Оглавление
- АННОТАЦИЯ
- ГЛАВА 1
- ГЛАВА 2
- ГЛАВА 3
- ГЛАВА 4
- ГЛАВА 5
- ГЛАВА 6
- ГЛАВА 7
- ГЛАВА 8
- ГЛАВА 9
- ГЛАВА 10
- ГЛАВА 11
- ГЛАВА 12
- ГЛАВА 13
- ГЛАВА 14
- ГЛАВА 15
- ГЛАВА 16
- ГЛАВА 17
- ГЛАВА 18
- ГЛАВА 19
- ГЛАВА 20
- ГЛАВА 21
- ГЛАВА 22
- ГЛАВА 23
- ГЛАВА 24
- ГЛАВА 25
- ГЛАВА 26
- ГЛАВА 27
- ГЛАВА 28
- ГЛАВА 29
- ГЛАВА 30
- ГЛАВА 31
- ГЛАВА 32
- ГЛАВА 33
- ГЛАВА 34
- ГЛАВА 35
- ГЛАВА 36
- ГЛАВА 37
- ГЛАВА 38
- ГЛАВА 39
- ГЛАВА 40
- ГЛАВА 41
- ГЛАВА 42
- ГЛАВА 43
- ГЛАВА 44
- ГЛАВА 45
- ГЛАВА 46
- ГЛАВА 47
- ГЛАВА 48
- ГЛАВА 49
- ГЛАВА 50
- ГЛАВА 51
- ГЛАВА 52
- ГЛАВА 53
- ЭПИЛОГ
АННОТАЦИЯ
Мир на краю гибели. Огненный дождь уже начался, но вот оно, сердце бога, способное спасти всех. Осталось малость - доставить туда, где находятся остальные части этого самого бога, соединить все вместе и скрестить пальцы на удачу. Чтоб и божество захотело мир спасать, и утраченные технологии Древних не подвели.
И те, кому собственная власть важнее всяких там миров, не помешали.
ГЛАВА 1
Миха
Впечатляло.
Нет, на самом деле впечатляло. Золотой свет, что расползался по нитям, шары, загоравшиеся один за другим, словно звезды, попавшие в сеть. Бархатное небо, такое вот рыхлое, позволяющее скорее ощутить, нежели увидеть вспышки света на той, другой стороне…
И ожидание.
Урчащий живот, несколько снижавший восторг и общий градус пафоса. А еще понимание, что эта долбаная башня высока. И всем тут очень повезет, если лифт найдется.
Рабочий.
А если нет?
- А я ногу натерла! – пожаловалась Миара, которой явно надоело просто сидеть.
- Дорогая, не разочаровывай меня, целитель, который натер себе ногу…
- Некомпетентен, знаю! – Миара остановилась и закатила глаза. – Но я и вправду натерла. Это… туфли неудобные! И вообще, меня всегда рабы носили! На паланкине!
Она огляделась, явно пытаясь отыскать рабов с паланкином, или хотя бы паланкин, который можно будет поставить на чьи-нибудь плечи.
Но не нашла.
Разве что зверюга Ицы дружелюбно оскалилась, намекая, что рабов заменять не собирается.
Миара вздохнула и стащила ботинок.
- А такими удобными казались… и вообще…
- Мы уже почти дошли, - ласково произнес Карраго и со вздохом опустился на корточки. – Показывай…
- Замуж я все равно не выйду!
- И не надо. Ты ногу показывай. И почему раньше молчала? Ты же целитель, понимаешь, что болезнь проще предотвратить, чем излечить… когда натирать начало?
Миха повернулся.
Миара вытянула ногу, и Карраго, склонившись к самой ступне, тыкал в нее пальцем.
- …это безответственно…
- Больно!
- Когда нога отвалится, будет еще больнее… воспаление началось. Ты почему…
Винченцо со вздохом вытянулся на земле, уставившись в небеса.
- Красиво… - произнес он.
- Красиво, - Миха согласился.
Только все же лифтам лучше работать, а то ведь подниматься можно еще пару дней. Или не пару… и не факт, что там вообще лестницы имеются.
Время.
Уходило.
У них. И у мира тоже. Там, внутри, что делать-то? Нет, в целом план понятен – найти это самое сердце бога и спасти мир.
- Ица, - окликнул Миха. Девчонка сидела на корточках, касаясь кончиками пальцев земли. Голову она запрокинула, и даже с виду поза её казалась на диво противоестественной. – Ица, а как это сердце выглядит-то?
- Как сердце, - она все же снизошла до ответа.
- Большое? Маленькое? Может, его вовсе вынести не получится, если очень большое.
Ица нахмурилась. Кажется, подобная мысль ей в голову не приходила. И еще больше нахмурилась. И вздохнула, признавая:
- Не знать.
Понятно. Опять искать то, что… что-то там.
- Ладно, на месте разберемся, - Миха тоже вытянулся на траве. А что, не расстраивать же ребенка невыполнимостью миссии… и гибелью мира. – Расскажи. Что знаешь… что за бог и вообще…
- Давно. Мама говорить. Рассказать. Слова…
- Я переведу, - пообещал Винченцо, садясь. – Если не утратил пока способности понимать.
- Духи добрый к ты.
- А то…
Ица кивнула и заговорила. Странный язык, то певучий, текучий, то вдруг обрывается чередой хриплых звуков, рычащих, никак не увязывающихся с тем, с певучим. Точно язык этот был создан из двух.
Или трех?
Могло бы?
Почему нет. Если есть искусственные люди – а Миха живое тому доказательство – то почему бы не возникнуть искусственным языкам. Там, в древности?
- Она говорит, что… ей рассказывала её матушка.
- Это мы поняли… ай, не тыкай! Больно же!
- А ты будь воспитанной девочкой и не перебивай брата, - наставительно произнес Карраго. – Я очень люблю сказки…
- Вот выйду за тебя замуж и начну рассказывать. Каждый вечер… о том, что голова болит…
- Я целитель, дорогая. У моей жены голова болеть не будет.
Миха подавил вздох и желание сказать всем, чтоб заткнулись. С другой стороны… это стресс. Банальный обыкновенный, когда все на грани, когда шли-шли и вот вроде бы дошли, и почти уже получилось. И не надо жилы рвать. Почти. А можно расслабиться и выплеснуть этот самый стресс ворчанием.
- Её мать относилась к особому… народу? Группе людей скорее… да, так точнее будет. Извините, перевод не всегда дословен. Как бы то ни было, они полагали себя избранными.
И снова ничего нового. С людьми случается проклятье избранности.
- И хранителями древней крови. Точнее эту кровь восстанавливали. Собирали. Кровь и… части тела? Ты уверена?
Ица кивнула.
И заговорила быстрее. Звуки снова сменились, и теперь в речи её появилось много шипящих. А еще она трогала лицо…
- Некогда народ Белой цапли вернулся из-за моря, куда ушел во время первой гибели мира.
- А их было несколько? – Карраго выпустил одну ногу и взялся за другую. Ботинок снимал сам и довольно-таки бережно.
Ица замолчала.
И кивнула.
Снова заговорила, загнув палец.
- В первый раз огонь низринулся в моря. И моря вышли из берегов, покрыв все земли… до самых горных вершин. Во второй раз пришла тьма и выпила весь жар, и мир сковали льды… и когда истаяли они силой богов, то боги сотворили тех, кто станет мир хранить. Они устали возвращать в него жизнь.
И Миха в чем-то богов этих понимал. Работаешь, стараешься, а потом раз и армагеддон все рушит.
- Тогда и появились люди. Разные. И боги расселили их по миру. Но потом… ага, она точно не помнит, потому что там все путаное, но вроде бы на мир излился огонь, и люди почти погибли. Боги опечалились, что люди слабы и дали им щит, чтобы заслоняться от гнева небес. Но оказалось, что люди слишком слабы. Что не может человек держать божественный щит. Тогда боги поделились своей кровью. И родился тот, кто был богом, но жил среди людей. И пока он рос, никто не знал, что он бог.
Очередной избранный.
Наверное, с точки зрения философии и культурологии эта конкретная история мало чем отличается от прочих, которых у каждого народа в избытке. Разве что… небеса тут имелись, и огонь всамделишний.
И почему не быть щиту?
В конце концов, если отвлечься от буквального восприятия информации.
- И когда небо вновь вспыхнуло пламенем, он поднял щит, защищая людей. А потом увел их за край мира…
- Зачем? – уточнил Карраго, разминая ноги Миары. Та прикрыла глаза и казалась спящей.
Впрочем, Миха не стал бы спешить и верить.
- Она не знает, - перевел Винченцо. – Но знает, что когда корабли мешеков достигли берегов этих и укрыли уже их, то тот, кто привел их, упал обессиленный. И тогда люди разделили его тело.
Он замолчал ненадолго.
Спросил что-то.
Кивнул.
- Люди испугались, что тот, кто был богом, встанет над ними. Они не хотели видеть над собой бога. И тогда вынули сердце из его груди. А потом взяли его кровь и семя…
- Вот все, что нужно знать о человеческой благодарности, - Карраго отпустил-таки ногу. – Сколько раз меня пытались убить благодарные пациенты, не перечесть…
Миха вздохнул.
А и вправду… в таких условиях только психопатом-параноиком и станешь. Закономерно, так сказать.
- Они хотели вовсе уничтожить тело бога, но это оказалось не в силах человеческих. И тогда его разделили и спрятали. А избранный народ… ага, они не признали власти того, кто был рожден от семени бога и напоен его кровью. Они поняли, что для спасения мира нужно возродить…
Винченцо задал еще вопрос, что-то уточняя.
- И они собирали части тела… и почти собрали. Им не хватало лица и сердца. Лик был утрачен в бою с магами, а сердце… укрыто… выходит, что тут. Как-то вот так. Но она говорит, что рассказала только то, что знает от матери. И что это может быть неправдой… и что незадолго до… всего отец брал её в пирамиду. В ту, где когда-то принесли в жертву бога.
Кому?
Кому можно принести в жертву бога?
Другим богам? И есть ли в этом смысл? Не тот, сакральный, налипший на эту историю за сотни лет, но реальный. Взять и своими руками уничтожить того, кто спас мир?
Не то, чтобы сам факт удивлял. Карраго прав в том, что касается человеческой благодарности. Специфическая это штука. Не каждый способен её пережить.
Но вот сугубо технически…
Если имелся некто, кто обладал мощью достаточной, чтобы укрыть… мир? Часть его? В общем, сделать что-то такое, что позволило планете не сгинуть в плотном потоке метеоритов. То как он позволил уничтожить себя?
Ослаб?
Настолько? Или, может, он сам умер, а затем уж тело расчленили? А кровь и семя – это лишь сказка, которую скормили, пытаясь обосновать легитимность новой власти.
Ничего.
Разберемся.
- Она думает, что сердце не будет большим. Потому что ни разу мама не говорила, что бог был великаном. Она говорила, что он родился человеком.
А вот этот практицизм был понятен.
- Деточка… - Карраго помог Миаре натянуть ботинок. – Не то, чтобы я тебе не верю… точнее понимаю, что ты говоришь искренне. Но вот меня в этой истории смущает одно.
Только одно?
- Почему вы думаете, что вот этот самый бог, возродившись, решит спасать мир? Как бы… если все даже примерно было так, как в легендах… я бы усомнился, что у него есть причины… спасать мир.
Ица вздохнула.
И сказала.
- Я не знать.
А потом ожил и Джер, он потянулся, подавил зевок и произнес:
- На месте разберемся. Тут говорят, что открыт доступ к первому ярусу. Идем?
И что было ответить?
По земле пролегла золотая дорожка. Миха даже остановился, потрогал поверхность, пытаясь понять, как именно она светится. Не понял. Разве что песок, который получалось подхватить, несколько мгновений сохранял свечение, а затем становился обыкновенным песком, пусть и сверхтекучим. Но стоило вернуть на дорожку, и крупинки тотчас вспыхивали.
Ладно.
Светится и хорошо.
Паутина тоже светилась. И шары. И узкие полосы на стальных боках башни. Они убегали куда-то вверх, становясь частью огромного сложного узора.
А идти пришлось довольно долго.
Почему-то Михе представлялось, что башня находится ближе. Даже больше, она и была-то рядом, начиналась от столпов-корней. И до входа рукой подать. Но стоило сделать шаг, пересекая невидимую черту-границу, и оказалось, что от столпов до башни не так и близко. И с каждым новым шагом это «не близко» увеличивалось. Сама башня вроде бы и не двигалась, не удалялась, но и не становилась ближе.
Иллюзия? Выверты местного пространства?
Утраченные технологии?
Миха не знал.
В какой-то момент перед ними просто возникла светящаяся арка.
- Система просит установить режимы доступа для посетителей, - барон замер и взгляд его затуманился, хотя и направлен был в никуда. – Есть гостевой… а для нее – модератор третьего уровня… если брать второй, то нужно подтверждение компетенций. Это как?
- Экзамен сдать придется, - предположил Миха. – Давай пока третий. Там посмотрим.
Кивок.
- Остальные… гостевой или расширенный гостевой с возможностью доступа в закрытые зоны третьего порядка. Для доступа в закрытые зоны второго и первого порядка нужна дополнительная верификация… ага… осуществляется нуль-оператором или модератором первого уровня. А кто такой нуль-оператор?
- Подозреваю, что ты, - Миха щурился, но по-прежнему ничего не видел. Арка. Темнота. И золотистое зыбкое поле по краям её. – Но пока не спеши. Хватит гостевого.
- Предлагает… провести калибровку энергетических потоков…
- Обойдусь, - Миха дернул плечами.
- Предупреждает, что накопление остаточных эманаций ведет к искажению первичной структуры и её де…дебалан… ровке. Вот.
Джер выдохнул.
И смахнул пот со лба.
- Спрашивает, куда нам надо…
- В центр управления, - решился Миха. – Если тут такой есть…
Как ни странно, но имелся.
- Семьдесят третий этаж…
Лифт.
Пусть боги нынешнего мира смилуются, и в этой гребаной башне все-таки будет лифт!
Лифт был.
В отличие от лестницы.
Воздух. Вот, что первое бросилось… в глаза? В легкие? Сухой до хрупкости, стерильный, остро пахнущий озоном воздух, который и вдыхать-то было больно. И согнулся в кашле мальчишка-наемник. Зашипел Джер, пытаясь этот кашель сдержать. И у Михи рванулся из груди влажный ком. Болезненно сжались обожженные легкие.
- Что тут… - Тень сплюнул и черная клякса слюны, смешанной с кровью, растворился на светящейся подложке пола. Только свет этот чуть мигнул.
И выровнялся.
Тварь Ицы заскулила и, упав на брюхо, принялась царапать лапами нос.
- Дышите через нос, - Карраго спешно поднял грязный воротник куртки. – Лучше, если вовсе шарфы там, повязки… пока не привыкнете.
Воздух иссушил губы.
И Миара часто их облизывала. А потом выругалась и тоже согнулась в приступе. Не удержавшись на ногах, она упала на корточки, и руки её вошли в мягкий зыбки свет.
Странное место.
Жутковатое.
Потолка нет. Просто стены и пустота, уходящая куда-то вверх. По стенам вьются тончайшие стебли, то ли проводов, то ли просто свет. И он, приглушенный, не развеивает темноту.
Просто узоры.
Просто…
- Дерьмо, - сказал Тень, задрав голову. – Мы туда в жизни не заберемся.
- Если по стенам…
- Лифт, - Миха повернулся к барону, который пытался раздышаться и часто облизывал губы. – Лифт, подъемник… должен же быть. Не летали же они в самом-то деле.
- Ага… - Джер опять прищурился. – Тут… пишет… ага… выбрать уровень… и надо теснее… тут говорит, что уровень заряда генераторов низкий, поэтому создание платформ большой протяженности невозможно вслед… вслед… нестабильности. Фух, почему оно нормально сказать не может?
- Энергии мало, - перевел Миха. – Поэтому надо плотнее и кучнее.
- А можно, я тут посижу? – Миара села на пол. – А лучше там. Снаружи. Там вон ночь, звезды…
- Нежить? – подсказал Карраго. – И, дорогая, с каких это пор ты стала столь ленива и нелюбопытна?
- С тех пор, как осознала, что, куда бы я ни пошла, меня везде пытаются сожрать. А значит, смысла ходить особо нет. Только умру уставшей…
- Погодите… - Джер махнул руками и развел их. – Вот тут…
И на полу свечение чуть погасло, потом откатилось и в бледном поле проступили яркие белые линии, очерчивая квадрат пять на пять шагов.
- Тут… сейчас.
На квадрате одно за другим появлялись круги.
- Сюда стать надо. Для оптимального распределения веса. Слушай… а это как?
- Давай, дорогая, - Карраго протянул руку. – Вставай… видишь, тебя тоже сосчитали. Без твоего веса оптимальное распределение не получится. Ты же не хочешь, чтобы мы грохнулись?
- Еще меньше я хочу грохнуться сама.
Но встала.
И тяжко вздохнув ступила на квадрат.
- Тебе сюда, - Джер показал на пятно у самого края. – Ица, ты рядом…
Пятна загорались, стоило кому-то пересечь черту. Это было донельзя разумно, хотя и странно. И…
- Интересно, а стены будут? – озвучил общую мысль Карраго за мгновенье до того, как платформа отделилась от пола.
Стен не было.
Да и в целом ничего не ограничивало свободного чувства полета, когда от рывка ноги подкосились, и Михе с трудом удержался от желания вообще упасть на колени.
- Твою мать… твою мать… твою… - тихо шептал мальчишка-наемник, закрыв глаза.
Миха мысленно присоединился.
И еще подумал, что лучше бы лестница… потом подумал, что лифт-то застрять может… и если просто застрянет, то ладно, а если эта гребаная платформа, которая то ли есть, то ли нет, исчезнет? Вниз… вниз высоко. И тело у него, конечно, повышенной живучести, но настолько ли?
- Все, - Джер сказал, когда движение замедлилось. – Сейчас стабилизация… и расконсервация уровней. Нужно ждать… и пройти в зону ожидания. Это…
На светящейся платформе появилась более яркая нить.
Указатель.
Чтоб вас всех…
ГЛАВА 2
Верховный
Над городом поднимались дымы. Они рождались на вершинах пирамид – и не осталось ныне ни одной, которую обошли бы милостью священного огня. И отблесками его, как и свидетельствами радости человеческой, рассыпались по улочкам костры.
Люди пели.
Плясали.
Славили Богов. И Верховного, которого полагали, если еще не богом, то уже близким к божественности.
Императрица же велела раскрыть врата хранилищ, и теперь по улицам щедро лилась кровь, пусть и свиней с козами, но все же… запахи жареного мяса ненадолго перебили иные, даря иллюзию, что все-то самое страшное осталось позади.
- Ты все равно не доволен, - заключила Маска.
- Это не недовольство, - Верховный смотрел на город с вершины пирамиды, на которую он поднялся с позабытой уже легкостью. – Скорее… они как дети, что ищут укрытия от собственных страхов под одеялом. Ныне они думают, что опасность исчезла. Что все-то будет, как прежде…
- Не будет?
- Нет. Ты воздвиг щит. И его хватило, чтобы укрыть город. Но только город?
- И окрестности… немного. К северу больше, там уцелело несколько старых установок, которые ко всему откликнулись. А вот на юге плохо, то ли разрушены, то ли связь утеряна. Надо ехать.
- Именно… город. Один.
И пусть надземный много больше того, что скрыт под землей, пусть вмещает он не тысячи, но сотни тысяч, однако это ничтожно мало.
Сколько людей осталось вовне?
Сколько пали ниц, моля о пощаде? Сколько вспомнили древние пророчества и убедились, что вот-вот грядет конец мира? И что они станут делать дальше? То, что делают все живые существа в момент опасности – искать укрытия.
- Скоро о чуде узнают…
- Разве это плохо? – в голосе Маски снова слышится насмешка.
- Не плохо. Но… сюда устремятся многие. Тысячи и тысячи. И город не способен будет всех вместить. А людей не только принять надо. Кормить. Успокаивать. Лечить… хватит ли на все чудес?
- Про чудеса не знаю. Надо расширять зону покрытия.
- Как?
- У меня нет глобального доступа. Нужен ключ. Но сугубо на уровне региона можно попробовать разобраться с установками. Если сбои функциональные, то перезагрузки хватит, чтобы получить отклик. Щит расширится. И людей уместиться больше.
Это продлит агонию.
- Что всегда удивляло в людях, так эта ваша готовность умирать. Причем порой добровольно…
Смех.
Там, внизу, смеются и поют. И рабы смешались со свободными людьми. Эта ночь стерла границы, но любая, самая длинная ночь, завершится. А при дневном свете все выглядит иначе. И люди вновь вспомнят, кто они есть…
- Верховный, - тихий голос Акти отвлек от мыслей. – Вас… ждут… вы просили напомнить, если вдруг… задумаетесь.
- Спасибо.
- Он тебя все еще боится, - Маска больше не говорил о будущем. Верховному даже показалось, что его незримый спутник сам пребывает в некоторой задумчивости, если не растерянности.
- Пускай. К страху я привык… но и вправду не стоит медлить. Эти в отличие от простых людей, все сумеют повернуть себе на пользу.
Верховный оглянулся.
Наверное, стоило бы принести богам жертву. Ему предлагали, а он отказался. И теперь, взглянув в каменные лики, ощутил укол совести. Нехорошо.
В другой раз.
Есть ли боги, нет ли… в другой раз.
Спуск показался совсем уж недолгим. Появилось даже глупое детское желание побежать, а то и вовсе перепрыгнуть через ступеньку, потому как быстрее же. Но Верховный заставил себя ступать неспешно.
Ждали.
Возвышался горой раб, который перестал быть рабом. Жалась к нему ивовой ветвью женщина, чье сияние чуть поблекло.
С другой стороны лестницы замерла знакомая фигура в доспехе.
Не Владыка Копий, но тот, кто, когда наступит срок, сменит его. И будет достоин своего отца.
- Акти, - Верховный указал на новых слуг. – Будь добр, проводи их в мои покои. И скажи, пусть накормят… а я пока…
Усталость возвращалась. Пусть Верховный и стал моложе, но только телом, а душа… душа ведь осталась прежней. А души тоже способны уставать.
- Как она? – спросил Верховный тихо.
- Утомилась, - ответил Ицтли, сняв шлем. – Эти рабы… опасны. Особенно женщина.
- Чем?
- У нее глаза жадные. И ей хочется, чтобы ей кланялись. Ей ведь уже кланялись.
- Было такое, - вспомнил Верховный.
- Ей понравилось. Она держала себя совсем не как рабыня… а тот, второй, исполнит все, что сказано.
- Наблюдательный, - Маска произнесла это с одобрением. – Но скажи, что опасности для тебя они не представляют.
Верховный повторил, но ему, кажется, не поверили.
К покоям Императрицы его сопровождали шестеро. Почетная охрана? Конвой? И у покоев его встретил Владыка Копий. Без брони, без шлема. Встрепанный и к удивлению – старый. Он подошел вплотную, наклонился, явно с трудом сдерживая желание коснуться маски. И Верховный сам его исполнил.
Снял…
Попытался.
- Не стоит, - предупредила Маска. – Установленная связь все еще требует непосредственного физического контакта.
- Золото… - Владыка копий провел по щеке. – Золото… ты смел. Или нагл стал? Еще год тому любого, кто осмелился бы примерить золотую маску, казнили бы… ты бы сам и казнил.
- Времена меняются, - Верховный ощутил это прикосновение, приглушенное, словно бы эхо. – И… я и сам не в восторге. Хочешь, я дам тебе? Только…
- Нет, - Владыка отступил. – Я не так глуп, Верховный. Я… слышал разные истории. Детские истории. О золотой маске, которая пожирает разум, если её надел не тот, кого она избрала. И раз уж избран ты… а даже эти идиоты из Совета не смогут оспорить сей факт, то тебе её и носить.
Пожирают разум?
- Полагаю, имели место несанкционированные попытки установления контакта. И вследствие несовместимости энергетических контуров происходило нарушение их работы, что в свою очередь отражалось на функционировании некоторых отделов мозга носителя.
Пожирают.
Выходит, иным сказкам и верить можно.
- Я хочу знать, - Владыка копий заложил руки за спину.
А вот воины никуда не делись. Встали у стены и замерли золочеными истуканами.
- Знать… что ты планируешь делать? Да и как нам быть… что произойдет… что происходит? Точнее тут понятно… гнев богов, звезды… но надо ли молиться?
- Тут я тебе не помогу, - Верховный развел руками. – Каждый сам решает, надо ли ему молиться. Но вот войска надо привести в готовность. И да, город защищен, укрыт от небесного огня, но только город… и вскоре об этом узнают.
Владыка копий был умным человеком.
- Придется запирать ворота… и кормить. Чем мы будем их кормить? Как долго это вовсе продлится?
- Передай ему, что многое зависит от того, насколько сильно нас заденет. От пары месяцев до четырех лет… в последнем случае в целом частота падения была более низкой, с локальными вспышками.
- От пары месяцев до пары лет, - озвучил Верховный.
- Чтоб вас… мы не выживем, - в глазах Владыки появилась тоска.
- Попытаемся, - Верховный надеялся, что голос его звучит в достаточной мере вдохновляюще. – Мы… попробуем увеличить… щит… чтобы хватило и на поля… надо будет как-то…
Город окружен стеной.
И достаточно запереть ворота, чтобы отрезать путь людям.
А вот поля… обнести стеной их? Выставить заслоны? Оцепление? Или…
- Я отправил гонцов… приказал докладывать… - Владыка быстро справился с собой, лишь коснулся иссохших рук, что все так же украшали его пояс, будто в этих вот потемневших кистях он искал силы. – Возможно, пока все не так и плохо.
Пока.
И время осталось… хоть сколько, да осталось…
- Если собрать зерно с окрестных деревень…
- А люди? – тихо спросил Верховный. – С ними что?
- Всех… все одно не спасти.
- Он дело говорит. Всегда приходится делать выбор. Гибель части популяции неминуема, но в данный момент можно провести коррекцию с удалением наименее ценных особей.
- И каким образом предлагаешь определять ценность?
- Комплексно. Основная масса популяции должна находиться в репродуктивном возрасте, при этом являясь генетически разнородной. Допустим…
Верховный снова ничего не понял.
И поморщился.
Потом. Он поговорит с маской потом. Сейчас нужно завершить беседу с Владыкой копий.
- Сколько у тебя людей? Тех, на кого можно положиться?
- Не так и много, - Владыка нахмурился сильнее прежнего. – Да и то… никогда нельзя быть уверенным в людях. Но пока… я отправил гонцов. Надо сосредоточиться на городе. Если снова вспыхнут бунты…
А они вспыхнут, ибо ни одно чудо не длится вечно. Да и не убирает все проблемы.
- …придется давить.
- Я скажу, чтобы в храмах объявили, что отныне всякий бунтовщик выступает против власти богов. И потому будет не просто убит, но принесен в жертву.
Этого почему-то боятся больше смерти.
Но не поможет. Надолго во всяком случае.
- Мы… на одной стороне? – задал Владыка вопрос, который мучил его.
- Да.
Во всяком случае пока.
И он, поклонившись, отступил.
- Погоди, - удержал его Верховный. – Скажи… пусть её не оставляют. Ни днем, ни ночью, ни на мгновенье, поскольку… мне неспокойно.
Он приложил руку к сердцу.
- Предчувствие дурное…
Владыка не стал смеяться, даже не улыбнулся, ибо и у него наверняка имелись предчувствия.
- Рядом с ней всегда Ксочитл… и мой сын.
Хватит ли этого, чтобы защитить?
- Мне… возможно, скоро придется уехать.
- Куда? – подобрался Владыка копий.
- Щит небесный сам собой не расширится… надо… посетить иные… места.
Маска хихикнула. И смешок этот резанул нервы, померещилась в нем издевка. Над Владыкой, над самим Верховным, который ничего-то не знает, но исполняет сказанное золотой Маской. Померещилась ли… или же… впрочем, выбор невелик.
- Надолго?
- Скажи ему, что дорога в одну сторону займет несколько дней. Вам повезло. Здесь находился один из ведущих узлов. И если станции уцелели…
- Несколько дне в одну сторону. Сопровождение… кого сможешь дать. И отправлюсь я сразу после… разговора.
И вправду, чего медлить?
- Хорошо. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…
Нет.
Но Верховный величественно кивнул. И шагнул на порог.
Императрица сидела на ковре. Без золотых одежд, в одной лишь легкой рубашонке, какую носят все дети, она выглядела тем, кем была – совсем юной девочкой. И Ксочитл бережно разбирала темные пряди волос, напевая песенку.
Она прервалась на мгновенье, смерила Верховного настороженным взглядом, и кивнула.
- Доброго дня, - сказал Верховный, низко поклонившись.
- Садись, - Императрица гладила детеныша леопарда и тот блаженно щурился. Второй же возился рядом, пытаясь поймать собственный хвост. И Верховный позавидовал зверям в их неразумности и неспособности осознать грядущее.
Он опустился на ковер. И Ксочитл отступила, впрочем, она замерла, не спуская с Верховного настороженного взгляда. А он отметил, что за прошедшие дни Императрица изменилась. Она вытянулась, при том похудев еще больше. И на лице её ныне выделялись лишь глаза – яркие и темные, что вода в ночном озере.
- Так странно… смотришь и ты, и не ты, - она протянула руку, тонкие пальцы скользнули по щеке. – Ты… можешь снять?
- Боюсь, что нет. Пока нет. Но я – это я…
- Ты спас людей.
- А это уже не я.
- Она?
- Да.
Кивок.
Недолгое молчание. И звереныш мяучит, тянется к руке, выпрашивая ласку.
- Рабы шепчутся, что мир идет к гибели…
- Рабы всегда ждут гибели мира, - возразил Верховный.
- И что щит небесный, он скоро не выдержит… что я не та, за кого себя выдаю. Откуда они знают?
- Рабы?
- И рабы тоже. И все…
- Скажем так… тайной это не было. Не такой, которая и вправду…
- Тайна?
- Да. Так случается. О том, что знают трое, знают и все…
- Но теперь они говорят, что это я виновата…
- В чем?
- Во всем. В том, что звезды падают с небес. И что грядет гибель мира.
- Людям всегда проще винить кого-то, - Верховный ощутил злость. – Ты дитя. И ты не способна дотянуться до небес, чтобы обрушить звезды. Как не способна и остановить звездопад.
- А ты? – она чуть склонила голову. – Ты способен?
- Не я, - Верховный тоже коснулся маски. – Он. Попытается. Мы попытаемся. Но пока… я не уверен, что в городе безопасно.
И что Советники, еще недавно преклонившие колени пред ним ли, пред тем, кого в их глазах Верховный воплощал, пред самими ли небесами, не ударят в спину.
- Мне придется уехать.
- Я поеду с тобой.
- Нет.
- Да, - она протянула руку к Ксочитл. И та, повинуясь жесту, пересела ближе. – Так мне спокойней.
- И подозреваю, что безопасней, - проворчала маска. - Тот, с кем ты говорил…
- Владыка копий? – спросил Верховный мысленно.
- Он. Он и сам не надежен. А девочка пригодится.
- Чем?
- Кровь. Её кровь, возможно, подойдет…
- Она не истинная дочь Императора. Она… сотворена магами.
- Мага тоже захвати.
- Если он еще жив, - Верховный подавил вздох, признавая себе, что он вновь упустил слишком многое. И мага, которого не видел уже несколько дней, в том числе.
- Вот и проверишь. Мне любопытно будет посмотреть, во что вылился данный проект биотрансформации…
- Она говорит правду, - подала голос Ксочитл. – Здесь… неспокойно. Оглянись, мудрейший.
Мудрейшим Верховный себя не чувствовал. Вот ни на мгновенье. Но оглянулся.
- Что ты видишь?
- Покои? Женщина, я слишком устал, чтобы гадать…
- Покои пусты. Здесь нет рабов. Здесь нет слуг. Здесь только стража, там, снаружи. И даже я не могу сказать, охраняют ли они нас или же стерегут. Пока, думаю, охраняют, но все меняется так быстро.
Она подхватила волосы Императрицы и неспешно разделила их на пряди.
- То, что ты показал… это успокоит. На некоторое время. Сдержит… на некоторое время. Как сдерживал и её дар. Но… уже говорят, что боги явили себя и свою мощь. А значит… можно с ними договориться.
- Я не бог!
- Я знаю, мудрейший, - Ксочитл и улыбаясь, оставалась некрасивой. – И они знают. В большинстве своем… но другие… другие скажут, что вот бог. Тот, кто встал меж людьми и гневом небес. А вот кровь, которая выродилась, но если принести её в жертву, то бог, быть может, обретет силу, чтобы уберечь весь мир.
- Твой брат…
- Ищет власти. И силы. И он тоже человек, и как все слаб. Не стоит надеяться… и для него найдут подходящие слова. Да и… ты же сам чуешь, сколь зыбко все. Сегодня они там смеются и празднуют, а завтра в городе запылают новые костры. Нет, если есть шанс что-то изменить, то не здесь. Не оставаясь взаперти.
- Соглашайся, - сказала Маска.
- Она не истинная дочь Императора, - Верховный счел нужным уточнить. – И… я не знаю, для чего она нужна… может быть нужна.
На него смотрели.
Две женщины.
И как он мог им отказать?
- Но обоз придется оставить… - предупредил Верховный. – Слуг, рабов…
Ксочитл рассмеялась. И смех её был хриплым.
- Императрица, - сказала она. – Тоже останется в городе. Она поднимется на вершину пирамиды, чтобы принести жертвы богам, возблагодарить их за спасение города. И будет молиться…
Этого хватит на день или два…
А там…
День или два в нынешнем мире – уже много.
- Хорошо… - Верховный поднялся. – Тогда мне нужно… будет подготовить… праздничные одежды.
В собственных покоях было пусто.
Почти.
Горел камин. Пахло едой. На столе Верховный обнаружил несколько блюд, заботливо укрытых белоснежными салфетками.
- Я вас ждала, - тело женщины слабо светилось золотом. – Вы, наверное, голодны…
- Соблазнять будет, - Маска разглядывала женщину глазами Верховного. – К слову, в самом расцвете фертильности. И детей способна родить много, здоровых. Вот таких стоит сохранять, если в будущем планируешь восстанавливать популяцию.
Она была красива, эта женщина.
Широкобедра, но при том сложена весьма гармонично. Волосы она успела не только вымыть, но и уложить в сложную прическу со множеством косичек. Она украсила кожу белыми узорами, а соски обвела красным.
Губы покрыла тонким слоем позолоты.
- Где твой муж? – спросил Верховный.
Женщины… давно уже не волновали его. Да и в прежней жизни они занимали не такое уж важное место. Случались, конечно, особенно, когда он был юн. Но и в те времена у Верховного легко получалось сладить с зовом плоти.
- Он мне не муж.
- Он называл тебя женой…
- Он хотел так думать. Но разве у рабов может быть супруг? Или супруга?
- Вы больше не рабы.
- И тем более… это значит, что я свободна. В том числе в своем выборе.
Она говорила, и голос низкий, вибрирующий проникал в тело, заставляя плоть очнуться. И давно забытое чувство – желания – поднялось из глубин души.
- Он любит тебя, - заметил Верховный. – Из-за тебя он восстал против хозяина. Из-за тебя он рисковал собой и мог быть убит…
- Я о том не просила, - она шагнула ближе. – Он… сильный мужчина. Иногда полезный. Но мне нравятся другие…
- А он?
- Прикажи и его казнят. Принесут в жертву. Я слышала, боги любят сильных…
Желание отступило.
- Уходи, - Верховный сел за стол и огляделся. Колокольчика, чтобы призвать Акти, не было.
Женщина нахмурилась.
- Я недостаточно хороша? Прежний хозяин ценил…
- Настолько, что содрал шкуру?
- Это не он. Это хозяйка… женщины глупы и ревнивы. Она поняла, что я могу стать женой… свободного человека… богатого человека, - в голосе её послышались мурлычущие ноты, а рука протянулась к Верховному. Коснулась его щеки.
Шеи.
Скользнула ниже.
- Поверь, я знаю…
- Ты можешь что-нибудь сделать с этой женщиной? – поинтересовался он у Маски. – Не убивая. Сделать так, чтобы она остановилась?
- Уверен? Тебе стоит сбросить напряжение. А сексуальные контакты способствуют нормализации психического состояния и гормонального фона. Тем более, что она сама не возражает.
- Это будет слишком дорогая для меня связь, - усмехнулся Верховный. – Она из тех, кто готов продавать себя. Но уж больно высокую цену требует. Просто… останови.
- Ты и сам можешь. Расслабься. И втяни её энергию. Представь, что вдыхаешь её.
Получилось донельзя просто.
Тело женщины словно вспыхнуло. Его окружила золотая пыль, которая, впрочем, тотчас устремилась к Верховному.
- Теперь ощути этот поток.
- Что… что ты… - она растопырила руки, на которых расползались черные пятна. – Что ты…
Её силу ощутить оказалось несложно.
- И перекрой его.
Верховный протянул руку, собирая золотую пыль в горсть. А горсть сжал.
- Тоже годится. Забываю, что для разума, начинающего работу с силовыми потоками, важна визуализация. На будущее система воспримет твои волевые усилия и интерпретирует должным образом.
Женщина захрипела.
- Я её убью?
- Тебя это смущает?
- Нет. Она… не слишком хороший человек. Но настолько ли плоха, чтобы заслужить смерть?
- Смертная казнь была признана нефункциональным решением еще… очень давно. К сожалению, мне до сих пор сложно выстроить адекватную хронологическую шкалу.
Верховный смотрел как меняется лицо. С золотом из женщины уходили и иные краски. Кожа её обретала сероватый цвет. Над губами пробежала белая линия.
- И что было вместо… казни?
- Общественно-полезное функционирование в зонах, требующих физического присутствия. И ограничение доступа к сетевым локусам. Степень ограничения зависела от величины проступка. Впрочем… многое было иначе.
- Ты поняла? – обратился Верховный к той, что смотрела теперь с ужасом. – Кивни.
Она кивнула.
Она дышала громко, с присвистом. И опустилась на колени, распростерлась ниц, раскинув руки. Поза её выражала покорность…
- Ты же ей не веришь?
- Нет, - спокойно ответил Верховный. – Но убивать её лишь поэтому… возможно, как ты выразился, она будет общественно-полезна.
В конце концов, его не в первый раз пытались использовать.
ГЛАВА 3
Ирграм
Ирграм шел.
Или полз? Или плыл? Ощущения были смешанными, а новое тело предоставляло множество возможностей, которые Ирграм и использовал. Иногда он позволял себе стать облаком, расползался, заполняя канал подземного хода от стены до стены. И тогда останавливался, вбирая в себя ощущения.
В состоянии облака тело его было лишено зрения, да и прочие чувства отступали, оставляя лишь одно –осязание. Настолько обостренное, что Ирграм ощущал не только обе стены сразу и потолок с полом, но и особенности их. Неестественную гладкость каменных плит, подогнанных столь плотно, что сами швы находились лишь по узким, с волос, зазорам. Холод металла, вытянувшегося двумя жгутами. Арочные своды потолка, с которого свисали длинные палки. Палки были покрыты стеклом и довольно прочным.
Как-то Ирграм попробовал раздавить.
Он как раз учился придавать плотность отдельным участкам своего тела. Получалось не слишком хорошо. И в тот раз он соскальзывал с этих длинных палок.
Или труб?
Только смысл в трубах, запаянных с обоих концов?
Силы, которая позволила бы опознать и интерпретировать артефакт, тоже не ощущалось. И потому было интересно. Ирграм уже пробовал врезаться в стену, в стык между плитами. Металл он трогать не стал, поскольку дорога из него – а это походило на дорогу для вагонеток – была полезна. А вот трубы…
Не с первого и не со второго раза у него получилось переместить частицы таким образом, чтобы создать плотность, но при этом не обвалиться под весом её. Он воспользовался тем, что некоторые частицы, коснувшись стекла, приклеились к нему. Дальше оставалось лишь выстроить вокруг этих прилипших частиц второй слой, прилегающий плотно.
Третий.
И усилием воли уплотнить еще больше.
Стекло – или материал, на него похожий, - долго не поддавалось, но потом-таки треснуло, выпуская бесцветный, но опаливший Ирграма, газ. Тело испытало не то, чтобы боль, скорее уж оно поспешило отпрянуть, сжаться в ком, вытолкнув наружу слой плотных, одревесневших клеток. Да так и затаилось. Внутри кипели процессы, причем Ирграм при желании мог бы контролировать любой.
Не стал.
Лишь, дождавшись, когда сгинут отравленные газом клетки, заставил шар распасться и двинулся дальше.
Что сказать…
Там, в городе Магов, ему случалось мечтать… еще до того, как он повзрослел настолько, чтобы не надеяться на воплощение мечтаний. А так… кто не мечтает?
О находке.
Редком артефакте, который, если не сделает всемогущим, то всяко даст право торговаться с Советом… где теперь этот Совет?
А город?
Или вот рукописи… тайные, секретные… с тайнами и секретами. Древних. И тем же всемогуществом впридачу.
Ирграм захихикал, и облако его тела пошло рябью. Смех вызвал нечто сродни щекотки, от чего стало еще смешнее.
А дорога не заканчивалась.
Тоннель тянулся, при том на всей протяженности своей оставаясь одинаковым. В какой-то момент разум Ирграма впал в состояние полудремы. Он, не вмешиваясь, по-прежнему отслеживал все, что происходило, точнее не происходило вовне.
Железо.
Камень.
И трубки с неприятным газом. И путь, который, как Ирграм надеялся, куда-нибудь да приведет. В какой-то момент связи в теле его ослабли еще больше, а состав воздуха изменился, заставив части тела подтянуться друг к другу. Тоннель стал расширяться.
А затем и вовсе превратился в… залу?
Пещеру?
Пещерную залу?
Ирграм остановился на выходе из нее, собрав тело в плотный шар. А уже из шара кое-как создал прошлый свой облик. Все же одного осязания показалось недостаточным.
Зала…
Кому понадобилось устраивать залу в пещере?
Огромная.
Главное, что и тоннель не один. Железные струны ушли в темноту, каменный борт поднялся, обзаведшись по краю тонкими штырями.
Ирграм поморщился. Выбраться из ямы оказалось куда сложнее. Первые попытки дотянуться провалились, пока он не додумался удлинить руки и уцепиться за штыри, а после переместить вест тела туда, на кромку.
Он огляделся.
И отметил, что сама по себе зала весьма велика.
И тоннель в нее открывается не один. Вон, в размытом свете, который давали поросли мха на камне, виднеется и другой, в шагах двадцати.
А на той стороне, кажется, третий.
Или даже два?
Два тоннеля приходят.
Два уходят.
Зачем?
В этом определенно имелся смысл, иначе Древние не стали бы тратить столько сил, чтобы проложить дорогу под землей. Вагонетки… привозили? Увозили? Или привозили и… что? Руду? Которую выгружали здесь? Не похоже. Следов нет. Да и само это место…
Ирграм шел медленно, то и дело останавливаясь.
Пара скамей из камня или материала, на него похожего. И сделаны вновь странно, без швов… определенно, без, Ирграм интереса ради снова превратился в облако и окружил одну скамью. Он нашел мельчайшие выбоины и одну трещину, но ни малейшего следа швов. Её сделали из цельного куска камня?
И не одну.
Зачем ставить под землей скамьи?
Ирграм посидел, убедившись, что та не слишком удобна. Впрочем, нынешнее его тело с удовольствием принимало любые формы.
Ирграм перетек на другую.
Третью… он двигался в сторону тоннелей на дальней стороне. И вновь же, он их не столько видел, сколько… ощущал? По движению воздуха? Или скорее по качеству его.
Воздух был разным.
Впрочем, в середине пути Ирграм отметил широкую лестницу, разделенную невысоким бордюром на две части. Тот же камень. И металл.
Подняться?
Или идти дальше в тоннель?
Маялся выбором Ирграм недолго. Там, в тоннеле, он вряд ли увидит что-то новое, а вот выбраться из-под земли стоило бы.
И он решительно шагнул на ступеньку, даже не удивившись, что та дрогнула под весом Ирграма, а затем медленно, натужно поползла вверх. А над заборчиком возникла золотистая полоса со стрелкой. И по другую сторону от Ирграма. Стоило протянуть руку, и он коснулся мягкой стены, которая чуть поддалась, а затем под пальцами возникли полупрозрачные, но плотные перила.
Любопытно.
Весьма.
Он попробовал спуститься на ступень ниже. Затем поднялся на две. Ничего не изменилось. Тогда Ирграм бросился вверх так быстро, как мог. Лестница не дрогнула, да и не ускорилась, впрочем, как и не замедлилась. Она двигалась с прежней скоростью, при том что другая часть лестницы оставалась неподвижной.
Ирграм задумался.
И перепрыгнул через барьер, разделявший две половины. Барьер мигнул. И, подтверждая догадку, вторая лестница тоже начала движение, правда, вниз.
Вниз Ирграм не хотел.
Он попытался вернуться, но стена вдруг стала выше. Вот же ж… пришлось стечь по лестнице, благо, поднялся он не так и высоко. И снова перебраться на другую сторону, где Ирграм и потек вверх.
Подъем длился долго.
Кто бы ни возвел это сооружение, он явно был против спешки. Хотя, возможно, существовали способы ускорить процесс, но Ирграму они были не доступны.
Он ждал.
И дождался.
Лестница вывела на другой уровень, впрочем, мало чем отличавшийся от предыдущего. Тот же камень, правда, на сей раз длинные колбы под потолком светились. Точнее одна из них при появлении Ирграма замигала, задрожала и с тихим хлопком погасла. Но вот следом начали загораться другие. И эти уже не гасли.
Следовательно, это светильники?
Ирграм оглянулся. Лестница, доставив его на платформу, замерла.
А это… нужно, чтобы поднимать людей? Наверх? И ниже?
Зачем?
Чтобы рабы не уставали? Скажем, до того момента, как доберутся… куда? На каменоломни? Но вряд ли здесь добывали обыкновенный камень. Его хватает наверху, зачем сооружать это вот все… и снова тоннель. Правда, один затянутый паутиной, причем плотно. Со стороны кажется, будто он забит ветошью.
Ирграм подошел.
И рассыпавшись облаком скользнул меж нитей. Некоторые частицы его тела прилипли, задев тончайшие ловчие струны. И по дрожанию остальных Ирграм понял, что хозяин паутины вполне жив.
Тело его само расползлось еще больше.
И стало меняться.
Тварь, выскочившая из тоннеля, отличалась чудовищными размерами и на диво уродливым обличьем. Членистые ноги держали какое-то зыбкое, словно наполненный водой мешок, тело. Содержимое его перекатывалось со стороны в сторону, и то тут, то там поднимались сизоватые волоски. Огромная пасть скрывалась в лесу из щупалец, которые пребывали в постоянном движении…
Впрочем, тварь остановилась.
Щупальца поспешно зашарили, пытаясь уловить запах чужака. Многочисленные конечности зашевелились, спеша дотянуться то до одной, то до другой нити. А Ирграма потянуло к этому существу.
Он по-прежнему не ощущал себя достаточно плотным. С другой стороны, это не помешало телу окутать тварь словно бы туманом, а затем части Играма потянулись друг другу, создавая плотный кокон.
Раздался тонкий писк, в котором померещилось удивление.
Конечности твари резанули и прошли сквозь слой… кожи? Плоти? Главное, боли Ирграм не ощутил, словно связь между частями тела его была не настолько плотной. Зато само тело стремительно сжалось. Оно точно надеялось раздавить тварь.
Или нет?
Ирграм отступил, позволяя тому, чем он стал, действовать. Ныне разум его скорее мешал. А потому сам Ирграм сосредоточился лишь на изменениях.
Вот прошла дрожь.
Поверхность уплотнилась.
А внутрь мешка выделился… туман? Газ? Жидкость? Главное, что тварь, которой это коснулось, заметалась, спеша вырваться. Но теперь членистые её конечности лишь слабо скребли поверхность кожи. Да и весьма скоро она просто замерла.
Дернулась пару раз.
И затихла.
А тело Ирграма стало медленно поглощать… плоть? Энергию? Все и сразу? Плевать. Главное, что сам Ирграм при этом испытывал чувство глубокого внутреннего удовлетворения. И даже радость. Впрочем, тут он не был уверен до конца.
Спустя некоторое время – Ирграм вынужден был признать, что затрудняется определить, сколько же прошло – от твари остались сухие покровы из плотного вещества, которое тело то ли не смогло поглотить, то ли не сочло нужным. Но теперь, сытым, Ирграм управлял собой куда лучше. Дальше в затянутый паутиной отнорок он соваться не стал, здраво рассудив, что тварь вполне может быть и не одна. А рисковать и искать пределы собственных возможностей не хотелось.
Во втором тоннеле было пусто.
А вот на той стороне обнаружилась груда искореженного металла, в которой угадывался некий, явно сложного строения, механизм. Его Ирграм осмотрел, даже сумел просочиться внутрь, благо, нынешнее тело позволяло. Но к вящему своему разочарованию, внутри был тот же раскуроченный, оплавленный местами металл. Пустые металлические коробки со скамьями явно предназначались для перевозки людей. А вот переломанный пополам округлых форм механизм представлял собой движущую силу.
Несколько мгновений Ирграм потратил на то, чтобы проползти под днищем, разглядев и тонкий жгут металла, связавший воедино коробки, и какие-то махонькие, словно игрушечные, колесики, которые к тому же не двигались, но при этом плотно цеплялись за железные струны.
В общем, эта была интересная находка.
Пусть всемогущества она не обещала, но Ирграм и так изменился. Он хихикнул, представив, как удивятся те, наверху, когда он их догонит.
А он догонит?
И надо ли?
Тут он задумался настолько, что едва не обрел плотность. Почему-то именно в овеществленном состоянии ему думалось куда лучше.
Но под днищем сооружения древних места было маловато, поэтому Ирграм выбрался на платформу.
Затем воссоздал свое обличье.
И огляделся. Проморгался, привыкая к изменениям. Он не чувствовал больше пространства, и это несколько нервировало. Зато зрение обрело четкость и резкость. Ирграм оценил и мягкость света – большая часть странного вида трубок источали его, желтый, мягкий, почти настоящий солнечный. И само место.
Камень теперь отливал серебром, и прожилки на нем, перетекая с плиты на плиту – а в зрении стыки окончательно потерялись – создавали сложные узоры.
Даже надписи имелись.
На колоннах.
Колонны же квадратной формы и облицованные – а может, всецело вытесанные из камня – уходили в потолок.
Лестница тоже была.
Ирграм почесал себя за ухом.
Итак, это дорога Древних. Создана… зачем? Зачем строить дорогу под землей? Да еще и в несколько ярусов, если он правильно все истолковал.
Возить людей?
Куда?
И зачем?
Каменоломни? Больше эта мысль не казалась столь уж удачной. Слишком уж тут было… чисто? Красиво? Пожалуй.
А еще пусто.
Ни мусора, ни костей или полуистлевшей одежды. Хоть чего-то, что выдавало бы присутствие людей. А они должны были бы присутствовать. Даже для Древних странно возводить сооружение столь величественное, чтобы его затем бросить.
Впрочем, лестница никуда не исчезла.
И Ирграм двинулся к ней.
Встал на ступеньку. И привычно положил руку на бархатистую поверхность светящейся линии, что вытянулась из ниоткуда в никуда. Удобно.
Древние определенно знали толк в комфорте.
Но все-таки…
Кости нашлись. Вторая лестница была короче предыдущей и вывела в широкий, но короткий коридор с перекрывающей его прозрачной пленкой. Впрочем, стоило приблизиться, и пленка мигнула, чтобы раствориться, пропуская Ирграма. А за спиной вновь поднялась.
Он несколько раз прошел туда и обратно, убеждаясь, что поле это исчезает. И восстанавливается.
- Интересно, - сказал он, пробуя голос.
Получился грубоват.
Затем тонковат.
И хрипл. Голосовые связки не спешили формироваться правильно, но вскоре Ирграму надоело играть, что со связками, что с голосом. И оказавшись по ту сторону пленки-поля, он позволил телу растечься.
Вторая арка.
Снова поле.
И уже за ним – кости. Человеческие… хрупкие до того, что стоило коснуться и рассыпались. Как и те, что дальше… а вот третий костяк уцелел, и не только он, но и доспех. Ирграм поднял кирасу, из которой с сухим шелестом потек песок. Вернул на место. Тронул голову, откатившуюся в стороночку. Кости были не интересными. Какой-то вооруженный дурак, может, знатный или просто искатель удачи, попытался добраться до сокровищ Древних.
Вот бы удивился, если бы узнал…
Еще пара тел обнаружились у входа. И одно лежало, вцепившись руками в желтый квадрат из странного материала. Квадрат был истыкан дырочками, впрочем, когда Ирграм разжал-таки руку, он понял, что эту вещь сделали такой.
Квадратной.
Дырявой?
Края у дырочек гладкие, заглубленные внутрь. Ирграм позволил себе стать человеком. Квадрат лег в руку. А затем поверхность его мигнула, выпуская изображение…
Человека?
Смуглокожего, с россыпью разноцветных чешуек на щеках. Человек что-то произнес.
- Я тебя не понимаю, - Ирграм повернул квадратик и изображение исчезло. Но стоило снова потрясти, как оно появилось и произнесло ту же фразу.
Вот ведь.
Ирграм фыркнул.
Огляделся.
На костях, что несмотря на хрупкость не спешили рассыпаться при прикосновении, имелась еще белая полоска. Часы? Ирграм слышал, что некоторые артефакторы делали часы столь маленькими, что их можно было носить на руке. Хотя смысла в этом не видел.
Баловство.
Но здесь ни циферблата, ни стрелок. Хотя стоило взять в руки, и браслет расчертили светящиеся полоски. Они торопливо забегали, замигали.
И остановились, слившись в одну светящуюся полосу. А следом мигнул и квадрат. Ирграм подумал и убрал его внутрь тела, а браслет нацепил на руку.
Возможно смысла в нем немного, но Ирграму понравилось.
Он покрутил рукой.
Переместил браслет на другую. И вернул. Да, смысла немного.
Но красиво.
Жаль, что больше ничего интересного в костях не обнаружилось. Впрочем, расстраивался Ирграм недолго. Впереди виднелась еще одна лестница. А там, глядишь, и новое что-то найдется.
Или кто-то.
ГЛАВА 4
Винченцо
Было совестно.
За то, что подгибались колени и зверски хотелось пить, жрать и отлить, причем отлить – сильнее всего, хотя, казалось бы, еще недавно тело было свободно от примитивного этого желания.
Ему бы восхититься.
Карраго, судя по выражению лица, пребывал в восхищении. Алеф тоже оценил бы находку сполна. А еще отыскал бы способ использовать с пользой для рода.
А Винченцо…
Не о том думает.
И величие, конечно, ощущается, но больше слабость в коленях. И гребаное желание… интересно, тут вообще туалеты были? А если нет? Спускаться?
Как-то…
Он посмотрел под ноги и желание слегка приутихло. Уж лучше показать себя варваром, чем… лестница… должна быть лестница. Или туалет. Или Древние сумели достичь такого телесного совершенства, что надобность в туалетах вовсе отпала?
Золотые линии поползли по полу.
Шаг.
И… под ногами не пустота. Точнее поверхность была пусть и полупрозрачной, но явно материальной, а не свежесотворенной.
И главное, дыра в центре тоже заросла, причем весьма стремительно. А вот лестница… лестницу стоило бы поискать.
И туалет.
Мысль материализовалась настолько, что одна дорожка, мигнув, вдруг развернулась. Причем именно та, на которой стоял Винченцо.
Надо же…
Совпадение?
Хотя… ладно, не туалет, но хотя бы закуток какой.
- Я отойду, - сказал он наемнику, взгляд которого ощутил. – Ненадолго…
- Это может быть небезопасно.
- Безопасно, - отозвался Джер. – Идет процесс расконсервации системы, однако живых существ, кроме нас тут нет… ну если я правильно понял. Надеюсь, что правильно. Ага… тут… функционал жилых модулей доступен… в кратком варианте. Как это – не знаю… ага… процесс извлечения пищевых наборов из глубокого хранения… еще несколько часов. Но вода доступна…
- Вода?! – встрепенулась Миара. – Тут есть вода…
Дорожка под ней тоже повернула, причем легла параллельно той, на которой стоял Винченцо.
- Женщины… - Карраго закатил глаза. – Пред вами вот-вот откроются тайны мироздания, а вам вода…
- Да что бы ты понимал! Тайны мироздания никуда не денутся, а у меня такое чувство, что волосы того и гляди вместе с головой отвалятся. Под весом грязи! И вообще, я хочу помыться! Я устала чесаться…
- Пусть идет, - Дикарь смотрел на дорожки. – В самом деле… тут все равно не получится разобраться с наскока. Сомневаюсь, что где-то есть кнопка, которая возьмет и решит все проблемы разом.
- А жаль…
- И как надолго мы тут застряли, не понятно. Поэтому и вправду стоит осмотреться. Хотя бы на этаже. Джер?
- Нам туда, - барон повернулся и взял невесту под руку. – Он прав. Нельзя спешить. Да и система пока не готова… пойдем, посмотрим, как тут и что… погоди. Свет нужен.
Свет вспыхнул и сразу. Едкий. Яркий до того, что Винченцо ослеп. И судя по ругани, не он один.
- Убавить! Тут… тут все включилось. Извините!
- Вот поэтому, - донесся на диво спокойный голос. – Разбираться надо не спеша… а то нажмем чего-нибудь, а потом будем искать, куда половина континента подевалась.
Зрение возвращалось постепенно.
Перед глазами плавали пятна, зеленые и синие, местами и красные, словно кровяные. Но за ними проступали и вырисовывались очертания коридора.
Узкий.
Длинный. Слегка изогнутый, но изгиб небольшой, потому в глаза не бросается. Скорее всего коридор замыкается в кольцо, но диаметр его велик. По одному краю – пол или то, что полом являлось, по другому – стена. Чуть дальше в ней виден проем.
Еще один коридор?
Винченцо смахнул слезы и проморгался.
- Чтоб вас всех… - Миара прищурилась.
А светится потолок, тонкими длинными линиями, расположенными довольно близко. На первый взгляд они сливаются, и свет кажется сплошным. Но стоит глазам привыкнуть, и линии разделяются.
- Вот… идите вдоль… тут указатель… жилые модули, - мальчишка выглядел донельзя смущенным.
- Все пойдем, - Дикарь тоже щурился, и на пыльных щеках пролегли дорожки от слез. Одну и смахнул. – Безопасно или нет, но проще все вместе осмотреть. Дождаться, когда процесс этот завершиться, а там уже…
Он говорил спокойно, мягко, убеждая не столько мальчишку, который и сам устал изрядно, сколько мешекскую императрицу. Та то сжимала кулачки, явно с трудом сдерживая ярость, то разжимала.
Ей вот явно не хотелось осматриваться. Ей хотелось совершить подвиг.
Или что-то вроде.
- Сердце бога лежало здесь сколько? Сотни лет? Если не больше. И пару часов ничего не дадут, - продолжил Дикарь. – Ему. А нам отдых нужен. Да и разобраться стоит… вдруг это сердце забрать невозможно. Или требуется особый доступ. Или еще что-то. Вдруг нас просто ликвидируют, если мы сунемся?
Мысль была неприятно, но логичной.
Родовые сокровищницы защищали. В том числе и от похитителей, каковыми они все и являлись в глазах создателя башни.
- Поэтому не спешим… давай… и тебе помыться не мешало бы. Вот мир спасать – дело нужное, но не обязательно…
Но девочка упрямо мотнула головой. И топнула.
- Ждать. Здесь. Быть тут…
Вздохнул Джер.
А Дикарь молча подхватил девчонку и забросил на плечо.
- Надо, - сказал он. – Надо, надо умываться по утрам и вечерам…
В этом было что-то донельзя безумное. И свет на потолке мигнул, сделавшись немного ярче, а потом наоборот, тусклее… линии слились, чтобы разделиться на несколько, весьма явных и протянувшихся в одном направлении. А на полу, повторяя узор, протянулись серебристые дорожки.
- Пустить! – возмущенной пискнула Ица. – Ты не сметь…
- Еще как сметь, - Дикарь зашагал. – Хватит дурить. И делать надо, что говорят…
- Я… я сам! Пойти!
- Другое дело, - он остановился и сбросил Ицу с плеча, правда, аккуратно, и подхватил, не позволяя упасть. – Упрямство на пустом месте никому ничего хорошего не приносило.
Коридор действительно изгибался, пусть поначалу изгиб этот и не был заметен. Главное, что и стены повторяли его. А стоило приблизиться, как на ближайшей возник провал. Причем края его были гладкими и тоже светились.
- Мне… сюда? – Миара осторожно приблизилась, но внутрь заглядывать не спешила. – А свет где?
- Думаю, что свет загорится, как только ты войдешь, - Дикарь первым заглянул в проем и свет действительно вспыхнул. – Так и есть… на датчиках.
- Чего?
- Такие… устройства. Улавливают движение. И свет включают. Когда человек входит, свет загорается. А когда выходит, то гаснет. Удобно.
- А если я лягу? – Миара все же решилась. – Книгу почитать? А они решат, что никого нет. Мне что, теперь ходить и читать?
- А ты с собой много книг прихватила? – не удержался Карраго. И тоже вошел.
Барон прислонился к стене. И выглядел он… бледновато.
- С тобой все хорошо? – Винченцо подошел к мальчишке. Так и есть. Кожа под пылью почти белая, да и глаза запали, черты лица заострились.
Джер приоткрыл глаза.
- Давит, - пожаловался он, коснувшись венца на лбу. – Сильно… и голова болит.
- Миара! – собственный голос казался громким, но он потонул в пространстве башне. – Карраго, чтоб вас…
Целители.
У семи нянек дитя… два великих целителя, которые не видят, что под носом происходит.
- Чего? – Миара появилась первой.
И нахмурилась.
Потом нахмурилась сильнее. А мальчишка, чуть пошатнувшись, оперся на стену, а потом по стене и съехал.
- Да чтоб тебя… Вин, держи его. Карраго!
- Дорогая, на слух я пока… - он не договорил, как-то вдруг сразу подобравшись. – Так, что у нас тут… нет, радость моя злобная, давай я сам… в другой раз я тебе позволю все, что захочешь, но сейчас… обрати внимание, стандартное плетение во многом хорошо…
Джер закрыл глаза.
Он дышал. И кажется, вполне ровно. Сердце тоже билось. Винченцо взял его за руку, убеждаясь, что да, сердце работает ровно. А что дыхание неглубокое, так…
- …но его чувствительность в ряде случаев оставляет желать лучшего. Оно рассчитано на усредненного пациента и целителя тоже усредненного.
Пальцы Джера сжали руку.
И глаза открылись.
- П-пригляди з-за ними… голова что-то…
- Болит? – заботливо поинтересовался Карраго. – А это потому что у тебя в ней кровяной сгусток. Махонький… видишь?
- Мозговой удар? – мальчишка подобрался и даже попытался встать, но тут уж Винченцо не позволил. Он надавил, заставляя барона опуститься на пол, на грязную сумку, которую заботливо сунули ему под голову. – У меня нет…
- Пока нет, - Карраго положил пальцы на глаза. – И не будет… мы ведь тут, верно? А я не позволю какому-то там… сейчас, дорогая, необходимо уточнить… смотри, на третьем витке пропускаешь… да, выходишь не на завершение, а на новый круг по расширяющейся спирали. И задача здесь – удержать потоки ровно. Вот так, умница… ты всегда была сообразительной, еще бы характер другой… не фырчи… концентрируйся. И давай осторожно на завершение. И теперь смотри…
- Еще есть!
- Говорю же, умница… отмечай. Ставь локальные метки… и не спеши. Пока сгустки маленькие… и да, их можно развеять…
- Он умереть? – Ица опустилась на колени и требовательно дернула Миару за рукав.
- Не мешай им, - попросил Винченцо. – Если кто и сможет что-то сделать, то они. Поэтому пусть делают. Понимаешь?
- …но дело не в них. Нужно отыскать причину. Кровяные сгустки у человека столь юного не появляются без причины…
Кивок.
И ерзание. Ица подвигается поближе и, вытащив грязную тряпку, которая в иной жизни могла бы считаться носовым платком, вытирает со лба пыль, смешанную с потом и кровью.
- И если не найти причину, то мы так и будем сидеть и развеивать…
- Вот эта штука, которая в его голову вошла, может быть причиной? – Миара протянула девчонке второй платок, который был мало чище первого. – Сотри, пожалуйста, кровь у висков. Там, где эта… вещь крепится.
Ица не сразу принимает платок.
Но приняв, сосредотачивается на деле. А Миара давит вздох. Да, правильно, Винченцо тоже знает, что порой человека нужно просто занять.
Это не от сочувствия. Сочувствовать Миара не способна. А вот убрать потенциальную помеху – в её характере.
- Несомненно… я удивлен, что наш дорогой юный пациент вовсе жив, обрати внимание… если ты еще не обратила. Оно воспринимается единым целым. Его нервная система словно бы продолжается в артефакт… и он становится частью этой системы.
- Много говорит! – вырвалось у Ицы. – Делать!
- Он делает, - Винченцо придерживал голову парня, глаза которого закрылись. Но дыхание все еще было ровным, да и судя по тому, что Миара с Карраго довольно спокойны, то сон этот вызвал ими же. – У него характер такой… говорливый. Случается.
- Однако от этого металл не перестает быть металлом, и если с точки зрения энергетической структуры все отлично, то с точки зрения тела, оно не радо принимать это вот… чем бы оно ни было. И возникает реакция… специфическая.
Карраго повернул голову влево.
Вправо.
- Да не дергай ты его! – возмутилась Миара. – Я так не могу работать…
- А надо, чтобы могла. На самом деле, полагаю, имеем локальный ответ организма, однако… пока мы не сумеем разобраться, то… любой сгусток может закупорить сосуд. Поэтому… вот так, дорогая, а теперь ассистируешь и не мешаешь. Будь мы в моей башне, я бы воспользовался…
Винченцо слушал краем уха.
Они не в башне Карраго. Там бы он, несомненно, воспользовался бы удобным случаем, чтобы вскрыть парнишке череп и взглянуть на эту удивительную структуру поближе.
Но барону повезло.
Определенно.
- …еще немного… стабилизируем… и вот обрати внимание на этот локус. Он малозаметен, но поверь моему опыту, именно такие, малозаметные локусы зачастую и являются…
- Проклятье, - Дикарь опустился на пол. – Эту штуку можно как-то… снять?
- Не советую… - Карраго не повернулся в его сторону. – Во-первых, насколько я понял, от этой штуки в целом зависит наше пребывание здесь. И не факт, что, когда её снимем, мы останемся желанными гостями… хотя бы просто гостями. Полагаю, здесь найдутся способы… избавляться от тех, кому не рады.
И в этом был резон.
- Если он умрет, легче не станет, - возразил Дикарь.
- Не умрет. Пока мы тут, не умрет… к слову, я полагаю, что как раз, попытайся мы избавить нашего юного друга от тяжкой ноши его, это как раз и привело бы к летальному исходу… структуры, как я говорил, срослись, даже сроднились…
Парень дернулся и захрипел.
- Держи! Возьми сердце и легкие, а я пока отключу… убедительно прошу не беспокоить нас в ближайшее время. На все вопросы мы с радостью… или не очень, но ответим позже. Или нет. Да контролируй ты плотнее! Сядь ближе, а то ощущение, что ты его коснуться боишься! Винченцо, будь добр, тоже… сила понадобится… чтоб вы знали, сколько нужно силы, чтобы совершить малотравматичную операцию… я сейчас изолирую этот локус и затем…
Дальше Винченцо мало что понял. Он подозревал, впрочем, что не только он. Зато Карраго замолчал, что само по себе говорило о серьезности ситуации.
Подобралась Ица.
И Дикарь подвинулся ближе.
Потом отступил, потянув за собой девочку.
- Не мешай им…
- Нет, - Миара не повернула голову. – Не мешает. Пусть держит. И говорит. Функции частично сохранены. Он точно нас слышит. И её услышит. Если мальчишка не будет сопротивляться, то все пройдет легче… мозг сопротивляется постороннему вмешательству. Скажи ей…
- Я понять, - огрызнулась Ица и сделала глубокий вдох. А потом заговорила, на своем лающем некрасивом языке.
А Винченцо ощутил, как из него потянули силу.
Пускай.
Главное… главное, что если парень загнется, то нужно будет искать нового хозяина для короны. Он посмотрел на нее, растопырившую колючки-шипы, словно уже присматривающую кого-то, кто…
Нет уж.
Избавьте.
Парень разлепил губы, и речь Ицы ускорилась.
- Еще немного… какой же упертый баран…
- Я… - открылись и глаза. – Н-не… б-баран…
- Чудесно… речь сохранена, и это уже хорошо, - Карраго накрыл ладонями лицо. – Не дергайся, я вовсе не пытаюсь выдавить тебе глаза…
- А что, речь могла бы и… - уточнил Красавчик. – Что? Я ж просто спросить!
И затылок потер.
- Мозг человеческий чрезвычайно тонкая структура, - Карраго надавил. – И никогда нельзя знать наперед, сколь удачно прошла та или иная операция на нем. Имело место локальное кровоизлияние, полагаю, шип пробил сосуд. А мозг крайне не любит, когда кровь в свободном виде. Впрочем, вам это, мой юный друг, вряд ли интересно.
Карраго выдохнул.
И огляделся.
- Главное, что пациент пока жив… а я бы отдохнул. Определенно, я бы с преогромным желанием отдохнул…
- И помылся, - тихо добавила Миара.
И вздохнула.
Мечтательно.
Винченцо тоже поднялся. Колени чутка дрожали, а заодно уж с новой силой вернулось старое желание. И он понадеялся, что Древние все же телесного совершенства не достигли.
Такого, чтоб туалеты стали не нужны.
ГЛАВА 5
Миха
Честно говоря, Миха опасался, что все будет куда как хуже. Все же столкновение двух мировоззрений, двух цивилизаций, пусть даже одна из них сгинула в незапамятные времена, не могло пройти легко. Он ждал воплей ужаса.
Истерик.
Но не того, что маги будут осматриваться с искренним любопытством. Да и вообще воспримут происходящее, если не как должное, то почти. С другой стороны…
С другой стороны, люди слишком устали, чтобы удивляться.
Отойдут.
Успокоятся.
Осмотрятся опять же. Тогда, возможно, и случится коллапс сознания. Или не случится, что тоже вполне вероятно. Главное, что и сам Миха ощущал лишь огромное облегчение. И еще надежду.
Башня стояла.
Функционировала. Даже этот слегка безумный лифт. А значит, есть надежда, что уцелела не только она с лифтом, но что-то куда более нужное. Еще бы найти это нужное и понять, что с ним дальше делать.
- Так, его надо поднять…
- Я сам! – мальчишка искренне попытался сесть. И скривился то ли от боли, то ли от слабости. Миха подхватил его на руки и спросил:
- Куда.
- Тут… можно… сразу, - Джер, кажется, начал осознавать, что и у его тела есть предел. Во всяком случае вырываться и доказывать, что он дойдет, не стал. Rfr b возмущаться самоуправством Михи.
Комната.
Что сказать, даже если Древние и вправду были рептилоидами, то комната их мало отличалась от знакомых Михе. Небольшая. Квадратная. С белыми ровными стенами и таким же белым потолком, по которому пролегла пара светящихся нитей.
Узкая кровать у стены.
Тоже, что характерно, белая и главное, выглядящая цельнолитой.
Все-таки рептилоиды.
Хотя…
Он осторожно положил Джера на кровать, отметив, что эта белизна чересчур бьет по нервам.
- Лежи, - сказал.
- Лежу, - мальчишка сцепил руки на груди и глаза прикрыл. И выражение лица стало серьезным, того и гляди решит последнюю волю огласить. Впрочем, хватило его ненадолго. – А что значит активация визиуальных контуров?
- Понятия не имею, - честно ответил Миха. – А что?
- Система предлагает выбрать согласно предпочтениям пользователя.
- Тогда выбери. Голова…
- Не, прошла. А то она резко так, и потом раз… все.
- Еще немного и было бы все, - проворчал Карраго, - но тебе повезло…
По стене поползли узоры.
Ярко-желтые.
Как будто изнутри проступили кляксы. Одна. Другая… а потом зеленые. Пространство дрогнуло, и стены изменили цвет. Потом снова.
И снова.
А кровать изогнулась, подстраиваясь под форму тела. И верхняя часть её приподнялась.
- Так удобнее, - пояснил Джер. – Оказывается, тут можно… и вот так!
Стена стала черной.
Подростки.
Чего ждать от подростков?! Даже иномирных.
- Вода, - Миару черная стена не впечатлила, тем более на контрасте с полом, который стал ядовито-желтым. – Мне обещали воду!
- Твой блок будет следующим… ага… я вывел внешнее управление. Система предложила! Там можно самой настроить будет… и…
- Спи, - Карраго щелкнул пальцами и мальчишка отключился, не договорив. – Что? Ему отдыхать нужно. И эта его…
Он осторожно потрогал шип.
- Тоже требует покоя. Процесс… сложный… и возможно, во времена иные он проходил как-то иначе. Так мне кажется. Сейчас же… мальчик молод и силен, поэтому, собственно, еще жив. Миара?
- Новый локус, - она повернула голову мальчишки. – Здесь. Надо присматривать. Эта штука внутри, как мне кажется, растет…
- Не кажется, - подтвердил Карраго. – Она действительно растет. И количество… отростков? Ответвлений? Пока не придумал, как их назвать, увеличивается. Соответственно, и ткани травмируются.
Джер дышал ровно.
- И что с ним… будет? – осторожно поинтересовался Миха.
- Понятия не имею, но надеюсь, процесс все же конечен. Я бы рекомендовал дождаться… завершения его. Стабилизации. И тогда уже выводить юношу из сна. Или, если процесс затянется, выводить ежедневно на небольшой срок с тем, чтобы убедиться, что разум сохранен. Да и кормить… здесь нет возможности поставить систему внутреннего питания. Точнее, подозреваю, что есть, но где-то там…
Он махнул рукой на стены, по которым пошла рябь. А затем в черноте появились звезды. Они вспыхивали и гасли.
Вспыхивали.
И снова гасли… соединялись тончайшими линиями, создавая причудливые узоры.
- Он выживет? – Миха смотрел на парня, который сейчас, спящим, выглядел беззащитным.
И немного глупым.
И черты лица еще детские…
- Если повезет. Если нам повезет, - счел нужным уточнить Карраго. А потом обратился к Миаре, которая задумчиво пыталась расковырять стену. – Дорогая, пациента нельзя оставить без присмотра, а поскольку из целителей здесь лишь я и ты…
- Ты дежуришь первым, - стена не расковыривалась, хотя магичку это обстоятельство ничуть не смущало.
- Почему?
- Потому что ты мудрый и опытный. А я хочу, мать вашу, помыться!
- Ясно, - Карраго усмехнулся. – Я бы не дожил до своих лет, если бы не понимал, сколь опасно встать между женщиной и ванной… идите. Я пока посижу.
- И я, - Ица опустилась на пол. Она села, скрестив ноги по-турецки, и руки положила на колени. Выпрямила спину. Прикрыла глаза. И буркнула. – Я видеть, если ты хотеть сделать ему плохо. И я забрать твой сердце.
- Женщины… - Карраго вздохнул. – Такие… женщины.
Вторая дверь расположилась рядом с первой.
И снова комната. Квадрат белых стен. Две линии на потолке. Узкая кровать. Короб стола и второй, надо полагать, стула или табуретки.
- А ванна где?! – возмущенный вопль Миары нарушил тишину. – Где, мать вашу, ванна?
Миха заглянул за вторую дверь.
И вправду ванны не было.
Кранов тоже.
Ничего не было, кроме белоснежной комнаты с привычными уже двумя светящимися линиями по потолку. А нет, стоило войти, и на стене появились два круга со схематическими отпечатками ладоней.
- Нажми, - посоветовал Миха, указав на круги. – Только… сначала разденься.
На первый взгляд, дырок в потолке не имелось, да и краны-лейки отсутствовали, но мало ли.
Вот чего он не ожидал, так это того, что магичка последует совету прямо сейчас. Она с раздражением стянула грязную куртку и принялась за брюки.
- Стой! – рявкнула она, когда Миха решил выйти. – Ты куда собрался?
- Туда… там… надо посмотреть, как другие… и вообще, сама справишься.
- А если не сработает? – возразила она, отправляя скомканную рубашку к штанам. – Или надо будет помочь?
- Спинку потереть? – Миха не удержался.
- Раньше спинку мне рабы терли, - произнесла Миара со вздохом. – И массировали… и вообще… где нормальная купальня?
Она ногой отправила грязную одежду к двери и решительно подошла к стене. На полу тоже возник круг, который слегка расширился.
Сузился.
И мягкий женский голос произнес:
- Предварительное сканирование завершено.
- Это еще кто? – Миара застыла.
- Полагаю, искусственный интеллект.
- Что?
- Голем говорящий.
- А…
- Выберите программу очистки…
На стене вспыхнули строки. И судя по количеству иероглифов, написано было многое.
- Попроси её озвучить, - предложил Миха.
- Да я понимаю, - пальчик Миары скользил по строкам. – Глубокая… пойдет. Все, можешь идти. Вину, думаю, тоже помочь надо. И скажи Карраго, что… я надолго. Наверное… или как пойдет…
Миха вышел за дверь.
Краем уха он услышал легкое шипение. Донесся и аромат, какой-то очень знакомый… да, пожалуй, так пахло хозяйственное мыло. А следом очередной вопль:
- Вода! Где мать вашу, нормальная вода!
Выйти из комнаты он не успел.
Миара, несомненно, была чистой. Очень чистой. Загар и тот побелел, там, где он имелся. А еще она была голой. И… косматой.
Волосы её не просто растрепались, они поднялись темной копной, легли на плечи, прикрывая как-то наготу.
- Вода! Там нет воды!
- А что есть?
- Не знаю! Оно зашипело. Завоняло… - Миара поднесла руку к носу и вдохнула запах. – Боги… от меня теперь пахнет, как от прачки какой-нибудь!
- Зато ты чистая.
- Чистая… я не хочу быть чистой без воды! Я хочу ванну! И чтобы горячая… и чтобы с ароматными маслами… у меня дома большая коллекция ароматных масел для ванны! И соль тоже! И…
Она сгорбилась и села на кровать.
- Ты просто устала.
Наверное, стоило бы уйти. Более того, это было бы самым разумным из того, что Миха мог сделать. Но он опустился рядом.
- Ты очень устала. И понимаю, что обидно. Зато ты чистая.
- Чистая, - повторила она.
- Вот найдем сердце бога… вернемся… спасем мир. Тогда и поставишь себе ванну. Джер не откажет. Или Карраго…
- Я не пойду за него замуж!
- Не иди, - согласился Миха. – Никто тебя не заставляет.
- Почему?
- Ну…
- Это было бы выгодно. Ты мог бы пообещать Карраго мою руку, он был бы вернее.
- По-моему, даже если я пообещаю ему все сокровища мира, он не станет слишком уж верным. Да и… пока у нас общее дело. А потом – видно будет. Дома, там где я жил… у нас не принято принуждать кого-то к замужеству.
- Да? – она взяла пальцами тонкую прядку и потянула. – Сухие какие… что бы это ни было, теперь они как солома. А как принято?
- Как? Обычно. Парень и девушка встречаются некоторое время. Если нравятся друг другу. Потом идут и подают заявление…
- Просят хозяина благословить их брак?
- Не хозяина. Государство.
- А зачем?
- Как сказать. Многие уже полагают, что и незачем. Это скорее узаконивание отношений с юридической точки зрения. Имущественные права и все такое. Ты успокоилась?
- Не знаю, - она зарылась руками в волосах. – Теперь еще расческу искать. И волосы… спутаются. Одежду.
- Попробуй здесь посмотреть. Там были другие строки. Может, найдется еще какой режим? Расслабляющий там или вроде того. И про одежду спроси. В моем мире такие големы могли понимать вопросы. И подсказывать, если нужно
- Спасибо, - она поднялась.
Красивая.
Все еще. И знает об этом. И сейчас дразнит близостью, наготой этой. Вон, ступает медленно, текуче, как это женщины умеют, когда хотят привлечь внимание.
Миха встал.
И вышел.
- Ты совершеннейший дикарь! – донеслось в спину слегка обиженное.
- Знаю! – отозвался он.
И улыбку не сдержал.
Винченцо стоял перед стеной, по которой бежали строки, и задумчиво водил пальцем от одной к другой.
- Тоже понимаешь?
- Как ни странно, но да… то есть, что написано – понимаю, а смысл вот уходит. Язык, к слову, очень похож на мешекский. Что означает стандартная программа трансформации?
- Понятия не имею. Но если стандартная – нажимай.
- Ага… выбор типа модуля.
Буквы сменились картинками.
- Комнату изменит, - к Михе пришло понимание. – Выбери то изображение, которое тебе нравится.
- Странные они, - Винченцо чуть склонил голову. – Какие-то… не такие. Хотя это вот и ничего.
Он ткнул пальцем на картинку.
И белизна стен потемнела, под потолком проклюнулись линии золоченого карниза. У одной стены с тихим шелестом развернулись багряные шторы. А кровать расширилась, обзаведшись резным изголовьем и изогнутыми ножками.
Да и стол не отставал.
- Это, получается, что я могу… любое? – глаза Винченцо загорелись. – Это ведь не иллюзия… это тварная магия! Но она в принципе невозможна. То есть, в принципе как раз возможно, однако расчеты магистра Старвина подтверждают, что переход энергии в материю сопряжен с огромными потерями…
- Полагаю, что дело не в магии.
- А в чем тогда? – Винченцо нежно провел по кровати. – Дерево… и на ощупь дерево… на иллюзию не похоже. Я знаю, что такое иллюзия…
- Иллюзии разными бывают. Впрочем… думаю, разберетесь.
Кивок.
Рассеянный взгляд.
И ощущение, что он, Миха, лишний. С другой стороны, он очень надеялся, что Древние в мудрости своей не забыли поставить в систему защиту от дурака. И что в попытках изучить магию их, Винченцо не обрушит систему.
Хотя…
Нет, не обрушит. Права у него наверняка ограниченные, пользовательские, так что пусть осваивается и пользует.
Наемники расположилис неподалеку. Заняли вдвоем одну комнату, что нисколько Миху не удивило, впрочем, как и содержимое рюкзака, заботливо разложенное по полу.
Горящая рамка на стене имелась, как и надписи, которые, впрочем, Тень проигнорировал. А Миха к стыду своему понял, что эти закорючки не прочтет.
- Тут… комнату можно изменять. Эй, как тебя там… помощник?
- Имя данного локуса не установлено, - охотно отозвался голос, заставив Тень повернуться. И нож в руке его мелькнул. Мелькнул и исчез.
- Будешь Марусей.
- Имя установлено. Закрепление временное.
- Это что? – Тень явно был насторожен.
- Это… считай, голосовой помощник.
- Что?
- Голем. Ты ему говоришь, что тебе надо. А он помогает найти то, что это надо. В теории.
- Хрень, - сказал наемник и слегка расслабился.
- Маруся, смоделируй комнату для двух… человек. Необходимо две кровати…
- Объем жизненного пространства недостаточен. Нарушение существующих норм жизненного пространства в расчете на одну дееспособную особь приводит к повышению уровня стресса…
- Охренеть…
- И что делать? – Миха подозревал, что Тень не согласиться поселиться где-то еще.
- Возможно объединение двух ячеек с созданием общего пространства увеличенного объема, однако предупреждаю, что подобный вариант исключает наличие зон индивидуального пользования.
- Создавай. На двоих… стандартный вариант. В общем, душ там… тоже скажешь ей, она отзовется.
- Баба?
- Голем, - пояснил Миха. – Считай, что на самом деле её нет. Что это… не знаю, камни магов и заклятье.
- Эй, заклятье… ты меня слышишь? – Тень задрал голову. – Дыр не вижу. Во что она говорит?
- Модуляция звуковых волн происходит в энергочувствительных мембранах, расположенных по периметру. Сменить имя?
- Маруся. Обращайся к ней – Маруся… или придумай какое другое.
Тень почесал голову и буркнул.
- Разберемся… Эй, Маруся, тут помыться можно? И одежду бы… я бы и пожрал чего, а то…
- Расконсервирование…
Миха вышел.
И прислонился к стене.
Нет, ну его… все равно же хрень. Древняя башня и древний искусственный интеллект, который вполне себе бодр и жив. И главное, отзывается…
Надо…
И вправду помыться, что ли? Но сперва заглянуть к мальчишке, а то совесть – дело такое… впрочем, Джер спал. Карраго сидел рядом, вытянув ноги и чуть запрокинув голову. Впрочем, стоило появиться Михе, и он приоткрыл глаз.
И снова закрыл.
А вот Ица встала.
- Я хотеть идти.
- Иди, - согласился Миха, посторонившись. – Правда, если потеряешься, то я не виноват… или заблудишься. Или встретишь какую погань… или еще что случится.
Она нахмурилась.
И губы упрямо поджались.
- А еще ты собиралась сидеть здесь, с ним… но это тоже твой выбор. Заставлять не буду.
- Юность столь нетерпелива… - Карраго глаза открывать не стал. – Но если деву успокоит, то состояние сего молодого человека выправляется. Мне кажется, эта штука замедляет рост. И становится ближе к человеческому организму. По ощущениям, я бы сказал, что к весьма конкретному человеческому организму. А потому, возможно, что в присутствии прекрасной девы нет необходимости.
- Он не умереть! – сказала Ица, выделив главное.
- В ближайшее время, определенно… но с древними артефактами никогда нельзя быть уверенным. Кое-что я могу сделать…
- Сердце! Тут! Рядом! Я… - Ица положила руки на грудь. – Я слышать его! Оно звать! И мне надо идти!
В её голосе было столько отчаяния. Миха вздохнул. И присел так, чтобы глаза его оказались на одном уровне.
- Послушай… это хорошо, что оно здесь. И что ты его слышишь. Это значит, что мы тут не зря все это затеяли… походы-приходы. И что шанс действительно появился… надеюсь. Я как-то не хочу сгинуть в метеоритном дожде…
- Кто хочет? Сколько бы ты ни прожил, смерть в большинстве случаев воспринимается неприятной неожиданностью… - не упустил случая Карраго.
- Но смотри, что дальше? Ты вытащишь это сердце… из Хранилища? Но дозволит ли тебе система?
- Я иметь право!
- Тебе сказали, что ты имеешь право. Но у системы может быть другое мнение. А мне бы не хотелось, чтобы Древние решили, что их грабят. Твой отец, что бы он сделал, если бы кто-то проник в его сокровищницу?
- Невозможно!
- Тебя, если подумать, тоже было непросто похитить. Так что представь. Кто-то проник в сокровищницу, выбрал там что-то донельзя ценное и заявил, что это его. Что у него права.
Губы Ицы дрогнули.
- Он… снять кожу. Убить. Долго убить.
- Вот видишь. А мне как-то не хочется, чтобы всех нас убивали. Может, конечно, Древние были куда гуманнее вас, но опытным путем проверять не тянет.
- И… как?
- Для начала успокоиться. Ведь даже если система позволит тебе взять это сердце, ты знаешь, что с ним делать?
Молчание.
- Несть. Дать Бог. Бог встать и спасти всех.
- А куда его нести? И где взять того бога? Причем не факт, что по воскрешении он проникнется к людям любовью. Мы ведь это уже обсуждали. Да и чисто практически… вот посмотри. Если забрать сердце и убираться отсюда, то… люди устали. Все. Миара. Винченцо. Наемники… Карраго вон.
Карраго величественно кивнул.
- Джер к тому же не в состоянии куда-то двигаться. Ты его бросишь? Или уйдешь одна, бросив нас всех?
Она закусила губу.
- Смотреть, - выдохнула Ица наконец. – Мы… мочь смотреть?
- На сердце бога?
- Да.
- Смотреть… от этого, думаю, вреда не будет.
- А…
- Мы дождемся, пока Джер придет в себя. Миара… попробует выйти в этот ваш… мир духов.
Почему-то показалось, что термин «цифровое пространство» не будет понят.
- Там она поговорит с духами. Попытается вызвать конкретных, кто знает, как управлять этой вот… башней. И возможно, тогда получится открыть безопасный проход. И вообще понять, куда идти и что делать. Сердце бога – это хорошо. Очень. Но нам нужна еще информация.
Кажется, Миху поняли.
Во всяком случае ему протянули руку. И Ица сказала:
- Тогда я ждать.
- А смотреть?
Она чуть подумала и покачала головой.
- Нет. Я… Оно… звать. Громко. И если смотреть, то… могу хотеть больше. Разум терять.
Что ж, в этом определенно была логика. А потому… Миха подавил зевок и подумал, что сердце сердцем, а вот помылся бы он с удовольствием.
ГЛАВА 6
Верховный
Люди.
Лошади.
Людей больше, чем он предполагал. Но Ицтли склоняет голову:
- Малым числом идти небезопасно, - говорит он. – Это мои люди. Они верны госпоже.
Две дюжины.
Или даже больше.
С Верховным идут лишь Акти, который держится рядом и боится уже не его, Верховного, но воинов. Бывший раб со своей женщиной тут же. И она прячется в тени гиганта, но не спускает с Верховного внимательного злого взгляда.
Может, все-таки стоило убить?
Впрочем, убить её Верховный всегда успеет.
На Ксочитл мужская одежда, и в ней она не кажется глупой или вызывающей. Отнюдь. Черты некрасивого лица её несколько сглаживаются. А массивный жеребец вороной масти послушно склоняет голову перед хозяйкой. Сперва на спину жеребца садят Императрицу.
Она тоже одета мальчиком. Волосы и те остригли до плеч, убрав под платок. Одежда на обоих простая, пусть и добротная. Но ни шитья, ни украшений. Разве что на поясе Ксочитл висят ножны с коротким клинком. И у Верховного нет сомнений, что она вполне неплохо умеет с этим клинком обращаться.
Маг в своей мешковатой одежде, которая выделяется чуждостью, впрочем, как и сам он, исхудавший до крайности, с запавшими щеками и белесыми обескровленными губами.
Маг был жив.
Это хорошо.
А что Владыка Копий счел нужным его запереть… что ж, маг был жив. И это хорошо. Или хотя бы достаточно. Маг до сих пор озирался и вздрагивал, явно опасаясь, что ему велят вернуться. И готов был ответить, резко, так, что не останется пути обратно. Но он поймал взгляд Верховного и сгорбился. А руки спрятал в подмышки. Магу тоже выделили лошадь, не самую лучшую, но и не из худших. И несмотря на слабость, сидел он в седле прочно. А вот на Верховного лошадка смотрит скептически. Да и сам он полон сомнений. Он ведь не ездил… да пару десятков лет уже как.
- Давайте, я помогу, - Ицтли ловко подсаживает Верховного в седло. – Вы как?
Маска смеется.
А потом предлагает:
- Уступи. Я… тоже давно не ездил верхом. Но помню, опыт был весьма интересный.
- Если я упаду…
- Во-первых, вряд ли. Во-вторых, поверь, падение с лошади тебя не убьет. Даже если ты сломаешь шею.
- Проверять как-то не хочется.
Ворчание успокаивало.
Сам Ицтли в седло взлетел и коротко свистнул.
Люди.
Оружие.
Рассвет… этот рассвет встретят многие, ибо сотворенное чудо изрядно укрепило веру. А потому вскоре прольется кровь, а свежие сердца порадуют богов.
Или нет.
- Расскажи, - конь шел мягко, а потому страх исчез, как и прежняя слабость, не позволявшая Верховному ездить верхом. Конечно, в паланкине было бы удобнее, но… - Что нас ждет?
- Путешествие.
Издевается?
И за насмешкой этой оживает страх. А если… если она осталась прежней, Маска? Если притворялась? Играла, заставляя Верховного поверить…
Рука сама потянулась к ней.
- Не глупи, - теперь голос звучал жестко и холодно. – Мы связаны. Снимешь – умрешь.
- Думаешь, меня это остановит?
- Нет. Полагаю, ты относишься к числу людей, которые выше собственного блага, здоровья и даже жизни ставят некую идею. И служат ей, изо всех сил стараясь не усомниться в правильности этой идеи. И за нее они с готовностью отдадут все, что имеют. И саму жизнь. Или то, что больше жизни.
- Мне казалось, что это достойно…
- Чего? Разум. Вам был дан разум. Сложный… настолько, что даже в те благословенные времена, когда мир еще не рухнул, никто и близко не подошел к созданию искусственного разума, который мог бы сравниться с естественным. Это… и держало вас, людей. Но тебе не стоит опасаться. Мои модули проходят процесс перекалибровки. Я заимствую некоторые поведенческие паттерны, пытаясь встроить их в исходную систему. Это заполнит пострадавшие локусы и завершит формирование личности.
- Ты… ты тоже искусственный? Разум?
- Скорее слепок естественного. Так стали делать, когда поняли, что путь программирования ведет в тупик. Я уже рассказывал о том, что люди получили возможность перенести матрицу сознания в виртуальную среду. И так, что эта матрица не только сохраняла все исходные характеристики, но не утрачивала и способности развиваться. Единственным условием была изначальная зрелость структуры. Человеческий мозг растет долго . Процесс можно корректировать, направлять, но не ускорить. Это связано с особенностями формирования тонких связей.
Рядом держался воин в простом доспехе. Плащ, съехав с плеча его, лег на круп лошади. Одной рукой воин держал поводья, другой – придерживал рукоять меча.
Взгляд его скользил, выискивая опасность.
Но город был спокоен. Отгремели песни, и костры погасли, люди и те разошлись, оставив после себя обрывки тканей, мятые цветы, пятна крови и иной, обыкновенный, мусор. В темных переулках копошились собаки, а может, не только они.
В городе полно крыс.
И это тоже беда. Крысы… крысы жрут зерно, а зерно нужно людям.
- Когда люди научились переносить сознание на носители небиологического происхождения без потери исходных свойств, то следующим этапом стало копирование. Одно время бытовало мнение, что скопированное сознание, измененное согласно программе, улучшенное, может считаться отдельной личностью. Но впоследствии на данные эксперименты был наложен запрет.
- Разумно.
- Его не единожды пытались снять, но в дальнейшем было решено использовать измененные и усеченные копии сознания искусственных личностей при условии согласия донора.
- Зачем?
- Для контроля ряда процессов… иногда необходим плотный контроль.
С этим Верховный был всецело согласен.
- Так что же все-таки случилось? Тогда. В прошлом.
- Мне сложно оценивать. Недостаточно данных. Теоретические выкладки не обладают должным уровнем достоверности.
- Ничего страшного.
Ехать…
Дорога долгая, хотя ныне Верховный не сомневался, что перенесет её. Тело его продолжало меняться, пожалуй, сосредоточившись, он мог бы отметить эти перемены. Впереди показалась первая из городских стен. И, пришпорив коня, Ицтли ушел вперед.
Выпустят?
Должны… пока еще должны… но могут и не выпустить. И что тогда? Сражение? Или…
- Ты слишком рано беспокоишься, - спокойно ответила Маска. – Что до вопроса, то я уже говорил, что на момент моего создания большая часть популяции существовала вне биологических носителей разума.
- Большая? А меньшая?
- Ты верно уловил. Я уже говорил о том, что общество было неоднородно, что свидетельствует в свою очередь о его нормальности. Часть его сознательно отказалась от новых возможностей и изменений. Другая же часть вынуждена была возвращаться.
- Зачем?
- Для возобновления популяции. Для продолжения рода человеческого, если тебе так понятнее.
Свист.
И ворота раскрываются. Верховный не видит людей, те благоразумно уходят с пути. Боятся ли они Ицтли? Или же самого Верховного, чей лик все еще отличен от человеческих? Или же просто не желают войны?
Не важно.
Теперь осталось достичь внешней стены.
И края щита, что мерцал, заслоняя Благословенный город от гнева богов.
- Оказалось, что по достижении определенного возраста… или статуса… состояния… всего и сразу? Это сложно определить и в то время явление лишь начали изучать, а потому нет подходящего термина. Суть же его в том, что разум становился статичен. Да, он был избавлен от биологических регрессионных процессов, свойственных естественным носителям. Но вместе с тем он не мог развиваться дальше. Да старение не наступало, более того, любой разум мог существовать фактически вечно, однако…
- Душа замирала?
- Если так тебе понятнее, то да. Главное, что в своем стазисном состоянии личность постепенно закрывалась от внешних контактов, утрачивала социальные связи и, создав отдельный локус цифрового пространства, закрывалась в нем.
Души не стареют.
Души устремляются к богам, но… если путь этот закрыт? Если нет тела, смерть которого стала бы освобождением, то и освобождения нет? И получается, что освободив душу из плена плоти, Древние заперли её? Навек? Без шанса подняться, измениться к лучшему?
- Тогда было принято решение возвращать разум в носители, генетически идентичные с первичным, для чего брались пробы, с тем, чтобы получить дальнейший материал для воспроизводства.
- Детей?
- Именно. Разум, развиваясь в естественных условиях, достигал возраста открытия. И все повторялось. Так или иначе, некоторой части разумных приходилось оставаться вне цифровых носителей. Они следили за функционированием ряда систем, за процессом воспроизводства, за воспитанием и обучением детей. Поддерживали работу локальных объектов, которые обеспечивали безопасность и базовые потребности. В целом, вне цифрового поля находилось от одного до трех процентов активного населения.
- Когда случилась Катастрофа…
- Да, - сказала Маска и замолчала. Она смотрела на мир глазами Верховного, и он ощущал эхо её эмоций. Печаль? Тоску? Глухое разочарование?
Верно, тому, кто видел удивительный мир, где существовали лишь души, не связанные телесными оковами, и мир этот был покорен их желаниям, нынешний кажется жалким.
И словно желая подтвердить мысль, из пыли и грязи поднялся раб. Он спал там, а теперь, разбуженный грохотом копыт, копошился, возился, прижимая к груди пустую тыкву. А потом поднял вдруг руку и завопил, громко, истошно.
Не прекращая кричать, он бочком, прихрамывая, прижался к стене.
Нырнул в щель.
Исчез.
А грязь осталась.
- Любая, самая совершенная система, функционируя, ошибается. Некоторые ошибки исправляются, другие – накапливаются до того момента, пока количество их не станет фатальным для системы. Если речь идет о биологическом носителе, то фатальность приведет…
- К смерти, - сказал Верховный тихо.
- Именно. И во многом от конкретной особи зависит, как скоро случится смерть. Как бы это… одни получают от родителей отменное здоровье…
- И живут долго. Другие рождаются больными и быстро уходят к богам.
- Именно. И те, кто здоров, оставляют больше детей. И передают им свое здоровье. Человечество накапливает полезные признаки и избавляется от вредных. Генетическая коррекция позволила снять этот груз… а в цифровом поле твое здоровье зависит от твоего желания. Но ошибки все равно накапливаются. Уже в самой среде. И тогда, когда количество их становится критичным, гибнет уже сама система.
Он снова замолчал. А потом добавил:
- И все, кто в ней… я не знаю, что случилось. Моя задача была локальна. Поддерживать функционирование части системы. Информационный обмен. Контроль за работой подсистем, обеспечивавших выживание популяции Зет-Три. Города… с вашей точки зрения это можно было назвать городом. В какой-то момент я утратил связь с общими серверами. Мне будет сложно объяснить. Представь, что ты вдруг утратил связь с дворцом. С городом. Что остался лишь твой храм и люди в нем. Ты не знаешь, что происходит вовне. Что ты будешь делать?
- Отправлю гонцов за ворота.
- Логично. А если за воротами тьма? И те, кто выглянет в нее, исчезают бесследно? И ты знаешь, что во тьме таится нечто, донельзя опасное? И что это опасное с удовольствием поглотит и тебя, и всех людей, которые оказались заперты с тобой?
- Тогда закрою ворота. И ходы. И все-то. И буду ждать, когда войска Императора одолеют создание тьмы. И богам молитвы вознесу.
- Куда ж без них, - вздохнула Маска.
К удивлению Верховного, врата, ведущие из города, были открыты. И заперты одновременно. Створки их были широко распахнуты, но и этого оказалось недостаточно. Перед воротами собралось множество людей. Старые и молодые. Мужчины, женщины. Благородные, судя по носилкам, возлежавшим на плечах рабов, и бедняки, все-то стремились прочь.
Зачем?
- Дорогу! – рявкнул Ицтли, полоснув хлыстом наотмашь. Раздались крики, и толпа нехотя начала расступаться.
Что здесь происходит?
- Эй, - Верховный оглянулся и, встретившись взглядом с гигантом, который держался рядом, кивнул на людей. – Узнай, куда они идут.
- Прочь из города, - ответила Маска. – По-моему, это очевидно.
- Очевидно, - согласился Верховный. – Но совершенно не понятно. Чем они руководствуются? Почему спешат прочь? Город защищен, ему не грозит небесный огонь, а там… что там, я не знаю. И они не знают. Но все одно спешат уйти.
- Алогичность людей – странное свойство. Тогда… многие тоже предпочли уйти. Те, кто вдруг осознал, что заперт в человеческом теле, что отрезан от цифровых локусов, а с этим – и от жизни, той, привычной. Впрочем, большую часть вверенной моим заботам популяции составляли люди, добровольно отказавшиеся от перехода в цифру. Тем паче, что в первые дни все полагали, что имел место обычный сбой системы, который будет ликвидирован. Но чем больше времени проходило, тем меньше оставалось шансов.
- Прочь! – голос Ицтли хлестал, как и плеть. – С дороги!
Толпа расступалась нехотя, с ворчанием, с недовольством. И Верховный чувствовал скрытую в ней силу. И ярость. И готовность эту ярость выплеснуть.
Почти готовность.
А вот гигант отстал и умудрился раствориться в толпе, зато теперь Верховный видел женщину, которая до того держалась в тени. Она сидела прямо, горделиво расправив плечи, и смотрела на Верховного… с вызовом?
Все-таки она не настолько умна, как полагает. Ей бы остаться во дворце, или хотя бы держаться скромнее, играя покорность.
- А спустя неделю начались первые вспышки. И стало очевидно, что система противометеоритного купола тоже не работает… я пытался активировать её, но оказалось, что в носителях почти не осталось энергии. А это означало, что система не просто коллапсировала, нет. Уничтожено все. Энергетические генераторы остановились, а с ними и все-то, что пило эту энергию…
- Небеса…
- Небеса остались как раз-то. И все то, что с них сыпалось. Тогда мой город уцелел чудом… и запасами, имевшимися в наличии. Синтезаторы тоже прекратили работу, но запасов хватило. Да и популяция была невелика.
К воротам удалось пробиться, пусть и с трудом.
- Тогда возникли первые разногласия. Изначально я был подчиненным элементом, призванным облегчить управление городом. Моя задача – помогать. Поддерживать. Защищать. И подчиняться людям. Люди же оказались совершенно не готовы к происходящему. Остатки энергии из хранилища я направил на локальные щиты, которые хоть как-то были способны защитить поселение. И соответственно, приходилось забирать эту энергию у жилищ. И людей. И машин. Я отключил криоконсервацию, заполнив находившиеся в стазисе тела копиями доступных мне сознаний. Все равно цифровые носители не стали бы работать без энергии. А популяции для выживания необходим максимально высокий уровень генетической разнородности. А вот хранилище генетического материала погибло… оно забирало много энергии, а согласно аналитической справке…
Стражи у ворот не было.
Люди, пробившись сквозь створки, растягивались по дороге, они спешили достичь мерцающего края купола, в этом лишь видя свое спасение.
- Нам повезло… в тот раз нас затронуло краем. И все были слишком шокированы произошедшим, чтобы осознавать, сколь реальна стала опасность. До того смерть физического носителя не являлась конечной. И люди к этому привыкли. В случае гибели, сознание возвращалась в хранилище, пусть и с частичной потерей памяти, если человек пренебрегал функцией резервного копирования. А тут смерть вернулась.
- Господин, - гигант появился рядом. Надо бы вспомнить его имя. – Я говорил с ними.
- И почему они уходят?
- Боятся, господин.
- Чего? Я поднял щит… - получилось сказать почти уверенно. – И защитил их от гнева богов… чего же им бояться?
- Того, что щит этот держится не сам собой. Они боятся, что их принесут в жертву, господин, - и в глазах гиганта виделся вопрос. – Что… они будут держать этот щит своей кровью и своими жизнями. Они не хотят так, господин…
И придержал лошадь, словно боясь услышать ответ.
- Люди, - вздохнул Верховный.
- Люди, - подтвердила Маска.
Вереница беженцев растянулась тонкой полосой. Здесь уже не приходилось пробиваться, наоборот, люди сами спешили сойти с дороги.
Безумцы.
В городе безопасно… пока. С другой стороны не покидала мысль, что это хорошо, что людей в Благословенном городе и без того много, что, чем меньше их останется, тем легче будет сладить с этими, оставшимися. И может, оттого Владыка Копий велен не мешать уходящим?
Спросить бы…
Потом. Если Верховный вернется.
- Первые годы мы учились жить.
- Мы?
- И я тоже. Я осознал себя не частью системы, но отдельно существующей личностью, которая даже получила физическое воплощение. Это многое позволило понять… лучше понять, нежели прежде.
Душа обрела плоть?
Впрочем, Верховный сомневался, есть ли у Маски душа. И будет ли копия души, как он признал сам, являться новой душой? Либо же так и останется тенью? Способна ли тень бога сама стать богом?
Философские вопросы. Их бы мыслителям.
- Далее… то, что происходило, можно было назвать процессом естественной деградации социума.
- Прости…
- Снова не понимаешь?
- Да.
- Те, кто пришел в тот мир, знали многое, но их знания в какой-то мере оказались бесполезны. И потому дети их не восприняли эти знания. Что-то выучили, что-то запомнили. Но внуки запомнили еще меньше. А правнуки еще… общество скатывалось к примитивным формам, которые, как ни странно, в данных условиях обладали большим потенциалом выживания.
Верховному показалось, что его снова оскорбили.
Показалось.
- Обучающие программы отключились еще в первый год… я надеялся, что при возобновлении подачи энергии получится их запустить, но подачу возобновить не удалось. Добавь череду смертей. Люди, привыкшие к тому, что физическая гибель не равна конечной, были беспечны. В первый год мы потеряли почти треть. Большей частью тех, кто был наиболее стар и опытен. А в силу возраста обладал большей инерционностью сознания. Остались молодые, сумевшие приспособиться к новым условиям… я пытался помогать. Но большая часть статичной информации хранилась вне моей локальной памяти, но в общих базах. И отрезанный от них, я оказался столь же беспомощен. Впрочем, я хотя бы не забывал.
- И вы… жили?
- Жили. Выживали. Учились наново. Возделывать землю и выращивать растения без контроль-установок. Разводить животных. Ловить рыбу… всему тому, что человечество умело на заре своей цивилизации, а затем вычеркнуло из памяти за ненадобностью.
Край щита при приближении терялся, словно растворяясь в воздухе.
- Что было дальше?
И что будет дальше?
- Дальше… ничего особенного. Следующий цикл я наблюдал за тем, как люди становятся тем… кем вы стали ныне. Изменения неспешные, но… ваша жизнь стала короче, а с ней и память. И она удивительным образом трансформировалась, менялась. Мне кажется, менялся и я. Но здесь взгляд субъективен и перенастройка, как и отсутствие точного понимания перечня утраченных элементов не позволяет точно указать количество и степень личностных изменений.
- Ты… был более жесток.
- Жестокость – эмоционально-значимый параметр. Субъективная жестокость может являться объективной необходимостью. Мне требовалось стабильное поступление энергии. В период выхода из метеоритно-энергетического потока интенсивность поля ослабевает, что создает проблемы с… возобновлением. Добавь накопление ошибок реестра…
И получится чудовище.
Но… стоит ли о том говорить? О некоторых чудовищах лучше не упоминать вслух.
- Однако ты не о том хотел знать…
Барьер все же ощущался. Такой вот щекоткой. И кони зафырчали, не желая пересекать черту. Впрочем, стоило тронуть бока, и лошадка послушно двинулась вперед.
Неприятно.
Будто… будто иглы в кожу загнали. Впрочем, ощущение было мимолетным.
- Совсем слабый… - пробормотала Маска.
А Верховный подумал, что настолько привык к этому голосу в голове, что беседа эта нисколько не смущает.
- А потом?
- Потом… я пытался восстановить систему. Хоть как-то… как-то даже получилось. Мне удалось найти альтернативный источник энергии… что-то глобально изменилось в энергетическом поле планеты, после чего… смерть разумного существа стала приводить к выбросу энергии, которую люди научились собирать. И накапливать.
Камни.
Те самые камни, столь ценимые магами? И… алтарь на пирамиде? И что-то еще?
- Я добрался до хранилищ и активировал некоторые элементы. Выяснилось, что центральная система недоступна, но периферия вполне функционирует. В плане наблюдения. Тогда удалось собрать информацию о нашей части континента. Найти остатки двух других поселений, не справившихся с кризисом. Снять показания со спутников, благо, они обладали собственными автономными системами питания, как и промежуточные базы. Я задействовал их мощности для прогноза. И понял, что вверенная мне популяция располагалась в весьма неудачном месте. Приближался следующий поток. И на южное полушарие согласно аналитическим выкладкам пришлось бы около семидесяти трех процентов от всего числа метеоритов. Тогда мной было принято решение уводить…
- Корабли…
- Часть глобального проекта реконструкции. Они были хорошо законсервированы… куда сложнее оказалось достучаться до людей. Тогда…
- Ты стал святым?
- Мне нельзя было вмешиваться напрямую. Ограничения работали. Функционально я не имел права возглавить людей. Но… я сумел найти иной путь.
- Внушил им, что ты бог?
- Внушать не понадобилось. Примитивное мышление в принципе склонно упрощать и сводить сложные для восприятия явления к божественному вмешательству. Так что…
- Ты просто воспользовался.
- Именно.
Верховный кивнул. А сам бы он? Не воспользовался бы? И не делает ли он то же, что сделало это существо… давно. Очень давно.
И почему не стыдно?
ГЛАВА 7
Ирграм
Когда путь Ирграма преградила дверь, что было в принципе вполне закономерно, поскольку рано или поздно в этом, узком тоннеле, должно было встретиться препятствие, он не стал её ломать.
Он позволил телу рассыпаться, расползтись, обнимая стены и саму поверхность двери, изучая её, ощупывая, запоминая в каждой неровности, в каждой выемке её.
Металл?
Тот странный, столь любимый Древними за прочность и неподверженность времени. Теплый. Крепкий… к неудовольствию Ирграма. И прилегала эта дверь тоже вплотную, так, что даже туманообразное тело не нашло сколь бы то внятной щели.
Плохо.
А еще и ручки не было.
И замка.
Ирграм даже усомнился, дверь ли перед собой видит, но все же решил, что именно её. К чему еще ставить стальную пластину посреди коридора, обрывая его тупиком.
Нет. Нужно было понять, как она открывается.
Ирграм заставил себя собраться.
Отступил.
И осмотрел дверь уже человеческими глазами. Затем изменил их, сделав более чувствительными… ничего. Гладкая, что зеркало, поверхность.
Он в раздражении мотнул головой.
Ругнулся даже.
И вздохнул, велев себе успокоиться. Древние… Древние имели вид человекообразный. Вспомнился вдруг тот скелет, найденный по дороге. Ирграм скопировал его, благо, достаточно было вытащить картинку из памяти, как тело послушно её подхватило.
Правда, стоять скелетом было неудобно. И он позволил костям обрасти плотью.
Да, стало лучше.
Определенно.
В этом виде он подошел к двери. Остановился перед ней. И… дальше что? Протянул руку, как если бы ручка имелась. Вдруг она воплощается вот так, по запросу? Но ручки не было, зато часть стены изменила цвет, а после и засветилась. Окошко было квадратным и…
Ирграм вытащил из себя карточку, которую сунул к этому окошку. То мигнуло. Щелкнуло… и дверь бесшумно скользнула в сторону.
Надо же, какая полезная, оказывается, вещь. Хотя радовался Ирграм недолго, потому как спустя десяток шагов путь преградила вторая дверь.
Он снова создал образ.
И поднес карту к двери. Но теперь щелчка не раздалось, но на окне появился отпечаток руки, причем светящийся. Ирграм не стал раздумывать долго. Его ладонь коснулась отпечатка… и он ощутил ожог. А где-то под потолком раздался протяжный ноющий звук, от которого тело снова рассыпалось туманом.
Проклятье…
Дверь явно не собиралась открываться. И можно было бы, конечно, отступить, ведь имелись иные тоннели. Да и разумнее было бы пойти по ним, обойти, но…
Возвращаться не хотелось.
Да и дверь эта…
Что за ней прятали?
Хотя…
Ирграм все же вернулся, причем первая дверь открылась, стоило к ней приблизиться. Следовательно, охранная система работает на вход, но не выход. Хорошо ли это?
Он нашел тело и, как умел, сгреб его в себя. А потом устроился там же, в закутке, позволяя себе расплавить кости и остатки иссохшей плоти. То, вбирая в себя Древнего, менялось.
Ирграм наблюдал.
Он откуда-то знал, что тело его способно принять любую форму, что оно уже пробовало, и в памяти хранило несколько обличий. Надо будет провести эксперименты. Кольнуло опасение, не вберет ли тело вместе с плотью и разум Древнего. И не случится ли так, что разум этот вытеснит самого Ирграма.
Но нет.
Растворение завершилось, пусть Ирграм и ощутил эхо недовольства. Кости были сухими и питательной ценности не представляли.
Зато представляли иную.
Преображение шло медленно, неуверенно как-то, будто костей не хватало. Но все же получилось. Ирграм коснулся головы, пробежался пальцами по лицу, жалея, что нет поблизости зеркала, и он не способен увидеть, как выглядели Древние.
Шаг.
Второй. Легкое покачивание. Неудобство, будто он, Ирграм, надел чужие тесные одежды. Но ощущение проходит, и тело стабилизируется окончательно. Оно, подчиняясь воле Ирграма, фактически становится этим вот, давно сгинувшим, Древним.
И первая дверь отворяется сразу.
Вторая стоит… долго стоит. Руку приходится прикладывать трижды, поскольку первые несколько раз поверхность мигает… и снова вспыхивает. Должно быть, за прошедшее время механизмы стали ошибаться. Но в конце концов, дверь медленно отворяется.
И Ирграм делает шаг.
Под ногой хрустят кости. Эти хрупки, почти полупрозрачны. Внутри сухо и воздух движется, он полон странных запахов, которые Ирграм поглощает всей поверхностью тела. И запахи тревожат.
Дверь закрывается.
А он позволяет плоти рассыпаться, расползтись по грудам костей. Те лежали кучками. Верно там, где люди – а Ирграм все же пришел к выводу, что Древние были людьми – умерли. Он перетек от одной кучки к другой. Остатки одежды… кости.
Плоть иссохлась, но…
Как знать, дозволено ли было тому, кем ныне стал Ирграм, пройти дальше? И вовсе, сколь велики были его полномочия? Что-то подсказывало, что не слишком.
Поэтому Ирграм вновь прошелся по костям.
Ни украшений, ни золота. ничего, что указывало бы на статус. Может, просто слуги? Тогда где искать хозяина? Да и верных слуг одаряют, чтобы всякому было видно их положение.
А тут как?
Он в раздражении отправился дальше, решив, что, если вновь встретит препятствие, то просто-напросто вернется.
И дверь была.
А еще дыра в центре её. Края вывернуло, металл оплавился, поплыл да и застыл потеками. Иргам замер. Что за… кто способен сотворить такое?
Живое существо?
Нет, вряд ли… скорее уж имел место выброс энергии, столь мощный, что и металл Древних не устоял пред ним.
Любопытство боролось с благоразумием.
И разумнее было бы отступить.
Но…
Если выброс и был, то давно. Очень давно. А за прошедшие столетия любая энергия развеялась бы. Да и сама она вряд ли вредила живым, ведь тела не испепелило, не обратило в прах.
Значит…
Он двинулся осторожно. Тело проползло в дыру, отметив, что металл не просто искорежило, сама структура его изменилась, ибо при малейшем прикосновении он осыпался.
Тихо.
С шелестом.
Но все же… на той стороне дверь вовсе почти истлела, если так можно выразиться. Её поверхность пошла мелкими трещинами, кое-где просела, а то и вовсе расползлась своего рода промоинами. Ирграм, воплотившись в себя, коснулся одной. Так и есть, металл сыплется. Причем столь интенсивно, что чудовищную эту дверь, кажется, можно проткнуть пальцем.
Он и проткнул.
Потом сделал дырку выше. Ниже. Засмеялся. Почему-то осознание факта, что Ирграм вот так просто может делать дыры в металле, веселило несказанно. Впрочем, он весьма скоро взял себя в руки. Это явно не совсем нормально. По телу прокатилась дрожь. И Ирграм замер, сосредоточившись на ощущениях.
Здесь, за чертой, света почти не было.
Из полос на потолке уцелела одна и та какая-то прерывистая, да еще и светящиеся участки мерцали, скорее мешая восприятию пространства.
Узкий коридор.
И те же потеки на стенах. На одной металл почти ополз, на второй – виднелись длинные поперечные полосы, словно удары огромных когтей.
Или плети?
Чего-то третьего?
Главное, что Ирграм ощутил… покалывание? Щекотку? Зуд на поверхности тела? И такой, что не удержался, поскреб руку, потом и вовсе распался облаком. Впрочем, от зуда это не спасло. Напротив, теперь тот воспринимался иначе – не зудом, но давлением энергии.
И тварь, которой он стал, желала бы избавиться от давления.
Ирграм же заставил её ли, себя ли, то, чем он стал, отойти от разлома.
Снова коридор, на сей раз узкий. И двери… остатки, от этих уцелела лишь рама, а вот металл осыпался. Энергия… была неприятна.
И все же…
Она проходила сквозь тело, чтобы, коснувшись пластины, впитаться в нее. Ирграм заворчал и… пошел дальше.
Лестница.
Вниз.
И эта не двинулась с места, когда Ирграм ступил на нее. Зато ступенька провалилась и рассыпалась. Будь он человеком, рухнул бы в разлом, в черноту. Но человеком он уже не был, а потому тело снова изменило форму. Спускаться пришлось по краю, где под слоем металла уцелел камень.
Медленно.
И зуд сменился болью, сперва слабой, но с каждым шагом все более ощутимой. Впрочем, Ирграм добрался до подножия лестницы и снова задумался. Идти дальше?
Зачем?
Он теперь ясно воспринимал энергетические потоки, поднимавшиеся из-под земли. Более того, глаза его, перестроившись снова, теперь видели эту энергию, она висела в воздухе плотным покрывалом.
Вернуться?
Найти другой путь?
Или все-таки… он вытащил пластину, отметив, что та тоже источает свет. А еще пульсирует, явно в собственном, кем-то когда-то заложенном ритме. И поглощает силу. Если так, то…
Ирграм уплотнил тело.
Потом еще.
Пусть оно теперь походило на огромный шар, зато поверхность этого шара была покрыта тонким слоем каменной пыли, которую тело поглотило. И эта пыль как-то защищала от энергии.
Хотя…
Ирграм покатился дальше.
Узкий коридор.
Снова остатки двери.
И лестница, благо, не металлическая. Шару по ступеням катиться было неприятно, пусть нервные волокна и отсутствовали, но тело каким-то образом воспринимало выступы и ступени. Ирграм бы поморщился, если бы было чем…
Очередной коридор.
И давление чужой энергии усиливается. А вот пластина внутри отзывается на эту силу своей. Она вспыхивает и гаснет в причудливом ритме, который постепенно выравнивается. Да и вовсе есть в этом ритме что-то донельзя знакомое.
Биение сердца?
Снова коридор.
И дверь. На сей раз каменная, если уцелела. впрочем, дверь приоткрыта, не так, чтобы совсем, но щели хватит, чтобы протиснуться.
Ирграм и протискивается.
Пещера?
Скорее подземный зал. Огромный. Куда больше всех, прежде им виденных. Пожалуй, даже в башнях магов, в подземельях не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало бы подобное.
Потолок высокий, и его не видно во тьме, которую развеивает синеватый зыбки свет, исходящий от воды.
Пещера заполнена водой, такой вот… плотной.
Тяжелой.
И эта вода источала энергию.
Ирграм остановился. Тело его еще держалось… хотя если… мысль показалась удачной, и Ирграм подвинул пластину к краю плоти. И вторую – в сторону. Потом потянул из них силовые нити, сплетая их в сеть.
Да, так легче.
Определенно.
Сила все еще проникала внутрь Ирграма, но уже хотя бы не причиняла боли. А зуд он как-нибудь потерпит. Тело вновь перестраивалось, причем, как показалось, куда более стремительно, чем прежде.
Несколько мгновений он просто терпел, но затем ощутил, как зуд успокаивается.
Отступает.
А затем и вовсе эта, чуждая, энергия перестает восприниматься чуждой. Более того, теперь она, пробиваясь сквозь заслон, наполняет тело, усиливает его. Ирграм зажмурился от удовольствия.
Голод, появившийся было вновь, отступил.
И затянулись слабые, неощутимые прежде, но все же вполне реальные раны. В какой-то момент силы стало так много, что тело насытилось и даже пересытилось ею. Энергия начала распирать изнутри. И главное, что Ирграм даже не сразу осознал опасность.
А осознав, дернулся, едва не утратив контроль над телом.
Точнее почти утратив.
Он попытался сдвинуться, но обнаружил, что не способен и шевельнуться. Тело же содрогнулось раз, другой. Части его потянулись друг другу, пытаясь сцепиться в плотный шар, но переполнявшая сила мешала. Она раздирала Ирграма изнутри.
И главное, что продолжала прибывать.
Больше.
И…
И он заставил себя успокоиться. Думать. Надо думать. Он пока еще способен, хотя, кажется, животные инстинкты берут верх и разум угасает, если Ирграм очутился в нынешнем положении. Надо… успокоиться.
Думать.
Да, думать.
Он может… энергия. Слишком много? он не способен управлять… или способен? Переориентировать энергию в часть тела, пожертвовав этой частью. А затем…
Потоки получилось перехватить не сразу, как и направить. Ирграм в какой-то момент почти поверил, что ничего-то не выйдет, но… нет, стоило действовать не извне, а через тело, часть которого охотно начала поглощать силу.
Теперь разделение.
Болезненное, но… ничего. Он справился.
Правда, в момент, когда перемычка между двумя частями тела истончилась, Ирграм испытал не просто страх – ужас, но… он сменился болью разрыва.
И сознание отключилось.
ГЛАВА 8
Винченцо
Он уснул.
Он не собирался спать, на самом деле. Это было на редкость неразумно.
Незнакомое место.
Чуждое место.
Место, наверняка, способное на многое… он ведь и сам видел, что способное. Алеф вот явно потратил бы время на то, чтобы изучить возможности. А Винченцо…
Винченцо просто-напросто уснул.
Усталость?
Или она и позабытое расслабляющее ощущение чистоты. Кровать… он просто прилег, исключительно проверить, так ли мягка кровать, как выглядит.
Да и…
Он-то чистый, а одежда – грязная. И сама мысль о том, чтобы натянуть эти лохмотья вызывала отторжение. И он прилег.
И уснул.
И провалился. Мир знакомый. То самое нигде с зеленоватыми колоннами. Миара…
- Тоже уснул? – поинтересовалась сестрица. – Оденься, что ли…
Даже во сне чувство неловкости было острым.
- Не переживай, братец… это на самом деле ерунда.
- А что не ерунда?
Одежда появилась. Стоило подумать о ней, и вот она. Старые заношенные едва ли не до дыр штаны. И рубашка, та самая, с надорванным воротничком, в которой Винченцо любил тренироваться. Почему-то именно в этой. И наверняка привязанность его к рубашке имела смысл. Какой?
Какой-то.
- Не знаю, - на Миаре было простое платье из тех, что она одевала в лабораторию. И волосы она заплела в тугую косу, не став украшать прическу ни лентами, ни драгоценными заколками. Здесь, в нигде, исчезли оспины и мелкие шрамы. И стала она моложе, как будто вытянув себя, прошлую. – Я уже ничего не знаю.
- Это мир духов? Верно? И ты, выходит…
- Я устала, Вин… я так устала, а здесь хорошо, - она огляделась и потянулась к туману, что клубился под ногами. – Спокойно… как дома. Причем в том доме, которого у меня никогда и не было.
Туман приклеился к пальцам.
- Надеюсь, ты не скажешь, что готова остаться здесь?
- Не скажу… хотя, конечно, почему бы и нет? В конце концов…
- Это мир иллюзий.
- Не уверена. Смотри.
Легкое прикосновение. И… боль.
- Ты мне щеку разодрала, - Винченцо посмотрел на руки. Кровь была неестественно-яркой.
- Да. И ты почувствовал боль, верно? А значит, это не сон.
- Мир духов?
- Карраго еще тот засранец, но он неплохо учит. Когда хочет действительно учить… теперь я понимаю… многое понимаю. И только одно интересно, отец знал? Или и вправду думал, что меня так… воспитывают? Хотя… наверное, о чем-то догадывался. Должен был. Но решил, как обычно, что я справлюсь. Или нет. Это ведь не так важно… в любом случае все будет на пользу рода. Так вот… Карраго сказал, что одни болезни у разных народов называют по-разному. И не потому, что кто-то глупый… нет… просто…
- Разные языки?
Кровь с пальцев впиталась в кожу.
- И понимание. Я… вижу нарушение энергетической структуры, дестабилизацию… а кто-то другой – злых духов, которые тянут из больного силы. Разницы нет, как назвать. И это место… мир древних, мир духов… это ведь не важно. Важно, что в этом мире я многое могу.
Она подула и туман, повинуясь дыханию её или же молчаливому приказу, потянулся к Миаре. А потом вдруг стал…
Местом?
Окном в место?
- Идем? – она протянула руку. – Это не страшно. Я знаю, как нас вернуть.
- Ты уже…
- Конечно, глупый наивный братец. Я уже ходила. Я даже научилась их вызывать. Здесь столько всего спрятано! Ты не представляешь!
Винченцо действительно не представлял.
Шаг.
И… солнце. Трава зеленая. Кусты какие-то… место? Что это за место? Запах цветов. Бабочки опять же порхают. Бабочки слетаются к Миаре, садятся на волосы её, на руки.
Мгновенье, и вся она оказывается облеплена бабочками.
- Могу на птичек поменять, - она поднимает руки, и бабочки взлетают.
Треклятая темная туча из бабочек.
- Не надо, - Винченцо представил вместо бабочек птиц и содрогнулся. Ну его… - Что это за место?
- Я его создала! – сказала Миара с гордостью. – Я тут могу создавать… смотри!
Взмах руки и вырастает дерево. Массивное такое, приземистое с разлапистой кроной.
- Видишь?
- Вижу, - Винченцо подошел к дереву и потрогал. Наощупь оно казалось вполне материальным. Под пальцами была плотная слегка влажноватая кора. И трещинки в ней имелись, и даже налет лишайника, в эти трещины забившийся.
Наверное, если присмотреться, он и комаров с мошками увидит. Или кто там в деревьях водится.
- А еще вот…
С ветки упали качели, на которые Миара села и, оттолкнувшись ногой, капризно потребовала:
- Покатай…
Цепь даже чуть поскрипывала. И краска на нее легла неровно, и ощущение возникло, что качели эти были здесь всегда. Винченцо толкнул раз и другой…
- Я поняла, что он хотел сказать! – Миара вытянула ноги, и платье на ней сменилось другим, каким-то полупрозрачным, летящим. – Про игру! Про то, что можно стать, кем хочешь… и играть.
- Это все не настоящее.
- Это выглядит, как настоящее!
- Нет, - Винченцо поймал ощущение. – Точнее именно в этом и проблема, оно выглядит, как настоящее, только… не совсем. Извини. Я никогда не умел объяснить толком. Это как будто…
Цепь уже ощущалась гладкой, да и запах цветов поблек, правда, стоило подумать, и он сразу усилился, сделавшись резче, неприятней.
- Ты ведь пробовала зелье? Туманное?
Прикушенная губа.
- А ты когда успел? – вопрос, который раньше Миара бы не задала.
- Успел… мы все в свое время, думаю… помнишь, с зельем мир становится лучше? Много-много лучше. Ярче. Нарядней. И такой веселый… прям как этот.
- Только зелье вызывает привыкание.
- А это место – нет?
- Ты не понимаешь! – она спрыгнула, и качели исчезли, как и дерево, и треклятые бабочки, все еще порхавшие вокруг. Но хотя бы садиться на Винченцо они не рисковали. – Это… это все не имеет значения! Знаешь, почему? Потому что здесь – безопасно! Это единственное место, в котором безопасно… потому что оно целиком и полностью принадлежит мне!
- Душе, - возразил Винченцо. – А тело твое? Что будет с ним? И что станет с твоей душой, если тело умрет там? Ты не знаешь? И я не знаю. И никто, думаю, тоже не знает.
Упрямо сжатые губы.
- Здесь хорошо, я не спорю… и ты действительно можешь сделать, если не все, то многое… этот мир принадлежит тебе. Личный. Собственный. В пользование.
- Не он один.
- Не он, пусть так, - Винченцо протянул руку. – Пойдем.
- Куда?
- Исследовать… или ты дальше не заглядывала? Что там, за полем? Лес?
- Не знаю. Я еще не придумала. Но я могу сделать город! И людей… точнее… они будут похожи на людей, но… проще, что ли… такие глупые! Я уже пыталась!
И спрашивать не стоит, когда она только успела.
Успела.
- Потому что они не люди, - Винченцо окончательно все понял. – Смотри… ты можешь создать бабочек, которые послушны тебе. Птичек. Рыбок. Не знаю… зеленых гусениц?
- Зачем мне гусеницы?
- И город, и людей… только все они будут вести себя одинаково. Потому что они – ненастоящие. Если даже эта трава… дерево вон. Весь лес, если даже они выглядят настоящими, то еще не значит, что они таковыми являются! И это все вокруг… - он развел руки, повернулся.
- Иллюзией останется?
- Да.
- А Древние?
- Что?
- Древние же зачем-то это все сделали… то, что создает миры и иллюзии. Ради игры, да?
- Может. Или все сложнее… что бы создал Алеф?
- Лабораторию, - слабо улыбнулась Миара. – А старшенький наш – собственную башню. Неприступную-неприступную. И войска големов. Еще жен идеальных.
Винченцо фыркнул.
- Причем интеллект птичек у этих жен скорее был бы достоинством… но да… - она задумалась и, наклонившись, коснулась травы. – Только… он бы всегда побеждал. Всегда и всех. А у Алефа получалось бы подтвердить самую безумную теорию. Или не одну её? Все его опыты, все проекты… у него все бы получалось именно так, как задумано. Только ведь не по-настоящему.
- Именно.
- Думаешь…
- Думаю, какие-то исследования можно было проводить. Особенно, если теоретические изыскания в максимально комфортных условиях. А в остальном… если любой человек мог создать свой маленький идеальный мирок…
- То многие отказались бы покидать их.
- Со временем, думаю. Когда бы забыли, что этот мир – не настоящий. А до того… мы здесь вдвоем. А Древних было больше. Много больше… и если так, то это вот все…
Небо ясное.
Солнце.
Не жарко и не холодно. Ветерок прохладный, но не настолько, чтобы это было неприятно, скорее наоборот.
- Они перестали возвращаться туда, да? – Миара указала на окно, которое раскрылось над травой. – А потом…
- Потом оказались запертыми здесь. Что-то произошло… что-то такое, после чего они не смогли вернуться… и тогда… физические тела погибли.
- А души не сумели выбраться? Или…
- Или до сих пор заперты где-то здесь. Те люди, помнишь? Которых ты вызывала. Ты пробовала их позвать снова?
- Нет, - Миара покачала головой и задумалась. – Здесь… не выйдет. Надо возвращаться. Но… знаешь, с дурманом было проще. Я знала, что это за гадость и что она делает с разумом. А здесь… здесь просто хорошо.
Шаг.
И мир закрывается.
Миара протягивает руку.
- Здесь много окон… правда, не все доступны для изменений. Там ограничения… но я разберусь. Еще бы наставника найти.
Она помолчала и добавила:
- Нормального.
- Карраго…
- Скоро умрет.
Окно открылось.
За ним – пустота. Чернота.
- В первый раз там тоже так было, - Миару чернота с пустотой не пугали, как и тот факт, что под ногами не ощущалось земли. И это изрядно мешало сосредоточиться.
- Уверена? Что Карраго… - слово «умрет» Винченцо не заставил себя произнести.
Плохая примета, говорить о чужой смерти.
И кажется, он становится суеверен, как простолюдин.
- Он неплохо держится, но сила уходит. Его тонкое тело все… нарушено? Разрушено? Не знаю, как правильно. И мне даже немного жаль.
- Тебе?
Взмах руки.
И пустота обретает плотность, превращаясь в землю. А темнота отступает. Небо здесь синее, яркое. И солнце желтым шаром.
Трава…
- Видишь? – Миара вздыхает. – Все одинаковое… я пыталась. Могу замок поставить. Могу морской берег. Что-то еще, но все одинаковое по сути. Это бесит!
Небо чуть потемнело, намекая на грядущую грозу.
- А Карраго… знаешь, когда я полагала его конченным угребком, было легче… воспринимать. Просто держи в голове, что он сволочь, и никаких проблем.
- А теперь он не сволочь?
- Сволочь, - чуть подумав, ответила Миара. – Еще какая… но теперь я его понимаю. Более того… наверное, в похожей ситуации я бы поступила также. Он ведь мне намекал, что готов помочь… спасти… если я решусь уйти от отца, то он, так и быть, пригреет меня, никчемную, пристроит к делу. Но я его боялась до одурения. Он сам себя переиграл. Переборщил с воздействием.
Она повела плечами.
А небо посветлело. И стабилизировалось? Пожалуй. Чем дольше Винченцо находился в этом месте, тем острее ощущал его искусственность. В прошлый раз такого не было.
Искажается восприятие?
Или наоборот, становится нормальным? И позволяет отличить ложь от истины.
- Теперь он учит… по-настоящему. Делится тем, что знает. Тоже чувствует, что немного осталось. А знает он много. И я вот думаю, а если его сюда привести?
- Как?
- Понятия пока не имею… но ведь как-то же можно! Древние так приходили…
- Не уверен, что нам подойдет их способ. Да и Карраго… согласится ли?
Винченцо представил себе жизнь в этом идеальном мире, пусть бы полностью подчиненном его воле. Готовом исполнить любое желание. Воплотить любую иллюзию так, что она будет настоящей.
Почти.
Представил и содрогнулся.
- Он любопытен… если просто пригласить на прогулку… и оставить… здесь я все равно сильнее. Заодно и выясним, что будет с душой, когда тело умрет.
- Он достаточно умен, чтобы отказаться от такой прогулки. Но… если расскажешь прямо… и если выбора действительно не будет. Кроме того, как я понимаю, ты лишь начала изучать эти миры.
Кивок.
И взгляд задумчивый.
- И потому возможности их, полагаю, куда как шире. Карраго нравится изучать новое. Но… может… стоит зайти с другой стороны.
- Я пыталась, - Миара стерла мир взмахом руки, вернувшись туда, в пустоту, полную зеленых колонн. – Они не хотят!
- Попробуй еще.
- Я…
- Попробуй, - Винченцо протянул руку. – Может, у тебя не хватает сил, чтобы действовать здесь. Возьми мои.
- Возьму… вот… вот не понятно, как ты вообще до лет-то своих дожил? Оказаться непонятно где, и просто силу отдать. Бестолочь… хорошо, что у тебя есть я.
- Хорошо, - согласился Винченцо.
Прикосновение ощущалось. И в отличие от того, яркого мира, оно было настоящим. Пальцы Миары сжали руку. Она сделала вдох. И потянула силу. Здесь, в мире духов, эта сила тоже была видна. Она предстала тончайшими золотыми ниточками, вроде тех, что опутали башню. Эти ниточки пронизывали тело, собираясь под кожей, выбираясь из ладони, чтобы в ладонь уйти.
Миара была осторожна.
И золото в ней сосредоточилось на кончиках пальцев.
Она коснулась ближайшей колонны, щепотью, словно желая зацепить что-то внутри. И у нее получилось. Хотя сейчас это напоминало червяка. Такого жирного, темно зеленого, скользкого с виду. Червяк извивался, уползал, норовя укрыться внутри колонны, но золото с пальцев перетекло, опутав его.
И…
Червяк начал раздуваться.
А Миара потянула больше сил. В какой-то момент червь мигнул, превратившись в высокого мужчину.
- Как тебя зовут? – спросила Миара.
Мужчина хлопнул глазами. Рот его искривился, а затем он просто-напросто лопнул, осыпав Винченцо мелкими брызгами. Впрочем, они впитались в тело.
Замутило.
- Чтоб тебя… - Миара раздраженно смахнула с лица слизь. – Погань какая… что это с ним?
- Не знаю.
- Погоди… - она сунула руку поглубже и, вцепившись во что-то, дернула.
Этот червь был толще и явно проявлял недовольство. Он змеей обвился вокруг руки Миары, а после и вовсе попытался эту руку…
- Он меня что, сожрать пытается? – удивилась она, глядя, как кожа бледнеет. Разжав пальцы, Миара хорошенько встряхнула тварь. – Вот… поганец!
Червь – этот был размером с упитанную гадюку – мигнул, выпустив пяток образов, но размытых, неясных. Они мешались друг с другом, наслаивались, и в какой-то момент показалось, что это – один человек, который отчаянно пытается изменить себя.
Длилось все недолго.
Изображения задрожали.
- И этот лопнул, - Миара задумчиво растерла пятно слизи пяткой. – Наверное, это что-то да значит.
Винченцо снова согласился.
А еще подумал, что черви эти весьма напоминают иных, тех, которые порой попадаются в кишках рабов и животных.
ГЛАВА 9
Миха
Странно, но в этом месте, глубоко технологичном, Миха чувствовал себя еще более неуверенно, чем в мире снаружи. Возможно, потому как куда яснее понимал пропасть, что пролегла между его знаниями, говоря по правде, весьма куцыми, и тем, чем обладали Древние.
И сложность предстоящей задачи мог оценить сполна.
Как и невозможность её выполнения.
Но… не говорить же людям, преисполнившимся веры в светлое будущее, что все они обречены. Это как-то пессимизмом попахивает.
Он сунул руку под белоснежные – иных в комнате не обнаружилось – одеяния и поскреб зудящий живот. К слову, зуд, появившийся сразу после мытья – если минутное стояние на светящемся кругу можно было назвать мытьем – не спешил уходить.
Напротив, он усиливался.
И мешал.
Миха с трудом сдержался, чтобы не выпустить когти. И главное, начавшись под левым ребром, зуд нарастал, расползался, грозя захватить все тело. Наверняка ему имелась причина… может, аллергия на Древних? Хреново если так.
- Лежишь? – осведомился Миха у твари, что вытянулась поперек прохода, этот самый проход запирая. Тварь подняла голову и широко, во всю пасть, зевнула. – А хозяйка твоя где?
У Джера.
Чего еще ждать.
Мальчишка по-прежнему пребывал то ли во сне, то ли в коме. У ног его свернулась калачиком Ица, к слову, тоже отмытая и обряженная в белые просторные одежды.
Миара устроилась на полу.
- Тут вроде как мебель можно… создать, - сказал Миха.
Магичка выглядела почти красивой.
Нет, никуда не делась обветрившаяся кожа, и трещины на губах остались, и неравномерный, какими-то пятнами загар, который не скрывал россыпь оспин, напротив, подчеркивал их. Но все равно она больше не походила на бесполое грязное создание.
Волосы вон рассыпала, сидит, расчесывает пальцами.
- Знаю. Вин показывал. Но… не хочется.
- Карраго?
- Ушел. Отдыхать. Ему надо.
- А ты приглядываешь?
Кивок.
На ней то ли рубаха в пол, то ли платье. Миха ничего не смыслит в женской одежде кроме того, что это платье-рубаха объемное и кажется чересчур уж большим. А еще бесит неимоверно яркий белый цвет ткани.
- Как он?
- Спит, - Миара кивнула на девочку. – Её тоже усыпила. Будет ругаться… но ей надо.
Это да.
Всем бы надо. И Михе не помешало бы отдохнуть, но… сначала стоит осмотреться. Найти еду, если такая имеется, потому как вроде бы и обещано, но что стало с запасами за тысячи лет, вопрос. И если что-то да стало, то где-то там впереди маячит проблема голода.
Сушеное мясо, конечно, спасет, но его не так и много.
- Спасибо. А ты…
- Я уже поспала. Немного. Так уж получилось. И садись, - она указала на пол. – Я могу создать ковер. Или кресло. Или еще что-нибудь. Даже здесь. Но лучше так… я… не знаю, насколько настоящим оно будет.
Миха опустился.
Ему тоже досталась рубаха, доходящая до середины бедер, и просторные штаны на резинке. Причем резинка эта была слишком уж свободной. А потому штаны приходилось поддерживать. И это тоже бесило несказанно. Миха попытался очистить свои собственные, как и прочую одежду, сунув гору её в круг, но аппарат Древних гору тряпья просто-напросто проигнорировал.
- В твоем мире… проклятье, - она дернула за волосы. – Я гребень потеряла!
- Сочувствую.
- Ничего. Бесит просто. И убить кого-нибудь хочется. А некого. Все свои. Оказывается, это очень утомительно, когда совершенно некого убить и все свои. Так вот… в твоем мире были… было…
- Гребни? Были. И щетки для волос. Расчески какие-то… и штуки для завивки. Или распрямления.
- Да? Потом расскажешь подробнее. Я пока о другом. Вот эти вот штуки… - она обвела комнату и широкий рукав соскользнул до локтя. – Проклятье! Бесит эта хламида! У нас такие и рабам бы не дали! Как они в этом вообще… ходили?
Миха попытался представить, какой была башня тысячи лет тому. Живой? Полной людей? Которые степенно передвигались в узких коридорах? Все, как один, с благостными лицами и в белоснежных одеяниях. Стало смешно.
И он фыркнул.
Потом не выдержал и фыркнул громче.
- Думаю… тут должны быть варианты. Может, это стандартный гостевой комплект. Или медицинский.
- Да?
- У нас для больных специальная одежда есть. Операционная. И послеоперационная. Такая, чтобы потом выкинуть. Одноразовая. Ну и чтобы врач легко мог её снять. У некоторых вообще завязки на спине.
Миара изогнулась, пытаясь разглядеть собственную спину.
- Тут наверняка что-то похожее. Может, её получится настроить. Как мебель. Надо только найти способ.
- Это да…
- А что до вопроса. В моем мире было не такое вот. Только похожее… наверное, даже точно более примитивное. Я бы даже сказал, что мы в самом начале пути. И пока не понятно, к чему придем. Можем прийти.
Миха огляделся.
Мебель, которая программируется по желанию. Да и не только она, как Миха подозревал. Пластичная. Удобная. Способная подстроиться под потребности конкретного пользователя.
Сказка?
Обстановка, которую создают не долгим нудным ремонтом, но опять же просто выбором нужной картинки из предложенных. И ведь что-то подсказывало, что типовыми картинками все не ограничивается.
- Я выходила туда, - Миара бросила мучить волосы. – Винченцо говорит, что это мир духов, но скорее потому что надо его как-то назвать. Пространство… так вот…
Она рассказывала сперва запинаясь, явно не умея подобрать правильные слова, но постепенно успокаивалась. И, договорив, тряхнула головой.
- И вот объясни, что это было? Точнее есть?
- Цифровое пространство. Я полагаю так правильнее назвать. Хотя… можно и миром духов, если привычнее.
Название не имеет значения.
- Искусственный мир?
- Да, можно и так сказать. Ты… ты можешь им управлять. В определенных рамках. Модератор – это как раз тот, кто имеет право вносить изменения. Что-то делать. Добавлять. Удалять.
- Травку. Бабочек… чтоб их.
- Скорее все немного сложнее. В моем мире есть разделение. Некоторые вещи доступны пользователю. То есть человеку, который…
- Использует?
- Именно. Но люди разные. И одни аккуратны, а другие норовят все изменить под себя, но если их не ограничить, они сломают всю систему. Третьи просто не готовы соблюдать правила. И модератор следит за порядком. Поправляет ошибки…
- Убирает мусор.
- Вроде того, - Миха улыбнулся. – Цифровой. Но тут, как я понял, несколько уровней доступа. Сейчас у тебя минимальный. Ты можешь создавать локации, но опять же ограничена… возможно, в типе или в качестве этой локации. Размерах… тут надо изучать. Да и здешние термины могут отличаться от привычных мне.
Кивок.
И полная сосредоточенность.
- А если я стану модератором второго уровня?
- Полномочий будет больше.
- А он тогда? – Миара указала на мальчишку. – Почему он может… говорить с этой вот…
Она развела руками.
- Полагаю, если ты модератор, то Джера условно можно приравнять к администратору. Это тот кто стоит над модераторами. Тот, кому доступен весь функционал… то есть все, что может, система.
- А если…
- Если ты его убьешь и примеришь корону…
Ица дернулась во сне.
- Нет уж, воздержусь, - помотала головой Миара.
- Благоразумно. Но думаю, даже если бы у тебя возникло бы такое желание, система бы защитила его. Как… отдельный вопрос. Мне другое интересно. Черви. Расскажи о них.
- Ненавижу червей!
- Это я понимаю. Кто их любит-то.
- Не скажи, знала я одного извращенца…
- Не стоит.
- Черви… они такие… знаешь, я еще пару словила. Они там, внутри сидят. И я их чувствую. Они шерстистые, со щетинками. И эти щетинки пытаются пробить мою кожу там. Это омерзительно! И главное, тянуть их тяжело, они цепляются за… то, что там. Их там очень много. Вин говорит, что внутри человека тоже черви водятся… я это знаю, сама не раз видела. Много, всяких… но это в человеке. Человек живой и черви живые. А… если там не живое, если не настоящее, то черви, получается, тоже не настоящие? Иллюзия? Зачем кому-то создавать иллюзию червей?
- Возможно, это программы такие. Как те, которые создают миры или вот деревья… только направленные на уничтожение.
- Миров и деревьев?
- И не только. Ты… говорила, что иногда черви становятся как бы… изображение дают? Людьми?
- Это тоже иллюзия.
- Или остаточная информация, сохранившаяся внутри. Смотри, - Миха скрестил ноги и поскреб коленку. Притихший было зуд возобновился, и теперь на коже проступили мелкие пятнышки, протянулись от стопы к колену.
Что за…
Его кожу кислотой не опалишь. А тут?
- Допустим, есть некая информация, которая… не имеет материального выражения. То есть, письмо можно хранить на бумаге, а можно – в цифровом мире. Там оно вроде бы и есть, пока существует этот мир, но его и нет. Руками здесь ты его не пощупаешь.
Хотя кто их, Древних, знает. Может, и получилось бы пощупать. Технологии у них были куда круче тех, которые известны Михе.
- Однако, как ни странно, эту информацию легче… украсть. Не нужно пробираться в дом, рисковать, проходить ловушки. Все то же можно сделать в том, в цифровом мире.
- Тогда зачем…
- Сначала как раз нематериальность информации и обеспечивало её защиту. Казалось, что так надежнее, но постепенно люди учились. Люди всегда учатся.
- Покажи, - Миара требовательно протянула руку. – У тебя сыпь на пальцах.
И на руке?
Точно. Мелкая, красная, бугристая наощупь.
- Чешется, - пожаловался Миха.
- Ты не отвлекайся. Значит… люди начали хранить информацию в цифре. Одни. Другие придумали, как обойти. Первые стали совершенствовать средства защиты, но и те, кто занимался добычей, тоже не стояли на месте.
- Именно. Затем были выдуманы вирусы… это как болезнь, но цифровая.
- И логично, что со временем появились эти, как ты говоришь, цифровые паразиты… самозародились?
- Не уверен, хотя… тоже возможно. Или скорее уж одичали. Допустим, сперва они чистили лишнюю… отходы. Убирали ненужную информацию.
Те же временные файлы.
И система, если так, обладала каким-никаким интеллектом. Должна была… может, даже искусственный разум создали.
- Однако случилась катастрофа, и люди в тех мирах оказались в них заперты.
- С паразитами.
От рук Миары исходил холод.
- С паразитами, - подтвердил Миха. – Которые тоже начали развиваться… система поддерживала себя. Возможно, она сочла, что часть данных утратила актуальность.
Любопытно, а может ли сама собой зародиться жизнь в цифровом мире? Не интеллект, но… программы, которые действуют по собственному почину? Дичают?
Развиваются.
Вырождаются…
- То есть, их сожрали? – уточнила Миара. – Древних? Их съели черви… мерзость какая! Здесь я могу червей вытравить. А почему они этого не сделали?
- Возможно, не знали, что нужно. Или… привыкли, что все хорошо. Возможно… они зациклились? То есть… день ото дня. День за днем. И никакого развития. Обычная жизнь там. А в это время…
- Черви плодились?
- Развивались и поглощали все больше информации.
А пул ошибок нарастал. Пока количество их не стало критичным?
- И теперь там не осталось никого живого? Хотя… раньше я ведь вытаскивала людей.
- Возможно, что осталось. Если хранилище большое, то зараженным может быть часть его. Надо исследовать, но…
- Да, там много столпов, - Миара провела ладонью по руке, стирая сыпь. И зуд унимался. – Возможно, что и вправду кого-то вытащу.
- Нет. Надо не изнутри. Если там и вправду тысячи или сотни тысяч…
Миллионы с миллиардами, но тут лучше не озвучивать, не пугать магичку масштабами.
- Ты долго можешь искать наощупь. Проще дождаться, когда система стабилизируется и попробовать извне. В моем мире в основном извне и управляли. Главное, чтобы допуск был.
Миха посмотрел на мальчишку, который был так же спокоен и тих.
А если умрет?
Инсульт. Инфаркт. Корона, проросшая в мозг. Посторонние предметы в мозгах никому не добавляли здоровья. Что тогда? Система откатится до изначального состояния? Начнет процесс консервации? Или активирует защиту, которая просто-напросто обязана быть.
- Не думай, - Миара оскалилась. – Теперь я не позволю ему умереть. В конце концов, я же целитель…
И чуть тише добавила:
- И модератор третьего уровня.
ГЛАВА 10
Верховный
За барьером пахло гарью.
Лес горел. Там, впереди… и наверное, давно, если ныне от пожара остались редкие искры да черный дым, расползшийся по земле. Этот дым укрыл поля, на которых еще оставалось зерно.
Дорога.
Люди.
Люди спешили уйти в сторону. Вереница беженцев повернула к реке, благоразумно огибая горящий лес.
- Нам туда, - сказала Маска. И Верховный повторил её слова. Он вытянул руку, указав в сторону леса. И замер, ожидая возражений. Но нет, те, кто был с ним здесь и сейчас, молча развернули лошадей.
Утро.
Стылый рассвет. Небо сизое, что перо голубя. Гадкие жадные птицы, вечно орут и гадят. Кажется, только это они и умеют – орать и гадить.
Лошадь беспокоится.
И за спиной город, в котором безопаснее, чем вовне. В котором можно укрыться. Там и запасы есть. Сказать Владыке копий, чтобы выставил всех за ворота. Чернь, рабов… и бесполезных людей. Оставить пару тысяч… хватит пары тысяч? Из числа преданных, тех, кто проникся чудом и верой.
Возродить…
Государство.
Он ведь может. Новое. Свободное от обычных человеческих пороков. От страстей. Воспитать оставшихся и потомков их в истинной вере, в преклонении пред богами, в правильном служении этим богам.
- Хороший проект, - одобрил Маска.
- Смеешься?
- Нет. Многие сочли бы твою идею годной. И воплотить бы не отказались. Были… прецеденты.
- Когда?
- Во внутренних мирах чего только не происходило. В том числе и социальные эксперименты проводили. Естественно, не на людях, но с копиями личностей – почему бы и нет. Берем город в ограниченном пространстве, память личности заполняем нужной информацией, а дальше – в меру фантазии экспериментатора.
Верховный не выдержал, оглянулся.
Город был почти невидим. Серый полог щита укрывал его. И сквозь полог этот город проступал грязной сизоватой тенью.
Благословенный ли?
- И… как?
- Как ни странно, но всегда и все заканчивалось гибелью города. Особенно при жестко заданных рамках развития системы. Второе-третье поколение и наступает деградация, и чем дальше, тем сильнее. И в какой-то момент любое, самое правильно ориентированное, идеализированное общество становится чем-то… вроде твоего нынешнего.
- Оно не мое. И да, я слаб. Я все-таки человек и подвержен мечтаниям. Фантазиям.
- Этим ты отличен от меня.
- Ты…
- Слепок. С ограниченным функционалом. И с отключенной фантазией. Хотя… имелось мнение, что после перехода в цифровое существование значительно снизился уровень креативности, как отдельно взятых личностей, так и общества в целом. Увеличились склонность к консерватизму. А возможности использовались для игр, развлечений и только.
- Это… странно.
- Исследователи связывали данный парадокс с невозможностью образования новых нейронных связей. Цифровая личность замирала в развитии на момент перехода. Но после данный пласт работ был признан недостоверным. Не имеющим достаточного обоснования. Цифровое моделирование психофизических процессов на момент отключения системы являлось максимально приближенным к естественному.
- Нельзя повторить душу.
- Наличие души, как устойчивой структуры, не доказано.
- Не все нуждается в доказательствах. Порой достаточно веры.
Вот только и вера подвержена испытаниям. Верховный смотрел. Чем ближе становился лес, тем явственнее виднелись следы разрушений. Огонь, выплеснувшись на опушку, утих, но там, за чертой черной опаленной земли виднелись обгоревшие деревья, голые, лишенные листвы, они копьями упирались в небосвод.
А ведь и огонь не ушел. Он где-то там, скрывается в толстом слое углей. Лесные пожары могут бушевать днями и неделями, если не дольше. Еще Верховный слышал, что порой огонь уходит под землю, где и вовсе живет, ползет по подземным жилам, да роет норы-ямы, закрытые сверху тонким одеяльцем пожухлой травы. И ждет там он неосторожного зверя ли, человека ли, который ступит да провалится.
Сказки?
- Ты пуглив для того, кто собрался менять мир.
- А ты чересчур говорлив.
- Беседа помогает получать первичный объем данных и корректировать личность. Менять.
- Для чего?
- Чтобы облегчить коммуникацию… общение.
- Я тебя понимаю и так. Особенно, когда ты говоришь нормально.
- В твоем понимании нормальность – это отказ от использования терминов, тогда как именно термины позволяют сформулировать и адекватно описать тот или иной процесс. Но терминов ты не понимаешь, и мне необходима информация, чтобы наладить и укрепить контакт.
- Что ж… мне жаль, что я доставляю тебе мучения.
- И поэтому тоже. Ты как-то превратно толкуешь мои слова. Я не испытываю негативных ощущений. Напротив, развитие личности – один из заложенных векторов. Я говорю с тобой. Слушаю людей. И восполняю утраченные массивы данных. Пусть они заменяются не идентичными, но весьма схожими. Еще мне кажется, что, как ни странно, я становлюсь более… свободным? Гибким в своих поступках? Но это неточно. Программы самоанализа плохо работают.
- Лес, - сказал Верховный, поморщившись. Если придется говорить, то пусть хотя бы беседа будет по делу. – Кратчайший путь ведет через него. Но если у тебя нет чуда, то пожар нам не преодолеть.
- Нет. Чуда пока нет, - Маска ответила не сразу. Раздумывала? – Боюсь, что ты как раз способен преодолеть границу, но…
- Любопытно, - маг привстал на стременах.
В дороге он пристроился рядом с Верховным, то ли не веря в его выздоровление, то ли, напротив, веря и надеясь на защиту. Верховному он не мешал.
- Небесный огонь… - Верховный понял, что ему этого мага не хватало. Было интересно беседовать с кем-то, кто не дрожит от страха и не ищет в простой беседе выгоды.
- Небесный огонь… есть мнение, что это куски солнца, которые срывает во время бури и, силой напоенные, летят подобны стрелам.
- Поэтично, - заметила Маска. – И не так уж далеко от правды. Скажи ему, что метеориты – небесные тела, камни, попавшие в зону притяжения планеты.
Верховный послушно повторил.
Маг не стал смеяться, хотя звучало странно.
- Почему тогда они горят? – уточнил он.
- Потому что вспыхивают в верхних слоях атмосферы. Большая часть их там и сгорает, но крупные прорываются.
И вновь Верховный озвучил услышанное.
- Спасибо, - маг прижал руку к груди. – Это… любопытно. Правда… в вас вселился дух древнего… не знаю. Героя? Божества?
Смех маски отдавал болью в висках.
Верховный поморщился.
- Простите… пора бы усвоить, что излишнее любопытство скорее во вред идет… но сложно удержаться.
Ветер бросил в лицо едкий дым и серый то ли песок, то ли пепел. Пахнуло жаром. И Ицтли натянул поводья.
- Дальше нельзя, - голос его чуть дрогнул. – Там… огонь.
- И вправду горит… неудачно получилось, - заметила Маска. – В объезд много времени потеряем. Да и не известно, что дальше.
- Ночь скоро.
- И?
- Огненный дождь.
- Поверь, этот дождь может идти вне зависимости от времени суток.
- А ты ничего не можешь сделать?
- Могу. Создать индивидуальный энергетический щит. Хватит для тебя и, возможно, для лошади. Но остальным придется самим…
- Возможно… - маг привстал на стременах. – Я могу помочь. Я… конечно, целитель, но случалось мне кое-что пробовать… если позволите. Мне надо вперед. Я попробую раздвинуть воздушными потоками пламя… потом остудить.
- Любопытно…
- В ваше время магов не было?
- Был проект… один из многих. По совершенствованию физического тела. Как доступная альтернатива расширению возможностей. Создатели надеялись вернуть интерес к существованию в реальности.
- Только стать нужно… плотнее. У меня не так много сил, - маг вскинул руки. – И будет неплохо, если кто-то придержит… животные нервозны.
Ближайший воин подобрал поводья лошади мага.
Люди сдвинулись. И рядом оказался Акти на смурной лошаденке. До того он держался рядом, но в стороне, как и подобает хорошему рабу. А теперь вдруг смутился этой близости, съежился.
- …проект ориентировался на изменении частоты взаимодействия тела с миром и, как следствие, развитии способности поглощения энергии извне.
Лошади магов не любят.
Он взмахнул руками, потряс кистями, разминая их. Волну силы Верховный ощутил. И чувство это было не из приятных.
- Впрочем… это был не единственный проект. Точнее цель одна, но разные пути…
Похолодало.
И лошади затрясли головами, отступая. Жеребец Ицтли попытался встать на дыбы, но рука всадника была крепка.
- Вперед… - маг заставил конька двинуться. – Держитесь рядом. Плотнее… и чем быстрее, тем лучше. Позади поле будет смыкаться и, боюсь, огонь может…
- Вперед! – подхватил Ицтли. – Давай…
И кони сорвались в галоп, будто только и ждали, что этого окрика, а может, требовательного прикосновения шпор к бокам.
Копыта почти беззвучно впечатывались в темную землю. Звуки и вовсе будто исчезли. Немо открывался рот ближайшего воина. Кажется, он хотел что-то сказать, но в вязкой тишине, что повисла по-над землей, Верховный ничего не слышал, кроме этой вот тишины.
Густой.
Давящей.
Она порождала тонкий звон в ушах. И, кажется, даже Маска утратила способность говорить. Или же это не она, но сам Верховный утратил способность слышать.
Он вскинул руку, испугавшись, что все так и есть, что ныне он обречен стать прежним, обыкновенным по сути своей человеком. И пальцы коснулись золота, но не ощутили ни тепла, ни гладкости. Они будто занемели, эти пальцы.
А лошади неслись.
По дороге.
И вот уже копыта их поднимали не пыль, но седой, белесый пепел. И тот окутывал, обнимал снежными облаками. Он был одновременно горьким и сладким. Он забивал нос, проникал в рот. И Верховный плотно сомкнул губы.
Лес…
Что-то осталось.
Обгоревшие стволы, почерневшие внизу, но сохранившие какую-никакую листву или хвою, там, в вышине. А вот травы и кустарники превратились в этот гребаный пепел.
Маг…
Маг покачнулся, но усидел.
Его лицо покраснело от натуги. И вспухли кровяные жилы. И подумалось, что если он сейчас упадет, то это конец. Пламя было живо. Пусть Верховный и не ощущал жара, но вот оно, скользит огненными змеями по пеплу, спешит обогнать наглых людей…
Перескакивает через спекшиеся черные туши.
Кто это был?
Лесной бык?
Или лось?
Или кто-то еще? Главное, что сквозь оплавившуюся плоть выступали желтоватые, обожженные кости. В горле запершило. И Верховный стиснул зубы, сдерживая тошноту.
Тянуло… чем-то. Будто ветер донес запах чужой боли или еще чего-то, столь же не имеющего воплощения, но ощутимого. И маг встрепенулся, привстал на стременах, руки вытянул, явно собирая эту вот… мерзость.
Чем бы она ни была.
Стало еще холоднее.
И…
Это длилось. Как и безумная скачка по лесу, который все никак не заканчивался… первым опал пепел. Он, приклеившись к коже рук, все же оставил лицо чистым. Или просто маска обладала свойством защищать себя? Главное, Верховный сумел поднять руку и снова коснуться золота.
Теплого.
Раскаленного даже.
Следом вернулись звуки. Хриплое… дыхание? Да. Натужное, с присвистом. Его, Верховного, собственное. Стук сердца. Храп лошади, которая тоже устала. С мокрой её шкуры валились клочья пены, смешанной с пеплом.
Чей-то вой.
Скулеж.
- Заткнись, - жесткое слово, брошенное Ицтли. И выдох. – Извините… я… не думал… звуков не было.
- Все, - маг первым придержал лошадь. А может, та сама замедлила шаг.
Животные дрожали.
Животные устали.
- Что… это… было? – Ицтли выдыхал слова, после каждого делая новый вдох, словно без него, без воздуха этого, который все еще пах конским потом и гарью, он не мог говорить. – Я… ничего… не слышал. Звуки…
- Мне пришлось ставить куда более плотный щит, чем я думал… там не просто пожар. Там энергетическая аномалия… - маг задыхался, но говорил. – И выброс силы имел место. Если бы я ослабил, мы бы…
- Сгорели? – Верховный пытался нащупать флягу. В пересохшем рту язык прилипал к зубам.
И вкус пепла никуда не исчез.
Он оглянулся, убеждаясь, что и Ксочитл, и Императрица здесь.
- Не совсем… то есть, не сразу. Но такая энергия… мощная…
- Весьма, - подала голос Маска. – Вам повезло.
Повезло.
Несказанно.
А рассвет тронул небеса свежим золотом. Солнце спешило начать обычный свой путь. И в свете его было ясно видно, сколь жалки они.
- Но с другой стороны она дала мне силы оградить… - маг наклонился, сползая. Он явно дрожал, и того гляди дрожь эта грозила перерасти в конвульсии. – Надо… отдохнуть… немного.
- Надо, - Ицтли сам спешился. – Дальше. Чем дальше уйдем от этого места, тем лучше. И лошадей надо вести, чтоб остыли. Других, боюсь, не найдем.
Разумный юноша.
Хотя сейчас, покрытый пылью и грязью, он вовсе не выглядит юным.
Верховный сполз с лошади и немеющими руками – пальцы, сжимавшие повод, с трудом разжались, - попытался ослабить подпругу. Но то ли он успел позабыть, как обихаживать лошадь, то ли все же в пальцах дело и в собственной слабости, но… не гнулись.
Никак.
- Позвольте, господин, я сам, - Акти оттеснил Верховного.
И возражать тот не стал.
Похоже, путь предстоял долгим. И вновь у Верховного появились сомнения, что сил его хватит…
Должно.
Боги не допустят иного.
ГЛАВА 11
Ирграм
Он ненавидел боль.
Боль сопровождала его всю жизнь, с того самого возраста, когда он стал достаточно большим, чтобы помнить.
Боль и голод.
Голод и боль.
Нет, со временем и боль стала привычной, и с голодом он стерпелся. Потом и вовсе голод отступил, а вот боль осталась… изнуряющая, выматывающая, рожденная недовольством наставника. И такая же, но уже сотворенная самим Ирграмом, который желал достичь большего.
Казалось ведь, что если он сумеет, то боли станет меньше.
Острая.
Боль-наказание.
Долгая.
Боль-раскаяние.
Боль-стремление к совершенствованию. Боль-ярость и боль… сколько разной, всякой. Но нынешняя отличалась. Она рождалась волнами, извне, и устремлялась к тому, что можно было счесть центром его нового тела. Она будоражила и разрушала это тело. Ирграм, кажется, даже поскуливать начал.
Или только про себя?
Главное, что боль все же вернула его из небытия. Он осознавал себя, как и то, что стал он меньше, слабее…
Он поспешно скатал тело в шар.
А шар заставил измениться. В привычной форме тело… да, было легче. Сориентироваться – так точно. Он все еще находился в пещере с бассейнами, заполненными голубоватой водой. И свечение никуда не делось, и сила…
Сила исходила.
Проходила внутрь, оседая внутри пластины.
А вот…
Увидеть себя же, скукожившегося, сжавшегося в комок, лежащего рядом, было, пожалуй, странно. Как и то, что Ирграм четко знал, что он не лежит, но стоит. Но и то, что лежащий был им же не оставляло сомнений.
Это… что такое?
Он заставил тело изменить форму, становясь собой же. Почему-то показалось важным. Боль постепенно отступала, и страх уходил. Оставалось недоумение.
Ирграм все же решился сделать шаг. И еще один. Лежащий он не шевелился. Ирграм замер.
Прислушался к ощущениям. Сила… сила больше не представляла опасности. Пусть она и проникала в Ирграма, но теперь его тело снова приспособилось, на сей раз к потоку. Или дело не в нем, но в пластине? Как бы там ни было, сила теперь просто была.
И то, что лежало.
Это все-таки не Ирграм.
Вот оно дернулось, заскребло, завозило руками. Каким же жалким он выглядит! И уродливым. Эта голова, сплюснутая с боков, с куполообразным вздутым каким-то черепом и чрезмерно мелким лицом. Нос, который почти и не выступает, только ноздри раскрываются темными провалами. Запавшие глаза, узкие, что щели. Щеки, втянутые внутрь, и острый вытянутый подбородок.
Не человек.
Уже и близко не человек. И тело вот тоже… грудная клетка вздутая, тонкие, вывернутые неестественно руки, отчего плечи поднимаются, а голова словно бы втягивается.
Нехорошо.
Совсем нехорошо.
И отзываясь на его недовольство, существо подернулось рябью. Тело поплыло, словно воск. А если… Ирграм нахмурился. И попытался уловить связь с той частью… себя?
Нежити?
Главное, что связь эта была. Тонкая, едва уловимая… но была!
Нет, не надо оплываться. А если… если попробовать… нет, жук не годится, а вот… куча колебалась. Она то собиралась грудой, мятым шаром плоти, то рассыпалась, растягивалась, а то и вовсе расплывалась лужицей, чтобы, подрагивая, натужно стянуться воедино.
Ирграм ворчал.
И злился.
Смахнул пот, которого не было. И потянул силу. Много силы, благо, в воздухе её было разлито приличное количество. И тонкая связь задрожала, а потом канал впитал-таки эту, такую доступную, силу, и окреп. А Ирграм сосредоточился.
Ему не нужен он сам, второй.
Но вот помощник… почему бы и нет? Если получится. И ведь получилось. Далеко не сразу, но получилось. Хотя, наверное, не совсем похоже, но…
Четыре тонких лапы.
Кривая спина с горбом. Чешуя. Пасть оскаленная.
- Ч-шудес-сно, - просипел Ирграм и тишина отозвалась на звуки дребезжанием. Будто колокольчики зазвенели. Рытвенник оскалился и тоненько тявкнул.
- Ти-ш-ше.
С голосом еще стоило поработать. Да и в целом с речевым аппаратом, поскольку звуки выходили из тела, царапая трубку-глотку. Что-то все-таки воссоздалось неправильно.
- Иди ко мне, - Ирграм заставил тело измениться.
Немного.
Да, стало определенно лучше. И речь больше не причиняла неудобств. Рытвенник сделал шажок. Затем другой. Двигался он осторожно, явно путаясь в лапах. И в какой-то момент он споткнулся, упал, рассыпавшись от удара. Впрочем, восстановился уже сам.
Хорошо.
Иначе было бы неудобно.
- Форму. Держи.
Говорить было не обязательно. Та часть тела, которая стала рытвенником, понимала намерения и приказы, отданные мысленно. Но Ирграму надоела тишина.
А колокольчики…
Никуда не денутся эти колокольчики.
Он положил руку на загривок, ощущая под пальцами неестественную гладкость чешуи. Исчезли шрамы и рубцы, и в целом всякие неровности. Чешуя нынешняя даже поблескивала, переливалась оттенками зелени. На драгоценные камни похоже.
Красиво.
Рытвенник, уловив одобрение, заухал, растянул пасть в улыбке.
- Х-хорош-ший, - Ирграм убрал руку. – Идем… посмотрим, ч-што там даль-ш-ше.
Пещера оказалась длинной. Она тянулась и тянулась. И еще отличалась поразительным однообразием. Аккуратные прямоугольники, заполненные синей густой жижей. Явно рукотворные. Ирграм останавливался несколько раз, чтобы осмотреть… бассейны?
Пожалуй.
Изнутри они были облицованы белым камнем или материалом, камень напоминающим. Смущало отсутствие стыков на углах. Если это камень, то огромный бассейн вытесывали из цельной глыбины. И допустить, что подобную глыбину – камень был сероватый, с прожилками, явно отличавшийся от местного – нашли для одного бассейна, можно. Но здесь их больше сотни!
Маги сплавили камень воедино?
Если так, то у Древних были могучие маги, поскольку Ирграм не помнил никого, кто способен был бы сплавить камень.
Или все-таки не камень?
Металл у Древних тоже весьма своеобразный, так почему бы не допустить, что и иные, используемые ими материалы, имели специфичные свойства? В любом случае не понятно… если выплавляли и выдавливали формы, то каких размеров эти формы были?
И зачем?
От воды тянуло силой. От каких-то бассейнов больше, от каких-то меньше. И вновь не понятно. Вода оставалась неподвижной. Но ведь оставалась! Любой бассейн, самый большой, пересохнет за тысячи лет… если он не пополняется.
Нет, могло статься, что там, внизу, есть родник или водопровод, хотя, конечно, опять же, как сумел он уцелеть-то?
И зачем его выводить к каждому бассейну?
Но приток породил бы рябь.
Хоть какое-то движение.
А эта синяя странная вода оставалась совершенно неподвижной.
И количество её в бассейнах было одинаковым.
В какой-то момент любопытство почти взяло верх над осторожностью. Ирграм посмотрел на рытвенника. На бассейн.
- Зачерпни, - велел он. И руку продемонстрировал. – Изменись. Сделай руку. Зачерпни.
Рытвенник дернул хвостом, затем лег. Все-таки он был ничуть не глупее того, первого, а то и умнее. Интересно, тварь хранит память о всех, кого сожрала? И если так, то в её памяти наверняка много есть занятного.
А если нет…
Если поглощенные существа живут лишь некоторое время, пока, скажем, тварь их переваривает? Тогда… Ирграм дернул головой и зашипел.
Нет.
Он хозяин в этом теле! Он и только!
Рытвенник вздрогнул и замер с вытянутой лапой-рукой.
- Все… хор-р-рошо, - голос сделался грубее и раскатистей. Он отразился от воды и покатился по пещере, рождая эхо.
Меж тем рытвенник медленно и с опаской, но тянулся к воде. Пальцы лапы его удлинялись, обретая отдаленное сходство с человеческими. Вот они коснулись идеально гладкой поверхности. И та слегка прогнулась, принимая это прикосновение.
Плотная.
Теперь, сосредоточившись, Ирграм мог считать ощущения.
Прохлада.
Легкое покалывание. И плотность, не свойственную обычной воде. Нет, то, что эта вода не была обычной, Ирграм и до того понял. Но вот… он заставил рытвенника опустить руку глубже.
Или лапу?
Главное, что чем глубже проваливались пальцы, тем плотнее становилась вода. Она словно стремилась вытолкнуть из себя чуждое тело. И покалывание усилилось.
И холод.
- Зачерпывай, - велел Ирграм, мысленно показывая, что именно надо сделать.
И… не получилось.
Рытвенник пытался, честно. И лапа-рука даже изогнулась, а пальцы для верности срослись, превратившись в некое подобие ожившего черпака. Вот только синяя жижа выскакивала из него.
Рука выходила, не прихватив с собой ни капли.
И оставалась сухой.
Совершенно.
- Хватит, - остановил Ирграм рытвенника, который, кажется, категорически не был согласен с неудачей.
Зверь склонил голову и заворчал.
И вздохнул.
Наклонился к самой поверхности воды и, прежде чем Ирграм успел его остановить, цапнул её раскрытой пастью.
Вот ведь…
В следующее мгновенье рытвенник вскочил, мотая головой, силясь стряхнуть с морды синее нечто, облепившее морду плотно.
- Сюда иди! – Ирграм перехватил зверя до того, как тот плюхнулся в другой бассейн. Он вцепился в загривок, а второй рукой попытался подцепить то синее, что лежало на морде. – И успокойся.
Приказ прозвучал и мысленно.
Тем более, что Ирграм не ощущал вреда. Да, жижа перекрыла нос и рот, и будь рытвенник живым, он бы задохнулся. Но он и прежде-то живым не был. А теперь и вовсе не нуждался в воздухе, точнее мог поглощать его всей поверхностью тела.
И зверь успокоился.
Он лег, повинуясь тому, кто был… старше? Не хозяином, нет, хозяином Ирграм себя не ощущал. А вот старшим родичем – пожалуй. Интересное чувство. Непривычное.
- Лежи смирно…
Синяя жижа оказалась не жижей. Она не липла к пальцам, но и не спешила стечь с морды зверя, который и вправду успокоился. Хотя Ирграм и ощущал недовольство его. Ну да, кому понравится какая-то фигня на морде?
- Сейчас… с-шнимем, - пообещал Ирграм.
И попробовал втянуть жижу в себя.
Не вышло.
Даже когда он рассыпался облаком и обнял рытвенника, все одно не вышло. Причем, рытвенник воспринимался правильно, а вот жижа… жижа оставалась на редкость инертной.
- Интер-ресно, - Иргам вернул себе обличье и тоже сел.
Нужды спешить не было. Звезды, небеса… это там, сверху. И людей касается. А он под землей. Здесь относительно безопасно. И даже если мир сгорит, Ирграм вряд ли узнает об этом.
И еды хватит надолго.
Что-то подсказывало, что в местных подземельях изрядно всякого водится, чтобы Ирграм избежал такого неприятного чувства, как голод.
Да и сила…
Силы хватит.
А потому можно было просто посидеть и немного подумать.
Он менял пальцы, делая их тоньше и толще. Создавал на них присоски по принципу тех, которые имеются у морских гадов. И крючки. Когти гладкие, когти зазубренные… он даже превратил кожу в мелкую терку, надеясь содрать жижу… но нет.
И главное, сам рытвенник почему-то не мог отторгнуть эту часть плоти. Он тоже попытался измениться, но дрянь на морде мешала.
Или… наоборот?
Стабилизировала форму? Во всяком случае, морда, в отличие от остального тела, оставалась неизменной.
Вот только…
Хорошо это?
Плохо?
Ирграм огляделся и поморщился. Да, нынешнее тело было ему привычно. Но он успел сполна оценить возможности, которые открывались ему. И нет, стабилизироваться он не желал. Тем паче, что не был уверен, что этот эффект не влечет за собой каких-нибудь иных… проблем?
Последствий.
- Спокойно, - повторил он, задумавшись.
Силы, чтобы сжечь вещество, не было. Да и опасно, а ну как полыхнуло бы все и сразу. Но вот… оно источает силу.
А силу можно поглотить.
Пусть не сам Ирграм, но… он вытащил пластину, которую аккуратно, бережно даже, приложил к морде рытвенника. И почти не удивился, увидев, как синяя жижа радостно переметнулась, стоило пластине коснуться её. И растеклась, облепляя пластину, врезаясь в желобки и бороздки, выталкивая на поверхность рисунок, все еще непонятный, но…
- Интер-ресно, - Ирграм завороженно смотрел, как тает пленка, впитываемая пластиной.
И…
Это что-то да значило.
Определенно.
Взгляд остановился на ближайшем бассейне. Перешел на пластину… и снова на бассейн. Если… попробовать… хотя… нет.
Бассейн большой. А пластина мелкая.
Вдруг упадет.
Выскользнет.
Или раствориться? Треснет от переизбытка энергии? Случится еще чего-нибудь? Нет уж. Ирграм засунул пластину внутрь тела, поглядел на своего спутника и сказал:
- Идем, что ли… где-то должен быть выход.
ГЛАВА 12
Винченцо
Винченцо приложил к себе просторную рубаху из какой-то тонкой, белоснежной ткани. Посмотрел на старую, совершенно не белую и местами начавшую расползаться. Да еще и вонючую.
И…
Вздохнул.
Мыла бы найти. И воды. А то это вот творение Древних не внушает доверия. Ничуть. Рубаха до середины бедра. И штаны без завязок, на какой-то тянущейся ленте, свободные до того, что не отпускало ощущение, что они того и гляди свалятся.
- И ты маешься?
Тень вошел без стука.
В белоснежных одеяниях он выглядел, пожалуй, забавно. Особенно с перевязью для ножей, широким кожаным поясом и мечом. Меч с белыми одеждами никак не гармонировал. И Тень знал это. И злился. Пожалуй, впервые за все время он был по-настоящему зол.
- Маюсь, - Винченцо накинул рубашку.
- А у тебя тут… иначе.
Комнату Винченцо и вправду преобразил. Но теперь все одно не мог отделаться от ощущения, что вот эта, преображенная, она перестала быть настоящей. За темным деревом стеновых панелей мерещилась та, исходная, отравляющая душу, белизна. И кровать.
И…
И плевать, что даже наощупь дерево казалось вполне настоящим.
Казаться и быть – разные вещи.
- Это… все получилось. Вот, - Винченцо коснулся стены, на которой тотчас появилось светящееся пятно. – Можно приказать… изменить обстановку.
Пятно пошло рябью.
- Ты понимаешь, что тут написано?
- Понимаю, - признаваться не слишком удобно. – Но и оно меня понимает. Можно голосом приказать. Хотя… не знаю, как.
Как описать кровать, которая тебе нужна.
- Изменить одежду… - попытался Винченцо, но одежда осталась прежней.
И главное, от ткани не пахло.
От ткани, которая пролежала несколько сотен лет, если не тысяч, умудрившись не истлеть, должен был бы исходить запах.
- Идиотом себя ощущаю, - признался Тень и ткнул пальцем в пятно. То пошло рябью, но ничего не изменилось. А вот стоило Винченцо тронуть, и в окне появились знакомые картинки.
Следовательно, комнатой может управлять лишь Винченцо?
Это разумно.
С точки зрения человека. И проверить легко. Главное, Тень не пришлось уговаривать. Переглянулись. И он кивнул.
Комнаты тут же.
Интересно, сколько Винченцо спал? Время здесь текло иначе, возможно, оттого что внутри башни было светло, причем свет этот равномерный шел не из окон. Светился потолок, стены и немного – пол. И при всем обилии света тени не появлялись.
Разум подмечал неправильности.
В комнате Тени на полу лежали вещи и старые сапоги… и только взглянув на них, Винченцо понял, что бос. И что это не доставляет ему неудобств. Поверхность, по которой ступали его ноги, на ощупь казалась мягкой, словно ковер.
- Странное место, - поделился Тень, ткнув пальцем в стену. И та привычно пошла рябью, рождая световое пятно. – Изменить. Мебель. Выбрать.
Пятно мигнуло.
И на стене возникли картинки.
- Тебе нужно выбрать стиль, а затем предметы, которые нужны, - пояснил Винченцо.
- Понятно, - Тень утратил всякий интерес. И развернулся. Поглядел на кровать, на которой вытянулся его сын. Мальчишка спал. Повернулся на бок, сунул руки под щеку и спал.
Крепко так.
- Пускай, - сказал Винченцо. – Все устали.
- Из него не выйдет наемника, - Тень глядел на сына долго. – Никто из моих людей не отключился бы вот так… в незнакомом месте. Без охраны.
- Если тебя это утешит, то я тоже уснул. И спал. Возможно, это свойство места. Возможно, усталость. Или все сразу. Не стоит… да и если не выйдет наемника, то к чему мучить.
- Больше он ничего не умеет.
- Какие его годы. Научится.
- Если доживет, - Тень вышел из комнаты. И Винченцо покачал головой. Если… если он доживет. И сам Винченцо тоже. И все они…
И чего маяться о будущем, которого, возможно, не будет ни у кого?
В коридоре Тень застыл, вперившись взглядом куда-то вперед. Винченцо прислушался, но не обнаружил там ничего и никого.
- Что не так?
- Все не так! – рявкнул Тень. – Там… там вы хоть как-то… держали себя в руках. А тут разошлись, разбрелись, как овцы на пашне. Словно у всех разом разум отключило! Он спит. Ты отдыхаешь. Сестрица твоя… Карраго и тот дрыхнет.
- Устали…
- Это я уже слышал. Усталость – не повод… мы оказались внутри хрен знает кем построенной хреновины, которая хрен знает сколько времени стояла пустой. И потому ни хрена не понятно, с какого хрена все решили, что здесь безопасно!
- Мальчик…
- Мальчик лежит в отключке. И да, ты ему так веришь? Настолько, что готов рискнуть? Ты видел, какие твари водятся там, внизу. И где гарантия, что здесь нет какой-нибудь особо вывернутой. Древней. Хитрой. Ждущей случая, чтобы сожрать…
- У тебя паранойя, - Дикарь вышел в коридор. – Извините, вы говорите довольно громко.
- Что такое паранойя?
- Убежденность, что за тобой следят, чтобы убить. Болезнь такая.
- Это не болезнь. Это жизнь, - Тень посмотрел мрачно. – Твое оружие где?
- Да… там.
- Он, - Тень кивнул на Винченцо. – Маг. Если что, ему оружие не особо нужно. А ты? Появится тут тварь из бездны, чем защищаться станешь? Голой жопой стращать?
А главное, в его словах был резон.
Они и вправду все… не овцы, скорее уж дети, оказавшиеся в родной башне, уверенные, что тут-то, под защитой, безопасно.
- Он прав, - тихо сказал Винченцо. – Мы все… слишком… доверились. И это действительно не нормально. Да, мальчик сказал, что кроме нас живых нет. Но если нет живых, это еще не значит, что здесь безопасно.
Дикарь задумался, правда ненадолго.
- Действительно… - он произнес это задумчиво. – Как… подростки. Нельзя разделятся. Хотя бы пока Джер не придет в себя. И надо бы изучить место. Кажется, я сам себе противоречу?
- Если комнаты можно объединять, надо объединить.
- Миара не обрадуется.
- Она разумная женщина. Несмотря ни на что.
Получилось довольно убедительно. Винченцо надеялся, что Миара в кои-то веки и вправду поведет себя как взрослая разумная женщина.
Но не обрадуется.
Точно.
И был прав.
Миара сидела, разглядывая пальцы. На ногах. Пальцы были длинными, разве что на левой ступне мизинец чуть изогнулся.
Да и сами ногти отливали синевой.
- Почему мне кажется, дорогой брат, что ты собираешься испортить мне настроение? – поинтересовалась она светским тоном.
- Нам надо держаться вместе, - сказал Тень и после небольшой паузы добавил. – Госпожа.
- И поэтому вы приперлись сюда?
- Пришли, - поправил Винченцо. – Мы попробуем объединить помещения…
- Я вас уже ненавижу… я только начала надеяться, что смогу немного отдохнуть. Поспать в тишине, без храпа…
- Я не храплю! – кажется, Тень даже обиделся.
- Но сопишь. Вы все сопите, ворочаетесь, бормочете, встаете, ложитесь, шевелитесь. Дышите слишком громко в конце-то концов! – рявкнула она, и Ица встрепенулась, попыталась сесть, но Миара отключила девочку щелчком пальцев. – Боги… я хочу побыть в одиночестве!
- На одиночество не слишком похоже, - Дикарь указал на спящих детишек.
- Они, в отличие от вас, тихи и не мешают…
Миара поднялась, потянулась так, что тонкая ткань облепила кожу, и вздохнула:
- Ладно. Я не дура… твой сынок где?
- Там.
- Очень… содержательно.
- Уснул. Я… запер дверь. И кое-что поставил, - Тень нахмурился. – Проклятье! Я… сейчас перенесу.
- Вдвоем, - Винченцо тоже принял решение. – Если уж решаем, что здесь недостаточно безопасно, то разумнее перемещаться парами.
- Боги, дайте мне сил… - Миара закатила глаза.
И вздохнула.
- Но если вы не найдете, как объединить эти треклятые комнаты… - донеслось в спину. – Лучше не возвращайтесь… пусть меня сожрут, но хотя бы умру выспавшись!
- Не сожрут, - буркнул Тень. – Нежить своих чувствует…
Хорошая шутка.
Главное, чтобы не услышала…
- И слух у меня отличный! Глухие целители – это нонсенс…
Мальчишка все еще спал. Свернулся калачиком на кровати, сунул ладошки под щеку и во сне улыбался. На губах пузырилась слюна, и выглядел он до того счастливым, что Тень вздохнул.
Посмотрел так… выжидающе.
- В конце концов, - сказал Винченцо, озираясь, - здесь пока тихо. Значит, ни нежити, ни иных… опасностей нет. Пусть спит. Тоже устал. К тому же восстановление все еще идет… то, что он выглядит здоровым, не значит, что он здоров.
- Спасибо, - Тень подвинул сумки к выходу. – Бесит.
- Что?
- Все. Но что дверей нет – особенно…
- Удобно. Подходишь и открывается.
- Как?
- Магия? Наука? Есть артефакты, настроенные на тонкое тело владельца. Или голос его. Кровь… тут что-то похожее. Тебя узнают и впускают.
- А если узнавать перестанут? Или вовсе впускают всех? Врагов, друзей? Нормальную дверь хотя бы завалить можно. Баррикаду поставить. Или что покрепче. Да и сама она щит. А тут? Подойдут и пальнут из арбалета в лицо…
- Кто?
- Не знаю, но… - Тень перекинул сумки.
Вздохнул.
И посмотрел на мага.
- Сумки я еще потащу, - сказал Винченцо. – А его – извини, но нет…
Тем более мальчишка давно уже вышел из того детского возраста, когда детей не зазорно носить на руках.
- Тогда я тут… посижу?
- А как же благоразумие и все такое…
Тень пожал плечами.
- Но ты же не ощущаешь опасности?
Винченцо прислушался. Он и вправду не ощущал.
Хотя…
- Погоди, - сумки он поставил на пол. – Если пойдете, сами заберете.
Заклятье было из числа не самых простых, но вполне надежных. Требовало оно не столько силы, сколько умения и полной сосредоточенности.
Да и сила…
Здесь по-прежнему с силой было тяжело. Она слушалась, но нехотя, стала вязкой, словно сироп. Но при том, несмотря на эту вязкость, так и норовила растечься.
Впрочем, Винценцо справился.
Сотворенное заклятье расползлось, растеклось, сперва нехотя, удерживая само себя в этой комнате, где Винченцо услышал биение двух сердце.
Тень.
И мальчишка. Этот даже не пошевелился, хотя всплеск силы вышел вполне ощутимым.
Дальше…
Еще сердце рядом. Карраго? Надо сказать, чтобы далеко не уходил. И заодно попросить, чтобы глянул. Прав Тень. Не нормальна эта вот расслабленность.
Непонятна.
Группа сердец рядом.
Миара.
Её подопечные.
Дикарь… а вот его сердце бьется неправильно. Да и в целом ощущение такое… неправильности. И его надо глянуть.
Дальше…
И еще… пустота. И в другую сторону тоже. Вверх… вверх не пускает, будто щит стоит. Древние ставили защиту? Еще дальше…
Он не понял, в какой момент сила вдруг исчезла.
Нет, он ощутил, как коснулась она кого-то… чего-то. Скорее. Биения сердца не было, но было это вот робкое касание, которое длилось секунду, может, и меньше. А потом заклятье распалось. Сила исчезла. Словно… словно её выпили.
Чтоб…
- Ты прав, - Винченцо поспешно втянул остатки. – Там… что-то есть.
- Что?
Тень разом подобрался.
- Понятия не имею.
- Сердце бога?
- Может, и оно… хотя… погоди.
Второе заклятье Винченцо создавал куда медленней. И оно отличалось от первого куда более плотной структурой. И ориентировано оно было не на живых.
Мальчишка был прав.
Живых в башне не было.
Винценцо направил в плетение силу, создав разведчика. Сплетенный из воздуха, он по сути и являлся воздухом, только более плотным, а потому и различим был, этакое марево, чуть подрагивавшее в прикосновении.
Разведчик завис на долю мгновенья.
И направился, повинуясь воле мага.
Теперь Винченцо не только ощущал, но и видел.
Коридор.
Та же удручающая действующая на нервы белизна. Пустые провалы дверей. И ответвление другого коридора. Но им прямо. Дальше. Туда, где начинаются лестницы – а лестницы здесь все-таки имелись – одни вели вверх, другие – вниз, в туманную пустоту.
Вверх.
Белоснежные ступени – вот откуда у Древних эта болезненная привязанность к белому цвету, он же маркий и неудобный – и площадка. Правда, виден лишь край её. Полосы света, что пролегли по ступеням, уходили на эту площадку и… гасли?
Нет, не совсем.
Свет поглощала… поглощало.
Это походило на туман, который заключили в хрупкую прозрачную оболочку, ведь иначе как удержать туман вместе? Он бы рассыпался. А этот не спешил рассыпаться. Напротив. Он имел форму, которая пусть менялась, но медленно.
Неестественно.
А еще туман чувствовал силу.
И разведчика он почуял.
Вдох.
И на темной поверхности облака возникает мелкая рябь.
Выдох. И приказ: замереть. Можно было бы развеять заклятье, все, что нужно, Винченцо уже увидел. Однако ему было интересно.
Да и…
Что-то подсказывало, что с тварью им не разминуться. А потому стоило узнать о ней немного больше.
Разведчик застыл.
Винченцо видел его… не совсем глазами. Восприятие двоилось, и человеческое зрение мешало, а потому Винченцо зажмурился. Да, стало лучше.
Не было оболочки.
Просто части существа удерживались вместе. Как? Как-то…
Рябь усиливалась.
Тварь явно реагировала не на движение. Или не только на него. Она была воистину огромна. Винченцо через разведчика видел край её, темную тушу, распозшуюся, перегородившую дорогу. И сложно было оценить, какова эта туша с другой стороны. Так ли велик объем, занимаемый существом, как представлялось.
Винченцо дал команду осторожно двинуться вдоль твари, не приближаясь к ней. Рябь замерла. И поползла…
Глаз нет.
Органов, которые могли бы их заменить, тоже. Вовсе каких-либо внятных частей тела. Но тварь определенно реагировала. Рябь на поверхности её ползла вслед за разведчиком. А потом в какой-то момент туша будто рассыпалась.
И разведчик исчез.
Винценцо ощутил разрыв нити, и резкий отток силы.
И эхо чужого недовольства. Ощущение прикосновения к чему-то… к чему-то на редкость чуждому и омерзительному.
Он потряс головой. А потом поднял руку, поняв, что из носа пошла кровь. И сил он, оказывается, потратил прилично. В ушах шумело. Перед глазами плясали разноцветные точки, что тоже бывает, хотя обычно у слабых магов.
Винченцо не был слабым.
- Как понимаю, - печально заметил Тень. – У нас появились… проблемы?
- Одна, - Винченцо зажал нос пальцами. И отметил, что кровь, падая на белоснежные одежды, не оставляла пятен. Нет. Она словно бы растворялась в этой белизне.
Или не словно, а просто растворялась.
- Одна, но большая проблема…
Все-таки Древние слишком любили белый цвет. А потому нашли способ, как сохранить его чистоту.
Винченцо шмыгнул носом и добавил:
- Очень большая.
ГЛАВА 13
Миха
Древние определенно знали толк в комфорте. Комнаты удалось объединить, причем как-то хитро, так, что остались открытые, хоть и отдельные альковы и большое центральное пространство. Прямо в середине его и возвышался помост с Джером. И парой целителей, которые тихо, но весьма страстно о чем-то спорили, периодически тыкая в лежащего парня пальцами.
Миха, устроившись на одной из альковных кроватей, сквозь дрему слушал их тихую душевную ругань. Почти семейную…
- А я тебе говорю, что еще рано! Времени прошло… сколько? Пара часов? Ты сам утверждал, что регенерация требует…
- Утверждал, - соглашался Карраго. – Но это общие рекомендации. А парень силен, молод и, полагаю, эта штука передумала его убивать. А может, осознала, что творит…
- Ты говоришь так, будто она разумна.
- От древних артефактов всего можно ожидать. Ты же не будешь спорить с тем, что здешние… существа… искусственные, прошу заметить, существа вполне способны понимать обращенную к ним речь. И выполнять приказы?
- И что?
- Ничего. Кроме того, что они вполне могут понимать и речь, которая не обращена к ним напрямую. Соответственно содержимое наших бесед, дорогая моя, вполне себе доступно им для осознания… не знаю, правда, насколько они способны осознавать. И связаны ли изменения в состоянии нашего юного друга с этим вот осознанием… или же процесс близиться к завершению… или же соединение его с артефактом дает телу новые возможности. Объяснений может быть много, но в данный момент я вижу лишь, что мальчик восстановился, что даже те локусы, которые ты отметила, как потенциально опасные, теперь не опасны.
- Могут появиться другие, - Миара выпятила губу.
- Скажи просто, что ты устала.
- Я устала! И хочу спать! И есть… тоже хочу. И ванну принять… чтобы ванну, а не это вот странное… от меня до сих пор воняет!
- Пахнет, радость моя, от тебя изумительно пахнет чистым телом…
Тихое покашливание прервало спор.
Вин вернулся?
И один?
Что-то в доме определенно не хватает порядка. А наемники где?
- У нас как бы проблема, - маг огляделся и вздохнул. – Ненавижу дортуары со времен детства… хотя всяко лучше, чем лагерь под открытым небом.
- Наемники где? – поинтересовалась Миара.
- Мальчишка спит. Тень не хочет его будить и оставлять тоже. Я… решил, что и сам доберусь. Очнутся и придут. Это, к слову, не совсем нормально.
- Что именно?
Карраго убрал руки от головы Джера. А Миха поднялся. К слову, древнему и могучему магу белоснежные одеяния Древних весьма себе шли. Придавали обличью завершенность. Этакий премудрый, пусть не старец, но почти уже.
Наставник.
Просветленный… и кто там еще?
Только секту и организовывать с таким-то имиджем.
- То, насколько сильно мы расслабились, - Винченцо поставил сумку рядом с ложем, на котором дремал Джер. – Такое ощущение, что… смотри, когда мы вместе, то осознаем, сколь неправильно это. А стоит уйти… Тень всегда отличался подозрительностью, граничащей с безумием. И там, внизу, он в жизни не счел бы сон уважительной причиной для разделения.
- Ну… сон – это и вправду важно, - заметила Миара и пожаловалась. – А я гребень потеряла!
- Вот об этом и говорю. Внимание рассеивается.
- Мне кажется, ты преувеличиваешь… в конце концов, мальчик ведь сказал, что живых тут нет… - Миара нахмурилась. – Проклятье.
Она нахмурилась еще больше.
- Чтоб вас всех! Ненавижу!
- Любопытно, - Карраго прикрыл глаза и было видно, что они движутся под тонкими пергаментными веками. Причем движение это было быстрым.
Влево-вправо.
Вправо-влево.
- Весьма… слабое ментальное воздействие?
- Скорее даже поле.
- А источник?
- Источник… не уверен, что оно живое. И да… источник есть.
Чтоб вас всех!
Миха вздохнул. И ощутил, что… что-то изменилось. Вот главное, хрен поймешь, что именно. Воздух чище стал? Или муть какая-то отступила.
Точнее… оказывается, что раньше он вроде и думал, но медленно.
- Вот… - Винченцо создал нечто, больше всего напоминающее облако. Сизое растрепанное облако, которое чуть покачивалось.
- И что это такое?
- Понятия не имею. Но оно где-то там… и в общем, полагаю, оно и является источником воздействия. Возможно, оно… таким образом усыпляет бдительность жертв. А затем… не знаю, выползает, находит и поглощает?
Миха снова поскреб руку.
Как-то желания быть поглощенным не возникло.
- Еще оно определенно реагирует на силу. Поскольку к живым существам его отнести затруднительно, полагаю, что мы имеем дело с некой разновидностью нежити, - Винченцо развеял иллюзию.
- А так хорошо было, - проворчала Миара, сунув пальцы в волосы. – Так спокойно… уютно… я вон поспала даже… хотя…
- Спать хотелось, верно? – Карраго замер, уперев пальцы в подбородок. – На сон клонило… и склонило бы скорее всего… возможно, что не сразу и не всех. Зато понятно.
- Что именно?
- Почему здесь нет костей.
Вот это объяснение Михе категорически не понравилось.
- Может, потому что люди ушли? – выдвинул он свое. – Если башня была… законсервирована. А она была, поскольку сейчас идет обратный процесс, то люди могли уйти добровольно.
На него посмотрели с умилением.
- Уйти и не возвращаться. До нас. Поэтому…
Тварь ведь как-то завелась. Взяла и… нежить способна самозародиться? Тут надо магов спрашивать, но… допустим, выброс энергии, местный ядерный взрыв или еще что-то, и в башне действительно самозародилась нежить.
Охранные системы?
Внутренние могли быть отключены или ограничены с целью сохранения энергии. Внешние? Если они реагировали на живых, то нежить могли и пропустить.
Правда, для той, внешней, нежити они стали преградой…
- Куда интереснее другой вопрос, - Карраго потер подбородок. – Как уничтожить эту тварь? Вин, покажи её снова.
Со второго раза серый клубок не внушал. Точно серый, сизоватый. И не туча, скорее уж огромный комок пыли… может, комок и есть? А все остальное – порождение больной фантазии…
Миха потряс головой.
И руку царапнул.
Зуд, отступивший было стараниями Миары, возвращался и усиливался. Он проникал глубже, под кожу, и это бесило несказанно.
- Полагаю, что смело можно отнести к деструктурированным… конечно, класс специфический весьма… но да…
- Это как? – Миха заставил себя убрать руку от руки.
- Это, друг мой, означает, что структура изначально нестабильна. И вследствие нестабильности – изменчива. Существо с постоянной структурой во многих планах удобно… скажем, если живого человека ударить в сердце, то сердце остановится. И человек умрет. Впрочем, это случится, если задеть любые иные жизненно важные органы. А вот здесь… здесь таковых просто нет.
Дерьмо.
Как убить того, кому нельзя отрезать голову?
- Как правило подобные существа… редки, - Карраго наклонился к руке и кивнул. – Рассеивай. Я, пожалуй, гляну сам…
- Я с такими вообще не сталкивалась, - Миара вернулась к Джеру и пристроилась на краю кровати. – Я не согласна!
- С чем? – уточнил Миха.
- Он хочет вывести мальчишку из сна. Кровотечение прекратилось. Состояние стабилизировалось, но… это все равно опасно!
- Почему?
- Слишком быстро!
Карраго снова замер. И опять эти полуприкрытые глаза, пергаментная пленка век, движение под ней. Ресницы у него короткие и седые. Морщины проступают, намекая, что возраст у старика приличный.
Только сам вряд ли согласиться, и с тем, что возраст, и вообще…
- Да, состояние стабильно. Но это может быть временная стабильность! Скажи ему. Тебя он послушает…
- Скажу.
- Он ведь спит, и мозг отдыхает… а проснется, полезет в эту свою… и Карраго только подзуживать станет. Ему любопытно! А на пациента – насрать!
- Неправда, - ответил Карраго, не открывая глаз. – Весьма… интересно. Винченцо, будь любезен, взгляни… ты на этом месте её обнаружил?
И руку протянул, которую Винченцо принял с некоторой опаской.
- Н-нет, - сказал он. – Она… движется.
- Именно… и вот любопытно, куда?
- И как? Они ведь… я знаю про плесень. И про альбейских подземников, которые по сути изменившиеся грибы, но они как раз неподвижны. Огромны. Опасны, если забрести на охотничью территорию, но неподвижны!
- А эта подвижна, - Карраго открыл глаза. – Ты не права, дорогая. Я не стал бы рисковать жизнью мальчика хотя бы потому, что моя собственная зависит от благополучия этого юноши. А я, несмотря на некоторые странности, все же далек от мыслей о самоубийстве. Но он нам нужен. Объективно… он способен, полагаю, получить план этого места. И тогда мы точно сможем сказать, куда именно движется тварь.
- И убить её, - вздохнула Миара.
- Дорогая, твое постоянное желание убивать… оно не совсем нормально.
- Иди ты… нет, я сама, - она осторожно коснулась Джера и хмыкнула. – Эти двое связаны… вот поганка. Когда только успела-то?
- Сама дура, - сонным голосом отозвалась Ица. – Я помогать! Мама говорить, что женщина давать мужчина силу. Женский сила лечить раны. Женский сила мочь.
- Варварское объяснение, но как ни странно, возможно, дело в этом… но во сне…
- Мир духов, - Ица зевнула во всю ширь. – Духи говорить. Здесь есть зло.
- Еще какое, - Карраго подал руку. – Не соблаговолите ли, юная прелестница, спросить у духов. Может быть, им известен способ, как победить это зло? Желательно еще, чтобы быстро и подручными средствами.
Ица фыркнула.
А Джер открыл глаза и пожаловался:
- Голова болит…
- Голова болеть не может, - не удержался Миха. – Это ж кость.
- Что за безумные представления…
- Это юмор такой, - перебила Миара. И Карраго закатил глаза.
- Странный юмор… весьма странный… но да, голова болеть не должна. Хотя, вполне вероятно, дело в резком переходе… и вам стоило бы еще немного отдохнуть, но увы, юный друг, у нас тут зло образовалось. И потому нужна ваша помощь. Небольшая.
- Сразиться? – в голосе Джера не было прежнего энтузиазма. Кажется, он притомился сражаться со злом. Ну да, вживую подвиги не так интересны, как на картинках.
- Для начала получить план этого места. И определить, где именно находится зло. И наемники… их тоже стоит спасти. Пригодятся… мне так кажется. Возможно, есть тут какая охрана… боевые големы, скажем.
- Есть… охранная система деактивирована… - Джер чуть прикрыл глаза и коснулся рукой шипа. – Но можно… локально… ага, на полную активацию недостаточно энергии. Еще говорит… ну, не говорит, но я понимаю… это сложно.
- Разберемся, - пообещал Карраго.
- В общем… что у тебя дес… дес… чего-то там с энергетическими потоками. Высокий уровень дес… рукции…
- Деструкции?
- Ага… в общем, если не синхронизировать, то все. Ну, если я правильно понял, - он хотел почесать затылок, но рука наткнулась на шипы. – Ай…
- Все? – Миара развернулась к Михе и вцепилась в руку. Нахмурилась. – И вправду дерьмо какое-то!
- Резковато, - Карраго трогать не стал. – А потому рекомендую прислушаться.
Миха не выдержал и поскребся. Не когтями, хотя хотелось именно когтями и до кости, чтобы зуд унять.
- Что… нужно… для этой вот… синхронизации?
- Подняться на уровень выше. Там медотсек и… да, я разрешил его оживить. Что? Так проще! Эти ваши… словеса пока выговоришь! На кой вообще придумывать что-то, если нормально сказать можно?
- Со временем поймешь, мой юный друг… как мне кажется, поймешь. Что ж… в таком случае предлагаю начать… с плана сей чудесной башни все-таки. А лучше с плана нынешнего этажа.
План Джер вывел прямо на стену.
Белую.
И план на ней проступил. Этак сразу и весьма подробненько.
- Чудесно… - пробормотал Карраго.
Миха… Миха никогда особо с картами не ладил. Эта казалась на диво запутанной и из нее понятно было лишь, что этаж и вправду имеет форму круга. А вот дальше этот круг разделялся толстыми линиями на большие сектора, а поверх этих толстых линий пролегла вязь более тонких.
И еще более тонких.
- Убери инженерные коммуникации, - попросил Миха, не сразу сообразив, отчего линий так много.
Джер кивнул и картинка стала проще.
- Можно сделать объемную проекцию, - выдал мальчишка.
- Сделай. И пусть система обозначит, где мы находимся. Возможно?
- Да.
- Тогда… обозначит и уберет вторую половину. Пока не нужно… а эту пакость на видит?
- Какую?
- Такую, - Винченцо снова создал иллюзию. И Миха не удержался от того, чтобы сравнить. Трехмерная проекция части этажа повисла над полом. Она была подробна и точна, надо полагать, но при том всем не отличалась от сотворенной человеком иллюзии.
Надо же…
Магия, наука… а результат – один. Или почти один.
- Погоди… система говорит, что живых здесь нет.
- А оно неживое, - подсказал Карраго. – Неживых система не видит?
- Не знаю… а… хотя… она просит разрешения для перенастройки… изменение параметров… сканирования, - Джер произносил слова медленно. – Ага… диапазонов… видимый… а что значит ифкра… красный?
- Не все световые волны видимы человеческому глазу. Есть инфракрасные, длинные, и ультрафиолетовые, короткие. Ни те, ни другие мы не видим. Но это только люди. У животных глаза могут быть устроены иначе. Или у датчиков. Часто то, что не воспринимается в видимом диапазоне… - Миха опять поскреб руку. Появилось желание вовсе оторвать её. Глядишь, новая, если и отрастет, то без зуда.
- Можно увидеть в другом свете, - закончил за него Карраго.
- Ага, - выдал Джер задумчивое. – А… есть! Тут!
Красное пятно возникло в одном из коридоров.
- Система… ага, движение. Но медленное… система говорит, что объект не поддается классф…
- Классификации.
- Ага. Точно. Ей самой. Что это значит?
- Это значит, что Древние понятия не имели о… нежизни. Любопытно…
- Возможно, просто формы были другими.
- Отнюдь, - Карраго обошел проекцию и присел перед ней. Миха тоже смотрел. Вот это скопление точек, из которых одна зеленая, вторая – желтая, а остальные синие – они. Еще две синих точки рядом, как раз по направлению движения красной. – Если бы нежить как таковая существовала, то их охранные заклятья умели бы определять её присутствие, вне зависимости от формы воплощения. Однако они явно настроены на живых, хотя для обнаружения твари всего-то понадобилось изменить…
- Спектр, - подсказал Миха.
- Спектр, - Карраго повторил слово. – Что еще говорит твоя система? Она сможет… уничтожить объект?
- Ну… не знаю. Она предлагает срочную эв… в общем, хочет, чтобы мы ушли.
- Нет, - это Миха произнес в один голос с Карраго.
Уйти легко, а вот получится ли вернуться – вопрос.
- Ага… возможно… сейчас.
Джер ткнул пальцем в план. И на нем появились новые перегородки.
- Тут можно закрывать части коридора! – сказал он. – И… система откачивает воздух…
- Нет! Останови! – Миха с трудом удержался, чтобы не дернуть мальчишку за руку.
- Что? Я остановил…
- Если оно газообразное, то вместе с воздухом попадет в воздуховоды. А там…
- А! Система говорит… да… согласен. Он и вправду немного, но там… ага… сейчас. Вот…
- Мальчик, ты нам скажи, нам бежать спасать этих идиотов, или пусть себе дальше спят? – поинтересовалась Миара, разглядывая собственные ногти.
- Тут… оно чего-то включило… лампы какие-то, которые вроде как… ага… светят и от этого все помереть должны… точнее не все… а вроде как враждебные.
Миха вздохнул и направился к выходу. Что-то были у него сомнения, что древнюю нежить можно одолеть кварцеванием. Или ультрафиолетом. Или что там Древние использовали для очистки помещений?
Да и дверь… удержит ли надолго?
- Эй, ты куда… - Миара догнала уже в коридоре. – А как не разделяться?
- Никак. Но если эта тварь сожрет…
- Парой наемников станет меньше.
- Тебе и вправду все равно?
- Ну… могу изобразить скорбь, если тебе так легче…
- Ты же заботилась о парне?!
- Тогда он был моим пациентом. Но он выздоровел. И перестал быть моим пациентом. За моих пациентов отвечаю я. А за тех, кто уже здоров… пусть сами разбираются, - она поправила платье, которое норовило съехать, выставив острое плечико. – Ты первым почуешь, если я стану притворяться. Да и… я не хочу больше. Я злая. И циничная. И просто стерва…
- Свет мой зеркальце скажи…
- Что?
- Сказка у нас была такая. О царице, которая каждый день смотрелась в волшебное зеркало. А то ей говорила, что она красивей всех на свете… пока однажды не сказала, что красивей всех теперь падчерица этой царицы.
- И та убила падчерицу?
- Попыталась. Доверила работу не тому человеку.
- Это да… случается такое, - Миара дернула платье. – Бесит… вроде подбираешь, подбираешь исполнителя, а он подводит. А что ты собираешься делать?
- Не знаю. Но у меня есть ты.
- Я целитель, а не воин!
- Вот. Залечишь до смерти.
- Ну, знаешь…
Кажется, она все-таки обиделась. Или сделала вид, что обиделась. Главное, спорить стало некогда – пришли.
Дверь, если эту арку с дрожащим маревом силового поля можно было считать дверью, при приближении открылась, пропуская Миху.
- Дрыхнут, - с удовлетворением сказала Миара. – Вот… погань же.
- Кто?
- Та тварь… меня учили защищаться от ментального воздействия… в том числе от него. Но для начала его надо ощутить. И есть… способы… сторожки. На разуме, - она подошла к Тени, который вытянулся на полу у ложа, где спал его сын, и пнула его от души. – Но они рассчитаны на определенную силу… скажем так, считается, что слабый менталист не способен навредить. А это воздействие было очень слабым.
Тень не шелохнулся.
- Эй, - Миара снова его пнула. – Глаза открывай…
Наклонилась.
Хлопнула по одной щеке. По другой. А Миха попытался растрясти мальчишку. Бесполезно. Он щекотал, щипал, хлопал по щекам. Парень и на мгновенье глаз не открыл.
- Погоди, - Миара отступила.
Нахмурилась.
И легла рядом. Попыталась…
- Что ты делаешь?
- Проверяю кое-что… ты постой там, на выходе. И если вдруг… думаю, скоро Вин придет. Скажи, чтоб огнем попробовали. Хотя… сами должны додуматься.
- Миара…
- Я, когда прилегла, провалилась туда. В мир духов. И Винченцо. И может статься, что тварь не просто расслабляет разум… что если она вытягивает их на ту сторону? И тогда…
Миара хищно улыбнулась.
- Всегда хотелось сразиться в честном бою… с кем-нибудь.
А потом и она отключилась. Резко так. Миха ничего не успел сделать, разве что тело чуть подвинул. И подол рубашки поправил, который совсем уж неприлично задрался.
Осмотрелся.
Вздохнул.
Меч в руке не казался сколь бы то ни было серьезным аргументом против существа, напоминавшего туманное облако. Одна надежда, что кварцевание все-таки поможет.
Или ультрафиолет.
Он сел у двери, скрестив ноги, вдохнул, закрыл глаза и попытался мысленно позвать Миару…
ГЛАВА 14
Верховный
Путь продолжился, когда белесое небо – а освобожденное от мерцания купола и туманов, то обрело болезненный цвет – расчертила яркая полоса. Будто шрам от огненной плети.
И заныло сердце.
- Вперед, - Ицтли тоже смотрел на небеса. А еще на госпожу. И сомнения отражались на лице его. Он явно сожалел, что позволил ей покинуть город. Ныне он представлялся куда более безопасным, нежели этот выжженный лес. – Госпожа, если вам нужен отдых.
- Нет, - Императрица первой встала на ноги.
И за ней вскочили воины и раб, Акти подал руку Верховному, а с другой стороны, ревниво поглядывая на мальчишку, встал гигант.
Подвели лошадь.
Лошадям тоже нужен отдых. Пусть Ицтли озаботился заводными, но и их не хватит надолго.
- Не о том беспокоишься, - произнесла Маска. – Если мы не доберемся до точки… и если эта точка окажется мертвой, то лошади… лошади, думаю, будут не нужны.
- Я буду беспокоится о том, что в моей власти.
- Лошади?
- Почему бы и нет. По пути могут встречаться поселения. Люди… и лошадей, возможно, получится сменить.
- Ты не особо в это веришь.
Верховный кивнул.
Он и вправду не верил. Лошади… лошади всегда были ценны. Много ценней людей. И ныне… что стало с деревнями на пути? Уцелели ли они вовсе? Или сгорели, как тот лес? Не разбежались ли люди? И не унесли ли с собой то ценное, что имели?
Лошадей.
Верховный вздохнул.
- Ты сможешь защитить нас, если вдруг…
- От падения метеорита?
- Гнева небес.
- Метеорита… сложно сказать на самом деле. Все зависит от конкретной ситуации. И близости нас к центру. Прямое попадание маловероятно… а вот неудачно оказаться рядом с местом падения, мы можем. Чего не хотелось бы. Но надеюсь, нам повезет. В конце концов, процесс только начался. И частота падений статистически должна быть невелика.
Это не успокаивало.
- И все-таки?
- Нет, - подумав, ответила-таки Маска. – Боюсь, что вне города мои способности… весьма ограничены.
- Спасибо.
- За что?
- За то, что не стал лгать.
- Мне весьма сложно солгать оператору на таком уровне единения.
Сложно – не значит, невозможно.
- Да и зачем? – продолжила Маска.
- Иногда люди лгут…
- Господин, - Акти подъехал ближе. – Господин… я не уверен, но там… там, впереди… нехорошее.
Он сказал и побледнел.
- Что именно «нехорошее»? – уточнил Верховный и, привстав на стременах, попытался разглядеть. Лес редел, здесь уже не чувствовалось следов недавней катастрофы, разве что запах гари еще витал в воздухе, но уже перебивался собственными ароматами леса – горячей смолы, хвои, прелых листьев.
- Н-не знаю, господин, - Акти выдохнул, вдохнул и признался. – Иногда я… чувствую, когда неладно. Но… что именно… сложно. Будто злое что-то… очень. И нехорошее. Неправильное! Как… как будто грязь на белом полотне!
Ясно, желать большего от этого мальчика было глупо. Сказать Ицтли…
- Ты что-нибудь видишь?
- Скорее ощущаю, - отозвалась Маска. – Правда, колебания поля слабые, что вполне допустимо с учетом нашей близости к месту падения. Но что это может быть? Точнее может быть все, что угодно…
Предчувствия.
Тот, кто говорит с богами, должен уметь слышать мир.
- Стоять! – голос Верховного заставил Ицтли обернуться. И он натянул поводья. – Впереди… не знаю, что именно, но лучше подготовиться.
К счастью, уточнять мальчишка не стал.
Кивнул…
А ведь он вряд ли сильно старше Акти. Но воин. И не в том дело, что его с малых лет воспитывали, как воина…
- Может, как раз именно в том.
- Кровь…
- Генетическая предрасположенность к определенному виду деятельности, несомненно, существует, - протянула Маска. – Однако ее влияние можно нивелировать. Скорее тут дело именно в воспитании. Одному внушали, что он воин и не имеет права на слабость, а другому, что он – раб. И не имеет права на силу.
Странно так…
Воины оцепили маленький их отряд. И по знаку Ицтли всадник ушел вперед. А ведь и лошади волнуются. Всхрапывают. И массивный жеребец Ксочитл прижал уши к голове. Он грызет удила, а крупные навыкате глаза его наполняются кровью.
И маг приподнялся, тоже уставился вперед.
В чащу.
- Мертвецы… - сказал он дрогнувшим голосом. – Там… мертвецы.
А следом раздался крик. Сдвоенный. Человека и лошади… раздался и смолк.
- Что за…
- Мертвецы, - маг повторил это так, будто что-то да объясняло. – Нежить… бывает, что мертвецы встают из могил. А иногда живых поражает болезнь. Проклятье? Скверна? И они умирают, чтобы после восстать. И восстают, полные ненависти ко всему живому.
- Убить их как? – Ицтли не слишком впечатлился.
- Сталь бесполезна… огонь и только… живой огонь.
- Ты можешь?
- Нет. Не сейчас. Я много сил потратил.
- Плохо. Тогда… - Ицтли обратил взгляд на лес. Сходить с дороги не хотелось, да и получится ли верхами по бездорожью? Там и ямины, и овраги, в которые лошадь легко угодит.
- Нет, - маг покачал головой. – Мертвецы чуют живых. И пойдут по следу. Они не отличаются умом, но при том неутомимы. И настигнут нас. Рано или поздно… мне нужно время.
- Сколько?
- Час. Или два… восстановить силы.
- Тогда… - Ицтли не договорил, потому как кусты затрещали и на дорогу вышел, точнее вывалился человек. Вернее когда-то, несомненно, это было человеком.
Высоким.
Сильным.
Явно не бедным, ибо при жизни он питался столь хорошо, что успел наесть небольшой живот. Плечи его были мускулисты, а голову украшала коса с яркими алыми лентами. Сейчас он шел медленно, чуть наклонив тело вперед, и поводил головой из стороны в сторону, отчего коса покачивалась и концы её достигали полусогнутых колен.
Кожа мертвеца уже пошла пятнами.
На спине виднелся ожог.
- Назад! – крикнул маг, когда Ицтли занес руку с мечом, желая сразить нежить. – Я не уверен, но порой достаточно царапины, чтобы… стать таким же.
Это подействовало.
Если смерти юный Ицтли не боялся, то вот превращаться в подобное существо он не желал.
Мертвец не спешил нападать. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, чуть покачиваясь и еще больше сгибаясь под тяжестью собственного тела.
- Назад, - повторил маг тише. – Надо возвращаться. В лес. Там… там был огонь. Огня неживые боятся. Если подойти ближе к… к следу небесного огня… насколько возможно. Жар отпугнет их.
- Назад, - Ицтли поднял руку. – Науа, Миль остаетесь со мной…
- Интересное создание, - Маска разглядывал мертвеца с любопытством. – Напрочь противоестетвенное.
И в этом Верховный был с ним согласен.
- В его теле продолжаются биологические процессы, но как-то… ощущение такое, что их поддерживает не само тело, но внешний мир.
Люди отступали.
Пара воинов.
И Ксочитл, которая заставила коня пятится. Жеребец чуть пофыркивал, не спуская с существа взгляда. Он явно был готов взвиться на дыбы, защищая всадниц, но все же оставался послушен.
- Они неправильные…
Из чащи спешил выбраться еще кто-то.
Женщина.
Её голова была расколота, а часть лица обожжена, тогда как вторая половина уцелела. И клочья черной кожи, свисая с головы, закрывали глаза. Как и темные, местами оплавленные волосы. На женщине сохранилось платье, тоже нарядное когда-то.
Она двигалась быстрее.
- Уровень активности выше… кстати, мозг разрушен, но все одно… такое странное ощущение.
- Какое?
- Не мешай, - Маска сказала это довольно резко. И Верховный пожал плечами.
Люди отступали.
Мертвецы… пусть и не спешат нападать, но сколько их там. Верховный оглянулся и увидел застывшее лицо Акти, который не сводил с покойников взгляда.
Белое.
С темными глазами, что почти как провалы.
Губы синюшние. И если так, то и сам он подобен мертвецу. Тут женщина дернулась и изо рта её донеслось шипение. А Верховный понял, что еще немного и она нападет.
Надо предупредить Ицтли, который, как и подобает воину, прикрывал людей.
- Погоди, - удержала Маска. – Придержи коня… а лучше вовсе спешиться…
Верховный съехал с конской спины, чувствуя, что поступает глупо. Но…
Шаг.
И рядом оказывается человек.
Акти?
Белый. Еще более белый. И кажется, его сердце того и гляди, но разорвется от ужаса. Однако он все одно рядом…
Надо будет наградить его.
Потом.
А пока… еще шаг.
- Погоди, малый, не лезь под руку, - гигант тут же, но за другим плечом.
- Люди порой излишне… услужливы, - ворчит Маска. – Впрочем… я попрошу тебя подвинуться. И смотреть.
На что?
- Господин?
Ицтли обеспокоен. А мертвецов становится больше. На дорогу выбираются еще… пара стариков, сцепившиеся друг с другом при жизни и не способные расстаться после смерти. Они не просто держались за руки, они будто срослись, переплелись пальцами, подобно тому, как деревья переплетаются корнями.
Мальчишка в драных штанах с раскроенной головой.
Девушка, почти нагая, окровавленная.
Они выбирались из леса и останавливались. И… да, теперь Верховный видел.
- Я несколько сместил спектр восприятия. Это силовые потоки… - снизошла до пояснения Маска. – Обычно силовое поле более-менее стабильно. Есть участки с меньшей напряженностью, есть – с большей. Часто они соединяются в стабильные потоки – энергетические линии.
Линий не было.
Воздух вокруг… не только воздух, но все вокруг плыло, мешалось, перетекало. Все-то окрасилось в оттенки лилового-синего-зеленого, которые переходили один в другой.
Разве что…
Над мертвецами это, сине-зеленое, сгущалось, сплеталось воедино, образуя нечто плотное и явное.
- Чем их больше, тем выше совокупная энергия, получаемая ими от мира… полагаю, что по одиночке они безопасны, но вот…
Мертвецы выходили.
Больше и больше…
- Надо перенаправить потоки.
- Господин… - Ицтли явно не знал, как поступить.
- Иди. Будь рядом с госпожой. И защити её.
Верховный раскрыл руки.
И отступил, позволяя тому, кто жил в Маске, завладеть телом. Это не больно. И… да, он ровным счетом ничего не ощутил. Разве что пришло понимание.
Надо забрать силу, которую тянули мертвецы.
- Вот так… медленно…
Маска подняла руки, и путаные нити, больше похожие на клочья конского волоса, устремились к ним. Сила… отличалась от золотой.
Эта была холодна.
Неприятна.
Она наполняла Верховного, и возникло ощущение, что он пьет гнилую воду. Бывало, что колодцы начинали болеть, а следом – и скот, и люди. И…
- Вот так… а теперь… просто вычищаем. Мальчик, - последнее слово Маска произнесла вслух. И Акти вздрогнул. – Подойди. Дай руку.
Он подчинился без колебаний. Ладонь разве что потной была. И дрожь Акти не сумел смирить. Но один лишь вдох, и глаза его расширились, но не от ужаса, а…
А затем Верховный ощутил, как поток этой, гнилой силы, потек уже не в него, но в мальчика. И обратно, только уже чистой, будто родниковая вода.
Студеная.
Дарующая жизнь.
Чудесная, ибо нет ничего вкуснее её. И главное, поток этот не заканчивался.
- Интересно… - Маска произнесла это задумчиво. А ближайший мертвец, покачнувшись, упал… после вовсе распластался на земле. За ним другой.
Третий.
И облако истаяло. Из него вырывались клочья темной силы, но она уже развеивалась сама собой. А после облако и вовсе взяло и исчезло.
- Хороший мальчик, - сказала Маска голосом Верховного и не позволила Акти упасть. – Везение – величина иррациональная. И прежде мне казалось, что люди придают ей слишком уж большое внимание, но теперь я верю, что тебе действительно повезло.
Гигант подхватил мальчишку на руки.
- Шаман, - сказал он с немалым уважением.
А Верховный просто не стал спорить.
ГЛАВА 15
Ирграм
Идти пришлось долго. Пещера тянулась и тянулась. И создана она была явно искусственно. Слишком уж ровными были стены, слишком гладким – пол. Одинаковые ванны с синей тяжелой водой, к которой Ирграм больше не решался приближаться. Дорожка меж ними.
Иногда встречались иные сооружения, вроде небольшой башенки со ступенями, что вписалась сразу между четырьмя емкостями. Ирграм из интереса поднялся.
Площадка. Небольшой парапет по краю. Пара коробов, правда, пустых. И ступени уже в другую сторону. Для чего бы данная площадка ни предназначалась – а смысл должен был быть, сомнительно, что поставили её тут ради красоты – Ирграм вряд ли сумеет понять.
Впрочем, не очень-то и хотелось.
В какой-то момент пещера изменилась. Бесконечные бассейны с синей жижей остались позади. Пол приподнялся сперва на три ступени, затем еще на три. Своды стали ниже. А затем и вовсе появилась стена.
С проходом.
Узким.
И дверью. К счастью, от нынешней осталось мало, если ту, предыдущую, выброс неизвестной энергии лишь повредил, то нынешняя сохранилась кусками металла, прикипевшего к камню. Ирграм отковырнул пару, убеждаясь, что металл стал хрупким.
Он несколько минут раздумывал, а затем отправил вперед ту часть себя, которая стала рытвенником. Благо, теперь Ирграм научился не только чувствовать, но и непосредственно управлять. А еще использовать способности существа.
Запахи…
Надо же, кто бы мог сказать, что это место полно запахов. Сколь они разнообразны! Камень… металл, пожалуй. От воды, что так и осталась на конечностях рытвенника, пахло землей и кровью, и еще чем-то необъяснимым, но донельзя привлекательным.
Рытвенник не удержался и обнюхал собственные лапы.
Потом дверь и остатки её.
Пожалуй, зря Ирграм игнорировал обоняние. Сказывалась привычка? Та, человеческая, во всем полагаться на глаза? Теперь его возможности куда как шире.
И это хорошо.
Очень.
Рытвенник переступил порог.
Пахло…
Старыми костями, впрочем, от них уцелел лишь силуэт. Забавно, но зрение у твари было близко к человеческому, поэтому черная тень на стене воспринималась вполне однозначно. Как и отпечатки рук. Весьма… подробные.
Ирграм велел рытвеннику их вобрать в себя. Пригодятся. Мало ли, какие еще преграды встретятся на пути. Жаль, что костей не уцелело…
Узкий проход.
Лесенка.
И снова коридор. Интересно, что есть проход и выше, тоже перегороженный дверью, причем эта дверь удар выдержала, хотя на ней и остались темные потеки то ли оплавившегося металла, то ли энергетического следа. Главное, что удар был откуда-то сбоку…
Левый рукав?
Правый?
Рытвенник сел, ожидая указаний. А Ирграм переполз через порог. Он шел медленно, осматривая и ощупывая место, собирая крохи информации. Пока было очевидно, что зал этот был возведен Древними во времена, когда цивилизация их достигла расцвета.
Или вроде того.
И являлся важным объектом.
Здесь имелись наблюдатели… или люди, которые управляли… чем? Процессами. Пока не столь важно, какими именно. Если представить, что это – сродни башне, то сейчас Ирграм находится глубоко в подземелье, там, где хранятся родовые артефакты.
Он слышал о них.
Кто не слышал. Правда… слухи ходили весьма разные. И некоторым было безопаснее не верить. Вообще безопаснее всего было бы вовсе слухи игнорировать, но нереальность этого осознавали и сами маги.
Родовой артефакт…
Нет, скорее некое устройство, внутри которого оказался Ирграм.
Огромное. Стационарное, в отличие от грузовых големов.
Назначение…
Не ясно.
Но вход в него охранялся и весьма серьезно. С той стороны. Только был ли ход единственным?
Ирграм достиг развилки и потрепал рытвенника по голове. Совершенно лишний жест, но в ответ донеслась волна радости.
А если…
Если Древние получали энергию?
Допустим… топили в ваннах рабов? Или приносили их в жертву иным способом? В конце концов, у них могли быть свои, отличные от нынешних, ритуалы. Энергия собиралась в жидкости, а затем отправлялась выше, на нужды Древних.
Тогда ясен и смысл дороги.
По ней доставляли рабов.
И охрана…
Хотя, конечно, маловато… всего-навсего двери, пара человек у них. Рабы – существа ненадежные. Они и так постоянно норовят бунтовать, а зная, что впереди ждет смерть… или имелись способы усмирения?
Скажем, рабов опаивали?
Зельем покорности или иным каким?
Сложно, но… допустимо. Во всяком случае из всех идей, пришедших в голову, эта казалась самой здравой. Правда, куда девались тела…
Хотя, возможно, что эта жидкость их растворяла полностью.
Как бы то ни было, но в какой-то момент установленный ритуал вышел из-под контроля. Рабы ли взбунтовались, случилась ли ошибка иная, не известно. Но нарушение ритуала чревато неконтролируемым выбросом энергии, что, собственно говоря, и произошло.
Налево?
Или все-таки направо?
Или прямо, по ступеням, к тому, что сокрыто за опаленной дверью?
Ирграм думал недолго. Дверь манила, обещая секреты Древних, но и коридоры тоже. В один он отправил рытвенника, во второй заглянул сам, предварительно позволив телу рассыпаться облаком. Двигался он медленно, ощупывая стены, находя в трещинах их и вмятинах следы произошедшей катастрофы. Был ли здесь металл, не известно, ибо даже камень стал хрупким, местами он осыпался сероватым песком, оставляя следы в стене. Благо, поражение было не столь глубоким, чтобы тоннель обрушился под собственной тяжестью.
И тянулся он недолго.
Вывел к пещере. Ирграм даже решил сперва, что пещера та самая, покинутая им, но затем понял – иная. Точь-в-точь повторяющая первую. Когда-то. Но теперь ближайшие к нему емкости были пусты.
Не такие они и глубокие, оказывается.
Тоже интересно. Вода создает иллюзию прозрачности и глубины. А на самом деле здесь и по колено не будет-то.
Бассейны пересекала длинная трещина. Она, выбираясь на скальную породу, ползла, щедро рассыпаясь на более мелкие. И эти, мелкие, в свою очередь дробились.
Ирграм осторожно двинулся вперед. Он не был уверен, что пол выдержит вес его материального тела, но такое, неспешное продвижение, почти не тревожило поврежденный камень.
Еще пара пустых емкостей.
А вот те, дальше, полны, но цвет воды их слишком темный. И сама она кажется неспокойной, то рябью идет, то зыбью. То начинает морщиться, будто желая обрести воплощение. Или…
Мертвеца Ирграм не нашел.
Но мертвец должен был бы быть, иначе откуда взяться пластине? Такой хорошо знакомой, отзывающейся в душе теплом и радостью.
Она лежала на самой кромке очередного бассейна. И содержимое его, темное, почти чернильно-черное, нервничало, перекатывалось, выпуская один пузырь за другим. Пузыри лопались, и тяжелые капли воды падали в емкость.
А вот на берег то создание выбраться не могло.
Интересно.
Очень.
Ирграм вытянул… щупальце? Пожалуй. И существо в бассейне заволоновалось сильнее. Оно явно ощущало чужака, и отвечало пузырями. Пузыри стали появляться и в соседнем бассейне, до того спокойном. Пошла рябью поверхность следующего…
Так, что бы это ни было, оно не способно выбраться, иначе давно захватило бы пластину. Ирграм прижался к полу. Щупальце его коснулось пластины, обвило её.
И ответом стал вой.
Многоголосый.
Обиженный.
Но Ирграм оскалился. Сами виноваты. Могли стараться лучше.
Щупальце сократилось, и пластина оказалась внутри Ирграма. А потом… потом она коснулась второй. И третьей
Вой стал сильнее.
Теперь он заставлял мелко дрожать камень по-над трещинами. И сами трещины поползли, соединяя бассейны руслами-протоками. Ирграм видел это.
Он видел сразу…
И много?
Много.
То, как срастаются воедино пластины, образуя нечто… странной формы, ломаной, но донельзя правильной. Ощущение было таким, словно некогда разобранная вещь ныне вернула былую целостность. И теперь она тянула силы.
Из Ирграма.
Тянула жадно, много, широким потоком.
Ирграм понял, что не справиться. Впрочем, прежде чем он успел подумать о том, что не справиться, тело его раскололось, отторгая пластины.
Точнее шар…
Не совсем.
Фигура вышла мгоногранной. И нестабильной. Она подрагивала, меняясь, делаясь то меньше, то больше. По граням ползли знаки, и сама она издавала тонкий на грани слышимости нечеловеческого уха звон. Звон причинял боль. И еще перекрывал рев тварей, которые пришли в неистовство.
Что бы ни мешало им сотни лет, теперь это было разрушено.
И темная чернильная вода из одной емкости почти выбралась, чтобы соединиться с такой же жижей из другой емкости. Они тянулись друг к другу.
Они ползли по трещинам и трещинкам, касались, ощупывая…
- Тихо, - Ирграм все же поднял артефакт, стиснув его в руке. – А ну успокоились!
Он выкрикнул это, добавив к голосу волевой импульс, и к удивлению своему был услышан. Он вдруг… ощутил свою власть? Пожалуй. Над существом?
Существами?
Скорее над тем, что могло бы… пожалуй… многогранник – а пластины, до того ровные, причудливо изогнулись, создав новые грани фигуры – стабилизировался. И силу все еще тянул, но извне, при том сам тоже излучал. Впрочем, стоило поместить его внутрь тела – на это Ирграм решился далеко не сразу, как много стало понятней.
То, в бассейнах, не было живым.
Но и не было неживым. Оно содержало энергию и материю. И… выходит, Древние здесь создавали? Кого? Существ? Себя же? Иных? Боевых големов, к примеру? Или нечто принципиально другое? Главное, что эта зала не столько излучала силу, сколько поглощала её… в отличие от первой.
Логично.
Все процессы созидания энергозатратны.
А вещь… вещь являлась чем-то вроде управления? Интересно. Ирграм сосредоточился, пытаясь уловить, если не суть, то хотя бы энергетические потоки. Они были. Одни уходили внутрь, другие – вовне. И главное, что тело спешно подстраивалось, вылепляя… что-то вылепляя.
Не форма важна.
Ирграм замер, глядя, как плоть его соединяется с энергией, как образуется некий общий каркас, сперва хрупкий, простой, словно куб, сложенный из соломинок. Но с каждым мгновеньем прочность его возрастала, как и сложность.
Сперва появились линии-отражения ребер многогранника.
Внутри них возникли другие.
Третьи.
И вся эта структура, раздаваясь в стороны, меж тем сохраняла стабильность.
И связь.
С тем, что находилось в ваннах… а если… если взять память не свою, но тела… или лучше этой вот структуры? Попробовать… изолировать.
Он прополз чуть дальше, выбрав ванну, чье содержимое имело темно-синий цвет и оставалось почти неподвижным. Легкая рябь, что прошла по поверхности, не в счет.
А теперь…
Мысленно?
Или…
Ирграм не без опаски коснулся поверхности. Плотная. Теплая. И теплота именно та, человеческого тела. От прикосновения его внутри зажглись искры. Они множились, плодились, рассыпались, подсвечивая воду. Или раствор?
Правильнее назвать содержимое ванны все же раствором.
Кого…
Что…
Светящийся квадрат, что возник прямо перед лицом Ирграма, едва не заставил его отпрянуть. Но усилием воли Ирграм остался на месте. Квадрат не казался опасным, скорее… да, внутри структуры вспыхнуло его отражение?
И пришло понимание, что это – тоже часть… чего?
Управления.
Письмена Древних, что протянулись рядом, подтвердили догадку.
Любопытно.
А главное, Ирграм не то, чтобы способен перевести написанное, скорее он понимает, о чем речь.
Воссоздать?
По последнему заложенному в памяти образцу?
Почему бы и нет.
Он раздумывал недолго. А затем протянул руку и коснулся уже квадрата. Несколько мгновений не происходило ровным счетом ничего. Ирграм даже решил, что ошибся. Но потом вспомнил, что, возможно, руке не хватает чего-то.
Плотности?
Или силы?
Он направил каплю. И да, квадрат мигнул, исчез, а искр внутри бассейна стало больше. Они суетились, словно рыбки в пруду, точно также сплетаясь в шар, чтобы после рассыпаться.
И снова закружиться.
Ирграм руку убрал.
Огляделся.
Содержимое прочих ванн вело себя на диво прилично. А вот потоки энергии уравновесились, и та, структура внутри, обрела вид… хотя нет, не законченный. Достаточный для минимального функционирования…
Ирграм моргнул.
Но очередной квадрат перед глазами не исчез, как и письмена Древних. Впрочем, несколько раз они менялись, прыгали, пока не преобразовались в некое подобие нормального текста.
«Синхронизация с сознанием завершена».
Это оно о чем?
И с чьим?
Надпись исчезла.
«Достигнут третий уровень кооперации. Повышение невозможно вследствие нестабильности первичной структуры»
И снова не понятно.
Ясно, что с ним пытается взаимодействовать та штука… интересно, как? Ирграм сунул руку внутрь…
«Дестабилизация биологической структуры…»
Надпись налилась красным. И руку Ирграм убрал. Нечего заставлять штуку Древних волноваться. Еще решит сама его стабилизировать.
«Идентификация объекта затруднена».
- Нежить я, - пробормотал Ирграм, не особо рассчитывая, что будет понят. Ему скорее было любопытно, как она отреагирует на голос.
Да и то, что происходило в бассейне, тоже было интересным.
Искры вытянулись, превратившись в длинные светящиеся ленты. А те сплелись новыми узорами. Свет пульсировал в собственном ритме, и это тоже было красиво.
«Термин ненаучен»
- Да неужели… ну и плевать. Ты кто?
«Контролер»
- Ты говоришь на моем языке?
«Процесс идентификации и языкового сопряжения находится в завершающей стадии. Для контакта используется принцип прохождения синаптического сигнала и сходства смысловых образов различных языковых систем по правилам Лагхарца…»
Ничего не понятно.
Кроме того, что его понимают. И сам Ирграм тоже понимает. Что-то. Впрочем, сложно ожидать, что Древние вот так возьмут и раскроют ему все тайны.
«Термин не понятен. Подключение к основным базам отсутствует. Подключение к резервным базом отсутствует. Доступ к резервным копиям отсутствует».
- Столько лет прошло…
«Информация о временном периоде отсутствует».
- Тысяча точно. Или еще больше, тут никто точно не скажет, - Ирграм поймал себя на мысли, что ему, пожалуй, нравится беседовать с… собой?
Или с Древним.
А вода в бассейне темнела.
И светящиеся ленты гасли одна за другой. И что там происходит-то?
«Процесс синтеза вступает во вторую стадию»
И сколько займет-то?
«При данном уровне насыщения энергией – от девяти до двенадцати стандартных часов».
Не так и много.
Ирграм подождет. Интересно, что получится из этого вот… хорошо бы женщина. Красивая… правда, Ирграм не совсем понимал, зачем ему сейчас женщина, тем более красивая, но…
Почему бы и нет.
Пусть будет.
Тело его чуть потеряло форму. И контролер внутри взвыл.
- Успокойся. Это обычный процесс. Не надо стабилизировать, - проворчал Ирграм, растекаясь вдоль ванны. – Я не собираюсь… как ты там сказал? Дематериализоваться?
Слово он повторил медленно и со вкусом. Голосовые связки следовало тренировать. И речь… вдруг и вправду прекрасная женщина.
Хоть поговорить с нею можно будет.
- Корректировка внешности, - произнес в голове его чужой женский голос. – Возможна на предпоследнем этапе. Необходимо точное указание параметров.
Это как?
- Форма черепа, строение лицевой его части. Расстояние меж глаз, ширина носа, величина рта…
- А может, портреты какие есть?
- Есть генетически заложенный профиль с возможностью дальнейшего реконструирования внешности объекта.
- А почему ты теперь говоришь?
- Процесс сопряжения достиг завершающей фазы.
- Ты теперь будешь у меня в голове?
- Физически я пребываю в полости твоего тела, соединившись с его энергетической структурой. Для полного единения требуется включение в биологическую оболочку, однако нынешняя показывает себя нестабильной. В моих силах стабилизировать…
- Нет, - Ирграм и головой покачал. Точнее покачал бы, но в нынешнем облике головы не было. – Не стоит… поверь, в нестабильной оболочке много… интересного.
Он улыбнулся собственным мыслям.
И посмотрел на бассейн, где уже не осталось ни одной искры.
Жаль.
Хотя… быть может, ему повезет? И женщина все же будет красивой… с другой стороны по-прежнему не понятно, что ему с этой женщиной делать-то.
Сожрать?
- Поглощение питательных веществ рациональнее производить из иных, неактивированных ячеек, - тотчас ожил Контролер. – Где не начат процесс синтеза, а потому концентрация питательных веществ выше.
- Не буду я никого жрать… лучше… давай поговорим, что ли? Со мной давно никто не разговаривал.
Со стороны это наверняка выглядело странно, как беседа с самим собой, но…
Смотреть на Ирграма было некому.
Совершенно.
ГЛАВА 16
Винченцо
- Нет! – Джер вцепился в руку, не позволив пойти за Миарой. – Подожди… смотри.
Облако, расплывшись по коридору, добралось до потолка и теперь, оказавшись внутри узкой трубы воздуховода, с прежним упорством двинулось в сторону спящих.
- Надо идти, - произнес Карраго. – Потому как ладно, наемники, но сдается мне, что этой погани они на один зуб. А я слишком стар, чтобы погибнуть столь бездарно.
- Нет… подождите.
Джер вытянул руки и пальцы его зашевелились.
- Сейчас… тут есть функция… полной изоляции… отсека… ага, я вот так!
На сотворенной им иллюзии путь твари преградила стальная пластина. Или не стальная, возможно, что сделана она была из иного вещества. Главное, что тварь остановилась. Ненадолго.
Качнулась вперед, пробуя преграду на прочность.
Все же интересно, в столь юном возрасте и такие способности. Мастерство иллюзий требует немалой сосредоточенности и отменнейшего владения даром.
Хотя…
Это ведь не сам мальчишка.
Вот тварь поняла, что путь перекрыт и развернулась, двинувшись обратно, чтобы наткнуться на другую дверцу.
- Так её! – довольно произнес Карраго. – А теперь огонь выпусти.
- Огня нет.
- А что есть?
- Есть… есть раствор универсальный…
- Давай хотя бы раствор универсальный, раз уж так…
Это походило не на раствор, но на пену, которой заполнился промежуток. Правда, стоило ей появиться, как тварь… мигнула и исчезла.
- Что?! – Карраго подался вперед. – Она… что?
- Система… потеряла… нет, погоди. Вот же.
План-иллюзия крутанулся, чтобы повернуться другой стороной. И уже на ней была видна крохотная алая точка, которая стремительно разрасталась, заполняя узкую трубу.
- Что за…
- Система… считает, что произошел сбой. Сейчас я снова…
Стенка.
Вторая.
И все повторилась. Правда, на сей раз тварь ушла не с появлением этой вот универсальной пены, что еще закупоривала одну из труб, а как только коснулась второй стены.
- Она… она как-то перемещается… система теряет её, как будто она перестает существовать, а потом раз и находит!
- Раз, - сказал Карраго с непередаваемым выражением. – И находит… удивительное дело.
- Удивительное, - Винченцо отметил, что тварь внезапные препятствия, кажется, ничуть не смутили. И уж тем более не заставили свернуть с выбранного пути.
Разве что двигаться она стала шустрее.
- Идти надо…
- Погодите… система говорит, что есть помехи… помехи…
Тварь мигнула и исчезла. Появилась. Снова исчезла. И снова появилась, причем на том же месте.
- Не знаю, как ты… - Карраго решительно направился к выходу. – Но я не собираюсь и дальше сидеть и ждать, когда меня сожрут.
- А как же не разделяться? – не удержался Винченцо.
- Да… в принципе, думаешь, если меня сожрут не одного, а в компании, мне будет легче? И вообще… эй, детишки! Не отставайте.
Ица, что-то пробормотав под нос, взяла мальчишку за руку и требовательно дернула.
- Да, я сейчас… уже иду! Слушай, тут такое… она показывает, что имеется программный сбой… и что присутствуют косвенные…
Дальше Винченцо слушать не стал. Тем паче, судя по иллюзии, которая все так же висела в центре комнаты, тварь находилась совсем уж рядом.
Она и вживую походила на облако.
Правда, какое-то… пожеванное словно. Мерцающее. И исчезающее то одним краем, то другим…
- Огнем попробуй, - заметил Карраго.
- Нет! Погодите… я систему отключу! Дам понять, что это не пожар!
Винченцо молча отправил огненный шар. Небольшой. Исключительно с целью определить реакцию… реакции не было, поскольку при приближении шара тварь в очередной раз мигнула и исчезла, чтобы появиться на том же месте, но спустя мгновенье. Шар же, долетев до стены, растекся по ней облаком лавы. Стена чуть дрогнула и зашипела, выпустив в свою очередь облако пара.
А потом лава исчезла.
Белизна осталась.
И Джер крикнул:
- Система предупреждает, что твои действия несут угрозу её целостности!
Вот же ж… хрень!
Эта их система. Полная лютейшая хрень.
Но силу Винченцо поберег, поскольку явно на тварь она не действовала, и потому смысла в тратах особо не имелось.
Тварь дернулась.
Замерцала. Края её почти растворились… точнее сперва поблекли, словно полустертые, но затем снова обрели четкость. Пространство вокруг наоборот замерцало, меняя цвет. Ядовито-зеленый оттенок мигнул… еще раз…
Раздался истошный вой откуда-то сверху.
- Что ж, могу сказать, что моя сила ему безразлична, более того…
- Ошибка! – перебил Джер. – Система… настаивает на немедленной эвакуации…
Тварь скукожилась. Она явно металась между миром яви и… и когда из ниоткуда высунулась рука, которая вцепилась в существо, причем так, будто не сомневалась, что оное существо имеет плотность и вообще не рассыплется от прикосновения, Винченцо даже не удивился.
Более того, он и руку-то узнал.
И не только он.
- Будь добр, - Карраго наблюдал, как в воздухе расползается узкая длинная трещина, в которую Миара пытается втянуть сопротивляющуюся нежить. – Попроси свою систему заткнуться…
- Я… отключу сигнал.
- Будет просто чудесно.
Карраго величественно кивнул.
Меж тем из мерцающей щели, откуда и сквозило зеленым цветом – иначе Винченцо не мог это описать – появилась другая рука.
- Нет уж! – и искаженный голос Миары тоже был слышен, особенно когда вой смолк. – Я тебя не отпускала еще…
- Все же… - произнес Карраго задумчиво, глядя, как тварь медленно, но верно втягивается в щель. – Твоя сестра – страшный человек…
Существо пыталось вывернуться, меняя форму, то становясь плотнее, то наоборот, норовя растечься тончайшими лентами. Винченцо попробовал поджечь одну, но вновь пламя прошло сквозь существо, не встретив преграды.
- Любопытно… - Карраго создал ледяную иглу, которой тоже ткнул в тварь. Та и не заметила. – Ощущение такое, что его… видимость не свидетельствует о его материальности. Точнее не является отражением этой материальности.
- Это он чего? – поинтересовался Джер и тоже ткнул в тварь.
Мечом.
Впрочем, к мечу она осталась столь же равнодушна, как и к прочим попыткам.
- Она больше пребывает на ином плане, где ей, подозреваю, и можно нанести физический ущерб. А вот то, что присутствует на нашем уровне… бытия…
- Уровне? – Джер рубанул по длинному щупальцу и едва не грохнулся, когда меч прошел сквозь туман, увлекая мальчишку за собой.
Ица фыркнула и сказала что-то на своем.
- Некоторые мудрецы считают, что мир куда сложнее, нежели нам представляется… даже примитивные племена согласны с тем. В некоторых верованиях люди обретают в мире, который принято именовать явью, либо же миром тварным, сиречь материальным… и не надо размахивать мечом, молодой человек! Зашибете еще!
- Я… ненарочно.
Карраго отвел клинок от лица. И удерживая двумя пальцами, резко повернул в сторону, да так, что мальчишка скривился, упал на одно колено. Но рукояти не выпустил.
Упрямый.
- Еще бы… так вот, кроме мира материального они признает существование более тонких… уровней, планов. Термин не так и важен.
Тварь почти целиком исчезла в разломе, как и рука. Винченцо лишь надеялся, что на той стороне у Миары хватит сил одолеть создание.
И вернуться.
- Главное, что на этих планах возможно существование… существ… ненавижу повторяться, но в данном случае как-то ничего больше в голову не идет. И не надо дергать оружие. Мой наставник за такое обращение давно бы пальцы переломал.
- Я не дергаю, - Джер густо покраснел и с колена поднялся. – Оно само…
- Сломанные пальцы весьма… благотворно действуют на это вот, которое само, - Карраго оружие выпустил. И Джер поспешно убрал меч. – И главное, учат, когда нужно хвататься за клинок, а когда не след… так о чем это я? На тонких эфирных планах… сугубо в теории… возможны существа невероятные… скажем, взять тех же барабанщиц.
Винченцо передернуло.
- Ваш отец совершенно бездарно использовал столь удивительный шанс… - Карраго прошелся по опустевшему коридору и потрогал стены, убеждаясь, что те все столь же белы, а от твари, если она вообще была, а не являлась иллюзией, не осталось и следа. Как и от огненного шара. – Меж тем исконно их умение было направлено именно на то, чтобы защитить народ и воинов от… тварей из снов. Кажется, такой перевод можно считать наиболее точным. Эти создания обретают во мире снов, откуда и приходят, чтобы высосать жизнь из спящих… и да, они в это верят. И да… по косвенным признакам, у них есть все основания для веры.
- Я уже запутался, - пожаловался Джер.
- Это говорит лишь о твоей неспособности к широкому мышлению.
- Мне и с узким неплохо живется.
- Нам… стоит посмотреть, не очнулись ли наемники. Да и… если Миара ушла в мир духов…
- Мир духов, мир снов…
- Ей тоже может понадобиться помощь. Все же здесь могут быть куда более материальные твари.
- Система…
- Не всеведуща, - Винченцо надеялся, что его слова не звучат снисходительно. – Она уже однажды не увидела это… существо. И как знать, не пропустит ли других.
- Она… внесла коррективы. Тировки. В общем, она теперь не пропустит такое вот.
- А другое? Нежити огромное количество… то, что ты можешь видеть, управлять этой вот… этим всем, - Винченцо обвел коридор, - это замечательно и удивительно. И огромная помощь в нашем деле. Я скорее к тому, что не стоит полагаться только на систему. Ей тоже придется учиться.
Кивок.
И задумчивость длилась недолго. Джер кивнул и спросил:
- Значит, эта тварь существовала в мире духов… а сюда выглядывала? Вроде как? И поэтому здесь она была как…
- Иллюзия, - вступил в беседу Карраго. – Как весьма совершенная иллюзия.
- А как иллюзия могла убить?
- Понятия не имею. Возможно, она могла изменять степень своего присутствия. Количество… материальности. А возможно, как тварь из легенд Темной земли, выпила бы разум во сне… вовлекла бы в сон. И уже там нашла бы способ расправиться. Как бы то ни было, нам повезло. И продолжает везти. А что это значит?
- Что? – Джер потрогал меч, но под укоризненным взглядом Карраго спешно убрал руки за спину. – Я так… просто…
- То, что любое везение конечно. И как показывает жизненный опыт, что, чем больше тебе везет, тем… дороже оно потом обходится. Идем.
И Карраго, повернувшись спиной, величественно зашагал по коридору.
- А выглядит он по-дурацки, - шепотом произнес Джер. – В этом белом балахоне…
- Я все слышу!
- А мне тоже такой носить придется? Я не хочу… можно, я в своем останусь? А то и ты, уж извини, тоже выглядишь по-дурацки… меня еще жрец наш учил, что, мол, если себя хорошо вести, то после смерти попадешь на небеса, где бродят души праведников. И у него книга была! С картинками! Вот! И там люди в таких вот одеяниях… праведники! Но какой из него праведник-то?
- Боги, дайте мне сил… - Карраго произнес это весьма громко.
Но боги его не услышали.
- И вообще я еще тогда подумал, но какой смысл во всем этом? Что с праведниками делать? Гимны петь?..
Боги определенно не слышали. И не только Карраго.
ГЛАВА 17
Миха
Так вот ты какая, Матрица.
Миха удержался и не произнес это вслух, хотя, признаться, желание было. И случай, если так, то весьма подходящий.
Только…
Не поймут же шутку юмора.
Да и самому, положа руку на сердце, не сказать, чтобы смешно. Местечко… пробирает до костей. И главное, особой жути нет. Никаких тебе кораблей со щупальцами и биованн, в которых дозревают неподвижные человеческие тела.
Чистое пространство.
И столпы.
Точно струны, соединяющие несуществующий пол с таким же несуществующим потолком. И момент осознания того, что опоры нет, заставляет разум скорчиться от ужаса. Тело готово к падению, только… падения тоже нет.
- Что? – Миара поворачивается резко. И темные волосы, взлетая, повинуются её воле, собираются в косы. И те уже падают на спину.
Белая хламида становится платьем.
Да и сама Миара меняется.
- Ты не могла бы пол сделать? А то как-то… напрягает.
- Погоди… - она оказалась рядом, хотя движения Миха не уловил. А еще он вдруг понял, что здесь, на этой стороне, где бы она ни находилась, клятва не сработает.
И его смерть ничего не будет значить.
Более того, она вполне способна убить его здесь и сейчас.
И…
И она не может этого не знать.
- Так… вот так будет определенно лучше. Сейчас… - руки её ложатся на плечи. Странно, но прикосновение это воспринимается вполне обыкновенным, человеческим. Хотя руки цифровые.
Миха сам тоже… не лучше.
Кто там в мире прошлом мечтал оцифровать разум? Или аватары… или это тела его физические – аватары. Или вообще все вокруг – затянувшийся бред разума.
- Странно то, что тут не должны работать мои обычные методы, но они работают. Хотя, подозреваю, дело в восприятии, - произнесла Миара презадумчиво.
Пол все-таки появился.
А еще зуд исчез.
- Теперь ты мерцаешь меньше, - сказала Миара и пояснила. – Ты как будто… мерцал. То появлялся, то исчезал. И этому месту ты не слишком нравишься. Ты чужд. Неправилен.
- Какой уж есть. Каким сделали.
- Да, пожалуй… теперь я вижу.
Прищурилась так, словно собиралась вскрыть его здесь и сейчас.
- Вообще-то… - сказал Миха. – У нас тут дело. Нам надо дозваться до наемников. Или хотя бы найти их.
- Точно.
Она широко улыбнулась. А потом огляделась, протянула руку, выхватив из пустого пространства нить. Вторую руку подала Михе. А он коснулся.
И…
Больше не было цифры.
Пустоты. Зеленоватых тускло светящихся столпов.
Трава была. Зелененькая. Но нормально зелененькая, безо всякой там люминесценции. Цветочки. Бабочки. Дерева вот… дорожка, которая вела к дому. И сам дом, аккуратный и милый, какими бывают дома на праздничных открытках. Этот не сказать, чтобы новый, скорее уж напротив. Его построили не один десяток лет тому, а потому на крыше освоился мох. Плющ облюбовал стены, поднимаясь с одной стороны до второго этажа. Но это только придавало дому уюта.
Как и кадки с какими-то цветами, что стояли по обе стороны дорожки.
Сад.
Качели.
Девушка на них. Юноша, в котором Миха не сразу узнал Красавчика. Юноша красив, да и девушка не хуже…
- Запросы у него, однако… - протянула Миара. – Это же младшая дочь советника Юстициана…
- И что?
- У нее, как слышала, весьма… сильный дар. И род еще не определился, готов ли отдать её в жены… хоть кому-нибудь. Не говоря уже о мальчишке-наемнике.
Сказка.
Очередная воплощенная сказка. В ней нет уродства, шрамов и боли, но одна лишь любовь, с которой девушка смотрит на юношу. А он, в свою очередь, на нее.
И толкает цепь.
Качели взлетают, распугивая бабочек, а те кружатся, летят волшебным шлейфом… впору музыку пустить на заднем фоне, чтоб совсем уж, как в кино.
Миха потряс головой, пытаясь избавиться от избытка романтизму.
- Эй, - Миара махнула рукой. – Как там тебя…
- Миара! – девушка узнала её.
И всплеснула руками, спрыгнула, устремилась навстречу, чтобы обнять.
- Это и вправду ты! Такое место… волшебное! Представляешь! Я уснула, а проснулась уже здесь… и я не знаю, где это, но тут так хорошо…
Она выглядела совершенно настоящей, эта девушка с золотыми волосами, с блестящими заколочками в них.
- А это твой друг? Или… папа говорил, что хочет сделать мне телохранителя, но я пока отбиваюсь… - Миху ущипнули, и он ощутил этот треклятый щипок, заставивший усомниться, что вокруг них и вправду иллюзия.
Не настолько же она материальна.
Или настолько?
От девушки пахло цветами. И еще какой-то туалетной водой или чем-то вроде… но запахам этим, сладковатым, нежным, чего-то не хватало.
Пота.
Даже прекрасные девы потеют.
И магички.
Миха знает. Нюхал. Эта конкретная, что-то щебетавшая, была потом не пахла. Травой вот, деревом, железом от качелей…
- Мы поженимся, - сказал парень, который вот совершенно не воспринимался тем знакомым мальчишкой. – И будем жить тут…
- Ты понимаешь, что этого места не существует? – поинтересовалась Миара.
В ответ получила раздражение.
И злость.
И сжатые кулаки… нет, с ним говорить бесполезно. Ему плевать, где он находится, ведь место-то хорошее. Замечательное место. В нем его тайная любовь перестала быть тайной. И более того, вот она, рядом, оборачивается, смотрит восхищенным взглядом, обещая счастье оптом и в розницу.
И до самой смерти.
Что еще подростку надо?
А сам бы Миха? Раньше? До того, как попал… разве отказался бы от такого?
- Когда ты её встретил-то? – Миару взгляды не впечатлили.
- Да… случайно. Отца нанимали… пригласили… и я с ним. Он о деле говорил, а я в саду гулял. Там она… она красивая.
Безумно.
Магички все красивы, а эта, пожалуй, даже Миары покраше будет. Главное, только вслух не ляпнуть. И то магичка что-то этакое ощутила, если обернулась, полоснув раздраженным взглядом. А вдруг да в этом месте она и мысли читает?
В общем, так себе девица.
И черты лица плосковаты, и задница не особо… в общем, свет мой зеркальце, заткнись и лучше думай о чем-нибудь ином. Скажем, о том, насколько реален этот реалистичный мир и как долго его реалистичность простирается.
- Отец твой где? – спросил Миха, глядя, как Миара склоняется к этой вот… как её зовут-то? Склоняется и что-то говорит. Со стороны ни дать, ни взять – две подружки встретились после долгой разлуки. И теперь не нащебечутся… и бабочки над головами радужным сонмом.
Кажется, Миха начинает понимать тех, кто опасается бабочек.
И вправду стремные насекомые.
- Там, - мальчишка указал на дом. – Проводить? Они с мамой… и не говори, что она умерла! – это парень выкрикнул, сжав кулаки. А вот магички, что характерно, на вопль этот внимания не обратили, как и бабочки.
Миара вот голову чуть повернула и кивнула, мол, иди.
- Не буду… это мир такой. Духов, - Миха уцепился за первое объяснение, которое в голову пришло. И заработал благодарный кивок.
- Вот… мир духов. Маги здесь бывали. И мы теперь.
- Как ты сюда попал?
Дорожка вилась к дому.
И ведь как сделана. Идеально почти. Камни… камни разные все, никаких штампов и повторов. Кусты тоже, слева, справа… можно потрогать и ощутить жесткость ветвей, неровность листьев. Некоторые с пятнами или ожогами. А в траве, если приглядеться, ползает что-то.
- Да… просто… устал зверски. Прилег и уснул. А потом раз и тут. Сперва не понять, что было… потом вдруг дом наш увидел. Я же помню его.
Значит, дом не из местной библиотеки, если таковая имеется. Система, чем бы она ни была, вытащила строение из памяти мальчишки, наверняка доработав, но воплотила, что сказать, с душой.
- Иду… сам не поверил. А тут мама… сперва. Мы сидели, говорили, говорили… она нас ждала. Давно. Я даже решил, что умер. Но мама сказала, что нет. Что это просто…
Рай.
Почему бы и нет?
В верования местных Миха не особо вдавался, но должно же в них быть какое-то понятия рая или посмертия, или просто места, куда уходят души. Почему бы и не этого вот?
- …мир духов. И в нем все возможно. Она отца хотела увидеть. А он все не шел. Зато я подумал, что если так, то могу встретиться с Юцианой… и вот она тут! Она красивая…
- Это да, - согласился Миха. – А ты с ней раньше… разговаривал?
- Я? Немного… там, в саду. Но больше слушал. Она гуляла. С рабынями… здесь ей немного непривычно, но я думаю, что рабов тоже можно создать. Позже.
И говорить, что рабы эти будут ничуть не более настоящими, чем его Юциана, бесполезно.
Мальчишка просто не услышит.
Ни про ненастоящесть, ни про опасность. Он, наконец, дома и счастлив, и счастье грозится стать вечным. Кто от такого в здравом уме откажется?
А вот Тень…
- Я… - парень оглянулся. – Ты, может, сам? Там по дорожке. Мама на стол накрывает… а то Юциана не любит оставаться одна. Она еще не привыкла, капризничает немного.
- Конечно. И Миаре скажи, чтобы шла…
Порог.
И дверь. Игрушка на полу. Кукла с тряпичным телом и фарфоровым лицом. Страшноватая с виду, или просто Миха там, дома, привык к другим игрушкам? У куклы темные волосы, заплетенные в две косы, и платье, обшитое кружевом.
С костяными пуговицами.
- Это моя… - из темноты коридора появляется девчушка лет пяти и тянет руки. – Отдай!
- Конечно, - Миха возвращает куклу хозяйке. – А где твоя мама?
- Папа пришел. Они там… папы давно не было.
И протягивает руку.
А Миха… Миха берет. От девочки снова пахнет цветами, чуть – соломой и деревом, и пылью, и вареньем. Но не пахнет человеком.
Только…
Кажется, все будет сложнее.
Тень и вправду на кухне. Кухня тут большая, светлая. И снова отличается от привычных Михе. Печь. И медная посуда. Шкафы. Выскобленный добела стол. Тяжелые стулья.
Тень…
В простой рубахе, в штанах и босой. И счастливый… до того счастливый, что становится не по себе. Стыдно, ведь Миха пришел это счастье разрушить.
Женщина…
Женщина сидит напротив Тени, подперев щеку рукой. Она не сказать, чтобы красива. И не молода. И морщины есть, как и седина в темных волосах. Но это все не имеет значения.
Не для него.
- Мамочка! Вот! – девочка забирает руку и бросается к женщине. – У нас гости, гости, гости…
И кружится.
Легкая рубашонка её тоже кружится.
И…
Тень сам встает.
- Поговорим? – произносит он устало. И в голосе звучит эхо боли.
- В саду? – Михе почему-то не хочется, чтобы их слышали.
Потому что…
Не может все это быть иллюзией! Слишком оно настоящее. А что люди людьми не пахнут, так может, у Михи с обонянием проблемы. И вообще, он ведь не всех нюхал.
Вдруг некоторые люди людьми и там, в мире яви, не пахнут.
Женщина с улыбкой поворачивается спиной к ним. Она что-то говорит девочке, а потом они начинают весело звенеть кастрюлями, принимаясь то ли за обед, то ли за ужин.
Сад же огибает дом…
- Его сожгли, - Тень оборачивается. – Сад. Дом…
- И… её?
- Их. Она действительно была… в положении. Мне так сказали. Я нашел тех, кто это сделал. Я убил всех… убивал… и заказчика в том числе. Не сам. Он был из числа магов, но у магов хватает врагов. И я нашел того, кому нужно было немного помочь.
Шелестел ветер.
Бабочки порхали.
- Я знаю, что это все – не настоящее.
- Знаешь?
- Ты же за этим пришел? Выдернуть меня… хрен его знает, что это за ловушка, но ставил её мастер. Мне не хочется возвращаться.
- Понимаю.
- Да ни хрена ты не понимаешь, - Тень дотянулся до ближайшего куста, чтобы сорвать круглую крупную ягоду.
Желтую.
Он сдавил её. И ягода лопнула.
- Я всю жизнь что-то делал, куда-то рвался… к чему-то… бежал, из шкуры вон лез… сперва ради них вот. Потом из мести. Теперь вообще не понимаю, для чего… потом только и осталось, что… а тут тихо. И покой. И я знаю, что он будет длится и длится. День за днем, год за годом. Насколько бы я ни задержался, все будет… вот так вот. Эя, которая жива… сын, дочь… может, еще дети появятся. Там это невозможно, а здесь – почему бы и нет? Сын женится на этой своей… и она не станет смотреть на него свысока, потому что наемник не пара дочери мага. Нет. Она будет его любить. И они поставят дом, где-нибудь неподалеку. И я увижу внуков…
Дерьмо.
Миха только подумал.
- И главное, что все это такое вот настоящее…
- Там, - Миха кивнул головой. – Вас собирается сожрать некая тварь…
- Пускай. Боли, подозреваю, мы не ощутим, а умрем счастливыми. Может, вообще не умрем, а останемся в этой вот сказке.
- И как долго ты выдержишь?
От ягод пахло травой. Но как-то так… усредненно, что ли? Оказывается, запах травы тоже бывает разным. Миха вот не задумывался, а теперь четко ощутил разницу.
Не может от ягод пахнуть так же, как от листьев. Или самой травы.
- Сколько понадобится, столько и выдержу, только… ты прав. Я не останусь. Я… стар и понимаю, что эта вся сказка… что хрень она.
- Локус, - Миара возникла прямо на дорожке. – Система обозначила это место, как индивидуальный локус. Но предупреждает, что возможности развития ограничены. Я могу сохранить.
- Локус…
- Своего рода кусок мира, - пояснил Миха. – Твоего или вашего… в общем, если он и вправду сохранится, ты сможешь вернуться сюда. И не один ты.
- В ловушку…
- Может, это не совсем и ловушка… - Миара провела ладонью по воздуху, и следом её прикосновения появилась широкая зеленая полоса. Миара пальцем вывела на ней знаки. – Система… говорит, что рамки размыты. Что… проникновение несанкционировано, но разум распознан и получен ключ доступа. Как я поняла, когда они уснули, то провалились в этот вот… локус. А он уже сам под них подстроился. Может, дело в кроватях тех…
- Или в самой башне. Но выбираться отсюда надо.
Из сада донесся счастливый девичий смех, который заставил Миару поморщиться.
- Она совсем не похожа на настоящую. Но и к лучшему… настоящая Юциана – редкостная тварь. А эта… такая, глупенькая, восторженная… просто чудо.
Трещина никуда не делась.
- Но если ты и вправду хочешь сохранить все это… - улыбка Миара стала донельзя очаровательной. – Придется оторвать жопу от скамьи и кое-что сделать…
- Не здесь, - Тень оборачивается на дом. И по лицу видно, что ему страшно. Поверить. И отпустить. Это как по памяти и наживую.
И Миха вдруг понимает.
А если… если какой-нибудь из этих вот, существовавших некогда мирков, вдруг оживет для самого Михи? Почему, собственно говоря, и нет? И развернется, превратится…
В кухню?
Ту, в которой мама давно уж собиралась ремонт делать. Лет пять точно, а может, и того дольше. Ту, в которой, несмотря на мамины желания, все было… как всегда.
Плита.
Кастрюля. Чайник.
Кружки-ложки. Ваза на подоконнике, в которой вместо цветов свернутая трубочкой газета. Разноцветные чехлы на табуретках. И вечная ложка в умывальнике.
Мама.
Отец… или, может, общага. Витек с его пост-субботним похмельем. Девчонки. Пары… разве он не хотел бы вернуться? И разве не согласился бы, даже зная, что все это – не взаправду. И может, особенно зная…
Миха потряс головой.
- Тварь, - сказал он. – Пока мы тут – она там.
- Тут время иное, - Миара ничуть не смутилась. – И тварь уже не столько там, сколько тут. В этом и дело… я её чувствую. Идем.
Где удобнее всего биться с неизвестной поганью? Все былины сходятся, что в чистом поле. Нынешнее было достаточно чистым. Во всяком случае единственное дерево, видневшееся где-то там, у линии горизонта, Миара стерла легким движением руки. А потом снова расчертила воздух и, вцепившись руками в края светящейся полосы, решительно их раздвинула.
- Здесь… миры… они как бы в оболочках. Как яйца. Или яблоки. А она там… точнее то там, то тут. Но в межмирье больше… там сложнее, а вот если здесь, то у меня больше прав. Сейчас!
Она скривилась, явно пытаясь дотянуться до чего-то. И когда вышло, кивнула и резко дернула, втянув в мир нечто, весьма походившее на клубок грязных волос. Впрочем, стоило твари осознать, что она внутри, и клубок распался.
- Куда! – взвыла Миара, хлестанув наотмашь огнем.
И волосы поспешно склеились.
- Чтоб тебя… - Тень ткнул в них мечом, на что клубок ответил низким утробным шипением. А затем выплюнул треклятые волосы прямо в лицо.
Тени.
Тень взвыл.
А тварь дернула, подтягивая добычу поближе. Она продолжала втекать в трещину, становясь больше, заполняя пространство. Пространство при этом словно выцветало, будто существо это высасывало из него… силы?
Энергию?
- Да не стой! – рявкнула Миара. – Я не могу все сама… погоди…
Миха попытался дотянуться до существа, которое все же выплюнуло Тень, сосредоточившись на попытках вырваться из цепких рук магички.
По тонким нитям прошла судорога.
И нити сплелись воедино.
- Руби…
- Чем?! – Миха ударил когтями, пытаясь прорвать, но лишь увяз. А тварь становилась больше и больше. И разрыв ширился. Из него тянуло уже тьмой, а главное, что на той стороне, кажется, кто-то был.
- Погоди… сейчас, - Миара вдруг разжала руки и именно в тот момент, когда существо рвануло прочь. И потому едва не упала. Миха успел подхватить магичку.
А тварь, получив свободу, кажется, уверилась, что теперь добыча никуда не денется.
Она втянула себя в расщелину.
А потом начала надуваться. Больше и больше… вот уже не волосы, но червь из нитей, махровая, мать его, игрушка из тех, что порой вяжут. И не червь.
Змей.
Здоровый такой… и главное, явно знающий о своем превосходстве. Он медленно поднимался, позволяя любоваться величием своим.
- По-моему, - Тень потрогал лицо, словно стертое с одной стороны. – Нас сейчас сожрут.
- Подавятся, - хмуро бросила Миара, встряхнув руками. – Я тут главная… и…
Тварь качнулась, готовясь обрушиться на людей.
И рассыпалась в клочья, когда с небес ударила молния. Вот такая, чтоб его, обыкновенная молния. Она разорвала тварь на куски, а куски разбросала по полю.
Чистому.
- Вот так… - Миара произнесла это с чувством глубокого удовлетворения. И не отказала себе в удовольствии пнуть кусок.
Кусок шевелился.
И пытался уползти.
Молния снова шибанула, левее, выжигая особенно крупный. От него только и осталось, что пятно обесцвеченной травы. Второй…
- Знаешь, - Тень поглядел на небеса, которые радовали глаз чистотой и отсутствием облаков. Но молниям это обстоятельство не мешало. – Мне действительно кажется, что мы тут лишние.
- Ага! – Миара пальцем указывала на недобитые куски. – Получай! Кто тут самый сильный маг?!
- Определенно, лишние, - согласился Миха. – Слушай, а чай тут…
- От настоящего не отличить.
- Тогда пойдем, попьем, что ли… пусть развлекается.
Особо резвый ошметок, превратившись в нового червя, сделал попытку скрыться в разломе. И ему даже позволили, но лишь затем, чтобы с радостным визгом запустить в разлом руку.
- Куда?! – вопль Миары сотряс окрестности. – От меня не уйдешь…
- Женщины порой пугают, - Тень поежился.
- Это да… ей давно хотелось кого-нибудь убить.
- Тогда да… пускай.
И Миха подумал, что это хорошо, когда можно вот так взять и реализовать давнее желание. А с остальным он позже разберется.
Чай и вправду был таким, что от настоящего не отличить.
ГЛАВА 18
Верховный
Акти теперь ехал в седле с одним из воинов. И тот весьма бережно придерживал юного раба, ни словом, ни жестом не показывая своего недовольства. Напротив, во взгляде воина, который удалось поймать Верховному, ему почудилось… уважение?
Страх?
Чувство, которое человек свободный не может испытывать по отношению к рабу.
- Иные времена. Иные рамки, - отозвалась Маска.
- Что это было вовсе? – Верховный был далек от мысли о божественном чуде. Вернее, верно, изменилось его собственное восприятие того, что может называться чудом.
- Сложно сказать, - Маска ответила не сразу. – В старом мире восставшие мертвецы считались сказкой. О них снимали фильмы… это вроде представления, но более яркого, что ли… модулировались миры.
- Зачем?
- Для игры. Для остроты ощущений.
Все же Древние отличались немалыми странностями.
- В любом случае их существование столь же ненаучно, как… как существование богов.
Эти слова Верховный счел возможным пропустить мимо ушей.
Маска определенно богов недолюбливала.
- Поэтому я затрудняюсь сказать что-либо, кроме того, что этот юноша на интуитивном уровне оперирует энергиями, в том числе и теми, которые… скажем так, несут деструктивный элемент. И представляют опасность при поглощении большого их количества. Во всяком случае, тебе я бы не рекомендовал повторять его опыт.
- Но как ты понял… что он сумеет справиться?
- Никак.
- То есть?
- Такую энергию можно поглотить. С этим ты бы справился. Но вот держать её в себе… не самая лучшая идея.
- И ты решил…
- Мальчик явно чувствовал силу, а следовательно, имел к ней сродство. Кроме того, признай, он довольно бесполезен. И использовать в качестве вместилища деструктивной силы, тем самым лишив подпитки мертвецов, весьма логично.
- А если бы он не справился? Он бы умер?
- Сложно сказать. Но не сразу, несомненно.
Что ж, стоит ли ждать милосердия от того, кто не является человеком?
- Не стоит, - подтвердила Маска. – Кроме того милосердие – это эмоция. А в данный момент времени поддаваться эмоциям неразумно. Если уж ты взял на себя заботу о благе человечества, то будь готов пойти на жертвы. Или принести жертвы.
И Верховный не нашелся с ответом.
Показалась деревня.
То, что осталось от этой деревни. И разрушил её вовсе не небесный дождь, ибо падение огненного камня оставило бы след наподобие того, что они уже видели в лесу, пусть и издали.
На въезде в деревню стоял столб, а на нем, на примотанной к столбу перекладине, висел человек. Он был еще жив, пусть и изуродован до крайности. Грудная клетка его вздымалась, из многочисленных ран сочилась кровь, а темный ворох кишок, вываленных под столбом, привлек мух и муравьев.
У ног его виднелось тело.
Кажется, женщины, но Верховный сомневался.
- Боги… - произнес кто-то.
Догорали дома, тесные, жалкие, покрытые листьями рогоза, они все еще стояли. Бродили куры. И дергалась, пробитая копьем, давно издохшая собака.
Сюда явно пришли люди и не затем, чтобы помочь селянам.
Верховный остановил лошадь.
- Тот, кто поднял их, - произнес маг тихо. И Ицтли потянулся к оружию.
- Нет. Погоди, - Верховный остановил его.
- Даже я не понимаю, что ты хочешь сделать, - проворчала Маска, но, благо, больше ничего не стала говорить. Верховный и сам не знал.
Но ему было важно подойти.
Человек…
Был силен. Очень силен, если все еще жил.
Возможно, когда-то он служил. Возможно, даже воевал, снискав себе не только славу, но и землю… давно. Окровавленные волосы его были цвета серебра. Да и глубокие морщины выдавали возраст.
- Как тебя зовут? – спросил Верховный.
- Гх…р.
Верховный заставил золото сосредоточиться на кончиках пальцев. Это было непросто, но получилось. Если у него вышло с той женщиной, то почему не получится сейчас?
- Потому что в нем нет нужной крови, - Маска все же не удержалась. – Но какой-никакой жизни ты ему дашь. Надо ли? Ему больно.
- Снимите, - велел Верховный. И пара воинов перерезали веревки. Они не позволили телу упасть, но уложили его осторожно.
- Ты… кхто?
- Не важно. Сюда пришли? Кто?
- Н-не знаю… боги гневаются. Люди теряют разум, - он дышал кровью, но все же дышал. – Они… убивали… на глазах… смеялись… я предлагал взять то, что они хотят… и уйти. А они убивали…
- И ненависть его стала столь сильна, что он силой воли поднял умерших, - произнес маг. – О таком я тоже читал. В этом человеке жил дар. И он очнулся. Вот так…
- Никто… не уйдет… никто… пока не свершится… суд… богов нет… пусть судят они…
Он захрипел.
А Верховный привычным жестом вскрыл грудную клетку. Такое сердце заслуживало того, чтобы стать даром.
Сердце осталось в руке.
Верховный оглянулся в поисках блюда или чаши, но затем вспомнил, где находится. А потому, когда к сердцу потянулись смуглые руки, просто молча отдал его.
И поклонился.
Да будет…
Императрица взяла сердце, и тот вздрогнуло на её ладонях. Застучало, выплевывая черную кровь, которая потекла сквозь пальцы, чтобы упасть в черную же землю.
Взгляд девочки был задумчив.
А уж то, что она запихнуло сердце обратно в рану, почти и не удивило. Палец скользнул, смыкая края. И человек, было отошедший к богам, раскрыл глаза.
Сделал вдох.
И… не выдохнул. Лицо его исказила мука. Губы изогнулись, а из горла донесся рык.
- Нельзя! – маг хотел подойти, но копье преградило ему путь. – Он же… он уже не живой! Он был не живым…
- И не станет ни живых, ни мертвых, - произнес кто-то из воинов. – Небеса изольются огнем. А мир очистится от всякое скверны. И лишь праведные духом сохранят свои жизни…
- Всегда так, - Маска заговорила глухо и раздраженно. – Одна из наиболее устойчивых идей… лишь праведные спасутся. И если желаешь спасения, нужно стать праведным.
Довольно логично.
Верховный вслух ничего не произнес, но лишь смотрел, как меняется лежащий человек. Тело смыкало раны, но они оставались на поверхности его уродливыми шрамами, напоминавшими прилипших к коже червей. Искореженная рука дотянулась до внутренностей, запихав их в живот.
Смотреть на это было жутко.
- Пожалуй, соглашусь… напрочь противоестественный процесс. Это создание… не думаю, что к нему применим термин «человек», - Маска наблюдала за происходящим с интересом. – Но оно и не идентично тем, что встретились нам раньше. Ты видел подобное прежде?
- Не только видел, - Верховный потер грудь. Сердце вдруг заныло, напоминая, что и оно некогда принадлежало другому человеку. – Сила Дарительницы жизни велика…
- И необъяснима…
К счастью, Маску никто не слышал.
Меж тем человек поерзал, вытянул руки, и переломанные кости встали на место. Плоть просела, облепляя их серой паутиной.
Он же…
- Лич… мертвец, обладавший при жизни даром, восставший… - бормотание мага было слышно всем. – Проклятый… и сильный. Если он поднимется, я не справлюсь. Я не воин… я никак не воин… это неразумно.
Мертвец перевернулся на живот.
И поднялся.
Глаза его ввалившиеся стали черны. Лицо его еще сохраняло некоторое свойство с человеческим, однако весьма скоро оно изменится.
Верховный видел.
Как и видел нить, что связала мертвеца с той, кто вернул его к жизни. И мертвец это чувствовал. Он сделал шаг. И воины потянулись к мечам. Впрочем, Верховный подозревал, что против мертвеца они будут бесполезны.
Но он остановился.
И упал на колени, а в следующее мгновенье вовсе распростерся ниц пред той, что вернула ему жизнь.
- Встань, - сказала Императрица. И повернувшись к Ицтли, добавила. – Ты говорил, что у нас нет войска. И что идти будет небезопасно. Что веры нет живым, тех, кому ты веришь, ты взял с собой, но их мало.
Мертвец лежал.
- А ход интересный… - Маска произнесла это задумчиво. – Как интересно и то, что вряд ли девочка додумалась до этого сама…
Лицо Ксочитл выражало лишь гордость.
И радость.
- Он не обманет. Не предаст…
- Он мертв, - с некоторым сомнением произнес Ицтли. – И… вам он верен. Но не случится ли так, что он… будет опасен для людей?
- Для тех, кто покорен моей воле, - нет, - Императрица ответила это с абсолютной убежденностью. – Встань… как тебя зовут?
- То… имя принадлежало… другому человеку. Тому, кто был слишком слаб, чтобы защитить… свой дом и семью, - мертвец поднялся. Он говорил с трудом и продолжал меняться. – Дайте мне иное имя, госпожа…
- Чимолли, - после небольшой паузы произнесла Императрица. – Щит. Ты станешь моим щитом. И да подчиняться мертвые силе твоей!
Нервный детский голос все же сорвался. И получилось вовсе не так торжественно, как должно бы… но кто станет обращать внимания на подобные мелочи?
- Это все одно опасно… - произнес маг шепотом. – Очень и очень опасно… разумная нежить…
- Нам пора в путь, - Ицтли точно знал, как разрешить сомнения. – Дорога… только лошади для него нет, госпожа… точнее лошади его не примут.
- Не стоит, - мертвец отвесил поклон. – Я найду себе лошадь…
- И все-таки мертвое должно оставаться мертвым. Я сейчас не могу с уверенностью сказать, что это создание мертво… - Маска не унималась. – Все они мертвы. Но продолжают двигаться. Говорить…
- Говорит лишь один.
Повелитель мертвых.
Тот, кто хранит путь в темнейшее из царств, туда, где ждут своего часа тени чудовищ и души преступников. Туда, откуда начнут они путь свой, чтобы пожрать мир и вступить в сражение с душами героев, пытаясь вновь определить судьбу Вселенной.
Так Верховного учили.
Нынешний Повелитель мертвых ничем не походил на бога. Тот, кого Верховный одаривал сердцами и иными жертвами, остался где-то на вершине пирамиды средь прочих богов. Он, вырезанный из камня, некогда восхищал и ужасал, но за многие годы поблек, лишившись позолоты, превратившись в одного из истуканов.
Этот…
Он и вправду нашел лошадь.
Мертвую.
Её пронзило копье, обломок которого торчал из дыры в боку. И хозяин ли, кто-то иной, но лошадь добили, освободили от сбруи, и теперь на спине коня лежало старое одеяло.
Конь был хорош.
Вороной масти, с подпалинами, он казался живым.
- И это тоже странно. Полагаю, имеет место некоторая вертикальность структуры. Этот человек сумел каким-то образом поднять умерших, возможно, используя разлитую в воздухе энергию. Взрывы в высших слоях атмосферы сопровождаются выбросами её. А аномальность излучения метеоритов была известна и в мое время…
- Он просто мертв.
- Но жив. И поднял других мертвецов, подчинив их себе…
Поднял.
Прошелся по деревне, собирая свою армию. Лошадей им не хватило, но…
Мертвые не знают усталости.
Мертвые, оказывается, могут бежать довольно быстро. Они встают на четвереньки, меняясь, делаясь похожими на огромных обезьян, быстрых и весьма ловких. Так, что у живых поневоле начали появляться нехорошие мысли. Но их оставляли при себе.
Да и мертвые, то ли чуя этот страх, то ли повинуясь приказам своего Повелителя, отстали и держались в стороне от людей.
- У меня нет объяснения.
Кажется, данное обстоятельство весьма печалило Маску.
- Мертвые… порой встают, - заметил Верховный. – Не так часто сие происходит, но в хрониках мне встречались упоминания. Хотя маг должен знать больше.
Он сделал знак, приказывая магу подойти ближе.
Благо, живые лошади все же утомлялись, а потому ныне шли шагом, что позволяло вести беседу.
- Расскажи об оживших мертвецах, - попросил Верховный.
- К сожалению, господин, мне известно не так и много… искусство поднятия мертвого именуют некромантией. Дар этот весьма редкий… к счастью.
Верховный оглянулся. Лес остался позади, и выбравшись на луг, дорога поднималась выше. А потому вдали четко виднелись тени бегущих.
- Нас учили, что мертвецы по сути плоть. И с плотью этой можно оперировать. Те же големы во многом создают из мертвой плоти, скрепляя её силой. И питая силой же. Сила заставляет големов двигаться, а погонщик указывает им, что делать…
- И это тоже звучит весьма фантастично, - проговорил Маска.
Кто бы тут говорил… говорящие маски, способные захватить разум, тоже… не совсем обычны.
- Это другое.
Верховный хмыкнул.
- Понимаю, что звучит это… как некромантия. На самом деле ныне големы создаются иначе. Порой проще вырастить нужную тебе часть, нежели искать, где её можно взять. Хороший целитель может вырастить и кости, и мышцы, и нервы. Впрочем, все, кто занимается созданием големов, в той или иной степени задействуют целительский дар. Слышал, впрочем, что сейчас считается, что проще взять живую основу и затем видоизменять её, сохраняя при том именно живой. Созданные таким образом химеры во многом отличаются от обычных големов, - маг явно увлекся собственным рассказом. – Маги используют силу… источника. Некроманты – силу смерти. И она не привязана к источнику, однако требует много… иного. Крови, жертв… жертвоприношений. Зато обретая власть над смертью, некроманты способны поднять любое мертвое тело, поставив его себе на службу. И подобный мертвец будет неуязвим для огня и железа, а часто и невосприимчив к иной силе…
- Все обо всем, но ни о чем конкретно, - Маска к услышанному отнеслась скептически. – Почему мертвое ведет себя, как живое?
Верховный озвучил вопрос.
И маг задумался.
- Потому что… оно тоже живо? Но иной жизнью? – предположил он.
- Чудесное объяснение… ладно, не важно… со временем разберемся. А сейчас у нас иная задача.
Дорога снова уперлась в лес, правда, этот проходил узкой рыхлой полосой, рассекающей поле..
Ицтли замедлился, явно сомневаясь, стоит ли идти без разведки. Но маг, приподнявшись на стременах, вперился взглядом.
- Там живых нет, - сказал он.
А мертвые теперь не страшны.
Хотелось бы так думать.
Чем ближе подходили лошади к лесу, тем яснее становилось, что лес этот болен. Желтизна тронула хвою, местами та и вовсе покрылась беловатым налетом, скукожилась, иссохла и осыпалась, оставляя ветви голыми и жалкими.
Зафыркали, затрясли головами лошади.
Травы… полегли.
И ощущение появилось такое вот… нехорошее. Подобное бывает в проклятых местах…
Первый мертвец лежал на опушке. Человек, пронзенный копьем. Ему и горло перерезали, милосердно добивая. И случилось это не сегодня. Над мертвецом сидел волк. И при приближении людей он повернулся, явно движения давались ему с трудом.
Его морда и грудь были облеплены будто пылью… серой плотной пылью, застывшей словно каменная корка. Волк кое-как поднялся на ноги. И зарычал. А потом упал, пронзенный стрелой.
- Ни к чему не прикасаться! – закричал маг. – И плотнее… щит. Я попытаюсь создать щит.
- Что это за…
Лес.
Мертвый.
Мертво в нем было все. Трава. И мхи. И птицы. И звери, если таковые водились тут. Дерева, что расправили ветви, поддерживая друг друга… хрустели под копытами ветви. И в мертвой тишине этот звук бил по нервам.
Будто по костям…
Воздух.
Тягучий. И каждый вдох дается с трудом. Желтая иглица осыпается с ветвей.
Но вот лес заканчивается. Он невелик, растет, разделяя луг и поля. Поле… в первое мгновенье Верховный даже не понимает, что случилось, почему Ицтли останавливается, вскидывая руку. А потом… поле было черно, словно сейчас весна и земля только-только готовится принять семя. Но глаза различают оттенки этой черноты. Она и лежит-то неровно, пятнами, всполохами. Она расползается по тонким стеблям, по колосьям, которые не успели убрать. Она мажет их чернотой.
Клонит к земле.
К мертвой уже.
- Что за… - Ицтли оборачивается. – Маг, что это?
- Не знаю, господин… - маг трогает лошадку и та нехотя подбирается ближе. – Это… какая-то болезнь. Растения тоже болеют, господин. Я слышал, что порой болезни их таковы, что могут уничтожить урожай за считанные дни… но это…
- Скверна, - голос Акти был тих, но мальчишку услышали все. – Это скверна…
- Что за она? – Ицтли не стал хмуриться и гневаться за дерзость, но знаком велел воину, который вез Акти, приблизиться. – Не дрожи. Здесь никто не причинит тебе вреда. Говори.
Он старался разговаривать ласково, но Акти вжал голову в плечи и оглянулся. Взгляд его искал Верховного. И тот кивнул, ободряя.
Маска вот тоже молчала. Не знала, что произошло с полем?
- Моя… матушка… была родом издалека, господин. Из-за края моря… и она говорила, что порой… случается… что тьма выходит из глубин и касается живого. И тогда все-то, чего она коснулась, гибнет, господин. Это называется Скверна. Она заставляет людей уходить. Оставлять дома, землю, все-то, что есть…
Голос его по-прежнему был тих.
- Когда скверна появляется, она… сперва невелика. Часто это походит на пятно… черное пятно. Маленькое, с ладонь. И тогда-то, если вовремя обнаружить, скверну можно остановить.
- Как?
- Огнем. Мама… говорила, что вырубается лес на десять шагов вокруг. И сжигается. Все-то… и так, чтобы не уцелело ни стебелька, ни листочка… что если ветер, то и дальше, ибо даже если крохотная былинка уйдет за стену огня… жечь надо от края к центру, - он нахмурился, пытаясь вспомнить больше. – Землю после посыпают солью. Это дорого, но иначе не спастись.
- Для людей она опасна? – Ицтли окинул взглядом поле. Чернота расстилалась во все стороны.
- Н-не знаю… мама… она говорила, что погибают посевы, что скот нечем кормить. Хотя… еще говорила, что животные тоже мрут, если едят такую траву. Они становятся буйными и… и люди могут сойти с ума.
- Значит, не есть. А если в руки взять?
- Не знаю.
- Скорее всего, ничего страшного не произойдет, - ожила Маска. – Полагаю, имеем случай заражения каким-то особо агрессивным видом плесени. Да, они могут выделять токсины… яды. Поэтому есть такое зерно неразумно. Но человек – не растение…
Верховный озвучил услышанное.
- Хорошо, - Ицтли, кажется, вздохнул с облегчением. Поле расстилалось по обе стороны дороги. – Есть мы эту дрянь не собираемся. И следите за лошадями. Вперед. Чем быстрее мы выберемся на ту сторону, тем лучше.
- Акти, - Верховный махнул рукой. – Ты молодец…
Воин придержал лошадь, так, чтобы удобно было говорить.
- Что еще рассказывала твоя матушка? О Скверне? Быть может, о других бедах…
Что-то подсказывало, что больные поля и ожившие мертвецы – не самая большая проблема из тех, что могут встретиться на пути.
- Матушка говорила, господин, что после скверны из земли встают чудовища. Она не видела их, но слышала от своей матушки… их называют а-амах, живущие во тьме. Никто не видел их, точнее те, кто видел, умерли от ужаса, ибо обличье а-амах столь отвратительно, что разум человеческий не способен принять его. А потому, зная о своем уродстве, а-амах сроднились с тьмой и тенями, в которых скрываются…
Это походило на сказку.
Родители часто рассказывают детям сказки о чудовищах, ибо так пытаются уберечь их.
- …они проникают во сны и приносят с собой кошмары. Они пьют их и жизненную силу человека, а когда той не остается, являют себя…
- Надеюсь, - проворчала Маска. – Это все-таки просто страшные истории… хотя… этот мир заставляет меня усомниться в том, что есть реальность.
ГЛАВА 19
Ирграм
Процесс синтеза длился.
И разговор.
Странный разговор, половину сути которого Ирграм не понимал. Голем – а Ирграм все же пришел к выводу, что имеет дело с древним и условно-разумным големом – честно пытался объяснить, но оказалось, что с памятью у него какие-то проблемы.
Какие именно?
Этого Ирграм тоже не понял. В итоге диалог получался донельзя странным.
- Твои жизненные параметры выходят за пределы общепринятых норм, - сказали Ирграму. – С точки зрения классической науки существо, с подобными параметрами, не может быть живым.
- Я и не живой.
- Существование мертвой материи, обладающей функциями живой, ненаучно. Само по себе это противоречит определению живого.
Рытвенник, которого Ирграм призвал, тоже слышал… это?
Эту?
И тявкнул, выражая возмущение.
Ну да. Рытвенник был.
И Ирграм тоже существовал. Научно это или противоречит.
- Вероятно ты представляешь новую форму жизни, которая требует дальнейшего изучения. Твое функционирование зависит от узкого энергетического спектра…
Она не умела молчать.
Или не желала?
Главное, что если поначалу Ирграм испытывал… ладно, не восторг, но хотя бы интерес, надеясь коснуться тайн Древних, то теперь лишь раздражение. И желание, чтобы это существо все же заткнулось.
Хотя бы ненадолго.
И отрешившись от бубнежа в голове, Ирграм попытался отделить пластины от тела. Если не так давно мысли о расставании с ними приводила в ужас, то теперь он с радостью избавился бы от докуки.
Он выпихнул их на край тела-облака, затем заставил часть тела, обволакивающую пластины, отодвинуться подальше, так, чтобы с Ирграмом её соединяла тонкая перемычка псевдо-плоти. Но энергетические тяжи никуда не делись. И даже если он разорвет перемычку, это существо останется привязанным к Ирграму.
И как знать, не навредит ли разрыв? Не существу – самом Ирграму. А потому он решил не спешить. Он лежал, почти не слушая бормотание, и разглядывал сложную конструкцию, возникшую сама собой. Пластины не просто склеились. Они словно срослись. Жестко. Едва ли не намертво. И Ирграм подозревал, что даже его когти не смогут разодрать конструкцию.
Как и не позволят ему.
Рытвенник поднял голову, заглядывая в глаза. Он явно пытался понять, чего именно ждет. Ирграм и сам не знал.
Женщину?
Он несколько раз подбирался к бассейну, заглядывая в него, но видел лишь темную-темную воду, под которой то ли возник белесый силуэт, то ли показалось, что он возник.
Нет, не показалось, но походил этот силуэт не столько на женщину, сколько на огромную рыбину.
А если и вправду?
Что Ирграму с ней делать.
С рыбиной.
И с бабой тоже.
Вот и зачем оно ему надо было?
- Неустойчивость формы… - продолжал бубнить женский голос в голове. – И как следствие структуры напрочь отметает возможность разумности представленного объекта…
- Помолчи, - попросил Ирграм, когда ему надоело разглядывать пластину и белесое нечто в черной воде. Он растекся вдоль бассейна. – Лучше расскажи, что это за место. Если знаешь.
- Информация…
Она запнулась.
А потом словно нехотя, продолжила.
- Третий уровень. Местонахождение – третий уровень. База ноль-точка-тридцать семь.
Смысла в сказанном не было.
- Для получения дальнейшей информации требуется генетический код…
Ирграм подумал и превратился в того Древнего.
- Изменение… зафиксировано, - теперь в женском голосе почудилось явное недоумение. – Изменение невозможно. Генетический код является стабильной единицей, вследствие чего…
Она запнулась.
И задумалась.
- Зачем нужны эти вот… ванны? – Ирграм решил начать с малого.
- Для синтеза. Биологически насыщенный раствор идеален для проведения первичного синтеза.
- То есть, в них можно создать… кого? Человека?
Все же то, что проглядывало, походило больше на рыбину. Такую здоровенную белесую ленивую рыбину, вроде тех, что привозили магам, якобы, добывая из самых глубоких глубин. Только не в ваннах, но в стеклянных запаянных емкостях, которые тоже были темны и непроглядны.
Хозяину когда-то доставили подобную.
Да, определенно похоже.
- Зачем? – продолжил Ирграм. – Или это какие-то особенные люди?
Может, Древние выращивали големов? Сразу вот. А что, плеснул силы, а потом достал себе, какого надо. Удобнее, чем по кускам собирать. Тем более, когда процесс налажен.
- Эксперимент, - голос все же обрел крепость. – С целью сохранения стабильного уровня популяции… и повышения её генетического разнообразия. Эволюционный процесс привел к резкому сокращению числа биологических носителей разума, и как следствие – явной регрессии самой цивилизации.
Ирграм кивнул.
Мысленно.
А рытвенник снова наклонился к воде и осторожно понюхал поверхность. Затем скривился и чихнул.
- Существующие тенденции внушали опасения и при первичном анализе был сделан вывод, что данные тенденции с высокой долей вероятности могут стать причиной гибели цивилизации. Прогресс в цифровом поле также замедлился. Наблюдался высокий уровень диссоциации индивидуумов и критическое сокращение числа социальных связей. Внутренние ресурсы общества были почти исчерпаны. Также наблюдалась серьезная дезадаптация при возвращении разума в биологический носитель. Все в свою очередь приводило к падению числа рождений.
Ирграм слушал.
Он попытается понять. Позже. Или добьется, чтобы этот… разум изложил все более внятно.
- Была разработана стратегия по восстановлению общества. Однако к моменту её реализации число реально существующих популяций было признано недостаточным, как и имевшийся уровень генетического разнообразия. Высокий процент внутрипопуляционных связей приводил к внутренней унификации генетического кода и, даже с учетом существующей коррекции плодов и профилактики генетических заболеваний, приводил к критическому снижению уровня вариативности. Было принято решение восстанавливать биологические носители по сохранившимся в базе матрицам с тем, чтобы снабдить их цифровыми копиями личностей. Копии подвергались