После событий в Гнилом Квартале (дилогия "Разбитые маски") главный герой и его друзья, изгнанные из Отрядов, основали в Волжанске собственный пост. В объявленном зеленым городом Волжанске неспокойно, и посту не приходится сидеть без работы. Дела им попадаются разные - и некоторые закрываются навсегда, но ряд дел предвещает новую подступающую к городу опасность.
***
ЧАСТЬ 8
Валентин, прихлопнув очередного комара, ругнулся, глянув на оставшееся на ладони кровавое пятнышко, потом задрал голову и прищурился сквозь ветви на солнце, которое уже переползло за край хребта, казавшийся недостижимым, хотя когда они только подошли к его подножию, ему казалось, что они доберутся до вершины всего за несколько часов. Но склон, по которому они шли, хоть и не был особо крутым, оказался настолько иссечен бесчисленными расселинами, что подниматься по нему прямо было невозможно. К тому же в некоторых местах деревья, росшие слишком близко друг другу, сплетались ветвями настолько плотно, что образовывали абсолютно непролазные заросли, а некоторые из них, раскорячив причудливо вывернутые корни с вымытой из-под них землей, косо висели в воздухе, и, казалось, вот-вот обрушатся им на головы. Каменистая почва здесь лежала неплотно и грозила осыпаться от малейшего прикосновения.
Поначалу они шли, в основном, через дубняк, но постепенно вокруг становилось все больше и больше хвойников, и лес сделался намного темнее и мрачнее, что иногда наводило на всякие нехорошие мысли, но едва Валентин позволял себе погружаться в них немного глубже, чем следовало, то каждый раз слышал то безмятежное птичье чириканье где-то в вышине, то недовольный беличий стрекот, что немедленно перекашивало всю зловещую лесную атмосферу, придавая ей прозаичной обыденности. А когда чуть впереди мелькнуло что-то рыжее, и почти сразу раздалось сухое лисье тявканье, он даже слегка разозлился – звук показался ему издевательским, как будто юркий огненный хищник потешался над страхами городского жителя, привыкшего к дорогам и преобладанию домов над деревьями. Обернувшись, он подметил легкую улыбку на губах Сергея и разозлился больше.
- Ты уверен, что мы идем правильно? Здесь все такое одинаковое.
- Уверен. Мы поднимаемся там, где надо.
- Та гончая могла просто наврать. Ведь и старый канцелярист, как выяснилось, изначально послал нас совсем не в ту область!
- Но озеро он назвал правильно. Да и с тех пор, как он тут бывал, многое изменилось. И области тоже. Валь, надень свитер обратно – здесь не так жарко, как тебе кажется.
Валентин, недовольно что-то проворчав, все же послушно напялил свитер, после чего, провернувшись, перепрыгнул через очередную широкую расселину, поспешно ухватившись за еловый ствол, когда земля под его ногами со слабым шорохом поехала вниз.
- Не представляю себе здесь ни монастырей, ни вообще каких-то поселений! Горы и елки! И никаких населенных пунктов поблизости, никаких дорог. Как они доставляют сюда еду и прочее? На вертолете? И почему мы не пошли другой дорогой? Тот тип говорил, что есть и второй путь – через низину с другой стороны, и трасса к ней гораздо ближе, чем здесь, к этому лесу.
- А еще он говорил, что второй путь пришлым годится лишь для обратной дороги. Как думаешь, почему?
- Потому что он давно выжил из ума?
- Скорее потому, что более легкий путь лучше охраняется, и там мы рискуем получить нож в горло прежде, чем успеем задать хоть один вопрос. Горным путем приходят очень уставшие люди, которых, в первую очередь, будет интересовать отдых, а не битвы. Такие люди гораздо безопасней, и их могут и выслушать.
- Ты не выглядишь уставшим, - заметил Валентин, посмотрев на отца критично и с легкой завистью.
- Я привык к длинным переходам, - ровно ответил Сергей. – Всякие бывали дела, и иные хищники предпочитали в поисках спасения забираться в такие дебри, что их приходилось вылавливать там неделями. А ты привык к машине и относительно ровным тротуарам. Когда ты последний раз покидал город?
- Не помню, - Валентин споткнулся об очередной вывернутый корень и чертыхнулся. – Стаська, наверное, в восторге от твоей выносливости.
- Ты понимаешь, что можешь получить по губам за подобное замечание? – Таран помолчал. – Мне казалось, что ты с самого начала не возражал, что мы…
- А я и сейчас не возражаю. Ты принимаешь все слишком близко в сердцу. В этом разница между нашими поколениями. То, что для вас является дерзостью или оскорблением, у нас уже считается просто шуткой.
- Я и забыл, насколько я старомоден, - иронично сказал Таран, огибая очередной карниз из сплетенных торчащих корней. – Жениться на любимой женщине – это, наверное, в ваших глазах вообще какой-то архаизм.
- Началось! Мы с Тоськой просто не сторонники брака, вот и все.
- Вы? Или только ты? Ты с ней вообще на эту тему разговаривал?
- Зачем? – Валентин пожал плечами. – Нам и так прекрасно живется. Если мы захотим пожениться, то поженимся не потому, что так надо! О чем еще поговорим в глухом лесу – о том, что я не желаю налаживать родственные отношения с Жуланом?
- Если ты не заметил, я очень давно с тобой на эту тему не говорю. Уже слишком поздно.
- В смысле? – насторожился Валентин.
- В том смысле, что ты за эти годы слишком много всего наболтал, а у Димы очень хорошая память. Даже если теперь ты попытаешься что-то сделать, уже ничего не получится. Даже Геля тут не поможет, только она и не захочет. Ей надоело, что ты постоянно язвишь в адрес ее мужа, и Юле с Ромой это, кстати, надоело тоже. Это надоело и Стасе, между прочим. Ты рискуешь потерять большую часть своей семьи – ты не понимаешь этого?
- Потому что не желаю обниматься с Жуланом или потому что не женюсь на Тоське?! – фыркнул Валентин.
- Потому что ты так и не научился считаться с чьим-то мнением, кроме своего собственного. Ладно, проехали, - Сергей стянул маску с лица и, подняв голову, пошевелил ноздрями. – Чувствуешь? Вода. Много воды за хребтом.
- Не факт, что это – то самое озеро. Может, там вообще какая-то речушка… Вот будет смешно, если за этим хребтом просто окажется еще один хребет… - Валентин вздрогнул, когда из хвойников с левой стороны, чуть ниже по склону, долетел тонкий хныкающий звук, оборвавшийся громким фырканьем. – Что это?!
- Волк, - спокойно ответил Сергей, и в глазах Валентина появилась легкая тревога.
- Они едят гончих?
- Думаю, они едят все, если голодны, - усмехнулся Таран, и Валентин снова обернулся. – Но сейчас не то время года.
- А медведи здесь водятся?
- Владения медведей мы уже прошли.
- Как же хорошо, что ты меня обо всем этом предупредил заранее! – проворчал Валентин, тоже втягивая носом воздух. – Интересно, сколько времени мы еще убьем на этот подъем?
- Зависит от того, где нас остановят – на вершине или раньше.
- Охрана? Господи, да что здесь охранять и, главное, от кого? Канцелярии давно нет, Комитета нет, все эти беглые гончие, если они вообще еще живы, в чем я сомневаюсь, давно никому не нужны, равно как и их тайны! Конечно, если они тут сидели все это время безвылазно, то и про Октябрьскую революцию ничего не знают!..
- Мы даже знаем, кто победил на Евровидении в этом году, хоть от этого знания и нет никому никакой пользы, - внезапно произнес чей-то мягкий тягучий голос где-то справа чуть выше по склону, и Валентин, выхватив пистолет, развернулся в ту сторону. Сергей едва слышно шепнул:
- Убери!
- Но ведь…
- Убери, мы пришли не воевать.
- Послушай старшего, - с откровенной насмешливостью велел тот же голос, теперь прозвучавший где-то прямо перед ними. Валентин, пристально вглядываясь туда, но не видя ничего, кроме деревьев, неохотно спрятал оружие, проворчав:
- Они с нами не знакомы, но уже знают, что ты старший.
- Они идут по обе стороны от нас последние четыре минуты, - сообщил Сергей, тоже глядя вперед. – Я все ждал, когда же они себя проявят.
- Так ты поэтому начал читать мне морали? Чтобы даже они не выдержали? – Валентин глубоко вздохнул, потом чуть приподнял руки. – Мы пришли с миром к вашему народу.
- Вы полагаете, у нас тут какое-то племя? – поинтересовался слева другой голос, гораздо старше первого и звучавший слегка раздраженно. – Что вам здесь нужно?
- Мы – научная экспедиция, - брякнул Валентин, и откуда-то из вершин хвойников дальше по склону просыпались громкие смешки.
- Здесь не бывает никаких экспедиций. Здесь нет ресурсов, нет целевого леса, нет подходящего ландшафта, который можно испоганить. Что вам здесь нужно?
- Нам нужно поговорить с Варварой Левонтьевной Елисеевой и передать ей привет от старого знакомого, некогда добровольно прекратившего ее поиски.
На склоне на мгновение наступила тишина, после чего самый старший голос сказал:
- В таком случае, вы проделали этот путь напрасно. Варвара Левонтьевна умерла еще в середине прошлого столетия.
- Жаль это слышать. Может, тогда, кто-нибудь другой сможет нам помочь? У нас есть вопросы.
- Вопрошайте.
- Прямо тут среди елок?! – не выдержал Валентин.
- А чем вам наши елки не нравятся?! – присоединился к беседе четвертый голос, который, судя по всему, принадлежал девчонке-подростку. – Явились непонятно откуда и тут же хаять наши елки! Вот вы кто?!
- Да ты сама-то кто?!
- Так я тебе и сказала!
- Прекратить свару! – приказал старший голос. – Ты, который поумнее, - ты гончая, а гончие никогда не приходили сюда ни с любезностями, ни с вопросами! Зачем вы здесь на самом деле?!
- Я знаю, что Канцелярия уничтожила все, что было до нее, но несогласные сбежали и забрали с собой часть архивов и, соответственно, часть знаний о том, что предшествовало временам полного отсутствия какого-либо ведомства. Прежде мы искали ответы в канцелярских архивах, но там ничего нет, и теперь мы знаем, почему. Они слишком молоды и слишком вычищены, - Сергей чуть повернул голову, ощущая на переносице внимательный чужой взгляд.
- Вы любитель древности?
- Сложно сказать. Все традиции и все правила, и все истины, которым меня обучали и которые преподносились, как нечто многовековое и единственно возможное, оказались ложью. Мне кажется, что-то действительно настоящее было именно до Канцелярии… и я хочу узнать, что это было.
- Это очень самоуверенное заявление. И зачем же вам это нужно?
- Чтобы понять, как защитить наш город от хищников, которые стали в нем появляться. Они слишком стары для Канцелярских архивов и слишком сильны. И при этом они слишком хорошо выглядят.
На сей раз тишина на склоне царила дольше, потом послышалось неразборчивое бормотание, изредка прерываемое негодующими возгласами, - горный дозор совещался. Потом все тот же голос, в котором теперь отчетливо проскальзывало легкое волнение, спросил:
- Вы столкнулись с глодателями?
- Я не знаю, что это значит. Я знаю только, что не то, что никогда не встречал подобных, но даже не слышал о них. И тут за последние несколько месяцев мы выловили в нашем городе уже шестерых. Их возраст не определяется. Они едят сколько угодно – и не выворачиваются. Они очень сильны. И один из них говорил очень странные вещи.
- Говорил? – изумился невидимый собеседник. – Вы смогли его допросить?
- В некотором роде. К сожалению, мы не успели узнать много – его пришлось убить. Еще двое пока редко приходят в сознание и совершенно не разговаривают.
- Вы держите их взаперти?
- Разумеется.
- Представляю, в какой ужас они впадают, когда приходят в сознание, - произнес голос с откровенным злорадством. – Они умрут – и очень скоро. И это очень страшная смерть. У всего есть своя цена. Особенно у бессмертия.
- Какое же это бессмертие, если они умрут? – удивился Валентин, бессознательно делая было шаг вперед, но Сергей придержал его за плечо.
- К их бессмертию не прилагается неуязвимость, - пояснил собеседник. – Они сильны, но вполне уязвимы, как и все живые существа. Но самый страшный их враг – это они сами.
- Так и знал, что начнутся какие-то шарады!
- Какой нетерпеливый мальчик! – упрекнул Валентина голос почти игриво, и тот озадаченно сдвинул брови, поскольку до сих пор так и не смог понять, принадлежит этот голос мужчине или женщине. – Отойдите друг от друга на два метра и поднимите руки. И не закрывайтесь!
- Оружие сдать? – обыденно поинтересовался Сергей.
- Нет необходимости – вы все равно не успеете им воспользоваться.
- И при этом нас обвиняют в самоуверенности, - пробормотал Валентин, послушно поднимая руки и чуть морщась от неприятного ощущения сразу нескольких взглядов, проникших за его маску и копошащихся в его сути, словно чьи-то нетерпеливые пальцы. Потом снова наступила тишина – на сей раз такая длинная, что Валентин решил, что они остались на склоне одни – и в тот момент, когда он уже повернул голову к Сергею, перед ними на склоне вдруг бесшумно, точно соткавшись прямо из лесного воздуха, возникли три фигуры. Одной из них была изящная невысокая женщина с очень худым обветренным лицом, изрезанным глубокими морщинами, и с закрученной почти на макушке белоснежной косой. В том, как она держала голову, было что-то аристократически-надменное, как и в линии слегка поджатых узких губ и во взгляде темных глаз, практически лишенных ресниц. На вид ей было лет восемьдесят, хотя, как тут же подумал Валентин, ей можно было дать и все триста, отсвет ее сути был густо-зеленым, характерным для всех гончих, но он увидел его только мельком – отсвет тут же исчез, словно ему продемонстрировали его исключительно из вежливости. Машинально он попытался ее рассмотреть, но его взгляд тут же отшвырнули прочь – походя и небрежно, без всякой злости, как отгоняют муху. Ее спутники были мужчинами на вид лет под пятьдесят, причем один из них также был гончей, а второй, к удивлению Валентина, оказался баламутом. Мгновением позже с хвойника чуть выше по склону соскользнуло легкое птицеподобное тело и, взмахнув пестрыми крыльями, приземлилось рядом с одним из мужчин и, скользнув под маску, оказалось взъерошенной девчонкой лет четырнадцати, которая тут же начала сердито вытаскивать из растрепанных рыжеватых волос иголки, с жадным любопытством глазея на визитеров оставшимися провернутыми ярко-желтыми глазами. Все четверо были одеты относительно современно и абсолютно обыкновенно – теплые штаны и свитера, а девчонка даже щеголяла в модно-драных джинсах, и Валентин ощутил легкое разочарование. От затерянного в глуши беглого тайного общества он ожидал ряс с капюшонами или звериных шкур.
- Шаманских бубнов у нас тоже нет, - сообщила седая дама, и Валентин почувствовал укол досады, а ее спутники слаженно ухмыльнулись. Девчонка довольно противно захихикала и немедленно схлопотала от предводительницы подзатыльник.
- Веди себя сдержанно!
- Гончая по крови? – Сергей с любопытством посмотрел на девчонку. – Интересно.
- Тебе не разрешали нас рассматривать! – вскинулась та.
- А я и не рассматривал. Ты сама продемонстрировала родовое оружие на бедре, когда с елки свалилась, - Сергей перевел взгляд на хрупкую предводительницу. – Но больше меня удивляет то, что вы до сих пор сами ходите в дозор – в вашем-то возрасте, Варвара Левонтьевна.
- Неужели наброски до сих пор сохранились в архивах и не рассыпались прахом?! – вознегодовала седая дама.
- Сохранился даже портрет, только уже с другим именем, - Таран чуть улыбнулся. – Даже сейчас вас трудно не узнать.
- Я провела в свете слишком много лет, - сказала она чуть огорченно. – Я привыкла бывать на людях. В какой-то момент даже пришлось преобразоваться в собственную бабку, чтобы остаться в роду и не вызывать подозрений. Забавно, с учетом того, что в дни моей юности женщин запирали на женской половине дома, и их годами мог не видеть вообще никто. Правда, мой род относился к этим нормам довольно безалаберно. У вас тоже есть родовое оружие, как я вижу, но вы – не гончая по крови.
- Вы тоже презираете пробудившихся гончих?
- С чего бы – гончая есть гончая, разве что у кровных изначально больше умений и знаний. Какой род вас принял?
- Фон Мёллер.
- Не довелось знать никого из них. А это, - старая гончая перевела взгляд на Валентина, - ваш подчиненный?.. хотя нет, для подчиненного он беседовал с вами слишком вольно… а вы с ним – слишком заботливо.
- Валентин мой сын.
Спутники седой дамы немедленно переглянулись, а сама Варвара Левонтьевна чуть приподняла брови.
- Он – баламут. И он вам не родной.
- Я так не считаю.
- Так-так… - пробормотала дама и вдруг широко улыбнулась. – Хорошо! Очень хорошо!
- Впервые слышу такое от гончей, - удивился Валентин, продолжая смотреть на нее во все глаза.
- Ну разумеется. Но явно не это замечание заставило твои глаза открыться так широко. Ты хочешь о чем-то меня спросить?
- Вам четыреста лет?! – не выдержал Валентин.
- Немного больше, - Варвара Левонтьевна неожиданно кокетливо подмигнула ему. – Хорошая еда, неусидчивость и свежий воздух делают свое дело, хотя, конечно, последнюю сотню лет суставы донимают меня уже довольно сильно. Часовой полонез я бы уже не выдержала, не говоря о кадрили. Да-да, я успела немного застать и балы, но не могу сказать, что я по ним скучаю – крайне утомительное было развлечение, да еще и при особенностях тогдашнего гардероба, - она бросила взгляд на девчонку. – Дарья, ступай вперед и предупреди, что с нами идут гости.
- Стол чтоб готовили али узилище? – деловито спросила девчонка, выдергивая из волос еще одну еловую иголку.
- Пусть все подготовят, а что будет востребовано – зависит от поведения гостей, - Варвара Левонтьевна снова улыбнулась, но на сей раз слегка прохладно. – Что ж, идемте, беседа среди елок и вправду чрезмерно затянулась. Думаю, вы в ваших стремлениях к знаниям не откажетесь посетить нашу скромную обитель.
- Это, я так понимаю, был не вопрос, - хмуро произнес Валентин. – Только вот интересно, каковы шансы потом эту вашу скромную обитель покинуть?
***
- А что тут такое происходит?! – осведомился Ромка, вваливаясь в гостиную практически во всем своем великолепии, и весело болтавшая ногами на подлокотнике пухлого кресла Генриетта взвизгнула от неожиданности и, потеряв равновесие, кувыркнулась на сидение. Младший паучок, пристроившийся в другом кресле, тоже взвизгнул, но сердито:
- Рома, оденься сейчас же! Чего ты в одних трусах?! – у нас же гости!
- Вообще-то я спал, - пояснил Ромка, неохотно хватая с дивана одну из разноцветных подушек и закрываясь ею. – И я не знал, что у нас гости.
- Гончая не знает, что к ней в дом кто-то пришел? Не смеши! Просто пользуешься любой возможностью продемонстрировать, какой ты неотразимый!
- Боишься, что уведут? – Ромка ухмыльнулся, шмякаясь вместе с подушкой на диван. – Ты ж знаешь, что я от тебя никуда. А волоком она меня и метр не протащит.
- Извини, что мы тебя разбудили, - виновато сказала русалка, барахтаясь в кресле и одновременно одергивая задравшуюся юбку.
- Ладно, все равно надо было вставать, - Ромка развернулся к дверному проему и гаркнул: - Степан!
Через пару секунд на пороге бесшумно возник Степа в элегантном черном костюме и посмотрел на него вопросительно.
- Степан, мои штаны!
- Сию минуту, барон, - важно отозвался дворецкий. – А которые?
- Которые подвернутся.
- Понял! – Степа тут же исчез, а Генриетта, таки выпрямившись, удивленно произнесла:
- Я и не знала, что ты барон.
- Та не, - Ромка отмахнулся, - это все Степка, так своей ролью дворецкого увлекся, что, говорит, желаю, чтоб у хозяев дома были титулы. Вот Юлек и захотела быть баронессой – считает, что в некотором роде имеет на это право. А мне приходится быть бароном. Не снобизм, конечно, так – дуракаваляние для дома. Так что вы тоже придумайте себе какие-нибудь титулы. Считай, что маскарад. А что – прикольно!
- Я никогда не задумывалась о титулах, - озадаченно ответила Генриетта. – А сказочное что-нибудь можно?
- У нас в доме можно все, что угодно, да, Юльчонок?
- Но не рассекать перед гостями в белье! – сурово отрезала Юля. В гостиную влетел Степа и вручил Ромке спортивные штаны, после чего осведомился:
- Какие еще будут указания?
- Вели всем горничным чистить столовое серебро!
- У нас нет ни горничных, ни серебра, - сообщил дворецкий с легким сожалением.
- Тогда уйди, - Ромка натянул штаны, и Степа вальяжно привалился к дверному косяку.
- Барон Роман, в таком случае, я перейду в стройрежим? Там Витька приехал последний фонтан доламывать, да и жарко в костюме.
- Ты сам настоял на костюме, - заметил Ромка.
- Да я и не жалуюсь, ведь дворецкий в джинсах – это ж фигня какая-то! – Степа снова исчез, и Генриетта засмеялась, потянувшись за своей кофейной чашкой.
- У вас очень веселый дворецкий.
- Невеселый нам зачем? В доме должно быть много позитива, - Ромка плюхнулся обратно на диван, - и чем больше в нем позитива, тем реже я вспоминаю, какой он снаружи страшный. А у тебя какие новости? Судя по цветущему виду, плохих нет. Манулотерапия явно пошла тебе на пользу.
- Манулотерапия! - Генриетта, хихикнув, изящно отпила из чашки и заметно порозовела. - Арик больше не спит в кресле.
- Ну тут у меня три варианта, - Ромка, потянувшись к столику, сцапал из вазочки пироженое. – Манул выгнал тебя из кровати и теперь невежливо спит в ней сам, либо ты выпнула его и из кресла, и теперь он грустно спит в ванне, или ты заманила его в кровать и оттуда не выпускаешь.
- Ну конечно третье! – вскинулась русалка, тут же густо покраснев и посмотрев на Юлю чуть жалобно. Младший паучок поспешно сказал:
- Медвежонок, кстати в холодильнике шоколадный десерт – я новый рецепт пробовала.
- Десерт? – встрепенулся Ромка. – А где конкретно?
- Ну где-то в холодильнике – кажется на второй полке с правой стороны. Ну найдешь.
- Еще бы! – гончая, вскочив, вылетела из гостиной, и Юля, скептически покачав головой, нетерпеливо поманила подружку, и русалка, выпрыгнув из кресла, схватила ее за руку и жарко зашептала:
- Ой, Юлечка, так все здорово!.. так здорово!.. а ведь поначалу я так переживала… а оказалось, зря… Арик такой нежный, такой внимательный, мне с ним так хорошо!.. я в первый раз даже разревелась… я ведь не знала, что может быть так хорошо… перепугала, его, бедного – он-то решил, что чем-то меня обидел! Он такой замечательный! Думаю, я в него влюбилась!
- Я тоже так думаю, - Юля улыбнулась. – Только, Гера, ты же понимаешь…
- Мне не нужны дворцы, - Генриетта вздохнула. - Жила я уже во дворце, и там я была чем угодно, только не человеком. Вспоминаю про это, как про страшный сон… и знаешь, мне теперь часто кажется, что это действительно было сном. Все это… представляется таким ненастоящим. А теперь я живая… Когда мы вместе… даже когда просто разговариваем, мне и наша квартирка кажется дворцом… Арику очень нравится, когда я называю ее «нашей»… - русалка мечтательно прикрыла глаза. – И у него такое великолепное тело…
- Тебе видней! – Юля прыснула, и Генриетта прижала к губам ладошку.
- Ой! Как-то само вырвалось! Юль, вот только одно плохо – он никак не желает брать мои бриллианты. Мы могли бы купить квартиру побольше, может, даже дом… и еще катер, о котором он так мечтает… Арик ведь все свои сбережения на меня потратил, но как только я заикаюсь про деньги, сразу начинает ворчать и возмущаться. Ума не приложу, как заставить его их взять?
- Никак, - сказала Ромкина голова, просунувшись в гостиную. – Юльчик, я все полки в холодильнике обшарил, а десертика так и не нашел!
- Ты плохо смотрел! – отрезала Юля.
- Я плохо смотреть не умею! Где десертик?!
- Ой, ты знаешь, я вспомнила – я его еще не готовила.
- Ты мне наврала?! – возмутился Ромка, обрушиваясь на диван. – Сколько раз я говорил – нельзя врать про еду! Никогда! Зачем вообще это было делать – чтоб я не слушал вашу болтовню? Да триста лет она мне нужна! – он зевнул. – Кстати, надо будет позвонить Манулу и сказать, что у него великолепное тело.
Генриетта округлила глаза и испуганно приоткрыла рот, и Юля расхохоталась.
- Да он шутит, не бойся.
- Конечно, шучу, - согласился Ромка, - с ума не сошел пока. Если я Мануляре такое брякну, то, во-первых, он будет очень озадачен, а во-вторых, начнет обходить меня десятой дорогой.
- Я пока не всегда понимаю, когда ты шутишь, - призналась русалка. – Я просто случайно…
- Меня это не касается. Юляш, а десертика точно нет? Может, ты его куда-нибудь в другое место спрятала?
- Рома, - скептически сказал младший паучок.
- Ладно, допустим, ты его еще не готовила… Но ты же собираешься?
- Собираюсь.
- А когда? Просто, - Ромка почесал затылок, - мне вот подумалось, если бы гипотетически ты его, все-таки, приготовила, то, может, ты его спрятала не на кухне? Может, ты отнесла его к Гельке?
- Господи ты Боже! – Юля вскочила, всплеснув руками. – Похоже, мне действительно придется его приготовить сейчас!
- Мне все равно пора идти, - засмеялась Генриетта, - я хочу успеть к обеду.
- Хорошо, тогда пошли на кухню – заберешь еду.
- Еду из дома выносите?! – насторожился Ромка.
- Успокойся, Гера приготовила Манулу обед и привезла, чтобы я сначала проверила, все ли она сделала правильно.
- Арик сегодня в патруле, и я хочу сделать ему сюрприз! – прощебетала Генриетта.
- Хм, знаешь, Манул не очень любит сюрпризы, нам до Волжанска от большинства сюрпризов обычно приходилось отстреливаться, - с сомнением сказал Ромка.
- Уверена, этот ему понравится, - возразила Юля и утащила за собой свою рослую подружку. Пожав плечами, Ромка вышел следом за ними и спустился в холл, совершенно не по-баронски съехав по перилам. Через минуту в холл выбежали и младший паучок с русалкой. Генриетта несла большой пакет, сжимая ручки с таким решительным видом, что возникала твердая уверенность – любой, кто решится посягнуть на ее ношу, останется без конечностей.
- Сейчас машину выгоню, - Ромка зевнул, и Генриетта замотала головой.
- Спасибо, но не надо, я доеду сама – на автобусе, я знаю, куда ехать.
- Остановка так-то далековато.
- Ничего, я пройдусь! – гордо ответила она. – Не так уж и далеко, и я все умею делать сама! И мне это нравится!
- Ишь ты! Ну давай, чеши, - Ромка открыл перед ней дверь и, выйдя на крыльцо, свистнул. Тотчас прибежал Степа, уже сменивший костюм на джинсы и майку. – Проводи, - Ромка кивнул на русалку и негромко добавил. – До остановки проводи. Если кто будет докапываться – отломай ему чего-нибудь.
- Думаю, я хорошо с этим справлюсь, - заверил Степа и умчался за Генриеттой. Ромка с наслаждением потянулся и сгреб одной рукой выпорхнувшую на крыльцо Юлю.
- Так она все сделала правильно?
- Котлеты ужасно пересолила и перца вбухала от души, - призналась Юля. – Я ей пока свои подсунула, чтоб сюрприз не портить, придется ее еще поднатаскать в балансе специй. Ничего, научится. Она очень старается.
- Мои котлеты?!
- Рома, я сделала целую кучу котлет! – Юля пихнула его локтем. – С каких пор ты стал таким жадным?!
- Ничего я не жадный, просто и котлеты ополовинили, и десерт куда-то заныкали… Надо пойти коньяк проверить – мало ли что.
- Твой коньяк здесь никому не нужен кроме тебя.
- Да конечно, ты то и дело его для своей готовки таскаешь!
- Но ты же все это и ешь!
- Это не аргумент!.. – сердито отозвался Ромка, отступая обратно в холл. – Хм, а как насчет спортзала?.. ты вполне могла спрятать десерт там, надо поискать…
- Я же сказала, что сейчас приготовлю, - Юля закрыла дверь. – Ром, дело ведь совсем не в десерте, верно? Ты нервничаешь из-за новенькой.
- Ничего я не нервничаю! – Ромка вздохнул. – Ну, возможно немного нервничаю. Это очень важное событие.
- Я прекрасно понимаю, но уверена, что все будет нормально. И хорошо, что это женщина – ваш пещерный коллектив давно пора разбавить, а то Тоська одна не справляется. Я займусь десертом, и когда ты вернешься с вокзала, все уже будет готово. Кто ее встретит на посту?
- Ну, там сегодня Дюха с Летчиком, Бедуин и Барик, если по срочным делам не сорвутся.
- За Дюху и Бедуина я спокойна, а вот Летчик с Бариком наверняка что-нибудь брякнут.
- Да и пусть! – Ромка небрежно отмахнулся. – Их все равно не переделать, и чем быстрее она поймет, что они из себя представляют, тем лучше. Я-то уже понял, что она из себя представляет и предугадываю, что Летчик наверняка получит по башке, а это ему только на пользу.
- А вы украсили пост шариками и плакатом «Добро пожаловать»?
- Юлек, у нас пост, а не ясли! – сурово сказал Ромка. – Что за глупости?! Но зато мы на днях постирали всех наших котов.
- Представляю, что там у вас творилось!
- А Тоська повязала им всем праздничные ленточки. Теперь все коты очень озадачены. Они не могут понять – это украшение или наказание? Только Кизлярский сразу сообразил, что к чему. Слушай, Юлек, хороший кот…
- Рома, я тебе сто раз повторяла – твой кот здесь жить не будет! Драный, страшный, наглый! Если мы и заведем кота, то красивого и породистого.
- Зато он любит коньяк, - Ромка посмотрел на часы. – А что? Мне для кота не жалко! Я куплю ему маленький котячий бокальчик.
- Ты с Димкой коньяк пьешь, теперь к вам еще и кот присоединится?! Я не собираюсь возиться с пьяным котом! Нет, никаких котов! Вон соседи через дом от нас сфинксов разводят, можно взять у них когда-нибудь…
- Этих страшил?! Я лысых котов не понимаю! – насупился Ромка. – Какой смысл в лысом коте?! Кот должен быть волосатым! И чем волосатей, тем лучше!
- То-то я с твоей одежды постоянно кучу шерсти счищаю! И во что превратятся наши новые ковры?! – возмутилась Юля. – Ты вообще не о том думаешь! Вместо того, чтобы заводить котов, надо заводить…
- Ой, я ж опоздаю на вокзал! – Ромка, резко развернувшись, в два прыжка взлетел по лестнице, почти сразу же крикнув оттуда. – Юльчик! Десертик!
***
- Дюха, твоя пришла! – Летчик отвернулся от монитора, и Дюха, отодвинув бумаги, насмешливо произнес:
- Ты совсем разучился именами пользоваться? Или у тебя настолько плохая память? Постоянно «твоя пришла», «этот пришел», «вон та вот пришла».
- У него вся башка занята едой и нытьем, - проворчал Барик, сосредоточенно обстригавший ногти на левой руке, и сидевший на его столе рыжий Чинзано с синим бантиком на шее, с интересом наблюдал за этим процессом, изредка теребя бантик лапой. – Или нытьем о еде.
- Твои ногти летят по всему офису! – с отвращением сказал Данька, совершая круг на своем кресле. Дюха фыркнул и вышел. – И вообще такие вещи надо делать дома!
- Когда вспомнил, тогда и сделал! – огрызнулась гончая.
- Перед новенькой прихорашиваешься?
- Я и так хорош! – самодовольно заявил Барик. - Просто увидел, что отросли сильно. Ты на себя бы лучше поглядел – который день в одной и той же футболке ходишь!
- А что такого – она же еще чистая, - удивился Летчик. – К тому же, знаешь, как их трудно гладить! А у этой материал хороший – один раз погладил – и нормально!
- К прибытию новой гончей мог бы подойти более ответственно, - заметил Бедуин, не отводя взгляда от монитора. – Подумает, что у нас тут работает какой-то бомж.
- Ну прибудет – и прибудет, тоже мне событие! Чего вы вообще с этим так носитесь?! Ромка вон сам ее встречать поехал, как будто гончая пост бы не смогла найти! Что-то я не помню, чтоб вы с Индейцем так носились!
- Даня, ты дурак. Индеец изначально прибыл в камеру за браконьерство, а потом просто переехал этажом выше. А эта гончая к нам сама переводится. Причем, - Бедуин поднял указательный палец, - переводится официально, с соответствующим подтверждением нижнекамского поста. Понимаешь, что это значит?
- Ой, и что же это значит?
- Ее переводят к нам официально, дебил! – Барик отложил ножницы. – Нельзя кого-то официально перевести на пост, которого не существует! Нижнекамский пост – первый, который признал нас не просто на словах! Первый за шесть лет!
- У Нижнекамска могут быть большие неприятности с Отрядами из-за такого решения, - задумчиво сказал Бедуин, закуривая.
- Нижнекамские гончие сказали, что им по фигу! Они больше не собираются игнорировать пост с хорошими рабочими результатами, и коли одна из их постовых запросила перевод, они одобрили его именно официально. А нам она будет очень кстати – людей у нас не хватает. К тому же она гончая по крови. Еще и местная.
- Как это местная? – удивился Летчик.
- Ты хоть на одном совещании был за последние две недели? Она здесь родилась, потом переехала.
- А как это по крови? То есть, у нее, как и у Сереги, есть родовой меч?! – встревожился Данька. – Мне это не нравится! Если она начнет им тут размахивать…
- А Серега что ли размахивает? – скептически спросил Бедуин.
- Нет, но она же девчонка!.. Или тетка? Сколько ей лет вообще? Если она старая, то еще и морали начнет читать, а я терпеть не могу такое! Кто-нибудь из вас ее видел?
- Возможно, - Бедуин легко улыбнулся.
- Ну и как она выглядит?
- Ну, скажем так, она выглядит неожиданно.
- А суть?
- Ну, скажем так, кошачья.
- Что-то мне не нравится, как ты говоришь, - Летчик вскочил. – Кстати, я вспомнил, у меня же есть дела!
- Сидеть! – резко сказал Барик. – Попробуешь слинять – я тут же доложу начальству, и тебе придется менять паспорт!
- Стукач! – огрызнулся Летчик, поспешно падая обратно в кресло.
- Нытик!
- А жить она где будет, интересно?! У нас, вроде, свободных квартир сейчас нет. А если есть, то почему я об этом не знаю?!
- Жить она будет у себя дома, - сообщил Бедуин. – Ей здесь квартира от бабки осталась трехкомнатная, она ее сдавала, теперь будет жить сама.
- У нее своя хата?! – заинтересовался Данька. – Да еще и такая здоровая?!
- Гляди, как оживился! – хохотнул Барик. – Давай, дерзай, ты ж у нас любишь пожилых женщин!
- Да пошел ты! – Летчик снова отвернулся к мониторам наблюдения. – Фу-у-у, целуются!
- Чего «фу» то?
- Они научат плохому наших котов! – сурово пояснил Данька.
- Наши коты сами кого хочешь плохому научат, - Бедуин покосился в сторону окна. – Думаю, дело совсем не в котах, просто ты сейчас опять начнешь ныть, что это несправедливо.
- Конечно несправедливо! Манул вон какую девчонку себе отхватил, хотя даже не делал ничего, да и Леська внешне очень даже, хотя между прочим за свое нападение даже не извинилась толком… и тоже вот просто так – раз! – и с Дюхой! Я тоже так хочу!
- Нет, чтобы просто порадоваться за людей.
- Я хочу для разнообразия порадоваться за себя, - пробурчал Летчик. – Девчонки, дома, тачки – чего все мимо меня-то?!
- Тоже хочешь в белых штанах?
- Каких еще штанах?! Вот ты видел Ромкин дом?!
- Когда ты, наконец, успокоишься? Ты только год как перестал ныть из-за того, что у нас с Миланой есть свой коттедж.
- Кстати, да, вот ты еще! Коттедж и ресторан бесплатный! Несправедливо! – Летчик развернулся навстречу вошедшему Дюхе. – Ну, и чего Леська хотела?
- Не твое дело, - ответила гончая, садясь в свое кресло. – Даня, продолжишь всюду совать свой нос – станешь выглядеть, как Тихо Браге.
- Это еще кто?
- Известный астроном и алхимик. Ему на дуэли отхватили большую часть носа, - сообщил Бедуин.
- На что это вы намекаете? – насторожился Летчик. Бедуин отмахнулся и защелкал клавишами компьютера, а Дюха уткнулся в свои бумаги. Летчик молчал минут десять, поглядывая то в ноутбук, то в окно, то на остальных, но потом не выдержал:
- И все-таки я считаю, что меня здесь недооценивают!
- Тебя здесь переоценивают! – пробурчал Барик. – Данька, если не заткнешься, я оторву тебе руки и воткну вместо них ноги! Хотя не думаю, что от этого в твоей работе что-то изменится.
- Да между прочим я… - в этот момент раздался сигнал, сообщающий об открытии постовых ворот, и Летчик, развернувшись, подъехал на кресле к пульту управления. – Это Ромка!.. блин, не видно, кто там у него в машине!
- Сядь и перестань кудахтать! – резко сказал Бедуин. – Постарайся хоть на десять секунд произвести хорошее впечатление!
- Я всегда произвожу хорошее впечатление! – возмутился Летчик. – Вот например мне недавно сказали, что я… - тут входная дверь распахнулась, и в постовой зал стремительно вошла высокая девица лет двадцати пяти, в серых джинсах, серой же джинсовой жилетке и белой короткой майке. Кожа девицы была интересного цвета молочного шоколада, большие темные глаза смотрели с жадным интересом, густые черные волосы были собраны в тугой узел почти на макушке, и из него выбивались бесчисленные мелко вьющиеся пряди. Из прически крест-накрест торчали толстые шпильки с синими камешками на навершиях и шариковая ручка. В руках девица держала большой букет садовых ромашек, которые на фоне ее темной кожи казались ослепительными, и такими же ослепительными оказались ее зубы, когда она широко улыбнулась.
- О! – изумленно произнес Летчик, сдвигая свой шлем на затылок. – Негр! Ду ю спик инглиш?
- Дурак, что ли? – спокойно поинтересовалась вошедшая. – А-а, ты, видимо, Летчик? Меня о тебе предупредили. Всем привет!
- Ну и тебе привет, - сказал Бедуин, вставая. Дюха тоже поднялся, и оставшиеся сидеть Барик с Летчиком покосились на них с легким недоумением. – Не обращай на него внимания. Молодец, Даня, даже десяти секунд не продержался! Где твои манеры?!
- А при чем тут манеры, что я сказал?! – удивился Данька. – Ведь она же негр, разве нельзя это говорить? А-а, в смысле это нетолерантно, надо говорить «афроамериканка»?
- Мы не в Африке и не в Америке, дебил, - напомнил Ромка, вваливаясь следом за гостьей.
- А-а, ну да, она же местная… Надо говорить «афроволжанка»? Хм, похоже на название швейной машинки… А кто это тебя обо мне предупредил?
- И, все-таки, что с ним? – с искренним любопытством спросила девица у Ромки.
- Не лечится, - пояснил тот. – Летчик, перестань так таращиться – глаза вывалятся! Во-первых, раз ты оперируешь прямолинейными определениями, девушка не негр, а мулатка, а во-вторых, в Волжанске их хватает еще с советских времен – до сих пор не привык? Вон даже у Вальки в отделении мулат работает.
- Да, видел, - признал Данька. – Мне от него как-то не по себе.
- Вот и заткнись! Товарищи гончие, знакомьтесь с нашей новой сотрудницей – Прасковья Умар, - Летчик немедленно раскрыл глаза еще шире, а Ромка нахмурился. – Слушай, опять забыл отчество.
- Олумиде, - подсказала девица. – Не склоняется. На посту поначалу иногда говорили «Олумидовна» - сразу предупреждаю, мне это очень не нравится, и я за это наказываю.
- Никому не понравится, когда коверкают имя папы, - согласился Бедуин. – А из какой части Африки папа?
- Из Нигерии. Учился здесь, потом женился, правда через несколько лет ему пришлось уехать, но там были не зависящие от него обстоятельства, так что я не обижаюсь. Потом мы тоже уехали – мама снова замуж вышла, - девица изящно уселась в свободное кресло рядом со столом Летчика, бесцеремонно сдвинув часть барахла на столешнице и положив на нее букет. – Я горжусь его именем. Означает «Бог пришел».
- Куда пришел? – Данька посмотрел на букет озадаченно.
- Важнее не «куда», а «зачем», - со смешком заметил Дюха.
- Понятно, зачем, - проворчал Барик. – Чтобы всем навалять.
- Я не понял! – вскинулся Летчик. – Как ты можешь быть Прасковья, если ты – негр?.. Ай! – он схватился за затылок, по которому тут же прилетело широкой Ромкиной ладонью. Девица хихикнула.
- А что такого изумительного? Папа сел читать старинные русские имена, потому что хотел найти что-то необычное и красивое, увидел имя «Прасковья» и сказал «вау!»
- А разве в Нигерии тоже говорят «вау»?
- Более странно, что здесь это говорят сплошь и рядом. Конечно, я не требую обращения по полному имени. Меня с детства называют «Паша», можно «Пашка».
- Так это ж мужское имя, - удивился Данька, защелкавший клавишами. Паша, закинув ногу на ногу, чуть потянулась, так что ее майка вздернулась выше, и Летчик с неподдельным интересом посмотрел на ее оголившийся коричневый живот.
- Я похожа на мужчину?
- Не-а, - Данька с трудом вернул взгляд обратно на экран ноутбука и тут же захихикал. – А тут вот написано, что одно из сокращений от имени «Прасковья» - Параша!
- Хоть раз меня так назовешь – получишь в глаз! – пообещала новая сотрудница.
- Сработаемся, - констатировал Барик, и Ромка удовлетворенно кивнул.
- Что ж, вижу, атмосфера потеплела, так что, Паша, оставляю тебя с моими гостеприимными коллегами и Летчиком, а то меня наши суровые медики дернули по какому-то срочному делу – потом познакомишься. Если Летчик будет продолжать распускать язык, делай с ним, что хочешь, но он должен оставаться работоспособным, поняла?
- Поняла, - Паша широко улыбнулась. – Спасибо за цветы, обожаю огромные ромахи!
- Блин, вот это зубы! – сказал Летчик с легкой завистью и снова получил подзатыльник от Ромки. – А теперь-то я что сказал?! А разве в Нигерии есть ромахи?
- Ну, вживайся, - Ромка приподнял шляпу. – Вечером заеду и соберу твой стол, не успел.
- Ничего страшного, я здесь посижу, - Паша похлопала ладонью по столешнице, и Данька немедленно возмутился:
- Чего это?! Это мой стол!
- Хочешь меня отсюда выгнать? – гончая провернула зрение, сверкнув ярко-желтыми глазами, и Летчик, опасливо моргнув, сказал:
- Не особо.
- Ты очень невежливый, - Паша прищурилась. – Придется заняться твоим воспитанием.
- Рома! – нервно пискнул Летчик.
- Хорошего дня, - Ромка ухмыльнулся и исчез за дверью. Паша немедленно снова огляделась.
- А есть куда ромахи поставить?
- Найдем, - отозвался Дюха, - но сначала, извините, протокол.
- Ах, да, - девица вскочив, провернулась с профессиональной ловкостью, и Данька отъехал к краю стола вместе с креслом, разглядывая ее гибкую угольно-черную леопардовую суть. Гончая оскалилась, демонстрируя чуть непропорционально длинные клыки, и Летчик икнул. Барик издал ностальгический вздох.
- Эх, у нас в Отряде тоже был один с сутью пантеры, Шахтер, неплохой мужик, хоть и склочный – этакая злобная версия Летчика. Погиб, когда наши через тоннели Гнилого Квартала лезли.
- Я мало что знаю про Гнилой Квартал, - Паша изящно скользнула под маску, оставив только пронзительно-желтые глаза, - но слышала, что именно из-за того рейда вас из Отрядов и выгнали.
- Нас не выгнали! – гордо возразил Летчик. – Мы сами ушли! А вообще как-то странно, что ты решила перевестись на непризнанный пост.
- Домой хотелось, - Паша пожала плечами. – И работать с профессиональными отрядниками, не находясь при этом в Отряде – интересная перспектива. Непосредственно в Отряды меня-то совсем не тянет, хотя звали – я люблю комфортную жизнь. К тому же, здесь я действительно не настолько бросаюсь в глаза, как в Нижнекамске.
- Вот в Нигерии ты бы бросалась в глаза еще меньше. А у тебя пантерья суть, наверное, потому что ты негр?
- А ты по выходным, наверное, подрабатываешь в ку-клукс-клане? – со смешком спросила Паша.
- Не было такого! – возмутился Летчик. – И что-то я не слышал, чтобы там давали зарплату.
- Узнавал, все-таки? – Паша обратила свой взор на прочих будущих коллег. – Я считала, что протокол подразумевает взаимность.
- Ты показала не все, - пояснил Бедуин.
- Не знала, что это обязательно, - с невинным видом отозвалась девица, сделала почти неуловимое движение рукой, и в ее пальцах появилось странное тускло-черное оружие, похожее на стебель какого-то растения, от которого в стороны отходило несколько изогнутых листообразных лезвий разной формы и длины. Оружие выглядело устрашающе и вместе с тем крайне громоздко, и Барик, невольно подавшись вперед, озадаченно приподнял брови.
- Что это за хреновина?! То есть, извини, конечно, я понимаю, что нельзя так называть фрагмент покойного предка… но я реально не понимаю, что можно делать этой штукой?
- Много чего, - Паша, усмехнувшись, крутанула кажущуюся обтянутой кожаными полосками рукоять в ладони, и оружие рассекло воздух с едва слышным свистом. – Можешь называть его «пинга», хоть это и не совсем правильно. У него очень большая площадь поражения, и оно крайне эффективно, если его метнуть, к тому же, им невозможно промахнуться. Выглядит оно, конечно, странно, но, как говорил папа, в его внешней форме был важен еще и психологический эффект – оно должно было наводить ужас.
- Ну да, - сказал Летчик, предельно вытягивая шею. – А оно черное, потому что ты негр?
- Хочешь демонстрацию? - девица подмигнула Барику, дернув головой в сторону Летчика. – Он останется работоспособен. Относительно.
- Да ну, на фиг, убирать потом это все, - Барик продолжал с интересом рассматривать пингу.
– И вообще лично я предпочитаю когти и зубы или хороший ствол. Ладно, я – Барик, - он провернулся, и то же самое сделали Бедуин и Дюха, поочередно представившись. Паша внимательно оглядела всех троих, почти сразу же вернув взгляд на постового бухгалтера.
- Слушай, ты просто няшка, так и хочется тебя потискать!
- Его девушке такое крайне не понравится, - заметил Бедуин, неторопливо натягивая маску обратно.
- А что, там все очень серьезно?
- Скорее там все очень давно, - сказал Барик и получил тычок в спину от Дюхи.
- Ой, ну в такое я не лезу, это скучно, - Паша развернулась, вопросительно глядя на Летчика. – А тебе что – особое приглашение нужно?
- Я провернусь, если ты спрячешь эту штуку, - сердито сообщил Летчик, указывая на родовое оружие. – Она выглядит очень некомфортно. Я, конечно, не боюсь, но мне все равно не нравится, когда на меня наводят ужас.
Паша, фыркнув, убрала своего видоизмененного предка, и Данька провернулся, почти сразу же снова юркнув под маску, и уставился на будущую коллегу вызывающе.
- Ха! Птичка! – сказала девица. – Выглядишь довольно несерьезно.
- Да я в драке знаешь какой серьезный?! – возмутился Данька.
- На нашем посту у Макарыча суть полярной совы – он бы здорово тебе навалял!
- Он тоже сюда переводится?! – встревожился Летчик.
- Пока нет.
- Слава Богу!.. то есть, так-то мне пофиг, конечно… А правда, что в Нигерии куча крокодилов? У нас тут крокодилов нет – не то, чтобы я жалел, конечно… А мосты в Нигерии есть? Мне вот просто непонятно – у вас же там жирафы - как они под мостами пропихиваются?
- Я знаю об этом не больше тебя, - Паша благодарно кивнула Дюхе, аккуратно поставившему на стол вазу с водой, и сунула в нее свой ромашковый букет. – Я никогда не была в Нигерии. Я ее знаю только по папиным рассказам и фотографиям. И знаю, что у меня там огромное количество родственников. Например, официально у меня восемь бабушек.
- Восемь бабушек?! – восхитился Летчик. – Это ж если они все сядут печь пирожки!.. хотя, блин, если на тебя станут орать сразу восемь бабушек… Не очень здорово. Но если пирожков будет очень много…
- Почему вы называете его Летчик? – спросила Паша. – Из-за шлема?
- Не только, - ответил Дюха. – Он однажды из самолета вывалился.
- Не может быть! – усомнилась девица. – Падение из самолета и гончей не пережить! Даже с крыльями! На огромной высоте…
- А самолет никуда и не летел, - пояснил Барик. – Он из стоящего самолета вывалился, как дебил.
- Дебил вывалился бы из летящего самолета, - парировал Летчик, - так что никакой я не дебил! А твои бабушки тоже негры?
Паша проворно скользнула к нему, одновременно вскинув руку к тяжелому узлу волос и выхватив из него одну из шпилек, и Данька, взвизгнув, едва успел отдернуть конечность, как в столешницу, где только что были его пальцы, с треском вонзился длинный тонкий стилет. Бедуин с Дюхой дружно захохотали, а Барик с возросшим интересом глянул на вторую «шпильку» в черных волосах гончей.
- Можно посмотреть?
- Конечно, - Паша выдернула стоявший торчком стилет из столешницы и протянула ему. Летчик вскочив, завопил:
- Она на меня напала!
- Если б она на тебя напала, в тебе была бы дырка, - скучающе сказал Бедуин, тоже разглядывая стилет. – А в тебе ее нет, так что хорош орать!
- Просто она промахнулась!
- Я не промахнулась, - с широкой улыбкой заверила его Паша. – Уж поверь – если б я захотела воткнуть нож тебе в руку – он в ней бы и оказался.
- Я против этого назначения! – злобно заявил Данька, плюхаясь обратно в кресло.
- На что всем глубоко плевать! – заметил Барик.
- Я не стану работать с девчонкой, у которой из волос ножи торчат! Откуда мне знать, что она еще туда запихнула?! Может, у нее там вообще автомат спрятан!
- Автомат очень сильно изменил бы мою осанку, тебе не кажется? – хихикнула Паша.
- В смысле? И я не понимаю, - в голосе Даньки зазвучало невольное любопытство, - а как ты ножи туда засовываешь, и они волосы не режут?
- Там ножны.
- Ну нифига себе!.. хотя мне это вообще неинтересно! А что там еще есть? Вот я вижу шариковую ручку – а она что делает?
- Пишет.
- Не смешно!
- А кто сказал, что это смешно? – Дюха сделал приглашающий жест. – Пойдем, покажу тебе тут все, только в подвал тебе, пока, извини нельзя.
- Понятно, пока не заслужу доверие, - Паша взяла у Барика свою «заколку» и сунула ее обратно в прическу.
- Чай, кофе? Сейчас поесть организуем, и наверху у нас есть душ…
- Нет, спасибо, пока не нужно, а душ я дома приняла, меня Рома вначале туда завез. Завтра принесу свои вещи и свой ноут.
- Так у тебя свой комп? – лицо Летчика приняло рабочее выражение. – Надо проверить его на всякие вирусы…
- Ты лучше голову свою проверь на всякие вирусы, - посоветовала девица, - их там явно до фига скопилось. Вадик пригонит мою машину на следующей неделе – у него как раз дела в соседнем городе, а я не люблю за рулем на большие расстояния.
- У тебя и машина своя? – в голосе Даньки зазвучало отчетливое возмущение.
- Да, «сузуки».
- Черная?
- Синяя, - фыркнула Паша, выходя следом за Дюхой, и за ними заинтересованно устремился Чинзано, поставив рыжий хвост трубой. Бедуин, тотчас оказавшись рядом с Летчиком, дал ему подзатыльник.
- А теперь-то за что?! – возмутился Летчик, потирая шею.
- Тебя что – замкнуло?! Негр, негр!.. Чего ты к ней прицепился?! Нормальная симпатичная девчонка.
- Правильно Тай говорит, что ты – расист, - заметил Барик из облаков сигаретного дыма.
- Чего это? – удивился Летчик. – Я же не виноват, что она – негр. Да она, вроде, и не обижается.
- Потому что у нее есть мозги и чувство юмора, и она понимает, что нет смысла обижаться на убогих придурков.
- Чего это я сразу убогий?! – Летчик раздраженно посмотрел на свой компьютер. – Нет, нормально?! Только приехала, а у нее уже и хата своя огромная, и тачка!.. Ну что это такое?! Скоро, небось, и дом свой появится здоровенный! А у меня стиралка сломалась! И кто мне даст новую?! Барик, а я слышал, ты свою стиралку продаешь?
- Ну, - отозвалась гончая. – Я себе посовременнее взял, с нуля, а то конфискат был, но рабочий, неплохой, а две мне зачем?
- А чего ты мне не предложил?
- Потому что мне деньги нужны.
- Вообще-то друзьям вещи продавать неприлично.
- Потому и не предложил, - огрызнулся Барик, сверкнув провернувшимися глазами. – Ты считаешь, что тебе все должно задарма доставаться! Слушай, у нас доли одинаковые, только я себе в дом вещи покупаю, а ты – хрень всякую! Научись рассчитывать свой бюджет! Не справляешься – попроси Дюху!
- Он так рассчитает, что у меня вообще денег не останется! Ты мог бы дать мне ее на время, а потом продать.
- Потом из тебя ее хрен выковыряешь, к тому же ты ее наверняка ухлопаешь! – Барик отмахнулся. – Летчик, решай сам свои проблемы!
- Ну а я чего делаю?! Что мне теперь – руками все стирать? Я не умею.
- Раньше женщины били белье о речные камни, - сказал Бедуин, садясь в свое кресло. – Можешь сходить к Волге и поколотить свою стирку о парапет.
- Вообще не смешно! – буркнул Летчик, разворачиваясь к выходу на лестницу. Дюха и Паша, на руках которой возлежал довольно урчащий Чинзано, вошли в постовой зал, переговариваясь уже совершенно непринужденно. Поймав взгляд Даньки, Паша ехидно осклабилась из-под маски, и Летчик поспешно спрятался за свой ноутбук.
- Ну, в целом мне все нравится, - сообщила девица, поглаживая свою ношу, - и коты у вас такие нарядные, с бантиками. А как этого зовут?
- Чинзано, - сказал Бедуин.
- А остальных?
- Примерно так же.
- Хм, - Паша огляделась. – Смотрю, у вас на стенах много фотографий…
- Ромка понавешал, - Барик подпер голову ладонью. – Было у нас недавно одно паршивое дело, так сказал, что теперь ему хочется, чтоб вокруг было побольше фоток живых улыбающихся людей. В общем-то, я с ним согласен. А-а, народ же тогда из вашего города вам и вернули.
- Собственно, из-за этого дела я и здесь, - Паша почесала Чинзано под подбородком. – Так-то я давно думала о переводе, но после этого дела у меня пропали всякие сомнения. Ближайший Отряд даже толком искать не начал, у них что-то другое в приоритете было… я тоже не нашла никаких зацепок… Понимаешь, люди, которых вы вернули – это семья сестры моей подруги… так что для меня это очень важно.
- Там было больше везения, - Дюха поправил очки, - один вовремя сообразил, другие вовремя приехали…
- Ну, я смотрю, вам везет довольно часто, так что, может, дело вовсе и не в везении. Кстати о фотографиях, мне нужно прояснить еще один важный рабочий вопрос, - Паша подмигнула довольно щурящемуся коту. – С кем здесь можно мутить?
- В смысле? – удивился Барик.
- Ну кто из вас свободен? Я в ближайшее время никаких отношений заводить не собираюсь, но после серьезных дел мне нужна соответствующая разрядка, лучше с кем-то из своих, да и бегать в поисках у меня нет желания. Надо, чтобы кто-то всегда был под рукой… Ну и не хочу, чтобы возникали какие-то неловкие ситуации, потому следует все прояснить сразу.
- Ого! – сказал Барик. – Нет, ну я, конечно, это понимаю, но, блин, прямолинейно!
- Ты говоришь о… - Летчик, хихикнув, осторожно выглянул из-за компьютера, - об этом самом?..
- Мальчик, ты до сих пор не знаешь слово «секс»? – ехидно спросила Паша.
- Никакой я тебе не мальчик! – тут же вспылил Данька. – Да я о сексе знаю побольше тебя!
- Как ты можешь знать о том, чего у тебя нет? – гоготнул Барик, туша сигарету.
- А ты заткнись!
- Или ты имел в виду свою возню с компьютером?
- Я сказал, заткнись! – Летчик, побагровев, спрятался обратно, а Паша устремила задумчивый взгляд на Бедуина.
- Вот как насчет тебя? Ты очень симпатичный и анатомия, вроде, ничего.
- Моя жена тоже так считает, - Бедуин вскинул правую руку, демонстрируя обручальное кольцо.
- Жаль, - девица, вздохнув, вопросительно посмотрела на Барика, и тот поднял обе руки.
- Слушай, у меня сейчас ничего серьезного нет, да и ты очень даже, но на работе я ни-ни, уж прости! К тому же, не люблю я прямолинейность в таких вещах.
- Романтик, что ли? – улыбнулась Паша.
- Да Боже упаси! Просто… ну на работе только работа. Никаких разрядок.
- Я же говорю – речь не об отношениях.
- Все равно из такого никогда не получается ничего хорошего.
- Ладно, - Паша подошла к стене, внимательно глядя на большую групповую фотографию, после чего ткнула пальчиком в центр. – Ой, какой симпатичный моднявый азиатик!
- Это Тай, - сообщил Дюха. – Бабник, каких поискать… хотя зачем еще искать… Вот он согласится с радостью, но имей в виду, что у тебя будет очень большая конкуренция.
- То есть, в нужный момент он может оказаться предельно недоступен, - Паша сморщила носик. – Нет, такое мне не подходит. А это кто такой хорошенький маленький?
- Скворец. Вот он – точно романтик.
- Слишком уж маленький, - сожалеюще произнесла гончая и передвинула палец правее. – Ух, какой интересный суровый мужчина!
- Вот у Манула очень серьезные отношения.
- Ах, да, он живет с хорошенькой вопленицей.
- А что ж это получается, - Летчик снова выглянул из-за ноутбука, - раз ты теперь тут, то ни Юльке с Геркой, ни даже тетке Таньке сюда теперь нельзя?! Они же хищники!
- Почему это? – удивилась Паша. – Меня готовили к переводу, и я уже знакома с вашими хищниками, и я очень много говорила по видеосвязи с Юлей Романовой.
- А кто это?
- Ромкина жена, дурак! – сказал Барик. – Ты что – Ромкину фамилию не знаешь?!
- Я вообще не знал, что она у него есть, - пояснил Летчик. – Ну он всегда Ромка – и Ромка.
- Свою хоть знаешь?
- Я давно ею не пользовался.
Паша, небрежно отмахнувшись, снова вернулась к разглядыванию снимка, и ее указательный палец скользнул по трем рядом стоящим гончим.
- Ну эти совсем не в моем вкусе.
- Руся и Кусто, как раз, свободны, - заметил Дюха. – А вот Бакс любит девушек такого же телосложения, как он сам, так что ты тоже не в его вкусе, - палец Паши переполз выше, на изящную фигуру лисьей гончей. – Индеец Джо уже полгода встречается с какой-то крутой парикмахершей. Не знаю, насколько там все серьезно, но там все точно очень выгодно для его прически. Тича тоже занят. У его девушки топор побольше, чем твоя пинга.
- А это кто такой бородатый? Выглядит злобно.
- Это Миша Дягин, наша внешняя служба. Он пока женоненавистник.
- Сколько разводов?
- Два.
- Понятно. Ну, Рома про него говорил, он не гончая, а мне нужна гончая, - Паша недоуменно вздохнула и, обернувшись, посадила Чинзано на Ромкин стол и задумчиво посмотрела на ноутбук Летчика. – И что же – остается только это недоразумение?
- Сама недоразумение! – злобно отозвался ноутбук.
- Даже не знаю, - сказала Паша самой себе, быстро пересекая постовой зал и останавливаясь возле стола Даньки, который поспешно переехал вместе с креслом на другую сторону, - симпатичный, конечно, и сложен, вроде, неплохо, но какой-то запущенный и бледный, как смерть. Ты вообще бываешь на свежем воздухе?
- Конечно бываю, - огрызнулся Летчик, - как я, по-твоему, на работу попадаю?! Мне, между прочим, на трамвае приходится ездить, у меня тачек нету, как у некоторых! К тому же, у меня…
- Меня не интересуют твои проблемы, меня интересует, насколько ты резвый и выносливый. И мне нравятся твои волосы, - Паша, потянувшись, сдернула с него шлем и взъерошила и без того лохматую светлую шевелюру Даньки, - но тебе нужна хорошая стрижка.
- Не трогай меня своими негрскими руками! – возопил Летчик, отмахиваясь, и гончая, сверкнув желтыми глазами, ловко перехватила его верхние конечности и резко пригнула Даньку лицом к столу.
- Ой! – сказал Летчик, звучно треснувшись скулой о столешницу.
- Похоже, тебя следует поучить уважению к женщине!
- А за что вас уважать?! – возмутился прижатый к столу Летчик, безуспешно пытаясь вывернуться из крепкой хватки. – Вам всем постоянно чего-то надо и вы все меня лупите!
- Тебя лупят только те, кто тебя знает, - успокоил его Дюха.
- Бедуин! – взвизгнул Данька. – Она ко мне пристает!
- А я здесь при чем? – удивился Бедуин, открывая папку.
- Ты же главный, пока нет Ромки! Ты собираешься что-нибудь делать?!
- Нет. А чего ты выделываешься, не понимаю? Ты же постоянно ноешь, что у тебя нет девушки, даже объявление на ограду вешал.
- Это было единственное объявление на нашем заборе, которое ухитрились
