Человек рождается, взрослеет и проживает свою жизнь так, как может, как получается. Чаще всего мы подчиняемся тем условиям, в которых родились и следуем практически по предначертанному пути. Редко кому удаётся радикально изменить свою судьбу. А что, если для каждого из нас есть другой путь, другая судьба, о которой мы и не догадываемся? Судьба, где деньги – не главное, а основное богатство находится внутри тебя самого.
Семейная тайна вывела Дану на длинную тернистую дорогу к своему счастью. Труден и извилист был путь. Боль от потерь и радость от неожиданных встреч, новые друзья и серьёзные враги. Тьма или свет? Что выбрать? Как выдержать все испытания и сохранить свою личность? Как не потерять путеводную нить, за которую дар ведёт тебя по этой жизни? Лишь выдержав всё это можно стать настоящей ведой и обрести счастье с тем, кого выбрало сердце, кого признал твой дар.
Друзья, как всегда, добра вам, тепла и любви! Добрая сказка для добрых людей!
С самого утра не покидало чувство, что день будет необычным. Вообще, у меня накопилось очень много дел и, по закону подлости, все на сегодня. На работе выпал мой день дежурить по отделению. Ещё со студенческих времён, когда пришлось активно подрабатывать в больнице, я привыкла к насыщенному распорядку своей жизни. Сколько себя помнила, всегда хотела быть врачом, помогать людям. Иногда казалась, что я прям вижу болезнь или проблему. Один лишь раз я колебалась, но только в том, какую выбрать специализацию. Жизнь – самое ценное, что есть у человека, а жизнь и здоровье женщины, рожающей ребёнка – её квинтэссенция! И вот, моя мечта уже совсем близка к осуществлению. Сейчас прохожу последипломную практику – ординатуру. Тяжело конечно, но я держусь, потому что знаю, что стоит на кону. Столько всего пришлось пережить! И дежурства в приёмном отделении, и работа с асоциальными элементами, вроде бомжей и работа в доме ребёнка. Сейчас приходится каждый месяц переходить из одного отделения перинатального центра в другое, чтобы постигнуть все мельчайшие тонкости и особенности выбранной специальности. Много общаюсь с пациентками, и с их родственниками. Чувствую их волнение, стараюсь развеять страхи, успокоить переживания. Не скуплюсь на ласковое слово, улыбку. Пытаюсь передать частичку тепла и уверенности в том, что всё будет хорошо. От этого к вечеру устаёшь как физически, так и морально. Требуется время на самовосстановление эмоционально-физических резервов, а его не так уж и много, потому что на следующий день в семь тридцать я опять должна быть бодра, свежа, улыбчива и уверена в себе.
Дежурный приходит за сорок минут до начала работы, открывает все помещения и проветривает их. К приходу коллег свежий воздух должен наполнить всё рабочее пространство и настроить всех на рабочий лад. Далее обычный распорядок. Оперативка у начальника отделения, утренний обход пациенток, подготовка к плановым операциям и так далее. Хорошо, если где-то между всеми этими делами удастся закинуть в себя что-нибудь съедобное и запить это чем-нибудь жидким. Потом, мне нужно заполнить медицинские карты, оформить выписки, подписать их у начальника, отправить дежурную медсестру в канцелярию, чтобы поставить на них печати, и раздать уже бывшим пациенткам. Где-то в районе обеда, придется отпроситься у начальника и сбегать в МФЦ, чтобы подать документы на получение загранпаспорта. Мне на той неделе стукнуло аж двадцать пять, а паспорт я себе так и не оформила. Путешествия в другие страны – практически несбыточная мечта для девочки, выросшей на селе. Я надеялась, что обладание этим документом подстегнёт меня к более активным действиям и я решусь начать путешествовать. Главное, вернуться на работу, не сильно задержавшись с обеда, дооформить выписки и до окончания рабочего дня заполнить все карты. Так как я дежурная, то мне придется дождаться, пока уборщица уберет в кабинете начальника отделения, потом закрыть его и опечатать, проверяя, закрыто ли окно и выключены ли чайник, компьютер и рубильник. Это отнимет ещё немного моего времени после работы. И все бы ничего, но именно сегодня нужно успеть заскочить вечером в управляющую компанию и разобраться с актом о принятии в эксплуатацию замененного по неисправности счетчика горячей воды. Потому что сегодня – единственный день, когда контора работает до восьми вечера. В остальные дни они работают до пяти, и я никак не могу к ним попасть. Вот кто придумал эти счетчики?! Нет, они конечно позволяют прилично экономить, но сколько они доставляют дополнительных проблем! Управляющая компания должна была передать акт о приёмки нового счетчика в расчетный центр, но… То ли они его потеряли, то ли забыли передать… Так как дело было двадцать восьмого декабря, мне придётся искать концы самой. А пока я не решу вопрос, мне насчитывают за воду по такому тарифу, как будто я воду вообще не выключаю сутками.
В холодильнике - шаром покати, значит в планах ещё и магазин. А если совсем повезёт, то до закрытия пункта выдачи успею забрать заказ. Внутри приятно всё замурлыкало, когда представила, как заварю долгожданный элитный чай, которым изредка баловала себя. Магазин находился где-то в Иркутске и имел внушительный ассортимент шикарнейших китайских чаёв. Уж больно долго я ждала доставку, и не хотелось ещё на день откладывать удовольствие. И так не много радостей в жизни.
И, конечно же всё пошло не так. Я чуть не опоздала на дежурство. Сначала, у меня порвались колготки, потом, я уронила на пол чашку. Пришлось собирать осколки, вытирать пол и переодеваться, так как юбка и колготки промокли. Новых колгот я не нашла, пришлось надевать чёрные джинсы и старые, изрядно поношенные колготки. Всё равно под штанами не видно. И вот, когда я уже выскочила из дома и добежала до его угла, поняла, что забыла дома телефон. Ну, кто сейчас готов прожить день без телефона в руке? Не то, что я постоянно по нему говорю. Не с кем. Но он придаёт уверенности и чувство защищённости. Да и экстренные вызовы от коллег приходят на него. Так быстрее всех собирать. Пришлось бежать обратно, подниматься на четвертый этаж нашей древней пятиэтажки и снова спускаться. Маршрутка ушла, а следующая пришла битком. Ехала стоя. Но вот что интересно. Все эти мелкие пакости ничуть не истребили моей уверенности, что именно благодаря им у меня сегодня все сложится.
Так было уже не раз в моей жизни. Очень часто именно интуиция вела меня, как за руку. В нужный момент я прислушивалась к окружающему меня информационному полю, впадала в некий транс и шла по наитию. Это касалось разных аспектов. Я могла почувствовать неожиданную тягу пойти домой другой дорогой, зайти в маленький магазинчик и купить платье своей мечты. Или резко заменить пациентке стандартный для её проблемы препарат на чуть-чуть другой и получить ярко выраженный положительный эффект. Я не задумывалась о том, почему так происходит. Наверное, просто везение. Так я думала до событий сегодняшнего дня. А он удался на славу! Я и на дежурство успела, и начальник меня отпустил, и документы я вовремя все заполнила! Последнее вообще чудо! Зачастую приходится задерживаться, чтобы закончить с этой бумажно-компьютерной волокитой. Так что с работы я ушла не так поздно, как могла. Выскочила на мороз и понеслась на электричку. Жила я в соседнем городке, а до него быстрей добраться по железной дороге. Всего две остановки. Правда потом еще на маршрутке, но это ерунда. Самое главное событие сегодняшнего дня - в контору я успела! Представляете, они и правда забыли про мои документы. Я как чувствовала, что злую шутку сыграло предпраздничное настроение.
Наконец, я смогла себе позволить расслабиться. Несмотря на все трудности, день закончился удачно. Я была очень довольна собой. Не спеша шла в сторону «Пятёрки» и, как бусины, перебирала события сегодняшнего дня. Посылку я решила взять сразу, чтобы потом с сумками не стоять в очереди на выдачу. Меня грела мысль, что ещё часик и я буду сидеть в кресле с чашкой ароматного чая и рассуждать сама с собой чем чай «Си ху лун цзин» отличается от «Люань гуапянь». Мороз был приличным, никак не ниже двенадцати градусов. В воздухе кристаллизовались снежинки и медленно кружась падали, создавая пушистое облачко поверх наста. Фонари красиво подсвечивали всё это великолепие и захотелось немного подышать свежим воздухом, напитаться этой незамысловатой природной красотой. Я неожиданно сделала резкий поворот и вошла в темный проулок из одноэтажных кривых домов. Сейчас я уже не смогу сказать, почему так поступила. Что толкнуло меня на этот неожиданный манёвр. Захотелось вдруг выйти к набережной и сделать небольшой крюк, прежде чем подойду к магазину. Набережная у нас красивая. Она не такая, как в крупных городах. Не покрыта гранитом и кованой оградой, но её покатые берега отделаны деревянными сваями, а летом засажены красивым газоном. К воде можно спокойно подойти и покормить уток. И летом и зимой – это любимое занятие детей и взрослых. На главных улицах за освещением тщательно следят, а вот в таких проулках… Я почувствовала колючий злой взгляд почти сразу, а уже через несколько секунд кто-то резко, схватив меня сзади рукой за горло, начал затягивать в приоткрытую калитку. От неожиданности я захрипела, потому что пережатые локтевым сгибом связки не могли издать никакого внятного звука. Потеряв равновесие, я совершила невероятное хаотичное движение всеми своими конечностями. Дамская сумка висела по диагонали, а вот пакет с посылкой совершил пирует и углом находящейся в нем коробки заехал нападавшему в висок. Тот в свою очередь потерял равновесие и рухнул навзничь, утягивая меня за собой. Сердце качало кровь с бешенной скоростью. Адреналиновый выброс поспособствовал невероятному ускорению мыслительного процесса. Было ощущение, что я вижу всю ситуацию до мельчайших подробностей как бы со стороны. А ещё, я четко видела вариативность событий. Или я продолжаю неуклюже барахтаться, и через пару минут меня затащат в страшный дом, или я резко ускоряюсь и получаю шанс на спасение. Ещё одна адреналиновая атака и я уже на ногах и бегу в сторону реки. Но… Не так всё просто. Мой преследователь тоже быстро сообразил, что если я уйду, то ему не жить. Это была гонка за жизнь. Морозный воздух просто выжигал лёгкие. Я не бегала в таком темпе со времён далёкой юности. Тяжёлая зимняя одежда тянула к земле, а ноги постоянно пробуксовывали на покрытой свежим слоем снега дорожке. И, как в любом ужастике, ни души. Ну куда, куда все подевались?! Ведь ещё не так уж и поздно. Хоть бы кто с собакой прошёл! И самое страшное – это надсадное хриплое дыхание за моей спиной. Как в жутких, кошмарных снах. Когда ты бежишь и понимаешь, что тебе не спастись, потому что воздух вокруг становится густым и тягучим. Твои движения замедляются. Ты не можешь преодолеть его плотность и понимаешь: всё, это конец! Кровь в висках стучит, лёгкие горят, а слабые, не привыкшие к нагрузке мышцы, отказываются тебя слушать. Очень хотелось жить. Я уже мало чего соображала. Меня опять что-то повело. Совершив резкое движение влево, увернулась от попытки напавшего мужчины ухватиться за капюшон пуховика. Ноги вынесли меня на замёрзшую реку. Мужик не отставал. Мы бежали в темноте, потому что свет редких фонарей набережной не доставал до середины реки. Под резкими ударами подошвы (хвала Создателю, что я сегодня в джинсах и удобных ботинках) начал трещать лед. И чем дальше к середине мы приближались, тем громче раздавался треск. Там, где течение быстрее, там и лёд тоньше. И вот, в тот момент, когда уже силы окончательно стали меня покидать, я услышала оглушающий треск льда за спиной и громкие мужские ругательства. Я пробежала по инерции несколько метров, затормозила, рухнув в снег на колени, и постаралась развернуться, чтобы посмотреть, удалось ли мне спастись. Увидела только очертания торчащей из полыньи головы и руки, судорожно цепляющиеся за кромку льда. Едва увиденное пробудило во мне робкий лучик надежды, как похожий на выстрел звук трескающегося льда вынес мне приговор. Через пару секунд оцепенения я потеряла точку опоры и рухнула в обжигающий холод зимней реки.
Я хочу жить! Жить! Зимняя одежда, и без того объёмная и тяжёлая быстро наливается свинцовой тяжестью. Усугубляла ситуацию объёмная женская сумка, которая так и болталась перекинутая через голову и давящая на левое плечо. Руки онемели, и избавиться от неё нет никакой возможности. Тяжёлые зимние ботинки заполнились водой и превратились в непомерный груз. Но я ещё трепыхаюсь, пытаясь ухватиться за край образовавшейся полыньи. Напрочь забываю о своём преследователе, полностью сосредоточившись на ускользающих секундах своей жизни. Сильное течение скованной ледяными оковами реки тащит меня под лёд, но я упорно держусь за край, сопротивляясь потоку из последних сил. Не чувствую рук, ног и даже лица. Мне кажется, что ещё чуть-чуть, и я удержусь. Резкий рывок за ногу нарушает моё хрупкое равновесие, выбивает последний глоток воздуха и утягивает под лёд. Я пинаюсь из последних сил, сбивая с ноги руку моего убийцы. Секундная радость озаряет сознание. Он отцепился! И… Темнота, паника, холод, судороги. На грудь легла свинцовая плита гипоксии. Мозг упорно продолжает давать команду лёгким сделать вдох, не понимая, что он будет последним. Глаза застилает кровавая пелена. Страшно, холодно, темно, тем… те…
-Данка! Данка-а-а-а! – раздалось на весь двор.
-Ты чего так орёшь? – высунулась я из окна своей комнатки и удивлённо уставилась на Натаху.
-Едут! – опять заорала она.
-Кто?!
-Да сваты к вам едут!
Мать, услышав заполошные вопли моей подружки, выскочила на крыльцо.
-Божечки, кажись и правда едут! – схватилась она за сердце.
Послышался нарастающий рокот полуторки и громкий смех большого количества народу. На нашу улицу завернул небольшой грузовичок, украшенный лентами и цветами. В кузове на лавках сидели молодые парни. Тимоха лихо наяривал на гармони, а остальные подпевали. Судя по удали и громкости голосов, вся компания была уже изрядно подогрета. Вслед машине бежали мальчишки, громко заливисто свистели и орали: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!»
Мать засуетилась, оправляя праздничный передник, и побежала к столу в сотый раз проверить, всё ли так, как надо. Натаха влетела по ступеням крыльца и ломанулась в мою комнату.
-Ну, ты как?! Готова?! – оглядывала она меня с головы до ног.
-Да брось, Наташ, это же только сваты, а не свадьба!
-Ой, да ты что! Надо всё как положено! Да и не будет Серёга ждать слишком долго. Глядишь, к сентябрю уж поженитесь.
-Ой, не знаю! В сентябре у меня учёба начнётся.
-Ты смотри, не тяни, а то проворонишь! Такими парнями не разбрасываются, – мечтательно закатила она глаза.
Я задумалась, дотерплю ли до сентября. Уж очень Серёга меня уламывал да обхаживал. Когда понял, что не поддамся, решился сватов заслать. Какой девушке в восемнадцать лет не хочется быть любимой и желанной? Конечно же любой. И я не была исключением. Село у нас было большое. Так что развал страны на исходе девяностых мы пережили не сказать, что безболезненно, но довольно сносно. Пришел крупный капитал и на базе села организовался успешный агрокомплекс. Работой все желающие были обеспечены, так что, грех жаловаться. Школу опять-таки, сохранили. Даже из соседних деревушек и мелких поселений к нам учиться приезжали. Серёжка слыл первым парнем на селе, поэтому сопротивляться его повышенному вниманию было сложно. Хоть и рано в деревнях все созревают, да не хотелось мне так рано замуж выходить. Я учиться хотела, врачом стать. Вот и металась душа, как птичка. И Серёжка нравился, и оковы брачные не хотелось, а без брака ни-ни! Не так воспитана.
Я вспомнила, как накануне бегала к бабушке Маре. Жила она одна, да не в селе, а в лесу. Держала пасеку, собирала травы, ягоды и была для меня лучшей советчицей, утешительницей и просто любимой бабушкой. А я для неё - единственной внучкой. Она не стала отговаривать меня или наоборот, уговаривать, как мама. Та не была в восторге от того, что я поступила в медицинский и поеду учиться на долгих семь лет. Мужика то в семье нет, как и не было. Это значило, что хозяйство останется без дополнительных рук и целиком ляжет на её плечи. Нет, где-то глубоко в душе она мной гордилась и даже хвасталась односельчанам, что дочка сходу поступила на дневное отделение и получила место в общежитии. Однако, уже распланировала все мои каникулы наперёд: когда и что я буду делать, приезжая домой. Было немного грустно от такого потребительского ко мне отношения и полного отрицания моих жизненных приоритетов. Она была уверена, что как только я выйду за муж, так сразу рожу и уже никуда не уеду. Поэтому так радовалась сватам и так уговаривала не тянуть со свадьбой. Бабушка же, когда я ей всё описала, взяла меня за руки посмотрела в глаза. Я, словно провалилась в черный колодец. Вот мать принимает сватов, я соглашаюсь, уезжаю в город учиться, получаю письма от жениха, где он клянётся в любви, ждёт. Вот приезжаю зимой на каникулы, бегу к нему домой, забегаю в избу, открываю дверь… Натаха… Румяная, голая, счастливая… Я выныриваю из колодца, дыхание сбилось, и я кашляю.
-Детка, Веданочка, ты чего? – шепчет бабуля.
-Ой, что-то мне нехорошо, бабуль. Померещилось. Я, наверное, пойду.
-Иди, милая, иди. И, Дана, помни, мы всегда имеем право выбора. Слушай себя. Только ты сама знаешь, что для тебя лучше. Иди своей дорогой, той, что выберешь. Выбирай не умом, но сердцем.
Ой, не моё это. Не моё. Да и не чувствую я к Серёге чувства всепоглощающей любви, как в романах. Да, приятны ухаживания, старательно целуюсь, но вот чтобы сердце сбоило… Нет такого. Как же поступить? Ох, зря я согласилась сватов принять. Зря. А сейчас, если откажу при всех, оскорбление нанесу прилюдное. Ох, дура я!
Конечно же не отказала я сватам. О свадьбе сговорились, да только я насмерть встала, что не раньше, чем через полгода. Как чуяла, что отсрочка эта мне очень нужна. В октябре письмо пришло от Натахи, где подруга моя каялась и прощения просила, что увела у меня Серёгу. Некоторые строки письма даже расплылись от следов, оставленных искренними слезами. А вот я была абсолютно спокойна. Ничто внутри не сжалось, не задохнулось и не защемило. Я даже обрадовалась и вздохнула с облегчением, что не пришлось мне замуж за нелюбимого, в общем, парня выходить, или отказом его позорить. Хорошо, что не согласилась гулять свадьбу в сентябре. У меня была своя дорога. Наташке я написала ответ, простила, отпустила и пожелала счастья. Письма же, которые уже бывший жених мне писал, сожгла, а пепел развеяла. На душе было легко, и я пошла дальше.
Так и шла я своей дорогой. Закончила учёбу, получила диплом, пошла в ординатуру, работаю в перинатальном центре. С помощью денег, оставленных бабушкой, купила в ипотеку крошечную квартиру в старой пятиэтажке хрущёвских времён, и не заметила, как разменяла двадцать пять. Не могу сказать, как так получилось. Незаметно. Дом, работа, редкие поездки к матери. Она в душе не простила меня. С каждым приездом отношения становились всё натянутей. Бабушка умерла несколько лет назад в уже сильно преклонном возрасте. В город мама переезжать отказалась. Скоро не стало и мамы. Я не была затворницей. У меня были приятельницы, увлечения. Не было только любимого мужчины. Ни один из мужчин в поле моего зрения не вызывал достаточного приятия. Я как будто находилась в каком-то режиме ожидания. Хотя, двадцать пять – это совсем не возраст.
Холод … тяжесть в груди … судороги … боль … свет … Откуда свет? Это смерть и здесь не может быть света. Бешеный водоворот закрутил и с силой выбросил из глубины на поверхность. Одежда тянет на дно, тела не чувствую. Над головой светит молодой месяц, освещая такой близкий берег. Берег чего? Издав глухой сип, из последних сил попыталась заставить конечности двигаться. Когда, казалось, я окончательно иду ко дну, ботинок упёрся во что-то твёрдое. С трудом соображая вымороженным, изголодавшимся по кислороду мозгом, обреченно опустила вниз вторую ногу и почувствовала дно. Не может быть! Казалось, ничто уже не способно оживить это полумёртвое тело и тут, невероятный рывок выносит его на берег. Падаю навзничь, прижимая к груди окоченевшие руки. Продолжаю сипеть. Из воспаленных заледенелых глаз льются обжигающие, кажущиеся кипятком слёзы. Это даже не истерика, это много хуже. Я ничего не осознаю: ни голую стылую землю, ни лес, чернеющий в нескольких метрах от берега, ни отсутствие снега. Одни инстинкты. И они вопят, что надо двигаться, хоть куда-нибудь. Переворачиваюсь на живот и пытаюсь ползти. Медленно, очень медленно я продвигаюсь в сторону леса. Берег не плоский. Возвышение не больше полуметра, но для меня это почти непосильная задача. Каждое движение вызывает адскую боль во моём промороженном теле. Но я ползу. Упорно. Сумка под тяжестью вещей и набранной воды съезжает под ноги и замедляет и без того медленное продвижение. Что-то внутри меня, словно компас, тянет в одном конкретном направлении. Не знаю, сколько времени занял подъём. Само понятие времени не существовало для меня в тот момент. Как только я подтянула тело наверх, между чернеющими силуэтами деревьев мелькнул огонёк. Свет, тепло, жизнь! А в свете луны ясно была видна довольно широкая извилистая тропинка.
Последний отчаянный рывок подтягивает меня к крыльцу вросшей в землю избы. Я не знаю, как дать о себе знать. Но если я не смогу попасть внутрь, то так и умру на пороге такого близкого спасения. Ползу, ещё рывок и я ударяюсь головой в дверь. Неожиданно, с противным надсадным скрипом она открывается. Меня обдаёт жаром адского пламени. Именно так воспринимает окоченевшее тело сухой жар натопленного помещения. Собрав остатки последних сил, я ввалилась внутрь, и дверь захлопнулась за моей спиной.
Горячий сухой воздух обжигает лицо. С трудом открываю глаза и болезненным взором окидываю всё, что попадает в зону обзора.
–Ба?!!!! - издала я неожиданно заработавшими связками, и провалилась наконец в спасительное забытьё.
Как же больно! Тело всё горит, как будто миллион раскалённых игл одновременно впиваются в каждый его кусочек. Мою голову аккуратно поднимают, надавливая на основание челюстей и заставляя приоткрыть рот.
–Давай, деточка, открой рот. Вот, умница, пей! Пей, моя хорошая!
–Ба, это ты? - просипела я, когда проглотила очередную порцию обжигающего травяного настоя.
–Ну, а кто же ещё? Долго же я тебя ждала.
–Я что, на том свете?
–С чего ты взяла, глупенькая? - раздался старческий смех, больше похожий на кашель.
–Так ведь тебя же уже много лет, как нет …
–Пей! Пей и засыпай, Даночка, - услышала я бабушкин голос и снова провалилась в дремоту.
Постепенно боль становилась тише. Судороги всё реже прокатывались по телу, и долгожданный покой окутывал настрадавшиеся тело и разум. Мне являлись какие-то странные образы. Их нельзя было назвать снами, потому что в них не было сюжета и последовательности. Лишь обрывочные картинки: Вооружённые люди, ребёнок, замок, мужчина, лицо которого закрыто капюшоном, блеснувший кинжал, кровь в чаше, восставшие мертвецы, свет.
Когда я открыла глаза, то увидела пробивающийся сквозь мутное окошко свет. Значит, на улице день. Тут я вспомнила все последние события и села. От резкого движения голова закружилась, я застонала и рухнула обратно.
–Тише, тише! Не надо так резко. Ты ещё не оправилась после перехода, - раздался старческий скрипучий голос.
– Что? Какого перехода? В мир иной?
– Что ты, нет конечно! Не в том смысле, в каком ты подумала, - снова закашляла бабушка.
Я длинно выдохнула и задумалась. Хорошо помню, как тонула в реке, и угасало моё сознание. Что же реально произошло? Посмотрела на сгорбленную прожитыми годами женщину. Это и правда моя бабушка, только постаревшая так, как будто ей гораздо больше ста лет. Сильно сморщенная, коричневая кожа на лице и руках покрыта старческими пятнами; лёгкий пушок когда-то смоляных, а теперь выбеленных волос и такие же выбеленные возрастом глаза. На ней надета серо-бежевая рубаха из груботканого полотна, тёмно-коричневый сарафан, передник с большим количеством заплат и поверх всего огромная мохнатая безрукавка. Приглядевшись, я поняла, что мех натуральный. То ли волчий, то ли медвежий. Голову покрывала пёстрая косынка, совсем не по-стариковски завязанная на манер банданы. Что-то мне всё это напоминает, только что, пока не могу сообразить. Видать мозг сильно отморозило в той реке. Я поняла, что не могу больше надумывать себе. От этого только голова начинает болеть ещё сильнее.
–Ба, расскажи мне всё, пожалуйста! - попросила я
Она посмотрела на меня долгим взглядом, прикидывая, способна ли я её выслушать и принять всё. Судя по всему, мой вид успокоил старушку, и она начала свой рассказ:
–Давно это было, Ведана. Точно уже и не скажу, сколько сотен лет прошло с тех пор. Молодая и красивая ведьмочка, обладающая большим потенциалом и подающая прекрасные надежды на будущее, заканчивала обучение в Академии Магических Искусств. И всё бы ничего, да только ведьмы, в отличие от людей, народ гордый и нравом обладают крутым, да пакостным. Считала та молодая ведьма себя краше всех и лучше всех. Не задумываясь, расправлялась с теми, кто оскорблял её и был препятствием к достижению целей. Легко устраняла соперниц и соперников. Большинство предпочитало с ней не связываться и сами уходили с дороги.
–Ба, подожди! Какая ведьма? Какая академия? - перебила я рассказ.
–Так я и веду к этому. Слушай, Ведана. Так вот, звали ту молодую ведьму Марой, и была она моей прапрабабкой. Заглядывалась она на молодого тёмного мага, что учился в соседней группе. Да не отвечал он ей взаимностью, потому что считал её низшим существом годным лишь его магию подпитывать. Сам же был влюблён в молоденькую магессу. Сразу после учёбы свадьбу собирались сыграть. Мара взбесилась, когда он унизил её, пыталась что-то доказать, но всё без толку. Ведьмы от природы вспыльчивы и обидчивы, а тёмные тем более. Решилась она тогда на месть чёрную. Выкрала в библиотеке книгу запретную и вычитала, как оборотное зелье приготовить. Зелья с запасом заготовила, чтобы на год хватило, так как главным ингредиентом в него входящим была частичка того, в кого оборачиваться придётся. Сохранять магессе жизнь она не собиралась. Подлила ей сонного зелья, переместилась с ней на болота, обстригла волосы и облила зельем забвения, что медленно отравляет, прикрыла пологом невидимости и ушла. Иными словами, совершила тяжкое убийство. Магесса погибла. Её останки так и не нашли. Обманом женила на себе мага. Тот счастлив был, пылинки с неё сдувал. Да только, коли душа черна, не сможет долго нрав свой скрывать. Постепенно стал молодой муж замечать странности в поведении жены, да всё не мог поверить, что не его это любимая. А когда подозрения подтвердились, Мара уже беременна была. Она нисколько не сомневалась, что теперь муж никуда от неё не денется. А маг тот не просто тёмным был, а некромантией владел. Сделал он призыв, и пришла к нему душа погибшей магессы, рассказала всё, как было. Страшен был гнев мага. Еле удержался он, чтобы Мару своими руками не убить. Только беременность и спасла её от смерти. От смерти спасла, а от проклятья страшного на весь её род нет. В проклятии говорилось, что ни один светлый мужчина в том мире, где она живёт, не полюбит ни её ни её потомков. Все мужчины, которые хоть раз разделят с ними постель, будут тёмными, и будут уходить из их жизни на следующий же день. Рождаться будут только девочки с тёмным даром, на которых проклятие будет ложиться с первым вздохом и передаваться от матери к дочери из поколения в поколение. И жить им отныне на болотах. Так и повелось с тех пор. Чтобы остаться в живых, пришлось Маре бросить всё и уйти от людей на болота. Там и дочь родила. Там и жизнь свою окончила. Долго злоба её кипела. Молва пошла про злую ведьму, что живёт в самой чаще лесной. Люди с чёрной душой да карманами полными золотых гольденов шли к ней за чёрной волшбой. Так и жила. Единственное, что осталось от прежней жизни - книги. Она и новые доставала, на то золото, что платили ей за колдовство. Всю жизнь искала, как проклятие снять. Не нашла. Дочь её продолжила поиски. Девочки рождались от случайно заплутавших путников, которые проснувшись, с ужасом бежали с того болота, не догадываясь, что стали продолжателями рода болотных ведьм. И только мне, далёкой правнучке, удалось найти в одной древней книге, что единственный шанс снять родовое проклятие, наложенное чёрным магом или хотя бы ослабить его, это добавить свет. Я долго думала, что это значит, пока не поняла, что надо разбавить чистую кровь тёмных магов кровью светлых. Да где же их взять? В проклятии говорилось, что «ни один мужчина из мира, где ты живёшь»... Я стала искать информацию про другие миры и переход в них. Долго искала и нашла. Много сил занял тот переход. Так и перебралась я в другой мир. Времена там были не спокойные. Война шла. Мои знания и умения очень пригодились. Магией там пользоваться почти нельзя, лишь её отголосками. Но травы, зелья, умение слушать природу - всё пригодилось. Там и его встретила, того, кто род наш продолжил.
–Кого? - не поняла я.
–Деда твоего! - проскрипела бабуля. - Я его подобрала в лесу. Ранен он был. Я сразу почуяла в нём свет. Выходила. Как потом оказалось, священником он был ... в прошлом. Он тоже ушел после единственной ночи. Так я поняла, что и в этом мире проклятие продолжает действовать. Когда я поняла, что жду дитя, вся обратилась в ожидание. Надеялась, что мне удалось. Но … Дочка, мать твоя совсем без дара родилась. Даже природу не чувствовала. Тут уж я совсем отчаялась. Не захотела возвращаться в свой мир. Какая судьба её там ждала. Она бы пропала на наших болотах. Да и род прервался бы. Я потом подумала, а может так лучше? Чем на болотах прозябать, да пакости творить может уж жизнью простых людей жить. Да только и здесь люди не слишком-то добрыми оказались. Так же ненавидели, завидовали, пакостили соседям, сплетничали и злословили. Не смогла я долго с ними жить, ушла в лес. Пасеку завела, травами занялась. Дочка в селе осталась. И хоть личная жизнь у неё не налаживалась, её всё устраивало. Уж не знаю от кого, так и не сказала она мне, да только родила. Я как на руки тебя взяла, сразу почувствовала, что весь дар к тебе перешел. И стала ждать. Долго ждала, а он всё не просыпался. Потом поняла, что этот мир мешает, магию твою блокирует. А потом мой родной мир позвал меня обратно, потянул. За переход пришлось заплатить последними годами жизни. Так что … не долго мне осталось.
–Бабуль, подожди! Я совсем запуталась! Я-то сейчас где?
–Там же, где и я. В моём родном мире. Я ждала тебя, внученька. Верила, что магия, спящая внутри тебя, послужит проводником сюда. Так и вышло. Только, раз ты здесь, тебе тоже пришлось заплатить.
Я вспомнила, как тонула в зимней реке:
–Да, бабуль, жизнью. Я, кажется, утонула.
–Не только, - она с жалостью на меня посмотрела, - обычно плата взимается годами жизни. Что же, милая, такова твоя судьба. Обратной дороги нет.
–Так я не поняла, а что с проклятьем? Удалось его снять?
–А сама как чувствуешь? - заглянула она мне в глаза.
–Нет, - прошелестела я в раз пересохшими губами. – Не знаю. Мужчину своего я пока не встретила, но и лет мне всего ничего… Правда же, бабуль?
–Так-то оно так … Мне жаль, Даночка. Негодное тебе досталось наследство. Боюсь, что не получилось у меня снять проклятие. Единственное, что могу, знания да силу свою ведьмовскую передать. Правда, время моё на исходе ... Ну, до весны время есть. Авось хватит. Устала что-то. Пойду, прилягу.
Бабушка тяжело поднялась с колченогого табурета, на котором сидела, и, шаркая растоптанными чунями, пошла в смежную светёлку. Я подтянула ноги к груди, сворачиваясь в защитную позу, и погрузилась в полудрёму. Последствия пережитого стресса всё ещё сильно проявляли себя. Сидеть или ходить не было никаких сил, а вот пограничное со сном состояние позволяло экономить силы и обдумывать всё услышанное.
А подумать было о чём. Как я поняла, вернуться в свой мир я не смогу. Мне придётся свыкнуться с мыслью, что отныне и навсегда моя жизнь здесь. Где? В лесу? В двадцать пять лет? Я совершенно не представляла, как смогу тут выжить и чем буду заниматься. Конечно, половина моей жизни прошла на земле. Я много знала о том, как её обрабатывать и выращивать полезные растения, которые помогут пережить зиму. Бабушка много рассказывала мне про травки и корешки, пока я маленькая помогала ей их собирать. Но я не связывала свою жизнь с деревней, поэтому и уехала в город. Пока большая часть бабушкиного рассказа воспринималась мной, как страшная сказка про бабу Ягу, а упоминание о магии вообще казалось откровенным бредом. Да и присутствие давно умершей бабушки во плоти навевало мысли о моём умственном помешательстве или предсмертном делирии. Как такое возможно? Так, она рассказывала не только о проклятии, но и о передавшейся родовой магии. Тогда где она? Почему я ничего не чувствую? А ещё, бабушка сказала, что не долго ей осталось. Она же прямо даёт понять, что собралась помирать! Я вся похолодела. Это значит, что скоро я останусь совсем одна в этом чужом мире с непонятными законами с последствиями родового проклятия. За такими невесёлыми размышлениями я не заметила, как снова задремала.
Разбудил меня волшебный запах свежих блинов. Помните, как в далёком детстве? Когда ты ещё нежишься в кровати, а по дому слышится умопомрачительный аромат свежих, скворчащих на сковородке блинчиков. И ты вскакиваешь, бежишь на кухню и буквально утаскиваешь этот золотистый кусочек солнышка прямо у матери с лопатки. М-м-м-м!
- Вставай, соня! – услышала я бабулин скрипучий голос.
Я прислушалась к своим ощущениям и поняла, что совершенно здорова и отлично выспалась. О чём тут же сообщила бабушке.
- Конечно! Я же тебя своими травками отпаивала. Иди, умойся и садись за стол.
Изба была хорошо протоплена, и я смело откинула пёстрое стёганное одеяло. На мне была надета груботканая рубаха. Бабушка перехватила мой взгляд:
- Вещи твои мокрые все были. С трудом удалось их с тебя снять. Ты уж не обессудь, но не смогла я их постирать. Сил уж совсем мало осталось.
- Да ты что, ба! Да я сама всё сделаю! Спасибо тебе!
- Да и с одёжкой у меня не очень. Меня же тут сколько не было? Почитай, лет шестьдесят пять. Уж что в сундуке осталось, тем и пользуюсь. Да, много лет прошло… - сказала она, выливая на сковороду очередную порцию блинного теста.
Я слегка подвисла. Это же получается, что почти вся бабушкина жизнь прошла совсем в другом мире! Отмерла, сунула ноги в стоящие у лежанки войлочные чуни и потопала к умывальнику. В углу избы стоял табурет, с небольшой, но глубокой глиняной лоханью. Рядом на полке кувшин с водой, а на сучке, торчащем прямо из бревенчатой стены, висело льняное полотенце. А ещё, я приметила небольшое мутноватое зеркало рядом с ним и придвинулась поближе.
- Что это! – закричала я.
Из зеркала на меня смотрела «я» и не «я». Черты лица были мои и не мои. Я бы сказала, что стала выглядеть на несколько лет старше. Пропала юношеская округлость, скулы стали чуть резче, нос чуть острее, абсолютно прямые каштановые волосы завились крупными кольцами и только тёмно-зелёные глаза были по-прежнему моими. Бабушка подошла и тоже внимательно посмотрела на меня.
- Сколько тебе было на момент перехода? Как считаешь, на сколько старше стала?
Я перевела на неё ошарашенный взгляд и сипло ответила:
- Было двадцать пять. Думаю, что лет на пять старше, примерно.
- Что же, не так всё плохо. Могли и больше забрать, – и огорошила меня новыми сведениями, - В этом мире маги дольше живут, лет двести. Так что отдать пять лет не так уж и много. Ой! Блин же! – и она с резвостью, невозможной для её возраста, подскочила к шкварчащей сковороде. – Ты умывайся, а то блины стынут.
Я постаралась взять себя в руки, и побыстрее сделать, что мне велели.
- Ба, садись, давай я допеку, - предложила я, когда закончила.
Та потопталась, пошамкала наполовину беззубым ртом и сказала:
- И то верно, вставай, научу с печкой дружить, пока силы есть.
И она стала показывать и объяснять мне тонкости общения со старинной печкой. Я пекла блины и внимательно слушала:
- Печь в избе – её сердце. Очаг - для любой ведьмы самое главное место в доме. Печь и накормит, и обогреет, и зелье сварить поможет. Её обижать нельзя. Чистить надо вовремя да глиной обмазывать. Дрова должны быть особые. Для тепла берёзовые, для волшбы еловые, а для зелий… Для приготовления каждого зелья определённый жар нужен. Зельеварение – наука точная! – Я раскрыла рот и тесто с половника капнуло мимо. – Кхе-кхе-кхе! – засмеялась бабуля. – Каждый сорт дерева, кустарника, а иногда и травы даёт жар определённой температуры, что очень важно для приготовления правильного зелья, мази или яда.
- Яда?! – подпрыгнула я.
- Яда, деточка, яда. Ты не забыла? Мы тёмные ведьмы, а яд не всегда забирает жизнь, но в малых дозах может жизнь спасать. Порядочная ведьма может всё: и дать жизнь и взять жизнь. Тут уж выбор за ней. Никто не в праве заставить тёмную ведьму что-то сделать. Она сама выбирает путь, по которому пойдёт, но и отвечать будет сама. Помни историю нашего рода, Ведана.
- Ба, но я ничего не знаю о зельях. Помню только травки, что в детстве с тобой собирала. А уж колдовать вообще не могу. Не чувствую ничего в себе такого.
- Конечно не чувствуешь! Ты только первый день здесь. Каналы твои магические были запечатаны долгие годы и не могут сразу же раскрыться. Надо подождать старой луны. До неё еще дней четырнадцать. – Кхе-кхе-кхе, вот, как луна постареет, так все печати с тебя вытянет, и сможешь ты тогда принять от меня силу и память рода нашего, а с ними и знания накопленные. А уж после потренирую тебя, сколько времени мне отпущено.
- Ба, ты приляг и рассказывай. Я тебе блинчиков на лежанку принесу.
Старушка с благодарностью на меня посмотрела и пошаркала к лежанке. Я на минутку оторвалась от блинов и помогла ей улечься, подложила под спину подушки. Вернувшись к печке, снова обратилась в слух.
- Пока жива, надо успеть рассказать тебе всё о мире этом, о лесе, о его обитателях, о ближайших поселениях и законах этого мира. Плохо только, что не было меня долго. Многие мои знания о людях да их законах устарели, а законы наверняка изменились. Я понимаю, что ты всю жизнь с людьми жила и не сможешь долго в лесу отсиживаться. Рано или поздно тебе придётся к людям выйти. Только смотри, будь осторожна. Не показывай никому свою тёмную силу!
Я закончила выпекать блинчики и принесла бабушке порцию, сдобрив вареньем из лесной земляники с мёдом.
- Ба, да нечего показывать! – сказала я, всё ещё не веря в обещанные мне магические силы. Да и с проклятием как? Думаешь, отпустит оно меня с болота?
- Проклятие? Вот, в ночь старой луны и посмотрим, жить ли тебе всю жизнь на болоте, или нет, - сказала замогильным голосом ба, и я сразу похолодела. Вылитая баба Яга!
- Ой, бабуль, не пугай так! Ты мне лучше другое расскажи, откуда у тебя мука, яйца и другие продукты, если ты к людям не выходишь?
- Так лес кормит! Белки орехи приносят. Из них отличная мука получается. Барсуки да ласки яйца из деревни несут. Медведи дровами помогают, волки мясо приносят. Летом ягоды, травы, грибы, мёд собираю. Главное – лес любить, тварей лесных не обижать и уметь с ними договариваться. Мы, ведьмы, в первую очередь природной магией владеем и с природой в ладу живём. Первая задача – защищать всё живое вокруг, а оно в ответ помогает нам и откликается на наш зов, когда требуется. В беде любая песчинка или травинка помочь может. Каждая букашка или птаха твоими глазами и ушами может стать.
Я как про зверьё, приносящее продукты, услышала, аж глаз задёргался. Так и представила, как белки с рюкзачками полными орехов скачут, а барсуки пакеты с яйцами из «Пятёрочки» несут. Пришлось головой потрясти, чтобы избавиться от стоящей перед глазами картины. Чтобы немного отвлечься, я тоже решила приналечь на блинчики, пока те не остыли. А бабушка продолжала рассказ.
Знания бабушка подчерпнула из книг, которые достались ей от предков. И это сулило много проблем. Ещё когда она была маленькой, помнила, как к матери иногда приходили люди за снадобьями лечебными. Расплачивались за них не деньгами, а продуктами разными, вещами, утварью. А вот, коли за волшбой чёрной приходили, тут уже золотом платили. И вот на него и покупались книги. Стало быть, даже самые свежие книги были очень старыми. А если вспомнить, сколько лет бабушка в другом мире прожила, то их актуальность находилась под большим вопросом. Как я поняла, мир этот назывался Авиталь и магия была распространена на всех его территориях. Это уж вряд ли изменилось. Стран тут было непонятно сколько. Бабушка знала только о той, в которой жила сама, королевство Рандош со столицей Вротич, и о пяти соседних: княжестве Бэстишленде, двух королевствах - Гордерик и Невиндор, и двух Великих герцогствах – Алемания и Штойфель. Вся эта география ни о чем мне не говорила. Может быть, в какой-нибудь книге, мне попадётся карта и тогда я смогу себе представить более полную картину мира. В настоящий момент меня все эти королевства-герцогства совершенно не интересовали. Мы, люди современного мира, довольно хорошо образованы, и представляем себе, как строится любое государство со всеми его институтами. И неважно, монархия это или республика. Я поставила себе мысленную галочку, что мне нужно добыть свежую информацию. Вон, у нас за сто лет сколько событий произошло! Прошли путь от монархии, через две мировые войны и социализм до дикого капитализма с пожизненным президентским правлением.
Так вот, во времена молодости моей бабушки, тёмных магов было уже очень мало. Сказалась прошедшая чистка в рядах магического сообщества. Ведьмы всегда были обособленной его частью, но их признали поборницами самого наичернейшего колдовства, что привело к значительному сокращению их поголовья. Все эти магические войны прошли ещё во времена прабабки моей ба. Спасло болотных ведьм лишь то, что жили они так далеко в чаще и так редко общались с людьми, что мало кто мог до них добраться. Да и не посчитали люди, что из-за одной бабы стоит по болотам шататься, когда полно более доступных ведьм? Которые открыто живут в городах и поселениях. Тут, как не странно, родовое проклятие помогло выжить роду. Постепенно, всё успокоилось. А по прошествии пары сотен лет даже признали, что погорячились и зазря без разбору столько ведьм уничтожили, потому как не все они были чёрными, а многие для природной экологии были очень даже полезными. Там, где ведьм совсем уничтожили, начались различные природные аномалии: леса загнивали, болота захватывали новые территории, родники пересыхали, а звери птицы уходили. Всё это сразу же сказывалось на урожаях, земли скудели, люди беднели и болели. В общем, полное нарушение круговорота природной магии, главным связующим звеном в котором и были природные ведьмы-ведуньи. Так как над родом нашим проклятие висит не одно уж столетие, было время у потомков подумать, осознать, проникнуться наказанием. И если мать моей бабушки ещё изредка справляла чёрные ритуалы, чтобы выжить с малым детём на болоте, то сама бабушка поклялась, что ни разу не воспользовалась тёмной стороной дара. На её счастье, рано она в другой мир перенеслась, уж там только природным ведовством могла пользоваться. Мать же моя даже не узнала, какого роду-племени была. Бабушка посчитала, что раз дара у неё не было, то нечего и говорить, пусть живёт, как простой человек. Ба даже подумала, что на этом проклятие и закончилось, пока я не родилась.
Итак, осталось две недели до старой луны, а по-простому, до полнолуния. Все мои дни были заполнены под завязку. Первое, что я сделала, привела в порядок всю свою одежду, которая была на мне в день перехода. Натаскала с озера воды, нагрела несколько вёдер и начала стирать в, кто бы мог подумать, настоящем корыте, как у старухи из сказки! Хорошо, что пух в моей зимней куртке был синтетическим, иначе трудно бы мне пришлось. Справиться с водолазкой, джинсами и нижним бельём оказалось намного легче. Шапку же вязанную я потеряла во время погони за мной маньяка. Ну, ничего. У бабушки пряжа нашлась и спицы. Вязать она сама меня когда-то научила. Свяжу новую. И носки свяжу: себе и бабушке. Вообще, если бы кто-то сейчас из институтских знакомых увидел меня, ухохотался бы! Поверх тела рубаха льняная, заправленная в длинную многослойную юбку из плотной шерстяной материи, безрукавка вязаная и ещё жилет меховой. На голове платок шерстяной под косой в узел завязанный. Под юбкой на ногах стёганные ватные штаны, старые, почти протёртые шерстяные носки и войлочные чуни. Нос в саже, Руки в ней же. Красотка! Вылитая бабка Йожка! Только молодая. Свои вещи я решила поберечь. Иногда, я подходила к зеркальцу и спрашивала себя, как же меня угораздило из привычного нам, современного мира попасть не пойми куда? Но быстро успокаивалась, вспоминая, чего чудом избежала, к какому роду-племени принадлежу, и что ещё мне предстоит.
Я отлично понимала, что единственный шанс выжить в этом мире – взять в себя все знания, какие только бабушка сможет мне передать. Я училась управляться с утварью, прибирать в избе, растапливать печь, отбирать для растопки правильные дрова. Носила воду из лесного озерца и перебирала с бабушкой травы, освежая свои детские знания о них. Один раз испугалась ужасно! Шла с вёдрами, полными воды. Снега в лесу пока мало, только выпал на днях. Расчистить как следует пока не успела, поэтому тропка пока узкая. Сосредоточилась, чтобы не упасть и воду не расплескать и тут… волк стоит на тропе. Огромный, серый, глаза жёлтые-жёлтые! Носом водит, принюхивается. Захотелось заорать от страха, но в горле, как клубок колючей проволоки образовался. Единственное, что с перепугу смогла сделать - вспомнить детскую присказку, которую пчёлам говорила, когда к бабушке на пасеку приходила: «огонь-вода не тронь меня, огонь-вода не тронь меня»! Волк проворчал что-то напоследок, и бесшумно растворился среди обряженных пушистым снегом, висящих до низу еловых веток. Ба на мой рассказ о Сером посмеялась и сказала, что я познакомилась с одним из её помощников. А раз не тронул, значит, признал за хозяйку. Она это серьёзно?! Какую хозяйку? Я чуть не описалась от страха! Но ба только щурилась и смеялась по-своему, по-стариковски: кхе-кхе-кхе!
Через пару дней, когда я уже немного освоилась, бабушка подозвала меня к огромному сундуку:
- Ну ка, подсоби, детка, - потянула она вверх его крышку.
Когда мы её подняли, сверху лежала груда всевозможных вещей.
- Вынимай всё и клади пока на лежанку.
Я молча стала выполнять указание сильно заинтригованная происходящим. Когда все вещи были убраны, я увидела дно сундука, собранное из нескольких кованных пластин, проклёпанных по периметру заклёпками. Бабуля нажала на одну из заклепок одной из пластин. Там что-то щёлкнуло и все пластины стали хитро раздвигаться, освобождая доступ ко второму дну. Я заворожённо смотрела на это, чувствуя небывалое волнение и приближение чего-то крайне важного для меня. Книги! Их было не слишком много, но какими они были! Особенно одна. Она лежала сверху, завёрнутая в большой кожаный отрез. Бабушка переместилась к столу и бережно развернула её. Книга была очень старая в тёмном кожаном переплёте с бордовыми подпалинами по углам, привычного нам формата. Ба положила на неё сморщенную старостью ладонь и произнесла: «вир да веда мора де вир!» И что-то такое знакомое отозвалось внутри меня, пронеслось горячей волной от копчика до корней волос. На моих глазах книга стала увеличиваться в размере и в толщине. Шок! Хотелось протереть глаза, потому что этого не могло быть на самом деле. До этого момента я не могла с абсолютной серьёзностью воспринимать бабушкины слова про волшебство. Даже мой перенос сюда не дал мне абсолютной уверенности: ну лес и лес, ну волк понюхал и ушёл. Просто повезло. А вот это! Бабуля посмотрела на меня с хитринкой в выцветших глазах:
- Ну, теперь веришь?
- Ба, я … - заблеяла я растерянно.
- В ней, Ведана, знания всего нашего рода! Все знания и умения, что наши предки собирали веками. Это семейная реликвия, которую завещаю беречь пуще жизни. Это - родовой гримуар. Он передаётся от матери к дочери. Всё новое, чему ты научишься, будешь заносить сюда. Придёт время, и ты тоже передашь его своей дочери. Всё, что здесь записано, все заклятия, ритуалы и рецепты зелий, всё проверено. Не подведут.
- Ба-а-а-а … - Чем больше я смотрела на эту книгу, тем больше она меня к себе манила. Внутри, в районе солнечного сплетения, почувствовала тугой узел, из которого что-то тянулось в сторону этой книги. Я ощущала, как кончики пальцев покалывает от желания дотронуться до засаленной обложки. Хотелось почувствовать её гладкость, прикоснуться к знаниям.
- Да, я не ошиблась! – довольно проскрипела бабуля. – Вижу, как книга почуяла тебя, зовёт, жаждет рассказать тебе всё. Потерпи немного. Печати с каналов ещё не сняты. Ты тянешься к ней изнутри своего естества, она к тебе снаружи. Но, пока луна не вытянет печати из каналов, книга не сможет напитать тебя знаниями. Они просто не смогут пройти.
- Ох! – выдохнула я разочарованно.
- Кхе-кхе-кхе! – то ли закашляла, то ли засмеялась бабуля, возвращая книге первоначальный вид и бережно заворачивая гримуар в кожаный отрез. – А вот это, - сказала она, доставая три довольно увесистых книги, - первое, что тебе придётся прочесть. Тут краткая история наших земель, свод законов королевства Рандош и учебник по основам работы с магическими потоками. Последняя для нас, природных магов, почитай самая главная книга. Обычным магам ещё кучу всяческих дисциплин требуется изучить, чтобы с магией работать. Мы же можем черпать силы от самой природы напрямую. Надо только вербальные формы заклинаний знать, да потоками их напитывать. Нам не требуются накопители, усилители, дополнительные артефакты. Мы и есть по своей сути живые проводники сырой природной силы, мощнее которой нет ничего. От этого и беда большая вышла. Тёмных ведьм уничтожали не столько за тёмную волшбу, сколько за характер наш несговорчивый, волю несгибаемую и гордость. А волшба что? Скорее предлог. Не хотели мы с магами силой своей делиться! Ведьмочек, что послабее, маги использовали. Они все - сплошь спесивые гордецы. Мало кто на ведьмах женился. Считали нас чем-то вроде полезных животных. Привязывали к себе тёмным магическим ритуалом пожизненно, да силой природной дармовой пользовались, пока не перегорим. И плевать, что ритуал тот тёмный. Им, мол, можно. Вот и прародительница наша Мара из-за любви к магу пострадала. Понимала, что не женится он на ней никогда, не признает равной. А в ногах валяться и унижения принимать тёмные ведьмы никогда не будут. Хотя, для убийства это не оправдание.
- Да, как-то несправедливо, - подумала я. - Оступилась, не справилась с обидой и гордостью одна молодая ведьмочка, а пострадали все потомки. И что показательно, гадский маг даже дочь свою не пощадил! Сколько времени прошло. И я под раздачу ни за что попала.
Прочитать бабулины книги - было легко сказать, но трудно сделать. Как оказалось, написаны они на местном языке. Мы-то с ба по-нашему, по-русски разговаривали. Пришлось засесть за «парту». Тут стоит сказать спасибо семейному гримуару. Ба вычитала, как ускорить процесс обучения. Два сеанса по двадцать минут понадобилось древней ведьме, чтобы «прокачать» мои способности в обучении основам языка и письменности. Правда, после них бабуля буквально падала мне на руки, и я волоком тащила её на лежанку.
- Ба, может не надо так напрягаться! Давай я по-простому, как в детстве буду учить? – воскликнула я, беря старую сморщенную руку в свою.
- Нет, Даночка, время моё не исходе. Надо чтобы ты была готова к старой луне. Как раз силу передам и смогу потренировать тебя. Ты не переживай. Сейчас ты мне зелья, восстанавливающего силы сваришь, и я как новенькая буду, - сжала она мою руку.
И под бабушкиным руководством я варила своё первое целебное зелье, старательно запоминая его состав и всю последовательность действий. Тонкостей было много, но, как не странно, они легко откладывались в памяти. Я была совершенно уверена, что ещё не раз смогу в точности повторить этот рецепт самостоятельно. Бабушка же продолжала меня наставлять:
- Зелье это, не просто от потери сил. Оно помогает не только при магическом истощении, но и при физическом даёт организму силы черпать энергию из окружающего мира. Поможет и простому человеку, если тот сильно ранен. А вот для оборотня усилить его требуется. Ещё один ингредиент добавить, семена мухоловки. На один глоток одно семечко. Добавлять можно в уже готовое зелье, только надо будет его подогреть.
- Хорошо, ба, я запомнила. Что?! Оборотни?!! – подпрыгнула я. - Боже, тут ещё и оборотни живут! Надо сегодня же книгу по истории почитать.
- Да, детка, оборотни. Они живут в княжестве Бэстишленде и редко покидают свои земли. Запомни, одно семечко на один глоток.
- Запомнила, ба. Ты только не напрягайся слишком. Мы всё успеем.
Я втихую смахнула слезинку. Чем чаще бабушка обращалась к своему дару, тем слабее становилась. Как она мне объяснила, на закате жизни ведьмы магические каналы уже не обладают той проводимостью, что в молодые годы. И хоть с годами сила ведьмы растёт, но откат от её использования усиливается. Именно поэтому так мало сеансов потребовалось, чтобы ускорить моё обучение языку и письму, и так сильно слабела ба после них.
Она не переставала использовать каждую минутку для моего обучения. И неважно, занималась ли я домашними хлопотами или читала учебник, или смотрела в маленькое оконце. Она показывала, как на принесённой из леса заледенелой веточке через пять минут выстрелили листики, как из зернышка кинутого в горшок с землёй через три дня выросла фасоль и выпустила стручки. Как приманить белок и договориться с ними о кедровых шишках. Я погружалась в этот мир живой природы, наслаждалась общением, дышала им, чувствовала. Мне слышался шепот ветра. Я догадывалась, о чем спорят снегири на кустах и чем недовольна вон та большая ель. Однажды, к избе пришел волк и притащил шматок мяса.
- О! Сегодня сварим наваристую похлёбку, - обрадовалась бабуля, плотоядно улыбнувшись. – Запомни, Даночка, голодная ведьма – злая ведьма. Для того, чтобы природная магия хорошо слушалась, наши магические каналы должны быть в отличном состоянии. Они должны быть эластичными. О них надо заботиться. Им мало одних листочков и цветочков. Для их здоровья нужны белки, жиры и витамины. Да, ещё при магическом истощении отлично помогают углеводы, но в лесу, как ты понимаешь, кроме мёда ничего нет. Я там корешки левзеи запарила. Они уж остыли. Вынеси Серому на крылечко горшок. Дрожащими руками я взяла горшок и вышла за дверь. Волк терпеливо сидел и ждал, как будто бы знал, что ему вынесут. Как только я поставила горшок на снег и сделала шаг назад, зверь сразу же подскочил и начал поглощать угощение.
Ба потом рассказала, что для них левзея, как энергетик. Даёт силы, скорость и тонизирует, что в холодные зимы очень кстати. Вот такое вот сотрудничество ведьмы и природы. Когда Серый закончил, то буркнул что-то, как в прошлый раз, и так же растворился в опускающихся на лес сумерках.
Вот и наступил день, которого мы с бабушкой так ждали. За две недели я неплохо освоила быт, стала довольно бегло читать и говорить на авитале (языке этого мира), и даже слабо улавливать природные силовые потоки. По словам ба я была готова принять силу. Сама она последние пять дней только спала и пила специальное зелье, которое должно было помочь пережить ей эту ночь. Иными словами, она накапливала силы, чтобы выжить. Когда я узнала, что обычно ведьма отдаёт кому-то накопленную силу в момент смерти, долго плакала, отказывалась. Но бабуля сказала, что я не имею права отказываться. Эта сила копилась болотными ведьмами столетиями и если её не принять, то она просто раствориться в окружающем мире без остатка, как будто тех и не существовало. Принять её – это почтить память предков, подтвердить, что их жизнь пусть такая, проклятая, была не напрасной. Что хоть кто-то о них помнит. Мне стало стыдно и ужасно их жалко. Ведь бабушке тоже некому передать силу, кроме меня. И мы не виноваты, что являемся продолжением этого несчастного рода. Родственников не выбирают. Я утёрла слёзы и стала надеяться, что моя любимая ба выживет и ещё хоть немного побудет рядом со мной. Как оказалось, меня саму тоже будет ждать испытание. Я должна стоять под луной полностью нагая, чтобы ничто не могло помешать моей инициации. А сейчас, на минуточку, зима началась, мороз и снег выпал. Но бабуля меня успокоила, что это не займёт слишком много времени, а уж потом она меня отогреет.
И вот, в полночь, когда ночная красавица этого мира поднялась в самую высокую точку небосвода, мы обе стояли на берегу лесного озера. Оно уже успело хорошо промёрзнуть. Здешняя луна сильно отличалась от привычной мне. Для начала, она была раза в два крупнее и занимала много места на небосклоне. Потом, она распространяла вокруг себя завораживающее бирюзовое свечение, делая окружающий мир похожим на потусторонний. И, наконец, её поверхность была идеальной формы, без единого изъяна. Всё вместе создавало совершенно нереальный магнетизм. Я сразу поверила, что такая луна может всё. До озера дошла одетая в длинную рубаху, накидку из старой медвежьей шкуры и чуни.
Я сняла с себя одежду, встала босыми ногами на молодой снег и раскинула руки в стороны ладонями вверх. Ступни обожгло холодом. Тело покрылось мурашками. Волосы, которые бабушка велела распустить, совсем не помогали защититься от мороза. Грудь затвердела, и соски превратились в две упругие горошины. Под светом луны моя белая от природы кожа стала отсвечивать зеленью. Бабушке не нужно было обнажаться. Мы выпили с ней заготовленные заранее зелья. Она встала рядом и, глядя прямо в глаза, начала хриплым голосом, нараспев читать бесконечно длинное заклинание. Ниже меня ростом, сгорбленная, она вдруг, как будто, выпрямилась и стала выше. Глубоко запавшие белёсые глаза начали светиться зелёным неоновым светом. Cначала, кроме холода, я ничего не чувствовала. Но, постепенно, моё тело перестало его ощущать и в зоне пупка (набхи), месте сплетения огромного количества нервных окончаний, начал разливаться жар. Громкость, с которой бабушка читала заклинание, постепенно усиливалась. От крошечной искорки, утопающей в самом центре пупка, по спирали распространялось во все стороны живое пламя. Ноги дрожали. Приходилось прилагать усилия, чтобы не упасть. Пламя жгло, распространяясь от центра воли к периферии, достигая самых кончиков волос и ногтей. Вспышка, вскрик боли, разряд маленьких молний, слетевших с волос на землю, и я делаю глубокий вдох … всем телом! Как будто каждая пора на моей коже начинает дышать в такт с лёгкими. И я знаю точно, мои глаза теперь светятся таким же шальным светом, как эта дикая луна. Бабушкино лицо сурово, но я чувствую, что она довольна. Все печати выжжены, магические каналы очистились и готовы пропускать через себя потоки магии. Немного не кстати та, прежняя «я», почувствовала себя компьютером, у которого только что отформатировали жёсткий диск и приготовили к записи на него нового массива данных. Я понимала, что пока мы сделали лишь половину дела. Теперь, предстоит самое опасное – передать мне родовую ведьмовскую силу. Ба замолчала. Не прерывая визуального контакта, она переместила мои руки вперёд, накрыла их сверху своими и начала читать совсем другое заклинание: мощное, тяжёлое с совершенно другой ритмикой, похожее на бой барабанов. И чем громче она читала, тем сильнее сцеплялись наши руки, и я почувствовала, как тысячи иголочек впились в ладони. А вместе с ними в меня хлынул мощный информационный поток, который достиг разума и захлестнул его. Перед глазами мелькали смазанные образы, цветные пятна, незнакомые лица, книги, пламя костра, вихревые потоки природной магии. Всё это доводило до головокружения. Постепенно стала нарастать головная боль, но бабушка продолжала читать заклинание и не разрывала тактильный и зрительный контакт. На снег упала алая капля. От перегрузки носом пошла кровь. Но я каким-то внутренним чутьём понимала, что надо терпеть, осталось чуть-чуть. Казалось, боль в голове достигла своего апогея. К горлу стал подкатывать сладковатый комок тошноты. Поток, вливающийся в меня через ладони, иссяк, и бабушка стала медленно оседать на снег.
Я опрометью кинулась к ней, смягчив падение. В этот момент я не ощущала никакой дезориентации, боли или слабости. Лишь в голове, как будто комар пищал.
- Только бы инсульт не шибанул от перегрузки, - подумала я, оперативно расстилая свою меховую накидку и перекатывая на неё бабушку.
Торопливо запрыгнула ногами в чуни и набросила рубаху на начинающее околевать тело. Адреналин, бурлящий в крови в момент ритуала, выгорел, и я опять стала очень восприимчива к низким температурам. Покрепче ухватившись за шкуру, потащила свою нелёгкую ношу в сторону избы. Я как будто вернулась в тот день, когда сама ползла от берега озера. Только теперь мне не было так больно, холодно и страшно. Было очень волнительно: всё ли с бабушкой хорошо. Буду надеяться, что это лишь сильный откат. Тут же отметила про себя, что рассуждаю какими-то непривычными для себя словами полностью понимая о чём говорю.
Тянуть за собой шкуру было довольно сподручно. Мех легко скользил по молодому снегу. Так что через пять минут мы уже ввалились в дом, и я спешно стала отмерять порцию восстанавливающего зелья. Влив его в бабулю, начала интенсивно растирать ей конечности. Когда она привычно закашляла, я облегчённо выдохнула.
- Ба, ты как?! – приподняла ей голову и подложила маленькую подушку-думку, набитую лавандой.
- Кхе-кхе-кхе, - прокашляла она. – Ну-ка, дай ка я на тебя посмотрю поближе! – И она притянула меня за руку.
По мере того, как она разглядывала меня, на лице отражались признаки явного удивления, если не потрясения.
- Что? Что такое? Со мной что-то не так? Ба, не молчи!
- Не уж-то получилось?! – прошелестела она ослабленным голосом. Посмотри в зеркало, девочка!
Я на полусогнутых ногах, в ожидании самого ужасного подошла к единственному зеркалу и вздрогнула. От прежней меня осталась лишь тень. Из зеркала на меня смотрела молодая женщина, отдалённо напоминающая ту Ведану, которую я привыкла видеть. Навскидку я бы дала себе лет тридцать. У новой Веданы глаза стали ярче, зрачок цвета зелени насыщенней, а по контуру появился ярко-жёлтый ободок. В целом, взгляд стал немного диковатым. Черты лица стали ещё более чёткими, скулы выделенными. Цвет кожи остался моим. Но самые большие изменения коснулись моих волос. Они приобрели яркий тёмно-медный цвет, не рыжий, а именно медный. Появившаяся после перехода в этот мир волнистость волос окончательно усугубилась: лицо обрамляли настоящие крупные кудри. И только одна деталь вызывала моё недоумение: абсолютно белая прядь. Находясь под впечатлением от увиденного, я вернулась к бабушке. Пока я рассматривала себя в зеркало, старушка немного пришла в себя, и я помогла ей переместиться на лежанку.
- Ба, это что-то значит? Моё изменение - это плохо?
- Конечно значит! Во-первых, мир без магии, где ты родилась, не мог воплотить твою внутреннюю суть, как она есть. Сейчас ты лишь стала такой, как если бы родилась и жила здесь. Вернула истинный облик. Во-вторых, глаза твои светятся силой ведьмовской. Обычно это происходит в момент сильной волшбы, когда мы пропускаем через себя большие потоки магии. Так что не пугайся. Во время ритуала твоё тело прогоняло через себя магию. Ты вся напитана ей. Через пару дней магический фон стабилизируется, и взгляд уже не будет так выдавать тебя. Но помни об этом. В-третьих, волосы. – Бабуля на минуту замолчала. – Понимаешь, Даночка, ты же никогда не видела меня молодой. Я стала бабушкой в уже приличном возрасте и была полностью седой. К чему я это всё говорю … В нашем роду все ведьмы были тёмные и рождались с волосами только цвета вороного крыла и были те абсолютно прямыми. Мать твоя родилась с тёмными волосами, но не чёрными. Думаю, так кровь священника себя проявила. А вот ты … Я же так и не знаю, от кого она тебя родила. Но думаю, что твоя белая прядь что-то важное значит. Да и такого цвета волос во всём роду за сотни лет ни разу не было. Так что, девочка, придётся тебе самой разбираться с этим. Кхе-кхе-кхе, - закашляла она. - Мне уж не дано. Устала я что-то. Посплю немного.
Я помогла ей улечься, накрыла стёганым одеялом и притушила свет. Налила себе горячего взвара, что был сварен с вечера, и присела у потрескивающей дровами печи. Ночь давно перевалила за середину, а тело, взбудораженное магическим ритуалом, совершенно не чувствовало усталости. Я задумалась. Необычная внешность, что досталась мне вместе с принятием дара, не вызвала никакого отторжения. Наоборот, я себе очень даже понравилась. Появилось стойкая уверенность в том, что теперь внутреннее содержание и внешность находятся в абсолютной гармонии между собой. Вот если бы внешность осталось прежней, то я скорее чувствовала бы диссонанс. Прислушалась к себе. Да, всё правильно. Я пока не знаю, как будут проявляться те знания и сила, что мне достались. Надо учиться с ней обращаться, чтобы бед не натворить. Я смотрела на огонь расфокусированным взглядом и тут поняла, что вижу потоки огненной, силы. Могу при желании зацепить её, перенаправить. Как заворожённая я потянула к нему руку и резко отдёрнула её. Ещё не хватает по незнанию избу спалить. Спать совсем не хотелось. Я взяла учебник по управлению магическими потоками и начала читать. А утром бабушка обнаружила меня сидящей за столом и перекидывающей крошечный огненный шарик с одной руки в другую.
Так и потекли наши дни. Я хлопотала по хозяйству, старательно впитывая всю информацию. Постоянно ловила себя на мысли, что как бы не учу, а вспоминаю давно забытое, уже выученное мной когда-то. Я могла, совершенно не задумываясь, метнуть в сложенные дрова огненный сгусток, и пламя послушно разгоралось. Могла очистить от снега дорожку к озеру, позвав ветер. Заставить деревянную ложку мешать зелье ровно столько минут, сколько мне было нужно. В общем, осваивала наиболее безобидные, но такие полезные в быту вещи. Ба всё реже вставала. Сил в ногах осталось совсем мало. Но она всё своё время посвящала моему обучению: рассказывала про гримуар, заставляла зубрить названия и свойства всех трав, варить на пробу зелья и упражняться с магическими потоками. Учила, как скручивать силовые потоки в управляющие фигуры, и для какой стихии, какие фигуры используются. Если бы не проведённые ей сеансы по ускорению обучения, не знаю, как бы я всё это освоила. А ещё, меня стали беспокоить неожиданные смены настроения. Иногда я ощущала беспричинную эйфорию. Хотелось танцевать и веселиться. Взмахнуть рукой, и рассыпать вокруг дождик из ромашек. Ага! Это зимой-то! А иногда накатывала такая гнетущая тоска, что просыпалось внутри что-то тёмное, древнее, просило дать волю, отомстить всем обидчикам! Каким обидчикам? В такие моменты начинала чувствовать себя шизофреничкой. Когда я поделилась с бабушкой своими страхами, она сказала, что для тёмных ведьм это нормально. Что мы, тёмные ведьмы, колеблемся вместе с природным фоном. И если вокруг нагнетается что-то плохое, то сила наша чует это, и заранее стремиться вырваться и нанести удар по обидчику. Потому-то так опасно оскорблять тёмных ведьм. Это, конечно, немного объяснило моё состояние, но, черт! Что же меня так колбасит-то?!
На второй день после проведённого ритуала пошла за водой. Ещё не успела сделать пары шагов от избы, как услышала визг и щёлканье белок. Пришлось поставить вёдра на снег и пройти в сторону стоящей на отшибе высоченной ёлки. Белки дрались на самой её макушке: кувыркались, визжали и стрекотали. От их беготни поднялось целое облачко пушистого снега, который мешал разглядеть, что же там происходит. Тут визги прекратились, и что-то небольшое стало падать вниз, притормаживаемое большими пушистыми еловыми лапами. Действуя на инстинктах, я быстро сняла варежки и стряхнула с кончиков пальцев воздушную подушку. Та мягко приняла на себя это что-то маленькое в метре от земли и плавно опустила на снег. Я подскочила поближе и стала рассматривать свой улов.
На снегу лежал зверёк ростом мельче белки. Стройное тельце, длиной сантиметров пятнадцать, безжизненно распласталось на снегу. Хвост был явно короче, чем беличий и не такой пушистый. Да и лапки явно короче. Шкурка похожа по цвету на мои волосы. По спинке идёт пять черных полосок, разделённых белыми. Я аккуратно перевернула зверька на спинку. Брюшко у него было светло-палевого цвета. Погладила пальцем. Шубка на животике помягче, на спинке жёстче. Головка у зверька была аккуратная, похожая на беличью. Только на круглых меховых ушках не было кисточек. Кто же ты такой? Явно не белка, но грызун. Схватила зверька, сунула в варежку и вернулась в избу. Позже за водой схожу. Жалко стало малявку. Может удаться откачать.
Как только ба увидела, кого я принесла, засмеялась:
- Кхе-кхе-кхе! Ну, раз ты его поймала, тебе и лечить. Заодно потренируешь магию целительскую.
- Ба, а кто это? Я таких ещё не видела.
- Так бурундук же! Давай, сосредоточься. Вспомни, что я тебе рассказывала про жизненную силу. Просканируй зверька. Если правильно направишь поток, и пустишь по его тельцу, то сможешь найти, где оборванны его жизненные потоки и узнаешь, можно ли его вылечить.
Я расфокусировала взгляд и постаралась сделать так, как велела ба. Сначала у меня ничего не получилось. Я никак не могла вычленить жизненные потоки маленького существа из разнообразных сплетений природной магии, которые витают повсюду. Да, нелегко практиковать колдовское зрение. Мне ещё учиться и учиться. Я пробовала снова и снова пока, наконец, не вычленила белый поток, не преобразовала его в управляющую фигуру и не влила в тело бурундука. Поток прошёл от маленькой головки до кончика хвоста прерываясь в двух местах. Так, ещё бы знать, что за органы там находятся. С человеческой анатомией я знакома, а вот со звериной… Не ветеринар я от слова совсем.
- Ба, повреждения я увидела, а дальше-то что? Я же не знаю, смертельные раны или нет. – Я вдруг почувствовала себя не ординатором, а зелёным первокурсником, который первый раз пришёл в анатомичку.
- Так ты сердце посмотри. Коли сердце цело, так будет ещё бегать и бегать!
Старательно просматриваю своего первого мохнатого пациента. Сердце бьётся, только очень редко для такого мелкого зверька. Чем мельче организм, тем чаще сокращается сердечная мышца. Похоже, болезный в самом настоящем обмороке. Снова подхватываю поток, выстраиваю другую управляющую фигуру и направляю в сердечную мышцу. Получив разряд, зверёк подскочил и попытался сбежать. Я с перепугу взвизгнула, щёлкнула пальцами, и он застыл.
- Фу-у-у-у! Напугал, поганец!
- Кхе-кхе-кхе! А говорила, что ничего не знаешь! Ты на голых инстинктах с магией общаешься легче, чем когда раздумываешь. Практикуйся больше.
- На чём? На бурундуках?! – возмутилась я.
- Зачем? Лес большой! Деревьев больных много.
После этого я по два часа в день ходила по лесу, подходила к деревьям, слушала их, лечила. Через месяц в округе не осталось ни одного больного дерева. Один раз ко мне из леса вышел волк. В лапе заноза застряла. Крыло у совы пострадавшее поправила. И чем больше я практиковалась с каким-то потоком, тем легче я его чувствовала, быстрее свивала управляющие фигуры, доводя свои действия до автоматизма.
Бурундука я подлечила. Ничего серьёзного с ним не случилось. Белки немного шкурку подпортили. Магией обезболила, ранки мазью замазали. Хотела выпустить лесного гостя, да тот отказался уходить. Углядел у бабки на полке мешок с орехами и всё: ни уговоры, ни веник на него не действовали. А ночью повадился спать на краешке моей подушки и смешно во сне присвистывать. Так как теперь он стал ведьмовским бурундуком, то надо было его как-то назвать. Признаться, я не удосужилась рассмотреть бурундук какого пола достался мне в подарок от леса. Пришлось сцапать его пальцами за шкирку и поближе рассмотреть. Перед моим носом красовалась пара миленьких пушистых орешков.
- Ясно всё с тобой. Будешь зваться Веней! Понял?! – грозно посмотрела я на него.
- Фьють! – свистнул тот и скосил маленькие глазки-бусины на мешок с орехами.
- М-да! Похоже, тебе абсолютно всё равно, как зваться, хоть Нафаней, лишь бы орехов дали. Беги, хитрюга! – отпустила я этот меховой комок.
В основном дни проходили без происшествий. Единственное, что меня удручало – ухудшение бабушкиного состояния. Она угасала и никакие зелья или настойки не могли этого изменить, лишь немного отсрочить. Я пыталась применить к ней знания, подчерпнутые из гримуара, но… её время подходило к концу. Если бы не два перехода между мирами, она бы прожила ещё лет пятнадцать.
Уже и дни стали заметно длиннее, и солнце светило ярче. Первые проталины у кромки леса и робко выглядывающие первоцветы намекали, что весна стоит уже у порога. Лес наполнился птичьим щебетом, сообщавшим, что скоро многие обитатели найдут себе пару и займутся выращиванием потомства. В один из таких солнечных дней ба отправила меня на опушку леса набрать свежих берёзовых почек, пока те не распустились. Очень они хороши при болезнях органов дыхания и печени. Но мы собирались сделать мазь для заживления ран. Вычитала, что если к обычному составу добавить ещё и почки берёзы, собранные в середине весны, то действие той усилится. Лес радовался приходу тепла. Я чувствовала, как по древесным стволам уже начали движение питательные соки, как готовится лес всколыхнуться нежной листвой. Ещё чуть-чуть! Отзываясь на мой зов, берёзки склоняли ниже ветки, щедро делясь своими почками. Но я щадила их: брала не все подряд. Посчитав, что набрала достаточно для изготовления мази и для заготовки впрок, повернула к дому. Уже на подходе сердце предательски споткнулось и сбилось с ритма. Я побежала. Влетев в избу, сразу поняла, что опоздала. Бабушка ушла, насовсем. Стало понятно, что не просто так она отправила меня за этими почками. Не хотела долгих проводов. Ушла тихо. Лес почувствовал уход старой веды-хранительницы: загудел, захлопал ветками, где-то в чаще завыли волки. На кровати лежало то, что от неё осталось – пепел. Слёзы медленно покатились по щекам, ноги подвели, и я медленно осела на колченогий табурет. Надо оплакать, проводить, отдать долг памяти. Не понятно откуда взявшееся дуновение воздуха погладило по голове, сдуло с глаз прядь волос, прошлось по щеке. Мне было понятно без слов, что она попрощалась, велела не печалиться, жить дальше, помнить заветы. Тяжело отпускать близких, но печаль была светлой. Она выполнила свой долг, продолжила род, передала дар и растворилась в окружающем мире, как его неотъемлемая часть. А уж получилось у неё снять с рода проклятие или нет, я узнаю, прожив свою жизнь.
Светило яркое солнце, но было ещё достаточно свежо. Погода была похожа на майскую, когда хочется раздеться до футболки, но коварных северный ветерок намекает, что может легко отправить тебя на больничный. Я стояла на широкой дороге, проходившей через лес. На мне были надеты мои зимние ботинки, джинсы, льняная рубаха и длинный лёгкий плащ с капюшоном. Последний был заговорён мной от воды, огня и ветра. На пояс приладила нож. В одном из глубоких карманов плаща угнездился Веня, в другом его продуктовый запас в виде лесных орехов. На плечах висел вещевой мешок довольно уныло и бедно выглядящий. Но не для меня. Этот мешок оказался настоящим сокровищем! В одной руке посох из прочной вымороженной коряги, в другой узелок с перекусом.
После того, как не стало бабушки, я взяла на себя заботу о лесе. Целый год я переживала её уход. Старательно вспоминала все наставления, практикуя изо дня в день заговоры, обряды. Варила зелья, упражнялась с силой, отрабатывала управляющие потоками магии фигуры. Читала гримуар и старалась запомнить как можно больше. Я не делала разницы между тёмными проклятиями и целительской магией. Этот мир мне совершенно чужой. Неизвестно, что может спасти жизнь. Я помню, что я врач, призванный её защищать, но какая-то часть меня не давала пролистать страницы с тёмными заговорами и чёрными проклятиями. Настроение от постоянного одиночества не становилось лучше. Всем своим существом осознавала, что если поживу ещё в такой жёсткой изоляции, то просто чокнусь. И будет в округе самая тёмная из всех тёмных ведьм. Сдерживало лишь одно: если поддамся тёмной стороне дара, никогда не смогу выйти из леса. Надо терпеть. Сейчас я всё равно не смогу проверить действует на меня проклятие рода или нет. Всю зиму я тщательно продумывала свой возможный уход. Внимательно пересмотрела все вещи, книги, утварь. Прикидывала, что смогу взять с собой. Перешила кое-что из тряпок, найденных в бездонном ведьмовском сундуке. С особым вниманием обследовала бабулин «сейф». Каково же было моё удивление, когда на самом дне, под книгами и другими ценными вещами я нашла довольно объёмный кожаный мешочек размером с футбольный мяч. Растянув туго затянутые кожаные тесёмки, увидела настоящий клад. Там были золотые гульдены, серебряные сильверы, жемчужины, кольца с камнями и без. Самым нелепым предметом, который я там обнаружила, была небольшая серебряная трубочка размером с мизинец на длинном кожаном шнурке. Что это? Покопалась ещё. Достала небольшой кожаный футляр, похожий на тубус. Внутри лежали скрученные в трубочку документы. Вид у них был старый. Посмотрела колдовским зрением и обнаружила оплетающий их заговор сохранности. Я аккуратно расплела его нити, чтобы потом легче восстановить. Документов было три. Первый – метрика о рождении Мары Веданы Ады, потомственной веды рода Хелькевич. Я аж икнула. Так вот как полностью звала мою дальнюю прародительницу: Мара Ведана Ада дер Хелькевич! Мы род Хелькевичей! Судя по всему, она предпочитала называться своим первым именем. Второй документ - свидетельство на право собственности: изба и несколько гектаров леса вокруг неё были выкуплены в пожизненное пользование самой Марой дер Хелькевич. Это значило, что как бы не сложилась моя жизнь, этот дом всегда меня приютит. А третий документ оказался подтверждением о вступлении в права наследования. От дальней одинокой родственницы Маре достался дом в столице герцогства Алемания и участок земли, на котором он стоит. В бумаге так и написано: «Адрес: герцогство Алемания, город Шивон, улица Каштановая. Объект: земельный участок площадью один акр и каменный дом с деревянным мезонином, последний по левой стороне улицы».
- Интересно. Надо внимательно изучить всё и понять, могут ли они мне как-то помочь. – Пока я решила вернуться к своим раскопкам.
Порывшись в «сейфе», вытянула на свет среднего размера мешок: грубая плотная холстина, сильно потёртые кожаные лямки, чистый.
- Вот и рюкзак нашла дорожный, - обрадовалась я. – Ух ты, а это что? – я достала среднего размера то ли нож, то ли кинжал в простых кожаных ножнах.
Хорошая вещь, нужная. Как-то не подумала я о безопасности в дороге. Мало ли кто пристанет к одинокой женщине. Я уже чудом пережила одно нападение и не хочу повторения. Стоит взять его с собой, раз придётся скрывать магию. Достала оружие и повертела его в руках. Скорее нож, типа охотничьего. Широкое, толщиной в два пальца и длиной сантиметров девять-десять лезвие, заострённое на конце. Рукоять отделана деревом, похожим на карельскую берёзу. Одна режущая кромка. Попробовала – острый. Однозначно беру с собой.
Вообще, всё чаще ловила себя на том, что разговариваю вслух или сама с собой или с Веней. Этот мелкий грызун так и остался со мной. Он теперь смело носился по деревьям вокруг дома, не боясь окрестных белок. Был бы котом, обозвала бы «наглой рыжей мордой» ибо характер точно такой же. Спал он на моей подушке, орешки и зёрнышки выбирал самые крупные, а в случае конфликта своего добивался громким свистом и весьма воинственно задранным хвостом. В общем вил из меня верёвки, как хотел. Всё отчётливее до меня доходило, что я дичаю. Мне надо пытаться выйти к людям, а то скоро сама начну свистеть, как бурундук. Но куда? Как?! Долго думала и пришла к выводу, что залог любого удачного похода – разведка. Ведьма я или нет?
С первыми весенними днями я стала готовиться к задуманному. Мне нужен разведчик. Немного поколебавшись, остановила свой выбор на вороне. Сверху отличный обзор, безопасно, далеко сможет отлететь, не вызовет подозрений. А мне будет легче карту набросать по памяти. Для этого, мне нужно было слить своё сознание с птичьим, и обозревать всё его глазами. Приготовила зелье, помогающее погрузиться в транс. На рассвете вышла к озеру и облюбовала ствол поваленного дерева. Не на земле же сидеть. Холодно ещё. Сложила костёр. Как только он уверенно разгорелся, призвала ворона. На мой зов откликнулся огромный чёрный красавец. Гордо выпятив грудь, он уселся на ближайшем дереве. Поклонившись, выпила зелье и глубоко вдохнула дым костра. Слова заклинания лились плавно, обволакивали меня и бледной серой дымкой устремлялись к ворону. Небольшой внутренний толчок и моё зрение меняется. Я вижу себя со стороны.
- Чёрт! Едва не потеряла нить заклинания! Неудивительно, что мужики сбегали от моих прабабок, если я молодая за год так забурела. Кошмар! Чучело лесное! – С трудом заставила себя сосредоточиться и дочитать заклинание.
Птица склонила голову, приняв мою временную власть над собой, и взмыла ввысь. Огромный! Какой же этот лес огромный! Вот моя избушка, в самой его чаще. Ворон покружил, чтобы я привязалась к избушке и озеру. Теперь я знаю, где какие стороны света. Для первой разведки решила осмотреть окрестности и ближайшие посёлки с восточной стороны. Как-то не хочется выходить в деревню. Селяне - народ ушлый и подозрительный, уж я-то знаю. Чужаков сразу определяют. В большом городе легче затеряться, проще информацию искать, книги, новости все самые свежие. Можно пристать к какому-нибудь обозу и с ними проехать. Направила птицу в сторону, где по бабушкиным книгам находился ближайший город. Пока ворон летел, рассмотрела несколько мелких поселений больше похожих на хутора, а не на деревни. Кругом поля, которые робко освобождаются от снега. На опушке леса заметила несколько обережных чучел. Не от ворон ставили. От нечистой силы. Видать жива ещё в селянах память о тёмной ведьме, что живёт в чаще. Сами сто лет не видели, но страх у них в генах прописался. Кольнула досада. За что они так? Птица подлетала к городу, а я всё переживала увиденное.
Город меня не впечатлил. Он уже был явно не средневековым, но... Судя по одеждам, очень приблизительно, ибо я не знаток истории, начало века девятнадцатого. Каменные двухэтажные дома встречаются только на главных улицах, что отходят от центральной площади. На улицах можно встретить экипажи. Дамы в длинных платьях свободного кроя. Мужчины в сюртуках и жилетах. Мощёная булыжником главная площадь, грунтовые улицы, рынок. По нашей шкале, это скорее посёлок городского типа. Прийти сюда, всё равно, что в деревню. Тут же стану белой вороной. Нет, не годится. Я повернула ворона обратно. По прилёту, освободила его и отблагодарила помощника заячьей требухой. Что же, для первого раза неплохо. Я бы сказала очень! Много полезной и актуальной информации. Пока память свежа, поспешила в дом, чтобы схематично зарисовать карту.
Таких разведок мне пришлось совершить ещё три: в направлении каждой стороны света. Не знаю, случайно так вышло или нет, но лес Мара выбрала не так далеко от границы с герцогством Алемания. Послав ворона в ту сторону, увидела дорогу, что проходила через мой лес в самой узкой его части. Видать дорога была не слишком популярна, потому что путников на ней не было. И шла та дорога в сторону границы с герцогством. Там она сливалась с настоящим трактом, который явно огибал огромный лесной массив по широкой дуге. Не далеко от границы расположился городок среднего размера. Я бы сказала, что по нашим меркам он тянул на областной.
Попрощавшись с вороном, отправилась собирать пожитки и готовиться к дальней дороге. Карта моя пополнилась новыми значками и пояснениями. Для начала, решила складывать все необходимые вещи на лежанку. Так образовалось несколько кучек. Первая с одеждой: две пары нижнего белья, две рубахи, одна длинная рубаха, юбка да штаны. Всё безумно старомодное и простецкое. Потом, мешочки с травами, склянки с зельями, пару баночек с мазями. Книгу решила взять только одну - учебник по магическим тварям. Далее, отложила на тряпицу горстку монет разного достоинства. Добавила несколько жемчужин, пару колец с крупными камнями, похожими на сапфир и изумруд, а также, пару колец без камней. Уже хотела убрать оставшееся в «сейф», но тут, зацепилась взглядом за трубочку, висящую на верёвочке. Рука сама к ней потянулась. Когда вытягивала вещицу из общей кучи, та зацепила колечко: простенькое, на оловянное похоже. Тонкий ободок с почти стёртыми письменами по контуру.
- Что же, где один, там и два, - сказала я вслух. - Не знаю, что это, но разберусь.
Надела кожаный шнурок на шею, а кольцо - на манер обручального на безымянный палец правой руки. Убрала остальные украшения в схрон, а отобранные завернула пока в тряпицу. Вздохнула и принялась собираться дальше. Отдельной скромной кучкой легли чистые тряпицы, мешочек с похожими на вату семенами барбаденсии, сваренное мной мыло с лавандой и корнем одуванчика, гребень и розовая вода из цветов дикого шиповника. Девочка – она и в лесу девочка.
Проанализировав всё, что увидела глазами ворона, что узнала от бабушки и вычитала из книг, поняла, что если и суждено мне выйти из этого леса, то не хочу я жить в королевстве, где столько веков страдал мой род. Внутреннее ведьмовское чутьё тянуло меня на запад. И я уже знала, что оно не ошибается. Решительным жестом добавила ко всему документ на вступление в право наследования и метрику о рождении Мары дер Хелькевич.
Взглянув на всю эту кучу, я с опаской покосилась на дорожный мешок. А ведь я ещё не приготовила никакой снеди. Её же заранее не положишь. Только в последний момент. Даже при самом хорошем раскладе я не смогу всё уместить. И хоть вещи я брала по самому минимуму, но, боюсь, придётся чем-то пожертвовать. Решила провести эксперимент, чтобы понять точный объем того, что войдёт в мешок. Каково же было моё удивление, когда я складывала, а он не увеличивался! На автомате включился человек двадцать первого века, и мозг забуксовал! Как?!! Потом, вспомнила, что в книге по пространственной магии читала о предметах, обладающих свойством расширять пространство: небольшой пространственный карман привязывается к материальному объекту, и перемещается вместе с ним. Так это же бесценная вещь! Уж не знаю, какой прабабуле должна сказать спасибо! Я мысленно отправила благодарственный посыл в окружающее пространство. Раз такое дело, то я прихватила с собой и сумку, которая пришла в этот мир вместе со мной. Вещи там были бесполезные в этом мире, но это была последняя ниточка, связывающая меня с тем миром, в котором я родилась и прожила большую часть своей жизни.
Уходить я решила через три дня. Мне нужно было время, чтобы ещё раз всё проверить, приготовить в дорогу скромной еды, попрощаться с лесом и его обитателями и зачаровать все подходы к моей избушке. А еще, надо было что-то сделать с внешностью. Волосы пришлось подрезать. Уж больно они отросли. В дальней дороге с такими не справиться, а магию мне показывать нельзя ни при каких обстоятельствах. Оставшиеся заплела в тугую косу, закрутила на затылке и закрепила деревянными спицами. Подумала, посмотрела в зеркало и поняла, что уж больно внешность у меня запоминающаяся, яркая, необычная. Немного магии и вот на меня из зеркала смотрит самая обычная молодая женщина. Карие глаза, круглое лицо, аккуратный нос, тёмно-русые волосы. Черты лица мягкие, а от того взгляду зацепиться не за что. То, что надо для дальней дороги. Чем меньше внимания привлеку, тем меньше шанс на неприятности нарваться. А с такой и взять нечего.
И вот настал тот момент, когда ранним утром я вышла на широкую лесную дорогу, идущую в сторону границы с Алеманией.
Именно сейчас, в ближайшие часы, станет ясно, смогу ли я выйти из леса. Конечности предательски мандражировали, а ладони вспотели. Достала карту, сориентировалась ещё раз и отправилась в нужную сторону. Дорога уже достаточно просохла на горячем весеннем солнце. Можно было сразу одеться, как селянка, отправляющаяся в город, но я не знала, что ждёт меня в лесу. Попробуй пройди через болото и чащу в берестяных лаптях. Вот если смогу выбраться из леса, переоденусь, убрав непривычную для этого мира одежду и обувь в бездонный заплечный мешок. А уж как он меня порадовал, когда я накинула рюкзак на плечи и поняла, что весит тот на свой визуальный объём, а не на реальный вес того, что я в него запихнула.
Поначалу, было боязно ступать по широкой грунтовой дороге, где спокойно могут разъехаться две телеги. Но постепенно, успокоенная привычными звуками девственного леса, ускорила шаг. Я видела эту дорогу лишь с высоты птичьего полёта. Теперь же в глаза бросались следы заброшенности тракта, что говорило о том, что люди стараются по нему не ездить без крайней на то необходимости. Трава постепенно захватывала проторенные когда-то колеи, а деревья, росшие по сторонам, смело протягивали боковые ветки и даже подкидывали молодую поросль на самую середину дороги. Я шла и старательно прислушивалась к себе. Не мешает ли мне что-нибудь? Нет ли тяги повернуть обратно? Но всё было спокойно. Солнце только вставало над лесом, и капли росы на траве и деревьях расцвечивали подлесок крошечными радугами. Эх, жалко нет солнечных очков. Я поглубже натянула капюшон. Сложно сказать, сколько займёт путь до выхода из леса. Я всем нутром чувствовала, что не могу воспользоваться ничьей помощью. Не могу позвать ни волка, ни медведя, ни лося. Крайне важно преодолеть этот путь своими ногами. И я шла, думая о будущем.
Ближе к полудню, углядев небольшую полянку в стороне от дороги, решила сделать привал. Села на пенёк, расшнуровала ботинки и вытянула уставшие ноги. Из кармана выглянул сонный Вениамин. – Фьють?
- Иди, прогуляйся. У нас привал - сказала я приятелю, и подставила лицо приятному весеннему солнцу.
Венька поскакал на разведку, а я закрыла глаза и стала внимательно слушать лес. Он был совсем другой, незнакомый. Ветер принёс последние новости: у семьи барсуков новая нора, а у волков и лисов щенки играют на солнышке. Втянула воздух и почуяла запах свежей родниковой воды. Встрепенулась. Это очень кстати. Моя бутылка почти пуста. Я пока совсем неопытный путник. Про еду подумала, а вот про то, что на каждом привале надо пополнять запас воды – нет. Ну ничего, я быстро учусь. Сунула ноги в ботинки, достала бутыль и пошла на запах воды. Магия безошибочно вывела меня к небольшому овражку, на склоне которого бил родник с довольно приличной струёй. Я наполнила бутыль и вдоволь напилась ледяной и безумно вкусной воды. Казалось, с каждым глотком прибавляется сил, и от усталости не остаётся и следа. Удивлённая, потянулась магией к роднику и почуяла в нём энергию жизни. Прямо, как живая вода из сказки! Поблагодарила родник и вернулась на поляну. Наглый Венька уже вовсю шуровал в моём узелке с едой.
- Ах ты, поганец! Я кому тащу полный карман орехов?!
Вениамин обиженно свистнул и перестал копаться в моей еде. Развязала узелок, расправила ткань и насыпала с краю горстку орешков. Мы приступили к обеду. Хорошо! Отдохнув часок, продолжили свой путь. Вот уж тени стали длиннее. Солнце ещё не село, но начало цепляться загорелым боком за кроны деревьев. По всему выходит, что придётся ночевать в лесу или на опушке, если повезёт.
Повезло. Спустя полчаса, забрезжил просвет в деревьях. Ещё чуть-чуть! И вот тут меня накрыло. До кромки оставалось метров двести. Внезапно на грудь навалилась тяжесть. Голова дико заболела. Воздух сгустился и отказался поступать в лёгкие. Если бы не посох, я бы упала. Сделав усилие, перешла на колдовское зрение. Вокруг меня сгущалась тьма, плотная, липкая, древняя. Длинными чёрными языками она касалась меня, жаля могильным холодом, вытягивая силы. Показалось, что солнце исчезло из этого мира насовсем. Что это? Что ей надо? Призвала свой дар. С трудом сопротивляясь сгустившемуся вокруг меня проклятию, а в том, что это было моё родовое проклятие, я уже не сомневалась, я вытягивала дар на поверхность. Ноги дрожали, а холодный пот струйкой стекал по позвоночнику. Родовое проклятие… Что сделать, чтобы снять его? Дар медленно, но поддавался зову и приближался к поверхности сознания. И тут пришло знание! Кровь! Все самые тяжкие родовые проклятия замешаны на магии крови. Ему надо показать мою кровь! Какое счастье, что на поясе моём есть нож. Выхватываю его и резко полосую себя по руке. Слова приходят ко мне сами. Слова магического отворения. И вместе с кровью из ранки стекает тонкий ручеёк моего дара, сплетённой из нитей разного цвета, где чёрный всего лишь один из … Тьма с жадностью набрасывается на подношение, слизывает его своим ледяным шершавым языком, пьёт. Я продолжаю читать заклинание. Не знаю, сколько это продолжалось. Может минуту, а может и час. В какой-то момент могильный холод начал отступать. Тьма последний раз лизнула вытекающий энергетический коктейль, смешанный с моей кровью, всколыхнулась, стала сереть и скоро развеялась бледным туманом. Я снова услышала щебет птиц, почувствовала дуновение вечернего ветра и увидела, что солнце уже светит сквозь деревья, намекая на скорый закат.
Меня зазнобило. Я опустилась на колени и заплакала, баюкая прорезанную руку.
- Получилось, мы сделали это, ба! Ты слышишь?! – шептала я в пустоту. – У меня будет другая жизнь. Я проживу её за всех, кто расплачивался за грехи прародительницы, кто веками страдал на болотах. За всех девочек, что никогда не были счастливы!
Слёзы лились и лились, пока не иссякли боль, страх и отчаяние. Венька выскочил из кармана и обеспокоенно посвистывая забегал с одного плеча на другое. Поняла, что скоро ночь, а я сижу в сумерках на старой дороге с порезанной рукой. Собрав остатки сил, двинулась вперёд. Метрах в пятидесяти от выхода из леса увидела удобное для привала место. Сил разжигать огонь не было совершенно. Пока хватало остатков дневного света, промыла рану, нанесла заживляющую мазь из своих запасов и наложила тугую повязку из чистой тряпицы. Пожевала кусочек вяленого мяса, запила родниковой водой из бутыли. С лежанкой долго не мудрила. Накидала лапника под огромную раскидистую ель, бросила поверх него шкуру, что достала из замечательного мешка и вырубилась без сновидений.
Проснулась с первыми лучами солнца совершенно закоченевшей. Тело, не привычное к таким экстремальным ночёвкам, задубело и не хотело распрямлять притянутые к груди конечности. Надо разогреться. А что может быть лучше физической активности? С трудом встала и отправилась собирать ближайший сухой валежник. Соорудив маленький костерок, достала чугунок, налила в него воды, что осталась от умывания, и принялась готовить противопростудный взвар. Как же хорошо иметь такой дорожный мешок! Я взяла с собой все запасы трав и зелий, что у меня были и ещё много чего полезного, вроде шкуры, что послужила мне постелью. Выпив горячего настоя, сразу согрелась и мысли в моей голове заскользили более оптимистичные. Вчера мне удалось совершить основную миссию, которая была возложена на меня по рождению – избавить род от проклятия. Всё получилось. Теперь я в этом не сомневалась. Моя кровь не была кровью чистокровной тёмной ведьмы, а дар был многоцветен. Поняв это, тьма проклятия, висевшая над ведьмами рода Хелькевич, развеялась. Как дальше сложится судьба рода, зависит только от меня, от моего выбора. Ведь дорог так много! Главное – выбрать свою. Пусть дар ведёт, помогая выбрать единственно верную.
Пока я размышляла и согревалась, солнце поднялось достаточно высоко. Пора было собираться в путь. Тщательно затушила костёр, вытянув из углей весь жар. Рядом с полянкой нашёлся ручеёк. Это конечно не родник, но водица оказалась достаточно чистой, чтобы я наполнила ею бутыль. Пришла пора переодеваться. Из леса должна выйти обычная сельская жительница. Волновалась я сильно. Давно не видела людей, а уж здешних вообще не видела. Переоделась: вместо штанов надела длинную юбку немаркого коричневого цвета, зимние ботинки, очищенные и просушенные магией, отправились на хранение до следующей зимы. Волосы аккуратно переплела и закрепила, прикрыв поверх светлой косынкой. Не уверена, что здесь так носят, но, если что, легко снять. Плащ пока снимать не стала. Всё-таки утром пока свежо, а я ещё не успела разогреться, чтобы вспотеть. Тщательно всё проверила. Подумала немного и приладила нож на пояс юбки, прикрыв плащом. Свистнула бурундуку, который опять с кем-то успел повздорить, и решительно отправилась на встречу новой жизни.
На самом выходе из леса я опять увидела запирающие обереги от нечистой силы. Интересно, это болотные ведьмы столько страху нагнали на людей или что-то, пострашнее их, водится в этом лесу? Странно, но за полтора года, что я в нём прожила, не встретила ни одной нечисти. Я ещё раз сверилась со своей единственной картой. Да, направление верное.
Где-то через километр, дошла до места, где моя тропа сливалась с главным трактом. Хорошо, что на этом месте дорога делала резкий поворот, и мне удалось незаметно выйти на неё. К моему удивлению, могла и не таиться. В ближайшем обозрении в обе стороны никого не было видно. Дорога шла среди холмов, плавно огибая их. Вид был довольно живописным. Холмы уже покрылись молодой зеленью, сквозь которую проглядывали разноцветные мазки цветов всевозможных оттенков. Как жаль, что я не импрессионист и вообще не умею рисовать! Пейзаж был просто великолепен! Пока любовалась открывшимися моим глазам просторами, обдумывала легенду. Придумала я ещё на болотах, но в силу неточности информации о местных возможно придётся менять её, что называется, по ходу дела. Назваться я решила не своим настоящим именем, а одним из родовых, упомянутых в бумагах. Кто знает, может тут ещё помнят, что ведьма от слова ведать. Зачем давать лишний повод меня в чём-то подозревать. Вот если узнаю, что полное имя не принесёт мне беды, тогда уж далее буду называться, как есть. А для случайных попутчиков, если такие найдутся, будет достаточно просто Ады.
Совсем скоро мне выпал случай обзавестись первыми знакомствами. Дорога завернула за очередной холм и моим глазам предстала стоящая на обочине дороги кибитка. Ну, это слово первым пришло мне в голову. А как назвать телегу, крытую белой парусиной, натянутой на высокие дуги? Впереди располагалась широкая лавка. Пара скромных каурых коняшек лениво пощипывали траву, до которой могли дотянуться. На корточках сидел мужик совершенно обычной наружности: тёмные штаны, заправленные в высокие сапоги, светлая рубаха, жилет, на голове картуз. Мужичок был похож на ремесленника или на владельца крепким хозяйством. Он пытался приладить отвалившееся колесо, перемазав нос и руки в смазке. Усы смешно топорщились, придавая их хозяину довольно безобидный вид. Не далеко на обочине сидела женщина, примерно моего возраста. Одежда на ней была простой, но аккуратной. Блуза из тонкого полотна любовно украшена вышивкой и ручным кружевом. Поверх надет свободный сарафан терракотового цвета. Присмотревшись, я поняла, что она в положении. Вокруг них носилась пара мальчишек погодок лет семи-восьми. Один светленький, как мама. Второй тёмненький, как папа. Я даже заулыбалась, до того мило это смотрелось. Так и видела отца семейства, меняющего проколотое колесо автомобиля, и его домочадцы, развлекающее себя, кто чем может.
- День добрый, - решилась я первая с ними поздороваться.
- Здрава будь, - ответила женщина и закинула в рот орешек.
- Да где же он добрый, женщины?! – обиженно возопил мужик, подняв руки к небу.
Мы с женщиной переглянулись.
- Не обращай внимания, - сказала она, сразу же обращаясь ко мне на «ты». - Он сегодня не с той ноги встал, - добавила она, слегка отклоняясь назад и меняя положение затёкшей спины.
- С какой ещё не той?! – горячился глава семейства.
- Ну, я же говорю не с той, - подтвердила она мне и, уже обращаясь к мужу, - Якош, говорила тебе на постоялом дворе, проверь колёса! А ты что? Молчи, женщина, ты ничего не понимаешь в транспорте! Моя ласточка не ломается! – второй орешек отправился вслед за первым.
Якош понял, что с благоверной лучше не спорить, а то хуже будет. Раздосадовано крякнув, снова скрылся за колесом. И то верно, с беременной бабой спорить – себе дороже.
- Тебя как звать-то? – было видно, что ей скучно сидеть на обочине и она рада почесать языком, коли я подвернулась.
- Ада, Ада дер Хелькевич а тебя?
- Ханна Бредич я. А вон там мои пострелята бегают: Якоб и Янош. Мы живём не далеко от Вротича. Городок есть такой, Касень. Сейчас к родичам моим едем. Они в столице соседнего герцогства живут, в Шивоне. А то в начале осени рожать. После уж, какие поездки? – словоохотливо рассказала новая знакомая, поглаживая аккуратный животик, тянущий по моим прикидкам, месяцев на пять, пять с половиной.
Я посмотрела на мальчишек. Те уже нашли палки и рубились на воображаемых мечах.
- Сама откуда будешь? – третий орешек звонко хрустнул на крепких зубах моей новой знакомой.
Вот он, скользкий вопрос. Я же так и не узнала, как ближайшие к лесу поселения и городки называются. Могу сказать что-то не то, чем сразу себя выдам. Но, хвала Сущему, меня спас Веня, до этого момента сладко спавший в моём кармане. Как только он услышал громкий хруст орешков, завозился, закопошился и, аккурат на третьем орешке, пулей вылетел из кармана. С громким требовательным свистом зверёк уселся мне на плечо. Ханна взвизгнула от неожиданности, Якош выронил многострадальное колесо, а мальчишки уронили палки.
- А-а-а-а!!! Крыса-а-а-а!!! – заорала Ханна.
- Нет, нет, это не крыса! Не бойся! Прости, я не успела его остановить. Он обожает орешки, а ты так громко и вкусно хрустела, что мой приятель не устоял.
Все успокоились и подошли, чтобы поближе рассмотреть моего питомца.
- Это бурундук. Его зовут Веня. Как вы уже поняли, он обожает орехи.
Мальчишки, конечно, лезли вперёд взрослых. У них так загорелись глаза, что я за Веньку немного испугалась. Ханна и Якош тоже приблизились. Поди не каждый день ручного бурундука показывают.
- Тёть, а можно его подержать? А покормить? А погладить? А он хлеб есть? А что ещё он умеет делать? – сыпали они наперебой вопросами.
- Честно говоря, не знаю, как бы не укусил. А попробуйте-ка задобрить его орешками.
Мать отсыпала мальчишкам орехов, и они по очереди стали предлагать их Вене. Тот чинно восседал на моём плече и принимал подношения. Картина была умильная и быстро разрядила обстановку. А я обрадовалась небольшому тайм-ауту. Пока Венька оттягивал на себя внимание, я лихорадочно соображала, что же ответить Ханне? Названия местных городов, кроме столиц королевств и герцогств, я не знаю, посёлков тоже. Да и вид у меня уж больно убогий. Одежду таких фасонов я на улицах селений не видела. Та же Ханна выглядит просто, но фасон рубашки и сарафана свежий. Так что из города я быть не могу, а вот с хутора какого, из глухомани, вполне. Мало ли, этих хуторов по глубинке разбросано?
- О, да это считай почти в столице! – польстила я им. – А я из Родезы. Слыхали? Хутор такой, не далеко от Любина.
Вышло вполне правдоподобно. Надо только уверенности побольше в голос добавить. Обратившись к дару, приправила свой рассказ малой толикой убеждения.
- Одна я совсем осталась! – тяжело вздохнула. Уж так себя жалко стало! – Бабуля меня старая воспитывала, да померла в эту весну. Дядька всё наше убогое хозяйство к рукам прибрал. Сказал, что я ему обуза и возиться со мной, перестарком, он не будет. – Тут я по-простецки шмыгнула носом и утёрлась рукавом рубахи. – Вот, и решила, что хуже не будет. Может, где в другом месте пригожусь? Я много чего умею.
Неожиданное вдохновение накрыло меня с головой. Слова лились, как песня. Меня прежнюю эта ложь обязательно покоробила бы. Но сегодняшняя «я» боролась за выживание. Не могла же я выйти из леса и сказать глубоко беременной женщине с двумя детьми: «Привет, я тёмная болотная ведьма. Как дела?» Да и не врала я, говоря, что одна осталась на всём белом свете. И про бабулю тоже.
На Ханну, как на жертву ХГЧ и прогестерона, моя простенько сварганенная история повлияла нужным образом: успокоила, вызвала сочувствие и желание поддержать. То, что надо!
- Ладно, приятно было познакомиться. Отдохнула немного, пора дальше. А то солнце уже высоко.
- Да ты что, Ада, куда ты пойдёшь? Посиди с нами. Сейчас Якош колесо починит, и мы тебя подвезём.
- И то верно, Ада, оставайся. Ханне моей всё веселее будет, да и пацанятам зверёк твой понравился. Может хоть спокойнее вести себя будут в дороге.
Мужик быстро смекнул, что обеспечив жене досуг, сам избежит её повышенного внимания. Такой расклад был выгоден для всех и для меня в первую очередь. Во-первых, в лаптях я прошла всего несколько часов, но уже поняла, насколько они не удобны для дальней дороги. Я даже в детстве в деревне никогда такие не пробовала надевать. Поэтому возможность проехать хотя бы часть пути в фургоне чрезвычайно меня привлекала. А во-вторых, у меня появилась отличная возможность узнать последние новости, выспросить об обычаях тех мест, куда еду. В общем, выкачать всю возможную информацию из словоохотливых попутчиков. Я не стала кокетничать и заставлять себя упрашивать и с радостью согласилась.
Наконец, Якош приладил колесо на место, утерся тряпицей, что лежала под лавкой, и помог нам с Ханной забраться в фургон. Мальчишки уселись по бокам от отца, и мы тронулись в путь.
По словам Ханны до следующего постоялого двора было два дня пути. Значит, эту ночь придётся ночевать на дороге. До границы между нашим Рандошем и Алеманией добираться примерно три дня. Скоро холмы закончатся и путь будет пролегать через равнинные земли, перемежающиеся небольшими овражками и рощами. К исходу третьего дня мы достигнем заставы, где предъявим документы, пройдём досмотр, и сможем заночевать на постоялом дворе уже на территории герцогства. А там, до столицы ещё дней пять, если повезёт.
Фургон мерно покачивался. Погода была тёплая и Ханна решила поднять часть полотна, чтобы обеспечить нам обзор окрестностей. Я внимательно рассматривала кибитку. Отличный вариант транспортного средства для дальней дороги. Защитит от непогоды и от обжигающего зноя. Укроет от ветра и снега. По сути – палатка на колёсах. Не зря с такими фургонами переселенцы осваивали дикий Запад, а кочевые народы перемещались вслед за своими звёздами. Очень уютно! Я расспрашивала Ханну о том, как протекает её беременность, хорошо ли она себя чувствует.
- Ничего, только ноги к вечеру так крутит! Не знаю, куда их положить. Надеюсь, что в этот раз девочка будет! Якош, как любой мужик, сыновей хотел. Ну так я уже свой долг перед мужем выполнила. Теперь дочку бы.
- Покажи мне руки, - попросила её. – А ещё ноги покажи по колено.
Мягко обследовала конечности, делая лёгкие надавливания. По тому, как медленно кожа восстанавливала первоначальный вид, было понятно, что есть достаточная отёчность.
- Тебе надо солёное перестать есть и попить лёгкий мочегонный сбор для беременных. Аллергии на травы нет?
- Чего? Не поняла она.
- Ну… там крапивницы, пятен красных, слезотечения, чихания?
- А-а-а, поняла. Нет, нету.
- Якош! – закричала я, - Притормози на пару минут.
- Приспичило что ли? Два часа тому останавливались.
- Ну, можно и эти дела сделать, кому надо, - буркнула я и выскочила в поле.
Надрав целый букет из полевого хвоща, ромашки, листьев земляники и дикой мяты я снова заскочила в фургон.
- Вот, будет тебе сегодня вкусный и полезный взвар. Воду лишнюю сгоним. Ноги твои сразу успокоятся, да и дышать легче станет.
- Не уж-то травница?! – воскликнула она.
- Есть немного. Бабуля моя врачевала помаленьку, и меня натаскивала. В нашей глуши какие лекари? Вся надежда, как говорят, на природу да погоду.
- Хорошее это ремесло. Думаю, не пропадёшь ты. Везде такие уменья нужны, а там, куда едешь тем более.
И так она это сказала, что у меня змейкой холодок по позвоночнику проскочил.
- А что так? Неужели беда какая?
- Да не то чтобы! В Алемании, конечно, есть проблемы. В прочем, как и в других странах. И начались они давно, когда отгремела последняя охота на ведьм. Кто же знал тогда, что без них так тяжко придётся. Рейнера фон Штейна с детства готовили к управлению герцогством. В роду у них всегда сильные маги были. Сам он единственный отпрыск, владеет боевой магией. Правит твёрдой рукой. Разбойникам спуску не даёт. Нечисть повывел. У него отряды оперативной зачистки регулярно объезд совершают по всем областям. – Тут она понизила голос. - А отряды те, на половину из оборотней-наёмников состоят. И в каждом отряде маг боевой имеется. Да только мало с нечистью да лихими людьми разобраться. Есть такие беды, с которыми даже маги не могут справиться.
- А что за проблемы?
- Да, то засуха случилась, то из болота хворь какая-то вылезла, и скот помер, то градом фрукты побило. Мать писала, что речка стала мельчать и рыба из неё ушла, а в лесах опять нечисть появилась. Я тоже это застала. С рождаемостью проблемы начались. Раньше по многу деток в семьях было. Сейчас, хорошо, если двое. Потому и замуж за рандошца вышла, и уехала с ним. В Рандоше тоже такое есть, но не так явно. Видать не смогли до конца всех ведьм извести. Они хоть и попрятались, да против своей природы пойти не могут. Всё равно за всем живым на своей территории присматривают. А вот в Алемании, Драгор, дед нынешнего герцога, ох и лютовал! Ни одной веды в живых не оставил. Народ, у кого промысел от всего этого пострадал, беднеть начал. Многим стали не по карману услуги дипломированных лекарей. Приходится обращаться к знахарям. А их мало. Уж больно опасная профессия. Да и шарлатанов полно, что на беде людской наживаются. Так что, хорошая травница будет в большом спросе.
- А чем так опасна профессия знахаря? – непонимающе захлопала я глазами.
- Как чем? Так бояться люди, что в колдовстве обвинят! Хоть и закончились охоты на ведьм двести лет как, и признали давно, что погорячились, да не убрали из книги законов смертную казнь за ведовство. Вот и страдает простой народ. Выживают, как могут.
- Ясно, - испуганно пробормотала я. – В нашей-то глуши про это давно ничего не слышно. Спасибо, что сказала.
Страх липкой патокой стекал в желудок и скручивал его. - А я точно хочу туда ехать? Это же, что смертный приговор самой себе вынести! Может развернуться, пока не поздно?! – переваривала я услышанное.
- Ты не бойся! Это я уж совсем краски сгустила. А травки они что в поле травки, что в чайнике. Про дефицит хороших травников – точно говорю, - пробормотала она последнее, и её сморил дневной сон.
Пока Ханна дремала, посмотрела на неё ведьмовским зрением. Её маленькая дочка чувствовала себя хорошо и отдыхала вместе с мамой.
К вечеру мы доехали до небольшого березняка. Рядом с ним утоптанная полянка, на которой ночевало множество путников до нас. Вспомните, как выглядит любое место для отдыха на федеральной трассе? Хочется содрогнуться от отвращения и проехать мимо. Всюду огромное количество мусора, консервных банок, целлофановых пакетов и одноразовой посуды, разлетевшейся по округе. О том, чтобы зайти в лес страшно подумать! Это же минное поле!!! А если ради окультуривания решили оборудовать данное место отдыха «биотуалетом типа «пластиковая душегубка», то плотность минирования лесного массива резко возрастает. Ибо его не опорожняли «с времён Очаковских и покоренья Крыма». Картина, представшая моему искушённому взору, приятно порадовала. Во-первых, этого мир не коснулся промышленный прогресс и химическая революция. Здесь все вещи сделаны из природных материалов. Этот мир не знает полиэтилена и поливинилхлорида. Путников встречает чистое место для стоянки. По среди поляны кострище, обложенное булыжниками. Рядом лежит кучка сухого валежника. Видно, что тут принято заботиться о тех, кто придёт отдыхать после тебя. Значит, и ты позаботишься о тех, кто устал с дороги. Соберёшь для них хворост. Принюхавшись, я уже не удивилась. Теперь точно знаю, что все привалы устраиваются рядом с источниками воды: ключ, ручей, река, озеро. Так и здесь, рядом протекал ручеёк. Лучи заходящего солнца окрасили тонкие травинки в нежно-розовый, сделав их похожими на облачко. Пока Якош и его маленькие помощники распрягали лошадей и разводили костёр, мы с Ханной поспешили к ручью освежиться и набрать воды. После дороги так приятно умыться, протереть влажной тряпицей тело, отряхнуть запылённую одежду. И это мы ехали в фургоне! А если пешком? А если бы пошёл дождь и дорогу развезло?
- Ой, Ханна! Я так вам признательна за то, что предложили подвезти! – с чувством глубокой признательности выпалила я.
- Да брось! Чего в этом такого? Нечего женщине в одиночку по трактам шататься. Мало ли что?
- Это верно, - не смогла я с ней не согласиться. – Ханна, а расскажи мне про столицу.
- Я, конечно, расскажу, да только я лет пять там не была. Точно, Янеку три года было, когда своим его возила показать. Отец ещё жив был. У меня там мать осталась, да брат старший. Отец гончарным делом занимался. Поехал как-то за белой глиной на дальний карьер, а там из ближайшего леса бражики вылезли и покусали.
В этом месте её рассказа родовая память услужливо сработала. В голове возник образ бражика: высотой сантиметров тридцать пять – сорок, бегающий на задних лапах, тело ящероподобное, голова змеиная, длинный шипастый хвост, шкура, как у жабы. Эдакий микро Ти Рэкс.
- Так они же жутко ядовитые! – воскликнула я.
- Да, отца так и не спасли. Пока за лекарем бегали, упрашивали того прийти в ремесленный квартал, время ушло. – В голосе промелькнул отголосок давно пережитой боли утраты. - Так вот, не было меня лет пять. Новости нечасто до нас доходили, все-таки другое государство. Сама знаешь, магическая почта безумно дорогая. Весточки присылали с обозом торговым или со знакомыми купцами. Столица в Алемании красивая! Все дома известью выбелены. Крыши черепичные. Ну, то у богатых. А у простого люда дома попроще, но тоже ухоженные. Всё больше деревянные. Улицы чистые, мощёные булыжником. Город просто утопает в цветах и зелени. А часть герцогского парка открыта для всех горожан. Любой может прийти и полюбоваться цветами, отдохнуть на тенистых аллеях. Там очень красиво! – Ханна вздохнула, возвращаясь мыслями в светлые времена своей юности. В городе много ремесленников. Кожевенные мастерские, оружейные, гончарные, камвольные, да много ещё каких. После смерти отца его дело к брату перешло. Он делает отличную посуду! Даже для герцогского двора сервиз на сто персон изготавливал. А уж какие в герцогстве выращивают фрукты и овощи! В предгорье разводят тонкорунных овец. Много разных изделий из их шерсти делают. Особенно хорошо в других королевствах продаются одеяла и подушки. Уж больно шерсть у тех овец мягкая. Посреди Шивона есть большой рынок – Растор называется. Туда съезжаются торговцы со всех окрестных земель и даже из других королевств. Да и местные купцы с удовольствием возят к соседям свои товары.
За рассказом, мы закончили приводить себя в порядок. Я подхватила котелки с водой, и повернули к костру. Мне было неудобно: напросилась в попутчицы, везут бесплатно… Привыкла, что в нашем мире бескорыстная помощь практически не встречается. Хотелось как-то отблагодарить добрых людей. Ханну усадили отдыхать, а я старалась помочь Якошу, чем могла: собирала ветки для костра, поила лошадей и варила обещанный взвар, который снимет отёки и поможет Ханне комфортней чувствовать себя в дороге. На завтрак вызвалась сварить кашу из крупы, щедро сдобрив её диким медом и сушёными ягодами из собственных запасов. Мальчишки были в восторге. Да и взрослая часть семейства Бредичей с удовольствием уписывала лакомство.
Следующий день прошёл легко и непринуждённо. Погода нас баловала комфортным теплом и отсутствием дождей. Колёса фургона исправно крутились, мальчишки помогали отцу и учились управлять лошадьми. А мы с Ханной дремали, изредка обозревая проплывающие мимо ландшафты. Венька, пользуясь нашим овощным состоянием, тихо подворовывал орехи. Лопнет скоро, поросёнок!
К вечеру показался среднего размера посёлок, дворов на сорок. Постоялый двор встретил нас приветливо. Весенние дороги только просохли, и ещё не все купеческие караваны и одиночные путники пустились в дорогу.
Я тихонько отвела Ханну в сторонку по весьма деликатному делу:
- Ханна, мне неловко, но нужна твоя помощь. – Та ободряюще улыбнулась. – Понимаешь, я ведь из нашей глуши никогда в жизни никуда не выбиралась, что по чём не знаю. Бабуля оставила мне немого денежек, но я не знаю, сколько постой стоит, сколько еда. Да и с одёжкой вижу надо что-то сделать. – Я посмотрела на неё глазами полными надежды, а для надёжности даже носом шмыгнула.
- Конечно! А я тоже хороша – могла и сама догадаться. Смотри, тут комната обойдётся в один сильвер. Если с ужином и завтраком, то ещё по полсильвера с носа. – Я понимающе кивнула. - Я вот что предлагаю, пусть наши мужчины в одной комнате спят, а мы с тобой одну на двоих возьмём. Так и сэкономим, и безопаснее будет.
- Согласна, - радостно ответила я и полезла за пазуху за махонькой тряпицей.
Глупо одинокой женщине вешать на пояс кошель со всеми своими сбережениями. Я сразу решила деньгами да кольцами не светить. В тряпицу отсыпала немного золотых монет, серебряных и чуть больше медяков. Решила, что на первое время должно хватить.
- Слушай, как думаешь, тут у них можно что-то из одежды прикупить и обувь, чтобы для дороги подошла?
- Думаю, надо у трактирщика спросить. Они к таким просьбам привычные. Наверняка приторговывает. Люд проезжий часто с такими просьбами обращается: у кого сапоги в дороге прохудились, рубаха порвалась, а то и вообще обокрали. И ему прибыль и мастерам приработок. Не надо товар далеко возить.
- И то верно. А мне и в голову не пришло. – Я подумала, какие же мы люди современного мира не практичные и не приспособленные. Вот, исчезнуть в одночасье все супер и гипермаркеты, магазины и прочие торговые заведения. И что мы будем делать?
Итого, к утру я стала обладательницей приличного комплекта белья, блузы и довольно симпатичной юбки длиной мне по щиколотку. Из обуви на мой размер подошли только мягкие туфли с круглым мысом по типу балеток. По камням, конечно, не походишь, но зато не жарко на весьма припекающем солнышке. Наверное, можно было ещё вещей прикупить, но я решила оставить этот вопрос до момента прибытия в столицу. Не велика птица. Обойдусь пока тем, что есть. Мы быстро, но довольно сытно позавтракали, и Якош сказал, что через пятнадцать минут будем выезжать. Так, как всех вещей у меня был один заплечный мешок, то я уже была собрана. Решила прикупить у трактирщика пакетик семечек для Веньки. А то на ореховой диете он скоро в карман не влезет. Заодно, потратила пару медяков на восхитительно ароматные пироги с луком и яйцом. Взяла на всех. Сейчас мы сытые, но уже на первом привале мальчишки начнут приставать к матери и копаться в котомках. Взяв бесхитростные припасы, отправилась к повозке. Начинался третий день моего путешествия в другую страну. Повозка весело катила вперёд. Сегодня Ханна выглядела намного свежее. Пропала припухлость под глазами, нос стал тоньше. А на вопрос, как она сегодня спала, ответила, что за три месяца первый раз выспалась.
И вот, когда до границы оставалось совсем немного времени, до меня дошло то, о чём обмолвилась Ханна ещё в первый день нашей встречи. И почему я не отреагировала сразу?!
- Ханна, а ты вроде говорила, что мы документы должны на границе показывать. Это какие? – Я постаралась скрыть напряжение в своём голосе, но та что-то такое уловила.
- А что у тебя есть? Есть хоть что-то?
- Ну-у-у-у… Я же не выезжала никуда дальше соседнего городка. Откуда мне было знать, что какие-то специальные документы нужны? – развела я руками.
А сама лихорадочно соображала. Чёрт, Данка, ты же, по сути, в загранку намылилась. Вот что значит – сама никогда за границу не выезжала. Кто же границу без паспорта пересекает?! О чём думала, когда свой супер-план разрабатывала?! Так, и что делать?! – У меня всех документов – метрика о рождении. Так! Что там было написано? Что обычно в таких указывают? Кто родил, кого родил, когда родил, где родил! Там значится Мара Ведана Ада дер Хелькевич! Точно! Ведана – моё имя, значит могу сказать, что это моя метрика. Самое ужасное, что этим бумагам лет семьсот. Значит и дата там соответствующая. Если я срочно не придумаю, как изменить дату рождения, мне конец! Как хорошо, что предки заклятие сохранности наложили на метрику и до фотографий в этом мире не додумались. Иначе, номер бы не прошёл.
- Я когда с хутора уходила, только метрику и взяла.
- Ну, метрика – это конечно не паспорт, но тоже сгодится. Правда придётся подтверждать, что это твоя метрика. Ну, так с этим проблем не будет.
- Это как это? – вытаращила я испуганные глаза.
- Да ты не бойся! Метрики, они же на кровной магии зачаровываются. Когда младенец рождается, на него метрика составляется, и капля крови берётся. Вот на ней и зачаровывают. Так что тебе только палец уколоть и к углу бумаги приложить. Вот и вся проверка.
- А-а-а! Ну, это ерунда. Я уж испугалась, а тут всего капелька, - изобразила я радостное облегчение.
У самой же внутри всё похолодело. Кровь изрядно разбавлена, а последние «вливания» вообще вызывает сомнение, что я тёмная ведьма. Боюсь, что кровь не поможет мне пройти проверку. Настроение съезжало вниз, как подтаявшее мороженое. Вроде и держится, но уже не то. И чем ближе к границе, тем больше дрожали коленки. Ханна радостно щебетала, Якош изредка присоединялся к нашему трёпу, а я всё пыталась найти момент, чтобы изменить дату в документе. Удача улыбнулась мне почти у самой границы. Ханна пожаловалась, что устала и у неё всё затекло. Да и мальчишки всё чаще ныли и требовали к себе внимания. Попробуй, посиди на одном месте несколько часов, когда тебе восемь лет! Решили сделать привал, немного отдохнуть и размяться. Я ещё ни одному привалу так не радовалась!
Сказав, что покараулю повозку, отпустила семью по естественным надобностям. Как только они разошлись, достала и развернула документ. И как я смогу его подделать? Стереть цифры нечем, чернил нет, сам документ магический. Магический… Магический… Но я же не маг, а природница и стихийница. Что мне может помочь? Думай, Дана, думай… Осложнялось всё тем, что я не знала, в какой момент придут мои попутчики. Я постаралась использовать это малое время с максимальной эффективностью. Мне может помочь память предков и знания из родовой книги. Отрешившись от внешнего мира, я нырнула в глубины памяти. Ответ пришёл неожиданно быстро. Семьсот лет назад чернила изготавливали из сока корней барника, а нейтрализует его сок красавки или белладонны. Мои запасы! Эти вытяжки очень часто используются и в сложносоставных зельях и как самостоятельные средства. Несмотря на то, что белладонна сама по себе яд, она очень помогает при снятии судорог и мышечных спазмов. А сок барника - первое обеззараживающее средство. Даром, что в тёмно-коричневый всё красит. В бездонном мешке есть пузырьки с этими соками! Долго роюсь в поисках нужных ингредиентов. Рука натыкается на достаточно объемный предмет. Вытащив его на свет, опознаю свою синюю сумку. Единственное, что я взяла с собой, как память о моей прошлой жизни. Даже не пожалела драгоценного времени и достала на минутку паспорт. С его страниц на меня смотрела молоденькая девушка с по-юношески округлым овалом лица, яркими глазами и вьющимися рыжеватыми волосами. Я бережно провела по фотке пальцем, закрыла и убрала документ поглубже в сумку. Отложив её в сторону, поглубже запустила руку в свой чудо-мешок. Наконец, достаю всё, что нужно. Уже привычным движением расплетаю защитные чары на документе и разворачиваю его. Одна капля сока красавки и цифры исчезают. Теперь самое ювелирное. Открыла пузырёк с соком барника. Он жидкий, значит, обращусь к нему, как к воде. Сосредоточилась, выполнила фигурное управляющее плетение и тончайшая жидкая нить, свитая в нужную дату, легла на бумагу, в точности повторяя шрифт всего документа. Теперь, мне по метрике тридцать один год. Внимательно пробежалась глазами по документу, чтобы освежить в памяти имена «родителей» и место рождения. Быстро спрятала поглубже в мешок свои пузырьки с зельями. Главное, чтобы никто до тех слоёв, где они лежат, не докопался. А то схватят меня, как наркодиллера. Вконец измучившись, упала на матрац и вырубилась богатырским сном. Даже в кустики не пошла.
Пограничный контроль на выезде из Рандоша был чисто формальным. Из небольшого кирпичного дома вышел офицер в сопровождении пары солдат. Они бегло осмотрели фургон снаружи и изнутри, заглянули под него, спросили, не везём ли товар. Документы посмотрели одним глазом. Поинтересовались, местом назначения и всё, пропустили. И только когда мы пересекли границу и остановились у следующего поста, я поняла причину такой формальности. Нам на встречу вышли невероятные колоритные персонажи! Ну, это на мой взгляд, испорченный цивилизацией.
Их тоже было трое. Впереди стоял очень высокий пожилой мужчина с волевыми чертами лица, седые волосы собраны в низкий хвост и достигают лопаток. Глаза какие-то странные. Я всё никак не могла понять, что меня напрягает: то ли раскосость формы, то ли необычный оранжевый цвет, то ли всё вместе. Одет он был по-военному, но его одежда совершенно не соответствовала той эпохе, которую я определила для этого мира. В верхней части костюма причудливо сочетались и металлические пластины, и кожа, и элементы кольчужного плетения. Я даже не могла сразу определить, что это: куртка, доспех или мундир? Низ костюма состоял из плотных штанов тёмного цвета с кожаными вставками и, опять-таки, кожаных сапог. За спиной этого харизматика стояло две его копии, только намного моложе. От всех троих веяло звериной мощью, природной харизмой. Они напоминали взведённые пружины самострела, готовые в любой момент сорваться. Я совершенно бесстыдным образом пялилась на мужиков, раскрыв рот, как последняя деревенщина. Волоски на теле встали дыбом, а ведовское чутьё вопило об опасности. Кто они?! Ханна явно встречала таких и раньше, но и она, я заметила, лишь зябко передёрнула плечами. Я откуда-то знаю, что они чуют страх, ложь и злые умыслы. Чтобы приближающиеся к нам пограничники не почуяли моего страха, я прикрыла глаза и обратилась к дару. Мне надо срочно успокоиться. Мягкая и осторожная, словно кошачья лапка, волна погладила меня между лопаток. Дыхание сразу успокоилось, паника отступила и вернулась способность мыслить логически. Злой умысел – у меня его нет. Совсем. Я никому не желаю зла. Да и глупо этого желать там, где хочешь построить свою жизнь. Враньё – надо строить фразы максимально правдиво. Страх – я почти успокоилась. Открыла глаза. Проверка началась. И, я вам скажу, это не та проверка, что была при выезде. Они осмотрели и обнюхали всё! Пересмотрели каждую котомку, каждый мешок. Поднимали матрацы и шкуры внутри фургона. Пограничники разделились. Двое взяли на себя проверку семьи Бредич, а меня проверял третий. От своих товарищей он отличался более тонким станом. Думаю, что из всех троих он самый молодой. Мой тощий на вид мешок досмотрели только до нижнего белья. Когда воин достал бабкины панталоны… Боги!!! Я не знала, куда мне провалиться! Я никогда в жизни так не краснела! Отчаянный всхлип с моей стороны и он сжалился. Брезгливо бросив их обратно в мешок, подошёл ко мне и стал принюхиваться. Я изо всех сил старалась не скатиться обратно в панику. И снова, как в далёком детстве, в голове билась фраза: «огонь-вода не тронь меня, огонь-вода не тронь меня».
- От вас странно пахнет лесом и живностью, - с едва заметными рычащими нотками констатировал он. Я молчала. Это ведь не вопрос. – Почему?! – Я вздрогнула. А вот это уже конкретный вопрос.
И тут спасение пришло, откуда я его не ждала. Вене надоело сидеть тихо в кармане, и он решил перекусить. Хрясь! – треснул орех. Хрусь! – другой.
- Что у вас там?! - зарычал он и раскосые глаза стали ещё уже.
Пришлось залезть в карман плаща и выудить на свет резко зажмурившегося, но не выпустившего своё любимое лакомство, Веньку.
- Вот, господин, мой питомец. Я ему на стоянках у леса орехи ищу прошлогодние. Те, что в дорогу взяла он уже все сожрал, - развела руками и тяжко вздохнула.
Венька качнулся в такт моему движению и протестующе свистнул. Думаю, он меня обматерил.
- Прости, Вень, граница! – попыталась я оправдаться перед маленьким другом.
Чтобы не провоцировать зверька, опустила его обратно в карман.
Сузившиеся глаза мужика вернулись к прежнему размеру. Представляю, как я выгляжу со стороны. Одни панталоны чего стоят! Я уже готова была внутренне выдохнуть, когда последовал следующий вопрос, вернее требование:
- Покажите документы.
Я понимала, что мне нельзя говорить ни одного лишнего слова, за которое можно зацепиться. Поэтому я молча доставала метрику моей прародительницы. Это движение мне хотелось растянуть на целую вечность. Он очень долго изучал бумагу, даже понюхал её.
- Так как вас зовут? – стрельнул он на меня взглядом.
- Мара Ведана Ада дер Хелькевич. – И ни одного лишнего слова.
Мужик как-то по-звериному наклонил голову, прислушиваясь к чему-то. Потом сложил метрику и вернул мне.
- А как же кровь? – чуть было не спросила я. – Фу! Хоть в чём-то повезло!
- Цель визита в Алеманию? Куда направляетесь? – прервал он моё ликование.
- Хочу поселиться в вашем герцогстве. Направляюсь в столицу, в Шивон.
- Чем планируете заниматься? – как-то ехидно спросил этот муд…жик. Это он сейчас на панталоны намекает?!
Я опять покраснела, только не от стыда, а от возмущения. Внутри полыхнуло огнём, и мне пришлось приложить усилия, чтобы сдержаться. Ах ты шакал недобитый! Шавка драная! Чтоб тебе блохи роднее мамы стали!
- Аптеку открою, – возмущённо посмотрела я в его наглые глазки.
Наверное, он что-то такое почувствовал, потому что рассеянно почесал за ухом и сообщил, что я могу проходить:
- Добро пожаловать в Алеманию, мира, - и двинулся в сторону сотоварищей, почёсывая правую ляжку.
Поздним вечером, когда добрые люди уже готовятся встретить свои сны, в ворота замка герцога Рейнера фон Штейна влетел гонец на взмыленном скакуне. Всем известно, что обычно такие гости не приносят радостных новостей. Вот и теперь, охрана напряглась, а челядь, которая стала свидетелем столь стремительного прибытия, внутренне подобралась. Значит и для них сейчас найдут дополнительную работу. Пораньше лечь спать не получится.
В это время ничего не подозревающий герцог сидел у себя в кабинете. Великолепное уютное кресло, придвинутое к камину, плотно обнимало хозяина. Мужчина тридцати пяти лет, крепкого телосложения, достаточно высокий. Тёмно-русые волнистые волосы, коротко подстриженные на висках, сзади спускались до плеч, а на гладко выбритом лице застыла маска глубокой задумчивости. Длинные сильные пальцы крупной руки расслабленно держали бокал, наполненный янтарной жидкостью. На мизинце левой руки поблёскивает небольшой перстень с редчайшим кроваво-красным опалом. Герцог вспоминал.
Вспоминал, как после смерти отца принял на себя ответственность за герцогство. Он только что закончил Рандошскую Магическую Академию и мечтал насладиться долгожданной свободой. Кому охота в двадцать три года впрягаться в такое. Несмотря на то, что Рейнера с детства готовили к управлению герцогством, действительность оказалась гораздо хуже. Пришлось вникать во все дела досконально. И тут выяснилось, что казна давно оскудела, во всех регионах проблемы с нечистью и разбойниками, люди давно просят защиты. Падение рождаемости, которое началось ещё при деде, стало настолько явным, что с этим надо было что-то делать. Он тогда никак не мог понять, как отец мог довести герцогство до такого состояния? Это просто чудо, что никто из соседей не додумался напасть на них, воспользовавшись таким состоянием дел! Хотя, он помнил, какие шикарные балы устраивала его мать, выбрасывая огромные суммы на поддержание видимого благополучия. На все попытки добиться от вдовствующей герцогини ответов, та неизменно разводила руками: мол, ничего не знала, жила, как божий одуванчик. Уже потом, Рей вспоминал, что большинство проблем отцу досталось ещё от деда. И тот просто трусливо прятался от ответственности, погружаясь в пучину бесконечных развлечений. Юный герцог редко приезжал из академии, но в каждый свой приезд видел отца за игровым столом. Столь пагубное пристрастие помогло усугубить и без того непростое положение. Стало очевидно, что деньги из казны шли не на наведение порядка в стране, а на покрытие карточных долгов. И как он свою герцогскую корону не промотал?! Ох и досталось же тогда Рею! Ему пришлось срочно заняться наведением порядка в домене. Он рассудил, что если не сделать жизнь в герцогстве безопасной, то крестьяне, ремесленники и торговцы не смогут спокойно работать, а значит и платить налоги. Первым же указом молодой герцог ввёл во дворце режим экономии. Отменил балы и вполовину сократил штат придворных. Матушка скандалила, плакала и заламывала руки, но сын был непреклонен. Велел казначею провести тщательную ревизию и точно подсчитать размер активов. Именно тогда ему пришла идея организовать отряды быстрого реагирования и привлечь для этого настоящих профессионалов, которых не испугать нечистью. Можно было набрать и обучить своих, но на это уйдёт слишком много времени. Нечисть не будет ждать, пока подрастут твареборцы. На это были потрачены последние деньги.
Несколько лет Рей носился по герцогству, обеспечивая безопасность даже самых простых его жителей. Налаживал связь самых отдалённых поселений с ближайшими центрами. В каждом административном центре теперь базировался отряд, в состав которого обязательно входил боевой маг. Последних катастрофически не хватало. Это было связано и с демографией, и с отсутствием в герцогстве профильного учебного заведения. Герцогу, как прошедшему полноценную боевую магическую подготовку, приходилось непосредственно участвовать в очистительных рейдах в составе одной из таких групп. Рей заново выстраивал вертикаль власти и сопутствующие институты, начиная от простых поселковых старост и заканчивая градоначальниками с губернаторами. Занимался реанимацией налоговой и судебной системы. Открыл несколько магических школ, в которые свозили всех детей, у которых выявлялся хотя бы минимальный магический дар. Обучение юных магов осуществлялось за счет казны.
За эти годы тихо скончалась вдовствующая герцогиня. Многие товарищи по оружию и верные советники успели обзавестись семьями. И Рей понял, что и ему пора. Только с его образом жизни не было времени ни на какие ухаживания. Нет, он не был мальчиком-одуванчиком, и случайные женщины в его постели водились, но сейчас речь шла о продолжении рода.
Семь лет назад он обратился к своему советнику, Гарольду Вульфу, которому поставил задачу - подобрать подходящую партию. Вульф, будучи непревзойдённым политиком и обладающий тонким чутьём, посоветовал остановиться на дочери графа Олтера, Лауре Олтер.
- Почему именно она? – спросил Рейнер, понимая, что всё не просто так.
- Потому, мой лорд, что граф Олтер даёт за свою дочь ферритовые рудники в восточных горах. Вы же понимаете, какое это будет стратегически важное приобретение?
- Да, вполне, - поморщился Рей. Вот такая проза жизни: рудники в обмен на свободу и любовь.
Ему уже стукнуло двадцать восемь, но чувствовал он себя лет на десять старше. Юношеские романтические иллюзии давно растаяли в дыму сражений и государственных реформ. Но при всём при этом его покоробило, что приходится рассуждать о женитьбе, используя столь прагматический подход. В итоге, ему представили юную графиню Олтер, которой едва исполнилось семнадцать лет. Лаура была милой тихой девочкой. Она вызвала чувства, которые он назвал бы сестринскими, но никак не романтично-восхищёнными. Хотя и отметил, как при взгляде на него нежные щёчки залились румянцем, а девичья грудь часто затрепетала в такт сбившемуся дыханию. Свадьба была быстрой. Рей постарался быть нежным и аккуратным с молодой женой. Старательно исполнял супружеский долг, пока не пришло известие о беременности. В бесконечных заботах время пролетело незаметно. Очнулся он лишь тогда, когда его срочно вызвали во дворец, поскольку у жены начались роды. Рей опоздал лишь на десять минут. Когда он влетел в покои, всё было кончено. Глаза жены уже были прикрыты. Рядом, скорбно склонив головы, стояли лекарь, акушерка и пара служанок. Женщины дружно всхлипывали, утирая покрасневшие носы и глаза платочками. В люльке попискивал розовый комочек. Дочка, которую назвали Эльзой. Это случилось весной, когда распустились первые весенники.
Раз в год, в этот день он набирался смелости и отправлялся к малышке, чтобы вручить ей подарок. Его встречала маленькая копия его самого: тёмно-русые волнистые волосы, огромные карие глаза и только маленький курносый носик напоминал о той, кто дала ей жизнь. Он неуклюже целовал малышку в щёку и протягивал подарок. Эльза произносила заученные явно по указке воспитателей благодарственные слова и выполняла реверанс. Она была похожа на маленькую фарфоровую куколку. Рей сухо интересовался у приставленных гувернанток всё ли хорошо у девочки, каковы её успехи и пожелания. А вечером, он садился в это кресло, брал бокал с янтарным напитком и начинал себя презирать. Будь его привязанность к Лауре глубже, он, наверное, горевал бы по-другому. Возможно, будь у них больше времени, они могли бы стать ближе друг другу: симпатия переросла бы в любовь, дружбу, уважение - более глубокие и сложные чувства. А что в итоге? Ему тридцать пять, жены нет, дочь видит редко, потому что чувствует свою вину перед ней и совершенно не представляет, что делать с маленькой девочкой. В какой-то степени она стала символом несбывшихся надежд на любовь, семью. В этот день он ненавидел сам себя: сидел, упивался жалостью к себе любимому. А ведь ребёнок ни в чём не виноват.
В дверь постучали, и вошёл старый дворецкий, Генрих.
- Милорд, к вам гонец с очень срочной депешей. Что-то насчёт нечисти.
- Что?! – подскочил Рейнер.
Он даже обрадовался поводу прервать эту ежегодную пытку. Быстро отставил недопитый бокал и устремился в холл на встречу с гонцом.
В холле еле стоял вымотанный до предела гонец. Он тяжело привалился к стене, не решаясь присесть на стул в заляпанной грязью одежде.
- Генрих, распорядитесь напоить и накормить человека, - отдал распоряжение дворецкому.
Рей прекрасно знал, как себя чувствует человек, мчащий без остановки пару суток. Сам всё это испытал.
- Милорд, - гонец сразу же встрепенулся и постарался принять более уставной вид, - срочная депеша с восточной границы.
- Почему не маг-почтой? – удивился он.
- У градоначальника ближайшего к границе города исчез почтовый амулет.
- Что? Как такое может быть? Может, он потерял амулет?
- Нет, милорд, именно исчез. Кабинет градоначальника был вскрыт, а охранные заклинания на сейфе, где хранился амулет, выжжены.
Рейнер несколько обалдел от таких новостей. Ещё ни разу за двенадцать лет не исчезали артефакты связи. Он принял конверт, вскрыл и углубился в чтение.
«Ваша Светлость, с прискорбием сообщаю, что неделю назад на пограничной заставе Верескового тракта местными селянами были обнаружены умершие странной смертью постовые: тела иссушены, вокруг глаз почерневшие сосуды и запёкшаяся кровь. Как только староста сообщил об этом, я сразу же выслал туда наш отряд быстрого реагирования, укомплектованный оборотнями. К сожалению, в нашем гарнизоне нет ни одного мага. А три дня назад в вверенном мне городе стали происходить странные вещи: за одну ночь в нескольких дворах пропали собаки, обокрали свечную лавку, аптекарь не досчитался каких-то редких зелий и трав, небывалое количество ворон заполонило город, опустело половина городских колодцев, сгорел продуктовый обоз, который мы снарядили для пограничного кордона. В довершение ко всему, подвергся нападению мой личный кабинет, из которого был украден амулет экстренной связи со столицей. Именно по этой причине мне пришлось послать верхового гонца. Если бы эти события происходили по очереди хотя бы раз в неделю, то мы, наверное, не обратили на них внимания. Но они произошли подряд за три дня. У меня есть подозрения о тёмной подоплёке всего происходящего. А ещё крестьяне принесли весть, что по ночам слышали дикий вой. Может, конечно, и волки, но после того, как отряд был отправлен для прикрытия пограничной заставы, у меня не осталось ресурсов, чтобы это проверить.
Рейнер ошарашенно застыл с письмом в руках. Он вспомнил этот городок: действительно слишком мелкий, чтобы держать там большой отряд. А уж выделять туда мага – форменное расточительство. Вот и выделили им для укрепления полиции малый отряд из трёх оборотней и двух гвардейцев. Кто же мог предположить, что в такой тихой глуши начнут происходить столь активные события. А Шульц молодец. Все действия быстрые, точные. Надо не забыть вынести благодарность. Так, посмотрел он на часы, сейчас одиннадцать. К утру всё должно быть готово.
- Милейший …
- Фальк, милорд, ефрейтор Фальк!
- Отдыхайте, Фальк. Вас устроят на ночлег и дадут возможность привести себя в порядок. Утром мой отряд отправляется. Будете сопровождать. Лошадь вам выдадут свежую.
- Благодарю, Ваша Светлость!
Рейнер оставил ефрейтора на попечительство Генриха, а сам отправился поднимать свой личный отряд. В него входило семеро: сам Рейнер, Маркус – маг, лекарь и друг, трое оборотней – братья Фоксфорды, и двое гвардейцев, которые вот уже двенадцать лет вместе с ним уничтожали нечисть и различных отморозков на просторах герцогства. Это был самый сильный из его отрядов, поскольку в него входило сразу два мага. Как и предполагали слуги, работать пришлось сверхурочно. На случай экстренных военных сборов Рейнером были составлены чёткие указания для слуг, что нужно было собрать в дорогу на весь отряд. В последнее время всё реже приходилось это делать. Многолетние труды герцога принесли свои плоды. Жизнь в герцогстве стала безопасней и спокойней. Однако нет-нет, да и приходилось экстренно срываться с места и мчаться на вызов туда, где люди остро нуждались в помощи властей. Сами воины тщательно проверяли оружие, амуницию. Маги отбирали подходящие накопители и амулеты. Маркус, дополнительно ко всему инспектировал и пополнял содержимое лекарского саквояжа. Не магией единой силён лекарь.
В семь утра отряд в составе пяти человек и трёх оборотней вылетел за ворота герцогского замка. Дорога до Цвергена заняла три дня. Останавливались только для того, чтобы передохнули лошади.
В Цверген они прибыли на исходе третьего дня. Маркиз Шульц уже ждал их и невероятно обрадовался увидев, что герцог явился собственной персоной. Рей оценивающим глазом окинул маркиза. Не высокий, слегка полноватый и лысоватый мужчина лет шестидесяти. Не обладает магической силой. Карие глаза смотрели прямо, но без вызова. Общий вид выражает уважение к лорду, но без раболепства. Последнее Рей терпеть не мог в чиновниках любого ранга. Шульц производил впечатление крепкого градоначальника. В общем, было ясно, что они сработаются.
Маркиз встретил гостей, распорядился проводить по приготовленным для них комнатам и предложил встретиться всем через сорок минут за ужином.
Уставшие с дороги, но немного пришедшие в себя собрались за столом. Герцог отметил, что домочадцев маркиз за стол не усадил. Видно, оберегал их от столь мрачных новостей и рабочих разговоров.
За ужином маркиз ещё раз пересказал изложенные в письме события, попутно отвечая на уточняющие вопросы.
- Милорд, за те три дня, что вы добирались из столицы, произошло ещё кое-что. Два дня назад пришло очередное неприятное известие. Ночью пропал мост через реку, что пересекает Вересковый тракт. Теперь та часть области почти отрезана от нас.
- Так отрезана или почти? – уточнил Маркус.
- Добраться можно, но придётся ехать в объезд через Борвальдский лес. А это лишних два-три дня пути.
- Ого! Не сдержался один из гвардейцев.
- М-да, не нравится мне всё это, - Рей потёр заросший за эти дни подбородок. Надо бы осмотреться в городе, но что-то мне подсказывает, что проблемы идут с той пограничной заставы.
- Как поступим, милорд? – спросил Маркус. Реем он называл его только в личных беседах.
- Если бы не происшедшее на заставе, то мы бы разделились: часть прочесала бы город, часть округу. Но учитывая всё вместе, разделяться опасно. А если слухи о появившейся нечисти правда, то тем более. Начнём с границы. Маркиз, каково сегодняшнее положение в городе?
- Ну, за последние дни ничего подозрительного не происходило. С последствиями предыдущих событий мы постепенно справляемся. Проводим расследования странных краж, но, к сожалению, результатов пока нет. Сейчас люди успокаиваются.
- Что же, тогда мы начнём с заставы. Тем более, что ехать далеко - следов может не остаться.
- Милорд, я распоряжусь, чтобы к утру пополнили ваши запасы.
- Благодарю, маркиз. Вы всё правильно сделали: не поддались паники.
Утром их действительно ждали потяжелевшие вещевые мешки. Маркиз Шульц не поленился встать в такую рань и лично проводить герцога и его отряд в дорогу. По его словам, до резервной переправы через реку был день пути, если двигаться налегке. Так что, к ночи они планировали переправиться на ту сторону и заночевать на подступах к лесу. Проверив ещё раз амуницию и магический арсенал, отряд отправился в путь.
Ехали молча, погружённые каждый в свои мысли, и лишь изредка перекидывались незначительными фразами. Рей сумрачно думал о том, что при такой работе у него совсем нет времени на личную жизнь. Он считал свой титул не красивым дополнением к имени, а «должностью», тяжёлой работой, которую кроме него некому выполнять. Вот и сейчас, вместо того чтобы наконец, взять себя в руки и постараться найти общий язык с маленькой дочкой, он опять исчез из дома на неопределённый период времени.
Уже вечерело. Этой весной солнце не баловало Алеманию. Сырой вечерний ветерок становился ощутимо холодней. От влажности, которая опускалась на поля вместе с сизым туманом, у Рейнера волосы стали свиваться в крупные кольца. Раздражённо тряхнув головой, он вытянул из кармана плаща кожаный шнурок и привычным движением стянул их в низкий хвост.
- Милорд, - насторожился Стэн, старший из братьев Фоксфордов, - я слышу звуки, пока очень далеко, но они приближаются …
Рей остановился. Оборотни не только не боялись нечести и магии, но и прекрасно чуяли и то, и другое. Обладая от природы чувствительным слухом и обонянием, они были не заменимы в таких походах. И если Стэн сказал, стоит прислушаться.
- Ускоряемся, - принял решение Рейнер, и, пришпорив коня, первым пустился в галоп.
Спустя минут десять, младший Фоксфорд – Сиг, прокричал:
- Вижу огонь и чую запах горящей земли!
- Быстрее! Хэй!!! – ещё подстегнули коней.
Теперь, уже все видели на той стороне приближающейся реки свалку из телег, объятую пламенем, вокруг которой кружились тёмные тени. Навстречу отряду неслись две телеги, в которых сидело по двое мужиков с расширенными от ужаса глазами. Они нещадно хлестали лошадей, которые, казалось, падут с минуты на минуту. С диким грохотом они пронеслись по мосту перед самым носом у военных и умчались в ночь.
- Не задерживаемся! – проорал Рей, уже видя, кто окружил несчастных. – Вперёд! Им не выстоять против адских гончих! Хэй!!!
И отряд пролетел через мост на ту сторону.
Прохождение границы оказалось настолько выматывающим, что вещи собирали быстро и молча. Даже непоседливые мальчишки испуганно жались к родителям и не доставляли дополнительных проблем. Все были единодушны в своём желании поскорее покинуть неприятное место. До постоялого двора добирались около часа. И вроде был он такой же, как на той стороне, но чем-то неуловимо отличался. Опять взяли две комнаты. Сил ужинать ни у кого не было. Их хватило только на то, чтобы быстро освежиться, надеть спальную рубаху и рухнуть в кровать. И что странно, при всей усталости организм находился на взводе и никак не желал засыпать. В голове крутилось множество вопросов. Перевернувшись на другой бок, заметила, что Ханна тоже не спит.
- Ханна, а кто это был? – задала я главный мучающий меня вопрос.
Она поняла меня без дополнительных пояснений:
- Оборотни, - глухо отозвалась она, и в её голосе сквозило беспокойство.
- Кто?! Как они… - Я сбилась, не зная какой вопрос задать следующим. Уж слишком много их было.
- Я сама ничего не понимаю. Они обычно составляют элиту герцогских отрядов. Занимаются особыми поручениями. Я тебе про это уже рассказывала. Только я никогда не видела, чтобы оборотни стояли на кордонах. Наверное, что-то происходит. Мало ли, что могло случиться за пять лет? Но мне это не нравится. Спи, Ада. Завтра поговорим с трактирщиком, может что и узнаем.
Спускаясь утром в общий зал, я поняла, чем отличается этот трактир от того, что со стороны Рандоша. В зале ощущалась какая-то гнетущая обстановка. Людей было немного, но почти никто не разговаривал. Все хмуро уставились в свои миски и старательно работали ложками. Мы заняли столик и стали тихо переговариваться в ожидании, когда нам принесут завтрак. Через пару минут в зал вошла дородная женщина в чистом белом чепце. В руках у неё был поднос. Я прожила в лесу полтора года, но и то была удивлена. Завтрак был довольно скудным: овсянка на воде, по ломтю хлеба на каждого, несколько кусочков сыра и кувшин с водой. На наш удивлённый взгляд она всплеснула руками:
- Ох, не обессудьте! Не по своей воли мы так гостей встречаем!
- У вас что-то случилось? – спросил Якош, обращаясь к трактирщику.
- Ой, беда у нас! Сначала всех служивых с заставы нашли мёртвыми. И вот уже две недели после этого происходят странные происшествия. То обоз с продуктами на ночной стоянке сгорел, то во всех дворах скотина пала, то мост через реку исчез, как не было. Посёлок наш на самой границе стоит. У старосты есть почтовый артефакт для связи с главой стражи ближайшего города. Сразу же сообщили куда следует. Там заподозрили, что эти напасти от соседей пошли, что-то вроде чёрных проклятий. Прислали в гарнизон замену. Теперь на границе гвардейцы из личного отряда герцога дежурят. Оборотни магию чуют, так что их не проведёшь. Обозы с продуктами больше до нас не доходили. А уж сами знаете, что к весне селяне успевают подъесть всё. Так и получилось, что запасы наши оскудели. До голода не дойдёт, но и не богато.
Мы переглянулись. Теперь понятно, почему нас на границе так тщательно досматривали.
- Скажите, милейший … - Якош снова обратился к трактирщику.
- Вас Дольфсон, я.
- Скажите, любезный Вас Дольфсон, а как нам теперь добраться до столицы, если мост пропал?
- Ох-хо-хо! Теперь только в объезд, через Борвальдский лес. Давно сквозь него никто не ездил. Это три лишних дня пути. Дорога через него выведет к другой переправе. Сейчас это единственная возможность добраться до столицы.
Якош озабоченно почесал затылок. Ещё бы! Двое малых детей и жена на сносях! Скромная еда остывала, настолько все были под впечатлением от рассказа трактирщика. Решили отложить отъезд на сутки.
Я задумалась. Что-то мне не нравилось во всём этом. И трактир этот, и истории, которые произошли. Я как ведьма, знаю, что со стороны Рандоша никаких чёрных проклятий не приходило. Я бы почуяла их отголоски, будь они хоть год назад. Проклятия дух оставляют смрадный, в землю впитываются. Значит корень местных проблем кроется здесь, на этой земле. Но вчера, как пересекли границу, я тоже ничего конкретного не почувствовала. Раз мы тут остаёмся на сутки, надо осмотреться.
Предупредив Бредичей, отправилась на прогулку. Погода сегодня была под стать всеобщему настроению. Если со стороны Рандоша нас всю дорогу сопровождала изумительная, прямо-таки поздне-майская погода, то тут нас встретил апрель. Вроде снег уже сошёл, но молодые побеги травы слишком робко пробиваются сквозь сухостой. Несмотря на это, по обочинам тропинок зацвели весенники. Мужские цветочки поворачивали за мной свои любвеобильные хоботки. Вот охальники! Небо затянуто низкими, графитного цвета облаками, которые чаще формируются осенью. Холодный ветер нагло залез в вырез рубахи и вызвал озноб по всему телу. Пришлось плотно затянуть полы заговорённого плаща, жалея о том, что не могу надеть свою зимнюю куртку с отличным тёплым капюшоном. Я чувствовала, что мне надо пообщаться с природой. Не в том смысле, как принято употреблять это выражение, а в прямом. Мне надо послушать мир, а для этого надо найти подходящее место. Весь посёлок – одна улица в тридцать-сорок домов. Строения обычные, довольно ухоженные. Видно, что не бедствуют, но и не зажиточные. Обычные крестьянские дворы. Непривычная тишина настораживала. Ведь в любой деревне нас встречает множество звуков: скот, птица, собаки, соседи ругаются, дети играют. А тут – ничего. Пошла дальше. В конце села свернула влево и прошла вдоль огородов, подальше от жилья, поближе к небольшой речушке, вид на которую открылся через пару минут. Вот на её берегу я и нашла место для медитации. Небольшое, длиной метра полтора, брёвнышко поманило меня присесть. Растормошила питомца, чтобы не помешал процессу и отпустила его погулять. Венька сонно поплёлся исследовать ближайшие кусты на предмет прошлогодних даров природы, а я присела на бревно.
Закрыла глаза и, наконец, отпустила на волю свой дар. Как же я соскучилась за те несколько дней, что не открывалась миру: живому, дышащему! Ласковый ветер сразу же поприветствовал меня. От речки долетели жемчужные капельки. Ветки молодого камыша склонились и нежно коснулись щеки. И даже робкий луч солнца на миг выглянул из-за тучи и тоже сообщил о своём присутствии. Я почувствовала, как речка скользит по моим бокам, а маленькие рыбки их щекочут. Вдохнув, как можно глубже, потянула силу и зашептала заклинание призыва эльфимов – стихийных духов. Они сразу же откликнулись. Закружились в вихре силы, сплетая для меня информационную матрицу, обобщая знания. Впитываю каждую крупицу, боясь упустить хоть что-нибудь. Отпускаю помощников, мысленно благодаря. Анализирую полученные вести. На первый взгляд ничего необычного. Вода чистая. Трава не ядовитая. Земля готова к рождению новых всходов. Принюхиваюсь и не могу уловить ничего подозрительного. Только что-то свербит в моей ведьминской душе. Пытаюсь нащупать в себе ту нить, что беспокоит, не даёт расслабиться. Придётся погрузиться в самую глубину, туда, откуда исходит дар. Сознание погружается в самый корень. из которого растёт цветной канат силы. Старательно вглядываюсь в разноцветное переплетение, и понимаю, что именно тёмная нить дара напряжена. Сначала это пугает меня: я не тёмная ведьма! Я сделала выбор и не хочу пользоваться тёмной силой. Но потом понимаю, что она неотъемлемая часть меня, что досталась от предков. Что «знать» и «творить» две большие разницы. Тогда я принимаю осознанное решение и обращаюсь к тёмной стороне своего дара за помощью. Она отвечает мне, радуется, что её не отвергли, что не отреклись. Она не жалит, а по-кошачьи мягко гладит и вибрирует. «Хозяйка, я не подведу». Отпускаю её на свободу. Она выстреливает из меня и, как ищейка, берёт след, тщательно обнюхивая всё вокруг. Покрутилась, завиляла чёрным хвостом и бросилась вверх по речке. Там, в нескольких сотнях метрах вверх по реке, на самом берегу под нависающим сверху утёсом, небольшой круг выжженной травы. Горело недели две назад. В центре круга закопчённый камень, а на нём чьи-то обгорелые останки. Кого-то не крупного: кролик, птица, ягнёнок, собака. Уже не понять. Вот оно, место тёмного ритуала. Тот, кто его творил, давно ушёл оттуда порталом, потому что тьма остановилась. На этом след обрывался. Понимая, что ничего более не узнаю, свистом призвала бурундука. Тот мигом взобрался мне на плечо, держа в зубах веточку с засохшими ягодами можжевельника. Неплохо. Вполне пригодиться.
В трактир вернулась ещё более озадаченная, чем уходила. Узнала я не слишком много. Некто совершил тёмно-магический ритуал. Скорее всего, это был «Малый Мор». По родовой памяти помню, что он встречался в гримуаре. Зачем? Он ограничен по времени и радиусу действия. Если говорить, используя военную терминологию, несёт в себе маломощный заряд малого радиуса действия. Какой в этом смысл? Кому могли насолить жители небольшой деревушки у чёрта на рогах? Я не могла понять причину. Слишком мало данных. Помочь тут, увы, нельзя. Селянам остаётся только завести новую живность.
По возвращении меня ждал сюрприз. Ханна сообщила, что мужчины долго совещались. Нашлось ещё несколько человек, кому надо в Шивон. Ради безопасности люди решили объединиться и ехать вместе. Мне показалось, что это хороший выход. Один Якош не справится, если мы подвергнемся нападению. А присутствие ещё нескольких мужчин повышало шансы на благополучный исход нашего путешествия.
С постоялого двора выехал наш фургон. За ним следовали два купеческих воза, которые сопровождал хозяин, возница и два наёмных охранника. Товары были так тщательно укрыты парусиной и перевязаны прочными верёвками, что не понятно было, что они везут. Даже не представляю, чего стоило собрать всё это добро и упаковать после досмотра на границе. Затем, катилась простая деревенская телега с горой плетёных из лозы корзинок и лукошек. Все они так же были перевязаны верёвками. В телеге ехали пожилые муж с женой: мелкий сухонький дедок и пышная улыбчивая старушка. Что же, ещё на одну женщину больше. Замыкал наш небольшой караван одиночный путник на небольшой крепкой лошадке. Он зябко кутался в видавший виды плащ и периодически подкашливал. Я видела его пока только мельком. Показалось, что тот уже не молод, но ещё и не стар. Единственное, чем удалось запастись в дорогу, было несколько коврижек хлеба, да пара кругов сыра на всех. Хорошо, хоть этим разжились, так как никто из путников не рассчитывал на три дополнительных дня пути. Трактирщик подробно объяснил мужикам, где свернуть на объездную дорогу, и мы с ним простились.
Мальчишки, напуганные последними событиями, ластились к матери, а Венька нагло манипулировал общественным мнением, понукая всех одаривать его вкусняшками.
Погода хмурилась, и я чуяла, что к ночи будет дождь. До вечера сделали лишь пару технических остановок. Мужички торопились засветло доехать до леса и заночевать уже на его опушке. Я несколько раз поила Ханну водой, в которую капала укрепляющее зелье. Беременной женщине нелегко дался этот день. Они с мужем ехали неспешно, делая остановки не только по потребностям, но и по её самочувствию. В общем же потоке приходилось терпеть неудобство и усталость, что приносило беременной значительный дискомфорт. Вот я и старалась, как могла, облегчить её состояние. Якош всю дорогу оборачивался, интересуясь состоянием жены, но мы его успокаивали, говоря, что со всем справимся. Когда, наконец, мы достигли привала, постаралась взять все женские заботы нашего фургона на себя. Костёр развели большой, общий: мужики быстро натаскали веток, разожгли. Мы с бабулей познакомились и взяли на себя готовку. Звали её мирна Ларра. Так как у всех был походный инвентарь, то приладили сразу несколько котелков у костра. Питаться тоже решили сообща. Достали у кого что есть: крупа, хлеб, сало, орехи, вяленое мясо, мёд, сыр. Прикинули, как распределить на всех на три дня и сварганили нехитрый ужин: каша с салом, по бутерброду с сыром. Вяленое мясо и орехи решили оставить на быстрые перекусы в дороге. Я, зная о предстоящей сырой и холодной ночи, сварила для всех согревающий взвар.
И вот наступил момент, когда все были сыты, но спать ещё никому не хотелось. Завязалась неспешная беседа. Вынужденные попутчики знакомились. Бредичи представились первыми. Следом за ними и я повторила заготовленную версию для случайных знакомств. Конечно же пришлось всем представить Вениамина. Он, как всегда, был неотразим, и собрал заслуженные дифирамбы. Купца звали Ганс ван Дель и ехал он аж из Штойфеля. А герцогство это лежит на востоке от Рандоша. То есть, он пересёк весь Рандош, чтобы привезти свой товар в Алеманию. Видать, очень нужный в герцогстве товар, раз такая дорога окупится. Его возницу звали Людвиг, а охранников Франц и Гуль Керхер. И были они братьями. По ходу того, как народ представлялся, мой обнаглевший питомец ловко осматривал карманы и пожитки людей. Надеюсь, у них там нет секретов, иначе нам грозит скандал. Когда дед представился, я чуть с пенька не упала! Цуцик! Только бы в голос не заржать! Мирн Цуцик – ну очень ему подходит! Бабку, как я уже говорила, звали мирна Ларра. Ехали они из Рандоша, из ближайшей к границе деревни. До столицы соседнего герцогства им было ближе добираться, чем до рандошской столицы. Кто же знал, что такое случится и лишних три дня придётся ехать. Если бы знали, что так выйдет, к себе бы товар на продажу повезли. Последним назвался дядька, что замыкал караван.
- Дольф Нурсен.
И больше ничего. Все с недоумением посмотрели на него. А я подумала, что не единственная, кто скрывает своё прошлое. Одно могла сказать, что чуяла в нём человека, который не раз видел смерть. Я бы сказала, что он военный, скорее наёмник. Желтоватые блики костра подсвечивали лишь часть его лица, скрытого глубоким капюшоном. Широкий прямой нос, небольшая седая щетина на подбородке и шрам, проглядывающий сквозь неё. Вот и всё, что мне удалось рассмотреть. Утром нам предстояло углубиться в незнакомый лес и два дня добираться до следующей переправы через бурную реку. Устраивались на ночлег кто как привык. Я, спасибо Бредичам, в фургоне, старички под телегой, купец поставил себе небольшую палатку, а загадочный Дольф Нурсен устроился прямо у костра. Мужчины распределили между собой дежурство, и лагерь постепенно стал погружаться в тишину. Засыпая, я слышала, как Дольф опять кашляет.
- Надо утром развести ему настойку от кашля, - подумала я и провалилась в сон.
Как и предвещало моё чутьё, утро нас встретило промозглым туманом и моросящим дождём. Костёр безнадёжно потух. Не осталось даже самого крохотного тёплого уголька. Значит, завтракать будем всухомятку, запивая простой водой. Венька высунул из кармана плаща свой хорошенький носик, брезгливо свистнул и нырнул обратно. Как я его понимаю! Ехать в такую погоду по лесу… Ещё не известно, закончится ли дождь к вечеру. Потом попробую узнать. Какое счастье, что я ночевала под крышей. Хоть и тесновато было спать в фургоне, зато теплее, чем в одиночку. У всех был хмурый, не выспавшийся вид. Чтобы согреться, надевали на себя кто что мог. Мужчины запрягали коней и сворачивали лагерь. Мы с мирной Ларрой убирали припасы и утварь. Надсадный кашель напомнил мне, что надо дать человеку лекарство. Отлила в кружку воды, капнула пять капель зелья, подошла к седлающему коня Нурсену и молча протянула. Он повернулся и вопросительно на меня посмотрел. Теперь я рассмотрела его. Грубоватые черты лица, на котором щедро разбросаны отметины былых ранений. С правой стороны от виска до скулы – ожёг, от чего уголок глаза утянут вниз. Нос был не единожды сломан. Шрам на подбородке, который я разглядела вчера и глубокий шрам наискось перепахал левую бровь, глаз и левую щёку. Теперь понятно, почему он старается прятать лицо в капюшоне.
- От кашля, - скудно пояснила я, настойчиво подталкивая к нему кружку.
Нурсен поколебался немного, а потом залпом осушил её. Резкий кивок головы можно было засчитать за благодарность.
Маленький караван въехал под сень мрачного леса. В этот раз нашу процессию возглавил Дольф Нурсен. Фургон ехал следом за ним, торговец в середине, а старички замыкали.
Ханну я укутала потеплее, и уложила с обеих сторон от неё мальчишек. Так и детям тепло, и мать не замёрзнет. Нельзя ей сейчас болеть. Венька понял, где сейчас теплее всего и настырно забрался к ним под шкуры. Я не возражала. Меня беспокоило другое. На душе скреблись кошки. Я не могла находиться внутри фургона, поэтому напросилась к Якошу на облучок. Тот явно не ожидал, но охотно подвинулся. Ведь, скучно пялиться на дорогу в одиночку. А я преследовала свою цель. Находясь среди людей, я не могла открыто пользоваться своим даром, но я же веда.
Лес очень удивился, откликнулся. Он уже и забыл, сколько веков назад разговаривал с хранительницей. Их тут давно не осталось. Он тосковал по тем временам, когда о нём заботились, откликались на его боль, лечили. Сейчас лесу плохо. Гниль, что исходит из болота, подтачивает его силы. Многие деревья заражены, а многие уже погибли. Из леса улетают птицы, а на их место приходят тучи насекомых, что уничтожают кроны, выкашивая целые делянки. Пропуская через себя его боль, я еле сдерживала горестный стон. Как же её много. И я сейчас вряд ли смогу что-то сделать. У меня нет на это времени. Если только… Я могу попробовать ночью, в ведьмин час.
Так мы и ехали. Я постоянно прислушивалась и включала ведьмовское зрение. Благо моего лица никто не видел: Якош же не на меня смотрел, а на дорогу. Всё было спокойно, только не отпускало чувство, что за нами наблюдают извне. Что это было? Останавливались только в случае крайней необходимости. Всё-таки глубоко беременным женщинам это требуется гораздо чаще, чем остальным. Перекусывали на ходу, поскольку разводить костёр в такой сырости не брались даже опытные путешественники. Да и из чего? Весь подлесок сильно отсырел. Но была надежда, что к ночи дождь прекратиться.
На вечернюю стоянку встали рядом с трактом. Нурсен посчитал, что отдаление лесного массива от дороги – хороший вариант. С ним не подумали спорить, потому что никому не хотелось углубляться в незнакомый лес. Я вызвалась идти на поиски воды. Во-первых, была уверена, что найду, а во-вторых, надо было пообщаться с лесом: узнать, далеко ли от нашей стоянки находится то самое гнилое болото.
Братья-наёмники дёрнулись было в мою сторону, но я отрицательно помотала головой. Мне свидетели не нужны, да и подозрение у меня было, что не благородство подтолкнуло их пойти со мной. Проблем не хотелось… Схватила два котелка и поспешила скрыться в подлеске.
Отойдя подальше и убедившись, что за мной никто не пошёл, принюхалась и пошла на запах воды. След вывел к роднику, что бил из расщелины в небольшом скальном выступе по среди леса. Тут я и воды набрала и с лесом пообщалась. Выходило, что болото не близко, но если позвать помощника, то минут за сорок доберусь. Лес поможет. Караульные у нашего ночного костра меняются каждые два часа. Так что надо кровь из носа успеть. И я, как ни в чём не бывало, вернулась к стоянке. Костёр уже разожгли, только дымил уж очень сильно. В целом, вечер у костра повторился, с той лишь разницей, что все уже были знакомы и мужчины обсуждали наш дальнейший путь. По их прикидкам, коли ничто не задержит, то завтра вечером должны выйти из леса к реке. Надеюсь, что так и будет. Не хотелось ночевать ещё одну ночь в лесу.
Когда все уснули, аккуратно свернула шкуры, чтобы со стороны было похоже, будто я сплю под ними. Едва дождавшись нужного часа, сосредоточилась и выдохнула сонные чары в сторону купеческого возницы. Тот мягко завалился на бок и сладко засопел. Быстро прошмыгнула мимо него и углубилась в подлесок. Обратилась к дару и призвала помощника. Треща ветками, из мрака вышел лось. Я смотрела на это лесное чудо вытаращив глаза. Нереально огромный и сильный зверь. Их даже волки побаиваются и в одиночку никогда близко не подходят. И как я на него заберусь? Он будто прочёл мои мысли и преклонил колено и голову. Поклонившись в ответ духу леса, обняла его за шею и вскочила на спину. Деревья и кусты сами расступались, пропуская нас вглубь леса, где прокажённым пятном чернело гнилое болото. Над лесом поднималась луна и я знала, что мои глаза наливаются ведьмовской силой. Приближался ведьмин час. Не доходя до болота несколько десятков метров, дух остановился и помог мне спуститься. Я сняла капюшон и распустила волосы. Они с жадностью впитывали лунный свет завиваясь тугими кольцами. Призвала силу и стала плести поисковую сеть. Помня о том, что дар мой многоцветен, я вплела в неё нити всех цветов. Напитав её силой, спустила с цепи. Она веером пронеслась над болотом, подсвечивая грязно-жёлтые очаги гнили. А ещё, красно-чёрное пятно зависло над островком в самом центре болота. Не тратя время, устремилась туда. Это главный очаг, откуда распространяется тлен. Я прошла по невидимой обычному глазу тропе. Там, в самом центре островка, обнаружились следы очень похожие на те, которые мне показал тёмный дар на берегу реки. Круг опалённой травы, почти стёртые руны, вырезанные ножом прямо на земле и каменный алтарь с обгорелыми останками. В свете луны я попыталась разобрать руны, но ритуал проводили давно, видать ещё осенью. Таявший снег практически полностью слизал следы. Угадывались лишь отдельные части запретных символов. Что это был за ритуал? «Серая гниль»? «Чёрный смрад»? Сейчас уже не определить. Время поджимает. Нужно как можно скорее нейтрализовать последствия. Запустить процесс самоизлечения леса. Я призвала ветер и мощным вихрем очистила остров от остатков скверны. Достала нужные травы, нож и начала готовиться к очищающему ритуалу. На земле вокруг алтаря начертила защитный круг, вписав в него пентаграмму, по лучам звезды расположила болотные огоньки. На каждый из них высыпала нужные травки, старательно проговаривая ритуальные слова. Сгорая, они источали туман, отгораживая это место от всего болота. По мере продвижения от одного луча к другому, линии пентаграммы напитывались силой и начинали светиться. Луна поднялась в зенит, и её луч упал точно на алтарь. Пришло время совершить сам ритуал. Обратившись к родовой памяти, разложила на алтаре травы в нужной последовательности, рассыпала над ними пыльцу чистоль-травы и начала читать заклинание. Трава вспыхнула ярким голубым пламенем. Теперь надо влить силу и закрепить кровью. Слова древнего ведьминского языка, тягучие, повелевающие разносились над болотом. Алтарь сиял всё ярче, разгораясь и подсвечивая сизый туман. Когда его свет стал невыносим, Я резанула ножом по руке и окропила алтарь своей кровью. Мощная световая волна прорвала туманную взвесь, и концентрированный свет со мной в эпицентре полетел в разные стороны, выжигая гниль, искореняя плесень, Выброс целебной силы быль столь мощным, что островок, плавающий по болоту, всколыхнуло, как на морской волне. Опустошённая, я начала оседать на землю. Благо до обморока не дошло. Что же, я сделала всё, что могла. Я уничтожила источник заразы и по максимуму выжгла её в самом центре лесной чащи. Дальше духу леса придётся справляться самому. Как добралась до лагеря, помню плохо. Дух довёз меня до опушки леса. Спотыкаясь о каждый корешок, побрела в сторону фургона.
- Успела! – подумала, когда увидела спящего в той же позе караульного.
Утром Ханна не могла меня добудиться. Я в первый раз проводила такой мощный энергозатратный ритуал, поэтому даже не представляла, чем мне это аукнется. Всё тело ломило, а при попытке встать голова резко закружилась и меня замутило. Сейчас бы таблеточку! Да, не рассчитала силёнок. Много лесу отдала. Нет, я не жалела, просто опыта в таких делах у пока маловато. Ещё научусь. На обеспокоенность Ханны моим состоянием, сослалась, что вчера пересидела на открытом воздухе. Попросила принести мне хлеба с сыром и кружку воды. Лучший способ восстановить силы – это как следует поесть. Тут я вспомнила, что в моей дамской сумке был карман, к который я всегда складывала небольшой запас лекарств на крайний случай. Ну, какой современный медик без фармпродукции под рукой! Нащупала свой чудо-мешок и принялась рыться в нём, засунув руку почти целиком. Да, глубоко запрятала, чтобы при досмотре случайно не нашли. Вот! Извлекла свою синюю сумку из кожзама и принялась изучать миниаптечку. Из того что было, выбрала солпадеин. Он содержит кофеин, который поможет мне немного взбодриться и уймёт головную боль и ломоту в теле. Пока все завтракали у костра, накапала себе в питьё восстанавливающего зелья, закинула быстрорастворимую таблетку и добавила мёда из личных запасов. После еды и коктейля из лекарств, сразу почувствовала приток сил. Их не хватило, чтобы полностью восстановиться, но голова перестала кружиться, и я смогла присоединиться к остальным. Не забыла и про целебные капли для Ханны и Дольфа Нурсена.
Нас ждал последний день в лесу. Все очень надеялись, что ночевать будем у реки. Наши попутчики держались достаточно дружелюбно, но чувствовалось, что всё равно каждый сам по себе. Странные люди. Обычно опасность и тяготы сближают. Особенно меня напрягал торговый квартет. Купец, Ганс ван Дель, ушлый мужик: глазки так и бегают. Я заметила, что когда бы мы не трогались в путь, он всегда оказывался в середине обоза, как бы прикрываясь нами. Что везёт, так и не сказал, хотя, что за секреты, раз досмотр на границе прошёл? Значит, не доверяет нам, боится, что обворуем. От этих рассуждений стало противно. Мутный он мужик и себе на уме. Моё чутьё не давало мне покоя с самого утра. На душе, как говорится, кошки скребли. Хотелось иметь под рукой много оружия, и желательно огнестрельного. Ну где я возьму огнестрельное оружие в этой глуши? Я и в своём мире его ни разу в руках не держала. Единственное, чем я могла себя хоть как-то обезопасить – проверить, крепко ли закреплён верный нож, и припрятать в карманах пару щепоток разрыв-травы.
Всё начало выходить из-под контроля, когда солнце стало клониться к вершинам деревьев. Дикий, леденящий душу вой раздался в далеко в чаще. По нашим прикидкам до конца леса оставалось совсем немного. Я не боялась волков. Прожив в лесу полтора года, не раз пользовалась их помощью, и сама помогала им. Ба научила меня дружить с лесными обитателями. Но это были не волки. Да, голоса похожие, но не волки, или не совсем волки. Внутри вспыхнул жар. Я почти моментально погрузилась в транс. Стая, похожих на волков существ, неслась через лес в нашу сторону. Их глаза горели потусторонним красным пламенем. Не может быть у обычных волков таких глаз. Кто-то поработил разум стаи и направил в нашу сторону. Они летели наперерез. Если мы резко не ускоримся, то в нас врежутся слева.
- Ходу!!! - заорала я что было сил. – Ходу, быстро!
Братья Церберы рыпнулись было меня осмеять, но новый дикий вой подстегнул пришедших в ужас лошадей и они, не дожидаясь плетей, резко прибавили в скорости. Побелевшая Ханна одной рукой вцепилась в борт повозки, а другой пыталась обнять сразу обоих сыновей. Мальчишки по цвету мало чем отличались от матери. Дольф, переместился в конец нашего каравана, чтобы прикрыть отступление и присмотреть за стариками. У тех и лошадка была под стать хозяевам – неторопливая. Но даже её подгонял инстинкт выживания. Цуцик хлестал её бока, а мирна Ларра, покрасневшая от поднявшегося на нервной почве давления, вцепилась мёртвой хваткой в лавку, чтобы ненароком не выпасть из повозки.
- Быстрее, Якош, быстрее, – кричала я.
- Боги, только бы выдержали колёса! – взмолился он.
Уже появились первые признаки приближающегося просвета. Ещё чуть-чуть! Но стая приближалась с неестественной для обычных волков скоростью. Колдовской дар рвался наружу, жаждал защитить свою хозяйку. А я не могла открыто применить его, чтобы не раскрыться. Приходилось сдерживаться из последних сил. Точка нашей встречи со стаей неумолимо приближалась. В голове метались мысли, что жизнь детей важнее моей. Мне нужно что-то сделать. Ну хоть что-то! Молясь, чтобы в пылу отчаянной гонки на меня никто не смотрел, обратилась к дару, зачерпнула побольше силы и направила её в сторону леса, откуда приближалась дикая погоня. Лес откликнулся, загудел и ожил. Мощные ветви деревьев склонились до земли, затрудняя к нам путь, подлесок хлестал упругими тонкими ветками спины монстров, вьюны и лианы хватали их за лапы. Звери дико выли, спотыкались, падали, катались по земле, чтобы освободиться от ставшей хищной растительности. Это дало нам те несколько минут форы, что позволило проскочить под самым носом у прорвавшейся к дороге стаи. Адские создания на полном ходу перелетели через дорогу, не успев нас схватить. Пока они разворачивались, чтобы вновь кинуться в погоню, мы успели выскочить из леса и на всех порах понеслись к реке. В сумерках уже чернел остов моста, но до него была ещё пара километров. Зачарованная стая не отставала. Их глаза горели такой потусторонней злобой, что ужас порабощал сознание. Люди в панике не щадили ни себя ни животных. Бока обычных рабочих лошадей, непривычных к таким скачкам, были обильно покрыты пеной.
- Только-бы успеть, только-бы успеть! – молила я.
На открытом пространстве расстояние между нами и стаей быстро сокращалось. Все заметили, что часть особей стала заходить с флангов, стараясь взять нас в кольцо. И тут, за спиной раздался дикий вопль.
- Хей! Хей!!!
Нахлёстывая коней, Ганс ван Дель пошёл на обгон. Его повозки стали обходить нас. Взгляд, который он кинул в нашу сторону, не сулил ничего хорошего. Хищно скалясь и дико вращая глазами, он направил коней так, что первая его повозка резко сблизилась с нашим фургоном. Удар по задней оси левого колеса был страшен. Именно того колеса, которое с таким трудом прилаживал Якош. В этом месте дорога поворачивала. Раздался треск, колесо отлетело и фургон, опасно накренившись вылетел с дороги, опрокидывая дико визжащих лошадей. Закричала Ханна, заорали дети, а Якош на полном ходу вылетел на землю. От сильного удара меня швырнуло на дно фургона, больно приложив о дорожную корзину. Мимо с визгом и улюлюканьем пронеслись торговые телеги, в которых сидели нелюди. В нас на полном ходу влетела телега стариков. На таких скоростях невозможно резко остановить лошадь, а реакция у мирна Цуцика была уже не та. Только Дольф, который был в седле, сумел отклонить скакуна и избежать столкновения.
Время вело себя странно. Прошли считанные секунды, а для меня они растянулись на минуты. Я успела подумать, что всё, нам не вырваться. Не зря ван Дель вызывал у меня недоверие. Моя суть чуяла в нём гниль душевную. В самый тяжёлый момент он нанёс удар в спину. Откупился нашими жизнями, принеся в жертву адской стае. Ведь он специально устроил свалку. Понимал, что за ним тогда не погонятся, и он успеет уйти. Четверо здоровых мужчин, которые могли бы встать на защиту, бросили умирать женщин и детей. Внутри меня начала поднимать голову тьма, требуя отмщения. Чёрное проклятие было готово сорваться с языка. До крови прикусив язык, с трудом подавила это желание. Да, недолго я прожила. Будь это один зверь, я смогла бы с ним справиться с помощью ведьмовской силы, но со стаей… В лесу мне помогали, а вот в поле особо надеяться было не на что. В эту секунду увидела подлетевшего к нам Дольфа. Он вернулся! Не бросил нас, хотя ему оторваться от погони было проще всех. Мужчина, уже без молодецкой лёгкости, соскочил на землю и выхватил клинок: мощный, опасный. Стая медленно, уже не торопясь окружала нас. В сгустившихся сумерках приближались багровые глаза. Я насчитала не менее десяти особей. Крупные, чёрные, они лишь напоминали волков. Я таких ещё не встречала. Они не торопились на нас нападать, но круг медленно и неумолимо сужался. На ногах были только двое: я и Дольф. До слуха доносились стоны и плач пострадавших людей. Тоненькие детские всхлипы резали ножом по сердцу. Но я не могла сейчас отвлекаться. Посмотрела на Дольфа. Сейчас в нём сильно чувствовались прожитые годы: спина ссутулена, ноги широко расставлены, а руки, сжимающие рукоять клинка, побелели. Его иссечённое шрамами лицо выражало полную решимость дорого продать свою жизнь. Я прониклась и поняла, что не могу поступить иначе. Выхватила горсть разрыв-травы и произнесла заклинание. Вспыхнул ближайший ко мне сухостой. Мне только этого и надо было. Спустила дар с цепи, обратилась к силе огня, и мощный огненный круг отгородил нас от адских псов. Дольф не издал ни единого звука, когда увидел творение моих рук. Пара незадачливых монстров, что оказались слишком близко к обжигающему пламени, с визгом отскочили в сторону. Я понимала, что отдав накануне много сил на лечение леса, не смогу долго удерживать защитный контур. О чём честно предупредила своего молчаливого союзника. Псы выли и рыли землю рядом с пламенем. Метались, пытаясь найти в нём лазейку. Силы мои медленно, но верно таяли. Высота пламени постепенно снижалась и самый смелый или глупый из них прыгнул. Его встретил смертоносный клинок, распоров от грудины до хвоста. Стая взвыла, почуяв смерть одного из своих. Это придало им силы и повысило активность. Я понимала, что если прыгнет сразу несколько особей, то Дольф не справится. Он собрал последние силы для решающей в своей жизни схватки. Быстро зашептала слова заклятия, призывая воздух. Маленькие смерчи закружили с внешней стороны круга, расшвыривая нападавших, не давая им кинуться одновременно. Дольфу удалось принять на клинок ещё двоих. Под тягостью двух заклятий, которые приходилось удерживать одновременно, мои силы таяли.
- Ада, девочка, продержись ещё немного! Помощь уже близко – прокричал он за моей спиной.
- Какая помощь? – подумала я, последними силами цепляясь за остатки сознания. – Только бы удержать.
Но пламя постепенно угасало, а маленькие воздушные вихри уже не могли поднять в воздух тяжёлые тела огромных животных. И именно в этот момент вокруг нас раздались взрывы, полыхнули вспышки пульсаров и замелькали всадники на мощных тяжёлых конях. Послышались предсмертный хрипы и визг добиваемых тварей. Неожиданно, из темноты на меня прыгнул громадный чёрный зверь с горящими злобой багровыми глазами. Дольф кинулся между мной и им, приняв удар на себя. Они принялись кататься по земле. Это было нереально страшно. Во мне не осталось ни крупицы силы, чтобы помочь моему спасителю. Спустя пару минут отчаянной борьбы зверь взвыл и с предсмертным хрипом повалился на Дольфа. Всхлипывая и размазывая слёзы, я на коленках подползла к ним. Отчаянно борясь со страхом и отвращением, упёрлась в воняющую псиной тушу, и начала стаскивать её с мужчины. Когда мне это удалось, я всхлипнула: тот был весь залит кровью. В слабом свету восходящего месяца было не понятно его это кровь или звериная. Тут непонятным образом всё место происшествия подсветилось желтоватым достаточно ярким светом: огненный шар возник метрах в четырёх над нами.
- Маг! – пронеслось в голове.
Заторможенным взглядом окидывала освещённое место трагедии. К нам уже подходили какие-то люди. Кто-то добивал монстров, кто-то деловито разбирал завал, вытаскивая из-под него пострадавших. Горько плакала Ханна, подвывали мальчишки.
- Боги, они живы! – подумала я с облегчением.
- Как вы, мира? – услышала я голос и повернула на него голову.
А сделать это было не просто, особенно когда сидишь на земле. Поняв это, мужчина приклонил колено и стал рассматривать нас с Дольфом. Быстро дотронулся до его шеи двумя пальцами. Взял меня за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. Красивые, тёплого карего цвета.
- Маркус! Тут ещё одна в шоковом состоянии и один раненый, по виду - наёмник.
У меня не было сил ни шевелиться, ни соображать. Но я врач. И даже если я не могу сейчас воспользоваться своим ведовским даром, то просто осмотреть пострадавших должна. Опустилась на корточки и дёрнулась в сторону Дольфа.
- Куда!!! – рявкнул мужчина, и крепко ухватил меня за лодыжку. – Прыткая какая! Маркус! – закричал он.
- Милорд, одну минуту! Тут сильно пострадавший мужчина. Если я ему не помогу, то жена и дети останутся сиротами.
- Отпустите меня, - прохрипела я, стараясь стряхнуть с ноги его руку. – Я должна ему помочь. Он мне жизнь спас!
В этот момент к нам подошёл мужчина неопределённого возраста: высокий, жилистый, одетый, как и все по-военному. Поверх мундира плащ с зелёным трилистником на груди. Чёрного цвета волосы коротко острижены, взгляд серых глаз умный, цепкий, прямой с лёгкой горбинкой нос придаёт выражению лица хищности. Он, как рентгеном просканировал моё бренное тело. Взял за руку, задержавшись взглядом на моём простеньком колечке, посчитал пульс, заглянул в глаза. Потом я почувствовала, что в меня тонкой струйкой влилась небольшая порция целебной силы. Ровно столько, чтобы в голове прояснилось, и взгляд стал осмысленным. Я придавила свои инстинкты, чтобы на радостях не хватануть больше, чем со мной готовы поделиться. Иначе вместо спасения меня будет ждать костёр.
Я замерла в нерешительности, не зная, как поступить. Влив в меня крупицу сил, лекарь снова обратился к Дольфу. Я видела, как он анализирует его состояние, и вся обратилась в слух.
- Ну, как? – нетерпеливо переспросил тот, что рассматривал мои глаза первым.
- Жить будет, но ему придётся долго восстанавливаться.
- Так, я понял. Сколько всего пострадавших?
- Тяжёлых двое: тот, которого конём придавило и этот. Беременная женщина в состоянии истерики плюс двое детей и старики. У всех ушибы, порезы, переломы. На своих двоих только эта мира. Итого восемь человек.
- Вот же… !!! - выругался кареглазый и нервно взъерошил волнистые волосы. – Люк, Гай, посмотрите, можно ли собрать из этой кучи дров транспорт?
- Есть, милорд! – откликнулись двое дюжих ребят, и работа по разбору завала ускорилась.
Раздался знакомый свист, и я дёрнулась. Венька! Как же я могла о нём забыть?!
- Веня! Венечка, я здесь! – завопила я.
Мужики вздрогнули и уставились на меня, как на полоумную.
- У вас тут ещё кто-то есть? Мы кого-то просмотрели? – заволновался лекарь.
Но я не обращала на него внимания, пытаясь выискать в темноте Веньку. Свет от шара слепил и ни черта не было видно. Только по приближающемуся ко мне свисту я определила, что питомец меня нашёл. Бурундук сходу запрыгнул мне на плечо, прижался к шее и засвиристел на все лады.
- Венечка, маленький, живой! – заревела я.
- Тьфу ты! – раздражённо плюнул лекарь.
- Милорд, - раздался голос от завала, - думаю, мы сможем собрать фургон, если приладим колесо.
- Сейчас иду, - ответил «милорд» и решительно поднялся.
Я внимательно рассматривала наших спасителей. Это был единый слаженный механизм. Чувствовалось, что они давно сплотились в боях и походах. Все действия чёткие, без суеты и сомнений. Каждый занят своим делом. Со своего места мне было видно, что мирна Ларра оказывает помощь мирну Цуцику и протягивает баклажку с водой Ханне. Хорошо, что сейчас есть кому о них позаботиться. Наобнимавшись с Веней, засунула его в карман плаща и попыталась встать. Лекарь окинул меня неприязненным взглядом. И я его понимала: не для того он делился со мной драгоценной жизненной силой, чтобы я грохнулась в обморок и ему опять пришлось меня подпитывать, ущемляя более тяжёлых раненых.
- Не бойтесь, не упаду, - опровергла я его невысказанные опасения.
- Как вас зовут, мира? – спросил он, расстёгивая одежду на груди Дольфа.
- Ада.
- Просто Ада? – он то ли ехидно, то ли брезгливо заломил бровь.
Я, конечно, благодарна ему, но оскорблений не потерплю.
- Ада Милевич, сударь! – ответила уверенно, немного изменив фамилию. Пустячок, а вдруг пригодится?
- Не обижайтесь, мы всё равно проверим всех вас. Так какая разница, когда я узнаю ваше имя? Мира Ада, раз уж вы так рвётесь в помощницы, давайте начнём с вашего спасителя. Он чуть повернулся, и я обратила внимание на стоящий у его ног, но невидимый ранее из-за длинного плаща, лекарский саквояж.
- А вас как зовут? – всё ещё обиженно спросила я.
- Маркус, лорд Маркус Лист, мира.
Что же, мне дали понять, где моё место. Но я и не претендую. Просто мне, рождённой совсем в другом мире, все эти титулы были как бабкин спотыкач. Только язык коверкать. Придётся привыкать. Глупо ссориться с сильными мира сего, особенно если они тебе только что жизнь спасли.
- Вы маг, или лекарь? – постаралась я прояснить для себя непонятное.
- И то и другое, мира. Но лекарь я чуть более, чем маг. Личный лекарь герцога фон Штейна. Держите, - он протянул мне склянку с зельем. – Крови не боитесь?
Я с недоумением посмотрела на него, а потом говорящим взглядом окинула поляну.
- Ясно, - сделал он правильный вывод, - Я сейчас постараюсь стянуть наиболее сильные раны, а вы брызгайте на них из склянки.
И мы начали оказывать доврачебную помощь в полевых условиях. Вспомнились дежурства в приёмном отделении. Меня слегка пошатывало, но не от вида крови, а от обессилености. Хорошо бы вытянуть немного энергии хоть из дерева, но все они стояли далеко, не дойти. Я смотрела на действия лекаря, на ужасные рваные раны и думала о том, что лучше бы их зашить. Так будет надёжнее. У лекаря нет с собой инструмента или он не хочет тратить шовный материал на простого вояку? Вокруг нас продолжалась деловитая суета. Воины разгребали завал, перекладывали найденные вещи, обсуждали, что надо бы прирезать лошадь, что сломала ногу. Понюхала зелье. В нём угадывалось до пятнадцати составляющих. Я бы отнесла его к обеззараживающим и противовоспалительным. Я никогда не встречала магов. Да что магов! Я и людей полтора года не видела. Лекарь обнажил грудь несчастного, и я поморщилась: здорово ему досталось. Как только лорд Маркус собрал края одной из ран, я плеснула зелье. Дольф застонал, не приходя в сознание. Чёрт, и это лечение? Постепенно, передвигаясь от одного рваного укуса к другому, мы все их обработали.
- Мира Ада, вы сможете перевязать раны?
- Да, я смогу.
Мне в руки вложили приличную бобину материала, похожего на бинт.
- Тогда действуйте, меня ждут другие пострадавшие.
Лорд Маркус стремительно поднялся и, прихватив свой саквояж, ушёл на другую сторону поляны. Посмотрела ещё раз на рваные раны. Если бы у меня были силы, я бы втихую воспользовалась даром. Никто бы не почуял. В голове было ватное состояние. Видать сила, которой со мной поделился лекарь, вся ушла на ассистирование. Совсем рядом слышалось полное боли ржание несчастного животного. В сознании всплыло знание. Тёмная ведьма - охранительница границ царства Смерти. Она может как не пустить за грань, так и проводить туда; может не только спасти жизнь, но и забрать её. Положила бинты на грудь Дольфа и подошла к лошади. Посмотрела в глаза. Столько муки и боли выплеснулось на меня через них. Я опустилась рядом с ней на колени.
- Ч-ш-ш-ш-ш, - зашептала ей, нежно гладя по морде, мокрой от слёз. – Я помогу тебе уйти без боли, прекращу страдания. Ч-ч-ч-ш-ш-ш…
Моё лицо тоже покрылось слезами. Я вскинула взгляд: никто меня не замечал. Обратилась внутрь себя и призвала тёмный дар. Он сразу встрепенулся, обрадовался столь скорой встречи. Сосредоточилась, направив тёмную дымку внутрь пока ещё живого существа. Вложила в неё сладкую дремоту. Тьма мурлыкала, усыпляла, баюкала, обещая покой и свободу. В закрывающихся глазах лошади мелькнула благодарность. А тьма пила жизненную силу медленными глотками, пока та не иссякла. Помощь душе без боли уйти в мир иной заняла не больше пяти минут. А мне показалось, что час прошёл! Я чувствовала себя полной сил. Поклонившись последний раз своей спасительнице, поспешила к Дольфу. Теперь мне было чем с ним поделиться. К счастью, мужчины были слишком заняты организацией нашей эвакуации, а пострадавшие вповалку лежали, обессилев от боли и нервного потрясения. Никто не обращал на меня внимания. Сосредоточившись, я, почти как лекарь, стянула края уже обеззараженной раны и, обратившись к целительской силе, начала лечение. Чтобы повысить эффективность, усилила поток заговором. На всякий случай прикрыла глаза. В такой момент они точно должны светиться, да и время близится к ведьминому часу. Осторожность не помешает. Посмотрев на самую опасную рану, через пять минут, я отметила признаки положительной динамики. Края раны уже не были так вывернуты, воспаление спало, да и глубина её явно уменьшилась. Обрадованная успехами, поспешила наложить тугую повязку. Эх, мне бы сейчас мой мешок с запасами. Там столько всего целебного! Когда затягивала повязку, на мою руку легла грубая мужская рука, испачканная в грязи и засохшей крови.
- Спасибо, девочка, - прошелестел Дольф. – Я не выдам.
Я посмотрела ему в глаза и прочитала там, что он понял, кто я. Вздрогнула.
- Да вы что! Это мы должны вам спасибо сказать! Без вас мы бы все погибли! Отдыхайте, я пока другими ранами займусь.
Когда я закончила с Дольфом, от жизненной силы, принятой от лошади, мало что осталось. Но я не жалела ни на миг. Равновесие соблюдено: одна душа ушла за грань, вторую отвела от грани. Всё правильно. Устало привалившись к каким-то обломкам, прикрыла глаза и послала волну искренней благодарности тёмной части своей сущности. Её приняли и оценили. В эту минуту в душе царило умиротворение.
- Милорд, - услышала я, - фургон готов, можем грузить раненых.
- Все уместятся? Все, вот только с поклажей как быть?
- Разрешаю взять только самое необходимое. Выясните у пострадавших, где чьи вещи. Да, не забудьте про документы, - раздавал чёткие указания «милорд».
К нам с Дольфом подошли двое оборотней. Я смотрела на них с настороженностью. Лихорадочно собирала в памяти всё, что я знала про них в своём мире (из сказок) и что успела узнать в этом. В оборотнях живёт зверь, значит, главное его не провоцировать – не смотреть в глаза, иначе тот примет это за вызов. А мне такие проблемы не нужны. Венька, почуяв ауру двух сильных мужчин, сдавленно пискнул. Я отметила, как у одного из них тут же нервно дёрнулось ухо. Да, при этих особях ни с кем не посекретничаешь.
Оборотни аккуратно подняли Дольфа и понесли в сторону фургона. Я поплелась следом. Старого наёмника погрузили в повозку, где уже находились все члены нашей маленькой команды. Ханна и мальчишки были сильно зарёваны, но живы. Я с трудом ускорила шаг и подошла к ним. Обняла рыдающую женщину и прислушалась: сильный испуг, матка в тонусе, малышке некомфортно. Крепко держа её в объятьях, прикрыла глаза и пустила тонкий ручеёк расслабляющей силы. Она всхлипнула пару раз и медленно обмякла в моих руках.
- Вот так, дорогая, поспи. Тебе легче станет, – зашептала я.
Пощупала пульс. Хорошо. Малышка успокоилась. Доедем до города, травками отпою. Затем осмотрела мальчиков. Они были сильно напуганы. У Якоба сломана рука, а у Яноша глубокий порез на ноге, но лекарь уже наложил бандаж и повязки. Сейчас я ничего не могу сделать, только погладить, поцеловать, сказать, что всё будет хорошо. Посмотрела на Якоша. Тот был смертельно бледен.
- Ох, беда-беда, - запричитала мирна Ларра, - как же он теперь будет? А как детки его да Ханночка? Ох, беда.
- Что с ним, мирна Ларра?
- Так выпал он из фургона прям под лошадь. Та на него упала, да протащила за собой. Обе ноги перемололо. С такими травмами не встают. Ох, горе-горе! – подвывала она, утирая опухшие глаза завязками платочка.
Присмотрелась к старичкам. Тут тоже лекарь постарался. Хоть и маг, но своё дело сделал, первую помощь оказал. Жалко их было! Мало того, что жизни едва не лишились, так и товар весь сгинул, и лошадь с телегой. Хлипкой была та телега. Рассыпалась в труху. Подбодрив их, поковыляла к кучке с добром. Там уже раскладывали, сортировали. Мой скромный мешок валялся с краю, не вызвав интереса. Я взяла его и закинула на плечи. Конечно, ужасно хотелось привести себя в порядок, но пока - это не возможно. Только заговорённый плащ был в относительной чистоте. Остальная моя одежда была вымазана в земле и запёкшейся крови. С досадой рассматривала свои руки.
- Мира, можете умыться, - раздалось у меня за спиной.
Повернувшись, увидела хмурого лорда, который держал в руках внушительный бурдюк с чем-то булькающим. Я благодарно кивнула. После умывания сразу стало легче. Может и остальных обтереть, но не успела.
- Этот мешок, это все ваши вещи? – вопрос был задан, как на допросе.
- Да … - замялась я, не зная, как к нему обратиться.
- Герцог Рейнер фон Штейн. Можете обращаться ко мне «милорд» – с едва заметным превосходством представился он.
Так это и есть тот самый герцог?! Тот, чей дед извёл всех моих родичей на этих землях?! Я изо-всех сил старалась не смотреть ему в глаза, потому что пламя, вспыхнувшее в них, грозило вырваться наружу чёрным проклятием.
- Успокойся Дана, это дела давно минувших лет. Он не может отвечать за деяния предков, как и ты не должна расплачиваться за деяния прародительницы-Мары, – успокаивала я себя, а от меня, тем временем ждал ответа порядком раздражённый лорд. - Э… да, милорд, - выдавила я из себя.
- Милорд, вещи отобраны и погружены. Можем выдвигаться, - отчитался старший из оборотней.
- Вы я смотрю на ногах, – вновь повернулся ко мне герцог. - К сожалению, в фургоне не осталось места. Поедете с одним из моих людей.
Я в ужасе перевела взгляд с него на оборотня, потом на лорда Маркуса, который вызывал во мне не меньший страх, и обратно. Поняв для себя что-то, он закатил глаза.
- Хорошо, поедете со мной.
Мне протянули руку и помогли забраться на круп мощного коня.
- Держитесь крепче, - последовал очередной приказ, и я вырубилась, уткнувшись щекой в крепкую спину. От неё пахло кожей, горькими травами и лошадьми.
- Милорд, что вы обо всём этом думаете? – спросил Маркус своего друга и начальника.
- Мне это не нравится. Очень. Откуда взялась стая призрачных гончих? Их можно призвать только совершив ритуал призыва с жертвоприношением. Зачем? Кому надо в этой сельской глуши? Чего добивались? Одни вопросы. А мы так и не доехали до пограничной заставы!
Рей был крайне раздражён.
- Мы не могли оставить людей на том поле. Теперь потеряем минимум два дня. Надеюсь, Фоксфорд-младший поторопит маркиза, чтобы к нашему приезду город взял заботу о пострадавших на себя.
- Да уж, просто удивительно, что все остались живы. Как они догадались поставить защитный контур? Я уверен, магов среди них нет.
- А правда, как? – удивился герцог.
- Думаю, что тот старый вояка, который прикрыл собой миру, опытный в таких делах. У него мог быть защитный амулет.
- Да, на амулет похоже. Ладно, приедем, сдадим на попечение и снова в путь. Думаю, что второй такой стаи нам не встретится, а с простыми волками мы без проблем справимся. На обратном пути с собой в столицу их заберём. Они же туда направлялись. Пусть подлечатся.
Два лорда тихо переговаривались, не догадываясь о том, что молодая женщина уже давно пришла в себя и внимательно прислушивается к их разговору.
Мне стало страшно. Очень. То, что практически все свидетели события оказались на больничной койке, даёт лишь отсрочку. Лорды не оставят нас в покое и проведут подробное расследование. Мы не местные, значит герцог всё наше прошлое наружу вытянет. И если простым людям вроде стариков и семейства Бредичей бояться нечего, то вот мои документы могут вызвать подозрения. Подозреваю, что и Дольф не так прост. Надо бежать. Чёрт, но я не могу бросить своих товарищей по несчастью! Не сейчас, когда Ханне плохо, детки напуганы, а с Якошем приключилась большая беда. Они без страха и условий подобрали меня на дороге, и я не могу ответить им чёрной неблагодарностью. Как быть? Лорды говорили, что направятся к пограничной заставе. Это примерно три-четыре дня пути, плюс там дня три, да обратно столько же. Итого около десяти одиннадцати дней. Так, так, так… Я машинально почесала за ухом высунувшегося из кармана грызуна. Десять дней лордов не будет рядом. За это время я найду возможность восстановить силы и сделать всё возможное, чтобы подлечить своих попутчиков.
Солнце только начало клониться к западу. Все были ужасно уставшими. Приходилось часто останавливаться, чтобы поухаживать за ранеными. Я радовалась, что лорд Маркус больше не трогал повязки, наложенные на Дольфа, а то, боюсь, у него возникли бы вопросы. Помогала лекарю, чем могла: напоить, обтереть, женщин в кустики отвести, голодных мальчишек накормить. Старалась со своими советами к лекарю не лезть и излишней осведомлённости в лекарском деле не демонстрировать. Он и так на меня косо посматривал. До города доехали к вечеру. Городок маленький, провинциальный. На въезде в него нас уже встречали. Конечно же никакой больницы у них не было. Градоначальник распорядился разместить раненых на постоялом дворе и оплатил их пребывание там за счёт казны. Спасибо ему за это, а то плата по сильверу за комнату оставит всех без средств к существованию. Пообещали, что к нам будет захаживать местный лекарь, чьи услуги оплатят опять-таки из казны. Ханна, которой на пользу пошёл наведённый мной сон, вовсю хлопотала вокруг мужа и детей. Просто чудо, но она отделалась лишь испугом и лёгкими ссадинами. Это хорошо, потому что я трезво оценивала свои силы и понимала, что семерых пациентов сразу не потяну. Сомневаюсь, что местный лекарь маг и сможет ускорить их выздоровление дополнительным вливанием силы.
Нам выделили четыре комнаты. Ханну я отправила к мужу, пообещав, что всю заботу о мальчиках возьму на себя. Мы с ними взяли себе самую большую комнату, с тремя кроватями. Старичков тоже поселили вместе, а Дольфу досталась самая маленькая комнатёнка, зато отдельная. Я удостоверилась, что у него всё хорошо и навела целебный сон, чтобы до утра его ничто не беспокоило.
Когда сытые и умытые дети отрубились, смогла, наконец, заняться собой. Посмотрела в зеркало и вздрогнула. Совсем забыла, как выгляжу. Даже на наведённой внешности отразились последние события: щёки осунулись, а в глазах поселился страх и усталость. Прошло всего чуть больше недели с начала путешествия, а по ощущениям не меньше месяца. Нашла в комнате кувшин с водой и пару кружек. Спасибо, позаботились. Накапала себе укрепляющего зелья и легла спать, чтобы закончить этот нереально длинный день.
Утром в комнату заглянула жена трактирщика:
- Мира, - громко зашептала она, - там лорды уезжать собрались. Вас велели позвать.
- Зачем? – просипела я спросони хриплым голосом.
- Не могу знать, - развела она широкими пухлыми руками.
- Скажите, через пять минут буду, - и кряхтя стала сползать с кровати.
Вот что значит, давно на лошади не ездила. Нет, в детстве, в деревне, конечно каталась, но не столько часов кряду!
- А-а-а, у-у-у-у, чтобы вам, лорды, шишки на голову попадали, а комары отлюбили как следует! – гр…е средневековье!
Да, с утра я добрая. Стала. Раньше так не злилась. Может с обретением ведовства характер начал портиться? Да и средневековье тут не при чём. Зря я его приплела. Всю попу себе натёрла! Вот так, ругаясь сама с собой, я за десять минут всё-таки собралась и спустилась. Герцог и его сослуживцы уже стояли внизу, полностью готовые к походу. Сейчас, при свете дня, я могла рассмотреть не только его спину. Высокий, хорошо сложённый, волнистые волосы коротко подстрижены на висках, а сзади спускаются до плеч. На лоб падает непослушная волнистая прядь, придавая его взгляду дополнительной харизматичности. Лицо … не красавец, но очень цепляющие черты привлекают внимание: красивый прямой нос, интересный изгиб полных губ, суровый контур чётких бровей, ямочка на крепком подбородке, которая просматривается даже сквозь лёгкую щетину. Кажется я ошиблась! Это он губы недовольно скривил. Видать не понравилось его светлости, что я в пять минут не уложилась. Рядом с ним стоял Маркус, который в точности повторял выражение лица милорда. В его исполнении это смотрелось скорее плотоядно, что пугало гораздо сильнее.
- Мира Ада, - обратился ко мне герцог, - мы отбываем. Надеюсь, вы окажете посильную помощь местному лекарю.
И вот знаете, так он это сказал, как приказ отдал. Мне, ведьме! Маг! Глаз дёрнулся, но я быстро подавила опасные эмоции. Начинаю догадываться, почему меня так штормит. За прошлые ночи и день пришлось отдать слишком много светлых сил. Вот тёмный дар и начал прорываться. В моём случае, нужно соблюдать баланс энергий: светлых и тёмных, жизни и смерти. Мне срочно нужно напитать себя стихийной энергией живого мира, солнца, ветра, земли, воды; поговорить с лесом или хотя бы с деревом.
- Милорд, я бы в любом случае помогала своим товарищам по несчастью.
- Отлично. Значит, с этой стороны проблем не будет. Надеюсь, к нашему прибытию все уже будут в состоянии подробно рассказать о ваших злоключениях.
Вот же! Он прямо говорит, что нас будут допрашивать. Герцог резко развернулся и вышел из таверны. Следом отправились остальные.
Как только наделённые властью и силой покинули город, дышать стало легче. Я решила приступить к осуществлению своего плана как можно раньше. Раз все спят, пойду общаться с природой. Расспросила у жены трактирщика, где тут ближайший парк или лесок. Мне потребовалось не меньше часа, чтобы напитаться силами природы, солнцем, надышаться ветром. На постоялый двор я вернулась с полностью восстановленным балансом и состоянием внутреннего умиротворения. Я была готова и решила начать с самого тяжёлого пациента – Якоша.
Но, человек предполагает, а им располагают. Ровно в девять утра пришёл местный лекарь. Я даже спутала его с градоначальником, уж больно похож. Как и ожидала, лекарь оказался обычным человеком без грамма магических сил. Но в мире, где я родилась, ни один врач не обладает магией и при этом зачастую они творят настоящие чудеса. К чему я всё это говорю? Мне пришлось вместе с лекарем, который представился, как мирн Отис, делать обход всех пострадавших. В результате, я поняла, что он тянет разве что на фельдшера. Это ещё больше укрепило меня в том, что без моей помощи всем придётся туго. Залечит их этот мирн Отис.
Как только он ушёл, я прихватила свой чудо-мешок и отправилась к супругам Бредичам. Якош прибывал в беспамятстве, а Ханна сидела у его постели и заливалась слезами.
- Н-ну-ну-ну, ты чего? – подлетела я к ней.
- Он… он… сказал, - прорывалось сквозь рыдания, - ты же слышала, что сказал лека-а-а-рь! – Она горько всхлипнула. – Он сказал, что нужно ам-ам-ампутировать ноги, потому что такое не вылечить.
Я поняла, что для начала мне придётся справиться с истерикой жены пациента, чтобы достучаться до неё и заручиться согласием на моё глубокое вмешательство. Быстро откопала в мешке склянку с успокоительным. Знала бы, что это такое востребованное зелье, литрами бы делала! Накапала ей приличную дозу. Через пять минут Ханна была готова внимательно меня слушать и соображать.
- Ханна, послушай меня внимательно, - для убедительности взяла её за руки и посмотрела прямо в глаза, - лекарь Якошу действительно не сможет помочь. Единственное, что он сможет, сделать из него полного инвалида, лишив обеих ног. Не смей реветь! Смотри на меня и слушай! – Пришлось немного встряхнуть её. – Ханна, я могу попробовать спасти его ноги. Только попробовать, и только с твоего согласия. Не могу гарантировать, что у меня получится. Но ради вас я готова рискнуть. – А про себя добавила … своей жизнью. – Подумай хорошо. Я подожду.
- Я согласна! – с лихорадочным блеском в глазах она рухнула на колени. Я даже подхватить её не успела.
- Ты меня правильно услышала? – уточнила я, заставляя подняться.
- Ада, я всё поняла: ты ничего не обещаешь и не гарантируешь, только попробуешь.
- Это ещё не всё. Если у меня всё-таки получится, ни одна живая душа не должна узнать, что это дело моих рук. Пусть считают чудом, необыкновенным врачебным талантом мирна Отиса, чем угодно.
- Да, я согласна. Буду молчать, даже если станут пытать, только помоги Якошу!
- Хорошо. Я не знаю, сколько мне сейчас понадобится времени. Тебе придётся оставить нас наедине. Сделай всё, чтобы сюда никто не вошёл.
- Поняла. Пойду к мальчикам, а всем скажу, что муж крепко спит.
На минуту, удержала руку Ханны в своей руке и быстро просканировала ауру, оценила жизненные потоки её и ребёнка. Она непонимающе уставилась на меня.
- Всё в порядке, успокоила я подругу. С дочкой тоже.
Её глаза вспыхнули такой радостью, что бесконтрольный выброс чистейшего сиюминутного счастья выплеснулся на меня и впитался целиком, без остатка. И это было хорошо. Я смогу передать его Якошу и ускорить регенерацию.
Как только Ханна оставила нас, подошла к окну и решительно закрыла ставни. Единственным табуретом заблокировала дверь. Зажгла свечу и, призвав огненную силу, подвесила под потолком шар не хуже того, что сотворил герцог. Началась подготовка такая же серьёзная, как и перед настоящей операцией. Из бездонного мешка появлялись всё новые и новые предметы для зельеварения. Раскладывала травы и прочие ингридиенты. Доставала уже готовые мази и настои. Для начала, сварила то самое зелье, которое первым варила под бабушкиным руководством. Как вживую слышала её голос: «Мешай деревянной лопаткой по часовой стрелке десять минут и тридцать три раза против часовой. Коготки летучих мышей добавляй по одному. В этом деле нельзя торопиться.» Сваренного зелья вышло достаточно, чтобы его хватило на всех моих пациентов. Остудив одну порцию, напоила Якоша и стала ждать. Ему понадобятся силы, когда я начну кости править, жилы сращивать. Боль будет забирать силы, а зелье давать. Главное, чтобы сердце выдержало. Решила подстраховаться и дала ещё настойку золотого корня. Как только посчитала, что времени прошло достаточно, откинула простыню и оголила ноги. Боже, на них страшно смотреть! Сплошное месиво. Я и без рентгена видела, что тут множественные переломы, порваны связки и сухожилия. Изуродованные конечности раздулись и стали чёрными. В принципе, обычные врачи и у нас бы не собрали. Ампутация стала бы его приговором. Но я должна хотя бы попробовать. Ради Ханны и её детей, ради ещё нерождённой жизни. Сконцентрировалась и убрала из разума всё лишнее. Я не травмотолог, но в нашем меде анатомию в нас вколачивали аж до подсознания. Я помню название каждой косточки на латыни, каждой мышцы. Положила руки на левую ногу, погрузилась глубоко в себя и призвала дар. Напитанный силой, он хлынул мощной волной, чтобы пробраться в самые глубокие слои изуродованной плоти, добраться до раздробленных костей и заставить их сдвинуться навстречу друг другу. Мне приходилось по крупицам выстраивать крупные осколки, собирая их в единую кость, как пазл. Руки медленно продвигались от тазобедренного сустава в сторону стопы. Бисеринки пота выступили на лбу. Мне бы сюда ассистента, как хирургам, хоть пот вытереть. Не знаю, сколько прошло времени. Вынырнув на минуту из транса, выпила приготовленный уже для себя стакан с тонизирующим настоем. Минута отдыха и повторяю процедуру для второй ноги. Но это не всё. Это только выстроены кости. Открываю рот раненого и вливаю ему зелье для ускорения сращивания костей. Тот начинает стонать сквозь беспамятство. Боль сильная. Подстёгивая регенерацию, уменьшаешь запас жизненных сил. Приходится постоянно компенсировать это различными зельями и настоями. Каждое имеет своё предназначение и точную дозировку. Работая, возносила благодарность памяти рода. Без него не вышло бы из меня ведьмы. Погружая себя в транс, я открывала доступ в подсознание, где хранились эти знания. Следующей важной задачей, прирастить связки и сухожилия. Тут в ход пошёл заговор, подкреплённый управляющими фигурами воды и чистой целительской силой. Не восстановив связочно-мышечный корсет, ноги так и останутся неподвижными брёвнами, а старательно собранные кости просто палками. Пот уже не капал, а лился ручьём по моей спине. Ноги дрожали, и я прилагала усилия, чтобы не шататься. Наконец, самое сложное было закончено. Оставалось последнее. Необходимо было обмазать сильно пострадавшие кожные покровы целебными мазями и плотно забинтовать. При таких травмах пострадало огромное количество сосудов. Ноги выглядят фиолетовыми. Одни сплошные тромбы. Надо их рассасывать, восстанавливать кровоснабжение. Иначе все мои предыдущие труды будут напрасными. Начнётся гангрена и итог будет прежним – ампутация.
- Что могла, сделала, - просипела я. – Там зелье. Будешь давать мужу каждые два часа в течении суток с водой по пять капель. Ровно!
- Адочка…
- Помоги … дойти… - уже прошелестела я и начала сползать по стенке.
Как я оказалась в своей комнате, уже не помню. Помню заботливые руки, что раздевали и обтирали меня. Помню строгий шёпот, велящий мальчикам не шуметь и не будить меня. Остальное скрылось в пелене усталости, от которой отключаешься раньше, чем закроешь глаза.
Конечно, проснулась я поздно и безумно голодная. Сбоку раздавался громкий шёпот и тонкое посвистывание.
- Да тише ты, а то мать нам даст! – шипел первый голосок.
- Сам тише! Мы же договаривались по очереди его кормить! Ты уже три раза, а я только один! – пищал второй, явно младшенького.
- А я не виноват, что у меня орехи вкуснее, чем у тебя!
- А я маме всё расскажу!
- А ты ябеда! Ой, тётя Ада проснулась! – уже в голос сказал старший из мальчишек. – Тётя Ада, мама вам поесть принесла. Сказала, чтобы вы не вставали. Она скоро придёт.
- Спасибо, Якоб.
Подтянувшись на руках, приняла более вертикальное положение, облокотилась на подушку и поставила поднос на колени. Еда была ещё тёплой. Слюни рекой заполнили рот, скатились в желудок и тот болезненно сжался. Яичница из трёх яиц с грудинкой, хлеб, сыр, пара сладких булочек с творожной начинкой и огромная кружка тёплого ягодного взвара исчезли так быстро, что я даже растерялась. Захотелось ещё и именно в таком же составе. Потом, решила не жадничать, а прислушаться к себе и провести, так сказать, самодиагностику. Неплохо! Вчера ожидала худшего отката, но калорийная еда в достаточном количестве и крепкий сон принесли поистине отличные результаты. Уверенная, что уже не свалюсь рядом с кроватью, отправилась приводить себя в порядок.
Ханна в нетерпении ожидала моего прихода.
- Привет! – поздоровалась я. – Как у вас дела?
- Ночью Якош сильно стонал, но я давала твоё зелье, и он успокаивался.
Я подошла поближе, взяла его за руки и сосредоточилась на жизненных потоках мужчины. Чуда не произошло, и он не вскочил с кровати. Он даже в сознание ещё не пришёл. Но то, что я видела сегодня настолько отличалось от того, что я видела вчера, что не сомневалась. Всё будет хорошо. Потоки жизненной силы пусть медленно и с препятствиями, но уже начали прокладывать себе путь по срощенным вчера нервным каналам. Переломанные кости наживились и начали обрастать костными мозолями. Связки пока не восстановили своей эластичности, ну так это самое сложное и дольше всего восстанавливается. Надо только продолжать подпитывать организм и снаружи, и изнутри. Если я буду работать с ним каждый день, то со временем он не только встанет, но и бегать будет! Так-как Ханна всё ещё неотрывно смотрела на меня, то поспешила её успокоить:
- Не волнуйся так, самое страшное позади. Только не жди, что завтра он встанет на ноги. Вам предстоит долгий путь. Я скажу, что надо будет делать. Сейчас главное, чтобы у него всё срослось, и к ногам вернулась чувствительность. – Я ободряюще улыбнулась.
- Ада, - прошептала она, - ты же знаешь, я поклялась… - Женщина нервно кусала губы. – То, что я вижу… ты же не магиня…
- Нет, Ханна, я не магиня, - моя улыбка враз погрустнела.
- Мне, кажется, я знаю, кто ты. Только не думай, мне всё равно! И слово своё я сдержу! Ты столько для нас сделала! Для меня, для Якоша!
- Ещё бы хотела и для мальчиков, но только если ты разрешишь.
- Боги, конечно! Я умолять тебя собиралась! Боялась, что наглостью великой посчитаешь мою просьбу. Мне ведь не чем с тобой расплатиться.
- Ханна, Ханна, с друзей денег не берут! – укорила я её. – Вы ведь тоже были добры ко мне: подобрали на дороге деревенское пугало, взяли с собой без лишних вопросов, делили кров и пищу. Ханна, добро оно такое, всегда к тебе возвращается.
Под конец я и сама расчувствовалась. Кончилось всё женскими слезами, соплями и обнимашками. Нечаянно придавили Веньку, тот заверещал и Якош очнулся. А говорят, что бабьи слёзы - пустое дело! Да мы - сила! Утерев слёзы, порадовалась за подругу и поспешила оставить её с мужем. Сил у меня было достаточно, так что решила идти сначала к Дольфу. Вчера его навещала только с утра, с лекарем. Сегодня я обнаружила ковыляющего по коридору старого вояку.
- Дольф, куда же ты! Рано тебе ещё ходить! – Я споро поднырнула ему под руку и приняла вес на свои плечи.
- Чтобы Дольф Нурсен на горшки ходил?! Не дождётесь! – просипел он совсем ещё слабым голосом.
- Давай дойдём до твоей комнаты и обсудим это.
Тут я увидела бинты не первой свежести и аж споткнулась о порог его комнаты.
- А тебе что, перевязку не делали сегодня?
- Так лекарь не пришёл. Как вчера с тобой с утра обошёл нас всех, больше и не появлялся.
- Вот гад! – не сдержалась я. – Ему же заплатили из казны!
- Эх, видно, что плохо ты людей знаешь, молодая ещё, – сказал мужчина. Он с трудом укладывался на кровать, морщась от каждого движения. – У людей оно как? Может ему заплатили, да только за один визит. Может мало заплатили, потому что деньги казённые на сторону ушли ещё раньше, а нами растрату прикроют. Мы кто? Простые люди, крестьяне. А тут целый лекарь! Выбирай любую из этих причин: какая-никакая подойдёт.
Столь длинный монолог, наполненный горечью, прилично истощил его силы. Было видно, что за свою долгую жизнь он не раз сталкивался с обманом и несправедливостью в свой адрес. Дольф закрыл глаза и простонал.
- Ну почему, у меня есть ещё один вариант: у лекаря сегодня выходной.
- А так разве бывает? – Он снова открыл глаза.
- Бывает, но я всё равно злюсь на этого лекаря. – Дольф, давай ты закроешь глаза и дашь мне поработать, - попросила я беря его за руку.
Он очень внимательно посмотрел на меня. Сегодня мне ясно виделось, что он находится на пороге старости. На посеревшем лице явно обозначились складки, столь глубокие, что шрамы и ожоги изломало. Это сделало взгляд похожим на взгляд старого, пинаемого всеми пса. Но опасного пса, у которого ещё хватит сил на последний бросок. Полученные раны подточили здоровье, давно подорванное холодными ночёвками на сырой земле, увечьями, голодом и тяжёлой наёмничьей долей. Скорее всего, он всю жизнь скитался с обозами да караванами, прикрывая собой других, рискуя жизнью.
- Веда, жизнь свою тебе вверяю, не подведу.
Я вздрогнула. Он понял, кто я. Ещё тогда, на поле. Он прочитал мой взгляд:
- Ещё когда ты в лес ночью ходила, кхе-кхе-кхе… - Тайну сохраню, клянусь.
Я накрыла его руку своей, прекращая поток клятв в полу бессознательном состоянии. Он понял меня без слов, закрыл лихорадочно блестящие глаза и замолчал. На вливание в него жизненной энергии я потратила около часа. Потом стала обрабатывать раны своими мазями и накладывать тугие повязки. С прошлого раза вид ран стал намного лучше: рваные края потихоньку стягивались, багровые рубцы стали чуть тоньше и не такими воспалёнными. Напоила зельем, и погрузила в целебный сон. Раны у Дольфа были страшными, но не такими сложными, как у Якоша. Да и накануне я наёмника хорошо попользовала. Прислушавшись к ощущениям, поняла, что снова жутко голодная.
За этот день отряд уже хорошо углубился в лес. Березняки сменились дубравами, те перешли в смешанный лес, а за тем, наступило царство огромных елей. Путников никто не задерживал. Изредка они перекидывались общими фразами. Похоже, что каждый (или почти каждый) обдумывал события прошедших дней.
- Милорд? – нет ответа. – Рей!
- А!? – тот вопросительно посмотрел на Маркуса.
- Ты так задумчиво выглядишь, что я заинтригован.
- А что такого в моей задумчивости? – как-то по-мальчишески буркнул он. – Мало ли, о чём я думаю!
- Уж больно вид романтично-задумчивый. – продолжал с улыбкой подначивать своего лорда Маркус.
Рей на это только фыркнул.
- И ничего я не романтичный. Просто у меня из головы не выходят все эти события. Боюсь, что мы безнадёжно опоздали и не найдём на той заставе ничего, за что можно зацепиться.
- И всё? Больше ты ни о чём не думаешь? А как же мира Ада?
- Знаешь, Маркус, не был бы ты моим другом, получил бы сейчас! – огрызнулся герцог. - Чего ты ко мне пристал с этой мирой? Обычная деревенская девчонка, каких тысячи. Но ты прав в одном: на крестьянку она только внешне похожа, - проговорил Рей, отгоняя настырных кровососущих насекомых.
- Вот, и у меня эта мира никак не вяжется с простой крестьянкой! Ты заметил, как она смотрела на нас? Взгляд и спина прямые, голос уверенный. А титул как произносит? Аж кривится вся! Уй! – вскрикнул маг и с возмущением посмотрел вверх. – Что за чёрт?!
- Какой ты нежный, однако, - настроение Рейнера сразу улучшилось, - шишки еловой испугался! Поделом тебе. Нечего язык распускать. На границе мы не будем задерживаться. Всё тщательно осмотрим и назад. Надеюсь, раненые к тому времени придут в себя и смогут дать исчерпывающие показания. Допросим их как следует. Чёрт! Совсем зажрали! – возмутился герцог. Сколько же комарья в этом лесу!
- Милорд, - послышались жалобные стенания от других воинов, - а не могли бы вы их магией? А? Совсем одолели! Уже все морды опухли!
Рей внимательно посмотрел на Маркуса и остальных своих людей. За раздумьями он не обращал внимания, что те давно пытаются отмахаться от комарья: хворостиной, пучком травы, голой рукой и даже платком. Лица припухли от множества укусов. А ведь им ещё ночевать в этом лесу!
- Придётся на ночь ставить защитный полог от насекомых. Маркус, ты чего ржёшь?! Я что, такой же красавец, как и вы?
- А вы, Ваша Светлость, думали, что ваша голубая кровь не вкусная? Смею утверждать, что она ещё слаще нашей. Уй! – на голову лекарю опять свалилась увесистая шишка.
Поскольку время близилось к закату, то командир маленького отряда принял решение готовиться к ночлегу. Опытные в походах, они быстро соорудили лежанки, собрали хворост, развели костёр и сообразили нехитрый солдатский ужин. Герцог потратил часть магического резерва на установку большого и надёжного полога от кровососов, а Маркус обработал пострадавшие от многочисленных укусов лица и руки своих товарищей. Наконец, лагерь погрузился в сон. И был бы он спокоен и безмятежен, если бы они расположились в другом лесу или под другими деревьями. Но, как назло, других деревьев, кроме ёлок, не было. И шишек на них было видимо не видимо! Комары не могли пролететь сквозь установленный именно от них магический купол, а вот шишкам ничто не мешало падать, повинуясь силе земного притяжения. В общем, ночка выдалась горячая! Уж лучше сразиться с сотней адских гончих, порубить в капусту вурдалаков и прочую нечисть, чем воевать с лесом, который на тебя ополчился. В итоге, герцог был вынужден поднять своих измученных и не выспавшихся людей до зари, быстро свернуть лагерь и пуститься в дорогу, надеясь, что следующую ночёвку они сделают уже не в лесу.
Так и стали проходить дни. Я уже привыкла быстро восстанавливать свои силы. Основная разница между магами и ведьма в источнике силы. У магов он внутри, а ведьма с помощью внутреннего дара черпает силы из окружающего мира. Можно сказать, у ведьмы есть неиссякаемый источник энергии, то о чём мечтают все маги этого мира и все люди моего старого мира. Я с благодарностью принимала эту силу, направляя на созидание и лечение. Вкусная и сытная еда помогала моей физической оболочке оставаться в тонусе, а моим энергетическим каналам эластичными. Всё, как бабушка учила. Лекарь появился на следующий день и сказал, что у него был вызов в дальнее село. Я даже устыдилась своей вчерашней злости, но была искренне рада, что не всё в этом мире продаётся и покупается. Просто Дольфу не повезло. Ему видать часто приходилось с таким сталкиваться. Мирн Отис очень удивлялся, когда увидел ноги Якоша. Долго щупал, осматривал и озадаченно разводил руками:
- Это просто невероятно! Какое-то чудо! Не мог же я так
Вы прочитали ознакомительный фрагмент. Если вам понравилось, вы можете приобрести книгу.