Не морочь мне голову, Канада! Яна Таар

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

– Женюсь! – решил Максим Канадин, для друзей – Канада, и в преддверии дня рождения любимой сел в самолет.

   Пролетел семь тысяч километров, сменив западное полушарие на восточное, и спустя каких-то восемнадцать часов приземлился в международном аэропорту.

   Вооруженный обручальными кольцами, отвагой и снопом белых роз, отправился к любимой девушке. Девушка жениха не ждала. Телефон не отвечал, окна были темными, ключ не подходил к дверному замку.

ПРОЛОГ

– Не морочь ей голову, Канада! Ты сел в самолет или нет?

   – Пока нет. Марта, передай телефон Нике, пожалуйста!

   – Не хочет она с тобой разговаривать, – с усмешкой заявила добрая жена его брата. – Хотя-а… неблагодарное это дело стоять между влюбленными. И невесту твою зовут Николь. Не коверкай красивое имя.

   – Говори! – приказала девушка с красивым именем.

   Сейчас она его убьет, испепелит и развеет по ветру. Время в Москве близится к полуночи, а он с недобрыми вестями о внезапно задержавшемся рейсе.

   – Ника, здесь снег, буран и погода нелетная. Я уже зарегистрировался, распечатал бирку на сумку и прилечу девятого, скорее всего.

   – Девятого? – саркастически переспросили в телефоне. – Кто-то клялся, что мое день рождения, а именно восьмое февраля, мы проведем вместе.

   – На работе сплошные форс-мажоры. Но билет я зарезервировал на седьмое, просто…

   – Да пошли ты его! – расслышал он пожелание Марты.

   – Завтра мне не звони, – холодно закруглила беседу Ника и отключила телефон.

   Максиму захотелось спрятаться от чужих глаз, чтобы в одиночестве пережить крушение надежд. Все-таки тяжело бороться за личное счастье, когда ты находишься в семи тысячах километрах от невесты, в пригороде канадского Торонто.

   В аэропорт Пирсона Максим Канадин, для друзей – Канада, прибыл на экспрессе загодя, но это не спасло его от неприятностей. На взлетно-посадочной полосе бушевала метель, и рейс Торонто-Москва задерживался из-за плохих погодных условий. Не его вина, но он виноват... и долгосрочные планы Максима прочно увязли в свежевыпавшем канадском снегу.

   Последние рабочие дни в преддверии его отпуска были слишком напряженные. Из-за аврала поездка в Россию отодвинулась на второй план. Он понадеялся на удачу, а она махнула хвостом и улетела к другому менее занятому и более счастливому соискателю.

   Максим неприкаянно бродил по модернизированному терминалу среди таких же разочарованных пассажиров, пил энную чашку кофе и надеялся на чудо.

   «Еще есть время. Вдруг метель утихнет, и я покину Торонто...».

   Чудо случилось. Пережив пересадки во Франкфурте и Стамбуле, восьмого февраля, в половине девятого вечера, он покидал Домодедово на такси, с каждой минутой приближаясь к цели путешествия. В багажнике тряслась огромная сумка, на соседнем сиденье валялся рюкзак, а на коленях лежали белоснежные розы ошеломительной красоты, ровно двадцать пять штук.

   «Ура, я победил. Восемнадцать часов пути. Устал жутко, зеваю каждую минуту и немного тревожит то, что Ника отключила телефон, поэтому свалюсь я к ней в постель большим сюрпризом».

   Почему-то в полете Максиму совершенно не спалось: смотрел фильмы, роман читал, с соседом разговаривал, а теперь его нешуточно клонило в сон.

   Такси выгрузило зевающего пассажира с внушительным багажом у занесенного снегом подъезда и, яростно полыхнув фарами дальнего света, умчалось в ночную тьму. Сначала счастливый путешественник в приятном ожидании давил на кнопки домофона, но никто не отозвался на его вызов. Пришлось доставать ключи, самому открывать тяжелую дверь и подниматься лифтом на шестой этаж.

   В подъезд нежданный гость проник, а вот в квартиру не получилось. Ключ не входил в замочную скважину и при ближайшем рассмотрении Максим определил, что замок меняли. Он долго звонил в дверь, потом атаковал телефон, но все его попытки достучаться до любимой девушки оказались безуспешными. Разочарованный и усталый, путешественник пристроил сноп белых роз на подоконнике, спрятав их за пластмассовыми вазонами с переросшей геранью, присел у стены и провалился в короткий сон. Проснулся он с затекшей шеей и мутной головой, целую минуту таращился на циферблат часов, соображая, чего десять? Вечера или утра?

   «Похоже, моя Ника с кем-то другим празднует день рождения. Надеюсь, что с подругами. Ругается и жалуется на меня, а я с дверью сражаюсь. Что все же с замком приключилось?».

   Максим усердно морщил лоб, но не смог припомнить разговора на эту тему. Потом ему в одночасье надоело охранять стоическую дверь, захотелось глотнуть свежего морозного воздуха и проветрить больную голову.

   Он нацепил рюкзак на одно плечо, огромную сумку повесил на другое и покинул осточертевшую площадку, спустившись лифтом на первый этаж. Лифт сочувственно гудел и ободряюще подмигивал кнопками. Минут пятнадцать Максим мерз на лавочке, потом не торопясь обошел двенадцатиэтажную домину по большому периметру и убедился, что окна его квартиры темные.

   – Никого, – бормотал он, непонятно чем успокоенный.

   Медленно возвращался назад, вытаптывая фигурную дорожку под окнами: все одно заняться было нечем. Пока он возился за углом, к подъезду подкатило такси, откуда, как из рукавички, вывалилась шумная компания. Первым из салона выскочил незнакомый парень, второй по неведомому списку выпорхнула подружка Марта, а следом за ней объявилась Ника-Николь в пепельно-розовой норковой шубке, хрупкая и прекрасная. Четвертым из автомобиля вышел щеголь в черной шляпе и длинном пальто – Максим видел его со спины – парень без экивоков подхватил именинницу на руки и понес драгоценную ношу к подъезду. Ника обняла победителя за шею, обмотанную шарфом в черно-белую клетку, а потом коснулась губами… его губ? Спустя долгую минуту она глухо рассмеялась, добавив сцене интима и сексуальности.

   Лица соперника Максим не разглядел, но рост, широкие плечи и стильная одежда были оценены им вполне. Веселая компания скрылась в подъезде, а он еще долго следил за красными габаритами удаляющегося таксомотора, что натужно прокладывал дорогу в свежевыпавшем снегу.

   Прямо от угла Максим Канадин отправился за автомобилем, решив не подниматься на шестой этаж. Конечно, можно было ворваться в свою квартиру и с порога устроить драку, но как-то неправильно спустя год с хвостиком начинать встречу со скандала.

   Он давил в себе ревность, злость и обиду, глуша их словом «усталость».

   «Сейчас пешком до метро, здесь идти всего ничего, с пересадками доберусь до квартиры деда, благо ключ имеется, высплюсь с дороги и завтра подумаю, за каким лешим я добирался сюда восемнадцать часов».

ГЛАВА 1

Первую СМС-ку Катя получила в понедельник.

   «Короче вроде как более-менее точно скорее всего в среду приеду».

   Спустя сутки абонент разродился вторым сообщением. Звучало оно лаконично и важно:

   «Подтверждается».

   Катя сидела на диване, постукивала пальцем по экрану телефона и в голос тосковала:

   – Я не хочу его видеть. Не хочу-у!

   Оба гениальных сообщения прислал незабвенный Валерик. Таким способом он информировал «бывшую» о своем ежемесячном визите, не сильно церемонясь с чужим мнением и желаниями. Пресловутое мнение о нем не менялось уже два года, и желание было единственным:

   – Забудь про нас, пожалуйста!

   Но Валерик помнил и, сочась ядом, ехал, чтобы повидать Лёльку, которая по документам его дочерью не являлась. Катя в свое время вынырнула из мути отношений и не допустила официального закрепления отцовства. Смелого решения биологический папаша Лёльки ей не простил.

   Завтра явится, застынет монументом попранной истины у порога, брезгливо пнет коврик и, не глядя на Катю, распахнет объятия дочери с возгласом:

   – Лёлик, папка приехал!

   Крепкие объятия и пустые руки. Он не утруждал себя игрушками, вечно необходимой детской одеждой, фруктами, считая свое лучезарное явление лучшим подарком. Еще два месяца назад это проходило, но в три с половиной года дочь поумнела и в прошлый визит, глядя на широко улыбающегося Валерика, высказалась твердо:

   – Хочу полицейскую машину и… и батарейки.

   Возможно, она собиралась стать автомехаником, потому как уже пару месяцев орудовала разными видами отверток, раскручивая-закручивая все виды винтов и легко подбирая к ним гайки.

   «Может позвонить ему? Напомнить про игрушку. Лёля ничего не забыла, а потому спросит обязательно».

   И да будут разборки! Кто с кем станет разбираться и кого назначат виноватым, думать не хотелось. Голос у Валерика будет бархатным, тон глуховатым и напористым, а в процессе убеждения обязательно прозвучит ядовитое слово «мразь». Мразь – это она, Екатерина Зимина.

   «Может, из города уехать? Номер телефона поменять? Фамилию, имя, внешность…»

   Мысли глупые, потому что никуда она не поедет, а отправится сейчас выносить мусор. Пока Лёля спит, надо помыть полы на кухне, почистить плитку в ванной, внести кое-какие правки в презентацию, посмотреть на Марсоход, что забавной букашкой ползает по красной планете и в полном умиротворении заснуть, крепко обняв подушку.

   «А с Валериком разберусь завтра. Это же нетрудно вытерпеть час его актерских потуг!»

   На большее биологического отца не хватало, а там он снова исчезнет дней на тридцать-сорок, до следующей попытки разыграть из себя любящего папашу.

   Катя бесшумно прошла в кухню, вытащила из-под умывальника пакет с мусором и повозилась с замком входной двери. Очень тихо нажала на ручку, скользнула в приоткрытый проем, сделала два шага и наткнулась на высоченного парня с огромной дорожной сумкой. Одетый в толстую зимнюю куртку парень вытаскивал из внутреннего кармана связку ключей, но при появлении Катерины изумленно открыл рот и почесал ключами помпон на шапке.

   «Должно быть, в этом растянутом свитере и штанах с начесом я особенно хороша», – мысленно сыронизировала она и вежливо поприветствовала незнакомца:

   – Здравствуйте!

   – Вы кто? – спросил парень с сумкой.

   В его худом лице, прямой линии носа и задранном подбородке Катерине привиделось что-то высокомерное. Стальные глаза парня недоброжелательно щурились.

   – Соседка ваша новая, – примирительно улыбнулась она. – Меня зовут Катя.

   – Здорово, – парень сорвал шапку с головы, ощетинившись непокорным ежиком светло-русых волос. – И кто вас, Катя, пустил в квартиру моего деда?

   Она ничего не понимала, но на всякий случай попятилась к двери.

   – Николь. Мы договор подписали.

   – Кто? – поразился пришлый. – Вот так просто? Оставил ключи, чтобы цветы поливала и…

   – Я поливала, – заверила его Катя. – Боюсь только, что некоторые погибли до моего заселения.

   – Чудесно. Больше не надо бояться. Вещи собирайте.

   – Какие вещи? Я заплати… куда я пойду? Ночью?!

   Парень-сталь потянулся к мусорному пакету, но Катя успела швырнуть его в захватчика, метнулась назад и захлопнула дверь перед лицом новоявленного хозяина. Гремел замок, в панике прокручиваемый на все обороты, звенела контрольная цепочка.

   – Девушка, мне полицию вызвать? – спросил разъяренный внук неизвестного дедушки.

   – Максим, – донеслось из-за спины, – она здесь при чем? Кто сдал эту квартиру, с тем и разбирайтесь. Вы же знаете Николь?

   Он развернулся, чувствуя, что захлебывается и тонет в волнах абсурда.

   – Знаю.

   – Вот и звоните ей. Добрый вечер! Извините, не поздоровалась.

   – Добрый? А вы кто?

   – Соседка ваша, Тамара Акоповна. Вы меня не помните?

   Она показала на свою деревянную дверь, которой было лет тридцать или сорок.

   – Помню, – признался он.

   Последний раз Максим видел соседку на дедовых поминках, два года назад. С тех пор они не встречались, потому что, во-первых, у него имелась своя квартира, а во-вторых, уже год с приличным хвостиком, как он живет и работает в Канаде.

   – Приятно… очень вас видеть, – выдавил он, хотя на самом деле ситуация патовая, и виноват в ней сам «внучок».

   Его редко заносило в гневе, но сегодня он, загнанный в угол, не смог остановиться.

   Он провел рукой по волосам, как бы отбрасывая то, что произошло минуту назад, и деликатно стукнул в дедову дверь.

   – Девушка… э-э, Катя, вы на какой срок сняли квартиру?

   – На полгода, – глухо ответили из коридора. – Мне еще две недели здесь жить.

   – И я приехал на две недели, – вздохнул он. – Хоть в чем-то мы с вами совпадаем.

   Тамара Акоповна кашлянула, переводя внимание на себя.

   – Максим, давайте вы занесете сумку ко мне. Чаю попьем, проблему решим.

   – Спасибо, – криво улыбнулся он. – Можете звать меня Максом. Так привычнее.

   – Точно. Николь вас так и называла. Вы меня не заметили, потому что были влюблены и невнимательны.

   Лицо Тамары Акоповны не выражало ни осуждения, ни обиды. Она бесстрастно объясняла факт своего знания, но при этом Максиму показалось, что соседка его слегка троллит.

   «Сколько ей лет? Сорок девять или пятьдесят пять? Высокая, под метр восемьдесят, с царственной осанкой, упакованная в узкие черные брючки и короткий полосатый свитер. Темные волосы, перехваченные кожаным шнурком на затылке, нос с горбинкой, брови стрелами, миндалевидные карие глаза. Красивая».

   – Я мечтал принять душ с дороги, – признался он. – Из Торонто до Москвы самолетом. Почти сутки добираюсь, толком не спал. Извините, Катя.

   Он примирительно стукнул в дедову дверь и вошел в прихожую радушной соседки. Девушка Катя ко всей этой истории имеет косвенное отношение. Невысокая и хрупкая, она смахивала на солнышко в ореоле торчащих спиральками светло-рыжих волос. Глаза у солнца были перепуганные, личико сердечком, пальцы, что сжимали мусорный пакет, изящные.

   «Фарфоровая кукла, а не девушка. Ладно, проехали».

   Когда Максим в облаке пара выплыл из ванной комнаты, Тамара Акоповна заканчивала накрывать стол в кухне. Он оценил роскошный ужин в исполнении добросердечной соседки. Особенно его порадовали дымящиеся голубцы в центре художественной композиции, о чем он прямодушно высказался.

   – Толма, – поправила хозяйка, – в виноградных листьях.

   Закуской служила острая бастурма, нарезанная тонкими красными ломтиками, а еще на его тарелке лежал горячий лаваш с жидким яичным желтком и расплавленным сыром. Тамара Акоповна устроила настоящий праздник в честь возвращения блудного внука безвременно почившего соседа.

   Максим горько усмехнулся. Почему-то в этом городе встретил его и накрыл стол совершенно чужой человек, совсем не тот, ради которого он летел в даль несусветную.

   – Приятного аппетита, – пожелала соседка. – Я тоже выпью чая, если вы не возражаете.

   Он абсолютно не возражал: одобрительно мычал и перекладывал темно-зеленые рулеты «голубцов» в тарелку, а глаза… они бы съели все.

   «Какой же я голодный! Злой, должно быть, из-за этого».

   Когда мысли о еде отступили, Максим обратил внимание на миниатюрные детские машинки, разбросанные по подоконнику и спрятавшиеся между горшков с бегониями и «женским счастьем». Пластмассовый подъемный кран стоял по-хозяйски возле стены, а трактор с прицепом притаился под столом рядом с его ногами. Иногда Максим задевал пяткой прицеп и неосознанно шарил взглядом в поисках остальных игрушек.

   – Спасибо огромное, – поблагодарил он. – Вы потрясающе готовите. Словами не выразить, как было вкусно. У вас есть внук? – кивнул он на подъемный кран.

   Тамара Акоповна улыбнулась.

   – Три внука, но они живут в пяти тысячах километрах отсюда. А это Лёлькины игрушки. Лёля – Катина дочь, ей три с половиной года, и завтра вы с ней познакомитесь.

   Максим едва не подавился чаем. Его вина росла несоразмерными темпами. Он не просто час назад вышвыривал на улицу молодую девушку, он «в ночное» выгонял мать с ребенком. Надо же было за пять минут столько плохих дел наворотить. Впрочем, воротить он начал не сегодня. Со вчерашнего дня все пошло наперекосяк.

   – Может, мне еще раз постучать и извиниться? – подумал он вслух.

   – Не надо никуда стучать, – пресекла очередные извинения Тамара Акоповна. – Уже за полночь. Я постелю вам на диване. – Она прошествовала из кухни в зал, продолжая внушение монотонным речитативом. – Завтра будет день, будет и песня. Выспитесь хорошенько, а где-то с обеда можете двинуться на завоевание крепости под именем Катерина.

   – Что? – не расслышал последнее предложение зевающий Максим. – Какая песня?

   Когда он прислонил голову к подушке, то успел подумать всего о двух вещах. Во-первых, дорога домой была долгой и утомительной, а во-вторых, обида на Нику испарилась. Еще час назад Максиму казалось, что истекающее кровью сердце не выдержит предательства, а сейчас ему было все равно. И это не апатия. Просто кто-то на небе исписанную страницу перевернул, открыв чистую. Пиши и рисуй, что пожелаешь. Он натянул одеяло на плечи и мгновенно уснул.

   Снился ему аэропорт Схипхол в Нидерландах и то, как он мечется по терминалу, звонит родным и знакомым, нелепо суетится. Смотреть на себя со стороны было интересно. Тем более знал: вся беготня – напрасное дело. Самое интригующее, что на его рейс, где он забронировал место, билетов не оказалось. Разочарованный, он во сне раз десять набирал Нику, но в динамике гомерически хохотала Марта. Вооруженный знанием печального будущего, он понимал: если опоздает, то кто-то понесет его девушку на руках.

   В конечном итоге, ситуация волшебным образом разрешилась, потому что в следующий момент он оказался в Домодедово. Все шло на опережение, а он снова тыкал пальцем в экран телефона, пытаясь сообщить невесте о скором приезде. Но она сонно бормотала, что невыносимо устала после работы и спит, спит…

   – Завтра поговорим, Макс. Давай завтра.

   И заблокировала свой номер. Он печалился, но уже ехал в авто, так что выбор был невелик. Только ключи у него неподходящие! Глупо как-то сидеть на лестнице рядом с дверью, ожидая выхода любовника своей невесты в клетчатом шарфе.

   Он хмурился во сне и беспокойно ворочался.

   «Вот зачем мне туда снова? Я все знаю, все видел».

   Потом безуспешно дергал ручку автомобиля, вздыхал, а такси уже тормозило возле подъезда. Надо еще раз отработать сценарий: выйти из салона, нацепить рюкзак на спину, повесить сумку на плечо, подхватить сноп белых роз и подняться на шестой этаж. Да что ж… он уже в прихожей, и квартира встречает его темнотой и толстым слоем пыли. Неплотно прикрытая дверь в спальню окаймлена полосками приторно-желтого света и отчетливо доносятся слова Ники:

   – …тебя люблю, тебя, – тянулась многозначительная пауза и следом ехидный смешок, – но выйду я замуж за него.

   Максим застыл на пороге. Он не должен слышать разговор любовников. И как жить теперь с этим знанием?

   По груди что-то проехало. И это «движимое» имело четыре пластмассовых колеса, потом к ним добавилось еще шесть. Он спросонья ощупал: смахивает на трактор с прицепом. Количество информации росло параллельно с удивлением. Приоткрыв левый глаз, Максим обнаружил, что ночь благополучно превратилась в утро, и в зале он не один. Рядом с диваном стояло миниатюрное создание, чья пушистая головушка в обрамлении торчащих спиралек наводило на мысль об одуванчике.

   – Пливет! – сказал одуван. – Ты плоснулась?

   – Хай! – хрипло ответил Максим, разглядывая миниатюрную копию Катерины только со светлыми кудрями. Должно быть, у мамочки глаза голубые-голубые. – Проснулся.

   – Пошли грахи, – приказал одуван, хватая быка за рога, – с босакой.

   И потрясла перед его носом мягкой собачонкой болотного окраса.

   – Не могу, – кашлянул он. – Мне надо умыться.

   – Как хочешь, – неожиданно легко согласился одуван. – Дядю как звать?

   – Макс. А тебя зовут Лёля.

   – Лёлька.

   Он спустил ноги с дивана, глядя, как одуван пристраивает «класивого босаку» в прицеп. Несмотря на сложные перипетии в ночной мелодраме, Максим превосходно выспался, и будущее не казалось ему каким-то мрачным. Впрочем, всю комнату пронизывали желто-розовые лучи утреннего солнца, создавая хорошее настроение и распихивая по темным углам дурные предчувствия.

   – Лёля, одеваться! – Тамара Акоповна стукнула в дверь и, подождав разрешения, заглянула в комнату. – Как ты просочилась сюда?

   – Доброе утро! – приветствовал квартирант. – Куда вы?

   – Гуляхи, – ответила Лёлька. – С Апоповной.

   – Это я, – подтвердила Тамара Акоповна. – Катя пошла по делам, часа через полтора-два вернется.

   – Рано гуляете, – посетовал Максим, проводя по экрану телефона. – Восемь сорок утра.

   – Рано – это когда семь, а в девять Лёля всегда гуляет. Завтрак ожидает тебя на кухонном столе под салфеткой.

   – Пошли гуляхи, – предложил одуван и узнал, как дядя с дивана умеет энергично мотать головой. – О кей! – согласилась Лёлька, забирая лыжные штаны из рук Апоповны. – Там запепанка и компот.

   – Вкусный набор, – одобрил Максим. – Похоже, я попал в детский сад.

   Он помог Лёльке перевернуть лямки лыжных штанов, и Тамара Акоповна, оценив умение гостя ладить с ребенком, вручила ему розовую шапку, полосатый шарф и куртку с варежками.

   – Не уходи, – предупредил одуван, вдумчиво разбираясь с большим пальцем в варежке. – Будем дом стлоить. Огломный.

   Итак, третий день отпуска грозил ему строительством огромного дома. Как-то все непредсказуемо и захватывающе разворачивается.

   Спустя час после шумного отбытия «старого и малого» Катя вернулась домой и с места в карьер принялась названивать в квартиру Тамары Акоповны. Мамаша одувана явилась поругаться и высказать суровую правду:

   – Мы отсюда – никуда и...

   Чувствовалось, что в том присутственном месте, где Катерина побывала, служащие были добрые и просто убегали от людей.

   – …и лучше бы кран в кухне починили, хозяин! – закончила она короткую, но пламенную речь, заслоняя спорную жилплощадь.

   Максим, опершись плечом о дверной косяк и сложив руки на груди, разглядывал ее внимательно и слушал молча, но при последних словах встрепенулся.

   – Хорошо, – согласился он, озираясь в поисках обуви. – Пошли смотреть.

   – На кого? – не поняла Катя, с головой ушедшая в общее негодование.

   – Твою Лёльку я уже видел, поэтому буду смотреть на свой кран. Починю, если не возражаешь.

   Кран ее доконал. За полгода она уже три раза приглашала сантехников. Мастера с презрением разглядывали смеситель, недовольно меняли какую-то запчасть и рассказывали, что кран – китайская дешевка и лучше его выбросить. Все бы им выбрасывать!

   – Сейчас под видом мастера проберешься в квартиру, ляжешь на диван и потом тебя метлой не выгонишь, – испугалась она.

   Максим мотнул головой, отказываясь пробираться.

   – Я уже номер в отеле забронировал, – сказал он и пощелкал замком Тамары Акоповны. – Не выгоню. Как здесь двери закрываются?

   – В каком отеле? – не верила в счастливый исход Катерина. – Ключом закрываются. Надо дождаться возвращения Апоповны и Лёльки.

   – В «Моцарте».

   – Он же в трех шагах отсюда! – встревожилась квартирантка. – Из окна крышу видно.

   – Видишь, как удобно. Переходим на «ты»? Буду тебя в «Моцарте» караулить. Вы только одной ногой из подъезда, а я, шасть, в свою квартиру. Закроюсь на все замки, лягу на диван, а вы с Лёлькой будете под дверью жить и плакать.

   – Ладно. Как только они вернутся, приходи кран чинить, раз ты хозяин и по дешевке купил китайское барахло.

   Максим приподнял бровь, но не стал оспаривать последнее утверждение. На самом деле, ничего он не покупал. Однако в чем-то Катерина права. Когда дед умер, он решил поменять сантехнику. Но буквально на следующее утро навалилась незапланированная работа, поэтому Ника привела «человека, который разбирается», и он поменял старые смесители на крутые, итальянские. Как сейчас выяснилось, негодные и китайские. Наследник квартиры щедро оплатил покупку дорогой сантехники, а заодно и усердную работу «человека».

   Вот не хотел он думать про Нику! Настроение сразу же испортилось, а до этого было превосходным, несмотря на крушение надежд.

   Максим Канадин прибыл в Россию с определенной целью, а не просто отдохнуть.

   Через час его целью стало починить кран, который не нуждался ни в какой починке. Максим это понял, едва взглянув на него: из легко гнущегося металла, облупленный, ржавый, деформированный неумелыми сантехниками… мда, воистину итальянский.

   Он скрутил смесители на кухне и в ванной, выслушал, как боевая Катерина обсуждает правки с придирчивым клиентом, и отправился за два квартала отсюда в строительный салон.

   «В кои веки сам займусь квартирой: люди меня окружают интересные, времени много, и голова от плохих мыслей отдыхает, когда руки работой заняты».

ГЛАВА 2

Перед дедовой пятиэтажкой, заехав одним колесом на низкую ступень вросшего в землю бордюра и нагло перегородив асфальтовую дорожку в подъезд, стоял темно-коричневого цвета старый «Форд». Судя по ошметкам грязи, что засохли повсюду, включая крышу, хозяин-пофигист мыл автомобиль месяца три назад, абсолютно не заморачиваясь чистотой.

   Подъезд озадачил Максима топотом тяжелых башмаков, стуком кулаков в дверь и басом мужских голосов. На площадке между пролетами второго и третьего этажа гордый владелец новых смесителей слегка задержался, озадаченный внештатной ситуацией. Перед его квартирой, вжимаясь спиной в закрытую дверь, стояла сердитая Катерина, над головой которой нависли два бородатых мужика. По сравнению с ними, хрупкая девица выглядела букашкой.

   – Не пущу, – отрезала «букашка». – Попробуешь войти, полицию вызову.

   – Я имею право видеть свою дочь! – выдвинул подбородок тот, что стоял ближе к лестнице, и сложил руки на выпуклом животе.

   Он развернулся на звук шагов, и Максим увидел не мужика, а молодого парня, но только с бородой. О, это сочетание моды и лени!

   – Приятель тоже пришел на свою дочь посмотреть? – Катерина бесцеремонно ткнула пальцем в пузо второго бородача, отчего тот трусливо попятился. – Почему не привез весь батальон друзей и собутыльников?

   – Мы ненадолго, потом едем по делам.

   – Прямо сейчас и отправляйтесь.

   – Какая же ты мразь, Катька!

   – Здлавствуй, папа! – сказал тоненький голосок, и оба парня обернулись.

   На пороге квартиры Тамары Акоповны стояла встревоженная Лёлька, позади которой маячила хмурая хозяйка с табуретом.

   Папа победно хохотнул и с некоторым трудом присел на корточки. Ткань на брюках угрожающе натянулась и опасно тренькнула в районе паха.

   – Привет, Лёлик! – громыхнул он и распахнул дежурные объятия.

   Дочь не торопилась выбегать в подъезд, пристально всматриваясь в лицо бородача. Что-то ей внушало сомнение.

   – Это папа Валела? – обернулась она за подтверждением к Апоповне.

   Та лишь хмыкнула и неторопливо присела на табурет. Дружок «папы Валеры» поспешно отвернулся к стене, как бы отказываясь принимать участие в семейной разборке.

   – Лёлик, папке некогда было бриться. Иди ко мне, дочь!

   И он вознамерился пройтись на корточках. В процессе передвижения встал на четвереньки, напугав обратной эволюцией всех присутствующих.

   –Ты полицейскую машину пливез? – Лёлька решила самостоятельно провести идентификацию бородатого объекта.

   Объект растерянно поморгал, пытаясь вспомнить, что и кому он обещал, а потом пренебрежительно отмахнулся.

   – В следующий раз привезу. Обязательно. Обними папку!

   – А батарейки?

   Валерик обернулся к мамаше строптивого отпрыска, чтобы зло ощериться и высказать накипевшее:

   – Что, Зимина, ребенка против родного отца настаиваешь? Смотри, пожалеешь.

   И снова растянул губы в фальшивой улыбке.

   – Это не мой папа! – внезапно затрубила Лёлька и забежала за спину Апоповны. – Чужой дядя!

   Максим в четыре гигантских шага преодолел лестничный пролет и вошел третьим в квартиру Тамары Акоповны, прикрывая отступление перепуганного одувана.

   – Ты уже уходишь! – приказала Катя плохому папаше.

   Пока тот с усилием поднимался с корточек, его дружок, опустив голову, трусовато сбегал по лестнице, не желая быть втянутым в скандал.

   – Не плачь! – Максим гладил Лёльку по голове.

   – У тебя есть полицейская машина? – не унимался обиженный одуван.

   – Есть, – внезапно подтвердил канадский гость, на ходу скидывая куртку и указывая Лёльке путь в зал. – В сумке.

   – И батарейки? – не поверило своему счастью дитятко.

   – У меня есть батарейки, – победно заявила Тамара Акоповна. – По всему выходит, Лёлик, что я – твой папка.

   Одуван, несколько озадаченный словами Апоповны, перестал рыдать и позволил увести себя в зал. Одновременно хлопнули две входные двери. Когда Валерик обернулся к Катерине, чтобы из глубин оскорбленной души выплеснуть негодование, той уже не было на площадке, а с обратной стороны слышался характерный звук запираемого замка. Аудиенция закончилась.

   – Откуда у тебя полицейская машинка? – удивлялась Тамара Акоповна, расставляя в холодильнике «продукты от Максима». – Столько припасов купил, что впору торжественный ужин готовить. У нас какой-то праздник?

   – Всеобщего примирения. Давайте сготовлю.

   – Размечтался. Не надо хозяйствовать на моей кухне. У тебя своя есть.

   – Точно, пойду… хозяйствовать, если пустит. Может, навернет чем или полицию вызовет. Я ее боюсь.

   В дверь коротко позвонили. Апоповна и гость переглянулись.

   – Вот и наступил Помпея для тебя последний день, – мрачно изрекла Тамара Акоповна и, сопровождаемая настороженной «Помпеей», отправилась в прихожую.

   – Машинка откуда? – спустя четверть часа поинтересовалась Катерина, застыв памятником в кухонной арке.

   В самой комнате звучала полицейская трель, рычал двигатель, и восторженно щебетал счастливый одуван.

   Заграничный же даритель сидел за столом в кухне и не торопился с объяснениями, но спустя пару минут пересилил свое нежелание.

   – У моей двоюродной сестры есть трехлетний сын, – признался он. – Еще в Торонто я купил ему подарок. Но, видишь ли, Лёльке машина оказалась нужнее.

   Катя кивала, наблюдая за вскрытием коробок со сверкающими смесителями.

   – Ты зачем сюда приехал? – спросила она, не размениваясь на деликатность и реверансы.

   Максим покосился на прямолинейную девицу и не стал отвечать, но в разговор встряла Тамара Акоповна, радостно священнодействующая возле электрической плиты. На стеклянной панели в двух кастрюльках кипела вода и чувствовалась, что хозяйка сейчас «всем покажет».

   – Жениться он сюда приехал, – поделилась догадкой она, снимая с крючка разделочную доску. – В Канаде с хорошими невестами туго. Нашим парням следует обзаводиться семьей здесь, иначе навеки одинокими останутся. Я права, Макс?

   Жених из Канады выглядел озадаченным. Напор этих двух женщин, разных по возрасту, характеру и социальному положению, практически сбивал с ног, но в свете последних событий, где обман сыграл ведущую роль, бесхитростная честность выглядела предпочтительнее.

   – Правда, – чуть помедлив, согласился он.

   – На Николь? – недоверчиво спросила Катя, и не дожидаясь ответа: – И где невеста?

   – Дома, – неуверенно предположил Максим, – или на работе.

   Катя посмотрела на самодельный табурет, что стоял посреди прихожей, и обратилась к Тамаре Акоповне:

   – Почему он здесь?

   Сначала Максим не понял, что предмет обсуждения сменился, и разговор уже не касается его драгоценной персоны.

   – Твоя дочь отличилась, – откликнулась Апоповна. – Представляешь, она услышала голос Валерия, притащила табурет из кухни, к двери приставила и открыла замок.

   Катя горестно вздохнула, обреченно присев рядом со стеной.

   – Что с ней делать? Шустро бегает, быстро думает и никого не слушается. – Она снова обратилась к Максиму. – Николь давно не работает. По крайней мере, последние пять месяцев точно нигде не трудится. Время проводит… да не имеет значения! Ты собираешься жениться на той, кого не знаешь. Неосмотрительно как-то.

   – Николь – красивая девушка, – похвалила чужую невесту Тамара Акоповна. – Она в курсе, что жених прилетел из Канады?

   – Нет, – признался Максим.

   Телефон, что молчаливым прямоугольником лежал на столе рядом с железками, перепугано задрожал и отозвался стандартным звонком. Максим одним пальцем перевернул мобильник, взглянул на имя абонента и почесал лоб душевой лейкой.

   – Уже в курсе.

   Телефон продолжал пиликать, а его хозяин деловито сгребал железки в коробку, готовясь к трудовому подвигу.

   – Не ответишь? – озадачилась Тамара Акоповна.

   – Я занят, – буркнул жених. – Меняю краны.

   – Я занят, – радостно подхватила невесть откуда взявшаяся Лёлька и посигналила полицейской машиной. – Меняю кланы.

   – Включила режим попугая, – не одобрила Катя рабочий энтузиазм дочери. – Главное, не говорить ругательное и двусмысленное. Потом не отучишь.

   Максим отнесся к предупреждению с большой серьезностью. Он и раньше имел дело с маленькими детьми, поэтому знал, как они зеркалят поведение и слова окружающих.

   – Банан будешь? – памятуя о забитом холодильнике, предложила одувану Апоповна.

   – Я занят, – объявила Лёлька и убежала с машиной в комнату.

   Трое взрослых одновременно тяжело вздохнули. Очень непросто с этими детьми. Они и самое невинное словосочетание умудряются вывернуть наизнанку.

   – Банан будешь? – с угрозой спросила Тамара Акоповна у Кати.

   Та не осмелилась отказать и теперь с задумчивым видом чистила подношение, соображая, как его есть, чтобы не выглядеть… Впрочем, Максим тоже держал в руке банан.

   – Перед работой надо подкрепиться, – отмела всякие возражения хозяйка квартиры и пригрозила, если она услышит еще одно «нет», кто-то получит два банана, а в случае третьего отказа неудачнику всучат гроздь.

   – Жесткач пошел, – бурчал канадский жених, ошкуривая подарок. – Скоро четыре. Хозяйка, краны сегодня будем прикручивать или перенесем на завтра?

   – Сегодня, конечно же! – испугалась Катя. – Мы уже полдня без воды. Обедали у Тамары Акоповны и спали тоже, – добавила она, выглядывая в зале Лёльку.

   Чуть позже состоялся большой переход через лестничную площадку. Первой шла Катерина, за матерью семенила Лёлька, прижимающая к груди полицейскую машину, и последним выступал чужой жених с коробками. Максим и его ценный груз обосновались в кухне, где много чего нового и блестящего осело на столе и частично на полу. Лёлька некоторое время не мешала рабочему процессу, демонстрируя удивительное послушание и такт, но звон металла нечаянно прорвался сквозь песню из мультика и выманил одувана из спальни.

   Итого, спустя четверть часа, орудующий разводным ключом Максим, обнаружил возле кухонного порога сидящую по-турецки Лёльку. Она усердно тянула шею, издали разглядывая набор гаечных ключей, приманивающих любопытное дитятко блестящей хромированной поверхностью. Пятью минутами позже сантехнику показалось, что Лёлька сидит к вожделенным ключам несколько ближе, чем виделось ранее. Еще через время боковым зрением он углядел, как одуван тянет пальчик к самому большому экземпляру.

   – Гав! – предупредил он.

   – Надо делиться, – насупилась Лёлька. – Длужить не буду.

   – Потрогай, – разрешил Максим. – Это гаечный ключ на шесть.

   И он ткнул в выпуклую цифру. Потом показал на более крупного соседа.

   – Гаечный ключ на восемь. Понятно?

   Лёлька поспешно закивала и принялась бережно вытаскивать каждого представителя стального семейства из тканевого чехла, затаив дыхание, разглядывать, водить пальчиком по цифрам и аккуратно возвращать на место. Когда в следующий раз Максим обернулся, на него обрушилось обретенное знание:

   – Гаецный ключ на двенадцать, – гордо объявила шустрая мелочь, взмахнув средним экземпляром.

   Хозяин инструмента, скосив глаза на число двенадцать, был вынужден признать, что одуван развит не по годам.

   – Вау! – восхитился он. – Умница.

   – Хочу компотик и кататься на самокате, – высказала желание умница, после чего в кухонной арке воздвиглась Катерина.

   – Мешаешь? – строго обратилась она к дочери и вытолкнула на передний план самокат.

   Умница скромно потупилась, попрыгала на одной ножке, сокрушаясь: «О-ё-ёй, что же ты натворила!» – и ткнула пальцем в окно. Пока взрослые внимательно рассматривали морозный узор на стекле и подозревали в скрытом непотребстве плывущие по небу облака, Лёлька поспешно укатила из кухни.

   – Ключ на двадцать четыре увела, – сообразил сантехник, оглядывая пол.

   Катя развела руками, и они вдвоем отправились ставить в угол трудновоспитуемое чадо.

   Лёльку с ключом отыскали в узком проеме между чужой кроватью и горой вещей, деликатно замаскированных клетчатым пледом. Дед Максима отличался бережливостью и аскетизмом. В его спальне, по обывательским меркам, было пустовато: узкая кровать на пружинах, книжная полка, картина с березками, жесткий деревянный стул и небольшой стол. А теперь…

   Внука перестановка серьезно впечатлила, он даже забыл про смесители.

   – Мне кажется или это дедовы вещи? – спросил он, заглядывая под плед, где пряталась пресловутая кровать, сверху громоздился стол, выпирали картина и полка.

   – Они, – осторожно подтвердила временная жиличка.

   – Откуда тогда вся эта мебель? – показал он на широкую кровать, платяной шкаф и две тумбочки. –У тебя была своя жилплощадь?

   – Большая комната в общежитии, переделанная под квартиру. Двадцать один метр.

   – И куда делась?

   Вопрос грозовой тучей завис в воздухе. Казалось, сейчас «в небе» полыхнет.

   – Продала.

   – Давно?

   – Два года как, – призналась Катя.

   – То есть Лёлька уже родилась?

   Бывшая владелица малогабаритной квартиры не любила вспоминать о своей глупости. Осознание того, насколько простой и доверчивой была Катя Зимина, подтачивали ее жизненные силы.

   «Не отвечай!»

   Между тем Максим обнаружил на тумбочке рамку с фотографией, где были запечатлены улыбающаяся Катя и…

   – Это же толстяк, что скандалил на лестничной площадке сегодня?

   Парень на фото не имел бороды и выглядел лохматым, худым и счастливым.

   – Валерий, – сдалась Катя. – Биологический отец Лёли.

   – Ты осталась прежней, – удивлялся Максим, разглядывая снимок, – а папашу одувана я с трудом признал.

   Катя покивала. Видя, что фотография породила массу вопросов, решилась предвосхитить малую часть из них.

   – Он совершенно изменился: и внешне, и по характеру. Был один человек, а теперь, судя по словам и поступкам, человеком-то назвать сложно.

   Максим вернул фотографию на тумбочку.

   – Давно знаете друг друга?

   – Неполных девять лет. Познакомились в университете. Первое сентября, первый курс. Как он тогда выглядел, ты видишь на фото. Веселый и добрый парень, каким и оставался все пять лет учебы. Я уже была в положении, когда мы защищали диплом.

   Она рассказывала кратко и сухо. Глядя на бесстрастное лицо Катерины, становилось ясно: чувства и эмоции между этими двумя давно отполыхали.

   – Мы жили в моей квартирке. На пятом месяце сложно найти официальную работу, поэтому я подрабатывала на фрилансе. Валерий же с дипломом кибернетика был абсолютно не востребован. Четырнадцатое или пятнадцатое собеседование увенчалось предложением стать менеджером в сети магазинов «Водогрей», то есть самым обычным продажником.

   Катя расправила плечи, устало выпрямила спину и подвигала шеей.

   «Сидячая работа, черт побери!» – посочувствовал Максим.

   После восьми-десяти часов он и сам так выглядел: усталый взгляд, согнутая спина, больная шея.

   – …у него получалось, – продолжала Катя. – Газовые колонки и водонагреватели уходили влёт. Однако директору казалось, что будет еще лучше, если новый менеджер походит в «школу», и коуч-тренер объяснит, как правильно навязывать товар покупателям.

   Лёлька обеспокоилась: мама и дядя говорили о чем-то своем, и от этого «своего» веяло недобрым. Она подошла и вложила гаечный ключ в руки Максима.

   – Я велнула. Давай стлоить дом.

   И побежала за цветными кубиками, чтобы все снова улыбались.

   – Через три месяца после рождения Лёльки произошли два события, – монотонно рассказывала Катя. – Во-первых, родители Валерия купили ему подержанный «Форд». Во-вторых, он взялся посещать тренинги профессионального роста, по окончанию которых прежний Валера исчез, а вместо него появился Валерик. Человека будто с плюса на минус переключили: черное стало белым, ложь – достоинством, подлость – движущей силой. К сожалению, я не сразу это поняла. Лёльке всего полгода было, и она забирала все мои силы. Пыталась хоть немного выспаться и лишь позже заметила, что Валера совершенно от нас отстранился. Совсем не помогал, с работы не торопился, время возвращения домой плавно передвинулось: семь вечера превратилось в восемь, восемь – в десять. А потом у него появилось навязчивое желание «замутить свой бизнес». Он фонтанировал идеями и концепциями.

   Она замолчала, но Максим все понял.

   – Для организации бизнеса нужны деньги. И он предложил продать твою квартиру.

   Катя только развела руками.

   – Да. Манипулировать, врать и продавливать слабого игрока коуч научил его в совершенстве. Все это пряталось за фасадом прежнего добряка Валеры. Мою жилплощадь продали. Он кое-как перетащил нас в съемную квартиру за город, а сам умчался «заниматься развитием дела». Теперь бизнесмен возвращался домой показательно усталым, громко жаловался, с какими козлами имеет дело, отмахивался от ужина и, морщась, засыпал с берушами. Утром сбегал от нас в арендованный офис. Обычный сценарий.

   Максим покосился на задумчивую Катерину.

   – Полагаю, дела бизнесмена шли со скрипом?

   – Плохо шли. Всех денег от продажи квартиры я не отдала, оставив себе восемь тысяч долларов. Но однажды он вернулся домой в крайне потрепанном состоянии и, чуть не плача, признался, что сбил велосипедиста: «Веришь, Катенька, этот козел сам бросился под колеса! Решил бабла с меня срубить! Не переживай, гад жив и здоров, но завели дело, которое надо спустить на тормозах».

   – Понадобились те восемь тысяч, – догадался Максим.

   – К тому моменту у меня осталось шесть с половиной. Платила за съёмную квартиру, и деловой человек выпрашивал помаленьку: на аренду помещения под склад, на партию нового товара. Я дала ему тысячу долларов, чтобы «дело уладить».

   Максим не выдержал. Он отвернулся к окну и стукнул кулаком по столешнице.

   – Зачем? Он же за три дня тысячу перемолотит и не подавится.

   – Валерик проглотил этот кусок за ночь, а после обеда снова явился с протянутой рукой. Ползал вокруг меня на коленях, рыдал, называя нас «семьей, которая выстоит», но я уже перед этим ночь не спала, складывая «один и два». Три не получалось. Я отказалась вручать оставшиеся деньги в его дырявые руки и посоветовала обратиться к родителям или друзьям. В тот вечер он впервые обозвал меня мразью, и тогда я увидела перед собой незнакомца. Упитанный парень с оплывшей физиономией и круглым брюшком смотрел на меня с ненавистью.

   Максим слушал и одновременно строил из кубиков гаражи для четырех игрушечных машин. Гаражи были под цвет подогнанного транспорта: синий, зеленый, желтый и красный, причем в разговоре Лёлька называла цвета по-английски, и главный строитель автоматически перешел на иностранный язык, который одуван прекрасно понимал.

   – Он вымелся из квартиры, не забыв сильно хлопнуть дверью? – вернулся Максим в русло разговора.

   – Хлопнул. Но я уже поняла, что этот проходимец снова вернется. Придумает новую тактику и вернется за деньгами.

   Максим покосился на непроницаемое лицо Катерины.

   «Брр! Какую тактику? Будет орать, запугает ее, а потом ударит? Подаст в суд и станет шантажировать Лёлькой? Обыщет комнату, вещи, сумку, оговорит, затравит?»

   – Следующие два дня я искала съемную квартиру на другом конце города. Благо эффективный менеджер не появлялся на горизонте, вероятно, давая мне время на «одуматься». Я должна была пожалеть о своем поступке и утраченной семье. На третий день мы съехали, и я не видела Валерика полтора года.

   Катя замолчала, рассматривая гаражи с башенками. Лёлька тоже была озадачена сложной архитектурой производственных зданий. Что значит пришел новый человек со свежими идеями и подвизался на ниве строительства.

   – По-моему, самое время закончить с ремонтом смесителя на кухне, – вспомнила она, – иначе скоро появится Апоповна с праздничным ужином, а мы в начале пути.

   Деятельная соседка явилась лишь спустя час, когда все краны были привинчены, шурупы закручены, душевая лейка вставлена в новый держатель, радуя присутствующих благородным аристократизмом сверкающего серебра.

   Лёлька стояла босиком на дне ванны и тыкала пальчиком в вентили.

   – Горячий, – показывала на красный кружок, – и холодный.

   Она повернула и приподняла ручку в сторону синего вентиля, победно оглянувшись на озадаченную мать.

   – Лёля, рано еще, – вмешалась Апоповна. – Поужинаем, поиграем с трактором, и только тогда состоится церемония принятия вечернего душа. Давай соблюдать традиции!

   Новое слово одувану понравилось.

   – Давай, – согласилась она, с помощью Максима покидая ванную. – Тладиции.

   Позже ее отвлекли и по воздуху передислоцировали в жилплощадь напротив. Количество народа, перетекающего из одной квартиры в другую, неуклонно возрастало.

   – Спасибо, – спустя полчаса сказала Лёлька. – Я поел.

   – Поела, – поправили дитятко с двух сторон.

   Кроме Катерины, к воспитанию чадушки подключился Максим. Причем за дело взялся естественно и легко, без эпичного «я должен привыкнуть к ребенку».

   –Ты живешь или когда-то жил в квартире с маленькими детьми, – сообразила Тамара Акоповна.

   Максим кивнул, отставляя в сторону стакан с минеральной водой. Параллельно он подавал Лёльке коробку с салфетками.

   – Это правда. В Канаде я живу в доме сестры. Полгода назад нас там было много: я, она, ее муж Джейк и двое детей. Дориану – два годика, Джессике – пять лет. Потом Джейк поменял работу и вместе с семьей переехал из Торонто в Оттаву. Хотя и навещаю их пару раз в месяц, а без племянников в доме пусто.

   – Чем занимаешься? – поинтересовалась Катя.

   – Веб-разработчик. Разрабатываю веб-проекты компании: сайты, лендинги, интернет-магазины. А ты дизайнер?

   – Графический. Тружусь дома. Рисую буклеты, брошюры, баннеры, всякую рекламную ерунду. Ничего особенного. Иногда предлагают разработать фирменный стиль, реже логотипы и сайты.

   Разговор за столом был деликатен в своей нейтральности. Присутствующие старательно обходили тему, касающуюся Николь и ее непростых отношений с женихом из Канады. Похоже, ветреная красавица чем-то обидела Максима, но он джентльмен и стоик. Вот сейчас отправится в гостиницу, ляжет в холодную постель и проведет одинокую ночь…

   – Завтра починю спинку твоей кровати, – заявил ничуть не опечаленный стоик, – подозрительно шатается. Там еще дверцы в кухонном пенале разболтались. – Он слегка зевнул. – Никак не перестроюсь с этим временем. Спать хочу.

   – Как же невеста? – в унисон поинтересовались старая и молодая женщины и уставились друг на друга, заинтригованные синхронизацией мыслей.

   И если Кате стало чуточку совестно – лезет в чужую жизнь, то у Тамары Акоповны снесло плотину сдержанности, и она забурлила вопросами. Столь откровенное бегство от девушки, на которой ты почти женат – это к слезам, громким разборкам и бог знает к чему. Жди теперь новых событий на лестничной клетке. А вдруг эта любовная драма отразится на Кате с Лёлькой?

   – Я решу вопрос с Никой, – пообещал Максим. – Объясниться… у меня в квадрате «важное и несрочное».

   Квартирантка растерянно поморгала, но все же встряла с уточнением:

   – Это хорошо, что ты планируешь с ней поговорить. Прости, а пункт «починить кран, кровать, дверцы» занял у тебя квадрат с пометкой «срочное и важное»?

   – Да, – признался Максим. – Работа уже на четверть сделана.

   – А для тех, кто в танке… не в теме, что за дьявольские квадраты? – вмешалась Апоповна, мысленно слезая с колокольни.

   – Матрица Эйзенхауэра, – объяснила Катя. – По сути, ничего сложного. Бывший президент Америки Эйзенхауэр придумал простую схему, которая помогает справляться с задачами, делами по-нашему. Берешь лист бумаги и пишешь все, что тебе следует или хочется сделать на этой неделе. Или за две недели? – спросила она у Максима.

   – За десять дней.

   – Вот. У Макса получился список важных и маловажных задач, которые надо переделать за десять дней. Потом он взял второй лист, начертил большой квадрат, двумя линиями поделив его на четыре маленьких квадрата.

   Катя вытащила из кармана карандашик и набросала схему на салфетке.

   – Левый верхний квадрат – блок «А», куда он выписал все задачи, которые считал «важными и срочными». Их следует сделать немедленно. Максим починил краны, потому что для него это суперважное и срочное дело. Правый квадрат наверху – это блок «В», куда вписываются «важные, но несрочные» дела: учебу, занятия спортом, что-то на перспективу. У Макса в проекте – разговор с Николь. Левый нижний квадрат – блок «С», где перечислены «неважные, но срочные» дела, например, вымыть посуду. Подобные задачи можно кому-нибудь перепоручить. И блок «D», куда относятся дела «несрочные и неважные», скажем, зависание в социальных сетях, просмотр сериалов, звонки друзьям. Эйзенхауэр прямо намекает, что от развлечений можно и отказаться.

   – Какая тоскливая жизнь у бедняжки Эйзенхауэра, – посочувствовала бывшему президенту Тамара Акоповна. – Думаю, он всю дорогу метался между полезными верхними квадратами. Нижние два – непростительная роскошь. Макс, ты тоже противник индустрии развлечений? В карты, бильярд или, спаси и сохрани, казино… ни-ни?

   – Я приехал отдыхать и надеялся, что все время проведу в квадрате несрочных и неважных дел. Играю я в карты!

   – А сам вынужден чинить то, что поломалось, – сочувствовала Катя.

   – Люблю заниматься домашним ремонтом. Мысленно я уже перенес твою кровать в «несрочные и неважные» развлечения. Можно я приду завтра после десяти?

   – Пошли купаться, – объевшаяся Лёлька икнула и поставила точку в разговоре об американской матрице. – Тладиция.

ГЛАВА 3

Ближе к полудню следующего дня Максим, Лёлька и Тамара Акоповна поднимались пешком по лестнице, причем хитрющая мелочь висела на руках у взрослых, поджимая ноги в вышитых валенках. Между прыжками и полетами она раскручивала канадского гостя на подарки:

   – Гаецный ключ купишь? Да? Да! И пластырь.

   – Сначала гаечный ключ, а потом пластырь, – пугалась Апоповна. – Почему я сразу подумала о пальцах на своей ноге? – спросила она у Максима.

   Тот, не моргнув глазом, моментально подвел научную базу.

   – Чтобы соединить два чужеродных элемента, вы мысленно выстроили ассоциативный ряд: тяжелый гаечный ключ в руке Лёльки, ваша нога, ваш палец, «ой, больно», доктор, пластырь.

   – Я доктор-р, – важно подтвердил одуван. – Купишь стесоскоп?

   – Вымогатель ты! – парировала Апоповна.

   Максим не успел провести воспитательную беседу с мелким вымогателем, потому что перед дверью дедовой квартиры он обнаружил свою невесту Николь, ее жизнерадостную подружку Яську и Катю, причем мамаша одувана традиционно подпирала входную дверь спиной и выглядела настороженной. Увидев группу поддержки, еле слышно выдохнула.

   – Добрый день! – суховато обратилась она к Максиму. – Твои гости пришли ко мне.

   – Моя ты прелесть! – завизжала Яська-Ясмин и повисла на шее канадца. – Обещал же позвонить, как только прилетишь. И вчера от Ники узнаю…

   Она энергично поколачивала его по спине, демонстрируя безудержную радость. Николь смотрела на подругу снисходительно, позволяя той расплескать пену эмоций.

   Невеста Максима была прекрасна с головы до пят и отстраненно-холодна. Густая шапка прямых шоколадно-коричневых волос, большие зеленовато-карие глаза, брови вразлет, длинные ресницы, идеальная кожа, вишневый рот. Высокая, тонкая, пластичная.

   Катя едва слышно вздохнула.

   «Девушка-мечта. Зачем ей где-то работать? Без слов все принесут, встанут на колени и сложат дары возле ног. Впрочем, какое мне дело до его невесты?»

   – Вы, как чужие, – резвилась Яська, толкая подругу в объятия Максима.

   – Привет! – поздоровалась невеста, старательно отстраняясь. – Я не хотела ехать, но Яська… от нее не отвяжешься.

   Обняв Нику, такую родную и теплую, коснувшись щекой мягких волос, Максим понял, что страшно соскучился

   «Надо выяснить правду. Подумаешь, поменяла замок в двери, и парень этот в шарфе клетчатом…»

   Он выдохнул и прижал Нику к груди. До покалывания в руках, до дрожи в ногах, до бешено бьющегося сердца. У него и раньше сносило крышу от ее близости.

   – Влюбленные, пошли уже отсюда! – подпрыгивала рядом Яська.

   – Мне надо починить дверцу шкафа, – пробурчал Максим и кивнул на дедову квартиру.

   Ему было неудобно. Ясмин обожала бурные сцены примирения, сейчас при свидетелях проворачивая очередную.

   – Чини, – дернула плечиком Николь. – А мы пока выпьем кофе в кухне, о деле с Катюшей поговорим, тебя подождем.

   Судя по лицу Катюши, предложенный вариант времяпрепровождения был ей не по душе. И она тотчас озвучила свое несогласие.

   – Извините, что вмешиваюсь, но ремонт дверцы потерпит. У вас встреча старых друзей, а у меня неотложная работа и маленький ребенок. Вы же можете попить кофе в каком-нибудь другом месте? Еще раз извините.

   Она забрала дочь у Тамары Акоповны, на руках внесла Лёльку в прихожую и хлопнула входной дверью.

   – Похоже, нас послали, – громким шепотом комментировала Ясмин. – Куда пойдем?

   – По барам, – фыркнула Ника.

   – Окстись. Еще обед не наступил. Сядем в скромной кофейне и выслушаем рассказ релоканта про жизнь в Канаде.

   Максим взглянул на дверь Тамары Акоповны: с обратной стороны тихо щелкнул замок. Он не хотел шататься ни по каким кофейням и барам, которые ему до скрежета зубовного надоели в Торонто. Каждый выходной, как на голгофу, он ездил в бар общаться с соплеменниками, потому что «где еще поговоришь со своими».

   Он смотрел на Нику, без которой еще три дня назад жизни не мыслил, на ее подругу и не понимал себя. Совсем не понимал. Сейчас ему хотелось чинить дверцы в кухонном шкафчике, перебрасываться ничего не значащими фразами с Катей, играть в машинки с Лёлькой и ужинать в квартире Тамары Акоповны.

   «Катя права: через какой-то промежуток времени человек необратимо меняется. Вероятно, я тоже изменился. Главное, не рубить с плеча, а слушать и наблюдать».

   – О кей! – согласился он с чужими планами, перенимая пластичность Лёльки. – Пошли в кофейню.

   – Гоу, гоу! – торопила их Яська, шумно прыгая по ступенькам вниз по лестнице.

   В кофейне под многообещающим названием «Восточная сказка» Максим пригубил две чашки плохого американо, выслушал от Яськи пару забавных историй «из жизни одиноких девушек», проследил, как Ника утонченно пьет минеральную воду из высокого стакана, и одобрительно ввернул:

   –Да-а, душновато здесь.

   Его невеста поморщилась и недовольно мотнула головой.

   – Не в этом дело. Стараюсь пить воду как можно чаще. Наше тело на шестьдесят процентов состоит из воды и…

   – …и ты – человек-огурец! – обрадовалась подружка, а Максим не сдержал смешок.

   Николь задрала подбородок, строптиво хмыкнула и в третий раз отправилась гулять к аквариуму с тропическими рыбками, картинно застывая перед самыми яркими экземплярами. Максим и проницательная Яська сперва рассматривали ее со спины, потом в профиль, восхищаясь высотой груди, тонкостью талии, округлостью попы и длиной ног. Вразнобой громко вздохнули.

   – Твоя невеста хочет на море, – расшифровала Ясмин хитрый женский ребус.

   – А у меня работа, – обронил Максим.

   – Если человек полтора года пашет как трактор с одним выходным, – завелась Яська, – это не есть правильно. Признайся, что просто боишься сказать начальству «нет». Ты постоянно в работе по самые уши. Доказываешь свою полезность высокой загруженностью? Короче, заканчивай горбатиться на канадской галере!

   Максим не ожидал подобного разворота дел.

   – Нормальная компания, – воспротивился он. – Почему сразу галера? Грузят, конечно, временами, но и платят хорошо.

   – Я пыталась донести до него правду, – обронила Ясмин.

   И раб канадской галеры внезапно обнаружил, что любопытная невеста с какого-то момента стояла за его спиной и, затаив дыхание, подслушивала разговор.

   – Пять с плюсом за попытку, – сухо похвалил он. – Когда некто наезжает на меня с желанием «донести правду», дальше следует, что этому человеку суперважно протащить в жизнь выгодное ему предложение. Вы обе мечтаете, чтобы я жил и работал здесь?

   – Да, – бухнула Ясмин.

   – Да или нет, не спорьте, – отмахнулась Николь. – Думаю, за границей найдется и фитнес клуб для меня, и курсы акварельной живописи.

   – Яся, ты работаешь? – спросил Максим, наблюдая за очередным витком Ники вокруг аквариума.

   – Конечно. Мне никто финансово не помогает, поэтому я хожу в спортклуб лишь по воскресеньям. Иногда в одиночестве, а иногда с Никой и с этой… – она поморщилась, – женой твоего брата. Теперь Марта – наша лучшая подруга.

   – Не ревнуй, Яська, – с улыбкой ответствовала вернувшаяся из кругового похода Николь. – Вот уеду в Канаду и…

   – …ровно через девять месяцев родишь и увязнешь в быту.

   Сегодня Ясмин будто спустили с привязи.

   – В ближайшие пять лет никаких детей, – скривилась подружка, протягивая руку к бутылочке с водой.

   – Почему? – удивился Максим. – Мне почти двадцать девять лет, тебе – двадцать пять. Самое время.

   – Вот-вот, – кивнула Ясмин. – Перед свадьбой следует договориться. Пока вы, трепетно держась за руки, стоите на одном берегу.

   Максим откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В этой поездке все пошло криво-косо и, с его точки зрения, абсолютно неправильно. Еще год назад Ника с улыбкой относилась к детям, с интересом выслушивая его рассказы о племянниках, вставляя реплики о чужих малышах. Но позже ее риторика изменилась. На сетования, что дети сестры уехали и в доме тоскливо, она закатывала глаза и переводила разговор на другую тему, неважную для него. Глядя на реакцию, Максим перестал упоминать имена Дориана и Джессики.

   – Тебе скучно будет в Канаде, – сказал он, размешивая в вазочке растаявшее мороженое.

   – Найду, чем заняться, – отрезала Николь.

   – Хозяйством? – дьяволица Яська с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

   – Вот еще! Я не собираюсь сидеть в четырех стенах.

   Максим задумчиво поглядывал на целующуюся парочку за соседним столиком.

   «Наши интересы не пересекаются. Вот и приехали».

   Позже поймал себя на мысли, что он не хочет выяснять, зачем его невеста поменяла дверной замок, почему сдала квартиру деда и, с кем она провела день и ночь рождения. На каждый вопрос имелась версия ответа, которую можно подтвердить или опровергнуть, но имеет ли это смысл, когда девушка разлюбила?

   – Где ночевал? – спросила Ника, царственно опускаясь в кресло.

   – В «Моцарте».

   – Хороший отель? Сколько звезд?

   Максим механически пожал плечами, не в силах поддерживать разговор. Сейчас он бултыхался в озере разочарования, вода которого оказалась отрезвляюще холодной.

   – Не надо со мной так! – завелась Николь. – Да, я была неправа, когда, обидевшись, отключила телефон, не отвечала на звонки, но почему ты сидишь ледяным истуканом? Задавай вопросы, ругайся, кричи.

   «Будто это имеет смысл», – мысленно возразил он, а вслух возмутился:

   – Вашу мать!

   – Лучше без упоминания предков, – нахмурилась Яська, уважающая дальних и близких родственников.

   Заскучавший Максим оглядел полутемный зал, оценил загадочное колыхание электрических свечей, всмотрелся в лица людей за столиками, доверительно склонивших головы друг к другу, собрался с силами и начал с нейтрального вопроса:

   – Почему в квартире моего деда появилась квартирантка, о которой я не знал?

   Николь сверкнула глазами и выпрямилась, оскорбленная обвинением.

   – Друг... один попросил помочь девушке с ребенком. Я не смогла отказать. Думала, Катя поживет месяц-другой в квартире, но ее пребывание затянулось. Впрочем, она через пару недель съезжает. Или прямо сейчас выгнать?

   – Я хотел выселить, полицией грозил. Она отказалась.

   – Канада, ты – монстр! – деланно ужаснулась Ясмин. – Подруга, ты за кого замуж собралась? Подумай хорошенько!

   – Как прошел день рождения? – ухмыльнулся монстр, продолжая пользовать выданный ему карт-бланш.

   – М-м, худо-бедно, но прошел. Ах, да! Без цветов и подарков. Любимый из Торонто не прилетел, хотя бил себя в грудь и клялся. Почему молчишь?

   За последние месяцы Николь великолепно освоила тактику «Лучшая защита – это нападение». Отвечая, не соврала и не сказала ничего лишнего, но, умело отбив подачу, дерзко наскакивала, заставляя чувствовать вину. Максиму было неуютно и ощутимо голодно. Разглядывая мороженое в тусклой вазочке, он мечтал о нормальном ужине. Только не здесь и не в этой компании. Он косился на выход, мысленно прокладывая путь к ближайшему супермаркету. Туда, где можно отовариться, и явиться с пакетами под дверь Тамары Акоповны. С надеждой, что не вытолкают взашей, а накормят.

   – Я не молчу, – отстраненно сообщил он, – а пытаюсь понять, почему природный катаклизм под названием снежная пурга, не является весомой причиной моего опоздания?

   Ника всплеснула руками и поискала поддержки у подружки. Та, глядя на Максима, экспрессивно постучала кулаком по лбу.

   – Ты себя слышишь? – попеняла она. – Ни одного живого слова, ни капли человечности.

   – Извините, девочки. Я не в ударе сегодня. И чтобы два раза не вставать: почему мой ключ не открыл дверь нашей квартиры?

   – Когда ты приезжал? – встревожилась Николь. – Отчего не позвонил мне, брату или Марте? Почему ушел? Сидел бы у подъезда и ждал.

   В игре «давайте переведем стрелки» Максим был не силен. Его обошли, виртуозно уклонившись от ответа, выводя разговор на кромку скандала, чтобы сделать виноватым и победить.

   – Я ждал, – хмыкнул он, поднимаясь из-за стола. – Долго ждал. И зачем мне звонить Марте?

   Сходил за курткой. На соседней вешалке рядом с полушубком Николь висел бежево-синий шарф в клетку, наводя на воспоминания о его черно-белом собрате. Максим вернулся к девушкам, с опасением и тревогой следившими за его сборами. Он застегивал замки с кнопками и монотонно рассказывал:

   – Восьмого февраля ближе к восьми вечера я приземлился в Домодедово. В начале десятого примчался к любимой девушке с цветами и подарками, – насмешливо поклонился Нике. – Давил на кнопку домофона, звонил по мобильному, хотя с тем же успехов мог стучать в рельсу, изучал новый замок, а потом целый час дремал рядом с дверью. Дальше рассказывать не хочется.

   В продолжение он вытащил купюру из портмоне и оставил ее на столике.

   – Приятного вечера.

   Ясмин выглядела сбитой с толку, вопросительно уставившись на подругу. А та порывалась устроить скандал, но Максим остановил поток слов движением рук:

   – Тайм аут.

   Он покинул «Восточную сказку», поменяв уютный полумрак зала на темную улицу и ледяной ветер, хлещущий по щекам снежной крупой. Вероятно, метель прилетела вслед за ним из Торонто, не в силах бросить жителя Канады на произвол тепла.

   Владелец двух квартир, а ныне бездомный, рассматривал резиновый коврик перед дверью Тамары Акоповны, снося перекрестный огонь любопытных взглядов.

   – Нагулял? – строго спросил одуван.

   Максим даже оглянулся. Вдруг за его спиной стоит заплаканная девица с младенцем, завернутым в пуховую материнскую шаль.

   – Погулял, – подтвердил он, – и вернулся.

   – Пришел ремонтировать шкафчик? – поинтересовалась мать одувана.

   Максим обрадовано кивнул. Целых три раза.

   – Тогда пошли ужинать, – решила Тамара Акоповна и распахнула дверь.

   Гость стянул с плеч тяжеленный рюкзак и привычно перешагнул порог. В прихожей пахло чем-то мясным, пряным и умопомрачительно вкусным. Он снова поблагодарил потолок за то счастье, которое ему выпало в лице добросердечной и хлебосольной соседки, и почти побежал мыть руки.

   – Сегодня на ужин хашлама из ягненка, – протягивая полотенце, информировала Апоповна, – а для Лёльки – пельмешки.

   – Боаки, – важно уточнил одуван.

   – Бораки, – поправила Катерина. – Армянские пельмени. Их варят вертикально.

   – Забавные, – пробормотал Максим, разглядывая цилиндры из теста, щедро начиненные мясом.

   Очень хотелось стащить необычную пельмешку с тарелки одувана.

   – Ешь, – сообразила Лёлька, перекладывая на его блюдо один цилиндр.

   Максим заставил себя есть медленно, а не проглотить целиком, подобно голодному волку, дареный пельмень. После снятия пробы желание «нормально поесть» усилилось в геометрической прогрессии. Он бы с удовольствием постучал вилкой по тарелке, если бы это действо сократило время сервировки.

   Между тем Катя и Тамара Акоповна закончили накрывать стол. Перед гостем материализовалась глубокая глиняная чаша, полная нежнейшего вареного мяса, бульона, овощей и зелени.

   Он вдохнул дурманящий запах и сказал:

   – Вино. Туда добавлено вино.

   – Угу, – подтвердила Катя. – Поэтому Лёльке не давать.

   Максим взялся за ложку, снял пробу бульона с мясом и, судя по его ошеломленному виду, никому и ничего он добровольно не отдаст. Отобрать можно… но только подравшись с «голодным канадским волком».

   – …режем белый лук и помидоры полукольцами, – перечисляла ингредиенты Тамара Акоповна. – Укладываем в кастрюлю слоями. На самое дно – мясо барашка или ягненка, затем слой лука, добавляем чеснок, сверху слой сладкого и горького перца, на перец – помидоры. Вливаем стакан вина и ставим кастрюльку на маленький огонь. Не перемешиваем.

   – Записал, – подтвердил Максим, вооруженный листом бумаги и ручкой. – Сколько готовим?

   – Один час. Потом добавляем пряности, солим и оставляем на огне еще на полчаса. За пять минут до…

   Максим на полном серьезе раздумывал о том, как было бы чудесно вообще не уходить из кухни Апоповны. Или уйти на какое-то время, но вернуться к обеду и нечаянно остаться на ужин. Между делом. У него здесь должно появиться дело.

   – Вам ничего не надо отремонтировать? – спросил он, ощущая себя кузнецом будущего счастья. Следовало ковать железо, пока оно горячо.

   – У меня спинка на кровати еще не… – всполошилась Катя, – …и дверца в шкафчике!

   – Сделаю, подтяну, укреплю, – успокоил ее Максим. – Десять дней отпуска, поэтому все, что сломалось, починим.

   – Розетки разболтались, – призналась Тамара Акоповна, – самую искрящую обхожу по большому кругу.

   – Машинка плохо строчит, – вспомнила Катя. – Ты разбираешься в швейных машинках? У меня старенькая, механическая.

   – Чинить розетки и старую технику – мое любимое занятие.

   Тамара Акоповна растеряно поморгала и недоверчиво протянула:

   – Катенька, у нас на этаже появился настоящий мужчина. Он готов нам все отремонтировать. Чудо.

   – Чудо! – эхом откликнулся жиличка.

   Потом три лица женского пола взялись за руки и на волне счастья принялись водить хоровод возле окна. Не хватало только милой березовой рощицы, речушки с родниковой водой и растрепанных венков из ромашек. Расчувствовавшийся Максим хотел ударить в ладоши, но вспомнил про рюкзак, брошенный в прихожей возле входной двери.

   – Я в маркет зашел, – оповестил он, – купил кое-что… дорогой Тамаре Акоповне.

   Все отправились добывать из рюкзака «кое-что». На четвертой баночке сливово-яблочного пюре с надписью «6+» Апоповна сломалась.

   – Это точно мне? Конечно, по ощущениям я будто бы вчера праздновала свои шесть месяцев, но, согласитесь, зеркало отражает отнюдь не младенца.

   – Лёле купил. На всякий случай.

   – Здесь половина рюкзака «на всякий случай», начиная от йогуртов и заканчивая детским печеньем… без пальмового масла? Пожалуй, такое и мне подойдет. Пожарная машина тоже для дорогой Тамары Акоповны?

   – Мой машинка, – сообразил одуван, хватая игрушку за выдвижную лестницу. – Я дяде пельмешку давала. Мы длужим.

   Катерина, что минуту назад бодро сновала между холодильником и рюкзаком в прихожей, застыла у окна и с надрывом призналась:

   – Третий день снег летит... падает. Если смотрю вверх, хлопья кружат мне голову. Красиво. Когда-то, – вспоминала она, – очень давно я каждое воскресенье каталась на лыжах. Я скучаю по...

   Оборвала «плач», запихивая в холодильник очередную партию кефиров и йогуртов, которые ей вручил Максим. Пока она расставляла банки и бутылочки на полках, он с задумчивым видом отслеживал в окне «путь снега» и, по итогу размышлений, выдал:

   – Хотите, я отвезу вас на лыжную базу?

   Катя огляделась. В кухне, кроме нее, «Екатерины Прекрасной», присутствовали только дочь и соседка. Лёлька катала машинку по коврику, а Апоповна бессмысленно потряхивала кулек с пятью лимонами. Вероятно, соседка задалась волшебной целью превратить лимоны в лимонад.

   – Ты это кому предложил? – спросила Прекрасная.

   – Всем, – отрезал Максим. – Когда у тебя ближайшие выходные?

   – В субботу и воскресенье.

   – О кей! – согласился он. – Сейчас забронирую свободные номера на двенадцатое и тринадцатое февраля.

   Катя и Тамара Акоповна переглянулись. Их доныне размеренная жизнь, сотканная из работы и домашней рутины, стремительно набирала обороты, мечтая пустить «девочек» со снежной горы.

   – И куда несет нас нелегкая? – шептала Апоповна. – Не знаю, как ты, а я чувствую себя Джулией Робертс. Богатый мужчина внезапно проникся моей неувядающей красотой. Сейчас подарит красное платье в пол, нацепит на шею бриллиантовое ожерелье и…

   – Хашламой он вашей проникся и пельменями. С трехлитровой кастрюлей в оперу поедете, а я с Лёлькой.

   – Забористая вещь эта хашлама. Я ему тжвжик еще не готовила. Царицей бы стала, этой… владычицей морской.

   Тем временем богатый мужчина говорил по телефону в зале. Они из всех сил прислушивались, но мало что поняли.

   – У меня лыжи есть, – вспомнила Катя, разглаживая салфетку на столе, – а у Лёли – санки. Хотя, о чем я? Сегодня уже четверг. Все номера в приличных отелях давным-давно забронированы.

   Женщины вдвоем напали на шкаф в кухне, усердно распихивая по отсекам и полкам яркие упаковки, свертки и мелкие пачки.

   – Надо заканчивать с этой благотворительностью, – сетовала Апоповна. – Уже ничего не помещается. Следует отвлечь брошенного жениха от супермаркета. У него душа болит, и он в расстройстве метет все яркое с продуктовых полок.

   Они только-только сварили кофе в турке и в ожидании уселись за стол, когда в кухонной арке воздвигся «брошенный». Выглядел канадский Ричард Гир воодушевленным.

   – Едем! – объявил он. – Наша база расположена под Торжком. «Снежная горка» называется. Навороченный комплекс с лыжными склонами, подъемниками, прокатом экипировки, инвентаря и всякого другого. Я забронировал гостевой домик с мансардой. Класс?

   Лёлька подняла большой палец в знак одобрения и продолжила дело освобождения водителя из пожарной машины.

   – Восторг, – осторожно похвалила Апоповна. – Мы под впечатлением. Ездил туда раньше?

   – Ездил. Три года назад. Дом просторный и комфортный. Рассчитан на шесть человек, а нас четверо. Душ и санузел в наличие.

   – Холодильник есть? – встревожилась Тамара Акоповна, мысленно прикидывая меню.

   – Конечно. И мангал рядышком.

   – Даже мангал, – чуть не заплакала от счастья красотка с кастрюлей. – У меня решетка для барбекю в кладовке припрятана. Угольком бы надо разжиться.

   – Прошу прощения, что вмешиваюсь, – переживала Катя, – но кроме лыж, угля и остального багажа, нам еще Лёльку везти. Туда электричкой добираться? Долго ехать?

   Канада наливал себе кофе из турки и стоял к женскому гарему спиной, оттого замотал головой в знак протеста.

   – Минивэном, – уточнил он, присаживаясь за стол. – Я уже с братом договорился. В субботу Дэн отвезет нас в Торжок, а в понедельник вернет домой. Ехать примерно часа три с половиной, поэтому загружаемся в авто около семи утра. Его минивэн – это трейлер на колесах, даже спальные места имеются. Желающие могут досыпать под крышей.

   – У меня лыж нет, – призналась Апоповна, – и не надо. Хочу просто посмотреть на склоны, на лес и подышать.

   – Лёля тоже будет смотреть и дышать, – сказала Катя. – Лыж нет.

   – Решаемый вопрос, – отмахнулся организатор. – Там отличный пункт проката: лыжи взрослые и детские, сноуборды, шлемы, сани, ватрушки. А сколько будет впечатлений!

   Женщины переглянулись.

   – Сколько это… – начала Катя.

   – …будет стоить? – закончила Тамара Акоповна.

   – Домик уже оплачен, – припечатал «спонсор нашего предприятия». – Вопрос закрыт и не обсуждается.

   – О как! – прищурилась Апоповна. – А я хочу в бар. Платье коктейльное брать?

   – Обязательно. Там пара-тройка кафе имеется, ресторан и несколько мелких баров.

   – Эх, загуляю! – обрадовалась Джулия Робертс с хашламой. – Позволю себе что-нибудь неприличное. Станцую в узком платье у шеста, закажу кальян, найду кавалера лет на пятнадцать моложе.

   – Ребенок же! – одернула ее Катя, высматривая под столом дочь.

   – Апоповна закажет кавалела, – поделился видением будущего Лёлька, выбираясь из укрытия.

   – Не потяну, – сомневалась красотка. – Пенсия – она не резиновая.

   Канада отставил пустую кофейную чашку, расправил плечи и показал всем, что готов к трудовым свершениям.

   – Буду кровать чинить, – гордо оповестил он и…

   …и Лёлька, трубно заорав, ускакала в зал на четвереньках. Пока остальные приходили в себя, она вернулась, грозно потрясая в воздухе двумя гаечными ключами.

   – …и мне нужна группа поддержки, – робко добавил настоящий мужчина.

   Кровать и дверцу шкафчика ремонтировали вчетвером: понадобился авторитетный человек, сдерживающий трудовой порыв ребенка. Сначала авторитетом выступала Тамара Акоповна, позже ее сменила Катерина, потому как вечерний энтузиазм одувана граничил с излишним рвением и слезами.

   – Перевозбуждение, – поставила диагноз Апоповна, глядя, как Максим придирчиво рассматривает закрытые дверцы шкафчика. – Ремонт закончен. Лёля, самое время принимать душ и спать.

   – Тладиция, – согласился ребенок, зевая на полу в окружении всевозможного железного скарба.

   Но бдительности одуван не утратил, запретив матери закрыть дверь в ванную. Она следила, чтобы дядя находился поблизости и без нее ничего не чинил. А у заезжего ремонтёра имелись грандиозные планы на свободный вечер. После драматического совещания шепотом, тремя фигурантами была разработана блестящая схема эвакуации швейной машинки Кати в квартиру Тамары Акоповны. Отправной точкой операции считался незаметный перенос старенькой машинки, чьей прародительницей был «Зингер», из спальни в прихожую, где ее на всякий случай замаскировали хозяйской курткой. Тремя минутами позже удалось беззвучно открыть замок, и тень Апоповны просочилась в подъезд. Вырвавшись на волю, она широко распахнула свою дверь и дала отмашку Канаде, мол, хватай-неси!

   Воспользовавшись иезуитской хитростью Катерины – она грудью заслонила дверной проем в ванную – из темной прихожей на лестничную клетку проскочил дядя-ремонтёр, загруженный вещами по самую шею. Он сделал два шага и столкнулся с соседкой, что обитала этажом выше. Ничего не объясняя, молча оббежал ее по дуге и скрылся в квартире Тамары Акоповны, ввергнув «даму сверху» в глубокую задумчивость. Пока она медленно поднималась по лестнице, из квартиры, куда унесли награбленное, выскочили уже двое преступников и галопом вернулись в апартаменты жертвы, с превеликой осторожностью заперев дверь и замок. Подозрение соседки выросло до гигантских размеров, но следующие пятнадцать минут ничего не происходило, и она отправилась спать, уже сомневаясь в реальности увиденного.

ГЛАВА 4

– Пливет! – сказала Лёлька, пододвигая голову Макса на подушке. Рядом с лицом лег заяц в пинетках. – Как дела?

   – Нормально, – просипел хозяин подушки и кашлянул. – Это кто?

   – Моя животная, – тяжко вздохнул ребенок. – Вставай, дядя. Тебя Апоповна гонит завтлакать.

   – А тебя?

   Одуван опустил светлую головушку и надул щеки.

   – Что-то невкусное? – забеспокоился жилец, представляя жидкую манную кашу и кисель с пенкой.

   Попутно он натянул футболку, зевнул и пригладил растрепанные волосы. Вчера до самой полуночи засиделся над швейной машиной. Пока чинил, смазывал, проверял натяжение нитей и строчку на куске ткани, любезно предоставленном Тамарой Акоповной, новый день наступил. Поздно было возвращаться в «Моцарт», вот он и прилег на застеленном диване.

   – Какао, сылники, сметанка.

   – Класс. Ты почему кислая?

   – В углу стояла.

   – С утра? – поразился Максим. – Ты, подруга, даешь!

   – Все о кей, – шмыгнула носом подруга и, сжав кулачки, показала два больших пальца, устремленных вверх. – Больше не буду.

   Она забрала зайца с подушки, вложила ладонь в руку дяди и под его защитой отправилась к грозной Апоповне за вкусными сырниками.

   Во время завтрака, куда, несмотря на совершенные преступления, Лёльку все же допустили, выяснилось, что Катерина «встала в рань раннюю и вовсю фигачит». Последнее Максим перевел, как «работает, не разгибаясь». Тамара Акоповна собиралась с младшей Зиминой на прогулку, а внезапно прибившийся канадец объявил, что «уходит до обеда по делам».

   – У нас продукты есть, поэтому ничего не покупай, – предупредила Апоповна. – Или сразу тащи второй холодильник.

   – Уголь древесный, – напомнил Канада.

   – Можно, – разрешила соседка. – Один или два пакета. Не самосвал!

   Самосвалом заинтересовалась Лёлька, но ее сегодня держали в строгости, поэтому просьбу не услышали.

   В конце концов все разбрелись, а в бывшей дедовой квартире «фигачила» работящая Катерина. В десять она отправила заказчику три файла и, отвернувшись от компьютера, с отрешенным видом застыла в кресле. Окно демонстрировало серое зимнее утро с блаженным безветрием и миллионом снежинок, парящими в воздухе легкими парашютами. Катя закрыла глаза, потерла шею и услышала негромкий щелчок дверного замка.

   «Уже вернулись? Тихо себя ведут, что кажется странным. Беседу Апоповны с Лёлькой обычно слышит весь подъезд».

   Кто-то, не снимая обуви, потоптался в прихожей, сунулся в кухню, пробежал мимо кресла, за спинкой которого притаилась невидимая хозяйка, и распахнул дверь в соседнюю комнату. Когда Катя развернулась на сто восемьдесят градусов, из спальни вышла Николь с айфоном в руке.

   – Утро доброе! – поздоровалась гостья, вкладывая в приветствие смесь горечи с иронией. – Где он?

   – Кто? – удивилась квартирантка.

   – Канада. Он же должен где-то ночевать.

   – У меня? – поразилась Катя.

   – В отеле не появлялся. А вчера только и разговоров было, что про твою широкую кровать. Куда он спрятался?

   – Не понимаю, о чем ты. И отключи камеру, я не давала разрешения на видеосъемку.

   Гостья с недоумением поглядела на свой телефон и отмахнулась, будто от чего-то несущественного.

   – Привычка фиксировать. Извини.

   Катерина прищурилась, наблюдая полет небрежно пущенного айфона в сумочку. Потом гостья внезапно скривилась и беззвучно заплакала.

   Катя и Николь не стали подругами, хотя дружба вроде бы намечалась. Полгода назад девушки познакомились на «мамском» форуме. Как-то незаметно выделили друг друга, завязались приятельские отношения: рассказы Николь о племянниках были уморительны до слез. За пару недель девушки сблизились, разговоры стали доверительными. Они даже поделились личными проблемами. У Ники – это жених-трудоголик в Канаде и ее героические усилия «сберечь отношения на расстоянии», а у Кати – поиски работодателей на фрилансе и неприятности со съемной жилплощадью. Тогда и была ей предложена дедова квартира.

   В реале встреча с подругой по форуму получилась деловой, исполненной показного дружелюбия на равнодушном лице. Вот не такой она представляла себе Нику с чата! Форумная переписка с момента превращения Кати в квартиросъемщицу сошла на нет. Деньги за съем аккуратно переводились «хозяйке» на карточку, а через пять месяцев прилетел тот самый жених из Канады.

   На щеках Николь блестели дорожки от пролитых слез.

   – Я его сильно ревную, – призналась девица, – оттого и веду себя безобразно.

   Она кивнула на дверь в спальню, потом показала свои дрожащие руки.

   – Видишь? Позвони Максиму и скажи, что я жду его здесь.

   – Не могу, – отказалась Катя. – У меня нет номера.

   В сумочке гостьи грянула задорная попса, призывая Николь к немедленному ответу. Девица выхватила айфон и удивленно выдала:

   – Надо же, сам позвонил.

   Катя снова развернулась к окну.

   «Вот все и уладилось. А то вздумала душу наизнанку выворачивать и слезы ронять».

   – Возле нашего дома? – громко удивлялась та. – Через полчаса буду.

   Катерина слушала удаляющиеся шаги. На пороге прозвучало:

   – Такси? Добрый день…

   Хлопнула дверь, и наступила благословенная тишина.

   – Даже не попрощалась, – посетовала в пустоту Катя, запирая замок на два оборота, и добавила хмуро: – Морочит ему голову. Интересно, мы поедем на лыжную базу завтра?

   Она постучала указательным пальцем по косяку и вернулась к работе. Слишком много правок: клиент попался дотошный и придирчивый.

   Спустя четверть часа позвонила Тамара Акоповна, предупредив, что прогулка затягивается. Увести со снежной горы разыгравшегося ребенка нет никакой возможности.

   – Много деток. Она со всеми дружит, а со мной нет.

   – Через десять минут спущусь, – пообещала Катя.

   Апоповна может замерзнуть. Иногда лишь совместными усилиями они могли обуздать Лёльку. Дитятко с утра бушует, испытывая нянек на прочность.

   – Плохой день, – буркнула мать трудного ребенка.

   В этот момент в дверь позвонили.

   Катя никого не ждала, поэтому инстинктивно замерла в кресле, вцепившись в подлокотники. Звонок повторился. Долгий и настойчивый. Хотелось бы верить, что это почтальон принес пенсию соседке этажом ниже, но нечаянно заблудился в пролетах и трех дверях. Или усердный работник ЖЭКа проверяет исправность вытяжек по всему дому.

   Звонок взвыл в третий раз, протяжно, с болезненной хрипотцой, отчего стало ясно: это не последняя попытка бесцеремонного звонаря прорваться в квартиру. Надо идти на цыпочках в прихожую и смотреть, что за гость на пороге, и чем его встречать: хлебом-солью или дубиной. Судя по раскладу, второй вариант предпочтительней.

   «Ого! Уже кулаком стучит».

   Катя бесшумно пробежалась в носках до входной двери и на мгновенье припала к глазку. Возле порога топал тяжелыми ботинками незабвенный Валерик, отрясая снег на вражеском коврике.

   От удивления она даже присела возле стеночки, быстро пролистывая в телефоне входящие сообщения.

   «Не писал, не звонил. Мало того, что явился без предупреждения, так еще и рвется, как к себе домой. Свихнулся от коммерческих успехов? Впрочем, какие успехи? Выцыганить у кого-нибудь пару тысяч без отдачи или взять десятый кредит в банке – это ли победа?»

   Звонок выл, квартирантка терпеливо слушала. Наконец, дождалась. Слетевший с катушек бывший позвонил кому-то по телефону.

   – Алло? – обиженно спросил он. – Я звоню, а ты не открываешь.

   И Катя озадаченно почесала голову. Кто, интересно, может открыть дверь в ее квартиру? Максим своим ключом? Николь?

   – Я не опоздал, – бубнил Валерик. – Всего-то минут на пять. Ну, на двадцать. Да ухожу я, ухожу.

   Была у него такая фишка. Он никогда не приходил вовремя, всегда опаздывал часа полтора или два. Какие-то минуты в пределах получаса – это, фактически, попадание в яблочко.

   Ревнивая невеста Максима, по всему выходит, знает Валерика. Знакомство на форуме, ее участие в решении квартирного вопроса, полнейшее безразличие к судьбе Катерины позже и, как вишенка на торте, через две недели после заселения на пороге съемной квартиры появился «кошмар из прошлой жизни». Уже четыре месяца продолжаются его визиты: ядовитые разговоры, шантаж и угрозы в стиле «пока с тобой договариваюсь по-хорошему. Но если ты и дальше будешь трепыхаться, то ДНК-экспертиза, суд, признание отцовства». Работа у Катерины бестолковая, своей жилплощади нет – по съемным нищебродка с ребенком мотается – условий нет. Недостойна она воспитывать Лёльку.

   «Какую аферу вы придумали? Что за скандал должен случиться именно сейчас?»

   Она подошла к окну и осторожно раздвинула жалюзи. Точно пробка из бутылки Валерик вылетел из подъезда и направился к своему замызганному автомобилю. Оббежал вокруг него, неласково поддавая ногами колеса, а после протиснулся в салон и затаился на время. Катя тоже стояла возле окна, ожидая помпезного отбытия. Наконец, «Форд» пару раз чихнул и «выехал по делам бизнеса», оставив после себя грязное облако дыма.

   – Что за гадость ты залил в бензобак?

   Катя присела на диван, раздумывая над своей и Лёлькиной судьбой. Судя по драматизму событий, самое время переезжать. И непременно без постороннего участия. В чем она была уверена, так это в преданности Тамары Акоповны. Бывшего соседка терпеть не может, и он ее на дух не переносит.

   Пока раздумывала, ожил телефон: Апоповна сообщила о своей победе над Лёлькой. Они стоят на лестничной площадке, и строптивица даже не ревет, что само по себе удивительно. Расставание с друзьями по играм давалось младшей Зиминой непросто.

   Катя распахнула дверь, в которую заглянуло румяное божье создание.

   – Где дядя? – спросило оно, вероятно, желая впрячься в святое дело ремонта. – Лыжи обещал.

   – Неужели? – поразилась Катерина. – Если обещал, то привезет. А сейчас компот пить и булочку есть.

   – Ноуп, – уперлась Лёлька и сложил пальцы крестиком. – Лыжи.

   Катя хмыкнула и, развернувшись, ушла в зал. Тамара Акоповна, не оглядываясь, открывала дверь в свою квартиру.

   – О кей, – перестроилась мятежница, понимая, что останется одна в подъезде, – давайте булочку. Мама селдится, – пожаловалась она Апоповне и подергала ее за подол куртки.

   – У тебя сегодня праздник непослушания, – не пронялась жалобой нянька. – Иди пить компот, потом будешь лепить животных из теста.

   – Я малыф, – нудил будущий скульптор, переступая через порог. – Устал сильно и не хочу лепить. Давай мультик?

   Когда Максим подошел к достопамятной двенадцатиэтажке, возле подъезда его поджидал сюрприз в лице Яськи. Одетая в голубую дубленку, она ярким попугайчиком сидела на краю каменного вазона и гипнотизировала снежный сугроб. Мохнатый белый шарф прикрывал большую часть лица гостьи, включая подбородок, нос и щеки. Огромные карие глаза, опушенные длинными черными ресницами, жалобно смотрели на явившегося Максима.

   – П-привет! – поздоровалась Ясмин и, опустив шарф с лица, подула в ладони, сложенные ковшиком. – За-замерзла.

   Он удивился ее необычному смирению.

   – Почему ты сидишь у подъезда? Где твои варежки?

   – В такси за-забыла.

   – Телефон тоже в такси забыла?

   – Ника сейчас подъедет.

   – Не сомневаюсь, – буркнул он, присаживаясь на корточки и натягивая на ладони Ясмин свои кожаные, подбитые изнутри теплым мехом, перчатки. – Растеряха.

   – Спасибо, – растрогалась та. – Канада – ты настоящий друг.

   Они рассмеялись. Ясмин неизменно что-нибудь теряла и забывала, будь то такси, метро или другой транспорт. За время его отсутствия она так и осталась «рассеянной с улицы Басейной».

   – Вставай, – скомандовал настоящий друг. – Я могу провести тебя в подъезд.

   И он помахал ключом от домофона.

   – Спаситель! – всхлипнул замерзающий попугайчик, взмахнув «крыльями».

   Они поднялись лифтом на шестой этаж, пыльный и безжизненный, и уставились на запертую дверь.

   – Открывай! – весело скомандовала Яська.

   – Не получится, – хмыкнул хозяин и постучал ключом по замочной скважине. Та ответила ему наглым металлическим лязгом. – Николь сменила замок.

   – Оу, не-ет, я так больше не могу! – возмутилась Ясмин, разворачивая к себе Канаду и тыкая ему пальцем в грудь. – Ты там теплый?

   – Теплый, – пробормотал он.

   – Тогда я иду к тебе, – сообщила она, воюя с кнопками и замками на его куртке, а потом на своей. – Пусть Ника, что хочет, то и думает, – бормотала она, прижимаясь лицом и телом к груди «теплого». – Хорошо-то как!

   – О чем я думаю, не хочешь узнать? – оторопело поинтересовался Максим. – У меня мысли самые примитивные.

   Он даже не пытался обнимать ее. Хватало тонких будоражащих пальцев, бродящих у него под рубахой, девичьей мягкой груди и волнующе-прерывистого дыхания.

   – Замерзающие мужчина и женщина должны согревать друг друга голым телами, –поделилась знаниями женщина.

   Максим страдальчески закатил глаза и приказал себе «думать о Канаде». Он позабыл, какой непосредственной бывает эта девчонка.

   – Яська, отлипни от него, – прозвучал бесстрастный голос Николь. – В который раз ловлю вас на горячем.

   – Какого так рано вернулась? – возмущалась неверная подружка невесты. – Я была в шаге от того, чтобы стать канадской домохозяйкой с выводком спиногрызов.

   Внезапно она скривилась, замахала руками на несостоявшегося мужа и с подвыванием чихнула.

   – Простудилась, похоже. Канада, а мы можем продолжить сеанс лечения в твоей спальне? Я же без горячего… апчхи-и… заболею и умру.

   – Дай ей горячую грелку, – попросил Максим, входя в квартиру следом за невестой, – горячее одеяло…

   – …горячий секс! – выкрикнула Ясмин, замыкая процессию и хлопая дверью.

   – Такая наглая, – одними губами улыбнулась Николь, скидывая невесомую шубку жениху на руки. – Прибилась лисичка к моему к дому, и на мороз не выгонишь.

   Между тем, Яська уже гремела чайником на кухне, наливала воду, шуршала фольгой, собираясь всерьез лечиться.

   – Не выгоняй, – согласился Максим. – Я буквально на десять минут. Пришел за лыжами.

   В ответ на его нестандартное заявление из кухни выскочила лисичка. Держа в руке небрежно разодранный пакет с чипсами, через раз роняя хрупкие пластины на пол, взволнованно частила:

   – С ума сошел, Канада? Какие лыжи? Это твоя квартира, спальня ваша, любимая девушка рядом. Что тебе еще надо?

   Любимая девушка подпирала стену в полуметре от него и выглядела холодной Снежной королевой. Ему даже зябко стало.

   – Мои лыжи в кладовке?

   – Наверное.

   Максим испугался, что его лыжи могут быть кем-то куплены, сданы в аренду или просто выкинуты этой чужой девицей, чье отстраненно-враждебное поведение не укладывалось в рамки логики.

   «Если разлюбила, скажи прямо, а не молчи загадочно. Биться об стену не буду. Перегорело все в одночасье».

   – Тоже хочу на лыжах, – ныла Яська, маячившая за его спиной.

   Максим мотнул головой и отправился к шкафу-купе за остальной амуницией. Какое-то время двигал двери, заглядывал внутрь и непонимающе хмурился.

   – Мой лыжный костюм… где он?

   – В кладовке, – сухо ответила злая невеста.

   – Почему? Лежал здесь и не мешал.

   – Мешал.

   Максим вспомнил, какой непримиримой бывает Николь, когда ей что-то не нравится. Сейчас девицу взбесило его самостоятельное решение покататься на лыжах. Она откровенно саботировала сборы, напрашиваясь на скандал.

   – Куда едешь, Канада, колись! – репейником прицепилась Яська, выходя из кухни с маленькой чашкой кофе.

   – В Торжок.

   – «Снежная горка»? Это же так далеко, – удивилась она и помахала ладонью, разгоняя пар. Озадаченно присела на низкую тумбу в прихожей. – Тверская область. Часа три пиликать, если без пробок.

   – Уезжаю на все выходные. Вернусь в понедельник, – информировал Канада.

   Николь задумчиво щурилась, рассматривая, как хмурый жених упаковывает багаж.

   «Мда, решительно парень настроен. Надо бы…»

   – Езжай с ним, – обратилась она к подруге, – а то Канада в гордом одиночестве будет по трамплинам прыгать.

   – Давай и ты за компанию, – воодушевилась Яська. – Выспишься до обеда в домике, а потом мы вернемся и пойдем куда-нибудь тусить. Канада, ты другу своему звонил? Он в курсе твоих лыжных планов на субботу и воскресенье?

    Любитель лыж невразумительно хмыкнул, надевая шапку и застегивая куртку.

   – Стасу не звонил. И у меня уже есть компания для поездки. Извините, девочки, но без вас.

   И взглянул на невесту, лицо которой превратилась в ледяную маску. Глаза сузились в недобром прищуре.

   «Действительно, как он посмел ее бросить?»

   – А с кем ты едешь? – допытывалась Яська. – Только не говори, что с квартиранткой. Как ее зовут?

   – Катя.

   – С ней? Но у нее же ребенок маленький!

   – Няньке спихнут, – резиново улыбнулась Николь.

   – Лёлька и Тамара Акоповна тоже едут в «Снежную горку», – пояснил Максим, читая сообщение на «булькнувшем» телефоне. – Мне пора. В понедельник увидимся.

   У него появилось очень много дел. К подъезду только что подкатил брат на минивэне, в салон которого надо определить лыжи с сумкой. Потом следует заскочить в магазин за дровами и кое-какими необходимыми мелочами, а на обратном пути заехать к дальнему родственнику за детскими лыжами и костюмом. Дочке родственника на днях исполнилось восемь лет, но, по горячим заверениям ее отца, лыжная экипировка для четырехлетнего ребенка прекрасно сохранилась, и ее готовы были отдать навсегда и безвозмездно. Максим же, по зрелому размышлению, решил прикупить в магазине торт, конфеты, игрушку и кое-что для взрослых: поблагодарить родню за подарок. Дел накопилось столько, что впору было освободиться к ночи, но ему волшебно везло с людьми и дорогами, а потому к шести вечера он стоял перед дверью Тамары Акоповны и привычно давил на звонок.

   В прихожую эта странная компания всегда приплеталась втроем. Самая маленькая с усилием тянула дверь за ручку, отбиваясь от помощи взрослых.

   – Набегался, – констатировала Лёлька, оценивая взъерошенный вид дяди.

   Тот, отягощенный внушительным багажом, кивнул и продемонстрировал бег трусцой на месте.

   – Опяхи мне идти в наказание? – спросил одуван у непримиримой Апоповны.

   – Иди, – приказала та. – Не достояла пять минут.

   Лёлька показательно всплеснула руками и отправилась в утепленный ковриком страшный угол.

   Пока Максим разоблачался, передавая Катерине лыжи и сумку, он интересовался нюансами дела, из-за которого так сурово перепало младшей Зиминой.

   – Лёля попала в дурную компанию, – озабоченно поведала Тамара Акоповна. – Ох уж это влияние улицы!

   Вернувшийся с той же самой улицы Макс как раз умывался в ванной. С мылом. В удивлении и сослепу, он нащупал никелированную трубку и нечаянно закрыл отверстие указательным пальцем, отчего возмущенный кран начал фонтанировать водой в разные стороны, отогнав воспитателей от дверного проема. Особо меткая струя достала штрафбат в углу, позволив преступнице с воплем радости убежать в зал.

   – Как-то трудно представить трехлетнего ребенка, попавшего на улице в дурную компанию, – оправдывался хулиганствующий канадец.

   – Лёльке уже три с половиной, – хмыкнула Тамара Акоповна. – Сегодня на горке, среди двух десятков нормальных детей, она отыскала какого-то беспризорного мальчика года на четыре ее старше и попыталась отправиться с ним в путешествие. Катя из всех сил гналась за двумя авантюристами. Мальчишка глушил ругательствами требования матери остановиться и подбивал восторженную подружку: «Бежим скорей!» Почти дотянул Лёлю до проезжей части. Когда брыкающуюся «я хочу с ним иглаться» уводили силами двух взрослых, беспризорник кидался снежками и пел за их спинами неприличные куплеты.

   – Плохая компания! – встревожился Канада.

   – Да. Вечерняя прогулка не удалась. Уже полчаса воспитываем.

   – Апоповна, я больше не буду! – выкрикнули из зала.

   – Лёля, ты трижды плохо поступила. Сначала не слушала маму, когда она не разрешала уходить с горки. Позже побежала за незнакомым мальчиком, что категорически неприемлемо. Вот куда ты с ним шла?

   – На дологу, – одуван ковырял линолеум тапочкой. – Нельзя текаголически.

   – Завтрашний день проживешь без мультиков, – выступила с вердиктом суровая мать. – Наказание.

   – О кей, – соглашалась со взрослыми виноватая Лёлька. – В угол?

   – Мыть руки и ужинать, – вздохнула Тамара Акоповна.

   Младшая Зимина сразу повеселела и запрыгала вокруг недовольных воспитателей.

   – Йес, йес! Дядя мне лыжи привез!

   Максим же в сомнении качал головой. Лёлька явно не заслуживала никаких подарков, но ведь обещал, а обещания надо сдерживать.

   – Поужинаем, – сказал он, – а потом будем ставить тебя на лыжи. Так надо, – пояснил он Апоповне и Кате. – Она должна привыкнуть к ботинкам и другой амуниции в домашних условиях.

   У одувана впереди маячило неслабое развлечение, поэтому ела она с удовольствием и строго следила, чтобы остальные не зависали в раздумьях над тарелками. А зависнуть было над чем. На ужин Тамара Акоповна соорудила армянский тжвжик, где в правильных пропорциях волшебно смешались мясо, зелень, овощи и чернослив. Все это богатство тушилось и томилось в чугунном казанке, а сейчас возвышалось живописной горкой на белоснежном блюде в центре стола. К мясной горке в качестве гарнира предлагался вареный рис с курочкой.

   Максим был окончательно сражен и покорен кулинарными талантами хозяйки. Он с наслаждением пробовал каждый кусочек и ни под каким предлогом не желал расставаться с Апоповной, о чем высказался по-юношески пылко:

   – Обожаю вас. Сильно!

   Тамара Акоповна приосанилась. Ее жизнь определенно налаживалась.

   «Столько горячих чувств! Завтра меня даже увозят. С казанком в обнимку и бусами из чеснока на шее. Еще надо взять… Сейчас я составлю список и…»

   А Лёлька отслеживала большую стрелку на настенных часах. Как только та укажет на двенадцать, все встанут из-за стола и пойдут в зал, потому что возле дивана спрятаны лыжи.

   Стрелка не двигалась. Вероятно, сломалась. Но если ее пододвинуть…

   Лёлька сказала «спасибо» Апоповне, «плостите» дяде Максиму, потом слезла со стула и отправилась за спасительным табуретом. Сейчас она часы починит, а то взрослые много разговаривают и ничего не замечают.

   Передвижения Лёльки с грузом заметили и сообразили, что «я – малыш» исчерпал запас терпения и действует радикально, используя табурет и гаечный ключ. Стучала она показательно.

   – Ужин закончен. Прошу всех пройти в зал, – сказала Тамара Акоповна, – иначе будущая лыжница стену разнесет.

   Лёлька была счастлива, когда ее отвели к вожделенной длиннющей сумке и в качестве вознаграждения в каждую руку сунули по короткой детской лыже.

   – Это крепление, – объяснял и показывал дядя Максим. – Его надо застегивать на ботинке.

   – Стёгивать, – повторял одуван, поглаживая гладкую розово-голубую поверхность.

   – Из чего они сделаны? – спросила Катя.

   – Дерево и пластик. Хорошая беговая модель для четырехлетки. Здесь крепление из кожи, чтобы детская нога не травмировалась.

   Пока взрослые обсуждали мягкость кожи и нижних соседей, которые, по счастью, в данный момент у Апоповны отсутствовали, Лёлька внимательно осмотрела свое богатство, поковыряла пальчиком пластик и с трудом избежала искушения попробовать на зуб зефирного цвета поверхность. Незаметно покосилась на взрослых.

   – Пропобую завтра, – тихо сказала она.

   Поднесли теплые ботинки, что шли в комплекте, нацепили их на новую хозяйку и следующие пять минут глядели на Лёльку, радостно кружащуюся по комнате.

   – Не жмут, – определила Апоповна.

   – Как раз, – кивнула Катя и решилась. – Надеваем лыжи.

   Крепление на левой ноге застегнул Максим, но упрямый одуван сразу же вернул замок в исходное положение.

   – Сама! – воспротивилась она.

   Лыжи были застегнуты и расстегнуты трижды, после чего началось светопреставление. Лёлька ходила на лыжах по ковру, с грохотом неуклюже разворачивалась, приседала, кренилась то взад, то вперед, падала и вставала, пока не выдохлась от чрезмерного усердия.

   – Надо бы костюм примерить, – тихо напомнила Тамара Акоповна, – и хватит впечатлений на сегодня.

   В комбинезон и куртку младую лыжницу запаковали в шесть рук, по ходу дела натянув шапку и рукавицы.

   – Впору, – одобрила экипировку придирчивая мать и оценила качество: – К такой ткани снег не прилипает.

   Ошалевшая Лёлька уже вовсю терла глаза, рассматривая себя в зеркале.

   – Вау! – восхитилась она и зевнула. – Я устал. Давайте без тладиции.

   Когда девицы Зимины удалились на арендованную жилплощадь, Максим вспомнил, что сегодня он ничего не ремонтировал. Превосходное настроение и душевный подъем требовали продолжения банкета.

   – Какая розетка искрит?

   Тамара Акоповна с готовностью отвела его в свою спальню и указала на расшатавшуюся виновницу.

   – Эта. Та, что у двери, тоже на ладан дышит.

   – Разберемся, – реагировал электрик, покачивая пальцем расхлябанную розетку, – но есть одно «но»: мои инструменты в дедовой квартире.

   Апоповна уже набирала номер Катерины.

   – …мастеру надо отвертки взять. Лёльку сможешь отвлечь или мне… а-а, хорошо. – И обернулась к ожидающему Максиму. – Иди. Катя говорит, что именно сейчас удачный момент. Дверь она откроет. Веди себя тихо.

   Когда Максим перешагнул порог дедовой квартиры, в кухне и зале было темно, однако горел свет в прихожей. Он сделал четыре осторожных шага, минуя ванную комнату, как вдруг из-за ее запертой двери прозвучал сварливый голосок невидимой Лёльки:

   – Не месайте! Дайте хоть в туалет нолмально сходить!

   Максим ошалело опустился на тумбу для обуви и… увидел Катерину, что, сложив руки на коленях, сидела на табурете в темной кухне и скептически поглядывала на шокированного гостя.

   Гость отлип от тумбы и на цыпочках пробежался до невозмутимой квартирантки.

   – Что это было? – спросил он.

   Катя прижалась губами к его уху, шепча о-очень тихо.

   – Лёлька в туалете думу думает, а все прямоходящие ей мешают.

   Максим невольно представил себя проползающим.

   – И набралась же откуда-то, – восхитился он.

   – Оттуда, – Катя показала на дверь. – Неделю назад Апоповна остановила меня этими словами, когда я рвалась к ней в-в… кабинет. У тебя же нет замка в ванной! С тех пор имеем представление.

   – Неосмотрительно.

   Они с удовольствием перешептывались. Рыжие кудряшки Кати щекотали парню глаз, нос и щеку. Вид у Максима был восторженный.

   – Тебе все это нравится, – поняла мать трудного ребенка.

   – Очень, – признался он. – Мне набор отверток и кой-какой инструмент прихватить из шкафчика. – И показал куда-то вверх.

   – Она сейчас услышит твои шаги и еще раз прокричит. Готовься.

   Вопль «Дайте хоть в туалет сходить!» Максим выслушал дважды и оба раза давился беззвучным хохотом. Будучи на выходе, он не осмелился сказать «до свидания» в полный голос. Чтобы в очередной раз не вызвать поток слов из ванной, хозяин на прощание послал квартирантке воздушный поцелуй. Катерина поймала «летучую нежность» правой рукой и потрясла кулаком в знак признания. Настроение у этих двоих было замечательное.

ГЛАВА 5

Следующий день для всех начался в рань раннюю. Апоповна встала в пять утра, Катерина и Лёлька без четверти шесть, Максим в шесть ровно. Ближе к семи, нагруженный сумкой, канадец уже звонил в обе двери, сигнализируя о прибытии. Еще вчера он договорился с Тамарой Акоповной, что его вещи снова перекочуют из «Моцарта» в ее зал, где и подождут хозяина до понедельника.

   – Там жизнь покажет, – соглашалась мудрая соседка, кивая на выдвинутый ящик комода. – Раскладывай.

   – Рюкзак забираю с собой, – пояснил квартирант, роняя груз возле входной двери.

   Хозяйка в этот момент выносила из кухни большой пакет.

   – Держи два термоса. Один с кофе, другой с Лёлькиным компотом и бутерброды. Много.

   – Раз много, то берем.

   У Максима булькнул сообщением телефон. Он вытащил его из кармана и озвучил последние новости:

   – Даниэль подъезжает. Спускаемся. Я вынесу ваши вещи и Катин чемодан, только подавайте.

   Когда путешественники выгрузились, выяснилось, что самой богатой невестой оказалась Тамара Акоповна. Несметное количество пакетов и сумок с «это казанок с маринованным мясом, а зде-есь, а-а, сумка-холодильник, там…». Вчетвером плюс багаж они растянулись цепочкой возле подъезда и терпеливо ждали заплутавшего водителя по имени Даниэль.

   Младшая Зимина сидела на мягком чемодане Апоповны, одной рукой прижимая к груди чехол с лыжами, а другой «босаку». На спине Лёльки топорщился туго набитый рюкзачок. Одуван сонно позевывал, пока взрослые озабоченно пересчитывали багажные места. Потом Катя призналась, что спала тревожно, и снился ей нехороший сон.

   – ...в одиночестве бродила по необитаемому острову и страшно переживала за вещи, которые следовало собрать. Эти футболки и шорты тянулись красной нитью через весь сон. Я долго ходила и много про них думала, пока не прибыл белоснежный лайнер. Посмотрела я на него издали и все-таки отправилась собирать барахлишко. В каком-то гостиничном номере снимала с вешалок сарафаны, медленно укладывала их в чемодан. Наступил вечер, закат красный в окне. Смотрю, мой кораблик отплывает, а я все футболки из шкафа выгребаю. Так и отчалил без меня.

   Тамара Акоповна ухнула и притопнула ногами в уггах. С утра «за бортом» термометр показал десять градусов мороза, но днем синоптики клятвенно обещали «не больше пяти в этот солнечный день!»

   – Нормальный сон. Немного маятный, но вполне объяснимый, – почти завидовала она. – Зато мне приснился покойный папенька, царствие ему небесное! Сидит сухонький родитель в своем любимом кресле, смотрит на меня строго и говорит душевно: «Помни, Тамара, тебе надо умереть красиво, а не вот так!»

   С противоположной стороны дома на снег упали две полосы белого света, а потом из-за угла вырулил минивэн.

   – А красиво умереть – это как? – озадачился Максим.

   – Ну не знаю, – задумалась Апоповна. – Может ему хотелось, чтобы я кубарем скатилась с высо-окой горы, на финише застряла головой в сугробе, а на ноге у меня развевался бы двухметровый белый шарф с олимпийскими кольцами. – Макс и Катя автоматически проверили свои шарфы. – Или папочка мечтал, чтобы я покинула этот бренный мир со скандалом. Тогда в салатовых трусах с люрексом мне следует забраться на подиум в ночном клубе и под одобрительный свист исполнить нечто эротически-возвышенное. Заключительный аккорд, и я рядом с пилоном умираю от чего-нибудь изысканного. От мигрени, например.

   – На тлусы надевают штаники… – высказался одуван.

   – Молодец! – Катерина погладила дочь по розовой шапочке.

   – …чтобы жопа не мерзла, – добавила шапочка.

   – Откуда? – всплеснула варежками воспитательница.

   – Мальчик сказал.

   – Дурное влияние улицы, – погрозила пальцем Апоповна.

   Белый автомобиль мягко припарковался напротив подъезда, заставив ожидающих прийти в хаотичное движение. Лёлька стартовала первой, но на полпути она споткнулась, села на попу и отправилась в таком виде на посадку. Проскользнуть между колес ей не позволили стоящие торчком лыжи и ловкая рука сероглазого блондинистого здоровяка, чей рост слегка не дотягивал до двух метров.

   – Даниэль Вотье, – отрекомендовал блондина Максим. – Мой брат. У нас отцы разные.

   И увидел, что Катя и Апоповна замерли. Лица «девочек» светились благожелательным интересом.

   – Меня и мою сестру воспитывал отчим, – пустился в разъяснения Максим Канадин, – француз и прекрасный человек. Три года назад наши родители… ушли один за другим. Мы осиротели. С тех пор с хозяйством управляемся сами. Даниэлю от отца перепало небольшое наследство – два французских ресторана.

   – Ресторатор! – восхитилась Тамара Акоповна.

   – Просто Дэн, – смутился французский потомок.

   В продолжение дел обеих Зиминых усадили за столик в салоне, иначе восторженная трехлетка кидалась под колеса и вносила сумятицу в процесс погрузки. Заключительным аккордом в автодом, практически вперед ногами, внесли Апоповну, бережно обнимавшую пакет с ценным казаном.

   Чуть позже для маринованного мяса нашлось безопасное место, и повариха успокоилась, взявшись осматривать салон. Она оценила изысканность цветовой гаммы: сочетание коричневого и бежевого радовало глаз, отдала должное маленькому умывальнику и одобрила электрическую плитку. Потом в унисон с Лёлькой пару раз зевнула, и Катерина отправила дочь и няньку изучать спальные места, куда они с восторгом поднялись, благополучно задержавшись наверху. Некоторое время «нижний этаж» слушал возню старого и малого, но через пятнадцать минут голосистая парочка притихла.

   Бодро гудел мотор, медленно светало: глубокая синева сменилась молочной серостью. За окном мелькали сказочно-белые ели, утопленные в сугробах деревянные заборы, бревенчатые дома, с надвинутыми по самые окна снежными шапками. Максим сел впереди, на кресло рядом с братом, и они вполголоса обменивались информацией о родственниках, друзьях, общих знакомых. Катерина прислушалась к тишине наверху и достала из сумки ноутбук. У нее появилось время, чтобы доделать мелочи в проекте и завтра не заниматься рабочей рутиной.

   «Настоящие выходные! На сорок восемь часов забыть про клиентов и работодателя, кататься на лыжах, радоваться морозцу и снежным горкам, есть шашлык, сидеть в кресле у камина. Или с камином я размахнулась? Сколько комнат в домике не уточнила: слишком была удивлена… все очень неожиданно произошло. Не успели обсудить, как уже надо ехать».

   Вчера в авральном режиме она составляла подробный список вещей и складывала одежду в чемодан. Хотя по опыту, именно внезапные поездки всегда удаются и надолго запоминаются.

   Катя размышляла и параллельно работала, гоняя картинку по экрану. Обрезала, вертела, подписывала, добрый десяток раз меняя размер шрифта и его оттенки. В какой-то момент подняла глаза и заметила внимание к своей особе. Она вопросительно дернула подбородком, но Канада в ответ покачал головой и улыбнулся.

   Через два часа «со второго этажа» спустилась Тамара Акоповна. Выглядела она отдохнувшей. Чтобы освежиться, воспользовалась умывальником, а потом бодро загремела термосом и зашелестела фольгой, разворачивая бутерброды.

   – Лёля еще дремлет, – ответила она на невысказанный вопрос. – Как в люльке укачивает. Замечательно спится.

   Катя оперативно убрала ноутбук, освобождая стол для завтрака.

   – Мы в сказку попали, – поделилась впечатлениями Апоповна, проводя пальцем по спинке кожаного кресла.

   Ее соседка сосредоточенно разрезала упаковку с одноразовыми тарелками. Прищурившись, Катя кивнула в знак согласия: действительно, что-то нереально-фантастическое.

   – В связи со сказкой перед глазами сразу возникает Верунчик, подруга моей юности, молодости, всей жизни, – призналась Тамара Акоповна. – Знаю ее больше сорока лет, и все эти годы она живет так, будто где-то подгорает. Решения принимает молниеносно. Жаловаться Верунчику нельзя, иначе твою проблему она разрулит без тебя. Помню однажды у меня колено заболело, и тут позвонила Вера. На мою голову. Я не хотела встречаться, мотивируя отказ болезнью. Через час по телефону прозвучало:

   – Идем! Я договорилась с профессором.

   Я ей говорю, почти кричу:

   – Куда? На чем? Если ты забыла, я не могу ходить!

   Апоповну передернуло от воспоминаний.

   – Верунчика мои вопли не остановили. Какие-то двадцать минут и меня огорошили: «Нас везут!» Вечером я с ошалевшим видом глядела на кулек лекарств, которые выписал мне этот подозрительный профессор, а подруга наездом и шантажом вынудила купить. Ругала себя за неосмотрительность, но было поздно. К чему это я?

   Она поглядела в окно и расположила стаканчики в шахматном порядке.

   – Понятное дело, что скороспелость Верунчика иногда заканчивалась драмой. То на Колыму ее занесет к какому-то другу по переписке, то в Италию на виноградники. Чего смеешься? Серьезно. Звонит она мне как-то и рассказывает, что сидит сейчас возле фонтана в солнечной Италии и ждет, когда «ее наймут на виноградник. Здесь так положено». Она приехала сюда заработать много евро и форинтов. Однако «уже третий день сидит на каменном кольце фонтана среди красивых девушек – странно это как-то – а ее не выбирают». На тот момент Верунчику сороковник стукнул. Она была довольно рослой и крупно вылепленной женщиной. Из тех, которые коня на скаку останавливают.

   Катя не выдержала и расхохоталась до слез.

   – Ты смеешься, а до Верунчика скрытый смысл предприятия дошел, лишь когда ее выбрали. На четвертый день итальянская сказка закончилась: в каких-то предгорьях она удирала с виноградной фазенды от сексуального маньяка. Без вещей и денег. Это я к понятию «сказка». Из Италии подруга вернулась живой, а про судьбу маньяка я ничего не знаю. Потом долго от путешественницы звучало: «Тамарочка, ты в Палермо была? Нет? Ах, бедная ты, бедная!»

   – Будем осмотрительными, – пообещала Катерина. – Распутникам по доброй воле в руки не дадимся.

   Привлеченный смехом, в салон заглянул потенциальный распутник из Канады.

   – Ура! Кофе и сэндвичи… красивые! И Дэну, пожалуйста.

   Глаз радовало изобилие двух и трехэтажных бутербродов на любой вкус и цвет: с дырявым сыром, розовой ветчиной, помидорами черри, нежнейшей колбасой, листьями салата и золотистыми котлетками.

   Катя передала мужчинам маленький поднос с бутербродами, продолжая разговор с Тамарой Акоповной:

   – В глазах подруги вы были чересчур рассудительны. Макс, подожди, я салфетки не положила!

   Они в шесть рук занимались передислокацией еды и напитков

   – Так и есть, – соглашалась Апоповна. – Верунчик считала себя двигателем прогресса, а я – тормоз. Рядом с ней было сложно. Зато в эти выходные я как следует развернусь, и все увидят мою авантюрную сущность.

   – Мою тоже. Хочу перемен… и на лыжах просто покататься.

   Наконец, все жаждущие и не желающие перемен доехали до лыжного комплекса под оригинальным названием «Снежная горка». С легкостью завсегдатаев они успешно лавировали на автомобиле по холмам и впадинам. Общением с администрацией и