Оглавление
АННОТАЦИЯ
Я стала невестой очень опасного мужчины вдвое старше себя и он покажет мне, что значит быть любимой бандита. Выберемся ли мы оттуда, где нет дверей? Когда нет шанса на счастье, сожжены все мосты, когда против нас весь мир и главное, мы друг против друга?
Мой Покровитель окунет меня в черный рай по-взрослому и я узнаю, каково это девочке любить бандита.
— Ты напьешься с ним горя, ой как наплачешься с ним!
— Он не обидит меня.
— Девочка, он сделает тебе больно, а ты потом придешь ко мне снова зализывать раны! И не говори потом, что я не предупреждал!
— У нас будет семья.
— Какая семья? Он тебе жизнь сломает!
— Я люблю его.
— Такие так он любят только себя!
От автора: Большая разница в возрасте. 90-е. Откровенно. Больно. Жестоко.
Больная любовь. Мат. Одержимость.
ГЛАВА 1
— Ай!
Из пальца капает капля крови, и я прикусываю его, ощущая соленый привкус. Откладываю фату. Больно. Я укололась иголкой, подшивая ее.
— Ангел, ты в порядке?
— Да, все нормально…
Миша подходит сзади и приобнимает меня за талию, я чувствую его приятный мужской запах, от которого немного кружится голова.
— В чем дело, девочка? Замуж за меня выходить передумала? – шепчет низким хриплым голосом у моего уха и скользит языком по шее, касаясь мочки уха, вжимая меня в себя, заставляя ощутить его возбуждение. Огромное такое возбуждение.
— Не передумала…
— Чего дрожишь тогда, Ангел? Ты боишься меня?
Миша обнимает сзади, смело накрывает мою грудь через блузку крупными ладонями, сжимает ее, делает движение бедрами вперед, имитируя толчок.
Начинаю дышать чаще, загораюсь как спичка. В голове разноцветные бабочки, и в животе особенно... Боже, они словно все тело мое обсели и трепещут крылышками! С ним рядом.
— Нет, не боюсь, еще три дня – и ты мой муж! Законный.
Оборачиваюсь в кольце рук Бакирова. Он очень высокий против меня, статный, большой, опасно красивый, и я до конца не верю, что это все на самом деле происходит.
Скольжу по его широким плечам и сильным рукам в черной рубашке, по груди, подтянутому торсу. Медленно, но уверенно опускаясь к ремню.
— Что ты делаешь… девочка, – басит, напряженно прикрывая глаза, и я вижу, как у Миши начинают трепетать густые черные ресницы, а еще у него бугор в брюках теперь выпирает сильнее.
— Я просто касаюсь, ласкаю, глажу. Что случилось, Михаил Александрович? Вам поплохело?
Усмехаюсь и прикусываю губу, видя его реакцию, а она есть. Бакиров аж напрягся весь, сильнее прижал меня к себе, отчего животом я отчетливо чувствую его возбуждение. Он открывает свои карие глаза с зеленой радужкой, и я читаю там опасность.
— Додразнишься, Ангел, но ничего, после свадьбы нежности закончатся.
Наклоняется и целует меня в шею, царапая жесткой щетиной, провоцируя стайку мурашек.
— Что ты имеешь в виду?
Упираюсь ладошками ему в грудь, а Бакиров наклоняется и впивается в мои губы опасным поцелуем. Один миг, и его настырный язык властвует в моем рту, подчиняя, сбивая с ног, порабощая.
Когда я, опьяневшая от такого напора, приоткрываю глаза, то вижу его победоносную опасную ухмылку и блеск в карих глазах.
— Нежности для невест, девочка, а жену я трахать буду до искр из глаз.
Подмигивает мне и шлепает по попе, развязно улыбаясь и провоцируя у меня негодование вперемешку с отчетливым желанием дать ему сдачи.
— Миша, грубиян! Ты подумал над свадебным танцем?
— Нет, это не для меня.
— Ну пожалуйста, я очень этого хочу!
— Ангел, из меня танцор как из Тохи балерина. Иди ко мне.
Миша с легкостью подхватывает меня и укладывает на кровать, подминает под себя, тогда как я бросаю взгляд на часы. Уже полдевятого. Пары начались. Блин!
— Время, у меня учеба! Я уже опоздала. Снова!
— Похуй. Иди ко мне, сожру тебя.
Бакиров без труда пробирается под мою блузку вместе с лифчиком и накрывает грудь крупными теплыми ладонями.
Ласкает соски, целует меня в шею, тогда как я понимаю, что это будет уже пятое опоздание за эту неделю и меня так скоро просто отчислят из универа.
— Ну все… ну пожалуйста! У меня лекции. И вообще, до свадьбы не будем!
Миша резко прекращает меня ласкать и нависает, оперевшись на руки.
— Это с какого перепугу?
— С такого. Мы так сильнее соскучимся! Три дня всего.
Невинно хлопаю на Михаила глазами, и он поджимает строгие губы.
— Не балуйся, я сдохну три дня без тебя.
— Нет, выдержишь, и я надеюсь, что этого, — стучу по его повязке на руке, — на свадьбе не будет видно.
— Какая ты боевая стала, Ангел. Мне нравится. Заводит.
Снова наклоняется ко мне, расставляя шире мои бедра, но я кое-как выскальзываю, быстро застегивая блузку, поправляя юбку и набрасывая на плечи рюкзак.
Три дня свадьбы — это кошмар. У меня уже голова идет кругом от дел, которые нужно сделать, но я счастлива. Никогда такой счастливой не была. С Михаилом.
***
— Меню утверждаешь? Напитки, закуски и торт. Будет красиво. Михаил нанял еще официанток, накроем шикарный стол.
— Да, все прекрасно. Надеюсь, что всем понравится.
Я сижу в клубе после учебы и нервно постукиваю пальцами по барной стойке. Алена рядом мельтешит, Люда тоже пришла, а меня почему-то трясет. Все это время, и чем ближе свадьба, тем мне страшнее.
— Гостей не прибавится? Списки окончательные? Ау, Лина!
— Нет, вроде всех посчитали…
— Ты как, все нормально, девочка?
Люда подходит, и я вижу их двоих карапузов в коляске. На Толика очень похожи. Голубоглазые красивые малышки.
— Да, просто нервничаю почему-то.
— Это предсвадебный мандраж. У всех так, не переживай. Девичник-то будем делать?
— Ну а как без него? — добавляет Алена. — Я лично хочу посмотреть на танец голого мужика.
— Неужто тебе Игорька мало? Он еще ого-го. Закажи приват.
Алена манерно закатывает глаза.
— Люд, Игорь в больнице обитает, у него вечно пациенты, я его почти не вижу. Лучше бы он пил, честное слово! Так что, Лин?
— Я не думала об этом. Зачем это?
— Да расслабься! Я думаю, если перед тобой какой голый крендель спляшет, это будет его последний танец в жизни. Бакиров его как тузика прижмет!
Смеются, и я невольно улыбаюсь. Я стала близка с Людой и Аленой. По крайней мере, мне так кажется. Они помогают со свадьбой, потому что, судя по подготовке, будет нечто грандиозное.
— Ален, не слишком много всего? Я не знаю, это все очень дорого.
— Михаил Александрович сказал воплощать любой твой каприз, так что расслабься и получай удовольствие.
Подмигивает мне, резко хлопает дверь, и, обернувшись, я вижу Максима. Он входит в клуб и, заметив меня, останавливается.
Мы не виделись с ним все это время. После выписки он не приходил, да и я не звонила, а должна была. Он меня вытащил тогда со дна депрессии, в которой я едва не умерла.
Максим как-то резко разворачивается и идет на выход, тогда как я спрыгиваю с высокого барного стула и догоняю его уже на улице.
— Макс, подожди!
Он останавливается. Складывает руки в куртку. Подхожу к нему ближе.
— Привет… Не уходи из-за меня.
— Все же выходишь за Бакира?
Кивает на мое помолвочное кольцо, отводя взгляд.
— Да. Свадьба через три дня. Приходи. Мы будем рады тебе. Алена должна была передать приглашение.
На это Макс только криво усмехается, и я не вижу радости в его глазах. Совсем. Он очень расстроен, я никогда не видела его таким.
— Ты не счастлив за меня?
— Лина, он тебя обидит снова, ты что, не понимаешь? Бакир с тобой играет, по нему зона плачет, он убивал людей! – выпаливает, и я обхватываю себя руками. Мне почему-то хочется защититься от Макса. Впервые.
— Я люблю его.
— А он тебя нет! Пожалуйста, подумай, ты ведь не глупая. Лина, тебе всего девятнадцать, у тебя вся жизнь впереди! Вы полярно разные люди, тебе просто некому подсказать. Ты понимаешь, что из-за него твоя жизнь пойдет под откос? Что будет дальше? У Бакирова вечные разборки, у него куча врагов! Ты напьешься с ним горя, ой как наплачешься с ним!
— Не надо так, Максим…
— А как иначе?! Девочка, он сделает тебе больно снова, а ты потом придешь ко мне опять зализывать раны! И не говори потом, что я не предупреждал!
— Он не обидит меня больше. У нас будет семья.
— Какая семья, издеваешься? Лина, сними уже эту розовую пелену с глаз! Бакиров бандит! Он никого не жалеет в этой жизни. Он и тебя не пожалеет, вот увидишь.
— Он меня любит. Я знаю.
— Такие, так он, любят только себя!
— Я люблю его, Максим. Ты мне друг, но…
— Друг? Все еще друг, серьезно?! Да не хочу я быть твоим другом, девочка! Я тебя люблю, Лина! Давно уже. Люблю! Ты ничего не скажешь? Скажи хоть что-то, Лина!
Подходит ближе и хватает меня за руки, больно сжимая, тогда как я теряюсь. Я не ожидала, я даже не думала об этом….
— Прости. Я не знала, мне очень жаль!
Это заявление выбивает из колеи, а после Макса от меня буквально отрывают, и я вижу Михаила. Он с силой отталкивает Макса от меня.
— Какого хуя, Макс?! Отвалил от нее, быстро!
— Ты ей жизнь сломаешь! Лучше б ты сдох тогда!
Макс толкает Мишу в грудь, который будет крупнее и выше него.
— Ах ты сука!
В тот же миг Бакиров замахивается и со всей дури ударяет Максима в лицо. Боже… они сцепляются в одну секунду, как дикие звери.
ГЛАВА 2
— Перестаньте! Пожалуйста, хватит!
Быстро становлюсь впереди Макса, кладу Мише ладони на грудь, смотрю в его разъяренные карие глаза с зеленой радужкой.
— Не надо, Миш… не трогай его, не надо!
Бакиров делает шаг назад, и Макс вытирает кровь с разбитой губы, тогда как я пытаюсь перевести дыхание и унять бешено колотящееся сердце в груди. Они бы тут покалечили друг друга, если бы я не вмешалась.
— Прости, Максим. Ты мне просто друг.
На это он лишь едко ухмыляется.
— Лина, ты делаешь ошибку. С НИМ ты делаешь ошибку! Ты же помнишь, до чего он тебя довел!
— Пошел вон, чтобы я не видел тебя здесь больше! – рычит Бакиров, но я его останавливаю, не даю им начать драку снова.
— Миш, не надо… Перестаньте оба немедленно!
Максим сплевывает кровь и уходит, тогда как у меня дрожат руки.
— Не надо было с ним так! Миша, он помогал мне, когда тебя не было рядом!
— Я теперь рядом, и я не хочу, чтобы мою невесту преследовали какие-то черти! Идем, Ангел. Ты со мной?
— Конечно.
Протягивает мне ладонь, и я беру его за руку. Мне жаль Макса, но он мне и правда только друг. Я догадывалась, что нравлюсь ему, но не думала, что настолько…
Меняет ли это что-то? Нет. Мне просто обидно за Максима. Получается, что я пользовалась его добротой в сложный момент, но не ответила ему взаимностью.
Мы подходим к припаркованной у клуба машине, но не той, которая принадлежит Михаилу. Черная иномарка, явно новая.
— Ты машину поменял?
— Нет. Сегодня ты меня катаешь.
Бросает мне ключи, тогда как я все еще не понимаю.
— В смысле?
— Ты права получила, надо обкатать.
— А Паша? Неужто ты разрешишь мне ездить без водителя?
Присматриваюсь: что-то тут не то.
— Со мной можно без Паши, но на учебу он будет возить и дальше. У тебя опыта ноль. Садись.
Мы катаемся по пустым городским улицам весь вечер, слушая музыку. Машина оказывается очень проста в управлении, и только под утро я узнаю, что Миша мне не просто дал покататься на этом мерседесе. Он мне его подарил.
***
— Ну что? Где ты пропадаешь, жених, мать твою?
— Я был занят.
Выдыхаю дым, выбрасывая сигарету. Все идет отлично впервые за долгое время. Настолько гладко, что мне самому становится страшно.
— А свадьба? Ты точно уверен, что время подходящее?
— Тоха, договоришься сейчас.
— Не-ет, я не о том. Ну, хотя о том тоже все-таки. Ты всего лишь три месяца как из больницы выписался, Линка ожила, но ведь Ахмед все еще в коме. Чеченцы, что тогда тебя отхуярили, все еще мечтают, чтоб ты сдох. Я надеюсь, ты помнишь об этом?
— Помню. Я помню все, Тох.
— Ну так, может, повремените со свадьбой? Поживите больше вместе, притретесь сильнее. Все как-то быстро. Куда ты так спешишь, Бакир? Ты же понимаешь, что чеченцы приставучие. Не то чтобы я был против, но, блядь…
— Никаких но, я женюсь на Ангеле, Тоха. Сейчас. Я так решил, и это не обсуждается.
Тоха закатывает глаза. Поднимается, опирается руками на мой стол.
— А с Гафаром хотя бы говорил?
— Говорил.
Откидываюсь на кресле. Закуриваю снова. Дурацкая привычка с голодных лет, но вставляет хорошо. Мне надо расслабиться, потому что мне страшно сделать шаг не в ту сторону, чтобы пошатнуть наше такое хрупкое с Ангелом счастье.
Безмерное, сладкое, нежное, охрененное просто, и я хожу точно по краю бритвы, осторожничая и думая на десять, сука, шагов наперед.
Единственное, с чем я не хочу временить, — это свадьба. Я хочу видеть Ангела женой. Точка.
— И? Что ты решил? Ты же и так, по сути, управляющий, ты делаешь в разы больше, чем Агеев! А так станешь официальным мэром города! Бакир, такие предложения не поступают каждому. Ты ничего не потеряешь, но многое приобретешь. Например, крышу, которой у тебя нет! Новых друзей, еще больше связей!
— Тоха, связей у меня и так хватает, и мне на хуй эти политические игры не сдались. Готовься лучше. Чтоб был при параде.
— При параде? Это ты мне говоришь? Серьезно?
— Ангел хочет красивую свадьбу, и она ее получит. Не зря она крестной твоих детей стала. Так что старайся, блядь!
— Сволочь. Ты и тут просчитал. Как же я не понял.
Тоха усмехается, ему нечем крыть. Месяц назад Ангел его детей крестила. Меня крестным не взяли. Слишком грешен, да и я сам вроде как не крещенный, я даже этого не знаю.
Крестным Игорь был. Хорошо, блядь, что не Макс. Удавил бы его.
Пожимаем руки, выхожу из клуба, держа сигарету в зубах. На улице ранняя весна. Март, все оживает, и особенно моя нежная девочка с изумрудными глазами.
Я просыпаюсь с Ангелом каждый день, и каждый чертов день я счастлив. Счастлив с ней так, как никогда не был, и совсем скоро она станет мне женой. Моей единственной и навечно.
Ее глазки горят, когда смотрит на меня. Ангел, как кошка, ласковая в постели, из которой мне совсем не хочется ее выпускать, и я жду не дождусь уже, чтобы увидеть ее в свадебном платье, вот только есть одно но.
Макс. Этот хуй уже совсем берега попутал, и меня аж затрясло, когда его снова увидел с ней.
Он приперся к самому клубу. Как, блядь, ему еще растолковать, чтобы не лез к Ангелу, я, честно говоря, не знаю.
Последний раз просто хотелось его прибить. Вмазал ему по роже, у него кровь пошла, Ангел испугалась. Не было бы ее рядом, убил бы его, голыми руками удавил.
Я видел в Максе то, что видел в зеркале у себя самого, – любовь к Ангелу. К этой чистой девочке, которую хочу оберегать, которую жадничаю даже показывать хоть кому-то еще.
Я был бы ему благодарен, если бы Макс тогда просто помог Ангелу, да вот только он не просто ей помогал, а со своей целью и выгодой, но я скорее глотку ему перегрызу, чем поделюсь нею.
Моя она уже. В башке отпечатала, в каждой клетке, в каждом миллиметре выбита и прошита. Ангел мой, моя девочка, и я скорее сдохну, чем отдам ее кому-то еще.
Звонок мобильника отвлекает, и это хорошо, потому что у меня руки в кулаки сжимаются, как только думаю об этом Максе. Хаммер – его брат-близнец – не был таким. Он бы в жизни не полез к моему, не тронул, сука, мое.
— Да.
— Бакиров Михаил?
Голос с сильным акцентом, но меня, видно, знает.
— Кто это?
— Меня зовут Ильман Амаев. Я родной брат Ахмеда.
Сжимаю телефон сильнее. Какая-то хуевая неделя. Все твари так и норовят повылазить.
— Че те надо, Ильман?
— Мой брат уже три месяца в коме лежит. Твоя невеста его довела до такого состояния. Мы хотим справедливости. Отдай девушку нам.
Сказать, что я охреневаю, — это ничего не сказать. Закуриваю. Хуй я так вообще брошу курить хоть когда-то. Ангел уже прячет от меня сигареты, да все без толку.
— Ты охуел мне звонить с таким запросом?
— Давай по-хорошему. Я даю тебе шанс отделаться малой кровью. Привези девушку нам. Так будет честно. Она должна расплатиться. Кровь за кровь.
— Пошел на хуй! Я тебя найду, Ильман, и подвешу на крюк, как паршивого барана, вместе с твоими шакалами!
Пауза в трубке, а после я слышу его голос с сильным акцентом:
— Значит, будет по-плохому. Тебя мало отпиздили тогда, за брата ответите. Мы вас всех порежем, медведь. Готовься.
Звонок сбивается, и я с силой ударяю кулаком по двери клуба.
— Сука! Сука, блядь!
ГЛАВА 3
“Бакиров не красивый, нет. Страшный какой-то, свирепый, жуткий. Вовсе не мальчик, взрослый мужик.
Его ладони все в синеватых татуировках, даже на фалангах пальцев есть. Руки огромные, с извилистой сеткой вен, грубые. Если сожмет такие в кулак, будет как пол моей головы точно!
Как далеко эти рисунки простираются, не видно, так как он в черной водолазке, закрывающей его руки до кистей.
На лицо бандита страшновато смотреть, но то, что я уже успеваю увидеть, радости не внушает.
У него мощная шея, квадратный волевой подбородок, прямой нос, строгие губы, страшные глаза и черные брови с изломом. Жесткие волосы назад уложены, выбриты на висках. Черная короткая щетина на лице. Четкие скулы”.
Покровитель для Ангела
— Блин… ну что ж такое-то?
Опускаюсь на пол, поднимая зеркальце. Оно не только треснуло, но и разломилось на части. Почему-то руки подрагивают. Соль уже рассыпала утром, зеркало теперь вот побила, что дальше?
— Лина, порядок?
Виталик подходит ко мне. Мы в универе, лекции уже закончились. Он немного хромает, но уже почти догнал программу, и на второй год ему не пришлось оставаться. После того случая мы не общаемся. Так, здороваемся иногда, и у меня стойкое ощущение, что Виталик побаивается ко мне приближаться.
— Все нормально. А у тебя? Как ты?
— Как видишь. Ковыляю.
Перекатывается с ноги на ногу, криво усмехаясь.
— Виталь, ты прости за это. Не знаю даже, что сказать.
— Ты замуж выходишь? — кивает на мое помолвочное кольцо. — За этого бандита, что меня чуть инвалидом не сделал?
— Виталь, это мое дело.
Пытаюсь обойти его, выхожу из универа, но Виталик догоняет меня уже на улице, преграждая мне дорогу.
— Стой… Сколько у вас разница? Восемнадцать, двадцать лет? Лина! Ты же хорошая девочка. Ты умная, ты лучшая на курсе у нас. Этот мужик очень жестокий. Он меня покалечил. Ему было совершенно плевать на мою боль! Жалеть будешь, если выйдешь за него.
— Извини. Мне пора.
Прижимаю разбитое зеркальце к себе и быстро обхожу Виталика, видя припаркованную машину Миши. Сегодня он меня забирает.
— Ну и дура ты! Сломает он тебя! – слышу вслед, но не оборачиваюсь. Залезаю в салон, быстро целуя Мишу в губы.
— Привет…
— Еще один ухажер? – холодно, быстро заводя машину.
— Нет, это просто Виталик… Ты помнишь, – тихонько отвечаю, потому что помню, как Миша сломал Виталику ноги полгода назад.
— Просто Виталик. Понятно, – цедит недовольно, с силой сжимая руль и набирая скорость.
— Миш, я зеркало разбила. И соль еще утром рассыпала.
— И?
Поворачивается ко мне, удивленно сводя брови.
— Я тебе новое зеркало куплю. И соли тоже мешок привезу. В чем проблема-то?
— Это плохие знаки.
Улыбается открыто, качает головой, точно я ляпнула что-то сверхчудное.
— Знаки? Ты серьезно, Ангел? Ты врач будущий, вообще-то! Какие, на хрен, знаки?
— Не знаю… нехорошие.
Миша начинает смеяться так заразительно, что у меня краснеют щеки. Невольно улыбаюсь в ответ.
— Ангел, вы меня с Тохой доконаете! Выкинь эту хрень из головы. Все будет путем. Веришь мне?
Берет меня за руку, целует ладонь, пытается укусить за палец.
— Ай-яй! Конечно. Верю.
Смеюсь и смотрю на Михаила. Его красивые темные глаза переливаются. Карие с зеленой радужкой. «Он очень красивый, мужественный», – мелькает в голове. Как я сразу этого не увидела? Боялась даже его поначалу.
И правда, я себя накручиваю. Будущий кардиолог не должен верить ни в какие знаки. Это все предсвадебный мандраж.
— Куда мы едем?
Немного напрягаюсь, когда Миша везет меня не домой, а в центр города.
На улице становится темно, мы останавливаемся напротив большого пятиэтажного здания. Нового. Только-только построенного. Я понимаю это по еще не до конца асфальтированной дороге и крошечным посаженным туям вдоль территории.
— Что это за место?
— Это будущий кардиологический центр.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что он теперь твой, Ангел.
Мне кажется, это послышалось, и я смотрю на Михаила в полном шоке.
— В смысле?
— Это мой подарок на свадьбу. Ты не рада?
— Я… я не могу принять такой дорогой подарок, Миша. Не надо!
Почему-то мне становится страшно. Это слишком дорого. И это просто слишком.
— Можешь. Я знаю, что для тебя это значит. Прими его.
— Откуда у тебя такие деньги? Ты что, ограбил банк?
Толкаю легонько его в бок, а Бакиров усмехается так опасно. Заразительно. Смотрю на его руки. Красивые, крупные, с отчетливо проступающими венами. Хочется его касаться, беру его ладонь и тоже целую, смотря в опасные глаза Михаила, которые от этого моего движения за секунду начинают опасно блестеть.
— Я заработал. Я хочу тебе весь мир отдать, девочка.
— Но я еще даже не доучилась. Знаешь, сколько лет мне учиться?
— Знаю, учись. Клиника будет строиться и ждать тебя. Иди ко мне.
Тянется ко мне и обхватывает за талию сильными руками. Еще секунда, и я уже сижу у Михаила на коленях, упираясь спиной в руль.
Вдыхаю его мускусный запах, провожу по сильной шее, запускаю пальцы в жесткие черные волосы. Обожаю сидеть у него на коленях. Мне стыдно подумать, что мы уже вытворяли в этой машине и в каких позах Бакиров меня тут любил. Кажется, я забыла о стыде, с ним я хочу быть открытой, женственной и смелой.
Пьянею от его близости, и возбуждение мгновенно тянет внизу живота сладкой истомой. Миша так действует на меня. Он всегда это делает со мной.
Бакиров наклоняется ко мне и покрывает сладкими поцелуями мою шею, опускается к груди, расстегивая мою блузку.
— Миш… Не надо. Кто-то увидит!
— Нет здесь никого. Темно уже. Окна тонированы. Не бойся ничего, девочка.
— Это очень дорогой подарок, мне нечего дать тебе взамен.
Он останавливается на миг и серьезно смотрит на меня.
— Ты самое дорогое, что у меня есть. Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться, девочка. Будь верна мне, Ангел. Больше я ничего от тебя не прошу.
Мы целуемся просто до исступления, я касаюсь губами его скул, губ, шеи, груди и вскоре чувствую, что его член упирается мне в бедро.
Расставляю ноги шире, Миша задирает мне юбку до пояса, сдвигает полоску трусиков в сторону, а после врывается в меня. Одним мощным толчком, заполняя до предела. Глубоко. Невыносимо сильно, остро и просто на грани.
— А-ах!
Я его чувствую в себе и принимаю.
Мне хорошо, мне сладко, я мокрая вся, аж теку от него.
Бакиров времени не теряет. Снимает с меня кофту, блузку и расстегивает мой лифчик, оголяя меня до пояса. Грудь тут же обдувает прохладным воздухом, соски возбуждаются, становятся твердыми, как камушки, особенно когда Миша впивается губами в сосок. Прикусывает его, одновременно с этим перехватывая меня за талию и с силой насаживая на себя.
Боже… мы точно звери голодные, помешанные, рычащие, мокрые. Миша так быстро толкается в меня, и я прогибаю спину, максимально принимаю его такого большого в себя.
Я его чувствую. Всем телом и душой, и мне так сладко, приятно, между ног пульсирует, он все же опытный и знает, что надо сделать, куда поцеловать, где и как приласкать меня, чтобы я аж текла от него.
Кожа к коже, глубже, острее, быстрее, мне мало его, я хочу еще. Чувствовать его толчки, силу, любовь, страсть.
Никогда в жизни я такой развязной не была, но с Михаилом мне хочется быть любой. Он словно открывает меня, раскрывает как женщину полностью, особенно в постели, хотя, кажется, Миша меня бережет, обещая уже после свадьбы сделать со мной все, что может сделать мужчина с женщиной, и я с замиранием сердца жду этого момента.
Расстегиваю рубашку на его груди и целую его смуглую шею, опускаюсь ниже к ключице и груди, дурею от вида его голого подтянутого торса, покрытого черными волосами.
Миша глаза прикрывает, рычит. Я знаю, что ему нравится, и касаюсь его всего. Везде, смелея оттого, что ему хорошо.
Сексуален, красив, мужественный и широкоплечий. Кроме Бакирова нет для меня мужчин. Он лучший, он самый-самый, он просто мой, так же как и я его. Ему принадлежу и хочу быть его женой до чертиков.
— Блядь, девочка… Что ты творишь со мной…
— Миша, я люблю тебя, люблю!
Это похоже на экстаз, безумное соитие, и мы совершенно не предохраняемся, но мне плевать. Я думаю о детях в последнее время. Часто. Слишком часто.
Я тянусь к Бакирову и шепчу ему на ухо:
— Миша, я хочу от тебя малыша! Сделай. Пожалуйста, сделай, сделай сейчас!
Насаживаюсь на него, он рычит и сжимает мои бедра сильнее, но быстро вытаскивает член. Кончает мне на живот, крупно содрогаясь и роняя голову мне на грудь, прижимая с силой к себе, целует, прикусывает и ласкает языком мои возбужденные соски.
— Ты меня с ума сведешь, девочка.
Следующие несколько минут уставшие мы приводим себя в порядок, но я вижу, что что-то не так.
— Миш… я хочу ребенка. На тебя чтоб похожего. А ты?
Это правда. Хочу малыша от Михаила. Такого же, как и он. Я полна любви, и я хочу детей от Бакирова. Сейчас. Я чувствую, что готова к этому, и очень сильно этого жду.
— Нет, – чеканит холодно, тогда как я беру его за руку. Мы этого не обсуждали ни разу, и я не думала, что его ответ будет таким… категоричным.
— Почему? Ты совсем не хочешь детей? Никогда?
— Доучишься, потом поговорим. Тебе всего девятнадцать, Ангел. Учись.
Он нежно проводит рукой по моей щеке, и я киваю слегка расстроенно. Я думала, он уже готов, но нет, и дело тут не в учебе моей. Я запросто могу взять академотпуск, но, видно, Миша не готов пока к детям, и я не хочу настаивать. Все случится тогда, когда мы оба будем готовы к этому.
Мы возвращаемся домой, когда уже ночь на дворе, но с Мишей мне не страшно. В доме охрана, и под дверью я нахожу небольшую коробку, обмотанную алой лентой.
— Что это?
— Подожди, не трогай. Откуда это, Слав?
— Принесли час назад. Я не видел кто. Под воротами было. Выбросить?
Охранник подходит ближе, но я останавливаю его.
— Нет… не надо. Мне кажется, это Алена отправила. Там должны быть свадебные туфли.
Я беру эту коробку в руки. Закрытая, тяжелая, записки нет. Осторожно разматываю бант из алой ленты, и, когда снимаю крышку, волна ужаса проходит по венам.
— А-а-а-а!
Коробка вываливается из рук, и из нее выпадает что-то окровавленное. Отрезанная сырая свиная голова.
ГЛАВА 4
— О боже!
— Чш, не смотри!
Один миг, и Миша вжимает меня в себя и ногой отбрасывает от нас эту жуткую свиную голову.
— Убери это отсюда! На хуй! Блядь… никакие посылки, коробки не брать, никого не пускать к нам домой! Камеры пробейте, кто приходил сегодня! Идем, Ангел.
Миша берет меня за руку, и мы заходим в дом. Я сажусь на край кровати, стараясь выровнять дыхание.
— Ангел, все хорошо.
Берет мои руки в свои, целует, а я мотаю головой. Это слишком.
— Не хорошо! Миша, у нас завтра свадьба! Что это за подарки, от кого?!
— Я не знаю, но выясню. Не бойся ничего. Пока я рядом, тебе ничего не грозит.
— А Ахмед? Он ведь все еще в коме. Что будет с ним? Я боюсь, Миша. Мне кажется, что скоро случится что-то очень плохое. Я так чувствую.
Ухватываюсь за его руки. У меня предчувствие какого-то надвигающегося ада, и это не проходит вот уже сколько дней.
— Доктор, только паники не надо. Ангел, это ерунда, слышишь? Ничего нет, ничего!
Обнимаю Михаила за шею и качаю головой. Все же я трусиха страшная.
Мы принимаем душ, ложимся в постель, я укладываюсь ему на плечо, вдыхая приятный запах. Никакого девичника и мальчишника нам не надо, нам вдвоем хорошо, никто нам не нужен.
Я в бежевой шелковой ночнушке на тонких бретелях, Миша гладит меня по голому плечу, прижимает к себе, согревая.
— Ты еще хочешь за меня замуж, девочка? Или уже испугалась?
— Хочу.
— Уверена?
— Я еще ни в чем не была так уверена, – отвечаю серьезно. — Миша, я знаю, что все конечно, но я не верю в это! Наше счастье не закончится никогда. Пусть не кончается! Пожалуйста.
— Ангел, о чем ты думаешь? Невеста моя, выкинь эти мысли из головы. Все хорошо будет.
— Мне кажется, что весь мир против нас.
Поднимаюсь и обхватываю себя руками. Смотрю на своего жениха. Бакиров ведь тоже напряжен, хоть и держится, конечно, получше меня.
— Тебе не кажется, но я рядом с тобой, так что тебе нечего бояться. Засыпай, Ангел. Завтра рано вставать. Алена с Людой приедут в пять и будут тебя собирать. Фотограф и все остальные тоже припрутся рано. Иди ко мне.
— Миш, а это не слишком все дорого?
— Нет, потому что я женюсь только один раз.
Укладываюсь снова ему на плечо. Так бы все время была с ним рядом.
Кладу ладонь Михаилу на грудь, “хожу” кончиками пальцев по его торсу, опускаясь ниже, царапаясь о черные волосы, покалывая его маникюром, загораюсь как спичка от одного лишь прикосновения к нему.
— Ангел, что ты делаешь?
Перехватывает мою ладонь, начинает дышать чаще.
— Ничего, просто касаюсь. Возбуждаю твой аппетит на брачную ночь.
— Ты не учла одного, девочка: аппетит приходит во время еды.
— И что ж ты будешь делать?
Медленно стягиваю с плеча бретельку, слегка оголяя грудь, видя, как загораются глаза Михаила. Невинно хлопаю глазками, мне нравится, как он смотрит на меня, всегда с голодом, а я тону в его карих глазах с зеленой радужкой.
— Какая ты распущенная стала, Ангел. Кто ж тебя научил?
— Вы, Михаил Александрович. Инструктаж проводили, но нет! Потерпите до завтра!
Быстро надеваю ночнушку обратно, обожаю его дразнить.
— Додразнишься. Я припомню это тебе завтра, – усмехается, прикусывая нижнюю губу, а мне аж жарко становится от одного лишь предположения, что Миша будет делать со мной в нашу первую брачную ночь. Уже все готово, я купила очень красивое нижнее белье, чулки, и я думаю, что ему понравится.
— Миша, ты мне дороже всех. Мне не нужен мир, в котором нет тебя.
— Я знаю, Ангел. Не бойся ничего.
Целует меня в висок и прижимает к себе. Я засыпаю у любимого на груди, слыша его гулкое сердце. Мы построили вокруг себя крепость, вот только из чего она сделана? Из камня или из песка?
Завтра я стану женой Михаила. По любви. Я буду очень счастлива. Я это знаю, вот только у меня почему-то не выходит из головы сегодняшний подарок, перемотанный алой лентой, и это предчувствие бури никуда не прошло.
ГЛАВА 5
Я просыпаюсь оттого, что Миша меня будит поцелуем в шею, что-то ласковое шепчет на ухо:
— Доброе утро, невеста.
— Доброе… жених.
Открываю глаза, сладко потягиваясь и улыбаясь. Миша держит меня за руку. К нам в спальню стучит Толик, и тут начинается. Какой-то шум, голоса в прихожей, на часах пять утра, солнце восходит, наступает рассвет.
У меня свадьба сегодня, я замуж выхожу. Я стану Бакировой сегодня. Господи, помоги.
Набрасываю халат, Толик сразу забирает Мишу, а ко мне входят Алена с Людой. Я принимаю душ, они помогают мне высушить волосы.
Из окна вижу кучу людей, заезжающих к нам во двор, мельком замечаю Стаса, Саша тоже пришел. Дамир, кажется, и Руслан здесь. Я их видела несколько раз, Михаил всех их знает, они все пришли.
И еще почему-то приехало очень много охраны, машин. И цветы… к нам в комнату заносят целые охапки свежих цветов: белые розы, лилии, пионы в начале марта, и создается ощущение грандиозного праздника. И все так пахнет, благоухает просто. Жизнью.
— Так, давай будем уже платье надевать.
— Нет, подожди, Ален. Пусть поест сначала. Вот, теть Люба тебе все наготовила. Поешь что-нибудь, Лина, день будет долгим.
Люда подает мне поднос. Теплая овсяная каша, бутерброды, какие-то нарезки, чай, но от нервов я беру только кусочек зеленого яблока. У меня дрожат руки. Боже, выходить замуж страшно, особенно если все это в таких масштабах.
— Время поджимает, фотограф уже тут. Давай накрашу тебя.
Люда с Аленой суетятся возле меня добрых пару часов, нанося мне нежный свадебный макияж и делая прическу с живыми цветами.
— Откуда они? Я не планировала даже.
— Михаил захотел, чтобы на тебе цветы были. Смотри, какая прелесть? Нравится?
Люда показывает тоненькие веточки крошечных белых розочек. Выглядят просто прекрасно.
— Очень. А где Миша, куда его Толик забрал?
— Поможет одеться ему, ну и будет сторожить, чтоб не слинял жених никуда. Шучу, Лин. Все нормально. Просто будет рядом.
Это немного меня успокаивает, потому что Толик как стена. Надежный и спокойный, и это то, что надо сейчас нам всем.
— Лин, надень туфли, потом платье.
Я обуваюсь и становлюсь на десять сантиметров выше. Шпилька просто гигантская, но зато в зеркале вижу, как красиво напряглись икры. У меня тонкая талия, небольшая, но плотная грудь, стройные ноги. Наконец-то я полностью довольна своей фигурой.
— Стой, еще кое-что.
Алена достает из пакета белую кружевную подвязку.
— Я не уверена, что это надо.
— Поверь, девочка. Бакирову это понравится.
Помогают надеть это небольшое украшение, и теперь у меня на бедре чуть ниже белых трусиков красуется красивая кружевная подвязка.
— Он тебя сожрет. Берегись, девочка, – смеются, тогда как мне не особо-то и до смеха. Руки дрожат. Боже, как же я волнуюсь.
— Не переживай, Лин. Давай платье наденем.
Алена достает из чехла платье, я надеваю его, оказываясь в белом облаке пышных юбок. Корсет стягивают очень плотно, но результат мне очень нравится, улыбка невольно касается губ.
— А талия-то такая, осиная, красота!
— Последний штрих, невеста.
Люда достает фату. Длинная, кружевная, до самого пола, ее закрепляют шпильками на прическе.
— Боже, Лина, какая ты красивая!
Улыбаюсь, смотрясь в зеркало. Мне нравится, я похожа на принцессу из мультика, красиво и нежно, не вульгарно. Все как я и хотела. Миша сделал все, как я и мечтала.
В этот момент в комнату громко стучат.
— Отдайте мою невесту! Хорош ее мучить!
Это Миша, и Люда быстренько подпирает собой дверь.
— Потерпите, Михаил Александрович, у вас еще вся жизнь впереди. Ра-но! – смеется, не пуская его.
— Блядь, я уже не могу. Покажите ее. Ангел! Все нормально?
— Миша, все хорошо.
Усмехаюсь и слышу голос Толика за дверью:
— Тоха, пусти! Я дверь на хрен снесу!
— Бакир, иди, никто тебя не пустит! Бабло готовь на выкуп, – басит, а я юбки подбираю и кружусь перед зеркалом. Из туалетного столика беру флакончик новых духов. Нежная роза, не сладкие, цветочные. Пару капель на запястье и на шею, приятно, красиво, просто сказочно все.
— И где Игорь? Где наш свидетель заблудился?! — бубнит Толик под дверью. — Алена, что ты сделала с ним?
— У Игоря операция! Он придет прямо в загс.
— До дурки меня доведете! Иди, Бакир, собирайся!
— Фату поправь, Ален. Пусть до пола пролегает.
Через минуту я слышу, как Миша уходит, и Толик сам стучится в дверь, Люда его пускает.
— Ого… Линка, ты когда вырасти так успела? — смеется. — Я не знаю, как тебя показывать Бакиру!
Останавливается, смотря на меня.
— Почему? Что-то не так?
— Так, да только он залюбит тебя раньше времени, если увидит в этом. Прости, Людась. Ладно, выходите. Машины уже ждут! Поедете в разных. Твоя с розовой этой… хренью. В общем, выходите.
Я беру букет невесты с нежными белыми живыми пионами и, подхватив полы платья, выхожу из комнаты. Меня встречают овациями, я просто замираю, увидев количество народу. Человек двадцать, и это только в доме. На улице еще столько же, не говоря о тех гостях, которые приедут прямо в загс.
В этот миг начинаются гул, смех и громкие традиции, от которых идет кругом голова. Нам не надо тамады, потому что есть Толик, а после я встречаюсь взглядом с Михаилом.
Он стоит у лестницы, в черном костюме и белой рубашке. Очень высокий, большой, такой красивый. Его взгляд загорается при виде меня, на лице мелькает едва заметная улыбка.
Я чувствую, как каменеет живот и горят щеки. Миша и правда смотрит на меня, будто хочет съесть. Осторожно спускаюсь по ступенькам, Толик подходит и становится между нами.
— Так что, Бакир? Невесту выкупаешь?
Миша достает из кармана пиджака пачку денег. Большую такую пачку, дает Толику.
— На. Пусти уже.
Миша за руку меня берет и отводит ото всех.
— Какая ты красивая у меня, Ангел.
Его глаза искрятся, и я невольно улыбаюсь.
— Ты тоже красивый. Очень.
Михаил достает из кармана что-то блестящее, и я открываю рот в немом шоке, когда вижу, что это колье. И оно просто усеяно камнями.
— Что это?
— Маленький подарок невесте.
Осторожно надевает колье на меня. Оно ложится как влитое. Красивые розочки из белых камней.
— Спасибо, мне очень нравится.
— Идем.
Берет меня за руку, и мы вместе выходим из дома. Садимся в разные машины. Со мной едет Алена.
— Боже, какая красота! Это Михаил подарил?
Ее глаза округляются, когда видит колье.
— Да. Только что. Красивое украшение?
— Лина… это не простые стекляшки! Михаил подарил тебе бриллианты.
***
— Где Игорь, Алена? Где его носит?!
— Я не знаю… он не берет трубку!
— Черт, я ему по шапке дам, вот точно дам!
Мы уже в загсе, я споткнулась, когда зашла сюда, но не обращаю на это внимания и стою рядом с Мишей, который держит меня за руку.
Вокруг куча людей, большинство из которых я не знаю. Здоровые мужики, они все похожи на бандитов.
— Тоха, что там со свидетелем?
— Ждем. Еще минутку, все путем, брат.
Невольно осматриваюсь по сторонам. Макса нет. Он не пришел. Мне становится стыдно. Я толком не поблагодарила его за помощь, а Миша его еще и ударил.
— Я тут! Можно жениться!
Запыхавшийся Игорь врывается в последний момент и становится с нами рядом. Свадебный регистратор поправляет очки и довольно качает головой.
В следующие минуты мы слушаем традиционную речь о счастье, любви и верности. Я же стою напротив Михаила и глаз от него отвести не могу. Я счастлива, хоть и волнуюсь. Все будет хорошо, все будет…
— Объявляю вас мужем и женой. Можете поздравить друг друга.
Миша достает небольшую черную коробочку и открывает ее. Я вижу золотые кольца. Он достает кольцо поменьше и надевает мне его на безымянный палец.
Я достаю его кольцо и… блин, я роняю его на пол.
Кто-то сзади перешептывается, и я ошалело смотрю на Мишу. Он лишь коротко усмехается.
Кольцо подает Алена, и трясущимися руками я надеваю его на безымянный палец Михаила, стараясь не думать о том, что это еще один чертов знак. Плохой, страшный.
Миша поднимает мою фату, я вижу, как блестят его карие глаза. Опасные, красивые, темные.
— В болезни и здравии. В богатстве и в бедности! Клянусь любить тебя, Михаил, наших детей и хранить тебе верность до конца своих дней.
Держу Мишу за руки, вся дрожу, но он сильнее сжимает мои ладони, успокаивая.
— Клянусь любить тебя вечно, Ангел, – говорит серьезно, а после наклоняется ко мне.
— Горько! ГОРЬКО!
Зал просто взрывается овациями, и Миша меня целует под ошалелые аплодисменты и поздравления.
Мы выходим из загса под возгласы толпы, и нас с Михаилом щедро осыпают монетами, конфетами и зерном. В ясное синее небо взлетают черные вороны, а я вздрагиваю, когда в церкви напротив очень громко звенят колокола. На разрыв просто.
ГЛАВА 6
Мы празднуем в клубе. Все красиво украшено, везде цветы, шарики, столы ломятся от еды. Я вижу гостей, их так много, некоторых я хорошо знаю: Влад с Аллой, Толик с Людой и их крошечными близняшками, Игорь с Аленой, ее маленький сын Назар, Стас, Саша, Руслан. Куча людей, и они все пришли, чтобы нас поздравить.
Молоденькие официантки то и дело подносят новые блюда, и все… все кажется сказочным. Именно таким, каким я и хотела, но главное – он. Миша рядом. Не отходит от меня.
Фотограф за нами следует по пятам. Думаю, снимков будет не меньше сотни.
— Так, тихо, братва, дайте сказать!
Толик встает первым, держа рюмку водки в руке. Все затихают, я сглатываю. Миша тоже поднимается.
— Ну что, братуха, счастья вам, любви, здоровья! Береги жену, не обижай. А ты, Лина, береги медведя. Поздравляю!
— Спасибо, брат, – говорит Миша и салютует Тохе, чокается со мной, и я отпиваю глоток шампанского, от которого приятно щиплет язык.
— Ну и это… давайте делайте медвежат уже! Первым должен быть пацан, Лина, поняла?
Толик улыбается, и, кажется, я краснею до самых пят, тогда как Миша приобнимает меня за талию, поддерживая.
— Тоха, без тебя разберемся.
Миша подмигивает мне, и я немного расслабляюсь.
Толик опрокидывает в себя рюмку водки и закусывает ломтиком сыра. Он уже охмелел, хотя еще только первый стол. Не помню, чтобы видела Толика пьяным. Когда он только успел? Ах да, он же встречал гостей и собирал за меня выкуп.
— А где тебя носило, Игорь? Негоже опаздывать на свадьбу друга.
— У меня, вообще-то, больные. Я и так с операции пришел.
— Тоха, не доставай моего доктора! Игоречек, закусывай! – защищает его Алена.
— Штрафную выпей – и прощу. Вы следующие. Готовься, Игорь! Я буду тамадой у тебя тоже.
— Не-е, сначала Влад с Аллой. Они уже дату забили. Мы с Аленкой сразу после них.
Смеются, а я теряюсь. Мысли о ребенке немного выбивают, становится стыдно.
— Ангел, не слушай никого. Тоха расслабился впервые после родов, охмелел – вот и несет, не думая. Подумаем про медвежонка, когда выучишься, – шепчет Миша мне на ухо, опаляя теплым дыханием.
— Угу… – киваю, улыбаясь, но все равно чувствуя напряжение. Пока я выучусь на кардиолога, пройдет еще семь лет, а это долго. Я хочу ребенка от Миши уже сейчас.
— Что-то водка не такая… Горькая она. Горько! – смеется Толик, Люда стыдливо прикрывает лицо.
— Горько! Горько! Раз… Два… Три!
Боже, у меня от поцелуев уже губы жжет, и хорошо, что Миша прикрывает меня собой и из-за его спины меня даже не видно. Мне так лучше, он рядом, и он защищает. Я доверяю ему.
Нам приносят кучу подарков, мне дарят прекрасные цветы. Огромное количество, и приходится доставать дополнительные вазы, чтобы все расставить, а еще нам дарят конверт. Его охранник заносит внутрь, но Миша не дает мне его в руки и открывает сам. Там оказывается очень острый нож, и мое настроение летит на пол.
— Что это такое?
— Ничего.
Миша недовольно поджимает губы.
— Слав, выкинь. Не бери больше никакие посылки! Вообще никакие. Ни от кого. Не бойся, Ангел. Это ерунда. Балуется кто-то.
— Я боюсь… Кто-то не желает нам счастья.
— Эй, все нормально. Все хорошо, девочка.
Миша обнимает меня и целует в висок, я расслабляюсь. Если это шутка, то не смешная.
На втором столе дверь клуба открывается, и я вижу на пороге Макса. Он в синем костюме, с букетом белых роз в руках. У него поплыл взгляд, и его шатает. Он в стельку просто пьян.
В один момент все затихают, видя Максима. Я вижу, как напрягается Миша, но кладу ему ладонь на колено.
— Не надо. Пожалуйста.
Миша берет мою руку и целует, но после поднимается и подходит к Максу. Я срываюсь следом, подбирая юбки платья и до жути боясь, что они сцепятся снова.
Максим очень пьян. Я никогда не видела его настолько выпившим. Он едва стоит на ногах, смотрит на меня из-за подо лба, тяжело дыша.
— Ты очень красивая, Лина. Прости, я без подарка. Даже апельсинов твоих любимых не взял.
Пожимает плечами, протягивая мне букет роз.
— Ничего страшного. Спасибо, Максим.
Он подходит и приобнимает меня, целует в щеку, тогда как я буквально слышу, как заряжается воздух. Миша стоит рядом и смотрит. Я могу только догадываться, что он сейчас чувствует, и он точно не рад.
— Поздравляю вас! Счастья вам, любви… большой. И чистой. Деток. Радости там… – говорит Максим, и я замираю, когда Миша подходит к нему. Я все думаю, что сейчас он ударит Макса, но Миша протягивает ему руку.
— Спасибо, Макс.
Они пожимают руки, и у меня словно от сердца отлегает. Макс едва стоит на ногах. И выглядит очень расстроенным.
— Ален! Подготовь Максу приборы. Посадите его за стол. Пусть поест. Руслан, Саня, подвиньтесь там, – распоряжается муж, и Алена подхватывает Макса. Муж… я впервые Мишу мужем назвала, и мне нравится. Безумно.
Я же сажусь на место. Перед глазами тот клинок. Кто его прислал, зачем? Разве дарят нож на свадьбу? Нет, это не делают те, кто желает счастья.
На улице темнеет. Мы выходим смотреть салюты. Такие красивые, разноцветные, но я пугаюсь каждого из них, и Миша меня приобнимает, набрасывая пиджак мне на плечи, защищает. Я же чувствую себя очень счастливой в этот момент, я стою рядом с Мишей, обнимая его.
***
— Миша, все путем? Вижу, ты усилил охрану. Втрое.
— Я ответственен за всех. Ты знаешь.
— Позвони Гафару, я тебе говорил уже! Тебе не защитить всех, это просто невозможно!
— Нет, я сам защищу, я делаю все, Тоха, все, что могу.
— На хера ты на себя это все взвалил? Ты не обязан за каждого отвечать…
— Нет, обязан, Тоха. Если какая-то хуйня происходит, это мой косяк! Вы в моем клубе все. Это наш праздник, и я хочу, чтобы все были защищены!
— А тебя кто защитит, не думал? Ангела твоего? Как жить-то будете теперь с такими угрозами? Или ты думаешь, я не видел ваших, сука, подарков в конвертах?
— Тоха, не нагнетай, я стараюсь это разрулить!
— Ладно, я понял, и это… хорошо, что Макса не тронул. Линка и так переживает. Неужто еще и мужем будешь хорошим?
Смеется, подъебывает, вот же говнюк.
— Я пошел, танец у меня.
Выкидываю сигарету, выдыхая дым. Все идет гладко, Тоха просто паникер, всегда был таким, нравоучитель, блядь.
***
Когда возвращаемся в клуб, я удивляюсь, ведь гости затихают, а в зале откуда-то появляется дым.
— Миш… это что?
— А ты как думаешь?
Он походит ко мне и протягивает руку.
— Не может быть, Миша-а-а!
Не могу сдержать улыбку, а после я слышу, как включается музыка. Тот самый вальс, который я и хотела: “Мой ласковый и нежный зверь”.
Мы выходим в центр зала, свет приглушается, и Миша прижимает меня к себе. Я вдыхаю его запах, чувствую его так близко и, подняв голову, смотрю в строгое любимое лицо.
— Я очень люблю тебя, Миша. Очень, – шепчу ему, а после замечаю в окне какие-то красные точки. Их так много, слышно визг шин, а после Миша почему-то с силой обхватывает меня за плечи и заваливает на пол. Он придавливает меня собой, больно, быстро, навалившись сверху. С меня от резкого падения слетают туфли.
— Тоха, прячь детей! Столы, на пол! – это кричит Миша. Так громко, обхватив меня руками и прижав собой.
— А-а-а-а!
Звенят хрустальные стаканы, сигналят машины, взрываются бутылки шампанского.
Я с ужасом вижу будто в замедленной съемке, как трещат стекла и как наши гости начинают падать один за другим, словно подкошенные.
Везде кровь, Паша почему-то за бок держится, падает, Алена прижимает сына к себе, мужчины переворачивают столы вместе со всем, что на них находится.
Выстрелы. Автоматная очередь прошибает окна, и я слышу только жуткие крики в свой самый счастливый день в жизни.
ГЛАВА 7
— Ангел, Ангел, посмотри на меня! На меня!
Кто-то меня тормошит, я поднимаю ошалелые глаза и вижу Михаила. Он оттащил меня куда-то в угол, тогда как меня просто трясет, и я не могу понять, что только что случилось.
Смотрю лишь на свои руки и платье, фату. Они в брызгах крови. Ее так много, она везде.
— Тебя задело, Ангел?! Скажи мне, тебя задело?!
Его голос почему-то дрожит, и Миша меня осматривает, крутит мое лицо из стороны в сторону, вытирает мои руки от крови платком.
— Нет… это не моя. О боже, Миша, что случилось?
— Тоха! Где ты, где ты? Вы целы?! – Миша вскрикивает, а я смотрю в зал. Столы перевернули, все с них на пол слетело, и еще я вижу Аллу, она сидит на полу, а рядом с ней почему-то лежит Влад. И он не двигается.
— Я здесь. Здесь…
Тоха выходит бледнее мела. У него один ребенок на руках, второй у Люды. Все просто ошарашены, сбиты с толку. Дети кричат. Совсем крошки. Им нет даже года.
— Сука, кто-о-о? Кто, блядь?!
Миша проводит руками по лицу, помогает мне встать на ноги.
— Влад! Вставай, Влад! Помогите! – кричит Алла, и мы все подходим к ним. Влад. Он не двигается.
— Игорь!
— Я тут. Алла, отойди! Скорую вызывайте, быстро!
Игорь берет какую-то салфетку со стола и прижимает ее к шее Влада. Из нее хлещет кровь. У Влада открыты глаза, у него судороги, а после он резко затихает. Он не шевелится, и, приложив два пальца к его шее, Игорь убирает салфетку.
— Игорь, помоги, помоги ему!
— Ему уже уже помочь. Артерию прострелило. Мне жаль, – говорит Игорь, и Алла отшатывается назад, она теряет сознание.
Миша подходит к Владу, поднося кулак ко рту. У него руки дрожат, и он пересматривается с Тохой.
— Влад! Влад! Боже.
— Паша! – кто-то кричит рядом, и, обернувшись, я вижу Пашу. Это наш водитель. Он возил меня на учебу и забирал все это время. Паша лежит с простреленным сердцем. Он тоже не дышит, и от ужаса я только и могу заплакать, смотря на весь этот кошмар.
— Паша! Я тебе помогу… сейчас.
Наклоняюсь к нему, но он уже не дышит, и чувствую только, как кто-то меня от него оттягивает. Миша вжимает меня в грудь.
— Не смотри, не смотри, Ангел!
Моя свадьба превратилась в ад. Настоящий.
— О боже, что это, Миша?
— Увози детей, Тоха! Ангел, едь с ним!
— Нет! Что ты будешь делать, Миша? Что происходит?
Держу мужа за руки, я вся дрожу, аж подкидывает меня.
— Ты сейчас поедешь с Аленой к нам домой и не будешь никуда выходить, поняла? Ален, заберите ее. Уезжайте отсюда, быстро! – басит Бакиров и достает пистолет, заряжая его при всех.
— А ты? Куда ты собрался? Стой!
Хватаю Мишу за руку, пытаюсь его остановить, но он выводит меня на улицу.
— Не уходи! Я боюсь за тебя! Вызови милицию! Будь со мной, любимый, будь рядом! Миша!
— Менты не помогут. Я приду. Жди меня дома, Ангел! Слав, береги как зеницу ока. Забери ее домой. Усилить охрану.
Миша усаживает меня в машину, захлопывает дверь и уходит вместе с раненым Стасом, набирая кому-то по пути.
Авто в свадебных украшениях срывается с места. Я краем глаза замечаю, как мелькает скорая, как начинают выносить трупы из клуба, как плачет Алла по убитому Владу, и мне кажется, что это просто страшный сон.
***
— Лина, боже, девочка, ты как?
— А?
Из пучины этого дурмана меня вырывает Алена. Мы уже дома. Рядом мельтешит ее сын Назар, а я сижу в окровавленном свадебном платье и с места сдвинуться не могу. За окном ночь, Миша куда-то сразу уехал, и от него нет вестей. Совсем.
— Давай помогу платье снять. Назар, спускайся в гостинную, там Игорь, поиграйте с ним.
— Мам, Игорь уснул прямо на диване!
— Ну ничего. Включи тихонько телевизор. Дядя Миша разрешил. Иди.
Алена помогает снять платье и фату, которую я осторожно складываю. Принимаю душ, смывая косметику и кровь, перед глазами какие-то вспышки. Я не ударилась, Миша прикрыл меня собой, но мне кажется, я просто еще не верю в то, что Влада уже нет в живых и Паши. И я не знаю даже, кто еще ранен.
— Миша звонил? Есть новости?
Хватаю телефон, нет пропущенных. Ни одного.
— Нет. Не звонил. А дети Люды и Толика? Они в порядке?
— Да. Тоха успел их под стол спрятать. Они домой уехали.
— Кто еще ранен?
— Стас получил ранение в плечо, но там царапина. Больше вроде нет пострадавших. Успели спрятаться за столами, так бы всех в решето превратили.
— А Алла? Она же там одна осталась. Влад, Паша… Давай вернемся, Ален! Поехали в клуб!
— Нельзя. Опасно. Михаил сказал – сам разберется. Там серьезные люди приехали. Аллу забрали в больницу. Парней в морг увезли. Тоха будет похоронами заниматься.
— О господи, боже… За что? Скажи, Ален, за что они так с нами?
— Я не знаю. Лин, мой малой испугался, да и Игорь тоже едва до дивана вашего дополз. Он после операции. Уставший. Мы поедем.
— Конечно. Спасибо, Ален.
Они уезжают, а я так и остаюсь сидеть до самого утра на кровати. Набираю Михаилу, он не отвечает. Ни сегодня, ни следующие сутки. Я же словно в ступор упала. Из дома меня не выпускают, никаких новостей нет.
Как я ни просила Мишу, он все равно поехал на эти разборки, и я не знаю даже, жив ли он теперь. Кручу обручальное колечко на пальце, а после слышу звук подъезжающей машины.
Мигалки, яркие синие цвета. Приехал наряд милиции.
Я с ужасом вижу, как выходят двое милиционеров, но охранники их не пускают. Ошалело лают собаки, и, покрутившись у ворот, менты уходят, вручив какой-то листок охране.
Я набираю Мише, но он не берет трубку, и у меня просто сдают нервы:
— Да возьми же ты телефон!
“Абонент вне зоны доступа” служит мне ответом, благо Толик хотя бы берет трубку.
— Где Миша, что происходит?!
— Он тебе не звонил? Ты не знаешь?
— О чем не знаю?
— Миша стал мэром, – коротко. Тихо. На фоне слышу детский плач. Толик дома.
ГЛАВА 8
— Что? Что ты говоришь? Каким мэром? Я ничего не понимаю. У меня милиция под воротами. Что мне делать, Толик?
— Никого к тебе не пустят. Посиди пока дома спокойно.
— Кто это был, скажи! Кто напал на нас?
— Я не знаю. Мы разбираемся, – напряженно отвечает Толик, и я быстро вытираю слезы.
— Скажи, чем я могу помочь? Алла, Влад, Паша…
— Ничем. Сиди дома. Бакир должен скоро появиться. Не делай НИЧЕГО! Похоронами я сам займусь. Отбой.
Толик отключается, а ко мне стучится охранник, и из его рук я получаю повестку. На свое имя. Ахмед Амаев написал заявление на меня о том, что я покушалась на его жизнь.
***
— Шах, узнал?
— Да. Ахмед вышел из комы. Вот тебя сразу “поздравить” решил.
— Сука! Он не может сам, Ахмед не способен сам на такое! Кто ему помогал, кто стрелял?!
— А он и не был сам, их там до хуя. Ильман Амаев организатор. И Ваха. Родные братья. У них наемники есть. Это был первый удар. Они тебе войну объявили.
— Суки! Найди мне их. Привези ко мне! Я заплачу, сколько скажешь, Рустам, я заплачу!
— Миша, их нет в городе, скрылись сразу после твоей свадьбы. Нет семей, они готовились. Попрятали всех. Ахмед только где-то в городе, но я не знаю где. Ищу.
— У меня двое гостей на свадьбе погибло, они охрану мою положили, Шах, они охуели!
— Они ведь звонили тебе, не так ли? Надо было раньше с ними решать, а теперь уже поздно. С ними не договориться, Бакир. Барон тоже сказал не связываться с чеченцами, хотя он хорошо их знает. Ты слишком высоко поднялся. Ты мешаешь уже многим. У тебя, блядь, власти уже больше, чем у всех, кого я знаю! Стань мэром! Тебе уже самому нужна крыша. Срочно.
— Я уже говорил Гафару, что мэром не стану! Отвалите, блядь, от меня! Я строю бизнес. На хуй мне эти разборки?!
— Тебя загрызут. Кто за тобой стоит? Миша, тебя поддерживают, но вас слишком мало. Чеченцы обозлились на тебя. На твою женщину. Я ничего не могу сделать.
— Блядь…
— Вали, Бакир. Бери жену и уезжайте! Это плохо кончится. Я не враг тебе. Помочь хочу. Пусть Тоха ведет клуб. Ты же не бедный. Выживете в любой стране мира. Едьте в Америку, в Европу, да хоть на Луну! Тебя там никто уже не достанет.
— Нет, я сам защищу ее. Это моя земля!
— Ты, блядь, слышишь меня? Ахмед выжил и твою женщину будут искать! Бегите!
— Я никуда из дома не уеду! И бежать, поджав хвост, я не собираюсь. Или ты со мной, Шах, или против меня.
— Я с тобой, Бакир, но будет война. Прости, у меня уже семья, я не буду подставляться.
— Ты мне уже помог, Рустам. Ты мне ничего не должен. Сам разберусь.
Сбиваю вызов и сразу набираю Гафару.
— Слушаю.
— Это Бакир. Я согласен. Стану мэром. Дай крышу!
— Ты принял правильное решение, и я догадываюсь зачем, но я сам чеченец. Ты не охуел, Бакир?
— Я тебе так же нужен, как и ты мне. Амаев расстрелял мою свадьбу, убил моих гостей, напугал мою жену. Моей женщине угрожают! Тебе нужны мои руки и связи, мне нужна защита. Развяжи мне руки, дай мне крышу. Немедленно!
***
Я встаю ночью от хлопка двери, Миша бесшумно входит к нам в спальню, но я уже не сплю. За эти трое суток глаз почти не сомкнула.
— Где ты был?!
— Решал проблемы, – коротко, и я вижу, что он едва ноги волочит. Все в том же свадебном костюме, но без пиджака. Рубашка расстегнута на три пуговицы на груди, и Миша выглядит адски уставшим.
— Тебя не было почти трое суток, ты даже ночевать не приходил, зачем тебе телефон?!
Вскакиваю и подхожу к мужу, с силой хватаюсь за его рубашку, смотря в карие глаза.
— Девочка моя. Все будет хорошо.
Наклоняется и целует меня, прижимает к себе, а мне плакать хочется. Запах его вдыхаю, обнимаю за крепкие плечи, вставая на носочки.
— Я боялась за тебя, Миша. Почему ты не отвечал на звонки?!
— Я не мог.
— А Толику, значит, мог отвечать? Почему ты всегда ставишь меня на последнее место? Почему твои друзья для тебя важнее, чем я?!
Меня несет, я перенервничала, я не спала три дня, почти не ела и не слышала его голоса. Мне хочется его ударить и обнять, поцеловать, толкнуть, прижаться.
— Ангел, чушь не неси, – напряженно.
Целует меня в щеку. Холодно, царапая трехдневной щетиной. Расстегивает и сбрасывает рубашку.
— Это не чушь, а правда! — Обхватываю себя руками. — Ты стал мэром, Миша? Я последняя должна узнать об этом?
Сцепляет зубы, окидывает меня раздраженным взглядом, а я почему-то смотрю на его шею, на рубашку. Меня аж клинит: а вдруг Миша был с кем-то? Это должно быть видно или нет? Помада, духи женские, хотя ничего такого нет, я просто накручиваю себя, я так переживала за него, до безумия просто.
— Стал, не волнуйся, все нормально, – усмехается, но я вижу, как Миша напряжен. Молча уходит в душ, а после возвращается и быстро переодевается в новую одежду. Он спешит, и, похоже, Бакиров явно не собирается оставаться дома. Со мной.
— Куда ты? Ты же только пришел! Миша!
— По делам, – басит и на часы все время смотрит, что просто выводит из себя.
— У нас так всегда теперь будет? Почему ты мне никогда ничего не рассказываешь?! Это ведь были люди Ахмеда. Они расстреляли нашу свадьбу.
— Не думай об этом. Я все решу.
— Что ты решишь? К нам милиция приезжала, мне повестку вручили. Меня посадят скоро. Навещать хоть будешь?
Миша проводит рукой по лицу и тяжело вздыхает, а после подходит ко мне и приобнимает сзади, прижимает к себе, обхватывая за талию крупными ладонями.
— Не бойся ничего, Ангел. Никто тебя не посадит! Я слово тебе даю, никто тебя никуда не посадит!
Обнимает меня, целует в висок, и я расслабляюсь. Оборачиваюсь в кольце его рук, обнимаю мужа в ответ.
— Миша… не уходи, останься рядом! Это люди опасны, ты же помнишь, как жестоко они тебя избили, и теперь это! Они никого не пожалели. Из-за нас гибнут люди!
— Из-за меня. Это моя ошибка. Я знаю, что на мне кровь пацанов, я знаю!
— Умоляю, не уходи…
— Так надо. Еще немного. Потерпи, девочка.
— А моя учеба?
— Дома пока поучись. Не бойся ничего. Я буду отвечать на звонки. Жди меня!
Утыкаюсь ему в грудь, вдыхаю любимый запах парфюма.
— Я боюсь за нас, Миша… я боюсь за тебя! Что-то еще случится, не уходи, пожалуйста, не уходи!
Обхватываю его руками, не пуская, но он убирает мои руки.
— Мне пора. Из дома ни шагу!
Быстро целует меня в щеку и уходит. Из окна я вижу машину Миши. Он открывает багажник, в который грузит оружие. Автоматы, десятки чертовых автоматов.
Пашу и Влада хоронят, но на похороны никто меня не берет. Миша днями где-то пропадает, а я чувствую себя словно в золотой клетке. Он никуда меня не выпускает, вообще никуда, и я не знаю, когда этот ад кончится.
Миша стал мэром, об этом даже был репортаж в новостях. Рядом мелькал Толик, но обо мне ни единого упоминания, и, кажется, Миша меня защищает, вот только это больше похоже на плен.
Я не думала, что после свадьбы все так резко изменится. Я теперь даже на учебу не хожу, хотя не вижу в этом ничего страшного. Я пропустила уже неделю занятий. Еще несколько таких пропусков, и ректор поставит вопрос об отчислении.
Миша не приходит даже ночевать. Иногда заезжает “проверить” свою пленницу, быстро принимает душ, переодевается и ест на ходу. Никаких новостей он мне не рассказывает, и я собираю только какие-то крупицы от Люды и Алены. Они и то знают больше, чем я, и это просто выводит.
Словно есть семья Бакирова и я! Отдельно, как и всегда! Я теперь его законная жена, однако все равно это ощущение отделенности от его стаи не пропало.
Он все в себе носит, ничего мне не говорит о наших проблемах, ведь это наши общие теперь проблемы, и это все началось из-за того, что я толкнула Ахмеда. Это я виновата в том, что чеченцы на нас обозлились и погибли наши друзья, ведь Влад и Паша тоже не были чужими для меня.
— Алло.
Мне звонит незнакомый номер, и я беру чисто на автомате.
— Кто это?
— Приветик, ляля. Узнала?
— Ахмед…
ГЛАВА 9
— Как тебе мой свадебный подарок?
Кровь стынет в жилах, но я придаю голосу уверенность.
— Пожалуйста, прекратите это!
— Что прекратить, красивая?
— Прекратите нас убивать! – кричу в трубку. Это он, Ахмед, такое сотворил, больше нет никаких сомнений, и все это из-за меня.
— Ты вещи приготовила уже, ляля?
— Какие вещи?
— На зону. За покушение на меня тебе пятерка грозит. Я посажу тебя, будешь своему покровителю письма из камеры строчить.
— Нет… пожалуйста.
— А почему голос дрожит? В прошлый раз ты смелая была, когда башку мне пробивала, сука, после чего я три месяца под себя ходил!
— Простите меня, Ахмед! Я не хотела тогда. Не знаю, я просто защищалась!
— Ну-ну, не надо плакать! А ты знаешь, ляля, чем занимается сейчас твой муж?
— Он на работе.
— Да, медведь себе на памятник зарабатывает.
— Что вы несете?!
— Что слышала! Твой муж сунулся в политику, а это будет погрязнее всякого криминала. Его убьют очень скоро за это. Он прыгнул выше головы. Ради тебя. Я сам его убью. Мы вас всех порежем, и виновата в этом будешь ты!
— Пожалуйста… пожалуйста, не надо! Не смейте трогать нас! Чего вы хотите? Денег, связей – чего?!
— Тебя. Ты подашь на развод с Бакиром и придешь ко мне, либо мы убьем вас всех. Как там ее… Алла? Она первая на очереди. У нее красивая шейка. Мужу ни слова, не то я начну с него. Я жду ответа, ляля. У тебя час. Тик-так.
Звонок сбивается, и в этот момент распахивается дверь. Я вижу Мишу.
— Кто тебе звонил, Ангел?
***
— Кто тебе звонил?
— Никто…
— Дай сюда!
Быстро подходит и вырывает из моих рук телефон. Просматривает историю звонков, пока я пытаюсь переварить услышанное от Ахмеда.
— Что происходит? Ты мне не доверяешь?
— Что это за номер? Кто тебе звонил?!
Миша наступает на меня, а я теряюсь. Злость и обида за последние дни перевешивают:
— Почему ты меня отчитываешь?! Ты сам непонятно где пропадешь, ты даже на ночь не приходишь, я сижу тут как в клетке одна!
— Я тебе уже говорил, так надо.
— Что надо? Ты мне ничего не рассказываешь! Так, все, я больше не собираюсь сидеть здесь и пропускать учебу!
Иду на выход, но Миша преграждает мне путь. Дверь захлопывается прямо перед носом.
— Паши больше нет, самой тебе ездить опасно! Ты меня слышишь?!
— Я попрошу Максима забрать меня и отвезти на учебу. Он мне не откажет, – фыркаю, отворачиваясь, но Миша в тот же час разворачивает меня к себе, больно сжав предплечья руками.
— Что ты сказала?
— Что слышал! У тебя есть друзья, так почему у меня их быть не может?! Пусти, больно!
Пытаюсь сбросить с себя его руки, но Михаил очень силен, высокий, крепкий. Я ничего не могу сделать, но он медленно убирает руки. Проводит ладонями по волосам.
— Еще раз ты заикнешься о Максе…
— То что? Что ты сделаешь? – говорю с вызовом, меня уже достало, что я вечно у Бакирова на последнем месте и он меня контролирует, каждый мой шаг.
— Ангел, голову включи, какой Макс! Я ему не доверяю! Он чужак!
— Зато я ему доверяю! – выпаливаю, и Миша замахивается и с силой ударяет кулаком в зеркало, которое растрескивается на мелкие куски, а я реветь начинаю. От страха.
— Ненормальный, тебе же больно!
Миша быстро набрасывает полотенце на руку, с которой начинает течь кровь.
— Ангел мой, послушай меня. Будь дома, какие-то несколько недель просто посиди дома! Не надо никакого Макса. Я все решу.
— У меня учеба! Меня выгонят так из универа!
— Не выгонят! Я за все заплачу! Я все куплю! Всех твоих преподов я куплю!
— Да мне не нужны твои деньги, Миша, мне учиться надо!
— Я семью потерял, снова! Паша, Влад – их больше нет, ты понимаешь, что со мной будет, если и с тобой что-то случится?
— Почему ты меня отделяешь?! А я разве не твоя семья? Кто я для тебя, Миша? – вскрикиваю. Кажется, впервые мы так сильно ругаемся, впервые я ору на него, не сдерживаясь, обида просто распирает, доводит до края.
— Сиди дома. Это не обсуждается!
— Я НЕ БУДУ сидеть под замком! Я не твоя кукла, хватит!
— Ты моя жена! И ты будешь делать то, что я сказал, хочешь того или нет! – рычит на меня, но я не пасую, я больше не буду терпеть.
— Мне уже не шестнадцать лет и я не твой щенок! Я не хочу так! Я не хочу такой жизни…
— Ты знала, кто я. Ты знала, блядь, все! – орет, а я реветь начинаю, мне страшно, я не понимаю, куда мы катимся.
— Я не думала, что будет так… Миш.
На это Бакиров криво усмехается, тяжело вдыхает.
— Не думала? Я тебя силой в загс не тянул. Так на хуя ты тогда выходила за меня?! – гаркает на меня, выходит из спальни, громко хлопает дверью, а я опускаюсь на кровать, вытирая слезы.
ГЛАВА 10
Проходит три дня, за которые Миша не возвращается домой. Даже ночевать теперь не приходит, не звонит. Мы поругались, притом так сильно впервые за столько времени. Он наорал на меня, и я не собираюсь мириться первой.
Я не знаю, что мне делать. Слова Ахмеда не выходят из головы, и, конечно, в этом моя вина. Я виновата в том, что чеченцы на нас обозлились, что погибли парни, меня загнали в угол, но я понимаю, что не могу пойти на условие Ахмеда. Я не могу даже представить, чтобы быть с кем-то, кроме мужа.
Моя учеба, мечты и обещание матери рушатся. Я уже больше двух недель сижу дома, сходя с ума от одиночества и переживаний. Толик если мне и отвечает, то коротко, почему-то он тоже перестал мне все рассказывать, и, кажется, происходит что-то страшное.
— Алло, – отвечаю дрожащим голосом. Алена звонит в два часа ночи, и, если честно, мне страшно брать трубку.
— Лина, Михаил дома? Я не могу до него дозвониться.
Окидываю спальню взглядом. Я одна в холодной кровати. Бакиров не соизволил и сегодня прийти ночевать к жене. Где его черти носят, боюсь даже представить. С кем он, кого он по ночам греет? Боже, я скоро сойду с ума.
— Нет его здесь. Что случилось?
— Алла пропала.
Ее голос дрожит, напряжен, словно испуган.
— Что? Что ты говоришь, Ален?
— Она не вернулась домой. Уже вторые сутки нет. Я не знаю, где она. Пожалуйста, передай Михаилу это. И еще… пусть готовит новую управляющую. Я беру сына и уезжаю.
— Куда, почему?
— Потому что мне страшно, Лин. Я не могу так рисковать. У меня ребенок. Я боюсь за него, – отвечает Алена, и я отбиваю вызов, жадно хватая ртом воздух.
Алла. Она была первой на очереди у Ахмеда, а значит, пострадала из-за меня. Я не дала согласие на условие Амаева, и это моя вина. Если с ней что-то случилось, боже, дай мне сил.
Набираю Мише, но у него занято. Усмехаюсь, в груди что-то колет: конечно, ему не до меня! Я, как всегда, где-то с краю! В голову лезут дурные картинки, когда я была еще полотеркой у Михаила, когда он на меня даже не смотрел.
Он ведь тогда менял подруг практически каждый месяц, и вечно с Мишей женщины рядом были. Такие красивые, ноги от ушей и грудь большая. Они на меня свысока смотрели – так, может, и сейчас у него такие есть? От одной мысли об этом у меня почему-то болит в груди. Я не знаю, что со мной, мне почему-то все время хочется реветь.
***
Просыпаюсь рано и, быстро приняв душ, собираюсь, складываю книги в рюкзак. Бакиров так и не перезвонил. Как же меня это достало!
Я просто вне себя от злости и набираю Максиму. Сама впервые за все это время. Толик слушает Мишу, а Максим… я надеюсь, что он хотя бы мне поможет.
— Что случилось, Лина? – берет сразу, хоть кому-то не наплевать на меня.
— Максим, подвези меня на учебу, пожалуйста. Я права получила, но еще не очень уверенно вожу.
Он молчит всего пару секунд, и я уже думаю, что Макс откажет, когда слышу его уверенное:
— Заеду через пятнадцать минут. Жди.
И он приезжает. Мне каким-то чудом удается ускользнуть от охраны. Максим немногословен, он довозит меня до учебы и не задает лишних вопросов, хотя я вижу, что его что-то тревожит.
— Как ты, Лина? – спрашивает и обращает внимание на мое обручальное кольцо.
— Порядок… – отвечаю тихо и выхожу из машины.
— Я заберу тебя после лекций.
— Хорошо. Спасибо, Максим.
В этот день я кое-как догоняю свои хвосты, сдаю контрольные, пишу объяснительные преподавателям, где пропадала все это время.
С Виталиком тоже пересекаемся.
— Как жизнь замужняя, Линусь? – подкалывает меня, едко ухмыляясь.
— Весело. Женишься – увидишь сам! – отвечаю грубо и прохожу мимо. Возвращаюсь домой в приподнятом настроении. Все же лучше на лекциях сидеть, чем одной дома взаперти.
Максим довозит меня обратно, однако, как только переступаю порог, понимаю, что Миша дома и ждет в гостиной у окна. Я вижу, как напряжены его плечи, в руке дымится сигарета, черный кожаный ремень поблескивает на свету, рукава его рубашки закатаны до локтей. Я не видела его три дня, соскучилась, а он смотрит на меня из-подо лба, будто я в чем-то провинилась.
— Где ты была, Ангел?
— На учебе…
— Кто тебя возил?
— Максим.
Бакиров как-то криво усмехается, тушит сигарету и подходит ближе, загоняя меня к стене.
— Скажи мне, девочка, какого черта Максим тебя отвозит на учебу? Кажется, я тебя просил пока побыть дома.
— Не просил, а приказал! Меня достало сидеть здесь, как в клетке! Сам-то где ты пропадаешь, Миша?! И вообще, какое право ты имеешь отчитывать меня?!
— Я твой муж, я ответственный за тебя и я на работе! – рычит, карие глаза еще сильнее темнеют, но и я не пасую.
— Какая работа по ночам? Где тебя носит, Миша?! Или ты думаешь, я не видела, как на тебя на свадьбе смотрели те официантки новые, не видела?!
— Ревнуешь? Мне нравится.
Чуть прищуривается, но меня уже несет. Я дважды уже ревела сегодня, я вся на нервах, и Алла пропала. Это все из-за меня.
— Нет, не ревную, хватит! Я не могла до тебя дозвониться! Алла пропала, а ты даже не удосужился мне перезвонить!
— И ты сразу мне нашла замену?
— Да Максим меня просто на учебу отвез! Не делай ему ничего. Все, все!
Толкаю его в грудь, пытаясь уйти, но Бакиров за руку меня ловит, не давая ступить ни шагу.
— Снова этот Максим. Он нравится тебе, да? Может, за него надо было выходить, а?
— Нет, он мне не нравится, но он хороший. Он не причинит мне вреда! – выпаливаю, но тут же жалею. Миша криво усмехается, будто я сделала ему больно.
— Конечно, хороший! Все, блядь, для тебя хорошие, я один, сука, самый хуевый для тебя!
Лупит по стене со всей дури рядом со мной, а я реветь начинаю.
— Перестань, хватит!
— Что хватит?! Ну что ты отворачиваешься, Ангел? — Берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Что, херовый у тебя покровитель? Так иди к нему. К Максу своему! В постель к нему сразу. Максим обогреет, приласкает, может, он тебя лучше оттрахает! Или кто там еще за тобой увиливает? Женихи твои, ухажеры бесконечные! Иди, блядь, я тебя я не держу!
— Я тебя люблю, тебя! Мне никто не нужен, кроме тебя!
Хватаю его за рубашку, а Миша наклоняется ко мне. Близко, опасно.
— Так будь мне верна! — цедит сквозь зубы, рычит, вжимая меня в стену, до боли сдавливая мои руки своими лапами. — Это все, чего я прошу от тебя, Ангел! Если я сказал с Максом не водиться, значит, не водиться! Если я сказал ни с какими мужиками не шастать, значит, ты должна меня слушать!
— Что ты говоришь? Как ты можешь обвинять меня в чем-то грязном…
Отпускает меня, отходит на шаг, машинально тянется к сигаретам, закуривает, глубоко затягивается.
— Значит, так, девочка. Я тебя предупреждаю. Если еще раз я тебя увижу с Максом или еще с каким левым мужиком рядом, будет беда. Ты теперь моя жена. Веди себя соответствующе.
— Да ты просто…
— Кто? Скажи, ну же!
— Ты бандит.
— Да, я бандит. — Выдыхает дым, смотрит на меня с высоты своего роста. — Я бандит, Ангел, если ты только уяснила! И все, чего я хочу, — это защитить ТЕБЯ! – рычит на меня, а после выходит за дверь. Я вздрагиваю от сильного хлопка и опускаюсь на пол у стены, глотая слезы.
Не так, я думала, все будет. Не так.
ГЛАВА 11
— Лина, стой, подожди!
Виталик догоняет меня уже на выходе, заставляя остановиться. Он теперь хромает, у него так и не получилось полностью восстановиться после того случая.
— Что случилось? Не беги, тебе же больно.
Виталик запыхавшийся, в руках, как обычно, книги, блестят ясные голубые глаза.
— Это… я тут пытаюсь догнать все, что пропустил, у нас же скоро контрольная. Помоги подготовиться по микробиологии по старой дружбе. Я вообще ее не понимаю.
Смотрю на часы. Слишком поздно, да и на улице темнеет. Миша снова будет в ярости, если я его ослушаюсь.
— Виталь, извини, мне надо домой.
На этом мой одногруппник коротко кивает и усмехается:
— Да, конечно. Я понимаю! Я всего лишь пропустил полгода учебы из-за твоего бандита! Мне, кстати, инвалидность дали. Третью группу… Я не смогу оперировать. Мне сложно долго стоять. Ну ты иди, Лин. Я вижу, ты спешишь.
Опирается о стену, поджимая губы, я так и стою на месте. Пожалуй, мне еще никогда не было ТАК стыдно. В том, что случилось с Виталиком, моя вина, это из-за меня.
— Мне очень жаль. Правда. Я знаю, что мои извинения тебе ни к чему уже, но все равно прости.
— Помоги мне с конспектами. Всего полчаса! Лина, пожалуйста, я большего не прошу.
Сверлит меня своими голубыми глазами, и я коротко киваю.
— Хорошо, идем в аудиторию.
— Нет, я есть ужас как хочу. Пошли в кафешку напротив.
Пожимаю плечами, хоть мне и не нравится эта идея, но это Виталик. Я знаю его сто лет, еще со школы. Мы учились вместе на подготовительных курсах. Он безобидный.
— Ладно, но только полчаса, мне потом домой надо.
— Агам.
Мы перебираемся в кафе. Виталик заказывает себе горячее, я же беру только зеленый чай. Есть не хочется, и почему-то я переживаю. Миша не звонил мне после нашего последнего разговора. Когда мы уже помиримся, думает ли он вообще обо мне, как я о нем, каждую минуту? Или после того, как он стал мэром, ему просто уже не до меня…
Мы начинаем разбирать тему по микробиологии, я диктую, Виталик жует плов и записывает в тетрадь, однако постепенно я чувствую, что меня начинает клонить в сон. Как-то резко и очень быстро. Слишком быстро.
— Виталь… мне что-то плохо.
Дышать становится сложно, и я вижу, как Виталик отклоняется назад. У него зрачки сузились, он смотрит на меня, склонив голову набок.
— Что с тобой, Лина?
— Я не знаю, скорую вызови. Скорую…
Я хочу встать и не могу. Тело как будто одеревенело и совсем меня не слушается, я почти не чувствую ног.
Со стола летят конспекты, разбивается моя чашка с чаем. У него был дурной привкус, я подумала, что бергамот, но нет, это был какой-то препарат, судя по тому, что у меня очень сильно расслабилось тело, в голове какой-то приятный гул и все… все мелькает радужно перед глазами. Боже, это наркотик.
— Помогите… помогите…
Я хватаю рюкзак, чтобы позвонить Мише, но в тот момент кто-то отнимает его, и я проваливаюсь в темноту.
***
Я не помню, когда спал последний раз. После свадьбы все просто пошло по пизде. Все дела по клубу я свалил на Тоху, тогда как сам переключился на политику, в которой по большому счету я ни хрена не знал, хотя мои знания там даром никому не сдались.
Гафару нужны были мои связи, знакомства, влияние, авторитет. Все было до тошноты просто, и мы оказались полезны друг другу, потому что только положение мэра давало мне крышу и поддержку, открывало новые возможности, особенно для защиты ее.
На Ангела уже стряпали дело, нашлись и свидетели, и все, блядь, на свете. Ахмед накатал на нее целую петицию в деталях, к делу прилагались справки, выписки врачей о том, что моя жена его там чуть ли голыми руками не убила.
Лучше бы убила, меньше было бы возни, вот только Ахмед пошел по кривому пути, и с ним не договориться. Хуже того, я не понимал, чего он на самом деле хочет. Ни деньги, ни мои связи его не интересовали, он тупо хотел посадить Ангела и перерезать нас всех.
Мне казалось, то, что я строил десятилетиями, теперь валится как карточный домик. Нас не трясло, нас всех, блядь, шатало, как на балансировке, и я никак не мог собрать в кучу своих людей.
Влада и Пашу похоронили. Им не было даже тридцати пяти, и в этом была абсолютно моя вина. Я недооценил Ахмеда, я не смог их защитить, не смогу и Ангела, потому я просто закрываю ее дома.
Потом убили Аллу. Просто порезали, когда она возвращалась домой. Еще один “привет” от Ахмеда, Ильяса, Вахи. Их там было целое кубло, и я ошалело искал ниточки в своем новом статусе, чтобы найти их и лично отрезать им головы. Они потеряли рамки, подорвали мой авторитет и одного за другим убивали моих людей, тогда как я не мог их найти.
Ангел… моя драгоценность, мой самый нежный цветок. Мы начали с ней ругаться, как никогда до этого. Она не понимала, что происходит, а я не хотел ее пугать, потому что у меня просто не было никаких хороших новостей, а прогнозы были страшными.
Мы либо все ляжем, либо я разберусь с этими чеченцами. С этими зверьми, с которыми даже Шах отказался иметь дело. Рустам прав, да вот только я прятаться не стану.
Приняв предложение Гафара, я обретаю невиданные ранее власть и влияние, которые направляю на то, чтобы найти и уничтожить Ахмеда, а еще чтобы отмыть Ангела от тюрьмы. Ей грозит срок, рано или поздно за ней придут, ее не оправдают, а допустить, чтобы Ангела посадили, я просто не имею права.
Только не она, не моя девочка, которая всего лишь защищалась. Я отмою от Ангела это дело, и мне, честно говоря, похуй, что для этого мне придется потом сделать.
У каждого поступка есть свои последствия, но мне на них плевать. Я просто хочу уберечь ее от всего этого дерьма, в которое Ангел попала только благодаря мне, вот только кое-что шло не по плану.
Макс. Этот хуй снова маячил на горизонте даже тогда, когда мы с Ангелом поженились, и я был просто в бешенстве, когда узнал, что теперь он тайно возит мою жену на учебу. И забирает, а она и не против.
Ангел ослушалась меня, и это просто выводило из себя. Я ни с кем ее не делил никогда и делить не собирался. Сразу же захотелось открутить Максу голову, но я понимал, что Ангел тогда еще сильнее обозлится на меня.
Мы последние дни только и делали, что собачились. Я приезжал домой, а там она: обижена, надутая сидит и сверлит меня своими изумрудными глазами.
Ангел не была готова к жизни взаперти, но ведь я и сам не планировал такого, да вот только выхода не было! Или так, или ее тоже где-то прирежут, и это в лучшем случае, а допустить такого я просто не имел права.
В последние дни Макс отвозил и забирал мою жену на учебу прямо у меня под носом. Ангел намеренно меня не слушала, психовала, брыкалась, тогда как мне хотелось прибить ее “хорошего” Максима, которому я не доверял ни на один процент. Это был не Хаммер, с которым я вырос, это был чужак.
Мне хотелось содрать с нее штаны и хорошенько ее отхлестать по заднице, и мне просто... ее до одури хотелось, но мы так ругались после свадьбы, что я даже пальцем Ангела с того времени не коснулся. И я скучал. Скучал как сумасшедший по ней, тогда как Ангел только и делала, что кипятила мне мозг со своими, сука, бесконечными ухажерами.
— Денис, я занят, что там?
— Михаил Александрович, Ангелина не вернулась домой с учебы. Мы не знаем, где она!
— Что?! Вы охренели?! Макс… это он. Черт!
За секунду в груди сдавливает, и я набираю Максу.
— Алло.
— Если ты ее хоть пальцем тронул, я тебе башку сверну, ты понял? Ты меня понял, Макс?!
— Что? О чем ты говоришь?
— Жена моя где? Где Ангелина?!
В трубке воцаряется пауза, а после я слышу тихий голос Макса:
— Я подвез ее на учебу утром. Все. Лина сказала, что ее вечером Славка заберет, твой охранник. Миша, я приеду сейчас.
Я сбрасываю вызов и вижу, что у меня начинают трястись руки, меня всего уже колотит. Если с Ангелом что-то… Нет. Боже, пожалуйста, только не так.
ГЛАВА 12
Я поднимаю всех собак на уши: ментов, друзей, знакомых, спецназ. Всех, до кого могу дотянуться, чтобы найти ее. Я не могу спать, я не могу жрать, зная, что Ангел пропала и ее телефон вне зоны доступа.
У меня сильно колотится сердце, и я только и могу, что курить все время, стараясь хоть как-то успокоиться.
Тоха разводит руками, Макс что-то лепетал, но в итоге слинял. Они не знают, не знают, куда пропала Ангел, тогда как мне страшно. Впервые за нее так сильно, ведь даже ее тела нет, ничего нет, моя девочка просто исчезла, и в этом виноват только я.
Проходят двое суток этой агонии, пока я ее ищу, а после я получаю конверт с фото. Его бросают мне в почтовый ящик, и, открыв его, я просто охуеваю. На каждой фотке Ангел. Голая совершенно. Ее глаза открыты. Она лежит на кровати, улыбается, а рядом какой-то хуй. В нем я узнаю ее однокурсника. Того самого слизняка. Виталик, блядь. Сука, гребаный Виталик!
Становится трудно дышать, но я все еще не верю. Ангел бы не стала, да и с кем – с этим молокососом? Фотографии могли смонтировать, сейчас уже что угодно научились делать.
Не она, не может… быть не может. На одной из фотографий напечатан адрес.
Славка предлагает взять спецназ, мало ли Ангела держат в заложниках, вот только, судя по тем фото, она эти двое суток совсем не страдала и насильно там ее никто не держал, но я все еще не верю. У меня это просто не укладывается в голове, хотя, кажется, я уже понимаю, что обманываю сам себя.
Чем дальше в лес, тем, сука, страшнее, но Ангел не могла, кто угодно предаст, но не она, не моя девочка с изумрудными глазами. Она чище, искреннее, преданнее всех, она бы не стала.
Я нахожу ее в одной из пятиэтажек. Квартира на первом этаже. Явно съемная, дешевая крошечная хата, похожая на студенческий угол. Дверь открыта, и, зайдя внутрь, я прохожу, не разуваясь, по длинному коридору, открываю первую дверь.
Спальня с розовыми обоями, большая кровать, а на ней моя жена. Сонная, обнаженная, всполошенная. Ее глазки изумрудные блестят, когда замечает меня, а я на ноги ее голые смотрю и на тонкую простыню, которой она прикрывается. Рядом с Ангелом Виталик сопит, мирно обняв подушку. Идиллия, блядь, я тут явно лишний, и меня не ждали.
Обручальное кольцо жжет до кости, а ведь я ей не изменял! Мог тысячу раз уже сходить налево, на меня вешались девки и пытались соблазнить, стелились под меня, но я, блядь, за эти два с половиной года ни разу, сука, ей не изменил!
Даже в мыслях всегда была только моя Ангел. Впервые в жизни только она, и мне не хотелось ей изменять, она была самая чистая, самая сладкая, желанная, самая моя!
Кажется, словно тело прострелили. Там, в области груди. Запекло, дышать стало трудно. Как представлю, что Ангела этот молокосос зеленый касался, хочется удавиться. Те фото. Не монтаж это никакой. Зажигала моя девочка тут, пока я, как ошалелый баран, искал ее по всему городу.
В каждом клубе, кабаке, больнице, отделе ментовском и даже в морге. Я хотел найти своего Ангела, я ее нашел и, честно говоря, не знаю, хорошо это или плохо.
Подойдя к ним, я сдергиваю с этого пацана одеяло. Он тоже голый. Абсолютно, и мне просто хочется сдохнуть в этот момент.
У Ангела глаза по пять копеек, хлопает своими длинными ресницами, а мне почему-то смешно становится. Смех вырывается из груди, вот только мне, блядь, ни хуя не смешно, даже капельку. Мне сдохнуть хочется и их всех просто порубить на части.
— Заебись ты учишься, Ангел. Просто, на хуй, заебись!
***
Я прихожу в себя от хлопка двери. В голове какой-то туман, будто мед всколотили, и я не понимаю сначала даже, кто я и где нахожусь. Только постепенно память возвращается, но, оглядевшись по сторонам, я вижу совершенно незнакомое место.
Я лежу на какой-то кровати совершенно голая, а рядом… Виталик. С ужасом натягиваю на себя простыню и не верю. Этого просто не может быть.
Я не помню ни как сюда попала, ни вообще как давно я здесь нахожусь. Так, только обрывками перед глазами пролетает, что мы с Мишей ссорились, Максим меня отвез на учебу, а потом… потом я спешила домой, хотела уже с ним помириться. И Виталик, он попросил помочь с конспектами. Я помогла. Вроде. Я не помню. Чувствую только, что у меня сильно кружится голова и очень хочется пить.
Открывается дверь, и я вижу Мишу. Он входит и останавливается напротив кровати. Я все жду, что сейчас он пояснит мне, что тут случилось, но он лишь смотрит на меня и на Виталика. Молча, а после почему-то начинает смеяться, вот только он смеется как-то странно, гортанно, и его взгляд… такой ошалелый, дикий, озверевший просто.
Миша подходит и с легкостью срывает одеяло с Виталика, лежащего на животе, и я с ужасом вижу, что он голый. Совсем. Это значит... нет, боже, конечно, нет. Никогда бы не стала.
— Заебись ты учишься, Ангел. Просто, на хуй, заебись! – рычит Бакиров и просто испепеляет меня взглядом карих глаз. Что он подумал… О боже.
— Миша… что случилось?
Обхватываю себя руками. Мне холодно, и я не знаю, где моя одежда. Мой муж смотрит на меня как-то страшно, а после подходит ближе. Такой высокий, красивый в черном расстегнутом пальто и брюках, черной рубашке, но сейчас он похож на медведя. Его лицо искажает отпечаток боли, а я пытаюсь собрать мысли в кучу.
— Что случилось?! — усмехается, но ему совсем не смешно, больше на оскал похоже, тяжело дышит, весь напряжен. — Я думал, тебя прирезали, Ангел! Я двое суток тебя ищу как придурок, пока ты ебешься тут как дышишь!
— Что?
— Ты мне изменила! Ахах… А я думаю, какого хуя у меня башка последние недели раскалывается, а вон оно что! Рога, блядь, давят! – выпаливает зло и одним махом скидывает телевизор с тумбочки, проводит руками по волосам, всхлипывая, с силой зажимая виски.
— Что?! Нет… Миша, нет!
Бакиров оглядывается и поднимает с пола мою одежду, которая после летит прямо в меня.
— Одевайся, сука. БЫСТРО! – вскрикивает так громко, что у меня начинают трястись руки, я быстро отбрасываю простыню, надеваю белье, юбку и кофту. Куртки нигде нет, шарфа тоже.
Я поднимаюсь с кровати, но чуть не падаю, едва стою на ногах. Перед глазами все мелькает и плывет, меня подташнивает, это все похоже на дурной сон.
— Миша, я не знаю, что происходит…
Подхожу к нему и беру за руку, обнимаю мужа, встаю на носочки и прикасаюсь губами к быстро пульсирующей вене на его шее.
— Я не понимаю, что я здесь делаю и как здесь оказалась. Миша, пожалуйста, поверь мне, это чудовищная ошибка!
Смотрю в его глаза, мои любимые карие, Бакиров усмехается и отстраняется от меня, не дает к себе прикасаться. Впервые не подпускает, словно я ему стала противна.
Он намного выше меня, крепче, сильнее, но я его не боюсь. Он ведь муж мне… он поверит.
Замираю, когда Миша обхватывает мои волосы сильной рукой, запрокидывая мне голову назад, наклоняется и проводит носом по моей шее, с шумом вдыхая воздух.
— Я чувствую смрад этого щенка на тебе! Его руки и запах. Я думал, ты золото, Ангел, а ты блядь! Видно, хуево я тебя трахал, мало тебе было, но ничего, девочка, я тебя воспитаю.
Отпускает меня, и я с ужасом вижу, как Бакиров вне себя от злости буквально сдирает Виталика с кровати и бросает его на пол к моим ногам, точно мешок с картошкой.
— Подъем, блядь, Виталя! Доброе утро!
ГЛАВА 13
Миша не слушает меня и слышать не желает. За каких-то несколько секунд Виталик приходит в себя. Такой же дезориентированный, как и я, вот только уйти Бакиров никому не дает, он пинает ногой моему одногруппнику штаны и, как только тот их надевает, выводит нас из квартиры. Вместе, как заключенных.
— Что ты делаешь, куда мы едем? – мой голос дрожит, я сижу в салоне рядом с Мишей, тогда как Виталик лежит в багажнике внедорожника. Бакиров его туда закинул посреди белого дня в жилом районе, ничуть не боясь того, что кто-то это может увидеть.
— Миша, ты меня слышишь?! – не выдерживаю, вскрикиваю, и муж с силой ударяет по рулю.
— Заткнись!
Он зол, и это еще мягко сказано. Его аж трясет, и Миша практически не смотрит в мою сторону. Набирает только скорость, машина мчится все быстрее вдаль по трассе, и мы точно не возвращаемся домой, а едем куда-то за город.
Слезы застилают глаза. Я сделала ошибку, когда согласилась помочь Виталику. В том чае что-то было, какой-то наркотик, судя по тому, что я вообще ничего не помню. Как отрезало, просто черная пелена, я даже не помню, где мой рюкзак. Его не было рядом, так же как и моего телефона.
Я сижу в легкой кофточке и юбке. Куртки нет, я даже не помню, как снимала ее, как ложилась в ту чертову постель, как входила в квартиру.
Боже… как я вообще туда попала? Я не верю в то, что могла бы пойти туда с Виталиком добровольно, да и зачем? Я бы никогда не предала Мишу. Умерла бы, но не предала, неужели он не понимает? До сих пор… Он не научился мне доверять, у нас никогда этого доверия не было.
— Отпусти Виталика. Давай поговорим. Спокойно.
Набираюсь смелости. Надо достучаться до Миши. Он поймет, услышит, мы во всем разберемся, но Бакиров ко мне даже голову не поворачивает. Достает только пачку сигарет и закуривает прямо в машине. Воздух пропитывается едким дымом, Миша всегда курит как паровоз, и я начинаю кашлять. Он не тушит в этот раз сигарету. Ему плевать. Впервые, и я пугаюсь. А если я и правда ему изменила и не помню этого? Что теперь будет… господи. Виталик, он же был обнажен, и я тоже. Смогла бы я, стала бы? Нет, никогда. А что, если я была без сознания? От этих мыслей раскалывается голова, жажда душит, я не пила больше двух суток.
Мы едем несколько минут. По стеклам начинает стучать дождь, но Миша не сбавляет скорость, а после резко останавливается возле какого-то магазинчика у дороги. Когда он выходит, я ошалело ищу телефон и не нахожу.
Я выхожу из машины и оглядываюсь по сторонам, но никого рядом из людей нет, никто мне не даст телефон, ведь я могла бы позвонить Толику, пояснить все… хотя что тут пояснять?
Как я могу объяснить Мише то, что спала в одной постели голая со своим голым одногруппником? Не изменяла, а просто спала? Хотя это ведь тоже измена. Я бы в жизни не занялась с Виталиком сексом. Он даже не привлекает меня. Мне никто не нравится, кроме мужа. Мужа, который готов сейчас меня убить. А если я была так накачана тем наркотиком, что даже не помню, как меня тронул Виталик? Зачем он сделал это? Мне кажется, я вообще уже ничего не понимаю.
Слышу, как хлопает дверь, и Миша выходит из магазина. У него в руках какой-то ящик, и, когда он подходит ближе, я вижу, что это водка. Целый ящик. Там двадцать бутылок.
— Что ты делаешь, ты можешь мне пояснить?
— В машину. Живо.
Миша грузит спиртное в багажник, но с собой берет одну бутылку, и я опешиваю, когда он открывает ее и пьет из горла! Пьет и даже не кривится, буквально вливает в себя ее до самого дна и выкидывает бутылку в траву.
Миша никогда не водил пьяным, и мне становится жутко. Он тяжело дышит, будто ему адски больно, но ведь и мне больно! Неужели он не видит?
— Миша…
— Заткнись, закрой рот! – гаркает на меня и до хруста сжимает руль. Я же вжимаюсь в дверь машины и пристегиваюсь. Я не знаю, что происходит и куда мы вообще едем.
Когда машина съезжает с трассы в поселок, я вижу дом на отшибе и узнаю это место. Это его дача. Миша привозил меня сюда однажды, когда меня избили. У нас с ним была первая близость именно здесь. Мы открылись друг другу именно здесь.
— На выход.
Останавливается и глушит мотор, а после выходит и достает Виталика.
— Открывай.
Бросает мне ключи и, схватив Виталика за руки, заламывает их одной лапой, наклоняя его, точно заключенного.
— Перестань, ты меня пугаешь!
— Открывай, я сказал. Подвал.
Кивает не на входную, а на вторую дверь сбоку, и я понимаю, что он не шутит. Михаил реально хочет опустить нас в подвал.
— Нет… Я не буду. Не пойду туда.
— Будешь, иначе я сам.
— А-а-ай! Пусти, падла! – Виталик вскрикивает, когда Бакиров выворачивает ему руку, и вне себя от ужаса трясущимися руками я открываю эту дверь.
— Пошел!
Мы спускаемся в подвал. Десять или пятнадцать ступенек. Я ни разу тут не была. Совершено нежилое закрытое помещение. Темное, мрачное, и я прищуриваюсь, когда резко загорается свет.
Одинокая подвешенная лампочка мигает у потолка, какие-то маты на полу, боксерская груша. Это похоже на старый тренировочный зал, домашний, давно заброшенный.
Я жмусь к стене когда вижу, как Миша с легкостью берет Виталика и подтягивает его к крюку, висящему у стены. Он берет веревку, которой обматывает запястья парню и подвешивает его за руки, как кусок мяса.
— Сука, пусти-и-и, сядешь!
Удар по печени. Такой жесткий, и Виталик вскрикивает. Я же подношу ладонь ко рту. Я сама виновата. Я допустила это.
— Не надо, Миша! Не бей его, умоляю. Послушай меня. Все не так, как кажется. Виталик – он…
Бакиров оборачивается ко мне, скидывает пальто на пол, закатывает рукава черной рубашки до локтей.
— Виталик? Снова Виталик. Иди сюда, Виталик! Тебе жалко этого щенка? А может, ты его любишь? Кого ты любишь, Ангел, а?
— Тебя… я люблю тебя! Тебя!
Удар. Еще и еще раз. Виталик глухо стонет, а я размазываю слезы по лицу.
— Люблю тебя, а трахаюсь с ним. Так?
— Нет… я ни с кем, только с тобой! Миша, поверь мне! Перестань, хватит!
Но он не слышит. Точно дикий зверь, мой муж отпускает Виталика и берет вторую бутылку водки. Открывает ее и выпивает залпом, просто вливает в себя. До дна, делая после глубокий вдох и прикладывая окровавленный кулак ко рту.
— Виталик, глазки открывай! — Трясет его как грушу. Мой одногруппник открывает вымученные веки. — А ты удобно устроилась, Ангелина.
Ангелина. Миша так меня лишь однажды называл, и из его уст это звучит грубо, точно обзывательство. Жестко и твердо, с презрением и ненавистью.
— Ты знала этого щенка давно, ведь так? Еще со школы с ним водилась. Бакир обеспечит безбедную жизнь и комфорт, крышу даст, денег отвалит на все твои хотелки, а Виталика любим. Так выходит, Ангел? Скажи мне, так? Ты, блядь, хотела за меня замуж или нет?! Ты на хуя за меня вышла, если спишь с другими?
— Я сплю только с тобой!
— Сука, еще раз соврешь, я на нем места живого не оставлю! Голая. Ты, блядь, спала с ним голая! – орет и пинает Виталика, а я реву и остановиться не могу. Это похоже на страшный сон, ад, который не заканчивается.
Миша мне не верит, и все факты против меня. Я не нахожу ни одной причины, ни одного доказательства того, что измены не было.
Была она, я уже это понимаю, и мне становится страшно. Миша не простит измену, он мне не верит, да и я сама уже не верю сама себе. Я изменила ему с одногруппником не важно как и при каких обстоятельствах. Я его предала.
ГЛАВА 14
“Она еще более странная, чем мне показалось сразу. Эта мелкая реально как Ангел. Еще очень молодая, юная даже, неискушенная, чистая и наивная просто до мозга костей. Я не видел такого… никогда! Котова не похожа на моих кобр-танцовщиц, она какая-то домашняя, что ли, блаженная просто.
Как она глазища свои зеленые округлила, когда услышала, что подвезу ее, и я прочитал в них неподдельный страх. Правильно, кукла, бойся меня, меня надо бояться. Однако каким же было мое удивление, когда эта мелкая вдруг осмелела и заспешила домой, и это ее “сама” уже изрядно доставало.
Я заметил, что в ней был характер. Пусть она еще девочка совсем, но было в ней что-то, бросающееся в глаза. Упрямство и непокорность. Она разозлилась, когда я назвал ее “малой”, а после, видать, застеснялась, улыбнулась, а я с трудом отвел от нее взгляд.
Вроде ничего особенного, лицо как у всех, вот только, когда Ангел улыбалась, она краснела, опускала голову, а после губы поджимала, и я видел их! Маленькие ямочки на ее щеках. Они появлялись, когда девчонка смущенно улыбалась, делая ее действительно похожей на куклу”.
Покровитель для Ангела
Я впервые вижу, как Виталик плачет. Он уже весь в крови, я слышала хруст его носа и руки, ребер. Мой муж безжалостно его избил, до переломов, до кровотечений открытых. У Бакирова нет жалости, и, кажется, то же самое скоро произойдет и со мной.
Сейчас же я стою у стены в углу этого подвала и не знаю, что делать. Миша опьянел, он выпил подряд уже четыре бутылки водки, сначала мне казалось, что его вообще не берет, но сейчас я вижу, что его повело.
Он стал еще более жестоким, просто как зверь взбешенный, дикий. Вот его лицо настоящее. Он бандит, и все, что говорили о нем, – это правда. Миша убивал, жестоко избивал людей, я это теперь вижу, в нем нет сострадания. Его просто нет.
— Виталь? А ты чего замолчал? Как ножки, срослись уже? Надо было их тогда не битой поломать, а отпилить циркуляркой! Может, тогда бы не приполз к нам снова.
— Хватит, мне больно… отпусти! Прости, я не хотел! Не хотел я!
Отворачивается, но Миша его голову обхватывает за волосы, наклоняя.
— О нет, на меня смотреть! Как ты ее трахал, щенок? Расскажи. Нравилось тебе трахать мою жену? Куда целовал мою женщину, а? Она стонала под тобой? Ангел, скажи, стонала?
— Да, стонала! Нравилось ей, просила еще! – вопит Виталик и сплевывает кровь, тогда как я неверяще мотаю головой.
— Нет… нет, это неправда! Ничего не было. Виталик, скажи, что ничего не было!
— Трахал я Линку, а она хотела, аж пищала подо мной! Кончала!
— Нет, Виталик, что ты несешь?! Это неправда!
Не может быть, не может… На эти слова Миша просто звереет и начинает бить Виталика, точно боксерскую грушу. В живот, по ребрам, по почкам, и я громко вскрикиваю.
— Сука!
— Миша… не надо! НЕ НАДО!
— Я хотел семью с тобой, девочка! Я тебя обожал! Ты была всем для меня, ВСЕМ! Смотри, что ты сделала с нами. Смотри, блядь! – орет, обхватив голову руками, тогда как я вся дрожу. Здесь холодно и сыро. Я в тоненькой кофте, и, похоже, Бакиров не собирается меня выпускать. Он убьет меня здесь. Я это понимаю, судя по тому, что он никуда не спешит. И нас здесь никто не найдет. Никогда, боже…
— Давай поговорим, я тебя прошу! Миша, послушай меня! Остановись, ты убьешь его!
— Хорошо, давай поговорим. Жена, — опасно сверкает на меня темными блестящими глазами. Я вижу, что он сбил уже себе руки в кровь, но даже не реагирует, Миша как будто на адреналине. — Кто тебя на учебу отвозил последний раз?
— Я не помню…
— Кто-о-о?! Все ты помнишь, давай вспоминай, блядь, где тебя два дня носило.
Мысли скачут в голове, Миша устраивает допрос, тогда как я не помню… Я не могу никак сложить в кучу последние дни, все просто смешалось.
Мне очень страшно, сердце бьется о ребра до боли, я боюсь его такого, я никогда не видела Мишу ТАКИМ расстроенным, озлобленным на меня. Даже тогда, когда он наказывал меня в кабинете, считая, что я сдала его друзей, он точно контролировал силу, а сейчас этого нет, и он очень пьян.
Бакиров просто как с цепи сорвался от ревности, от ярости, и, кажется, он хочет сделать со мной то же самое, что и с Виталиком.
— Слава. Он отвозил, – выпаливаю, но тут же жалею, потому что Бакиров едко усмехается, и Виталик получает точный удар в ребро, которое у него хрустит. Он сломал его, господи. Я вижу, как мой одногруппник теряет сознание, он просто замолкает, переставая стонать от боли.
— Не бей его! Прошу, хватит!
— Конечно, хватит. Хватит, блядь, мне врать!
— Пожалуйста, перестань! Ты меня пугаешь, я боюсь тебя такого, Миша…
Бакиров отходит от Виталика и идет ко мне, я вжимаюсь в стену, видя его. Он на зверя сейчас похож. Здоровый бугай, дикий, большой, опасный. Михаил подходит вплотную и берет меня за подбородок окровавленной рукой. Поднимает мое лицо, заставляя посмотреть себе в остекленевшие карие глаза, окутанные просто адской злостью. На меня.
— Что я сделал не так, девочка? Ты же мне врешь, Ангел! На хуя ты мне врешь, скажи?! Ведь тебя Макс отвозил на учебу. Что, Максимку жалко? А может быть, ты и с ним трахалась?
— Замолчи! Хватит! Как ты можешь обвинять меня в измене? Что ты делаешь, Миша? Ты же знаешь, что я твоя, я ТОЛЬКО твоя! Или ты меня совсем никогда не любил?
Кладу ладони ему на грудь. Он очень горячий, на висках быстро пульсирует вена. Миша берет мои ладони и с силой сжимает их, но в глазах сталь и какое-то разочарование. Во мне.
— Любил… Да я c тобой только понял, что это такое! Видит бог, как сильно я любил тебя! Я тебе весь мир готов был отдать, а ты меня предала!
Отбрасывает от себя мои руки и с силой ударяет в кирпичную стену рядом с моей головой. Я громко вскрикиваю, зажмуриваюсь, ожидая удара, но он меня не бьет, Миша ранит только себя. Безжалостно и со всей дури.
— Ничего не было… клянусь. Поверь мне!
— Сама хоть в это веришь? – усмехается как-то криво и открывает еще одну бутылку водки. Выпивает ее в три глотка, бросает в Виталика, и я с ужасом вижу, что мой одногруппник больше не шевелится. Он так и не пришел в себя.
Миша сильно опьянел, его глаза потемнели, а взгляд стал очень жестоким. Я его боюсь. Как никогда раньше. Бакиров и правда бандит, и я сейчас вижу это в полной мере. В нем нет никакой жалости. Он обозлен, и он меня ненавидит. Он берет еще одну бутылку водки, открывает ее, салютует мне.
— Перестань пить! Отвяжи его. Прошу… перестань! Еще можно все исправить. Виталику надо в больницу, срочно! Миша, умоляю тебя, мне очень страшно, прекрати это!
Миша опускает бутылку, замахивается и со всей дури разбивает ее о стену. Осколки стекла разлетаются в разные стороны, так же как и наше счастье. Перед глазами только мелькают наша первая встреча, первый поцелуй, первая близость. Нам всегда было хорошо вместе, наша свадьба была сказочной, и казалось, что теперь так будет всегда. Так только казалось… жизнь намного страшнее, вот она – реальность, где мой муж сейчас стоит с руками по локоть в крови.
Бакиров, пошатываясь, идет ко мне и на ходу расстегивает рубашку на груди, снимает ее и вытирает ею кровь со своих рук, отбрасывает на пол.
— Как мне развидеть то, что я видел, Ангел! Как мне забыть!
Подходит ко мне, тяжело дышит, прикладывает кулак к сердцу, смотрит на меня из-подо лба, как зверь раненый, взбешенный.
— Поверь мне, любимый, я тебя не предавала!
Пьяный, опасный, безумно красивый, большой и злой. Медведь. Миша как бешеный медведь сейчас.
— Девочка, я с самым чертом сделку заключил, став мэром, чтобы защитить тебя! Я сдохнуть за тебя готов был, Ангел, а ты просто лярва! – цедит зло, пьяно смотря на меня, и я не выдерживаю. Замахиваюсь и влепляю ему пощечину. Сильную, наотмашь, до боли в руке.
ГЛАВА 15
“— Линочка, погоди. А что это за мужчина был с тобой вчера?
Поджимаю губы. Хоть что скажи, баб Шура это так перевернет, что в любом случае получится компромат.
— Так… знакомый, – выпаливаю первое, что приходит в голову, и тогда соседка неодобрительно качает головой.
— Ты, детка, не водись с такими знакомыми. Он намного старше тебя, вон какой взрослый бугай. У него ж на роже написано “бандюган”. Ты такая молоденькая еще, Линочка, не дай бог, обидит тебя.
— Нет, не переживайте, баб Шур! – уже сбегая по ступенькам, отвечаю я, вспоминая, как Бакиров мне руки вчера перевязывал. Думаю, все же наговаривают на него. Не может Михаил Александрович быть плохим. Ну не может же! Он только с виду страшный, наверное”.
Покровитель для Ангела
— Как ты можешь?! Я твоя жена! – вскрикиваю, но Миша реагирует мгновенно. Он хватает меня за руки и заваливает на мат. С легкостью, он очень сильный, я не могу дать отпор, я не была к этому готова.
Когда Михаил садится на меня сверху, я просто начинаю орать. Как не в себя, безумно, на разрыв связок, пока он придавливает меня собой, сжимая бедрами мои ноги.
— Пусти… ай, мне больно, пусти! Что ты делаешь?!
Он сейчас ничем не лучше дикого зверя. Я пытаюсь оттолкнуть, но Миша очень тяжелый, он с легкостью разрывает на мне кофту, сдирает лифчик, оголяя меня до пояса, а после ловит мои руки и заводит мне их за голову.
— Животное! Что ты творишь?! Хватит!
Миша жадно смотрит на мою голую грудь, с каким-то голодом проводя практически черным взглядом по мне, как лезвием, а я… я пытаюсь его оттолкнуть, царапаю его грудь и торс, но делаю только хуже. Я слишком слаба, напугана, ошарашена его жестокостью. Не так, не снова, я лучше умру, чем снова позволю Бакирову сделать мне больно.
— Миша, не надо! Пусти-и, зверь!
Глаза в глаза, я его умоляю, а Бакиров наклоняется и цедит мне сквозь зубы, шумно вдыхая мой запах:
— Зверь? Вот как ты заговорила, девочка. Видно, хуево я тебя драл, мало тебе было. Зверя, значит, хочешь? Жестко любишь, да, малыш? Я покажу тебе зверя, узнаешь меня настоящего, узнаешь, блядь!
Миша хватает меня за талию и переворачивает на живот, еще секунда – и я слышу жуткий треск юбки, которую муж разрывает на мне до самой талии, стягивает с меня трусы.
— Не надо-о-о! Хватит, не смей, не надо!!!
Я не выдерживаю. Мне страшно, я начинаю плакать от ужаса, обиды и боли. Я чувствую, как звенит пряжка его ремня, который Бакиров расстегивает, и не верю в то, что происходит. Только не так, не по-зверски в этом грязном подвале, жестоко, больно, унизительно, я не дамся, не позволю снова.
— Не смей так со мной снова! Ты слышишь?!
Я не могу подняться, Миша сидит на мне, я чувствую вес его тела, жар его ладоней, которыми он проводит по моей спине, до боли сжимая ягодицы, а после шлепая по ним.
Он уже делал так, но тогда, конечно, силу рассчитывал, мне тогда нравилось, Миша не был со мной жесток в постели никогда. Сейчас же мне больно, кожа жжет, и кажется, это только начало.
— Отпусти меня, мне больно!
Чувствую соль своих слез на губах. Это не ссора, это что-то гораздо страшнее, когда падают рамки, когда больше нет запретов и права на отказ, когда зверь выходит из клетки и может разорвать добычу на куски без всякой анестезии.
— Лежать, шлюха, не то, клянусь, я тебя пришибу.
— Услышь меня! Я не предавала тебя! Миша! Боже, почему ты мне не веришь?! Почему ты никогда мне не веришь?!
Он очень тяжелый. Бакиров с легкостью разводит мне ноги коленом, вклиниваясь между ними, а после я чувствую его ладонь. Он проводит ею по моим складочкам, грубо, больно, совершенно не церемонясь, не лаская, как вещь свою трогает, как шлюху какую-то.
— Не трогай! Я не хочу!
— Я хочу. Сухая… Не любишь ты меня ни хрена.
Всхлипываю, когда чувствую, как его руку сменяет огромный эрегированный член, как шире разводит мои бедра, как придавливает собой.
— Остановись. Любимый мой, я очень тебя люблю!
— Заткнись. Шлюхам слова не давали, – короткие приказы. Я кожей чувствую, как Миша ненавидит меня сейчас, у меня текут слезы по лицу, когда Бакиров наматывает мои волосы себе на кулак, а второй рукой обхватывает меня за горло, сжимая до боли.
— Когда-то ты узнаешь правду, но время не вернешь назад! Вспомни тогда, как сильно я любила тебя! Какой безумно преданной я тебе была! – практически хриплю, от ужаса все плывет перед глазами, Миша меня ломает, я чувствую, как скрипят кости и трещит по швам мое самое светлое к нему, второй шанс, я ведь простила его тогда, я думала, Миша больше никогда, никогда меня не обидит, я ошиблась.
— Как ты могла, тварь?! Как ты могла, скажи мне, ради бога?!
— Ты был моим богом! ВСЕГДА! ТЫ! А-а-ай! – вскрикиваю, когда Миша в меня входит. Одним мощным толчком заполняет членом так глубоко, до предела. Мне больно, я совершенно не подготовлена, напугана, зажата им, как мотылек.
Он набрасывается на меня, как зверь. Лежа на мне сзади, придавливает своим телом. Миша тяжелый, он с силой обхватывает меня за талию и таранит. Быстро, жестко, больно, просто невыносимо.
Толчок до упора, я чувствую, как в животе все горит огнем, и понимаю, что я здесь сдохну. Миша пьян, взбешен, и он меня порвет. С его размерами без подготовки я не выживу. Он всегда меня разогревал, долго ласкал, я возбуждалась, текла для него. Только для него одного. Для меня не было больше мужчин, мне никто никогда не нравился, кроме Михаила. Так было всегда. Меня тянуло к нему неведомой силой, хотела быть только с ним.
— Мне больно, а-а-ай! Пусти! Хватит!
Я не плачу, но у меня начинается словно какая-то истерика. Дышать тяжело, ощущение такое, что мир просто рухнул и Михаил меня убивает. Страшно, больно, но больнее внутри. Словно душа моя кровью истекает, а он не отпускает.
Перехватив обе мои руки одной своей, Бакиров врезается в меня как оголтелый. Нет в нем нежности, я чувствую, как от него сильно разит алкоголем, и он слышит только себя.
Он всегда доверяет и слышит только себя! Его мнение правильное, а мое нет, меня можно вот так швырнуть и оттрахать, как куклу, и в этот момент мне так больно от этого становится, что я просто начинаю реветь, молясь, чтобы это просто прекратилось.
Его толчки очень сильные, как поршень вбивается в меня, долбит, совершенно не жалея, быстро и насухую, а мне больно, между ног жутко горячо.
Я с силой прикусываю губу, чувствуя вкус собственной крови и понимая, что он меня попросту тут уничтожит.
— Я никого так в жизни не любил, как ТЕБЯ! — толчок, рычит на меня, обхватывает мою грудь, сжимая до боли соски. — Никого, никого, блядь, как ТЕБЯ, АНГЕЛ!
Снова толчок такой сильный, а у меня перед глазами почему-то темнеет, я больше не реву, не упираюсь, пусть уже делает что хочет, я уже мертва.
— Бог простит, что я тебя так любила. Любила… любила.
— Сука! Я же люблю тебя! Ты чувствуешь, блядь, как сильно я тебя люблю, Ангел мой!
Снова толчок, обнимает меня, чувствую, как целует меня в спину, как прижимает к себе, как трахает меня, словно зверь, а я дрожу почему-то. Мне страшна такая наша любовь. Она похожа на яд в чистом виде.
— Мне больно… Моя любовь к тебе меня убивает.
Миша тяжело дышит, а после берет меня за талию, заставляя подняться. Ставит меня на колени, сплевывает себе на руку, смачивает меня и входит снова. Еще глубже, сильнее, больнее для меня. Я больше не противлюсь, понимая, что он меня просто сломает.
Миша с силой сжимает мою талию, покрывает мою спину поцелуями-укусами, врезаясь в меня очень жестко, за гранью боли, купая в своей черной ненависти и адской ревности.
Агония, безумие, мрак. Мы тут оба умрем, и, пожалуй, это будет верно.
Я сцепляю зубы и терплю, дрожа всем телом, проклиная себя за дурость.
Нет сказки, нет защитника, но есть жестокий взрослый бандит. Миша меня не пожалел, ему плевать было на мои просьбы остановиться.
В какой-то миг Михаил рычит и содрогается, я чувствую, что он кончает в меня, но сил никаких нет. Он все себе забрал, все выпил.
Он выходит из меня, отборно матерясь, я падаю на мат. Я ничего не вижу. Все расплывается от слез, и очень сильно гудит голова, болит все тело. Я не могу встать, не могу ничего.
— Прикончи уже… меня. Пристрели. Умоляю. Я хочу сдохнуть, – единственная просьба, и это то, чего я действительно сейчас хочу.
Смотрю на Михаила. Он достает что-то из кармана брюк. Пьет снова до дна очередную бутылку водки. Пошатываясь, идет ко мне, придавливает меня коленом, хоть я не противлюсь. Не могу встать, глотаю только слезы, чувствуя боль во всем теле.
— Это тебе на память, чтобы помнила, чья ты жена!
В его руках что-то щелкает, я вижу блеск лезвия. Это нож.
— А-а-а-а-а!
Мой истошный крик пронзает воздух, когда я чувствую острую боль и запах крови, но это воспринимать мой мозг уже отказывается, перед глазами темнеет, и я наконец-то отключаюсь, больно вжатая в мат зверем.
ГЛАВА 16
Я прихожу в себя, лежа на холодном полу. Перед глазами только красные пятна. Ее голос. Ангел – как будто она сильно кричала, сон, какой-то кошмар, который стал явью. В свете мигающей лампы замечаю, что мои руки в крови. Подняв голову, вижу Ангела. Она лежит на черном мате. Вся в крови, и это самое страшное, что я видел в своей чертовой жизни.
— Нет, нет, нет, Ангел!
Я подбегаю и переворачиваю ее. Ее изумрудные глазки больше не горят, пушистые ресницы не трепещут.
— Ангел, приди в себя! Приди в себя, Ангел мой! Я тебе поклялся. Я поклялся тебя защищать!
Я тормошу ее, но она не реагирует. Совсем, и я понимаю, что это сделал я. Ангел не шевелится, и она почему-то очень холодная.
— Девочка моя… Не делай из меня убийцу. Ангел! Ангел!
Я беру ее на руки и прижимаю к себе. По моим рукам струится ее кровь.
— Боже-е-е, а-а-а-а-а!
***
Тоха
— Тоха, где Бакир? Что там происходит? На хуй мне такой мэр, которого нет на месте уже вторые сутки?!
— У него жена пропала, Гафар. Он ее ищет. У тебя есть новости?
— Нет. Я поднял всех. Ищем. Пусть он мне наберет!
Провожу рукой по лицу. Мишка не отвечает, вне зоны доступа. Дома его нет, в клубе даже не мелькал. Линка тоже хрен знает куда пропала, и мне это не нравится.
Я перерываю все что могу, но они как сквозь землю провалились, и тогда я еду к нему на дачу. На всякий случай. Просто проверить, может, найду какие следы.
Эту дачу Бакир покупал еще до своего дома. Небольшой участок подальше от города, он уже тогда был нелюдим, хотел жить вдали от всех.
У территории замечаю машину Бакира, но в доме никого нет и, похоже, не было. Где ты, что, мать твою, происходит?!
Миша был сам не свой последние недели. То, что случилось на свадьбе, его просто выбило из колеи. Мы только созванивались, клуб он полностью спихнул на меня. Он искал Ахмеда все время, мы вместе занимались похоронами пацанов и Аллы, и я понимал, что на этот раз нас прижали так, что мы все под ударом, а пропажа Линки его просто добила.
Миша ее искал как бешеный, поднял просто всех в городе, в области. Все больницы, морги – мы прочесали тупо все. Линки нигде не было, и мне казалось, что еще немного – и Бакир пойдет к самому дьяволу за ней.
— Баки-и-ир! – как придурок стою посреди его двора и ору, но ни звука нет, а после я слышу едва уловимое рычание, хотя нет... вой. Словно воет кто-то, притом из-под земли. Бросаю взгляд на дверь подвала. Открыта, какого черта…
Спускаюсь в подвал и просто охреневаю от увиденного. На крюке подвешен пацан. В полной отключке, и я с трудом его узнаю. Это одногруппник Линки. Видел его пару раз у клуба уже давно. Он не шевелится, безвольной куклой свисая с крюка, но это еще полбеды, потому что в углу у стены я вижу Бакира.
Он голый до пояса и перемазанный кровью. Ладони, грудь, лицо и он держит Линку на руках, прижимает ее к себе и воет, как раненый зверь, а девочка не шевелиться. Совсем.
— Что ты наделал, Бакир!
Везде стекло и очень сыро. Я подхожу к Бакиру, но он даже не реагирует на меня, и его вид меня пугает. Он зарылся руками в волосы Лины, тогда как она белая точно стена, тихая, полностью обнажена.
Рядом шмотки разорванные валяются на полу, и ее спина… Она вся в крови, боже.
— Что ты, блядь, натворил?! Лина… Лина, ты меня слышишь?!
Приседаю рядом и осторожно касаюсь двумя пальцами ее шеи. Ледяная она, и я не слышу пульса. Она выглядит… мертвой.
— Пусти! Дай мне ей помочь!
Миша держит ее как медведь и не отпускает. Прижал Лину к груди, и я, блядь, не знаю, под чем Бакир, потому что он явно не в себе.
Смотрит в одну точку, и трясет его как ненормального. То ли наркота, то ли он просто в стельку пьян, настолько, что даже среагировать не может, лыка не вяжет.
— Да пусти уже! Поговорим как протрезвеешь, может мозги на место встанут.
Снимаю с себя куртку и буквально отрываю Линку от него. Закутываю девочку и подхватываю на руки, быстро выношу из подвала, укладываю на заднее сиденье машины.
— Сейчас, Лина, держись, ладно?
Она не реагирует, как застыла, и я не хочу думать, что Бакир творил с ней в этом подвале. Если этот зверь очнется, я сам его прибью. Конченый психопат.
Я же знал, сука, знал, что так будет!
Мишка помешан и абсолютно болен ею. Я это понял по тому, как его трясло, когда кто-то хотя бы заикался в сторону Линки или не так на нее смотрел. Бакир и до того был бешеным, резким, вспыльчивым, а с ней он просто терял тормоза. Ради своего Ангела он убивал. Жестоко. Как зверь. Безумный.
Между ними было что-то. Я не знаю как пояснить. Иногда казалось, что воздух электризуется и эти искры рядом летают. Они когда вместе загорались и порой казалось, что они аж светятся этими огоньками.
Лина аж сияла рядом с Мишкой. Бакир одним своими присутствием зажигал ей глаза. Всегда, и я долго не мог понять этого, у нас с Людой было вообще не так, но я им не завидовал.
Мне было их жаль. Жаль своего лучшего друга, который меня спасал не счесть сколько раз, который делился со мной последним куском хлеба когда-то, и эту девочку. Никому не нужную, по сути, выросшую одиночкой и тянувшуюся к Мишке, как к какому-то божеству.
Я понимал, что они перегорят, но не думал, что это будет так страшно и так быстро! Обожглись они друг о друга, сгорели на хрен оба, точно фениксы.
Они были больны друг другом, и это не лечилось, только прогрессировало. Абсолютно помешанные, и это не была нежность, она у них быстро прошла. Миша хотел ее себе, а Лина летела к нему, как мотылек на свет, и обожглась. Снова.
Бакир не умел любить, и я не очень-то и хотел их свадьбу, понимая, что Линка наплачется, ох как наплачется она от него. Они очень разные, это было видно во всем: их образ жизни, возраст, привычки – они были непохожи и дико влюблены, зависимы друг от друга, они сломались в итоге, только я не ожидал, что Лина пробудит в Бакире зверя. Настоящего, блядь, зверя, право жизни которому я бы лично теперь не давал.
Я же помню, как у них все начиналось. У них эта любовь через край перла, их было не остановить, а после становилось только хуже, жестче, но при этом у них не было доверия, всегда как на балансе. Бакир сначала ее сторонился, потом обожал, и в конечном счете эта девочка свела его с ума.
Было ли у него такое раньше? Нет, никогда, у него не было привязанностей, я вообще думал, что Миша не способен на отношения. Кто угодно, но только не он. Бакир не верил ни в семью, ни в бога, ни в черта. Он менял баб до Линки как перчатки, он их тупо пользовал, да и я тоже, вот только Люда меня изменила, а с Линой он потерял тормоза.
Я помню, как мы росли в детдоме. Голодные дикие волчата. Мы сбивались в некие стаи и так могли выживать. Бакир был всегда сильнее всех, я был слабаком по сравнению с ним, он часто меня вытягивал, защищал, помогал, он мне ближе, чем брат, вот только то, что он с женой сотворил, – это уже ни в какие, блядь, рамки.
Линка ведь простила его тогда, забыла уже, у них все было хорошо или мне так только казалось. Что ему в голову стукнуло и еще этот Виталик. Почему-то мне кажется, что это все неспроста и если Мишка ее приревновал, Виталика он вез сюда убивать.
Поглядываю на Линку. Не двигается даже, как застыла и ее спина, там же места живого нет, все в крови, какие-то порезы.
Неужели Миша мог бы с ней такое сделать… мог бы. Я знал Бакира достаточно хорошо, вот только не думал, что он Ангела своего обидит. Кого угодно, но не ее. Он ведь ее обожал какой-то страшной собственнической любовью, а она тянулась к нему. Всегда.
— Алло, Игорь, сейчас Линку привезу. Да, нашли. Надо ее осмотреть, готовьте палату. И это… никому ни слова о том, что она у тебя. Даже Бакиру. Да! Так надо.
Я довожу мелкую до больницы за каких-то пятнадцать минут. Люда то и дело набирает, как будто уже засекла, где я и чем занимаюсь, тогда как у меня язык не поворачивается ей хоть что-то рассказать, и я так хочу надеяться, что я просто не так понял, хотя кого я обманываю?
Я видел того Витальку, Миша его как боксерскую грушу поколотил.
— Алло, Стас, есть новости об Ахмеде?
— Я в процессе. Нарыл кое-что на его брата.
— Можешь на дачу к Бакиру смотаться? Сейчас. Срочно.
— На хуя?
— Там у него в подвале паренек на крюке висит. Ты сними его аккуратно и забери в больницу. Игорь в курсе. Он подхватит. Бакир тоже там, но ты его не трогай. Он белку поймал, не в адеквате пока.
— Что у вас опять стряслось, черти?
— У нас как обычно. Давай потом вопросы, Стас. Отбой.
ГЛАВА 17
Линку забирают врачи, и я жду в коридоре еще два часа как дебил. Они ревновали друг друга, я должен был предвидеть это, хотя, блин, Бакир бы мне шею свернул, если бы я сказал, что им рано жениться. Они никого не слушали, спешили, и вот он – результат.
За что Бакир так с ней? Изменила? Не знаю, я в это вообще не верю. Линка, кроме Мишки, мужиков не видела, у нее только он был как идол, она никого не признавала, кроме него.
А если и правда изменила? Хотел ли Бакир пришибить ее за это? Не думаю, но похоже, ему просто сорвало крышу и не надо мне говорить, что я не предупреждал!
Они не нуждались в советах. Ни она, ни он. Свадьбу, блядь, им надо было! Поскорее да покруче, чтобы побольше народу видело, как хорошо поднялся Бакир.
Куда они спешили так, когда на них обоих уже всех собак натравили и Ахмед спит и видит, чтобы завалить Бакира? Мишка меня не послушал, а потом нас по очереди начали валить, и я совру, если скажу, что сам теперь не трясусь за свою семью и ни хрена не могу с этим сделать.
Дверь распахивается. Выходит врач. Снимает маску.
— Ну что?
— Состояние тяжелое. Зашивать пришлось спину, так как раны глубокие. Шрамы останутся серьезные. Девушка в шоке, мы едва привели ее в чувства, готовь, наверное, сразу психолога.
— Что-то еще? – спрашиваю осторожно. Пусть Миша ее только порежет, он ведь ее не тронул, ведь так…
— Девушку изнасиловали, хотя я думаю, ты и так это понял.
— Черт!
— Обошлось без разрывов, можно сказать, повезло, но все равно пока в стационар определяем. Я бы милицию вызвала, но Игорь меня предупредил. Что за зверь с ней сделал это? Муж, что ли?
— Давай без деталей. Спасибо, Ника.
Кладу “спасибо” ей в карман и выхожу из больницы, закуривая. В этот момент Игорь уже сам звонит:
— Тоха, ты уже уехал?
— Да. Принял паренька?
— Ага, а кто его так?
— Не знаю. Нашли таким. Что там?
— Три сломанных ребра, перебит нос, рука, трещина в челюсти. Тяжелый. В реанимацию поехал. А Линка как? Ника занялась?
— Да. Ты это, посмотри за мелкой, пожалуйста, пока я разрулю тут. Лекарства там, все, что надо, я куплю. Бакиру ни слова, понял?
— Хорошо.
***
Макс
— Лина, возьми трубку! Девочка, да возьми ты чертову трубку!
Ее телефон вне зоны доступа, и мне становится страшно. И не только потому, что Лина пропала уже больше двух дней назад, я просто видел ее взгляд последний раз. Она была очень расстроенная, поникшая, бледная, хоть ничего мне и не сказала.
Она все же вышла за этого бандюгана. Михаил был опасен, и я это прекрасно понимал. Да, он закатил ей шикарную свадьбу, и Лина была как принцесса там, но Бакир занимался тем, что рано или поздно приводит в могилу.
Лине же, походу, было все равно на это. Она липла к нему и любила своего теперь уже мужа, тогда как я горел и ревновал. Я не смирился, она сделала ошибку, и с каждым новым днем после их свадьбы я только сильнее в этом убеждался.
Я удивился, когда Лина впервые позвонила мне сама и попросила отвезти ее на учебу. Мне не было сложно, однако это было странно. После свадьбы все резко изменилось, правда, я был тогда настолько пьян, что толком не помню, как все произошло.
С горя нажрался, не хотел вообще туда идти, но все равно поперся. Лина была такая красивая в своем белом платье, и я хотел, чтобы она была моей невестой, а не его!
Не этого бандюгана, который не достоин ее, который ее обязательно сломает и обидит, ведь с Линой нельзя было жестоко. Она такая нежная, добрая, чуткая. Лина так хотела любви, и я бы дал ей эту любовь, но она меня не замечала, она всегда тянулась только к своему Бакирову, липла к нему, она его так любила, что становилось не по себе.
Нельзя, девочка, так мужика любить, он обязательно
