Выбор варианта. Полина Ром

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44
• ГЛАВА 45
• ГЛАВА 46
• ГЛАВА 47
• ГЛАВА 48
• ГЛАВА 49
• ГЛАВА 50
• ГЛАВА 51
• ГЛАВА 52
• ГЛАВА 53
• ГЛАВА 54
• ГЛАВА 55
• ГЛАВА 56
• ГЛАВА 57
• ГЛАВА 58
• ГЛАВА 59
• ГЛАВА 60
• ГЛАВА 61
• ГЛАВА 62
• ГЛАВА 63
• ГЛАВА 64
• ГЛАВА 65
• ГЛАВА 66
• ГЛАВА 67
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Банальная история попаданки в банальное средневековье.

   Принца не будет, равно, как и бальных платьев. А будет нищая деревня рыбаков, нестандартный социум и бытовые проблемы.

   Любовная линия на третьем плане.

ГЛАВА 1

На берег меня вынесло через портал.

   А как по другому можно назвать конструкцию, состоящую из... Даже не могу точно сказать, из чего состоящую. Больше всего это напоминало множество полотнищ света, пересекающихся под разными углами. В центре образования был абсолютно черный, непрозрачный прямоугольник.

   -- На дверь похоже -- успела подумать я.

   Вот только источников света видно не было. И почему свет обрывался --тоже было не понятно. Вся эта мерцающая ультрамарином и неоном конструкция возникла в конце ледяной дорожки, по которой я катилась с замирающим сердцем. Ледянка была длинная, хорошо раскатанная, я балансировала, стараясь не упасть и, когда увидела впереди темную четкую дыру в светящихся неровных полотнищах, то даже не успела соскочить с дорожки -- влетела туда на полной скорости.

   Падение было долгим и, в какой-то момент я просто потеряла направление. Это было даже не падение, а полет...

   Как я отключилась -- тоже не помню. А вот очнулась я на этом берегу...

   Меня зовут Елена Андреевна Шанс, мне двадцать четыре года, замужем... Точнее, я считала, что "за мужем"... Оказалось -- показалось. Вчера состоялся развод.

   Примерно три месяца назад благоверный оставил открытой на компе любопытную переписку. Никогда я ревнивицей не была, в телефонах и контактах его не лазила, в голову не приходило просто! Зря...

   А если с самого начала, то -- так

   Родители погибли в автомобильной аварии когда мне было пятнадцать лет. Большая уже была, но детдома не миновала. Ни папина сестра, ни мамин брат не сочли возможным взять меня под опеку. Да дяде Диме меня бы и не отдали. Пил он давно и регулярно.

   А тетка... Да ну её, с её Лилечкой. Я бы вряд ли смогла нормально с ней жить. Больно она любила показать, какая я никчемная и обыкновенная, по сравнению с Лилианой. Да, сестру так и звали -- Лилиана. Удавится от такого имени можно... ладили мы с сестрой не слишком, честно-то говоря. Так что на фоне тёти и Лилианы детдом, пожалуй, был предпочтительнее...

   Не скажу, что там было замечательно. И дружила я не со всеми, и травить пытались. Но я тютей никогда не была, так что -- справилась. А по учебе я очень просела. Никто не собирался возить меня через пол-Москвы в гимназию. А в ближайшей школе преподавали... Ну, очень так себе...

   В шестнадцать, закончив школу, я вернулась в нашу хрущевку-двушку на окраине Москвы и поступила в ближайший институт. Бухгалтер -- хорошая, востребованная специальность.

   На курсе я была самой молодой. Ну, просто в начальной школе я попала сразу в третий класс. Папа настоял и я сдала экзамены. Он очень мной гордился! А сложного там ничего и не было. Даже третий и четвертый классы я прошла без всякой натуги. Да и дальше училась с удовольствием.

   Даже оставалось время на книги и всякие там кружки и прочее.

   Да, у меня хреновый район, да, шумные соседи... Но это -- квартира в Москве! Так что я прекрасно видела, что у меня перед многими однокурсниками -- большое преимущество на старте. Учится я поступила на очное, как сирота я получала пенсию и, в целом, хоть и не слишком богато, но прожить было можно. Я не голодала, да и на одежку хватало, если не лезть в брендовые магазины. Если бы я не влюбилась в Витьку -- так бы и закончила спокойно институт. Он тогда уже заканчивал последний курс и у него были блестящие перспективы! Умница и красавец...Взрослый и самостоятельный! Любовь зла, как известно...

   Сам он приехал из южного помирающего городка, где вся жизнь держалась на огородах. Ни моря, ни, соответственно, туристов, там не было.

   В восемнадцать мы сразу расписались, потому, что живот уже, что называется, на нос лез... Внешне-то не очень было видно, но срок -- пять месяцев! Только доносить я не смогла. Расписывались мы зимой и, когда вышли из ЗАГса и решили прогуляться, Витька споткнулся сам, и, нечаянно, толкнул меня. На точно такую ледяную дорожку, по которой я сейчас в портал въехала и фиг знает куда попала... Так что -- скорая, больница, операция и...

   -- Не хочу вас обнадеживать, милочка, но -- вряд ли... Слишком серьезные у вас повреждения были. Мы, разумеется, сделали что могли и операция прошла успешно, но... да перестаньте реветь! Вы молодая, руки-ноги на месте! Усыновите потом ребенка. Не вы первая, не вы последняя. Ну, или суррогатную мать наймете, сейчас это даже модно...

   Нет, даже сейчас я не думаю, что Витя меня специально толкнул. Но то, что ребенка он не слишком хотел -- это факт. Поэтому и отнесся довольно легкомысленно к проблеме.

   -- Малыш, я тебя любой буду любить! Поверь, для меня это совсем не важно!

   Важность "этого" проявилась далеко не сразу. Вите исполнилось тридцать и он, очевидно, стал задумываться о наследнике. Ну и додумался...

   Так-то мы давно собирались поменять квартиру. Продать эту и добавив накопления купить в хорошем районе, возможно -- сразу с ремонтом. Он уже нашел отличный вариант.

   Я даже не могу сказать, что мы плохо жили. Карьера, правда, у Вити не сложилась, приносил он домой чуть больше сорока тысяч и повышения даже не ждал уже. Как устроился на должность рядового инженера -- так там и работал все годы. Главный у них был моложавый крепкий мужик, так что или работу менять или карьерного роста не ждать.

   А я в свое время, окончив учебу, рискнула и устроилась в новорожденную фирмочку "Транзит" на три копейки. Фирмочка за год скакнула так, как не ожидала даже я. Хотя я, когда устраивалась, проверяла все оч. тщательно. Через год я уже была главбухом с собственным кабинетом и подчиненными и шеф очень ценил меня за то, что я поверила и первые полгода безотказно пахала чуть ли не за "спасибо". Хороший он мужик, шеф мой, что уж там.

   Сейчас я зарабатывала в два с лишним раза больше Вити и денег нам на двоих хватало с запасом. Хозяйство я вела экономно, от шабашек, что иногда приносили очень хороший доход, не отказывалась. Я, попутно, со своим главбухством, вела еще две или три маленькие фирмы. Когда как получалось. Постоянная из "малышек" была только одна, остальные менялись.

   Купили приличную машину для Вити. Иногда он отвозил меня на работу. Откладывали эти деньги внеплановые на квартиру. Ездили в Европу или Азию в отпуск. Покупали интересные туры. В выходные, если у меня не было работы, частенько ходили в небольшие походы с группой приятелей. Так что все было спокойно и стабильно.

   А в забытом Витенькой компе я прочитала дивную переписку с беременной девушкой Оленькой. От него беременной. Он уговаривал ее рожать, объясняя, что через пол-года решится вопрос с квартирой и тогда же он, Витенька, подает на развод.

   Ну да, моя квартира продастся, купится новая... То то он утверждал, что покупатели хотят за квартиру только наличкой! Мол -- тараканы у них такие! Поди потом, докажи, чью именно наличку мы платили...

   Машину при разводе он отсудил. Зато я, прямо из здания суда, отправилась к нотариусу и написала завещание. Просто так, от общей пакостности настроения. На тот самый детдом, где я была в свое время. Директриса там не плохая тетка... Просто ни своей родне, ни Витеньке ничего оставлять я не хотела. Мало ли что, я вон и разводится не планировала...

   А сейчас, ночью, я, в коротком норковом полушубке, свитере и джинсах, сидела на берегу моря. У меня даже слез не было. Овальная розовая луна лучше любых примет объясняла мне, что я -- в другом мире. Сумку с дамским барахлом я прижимала к животу -- это все, что у меня осталось. Половина зарядки на смартфоне и косметичка с ключами и карточками.

   Камни под задницей не добавляли уюта. И, в общем-то, можно было уйти с берега. Только метрах в тридцати от воды начинался лес. И голоса зверья, которые я оттуда слышала, прочно удерживали меня у воды.

   Здесь не зима. Градусов пятнадцать точно есть. Никаких связных мыслей у меня не было. Скорее -- легкое отупение. Я просто сидела и смотрела на лунную дорожку, такую же красивую, как и на берегу южного моря там, откуда я прибыла... Уважаемые читатели, книга станет платной как только админы вернуться к работе в новом году.

ГЛАВА 2

Рассвет над морем – это очень красиво…

   Но – холодно. За ночь я изрядно замерзла. И никак не могла выбрать верный вариант.

   Сидеть и ждать у моря погоды? Идти по берегу? Идти через лес? Там, за спиной у меня, была гора. Не слишком высокая, но она бы дала мне возможность осмотреться. Только, вспоминая ночной волчий концерт, я сильно сомневалась, что дойду до вершины горы.

   Пожалуй, по берегу моря было идти безопаснее. И, возможно, днем будет теплее? Сейчас меня уже откровенно знобило, так что сидеть я больше не могла.

   Рассвет был прекрасен, а берег – бесконечен. Я шла уже пару часов, мне стало жарко, я даже расстегнула шубейку. И все сильнее хотелось пить.

   От горы за спиной я отошла уже на приличное расстояние, но в лес зайти всё равно боялась. Испытывала ли я отчаяние? Пожалуй – нет. Скорее – легкое отупение. Я никак не могла поверить в то, что всё это произошло со мной. Однако, поводов не верить у меня просто не было. Скудная растительность, клочками держащаяся между голышей, метрах в двадцати от кромки моря, не походила ни на одно известное мне растение. Это были пучки гибких, кожистых прутьев, сизо-голубого цвета, очень прочные. Оторвать я не смогла ни один стебель. Высотой все пучки были сантиметров пятьдесят-шестьдесят, не больше.

   Я очень пожалела, что не курю. Так бы я попробовала, горят они или нет. Может быть, ночью, чтобы не мерзнуть, я смогла бы развести костер…

   Пару раз я садилась отдыхать, пить хотелось все сильнее…

   Когда я увидела небольшую речушку, стекающую по каменистому ложу в море, мне уже было совсем всё равно, можно её пить или нельзя. Шубу я давно несла в руках и собиралась снять свитер. Даже тонкая ангорка лишняя при двадцати пяти градусах. Возможно, было и больше… Не снимала я свитер только по одной причине. Кроме бюстгальтера на мне ничего не было, даже сорочки. Никогда не любила лишнее белье на теле. Но и выбора уже не было. Свитер был просто влажный от пота.

   Я напилась воды, обмылась, пусть и без мыла. Выполоскала свитер в холодной воде и, расстелив его на горячих камнях, села думать, как теперь тащить вещи, где взять еду и вообще – что делать?

   Я внимательно рассмотрела, чем я владею, на данный момент. Ключи от квартиры, четыре пластиковые карты, косметичка на молнии где лежат: пузырек серебристого лака для ногтей, тушь для ресниц, маленький тюбик крема для рук, три карандаша и две помады. Еще две прокладки, карандаш для письма, записная книжка и три, разной степени исписанности, шариковых ручки.

   Две резинки для волос, совершенно новые. И набор иголок, которые я купила у бабульки на улице. Я иногда покупала такую хрень. Просто так бабулька денег не возьмет, а если купить мелочевку, пусть и бесполезную, и дать купюру побольше – можно махнуть рукой и сказать: «Сдачи не надо». И быстренько свалить, типа – тороплюсь… Мне всегда было жалко таких вот неустроенных.

   Иголок было аж пятнадцать штук. Десять довольно тонких, а пять, отдельно – крупные и очень крупные. Одна так прямо огромная. Такая была у маминой бабушки. Я ее, бабу Тоню, помню плохо, она умерла, когда мне было всего восемь. Но весь дом у нее был увешан всяческими вышивками. Различные мальчики с собаками, розы и прочие красоты, вышитые крестом. Так вот, точно такую огромную иголку бабуля почему-то называла «цыганской». Может, из них потом крючок сделать и поймать рыбину? Но даже сейчас идея показалась мне весьма идиотской. Я прекрасно знала, как выглядит крючок. С иглы легко соскочит любая рыбина – зазубрины-то нет. Ну, а о том, что нет лески или даже просто нитки, можно и не говорить.

   Пластиковая бутылочка из-под воды – я просто не успела ее выкинуть. Ну, хоть что-то полезное. И, разумеется, документы. Паспорт, пенсионное и постановление суда о разводе.

   В кармашке сумки завалялась пара старых карамелек-стекляшек. Я, прямо-таки с трепетом, развернула одну из них, апельсиновую, кисло-сладкую, яркую и совершенно земную… Даже слёзы навернулись на глаза. Я понимала, что совершенно не представляю, как выбраться отсюда. Что есть и где ночевать? Не жить, а хотя бы ночевать первый два-три дня?

   Теоретически, наверное, я была бы способна построить хижину. Возможно даже с очагом. Но не голыми же руками ломать деревья! Дома читала много разных попаданских сказок, но ни одна из них не рассказывала, что делать, если вляпаться, как я. Героини переносились в прекрасные и удобные миры, где их ждали принцы, драконы, обязательно – царских кровей, на худой конец – ректоры магических академий, редкостной красоты и порядочности… Мне-то что делать? Я уже откровенно ревела и не собиралась останавливаться…

   Нарыдавшись до икоты и полного упадка сил пошла умываться. Заодно набрала в бутылочку воды.

   Свитер уже просох. Отстегнула от сумки один ремень, скатала полушубок в тугой рулон, закрепила булавкой, которую всегда носила на подкладке, надела свитер, потому что кожа как-то подозрительно покраснела. Надеюсь, хоть не сгорела – крема от загара здесь нет.

   Норку свою обмотала в два слоя, туго-туго, ремешком от сумки и, за карабин, закрепила на самой сумке. Перекинула второй ремень через грудь, прямо как почтальон Печкин в известном мультике, чуть сдвинула груз на бедре и пошла дальше. Выбора у меня все равно пока не было.

   Выбор появился вечером.

   Вымотанная, как собака, я тупо переставляла ноги и шла, даже не глядя на окрестности. Если бы не берег, с которого я не сходила, могла бы подумать, что брожу по кругу. Такие же пучки травы, такие же камни, совершенно такое же море… Даже лес начинался так же точно, в тридцати-сорока метрах от берега. И, точно так же, я не могла опознать ни одного дерева. Присела отдохнуть у крупного валуна, который отличался от наваленных вокруг камней размерами и, немного, цветом. Он был самым крупным из всех камней, которые я видела, и по центру шла почти ровная черная полоса. Со стоном присела на голыши и оперлась спиной о камень. К вечеру стало не так жарко, но последний ручей встретился мне часа три назад. Помыться просто негде. Ноги в ботинках совсем сопрели, но босиком по камням я идти не рисковала. Думаю, ночевать буду здесь, так хоть сидеть удобно, а ноги можно сполоснуть и в море. Поудобнее пристроила сумку с тюком шубы, потянулась развязать шнурки и одновременно подняла глаза на море, выискивая самый удобный путь к воде. Метрах в трехстах от берега плыла лодка. Довольно большая и даже с парусом. И там, на лодке, стоял человек, я его отчетливо видела…

   Дыхание просто перехватило и заорать сразу я не смогла. А потом даже успела задуматься. А стоит ли? Я ничего не знаю об этом мире. А если тут развито людоедство или другие прелести?

   Лодка шла параллельно берегу, и, похоже, меня с нее просто не заметили. Может стоит идти пешком, дойти до жилых мест и посмотреть, что тут за люди? А если идти надо, допустим, неделю? Или больше? Выживу ли я?

   Лодка почти поравнялась со мной и нужно было выбирать…

ГЛАВА 3

Море очень обманчиво…

   На лодке после моего крика стало видно не одного человека, рядом со стоящим появлялись группы, по двое-трое. И только когда плавсредство развернулось ко мне и начало двигаться, я поняла, что ошиблась и с размером, и с расстоянием.

   Сейчас, когда судно видно было уже совсем хорошо, я поняла, что это – корабль. Примитивный, да, с одним прямым парусом и с кучей народа на борту. Стали видны синхронно двигающиеся весла. Очевидно, там, за высоким бортом, сидели гребцы. Еще несколько человек периодически появлялись на носу судна. И, похоже, что некоторые из них были женщины.

   К тому, что я не пойму речь людей, прыгающих с борта огромной ладьи на песок я была готова. Все же другой мир. Но к тому, что люди будут вести себя так бесцеремонно – точно нет. Первыми на берег сошли трое мужчин с большими луками. Они прошли мимо меня, как мимо пустого места и заняли позицию у меня за спиной, нацелив луки на лес. Очевидно, боялись нападения зверья. Дальше из корабля вылезло еще несколько человек.

   Я бы, скорее, поняла попытку насилия или побои. Но нет, меня никто не пытался бить, что уже было хорошо, но меня трогали, брали за руку, один парень пощупал волосы, как будто трогал меховую шкуру! Я растерялась, но когда одна из женщин попыталась залезть ко мне под свитер, предварительно пощупав ткань, очевидно, определяя ее качество, я психанула и шлепнула ее по руке. И порадовалась, что свои вещи и сумку, и скатанную норку, оставила за камнем. К шлепку, впрочем, все отнеслись довольно равнодушно.

   Люди были одеты почти как опереточные викинги. Возможно, чуть проще и грубее. Домотканые одежды, кожаные жилеты и жакеты, широкие штаны складками, что-то вроде шаровар. У мужчин штанины заправлены в голенища кожаных сапог, у молодого парня на ногах кожаные галоши, у двух женщин – вышивка цветными нитками по холстинковым платьям. Точнее – не платья. Скорее – удлиненные туники. Не вся одежда была красива и аккуратно сделана. Местами видны были рукодельные стежки. Рубаха одного из парней сшита совсем уж кривыми руками. Наконец толпа немного угомонилась и я увидела, что не так уж она велика. Всего-то человек пятнадцать. Из них – только три женщины. Две молодые нахалки, которые пытались трогать меня и старуха, лет семидесяти, седая и аккуратная. Прямо передо мной встал крупный, здоровый мужик, в расшитом меховом жилете, который начал что-то выспрашивать.

   -- Не понимаю… Я не понимаю, что вы говорите!

   И наступила тишина…

   Мужик, похоже, слегка растерялся. Потом, наморщив лоб, что-то сказал пожилой женщине.

   Немного неуверенно, запинаясь на словах, она заговорила на другом языке, довольно интересном и певучем.

   Я отрицательно покачала головой – я все равно не понимала.

   Властным жестом мужик в жилете прервал поднявшийся гомон и, глядя в глаза крепкому мужчине средних лет, что-то спросил. Тот, подумав, покивал утвердительно. Точно так же ответил и мужчина постарше. Зато молодой парень в плохо сшитой рубахе с дурацкой ухмылкой на лице начал отрицательно мотать головой.

   Носитель жилета посмотрел на меня и что-то сказал. Я беспомощно пожала плечами, я совершенно не понимала, что он хочет. Тогда парень взял меня за руку и показал в сторону корабля. Я согласно кивнула – я очень хотела, чтобы меня забрали с этого берега к людям. И этим кивком вызвала бурные споры.

   А потом произошло странное. Они все развернулись и пошли прочь. Просто стали забираться на свою огромную лодку! И делать вид, что меня просто нет! Я так растерялась, что попыталась заговорить со старухой, удерживая её за рукав.

   -- Эй, вы же не бросите меня здесь? Я ведь погибну без людей! У вас же хватает места, просто заберите меня к людям!

   Но она сердито отпихнула меня и тоже пошла к кораблю, довольно легко поднялась по длинной приставной лестнице и её макушка скрылась за бортом.

   Слезы набежали сами собой. На берегу в это время остался только предводитель в жилетке и тот парень, у которого была криворукая портниха. Переговорив о чем-то с мужиком, парень вернулся ко мне и, взяв за руку, потянул к ладье. Так ничего и не поняв я пошла за ним, подсознательно ожидая, что сейчас мужик меня прогонит. Но – нет, он довольно ласково улыбнулся мне и даже подтолкнул к лестнице. Я забралась на борт, так и не поняв, почему меня хотели бросить на берегу и почему передумали.

   Внутреннее устройство лодки вызвало у меня интерес. Поняв, что меня не бросят и как-то помогу устроится я несколько расслабилась. Место мне отвели на скамейке гребцов. Три женщины скрылись в небольшой деревянной будке, которая стояла на палубе. Будка была построена вокруг толстенного бревна, к которому крепился серый залатанный парус. Сейчас он беспомощно свисал огромной тряпкой, так как ветра не было.

   Мужчины сели на весла. Двое из них, мужик в жилете и еще один, здоровый и коренастый, схожий косматостью с медведем, стоя на носу, одновременно, с натугой, огромными шестами оттолкнули лодку от берега и мы поплыли.

   До последнего я всё боялась, что эти странные люди передумают. Но нет. Парень в плохой рубашке сидел рядом и, периодически, посматривал на меня. Весло было тяжелое, ему явно было не легко, но он отвлекался и даже пытался со мной заговорить. Какой в этом смысл, я не понимала.

   На носу лодки был сделан высокий помост, на который и взошел мужик в вышитой жилетке. Оттуда он подавал команды гребцам, как я поняла. Во всяком случае, по движению я чувствовала, что лодка развернулась и ход ее стал ровнее.

   Я всё рассматривала людей, стараясь не делать это слишком нагло. Они, безусловно, принадлежали к европеоидной расе. Ну, если их переодеть, побрить и подстричь, ничем особым они внешне отличаться от жителей Москвы не будут. Почти у всех были светлые и длинные волосы, даже у мужчин – минимум до плеч. Косы скреплены медными зажимами. У одной из молодых женщин, я запомнила её по самому яркому, синему платью, была довольно сложная плетёная прическа из множества косичек.

   Но вот по одежде, по лодке, можно сказать, что здесь живут не мои современники. У этих людей были в ходу металлы. И украшения, и оружие. У гребцов были луки, довольно большие, устрашающего вида. Но почему-то я всегда думала, что такие изделия боятся влаги. Они же деревянные. А здесь они висели с внутренней стороны борта возле каждого гребца. Где хранили стрелы – я не заметила.

   Скамья была широкая, но без спинки, от мерного движения я задремала, и чуть не упала. Тогда парень что-то крикнул мужчине, стоящему на возвышении. Тот отрицательно помотал головой, отдал команду и все весла вынули из воды. Парень закрепил своё, встал, принес откуда-то старую, вытертую шкуру и кинул ее прямо в проход, между скамейками. И показал на нее рукой. Возможно, я просто слишком устала, чтобы понять, что нужно делать. Тогда он рассмеялся и жестом, прижав к щеке две сложенные вместе ладони и закрыв глаза, показал мне, что эта шкура для меня и я могу лечь. Меня так разморило от равномерных покачиваний, что я даже не озаботилась чистотой шкуры. Мне было уже совсем наплевать. Уснула я, как мне показалось, еще до того, как полностью легла.

ГЛАВА 4

Проснулась я от шума и топота, клацая зубами.

   Лодка стояла, а не покачивалась на волнах, солнце еще не взошло, и серый предрассветный сумрак был холоден и влажен.

   Все тело затекло, ноюще напоминал о себе пустой желудок и я не сразу поняла, где я и что случилось.

   Мы пристали к берегу…

   Уставшие, молчаливые гребцы потягивались и разминали мышцы. У многих на скамейках лежали мешки и тюки, у некоторых груз был довольно объемный. Я даже не видела, где он раньше хранился. Женщины вышли из деревянной коробки и топтались у моих ног – я мешала им пройти. Все выглядели хмурыми и не выспавшимися.

   Парень в криво-косо сшитой рубахе уже протягивал мне мои вещи. Я сдвинулась с прохода, уселась на освободившуюся скамейку и развернула тюк с шубой. Мужчины начали выносить груз, помогая друг другу. Стало значительно просторнее.

   Я застегнула полушубок и почувствовала себя комфортнее, хотя еще и клацала зубами.

   Женщины в это время уже поднялись по внутренним ступенькам к краю борта и две из них спустились на землю. Внутри лодки была только та, в синей тунике. Она о чем-то разговаривала с мужчиной в вышитой жилетке. Мне казалось, что он главный на этой лодке.

   Увы, я слишком быстро поняла, что я не ошиблась. Парень потянул меня к лестнице, но, когда я спустилась на землю, до того, как я успела нормально осмотреться, я заметила, что никто не разошелся. Все стояли рядом со своим грузом и с любопытством смотрели на меня. Народу, кстати, было больше, чем в лодке. Откуда-то к деревянному пирсу шли еще люди.

   Следом за мной вылезла женщина в синем и мужчина, они, я думаю, были последними.

   Женщина встала лицом ко мне и принялась тыкать в мою шубу пальцем. Правда, до меня уже не дотрагивалась. Мужчина что-то сказал мне, но я не понимала! Я вообще не понимала, что делать дальше. Он потянул меня за край полушубка и снова стал что-то говорить, уже обращаясь к толпе. Люди заговорили, сперва сдержано, потом все громче. Некоторые явно спорили…

   И почти в центре толпы стояла я, парень в кривой рубахе и та пожилая, седая женщина, что плыла с нами. Она сердито выговаривала женщине в синем. Даже руками размахивала.

   наконец они, вроде бы, пришли к соглашению. Пожилая повернулась ко мне, что-то сказала и потыкала себе в уши. Я развела руками – не понимаю!

   Тогда она протянула руку и слегка потянула меня за ухо…

   И тут до меня дошло! Сережки! В ушах у меня были простенькие золотые сережки. Очевидно, я должна была отдать их как плату за провоз. Я сняла одну из них и протянула на ладони бабульке. Та взяла её, одобрительно покивала головой, и показала на другое ухо. И тут во мне проснулась экономная хозяйка…

   Они меня спасли? Да! Довезли? Да! Но даже не покормили, не оговорили плату на берегу. Было ли им сложно, рисковали ли жизнью? Нет! А серьги, хоть и простенькие – но золото и небольшие сапфирчики-слезки. При их уровне развития такого не сделать. Значит что? Значит – нужно торговаться!

   Я протянула руку и забрала у старушки сережку. Демонстративно вдела в ухо, сняла с пальца кольцо и положила ей на ладонь. Обручальное кольцо с маленьким бриллиантом. Я выбирала его сама, оно мне нравилось и после развода я просто переодела его на другую руку. Стоило оно подороже, чем серьги, но, и это было очень важно --сережек две и каждую из них я могу использовать как плату за что-то. В кармане шубки у меня есть горсть мелочи и несколько мелких купюр, но вряд ли здесь можно что-то купить на эти деньги. Так что все вещи для меня сейчас – ценность. Очевидно, эта девица в синем сперва хотела потребовала шубу, а пожилая решила, что это ей жирно будет. Думаю, девица в синем – жена хозяина лодки. Наконец-то я хоть что-то начала понимать! В скатке она шубку не заметила, а тут ей приглянулась. Но шубу я не отдам – мне в чем-то ходить здесь нужно. Когда еще я одеждой разживусь?

   Мой поступок вызвал бурные обсуждения. Меня спасло то, что за это время появились первые лучи солнца и я, поманив девицу к себе пальцем, подставила кольцо под лучи. Бриллиант блеснул и рассыпал маленькую радугу, девица ойкнула и протянула руку. Надо сказать, не слишком уверенно. Шлепок по руке там, на пляже, очевидно внушил ей какую-то долю почтения. Я взяла ее за руку и лично одела кольцо. Посмотрела в лицо мужику в расшитой жилетке и спросила:

   -- Всё? Мы в расчете?!

   Он улыбнулся и отрицательно помотал головой! А потом повернулся ко мне спиной, слегка оттеснив от жены, и взяв ее за руку начал поворачивать кольцо к свету.

   С минуту я стояла в ступоре. А потом сообразила. То, что я воспринимала как отрицание, здесь – согласие! И все встало на свои места! Вот почему мое желание поехать с ними они восприняли как мой отказ!

   Толпа, слегка погудев, начала рассасываться. Я заметила, что на причале остались только те, кто не плыл в лодке. Часть таких людей помогла унести вещи, к мужчинам-гребцам подходили жены, к некоторым лезли на руки дети, а часть пришедших – остались и продолжали на меня глазеть. Пожилая тетушка тоже уходила, а я, наконец-то, сквозь сильно поредевшую толпу прошла по деревянному пирсу на берег и огляделась.

   В обе стороны от пирса простирался песчаный пляж. На нем лежали лодки, несколько десятков, разных размеров и форм. Таких больших, как та, на которой я приплыла, было еще две. Они были вытянуты далеко на песок и обложены камнями под дно. Рядом с каждой лежали достаточно ровные и не слишком тонкие бревна. Думаю, их подводили под нос лодки, когда спихивали ее в воду.

   Метров триста нужно было дойти до поселка. Каменные дома, над некоторыми виден был дымок. Парень шел со мной рядом и теперь показывал рукой в сторону поселка. Это что, он приглашает меня в свой дом?

   Нет уж… Я не знаю здесь вообще ничего, может он решил, что я буду у него жить и работать? Может у них здесь рабство или еще какая гадость? Может быть, что воспользовавшись мной, он потом выгонит и я буду местной «достопримечательностью»? Такой вариант меня не устраивает!Нет уж…

   Я неуверенно потопталась, потом догнала пожилую женщину и заговорила.

   -- Мне нужна помощь. Я отблагодарю, не сомневайтесь.

   Женщина смотрела на меня чуть снисходительно, с улыбкой и тянула руку. Она что, ждёт плату вперед?! Ну… Обалдеть просто…

   Я бы поняла такой прагматизм у жителей мегаполиса, но в деревне, в глуши! Хотя, откуда я знаю, такая ли здесь глушь? Но как оговорить условия?

   Я встала на колени и принялась рисовать на влажном песке.

   Домик, очень условный, там человечек, второй – перед домом. Потом я ткнула пальцем ей в грудь и показала на человечка в домике. Потом на себя и на человечка перед домом. Потом перед домом стерла и нарисовала второго в доме. Она отрицательно покачала головой. Ага, значит согласна. Дальше я показала на свой рот и сделала вид, что жую и пью. Согласна! Теперь по времени нужно договориться. Я подняла обе ладони к её лицу и растопырила пальцы. Она согласилась. Я дважды сжала пальцы в кулак – опять согласна. Но я всегда была весьма дотошна, кто знает, как они здесь считают? Поэтому я обвела на песке ладонь шесть раз. Да, долго по времени, но она терпеливо ждала, значит – тоже заинтересована. Я, пока обводила, додумалась до следующего. Здесь принято торговаться! Значит что? Значит, нужно дать простор для торга! Поэтому к шести изображениям ладони добавила еще два. Тетка нахмурилась и покачала головой. И стерла два изображения. Тогда я закрыла одно ухо рукой. И она поняла! Или она держит меня сорок дней за две сережки, или тридцать за одну! Она, кряхтя, встала на колени и дорисовала эти две ладони! И протянула ко мне руку ладонью вверх. За авансом. Я вложила одну серьгу ей в руку и пошла рядом с ней к поселку.

ГЛАВА 5

Мы шли с женщиной по поселку, сзади нас топала пара мальчишек. Без штанов, в рубахах ниже колена, босоногих. Лет по шесть-семь каждому. Они о чем-то чирикали между собой, и, периодически, тыкали в меня пальцем. Обсуждали невидаль…

   Я часто оглядывалась и чувствовала себя не слишком уверенно. Мне не нравилось то, что я вижу. Дома были маленькие, но не это меня пугало, а то, что я не видела ни одной печной трубы. Вообще ни одной! Неужели здесь, как в царской России, топят по-черному? Это же ужас просто!

   Дом, куда привела меня женщина, вызвал у меня оторопь. Перед домом стоял вкопанный в землю стол с лавкой, и что-то вроде навеса, где над костром висел пустой котелок. Рядом, на большом камне располагался «кухонный стол» с парой глиняных глубоких мисок. Это, я так поняла – летняя кухня.

   Щелястая тяжелая дверь из дерева на распашку. Внутри было хуже.

   Тяжелый запах дыма, грязного тела, чего-то кислого и пригорелого… Каменные стены, клетка, примерно четыре на три. Одно узкое окно, затянуто чем-то вроде промасленной бумаги, дающее слишком мало света.

   Когда глаза привыкли к сумраку, я заметила в углу дома очаг. И, да, он был открытый… Просто над ним не было крыши! Если здесь холодная зима – не представляю, как они выживают… Просто не представляю! Вдоль длинной стены что-то вроде длинных нар из не ошкуренных серых досок за шторкой. Два спальных места. Одно завалено серым тряпьем, там две подушки, покрывало и еще какие-то тряпки. Второе – что-то вроде матраса и подушки. Даже одеяла нет. Спальные места расположены ногами друг к другу и разделены деревянной перегородкой. У изголовья каждого спального места – по высокому сундуку.

   В центре комнаты стоял стол, короткой стороной он был прижат к стене, грубый, местами выщербленный, понятно было, что доски для разделки продуктов здесь не в ходу. Местами он просто лоснился от налипшего жира и грязи. Такая омерзительная темная и липкая плёнка. Над ним – полка, где стоит несколько глиняных мисок и кружек. Две коротких скамейки вдоль стола. На столе, покрытый холстиной, стоял кувшин и миска с чем-то непонятным. Я замерла, не решаясь сесть. Женщина несколько раздраженно постучала ладонью по скамейке и глядя мне в глаза сказала:

   -- Баша… баша…

   Это был первый урок языка, мне предлагали сесть, значит, это слово – садись. Господи боже мой, у меня прямо слезы закипели в глазах! Сорок дней! Есть только сорок дней на изучение языка и адаптацию. А потом – куда? Я вышла из дома на воздух и разревелась…

   Плакала я не слишком долго, даже не от жалости к себе, а просто от растерянности.

   Но черт бы вас всех побрал! В жизни всегда есть выбор! Всегда есть варианты! И я выберу самый лучший из возможного! Все же, когда я увидела лодку, я думала, что дома здесь поцивильнее. Ладно, что толку рыдать? Нужно идти и учиться. А для начала –поесть. Даже если это все подозрительное и непривычное. Надо есть, учить язык и думать!

   Я зашла в комнату и вопросительно ткнула на пустую кровать.

   -- Моё?

   Женщина меня поняла и отрицательно покачала головой. Значит – моё, на ближайшие сорок дней. Я положила сумку на кровать, повернулась к тётке и показав на себя, четко и по слогам сказала:

   -- Е-ле-на!

   И она меня поняла. И даже повторила за мной.

   -- Лей-на!

   Я немного подумала. Вряд ли все местные начнут работать над произношением. Раз ей так удобней говорить, значит это мне нужно привыкать к новому имени. Значит, так тому и быть – Лейна…

   И я повторила уже специально так, как ей удобнее выговаривать:

   -- Лей-на.

   А потом ткнула пальцем в неё.

   -- Гар-ла – она, так же как и я, произнесла это по слогам.

   -- Гарла?

   Она помотала головой, значит я сказала правильно!

   Я решительно уселась за стол. Она взяла с полки над столом кружку, налила в нее из кувшина молока и подвинула мне миску с серым месивом. Ложка была деревянная, неудобная, а масса оказалась кашей. Чуть солоноватой и ужасно вкусной. Что-то похожее на смесь гречки и овсянки, но я была так голодна, что мне она казалась просто пищей богов! Однако Гарла взяла вторую ложку и полезла в миску! Это мне совершенно не устраивало! Я потянулась к полке, взяла тарелку оттуда и отложила ей половину каши. Она покачала головой, возможно, ей и не понравились мои действия, но ругаться она не стала. И молоко и каша были свежие, каша даже чуть теплая. Значит, в отсутствие хозяйки это принес кто-то из соседей.

   Когда я перекусила, мы продолжили урок. Она называла предметы, я старалась запомнить. Потом вспомнила про записную книжку. Благо, она была практически новая, подарок от клиента, с его фирменным логотипом. Писать я старалась максимально мелко. А Гарлу мои способности, кажется, поразили. Не знаю, есть ли у них письменность, смотреть она на меня стала с некоторой ноткой уважения. Это выразилось в том, что к моему имени она добавила слово «рава». И обращалась ко мне рава Лейна. Я же, поскольку она не требовала к своему имени такой приставки, звала её просто Гарла. Да, бабулька стрясла с меня золотые серьги за сорок дней хреновых условий для проживания. Но, думаю, в остальных домах примерно так же, а я с нее не слезу, пока не начну понимать язык хоть немного.

   Надо сказать, что хозяйка была довольно честной теткой и терпеливо и добросовестно отрабатывала свою зарплату.

   Когда я потребовала себе покрывало на ночь, она была несколько недовольно, но все же залезла в сундук, что стоял у моего изголовья, и выдала мне тяжелое, но довольно чистое шерстяное одеяло. Первую ночь я спала завернувшись в него.

   С утра я вытрясла из своего матраса всю траву, которой он был набит, и, с большим трудом объяснила, что я хочу это выстирать. Гарла удивилась, но отвела меня к ручью. Там довольно удобные деревянные подмостки. Стирали раствором золы. Большой горшок с таким раствором стоял на заднем дворе дома. Его нужно было аккуратно, стараясь не взбаламутить, перелить в пустой, вымыть, принести с ручья воды и сразу залить новую порцию. Я так поняла, что раствор должен настаиваться несколько дней. Было даже грубое подобие сита, чтобы в горшок попадала только зола, а не угольки. Мылись этим же раствором, но разводили послабже. Это просто ужасно, как он портил кожу…

   Через неделю я понимала некоторые предложения, если говорить не торопясь, и даже кое-что могла говорить сама. Спасало меня то, что помимо слов и понятий, некоторые фразы мы учили целиком, предложениями. Так что самое простое я уже могла сказать. Типа – хочу есть, сегодня жарко, помоги мне и прочее…

   Заметила любопытную деталь. Соседи хоть и интересовались мной и, даже, заходили посмотреть, но обращались вежливо и трогать, как там, на берегу, не пытались. И называли рава Лейна. Думаю, в их понимании, я была просто богатой иностранкой. Да, диковинка, но чего в жизни не бывает…

   Жизнь в поселке не была легкой, но мне очень импонировало то, что здесь не было воровства. Совсем. Двери не запирались, даже когда хозяев не было дома. Я пыталась выспросить у Гарлы, почему. Не уверенна, что поняла все правильно, но похоже, что за попытку украсть выгоняли из поселка. Так что вещи я оставляла в доме без особого страха.

   Довольно большая часть дня уходила на обслуживание себя. У Гарлы был маленький птичник с десятком крупных кур, так что яйца на столе были обычным делом. Молоко она брала у соседей и расплачивалась яйцами. Тут в ходу был натуральный обмен. Еще был небольшой огород, но я, увы, не смогла опознать ни одно растение. В ларе, который стоял у её кровати, хранились продукты. А в том, что был у моего изголовья – тряпки. Жалея свою одежду, понимая, что ее нужно беречь, я купила у Гарлы тонкой серой холстины на платье. Эту холстину и немного цветных ниток я получила за одну большую иголку! Так что выяснилось, что у меня есть приличный ресурс. Главное – не продешевить!

ГЛАВА 6

Прошло уже три недели, половина того срока, который мне отпущен на «бесплатное» жильё и питание.

   За это время я успела осмотреть весь посёлок и примерно представляла, как здесь живут. Поселок, кстати, был не так и мал. Семьдесят два дома. С десяток из них стояли пустые. Да, все вот такие неудобные, холодные.

   Были размером побольше, где, например, жила вдова-мать, её сын с женой, и трое детей. Все спали в одном помещении, просто комната была больше размером. Стояли и пустые дома.

   Лет пятнадцать назад была большая война с империей Ратиоса, поселок тогда основательно выкосили, а женщин, точнее – девочек, вывезли всех до одной. Уцелели те, кто или успел сбежать в лес, или спрятался так, что не смогли найти. Например, одна из молодых женщин рассказывала, что спряталась в свинарнике. Свинину жители Ратиоса не ели – считали это животное нечистым и туда никто не полез. Зато коров и кур вывезли всех. И девочек-девушек забрали, даже двух-трехлетних малышек. Мужчины Ратиоса держали гаремы.

   Часть женщин в поселке были пришлые – те, кто воевал и уцелел, приводили женщин из города. Там, наоборот, были основательно выбиты мужчины, и горожанки довольно охотно уходили в селения.

   Парень в криво сшитой рубахе первое время приходил вечером чуть не ежедневно. Потом пореже, а сейчас его уже не было дня четыре. Звали его Грай. И первое время я не понимала, кто он и зачем ходит. Он просто проходил в дом, садился и смотрел, как мы с Гарлой готовим и едим. Разговаривал с Гарлой, но тогда я еще не понимала слов совсем.

   Он пропускал только те дни, когда мы ходили работать в общинный дом. Там стояли станки, на которых ткали полотно и шерстяные ткани. Это было очень длинное и большое помещение, разделенное на две части. В центре крыши отверстия, а в центре зала – узкие каменные постаменты, на которых складывали костры. Это и освещение, и обогрев. Дым выходил через дыры в крыше. Стояло множество толстых деревянных бревен, которые здесь выполняли роль колонн, поддерживающих балки. Здание было общее, но дрова нужно было приносить свои.

   Вечерами тут собирались женщины, иногда с мужьями и детьми, иногда – одни. Ткали, пряли, вышивали и болтали так, что первое время я не понимала вообще ни слова. Потом некоторые из женщин повторяли мне сказанное, дополняя жестами и движениями тела. Там я увидела еще один возможный ресурс, о котором первое время думала пренебрежительно -- монеты.

   Бумажные деньги, разумеется, здесь ничего не стоили. А вот местные монеты различного достоинства шли на украшения. Очень модной считалась жена Трога, капитана и владельца лодки, на которой я приплыла. У Риги были серьги из двух монет, и отчеканены эти монеты были, разумеется, куда грубее и хуже, чем мои.

   Так что я сделала себе зарубку в памяти и в свободное время вытряхнула всю мелочь из внутреннего кармана шубки. Благо, он закрывался на молнию и ничто не пропало. В общей сложности там было восемь монет по пятьдесят копеек, семь по десять рублей и еще небольшая кучка по два рубля и по пять. Но они были белого цвета, а местные монеты все – медяшки. Так что я пока не решилась их доставать. Возможно, они сойдут за серебряные? Или нет? Но желтые монетки я начистила до блеска и приготовилась торговаться.

   Сейчас я уже могла общаться. Разумеется, я говорила коряво и часто меня трудно было понять, мой уровень был примерно «я говорить кушать сейчас хотеть», но, с грехом пополам, мы по вечерам разговаривали. Гарла отрабатывала честно. Думаю, я бы не смогла так долго терпеть назойливые вопросы и приставания чужого человека. Уверена, она вообще была терпеливее меня.

   И в вечерних беседах я выяснила, зачем приходил Грай. Он, оказывается, проведывал свою невесту! Когда Трог опрашивал мужчин, он спрашивал, кто хочет взять меня в жены… И захотел только Грай.

   Он был довольно бедным и варианта завести местную жену у него не было. В поселке женщин было маловато. Но даже при таком раскладе мужики постарше не захотели меня в жены. Я не знала, плакать или радоваться. Муж мне был не нужен, но куда идти, если выгонят?!

   Весь вечер я пыталась выспрашивать у Гарлы, кто управляет поселком, но так и не поняла. Зато выяснила, что пустые дома – они ничьи.

   -- Гарла, почему семья с детьми не старается жить отдельно от родителей?

   -- Ты не понимаешь. Вместе – легче…

   В чем-то она, безусловно, была права. Вместе легче растить детей, экономнее можно питаться, и, главное – позволить себе больше дров. Дрова и хворост из леса таскали на себе.

   Коней в поселке не было и я не знала, есть ли они здесь, в этом мире.

   Вообще, вся живность, которую я видела, немного отличалась от нашей. Разница была в деталях, но была. У свиней более широкие морды, они гораздо спокойнее и безразличнее, чем наши. Пару раз меня вывозили в детстве в деревню, так что я, хоть и очень мало, но помнила. И печи в домах, и рукомойники, и резвых шустрых хрюшек, и овощные культуры. Во всяком случае, я точно знала, что творог делают из молока, а не добывают из варенников с творогом.

   Коров в поселке было всего шесть. Это были довольно крупные и флегматичные животные, которых содержали в самых обеспеченных семьях. Так же, как и кур. Далеко не каждая семья содержала птицу. Хотя кормить ее можно было дикими растениями. Раз в день мы ходили и собирали корзину травы с метелочками мелких зерен. Этим своих птиц Гарла и кормила.

   И были они крупные и не тощие. Один петух-горлопан чего стоил! Великан и красавец! У некоторых были овцы, и для шерсти, и для мяса. Коз я не видела, зато видела странноватое животное, похожее одновременно на кролика и на кошку. Оно было прыгучим, с не слишком длинным, пушистым хвостом и совершенно кошачьими ушами. Их держали в деревянных клетках на мясо. А из шкурок шили одежду. Живность была всеядная и называлась каруша.

   Они, каруши, ели траву, но не брезговали и рыбой, хорошо и обильно плодились, и редко болели. Держать их считалось выгодным. При хорошем корме мех становился довольно красивым и пушистым. Гарла доставала свою зимнюю накидку, что-то вроде пончо с капюшоном и хвасталась мне. Ну, не соболь и не норка, но мех вполне теплый и довольно ноский, как она утверждала.

   Зерновые здесь не сажали. Муку везли из города. Зато огород давал что-то похожее на репку из сказки, оранжевые плоды с тыквенным привкусом. К осени они вырастут крупнее, а пока Гарла выдернула один из них и сварила мне, просто, чтобы показать, что это такое. Ну, съедобно, а размер сейчас, в начале лета был чуть больше крупного куриного яйца.

   Росли лук и чеснок, я смогла их узнать по стрелкам. Еще какие-то вьющиеся плети с фиолетовыми плодами, формой и размером с огурец. Мёд закупали в городе. Три большие ладьи, их называли брады, принадлежали самым богатым в селе мужчинам.

   Здесь такие не делали. Это привозные корабли, купили их те, кто удачно сходил на войну и ухитрился вернуться. В селе даже не было кузницы. А ближайший город – полтора суток пути с веслами. Но осенью – легче, осенью до города будет попутный ветер. Было что-то вроде лавочек, которые содержали владельцы двух брад. Там можно было купить или, скорее, обменять всякое-разное, в том числе и иголки, на что-то другое. Подороже, конечно, чем в городе. Но если нужен гвоздь – взять больше негде.

   Эти пристройки стояли прямо во дворах владельцев лодок и, разумеется, никаких режимов работы тут не существовало. Нужно было прийти в дом и договариваться о цене с хозяином. Почти все мужчины в поселке рыбачили, так что жили не голодая. Осенью владельцы брад прилично зарабатывали. Они или брали мужчину гребцом, и тогда проезд был бесплатный, или везли за плату в город. Продать излишки с огорода, ткани и прочее. Закупиться тем, что необходимо.

   Такие же рейсы бывали и весной. Я попала на последний рейс. До самой осени из поселка никто не поедет в город. Можно сказать, что тут мне крупно повезло -- в лесах, где меня нашли, водились крупные и довольно агрессивные хищники.

   Владельцы брад рыбачить ходили, как и все остальные – на обычных лодках. Поэтому корабли на лето вытаскивали из воды и, сняв парус, оставляли на песке. Раз в пару дней хозяин ходил и обливал на ночь днище водой, чтобы не рассохлись. Это я уже сама наблюдала.

   Зимой, правда, с добычей потяжелее, потому что море неспокойно и рыбачили редко, опасно это было. Но в целом жили сытно.

   У меня осталось всего двадцать дней, чтобы решить, выйду ли я замуж за этого вот Грая, или мне нужно выбрать дом и попробовать выжить одной. Без еды и припасов? Или я смогу продать осенью кое-что и закупить еды на зиму?

   Мне приходилось ходить босиком, потому что ботинки я берегла. Они понадобятся зимой. Платье из холстины я сшила, достаточно успешно. Пояс под грудью помогал обходится без бюстгальтера, но трусы от ежедневных стирок были уже в плачевном состоянии. Ну, еще месяц тонкий хлопковый трикотаж выдержит. А дальше?

   Идея брака, однако, меня не привлекала вовсе. Грай ни разу не попытался заговорить со мной. Похоже, ему просто нужна женщина в дом, готовить и шить. Я, может и не умница-красавица, но себя не на помойке нашла, чтобы спать с каждым, кто крышу даст над головой. Тем более, что здесь этих крыш избыток.

   Надо решать…

ГЛАВА 7

Больше тридцати дней я зверски долбила язык, но говорила все еще очень плохо. И понимала не все. Только и выбора у меня особого не было.

   С утра, сразу после завтрака, я приступила к Гарле с вопросами.

   С помощью тех слов, что я знала, телодвижений и той самой матери я, наконец-то, объяснила ей, что не хочу замуж за Грая. В конце концов я ему ничего не должна. Совершенно. За проезд я заплатила сама, за еду и крышу над головой сама, а этот голубчик за все время даже поговорить со мной не пробовал.

   Гарла переспрашивала меня несколько раз. Её, кажется, сильно потрясло, что я не хочу замуж. Ну, я так-то понимала её, примитивное хозяйство требует много сил. Без мужской руки физически будет тяжелее, сама мысль, что женщина хочет жить одна для такого социального строя более, чем революционна. Тут я нервно засмеялась…

   Надо же, в революционерки попала! Если упустить из нашего с ней разговора все речевые нестыковки, то, примерно, звучало это так:

   -- Не хочешь замуж?

   -- Нет, не хочу! – тут я утвердительно покивала головой. Как ни странно, помнить о разнице в жестикуляции мне было труднее, чем учить язык.

   -- На что жить будешь?

   -- Заработаю.

   -- Чем?

   -- Еще не знаю, надо в город съездить и посмотреть. А до осени я покупать еду буду.

   И выложила на стол блестящую пятидесятикопеечную монетку.

   -- Вот, этого хватит на много дней еды.

   Гарла машинально поправила:

   -- Этого хватит купить еды на много дней.

   -- Да! Этого хватит купить еды на много дней.

   Она взяла монетку в руки, покрутила её, особенно внимательно рассмотрела двуглавого орла и кивнула.

   -- Да, этого хватит на долго. Будешь жить со мной и платить?

   Думаю, полный пансион в этой деревне мне не по карману.

   -- Нет, я хочу одна жить. Как ты. Есть пустые дома. Они ничьи. Я могу занять один из них?

   -- Надо спрашивать.

   -- У кого?

   -- У сарга.

   -- Сарг это кто?

   -- Сарг это Трог, и Рума, и Даго, и рава Нув.

   Трог и Рума – владельцы брад, с Трогом я приплыла сюда, а Рума приходил с женой в общинный дом, Гарла мне его показывала. Но брад в поселке было только три, а она назвала четырех человек.

   -- Гарла, а Даго кто?

   -- У него своя брада.

   Отлично, значит сарг – это местный совет, который решает все дела в поселке. Но вот слово рава я слышала только применительно к себе. И надо сказать, смысл его не слишком поняла. Я думала, это какая-то форма уважительного обращения. Но владельцев брад не называли равами.

   -- Гарла, что значит «рава»?

   -- Это тот, кто много знает, больше других понимает.

   Я чуть не поперхнулась чаем. Получается «рава» -- мудрец. Ну, или обращение – мудрый Нув. Ну, допустим меня так называют за умение писать, а его?

   -- Гарла, почему Нув – рава?

   -- Был в разных странах, много узнал, сюда привез сарех из другой страны. Теперь выращиваем и едим. Вкусно.

   -- Покажи.

   Гарла повела меня на огород. В принципе, я так и думала. Те самые фиолетовые огурцы. Интересно, на что похожи по вкусу?

   -- А когда можно есть их?

   -- Только осенью. Сейчас не вкусные еще. Зато всю зиму в яме хранятся и не портятся.

   Вернулись в дом и я стала мыть посуду в глиняной большой миске.

   -- А как их всех вместе собрать в одно место? Ну, этот вот сарг?

   -- Это они сами решают, когда надо – собираются.

   Да уж… Ну, теоретически я могу занять дом и начать там обустраиваться, но если сарг решит, что это нарушение устоев, то могут собраться и попросить меня на выход. И что делать? Отлавливать их по одному и уговаривать? Или достаточно сказать, допустим, Трогу, а уж он сам решит, что и как?

   Так и не определившись, я пошла на ручей. Холстину, на которой я спала, я стирала каждые десять дней. Хотя Гарла и относилась к этому не слишком одобрительно – ткань нельзя так часто стирать, изнашивается. Но и спать на грязном я не хотела. Потерпит. Она и так не продешевила, хотя я не представляю, на кой ей мои сережки. Сама она украшений не носила. Разве что поедет осенью на торги и продаст…

   Стирать в ручье было не слишком удобно, течение быстрое, он хоть и не глубокий, но дно каменистое, узкое, тёк с горки и, если зайти в воду – мог и с ног сбить. Поэтому детям не разрешали здесь купаться. Вон, рядом море, тихое и спокойное, хоть заплескайся. Днем очень тепло, и детишки, удрав от родителей, огородов и сбора травы, частенько бесились в прибрежных волнах целой стайкой. Поэтому я и удивилась, застав на ручье двоих пацанов. Они топтались на проплешине в траве, практически у самой воды, что-то рассматривали на том берегу ручья, спорили и тыкали пальцами. С подозрением покосились на меня, дружно сказали:

   -- Светлого дня! – это такое приветствие местное.

   -- И вам света в душе – традиционно ответила я.

   Я прошла еще метров десять в верх по течению к мосткам и достала из корзины свой мешок. Его приходилось держать в холодной воде руками, иначе унесет течением, поэтому я встала на колени и низко склонившись стала окунать и вытаскивать тяжелый серый ком. Наволочку я потом прополощу, сперва – самое трудное.

   Наверное, я, все же, подсознательно насторожилась, когда увидела мальчишек там, где они обычно не играют. Именно поэтому, услышав вскрик, я повернулась к мальчишкам и увидела, что один из них бежит со всей дури по тропинке в сторону от поселка, а второй… Второго не было!

   На проплешине я оказалась не иначе, как телепортом. Секунды, когда я бежала эти десять метров, напрочь исчезли из памяти…

   Вода была прозрачная, ручей шириной метра три, не больше, но мальчишки я не видела! Внутри меня затикал метроном…

   Я бежала вдоль берега и отсчитывала секунды:

   -- …и двадцать два, и двадцать три, и двадцать четыре… … и пятьдесят семь, и пятьдесят восемь, и пятьдесят девять…

   На – и пятьдесят девять -- я его увидела! Не иначе – чудом. Серая рубашонка задралась над тощим телом и сквозь воду светили розовые ягодицы.

   Вынырнуть он не смог сразу, и теперь, лицом вниз, застрял головой между двух камней, вода била его руку о покатый валун, но сам, мне кажется, уже не двигался…

   В воду я прыгнула не думая ни о чем. Думать начала, когда течение поднесло меня к этим камням. Пришлось нырять с головой, но в первый раз не получилось вытащить его, я вынырнула, несколько раз глубоко вдохнула и нырнула снова. А безжалостный метроном отсчитывал время: … и сто одиннадцать, и сто двенадцать…

   Ровно на сто двадцать я вынырнула из воды. Берег здесь был крутой, потому детям и запрещали играть у ручья, выбираясь и вытягивая мальчишку я вцеплялась ногтями в глинистую влажную землю, один из ногтей обломался и закровил. Мальчик не дышал и состояние паники навалилось на меня, мешая думать.

   -- Господи, что делать-то?

   Я трясла мальчишку и шлепала по щекам, потом, наконец, сообразила…

   Встала на одно колено, а через второе перекинула тело так, чтобы голова свешивалась почти до земли и начала ритмично давить на спину. Моя нога проходила у него там, где у людей талия и низ живота. У него там, кажется, были одни сплошные кости, но я ритмично давила ему коленом снизу желудка и, слава всем богам, тело содрогнулось и выплеснуло часть воды…

   От поворота по тропинке бежал в нашу сторону мужик, но мне некогда было рассматривать. Я сильнее прижала паршивца к колену и надавила еще раз. Новый фонтан воды показал, что я все делаю правильно. Отпустив мальчишку, который уже начал вырываться, я без сил опустилась на глинистую почву.

   Мужик подскочил к слабо ворочающемуся на земле мальчишке и поднял на руки.

   Слов я не поняла, но мальчишка на руках у отца дышал, остальное было не так важно. Мужик посмотрел на меня, что-то сказал, быстро и непонятно, и пошел в сторону поселка. Второй пацан остался со мной…

   За мешком пришлось еще раз лезть в воду, благо он застрял в камнях. Подхватив корзину с чистым бельем, я без сил волочилась в сторону поселка. Мальчишка не отставал ни на шаг. Так мы и вошли во двор Гарлы – мокрая до нитки я, с корзиной, из которой до сих пор капала вода и мальчишка, держащийся за моей спиной.

   Вода в ручье была прохладная, но, как ни странно, она меня не взбодрила. Наоборот, после этого всего мне хотелось только спать или, хотя бы лечь и закрыть глаза. Говорить и думать сил у меня не было. Скорее всего это просто адреналиновый откат. Но знание в данном случае не давало мне никаких бонусов, спать все равно хотелось зверски.

   Как разговаривали Гарла с мальчишкой я слышала, но он так размахивал руками и тараторил, что я не поняла ни слова. Слишком быстро они говорили, а меня начало пошатывать.

   Гарла взяла меня за руку, завела в дом и достала сухое чистое платье из сундука. Помогла снять мокрую холстину, которая прилипла к телу и не хотела отлипать. Неодобрительно косясь на мои трусы, которые уже видела, но осуждала, она растерла меня до красна жесткой тканью, достала еще один чистый кусок ткани из сундука, застелила мою траву и укрыла меня теплым одеялом.

   -- Сегодня тоже был выбор варианта, только вот времени выбирать не было -- это последнее, о чем я успела подумать.

   Проснулась я уже ближе к вечеру.

ГЛАВА 8

Отец спасенного мальчишки пришел когда уже совсем стемнело. Крепкий мужчина, на вскидку – под пятьдесят где-то.

   Поприветствовала Гарлу и меня, сел за стол и замолчал.

   Я растерялась… Я что-то должна сказать? Может, я какие-то местные правила нарушила? Но не оставлять же было пацана в воде! Откуда я могла знать, что сейчас прибежит отец и спасёт?!

   Он что-то произнес, я не поняла. Вопросительно посмотрела на Гарлу. После некоторого пояснения с помощью рук и примеров, доступных мне я поняла вопрос. Он спросил:

   -- Зачем?

   Медленно подбирая слова и напоминая себе о том, как именно правильно кивать и качать головой, я пояснила.

   -- Он мог погибнуть. Я не знала, что вы рядом.

   -- Если бы знала?

   -- Всё равно… Под водой быстро умирают. Ждать нельзя.

   -- Понимала, что это для тебя опасно?

   -- Понимала. Но я справилась.

   Зато я совершенно не понимала смысла беседы! Вообще… Неужели здесь нельзя спасать людей? Может они считают, что так боги судили? И я пошла против их воли? Этакий фатализм без границ. Или что-то другое?

   -- Что ты хочешь в награду?

   Я психанула:

   -- Я не за наградой прыгала, а за его жизнью!

   Он еще немного помолчал. Потом представился.

   -- Нув.

   Я уточнила:

   -- Рава Нув?

   -- Да. Скажи, рава Лейна, ты хочешь остаться здесь жить?

   Я не поняла вопрос. Здесь, это в доме Гарлы?

   Уточнила.

   -- Нет, в самусе.

   -- Самус -- это что?

   И вот тут, после долгой беседы я поняла, что и как устроено в этом поселке!

   Они все – одна семья! Все! Не в смысле – кровные родственники, а в смысле, что если тебе нужна помощь – ты ее получишь! Сможешь заплатить – хорошо. Нет, значит, помогут бесплатно. Тут я вспомнила свежую крынку молока и теплую кашу на столе, когда мы приплыли с Гарлой. Ближайшая соседка позаботилась.

   Сейчас рава Нув предлагал мне войти в семью. Я заколебалась -- все же многих тонкостей я не понимала. Но попробовать стоит.

   -- Я не хочу выходить замуж.

   -- Никто не заставит если ты в самусе. Если чужачка – плати.

   -- Брак – это оплата?

   -- Да. Он не был бы хорошим мужем, но его отец многое сделал для всех.

   Ага, вот оно что!

   -- И я смогу занять дом и жить там одна?

   -- Конечно. Но выбрать дом нужно летом. Осенью приедут еще четыре семьи. Они войдут в самус. Чужих здесь не будет.

   -- А кто они?

   -- Люди, с которыми я и другие мужчины прошли войну. Это было давно, но воины еще служили. Те, у кого кончается служба – ищут место для жизни. На сарге мы решили, что поселок должен расти. Весной я ходил в город и искал сослуживцев. Их договор закончится осенью и еще у двух – следующей весной. Они будут перебираться сюда с семьями. Свободный дом – хорошая приманка – он рассмеялся.

   -- Что я должна буду делать, если войду в самус?

   -- Жить, но помнить, что рядом твои близкие. Если можешь помочь – помоги. Лишнего никто не спросит.

   -- А если я захочу уехать на совсем? Не сейчас, а через несколько лет?

   -- Насильно никто держать не станет. Самус – не тюрьма.

   Не стоит думать, что этот разговор дался легко. Чисто технически пришлось и предметы показывать и руками махать. Помогала Гарла, живо участвуя в разговоре. Но поняла я все именно так.

   -- Тебе не обязательно решать прямо сейчас. Думай, время еще есть. И спасибо тебе за Рома. Он – вся моя семья.

   Рава Нув поклонился и вышел.

   Я честно думала. Это был важный момент в жизни. Про порталы я раньше читала только в фантастических романах. Спрашивать здесь пока побаивалась. Слишком мало я понимала в их жизни. Но к утру я решила. Все же здесь я смогу хотя бы существовать в безопасности.

   Мое согласие рава Нув выслушал с улыбкой. Белобрысый Ром что-то быстро и не слишком внятно мне проговорил, а потом протянул мне на ладони тонкий кованный браслет. Или чеканеный? Не слишком-то хорошо разбиралась я в народных промыслах. С необычным рисунком, чем-то похожим на кельтские узоры и узлы. Я заколебалась и вопросительно посмотрела на раву Нува.

   -- Бери, это подарок.

   Слово подарок я услышала первый раз. Я потрепала Рома по белобрысой макушке и поклонилась его отцу. Браслет я надела на руку. Пусть видят, что мне нравится подарок и я благодарна.

   Смотреть дома он повел меня сам.

   Медленно и терпеливо обходили мы пустую окраину поселка. Дома почти все были на один лад. Большая каменная коробка, прогнившие деревянные пристройки для скотины и огород. И больше всего меня пугало отсутствие печей. Устройство их я представляла себе очень слабо. Совершенно не уверена, что смогу сделать что-то похожее. Приглянулся один из домов мне тем, что прямо во дворе бил большой родник. И дальше он в деревню не шел.

   То есть, хотя бы проблем со стиркой будет поменьше. И грязную воду будет уносить прямо в море. Кроме того, у этого дома росло три плодовых дерева. Такие и похожие я видела и в других дворах. Но не во всех. Не знаю, что за плоды, но раз специально сажали, значит – съедобные. Этот дом был самый крайний в деревне. Так что, если захочу расширить огород – есть куда. Правда лес был слишком близко, но из объяснений Нува я поняла, что дикое зверьё сюда не заходит. Побаивается людей. Вот этот дом я и выбрала. Там, так же как и в других, отсутствовал кусок крыши, был очаг в углу и нары. Дерево было еще крепкое, но все вокруг – грязное, покрытое и пылью, и старинной копотью. Стол и одна лавка тоже уцелели.

   Ладно, плакать я буду потом. А пока нужно купить еды на первое время, попытаться отмыть все, что смогу и подумать про печку. Дома сложены из камней, но чем-то камни в стенах удерживаются? Глина или что-то другое?

   Мне нужна богатая модница, которой я продам пару монет на сережки. Думаю, об этом стоит поговорить с Гарлой. Её совет мне точно пригодится.

   Когда я дала согласие войти в самус, я все же, очень слабо себе представляла, как теперь изменится мой социальный статус.

   Первое, что ждало меня у Гарлы, это была моя серьга. Она протянула мне её на ладони сразу, как только я вошла во двор.

   Считать их оплатой она отказалась наотрез. Со своих денег не берут. Деньги или что-то другое можно взять за работу, если ты этим на жизнь зарабатываешь. Например – за молоко она платила яйцами. За корзину, которые плел мужчина на другом конце села, тоже можно было отдать или продукты, или, допустим, носки шерстяные. Зависит от того, что кому надо. А еда столько не стоит, а уж проживание для своих – совсем бесплатное. Я задумалась. То есть, как чужачку каждый норовил меня ну, не обобрать, нет, но заработать на мне побольше. А как своей, теперь, наоборот, все будут помогать?

   В этот день мы говорили очень много. Гарла меня посвящала в тонкости отношений. Если тебе нужны дрова на зиму – найди человека и заплати. Но если ты приболела – любой наколет тебе дров на пару дней бесплатно. Помочь соседу – святое. Поэтому так осторожно принимают в самус – берегутся жадных и бессовестных людей.

   Новости по деревне разносились быстро. Первый подарок я получила еще до обеда. Соседка принесла две больших глиняных кружки. От оплаты она отказалась на отрез.

   -- Тебе, рава Лейна, нужно свое хозяйство заводить. Не капризничай, это – подарок.

   Дальше калитка почти не закрывалась. Несли целый день. К вечеру я просто не знала, куда и что складывать. Сундуков у меня не было. Зато я стала обладательницей приличного набора посуды, нескольких больших кусков ткани. И теплой, шерстяной, и тонкой, похожей на холстину, и большого отреза тонкой, привозной. Эту принесла мне жена Трога, модница Рига.

   Похоже, сейчас она чувствовала некоторую неловкость за слишком большой куш, который они с мужем получили, доставив меня сюда. Она даже попыталась вернуть мне кольцо, но я отказалась. Доставка сюда – это работа, за нее нужно платить. Рига, хоть и стеснялась, но явно была довольна. Кольцо она носила постоянно, я не раз видела его на ней, когда собирались в общинном доме.

   Да и подарок она мне сделала дорогой. Я видела местные ткани, они практичны, но грубоваты. А тут что-то похожее на ситец или сатин. Тонкое, отбеленное. Ну, хоть белья себе сошью. Несли продукты, принесли несколько корзин и готовое платье. Клубки шерстяных и льняных ниток. Ну, может это и не лен, но что-то растительное. Принесли несколько выделанных шкурок карушей, двух живых карушей от разных хозяек и живую курицу. Я даже растерялась. Теоретически я понимала, что это еда. Но что с ними делать представляла слабо.

   Гарла забрала живность и выпустила к своим.

   -- Устроишься – заберешь, а пока я покормлю.

   Понемногу я начала осознавать, что такое самус.

ГЛАВА 9

Я зашла в свой дом и не слишком уверенно оглядела поле работы. Большая часть вещей осталась у Гарлы. С собой я принесла пару корзин, большой и глубокий таз, тяжелый, глиняный, но другого не было. И несколько роскошных мочалок. Как выяснилось, их делали как раз из того самого сизо-голубого растения, которое я не смогла сорвать, когда только попала в этот мир.

   Растение по осени подкапывали вместе с коротким, мясистым корнем, корень шел на корм скоту, а пучок прутьев бросали в крепкий щелочной раствор и кипятили два-три часа. Потом промывали и из полученных нитей вязали петлистые грубые мочалки. Ими можно было мыться, мыть посуду, чистить рыбу. Все зависело от того, сколько варили. Чем меньше – тем грубее получались.

   Для начала я разожгла огонь во дворе, поставила греться воду в одолженном у Гарлы большом котле, и полила столы и скамейки крепким щелочным раствором. Пусть постоят немного, грязь старая отойдет. Сама отправилась на берег моря, принесла чистого песка и принялась тереть. Стены, дверь, она, кстати, очень щелястая, столы и скамейки. Нужно будет заделать все щели в дверях.

   Намотала на палку мочалку помягче и начала намывать стены. Потом поняла, что так неделю провожусь… Но тут двери распахнулись и пришла помощь. Три крепких молодых женщины и пожилая тетушка типа Гарлы.

   -- Шалай – показала она на себя. Потом огляделась, потыкала в стены – Мыть?

   Я напомнив себе о том, как правильно, отрицательно помотала головой.

   Работа закипела. Женщин звали Таша, Шаран и Руза. Копоть текла на пол прямо ручьями. Шалай явно не понимала, зачем мыть стены, а объяснить я не смогла. Но мне очень понравилось, что никто не спорил и не указывал, что нужно делать, а что – нет. Они явно придерживались принципа «Твой дом – твои правила».

   Полы в доме были земляные, утоптанные и засаленные насмерть. Настолько, что вода, стекающая со стен, не впитывалась. За лопатой я сбегала к ближайшим соседям. Дали без вопросов. По периметру дома я выкопала узенькую канавку. Сантиметра четыре глубиной и шириной. Ближе к выходу пол был наклонный.

   Кряхтя от натуги, я, с помощью Таши, оттащила в сторону плоский камень, который играл роль крыльца. И ковырнув перемычку увидела, как грязная вода веселым ручейком устремилась во двор. Споласкивать стены было еще легче. Я просто поливала их горячей водой, перетаскивая за собой пенек, на котором раньше сидели во дворе. Вставала на него и поливала от самой крыши. Высота стен была, примерно, два тридцать.

   Низковато, а если сделать потолок – совсем сдавит зрительно. Но без потолка тепла не сохранить. Надо думать, что делать. От влаги и горячей воды в помещении стало трудно дышать. Я показала Шалай, как тереть песком стол и скамейку, сама осталась дополаскивать стены. Бегала за водой, грела, поддерживала огонь.

   Таша и Руза ушли на принадлежащий мне огород. Он зарос травой, большими кустами. Поставив очередную порцию воды греться, я подвинула Шалай пенек – пусть передохнет. А сама наведалась на огород. Увиденное меня поразило. Он, почти весь, был чистый! Хоть сейчас сажай семена! Я, конечно, не очень представляла, что сейчас можно посадить, но я не понимала, как две женщины за пару часов, даже меньше, успели выдрать столько травы?

   Ответы меня так удивили, что я пошла переспрашивать к Шалай – вдруг не так поняла?

   Оказалось, все я поняла так. Кусты по пояс не выросли на огороде сами. Их семена собрали на полянах в лесу и раскидали по всем огородам пустых домов. У этого растения очень слабый корень. Размножается оно только семенами, обломится корешок – гибнет. А кусты настолько густые, что в их тени не растут сорняки. Там, где им позволить выкинуть коробочки с семенами, через год ничего другое расти не будет. А очистить от них огород – очень просто. Эти кусты, местами, специально сеяли на корм скоту. Коровы их ели с удовольствием.

   А посадить кое-что еще можно, вот тут, в корзинке принесли тебе семена… К осени вырастет. Может и не самый богатый урожай соберешь, но на одну тебя – хватит. Голодать не будешь.

   В доме было влажно и неприятно, вода, хоть и вытекла, но стены смотрелись неприглядно. Кроме того, между камней местами выкрошилась серая штука, которая скрепляла их. Нужно подправлять.

   Кувшин молока и вкусные лепешки с начинкой нам принесли к обеду. От каких-то соседей. Маленькая девочка, лет семи, с трудом дотащила до моего дома большую плетеную корзину с горшком каши и теплыми лепешками. Выслушав мою благодарность, важно кивнула, сказала:

   -- И вам света в душу, рава. За посудой потом приду.

   И гордо задрав белобрысую головку выплыла за кривую калитку. Все с удовольствием перекусили, не рискнув сесть за мокрый стол. Сидели прямо на траве. Попутно Руза, которая оказалась самой смышленой, показывала мне на пальцах какие семена как сажать.

   Одни нужно было посыпать, как соль на блюдо. Вторые, маленькие сероватые бусины, рассадить в лунки на расстоянии друг от друга. Расстояние она определила в локоть, тем самым показав совершенно неприличный жест. Я очень постаралась не рассмеяться! И еще штук двадцать было крепеньких странных отростков без корней. Их нужно поставить в воду и потом, через четыре дня, посадить у решетки. Я так поняла, они будут виться. Кажется, это те самые фиолетовые огурцы.

   Еще один маленький мешочек семян велели посадить под колышек. Руза увела меня на огород и прямо показала. Небольшой заостренный кол, который я приняла за обычную палку, поставила вертикально и несколько раз стукнула по нему камнем. В песчаную почву он погрузился сантиметров на пятнадцать. Следующую такую дырку она простучала через полметра.

   -- Все семена надо сажать, или часть оставить на следующий год?

   Она удивилась.

   --Все! Другой год – другие, хорошие семена!

   Во дворе, тем временем, женщины собрали весь мусор, там, где травы не было, а лежали каменные плиты неправильной формы, подмели метлой из прутьев, сучья и обломанные ветки, нападавшие с деревьев, сложили в одну кучу. И, понимая, что хозяйка я очень так себе, Шарла строго наказала:

   -- Это потом в костер и на нем готовить.

   Возможно, опасалась, что я сожгу просто так.

   Ушли они уже в легких сумерках, заодно посадив мне почти пол огорода. Я благодарила и пыталась вручить им по монетке, но отказались все, а Шарла строго сказала:

   -- Это нельзя делать так! Нужно будет – тебя позовут!

   Я поняла, что за помощь можно расплатиться только помощью и пообещала себе, что когда приведу дом в порядок – приглашу посмотреть всех и устрою новоселье. Просто так, чтобы сделать им приятное.

   Помыла посуду и салфетку, в которую были завернуты лепешки, и оставила прямо в корзине на столе. Я не знала, где живет та беленькая малышка, но чужое никто не возьмет, а она вернется и сразу увидит.

   Дверь в домике я оставила на распашку – так быстрее просохнут стены и пол.

   Ночевать я ушла к Гарле.

   Вечером, засветив в плошке вонючий жир, я писала в записной книжке список того, что мне придется купить осенью. Что нужно и можно сделать сейчас. Что из продуктов понадобиться еще на лето. Сидеть на шее у сельчан я не собиралась.

   А нужно было всего столько, что я боялась, что листа в записной книжке не хватит, хотя и писать я старалась очень мелко, сокращая слова и экономя каждый миллиметр.

   Первое и самое важное – стены, дверь и окна. Нужно узнать, чем скрепляют камень при кладке и промазать все, что выкрошилось. Сегодня я содрала и выкинула старую ткань с окна. Она была такая грязная и ветхая, что даже возражать мне никто не стал. Хотя ткани здесь берегли и ценили. Интересно, можно ли здесь купить стекло?

   Я видела на некоторых женщинах бусы, похоже, что из стекла. Крупные, мутноватые и не идеально ровные… Боюсь, что простой селянке стекло в окно будет не по средствам. Но пока в окно можно прибить новую ткань. Раму только поменять – совсем сгнила. Хорошо бы сообразить рукомойник, такой, как в деревнях или на дачах используют. И печка… Примерно я представляла, как она устроена. Но ведь там наверняка куча сложностей. Какого размера должна быть труба? Как сделать, что бы трава на крыше не вспыхнула от горячей трубы? Да много всего…

   Гарла подошла ко мне, неожиданно погладила по голове и строго сказала:

   -- Ложись! Огонь ночью жечь – дорого! Все устроится и всему научишься, девочка…

ГЛАВА 10

В свой дом я перебралась через два дня и когда помогавшие мне перенести вещи соседи разошлись, на этот раз – окончательно, я уселась в доме на отмытую просохшую скамью и позорно разревелась…

   В отдельном жилье, надо сказать, есть своя прелесть

   Мой дом – хочу, плачу, хочу – смеюсь. Все же у Гарлы я не чувствовала себя свободной. Хотя и знала, как много она для меня сделала.

   А сейчас я просто не понимала, как жить дальше и мне было откровенно страшно. Ежедневно видеть все это убожество, носить холстину и ходить босиком… Из еды только то, что сама вырастишь. У меня есть иголки монеты, но до осени ими даже невозможно воспользоваться! И ни какие иголки не дадут мне горячую ванну, кофе с шоколадкой или, хотя бы, удобную обувь сейчас! У меня загрубели пятки, еще немного – пойдут трещины. В моем доме дует из всех щелей! Я не представляю, где взять раствор и как забить дыры между камнями!

   Да пропади ж всё пропадом, я вообще ничего не знаю! Кому сейчас нужна бухгалтерия? Что я тут буду вести?! Можно подумать, специально для меня откроют фирму и пригласят главбухом! Да я бы сейчас даже уборщицей пошла, лишь бы вернутся домой! Уж там бы я не пропала… Всегда можно поменять работу и найти более выгодную… Да хоть продавцом в магазин, всё не на огороде возится!

   Нахлюпавшись и нажалевшись себя от души, я умылась и решила заглянуть на огород.

   Что толку рыдать? Но там все было в полном порядке. А вот пристроенные к дому клетки для карушей кто-то уже отремонтировал. Значит, нужно идти снова к Гарле и забирать свое зверьё. Сколько она будет его кормить бесплатно? Только сперва, я думаю, стоит сходить за кормом для живности. Эти тварюшки весьма прожорливы.

   Вот там, на лугу, когда я собирала им травы, тщательно выбирая те, которые брала своему зверью Гарла, я и додумалась до одной мысли. Ну, не бог весть что, но сейчас и это было бы мне в утешение.

   Обувь я себе сшить не могу. Просто не представляю, из чего и как. Но сварганить сланцы – наверное получится. Сложного там нет вообще ничего. Толстый кусок кожи на подошву и шнурок. Нитки, чтобы сплести шнур у меня были. А кожу, наверное, можно купить? Пожалуй, сейчас я приведу домой свой зоопарк и схожу к мужу Риги. Они, как говорила Гарла, держат что-то вроде лавочки с разными вещами.

   А клетки от дома стоит отнести подальше. Да. Потому, что гадить живность будет через решетчатое деревянное дно, и все это будет вонять и пропитывать запахом окрестности и мой дом. Нравится мне или нет, но теперь эта хижина – дом. Заодно стоит узнать, какой раствор используют для кладки камня. Смогу ли я замазать щели сейчас или это можно купить только в городе?

   Перенос клеток и небольшого плетня от куриного загона в конец огорода заняли у меня почти час. Клетки пришлось волочь, они были слишком тяжелые и поднять их я не смогла. А плетень рассыпался и превратился в набор «Сделай сам». На новом месте я еще пару часов вбивала колья в землю булыжником и заплетала прутья между ними. Это еще плюс несколько часов. Так что к супругам в лавочку я добралась ближе к вечеру.

   Трог сидел во дворе своего дома и что-то делал с сетями. То ли плел, то ли ремонтировал. Слушал он меня внимательно, переспрашивал. Потом повел в деревянную пристройку к дому. Выложил он мне для обмена довольно странные вещи. Огромную жесткую коровью шкуру, пахнущую не слишком приятно и в большом глиняном горшке – белый влажный порошок.

   Я пыталась объяснить, что мне не нужна целая шкура, а только кусок, но он отрицательно покачал головой – или целая или никак! В дверь пристройки проскользнула Рига. Она что-то зашептала мужу на ухо, он засмеялся и игриво шлепнул ее по заду. Мне стало неловко, но она ничуть не обиделась, а также звонко и счастливо рассмеялась и вышла.

   Немного подумав, я поинтересовалась ценой шкуры. И поняла, о чем шептала Рига мужу. Эта модница никак не могла забыть монетки по пятьдесят копеек – красивые и блестящие, с четким рисунком. Я постояла в задумчивости, так как не знала, много это или мало. Для меня монетка была… Ну, мелочь, потеря которой не огорчит. Для этого мира – украшение удивительно тонкой работы. Трог неправильно истолковал мое замешательство. Он решил, что мне мало одной шкуры и подвинул горшок с белым порошком.

   -- Что это?

   -- Мешать песок, и глина, и вода – заделать щели в доме.

   Белое вещество для заделки щелей? Может быть – известь? Я протянула вторую монету и попросила донести до дома. Сперва он смутился, ему показалось, что я переплачиваю и он начал было отказываться от второй монетки. Но я помнила о том, что своих не обманывают.

   -- Из одной серьги не сделаешь, если много -- потом отдашь чем-нибудь.

   Трог согласно закивал головой и заулыбался.

   Шкура была огромная и тяжелая, а горшок я бы и вообще не смогла поднять. Он выкатил тележку, у которой колесо было сделано из целого спила дерева и, погрузив туда покупки, повез к моему дому. Я вздохнула и потащилась следом. Но дойдя до дома сообразила, что не знаю, чего и сколько нужно смешивать.

   Трог очень старательно, не торопясь, повторяя специально для меня объяснил, сколько горшков песка, сколько глины. Более того, взяв меня за руку отвел к оврагу, который я еще не видела. Одна из стен была немного подрыта – там брали глину.

   -- Трог, горшок для вот этого белого делали здесь?

   -- Нет, это делают в городе, это дорого. Ты потом отдашь, когда используешь все.

   Я внимательно посмотрела. Горшок напоминал по размерам детскую ванночку и был из красноватой обожженной глины. Пожалуй, такая посудина пригодится в хозяйстве. Хоть бы и воду кипятить для мытья и стирки.

   -- Сколько такой стоит?

   -- Хочешь себе оставить, рава Лейна?

   Я утвердительно кивнула головой.

   --Тогда мы в расчете?

   Он вопросительно посмотрел на меня. Ого! Это он мне предлагает за остаток монетки? Думаю, что стоит согласится.

   -- В расчете – кивнула я.

   -- Обращайся, если нужен совет или помощь.

   И, кивнув мне на прощание, он отправился домой. А я осталась готовить ужин. Зажгла костер во дворе, пристроила с боку от него горшочек с водой и пошла в дом. Там, на одной половине нар, были сложены все дареные продукты. Каша мне показалась не вкусной, но правду говорят, голод – лучшая приправа. Две оставшиеся ложки я утром выкину курице.

   Пока я ела, нагрелась вода и я, намочив полотенце, обтерлась перед сном. Надо решить вопрос с мытьем, хотя бы на лето.

   На чистом и новом матрасе, который я застелила холстиной вместо простыни, лежалось так себе…

   Мысли метались хаотично, прыгая с одного предмета на другой без всякой связи…

   Пожалуй, стоит еще насушить травы – будет помягче. Одеяло тоже было новое, дарёное. Завтра, пожалуй, нужно сшить пододеяльник. Ну, если хватит ткани. И всё, сменную одежду мне сшить уже не из чего… Про нижнее бельё я вообще молчу. Ткань-то у меня есть, но ведь я и испортить могу.

   Нужно, пока труселя совсем не сносились, сделать выкройку. Ну, нет резинки – шнурок вставлю. Нож у меня только один. Это – дорогой подарок, от равы Нува. У Гарлы, я видела, только два ножа в хозяйстве. Одним она резала траву для живности, второй, старенький и со сточенным лезвием, использовала на кухне. Пожалуй, мне нужно придумать, чем я буду зарабатывать на жизнь. Я не смогу жить вот так, без минимальных удобств, без запаса нормальной еды.

   Кстати, стоит поинтересоваться, как и у кого купить рыбу. Сколько она тут стоит? Можно ли её как-то сушить и заготовить в прок? К осени у меня будут овощи, ну надеюсь, что будут, но без молока, мяса и рыбы – совсем грустно. А моих вещей на оплату еды хватит на долго, но и они не вечны. Мне нужно восполнять запас.

   Может, попробовать делать посуду из глины? Но я понятия не имею, как ее обжигают и как сделать гончарный круг. Надо, по крайней мере, поучится толком вязать. Чтобы не тратить деньги на готовые изделия. Купить нитки – всяко дешевле выйдет. В детстве я, помнится, когда гостила у бабушки, связала даже маленький шарф для куклы. А сейчас – совершенно не помню, как и что делать.

   Еще немного поплакав я уснула...

ГЛАВА 11

С момента приобретения мной собственного дома прошло больше месяца. Ну, что можно сказать? За это время многое изменилось для меня лично. Я стала несколько по-другому воспринимать этот мир. Не могу сказать, что нашла свое место в нем, но, хотя бы надежда у меня появилась.

   Работать приходилось до темна, но я многое успела. Щели в стенах были подмазаны и раствор больше не крошился. Кормить зверье я привыкла, ежедневно нарезая травы и часть складывая сохнуть на зиму. С питанием вопрос тоже, частично, решился. На огороде росли овощи, в огромном горшке из-под извести я ставила на солнцепеке воду, кидала туда траву, как делала моя бабушка и дожидалась брожения. Оно, конечно, попахивало…

   Но полив такой теплой водой, вонючей и противной, очень благосклонно сказывался на растениях. Какие-никакие, а -- органические удобрения. Кроме того, хороший результат давал куриный навоз. Правда, несколько кустов я сожгла… Но, ума хватило не поливать огород, а поливать сорные кусты. Так что теперь я знала дозировку. Плоды на деревьях спели, соседи говорили, что осенью их нужно будет высушить, потом можно варить суп или есть просто так.

   С парой соседей я договорилась о рыбе. Так что два раза в неделю мне приносили рыбину, обычно, килограмма на два-три. Это обошлось мне в две монетки по пятьдесят копеек. Рыбу будут носить до следующего года.

   Я стала каждый день ходить к берегу и приносить ведро камней для будущей печки. Известь у меня еще осталась, но вот я не уверена, что известь можно использовать при кладке печей. Думаю, что стоит попробовать на одну глину класть. Для начала я решила сделать некое подобие печки на улице. Все же над костром не так удобно готовить.

   С языком стало полегче, конечно, я еще не всегда понимала все, но большую часть – точно. А новые слова запоминались уже автоматически, в книжку я не записывала, берегла бумагу.

   Череда монотонных дел, которые никогда не кончались, первое время сильно выматывала меня. Я, иногда, даже плакала по вечерам от тоски и безнадежности. Но потом случай натолкнул меня на интересную мысль. Здесь совсем не знали игр. Из развлечений -- только сплетни и разговоры. Ну, условно – сплетни. Не принято о соседях дурно отзываться… А ведь интересная игра дает отдых душе.

   Первое, что я решила ввести в обиход – шашки. Это было самое простое, что можно изготовить. Проблема была – найти ровную доску. У Трога в продаже не было, он таким не торговал. Купила несколько штук гвоздей, пять больших, почти с ладонь, на них можно будет одежду вешать, кованых, и горсточку мелких, для всяких хозяйственных нужд.

   Пошла к раву Нуву за советом, и вышла оттуда несколько озадаченная. По его логике, если я делаю что-то для поселка и люди начинают этим активно пользоваться – мне с поселка причитается. Если местным понравится – они меня одарят. Ну, в общем-то и не плохо… Доску мне рава Нув нашел, от оплаты отказался. Ну, не совсем доску, просто ровный, довольно тонкий спил дерева.

   Для разметки доски пришлось пожертвовать исписанным листком из записной книжки. Благо, бумага в клетку, а не в линейку. Вбивала камнем тонкие гвоздики и на них натягивала нитку, так и обошлась без линейки. Расчертила карандашом. Долго думала, чем закрасить черные клетки, пока не сообразила самого простого.

   Зачем красить, если дерево можно просто выжечь? Нагревала на огне большой гвоздь, брала его куском влажной мочалки и острием проводила по карандашным линиям. Когда все расчертила – стала укладывать гвоздь в огонь уже шляпкой. И горячей шляпкой обжигала черные клетки. Получалось медленно, но мне и торопиться особо было некуда. Выжигала, в основном, по вечерам, когда ужин готовила.

   Доску после выжигания пропитала маслом и выложила на солнце. Какое-то растительное мне принесли в подарок, но запах был не слишком приятный, а вот для пропитки – отлично подошло. Через неделю, если потереть доску, палец уже не маслился, а она казалась покрытой лаком.

   Камушки голыши белого и черного цвета насобирала на берегу моря. Задумалась, как быть с дамками, наконец сообразила и набрала еще пестрых.

   В общинном доме летом собирались только в плохую погоду. В хорошую у всех дел полно было. Пришлось ждать дождливых дней, когда ни в море выйти, ни на огороде не поковыряться.

   Правила объяснила быстро, первые несколько партий мне продул Трог, потом на его место сел мой сосед, Дорм, его дом был ближайшим к моему. Это от него приходила белобрысая малышка и приносила нам обед. Своё я уступила мужу Шарлы. Женщины собрались за спиной у игроков и с интересом наблюдали. Может, сделать еще одну доску?

   Заметила, что Шарла и еще пара пожилых вернулись к своим рукодельным работам.

   Подошла к сидящим на скамьях женщинам и разговорилась. Нужно мне восстанавливать навыки вязания. Шарла благосклонно покивала головой:

   -- Научу, почему не научить? Ты молодая, глаза цепкие, руки на месте. Быстро научу!

   -- Шарла, что за учебу хочешь?

   -- За учебу плату не берут. Если захочешь – сделаешь подарок. Это не обязательно, но принято.

   Сложно мне пока разбирать такие тонкости. Сама Шарла пряла, возле ног стоял мешок с черной шерстью, клочок вывалился. Я подняла его и машинально стала теребить в руках. Пока болтала с женщинами, спрашивала, что и сколько стоит в городе, слушала их рассказы про весенние и осенние торги, чем отличаются, да что когда выгоднее покупать, незаметно для себя скатала шерсть в шарик. Сперва даже расстроилась, хоть и был он мал – испортила чужую шерсть, теперь не спрясть её…

   Потом до меня дошло, что держу я в руках, ни много, ни мало – свое будущее благополучие!

   Как-то так сложилось, что коллектив на работе у нас был преимущественно женский. Из мужчин только шеф и Геннадьич. Но Геннадьич был приходящим, смотрел компы, которые зависали, периодически чистил от всякой интернет-пакости…

   А дамы, когда чаевничали после обеда, вечно хвастались своими рукодельями. Средний возраст был уже сильно за сорок, так что мастериц всяких хватало. И не только новый салатик или торт торжественно на стол выставить могли, одна из дам вязать любила, вторая все кружевные воротнички плела.

   Нет бы мне, дурище, тогда послушать и поучится! Но жалеть уже поздно о несбыточном, а вот Ирина Петровна, секретарь шефа, увлекалась валянием цветной шерсти. Периодически приходила с новой брошкой или колье на шее. Ну, я бы такое не одела, но здесь… Здесь, пожалуй, никто так не умеет!

   Я, если честно, тоже не умею. Но ведь примерно то знаю, как? Понятно дело, что никаких тонкостей неизвестно, но точно знаю, что нужна шерсть, мыло и иголкой как-то это все в форму собирают. Вроде-бы – просто тыкают. Попробовать всегда можно!

   -- Шарла, а не подскажешь, у кого шерсти купить можно?

   -- Хочешь прясть научится? Хорошее дело! Научим обязательно.

   -- Нет, мне для другого.

   -- Сейчас шерсти почти нет. Через месяц овец стричь будут, тогда и купишь. Это всё, что у меня с зимы осталось.

   -- Шарла, а белые есть овцы в селе?

   -- Есть, как не быть! У меня вот две белых есть. Белая пряжа непрактичная, пачкается быстро. Лучше купи черной или серой. Белой у меня мешок дома стоит целый – возили на торги осенью, так и не продали. Крестьяне такую неохотно берут, а купчих уже мало было, припозднились мы с поездкой. А черную разобрали почти всю.

   -- Шарла, мне белая и нужна! Пойдем сейчас? Я тебе заплачу, сколько нужно!

   Может это и было глупо, но мне просто не терпелось попробовать! Мешок шерсти я сторговала за одну тонкую иголку. Шарла была довольна – таких тонких у кузнеца не заказать, пояснила она мне, только у ювелира. А ювелир сдерет так, что мало не покажется! Теперь стала понятна популярность и ценность иголок, а то я себя чувствовала не слишком хорошо. Вроде как обманываю людей.

   И не один уже раз я вспомнила добрым словом ту бабульку, у которой купила эти ненужные мне иглы. Дождь на улице уже не лил, а гнусно моросил, но это меня не остановило. Мешок с шерстью оказался довольно тяжелым и плотным. Да и запах у шерсти был не очень…

   Мыла у меня не было, но, линув в щелочной отвар немного масла и покипятив все на огне, я получила сверху что-то вроде слоя шампуня очень скверного качества. Зато оно мылилось.

   Клочок шерсти пришлось аккуратно вычесать от каких-то семян, грязи, травинок, специальными расческами. Что-то вроде двух дощечек, на которые набиты тонкие гвоздики. Щетки мне дала попользоваться та же Шарла. На время. Если получится хоть что-то – куплю себе такие осенью. Потом я прополоскала шерсть в щелочном растворе, палочкой вынула из сразу ставшей грязной воды, промыла родниковой и, наконец, поняла, что устала и уже ничего не вижу.

   Первая кривая бусинка была готова утром следующего дня! Морось не улице не прекращалась, но я целыми днями была занята. У открытых дверей дома вычесывала и выбирала шерсть, стирала ее, и готовила к покраске. К моменту, когда дождь опротивел сам себе, у меня было уже довольно много шерсти, разобранной по сортам. Далеко не вся она была белоснежная. В некоторых местах – отчетливо желтоватая, в некоторых даже серая, не слишком приятного цвета. Ничего, это все можно будет использовать, только по разному.

ГЛАВА 12

В лес с собой меня взял рава Нув. Мне нравился этот мужчина. Спокойный, выдержанный, никогда никуда не торопящийся, но все успевающий. Единственной его слабостью являлся Мата, его сын. Ради него, когда мать малыша умерла родами, он не захотел брать парню мачеху и пригласил к себе в дом пожилую местную травницу, которая в войну потеряла всю семью. Сойма вела дом и присматривала за малышом, а рава Нув кормил семью.

   Мне нужны были цветы, травы, ягоды, которыми можно будет красить шерсть. Даже первая корявая бусина, которую я сваляла, не была кипенно-белой. Для себя я выменяла у Шалай тючок серой, очищенной и промытой шерсти, на такой же по размерам, но чёрного цвета. Он пойдет на отделку. А рава Нум, которому я объяснила, что мне нужно, взял меня с собой. Он отправлялся на охоту.

   Еще только светало, как мы с ним вышли. Все травы были в росе, даже немного зябко стало. Шли мы в пологую горку. На подходе к лесу стало заметно, как по земле стелется туман.

   -- Далеко не поведу, рава Лейна. Да тебе далеко и не нужно. Запоминай дорогу назад. Хищников здесь летом не бывает. Так что справишься. Я тебя выведу на засеку, это не далеко от деревни.

   Только внимательной будь, вот, смотри, видишь?! Вот эту ягоду не бери! Она, хоть и не спелая еще, но ядовитая очень. А вот с этого кустика листья сорви и помни в ладонях… Чуешь, как пахнут? Их девушки в городе покупают сушеные, заваривают и этим волосы полощут. Для запаха.

   Листья с невзрачного низкого кустика и правда пахли потрясающе – тонкий аромат лимона и меда.

   -- А весной, когда цветет, с него цветы собирают, от простуды помогает очень. Ну, вот смотри, вырубка уже и есть…

   Огромный кусок леса был вырублен на дрова.

   -- Отсюда дорога к деревне зимой самая удобная. Видишь, вон по краю леса дрова пиленые и рубленые лежат? Как снег падет, так их на санках и перетаскают каждый к своему дому.

   -- Рава Нув, а как, например, тетушка Гарла без дров живет? Ей уже не под силу такое – нарубить и напилить.

   -- Гарла без дров не останется. Она летом ходит, хворост запасает. А каждый, кто в деревню зимой дрова повезет – тот ей два-три поленца подкинет. У нас кроме нее в деревне еще Карм есть, ну, тот, что ближе всех к морю живет, видела там домик? И еще две вдовы таких же старых. Соседи следят, чтобы не мерзли они…

   -- Да как же не мёрзнуть, если прямо в крыше дыра?! Никогда в доме тепла не будет!

   -- В городах я видал такие штуки, из камня делают. Прямо в ней огонь горит, и весь дым через трубу идет… Только ведь, рава Лейна, крыши-то в городе из черепицы делают. И то, только кто побогаче. А наши, травяные, они от такой трубы загорятся…

   -- Рава Нув, а почему не поискать в свободный дом гончара? Глина здесь есть, жил бы человек в своем доме, а местным бы продавал черепицу подешевле. Глядишь, за несколько лет и научились бы тепло в домах хранить.

   -- Ты, рава Лейна, в чем-то умна, а в чем-то – чисто ребенок малой… Ну, какой мастер согласится из города сюда переехать, бросить мастерскую и место на рынке? Для чего ему такое?

   -- Рава Нув, так не обязательно мастера опытного, у которого мастерская и все хорошо. Можно же такого, у которого своего ничего нет поискать. Ученика, который на мастера работает, но уже и сам все знает. Конечно, придется ему всей деревней помочь, и печь для обжига сложить, и может быть, покормить первый год, и на инструменты скинуться. Но ведь и польза какая будет для всех!

   Рава Нув странно посмотрел на меня и промолчал.

   -- Ладно, рава Лейна, собирайте тут разное, пойду я.

   Туман уже весь пропал, вставало солнце и роса играла всеми цветами радуги, исчезая почти на глазах. Я бродила по вырубке, некоторые пни, те, что ближе к деревне, были уже совсем старые, трухлявые. У корней таких я набрала красивого, лимонно-желтого мха. Ну, или лишайника. Не знаю. Но срезался он прямо пластинами и чуть похрустывал в руках. Мох, он, вроде бы, влажный должен быть? Интересно, получится из него желтый раствор?

   Постепенно моя корзина наполнялась. Кроме мха туда легли странноватые сизые листья с высоченного дерева, которые покрасили мне пальцы в синий цвет. Через некоторое время этот цвет стал зеленеть и, наконец, пятна на пальцах стали ярко-зеленые.

   Нашла короткие кустики ягод, похожие на чернику. Ягоды были еще почти все зеленые, но маленькую горсточку темно-синих я, все же, насобирала. Они красили пальцы в бордово-фиолетовые оттенки. Набрала большой пучок веток с красноватой корой. Листья, растертые в руках, давали зеленовато-желтый цвет, а вот кора с веток мне показалась более перспективной. Она была сочного цвета и тоже красила пальцы.

   Домой я тащила целую корзину разного добра. Очень хотелось сразу заняться покраской, но уже и сама была голодная, и живность пора было кормить. Так что за домашними делами время до полудня пролетело незаметно.

   Варила я отвары прямо в чашках. Травы и ветки я собирала разные и понемногу, надо было просто попробовать, что и как будет красить. Пришлось бежать к соседям и просить до вечера пару кружек. Ну, смешно ставить сто-двести грамм воды кипятить в глиняном горшке, в который влезет литра три жидкости, если не больше.

   Мох дал бледно-лимонный отвар, который толком ничего не покрасил. Ягоды выкрасили шерсть в роскошный сочный винный оттенок, кора – в красно-коричневый, довольно густой цвет. Очень ярко покрасили шерсть в изумрудный цвет сизые листья. В общем, я была довольна. Кое-что явно можно использовать! Повспоминала одежду местных и пошла к Риге. У неё, помнится, было яркое синее платье. Надо узнать, чем красила.

   Через несколько дней я уже наловчилась катать шарики более-менее ровно. Просто так иголкой тыкать получалось плохо, она не «утаптывала» шерсть в бусинке, пока я не додумалась сделать на ней несколько зазубрин точильным камнем. Дело сразу пошло веселее!

   Четко понимая, что я еще не мастер, только начинаю учится, я пробовала разные варианты. Самым удачным оказался такой. Из льняной нитки, что мне подарили, я скатывала крошечный клубочек, потом как бы заматывала его в тонкий слой шерсти, мочила и накладывала еще один слой. Потом уже брала иголку и начинала уплотнять и выравнивать бусину. Иногда добавляла еще комочек шерсти и добивалась максимально ровной формы. Тратила я на это все свободное время, которое могла оторвать от хозяйства.

   Первое мое ожерелье выглядело просто как набор кремово-белых бусин с бордовыми прожилками. Сочетание получилось яркое, необычное. Этакий каменный рисунок на плотных бусинах.

   Немного подумав, я прихватила ожерелье и потащила к Гарле. Пусть оценит и решит, можно ли это продать в городе и сколько принесет прибыли.

   Выйдя на улицу, под солнцем, Гарла долго перебирала легкие бусины, как-то недоверчиво жала их в пальцах и рассматривала с разных сторон.

   -- Эко диво, ровненько как! Да вроде не вязаное? Это как же ты такие скатала?

   -- Намочила и скрутила.

   Я сообразила, что мылом местные не пользуются, потому и слова такого я не знаю.

   -- Гарла, скажи, такое в городе купят?

   -- Чего же не купить, если цена подходящая?

   -- А подходящая, это сколько?

   Тут Гарла замялась…

   -- Я ведь, рава Лейна, не больно-то часто в городе бываю. Да и украшения не покупала отродясь. Кого бы поопытнее спросить?

   -- А если сходить к Трогу и Риге?

   -- А пойдем-ка, милая, сходим. Даже мне интересно стало! Больно штучка красивая, но непонятная…

   Рава Нуву мы встретили по пути и к дому Трога подошли уже компанией.

   Рига встретила нас на пороге и увидев ожерелье замерла, как охотничий пес над добычей.

   Трог степенно вышел из сараюшки, где у них содержалась корова и подошел было к нам, но Рига потребовала, чтобы он сперва вымыл руки.

   -- А ну-ка запачкаешь чужую вещь!

   Обсуждали цену долго, советовались и приговорили, что смотреть нужно на месте, в городе, но не меньше пяти гран отдавать. А начинать нужно торг с десяти.

   Я растерялась. Цену местных денег я, всё же, представляла слабо.

   -- Гарла, пять гран – это сколько? Что на них купить можно?

   -- Ну, ежели в сезон, весной, то можно молодую курочку купить. Или, например, ткани на платье взять.

   -- На целое платье хватит?!

   -- Ну, ежели не шерстяное – то хватит.

   -- А муки мешок сколько стоит?

   -- Ежели целый мешок – то не меньше тридцати гран будет. Это ежели осенью брать. А весной, вестимо – дороже вдвое.

   Призрак голодной смерти и холода потихоньку отступал от меня… В день я могу делать такое или похожее украшение. Если за семь-восемь дней я смогу заработать на мешок муки, с голоду точно не помру!

ГЛАВА 13

Первый ажиотаж схлынул и я поняла, что рано успокаиваться.

   Во-первых, все украшения пока получались однотипные. Ну, почти. Простые бусы, нитка с подбором, так, чтобы бусины шли от мелких, на шее, до крупных, которые на груди. И это – все… Слишком однообразно и ненадежно!

   Я должна уметь делать разное. Брошки, и не из бусин, а объемные, типа цветочков с листьями, ягодками, травинками. Но для этого нужны ножницы – вырезать лепестки из тонкого войлока. А ножницы в деревне были. Аж три штуки. Огромные и неуклюжие, для стрижки овец. Правда, довольно острые. Мне придется потратиться на инструменты.

   Во-вторых, я так и не решила вопрос отопления. Да, дрова я смогу купить. Но отапливать улицу – бессмысленно. В доме всегда будет холодно и будет пахнуть дымом. Все вещи и стены будут в копоти, я буду дышать этим, а врачей здесь нет. Невозможно будет вымыться, пока на улице не станет тепло. А я даже не знаю, как долго здесь длится зима!

   Думаю, это нужно выяснить срочно. И, возможно, сделать календарь? И выяснить, какие в городе деньги в ходу. С этими вопросами я, прихватив теплых пресных лепешек к чаю, отправилась к Гарле. Пусть угостится – она же и учила меня делать такое тесто.

   Вечеряли мы с ней вдвоем. Мой несостоявшийся жених так больше и не появлялся. И слава богу, не нужно мне такого счастья!

   Граны – это медные монеты. Довольно крупные по размеру. Гарла достала из сундука мешочки и показывала мне. И сделаны на удивление хорошо. Чеканка довольно четкая. Или это не чеканка? Ну, не разбираюсь я в таком, да и не важно. Важно другое. В серебряной монете -- сорок семь-пятьдесят гран. В золотой церте – около тридцать серебряных тингов. Как сторгуешься.

   Серебряная монета, тинг, была крупная, прямо как царский пятак. У Гарлы было три таких тинга, все одинаковые, как со станка. А может так и есть? Счета, кстати, Гарла не знала и читать не умела. Богом забытая деревенька на краю земли… Но налог с них берут. С каждого человека, не важно, взрослый или маленький, с мужчины восемь гранов, с женщины шесть в год.

   Когда едем торговать, отдельно берут за товар и право торговли. Если товару немного – то берут гран или два, редко – три, смотря чем торгуешь. С купцов по другому берут, а с мастеров – еще по другому, но тут Гарла не знала, чего и сколько.

   Так-то всё логично. Система налогообложения и должна быть индивидуальной.

   Выяснилась любопытная штука. Размер мешка здесь строго нормирован. Шить самим их вообще запрещено! Точнее, ты можешь шить для себя что угодно, но вот продавать можно только в мешках с печатью тиргуса. Тиргус – местный правитель городской. В каждом городе – свой тиргус.

   Некоторые имеют несколько городов, их называют лацина тиргус, что значит – великий тиргус. Все тиргусы, и простые и лацина подчиняются цертиусу. Он управляет всеми городами и всеми тиргусами, у него самое большое войско. Он может воевать с другими странами, но не любит этого делать. Нынешний цертиус уже стар, скоро помрет и будет цертиусом его сын, но говорить об этом вслух нельзя – могут наказать! Ну, ничего удивительного нет, всё так, как и везде…

   Так вот, возвращаясь к мешкам. Продавать продукты можно только в мешках с печатью тиргуса. Стоят мешки дорого. И шьют их все одного размера. Так покупатель и продавец знают, как и за что торгуются. Если покупаешь три мешка, то знаешь всегда, какого они размера. Ну, забавный метод измерения, да…

   И, заодно, еще один налог, только уже скрытый. Мешки бывают с разными печатями.

   -- А покажи мне мешок, Гарла, есть у тебя такой?

   -- Как не быть! Муку то ты брала – разве не видела?

   В доме уже было совсем темно, пришлось запалить от костра веточку и зайти с Гарлой так, чтобы освещать ей дорогу. Она открыла ларь с продуктами, там, на большой джутовом мешке я увидела рисунок по трафарету! Поскребла – больше всего похоже на черную масляную краску. Это хорошо. Может быть здесь есть уже и краски, и лаки. Пригодится! Мне, кроме печки, еще потолок нужно делать. Это значит – нужны доски и краска, чтобы не гнили.

   Первые бусы я, кстати, обменяла на ту самую синюю краску, которой Рига обрабатывала свое платье. В тканевом мешочке было около пары столовых ложек какого-то серо-черного порошка. На сто грамм воды нужно, примерно, четверть чайной ложки. Этим раствором я смогла прокрасить довольно большой комок шерсти. Остальное – припрятала. Купить можно будет теперь только в городе – Рига продала мне последнее, что у нее было.

   С сезонами и календарем я, толком, ничего не выяснила. Гарла просто не смогла мне ответить, сколько дней осталось до осени, длинная ли здесь зима и прочие важные вещи.

   -- Это, рава Лейна, ты в городе спрашивай, там всяких умников полно. А я увижу, что черца отцвела, темнеет и пятна на ней бурые появились – значит, пора к холодам готовиться.

   Даже страшно, как мало я еще понимаю в этом мире!

   Глину я натаскала сама, камней уже было достаточно, но я не представляла, из чего можно сделать дверки на печь, а их нужно две штуки, и , самое главное – решетку, на которую кладут дрова. Устройство печи я знала слишком приблизительно, её и топили-то при мне всего несколько раз. Но как славно было сидеть дождливым прохладным вечером и смотреть в приоткрытую топку на пляшущий огонь…

   Попробовать что ли камнями обойтись? Но у берега все больше гладкие, а мне нужны типа палок. Решетку чем-то нужно заменять. Потом я в городе смогу у кузнеца заказать такую, как нужно. Но сейчас хоть примерно понять, правильно ли я помню, будет ли вообще в такой печи хоть что-то гореть? За советом я отправилась к раве Нуву.

   -- Длинные камни? Зачем тебе такое, рава Лейна?

   -- Рава Нув, я не знаю, точно ли я запомнила, но печка, которую я видела, имела дверки и решетку для дров. Железную и очень толстую. Здесь и сейчас я такую не найду. Я подумала, что если найти камни в форме палок, может быть ими можно заменить решетку?

   Рава Нув растеряно почесал за ухом.

   -- Даже не знаю, что тебе предложить, рава Лейна… Подожди немного, вот это тебе не сгодится?

   Он зашел в деревянную хлипкую пристройку у дома и вынес сломанные вилы. У них не только отсутствовал черенок, но и была обломана та штука, куда он вставляется. Я посмотрела – на металле была видна крупная раковина. Очевидно, когда пытались поднять что-то тяжелое, металл просто треснул. Четыре толстых чуть выгнутых зубца и поперечина, на которой они держались. Это – точно лучше любых камней! Но металл здесь дорогой!

   -- Сколько ты хочешь за это, рава Нув?

   -- Рава Лейна, если ты научишь меня делать печь – мы будем в расчете!

   -- Рава Нув, Шайла говорила, что за обучение не берут плату, можно только подарок принять. И я не уверена, что у меня получится!

   -- Рава Лейна, я знаю, что такие печи существуют. Мне приходилось бывать в другой стране… Но я был молод, глуп, и не рассмотрел все в подробностях. Сейчас очень жалею. Давай вместе попробуем вспомнить. Если у нас получится – самус будет должен тебе очень много!

   -- Рава Нув, а тебе? Тебе он будет должен?

   Он тяжело вздохнул и улыбнулся…

   -- Рава Лейна, не все долги нужно собирать!

   -- Я тоже так думаю, рава Нув. Мне и так самус помог больше, чем я дала. Если получится – это будет моя благодарность самусу. Пойдем, глина уже собрана.

   Дело пошло гораздо веселее!

   В первый день мы выкопали небольшую квадратную яму, и уложили камни, плотно перекладывая глиной. Что-то вроде фундамента.

   Следующие два дня ушли на возведение стенок, камеры, куда ссыпается зола, встраивания вил, камеры для дров и водружения плоского камня, который был моим порогом в дом, вместо варочной плиты. По идее, если сработает, сюда нужно железную пластину. Камень будет слишком долго нагреваться. Для улицы это неудобно. Хотя, для дома зимой – лучше подождать, пока камень нагреется, зато и остывать будет очень долго.

   Трубу мы подняли над плитой метра на два. Нам нужно было знать, будет ли при такой высокой трубе уходить дым, или повалит в дом? Как ни странно, печь-плита получилась даже красивая, вся из крупных гладких камней, пестрых и однотонных, серых и черных.

   Это было красиво и чем-то напомнило мне загородные дома с каменными каминами. Погода стояла солнечная и мы оставили просыхать печку. Я не была уверена, что можно топить сырую. Где-то слышала или читала, что кувшины сперва сушат, а уж потом обжигают.

   Решили, что лучше обождать…

ГЛАВА 14

На седьмой день с утра рава Нув уже был у меня.

   -- Рава Лейна, давай попробуем… Дни жаркие были, думаю – все просохло.

   Дров рава притащил целую корзину. В печку для начала я отобрала самые маленькие и тонкие. Пользоваться огнивом я уже научилась, но все равно делала это далеко не с первой попытки.

   Если честно, мне и самой не терпелось посмотреть, получилось ли…

   Поскольку я так и не придумала, чем можно заменить дверцы на печке, то возле каждой камеры мы сделали небольшой порожек и подобрали плоские сланцевые плитки. Конечно, это не слишком удобно, да и плотно они не закроются…

   Костерок в печи разгорался и из трубы потянулся дымок. Теперь можно подбросить полешко покрупнее. Не уверена, что так нужно, но то ли я где-то слышала, то ли что-то путаю, но мне кажется, что первая топка печи должна быть длительной. Практически до вечера я подкидывала дрова. Сожгла не одну корзину, но печка – работала!

   Это была такая радость, что весь день и я, и рава Нув, улыбались как два дурочка. Если заказать дверки и плиту железную – да, это дорого, но это – тепло в доме. И не только в моем. Это тепло во всех домах поселка. Пусть не в этом году, не все, наверное, найдут деньги на железо и работу, но в следующем уже будут знать, что заказывать!

   Подкинув на ночь последнюю, самую большую охапку дров, я отправилась спать.

   Утром печь была еще горячая, но меня ждало не слабое разочарование – большая сланцевая пластина, которой я заменила металлическую часть, лопнула…

   Сперва я, действительно, расстроилась. Но потом подумала, что это не так и важно. Да, я не смогу готовить на этой плите. Да и ладно, осенью привезу металлический лист и просто заменю камень на железку. Самое важное, это то, что глина в швах нигде не выкрошилась и не треснула. Значит годится она на укладку печей.

   А еще хорошо то, что я сообразила, что и как делать с крышей! Еще не представляю, как именно, но знаю, что старинные крыши делали сланцевые и черепичные. Черепицы нет, а вот камень – это же и есть сланец! Камень, конечно, штука тяжелая, много тяжелее травяной крыши. Но ведь мне и не обязательно всю крышу менять! Достаточно сланцевого куска вокруг трубы. Да и листы сланцевые нужно поискать тонкие, вовсе не обязательно такой толщины, как этот.

   А в остальном – пусть трава будет. Надо еще придумать, как их крепить. И узнать, где сланец берут – что-то я не видела здесь такого. С другой стороны, я вообще мало что видела. Слишком много работы. Ничего, дом обустрою – прогуляюсь по окрестностям. Когда я это все сообразила – настроение у меня поднялось. Я знала, что до осени я управлюсь и зимовать буду в тепле!

   Рава Нув прибежал проверить печку к тому времени, когда я уже успела успокоится. Потрогал теплый, почти горячий бок, подивился, что так долго хранит жар…

   -- Ну что, рава Лейна. Надо ехать в город!

   -- Так до осени еще долго.

   -- Долго, но нам до осени нужно будет не одну такую печку сделать. Сегодня соберу сарг, обсудим, решим, с кого начнем. Чем больше успеем до осени, тем легче перезимуем. Поедешь?

   -- А сколько проезд будет стоить? И мне ведь назад груз привезти нужно будет!

   -- Рава Лейна, бесплатные у тебя этот год поездки. Все, сколько нужно! Моё слово! И не переживай, заработаю и я, и остальные на перевозках. И первую печь тебе в доме сложим.

   -- Ой, это-то хорошо, рава Нув, только вот с крышей нужно сперва решить.

   -- А что с крышей?

   -- Ну, вы же трогали, знаете, какой камень горячий. Солома на крыше запросто может загореться. Остаться под дождем без крыши над головой – плохо. А вот если угол крыши, где труба будет, камнем выложить – тогда можно пожара не бояться.

   -- Камнем? В городе черепицей кладут…

   -- Рава Нув, вот этот камень, что треснул, он откуда?

   -- Есть здесь такое место на горушке, там давно-давно осыпь была. И съехало к низу камня этого – не один десяток возов. Только, рава Лейна, не выдержат наши стропила такую тяжесть.

   -- Его не так и много нужно, рава Нув, только один угол. И брать будем не такие плиты огромные и толстые, а тонкие пластины. Вообще-то, камень слоистый, должен колоться хорошо. Надо попробовать будет.

   -- Думай, рава Лейна, что покупать будешь, что продавать.

   -- Досок мне еще нужно, пол настелить.

   Рава Нув помялся, но сказал:

   -- Так это, может здесь напилим тебе? Оно, конечно, времени потребует…

   -- Рава Нув, в городе тоже руками пилят?

   -- Нет, в городе на речушке у них такая штука стоит, с колесом! Вода колесо крутит, там цепи идут и ремни, и доски получаются ровненькие, руками так, поди-ка, и не напилишь…

   -- Вот такие доски мне и нужны. А цену на них не знаете случайно?

   -- Нет, даже и не спрашивал.

   -- Рава Нув, я все спросить хотела – а инструмент в городе заказать можно?

   -- А какой нужно нужно-то?

   -- Да вот пила бы мне пригодилась.

   -- Ну, пилы-то есть у нас. Не в каждом доме, но уж одна то на два-три дома найдется.

   -- Я хочу другую, не такую, как у вас.

   -- Это какую же не такую? – насторожился рава.

   -- Такую, которой два человека одновременно работают. Это гораздо быстрее получится.

   Рава Нув помолчал и сказал:

   -- Ежели дельный инструмент окажется – оплатим.

   В город выезжали через шесть дней. Браду вел рава Нув.

   Я долго думала, что я могу продать кроме бус. Их я последние дни делала безостановочно. В общей сложности у меня за лето накопилось сорок две нитки разного цвета и размера. И еще я везла отдельный горшок с бусинами парными – если в городе можно купить проволоку – будут серьги в комплекте. Ну, а если не тянут здесь проволоку, то бусины вразнобой на нитку нанизать – пять минут делов-то.

   Крупные иглы я оставила все. Пригодятся. Тонких три штуки решила продать. Посмотрю, какую цену предложат. Все монеты и все шариковые ручки. Писать ими можно и на пергаменте, я думаю. Но в отличии от местных чернил паста не размоется водой. Вот за это я и возьму дорого. Карандаш оставила себе – пригодится.

   Взяла так же лак для ногтей. Смысла мне нет хранить такое. И пользоваться им я не буду. И одну помаду поярче, с блестками, праздничную. Она почти новая, я ей и пользовалась-то два или три раза. Вряд ли тут такое делают. Розовую ежедневную оставила себе – она бледная, пригодится, как гигиеническая.

   Все эти несметные богатства я собиралась продать. А закупить мне нужно было очень многое.

   Доски для пола и лаги. Вспомнила я про них случайно, когда рава Нув выслушал мои планы по ремонту дома, то сразу сказал:

   -- Ты, рава Лейна, зря только деньги переведешь на доски. Сгниют быстро, влажно у нас тут. Разве вот, если только на камешки положить их? Так как тогда скреплять? Гнутся будут, разъезжаться, весь пол будет ходуном ходить.

   -- Почему разъезжаться-то?

   -- Так а как ты их скреплять собралась?

   И тут я вспомнила про то, что под половицами должна быть решетка деревянная. Даже название вспомнила – лаги! А доски нужно будет обжечь и покрасить. Ну, или маслом пропитать с двух сторон. Они гнить будут медленнее.

   Продукты. Ну, тут все понятно, муку нужно, масло, какое есть, сала можно взять соленого. Но не в эту поездку продукты брать. Это уже ближе к заморозкам. Значит надо будет часть денег отложить в запас.

   Ткани мне нужны. На одежду, на белье постельное. Пару одеял шерстяных, и, вдруг повезет – стекла кусок? Я померяла ниткой оконный проем и завязала на ней узелки. Чтобы знать, какого размера стекло нужно. Не хочется всю зиму в темноте сидеть, значит нужно еще ламповое масло.

   Мёд уже и сейчас можно купить. Сахар тут есть, говорят, но очень дорого, потому как – привозной. Зато соль – дешево. И купить надо много. Скоро грибы пойдут, Гарла обещала показать, какие можно есть. Значит, нужны горшки под соления.

   Рыбы я мешок насушила, но осенью будет большой лов, нужно солить будет. Значит – бочка нужна, хоть бы и небольшая.

   К ножам нужно прицениться – для травы, что живности собираю. Кос я здесь не видела, да и косить я не умею. А вот не попробовать ли серпом траву? Мне кажется, это будет легче.

   И, самое-самое главное – металлический лист на плиту, две дверки с петлями и две вьюшки.

   Просто ужас, сколько всего нужно!

ГЛАВА 15

Город был небольшой, с тесными улицами, со странными запахами, но вовсе не такой и страшный и грязный, как я себе представляла.

   Никто из горожан не плескал нечистоты на улицу, никаких свиней или, допустим, коз на мощеных камнем дорожках я не встречала. Улицы города спускались к морю, многие были выложены булыжником. Думаю, после дождей здесь вообще идеальная чистота.

   Пробыли мы, в общей сложности, почти неделю.

   Поездка в город – дело не дешёвое, но Гарла согласилась на неё по просьбе равы Нува. Он ей обещал бесплатный проезд, если она поводит меня по торгам и лавкам, покажет, где, что и почем купить можно. Гребцов в лодке, в этот раз, было всего шесть человек. Как с ними договаривался рава Нув – не знаю. Но некоторые везли тюки на продажу. Интересно будет увидеть, что там лежит. Часть пути мы шли под парусом, мужчины спали прямо под открытым небом, кто на своих тюках, кто на шкурах, бросив их в проходы между лавками.

   Ночевали мы с Гарлой в той самой пристройке вокруг мачты. Очень низенькая дощатая клетушка, три спальных места вдоль стен. Женщин больше в этой поездке не было.

   Я уже совсем не плохо говорила, больше двух месяцев интенсивных разговоров – тут даже рыба заговорит, но была рада, что Гарла согласилась на поездку.

   Прямо на пирсе, едва мы прибыли, к нам пожаловал на борт местный чиновник в сопровождении двух дюжих воинов. Он взял плату с рава Нувы, и, торопясь на большой, с несколькими парусами корабль, который как раз подплывал, не задержался у нас.

   -- Гарла, а продавать можно просто так? Ну, я про то, что мужчины привезли с собой?

   -- Нет, при входе на рынок с них возьмут плату. Если денег нет – день-два можно в долг торговать. Но за тобой будут присматривать, как первые деньги появятся – отдашь.

   На рынок мужчины ушли одни. Гарла вручила одному из них свой тюк с двумя шерстяными одеялами, две медных монеты – оплатить налог и пошла с нами. Со мной и с равом Нувом. Наш путь был – к кузнецу.

   Дверцы для печи кузнец показал готовые. Мне не понравились петли. Слишком короткая часть была на то, чтобы закрепить. А ведь на этом будет вся дверка держаться. В кузню мы не заходили, не пригласили нас. А для таких целей на столе возле кузницы стоял довольно большой ящик с мелким влажным песком. Дощечка, чтобы разравнивать песок и несколько длинных щепок. Я принялась рисовать.

   Изменили размер петель, дверки должны быть разного размера. Ни к чему камеру для золы делать такую огромную. Я точно помню, что нижняя дверка была в половину меньше верхней. А железо здесь не просто дорого, а – очень дорого! А еще ведь и за работу платим.

   Вьюшки и рамки для них вызвали любопытство кузнеца. Но тут он вопросов не задавал – простая конструкция.

   Не слишком высокий, но какой-то широкий мужик, с плечами, над которыми зарыдали бы от зависти все культуристы мира, длинные волосы сплетены в косу, кожаной тесьмой подвязаны по лбу. Спокойный, рассудительный, только говорил громко. Удивило то, что одет он был в чистую белую рубаху, да и вообще выглядел очень опрятно. Хотя его сын, именно сын, видно было сразу, точная копия папаши, выскочил из кузни во двор попить чумазым, как трубочист.

   Торговались долго, даже очень. Но всё равно получилось по две с половиной серебряных за комплект для печи. Тут меня осенило.

   -- Уважаемый, если ты сбросишь цену, я тебе объясню, для чего в камине нужны вот эти детали.

   И ткнула пальцем во вьюшку.

   Мужик помялся…

   -- Ты ить, госпожа, сама рассуди, всяких модов и украшениев нам здеся и не нужно…

   -- А это не просто украшение, это тепло дольше сохранит. Сильно дольше, уважаемый. Конечно, есть правила особые, как использовать… Тут знать точно надо. Ошибешься – можешь и задохнутся и помереть. Но если знаешь, как пользоваться – до утра печь теплая будет.

   -- Сколько госпожа хочет?

   Торговаться мужик был здоров, что уж там… Но я сговорилась не просто на две серебрушки за каждый комплект сейчас, а и за еще двадцать – по две.

   Рава Нув и кузнец ударили по рукам, примерно так, как в нашем мире в старину скрепляли сделки. Даже не помню, где и читала, но смотреть на это было интересно. Пригласили двух сторонних свидетелей, соседей кузнеца, и при них огласили все условия. А потом они демонстративно хлопнули руками и пожили друг другу мозолистые лапы.

   Объясняла я тоже при свидетелях. Просто рисунок с песка был стерт…

   -- …вот так их и располагают в трубе одну над другой. Но, повторяю еще раз! Это очень важно! Закрывать их нужно только тогда, когда полностью прогорели угли. Иначе можно и помереть от запаха углей. А рамки нужны, чтобы они ходили свободно. И перед топкой обязательно нужно открыть их – иначе весь дым в дом пойдет.

   -- А две-то зачем, госпожа?

   -- Две будут остывать медленнее. Тепло дольше будет храниться. Сам попробуешь, уважаемый. Истопишь такую печь – к утру вытащишь обе вьюшки и потрогаешь руками. Верхняя всегда будет холоднее нижней.

   Цена «секрета» с моей точки зрения была три копейки, но продала я ее с большой выгодой для всего самуса. Рава Нув будет заказывать партии для всех семей. Конечно, не все смогут оплатить сами. Две серебрушки – большие деньги. Кому-то и помогут. Старикам поставят бесплатно. Сейчас мы заказали восемь комплектов. Аванс платил рава Нув. Мне платить не нужно, мне сделают бесплатно.

   Печи заказали все участники сарга. Они все, по очереди, приходили и осматривали печку, рава Нув сам объяснял, зачем закрываем камнем камеру, почему стоит разориться на железные дверки и нормальную решетку. Еще один комплект пойдет Гарле, она смогла оплатить. Один, бесплатно, поставят тому старику, что остался без семьи…

   Остальным сделают позднее. Одну печь будут ставить в общинном доме.

   Есть в моей большой семье общая казна. Туда платят два-три процента с удачной сделки. Называют такой процент соткой. Но не с каждой сделки, а только с тех, что в городе проводят. Поселковые, семейные сделки, таким «налогом» не облагаются. Деньги расходуются по усмотрению сарга.

   Мне кажется – довольно разумная система. Хоть и основана на честности жителей, но и утаить что-то в деревне практически невозможно. В городе все держаться рядом, кто что продает – видно… А за воровство, за утаивание дохода могут и выгнать из семьи. Нет, никто дом не отберет, если ты его сам строил…

   Но относится станут – как к чужому. А это значит, что платить придется за всякую мелочь и за всякую помощь. Нет в самусе таких миллионеров, кто может себе позволить утаивать медяшки от своих.

   За тканями мы отправились не на рынок, а в лавку. Но сперва Гарла отвела меня к местному меняле. Надо было оценить мои монеты и посмотреть, сколько за них предложат.

   Медные монетки и по пятьдесят копеек, и по десять рублей, достопочтенный рава Гривус осмотрел с любопытством, но брать отказался.

   -- Это вам, госпожа, лучше к ювелиру зайти. Могу рекомендовать вам раву Шарша, думаю, он по достоинству оценит тонкость работы.

   А вот все белые монеты заинтересовали его. Он долго мял их в пальцах, крутил, даже капнул какой-то жидкостью, отчего на монетах проявилось зеленое пятно.

   -- Откуда у любезной госпожи такие деньги?

   -- Достопочтенный рава Гривус, я одна выжила после кораблекрушения. Плыла я из далекой страны, называется – Россия. Эти деньги в ходу у нас.

   Я даже не врала, почти так все и было.

   -- Никогда не слышал о такой стране!

   -- Я тоже, уважаемый, пока не попала сюда, о вашей стране не слышала. Корабль попал в шторм, нас носило несколько дней, так что где моя страна – я даже не могу ответить…

   Наконец определил цену:

   -- За вот эти монеты – по серебряному. За эти – по серебряному с половиной. Больше не дам!

   Я вопросительно посмотрела на Гарлу. Она слегка пожала плечами, а потом отрицательно покачала головой. И я не стала упрямится. Уж она местные реалии точно лучше меня знает.

   В общей сложности я разбогатела на двенадцать серебрушек и двадцать медяков. Мешочек получился увесистый.

ГЛАВА 16

-- Гарла, а к ювелиру к какому пойдем?

   -- Ой, рава Лейна, к мастеру Шаршу боязно идти!

   -- Почему?

   -- Он лучший на весь город, уж на что я женщина бедная, а его имя даже и я знаю! Он, сказывают, для тиргуса всякое делает и для его ближних.

   -- Значит, точно пойдем к нему.

   Я знала, что выгляжу сейчас как простая селянка, у меня мозолистые руки и платье из холстины. Моими шлепанцами на земле даже бомж бы побрезговал. Но, и это самое главное – у меня необычный акцент, я грамотная и умею считать-читать-писать. Если меня не устроит цена – я смогу отказаться. Но обмануть меня он не сможет.

   -- Гарла, сколько могут стоить такие сережки, из монеток, если продавать?

   -- Ну, наши то так и стоят – сережка, как монета. А вот твои – больно красивые, работа тонкая, у нас так и не делают. Думаю, тинга по три-четыре можно за каждую взять.

   -- Вот пошли и посмотрим, так ли это! Ты только дорогу спроси.

   Дорогу нам показали быстро, очевидно, в городе мастера знали.

   Лавочка была с толстенной деревянной дверью, но со стеклянными окнами. В распахнутых настежь створках стоял здоровый молодой мужик, в кожаной жилетке поверх белой рубахи и с двумя ножами на поясе. Стоял он как-то так, что было не слишком понятно, можно ли войти.

   -- День добрый, уважаемый. Это ли лавка мастера Шарша?

   Мужчина с сомнением глянул на нас, но посторонился и даже коротко поклонился. Очевидно, это охранник и он не в праве сам решать, кого впускать, а кого нет.

   Внутри после солнечного дня мне показалось слишком сумрачно, я даже не сразу увидела в лавке живого человека. Никаких застекленных витрин, никаких образцов на продажу. Это помещение, скорее, напоминало мастерскую. Стол, стоящий вплотную к окну, был завален различными инструментами. Часть из них лежала в строгом порядке, а часть, очевидна та, которой работал мастер, была разложена без всякой видимой системы.

   Рава Шарш оказался достаточно молодым мужчиной. Чуть полноватым и круглолицым, белокожим, с нежным акварельным румянцем. Такое простодушное лицо вполне бы подошло пекарю, если бы не слишком внимательный взгляд. Ощущение было, как от сканера, которым считывают штрих-код. Взгляд прошелся по мне сверху вниз и еще раз, снизу до лица. Уж не знаю, что он там увидел, но обратился он не к Гарле, старшей по возрасту, а ко мне.

   -- Светлого дня, почтенные. Что угодно молодой госпоже?

   -- И вам света в душе, рава Шарш. Можете обращаться ко мне – рава Лейна. У меня есть несколько интересных вещей искусной работы. Я хотела бы предложить их вам, если мы сойдемся в цене.

   Мастер показал рукой на свой стол. Я достала две монетки по пятьдесят копеек и одну десятку.

   Рассматривал он их долго. Даже воспользовался лупой. Настоящей стеклянной лупой, оправленной в тяжелую медную рамку с длинной ручкой.

   -- Скажите, рава Лейна, в какой стране изготовляют такое?

   Я совершенно серьезно прогнала ему сказочку про Россиию. А что я еще могла сказать?

   -- Как же ваши мастера добиваются такой точности и тонкости изделия?!

   -- Боюсь, рава Шарш, ничего стоящего я вам не скажу. Думаю, что эти монеты делают на станках. Ну, что-то подобное лесопилке, где дерево пилят с помощью силы воды.

   -- Ваши станки работают так же, с помощью воды?

   -- Рава Шарш, я просто женщина и никогда не была в таких мастерских. Давайте перейдем к оценке.

   -- Да-да, конечно, госпожа. Я готов предложить вам за маленькую монету десять гран. И двадцать – за большую.

   Я усмехнулась и просто смотрела ему в глаза. Он немного смутился.

   -- Сколько же вы хотите?

   -- За маленькую монету я хочу пол тинга и тинг за большую.

   -- Это немыслимая цена, госпожа!

   -- Рава Шарш, я видела местные монеты в украшениях. Согласитесь, что вряд ли вам или другим мастерам удастся создать такую же, как эти. Это ведь не просто кусочки металла, а именно очень тонкая работа, доступная только богатым людям. И больше таких монет нет ни у кого!

   Торговались мы не слишком долго. Я видела, с какой нежностью мастер поглаживает десятирублевую монету и стояла насмерть. Из мастерской я вышла, став богаче на девять серебряных тингов. Это были очень приличные деньги на хозяйство! Одну десятку я все же решила оставить себе на память.

   А дальше началась просто вакханалия покупок!

   Начала я с обуви. Мне нужны были обычные шлепанцы, потому что мои мало того, что были плохо сделаны, так еще и не слишком надежны. Несколько раз ремешки просто отваливались. Обувь была дорогая. Туфли, некая помесь балеток и калош, стоили десять-двенадцать гран. Как ни жалко было мне денег, но ноги было жальче. Перемеряв кучу обуви в трех разных лавках я истратила целый тинг и шесть гран. На эти деньги мне сложили в корзинку две пары кожаных шлепанцев, балетки поприличнее, чем в первой лавке и что-то вроде коротких полусапожек – на осень.

   Ткани вырвали у меня из бюджета еще полтора тинга. Пришлось вернутся на корабль и сложить багаж. До вечера я успела заглянуть к гончару и заказать кучу разной посуды, часть для работы, чтобы варить краски, часть для приготовления еды, нормальные формы и горшки с крышками.

   Больше всего мастера удивила идея рукомойника. Он не мог понять, зачем делать дырку в новом горшке. Их я заказала аж два, один повещу на улице, второй – в доме. К сожалению, в этот раз забрать то, что я заказала, не получится. Мастер обжигал изделия тогда, когда набиралась полная большая печь. Но до этого еще пара недель.

   Так что я просто внесла аванс в половину стоимости и договорилась, что моя посуда будет ждать до следующей поездки. Уже вечерело, когда мы вернулись на корабль, поужинали вместе со спутниками и легли спать. На завтра еще очень много дел.

   Утром Гарла подняла меня рано. Умылись, мужчины уже ушли я даже смогла обтереться влажной тканью, хотя утро и было прохладное и надела чистое платье и новые кожаные туфельки. Очень неудобно носить с собой мешок со всякой мелочью, нужно будет придумать дамскую сумочку. И мне нужен хороший яркий пояс. Но сейчас нас ждал торг. Одеяла Гарлы вчера так и не продали, поэтому торговать мы идем вместе.

   Торг находился недалеко от причалов, вчера вечером подошло еще два больших судна, сегодня выходной день и нужно поторопиться, чтобы занять удобные места.

   Мы решили с Гарлой занять одно на двоих – так будет дешевле. Варша, мужчина, который вчера пытался продать ее одеяла, отдал ей небольшую деревянную пластинку с выжженным узором – местный чек, подтверждающий, что за товар уплачен налог.

   Место мы выбрали удачное, в центре рынка, Гарла кинула на прилавок одеяла, а я протянула тонкую веревку между двух столбиков, поддерживающих навес и накинула на нее разноцветные нитки бус.

   Через некоторое время по рядам пошел сборщик налогов с охраной. За бусы с меня взяли два грана и выдали такую же пластинку, как Гарле. За место я заплатила еще три грана, место у нас было одно на двоих, так что Гарле платить не пришлось. За эти деньги мы сможем здесь стоять хоть до вечера, но если не продадим сегодня – завтра с нас снова возьмут за место.

   В ряду навесов, где мы собирались торговать, продавали ткани, был прилавок с мехами, обувь, нитки, и всякую женскую мелочевку – ленты, тесьму, булавки и иголки. Один из прилавков заняла молодуха с травами, духами, чем-то вроде пудры и прочими радостями. Вот на ее покупателей я посматривала очень внимательно.

   Мне нужна была не слишком молодая женщина, которая может себе позволить потратить деньги на внешность. Богатая, то есть…

   И такую даму я увидела еще до полудня. Лет тридцать семь- сорок, яркое платье, несколько колец на руках, крупные серьги. Её сопровождала молоденькая некрасивая служанка с большой корзиной, забитой всякой мелочью. То, что доктор прописал!

   К этому времени мы продали уже одно одеяло, Гарла успела пробежаться по рядам и купить себе ниток, я продала с десяток бус. Цену я выставила в десять гран, но не продавала меньше восьми. Отдельные бусины, которые я собиралась пустить на сережки продавались по одному грану штука, и их тоже покупали. Кто – пару, а кто-то и по одной.

   Оставив Гарлу присмотреть за товаром, я догнала женщину и обратилась к ней.

   -- Светлого дня, почтенная госпожа!

   Дама посмотрела несколько надменно, кивнула свысока и пошла дальше… Служанка заспешила за ней.

   Вот же зараза какая! Даже ответить ей трудно!

   -- Посмотрите, госпожа, такого больше нет ни у кого на рынке.

   В руке я держала золотой футлярчик с помадой. Ну, конечно, он не золотой, но выглядел он по местным меркам очень дорого. И я это понимала. Заинтересовалась она сразу же.

   -- Что это такое?

   Я посмотрела ей в глаза и повторила:

   -- Светлого дня, почтенная госпожа!

   Поняв, что иначе она не добьется от меня ответа, дама, наконец-то, снизошла...

   -- И тебе света в пути, девушка.

   -- Вы можете обращаться ко мне рава Лейна – предложила я.

   Смотреть на ее лицо было – сплошное удовольствие! Блеск футляра притягивал ее взгляд. Она явно из породы богатеньких и надменных дур. Слишком уж норовит подчеркнуть свой статус богатой, обращается к незнакомой женщине на «ты»… Явно ощущает себя «нитакойкаквсе». Всегда любила обламывать таких.

   Чтобы она не сорвалась с крючка я открыла помаду и выкрутила бордовый столбик с блестками. Посмотрела ей в лицо и поняла – никуда она не сорвется!

   За серебристый лак для ногтей и помаду я получила две золотые монеты. Хотя сперва цена ее шокировала, но я наотрез отказалась уступить хоть один гран. Я даже обманщицей себя не чувствовала. Такая косметика на этой планете -- в единственном экземпляре.

ГЛАВА 17

За один день бусины продать не получилось. Надо сказать, что особого ажиотажа они вообще не вызвали. Да, покупали, но я смотрела на женщин, что брали их и понимала – на таких не разбогатеть. С голоду не умру, но и излишества себе позволить не смогу. Это сейчас у меня на руках богатство в виде двух золотых. Но мои деньги – конечны.

   Рано или поздно придется переходить на то, что я смогу заработать. Надо думать что-то еще, кроме бусин и украшений из шерсти. Из наших на третий день торга пошел только один мужчина. Ему я и подкинула свои бусы, с обещанием по тингу с продажи. Это устроило и его, и меня. Передала ему свою дощечку с рисунком. Это если проверять будут. А за место ему так и так платить.

   Сама я сегодня собиралась с Гарлой к кузнецу. Пока есть деньги, нужно закупиться по максимуму. К тому, что ковал нам печные дверцы и заслонки я не пошла. На рынке у соседей я узнала имена двух лучших кузнецов в городе. Эти мастера брали дороже, зато в их изделиях можно было не сомневаться. Я еще помнила сломанные вилы, которые использовала для первой печки. Наверняка, стоили они не дешево, а сломались быстро. Лучше переплатить хорошему мастеру.

   Заказывала я нож, обычную двуручную пилу и штыковую лопату. Вскапывать огород деревянной я больше не буду. Почва хоть и легкая, песчаная, но силы стоит беречь, здесь и так нагрузки не игрушечные. Это не за компом кнопочки нажимать. Где можно экономить силу – обязательно буду! А пилу ту самую, которую у нас в шутку называют «Дружба».

   Еще в детстве я пробовала ей пилить дрова. Сосед бабушкин однажды пустил малявку побаловаться. И помню, какой это был восторг, что у меня все получается! Конечно, срез у меня и дяди Коли был косой, хотя я и тянула на себя ее двумя руками. Силы, изначально, были не равны! Но я точно знала, что такие пилы производительней. Значит, за пользование такой пилой можно брать дровами, например. Да, и топор мне тоже нужен.

   -- Ой, рава Лейна, больно желания у тебя дорогие! Это ведь сколько железа надобно!

   -- Ничего, Гарла. Деньги можно зарабатывать на еду, а вот когда еще у меня наберется на такие покупки? А ведь это для хозяйства всё нужно. Лучше уж сейчас потратиться!

   Кузнец выслушал мои пожелания, пометил себе на доске размеры и предупредил, что заказов много, не раньше, чем через две недели. Никак раньше не получится! Пришлось договариваться, что изделия будут меня дожидаться, а не уйдут другим покупателям. И вышло мне все это в золотой, и то – после торга.

   Дальше, все же, было полегче. Я прикупила еще пяток кур, Гарла проследила, чтобы обязательно – молодые были, купила трех карушей, двух девочек и мужа для них. Пришлось разорится еще и на корзины – в чем, иначе, везти живность? И за целых две серебрушки – огромный медный котел. Литров на десять минимум.

   Наняла носильщика и уставшая Гарла пошла сопровождать его на браду. Парень катил тележку с живностью и котлом, а она шла рядом и ворчала:

   -- Аккуратнее вези, живые ведь чай!

   А я решила еще посмотреть, что может понадобиться.

   Присмотрела я еще ткани. Плотная, тонкая и не слишком дорогая. Появилась у меня одна мысль, чем можно заменить теплую одежду из меха. Надо попробовать. Глядишь, и пойдет такое в продажу. Ну и нашла мешок шерсти не пряденой. Мало ее на рынке было, не сезон еще. Потому купила я дешево. Черная оказалась, но сейчас это было не важно. И уже на выходе с рынка наткнулась на распродажу зерна прямо с телеги мужик торговал.

   Решила докупить пару мешков зерна для кур. Договорилась о доставке на браду. Купец так скинул, что купила я в два раза больше. Даже удивительно, что он такой щедрый оказался. Правда, не хотел доставкой заниматься, но тут уж я настояла – там и рассчитаюсь. Сама я точно не утащу столько, а у мужика – телега с конем. Носильщиков нанимать – дорого. И за кур то пришлось три тинга отдать. А за такую тяжесть с меня все пять сдерут. Четыре мешка мне на пару лет хватит. Что-то я и сама соберу. А так-то, случись что, эту крупу и есть можно. С какой стороны не глянь, а выгодная покупка получилась. Мешки были последние, поэтому я шла рядом с телегой, а продавец понукал лошадей. Торопился видать.

   Почти все наши были уже на корабле. Так что мешки мне закинули на борт без проблем, а я полезла за деньгами, рассчитаться с дядькой.

   -- Все верно, уважаемый?

   -- Всё так, госпожа!

   Мужик уже разворачивал телегу…

   Почему кричит и возмущается Гарла, я поняла не сразу. А вот мужчины наши, пробежав по сходням, купца прихватили за руки. Рава Нув сошел неторопливо и встал напротив торгаша.

   -- И как тебе, почтенный, не стыдно таким торговать? За такое ведь можно и стражу кликнуть – мало тебе не покажется!

   Я стояла и ничего не могла понять. А купец молчал и глаза отводил.

   -- Верни-ка девушке деньги, почтенный, да виру выплати еще столько же. А товар твой мы сейчас вернем.

   -- Да побойся бога, уважаемый! Когда это вира такого размера бывала?

   -- Это я побойся бога?! – завозмущался рава Нув.

   -- Да ведь больно виру-то требуешь не по чину!

   -- Стоп! – влезла в спор я. – Может мне кто-то объяснить, что не так с моей покупкой?

   -- Поди сюда, рава Лейна, сама посмотри – позвала меня на борт брады Гарла.

   Я поднялась, и увидела, что на одном мешке она распорола нитки сверху и показывала мне в горсти что-то.

   -- Смотри внимательно, рава Лейна. Другой раз на месте проверять будешь зерно!

   В зерне были жучки. Не так, чтобы слишком много, но и в пищу оно не годилось однозначно.

   -- Гарла, а для кур такое зерно что, ядовитое?

   -- Нет, рава Лейна. Куры-то съедят. Но ведь пока ты треть мешка скормишь, остальное в труху несъедобную превратится. Жучок-то размножится и сожрет все!

   Ага… Все же, сельское хозяйство не те знания, которые у меня есть. Сама бы я, пожалуй, о таком не подумала. А на берегу спор становился все яростнее… Я поторопилась туда. Не хотелось серьезного конфликта, хотя, конечно, купец – сволочь! При моем приближении скандал стих и рава Нув уважительно спросил меня:

   -- Что ты решила, рава Лейна?

   -- Скажи, рава Нув, если покупать зерно с жучком, какая цена у него будет?

   -- Так кто же его купит, рава Лейна? – растерялся Нув. – это только курам высыпать сразу или свиньям сварить. Ну, пяток ведер успеешь скормить, а остальное все пропадет. Жучку две недели нужно – ничего в мешках кроме трухи не останется.

   Я подумала. В мешке у мужика оставался мешок хорошего, чистого зерна. Того, что стояло открытое при продаже. Мне запас все равно нужен.

   -- Мои условия такие. Верни мне деньги за зерно. И вот этот мешок – пусть будет вира.

   Мужик нехотя вынул деньги. Я демонстративно пересчитала. Мешок с хорошим зерном вытащили из его телеги. Он и слова не сказал.

   -- Скажи, рава Нув, сколько стоит мешок, если новый брать для продажи?

   -- Пять тинг, рава Лейна.

   Я протянула торговцу двадцать тинг и сказала:

   -- Это тебе за мешки. Всё. Если не устраивает – зовем солдат.

   Торговец молча взял деньги и уехал. Решение моё никто не оспаривал. Все же, приставка к имени «рава» давала мне определенные преимущества.

   На корабле рава Нув сказал:

   -- Рава Лейна, не обижайся, что мы вмешались, но в хозяйстве ты смыслишь не сильно много. Понятно, что раньше ты не так жила.

   -- Спасибо вам за помощь, рава Нув. Я и правда жила по-другому. И за вмешательство я благодарна очень.

   -- А что ты с зерном будешь делать?

   -- Прокалю его в котлах на печи. Жучки все передохнут. Мешки выстираю и прокипячу. Это займет день, может – два, но у меня будет целых четыре бесплатных мешка корма для живности. А курам и карушам на жучков наплевать. Надо только тщательно все завязать, чтобы в хорошее зерно не наползли. Хотя, я и его прокалю на всякий случай и потом просто переберу на еду руками.

   Судя по молчанию, никто раньше калить зерно не додумывался.

   На следующее утро на корабль к нам пришла молодая пара. Парень лет двадцати и девушка помоложе. С собой у них было три мешка мягкой рухляди и коробка с чем-то непонятным.

   Это рава Нув нашел ученика гончара. Будут у нас в семье нормальные крыши и теплые дома.

   Все дела были выполнены, поэтому в путь тронулись сразу, как сели пассажиры.

ГЛАВА 18

До начала зимы я съездила в город еще несколько раз. Проезд, как и обещал рава Нув, в этом году для меня был бесплатный и я пользовалась без зазрения совести.

   Часть денег за инструменты мне вернули. Пила перешла в собственность самуса, за это мне были обеспечены дрова на всю жизнь. Как пояснил рава Нув:

   -- Ты, рава Лейна, пойми. Не за железо платим, оно, хоть и хорошее, и дорогое, но рано или поздно сломается. Не вечное оно… За науку платим. Теперь мы и сами такое заказать сможем, пользоваться сейчас будут по очереди, попробуют, кому как к рукам инструмент придется. А там, глядишь, кто-то и для себя закажет. Ежели твоя затея с гончаром оправдается – ведь жизнь-то в поселке изменится. Парень-то глины смотрел, доволен остался. Сейчас печь ему выроют, начнем стропила и балки укреплять и печи класть. Ведь в тепле зиму-то проведем! А то некоторые домой только ночевать ходят, что там в холоде и темноте сидеть? Так и живут всю зиму в общинном доме. И к весне все слабые да квелые, болеют много. Детишки, случается часто и не доживают.

   А ежели в домах, как в городе тепло станет – это ведь очень большое дело! Я ведь тебя слушаю, как ты в доме собираешься делать и что менять – много интересного. Так-то – я. Кто никогда из поселка дальше торгов не уезжал – им изменения странными кажутся. Непривычными. А как ты дом свой закончишь – так люди и пойдут смотреть. Оценят, привыкнут, глядишь – и себе такое захотят.

   Слушая его неторопливые размышления я понимала, почему появилась приставка «рава» перед его именем. В других странах не он один был, а вот тянулся к лучшему, да не с дуру, а неторопливо, сперва опробовав как лучше – только он один. Сам тянулся, и людей за собой вел.

   К первым заморозкам мне уже делали новую крышу. Печь, как и обещал рава Нув мне сложили первой и до зимы успели еще больше десятка сделать. Даже выделилась бригада самых умелых печников. Трубы теперь было класть легче. Отвес, который я сделала с помощью нитки и «куриного бога» – отвесом, а главное-то, чтобы внутри труба глаже была, чтобы сажа не оседала на выступы, да не загорелась потом. И кто-то из мужчин догадался делать трубу вокруг короткого гладкого бревна. Две трети обкладывали камнем, выдергивали и давали просохнуть. И уже по этим стенкам равнялись, подсвечивая периодически с низу горящей веткой. Класть печь было хлопотно, но мысль о том, что зимой в доме будет тепло очень грела.

   Переехали несколько семей солдат, окончивших службу. У меня появились близкие соседи.

   Я многому научилась за это время. А самое странное – у меня очень изменилась система ценностей. В этой жизни не важны были чины и деньги, здесь больше ценилось умение что-то делать, честность и порядочность, помощь друг другу… Я чувствовала, как меняюсь я сама, как меняется отношение самуса ко мне. Я перестала быть чужачкой, которую пожалели и взяли. Когда я приезжала из города, на столе меня всегда ждала теплая и свежая еда. Обо мне заботились. Я стала своей.

   Нельзя сказать, что для меня эти перемены прошли легко. Мне, по-прежнему, очень на хватало бытовых удобств. Тех самых, что есть в каждой городской квартире – теплого туалета и проточной воды, микроволновки и стиральной машины. Вещей, которые так прочно вошли в наш быт, что исчезновение их казалось мне сперва чуть ли не концом света…

   Да, я не смогу собрать стиральную машинку. Никогда не смогу. Но я больше не терла в ледяной воде тряпки и не сжигала руки щелочным раствором. Я сделала удобный каменный постамент недалеко от родника и просто кипятила одежду в щелочи. А чтобы не убиваться с полосканием – отвела ручей, новой лопатой выкопала небольшую ямку-озерцо на пути воды, плотно утоптала ее глиной, сверху – слой крупного чистого песка и поверх -- выложила дно голышами, так ровно, как смогла. И снова пустила ручей по старому руслу. Получилось что-то вроде широкого плоского таза с проточной водой. Достаточно было кинуть туда одежду или постельное белье, вываренное в котле, и несколько раз потыкать в него палкой. Оно прекрасно выполаскивалось.

   Привозные доски для пола, так же, как и лаги, обожгли на костре до легкой черноты и промыли. Огонь выделил красивый древесный рисунок. Дерево обсохло и его пропитали маслом со всех сторон. И только потом, на подготовленные камушки уложили лаги, а сверху – половую доску. Пол вышел необыкновенно красивым, даже по меркам моего бывшего мира он смотрелся роскошно!

   Доски мне помогал выбирать сам рава Нув, все были сухие, так что пол не поведет. Сложенный по-старому и надежному принципу шип-паз, он прямо грел мне душу. Из таких же досок сделали потолок. Да, к сожалению, высота комнаты получилась очень маленькая. Не более, чем два-десять, или два-двадцать… Но это были уже детали.

   В моем доме стоял запах трав, которые я сушила в углу, теплый запах хлеба, который я научилась готовить на закваске, отмытые стол и скамья только делали дом уютнее. Самая большая и сумасшедшая роскошь, которую я себе позволила – стекло. Эти два куска стекла везли в ящике, пересыпанные опилками. Стоили они целое состояние и были толще и мутнее, чем привычные нам. Но все это не критично.

   Сделать распашное окно у меня не получилось. Да и ладно. Проем увеличили и в новые деревянные рамы, так же обработанные для сохранности дерева маслом, аккуратно вставили стекла. Все щели я лично промазала глиной. А чтобы она не крошилась, я разрезала на полосы сантиметра по четыре кусок ткани, сильно намылила его привозным мылом и приклеила вокруг стекла. Так заделывала окна дома моя мама, еще тогда, когда у нас не было стеклопакетов.

   Достаточно широкая кровать с чистым бельем. Толстый матрас набит травой и оческами шерсти, а подушку я купила в городе, настоящую пуховую. Одну себе, вторую, в подарок – Гарле. Только сейчас я понимала, как много сделала для меня эта, в сущности -- чужая мне женщина. Как терпеливо она обучала меня языку и уходу за скотиной. Как рассказывала про растения и водила по грибы. Учила солить, сушить, хранить. Разделывать рыбу и заготавливать овощи в зиму.

   Мой подпол был набит теми самыми фиолетовыми огурцами. Это был довольно вкусный овощ, который можно и запекать, и добавлять в суп.

   В другой нише, вместо второй кровати, были расположены длинные полки. Там хранились в глиняных горшках крупы, сушеные травы, которые добавляли в еду, местный чай и мёд. Под полками, на поддоне – мешки с мукой и корм для живности. Всех жучков я выжарила, и куры, добросовестно поедая корм, неслись крупными яйцами. Их я, так же как и Гарла, частенько меняла на молоко.

   Научилась сама делать творог. Научилась печь пироги… Я очень многому научилась и голодная смерть этой зимой меня не ждала. А самое главное, что я придумала, на чем зарабатывать деньги.

   Да, это хлопотно и долго, но это дает мне хороший доход. Настолько хороший, что я шиканула и купила себе шторы. Одни на окно, и еще одни на шкаф.

   Гарла, приглашенная полюбоваться, покачала головой то ли с осуждением, то ли с восхищением.

   -- Больно дорого, рава Лейна! Но красиво устроилась, красиво! Грех хаять такое!

   Самым большим минусом моего дома был туалет на улице. Но тут я была настроена решительно! Никаких вонючих ведер у входа!

   Эти шторы, ставшие предметом восхищения и разговоров в поселке, все увидели на новоселье. Я, как и планировала, собрала кучу народа. И печников, и всех ближайших соседей, и совет поселка, и всех остальных, кто захотел прийти.

   Понимая, что никаких столов и скамеек мне не хватит, я выбрала недалеко от дома удачную полянку. Свинью из города, по моей просьбе привез муж Риги. Он же и заколол хрюшку, на радость всех любителей шашлыков.

   Осень была теплая, солнечная, помощниц у меня было в достатке, городское пиво быстро развязало языки. Для детворы было выставлено несколько подносов сладостей в меду и фруктов. Тех самых, городских, которые многие из них и не видели никогда. Ничего-ничего…

   На весну я договорилась в городе о привитых саженцах плодовых деревьев. Не знаю, почему селяне не высаживали такие у себя. Местные, что росли в деревне, неприхотливы и сытны, но далеко не такие вкусные, как, например – тарты. Это какой-то местный аналог слив. Сочных и сладких.

   Пир на весь мир съел весь мой первый серьезный доход. Но страха у меня не было. Каждый день, около полудня, когда в окно било яркое солнце, я садилась к свету и начинала работать. За зиму я планировала изготовить столько, чтобы хватило на еще одно стеклянное окно и пристройку-сени.

   Технику изготовления я придумала сама, и, хотя первый раз у меня вышло не очень, но я сообразила, как укрепить шерсть и следующая же партия, проданная в городе быстро и на ура, дала мне возможность смотреть в будущее без страха.

ГЛАВА 19

Женская одежда, которую я придумала, в этом мире аналогов не имела. Шили из ткани, вязали хорошо, богатые горожанки отделывали платья вышивками, сутажом, зимнюю – мехом. Шили телогрейки и тулупы. И был у зимней одежды довольно существенный недостаток – тяжелая она была очень. Даже та накидка, которой хвасталась мне Гарла, напоминающая пончо с капюшоном, была весьма тяжелой. Что уж говорить про тулупы из овчины. Они вообще неподъёмные!

   Первую шаль я сделала на основе холстины, в этом и была ошибка. Холстина дает усадку только один раз. Хотя и ее продать удалось. А вот на следующую накидку я купила в городе самый широкий отрез тонкой шерсти, какой нашла. Расстелила ткань на столе, поняла, что она все равно узкая для моих целей. Поэтому пончо было сшивное, из двух половинок.

   Шерсть мне понадобилась и белая, и черная. В принципе, годится любая, но для красивого яркого узора лучше брать контрастные цвета. Потом можно будет и с крашеной попробовать. Верхнюю одежду здесь не стирают. Даже платья шерстяные не стирают – краски не прочные слишком, да и усадку может дать сильную. Носят и меняют сорочки, а платья теплые и верхнюю одежду просто проветривают и вытряхивают.

   Нитки я использовала те, из которых состояла ткань. Они достаточно тонкие, легко продевались в ушко большой иглы. А главное – были тон в тон с самой тканью.

   Шерсть мне годилась только не вычесанная. Та, что лентой сострижена с овец. Я промывала ее очень аккуратно, стараясь не нарушать направление ворсинок в пучке. Сушила бережно. Потом брала маленький пучок длинных волос и пришивала его плотно-плотно за середину. Потом следующий.

   Следила, чтобы укладывались пряди ровно в одну линию, на равном расстоянии друг от друга. Делала несколько рядов черного цвета, затем такую же полосу белого. Когда накидка была равномерно покрыта шерстью, я кидала ее в кипящую воду, но не сминала и не терла. Нитки давали усадку, так же, как и ткань. Пучки шерсти оказывались намертво «прикручены» к ткани. После этого накидку вычесывала, подстригала ножницами, равняя этот мех, и еще раз расчесывала. Обрезки шерсти собирала -- сделаю потом себе подушку лишнюю.

   Получалось у меня что-то вроде эко-меха. Из плюсов было то, что накидки были легкие и очень теплые. Из минусов то, что делалось это довольно долго. Быстрее, конечно, чем, например, свитер связать. Раза в два быстрее. Но все равно, дней за пять-шесть работы получалась только одна такая накидка.

   Зато и цена на нее была соответствующая. Простая накидка из меха карушей стоила три-пять серебрушек. На нее уходило от восьми шкурок и более. Если с капюшоном, так и все десять. Красивые меха, что-то типа полярной лисы или норки стоили и того дороже.

   Мои были легче, гораздо наряднее и брала я не меньше четырех серебрушек. С капюшоном стоила пять. Но капюшон для домашней теплой одежды был не слишком и нужен. В помещении в такой накидке будет тепло, но в снег и ветер она, конечно, не спасет. А вот в доме – очень даже пригодится, если вспомнить, как здесь отапливают.

   За конец лета и осень я продала шесть таких накидок. Их покупали сразу же, как только я привозила, стоять на торгу мне, практически, не приходилось и я спокойно смотрела в будущее.

   Я училась делать новые узоры, стараясь разнообразить накидки. И меня радовала их себестоимость. Карушей, чтобы на шкуры пустить, нужно минимум год кормить. А потом еще и выделывать эти шкуры, что вовсе не так просто. А моя накидка обходилась мне в стоимость ткани, довольно дорогой, надо сказать, и, примерно, полкило-килограмм шерсти – меньше серебрушки за материал получалось. Остальное шло за работу.

   Все у меня было ладно и на душе почти спокойно. Я даже не боялась, что найдутся конкуренты и будут делать такие же меха. Придумаю что-то другое, голодать не буду.

   Беспокоил меня только мой несостоявшийся жених. После того, как по самусу пошли разговоры о новой одежде, он слишком часто стал попадаться мне на встречу.

   То, вроде бы случайно – в лесу, где мы с Гарлой собирали грибы. То на лугах, где я резала траву для живности. Новый нож, кстати, очень облегчил работу. То возле дома Гарлы, к которой он шел по делу – рубаху просил сшить новую, в обмен на рыбу. Как будто у него ближе соседок не было! И было у меня неприятное ощущение, что сталкиваемся мы не случайно.

   Только я искренне не понимала, в чем смысл-то? Ну, да, когда я была чужачкой – у него был шанс взять меня в жены, что уж там. Но сейчас-то на что он рассчитывал?! Понятно, что здесь ему невесту не найти, ну так вали в город и ищи там!

   Нет, вел он себя нормально, но как-то слишком уж подобострастно в глаза заглядывал, и здоровался излишне почтительно…

   Вся эта ситуация напрягала меня больше и больше, особенно неприятно было то, что он, кажется, начал следить за мной у моего дома. Вроде, как и жаловаться не на что, но – нервирует, зараза!

   Кончилось тем, что я потеряла терпение и, очередной раз завидев Грая прямо спросила:

   -- Что ты хочешь?

   Он стоял, мялся и я точно понимала – не ошиблась, есть у него какая-то цель!

   -- Грай, или ты сейчас говоришь, что тебе нужно, или я пойду говорить с равой Нувом. Мне не нравится твое внимание.

   Наконец он решился:

   -- Рава Лейна, научи меня зарабатывать!

   Ох ты ж, ешки-матрешки!

   -- Грай, с чего ты взял, что я знаю, как тебе заработать?! Я в ваших местах чужачка!

   -- Ты, рава Лейна, не простая чужачка, ты – рава…

   -- Грай, но я мало что знаю о мужских заработках. Нет, конечно, я тебя могу научить делать такие накидки, как я делаю…

   -- Нет, рава Лейна, мне настоящая работа нужна, а не вот такая! Я жену хочу привести в дом. А кто пойдет со мной к костру, если ларь пустой и никакой живности в доме?

   -- Может ты просто ленивый, Грай? У тебя есть лодка, ты можешь ловить и сушить рыбу, возить ее в город…

   -- Рава Лейна, голодным я не останусь, но ты видела цены на рыбу в городе? Там своих рыбаков полно. А вот ткань жене на платье купить, или посуду в дом мне не на что. Подумай, рава Лейна, помоги мне. Я добро помнить умею, поверь…

   -- Грай, я подумаю, но ничего тебе обещать не могу. Я не волшебница. Если придумаю, чем можно зарабатывать – приду и скажу. А пока, прошу тебя, не ходи за мной хвостом.

   -- Не обижайся, рава Лейна. Ничего дурного я не хотел.

   Мысль о том, что Грай не один такой, живущий на грани нищеты, меня не оставляла. Есть ведь и еще холостые рыбаки. Можно считать, что люди без заработка. Лодок в деревне много, рыбы здесь – валом, почти все для себя сами ловят. Ну, за лишнюю рыбу можно, допустим, на рубаху себе набрать или там на мешок муки. Но уже вот печка – недоступное удовольствие. У кого женщины в доме, те хоть что-то могут на продажу делать, ткут полотна, вяжут свитера, носки. Одеяла на станках делают. Гончар наш с голоду не пропадет никогда. А в целом – денег у людей очень не много.

   И пока руки машинально брали тонкие пучки шерсти и пришивали к очередной накидке, я все гоняла мысль о совместной работе для мужиков, за которую можно получать деньги в городе.

   Пожалуй, одна из этих мыслей была даже выполнима. Только вот я не знала ни законов местных, ни правил… Сопрут идею – все расходы окажутся впустую.

   Надо идти к раве Нуву, говорить с ним, объяснять что и как. А уж он пусть скажет, на сколько она завиральная, есть ли смысл тратить на это общинные деньги или лучше сразу о ней забыть, чтобы даже не расстраивать людей…

ГЛАВА 20

Разговор с равой Нувом вышел не простой. Теоретически – все было выполнимо. А практически – надо считать.

   Ладно, без калькулятора я справлюсь… А вот бумагу тратить – мне жалко. Тут мне и помог совет рава Нувы. Я бы до такого не додумалась. В деревне грамотных людей не было. Ну, то есть счет многие знали, но писать и читать не умел почти никто. Некоторые знали, как написать свое имя. На этом местное образование заканчивалось.

   Я, разумеется, на местном тоже писать и считать не умела. А потому, отправилась с равой Нувом за знаниями. Хоть и не слишком охотно, но он согласился, что попробовать стоит, а ждать до весны – только время терять.

   Да, так поздно, обычно, в город не ходили. Все брады уже были вытащены на берег. Но сейчас одну из них спустили на воду и команда гребцов работала веслами…

   Зимнее плавание существенно отличалось от летнего.

   В городе я первым делом купила три церы. Это такая плотная и ровная дощечка с рамкой. Покрывают ее слоем горячего воска, и когда остывает – можно писать. Нужна острая металлическая или деревянная палочка. Написанное можно стереть, и писать по новой. Можно просто разравнять специальным скребком, а можно и залить свежим воском. Так что еще и воску я купила. Вдруг тот, что на церах, весь «испишется».

   После этого рава Нув повел меня в центр города, где я еще ни разу не была. Уж у кого он там на рынке спрашивал адрес и совет, к кому именно обратиться, я не знаю. Но плутали мы долго. Хотя я и не сердилась. Мне было интересно посмотреть, как живут богатые горожане.

   Центр города почти весь был выстроен из камня. Сперва еще встречались деревянные надстройки, но чем ближе к замку Дома стояли в два-три этажа, тесно друг к другу. Там, где жили купцы, на первых этажах были лавки с товаром. А там, где обосновались местные богатеи, дома были обнесены забором, возле некоторых домов были даже небольшие садики. И чем ближе к центру мы продвигались, тем больше были сады, больше было припорошенных снегом клумб и шире и длиннее аллея к дому.

   -- Вот, рава Лейна, нам сюда.

   Это был большой и богатый дом. Три этажа, во всех окнах стекла, на крыше пускал дымок чуть не десяток труб! Дрова – дорого, значит хозяева очень богаты.

   -- Что ты, рава Лейна! Нам в обход!

   -- Я думала, мы идем в этот дом?

   -- В этот, но не к парадному крыльцу! С другой стороны должен быть ход для прислуги.

   Однако! Как-то вот не привыкла я себя прислугой ощущать. Ладно, в конце концов не так и важно, в какую дверь зайти…

   Стучать пришлось долго. Эта дверь находилась рядом с кухней и в шуме-гаме наш стук расслышали не сразу.

   Рава Нув поговорил с пожилой служанкой в сером платье и сером же переднике, она покосилась на меня, но сказала:

   -- Тут пока посидите. У равы Корса сейчас урок идет. Закончит заниматься с господином – я передам, что его ждут.

   Тут – это было возле дверей кухни. Стояла скамейка, на которой в больших горшках с ручками хранилось что-то вроде помоев.

   Садиться я побрезговала – слишком заляпана сальными потеками была скамейка. Да и запах стоял не цветочный…

   Ждать пришлось долго, по моим ощущениям – больше часа. Коридор в разные концы здания, лестница на верхние этажи, явно не для господ, серые каменные стены, сохранившие только часть побелки…

   Мужчина, который спустился к нам по узкой грязноватой лестнице был одет не слишком дорого. Примерно, как купец средней руки. Худощавый, субтильный, но какой-то обрюзглый одновременно. Держался надменно и пренебрежительно, на мое приветствие даже не кивнул, разговаривал только с равой Нувом, но подработать не отказался.

   -- Завтра у меня свободный день, и я приду. Но деньги вперед.

   -- Деньги, рава Корс, получите, как на браду поднимитесь. Половину. Другую половину – как запишете все, что нам потребуется. Ежели не нравятся вам условия, почтенный, то мы другого найдем.

   Рава Корс поморщился, потом сказал:

   -- Хорошо, я приду утром, но позаботьтесь о приличном обеде.

   Я видела, что рава Нув уже злится. Я его понимала. Какой бы спокойный и уравновешенный человек он не был, но, когда равный по социальному статусу ведет себя как большой барин – это раздражает.

   Ночевать мужчины всем коллективом отправились в трактир, на борту брады остались я и рава Нув. Кто-то должен сторожить, а мне спокойнее было рядом с ним. Даже то, что я спала в одежде под двумя одеялами не спасало от холода и сырости. Проснулась я раздраженная и, кажется, простывшая. Во всяком случае горло болело.

   Шанга, который в отсутствии равы Нува оставался за старшего, принес нам из трактира завернутый в полотенце, а сверху еще и в одеяло, кувшин горячего напитка. Что-то вроде глинтвейна, с небольшим количеством алкоголя и ярким фруктовым вкусом. Я даже согрелась и нормально позавтракала.

   Рава Корс, как и обещал, пришел еще до полудня. Но когда понял, что у него будет не ученик, а ученица, чуть не лопнул от злости.

   -- Вы, любезный рава Нув, заплатите мне за напрасную трату времени, и пойду я своими делами заниматься. Эко выдумали – бабу счету и математике учить! Вы бы еще попросили корову с рынка цифири обучать! Издевательство это! Оскорбление!

   Ну, не то у меня было настроение, чтобы слушать такое! Вот совсем не то! Какой-то, прости господи, средневековый болван, сомневается в том, что женщина может знать математику.

   -- Любезный рава Корс, я предлагаю вам пари.

   Я достала из кармана шубы небольшой мешочек.

   -- Здесь пять серебрушек.

   Мешочек я открыла и высыпала монеты на ладонь.

   -- Если до обеда я не выучу цифры и первые четыре правила обращения с ними, вы заберете монеты и оплату за весь день и сможете уйти. Но если выучу, то вы мне отдадите свои пять серебрушек и не возьмете плату за обучение! Готова повторить это предложение при свидетелях!

   Это несколько сбило его с толку, он, совершенно свято, был уверен, что женщину математике не научить. И пять серебрушек – это очень большие деньги. Он косился на мою ладонь и не мог отвести глаз. Но и моя «наглость» его поколебала.

   -- А кто рассудит, если ты ничего не выучишь, но будешь говорить, что все знаешь и поняла?!

   -- Обращайтесь ко мне на «вы», рава Корс. Иначе вас сейчас просто попросят удалиться с брады.

   Он растеряно оглянулся, но так как все мои спутники, кроме Нува, ушедшего по делам, были уже на корабле и молчаливым своим присутствием как бы подтверждали: «Да, сейчас попросим отсюда, прямо под белые ручки попросим…», то он существенно сбавил тон.

   -- Почему вы думаете, что за один день освоите все правила сложения, умножения и прочего? Или у вас деньги лишние?!

   -- Потому, рава Корс, что я прекрасно знаю эти правила и умею быстро считать, но я иностранка и не слишком хорошо знаю ваш язык. Поэтому мне нужно будет выучить сейчас только пару десятков новых слов и запомнить, какая цифра как пишется. В остальном я справлюсь без вас. И вы можете называть меня рава Лейна.

   -- Рава?! И вы умете читать и писать?!

   -- Умею, рава Корс, но только на своем языке. Ваш я начала учить поздней весной. До математики я просто не дошла еще.

   Так и не рискнув со мной спорить, рава Корс покорно зашел в клетушку, где я ночевала, что-то бурча себе под нос, уселся на широкую скамью, взял в руки подготовленную церу и принялся писать и объяснять.

   С большим любопытством косился на мою записную книжку. Тут я решила не экономить бумагу и писала не карандашом, а шариковой ручкой. Это то, что пригодится всегда. Словарь я уже не вела, запоминая язык в разговорах. Но название и начертание цифр мне боязно было забыть. Слово можно и уточнить, а вот забытую цифру можно узнать только в городе.

   Так что я старалась и писала мелко-мелко. Высшая математика мне здесь не понадобится, но счет до миллиона и простые действия пригодятся.

   Попутно он, конечно, пытался выудить у меня сведения о моей стране, но такие разговоры я обрывала, напоминая, что это я ему плачу и он должен отвечать на вопросы.

   Вечером молчаливый рава Корс уходил, став богаче только на одну серебрушку. Это было дорого, но мы торопились и искать другого учителя было просто некогда. А этот надменный упырь заломил за один день занятий свою плату за половину месяца. Правда и вытянула я из него не только математику для начальной школы, но и местный календарь и немного сведений по истории страны. Именно тех, которые мне были нужны.

ГЛАВА 21

Домой мы вернулись без особых приключений. Все сведения, которые рава Нув хотел получить в городе, он получил. Не слишком обнадеживающие, надо сказать… Но пробовать новинку решили в любом случае. Самим потом пригодится, даже если не договоримся с местным тиргусом.

   Я надумала делать консервы.

   Сама идея достаточно длительного хранения продуктов здесь была известна. Зерно и мука, сухофрукты и сушеная рыба. Но хранить долго готовое блюдо не умели.

   А ведь наш тиргус содержал войска, в его ведении был некоторый кусок торгового пути, туда постоянно уходили патрули, для охраны купеческих караванов.

   -- Это, рава Лейна, далеко от моря, еду с собой дают простую, ну, рыбу там сушеную, сало соленое дают, сухари. Конечно, на привалах стараемся сварить разное. Но больше сухомяткой перебиваемся.

   Так рассказывал мне Ларш, бывший солдат тиргуса, а теперь мой сосед, живущий через два дома от моего.

   Первый заказ необходимой посуды мы долго обсуждали с равом Нувой. Консервировать на пробу решили молоко и рыбу. Если удастся наладить выпуск консервов для армии, всем мужчинам поселка хватит работы на всю оставшуюся жизнь. Было только одно «НО». Никакого патентного права здесь не существовало. Все упиралось в волю тиргуса. Прикажет – и будет жизнь в деревне. Решит спереть идею – мы ничего не сможем сделать…

   Но солдаты бывшие о тирге, сыне тиргуса, отзывались как о человеке справедливом, хоть и строгом.

   -- Он, рава Лейна, даром что молодой, но отец его, тиргус, знаменитый воин, хоть сейчас и стар уже и в походы не ходит, но сына учил хорошо. Да и сам тирг Сейд с малолетства в походы рядовым ходил, службу понимает. Зря не обижает людей.

   Ну, раз сына хвалят, есть надежда, что и отец вменяемый окажется. раз военное дело свалил на сына, значит сам хозяйством и деньгами занимается.

   Подходящей формы камень я искала очень долго. Мне нужен был небольшой цилиндр с гладкими стенками. Наконец рава Нув предложил просто кусок ствола дерева нужной величины немного обжечь. Это даст стенкам необходимую гладкость. Цилиндров таких напилили несколько, стараясь сделать максимально одинаковыми.

   Заготовки отнесли мастеру Шуду. Он, со своей женой, устроился совсем не дурно, заказов на черепицу у него было столько, что дай бог справится за несколько лет. Чтобы очередь двигалась быстрее, тот, чья очередь на черепицу подошла, шел в подмастерья. Глину таскал и просеивал, помогал формы набивать. Гончарный круг мастер уже поставил, и все женщины деревни обзавелись новыми горшками.

   Разговаривали мы долго. Я объясняла, какой именно формы сосуды мне нужны, почему важно, чтобы они были одинакового размера, и как на эти цилиндры деревянные лепить глину. И крышки странной формы тоже нужны одинаковые. И обязательно внутри горшки и крышки должны быть глазурованные!

   Тут мастер замялся.

   -- Что такое, мастер Шуду?

   -- Так я из-за этого и разругался с учителем, рава Лейна! Не показывал он мне глазурей цветных! Я уж скоро год, как все остальные хитрости знал, а глазури секреты он мне не показывал. Использовал меня, как работника, да и всё… А ведь отец то с ним не так договаривался!

   Тут я растерялась. Глина материал пористый, сохранятся ли консервы в такой среде?

   -- Мастер Шуду, а не цветные глазури бывают?

   -- Ну, простую то и я могу навести. Подороже работа выйдет, рава Лейна, но не слишком много. Она цвета-то никакого не даст, только блеск, а красоты не будет…

   -- Ой, мастер Шуду, да и не нужна мне красота и цветные глазури. Это все внутри горшка будет, даже снаружи не обязательно. Мне, главное, чтобы без трещин глазурь была. А остальное не важно. Возьметесь?

   -- Ну, отчего же не взяться-то, ежели с ценой не обидите.

   Обговорили цену и количество.

   Печь, в которой обжигали глину, была довольно интересно устроена. Это был небольшой холм, в котором вырыли что-то вроде норы с тонким выходом-трубой на вершину. Внутри печь была выложена глиняными обожженными кирпичами. Дров она жрала немеряно, зато помещалось в нее сразу огромное количество глиняных заготовок. Потому и топили ее только тогда, когда заполняли до краев. А зимой работы и вообще приостанавливались – сушить заготовки особо было негде. Так что зимой мастера жили на то, что удалось заработать за сезон. Но тут рава Нув позволил сушить все в общинном доме, и, раз уж все равно топить, еще и черепицы сколько влезет в печь доделать.

   Через две недели я получила в свое распоряжение тридцать одинаковых горшков. Цилиндрической формы, с плоской крышкой имеющей сантиметровый бортик. У горшков по верхнему краю шла узкая бороздка примерно сантиметровой глубины. Бортик крышки укладывался туда, как шип в паз.

   Теперь предстоял разговор с Граем. Его, вместе с равой Нувом, я пригласила к себе в дом.

   -- Смотри, Грай. Если в этой посуде приготовить некоторые блюда, потом, опять же соблюдая некоторые секреты, ее запечатать, то хранится еда будет не день и не два. А целый год, может и больше.

   -- Так бывает?

   Парень растерянно посмотрел на рава Нуву. Тот пожал плечами.

   -- Если ты, Грай, раве Лейне веришь – можем попробовать и узнать. И если получится – такое и продать можно хорошо будет, дорого. Уж всяко дороже, чем ты рыбу сухую продаешь на рынке.

   -- Так а от меня то что нужно, рава Лейна?

   -- Рыба и помощь, Грай. За рыбу немного заплачу, а за работу – не буду. Так что решай сам. Ты меня просил тебе работу найти, я нашла. Но выйдет ли все так, как мы хотим – никто не знает. Тут обещать сложно, еще неизвестно, как тиргус решит. Но вот рава Нув общинными деньгами оплатил горшки, я платила учителю, чтобы считать меня научил, рава бесплатно возил меня в город… Все вложились, деньгами, временем и работой. Теперь твоя очередь. Будешь помогать?

   -- Так конечно, рава Лейна! Ежели рава Нув считает, что дело стоящее – обязательно буду.

   Так я приобрела помощника. Может, чуть бестолкового, но очень старательного и работящего.

   Перво-наперво выбрали день с хорошей погодой и Грай отправился за рыбой. Привез днем разной, и крупной, и мелкой.

   Его же я и заставила чистить.

   Первые шесть горшков с подсоленным рыбным филе я приготовила в тот же день. Немного масла и пряных травок. Рыба уменьшилась в объеме, но шестой горшок я ставила не зря. Аккуратно, стараясь не разламывать куски, разложила его содержимое по пяти другим. Закрыла крышками и еще раз довела до кипения. Горшки сняла с плиты, составила их на постеленную в углу солому. В каждый паз аккуратно положила по небольшому кусочку воска. Сверху накрыла старым одеялом и оставила остывать.

   Следующие дни были ветреные, дождливые, в море никто не ходил, потому я приготовила пять горшков с концентрированным молоком. Просто топила его на медленном огне, а потом долила до краев из других горшков.

   Еще через несколько дней на рыбалку вышли оба. И Грай и рава Нув. Ему тоже не терпелось узнать, выйдет ли хоть что-то из нашей затеи. Рыбы привезли много, несколько штук крупных тушек с темным жирным мясом, очень похожим на мясо пеламиды.

   В этот день я напахалась от души.

ГЛАВА 22

Банки были примерно литрового объема. Хранила я их под своей кроватью. Пол не был ледяным, но не был и теплым. Воск, все же, не то вещество, которое можно оставить в тепле. Если всё получится, надо будет подумать над тем, что добавить в воск, чтобы консервы было не опасно брать с собой и летом, в жару. Терпения нам все, похоже, не доставало. Первую банку с молоком мы решили открыть в середине зимы. Просто посмотреть, что там и как.

   На пробу пригласили весь сарг, Грая и Гарлу. На ее присутствии настояла я.

   В доме было тесно, кроме меня – еще пятеро, но никто не проявлял недовольства, все терпеливо ждали.

   Узкой палочкой я с трудом удалила воск из щели, конечно, не весь, тот, что был с обратной стороны крышки – не удалить. Раскачивать крышку пришлось долго. Казалось, что она приварена намертво. Я, хоть и волновалась, но действовала осторожно – отломаю ручку от крышки – вообще открывать неудобно будет.

   Наконец додумалась, что нужно сделать. Подожгла в топящейся печке длинную щепку и начала водить по кругу над краями консервов. Когда крышка стала теплой на ощупь, она легко снялась.

   Разлила часть содержимого по приготовленным кружкам. Совсем понемногу, грамм по пятьдесят. И поняла, что все ждут, когда я выпью первая. Они просто боялись пить молоко, которое получили от коровы больше двух месяцев назад!

   Я понюхала – пахло приятно. Глотнула…

   М-м-м… Какой кайф! Насыщенный вкус топленого молока, густое, жирное и безумно вкусное… Даже вкуснее, чем прибалтийское концентрированное. А ведь я раньше так его любила…

   А тишина-то какая напряженная стоит!

   -- Пробуйте, это очень вкусно и не опасно!

   Первой рискнула Гарла, за ней потянулись другие.

   -- Ох ты, и правда вкусно-то как! – выговорил наконец улыбающийся Рума.

   Его я знала меньше, чем остальных участников сарга. Был он домосед, работящий, но не слишком общительный, в общинном доме стал появляться чаще только когда, когда там появились шашки. Да и там сыграв несколько партий молча уходил с женой к себе в дом.

   -- Плесни-ка еще, хозяюшка! – и протянул мне пустую кружку.

   -- Рума, это нельзя пить так, как простое молоко! Оно слишком жирное, слишком концентрированное/тут я употребила местное слово – густое/. Поверь, мне не жалко, но лучше, если использовать его для варки каши, налить немного в блюдце и макать в него теплые лепешки. А если выпьешь полную кружку – запросто можешь… -- я замешкалась, не знала, как сказать «диарея» на местном.

   Потыкала себя в область между желудком и животом.

   -- Вот тут заболит, и будешь весь день в туалете сидеть. А вот если вы посидите немного, я сварю вам интересную и вкусную кашу.

   Ждать согласились все – им было любопытно, что и как я буду делать. Расселись ожидать на скамейках и кровати. Благо, недавно я сделала себе хороший широкий плед.

   Сперва я тщательно, с мылом, вымыла руки. Поставила на огонь горшок, налив чуть меньше половины воды.

   В миску разбила крупное куриное яйцо, щепотка соли, размешала и начала добавлять муку. Когда размешиваться ложкой перестало, я, обмакнув руки в муку, начала брать небольшие кусочки теста, и, все время добавляя муку, перетирать их между ладонями в довольно мелкую крошку.

   Пожалуй рассказывать об этом дольше, чем делать. Минут через пять у меня была довольно большая кучка мучной крошки с яйцом. Кусочки не прилипали друг к другу и выглядели как необычная крупа.

   Гарла не утерпела, встала рядом со мной и внимательно наблюдала, что и как я делаю.

   Небольшими горстями я закинула это крошево в кипящую воду, постоянно размешивая поварила минут пять, потом влила туда полную кружку молока, добавила пару ложек меда, снова довела до кипения и сдвинула горшок на самый край плиты – пусть потомится еще минут пять хотя бы…

   -- Ну вот, сейчас чуть постоит, и можно