Я не знала. Анна Неделина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Осколки и пепел
• ГЛАВА 2. Шрамы и тени
• ГЛАВА 3. Страхи и шепот
• ГЛАВА 4. Золото и пыль
• ГЛАВА 5. Ветер и соль
• ГЛАВА 6. Голоса и стены
• ГЛАВА 7. Яд и серебро
• ГЛАВА 8. Танец и буря

АННОТАЦИЯ

Адель - прилежная студентка, помощница занудного профессора магоботаники... Скучная, неприметная девица.

   Вот только Адель - не та, за кого себя выдает. Она старается не привлекать к себе внимания, а по ночам пробирается в университетскую оранжерею, где можно найти крайне редкие и опасные растения...

   Но что, если появится кто-то, кому известно прошлое Адель? Кто-то, способный разрушить ее планы и потому ставший угрозой. Один неверный шаг может испортить планы Адель. Но цель слишком важна. Как же быть?

ГЛАВА 1. Осколки и пепел

Луна была круглая и огромная, неестественно-зеленоватого оттенка. Многие с непривычки пугались, но я уже видела подобное. Все дело в церверских глициниях, цветы которых распускаются только ночью и только раз в год. В северной части университетского парка для них сооружен специальный решетчатый навес. Гроздья крупных сиреневых цветов свешиваются вниз и покачиваются на ветру. Они светятся в темноте – из-за пыльцы, которую даже используют как элемент для изготовления сердечников магических светильников.

   Мне нравится глициниевая аллея ночью. Зрелище завораживающее. Наверное, я слишком привыкла к жизни в Безнадежном доме. Так называли поместье Релинор соседи. Разумеется, не в присутствии моего отца. Поместье окружала чудесная роща, в которой по утрам пели соловьи… Но все боялись Безнадежного дома, туда никто не попадал по собственной воле, гостем.

   В университетском парке нет ничего страшного, несмотря на мрачные легенды, которыми окружено северное крыло, сожженное мятежниками десять лет назад. С тех пор его так и не восстановили, не было средств. За глициниями тоже почти не следили, и они буйно разрослись. Пыльца поднимается в воздух, оседая на магическом защитном куполе, установленном вокруг университета. И тогда луна и облака приобретают изумрудный оттенок, а небо становится цвета бутылочного стекла.

   Считается, что цветущие глицинии ядовиты, и даже самые отчаянные хулиганы, не признающие правил, сидят по ночам в своих комнатах. Мне это было на руку. Я знала, что никакого вреда церверские глицинии не причиняют, ядовиты только ланезийские сорта. Преподавателям это тоже известно, но они никого не пытались разубедить: одна спокойная ночь в году того стоит!

   В окружении светляков я добралась до оранжереи. Она в звездном свете выглядела как гигантская черепаха с зеленым стеклянным панцирем. Я подошла к двери, украшенной бронзовыми листьями кувшинок. Оранжерея запиралась на магический замок: некоторые растения были крайне опасными… Среди студентов попадались такие, кто жаждал поправить свое материальное положение, сбывая из-под полы редкие ингредиенты и не особо задумываясь о том, как их будут использовать. А то и вовсе сами изготавливали сомнительного качества зелья. Мне не раз предлагали поучаствовать в «выгодных» делах. И сулили действительно немаленькие суммы. Но я не стремилась привлечь к себе внимание или обогатиться. Мне важен был сам статус помощницы профессора по магоботанике и доступ в оранжерею в любое время суток. Лишившись его, я потеряла бы возможность свободно подбирать растения для собственных экспериментов.

   Я надеялась, что сегодня, в полнолуние, зацветет аморина бархатная. Мне нужно было сорвать несколько цветков, и я приложила немало усилий для этого. Аморина – крайне капризное растение, и заставить его цвести практически невозможно. Я отыскала в библиотеке старинный трактат, в котором был записан рецепт подкормки для почвы… Выглядел рецепт псевдонаучно и содержал в себе такие ингредиенты как паутина, пропитанная утренней росой, а также лист подорожника, примятый ногой юной девицы. Но мне так нужна была аморина, что я решила испытать судьбу. Сегодня выясню, насколько можно доверять старинной народной мудрости. В университетской библиотеке, надеюсь, трактат не просто так оказался.

   Аморина, кстати, практически не используется в фармакологии. Но, благодаря эрудиции профессора Гаравея, я узнала, что в прошлом это растение использовали для лечения королевской семьи. В тех случаях, когда требовалось изготовить средство для безнадежно больного… А мне как раз такое средство и требовалось.

   В разных частях оранжереи были настроены условия для разных растений: для светолюбивых по ночам загорались магические огни, для растений, привыкших к влажному климату, в западном углу всегда шел теплый дождь. Вода перетекала по многоуровневым искусственным каналам, а в центре помещения раскинулся овальный прудик, в котором жили редкие виды рыбок-самоцветов, сиреневые квакши, лунные жемчужницы, а еще – остроухие черепахи. У черепах, на самом деле, не было ушных раковин, зато были роговые наросты, уж очень напоминающие лисьи ушки.

   Оранжерея привлекала меня еще и потому, что другие студенты без нужды сюда не заглядывали: ходили слухи, что профессор Гаравей скармливает двоечников хищным лианам. Гаравей этих слухов не опровергал. Пусть так, чем студенты будут лазать по грядкам тайком, чтобы добыть какой-нибудь уникальный цветок в подарок любимой.

   Впрочем, слухи пугали не всех. Вот я, например, точно знала, что те самые хищные лианы иногда интересуются красивыми бабочками, но стараются уползти подальше от людей, которые еще, чего доброго, потопчут стебли.

   Я задержалась на несколько мгновений у пруда: в воде мелькали рыбки-самоцветы, они липли к панцирям черепах, отчего те превращались в волшебных существ со множеством светящихся плавников.

   Мне почудилось в отражении какое-то движение: дрогнули заросли азалий. Я резко оглянулась, но цветы выглядели недвижимыми. Неужели я настолько волнуюсь? Надо бы успокоиться. Мне уже столько раз приходилось ошибаться, и вот теперь я как никогда близка к цели. Нельзя испортить все только потому, что пальцы дрожат.

   Аморины еще называли цветами-лунницами. Они и правда напоминали по форме месяц – такие у них были изогнутые лимонно-желтые бутоны.. Я увидела их издалека: ровно пять штук, более чем достаточно. Рецепт гласил, что подходят только лепестки полностью раскрывшихся цветов… Я замерла. По траве как будто промелькнула мрачная тень. Неужели все-таки не вышло? Неужели…

   Один из бутонов дрогнул. И цветы начали раскрываться прямо на моих глазах. Лепестки накладывались друг на друга, как будто пять маленьких полных лун зацвели на грядке. Они мерцали и слегка покачивались. Я рванулась к цветам, но тут же снова замерла. Надо успокоиться. Действовать очень осторожно.

   Я успела сорвать последний цветок, когда слева снова мелькнула тень. Меня схватили за локоть. Мне показалось, кость тут же сломалась, я вскрикнула. И тут же ударила ногой, надеясь попасть нападавшему под колено. Судя по сдавленным ругательствам, попала, хотя сама ничего не почувствовала. Я рванулась в сторону, но меня, как выяснилось, по-прежнему держали за локоть. Я снова сдавленно вскрикнула – руку прострелила боль. Оранжерея вокруг меня крутанулась. Или это меня дернули и развернули, заломив руки за спину. Я старалась не сжимать сильно кулак, чтобы не повредить цветы. Это было самым важным.

   И тут я увидела своего противника. Точнее, его отражение в пруду. Перед глазами потемнело, и я зажмурилась на мгновение, не веря себе. Я не могла, не хотела с ним бороться.

   У меня подкосились ноги, и нападавшему пришлось меня поддержать.

   – Не надо притворяться нежным птенчиком! – процедил он, и я словно вернулась к жизни. Он был так похож на Тейлиса, но голос принадлежал другому человеку. Я жадно вгляделась в отражение. Никаких шрамов, безвольно опущенного края губ… Безупречная красота, если бы не презрительный взгляд. Это лицо могло бы принадлежать Тейлису. Но застал меня в оранжерее не он, а его младший брат Дайлин. Когда я увидела его среди первокурсников, сразу поняла, что меня ждут неприятности, и потому старалась держаться подальше. Весь первый семестр мне это удавалось. По крайней мере, я так думала.

   Он тоже разглядывал меня в отражении. От его взгляда могла бы закипеть вода.

   Внезапно Дайлин оттолкнул меня в сторону. Я отскочила на пару шагов и развернулась к Дайлину лицом. Я не могла просто так взять и сбежать. Мне нужно было убедиться, что он не поднимет шума. Не сейчас, когда я так близка к успеху.

   – Как ты здесь оказался? – спросила я.

   – Следил за тобой, разумеется. – Дайлин отирал ладони о рубаху с демонстративным отвращением. Потом с сожалением взглянул на рубаху, будто на ней расплывалось жирное пятно.

   Значит, его появление – не сиюминутный порыв. Судя по его замешательству, Дайлин сам не понимает, как поступить дальше. Дайлин очень хотел казаться холодным и безжалостным, но я ощущала, как его колотит от возбуждения. Он не привык нападать на людей. Зато был непредсказуем, подчинившись собственной ненависти. Следовало бежать, но тогда Дайлин вполне мог поднять шум, а я этого не хотела. Оставалось выяснить, что ему самому нужно.

   – У меня есть разрешение профессора Гаравея, – ответила я. – А вот ты что делаешь в оранжерее ночью?

   Он пропустил вопрос мимо ушей.

   – Да, ты неплохо устроилась, позаботилась о своем комфорте. Доучилась до второго курса, числишься в отличницах. Думала, тебя здесь никто не узнает, дочь Душегуба?

   В моих кошмарах эти слова много раз произносил Тейлис в самых разных ситуациях. А Дайлин был слишком похож на брата.

   Я пошатнулась, но он меня придержал и презрительно фыркнул.

   – Сказал же: можешь не притворяться! Я сразу понял, кто ты.

   Сообщив это, он снова замолчал, надеясь, видимо, меня напугать. Но, несмотря на свои усилия, мне он вовсе не казался устрашающим. Скорее, на него было неприятно смотреть, как неприятно смотреть на вредного ребенка, делающего гадости назло.

   Но злые дела способны нанести довольно ущерба.

   Моего отца называли не только Душегубом, но еще и Палачом, Королем Виселиц и Кровавым Убийцей. При узурпаторе Ландире он был главой тайной канцелярии. И все пять лет, которые Ландир был у власти, он тщательно следил за дворянами, особенно пристально – за теми семействами, которые имели несчастье состоять в родстве с династией прежних королей. Любое подозрение приводило в тюремные застенки не только самого несчастного, но и его родных… Маркиза Релинора боялись едва ли не больше Ландира, имя которого вписали в королевскую летопись всего лишь с прибавкой Бездушный. Мне было только одиннадцать лет, когда произошло восстание против узурпатора. Дайлину и того меньше. Но для него это не имело значения. Как и для многих других. Потому мне пришлось расстаться с настоящим именем и стать Аделью Тир…

   – Как ты меня узнал? – спросила я.

   – Видел твое изображение. – Дайлин скривился, будто я на том изображении была страшна, как жаба. – Постарался запомнить… Правда, спросить за все я рассчитывал с твоей мерзавки-сестрички. Очень жаль, что она успела умереть.

   Прежде чем я поняла, что делаю, моя рука уже взметнулась. Хлесткий удар заставил Дайлина отшатнуться. Голова его мотнулась.

   – Ты ничего не знаешь о моей сестре! – прошипела я. Вместо ответа он бросился на меня. Схватил за руку и сжал мои пальцы с такой силой, что я вскрикнула. Кулак сам собой разжался, и на подставленную Дайлином ладонь упали хрупкие цветы, уже изрядно помятые.

   Теперь я действительно не могла уйти. Дайлин с ненавистью смотрел на меня. Понятно, какой взгляд будет у Тейлиса, когда ему станет обо всем известно.

   – Я знаю, что она отдала Тейлиса в руки Душегуба, этого более чем достаточно!

   Его пальцы начали сжиматься.

   – Тейлис жив! – напомнила я. – А моя сестра такая же жертва. Тебе этого мало?

   – Жив?! – повторил Дайлин. – Он скрывается на задворках университета. Почти не способен пользоваться магией! Разве он достоин такой жизни?!

   Я не могла возразить, потому что многое из сказанного было правдой. Тейлис действительно пострадал из-за моей семьи.

   – Нинея ни в чем не виновата!

   – А в чем был виновен мой брат?! Может, хочешь рассказать сказочку о том, как ее оклеветали? Заодно и себя попытайся оправдать! Только знаешь что? За эти годы я наслушался вариантов. Так что не трудись, не поверю ни единому твоему слову. Будешь мне подчиняться, или я расскажу всем, кто ты такая. И первым узнает Тейлис!

   Этого я не хотела. Хотя на что мне оставалось надеяться теперь, когда Дайлин ясно дал понять, что жаждет мести?

   – Что это тут у нас? – Дайлин встряхнул цветы на ладони. Нежные лепестки сминались от его небрежных движений.

   – Отдай, – потребовала я. Дайлин криво усмехнулся.

   – Зачем? Чтобы дочь Душегуба отравила кого-нибудь? А то и весь университет? Достаточно бросить в чан с супом пару ядовитых цветков…

   – Они не ядовиты, – процедила я.

   – Разве? А если я пойду к Гаравею…

   Профессор очень удивится цветущим аморинам. Возникнут неудобные вопросы. Я, конечно, попытаюсь убедить Гаравея в том, что ничего не рассказала, потому что не была уверена в успехе. Но Дайлин вряд ли сможет скрыть свою ненависть. И правда выплывет. Это всего лишь вопрос времени. Мне просто нужна отсрочка.

   – Что за взгляд? – поинтересовался Дайлин. – Хочешь меня убить?

   Его слова звучали небрежно. Дайлин на самом деле не верил, что я способна причинить ему вред. Его счастье, что он – брат Тейлиса… Потому что мрачные мысли успели мелькнуть в моей голове. Пусть на мгновение, но все же.

   – Отдай, – повторила я.

   – Или что?

   – Или я не стану плясать под твою дудку.

   Дайлин задумчиво взглянул на мятые цветы. Он не понимал их ценности. Не понимал, что они требуют бережного отношения. Повторного цветения можно будет добиться спустя пять лет, не раньше. Я просто не смогу оставаться в университете так долго. Ректор Залер вряд ли согласится с тем, что на работу принята дочь человека, отправившего на плаху родню его жены. Женщина не выдержала – покончила с собой. Говорят: была права, рано или поздно добрались бы и до нее, заступничество ректора ее не спасло бы, а скорее – и его привело бы в застенки.

   – Плясать, – повторил Дайлин. – Думаешь, мы о развлечениях ведем речь?

   Выражение лица его стало брезгливым.

   – Нет, я так не думаю. – Я пыталась его утихомирить, но видела, что это бесполезно. Он сам себя подбадривал и не желал ничего слушать. Дайлин просто не мог совладать со своим гневом. А я попалась ему на пути.

   – Я бы не прикоснулся к такой, как ты, – заявил он презрительно. – Так легко все не закончится.

   По-моему, дружок, ты сам не придумал, что теперь делать. Это и было для меня самой большой опасностью. Осознав это, Дайлин поступит как проще: раскроет меня перед всеми.

   – На что тебе отрава? – поколебавшись, спросил он.

   – Я же говорила, это не отрава. Цветы очень редкие.

   Надеюсь, он решит, что я просто хотела повыгодней продать цветы. Но Дайлин оказался упертым парнем.

   – Не заговаривай мне зубы. Зачем?

   У меня уже был и второй вариант.

   – Аморина нужна мне для проекта.

   – Аморина, – повторил он с таким видом, будто по названию понял, что лгу, и цветы – все-таки источник жуткого яда.

   – Или ты думаешь, я копаюсь в земле из большой любви к ботанике?

   Дайлин, судя по всему, пока об этом вовсе не думал. Но нашелся с ответом быстро.

   – Не сомневался, что ты – лживая насквозь… Хотя, наверное, тебе доставило бы больше удовольствия копаться в чужих секретах. Или чужих кишках?

   Что же ты меня не боишься, если я такая страшная? Уверен, что сможешь со мной справиться? Самомнение у младшего Лавана ого-го!

   – Ты судишь обо мне несправедливо.

   – Разве? Ты видела, что творит твой отец. Признайся! Всем известно, что темницы были в вашем доме. Он хвалился этим! Рассказывал, как его дети развлекаются, глядя на чужую слабость. – Голос Дайлина звучал все громче, и каждое его слово ввинчивалось мне в мозг.

   – Неправда, – прошептала я, зажмурившись. Это оказалось ошибкой. Дайлин накручивал себя, а я, вместо того, чтобы осадить его, потерялась во внезапно обрушившихся на меня воспоминаниях. Утратила крупицы контроля. Когда я открыла глаза, столкнулась с насмешливым взглядом Дайлина.

   – Припоминаешь?

   Я промолчала, не в силах ответить. Меня переполняла злость из-за того, что этот мальчишка кое в чем оказался прав.

   – Значит, хочешь эту дрянь назад? – поинтересовался Дайлин.

   – Да, – ответила я.

   На лице Дайлина появилась мерзкая улыбочка.

   – Тогда попроси как следует. Покажи, насколько для тебя важно то, о чем ты просишь. Поклонись мне, целуй руки.

   Я сделала шаг к нему.

   – Нет уж, – остановил он меня, – начинай оттуда!

   – Целовать? – иронично уточнила я. Дайлин разъяренно фыркнул, совсем как кот.

   «Мне нужны эти цветы», – напомнила я себе. Это главное, все прочее – второстепенно. Дайлин торжествовал, уверенный в том, что я сейчас чувствую себя униженной. Требование его было глупым. Но, получив то, что требует, он, скорее всего, почувствует себя всесильным. И захочет большего. Вседозволенность – не та почва, на которой вырастет что-то путное. На удивление, это осознание меня не тронуло.

   Я поклонилась в пояс и, не разгибаясь, вытянула руки.

   – Нижайше прошу, господин Дайлин, не откажи мне в просьбе. Умоляю тебя, отдай мне эти цветы.

   – Как-то неубедительно, – ожидаемо протянул мерзавец.

   – Скажи, что мне сделать, – сказала я, не разгибая спины.

   – Ну не знаю. Может, встанешь на колени, – протянул Дайлин. Я вздохнула. Ну дурак! На мое счастье, неизвращенный и без фантазии.

   Я приподняла юбку, собираясь выполнить требование.

   – Стой! – выкрикнул он едва ли не с отчаянием. Я удивленно подняла взгляд. Дайлин по-прежнему смотрел с отвращением, но к этому чувству примешивалась паника. Неужели ты никогда не помыкал слугами, мальчик? Не пытался выместить свои обиды на тех, кто слабее… У него были причины злиться, но он сам загнал себя в ситуацию, из которой нет красивого выхода.

   Видимо, на моем лице отразилось что-то, что не понравилось Дайлину. Губы его дрогнули.

   – Подойди, – процедил он. – Не разгибая спины, как слуга. Потому что ты теперь будешь мне служить.

   То есть он все же решил не рассказывать обо мне. Похоже, я получила отсрочку, которая мне и требовалась.

   Я снова поклонилась и продолжала кланяться на каждом шагу. Я едва не врезалась в Дайлина, и он отшатнулся от меня. Рука его дернулась, и цветы полетели на землю. Один я успела подхватить на лету, упала на колени и осторожно подобрала остальные. Только после этого поняла, что Дайлин до сих пор ничего не сказал. Я посмотрела, что он там поделывает. Дайлин смотрел на меня странным взглядом, который мне совсем не понравился. Заметив, что я вспомнила о его присутствии, Дайлин скривился в презрительной усмешке.

   – На колени становиться было необязательно. Будем считать, что это твоя благодарность. Я тобой доволен. Может, впредь введем правилом такие благодарности.

   Я молча поднялась и отряхнула юбку. Отец всегда пренебрежительно относился к слугам, наказания были предусмотрены за любой проступок. Дайлин пытался быть жестоким и не смог. Но… мало ли что будет дальше.

   – Я тебя не отпускал, – окликнул Дайлин, и я замерла. – Ты забыла, что, раз я теперь твой хозяин, ты не имеешь права уйти вот так просто.

   – Могу я идти? – скрывая сарказм, уточнила я. Он кивнул после длительной паузы, во время которой я уже начала опасаться, что ему все-таки пришла в голову очередная глупость.

   – Ступай. И помни, что как только я позову, ты должна явиться. Ты поняла? – Я раздумывала, что ответить, и он еще прибавил напора: – Я в любой момент могу пойти к брату!

   Мне нужно совсем немного времени. Утром у меня уже будет лекарство.

   – Я поняла.

   Он кивнул. Я развернулась и пошла прочь из оранжереи. Хорошо, если его никто не застанет по пути в общежитие. В университете нет официального запрета на прогулки по ночам. Но если кто-то из преподавателей обнаружит Дайлина в коридоре, обязательно спросит, куда и зачем отлучался первокурсник. И я не уверена, что Дайлин не расскажет о нашей встрече в оранжерее.

   Мне нужно было спешить. Выскользнув за дверь, я бросилась бежать.

   Если Дайлин считал, что он один помнит о необходимости наказать мою семью – то, что от нее осталось, – он ошибался. Только если Дайлин жаждал разрушать, я надеялась восстановить хоть что-то…

***

У студентов есть доступ в лабораторию, но работать там – даже самостоятельно – они могут только в присутствии преподавателей или кого-то из лаборантов. В целях безопасности самих же студентов. Мне же нужна была полная конфиденциальность, поэтому, помимо присмотра за оранжереей, я еще убиралась в лаборатории природной магии, которой тоже заведовал профессор Гаравей. Он много рассказывал о магических природных составах преимущественно бытовой направленности. Я остро нуждалась в лекарских знаниях. Но поступать на целительский факультет я не решилась. После восстания студентов на этот факультет отбирали особенно строго. Обо мне знали бы все преподаватели. И даже в случае, если бы мне удалось успешно преодолеть выпускные экзамены, я не смогла бы где-то практиковать. Хотя бы потому, что информация обо мне обязательно просочится за пределы университета. В этом меня заверил ректор, и я согласилась. Будучи же бытовым магом, я могла стать неприметным мастером со специализацией по защитной флористической магии.

   В любом случае, я получила безграничный доступ как к оранжерее, так и к лаборатории. И могла бывать там как раз в те часы, когда прочие студенты уже расходились по своим комнатам, и никто меня не контролировал. Профессор Гаравей даже в курсе, что я читаю его записи. Как-то раз он застал меня за этим делом. Девять лет прошло с тех пор, как было восстановлено правление Нестанов, а все по-прежнему держались настороженно, болезненная подозрительность отравляла атмосферу. У Гаравея были основания подозревать меня в дурном умысле. Но мы нашли общий язык. Я рассказала о смерти сестры, утаила лишь ее имя. Объяснила, чего хочу добиться. Правда, рассказала далеко не все. Профессор знал, что я хочу разработать некий состав, препятствующий заражению целителей, если они нечаянно оцарапались во время проведения операций. Поскольку заклинания часто конфликтовали друг с другом, необходим был природный состав с минимумом магического вмешательства. Если состав, скажем, применять только на руках, чтобы он моментально восстанавливал кожный покров во время сложных операций… В общем, профессор признал, что я скорее фантазирую, но в большинстве своем открытия – плод фантазии или случайностей.

   Так или иначе, теперь я часами просиживала в лаборатории, и соседки по общежитию шептались, что Гаравей – самодур, а я попала к нему в рабство, потому что в прошлом году, будучи неопытной первокурсницей, небрежно относилась к его предмету. Вообще-то ничего подобного не было, но, по-моему, Гаравею и эти слухи нравились. Студенты стремились не зарабатывать долгов по его предмету. Себе дороже. Профессор был избавлен от утомительных пересдач, а я – от необходимости изобретать разные объяснения своему пребыванию в оранжерее и лаборатории. Я стала этаким наглядным примером, пугалом: мол, будешь плохо учиться, станешь как Адель, копаться на клумбах и мести полы по полночи. Некоторые всерьез полагали, что Гаравей заставлял меня самостоятельно носить воду для полива цветов из колодца, а некоторые еще добавляли, что коварный профессор тайком проделал в ведре дырки, чтобы мне приходилось работать в три раза больше.

   Я опасалась, что Дайлин увяжется за мной. Запершись в лаборатории, я все ждала, что парень примется стучать в дверь и поднимет шум, на который сбегутся преподаватели. Но ничего подобного не случилось. Я посмотрела на аморины, лепестки которых все еще слабо мерцали. Нужно сосредоточиться на лекарстве. Я собиралась завершить то, что начала моя сестра. Ее записи с моими правками были при мне. Не представляю, что бы я сделала, вздумай Дайлин их отобрать. Большая часть ингредиентов была уже готова, осталось только смешать, а потом – поместить в реторту и включить горелку. А дальше – только ждать.

   Я невольно вернулась мыслями в прошлое, в тот год, когда все случилось. Нинея была на четыре года старше меня. Отец держал нас в строгости, я до сих пор не имею представления, как она могла сойтись с Тейлисом. Отец ненавидел всю его семью. По правде сказать, ему в то время любой казался подозрительным. А Тейлис вдобавок оказался связан с заговорщиками, желавшими возродить правление Нестанов. Когда его схватили, при нем было какое-то письмо. Оно сгорело прежде, чем отец смог прочесть содержание. Тейлису было всего шестнадцать.

   Дайлин оказался прав и неправ одновременно. Отец никогда не допускал нас в подвалы дома. Мы не знали, сколько там было узников. Но Тейлис – это особый случай. Отец решил показать Нинее, что будет, если она впредь станет заигрывать с молодыми людьми без его ведома.

   В нашем доме были установлены правила, которые соблюдались неукоснительно. Даже если отец забывал о времени, занятый работой, никому из нас не пришло бы в голову пропустить ужин. Когда я или Нинея опаздывали, отец узнавал об этом от слуг, и наказание следовало незамедлительно. И покинуть столовую раньше, чем подадут последнее блюдо, мы также не имели права.

   И там, в столовой, мы слушали крики. Мы никогда не бывали в подвале, но отец был магом и мог заставить нас слышать то, что происходило в темнице. Истошные, захлебывающиеся вопли, надрывные бессвязные мольбы, почти нечеловеческий вой. Это длилось, и длилось, и длилось, а потом внезапно прекращалось, как сигнал, что мы можем быть свободны. Нинея уходила из столовой на нетвердых ногах с застывшим взглядом и не замечала, если кто-то из слуг оказывался на ее пути.

   Случившееся подломило ее, сделало замкнутой, чурающейся людей. Она не стремилась спорить со слухами. Люди решили, что она выдала Тейлиса отцу, как только узнала, что он связан с заговорщиками. Это меня злило. Но Нинея взяла с меня слово, что я не стану ворошить прошлое. Отношение к ней все равно не изменится.

   Прежде чем отец стал главой сыскной службы, у нас с сестрой были учителя. Потом отец начал подозревать всех подряд, и учителя пропали. Нинея занималась моим образованием. Дома у нас имелась богатейшая библиотека. Нинея, по-моему, перечитала все книги. У нее не было диплома, как и официального разрешения на лекарскую практику. Но она знала травы, лекарскую магию и сама готовила лекарства. Она работала в бедных кварталах столицы. После разорительного правления Ландира Бездушного бедные кварталы невероятно разрослись, в них свирепствовала холера.

   От нее Нинея и умерла. Не обратила вовремя внимания на тревожные симптомы и слегла. Не думаю, что Тейлис знал о ее жизни. Как и о том, что Нинея придумала лекарство, которое должно было помочь в борьбе с проклятьем отца. Насколько мне известно, она отправила это лекарство семейству Лаван, не объявив себя. Сестра сомневалась, что Тейлис доверится ей и рискнет испробовать средство.

   В реторте бурлила потемневшая почти до черноты жидкость. Ничего, остынет, станет почти прозрачной, не такой жуткой, как сейчас. Я выключила горелку и убрала остатки фитиля, вымоченного в особом составе и заговоренного по особой инструкции, составленной Нинеей. Огонь имеет важное значение, даже если непосредственно не соприкасается с лекарственным составом.

   Пока зелье остывало, я отрезала часть плюща-ползунца. Его использовали в маганатомии как наглядное пособие, имитирующее магические энерготоки человека, обладающего даром. Это растение, покрытое невзрачными бледно-голубыми цветами, способно прорастать на месте магических сражений. Я произнесла формулу проявления, и над лианой засветились линии магической энергии. Ползунец уже восстанавливался, место среза зарастало. Если сейчас приложить цветок к отрезанной части стебля – он прирастет и будет цвести как ни в чем не бывало.

   Следующую формулу я произнесла с заминкой, едва не смазав эффект. Четкая артикуляция – залог успеха заклинания, это прописная истина. Но когда знаешь, что слова, которые произносишь, способны нанести страшный вред… Стебель на моих глазах свернулся, посерел, энерготок распался сразу в нескольких местах, превратившись в лохмотья. Я втянула воздух сквозь зубы. Каждый раз запрещаю себе представлять, что происходит с человеком. Что было с Тейлисом. И каждый раз проигрываю собственному воображению.

   Я приметила на столе лист бумаги, переложила на него ползунец, чтобы не оставить следов на столе. Потом опустила стеклянную палочку в пробирку и капнула зелье на лиану. На моих глазах почерневшие было цветы встрепенулись и расправили крохотные лепесточки, маготоки восстановились и замерцали, наполненные силой.

   На лежащей под стеблями ползунца бумаге все четче стали строки какого-то текста, который пришлось читать задом наперед: он был написан с изнанки листа. В чернилах много растительных компонентов, а маги еще обязательно добавляют выжимки растений с сильными маготоками – для закрепления текстов заклинаний. Даже не произнесенные формулировки имеют свойство выцветать гораздо быстрее, чем это происходит с обычными текстами. Поэтому в древних трактатах часты «прорехи» в повествовании, если авторы цитировали заклинания.

   Получилось! Наконец-то! Прежде лекарство давало только частичный эффект, и проклятье со временем снова разрушало маготоки, с каждым применением магии разрушения становились все ощутимей. И вот – все. Я завершила исследование Нинеи! Жаль, что она не узнала об этом.

   – Я сделала это, сестренка, – прошептала я.

   И тут же на моих глазах наполненные светом маготоки начали меркнуть. Стебли ползунца скукоживались, усыхали на глазах. Остался только текст, хотя и он начал расплываться. Или нет, это просто на глаза у меня наворачивались непрошенные слезы.

   – Нет, – прошептала я. Не могла я допустить ошибку! Должно быть, все дело в бумаге. Текст или чернила испортили ход восстановления. Мало ли что умудряются по незнанию написать первокурсники! Пишут безобидную фразу, а потом оказывается – это заклинание, наполненное огненной энергией. Гаравей однажды месяц ходил без бровей, потому что такая вот работа вспыхнула у него в руках, когда он пытался вглядеться в текст.

   Вздохнув несколько раз, чтобы успокоиться, я повторила всю операцию, шаг за шагом. Отрезать опытный образец, произнести формулу вредоносного заклинания, убедиться, что маготоки достаточно повреждены, капнуть зелье… Нет, пожалуй, стоит увеличить дозу. Я наблюдала, как стебли ползунца расправляются и светлеют, начинают светиться изнутри. Но ненадолго, увы, ненадолго.

   Я ошиблась.

ГЛАВА 2. Шрамы и тени

Уже забрезжил рассвет, когда я вернулась в общежитие. Стояла такая тишина, что слышен был любой вздох. Я сняла с себя плащ, весь измазанный зеленой пыльцой. Свернула его так, чтобы грязные следы оказались внутри. Через пару дней пыльца выдохнется – тогда можно будет застирать плащ. Иначе вода засветится, мало ли, кто заметит.

   Я действовала почти не задумываясь, в голове была пустота. Я даже не запомнила, как запрятала плащ на самое дно сундука, который стоял возле кровати, упустила, что делала дальше.

   – Дель, ты на занятия-то собираешься? – меня потрясли за плечо. Надо мной склонилась Милора, одногруппница. Она всегда делала странные прически, а сегодня явно превзошла себя, изобразив на голове взрыв в маглаборатории. Я отметила это мимоходом, рассеянно поинтересовавшись:

   – Как ты вошла?

   – У тебя дверь открыта. Опять. Дождешься, растащат твои конспекты, – посулила Милора.

   Я села, в голове зашумело. Кажется, Милора говорила о том, чтобы идти на занятия, только зачем? Все бесполезно, и мне никуда не хотелось. Даже думать было противно о том, чтобы оказаться среди людей, полных жизни, смеющихся…

   – Дель? – Милора с тревогой смотрела на меня.

   – Что?

   – Я спрашиваю, ты не заболела?

   – С чего бы?

   – Ты пялишься в одну точку, а я вопрос, между прочим, трижды задала.

   Ну вот, теперь нужно было что-то сказать. А ведь я не люблю привлекать к себе внимание. Впрочем, Милора быстро нашла удобное объяснение без всякой помощи с моей стороны.

   – Опять засиделась за работой?

   – Похоже, – призналась я безразлично.

   – Не дотянешь ты до выпуска, – покачала головой Милора. – Ну, я пошла. Скажу, что ты простудилась.

   – Спасибо, – вяло пробормотала я. И обнаружила, что рядом со мной никого нет. Понятия не имею, когда Милора успела уйти.

   Я бездумно выдвинула ящик тумбочки и достала небольшую шкатулку. Как я могла не запереть дверь? Не то, чтобы опасность была велика. Если и стоило опасаться появления Дайлина – то разве что он решился бы забраться через окно, а речь все-таки о третьем этаже. Через проходную посторонним не прорваться даже с боем. Но мне все же есть что скрывать. Потому на ящике и было установлено охранное заклинание, а в шкатулке имелось потайное отделение. Нажав на невидимую кнопку пальцем, я приподняла фальшивое дно.

   В шкатулке оставались только две пробирки. Мне следовало потратить силы на то, чтобы создать запас лекарства по обычному рецепту, а вместо этого…

   Я прихватила одну из пробирок, вернула на место фальшивое дно и убрала шкатулку в ящик.

   Слишком много мрачных мыслей с утра пораньше.

***

Завтрак я пропустила: есть не хотелось совершенно. Но на занятия все-таки заставила себя пойти. Я рассчитывала, что сегодня у меня уже будет лекарство для Тейлиса. И уже некоторое время воспринимала учебу своеобразной ширмой. Да относилась ли я к ней серьезно вообще? Это было что-то вроде защитной реакции, я ведь догадывалась, что не смогу остаться в университете, когда обо мне станет известно всем. А теперь оказалось, что ничего не изменилось: лекарства у меня по-прежнему нет, значит, нужно продолжать исследования. И я по-прежнему студентка университета.

   Дайлин словно случайно попался мне на пути.

   – Ты не пришла на завтрак. Настолько меня испугалась?

   – А ты меня искал? Поди еще и народ расспрашивал? – тем же тоном отозвалась я. – Смотри, кто-нибудь решит, что ты влюбился.

   Дайлин скрипнул зубами и схватил меня повыше локтя.

   – Разве так надлежит говорить с человеком, который обеспечивает твою безопасность?

   – Что, прости?

   – Пока я молчу, ты в безопасности. А теперь ответь, почему не явилась к завтраку?

   У него был странный взгляд. Уж не подозревает ли он меня в том, что я ворую еду на университетской кухне, только чтобы поменьше попадаться на глаза другим студентам?

   – Ты всегда завтракаешь, – не унимался Дайлин. Так он уже давно следит за мной? Может быть, с первого дня учебы? – Признавайся, что еще задумала!

   – Я проспала!

   – А, ну да, была занята своим проектом. Что-то не вижу большой радости. Цветочки не помогли?

   – Не помогли, – эхом отозвалась я.

   Дайлин отпустил меня. Я отступила, и он тут же сделал движение, будто собирался снова схватить. Но так и остался стоять на месте, только досадливо поморщился.

   – А профессор Гаравей вообще знает, чем ты занимаешься?

   – Разумеется, знает! – огрызнулась я.

   – Эй, Лин, долго тебя еще ждать? – окликнули Дайлина. Оказывается, за нашей беседой наблюдали сразу несколько человек. Хотя о чем я, мы с Дайлином столкнулись неподалеку от лекционного корпуса, нас видела куча народу.

   Среди приятелей младшего Лавана обнаружился и второкурсник Карит Ройл. Неприятный тип, не упускал возможности придраться к сокурсникам и вечно напоминал окружающим, что он – будущий королевский советник, ведь эта должность перейдет к нему от родителя. Остальных я не знала. Один из них был невысокий, худощавый, с вьющимися светлыми волосами, второй – крепкий и широкоплечий, с добродушным простоватым лицом.

   – Что тут у вас за собрание? – поинтересовался Ройл, вальяжно направляясь к нам. – Вот не думал, что вы знакомы.

   – Давняя история, – отозвался Дайлин небрежно. – Я обещал приглядывать за Адель.

   Он замолчал, смешавшись, и это все заметили. Возникла неловкая пауза, которую прервал парень с вьющимися волосами.

   – Быть может, представишь нас, как подобает?

   – Кхм, да. Адель, это Юрвин Рад и Марит Артен…

   Имя светловолосого Рада показалось мне знакомым.

   – Меня представлять не нужно, – небрежно махнул рукой Ройл. За все предыдущее время учебы мы не перекинулись даже словом, но кто же его не знает. Ройл меня не замечал, ухлестывая то за одной богатой наследницей, то за другой. Меня ситуация вполне устраивала. А теперь он разглядывал меня с интересом, который мне вовсе не понравился: – И с какой стати нашей заучке понадобился присмотр? За ней водятся вредные привычки? Вот уж не думал…

   – Ее семья в некотором смысле в долгу перед моей, – небрежно ответил Дайлин. Они обсуждали меня так, будто меня рядом и вовсе нет. Я даже подумала, не оставить ли их, раз уж мое присутствие не столь важно. А что? Пусть болтают, лишь бы меня не трогали…

   – А, – насмешливо протянул Ройл. – Удобно, когда есть такая должница!

   – В каком смысле? – резко спросил Артен, и даже Дайлин нахмурился. А Ройл лишь ухмыльнулся и пояснил:

   – Тир хороша в учебе, с ее усердием несложно решить пару-тройку лишних задач первокурсникам.

   Судя по выражению лиц молодых людей, никто из них не поверил, что именно об этом изначально Ройл и намекал.

   – Какой смысл в учебе, если кто-то решает задачи за тебя? – оборвал Дайлин. Мне кажется, он и еще что-то собирался добавить, но тут Рад внезапно процедил:

   – Проклятье!

   Он смотрел куда-то в сторону. Видимо, его эмоции были слишком заразительны, потому что мы все посмотрели туда же. В нашу сторону направлялся какой-то парень, должно быть, тоже из первокурсников. На губах его застыла мрачная улыбка.

   – Приветствую всю компанию… и даму. – Он ухмыльнулся, взглянув на меня. – Хотя я на вашем месте тщательней подбирал бы кавалеров.

   – Ступай своей дорогой, Тревир, – посоветовал Дайлин и сделал едва уловимое движение, будто собирался вклиниться между светловолосым и этим мрачным типом.

   – Я уважаю твою семью, Лаван, – холодно отрезал Тревир. – Но это не значит, что твое слово стало для меня законом. Тем более что ты не умеешь выбирать сторону. В отличие от своих родственников. Смотри, как бы тебе однажды не обнаружить себя на плахе.

   Светловолосый дернулся, и Дайлин схватил его за локоть.

   – Не здесь.

   – Конечно, не здесь, – усмехнулся Тревир. – Предатели не действуют открыто, Юр.

   – Не порти настроение, – посоветовал Ройл и внезапно добавил: – Не смущай даму.

   Надо же, вспомнил о приличиях! Я смолчала. По счастью, Тревиру не было до меня дела, его интересовал только Юрвин.

   – Тебе не место в стенах университета, – бросил он. – Всем будет лучше, если ты уйдешь. Учиться можно подальше от столицы, глядишь, там о заслугах твоей семьи не так хорошо знают. А здесь тебе не рады.

   – Юрвин ни в чем не виноват, – отрезал Дайлин. – Да и вина его дяди не доказана. Ты прекрасно знаешь, что…

   – Я прекрасно знаю, что он пропал, а мой двоюродный брат казнен. Какие могут быть сомнения? – пожал плечами Тревир. – Ты можешь ждать доказательств, мне все и так понятно!

   Вот откуда мне знакомо имя Рада. Слышала о его дяде, который пропал во время облавы в университете. И надо же, как Дайлин защищает друга! И веские доказательства сразу понадобились, одних слухов недостаточно… Я не сдержала горькой усмешки, которая оказалась настолько неуместной, что привлекла всеобщее внимание. Тревир с сожалением покачал головой и все-таки убрался подальше.

   – Прекрати отзываться на его слова, и он от тебя отстанет, – сказал Дайлин. Юрвин, бледный от ярости, с трудом справился с собой. Совет вряд ли был воспринят.

   – Приношу свои извинения за эту некрасивую сцену, – вздохнув, произнес он. До меня не сразу дошло, что извиняется он передо мной.

   – Адель и не такое видела, – небрежно бросил Дайлин. – Уймись, Юр. В следующий раз он обязательно снова постарается затеять свару. А я не собирался следить за тобой, у меня есть дела поважнее.

   Сказано было так, будто он собирался следить за кем-то другим, но я и тут не сразу осознала, что он делает мне тайный намек.

   – Этого и не требуется, – бесцветно отозвался Юрвин.

***

После того, как парни вспомнили, наконец, об учебе, я пошла своим путем. Дайлин, конечно, был прав, я собиралась не в библиотеку. Иногда мне становилось невыносимо среди людей, хотелось подумать в тишине. Не так давно я нашла укромное местечко в одном из коридоров, в который мало кто заглядывал. В этом коридоре, за старым выцветшим от времени гобеленом, скрывался вход на балкончик, так плотно заросший плющом, что снаружи его практически невозможно было обнаружить, если только точно не знать, куда смотреть.

   Кто-то до меня придумал использовать этот балкон как убежище. Как-то раз, лежа на холодной каменной лавке, я заметила царапины на стене. Поначалу они казались просто набором трещин, проявлением времени. Но под определенным углом сложились в фигуру. Мне даже показалось, линии потянулись друг к другу, чтобы образовать замысловатый узор. Я не касалась его, что-то меня останавливало, и с тех пор я не решалась сделать это. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то узнал о моей тайне. И потому не стремилась раскрыть чужой секрет. Хотя, судя по количеству сора и пыли на балконе, когда я впервые его обнаружила, последний раз неизвестный мне автор узора заглядывал в убежище давным-давно. Должно быть, он уже выпустился и, вероятно, позабыл о треволнениях, которые одолевали его во время учебы. Тайна потеряла свой смысл. Но я все же хранила ее до сегодняшнего дня.

   Лавка была широкая, с узорчатыми боковыми панелями. Полированная поверхность холодила затылок. Постепенно прохлада проникала сквозь одежду, заставляя тело цепенеть. Я смотрела на переплетение сухих стеблей плюща, тянущихся по потолку, и размышляла о том, что следующий, кто найдет убежище, не узнает о моем здесь пребывании. Быть может, мне тоже стоит оставить какой-то знак? Что я была, пыталась что-то сделать. Пусть безуспешно, но надеялась преодолеть тьму, которая поселилась внутри…

   Почти не задумываясь, я протянула руку и коснулась кончиками пальцев неровных линий. В этих царапинах сегодня мне чудилось чье-то отчаяние, желание привлечь внимание, предупредить об опасности. Уж не знаю, почему мне вдруг пришло это в голову. Возможно, это мне требовалась помощь? Вздор, конечно. Но именно сейчас я бы хотела, чтобы со мной рядом оказался кто-то понимающий, от кого я бы не ждала подвоха… Но, кроме Нинеи, у меня не было такого надежного человека.

   Возможно, исчезнуть сейчас – лучшее решение. Дайлину незачем станет поднимать шум вокруг моей персоны… А если даже он и раззвонит среди студентов и преподавателей, кто я такая, мне будет все равно.

   Я продолжала следить за изгибами узора и в какой-то момент почувствовала слабую вибрацию, линии стали теплее. Мне нужно скрыться. Год в университете прошел зря. Почему у меня ничего не получилось? Все мои заслуги заключались в том, что я смогла подобраться к Тейлису. По правде сказать, изначально в мои планы не входило сохранять тайну так долго. Я стремилась в этот университет, потому что Тейлис работал здесь. Хотя мне казалось – он скорее скрывался ото всех. Если бы не его участие в заговоре, большинство студентов вообще не задумывались бы о том, кто такой архивариус и как выглядит. А так о Тейлисе говорили.

   Забавно, что мне пришлось приложить усилия ради одной-единственной встречи. По крайней мере, я это себе так представляла. Нинея умерла, обещание, данное ей, уже не сковывало меня. Наоборот, понимание несправедливости заставляло что-то делать. Возможно, если бы Тейлиса не существовало, после смерти сестры я навсегда забыла бы о своем прошлом.

   Оставшись в одиночестве, я попросту не могла придумать, куда себя деть. Кое-какие деньги имелись: у нас с сестрой остались драгоценности, которые мы смогли унести из дома в тот день, когда заговорщики явились за нашим отцом. И, как выяснилось, я не настолько горда, чтобы голодать, лишь бы не пользоваться проклятым наследством. Я только сейчас осознала, насколько же смехотворны мои усилия. Я во всем уступала Нинее. Она до последнего стремилась помочь, а я просто лелеяла обиду до поры до времени. Она училась, чтобы приносить пользу людям, а я просто оказалась наблюдательной и многое схватывала налету. Зато какова была убежденность в том, что именно я доведу до финала исследование Нинеи. Я представляла, как будут благодарить меня родственники Тейлиса, как будут раскаиваться в том, что дурно думали о моей сестре. Даже сам Тейлис представлялся мне сконфуженным, преисполненным благодарности.

   Возможно, ради этого я и старалась – хотела триумфа, торжества справедливости для себя, а не для кого-либо другого. Потому мне было понятно поведение Дайлина.

   И потому не удалось найти лекарство. Нинея думала о других. Я – преимущественно о себе.

   Дурные мысли разъедали сознание. По щеке скользнула первая слезинка. Я чувствовала, что непозволительно расклеилась, слишком увлеклась тем, что жалела себя. Это… было слишком даже для меня. Как будто кто-то на самом деле подсовывал мне дурные мысли.

   Я попыталась сосредоточиться. Я ведь куда-то шла на самом деле. Не в убежище, нет. Я точно знала, что должна сделать.

   Тейлис Лаван не покидал университет, о том, где его найти, я узнала из случайно оброненной Нинеей фразы. И не сразу задумалась о том, зачем сестра следит за судьбой старшего из Лаванов.

   Я ведь какое-то время злилась и на него тоже. Он-то пришел в себя, получил от Нинеи лекарство и живет себе припеваючи. Почему он не мог сказать Нинее, что не держит на нее зла? Ведь потому она и продолжала лечить людей, таково было мое убеждение.

   Встретиться с Тейлисом я собиралась, чтобы рассказать: в ту злополучную ночь люди отца схватили его вовсе не потому, что Нинея его выдала. Сестра оберегала секрет. Причина была иная…

   Но, как выяснилось, Тейлис вовсе не жил припеваючи. Его все еще медленно уничтожало проклятье отца, такой оно было силы. Я поняла это с первого взгляда, все симптомы были зафиксированы в дневнике сестры. Нинея надеялась усовершенствовать лекарство. И я отложила признание, Тейлис до сих пор не подозревал, кто я такая.

   Я все еще касалась линий, камень был ледяным.

   «Уходи, если на тебе нет вины! – донеслось до меня. – Уходи! Нельзя здесь оставаться!»

   Шелестящий шепот, который показался в полной тишине оглушительней крика. Меня как будто толкнули в спину, спихивая с лавки. Я вскочила…

   Точнее, попыталась. И вдруг осознала, что замерзла настолько, что не могу двигаться. Тело было чужим, оно словно каменело, превращаясь в часть университетской стены. Я стану статуей, мелькнула в голове паническая мысль, и вечно буду стоять на этом балконе. Рано или поздно меня найдут, повесят на меня табличку, что-нибудь вроде «Студентка, скорбящая о несданной в срок сессии», и будут водить на балкон первокурсников в воспитательных целях – чтобы учились прилежно. Я фыркнула, выбитая из колеи нелепостью подобной перспективы. Но получился у меня всхлип. Даже сейчас я думала о вечной славе… Нелепо!

   Я задергалась в магических сетях. Хотелось крикнуть, но на деле я смогла только просипеть нечто невразумительное… Я должна что-то сделать, потому что никто, кроме меня, не знает об этом месте. И если меня здесь подловили, то спастись я могу только сама.

   С моих пальцев сорвались огненные искры. Сначала я попыталась подать сигнал с балкона, но магия моментально угасла. Из последних сил я попыталась еще раз – теперь искры скользнули к гобелену, закрывающему вход на балкон. Они таяли, соприкасаясь с холодным каменным полом. Гобелен только шевельнулся, по-моему, едва заметно. И это все, на что я способна?!

   Гобелен снова всколыхнулся, и на балкон шагнул человек, которого я ожидала увидеть в самую последнюю очередь. Тейлис Лаван внимательно огляделся, не концентрируя внимания на мне. В моем помутившемся сознании возникла лишь одна догадка: я настолько слилась с университетской стеной, что он меня попросту не заметил. Но тут Тейлис шагнул ко мне. Левая сторона лица старшего Лавана презрительно кривилась, тогда как в правом глазу жила тревога, смешанная с удивлением. У виска серебрилась седая прядь…

   В глазах у меня потемнело. Тейлис начал говорить. Я видела, как задрожали от напряжения его губы, затем – левая щека, нижняя челюсть подергивалась. Словно маска пыталась сползти с лица. Дрожание губ мешало Тейлису произносить слова, но он с мрачной решимостью продолжал выталкивать их из себя. Он читал заклинание, и явно сложное, потому приступ и начался так скоро.

   Голос старшего Лавана заглушал настойчивый шепот: «На тебе нет вины!».

   – Прекрати! – выдохнула я в исступлении, требуя, чтобы голос не мешал Тейлису, которому и так трудно.

   И все смолкло. Тейлис снял камзол и накинул его на мои плечи. Я попыталась пошевелиться и теперь смогла это сделать, но с большим трудом. Руки и ноги затекли, будто я сидела на лавке весь день.

   – Укрытие что надо, – сказал Тейлис, опускаясь на свободный край лавки. Я задержала дыхание, не в силах посмотреть на него. Не хотела видеть его лица, выражение которого на моей памяти никогда не совпадало с интонациями его голоса…

   Я медленно спустила ноги с лавки, попыталась укутаться в теплый камзол. Неведомое мне заклинание больше не удерживало на месте, но почему-то я не спешила уходить.

   – У меня бывает желание спрятаться, – продолжил Тейлис. – И от людей, и от проблем. Тоже хочется прогнать любого, кто застанет меня в такой момент.

   – Это… – Я прочистила горло. – Я не хотела тебя прогнать.

   – Я понял. Послушай, я знаю другое убежище. Там куда теплее.

   Знаю я его убежище. Университетский архив, в который мало кто заглядывает. Не удивительно, что и «мой» балкончик тоже до сих пор оставался никем не обнаруженным: попасть в него можно было из коридора, ведущего к архиву. Хотя уж преподаватели-то должны бы о нем знать. Почему я раньше не думала, что он может быть защищен магией?

   Я все-таки подняла взгляд на Тейлиса. Глядя на его профиль, невольно подумала, что он куда красивее Дайлина. Если не смотреть на левую сторону его лица, которая вся словно съезжала вниз, даже глаз сместился, а зрачок поблескивал, как осколок стекла.

   – Адель, это ведь не ты установила здесь защитное заклинание?

   Я покачала головой.

   – Хорошо, – кивнул он серьезно. – Я на миг решил, что ты не собираешься выходить отсюда…

   Он не добавил «никогда», но я поняла. Что-то подсказывает, заклинание, на которое я наткнулась, не рассеялось бы само собой. Я действительно попала в какую-то ловушку. Но кто и зачем ее здесь поставил? И почему я только сейчас на нее наткнулась?! Ведь столько времени провела на этом балконе…

   – Мне казалось, здесь безопасно, – призналась я. – И вид красивый.

   – Это да, – согласился Тейлис. – Но есть и минусы. Здесь холодно. И нет печенья.

   – Пече… что?

   – Ну если уж рассуждать о правильной организации убежища… В первую очередь нужно позаботиться о стратегическом запасе. Горячий чай, печенье, конфеты.

   Я фыркнула.

   – Ты пытаешься меня отвлечь!

   – Есть такое, – согласился Тейлис. – Заклинание меня слегка… озадачило.

   – Это не я его…

   – Я и не думал, что ты сама захотела бы причинить себе вред.

   – Ты его уничтожил?

   – Надеюсь, но нужно будет потом еще удостовериться. Ты уже готова выйти?

   Я кивнула.

   – Не думаю, что рискну зайти сюда еще раз.

   Тейлис поднялся и подал мне руку. Я все еще с трудом двигалась. Проклятье тоски, надо же. Мы выбрались в коридор, и Тейлис тщательно вернул гобелен на место. Отвернулся от меня, шепча заклинание. Пальцы его, коснувшиеся расшитого полотна, мелко дрожали. По-моему, на гобелене даже пыли прибавилось, и он стал совсем невзрачным, мне захотелось поскорее отвести взгляд. Похоже, Тейлис позаботился о том, чтобы больше никто не заглянул на балкон из любопытства.

   – Я никому не расскажу, – негромко сказал он.

   Я вскинулась. Тейлис смотрел серьезно, хотя левый уголок рта презрительно кривился. За этим не последовало уточнений. Ни «я понимаю, что ты тут не первый раз скрываешься», ни «я вижу твою слабость, которая заставляет тебя скрываться», ни «проклятье усиливается твоими собственными мыслями…»

   – Но я поставлю ректора в известность о существовании этого места. Заклинание старое, следует убедиться, что здесь нет других скрытых ловушек, – предупредил Тейлис и, помолчав, добавил: – Послушай, эта угроза не была направлена на тебя лично. Эхо прошлого.

   Я вздрогнула, потому что его слова точно совпали с моими страхами. И я ждала, что за этим последует заявление: мол, Дайлин уже все рассказал, знал бы я, кто тут крутился у меня под боком все это время… Но Тейлис по-прежнему смотрел внимательно и без тени неприязни. Ну если не считать вечную кривоватую ухмылку. Я поняла, что, если рискну что-то ответить прямо сейчас, попросту разревусь.

   Тейлис вздохнул.

   – Идем, тебе нужно согреться.

***

Приходя в архив, сначала посетитель попадал в маленький кабинет, где его обычно встречал Тейлис. Здесь царил идеальный порядок. Основная часть архива находилась за неприметной дверцей. Несколько помещений с бесконечными полками до самого потолка. Архивные папки и короба с документами, некоторые подписанные, кое-какие с пометкой «ОЦ» – особо ценные. Такие документы выдавались преподавателям или студентам-старшекурсникам только с особого разрешения ректора. Здесь тоже в основном все соответствовало представлениям об архиве.

   Но порядок был не везде. Пара помещений пострадала во время облав. Говорят, одна из стычек случилась прямо в архиве, поэтому данные на студентов, учившихся в университете во время правления Ландиса, почти не сохранились. Уцелевшие же документы были свалены в огромную кучу в подсобном помещении. Тейлису нужно было их разобрать и систематизировать. Еще в его обязанности входила реставрация: отдельные страницы дел, какие-то задания, экзаменационные проекты студентов смешались, их требовалось разложить по папкам, прошить, склеить… В общем, дело продвигалось не так-то быстро.

   Поначалу я думала, что Тейлис вынужден довольствоваться этой скромной работой, потому что не может занять какую-нибудь мало-мальски значимую государственную должность – лекари долго сомневались, есть ли у него вообще шанс вернуть способность произносить заклинания, к тому же для восстановления требовался покой. Но… На самом деле, Тейлис ведь не нуждался в деньгах, да и за работу архивариуса он вряд ли получал много. И еще он постоянно возвращался в прошлое: помнил о причинах разгрома, понимал, почему пропали документы некоторых студентов и даже преподавателей – их изымали вслед за арестами тех, кого причислили к заговорщикам. Тейлис не мог не вспоминать, что случилось с ним самим. О каком же покое можно говорить? Судя по всему, в университете Тейлис оказался вопреки желанию родных.

   Ему не за что было наказывать себя. Но, похоже, он стремился доказать свою дееспособность. Вряд ли тем, кто мало знал, но при этом не гнушался судачить за спиной. Себе самому… Его травма слишком бросалась в глаза. Если бы дело было только в проклятье, только в поврежденных маготоках – люди рано или поздно забыли бы историю Тейлиса Лавана. Но рассеченная мышца лица, отсутствие целительской помощи, воспаление, наконец… Все привело к тому, что теперь лицо Тейлиса утратило свою красоту. И люди рады были злословить.

   Тейлис усадил меня за стол в маленьком подсобном помещении, а сам отошел к старенькому буфету. Видимо, в какой-то момент я начала терять сознание, потому что пришла в себя от оглушительного грохота. Вскинулась и успела заметить, как с досадой отворачивается от меня Тейлис, норовя скрыть поврежденную часть лица. Крышка сорвалась с кофейника, который он держал в руке. А рука снова дрожала. Похоже, Тейлис нагревал кофе при помощи магии. Я поднялась.

   – Давай помогу. Ты ведь ради меня стараешься.

   Мои руки, как выяснилось, тоже здорово дрожали. Часть кофе все же выплеснулась на резной поднос. Мы с Тейлисом покосились друг на друга и разом фыркнули.

   Когда мы уселись за стол, Тейлис посерьезнел и заметил:

   – Тебе стоит показаться лекарю…

   – Нет! – запротестовала я так живо, что он вздохнул и поднял руки, признавая свое поражение.

   – Что же… Тогда тебе придется рассказать, что ввергло тебя в пучину скорби. – Тейлис не улыбнулся, несмотря на то, что тон его был полушутливым. – Иначе я не могу быть уверен в том, что ты снова не попадешь в неприятную ситуацию. Ты всегда вела себя благоразумно, согласись, у меня есть повод беспокоиться.

   Это сейчас, пока он не знает. Я вздохнула, принимая правоту его аргументов. Искренняя забота почти обжигала.

   – Я просто зашла отдохнуть. И вдруг почувствовала себя странно. Не сразу. Да и прежде ничего такого не случалось.

   – Полагаю, прежде ты не приходила на этот балкон, когда была сильно расстроена. Заклинание почти выдохлось, мне удалось с ним справиться без особого труда.

   Видела я, что для него «без особого труда». Любое заклинание требовало от Тейлиса немалых усилий, вызывая боль в мышцах лица. Поэтому у него и дрожали губы, и дергалась щека. От этого было сложнее произносить магические формулы отчетливо. Даже слабое заклинание становилось для Тейлиса проблемой, тогда как большинство магов произносили магические формулы без затруднений… Думаю, Тейлису понадобилось много времени на то, чтобы научиться сохранять спокойствие. И немалая сила духа, чтобы заставить себя тренироваться в использовании магии.

   Мелькнула безумная мысль, что это Дайлин оставил для меня ловушку на балконе. Он ведь следил за мной уже какое-то время и сам в этом признался. Знал, что я не пропускаю завтраки, сумел выяснить, что по ночам я прихожу в оранжерею… так почему он не мог заметить, что за гобеленом есть потайной выход на балкон? Способен ли он создать подобное проклятье? Тейлис сказал, заклинание уже выдохлось, может, приди я на балкон завтра, даже не узнала бы о попытке Дайлина мне навредить… Было и еще одно основание сомневаться: Дайлин бросил мне обвинение открыто, он не стал бы устраивать тайные ловушки…

   – В стенах университета скопилось немало тайн, некоторые из них опасны, – задумчиво произнес Тейлис. – Тебе следовало сразу рассказать о балконе кому-то из преподавателей.

   – Это ведь сильное заклинание? – спросила я.

   – Повышенной опасности. – По-моему, Тейлис собирался выразиться иначе, но, наверное, решил, что напугает меня тем, что отнесет заклинание к разряду смертельных. – Сейчас такие проходят только боевики, и то на старших курсах.

   Я задумалась. Факультет магической безопасности всего несколько лет находится в стенах университета только потому, что академия боевой магии была уничтожена по приказу Ландиса. Не то, чтобы он хотел уничтожить всех магов вообще. Но боевики представлялись ему особенно опасными, а в стенах академии оказалось немало сторонников старого режима. Снова Дайлин…

   – Как я и говорил, заклинание уже выдохлось, оно было создано давно. Ты привела его в действие. Сделала что-то необычное…

   Я вспомнила, как провела пальцами по царапинам, которых прежде старалась не касаться. Так это была метка!

   – Там есть знак, – пробормотала я. – Его видно только под определенным углом. И… раньше это заклинание изучали на других факультетах?

   – Целители проходили его в рамках курса магической защиты, – кивнул Тейлис.

   – Откуда ты знаешь?

   – Нашел старые учебные программы. Очень интересные документы. Я подумывал написать об этом статью… – Тейлис улыбался, но взгляд его оставался тревожным. – Хорошо, что я запомнил формулу отмены. Некогда было бежать за преподавателями…

   «Которые смогут выговорить все слова четко и без запинки», – он этого не произнес, но все и так было ясно.

   – Почему ты пришел? – спросила я. Вопрос крутился на языке, но я не сразу решилась его задать.

   – Повезло, что я был в коридоре. Решил сделать перерыв в работе, – отстраненно пояснил Тейлис. – Почувствовал смутное беспокойство, а потом увидел искры, которые вылетели прямо из стены. Решил проверить гобелен и нашел за ним ход.

   Я кивнула. Действительно, повезло. Он ведь мог просто пройти мимо.

   – Спасибо, Тейлис, – тихо сказала я, отведя взгляд. Не решилась посмотреть ему в глаза, понимая, что он не знал, ради кого тратил силы.

   – Итак, возвращаемся к причинам, которые заставили тебя пропустить занятия и прийти сегодня на балкон, – напомнил Тейлис. У меня с губ едва не сорвался вопрос: откуда ему знать, что я пропустила занятия? А что, если он следит за мной, также как и его братец… Я вздохнула. Сегодня не выходной, разумеется, я должна была бы сидеть на лекции.

   Я сама не заметила, как начала рассказывать. Конечно, Тейлису досталась только часть правды. Как я задумала проект, который был одобрен профессором Гаравеем. Как выращивала редкие аморины, как сегодня ночью надеялась, что получу нужный состав, а вместо этого – смогла восстановить только расплывшуюся надпись. Такой грандиозный замысел – и такой никчемный результат.

   Тейлис слушал внимательно, не перебивал. Рот его привычно кривился.

   – Но ведь результат есть, – мягко напомнил старший Лаван, когда я замолчала, не в силах выразить всю степень своего разочарования.

   – Да что это за результат?! – почти взвыла я. Тейлис выпил кофе, дожидаясь, пока я успокоюсь и буду готова его выслушать.

   – Пойдем, я кое-что тебе покажу. – Он поднялся из-за стола. От резкого движения Тейлиса повело, и он с досадой ухватился за стол. Я подскочила, и меня тоже заметно качнуло. Мы вновь уставились друг на друга и разом фыркнули. Да уж, хороши!

   – Что ты собирался мне показать? – спросила я небрежно, давая понять, что для меня не имеет значения этот его приступ слабости. Я лгала Тейлису в лицо, но об этом ему знать не нужно.

   – Да. – Он потер пальцами переносицу. – Нам сюда.

   Он повел меня в архив. Потянулись полки, среди которых легко было затеряться. Я поймала себя на том, что немного завидую Тейлису.

   Вопреки ожиданиям, мы так и не остановились возле какого-нибудь из стеллажей. Тейлис провел меня к неприметной дверце, за которой обнаружилось еще одно помещение. Здесь был затхлый воздух, наполненный пылью. В комнату явно нечасто заходили. Тейлис зажег слабый магический огонек. В комнате тоже оказалось множество полок, небрежно заставленных книгами в истрепанных переплетах. Старинные фолианты теснились без какой-либо заметной логики, а кое-где и вовсе стопками были свалены на полу.

   – Это книги, в которых выцвели заклинания, – пояснил Тейлис, хотя я и так догадалась, что он скажет. – Знания, которые превратились в тайны, и никто не знает, как их восстановить.

   Я могла бы подумать об этом сама, но настолько была сосредоточена на приготовлении лекарства, что все остальное мне было безынтересно.

   – Зачем они здесь хранятся? – спросила я.

   – Сами книги тоже представляют ценность, – напомнил Тейлис. – Любопытно, какие заклинания вообще были в ходу. Кое-что считается утраченным безвозвратно… Как думаешь, стоит усилий зелье по восстановлению древнего знания?

   Я пожала плечами почти безучастно.

   – Не слишком эффективное средство. Уж очень редкий и труднодоступный ингредиент.

   – Да, – признал, подумав, Тейлис. – Но все же можно попробовать использовать его, раз уж получен результат. Как ты смотришь на то, чтобы восстановить текст заклинаний хотя бы в одной из книг? Здесь есть магоботаника. Уверен, профессор Гаравей поддержит смену темы исследования.

   – Не уверена, что мне это интересно.

   – Я не предлагаю тебе насовсем забросить изначальную цель, она благородна. И крайне важна. – Тейлис сделал паузу, и я постаралась не подать вида, что заметила, как его рука тянется к горлу. Наверное, Тейлис подумал о том, что неплохо было бы получить лекарство от собственного недуга. А я не могла сказать, что именно для этого и стараюсь. Совладав с собой, Тейлис продолжил: – Иногда нужно ненадолго остановиться. Позволить себе взглянуть на проблему с другой стороны. Решение может оказаться не таким сложным, как кажется. У тебя получился неожиданный результат, и он кажется тебе бесполезным. Но что, если это не так? Давай хотя бы испытаем твое средство. И если заклинания удастся восстановить – это, как минимум, будет вкладом в магическую науку.

   Теперь уже задумалась я. Мне в голову пришла мысль, что среди старых книг может найтись не только магоботаника. Но и целительские трактаты наверняка тоже есть. А вдруг… вдруг я смогу обнаружить еще что-то полезное? Да и потом, можно будет вырастить еще какие-нибудь редкие сорта растений, уже не скрываясь от Гаравея…

   – Хорошо, – согласилась я. – Попробовать можно. По крайней мере, пока у меня остается уже готовое средство.

   – Поговоришь с Гаравеем сама или мне это сделать? Я могу подобрать несколько книг, чтобы ты из них выбрала.

   – Ничего, если я потом сама посмотрю? И с профессором тоже поговорю.

   – Конечно. – Один уголок рта Тейлиса одобрительно приподнялся, а другой был осуждающе опущен. – Тогда встретимся сегодня вечером, когда занятия закончатся? – Глаза Тейлиса озорно блеснули. А, это он намекает, что хандра хандрой, но учебу никто не отменял? Я только усмехнулась.

   – Договорились.

   Мы вернулись в подсобку. Тейлис показался мне бледным и уставшим. Нужно было действовать. Собственно, для этого я и шла в архив. И потому прихватила с собой пробирку.

   – Кофе остыл, – извиняющимся тоном сказала я. – Принесешь еще?

   Я знала, что Тейлису понадобится еще раз применить магию, чтобы подогреть кофейник. И он обязательно отойдет, чтобы не показывать мне свое лицо, которое вновь начнет кривиться во время чтения заклинания.

   – Конечно, – согласился Тейлис.

   И, как только он ушел к буфету, повернувшись ко мне спиной, я быстро вытащила пробирку, вынула пробку и вылила содержимое в его чашку. Пусть лекарство, изготовленное по рецепту Нинеи, не способно было полностью изгнать проклятье из тела Тейлиса. Но оно поможет восстановить силы.

ГЛАВА 3. Страхи и шепот

После обеда я собиралась пойти на практические занятия, а потом обсудить с Гаравеем предложение Тейлиса. Но Милора, отыскавшая меня в столовой, сообщила, что пары отменили.

   – Да ты все пропустила! – заявила она. – Гаравея видели возле деканата, почти невменяемого. Говорят, он пострадал, когда проверял практические работы. Кто-то напортачил – и профессор потерял голос. А еще покрылся корой и местами порос мхом!

   Я покачала головой. Подозреваю, даже если опасная студенческая работа действительно попалась Гаравею, слухи сильно преувеличили последствия. Если бы преподаватели не умели обеспечить свою безопасность – некому было бы занятия вести.

   – Со мхом, пожалуй, перебор, – признала и Милора.

   Меня куда больше беспокоило то, что я могу снова столкнуться с младшим Лаваном. Хватило на сегодня общения… Я поймала себя на том, что невольно поглядываю по сторонам. Дайлина я не заметила. Зато внезапно обнаружила, что через два столика от нас с Милорой устроился Ройл. Он как будто мимоходом встретился со мной взглядом и усмехнулся. Лениво поднялся и направился к нам. Милора тоже его заметила.

   – Чего это он? – шепнула она. Я только дернула плечом.

   – Позволите присесть рядом с вами, драгоценные? – На самом деле, Ройл никакого разрешения не ждал, да и вопрос задал уже после того, как устроился напротив нас на лавке.

   – Ройл, если ты опять по поводу конспектов, – начала Милора, но Ройл взмахнул рукой, призывая ее к молчанию.

   – Не будем портить трапезу разговорами об учебе. Ты вот скажи мне, Тир, что за история с Лаваном?

   – Зачем тебе? – осторожно спросила я.

   – Интересно. Да и сведения могут оказаться полезными. Как мне, так и тебе. Если у тебя затруднения, я ведь могу и посодействовать.

   Милора перевела взгляд с Ройла на меня.

   – Нет никаких затруднений. Ты же сам все слышал, – небрежно отозвалась я.

   – Мальчишка слишком заносчив. И ведет себя так, будто его официально возвели в командиры, – поморщился Ройл. – От таких одни проблемы.

   Я промолчала, сделав вид, что не понимаю, к чему он клонит. Ройл собрался сказать еще что-то, но тут раздался резкий сигнал, разом перекрывший гул голосов, наполнявший столовую. С первого курса гадаю, благодаря какому инструменту можно добыть такой чудовищный звук, мгновенно заставляющий отвлечься от любых дел.

   – Внимание, студентам факультета магической безопасности собраться в актовом зале через двадцать минут! – раздался голос декана из ракушек магических голосопроводов. И циферблат часов над входом вспыхнул алым, отмеряя обозначенный промежуток времени.

   Ну и что бы это могло быть? Нет, конечно, сбор студентов-боевиков – это не новость. Они вообще на особом счету. У них постоянно то сборы, то слеты, то соревнования. Большую часть времени они проводят на учебных полигонах. Просто обычно объявляют сбор курса, а не всего факультета. Но никакого столпотворения: выходили боевики организованно, будто заранее договорились, в каком порядке покидать столовую.

   – Занятно, – лениво протянул Ройл и, потеряв к нам с Милорой всякий интерес, поднялся из-за стола. Ему-то зачем понадобилось на сбор, он с нашего факультета, к боевикам отношения не имеет.

   – Эй! – окликнула меня Милора. Я обнаружила, что встаю и тяну подругу за собой. – Куда это мы?

   – Пойдем посмотрим, что там, – пробормотала я.

   – С чего бы?

   – Никто же не запрещал.

   У Милоры была слабость – она жуть как любила слухи. На лице ее появилось занятное выражение, прямо вопрос на лбу проступил: «И почему не я это предложила?»

   – И то правда, – решительно согласилась она, пристроившись в хвосте студенческого строя. Нагнать Ройла мы не стремились. По мне так и лучше, что он про нас забыл. Словно услышав мои мысли, он оглянулся и подмигнул.

   Факультет боевиков был одним из самых многолюдных. Мы бы легко затерялись среди студентов, окажись там другие девушки. Но факультет магической безопасности предназначался только для парней. Впрочем, нас никто не остановил, и мы с Милорой пристроились за одной из колонн в задних рядах. Мало что видно: парни сплошь высокие и плечистые. Над Дайлином поди еще и посмеивались – он был щупловат по сравнению с сокурсниками.

   Гул голосов стих. Видимо, появился кто-то из преподавателей, чтобы сделать объявление. Когда он занял место на сцене, выяснилось, что это декан Базель. Рядом с ним встал ректор. Да что случилось-то?

   – Может, состязания между университетами? – прошептала Милора. А у меня-то в голове совсем мрачные мысли, о такой ерунде я даже не подумала! Ну и зачем тогда было идти вместе со всеми? Да еще и Ройл видел, что мы тоже заинтересовались происходящим.

   – Не будем ходить вокруг да около, – объявил Базель. – Причина сбора – нарушение дисциплины. Сегодня ночью на университетскую оранжерею напали. Профессор Гаравей пока не может сказать с уверенностью, были ли похищены ценные растения или только уничтожены, но вред университету нанесен. Вас собрали здесь…

   Базель сделал паузу.

   «Чтобы натравить на преступника», – услышала я непроизнесенный финал фразы. Странно, что мне не стало страшно. Внутри разливалась знакомая пустота.

   – …потому что в этот момент в ваших комнатах завершились обыски, – словно сквозь стену донеслось до меня. Смысл того, что говорил декан, не сразу внедрился в мой разум.

   Обыски?

   Что?!

   Яркой вспышкой пришла мысль о том, что на дне моего сундука лежит плащ, на котором все еще тлеют следы пыльцы. Свет можно будет увидеть даже сквозь слои ткани.

   Но обыскивают вещи боевиков. Черно-синяя форма, синие плащи с черным подбоем… Взгляд мой невольно заметался по спинам студентов. Кто-то узнал, что Дайлин выходил ночью в парк. Поэтому рассматривают форму студентов факультета магической безопасности. Абсурд! Форма магомехаников тоже темная, в темноте несложно спутать… Дайлин сегодня был без плаща. Парень наверняка не подумал о том, что стоит быть осторожным и…

   – В одной из комнат найдено это. Полагаю, владелец плаща понимает, что его имя вышито на подкладке.

   Декан сделал драматичную паузу. По-моему, изматывающе длинную. Вариантов-то все равно нет, я точно знаю, какое имя сейчас прозвучит.

   – Юрвин Рад! – прогремел голос декана. – Выйти из строя!

   Я затаила дыхание, прижавшись щекой к шершавой поверхности колонны. При чем тут Юрвин Рад? Парней в магической академии всегда больше, чем девушек, в одной комнате селятся по двое, а то и по трое студентов. Но ведь в парке ночью был Дайлин!

   – Это ваш плащ, студент Рад?

   – Мой, – услышала я спокойное подтверждение, сделанное почти без задержки.

   – Знаете ли вы, что такое церверские глицинии, студент Рад?

   На этот раз ответом было молчание. Голос декана изменился, не слишком очевидно, но мне казалось, теперь Базель говорит с сожалением.

   – Увидеть цветение этих глициний – большая редкость. Явление можно было наблюдать в течение одной ночи. Пыльца на вашем плаще – с этих растений. Она не могла оказаться там, если ночью вы не покидали общежитие, студент Рад. Глицинии растут возле оранжереи… Вам есть, что возразить?

   Я думала, и на этот раз Юрвин будет молчать.

   – Нет, – послышался спокойный ответ. Я вцепилась пальцами в узор колонны. Неужто он действительно разнес оранжерею? Именно тогда, когда преступника найти по следам куда легче, чем в любую другую ночь?!

   Когда мы с Дайлином уходили из оранжереи, она была цела. А вдруг Юрвин находился поблизости? И слышал ли он наш разговор?

   – Студент Лаван, вы что-то хотите сказать по поводу случившегося?

   – Да, господин ректор!

   Я втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Куда он полез? Куда?! Ведь о его присутствии в парке никто не догадался! Видимо, Дайлин шел к ректору и декану. Пауза затягивалась, это было невыносимо.

   Тут я, наконец, увидела и младшего Лавана. Какого-то взъерошенного, насупившегося. Совсем недавно это упертое выражение я наблюдала на лице у Тейлиса.

   – В парке ночью был я, – громко, почти торжественно объявил Дайлин. И надменно так глянул в зал, будто сейчас ему должны были зааплодировать. Что за дурак?!

   – Вы со студентом Радом действовали сообща? – поинтересовался ректор таким светским тоном, будто справлялся о столичной моде.

   – Я был один, – возразил Дайлин. – Мой плащ порвался во время тренировок. Юр дал мне свой. Он вообще не выходил из комнаты ночью.

   Я отвернулась, скрывшись за колонной. Прижалась затылком к камню. Ну вот, сейчас он и меня за собой потащит.

   Я не видела, что происходит, но очередная пауза едва не заставила меня бежать. Я представила, как ректор и декан переглядываются.

   – Вы уверены в своих словах, Лаван? – спросил декан. – Если это благородное желание защитить друга…

   – Я же сказал, что Юр не выходил из комнаты! – оборвал Дайлин. – Я был один.

   – Вы были в оранжерее? – спросил ректор.

   – Был. И прошел мимо глициний, отсюда и пятна на плаще.

   До меня долетали шепотки, студенты не удержались от тихих обсуждений. Смысла слов я не улавливала, сосредоточилась только на Дайлине. Ждала, когда он скажет, что видел меня.

   – Лаван, ты признаешься, что разрушил оранжерею? – сбившись с официального тона, уточнил декан.

   – Нет! – воскликнул Дайлин и замолчал, будто все сразу должны были ему поверить. Ну как же, представитель уважаемой фамилии, сын одного из руководителей заговора против Ландира… И вдруг – разрушенная оранжерея.

   Почему я узнала об этом только сейчас? Мне и в голову не пришло проверить, все ли в порядке в оранжерее. Хотя теперь понятно, почему Гаравей отменил практические занятия.

   – Вам придется объясниться. – А вот ректор наконец перешел на грозный тон. Должно быть, самоуверенность Дайлина раздражала и его. – Вы готовы признаться в том, что были в оранжерее, но отказываетесь подтвердить, что устроили погром. Поздновато запираться, юноша. Да и недостойно это…

   – Я не запираюсь! – вспылил Лаван. – Я был в оранжерее, говорю об этом прямо. Но никакого погрома не устраивал.

   – Значит, с вами был еще кто-то, – настаивал ректор.

   – Я был один.

   Он повторял одно и то же в третий раз, и, видимо, не только мне это казалось отговоркой.

   – Похоже, в этой истории так просто не разобраться, – постановил ректор. – Возвращайтесь к учебе, господа. А вам, студент Лаван, придется пройти в деканат.

   – Дель, – моей руки коснулась Милора. Я совсем забыла, что она стоит рядом. – У тебя такое лицо… Ты что?

   Я поняла, что так и прижимаюсь к колонне, словно загнанный зверь. И выдохнула. Как же я ненавидела Дайлина Лавана, гордого самоуверенного дурака! Как, интересно, он собирается выбраться из всего этого? И почему не признался, что говорил в оранжерее со мной?

   Ректор и декан прошли в нескольких шагах от нас. Я снова затаила дыхание. Дайлин шел рядом с Базелем и ни на кого не смотрел.

   – Студент Рад! – обернулся декан к бледному Юрвину, неотступно следовавшему за другом. – Вам же было сказано: отправляйтесь на занятия!

   – Думаю, мое свидетельство еще понадобится, – ответил Рад.

   – Вот когда понадобится, тогда и…

   – Иди, Юр, – очнулся Дайлин, и я заметила, что он растерян, хоть и пытается этого не показать. Взгляд младшего Лавана устремился прямо ко мне, я увидела вспыхнувшую ярость. Мгновение мы смотрели друг на друга, потом Дайлин отвернулся и пошел дальше.

***

Я расхаживала по комнате от одной стены к другой и никак не могла остановиться. Это не допрос в застенках отца. Дайлин просто получит нагоняй для профилактики. Его не станут наказывать за то, чего он не совершал. Не станут хотя бы из-за его отца. Да и Тейлис придет, как только узнает, что случилось. Самое большее, что грозит младшему Лавану – отработки. Потренируется лишние несколько часов – меньше будет приставать ко мне. Он, в общем, и пострадал из-за своей глупости. Захотел поугрожать – вот, пусть теперь почувствует на своей шкуре, каково это: доказывать, что ты не виноват.

   А ведь если бы Дайлина отчислили, мне это было бы на руку. Больше никаких соглядатаев, никаких угроз…

   Но я все равно не могла остановиться. Хотя бы потому, что не могла поверить в вину Дайлина. Первым делом из актового зала я пошла к оранжерее. Посмотрела на разбитые витражные стекла, осколки которых усыпали клумбы, на взрытую землю и перевернутые горшки с цветами. Я ждала, что профессор Гаравей позовет меня на помощь. Мне было бы легче оправдаться перед самой собой за промедление с принятием решения. Но профессор Гаравей пока не собирался никого пускать в оранжерею. Он поблагодарил меня за готовность помочь и отправил заниматься. Пока в оранжерее слишком опасно, так он это объяснил. Ну да, куча битого стекла.

   Оставалось только ждать. Но это равнялось бездействию, а бездействовать не получалось.

   Рассказав о собственной ночной вылазке, Дайлин, безусловно, восстановил справедливость. Вот только не подумал ни обо мне, ни о Тейлисе. Особенно о Тейлисе, которому еще достанется шепотков в спину, как только его братец получит свое наказание. Я уже практически мечтала, чтобы Дайлину хорошенько всыпали. Розги отлично бы подошли, почему их не используют в университете?

   Мысль о розгах внезапно привела меня к воспоминаниям об отце. Я вздрогнула. Проклятый Дайлин! Снова все испортил своим присутствием!

   Я достала из сундука собственный плащ и зачем-то тщательно его осмотрела. Убедилась, что пятна пыльцы никуда не пропали. Уложив плащ в сумку, в которой обычно носила книги и письменные принадлежности, я вышла из комнаты.

   Милора едва успела отступить от двери.

   – Так и знала, что ты соберешься сделать какую-нибудь глупость, – заявила она.

   – С чего бы? – удивилась я. – Разве прежде я вела себя неразумно?

   – В том-то и дело, что нет. Прежде я не видела тебя в таком состоянии, как в актовом зале. Когда человек совершает одну глупость, за ней потянутся и другие.

   Наверное, Милора была права. Вот не думала, что она настолько за меня переживает. Надо же… оказывается, у меня тоже есть хорошие друзья. Присутствие Милоры заставило меня остановиться на мгновение и по-новому взглянуть на ситуацию. Куда я так рванула? Скорее всего, сейчас вопрос с Дайлином уже разрешен. И мне остается только выяснить, сколько младший Лаван успел разболтать. Мелькнула мысль, что сумку лучше оставить в комнате, но я этого не сделала.

   – Так куда идем? – напомнила Милора, наблюдая за мной.

   – В мужское общежитие, – решила я.

   Подруга засмеялась.

   – Как я и говорила – одна глупость за другой.

   Мужское общежитие находилось достаточно далеко от женского, так что нам пришлось пройтись по парку. За это время я еще больше успокоилась. Милора поглядывала на мою сумку, но вопросов не задавала, за что я была ей благодарна. Слева от дорожки, по которой мы шли, показалась оранжерея. Отсюда не было видно, что сооружение пострадало.

   – Да уж, и зачем только Гаравей собрал все эти яды в одном месте, прямо как специально, чтобы подбить кого-то на преступление, – пробормотала Милора.

   – Там мало ядовитых растений, – привычно запротестовала я.

   – Но они есть, – пожала плечами Милора. – Говорят, пострадал кто-то из преподавателей. Лавану грозит серьезное разбирательство.

   – Откуда ты знаешь?

   – Послушала, что говорят. Это куда эффективнее, чем переживать, запершись у себя в комнате.

   Да, похоже на то. Меня застигла новая волна беспокойства.

   – Дайлина еще не отпустили?

   – Нет, его заперли.

   Я промолчала, постаравшись сохранить видимость спокойствия. Это просто вопрос дисциплины. У боевиков всегда все строго. Не о чем беспокоиться. Ведь не о чем же?

   – Ты за него так беспокоишься? – Милора тронула меня за руку. Я покачала головой. Вот уж мне точно совершенно все равно, что там случится с Дайлином!

   Тут мы услышали злые выкрики. Я узнала голоса и резко свернула с намеченного пути. Среди деревьев мелькнула вспышка магического огня.

   – С ума сошли?! – выкрикнула Милора. Голоса на мгновение стихли. Мы оказались на изрядно помятой полянке, скрытой среди невысоких плотно посаженных деревьев. Где обнаружился крайне злой Юрвин Рад и тот парень, который называл его семью предателями, Тревир. Добродушный приятель Дайлина и Рада Артен тоже был тут как тут. Он как раз пытался втиснуться между парнями, которые норовили вцепиться друг в друга. По крайней мере, это не походило на организованную дуэль. Присутствовать на запрещенном мероприятии мне не хотелось.

   – Что здесь происходит? – строго спросила Милора. А ведь еще недавно голос ее дрожал от страха. Парней наше появление сбило с толку, но не настолько, чтобы сделать вид, будто они тут искали потерянную пуговицу.

   – У Дайлина неприятности, а ты первым делом ввязался в драку? – спросила я, хотя уже подозревала о причинах. Обыски в комнатах боевиков начались, потому что декан и ректор точно знали, что искать. Кто-то подсказал. И Рад закономерно предположил, что виновник неприятностей – Тревир. Ведь плащ принадлежал Юру, и, скорее всего, доносчик рассчитывал задеть именно его. Я перевела взгляд на Тревира. Тот зло дернул головой.

   – Я уже говорил, что не имею отношения к наказанию Лавана. Я не стал бы действовать исподтишка. – Последние слова он выплюнул с презрением.

   – Ты надеялся, что отчислят меня, – глухо произнес Юрвин. – Против предателя все средства хороши, а?

   – Нет! – Тревир отступил и опустил руки. – Я бы так не поступил. Я был готов к дуэли, но это… Я не знал, что кто-то из вас выходил ночью из общежития.

   – Не ты ли утверждал, что мне не место в университете? – Юрвин будто не слышал его, продолжая напирать.

   – Послушай, ведь прямых доказательств того, что Дайлин разрушил оранжерею, нет. И против тебя тоже ничего бы не было, кроме плаща. До отчисления не дойдет, – заметила я, чтобы хоть немного привести его в чувство.

   Ответил мне Артен.

   – Нам нельзя выходить ночью из общежития. Равно как и устраивать ночные сборы. Как бы то ни было, Дайлин нарушил прямой запрет. А если еще останутся подозрения в том, что он все же мог участвовать в разгроме оранжереи...

   – О, – только и сказала я, осознавая, насколько плохи у Дайлина дела. Где-то на самом донышке души всколыхнулось ликование. Сам виноват, что вляпался, я его не просила за мной следить!

   – Ты не знала? – спросила Милора. Я покачала головой. – Запрет для боевиков действует уже неделю. Ты совсем потерялась в своих книгах.

   Похоже, что так. Я не заметила, что Дайлин меня преследует. Не слышала последних новостей… Слишком сосредоточилась на лекарстве.

   – Зачем такая строгость?

   – Чтобы не было дуэлей, – пояснил, к моему удивлению, Тревир.

   – Горячие головы уже несколько раз пытались устроить побоища, – добавила Милора.

   – Клянусь, что не знал о плаще, – немного помолчав, уронил Тревир.

   – Какая теперь разница, – процедил Юрвин.

   – Разница есть, – возразила я. – Нужно хотя бы доказать, что Дайлин не причастен к разрушению оранжереи.

   Парни посмотрели на меня с такой надеждой, что я невольно отшатнулась. Дайлин уже вляпался в неприятности. А я-то куда лезу?!

   – Тейлис уже говорил с деканом? – уточнила я. Юрвин покачал головой.

   – Нет… они с Лином не слишком ладят.

   – И что?! – изумилась я. – Нужно было сразу разыскать его! О чем вы только думали!

   В общем, понятно – о чем. Надеялись разоблачить Тревира и притащить его декану.

   Что-то тут было не так. Душу начала разъедать тревога. Тейлису досталось, потому что он вытаскивал меня из ловушки на балконе. Он сказал, что заклинание уже выдохлось, но я же видела, как его шатает, как дрожат его руки! Вдруг его отсутствие – неспроста… Не верю, что он просто решил отвернуться и позволить Дайлину самому барахтаться в проблемах (в воспитательных целях стоило бы, но ведь это мое мнение).

   Я вздохнула, собираясь с мыслями. Что же, ведь все просто. Тейлис выручил меня, а я должна сделать все, что смогу, для его непутевого братца. Как бы мне ни хотелось, чтобы этого самоуверенного выскочку вышвырнули из университета.

   – Разыщите Тейлиса, – сказала я Артену и Юрвину. – Он должен знать, что происходит с его братом.

   – Пойду-ка я с вами, – протянула Милора. – А то наговорите там… Если не струсите по пути.

   Парни вскинулись было, но под нашими недовольными взглядами сникли. Не ожидала, что Милора настолько захочет помочь, но была ей благодарна.

   – Я тоже пойду, – решил Тревир. Теперь я была счастлива, что Милора вызвалась помогать. А то ведь и правда… если не сбегут, так устроят по пути драку. А вправлять мозги сейчас нет времени, да и охоты большой не имеется.

   Юрвин мрачно глянул на Тревира, но остался со мной.

   – А что будешь делать ты? – спросил он, когда Милора увела Артена и Тревира, которых подгоняла, как цыплят.

   – Мне есть, что сказать декану. – Я и вполовину не чувствовала той уверенности, которая прозвучала в моем голосе. Мне хотелось бежать в лазарет, чтобы удостовериться: с Тейлисом действительно все в порядке. Но нужно было что-то делать с Дайлином.

***

Я лишь говорила решительно. На самом деле, сомнения продолжали меня одолевать. Стоило признать: меня куда больше беспокоило состояние Тейлиса, чем судьба Дайлина… А тут еще и Юрвин пристал:

   – Ты точно знаешь, что делаешь?

   – Нет, – огрызнулась я. – Но твой вариант решения проблемы тоже не совершенен.

   Рад смутился.

   – Ну… я подумал, что Тревир мог…

   – Что? В темноте непонятно, чей плащ! С чего ты вообще решил, что Тревир спутал тебя с Дайлином?

   – Мы живем в одной комнате. Он мог просто поджидать…

   – С какой стати? Вам нельзя выходить из комнаты, да еще и глицинии…

   – Подумаешь, глицинии… – поморщился мой провожатый. Я хмыкнула.

   – И призраков вы тоже не боитесь. Скажи честно, ты собирался выйти из комнаты ночью, и Тревир мог об этом знать?

   – Вообще-то…

   – Многие могли знать, – заключила я. – Вы что, поспорили?

   По виноватому молчанию я поняла, что попала в яблочко. Времена меняются, а студенты остаются студентами.

   – Похоже, студентам-боевикам нужно запрещать ходить в библиотеку за книгами, – язвительно заметила я. – За ночь все учебники вынесете! И много вас участвовало в споре?

   – Это не был спор. Скорее, нас подначивали, и я был склонен поддаться.

   – Не Дайлин? – Мне показалось, Рад защищает друга. Но Юрвин покачал головой и признался:

   – Мы повздорили с Тревиром, и я в запале заявил, что пройдусь до аллеи глициний. Надоело, что меня называют то предателем, то трусом…

   – Бедненький, – без всякого сочувствия протянула я. – Хотя ладно. Уверена, Лаван тебя поддержал.

   – Они с Артеном меня отговорили. Все-таки затея была глупой. Думаю, Ройл тут же и позабыл о своих словах.

   – Нашли, с кем связаться, – проворчала я. – Ройл точно не пошел бы проверять лично.

   Или пошел бы? А что, если Ройл узнал, что я была в оранжерее? Этим и объясняется его внезапное внимание… Я отогнала неприятную мысль. И обратила внимание на то, что происходит вокруг.

   – А куда мы идем?

   – Если ты хочешь помочь Дайлину, разговаривать нужно не с Базелем, а с Вальресом.

   В чем-то Рад был прав. Профессор Рошер Вальрес был главой факультета магической безопасности, и наверняка он будет решать судьбу Дайлина. Но в актовом зале был Базель, а вовсе не Вальрес. И я решила: дело в том, что главы факультета боевиков снова нет на месте. Он часто уезжал в столицу, всеми силами стараясь ускорить возрождение академии боевой магии. Хотя кое-кто поговаривал, что Вальрес просто не мог долго засиживаться в университетских стенах, поэтому он попросту сбегал в горы или на тракты в поисках нечисти. О Вальресе вообще ходило много слухов. Например, что он хотел бы стать главой академии, но был слишком молод, и король ему отказал. Потому Вальрес всегда раздражен, несдержан в беседе, а в скверном настроении может и подпалить неугодного собеседника.

   Я бы предпочла иметь дело с Базелем.

   – Я думала, Вальреса нет в университете.

   – Недавно вернулся. Если он тебе поверит, то убедит ректора и остальных в том, что Дайлин невиновен.

   Вот и во что я ввязалась?

   Вскоре мы уже стояли на пороге кабинета Вальреса. Декан факультета защитной магии сидел за массивным столом и просматривал бумаги. Кругом царил порядок. Вальрес взглянул на Юрвина и отложил металлическое перо, сложил локти на стол и сцепил пальцы. Под глазами у декана залегли глубокие тени. Плохая идея отвлекать раздражительного человека, который заметно устал…

   – Рад, разве тебе не было сказано, чтобы ты дожидался, пока тебя вызовут?

   – Я сопровождаю студентку Тир, – заявил парень, удивив меня тем, что запомнил мою фамилию. – Как заинтересованное лицо.

   – Мне точно нужно знать об этой заинтересованности? – язвительно уточнил Вальрес. И только теперь взглянул на меня в упор. Я даже вздрогнула. Декан замолчал, как будто дожидаясь, когда я испугаюсь и сама сбегу подобру-поздорову. Но я вовсе не собиралась убегать. Вальрес понял это и вздохнул.

   – Вы не относитесь к студентам моего факультета, – сказал он наконец. – Почему я должен тратить на вас время?

   – Потому что Дайлин был ночью в оранжерее не один, – отчеканила я.

   – Это очевидно. Он слишком уперто отрицает такую возможность. Вам известно, с кем он встречался?

   – Да. В оранжерее с ним была я.

   – Так. – Вальрес откинулся на высокую спинку стула, а руки сложил на подлокотники. – И вы пришли сказать, что он…

   – Не разрушал оранжерею. Когда мы ушли, она была цела.

   – Конечно же. Вы уверены в непогрешимости прекрасного Лавана, потому согласились свидетельствовать в его пользу. Или это более существенный интерес, и вы надеетесь, что после того, как ваши отношения получат огласку, парню не останется ничего иного, кроме как обвенчаться с вами?

   – Профессор Вальрес! – выдохнул Юрвин и снова меня удивил. Я чувствовала, что щеки мои начали пылать, но предпочла выждать, пока декан завершит источать яд.

   – А вы помолчите, Рад! – оборвал Вальрес. – Раз уж затеяли все это. Или вы полагаете, что никто из преподавателей не задаст вопрос о причинах, по которым студентка Тир отправилась на встречу с Лаваном под покровом ночи?

   Так это была проверка? Ну можно же было сначала выслушать мою версию от начала до конца, а потом бросаться недостойными намеками.

   – Вы неправильно истолковали мои слова, – сказала я. – Наша встреча в оранжерее не была запланирована. Я вообще не собиралась ни с кем встречаться. Напротив, надеялась, что никто не станет мне мешать. Я помощница профессора Гаравея и приглядываю за растениями. У меня есть запасной ключ. Так что я занималась дополнительно в интересах своего проекта…

   – И конечно, ваш проект мог быть осуществлен исключительно ночью, – предположил Вальрес. – Вы поклоняетесь демонам, студентка Тир?

   – Нет, но цветы, которые я выращивала, цветут только ночью.

   – Положим, все так. При чем тут нарушение Лаваном распорядка?

   – Он увидел свет и пошел проверить, что происходит. Думал, что кто-то пробрался в оранжерею. Вы ведь учите студентов быть внимательными? Лаван на первом курсе, но следовал…

   – Не переигрывайте, – остановил меня Вальрес. – Учебная программа факультета защитной магии – не ваша забота.

   Я смолкла. Вальрес поморщился.

   – Допустим, у вас найдется доказательство существования этого сказочного цветка… Вы готовы поклясться, что Лаван не бил стекла в оранжерее? Если следовать вашему же рассказу, он принял вас за злоумышленницу. И мог атаковать, не разобравшись.

   – На магическую атаку отреагировала бы университетская защита, – напомнила я.

   – Да, это так, – задумчиво подтвердил Вальрес. – И все же ваши слова звучат не слишком убедительно. Чем вы можете доказать, что ваша с Лаваном встреча произошла именно прошлой ночью, а не месяц назад?

   Я раскрыла сумку и достала свой плащ. Развернула его, дав возможность Юрвину и Вальресу увидеть переливы пыльцы на ткани.

   – Не успела постирать, – пояснила я, не став уточнять, что собиралась сделать это тайком.

   Вальрес поднялся, заинтересованно разглядывая плащ.

   – Хм… Значит, вы встретили Лавана в оранжерее, и он не наносил вреда университетскому имуществу?

   – Когда мы уходили из оранжереи, она была цела.

   – Лаван вернулся к себе?

   – У него не было причин оставаться в парке, – сказала я. Здесь было слабое место моей истории. Но я уже решила, что прикрою Дайлина. Дурной мальчишка не хотел признавать мое присутствие в оранжерее! Что еще мне осталось? Я добавила: – Он вернулся в общежитие.

   – А вы? – поинтересовался Вальрес.

   – А я пошла в лабораторию.

   – Что, простите?

   – Ключ от ботанической лаборатории у меня тоже есть, – пояснила я. – Спросите профессора Гаравея. Поскольку цветы распустились ночью, мне срочно нужно было провести испытания. Так что я до утра просидела в лаборатории. Ушла до рассвета. В оранжерею не возвращалась и не знала, что случилось, до самого обеда.

   – Профессор Гаравей не упомянул о том, что у вас есть доступ в оранжерею, – заметил Вальрес.

   – Декан Базель об этом знает. Мне незачем было бы бить стекла, я могла попасть внутрь самостоятельно. Что бы ни случилось в оранжерее, это сделал кто-то другой. Не я и не Лаван.

   – Интересно, – протянул Вальрес. – Подождите-ка здесь, студентка Тир. Да и вы, Рад, если уж пришли, не топчитесь на месте. Сядьте оба.

   С этим он вышел. Было слышно, как он с кем-то разговаривает, но слов разобрать не удалось. Отсутствие профессора затянулось, мне даже начало казаться, что он решил поэкспериментировать, не заперев дверь: вдруг мы с Юрвином решим сбежать. Я и правда начала подумывать о том, что приняла слишком поспешное решение. Вопросы Вальреса оказались слишком уж щекотливыми. И с каких пор я стала действовать в запале, не рассмотрев варианты? Может, глупость Дайлина по воздуху передается? Постоишь рядом – и сам начинаешь попадать в глупые ситуации… Ладно, предпочту думать, что других вариантов вовсе не было.

   Наконец дверь открылась, и Вальрес вернулся в сопровождении профессора Гаравея. Оба уставились на меня, как на чудесную зверушку, выбежавшую им навстречу из кустов в университетском парке. Ни слова нам не говоря, оба преподавателя принялись изучать плащ, как будто пыльцой там могло быть написано: «Я во всем солгала!»

   – Вы выращивали аморину бархатную, Тир? – спросил Гаравей. Я сообразила, что сами-то стебли с листьями остались в оранжерее и, похоже, продолжали себе расти, нетронутые неведомым разрушителем. Молча кивнула. – Стоило ли тратить время, вам ведь должно быть известно, что в нашем климате…

   – Ночью она зацвела, профессор, – скромно поведала я.

   – Не может быть!

   – Три цветка размером с ноготь большого пальца.

   – Это… невероятно! Вы слышали, Вальрес?! Никому еще не удавалось… – От захвативших его чувств профессор начал глотать окончания фраз и расхаживать из стороны в сторону по кабинету, да еще и размахивать руками. Видимо, Вальрес был привычен к общению с профессором, потому что незаметно убрал со стола чернильницу с металлическими перьями.

   – Зачем же вам понадобилась аморина? – спохватившись, нахмурился Гаравей. – Вы ведь работали над средством защиты, а это растение не используется в защитной аптечной магии.

   Вальрес замер и внимательно посмотрел на меня.

   – Я нашла рецепт в одной из книг по древней истории лекарского искусства… – призналась я.

   – Что-что?! – ушам не поверил Гаравей. – И ради этого загубили подтверждение уникального эксперимента! Тир, я вас не узнаю!

   – Выходит, сомнений в словах студентки нет, – заключил Вальрес.

   – Разумеется, я сразу сказал тебе, что Тир незачем было бы врываться в оранжерею с боем. И я не верю, что отпрыск семьи Лаван мог напасть на девушку.

   – Это могла быть случайность, – пожал плечами Вальрес. – Или драка случилась из-за цветка. Я понял, что он крайне редкий.

   – Дайлину незачем похищать цветы, какими бы редкими они ни были! – с жаром вступил в разговор Юрвин. Вальрес как будто только этой вспышки и ждал.

   – Не напомните ли мне, студент Рад, кто затеял на спор лезть в Топкое озеро ради черных кубышек?

   Я уставилась на Юрвина. То есть ночью на спор пройтись по аллее глициний – это не первое безумное пари? Черные кубышки были одной из университетских легенд. В дальней части парка располагалось заболоченное озеро. По легенде в ясную ночь, когда на небе видна даже далекая звезда Сальва, в центре Топкого озера распускаются черные кубышки, настолько насыщенные магией, что способны дать удачи на целую неделю. Раньше за кубышками отправлялись накануне экзаменов самые отважные. Говорят, безумные русалки Топкого озера тщательно берегут свои владения и не щадят тех, кто заглядывает к ним по ночам. Легенда легендой, но выбраться из озера в потемках не так-то просто.

   – Ну вы и...

   – Меж нами не было спора на цветы, – упрямо ответил Юрвин.

   – Ваша удача, – задумчиво отозвался Вальрес, а Гаравей бросил на него какой-то странный взгляд. Профессорам было известно еще что-то, о чем они не спешили нам рассказывать.

   – Студент Рад, – словно вспомнив что-то не слишком значимое, заговорил Вальрес. – Покиньте кабинет.

   Юрвин поколебался. То ли не хотел меня бросать, то ли опасался, что я наговорю лишнего.

   – Я подожду за дверью, – решил он наконец. Вот мне полегчало! Я мрачно кивнула, мысленно его поторапливая. Вальрес дождался, пока за первокурсником закроется дверь.

   – Итак, вы встретили ночью студента Лавана, и он объяснил свое пребывание вне общежития тем, что он заметил чье-то присутствие в оранжерее. – Он дождался моего кивка и продолжил: – Видели ли вы, откуда он пришел?

   – Нет, профессор Вальрес.

   – Похвально, вы даже не слишком колебались, прежде чем ответить, – отметил декан. – Он сказал вам еще что-то? Быть может, странности в поведении привлекли ваше внимание? Любая мелочь может оказаться важной.

   Я совершенно точно отмечала странности в поведении преподавателей. Они допрашивали меня, надеясь получить определенную информацию. И я не понимала, какую именно. Куда еще успел вляпаться Дайлин, а я – следом за ним?

   – Мог ли Лаван вынести что-то из оранжереи? – добавил Вальрес. – Или, может быть, интересовался каким-то растением?

   – Только амориной, – коротко ответила я. Тревога моя нарастала.

   Внезапно дверь распахнулась, и на пороге возник Тейлис Лаван. Его появление вызвало у меня такую радость, что я едва не бросилась на старшего Лавана. По счастью, сдержалась. За его спиной я увидела мелькнувшего Тревира. Не слишком-то он и Артен спешили! Такое ощущение, что заглянули в столовую, прежде чем отправиться в архив!

   Во взгляде, брошенном на меня Тейлисом, сквозила тревога, но он тут же скрыл истинные чувства за прохладной улыбкой.

   – Профессор Гаравей, декан Вальрес, я пришел, как только смог.

   – Ага, – протянул Вальрес. – Пришел ты, а претензии у лекарей будут к нам.

   – Они признали важность ситуации и позволили мне отлучиться.

   – Лекари? – вырвалось у меня. Вопросы о растениях, которыми мог бы заинтересоваться Дайлин, теперь звучали откровенно зловеще. Не думают же профессора, что братья настолько не ладят?

   – Лавана нашли в архиве пару часов назад, – просветил меня Гаравей. – У него был приступ. И лекари определили, что на его организм оказали воздействие при помощи магической флоры…

   Вальрес посмотрел на меня так внимательно, словно собирался добавить: «Вот как раз аморину-то в его организме и обнаружили». Я сглотнула. Ситуация стремительно усложнялась. Я дала Тейлису лекарство. То есть… это была добавка к тому средству, которым Тейлис и так располагал, я знала, что он принимает настойку, созданную по рецепту Нинеи. Сестра, занимавшаяся совершенствованием лекарства, видимо, не смогла связаться с Тейлисом или попросту не успела передать ему новую формулу. Поэтому, обнаружив в прошлом году, что отцовское проклятье не оставляет старшего Лавана, я стала добавлять ему в напитки добавку к его обычному лекарству. Это происходило не чаще раза в месяц. Только сегодня я отошла от обычной дозировки, потому что Тейлис потратился на борьбу с заклинанием-ловушкой на потайном балконе.

   Неужели у Тейлиса случился приступ по моей вине?! А Вальрес и Гаравей, судя по всему, вовсе решили, что его отравили…

   – Все в порядке, – сказал Тейлис, глядя на меня, будто убеждал: – Это была всего лишь слабость. Я принял лекарство и…

   – Тебе стало хуже? – насторожился Вальрес, и в этом вопросе сквозило искреннее беспокойство, хотя еще мгновение назад я бы могла с уверенностью сказать, что профессору не слишком-то нравятся Лаваны, из-за которых столько проблем.

   – Нет. Пожалуй, даже наоборот. Но мне просто пришлось потратиться сегодня. Собственно, об этом я и собирался поговорить, – пояснил Тейлис. – Сегодня мы со студенткой Тир столкнулись с проклятием тоски. Ловушка старая, судя по всему, завязанная на множественные предметы с многократной подзарядкой.

   – Снова студентка Тир. – Вальрес взглянул на меня внимательно, словно ожидал, что я выдам себя и продемонстрирую рога и хвост. – И снова Лаван.

   Тейлис нахмурился, но на меня взглянул с сочувствием. От этого взгляда стало тепло и словно прибавилось уверенности. Может, и не будет все хорошо, но Тейлис не оставит меня одну разбираться с неприятностями. Я не заслужила этого. И не хотела отказываться от оказанного мне доверия.

   – Мне жаль, – одними губами произнесла я. Тейлис едва заметно покачал головой. Он меня ни в чем не винил. Но мне от этого стало только хуже. Он ведь не знал меня настоящую.

   Мне не следовало с ним сближаться.

   – Почему не позвал? – спросил Вальрес. – Решил, что достаточно восстановился?

   Знакомый тон. Вот теперь я со стороны могла понаблюдать за тем, как декан подначивает собеседника. Тейлис остался спокоен. Только голос мне показался немного грустным.

   – Заклинание вышло в активную фазу. Оставлять его без присмотра было опасно. Пришлось действовать.

   – Тир, ты показывалась лекарям? – обеспокоенно спросил Гаравей.

   – В этом не было необходимости, профессор, – заверила я.

   – Судя по вашей активности, вы уверены, что так и есть, – хмыкнул Вальрес. – Но заклятия на отрицательные чувства коварны. Если вернется ощущение, которое вызвало активацию заклинания, может сказаться и нанесенный душевному здоровью урон. Вам будет казаться, что чувства ваши, а укрепятся они благодаря магическому воздействию… Что, Лаван, не знал?

   Тейлис встревоженно наблюдал за мной. И он еще беспокоится обо мне?! Но ведь именно он боролся с заклинанием! И последствия могут сказаться именно на нем… Тут я спохватилась. Похоже, уже сказались, раз у старшего Лавана случился приступ. Может, на него вдруг навалилась тоска? Я вспомнила собственные ощущения на потайном балконе и вздрогнула.

   – Лекарство, значит, – заключил профессор Гаравей, как мне показалось, с облегчением. Ну да, ведь если они считали, что Лавана могли отравить… В душе моей шевельнулось сомнение. Профессор вряд ли мог «подозревать», университетские целители наверняка установили, что принимал Тейлис. И если бы я дала Тейлису зелье, замешанное на аморине, а не его обычное лекарство, меня бы уже объявили преступницей. Пришлось бы признаваться или с гордым видом молчать наподобие Дайлина.

   Но если лекари поняли, что Тейлис принимал только свое обычное лекарство, вряд ли профессора подозревали бы отравление. Может, Вальрес устроил мне проверку на всякий случай? И на самом деле, преподаватели не могут наверняка сказать, что из оранжереи забрали какое-то ядовитое растение и прикрыли кражу разрушением… Я не знала, что думать. И уверена была лишь в одном: Дайлин вовсе не заслужил того, чтобы на него было потрачено столько сил!

ГЛАВА 4. Золото и пыль

Я все никак не могла избавиться от мысли о том, что Тейлис спас мне жизнь на потайном балконе. Зачем ему понадобилось тратить столько сил? Мы с ним хорошо общаемся, но все же… одно дело помогать советом, и совсем другое – рисковать здоровьем. Ради человека, о котором знаешь слишком мало, и который, вероятнее всего, скрывает что-то… Гораздо проще было поверить, что Тейлис солгал о том, почему попал в лазарет. Может быть, виной всему вовсе не заклинание тоски и не лекарство. Возможно, случилось что-то еще.

   Дурное предчувствие не оставляло. Я даже порывалась пойти в лазарет: проверить, как там Тейлис. Но я все же сдержалась. Зато утром первым делом побежала в архив.

   Тейлис сидел за конторкой и читал какую-то книгу. При моем появлении он поднял голову. Правая половина его лица казалась удивленной, левая, как всегда, демонстрировала недовольство.

   – Я хотела узнать, все ли в порядке, – пояснила я, почему-то излишне суетясь. – Вот, принесла шоколад. У меня тоже есть стратегический запас.

   Тейлис улыбнулся.

   – Могу предложить тебе кофе. До начала занятий время есть…

   – У нас сегодня нет первой пары.

   – Вот и замечательно, – сказал Тейлис, ничего больше не прибавив.

   Мы уселись за стол. Тейлис нагрел кофейник при помощи магии, и на этот раз руки его не дрожали. Он как будто даже не заметил, что использовал заклинание.

   – Спасибо за то, что взяла дело в свои руки. Мальчишки сказали, что ты заставила их отыскать меня вместо того, чтобы тратить время на бессмысленные споры.

   Я рассеянно кивнула.

   – Вы действительно не ладите с Дайлином?

   – Ну… – Тейлис внезапно смутился. – В какой-то мере.

   – Почему?

   – Сложно сказать. Наверное, дело в семейной гордости. Отец всегда хотел многого от нас обоих. У Дайлина… тоже завышенная планка. По правде сказать, он старается за двоих.

   – И злится на тебя за это? – вырвалось у меня.

   – В какой-то мере, – повторил Тейлис. – Это пройдет.

   Я покачала головой. Похоже, вся рассудительность досталась старшему из братьев! Мне едва удалось удержать при себе эту мысль.

   – Понимаешь, я никогда не стремился на высокую должность, – внезапно заговорил Тейлис. – Конечно, работа в университетском архиве – не предел моих мечтаний. И все же…

   Я понимала. Ему нужно было чем-то занять себя. И чувствовать свою полезность. Сейчас ему было достаточно архива.

   – Что ты читал, когда я пришла? – спросила я, чтобы сменить тему.

   – А! Нашел кафедральный журнал. Раньше каждый заведующий кафедрой вел такой журнал в течение года. Записывал все происходящее.

   – Как вахтенный судовой журнал?

   – Да, примерно. Профессор Марфи считал такую практику полезной. Он вел журнал на протяжении всего своего пребывания в должности. После его ареста документ пропал. Все думали, его забрала стража. Как оказалось, журнал уцелел. Но он зашифрован. Пытаюсь разобраться…

   – Зачем?! – удивилась я.

   – Просто любопытно…

   – Да нет, зачем заведующему кафедрой шифровать свои записи?

   – А! Возможно, так Марфи защищался от излишнего любопытства студентов. Но, скорее всего, стал применять шифровальное заклинание после того, как к власти пришел Ландир.

   – Понятно, – пробормотала я. Ну вот, сменила тему, ничего не скажешь! – Ты поговорил с Дайлином после того, как его отпустили?

   – Попытался, – небрежно обронил Тейлис. Похоже, Юрвин ничего не перепутал. Братья не очень-то ладили. Мне бы отойти в сторону и не лезть в дела Лаванов, но я не удержалась.

   – Почему только попытался?