда опахало просматривалось с любой точки площади.

   Не прошло и четверти часа, как из магазинчика тканей напротив выпорхнула симпатичная девушка с натруженными руками, одетая, впрочем, слишком дорого для простой служанки. Впечатление она производила неоднозначное, но было достаточно взглянуть на папки с образцами тканей у нее в охапке, чтобы без труда догадаться: должно быть, помощница модистки, сумевшая собственным усердием пробиться из низших каст.

   Справедливости ради, уж чего-чего, а усердия у ланы Кадми было хоть отбавляй. Именно оно позволяло ей платить столичной модистке с салоном на центральной площади столько, что та порой очень своевременно забывала, сколько у нее на самом деле помощниц.

   – Вот, золотая атисса, – с изящным поклоном произнесла лана Кадми и протянула раскрытую папку с образцами тканей, не смея положить ее на столик: для этого пришлось бы потревожить высокий стакан кофе с орехами, увенчанный пушистой шапкой взбитых сливок, а то и замысловатый мусс из манго – жемчужину здешнего меню!

   Я поморщилась с показной досадой, отняла у нее папку и повелительно указала на свободный стул:

   – Садись, не мельтеши. Эй, лана! – я оглянулась на прислужницу с опахалом. – Принеси, пожалуйста, второй кофе, пока я выбираю.

   Кадми коснулась лба в жесте почтения и благодарности и покорно уселась куда велено.

   – Если позволите совет, золотая атисса, – сказала она и указала на ярко-желтый лоскут шелка, – сари из этой ткани заказала компаньонка самой королевы. Уверена, вам тоже подойдет оттенок – он подчеркнет золото на вашем лице.

   Я скрежетнула чешуйками на брови и пощупала сложенный вдвое лоскут. Внутри что-то сухо шелестело – будто в складку вложили записку.

   «Ее Величество заинтересовалась состоянием железных дорог, ведущих в столицу, – значилось на ней. – Запрос поступил в канцелярию после полудня».

   То есть как раз в то время, когда атисс Рубид писал под диктовку письмо для княгини Эневера. В общей гостиной королевских покоев кабинетные разговоры были едва слышны, но если приложить некоторые усилия... да даже если и не прикладывать, Рубид, как и многие придворные, питал к королеве некоторую слабость и мог проболтаться просто так!

   Я побарабанила пальцами по папке, обдумывая новость.

   – А как насчет вот этого, темно-шоколадного? Я слышала, в похожем наряде собирается прийти на праздник цветов дочь того вздорного атисса, что вздумал пересадить столицу с паланкинов на омнибусы и наемные повозки.

   – Очень смелый вариант, я бы сказала, рискованный, – с сомнением покачала головой лана Кадми. – Хотя, конечно, Ее Величество ей благоволит.

   То есть при попытке покинуть страну на повозке меня сдадут еще раньше, чем в случае с паровозом. Скверно.

   – А эта ткань, угольно-черная, пожалуй, тяжеловата, – неуверенно заметила я.

   – Напротив! – вопреки ожиданиям, воодушевилась лана Кадми. – Цвет, конечно, не слишком популярен при дворе, зато вы будете выделяться и не затеряетесь среди прочих придворных красавиц!

   Если бы сарказмом можно было отравиться, в ресторане сейчас не осталось бы ни единой живой души. На счастье Кадми, задеть ей удалось только меня – а сама я немедленно заела горечь муссом.

   Среди «прочих придворных красавиц» я выделялась безо всяких ухищрений с нарядами: тем, что не была красавицей, и тем, что ни одна из придворных дам ни за что не позволила бы себе стать частью скандальных слухов о фаворитке короля. Не то чтобы меня узнавали на улицах: большинству горожан было совершенно все равно, кому принадлежит сердце Его Величества – лишь бы оно билось. Зато при дворе – о, при дворе всякий, кто собирался упомянуть мое имя, сперва опасливо осматривался: нет ли поблизости служанок королевы или, того хуже, ее компаньонок? Вспоминать о существовании седьмого эмиссара Его Величества, конечно же, не возбранялось, но за выражением лица и интонациями голоса надлежало следить с особым тщанием. И менять их в зависимости от того, кто мог услышать.

   Лана Кадми в этом деле слыла дивной мастерицей.

   – Что ж, тогда остановимся на угольно-черном, – решила я и мстительно захлопнула папку как раз в тот момент, когда лане Кадми вынесли кофе. – Счет!

   Кадми не позволила и тени недовольства мелькнуть на ее лице – сразу же встала и крайне убедительно пообещала, что сообщит модистке о моем выборе сегодня же.

   Невозмутимо кивнув, я покинула ресторанчик и без лишней спешки двинулась в сторону района поместий, где располагался и мой особняк. При всей расторопности Кадми, даже ей требовалось время, чтобы переодеться в форму дворцовой прислуги, выбраться через черный ход модного салона и отыскать пажа, который согласился бы передать записку атиссу Кробонеуму. А уж самому почтенному атиссу спешить было бы совсем не к лицу, так что пара неучтенных пассажирских мест на ближайшем паровозе с углем появится не раньше, чем на закате. У меня еще оставалось время на прогулку.

   Район поместий карабкался на небольшой зеленый холм – разумеется, чуть ниже, чем тот, на котором стояла королевская резиденция. Никто не смел ставить у подъездных ворот статуи роскошнее, чем на центральной площади, и ни один особняк не превосходил высотой башни дворца. Выращивать в палисадниках те же цветы, что украшали королевский парк, считалось дурным тоном.

   Мой дом не выделялся ничем. Двухэтажный особнячок с аккуратными башенками, скрывавшийся за оградой с резной аркой парадного въезда, скромно прикрывался фигурными кустарниками без единого цветка. Это ничего не меняло: в районе поместий любой мог указать, где живет эмиссар Его Величества – даром что седьмой.

   Я ничуть не удивилась, когда меня обогнал на удивление прилично одетый мальчишка-посыльный и, не сбавляя скорости, нырнул в калитку для прислуги. Лана Кадми не зря получала свои деньги.

   У черного хода царила привычная суматоха. Мои отъезды не были чем-то необычным, но каждый раз занимали слуг на несколько часов: одежду требовалось привести в порядок и сложить так, чтобы она не измялась в дороге, косметику – тщательно упаковать в специальный кофр, благовония – перелить в пузырьки; кроме того, всегда паковался отдельный чемодан с небольшими подарками, всенепременно произведенными в столице. Эмиссару вменялось производить приятное впечатление хотя бы на чужих подданных, раз уж с соотечественниками никак не складывалось.

   Новый помощник предсказуемо обнаружился вовсе не там, где ему полагалось быть: вместо того, чтобы упаковать подносы и письма и с чувством выполненного долга уйти обживать свою комнатку, тарр Эрн Рэдри в одних дхоти крутился среди чемоданов и тюков. Присмотревшись, я с некоторым удивлением поняла, что он не просто следит за погрузкой вещей, но еще и самолично их перетаскивает наравне с прочими слугами, не забывая сверяться со списком.

   Тарр Арген наблюдал за новым помощником с крыльца. Протестовать против лишних рук он определенно не собирался, и я, поразмыслив, не стала вмешиваться раньше времени – прошла мимо и поднялась в свой кабинет.

   Широкий стол из красного дерева украшали лишь пузырек чернил да серебряная подставка для авторучек. Стопки неразобранных писем, оба подноса и беспорядочно разбросанные черновики исчезли.

   Я неопределенно хмыкнула и уселась в кресло. Бумагу для писем я держала в ящике стола – и ее запасы тоже несколько сократились: Лихо догадался, что они пригодятся мне и в дороге, но на всякий случай оставил несколько листов и дома.

   Я выудила авторучку из подставки и со вздохом потянулась за чернилами.

   «Дорогая Ула,

   мою благодарность тебе не передать словами, поэтому я не стану даже и пытаться. Надеюсь, ты не обидишься, если твой протеже не успеет заглянуть в особняк Оули, чтобы поделиться впечатлениями о первом дне работы: я покидаю Назаварру на неопределенный срок и, разумеется, забираю помощника с собой.

   Не забудь сообщить мне, если тарр Рэдри напишет домой, о чем говорил с ним Его Величество. Короля, как обычно, волнуют персоны всех его подданных от мала до велика, и он жаждет знать подробности.

   В спешке, но с неизменным уважением к твоим способностям творить чудеса,

   Ликса и самые настойчивые из ее клякс».

   Отправлять письмо пришлось без помощи подноса-артефакта, но мне, к счастью, было не привыкать. Оставалось всего одно дело – не самое сложное, но я все же долго медлила, прежде чем потянуть за расшитую ленту для вызова прислуги.

   А вот тарр Арген будто караулил под дверью – и вошел в кабинет сразу же, как только представился удобный случай.

   – Да, золотая атисса?

   Я прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Они упорно разбегались в разные стороны, словно надеялись, что спасутся, выбравшись из моей головы.

   – Проходи и садись, – велела я, кивком указав на секретарский стол. – Есть кое-что, что нужно узнать, пока я буду в отъезде, и переслать на второй поднос.

   Тарр Арген навострил уши, став еще больше похожим на изворотливого поджарого лиса. Я знала, что он не станет осуждать меня, о чем бы я ни попросила, – хотя бы потому, что сам тарр за свою жизнь успел натворить слишком много дел, чтобы обходиться без покровителя. Но что-то подсказывало, что на сей раз его невозмутимость подвергнется серьезному испытанию.

   – Лекарь королевы, – произнесла я и сцепила пальцы в замок.

   – Атисс Гвенель Джузиньон, – тут же подсказал тарр Арген. – Ее Величество привезла его с собой как часть приданого, поскольку на ее родине рабство не запрещено. Сейчас атисс Джузиньон формально свободен, но никогда не покидает дворец и занимается здоровьем одной только королевы.

   Я кивнула и сильнее сжала пальцы, впившись ногтями в собственные ладони.

   – Мне нужно, чтобы кто-то выяснил, насколько атисс Джузиньон компетентен, и перепроверил состояние здоровья Ее Величества.

   К чести тарра Аргена, он не стал интересоваться, каким образом это должно быть сделано. Я все равно понятия не имела, но должна была удостовериться в том, что королева и в самом деле в положении, а не придумала удачный повод, чтобы наконец-то убрать меня с глаз долой.

   – Кроме того, – я опустила взгляд. Следы от ногтей на коже быстро заполнялись золотом, но разжать пальцы было выше моих сил, – мне нужно знать, что думают на родине Ее Величества о династическом союзе с Эневером. Формально никакого напряжения между Дарансом и Эневером нет, но и никаких соглашений и торговых договоров – тоже.

   – Полагаете, Его Величество этого еще не сделал? – все-таки вырвалось у тарра Аргена, стоило ему сопоставить мои слова о династическом союзе и беспокойство о здоровье королевы.

   – Его Величество работает на своем уровне, – уклончиво отозвалась я, припомнив, насколько взвинчен был Аурелис. Мог и забыть, в общем-то, в таком состоянии немудрено. Но скоро все равно вспомнит, на то он и король. – Мне нужны сведения, которые можешь раздобыть только ты.

   Тарр Арген чуть приподнял брови, но ничего не сказал. О связях Ее Величества с подпольными группировками Даранса в принципе не было принято говорить вслух, а уж помалкивать вредный лис умел виртуозно.

   – И, наконец, третье, – я медленно выдохнула, – выясни, куда Его Величество отослал моего мужа.

   «Бывшего мужа», – так и не произнес тарр Арген. Я тоже не стала исправлять оговорку.

   Оно и к лучшему, что мы не завели этот разговор. В кабинет без стука ворвался тарр Эрн Рэдри собственной полуодетой персоной и заметно растерялся, обнаружив, что комната вовсе не пустует.

   – Прошу прощения, золотая атисса, я не знал, что вы уже вернулись, – кое-как выдавил он и согнулся в поклоне, незаметно одергивая дхоти, чтобы ткань закрывала хотя бы колени.

   Влияние материковой моды налицо. Каких-то пять-семь лет назад – до того, как Аурелис женился на младшей принцессе Даранса – никому и в голову не пришло бы стесняться собственного тела. Но на материке вовсю проповедовали скромность и целомудрие и почему-то напрямую связывали их не с поведением и манерами, а с количеством одежды.

   – Мы уже закончили, – нарочито бодро заявила я, чтобы выбросить из головы королеву, и вскочила на ноги. – В следующий раз я прослежу, чтобы тебя... – я прикусила язык в последний момент.

   «...чтобы тебя своевременно известили о моем прибытии». Это Ами восприняла бы подобный оборот как шутку, потому что знала меня как облупленную. А вот малознакомый человек едва ли оценит мое чувство юмора – особенно после того, как я побывала у Его Величества и готова облить ядом всякого, кто приблизится.

   Хотелось бы верить, что Аурелис не окажется исключением, но ему всякий раз хватало мудрости отстраниться и переждать бурю за надежной спиной королевы, и я так ни разу и не проверила на практике, сколь далеко простираются границы моего пиетета.

   – ...не отвлекали работами по погрузке, – выкрутилась я и тут же подозрительно сощурилась.

   Лихо выглядел сконфуженным. А тарр Арген – о, тарр Арген превзошел сам себя в искусстве нейтральных гримас.

   – Что? – со вздохом спросила я и уселась обратно, предчувствуя долгий разговор. Когда дело доходило до королевы, в этом доме никогда не бывало покоя.

   – Тарр Рэдри сам вызвался помочь с вещами, – ровным-ровным голосом известил меня вредный лис.

   – Вот как, – задумчиво отозвалась я. – Благодарю, тарр Арген, ты можешь быть свободен. А ты, Лихо, останься.

   У нового помощника немедленно сделался такой вид, будто он морально готовился стоически молчать под пытками. Тарр Арген прошел мимо него, не удостоив и взглядом, и аккуратно закрыл за собой дверь.

   – Ладно, – вздохнула я, – о том, что сказал тебе Его Величество, ты обещал молчать. Как насчет того, что сказала королева?

   Помощник недоуменно пожал плечами.

   – Ее Величество не удостоила меня беседой.

   – После того, как с тобой поговорил Аурелис лично? – искренне удивилась я и только потом сообразила, что называть короля по имени можно в тайной переписке, но никак не вслух в присутствии слуг.

   С другой стороны, эту оплошность я допускала не впервые – и Лихо, как и тогда, сделал вид, что ничего особенного не слышал.

   – Его Величество приказал лакею сопроводить меня до дверей сразу после разговора, – чуть напряженным тоном произнес тарр Рэдри. – Я не беседовал с королевой, золотая атисса, и не получал от нее никаких указаний. Вы можете перепроверить свои вещи, чтобы убедиться. Я всего лишь хотел помочь.

   Я прикрыла глаза. Вообще-то, конечно, это было вполне в духе Аурелиса – проследить, чтобы мой новый помощник не разговаривал ни с королевой, ни с ее приближенными, но...

   – Что ж, – медленно сказала я, – в таком случае я должна извиниться перед тобой и как минимум объяснить, почему состоялся этот разговор. Ее Величество полагает, что должность седьмого эмиссара куда лучше подойдет атиссу Рубиду или старшей сестре атиссы Оули, и уже не раз пыталась донести это до короля. Он... – я запнулась, подыскивая слова, – не прислушался. Тогда Ее Величество сочла, что сначала необходимо устроить все так, чтобы я сама отказалась от должности. В идеале – чтобы при этом Его Величество не подыскал мне другое занятие при дворе.

   Я сделала паузу, чтобы убедиться, что до помощника дошло все сказанное – и, что важнее, несказанное. Лихо хмурился.

   – Хотите сказать, Ее Величество... – он тоже запнулся, не смея произнести вслух обвинения в адрес самой королевы.

   – О, если бы я хотела, я бы сказала, – проворчала я. – Просто помни о том, что помощник нужен седьмому эмиссару, а не праздной атиссе, и о том, что ты все время будешь рядом со мной. И... я прошу прощения, тарр Рэдри. Я пойму, если ты решишь вернуться в особняк Оули.

   В ответ на это предложение Лихо вскинулся так, будто невидимые ракшасы принялись грызть его за босые пятки.

   – Я обещал Его Величеству... – новый помощник осекся на полуслове и тряхнул головой, едва не потеряв пагри*. – Я предпочел бы остаться, атисса Гроумвелл.

   *Прим. авт.: пагри – тюрбан. Нельзя же было обойти вниманием еще один отрез ткани, в который следует завернуться хитросделанным способом.

   – Хорошо, – улыбнулась я, – тогда у меня будет для тебя поручение. Я заказала наряд у модистки, но не успею его получить до отъезда. Нужно передать ей записку, чтобы она отправила коробки прямиком в консульство Эневера.

   Лихо покраснел и с готовностью кивнул, но все же не удержался от того, чтобы добавить:

   – Я передам, золотая атисса, но, клянусь, я гожусь не только для того, чтобы работать курьером или таскать тяжести. Просто... я хотел помочь и, как обычно, сделал все с лишком. Прошу прощения.

   – Не сомневаюсь, – невпопад отозвалась я и быстро набросала обещанную записку.

   В ней не было ни единого лишнего слова. Лана Кадми и без того должна была все понять – за это я ее и ценила.

   – Позови тарра Аргена, – попросила я Лихо, когда он уже нацелился на дверь, – я кое-что вспомнила.

   Новый помощник обернулся, коснулся центра лба – будто мы все еще не покинули дворец – и выскочил из кабинета, прямо на бегу выкрикивая имя управляющего. Тарр Эрн Рэдри еще не знал, что в этом не было никакой необходимости: Арген наверняка благополучно подслушал весь разговор и теперь просто делал вид, что ушел выполнять поручения своей атиссы.

   Разумеется, я только и успела, что заново заправить авторучку чернилами, когда управляющий проскользнул обратно в кабинет и поклонился, всем своим видом олицетворяя идеального слугу.

   Авторучка оставила здоровенную кляксу. Я ругнулась и отложила испорченный лист.

   – Тарр Арген, перепроверь чемоданы. Лично. Особенно – те, погрузкой которых занимался Лихо. Закончить нужно до того, как он вернется.

   Управляющий поклонился еще раз и удалился со всей возможной поспешностью. Кажется, он тоже успел заметить, насколько шустер мой новый помощник, и не слишком оптимистично оценивал свои шансы закончить проверку вовремя.

   А я покачала авторучкой, посадив еще одну кляксу, и со вздохом отложила письменный набор.

   Если королева решила действовать, любая переписка с Аурелисом становилась небезопасной. Как бы мне ни хотелось рассказать ему о произошедшем и поделиться планом бегства из Назаварры, лучшим вариантом было просто молчать.

   Увы, в этом искусстве я была не слишком хороша, а потому предпочла покинуть кабинет, чтобы не вводить себя в искушение обсудить нового помощника с Улой или пожаловаться на проницательность королевы Аурелису.

***

Посыльный от атисса Кробонеума прибежал на закате, получил свой законный медяк и умчался назад, довольный собой. Грузовой состав с одним лишним вагоном ждал меня до полуночи, но я предпочла выдвинуться немедленно и не прогадала: на поиски нужного тупика ушла прорва времени. Паровоз с углем, разумеется, не должен был проезжать через вокзал с пассажирскими платформами: моей целью было выбраться из столицы незаметно, а не со всеми удобствами вроде золотых залов ожидания с бесплатным вином из Даранса. Но поиски это, увы, не облегчало.

   Прицепить к паровозу пассажирский вагон, не привлекая внимания, уж точно не вышло бы. Атисс Кробонеум выделил крытый грузовой – это чувствовалось, хотя о комфорте седьмого эмиссара Его Величества хозяин железных дорог позаботился как сумел. Широкие полотнища разделяли вагон на зоны; две из них пришлось объединить из-за багажа, но оставшихся вполне хватило, чтобы разместить слуг и устроиться самой.

   Увы, от запахов это не спасало. К концу поездки весь мой багаж обещал пропитаться насыщенным ароматом машинного масла и каких-то химикатов, для перевозки которых, по всей видимости, до сих пор вагон и использовали. Никакие благовония не смогли бы перебить этот запах, так что я попросту приказала и не пытаться. Сквозь двери для погрузки пробирался ветерок, усиливающийся, когда паровоз брал разгон, – этого вполне хватало, чтобы не сходить с ума от головной боли.

   Правда, так я думала ровно до тех пор, пока мое исполнительное Лихо не поинтересовалось, куда следует поставить кофры с неразобранной корреспонденцией и как быть с подносами: столиков в грузовом вагоне, разумеется, не было, а ветерок так фривольно играл с полотнищами, что попытка сжечь письмо могла обернуться катастрофой.

   Искушение послать все к ракшасам в пасть и выспаться было слишком велико. Я с предвкушением покосилась на гнездо из подушек и простыней, которое организовали для меня в самом темном и уединенном углу вагона. Паровоз еще только набирал скорость, колеса ритмично отсчитывали стыки рельсов, и пол под ногами мерно покачивался – я обожала спать в движущемся транспорте, но, конечно же, именно в этот момент мощный запах машинного масла разбавил настойчивый аромат лаванды. Над одним из подносов клубилось сиреневое облачко.

   – Давай его сюда, – со вздохом велела я, едва разглядев восковую печать на письме. – Придави кофрами концы вот этого полотнища, чтобы не вздымались от ветра, и поставь подносы посередине между спальным местом и полотном.

   Лихо с готовностью кивнул и подхватил сразу оба кофра. Кажется, ему было тяжеловато, но мысли о том, чтобы перетаскивать их по одному, он не допускал.

   Я задумчиво покосилась на его напряженную спину, покачала головой, но ничего не сказала – только демонстративно растянулась на подушках, прежде чем сломать печать на конверте.

   Писала Ула.

   «Дорогая Ликса,

   все, что я получила от тарра Эрна Рэдри, – это благодарности за рекомендацию. Судя по количеству клякс в твоем предыдущем письме, это было единственное, что тарр написал за все время пребывания в особняке Гроумвелл. Догадываюсь почему: юноше не помешает запомнить, чем отличается понятие «едим на паровозе» от «едем на паровозе».

   (Впрочем, уверена, что вы успешно совмещаете).

   Приношу свои извинения за недостаток подготовки. Я должна была проследить за обучением тарра, прежде чем посылать его к тебе. Но за что я могу поручиться, так это за его преданность и верность своему слову. Если тарр Эрн Рэдри пообещал Его Величеству, что будет молчать, то никаких писем не пришлет даже домой. Разумеется, я сообщу тебе, если окажусь не права на его счет, но сейчас, признаться, меня занимает другое.

   Его Величество отправил моего дорогого мужа с конфиденциальным письмом в Даранс, а атиссу Ниобию – в Вагради. В особняке Тхалиумов тоже проводят какие-то приготовления, и ты покидаешь Назаварру. Что происходит?

   С любовью,

   атисса Примула Оули,

   ужасно страдающая от любопытства.

   P.S. Следует ли адресовать свои письма и твоим кляксам? Такая настойчивость, как у них, определенно должна быть вознаграждена».

   Я фыркнула и потянулась было за бумагой, но потом нахмурилась и бросила письмо на поднос для уничтожения секретной переписки. Полыхнуло, и вагон в считаные секунды наполнился запахом горелого – даже настырное амбре машинного масла наконец-то отступило.

   Муж Улы был первым эмиссаром Его Величества. Известить венценосных родителей королевы о том, что у них будет внучка, следовало со всем уважением. Я понимала, почему в Даранс отправили именно атисса Оули.

   Но атисса Ниобия была вторым эмиссаром, а Вагради – небольшим королевством к юго-западу от Назаварры, и с ним у Аурелиса и без брачных союзов имелся столь обширный ряд договоренностей, что торговаться уже не имело смысла. Кроме того, атисс Тхалиум – третий эмиссар, и его тоже куда-то отправили. То есть почетную первую тройку послали с весточками куда угодно, кроме Эневера.

   А негласно договориться о браке для будущей наследницы престола отправили меня. Всего-то седьмого эмиссара – у остальных нашлись задачи поважнее.

   У Улы был такой нюх на странности, что первым эмиссаром, справедливости ради, следовало назначить ее, а не атисса Оули. Но Ула предпочитала действовать из тени, а атисс Оули всегда с уважением относился к ее выбору.

   И если происходит что-то, в чем не может разобраться сама Примула Оули... наверное, оно и к лучшему, что я в спешке покидаю страну.

   – Атисса? – робко окликнул меня Лихо, с сомнением поглядывая на поднос. Паровоз набирал скорость, и сквозняк обещал в скором времени попросту сдуть пепел прямиком на мое ложе. – Могу я?..

   – Ты – не можешь, – со вздохом отозвалась я и с сожалением вылезла из груды подушек. – Пепел сперва нужно растереть, чтобы не осталось читаемых фрагментов. А если поднос учует, что кто-то кроме меня прикоснулся к остаткам писем на нем, то полыхнет.

   Тарр Эрн Рэдри покосился на поднос еще раз и аккуратно отступил на полшага в сторону. Я поворошила пепел пальцем, раздумывая о том, что неплохо бы, конечно, связаться с остальными эмиссарами и разузнать, куда и зачем король послал их. Увы, я слишком хорошо представляла, куда и зачем эмиссары пошлют меня саму с такими вопросами.

   Аурелис считал, что нет ничего важнее правильно дозированной информации. Если он не сказал чего-то мне или другим эмиссарам, значит, так и нужно, и действовать следовало исходя из тех сведений, которыми Его Величество счел возможным поделиться.

   Легко ему распоряжаться. Ему-то королева мстить не осмелится!

   – Лихо, – осенило меня, – а твои родители знают, куда мы направляемся?

   Новый помощник вздрогнул и замер. А потом виновато покачал головой.

   – Его Величество велел мне написать им, что я сопровождаю золотую атиссу в княжество Бхэтта-Суваранари.

   – И даже дозволил сказать мне об этом? – тут же подначила я.

   Но шпилька ушла впустую.

   – Только если вы зададите прямой вопрос, золотая атисса. Вы спросили, – улыбнулся в ответ тарр Рэдри и сразу же чуть нахмурился: – Это из-за Ее Величества?.. – он осекся, не смея продолжать.

   Я мстительно подсунула ему поднос.

   – И да, и нет, – задумчиво отозвалась я.

   Я была готова поклясться, что еще несколько человек в своих письмах и донесениях назвали совершенно другие государства, куда меня якобы отправили с письмом от Его Величества. Аурелис искал крыс.

   Интересно, из-за опасений за будущее дочери или из-за того, что обнаружил где-то утечку сведений?

   Бхэтта-Суваранари – отличный выбор. Самое крупное и влиятельное Вольное княжество, на территории которого, ко всему прочему, то и дело находят темные сапфиры, что традиционно идут на фамильные украшения королевской семьи Назаварры. А еще у князя Бхэтта-Суваранари трое сыновей и две дочери – даже если лекарь королевы ошибся, определяя пол ребенка, союзу ничего не будет угрожать.

   У вдовствующей княгини Эневера двое наследников мужского пола, а сама она еще достаточно молода, чтобы снова выйти замуж. И кто знает, как ее новый супруг отнесется к детям от первого брака – и к союзу с Назаваррой?

   Не мог же Аурелис предложить руку своей нерожденной дочери всем княжествам без разбора, просто чтобы посмотреть, кто предложит большую цену? Нет, едва ли. Это означало бы испортить отношения со всеми Вольными княжествами, кроме одного, – так рисковать Его Величество не стал бы.

   Кажется, я оставила маловато поручений вредному лису Аргену. Но отправлять записки уже было поздно. Слать отчеты с ответами на мои вопросы тарру и без того слишком рискованно: поднос, конечно, защитит лежащее на нем письмо, но это не единственный способ узнать о его содержании.

   Увы, здесь мне предстояло справляться своими силами. Буквально. Пусть в моем багаже, которым занимался Лихо, не нашлось ничего подозрительного – это еще не означало, что новый помощник не собирался что-нибудь подложить или просто обследовать сумки. Сколь бы высокого мнения ни была о своем подопечном Ула, я ему пока что доверять не могла, но и оскорбить атиссу Оули не смела.

   – Лихо, достань письменный набор. Нужно составить ответ атиссе Оули, – вздохнула я и рухнула обратно на подушки, уставившись в потолок.

   Тарр Рэдри зашуршал чем-то в кофре, но вскоре притих.

   – Вы желаете, чтобы я писал под диктовку? – спросил он, и в его голосе мне почудились здравые опасения.

   – Именно, – кивнула я, не глядя в его сторону. – Готов?

   «Дорогая Ула, – старательно вывел новый помощник нарочито аккуратным, напрочь лишенным какого-либо индивидуализма почерком, будто копировал каждую букву из прописи. – Я провела консилиум со всеми своими кляксами, и ни одна из них не блеснула гениальной идеей. Не знаю, как ответить на твой вопрос, но обещаю, что буду писать тебе так часто, как только смогу. Я и сама заинтригована.

   С неизменным уважением к твоим талантам,

   Ликса Гроумвелл,

   седьмой эмиссар Его Величества».

   Лихо закончил скрипеть авторучкой и приподнял голову.

   – Доводилось пользоваться подносом для пересылки срочных сообщений? – спросила я у него.

   Тарр Рэдри с готовностью кивнул.

   – Тогда отправляй, – велела я, – только отдай мне авторучку.

   Записка для тарра Аргена вышла куда короче: «Держи в курсе Улу», – и моя личная подпись. Пока что это было все, что я могла сделать.

   Впрочем, нет. Еще оставались непрочитанные письма. Не оттого ли я не могла разобраться в происходящем, что позволила себе отстать от новостей?

   Не та ошибка, которую можно допустить на моей должности.

   Я подсунула подушку себе под спину, устало потерла лицо и велела:

   – Зажги лампу, Лихо. Разберем письма.

   В конце концов, я в любом случае планировала заняться корреспонденцией в дороге. Чем еще? Не спать же, в самом-то деле.

   А полюбоваться видами из этого вагона все равно не вышло бы.

***

Вторая бессонная ночь подряд все-таки сделала свое черное дело: под размеренный стук колес меня сморило прямо с письмом в руке, а проснулась я поздним утром, когда сквозь щели начал пробиваться яркий солнечный свет.

   Тарр Эрн, чтоб его, Рэдри тоже изволил почивать, свернувшись клубком. На господскую постель он не посмел покуситься даже во сне, но и своей лихой натуре не изменил – стащил с моего ложа одну из подушечек для ног и теперь спал с ней в обнимку. Письмо, которое я начала диктовать ему вчера, но так и не закончила, лежало в стороне, педантично придавленное пустой чернильницей, а фитиль в дорожной лампе был аккуратно накрыт колпачком.

   Словом, помощник показал себя куда более предусмотрительным и осторожным, чем его нанимательница, и уж что-что, а подушку точно заслужил.

   Не говоря уже об отдельном спальном месте... которое, собственно говоря, для него должны были приготовить в другой части вагона, где отдыхали остальные слуги, без которых я не могла обойтись в поездке.

   Я приподнялась на локте, но «господское» ложе старательно зашторили со всех сторон, и увидеть что-либо, кроме занавесей, не удалось. Письмо, которое я по-прежнему держала в руке, смялось с крахмальным хрустом: золотой атисс Вараджани, конечно же, не мог осквернить свой кабинет обычной бумагой и послания составлял исключительно на зачарованной. Даже если это была просьба замолвить словечко перед Его Величеством.

   Как будто после этого Вараджани со всей его наследственной магией не отдалили бы от двора!

   – Золотая атисса? – тихо-тихо окликнул Лихо, потревоженный шорохами, и тут же вернул на место подушку, густо покраснев.

   Я вдумчиво проводила ее взглядом.

   – Доброе... утро? – не очень уверенно предположила я, не без труда подавив зевок. – Распорядись насчет завтрака, Лихо. Заодно разузнаешь, где твоя постель.

   Новый помощник покраснел еще гуще – кажется, если бы в щели в старом вагоне не заглядывало солнце, то он бы уже светился алым во мраке! – и выскочил за штору как ошпаренный. Снаружи тотчас стало куда оживленнее: если до этого слуги таились, опасаясь разбудить меня, то теперь развернулись во всю ширь, и вскоре ко мне пришла лана Фосс с тазом для умывания наперевес.

   Самым действенным способом привести меня в порядок после этаких сбоев в расписании было бы выплеснуть всю воду из таза мне в лицо, но Ярин предпочла более длинный путь и вооружилась щеткой для волос.

   – Нужно разузнать, как принято причесываться в Эневере, – не без сожаления сказала я ей.

   Аурелису нравились распущенные волосы. Но он ведь и не увидит, с какой прической я буду ходить при дворе княгини Гелии, а вот произвести благоприятное впечатление необходимо, что бы там Его Величество ни задумал на самом деле.

   – В прошлом сезоне было принято убирать волосы наверх, – с легким сомнением в голосе отозвалась Ярин, ловко орудуя щеткой.

   – В прошлом сезоне? – переспросила я, оживившись. Прошлый сезон – это даже лучше: и уважение к традициям княжества выказано, и придворным будет куда спокойнее, чем в присутствии безупречной золотой атиссы. Люди не любят совершенство – им предпочитают восхищаться издалека, а это вовсе не то, что мне нужно, чтобы завести как можно больше знакомств. – Давай-ка попробуем!

   Ярин с сомнением покачала расческой, но подчинилась. К тому моменту, когда по вагону поплыл горьковатый аромат «правильного» придворного чая и (все же при подборе прислуги я не зря прибегала к помощи атиссы Оули) выпечки с ванилью, на моей голове красовалось нечто, что лана Фосс тактично назвала укладкой ракушкой.

   На ощупь создавалось впечатление, будто я попыталась спрятать свиток с королевским письмом в собственных волосах. Не очень-то преуспев, справедливости ради.

   У Лиха, объявившегося с тяжелым подносом для завтрака в «господской» части вагона, слегка вытянулось лицо.

   – Что, все так плохо? – вздохнула я.

   Лана Фосс вручила мне зеркало, и в ответе я уже не слишком нуждалась. Чтобы пристойно выглядеть с убранными от лица волосами, мне следовало отказаться от доброй половины того, что принес к завтраку мой новый помощник. И повторять сей героический отказ в течение нескольких месяцев.

   Делать это я, разумеется, не собиралась.

   – А если выпустить пару прядей... – предложила я, не дожидаясь ответа, и повертела головой перед зеркалом.

   – В прошлом сезоне в Эневере это считалось дурным тоном, золотая атисса, – возразила Ярин. – Позвольте, я составлю пару писем знакомым и уточню, что принято сейчас?

   – Да, разумеется, – со вздохом согласилась я и вернула ей зеркало. – Передай письма Лиху... то есть тарру Рэдри, он отправит через поднос.

   Лана Фосс почтительно склонила голову и вышла, прихватив саквояж с косметикой и расческами. Лихо только сглотнул, оценив его размеры, но промолчал и установил поднос на подставку.

   – Моя атисса желает еще что-нибудь?

   – О да, но законы Назаварры прямо запрещают не только исполнять мои желания, но и говорить о них вслух, – проворчала я, звякнув крышечкой сахарницы. – Ты успел позавтракать?

   Лихо отрицательно покачал головой и улыбнулся.

   – Артефакты полевой кухни разрядились, нужно было помочь лане Бории.

   Я замерла на мгновение – совершенно по-дурацки, с куском сахара над чашкой, – а потом разжала щипчики и взялась за ложечку, чтобы помешать чай.

   Если королева все же умудрилась как-то передать моему новому помощнику приказ избавиться от меня, то едва ли выбрала бы такой топорный способ. Ее Величество прекрасно понимала, на кого падет подозрение, если я умру от банального отравления.

   Нет, она выбрала бы что-нибудь куда более изощренное. Что-нибудь такое, чтобы я уничтожила себя сама, а Ее Величество оказалась бы совершенно ни при чем.

   Она не только красива, но и умна – именно та королева, в которой нуждались и назаваррцы, и Аурелис. Я все понимала, но как же не хватало Ами, которой можно без единого сомнения доверить спину!

   Только вот Ами сейчас направлялась на побережье, в тихий пригород, чтобы провести медовый месяц у моря. Я больше не могла на нее рассчитывать – ни сегодня, ни в будущем. Нужно было привыкать обходиться без нее.

   – Тогда сходи за второй чайной парой, – велела я Лиху. – Сегодня нужно многое успеть, а я и без того проспала слишком долго.

   Новый помощник просиял совершенно мальчишеской улыбкой и пулей вылетел за занавеску. Вернулся, разумеется, еще до того, как я расправилась с ванильным кексом, – и тут же увел себе здоровенный кусок.

   – Нужно успеть что-то еще, помимо писем? – спросил он и заглотил чуть ли не весь кусок целиком, не жуя. Чуть не поперхнулся, разумеется, и поспешил налить себе чаю.

   – Это не настолько срочно, чтобы давиться едой, – с нервным смешком заметила я. – У нас еще несколько дней в запасе: грузовой поезд идет существенно медленнее пассажирского. Добраться до кратких сводок об Эневере успеем, как и разузнать в общих чертах последние сплетни.

   На этот раз он все-таки поперхнулся.

   – Сплетни? – переспросил помощник с таким обескураженным и даже чуточку брезгливым видом, будто никогда в своей жизни до них не опускался.

   Я пожала плечами.

   – Именно они. Ты ведь и сам слышал, что приказал мне Его Величество: передать официальное письмо и разузнать настроения в Эневере. Разумеется, если я спрошу княгиню в лоб, что ее народ думает о союзе с Назаваррой, у нее просто не будет выбора. Правила вежливости требуют, чтобы княгиня в красках расписала, в каком все восторге от таких замечательных соседей – вне зависимости от того, что ответили бы на этот вопрос ее подданные. И даже если я начну расспрашивать ее приближенных, мне никто не расскажет всей правды. Я – официальный посланник престола Назаварры, и об этом будет помнить всякий, к кому я обращусь с вопросом. Но сплетни – совсем другое дело. Сплетни заставляют людей чувствовать принадлежность к узкому кругу посвященных в некую тайну. Они дают чувство превосходства. А когда люди твердо уверены, что знают больше тебя, понимают больше тебя... даже среди самых осмотрительных господ всегда найдется кто-нибудь, кому важнее потешить собственное эго, нежели проявить осторожность в общении с эмиссаром.

   Лихо отодвинул тарелку с недоеденным кексом.

   – Но...

   – Я не стану просить тебя или принуждать к чему-либо, – сразу прервала я. – Но прежде чем ты примешь решение, взвесь, что для тебя важнее: верность своему королю или же верность принципам.

   Помощник смотрел строго на кекс. Если бы взглядом можно было испепелить, мы оба остались бы без завтрака и, возможно, без вагона.

   – А для вас, золотая атисса, что важнее?

   Я бледно улыбнулась и ничего не ответила. Новый помощник и так располагал всеми необходимыми сведениями, чтобы сделать единственно верный вывод: для меня важнее всего был Аурелис. К чему говорить столь очевидные вещи вслух?

   Да еще человеку, который мог оказаться шпионом королевы!

   – Ага, – медленно кивнул Лихо, будто я все-таки ответила ему, – а для Его Величества?

   Как раз с этим все было просто.

   – Королевство, – уверенно ответила я и спрятала выражение лица за чашкой с чаем. Он вдруг показался мне приторным – причем ровно настолько, чтобы за сахарной сладостью все еще оставалась различимой нестерпимая травяная горечь. – После того, что сделал его старший брат, у Его Величества просто не было выбора.

   Тарр Рэдри нахмурился, чутко уловив нотки осуждения в моем голосе, но все же уточнил:

   – Это вы о женитьбе на девушке, в которую кронпринц Платинир был влюблен?

   Я не смогла подавить тяжелый вздох. Юнцы и их любовные идеалы, которые почему-то всегда превыше блага абсолютного большинства жителей королевства!

   – Я о его женитьбе на девушке из касты лан, лишенной не только магии, но и шанса родить хотя бы наследника-тарра, не говоря уже об атиссе. – Сместить акценты было просто, а вот достучаться до ослепленного детскими сказками помощника – нет. Я прямо-таки чувствовала, что он готовится возразить, и могла бы даже перечислить все аргументы вместо него. – Из-за этого брака кронпринц был вынужден отказаться от своего титула, и корона досталась Аурелису.

   «...вместе с женой, которая предназначалась старшему брату», – не стала договаривать я.

   – Поскольку других младших родственников у королевской семьи больше нет, Его Величество не может позволить себе ни малейшего отступления от требований, которые возлагает на него корона. Любой необдуманный шаг может обернуться смутой – особенно сейчас, – добавила я.

   Лихо бросил на меня быстрый взгляд и тут же снова опустил глаза, не смея продолжать дискуссию. Кажется, новый помощник все-таки успел уловить, что свои отношения с Аурелисом я не обсуждала ни с кем, и даже смирился с этим.

   Только кекс так и не доел.

***

Эневер, как я ни смотрела, не представлял собой ничего особенного. Небольшой клочок земли, протянувшийся с побережья до самого сердца Вольных княжеств – ни гор, где могла таиться руда, ни богатых торфом болот, ни полноводных рек, пригодных для судоходства. Выдающимися достижениями в магии и прочих науках Эневер тоже похвастаться не мог, как и искусными мастерами. Выращивать рис не позволял климат, а пшеница всходила так неохотно, что ее едва хватало на нужды самого княжества.

   Больше всего походило на то, что меня Аурелис отправил просто для отвода глаз. Что, в самом деле, могло заинтересовать самого короля Назаварры в этом крошечном княжестве, напрочь лишенном какого-либо влияния на соседей? Несмотря на их похвальное изобилие – и то из-за специфической продолговатой формы границ, а не из-за каких-либо дипломатических успехов.

   Прояснить ситуацию могло письмо для княгини, и в какой-то момент я, не удержавшись, даже нащупала футляр для тайной переписки под одеждой, но все же не стала его открывать. Инструкции для меня Аурелис передал отдельным письмом, и в них не было ничего неожиданного: обещать золотые горы, не скупиться на подарки и маленькие чудеса и всячески очаровывать княгиню. Собственно, я бы и без подсказок действовала по этой схеме, но король на то и король, чтобы перестраховаться и вести себя со мной абсолютно так же, как с любым другим эмиссаром.

   Ни к чему давать королеве лишний повод сомневаться в супруге. Особенно – сейчас.

   Но...

   – Ничего не понимаю, – мрачно пробурчала я и выбралась из горы подушек.

   Выгороженная для меня часть вагона была даже больше той, что отводилась для всех моих слуг, но ее все равно не хватало, чтобы размяться. Я смерила шагами расстояние от ложа до прижатой кофрами занавеси и развернулась, чтобы проделать обратный путь.

   Лихо провожал меня взглядом, и выражение лица у него было задумчивое – и разве что самую чуточку насмешливое, словно он заметил что-то до крайности забавное, но не смел веселиться открыто.

   Я прошлась от стены вагона до другой занавеси и развернулась. Из-за непривычной прически голова казалась тяжелой и будто бы чужой, и разобраться в треклятых придворных интригах это не помогало совершенно.

   В Эневере ничего нет. Это единственное разумное объяснение, почему крошечное княжество еще не присвоили его же соседи. Зачем им мертвый груз?

   Зачем он Аурелису, которому достаточно пальцем поманить – и все государства вокруг моментально выставят самых завидных женихов для долгожданной наследницы престола Назаварры?

   Мои надежды отыскать ответ на эту загадку среди адресованных мне писем испарились довольно быстро. Ничего необычного среди корреспонденции не попадалось: приглашения на приемы, визитки от гостей столицы, простые весточки из провинций, чтобы не потерять связь, да несколько просьб замолвить словечко перед королем. Я надиктовала Лиху вежливые отказы, честно описала нескольким дальним родственницам начало жаркого сезона в столице и составила десяток обращений в канцелярию Его Величества – не потому, что он был так безрассудно щедр, а я – безотказна, а потому что Аурелис предпочитал бдительно следить за тем, кто обращается к его эмиссарам за милостью.

   Впрочем, на сей раз ничего подозрительного не было и в списках жаждущих аудиенции. Золотые атиссы искали достойных супругов – разумеется, приближенных ко двору; серебряные тарры предлагали свои услуги государству, медные дрихвы молили о помощи детям, а ланы надеялись получить работу во дворце. На то, чтобы разобрать обращения, составить ответы и передать списки в канцелярию, у нас с Лихом ушло три дня: помощник быстро втянулся в работу и даже разобрался в таких сложных концепциях, как «едим в поезде» и «едем в поезде», но предпочитал успешно совмещать. Порой приходилось отвлекаться на новые письма, но их становилось меньше с каждым днем: в столице прознали, что я уезжаю из Назаварры, и поднос для обычной переписки все реже радовал меня сиреневыми вспышками.

   Я даже немного расслабилась и начала подумывать о том, чтобы получать удовольствие от поездки, когда полыхнул срочным сигналом первый поднос – тот, куда до сих пор присылал сообщения один лишь Аурелис.

   Разумеется, я тотчас сорвалась с места, испортив все старания ланы Фосс, как раз пытавшейся соорудить из моих волос прическу по последней эневерской моде. Опытная камеристка, впрочем, только тяжело вздохнула – и ничего не сказала. Все люди, что работали на меня, прекрасно знали, что стоять между седьмым эмиссаром и ее подносами противопоказано.

   Справедливости ради, на этот раз спешка была ни к чему. Записка оказалась не от Аурелиса, а от тарра Аргена.

   «Атисс Гроумвелл отбыл со срочным поручением в Австориж. Разузнать его цели не удалось.

   В Дарансе о династическом союзе с Эневером никто не знал. В перспективе низы не заинтересованы.

   Образование атисса Гвенеля Джузиньона подтверждается дипломом Третьей академии лекарских искусств Даранса и записями о десяти годах практики в госпитале под патронажем королевской семьи. Потом Гвенеля Джузиньона выкупили и подарили принцессе на помолвку, и с этого момента он не вел других пациентов. До заметок лекаря о состоянии королевы добраться не удалось.

   Лана Кадми сообщает, что Ее Величеству нездоровится по утрам, а на кухню стали поступать запросы на блюда, к которым королева раньше не притрагивалась. Подослать к Ее Величеству независимых лекарей не удается».

   Ни подписи, ни личных выводов, ни предположений – тарр Арген был в своем репертуаре. Он свое дело сделал, а от анализа пусть голова болит у золотой атиссы.

   Я бросила записку обратно на поднос, убедилась, что от нее остался только пепел, и сжала виски. Голова болела исправно, но теперь, для разнообразия, не из-за королевы.

   Австориж – это даже не государство как таковое, а россыпь мелких оазисов в огромной соленой пустыне, выглаженной ветрами и солнцем до зеркального блеска. Назаварра отгораживалась от мертвой земли узким горным хребтом – не забыв, впрочем, пронзить его десятком тоннелей. Соль тоже имела ценность, а для жителей пустыни было ценно все остальное.

   Что ж, я ожидала чего-то подобного. Если уж Аурелис не хотел, чтобы я увиделась с бывшим мужем, то с него сталось бы позаботиться о том, чтобы мы разъехались в противоположных направлениях.

   Только вот какое поручение придумал Его Величество для Теллура? Неужели в столице начались перебои с поставками соли и фиников, и пришлось срочно отправлять ни много ни мало восьмого эмиссара, чтобы договориться об увеличении партий?

   И доставить по письму в каждый оазис, без сомнения.

   – Ерунда какая-то, – пробурчала я, запустив пальцы в волосы, и наконец-то спохватилась. – Ой, Ярин, прости...

   Лана Фосс терпеливо взялась за щетку для волос, но что-то в выражении лица подсказывало, что камеристка едва сдерживается, чтобы не применить свой обширный инструментарий не по назначению. Даже Лихо понятливо притих, не рискуя привлекать внимание.

   Увы, усилия ланы Фосс пропали втуне и на этот раз – стоило ей только ликвидировать последствия моей порывистости, как поднос для тайной переписки снова осчастливил присутствующих новым конвертом.

   В отличие от тарра Аргена, Ула сперва рассыпалась в любезностях и заверениях в почтении, и если первое еще было ожидаемо, то второе моментально выбило меня из колеи – и будто бы не только меня: поезд вдруг начал сбрасывать скорость так резко и ощутимо, что я с трудом удержалась на ногах.

   – Лихо, пошли кого-нибудь узнать, в чем дело, – озадаченно велела я, покачнувшись: паровоз остановился окончательно.

   Помощник кивнул и проворно выскочил за занавесь. Судя по тому, как быстро заскрипели погрузочные двери, на разведку он решил выдвинуться самостоятельно.

   А я осталась в вагоне, снова и снова перечитывая последнюю строчку.

   «Передай княгине Гелии мое почтение. Я уверена, ты приложишь все усилия, чтобы выполнить волю Его Величества, но так волнуюсь, что готова писать глупости и давать советы (без сомнения, тоже глупые). Это так захватывающе!»

   Ула и глупости – это было что-то из области фантастики. Не говоря уже о том, что я была готова поклясться, что тарр Арген не сообщал золотой атиссе, к чьему двору меня отправили.

   То есть во всех этих эмиссарских разъездах имелся смысл?

   Я швырнула письмо обратно на поднос. Полыхнуло, и запах гари остался висеть в воздухе: сквозняк, изрядно облегчавший нам жизнь последние три дня, притих. Вагон начинал неумолимо нагреваться на солнце, обещая в скором времени превратиться в раскаленную духовку.

   – Атисса? – кротко-кротко напомнила о себе лана Фосс.

   – Сижу смирно, – заверила я ее и действительно села. Еще и зажмурилась, всем своим видом показывая, что даже не смотрю в сторону подносов. – Только вели вытряхнуть пепел и открыть двери, пока мы тут не задохнулись!

   Здесь меня поджидало некоторое разочарование. Лихо и так оставил двери открытыми, чтобы можно было запрыгнуть в поезд, если он вдруг снова тронется, пока помощник бегает вдоль путей. Но, по крайней мере, от дымка над подносом удалось избавиться без особых хлопот, а с убранными наверх волосами неожиданно оказалось намного легче, чем с распущенными, – особенно если наколдовать слабый ветерок прямо в вагоне.

   – Что ж, так гораздо лучше, – признала я, вертя головой перед зеркалом.

   Нынешняя мода оказалась куда снисходительнее к выпущенным из «ракушки» прядям, и мне даже шло. Может быть, и Аурелис одобрил бы, если бы увидел...

   – Лучше, – подтвердил Лихо, выглядывая из-за занавесей. – Кажется, мы встали намертво, золотая атисса. Пассажирский состав впереди сошел с рельсов, и мы не можем ехать дальше, пока последствия аварии не ликвидируют.

   Меня пробрало холодком – несмотря на липкую жару в вагоне.

   Весь пассажирский состав?!

   Из-за...

   – Мы недалеко от небольшой станции, где можно арендовать экипаж или купить места в дилижансе, – добавил Лихо. – Но уцелевшие пассажиры нанимают абсолютно все, у чего есть колеса, нам следует поторопиться, если вы желаете продолжить путь сегодня же.

   Он выглядел обескураженным. Словно до сих пор не мог поверить, что королева и в самом деле была готова на многое, лишь бы избавиться от меня.

   – Нет, – куда резче, чем следовало бы, произнесла я. – К станции мы даже близко не подойдем. Ни один из нас, все слышали?!

   Лихо в растерянности отступил на полшага назад, и я, спохватившись, сбавила тон.

   – Мы все приложили множество усилий, чтобы покинуть столицу незамеченными, – примирительно заметила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно, но все же был слышен всем в вагоне. – Было бы очень обидно, если бы все наши труды пропали даром из-за дурацкой спешки или неосмотрительности. Вокруг дилижансов и экипажей сейчас столпотворение столичных жителей, которые могут узнать кого-то из нас, да и возницы порой отличаются потрясающей памятью на лица. Поэтому наша задача – сидеть тихо, не привлекать внимания и никуда не выходить, пока не освободят пути. Так мы сумеем избежать опасности разоблачения и покинуть страну тайно, как и хотел Его Величество.

   Лихо сглотнул, но промолчал: должно быть, наконец-то пришел к тому же выводу, что и я, но тоже не посмел озвучить его. Чтобы обвинять в чем-либо саму королеву, нужно было найти что-нибудь повесомее, чем пара малозначительных совпадений да собственные догадки – а тарр Рэдри, ко всему прочему, и о внезапном интересе Ее Величества к железным дорогам не знал.

   – О том, что я должна прибыть ко двору княгини Гелии, ей сообщат только по моему письму, так что время у нас еще есть, – добавила я. – Ничего страшного, если мы задержимся на несколько дней.

   О том, что королева может постараться, чтобы железную дорогу не освобождали чуточку дольше – скажем, неделю-полторы, пока вопрос из-за задержки поставок не дойдет до Его Величества, – я предпочла умолчать. К чему разводить панику?

   Все и так прекрасно знали, что запас продуктов, который мы взяли с собой, не рассчитан на долгий путь. Рано или поздно кому-то придется выбраться за покупками, и тогда королеве доложат, где и при каких обстоятельствах видели моих слуг: наверняка ближайшая станция кишит ее соглядатаями.

   Конечно, к этому моменту Аурелис уже будет в курсе, что произошло с пассажирским составом, и поговорит с супругой по душам, но это едва ли остановит ее. Скорее наоборот, только раззадорит. Стоило ли ждать иного, если Аурелис и сам подгадал случай вызвать меня во дворец, аккурат когда Ее Величество наконец-то нашла повод отослать досадную помеху куда подальше?

   Для меня весь этот августейший конфликт в первую очередь означал, что высовываться – смерти подобно.

   Поэтому я глубоко вздохнула, чуть усилила магический сквозняк в вагоне и приготовилась ждать.

***

– Гутте*! – объявил Лихо и звучно шлепнул ладонью по камню.

   *Прим.авт.: гутте – чрезвычайно интеллектуальная игра, для которой нужно несколько камней. Игрок подбрасывает один камень и как можно быстрее собирает остальные с пола, не позволяя упасть первому. Затем подбрасывается два камня и подбираются остальные, и так до тех пор, пока кто-нибудь из игроков не сумеет подобрать последний камень, не уронив все остальные. Он и становится победителем.

   Игру я не выдумала, и это все, что можно сказать в защиту моих интеллектуальных способностей.

   Меня не оставляло ощущение, что он жульничает. Правда, я не представляла, как именно можно жульничать в гутте, но как же еще тарру удалось выиграть пять конов подряд против золотой атиссы?!

   Зато остальные слуги, кажется, чувствовали себя отомщенными. Одаренных среди них не было, и то, что наконец-то нашелся кто-то еще, кто тоже мог помогать себе магией в игре (а заодно и разгонять застоявшийся воздух в вагоне), казалось им высшей мерой справедливости.

   Вдобавок Лихо, при всем его невеликом даре, владел им до того виртуозно, что, кажется, мог бы вовсе не пользоваться руками, чтобы выиграть. Слабый сквознячок тут, небольшой толчок там – и камни падали точно к нему в ладонь, как примагниченные. Я могла создать настоящий ураган – но не управлять с такой филигранной точностью и им, и ветерком в вагоне.

   Это становилось даже интересно.

   – Давай еще раз! – азартно предложила я.

   Лихо приподнял брови и усмехнулся:

   – Смиритесь, золотая атисса, лучше меня в этой игре никого нет!

   – Вот и посмотрим! – легко повелась я и, наверное, уселась бы в преизрядную лужу, если бы лана Фосс не заметила вполголоса:

   – В этой – вероятно, нет, а вот в другой был бы хорош, если бы поддался госпоже.

   Смехом начали давиться все разом – только старшая горничная да кухарка, выбывшие из соревнования первыми, позволили себе расхохотаться в голос. Лихо тут же спал с лица и испуганно потупился.

   Я прицелилась ветерком в его пагри, и длинный ярко-синий шлейф хлопнул сперва по воздуху прямо перед лицом Ярин, а потом – по бедру растерявшегося помощника.

   Ну, почти по бедру. Уж насколько хватило длины.

   – Давай еще раз, – повторила я. – И не вздумай поддаваться, в чем тогда интерес?

   Лана Фосс скептически хмыкнула, но возражать не стала, а я повелительно протянула руку – и, когда Лихо с почтительным поклоном перекладывал в нее цветные камешки для игры, заговорщически шепнула ему на ухо:

   – А вот Ярин в следующий раз можешь и поддаться. Она оценит!

   Лихо разогнулся и наградил меня нечитаемым взглядом. Я подмигнула ему – и подбросила в воздух первый камень... чтобы тут же уронить из-за истошного вопля:

   – Золотая атисса! Атисса!

   Кричали снаружи, и в незнакомом голосе проскальзывали истерические нотки. Я сперва дернулась было к дверям, но остановилась.

   – Кто-то пересекался с пассажирами из другого поезда или персоналом станции? – настороженно поинтересовалась я.

   В вагоне мы просидели полдня. Для отчаяния и паники было рановато, для неизбежных естественных нужд... что ж, я и сама пару раз выбиралась наружу. От сошедшего с рельс пассажирского поезда нас отделял целый состав, и я не слишком опасалась случайных встреч. Выходит, зря?

   Слуги переглядывались – и один за другим отрицательно качали головами. Я нахмурилась.

   Неужели остальные способы покинуть столицу королева уже проверила и пришла к выводу, что деваться мне было некуда? Или же лана Кадми попалась на горячем?..

   – Золотая атисса! – продолжал надрываться кто-то снаружи. – Атисса, раненые!..

   Я стиснула зубы.

   Вот оно что.

   Маленькая станция означала и маленький городок при ней. Едва ли там набралось достаточно лекарей, чтобы осмотреть всех пострадавших, а других магов вокруг и вовсе раз-два и обчелся. Каковы шансы, что все раненые дождутся своей очереди?

   Королева догадывалась, что я где-то поблизости – и что не смогу просто отвернуться от чужой беды.

   Главный вопрос – действительно ли она есть, эта беда, или же меня загоняют в идеальную ловушку? Насколько все серьезно? Я не рискнула отправлять кого-либо, чтобы разузнать детали, но теперь у меня просто не оставалось выбора.

   – Лихо, – сквозь зубы процедила я и, спохватившись, сменила тон. – Сможешь выглянуть так, чтобы тебя не заметили?

   Помощник, помедлив, кивнул – и выскользнул из вагона, в последний момент схватившись за поручень. Вскарабкался по нему, как обезьянка по лиане, и вскоре уже деловито крался где-то по верху – да и об этом я догадалась, только услышав, как он топнул у нас над головами, когда перепрыгивал с поручня на крышу. Слуги недоверчиво сверлили взглядами потолок, не решаясь шуметь, хотя в этом как раз особого смысла не было: снаружи кто-то надрывался так, что, должно быть, ничего, кроме собственного голоса, и не слышал.

   Но скоро он уже должен был увидеть и открытый вагон, и занавеси внутри. А уж потом будет несложно догадаться, где же скрывается искомая золотая атисса. Закрыться мы не могли – задохнулись бы быстрее, чем меня перестали бы искать, да и Лихо еще нужно было впустить назад; оставалось только ждать результатов разведки и надеяться, что помощник вернется раньше, чем нас обнаружат.

   Он не подвел.

   – Порядок, – отчитался Лихо еще с поручня и, явно рисуясь, спрыгнул в вагон, мягко спружинив коленями. – Это наш же машинист, никакого хвоста за ним нет, – доложил он, расправляя дхоти так, чтобы прикрыть ноги до середины голени. – У него запросили запасные аптечки и вообще все, чем можно помочь пострадавшим. Пассажирский поезд шел с превышением скорости и не вписался в поворот.

   Я почуяла неладное так четко, что, наверное, могла и не уточнять:

   – А их машинист?..

   Лихо с сожалением покачал головой и выжидательно уставился на меня. Я нахмурилась сильнее, с досадой заскрежетав чешуйками на бровях.

   – Это ловушка, – обреченно пробурчала я.

   Это совершенно точно ловушка. Но и пострадавших при таком раскладе, должно быть...

   – Тысячу ракшасов им в глотку, – добавила я без выражения и зажмурилась.

   А потом открыла глаза.

   – Лихо, бумагу и чернила. Лана Фосс, ты за старшую, следи, чтобы никто не подходил к вагону и не пытался что-нибудь забросить или, напротив, забрать. Все остальные... решайте. Я не вправе приказывать вам заботиться о посторонних людях, но вы должны помнить, что свое местоположение я раскрою, и вы тоже можете оказаться в опасности, если не покинете поезд.

   Помощник метнулся к кофрам и приготовился писать, но я забрала у него авторучку. Мой почерк Аурелис узнавал по первой же завитушке – и уж точно не оставил бы без внимания послание, написанное моей рукой.

   Я торопливо написала название станции и бросила лист на поднос для тайной переписки. А потом перебросила конец сари через голову и выбралась из вагона, махнув рукой взмыленному и явно перепуганному мужчине в солидном форменном шервани* назаваррских железных дорог.

   *Прим.авт.: удлиненный пиджак с вышивкой. Для разнообразия – заворачиваться в него не надо, он прямо-таки сшит.

   – Атисса! – тотчас же завопил он вдвое громче и бросился ко мне. – Там!.. – кажется, бедолага и на шею бы мне кинулся, если бы Лихо не заступил ему дорогу.

   Помощник выглядел куда внушительнее, чем пухленькая женщина в золотистом сари, и машинист остановился так резко, что едва не упал.

   – Там!.. – хрипло проговорил он и уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться. – Пассажирский поезд...

   – Я уже знаю, – сказала я, не дожидаясь, пока машинист придет в себя. – Загляни в вагон, у лан есть сладкое питье. Оно пригодится. Лихо...

   – Я с вами, золотая атисса, – безапелляционно