Когда-нибудь мы обязательно забудем. Yana NeTa

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Что должно произойти с человеком, вдруг захотевшим полностью изменить свою жизнь? Какие тайны скрывает прошлое, и какие сюрпризы подарит настоящее? Ответы на эти и многие другие вопросы подтолкнут героиню к принятию решения, которое удивит её немногочисленных близких людей. Уговоры отказаться от опасного шага не помогут. Ведь ей просто необходимо всё забыть, чтобы двигаться дальше.

   Это вторая часть истории трёх подруг.

***

До конца лета оставалось несколько дней. Как-то утром Арине позвонили. Увидев имя абонента, она удивилась, а услышав тихий голос подруги, вообще онемела:

   – Арина, мне нужна твоя помощь…

ГЛАВА 1.

Почувствовав в её шёпоте необъятную грусть и давящую тоску, сразу же отозвалась:

   – Куда надо приехать? – Она не думала о том, как сможет добраться до подруги. Все мысли были лишь о просьбе, ставшей полной неожиданностью. – Где ты? Или отправить за тобой…

   – Не надо, сама приду. Я уже недалеко от тебя.

   – Сама придёшь? – удивилась Арина и переспросила, чтобы быть уверенной; она даже отодвинула телефон от уха и ещё раз прочитала имя на экране, до того поразилась прозвучавшим словам. – Недалеко?

   – Да, скоро буду, – ответил тихий, показавшийся безжизненным голос.

   Разговор прервался, в маленьком аппарате послышались гудки.

   «А как ты зайдёшь ко мне? Эх, не успела спросить-то. Придётся сидеть у окна, ждать. И ведь быстро добежать до двери не смогу. Ну и голос у неё: как в самых страшных фильмах ужасов или в кошмарных снах, будто из загробного мира. Если бы не знала, что она не употребляет ничего такого, точно бы подумала плохое. Что же случилось с тобой, подруга? Когда мы виделись в последний раз?»

   Худенькая девушка в лёгком спортивном костюме покивала сама себе, своим вопросам и ответам, которые таились от неё, словно играли в прятки. Светлые волнистые волосы, ставшие от дождя скрученными спиральками, весело запрыгали на висках.

   Она начала перебирать в воспоминаниях события прошедших месяцев. Но память и раньше часто подводила Арину, а после аварии стало заметно хуже, но отчаяние никогда не могло её победить.

   «Я всю жизнь борюсь с этими проблемами и всё же побеждаю. Так будет и впредь. Ни за что не уступлю ни пяди своей памяти тем, кто не хотел моего рождения. Нет, не стоят они того, чтобы их вспоминать. Авария? Ничего страшного! Я уже справилась. Побаливает голова? Это мелочи. Нормально всё будет. Я привыкла бороться. Подумаешь, есть провалы в воспоминаниях, и немного путаются даты… И всё-таки надо постараться. Когда же мы виделись?»

   Она присела у окна и потёрла пальцами висок, заставляя себя напрячься и вспомнить. Длительное пребывание в больнице и последующее болезненное восстановление здоровья сделали её фигуру ещё тоньше. Чтобы не шокировать окружающих, Арина старалась надевать вещи с длинными рукавами, обязательно брюки или спортивные штаны, пряча под ними не только худобу, но и шрамы.

   – Точно! Это же был день помолвки Каролины. Я тогда ушла с праздника очень быстро, потому что Ангелина покинула всех нас. Всё из-за выходки Ефима. Правильно сделала. Сколько можно было терпеть? Там была какая-то рыжая девица, на которую и среагировал этот «ходок», чтоб ему… Тогда же ко мне подошёл Игнат. Ой, как вспомню, что он наговорил про мою спину, так смех и разбирает! Надо же было придумать, будто у меня татуировка. Можно назвать тот наш разговор «Тени и кости». Только тогда мне было не до смеха, сердце разрывалось от обиды за Ангелину. А потом так всё закрутилось, дни понеслись, будто снежный вихрь... Что же произошло с тех пор? С чем ты идёшь ко мне, «потеряшка»?

   Она снова взяла телефон и решила проверить социальные сети, в которых некоторые люди выставляют всю свою жизнь на обозрение другим.

   – Правда, я давно сюда не заглядывала, но странно, очень странно! – Светловолосая голова склонилась к экрану, тонкие пальцы перелистывали, нажимали, двигали страницы чьих-то важных событий. Чем дальше Арина забиралась и пыталась отыскать ответы на свои вопросы, тем больше удивлялась. – Абсолютно ничего нет! Каро удалила всё, что здесь было. Я помню последнюю фотку: она сидела на полу с букетом, кажется, роз, прижимала его к себе. Вроде выглядела счастливой. Как всегда, самая красивая девушка среди всех моих знакомых.

   Перед глазами возник тот снимок: Каролина загадочно смотрела в объектив, чуть улыбалась одними губами и показывала цветы, сложенные сердечком.

   – На ней было что-то серое. Спортивный костюм? Не помню точно. Только этот цвет и остался в памяти, да и то, потому что Ангелина как-то сказала, что у Каро волосы и глаза одинакового цвета – серого. Похожий букет она мне в больницу присылала. Ничто не предвещало беды. А может, это и был её букет? Мне передарила? Почему?

   Она вздрогнула от неожиданности, когда кто-то прошёл прямо под её окном. Человек в длинном одеянии остановился перед дверью подъезда, несколько раз тряхнул руками, словно хотел избавить себя от тяжести. Тёмный плащ прятал фигуру с ног до головы, покрытой широким капюшоном.

   – Понятное дело, дождь молотит, не переставая, целый день. Тут не до красоты. Главное, не заболеть. Каро, если это ты, давай же, звони, нажми кнопочку домофона. А кого ещё могло занести в наш подъезд?

   И не дождавшись действий человека в плаще, словно застывшего на одном месте, Арина направилась в коридор.

   – Давай же, давай, – шептала она, осторожно ступая на пострадавшую в аварии ногу. – Ты страшно не любишь, когда тебя называют полным именем. Если ты сейчас не нажмёшь кнопку, я точно назову тебя Каролиной.

   Мелодичный сигнал оповестил о приходе гостя, и Арина сразу открыла замок подъезда, а потом и квартиру. Она не стала уходить от двери, прислушиваясь к звукам шуршания мокрого плаща, медленным тяжелым шагам по ступенькам, всё больше поражаясь тому, как не похожи эти действия на обычную стремительность или лёгкое порхание беспечной красивой бабочки Каролины.

   Высокая фигура в тёмном плаще словно плыла над полом. Задумавшаяся Арина охнула, когда капюшон съехал с головы.

   – Господи, – прошептала, отступая вглубь квартиры, хозяйка. – Что с тобой, Каро?

   – Всё так плохо? – эхом ответила девушка, проходя внутрь и закрывая за собой дверь.

   – Как тебе сказать…

   – Как есть, так и говори.

   – Это не ты… Ужасно!

   – Именно так я себя и чувствую.

   От сверкающей беззаботной улыбкой красавицы не осталось и следа. Перед Ариной стояла, навалившись спиной на стену, бледно-серая тень с мокрыми волосами, повисшими сосульками. Никакого напоминания о косметике на лице Каролины не было. Но самым жутким изменением во внешности подруги Арине показался взгляд: она смотрела глазами раненого зверя, который словно не понимал, как очутился в ловушке, или только начинал догадываться о своей печальной участи.

   – Ты вся прозрачно-серая, – еле слышно прошептала Арина и взяла её за руку, – и пальцы ледяные. На улице же тепло?

   – Не знаю. Не заметила. Не обратила внимания.

   – Давай-ка, снимай плащ. Я сделаю нам горячий чай. Хочешь с мёдом?

   Она поймала себя на том, что говорит с Каро, словно та маленький обиженный ребёнок. Только подруга не реагировала ни на тон, ни на смысл. Она, казалось, полностью ушла в себя, не слыша ничего. Если раньше худощаво-спортивное телосложение Каролины притягивало завистливые женские взгляды, то теперь девушка выглядела просто измождённой.

   «Как с креста сняли, – так всегда говорит папа про худышек, – подумала Арина, – да и мне часто напоминает, что девушка должна хорошо питаться… Боже! О чём я? У Каро же свадьба на днях! Может, что-то с Денисом случилось?»

   Она попыталась снять с неподвижной подруги мокрый, тяжёлый плащ, но у неё ничего не получилось: та ей совсем не помогала, наоборот, сжала кулаки, вцепившись в рукава. Арина тихонько подтолкнула её в сторону кухни, Каролина подчинилась, как робот. Когда перед ней появилась чашка с горячим чаем, и тёплый поток воздуха достиг её лица, она очнулась. Огляделась, вздохнула и замёрзшими ладонями обняла чашку тонкого фарфора, красивой формы.

   – Хорошо, спасибо, – прошептала Каролина, словно подводя черту. – Мои родители разводятся.

   Арина чуть не ойкнула в голос, но сдержалась, видя её подавленное состояние. К тому же она никак не могла принять изменения и во внешности Каро, и в поведении. Широкий ворот плаща открывал взору лишь худую шею подруги, но прятал фигуру, и непонятно было, что под ним надето. Арине стали заметны вдруг возникшие мурашки, которые, казалось, кусают бледную кожу Каролины, которая резко передёрнула плечами, словно хотела отбиться от них. Стараясь осторожно, не задев чувств подруги своим удивлением, Арина спросила:

   – Возможно, ещё передумают? Они же столько лет вместе. Такие красивые, молодые, стильные. Всегда улыбались, смотрели друг на друга. И вроде всё было хорошо? Ты никогда не говорила…

   – Я тоже думала, что хорошо. А оказалось… Господи, Аришка, если бы ты только знала! – Каро заплакала. Слёзы катились по щекам, напоминая дождь за окном, без надежды, что он когда-нибудь закончится. – Мне всегда казалось, что я кукла, очень дорогая, красивая кукла, которую надо нарядить, показать, похвастаться. Редкая, дорогостоящая, говорящая игрушка.

   – Мне кажется, ты преувеличиваешь, – уверенно произнесла Арина. – Твой отец исполняет любую прихоть, но это, конечно, не из-за того, что игрушку надо баловать. Он…

   – Не о папе речь, – со светлой улыбкой, перекрывшей в какой-то момент слёзы, перебила её гостья. – Он самый хороший, нет, самый лучший! Папа моя опора… Не передумают они ни за что, Ариш. Как оказалось, они и не были женаты.

   – Как это? В смысле? Может, твои родители специально скрывали? Или для них неважно было… Главное, что любили же?

   Она окончательно растерялась и запуталась, пытаясь подобрать слова, но поняла, что говорит не то, увидев, как сморщилась Каро.

   – Нет, всё совсем не так. Я сама узнала это случайно некоторое время назад. Они ещё не в курсе, что мне всё известно. Да и похоже, что им сейчас нет дела ни до чего. Хотя я многого не поняла. Говорили какими-то намёками, обрывками фраз, словно не хотели называть вещи своими именами. А папа будто заледенел. Или мне так показалось… Я ведь не видела их – подслушивала, и они не знали, что не одни.

   – То есть? Не поняла ничего.

   – У меня случилось кое-что. – Каролина словно споткнулась о слова, даже задохнулась, но с силой сжала тонкие стенки хрупкой чашки и продолжила разговор. – Надо было срочно увидеть папу, и я поехала к ним домой. Вечером уже. Знала, что он вернулся из командировки, хотела поговорить. Вот… Я живу отдельно, ты же знаешь, но ключи от их квартиры у меня есть. Зашла, уже почти рот открыла, чтобы сообщить о своём приходе, когда услышала…

   Тот день стал для Каролины чертой, жирной и чёрной, перечеркнувшей всю её устоявшуюся, привычную жизнь, которая оказалась лишь обманчиво яркой, но насквозь лживой витриной. Несколько слов, движений, чьих-то манипуляций, и сверкающая блёстками картинка разлетелась осколками, режущими на лоскуты кожу, заодно вспарывая душу. Ей было необходимо сильное плечо рядом или верный друг, но – никого. Она ещё не знала, что скажет отцу, какие подберёт слова, и могла лишь догадываться о его реакции. Поговорить сначала с матерью – такое ей вообще не приходило в голову. Тут Каро не сомневалась, что последует взрыв, ураган, конец света.

   Услышала голос родительницы, ещё находясь в коридоре, и застыла, словно пойманный с поличным воришка. Мать всегда воспитывала её очень строго, но не для посторонних глаз: это нельзя, то запрещено, подслушивать и подглядывать – низко, обманывать – подло; да и ещё множество других «ни-ни».

   – Мне нужно сказать очень важные слова. Только не перебивай, прошу, – говорила она торопливо, будто боялась не успеть куда-то, или думала, что он начнёт возражать, спорить. – Нам нужно срочно развестись!

   – Вот как?

   Спокойный голос отца изумил Каролину. Сама-то она стояла, как в детской игре «замри»: с поднятой рукой, открытым ртом, так и не успев предупредить, что у родителей гость. Каро только и смогла, что сглотнуть слюну, ставшую вдруг горькой.

   – Развестись? Я не ослышался?

   – Именно так.

   – Что ж, тогда вынужден напомнить тебе, что мы никогда не были женаты.

   – Это не имеет значения. – Железный тон матери напугал до дрожи Каролину. – Я отдала тебе и твоей дочери двадцать лет своей жизни. Ты должен мне, обязан! Мне положено…

   – Ничего. – Теперь уже жёсткий ответ отца заставил дочь зажмурить глаза, ведь никогда ранее такого не было. Но что-то, сказанное матерью, обожгло сердце, и Каро взяла себя в руки, чтобы узнать всё. – Тебе положено ровно ни-че-го. Или ты забыла, что в своё время был составлен документ? Ты подписала его без всякого принуждения.

   – Но тогда ты был никем. Я помогала тебе во всём, ухаживала, растила твою дочь.

   «Вот оно, – вдруг осознала Каро слова матери, – она называет меня его дочерью, словно я посторонний человек. Что это значит? Как? Не понимаю».

   – Насколько я помню, у нас была договорённость: я предоставляю тебе крышу над головой, прячу от кого-то, а ты взамен…

   – Да, с этого всё начиналось. Но за двадцать лет многое изменилось. Ты достиг всего благодаря мне! Я имею право на половину имущества, бизнеса и…

   «Видимо, отец сделал какой-то жест, потому что её голос осёкся. Он обычно просто поднимает открытую ладонь, а потом зажимает пальцы в кулак, словно даёт команду – молчать. Уж маме ли об этом не знать. Вернее, не маме. Господи, какая путаница в голове!»

   Каролина прислушивалась изо всех сил, старалась при этом даже не шевелиться. Ей вообще казалось, что они могут почувствовать, как она дышит, как быстро колотится её сердце.

   – Не жилось тебе нормально, да? – негромко спросил отец. – Хочешь рискнуть и обнародовать своё существование под чужим именем? Если так, подавай на меня в суд, сыграй в рулетку с судьбой, тебе же не привыкать, да? Но моё решение останется неизменным: ты уйдёшь с тем, с чем пришла. По крайней мере, сейчас у тебя другие паспортные данные, да и совершенно изменённая внешность. Тот, от кото ты бежала, опасаясь за свою шкуру, не узнал бы тебя и тогда, а уж сейчас-то, спустя столько лет, и подавно. И за это заплатил я, впахивая на четырёх работах, стараясь помочь тебе. Забыла? Все двадцать лет, прячась за мою спину, ты совсем неплохо жила, разве не так? Что изменилось? Или узнала, что он неизлечимо болен, и решила всё-таки вернуться? Зачем? Отомстить? Добить?

   – Откуда ты…

   Она не смогла договорить. Хорошо поставленный голос, несколько минут назад звучавший требовательно и возмущённо, сейчас перешёл на сиплый хрип.

   – Откуда я всё знаю? А ты думала, я допущу к дочери первую встречную? Не проверю твою подноготную?

   – Да не может быть! Тебе и было-то всего-то двадцать три или двадцать четыре, ты…

   – Что – я? Не мог быть таким продуманным? Мог. И был. У меня на руках осталась дочь, единственная и любимая. Ведь девочка и сейчас не подозревает ничего. Ей и было-то всего пять лет, она ничего не помнит.

   – Вот именно! Ты всегда любил только её, – зацепившись за слова, прошипел женский голос, – и ту, которая… А для меня не было места в твоём сердце.

   – Можно подумать, ты меня любишь или любила. Молчишь? Конечно, молчишь. Ты отлично знаешь, что я не собирался с тобой жить и уж тем более жениться. Речь шла о крыше над головой для тебя и помощи по уходу за ребёнком – для меня. Но ты змеёй извернулась, чтобы создать подобие семьи, старалась, чтобы я поверил в твою искренность. Я дал шанс нам. Да, не любил, но относился с теплотой, никогда, ни разу не посмотрел на другую женщину. Был верен тебе.

   – Ты ей всегда был верен! – закричала женщина, заставляя Каролину вжаться в стену. – Я – лишь её подобие!

   – Тихо. Не надо устраивать спектакль. Я не твой зритель. Знаешь, как бы то ни было, двадцать лет рядом… Нда… Пустое занятие. К чему весь этот разговор? Хочешь уйти? Иди. Я всё сказал. Ты пришла в мою крохотную квартиру лишь с иконой, да и ту своровала.

   – Что ты сказ… – женщина поперхнулась, не сумев договорить.

   – Хватит. Я всё знаю. Дураком был, когда надеялся, что ты остепенилась, закрывал глаза на твоё прошлое. Нет. Как была с гнилью, так с ней и закончишь свои дни. Но это твоя жизнь. И ты делаешь неверный шаг. Ещё можно одуматься. У Каролины скоро свадьба. Не порти ей праздник.

   – Нет. Я не могу ждать. Справитесь без меня... Да пропади ты пропадом вместе со своей любимой доченькой и верностью истлевшим костям!

   Каролина не стала больше слушать. Так же тихо, как зашла в дом, бывший когда-то её крепостью, так его и покинула. Сесть за руль скоростной машины было бы глупостью, но и оставить её в отцовском дворе не могла, иначе он догадался бы, что дочь приезжала к ним. В голове звенела пустота. Мир рухнул снова, теперь уже окончательно похоронив её под обломками.

   Возвращаться в собственную пустую квартиру не хотелось. Ехать куда-то за город Каролина была не в состоянии. Она смогла добраться лишь до парка, где оставила машину у входа и направилась по дорожке до самого конца, а потом обратно, и так несколько раз. Это не принесло ей понимания всего, что услышала в доме родителей, но помогло немного успокоиться.

   Уставшая от бесцельной ходьбы девушка присела на скамейку. Вечерело. Прохлада уходящего лета укутывала, словно старалась поддержать её, потерявшуюся среди людей. Она сидела неподвижно, глядя вниз, прямо перед собой. Не замечала никого вокруг, хотя на неё обращали внимание. Да и невозможно было не заметить печальную красавицу: светло-пепельные волосы, собранные в высокий хвост, открывали взгляду длинную шею; прямая осанка подчёркивала стройное, худощавое телосложение; розово-коралловый брючный костюм цеплял взгляды прохожих. Но одинокая девушка никого не видела.

   «Если бы я не слышала этого разговора, никогда бы не поверила, что эта женщина мне не мать. Ведь, честно говоря, она ко мне хорошо относилась. Ни разу не наказала, не ударила, даже не замахнулась. Да, была строгой, как учительница начальных классов, но я всегда считала, что так и должно быть. Другое-то отношение мне и неведомо. Она всегда была рядом, хотя и нечасто выходила из дома, но её присутствие ощущалось настолько сильно, словно стояла за моей спиной. Когда я была маленькой, мне казалось, что она всё знает про мои шалости, что видит сквозь стены и расстояние. Да чего уж скрывать, не удавалось мне пошалить, побаивалась я мам… её. Теперь, копошась в прошлом, вспоминаю, что папа часто говорил, как сильно любит меня, а таких слов от неё я не слышала ни разу. То есть вообще ни разу, не могу вспомнить этого. Но мне хватало папиного тепла. Значит, просто она не смогла полюбить чужого ребёнка, нельзя винить её за это. Да я и не виню. И всё же я не чувствовала её равнодушия. Она заботилась обо мне, воспитывала, внушала, что хорошо, а чего делать или говорить нельзя. Любила наряжать меня… Не знаю, что было между родителями, ой… – между ними, но наша семья мне казалась счастливой. Как грустно! Вышло, что не только моя жизнь оказалась ненастоящей, а их – тоже. Просто красивая, яркая витрина. Или театральные подмостки, а позади, за ними пыльный занавес, где прячется правда, которую все стараются забыть, словно её не было. Вроде, если её не видишь, значит, она и не существует. Нееет, дорогие мои, так не получится. Политика страуса – гиблое дело. Голову из песка всё равно придется вытаскивать, а там…»

   Вдруг рядом с ней что-то зашуршало. Каролина очнулась от тягостных мыслей и посмотрела налево. На скамейке около неё сидела белка, большая, серо-коричневая, с пушистым хвостом. Глаза-бусинки настороженно следили за человеком. Маленькие лапки, сложенные перед собой, словно готовились попросить положенные зверьку орешки.

   – У меня ничего нет, – тихо произнесла девушка, ожидая, что белка испугается её голоса и умчится подальше от грустного человека. Но пушистая красавица не шелохнулась. – Не боишься людей? Ты молодец. А я нет. Я глупая и слепая, как крот.

   Белочка привстала, всё так же внимательно наблюдая за человеком, и вдруг быстро подобралась к маленькой сумочке, лежавшей на скамье. Каро по привычке носила её, перекинув ремешок через плечо, наискось по груди, чтобы уж точно не потерять или не забыть где-нибудь.

   – Да ты хромаешь, малышка! – удивилась она, заметив, как зверёк припадает на заднюю лапку. – Как же так? Неудачно приземлилась?

   Белка не реагировала на вопросы, изо всех сил стараясь оттопырить боковой карман сумочки.

   – Там ничего нет, говорю же тебе. Если бы я знала, что окажусь здесь сегодня, взяла бы с собой орешки. Или тебе просто нравится копошиться в сумках?

   Зверёк деловито терзал замок-молнию, но тут появилась другая белка, что-то проверещала, и через мгновение лишь два пушистых хвоста замелькали между деревьями.

   – И правильно, – прошептала Каролина. – Как в том старом мультике: «Эй, птичка, летим со мной, там столько вкусного». Птичка… Я тупая, безмозглая птичка. Гусыня.

   Она встала, постаралась расправить плечи и вернулась к машине. Спокойно села за руль и направилась домой, где никого не было, так как Денис, её жених, снова находился в командировке. Каро усмехнулась.

   «Что тут скажешь? Зато у меня есть время всё обдумать. Я должна справиться. Это моя жизнь, и только мне принимать решение, как её прожить»…

   – Вот в результате этих размышлений я совсем сломалась, – сказала Каролина притихшей подруге. – Этот ужас длится уже давно. Ты не думай, что я не хотела навестить тебя в больнице. Нет! Я просто не могла, ведь ты сразу поняла бы, что со мной не всё в порядке. Ты сердцем чувствуешь. Я изо всех сил старалась изображать «красивую, счастливую, сверкающую» и так далее.

   – Но зачем? – спросила Арина, пожимая плечами. – Для кого эта роль?

   – Роль? Точно! Роль, – согласилась Каро. – Для всех. И для себя, наверное. Хотела привыкнуть или испугалась изменить устоявшуюся картинку мира. На этом изнасиловании собственной души я и сломалась.

   – Прости, Каро, я не очень понимаю, возможно. И всё же – твои родители взрослые люди, ты же не можешь им диктовать свои условия. То, что они расходятся до свадьбы… Твой папа ещё очень молод. Сколько ему? Сорок три, сорок четыре? Возможно, именно на свадьбе и встретит…

   – Свадьбы не будет, – строго сказала Каролина.

   – Чего? – еле слышно прошептала Арина. – Как – не будет? Это ты из-за них решила отменить свадьбу? И кому ты хочешь что-то доказать?

   – Собственно, я и ехала тогда к папе, чтобы сказать об отмене мероприятия. Сначала хотела отказать Денису прямо во время регистрации, но потом передумала. Поняла, что не смогу через это пройти.

   – Всё. Я больше ничего не понимаю, – подняв обе руки, словно сдаваясь, произнесла Арина. – Ты решила не выходить за Дениса? Столько ждала его предложения, так безоглядно любила, а теперь говоришь мне, что передумала? Боже, куда катится этот мир?

   Каролина хмыкнула, потом взяла свой телефон и вдруг задала вопрос:

   – Ты случайно не беременна?

   – А какое это имеет значение? – покраснев, спросила подруга.

   – И всё же?

   – Нет. Но почему ты спрашиваешь?

   – Боюсь, чтобы тебя не стошнило.

   – От чего? Каро, ты меня сегодня удивляешь, как никогда раньше. – Она замолчала на мгновение, потёрла пальцем висок, словно силилась поймать ускользавшую мысль, а потом пристально посмотрела на гостью. – А с чего ты взяла, что я могу быть беременной?

   – Знаешь, у меня всё перепуталось в голове: даты, сроки, события, воспоминания, обязательства. Иногда казалось, что я тону, не хватало воздуха, будто что-то тянуло ко дну, хотело меня раздавить. А потом вдруг открывались лёгкие, и я снова могла дышать. Тогда стаскивала с себя путы, скрутившие ноги, руки, шею, выскакивала из этого омута и оглядывалась вокруг, чтобы с ужасом осознать, как неумолимо бежит время. Вот в один из таких моментов просветления, вечером я все-таки собралась с силами и смогла доехать до больницы, где ты лежала. Но не стала заходить.

   – Почему? Мы так давно не виделись. Я ждала тебя, скучала. Не было рядом ни Ангелины, ни тебя. Хотя я понимала, что ты готовишься к свадьбе, тебе совсем некогда, а оказывается, всё было иначе?

   – Что тебе сказать? Жизнь накопила множество тайн и в один момент на меня обрушила… Но не об этом сейчас речь. Медсестра мне сказала, что у тебя посетитель. Я хотела подождать, но она добавила, что твой жених обычно очень долго не уходит, даже на ночь остаётся.

   – Вот же! – ещё больше покраснев, возмутилась Арина. – Какие они болтушки! И ты знаешь, кто он?

   – Конечно. Любопытно же было. Я тогда передала тебе букет, а сама осталась на улице, ну и видела твоего избранника. Он выходил на крыльцо, чтобы встретить курьера. Наверное, сюрприз тебе приготовил. Арина, я надеюсь, ты не встречаешься с женатым мужчиной? Его «звезда»… С ней лучше не связываться.

   – Они развелись. И сразу скажу, что не из-за меня.

   – Да это и ежу понятно. Я вообще удивляюсь, что он так долго её терпел. Ладно, давай ближе к делу, моему делу.

   Каролина встала, налила себе ещё чаю и повернулась к Арине.

   – Ты взрослая умная девочка. Но то, что сейчас увидишь, может не понравиться…

   – Если уж начала, делай до конца, иначе я ничего не пойму и не смогу тебе помочь.

   Печальная гостья вздохнула.

   – Я получила несколько сообщений с незнакомого номера. Хотела удалить, не открывая, но последнее было коротким, и я невольно смогла его прочесть. Там было написано: «Ознакомься, прежде чем сделаешь важный шаг».

   – Ого!

   – Да, вот и я так подумала. А теперь открывай первое.

   Она подвинула телефон подруге, нажала на экран, а сама отвернулась к окну. Каро грела пальцы о тёплую чашку и делала маленькие глоточки. Со стороны могло показаться, что она совершенно спокойна. Арина начала просмотр.

   Перед ней появилось изображение комнаты, словно снятое сверху, с потолка. Она догадалась, что камера была установлена в вентиляционной шахте, так как со всех сторон экрана виднелись рамки решётки в слегка размытом виде. Помещение, из которого транслировалась запись, выглядело мрачновато: тёмно-красные и бордовые тона преобладали во всём. Не наблюдалось большого количества мебели, только у дальней стены длинный комод, обитый кожей, кровать с кованым изголовьем и широкая деревянная скамья.

   «Странная комната, – подумала Арина, покосившись на задумчивую подругу, – какая-то ненастоящая, словно из фильма. Похоже на декорации. И ничего не происходит. Ни звука, ни движения. Зачем Каро решила показать мне это?»

   Вдруг сбоку на экране телефона открылась незаметная дверь, и появилась девушка.

   – Ой, – только и смогла вымолвить Арина, поражённая внешним видом вошедшей.

   Каролина никак не отреагировала на возглас подруги. Казалось, что она полностью погружена в собственные размышления или воспоминания. Только руки продолжали подносить чашку к губам.

   Девушка на экране быстро и легко передвигалась по комнате, будто порхала. Она поправила покрывало на кровати; пританцовывая, заглянула в ящики комода и удовлетворённо кивнула. Из одежды на ней была лишь кожаная рыжая маска с ушками лисички, полностью скрывавшая лицо, и из того же материала чёрная «портупея», стягивавшая тело: охватывала грудь снизу и сверху, пережимая кожу, да так сильно, что оба больших полушария казались каменно-затвердевшими. Аккуратные соски налились кровью, заострились, вызвав стыдливую стеснительность у смотревшей видео Арины. Но «актрису» ничего не отвлекало от активной деятельности. Нижняя часть её портупеи изображала трусики-стринги. На шее девушки выделялся черный ремешок, напоминавший собачий ошейник, украшенный небольшими металлическими шипами.

   «Похоже, такой наряд её вовсе не смущает. Ещё бы! Как узнать, кто прячется в этом маскарадном наряде, не видно даже волос: длинные, короткие, какого цвета? – задавала себе вопросы Арина, пытаясь, как всегда тренировать память. – Вот встала спиной к камере, ноги широко расставила, позирует так, словно знает, что её снимают. Кого она мне напоминает? Трудно сказать, какого роста. Но скорее всего, даже если снять с неё эти туфли на жутких шпильках, она высокая. Худенькая, стройная… Боже! Так это же вылитая Каролина! Неужели…»

   – Это не я, – словно услышав мысли подруги, произнесла Каролина, не отворачиваясь от окна. – Когда я смотрела, тоже вздрогнула, до того похожа её фигура на мою.

   Между тем девушка на экране оглянулась, улыбнулась прямо в камеру, помахала рукой и направилась к комоду. Открыла верхний ящик, достала шикарный лисий хвост, рыжий с серыми подпалинами. Затем подошла ближе к венткамере, подняла руки и показала то, что держала. Арина поджала губы, недоумевая, что за вещицу демонстрирует незнакомка: к началу хвоста было присоединено нечто, похожее на морковку серебряного цвета.

   – Что это? Странная конструкция, – прошептала «зрительница», наклоняя голову то к одному плечу, то к другому, пытаясь с разных углов рассмотреть непонятный предмет.

   – Я тоже сначала не поняла, но сейчас красавица всё сама объяснит, – спокойно сказала Каро, наконец, присаживаясь напротив Арины. – Самое интересное ещё не началось.

   А девушка на экране снова повернулась спиной, всё так же широко расставив ноги, наклонилась вниз и… вставила «морковку» с лисьим хвостом себе в задний проход, затем быстро выпрямилась и игриво повиляла попой.

   – О… – не сдержав эмоций, еле слышно прошептала Арина и округлила глаза.

   «Лисичка» же посмотрела на едва заметную в стене дверь, потом перевела взгляд к потолку, где камера безучастно записывала это представление. Вдруг резко рухнула на колени, руки завела за спину и низко опустила голову. В красной комнате появился мужчина, одетый лишь в тёмные брюки и кожаную маску-шапочку.

   Арина испуганно посмотрела на подругу, начиная догадываться, что сейчас будет происходить на записи.

   – Смотри, – строго сказала ей Каро.

   – Он похож на Ефима, – прошептала несчастная «зрительница», не веря самой себе и собственным глазам.

   – Просто смотри. Это не страшно, а наоборот, даже забавно.

   Но дальнейшее действо показалось Арине просто кошмаром. У мужчины в руках было нечто, напомнившее ей тонкий хлыст. Этим предметом он дотронулся до подбородка «лисички», сидевшей на коленях, и заставил её приподнять голову. Она подчинилась. Но, видимо, её поведение не отвечало его желанию, и мужчина быстрым точным движение стеганул девушку по соску. Она дёрнулась и негромко застонала. В этом протяжном звуке отчётливо слышалось наслаждение.

   – Ей нравится! – изумлённо прошептала Арина, одновременно сжавшись от увиденного.

   – Точно, – уверенно подтвердила Каролина.

   Представление в комнате продолжалось. Каждое прикосновение хлыста возбуждало «лисичку» всё сильнее. Её тело дрожало; испарина блестела на шее; пережатая ремнями грудь порозовела; соски от ударов налились тёмными большими вишнями; приоткрытый рот словно звал к поцелуям… Но их не последовало.

   Мужчина указал хлыстом на скамью, девушка, не вставая с колен, переползла на новое место. Она извивалась змеёй, не скрывая своего дикого желания, но это, судя по резким движениям, не очень нравилось ему. Хлёсткий звук от шлепка по подставленной попе заставил Арину вздрогнуть. Её глаза налились слезами, во рту появилась горечь.

   «Правильно сделала Ангелина, что ушла от этого извращенца», – едва смогла она сформулировать мысль.

   – Мне ещё надо смотреть? – вслух спросила Каролину.

   Та лишь кивнула в ответ…

   Мужчина резким, грубым движением руки выдернул странную «морковку» с лисьим хвостом, а девушка громко ахнула и повернула к нему голову. Он не заставил себя долго ждать и заменил членом извлечённый предмет. Арина закрыла глаза, но всё слышала: вздохи, вскрики, шлепки и дикий шёпот «ещё, хочу ещё, сильнее». В отчет – его шипение и более частые удары по попе.

   – Её задница стала похожа на свеклу, – прокомментировала металлическим, безразличным голосом Каро. – Если не можешь больше смотреть, я тебе доскажу: дальше он её – в рот, потом снова в зад, и снова в рот, и…

   – Хватит, пожалуйста, – взмолилась Арина, почувствовав рвотные позывы. – Меня сейчас действительно стошнит. Зачем ты мне всё это показываешь?

   Каролина глубоко вздохнула, выключила запись, сосредоточенно пролистала дальше, а потом глянула на подругу пустыми глазами и тихо сказала:

   – Это не Ефим. Это Денис.

   – Что? Не может быть! Нет, ты ошиблась. Он не похож!

   – Ты видела Ефима или Дениса без верхней одежды? – грустно усмехнувшись, спросила она. – Как же ты можешь судить? Маска скрывает лицо, это так. Но мне ли не знать своего бывшего?

   Каролина откинула назад сосульки волос и вновь включила запись.

   – Я не буду больше это смотреть! – почти закричала Арина.

   – Ладно, согласна, – устало произнесла Каро, – сия гадость – только моя. Но тут есть кое-что очень важное и интересное.

   – Нет!

   – Ариш, неужели ты не хочешь знать, кто и зачем прислал мне всё это? Вот то-то и оно. Я не собираюсь показывать все порнофильмы, подаренные мне «доброжелателем». Там чем дальше, тем отвратительнее. Это уж точно – через край. Остались лишь некоторые пояснения. Не бойся. Я же выдержала.

   На экране появилась картинка кухни, снятая так же, откуда-то с потолка. В помещение зашла девушка с длинными рыжими волосами, одетая лишь в короткий, просвечивающий халатик. Она обернулась, посмотрела назад, на того, кто зашёл следом за ней, и едва заметно скривила губы.

   Арина сразу узнала ту самую настырную гостью, которая пыталась проникнуть в зал, где праздновали помолвку Каро и Дениса. Тогда на ней было розовое платье, очень похоже на наряд Каролины.

   – Это же она! Её тогда вывел из зала Ефим, а из-за его поведения Ангелина сбежала с вашего вечера! – тыча пальцем в экран, возмущённо воскликнула Арина.

   – Да-да, – согласно кивнула подруга. – Тут больше не будет никакого сексуального разнообразия. Слушай просто…

   Рыжая красавица, высокомерно приподняв бровь, спросила стоявшего перед ней человека, которого пока не было видно:

   – Наскрёб? – помедлив немного, дождалась его молчаливого ответа и продолжила говорить. – Ну, проходи тогда, садись. Надоело мне, вечно ты тянешь с «монетками». Надо переходить с тобой на безнал, как с остальными, и вообще, на предоплату.

   Светловолосая макушка появилась на экране; затем уже Денис показался полностью. На нём была повседневная джинсовая одежда и белая майка, выгодно оттенявшая слегка загоревшую кожу. Он сел за стол и выложил из кармана куртки толстый конверт.

   «Всё-таки он очень красивый, даже ненастоящий какой-то, – внутренне передёрнувшись, подумала Арина. – Как картинка. Чтоб его… подняло и не опустило! Гад такой!»

   Яркий блондин с холодным взглядом голубых глаз, с родинкой над губой, которая всегда так умиляла Каролину, выглядел совершенно спокойно и уверенно, будто присутствовал на рабочем совещании. Его равнодушное поведение не выражало любви, желания, даже уважения. Скорее, всем видом гость хотел показать неприязнь с долей презрения.

   Девушка в халатике взяла конверт, заглянула внутрь и начала лениво задавать вопросы:

   – Интересно, почему ты не пользуешься картой? Боишься вопросов от своей невесты? Или от её отца, если он вдруг решит проверить будущего зятя? Не хочешь мне отвечать? Ну и ладно. Надеюсь, можно не пересчитывать твои пропитанные трудовым потом бумажки?

   – Когда я тебя обманывал?

   – Меня? Никогда. Попробовал бы ты рискнуть. А вот свою невесту…

   – Это тебя не касается. У нас с ней любовь.

   – Если любовь, значит, можно обманывать? – наседала с усмешкой она.

   – Сказал же, не твоё дело. Не тебе о любви рассуждать.

   – Ну-ну, не кипятись и мне-то не заливай. Я вижу тебя, насквозь, мальчик… А может, у вас с ней всё по согласию? Твоя красивая девочка знает, чем увлекается её жених? Может, она просто стесняется? Так ты и её приводи тогда, организуем «тройничок».

   – Дура! Не смей…

   Он стукнул открытой ладонью по столу, отчего с хрустальной сахарницы слетела крышка и, жалобно звякнув, покатилась к краю, где её и поймала ловкая женская рука.

   – Ты на меня не ори, не у себя дома находишься, – грубо пресекла хозяйка его возмущение. – Это в клубе я тебе подчиняюсь – за деньги, по договору, в котором прописано каждое твоё действие; а здесь ты у меня в гостях. Я ведь могу и разорвать контракт, там есть и такой пункт.

   – Ну, ладно-ладно тебе, – примирительно произнёс Денис, забирая у неё крышку и возвращая на место. – Не обижайся.

   – Лучше скажи-ка мне, милашка, ты женишься на ней из-за денег папаши? Да не рыпайся на меня! Сиди спокойно! Не хочешь, не говори, я и так не идиотка, всё понимаю.

   – Что ты понимаешь? – злобно прищурившись, спросил молодой мужчина.

   – Ты «подсел» на эти удовольствия, а они дорого стоят. Во сколько тебе обходится членство в клубе? Абонемент, так сказать. А ещё и «сессии» дважды в месяц, иногда и чаще. Никакой зарплаты не хватит, если только ты не владелец заводов-пароходов. Насколько я знаю, ты лишь начинающий менеджер, даже не топовый пока. Значит, тебе надо стараться изо всех сил, чтобы получать постоянный и немалый доход. Или воровать. Судя по тому, что её отец пока ничего не оформил на тебя…

   – Всё, хватит. Забирай своё бабло и не лезь в мою жизнь.

   Денис резко встал и исчез из поля зрения камеры. Послышался глухой грохот закрывшейся двери. Рыжая девушка зажмурилась и вжала голову в плечи, потом открыла глаза и посмотрела в камеру.

   – Если тебе интересно, что происходит, я поясню. Только в голосовом сообщении…

   – Она красивая, да? – вдруг спросила Каролина.

   – Ты в тысячу раз красивее, – уверенно ответила ей Арина. – Эта девица уже сильно потасканная. К тому же ей заметно за тридцать.

   – И что? Всё равно красивая.

   – Каро, не говори глупости. Зачем сравнивать себя с ней? При едва заметной похожести вы – небо и земля. Нет, не так. Скорее, рай и ад… Что-то у меня голова разболелась.

   – Прости. Но мне больше не к кому пойти. Да и осталось-то только одно голосовое. Но можешь его не слушать, я и так перескажу, в чём суть. Почти наизусть выучила…

   – Их отношения, если это можно так назвать, длятся уже около года. Ему кто-то подарил пригласительный билет на закрытую вечеринку в этот элитный клуб «только для своих». Почему он удостоился такой чести, не представляю. Возможно, этот даритель видел в нём задатки, которые можно развить до нужного уровня, или мужчин там не хватало. Не знаю. Да и не хочу строить догадки. Главное, что Денис туда вообще пошёл. Как и все почитатели таких удовольствий, он подписал договор о неразглашении, прежде чем войти в те красные стены.

   – Постой, Каро. Это заведение находится в нашем городе? – изумлённо спросила Арина, распахнув испуганные глаза.

   – Да. Я и сама не подозревала, что наш промышленный центр такой «продвинутый». Не удивляйся, есть-есть «бордово-кожаная прелесть» в нашем сером городе. Но кто входит в этот клуб? Какие персоны являются членами тайного элитного сообщества любителей подобного «искусства»? Ведь далеко не всем, даже очень богатым людям, для которых не существует запретов, интересны подобные развлечения. Да и времени надо много уделять, чтобы поддерживать себя в нужной, хорошей форме. Физически не так-то просто пройти многочасовые «марафоны» игрищ. Возможно, и препараты какие-то употребляют? Кто скажет? Да… Далеко не каждому доступно и желанно времяпровождение в стенах местного БДСМ-клуба. А вот Денису всё пришлось по душе. И по телу. Командировки для «обучения и повышения квалификации» сам себе оформлял. На самом деле даже не выезжал из города; просто жил в этом клубе несколько дней. Красота? Конечно! Достигал высочайшего «уровня» небывалыми темпами! Ладно, не стоит он такого количества слов… Как сообщила мне эта рыжая «лиса», она даёт ему то, что я не могу, не умею, не хочу, не знаю. Даёт, а вернее, продаёт. За мои же деньги.

   – Как это? – опешила светловолосая девушка, кутаясь в спортивную кофту, ощущая холод в кончиках пальцев.

   – Поясню чуть позже. А пока… В общем, он втянулся быстро и крепко. Помнишь, когда я первый раз сказала, что у него появились частые командировки? Мы втроём сидели в кафе, Ангелина была мечтательно-задумчивая, а я объявила вам о помолвке. Помнишь, да? Это я только тогда обратила на это внимание, а сколько уж времени длилось его «развитие»… Вот. А я же не вникала никогда: он работал в одной из организаций папы, я на телевидении, у каждого свои интересы. Только вот его увлечения стали очень дорогостоящими. Или аппетит пришёл во время еды? Она в том голосовом сказала, что он выбрал её из-за похожести на меня. Цирк, да? Типа, у него любовь ко мне, а с ней только деловые отношения, оформленные договором. Какая буйная фантазия! Какое удачное и удобное оправдание себя любимого!

   – А зачем ей понадобилось всё это раскрывать тебе? Не понимаю.

   – Да уж! Странная девушка, ничего не скажешь. Она спросила, устраивает ли меня такое отношение будущего мужа? Ведь она – это просто развлечение. Но! «Лисичка» предупредила, что это очень дорогое развлечение. А где же Денис берёт деньги, чтобы оплачивать свои участившиеся походы в клуб? Готова ли я оплачивать «небольшие радости» будущего мужа? И тут я тебе напомню кое-что: когда мы учились в институте, все точные науки у меня были на «отлично».

   – Я помню. Но, признаюсь честно, думала, что ты платишь за оценки.

   – Вот ещё! Нет, ни разу. Просто у меня странная особенность: я легко усваивала эти дисциплины, не прилагая вообще никаких усилий. Папа со мной в детстве много занимался математикой… В общем, с недавних пор, примерно с год назад он попросил меня подключиться к проверке счетов некоторых его компаний. Мне-то это несложно, к тому же для папы – само собой. И стала я замечать то лишний нолик, то нестыковку, то потерянный документ. Папе я говорила, конечно, и помогала, но мне и в голову не могло прийти… Поняла, да? Поняла, конечно. Ты, Аришка, умница. А я – глупая, слепая гусыня.

   – Каро… – дрожащим голосом произнесла расстроенная Арина.

   – Не жалей меня. Я ведь сама виновата. Доверчивая? Вряд ли. Да и не об этом речь. Эта девушка открыла мне глаза, предоставив возможность сделать выбор.

   – Но ведь она тоже подписывала договор о неразглашении? Наверное.

   – Да, подписывала. И она попросила меня никому и ни слова, иначе это может грозить ей не только исключением из клуба, лишением «работы», но и самой безопасности жизни. Ты-то не проговоришься, я знаю. А всё остальное – за мной.

   – Каро, я в шоке. У меня в голове всё перепуталось, ощущение, что внутри черепной коробки что-то кипит... Надо время, чтобы осознать, как такое могли приключиться с обычным парнем. И с тобой. Но главное, я не понимаю, чем могу помочь?

   – Можешь. Поговори со своим мужчиной.

   – О чём? Что тебя интересует?

   – Мне нужны его консультации, советы, опыт. Я хочу на Эверест.

   Арина сидела, замерев, словно оглохла и забыла, как дышать. Серо-голубые глаза настороженно и пристально вглядывались в каждую чёрточку лица, больше похожего на бледный набросок неумелой руки художника; не могла даже пошевелиться, смотрела на подругу так, будто перед ней неизвестный человек. Каролина терпеливо ждала, когда подруга придёт в себя, не мешала ей справиться с эмоциями.

   – Да ты хоть представляешь, что тебя там ждёт? – наконец, смогла задать вопрос Арина.

   – Нет. Поэтому и пришла.

   – То есть ты ничего не знаешь о физической подготовке к восхождению, о стоимости такого путешествия, о его длительности? Это несколько месяцев, между прочим. Тебе неведомы статистические данные о погодных условиях в тех местах? И ты ничего не знаешь о тех, кто уже поднялся на Эверест или хотя бы попытался?

   – Нет, – тихо ответила и безразлично мотнула головой гостья. – Не надо меня переубеждать.

   – А нельзя выбрать что-нибудь попроще для прочистки мозгов? Например, прыжок с тарзанки. Говорят, в Сочи есть такое развлечение.

   – Есть, – согласилась Каро. – И я уже давным-давно там побывала: прыгала и с высоты шестьдесят девять метров, и с высоты двести семь, и даже с вертолёта. И с парашютом – тоже. Это всё уже было в счастливые времена.

   – Я и не знала, не представляла, что ты такая смелая, – задумчиво произнесла девушка-блондинка.

   – Тебе всегда была ближе Ангелина. Да я и не считала, что вам будут интересны «забавы богатеньких», к коим вы меня и относили, не так ли?

   – Но это же опасно и страшно! Как ты смогла?

   – Кто бы говорил! Сама-то гоняешь на мотоцикле? Да и не страшно это совсем. По горной реке сплавляться – это гораздо интереснее. Или ночные гонки, например. Или со скалы – в море, океан.

   – Не могу представить. Ты такая утончённая девушка.

   – Одно другому не мешает. Так ты поможешь мне?

   – Если ты говоришь о встрече с Игнатом, то помогу. Только почему ты решила именно его спросить?

   – Я помню, читала на городском сайте, что он был на Эвересте. Что-то там случилось тогда. Если честно, я не осилила до конца ту статью: с чего бы мне интересоваться жизнью и подвигами постороннего человека? Но вот теперь вспомнилось.

   – Мне не по душе твое предприятие.

   – Понимаю.

   – А твой папа? Он не будет возражать?

   Каролина вздрогнула, начала оглядываться, словно искала что-то. Потом съёжилась, попыталась укрыть себя руками, дрожа от озноба.

   – Ты думаешь, ему это интересно? – тихо, с сомнением в голосе спросила она.

   – Я уверена.

   – А я нет. Дело в том, что папа уехал, как он сказал, в срочную командировку сразу после того разговора, который я подслушала. Мы не виделись с ним. Он только звонил пару раз, спрашивал, как идёт подготовка к свадьбе. – Её подруга молчала, не зная, где найти слова для поддержки Каро. – Папа даже не знает, что мам… она ушла.

   – Возможно, он хотел дать ей шанс?

   – Какой?

   – Не делать шагов, о которых придётся пожалеть.

   – Думаешь? А что, есть такая вероятность. Папа добрый. – Задумавшись на некоторое время, Каролина вдруг покачала головой, словно отвергая только что сказанное. – Нет, он не простит ей выбор, который она озвучила. Это же предательство: и их совместной жизни; и меня; и того, что папа когда-то сделал для неё. Я не хочу лезть в их жизнь. Знаю, что ничего не смогу изменить, да и нет никакого желания. Мой папа очень добрый, но если он что-то сказал, то эти слова неизменны. Думаю, ей это известно даже лучше, чем мне.

   Арина почувствовала, как боль сдавливает голову, словно огромные, неумолимые, безжалостные тиски начали свою работу.

   «Мне бы таблеточку, – ощущая подкатившую тошноту, подумала она и потёрла висок, – или я сейчас грохнусь в обморок. Напугаю Каро вдобавок ко всем её горестям».

   – Ты прости меня за то, что вывалила на тебя свои проблемы, – негромко сказала Каролина, отодвигая чашку. Она взяла телефон и направилась в коридор. Оттуда еле слышно прозвучало продолжение. – Я, конечно, эгоистка, заставила тебя пройти через мерзость. Но мне стало легче. Ты, наверное, отдала мне свои силы. Теперь я уверена, что всё сделаю правильно. Только помоги мне. Я буду ждать.

   Хлопнула входная дверь, под окном снова медленно проплыла серая тень, укрытая тёмным плащом. А дождь не заканчивался. Он словно изо всех сил старался смыть беды с уставшей, потерявшей веру девушки. Каролина исчезла в завесе слёз летней погоды. Арина отвернулась от окна и снова почувствовала прилив тошноты. Чуть прихрамывая, она поспешила в туалет, где её, наконец, вырвало. В глазах потемнело; казалось, что квартира начала вращение вокруг хозяйки, но через минуту дыхательных упражнений Арине стало легче.

   – Вот и хорошо. Теперь надо принять лекарство и лечь. К приходу Игната я буду в норме, и он ничего не заметит. Надо постараться, очень постараться, чтобы забыть увиденное. Я смогу.

   Она устроилась на диване в большой комнате, укрылась пледом и почти сразу провалилась в сон. То ли таблетка быстро подействовала, то ли Арина поддалась самовнушению, только она ровно дышала, не дергалась и не вздыхала. Лишь тёмные тени под глазами выдавали её усталость…

ГЛАВА 2.

Каролина ничего не чувствовала: ни холода, ни сырости. Не было в её душе и жалости к тому, кто нанёс страшную обиду. Она изо всех сил старалась не думать о бывшем женихе.

   Убедив себя в том, что разговор с подругой необходим ей, не подумала о последствиях таких откровений.

   «Что сделано, то сделано. Аришка хоть и наивная, но всё же не ребёнок. По сути, я использовала лучшую подругу, как губку для сбора грязи, но мне было необходимо проговорить вслух… Только ведь сумбур в голове так и остался. Но я справлюсь, обязательно справлюсь, потому что нет другого выхода. Прежде всего, надо…»

   Её неторопливая походка сменилась быстрым шагом. Девушка не обращала внимания на безлюдные улицы и большие лужи; на мутные реки воды, бурлившие в стоках, на зарождавшийся вечер, умытый летним дождём. Каро спешила домой. Поставив перед собой задачи, включила свои математические способности к нахождению кратчайшего и обязательно правильного решения. В голове выстраивался алгоритм дальнейших действий по пунктам.

   «Завтра он вернётся. Надо успеть собрать все его вещи, упаковать их. Вызову грузовое такси с носильщиками и отправлю на склад для хранения. Оплачу сутки вперёд, не обеднею. Замок в двери надо поменять. Телефон внести в «чёрный список»? Нет, не буду пока. Он же всё равно не оставит меня в покое. Или внести? Да, пожалуй, закину его подальше… Как говорила эта рыжая: он меня любит? Тьфу, какая гадость! Да пошла она на фиг, такая любовь. Я наелась ею досыта. С меня достаточно. Извращенец чёртов. Возомнил себя «господином», вот пусть теперь сам ищет варианты содержания своей дорогой игрушки. Господи! Какая же я была слепая!»

   Каролина понимала, что появившийся прилив сил долго не продлится. Она была измотана, чувствовала, что выжата до донышка. Забыла, когда ела нормально. Одежда висела на ней, как на огородном пугале. Но после встречи с Ариной получила заряд бодрости, забрав его у подруги, и теперь торопилась выполнить задуманное, не расплескав ни капли занятых сил.

   «Эта рыжая лиса задала странный вопрос в своём голосовом обращении: «Ты готова платить за его удовольствия, только бы этот красавчик был рядом? Подумай. Мне-то ведь всё равно: клиент платит, я работаю. Не этот, так другой. Возможно, я смогла бы даже больше получать, ведь твой-то не слишком щедр, от слова «совсем». Говорил, что ты умная, можешь догадаться, кто помаленьку подворовывает… Думай, девочка. Только одна просьба от меня: если всё же укажешь ему на дверь, не говори, откуда узнала о «клубе» и членстве Дениса в нём. Придумай что-нибудь. Иначе я лишусь всего. Да и для тебя это опасно, лучше не связываться с «темой». А тогда, в день вашей помолвки я пришла просто посмотреть на тебя поближе. Хотела понять, дурочка ты, что ли? Но меня узнал один из гостей, этот чёртов мент. Виделись с ним много лет назад, если можно так назвать моё ночное нахождение в «обезьяннике». Да, в далёкой нищей юности не очень-то хотелось горбатиться на заводе, и я занялась проституцией. Попалась по глупости во время его дежурства. Вот память у него! Столько лет прошло, но он вспомнил же, чертяка. Этот… Ефим как-то вычислил меня. И сразу смекнул, что к чему, когда заметил, что моё платье похоже на твоё. Вот уж он не дурак. Не отпустил меня ни на шаг! Не поверил, что я случайно зашла в зал, из любопытства. Заставил танцевать с ним, изображать радость, а сам всё пытался вынюхать, что к чему. Не бойся, я ему ничего не рассказала, зачем портить тебе репутацию из-за неопытности? Ефим тогда меня отволок, по-другому не скажешь, домой и просидел до самого утра, пока ваш праздник не закончился. Весь мой кофе выпил, упырь полицейский. Но умный, не отнять у него. Уж точно не сравнить с Дэнчиком, самовлюблённым красавчиком. Так я называю твоего жениха, когда хочу позлить его. Малолетка он! Возомнил себя «господином». Надоел мне, если уж откровенно. Но он платит, правда, без чаевых, скупердяй. А дальше – решать тебе. Я не буду тосковать, если он больше не придёт ко мне».

   С момента, когда Каролине открылась правда о Денисе, она несколько раз прослушала голосовое сообщение «доброжелательницы», просмотрела все видеоматериалы, только без повторений. Что хотела в них найти, и сама не знала. Зато заметила нечто непонятное, удивившее её. Но ответ снова дала «лисичка».

   «Он никогда не использовал традиционный метод совокупления, говорил, что это место – «святилище». Идиот. Считал, что так не изменяет тебе, заныривая в другие отверстия. Право слово, удобно перед собственной совестью, да?»

   После всех этих откровений Каро не могла отмыться, ей казалось, что всем видно ту грязь, в которой она оказалась. Не помогали никакие скрабы, гели – всё равно чувствовала себя испачканной…

   Зайдя в квартиру, сбросила плащ прямо на пол, оставила в коридоре промокшую обувь и, размеренно шагая, направилась в гардеробную. Руки методично снимали мужскую одежду с вешалок, складывали, как придётся, и бросали в открытый зев чемодана. До позднего вечера трудилась Каро, вычищая из собственного дома любое напоминание о Денисе. Не дрогнуло ничего в сердце, когда убирала кольцо с огромным камнем в коробку, и – туда же, на возврат бывшему жениху. Она не ела, не пила ни капли воды, пока не отправила вещи на хранение, заставив работать службу доставки во внеурочное время.

   Едва закрыв дверь за курьером и носильщиками, вдруг вспомнила о заказанном ресторане, свадебном наряде. Всё это стоило баснословных денег.

   – Но я же ничего не знаю. Всем занималась мама, ой, или как теперь её называть? Ладно, это я с папой решу. Она мне говорила, что внесла аванс, равный половине стоимости банкета. Ещё говорила, что за несколько дней до свадьбы надо будет доплатить, а если праздник обойдётся дороже, тогда уже на месте рассчитаемся. Так вроде. Надо проверить телефон, она же всегда мне присылала отчёт, словно знала, что не доведёт это дело до конца.

   Каро заварила себе крепкий чай. Пока выписывала на листок блокнота цифры, даты, опись того, что заказано, отпивала маленькими глотками горячий напиток, не ощущая его вкуса. Скорее, ей нужно было тепло и силы, чтобы продолжить дальше выполнение поставленных задач. После изучения информации она долго, сосредоточенно смотрела в тёмное окно, где отражался её собственный силуэт, но глаза не видели этого, потому что мозг усиленно рисовал картину предстоящего неприятного разговора.

   Не посмотрев на часы, Каролина удовлетворённо кивнула себе и написала главному администратору ресторана, что банкета не будет. Уже через минуту сонный голос возмущался по телефону, что абсолютно всё уже закуплено, аванс никто возвращать не будет, а ещё и необходимо внести остаток суммы.

   – Вы хотите скандала? – строго спросила бывшая невеста. – Я его вам устрою. Завтра в восемь утра подъеду к вашему заведению: будем сверять по списку закупленные продукты с тем, что вы выставили в счёте: количество, цена, сумма, сроки годности, возможность использования в других заказах и так далее. Предъявите накладные, которые докажут мне, что вы закупили продуктов на весь банкет, не дожидаясь полной оплаты и нарушив собственные условия. До встречи.

   Она знала, с кем имеет дело, а потому, надев тёмный джинсовый костюм и кепку, под которую собрала пепельные волосы, поспешила на улицу, где ночь уже вступила в свои права. Каролина не стала брать яркую спортивную машину, подаренную родителями, а вызвала такси, не указывая конечный адрес. Она приехала раньше, чем та, с кем разговаривала недавно, со своими заспанными помощниками. Женщина открыла складское помещение и быстро отдавала команды, что заносить, а что вывозить, перемежая свою речь нецензурными комментариями в адрес наглой девчонки, захотевшей «нагнуть её, волчицу ресторанного бизнеса». И никто из них не заметил чёрную «тень» под деревом, снимавшую преступную деятельность, украшенную многоэтажным матом, на телефон. Когда вспотевшие работники, еле передвигая ноги, разъехались, а хозяйка закрывала двери, позади неё раздался спокойный голос:

   – Думаю, завтра к вам нагрянет полиция, налоговая, пожарная охрана, внеплановая инвентаризация и прочие надзорные органы. Моя запись предоставит отличный шанс прикрыть вашу активную, но незаконную службу на благо своего работодателя, да и потянет много интересных ниточек, которые могут ведь и придушить такую деятельную бизнесвумен.

   Женщина, застывшая в луче фонарика, онемела. Она не видела, кто её снимал, зато хорошо узнала голос заказчицы самого шикарного, дорогостоящего банкета. В голове защёлкали цифры, сводя воедино доходы, расходы, риски и последствия. А Каролина отлично понимала, что её маленький телефончик бездушно фиксирует крушение очередной крупной аферы ресторанного бизнеса. И молчала, ожидая ответного удара. Но его не последовало.

   – Я верну задаток полностью, – тихо произнесла администратор, – но только в обмен на эту запись.

   – Никаких условий. Вы не в тех обстоятельствах, чтобы диктовать мне.

   – А как же моя безопасность?

   – Это ваши проблемы. Но надо задуматься, стоит ли хапать в три горла и воровать до удушения? Ведь в гробу карманов нет, ничего с собой забрать не получится.

   – Это сейчас к чему? – испуганно спросила женщина. – Угроза?

   – Да бросьте! Я-то тут при какой... Только вы же всех обманываете, когда-нибудь нарвётесь на большие проблемы, которые и разрушат стеклянный домик. Учтите, завтра деньги должны быть на моём счёте.

   – Но платил за всё ваш отец.

   – Не хотите же вы, чтобы ему стало известно о попытке «поиметь» большой куш…

   – Ясно. Я переведу на ваш счёт.

   – Отлично.

   Свет фонарика резко погас, и пока ослеплённая женщина привыкала к темноте, под деревом уже никого не было.

   – Долбаная кукла, – прошипела она, вынимая ключ из замка и матерясь себе под нос. – С виду наивная дурочка, а хватка, как у бульдога. Вот и верь после этого людям!

   Как не жаль было расставаться с таким важным заказом и маячившей сверхприбылью, своя собственная жизнь и «деловая» репутация были дороже. До конца не понимая, как «эта малахольная девица» смогла поймать её с поличным, решила не углубляться в разбор своих промахов, но заметку на полях сделала во избежание подобных страшных звоночков. Не дожидаясь утра, нашла в договоре реквизиты невесты и, стиснув зубы, занялась операцией по возвращению с собственного счёта суммы в несколько сотен тысяч.

   Каролина же продолжила трудиться, стремясь избавиться от всего, что напоминало бы ей о разрушенной мечте.

   – Теперь платье, фата, туфли и прочая дребедень, – шептала она, сидя в спальне перед монитором компьютера. – Где-то у меня были отличные фотки. Ага, вот они. Сейчас-сейчас… Так, выкину всё это на аукцион. Стартовая цена – то, что потратил папа. Выбирала даже не я, а мам… она. А для неё это наряд куклы. К чёрту!

   Закончив оформление листа продажи, Каро нажала «enter», затем отправила компьютер в спящий режим и немного расслабилась.

   – Что ещё? Ах, да, надо поменять замок во входной двери. Это завтра с утра. Успею до его возвращения. – Она посмотрела в окно. – Какая темень на улице! Ни одной звёздочки не видно. Точно, как в моей душе. Но утро обязательно наступит. Станет ли легче? Вряд ли. Быстро ли забудется? Я очень постараюсь. Помню, Ангелинка говорила: «Когда-нибудь мы все полюбим по-настоящему. Никто не избежит этого. И когда-нибудь обязательно взлетим, потеряем, простим, забудем, умрём… или вернёмся, чтобы встретиться вновь». Где ты сейчас, наш добрый, светлый Ангел? Почему-то кажется, что тебе намного хуже, чем мне. Если ты вообще жива. Нельзя так думать и говорить. Арина на меня накинулась, когда я произнесла вслух эти слова.

   Подтянув ноги к груди, обхватила их руками и склонила голову на колени. Глаза то закрывались, то снова смотрели в окно. Слёз не было, как и ощущения надежды, что всё же станет легче. Ей вспомнился разговор отца с женщиной, которую всю свою сознательную жизнь считала матерью.

   – Сколько же у тебя тайн, папа? Расскажешь ли ты мне хоть что-то? Имею ли я право знать, кто меня родил? И что случилось с этой женщиной? – Каролина задумалась и вдруг поняла, что, окунувшись в свои проблемы, совсем забыла, как тяжело отцу. – Ведь его жизнь тоже сломалась, а от меня он поддержки не получил. Но что я могла сделать? Он же сразу уехал. Мне и сейчас неизвестно, где папа. Обещал скоро приехать. У него столько проблем, теперь вот и мои ещё добавились. Где он? Куда так стремительно рванул? Может, съездим с ним на рыбалку, когда вернётся? Раньше, давно-давно, когда я была маленькой, мы вдвоём рыбачили. Мам… она с нами никогда не ходила, говорила, что уборку затеяла или стирку. Да и не любила походный быт, отсутствие условий. «Одно слово – королева», – так папа говорил и подмигивал мне. Сейчас кажется уже, что немного подкалывал её, а тогда… Тогда было счастливое детство. Как же это? Почему всё рухнуло? Папа, где ты?

   Она всё тише бормотала себе под нос вопросы без ответов, с тоской звала отца, чувствуя единение с ним: оба остались без вторых половинок. Каролине было жалко его, родного человека, который всегда помогал, утешал, подсказывал и просто любил, не требуя ничего взамен. Осознание того, что принимала это как должное, теперь больно ранило. Захотелось скорее увидеть отца, чтобы сказать ему о своей бесконечной любви. Каро, думая о нём и его жизни, не допускала мысли о Денисе, но при этом ощущала, будто тёмная, давящая тень стоит за спиной. Неприятные, царапающие мурашки ползли по коже, заставляя передёргивать плечами.

   И всё же волнение и тревога за отца отодвинули на дальний план собственную боль и разочарование. Дремотное состояние то поглощало её, то отпускало, и тогда она вздрагивала, поднимала голову, оглядывалась, будто не понимала, где находится. Родные стены успокаивали, серый рассвет за окном, дарил веру в солнечный день или очищающий дождь. Теперь Каролина радовалась и просто тому, что ночь закончилась.

   Едва стрелка часов доползла до восьми, она позвонила известному на все близлежащие дворы умельцу.

   – Дядя Жора, доброе утро. Да-да, это Каролина Витольдовна. Вам так нравится моё полное имя, что я решила им и назваться. Дядя Жора, не могли бы вы заменить «личинку» в замке входной двери? Что-то там стало заедать, и я сломала ключ, когда открывала, еле вытащила его потом плоскогубцами. А второй недавно уронила в унитаз, уж простите за подробности. Нет, не стала доставать. Да, точно, белоручка и есть. Так я вас жду? Спасибо!

   Он пришёл почти сразу, потому что давно знал и очень уважал её отца, да и сама девушка нравилась пожилому человеку. Она казалась ему воздушным, редкой красоты созданием. Воспитанная в строгости матерью Каролина была для него неприспособленным, оторванным от реальности ребёнком, защищённым отцовским влиянием.

   Осмотрев поле деятельности, слесарь понял, что ему нужно для работы, и уже через пару часов Каро рассчиталась с ним, получив новенькие ключи от входной двери. Чуть позже она набрала ванну, добавила в воду несколько капель ароматических масел и, взяв с собой телефон, позволила своему телу расслабиться. Каролина не боялась задремать, потому что нормальный сон стал для неё проблемой, а вернее, его отсутствие. Еле шевеля пальцами рук и ног, ощущала, как напряжение понемногу уходит.

   Телефон, лежавший на корзине для белья, булькнул несколькими сообщениями. Она пересилила охватившую её лень и дотянулась до него: первым высветился отчёт о поступлении денежных средств от частного лица на счёт в размере внесённого задатка за банкет. Каро довольно усмехнулась.

   Второе сообщение было от отца, который коротко сообщил о скором возвращении, но точной даты не назвал. От Дениса ничего не было, и это неприятно задело Каролину. А потом она вспомнила, что всё-таки заблокировала его номер. Любопытство пересилило все благие намерения, и тут же на неё посыпались звуки непрочтённых «входящих».

   – Ага, забегал, заметался, предатель БДСМ-ный! Давай-давай, напрягай свои «господинские» мышцы… Как же всё-таки больно! И противно. В институте с первого курса за мной ходил, за руку взять боялся, столько времени добивался моего согласия встречаться с ним. Боже, где найти силы? Но надо быть честной: три года вместе с ним подарили мне счастье, да… И теперь я знаю точно, что почти год с нами жила ложь! Он же возвращался после этих игровых «сессий» ко мне, в наш дом, в общую постель, изображал, что соскучился. Спал со мной…

   Последние слова, произнесённые совсем тихо, утонули во всхлипываниях. Чтобы самой не слышать собственной слабости, Каро погрузилась с головой под воду, а плакать так было невозможно, потому чуть не захлебнулась. Отфыркиваясь, вынырнула и отдышалась. Однако долго предаваться тоске Каролина не могла себе позволить. Собрав все силы, она покинула ванну, умылась, привела в порядок волосы, собрав их в высокий хвост, чуть добавила косметики бледному лицу и печальному взгляду. Надела спортивный костюм и направилась на кухню, чтобы влить в себя хотя бы глоток горячего, несладкого, очень горького кофе. Справившись с этим невкусным мероприятием, уселась перед компьютером и пробудила его от спячки.

   Каково же было её удивление, когда проверила процесс покупки свадебного платья: последнее предложение в три раза превышало его стоимость. Не стала ждать других вариантов, согласилась и назначила встречу в ателье, где оно и хранилось.

   – Отдам папе то, что он потратил, а остальное – на благотворительность. И обязательно прослежу, чтобы попало по прямому назначению, а не прилипло к ловким рукам… Ой, а что это с почтой? Так много входящих писем! С чего бы?

   Изучая электронную корреспонденцию, обнаружила очередной финансовый отчёт, присланный ей отцом на проверку. Приписка внизу гласила:

   «Мне не нравится такое количество ошибок или «как бы» опечаток персонала. Даже твои дипломатические способности и доброе сердце не спасут от расправы тех, кто решил запустить лапы в чужой карман. Вернусь, намылю шею всем – так и передай смельчакам. Выгоню вон с волчьим билетом».

   Каролина улыбнулась, почувствовав прилив тепла.

   – Судя по твоему тону, папочка, ты в полном порядке. Осталось дождаться встречи, а там уж разберёмся.

   Среди прочей почты обнаружила и письмо от Дениса, который задавал вопросы, возмущался. Его беспокоило то, что не мог дозвониться до Каро, не видел её в соцсетях, не получал весточек.

   «Что случилось? Почему молчишь? Я весь извёлся, а от тебя ни слова! Куда делись твои фото? Каро, я волнуюсь! С тобой всё хорошо? Днём буду в городе. Люблю тебя».

   – Да что ты говоришь! Любишь, значит? Ну-ну, посмотрим, как ты запоёшь, когда поймёшь, что глупая, слепая гусыня смылась прямо из печки. Удрала, теряя по дороге перья и тапки.

   Следом прилетело продолжение:

   «Сдам отчётность по командировке, и домой. Твой Денис».

   – Отчётность по командировке? Вот лжец! Мой? Чей угодно, только уж точно не мой. Мне такого счастья не надо. Хорошо всё-таки, что рыжая «лисица» проявила неординарные человеческие качества. Женская солидарность или зависть? Желание более богатого и щедрого клиента? Или попытка заставить Дениса платить чаевые и получить его в своё полное владение? А может, просто похвастаться хотела своими способностями? А оно мне надо – думать о её хитростях? Тут остаётся только самой вылезти из кожи, но забыть всё виденное и слышанное. Как мне извернуться, чтобы осуществить это, и никто бы не заметил мою оголённую, истерзанную тушку.

   Каро нервно хохотнула, нарисовав в воображении картину собственных слов, и отключила компьютер. Она решила пока не переправлять деньги отцу, чтобы раньше времени не попасть под град вопросов непонимания. Знала, что он начнёт звонить, волноваться, бросит всё и рванёт к ней, сметая на своём пути любые преграды.

   – А это может быть неудобно для него, я ведь даже не знаю, на чём он уехал. Вот вернётся, тогда и поговорим. Глаза в глаза – так будет честнее и правильнее.

   Вскоре ей позвонила Арина и сказала, что Игнат готов встретиться в любое время, только посоветовал Каролине для начала подробно ознакомиться с информацией об Эвересте и лишь после этого принимать решение о подъеме в горы. Предложение прозвучало непривычно строго, словно она маленький, несмышлёный ребёнок, которого предупреждают об опасности: не суй пальчик в розетку. Тем не менее, после разговора с подругой Каро послушно начала изучать материалы, выданные ей всемирной паутиной по запросу «Эверест». Географическое положение и высота горы не заинтересовали её, как и немалая стоимость восхождения на вершину.

   – За такие деньги в нашем городе можно купить хорошую квартиру. Значит, это удовольствие того стоит. Интересно, откуда у жениха Арины такие финансовые возможности? Надо узнать, вдруг у него есть связи в местном сообществе альпинистов?

   Удивила, пожалуй, разница температур, которая могла застигнуть в пути: от минус шестидесяти ночью до плюс сорока днём. И скорость ветра показалась пугающей, а ещё возможность схода снежных лавин, камнепады, переходы по ледникам. Девушка всё глубже погружалась в тайны самой высокой горы мира. Неприятно поразило время подготовки к покорению вершины.

   – В зависимости от погодных условий придётся провести несколько месяцев в горах, от полутора до трёх.

   Чем больше Каролина читала, тем страшнее ей становилось. И непонятнее. Как можно спокойно перешагивать через человека, молящего о помощи, только из-за того, что за путешествие уплачены огромные деньги?

   – Это получается, что мне может стать плохо, а я услышу в ответ: прости, подруга, но мне нужны силы, чтобы дойти на вершину и спуститься назад, я же копил на это путешествие несколько лет. Ты уж как-нибудь сама себя спасай. А если умрёшь тут, то долго будешь указателем для других альпинистов, пока чья-то добрая рука не столкнёт окоченевшее тело в пропасть. И не стоит уповать на какие-то моральные принципы, они на горе не работают. Жесть! – Она передёргивалась от озноба, страха, возмущалась и продолжала рассуждать. – Хорошо, если этот некто будет знать английский, французский или немецкий – спасибо мам… ей, что заставляла учить языки. А если человек не будет понимать меня? Да тут ещё и снаряжение такое, что ничего и не сможешь сказать: маска, кислородный баллон, который самой же тащить надо. Похоже, я пытаюсь влезть в дело, где ничего не понимаю и не умею.

   Каролина рассматривала фотографии альпинистов, снятые на вершине, и тех, кто не дошёл, но остался жив. Обмороженные лица, конечности… Кто-то был счастлив, кто-то удручён. Одна из статей содержала схему расположения погибших на склонах Эвереста. Красными флажками, обозначавшими тела, была усыпана вся картинка в так называемой «зоне смерти».

   – Их уже больше трёх сотен, – прошептала Каро пересохшими губами. – А вдруг и я окажусь среди них?

   Вопрос повис в воздухе. Тишину квартиры нарушал лишь звук мерно работавшего холодильника.

   Вдруг в замке входной двери начал царапаться ключ, переключив девушку от жутких размышлений. Она повернула голову в сторону коридора и прислушалась, затем прошла туда и, сложив руки на груди, стала ждать, когда визитёр догадается, что ему не удастся войти. Ещё несколько попыток закончились неудачей, и лишь после этого кто-то постучал по двери.

   – Каро, открой, у меня что-то с ключом. Ты дома, я знаю: машина стоит во дворе. Что случилось? Твоя мама не отвечает на звонки, отец вне зоны доступа.

   Услышав его голос, Каролина почувствовала резкий укол в сердце, словно кто-то вогнал в него огромную занозу, и с каждым произнесённым словом боль становилась всё сильнее. Ей казалось, что внутри эта заноза прорастает, раздвигая клетки, нервы, мышцы, проникая всё глубже.

   И не смогла ему ответить вслух, но, набрав несколько слов в сообщении, отправила их Денису:

   «Уходи. Всё кончено. Я знаю, где ты был и чем занимался. Я знаю, что ты воровал деньги в компании отца и для чего это делал. Я знаю всё. Уходи. Или всё станет известно СМИ, я подниму шум и в прессе, и на телевидении. Ты знаешь, у меня есть такие возможности, а теперь и огромное желание. Не дай моему дикому злу вырваться. Но выбор за тобой».

   Было слышно, как за дверью чирикнул телефон, Денис получил сообщение. А Каро тут же ещё добавила:

   «Свои вещи можешь забрать по адресу ***. За сутки хранения я заплатила, дальше – сам. Удовольствие не из дешёвых, так что поторопись, вряд ли у тебя есть достаточно средств после твоей «сессии». И запомни навсегда: не смей ничего – подходить, говорить, звонить, искать. Ничего. Меня больше нет для тебя».

   – Каролина! – взвыл он отчаянно. – Да что с тобой? Кто-то наговорил тебе глупостей, а ты и поверила?

   Она ушла из коридора, еле передвигая ноги, держась за стену обеими руками, до того скрутила боль в груди. А Денис продолжал стучать по двери, взывать к её совести и требовать разговора, пока соседи не начали его ругать и угрожать вызовом полиции. Каролина добралась до окна и открыла его настежь, чтобы вдохнуть свежий воздух уходящего лета и попытаться протолкнуть застрявшую занозу. Стало чуть легче, но лишь до момента, пока не заметила Дениса, выбежавшего из-за угла и устремившегося к месту напротив квартиры. Он поднял голову, встретился взглядом с бывшей невестой. Собрался закричать и не смог, застыл без движения, словно поражённый молнией, когда разглядел лицо Каролины. Она смотрела на него сверху вниз, с четвёртого этажа, но ему показалось, что стоит рядом с ней. Видел каждую чёрточку. Огромные серые глаза чернели тёмными провалами. В какой-то момент её скорбно выгнутые губы дрогнули, тонкие руки медленно задёрнули штору. Почти прозрачное видение исчезло.

   «Испугался, наверное, моей красоты неописуемой, – подумала Каро, отходя назад, вглубь комнаты, – никогда не видел меня такой. Всё равно. Надо бы отдохнуть немного, что-то плохо совсем. Скоро ехать в ателье, платье отдавать, а сил нет. Где-то, кажется, был валидол, мам… она оставляла. Попробую, может, станет легче. Господи, зачем я его увидела?»

   Она шла, как сомнамбула. Ничего не могла с собой сделать: слёзы покатились по щекам. Вдруг затуманенный взгляд упал на экран, где светилась картинка с красными флажками на белом фоне горы. И именно это яркое пятно потянуло её к себе, словно повеяло морозным ветром, дав возможность вдохнуть.

   – Ещё несколько минут назад я была готова передумать, но теперь… пойду туда, – прошептала Каролина, – иначе не смогу вынести эту боль. Только там вымерзнет, умрёт воспоминание о предателе. И я не собираюсь умирать на этой горе! Боже… как же я его любила. А сейчас? Люблю?

   Она села перед монитором, глядя на склоны, надписи, но ничего не видела. Перед глазами вместо красных точек стояли бордовые стены клуба. Вдруг резко стукнула кулачком по столу, тряхнула головой и поднялась.

   – Хватит ныть, – сквозь слёзы громко сказала себе, – ничего уже не исправить. Надо жить дальше. Я смогу. Буду готовиться к восхождению. Буду! Изо всех сил постараюсь стереть из памяти. Забыть…

   Денис не понимал, что могло произойти с его весёлой, лёгкой, абсолютно неконфликтной любимой девушкой, почти женой. Её высказывания, слова, написанные в сообщении, не проливали свет на возникшую ситуацию, а поверить в то, что его тайны стали кому-то известны, он не мог. Простояв под окнами квартиры Каролины, не заметил, как начал накрапывать дождь. Сырость и налетевший ветер привели его в чувство. Денис вспомнил, что ему надо куда-то ехать за своими вещами. Проверив адрес, направился на склад, там заплатил за хранение вперёд ещё на несколько дней и решил заглянуть в кафе, где обычно собирались подружки. Надеялся встретить кого-нибудь из них, Арину или Ангелину. Ожидая свой заказ, задумался над тем, что случилось с его невестой.

   «Даже если бы здесь были девчонки, они ничего и не сказали бы мне. А ведь Арину уж выписали из больницы, наверное. Каро говорила, что так и не съездила к ней. О, и Ангелина вроде не нашлась. Я совсем выпал из реальности. Сам себя загнал в угол, из которого только-только начал выбираться, и вот на тебе – получил в рыло. – Он потёр широкой ладонью лоб, откинул почти белые волосы назад и хмуро оглядел помещение. Посетителей было мало, молоденькие девчушки смотрели на красавца-блондина во все глаза, но его это лишь раздражало. Помешивая малюсенькой ложечкой горячий густой кофе, Денис отвернулся, чтобы не видеть восхищённых взглядов на всё готовых гостей кафе. – Что же произошло, пока меня не было? Каролина всё узнала? Если так, то она никогда не простит. Но откуда? А это имеет значение? Нет, абсолютно. Деньги я верну. Хорошо, что Ефим дал в долг такую сумму без процентов. Ничего не спросил, только посочувствовал, а я даже не поинтересовался, на что он намекал. Так уверен был в себе и своём будущем! Дурак, непроходимый тупица. Зачем я пошёл тогда в этот клуб? Любопытство? Не ребёнок уж, чтоб нос совать, куда не следует. И ведь не сказать, что мне там понравилось. Скорее, просто поддержать свой имидж начинающего богатенького мальчика. Даже не вспомню уже, просто не задумывался. Нет! Не надо себе врать. Мне льстило членство в этом элитном закрытом клубе, куда вхожи лишь единицы самых успешных, а скорее, испорченных людей. Но самого же воротило от этой вседозволенности и доступности. Играл какую-то придуманную роль, воображал себя господином, который уже на вершине мира. А эта… поддерживала, подначивала неопытного новичка. Только к ней и ходил, чтоб не позориться перед другими. Думал, что раз-два появлюсь, на том и закончится, но куда там! Членство надо оплачивать. А ведь так приятно было возвращаться к Каролине. Она такая! Лучшая в мире! Моя девочка…»

   Холодный пот пополз по спине, когда до него всё-таки дошло, что ничего уже не будет. Челюсти свело, до того крепко стиснул зубы.

   «В голове какой-то шум, просто ад. Ничего не понимаю. Но из договора с клубом я вышел, заплатил неустойку, подписал кучу документов о неразглашении, и всё же удалось вырваться. Деньги Витольду верну незаметно. Стоп! Каро обвинила меня в воровстве. Значит, она догадалась обо всём. А её отец? Он знает? Если да, то мне крышка. Сотрёт в порошок. Выгонит взашей, и хорошую работу в городе я не найду. Да никакую не найду! – Хихиканье девчонок отвлекло его от мыслей о собственном позоре. Денис посмотрел в их сторону: одна подмигивала, другая помахала рукой под столом, третья просто разглядывала его, открыв рот. Он презрительно скривил губы и отвернулся к окну, за которым летний дождь гулял по лужам. – Глупые мелкие пигалицы. Засматриваются на взрослых мужиков, не понимая, чем может грозить такое приключение. Где ваши родители, дети?»

   Показав знак официантке, что готов оплатить счёт, Денис ещё раз перечитал сообщения Каролины и вздохнул. На столе появился чек и салфетка с написанным номером телефона. Он оставил деньги, чаевые, разорвал мягкую бумажку и бросил её в чашку с недопитым кофе. Затем вышел на улицу, не удостоив взглядом притихшую компанию за столиком любимого Каролиной и её подругами кафе.

   Денис снова попытался связаться с родителями Каро, но результат был прежним. Что хотел у них узнать, и сам не смог бы ответить. Просто старался найти точку опоры и не находил её. Промокнув под дождём, наконец, решил снять номер в гостинице хотя бы на несколько дней, пока не прояснится обстановка…

   Каролина собиралась на встречу, которую назначила в ателье. Явиться туда в потрёпанном виде она не могла себе позволить, поэтому пришлось приложить усилия, чтобы выглядеть нормально и не вызывать вопросов, почему платье было выставлено на продажу. Ей почти удалось спрятать следы переживаний: кожа приобрела оттенок лёгкого загара, длинные ресницы подчеркнули красоту серых серьёзных глаз, блеск на губах переключил внимание от их скорбного изгиба. Теперь оставалось лишь скрыть измождённость тела.

   – А надену-ка я свободный пиджак, в нём и папа поместился бы. Помню, как я не хотела брать этот модный «мешок», но ма… она настояла. И оказалась права – пригодилось. Эта чёрная, свободного кроя одежда действительно неплохо смотрится на моей, так сказать, фигуре.

   Каролина, разглядывая себя в зеркале, думала об отце. Она прекрасно понимала, что от его внимательно взгляда не спрятаться, он будет волноваться за её здоровье. Мысли о нём были спасением, только они и помогали держаться; ожидание его возвращения дарило надежду, что отец всё исправит, и ей обязательно станет легче. Родной человек был для неё маяком, который точно приведёт в тихую гавань.

   «А пока надо самой сделать как можно больше, – садясь за руль своей любимой спортивной машины, думала Каролина, – чтобы к встрече с папой от проблем осталась только дымка. Угу-угу…»

   Яркий красный автомобиль осторожно выехал с территории двора на городскую дорогу, и Каро сразу заметила Дениса, сидевшего на автобусной остановке. На нём была надета чёрная куртка, светлые влажные волосы зачёсаны назад, голубые глаза пристально наблюдали за машиной.

   «Он решил за мной следить? – Каро разозлилась, потому что не хотела его видеть. Каждый взгляд на бывшего жениха больно отдавался в сердце. Она даже не решалась удалить из телефона его фотографии из-за того, что надо на них смотреть. – Хорошо, что он безлошадный. А ведь я сама предлагала купить ему машину. Отказался».

   Встреча в ателье прошла быстро. Восторженная покупательница не могла отвести глаз от вожделенного платья, она даже туфли купила, хотя они были ей на размер велики. И фата, и украшения – всё ушло в дрожащие руки счастливой обладательницы свадебного наряда Каролины, которая настояла на том, чтобы составить расписку в получении сторонами товара и денег. Приученная отцом к оформлению всех документов она не хотела рисковать и пускать дело на самотёк.

   Уставшая швея, сидя на стульчике перед манекеном с очередным творением человеческих рук, искоса поглядывала на девушек, заканчивающих денежный перевод. Она несколько раз видела невесту во время примерок и ещё тогда обратила внимание, что выбранное, сверкающее богатством платье больше нравилось её матери, сама же Каро не выражала особого восторга, скорее просто подчинялась. А теперь Каролина поразила её решительным поведением и резким изменением во внешности: излишне худая, какая-то взрослая, отстранённая.

   – Вы извините, что так получилось, – вдруг услышала задумавшаяся портниха. В маленьком помещении студии-ателье осталась только бывшая невеста. – Старались, подшивали его, а там столько юбок. Напрасный труд.

   – Да ничего, это же моя работа. Тем более, всё уже оплачено, – ответила она и, помолчав немного, осторожно спросила, – у вас всё нормально?

   – Всё хорошо, – ровно ответила Каролина, – всё очень хорошо. Лучше и не могло быть. Спасибо за отличную работу. До свидания.

   – До свидания, – тихо произнесла женщина в опустевшей комнате. – Надеюсь, что когда-нибудь мы встретимся вновь, и ты будешь самой счастливой невестой. Когда-нибудь…

   Выйдя из ателье, Каро не спеша направилась к своей машине, одновременно что-то проверяя в телефоне. Чей-то глубокий вздох отвлёк её внимание. Она подняла голову и встретилась взглядом с Денисом, который стоял, опираясь на крыло её красного автомобиля, подаренного отцом. В глазах бывшего жениха застыл немой вопрос, просьба или даже мольба. Каролина никогда не замечала за ним подобной слабости. Но ничего, кроме обжигающей боли в груди, не почувствовала. Остановившись в нескольких шагах от мужчины, которого когда-то считала совершенством, просто отвернулась от него, словно молча требовала уйти. Денис, не желая подчиняться, наоборот, подался к ней и уж собрался заговорить, однако тут же осёкся, когда Каро медленно перевела на него взгляд.

   Оба не произнесли ни слова, но каждый услышал всё. Серые глаза бывшей невесты смотрели холодно, жёстко, будто отталкивали любое его желание. Длинные ресницы, бросавшие тёмные тени на побледневшие щёки, не дрожали, на них незаметно было слёз. Плотно сжатые губы обещали молчание.

   Каролина видела нахмуренные брови Дениса, его упрямый взгляд и проступившие желваки. Бывший жених ждал хоть какого-то знака, звука, который позволил бы ему открыть рот, чтобы попробовать оправдаться. Но понял – бесполезно. Пока у него нет шанса.

   «Каро смотрит так, будто уже всё решила, будто я чужой, незнакомый человек. Не пустое место, а помеха на пути. Она презирает меня? – с ужасом задал себе вопрос и побоялся утвердительно на него ответить. – Нет, не время. Позже».

   Денис отошёл в сторону. Каролина села в машину, неторопливо завела двигатель и аккуратно развернулась, чтобы уехать в сторону дома.

   «Господи, дай мне силы не показать своей слабости, – думала она, заставляя пальцы не дрожать, отдавая команду глазам смотреть только прямо. – Я не выдержу этой пытки. Скорей бы папа вернулся!»

   Поняв, что не в состоянии ехать, не создавая опасность для других водителей, Каро припарковалась возле парка. Еле-еле смогла оторвать руки от руля, сердце в груди не колотилось, а бухало кувалдой, отдавая болью в горле, в плече, даже в локте.

   – Да что же это такое? Я тряпка! Глупая гусыня! Куда-то в горы собралась, безвольная кукла. Но одной мне не справиться… Я знаю, что делать. Прости, папочка. – Она взяла телефон, постаралась отдышаться, прежде чем перевести ему деньги на карту; сделала приписку, что это за банкет и за платье. – Теперь ты быстро вернёшься, даже если снова на Севере. Но на это уйдёт несколько дней, и мне надо как-то пережить их. А ведь стало легче. Точно! Словно я кинула спасительную нить папе, а он её уже поймал и обязательно вытянет меня.

   Думая об отце, Каролина добралась до дома, осторожно огляделась и, не увидев Дениса поблизости, выдохнула. Спокойно поднялась пешком на четвёртый этаж, обдумывая ещё один неприятный шаг, который необходимо было сделать. Чуть задыхаясь, вошла в коридор и закрыла за собой дверь на все замки. Показавшийся тяжёлым пиджак повесила на вешалку и прошла на кухню. Снова приготовила себе несладкий кофе и, вздохнув, набрала номер секретаря отца. Каро знала, что его подчинённым можно звонить в любое время. Ей пришлось ждать долго и уж подумалось, что впервые никто не ответит, как охрипший голос произнёс:

   – Здравствуйте, Каролина Витольдовна. Слушаю вас.

   – Привет. – К своему ужасу не смогла вспомнить, как зовут женщину. Секретари часто менялись, так как никто не выдерживал нагрузки. – Вы заболели? Почему тогда на работе?

   – Простыла немного, ничего страшного. Что-то случилось? Ваш отец не звонил ни разу.

   – Послушайте, у меня к вам серьёзное задание. Только без лишних вопросов, пожалуйста.

   – Хорошо, – спокойно прозвучало в ответ.

   – Сообщите всем гостям по списку, что банкета не будет. – Она замолчала на мгновение, чтобы перевести дух перед тем, как закончить. – И свадьбы тоже. Время ещё есть, успеете… Почему молчите? Вы здесь ещё? Не упали там в обморок?

   – Нет, всё нормально. Просто записывала ваше поручение. Хорошо, всем сообщу. Что-то ещё?

   Каролина удивилась такому безразличию секретарши отца, но силы были на исходе, и кофе остывал, а потому попрощалась и отодвинула от себя телефон.

   – Всё. Сейчас загудит улей, оборвут провода, чтобы выведать секреты. Сплетники. Интересно, а до мам… до неё дойдут эти круги по воде? Вряд ли ей есть дело до меня. Даже ни разу не позвонила, не спросила, как я живу, как идёт подготовка к свадьбе.

   Услышав от себя последнее слово, вздохнула до боли в лёгких и, забыв о кофе и телефоне, направилась в комнату. Остановившись на пороге, вдруг впервые за много дней словно со стороны осмотрела свою квартиру.

   – А что я здесь покупала сама? А ничего. Она мне не разрешала менять дизайн, за который заплатила кучу папиных денег. Куколка должна жить в кукольном домике. Два этажа идеального планирования. Но кто бы подумал о том, чего мне стоила уборка и содержание в чистоте этого дворца. Статуэтки, картины, коробочки, вазочки, всякая ерунда. Всё красивое, модное, но неживое, не моё.

   Она посмотрела на лестницу, которая всколыхнула воспоминания о догонялках, играх, поцелуях, ласках. Нервная дрожь пробежала по телу, стало холодно и противно.

   – Папа приедет, попрошу помочь продать всё это. Надеюсь, он разрешит. Сама не имею права. Но здесь всё чужое. До стен хочется ободрать, до основания. А вещи в шкафах? Последний писк моды! Выкинуть бы всё… Нет сил. Не сейчас.

   Махнув рукой, Каролина взяла вязаный плед нежного персикового цвета, завернулась в него и забралась в кресло, стоявшее под лестницей. До неё долетали звуки вибрации телефона, оставленного на кухонном столе. Чтобы спрятаться от этого назойливого жужжания, завернулась с головой под искусственную ткань, ощущая еле уловимый аромат дорогих духов, которыми женщина, считавшаяся матерью, любила украшать все помещения. Каро снова вынырнула из-под пледа и вздохнула.

   – Как же уснуть хоть на час? А телефон сейчас свалится со стола и разобьётся. И пусть. Зато замолчит. Буду думать о подготовке к восхождению, тренировках, медкомиссии. Так много надо сделать. Запишусь в группу скалолазания, у нас вроде есть такая в спортивном комплексе. Потом схожу. Надо форму купить. И на работу съезжу, уволюсь с телевидения. Буду у папы работать, пусть отправит меня на самый дальний склад, начну с инвентаризаций…

   Её голос звучал всё тише, глаза закрывались, голова клонилась на спинку кресла. Она уже не слышала, как разрывался телефон, ползая по поверхности стола, словно в попытке убежать от вибраций, похожих на щекотку. На город опускался прохладный летний вечер. Последние дни перед приходом осени не радовали солнцем, словно сама природа в знак солидарности с Каролиной тосковала об утраченном тепле, иногда заливаясь слезами дождя.

   А во сне маленькая девочка играла в мяч со своим молодым папой, рано повзрослевшим мальчишкой. Он учил её, как нужно стучать ладошкой по круглому боку красно-зелёного резинового колобка, чтобы он отскакивал от асфальта и снова допрыгивал до руки. Детское счастье, ничем не омрачённое, без присутствия кого-то другого рядом, вернулось к Каролине именно сейчас, когда ей было тяжело. Вернулось, чтобы подарить веру и надежду.

ГЛАВА 3.

– Каролина! Каролина! Проснись! Что с тобой, девочка моя? Пожалуйста, проснись!

   Взволнованный голос врывался в затуманенное сознание, буравчиком ввинчивался в мозг, заставляя морщиться от нежелания просыпаться. Хотелось спрятаться от беспокойства и переживаний, просто спать и не помнить ничего. И всё же она открыла глаза, непонимающе огляделась и удивлённо приподняла брови.

   – Папа? Как? Когда? Откуда? А какой сегодня день?

   – Ты меня напугала, – помогая дочери сесть в кресле, которое она облюбовала для сна, проговорил мужчина в тёмной джинсовой одежде. – Почему ты не отвечала на звонки? Я прилетел два часа назад, даже к себе не заезжал, сразу к тебе, стучал, звонил, ничего не добился. А машина во дворе стоит, значит, ты дома. Да и соседи сказали, что видели тебя вчера вечером. Пришлось по карнизу ползти, чтобы забраться на твой балкон. Хорошо хоть дверь была не закрыта, иначе сидел бы там до посинения, как снежный баб. Что случилось?

   Каролина смотрела на своего отца и впервые за долгое время улыбалась.

   – Как здорово, что ты здесь, – прошептала она. – Стоп, ты сказал, что прополз по карнизу? Да там ширина сантиметров пятнадцать! Ты же мог упасть! Ужас… А разве ты не боишься высоты?

   – Я по стеночке. Старался не смотреть вниз. А что оставалось делать, когда ты завалила меня деньгами без всяких объяснений. Потом начали звонить друзья с вопросами об отменённой свадьбе. Как гром среди ясного неба.

   – Ты не сказал, какое сегодня число? Прости, у меня всё перепуталось в последнее время.

   – Сегодня суббота.

   – Ого! Три дня выпали… Меня тоже одолевали звонками, вот я и спряталась от всех, – пояснила Каро, не желая пока вспоминать, как сложно пережила это время. – А где ты был?

   – Не переводи разговор. Дай-ка я посмотрю на тебя. Бесподобная пижамка, будто из далёкой моей молодости. У тебя в детстве была такая: голубая в горошек… Такое впечатление, что ты похудела килограмм на десять. Серо-чёрная какая-то. Ты заболела?

   Он дотронулся ладонью до её лба, потом погладил по голове и, наконец, указательным пальцем коснулся кончика носа дочери, чуть приподнимая его вверх, словно предлагая не вешать этот самый нос. Его беспокойство согревало её, от жалости к себе захотелось плакать, только слёз не было. Они кончились. Каролине казалось, что она превратилась в пересохшее русло реки, которое медленно трескалось и рассыпалось в пыль. Но глядя на родного, самого близкого человека, не могла себе позволить расстроить его ещё больше.

   – Пап, ты такой красивый, – прошептала еле слышно и покачала головой, будто так и не могла поверить, что видит его, – я скучала по тебе.

   – Хитренькая ты. А уж как я соскучился, если б ты знала! Нам надо о многом поговорить.

   Высокий, чуть седой, небритый мужчина улыбнулся ей в ответ. Тёмно-серые глаза продолжали внимательно и настороженно следить за её движениями, заметные морщинки проступили сильнее обычного; усталость во всём облике лишь подчёркивала его волнение.

   «Что произошло? Почему так изменился твой взгляд? – думал отец, строя различные предположения. Он чувствовал, что его единственный ребёнок старается изо всех сил, чтобы не показать своего состояния. – Если кто-то обидел тебя, ему придётся иметь дело со мной. Уничтожу негодяя. Пожалеет, что родился».

   – Ты голодная? – произнёс вслух.

   – Нет.

   – А когда ты ела? И ела ли вообще? Ты страшно похудела.

   – Прямо страшно?

   – Если честно, то да. Так всё-таки – когда ты ела?

   – Не помню. Наверное, давно. Я пила кофе. Иногда.

   – Вставай, идём на кухню. Буду тебя кормить.

   – Как в детстве, кашей с комочками?

   Она тихонько засмеялась, осторожно сползая с кресла. Голова чуть закружилась, пришлось схватиться за спинку, но отец вовремя подхватил её под локоть.

   – Если ты сильно попросишь, то сварю с комочками... Каролина, ты меня пугаешь. Расскажи, что произошло за время моего отсутствия. Ты отменила свадьбу, это я уже понял. Каким-то образом вернула аванс за банкет, видимо, успела продать платье.

   – И туфли, фату, украшения, – продолжила перечислять Каро, медленно продвигаясь в сторону кухни. – Хорошо, что я всё-таки не согласилась на ювелирные серьги, колье и прочую, ненужную мне дребедень. Бижутерию легче сбыть.

   – А ещё ко мне поступили средства, как бы это мягче назвать, заимствованные неким лицом. Их тоже перевела ты, потому что кого-то покрываешь. Объяснишь мне? – Он усадил её у окна, сам сел напротив, внимательно разглядывая лицо дочери. – Я старался не вмешиваться в твою жизнь. Ты переехала в эту квартиру после института, работала, встречалась с Денисом. Потом вы стали жить вместе, он сделал предложение, и ты была счастлива. Я видел это и чувствовал. Для меня самое главное, чтобы у тебя всё было хорошо. Но сейчас ты растеряна, одинока. Как так? Скажи хоть что-то, пока я готовлю тебе самую противную кашу в мире. Напомни мне положить в неё сахар.

   Она снова чуть улыбнулась, чувствуя, как её обнимает покой, словно мягкое, тёплое, любимое одеяло. Наблюдая неловкие движения отца, вспоминала, что он всегда таким был: приготовление пищи не являлось его любимым делом. Но Каро обожала волшебную еду, всегда дарившую сюрпризы и веселье. Сейчас, рядом с отцом было легче оглянуться назад, во вчерашний день, когда набралась сил, чтобы поговорить с Денисом, который продолжал молча преследовать её…

   Пару дней ей пришлось отбиваться от любопытных знакомых, которые обрывали телефон, а некоторые даже решили напрямую спросить о переменах в жизни. Каролине стоило больших усилий, чтобы не накричать на беспардонных, охочих до сенсаций людей, пытавшихся залезть под кожу. Она видела, как горят глаза, и чуть не капают слюни в ожидании подробностей расставания «самой красивой пары года». И каково же было их разочарование, даже озлобление, когда Каро молчала в ответ на вопросы или просто уходила. Ей было известно, что и к Денису подбирались «сочувствующие», но он был ещё менее любезен, чем Каролина. В конце концов, от них отстали.

   В пятницу утром она заехала на работу к отцу, чтобы переговорить с его секретарём по поводу атаки гостей несостоявшегося банкета, и попросила направить им извинения. Объяснила, что забыла сделать это ранее, когда звонила по телефону.

   – Я взяла на себя ответственность, – всё ещё сиплым голосом прохрипела подчинённая отца, – и сразу им написала.

   – Спасибо, – произнесла Каролина, уже закрывая за собой дверь приёмной.

   По пути домой решила заехать в любимое кафе, где надеялась выпить кофе в полном одиночестве. Но буквально следом за ней там появился Денис. Он сел наискосок, в самом углу помещения, но так, чтобы видеть Каро. Она вновь почувствовала, как защемило в груди. Тупая боль, отдававшая в плечо и мешавшая поднять руку, за последние дни стала привычной. Но при виде бывшего жениха Каролина ощутила горячее жжение, злость и… желание заплакать. Понимая, что он не отстанет, а это лишь добавит проблем, решилась на неожиданный шаг: взяла чашку, встала из-за стола и пересела к нему.

   – Говори, что тебе нужно, – сказала тогда Денису, – только коротко. Учти, это наш последний разговор.

   Ей было безразлично, как она выглядит со стороны. На ней были обычные джинсы, толстовка и кеды. Не волновало отсутствие косметики, дорогих «шмоток» и стеклянной улыбки. Каролина сделала глоток кофе и подняла взгляд на мужчину, сидевшего напротив.

   – Я ошиблась? Тебе нечего сказать?

   – Я никогда не видел тебя такой, – он ждал, что она переспросит, но Каро промолчала, и ему пришлось пояснить свои слова, – суровой, жёсткой, отстранённой.

   – Ты сам приложил немало усилий к моему преображению. Так чего теперь удивляться? Не я тебя преследую, а ты меня. Зачем?

   – Откуда ты узнала?

   – О чём именно? О твоих предпочтениях в сексе? Или о том, что ты запустил руку в чужой карман? – Оба вопроса были столь болезненны для Дениса, что он поморщился и дёрнулся, как от удара кнутом. Каро это заметила. И хотела бы почувствовать удовлетворение от своего открытого выпада, но ничего не произошло: ей было всё равно. – Если о клубе, то скажу так: твои частые командировки, связанные с повышением квалификации, начали беспокоить меня, и я наняла человека, который проследил за тобой. Он же доставил мне неопровержимые доказательства твоих измен. Только не надо мне рассказывать о том, что у тебя есть собственный взгляд на верность. Он не совпадает с моим, и этого для меня достаточно, как, наверное, для каждого нормального человека. Что касается, так скажем, некачественного оформления документов, то и здесь у меня есть доказательства, которые уже лично я раскопала. Я ответила на твой вопрос?

   – Да, спасибо. Я хотел… объяснить, нет, не оправдаться, а попробовать…

   – Не теряй время, я не смогу понять, принять и прочие глаголы.

   – Ясно. – Денис вздохнул. Каролина смотрела в окно, помешивая остатки кофе в чашке. – Мне никогда это не нравилось. Я совершил преступление по отношению к тебе, этого простить нельзя. Я заигрался в тайны, вообразил себя на вершине мира, был уверен, что мне всё дозволено… Можно я верну деньги на твой счёт? Стыдно перед твоим отцом. Опережая вопрос, скажу, что перед тобой… невыносимо стыдно. И больно. Я люблю тебя, что бы ты обо мне ни думала. Да, я идиот, всё уничтожил сам. Не буду называть это затмением. Нет, я осознавал, что делаю.

   Он негромко рассказывал, она слушала. Но оба чувствовали, что между ними невидимая стена его предательства, и преодолеть это невозможно. Для неё неважно было, что он пытался объяснить.

   «По сути, его первый визит в тот клуб перечеркнул всё, что было. А остальное уже падало сверху огромными булыжниками, раздавив до конца его самого. Туда же добавим воровство. Как с этим жить? Пусть выговорится. Может, и мне станет легче? И не будет он больше меня преследовать? Чего добивается? Ведь не того, чтобы я его простила и всё забыла? Нет, он не глуп. Понимает, что это невыполнимо».

   – Прости меня, Каро, – вдруг тихо попросил Денис.

   – А ты бы меня простил? – задала она вопрос и впервые за весь разговор пристально посмотрела в красивые голубые глаза, словно хотела заглянуть в его душу. – Что скажешь? Смог бы?

   Он опустил взгляд и медленно покачал головой.

   – Вот видишь, – прошептала Каролина, чувствуя сухое жжение в глазах. – Страшно представить предательство? И простить невозможно?

   Оба молчали, думая о том, что потеряли.

   – Ты сказал, что хотел почувствовать себя на вершине мира. Разве ЭТО, – специально выделив интонацией слово, продолжила говорить она, – можно так назвать? Неужели хоть в какой-то миг той своей жизни ты чувствовал себя именно так? Не понимаю… Видимо, для каждого есть своя вершина мира. Ты уже её нашёл, испытал, покорил. Я ещё в пути.

   Каролина перевела дух, подумав о том, что ждёт её впереди, кто окажется рядом, столкнётся ли вновь с чьим-то предательством и слабостью?

   – Так странно чувствовать, что мы чужие, – вдруг сказала она и собралась встать, но вспомнила, что не ответила на другую его просьбу. – Я не знаю, где ты взял деньги, но если ты решил вернуть… Хорошо, пересылай мне на счёт. Я не скажу папе, не буду предавать того мальчика, которого когда-то любила. Только ты же знаешь, он умный, возможно, и сам догадался. Всё, Денис. Всё…

   Больше Каролина не видела его. И сама не знала, стало ли ей легче. Боль в сердце превратилась в сплошную огненную линию, которая преследовала Каро, жила с ней постоянно, не отпускала, сжимая тиски всё сильнее…

   «Может, поэтому я уснула почти на сутки после прощания с ним? Даже не помню, как вернулась вчера домой, – думала теперь, сидя на кухне в ожидании каши с комочками. – Поставила точку. Забыла? Нет. Простила? Не знаю. Не хочу разбираться в чувствах и грехах. И подставлять другую щёку не буду».

   – Так, бери ложку и загружай жизненное топливо, – ставя перед ней тарелку, произнёс отец; сам вернулся к плите и начал варить кофе. – Между прочим, топливо вовсе не должно быть вкусным. Главное в его необходимости… Горячо, не обожгись, подуй на ложку.

   Каро весело рассмеялась и кивнула.

   – Пап, я снова почувствовала себя маленькой! Ты всегда так говорил, когда я забиралась на высокий табурет. Там ещё дополнительная перекладина была, я представляла, что лезу по лестнице наверх, как матрос.

   – Странно, что ты это помнишь, – удивился он, – тебе было года три. Мы потом переехали. Вообще, мы часто меняли места нашего проживания.

   Налив себе кофе, присел напротив дочери и сделал глоток горячего напитка, закрывая глаза от удовольствия.

   – Надеюсь, тебе так же вкусно, как мне, или хотя бы наполовину, – сказал он и вздохнул. – С нетерпением жду, что же ты мне расскажешь.

   Она перекатывала во рту маленький шарик манной каши, потом надавила на него языком и ощутила крупинки на языке. Чуть прищурившись, посмотрела на отца, кивнула ему и прошептала, съев первую ложку:

   – Получилась такая же, как в детстве. В садике не было ничего подобного. Там она была одинаковая, как кисель, без сюрпризов.

   – Каролина, ты меня захвалишь, я же могу возомнить себя великим поваром.

   – Ну, это через край, конечно. Но твоя каша – моя самая любимая. Кстати, я забыла сказать тебе про сахар, а ты и не положил.

   – Как всегда.

   – Ага.

   Каро осилила лишь половину небольшой тарелки, да и то из любви к отцу. Есть ей совсем не хотелось. Делала это, скорее, чтобы до последнего отложить объяснение своих поступков. А он терпеливо ждал. Наконец, она расправила плечи и сложила ладони в замок, сжав крепко пальцы.

   – Папа, я рассталась с Денисом окончательно и бесповоротно. Вот прям полностью.

   – Даже так? – негромко спросил отец, задумчиво разглядывая свою дочь, которая сильно изменилась за столь короткое время. – То, что свадьбы не будет, я понял. Но не представлял, что ты разорвёшь с ним отношения. Почему? Он обидел тебя?

   Каролина выпятила нижнюю губу, словно хотела почувствовать на вкус слово «обидел». Моргнула несколько раз и отрицательно покачала головой.

   – Нет, не то, не подходит. Это не обида. Он предал меня, себя, всё, что было между нами. Не спрашивай про измену или про что-то ещё. Поверь, я не смогу тебе рассказать этого. Есть такие… моменты, которыми нельзя поделиться.

   – Даже со мной, родным отцом?

   – С тобой – тем более. Просто стыдно говорить о таких вещах: за него, за себя стыдно. Вот говорят, что в расставании виноваты оба. У меня было время, чтобы поискать свою вину. Возможно, с моей стороны были промахи, нежелание взрослеть, привычка жить в кукольном мире, таком розовом, но чёртовом… ой, прости, пожалуйста!

   – Да ничего, – произнёс он, слегка опешив, потому что за всю свою жизнь не слышал от неё плохого слова. – Ты хочешь сказать, что мне не следует интересоваться причиной твоего решения?

   – Лучше не надо.

   – Лучше для кого? – Ей начало казаться, что вопросы острым жалом вонзаются в сердце, ввинчиваются в мозг так больно, что к горлу подкатила тошнота. Отец нахмурился. – Тебе плохо? Ты сильно побледнела, белая совсем стала.

   – Пап, не спрашивай ничего, очень прошу, – прошептала она, пытаясь загнать слёзы внутрь. – Пусть всё это останется в прошлом. Я постараюсь забыть и его, и то, что было.

   – Хорошо, – неуверенно согласился он, чувствуя, как в нём нарастает недовольство, раздражение, даже негодование, но взял свои эмоции под контроль. – Что-то ещё попросишь? Не мешать ему жить? Не преследовать? Не вставлять палки в колёса?

   – Я всегда знала, что ты самый умный человек. – Каролина склонила голову к плечу и улыбнулась, глядя в тёмно-серые глаза, родные, внимательные. – И самый добрый, и самый щедрый. И самый таинственный.

   Его брови из нахмуренных превратились в удивлённые. Длинные ресницы несколько раз вспорхнули, словно крылья чёрной бабочки. Пальцы потёрли висок, потом спустились к упрямому подбородку, украшенному щетиной.

   – Я не понял. Ты перекидываешь мяч на мою сторону?

   Снова поджав губы, она молча кивнула.

   – О какой таинственности идёт речь? Я вроде открыт.

   – Несколько дней назад я хотела сказать тебе о том, что свадьбы не будет. Пришла… и услышала ваш разговор. Прости, я не хотела подслушивать, но просто застыла там, в коридоре, не могла сдвинуться с места. Вы не заметили даже, что дверь открылась-закрылась… Вот так я и поняла, что у тебя много тайн.

   Человек, которого она всю свою сознательную жизнь видела улыбчивым, спокойным и уравновешенным, прямо на её глазах превратился в незнакомца с застывшей на лице маской – непроницаемой и суровой. Каро уже пожалела, что завела этот разговор, когда отец глубоко вздохнул, выдохнул и опустил голову.

   Неожиданно громко раздался дверной звонок, заставивший их подпрыгнуть.

   – Кто это? – шёпотом спросила она, округлив глаза. – Я никого не жду.

   – И я. Сейчас узнаем.

   Гостем оказалась старушка, с балкона которой он перебрался к дочери.

   – У вас всё хорошо? – с волнением спросила она, поглаживая пушистого кота, дремавшего на её руках. – «Скорая» не нужна?

   – Нет-нет, – хором ответили оба и улыбнулись, а Каролина добавила, – я просто очень крепко спала. Извините за беспокойство.

   – Ну и славно, – кивнула соседка, – просто славненько…

   – Да, славненько, – сказал он, закрывая за ней дверь. – Значит, пришло время.

   Взял дочь за руку и молча отвёл в большую комнату, там усадил её в кресло под лестницей, в котором она спала. Сам сел на пол напротив, устало навалился спиной на стену и чуть слышно хмыкнул.

   – Спрашивай, Каролина. Что тебя интересует? Просто, если честно, не знаю, с чего начинать этот разговор. Сложный он получится.

   – Расскажи о женщине, которая меня родила, – тихо попросила Каро.

   Тяжёлый вздох отца, больше похожий на стон, смутил и даже напугал её, но отступать было поздно.

   – Хорошо, – кивнув, согласился он, – слушай. Нам было по семнадцать лет, когда мы познакомились на первом курсе политеха. Я влюбился с первого взгляда. Ты очень похожа на неё, только она намного ниже ростом. Была… Видно, ты в меня уродилась. Мне казалось, что и она меня любит, ведь сразу согласилась встречаться со мной. Путанно получается, да? Наверное, ушли детали из памяти, давно это было... Когда она поняла, что беременна, очень испугалась, а я обрадовался, старался поддержать её. Но она дрожала от страха, когда позвонила своим родителям. Что тут началось! Какими словами меня называли, чем угрожали, и повторять не хочется. Потом её мама прилетела. Да, забыл сказать: они жили на Севере и собирались переезжать в центр России. Купили дочери квартиру в нашем городе, отправили её учиться, а тут такой я – испортил девочке жизнь. В общем, мать заставляла её избавиться от ребёнка. Я был в ужасе. Что делать? Как противостоять такому давлению? И ведь ей удалось уговорить! С тем мать и уехала… Я плакал, признаюсь тебе, молил не делать непоправимый шаг.

   – Ты не сказал, как её звали.

   – Да? Странно. Карина. Но она всегда просила, чтобы её звали Карой, как привыкла в семье. А мне казалось страшным имя «Кара». Мы спорили из-за этого… Карина соврала матери, что сделала аборт, но сама каждый день боялась её звонков или приезда. Даже перебралась из своей квартиры в мою «молодожёнку», доставшуюся мне… Ладно, это неинтересно. Мы расписались незадолго до родов, я уже перевёлся на вечернее отделение к тому времени. Зарабатывал неплохо, мог обеспечить нашу маленькую семью. Сам покупал пелёнки, чепчики, распашонки, бутылочки, коляску. В общем, всё, что попадалось на глаза. Мне нравился этот процесс, а Карина боялась выйти из дома.

   – Вы знали, что родится девочка? Или ты ждал сына? – спросила Каролина, заворачиваясь в плед, потому что чувствовала, как нервная дрожь скручивает всё тело.

   – Знали, – с улыбкой ответил отец. – Сына? Нет, мне было всё равно, кто родится, лишь бы роды прошли легко, да здоровью ребёнка ничто не угрожало. Да…

   Ещё более тяжёлый, глубокий вздох, казалось, разорвёт ему грудь. Каро сжалась от предчувствия чего-то нехорошего.

   – Она родила вечером. Как сказали врачи, всё прошло легко, быстро. Ты тоже чувствовала себя хорошо, покричала немного и уснула сразу. Крупная родилась, длинноногая, красивенькая. Я передал букет для Карины, цветы для персонала… А утром мне позвонили и сказали, что она умерла.

   Каролина вздрогнула от этого слова, будто ударившего её под дых. Голос отца показался ей мёртвым, пустым, просто страшным звуком.

   – Умерла во сне, – продолжил он. – Ночью у неё открылось кровотечение, она слабела, спала, наверное, потому что всё-таки устала. Рядом была ещё одна роженица, но она проснулась только утром, пожелала доброго утра Карине. Как она потом сказал мне: «Твоя жена лежала на боку, поджав ноги к груди, отвернувшись лицом к стене. Я не сразу поняла, что она уже… Звала её, звала. Потом нажала кнопку вызова медсестры. Все забегали, зашумели. Увезли её на каталке, матрас этот жуткий забрали».

   Рассказ прервался, мужчина не мог больше говорить, вспомнив детали, которые за давностью лет подёрнулись дымкой, но сейчас снова вылезли из тёмных углов. Каро молча, тихо плакала. Он не замечал этого. Перед ним снова встали те страшные часы, дни.

   – Я, как муж Карины, сообщил её родителям. Это был кромешный ад, когда мать с отцом прилетели. Как раненые звери, они бросались на врачей, на меня, пытались даже проникнуть в детское отделение, где ты находилась. Потом, знаю, начали судиться, обвинять врачей. Я устранился от этого. То, что я потерял любимого человека, никого не волновало... Они забрали Карину домой. Когда тебя выписывали из роддома, её мать явилась. Она долго и громко кричала, не давала мне уйти, старалась отобрать тебя, толкала, била, куда попадёт. Вела себя так, словно сошла с ума. А напоследок прокляла меня. И тебя.

   – Ой…

   – Прости, что говорю тебе это. Но ты сама захотела узнать правду. То состояние, в котором я находился, помогло мне забыть её слова. Не до этого было. Один, с новорожденным ребенком на руках. А мне и было-то всего около девятнадцати. Про своих родителей я тебе рассказывал: не знаю, где они. Когда, в выпускном классе, мне сообщили, что у них будут новые семьи, в которых нет места для взрослого сына, я не удивился. Хорошо, что оставили жильё.

   – Ты говорил «молодожёнка». Что это такое?

   – По сути, общага. Длинный коридор, в котором много дверей, ведущих в однокомнатные норы, где жили разные люди. Порой на семи-двенадцати метрах обитали несколько поколений. На этаже было одно помещение под кухню, санузел и две душевых.

   – И ты рос в таких условиях? – ужаснулась дочь, чувствуя жалость к тому мальчику, которого никогда не знала.

   – Да нормально было! Весело. Хорошо, что родители не пили, как у многих моих одноклассников. Еще до твоего рождения я начал искать варианты продажи этой комнаты, чтобы потом поднакопить и приобрести нормальную, пусть небольшую квартиру. Смерть Карины ускорила переезд: я снял первое в своей жизни нормальное жильё.

   «Север… Папа сказал, что она приехала с Севера. А ведь он часто туда ездит. Спросить? Ему так тяжело это вспоминать».

   – Пап, – начала говорить Каролина осторожно, будто опасаясь сделать ему ещё больнее из-за собственного любопытства, – где ты был в эти дни? Туда ездил, да?

   Отец кивнул с грустной улыбкой.

   – Да. За исключением пары первых лет, летал каждый год. Иногда чаще. Мне обязательно надо было посидеть рядом с ней, поговорить, рассказать что-то важное. Я не могу сказать, люблю ли её сейчас, просто не знаю. Это что-то другое. Я даже не понимаю, что ей так и осталось восемнадцать; мне почему-то кажется, что мы всё ещё ровесники. Да, в общем-то, и не пытаюсь этого понять. Просто живу. Вот летал, чтобы сказать, что ты замуж собралась, а тут…

   Но эту тему она не хотела обсуждать, гораздо важнее было разобраться с тем, чего не знала.

   – Как же ты справлялся один? Или не один? – спросила Каролина. – Я почти ничего не помню. Только обрывки какие-то, вроде дополнительной перекладины на табуретке или то, как ты носил меня на одной руке. Высоко было!

   – Да, ты любила сидеть на левой стороне, сама правой рукой обнимала меня за шею, гладила тёплой ладошкой и шептала, что мои волосики белые.

   – В смысле? Не помню.

   – Я начал седеть в девятнадцать, – пожав плечами, пояснил он, – Да и выглядел старше своих лет. Тяжело было первые месяцы, но я справлялся один, никому тебя не доверял. Боялся всегда. Официально был в декретном отпуске, государство платило немного, но и этому радовался. Работал на кафедре в институте, брал разные задания на дом, за это получал, так сказать, «на карман». Потом нашёл ещё подработку. В садик ты пошла в годик, болела нечасто. В общем, хорошо было, честно и чисто... Когда тебе исполнилось пять, мы переехали в нашу первую собственную квартиру. Однокомнатная, небольшая, но уютная.

   – Я помню. Она всегда была светлая. Солнечная сторона, наверное?

   – Да. На первом этаже. Как-то раз я возвращался после работы, зашёл домой, прежде чем идти в садик, и вдруг послышалось какое-то тихое завывание, вроде под лестницей. Там был вход в подвал. Потом всё стихло, я подумал, что у кого-то телевизор работает слишком громко, аж в подъезде слышно. Когда мы с тобой вернулись домой, снова этот звук. Я оставил тебя в квартире, а сам осторожно, на цыпочках пробрался к этой подвальной двери. Там сидела женщина, скорчившись в три погибели. Она испугалась, увидев меня, начала умолять, чтобы я не выдавал её кому-то. Мне показалось, что она не в себе. И вдруг слышу: спрячь меня, пожалуйста. В общем, длинный разговор был. Я пожалел её, пустил к нам домой, накормил, позволил остаться ночевать на кухне, больше-то негде было. Тогда она выглядела совершенно иначе, ты бы её не узнала… А утром очень удивился, когда обнаружил приготовленный завтрак, отмытую до блеска плиту, раковину, шкафы. И тебя, довольную, уплетающую за обе щеки сырники с вареньем, которого у нас не было. Что, откуда? Я не стал спрашивать, молча наблюдал.

   Замолчав на несколько минут, словно отключившись от реальности происходящего, отец вдруг серьёзно посмотрел на дочь и произнёс:

   – Ты уже взрослая девочка, сама собиралась замуж. Думаю, ты не осудишь меня. Дело в том, что после смерти Карины я не был ни с кем. Пять лет полного одиночества, в смысле женщин. Да мне и некогда было, и не хотелось, если честно. А тут молодая, красивая девушка, сама… Как я сказал ей несколько дней назад: змеёй извернулась, чтобы создать подобие семьи, старалась, чтобы я поверил в искренность слов и поступков. Я дал шанс и ей, и себе. Да, не любил, но относился с заботой, теплотой. Не изменял, не обманывал, в отличие от неё. Всю свою жизнь она провела под чужой личиной. Я знал об этом.

   – Ты говорил, что она изменила имя и внешность.

   – Да, и я помог ей в этом. Пришлось через год переезжать, продавать ту квартиру, нужна была большая площадь для троих. Да и соседи начали нос совать не в свои дела. А она ведь так и не выходила из дома, откуда же они узнали? На новом месте я занялся оформлением документов через бывшего одноклассника, который работал в нужном отделе. Ждали долго, она успела сделать «пластику» именно к тому времени, когда надо было фотографироваться для паспорта. Вот так и появился человек, которого никогда не было.

   – А ты знал, кто она?

   – Не всё и не сразу, но кое в чём смог разобраться. Случайно увидел фото по телевизору о пропавшей девушке, правда, несколько раз всего транслировали. С помощью того же одноклассника я много выяснил. Но тебе этого не скажу, лучше не знать такой правды. Да, кстати, мы подписали с ней документ о взаимных обязательствах, когда получила паспорт. Она легко пошла на это, потому что с меня нечего было взять, да и не рассчитывала надолго задерживаться. Но жизнь распорядилась по-своему.

   – Знаешь, если бы мне кто-то сказал, что моя мама вовсе не мама, не поверила бы, – убеждённо сказала Каролина, выбираясь из кресла и садясь на пол рядом с отцом. – Она всегда переживала, волновалась, интересовалась моими успехами. Заставляла учить языки, этикет; обязательная уборка в комнате, на кухне. Я даже не знаю, как теперь её называть, не по имени-отчеству же? Не-мама? Странно звучит. Ведь она хорошо ко мне относилась. Привыкла, наверное? Строгая была… Говорю так, будто не увижу её больше никогда.

   Она склонила голову на отцовское плечо и вздохнула. Он молчал несколько минут, потом всё-таки продолжил разговор.

   – Скорее всего, ей хотелось дать тебе то, чего не было у самой: счастливого детства, внимания матери, игрушек, нарядов, поездок в разные интересные места. С тобой вместе прожить детство, вернуться в юность, готовиться к свадьбе… К тому же благодаря ей ты не умеешь обманывать.

   – Это точно! Мне всегда казалось, что она видела меня насквозь. Так пристально смотрела, ещё и прищуривалась, словно за секунду сканировала мою душу. А у меня и в мыслях не было попытаться соврать. Честно говоря, я побаивалась её в такие моменты.

   – Не догадываешься, почему она не терпела вранья, нет? Всё просто: потому что сама жила в нём. Чувствовала его, как говорится, нутром. Так вот, вернёмся в то время, когда я только начал развивать своё дело: металл, переговоры о поставках, перевозки. Всё расширялось, появился достаток. Да, много приходилось работать. Она быстро сообразила, что за моей спиной можно безопасно и безбедно жить. Зачем искать чего-то лучшего? Тот, от кого она бежала, не искал её. Прошли годы, мы вроде нормально жили, однако оказалось, что этот человек так и не выходил из-под её наблюдения.

   – Ты сказал, что сейчас он неизлечимо болен. И она хочет вернуться, чтобы добить его.

   – Каролина, я не всё могу рассказать и не хочу. Это её тайны. Они нас не касаются. Она сделала свой выбор, ушла, значит, так тому и быть. Вероятно, решила закончить то, что не смогла тогда. Ждала столько лет. Это какая-то маниакальная зависимость. Её право. Что ещё? Могу только добавить, что за эти годы сам привык к ней, но не страдаю из-за её ухода. Первое время, когда притирались друг другу, мне порой казалось, что её нельзя отпускать. И не по причине, что я за неё боялся, а скорее, наоборот: страшно было представить, на какие «подвиги» способна. Думал, даже хорошо, что она под моим надзором… Всё, хватит, это уже не наша жизнь. Есть ещё вопросы?

   – А икона? Ты сказал тогда про то, с чем она пришла к тебе.

   – Ну, Каролина, это уж совсем! – изумился он. – Сколько же ты стояла там, а? Ладно, скажу кое-что. Это небольшая старинная икона. В серебряном окладе. Настоящий шедевр. На обороте гравировка фамилии с ять на конце, ещё вязью написано. Эта вещь не имеет никакого отношения к твоей не-маме. Она её украла. Это неправильно. Преступление. А уж с такими вещами нельзя подобным образом поступать тем более, но для неё это было неважно. Было.

   – Почему было?

   – Потому что она ушла после нашего разговора, а икону не взяла с собой.

   – То есть икона осталась у тебя дома?

   – Да. Если бы я знал, кому её вернуть, сам бы отвёз. Увы, не знаю. Но пусть остаётся в нашем доме. Может, она нас охраняла все эти годы?

   Каролина пожала плечами, а потом посмотрела сбоку на отца, близко разглядела морщины, заметила следы усталости в каждой чёрточке и уж хотела поставить точку в тяжёлых откровениях, но не смогла удержаться.

   – Пап, а у тебя есть фотография мамы? – тихо спросила она.

   – Да, конечно, всегда со мной, – спокойно прозвучал его голос. – Вот, смотри.

   Из внутреннего нагрудного кармана появилась затёртая кожаная обложка, похожая на паспорт, которую Каролина видела много раз, когда отец перекладывал документы и вещи из одной одежды в другую.

   «Он всегда-всегда носил её с собой. Я эту старую вещицу помню столько, сколько себя. Это, конечно, любовь, самая настоящая», – подумала дочь о своих родителях.

   С чёрно-белой фотографии на неё смотрела молоденькая девушка, чуть печальная или задумчивая. Большие глаза, красивые брови, густые русые волосы, ровный прямой нос, пухлые губы без улыбки. Она сидела на старом, облезлом стуле, сложив руки под подбородком. Взгляд, казалось, спрашивал: «Что ждёт нас впереди? Как сложится жизнь?»

   – Красивая, – прошептала Каро, чувствуя желание погладить фото, но не решилась при отце. – Здесь она уже беременна?

   – Да, но своим родителям ещё не сообщила.

   – Ты хранишь её у сердца, всегда носишь с собой.

   – Я не мог поставить фото дома, сама понимаешь.

   – Понимаю. Теперь-то можно? Я уже всё знаю, и не-мама ушла.

   – Посмотрим, – неопределённо ответил он.– Ну что, может, вернёшься домой?

   – Как ты узнал, что я этого хочу? – удивилась она. – Даже не знала, как попроситься назад.

   – Это же твой дом. Да и вдвоём всё веселее, как думаешь?

   – Точно, веселее.

   – А здесь можно ремонт сделать, поменять планировку, мебель.

   – Пап, ты умеешь читать мысли? Я об этом думала несколько дней. Но это же влетит в копеечку.

   – А что нам эти копеечки? Не в этом счастье. Мысли я читать не умею, просто тебя знаю хорошо, да и сам поступил бы так же. Неживое здесь всё, слишком вычурно модное, чувствуется не твоя рука.

   – Ну да.

   – Всё, бери документы, минимум вещей. Я устал зверски, надо отдохнуть. Едем домой, начинаем новую жизнь.

   Он так и остался сидеть на полу, пока дочь переодевалась, собирала немногочисленные вещи в рюкзак, что-то приговаривая при этом. У него не было сил прислушиваться, глаза сами закрывались.

   «Этот разговор отнял последние силы, – думал отец, стараясь отодвинуть тени прошлого в дальний угол памяти. – С другой стороны, хорошо, что так получилось. Теперь Каролина всё знает или почти всё. Но лишних вопросов не задаёт. Умница моя».

   Лёгкие шаги и необычное шуршание отвлекли его от размышлений. Каро прошла мимо него на балкон с большим пакетом сухого кошачьего корма в руке.

   – У тебя есть кот? Почему я его не видел? – стараясь удержать глаза открытыми, спросил он.

   – Нет, – серьёзно ответила дочь, – это для Шарика. Да ты же его видел, когда соседка к нам заходила. Она его на руках держала.

   – Кота зовут Шарик? – удивился отец.

   Он встал, ощущая, как затекли ноги. Несколько раз присел, продолжая наблюдать и слушать.

   – Это я его так зову, потому что он пушистый и толстый, как шар. Хозяйка зовёт его Бонифаций. Он ко мне захаживает по тому карнизу, по которому ты залез. Специально для него купила устройство для кормления: насыпаю еду, он съедает определённую порцию, и всё, до следующего раза. Потом отдыхает на балконе, уходит к себе и снова возвращается, нажимает педальку, и сухие подушечки заполняют чашку. Ему, наверное, нравится ко мне ходить в гости. И старушке хорошо, он же всё-таки много ест, а у неё пенсия небольшая. Разве прокормишь его? Надо, кстати, предупредить её, что я на время съеду, а то будет волноваться, что со мной случилось.

   Отец усмехнулся, покачал головой и прошёл в коридор, говоря на ходу:

   – Фантазёрка ты, добрая душа.

   – Пап, а кто мне такое имя дал? – вдруг спросила она, догоняя его и открывая дверь.

   – Я. Мальчишкой был: мне хотелось, чтобы ты взяла что-то и от неё, и от меня. Карина и Витольд. Все буквы её имени, плюс две от моего поместились в середине, вот так и получилась Кар-ол-ина.

   – Это я-то фантазёрка? Куда мне до тебя!

ГЛАВА 4.

«На календаре осень, сентябрь с удивлением озирается, выискивая признаки своего времени, а их нет, – думала Каролина по пути на работу, – по-прежнему тепло, как летом. Даже ночная прохлада кажется всего лишь мгновением. Утром снова тёплое солнышко, ни капли дождя, словно слёзы закончились у природы вместе с моими. Только боль в сердце осталась. Но нельзя никому этого показывать, да мне и некогда, хватило бы сил на тот объём работ, что папа взвалил на мои плечи».

   Она по привычке внимательно оглядывала улицы, прохожих, чтобы убедиться в отсутствии человека, принесшего в её жизнь столько перемен. Но Дениса нигде не было, он выполнял её просьбу и на глаза не показывался. За неделю после возвращения отца Каро многое успела. Она уволилась с телевидения, тепло попрощалась с коллегами, которые справились с любопытством и не задали ни одного вопроса, лишь пожелали удачи; устроилась на работу к отцу, однако не на склад, как планировала, а в новую службу.

   – Каролина, мне не нужен кладовщик, их у меня хватает, – просто и прямо объяснил ей родитель. – С твоим образованием, знанием языков, внешними данными и умением себя вести ты – спасение для моих планов.

   – Не пугай меня, пожалуйста. Я не в той кондиции сейчас. А о чём речь? – всё же полюбопытствовала дочь.

   – Я давно хотел создать отдел, службу внешних связей.

   – Господи! Название-то какое! Что-то слово «связи» меня напрягает.

   Отец удивлённо на неё посмотрел, даже моргнул, явно выражая недоумение.

   – А что не так? Может, это у тебя ассоциации с чем-то нехорошим?

   – Нет-нет, я просто неудачно пошутила. А какой функционал? Что ты хотел бы получить от этой службы? – поторопилась она перевести разговор в рабочее русло.

   – Создашь и возглавишь самостоятельное подразделение, подчиняться будешь непосредственно мне. Чем заниматься? Организацией научно-технического сотрудничества с иностранными организациями, сбором и накоплением технической информации о деятельности интересующих нас иностранных фирм, организацией приемов и обслуживания их делегаций во время встреч и переговоров; организацией обмена специалистами с инофирмами, если это нам потребуется.

   – Пап! Я не смогу, это очень большой круг обязанностей, – прошептала Каролина, округлив глаза. – Где я работала-то? Говорящей головой на телевидении? А тут…

   – Если кто и справится, то только ты... И даже не поинтересуешься, не удивишься, что мы выходим на такой уровень?

   – Я пока под впечатлением. Надо столько литературы изучить. А сроки?

   – Как обычно: ещё вчера, – довольный её реакцией произнёс он. – Изучай, приступай, набирай персонал. Кабинет тебя ждёт, как и первые предложения от иностранцев, желающих с нами поработать.

   – Мне… я… ты уверен, доверяя такое направление мне? Человеку, не работавшему ранее в серьёзных…

   – Уверен. Я бы не стал рисковать имиджем компании. Давно хотел предложить тебе поработать «на семью», думал, после свадь… Короче, вперёд, Каролина Витольдовна. Будут вопросы, я всегда рядом.

   «А свой главный вопрос я ему так и не задала, – думала она, въезжая на стоянку перед офисом и паркуя автомобиль рядом с машиной отца, который всегда раньше всех был на работе. – Как же поговорить с ним по поводу восхождения на Эверест? Ладно, сначала встречусь с Игнатом, потом запишусь в секцию, или как это называется, скалолазания, затем пройду медкомиссию, а уж после поставлю папу перед фактом».

   Её не посещали мысли о том, что подготовка в горах может занять несколько месяцев. Зато Арина каждый день думала о подруге, мечтавшей о подъёме на самую высокую вершину мира, и всё больше приходила к выводу, что Каролине туда нельзя. Помимо рассказов Игната, сама многое изучила и просмотрела, а потому понимала, что для подобного путешествия нужны не только навыки альпинизма, но и отменное здоровье, силы, уравновешенное состояние нервной системы и многие другие стечения обстоятельств. Её пугали камнепады, сходы лавин, снежные бури.

   – А может быть такое, что погодные условия в следующем году не позволят вообще совершить восхождение? – осторожно спрашивала она своего будущего мужа, когда вечером все вместе собирались за семейным столом, где все вместе переживали за Каролину. Отец Арины и Ваня, сын Игната, с тревогой прислушивались к разговорам об Эвересте.

   – Может. Но я бы на это не рассчитывал. Если появится погодное «окно» в несколько дней, организаторы и шерпы поведут группы на гору. Не забывай, всё завязано на коммерции. Деньги правят бал. Да и люди, которые готовились к этому несколько месяцев или лет, копили средства, искали спонсоров, вложили свои силы, – разве они откажутся от так называемого покорения высочайшей горы? Сама подумай.

   Арина вздыхала, тёрла лоб, чувствуя личную ответственность за подругу.

   «Я и так лишилась Ангелины, ещё и Каро потерять? Нет уж! Надо думать. Надо найти решение этой задачки. Мне бы способности девчонок!»

   – Ариша, – как-то вечером сказал ей Игнат, – я сегодня днём видел мельком Каролину. Она сообщила тебе, что теперь работает у отца? Да? Хорошо. Я думаю, тебе надо перестать за неё волноваться.

   – Почему? – удивилась она его спокойствию.

   – Если честно, мне показалось, что она не выглядит вполне здоровой. Очень худая, цвет кожи бледный, даже серый. В общем, думаю, врачи не допустят её до восхождения.

   – Ты не знаешь Каро. Она упрямая, целеустремлённая. К тому же хочет найти ответы на вопросы именно там. Ты ведь тоже в своё время за этим шёл в горы?

   – Да, это самый сложный момент. Если есть цель, сложно от неё отказаться. Но тут она должна понять, почувствовать, что важнее... Мне кажется, ты вынашиваешь какой-то план по «перехвату» подруги, нет?

   Арина заёрзала на диване, сложила губы трубочкой, отвела взгляд в сторону.

   – Понятно, – усмехнувшись, сказал он. – Есть идеи?

   – Есть, – резко и быстро кивнула она.

   – И у меня тоже есть. Давай-ка обсудим, чтобы не создать дополнительных проблем.

   После негромкой беседы с его стороны и нервного участия в разговоре с её они замолчали оба, внимательно разглядывая друг друга.

   – Не зря, видимо, говорят, что муж и жена – одна сатана, – задумчиво произнёс Игнат.

   – Мы ещё не муж и жена, – слегка покраснев, ответила Арина и прижалась к его плечу.

   – Но уже скоро… Для претворения нашего плана в жизнь надо кое-что продумать. И тут от тебя будет зависеть многое.

   – И от тебя тоже…

   Встречу назначили в любимом кафе. Каролина удивлённо рассматривала подругу, вошедшую в помещение, держась за руку молодого парнишки и прихрамывая едва заметно. Её жених появился чуть позже; он заканчивал телефонный разговор. Когда все уселись, Арина познакомила присутствующих, а потом серьёзно обратилась к Каро:

   – Мы с Ваней сядем за соседний стол. Ни он, ни я не хотим заново пережить то, что произошло с Игнатом. Да и в целом у нас нет желания участвовать в твоей авантюре.

   Они пересели и принялись за мороженое, параллельно обсуждая первые тренировки Ивана на мотодроме, его тесты по правилам вождения, но продолжали искоса следить за беседой. Игнат был спокоен и строг, он сразу сказал, что не будет приуменьшать опасность восхождения, но и запугивать Каролину не станет. Просто расскажет о том, что было с ним, и о том, что видел в непосредственной близости.

   Арина, отвлекшись от разговора с Ваней, залюбовалась своим будущим мужем.

   «Такой серьёзный, красивый, спокойный. И не подумаешь, что он сейчас говорит о страшных вещах… А ему идёт этот свитер, подчёркивает загоревшую кожу. Мёрзнет всё ещё Игнат. Наверное, это больше связано с воспоминаниями. Мы-то все одеты в летнюю одежду».

   – Хватит так на него смотреть, – зашептал рядом Ваня, – ты смущаешь даже меня.

   – Почему? – нахмурилась она.

   – Видно, как ты его любишь. А это вовсе не обязательно всем знать.

   – Ты прав. Давай вернёмся к тренировкам.

   – Теперь он на тебя так же посмотрел. Хоть на месте провались, – завозился на стуле парнишка и рассмеялся, – когда уж вы поженитесь!

   Арина повернула голову и заметила, что Каро уже нет за столом, а Игнат улыбался, глядя на самых дорогих для него людей. Потом он пересел к ним и, грустно усмехнувшись, произнёс:

   – Ты была права: всё бесполезно. Никакие описания её не пугают, она готова рискнуть.

   – А так хотелось ошибиться в подруге! Тогда переходим ко второму этапу?

   – Вы о чём? – поинтересовался Ваня, доедая мороженое. – Какие этапы?

   – Шшш! Это секрет! – одновременно зашептали ему в ответ.

   – Ясно, – опешил он, – но непонятно. Заговор какой-то! Ладно, родители, я не лезу в дела взрослых.

   – Вот это правильно. Едем домой, проработаем детали, – сказал его отец. – Завтра Каролина собралась в спорткомплекс, чтобы посмотреть на тренировку скалолазов. Но ей не удастся записаться, потому что только по субботам принимают новичков. Или не принимают. Там у меня есть знакомые, я позвоню кое-кому, подготовлю к встрече.

   – А можно я завтра прослежу за ней? – спросила Арина, заранее понимая, что ей откажут.

   – Нет, это уже несерьёзно. Она же не ребёнок. Понимаешь, ей самой необходимо понять, что для неё в приоритете. Нет, Аришка, нельзя. Нам остаётся ждать: ещё не все фигуры вступили в бой.

   – Ты прав, – со вздохом согласилась она.

   В субботу утром Арина никому не давала покоя. Всё ей было не так: вещи лежали не на своих местах, Ваня не торопился на занятия, папа зашёл к ним домой и сразу сбежал без объяснения, Игнат слишком долго «прятался» в ванной.

   – У меня больше нет сил, – сказала она, вздыхая на каждом слове и усаживаясь перед тарелкой с яичницей, которую для всех приготовил Иван и теперь хмурился из-за настроения почти-мачехи. – Ладно, прости меня, я очень нервничаю. Вдруг ничего не получится?

   – А ты не дуйся сама и не дрейфь, – ответил он, – если вы с папой взялись за дело, всё получится. Не знаю, что вы затеяли, но желаю удачи! Всё! Я убежал! Уже опаздываю.

   – Мне бы твою уверенность, – тихо проворчала Арина, гоняя кусочек еды по тарелке. – Я уж теперь и не знаю, чего можно ожидать от Каролины. Оказалось, что я совсем её не знаю. Всегда считала, что она легкомысленная девочка, которой всё достаётся по взмаху ресниц, чего бы ни пожелала. А Каро любит экстремальные путешествия и занятия; работает в семейной компании, отказавшись сверкать лицом на телевидении; мало того, ещё и переехала из своей шикарной квартиры, чтобы жить в доме отца, практически под его надзором.

   – А ты не так живёшь? – усмехнулся Игнат, присаживаясь напротив неё. – Папа всегда рядом, разве это плохо? Да ещё какой папа!

   – Это очень хорошо, – согласилась, кивнув кудряшками, – даже отлично. Но это я! Я так всю жизнь живу, а она уже три года, как съехала от родителей, отправилась в самостоятельное плавание.

   – Успокойся, – сказал ей он, погладив по слегка дрожавшей руке, – мы рассчитали всё до минут. Даже если будет какая-то накладка, найдём другой вариант. Но я уверен, что всё получится, как по нотам. Встреча в спортивном комплексе у Каролины назначена на пятнадцать ноль-ноль. Скоро всё узнаем.

   Через несколько часов они сидели в кафе и смотрели в окно. Небо хмурилось; ветер гнал по улицам первые жёлтые листья, самые слабые, слетевшие с веток; воздух казался серым, тяжёлым, редкие прохожие торопливо пробегали, кутаясь в поднятые воротники или капюшоны курток.

   Мороженое таяло в красивой вазочке, превращаясь в жидкую кашу, а Игнату и Арине было не до еды. Оба наблюдали за выходом из женского спортклуба имени Владимира Снегова. Они то и дело проверяли время на часах.

   – Ей пора уже выйти, – прошептала она. – Он скоро появится. Вдруг они не встретятся?

   – Спокойно ждём, спокойно. Не суетись. Словно шило в одном месте. Из-за тебя и я завожусь. У меня всё было оговорено: сколько времени уйдёт на беседу, экскурсию к «стенке», знакомство с необходимым оборудованием…

   – Да я знаю, ты уже говорил. У меня тоже всё рассчитано по минутам. И прогноз погоды не должен подвести, и машина в ремонте. Всё, как надо. Но сердце не на месте. Да где же она?

   – А вот и Каролина.

   Высокая девушка в джинсовом брючном костюме, в белых кроссовках быстро сбежала по ступенькам вниз, на ходу вытирая слёзы. Пепельные волосы летели за ней серой волной.

   – Господи! Ты посмотри, она же плачет!

   Арина подпрыгнула на стуле, развернулась и уже почти выскочила из-за стола, когда сильная мужская рука поймала её за локоть.

   – Стоп, куда это ты? Мы же договорились, что не будем вмешиваться.

   – Но она рыдает! Я не могу…

   – А чего ты ждала? Или хотела, чтобы её обнадёжили, взяли деньги за подготовку и обманули?

   – Нет, конечно. Но почему Каро в таком состоянии?

   – Сядь, Арина, – строго сказал Игнат и нахмурился. – Могу только догадываться, но скорее всего, у Каролины сдали нервы. Сколько можно держать себя в стальных тисках? Не выдержала она, услышав очередную правду.

   – Ты о чём?

   – Потом сама её расспросишь обо всём, зачем мне придумывать? Но вот представь: её попросили подтянуться хоть разочек. Сможет она?

   – Ой, вряд ли.

   – А если ещё и с дополнительным весом? Рюкзак, например, кислородный баллон, да просто костюм и то тяжёлый. Ботинки вообще покажутся кандалами на ногах.

   – Думаешь, с ней об этом говорили? – с надеждой спросила Арина. – Она плачет, потому что поняла…

   – Не отвлекайся. Смотри, вот наш герой. – Она тут же повернулась к стеклу, по которому бежали слёзы осеннего дождя, обещанного с утра синоптиками; наклонилась вперёд, чтобы лучше видеть происходившее на улице. – Я же говорил тебе, что он не сможет пройти мимо. У него инстинкт защитника развит выше всяческих похвал.

   – Да, он всегда жалел девочек, – задумчиво проговорила Арина, наблюдая за подругой, которая плакала возле своей машины, закрыв руками лицо. – На это мы и рассчитывали: он ни за что не прошёл бы мимо такой красавицы в расстроенных чувствах.

   – Вряд ли она сейчас выглядит, как красавица. Дождь на улице, одежда мокрая, волосы повисли паклей, сама вся зарёванная. Наверное, косметика поплыла, и нос покраснел.

   Взгляд из-под нахмуренных бровей, полный осуждения, буквально воткнулся в Игната, который изо всех сил старался сдержать улыбку, но не выдержал и рассмеялся.

   – Всё-всё, я пошутил. Главное, он уже сажает её в машину, сам – за руль… И вот они уехали. Что скажешь, Арина? Всё получилось?

   – Не знаю пока, – медленно произнесла она и прищурилась, постукивая пальчиком по столу. – Хотелось бы надеяться, что мы не ошиблись. Теперь самое главное, не мешать им, на глаза не попадаться и всячески делать вид, что мы ничего не знаем.

   – Вот это правильно. Ещё мороженое? Это уже невозможно есть…

   Каролина в это время горько плакала, уткнувшись в собственные ладони. Ремень безопасности, которым незнакомец пристегнул её, не давал наклониться к коленям, чтобы спрятать лицо и отчаяние, захлестнувшее до боли. Автомобиль ехал медленно, водитель старался не попадать в лужи, чтобы не окатить грязной водой немногочисленных пешеходов. Молчание в салоне нагнеталось ещё больше всхлипываниями и рваными вздохами девушки. Мужчина морщился, словно ощущал ту же боль, что и она.

   – Вы же сказали, что никто не умер, – не выдержав, спросил он, – тогда почему так рыдаете? Неужели есть что-то более непоправимое, чем смерть?

   – Не знаю, – не отрывая рук от лица, постаралась ответить Каролина, – но только что меня лишили мечты!

   Брови водители взметнулись вверх, он моргнул, подумав о том, что, видимо, уже стар для таких переживаний.

   – Вы только из-за этого так страдаете? Или есть что-то ещё? – вкрадчиво поинтересовался он. – Спрашиваю, потому что мне кажется, не по этой причине у вас траур.

   – Траур? – переспросила она, вдруг замерев на мгновение. Руки плавно опустились к груди и сжались в кулачки, дыхание перехватило, взгляд застыл, остановившись на заплаканном лобовом стекле, по которому, как крылья, метались «дворники». Мужчина, скосив на неё глаза, увидел, как девушка нахмурилась, тонкими, посиневшими от холода пальцами потёрла висок, будто что-то старалась вспомнить. – Как точно вы сказала: траур.

   Она повернулась к нему всем корпусом, он посмотрел на неё и понял, что сейчас последует откровение. И оказался прав. Незнакомка заговорила, глядя мимо него. Она показалась ему растерянной, одинокой, раненой кем-то безжалостным, беспощадным.

   «Даже в таком мокром, зарёванном виде понятно, что она красавица. Странно, что без косметики; кожа белая, гладкая; а глаза какого-то… необыкновенного серого оттенка. Правда, губы сейчас почти такого же цвета. Есть ощущение, что я её где-то видел раньше. Пусть выговорится. Ей это необходимо. Очистит душу перед случайным попутчиком, станет легче. Возможно, станет».

   Каролина, не помня себя, рассказывала о том, что узнала о собственной семье, об измене любимого человека, не вникая в подробности, его предательстве, о расстроенной свадьбе и той мечте, за которую держалась.

   – Я так хотела на Эверест! – прошептала с чувством она.

   – Просто поразительно! Почему это стало так популярно? – усмехнулся слушатель. – Наверняка, такое приключение стоит очень дорого.

   – Да, очень дорого. Но мне сильно надо! Я бы нашла спонсоров!

   – А как к вашей мечте относится отец? Пережив собственную трагедию в молодости, вряд ли он был бы рад узнать, куда собралась единственная дочь.

   – Почему? Он гордился бы мной.

   – Думаете, ему важнее гордиться вами, чем видеть живой и здоровой?

   – Но со мной ничего не случится, я уверена в этом. А мне все говорят…

   – Простите, что перебиваю. Конечно, вы вправе сказать, что это не моё дело, и всё же выскажусь. Ваша мечта попахивает эгоизмом, уж извините за откровенность. Если не понимаете, о чём речь, попробуйте представить, что ваш отец отправился на эту вершину. И пусть будет хорошая погода, не случится схода лавины, не свалится камень на голову, но! Он может обморозить руки, ноги, кожу. Вдруг ампутация? А если ожог сетчатки? Ослепнет. Отёк лёгких, мозга, потеря ориентации?

   – Откуда вы знаете такие подробности? Сами поднимались?

   – Нет, и даже не думаю об этом. Но интересовался, поскольку эта тема стала слишком разрекламированной, да и много информации о людях, оставшихся там навечно.

   – Я тоже читала обо всём этом.

   – Понятное дело. Но теперь примените это к родному человеку, представьте, что всё это испытает он, ваш отец.

   Незнакомец выделил последние слова так жёстко, что Каролина вздрогнула. Она растерянно смотрела на человека, сидевшего за рулём её машины и говорившего страшные вещи.

   «А ведь я никогда не думала об этом. Если бы папа узнал, что я задумала? Какая реакция была бы у него? Но этот мужчина прав: я рыдала бы, умоляла, сделала всё возможное, чтобы папа отказался от такой мечты. Тогда почему я рвусь на Эверест? Только для того, чтобы забыть Дениса? Получается, что я ставлю его выше самого дорого в моей жизни человека? Моё эгоистичное желание важнее папы? – Острый укол в сердце, горячая, колючая боль напомнила ещё и о визите в спортивный клуб, а это хотелось совсем стереть из памяти. Кровь прилила к щекам, дыхание замерло в горле. Каро почувствовала себя совсем плохо. – Господи, как стыдно! А ведь получается, что я всё-таки взяла от не-мамы некоторые черты, впитала в кожу. Маниакальная упорность в достижении целей. И даже не задумывалась, как это могло ударить того, кто всю свою жизнь посвятил мне. Неправильно сказал мой попутчик. Это не попахивает, а является махровым эгоизмом».

   – Спасибо, – вдруг тихо сказала она, сбоку посмотрев на него, – вы помогли мне.

   – Не за что, – пожав плечами, ответил молодой мужчина и притормозил машину неподалёку от остановки. – Чем бы это ни было: данью моде или желанием забыть кого-то, предавшего вас, – оно того не стоит.

   «Как же он прав! Каждое его слово бьет наотмашь, но попадает в цель», – удивлённо думала Каро.

   – Вы успокоились? – послышался его вопрос.

   – Да.

   – Тогда я могу покинуть вас? Или подвезти куда-то?

   – У вас большая сумка, тяжёлая, наверное. Может, мне подвезти вас? – спросила Каролина, понимая, что отвлекла его от собственных дел.

   Серьёзный взгляд чуть прищуренных серо-зелёных глаз ответил ей без слов.

   – Всего хорошего. Не плачьте так больше. И найдите другую мечту, – послышалось уже с улицы, где по лужам плясали капли дождя.

   Пока она обходила машину, ещё видела его высокую худую фигуру на остановке, но подошедший автобус забрал с собой незнакомого человека, который помог ей понять, ощутить, пропустить через сердце то, что ускользало от восприятия. Он смог остановить лавину навязчивого желания, которая могла снести, уничтожить её.

   Совершенно потрясённая этой неожиданной, оказавшейся такой необходимой ей встречей, Каролина ехала домой, не обращая внимания ни на влажные волосы, прилипшие к щекам, ни на промокшую одежду, из-за которой периодически вздрагивала. Остановившись во дворе многоквартирного дома, не сразу заметила, что машины отца нет на парковке. Задумчиво смотрела сквозь мутное стекло на пустое место, которое он обычно занимал. Постепенно пар от её дыхания, оседая на окнах, совсем перекрыл видимость, чем и вывел Каролину из заторможенного состояния.

   – Интересно, где папа? Вроде не планировал сегодня работать.

   Промчавшись вприпрыжку под дождём к подъезду, тихонько порадовалась, что погода не позволила местным «кумушкам» полюбопытствовать, почему же она вернулась к отцу, и куда подевалась мать? Уезжая на работу рано утром и возвращаясь уже в темноте, пока избегала их вопросов.

   – К папе они не успевают пристать даже в выходной, он им сразу: «Здравствуйте, девочки, вы прекрасно выглядите». У них улыбками лицо сводит от его обходительности, – бормотала она, дрожа в лифте и считая этажи на табло.

   Едва зашла в квартиру, сразу начала стаскивать с себя тяжёлую влажную одежду и хлюпающие кроссовки.

   – Теперь у меня не белые трусы, а голубые в пятнышко, – разглядывая себя в зеркале, усмехнулась Каролина. – Джинсы покрасили всё в абстрактном стиле… Жесть! Я скелет.

   Поражённо застыла она перед своим отражением. Тусклый свет уходящего дня нарисовал на её теле затейливые впадины, острые углы, ребристые выступы.

   – Я никогда не была такой худой. И страшной, – прошептала себе под нос, сокрушённо качая головой. – Косметикой перестала пользоваться. А у меня её здесь и нет, всё осталось там, в той квартире. Надо завтра заехать, взять, нельзя же в таком виде на работу ходить. Позорю папу. Выгляжу неухоженной неряхой. Мокрая, облезлая, полудохлая крыса.

   И снова больно укололо воспоминание о визите в спорткомплекс. Резко махнув рукой, будто хотела отбиться от неприятных мыслей, Каро прошла в свою комнату, взяла домашнюю одежду и направилась в ванную.

   – Надо согреться. Болеть нельзя. Папа сказал, что в понедельник у него важная встреча. Кстати…

   Она заглянула на кухню и улыбнулась. Сразу в памяти возникла картинка, как он с трудом учился набирать сообщение в телефоне, ругался сквозь зубы на свои пальцы, которые никак не попадали по нужным буквам. В результате так и осталась привычка оставлять записки, прикрепленные магнитом или булавкой на стене в разных местах квартиры, из-за чего частенько получал недовольные выговоры от сожительницы. Но, в основном, предпочитал звонить по телефону, объясняя это тем, что хотел услышать живой голос дочери.

   На дверце холодильника висела записка, в которой размашистым почерком отец обращался к ней:

   «Каролина, звонил тебе, но ты не ответила. Я уехал к дяде Мише, он позвал на рыбалку. Буду там до вечера воскресенья. Если хочешь, приезжай. Наловим рыбёшек для его самого свирепого в мире кота. Папа».

   – Вот теперь понятно, где он. Наверное, опять накупил кучу сумок еды для дяди Миши. Да, надо бы съездить. Давно там не была. Только с утра к себе слетаю. Шарику корма насыплю, домик ему почищу. Дождь мог попасть внутрь, а эта сырость может не понравиться моему пушистому соседу.

   Чуть позже, вздрагивая под горячими струями воды, планировала свой завтрашний день, но сама понимала, что всячески старается отгородиться от воспоминаний о визите в секцию скалолазания. Борьба с собой совсем измотала её, и Каролина сдалась, вернулась к встрече с необыкновенной женщиной…

   В этом спортивном клубе она бывала и раньше, занималась плаванием ещё школьницей, потом ходила несколько раз на занятия йогой, но три года назад выбрала другой комплекс, который находился ближе к её квартире. В холле по-прежнему находился большой портрет Владимира Снегова, который когда-то построил соседний мужской спортклуб, а его дочь основала женский, куда и пришла Каро. Она всегда обращала внимание на чёрно-белое фото в рамке красивого молодого мужчины, тепло улыбавшегося каждому входившему посетителю, на живые цветы в вазе около портрета, и задавала себе вопрос, почему так рано умер этот замечательный человек. Ответ, который находила в интернете, был краток: сердечный приступ.

   «Помню, когда пришли всем классом на первое занятие в бассейне, нам рассказали об этих построенных рядом спортивных сооружениях, о Снегове, который был основателем семейного дела, потом его дочь продолжила… Так грустно! Ему бы жить да жить, а вот судьба не дала такой возможности. Он мог ещё многое сделать и для своей семьи, и для города, но вместо этого – портрет и годы жизни под ним, совсем короткой, но яркой жизни».

   Каролина перевела взгляд на стойку, куда ей надо было подойти, чтобы зарегистрировать первое посещение и дождаться инструктора для новичков. Увидев стройную женщину в тёмном спортивном костюме, стоявшую к ней спиной, просто замерла в восхищении, не веря своим глазам.

   «Да не может такого быть! Это просто нереально! Я в жизни не видела ничего подобного. Может, они ненастоящие? Сейчас нарастить любой объем и длину – как делать нечего. Нет, они блестят, как живые. Чудо просто».

   Чёрные, как вороново крыло, волосы, уложенные в толстую длинную косу, привлекли её внимание, заставив остановиться на некотором расстоянии от женщины, которая по-прежнему стояла к ней спиной, что-то проверяла в записях и задавала вопросы администратору.

   – Добрый день. Могу я чем-то помочь? – обратилась к Каролине вторая девушка, находившаяся за стойкой.

   – Здравствуйте. Я пришла на ознакомительное занятие в группу скалолазов. У меня назначено время.

   Темноволосая женщина обернулась, услышав её слова и улыбнулась. Каро заметила то, чего не было видно со спины: беременность обладательницы шикарной косы. Брови непроизвольно дёрнулись вверх.

   – Добрый день. Судя по записям, именно вас я и жду. Каролина, да? – прозвучал приятный негромкий голос. – Если вы обратили внимание на мою фигуру, то подтверждаю своё интересное положение. Работаю здесь последний месяц и ухожу в декрет. Можете не переживать: я на стены не забираюсь. Моя задача состоит в том, чтобы встретить новичка, побеседовать, показать зал, ознакомить с требованиями и так далее.

   – Спасибо за пояснения, – произнесла Каролина.

   Женщина понравилась ей своей манерой держаться.

   «Из-за того, как высоко поднят её подбородок, могло бы показаться, что она высокомерна, но это, скорее, потому что коса неимоверно тяжёлая. Сколько же лет надо растить такую красу? Всю жизнь, наверное. – Женщина спокойно стояла и смотрела на очень худенькую девушку, которая заметно нервничала. Словно ждала, когда та решится сказать, зачем пришла на эти занятия. – Ей на вид лет тридцать пять. Примерно на полголовы ниже меня. Стройная, хотя понятно, что поправилась: кольцо на руке плотно сидит, обнимая палец. Она меня изучает со странным выражением, будто не верит, что я всерьёз хочу заняться альпинизмом».

   Своеобразная перестрелка взглядами была прервана появлением высокого светловолосого мужчины, который подошёл к женщине, чуть приобнял её и негромко сказал:

   – Галь, я тебя в кафе подожду. Мы с Кузьмичом пока обсудим поездку к Игорю.

   Она кивнула в ответ и после его ухода обратилась к Каролине:

   – Приступим? Меня зовут Галина Гельевна. Пройдём в зал, посмотрим на занятия. Только переобуйтесь, пожалуйста. Возьмите временную обувь, там есть любой размер и новые носки. А пока расскажите мне, чем вызван ваш интерес к этому виду спорта.

   Каро, сидя на низкой длинной скамье, меняла кроссовки

   – Я хочу подняться на Эверест, – ответила она и посмотрела на Галину. Если та и удивилась, то виду не подала, лишь вздохнула глубоко. – Я много читала о восхождении, изучала литературу, смотрела в интернете различные материалы.

   – Понятно. Вы ранее занимались какими-то видами спорта?

   – Да, у меня хорошая подготовка. Я сильная.

   – Но скалолазанием не увлекались? Вот так сразу хотите? С нуля и на Эверест?

   – А что? Такие случаи редки, но всё же были.

   Каролина уже стояла рядом и чуть хмурилась, чувствуя неодобрение со стороны своего инструктора. Однако никаких комментариев не последовало, Галина повела рукой, приглашая пройти в зал. Каро с любопытством озиралась. Особого шума, который она ожидала услышать, не было. Лишь тихие команды, подсказки, короткие недовольные возгласы тех, кто срывался со «стены».

   – Сейчас здесь занимается детская сборная области, – пояснила Галина. – Возраст совсем юный, но малыши уже показывают хорошие результаты.

   На вошедших никто не обращал внимания, все были сосредоточены на упражнениях и словах тренеров. Каролина с изумлением наблюдала, как девочки и мальчики со страховкой на поясах карабкаются к потолку, подтягиваются, перебираются от ступени к ступени, иногда разъезжаясь в шпагате.

   – Попробуете? – услышала она обращённый к ней вопрос.

   – Что именно? Я же не умею.

   – Я не требую от вас ничего особенного. Просто ощутите себя на «стене»: переставите ноги, почувствуете пальцами выступы. Я буду страховать вас. Не волнуйтесь, это не тот случай, когда выбрасывают из лодки со словами: «Плыви сам». Если вы хотите подняться в горы, надо иметь хотя бы минимальные навыки.

   – А вам можно? – осторожно спросила Каролина, кивая на живот Галины.

   – Можно. Я же не буду держать ваш вес на себе. Лишь придержу страховку. Начнём?

   Пока на неё надевали пояс с железными звенящими карабинами, Каро начала постепенно ощущать тяжесть этого необходимого ремня, а вместе с тем и сомневаться в своих силах, но постаралась не выдать себя. Галина отдавала ей короткие команды-подсказки, куда наступать, за что держаться.

   «Боже… Я не чувствую пальцев, онемело всё. Интересно, далеко ли я залезла? – думала Каролина, задыхаясь от нагрузки. Скосив глаза вниз, поняла, что не поднялась выше метра от пола. – Да что же это? Ощущаю себя черепахой, которая лезет по вертикальной скале вместе с собственным панцирем».

   Её внимание рассеивалось, посторонние мысли мешали сосредоточиться на задании, которое необходимо было выполнить, в результате пальцы одной руки соскользнули, и она повисла, держась второй рукой за выступ.

   – Я держу, – послышался спокойный голос Галины. – Сейчас немного подвину к стене, но вам надо самой попытаться и с помощью страховки подтянуться к красному выступу. Упритесь ногами, руками за верёвку и…

   Каролина, как ни старалась, не смогла удержаться даже с посторонней помощью. Она понимала, что нет сил, не хватало дыхания, сердце готово было разорваться, в висках всё гудело, глаза заливало красным светом. Покачав головой, просто отпустила руки и через мгновение оказалась на полу. Но и стоять на собственных ногах не смогла, они просто подкосились; руки казались пудовыми гирями; в груди, под рёбрами жгло огнём. Каро задыхалась.

   – Что ж, не получилось в первый раз, – сказала Галина, осторожно наклонившись к ней и заглядывая в глаза. – Пойдём-ка в медпункт, измерим давление, вес, рост, водички попьём. И продолжим.

   Давление оказалось низким, вес пятьдесят два килограмма при росте метр семьдесят три.

   – Голова кружится? Во рту сохнет? Вы что, вагоны разгружали? – спрашивал врач, молодой мужчина, поглядывая, как бледная девушка берёт стаканчик воды дрожащей рукой.

   – Мы не поднялись даже на вторую ступеньку, – пояснила ему Галина, многозначительно кивнув.

   – Ясненько. Что могу сказать? Без медицинской комиссии не допускать до занятий. – Каролина поперхнулась, закашлялась и возмущённо на него посмотрела. – Мне не нужны тут вызовы «Скорой». Галине-то всё равно, она здесь на общественных началах, а я могу остаться без работы. Предварительно вижу анеми…

   – Стоп, любитель ставить диагнозы.

   – А когда я ошибался? Хоть раз было такое?

   – Всё-всё, мы поняли, – перебила его мгновенно ставшая строгой темноволосая женщина и быстро покачала головой, запрещая говорить дальше, а потом обратилась к Каролине. – Подождите в коридоре, там есть кресла.

   Через пару минут Галина присела рядом с ней и вздохнула.

   – Как себя чувствуете?

   – Нормально.

   – Я поверила вашим словам, что занимались спортом, сильны, подготовлены. Хотя и очень сомневалась. – Она снова вздохнула и откинулась на мягкую спинку, положив при этом руку на живот. – Скажите, зачем вам это?

   – Надо, – упрямо ответила Каро. – Хочу забыть кое-что.

   – Неужели для этого нужно умереть?

   – Почему сразу умереть?

   – С той формой, в которой вы находитесь, ни на что другое рассчитывать не приходится. Или вы думаете, что шерпы занесут вас на самый верх? Конечно, можно и так. Но там, насколько я знаю, есть места, где надо и самой подтягиваться, переставлять ноги в ботинках, на которые надеты «кошки». Я не изучала специально этот вопрос, никогда не хотела совершить такой «подвиг».

   Она замолчала, потом отвернулась, глядя в сторону холла, где весёлая детвора выбегала из раздевалок, обсуждая на ходу тренировку, а следующая группа готовилась к занятиям.

   – Вы знаете, сколько раз люди пытались покорить Эверест? – спросила Галина, возвращаясь к разговору. – Нет? Больше двенадцати тысяч восхождений. Некоторые делали это многократно. Кто-то и двадцать раз поднимался, кто-то так и не смог дойти, но остался жив. Больше трёх сотен остались там навсегда.

   – Я знаю об этом.

   – Не сомневаюсь. А можете мне назвать хотя бы одно имя из тех, кто оказался на вершине и вернулся с неё?

   Каролина нахмурилась, изо всех сил стараясь вспомнить, но не смогла ответить.

   – Понятно, – в очередной раз вздохнув, тихо сказала Галина. – Был такой великолепный советский альпинист Анатолий Букреев. Он поднимался на несколько восьмитысячников, ходил без кислородных баллонов принципиально, иногда в одиночку. Обладатель титула «Снежный барс». Когда работал гидом в одной из экспедиций, на Эвересте разыгралась страшная снежная буря. Он спас несколько человек от смерти, вытащив их на себе. Герой, человек неиссякаемой энергии и силы воли.

   – Почему вы говорите о нём в прошедшем времени?

   – Он погиб через полтора года после той истории, попав под снежную лавину, когда готовился к восхождению на Аннапурну. Ему было тридцать девять лет. Это имя первым пришло мне на ум. А вам никто не вспомнился, хотя изучали, читали, смотрели.

   – Ну и что? – спросила Каро и посмотрела на собеседницу. – Я не понимаю.

   Она заметила, как быстро бьётся голубая венка на шее Галины.

   – Я хочу сказать, что поднявшихся на Эверест много, но их слава мимолётна. А уж те, кто погиб, стали просто вешками на пути, порой даже без имён: «спящая красавица», «зелёные ботинки», «канадец» и многие прочие. Спрошу вас о другом: можете назвать мне имена своих земляков, ставших героями страны, будь то Советский Союз или Россия. Знаете их?

   – Да. Водопьянов, Литаврин, Шкатов, Меркулов, Папин, да много имён! По-моему, больше восьмидесяти. А ещё Иван Флёров, командир легендарной «Катюши», в сорок первом году погиб, взорвал себя и пусковую установку, чтобы она не попала в руки врага. Нам в школе рассказывали, я помню.

   – Вижу, что знаете историю своего края или запомнили названия городских улиц.

   – Но тогда было другое время. Сейчас же всё иначе, – растерянно произнесла Каролина, по-прежнему не понимая, чего хочет от неё инструктор.

   – Ну да, время другое. А современники-герои?

   – Лётчик Пешков, только он родился не в нашей области, но похоронен здесь.

   – Видите, их имена вы знаете. А тех, кто поднимался на Эверест, даже вспомнить не можете. Стоит ли человеческая жизнь того, чтобы тратить её на упрямство и странные желания? Я уж не говорю о финансовой стороне вопроса. Наверняка, вы ещё не успели заработать столько миллионов. Может, лучше оставить после себя что-то нужное людям? Как Владимир Снегов, например. У него нет звания героя, но он успел сделать много за свою недолгую жизнь.

   – Вы прямо хороните меня, – обиженно проговорила Каролина.

   Галина, наконец, посмотрела на неё и едва заметно усмехнулась.

   – Стена. Глухая стена… – словно вторя своим мыслям, тихо сказала она. – Нет, не хороню. Вполне возможно, что вам каким-то чудом удастся совершить задуманное и даже без вреда здоровью. Но что потом? Кто-то удивится, выгнет дугой губы, покачает головой, признавая ваш успех. И всё, на этом всё, забудут через день. А получите ли вы то, что хотели сами? Не уверена… Ладно, вам решать.

   Галина встала, намереваясь уйти, и всё же решила закончить разговор, как положено инструктору спорткомплекса. Она резко оглянулась, отчего её чёрная коса метнулась испуганной змеёй и словно затаилась за спиной.

   – Проходите медкомиссию, поправляйте здоровье и приносите справку-допуск к занятиям. Наш врач, конечно, не имеет права ставить диагнозы, но он произнёс несколько не очень приятных слов: общее истощение, анемия, дистония, аритмия. Возможно, он ошибся, не знаю, хотя на моей памяти такого не было... А потом возвращайтесь, если не найдёте ничего более интересного в своей жизни и не справитесь с израненным самолюбием и эгоизмом. Думаю, на это уйдёт какое-то время, но вряд ли я буду здесь. Поэтому прощаюсь с вами. Искренне желаю всего доброго.

   Она ушла, не оглядываясь назад. Каролина чувствовала, как подкатывают слёзы к глазам, как душит стыд за своё поведение настырной, избалованной девчонки. И понимала, что Галина во всём права, а значит, глупая мечта о восхождении на Эверест лишь отнимала время, но оказалась ложным ориентиром в жизни…

   Вспоминая всё это, стоя под струями горячей воды, кожей ощущала, как покидала её тяжесть, давившая на плечи, заставлявшая метаться в поисках пути выхода. Подняла лицо к весёлым сильным каплям, которые били её, а потом убегали по телу вниз, словно забирали с собой никчёмные мысли, пустые желания, обычный эгоизм. Каролина глубоко дышала, успокаиваясь, и даже ловила себя на том, что старалась не улыбнуться, но губы сами растягивались.

   – Как хорошо! – прошептала она. – Столько всего произошло за эти дни, замечательные люди встретились и помогли мне. Возможно, я ещё увижу кого-то из них. Ведь теперь всё по-другому, не так, как было. Я, наконец, снова стала собой. Правильно, эти цели не мои. А мои? Начну с малого. Прямо завтра. Я ещё найду свою вершину. Мой Эверест ждёт меня.

   Перед тем, как спрятаться под тёплое одеяло, ответила сообщением отцу на оставленную им записку: «Приеду утром». Затем удобно устроилась и вздохнула, уже не пряча улыбку. Сон незаметно подкрадывался, ресницы подрагивали, влажные волосы дарили прохладу, напоминая о прошедшем дождливом дне. Сквозь дремоту появилось видение: серьёзный взгляд серо-зелёных глаз и еле-еле заметные редкие веснушки.

ГЛАВА 5.

– Дядя Миша! Привет! – звонко прокричала Каролина, выпрыгивая из машины.

   Она бегом бросилась к пожилому крупному мужчине, сидевшему на широкой скамье со спинкой, больше похожей на трон. Человек попытался быстро встать, но у него не получалось, да и грубая, мощная трость вырвалась из рук, гулко ударившись о плиты. Девушка присела, подняла упавшую вещь, ощутив её вес, потом обняла хозяина и чмокнула в щёку.

   – Привет-привет, ласточка моя, – с улыбкой проговорил он. – Вот выполз, чтобы встретить тебя. Вито ловит рыбу, Рыжуха с ним, ждёт добычу. Смотри-ка, как ты светишься, прямо ясно солнышко. Да и то правда, погода-то вместе с тобой приехала, прогнала дождь. Ну, пойдём-пойдём. Дай-ка обопрусь на тебя, только не сломать бы, уж больно тоненькая ты.

   – Я сильная, дядь Миш, как подъёмный кран. – Она чуть присела, давая возможность мужчине опереться о её плечо. В глазах потемнело от тяжести его руки. – Ты в кого такой большой, а? В отца?

   – Да я не большой вовсе. Метр восемьдесят вверх, столько же вширь, а вот пуза у меня нет. В отца, говоришь? Нет, мой батя был щупленький, да маленький, но жилистый. Матушка и вовсе, как гномик, крохотная, тихая, добрая – тоже была.