Сестра Огня 3. Ната Чернышева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10

АННОТАЦИЯ

Мне пришлось пройти через многое, чтобы сохранить жизнь себе и раненой подруге. Бои без правил на Арене, безжалостные уличные драки, жизнь в разорванном блуждающими Вратами времени, никакой надежды на возвращение.

   Любовь? Не смешите мою плазму, дайте для начала просто выжить…

ГЛАВА 1

Болела голова. Я шевельнулась, почувствовала под затылком что-то твёрдое. И достать бы, но в теле не осталось ни капельки сил. От слабости буквально вдавливало в землю.

   Земля... Одно название. Каменистая неровность, не из самых тёплых к тому же.

   Пахло костром, и тут же я уловил на слух характерное потрескивание. Так горит дерево, а ещё так бывает, когда на костре поджаривают что-то съедобное. Пришёл и запах, густой, мясной. Но вместо голода к горлу подкатило тошнотой. Я с трудом перекатилась на бок, чтобы не захлебнуться в собственной рвоте. Это простое движение отняло так много сил, что я, кажется, снова потеряла сознание на какое-то время. А рвота так и не пришла.

   Да уж. Как мало, однако, надо для счастья! Чтобы тошнота не завершилась фонтаном тогда, когда ты меньше всего к этому готова.

   Я попыталась сжать кулак, вызвать огонь. Ничего не получилось. Огня не было. Вообще. Сначала, по-видимому, надо придти в себя. Избавиться от проклятой слабости… А то что же такое, одно, не самое сложное, движение, и всё тело в поту, как будто ворочала весь день неподъёмные камни.

   И опять я увидела копыта с выжженными прямо на роговом башмаке «солнышками». Их обладатель сел рядом – коленками назад, в другой раз посмеялась бы я над его позой, сейчас что-то на смех не тянуло вообще.

   Откуда? Откуда рядом со мной взялся живой нивикиец? Ну откуда же, а?! Даже думать не хотелось о том, что бы это могло означать.

   Парень, а не девушка. Так-то они тоже млекопитающие, не спутаешь. Да и волосы девушки носят не так. И лица у них тоньше, изящнее, потому как половой диморфизм выражен сильнее, чем у нас, Человечества.

   Он помог мне сесть, опереться спиной о скалу. Я едва не потеряла сознание снова, но как-то умудрилась обойтись без провала в бездну. В руку мне сунули плоскую баклажку с питьём, а то, что мешало лежать, оказалось выгнутым уголком из полупрозрачного материала, похожего на топаз. Уголок нивикиец положил мне на колени. Всё молча, будто ему отрезали язык.

   Я коснулась пальцами гладкой поверхности топазового уголка. Слабый отклик продёрнул меня в самый нерв: да это же кристалл с Геддарсу! Живой, хотя тоже пострадавший, как и я. Ой-й… Что он со мной сделает, если ему покажется, что его тут обижают?

   Ничего. Уголок тоже хотел жить. Он всё понимал. Каким-то необъяснимым образом он понимал всё…

   Где я? Что со мной? Слава всем галактикам, хоть на вопрос «кто я» ответ имелся.

   Ликесса Ламберт-Балина, студентка Старотерранского Ксенологического Университета, специальность «Космическая археология». Приехала на практику вместе с группой. И на той практике влипла. Сначала в любовь, затем в неприятности.

   А где Томпаль?! Где клетчатая принцесска? Профессор Звёздочка где?

   Здесь только я и этот копытный парень, а он молчит. Может, молчит потому, что его не спрашивают? А может, он – злыдень и молчит потому, что в гробу меня видал!

   Я сжала кулак. Сначала не получилось, потом пальцы всё-таки подчинились мне. А вот с огнём ничего не вышло. Как в детстве, когда до пробуждения паранормы ещё не один год и так обидно ждать, когда повзрослеешь!

   Сказать, что я испугалась, означало, ничего не сказать. С острым смертным ужасом я осознала, что меня постиг паранормальный срыв, и скоро я просто и безо всяких затей умру. Превращусь за несколько дней в дряхлую старуху и умру!

   Волосы короткие, с затылка прядь перед глазами не вывесить. Зеркала нигде не наблюдается. Как понять, поседели у меня волосы или нет?! Эй, Стерегущий! Ты ещё здесь или свалил вместе с моей паранормой туда, где чёрные дыры крутят хвосты всем, мимо летящим? Я с трудом поднесла к глазам ладонь, всмотрелась в неё.

   Контуры ящероголового пса не светились алым, как раньше. Они не возникли вообще. Но мне показалось на миг, будто они проявились – в негативе, чёрным по белому. Показались и тут же пропали, и убеди себя, Лика, что тебе не привиделось потому, что ты сама отчаянно захотела увидеть.

   Кажется, от общей слабости и полного бессилия перед обстоятельствами я задремала. Когда очнулась, вокруг заметно потемнело. Начинался вечер. Никакой службы спасения, разумеется, близко не лежало. Зато перестук копыт по каменистой почве вернул меня в реальности.

   Мой спаситель присел рядом со мной – коленками назад, было бы смешно, если бы не пугало до икоты.

   – Саргеям, – сказала я ему по-нивикийски. – Привет.

   Ну, хоть тут проблем быть не должно! Я знала язык, я говорила на нём с рождения – спасибо маме!

   – Саргелоям, – отозвался тот.

   Низкий голос – точно, мужчина. Но не очень-то этот парень взрослый, как мне кажется. Может, мой ровесник, может быть, чуть старше… или младше. Точно не понять.

   Может, мы с ним поладим?

   – Как друга называют люди? – спросила я.

   Формальная вежливость плюс принципиальное отсутствие в нивикийском языке конструкций «я» и «ты», и всего, с ними связанного. Их никогда не существовало, во всяком случае, в дошедших до нас источниках точно ни одно не встречено.

   О себе они говорили по имени или по роду деятельности. Или – характеристиками: светлый, тёмный, кривой, дурной, драный, сияющий… Ой нет, сияющий – это к знати, к тем, кто на вершине горы. На знать мой собеседник не походил нисколько. Знаки бешеного солнца – воин? Не священнослужитель точно, те одеваются совсем не так.

   – Друга? – хмыкнул нивикиец. – Хозяина!

   Меня будто кипятком ошпарило. Ещё рабыней мне здесь быть не хватало!

   Уголок тут же развернулся на моих коленях длинной стороной в сторону нахала. Кристаллу тоже не понравилась идея угодить к кому-нибудь в качестве имущества. Насчёт имущества он считал моё настроение. А может, и сам понял.

   Загадочная кристаллическая квазижизнь Геддарсу очень ценила личную свободу. Данные первой экспедиции подтверждали.

   – Хозяина?!

   Гнев мой эхом прокатился по пещере и, кажется, вроде как каменистая земля под нами поколебалась. Я ему дам хозяина. Я ему покажу хозяина! Я забыла о своём состоянии, я обо всём забыла напрочь. Кулак мой опустился на землю, и камень под ним вдруг пошёл глубокими трещинами.

   Ага, паранорма при мне! Только она приняла безогневую форму. Ну а то, пирокинез – лишь частный случай психокинеза, который предполагает в идеале полный контроль над материей. Отлично, я не в претензии. Хорошенько вмазать можно и без огня. Главное, чтобы этот недомерок нивикийский усвоил расклад. И больше никогда не брал в свою тупую голову идею о том, чтоб посчитать меня своей рабыней.

   – Камню хозяин, – сказала я ровным и злобным донельзя голосом. -Ветру. Солнцу. Грозе. Но над прошедшей через Врата хозяев нет. И не будет!

    – Прошедшая через Врата хозяйкой не будет тоже.

   Нивикиец положил руку на рукоять ножа, показывая готовность к драке. Не хочется в рабство идти? Ещё бы ему хотелось! Тогда какого лысого лопуха мне предлагал?!

   Как сказать по-нивикийски «засунь свою свободу себе же в афедрон, мне она до звезды»? Я припомнила кусок стены, раскопанной нами в древнем городе. Помогло. Ишь, как у мальчика глаза к носу скосились! Зато всё понял, как надо.

   – Теперь, когда вопрос владения решён, – сказала я, – возможен ли договор о ненападении? Ждать ножа в спину или не ждать?

   Он стремительно выхватил нож, – и я невольно подалась назад, а ну как в глаз воткнёт да провернёт, выражение лица соответствовало! – но вместо нападения последовал жест, очень похожий на приветственный салют, как у военных.

   – Небо видит, ветер слышит, земля знает, – торжественно сказал нивикиец. – Темнодар не ударит в спину Камнеломке.

   И поцеловал клинок.

   Торжественно и красиво, и, Ликуша, смотри расклад: это – серьёзно. Несколько странно давать такие клятвы той, которую едва не записал в рабыни, но спишем на загадочную нивикийскую душу.

   А ещё он дал мне имя. Камнеломка. Впечатлило, как от моей паранормы растрескался заплывший землёй валун. Наверное, Темнодар уже встречал таких, как я, с паранормой. Хорошо представлял себе, на что мы способны. Вот и решил не ссориться без дела.

   Я пообещала ему то же самое. В спину не ударю, но если нападёт – получит. И ещё я всё же решила не прятаться за прозвище:

   – Камнеломку мама назвала Ликессой…

   Красивое имя, я считаю, но ни один нивикиец его не произнесёт. Всё из-за первого слога, «лиийк» по-нивикийски – парень, младший воин, а я – женщина. Разрыв мозга. Представьте себе, что вашу сестрёнку зовут Мальчик.

   Темнодар не стал исключением, и мы сошлись на Камнеломке.

   – Друг Камнеломки умеет говорить?

   Уголок к тому моменту вылез мне на плечо, спустив на спину длинный конец. А я в который раз удивилась тому, что мой новый нивикийский знакомый всё воспринимает как должное, как будто так и надо. Моя внешность его не пугает и не расстраивает, хотя я совершенно явно принадлежу совсем к другому народу. Уголок тоже не вызывает ступора, более того, его считают разумным.

   Кристаллы Геддарсу действительно разумны, но просто так, при одном только взгляде на них, этого не понять.

    – Это неизвестно, – ответила я на вопрос. – Но слова Уголок понимает, особенно обидные.

   На моём плече потеплело: кристалл благодарил за защиту. Странное создание! Полноценной телепатией связь с ним не назовёшь, но я хорошо чувствовала его настроение.

   Слабость уходила из тела. Всё ещё звенело в ушах и подташнивало, но я сумела встать и выбраться за пределы пещеры. Даже пещерой, пожалуй, не назовёшь, просто пространство под нависшей над головою глыбой, ограниченное слева громадным гранитным валуном. Впереди и справа – обрыв, что же ещё-то. И далеко внизу – зажатая между скалами долина с узкой блестящей лентой реки. Оба берега реки заросли зелёным лесом, лес поднимался и по склонам наверх, и только каменные вершины оставались лысыми. Но не были они и высокими: на них не лежали снежные шапки

   Я поискала взглядом хоть какой-нибудь намёк на город или небольшое поселение. Или хотя бы пашню. Или плантации плодовых деревьев. Пасущийся скот.

   Ничего. Совершенно дикое, неосвоенное, безлюдное место. Но я хотя бы узнала зеленовато-синие деревья. Такие часто встречались в учебниках и художественных книгах, очень характерный силуэт, не спутаешь ни с каким другим.

   Три-четыре ствола, реже пять, и один на всех купол кроны. Листья резные, длинные, свисают с веток пучками. Полно белых бутонов, значит, сейчас весна или раннее лето. В небе – облака, почти без разрывов, и, кажется, скоро начнётся дождь.

   Пахнет, во всяком случае, именно дождём, а ещё близящейся грозой. Глухое ворчание уже раздавалось откуда-то из-за спины. Грозовые тучи шли над скалами, отсюда увидеть их пока не представлялось возможным.

   Удастся ли укрыться под каменным навесом от дождя? Может, и да, но всё зависит от ветра. А если хлынет сверху? Если самое страшное, что может быть в горах в грозу, оползень? Может быть, даже и сель, как пойдёт.

   Я подняла голову и осмотрела нависшие над головой громадные камни. Мне они показались не слишком-то надёжными. Если гроза разгуляется не на шутку, то – ка-ак заскользит это всё в неудержимом обвале прямиком нам на головы…

   А что внизу?

   Отвесная скала и шикарный вид в духе «мокрого места не останется, если вдруг что». Даже голова закружилась. Я осторожно отступила назад. Оглянулась на своего неожиданного приятеля.

    Нивикиец сложил руки на груди, подпёр плечом каменную стену и с усмешкой следил за мной. Он-то успел здесь уже всё осмотреть, даже успел что-то поймать на завтрак. Развести огонь, приготовить, накормить меня, поесть самому. Но сейчас следы костра были разровнены и тщательно затоптаны. Не знаешь, где был очаг, не заметишь. С первого взгляда, во всяком случае. Если кто-то начнёт прицельно искать, зная, что здесь кто-то разводил огонь, он, конечно, всё найдёт.

   И всё же я осторожно подошла к правому краю, заглянула и туда тоже. Вниз уходила узкая тропа, терялась в подлеске, потом выныривала из кустов гораздо ниже. Кто-то её протоптал. Значит, люди здесь всё-таки ходят. В смысле, носители разума…

   – Что, путь только туда? – мне не понравилось, что из мышеловки дорога лишь в одну сторону.

   – Темнодар не знает, что ждёт наверху.

   Я подняла голову и ещё раз оценила уклон скал. Отрицательный. Без антиграва не взберёшься. Мне бы крылья, как у нашего капитана! Но нет.

   – Через Врата должны были пройти ещё люди, – сказала я. – Ещё двое, даже трое. И один камень, – я подумала, что если встречу профессора Звёздочку, то уж как-нибудь объясню, что она не камень, а пока – что поделаешь. – Надо ждать!

   – Открытие Блуждающих Врат – случайность, – просветил меня Темнодар. – Скелет останется от Камнеломки, а Врата всё ещё не проявятся здесь. Надо уходить.

   По деревьям прошёл порыв ветра, и почти тут же ударил раскат грома, отдавшийся гулким эхом в камнях. Я вздрогнула. Гроза пришла к нам слишком быстро, я почему-то думала, что время ещё есть.

   Небо заволокло чёрными клубами туч. Ветер, пока ещё сухой, швырнул в лицо пыль, сорванные листья, мелкий мусор. Нивикиец схватил меня за руку и потянул под защиту скалы. Я подчинилась, глупо стоять у обрыва и ждать ледяного града себе на голову. Но потом посмотрела на чужие пальцы у себя на запястье, – белое на чёрном, – потом на хозяина этих пальцев. Он понял прекрасно, руку убрал.

   – Не надо прикасаться без нужды, – не совсем верная фраза, выстроенная с грамматической ошибкой.

   Но мне важнее было донести смысл. Пусть смотрят на меня как на деревенщину, наплевать. Я не позволю к себе прикасаться без моего разрешения!

   В разных областях Нивикии отношение к путешествующим в одиночку женщинам было самым разным. От дремучего «сидеть дома и бояться, на улицу – только с родственником мужского пола» до вполне себе терпимого «идёт себе куда-то и пусть идёт, её дело». От того, что огромная держава скроена была из цветных лоскутков-матавийков наживую белыми нитками, к женщинам-чужестранкам по умолчанию прилагалось почтение. А то среди них разные попадались.

   В том числе и такие, что шею свернут за один только недобрый взгляд и скажут, что так и было.

   В голове у меня вертелась каша из прочитанных романов и исторических сведений. Я попала в мир, где высоко ценились свобода и способность постоять за себя, причём сила духа вызывала уважение не меньше, чем сила физическая. И здесь ставить себя надо было сразу. Вот прямо сразу, с первых же мгновений, как с этим рабством. Причём подкреплять свои слова яростной решимостью драться до конца.

   До полной готовности убить или умереть, если на то пошло. И если умереть для меня не проблема всё же, хотя очень не хочется, то вот убивать…

   Я осмотрела себя, пытаясь понять, чем богата. У пояса по-прежнему висели два кругляша раздвижных шестов. Оружия не было, ножа тоже. Пламя над кулаком не возникало, но я не сомневалась, что удар моего кулака снова расколет камень. Странное чувство. Раньше я всегда в такие моменты чувствовала в себе огонь, теперь мой огонь будто бы заменило чем-то другим, намного опаснее.

   … Широкий поток мутной воды полетел откуда-то сверху, мимо нас, в обрыв. Гром гремел уже без перерыва так, что закладывало уши. А потом и сверху хлынуло. Там, на небе, явно прорвало дамбу и затыкать брешь никто не торопился.

   – Вода смывает все следы, – сказал Темнодар, усаживаясь под каменной стеной в своей излюбленной манере, коленками назад. – Плохо.

   – О каких следах говорит Темнодар? – спросила я, устраиваясь рядом.

   Уголок сполз с плеча мне на колени и затих. Ему не нравился дождь.

   – Врата после закрытия оставляют след, – объяснил нивикиец. – Иногда… след можно стабилизровать. У блуждающих Врат след сильнее. Но гроза пришла сюда некстати.

   – Как вода может смыть пространственный след? – изумилась я. – Искажения в пространстве ведь возникают, не в воздухе или там камне.

   – Пусть Камнеломка раскроет глаза и уши, – усмехнулся нивикиец. – С неба льётся не простой дождь.

   Как будто дожди бывают сложными! Я собралась уже фыркнуть, но что-то остановило меня. Что-то странное, на грани осознания, какое-то чувство, будто…

   … будто разорванное моим проходом через блуждающие Врата пространство сейчас штопают и склеивают струи дождя. Гром как шило портного в стародавние времена прокалывает жёсткую ткань, молния снуёт сквозь отверстия проворной иголкой, а следом тянется серебристая нить дождя…

   – Темнодар и Камнеломка не успели, – размеренно продолжил нивикиец. – Вода – исцеляет, вода – лучший стабилизатор из всех возможных, Блуждающие Врата откроются здесь теперь уже очень нескоро.

   – Но там же друзья! – вскричала я, вскакивая. – Там… да как же так-то!

   – Дождь отменить хочется? – хмыкнул Темнодар. – Попробуй.

   – Темнодар думает, ничего не получится? – яростно крикнула я, перекрывая голосом очередной громовой раскат.

   – Темнодар знает, что ничего не получится, – поправили меня. – Пусть Камнеломка сядет и не тратит цветы души на бесполезные прыжки.

   Я упёрла руки в бока и внимательно осмотрела своего нивикийского приятеля. Одет, как воин. Бешеное солнце – воинский знак! – у него на одежде и даже на копытах выжжено. Но больно умный он для воина. И, похоже, отлично разбирается в том, как работают Врата.

   – Друзья Камнеломки остались во Вратах, – сказала я. – Найти надо. Спасти!

   Темнодар лишь пожал плечами, очень по-человечески. Я села рядом, обхватила коленки руками. Я не знала, что делать! Я не знала, где и как искать Томпаля. А уж теперь, когда проклятая гроза смыла все следы отработавших Врат, тем более не знала, как мне быть.

   Я хочу домой! Я хочу найти всех и домой! Больше я ничего не хочу.

   Но…

   Я попала в Нивикию!

   Немыслимо. Время обратного хода не имеет. Как это стало возможным, почему? Может, Врата отработали только в пространстве? И я попала туда, где живут потомки нивикийцев, те, кто уцелел тогда во время страшного мора или вторжения или что это такое было, выкосившего их всех. Точнее, всех, о ком стало известно нам.

   А какая разница? Во времени я потерялась или в пространстве, какая разница, если не придут и не спасут? Теперь я буду жить здесь одна. Как-то. Как?

   Но и на этот вопрос я не знала ответа.

   Гроза между тем успокаивалась, утихала, уползала за скальную гряду, отделявшую низину от остального мира. Что там, за каменным хребтом? Может, город. Может, снова пустынная местность. Но Темнодар прав: здесь оставаться нельзя…

   От отчаяния и слёз я задремала и сама не заметила как. А очнуться пришлось от резкого укола страха. Ну, как, страха. Уголок воткнул в меня свой короткий конец, острый, как шило. И ещё добавил электричества, поганец. Немного, но проснулась я мгновенно.

   Небо очистилось и над изломанным горным хребтом разлилась полоса тёмно-розовой вечерней зари. Звёзды ещё не проступили на небе, но мир дышал сумраком и вечерней прохладой. Деревья стояли неподвижно. Несмотря на бушевавшую недавно грозу, ветер улёгся совсем. «Чиквирк, чиквир, вир, квир», – трещали по кустам какие-то насекомые. Звук показался мне незнакомым и знакомым одновременно, а вот второй укол от Уголка – отменно лишним.

   – Сдурел? – зашипела я на противный кристалл.

   А потом увидела

   И тут же вскочила на ноги, срывая с пояса раздвижной шест.

   Потому что впереди Темнодар отчаянно бился с двумя рослыми врагами, молча, свирепо и отчаянно. Кто они, я разбираться не стала. Свои нападать не вздумали бы.

   – Стоять! – заорала я, раскручивая шест.

   Клянусь, я не хотела убивать. Никого. Но сработал эффект неожиданности, враги обернулись на меня. И Темнодар их прикончил. В два счёта.

   Я выронила шест, и он схлопнулся в безобидный кругляш. Две быстрых смерти внезапно ударили меня так сильно, как будто оба раза я умерла сама. Я упала на колени и не заметила, как рассадила кожу до крови. Не почувствовала, как Уголок карабкается мне на плечо.

   – Ты убил их! – забыла про нивикийский, забыла про всё. – Проклятый убийца! Ты их убил!!!

   Я не ждала, что он поймёт меня. Тёмная кровь уже начала выступать из-под трупов. Благодарение всем звёздам, они упали лицами вниз, и кровь текла под уклон, к обрыву, а не в мою сторону. В нос ударил резкий, железный какой-то запах, и меня согнуло в жестоком спазме.

   Темнодар подошёл ко мне, крепко взял под локоть и вздёрнул на ноги. Я бы влепила ему по шее, но меня трясло, да и в голову не пришло, что надо драться, не просто драться, – бить на поражение. Все уроки Ана куда-то делись.

   Мы тренировались серьёзно, я помнила, но никогда и никто даже не задумывался об убийстве. Я, во всяком случае. Победить, вывихнуть руку, зажать шею… но убить?! По-настоящему. До лужи крови из-под взрезанной глотки.

   Пришла я в себя в лесу, возле негромко звеневшего ручья. Вода текла каскадами, из одной каменной чаши в другую. Сам поток был порождением отбушевавшей грозы, в сухие дни вместо него здесь просто сочилось что-то некрупными каплями. Темнодар безо всяких затей сунул мою голову под один из таких каскадиков.

   Холодная вода обожгла, будто кипятком.

   – Храмовники, – объяснил мой спутник. – Служители Белоголового Паука. Что ж, теперь хотя бы ясно, в какой матавийк открылись блуждающие Врата.

   – В какой же? – спросила я.

   Я всё понимала. Нас убивали. Нас убили бы обоих, если бы не Темнодар…

   – В тот, где контроль над Вратами в руках у белоголовых.

   – Как ясно и понятно всё! – съязвила я, утираясь ладонями. – У белоголовых разве один матавийк?

   – Много, – не стал спорить Темнодар. – Но гораздо меньше, чем во всей Вселенной.

   Он протянул мне ладонь, разжал пальцы. Тусклый отсвет сумеречной зари на металле – кругляш свёрнутого раздвижного шеста. Я выронила его там, наверху, и не заметила, когда.

   Я осторожно взяла шест с ладони нивикийца, прицепила его к поясу:

   – Благодарность Темнодару.

   – Оружие терять нельзя, – укорил он меня. – Камнеломке ещё не доводилось убивать?

   – Тёмное небо, – высказалась я в сердцах. – Нет, конечно!

   – А придётся.

   – Нет! Можно же решить миром! Договориться! Слова имеют не меньшую силу, чем удар ножом по горлу!

   – Пусть Камнеломка расскажет белоголовым, – язвительно посоветовал нивикиец. – Найдёт такие слова силы, что успеет сказать прежде, чем голова покатится в другую от тела сторону!

   «Кук, кук, кук, – раздался вдруг замогильный голос, от которого кровь мгновенно застыла в жилах. – Кугухук, кугухук, ук, ук, ук!»

   Животное? Птица? Враги?!

   Ночной лес давил своей массивностью. Сверху деревья казались игрушечными. Отсюда, снизу, их кроны казались мрачными чёрными гигантами, перекрывавшими небо. К первому, вопящему дурниной голосу присоединился второй. Какое-то время существа яростно перекрикивали друг друга, соревнуясь в том, кто кого переорёт, а потом замолчал сначала один, а за ним и второй.

   И тогда зазвучал мерный стрёкот каких-то ночных насекомых. Или не насекомых. Скрипы, шорохи, какие-то тени, тёмные на тёмном, снова кугух, только далеко…

   – Камнеломка думает, что из леса придут звери, – сказала я, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал. – Разорвут. Съедят…

   – Подавятся, – мрачно пообещал Темнодар. – Сюда.

   В его руке зажглась палочка люминофора. Во всяком случае, свет она источала почти такой же, как наши люминофоры, резкий, химически-жёлтый. Что ж, по крайней мере мы не переломаем себе ноги. И, может быть, не наступим на какую-нибудь змею…

   Гроза ушла, но вслед за нею пришла влажная духота мокрого после проливного дождя леса. Я обливалась потом, замучилась утирать лоб, чтобы не текло в глаза. Мне, конечно, подошёл бы лёгкий морозец с небольшим снежком, как нередко бывало у нас летом на Старой Терре. Вот только кто мне здесь отгрузит вожделенный холод. Не белоголовые же! Терпи, Ликесса, капитаном будешь.

   Недалеко от каскадного ручья обнаружилась узкая и, к счастью, сухая пещера, не занятая никем из местных обитателей.

   Мы осторожно протиснулись в узкую щель и попали в небольшое пространство, образованное несколькими валунами. Дикий грозовой ливень не сумел превратить её в подобие сырого подвала, он сюда попросту не попал, обтёк по краям. Очень удачно.

   Когда-то давно здесь прошёл мощнейший оползень, он нагромоздил друг на друга огромные скальные обломки. С тех пор они обомшели и заплыли скудной горной почвой. По боку одного из камней тянулись мелкие серебряные цветочки. Они слегка светились в темноте.

   Я смотрела на них и не могла оторваться: до чего же красиво! Мрак, камень, враги кругом, неизвестно, чего ждать. А здесь доверчиво раскрывают тоненькие полупрозрачные лепестки маленькие цветы.

   Я вскинула голову. Мне показалось, будто в отдалении снова начала ворчать гроза.

   – Если ливень вернётся, здесь, возможно, затопит всё, – сказала я.

   – Ночью по горам не ходят, – отрезал Темнодар известной истиной, за которую немало неудачников заплатили переломанными конечностями и свёрнутыми шеями.

   Он погасил люминофор, свернув гибкую трубку в колечко, и наступила полная темнота, из серии «хоть глаз коли». Но всё же какой-то свет здесь существовал, хоть и очень слабый. По мере того, как постепенно привыкали к мраку глаза, я начала замечать островки света из всё тех же серебряных цветов. А высоко над головой свешивались откуда-то сверху цветы покрупнее, уже размером с фалангу большого пальца. По форме они напоминали детские фонарики и светились тревожным оранжевым огнём.

   Оранжевый относится к тёплой части спектра, некстати вдруг вспомнилось мне, но здешние цветы умудрялись источать холодный оранжевый свет. Не могу объяснить! Впечатление от них создавалось именно такое.

   – Темнодар бывал здесь раньше? – шёпотом спросила я, в голос говорить остереглась.

   – В матавийке Белоголовых?– хмыкнул нивикиец. – Очень смешно.

   Я прикусила язык. Похоже, мы попали в мир, где орудует какая-то религиозная хрень. Белоголовый паук. Чёрные дыры, почему я так плохо слушала профессора Сатува? Отчего пропускала мимо ушей лекции доктора Кармальского? Уверена, они знали об Белоголовом Пауке-боге всё!

   Что мешало мне расспросить их тогда, когда была у меня такая возможность? Но откуда же я могла знать, куда меня занесёт через проклятые поломанные Врата!

   Уголок вылез мне на голову, я стянула его вниз. Получила заряд возмущения, мысленно ответила тем же самым. На плече сиди, можно. А на голове у меня тебе делать нечего!

   И не возмущайся! Мы тут в одном взбесившемся шаттле. Будем трепать друг другу нервы, пропадём. Понял ли что-нибудь разумный кристалл, я не знала. Но больше он ко мне на голову не лез.

   Делать в каменном мешке было абсолютно нечего. Я села, прислонилась спиной к скале и потихоньку начала дремать. Мне снилась мама. Она смотрела на меня с укоризной и качала головой, а я почти слышала её грустный голос: «Опять тебя потянуло на подвиги, Ликуша». Мне снился Снежин. Он просто смотрел на меня, с извечным своим выражением на каменном лице: «Ну-ка, скажи что-нибудь, чтобы оно прозвучало донельзя глупо». А потом мне приснился Ан.

   Мы были после спарринга, оба в мыле, в каком-то-то безвременьи. Я ничего не могла разглядеть за спиной брата, там стояла сплошная муть.

   – Ищи Сияющий на Холмах Град, Лика, – сказал брат, так отчётливо, как будто и не сон свёл нас обоих вместе. – Там есть Врата, свободные от власти белоголовых.

   – Где его искать, Ан! – в сердцах сказала я. – Ну где? Мы в какой-то местными богами забытой дыре, в горах, здесь даже маленьким посёлочком не пахнет, а ты говоришь мне про целый город! Прошёл дождь, гроза смыла все следы, а рядом со мной нивикиец, Ан! Целый настоящий нивикиец, можешь себе представить?

   Но Ан не отвечал мне. Он уже уходил, растворялся в тумане, и я побежала за ним, спотыкаясь, плача и требуя, чтобы он забрал меня с собой, обратно на Геддарсу.

   А потом что-то зажало мне рот и лишило дыхания. Я дёрнулась, и обнаружила вдруг, что рот мне закрывает ладонь Темнодара.

   – Тихо, – скомандовал он, заметив, что я проснулась.

   Я отчаянно закивала. Нивикиец меня понял, хотя, как я запоздало сообразила, у них кивают, когда говорят «нет», вообще-то. Темнодар убрал руку. Приблизил губы к моему уху и прошептал:

   – Белоголовые идут.

   Я замерла, забыв дышать. Теперь и я услышала шаги где-то наверху, над нами. Идущие – их явно было несколько – не торопились. И не скрывались. Они перекликались между собой на резком, гортанном, бряцающем наречии, вообще не имеющем никакого отношения к нивикийскому и его вариантам. Я не поняла ни слова, разве лишь по интонации можно было догадаться, что они ругаются. Между собой или в целом на ситуацию, не понять.

   Белоголовые. Враги.

   И они приближались.

***

Мы сидели тихо-тихо, забыв даже дышать. Это оказалось невероятно сложным делом, сложнее, чем сдавать экзамен безжалостной учебной нейросети университета.

   Над головой шоркали без конца шаги, в щели сыпался всякий мусор. Выскочить бы, прибить бы их там всех… Ключевое слово «всех».

   «Все» – это может быть двое-трое. А если десять? Двадцать? То-то же.

   Потом сверху зажурчало и полилось. Не дождь.

   Темнодар зажал мне рот ладонью снова, так что я не успела совершить глупость – завопить во всё горло. Уголок свирепо зашевелился на моём плече, но я мысленно донесла до него, что треснуть и сломаться куда неприятнее, чем вот это… этот… эта гадость! Разумный кристалл притих. Ломаться ему очень не хотелось.

   В щель ударило ярким холодным огнём фонаря. Но, к счастью, мы вжались в камень там, куда поток ослепительного белого света не доставал. Протискиваться внутрь в узкую вонючую щель и осматривать всё изнутри никто из белоголовых не пожелал.

   Они бродили над нами до утра. Ушли вниз только тогда, когда в щели начал просачиваться жемчужный свет нового дня. Но мы с Темнодаром и Уголком ещё долго сидели неподвижно, опасаясь высовываться.

   Вот так выползешь под солнечный свет и попадёшься тем, кто припоздал и спускается сверху только сейчас…

   В лесу разом проснулись и заголосили птицы. Или кто здесь был вместо птиц. «Тиривинь-тиривинь», «чик-чок», «чечече» и уже знакомый «кугух», который, как оказалось, прекрасно способен орать не только во мраке. Круглосуточный концерт, так сказать.

   Мы посидели ещё немного, и решились выйти. Никто нас не схватил. Похоже, преследователи взаправду ушли. Вот бы с концами ещё. А то вдруг им в голову придёт вернуться обратно тем же путём…

   Я долго, яростно, со слезами отмывалась в ручье. Вода была ледяной, никакого моющего при себе не оказалось. Темнодар нарвал каких-то листьев, намял их и показал, как надо втирать их в волосы. Горьковатый хвойный запах слава всем звёздам галактики переборол наконец-то мерзкую вонь лишь после того, как я тщательно промыла голову в четвёртый раз.

   С одеждой оказалось сложнее. Надо бы снять, чтобы постирать. Но Темнодар обязательно будет пялиться, уверена! У него вообще никакого изумления и страха от моего внешнего облика не возникло, а ведь мы очень сильно различаемся. Скажем так, встретить друг друга за чашечкой кофе в нашем археологическом городке было бы невозможно. Нет в известной нам Галактике никаких нивикийцев. Даже тех, кто в близком родстве с ними, нет.

   Логично было бы и обратное, нивикийцы не должны бы знать людей и спокойно относиться к нашему внешнему виду. А вот. Относится так, будто жил среди людей многие годы.

   Но не могла же я попасть через те Врата сразу на десять тысяч лет назад?! Немыслимо же!

   Я по-прежнему считала, что перенос случился в пространстве. Время обратного хода не имеет, более того, его не существует. Время придумали носители разума, чтоб облегчить себе жизнь. Невозможно взять и отправиться в прошлое на такой дико длинный промежуток лет. Десять тысяч!

   Хорошо, допустим, я – на планете, где живут нивикийцы. Уцелели они тут каким-то счастливым образом. А как вернуться обратно? У них здесь есть выход в космос? Или надо что-то решать с Вратами.

   Параллельно разыскивая Томпаля, профессора Звёздочку и Равиой.

    Бедная моя голова! До того распухла вопросами, что того и гляди сейчас лопнет.

   – Пусть Темнодар отвернётся, – потребовала я от своего спутника.

   Он сложил руки на груди и медленно усмехнулся, словно бы спрашивая всем своим видом «а с чего бы вдруг?»

   – Иначе Темнодару придётся нюхать одежду Камнеломки всю дорогу, – объяснила я. –

   Аргумент подействовал. Нивикиец повернулся ко мне спиной, сцепил на пояснице руки.

   Я долго полоскала рубашку в ледяной воде, всё мне казалось, что запах остался. Мерзкий аммиачный запах биологической жидкости мерзавцев, не придумавших ничего лучшего, чем отлить мне на голову! Этика космического археолога предполагала относиться к разным ксеносам непредвзято и беспристрастно, как полагается учёному. Но служителей Белоголового паука я начала искренне и от души ненавидеть.

   Какой бы замечательной ни была адаптация к холоду у носителей пирокинетической паранормы, а надевать на себя мокрую вещь и потом в ней ходить, пытаясь высушить на себе, – не самое приятное дело. Огонь так и не вернулся ко мне даже в виде тепла с ладоней. Прогреть мокрую тряпку не получится, хоть плачь.

   Уголок залез в воду весь целиком и таинственно мерцал оттуда. Я не помнила, чтобы кристаллы Геддарсу любили воду. Но какие-то из них жили в воде вроде бы как. Я пожалела, что так мало ими интересовалась. Сейчас бы знала, что от Уголка ждать. Пока он не проявлял к нам агрессии, но кто ж его знает. Я ношу на плече гранату, к сожалению. И лучше бы мне об этом не забывать.

   – У Темнодара есть планы? – спросила я у нивикийца, натянув всё же на себя мокрое.

   А куда было деваться. Другой одежды у меня здесь нет и появится она нескоро.

   – Может быть, планы есть у Камнеломки? – перекинул он мяч обратно.

   – Какие планы, – с досадой высказалась я. – Камнеломка здесь чужая.

   – Темнодар тоже издалека.

   – Весело, – уныло выразила я общее мнение.

   – Камнеломка шутит. Хорошо. Значит, Камнеломка будет жить.

   – А если без шуток? – спросила я. – Что делать?

   – Темнодар не знает, – серьёзно ответил нивикиец. – Мысли Темнодара – надо спуститься вниз. Идти вдоль реки или берега, если за горами есть море. Люди ставят поселения и города у воды…

   – И белоголовые тоже, – мрачно добавила я.

   – Белоголовые тоже.

   – Может, удастся как-то запустить Врата? – с надеждой поинтересовалась я.

   – К Вратам нужны ключи. У Камнеломки есть ключи?

   – Откуда…

   Я подумала растерянно, о каких ключах он говорит? Если ключ – кто-то живой и разумный. У нас были я, Равиой и Томпаль. А здесь, получается, есть только я, «батарейка», обеспечивающая Врата энергией. Причём изрядно подсевшая батарейка. С которой пока толку, как с выброшенной на берег пятнистой медузы.

   – Драться Камнеломка умеет? – спросил вдруг нивикиец.

   – Умеет, – глупо скрываться, шест в моей руке этот ушлый тип видел. – Но не любит.

   – Если бы Темнодар делал только то, что любит… – и вдруг, безо всякого перехода, даже не меняя выражения лица негодяй выхватил из ножен, висящих у пояса, здоровенный нож и замахнулся им на меня.

   Клянусь, если бы не уроки Ана, клинок воткнулся бы мне в кишки по самую рукоятку! Я успела отпрыгнуть и завопила:

   – Темнодар сдурел?!

   – Если Камнеломка не защитит себя сейчас, то умрёт потом. Так какая разница, сейчас или потом?

   И он сделал ещё один выпад, настолько стремительный, что движение размазалось в воздухе.

   Я провела несколько очень неприятных минут, уворачиваясь от проклятого ножа. Клинок летал буквально повсюду, я даже шест активировать не могла – стоит замешкаться хотя бы на мгновение, и всё. Что на нивикийца нашло? Какой чёрной дыры он надумал вдруг взбеситься?!

   А в бою он оказался хуже Ана. Брат всё-таки щадил меня. Гонял безжалостно, но щадил. Этот же никаких родственных чувств ко мне не питал.

   Каким-то чудом я успела сорвать с пояса кругляш шеста. Клинок и шест с лязгом встретились, аж искрами брызнуло. На вдохновении и злости я проделала всё идеально. Нож полетел в сторону, но треснуть Темнодара по его нивикийской тыкве всё же не вышло. В драке он меня превосходил значительно. С Аном бы его свести, что бы оба запели тогда!

   – Темнодар без оружия, – сказала я, прокручивая в руке шест. – Пусть Темнодар не играет в героя. Поединок завершён.

   – Хха! – выдохнул нивикиец и прыгнул.

   Я забыла про копыта. Про то, что ногой с копытом вместо ступни лягнуть можно от души, да так, что дыханье выбьет надолго. Теперь уже и я осталась без шеста, даром, что у пояса подвешен второй. Его ещё выхватить надо! И активировать. Две-три секунды, за которые летящая к моему горлу рука просто вырвет мне глотку.

   Я вскинула руки, ставя блок. Мне конец, но пусть гад не думает, что я сдаюсь! Злость не давала мне свернуться в позу покорности. Злость и почерпнутое из нивикийских же книжек знание про то, как можно угодить в пожизненное рабство: продуть поединок. Лучше смерть, чем потеря свободы! Лучше умереть, чем заживо гнить на коленях!

   Кулак Темнодара врезался в моё предплечье. Меня отбросило в сторону, я удивилась тому, что ещё жива… И вдруг увидела, как в воздухе разливается алое и ослепительно белое сияние.

   От наших рук.

   На мгновение между нами проявились белая молния и багровый силуэт ящероголового пса. И тут же пропали. А мы уставились друг на друга и одновременно выдохнули:

   – Тень!

   – Стерегущий!

   Да чтоб я сдохла! Что здесь происходит?

   Нивикиец подал мне руку, помогая подняться. Другую руку, и я сообразила, взялась за его ладонь тоже не той рукой, где прятался в ладони Стерегущий. Проклятые копыта! Дышалось мне не очень. Сволочь, да он же убить меня пытался! По-настоящему убить. Только знак Стерегущего и остановил. Надо думать. Куда ему выбираться отсюда без Стерегущего?

   – Камнеломка прошла Врата не одна, – сказал он. – Кто прошёл Врата тоже? Мертвы? Живы?

   – Камнеломка не знает, – сообщила я.

   А сама виновато вспомнила Равиойку. При тех травмах, что у неё, она могла и не выжить. Ну и что, что являлась ко мне из пространствено-временных разломов! Сейчас история пошла на очередной круг, а это значило, что всё могло свернуть куда угодно. Кольцо может разорваться в любой миг. Будущее снова не определено.

   Может, в том варианте, где Равиой выжила, надо было, чтобы нас схватили Белоголовые! А они не схватили. С ума просто сойти, мозги из ушей текут. Как это всё уложить в голове? И умных книг нет, прочитать негде.

   – Триада Темнодара не выжила, – вдруг сказал нивикиец. – Темнодар один. Камнеломка тоже одна?

   – Камнеломка не знает, – повторила я. – Надо искать. А как искать, Камнеломка не знает тоже. Что случилось у Темнодара?

   – А что случилось у Камнеломки?

   – Камнеломка первая спросила!

   Нивикиец хмыкнул.

   – Тогда пусть будет так: напали враги.

   Я вспомнила врага. Я знала его имя, но имя не пришло на ум. Он захватил в плен Равиой, нашу Тень, и Томпаль лишил его имени. Положим, не только за это. Но, по-видимому, это и есть причина, по которой я не могу вспомнить его имя.

   – Напали враги, – согласилась я с нивикийцем.

   Дышать по-прежнему было больно. Проклятые его копыта! Надо учесть в другой раз, когда драться придётся.

   – И здесь враги, – сказал Темнодар. – Слуги Белоголового Паука-бога. Чужой народ. Кругом враги. Камнеломка же чересчур беспечна и не умеет бить.

   – Не умеет бить! – фыркнула я, и тут же прижала руки к животу: больно! – У Темнодара прекрасная луна под глазом, – я сделала над собой усилие и показала размеры синяка.

   Так на нивикийском звучало поэтическое название крупного синяка. Луна. Было и неприличное слово, но его я постеснялась употребить.

   – Драться может, а бить – не умеет, – невозмутимо объяснил он. – Луна пройдёт. Снесённая голова уже не проходит, никогда. Ни один лекарь назад уже не приставит!

   – Камнеломка, – сказала я, – не собиралась сносить Темнодару голову!

   – А зря. Может быть, удалось бы тогда Темнодару избежать дальнейших мук.

   Настроение у моего невольного собрата по несчастью невесть с чего скакнуло в депрессию. Ему бы радоваться, что мы с ним вдвоём – аж целых два ключа к Вратам. Но нет.

   – Эй, – сказала я. – Не вешать нос. Победа не любит соплей!

   Темнодар дёрнул плечом и отвернулся.

   Уголок вылез наконец-то из воды, перебрался ко мне поближе. Двигался он смешно, но ловко, на концах, как школьный циркуль, когда им измеряют расстояние длинной прямой. Разумный кристалл взобрался по моей ноге и прижался к месту, куда приложилось нивикийское копыто. Мне сразу же стало легче.

   Я осторожно погладила его по поверхности, в благодарность. Ко мне пришло ответное тепло. Ещё один сирота-потеряшка. Не буйный, наоборот, полезный, лечит вот. А ведь я за него в ответе, подумалось мне. Как за младшего брата, что ли…

   Темнодар встряхнулся, отметая в сторону момент слабости. Я восхитилась, потому что сама пребывала в полнейшей панике и что с ней делать, не очень знала. Всё же это только слова, про победу не для сопливых. Даже не мои слова, а моего двоюродного брата Ана.

   Со словами против оружия, которое наверняка взяли с собой на охоту за нами Белоголовые немного навоюешь.

   – Надо уходить, – сказал Темнодар.

   – Как? – живо заинтересовалась я.

   Встречаться с врагами очень не хотелось. Я, в той щели сидючи, чтоб она сгорела, отчётливо воспринимала их эмоции. Любви к нам там не было ни на грамм. Может, и был приказ брать живыми, но никто не запрещал бить и издеваться. В меру. Не до смерти и не до предсмертного состояния, но боли мы с Темнодаром совершенно точно наедимся от души.

   Боль меня пугала.

   Впервые в жизни я оказалась перед простым фактом: у меня есть враги и они меня заранее не любят. С ними не договоришься. С ними даже драки не выйдет. Такой, знаете ли, красивой пафосной драки, когда продаёшь свою жизнь за десяток вражьих.

   И одну не успеешь. И «мама» пискнуть не успеешь. Не то, что…

   – Почему Белоголовые злые? – спросила я у Темнодара.

   – Белоголовые контролируют Врата, – совсем по-человечески пожал плечами нивикиец. – И не любят, когда то же делают другие. Кто владеет Вратами, тот владеет миром.

   Не поспоришь. Но…

   – Врат же много, – осторожно предположила я.

   – Неподвижных, стабильных – да, но управляются такие Врата единой Тенью. Могут управляться так. У Белоголовых получается.

   – А блуждающие?

   – Такие Врата Белоголовые уничтожают. Вместе с их Тенью.

   – То есть, Камнеломка ещё может выжить, а Темнодару точно крышка

   – Крышка? – не понял он сленгового выражения, бытующего на Старой Терре.

   – Смерть, – расшифровала я.

   – Смерть, – угрюмо кивнул он. – Истинно так. Но и Стерегущий пусть не радуется. Дело Стерегущего – копить и распределять энергию, потребную для раскрытия Врат. Энергия приходит безо всяких условий. Посадить на цепь и держать, пока не наступит истощение. Крышка.

   Да тут как бы не вообще полярный лис, эндемик моей планеты, подумалось мне. Можно ещё и нивикийских слов насыпать, Темнодар поймёт. А толку. Не ругаться в пустоту, а прыгать надо!

   – Надо уходить, – сказала я, мне стало очень и очень не по себе. Как можно быстрее. – Блуждающие Врата где-то здесь, Темнодар хочет уйти через них? Куда угодно, только не к Белоголовым?

   – Пусть Камнеломка посмотрит на свою руку.

   Я посмотрела. Контуры ящероголового пса вновь проступили на ладони, тонким багровым отсветом.

   – Скверно.

   – Совсем?

   – Да.

   Проклятье. Где же взять энергию, если её нет? Паранорма пирокинеза использовалась нами вовсе не для накопления. Наоборот, огневую мощь необходимо было разумно тратить и гасить, иначе она, накапливаясь, приводила к неконтролируемому выбросу сил. То есть, к разрушениям. Самым разным. Слухи ходили, что даже звезду сколлапсировать можно, такими мощными бывали порой подобные выбросы.

   Паршивые из нас батарейки вышли, что ни говори.

   Какое счастье, что на заре становления паранорм, когда никто не знал, что они такое, и не умел с ними работать, наше Солнце не взорвалось! Ведь могло.

   У нивикийцев, выходит, была своя школа. Школа Стерегущих. Где учили, как правильно накапливать то, что у нас накоплению не поддавалось в принципе.

    Интересный культурный пласт, с мамой бы обсудить, с профессором Сатувом, с Томпалем… Да даже и с Равиой не отказалась бы! Острая тоска сдавила сердце. Как же я их всех люблю и как далеко от них нахожусь сейчас!

   Показалось или огненный контур пса на ладони стал толще?

   Я погасила пламя, отёрла руку об одежду. Лучше не тратить последние крохи невесть на что.

   – Силы берутся из любви и боли, – печально сказал Темнодар. – Но если Камнеломка уйдёт в страдание целиком и полностью, добра не будет. Так можно сгореть дотла, и не спасут.

   – Родные Камнеломки живы, – сказала я. – Полного страдания не будет!

   Возможно, я говорила слишком уж яростно. Потому что нивикиец скептически дёрнул головой. Но он промолчал, и я испытала к нему благодарность.

   Я хотела верить, что все живы. Мне страшно было думать о том, что, возможно, живы не все. А ещё откуда-то в глубине души я знала, что если не верить в смерть, то она не случится.

   Я в другом мире. Странном и не похожем на наш. Здесь есть живые нивикийцы, есть служители жестокого культа Белоголового Паука-бога, вместо космических станций здесь установлены Врата. Может, здесь есть что-нибудь ещё. Отменяющее смерть, например.

   Глупые детские мысли, но я не спешила гнать их. С ними становилось легче почему-то.

   – Надо спуститься вниз, – решил Темнодар. – Поискать укрытие в скалах на ночь. Найти и приготовить еду.

   – И постараться не попасться на глаза Белоголовым, – кивнула я. – Отличный план.

   Но плану не суждено было сбыться. А случилось всё до обидного просто.

   Мы осторожно пробирались вниз по руслу ручья, отчаянно стараясь не поскользнуться на влажных камнях. Лететь вниз придётся долго, с шумом и визгом. Вскоре мы вышли на небольшое лысое место: деревья отступили, трава поредела, и под ногами пошли камни, вертикальными слоями. Слои выщербило ветром и водой, ступать по ним было ох как непросто, и мы смотрели себе под ноги в основном, полностью забыв, что кругом враги.

   Радостный крик выдернул нас в реальность. Прямо напротив нас, на скале чуть выше, стоял Белоголовый.

   Я разглядела его во всех частностях. Белый плащ, алые рукава рубахи, тёмные брюки, копыта – что же ещё-то! – украшенные изображением паука с ненормально большой, белой головой. Белые, – ненормально белые, я бы сказала, краска? – волосы, скрученные в высокую гулю на темени.

   Острый страх пронизал меня всю от макушки до пяток.

   Мы попались!

   Сзади, слева, справа появились ещё белоголовые. Они одновременно вскинули руки, и мне не понравилось странное сияние вокруг их кулаков. Я видела его не только обычным зрением, но и паранормальным тоже. Оно воспринималось как толстые белые нити, слабо светящиеся в полумраке. Как будто в руках врагов встроен был генератор сетей, похожих на паучьи.

   Что бы это ни было, добра нам оно не принесёт!

   Я дёрнула кругляш шеста, он развернулся со змеиным шипением. Не дамся без боя!

   Но что противопоставить идущей на нас волне паранормальной мощи я не знала. Нас хотят пленить или уничтожить? И этого я не могла понять тоже!

   Кажется, мы пропали…

   Свист, удар. Я отвела шестом кончики первых «нитей», сбросила их на землю. Они зашипели, соприкасаясь с каменистой землёй. Белоголовые дружно выдохнули «Х-ха!», и шест выбило у меня из рук, закрутило, сложило в кругляш. И он канул где-то в пропасти, с концами.

   Паника подкатила к горлу: как бороться c врагом, применяющим столь подлые и опасные приёмы? И где мой нивикийский друг? Он собирается драться или что он там делает?

   В тот же миг Темнодар вдруг схватил меня за руку.

   Тень и Стерегущий соединились в единое целое, и сквозь нас и вокруг нас упала невидимая, но от того не ставшая легче, тяжёлая плита.

   И всё закончилось. В один миг, сразу. Как будто кто-то щёлкнул рубильником и во всём мире погасли все источники света сразу.

   Я очнулась резко, рывком. Ощутила под щекой каменистую поверхность и впившуюся в кожу острую грань. Стекло? Заострённый кусок щебня?

   Слабость разливалась по всему телу и буквально вдавливала меня в землю. Но поддаваться слабости было нельзя, нельзя, нельзя…

   Я с трудом приподняла голову. И увидела прямо перед собой копыта со знакомым рисунком бешеного солнца. Темнодар?

   В уши ворвались шорохи и запахи ливня, ворчание грозы, шум идущего по кронам деревьев ветра.

   – Камнеломка жива?

   Сам не видит, что ли? Я озлилась, и злость придала мне сил. Приподнялась на локте, и нивикиец помог сесть, опереться спиной о скалистую стену.

   – Это что? – спросила я. – Это как? Это почему?!

   Мы находились под тем самым каменным навесом, с которого началась наша жизнь в чужом мире. В бок мне упёрлось что-то твёрдое и очень неудобное. Уголок...

   Темнодар положил рядом со мною вытянутый плод размером с кулак.

   – Пусть Камнеломка поест. Это не мясо, но съесть надо.

   – Почему… то же самое место! Что случилось? Темнодар активировал Врата?!

   – Темнодар прошёл по следу Врат, – ответил нивикиец. – Без Ходящего-по-Мирам пришлось не просто. После дождя надо уходить. Вверх, внизу нет ничего интересного.

   – Как же ничего интересного. А засада?

   Нивикиец хмуро посмотрел на меня. И сказал:

   – В засаду Камнеломка может идти сама. Без сопровождения!

    А ведь он бросит меня, в панике подумала я. Легко. Жизнь дороже. Если Темнодар решит, что тащить меня ему слишком накладно, он бросит меня.

   – Много здесь искажений? – спросила я. – Следов от Врат, то есть?

   Силы возвращались ко мне быстрее, чем в первый раз. Очевидно, затраты энергии на проход по следу оказались не такими огромными, какие требовались для открытия полноценных Врат. И я искренне надеялась на то, что Темнодар знает, что делает и почему.

   – Мало, – отозвался нивикиец со странным тёплым оттенком в голосе. – Хорошие Врата. Качественные. Выращены с мастерством и любовью.

   – Темнодар знает имя мастера? – я решила ничему не удивляться.

   Врата выращивают вместо того, чтобы строить? Ладно, пусть так.

   – Не знает. Но догадывается. Камнеломка может встать? Пора уходить.

   Я попыталась. Получилось не сразу, и шум в ушах ушёл тоже не сразу. Но я встала. А Уголок как приклеился к моему плечу, так там и оставался. Ему тоже как-то всё вокруг очень не нравилось, но он молчал, предоставив разбираться с проблемами мне.

   Может, он ребёнок ещё? Кристаллы Геддарсу не возникали ведь из ничего. Они появлялись на свет и росли, у них было детство. Не такое, как у нас, но всё же.

   … Сначала мы шли по какому-то подобию тропы, вверх и вверх. Точне, шёл Темнодар, копыта позволяли ему прыгать с невероятной ловкостью там, где мне приходилось карабкаться на всех четырёх конечностях. Я начала задыхаться, несмотря на то, что сил всё же прибыло.

   Очень уж не хотелось мне встречаться с Белоголовыми. Я вспоминала их выбеленные головы, «паутину» из ладоней и поневоле ёжилась. Попадём к ним в лапы, вкусными булочками ради знакомства не накормят…

   Под ногами что-то блеснуло. Я не сразу обратила внимание, сделала шаг, а потом…

   – Стоять!

   В щели между камнями лежала серёжка-подвеска с крупным топазом. Такие, насколько я помнила, носила Равиой…

ГЛАВА 2

Добраться до подвески оказалось не так-то просто. Рука не проходила в щель. Пальцы не доставали до Равиойкиной вещицы каких-то два-три сантиметра!

   Темнодар следил за мной, подперев спиной скалу и скрестив руки на груди. Никакого сочувствия. Хоть бы подсказал что! Я припомнила, что в нивикийском обществе насчёт уважения и соблюдения прав женщин. От матавийка к матавийку правила и общепринятые нормы менялись. От «женщине запрещено всё» до «женщине можно всё» существовало большое множество промежуточных состояний. Вот откуда на мою голову свалился Темнодар?

   Я вдруг поняла, что он о себе не очень-то рассказывал. Как, впрочем, и я. Что ж, кто владеет информацией…

   Нивикией поймал мой сердитый взгляд и усмехнулся:

   – Камнеломка желает дождаться белоголовых?

   – Надо достать, – заявила я. – Это… эта вещь… принадлежала подруге…

   Я вспомнила Равиой и осеклась. Подругой тамме-отку назвать я не могла при всём желании. Ни ту, с которой вместе поступила в универ, ни ту, что являлась ко мне по тропам расколотого Вратами времени потом.

   – Не подруге, – верно оценил мою заминку Темнодар. – Одному из триады Камнеломки.

   – Какой Темнодар умный, – восхитилась я. – Может, Темнодар подскажет, как достать подвеску?

   – А если Камнеломка немного подумает? – с ехидцей поинтересовался он. – Не может же быть такого, чтобы у Стерегущего совсем уж не хватало ума. Глупыши через Врата не ходят, даже через блуждающие и даже случайно.

   Я заскрежетала зубами от злости. И ведь не поспоришь. Уел, копытное! Ничего не скажешь, уел.

   Я вновь приникла к трещине. Равиойкина подвеска будто издевалась надо мною. «А ну-ка, достань, попробуй!» – говорила она мне всем своим видом. Если вспомнить хозяйку, ничего удивительного. Какая сама, такие у неё и украшения. Достояние Таммееша, чтоб его. Вещь особой культурной ценности.

    А если на нас сейчас выйдут белоголовые?

   Я знала, что попадать к ним не надо бы. Во всём нивикийском эпосе Белоголовый Паук-Бог – личность крайне неприятная, чтобы не сказать, злодейская. И служители у него такие же, все в начальство. Проклятье!

   Уголок подобрался к расщелине, встал горбом. Будь он кошкой, я бы решила, что с любопытством заглядывает. Но подвеска не заинтересовала его. Кристалл брякнулся на прогретый солнцем камень всей плоскостью, опять же, очень как-то по-кошачьи.

   Да как же достать эту дрянь! И паранорма моя не помощник, огнём можно разве что спалить всё к нивикийским чертям…

   Огнём?

   Я вдруг вспомнила, с чего Темнодар прозвал меня Камнеломкой. Тогда у меня получилось расколоть камень вовсе не огнём. Психокинез! Огонь – лишь частичное его проявление. И, хотя у нас нет никого, кто смог бы поднять свой уровень с огня на полный контроль над материей, даже у братца Ана не получалось подобное, всё же мы, пирокинетики, относимся к тому же самому спектру паранормального. И если Врата подняли мой уровень…

   Я сунула в щель пальцы, прикрыла глаза. Ощутила поток, идущий вдоль кисти, так, как прежде, когда владела только лишь огнём. Только сейчас мне нужен был не огонь, а…

   Камень треснул и развалился на несколько кусков. Я мгновенно схватила подвеску, едва не свалившуюся следом за каменными обломками. Вот было бы радости лезть за нею обратно вниз! И то, это в том случае, если бы Равиойкина цацка не провалилась бы вовсе куда-нибудь внутрь горы.

   – Камнеломка может, – удовлетворённо сказал Темнодар. – Если сильно захочет.

   – Молчи, копытное, – выругалась я на эсперанто, а по-нивикийски сказала:

   – Темнодар хочет ссоры?

   – Темнодар, – заявил нивикиец, – хочет убраться с открытого места куда-нибудь туда, где белоголовым трудно будет разглядеть добычу. Наверх!

   И мы пошли наверх. Я снова прокляла всё. Спасибо археологическим ботинкам, обычная обувь давно уже развалилась бы на здешних косогорах. Хорошо иметь на ногах копыта!

   Интересно, они у моего спутника подкованы? Металлического лязга при прыжках с камня на камень не слышно, но подкова не обязательно должна быть железной. Нивикия, несмотря на множество сшитых Вратами областей-матавийков, находящихся на самых разных стадиях технологического развития, всё же не была пещерным мраком. К тому же, я не считала, что Врата открылись в прошлое, на десять тысяч лет тому назад.

   Как-то слишком. Как-то чересчур фантастически. Как в подростковых развлекалках про хроношпионов Спросить бы у доктора Кармальского! Да как спросишь. Теперь-то.

   Наш сумасшедший, рвущий все жилы, поход наверх упёрся в отвесную скальную гряду.

   – Ну, всё, приплыли, – пала я духом. – Без специального снаряжения не заберёмся.

   Острый каменный край плыл над нашей головой метрах примерно в трёхстах.

   Темнодар присел на один из валунов, в беспорядке валявшихся под отвесной стеной, и задумался. Он тоже устал, я видела. Копыта копытами, а скакать всё время вверх – удовольствие нелёгкое. Особенно без завтрака, обеда и, судя по тому, как солнце пошло в сторону заката, без ужина. Потому что здесь, кроме камней, есть было совсем нечего.

   Где-то Темнодар добыл еду, я помнила. Или то была птица? Не понять, да и неважно. Едва я вспомнила о запечённом на углях мясе, как во рту тут же собралась слюна, а живот подвело голодом. Крайне неприятные ощущения!

   Нам укрытие бы на ночь ещё найти, да такое, чтобы белоголовые мимо прошли, и дождём не залило. Тучи мне не нравились. Тяжёлые, тёмные, по краям – ослепительно белые, а над ними, в разрывах, на пронзительной синеве неба – лёгкие крючки когтеобразных облаков. Дождь будет точно. Не ночью, так утром.

   Еда и укрытие были всё же проблемами местного порядка. Да, белоголовые тоже. Я была уверена, что как-нибудь мы с Темнодаром всё-таки выкрутимся.

   А вот глобально – я вообще не представляла себе, что же делать. Мы в горах на не пойми какой планете не пойми где с не пойми каким уровнем обитаемости. Отлично. За нами охотятся служители не самого доброго во Вселенной религиозного культа. Замечательно. Мы пока ещё живы и не в плену. Прекрасно.

   Но дальше делать-то что?!

   – Где-то здесь, – сказал Темнодар, вставая. – Пусть Камнеломка терпит. Надо пройти дальше.

   – Куда уже дальше! – возмутилась я.

   Но нивикиец поднял ладонь, и пришлось замолчать.

   – Надо, – сказал он. – Камнеломка поймёт потом.

   Мы пошли вдоль каменной стены. Склон, вдоль которого шла скала, сужался и сужался, и в итоге превратился в узенькую каменную полочку, упиравшуюся в громадный гранитный валун, до сих пор не свалившийся отсюда вниз каким-то чудом. Что там, за валуном, отсюда понять было невозможно. Может быть, горная полянка-склон, а может, и пропасть. Развернуться будет попросту невозможно, выпрыгнуть наверх тем более. Даже копытному Темнодару.

   – Может, сразу вниз прыгнуть? – предложила я.

   – Нет, – убежденно ответил Темнодар. – Лучше сначала помучиться! А вдруг удастся пройти?

   – А вдруг не удастся?

   Он обернулся через плечо. Даже здесь было уже слишком узко для двоих, и потому нивикиец шёл первым, а я за ним.

   – Если не удастся, то спрыгнуть всегда можно, – объяснил он. – Это легко.

   – Хм-м, а вернуться обратно и поискать обходной путь?

   – Пусть Камнеломка обернётся.

   Я вжалась в скалу и осторожно повернула голову. У нас под ногами разверзалась громадная пропасть, и в другое время захватило бы дух от красоты уходящих вниз склонов, от синего моря или, может быть, даже океана, раскинувшегося до самого горизонта, от эффектных облаков. Но позади и внизу я увидела белокаменный храм с золотыми куполами. И во дворе того храма – или крепости – шла деловая муравьиная суета.

   Отряды в основном спускались вниз, на таком расстоянии – воины казались действительно крошечными, не больше муравьёв. Но одна группа направлялась и наверх…

   Могли они увидеть нас? С такого расстояния… Невооружённым глазом вряд ли, ведь это ещё надо чётко знать, куда смотреть. А вооружённым? Есть у них бинокли? Подзорные трубы? А может, радиолокационные сканеры есть? Если есть, нам ноль без вариантов.

   Но группы преследователей уходили в другую сторону. Не к нам. Наверное, белоголовые знали, что здешний карниз упирается в тупик.

   – Белоголовые придут сюда, – негромко сказал Темнодар. – Для очистки совести. Чтобы доложить вышестоящим, что здесь никого нет. Здесь никого не должно быть, понятно Камнеломке или не понятно?

   – П-понятно… – ответила я, зубы вдруг застучали, и не от прохлады.

   Холодом пирокинетика не возьмёшь. А вот страхом – ещё как. Нас, конечно, программировали на стойкость и всё такое прочее, сама наша паранорма предполагает прежде всего боевого применение, а солдат не должен бояться. Но полностью страх убирать генетики всё же не стали. Без него много не навоюешь!

   У нас был экскурс в историю создания пирокинетической паранормы, в рамках общешкольного образования. Полностью лишённые способности испытывать страх бойцы уступают тем, кому страх всё же ведом. Я не помнила, почему. Там приводились таблицы исследований. За сухими строчками скрывались человеческие судьбы, брошенные в топку научного любопытства Институтом Экспериментальной Генетики Старой Терры. Подавляющее большинство того, что генетики прошлого позволяли себе делать на человеческом материале, сейчас запрещено под угрозой пожизненной дисквалификации.

   – Пусть Камнеломка не боится, – сказал Темнодар. – Тень видит. Тень знает. Линия судьбы Стерегущего завершится не здесь.

   Тень – это тоже паранорма, подумала я. Только не такая, как моя. А какая? Кто бы знал. Если вспомнить Равиойку… Но Равиой ничему не обучена, а этот явно знает, что делает и что говорит.

   Мы ползли по узкой полочке карниза, казалось, целую вечность. Удивительно, как белоголовые не разглядели нас. Скалы тут пёстрые, конечно, но уж не настолько. Значит, нет у них ни радиолокатора, ни другого сканера!

   Потом Темнодар продвинулся ещё. И прыгнул! Я услышала перестук копыт – не свалился. И осторожно заглянула за каменный бок.

   Да. Перепрыгнуть, наверное, можно. Если эволюция вывела тебя на вершину разума из скаковых животных вроде старотерранских горных коз.

   – Нет, – замотала я головой. – Нет. Ни за что!

   – Прыгай, – приказал мне Темнодар.

   В нивикийском языке нет местоимений вообще. Они всегда говорят о себе и всех остальных в третьем роде. Именем, прозвищем, профессией, ситуативным каким-то названием. Однако форма глагола первого лица всё-таки есть. Отнесена к обсценной лексике, между прочим. Но вполне себе существует и активно используется.

   Потому что «прыгай» в экстремальной ситуации крикнуть проще, чем «Камнеломка должна прыгнуть прямо сейчас».

   – Нет.

   Я не допрыгну. Козёл ты нивикийский, неужели ты не видишь, что я не допрыгну?!

   Темнодар подошёл к самому краю. У меня закружилась голова: слишком опасно встал к обрыву, свалится же. И тут же пришла другая мысль: ха-ха, это он-то, копытное, свалится? Жди!

   Нивикиец слегка отвёл руку, и над ладонью его сформировалась ослепительно белый зигзаг Тени, острым концом ко мне. Уголок недовольно вылез мне на голову. И сдёрнуть бы кристаллического нахала на бренную землю, да только земли вокруг было не видать. Я стояла на карнизе шириной в две ступни, не больше.

   – Прыгай, – повторил Темнодар. – Или умри.

   – Останешься без Стерегущего, – я тоже отбросила все правила приличия.

   Женщинам подобные речевые конструкции строго запрещены, это уже просто не описать, какого морального разложения достигла девушка, вздумавшая разговаривать в подобном тоне. Но мне было уже наплевать.

   – Лучше Темнодар останется без белоголовых, – абсолютно серьёзно заявил этот поганец. – Прыгай, Тень подхватит. Или умри.

    Я зажмурилась. Как же страшно, слов нет! Но лучше я убьюсь сама, чем меня прикончат. Я прыгнула.

   Конечно, я не долетела до твёрдой земли всего ничего! Я вцепилась руками в край, а тело пошло вниз, спасибо гравитации. Сейчас оно ударится о каменную стену, и я не смогу удержать свой собственный вес. Как глупо! Как страшно всё!

   Так и случилось, и пальцы мои разжались, но резкий рывок не позволил улететь в пропасть. Уголок упёрся одним концом мне в макушку, а другим в спасительную поверхность, и я повисла в воздухе. Как же больно, слов нет! Ощущения – шею оторвало, и тело летит вниз. Вот только оно никуда не летело, а было при мне.

   Но Уголку всё же не хватало сил. Медленно, но неуклонно мы начали сползать в пропасть. Тогда-то Темнодар наклонился и схватил меня за волосы. Ой-ёй, нашёл за что! Тут уже и я очнулась, вцепилась руками, подтянулась…

   Вскоре я уже лежала ничком на склоне, с огромным трудом осознавая, что – жива. Не разбилась, не убилась, а – жива!

   Уголок улёгся под самым моим носом с очень довольным видом. От него мирно пахло озоном.

   – Камнеломка может, – рассудительно высказал Темнодар, присаживаясь рядом со мною в типично нивикийской позе, коленками назад. – Если захочет.

   – Пусть Темнодар заткнётся, – попросила я, закрывая глаза.

   Поднять руку и проверить, остались у меня на макушке волосы или их оба этих деятеля выдрали с корнями, не было сил.

   – Пусть лучше заткнётся Камнеломка, – предложил нивикиец. – Надо подняться выше и укрыться за деревьями. Белоголовые всё ещё могут увидеть.

   Да, если преследователям придёт в голову внимательно осмотреть этот склон, они увидят нас, таких красивых. Чего там. Опасность я понимала, опасность была неприятно реальной.

   Кое-как я поднялась, сначала на четвереньки, потом на одно колено. Темнодар поддержал под локоть, и тут же отступил в сторону, едва я утвердилась на ногах.

   Выдержать темп за копытным оказалось непросто. Когда мы перевалили через гребень, надёжно отделивший нас от долины, где рыскали белоголовые, я буквально свалилась на землю. В глазах плавали цветные пятна, дышалось – ну, так себе дышалось. То ли высота уже сказывалась, то ли я сдала совсем. Уголок слез с плеча, нашёл солнечное место и там разложился, показывая всем своим видом, что он тоже устал.

   Может, и устал, откуда мне знать, сколько энергии ушло у него на то, чтобы удержать меня от падения в пропасть! В затылок дохнуло ледяным холодом, стоило только вспомнить. Мороз болезненно отдался в макушке, там, где Уголок цеплялся за меня.

    Не знаю, сколько я просидела так, приходя в себя. Но когда немного успокоилась, то обнаружила, что солнечные пятна сдвинулись в сторону, и вслед за ними сдвинулся Уголок. А Темнодар деловито нанизывает на прутик каких-то местных лягушек с тремя огромными выпученными глазами. Я прислушалась, и уловила звон бегущей по камням воды. Лягушки однозначно попали в руки нивикийцу оттуда.

   Костёр мой спутник развести ещё не успел. Но очажок уже выложил – камни, сухая кора и веточки внутри. Я сжала кулак, и над ним родилось слабое пламя. Ткнула в центр – кора тут же занялась весёлыми рыжими язычками. Темнодар благодарно кивнул мне.

   … Лягушек на двоих оказалось восемь штук. У них было красноватое мягкое мясо, с голодухи – безумно вкусное. Поделили мы улов честно, пополам, и не сказать, чтобы каждый наелся до отвала. Я бы ещё столько же умяла. Но всё равно, на душе значительно полегчало. Всё-таки с едой куда веселее жить, чем без еды!

   Я отошла к ручью – умыться и запить ужин. Вода проточная, будем надеяться, что никакая дополнительная жизнь вроде амёб и прочих паразитов в ней не водится. Ледяная настолько, что аж зубы ломит! Почти как у нас дома, на Старой Терре, в ручьях из талого снега…

   Я плеснула воды себе в лицо, утёрлась, за неимением полотенца, рукавом. Подняла голову и увидела…

   Вниз по течению лес расступался вокруг лысого места. На голом камне сложно вырасти чему-то сложнее травинки, чьё семечко случайно занесло в трещину. А над камнем висело скрученное немыслимым образом веретено искажённого пространства. В толще которого вроде как угадывалась тёмная человеческая фигура. Руки, ноги, запрокинутая голова…

   – Темнодар! – позвала я и не узнала собственного голоса.

   Кто из нас двоих Тень? Пускай расхлёбывает!

   Темнодар приказал мне не подходить близко. И сам очень и очень остерёгся, осматривая странное образование с расстояния.

   – Что Темнодар видит? – спросила я нетерпеливо.

   – Сердцевину блуждающих Врат, – нехотя ответил мой напарник. – Рассогласование с текущим ходом времени значительное. Из-за тела, застрявшего внутри.

   Очень, знаете ли, мне не понравилось, как он сказал – «тело».

   – Темнодар считает, что человек погиб? – спросила я напрямик.

   – Темнодар не знает, – вздохнул нивикиец. – Сейчас ничего сделать нельзя.

   – Совсем?

   – Совсем, – ответил он печально и строго. – Пусть Камнеломка расскажет, как прошёл переход. Что-то случилось, верно?

   Я внимательно посмотрела на нивикийца. Он лишь дёрнул уголком рта в усмешке. Кого я обмануть хочу? Того, кто знает о местных Вратах всё?

   – Напали враги, – сказала я, всё же не желая вдаваться в подробности.

   Кто владеет информацией, тот владеет миром. А своему копытному товарищу по несчастью я не доверяла. Да, сейчас мы бежим от Белоголовых вместе. А потом? Когда добежим до безопасного места?

   – Тень ранена, – сразу указал на проблему Темнодар.

   Я промолчала.

   – Рассогласование времён означает, что время внешнее идёт под углом со временем внутренним, – сжалился он надо мной. – Пока Врата не синхронизируются с миром, сделать что-либо невозможно. Но внутри относительного внешних миров времени нет.

   Наверное, у меня слишком сильно вытянулось лицо. До слёз не дошло, я сумела от них удержаться. Но все остальные эмоции прописались крупным шрифтом.

   – Прежде, чем вести синхронизацию, надо позаботиться о спасении для Тени, – продолжал нивикиец. – Нужны врачи. Не Белоголовые!

   Да понятно, что Белоголовым видеть и знать вот это всё ни к чему! Каким-то внутренним чутьём паранормала я воспринимала Белоголовых именно как врагов. И перебить ощущение не удавалось. Я чувствовала – знала! – с ними не о чем договариваться! У нас с Темнодаром не было при себе ничего, что они не могли бы забрать у нас сами, силой.

   Я довольно читала нивикийских книг, чтобы понимать: закон, безусловно, есть, но до представителей того закона ещё надо добраться. Здесь, в горах, куда спозиционировалось жерло блуждающих Врат, территория Белоголовых. А мы с Темнодаром – не граждане местного матавийка. То есть, никто и звать никак.

   О нас не знают.

   А как спасать тех, о ком не знаешь, кто спасения у тебя не просил, чьи координаты отсутствуют на карте вместе с тревожным писком маячка?

   Правильно, никак.

   – Что нужно? – спросила я, от волнения выстраивая фразы на нивикийском неправильно. – Что делать? Как спасти?

   Ох, и влетело бы сейчас от профессора Сатува! Высокий птичий голосок гентбарца эхом отдался в памяти: «кто не знает языков, тот калека»

   Темнодар вздохнул. Он ничего не сделал, но застывшая в иной размерности сердцевина разладившихся Врат вдруг исчезла. Раз, и нет её. Так исчезает голограмма, когда выключаешь проектор.

   Я закричала от испуга и внезапной ненависти. Сложила на голову нивикийца несколько мегатонн ругательств, не меньше! Кто бы ни застрял в тех вратах, Равиой или Томпаль, вот так стирать его – их! – из мира было уже слишком!

   Темнодар терпеливо дождался, когда я начну повторяться.

   – Предмет охоты Белоголовых спрятан в складках пространства-времени, – сказал он терпеливо. – Не найти. Не увидеть. Камнеломка увидеть может, если заткнётся и присмотрится.

    Я заткнулась и присмотрелась. Вначале не получилось ничего, но потом сквозь воздух будто проступило нечто. Контуры искажённого пространства с тёмным силуэтом внутри.

   – Раскрыть невозможно – у Стерегущего нет энергии, – продолжал объяснения Темнодар. – Раскрыть потому ещё невозможно – здесь нельзя спасти раненого. Врата блуждающие, значит, необязательно сидеть с сердцевиной в обнимку и ждать невесть какой погоды от Белоголовых. Надо идти. Искать город. Искать ночлег. Искать занятие. Проще говоря, заработок. Врачи не станут работать даром для чужеземцев.

   – Темнодар сумеет… раскрыть? – спросила.

   – Нужна энергия Стерегущего…

   Я посмотрела на ладонь. Силуэт ящероголового пса так и не проявился на ней. Энергии, похоже, действительно не было. Странно чувствовать себя батарейкой или аккумулятором, но, похоже, выхода нет.

   – Темнодар знает, куда идти? – спросила я. – Нужен ведь город, не так ли? Большой город! Где можно заработать достаточно на приём у хорошего врача!

   – Темнодар не знает, – ответил нивикиец. – Но догадывается. Надо идти. Или Камнеломка желает дождаться Белоголовых?

   Камнеломка дожидаться преследователей не желала нисколько. Поэтому мы пошли.

   Вёл Темнодар. Он, как Тень, ориентировался на так называемые «пути силы». Что это такое, объяснить мне не пожелал, сказал, что не наставник и не умеет учить таким важным вещам неопытных дурачков. Ладно, про «дурачков» я додумала, но слышали бы вы этот снисходительный тон!

   – А вдруг Белоголовые найдут сердцевину блуждающих Врат? – спросила я через время.

   Мы как раз поднялись на очередной косогор, а теперь с него спускались. Жуткий горный марафон, никогда не думала, что мне когда-нибудь придётся вот так выкладываться. Так даже в армии не тренируют! Разве что на Альфа-Геспине, но туда-то я и не собиралась, а потому и марш-бросками себя не измеряла.

   Ещё жара. Мне, выросшей среди ледяных пустошей Старой Терры, генетически модифицированной именно для холодного климата, было невыносимо жарко. Хотя Темнодар утверждал, что вокруг холодно, и потому надо шевелиться быстрее, чтоб согреться.

   Куда уже греться-то! Снега нет! Ветра северного – нет! Солнца палит сверху, несмотря на кроны деревьев. Пот то и дело заливает глаза, ощущения – космос. Если бы ещё рюкзак мой пережил падение во Врата!

   Но нет же. Осталась без ничего. Добро, боты археолога были при мне. Босиком я бы давно стёрла подошвы до костей!

   – Не найдут, – ответил Темнодар на мой вопрос.

   – Вот хорошее дело, самоуверенность, – заявила я. – Точно не найдут?

   – Точно не найдут, – отмахивался он от меня, и бодрым козликом скакал себе дальше.

   Я хотела есть. Даже не просто есть, жрать. Лягушки давным-давно переварились и вывелись из организма. Но жрать было нечего. Кроме вродеорехов, висящих на ветвях некоторых деревьев гроздьями. Но срывать их я опасалась. Помнила лекции по безопасности, насчёт ядовитых растений Галактики.

   Ещё вопрос, сколько лишней жизни мы с Темнодаром развели в себе, когда пили из бегущих по скалам ручьёв…

    Огонь не слушался меня. Но если забыться и опереться рукой о какую-нибудь скалу, по ней иногда начинали бежать трещины. Просто от прикосновения и слабого нажима. Как-то мне это совсем не нравилось.

   Одно успокаивало: паранормальным срывом не пахло. Нас учили перед экспедицией распознавать первые признаки. Ни одного из них я в себе во время целительской экспресс-диагностики не наблюдала.

   Огонь вернётся. Я в это верила.

   Я найду Равиой и Томпаля. И в это я тоже верила.

   . Во что ещё мне оставалось верить? В чужом мире – то, что я не на Геддарсу, я давно уже поняла, – рядом с парнем из давно вымершего народа. Нивикийцы вымерли не все, как оказалось. Белоголовые ведь тоже были копытными!

   Я старательно не верила в то, что произошло перемещение и во времени тоже. Я этого очень боялась, а если не думать о том, чего боишься, то оно ведь с тобой не случится, верно?

***

Город открылся нам почти под вечер. Солнце уже утонуло в розовато-белёсой вечерней хмари, но до звёзд ещё оставалось далеко, хотя какие-то уже и проглядывали. Со склона горы мы увидели неширокий узкий залив, уходящий вперёд и вправо. На том его берегу мягко сияли синие, оранжевые и жёлтые огни, в порту стояли корабли. Без парусов, значит, здешний мир уже знаком был с двигателем внутреннего сгорания как минимум.

   – Спустимся вниз утром, – решил Темнодар.

   – Почему не сейчас? – поинтересовалась я.

   В городе наверняка же есть какие-то службы спасения! Полиция, патруль, не знаю что. Какая-нибудь контора, которая занимается угодившими в блуждающие Врата жертвами! Когда я читала нивикийские романы на тему беглецов и беглянок или случайно попадающих в другие матавийки несчастных, такие службы там были!

   – Пусть Камнеломка посмотрит вниз, – хмыкнул Темнодар.

   Я глянула. Ну… да… обрыв…

   – Спуск ещё надо найти, – объяснили мне, бестолковой. – И не сломать ноги. Темнота наступит быстро.

   Эх, ещё одна ночёвка в первобытном стиле! Как же мне хотелось нормально вымыться и нормально поесть! Вытянуться на нормальной постели! Пусть даже это «нормально» будет казённым, а потому аскетичным до изумления. Всё равно с голым камнем не сравнить.

***

Пещеру мы нашли не из самых лучших. Узкая, мало места, стены смыкаются под углом и потолок слишком низок, в полный рост не выпрямиться. Пол засыпан щебнём вперемешку с землёй.

   Но Темнодар обрадовался и такой. Он забился в дальний угол, свернулся в клубок, как котёнок, и провалился в сон. Вымотался. А я уже всерьёз начала думать, что он железный. Или вообще киборг. С термоядерным движком в одном месте!

   Я сидела рядом, смотрела сквозь зев пещеры на ту сторону залива, где сиял огнями чужой город, и никакого сна ни в одном глазу у меня не ночевало. Бывает так. Устанешь до изнеможения, а потом не можешь уснуть, хоть плачь.

   Небо темнело. Я наконец-то смогла как следует его рассмотреть, ведь впервые мы не бежали куда-то сломя голову и не прятались в каких-нибудь норах, молясь, чтобы преследователи прошли мимо.

   Абсолютно чужие звёзды. Нас учили делать навигационные поправки, оценивая ночное небо. Ещё мы выучили расположение звёзд относительно локали Геддарсу и смежных с нею пространств. Я пыталась найти хоть какое-нибудь сходство. Ничего подобного!

   Чужое небо. Чужие звёзды. Нет ни одной знакомой. Во всяком случае, на том участке небосклона, который мне доступен отсюда.

   Можно выйти из пещеры и осмотреться, а ещё лучше взобраться повыше и осмотреться оттуда. Казалось бы, встала да пошла. Но я не смогла.

   Бросить спящего Темнодара – последнее дело. Кто знает, вдруг на него наткнутся Белоголовые, пока я буду бродить непонятно где? Правда, что я буду делать, если на нас обоих сейчас наткнутся Белоголовые, я не знала.

   Драться с ними, другого варианта нет. Может, даже убить придётся. Иначе они убьют нас. Или уволокут к себе в подземелья и сделают с нами что-нибудь похуже. Я не знала, что может быть хуже смерти, но была уверена, что Белоголовые это точно знают.

   Я обхватила себя ладонями за плечи. Стало зябко, и вовсе не от прохладного ветерка, вздумавшего заглянуть в наше ненадёжное убежище.

   Я здесь одна. С чужим человеком чужого народа, о котором все мы думали, что он давным-давно вымер. Куда меня выкинули испорченные Врата Геддарсу, я не имела никакого представления.

   Никто не спасёт.

   И как ещё встретят в городе…

   Внезапно мне показался шорох чьих-то шагов. Я дёрнула с пояса кругляш шеста, но активировать его не спешила, чтобы не нашуметь прежде времени. Шорох, скрип, стук, будто кто-то пнул камешки с дороги, но не ботинком, а копытом – слишком уж звонкий для ноги в обуви звук. Копыта? Белоголовые?

   Те, что за нами гнались, были копытными, как Темнодар. В городе наверняка тоже нивикийцы живут.

   Стук, скрип. Короткое ругательство. Нивикийское… Смешно было бы ждать эсперанто!

   – … последнее, – глухо сказал низкий голос сверху слева.– Возвращаемся.

   – Сбежавшие где-то здесь! – возразил другой голос, моложе на слух, чем первый. – Сейчас или никогда!

   – Патруль где-то здесь, – заявил старший. – Возвращаемся!

   Патруль. Вот ещё одна беда. Что с нами сделает местная стража? Если Белоголовые местных правоохранителей боятся, то с какой стати не должны бояться мы с Темнодаром? Во всех мирах Галактики полиция очень не любит неустановленных граждан без документов. А какие у нас документы-то. Головы, руки, ноги и копыта, всё.

   А, ещё сердцевина блуждающих Врат, которую Темнодар, по его словам, прихватил с собой каким-то непонятным способом.

   – Стоять, ублюдки!

   Третий голос вспорол тихий вечер подобно удару в висок с психокинетическим выплеском. Тот самый патруль! Вряд ли бандиты. Оно преступникам надо, связываться с Белоголовыми? Нет, бандиты предпочли бы или уйти или предложить помощь в поисках, за награду. А этот сразу с места в стратосферу со своим «стоять, ублюдки». Точно, офицер! С правом карать на месте в процессе задержания.

   Темнодар резко раскрыл глаза. Я приложила палец к губам, показывая: молчи! Нивикиец сразу всё понял, даже не шевельнулся. Вот это выдержка у парня! Я бы точно уже резко дёрнулась спросонья и выдала бы себя.

   Снаружи тем временем вовсю уже шли агрессивные переговоры. Перестук копыт по камням, лязгающие звуки скрещивающихся клинков. Огнестрельного, тем более, плазменного, оружия вроде как нет. Дерутся, как в дикие времена, ножами или мечами. И копытами ещё лягаются! Я распознала полновесные глухие удары, с какими копыта соприкасаются с живой плотью. У меня по свежей памяти заболел живот, куда не так давно прилетело ногой от Темнодара.

   Мимо зева пещеры с воплем пролетело чьё-то тело. Спихнули, ранили или сам промахнулся, не рассчитав движения на узкой тропе, даже кому так сильно не повезло, Белоголовому или нет, было не понять.

   Внезапно всё стихло. Мы с Темнодаром сидели тихо-тихо, забыв дышать. Кто бы там ни победил, пусть его мимо пронесёт!

   Шаги. Осыпающаяся под копытами каменная крошка. Снова шаги. Вроде бы мимо… Хоть бы мимо! Пожалуйста, мимо!

   В глаза ударил яростный белый свет мощного фонаря. И тот же властный голос, только что приказывавший Белоголовым стоять, велел нам выходить. Живее!

   Не пронесло, обречённо подумала я, поднимаясь на ноги. Кругляш шеста я прицепила обратно на пояс. Вдруг господин офицер не сообразит, что это оружие.

   – Не Белоголовый, – тихо шепнул мне Темнодар.

   – Молчать! – тут же прилетело нам обоим из-за слепящего света.

   Чудесно. Вначале попала я одна, во Врата. А теперь, похоже, попали мы оба.

***

Офицер местной полиции ничем не напоминал нашего капитана Снежина. Ни доброты в нём не обнаружилось, ни сочувствия. Такой же копытный, как мой спутник, как его подручные и как захваченный Белоголовый.

   Белоголовому было очень уж нехорошо, всё время ронял голову. Видно по голове тоже прилетело, причём серьёзно. Кровь на светлых волосах в закатных сумерках казалась чёрной. Жалеть его никто не думал, и мне бы тоже не следовало. Не просто же так он и его команда охотились за прошедшими блуждающие Врата!

   – Охвостье! – врубил офицер нам с Темнодаром, не особенно разбираясь, кто тут есть кто.

   Мой внешний вид его, копытного, нисколько не смутил. Как будто каждый день перед его носом люди прогуливаются. Интересная реакция. То ли вправду знаком с представителями моего биологического вида, то ли и на самом деле такой вот непрошибаемый. Как и положено честному служаке при исполнении…

   Рослый, значительно выше любого воина из своего отряда, выше Темнодара и выше меня, ненамного, а всё же. В тёмном мундире с серебряными полосами на отвороте. Три полосы – дамийк, то есть, примерно капитан, если перевести на нашу табель о военных знаниях. С оружием, возможно, даже огнестрельным. Но я не восприняла через паранормальное зрение обычный для батарейных блоков плазмоганов энергетический след. Уже лучше. Хотя если этот тип стрелять умеет так же хорошо, как и драться…

   Он прошёлся перед нами, внимательно нас разглядывая. С головы до ног, очень тщательно, только что в зубы фонариком не посветил.

   – Какой матавийк? – бросил вопрос через губу, резко, грубо.

   – Аркатамеевтан, – ляпнула я, не подумав.

   Всё остальное просто из головы вылетело! Но там, где сейчас располагается Земная Федерация, раньше была империя таммеотов. Может, здесь ещё помнят об этом. Может, знают, как зарядить Врата на обратный переход!

   На самом деле, меня спасло лишь то, что сказала я правду. Я ведь действительно появилась здесь из пространства Аркатамеевтана. Даром, что его десять тысяч лет уже как не существует в природе. Но меня спрашивали не про действующее государство, а про место на карте.

   – Тьма Пустоты знает, где это, – заявил полицейский, обдумав услышанное. – Задержание до выяснения личности. Не создавать проблем!

   Создашь ему проблемы, как же. Я всё ещё помнила пролетевшие мимо тело. Отсюда было не видать, что от него там, внизу, осталось.

   Вот так я впервые оказалась в нивикийском околотке, то есть полицейском участке, а если ещё проще говорить, в тюрьме. За бродяжничество без подорожной.

   Изумительное место. Подвал, разделённый железными клетками на части. Пустой, что странно. Я-то думала, здесь полно будет всяческого преступного отребья и тех, кто улицу перед господином офицером неправильно перешёл. Но нет. Пустота и тишина. Нас с Темнодаром рассадили по разным клеткам, но – рядом друг с другом. Белоголового сразу утащили куда-то, где от него, судя по всему, оставят одни только копыта. Где-то даже жаль парня. А с другой стороны, он бы меня не пожалел.

   – Аркатам? – спросил у меня Темнодар.

   Мы подошли к разделявшей нас решётчатой стене и держались за прутья, каждый со своей стороны.

   – Темнодар знает тамешти? – спросила я нивикийца на языке Равиой.

   Если знает, если знаком с таммеотами, то он, как Тень, может настроить Врата на дорогу обратно! Нам бы хоть где в пространстве бывшего Аркатамеевтана появиться! Там – Федерация, там – народ Томпаля, Радуарский Альянс... Нам помогут!

   Вспыхнувшая надежда резала душу безжалостным ножом. А вдруг! Ведь всё для нас тогда закончится. Сразу.

   Темнодар ответил на нивикийском:

   – Мёртвый язык. Язык учения.

   – Да почему же мёртвый! – вскричала я, но спутник мой ладонь выставил, и пришлось замолчать.

   – Аркатам – легенда. Сказка. Мечта о несбыточном. Врата в Аркатам закрыты давно, закрыты навсегда хранителями серебряной крови.

   – Офицер сказал, что тьма пустоты знает, где это, – сказала я. – Не знает, впервые слышит. А Темнодар знает. Как же так?

   – У Темнодара были другие учителя.

   – А открыть Врата…

   – Нет, – категорично отрезал нивикиец.

   – Разве Тень, падающая на универсум, может не всё? – я сознательно назвала его полным титулом на тамешти.

   Рамеевтой – женский вариант, в мужском прозвучало – рамеевпор. Таммеотский язык очень конкретный, в нём нет среднего рода, только мужской и женский. Знала я его не очень хорошо. Хуже, чем нивикийский, на котором – спасибо маме! – говорила с детства.

   Как же упростило мне жизнь такое знание! Вот попала бы я через Врата сюда ни словечка не понимая? Ужас. Поймали бы меня тогда Белоголовые, ведь Темнодар не сумел бы мне втолковать, что их нужно бояться.

   Впрочем, местную власть в лице офицера полиции, кинувшего нас в подвал за решётку, тоже следовало опасаться. Что у него на уме, откуда мне знать!

   Темнодар долго молчал. Потом сказал тихо:

   – Если Врата умерли, то сделать ничего нельзя. Разве только Камнеломка серебряной крови… Но Камнеломка – Стерегущий.

   – И кровь красная у Камнеломки, – кивнула я.

   Я с трудом представляла, как это, серебряная кровь. Разве что совсем уже нечеловеческая форма жизни. У гентбарцев кровь жёлтая, даже не кровь, а гемолимфа. У некоторых глубоководных организмов на Старой Терре кровь синяя, из-за высокого содержания меди.

   Разве только там, в крови, находятся какие-нибудь наноботы, позволяющие управлять Вратами. Но это вовсе не уровень Земной Федерации! Мы, Человечество, пошли по другому пути, внедряя генетические модификации. Равиойку бы расспросить! И взять кровь на анализ. И найти лабораторию, которая смогла бы провести такой анализ! Хотя моей паранормы в первом приближении хватит, я думаю.

   – Врата Аркатама умерли все? – спросила я у Темнодара.

   – Умерли все, – ответил тот так уверенно.

   – Что же делать? – спросила я с горечью. – Камнеломке не нравятся решётки!

   – Темнодару решётки не нравятся тоже. Но надо ждать. Может быть, удастся договориться. Лишь бы не к Белоголовым, – и он ощутимо поёжился.

   – Белоголовые пытали болью?

   Что тут догадываться, всё на поверхности. От Темнодара требовали доступ к Вратам. Зачем Белоголовым пути в другие миры, вопрос, но зачем-то же нужны. Учитывая их методы, лучше им такую возможность не давать. Мы и не дали. Но угодили в клетку, вот же засада.

   – Хуже, – ответил Темнодар на мой вопрос.

   – Что может быть хуже боли?

   – Камнеломке лучше не знать.

   Боль. Читая нивикийские художественные книги, я не раз встречала сюжеты, где герой преодолевает козни врагов, проходя, в том числе, через пытки. Сами пытки подробно не описывались авторами никогда, и потому в голове отложились строчкой, что вот, герою пришлось плохо. Но теперь я соотнесла книжные строчки с собой.

   И мне стало страшно. Так страшно, как я ещё никогда не боялась.

   А Темнодар заявляет, что есть нечто похуже боли.

   В клетке вместо привычной койке был лишь матрас, набитый, судя по всему, чем-то вроде соломы. Темнодар устроился на своём, закрыл глаза и задремал. Я же слегка попинала лежанку. Укладываться на неё, тем более, на ней спать, оказалось выше моих сил.

   На стене, под потолком, я заметила узкое окошко. Из него тянуло сыростью и холодом, а ещё пробивался тревожный оранжевый свет уличного освещения. Допрыгнуть до глотка свободы я не смогла. Да и чем бы мне помогло, если бы я сумела? Окно узкое, протиснуться в него невозможно. А снаружи поджидают беглецов всякие сюрпризы вроде собак, натасканных ловить нарушителей без особой нежности. В одной из прочитанных нивикийских книг был и такой эпизод. Как одному чересчур умному сбежать не удалось…

   Я села под стеной с окном, обхватила коленки руками. Замёрзнуть я не смогу, я же пирокинетик, я на снегу могу спать, если мороз не слишком сильный. А вот дальше что делать, я не знала.

   Как вытащить из сердцевины Врат Равиой, и не дать ей истечь кровью из обрубленных стопы и кисти. Как разыскать Томпаля. Как вернуться обратно в пространство Федерации. Вопросы века.

   Наверное, я задремала, потому что очнулась от резкого лязганья. Мою клетку отпирали двое подчинённых вчерашнего командира. Именно мою. Я быстро глянула в соседнюю клетку. Темнодар всё ещё спал.

   Он не пошевелился, когда меня взяли под руки и грубо потащили вон.

   Один из конвоиров вдруг шлёпнул меня ладонью пониже спины. И что-то сказал – я уже не услышала, что. Вся галактическая цивилизация обрушилась во мне в один миг. Меня накрыло брезгливостью, отвращением, яростью, страхом, каким-то животным бешенством.

   Я ударила не глядя, головой назад и пяткой в колени. Вывернулась из цепких пальцев, два шага назад – лопатки упёрлись в стену.

   – Не прикасаться! – резко бросила я возмущённым мерзавцам.

   Их было двое. Двое других. Одного я узнала – он был с дамийком в пещере, откуда тот и привёл в подвал нас с Темнодаром. Именно ему я очень удачно попала в нос: он зажимал физиономию рукой и между пальцев капало вишнёвым. Если лапал меня он, поделом гаду наука.

    Второй ринулся мстить за напарника, цедя сквозь зубы, как он меня сейчас разложит и что именно со мной сделает. Я не очень вслушивалась, в ушах звенело. Всё вылетело из головы, вся осторожность, весь страх, последние остатки разума.

   Серия ударов, как учил Ан, последний с выхлестом паранормы – моего противника впечатало в стену, по ней он и сполз, мотая головой. Кровь заливала ему лицо, но паранормальным восприятием я видела, что он жив и умирать не собирается. Второй встал в боевую стойку, кровь из носа у него ещё капала.

   – Не приближаться, – велела я ему. – Не прикасаться! Нельзя трогать!

   На моём кулаке вспыхнуло пламя. Родной огонь, я ему обрадовалась было, а потом заметила, что он чёрный. Как будто живую плазму сверху посыпали пеплом. Дурное сравнение, но другого у меня не родилось.

   – Стоять! – донёсся знакомый голос.

   Дамийк явился. А от этого что ещё ждать? Хорошего ничего, Ликесса. Ты попала. Тебе конец. Сейчас тебя убьют и не спросят, как звали.

   – В чём дело? Что происходит?

   Я сжимала кулаки, с которых огромным усилием воли убрала огонь. Пламя не хотело униматься, контроль как-то совсем уже туго пошёл, как в детстве, когда я только училась владеть подаренной мне генетиками мощью.

   А эти двое наперебой взялись рассказывать, какая я сволочь. Точнее, говорил один. Второй держался ладонями за голову и тихонько выл, не пытаясь подняться с пола, а дамийк, между прочим, не спешил звать к нему врача. Что вселило в меня некоторую надежду на прощение.

   В Нивикии уважали силу. Я помнила страницы прочитанных книг, не только художественных. Если кто-то продолжал драться даже тогда, когда смерть становилась единственным итогом битвы, к нему могли проявить снисхождение.

   Дамийк обратил на меня немигающий взгляд.

   – Молчание – не всегда золото, – предупредил он с отчётливой угрозой в голосе.

   – Нельзя прикасаться, – повторила я. – Нельзя трогать. Трогавший – получил по делу.

   Дамийк с минуту рассматривал побитых и меня. Сначала на них посмотрит, а они притихли, между прочим. Зыркали с ненавистью, но молчали. А потом на меня. Меня начало потряхивать от его бешеного взгляда, и вообще пошёл откат от драки. И вернулся голод.

   Сколько я нормально не ела? Дня два? Может, три. Лупоглазые лягушки не в счёт. Есть хотелось нестерпимо.

   – Сюда, – велел мне дамийк, приняв наконец-то решение.

   На подчинённых он даже не посмотрел. Я пошла, куда мне сказали. Оказалась в гнусной глухой комнате с зарешёченными узкими окнами наверху. Низкий столик на гнутых ножках – вот и вся мебель. Офицер устроился за столом, мне велел сесть напротив.

   Затаил он на меня зло за то, что побила его людей, или же нет? Как жаль, что пирокинез не совместим с телепатией! Я села так, чтобы можно было легко вскочить, если вдруг что. Я была полна яростной решимости драться до последнего.

   – Имя, – спросил дамийк в своей манере, резко и грубо.

   Но я к нему уже немного привыкла, вдобавок, он негласно поддержал меня в конфликте с его подручными. Видать, знал что-то про них, что помешало ему обидеться за своих.

   – Камнеломка из Аркатама.

   – Это прозвище, – отмёл он сходу.

   Умный или телепат? Или, что ещё хуже, умный телепат. С телепатами ничего, кроме честности и правды не прокатывает, с детства знаю.

   – Ликесса Ламберт-Балина, – назвала я своё имя, и удивилась тому, что прозвучало оно как-то странно.

   По-чужому прозвучало. Как будто относилось не ко мне. Я успела привыкнуть к тому, что Темнодар зовёт меня Камнеломкой…

   А сколько дней прошло после того, как я провалилась во Врата? Не больше трёх.

   Но как будто непроницаемая стена отделила меня-прежнюю от нынешней. Настолько, что имя, данное мне при рождении, уже как бы не действовало. Не отражало меня-настоящую. Вот Камнеломка – да. А Ликесса – уже нет.

   Всей своей паранормой я ощущала, что в такой перемене имён что-то есть. Но что именно, кто бы мне рассказал! Врата словно сломали во мне что-то, а потом пересобрали из обломков новое и выдали мне же самой обратно: на, пользуйся, и не благодари.

   Ликессу дамийк ожидаемо не произнёс, а я не стала настаивать. И тут в дело влез Уголок.

   Где он был во время драки, не знаю. Где-то же был! Я о нём напрочь забыла, и тут нас не ждали, а мы прилетели. Кристалл вывернулся у меня из-под локтя, встал на столик на оба свои конца, углом вверх. Смотрелось очень агрессивно, и я на всякий случай ухватила его за ближний ко мне край.

   – Сидеть! Извинения, дамийк. Уши пусть пропустят сказанное для другого.

   Выворачивать мысли на нивикийский лад не с книгами и не с такими же нивгороворящими до сих пор удавалось с большим трудом. О, если бы господин офицер заговорил на эсперанто!

   И ещё одна проблема в полный рост: как мне здесь все остальные языки не забыть, кроме собственно нивикийского. Ни книг ведь нет, ничего нет.

   О чём я думаю! Вот как прикажут сейчас отстрелить мне голову! И что я сделаю?

    – Разумное? – уточнили статус кристалла.

   Ещё какое, подумалось мне. Только разум там совсем нечеловеческий. Потому что основа существования совсем другая, не белковая.

   – Брат Камнеломки, – заявила я. – Уголок.

   И тут же от кристалла пошла упругая волна признания и любви. Он улёгся на стол и подсунул верхний угол мне под ладонь. Прохладное ровное ощущение, вроде камень под пальцами, и в то же время, живое существо. Странное, непонятное, опасное, но – живое, и в сознании.

   – Люди бывают разного образа, – помолчав, сказал дамийк. – Но подобное Тихоречка видит впервые.

   Я изумилась имени, которое мне сейчас назвали. Да уж, речка из господина офицера такая «тихая», что лучше сразу застрелиться, не дожидаясь, когда она сама до тебя доберётся!

   – Кто в клетке? Тоже брат?

   – Тоже брат, – подтвердила я.

   Я не собиралась бросать Темнодара! Ни при каких обстоятельствах. Но, опять же, прозвучавшее слово – признание родства! – упало в колодец, откуда его уже не достать. Снова это грозное напряжение паранормы, принявшей к сведению сказанное.

   Может, потому, что здесь из-за проклятых этих Врат существует какое-то паранормальное поле, распространённо на всю планету или, возьмём выше, на всю планетарную локаль? И оно вот так реагирует. Меня окатило жутью.

   Куда я попала? В какой мир перенесли меня Врата? Где я?!

   Ответов не было, как не было и надежды. Никто не спасёт. Спасаться я должна сама. Вместе с Темнодаром и Уголком. И хорошо бы вытащить из сердцевины отработавшего своё портала Равиой! В том, что там застряла именно она, я не сомневалась. Я знала.

   Дамийк усмехнулся, внимательно подмечая всё, что отражалось на моём лице. Чёрт копытный! Если он ещё и телепат…

    – Что Камнеломка с братьями собирается делать дальше?

   Ах, ты ж, какой вопрос серьёзный! Я едва не ляпнула: «ничего, мне бы лишь обратно вернуться!» Это мечта, а не ответ…

   – Камнеломка с братьями не собирается нарушать закон, – твёрдо ответила я и не отвела взгляда.

   Зрачок у нивикийцев горизонтальный, как у старотерранских коз. Из-за этого всегда голова слегка кружится, когда смотришь такому в глаза.

   – Хорошо, – кивнул мне дамийк с важным видом. – Закон нарушать нельзя.

   Мне не понравилось выражение его лица. Какое-то слишком уж… Даже слов не подберу! Задумал пакость? Но что он может сделать нам такого, чего не сделали бы Белоголовые?

   Если честно, дамийк пугал меня почти так же, как и Белоголовые. Он здесь власть, как и они – там, где я вывалилась из блуждающих Врат.

   – Год общественно-полезных работ пойдёт семейству Камнеломки на пользу, – нехорошо усмехаясь, выговорил он. – Жильё и еда будут, но репутацию и вид на поселение надо заслужить.

   – Других вариантов нет? – уточнила я на всякий случай.

   Общественные работы! Напугал ежа голым задом. Это он канализационных фильтров не чистил на коллекторах у нас на Старой Терре. Спасибо капитану Снежину, воспитывал одну там непутёвую с компанией. Что я здесь нового увижу? Да в общем-то ничего. А вид на поселение отчаянно нужен. Без документа, как без рук.

   – Почему же, есть, – нехорошо оскалился нивикиец. – Сгнить за решёткой, например. Или лишиться головы.

    – Восхитительно, – сказала я, не сумев удержаться от сарказма. – Нет уж, Камнеломка выберет первое. А в чём заключаются общественно-полезные работы?

   – Камнеломка вскоре узнает.

   Дамийк вдруг подался ко мне, упёрся руками в столик.

   – Никакого Аркатама не существует, – зловеще-ласковым голосом сообщил он. – Пусть Камнеломка не смущает народ россказнями о том, чего нет на свете.

   – А… а как же назад вернуться?! – растерялась я.

   – Никак.

   – Почему?

   – Что упало в блуждающие Врата, то пропало навеки.

   В самый раз бы сейчас рассказать о том, что Темнодар – Тень, а я – Стерегущий. Отличный набор для вскрытия! Но что-то уберегло меня от этакой глупости. Я чувствовала, что рассказывать о нашей тесной связи с Вратами – нельзя никому.

   Год отработки? Ха, мы уйдём раньше! Нам бы только вытащить Равиой и отследить путь, по которому выбросило Томпаля.

   И не попасться в лапы к Белоголовым!

ГЛАВА 3

– Камнеломка согласилась зря, – угрюмо сообщил Темнодар.

   Да, несколько дней по уборке и расчистке свалки, то есть, улиц участка, над которым стоял дамийк Тихоречка, заставили меня пересмотреть своё отношение к сделке.

   – Камнеломка проявила глупость, – не стала я спорить. – Надо уходить. Весь вопрос – куда. Точно через Врата не получится?

   Темнодар лишь вздохнул. Он не мог объяснить мне в двух словах то, чему учился всю жизнь. Но всё же сделал попытку:

   – В замке остался сломанный ключ. Надо достать, иначе механизм не откроется.

   Это он про Равиой. Но её ведь мало достать! Её надо лечить! Она осталась без кисти и без ступни. Там, внутри покорёженных Врат, у неё нет времени, но едва она вернётся в обычный мир, как раны сразу же свалят её. Целительский минимум я сдавала, конечно. Но что делать с травматической ампутацией конечностей я не знала. Первая помощь, замечательно. Кровью истечь не дам. А дальше? Нужен врач.

   Мы с Темнодаром издали видели госпиталь, надо будет наведаться и расспросить, что и как. Деньги однозначно нужны.

   В Земной Федерации тебе просто зачисляли на счёт энерго. Или списывали в качестве штрафа. Здесь платили – и расплачивались за всё! – тонкими серебряными пластинками. Про безналичный расчёт и систему быстрых платежей никто не слышал.

   – Камнеломка и вправду из Аркатама, – сказал Темнодар, когда увидел, как я рассматриваю серебро. – Там, говорят люди, нет денег совсем.

   – Есть, – возразила я. – Только не такие.

   – Что, и в Аркатаме нет счастья?

   – А что такое счастье, Темнодар?

   Здесь стушевался уже он. Молча смотрел на меня и не находил слов.

   – Счастье для Камнеломки – найти любимого и вызволить... подругу, – расширила я тему. – Сохранить жизнь. По возможности, вернуться домой. А для Темнодара?

   Он поднялся, сделал несколько шагов, вернулся, остановился. Здесь улица нависала воздушной набережной над пропастью – внизу бежала горная речка. Говнотечка, я бы сказала, потому что милые жители сбрасывали в неё всё, что можно и что нельзя. Исключительно варварское отношение к такому ценному ресурсу, как питьевая вода. Ну, так цивилизацией здесь, на этой стороне залива, и не пахло.

   Сияющий над Холмами Град, он же столица здешнего матавийка, впускал в себя далеко не каждого.

   – Темнодар – один, – сказал мой товарищ по несчастью. – Все погибли. Остался один. Перекати-поле, вырванный с корнем сорняк. Если Камнеломка позволит остаться рядом…

   – Позволит, – тут же заверила его я. – Камнеломка перед дамийком назвала Темнодара братом. Слово прозвучало, не одни стены слово слышали.

   Уголок, принимавший солнечные ванны на парапете, шевельнулся.

   – Ну, а ты вообще теперь навсегда со мной, – заверила его я. – Куда я без тебя?

   Кристалл расслабленно перевернулся на другой бочок. Странное создание. Обращённую к нему речь понимает, но отвечать не торопится. Как там сказал Тихоречка? «Люди бывают разного образа, но такой встретился впервые».

   И Темнодар, и дамийк очень спокойно относились к чужой и чуждой внешности. Что это? Расовая особенность или помимо копытных здесь жили и другие народы? Пока я видела только нивикийцев. Кстати, никто на меня не оглядывался. Ну, ходит по улицам непонятное чернокожее нечто с кристаллическим углом на плече, метлой машет, ну и что. Бывает.

   Вспомни о дураке, он и появится.

   Хотя, конечно, местную власть в лице дамийка Тихоречки открыто назвать дураком не повернулся бы язык. Хотя потому, что тот язык тут же выдернут без колебаний.

   – Бросить всё, идти следом, – без предисловий распорядился господин офицер, развернулся и пошёл прочь, не оглядываясь, подчинились мы его приказу или же нет.

   Мы с Темнодаром переглянулись и решили не спорить. Уголка я вообще не спросила, просто сгребла с парапета и посадила на его место, себе на плечо.

   Что дамийк от нас хочет?

***

Я шла за нивикийским офицером, смотрела ему в спину и не понимала, что мне не даёт покоя. А ведь не даёт! Теребит и теребит, заставляя вслушиваться в мир не только ушами, но и паранормальным восприятием тоже.

   Улица привела наверх, к деревянному мостику через небольшое ущелье. Внизу текла по камням речка, узкая, ворчливая. Даже речкой не назвать, так, ручей. Но он чётко разделил нижнюю часть улиц, откуда мы пришли, и верхнюю. Точнее, среднюю, наверху были ещё террасы.

   Здесь уже убирались тщательнее. Не просто мелкие правонарушители вроде нас, перед которым поставили условие «работа или полноценная отсидка в чулане», а – городская служба. Вдоль домов тянулись живые изгороди, они цвели длинными, розовато-синими колокольчиками, сами дома не лепились друг к другу. Но все они стояли глухой стороной к дороге – ни одного окна, только низенькие, арочные, наглухо запертые двери. Я помнила эту особенность по раскопкам на Геддарсу: все окна – только во внутренний двор, где красота, тишина и соседи не заглядывают.

   Правда, могут видеть те соседи, что живут выше… На такой случай, во внутреннем дворе росли высокие деревья с пышной кроной, скорее всего, плодовые. Они сейчас тоже цвели крупными красными соцветиями, источавшими в воздух тонкий сладковатый запах.

   Что побудило меня обернуться? Не знаю. Я увидела улицу, с которой дамийк увёл нас – далеко внизу. Высоко же подняться успели, подумалось мне.

   И в тот же миг внизу вспух огненный шар. Вначале бесшумно и нереально, как на голографическом экране. Потом – свист, хлопок, я выставила ладони и ударная волна обтекла нас, пригибая деревья за нашими спинами.

   – Как-то так, – криво усмехаясь, выговорил дамийк. – Как-то примерно так Тихоречка и предполагал.

   Я обернулась к нему.

   – Что это? – спросила я, показывая пальцем на пылающую нижнюю улицу.

   – Белоголовые, – ответил дамийк. – Теперь Белоголовым важно уничтожить двоих чужаков, прошедших через блуждающие Врата. Раньше предполагали взять в плен. Теперь – уничтожить, не считаясь с потерями.

   – Откуда господин Тихоречка знает?

   – Да знает уж, – отмахнулся он. – Камнеломка готова драться?

   Уголок слез с моего плеча, перелетел на парапет – улица здесь закруглялась смотровой площадкой, откуда открывался вид на ущелье речки-ручейка в духе «костей не соберёшь». Кристалл встал торчком, на оба свободных конца, углом вверх. Мне показалось, он свирепо улыбается.

   Я неуверенно посмотрела на него. Трудно понять, я не телепат, но, кажется, я начала улавливать его настроение. Вот сейчас оно у него было вовсе не из доброжелательных. Если перевести на человеческую мимику – холодная злость. И не на нас!

   – Уголок, – обратилась я к нему напрямую. – Что случилось?

   – Что, действительно отвечает? – хмуро поинтересовался дамийк.

   – Камнеломка понимает с большим трудом, – призналась я.

   – Где живут люди такого образа?

   – Геддарсу.

   Дамийк по какой-то причине умел распознавать ложь, чутьём, почти телепатическим, я уже поняла. Но мне и самой не хотелось ему врать! Когда врёшь, потом неизбежно начинаешь путаться, потому что запомнить враньё в точности так, как оно было наврано, невозможно. Правду говорить проще. И в ней невозможно запутаться.

   Откуда в нём, полицейском, такая терпимость к чужим? Мы, Человечество, не любим тех, кто от нас отличается внешне, во всяком случае, при первом контакте. Для общения с другими расами у нас есть специалисты, ксенологи. Учёные, посвятившие всю жизнь тому, как разговаривать с иными биологическими видами. Есть дисциплина «Межрасовое взаимодействие», в конце концов. Если ты не ксенолог, но работаешь в космосе, где предполагаются контакты с представителями других народов, будь добр изучить и сдать!

   А здесь Тихоречка – легко и просто принял меня. Если посмотреть его глазами – ведь чернокожее чудище даже без копыт. С не пойми чем на ногах. И он же признал в кристалле с Геддарсу равного себе. Разумного. Хоть и странного образа.

   Я же никак не могла привыкнуть к обоим нивикийцам. К их копытам, их горизонтальным зрачкам, к общему строению их лиц. Такой расы нет в Земной Федерации, мы о них знаем исключительно по множеству письменных источников, оставленных на покинутых ими планетах. Чтобы вот так, лицом к лицу, – я, похоже, первая из всего Человечества. Ну, кроме разве что тех, кто так же сгинул во Вратах без следа и даже без вести.

   Я подумала, что начальник нашей экспедиции, доктор Кармальский, информацией со мной не делился. Он ни с кем не делился вообще-то. Спецслужба же! Вернусь – душу из него выну. Пусть отвечает! У нас в Галактике есть живые нивикийцы, а наши поисковые корабли до сих пор до них не добрались. Одни Врата вон отработали, и только.

   С обзорной площадки несколькими узкими улицами мы поднялись ещё выше. Прошли по пути изрядное количество лестниц. Но я поняла, куда мы попали: обратно в горы! Город – та часть, что не заслоняли скалы, – остался далеко внизу.

   Дамийк посвистел – красивый переливчатый звук, подражание какой-то птице? В ответ послышался топоток – копытами по каменистой тропе. Из-за валуна вышла к нам девочка-подросток, с рюкзачком на спине. Если бы она была одного со мной биологического вида, я бы сказала, что ей лет двенадцать. Может, тринадцать. Не совсем уж мелочь, но и взрослой не назовёшь.

   – Камнеломка, Темнодар и Уголок из Аркатама, – представил дамийк нас девочке. – Солнце. Дочь Тихоречки.

   Вот и познакомились.

   – Что происходит? – не выдержала я.

   Потому что голова отказывалась анализировать. Сначала нас приняли в тюрьму, затем заставили улицы мести, потом увели из рабочего пространства и знакомят с очаровательным копытным ребёнком. Где логика?

   – Предательство, – тихо объяснил Темнодар.

   Он молчал всю дорогу, а сейчас заговорил, и я обернулась к нему. Успела заметить сложное выражение на его лице до того, как мой нивикийский побратим превратил свою физиономию в непроницаемую каменную маску.

   – Темнодар знает или догадался? – спросила я напрямик.

   Нивикиец медленно скрестил руки на груди, и мне показалось, будто даже стал выше ростом.

   – Камнеломка, – сказал Темнодар, – слишком юна и потому не умеет убивать. Дерётся хорошо, но убивать не умеет. А дамийк Тихоречка слишком долго потворствовал родной крови, предположительно, из-за опрометчиво данного когда-то давно обещания. Звёзды сошлись: Камнеломка не добила, Тихоречка решил поучить недостойного младшего, чьё поведение вышло из берегов, а в городе появились Белоголовые. Предательство стало неизбежным.

   По кислой физиономии дамийка я поняла, что Темнодар говорит если не в точности истину, то очень близко к ней. Но он внимательно слушал, не перебивал. И я обратила внимание на то, что его дочь слушала тоже. А ей точно тринадцать? Может, она просто маленького роста, тогда как на самом деле вполне себе взрослая…

   Что-то не так. Что-то всё равно было крепко не так, всё моё паранормальное чутьё кричало во весь голос о беде.

   Плохо относиться к учёбе кое-как. Я со всем ужасом осознала сейчас, какую глупость совершила, воспринимая целительский минимум, что называется, «на отвяжись». Сейчас в пустой моей голове завывал ветер, гоняя по извилинам воспоминания о страстях по какому-то мальчику и мести сопернице, чьи имена я забыла напрочь.

   «Любовь приходит и уходит, а знания и балл квалификационного экзамена остаются…»

   Вот сейчас бы переместиться через Врата во времени! Как Равиойка ко мне в гости ходила. И внушить той пятнадцатилетней дурище, что целительский минимум ей необходим как воздух.

   Но ничего не случилось. Врата не открылись. Знания в голове не возникли.

   – Дамийк Тихоречка ранен, – озвучила я вслух свои ощущения от ауры офицера. – Так?

   – Отец! – тут же встревожилась Солнце.

   Шагнула к нему, но дамийк перехватил её руку. Быстрым движением воина, привыкшего сражаться на пределе сил… Вот только для моей паранормы, не знающей границ в зримом мире, в этом жесте оказалось слишком много боли.

   Ранен. Серьёзно. Так, что я лично ничего не сумею сделать. У меня нет целительской лицензии! Неограниченной, такой, какая позволяет работать сходу даже с не известными врачу расами. Да что лицензия, отметка в персонкоде, главного у меня нет – знаний. Умений и знаний, позволяющих пользоваться паранормой в исцеляющем режиме вообще и без вреда для самой меня в частности.

   – Белоголовые владеют силой, не подвластной разуму человеческому, – сказал Тихоречка. – Раньше Белоголовые не были так сильны. Теперь умеют посылать огонь через расстояние, могут появляться ниоткуда и уходить в никуда, чтобы появиться вновь – уже за спиной. Враг близко. Ближе, чем Камнеломка и братья думают. Самое время Тени, падающей на универсум, активировать Врата в Аркатам…

   Дамийк догадался, за что нас преследуют Белоголовые! Вот только пока ещё не понял, кто из нас двоих собственно Тень.

   – Аркатама не существует, – медленно повторила я его же собственные слова, сказанные не так давно. – Но есть Земная Федерация. Сильнее и выше Аркатама. Если удастся стабилизировать проход… Если удастся вернуться домой… Помощь придёт!

   Я подумала о докторе Кармальском. О возможностях медцентра археологической экспедиции. Об инфосфере, которая организует в лучшем виде эвакуацию и помощь. Переводить с нивикийского сможет и мама, и другие лингвисты. Да та же Равиойка, застрявшая в сердцевине Врат! Она просто вывалится на ту сторону, а уж там ей помогут!

    А я…

   Я останусь здесь.

   Мне нужно найти Томпаля!

   Вот только как провернуть всё так, чтобы моя очередь на проход сквозь Врата оказалась последней? И чтобы Темнодар не догадался! Он умный, он уже смотрит на меня нехорошо.

   – У Стерегущего нет энергии, – сказал он непреклонно, решив в одночасье довериться дамийку.

   Я невольно посмотрела на свою ладонь. Силуэт ящероголового пса проступил на мгновение огненным контуром, и моё паранормальное восприятие резко, будто от сильного удара, расширилось. Тёмные зёрна чего-то нехорошего окружали нас со всех сторон. И они приближались. Правда, я понять не могла пока, что это такое и чего от него ждать, а, самое главное, как противодействовать…

   Паранормальное восприятие – штука сложная. Структурировать его учат на целительских минимумах, но я… относилась к урокам небрежно. И теперь пожинала плоды собственной глупости.

   Если я вернусь… Если всё закончится, и я вернусь домой, я буду, буду, буду учиться! Не спустя рукава как раньше, а по-настоящему! Но вся проблема, конечно же, заключалась в коротеньком «если». Не когда, а если.

   – Чтобы активировать Врата, – продолжал Темнодар, – нужен третий. Ходок, выводящий на путь. Тень может частично восполнить отсутствие третьего ключа, но – лишь по известным вехам. По тем тропам междумирья, где уже осуществлялся проход хотя бы один раз. Земаф Камнеломки, – я не сразу поняла, что это он так исказил название Земной Федерации, – недоступен ровно так же, как и Аркатам. Здесь нет никого, знающего дорогу туда.

   – Камнеломка знает! – жарко возразила я.

   – Не знает, и знать не может, – отрезал Темнодар сурово. – Стерегущий– чистая энергия, не способная принять на себя информационную координатную сеть. А Камнеломка к тому же необученная…

   Он запнулся, и пауза неожиданно получилась глубокой и весомой.

   – Необученная дура, – завершила я фразу за него.

   Темнодар пожал плечами, как бы говоря: «ты сказала сама». За дуру стало безумно обидно, но и толику горькой правды в такой неприглядной характеристике пришлось признать. Необученная, факт.

   Уголок внезапно встал на острый, длинный, конец, – вышло угрожающе.

   С Уголком у меня не было, да и не могло быть, полноценной телепатии, но я уловила его настроение, как, впрочем, ловила его всегда. В воздухе повисло напряжение, почти грозовое.

   А затем пространство начало рваться, выпуская в мир врагов. Я узнала характерный рисунок энергетического выброса.

   – Твою мать! – закричала я, мешая все три доступных мне языка, нивикийский, эсперанто и старотерранский русский. – У них гиперструны!

   Струна гиперпрокола стоит на вооружении спецслужб, просто так приобрести её гражданскому лицу невозможно. Только нелегальный оборот и оплата втридорога!

   Ещё одно доказательство, что провалились мы сквозь блуждающие Врата не в прошлое. Откуда у местных струны? Не тот уровень развития. Вообще, другой принцип хождения по мирам – через Врата. Одним словом, налицо контакты с нашей, привычной мне, Галактикой! В которой есть Земная Федерация! Мы можем вернуться не только через испорченные Врата!

   Дальше всё происходило быстрее, чем я смогла бы пересказать. Уголок, спасибо ему, сдвинул большую часть внепространственных проколов в сторону, и вышедшие из них бойцы упали вниз. Но и тех, кто избежал страшной пропасти, нам хватило с головой!

   Но у них хотя бы не было при себе плазмоганов. Иначе никакого боя не случилось бы вообще. Мы полегли бы на месте сразу.

   Потому что нас не собирались брать в плен. Нас просто и без затей убивали. Что изменилось? Почему Белоголовые решили убить?

   Я заметила командира… Он держался поодаль, скрестив на груди руки, и его фигура мерцала слабым зеркальным отсветом, а в паранормальном восприятии горела безумным пламенем.

   Саодваройк! Оллирейнская молекулярная броня. Да нет же, он не мог быть моим Томпалем, Томпаль не стал бы меня убивать никогда в жизни! Это тот, другой.

   Понимание снизошло лавиной. Тот, кого мой Томпаль лишил имени. Кем он был в иерархии Белоголовых, как дослужился до звания, позволявшего распоряжаться бойцами по своему усмотрению, не имело значения. Поначалу он не знал, кто прошёл через Врата, потому что… много кто через них проходил, вот что. Как Темнодар, как он сам. А потом ему доложили, что появилась я.

   Небо в дырочку, да этот тип в нашей экспедиции взялся, скорее всего, именно из этого вот пространства! Федерация не знает, где оно находится и какие у него координаты, а враги – знают прекрасно. Галактика велика.

   А-а-а, только мне бы не забыть потом всё, чем озарило мою голову только что! Если выживу.

   Лучший способ защиты – нападение, так, Ан? Мне показалось, будто мой брат кивнул мне откуда-то издалека… Присутствие на миг проявилось настолько зримо и полно, что я почти услышала голос Ана:

   – Смелее, девочка. Ты можешь. Я в тебя верю.

   Я увернулась от удара, отбила другой, ушла в подкат, мне не разрубили хребет лишь каким-то чудом, яростно свистнувший клинок обжёг смертью, прошедшей буквально на волосок. Но я успела проскользнуть мимо ног нападающих – снова чудом, не иначе, – и со всей паранормальной мощи ударила вражьего командира в колено, потом добавила туда же шестом.

   Молекулярная броня хороша всем, у неё очень высокая устойчивость и степень защиты, но паранорма пирокинеза, усиленная инициацией нивикийскими Вратами в качестве Стерегущего оказалась сильнее. Броня с пронзительным визгом распалась на пятна, пятна пролились вниз серебристым дождём, истаивая ещё в полёте. Земли не достигла ни одна капля.

   О, как я оказалась права! Это лицо я не забуду уже никогда. Выжил, гад! Врата не убили его. А жаль.

   – Безымянный! – выдохнула я, уходя от удара кулаком.

   Как ему пригорело! Я испытала жгучее злорадство при виде перекошенной вражьей рожи. Клянусь, это было прекрасно, и будь у меня возможность повторить, непременно воспользовалась бы!

   – Думай, что говоришь, мерзавка! – бросил он мне в лицо.

    В его руках появился такой же шест, как и у меня, и мы схлестнулись. Меня душило яростью и злостью: из-за него! Из-за него мы провалились сюда, из-за него Равиой торчала в сердцевине Врат, раненая, умирающая, из-за него невесть куда подевался Томпаль.

   Так он и здесь мне жить мешал, сволочь этакая!

   – Тебя лишили имени! – крикнула я, подныривая под его удар. – Сама слышала, Безымянный!

   – Не смей, девчонка, – злобно шипел он, стараясь достать меня. – Не смей поганить отрицанием моё Имя!

   Какое счастье ругаться на эсперанто! Хоть я и знаю нивикийский с самого детства, благодаря маме, а всё же мыслить языком, где полностью отсутствуют понятия «я» и «ты», довольно трудно.

   – Да нет у тебя имени, – насмехалась я, парируя удары. – Нет его!

   У меня уже мыслей не осталось, настолько сложно и страшно всё пошло. Спасали вбитые братом Аном рефлексы, но я хорошо понимала, что долго не протяну.

   Ещё удар, ещё, и меня отбросило назад, я еле успела себя подхватить, но всё равно оказалась на одном колене. А эта сволочь не спешила добивать! Я смотрела на него снизу вверх и с отчаянием понимала, какой он злющий, страшный, громадный. Гора. Оль-лейран вообще в среднем выше людей на добрую голову, а этот даже среди своих выделялся ростом и дурными мускулами.

   – И кто же лишил меня имени? – спросил он насмешливо.

   Я видела, что он положил руку на пояс. Что-то там у него такое было, он собирался применить его против меня. Обострённым паранормальным восприятием я уловила искажения, характерные для аккумулятора плазменного оружия. Не плазмоган, но огнепатрон? Ничего приятного на самом деле.

   Я создала щит, как учил меня брат, в невидимом глазу спектре. Будь Безымянный паранормалом, именно в этот момент он бы и напал. И я пропала бы сразу же. Но он не воспринял ничего.

   – Тоумплетхари Юмпаткиф Шокквалем, – назвала я полное имя Томпаля. – Он из Старшей Ветви и право имеет.

   – Не слышал такого имени среди нашей Ветви, – отрезал он.

   – Не слышал, ага. А он есть! Я сама видела, как ты бесился! Неужели забыл? Или Врата память отшибли?

   Я ждала подлянки от врага, и всё равно едва не поплатилась за потерю бдительности. Плазменный патрон, как я и предполагала. И заряд полетел мне в лицо. Щит не сдержал его и лопнул, и я, понимая, что мне конец, вскинула руки в бессмысленном – всё равно не задержит! – блоке, ладонями к опасности. Инстинктивное движение, даже не тренировками Ана вбитое, а раньше, в юности, когда инструкторы учили нас пользоваться паранормой как защитой от всего, что летит в лицо.

   Но я забыла про Стерегущего в моей руке, а Безымянный и вовсе о нём не знал!

   Огненный силуэт ящероголовой собаки ослепительно полыхнул даже сквозь тыльную сторону ладони, оставив на сетчатке тёмный след. Фигурка пса засияла полностью, так же, как и тогда, в роковой первый проход.

   Я не успела сообразить, что это означает, как на нас и сквозь нас упали Врата.

***

Лил дождь. Он шёл нескончаемым плотным потоком. Хляби небесные прорвало капитально: дождь даже не думал заканчиваться. Хорошо, что я лежала ничком, иначе мне залило бы лицо, нос и рот, и я захлебнулась бы с гарантией. Под рукой шевелилось что-то живое и жалобно плакало. Как маленький ребёнок, потерявшийся в глухом лесу.

   Я попыталась отжаться от земли, сразу не вышло. Зато увидела, что лежу носом вниз ни на какой не земле.

   Мостовая. Аккуратно подогнанные друг к другу камни. Знаменитая полигональная кладка нивикийцев. Улица, но другая, дома вокруг – в сильной степени запустения… Рядом лежал шест, свернувшийся в кругляш, я накрыла его ладонью. А под другой рукой у меня оказалась дочь дамийка Тихоречки.

   Она схватила меня и потянула в сторону, всхлипывая:

   – Скорей, скорей!

   Вскоре мы оказались в одном из домов. Перелезли прямо через пробитый в стене проём, и по хорошо сохранившейся лестнице поднялись выше, на второй этаж. Уже оттуда я увидела, почему девочка плакала и так торопилась.

   По улице пошёл водяной вал, сметая всё на своём пути. Мне вспомнились слова Темнодара: «сильные ливни – побочный эффект работы Врат». Девочка беззвучно плакала. А я вдруг заметила у неё на плече знакомый кристаллический отблеск. Уголок остался с нами. Хотя бы кто-то.

   Ни Темнодара, ни дамийка, ни Равиой, ни врагов – никого. Только я и девочка. И кристалл с Геддарсу.

   Куда мы попали? Где мы?

   И тут меня накрыло. Я села на пол, прислонилась спиной к стене, меня затрясло.

   – Камнеломка плачет? – спросила девочка.

   Я закрыла лицо ладонями, напрягла всю свою волю, и ничего. Слёзы пошли почти как дождь снаружи, сплошным потоком.

   – Камнеломка… хочет… к маме, – выдохнула я свою боль.

   Девочка села рядом, обняла меня и тоже заплакала. Вот так мы и ревели вовсю, вцепившись друг в друга, и не находили в себе сил остановиться. Моя мама хотя бы осталась в живых, пусть и очень далеко от меня. А отец Солнца, скорее всего, погиб. Я не следила за остальными во время драки, было не до того, но дамийк Тихоречка ещё до появления врагов здоровьем не блистал. Темнодар… может, и отбился.

   Но куда его вынесли нестабильные Врата?

***

Невозможно рыдать бесконечно. Особенно в полуразрушенном заброшенном доме.

   Дождь утих, зато поднялся ветер. Он разорвал и раздвинул плотные тучи. В разрывах сияло чистой синевой, пронизанной солнечным огнём. Я не испытывала сильного упадка сил, как при первом проходе через Врата, а потому высушила одежду себе и дочери дамийка Тихоречки с помощью паранормы.

   Возможно, у меня позже разболится голова, но оставаться мокрыми в не самую жаркую погоду означало простыть. Или поймать пневмонию, что ещё хуже. Чем здесь лечат пневмонию? И лечат ли вообще? То-то же.

   – В Аркатам попасть не получилось, – сказала Солнце, внимательно осматривая улицу.

   Я лишь пожала плечами. Да, Геддарсу окружающая реальность никак не напоминала. Всё та же улица, вроде как, по какой мы все поднялись наверх до активации Врат.

   Вот только дома побитые непогодой и разрушениями, естественно, никого нигде нет. Заброшенный район. Мёртвый. И случилась с ним такая беда вовсе не потому, что отработавшие Врата выбросили на него тонны воды (и где только там столько той воды взялось…)

   – Любопытно, – сказала я, – здесь вообще остались живые… В городе. Или города больше нет совсем…

   – Врагов не осталось, – сказала девочка.

   – Единственный плюс, – хмуро отозвалась я.

   – Камнеломка не потеряла документы?

   – Ага, где Камнеломке положено год вкалывать на уборке улиц прежде, чем позволят вид на жительство получить? Солнце, мести улицы Камнеломка больше не будет.

   – А что Камнеломка будет? – рассердилась девочка. – Зелёную пыль доставлять?!

   – Какую пыль? – не поняла я.

   – Камнеломка издевается, – яростно заявила девчонка.

   Мне бы сообразить, чья она дочка, припомнить буйный нрав её папы и догадаться, что будет дальше. Но я слишком устала после неравного боя, меня выкрутило при проходе через Врата, пусть не досуха, но всё же.

   – С разносчиками зелёной пыли дочери дамийка Тихоречки не по пути, – жёстко заявила девчонка.

   Она сорвалась на бег сразу, и я поняла, что не догоню её ни за что. У меня кроссовки, а у неё – копыта. И не она напитала энергией Врата только что.

   Да пусть бежит, обозлилась я вдруг. Пусть её бежит куда хочет, я ей не мама, обещаний отцу её никаких не давала. Это её родной город. Наверняка, родственники какие-нибудь есть. Пусть бежит!

   Тем более, что Уголок с неё свалился и поковылял ко мне, переваливаясь с одного острого угла на другой как измерительный треугольник. Я не стала дожидаться, когда он до меня доберётся. Подошла сама, взяла, посадила на плечо.

   Короткий вскрик меня не особо насторожил. Ногу подвернула, коза горная. Так ей и надо! Не пойду, не буду проверять, как она там, сломала или только вывих. Надоело всё, хочу домой!

   Но додумывала я это всё уже на бегу. И вовремя же появилась!

   Строптивую дочку дамийка били двое. Я сразу поняла, почему её отец не удивлялся моему облику: один из нападавших по виду выглядел, как я, темнокожий, с расстояния очень похожий на человека. Он изловчился и пнул девочку в колено, а второй, нивикиец, прыгнул с целью затоптать копытами. Только отец девочку кое-чему научил, и она успела откатиться. А там подскочила и я.

   Шест раздвинулся в моей руке мгновенно. Я задвинула им по роже нивикийцу, как самому опасному в парочке, из-за его копыт. Сразу же развернулась к человеку, и поняла, что всё-таки не человек, не мой биологический вид. Всего четыре пальца на руках и глаза накосо, ни у одного из Человечества таких глаз не бывает, даже при генных модификациях.

   Не думаю, что единичный экземпляр. Скорее всего, проживают здесь люди и такого образа, помимо копытных.

   … А всё-таки я ошиблась. Опасным оказался темнокожий, а не копытный. Мне с ним достало возни, потому что изначально убивать его я не хотела.

   Но он дёрнул с пояса длинный нож. Я отбила клинок шестом, и тут нивикиец вздумал сыграть в героя. Кинулся на меня, бестолково размахивая руками, я отступила в сторону, развернулась на носке, возвратным движением обрушивая шест на руки мерзавца… Вот тогда в него и воткнулся нож приятеля. В шею. Насмерть.

   Нарочно захочешь вот так убить, и ведь не получится. Темнокожий ощерился и бешено пошёл на меня. Он не уймётся, пока не убьёт, с ужасом поняла я. Я – выше, сильнее, ловчее, меня учил великолепный боец, мой брат Ан. Но я умру, если не отвечу на ярость такой же яростью, на готовность убивать такою же готовностью.

   И кто тогда позаботится о дочери дамийка Тихоречки?

   Дома здесь жались к горе, и улицу никто не назвал бы широкой. Я всего лишь выбрала момент и ушла с пути темнокожего. Он слишком поздно понял, что попался. Дикий крик летящего вниз врага врезался мне в уши, продёрнул в нерв насквозь и оборвался.

   Я упёрла шест в выщербленную мостовую, сложила обе руки на его верхнем торце. Меня мутило. Две смерти. Две быстрых и неотвратимых смерти, в паранормальном восприятии они ещё не завершились. Я видела распадающуюся ауру негодяев ещё какое-то время. Потом растворилась в общем фоне и они.

   Были два носителя разума. И не стало их.

   Опасливый топоток копыт. Солнце…

   Она подняла свой рюкзачок, его с неё сорвали почти сразу. Выпотрошить не успели, для начала решили поучить уму, а то и вовсе убить. Кому на улицах этого города нужны чужие девочки?

   Мне вспоминались нивикийские остросюжетные книги, и я понимала, что попала в большую беду. В бедные кварталы, где закон и порядок надышались зелёной пыли и лежат в сторонке, где вовсю действует право силы, где если не ты, то – тебя.

   О приключениях книжных героев читалось азартно и весело. Но оказаться на месте одного из них…

   – Какие планы? – спросила я у девочки, не открывая глаз.

   – Идти вниз, – тихо сказала она. – Врата пролились дождём лишь по одной половине Нижнего города. В другой половине живёт сестра дамийка Тихоречки. Тётя примет племянницу... И Камнеломку тоже.

   Я оценила сомнение, прозвучавшее в голосе девочки. Племянницу тётя, может, и примет, а пришедшую вместе с ней чернокожую незнакомку – большой вопрос.

   Мы ушли, и я долго ещё ощущала невидящий взгляд на своей спине. Мне казалось, убитый нивикиец всё пялится и пялится мне вслед. Как будто запоминает. Чтобы ожить ночью и пойти мстить, например.

   Так, живые мертвецы не из нивикийской сказки! Некротипики встречаются на Старой Терре, а здесь совсем другой мир, здесь нет старотерранских паранорм, у меня просто разыгралось воображение!

   И всё же я обернулась.

   У стены одного из домов, подпирая её спиной, стоял, скрестив на груди руки, тип! Кажется, он стоял там давно. Наблюдал за дракой и всё, всё, всё видел, поняла я. Почему не вмешался?

   Не знаю. Может быть, напавшие на дочку дамийка не были его друзьями. Но и ко мне тёплых чувств он не испытывал, предоставил разбираться с поганцами самой.

   Клянусь, я отвлеклась лишь на мгновение! Сморгнула, протёрла тыльной стороной руки внезапно заслезившиеся глаза. И этого хватило.

   Наблюдатель исчез.

ГЛАВА 4

Тётя дочери дамийка жила на противоположной стене ущелья. Сначала мы долго шли вниз, по разрушенным водяных шквалом воды улиц. Я оценила масштаб бедствия: много жертв. Жители разгребали завалы, искали (и находили) погибших. В воздухе висели смерть и горе.

   Нас несколько раз пытались побить и ограбить. Как я поняла, мародёры, промышлявшие по оставленным без присмотра, полуразрушенным домам… Зря. Вместо добычи – Солнцева рюкзака, притягивавшего к себе негодяев будто магнитом – мерзавцы приобрели роскошные отметины на мордах и переломы конечностей. Что-то орали вслед, я не вслушивалась.

   Я устала. Не физически, а в душе. Меня давно уже не трогала чужая боль так, как раньше. Они первые напали – они получили. Нивикийцы и те, другие. Темнокожие, обликом почти как я. Ругались по-нивикийски, кстати. Значит, не из Федерации, иначе я услышала бы гентбарский чинтсах-матерный. Универсальный язык, наравне с эсперанто! Если ты с ним нисколько не знаком, значит, не жил в Федерации…

   Странно, что раньше, убирая улицы в этом же секторе города, мы с Темнодаром не встречали темнокожих носителей разума человеческого образа. А их, оказывается, проживало здесь не так уж и мало. Солнце называла этот народ «тавконойса».

   – Откуда здесь? – морщила нос девочка. – Всегда были здесь.

   – Народ какого образа пришёл сюда раньше? – пришлось подумать, как сформулировать вопрос.

   Но Солнце не знала точно. Оба народа сосуществовали давно, отмечались перекрёстные браки, бесплодные, само собой. Так что в первом приближении я вполне сойду за таквонойса. Чтобы распознать во мне представителя другого биологического вида, надо подойти поближе. А вот уже не факт, что я позволю к себе приблизиться!

   Я шла следом за девочкой, держа в руке активированный шест, на всякий случай, вдруг опять кому-нибудь переломов себе захочется. И думала.

   Мы не в Федерации. Космопортов здесь нет, но есть Врата. Нестабильные, работающие кое-как, но всё-таки Врата. Если собраться всем ключам вместе, может быть, мы сумеем настроить их. Я, Равиой, Томпаль. Темнодар и его команда, Ходок и Стерегущий. Скорее всего, у нас всё получится. Два комплекта отмычек лучше одного.

   Но весь вопрос в том, как же нам собраться всем вместе.

   Где искать потерявшиеся ключи? Как и из кого получить недостающие?

***

Тётя Солнца оказалась невысокой нивикийкой среднего возраста по имени Туча, с подтекстом «грозовая». . И контрастом к такому внушительному имени – очень добрая ласковая женщина. Сестра дамийка Тихоречки, если опустить скобки. Родители им имена перепутали, не иначе.

   Тётушка Туча обрадовалась племяннице, обняла её, прижала к себе и долго не отпускала. Она уже не надеялась увидеть девочку живой. Из её причитаний я поняла так, что сквозь Врата нас бросило на несколько дней вперёд по времени.

   И за эти дни по левобережью несколько раз прошёл страшный сель. Дождь лил не переставая, только сегодня распогодилось. Кто выжил, тот ушёл оттуда, но многие нашли своё. Теперь на ту сторону ходят разве что мародёры или самые упрямые хозяева, ещё надеющееся что-то спасти из своих домов и поживиться чем-нибудь в чужих...

   На мой взгляд, первые от вторых мало чем отличались. И все они в моём сознании прочно связались с образом тех двоих, что напали тогда на девчонку.

   А ведь они посчитали, что та тоже грабитель! С рюкзачком, куда собрала самое ценное. Что тут самое ценное? Золото, украшения? С точки зрения мародёров, рюкзак Солнца был попросту набит блестящими вещами. Вот почему на нас бросались все эти несчастные. Грабь награбленное…

   – Это Камнеломка, – представила меня тётушке Солнце. – Можно, Камнеломка…

   – … будет жить у нас, – закончила за племянницу тётя. – Можно, место найдём… Сначала обед!

   Обед! Только сейчас я поняла, что голодна до одури. И съем половину горы, не меньше.

   Обед представлял собой густой соус, и в нём было больше овощей, чем мяса. А ещё непривычные пряные травы, но вкус не вызвал отторжения, даже понравилось. Фруктовый компот и маленькая сахарная булочка исправили настроение с дурного на благодушное окончательно.

   У тётушки Тучи были свои дети, трое мальчиков младше Солнца. Моя благодетельница тут же сорвалась куда-то с ними, только копыта по двору простучали. А меня вдруг потянуло в сон со страшной силой. Я помогла собрать со стола посуду, на волевом усилии, потому что становилось всё хуже и хуже. Скоро я совсем свалюсь с ног и засну там, где упаду.

   Тётушка заметила моё состояние и без долгих разговоров отвела на веранду. Все дома здесь стояли глухими стенами к общей улице, но во двор смотрели большие окна. А здесь ещё дом стоял последним в ряду, и внутренний двор упирался в крутой горный склон, поросший деревьями, похожими чем-то на наши старотерранские ели. Вот только иголки у них были толще и тупее, а вместо шишек свешивались между ветвями длинные фонарики синеватых цветов…

   – Пусть Камнеломка выспится, – сказала тётушка, – подавая мне подушку и длинный плед-одеяло. – Здесь тихо, никто не потревожит. Разговор пройдёт потом.

   А не такая уж она и добрая, подумалось мне. Просто при племяннице постеснялась. Но я так хотела спать, что лишь кивнула. Разговор так разговор. Я не стану врать, хотя, наверное, всей правды рассказывать всё же не надо.

   Не знаю, сколько я проспала. Сон пришёл тяжёлый и полный, как будто повернули рубильник и выключили свет.

   А проснуться пришлось от того, что меня самым бесцеремонным образом трясли за плечо.

   – Уйди, убью, – простонала я, пряча голову под подушку.

   Приходить в себя не хотелось нисколько. А вот упасть обратно в забвение – ещё как!

   – Ликесса, не дури. Времени мало.

   – Отстань! Что? Ликесса?!

   Весь сон слетел мгновенно. Моё имя подействовало острой шпилькой в не скажу какое место, и только потом я узнала голос.

   На трёхногом табурете сидела передо мной другая Равиой. С железной рукой и железной ногой. Та самая, что донимала меня ещё в универе!

   – Ты мне снишься, – уверенно сказала я. – Тебя здесь не может быть потому что не может быть никогда. Исчезни!

   Она усмехнулась и протянула мне здоровую руку:

   – Ущипни, если хочешь.

   – Да иди ты! – я шарахнулась в сторону, ударилась плечом о какой-то угол и зашипела от боли.

   На ушиб откликнулось всё тело. Я вспомнила, что несколько раз за последние сутки дралась, а до того упала на мостовую, совсем не мягкую, меня едва не смыло водяным валом, я провела ночь в разрушенном доме…

   Равиой молча смотрела на меня и грустно улыбалась.

   – Ты ведь здесь не затем, чтобы вернуть меня обратно, – расшифровала я её улыбку. – Так?

   – Всё так, – кивнула она. – Я здесь затем, чтобы напомнить тебе, Ликесса, что мы сейчас живём в разорванном времени. Время всегда линейно, направлено из прошлого в будущее, и обратного хода не имеет, но мы с тобой попали под воздействие нестабильно работающих Врат. Для нас время разорвано и перемешано. И не только для нас…

   – Безымянный… – выговорила я, вспоминая недавний страшный бой. – Я его ещё встречу?

   – Подумай лучше о том, как тебе выжить. И как не дать умереть мне.

   – Если ты жива сейчас, значит, я не дала тебе умереть, разве не так? Ты-нынешняя – это ты-будущая для той, которую я уже голову сломала, как выколупать из сердцевины Врат, где она застряла. Но раз ты здесь, значит, она освободится! И это однозначно так. Разве нет?

   Равиой качала головой и улыбалась. Я разозлилась.

   – Ты или рассказывай мне сейчас всё или проваливай туда, откуда явилась! – потребовала я, сжимая кулаки. – Нечего сидеть здесь передо мной со сложным лицом! Я не собираюсь тебя жалеть.

   – Как грубо, – усмехнулась Равиой. – Но ты на правильном пути, Ликесса.

   – Чего?