Оглавление
АННОТАЦИЯ
Продолжение серии «В нашем бестиарии». Новая серия — новые истории.
Освободившись от власти Кейра, Роза пытается вернуться к привычной жизни, хотя скорее прячется от нее. Помогают ей в этом могущественная бабушка и верный Мирт Данович, не оставивший возлюбленную. Но привычная жизнь достанет даже в деревенской глуши.
ГЛАВА 1
Я несколько месяцев жила у бабушки, восстанавливалась после произошедших событий.
Нет, энергетическая оболочка восстановилась полностью, а вот мое эмоциональное и моральное состояние от нормы было очень далеко.
Я занималась домашними делами, помогала бабушке в лесу, в огороде и в ее волшебной оранжерее. Бабушка решила, раз внучка пока под руками, надо ее эксплуатировать по максимуму. Заготавливала травы, собирала грибы и ягоды, но больше времени старалась проводить дома. Мне хотелось все время лежать на кровати и не вставать. Не думать, не чувствовать, никого не видеть. Бабушка теребила меня, но больше предпочитала оставлять в покое. И меня это устраивало. А больше всего я не хотела возвращаться в город. Когда приезжали мама с Картовичем, я, услышав их голоса, выбиралась из окна и уходила в лес. Возвращалась домой только когда видела, как они уезжают.
Бабушка только качала головой и зубом цыкала.
Новости из бестиария я получала в письмах и телеграммах. К счастью, не было чего-то такого срочного, что потребовало бы от меня мгновенного ответа: разговора по телефону или личного присутствия.
После увольнения Коралла Астровича и дезертирства Мирта Дановича, я написала слезное письмо Эмуарлю Армуровичу, рассказала ему все о своем новоявленном отце, о демоне и о том, что я пока не могу лично участвовать в делах бестиария, и умоляла его занять должность директора.
Армурович ломаться не стал, согласился с радостью. Я оформила на его имя доверенность на управление бестиарием и дала доступ к счету. Впрочем, уведомления о списании приходили только в первый месяц, когда Армурович разбирался с тем, что наворочал его преемник, а потом только уведомления о пополнениях — бестиарий вышел на самоокупаемость и начал приносить прибыль. Все-таки это совершенно невероятное место.
Все это мне показывал магический кристалл, оставленный отцом.
В общем, справлялись без меня и неплохо справлялись.
Эмуарль Армурович, соскучившийся по работе, от души развернулся. Во-первых, уволил всех неугодных ему новых работников, во-вторых, вернул всех несправедливо уволенных. Не вернулась только Лола. Наша секретарь за это время успела выскочить замуж за своего полицейского, забеременеть и теперь собиралась посвящаться все время исключительно семье и своему здоровью. К счастью, ее семья получилась самая обычная, а не как моя не сложившаяся.
И неожиданно, место секретаря заняла Пола, ей было совершенно некуда идти. Со старого места работы она уволилась со скандалом, сменила место жительства в надежде на лучшую долю, а тут вдруг все получилось не так, как она хотела. Мы с Эмуарлем Армуровичем пожалели ее и позволили сохранить место.
Пола попробовала было мести подолом перед новым директором, но Эмуарль Армурович быстро поставил ее на место. Писал, что, вроде, угомонилась, взялась за ум и хорошо работает. Ну, не знаю, насколько ее хватит. В любом случае, секретарь не бестиолог, найти его гораздо легче. А бестиолога пришлось поискать и делать это достаточно оперативно, потому что без одаренного в бестиарии никак. Эмуарль Армурович справился, уж не знаю какими усилиями, отрыл где-то хорошего бестиолога, человека с большим опытом работы и к тому же мага пятой категории. Жалование ему, правда, пришлось положить куда больше моего, ну так и бестиарий, вроде, не бедствует. Я несколько взревновала к новичку, но сама пока вернуться не могла и не хотела.
Вместо уволенного Клоповского бухгалтера никак не могли найти замену, прямо хоть обратно Лоту Иввовну зови, но та была беременна и по закону работать не могла. С этим помог отец, когда я пожаловалась ему во время очередного визита. Он быстро прислал молодого, шустрого, толкового специалиста. Эмуарль Армурович однако, опасаясь подвоха, все бумаги носил на проверку домой, супруге. Она же проверяла отчеты для налоговой и для меня. Но хозяйка из меня была не очень, я за все время даже ни одной папки с отчетом не открыла.
Мирт Данович всё также продолжал жить в соседнем доме. Впрочем, дом был соседним весьма условно. Стоял он через дорогу на изрядном отдалении. Вообще наши дома были последними в деревне, и наш сад практически плавно переходил в Вековой лес.
Остальные дома в деревне тоже не теснились. Чтобы дойти от одного участка до другого приходилось порядком пройтись. Пустыри между заборами активно зарастали деревьями. Иногда даже в лес не нужно было идти — побродил между участками и вернулся с корзинкой грибов, ягод, а то и какими-нибудь волшебными растениями.
Другой край деревни, впрочем, был посветлее, выходил к полям, заливным лугам и реке. Там же находился единственный магазин, работающий исключительно до обеда, и автобусная остановка. Железнодорожная станция была в соседней деревне, и до нее еще нужно было доехать на автобусе.
Так что выходя из дома не через крыльцо, а через двор, я почти не виделась с Миртом Дановичем, разве что иногда наблюдала как маг возится с чем-то у дома. Попыток зайти в гости или как-то увидеться со мной он не предпринимал, здоровался иногда с бабушкой, когда она проходила мимо. И зачем приехал — непонятно.
Агеша жил с ним. Моя связь с вороном, как с фамилиаром, сгорела, как и путы демона. И больше пока не пыталась сформироваться вновь. Сам Агеша меня игнорировал. Видимо, его слишком сильно травмировал разрыв связи, а, может, слишком обидело то, что я забывала о нем, пренебрегала, не заботилась, в общем полностью утратила доверие.
Я не сильна была в фамилиарологии, так что не могла сказать, начала ли у Агента формироваться связь с Миртом Дановичем. У одного одаренного, я знала, могут быть несколько фамилиаров. А вот может ли быть у фамилиара сначала один, а потом другой хозяин?
Пернатый все время проводил с Миртом Дановичем, так что такая возможность существовала. Подходить и спрашивать не хотелось.
Обижало ли меня, что Агеша больше не со мной, ревновала ли я? Не знаю. Скорее мне было просто грустно, и я чувствовала вину перед вороном, которого практически предала и бросила.
Сегодняшний день ничем не отличался от других. Бабушка с утра ушла в магазин и до сих пор не вернулась. Благо, меня она туда не отправляла, предпочитая развеяться сама, а заодно поболтать там с товарками и узнать свежие сплетни. Мирт Данович тоже ходил в магазин. Я видела через прорехи в зелени его долговязую фигуру, когда полола морковку. И видела, как он возвращался с сумками.
Потом я собирала гусениц на капусте. Бабушка не признавала химикаты для избавления от вредителей и магией тонкий внутренний мир капусты не хотела нарушать. Так что приходилось мне. Гусеницы при повышенном магическом фоне вырастали жирненькие, крупненькие и аппетит имели соответствующий. Собирать их приходилось по нескольку раз в день, просматривая листья со всех сторон. Иначе они уже всю капусту сожрали бы на корню. Мне кажется, гусеницы начали узнавать меня и при моем приближении искусно прятались, скрываясь даже от магического поиска. А стоило уйти — выбирались и принимались с удвоенными силами, от радости, что смерть в этот раз миновала, дырявить листья.
Хорошо размялась, выгоняя из огорода прорвавшихся туда таинственным образом петуха и двух кур. И то эти паразиты как-то умудрились перерыть грядку с молодыми, посаженными второй волной огурцами. Счастье, что до бабушкиных травок не добрались, а то была бы мне долгая и мучительная смерть, несмотря на родство.
Стояла и ржала над нами, закинув передние ноги на загородку бабушкина рыжая коза Забава. Ведь все хозяйке выболтает, если уже не донесла. Забава была бабушкиным фамилиаром. А что, удобно. И магический помощник и всегда свежее молоко. Впрочем, у сельских ведьм и ведьмаков это частое явление — у кого корова фамилиар, у кого лошадь. Не говоря уж про собак и кошек. Ну, эти и в городе были основными и самыми доступными кандидатами в фамилиары.
— Ты не лошадь! — бросила я козе, сдувая волосы с распаренного лица.
Та паскудно улыбнулась. Мимика у этой парнокопытной была почти человеческая.
— Сухарь и произошедшее остается в тайне, — попробовала я подкупить козу.
Забава издевательски заблеяла.
— Хорошо, конфета, — я показала вымогательнице карамельку с рябиновым повидлом.
Они здесь не продавались, я уже доедала последние из тех, что привезла мама. Забаве это лакомство пришлось весьма по вкусу, когда я, не подумав, угостила как-то бабушкину любимицу.
Забава мелодично мекнула и кивнула, соглашаясь на конфету. Конфета исчезла в козе, а я обратила внимание, что на перилах чердачного балкона сидит Агеша и наблюдает за нашим диалогом. Это был первый случай, когда ворон заинтересовался мной.
— Агеша, — позвала я ласково. — Привет.
Ворон сразу сделал вид, что он просто местность с верхотуры осматривает, а потом вообще снялся с места и улетел.
— Вот так вот, — обернулась я к Забаве.
Коза пыталась вытащить у меня из пальцев фантик. Но он был не бумажный, так что я ей его не дала. Рыжая только плечами пожала.
Вернулась бабушка, довольная и с покупками. Она в магазин всегда с тележкой ездила, иногда, под настроение, запрягала туда Забаву, иногда сама тянула, а то бывало, садилась внутрь и магией толкала.
Сегодня у бабушки настроение и самочувствие были хорошие, так что заполненную тележку она бодро толкала перед собой.
— Роза! — позвала она меня от крыльца.
— Да! — я высыпала гусениц из банки курам.
— Иди, помоги мне все перетаскать!
— Иду! — откликнулась я, скинула возле входа испачканные калоши и босиком зашла в дом, прошла его насквозь и вышла на крыльцо.
— Надо сегодня с балкона подсохшую траву убрать, — бабушка передавала мне покупки, уложенные в холщовые сумки, а я относила их на кухню.
— Дождь к обеду будет.
Я посмотрела на чистое, без единого облачка небо. Впрочем, бабушке виднее.
— Хорошо. Уберем, конечно.
— Ты не тяни, сейчас лезь.
— Бабушка, давай хотя бы пообедаем. На небе пока ни облачка, а есть очень хочется. Я свекольный ботвинник сварила, свежий.
— И потом с полным животом по лестницам скакать? Нет. Вот уберешь все, тогда и есть будем.
— Ну ладно, — покорно согласилась я, относя последние сумки на кухню.
Бабушка заготавливала не только цветки, листья, но и коренья разных растений, не только обычных, но и волшебных. Если простые растения она собирала в небольших количествах, в основном для собственных нужд, то растения волшебные, редкие, имеющие необычные свойства — на продажу. Впрочем, как и многие жители деревень вблизи Векового леса. И стоило сырье немало. Взять хотя бы сок тех же молодильных яблок или сами яблоки. За небольшую бутылочку сока с сохраненными свойствами или десяток плодов можно было выручить столько, сколько я получала в бестиарии за пару месяцев. А ведь молодильные яблони в Вековом лесу не самые редкие деревья. Были и более дорогие растения. Так что бабушка, хоть и создавала вид заплатанной юбкой, являлась особой весьма обеспеченной. Она с радостью передавала мне все тайные местечки, а так же секреты заготовки и выращивания всех этих трав.
Жаль только, что меня совсем не прельщала жизнь в деревне. Это сейчас, летом, еще ничего, а зимой от тоски хоть на стену лезь. Здесь даже телевизор ничего не ловил, потому что лес глушил магический сигнал. Тут телевизоров и не было ни у кого.
На балкон можно было попасть только с чердака. Подняться по скрипучей винтовой лестнице и оказаться в просторном помещении без перегородок. Чердаком его можно назвать весьма условно, скорее это второй этаж, отведенный под сушку самых разных растений. Крыша находилась высоко, можно было ходить не нагибаясь, зато везде протянуты веревки, увешанные пучками растений. Какие-то уже совсем высохли, какие-то только начали подвяливаться. Стояло и множество деревянных сушилок самых разных конструкций. В них расстилалось то сырье, что нельзя было подвесить: лепестки, цветки, листья без черешков, ягоды. В общем, на чердаке сушилось то, что нужно было скрывать от воздействия солнечных лучей. А на балконе висело то, что как раз требовало солнышка или его не боялось. Это разные коренья, сушившиеся целиком, кора. Из обычных растений — васильки, у которых на солнце сохранялся цвет лепестков. И, конечно, растения магические, из тех, что набирали полную силу при сушке под солнечными лучами, например, солнечник яблонецветный.
Бабушка подниматься до конца не стала, только голова из люка торчала, чтобы видеть, что я делаю, и контролировать.
— Как приберешь все — окна закрой, чтобы воды на чердак не налило.
Для лучшего проветривания бабушка открывала летом все существующие на чердаке окна, так что там всегда царил сквозняк. Она еще устраивала тут принудительную магическую вентиляцию, чтобы воздух не застаивался и сырье хорошо просыхало. Пахло на чердаке смесью разных трав, от нагревшейся крыши шел жар.
Пригибаясь и отводя руками особенно большие веники, я дошла до балконной двери, распахнутой во всю ширь.
Чердачный балкон был большой, прочный, но захламленный. Бабушка складывала сюда ненужные или сломанные части сушилок, стояло тут и несколько хороших, забитых под завязку вялящимся сырьем.
Я, когда залезала сюда, чтобы развесить коренья и пучки трав, с трудом пробиралась, а с того момента бабушка поставила еще сушилок. Благо, ворошить в них ничего не нужно было, потому что полки сетчатые.
Я стала снимать пучки кореньев и складывать их во взятую с собой корзинку. Чтобы добраться за дальними связками, мне пришлось проявить просто чудеса гибкости.
Еле выбралась с полной корзинкой. Теперь предстояло выложить все это на свободные полки и идти обратно за другими видами сушки. Когда я все сняла, бабушка велела:
— А сушилки целиком на чердак затаскивай.
Чего бы проще: взял сушилку, она легкая, и затащил внутрь со всем содержимым, но не тут-то было. С того момента, как они тут поставлены, прибавилось и всякого хлама, плотно зажавшего сушилки, так просто не вытащишь и не переставишь.
— Тягай давай! Что ты там копаешься?! А то дождь скоро пойдет. Пылевик дымчатый влагу страсть как не любит. Все свойства сразу потеряет. А тучи вон уже собираются.
Я оглянулась, бабушка была права. Со стороны дороги горизонт затянули упитанные темные тучи. Судя по тому, с какой скоростью они приближались, мне, действительно, стоило поторопиться. Я принялась разбирать завалы, перемещая часть деревянных деталей по балкону, а часть вытаскивая на чердак. Подозреваю, что без меня бабушка по балкону не лазила, подлетала с внешней стороны и развешивала так, как ей было удобно.
— Розка! — бабушка уже начала сердиться, что мне не удалось сделать все мгновенно.
Я слегка струхнула, засуетилась, стараясь скорее управиться. Рассерженная бабушка — это не то явление, которое легко пережить.
Решив, что крайняя сушилка достаточно освобождена, я дернула ее, чтобы вытащить и занести на чердак. Это стало роковой ошибкой — на меня посыпалась сразу вся груда старых запчастей. Выберусь — выкину все сломанное!
— Розочка! — забеспокоилась бабушка. — Детка моя, ты цела?
Грохот от столкновения и падения деревяшек затих, стало слышно, как кряхтит бабушка, поднимаясь по лестнице.
Я попробовала пошевелиться. Кроме несерьезных ушибов, от которых даже синяков не появится, травм не было. Стала распихивать в стороны ножки, полки и поддоны, попробовала встать, но поняла, что нога прочно застряла где-то там в глубине.
Какая-то длинная жердь в куче деревяшек встала враспор и ни туда, ни сюда. Дотянуться до нее я не могла. Тут до меня добралась бабушка.
— Ну, что ты тут?
— Да вот нога застряла.
— Сейчас, погоди.
— Сможешь достать до той палки?
Бабушка посмотрела, куда я указываю. И я сама поняла, что она не сможет туда пролезть по груде деревянных деталей.
— Сейчас магией дерну, — решила я.
— Я тебя дерну! Хочешь все сырье погубить?! Никакой магии рядом с травами!
— Бабушка, да мы новые наберем!
— Где ты что наберешь?! Неуч! У многих уж сезон прошел. Сейчас на помощь кого-нибудь позову. Ты держись тут, я быстро, — и она ушла.
Я снова попробовала убрать хлам и вызволить ногу, но ничего не получалось. Тучи уже затянули полнеба и скрыли солнце. Они будто катились валом. Стало слышно рокочущий вдалеке гром. Я уже почти решилась дернуть жердь силой. Если не магия, то дождь погубит бабушкины травы точно. Но тут внизу раздались голоса.
— Там она, наверху, на балконе. Ее деревяшками завалило, — объясняла кому-то бабушка.
— Да, Диса Геаровна, позвольте я вперед пойду.
Только не он! Неужели во всей деревне не нашлось, кого позвать на помощь?!
Сжавшись в деревяшках, как испуганная птичка в гнезде, я смотрела на появившегося в дверном проеме Мирта Дановича. Он тоже замер, уперев руки в края дверного проема и встревоженно глядя на меня.
— Роза Линовна, как же вас угораздило?! Держитесь! Сейчас я вас освобожу.
Мирт Данович начал убирать то, что лежало сверху. Не мудрствуя лукаво, он просто выкидывал все через перила балкона во двор и быстро добрался до той самой, застопорившей всё жерди.
— Миртушка, ну что там? — спросила бабушка снова откуда-то с лестницы.
— Еще немного осталось! — ответил маг.
Я старалась не смотреть на него, а, почувствовав себя свободной, зашевелилась, опираясь руками на деревяшки, чтобы встать.
Мирт Данович нагнулся, обхватил меня рукой за талию, очень осторожно поднял, утвердив на ногах, но отпускать не спешил. Рука его была такой теплой, надежной, крепкой, а еще на меня пахнуло запахом сильного, молодого мужчины и тем самым парфюмом, от которого у меня отключился мозг тогда в квартире.
Я замерла. Внутри все дрожало. Хотелось одновременно — прижаться к Мирту Дановичу, чтобы лучше его почувствовать, и убежать.
Он тоже замер, полусогнувшись, отчего наши глаза оказались почти на одном уровне. Внезапно Мирт Данович еще чуть наклонился, и его теплые губы прижались к моим. Меня будто большим разрядом магической энергии прошибло. А он не ограничился только губами, углубив поцелуй. Я подняла руки, положила на плечи мага, закрыла глаза и ответила. На несколько мгновений ощущения поглотили.
Это было не описать словами. Но почти сразу меня окатило холодом, я окаменела под гладящими меня руками, перестав отвечать на поцелуй. Просто вспомнились поцелуи Кейра. Что если я и сейчас потеряю голову, потеряю себя, стану безвольной игрушкой?
Почувствовав что-то, Мирт Данович отстранился, посмотрел на меня. Я с испугом смотрела на него.
— Простите, Роза Линовна. Придется еще немного меня потерпеть.
Мирт Данович взял меня на руки, осторожно вытянув из деревяшек.
Я почувствовала еще большую беспомощность и уязвимость оттого, что полностью нахожусь в чьей-то власти. И одновременно мне вдруг стало очень приятно от ощущения чужого тела так близко, от его тепла, силы. Осознала, что Мирту Дановичу тоже очень нравится меня держать, и он вовсе не торопится поскорее избавиться от груза.
— Эй! Вы там! Пылевик мне не загубите! Убью обоих!
Мирт Данович мягко спустил меня с рук туда, где пол был пустым. Я сразу нырнула на чердак, пробежала мимо выбравшейся с лестницы и шедшей разбираться бабушки. Успела заметить, как маг ловко переставляет сушилки на чердак. Стоило ему занести последнюю, как стеной хлынул ливень. Бабушка запричитала об открытых окнах. Тут же послышался стук захлопываемых ставень.
Я почти кубарем спустилась по лестнице, заметалась по дому, не зная, куда деваться. Запереться в комнате будет совсем не вежливо, после того, как Мирт Данович меня спас. Я забилась на кухню, дверь не закрыла. Вроде вот она я, не прячусь, но и сильно надеялась, что гость просто пройдет мимо, не обратив на меня внимания.
Заскрипела лестница, это медленно и осторожно спускалась бабушка, а за ней легко и почти бесшумно — Мирт Данович.
— Спасибо тебе, Миртушка, — удивительно, это уже второй человек, с которым бабушка разговаривает ласково. — Спас мою Розочку и травки драгоценные. Отобедай с нами и дождь заодно переждешь. Вон хлещет-то как.
И она притащила его прямо на кухню. Мирт Данович широко улыбался, глядя на бабушку сверху вниз. Ему пришлось сильно нагнуться, чтобы не расшибить голову о притолоку.
— Да не за что, Диса Геаровна. Я с удо... — маг перевел взгляд на меня, застывшую у стены с перекошенным лицом, улыбка сползла с его лица. — Вы простите, я в другой раз. Дела у меня.
И он ушел, прямо под дождь.
Я кинулась к окну, но долговязую фигуру быстро скрыла стена ливня.
Гром прогремел будто прямо над нами, заставив вздрогнуть.
Бабушка с досадой сплюнула.
— Ладноть. Давай обедать. Гость наш удрал. Что ты там наварила, говоришь?
— Ботвинник. Подогреть тебе или холодный будешь?
— Подогрей, а то всхолодало. Нутро горяченьким прогреть.
Я быстро подогрела суп, забелила сметаной, нарезала хлеба, выставила на стол.
— А себе?! — удивилась бабушка.
— Прости, что-то аппетит пропал. — К горлу, действительно, подкатил тошнотный комок. — Пойду я к себе.
Бабушка ничего не сказала, и я ушла в свою комнату, села на кровать с ногами, обняв колени и положив на них голову, и замерла так в какой-то прострации.
Когда бабушка обо мне вспомнила или просто решила, что ей одной скучно, дождь давно кончился, тучи ушли, а солнце двигалось к закату, рисуя на небе двойную радугу.
— Розка! Хорош дома сидеть! Иди мозги проветри, да смородинки набери. Киселя хочу сварить.
Я встряхнулась, выходя из ступора.
— Бабушка, так сыро в огороде. Смородина вся мокрая.
Я представила, как я хлюпаю по лужам между грядками.
— Так мне же не на зиму ее заготавливать, а сейчас сделать.
Гроза и ливень принесли свежесть. Вся зелень на глазах набирала цвет и сочность. Особенно сорняки приободрились.
Я даже калоши надевать не стала, все равно в них вода попадет, пошла босиком. Теперь главное, не поскользнуться нигде и не устроить себе внеплановую стирку. Интересно, как там Мирт Данович? Не простудился ли от прогулки под дождем?
Я собрала деревянный лом, который он повыбрасывал с балкона, сложила под стенкой сарая. Распилю потом — на растопку сойдет.
Белье, забытое на веревке из-за всех неприятностей, теперь не скоро высохнет, с него не то что капала, а тонкими струйками стекала вода.
Стоило выбраться на огород, как вокруг зазвенели комары. Пришлось защитный контур ставить, чтобы всю ночь не чесаться. Насекомые стукались о магическую защиту, не в силах добраться до меня.
Продравшись через зонтики укропа, я добралась до кустов поздней смородины, только сейчас набравшей сладость и вкус. Как бы ягоды не потрескались от дождя. Быстренько набрала небольшую корзинку. На обратном пути проверила как там перерытые курами огурцы. Все, что недокопали куры, смыло дождем. Я тяжело вздохнула. Не видать в этом году второй волны урожая. Пока же нарвала на взрослых огурцах зеленцов, нащипала укропа и луковых перьев, заглянула в теплицу за помидорами. Зрелых было уже много, завтра надо будет обобрать и заквасить.
Дома сладко пахло сдобой.
— Бабушка! Пирожки? У нас что праздник какой-то?
— Дождь был, делать-то нечего. Да и грибы отваренные стояли. Смородины-то принесла или зелени одной? Перебери да помой.
Я выполнила бабушкину просьбу, потом накрошила салат. Не удержавшись, утащила прямо с противня свежеиспеченный пирожок.
— Не кусочничай, сейчас ужинать сядем. И горячее печево для брюха неполезно.
Бабушка колдовала над киселем, нет, не магию творила, а просто очень хитро готовила этот самый кисель. Я бы просто сварила ягоды с водой и сахаром и процедила, после чего прокипятила, добавив крахмал, а бабушка сначала отжала сок, потом мезгу сварила, процедила, прокипятила с сахаром и крахмалом, а как чуть остыло, добавила ягодный сок. По дому разлился кисло-сладкий пряный аромат черной смородины.
— Ну вот, готово, настоится сейчас. Накрывай на стол. Давай есть, а то не обедала сегодня.
Бабушкины пирожки, свежий салат с ароматными нежными огурчиками, сладкими мясистыми помидорчиками, свежей зеленью, сдобренный густой сметаной, вкуснейший кисель. Я объелась так, что еда в живот не вместилась и стояла, кончаясь где-то в пищеводе.
Бабушка, поев, суетилась, отливала кисель в крынку, укладывала пирожки, завернутые в полотенце, в корзинку.
— Иди, отнеси гостинцы спасителю своему. А то даже спасибо не сказала и своей испуганной рожей под дождь выгнала.
Я застыла, глядя на бабушку испуганными глазами.
— Я не пойду!
— А вдруг простыл он? — давила бабушка на совесть.
Совесть давилась. Мирт Данович хоть и маг, но мало ли что.
— Не пойду я, бабушка. Ты сама отнеси.
— Старую больную бабку гонишь по сырости тяжести таскать? — в голосе бабушки было просто море укоризны.
Бабушка хоть и выглядела древней, но точно так же она выглядела и когда я была маленькая, и даже мама в своем детстве помнила ее именно такой. Да и под настроение немощная старушка могла ворочать не хуже взрослого мужика. А уж донести корзинку пирожков и крынку киселя сто шагов до соседнего дома...
— Не пойду, — уперлась я.
Мне было просто страшно. Страшно увидеть Мирта Дановича, почувствовать что-то.
Бабушка тяжело вздохнула, взяла свои гостинцы.
— Отнесу. А то что-то сердце не на месте, — и она ушла.
Я же стала прибирать со стола. Мне было стыдно. И оттого, что бабушке пришлось идти, и оттого, что я не согласилась пойти сама. Протерла стол от крошек, сполоснула тряпку, повесила ее сушиться и выглянула в окно. Бабушки пока видно не было, через сумерки светились окна соседнего дома.
Я отвлеклась, завернула остатки остывших пирожков и убрала в короб, специально для этих целей стоящий на кухне. Скрипнула входная дверь, послышались бабушкины шаги.
— Ну что там? — я выглянула ей навстречу.
— Ничего. Отдала все, — бабушка скинула уличную обувь и переобулась в домашние чуни.
— Как он? Не простудился?
— Здоровехонек. Чего ему будет? Поставь-ка чайку, а то что-то меня в озноб бросает от вечерней прохлады.
Дома было совсем не холодно, скорее наоборот, потому что бабушка, чтобы испечь пирожков, протопила большую печь. Но я послушно налила в чайник воды, поставила его на электрическую плитку. Не так давно жители деревни организовались и построили водопровод, теперь не нужно было таскать ведрами воду из колодца. Бабушка достала мед в сотах, порезала большой кусок на кусочки поменьше, выложила в розетки. Открыла шкаф, где стояли банки, баночки, туески, короба с сушеными травами, прищурила один глаз, раздумывая, чего бы заварить. Травы бабушка никогда не купажировала заранее, всегда смешивала под настроение перед тем, как залить кипятком. Вот и сейчас она набрала одного, другого, насыпала в заварочный чайник, сполоснутый горячей водой, сама заварила и накрыла специальной тряпочной куклой.
— Сейчас чайку похлебаем, доставай чашки.
Чаю мне не хотелось, просто некуда было его наливать, но компанию я поддержать решила. Чайный сервиз у нас теперь был тоже новый. Беоффан Лаффрович заметил бабушкину любовь к дорогой фарфоровой посуде и подарил ей небольшой, на четыре персоны, но необыкновенно красивый сервиз. Обычные, не чайные чашки тоже привез новые и тоже красивые. Я бы беречь стала такую красоту, в шкаф убрала и доставала раз в десять лет по особо торжественным случаям. А бабушка сразу пользоваться стала и с большим удовольствием, зачаровала их, правда, чтобы не раскололись от малейшего чиха.
— Ну все, заварился, поди. Налей мне чайку, себе тоже и садись.
Я сделала, как просила бабушка и устроилась напротив нее.
Она сразу отпила кипятка, даже не поморщилась. Заела медом, прихлебнула еще, довольно отдуваясь.
Чай пах мятой, валерианой и ежевичным листом.
— Пей. Спаться лучше будет.
— Пусть чуть-чуть остынет.
Бабушка покивала.
— Скажи мне, детка. Что ты с таким лицом и такой скоростью с чердака-то вылетела? Он сделал тебе чего?
— А зачем ты его позвала?
— Кто ближе был, того и кликнула. А чем тебе Миртушка не угодил? Обидел тебя чем?
— Да нет. Но ты же знаешь, после... — я тяжело вздохнула, отвела глаза. — Я никого не хочу видеть. И его тоже.
— Я знаю.
— Может потом. Когда отпустит.
— Потом отпустит, — покивала бабушка. — После демона тяжело восстановиться. Огонь очистил, но отнятое вернуть не в его силах. Но к Миртушке ты присмотрись.
— Бабушка, ты меня сватаешь что ли?! — изумилась я.
Она вздохнула, посмотрела на меня. На кухне лампочка была слабая, так что царил полумрак. В этом полумраке бабушкины глаза, выцветшие из карих в желтоватые, слегка светились. Морщинистое лицо казалось вырезанным из темного дерева.
— Здорово он тебя потрепал. Но всё временем затянется и заживет. Но, чем дальше, тем труднее тебе будет кого-то принять.
Я похолодела от слов бабушки. Мне совсем не хотелось всю жизнь провести в одиночестве.
— Это, конечно, не смертельно, многие живут сами по себе. Но ты хочешь ли себе такого?
— И что делать, бабушка?
— А что делать? — она, явно чтобы поиздеваться надо мной, взяла в рот кусочек сот и с энтузиазмом принялась его жевать. — Ох, медок этим летом хорош. Духмяный. Сладкай!
— Ба!!!
— Не гавкай. Я уж поняла, что ты или не чуешь, или не понимаешь, что чуешь. Неужто до того, как бледнявый твой тебя поломал, совсем не чувствовала рядом с Миртушкой ничего?
Мне сразу вспомнилось, как я кинулась на мага в его квартире. А ведь это было уже после того, как демон начал надо мной работать.
— Краснеешь. Значит, было что-то. И он тебя чует. И сейчас на балконе ведь было чего? Мир колыхнуло, я решила поначалу, что вы магию применили. Уже прибить вас хотела.
Я отвечать не стала, отвернулась, глядя в темный проем окна.
— В общем, если кому удастся починить то, что демон поломал, то только ему.
— Но почему?! Арбар Кайлович тоже в меня влюблен.
— Арбар Кайлович, может, и влюблен, но не про тебя он. А суженый твой именно Миртушка.
— Суженый?
Суженый — идеальная пара. Тот, кто предназначен судьбой. Если встретившись с идеальным отцом для ребенка, ведьма получала чаще всего только ребенка, то с суженым — крепкую семью на всю жизнь.
— Да, тот, который ряженый, приходит наряженный.
— Нет! — Я покачала головой, чувствуя, как охватывает ужас.
— Объясни мне, чего ты испугалась? Отхлебни чайку, успокойся и объясни.
Я жадно присосалась к чашке и выхлебала всю. Отдышалась.
— Боюсь? Боюсь, что все будет как с Кейром. Что я попаду в зависимость и подчинение.
— Здесь такого не будет, поверь мне. Не тот это человек. Но я не настаиваю. Смотри сама, думай сама. Чтобы ни было, я с тобой всегда. Да и если демон только берет и ломает, то суженый не только берет, но и дает.
— Спасибо, бабушка, — я сжала ее руку и отпустила сразу. Бабушка нежностей не любила.
— У людей не по одному суженому. Если этот не по нраву, другого поищем. Просто Миртушка вот он, под боком, никуда ходить не надо.
— Бабушка!
— Ну вот, чайку попили, поговорили, а теперь и на боковую пора.
ГЛАВА 2
Ночью я из-за всех этих треволнений не могла уснуть. Из-за бабушкиных слов тоже. Суженый-суженный. Сузился тут на мою голову. В отличие от идеального родителя для ребенка, суженый мог быть не только у ведьмы, но и у любого человека. Разглядеть его, правда, могли только люди с ведьмовскими способностями. Феномен этот никак нигде не изучался, считался сказками и девичьими мечтами.
Где-то есть тот человек, с которым будешь счастлива всю жизнь. И как вообще определить, суженого ли ты встретила или просто влюбилась в первого встречного?
Вообще, почувствовав в первый раз сильное влечение к Мирту Дановичу, я решила, что он идеальный родитель, что если я с ним свяжусь, то ничего, кроме одаренного младенчика, меня не ожидает. Если бы не Кейр, я, наверное, поддалась и, возможно, уже была бы замужем за магом. Человек он явно благородный и беременную от него женщину не бросил бы. Но сейчас...
Сейчас мне казалось, что меня опять неволят, принуждают. Что это не я испытываю те самые трепетные чувства, а мироздание меня толкает на что-то. Еще и бабушкины слова, что если не с ним сейчас, то ни с кем.
Разумом я понимала, что, возможно, она права. Да и отец всеми лапами за мага. Значит, скорее всего мне с Миртом Дановичем будет хорошо. Но внутри поднимался протест против отсутствия выбора.
Задремала уже к рассвету, но проспала недолго, разбудили меня петушиный крик и бабушкин голос. Она разговаривала с козой, собираясь отвести ее в какое-то особенное место, обещала траву медвяную, воду студеную.
Голова раскалывалась, но я все равно поднялась. Открыла окошко, чтобы впустить в комнату свежий воздух. И обнаружила, что в оконную ручку засунут маленький букетик из васильков. Среди них белело несколько цветков звездчатки, что росла прямо за забором в тени. Перевязан букет был травинкой. Невольно я улыбнулась, нюхая подношение. Сходила на кухню, взяла маленькую баночку, налила в нее воды и поставила на подоконник в своей комнате. Бабушка не любила букеты в доме, ворчала, жалуясь на грязь, если я решалась украсить жилье таким способом. Как будто от трав, которые охапками приносились в дом грязи не было. Так что пусть стоит у меня.
Умывшись, быстренько приготовила завтрак. Нажарила сырников из принесенного вчера бабушкой творога. Такие, как у Контика у меня, впрочем, не получались. Позавтракала, запивая еще горяченькие свежим козьим молоком. Бабушка козу не крыла, но Забава все равно исправно доилась, фамилиар все-таки.
После завтрака возникла у меня мысль отдариться за букет, тем более сырников получилось много, бабушке на завтрак останется, еще и на гостинец хватит. Завернула в бумажку, подумав, добавила баночку молока. Выйдя на крыльцо, долго всматривалась в соседний дом. Никакой активности там не наблюдалось. Тайком, по кустам, я подобралась к чужому жилищу, быстро повесила пакет на дверную ручку и бегом рванула обратно. Остановилась, тяжело дыша, только в доме, закрыв дверь и прислонившись к ней спиной, будто за мной кто гнался. Самой смешно стало от такого поведения, так что я еще долго похихикивала.
Бабушка вернулась, когда я уже допиливала хлам, выброшенный вчера с балкона, для удобства пришлось вытащить из сарая деревянного козла.
— Ты что надрываешься! — начала ругаться она. — Я бы Баххтовича попросила, он бы со своей тарахтелкой мигом все почикал.
— И Баххтовичу работа останется. Я сейчас залезу на чердак и весь остальной хлам выкину!
— Еще не хватало! Может, там чего починить можно!
— И попрошу отца купить новые сушилки, современные. А то эти уже все скоро развалятся!
Говорили мы на повышенных тонах, со стороны могло показаться, что страшно скандалили, но это вовсе не так. Просто у бабушки была такая манера общения, а я невольно ее перенимала.
— Эй! Соседи! — раздалось от забора, прерывая нашу перепалку. Это оказалась одна из жительниц деревни. Лицо я ее помнила смутно, а имя уже нет. Кажется, она живет где-то совсем неподалеку.
— Чего тебе, Юнновна? — спросила бабушка.
— Укропчиком не оделите? А то собралась огурцы солить, а мой какая-то холера пожрала весь. Одни былки стоят.
— Оделим, чего ж не оделить. Розочка, нарви пучок.
— Сейчас. Подождите.
Я положила пилу на кучку распиленных деревяшек и пошла в огород. Пока рвала душистые зонтики, вспомнила, что и сама хотела собрать сегодня помидоры и заквасить их. Так что с укропом не усердствовала, нарвала с десяток стеблей и хватит. Когда вернулась, соседка начала бурно восхищаться укропом, увидев его в моих руках.
— Что ж у тебя всегда укроп хорош, Геаровна! Прямо хоть на выставку! Или в вазу ставь и любуйся! — досталось и мне. — А уж внучка-красавица выросла, любо дорого поглядеть! От женихов, поди, отбоя нет. А? Розочка? Уж не по твою ли душеньку в пустующем доме поселился молодой и интересный?
Я не отвечала, только вымученно улыбалась, испытывая страшное желание удрать. Но соседке ответы и не требовались, она уже все сама для себя придумала. И в таком виде и разнесет по деревне.
— Взяла укроп? — вмешалась в разговор бабушка.
Соседка мелко закивала с широкой улыбкой, показывая все имеющиеся зубы.
— Ну и иди, а то опара перекиснет.
— Ой! Правда! Побегу я! А ты, Розонька, чего-сь дома-то все сидишь? Вечерами девчата с парнями на поляне у речки на сходку собираются, и ты приходи.
— Некогда ей, — ответила за меня бабушка, — глупостями всякими заниматься. В учении она.
— Ох, тогда побегу. Не буду мешать.
Как только соседка отвернулась и отошла, бабушка плюнула ей вслед. Прошептала заговор от сглаза.
— Ух! Милка-дурноглазка! Не уследи, так обязательно какой-нибудь дряни навесит! Любопытные, как сороки, все. Мало того, что в магазине расспросами про тебя докучают, так эта и сюда приперлась. Укроп ей понадобился! — бабушка, бубня себе под нос что-то неодобрительное, отправилась в дом.
Я все же допилила недопиленное, убрала пилу, а козла пока на улице оставила, пригодится еще, и отправилась за помидорами.
Набрала две корзинки, отнесла домой. Бабушка заохала, завидев такое изобилие. Брала в морщинистые руки яркие плоды, любовалась, потом укладывала обратно.
— Хороши! Хороши в этом году уродились. Крупные на еду оставим, а остальные на зиму заквасим. Сходи-ка нарви приправ, а я пока банки помою.
Раньше, бабушка рассказывала, она и помидоры, и грибы, и огурцы, и яблоки в бочках квасила, солила, мочила. А потом те в негодность пришли, а мастеров, чтоб новые сделать, уже не осталось. Вот она к большим банкам и приноровилась. Удобно, не протекут. Хотя бабушка ворчала, что засол совсем не тот получается. Но мне нравилось, вкуса засолок из бочек я не знала.
Закончили с перерывом на обед чуть ли не к вечеру. Бабушка решила заодно и огурцы собрать и засолить. Так что теперь на полу, возле печки, красовался ряд банок, на которые можно было только любоваться, так хорошо смотрелись в них яркие плоды, переложенные укропом, листьями смородины, вишни и дуба, приправленные зубцами чеснока и кусочками корня хрена.
Несколько дней постоят они в тепле, начнется процесс брожения, а потом спустим в подвал.
— Бабушка, чего на ужин приготовить?
Я села на лавку у окна и расслабилась, любуясь делом рук наших.
Бабушка, наклонившись, посмотрела на меня.
— На ужин я сама что-нибудь спроворю, а ты сходи на лесную поляну, туда, где траву скосили. Её дней десять как вывезли. Должен уже вылезти.
— Кто?!
— Златоцветник позднелетний.
— Бабушка, давай я завтра утром схожу.
— Неуч! Златоцветник поднелетний во второй половине дня собирают, когда солнце всю траву от росы просушит как следует и прогреет. Сейчас иди. А то у нас тут шустрых много, мигом обнесут всю поляну. А у меня заказ на него.
Так что пришлось собираться. Взяла с собой мешок для травы, большую помидорину, чтобы перекусить по дороге, а бабушка еще вручила мне маленькую корзинку, дикой малины набрать, а то садовая ей какая-то не такая. Не такая сладкая и духмяная, как она сказала.
Я решила не обходить дом кругом, а пошла через огород, через сад прямо в лес. Пока через сад шла, посмотрела, что там творится. Одна из слив уже окрасилась, плоды еще не достигли оптимальной зрелости, но для варенья и соусов можно было собирать. А там пара дней и уже в кисель переспеют и начнут бродить прямо на ветках, сыпаться и лопаться.
Ранняя яблоня уже тоже начала ронять покрывшиеся красными полосками плоды. Я подобрала парочку, отерла о юбку и весело захрустела. Сок брызгал во все стороны. Яблоки были мелкие, кисловатые, но такие ароматные и с таким насыщенным вкусом, какого никогда не было у зимних яблок из магазина. Делать с ними что-то было еще рано, падала пока самая мелочь, чаще червивая, а вот помучиться и в пирог начистить или в пироги, можно. Мысленно предвкушающе облизнулась.
Я чувствовала себя прямо как в детстве, когда на все лето мама отвозила меня к бабушке. Когда работать пошла, выбиралась сюда только в отпуск два раза в год или в выходной одним днем. Десятидневье весной и десятидневье осенью, чтобы сначала помочь все посадить, а потом убрать основной урожай. А чтобы вот так, на все лето... Будто снова в детство вернулась. Наблюдать за тем, как все растет и созревает. Есть в этом что-то магическое, волшебное, что трогает душу, вызывает желание остаться здесь навсегда.
Бабушка верно почувствовала: над короткой, молодой, зеленой травой торчали некрупные золотистые цветы. Но меня все же кто-то опередил, трава была местами потоптана, а цветы собраны. Но кое-где, особенно ближе к деревьям, там, где вместе с шелковистой травой выросла молодая крапива, урожай цветов был не тронут и весьма хорош.
Я принялась быстро собирать некрупные, похожие на лютики цветки. Об аккуратности особенно не заботилась, набивая мешок. Бабушка все равно будет перетирать прямо в свежем виде. Жертву лесу отдавала в виде горящих волдырей на ногах и руках. Когда цветов набралось столько, что они заняли весь мешок, но при это лежали свободно, воздушно, пошла к растущей тут же под деревьями дикой малине, но больше двух горстей не осилила набрать. И сама малина, и растущая в ней здоровенная, не скошенная крапива соревновались, кто меня больнее цапнет. Да и хотя уже вечер был в самом разгаре, солнце грело еще очень прилично, а я как назло надела платье из достаточно толстой ткани. Так что теперь все царапины щипало от пота.
До лесной речки было ближе, чем до дома, я решила дойти туда, освежиться. Речка эта совсем небольшая, при желании какой-нибудь ловкий человек мог перепрыгнуть ее в самом широком месте, и не слишком глубокая, чаще до середины бедра, а то и мельче. Разве что в каких-то редких ямах можно было ухнуть с головой. Имени у речки не было, все так и называли ее Речка. Исток ее находился где-то в глубинах Векового леса, а потому вода в ней искрилась от магической энергии.
Текла Речка в небольшом пологом овраге с глинистыми склонами, чистыми от поросли. Дно у нее было не илистое, песчано-галечное.
Сейчас сухо, спуститься по берегу к воде будет легко. А вот выйти к самому оврагу можно было только в одном месте, в других путь преграждали буреломы и густые заросли. А тут будто кто-то специально расчистил, к воде вела протоптанная и людьми, и животными широкая тропинка. Встретить кого-нибудь зубасто-клыкастого я на ней не боялась. Все зубасто-клыкастые слышали меня шагов за пятьсот, а чуяли еще раньше. И разбегались, чтобы не связываться. И бестии, и обычные животные предпочитали с человеком не связываться.
Я спустилась к речной прохладе. Сначала ополоснула руки и жадно напилась, зачерпывая воду ладошкой. Потом разулась и, подобрав платье, чтобы не намочить подол, влезла в воду по колено.
Разгоряченное тело обожгло холодом, зато щипать царапины и печь волдыри сразу перестало. Я зажала подол платья под мышкой и стала зачерпывать ладонью воду и споласкивать все открытые участки тела. Ноги привыкли к температуре воды и теперь чувствовали не резкий холод, а приятную прохладу. Я даже стала раздумывать, не раздеться ли и не нырнуть ли целиком освежиться. Хоть вода холодная, но все веселее и бодрее, чем в огородной бочке плескаться. Я уже начала задирать платье, чтобы раздеться, подняла голову — на краю склона стоял Мирт Данович. Вечернее солнце светило ему в спину, так что выражения лица я рассмотреть не смогла. И сколько он там стоит?!
Я спешно одернула платье, подол упал в воду и стал намокать.
— Постойте, не убегайте, — остановил меня Мирт Данович. — Я сейчас уйду, — он попятился будто отступал от испуганного животного.
— Это бабушка вас сюда отправила?
— Что? — Мирт Данович остановился и захлопал глазами. — Нет. Я гулял тут. Речка вроде небольшая, а рыба в ней водится. И крупная. Вот решил проверить, не растерял ли навык, — он показал мне старую удочку, явно найденную где-то в хозяйском сарае. — Спасибо за сырники, кстати. Очень вкусные были.
— А вам за букет.
— За какой букет? — ненаиграно удивился Мирт Данович.
Понятно. Я сразу догадалась об истинном авторе утреннего сюрприза. То-то цветы были из-под нашего забора. Ну, бабушка! Ну, интриганка!
Я все же выбралась на берег. Мирт Данович уходить не торопился, а ноги начали коченеть. Все царапины и крапивные ожоги зажили.
— Золотую рыбку хотите поймать?
В насыщенной магией воде я часто видела какие-то яркие силуэты.
— Неплохо бы, но обычный карась тоже подойдет, а еще лучше — карп. В эту речушку явно где-то в лесу впадает источник живой воды. Здесь такие гиганты плавают...
— Ясно. Ну удачи вам!
Я подобрала вещи и ботинки, обувать их на мокрые ноги не хотелось. Поднялась по склону и остановилась напротив так и стоящего мага.
— Пропустите?
— А... Да! Извините! — Мирт Данович отступил в сторону, уперевшись спиной в кусты.
Я протиснулась мимо и степенно пошла прочь, чувствуя чужой взгляд. Спокойствия моего хватило до ближайшего поворота. Скрывшись с глаз мага, я отряхнула ноги, сунула их в ботинки и рванула домой.
Уже во дворе встретилась с бабушкой. Она привела Забаву и уже успела ее подоить.
— Откуда несёсси? С пожара?
Я выдохнула, стараясь успокоить дыхание, и протянула бабушке мешок с златоцветником и корзинку с малиной. Бабушка сначала сунула нос в мешок.
— Хорошо, сейчас перетирать пойду. А малины чего так мало?
— До меня обобрали, — немного приврала я.
— Вот жуки хитрые! Как успели?! Как цветы не оборвали?!
— Там уже лазил кто-то, это я по крапиве набрала.
Бабушкиному возмущению не было предела, еще полвечера она ворчала на тех, кто посмел собрать в лесу златоцветник раньше неё.
Перетирать траву мне не доверили, мол, попорчу все, а нового неизвестно, удастся ли еще собрать. И после ужина у меня образовалось свободное время.
Бабушка занималась своими драгоценными цветами, спать еще рано, телевизора нет, все книжки я уже перечитала, так что, не включая свет, забралась с ногами на кровать и принялась раздумывать о своей нелегкой судьбе, ну и о Мирте Дановиче, конечно. Что все-таки было бы, встреть я его раньше Кейра? У нас сложилось бы? Были бы наши отношения похожи на отношения с Кейром? Я так же потеряла бы себя из-за того, что Мирт Данович мой суженный?
А хочу ли я вообще каких-то отношений? Может, буду одна жить, сама для себя. Заведу себе котика. Деньги у меня теперь есть, могу даже породистого. Вотарского пухового, у них такие забавные упитанные щеки и самая выразительная мимика из всех кошачьих.
Да я теперь даже грифончика позволить могу! Если захочу.
Про котиков хорошо мечталось. Но хочу ли я без отношений, без семьи? Подумав, поняла, что не хочу.
Несмотря на демона, мне по-прежнему хотелось и замуж, и семью, и детей. Правда, теперь все это еще и пугало.
За окном стемнело уже, а я все сидела и раздумывала, какой может быть моя семейная жизнь. И каждый раз как я представляла семейные будни, так рядом появлялся Мирт Данович. Я прямо ощущала на себе его теплые руки. И с одной стороны, это все правильно, вот он, рядышком, в любви уже признавался, да еще и суженый, а с другой, внутри все равно что-то протестовало. Эта суженость будто лишала меня выбора, загоняла в ловушку, принуждала к отношениям именно с этим мужчиной. А если он окажется совсем не таким хорошим, как представляется сейчас? А я опять увязну, как муха в сиропе. После Кейра я как-то боялась здраво оценивать свои поступки и чувства.
Не включая свет, я стянула платье, переоделась в пижаму и спряталась под одеяло. Думала, что от всех этих раздумий не смогу уснуть, но очень быстро мысли начала путаться в голове и я уснула.
Приснился мне котенок. Вотарский пуховый. Он сидел, прикрыв плюшевые лапки хвостиком, щечки как подушечки. А вокруг котенка крутился черный щенок какой-то мелкой карманной породы. Щенок то подползал на пузе, то старался лизнуть надутую мордочку, то тявкал, изо всех сил виляя хвостиком. Очень хотел подружиться, а котенок только снисходительно смотрел свысока.
ГЛАВА 3
После такого сна проснулась я в чудеснейшем настроении. Разбудил меня как всегда петух. Солнце еще только поднималось, заливая комнату розоватым светом — занавески я вчера вечером забыла задвинуть.
Встала, открыла окно, чтобы впустить свежего воздуха и опять заметила букетик в оконной ручке. В этот раз это был розовый клевер в обрамлении цветов и листьев манжетки. Ну, бабушка! Я взяла цветы и кинула в окно. Подняла глаза и столкнулась взглядом с Миртом Дановичем. Глаз за очками я не рассмотрела, но, мне кажется, они стали очень круглыми.
Да, похоже, к сегодняшнему букету приложила руку не бабушка. Хорошо, что букетик лежал на широких листьях ревеня под окном, так что я дернула его на себя силой, поймала и срочно закрыла ставни. Положила подарок на подоконник и прижала ладони к пылающим щекам. Могла бы и сразу догадаться, что не бабушка постаралась, вон как интересно все сделано: и цветы подобраны один к одному, и колоски какие-то разные воткнуты, да и перевязано не травинкой, а белой ленточкой. А под ленточку оказалась засунута крохотная записка: «Самому прекрасному цветку на свете». И подпись — Р.М.Д.
Меня накрыло восторгом, я заскакала по комнате от избытка эмоций. Остановилась только когда в комнату заглянула бабушка. Осуждающе посмотрела на меня, заметила букетик в моих руках, улыбнулась самыми краешками губ и ушла, даже ничего не сказала.
Первая половина утра прошла мечтательно, все дела спорились. А потом возле калитки остановился почтальон, слез с велосипеда, постучал и начал орать:
— Хозяева! Открывайте!
Почтальоном в деревне работал очень худой мужчина среднего роста, лет ему было уже под семьдесят, но он все работал. Его я знала еще с детства. Имя у почтальона было Палий Анисович, но из-за худобы его за глаза в деревне называли Щепка, или дядька Щепка.
Бабушка открыла дверь и выглянула.
— Чего разорался? Что там у тебя?
— Телеграмма для Розы. Кликни внучку.
Но я уже сама вышла.
— Здравствуйте. Что? От кого?
Он прочитал медленно, по слогам:
— Тэкко Б.Л. Распишись.
Я расписалась и забрала полоску мягкой бумаги, на которой блеклыми буквами было напечатано послание от отца.
— Что там? — бабушка, сощурившись, сунула любопытный нос, когда почтальон развернул велосипед и, попрощавшись, уехал.
— Пишет, что завтра приедет.
— Это хорошо, — покивала она. — Кастрюлю мне привезет, — прямо с предвкушением сказала.
Не знаю, что уж там за такая кастрюля, но бабушка ее свойства отцу минут двадцать описывала.
В ожидании гостя, бабушка затеяла уборку. То есть затеяла, конечно, она, но убираться пришлось мне.
Даже обед отодвинули. Бабушка велела выкинуть на солнышко и прожарить одеяла и подушки из гостевой комнаты, хотя отец никогда не оставался ночевать.
Забор украсили заодно и наши с бабушкой постели, а также все половички и дорожки. Я бегала туда-сюда, а сама, заходя в свою комнату, каждый раз любовалась на букетик из клевера в банке. Сразу настроение поднималось.
Сегодня ничем отдариваться не буду, посчитаю букет расплатой за вчерашние сырники.
К концу уборки устала и упарилась, несмотря на то, что окна были распахнуты все. А когда выбивала половики и вытряхивала прогревшуюся постель, то еще и порылась равномерным слоем пыли. Сунулась на двор, в душ. Но там воды было всего ничего. Пришлось залезать к бочке, закидывать в нее шланг и наполнять. Но пока вода нагреется...
Нет, можно было нагреть пару кастрюлек и помыться в корыте, но что-то совсем не хотелось. Да и полы в кухне я отдраила на совесть, они просохли, и я уже расстелила половички обратно. Не хотелось все прибирать, потом снова мыть и сушить пол. Я решила сходить на реку, искупаться. Не на лесную речушку, где вода все-таки достаточно прохладная, а на настоящую, полноводную, ту что течет вдоль деревни. К вечеру там вода обычно становилась, как парное молоко.
— Бабушка! Я искупаться схожу!? — крикнула я, собирая вещи.
— Иди-иди, детка. Освежись.
Выйдя за калитку, завертела головой, думая, куда мне направиться. Направо, в направлении деревни, берега «обжиты», окошены и к ним больше подходов, но и народа в той стороне на реке хватает. Налево вела дорога к другой деревне, совсем глухой и маленькой, всего с десяток домов. Здесь тоже было место, где река расширялась и находилась недалеко от дороги. Там и подойти можно и встретить кого-то меньше шансов. Поэтому решительно направилась налево.
Солнышко пригревало от души, вода должна хорошо прогреться. Навстречу мне выскочила стайка мальчишек на велосипедах, я благоразумно отступила на обочину, пропуская гонщиков. Даже несясь мимо на бешеной скорости, мелюзга не забыла поздороваться. Я заметила удочки и ведерки с уловом. Значит, точно место свободно будет. Дорога ныряла из солнечного света в тень деревьев, кое-где на обочинах бурно разрослись кусты, высовывая ветки на дорогу. Если не почистят, скоро все совсем зарастет.
Хоть и хорошо было, хотелось идти не торопясь и наслаждаться летом и погодой, но я все же ускорила шаг. Все тело чесалось от пыли и пота. До реки почти добежала. Уже хотела ринуться под старыми ивами к берегу, скинуть поскорее одежду и нырнуть в воду. Остановил меня какой-то нехарактерный плеск. Свитра, так звалась эта река, здесь разливалась широко и текла неторопливо, даже журчания слышно не было. Если бы рыба играла, то плеск был бы единичный, а тут или какое-то животное забралось в воду, или человек.
Я присела за кусты, подобралась ближе и выглянула между ветвей. На берегу была аккуратно сложена стопкой одежда, а в воде, там где не доставала тень от ив, на солнышке плескался Мирт Данович. Вода доходила ему до пупка. Маг по-простому мылся в речке. Сейчас как раз споласкивался от мыла, проводя мочалкой по рукам, по животу, по груди.
Мирт Данович в одежде выглядит тощим и хилым, а без одежды... Я сглотнула слюну в пересохшем рту. Какой крепкий и ладный, пусть и худющий. Сердце забилось чаще. Я глаз не могла оторвать.
Забросив мочалку на берег, маг развернулся, нырнул и поплыл на глубину, широко загребая воду руками. Надо как-то отползать отсюда, пока меня не заметили. Внутренняя ведьмовская придурь шептала в голове: «Стащи у него одежду! Ну хотя бы штаны! А еще лучше трусы!»
Не собираясь ей потакать, я постаралась бесшумно уйти, думая, куда мне-то податься, чтобы искупаться. Дальше берег болотистый, не подойдешь. В других местах то крапива, то камыш с ивняком, да такие густые, что не продраться. Прямо хоть разворачивайся и иди в душ, холодной водой мойся. Есть еще огородная бочка, но я заметила, когда редиску поливала, что вода в ней зацвела.
Ближе к берегу снова раздался плеск. Мирт Данович плывет обратно! Сейчас выйдет и увидит меня. Я не придумала ничего лучше, чем, помогая себе силой, забраться на ближайшую иву, у нее как раз ствол был немного наклонен по направлению к реке, и затаиться там. Вот если Мирт Данович поднимет голову — это будет катастрофа. Опозорюсь навсегда. Он же решит, что я подглядываю! Хотя ведь именно это я и делаю. Я прижалась к дереву и постаралась слиться с корой. Морок использовать не решилась, вдруг он почувствует.
Маг выбрался на берег. Сполоснул от ила ноги. Глубоко вздохнул, наслаждаясь ощущением свежести после купания. Я завистливо поджала губы, чесаться стало в пять раз сильнее, особенно шея.
Мирт Данович, между тем, взял полотенчико, вытерся до пояса, потом повернулся к стопке одежды, а ко мне спиной, и начал снимать плавки. Я зажала рот рукой, чтобы не пискнуть.
Мирт Данович ходил в майке и шортах, поэтому загорели у него только руки по локоть и ноги по колено. А все остальное было такое беленькое. Надо было отвернуться или глаза закрыть, но сделать это никак не получалось. Взгляд прикипел к телу внизу. Я тяжело дышала. Только бы не повернулся, а то я с дерева свалюсь. Повернись!
Но Мирт Данович не повернулся, а надел трусы. Желтые в веселых зеленых лягушках. Ну, дальше было не интересно, но все равно еще полюбовалась на чужую спину, а потом просто ждала, когда место освободится. Его бы откормить немножко...
Вот Мирт Данович повесил на одно плечо мокрое полотенце, на другое — холщовую сумку и ушел.
Тут я прикрыла глаза рукой, сгорая от стыда. Вот извращенка-сладострастница. Да я на Кейра так не смотрела! Хотя демон куда роскошнее выглядел. А тут прямо глаз отвести не могла. И чего так разобрало. Или это та самая суженость?
Немного справившись со стыдом, я решила уже было слезать, но вдруг на тропинке послышался шум. Кто-то бежал сюда. Я снова прижалась к дереву. Тут на берег выскочил Мирт Данович, судорожно огляделся, подскочил к моему дереву и начал на него карабкаться. Я а ужасе замерла, не зная, что делать. Морок! Срочно навесить морок! Но было поздно. Мирт Данович уже вскарабкался до моего убежища. Он протянул руку к развилке, поднял голову и встретился со мной взглядом. Сказать, что маг удивился — ничего не сказать. Он замер с открытым ртом. Потом будто услышал что-то, оглянулся, посмотрел вниз, быстро вскарабкался до развилки и сел рядом со мной.
— Роза Линовна! Вы что тут делаете?
— Где?
— На дереве.
— Кору ивовую заготавливаю, — ответила я, не растерявшись, и демонстративно отколупнула кусочек, заросший мхом.
— И давно? — Мирт Данович подозрительно смотрел на меня, явно не поверив.
Я только плечами пожала. Тут маг сообразил еще кое-что и мучительно покраснел, догадавшись, что у его купания и переодевания могли быть свидетели.
Тут на берег неторопливо, крадучись, и то и дело принюхиваясь, вышло нечто.
Крупное животное, покрытое волнистой темно-серой шерстью с явным синеватым отливом, даже скорее сине-зеленым. Морда существа походила на волчью или собачью, только на лбу были два коричневых, костяных нароста, из которых начинались, изгибаясь в виде рыболовных крючков остриями кверху, недлинные рога. От основания до острия на них располагались еще три рыболовных крючочка поменьше. Размерами бестия была чуть меньше нашей мантикоры, имела поджарое тело и мохнатый прямой хвост.
— Светлые силы! Кто это? — шепотом проговорил Мирт Данович, напряженно глядя вниз.
Бестия его явно услышала, подняла голову и посмотрела вверх. Потом встала передними лапами на ствол ивы. Морда с острыми зубами, торчащими из пасти в разные стороны, оказалась в подозрительной близости от нашей развилки.
— Карданн, — ответила я, не понижая голоса. Все равно зверь нас заметил.
— Кто? — удивился Мирт Данович и уже с научным интересом посмотрел вниз. — Они в энциклопедии по-другому описаны.
— Ну, не все описания точно составлены. Некоторых бестий составители в глаза не видели, писали все с чужих слов и ориентировались на сказания и легенды.
— А вы откуда знаете, что это именно он?
— Бабушка в детстве показывала. В лесу. И это не он, это она. Самка.
Лицо мага требовало немедленных объяснений. Я не обманула его ожиданий:
— Самцы крупнее, массивнее и у них рога больше и ветвистее.
Волчица рыкнула снизу, прерывая нашу беседу.
— Они же южнее должны водиться.
— Это же Вековой лес. Здесь кто только не водится.
Я раздумывала, что делать. Бестия, хоть отступила от ствола и опустилась на все четыре лапы, но уходить явно не собиралась, поглядывая вверх и порыкивая.
— Чего ей надо?
— Не знаю.
— Что будем делать? Я, когда она выскочила, поставил щит, но он почему-то рассеялся.
Я покивала.
— Да, у их рогов такие свойства. Разрушают магию, причем исключительно рукотворную. Из-за этого браконьеры в прошлом веке хорошо так выбили их. Как раз из-за рогов. Их покупали преступники, делали инструменты, чтобы вскрывать защиту на домах. Это сейчас все механические замки ставят, а раньше больше на магию полагались.
— Удивительно. Я не знал этого факта. Ни в одной энциклопедии этого нет. Да и если на карданнов охотились, добывали рога, то почему описания так не совпадают? У энциклопедического варианта и копыта есть, и рога хоть и два, но расположены они один под другим. Да и сама бестия на изображении походит на помесь козы и антилопы.
— Думаете, браконьеры жаждали поделиться описанием с составителями энциклопедии? А те бы их слушали?
— Логично.
Волчице внизу стало скучно бродить просто так. Она начала с рыком бросаться на иву, в надежде с разбегу взбежать по стволу.
Это было уже не смешно. Мы дружно подобрались, поджав ноги, и закрутили головами, высматривая как бы забраться повыше. Но повыше сучья были уже не такие толстые, ива — дерево достаточно хрупкое, если залезем туда, можем свалиться.
— Не знаете, если по ней чем-нибудь атакующим шарахнуть, поможет?
— Не знаю, я не пробовала никогда, но вы же не хотите ее убить?
— Нет, конечно!
— Тогда атака, даже если вы будете целить мимо, только разозлит бестию. Боюсь, она тогда нас и достать может. Сообразит, что с той стороны ствол под уклоном и приветики.
Я судорожно размышляла, оглядываясь по сторонам. Вдруг удастся увидеть что-то, что наведет на какую-нибудь дельную мысль. Тут послышалось хлопанье крыльев и на ветку над нашими головами приземлился Агеша. Посмотрел на нас сверху вниз, наклонив набок голову. Карданн внизу притих и тоже рассматривал нового участника действий.
— О! Можно написать записку, отдать Агеше и пусть отнесет моей бабушке.
Маг возмущенно посмотрел на меня.
— Вы предлагаете, чтобы нас пришла спасать старушка?
— Ну да, позорно. Зато действенно. У вас есть чем писать?
— Нет, как-то не подумал, что на речке мне понадобятся ручка и бумага.
Я покусала губы, не зная, как спросить. Подняла глаза и обнаружила, что Мирт Данович смотрит на это, как завороженный.
— У вас с Агентом образовалась связь? — спросила немного резковато, а то сейчас еще опять целоваться полезет. — Бабушка сможет его понять, даже если мысленно передать послание с фамилиаром, она умеет.
Сказала, а у самой все закололо внутри от ревности.
— Нет. У меня с Агентом не образовалась связь, — ответил маг.
Я с трудом сдержала вздох облегчения.
— Он живет со мной как питомец.
Ворон над нами каркнул. Мне показалось, что обиженно. Сбросил каплю, будто целился в Мирта Дановича и перелетел выше.
Карданн внизу все также неподвижно стоял и смотрел вверх. Шевелились стоячие уши, явно прислушиваясь к звукам человеческой речи.
— Вы хорошо плаваете? — спросил вдруг Мирт Данович.
— Средне. А что?
— Я могу подхватить вас магией и отправить в реку, вы переплывете на тот берег и отправитесь за помощью. А я пока тут бестию как-нибудь отвлеку.
Тут произошло нечто, заставившее меня отвлечься от разговора и перестать слушать бредовые идеи мага. Если бы мне не приходилось общаться с Холмом и Облачком, я бы, пожалуй, ничего не поняла. А так, свесилась вниз, с изумлением глядя на карданна. Красновато-оранжевые глаза бестии ловили мой взгляд. Я сосредоточилась, укрепляя
