Ведьма, ёж и неприятности. Оксана Октябрьская

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Села Ведьма на ежа
• ГЛАВА 2. Как приготовить ежа?
• ГЛАВА 3. Ну, здравствуй, Люся!
• ГЛАВА 4. Финал трудного дня
• ГЛАВА 5. И ожили кошмары
• ГЛАВА 6. Трудно быть доброй
• ГЛАВА 7. О дружбе и взаимопомощи
• ГЛАВА 8. Ёж горемычный, но геройский
• ГЛАВА 9. О новом храмовнике и пауках
• ГЛАВА 10. Людвиг: как сладить с ведьмой
• ГЛАВА 11. Леший, который всё знает
• ГЛАВА 12. Откуда твари берутся
• ГЛАВА 13. Один ближе, другой дальше
• ГЛАВА 14. И начались неприятности
• ГЛАВА 15. И наступила тьма
• ГЛАВА 16. Людвиг: даже не думай, ведьма!
• ГЛАВА 17. Демид: пень и солнце
• ГЛАВА 18. Мужская забота
• ГЛАВА 19. Два упрямца
• ГЛАВА 20. Танцы и петушиные песни
• ГЛАВА 21. Людвиг: то, чего быть не должно
• ГЛАВА 22. И осталась лишь копоть
• ГЛАВА 23. Плюс ёж, минус Люська
• ГЛАВА 24. Битва
• ГЛАВА 25. Нет худа без добра
• ГЛАВА 26. Уж лучше капуста!
• ГЛАВА 27. Людвиг: всё к лучшему, но хочется убиться
• ГЛАВА 28. Прочь, тьма!
• ГЛАВА 29. Демид: взгляд со стороны
• ГЛАВА 30. Фамильяр с секретом
• ГЛАВА 31. Круг не круг
• ГЛАВА 32. Людвиг: сила и слабость
• ГЛАВА 33. Демид: любовь и боль
• ГЛАВА 34. Нежданная помощь
• ГЛАВА 35. Прости и прощай
• ГЛАВА 36. Капусты не будет
• ГЛАВА 37. Всё не как раньше
• ГЛАВА 38. Плюс Людвиг, минус ёж
• ГЛАВА 39. Грехи прошлого
• ГЛАВА 40. Стефаниус во всей красе
• ГЛАВА 41. Лекарство для больной души
• ГЛАВА 42. Свадьба и прочие приятности

АННОТАЦИЯ

Сесть на ежа – дурной знак. Жди неприятностей!.. Ко мне неприятности явились в лице мускулистого блондина. Он весь из себя такой правильный маг-храмовник, а я – ведьма! Мы ненавидим друг друга! И ещё ёж этот... В фамильяры навязался и бесит меня, называя блондина моим женишком! Вот уж не надо такого счастья! Хотя, что и говорить, маг красив. Гад такой...

ГЛАВА 1. Села Ведьма на ежа...

Знаете, как определить, что в жизни начинается полоса неприятностей? Нет? Вот и я не знала, пока однажды не села на ежа! В каком смысле? В прямом.

   В то летнее утро ничто не предвещало проблем. Солнышко только поднималось, птички чирикали, моя родная деревня Полыньевка просыпалась… Я выпила ячменного напитка, перекусила булочкой с маком и отправилась в лес. Мы, ведьмы, часто туда наведываемся. На сей раз мне понадобились шишки и несколько видов трав, которые уже цвели. Самое время для сбора!

   Я шла по тропинке, напевала добрую песенку про то, как у жадной бабки на носу вырос мухомор, засмотрелась на цветущий куст и… Споткнулась о корень, врезалась в дерево, так что искры из глаз посыпались, отлетела назад, запнулась пяткой о камень и… Шлёпнулась мягким местом на очень не мягкого ежа!

   ― А-а-а-ааааа! – его вопли и мой визг слились в один кошмарный звук. Все птицы умолкли разом, и наступила тишина.

   ― Слезь с меня, толстозадая! – ёж упрямо ворочался под моим бедром. Не так уж я его и придавила, так, бочком чуть задела.

   ― Сам из-под меня выползи, игольница на лапках! – я перекатилась на бок и отодвинулась подальше, потирая исколотое бедро. – И с какого перепугу ты разговариваешь, а?

   ― С перепугу заикаются, а не разговаривают, дура необразованная! – назидательно и занудно проворчал этот наглец.

   ― Ты пообзывайся ещё, недоразумение колючее! Сейчас в репейник превращу, и засохнешь по осени.

   ― Ах ты, гнусная дочь Ехидны! Едва не убила своим откормленным задом, ещё и угрожаешь? Ведьма поганая!

   ― Крыса в колючках! – огрызнулась я. – И не поминай покровительницу ведьм всуе! Ты, судя по всему, уже довыделывался. Что, был человеком, обидел ведьму и теперь на четырёх лапах бегаешь, блох на себе таскаешь?

   ― Я родился ежом! – гордо заявил этот оборзевший представитель фауны. – В зачарованном лесу жил, а потом сюда перебрался, подальше от чудищ всяких. И говорить бы с тобой не стал! Много чести! Да твоя толстая…

   ― Ой, хватит! Сам ты толстый!

   ― Я не толстый, у меня кость широкая и иголки объёмные и…

   ― И самомнение воспалённое. Ага! Поняла. Иди уже, куда шёл.

   Колючий нахал запыхтел, засопел и попытался встать на лапы.

   ― Ай! – завопил вдруг и плюхнулся на упитанный зад. – Лапка моя, лапка…

   ― Что там? – я закатила глаза.

   ― Ушибся о камень, когда ты своим жирным…

   Я нацелила на него посох, который использовала для направления силы, ну и немножко для ходьбы.

   ― Умолкни! – подползла и потянулась к передней лапе, которую он прижимал к пузу. – Покажи.

   ― Да? А хуже не будет? И так от тебя одни проблемы. И песни ты поёшь дурацкие, и голос противный…

   ― Лапу дал! – прикрикнула я.

   ― Собаку заведи, она даст, – вякнул иглопопый, но всё же протянул когтистую лапку.

   Ничего страшного там не было, но ударился зверёныш действительно сильно. Надо бы полечить пару раз. Я открыла свою торбочку, понимая, что шишки и травки откладываются.

   ― Полезай, домой тебя заберу, вылечу, потом сюда верну.

   ― Ага! Знаю я вас, хитромудрых! Поверю, а ты потом, бах! И фамильяра из меня сделаешь, буду всю жизнь на побегушках.

   ― Да! Не спала, мечтала о таком фамильяре! Чтобы ныл, ворчал, сопел и вонял на весь дом.

   ― Я не воняю!

   ― Ёж! – прикрикнула я, теряя терпение. – Марш в торбу! Или сам разбирайся со своей лапой.

   ― Я Стефаниус. И прекрати орать.

   Он пополз в сумку, а у меня зубы скрипнули. Эти дни будут трудными…

   ― В ответ могла бы и представиться. Не ведьмой же мне тебя звать, – острый нос вылез из торбы, глаза-бусины смотрели осуждающе.

   ― Радомила меня зовут. И надеюсь, часто звать ты не будешь. Свалился на мою голову…

   ― Вот это вопрос дискуссионный, кто на чью голову свалился! – громко возмутился ёж, фыркнул, показал мне язык и скрылся в торбе.

   И вот в этот момент мне бы понять, что начинаются неприятности, пересидеть их дома, плетя корзинки, так нет! Даже предчувствия не возникло… И это потомственная ведьма!

ГЛАВА 2. Как приготовить ежа?

Дорога домой вышла "весёленькая"! Колючий страдалец неустанно жаловался то на тряску, то на синяки, когда я перепрыгивала канавы, то на моё бессердечие, то на погоду. Жарко ему бедному было в торбе!

   Медленно зверея, решила отвлечься и задалась вопросами кулинарного характера. А готовят ли ежей? Их мясо, это ежатина или ежовина? Рагу из ёжиков... Язык ежа с брусникой... Вкусно, наверное. А главное, тихо!

   Что-то странное отвлекло меня от размышлений. Неожиданная тишина... Глянула в торбу. Колючий шарик сидел и лупал на меня своими глазёнками. Недобро так лупал. Кажется, тоже вспоминал кухни мира. Нет ли где блюда из ведьм?

   Наконец, мы пришли. Сняла заклинания со своего каменного домика, крытого потемневшей соломой, вошла в благоухающую маковыми булочками и сухими травами кухню... Но не успела вытряхнуть колючего ворчуна на лавку, как прибежал мальчишка от нашего храмовника.

   ― Радомила, бежим скорее! – проорал горластый белобрысый посыльный. – Дядька Демид тебя кличет. Нового храмовника прислали. Огромного! – парнишка с восхищением развёл руки в стороны, изобразив шар. – Он как белый бычара у бабки Жданы!

   Я вспомнила раскормленного, тупого и буйного быка, которого боялась вся деревня, и хихикнула. Сравнение нелестное, но суть я уловила. Нам прислали гору мышц. Надеюсь, мозгов там будет больше, чем у быка! Хотя он всё равно никогда не сравнится с Демидушкой...

   Наш храмовник и силён был, пока не ранил его упырь проклятый, и магией обладал великой! Храмовники, служители Бога Творца, не маги на самом деле. Вся их сила от веры идёт. Чем крепче вера, тем мощнее магия. И тем сильнее ненависть к нам, ведьмам. Мы для них – порождения тьмы и скверны. Дочери змеедевы Ехидны, исчадья зла и порока... Только она совсем не такая. И мы не такие... Во всяком случае, не все. И Демид, несмотря на силу своей веры, понимал это.

   Я родилась и выросла тут, в Полыньевке, в десять лет отправилась в Академию магии, в двадцать вернулась сюда, стала хранительницей Зачарованного леса, как мои прабабка, бабка и мать. У нас тут ведьмовская династия хранительниц! Демид уже служил в нашем Святилище Творца, тоже охранял людей от созданий из леса, и лес, от людской глупости и жестокости. Собственно, ведьмы и храмовники одно дело делали, только не хотели это признать. А Демид признавал. Мы с ним сразу поладили, пару лет работали бок о бок и горя не знали... И вот, новый храмовник-бычара. Что же, мы знали, что так будет, нет смысла вздыхать.

   ― Радомила, идём же! – мальчишке не терпелось снова увидеть новичка.

   Ну, ещё бы! Новость, которую в Полыньевке минимум полгода обсуждать будут! И вот он, сын пастуха, первый всем её расскажет! Шикарно? А то!

   ― Иди, Игнатий! Весть принёс, и спасибо! Как с делами управлюсь, приду.

   ― Да, ты сначала важным займись, потом поскачешь мускулистому бычку глазки строить, – раздалось с лавки. – Там уже, поди, и без тебя тёлочек набежало.

   Я зажмурилась на пару секунд, глубоко вдохнула и повернулась к колючей язве.

   ― О-ой! Слушай... – склонилась к нему и пристально разглядывала лапку. – Лапа-то твоя совсем плоха! Как я так не разглядела сразу? Ой... И шерсть, вон, полезла уже... Потом когти размякнут и кости... – мелкий наглец икнул и дёрнул веком.

   ― Да как же?.. Ты ж говорила...

   ― Ошиблась. Каюсь, – серьёзно кивнула я.

   ― Совсем ошиблась? – пропищал ёж и дёрнул себя за шерсть. Пара шерстюшек, конечно, осталась в его когтистых пальцах. – Ах! Горе-беда! Вот и смертушка рядом...

   ― Ну-ка, дай глянуть ещё? – я бросила короткий взгляд. – Нет... Ну это проще отрезать, чем вылечить.

   Потянулась к большому ножу, а ёж плюхнулся на толстое седалище и пропищал, пытаясь орать:

   ― Па-а-ма-а-ги-те-е! Убива-а-ют! Ре-ежут...

   ― Не режут, а оперируют. Лапу давай, – потянулась к нему.

   ― Только через мой труп!

   ― С трупами, это к некромантам. Не мой профиль. Я больше по лечению специализируюсь.

   ― Ножик убери, да?..

   ― Ножик? – удивлённо воззрилась на огромный тесак в руке. – А... ты про нож? Так я, это... яблоко почистить тебе хотела.

   ― Н-не лапку...резать?

   ― Зачем её резать? Хорошая лапа. Послужит ещё, – видя его растерянную морду, я хихикнула. – Что, колючка блохастая? Испугался? Вот так-то! Будешь знать, как язвить! Я тебе покажу, тёлочек!

   ― Ты... – Стефаниус понял, что его обдурили, и пыхтел от ярости. А круглый, упитанный ёж в ярости, это такое милое зрелище! – Ах, ты... Ведьма! – завопил он, наконец, обретя голос. – Как есть, ведьма! Ну, я тебя... – он, прихрамывая, бегал по лавке из стороны в сторону, и сопел: – Ну, я тебе... Да чтобы ты яблоком червивым подавилась!

   ― А лечить тебя кто будет? Или прошла лапка?

   ― Да ты скорее покалечишь, чем вылечишь! И до удара доведёшь!

   ― Так ведьма же. Ты сам сказал, – хмыкнула я. – В общем, запомни. Ты у меня дома. Я хочу тебе помочь, и всякие гадости в свой адрес слушать не стану. Понял? Что-то не нравится? Вон дверь. Могу открыть. Далеко ты на больной лапе ухромаешь?

   Он отполз в угол и засопел там, до меня долетали только обрывки фраз:

   ― Ох, несчастный... Жалкенький... Никто не любит... А она... Беззащитное существо, а эта...

   Я вздохнула и села на лавку.

   ― Ну? Закончил себя жалеть? Лапу-то лечить будем? Готов?

   ― Готов... – буркнул он и, вздохнув, подошёл ко мне.

   ― Не бойся. Ничего я тебе плохого не сделаю. Но и ты веди себя нормально, – принялась за лечение, а колючка косился на меня недоверчиво и ойкал примерно раз в пару секунд.

   Через полчаса ёж, сытый и довольный, спал в корзинке в углу кухни... Только питомца мне не хватало, а!

   Вздохнула и пошла к Демиду, знакомиться с новым быкообразным храмовником, и вот всё во мне кричало, что не поладим мы...

ГЛАВА 3. Ну, здравствуй, Люся!

У домика при Святилище, где селились служители Творца, была привязана красивая белая кобыла с густой, длинной гривой и мохнатыми щётками у копыт. Дорогая упряжь выглядела слишком роскошно для нашей деревни. Да и вообще, слишком роскошно для простого храмовника. Что за щёголя нам прислали?

   Поднялась на крыльцо, постучала и толкнула дверь.

   ― Радка! – обрадовался Демид и тепло улыбнулся, а у меня сердце сжалось. Как я без него буду? – Ну? Чего встала на пороге? Проходи, чайку с нами выпей.

   Домишко был маленький, кухня, гостиная и прихожая вместе. Храмовник стоял у печки, когда я вошла, развернулся навстречу и загородил широченными плечами весь обзор.

   ― Ты привечаешь ведьму вот так запросто? – раздался бархатный, но холодный голос у него за спиной. – Я с ней чаи распивать не стану!

   Ох, ты смотри, птица высокого полёта! Дятел щипаный! Демид увидел моё лицо и чуть поднял руки, мол, спокойно, не надо резких движений.

   ― Что же ты так, не зная человека, с плеча-то рубишь? – укоризненно спросил он и повернулся к новичку.

   ― А что тут знать? Мне с ведьмой говорить не о чем! Наставники всегда учили, что подальше надо от этих лиходеек держаться. Блюсти себя и дом свой в чистоте – вот главный принцип любого служителя Творца нашего! – судя по звуку, он шарахнул ладонью по столу. – Ты, Демид, видно, забыл об этом в глуши.

   ― Прекрасно! – не выдержала я. – Тогда и с нечистью сам сражайся, а мне с блюдунами говорить не о чем!

   ― Не повышай на меня голос, ведьма!

   Новичок, наконец, поднял свой чистый блюдунский зад с лавки и теперь возвышался даже над Демидом, а плечищи, казалось, сейчас в стены упрутся! Ну, точно. Бык бабки Жданы. Огромный, мясной, и такой же тупой и злобный. Пора брать за рога.

   Отодвинув Демида, который разрывался между попыткой поймать меня и удержать чайник с кипятком, я вышла вперёд и окинула наглеца презрительным взглядом с ног до головы.

   ― А что ты мне сделаешь? Думаешь, монстров не боюсь, а тебя испугаюсь? Ты откуда такой идейный выискался? Хоть пару чудовищ-то в жизни видел? Или в конторе штаны протирал?

   Синие глаза бычары налились кровью. Тряхнув длинными, светлыми волосами, он ещё больше расправил плечи:

   ― Я был любимым учеником Верховного храмовника! После учёбы служил под его началом при храме Святого Зануддия!

   ― И так всех достал, что сюда сослали? – я насмешливо выгнула бровь, а у любимца Верховного покраснели не только глаза, но и вся физиономия. У меня за спиной странно закашлялся Демид. Похоже, пытался скрыть смешок.

   ― Не сослали! А откомандировали на службу!

   ― Тогда да, не сослали. А послали... нести свой свет куда подальше...

   ― Да как ты... – взорвался красавчик, но вмешался его брат по ордену.

   ― Хватит, молодёжь! – сурово рявкнул Демид. – Вам работать вместе! Забыли? Вы спины друг друга прикрывать должны, а с таким отношением к делу вас любая нечисть одолеет! Люди погибнуть могут из-за вашей дурости! – дядька строго посмотрел на новичка. – Сядь-ка, гость дорогой. А то, как приехал, так обратно и отправишься. Пока что я храмовник в Полыньевке, и сменщика своего одобрять тоже я буду.

   ― Вот именно, – вставила свои пять монеток, но тут же получила на орехи.

   ― И ты уймись, Рада! Будь мудрее.

   Я насупилась и сложила руки на груди. Спорить не хотелось. Демиду вредно волноваться, и кричать нельзя, сразу кашель начинается.

   ― Знакомьтесь по-человечески. А потом чаю попьём спокойно. Ну? – хозяин зыркнул на нас поочерёдно и поставил на стол сахарницу, как припечатал.

   ― Радомила, – представилась я.

   ― Людвиг Августас Бонефаций фон Кобб, – гордо заявил белобрысый, а мы с Демидом застыли с квадратными глазами.

   ― За что ж тебя так, горемычного?.. – прошептала я. – Имя-то долго своё учил? Не забываешь?

   ― В отличие от тебя, я из древнего заморского рода, – презрительно ответил храмовник.

   ― Мм... И как же тебя дома коротко зовут? – я перебирала в уме возможные варианты, но они никак не вязались с амбалом под два метра ростом, да ещё с такой надменной физиономией. Ну какой из него Люся, Гуся или Боня?

   ― Людвигом и зовут. А для тебя я храмовник Людвиг или господин фон Кобб.

   ― Ну, здравствуй, господин Люся Подкоп... – проворчала себе под нос

   ― Чего? – не расслышал патлатый.

   ― Да имя твоё повторяю, чтобы запомнить.

   ― Не обязательно, – великодушно разрешил он. – Мы с тобой редко будем встречаться. В вашей глуши, наверное, ничего и не происходит, а с парой-тройкой чудовищ я и сам справлюсь. А если понадобишься, вызову.

   Вызовет? А он мне кто? Начальник? Я встала из-за стола, развернулась и пошла к дверям, бросив на ходу:

   ― Удачи. Вызвать ты тут сможешь только лекаря или дух своей покойной бабушки, а я по вызовам не хожу.

   ― Радка... – устало вздохнул Демид, но дверь за мной уже закрылась.

   Спустившись с крыльца, я услыхала разговор через раскрытое окно.

   ― Дурак ты, парень! Хранители ладить должны, – в сердцах старший храмовник даже по столу ударил.

   ― Мне помощница не нужна. Ведьмы зло! Все беды от их тёмной магии.

   ― Если бы не её магия, меня бы уже в живых не было! Эта девочка одна против двух упырей билась, когда меня ранили! Не сбежала, не бросила, а на себе из лесу вытащила, и тварей в ведьмин круг отправила!

   ― Что ж, если ты не смог сам справиться, значит, пришла пора оставить службу. Эта работа для молодых и сильных.

   Я не расслышала ответ Демида, но твёрдо решила проучить самоуверенного выскочку. Любимец Верховного? Да только здесь тебе не безопасный храм!

ГЛАВА 4. Финал трудного дня

― Ну, как там бычок? На производителя тянет?

   Войти домой не успела, а некоторые болезные уже выползли из-под лавки и теперь внимательно меня рассматривали.

   ― На козла он тянет, от быка только внешность, – буркнула в ответ. – Даже не знаю, как это животное и назвать, но вряд ли найдётся та, кто захочет с ним что-то произвести.

   ― Ого! Если девушка как зла, тут что-то личное. Он не оценил твои красивые глазки?

   ― Он храмовник, вообще-то! Они на девушек не смотрят и никогда не женятся. Так что его мнение о моих глазках совершенно не важно.

   ― Ясно, – фыркнул ёж, – значит, не оценил.

   ― Скройся! Не мешай... – я огляделась, схватила веник и принялась подметать. – Убираться не мешай!

   ― Вот! Делом займись, грязнуля! А то под кроватью пыль. Мокрицу схарчил и полный рот гадости.

   ― Ты в моей спальне ползал? Кто разрешил?

   ― А кто запрещал? Я тут несколько дней жить буду, надо знать территорию, – нагло заявил ёж.

   ― Твоя территория – вон та корзинка! – я указала ему на лежанку. – И больше не смей тут шнырять!

   ― Да ты и не узнаешь... – проворчал он, а я, метнув в него веник, вылетела на улицу.

   Грядки с травами и тыквами не прополоты, работы полно! А тут то ёж, то козлобык... Вот как может человек быть таким красивым внешне, и таким уродом внутри, а? Ведьмы зло... Сам он справится...

   ― Посмотрим ещё! – выкрикнула и погрозила кулаком в сторону Святилища.

   ― Что смотреть собралась? – из-за высокого куста лещины к моей калитке подошёл Демид.

   ― Что? Уговаривать будешь? Чтобы успокоилась и мудрой была? Отошли его, видишь же сам, не сработаемся мы, – я склонилась и принялась с усердием выдёргивать сорняки. – Ненавижу его уже!

   ― Радомила, ну ладно он болван, поверил, но ты-то знаешь, что ничего я не решаю. Кого прислали, тот и будет служить. Я могу только остаться пока, присмотреть, да отчёт в орден написать, что пост сдал.

   ― Не нужен он нам! – я метнулась к Демиду и схватила за рукав. – Сама справлюсь, а ты советом помогать будешь. И магия же твоя не ослабла! Мы сдюжим! Не нужен тут этот Гуся!

   ― Почему Гуся? – усмехнулся храмовник.

   ― Августас потому что... – я набычилась и отвернулась, скрывая слёзы. Не хочу, чтобы дядька уезжал! Этот пусть проваливает!

   ― Радка... – вздохнул Демид и притянул меня за руку к себе, обнял. – Если бы тело не подводило, так можно бы и потянуть время. Но сама же ты видишь: то меня кашель душит, то плечо и грудина болят так, что выть впору. Тренироваться не могу, а без упражнений мышцы-то слабнут. Много ли магия моя поможет, если до места сражения не дойду?

   ― А ты не ходи! Ты деревню защищай, а с остальным я справлюсь.

   ― А Полыньевка-то в два дома, что ли? Я вот до тебя теперь хожу медленно. А если не успею в срок? Ведь люди погибнут, – Демид отпустил меня и, кашляя, пошёл к крыльцу, присел на лавку. – Видишь? Какой я хранитель? Кончились мои сражения... Людвиг письмо привёз от помощника Верховного. В Ля-Гуше место храмовника есть. Спокойная работа, и орден покидать не придётся... Только надо скоро ехать уже.

   ― Ты же хотел уйти из ордена, жениться...

   ― Ну! Хотел-не хотел... Муж-развалина тоже никому не надобен, поди.

   ― Какой ты развалина? Красавец-богатырь! На тебя, вон, все бабы местные засматриваются, – возмутилась я.

   Что уж греха таить, сама поначалу влюбилась в него без памяти, хоть он и в отцы мне годился по возрасту. Высокий, статный, ни жиринки в сухопаром, но мощном теле. Демид напоминал сильного, смелого и яростного волка-вожака.

   А уж как с нечистью бился, загляденье одно.

   Перед глазами встал тот проклятый зимний день. Открылся ведьмин круг прямо у деревни, мы с дядькой оба прибежали, почуяв зло. Три монстра с серыми телами, зубами звериными, глазами красными и когтями-бритвами, появились, словно из воздуха, и направились к домам. Завязалась драка, и поначалу хорошо всё шло, но стала я замечать странное. Один упырь меня пытался подальше увести, а два других на Демида набросились.

   И вот, пока я своего урода обратно в круг загнала, его собрат вцепился в плечо храмовника, кровь стал пить, когтями так грудину царапал, будто сердце вырвать хотел. Я кинулась на помощь, но пока отбила храмовника, пока обоих чудищ в ведьмин круг отправила, пока сам круг закрыла... Демид совсем ослаб, крови много потерял, и раны потом долго не заживали.

   Дядька, в конце концов, поправился, да только не вернулась его силушка. Ни травки не помогли, ни магия. Яд с клыков иномирного упыря отравил храмовника так, что энергия в теле не держалась, утекала, как вода сквозь решето. И спасения от этого недуга не было...

   ― Это моя вина! Была бы шустрее, не успел бы он присосаться! – наконец сказала я то, что давно не давало покоя. – Прости меня...

   ― А ну, прекрати! – прикрикнул дядька. – Ума лишилась? Ты одна с тремя справилась, круг запечатала, меня на себе приволокла, да сколько ночей не спала, лечила! Не смей думать такое!

   Он подошёл ко мне, подхватил с земли, закашлялся, но всё равно обнял снова.

   ― Почему так вышло? Почему они со мной как в пол силы бились, а с тобой справиться смогли?

   ― Снова ты про это! – разозлился Демид. – Зазевался я тогда! Годами то уже не мальчик! Не увернулся вовремя, вот и вышло, что вышло.

   Я умолкла. Не первый это был разговор. И хотя храмовник упрямо твердил, что сам виноват, но мои глаза видели другое... А ещё, Демид явно недоговаривал что-то, старался избегать этой темы. И чем дальше, тем меньше я верила, что дело тут в раненой мужской гордости.

   ― Забудь глупости, Радка, – проговорил он, поглаживая меня по волосам. – Всему свой срок приходит. Вот мой и настал. Вернусь в родной Ля-Гуш, а то мать много лет не видел. И ты к новой жизни привыкай. Найди общий язык с Людвигом. Если сам Верховный его выделил, значит, есть в парне что-то. А что дурной он, так жизнь быстро спесь-то собьёт. Тебе за него замуж не идти, пусть дурит помаленьку, лишь бы защитой и опорой в делах был. Остальное не важно.

   ― Да я такого защитника сама монстрам скормлю! Или в ведьмин круг отправлю!

   ― Вот не знал бы твоё сердце доброе, так и поверил бы, – усмехнулся Демид.

   ― Ну, может, ты к матери быстро съездишь и вернёшься? Не уезжай! Ну, пожалуйста! – наверное, в двадцатый раз попросила я, хотя знала ответ.

   Впрочем, даже если храмовник и хотел ответить иначе, шанса ему не выпало.

   ― Накал страстей, достойный сцены! – раздался голос от порога. В проёме двери, которую я не закрыла, показалась острая ежиная морда. – Если закончила страдать, так может, о болящем вспомнишь? Я есть хочу. Выздоравливающему организму нужно питаться.

   ― Это у тебя кто же? – хохотнул Демид, глядя на двери. Он отлично знал, что я никакой живности в доме не хотела.

   ― Это у неё ёж. Стефаниус, – ответил репейник с лапками.

   ― Фамильяра завела? – удивился дядька.

   ― Да ни в жизнь! – хором заорали мы с колючим и даже фыркнули похоже.

   ― Уже интересно, – почесал за ухом гость. – Ну, тогда поите чаем, да расскажите, что тут у вас творится.

   И мы пошли в дом.

ГЛАВА 5. И ожили кошмары...

Утро для меня наступило на пару часов раньше обычного. Ещё и солнце не встало! Голова была тяжёлой, а настроение... Если кратко, то хотелось кого-то поймать, убить и сожрать с потрохами!

   Ещё бы! Всю ночь в моём доме пыхтели, сопели, фыркали, ворчали, топотали и противно стучали коготочками по полу. Бе́сова ежатина носился и скакал по кухне! Временами этот образчик ловкости и прыти врезался в табуреты и корзины, шарахался о стены, когда его заносило на особо крутых виражах... Потом он свалил веник, заверещал и затих, и я понадеялась, что ёжа слегка пристукнуло, и он до утра теперь угомонится... Нет! Этот целеустремлённый игольчатый так легко не сдавался! Сначала отфыркался, потом тихо куда-то потопал, а потом понёсся... И умудрился впилиться в ножку лавки! Кувшин, что я приготовила для утреннего похода за молоком, грохнулся. Черепки печально рассыпались по полу.

   Вот даже не знала, что я умею стонать страшно, тоскливо и злобно, как кикимора.

   ― Да ты спи, спи! Утром приберёшь, – послышалось через дверь. – Должен же кто-то твою хибару избавить от мокриц, многоножек и прочих жучков.

   ― Кто бы меня от избавителя избавил, – рявкнула я и, решив, что утру пора наступить, откинула одеяло.

   Пока прибирала бардак, расставляла по местам всё, что было снесено, гадский ёжик сидел в своей корзинке и делал вид, что у него очень болит лапа! А кабанчиком тут носился кто?

   ― Всё? Ушиб прошёл, как я понимаю? Отлично! Сейчас ещё разок полечу тебя и отнесу в лес. Погостил, и будет!

   ― Ничего он не прошёл! – возмутился ёж. – Я на лапку еле наступаю! Урон такой нанесла, а теперь избавиться хочешь? Не выйдет!

   ― Что-то ты в лес не рвёшься, – прищурилась я.

   ― А что в том лесу хорошего? Каждый норовит тебя сожрать, клещи кругом, то холодно, то мокро. А у меня травма... – он помахал мне, демонстрируя безжизненно болтавшуюся лапку.

   ― Ты только что носился как бесноватый!

   ― Да что ты наговариваешь? – заорал он обиженно. – Ковылял еле-еле на трёх ногах! На недужного напраслину возводит, а! Совесть свою лешему в карты проиграла? У-у! – он злобно растопырил усы и фыркнул на меня. – Ведьма, одно слово!

   Улёгся в корзинке, наставив на меня иглы и засопел.

   ― А ты не придуривайся и на жалость не дави! Поселиться тут надумал? Не надейся!

   ― Ты сама меня сюда притащила, – проворчал этот наглец.

   ― Временно, пока не поправишься!

   ― Временно – понятие растяжимое. А кто знает, как долго моя болезнь затянется? А виной всему твой жирный зад! Мне нужен покой, уход, хорошее питание. В лесу такого не найти.

   Я так и застыла с раскрытым ртом. Это он смекнул, значит, что тут никакие беды и хищники не грозят, и решил остаться? Ладно...

   ― Ну, я считаю, что одного сеанса лечения будет достаточно. Ты, конечно, можешь задержаться подольше, только раз желание твоё, то и заплатить за его исполнение придётся. Чем зверь может ведьме за помощь отплатить?.. – я задумчиво свела брови, и сделал вид, что размышляю. – Точно! – стукнула себя пальцем по лбу. – Он может стать её фамильяром! Готов?

   Ёж вскочил на все лапы, растопырил иголки и злобно засопел, испепеляя меня взглядом.

   ― Ишь, что удумала! – прошипел так злобно, что я еле разобрала слова. – Клеща тебе за шиворот, а не меня в фамильяры! Я знал! Знал! Нельзя верить ведьме! – наконец голос у него прорезался, и болезный заорал на весь дом. – Чтоб ты яблоком подавилась! И не надо мне твоё лечение. И сам уйду, горемычный. На брюхе доползу до родимой норки. От голоду и жажды в пути погибать буду, а сюда не вернусь. Калекой сделала, а теперь за лечение в рабство к ней? Да скорее мои иголки отвалятся!

   Он пошлёпал к выходу, причём хромал так, что аж временами втыкался мордой в пол. Ну-ну... Долго этот цирк продолжаться будет? Я распахнула перед страдальцем дверь:

   ― Не смею задерживать. Раз лечение тебе не нужно, то решай сам свою проблему. Кстати, с крыльца спустись нормально. А то пока хромаешь, свалишься, ещё что-нибудь себе повредишь... И тогда всё. Прямая дорога тебе в фамильяры!

   ― Держи карман шире! – надменно заявил он и, перевалившись через порог, похромал к ступенькам.

   ― Стефаниус, прекрати кривляться! Иди нормально пока не... – договорить не успела.

   ― Ай! Ой! Бо-о-льно! – он оступился-таки и кубарем скатился на дорожку.

   Я прикрыла глаза, взвыла и со злостью захлопнула дверь. Всё. Допрыгался, точно что-то себе сломал! Недоразумение вредоносное, а не ёж.

   ― А-аааа! Мамка родная! Спасите! – вопли с улицы стали громче, а я пыталась взять себя в руки, чтобы не придушить поганца. На улице раздался визг. – Рада! А-аа! Уйди! Сгинь! Я фамильяр! Ведьму на тебя натравлю! Пошёл вон! А-аа!

   Это ещё что? Распахнула дверь и выскочила на крыльцо. Ёж вжался в ступеньку и с ужасом смотрел на... Ох, чтоб тебя! Я забежала в дом.

   ― Ага! Видел! – неслись уже ликующие вопли с улицы. – Ведьма! Она тебе голову открутит за фамильяра! Понял? – ликование сменилось паникой: – Ра-да! Что ты копаешься? Он уже рядом! И очень грозно смотрит! Фамильяра жрут! Па-ма-гии-те!

   Я вернулась, неся в руках куриную ножку.

   ― Вот! Убей его! Он мне угрожал! – ёж прижимал одну лапу к себе, а второй тыкал в сторону белого вислоухого пса с грустными бледно-голубыми глазами.

   ― Иди сюда, Малыш, – спустившись, я протянула псинке угощение. – Что, снова тебя староста отпустил гулять одного?

   Пёс вильнул хвостом, лизнул мою руку, а потом осторожно взял ножку и, с наслаждением чавкнув, проглотил. Учитывая, что размером пёсик был с ослика, вкусняшка оказалась ему на один зуб.

   ― Малыш? – всхлипнул ёж. – У вас тут что, деревня психов? Мне кошмары теперь будут сниться, а он – Малыш!

   ― Уймись, фамильяр недоеденный! – вздохнула я, взяла псину за ошейник и повела к калитке.

   По пути домой из академии, я наткнулась на ведьмин круг, а возле него лежал странный щенок. По размеру почти взрослый пёс, а по мордахе и поведению – совсем малыш. Хотела отправить животинку обратно, но круг неожиданно закрылся сам. Что было делать? Зла от невиданного создания я не чувствовала, поэтому взяла с собой. Из всех животных я могла бы завести только собаку. Люблю этих пушистых, но...

   Когда пришла в деревню, сразу навестила нашего старосту, а его дети буквально влюбились в щенка, разревелись, стоило мне попытаться его забрать... В общем, пришлось Малыша оставить. Имя прижилось, пёс вымахал громадный и добродушный, и частенько навещал меня, гуляя по деревне. Перемахивал через забор и по-хозяйски шёл к дому, зная, что я обязательно угощу чем-то вкусненьким. Получив порцию мяска и ласки, песёль бодро трусил домой. Так вышло и в этот раз.

   ― Малыш, а! – никак не унимался колючка. – И ты хороша! Что возилась так долго? А если бы он решил меня на зуб попробовать?

   ― Не волнуйся, его хорошо кормят, он гадости в рот не тянет, – усмехнулась я. – И потом, ты так забавно верещал... Твоя ведьма, значит? Фамильяр, да? Быть на побегушках не так страшно, как стать чьим-то завтраком? Рискуешь... Вдруг я сказала бы «да»?

   И в этот момент случилась катастрофа! Ёж подскочил, словно его оса ужалила, у меня с пальцев сорвались зеленоватые искры магического пламени, вокруг нас завертелся вихрь, на миг закрыв собой всё, образуя нерушимую связь... И у меня появился фамильяр!

   ― Кошмар! Да как так то? – чуть не плача, топнула ногой в отчаянии. – Мне же теперь от тебя не отделаться, пока ты жив!

   Ёж икнул и выдавил:

   ― Ну, всё. Финал. Могильный камень сверху.

ГЛАВА 6. Трудно быть доброй

Хотелось разнести всё вокруг! Мало было своего паршивого настроения, так ещё эта морда фамильярская сидела в корзинке и зудела, ныла и причитала. Хоть не сломал себе ничего, и то хорошо, а вот ушибленной лапе снова досталось. Виновата, конечно же, оказалась я! И в дурацкой связи, между нами возникшей, тоже. Хотя кто бы мне сказал, как оно так вышло...

   Обычно, чтобы установилась связь ведьмы и фамильяра, животное должно захотеть им стать. Чаще всего так происходило, если зверь чувствовал благодарность или знал за собой какой-то долг. Ну, ещё бывало, что ведьма и зверь становились друзьями, и тогда по обоюдному согласию могли создать связку. А у нас-то что? Мы друг друга терпеть не можем!

   Но больше всего беспокоила фамильярская магия. Зверь может своим магическим потенциалом усиливать ведьму, может выполнять мелкие поручения, иногда защищать. А иногда может и сам колдовать понемногу, в зависимости от способностей. До привязки у иглопопика были три основные способности: попадать в неприятности, жалеть себя и болтать. Причем к магии можно было отнести лишь последнюю особенность. И вот чего от него теперь ожидать? Придётся присматривать внимательно... Нет, мне что, больше делать нечего?

   Демид болеет, новый храмовник – тот ещё гадёныш, а у меня теперь ёж на руках!

   ― Ой-ой-ой, – очередной скорбный плачь огласил комнату, – бедный я сиротинушгка-а. Несчастненький... Жалкинький такой... За что же мне это-о... – колючка прижал лапку к пузу, закрыл глаза, задрал морду кверху и раскачивался из стороны в стороны. – Жил себе ежуля, никого не трогал, и на тебе! Зашибла ведьма проклятая, из лесу родного уволокла, в рабство забрала-а...

   ― Из родного Зачарованного леса ты сам свалил. И сам же орал, что ты мой фамильяр, а я твоя ведьма. Доорался!

   ― Это ты виновата! – ёж вскочил и окрысился на меня. – Ты воспользовалась моей минутной слабостью! И не ври!

   ― Если ты про трусливую истерику этим утром, то там была далеко не минута слабости. И повторяю тебе: даром мне фамильяр не сдался! Была бы возможность, сама бы связь разорвала. Фамильяр помогать должен, а от тебя одни проблемы!

   ― Сама ты проблема! Большая, зловредная, толстозадая проблема на мою голову!

   ― Аррр! – я, схватив посох, выскочила на улицу и направилась к Демиду.

***

― Вот так! Фамильяр! Представляешь, какой ужас?! – поделилась с другом проблемой, и стало легче.

   Мы сидели у домика храмовника, в тени куста сирени, и дядька ласково похлопал меня по руке.

   ― Ну, Радка, выше нос. Разве же плохо иметь фамильяра? Слыхал я, что ведьмы за ними гоняются аж.

   ― Некоторые, да. Кому силу надо укрепить. Мне не надо. И потом... Ёж! Не ворон, не сова, не кот или пёс! Ёж! Помесь крысы и репейника! Ни летать, ни быстро бегать. Толку от него? Заговорит моих врагов до смерти?

   ― Ладно, не кипятись, – усмехнулся Демид. – Всё наладится. Просто так ничего не происходит, раз вышло оно, значит, для чего-то нужно. Да и Стефаниус неплохой, ну, нытик, конечно, а кто без недостатков? Зато есть с кем поговорить...

   ― Поговорить? Там не знаешь, как его заткнуть!

   Из-за угла домика выбежал запыхавшийся Игнатий, оперся ладонями о тощие коленки и выдохнул:

   ― Дядька Демид, храмовник новый к вам послал, велел передать, что обнаружил нечисть на озере Смерти, воевать её пошёл. И чтобы ты к обеду его не ждал.

   ― Ох, горе горькое! Да что ж ему неймётся! – воскликнул храмовник и вскочил, но тут же схватился за грудь и со стоном осел на лавку.

   Я подорвалась тоже и зашептала заклинания, протянула руки так, чтобы почти касались груди Демида. Зелёные, с золотыми искрами, клубы магии окутали мужчину. Постепенно он задышал ровнее, щёки порозовели.

   ― Ты не вскакивай так, – отругала я. – Знаешь ведь, что нельзя волноваться и резко двигаться!

   ― Это он на шишигу пошёл, дурак правильный... Нашёл себе работу... – ещё задыхаясь, проговорил храмовник.

   ― Ничего, сейчас я туда пойду. Сама этого деловитого утоплю... Он пешком или на лошади?

   Подхватила посох и почти бегом припустила в лес. До озера путь не близкий.

   ― Пешком, – крикнул вслед Демид. – Радка, только не перестарайся!

   ― А это как выйдет... – проворчала в ответ и понеслась.

   До озера Смерти дорога шла полями и немного по лесу. У бычары рост большой, ноги длинные, один его шаг, как два моих, и ушёл он раньше, так что пришлось основательно поспешить. На время я даже про ежа забыла.

   Наконец, впереди, уже почти на опушке леса, показалась мощная фигура, белобрысые волосы развевались на ветру льняным полотенцем. Красиво идёт, гад, решительно! Может и хорошо, что я так отстаю. Погляжу на него в действии, так сказать, издалека оценю, на что он, вообще, способен. Некоторое время Шиша и сама справится.

   Шишига, или ласково Шиша, была маленьким, горбатым существом с большим пузом и тощими, узловатыми ручками-ножками. Эта косматая, крючконосая мелочь, склочная, обожающая небольшие пакости, безусловно, относилась к нечисти. И местами её сородичи творили много бед. Селились в неглубоких речушках и озёрах среди камыша, дурили головы путникам, заманивали, а потом накидывались и топили. Ну, или пугали, доводя до заикания. Ещё могли что-то стащить у путника, решившего заночевать на берегу, водой среди ночи окатить, лошадь отогнать так, чтобы искал долго. Иногда они воровали одежду купальщиков, за ноги в воде дёргали... В общем, пакостничали с воодушевлением и большой фантазией, но мелко.

   Однако наша шишига была смирная. Ещё моя бабка ей объяснила, что если будет людей топить, она сама её притопит, а потом прикопает окончательно. Шиша всё уяснила, на том и поладили.

   Путников возле страшного озера было мало. Название всех отпугивало, и не напрасно. В его отравленных водах рыбы не водились, животные на водопой туда не приходили, чуяли опасность. Человек же, если решал искупаться, так непременно заболевал и умирал. В общем, присылали туда только преступников, на смерть осуждённых. Те добывали в озере варьянку – траву подводную редкую. Ведьмы из неё снотворные зелья готовили, помогавшие отлавливать опасных тварей.

   В общем, скучала там Шиша, порывалась даже переселиться, но опасалась ведьм и храмовников. Тут-то все знакомые, никто не трогает её, а там... Я иногда ходила проведать её, поболтать. Демид тоже шишигу знал, но понимал, что она условно безопасная, и не трогал. А теперь объявился у нас борец с нечистью. Ну, конечно, любимый ученик Верховного! Лично! Это тебе не абы что, это ж понимать и ценить надо!

   До озера оставалось немного, когда я услыхала визги, стоны такие, что волосы на голове шевелились, и плеск воды. Люся и Шиша встретились, началась битва. Я побежала быстрее.

   Выглянув из-за дерева, сразу заметила, как колышутся камыши. На берегу спиной ко мне стоял бычара, от его рук исходило золотистое сияние. Ясно, уже шарахнул, и, судя по всему, это была битва таракана против тапка.

   Я рванула к озеру, а надежде спасти шишигу, но тут этот умник стащил сапоги и шагнул к воде.

   ― Стой! – заорала я.

   ― Надо убедиться, что нечисть подохла, – совершенно невозмутимо ответил он.

   ― Ты сам сейчас подохнешь! Стой, говорю, дубина!

   Ну как же! Чтобы сам любимчик Верховного послушался ведьму? Да ни в жизнь! Я бежала к озеру, а этот дурак уже занёс ногу над водой.

   ― Это озеро Смерти! Стой!

   Мелькнула зелёная молния! Энергия протянулась верёвкой от конца моего посоха и петлёй обвилась вокруг плеч храмовника. Я дёрнула посох обратно, и бычара, не устояв, повалился спиной на землю. Больно, наверное... Меня даже передёрнуло слегка.

   Раздался страшный рык, и я не сразу сообразила, что этот звук издал новичок.

   ― Ведьма! – рёв распугал всё зверьё в окрестных лесах.

   “Расстроился”, – смекнула я, но всё же пошла к воде. Обошла бычару по широкой дуге, а то мало ли, какая блажь ему в голову стукнет. Доведёт ещё до греха, прибью болвана.

   ― Что орёшь? Спасибо бы сказал! Или не слыхал про это озеро? Войдёшь в него, заболеешь и помрёшь. И покровительство Верховного вашего не поможет.

   ― Ты подняла руку на служителя Творца! За это полагается смерть! – громыхал бычара.

   ― Так надо было дать тебе сдохнуть? Это ваш орден одобряет? – заорала я, чувствуя, как зверею.

   ― Не нужна мне была твоя помощь! – не унимался Люська.

   ― Ты совсем мозгами болезный? В воду же лез! Я твою шкуру спасла, осёл неблагодарный! Уйми мужское самолюбие, а то разыгралось больно! И что ты с шишигой сделал?

   Я отвернулась к воде, но тело вдруг сковало! Меня подкинуло в воздух, дышать стало трудно! Ни заклинание сказать, ни пошевелиться. Бычара подошёл ко мне и чуть толкнул. Я поплыла по воздуху к воде.

   ― Вот так легко с тобой можно справиться, – надменно хмыкнул храмовник. – Ещё подтолкну и уберу чары, и полетишь ты, деревенщина, в воду, которой так боишься. Хочешь? – я смотрела на него и ненавидела так, что готова была убить. – Молчишь? Запомни, кончилась твоя воля. Я не Демид болезный, его окрутила, увлекла своими бесстыжими прелестями, а меня не сумеешь. Никакой нечисти на вверенной мне территории не будет! А попытаешься мешать, и тебя не будет тоже. Уяснила? – он подошёл и посмотрел мне в лицо, мы теперь были на одном уровне. – Ещё раз сунешься в мои дела, попытаешься «спасать», и искупаешься. Попробуешь напасть, и я тебя изничтожу. А пока повиси тут. Подумай о своём поведении. К полуночи чары спадут.

   Он довольно ухмыльнулся, натянул сапоги и пошёл к лесу. Я пыталась призвать силу, вырваться из магического плена, но не получалось. Злость кипела внутри, а я даже закричать не могла!

   Вдруг со стороны озера раздался всплеск и тихий хрип. Я ощутила волну боли, идущую от живого существа, и узнала энергию. Шишига... Ей плохо!

   ― Помоги... – прошелестел слабый голос в камышах.

   Все поколения моей семьи следовали одному правилу: сила дана, чтобы благо нести. Я всем существом рвалась к бедной Шише и... Ощутила огромный прилив силы! Голос вернулся, одно единственное заклинание развеяло оковы, я рухнула на землю, вскочила и кинулась к кромке воды. Шишига сама выползла на берег, мне осталось лишь призвать целительную силу.

ГЛАВА 7. О дружбе и взаимопомощи

По пути домой я заметила далеко в поле знакомую фигуру в тёмно-синем плаще. Демид шёл тяжело, но видно было, что торопился, с усилием опирался на палку.

   Это же он меня выручать спешит! И так чуть живой, а из-за этого урода Люськи сейчас совсем ослабнет! Я разозлилась ещё больше! Теперь уже и за друга! Вот же скотиняка какая, а! Всем покоя не даёт!

   ― Демид! – закричала я и замахала руками. – Стой! Я иду!

   Дядька меня заметил, но не остановился, разве что пошёл медленнее. Пришлось нестись со всех ног ему навстречу.

   Когда мы, наконец, встретились, на храмовника смотреть было страшно. Сам бледный, губы посинели, дышит со свистами, жуть просто!

   ― Ну вот куда ты пошёл? Зачем? – я вынудила мужчину сесть на землю. – Отдышись. Я сейчас в деревню сбегаю за телегой.

   ― Стой... Не надо... – еле выталкивая слова, просипел мой соратник. – Стыдоба... Словно я уж совсем старик...

   ― Никто тебя не упрекнёт! Ты чего? Какой старик? А другие что, не болеют?

   ― Этот, видать, не болеет... Не хочу развалиной выглядеть...

   Я поняла, что он имел в виду новенького.

   ― Нашёл на кого внимание обращать! На бычару белобрысого! У него ни ума, ни сердца нет. Самомнение одно.

   ― Что он с тобой... – Демид судорожно вдохнул, – сделал?

   ― Чары какие-то наложил, голос пропал, тело деревянное стало, а потом я в воздух взлетела. Грозился в озере искупать, если в его дела вмешиваться буду. Он решил всю нечисть извести «на вверенной ему территории». Интересно, корону с собой привёз? Будет тут царьком местным?

   ― Как же ты освободилась? Мне сказал, что до ночи не вернёшься, что проучил тебя... Я потому и пошёл на выручку.

   ― И видя, что ты так болен, он не остановил? – я просто слов не находила от такой чёрствости! Да кем же быть надо, чтобы вот так делать?

   ― Пытался. Твердил, что ничего с тобой не случится, а урок будет. Ну, я его тоже поучил малость. Уж тело подвело, а вера крепка. А где вера, там и магия.

   ― Что ты с ним сделал, Демид? Вдруг он в орден пожалуется?

   ― Нет. Гордый слишком. Такой не станет рассказывать, как козлом блеял весь день. Я ему сказал, что чары не спадут, пока ты домой не вернёшься. Психанул, на кобылу свою вскочил и умчался куда-то. Да пусть катится... – Демид немного отдышался и теперь говорил громче и легче.

   ― Отлично придумал, – рассмеялась я. – Самое то для него! Гармония внешнего и внутреннего. Верховный бы им гордился.

   ― Что с шишигой? – спросил дядька, посуровев. – Он сказал, что извёл её. Не проверял, мол, но вряд ли выжила тварь.

   ― Единственная тварь, которая на том озере была, к сожалению, выжила, да. И теперь блеет, – проворчала я. – Шишка жива. Я наказала ей не колдовать, покуда некоторым мозги не вправлю. Но шарахнул он по ней так, что только скорость и спасла – успела шишига в воду скользнуть. И всё равно, пришлось много сил потратить, чтобы её вылечить. Хорошо, что я вмешалась, а то добил бы он Шишу. Ни капли доброты в нём нет! Одни законы и правила. А ещё сволочь неблагодарная. Я его удержала, не дала в озеро влезть, а он меня грозился изничтожить за то, что руку на него подняла.

   ― Дурак... ой, дурак! – Демид схватился за голову. – Нет! Не к матери я поеду, а в храм к Верховному! Буду просить заменить этого идиота. Если откажет, вернусь сюда. Одна ты с этим Людвигом не справишься.

   ― Посмотрим! Ещё раз такое выкинет, отвечу так, что козлиное блеяние ему в радость окажется!

   ― Не надо, Радка! – строго приказал дядька. – Сама знаешь, нападение на храмовника для ведьмы неприятностями чревато. Не дури. Я буду с ним разбираться, а ты наплюй на дурака, да своё дело делай. Думает, с шишигой справился, так и дальше легко будет? Пусть. Жизнь быстро научит уму разуму, ещё сам к тебе за помощью придёт.

   ― А я не помогу! – мстительно прищурилась и поджала губы.

   ― Поможешь, – усмехнулся Демид и растрепал мои волосы. – Ты добрая и о людях волнуешься, ради них и поможешь. Не знает этот олух, как повезло ему с ведьмой... А как же ты из чар-то его вырвалась? Он хвалился, что не сумеешь ни в жизнь.

   ― Да я и сама не поняла... Думаю, это из-за Шиши. Она так застонала, помирала прямо. Ну и я очень-очень захотела ей помочь, и всё. Чары рассеялись. Странно, конечно, в меня словно новая сила влилась...

   Мы пришли в деревню, и я настояла на том, чтобы проводить Демида. Дальний путь дался ему трудно. Люська уже вернулся со своей конной прогулки, завидев нас, гордо, но молча, тряхнул своей белобрысой гривой и ушёл в дом, хлопнув дверью. Жаль. Козлиная песнь в его исполнении порадовала бы мой слух. А что? Мне не чужда тяга к прекрасному!

   ― Видала? Ну и поганец! Нет, может, магичить он и умеет, но кто ж научил так вести-то себя? – вздохнул храмовник.

   ― Наплюй. Сам же мне велел так сделать. Отдыхай и не вздумай больше по полям бегать! Завтра зайду, а пока надо посмотреть, что там мой фамильяр натворил за день, – я уже собралась уходить, но хлопнула себя по лбу. – Забыла же... Шиша тревожные вещи рассказала. Утром сегодня открылся на берегу очень маленький ведьмин круг, говорит, размером с тазик. Выскочило из него существо странное. Вроде нутрии, только глаза красным горели, а с клыков слюна желтая капала. Прыгнул зверь в озеро, поплавал, нырнул, а вынырнул с большой охапкой варьянки. Огляделся по сторонам, словно искал, не заметил ли его кто, и шасть обратно в круг! А тот закрылся сразу. И я вот думаю, может, Люська-то не шишигу почувствовал? Потому что она клялась, что утром не колдовала... Ещё нечисть наша сказала, что видела пару раз в лесу у озера людей в странных одеждах. Дорогие вещи, бархат да меха... Незнакомцы появлялись из чащи, туда же и исчезали. И это странно, ведь ни ты, ни я не почувствовали открытия кругов.

   ― Ну, мне нездоровится, сама видишь. А ты ночи не спала, да и утро выдалось нервное. Если круг маленький был, держался недолго и зверь был некрупный, так могли и не ощутить его. А патлатый наш искал, чем себя занять, вот и нашёл. Круг закрылся, но след остался, а потом развеялся, а он уже близко подошёл, мог шишигу почувствовать. Поговорю я с ним попозже. Выясню, как оно было. А вот люди... Могли ведь и не кругами пользоваться, если из других миров приходили. Есть артефакты всякие, порталы других видов, да и озеро от нас далеко... Но что им надо было в нашей глуши?

   ― Я завтра в лес пойду. С лешим потолкую. Может, он что видал-слыхал.

   ― Будь осторожна, Радка. Разузнать, оно надо, конечно, да что-то неспокойно мне. Может, Людвига с собой возьмёшь?

   ― Уж лучше ежа! – я нарисовала в воздухе оберегающий знак, махнула Демиду на прощанье и побежала домой. Колючка весь день сидел голодный, сейчас будет великий плач!

***

Вошла в дом и замерла у порога. Тишина. Что-то нехорошее в душе шевельнулось. Оглядела комнату. Корзинка пустая, под лавкой никого.

   ― Эй... Игольчатый, ты где?

   Тишина в ответ. Я даже в спальню заглянула, хотя и закрывала туда двери, чтобы колючка не смог забраться.

   ― Стефаниус! – позвала снова, совершенно не понимая, куда делся ёж.

   ― А-ааа... – раздался тихий стон из самого тёмного угла за печкой.

   Я кинулась туда, сунула руку и наткнулась на колючее тельце. Вытащила, не обращая внимания на боль, уколы и царапины. Ежонок был прямо ледяной, чуть дышал и сжался так, словно от чего-то прятался...

ГЛАВА 8. Ёж горемычный, но геройский

Прошло больше двух часов, прежде чем мне удалось подлечить фамильяра. Маленькое тельце впитывало мою энергию, словно губка, но никак не расслаблялось, не становилось теплее. Я использовала самые мощные заклинания, и уже хотела пойти к Демиду. Даже подлого Люську готова была просить о помощи, лишь бы спасти малыша! Пусть колючка ворчливый, занудливый нытик, но он мой нытик!

   Впервые я ощутила не только ответственность за него, но и что-то похожее на привязанность. Мне больше не нравилось ощущение пустоты в доме, не хватало противного хрипловатого голоска, жалующегося на всё подряд. И дело было не только в связи фамильяра и ведьмы. Я, кажется, стала привыкать к иглопопику.

   ― Стефаниус, ну, пожалуйста, очнись! – я в отчаянии взяла малыша на руки и прижалась щекой к носику, который должен быть мокрым, но оставался ледяным и сухим. – Не смей умирать, врединка моя!

   Смахнув навернувшиеся слёзы, зашептала заклинание снова. Из рук полились искрящиеся, яркие потоки энергии, магия окутала нас обоих. Время шло, я повторяла слова силы, всё так же прижимая к себе ежонка. И наконец, его нос дёрнулся, глазёнки чуть приоткрылись.

   ― Чудище... – прошептал он и куда-то слабо махнул лапой, но опять отключился. Правда, теперь уже уснул.

   Я продолжала вливать в него врачующую силу и чувствовала, как дыхание малыша успокаивается, тело приходит в нормальное состояние.

   Устроившись в кресле-качалке, положила фамильяра себе на колени, закутав в одеяло. Сначала привязка, потом шишига, теперь это... День прошёлся по мне, как стадо лосей по нежной фиалке. Хотелось спать, так что накинула охранные чары на дом и задремала, зная, что сюда никто, кроме Демида, не войдёт.

***

― Проснулась наконец, горе луковое?

   Я ещё толком глаз не открыла, а ёж уже недовольно бухтел, сопел и ёрзал у меня на коленях. Потёрла глаза и глянула на своего колючку – бодр, сердит, а нос снова мокро блестит и мелко подрагивает, пока его хозяин к чему-то принюхивается.

   ― Здоров? – на всякий случай поинтересовалась и протянула руку, желая убедиться. От ладони брызнули зелёные искорки и растаяли. Стефаниус был в порядке и больше не нуждался в моей подпитке.

   ― Поживу пока, – проворчал он. – Даже странно, что ты так хотела меня, ненужного фамильяра, спасти. Прямо плакала, причитала... – он тоненько и слезливо принялся передразнивать: – Ах, ёжинька, не помирай!.. Ох, да на кого же ты меня покинешь, сиротинушку?.. Очнись, моё сокровище!.. – он глянул так, словно обвинял в преступлении. – Я слышал!

   ― Эм-м... Если слышишь то, чего нет, так это бред горячечный, – хмыкнула я, подхватила «сокровище» и отпустила на пол. – А теперь скажи-ка мне, что тут стряслось? Почему я прихожу домой и нахожу тебя, забившегося в угол и полуживого? Только не говори, что твоя тонкая душевная организация не вынесла привязки к ведьме, и ты почти умер от переживаний.

   ― Переживаний хватило... И привязка эта отвратительная меня бесит! И вообще... Куда вот ты ушла? Бросила одного, без еды! Ждал-ждал, а потом шарах! Как шишкой промеж глаз! Лицо твоё померещилось, испуганное, бледное, и будто рвёшься ты из оков каких-то, а ещё за кого-то у тебя душа болит так, что даже мне страшно сделалось. Словно помирает кто-то, а ты помочь хочешь, но не можешь. Ну, а я что?.. Сердце-то доброе, душа отзывчивая, характер мягкий... Распереживался за тебя, даже готов был на помощь бежать... И вдруг такая усталость навалилась, как силушка вся моя вытекла. Прямо лапы не держали! Короче, пополз тихонько в свою корзинку. Испугался, подумал, ну, всё, финал, могильный камень сверху. Уморила меня ведьма голодом, уже и видения предсмертные пошли... Так и помру горемыка-сиротинушка, во всём свете никому не нужный. Бедный, бедный ёжинька Стефаниус, существо разнесчастное!..

   ― Так, с горемыкой, понятно, – прервала я поток стенаний. – Заодно и со связью нашей разобрались. Ты, стало быть, подпитывать меня можешь. И, судя по всему, только когда я не себе помочь хочу, а кому-то другому.

   ― Подпитывать? – подскочил мой сиротинушка и растопырил усы, зафыркал в ярости. – Это что же, ты будешь из меня силушку пить, как упырь кровь? Да ты... Ты... Что удумала упырица окаянная! Знал, знал я, что нельзя сюда с тобой идти! Это ты сразу так задумала, когда на меня свалилась! Ох, бедный я животинушка, так и сгину в расцвете лет! – ёж плюхнулся в корзинку и принялся тереть лапками глаза, очень натурально пустив слезу.

   ― Так ты же сам захотел помочь! Я тут при чём? Кто распинался про сердце доброе и прочие мягкие органы? – усмехнулась я. – И спасибо, кстати, за помощь. Из оков я, и правда, рвалась. Справился со мной проклятый бычара, а ещё он шишигу едва не прикончил. Вот её я и хотела вылечить, и сама бы, наверное, не справилась. Так что можешь собой гордиться, геройский ёж. Ты жизнь сохранить помог! А не случись у нас привязки, кончилась бы шишига скорее всего...

   Стефаниус глянул так, будто ждал подвоха, оценил мою серьёзность, и приосанился, нос чуть приподнял.

   ― Ну, что же я, совсем без понятия, по-твоему? Если надо, так и подсобить могу, ради дела. Да и не так я и устал, вообще-то, – острый нос окончательно задрался к потолку.

   Видели когда-нибудь ежа, преисполненного величия? Нет? А я видела. Незабываемое зрелище. Ещё бы корону, да цепь золотую на шею, и чисто король! Правитель Величавца, страны нашей, даже близко не стоял по представительности, я его раз в Академии магии видела. Ёж – это мощь, сила и гордость! Эх, пробрало даже...

   ―Вот только нашла я тебя не в корзинке, – спустила его геройское колючество с небес на землю. – И упадком сил твоё состояние не объяснить было. А ещё, ты куда-то лапой показывал и чудовище поминал.

   ― А, это... – последний раз шмыгнув носом, фамильяр снова удобно устроился на толстой попе. – Так было чудовище. Шёл я в корзинку, и тут, – ёж втянул голову в плечи и растопырил лапы, понизив голос, – темно стало, как вечер наступил. Глянул в окно, думал, может, туча набежала, а там... Ох, страху натерпелся я! Паучара огромный, лапы, как твой посох! И всеми глазами красными на меня смотрит! Я сперва замер от ужаса, а потом, откуда и силы взялись, побежал в тот угол, да только каждый шаг тяжелее давался. Холодно стало, в глазах потемнело. И страшно, Радка... Как же было страшно, думал, помру уже. А потом темнота... – закончил он совсем замогильно.

   Стефаниус впервые назвал меня по имени, причём так, как звал Демид, и выглядел колючий на самом деле испуганно.

   ― Ну, дела... – пробормотала я. – Что же, тварь из Зачарованного леса вышла? Или, может, круг где открылся? А в деревне-то никого из защитников не было! Я на озере, Демид за мной пошёл, белобрысый ускакал куда-то... А вдруг погиб кто?

   Схватив посох, дала ежу яблоко, велела отдыхать и понеслась к храмовникам.

ГЛАВА 9. О новом храмовнике и пауках...

В домике храмовника раздавались возбуждённые мужские голоса. Братья по ордену ожесточённо спорили. Стоило мне постучать и войти, как бычара скривил недовольную рожу.

   ― Легка на помине! Что, соскучилась уже? – в ледяном голосе не было и капли раскаяния или стыда.

   ― О, кому голос вернули? А я даже не успела послушать музыкальное блеяние, – ответила и прошла в комнатку.

   Люська налился краской до корней волос, засопел, как Стефаниус, и ломонулся из дома.

   ― А ну, стой, любимец Верховного, дело и тебя касается. По твоей милости беда едва не стряслась.

   ― Ты смеешь меня обвинять? – заорал он.

   ― Демид, – я повернулась к дядьке, – он не глухой часом? Орёт и орёт всё время...

   ― Тебе урок не впрок, а? – снова заорал бычара, на его ладони засиял золотистый пульсар.

   ― Рот закрой и уймись! – рявкнул дядька на гордеца. – Ещё раз увижу или узнаю, что ты на Радомилу нападаешь, напишу донесение Верховному! Я сказал уже, много воли ты себе взял, парень. Не только ведьма на храмовника руку поднять не может, но и он ей без причины не имеет права зло чинить. И причина существуешь только одна – злонамеренные действия! Ты же так хорошо устав ордена знаешь, что же, такие важные моменты пропустил? Проспал на уроках, а? Девушка спасти тебя пыталась, а ты на неё чары нагнал, угрожал. Да мне этого уже хватит для донесения! Хочешь? Или ты, правда, думаешь, что нам всё можно? В уставе прямо-то не написано, но меня вот учили, что если тёмное существо, нечисть любая, миролюбиво себя ведёт, то и не уничтожать без нужды. Ты на шишигу зачем пошёл? Если в тебе, служителе Творца, света не будет, а только спесь одна и жестокость, то как ты людей на путь истинный наставлять станешь?

   ― А ещё, как я знаю, либо храмовник, либо ведьма должны быть в деревне постоянно! И лишь по очень веской причине могут уйти вместе. Так? – я сурово глянула на Гусю. – Молчишь? Потому что знаешь – так оно! Меня ты запер на озере, Демида вынудил на выручку пойти. А сам куда попёрся? Гордыню свою прокатить с ветерком? Ты без причины оставил пост! И кто знает, что могло случиться!

   Бычара из красного стал багровым, засопел ещё громче и рявкнул:

   ― Ничего не случилось!

   ― Уверен? Я вот нет! К моему дому какой-то монстрозный паук приходил, в окна заглядывал! Как ёж мой говорит, огромное было чудище, и лапы толщиной с посох! А ещё эта тварь едва фамильяра не прикончила! Малыш заледенел весь, испугался так, что я чуть ли не трупик нашла. И энергию ежа было никак не восполнить! В мой дом чудовище не пробралось, а по деревне? Всё ли спокойно? Ты, как вернулся, хоть проверил всё?

   ― Ты тоже вернулась! Проверила? Или Демид? – окрысился красавчик, но меня так просто-то не заткнуть!

   ― А ты от меня этого ждал? – рассмеялась ему в лицо. – Тебе же помощь не нужна, всё сам! Так где твоё хвалёное «сам»? На болезного собрата киваешь? Он после такого пробега до озера должен был деревню проверять? Или ты, кабан здоровенный, должен был пойти и убедиться, работу свою сделать? Вот и второй косяк против устава! И кто теперь у нас правильный, почти святой?

   ― Я не кабан, не смей меня оскорблять! – прошипел Люська.

   ― А другого ты пока не заслужил, – так же процедила я. – Так что разворачивайся, и пойдём деревню проверять, да контур леса. Может, где след твари остался, и молись, чтобы все живы были.

   Я хотела обойти белобрысого, но он грубо схватил меня за руку:

   ― Угомонись! Я только недавно с обхода вернулся. Всё везде спокойно, ни магии, ни смерти, ни страданий не ощущается. Кругов я тоже не чувствую. А про паука... Глаза красные были? – я кивнула и вырвалась из захвата. – И энергию, говоришь, выпил так, что тело ледяное стало, и ужас обуял? Так вот знаю я таких тварей. Сам не видел, но отец рассказывал, что в каком-то из корневых миров живут такие. Взглядом парализуют, панику нагоняют, а когда энергия всколыхнётся, вытягивают её столько, что жертва леденеет и умирает. Удивительно, как твой ёж выжил. Этим монстрам на человека-то несколько минут надо всего.

   ― Может, стекло помешало? Или привязка к ведьме? – предположил Демид.

   ― Может и всё вместе помогло, – новенький пожал плечами, как гора задвигалась. – Знаю только, что на тварей этих смотреть нельзя. Глянул в глаза, и пропал! А убить паука-вампира можно только огнём. Удержать на месте и сжечь. Простая магия от шкуры отскакивает, как капли дождя от листьев.

   ― Кто твой отец, что про иные миры ведает? – Демид подозрительно смотрел на новичка.

   ― Маг иноземный. Он много по мирам ходил, а потом в Величавец попал, мать мою встретил, поженились, и осел.

   ― А тебе дар от него достался? – прищурился Демид. – Потому Верховный тебя и выделил? Приглядывал за тобой, чтобы магия человеческая не оказалась тёмной, да магию от веры не пересилила. Не увела тебя во тьму. Так? Только сила веры-то такая откуда, чтобы храмовником стать?

   ― Мать-покойница была крепко верующая, она тоже боялась, что отцовская магия меня погубит. Он как начинал про корневые миры рассказывать, ей аж плохо делалось. Потом отец умер, ну и она меня в храм отвела, а с малых ногтей, как стало ясно, что сила во мне есть, к вере приобщала.

   ― Храмовник-маг... – пробормотал Демид. – Необычное сочетание, но в работе помочь может.

   ― Ещё необычнее то, что крепко верующая девица вышла замуж за мага. Ведь магия – зло по вашей вере! – усмехнулась я. – Или отец богат был? Тут уж не до щепетильности?

   ― Они любили друг друга, – рыкнул Люська, оскорбившись за родительницу. – Ведьме не понять! У таких как ты душа чёрная, а любовь, это свет.

   ― То-то тебя, носителя света и дитя любви, так от доброты и распирает, не знаешь, кого прибить.

   ― Хватит! Не туда разговор свернул, – осадил нас Демид. – Что, стало быть, круг из корневых миров открывался, раз паук этот в деревне шастал? Местность обыскать надо. Если тварь была крупная, то и пришла кругом не маленьким. След должен остаться.

   ― А это для храмовника работа, – заявила я, вставая, и кивнула на новичка: – Вон, пусть жалование отрабатывает. А у меня свои дела есть.

   ― Радка... – раздражённо выдохнул дядька.

   ― Что? – развернулась резко. – Говорили же недавно, знаешь, что в лес мне надо! И я просила тебя не нервничать, силы беречь! А ты? Зачем с этим олухом споришь? Ему наплевать! Не понимает он, что плохо тебе. Бледный такой, от боли кривишься... – у меня слёзы на глаза набежали, голос дрогнул, махнула рукой и выскочила за дверь, чувствуя, как подступают рыдания.

   Белобрысого я через слово слушала, всё за Демидом наблюдала. И видела, что с приезда замены стало ему хуже намного. Он словно почву под ногами потерял, перестал бороться... Может, потому и пытался нас с Люськой сблизить, что чувствовал скорую кончину?.. От этой мысли сердце сжалось так, что я, забежав за первое же дерево, сползла по стволу на землю и разрыдалась. Если Демид бороться перестанет, мне его уже не вытянуть. Нельзя удержать на этом свете того, кто хочет уйти.

ГЛАВА 10. Людвиг: как сладить с ведьмой

Демид отправил меня на новый обход, но я и так уже всё сделал. В храме нас учили основательности, тому, что любая халатность может стоить людям жизней, да и отец всегда говорил, что маг не имеет права быть беспечным. Внимательность к любым мелочам – вот залог успеха и спокойствия! Тем противнее было осознавать, что ведьма права. Я оставил пост, поддался эмоциям...

   Мою семью все уважали, на учёбе и потом в храме тоже относились с уважением. Я хорошо учился, сам тянулся к знаниям, был дисциплинированным, а из-за отцовского дара приходилось учиться и тренироваться вдвое больше, чем остальным. Лишь раз случилась осечка, которая едва не стоила мне будущего, Верховный, хоть и проявил понимание, но стал относиться с недоверием...

   И вот, отправили меня на службу в это захолустье. Искалеченный храмовник поучает, вероломно нападает, и заставляет блеять козлом! А какая-то девчонка оскорбляет, в грош не ставит, да ещё позволяет себе меня спасать! Лучше бы я в том озере утопился, чем от неё помощь принять! Стыдоба какая! Как не сообразил, что это и есть озеро Смерти? Ведь знал же карты Величавца!..

   Разозлился на неё, а больше на себя, вместо благодарности преподал урок деревенщине, чтобы не думала, будто сильнее и умнее меня, чтобы знала своё место. Но, похоже, девчонку это не остановит, а навредить женщине у меня рука не поднимется. Это отец крепко в голову вбил подзатыльником, когда в детстве я толкнул девочку-задиру на улице. И помочь ей подняться заставил, и прощения просить, а потом был долгий разговор о том, что обидеть слабого, всё равно, что самому в грязи изваляться, и настоящий мужчина никогда себе такого не позволит.

   Пусть слабой ведьму не назвать, но всё же девушка... И вот как её укротить? Демид бы помог, да сам распустил её так, что сладу нет! Вечно на стороне этой поганки, а ещё собрат называется... Чем она так его обаяла?

   Сперва я думал, роман у них. А что? Бывает всякое. Храмовникам жениться нельзя, а шашни крутить не воспрещается, главное, не привязываться к девицам, не ставить дела сердечные выше веры и бога. Нет, официально это не одобряется, блуд всё-таки, но Верховный делает вид, что ничего не знает...

   В общем, присмотрелся я к этой парочке, и понял, что ошибся. Ведьма к калеке, как к родне относится, и нет никакой там романтики. Открытие меня обрадовало, что было очень странно. Какое мне дело до этой Радомилы? Она даже не в моём вкусе! Ни светлых волос, ни кротости, только вздорный характер, упрямство, голос, от которого в ушах звон, да гнусная, тёмная сила! Нельзя доверять ведьме! И я, как новый храмовник Полыньевки должен следить за девицей.

   Вот Демид знает, зачем она в лес направилась, но ведь он и шишигу до сих пор не прикончил, так может, всё же околдовала его эта глазастая бестия? Стоит ли собрату увечному доверять? Пока не пойму, что тут творится, лучше быть начеку!

   С этими мыслями заприметил я, куда пошла ведьма, сделал круг, якобы в обход пошёл, а сам за ней побежал, проследить. Только не ожидал я увидеть такого...

   Радомила сидела на земле, прислонившись к толстому стволу дуба, и рыдала так, что сердце сжималось. Не может быть! Ведьмы злятся, пакостят, мстят за обиды, но не плачут вот так горько и беспомощно... У них же души чёрные, так нас в храме учили! Так мать моя всегда говорила! В чёрной душе нет места свету и любви, а рыдала девчонка, словно родного кого схоронила.

   Я растерялся, не зная, как поступить. Уйти? Так ведь случилось же что-то, раз она так убивается. Сделать вид, что случайно на неё наткнулся? Не поверит, мне в другую сторону идти надо было...

   Пока раздумывал, ведьма резко вытерла рукавом глаза, вскочила, схватила свой посох и пошла в чащу, зло бормоча что-то себе под нос. Я тихонько скользнул следом, стараясь не отставать. Чары невидимости наводить не стал, если она из моего кокона выбралась, значит, как и говорил Демид, сильна, может почуять магию.

   Девица целеустремлённо шла через лес, стройная фигурка скрывалась в зарослях кустов, перепрыгивала овраги и муравейники.

   Р-ррр... Раздался утробный, грозный рык! Ведьма остановилась, а потом рассмеялась, снова вытерев лицо, и я понял, что она всё ещё плакала.

   Из-за толстого дерева показалась уродливая, жуткая морда! Чудище с тёмной кожей и клочками бурой шерсти, клыки жёлтые... Существо внимательно следило за девчонкой, а та стояла, улыбаясь. Что это? На всякий случай приготовился к бою, зашептал молитвы, помогающие активировать магию.

   ― Мишка, давно тебя не видела! – Радомила сделала пару шагов к чудовищу, но остановилась настороженно. – Миша?..

   Страшенный уродец вышел на тропинку и направился к девушке. Теперь я видел и тело существа, сомнений в том, кто это, не осталось. Медведь шёл, раскачивая головой, рычал и скалился. Казалось, ведьма в шоке и не может понять, что творится. Она протянула к зверю руку, шепча что-то успокаивающее, но тот кинулся на неё!

   Я выскочил из укрытия! Радомила взлетела над землёй и зависла среди крон деревьев, а грузная туша медведя плюхнулась там, где только что стояла девушка. Мощные лапы рвали и расшвыривали землю. Пришлось запустить в медведя шишкой, привлекая внимание, и теперь монстр рванул на меня, шерсть на загривке стояла дыбом, в глазах горела жажда крови.

   ― Не убивай его! – донёсся испуганный голос. – Пожалуйста!

   Прошептав слова молитвы, я ощутил, как магия буквально бурлит во мне, с рук сорвался сияющий шар и ударил в зверя. Медведь отлетел к дереву, упал, тяжело всхрапнув, ещё пару раз дёрнулся и затих.

   ― Нет! – отчаянно, с непередаваемой болью закричала ведьма.

   ― Успокойся, – я опустил кокон на землю.

   Девушка, едва освободившись, кинулась к чудищу, но я успел поймать её за руку.

   ― Подожди! Может, это оборотень или кто-то из другого мира, я проверю, хотя магии не чувствую. Куда ты полезла, ненормальная? Он же был в состоянии агрессии! Неужели не видела?

   ― Никакой это не оборотень, а просто медведь! Мы с ним за малиной ходим вместе! Он меня знает и...

   ― И пытался убить, – отрезал я. – Очнись уже, любительница нечисти. Стой, сказал, или снова взлетишь.

   Пошёл к медведю, и услышал, как ведьма идёт следом. Вот же упрямая!

   ― Ты... – её голос звучал недоверчиво, – ты не убил его?

   ― Сама же просила. Усыпил просто и всё, – стало неприятно от того, что она считает меня самого монстром.

   Мы подошли, и я задвинул девчонку за спину. Протянул руки к странному существу, ощутил чуть заметный отголосок магии, который тут же исчез.

   ― В нём есть какая-то сила? Обычно ты хоть что-то чувствовала?

   ― Нет. Говорю же, это просто мишка, ну да, такой вот страшненький. Болеет чем-то, но у меня вылечить не выходит. Мой целительский дар не такой мощный, в нашем роду больше охранной и боевой магии было всегда. Из поколения в поколение Полыньевку оберегали.

   ― Значит, это было чьё-то воздействие. Удивительно, но след очень быстро исчез...

   ― Когда он очнётся? Хочу убедиться, что всё в порядке, – ведьма присела около зверюги и принялась ласково гладить по морщинистой морде, приговаривая: – Мишенька, бедный... Досталось тебе...

   Я в ступоре смотрел, как она вливает силу в уродца, и видел не тьму, а свет и доброту. Но ведьмы же бывают добры только с теми, кто им полезен! Однако какая польза может быть от этого лысого медведя, представить не получалось.

   Наконец, чудище несколько раз дёрнуло носом, принюхиваясь, и открыло глаза. Я замер, готовый вырубить его снова, если попытается напасть. Ведьма же, наоборот, уселась на колени и обняла зверя, ласково поглаживая. Прошла пара секунд, медведь заворочался и перевернулся так, что лапами закрыл морду, издал жалобный рык, словно извинялся. Нет, такого я точно в жизни не видел.

   ― А он точно не человек заколдованный?

   ― Ох, ну и упёртый ты... – проворчала девчонка. – Медведь это. Я его маленьким нашла полтора года назад. Может, мать бросила, может, потерялся, не знаю. Мы с дедом Лешим его растили, Мишка безобидный! – она с укором зыркнула на меня большущими голубыми глазами и снова стала поглаживать клочковатую шкуру зверюги.

   ― Ну же, малыш! Всё хорошо, ты не виноват. Мишка... Эй! – она его обняла, но вдруг выпрямилась. Я напрягся, пытаясь уловить опасность, но искал не там...

ГЛАВА 11. Леший, который всё знает

Я не верила своим глазам и ушам. Это точно наш новый храмовник? Меня спас, Мишку не убил, и даже не язвит, не измывается... Какое волшебное насекомое, и за какое чувствительное место, на мозги влияющее, его укусило?

   Конечно, меня очень волновало, что стряслось с ласковым, добродушным медведем, но в голове всплыл другой вопрос, и я застыла.

   ― А как ты тут очутился? – повернулась к белобрысому, стоявшему за спиной, и успела заметить настороженное выражение, которое сразу сменилось растерянностью.

   Кажется, Люська бдительно меня охранял, и вопрос застал его врасплох. Правда, удивление быстро исчезло, уступив место раздражению.

   ― Спасибо бы сказала за помощь! – огрызнулся этот тип. – Если бы не очутился, от тебя бы одни кости обглоданные остались, а этот твой «симпатичный питомец», очухавшись от чар, чокнулся бы от чувства вины. Его и так вон как ломает.

   Он кивнул на Мишку, который всё ещё лежал, закрывая лапами морду, и издавал звуки, подозрительно похожие на всхлипы.

   ― Ничего бы со мной не случилось! Сама защититься способна.

   ― Да? Ты даже руки поднять не успела, да и не пыталась, потому что не ожидала нападения, не заметила состояния зверя, – заявил блондинчик. – Доверчивость, граничащая с глупостью, вот это всё о тебе!

   О, узнаю старину Люську! А то как чужой, в самом деле, так и неладное заподозришь...

   ― Всё бы я успела. И не увиливай! Ты в другой стороне должен сейчас быть. Получается, следил за мной, что ли?

   ― Как и ты за мной на озере, так что нечего возмущаться, – он вскинул голову и снова стал похож на высокомерного бычару, которого хотелось огреть лопатой в воспитательных целях.

   ― Я за тобой не следила, а шла шишигу спасать. И хорошо, что пошла. Ты и сам мог погибнуть, и несчастное существо убить. А после неоправданной жестокости много ли в тебе света останется? Убийство, вообще-то, грех!

   ― Не мог я погибнуть! Думаешь, не понял бы, что с водой что-то не так? Как же я без твоей помощи-то жил? А шишига нечисть! Зло!

   ― А Мишка? Вот встреть ты его без меня, ведь убил бы только за один вид. Скажешь, не так? У тебя всё зло, кроме самого Людвига фон Кобба! Не научили тебя в душу смотреть, а не на внешность, дела оценивать, а не название. Шишига – нечисть, значит, она зло. Так в книгах написано, да? А жизнь – это не книги... И пёрся ты прямо в воду, просто признай уже это. Да, тебя спасла ведьма, ну, переживи как-то сей факт! – меня просто трясло от ярости!

   ― Умная? Так признай сама, что я тебя только что спас! И что ты не собиралась защищаться, потому что не ждала нападения.

   Мы оба сложили руки на груди и фыркнули, отвернувшись. Правда, я осознала это секундой позже. Люська тоже зыркнул на меня и резко опустил руки. Заметил, как слаженно у нас вышло...

   ― Значит, вместо обхода, ты пошёл следить за мной. И зачем? Это было важнее безопасности деревни?

   ― Прекрати попрекать меня! – огрызнулся храмовник. – Я ещё в прошлый обход всё проверил тщательно. Не было следов круга, ничего подозрительного вообще не было! Не знаю я, откуда паук твой взялся и куда делся. И да, я следил за тобой. Потому что не доверяю. И Демиду не доверяю, раз он так с ведьмой якшается. Неправильно это, понимаешь? Не могут служитель Творца и дочь Ехидны дружить!

   ― Сам ты сын утконоса, ясно? А мою маму Зоряной звали. И служим мы с тобой одной цели... Хотя, знаешь, мне твоё доверие и не надо. Я тебе тоже не верю.

   ― Я ничего не скрываю. Спроси что угодно, и отвечу. А вот ты...

   ― Что я? – взорвалась уже откровенно. – Как же надоели эти упрёки и обвинения! Что ты обо мне знаешь?

   ― Надоели? А что мне думать, когда ты пошла в лес, а Демид меня спровадил в другую сторону?

   ― Спровадили тебя? А что же сам не пошёл? Ах, да! Ты же уже всё проверил... Почему же не сказал сразу?

   ― Он бы не поверил.

   ― А ты пробовал? – зло рассмеялась я. – Тогда и нечего выступать. Мы с Демидом привыкли верить друг другу. Кто сам не врёт, тот и от других лжи не ждёт.

   ― Ох, сама честность, а! Тогда скажи-ка, куда это ты так таинственно понеслась?

   Я помолчала недолго, решая, стоит ли сказать правду, или ну его в баню?

   ― Знаешь, вот не болел бы дядька, в жизни бы не поделилась, но ему всё хуже, и если что, сражаться с бедой нам двоим предстоит, так что... К Лешему я шла. Поговорить. Шишига сказала...

   ― Значит, ты её спасла-таки, – криво усмехнулся он и покачал головой. – Упёртая...

   ― Тебя бараном обозвать или по взгляду моему мысли прочтёшь? – уставилась на него со всем презрением, на которое была способна. Люська стиснул мощные челюсти и поджал губы, махнув рукой, мол, не отвлекайся. Вот гад! – Не тронь Шишу, ясно? Сказано тебе, безобидная она. Знает, что если договор нарушит, любая ведьма из нашего рода её во тьму отправит. Бабка моя постаралась, приструнила. В общем, шишига сказала, что на озере странное видела...

   Я рассказала ему то же, что и Демиду, и получила такую же реакцию – озабоченность и тревогу.

   ― Не похоже ваше захолустье на мирный край. Звери не в себе, пауки-вампиры, упыри, после которых служитель Творца калекой делается, люди непонятные...

   ― Не было такого раньше. С тех пор, как Демида едва не убили, всё и началось. Я никак про упырей тех забыть не могу. Странно это. У нас упырь, это мертвяк, а тут... они точно живые были.

   ― В корневых мирах хватает всякого, нечего удивляться. Так Леший тебе зачем?

   ― Уж его-то убивать не станешь? Нечисть же!

   ― От него вреда нет обычно, – пожал плечищами храмовник. – Он же наказывает только тех, кто лесу и его жителям вредит... Хотя, бывает всякое. Если ваш безобидный, одно дело, если закон нарушит, тогда...

   ― Ну ты и тип! Сплошная надменность и правила!

   ― Если все правила соблюдать станут, так и жизнь будет лучше.

   ― Никто не может всё учесть и прописать. Головой своей думать надо и совесть иметь.

   ― Вот ты как Демид! – взорвался Люська. – Надоела с поучениями! Про Лешего говори.

   ― Что говорить? Сам не понимаешь, что ли? Если в лесу что-то творится, так только Леший это и знает.

   В этот момент зашуршали листвой деревья, Мишка встал на лапы и голову облезлую склонил, кусты черники подняли ветви так, что стали видны все ягоды.

   ― Ну, Радомила, здравствуй, – негромкий, глухой голос, похожий на рокот грома вдалеке, долетел до нас. Я узнала бы его где угодно и склонила голову.

   К нам вышел высокий, тощий старик, с длинными седыми волосами и бородой до пояса. Льняной балахон был усеян репейниками, сапоги покрывала пыль, а на голове красовался венок из трав, ветвей и цветов луговых. Дед прислонил посох-палку к стволу, поставил на землю корзинку с грибами и внимательно на нас посмотрел.

   ― Здравствуй, дедушка Леший, – я поклонилась ему в пол. – Как поживаешь?

   ― Живу помаленьку, – улыбнулся он. – А ты зачем пожаловала, да гостя привела? Медведя своего проведываешь?

   ― Это скорее он её неожиданно проведал, – проворчал Людвиг. – Что-то не так с твоим зверьём лесным. Этот чуть на нас не напал.

   ― А ты кто будешь? – старик окинул блондина тяжёлым взглядом. Ох, договорится кто-то. Муравьёв из штанов никогда не вытаскивал? А ос из рубахи?

   ― Дедуля, это храмовник наш новый. Людвиг, – решила вмешаться, пока дело плохо не кончилось. Если обидеть Лешего, потом дорога в лес закрыта будет, а прощает лесной хозяин очень не быстро. – И он меня от Мишки спас. Не то что-то было с косолапым. Кто-то чары навёл, – я подошла к протяжно заревевшему медведю и почесала между ушей, обычно, это его успокаивало.

   ― Ох... Беда какая-то по лесам бродит, – вздохнул старик, не сводя напряжённого взгляда с храмовника. – Несколько раз уже звери разум на время теряли. На людей нападали, на меня даже кидаться пытались. То волк, то барсук, теперь вот, медведь твой.

   ― И не ведаешь ты, дедушка, что же это такое? – я замерла в надежде.

   ― Нет, девонька. Чары-то снимаю легко, а вот откуда напасть приходит, не пойму никак.

   ― А чужаков ты в лесах не встречал? Шишига сказывала о людях в странных одеждах...

   Едва договорила, как Мишка привалился ко мне, пытаясь загладить вину, и чуть не уронил на землю. Мощная длань поймала меня за локоть и поддержала. При этом Люська рожу скривил, мол, одни проблемы от этой ведьмы... Гад! Но на ноги всё же поставил.

   ― Видал их несколько раз, – кивнул Леший. – Богато одеты, по заморскому, а появлялись, как из воздуха. Я и разговор разок слыхал. Имён не знаю, да только были там двое мужчин. Один другому так и сказал: “Вот, теперь мы правильно попали. Это и есть озеро Смерти”.

   ― Когда это было? – уточнил храмовник.

   ― Да вот аккурат перед тем, как Радомила бледная прибежала, трав просила не по сезону для твоего предшественника.

   ― Когда Демида ранил упырь, – я повернулась к блондину, – оказалось, что у меня травка одна закончилась, а цветёт она в конце лета. Просила я хозяина лесного, заставить куст зацвести.

   ― А ты и так можешь, дед? – удивился Люська.

   ― Ради дела доброго, отчего же нет? – лесовик пожал плечами. – Потом ещё раз видел тех людей у озера, внимательно они наблюдали, словно ждали, когда сборщики варьянки уйдут. А с тех пор не видел.

   ― А пауков громадных, красноглазых не встречал ты? – на всякий случай уточнила я.

   ― Нет, такого не видывал. Всё тут мне родное, да знакомое. А пауков таких нет. Всё, пора мне, – старик поднял корзинку. – Медведя твоего, Радомила, заберу. Присмотрю за ним, а ты Демидушке привет передавай. Жалко его, сердешного, уж как страдает...

   ― Неужели не знаешь ты трав, чтобы помогли? – я тронула старика за рукав, сняла репейник.

   ― Нет, девонька. Знаю, как ты убиваешься, слышал и нынче твой плач, только помочь не могу. У Ехидны совета спроси или веди его на озеро Жизни. Хотя я и сам в Зачарованный лес ни ногой. Не мои это владения, да как знаю, и ведьмы туда особо не наведываются, хоть и остались там развалины вашего храма. Ах, да, – старик уже развернулся уходить, но оглянулся: – Ежу своему привет передавай. Хорошо, что взяла его к себе. Хоть вздохну спокойно без этого вечного жалобщика. То черви тощие, то ягоды кислые, то жуков его любимых не найти...

   Старик вздохнул и пошёл в чащу, Мишка понуро топал за ним, а деревья и кусты печально прошуршали на прощание.

   Я посмотрела на Люську и поймала странный взгляд. Казалось, красавчик был не просто удивлён, а сражён наповал. Во всяком случае, таким растерянным я его ещё не видела. Чего это он? Вроде и не случилось ничего особенного.

   Обратно мы шли в молчании, что удивляло ещё больше. Чтобы эта язва блондинистая, да гадостей не сказал? Где же упрёки, обвинения, оскорбления?

ГЛАВА 12. Откуда твари берутся

Мы сидели у дома храмовников и пили квас.

   ― Если чужаки искали именно озеро Смерти, значит, должны быть знакомы с нашим миром, – Демид, которому мы рассказали всё, что узнали, выглядел усталым и встревоженным.

   ― Не только наши маги путешествуют по мирам, – Люська, на удивление, уступил нам лавку, а сам уселся прямо на траву. – О нашем мире тоже кто-то знает. Если верить шишиге, то какое-то существо из ведьминого круга приходило за варьянкой, и это было после встречи Лешего с теми мужиками. Может, они ради этого искали озеро? Прознали о редкой траве?

   ― Но это не объясняет того, что творится со зверьём в лесу, – задумчиво ответил дядька. – И паука тоже не объясняет. И ещё смущает меня это «появлялись, как из воздуха». Леший должен был видеть искажение пространства или ещё какие-то проявления ведьминого круга.

   ― Есть артефакты, позволяющие бродить по мирам. Мне отец рассказывал, и там как раз, вот как из воздуха и появляются тогда, – блондин потянулся за кувшином, налил себе ещё квасу, а я заметила, что он упорно избегал смотреть на меня.

   ― Одно ясно, – Демид хлопнул себя по колену, – обходить деревню и край Зачарованного леса придётся по несколько раз в день, и ночью тоже, пока не поймём, что творится. Будем начеку, чтобы не пропустить новые круги.

   ― Ты обходить не будешь! – я погрозила ему пальцем. – Лучше вот за кругами следи, а мы сами с обходами справимся.

   ― Согласен, – новенький впервые на меня посмотрел и кивнул, – ты днём будешь патрулировать, а я пару раз днём и потом ночью.

   ― И что, даже не будешь кричать, что сам справишься? – насторожилась я, не веря своим ушам.

   ― Прекрати подначивать, Радка, – проворчал Демид, недовольный, что его задвинули в угол. – Только я порадовался, что наладилось у вас, а ты начинаешь. Сама знаешь, кто старое помянет, тому глаз вон! Только я вот думаю, что и край обычного леса бы обходить нужно...

   ― Точно! – я решила пропустить мимо ушей его ворчание. – Упыри те не от Зачарованного леса пришли, это не местные твари были.

   ― Значит, на том и порешим, – Люська вскочил на ноги и отряхнулся. – Я сейчас в первый обход пойду, а ты, – он быстро глянул на меня и отвёл глаза, – отдохни. Часа через четыре, к вечеру ближе пойдёшь, потом снова я, а ты рано утром.

   Я хотела, чисто по привычке, воспротивиться. Чего это он тут командует? Но поймала строгий взгляд Демида и махнула рукой, мол, ладно. Пошла домой, там голодный фамильяр поди уже все косточки мне перемыл.

***

― Ой, какое серьёзное лицо, хоть портрет заказывай! – не успела войти, как сразу увидела посреди кухни злого, сопящего ежа. – Я вот голодный сижу, и ничего, такую морду скорбную не строю.

   ― Прекращай, – отмахнулась устало. – Знаю, что ты голодный, просто дела были. В следующий раз буду тебя в огород выносить перед уходом. Там, чуть что, сам поесть найдёшь.

   ― Эй-эй! – возмущённо зыркнул на меня колючка. – Не надо вот этих радикальных решений! Защищать меня там кто будет? Дудки! Я больше не хочу никаких псов и пауков. Что, еды трудно оставить, когда куда-то идёшь? Заботы в тебе ни капли! Угораздило же связаться с эгоисткой махровой...

   ― Да, когда откроется круг и твари попрут, я именно о твоём пузе и буду думать, – схватив блюдечко, налила ему молока. – Тебе нормальной едой питаться нужно. Нормальной для ежей, а не людей. Ты это понимаешь?

   ― Завела? Обеспечивай.

   ― Я тебя не заводила! Это всё твоя трусость виновата. И червяков с улитками я добывать не стану. Сам иди и лови! И гадить в доме не вздумай! Ещё вымыть бы тебя... а то блохи, клещи и запашок...

   ― Сама мойся! Утопить решила, окаянная? – ёж показал мне язык и принялся пить молоко.

   ― Вот мало мне проблем было... Пауки, чужаки, звериное сумасшествие и ты! В довесок.

   ― Что за сумасшествие? Эпидемия какая? Это я же заболеть могу, да? – еда была забыта, а ёж сжался в комочек и смотрел на меня со страхом. – Ой, ужас какой... Как жить-то страшно...

   ― Да не эпидемия, не бзди, – махнула я на него. – Кто-то чары наводит, а мы не знаем, кто.

   ― Вот я потому из Зачарованного леса и ушёл, – Стефаниус тяжко вздохнул и пригорюнился.

   ― Почему? – не поняла я.

   Ёж протопал до меня, тронул лапой, просясь на руки, потом перевернулся на спину.

   ― Ладно, поведаю тебе эту грустную историю, полную ужаса, леденящего кровь, – он потянулся к моей руке: – Ну? Брюшко чеши. Или я, по-твоему, так улёгся, чтобы на глаза твои любоваться?

   ― Не привыкай к этому, – процедила сквозь зубы, но принялась почухивать округлое пузо. Фамильяр раскинул лапы и прикрыл глаза.

   ― В общем, жизнь в Зачарованном лесу не сахар. Там всё норовит тебя сожрать! Чудища, обычное зверьё, кого только нет. Но раз увидал я, как людишки сами из обычной пары лис монстров сотворили. Явились чужаки из воздуха. Мужик что-то пробормотал, молния сверкнула, и лисы в такую ярость впали, что друг друга убить были готовы. Тогда женщина вытряхнула из сумки пятерых кроликов... Через пару минут от бедняг только трупики, разорванные в клочья, остались. Чужак снова что-то пробормотал, лисы к нему подошли и у ног сели, а он их погладил, и они опять обычными стали, только как бы сонными... И тогда я решил сбежать подальше, в простой лес, где нет монстров и магов всяких ненормальных.

   ― Мужчина и женщина? – я схватила фамильяра и подняла, заглянув в глазёнки. – Опиши их в деталях.

   ― Положи меня обратно, – сурово заявил он, разделяя слова. – Я тебе не игрушка!

   ― Стефаниус! – пришлось прикрикнуть. – Вспомни всё, что сможешь!

   ― Ой, какая же ты противная! Чёрствая. Даже не пожалела меня, бедненького. А там такой стресс был!

   ― Стресс был у меня, когда медведь, которого сама растила, чуть голову не оторвал сегодня. Зло пришло и в обычный лес, понимаешь? Говори!

   Ёж набычился не хуже Люськи, и снова подставил пузо, намекая, чтобы я зазря не просиживала.

   ― Я особо-то ничего не помню. Прятался, видел мало. Только ноги чужаков. Один в сапогах и штанах был, вторая в платье с мехом безвинно убиенной животинки по подолу. Я охотился, хотел прошмыгнуть мимо норы тех лис, когда из ниоткуда появились люди. Между собой они не говорили. А я только раз в просвете ветвей видел, что мужик высокий, чернявый и кудрявый, а на пальце у него кольцо с сияющим красным камнем. Сделали чужаки своё страшное дело и исчезли. Вот и всё.

   ― А женщину совсем не рассмотрел?

   ― Нет, она в тени стояла, и ветки её закрывали.

   ― Когда это было?

   ― Недавно, весной, тогда я и переселился. Ты паука нашла? – вдруг встрепенулся ёж и перевернулся на лапы.

   ― Нет. И следов даже не нашли. Может, в Зачарованный лес ушёл...

   ― И вернётся? – на ежиной морде была написана такая паника, что мне стало жалко мелкого.

   ― Хотела бы тебя успокоить, но не могу. Однако мы теперь дежурить будем, искать его, и надеюсь, больше никто не пострадает. Нас же трое, должны справиться.

   ― Откуда вообще эти твари берутся? Люди эти откуда взялись? А те монстры, которые твоего друга изувечили?

   ― Ты разве не знаешь легенду о нашей Вселенной? – я почему-то думала, что уж в Зачарованном лесу все разумные создания её помнят.

   ― Откуда? У меня в семье из всех, один я такой, разговорчивый. Остальные нормальные ежи, – насупился колючка и сполз с моих колен, устроился рядом на лавке. – Почему так вышло, не знаю...

   ― Ты скучаешь по семье?

   ― Чего это? Мать всегда остальных кормила лучше, а меня отгоняла, пригреть лишний раз не хотела. Я рано от них ушёл, больше не видел.

   Мне стало жаль его. Не удивительно, что Стефаниус так достал Лешего. Наконец-то мог хоть с кем-то поговорить!

   ― Расскажи легенду, а то я что-то спать хочу, – попросил он так смущённо, что я смогла только улыбнуться в ответ. Взяла его, отнесла в корзинку и принялась рассказывать:

   ― Тар-данария, наша вселенная, появилась из семечка, которое обронил старый ворон. Птица Великого бога несла семена для сада его жены. Семя упало среди мрака и пустоты, где бурлила магия, напиталось животворящей силой и проросло. А дальше случилось чудо. Росток сам уплотнил энергию, создал для себя почву и пустил корни, потянувшись ветвями ввысь. Так появилось магическое древо Тар-дан. Его плоды воссияли в густой кроне, подобно солнцам! Они притянули к себе целые миры, наполненные магией Света. А вот к мощным корням древа лепились миры Тьмы. Вечный Тар-дан стал древом жизни для всех созданий, светлых и тёмных, прекрасных и уродливых. Он объединил множество миров в одну вселенную, которая существует уже много тысяч лет. И всё это время тёмные и светлые миры враждуют, пугая друг друга самим своим существованием... Чтобы сохранить баланс Света и Тьмы Великий бог, узнав о древе, дал Тар-данарии трёх стражей. Странника, хранящего миры Кроны от созданий тьмы. Змеедеву Ехидну, берегущую корневые миры от тех, кто захочет их уничтожить. И белого кота, который помогает людям, чистым душой. Однако миров великое множество, иногда создания из нижних миров всё же прорываются к нам, и тогда, бороться с ними приходится магам, ведьмам и храмовникам. Многие верят, что сила ведьм идёт от Ехидны, и раз она оберегает тёмные миры, то и сама, по сути, тьма и зло. А ведьмы, которым змеедева покровительствует, такие же, но это не так. В Академии нас учили, что всё относительно. Не бывает только чёрного или белого, Вселенная гораздо разнообразнее...

   ― Так монстры приходят из миров в корнях древа? Чего им дома-то не сидится? – пробухтел ёж уже сонно.

   ― Да кто же их знает... А почему некоторым людям не живётся спокойно и надо обязательно сеять зло?

   Ответом мне стало тихое сопение, а я, глянув на часы, спохватилась. Надо быстро перекусить и идти на обход.

ГЛАВА 13. Один ближе, другой дальше

Оставив ежу еды и воды, я пошла вокруг деревни. Прошептала заклинание, усиливающее чувствительность, чтобы хорошенько ощущать любое проявление магии, и брела медленно. Смотрела, слушала, постоянно держала концентрацию. Всё было спокойно. Полыньевка и её окрестности, казалось, вообще забыли о том, что магия существует.

   Солнце клонилось к горизонту, а вечерний воздух благоухал той самой полынью, что в изобилии росла повсюду. Родной горьковатый запах... Как мне не хватало его в академии! Я любила свою деревню, не рвалась ни в какие города и была вполне довольна своей жизнью. По крайней мере, до недавних пор. Перед глазами встало бледное лицо Демида, и рёбра как обручем сжало.

   Однако впасть в отчаяние я не успела, со стороны леса ко мне скакала белая кобыла. Ну, ясное дело, скакала не сама по себе. А такой неплохой был вечер... Может, он всё же не по мою душу? Решила идти дальше, не обращая внимания, но, увы.

   Люська спешился и, не спрашивая позволения, пошёл рядом.

   ― Я решил, что на лошади скорее объеду границы, и до леса так проще добраться. Вот и задержался с обходом.

   Странные дела. Это он оправдывается, что ли? Да мне, собственно, без разницы, чего он тут гарцует. Деревня-то – пара десятков домов, удивительно, если бы не сталкивались.

   ― А тебе в Святилище не надо? – очень уж хотелось от него избавиться, но так, чтобы не обидеть. Дядька прав, нечего подначивать, и без того поругаться сумеем.

   ― Там Демид. Ему это по силам, а для мужчины ужасно стать бесполезным. Пусть пока работает.

   И снова у меня дар речи пропал. Это что такое было? Он, что же, сочувствует предшественнику? Мужскую солидарность проявляет? Нет, ну точно захворал, не иначе!

   ― Я вот что думаю, – красавчик снова предпринял попытку завести разговор, – паук на твой дом нацелился, медведь тоже на тебя напал, так может, и упыри тебя хотели извести, а на Демида накинулись, чтобы не мешал? Ты никому ничего такого не сделала, чтобы могли мстить?

   ― О, а я всё ждала, когда же обвинения и подозрения полетят, – рассмеялась, хотя стало очень обидно.

   ― Да не обвинения это! Не надумывай! Просто факты сопоставляю... – показалось, что хоть блондинчик и взорвался, а неловко ему.

   ― Я простая деревенская ведьма, к власти и богатству не рвусь. Кому я могла насолить? – настроение испортилось.

   ― Откуда мне знать? – огрызнулся этот мыслитель. – Может, жениха чужого увела...

   ― Ну да, ведьмы же зло, – криво усмехнулась я. – Только не больно-то оно мне надо! От женихов-мужей проблемы одни. Я свободу на красивые слова не променяю.

   ― Все девчонки замуж хотят, – хмыкнул он свысока.

   ― Я не все! А ты что, знаток девушек? Хотя с чего бы? Такой правильный никогда устав не нарушит. Дай угадаю – в книжках читал! Да?

   ― Ты меня не знаешь, и нечего тут догадки строить!

   ― Ну, тебе же ничто не мешает приписывать мне то, чего и в помине нет.

   Люська насупился и хотел сесть на лошадь, когда из одного сада вышли несколько девушек, разодетых, как на праздник. Н-да, учитывая, что шли мы позади огородов, место для прогулки девицы выбрали странное.

   ― Вечер добрый, храмовник Людвиг, – самая бойкая, сочная и яркая из девушек, дочь кузнеца, поклонилась красавчику так, что тяжёлая грудь чуть о землю не стукнулась, оттянув ворот платья.

   Люська кашлянул, пробухтел приветствие и отвернулся, сжав губы. Молодец, Галка, сильный заход. С козырей! Следом за заводилой остальные девицы тоже похвастали, чем могли. А надо сказать, у нас в Полыньевке девки были одарённые. К тому моменту, как приветствие закончилось, Люська пламенел маковым цветом и не знал, куда глаза деть.

   ― Вот так... И это храмовник! – хихикнула я. – Чужих невест соблазняет, сбивает дев с пути истинного.

   ― Никого я не соблазняю, – взвился блондин. – Эти бесстыжие сами лезут.

   ― Ай-ай! Как нехорошо на невинных и наивных сельских девушек наговаривать. Приехал, весь из себя любимец Верховного. Мускулистый, брутальный, да ещё на белой кобыле. И говорит, не соблазняет... Скромнее надо быть, храмовник Людвиг. Плащ и капюшон накидывать, чтобы умы и сердца дев не смущать.

   Я еле сдерживала смех, а красавчик сопел всё громче, и сверкал красной физиономией, аки ягодка на солнце.

   ― Уймись...

   ― Ведьма! – звонко подхватила я и рассмеялась, но он шутки не оценил, развернулся и пошёл куда-то к лесу.

   ― Эй, да ладно тебе, – догнала его. – Ну смешно же было, как девчонки тебя обольстить пытались. А ты стоял такой неприступный, – я попыталась изобразить богатыря, глядящего вдаль, – и в поля смотрел...

   ― Тебе всё смешно. О деле бы думала, – процедил красавчик.

   Вот что за человек, а? Даже не пошутишь с ним. Сам себя-то не бесит ещё?

   ― Я и думаю, между прочим, – фыркнула в ответ. – И кажется, тебе надо ещё кое-что знать... – запнулась, решаясь. Говорить ли? Однако если я права в своих подозрениях, то дядьке может грозить опасность, и помощь мне не повредит. – Я думаю, что те упыри пришли именно за Демидом. Мне не было сложно справиться со своим, словно он в пол силы бился, а вот двое других... Их прямо не отогнать было от нашего храмовника. Почему на меня, женщину, которая хотя бы физически слабее, не набросились, а на него налетели?

   ― А он сам с тобой согласен? – светлые брови парня сошлись на переносице.

   ― Нет. Говорит, что выдумываю, и мне показалось.

   ― И такое может быть?

   ― Всё может быть, – я вздохнула, снова прокручивая в голове тот случай. – Утверждать не возьмусь, но склоняюсь к мысли, что не ошиблась.

   ― Что ты знаешь о Демиде? – блондин снова пошёл со мной рядом и выглядел очень сосредоточенно.

   ― Добрый он. Людей любит, в Творца сильно верит. Ещё честный, справедливый, умный, смелый... – говорила, и чувствовала, как снова в горле застревают, так хотелось расплакаться. – Вот что хорошее знаешь, это всё о нём сказать можно. Не понимаю я, за что бы на него этих тварей натравливать.

   ― Тебя послушать, так он святой, – пробурчал Люська, но заметил моё выражение лица и, видимо, понял, что сейчас я ему голову оторву. – Не злись! Просто у каждого есть свои тайны. И однажды они могут настигнуть.

   ― Глубоко копаешь. Личный опыт или снова вычитал?

   Он не успел ответить. Прямо к нам из лесу шёл Мишка. На сей раз, я напряглась, но зверь просто взревел и мотнул головой.

   ― Зовёт, что ли?.. – озадаченно проворчал храмовник.

   Мы переглянулись, забыв о споре, и пошли за медведем. И я подумала, что потихоньку привыкаю к новому напарнику, вот только вместо радости было ужасно грустно. Словно, чем больше мы сближались с красавчиком, тем дальше от меня становился Демид. Человек, которого я считала едва ли не родным, ускользал, а я не могла его удержать. Хотелось бороться, отталкивать Люську, но это были только эмоции. Они не помогут.

ГЛАВА 14. И начались неприятности...

Мы совсем немного прошли вглубь леса, когда заметили тощую фигуру Лешего. Старик поглаживал белку, сидевшую на ветке ели, и что-то ласково бормотал.

   ― Вечер добрый, дедушка, – я поклонилась лесному хозяину. – Зачем звал?

   Краем глаза заметила, что храмовник гордо голову вскинул, кивнул только старику. Ну, как же, чтобы служитель Творца, да нечисти кланялся! Захотелось дать некоторым подзатыльника. Старость уважать не научили в детстве?

   Леший смерил блондинчика хмурым взглядом и повернулся ко мне.

   ― Звал, красавица, и тебе доброго вечерочка, хотя новости у меня тревожные. Снова видал я парочку чужаков у озера Смерти. Вот как мёдом им там намазано, право слово!

   ― Те же двое? – я подошла ближе к лесовику, уже понимая, что его слова мне не понравятся.

   ― Один прежний, пожилой да неказистый, хоть и разодетый. А второго раньше не видал. Молодой, высокий, кудри чёрные, и одет ещё богаче. И серебром-то всё повышито, и мехами оторочено, а сапоги блестят, как маслом намазаны. Толковали эти двое о каком-то зелье, мол, варьянки хватило, всё готово. Потом пожилой спросил, не изменился ли у господина план? И зачем такие сложности, если можно просто убить? А чернявый ответил, что как решено, так и действовать надо. Потом протянул старшему руку, тронул золотой медальон на своей груди, и оба исчезли. И главное дело, пытался я на них чары навести, а не вышло. Всё моё колдовство как в стену врезалось.

   ― А перстня с сияющим камнем у молодого не было? – я узнала по описанию чужака, о котором говорил ёж.

   ― Был, девонька. Нехорошим таким светом сиял, кровавым. Думаю, из-за того камня и магия моя дала осечку. Сила от кольца шла.

   ― Будь внимателен, дедушка. Слышала я от Стефаниуса, что этот человек в Зачарованном лесу сделал. Береги своих зверей.

   ― И что же он сделал? А ну, рассказывай! – храмовник навис надо мной так, словно подозревал, что сбегу, и ловить собирался. Нет, ну замашки, а!

   Ткнула его посохом в грудь и отодвинула:

   ― А ты тут не дави авторитетом, сама знаю, что мне делать.

   Повернулась к Лешему и пересказала слова фамильяра.

   ― Ох, горе-горе... – прогудел старик. – Это ж теперь покоя не будет, пока не поймаете извергов.

   ― Знать бы, как их поймать, – я устало прислонилась к стволу дерева. – А ещё бы понять, о ком они говорили, да что задумали. Почему в лесу появляются, если варьянки уже набрали?

   ― Тут мне сказать тебе нечего, Радомила. Что узнал, всё передал.

   Старик поклонился и ушёл в лес вместе с Мишкой, а мы с храмовником отправились в деревню.

   ― Знаешь, вот что ещё мне покоя не даёт... – блондин нахмурился. – Ведьмины круги возникают сами собой. В нашем мире никто их открывать не умеет, только закрывать. Как же то животное могли отправить на озеро за травой? Вдруг зверь с чужаками не связан?

   ― А если это был не круг? Может, какой другой вид портала? Шишига могла и перепутать, она же тонкостей не знает. Если зверя послали те же люди, у них вон, и камень сияющий, и медальон. Мало ли, какие ещё артефакты есть?

   ― Возможно... Миров на древе не счесть, никто не знает всех тайн. И артефакты на многое способны, если созданы талантливым магом.

   ― Твой отец был артефактором? – спросила я. Уж больно уважительно храмовник говорил об этом виде магического мастерства.

   ― Нет. Он боевой магией владел. В Величавец приплыл в погоне за преступником беглым. Отловил, доставил своему королю, а потом к моей матери вернулся. Она уехать отказалась, так что пришлось ему тут осесть, хотя, он, вроде, не жалел. Прижился.

   Когда красавчик говорил о родителях, голос менялся, лицо становилось совсем другим. Словно вся заносчивость и зловредство исчезали.

   ― Ты скучаешь по ним...

   ― Да. Но у меня есть вера и орден, – блондин снова нацепил свою маску холодного равнодушия и высокомерия.

   ― Это не семья.

   ― Странно слышать такое от ведьмы, которая утверждает, что замуж не хочет.

   ― Я в родной деревне живу, с соседями лажу. Поколения моей семьи тут служили хранительницами, нас уважают. Случись что, люди меня не оставят, а ты посмотри на Демида. Вот покалечило его, и нужен он теперь вашему ордену? Ну пристроит его Верховный каким-то писарем в Ля-гуше, а дальше? В городе его уже все забыли. Пока у дядьки хоть мать есть, а помрёт старушка, он один останется на всём свете. Здоровье всё хуже, когда совсем ослабнет, станут его на должности держать? Без семьи и стакан воды никто не подаст. Вы своему ордену нужны, пока сила есть.

   ― Ты ничего не знаешь, а судишь! – взорвался Люська, но вдруг остановился столбом и меня за руку схватил. – А когда Демиду письмо пришло от Верховного?

   ― В смысле? Ты же сам его привёз. Вроде, не прямо от вашего начальника, а от помощника...

   ― Я привёз ему отставной свиток только. Сам видал, как на него печать ставили, освобождающую от должности и сана.

   ― Врёшь ты всё! Мне дядька сказал, что позвали его в родной город на службу.

   ― Это не я вру, – криво усмехнулся блондинчик. – Вот ты и задумайся, так ли хорошо Демида знаешь. С чего он сказки тебе рассказывает...

   И тут мы оба вздрогнули. Ведьмин круг! Чужая магия, как смрад, разлилась в чистом вечернем воздухе. Все мои чувства обострились и кричали об опасности, о неминуемой беде! Люська вскочил на лошадь и умчался, а я побежала следом, костеря бычару за упрямство. Это ж попёрся доказывать, что и без меня справится!

   Недалеко от Святилища я обогнала Демида, спешившего туда же. Он тоже круг почуял.

   ― Не смей! – крикнула, промчавшись мимо. – Мы сами!

   В этот момент я поняла, что очень злюсь на друга за враньё. Ведь красавчик не стал бы просто так сочинять, это же легко проверить! Однако сейчас было дело поважнее.

   Обогнув последний дом, я пробежала мимо сада, выскочила в поле и, увидав круг, на мгновение обмерла от ужаса...

ГЛАВА 15. И наступила тьма...

Над потемневшей травой поднимались в воздух струи дыма. Иномирная магия покалывала кожу, в нос бил неприятный запах. Круг был большим, нам с храмовниками пришлось бы всем троим за руки взяться, чтобы его обхватить. Но гораздо страшнее выглядело то, что из него появлялось.

   Пауки! Я сразу узнала вампиров по красным глазам и габаритам! Каждая тварь была размером с крупного индюка. Всё, как говорил ёж. И пусть леденящего страха я пока не чувствовала, но твари подавляли. Накатили тоска, отчаяние и безнадёга, казалось, сама жизнь утратила смысл.

   Я крепче вцепилась в свой кленовый посох. Клён – дерево магическое, лучший природный защитник от злых сил, и сейчас мне это было нужно, как никогда.

   На поляну уже выбралось больше десятка монстров, парочку храмовник отправил обратно прямо у меня на глазах. Шарахнул по ним огненными снарядами. Раздался чудовищный визг, твари исчезли, но из круга сразу же вылезли новые.

   Люська спешился, отогнал подальше в поля свою лошадь и теперь