Возвращается муж из командировки. Дарья Волкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

– Слушай, дай мне какие-нибудь штаны. Пожалуйста, – наконец выдал он.

   – Сейчас прямо! – я только разогналась. – Голым отсюда пойдешь!

   – Ты чего такая злая?

   – А ты, мать твою, добрый! – рявкнула я. – Чужую жену шпилить в отсутствие мужа – это просто образец добродетели. Сейчас зарыдаю от умиления!

   – Если что, я не знал, что она замужем! – ответно вдруг рявкнул мой «гость».

ГЛАВА 1.

– Кефир, фу!

   Кто бы меня слушал… Да я сама себя не слышала! В ушах стоял какой-то дурацкий звон, ноги подгибались, сердце колотилось. А в голове только одна идиотская и неуместная мысль: «Да, я не Гай Юлий Цезарь!».

   Потому что он бы мог все это вывезти. Ну, то есть, делать сразу несколько дел одновременно этот дядя умел. А я… А что я? Ну попробуйте не уронить из рук таз с только что постиранным бельем, удержать другой рукой рвущегося в бой мейн-куна и при этом не хлопнуться в обморок. Никогда за мной такого желания – я про обморок! – не водилось, а сейчас очень хотелось. Зачем, спросите вы?

   Так, обо всем по порядку.

   Я пришла с работы, в умеренно затраханном состоянии, которое смягчало только то, что сегодня пятница, и на выходных у меня нет – аллилуйя, в кои-то веки! – дежурства. Целых два дня выходных. Роскошь же? Роскошь! Но я по привычке стала шуршать по дому – а, может, не по привычке, а чтобы уж сегодня все переделать, а завтра – завтра, в субботу! – ничего не делать! Только спать, спать, спать. Потом валяться, валяться, валяться. Пока голод не припрет. И только после этого встать и пойти в магазин. А то и совсем податься во все тяжкие – и заказать какую-нибудь доставку и вообще носа из дома не казать. Ради таких радужных перспектив стоило после трудового дня вечером в пятницу шуршать по дому, согласитесь? Вот я и шуршала. Загрузила стиральную машину с форменной одеждой, перемыла посуду, пол тоже попался под горячую руку. Кефир предусмотрительно наблюдал за моей суетой с дивана, периодически неодобрительно потряхивая кисточками на ушах.

   В общем, когда я, выгрузив в красный пластмассовый таз содержимое стиральной машины, состоящее преимущественно из моих рубашек, штанов и носков, вышла на балкон, дабы развесить белье – там догорал долгий июньский день.

   И если бы только он! Прижавшись к стене дома, в лучах предзакатного солнца на моем балконе загорал какой-то нудист! Натурально нудист! Из одежды на парне были только смарт-часы и тату на груди. Самое ценное он прикрывал ладонями обеих рук и смотрел на меня совершенно ошалевшими глазами. А я – на него. И тут с низким утробным урчанием, от которого даже у меня волоски на руках дыбом встали, мимо моих ног протиснулся Кефир.

   Ну, а дальше… дальше я подумала про Гая Юлия. Потому что одной рукой я ловила таз с бельем, другой – тринадцатикилограммового мейн-куна, и при этом пыталась сохранить сознание, которое пока плохо справлялось с фактом наличия на нашем с сознанием и подсознанием балконе голого мужика и орало: «Маньяк! Насильник! Извращенец!».

   Маньяк-насильник-извращенец при виде Кефира забился в угол балкона и явно из последних сил пытался мимикрировать – вмазался в стенку, практически вошел в нее, растворился и слился с облицовочной плиткой. Но рук при этом с паха не убирал – видимо, полагал, что Кефир в первую очередь вцепится именно туда. А я ничего не полагала – я таки бросила в другой угол балкона таз с бельем и оттаскивала мейн-куна, который почуял соперника на своей территории, уже двумя руками. Тишину нарушало только мое пыхтение, шипение Кефира и птички. Да, какого-то черта на дереве рядом с домом расчирикались птички-самоубийцы. Наверное, они, в конце концов, и отвлекли внимание Кефира, и я сумела-таки вытолкать кота за балконную дверь и закрыть ее.

   Кефир тут же запрыгнул в комнате на подоконник, уставился на меня своими ярко-желтыми глазами и осуждающе затряс кисточками на ушах. Ладно, с обиженным мейн-куном, который, по мнению моей маменьки, мне вместо мужа и только мужиков распугивает, я разберусь потом. У меня сейчас маньяк-насильник-извращенец на повестке дня первым пунктом!

   Я толкнула ногой таз, выправляя его накренившееся положение, нервно заправила за ухо прядь волос и начала медленно оборачиваться. Внутри очень надеясь на то, что мне это все… ну, просто показалось. На фоне трудового перенапряжения на работе. Или новый антисептик с какими-то присадками, от которых любопытная побочка. Ну, или… этот… три-в-одном… таки смог окончательно раствориться в облицовочной плитке. И вот я сейчас обернусь, а его там нет. Никого, кроме меня, нет на моем собственном балконе!

   Я, задержав дыхание, обернулась. И шумно выдохнула. Голая и здоровенная – последнее я только сейчас заметила! – детина с моего балкона никуда не делась! Стоял, вжавшись в угол балкона, по-прежнему прикрывая свое добро ладонью с поблескивающими смарт-часами, и смотрел на меня.

   Смотрел на меня знаете с каким выражением? Ну, вот из серии: «Чего стоим, кого ждем?». То есть, как будто ждал, что я сейчас ему что-нибудь скажу. Как будто это я должна давать объяснения, какого, собственно, черта? Как будто это я оказалась нагишом на чужом балконе! Да со мной такое в принципе не могло произойти. А этот…

   – Ты кто такой? – подбоченилась я.

   – Поклонник.

   – Чей?

   – Твой.

   Так. Либо меня держат за идиотку, либо он обкуренный.

   – Если поклонник, то где цветы?

   – Вот, – ткнул он себя в грудь. Татуировка на его груди состояла из каких-то замысловатых орнаментов, которые можно при определенной доле фантазии принять за цветы. А можно – за носорога.

   – Я сирень люблю, – с другого боку подбоченилась я. – Где сирень, поклонник?

   Он сделал робкий шаг вперед, мотнул головой в сторону перил балкона и спросил неуверенно:

   – Там?

   Внизу, под балконом, у меня действительно росли пышные кусты сирени. Но это же совершенно не то!

   Нашему диалогу о сирени помешали звуки с соседнего балкона. Там хлопнула дверь и громкий мужской жизнерадостный голос произнес:

   – Леська, здарова!

   Мы замерли оба. Мой голопузый поклонник снова вжался в стену, побивая все свои предыдущие рекорды по части врастания в вертикальные поверхности.

   С соседнего балкона потянуло табачным дымом, и оттуда снова заговорили мужским энергичным голосом:

   – Леська, иди здороваться, я же слышал твой голос!

   Это Михаил, сосед. Мишка дальнобоит и часто отсутствует дома. Чем без зазрения совести пользуется его жена. Так-так-так… Что-то смутно зашевелилось в моем контуженом внезапным голым гостем мозгу. Но Миха не дал мне эту мысль додумать.

   – Ну, иди сюда, тьмокну! – Мишка навалился на перила, своим огромным плечом и бицепсом частично перетекая со своего балкона на мой. А бицепс у Михи примерно такой же объемом, как мое бедро. А то и два моих бедра, ибо мать-природа, а точнее, то ли мать, то ли природа бедрами меня обделили. Правда, маменька утверждает, что я за это должна сказать ей спасибо. А природа молчит.

   Но, в общем, этот вот здоровенный бицепс теперь торчал с краю моего балкона. И на него с ужасом смотрел мой голопузый гость. Лицо его сейчас очень хорошо сливалось с бело-зеленой облицовочной плиткой. Чего так напугался Миху-то? Вроде и сам парень не мелкий, и бицепс, и плечи, и все остальное присутствует, насколько я могу судить. А я могу судить, потому как мне товар практически весь лицом представлен – за исключением некоторых незначительных и малоинтересных частей. В общем, гость мой незваный, он же поклонник без сирени – явно не хлюпик. Правда, у Мишани громадное просто все – и ручищи, и плечи, и пузо. Вот пуза, кстати, у голопузика не водилось, а вместо него был красивый пресс. Но и двадцатилетней школы жизни дальнобойщика у него за плечами явно не было.

   Он еще раз метнул панический взгляд в сторону Мишкиного бицепса – и тут у меня вдруг словно молния в мозгу сверкнула. И я поняла, как это чудо без перьев оказалось на моем балконе.

   Ах ты Юля-пиздюля… Это я про Мишкину жену, если что.

   – Ну, здорово, коли не шутишь, – я шагнула к краю своего балкона, таким образом убрав из поля зрения своего голыша Мишкин бицепс. Ну и его самого вроде как тоже… собой прикрыла. Перегнулась через перила, чтобы лучше видеть Михаила. – Ты чего же это – на сутки раньше прибыл, что ли?

   – Ага, – сосед с наслаждением затянулся, сощурился на дым. Дружески хлопнул меня по плечу, поумерив свой богатырский пыл, но вышло все равно увесисто. – Гнал как сумасшедший. Юляшку свою напугал, дверь долго не открывала, поверить не могла, что это я. Спала уж. Ну, я ей, конечно, спать-то теперь не дам, – хохотнул Миха. – Почитай три недели дома не было. Соскучился по ласке женской. Сейчас перекурю – и на второй заход пойдем, – снова хохотнул Мишка.

   – Михайло Александрович, курение плохо сочетается с кардионагрузками, – я погрозила Михе пальцем.

   – Не нуди, кудрявая! – расхохотался Мишка. – Приходи завтра на чай, покалякаем. А то и по пивку дернем. А сегодня некогда, сама понимаешь, да и час уже поздний.

   – Зайду, – пообещала я. – Покалякаем.

   Последнее слово я сказала не только Михаилу. Но и тому горе-любовнику, что сейчас стоял за моей спиной.

***

Я вот даже и не знаю, чего в той ситуации, что сложилась в семейной жизни моих соседей, было больше: Мишкиной наивности или Юлькиной наглости. Но гуляла соседка Юля, даже особо и не скрывая свои похождения. «Кот из дому – мыши в пляс», – так, кажется, говорят про подобные ситуации. Видимо, рассчитывала, что никто про ее непотребное поведение Михе не расскажет. Желающих просветить Михаила об облико аморале его супруги и правда особо не находилось – сдается мне, больше по причине Мишкиного взрывного характера. Вспыхивал Миха как порох. Правда, и отходил быстро. Но к тому моменту, когда Миха отойдет, Юлькин недоброжелатель мог уже запросто высчитывать, какой у него теперь недокомплект зубов. Помнится, Миха мне как-то в виде анекдота рассказывал, что ему де какая-то соседка-старушка – ну, знаете, из серии «Наркоманы! Проститутки!» – что-то пыталась про его Юляшу ненаглядную сказать. Бабушку Мишка не стал пинком через дорогу переводить – у него в воспитании уважение к старшим прочно закрепили, он даже мою своеобразную маменьку приветствует не иначе как «Мое почтение, Елизавета Владимировна!». Но рыком он-таки старушку на скамейку обратно угнездил. И сказал мне, что эти бабки вечно на таких молодых да красивых, как его Юляша, наговаривают. Так что, по всему выходило, что причиной крепости данного странного брака было все же Мишкино безоглядное к супруге доверие. А может, Михе рогов на башке не хватало – для того, чтобы уравновесить пузо.

   В общем, я теперь не сомневалась, что мой «поклонник» и Юлькин любовник – одно лицо. А вовсе не три-в-одном маньяк-насильник-извращенец. Словом, скукота, никакой романтики и интриги.

   Однако ясности, что мне с этим скучным неромантичным экземпляром делать, пока не было. Но для начала надо было это голое безобразие сделать не таким голым. Ну и все же завести в дом – хотя бы для того, чтобы вытолкать потом во входную дверь. Не с балкона же его спихивать? Да и сил мне не хватит. А вариант привлечь соседа – это уже и вовсе статьей УК РФ попахивает, ибо Мишка его зашибет, когда узнает правду. На этого пофиг, а Миху жалко, сосед он хороший, и мужик тоже – всегда поможет, если дома.

   Я наклонилась, порылась в тазу и выудила оттуда полотенце. Швырнула его гостю дорогому, он его довольно ловко одной рукой поймал на лету.

   – Прикройся.

   Он внимательно изучал бежевенькое вафельное полотенце, которое украшали аппетитные булки и надпись «Хлеб – всему голова».

   – А ничего другого нет?

   Его то ли смущал размер – ну, может, обмотать вокруг бедер хотел, то ли надпись, то ли бежевый цвет ему не идет, а может, и то, что полотенце было влажным. Ишь ты, цаца какая капризная.

   – Могу предложить Добби носок, – я и в самом деле достала из таза носок.

   Гость балконный одарил меня мрачным взглядом и все же прикрыл чресла полотенцем, тихонько вздохнув. Видимо, прикосновение влажного полотенца к орудию греха было не очень приятным. Между прочим, это мое любимое полотенце, мне его на работе на Восьмое марта подарили! Теперь снова стирать придется.

   И я нажала на ручку балконной двери. Соблазн потроллить гостя фразой «Только после вас!» был велик, но я сдержалась. Во-первых, этот тип запросто может подумать, что я хочу полюбоваться на его голую задницу, потому как туда полотенца не хватило. А во-вторых, если его запустить первым в квартиру, то полотенце ему не поможет. Ибо там на подоконнике уже встал в боевую стойку Кефир.

   А, едва я открыла балконную дверь, тут же рыжей мохнатой молнией метнулся с подоконника, откуда вел наблюдение. И я неосознанно тут же дверь за собой и захлопнула. Посиди на балконе еще немножко, гостюшко, пока я кота в ванной не запру. Только в тазу красном пластмассовом не копайся и на штаны мои рабочие не посягай.

   Спустя примерно пять минут я балконную дверь снова открыла, и мой временный балконный жилец опасливо шагнул в квартиру. Кефир, оскорбленный в своих лучших мейн-куньих чувствах, лишенный свободы передвижения, явно почуял, что на его территорию ступил чужак. Захватчик. Другой самец, в конце концов! И жутко и утробно завыл. Если вы никогда не слышали, как воет тринадцатикилограммовый мейн-кун – то поверьте, вам оно и не надо. Вой перемежался с таким же душераздирающим и угрожающим шипением. А еще дверераздирающим звуком шкрябанья – это Кефир пытался в царство свободы дорогу когтями проложить себе.

   Черт. Сейчас все филенку издерет. Одни убытки с этим гостем!

   – Фу! – на пределе голосовых связок рявкнула я. Кефир перестал шкрябать, но испустил вой, который перекрыл все, что он издавал до этого.

   – А у тебя там… дверь крепкая? – шепотом спросил горе-любовник.

   – Покрепче твоих нервов! – огрызнулась я.

   Он вздохнул, но промолчал. И я решила, что сейчас настал наиболее подходящий момент, чтобы высказать ему все. И подбоченилась. Читать лекции о морали всегда удобнее именно в этой позе.

   – Вот с такими звуками тебя в аду будут черти на сковородке жарить! – запустила пробный шар я. Голопузик вытаращился на меня так, будто я стала выть и шипеть, как Кефир. Черт. Оказывается, во мне пропадал проповедник. – Да-да! – я даже подняла вверх обвиняющий указательный палец. – За прелюбодеяние еще и не то полагается!

   Гостюшко мой некоторое время все так же ошарашенно смотрел на меня. Ну, хоть рот прикрыл – и на том спасибо. Поерзал рукой, которой держал полотенце – очевидно, влажное полотенце по-прежнему доставляло ему дискомфорт. А мне этот факт доставлял, наоборот, удовольствие. Потому что нечего обманывать хорошего человека, соседа и мужика Миху!

   – Слушай, дай мне какие-нибудь штаны. Пожалуйста, – наконец, выдал он.

   – Сейчас прямо! – я только разогналась. – Голым отсюда пойдешь!

   – Ты чего такая злая?

   – А ты, блядь, добрый! – рявкнула я. – Чужую жену шпилить в отсутствие мужа – это просто образец добродетели. Сейчас зарыдаю от умиления!

   – Если что, я не знал, что она замужем! – ответно вдруг рявкнул мой гость.

   Не в том я была состоянии, чтобы проигнорировать эти слова. Потому что они были слишком похожи на правду. Потому что это было вполне в духе Юли-пиздюли. Но я все же уточнила на всякий случай.

   – Правда, что ли?

   – Правда, – он тоже стал говорить спокойнее. – Если бы я знал, я б с ней ни за что не поехал. На хрен мне такие приключения?

   – Так ты что… Ты с ней раньше не был знаком?

   – В клубе сегодня подцепил, – буркнул он.

   – А кольцо обручальное на пальчике? – продолжала следствие я. Во мне, оказывается, не только проповедник, но и следователь пропадал. Впрочем, говорят, это врожденные женские умения.

   – Не было у нее кольца! Что я, дурак, что ли? Или слепой?!

   – Да кто тебя знает? А что, и наличие мужских вещей в доме тебя не смутило? – продолжила допрос я, пытаясь нарисовать полную картину произошедшего.

   – Ты думаешь, мне было до разглядывания интерьеров?! – снова принялся огрызаться мой гость.

   – Так страсть захватили? – съязвила я.

   – Пьяный я был. Да и она… тоже.

   – Да брось заливать! – возмутилась я. Потому что вид у Юлькиного любовника был, конечно, нелепый – любой будет нелепый в одном вафельном полотенце и часах. Но при этом он был абсолютно вменяемым на вид. И речь четкая. Не пьяного вообще не похож. – Ты не пьяный.

   – Знаешь, как отрезвляет, когда ты нагишом перелезаешь на высоте восьмого этажа с балкона на балкон! – в компанию ко мне подбоченился гостюшко. И таки уронил полотенце.

   Я в лучших киношных традициях закатила глаза, пока нудист «одевался». И мысленно задавала вопрос: «Господи, ну почему мужик в срамном месте такой нелепый?! Да черт с ним, что нелепый – зачем он там такой волосатый?!».

   – Слушай, ну дай ты мне какой-нибудь одежды. Очень тебя прошу. Надо же мне в чем-то… отсюда уйти, – услышала я и опустила взгляд, до того устремленный в потолок.

   Смерила парня внимательным взглядом. Голос его был примирительный и просительный. В голове у меня, конечно, мелькнула мысль предложить ему кружевные стринги – водилась у меня таких целая пара – на парадный блядский выгул. Но я уже понимала, что это будет зря. Потому что по всему выходило так, что сказал мой голопузый гость правду. И был во всей этой странной, неприятной и одновременно, необъяснимым образом, забавной ситуации один-единственный виновный – Юлька. Гулящая баба моего соседа. А все преступление стоящего напротив меня парня, который прикрывался влажным вафельным полотенцем, состояло в том, что он напился в компании малознакомой бабы и поехал к ней. Такое себе прегрешение, прямо скажем. Кто, как говорится, не бывал в такой ситуации? Я лично не бывала, но отчетливо представить – могу.

   Кефир, словно почуяв мою слабость, предупредительно взвыл, но я уже приняла решение. И отвернулась к шкафу.

   Выбор был невелик. Потому что я и мой гость были в абсолютно разных весовых категориях, и из моих вещей ему подошли бы разве что мои лосины для спорта. Лосины у меня имелись, а вот со спортом как-то не сложилось. Лосины были с приличным содержанием эластана, но и то я сомневалась, что Юлькин полюбовник сможет натянуть их на свои мощные бедра. А с верхом… из верха я могла ему предложить только худи-оверсайз, но мне его стало, откровенно говоря, жаль. Оно было новое и от того любимое – ибо с обновками в гардеробе у меня было скудно. Зато я вспомнила, что еще с прошлого года у меня в шкафу, где-то в самом низу, валяются вещи, в которых мне мой двоюродный брат Славка помогал делать косметический ремонт в моей скромной студии. Их-то я и выудила и обернулась.

   – А ты мне их вернешь?

   – Конечно! – голопузик смотрел на тряпки в моих руках как на нечто очень вожделенное.

   – А как я могу тебя верить? – во мне снова проснулся тролль. Этому, наверно, способствовал очередной вой Кефира. Гость мой на него нервно дернулся.

   – Да верну я тебе их, верну!

   – Мне нужны гарантии.

   – Какие, интересно?! – снова рявкнул он. Видимо, близость получения хоть какой-то одежды ослабила его самоконтроль. – У меня с собой ничего нет! Все мои вещи остались… там! Если у тебя есть идея, чем, кроме слов, я могу гарантировать тебе возврат твоих вещей – предложи.

   Я молча смотрела на его руку. Ту самую, которой он по-прежнему придерживал полотенце. Но меня интересовало не то, чтобы было спрятано под полотенцем. А то, что находилось на этой руке.

   Мой гость, судя по его округлившимся глазам, сначала истолковал мой взгляд как-то превратно. Хрен его знает, что в его резко протрезвевшей голове мелькнуло – может, он подумал, что я попрошу рассчитаться за вещи прямо сейчас и натурой. Но правильный ответ сообразил он достаточно быстро. И резким движением расстегнул и отдал мне смарт-часы. При этом чуть снова не обронил полотенце.

   – Ну вот, другое дело, – я взяла в руки часы. Какие-то навороченные, видно, и дорогие. Другой рукой протянула ему Славкину амуницию. – Вернешь – отдам часы.

   С этими словами я отвернулась. Голой натурой в своей квартире я была уже сыта по горло.

   Обернулась я после легкого покашливания. А потом кашляла и икала от смеха уже я.

   Славка ростом примерно как этот гость мой незваный. Но по габаритам раза в два уже. Поэтому нетрудно вообразить, как смотрелись на Юлькином любовнике старенькие треники и выцветшая Славкина футболка. Особый шарм и шик виду моего гостя придавали разнообразные пятна от водоэмульсионной краски и клея.

   – Это хорошие часы. Можно было за них что-то поприличнее предложить, – проворчал мой гость, поддергивая штаны.

   – Признаю – у меня скудный ассортимент мужских вещей, – согласилась я. – Можешь пройти в соседнюю квартиру, там и твои вещи есть. А, может, тебе сосед чего со своего плеча отвалит. Например, пиздюлей.

   Гость мой мрачно на меня зыркнул. Обретение какой-никакой, но одежонки явно прибавило ему уверенности в себе. Что мне было совсем не на руку.

   – А теперь – исчезни, – я протопала к входной двери. – Пока мой кот не выгрыз дырку в двери ванной. А потом в тебе.

   Кефир, словно услышав, что о нем говорят, снова дал о себе знать – воем, шипением, шкрябаньем, которое сменилось каким-то довольным квохтанием – будто он и в самом деле прогрыз дыру в двери. Я со всей силы пихнула гостюшку в грудь.

   – Давай, давай, поживее!

   Он, похоже, хотел что-то сказать – но покосился на содрогающуюся дверь ванной, промолчал, и вот уже через пару секунд я захлопнула за ним входную дверь и привалилась к ней спиной и затылком. В голове почему-то вертелась только одна мысль: «Как же скучно я жила до сегодняшнего дня».

   Я еще какое-то время покрутила эту мысль – а потом переключилась на то, чем мне теперь задобрить оскорбленного в своих лучших альфа-самцовых чувствах Кефира.

***

Моим планам валяться в субботу, пока не надоест, не суждено было сбыться. И разбудил меня звонок телефона. Я протянула руку, нашарила аппарат и произнесла в трубку голосом, в котором даже не маскировала желание убивать.

   – Алло.

   – Леська, всади мне! – отозвалась трубка бодрым Славкиным голосом.

   Я вздохнула и села на диване.

   – Шо, опять?

   – Опять! – жизнерадостно отозвался двоюродный брат.

   – Какой-то ты слишком веселый для человека, которому надо всадить.

   – Так меня ж только прихватило! Я ж ученый, я же запускать не стану. Ну, так чего – я приеду? Ты ж на работе?

   – Дома, – зевнула я.

   – Разбудил? Прости! – покаянно запричитал Славка. – Я думал, ты работаешь.

   – Не суети, Славян. И приезжай. Спиртовые салфетки только не забудь, у меня кончились.

   – Хорошо! Через час буду. Привезу тебе даров природы.

   – Не надо! – резко и окончательно проснувшись, взмолилась я.

   – Надо! – непререкаемым тоном отозвался Славка. – Должна же ты хоть что-то есть.

   Я была не в том состоянии, чтобы продолжать дискуссию, прозевала в трубку «До встречи» и поплелась в ванную.

***

Славка и правда бодрился, но я видела нездоровый наклон его корпуса. Опять прихватило у братика поясницу.

   Брат мой двоюродный трудился экспедитором. Везет мне на водил, словом. Только, в отличие от соседа Михи, Славка имеет такую же тараканью породу, как и я. Мы с ним вообще похожи, несмотря на то, что двоюродные – моя мать и Славкин отец родные сестра и брат. Славка такой же тощий, как и я, только если я чуть выше среднего роста, то Славка – шпала. А еще у него такие же, как у меня, темные волосы, и тоже вьются – только этого не видно, потому как Славка всегда коротко стрижется. И даже в комплекте к темным волосам у нас обоих прилагаются светлые глаза – только у Славки они ярче и почти синие, а у меня так, бледно-голубая немочь.

   – Ну, давай, оголяй дела свои скорбные, – я прошла за братом в комнату.

   Славка хмыкнул, но спорить не стал. Вывалил из пакета на стол шприцы, упаковку с лекарством и новокаином. Даже салфетки спиртовые принес, умница, не забыл. Кефир, заинтересованный, запрыгнул на стул, понюхал лекарство, фыркнул и боднул Славку своей здоровенной башкой в бедро. Надо сказать, что Кефир никогда не воспринимал Славку как чужака. Правда, это не помешало ему в прошлом году, когда Славка помогал мне делать ремонт, пометить старенькие Славкины кроссовки. Но это, возможно, в знак протеста против того, что Славик припер в дом Кефира всякие невкусно пахнущие банки.

   – Укладывайся. Я пошла мыть руки.

   Когда я вернулась из ванной, Славка уже разместился на сложенном диване, оголив пятую точку. Я оглядела тощую Славкину задницу, неожиданно вспомнила своего вчерашнего гостя – и фыркнула.

   – Чего ржешь? Будто первый раз мою жопу видишь.

   – Потом расскажу, – я свернула у ампулы голову и принялась набирать содержимое в шприц. – Давай, Славян, расслабь булки.

   Славка вздохнул – но мудро промолчал.

***

– Ну чего – сразу побежишь или чаю попьешь? Я, честно сказать, еще не завтракала.

   – Попью, раз пришел. Ты мне, опять же, что-то рассказать собиралась. Только, Лесь, пакет из прихожей сейчас принесу.

   – Слава!

   – Аленка передала! – безапелляционно отрезал брат.

   Между мной и моим двоюродным братом есть одно существенное отличие. Славка женат и отец двоих детей, мальчика и девочки. Жена его, Алена, очень милая девушка. Только невероятно хозяйственная. Она из деревни, поэтому у Славки, который старше меня на два года, уже есть не только жена и двое детей, но и дача! Вот даров природы оттуда мне как раз и привезли. Я обреченно смотрела на огромный желтый пакет, в котором были пупырчатые огурцы, салатная зелень, петрушка, укроп.

   – И вот тут жимолости чуть-чуть, – Славка выгрузил на стол пластиковую банку из-под майонеза, почти полную лиловых продолговатых ягод. – Птицы половину сожрали, сволочи. Я пугало соорудил – чхать они на него хотели.

    – Слава, ну куда же мне это все… – я беспомощно смотрела на дары природы.

   – А кто нам регулярно про важность клетчатки в рационе задвигает? – невозмутимо парировал брат. – А тут и клетчатка, и витамины. А вот это, – Славка выудил последний элемент из пакета. – Это к чаю.

   На столе появилась упаковка курабье и какие-то сушки.

   – Кто-то же должен тебя кормить, – завершил свой акт гуманитарной помощи брат. – А то ты же вечно все деньги непонятно на что спускаешь.

   – Слава, не начинай!

   – Я не начинаю. Я продолжаю.

   – И не продолжай!

   – Ладно, толку с тобой говорить. Тут даже батя мой бессилен. Давай чай пить. Чего ты хотела мне рассказать?

***

Под конец моего рассказа о вчерашних событиях на балконе и около него Славка уже просто неприлично ржал, похрюкивая.

   – Ох, бедный мужик, – вздохнул он, оттирая рукавом футболки с лица выступившие от смеха слезы.

   – Ах, это он – бедный мужик? С чужой бабой переспал – и бедный мужик?! Вот она – настоящая мужская солидарность!

   – Ну, он же не виноват – если она, в самом деле, не сказала, что замужем! А ситуация – хуже не придумаешь! – Славка с шумом отхлебнул чаю и продолжил развивать свою мысль: – Прикинь, голый – и на чужом балконе! Это ему повезло, что такая адекватная, как ты, попалась.

   Я задумалась. По нынешним временам слово «адекватная» – это прямо о-го-го какой комплимент.

   – Слав, скажи мне, почему вы, мужики, все одним местом думаете?

   – Это каким же? – ухмыльнулся брат. Лекарство, скорее всего, уже подействовало, и Славка повеселел по-настоящему, а не напоказ.

   – Тем самым, – огрызнулась я. И дополнила ехидно: – Носитесь со своими яйцами, будто это великое чудо природы.

   Славка к моей манере речи, бывшей следствием моего образования и работы, привык и даже бровью не повел, продолжал пить чай, деловито хрустя сушкой.

   – Между прочим, птицы тоже несут яйца.

   – Но только вы, мужики, делаете это с таким пафосом.

   И Славка снова заржал и продолжил с крайне довольным видом пить чай.

   – Расскажи, как у вас дела? Как ребятишки? – я решила, что хватит уже на «голопузую» тему разговаривать, будто других нет.

   – Малая просит кота. А куда нам кота?

   Кота им в самом деле некуда. Славка с женой крутились, как могли, чтобы обеспечивать двоих маленьких детей. Кота им сейчас, и правда, не вариант.

   – Привози ко мне, пусть Кефира потискает.

   Кефир мяукнул, словно то ли протестуя, то ли соглашаясь. Славка покосился на кота, сидевшего на третьем табурете.

   – Ты же знаешь, что он детей ни за что не поцарапает. В самом крайнем случае вывернется и слиняет.

   – Знаю, – кивнул брат. – Может, и правда привезу, раз приглашаешь.

   – Только предупреди заранее. Чтобы я не на дежурстве была.

   – Конечно.

ГЛАВА 2.

Славка уехал. А я вынуждена была признать, что снова в постель и валяться мне уже не хочется. А значит, придется заниматься чем-нибудь общественно-полезным. Или бесполезным.

   Я как раз закончила мыть посуду после нашего со Славкой чаепития, когда снова раздался телефонный звонок. Я вытерла руки полотенцем – братом-близнецом того, которым прикрывал вчера чресла незваный гость, хмыкнула – и взяла телефон.

   Так. У меня, похоже, намечается семейная суббота.

   – Здравствуй, мама.

   – Здравствуй, Лесечка. Ты на работе, дома?

   – Дома.

   – Ой, я тебе разбудила, наверное? Прости, пожалуйста.

   Я покосилась на часы, вздохнула. Мы это все проходили уже, и не раз.

   – Как твои дела, мама? – я решила лучше сразу перейти к сути вопроса. – Как здоровье?

   – Ох, Лесечка, и не спрашивай.

   Но я же уже спросила. Давай, мама, поскорее покончим с этим спектаклем. И я не особо вслушивалась в последовавший далее рассказ о том, что у дражайшей Елизаветы Владимировны что-то нашли в почках, что делали УЗИ и что назначили страшно дорогое лечение. И я уже не стала повторять своих предыдущих ошибок. Не стала просить прислать мне фото заключения УЗИ, чтобы показать нефрологу в нашей больнице. Не стала говорить, что узнаю, что можно сделать в этой ситуации в рамках программы обязательного медицинского страхования. Не стала предлагать организовать консультацию у другого доктора.

   Все это не нужно. Все болезни маменьки, которые у нее внезапно вспыхивали в совершенно хаотическом порядке, имели один-единственный генезис. И все это сводилось к одному единственному вопросу.

   – Сколько надо денег?

   Вот мы и перешли к сути. Мне без промедления озвучили сумму. По-моему, за эти деньги можно купить новую почку.

   – У меня столько нет.

   – А сколько есть, Леся? – голос маменьки стал совершенно деловой, уже без притворного оханья на темы здоровья.

   Я прикинула остаток на карточке, грядущие обязательные траты и планируемые денежные поступления – в виде ближайшего аванса.

   – Половина.

   – Это тоже подойдет.

   Распрощались мы после этого быстро. А я сама, чтобы избежать дальнейших и неминуемых, если не переведу быстро деньги, напоминаний, открыла банковское приложение. Несколько быстрых тычков пальцами – и вот на моем остатке красуется совсем унылая цифра. Ничего, до аванса дотяну как-нибудь. Вон, Славка мне огурцов привез. А, может, подработка какая-нибудь подвернется.

   В колено мне уперся своей рыжей мохнатой башкой Кефир. Я наклонилась и потрепала кота по ушам. Не дрейфь, рыжий, твоего корма у меня еще на месяц запасы есть. Не помрешь с голоду.

   Может возникнуть вопрос, откуда у девицы с такими стесненным – не только моими стараниями, конечно, отрицать не буду – финансовыми обстоятельствами завелся такой дорогой домашний питомец. А у Кефира на самом деле и имя, состоящее из пяти или шести слов, и родословная, как у британской королевы. Мне на такого кота с моим текущим уровнем доходов и, главное, расходов, всю жизнь работать.

   Но мне Кефир достался абсолютно бесплатно. Еще и с приданым в виде лотка и запаса корма на две недели.

   А дело было так…

***

В отделении челюстно-лицевой хирургии, где я тружусь медицинской сестрой, новогодняя ночь – это ни хрена не пора чудес. Ночь с тридцать первого декабря на первое января – это время, когда разверзаются врата ада. И его обитатели начинают срочно раскраивать друг другу морды.

   Я в новогодние праздники традиционно дежурила – ибо я страшно жадная до денег, как уже, наверное, понятно. Я, собственно говоря, последние года четыре встречаю Новый год на работе. Привыкла. Но в предпоследний Новый год даже меня, привыкшую, часам к трем ночи, мягко говоря, утомил бесконечный поток пьяных жертв драк и прочих дебошей. И тут скорая привезла хозяина Кефира.

   Уже потом, на следующий день, он поведал мне историю своего явления в отделение челюстно-лицевой хирургии. Была она, надо сказать, нетривиальной. Даже для челюстно-лицевой. Николая – так звали хозяина Кефира – супруга аккурат под бой курантов одарила долгожданным наследником. И так он этому событию обрадовался, что, разумеется, нажрался в рекордно короткие сроки. После чего пошел на улицу – делиться своей радостью с окружающими. Окружающих в новогоднюю ночь нашлось немало, а что и как не поделил Николай с кем-то на улице – об этом история умалчивает, а Николай не помнит. Но остался у него на долгую память о рождении сына перелом нижней челюсти со смещением. Об этом мне сам Николай во время посещения процедурного кабинета и рассказал – преимущественно мычанием и жестами, но к этому за годы работы в челюстно-лицевой я тоже привыкла и расшифровывать наловчилась.

   Пока Николай отдыхал у нас в отделении, супругу с младенцем выписали домой. И там выяснилось, что у дитятки – аллергия на кота. Николай принимал посильное участие в устройстве кота на новое место жительства, но желающих взять домой взрослого здоровенного мейн-куна что-то не находилось. Николай совсем приуныл – к коту он был явно привязан. Но вариантов по-прежнему никак не находилось, жена его заикнулась об усыплении – и под угрозой оказалось уже семейное счастье Николая, ибо эта идея ему ужасно не понравилась.

   А я что? А я дура сердобольная, по Славкиному выражению. В общем, я поехала «посмотреть котика». А уехала с котиком. А как не уехать-то было? Я, правда, поначалу опешила. Я как-то оказалась не готова к тому, что кот окажется настолько огромным.

    А он посмотрел на меня своими яркими желтыми глазами, подошел, боднул головой в колено, а потом прошел к входной двери, сел, повернул голову ко мне и громко и требовательно мяукнул.

   Это звучало как «Пошли домой!».

   Все он понимал. И что не нужен больше тут. И что его усыпить могут. И что я – его единственная надежда.

   Вы знаете, я ни разу не пожалела о том, что забрала его. Умнейший оказался кот. Правда, с характером – ну так и у меня характер тоже не сахар.

   Маменька моему приобретению была совершенно не рада – ну еще бы, это же отток денежных средств, как она мне сразу же и сообщила. «Ты будешь только ему на еду работать!», – заявила она мне с порога. «Лучше коту на еду, чем тебе на ботокс», – могла бы сказать я. Но не сказала. Потому что это мы уже проходили.

   Кефир платил маменьке глубокой взаимностью, и, когда она приходила ко мне, ее обувь я всегда убирала в пакет, а потом в шкаф. Кефир вообще по какому-то одному ему ведомому принципу отбирал людей. Он весьма благосклонно относился к Михе и даже позволял тому чесать себе пузо. На руках у Мишани Кефир даже не смотрелся таким огромным. А вот на Юльку – шипел, обнажая солидные клыки. К Славке и Славкиному семейству тоже относился вполне милостиво и даже позволял детям себя гладить.

   А вот вчерашнего гостя едва не сожрал.

   Ладно, хорош рассусоливать. Надо сесть, спланировать, что надо купить на остаток денег, потом погладить себе одежды на неделю – и можно таки лечь и поваляться и повтыкать глаза в какой-нибудь сериал. Что мне там Славка в прошлый раз советовал?

***

– Ну, ты, блин, даешь! – в который раз повторил Антон.

   – Угу, – так же односложно отозвался я, убирая обратно в папку с важными документами свидетельство о праве собственности на квартиру. Это хорошо, что оно у меня было в бумажном варианте. А то хрен знает, как бы я со службой спасения объяснялся. Адреналиновый всплеск постепенно отступал, оставляя тотальное опустошение. И смертельно захотелось спать. Тем более, ночь на дворе.

   – Слушай, тебе бы сейчас бахнуть, – пробормотал Антоха. – Стресс снять.

   – Спасибо, я сегодня уже бахнул, – я не смог сдержать зевок. – Так бахнул, что на всю жизнь запомню. Вот так, похоже, люди и бросают пить.

   – Точно! – хохотнул Тоха. А потом встал. – Ладно, я тебя понял. Давай, отдыхай, а я домой.

   – Ага, – невпопад снова зевнул я и поплелся за Тохой в прихожую. – Спасибо тебе за все просто огромное. Я завтра все... ну, там это… и деньги отдам, и все расскажу.

   – Ну, тогда до завтра, – Антон сам открыл дверь.

   – До завтра.

   Это «до завтра» еще стучало в моей голове, когда я медленно, едва переставляя ноги, шел к дивану. А потом я на него упал.

   Завтра. Все реально завтра. Сейчас я дома, на своем диване, целый и невредимый. А остальное реально подождет до завтра.

***

За спиной раздалось шипение, которое не посрамило бы и Кефира. Только вот находилась я в данный момент у двери своей квартиры и, причем, снаружи, со стороны подъезда. А Кефир должен был быть с другой стороны. Внутри. Теоретически. Но я на всякий случай посмотрела себе под ноги. Там были только мои ноги в кроксах. А потом я обернулась.

   – Ты чего шипишь? – источником звуков оказалась Юля-звездюля, выглядывающая из приоткрытой соседской двери.

   Она с вороватым видом оглянулась, а потом поманила меня к себе пальцем. Честно сказать, такое обращение я в свой адрес не приветствовала, да и идти не очень-то хотелось. Но я все же подошла к соседской двери – наверное, потому, что вчера уже оказалась втянутой в соседские дела – конечно, совершенно против своей воли.

   – Ты вчера ничего не слышала? – прошептала, а, точнее, прошипела соседка.

   Я могла бы поупражняться в остроумии, но не стала этого делать. Потому что общение с Юлей не доставляло мне ровным счетом никакого удовольствия и затягивать разговор мне не хотелось.

   – Если ты про своего хахаля, то он отсиживался у меня на балконе.

   – Тише ты! – снова зашипела Юля. – А как он? Ну, там оказался?

   Я, прищурившись, смотрела на Юлю. Вот вроде не блондинка она, чтобы так тупить. Впрочем, кто ее знает, какого она натурального цвета, огненно-рыжие кудри имели явно приобретенный колор.

   – А я знаю? Может, он у тебя Бэтмен! – огрызнулась я. А потом вздохнула и добавила: – Перелез, очевидно.

   – Голый? – почему-то именно это больше всего заинтересовало Юлю.

   – А ты ему одежонку какую-нибудь с собой дала? – не язвить у меня все же не получалось.

   – А ты?!

   Нет, наглость и даже нахальство точно вперед Юльки родились.

   – Шмотки брата ему выдала, – нехотя отозвалась я. – Не голым же его было за дверь выставлять.

   – Ты хоть денег ему с собой дала?

   – Чего?! – я даже поперхнулась от такого заявления.

   – Ну, все же его вещи у меня остались! И одежда, и сотовый, и портмоне. Как он домой добрался?!

   Какая же сердобольная женщина, до слезы просто! Во мне срочно начал просыпаться Кефир в своем лучшем боевом настроении. Вот как вчера, например.

   – Конечно, дала. И пирогов с собой в котомку положила. И жбан кваса. В лоб!

   – Ты дура, что ли? – вытаращилась на меня Юля.

   – Это ты дура! – ответно рявкнула я. – И блядь первостатейная!

   Юляша пошла красными пятнами, и было видно невооруженным взглядом, как под рыжими кудрями рождаются такие слова, которые приличным девушкам знать не положено, но они их откуда-то знают. Впрочем, на приличных девушек мы обе с Юлькой не тянули – просто по разным причинам.

   Однако все словесное богатство, что просилось наружу – так и осталось без дела. Юля шумно выдохнула, глянула на меня исподлобья.

   – Михе скажешь?

   – Сами разбирайтесь, – буркнула я. Я и правда не собиралась ничего рассказывать Михаилу. Толку-то. Только отношения с ним испорчу. Хотя… хотя как вспомню да подумаю… Праведный гнев во мне снова вскипел. Юля это поняла и торопливо пробормотала:

   – Спасибо тебе, Лесь. Да, и еще. Можно, я у тебя пока вещи его оставлю? – и мне в руки так же торопливо сунули пакет. – Там одежда, обувь, телефон, портмоне. Я потом… потом найду его и заберу. Мне просто их дома держать вот вообще не с руки. У него, блин, телефон как пиликнул – я на месте подпрыгнула. Хорошо, Мишка в этот момент на балконе курил, я выключить успела. Так что… Возьми к себе. Ну, пока, на время.

   – Ты совсем в край оборзела?!

   Но передо мной уже закрылась дверь соседской квартиры. А у моих ног остался стоять белый полиэтиленовый пакет с логотипом сети гипермаркетов.

   Нет, сначала я, конечно, хотела позвонить в дверь и устроить скандал. А потом передумала. С большой долей вероятности вчерашний голопузик рано или поздно явится ко мне за своим имуществом в виде смарт-часов. Потому что они явно дорогущие. Ну, вот тогда и все остальное заодно отдам, чего уж. Раз я во все это вляпалась. К тому же, меня вдруг неожиданно клюнула в темечко совесть. Или жалость. Я просто вспомнила Юлькины слова про то, как он добирался домой. А вот и правда – как? Вид у него в Славкиных шмотках был явно малопрезентабельный, больше ничего, кроме этих тряпок, у парня не было. Так он еще и босиком ушел – вдруг сообразила я. Нет, на дворе, конечно, не зима и даже не осень, но все же… А я, гадюка, еще и часы забрала. А такими часами можно, наверное, и такси вызвать, и расплатиться. Вот черт. И зачем я их забрала? Можно подумать, Славкины старенькие футболка и треники представляли собой хоть какую-то ценность. Да гостю моему, может, еще и спасибо стоило сказать, если бы он в них ушел и не вернулся. А так…

   Эх, Леся, Леся, вечно ты принимаешь неправильные решения.

   Поэтому я со вздохом взяла пакет, сделала пару шагов и принялась отпирать свою дверь. Там меня встретил радостный Кефир, который решил, что хозяйка уже из магазина вернулась. А хозяйка туда еще и не ходила.

   Кефир принюхался к пакету и возмущенно тряхнул ушами.

   – Да, я тоже не в восторге, – я, пыхтя, убирала пакет на верхнюю полку шкафа, а потом закрыла дверь шкафа. Суда по реакции Кефира, от него можно было ждать всего, и пакет лучше убрать куда подальше и повыше. Мало ли. Членовредительствовать по настроению мой кот умел.

   – Все, я ушла! – громко сказала я, запирая дверь. Ну а зачем заводить кота, если с ним нельзя поговорить?

***

– Привет.

   Приятный мужской голос, похоже, обращался ко мне, поэтому я обернулась. И опешила. Даже заозиралась – точно ко мне обращаются? По всему выходило, что ко мне.

   Рядом со мной стоял ну очень симпатичный парень. Из таких, на которых на улице и обернуться не зазорно. Вот все в нем было, как надо и как я люблю – высокий рост, плечи такие, знаете – на которые так и хочется головушку положить. И грудь такая широкая – чтобы к ней удобно было щекой прижиматься. В общем, весь такой высокий, ладный-спортивный, с очень симпатичным лицом. В котором, кстати, тоже все было как надо – яркие темные глаза, линии скул и челюсти, которые матушкой-природой нарисованы явно с любовью и умением, крупные четко очерченные губы и широкий крепкий подбородок. Ко всему этому прилагалось все остальное тоже симпатичное и подозрительно нормальное – аккуратная стрижка на темно-русых волосах, нормальная светло-голубая футболка без оскорбительных надписей, темно-голубые джинсы без дыр, белые кроссовки. В общем, симпатичный, я бы даже сказала, весьма привлекательный и абсолютно нормальный на вид парень. Ну, или, точнее, наверное, молодой мужчина. Кто ты, чудо, и почему говоришь мне «Привет»?

   – Привет, – отозвалась я на всякий случай.

   И в нашем только начавшемся разговоре наступила пауза. Я смотрела на него. Он смотрел на меня. Ну, ему было на что посмотреть, надо признаться. На мне были надеты старые джинсы, неровно обрезанные где-то в районе середины бедра, футболка, которая давно пережила не только свою юность, но и зрелость, и веселенькие ярко-зеленые кроксы. А на голове была сооружена прическа под кодовым названием: «А еще там дерево такое – во!». В том смысле, что ото лба я стянула волосы резинкой, и на макушке у меня торчала веселенькая крошечная пальмочка из длинной челки. А остальной волосяной покров вольно распахнулся в разные стороны.

   Господи, ну почему?! Почему именно сейчас?! Хотя, откровенно говоря, я не могла вспомнить, когда принаряжалась так, чтобы вот такого красавца было не стыдно встретить. Так что – какая на хрен разница – в каком я виде: в таком, наспех напялившая на себя первое попавшееся, чтобы дойти до магазина за хлебом и молоком, или затраханная иду с работы. Все едино хреново выглядит.

   И я уже несколько с другим настроением уставилась на черноглазого красавчика напротив. Ну, чего тебе, человече? Подсказать какой-то адрес или что?

   – Ты... ты меня не узнала? – вдруг спросил он.

   Ничего себе постановочка вопроса! Если бы я тебя видела – не забыла бы! Хотя… может, это кто-то из пациентов? Человек в больнице и в своем обычном виде может быть очень разным, за годы работы в челюстно-лицевой я это уяснила. Я впилась в его лицо, особенно в нижнюю часть, взглядом, выискивая на нем следы знакомства с нашими хирургами. Ничего не обнаружила. Но что-то такое уже начало вертеться в голове. Про то, что люди могут быть очень разными в разных обстоятельствах… Да быть не может!

   – Ты?! – ахнула я.

   – Я, – скромно отозвался мой вчерашний голопузик.

   – А я тебя в одежде не сразу узнала!

   Он кашлянул, но ничего не сказал. Молчала и я, переваривая тот факт, что мое вчерашнее приключение-недоразумение оказалось очень привлекательным молодым мужчиной. Как это я вчера не заметила-то?!

   Видимо, не до того было.

   Наше взаимное молчание нарушило тарахтение двигателя. Нам пришлось посторониться, и на то место, где мы только что стояли и разговаривали, припарковалась машина.

   Это была Мишкина «Нива». А вот из нее и сам Миха вылез.

   – Леська, привет!

   Я бросила взгляд на своего голопузика – а, нет, он теперь уже не голопузый, он… Хрен его пойми, кто он такой. Парень явственно побледнел, но держался молодцом. Миху он, судя по всему, опознал по голосу.

   – Привет, – слегка скованно отозвалась я. Я не знала, как мне себя вести в подобной ситуации. Вот будто мне вчерашней комедии мало! Так еще и сегодня – продолжение ребуса! Вот передо мной стоят два мужика, которые оба шпилят одну и ту же бабу. Причем один об этом знает, а другой – нет. А мне что с этим делать прикажете?!

   Замершую беседу спас Миха.

   – Леська, твой, что ли? – он с любопытством покосился на… на этого безымянного типа.

   Миха, твою мать! Ты хоть иногда думай, что говоришь! Я открыла рот, но слов для ответа не нашла.

   – Да, – вдруг услышали я со стороны. Стоп! Маньяк-насильник-извращенец-тип-наставляющий-рога, не фиг мне в парни набиваться! А он вдруг как ни в чем не бывало обнял меня за талию и прижал к себе.

   Так. Леся, кто тут только что мечтал о том, чтобы головушку положить на плечо или к груди щекой прижаться? Вот, приступай! Мечты сбываются. Причем, сука, молниеносно.

   Меня по-прежнему мучил словесный запор. Зато Миху – нет.

   – Ой, Леська у нас прямо солнце! – в Михином голосе внезапно прорезались интонации из серии «У вас товар, у нас купец». – Такая девчуля славная, и красавица, и добрая, поможет всегда по-соседски – ну, ты понимаешь? – Миха вдруг подмигнул моему свежеобретенному парню. А затем Мишаня протянул руку. – Ты не подумай ничего такого, я Михаил, сосед. Женат к тому же, у меня своя красавица имеется.

   После паузы, которую, наверное, заметила только я, мужчины обменялись рукопожатиями.

   – Егор.

   Ну вот, хоть имя узнала! Егор.

   – Егорушка, пойдем домой, – елейно пропела я. – Я там тебе сюрприз приготовила.

   – Пойдем, – согласился «мой» Егорушка. И, проявляя чудеса стойкости, даже не ойкнул, когда я со всей дури ущипнула его за задницу. Все потому, что ногти у меня короткие. А были бы длинные… Ну, дальше еще хлеще будет! Никто тебя не просил навязываться мне в други сердешные!

   Мы дружно кивнули довольно улыбающемуся Михе, который уже поднял капот у своей «Нивы», и потопали к подъезду.

   – Если не уберешь руку с моей талии, я тебя ущипну не только за жопу.

   Руку убрал. Понятливый.

***

Возмущенная таким безответственным поведением Михи и вовсе безобразным поведением обретшего сегодня имя несостоявшегося маньяка-извращенца-насильника Егора, я начисто забыла про еще одного мудака – простите, мужика – в собственной жизни.

   А когда я открыла дверь квартиры, он о себе тут же напомнил.

   Кот и человек смотрели друг на друга. И я замерла. Мы так и замерли втроем у порога входной двери, словно какая-то замысловатая скульптурная композиция: двое и кот. Я, честно сказать, не знала, что сейчас делать и за что или кого хвататься. То ли выпихивать Егора за дверь, то ли пытаться оттащить кота. Просто повторение вчерашней сцены, красного пластмассового таза с бельем не хватает!

   Правда, сейчас стояла тишина. Птички не чирикали, я не пыхтела, Кефир не шипел. Сидел перед гостем и молча смотрел на него. А сверху на него смотрел бледный Егор.

   А потом кот поднял свою немаленькую лапу и потрогал Егора за колено. Понятия не имею, чего хотел от Егора Кефир – но парень вдруг уперся в бедра ладонями и наклонился к коту.

   Не только сексуальный маньяк, а еще и самоубийца! Сейчас останешься без глаза, а мне что потом делать?!

   Кефир встал на задние лапы, и они оказались нос к носу – не мелкого телосложения молодой мужчина – и здоровенный рыжий мейн-кун.

   А потом Кефир снова поднял лапу – и отвесил Егору по скуле оплеуху. Хотя, может, это мне со страху показалось, что оплеуху – возможно, просто тронул парня по лицу лапой. По крайней мере, Егор не отшатнулся и не издал никакого звука. А Кефир сказал басовитое «МАУ», снова встал на четыре лапы, повернулся к нам задом, дернул спиной и хвостом – и не спеша пошел в сторону кухонной зоны.

   Вот это что сейчас было?!

   Я обернулась к гостю. Егор уже разогнулся и смотрел на меня ошалевшим взглядом – практически таким же, как и вчера.

   – Это что сейчас было? – сиплым шепотом озвучил он мой вопрос.

   – А я знаю? – нервно отозвалась я. – Это тебе приспичило с моим котом обнюхиваться!

   – А… а как надо было правильно себя вести?

   А вот на этот вопрос у меня не было ответа. Судя по тому, что на его лице не было даже малюсенькой царапины, да и вообще никаких следов того, что к его лицу прикасался здоровенный мейн-кун – линию поведения Егор выбрал правильную. Или это Кефир вдруг решил его… признать. С этим котом никогда нельзя знать заранее, что он учудит!

   – Стой здесь! – отрезала я. – И жди.

   Я прошла в комнату, взяла с открытой полки шкафа часы, потом вернулась в прихожую и открыла стенной шкаф.

   – Вон тот пакет с полки достань.

   Егор не стал со мной спорить и задавать лишних вопросов, послушно снял пакет и протянул мне.

   – Это твое, – сказал я, протягивая ему часы. – И это тоже.

   Егор сунул нос в пакет. А когда вытащил оттуда телефон, на его лице отразилась самая настоящая радость. Я, честно сказать, давно таких искренних эмоций на лицах у людей не видела. Мне вдруг стало неловко. Ведь по сути человек попал и правда, в очень неприятную ситуацию. И по вине Юли. Нет, его, конечно, никто не тащил к ней в квартиру на веревке, но ведь сейчас свободный век и свободные нравы. А Юльке о своем несвободном статусе скромно умолчала. В общем, в голове у меня понемногу начала завариваться какая-то непонятная каша. И Кефир его рвать на куски не стал, опять же…

   – Спасибо тебе, Леся, огромное! – услышала я словно сквозь вату. – Вот, это вещи, которые ты мне давала. Все целости и сохранности.

   Я кивнула рассеянно, забирая пакет. Я, кажется, только сейчас заметила, что Егор все это время держал в руке красивый подарочный пакет. Надо же, какой чести удостоились Славкины треники и футболка в пятнах краски.

   – Не за что, – буркнула я, ставя пакет к стене. – Это вещи моего брата двоюродного, он мне в них ремонт делал, – зачем-то посчитала нужным пояснить я.

   – А… а откуда у тебя… мои вещи? – Егор показал мне свой телефон. Часы он уже застегнул на запястье.

   – Юля отдала.

   – Юля? – он выгнул бровь. – Какая Юля? А. Юля. Ну да, она же Юля.

   Твою мать. Ты наутро даже имя не помнишь?!

   – Слушай, а Леся – это какое полное имя? – вдруг заинтересовался моим именем этот тип с ранним склерозом.

   – Алеся. Кудесница леса.

   – А я думал кудесница леса через «О» – Олеся.

   – Меня зарегистрировали через «А», – брякнула я. – Папины белорусские корни дали о себе знать. Впрочем, маменька утверждает, что просто пьяный был, когда в ЗАГС ходил меня регистрировать.

   – Понятно, – кашлянул Егор. – А у меня имя простое и без вариантов – Егор.

   – Это я уж поняла, что Егор. Ты же мой парень. Внезапно.

   Он вдруг улыбнулся. У него оказалась чертовски красивая улыбка. И взгляд такой… Таки Юлю я вдруг сейчас поняла. И мне это не понравилось.

   – Так, парень Егор, мы с тобой вроде бы все обменные процедуры завершили? – резко спросила я.

   – Ну… да, – слегка растерянно отозвался он.

   – Ну, тогда все, прощай, не поминай лихом, как говорится.

   Он некоторое время слегка исподлобья смотрел на меня.

   – Алеся, я тебя чем-то обидел сейчас?

   Мне категорически не понравилось, как мне понравилось то, как он называет меня по имени. И сам его тон. Какой-то… неравнодушный. А я давно отвыкла от того, что кому-то есть какое-то дело до того, что я чувствую.

   – Ты вчера сказал, что мой поклонник, сегодня – что мой парень. И при этом – где цветы, я спрашиваю, Егор, где они?

   – Какие цветы? – опешил он.

   – Я. Люблю. Сирень.

   – Я принесу тебе сирень.

   – Под дверью оставь, – я развернула его за плечо и подтолкнула к двери, одновременно нажимая на ручку. – Все, прощай. Мой кот может и передумать.

***

– Ну, рассказывай! – Антоха поерзал на диванчике, устраиваясь удобнее. – Ты, что, всерьез будешь только чай? Может, все-таки по вискарику?

   – Серьезнее не бывает, – я налил себе в чашку молочного улуна. – Вискарика я недавно так попил, что, как вспомню…

   – Ну, давай, – хохотнул Тоха, отпивая виски. – Я весь внимание. А то я как вспомню, как ты у меня вчера на пороге нарисовался в образе бомжа… Короче, изливай душу.

***

Я тоже, собственно, как вспомню… Теперь даже не верилось – точнее верилось, но с усилием – что все это произошло со мной. Что вчера, ровно сутки назад, я стоял голый на чужом балконе.

   Теперь я знаю, как должны начинаться настоящие триллеры.

   Хотя вообще-то, как и положено в триллерах, начало ничего такого не предвещало. Ну, знаете, все-такое пасторальное, птички, цветочки, но при этом тебе не покидает ощущение притаившегося пиздеца.

   А вот меня оно, сука, не посетило – вовремя! То есть, заранее.

   Нельзя сказать, что я такой уж большой любитель позависать в клубах. Уже как бы и возраст в районе тридцатника, и положение, в том числе и материальное, не такое, чтобы спускать там ни на что деньги. Но вчера… вчера… ко вчерашнему дню что-то во мне накопилось. Токсины, наверное. Если ты в течение последнего почти года в режиме нон-стоп разгребаешь вал проблем – причем, большей частью не своих, но это не важно – то в какой-то момент вдруг понимаешь одну простую вещь. А именно: что если в ближайшее время ты не окажешься в таком особом состоянии – хотя бы на несколько часов – когда ты ничего не решаешь, от тебя никто ничего не хочет и от тебя по большому счету ничего не зависит – то ты просто лопнешь.

   Лопаться я не хотел. Поэтому наскоро принял душ, выбрился, переоделся из домашних шмоток, в которых я проводил львиную долю своего времени, во что-то более-менее приличное, проверил баланс на карте – небольшой загул я вполне мог себе позволить. Перед выходом даже парфюмом сбрызнулся – какой-то приличный, дорогой, из другой жизни – одна из бывших подружек подарила. Когда-то у меня и подружки были. Штуки три, вроде бы. Нет, не одновременно, по очереди, конечно. Когда у парня есть деньги, у него рано или поздно заводится подружка. Зато сейчас живу прекрасно – ни денег, ни подружек.

   Но снять в клубе даму на один вечер я смогу.

   Дама оказалась с сюрпризом. Вот вообще не понимаю, чего я на нее клюнул. Сроду мне рыжие не нравились. Тем более, крашенные. Тем более, в такой яркий вульгарный цвет.

   Но, видимо, сработал принцип «от противного». Или просто мозг на яркое среагировал. И, самое главное – она сама ко мне подсела, а от нее так фонило трансляцией на всех доступных диапазонах. Прямой такой трансляцией: «Мне сегодня нужен мужик».

   Ок, вот он я. Опять же, уговаривать не придется, все пройдет просто. Ну и не уродина какая-то, ножки вполне стройные, правда, похоже, она чуток постарше меня, ей явно хорошо за тридцать. Да и пофиг. Мильфа – это тренд.

   Мы закинулись тремя или четырьмя коктейлями и решили, что обязательная культурная программа исполнена – и можно вызывать такси. В такси мы целовались, она меня лапала, я ее… ну тоже лапал, да. Высаживая, водитель сказал мне что-то нелестное. Надо было включить в оплату чаевые.

   А потом… ну, что было в квартире, пока мы там были вдвоем – это не слишком интересно. Люди взрослые, все всё понимают. Самый цимес начался, когда я, с упаковкой презерватива в зубах, стаскивал с себя трусы. Успел, молодец, проворный.

   И в этот момент, как в старом бородатом анекдоте – точнее, горе анекдотов – раздался звонок в дверь. Мы замерли. Звонок сменился стуком. А потом из-за двери послышался громкий мужской голос. А потом рядом со мной раздался тихий женский голос:

   – Муж… Он у меня дальнобойщик. Только завтра должен был с рейса вернуться …

   Да-да, возвращается муж из командировки.

   Правда, я вообще не в курсе был, что у рыжей есть муж! Паспорт не спросил, кольца на пальце не было.

***

– А дальше? – Антоха, кажется, забыл про свой вискарь. А я долил себе чаю – в горле пересохло. И продолжил рассказ.

***

А дальше у меня провал в памяти. Ты знаешь, видимо, слово «дальнобойщик» сработало – они ж ребята не маленькие и суровые. И встречаться сейчас с ним – это точно к неприятностям, к гадалке не ходи. К моим неприятностям – точно. А она меня давай пихать куда-то в сторону балконной двери – ну там вариантов-то особо и не было. Хотя, наверное, можно было в шкафу спрятаться и отсидеться. Или под кроватью, ага. Я, хрен знает, что в такой ситуации люди делают. Но рыжая меня почему-то к балконной двери все подталкивала. Ну, я и…

   В общем, как я перелезал на соседский балкон – ни хрена не помню. Снизу зрелище, должно быть, открывалось просто шикарное. Но никто мне вроде не кричал и даже не аплодировал – ни снизу, ни сверху, ни сбоку.

   В общем, перелез на соседний балкон, стою, пытаюсь отдышаться. Осознаю положение, в котором оказался. Я голый, на чужом балконе. Да, фильм ужасов отдыхает. Я так тогда подумал.

   А потом балконная дверь медленно открылась. Ну, прямо как в триллере, точно. И на балкон вышел кот. Хотя он больше на рысь походил. А за ним на балкон вышла хозяйка. Она-то и не дала коту в конечном итоге разодрать меня в клочья – а у голого человека перед таким здоровенным котом – это порода такая, мейн-кун, я потом вспомнил – в общем, в противостоянии голого человека и мейн-куна перевес явно не на стороне человека.

   Если опустить все лишние детали, то девчонка оказалась в целом нормальная. Вменяемая. Поорала для порядка, но полицию вызывать не стала, вошла в мое положение и все же выдала мне шмотки – ага, те самые, в которых я к тебе явился. Только взамен забрала у меня часы – ну это единственное, что у меня можно было взять. А я был в таком охреневшем состоянии, что часы ей эти отдал.

   И в итоге оказался в совершено незнакомом районе, в одежде, как у бомжа, босой, без телефона, денег, документов.

***

– Охренеть… – у Антона глаза как округлели, так и не возвращались в исходное положение. – Слушай, но задачка-то… со звездочкой.

   – Угу, – согласился я, подливая себе чаю. – Это мне еще повезло, что лето на дворе было. Но, оказывается, в состоянии стресса у человека включаются какие-то скрытые в организме резервы. Я, короче, рванул за дом – там, судя по шуму, была проезжая часть. Так и оказалось. Стал голосовать. Голосовать, прикинь! Ты помнишь, в каком виде я к тебе вчера заявился? Хрен знает как, но я смог оставить машину. Не помню, что говорил и как объяснял. Но в итоге толстый парень с добрыми, но узкими глазами довез меня до тебя, мы вместе с ним поднялись к тебе… Ну, а дальше ты знаешь. Ты же сам меня к моему дому отвез, сам службу спасения вызвал, чтобы квартиру вскрыли. Я только легенду про проебанные ключи сочинил, ну и документы потом показал.

   – Знаю, – ошалело кивнул Антон. Вспомнил про виски, отхлебнул. – Слушай, я таких приключений… – он не смог подобрать адекватного слова, покачал головой и снова приложился к бокалу.

   – Теперь ты понимаешь, почему я не хочу вискарика? – я указал на стакан в руках Тохи. Он снова задумчиво кивнул, а потом допил виски, подумал – и заказал еще. А я продолжил свою нескучную исповедь.

   – А знаешь, что во всем этом самое, блядь, забавное?

   – Ну?

   – Что вся эта комедия происходила в моем собственном доме.

   – Чего?! – поперхнулся виски Антон. – В каком смысле?!

   – Ну, ты ж помнишь, какой у меня дом здоровенный и длинный – почти в кольцо замыкается? А я сегодня утром выхожу на балкон – покурить.

   – Ты же бросил.

   – Да вот после всего этого, думаю, лучше уж курить, чем... Ладно. Я, в общем, курю, смотрю на противоположную часть нашего дома – ты ж про кольцо помнишь? И вижу, сука, тот самый балкон. На котором я вчера… фестивалил. Мне даже показалось, что я и кота увидела мельком – но это, может, мне со страху показалось.

   – Охренеть… – выдохнул Антон. – Слушай. А как ты не узнал-то – ну, когда вы из клуба к ней приехали?

   – Да ты думаешь, я по сторонам смотрел? Она меня всю дорогу за ширинку лапала, у меня кровь вся в другом месте, а мысли все только об одном – как бы поскорее до ее хаты добраться. А потом, когда я уже в чужих обносках вышел – я сразу же на улицу побежал, чтобы тачку поймать. И хрен знает… тоже по сторонам не шибко смотрел, только на машины, которые мимо меня проносились. Ну и потом, я же в этом районе недавно живу. В общем, не знаю, как так вышло. Да и вообще, эти человейники все на одно… на один фасад. А так-то, если бы огляделся и сообразил – мог вообще не голосовать и никуда не ехать. Правда, – я все же не удержался и вздохнул. В первый раз за разговор. – Как бы я в квартиру попал без ключей – все равно непонятно. Так что, Тох, без тебя я бы не справился. Спасибо тебе огромное. Денег я тебе закинул.

   – Да ладно, чего ты, – отмахнулся Антон. – Ты бы мне тоже помог в такой ситуации. Хотя, конечно, не дай бог оказаться на твоем месте.

   – Да, не советую повторять мой опыт. Ну да ладно, было – и было.

   – Ага, – согласился Антон. А потом вдруг решил сменить тему – видимо, сидеть с круглыми глазами ему надоело. – Слушай, Егор, пока помню. Никита буквально позавчера про тебя спрашивал. Очень хочет, чтобы ты к нам вернулся. Денег добавить не обещал, но каких-нибудь бонусов и ништяков поклялся для тебя выбить.

   Я вздохнул. Второй раз. Потому что это уже не первый разговор на подобную тему.

   – Передай Никите спасибо, но я сейчас не могу.

   – Но ты ему именно сейчас очень нужен.

   – Я не единственный сеньор в городе.

   – Егор, ну тебе еще не надоело в игрушки играть? Ты же взрослый мужик.

   – Антон, не начинай. Ты прекрасно знаешь про мою ситуацию. Мне нужны деньги. Много. Срочно. Банки я грабить не умею.

   – Можно же кредит взять.

   – Столько, сколько надо, мне не дадут.

   – Ох, блин, Юрий Алексеевич…

   – Юрий Алексеевич не блин, а другое слово.

   Тоха покачал бокалом, звякая кубиками льда.

   – Слушай, а на этой теме… вот реально столько денег можно поднять? Как биткоин, блин.

   – С биткоином, если ты не умеешь на халяву пиздить электричество, все не так очевидно, – хмыкнул я. – А это – реально тема.

   – Но ты же сам говорил, что это для малолеток.

   – Да, – вздохнул я. В третий раз. – Я для них старпер. И я реально еле вывожу весь этот… даже не знаю что. Цирк. Зоопарк. Детский сад. Моим всем по двадцать и меньше. Но зато я у них теперь выполняю функцию тренера – предыдущего они выгнали, потому что он хотел сильно много денег. А я хочу немного. Если возьмем первое место – мне моих призовых за глаза хватит.

   Тоха вздохнул. Со мной за компанию.

   – Помню, как нас за это дома гнобили и в универе гоняли. А теперь – люди на этом деньги зарабатывают, чемпионаты проводят. «Контра», кто бы мог подумать.

   – Не «Контра», а «Дота».

   – Один хрен.

***

Я стояла, перекладывая пакет из одной руки в другую, и смотрела. Можно даже сказать – любовалась. За ручку моей двери был засунут букет сирени. И эта сирень точно не была наломана с куста у подъезда. Это явно какая-то сортовая сирень, с крупными гроздьями образцово-показательного сиреневого – ну а какого еще! – цвета. А сам букет был перевит точно такого же цвета атласной ленточкой.

   «Мой парень» Егор сдержал свое слово.

   Пока я зависала над этим «знаком любви», хлопнула дверь лифтового холла, послышались тяжелые шаги и через пару секунд за моей спиной раздалось жизнерадостное:

   – Ох и балует тебя твой Егорка, Леська. Замуж не зовет пока?

   Я обернулась и попыталась взглядом передать Михе всю его неправоту в данном конкретном вопросе.

   Мишаня хохотнул, но тему педалировать не стал – видимо, вовремя спохватился о том, что ему может понадобиться моя профессиональная помощь, а уколов здоровенный брутальный Миха боялся как ребенок и только мне доверял дырявить свою шкурку – по-соседски.

   – Эх, – он наклонился и понюхал букет. – А как пахнет-то, как пахнет. Наломать своей Юляшке, что ли, тоже?

   – Этот возьми, – я головой мотнула в сторону букета. – И подари.

   А что, так будет даже в каком-то смысле справедливо.

   – Да ты чего, это же тебе твой подарил! – возмутился Михаил. А потом тоже мотнул головой в сторону букета цветов. – Твое – вот и забирай. И не дури. Даже если поругались – цветы-то тут при чем?

   И, одарив меня своей мудростью, Миха принялся отпирать дверь. А я, вздохнув, взяла-таки букет и принялась отпирать свою дверь.

   Кефир изобразил классический этюд из серии «Чокупила?», понюхал букет, чихнул – и удалился в кухонную зону – ждать, когда его высочество – или какой у него там титул – покормят. Я последовала примеру Кефира и тоже понюхала букет. Пахла сирень умопомрачительно. Так, что на моем лице самопроизвольно появилась улыбка.

   Прав мудрый Миха – цветы ни в чем не виноваты.

ГЛАВА 3.

На скамейке возле дома меня ждал сюрприз. Не то, чтобы слишком неожиданный. Если в целом. А в данный конкретный момент мне очень хотелось побыть в тишине и покое. Но, видимо, это приятное времяпрепровождение придется отложить.

   – Привет, пап.

   – Здравствуй, Егорушка.

   Егорушку, Егорика, Егорочку и прочее я на дух не выносил. Но отцу это объяснять бесполезно.

   – Зайдешь?

   – Ну, так а чего ж я тут на скамейке сижу и жду? Конечно, зайду.

   Дома я, разумеется, как хороший сын и радушный хозяин, предложил чаю. И мы сели этот чай пить.

   – Егорик, скажи, я тебя сильно подвел?

   Ой, бать, слушай, ну давай не начинай, а? Но вслух я сказал другое.

   – Папа, мы же, вроде бы, уже все выяснили, – я старался – пока еще старался – чтобы в голос не просачивалось охватившее меня раздражение.

   – Ну, смотри, где ты живешь? – отец обвел рукой мою скромную студию: кухонная зона, диван, рабочее кресло, компьютерный стол. – А ведь у тебя такая хорошая квартира была.

   – Пап…

   – Может, надо было и мою квартиру продать? Я бы как-нибудь перебился…

   – Пап, твой клоповник стоит копейки! – все же сорвался я. Как-то слишком быстро. Все-таки недавние приключения давали себя знать.

   Отец вздохнул, провел рукой по густым кудрявым волосам с обильной проседью.

   – В этом, как ты выражаешься, клоповнике ты вырос, Егор.

   – Пап, да я же не про то, – я тоже вздохнул, пытаясь успокоиться.

   – И все-таки стоило продать мою жилплощадь. Что же ты все один на себя взвалил.

   – Пап, из нас двоих с математикой в ладах только я. Поверь, это бы ничего принципиально не поменяло. Там другие масштабы сумм.

   – Егор, если я могу что-то сделать… Ты скажи.

   Мне, конечно, очень захотелось сказать: «Все, что мог – ты уже сделал». Но у меня все же получилось сдержаться.

   – У меня все под контролем. Я все решу.

   – Значит, я все-таки тебя сильно подвел.

   – Пап, давай пить чай.

***

Я проводил отца, закрыл за ним дверь и вернулся в комнату. Покосился на компьютерный стол. Нет, сегодня я не готов к осмысленным действиям. Команду предупредил, что у меня форс-мажор, и чтобы до завтра меня не дергали.

   Я устроился с ногами на диване, взял в руки телефон. И отложил. Приход отца все же всерьез выбил меня из нормального состояния. Хотя оно нормальным-то и не было, я все еще не мог, как следует, оклематься после этого балконного приключения с отчетливым привкусом пиздеца. А тут еще батя сверху, вишенкой на торте.

   Всякий раз, когда на меня начинало накатывать раздражение от того, что именно мне, стараниями моего батюшки, приходится сейчас разгребать… Или вообще, когда меня посещали мысли о том, какой у меня отец – оторванный от жизни, непрактичный и вообще – слегка, а, может, и не слегка не от мира сего – в эти моменты я старался обуздать свои негативные эмоции одной индейской поговоркой. Она мне в свое время крепко запала в голову. Прежде, чем судить человека, походи год в его мокасинах. У бати моего мокасины специфические. Больше похожие на средневековый испанский сапожок.

   Я встал и прошел в прихожую. Там висело настенное зеркало, в него я и уставился. Я похож на отца. Не то, чтобы прямо копия, но определенное и заметное сходство есть. Правда, я выше отца больше чем на голову, а копны густых кудрей мне не досталось – так, только слегка вьются волосы. Отец очень любил находить во мне черты матери. Высокий рост – это в деда по материнской линии. Ярко выраженные математические способности и в целом технический склад ума – это от матери. Я же категорически не хотел в себе находить никаких черт от нее.

   Как причудливо тасуется колода. Эту фразу я часто вспоминал, когда приходилось думать о своей семейной истории. «Мастер и Маргарита» – одна из немногих прочитанных мною художественных книг. Прочитанных именно осознанно, а не потому, что так надо для школьной программы. Мне кажется, там есть цитаты на все случаи жизни.

   В случае со мной, колоду тасовал вусмерть пьяный, а то и обдолбанный крупье. Иначе как все это объяснить?

***

Отец мой сирота. Детдомовский. Но эти слова не раскрывают всех, так сказать, нюансов. Его нашли в мусорном баке, в завязанном пакете, едва пищащего, с неотрезанной пуповиной. Сердобольная женщина, которая его обнаружила, чуть инфаркт не схватила. А врачи потом сказали, что младенец в рубашке родился. Ага, в полиэтиленовой.

   Но, в общем, если бы его не обнаружили тогда, то спустя пару минут он бы умер – задохнулся. А если бы не задохнулся – так от кровопотери.

   Я, честно говоря, не знаю, зачем все эти детали рассказали отцу, и кому пришла в голову эта светлая прекрасная идея – сообщать такие душераздирающие подробности ребенку. Но они были правдой. Отец мой, став постарше, пробрался в кабинет директора детского дома и тщательно изучил свое личное дело. Строки документов подтверждали версию с мусорным баком и всеми остальными деталями – в лучших традициях трэшевых репортажей из сводки городских криминальных или чрезвычайных происшествий. И, да – женщину, родившую и выбросившую новорожденного в мусорный бак, так и не нашли.

   Поскольку находка случилась аккурат в день космонавтики, сотрудники дома малютки решили, что самое подходящее имя для найденного мальчика – Юрий Алексеевич Гагарин. С чувством юмора были люди.

   Так в мир пришел Юрий Алексеевич Гагарин. Только не космонавт, а мой отец.

   С великим тезкой у моего отца было мало общего. Разве что лицо. Речь не о фотографическом сходстве, конечно. Просто у отца такие же ясные глаза и обаятельная улыбка. Только улыбается он редко.

   Я вообще удивлен, что он не разучился улыбаться.

   О своей жизни в детском доме отец рассказывал мало. Он оттуда два раза сбегал. Думаю, это может заменить рассказы о жизни там. Впрочем, я понимал. Даже в детстве понимал, что жизнь в детском доме вообще не сахар. Зато отец рассказывал о своих странствиях во время двух побегов из детского дома, о том, каких людей встречал. Я слушал и тихо фигел. Судя по его рассказам, время, которое он провел, шатаясь по лесам и полям, ночуя в стогах сена, побираясь у сердобольных деревенских жителей хлебом и молоком, было самым счастливым временем в его детстве. Оба своих побега он совершал в теплое время года, а с наступлением первых осенних холодов его ловили. Или он позволял себя поймать, понимая, что в холодное время года на улице не выжить. С моим отцом ни в чем нельзя быть уверенным точно.

   Он показывал мне рисунки, сделанные по памяти, карандашом – тех людей, которых он встречал, и мест, где он бывал. Отец прекрасно рисует. Он вообще стопроцентный гуманитарий. Так же, как я – стопроцентный технарь.

   Я же говорю, колода перемешана со знанием дела. А еще она, похоже, крапленая. Потому что в какой-то момент обдолбанный крупье достал из рукава Аду.

   Адочку, как говорил отец. А я в особо черные моменты своей жизни говорил себе, что я – порождение Ада.

   Я не знаю, а отец об этом никогда не говорил – деталей того, как они познакомились. Знаю только, что это произошло, когда отец выпускался из интерната. Отцу повезло, ему сразу дали квартиру, как сироте. Большая редкость, как я понимаю. По закону-то положено, а вот по факту обычно ставят в очередь на жилье. А доживают до этой очереди выпускники детских домов далеко не все. Редкая птица долетит до… Ну, в общем, понятно. Бате моему повезло – как раз в год его выпуска сдавали дом для сирот, перерезали ленточку, торжественно вручали ключи бедным деткам.

   Отец Ады был среди тех, кто перерезал ленточку и вручал ключи. То ли чиновник, то ли какой-то спонсор – я так толком и не понял. И дочь была зачем-то при нем. Там они и встретились – мой отец и Ада. Мальчик-сирота и дочка какого-то крутого дяди. Чем мальчик-сирота взял девочку, рожденную с золотой ложкой во рту – тайна, покрытая мраком. Подозреваю, отец мне никогда ее не расскажет. А я, наверное, уже и не хочу знать. У меня и так нервная система в последнее время не слишком стабильная. Некоторые вещи лучше не знать, меньше знаешь – ну и так далее. Хотя, полагаю, не последнюю роль сыграла внешность отца, дома у нас была пара его юношеских фотографий, включая свадебные – там было на что запасть. Копна черных кудрей, выразительные глаза, правильные черты лица. Впрочем, какая разница – на что. Главное – чем все это закончилось.

   В общем, случился классический мезальянс. Отец Ады, похоже, был слишком уверен в своей дочери. В том, что она умница-разумница и глупостей не совершит. И как-то упустил ситуацию. А потом – оп! И вот он я, прошу любить и жаловать. Ну, точнее, известие о том, что Ада беременна.

   И влиятельному папе пришлось суетиться. Видимо, на аборт дочь уговорить не смог. Или сообщили ему, уже когда все сроки вышли. Многие детали произошедшего мне не известны. А факты – факты таковы. Они расписались – Ада и мой отец. Батю моего тут же «поступили» в институт – надо же было дать этому голодранцу какое-то образование. Купили квартиру. И зажили молодые. Недолго и, подозреваю, что не очень счастливо.

   О последнем акте этой нелепой истории – слово «драма» язык не поворачивается сказать – отец мне рассказал. Как-то крепко выпил – и рассказал. Вообще, батя мой почти не пил. И не умел. Но один раз что-то случилось – может быть, это была какая-то годовщина памятной даты или еще что-то – и он крепко приложился к бутылке. И рассказал мне, семнадцатилетнему дятлу, как так получилось, что из всей родни у меня только он – Юрий Алексеевич Гагарин. Космонавт без номера.

   В общем, терпели в приличной семье безродного голодранца недолго. А потом, когда мне было года три, наверное – послали нас с батей на хрен. Именно так. Не только его – но и меня тоже.

   «Ну, подумай сама, какой от этого идиота может быть сын? Такой же никчемный идиот, как он сам! Там генетика, Ада! Нормальных детей в мусорный бак не выбрасывают. Наверняка, от алкашей приплод. Это генетическое отребье! Все, подурила – и хватит. Уезжаем».

   Я не знаю, были ли эти фразы дословными. Судя по тому, что отец повторял их раз за разом, точно, не меняя ни одного слова – наверное, да. Слова, сказанные отцом Ады.

   И они уехали. Далеко. За океан. Там у них дела, какой-то бизнес. А отец остался тут. Со мной.

   Я без понятия, как он смог защитить диплом со мной на руках. Ведь я тогда был еще в совсем сопливом возрасте. Но как-то сумел. Образование у отца самое что ни на есть бесполезное и бестолковое – историк. Первое время влиятельный и состоятельный бывший тесть помогал «генетически ущербному» бывшему зятю – так понимаю, деньгами и тем, что отца взяли на работу в какой-то НИИ. Не понимаю, какой НИИ может быть у историков, ну да это и не важно. Как-то, в общем, отец трудоустроился. Как-то, в общем, растил и воспитывал меня. Хотя воспитывал – это громко сказано. А, может, и нет. Я как-то быстро привык к тому, что у меня отец не такой, как у всех. Рассеянный, всегда погруженный в свои мысли, непрактичный. В какой-то момент квартиру пришлось продать – я подозреваю, что задешево – и переехать в ту, которую я назвал клоповником. Ну, по сравнению с просторной двухкомнатной квартирой, оставленной нам отцом Ады, комната в коммуналке – клоповник.

   Я быстро понял, что не стоит ждать от отца чего-то… чего-то сверхъестественного. Чего-то, что превосходило бы его возможности. Помню, как в третьем классе он мне на сладкий стол на Новый год в школе выдал банку сгущенки со словами: «Ну, сладкая же». После родительских собраний, на которые отец приходил через раз, учителя обычно становились ко мне чрезвычайно лояльны.

   Зато – не пил. А у некоторых ребят в школе отцы пили. И ни разу не поднял на меня руку, а у нас была в классе пара ребят, которые могли и с синяками в школу прийти. Отец вообще ни разу на меня не накричал. Правда, опозорил меня, когда расплакался на моем выпускном в школе. Ну, это я тогда решил, что опозорил. Сейчас я так, конечно, не считаю. На вручении красного диплома уже не плакал. Стоял гордый, будто ему Нобелевскую премию дают. Хрен знает, конечно, вручают ли историкам Нобелевские премии. Но вид у бати был чрезвычайно сияющий.

   И мы стали как-то жить. Неплохо жить, я считаю. Я уже с третьего курса подрабатывал, к моменту выпуска из ВУЗа получил позицию миддла. В общем, собственные мозги – непонятно откуда взявшиеся у «генетического отребья» – я монетизировал очень успешно. Как будто что-то кому-то доказывая. Но я себе, конечно, ни в чем таком не признавался. Строить карьеру и поднимать бабло – это нормально. Это все так делают. И я так делал. Строил и поднимал. К тридцати годам я имел собственную квартиру, машину и очень хорошо – вот прямо очень, не хвастаюсь – оплачиваемую работу.

   В общем, все как в детском стишке, который мне часто читал на ночь отец. Я его по какой-то неведомой детской причине обожал, и батя мне его читал каждый вечер на протяжении хрен знает какого времени. А я до икоты хохотал над этим стишком. Впрочем, по-моему, папа его очень смешно читал.

   Дама сдавала в багаж

   Диван, чемодан, саквояж…

   Вот так и я. У меня были эти «диван, чемодан, саквояж». В смысле, квартира, машина, работа. Девушка. Или – «-шки». В смысле – де-ву-шки. Я их менял. Не слишком часто, меня папа не так воспитывал! Но регулярно. Раз примерно в год-полтора-два.

   А потом – бац. И нет ничего. Потому что – что? Правильно.

   Товарищи, где собачонка?

   Батя как-то жил своей жизнью. Я, скажу честно, был только рад тому, что теперь живу отдельно, той жизнью, которая мне нравится. А батя живет своей жизнью. Он же в принципе-то еще не старый человек. Ему вот только пятьдесят исполнилось год назад. Нестарый человек с собственной жилплощадью, какой-никакой работой и даже научной степенью «кандидат исторических наук». Только вот седой почти наполовину. А в целом – вполне себе довольный жизнью человек. Так я считал.

   Ну и вот. Рано я расслабился.

   Он мне говорил, что ушел из НИИ и устроился работать в какой-то фонд – и я только обрадовался этому. НИИ у меня не вызывал никакого доверия – ни в плане денег, ни плане вообще полезности – хотя бы общественной, не говоря уже о научной. А фонд – что фонд? Тогда их расплодилось до черта, по любому чиху – фонд, там крутились какие-то деньги, и я даже обрадовался, что батя мой смог сам чего-то в своей жизни поменять в лучшую сторону.

   Ага, как же.

   Если опустить все детали и нюансы, то отец мой по своей наивности и житейской непрактичности подписал документы о материальной ответственности – и на него повесили пропажу каких-то исторических ценностей. Вроде как он их принял, а по факту их не было.

   – Егор, они мне сказали, что все на реставрации и вот-вот привезут! – восклицал отец.

   Ну да, классическая картина. Нашли наивного, не очень смотрящего, что он подписывает, человека – и повесили на него все косяки. Я демонстративно вздохнул и сказал: «Ну ладно, чего уж, я оплачу пропажу».

   А потом мне озвучили цифры – и я охуел. Другого слова просто не подобрать. Так я понял, что на батю решили повесить все растраты, всю дыру в бюджете, которая накопилась за недолгое время работы фонда. Но за это время наворовать они успели преизрядно.

   Причем, эти гады даже не хотели сначала вести и разговора о компенсации. Им было удобно найти виновного, завести уголовное дело и посадить моего отца за растрату бюджетных средств. За хищения. Закрыть вопрос и пойти воровать в другом месте. Только мне это было неудобно. Я просто очень отчетливо, каким-то звериным чутьем понимал, что если отец сядет в тюрьму – он оттуда уже не выйдет. Даже если его посадят на год, а так-то срок ему светил от трех и выше. Колония просто сломает его. Как будто мало ему мусорного бака, полиэтиленового пакета, детского дома и Ады.

   Нет. Я не позволю.

   Нам все же в чем-то повезло. Следователь попался нормальный. Можно даже сказать – порядочный. И адвоката мне удалось найти тоже вполне грамотного. И так вот втроем нам удалось соорудить более-менее приемлемое решение. Если опустить все юридические формальности и нюансы, то заключалось оно в том, что если я в течение года вношу требуемую сумму, то уголовное дело прекращается.

   Дело осталось за малым. Найти необходимую сумму. Оказалось, что один высокооплачиваемый сеньор не в состоянии за год покрыть то, что профессионально, несколько лет, со знанием дела разворовывали умеющие это делать люди. Да не люди они, а твари.

   В общем, идей, где раздобыть нужную сумму, у меня не было. Но, видимо, когда человеку что-то очень, отчаянно нужно, и он это так же отчаянно ищет – Вселенная таки подкидывает возможности.

   В какой-то из вечеров я бездумно серфил Интернет. А потом… Знаете, это серии «Как за пять переходов попасть в Википедии со статьи про трилобитов на статью о термоядерном синтезе». Вот и меня как-то занесло к киберспортсменам. Сначала я обалдел от сумм их заработков. Сказал себе: «Да ну, на хрен, не может быть» – и полез рыть материал. Спустя несколько часов я, совершенно оглушенный нарытой информацией – большей частью, конечно, бесполезной – завалился спать. За ночь мозг все рассовал по полочкам и вынес вердикт: «Копаем дальше». И я стал копать, погружаясь в тематику все больше и больше. Выяснил несколько вещей. Хорошая новость: да, призовые на чемпионатах, а они проводят чемпионате, прикиньте! – именно такие – и не только такие. Могут быть и больше. Плохая новость: для киберспорта я в свои тридцать с маленьким хвостиком (я сейчас про возраст!) безнадежно стар. Я ткнулся в несколько команд, где надо мной в лучшем случае посмеялись. Я стал изучать расклады и быстро понял, что шанс у меня есть только с аутсайдерами. Я долго присматривался к одной такой команде. Я видел, как они работают. Пересмотрел кучу роликов с их проходами. У них был шанс, потому что ребята выглядели неплохо. Весьма неплохо. Но у них напрочь отсутствовала командная работа. А, значит, этой мой шанс.

   Я сунулся к ним. Меня спросили, сколько мне лет и чем занимаюсь. Получив ответ про тридцатник и сеньора, поржали и предложили нянчить внуков. Малолетние говнюки. В отместку я неделю утюжил их в игре, как мог. По одиночке.

   А спустя еще неделю уже был членом их команды. В статусе тренера. И вот уже полгода я нянчусь с этой бандой малолеток. Утираю им сопли. Утешаю одного, когда он ругается с девушкой – такой же малолетней идиоткой, как и он сам. Поддерживаю другого, когда у него умирает его любимый спаниель. Разруливаю траблы с родителями, универами, колледжами и даже школой! Выстраиваю стратегию игры. Отсматриваю предыдущие чемпионаты. Ору на них.

   С работы пришлось уволиться – мозги реально со скрипом переключались с девелоперской деятельности на игровую, к тому же эти дятлы разворачивали свою активность преимущественно поздними вечерами и по ночам. Я не высыпался, работа стала страдать. Я не мог так и написал заявление об увольнении.

   Я все просчитал. Если на грядущем чемпионате мы возьмем золото – я в дамках. Моих призовых хватит на покрытие суммы растрат. Если возьмем серебро, то придется продавать все – квартиру, в которой я сейчас живу, машину – ее я пока оставил на память о красивой жизни – и перебираться к отцу в клоповник. По крайне мере, на первое время, пока не определюсь с работой. Если мы будем ниже второго места – мне кранты. Я не вывезу. Хотя, может быть, в случае с бронзой удастся перехватиться кредитами… Но кто мне теперь даст кредит, если я официально безработный? В общем, эта банда малолеток должна мне выиграть золото. Поэтому я сдувал с них пыль, терпел их заскоки и то, что они называли меня Отче.

   А Отче их тут такое вычудил…

   Да, если бы я все-таки не избежал встречи с мужем этой рыжухи – были бы мне реальные, а не гипотетические кранты. И, если рассуждать откровенно, мужик этот был бы в своем праве. И девчонка эта, Леся – спасла меня – если выражаться высоким стилем.

   Прикольная девчонка, кстати. Высокая, стройная, голубоглазая. А волосы темные. Редкое сочетание. И, главное, не истеричка. Характер есть, чувство юмора тоже. И то, как к ней относился и как разговаривал с ней ее сосед – суровый здоровенный мужик-дальнобойщик – тоже характеризовало ее. По мне так – с хорошей стороны. Так что букет сирени – это самое малое, что я ей должен. А, может, не стоит ограничиваться малым. Хотя… Нет-нет, никаких романтических поползновений, для этого соседка мужика, чью жену я чуть не трахнул – самый неподходящий из всех вариантов. Но за то, что в безвыходной ситуации тебе протянули, пусть и с матами, руку помощи – букета сирени маловато. Правда, возможностей для выражения благодарности у меня сейчас не так, чтобы очень много, но что-нибудь придумать можно.

   Я пружинисто встал с дивана. Я понял, что готов к возвращению в работу. У меня не так уж и много времени, чтобы развозить сопли. Подумаешь, потусовался голый на чужом балконе. Подумаешь, мне чуть не откусил член здоровенный кот. Сейчас же все нормально. Я у себя дома, и член на месте. Правда, последнему ничего в ближайшее время не светит, ибо зарекомендовал себя с неблагонадежной стороны. Но работе-то это не только не мешает, а, скорее, наоборот, помогает. Я открыл игровой чат и написал: «Ну что, демоны, что без меня натворили?». А потом долго смотрел на тут же появившееся сообщение: «Отче, вспомните о своих годах. Вам здоровье позволяет пальцами так искрить?»

   Ну говнюки же. Говнюки!

***

Иду, никого не трогаю. Сколько историй начинается так же? И после этих слов непременно случается какой-то трэш. Вот и со мной так.

   Иду, никого не трогаю. С работы иду, уставшая. В наушниках, естественно. По собственному двору иду, вон уже и мой подъезд виднеется. И в этот момент с ужасом чувствую, как меня что-то одновременно сильно и мягко подталкивает под ноги. Я теряю равновесие, взмахиваю руками, а оно продолжает толкать – и я падаю назад.

   На что-то гладкое и большое. И все замирает.

   Я выдернула из ушей беспроводные «капельки» и обернулась. Не резко – потому что вообще не понимала, что, мать вашу, происходит! И тут же поняла. Но не то, чтобы все.

   В общем, меня, как куклу на свадебной машине, принял на капот какой-то темно-бордовый автомобиль. Красивый, блестящий. Я медленно, аккуратно, упираясь мгновенно вспотевшими ладонями в гладкую поверхность, сползла с капота, встала на трясущиеся ноги.

   Господи, что это?! Он мне сигналил, а я не слышала?! Но это же не повод поддевать живого человека на капот! Да, я не получила никаких повреждений, удар – если это так можно назвать – был мягкий. Но зато инфаркт я чуть не выхватила – сердце до сих пор колотилось как сумасшедшее.

   Темно-бордовая дверь медленно, как в фильме ужасов, открылась, и из машины вышел… Егор.

   Твою мать, ты оставишь меня в покое когда-нибудь или нет?!

   А он, как ни в чем не бывало, подошел ко мне и протянул что-то. Я это «что-то» автоматически взяла. Оно оказалось бутылкой шампанского. Кажется, какого-то хорошего шампанского – впрочем, я в шампанском не слишком сильно разбираюсь, да и зрение у меня почему-то внезапно расфокусировалось.

   – Это тебе, Леся. Спасибо еще раз за то, что ты меня выручила.

   Я переводила взгляд с шампанского на человека и обратно. У него инстинкт самосохранения, похоже, напрочь отсутствует, да?

   – Что? – нахмурил Егор бровь. Все же какие-то выводы из моего молчания он сделать смог. – Ты не любишь шампанское? Скажи, что ты любишь – куплю.

   Я шумно выдохнула – а потом резко занесла руку с бутылкой над темно-бордовым капотом, на котором недавно сидела.

   – А ты любишь шампанское? А твоя тачка?!

   Я замахнулась – так, больше для вида, но реакция у Егора оказалась будь здоров. И бутылку он у меня молниеносно выхватил.

   – Ладно-ладно, я понял! – он для надежности спрятал руку с бутылкой шампанского за спину. – Слушай, ну ты чего такая… злая?

   Похоже, у него это любимая фраза.

   – А ты, блядь, добрый! Ты меня сбил!

   – Ты чего, Леся? – он и в самом деле выглядел ошарашенным. – Я же тебя аккуратно, нежненько.

   Вот ровно те же самые слова говорил мне мой первый парень, засовывая руку в трусы!

   – Ага, на полшишечки!

   – Лесь! – Егор, в отличие от моего брата Славки, был явно не привыкшим к моей манере говорить. И даже слегонца порозовел. – Ты что? Я же хотел тебя это... отблагодарить!

   – Хочешь отблагодарить?! – подбоченилась я.

   – Ну.

   – Тогда исчезни из моей жизни – и больше не появляйся! Понял?

   – Понял.

***

Спину скрутило внезапно и в первый раз в жизни. В ванной нагнулся за упавшим полотенцем, а разогнуться не смог. Так и стоял скрюченный и голый. Стоял и думал. В таком положении, оказывается, в голову приходят исключительно умные мысли. Например, о том, что это все явно следствие сидячего образа жизни, а на зал я теперь забил. Зря забил. Еще думал о том – запоздало, конечно, думал – что какую-нибудь гимнастику на полчаса можно и дома было делать, без тренажерного зала. Давал себе обещание, что буду эту гимнастику делать. И что стресс, наверное, тоже так может проявиться. А потом подумал о том, что если бы меня сейчас увидели мои дятлы – то уж они бы оторвались по полной программе над Отче. Эта мысль придала мне сил, и я, медленно вдыхая и выдыхая через нос, потихоньку разогнулся и доковылял до дивана в комнате. А там принялся писать Антону. Больше с таким вопросом мне обратиться было не к кому.

   Антоха надо мной поржал для начала, и я его за это не осуждал. Почти. Поржать над ближним – дело святое. А потом Антон выдал мне телефон правильного доктора. Я созвонился – и тут мне повезло. Доктор согласился принять меня вотпрямщас. В смысле: «Вы через час подъехать сможете, Егор Юрьевич, у меня окно?» Егор Юрьевич сказал, что сможет, и пошел собирать себя и волю в кулак. Предварительно выпив таблетку обезболивающего. Ни хрена она не помогла, так-то. Я доехал на морально-волевых, но, надо сказать, управление машиной худо-бедно, но отвлекало. Правда, в правую ногу периодически простреливало из поясницы, но в эти моменты я себе говорил мысленно с противной глумливой интонацией: «Вот такая она, старость, Отче, вот такая». Помогало.

   Доктор оказался крупногабаритным дядечкой с седыми висками, флегматичным голосом и убойным чувством юмора. Он под мои стоны и сопение покрутил меня в разные стороны, а потом, аккуратно поправив профессорские очки, сказал, что, ежели я не возражаю, то он бы рекомендовал блокаду. Я не возражал. И спустя пятнадцать минут мне так полегчало, что я от восторга чуть не обоссался.

   Но были в этой ситуации и новости другого характера. Во-первых, у доктора-спасителя оказались очень негуманные расценки за его услуги. Нет, я заплатил, как говорится, не торгуясь – вернувшаяся способность снова стать человеком прямоходящим была мне очень нужна и очень меня обрадовала. Но все же я был сейчас в таком положении, когда приходилось считать деньги. А я шикую – то рыжие замужние бабы в клубах, то блокада поясницы. Не жизнь – сказка!

   Вторая новость заключалась в том, что одним уколом – точнее, одной серией уколов – дело не ограничится.

   – Блокада, может быть, больше и не понадобится, – доктор что-то методично писал на листке бумаги. – А вот курс препаратов проставить просто необходимо.

   – Где его ставить-то? – я аккуратно взял листок, исписанный какими-то, на мой взгляд, иероглифами. Я смог опознать только цифры. Арабские, ага.

   – А где вам удобнее, – безмятежно отозвался доктор. – Можно у нас в клинике.

   Мне вообще нигде неудобно! А уж к ним ездить – совсем не ближний свет. Я вежливо поблагодарил доктора и поковылял восвояси. Весьма бодро поковылял – надо отдать доктору должное.

   Дома мои розыски вариантов привели к плачевному результату. В районе моего нового места жительства выбор клиник был не очень велик. А цены за уколы они ломили… Если делать их на дому – ну потому что передвижение мне по-прежнему не доставляло особого удовольствия – то вообще разориться можно.

   Я пожаловался Антохе на негуманность представителей самой гуманной в мире профессии и получил ошарашивший меня ответ: «Ну, ты загнул – на дому! Конечно, они цены ломят. На дому они алкашей прокапывают и из запоя выводят!».

   Я внутренне возмутился. Я, во-первых, не алкаш, во-вторых, прокапывать и из запоя выводить меня не надо. Надо всего лишь проставить курс из десяти уколов, для которых я все уже прикупил. В аптеке, как ни странно, сумели разобрать иероглифы веселого доктора. Но все мои переговоры с клиниками ни к какому приемлемому результату не привели.

   Нет, выкладывать такую сумму я был не готов. Я и так сижу сейчас без постоянного дохода и потихоньку проедаю деньги от продажи своей предыдущей, гораздо более комфортабельной и просторной квартиры. А они рано или поздно закончатся, если шиковать.

   И тут мне в голову пришла внезапная и прекрасная идея. И я полез в телефон, в список чатов.

   «И создал сатана родительские чаты, и искусил слабоумных и блаженных писать в них. И подумал он: «Мало!». И создал домовой чат».

   Ну, должен же этот домовой чат хоть однажды принести мне пользу!

   Я рассудил так. Дом наш огромный. Там порядка тысячи квартир, а, может, и больше. Среди этой тысячи квартир должна быть одна, где живет квалифицированная медсестра, которая мне по-соседски, за недорого поставит уколы. И ей это будет не напряжно, в одном доме живем, ехать никуда не надо, ну и мне – удобно.

   В домовом чате шел лютый срач – что-то, связанное с мусорными контейнерами. Что-то туда не то выкинули, кажется. Как водится, причина конфликта давно была забыта, и там развернулась война не на жизнь, а на смерть, то есть, скандал с переходом на личности. Воспользовавшись короткой паузой, я лихо вклинился в дискуссию о морально-этических качествах и физических данных своих соседей.

   Гагарин: Уважаемые соседи, не будет ли кто так любезен? Нуждаюсь в помощи. Надо проставить курс уколов. О цене услуги договоримся в личке.

   Мое сообщение тут же потонуло в очередной тонне дерьма. Я вздохнул и решил напомнить о себе попозже, когда стихнут страсти.

   А спустя пять минут телефон пиликнул личным сообщением.

   Злая медсестра: Какой препарат надо проставить?

   На фото в профиле значилась именно она – медсестра. По глаза в бледно-голубой повязке, на самих глазах большие прозрачные очки, на голове белая шапочка. В общем, человеческого в лице – почти ничего. Ну, так мне от нее только и надо, чтобы рука была твердая. У этого киборга, судя по деталям, с твердостью все должно быть в порядке.

   Я сделал снимок врачебного назначения и отправил его злой медсестре. От души надеясь, что она умеет разбирать эти иероглифы.

***

С деньгами я все-таки просчиталась и до аванса не дотянула. Огурцы быстро закончились. И наполнитель для туалета у его кефирьего величества. Занимать не хотелось – не любила я это дело. Только по крайней надобности так делала. Типа, гордость не позволяла, ага. А кредитные карты вызывали во мне и вовсе какой-то ужас. Я старомодная, мне говорили. И ретроград, да. Но не Меркурий.

   И тут вдруг в списке чатов в мессенджере я вижу фразу. Точнее, взгляд зацепился за знакомое слово «укол». И оно значилось в последнем сообщении в чате, в который я сто лет не заглядывала, а если и заглядывала – то по большой надобности вроде внезапного отключения воды. И тут вдруг – укол. И я полезла в домовой чат.

   Сообщение уже успело утечь, но я его быстро нашла. Автор сообщения – некий «Гагарин», на аватарке – и в самом деле известное всему миру фото первого космонавта в шлемофоне.

   Ты ж мой спаситель! И пофиг, что или кто у тебя на аватарке. Мало ли с кем он себя ассоциирует, и почему именно Гагарин. А потом во мне вдруг проснулся параноик. Интересно, что за уколы? Ну, вот с наркоманами какими-нибудь не хотелось бы связаться, не дай бог. Правда, эти ребята обычно сами себя обслуживают. В общем, надо выяснить детали.

   «Гагарин» отозвался сразу. И тут же скинул мне врачебное назначение. Ну, там не было ничего подозрительного. И ничего такого, с чем бы я не знала, как обращаться.

   Злая медсестра: Могу начать прямо сегодня. Напишите номер подъезда и номер квартиры. И да, по поводу оплаты. Можно за один укол каждый раз. Можно сразу за весь курс. Наличными или переводом.

   Я смотрела на сумму, которую обозначила за свои услуги. Не слишком много? Что ты ничего мне не пишешь, Гагарин?!

   Телефон пиликнул банковским сообщением. Ты ж мой Гагарин, зайка моя!

   Гагарин: Я перечислил сразу за весь курс. Когда вас ждать?

   Я уже прониклась теплыми чувствами этому «космонавту».

   Злая медсестра: Есть, чем продез инфицировать место укола?

   В ответ мне прислали еще одно фото. На нем были упаковки с лекарствами, шприцы, одноразовые спиртовые салфетки.

   Гагарин: Вот все, что купил. Этого хватит?

   Злая медсестра: Более чем. Через пятнадцать минут буду. Жду номер подъезда и номер квартиры.

ГЛАВА 4.

Я смотрел на человека, стоящего за дверью, и в голове крутилась только одна мысль: «Какого хрена я на имя не посмотрел?!». Я ведь переводил ей деньги по номеру телефона, там же высвечивается имя. А имя у нее довольно редкое, если через «А». Но, видимо, мозг не посчитал эту информацию важной. Хотя…

   Ну да, увидеть за своим порогом кудесницу леса Алесю стало скорее сюрпризом неприятным, нежели радостным. Потому что расстались мы в последний раз как-то неласково. Она попыталась шарахнуть по моей «ауди» бутылкой шампанского, а потом и вовсе наорала. Впрочем, я и сам хорош. Какой-то детский сад устроил, когда подсадил ее на капот машины. Не знаю, чем думал – но когда увидел ее фигуру, идущую по двору, руки-ноги сами задумали и воплотили в жизнь этот спонтанный перфоманс. То, что он Алесе не понравился, я даже понял. Потом, задним числом. Я бы тоже охуел, если бы меня сзади под ноги поддели на капот.

   В общем, я свалял дурака, Леся на меня наорала. В расчете. В конце концов, наше с ней знакомство началось так нетривиально, что продолжать его, наверное, и не стоит. Непременно при дальнейшем общении снизим градус, так сказать. А градус, как известно, надо повышать. Да и вообще, у нее, наверное, обо мне сложилось не самое лестное мнение, а я сейчас не в том состоянии, чтобы убеждать ее, что я на самом деле – белый и пушистый зайчик. К тому же, я ни хрена не он.

   И вот вам, пожалуйста. Она стоит на пороге моей квартиры, потому что, оказывается, именно с ней я договорился об уколах. Кто бы мог подумать, что она – медсестра? Хотя… Хотя как раз это ей очень даже подходит. Ну, а если бы я посмотрел все же на имя в банковском приложении? Если бы я пришел к выводу, что эта та самая Алеся? Что, отказался бы от ее услуг?

   Эту мысль я додумать не успел, потому что девушка за порогом знакомым жестом уперла руки в бедра.

***

– Опять ты?!

   У меня слов других не находилось от возмущения. Тоже мне, Гагарин нашелся! Да еще живет со мной в одном доме! Как специально! Юляша, похоже, совсем не парится выбором любовников! Или, наоборот, нарочно такого выбрала, чтобы под боком был! А он мне соврал, что в клубе ее подцепил. Хотя, может, она его уже раньше у дома видела да приметила, а тут все в клубе и совпало. Кто их знает, этих озабоченных!

   – Я же просила тебя отстать от меня!

   – А я, конечно, специально скрутил себе спину, чтобы не отстать! – рявкнул он, попытался в пику мне подбочениться – и, охнув, привалился к стене плечом.

   Ну, я же сердобольная дура. И, к слову сказать, не совсем дура. Потому что было очевидно, что человек по ту сторону дверного проема в самом деле нуждается в медицинской помощи. У меня благодаря маменьке острая чуйка на симулянтов.

   И я решительно шагнула через порог.

   – Возмездие настигло тебя быстро! – я не смогла удержаться от шпильки. И даже пальцем Егору погрозила. – Где можно руки помыть?

   Мне лишь вяло махнули рукой. Впрочем, я могла бы не спрашивать. У Егора точно такая же квартира, как у меня, и ванная расположена точно так же.

   В ванной меня почему-то умилило отсутствие срача. Ни носков по углам, ни забрызганного зубной пастой зеркала. Полотенце для рук свежее и мягкое. Негативные эмоции от шока после встречи с Егором улеглись, и теперь во мне проснулось извечное женское любопытство. Просто любопытство, ничего такого!

   Егор ждал меня в комнате, которая была очень похожа на мою. Небольшая кухонная зона, холодильник, диван, он же спальное место, явно. Только вместо шкафа, который у меня занимал пространство вдоль стены, у Егора треть комнаты отъедали компьютерный стол и большое кресло на колесиках.

   – А ты прям… правда, медсестра?

   – Сказал бы – я бы захватила свой диплом.

   – Да ладно, – вздохнул он. – Я тебе и так… верю.

   Я подошла к компьютерному столу, рассудив, что пакет на его краю – это лекарства, и посмотрела на Егора. И он кивнул.

   Я методично выложила все содержимое пакета на стол, взяла листок и еще раз перечитала врачебное назначение. Ну, все ясно.

   – Так, снимай штаны и ложись на живот.

   Егор вздохнул. Он так и сидел на диване в какой-то неестественной позе.

   – Слушай, ну почему все время так получается – что я перед тобой каждый раз во время встречи без штанов?

   У него был такой жалобный тон, что сердце мое смягчилось окончательно.

   – Ну, во-первых, не каждый раз. Учитывая статистику всех наших встреч – счет, можно сказать, два-два. А во-вторых… А что ж ты тогда на балконе не сказал, что ты на уколы пришел?

   После паузы Егор рассмеялся. У него очень приятный смех. И заразительный – потому что я тоже начала улыбаться, параллельно набирая в шприц лекарство.

   – Ну? – я подняла шприц иглой вверх, спуская воздух.

   Егор еще раз вздохнул. А чего это мы трагедию вселенского масштаба устроили на пустом месте?

   – Да ладно, чего ты. Ты же сам сказал, что я все там уже видела. Я вообще, знаешь, сколько мужских жоп видела? Ни одному гей-клубу такое не снилось.

   Он снова хохотнул. А потом вздохнул – и принялся устраиваться на диване. Весь из себя, сука, такой стеснительный. Сначала лег на живот, а потом принялся спускать домашние трикотажные штаны. С учетом подклинивающей спины занятие, явно доставляющее мало удовольствия.

   – В следующий раз я отвернусь.

   – Укол будешь с закрытыми глазами ставить? – проворчал Егор.

   – И прямо сквозь ткань! – рявкнула я. Штаны мой стеснительный пациент так до необходимых пределов и не спустил. – Егор, прекращай этот детский сад и освободи мне место для укола!

   Он испустил еще один душераздирающий вздох – и таки спустил штаны до конца. В смысле, ниже ягодиц.

   Какая, однако, шикарная задница. Главное, не сказать этого вслух.

   – Так, – голос вдруг стал хриплым, и я прокашлялась. – Препарат в шприце болючий, предупреждаю сразу. Постарайся максимально расслабиться.

   Почему-то сказать ему «Расслабь булки», как я обычно говорила Славке, не получилось. Но и ворковать, как я это делала с Михой, тоже язык не поворачивался.

   – Не знаю, как у меня это получится, – глухо проговорил Егор в диванную подушку.

   – А тебе раньше уколы делали? – я наклонилась к нему.

   – Нет.

   – Даже в детстве?

   – Даже в детстве, – Егор подумал и добавил: – Только прививки.

   – О, так я тебя сейчас девственности лишу?

   Егор хмыкнул, а я быстро и аккуратно ввела иглу. Егор дернулся, а я, совершенно неосознанно, погладила его другой рукой по второй ягодице.

   – Тише, тише, не дергайся и не напрягайся. Все хорошо. Чем медленнее я введу лекарство, тем лучше оно усвоится. И тем меньше будут синяки.

   Егор замер. А я, после небольшой паузы, резко убрала левую руку с его задницы. А правая рука точным, отработанным до автоматизма движением медленно давила на поршень.

   А потом я вытащила иглу, прижала комок ваты к месту укола и натянула Егору штаны на место. Он завозился.

   – Не вставай. Лежи. Я дверь сама захлопну. Завтра в то же время.

   Я сделала пару шагов к входной двери – и вдруг произнесла:

   – Спасибо, Егор.

   – Мне-то за что? Это тебе спасибо, Леся.

   – За то, что не стал просить подуть на вавку.

   – А что, так можно было?

   Я рассмеялось. Мне нравилось его чувство юмора. Почти так же, как его шикарная упругая задница.

   – До завтра, Егор.

   – До завтра, Леся.

***

Ну что, к следующему Лесиному визиту я окончательно смирился. Моему смирению очень способствовал тот факт, что болючий – в самом деле, болючий