Надир - эльф и беглый раб. Больше всего на свете он ненавидит магов, которые держали его в плену.
Аяна - магесса-отступница, просыпается с потерей памяти в незнакомом доме. И едва ли не первый, кого она видит - это Надир. Он утверждает, что он её друг...
Аяне в её не очень долгой, но весьма насыщенной жизни, временами приходилось просыпаться в очень странных местах, но это утро превзошло все остальные. Она обнаружила, что находится не только в незнакомой спальне, но и в городе, в который никогда и ногой не ступала. Да и вообще, похоже, на другом материке, где не бывала с самых тринадцати лет, и где пережила некоторые не самые приятные вещи, о которых предпочла бы забыть.
Аяна стояла перед воротами пышного поместья, в котором обнаружила себя, когда проснулась. Она была раздета до нижней сорочки, и её одежда была аккуратно развешена на соседнем стуле.
По крайней мере, она думала, что это её одежда. Все эти вещи лежали рядом с ней, и они были ей в пору, включая плотное тёмное платье с высоким воротником. Аяна пыталась решить, выглядит ли оно роскошно, или заставляет её казаться исхудавшей старухой, которой нечего показать людям.
Аяна раздражённо заправила волосы за уши. Тот, кто её стриг, должен был узнать, какого это, когда у него подпалены брови. Она отделила несколько прядей и поднесла их к глазам. Источник, концы были рваными, а всё остальное замасленным. Её волосы едва достигали подбородка, в то время как ещё вчера длинные светлые локоны падали ей на плечи, когда она не собирала их в косы. Она взяла ещё одну прядь и в отчаянье подула на неё, как будто это могло помочь. Даже её серёг не было, её любимой пары украшений, которую она носила с собой с тех пор, как у неё появились первые деньги. Отсутствие привычной тяжести на ушах ощущалось острой потерей.
Может быть, её ограбили и бросили на корабль, чтобы продать в рабство? Как, разбери их демоны, иначе она оказалась бы на южном материке, в самом неблагоприятном для магов из всех мест в четырёх королевствах? Силы Источника знали, что она никогда не ступила бы сюда добровольно, особенно в этот проклятый жаркий и мрачный город.
О, Аяна точно знала, где она была, но ничего не подсказывало ей, как она сюда попала. Всё, что потребовалось, чтобы узнать об этом, это одна лёгкая очаровательная улыбка, которая досталась первому попавшемуся ей на пути мужчине – и он, хихикая над её флиртом, с удовольствием рассказал ей, что она находится в верхнем квартале города Раберофт. Он очень извинялся за то, что так плохо объясняет. Он был уверен, что дом её друзей где-то поблизости. Прижавшись лёгким поцелуем к её внезапно обветренным пальцам, он поклонился и отправился восвояси.
Честно говоря, Аяна была немного удивлена, что тот не убежал от неё с криками, потому что выглядела она довольно дерьмово.
Но если Аяна и знала, как что-то делать, так это как очаровывать людей, чтобы они давали ей то, что она хотела.
Она повернулась лицом к дому, из которого только что вышла. Квартал аристократов, похоже, в буквальном смысле соответствовал своему названию. Особняки и поместья, выстроившиеся по обе стороны от тщательно убранных улиц, кричали о благородстве хозяев и древности их фамилий. Аяна готова была поспорить, что дом, из которого она только что вышла, принадлежал такой эталонной семье. Аккуратно подстриженные деревья были посажены на такой же аккуратно подстриженной траве и некоторые из них, огороженные аккуратными парапетами, росли прямо посреди улицы.
Никого не было в помещении, когда Аяна проснулась, и никто не появился рядом, когда она оделась, и, схватив лежавший на столе, довольно изысканный, но абсолютно незнакомый орб, вышла из комнаты. Она заметила, что за дверьми тоже не было никакой охраны.
Так что, может быть, её всё-таки не грабили и не похищали. Кто, разбери их демоны, стал бы прилагать такие усилия, чтобы вырубить беглую отступницу на то время, которое потребовалось бы, чтобы добраться из Северного Бастиона Сумрачных Воинов до самого Раберофта, а затем оставил бы её без охраны? Она выбралась из дома, и вообще никто не попытался ей помешать.
Аяна никогда не думала, что однажды захочет чего-то подобного – но ей нужно было вернуться в эту проклятую мрачную крепость, где ей приходилось оставаться, только чтобы не оказаться узницей в другом, более мрачном месте. Когда она впервые принесла клятвы Бастиону Орла, то могла подумать только о том, как бы оттуда сбежать, но в конечном итоге это место стало для неё чем-то вроде дома. Первым домом, который у неё когда-либо был.
Раберофт, как она знала, не был дружелюбен к отступникам, будь они «Сумрачными Воинами», призванными сражаться с исчадиями Страны Снов, или просто отступниками.
- И вот я стою на центральной площади этого города посреди белого дня, - пробормотала Аяна себе под нос. С этими словами она решительно развернулась и направилась прочь от особняка. Ей нужно было найти убежище, и желательно недалеко от порта. Оттуда она могла бы попытаться попасть на корабль, чтобы вернуться в Алкарон.
Она успела отойти едва ли больше, чем на несколько шагов, когда услышала, как кто-то зовёт её по имени.
- Аяна! Слава Источнику, ты проснулась. Почему ты так торопишься сбежать?
Аяна втянула голову в плечи и медленно обернулась. К ней спешила девушка со светлыми, даже платиновыми волосами и очень впечатляющим посохом за спиной. Позади неё виднелись силуэты двух эльфов одинаково непохожих на любых нормальных представителей этого племени. За одним её плечом стоял полуэльф с охотничьим луком в замшевой куртке и с каштановыми волосами, за другим – сурового вида высокий эльф, чьи длинные волосы были собраны в хвост у шеи.
Аяна сделала шаг назад. У брюнета на лице чёрным по белому было написано: «Страж!» Один из тех, кто присягнул церкви и ордену Лилии, чтобы как они говорили – поддерживать порядок, а по факту – держать взаперти таких как она. Магов.
Она облизала внезапно пересохшие губы. Конечно, Аяна встречала за свою жизнь много людей, но она могла бы поклясться, что никогда не видела раньше этих троих! Она была уверена, что запомнила бы их. Каштановый эльф не имел клановой татуировки, и точно не был лесным, но держался слишком уверенно для городского. Его тонкие длинные пальцы любовно поигрывали с оперением стрелы, вложенной в висевший на поясе расшитый цветными нитками кожаный колчан.
Брюнет ещё более впечатлял. У него были длинные волосы, собранные у затылка петлёй, голубые, как у северян, глаза, но загорелая кожа, как будто он целыми сутками трудился в порту. Широкие острые скулы придавали ему уверенный, если не сказать – угрожающий вид. И судя по литым мускулам рук, видневшимся из-под чёрного доспеха, Аяна не удивилась бы, если бы он действительно таскал мешки одной левой. Несмотря на очевидно привлекательную мускулатуру сам мужчина был по-эльфийски худ, если даже не более худ, чем положено среднестатистическому не умирающему от голода эльфу, и для эльфа довольно высок. На правой его руке виднелась татуировка, которую Аяна не могла разглядеть целиком, зато она хорошо различила краску – магическую, очень редкую и не встречавшуюся нигде за пределами магических кругов. Зачем Стражу, присягнувшему защищать мир от магов, рисовать что-то подобное у себя на руке?
Кроме того, они были тремя самыми привлекательными людьми, которых Аяна когда-либо видела. Она, как правило, не забывала подобное.
Шатен и девушка улыбались Аяне по-дружески, как это бывает только при долгом и близком знакомстве.
Страж, с другой стороны, хмурился.
Аяна решила просто игнорировать это. Она не нашла денег в кошельках, которые лежали вместе с её платьем, только флаконы с зельями. У неё не могло быть друзей и сослуживцев на этом берегу. Раньше она выживала и на меньшем. Хитрость заключалась в том, чтобы использовать смекалку и прямо сейчас ей позарез нужна была информация.
То есть, если только они не были ответственны за то положение, в котором она очнулась. Тогда всё летело к демонам, и она следом.
- Эм… сестрица, - неуверенно протянула Аяна, когда троица остановилась в шаге от неё. – Что ты здесь делаешь? – перекинула она мяч.
Улыбка сползла с лица девушки. Она указала на дом, в котором Аяна проснулась.
- Я здесь живу… Ты в порядке? Ты заставила нас волноваться. Что с тобой случилось?
- Со мной? – Аяна нервно рассмеялась. – Я в полном порядке. Не стоит беспокоиться.
Её сердце затрепетало в груди, и оставалось только радоваться, что никто кроме неё этого не слышит.
- Я собираюсь уйти. Сейчас. Спасибо за… - она запнулась, не придумав, за что.
- … за то, что нашли тебя без сознания на полу лечебницы после того, как ты взорвала это место, и оттащили в поместье к Соколице, - закончил за неё шатен. Его брови сошлись к переносице, выражая определённое замешательство. – Ты странно себя ведёшь, Искорка.
Аяна проигнорировала нелепое прозвище.
- Правильно!
Лечебница?! Что она делала в лечебнице?! И это не объясняло, почему они думали, что знают её, и как она попала в этот проклятый Раберофт.
Она задумчиво постучала пальцем по лбу.
- Должно быть, я ударилась головой. Но теперь я в порядке. В полном. Спасибо, что помогли. Я просто собираюсь… Пойти и.. – её разум лихорадочно соображал, но она не могла придумать убедительной лжи. – В общем, увидимся позже, - решила она. Взмахнула рукой на прощанье и обошла их, в то время как три пары глаз следили за каждым её движением.
- Что-то не так с колдуньей, - сказал Страж. При любых других обстоятельствах Аяна остановилась бы просто чтобы послушать этот восхитительный голос с его низкими бархатистыми нотками. Но это были далеко не обычные обстоятельства, и Аяна только ускорила шаг и двинулась прочь, не оборачиваясь. – Я думаю, она наконец свихнулась.
- Я в здравом уме, как и всегда! – выпалила Аяна через плечо и ещё ускорила шаг. Она чувствовала их взгляды на своей спине, и они заставляли место между лопатками зудеть. – Придурок, - пробормотала Аяна себе под нос.
Порт, порт, порт, порт. Нужно найти порт, - повторяла она про себя. И так увлеклась, что едва услышала размеренные шаги за спиной и характерный лязг храмовничьих доспехов. У неё было достаточно времени, чтобы перекинуть висевший на поясе орб в ладонь, когда загорелая рука схватила её за локоть и резко развернула.
- Милый, мы не будем делать этого прямо сейчас, - протянула Аяна, обращаясь к Стражу. – Разве тебе никто и никогда не говорил, что не стоит злить Сумеречных Воинов?
- С каких это пор ты так свободно рекламируешь свой статус? – поинтересовался Страж. – Большую часть времени тебе нравится притворяться, что ты вообще не знаешь, кто это такие.
- Я… - Аяна запнулась и покачала головой. – К демонам это. Я ничего вам не должна, люди. Насколько я понимаю, это вы выкрали меня из Бастиона Орла, - она ещё не успела договорить, когда в её руках вспыхнуло пламя. – Обычно мне нравится стрелять в дураков молниями, но я соглашусь и на огонь. Я знаю, что это один из вас, придурков, подстриг меня.
- Горючка сошла с ума, - сказал шатен потрясённым шёпотом так громко, что Аяна легко его услышала.
Девушка, которую, по-видимому, звали Соколицей, подняла руки и сделала осторожный шаг вперёд.
- Аяна, я не знаю, что с тобой случилось, но мы тебе не враги. Возвращайся домой, и мы сможем во всём разобраться.
- Ты хочешь, чтобы я вернулась в дом с людьми, которых я не знаю, просто потому, что иначе ты собираешься стать моим врагом, и я должна об этом переживать? – Аяна только рассмеялась. – Вряд ли. Вообще-то, я не против убить вас троих прямо на улице.
- Это всегда было очевидно, - сухо сказал Страж.
- И ты, - Аяна ткнула в него пальцем. – Убери от меня свои руки. Ты красивый, но мне нравится сначала знакомиться с людьми, а потом уже, возможно, позволять им хватать меня за руки. Так что, если ты не планируешь подарить мне ошеломительный трах на ближайшем постоялом дворе, лучше держись от меня подальше.
Страж отдёрнул пальцы, как будто обжёгся. Его губы скривились от отвращения, словно Аяна только что превратилась в гигантского паука.
- Эй! – возмутилась Аяна, оскорбившись. – Не смотри на меня с таким отвращением! Я неплохо выгляжу… обычно.
Затем она сделала то, что у неё получалось лучше всего. То, что сделало её знаменитой ещё до вступления в орден Сумрачных Воинов, то, что она как будто бы прекратила делать, оказавшись в Бастионе Орла, когда стала частью команды по-настоящему героических людей, едва не пожертвовавших собой для спасения всего севера.
Она повернулась и побежала.
Припортовая Таверна «Пьяная русалка» была ровно такой, какой её представляла Аяна: липкие полы, люди с сомнительными намереньями и трактирщик, который и глазом не повёл, когда она вошла в заведение.
Она добралась до приморского квартала, преодолев героическое сопротивление преследователей с помощью самого лучшего плана, который знала: бежать так быстро, как только могла, и нырять в самые узкие переулки. Аяна повидала достаточно приморских городов и по достаточному количеству улиц пускалась в бега, чтобы легко определять самое удачное направление на глаз.
Сколько себя помнила, Аяна всегда бежала.
Она была одной из тех чародеек, кого сама называла никак иначе как «несчастными»: оторванные от семьи в раннем детстве, они всю жизнь проводили в башнях магии, покорные воле Стражей, не имевшие ни возможности, ни права покинуть глухие стены.
Аяна отличалась от остальных сестёр по несчастью в основном тем, что умела бегать.
Аяна умела бегать в широком смысле. В понятие «бегать» для неё входило и спуститься по стене, выкинув через окно связанные вместе простыни, и заморозить окружавшее башню озеро, чтобы пронестись посреди ночи несколько километров босиком по льду. В конце концов бегать по городским переулкам было одним из самых простых занятий, которые она знала в этой категории.
В то время как кто-то чах в проклятых башнях до старости, Аяна к девятнадцати годам сбегала семь раз.
Увы, она каждый раз попадалась, пока очередной «побег» не вынудил её принести присягу Сумрачным Воинам – одной из немногих сил, которые Стражи не решались трогать, и в которой маги могли существовать относительно свободно.
Сумрачные Воины сражались со злом, идущим из Запределья, Страны Снов, населённой демонами и тенями. И те, кто знал о существовании Воинов, опасались вступать с ними в конфликты. Аяна, откровенно сказать, была далека от альтруизма и главным злом считала вовсе не демонов, а Стражей, которые делают всё возможное чтобы сковать, подчинить и использовать всех подобных ей. Но Сумрачные Воины давали ей защиту, и в тот момент это было важней всего.
Со временем она действительно полюбила тех людей, с которыми билась бок о бок. В последних образах, которые она могла отыскать в своих воспоминаниях, Аяна не видела ничего похожего на желание уйти. И тот факт, что она внезапно оказалась на другом материке, просто заставлял раскалываться её виски.
Аяна рассудила, что ей нужно где-то переночевать и раздобыть информацию, а для такого всегда и везде оптимально подходили постоялые дворы. Никто не заговорил с ней, когда она вошла в зал, но Аяна чувствовала, что за ней наблюдают с хищным любопытством. Она выбрала столик в углу с хорошим видом на дверь и широким обзором на залу в целом, чтобы вовремя обнаружить угрозу и, если потребуется, быстро добраться до выхода.
Аяна много путешествовала в той жизни которую помнила, но ей никогда раньше не приходилось в одиночку пересекать море. Единственным её плаваньем было то, которое ей пришлось пережить в раннем детстве – когда её забрали из дома и отправили в Круг. Отец отдал её легко, он был почти обрадован, что теперь её опасная сила будет чьей-то чужой проблемой.
Аяне было всё равно. Быть преданной другими людьми было темой её жизни. Её отец сделал это, когда отдал её Стражам. Как он, видимо, думал: чем дальше она будет от его фермы, тем лучше.
Так что это был не первый раз, когда ей предстояло начинать с пустыми руками на новом месте.
У неё не было монет, только её навыки целительницы. Она уже обменивала их раньше на самые разные вещи, и могла надеяться теперь, что капитан какого-нибудь корабля согласится забрать её отсюда и отвезти на северный материк несмотря на то, что от неё за версту разило отступницей. Очевидно, такой капитан вряд ли мог заслуживать доверия, но прямо сейчас у Аяны не было особого выбора. Она должна была вернуться в Бастион Орла – иначе в любой момент могла снова оказаться взаперти в Кругу магов.
Аяна знала, что в нейтральных водах, где между двумя материками протянулся длинный архипелаг, есть крепость Сумрачных Воинов, но не была уверена, где именно. Если станет совсем плохо, она могла попробовать податься туда.
Ответ на её проблемы опустился на стул по другую сторону стола.
- Не ожидала встретить тебя здесь, Аяна.
Аяна с облегчением улыбнулась Кассандре. Окинула её взглядом с ног до головы, отмечая контуры туго обтянутого корсетом тела, белую, не особо длинную рубашку, которая могла бы служить ей платьем, если бы прикрывала ещё хотя бы пару сантиметров бёдер, чёрные курчавые волосы, копной падавшие на округлые загорелые плечи. За поясом собеседницы виднелась пара кинжалов с замысловатыми гнутыми рукоятями, а густые кудри придерживал синий выгоревший на солнце платок.
- Кассандра! – улыбка Аяны стала шире. – Так приятно видеть здесь знакомое лицо. Пожалуйста, скажи, что у тебя есть корабль.
Кассандра нахмурилась. Её карие глаза вспыхнули раздражением.
- Ты знаешь, что у меня нет корабля. Почему ты вообще спрашиваешь такие вещи?
- Ммм…- невнятно отозвалась Аяна. – Потому что я вижу тебя впервые за много лет, и у тебя был корабль, когда мы виделись в последний раз?.. – медленно протянула она. – Я не знаю, что поменялось с тех пор.
- В последний раз ты видела меня несколько дней назад, когда попросила одолжить один из моих кинжалов. Который, к твоему счастью, не пострадал, когда ты взорвала себя.
- Нет, я… - в животе Аяны неприятно потянуло, огромная яма, разрастаясь, угрожала поглотить всё кругом. – В последний раз я видела тебя перед началом Нашествия в Алкароне! – ответила она сдавленным шёпотом. Комната поплыла у неё перед глазами, и Аяна крепко вцепилась в край стола, её ногти впились в покрытое следами чужой выпивки и пятнами дерево. – Что здесь происходит?.. - это было не столько вопросом к Кассандре, сколько вопросом к самой себе.
С тех пор, как она проснулась в незнакомой спальне, всё перевернулось с ног на голову. Её волосы были другими, её одежда ничем не походила на то, что она привыкла носить, не было даже её любимых серёг. Она была в Раберофте и люди, которых она не узнавала, говорили с ней так, как будто знали её много лет. Теперь Кассандра заявила, что разговаривала с ней всего несколько дней назад.
- Какой сейчас год? – требовательно спросила Аяна. Она наклонилась вперёд, стол зловеще заскрипел под её весом. – Скажи мне, Источника ради, какой сейчас год!
Когда Кассандра ответила, Аяна не услышала ничего из того, что та сказала ей после. Кровь шумела у неё в ушах и заглушала все остальные звуки. Губы контрабандистки шевелились, и Аяна могла это видеть, но ничего из того, что та говорила, не откладывалось у неё в голове.
Годы… Годы прошли с тех пор, как она в последний раз помнила себя. Годы, в течение которых она ходила по Раберофту, стриглась и заводила новых друзей. Если бы Аяна была хоть чуточку набожней, она бы уже умоляла Источник ей помочь. Но она давно потеряла веру, и никаких высших сил не было рядом, чтобы утешить её.
Она почувствовала заботливую руку на своём плече и подняла взгляд.
- Давай, - подначила Кассандра. – Пойдём в мою комнату. Я отправлю сообщение Соколице.
Соколица… Девушка, которую она уже видела сегодня утром. Та, в чьём доме Аяна проснулась. Какой выбор был у неё теперь? Она потеряла голы, и ей нужно было выяснить, почему.
- Так ты хочешь сказать мне, - недоверчиво произнесла Аяна. – Что я оставила Сумрачных Воинов, приехала в Раберофт, и теперь освобождаю магов из Круга? – она подняла палец, как будто только что что-то вспомнила. – О… О! Я также открыла бесплатную клинику в трущобах, где сплю в грязи и живу в лишениях. Все эти вещи звучат именно так, как я бы сделала. Я просто такая героическая и самоотверженная…
- Я не знаю насчёт героичности… - пробормотал эльф. Лаварэль.
- Или самоотверженности, - согласился Страж. Похоже, Надир.
- О-о… - проворковала Аяна, оборачиваясь к нему. – Держу пари, мы с тобой лучшие друзья. Я уже могу сказать, что мы не спим допоздна и делимся друг с другом нашими самыми грязными секретами.
Надир напрягся, но Соколица вмешалась, прежде, чем он сумел возразить:
- Ты ничего из этого не помнишь? Даже то, как приехала в Раберофт? Не помнишь, как познакомилась с каждым из нас? Вообще ничего?
- Ты не помнишь, что ты одержима? – губы Надира скривились в жестокой ухмылке.
- Прошу прощения?! – Аяна развернулась к нему, больше не обращая внимания ни на кого из «друзей». – Возможно, я совершила много глупостей в своей жизни, но заключение сделок с демонами не входит в их число.
- Надир… - предупредила Соколица, - не…
- Но ты всегда говорила, что твой «спутник», Свобода, не демон, - заметил Надир. – Что ты «держишь его под контролем».
- Какое, во имя Бездны, Свобода имеет отношение к… - Аяна замолчала. Она повернулась и тяжело опустилась в кресло, которое явно знавало лучшие дни. – Кто-нибудь, скажите мне, что это шутка. Страж-командор подбила тебя на это, не так ли? Она мстит мне за то, что я заполонила главный зал Бастиона Орла кошками? В свою защиту замечу – она согласилась, что Пушистик был отвлекающим манёвром! Она признала, что один кот хорошо отводит внимание противника, проблема только в том, что их было несколько.
Она запнулась и внезапно звонко рассмеялась. Погрозила собеседнику пальцем и продолжила:
- Ну всё! Теперь я тебя раскусила! Когда ты вот так изгибаешь бровь, значит ты врёшь! Тебе нельзя играть в карты, мой дорогой! Но не расстраивайся. Розыгрыш почти удался. Протащить меня столько миль до самого Раберофта… Признайся сколько Ксандр тебе заплатил?
На мгновение повисла тишина.
- Искорка, - очень вдумчиво произнёс тот самый странный эльф, который вёл себя не как эльф. – Ты должна выслушать нас и…
- Хватит разговоров! – прорычал Страж. Он подошёл к Аяне и положил обе руки на подлокотнике её кресла, сжимая их до треска. Наклонился ниже, так что их носы едва не соприкоснулись, и заставляя Аяну в упор посмотреть на себя.
- Мы просто покажем ей это и дело с концом.
Татуировки на его обнажённых плечах вспыхнули, замерцали золотым, и Аяна почувствовала, как её захлёстывает сладкий поток магической энергии.
Надир отвёл руку назад и направил её к груди чародейки.
- Что ты делаешь, демоны тебя разбери?! – поинтересовалась Аяна сдавленным шёпотом. Она видела много странных вещей в своей жизни: говорящих исчадий Страны Снов, подземных тварей, которые вылуплялись из яиц и пожирали всё на своём пути, разрывы в Завесе размером с целый город. Но она никогда не видела ничего подобного этой светящейся руке, которая мгновенно потеряла плотность и превратилась в нечто призрачное. Татуировка Надира сверкали, как жилы чистой магии, передвигались и горели багровым.
- Они сделаны из Пыли, - выдохнула Аяна. Её мысли понеслись вскачь, потребовалось всего несколько ударов сердца, прежде чем потерявшие человеческую форму пальцы Стража вошли в её грудь.
Вместо острой боли, которую она ожидала встретить, боли, разрывавшей её плоть и кости, было только отвратительное ощущение чего-то, проталкивавшегося сквозь неё. Чего-то, существующего и не существующего в одно и то же время.
Рука Надира погрузилась в её грудь не более чем на три фаланги, прежде чем он замер. Глаза его расширились в первом проявлении каких-то эмоций кроме неприязни.
- Ты сделала это… - прошептал Страж. – Я не поверил тебе, когда ты сказала, что сделаешь… - он высвободил руку и, спотыкаясь, отошёл на несколько шагов. Надир уставился на чародейку так, как будто никогда не видел её раньше. Как будто Аяна была какой-то новой разновидностью местной фауны, которая не вписывалась в его представления о мире.
Аяна схватилась за грудь дрожащими руками.
- Ты пытался убить меня! – выдохнула она. Источник, ей всё ещё казалось, что рука Надира находится внутри неё, её кожа покрылась мурашками от ужаса. – Что ты собирался мне показать?!
Не обращая внимания на её крики, Надир начал расхаживать по комнате туда и обратно. Его глаза не отрывались от Аяны больше чем на секунду.
- Я не понимаю, - пробормотал он после долгого молчания.
- Я думаю, ты знаешь больше, чем хочешь показать, Страж, - заметил эльф.
Надир повернулся лицом к нему.
- Откуда мне было знать, что нужно воспринимать это всерьёз?! Ведьма любить слушать свой голос! И она никогда не доказывала, что ей можно доверять!
«Она никогда не доказывала».
Боль пронзила голову Аяны, и она застонала, схватившись за виски.
Обжигающие слова звенели в её ушах, обвинения, брошенные ей в лицо. Дело было не в том, как они звучат. Дело было в том, что стояло за ними. Слова были бессмысленны, значение имели только поступки.
«Лгунья»
«Докажи это»
«Тебе нельзя верить»
«Докажи это»
«Докажи, что то, что ты говоришь – правда»
«Или не смей больше прикасаться ко мне»
Аяна услышала собственный крик, но он казался таким далёким, как будто ужасный звук исходил из чужого горла.
Когда тьма сомкнулась над ней, она с радостью погрузилась во мрак.
Были времена, когда Надир завидовал тому, как Соколица доверяла людям. Это была не слепая вера, которую иногда проявляли наивные, не видевшие мира существа, а готовность поверить в то, что сказал другой, и чего Надир делать не умел. Всё, что он помнил о своей жизни, только доказывало ему, что доверие – это то, что люди неизменно обманывают. Это слабость, которую можно использовать, и он никогда не понимал, почему люди так раскрываются и позволяют другим залезть так глубоко себе под кожу. Зачем вообще так рисковать? Соколица сказала бы, что в этом и заключается смысл жизни: уметь рисковать собой ради других.
Соколица была первым человеком, которому он доверился за долгое, долгое время.
Надир доверял обитателям Рубиновой Пустыни, которые помогли ему спастись из плена. Которые поверили в него, когда даже для самого себя он был всего лишь сломленным рабом, беглецом из Эстера – империи, где правила магия. Но Надир был тем, кто уничтожил их доверие, использовал его против них, когда его хозяин, тот, от кого он бежал, нашёл его и отдал приказ – Надир, не задумываясь, убил их всех.
Итак, три недели назад Аяна поцеловала его. Прижала к облупившейся стене заброшенного особняка, где он жил вот уже больше шести лет. Её руки были уверенными, а губы нежными и желанными… И Надир предположил, что это какой-то трюк.
Когда Аяна хриплым голосом прошептала в его опухшие от поцелуев губы, что любит его, Надир разозлился. Он назвал чародейку лгуньей, насмехался над тем, что она не более чем одержимая ведьма, которая никогда не сможет отвечать ни за свои поступки, ни за свои слова. Он сказал Аяне, что ей нельзя доверять, что Надир никогда не будет точно знать, говорит ли с ним Аяна или дух Свободы, который она приняла в своё тело, и который с годами всё больше проникал в её собственную личность, перемешивался с ней. Он сказал, что ему надоело быть игрушкой в руках жаждущих власти магов.
Надир видел перемену в глазах Аяны, видел, как на мгновение поколебалась её решимость.
И именно тогда Аяна сказала ему, что докажет, что она куда больше, чем «одержимая ведьма».
«Если для того, чтобы снова стать целой, и чтобы ты почувствовал ко мне то, что я чувствую к тебе, придётся отправить Свободу домой, где ей самое место, я это сделаю».
«Докажи это или никогда больше не прикасайся ко мне».
Надир мерил шагами комнату Кассандры. Аяна жила и дышала свободой магов. Сколько раз они спорили об этом за годы своего знакомства? Сколько раз она спорила со всеми ними? Надир отказывался верить, что Аяна сделает что-то подобное, пожертвует чем-то настолько важным ради него. Люди так не поступают, кричал весь его опыт.
Голос Соколицы вывел его из задумчивости.
- Так она не сказала тебе, как собиралась это сделать? Просто что… сделает это?
Остановившись рядом с кроватью Кассандры, чтобы взглянуть на чародейку, Надир покачал головой.
- Нет. Я думал, она просто говорит мне то, что я хотел услышать. Я сомневаюсь, что понял бы её объяснения, даже если бы потрудился спросить.
Он наблюдал, как медленно вздымается и опускается грудь колдуньи, за тем, как её лицо расслаблено во сне, губы слегка приоткрылись, морщинки на лбу разгладились… Она выглядела намного моложе, когда спала, груз того, кем она стала за последние годы, и того, что она сделала за это время, ушёл. Аяна смотрела на себя в зеркало? Видела ли она, как сильно постарела за несколько коротких лет? Какие следы оставила на её лице напряжённая и опасная жизнь отступницы?
- И почему она рассказала об этом тебе? Из всех людей? – спросила Кассандра. – Почему не Соколице?
На взгляд Надира, её глаз оказался слишком острым. Он рассказал им достаточно о том, что сказала Аяна, не раскрывая роль, которую он сам сыграл в том, что с ней случилось.
- Почему она что-то делает? – огрызнулся Страж.
- Это не так важно, как то, «как», - вмешалась Соколица. – Нам нужно вернуть её в лечебницу и посмотреть, сможет ли она собрать воедино то, что произошло. Ты уверен, что Свобода ушла?
Надир пожал плечами.
- Она не защищала Аяну, как обычно. Мы все видели, как демоница выходит на волю, когда чувствует, что колдунье грозит опасность.
- Может быть… она не видит в тебе угрозы? – предположил Лаварэль. – Мы должны показать ей какого-нибудь другого Стража…
Губы Надира скривились от отвращения.
- Ты серьёзно готов подвергать других Стражей опасности, только чтобы проверить, убьёт ли она их?
- Подожди, - Соколица подняла руки перед собой. – Мы ничего не будет делать, пока не узнаем, что произошло. Если это… Если выяснится, что Аяна преуспела в разделении себя с демо… духом, тогда мы можем…
- Пусть она возвращается в Алкарон, как и собиралась, - закончила Кассандра. Остальные повернулись и уставились на неё. – Что?! Если она хочет вернуться к своим Сумрачным Воинам, пусть возвращается! Мы не можем удерживать её здесь, - она бросила на Надира многозначительный взгляд. – Она больше не будет представлять опасности, не так ли?
Надир отвёл взгляд, его глаза снова остановились на колдунье.
- Нет… Не ту, что раньше, по крайней мере.
Аяна впереди процессии пробиралась через полностью разрушенную комнату, в которой когда-то находился лазарет – по крайней мере, так ей сказали. Половина потолка обвалилась. Штукатурка, камень и сломанные балки валялись на полу, в воздухе всё ещё стоял едкий запах дыма.
- Я не могла здесь жить, - Аяна протянула руки, чтобы охватить ими комнату. – Серьёзно?! У меня была подруга, которая живёт в особняке в Верхнем Городе, а я жила здесь?!
- Я пыталась уговорить тебя переехать ко мне и остаться в поместье, но ты отказалась. Ты сказала, что должна оставаться там, где ты нужна, - Соколица подняла упавшую балку и с ворчанием отодвинула её в сторону.
- Потому что я была не в состоянии дойти сюда утром?! – Аяна медленно повернулась вокруг себя, осматривая комнату во всей красе. – О чём, демоны меня разбери, я думала? Вы, ребята, правы. Я действительно была не в своём уме.
Как бы Аяна не хотела спровоцировать ещё один приступ, подобный тому, который накрыл её в комнате Кассандры, ничего не выходило. Она надеялась на любую мелочь – что угодно, что напомнила бы ей о том, кем она была несколько дней назад. Всё это вообще никак на неё не походило. Клиника, борьба за права магов, уход из единственного места, которое она могла назвать домом. Она писала манифест для магов-отступников. Манифест! Она, конечно, умела внушать доверие словами, но никогда не думала иметь ничего общего с политикой. Круги могли бороться за свои права и противостоять Стражам сколько угодно. Аяне всегда была нужна только свобода и кто-то симпатичный под боком. Конечно, Сумрачные Воины нарушили её планы, но она была достаточно прагматична, чтобы знать, что с ними она была так близка к свободе, как только когда-либо могла надеяться.
Что вообще могло заставить её уйти оттуда?
Голос подсознания всё ещё нашёптывал ей, что эти люди лгут, но у Аяны не было особого выбора, кроме как довериться им. Без своих воспоминаний и без возможности вернуться на север она застряла здесь на неопределённый срок.
Вздохнув, Аяна стала помогать остальным разбирать горы обломков. Погрузившись в работу, она на мгновение ощутила что-то… Как будто какие-то образы пытались пробиться в её сознание. Воспоминание, которое врезалось в её сердце настолько глубоко, что теперь его тьма тянула её за собой.
Она с кем-то спорила, но слова не имели смысла. Это было похоже на сон, который в то мгновение казался таким ярким… но когда просыпаешься, остаётся только смутное чувство, которое не выходит описать.
По правде говоря, Аяна была напугана. Она чувствовала себя потерявшейся в странном мире, где никому нельзя было доверять. В последний раз она чувствовала себя так, когда Стражи вырвали её из рук матери. Ей было всё равно, жива она или мертва, поэтому она изо дня в день бросалась на своих конвоиров, получая в ответ лишь презрение и смех.
Но теперь Аяна была старше. Она больше не была отчаявшейся дерзкой девчонкой, которая вымещала свой гнев на мире, и ей было очень важно, выживет она или нет.
Им потребовалось несколько часов, чтобы расчистить большую часть завалов. И им потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что они нашли то, что искали.
- Что это?.. – первым прошептал Лаварэль.
- Магия крови, - коротко откликнулся Надир. Он бросил на Аяну многозначительный взгляд.
Не было никаких сомнений в том, что круг, испещрённый символами и рунами, был начерчен кровью. Некоторые из знаков размазались и их было трудно опознать, но большая часть уцелела.
Аяна присела на корточки рядом с кругом, её рука зависла над замысловатым символом.
- Это безумие, - её голос прозвучал грубее, чем она намеревалась. – Где я научилась делать что-то подобное?! – она указала на одну сторону круга. – Вон там старый Аркан. И вот это… - она склонила голову набок. – Это эльфийский.
- Это Клинок милосердия Святой Девы, - Соколица кивнула на знак у своих ног.
- И солнце Творца, - добавил Надир, - я так же вижу надписи на языке изумрудников.
- А это созвездие Менестреля, - Лаварэль удивлённо покачал головой. – Многие торговые соглашения на востоке заканчиваются этим знаком, я бы узнал его где угодно.
- Отойдите… - прошептала Аяна.
- Что ты собираешься делать, Искорка? – спросил Лаварэль, но послушно отступил подальше от круга, Надир и Соколица последовали его примеру.
- Я собираюсь выяснить, что делает эта штука, и была ли я той, кто её сотворил, - не задумываясь, Аяна коснулась своей связи с Сумраком Запределья.
- Ведьма, это плохая идея, - окликнул Надир.
- Ерунда, - отрезала Аяна. – Все мои идеи хороши. Просто некоторые из них менее хороши, чем другие.
Она хлопнула ладонью по кругу, посылая через него импульс силы.
Ничего не произошло.
Аяна нахмурилась.
- Круг разорван, но я надеялась, по крайней мере…
Когда происходил разрыв Завесы, это скорее ощущалось, чем можно было увидеть глазами. Ткань реальности разрывалась, посылая вибрации через тело мага и его связь в Запредельем. Аяна в ужасе уставилась на центр круга. Это было так, как будто над миром яви был занавес, и невидимые руки слегка раздвинули его, открывая вид на то, что находилось за его пределами.
Аяна отдёрнула руку и занавес опустился. Она рухнула на пол и поползла назад, поднимая в воздух клубы пыли.
- Вы…
Лаварэль прочистил горло.
- Да, мы видели это, Искорка.
- Это была моя магия, - пробормотала Аяна. – Я это чувствовала. Моя кровь. Моя магия. Моя… Что, демоны разбери, я сделала?!
- Ты разорвала Завесу, - низким, угрожающем голосом произнёс Надир, неотрывно глядя на неё. – Вот что ты сделала. Ты открыла дорогу демонам в мир живых.
Аяна не считала себя человеком, которому нужно ходить, когда он взволнован, но прямо сейчас она обнаружила, что ходит. Десять шагов вправо, поворот… десять шагов влево, поворот. Её орб бился о бедро при каждом шаге, как метроном, отсчитывая время.
- Хорошо, хорошо, - пробормотала она больше для себя. – Давайте просто вернёмся к началу.
Последняя надежда на то, что всё это было каким-то недоразумением, была раздавлена, порвана так же решительно, как Завеса. Она не могла отрицать - это была её кровь. Её магия, которая тщательно впиталась в плотно утрамбованный земляной пол. Маг может и не способен читать любую магию как подпись, но она, демоны раздери, вполне способна сказать, была ли использована её собственная сила.
- Ты приоткрыла Завесу, - сухо сказал Надир.
Восемь, девять, десять и поворот.
- Порвать – такое уродливое слово… Я предпочитаю думать, что то, чего я добилась, было немного более ювелирным.
- Это просто слова, - грубо отрезал Надир. – Конечно, результат всё тот же. Ты использовала магию крови и…
Аяна отмахнулась от него, отмахнулась от его слов, как от назойливых, незначительных мух.
- Мне нужно знать, что я говорила или делала до этого… до того, как я…
- Использовала магию крови, - повторил Надир.
Аяна остановилась, чтобы взглянуть на него.
- Да, да! Я использовала магию крови! Сейчас я рухну в Бездну! О, горе мне! Как я когда-нибудь снова посмотрю на себя в зеркало?
Трюк, которому Аяна научилась давным-давно, заключался в том, чтобы говорить достаточно правды, чтобы придать правдоподобие своей лжи. Она гордилась тем фактом, что смогла избежать судьбы многих отступников до неё. Это был узкий и извилистый путь, который, как у неё хватало самонадеянности полагать, она смогла бы не потерять. Никто не мог контролировать демонов – никогда. В конце концов они всегда побеждали, используя своего контрактера для собственной выгоды.
Зачем бы она стала так рисковать?
Но похоже, какие-то причины нашлись. Она не только позволила Свободе вселиться в неё, но и использовала магию крови, чтобы освободиться.
Аяна помнила Свободу по тем дням, которые остались у неё в голове, по своей жизни в Бастионе Орла. Свобода была духом, пришедшим из Сумрака и поселившемся в мёртвом теле одного из её соратников. Такой расклад мало кого мог устроить, однако Свобода не проявляла агрессии, напротив, это было чистое сердцем и спокойное существо, которого язык не поворачивался назвать демоном. И всё же… пускать её в себя? Впервые в жизни Аяна готова была согласиться, что Страж – Надир - прав. Та Аяна, которую эта Аяна забыла, должно быть, сошла с ума.
Она стала тем, кого всегда презирала – слабым магом, доведённым до отчаянья. Но будь она проклята, если признается в этом этому самовлюблённому мудаку.
- Можем ли мы двинуться дальше? – поинтересовалась чародейка. – Кассандра сказала, что я позаимствовала один из её кинжалов. Просила ли я что-нибудь у кого-нибудь ещё?
Соколица нахмурилась.
- Нет. Кассандра была последней, кто видел тебя перед взрывом.
- Зачем тебе понадобился этот кинжал? – Лаварэль задумчиво потеребил ухо. – Это кажется довольно… странным. Почему бы не завести свой собственный?
Это был хороший вопрос, на который Аяна не знала ответа.
- Я понятия не имею, - призналась она. – Это, - она махнула рукой на круг, - должно быть за пределами моих возможностей.
Она пошевелила пальцами.
- Я лечу людей и иногда бросаю в них огненные шары. Я не… составляю заклинаний на основе пяти разных магических систем.
- Откуда ты знаешь, что это ты создала заклинание? – спросила Соколица.
Аяна закатила глаза.
- Потому что я никогда раньше не слышала о подобном заклинании. У изумрудников есть свой собственный хреновый способ общения с магами, о котором они не любят рассказывать. Восточники вообще не колдуют, а дикие эльфы не делятся тайнами с плоскоухими. Не говоря уже о символах Святой Девы и старого Аркана? Это какая-то странная компиляция множества разных заклинаний, - она снова взмахнула руками, - смешанных вместе и связанных кровью. Я даже не могу смотреть на это, так это чертовски неправильно… Это нестабильно. Вы можете увидеть отчаянье в каждом штрихе, в том, как были созданы эти символы, эти руны и… - Аяна замолчала, когда поняла, что говорит, и медленно втянула воздух через нос.
- Ты хотела отделиться от Свободы, - мягко сказала Соколица.
Аяна ненавидела жалость, которую слышала в голосе этой девушки. Эта жалость пронзала её насквозь, открывая для…
Глаза чародейки опустились на её собственную грудь.
- Быстро, мне нужна помощь.
Она принялась срывать с себя тяжёлое верхнее платье и бесцеремонно бросила его на пол. Никто не шевельнулся, когда её руки подхватили подол мягкой льняной нижней рубахи и потянули вверх.
- Эм… ты раздеваешься для нас, Искорка? – Лаварэль насторожённо следил за её действиями, как будто собирался опровергнуть предыдущее заявление, что Аяна не сошла с ума.
- Разрывы в Завесе случаются в местах, где было много страданий, - остатки одежды присоединились к платью на полу. – Это клиника, верно? Страдания, конечно, тут были, но главное – это исцеление. Так что нет, это бы не помогло.
- Это святилище исцеления и спасения, - более внятно закончила за неё Соколица.
- Точно, - подтвердила Аяна. – И я не могла просто сделать это в любом попавшемся месте. Это моя клиника, верно? Здесь безопасно. Никаких Стражей, никаких посторонних, когда она закрыта.
Она подняла ногу, руками стягивая с неё сапожок. Потом ступила босой ногой в грязь и чуть не подпрыгнула, ощутив под кожей острые камешки.
- Почему ты раздеваешься, ведьма? – Надир отвёл глаза и уставился в пол, как будто одним усилием воли мог заставить его разверзнуться и поглотить голую колдунью.
- Я использовала кинжал. Не просто любой кинжал, а один из кинжалов Кассандры. Я предполагаю, что она не сильно изменилась за прошедшие годы, и что на кончике этого кинжала побывало достаточно крови мучительно умерших людей. – второй её сапог присоединился к первому и следом отправились чулки. – Это страдание. Разве вы не понимаете?
Надир понял первым из них всех. Он вскинул голову, в его глазах отразилось это понимание.
- Ты сказала, что кровь была твоей. Страданий на кинжале было бы недостаточно. Я видел, как архимаги разрывали Завесу, и то, что требовалось для этого, было… - он тяжело сглотнул. – Однажды я наблюдал, как с мальчика заживо сдирали кожу, чтобы…
- Кто-то должен был быть принесён в жертву. Или кто-то ещё – или я сама.
Нет… Аяна не могла этого сделать. Но Надир знал, что она это всё-таки сделала. Потребовалось несколько шагов, чтобы добраться до сути, шагов, которые он сделал без колебаний. Его сердце колотилось в груди неистовым стаккато, граничившим с болью.
Как Аяна могла это сделать? Не для Надира, только не для него. Соколица и другие могли сражаться с Надиром плечом к плечу, потому что считали себя его друзьями. Но пустить себе кровь, нарочно причинить себе боль только потому, что Надир поставил ей условия, потому, что Аяна думала, что влюблена… Всё это было слишком невероятно. Люди не делали для него ничего подобного.
Он того не стоил.
Надир родился и вырос в Эстере, империи, где правили маги. Карьера Стража казалась ему единственным способом выкарабкаться из бедности и безнадёжного бытия эльфийских кварталов столицы, но быть Стражем в Эстере означало вовсе не то, что на севере. С тех пор, как Надир познакомился с Аяной, он днём и ночью слышал о выдуманных ей зверствах, о злоупотреблениях и жестокости, которые маги ежедневно испытывали на себе, постоянно находясь под надзором Ордена Стражей. Северных колдунов забирали из семей в детстве, чтобы поместить в закрытое пространство, называемое «Башнями» и «Кругами» где их учили контролировать свою магию.
Надир знал, что быть Стражем более почётно, чем быть нищим, но к четырнадцати годам, когда его впервые поставили в дозор, он впервые понял, что быть Стражем на самом деле значит быть слугой. «Почти что рабом», - сказал он тогда, когда молодой господин, сын влиятельного мага, приказал ему принести побольше вина, пока он сам устраивал оргию в своей обшитой бархатом спальне.
О если бы Надир знал, насколько глупыми и пророческими были эти слова…
Прошло ещё несколько лет, прежде чем эпизод повторился почти в точности. К тому времени он уже привык, что несмотря на стальной доспех остаётся мальчиком на побегушках. Не привык только к тому, что у него на глазах проводят кровавые ритуалы с участием детей.
Надир вмешался. Его отдали под трибунал. Бесполезно было напоминать кому бы то ни было о том, что Орден Стражей поклялся защищать не только магов от людей, но и наоборот. С тех пор он действительно стал рабом и наступили годы, которые он не любил обсуждать. В конце концов он оказался здесь, в Раберофте, с твёрдой уверенностью, что ни один маг больше никогда не будет им помыкать.
У судьбы всегда было дрянное чувство юмора. Первым, кто помог ему избавиться от преследователей, и с кем он оказался по одну сторону баррикад, оказался маг. Это была Соколица – отступница, беженка из Алкарона, человек сомнительных ценностей, но умеющий хранить верность друзьям. И конечно одной из её лучших подруг должна была оказаться другая магесса.
Если Соколицу Надир уважал, потому что как бы они не отличались друг от друга, она всегда была внимательна к его проблемам, всегда старалась соблюдать тактичность и помогать… То Аяну, такую же беглую отступницу, Надир с первой встречи терпеть не мог.
Всё, о чём она думала, было то, как превратить весь свободный мир в подобие Эстера, как освободить магов и уничтожить Орден Стражей. В довершение всего Аяна была одержимой – в ней жил демон, называвший себя Свободой, и делавший отступницу ещё более невыносимой.
Надир всегда был уверен, что их чувства взаимны. По крайней мере, до последних недель, когда Аяна пришла к нему той ночью.
Никто никогда не делал для Надира что-то просто, бескорыстно. Тем более никто никогда не жертвовал ради него собой.
Он того не стоил. Он был бедняком, телохранителем, прогибавшимся под господ, а потом и вовсе рабом. Кто стал бы вообще думать о нём?
Руки Аяны потянулись к шнуркам на нижних штанах. Ни один из друзей не произнёс ни слова, когда колдунья стряхнула их, выхода из вороха выцветшей ткани. Надир первым прервал зрительный контакт, опустив взгляд, ища что-то, чего он не видел на гладкой, безупречной коже магессы.
Он нашёл это сразу.
Надир закрыл глаза, заставляя своё сердце не биться так быстро, пытаясь успокоить хаотичные мысли, прежде чем он снова поднимет веки. Её бельё закрывало часть этого, но Надир всё же мог видеть - воспалённый розовый шрам, который выглядывал из-за края изношенной ткани. Он начинался низко у Аяны на бедре и тянулся вверх по его задней части, Соколица вряд ли стала бы рассматривать его, когда раздевала Аяну и укладывала её в кровать, возможно, ей вообще не пришло в голову снимать нижнюю рубаху.
Шагнув вперёд и потянув за ткань, Надир увидел ещё больше этого извилистого шрама.
- Если бы я знала, что ты так хочешь забраться ко мне в трусики, я бы сделала это раньше, - заметила Аяна, нарушая тягостное молчание.
Надир нахмурился и бросил на неё свирепый взгляд.
- Ты вообще ничего не можешь воспринимать всерьёз?
Он чувствовал, как горят кончики его ушей, и мысленно обругал парочку богов за то, что поместили его в одно пространство с этой женщиной.
- Красивый загорелый Страж, который тянется пощупать самые потаённые местечки на моё теле? Я отношусь к этому очень серьёзно, - Аяна одарила его ухмылкой и посмотрела вниз. Улыбка стремительно потускнела. Что это, во имя Бездны?!
Она извернулась, и Надир убрал руку и отступил от неё. Аяна приспустила бельё, чтобы лучше рассмотреть находку, ничуть не заботясь о том, что окружающие получили возможность лицезреть золотистые мягкие кудряшки. Глаза Надира в ярости метнулись к лицу чародейки, пальцы сжались в кулаки, пока он пытался преодолеть несвоевременное желание закутать её во что-нибудь.
Соколица хоть и была тоже магессой, предпочитала робам и длинным платьям воинские брюки и кожаные корсажи, так что все привыкли наблюдать её крепкое и довольно сильное для девушки тело, отточенное постоянными нагрузками, бегом и борьбой.
Аяне не хватало её крепких мышц, и сейчас она ещё менее чем обычно походила на человека, который наравне со всей компанией авантюристов, собранных Соколицей, постоянно переживает опасные драки и принимает на себя большие нагрузки. Тело Аяны было… нежным. И кожа её тоже была нежной. И теперь Надир подумал, что если бы не плотное полинявшее платье, которое она носила изо дня в день, она могла бы походить на фарфоровую куколку со своими золотистыми, немного вьющимися волосами, частично собранными потускневшей от времени зеленоватой лентой. Она была худенькой, даже слишком, но всё же по тому, как активно она вертелась, пытаясь заглянуть себе за спину, было видно, что в этом теле куда больше энергии, чем можно предположить.
Её соски были бледно-розовыми и сморщились от прохладного воздуха клиники. Надир сохранял лицо настолько нейтральным, насколько это было возможно – трюк, которому он научился, будучи Стражем, а потом рабом.
- Жаль, что здесь нет Кассандры, - заметила Соколица. – Ей бы это понравилось.
Надир прикусил губу, чтобы удержаться от возражения. Он хотел сказать Соколице, что Кассандра и близко не подойдёт к Аяне, пока та в таком виде. Он хотел вытолкать их всех из комнаты, убрав почти обнажённую Аяну из поля зрения Соколицы и Лаварэля. Он подавил необоснованный гнев, когда почувствовал медный привкус крови на языке.
- Я думаю, она бы содрала с меня шкуру, - отозвалась Аяна. – Используя свой кинжал чтобы… - она вздохнула и повернулась ещё раз, давая всем хороший обзор на своё бедро. – Может кто-нибудь описать мне, как это выглядит? Я не очень хорошо вижу с такого ракурса.
- Это выглядит дерьмово, Искорка. Почему ты не исцелила себя? – Лаварэль подошёл к девушке и прищурился на переплетение багровых рубцов.
- Магия, - Аяна отставила назад ногу, вроде как давая Лаварэлю лучший обзор, и Надир сильнее прикусил безвинную губу. – Некоторые раны, нанесённые магией, не очень хорошо заживают. Исходя из этого это, должно быть, лучшее, что я могла сделать.
- Я не знаю, что это такое. Здесь… - Лаварэль опустился на колени на пол и начал рисовать в пыли, копируя замысловатые линии шрамов. Закончив, эльф поднялся на ноги и отряхнул штаны.
Аяна взглянула на него и наклонила голову на один бок, потом на другой. Нахмурилась.
- Это древний Аркан. В нём говорится… «Свобода».
Аяна резко вскинула взгляд на спутников.
- Я не использовала магию крови. По крайней мере, я не призывала для этого демонов. Вы сказали, я и Свобода были одним целым? Тогда это должна была быть моя кровь, моё тело, моя боль, чтобы вернуть её обратно в Сумрак, - Аяна указала на магический круг. – И мне пришлось приоткрыть Завесу, чтобы выпустить её туда.
- И она забрала твои воспоминания с собой, - закончила Соколица.
- Напрашивается вопрос, - осторожно произнёс Надир. – Что она оставила взамен?
«Что она оставила взамен?»
Четыре слова, наполненных смыслом, содержащих вопросы и ответы в слогах. Аяна знала, что это имеет смысл. Она понимала умом, что за магию, особенно, за ту высокую магию, которую она, по-видимому, творила, должна быть цена. Компромисс, чтобы уравновесить масштабы того, что она соткала, используя заклинания настолько сложные, что она всё ещё не могла полностью это осознать. За годы, прошедшие с тех пор, как она, по-видимому, приплыла в Раберофт, она, похоже, научилась создавать заклятья, которые теперь были ей не по зубам.
- Итак, давай начнём по порядку… - Соколица всегда была хорошей наставницей. И хотя она прекрасно знала, что Аяна вообще терпеть не может, когда её наставляют, за пять лет отыскала к подруге достаточно подходов, чтобы не цапаться с ней на каждом шагу, как это делал, к примеру, Надир.
У них с Аяной вообще было много общего. Обе были магами, обе были отступницами. Помешательство Аяны на свободе магов немного усложняло общение, потому что Соколица придерживалась более нейтральных позиций, где-то возле Кассандры: будь что будет, пока меня не трогают. Не то чтобы она совсем не сочувствовала угнетённым, просто предпочитала спасать друзей, а не весь далёкий и не всегда добрый мир.
Итак, Соколица была сносной наставницей и знала первое правило каждого учителя: не спрашивай, чего дети не понимают, спроси, что они поняли.
- Ты в курсе, что мир, рождённый из вод Священного Источника, испокон веков разделён на Явь и Сумрак?
Аяна очень демонстративно закатила глаза.
- Да-да-да! А также есть ещё примерно восемнадцать теорий о том, как он вылупился из яйца небесной птицы, вылез из утробы молодой козы и…
- Аяна! – одёрнула её Соколица. – То, что каким-то чудом ты не проспала урок космогонии в своём Круге, не облегчает нам задачу!
Соколица понимала, что ходит по острию ножа, потому что в глазах другой чародейки всё ещё поминутно мелькало желание дать дёру. Она понятия не имела, что случится с Аяной, если та решит отправиться в путешествие в таком состоянии, да и, откровенно говоря, вообще не хотела с ней расставаться. Аяна была нужна ей здесь. Аяна была целительницей, в то время как Соколица от силы могла сотворить в бою простейшее лечение, и то выучила это заклятье по большому обещанию подруге, которая настаивала, что иногда она тоже может валяться без сознания. Но даже не говоря о том, что Аяна была нужна ей в команде, она просто была ей нужна, и Соколица вообще не хотела никуда её отпускать.
- Ты также, очевидно, помнишь, что Сумрак населяют демоны.
- И духи! – возмутилась Аяна. – Свобода – не демон! Она - дух!
- Ага… - подтвердила Соколица и с любопытством посмотрела на сидящих по другим сторонам комнаты Надира и Лаварэля. – Она помнит Свободу!
- Я никогда этого и не отрицала!
- Ты помнишь где родилась?
- В Снежных Пустошах, - Аяна поморщилась. – Потом родители попытались переехать на юг. Переплыли Внутреннее Море и уже здесь выяснилось, что их ребёнок – маг. Отец… - Аяна насупилась и замолкла. – В общем да, я также помню, как меня забрали в Круг.
- И ты помнишь про Круги.
- Как можно не помнить, что все маги растут взаперти?
- И ты… не хочешь их освободить?
Аяна, казалось, задумалась.
- Я не святая, - наконец очень доверительно сообщила она. – Я хочу быть свободной хотя бы сама. Если когда-нибудь за мной по пятам перестанут бегать Стражи, может быть, у меня и найдётся время подумать о других магах.
Соколица скрестила руки на груди и перенесла вес на другую ногу. С этого места что-то переставало срастаться.
- Интересно, с каких пор ты вообще задумала освободить всех магов… - протянула она.
- Полагаю, с тех пор, как в неё вселилась Свобода, - мрачно откликнулся Надир.
- Свобода никогда не была злым духом! – упрямо повторила Аяна. – Мы нашли её в теле мёртвой ну… мёртвой и о-очень свободной женщины вместе с другими Сумрачными Стражами. Это было не слишком красиво, но прежде чем твой Страж снова обвинит меня во всех грехах – Свобода напрочь отказывалась вселяться в людей, даже если кто-то ей предлагал! Она считала, что каждый должен быть свободен!
- Как неожиданно, - заметил Надир. – И с чего бы такому существу обезуметь от желания освободить всех магов…
Аяна вперилась в него ненавидящим взглядом, и Соколица поспешила кашлянуть, прерывая затянувшуюся тишину. На её памяти Аяна и Надир ни разу не подрались. Но все пять лет у неё звенело в голове уточнение: «пока». По крайней мере раньше их объединял опыт совместно пережитых трудностей, и, возможно, самую чуточку – нежелание разваливать отряд. Теперь Аяне явно было на то и другое наплевать.
- Никто не безумен! – тихо, но твёрдо сказала Соколица. – Аяна, ты вообще не допускаешь, что могла впустить её в себя?
- Послушай, я верю, что вы в это верите, и я помню, что мы почти доказали, что я действительно провела ритуал…
- Я думаю, твоя память полностью отрезана с того момента, когда Свобода проникла в тебя. Но мне трудно представить, что ты действительно не помнишь никого из нас. Мы с тобой и с Кассандрой всегда хорошо ладили! С первой встречи! Может, ты и отказалась переехать в мой особняк…
- Откуда у тебя вообще особняк?! – Аяна обвела взглядом не очень презентабельную фигуру «подруги», которая из всех созданий в четырёх королевствах меньше всего походила на благородную леди.
Соколица шумно выдохнула и посмотрела на стену у неё над головой.
- Как бы это попроще рассказать… Ты помнишь, что пять лет назад в Алкароне была война?
- Нашествие Сумрачных Тварей. Да. Поэтому Сумеречные Стражи решились на призыв. Поэтому к ним попала я.
- Ну, я к ним не попала и у меня не было для этого причин. Мы с братом и сестрой просто бежали на другой континент, потому что думали, что у нашего деда было здесь поместье. Мы… были крестьянами в Алкароне.
- Вы были отступниками, - мрачно вклинился Надир.
- Да-а, - протянула Соколица многозначительно. – А ты был эстерским рабом, но я не тыкаю тебе этим в нос на каждом шагу!
Аяна видела, как тяжело задышал Страж. Новость действительно шокировала её, но Соколица уже продолжала рассказ. Она посмотрела на Аяну:
- Мой отец был отступником, мать – аристократкой в Раберофте. Чтобы быть вместе, им пришлось бежать на юг, хотя это, конечно, не самое лучшее место для такой жизни. Так или иначе, мать должна была унаследовать здесь немного земли, но когда мы приехали, оказалось, что особняк под залогом. Ты помогла нам его вернуть.
- Так… - Аяна молча смотрела на неё, не то чтобы предлагая продолжить, но и никак не комментируя сказанное.
Соколица прерывисто вздохнула.
- Кассандру ты уже знаешь…
- Мы с ней встречались, когда я бежала из Круга. Только тогда она была капитаном корабля.
- Ну, она считает себя капитаном корабля и сейчас, просто она потеряла свой корабль и вынуждена тусоваться с нами в надежде, что сможет его вернуть. Пока мы не смогли ей помочь.
Аяна посмотрела на Надира, но Соколица будто специально жестом предложила ей повернуться в другую сторону:
- Лаварэль полуэльф. Я знаю, что не похож. Его отец был купцом и женился на эльфийке. Лаварэль унаследовал семейное дело несколько лет назад, когда его брат сошёл с ума, но он предпочитает представляться как бард, хотя, как по мне, его положение довольно очевидно по количеству колец и весу цепочки на груди.
У эльфа, который оказался эльфом только наполовину, действительно на груди висел весьма массивный амулет с изумрудом. При словах Соколицы он быстро убрал его в вырез рубашки.
- И ты мне всегда нравилась, Искорка, - Лаварэль улыбнулся одним краешком губ, - Так что я надеюсь, что ты никуда от нас не уйдёшь.
Теперь Аяна с Соколицей одновременно посмотрели на Надира.
- Ты – эстерец, - констатировала чародейка.
- Да, - коротко откликнулся седовласый воин. Несмотря на цвет волос он выглядел едва ли старше тридцати.
- Но ты – Страж! – напряжённо и упрямо повторила Аяна истину, казавшуюся ей очевидной.
«Страж» молчал.
- Он был Стражем, - мягко и осторожно ответила Соколица за него. – Пока не попал в неприятности, которые в конечном счёте привели его сюда. Надир ну… Не очень общителен. Я думаю, если ему захочется поделиться, он расскажет тебе о своём прошлом как-нибудь потом, наедине.
Надир фыркнул и скрестив руки отвернулся к окну.
- Итак… - протянула Аяна. – Вы утверждаете, что вы все мои друзья.
- Да.
- Что мы знакомы много лет.
Откровенно говоря, Аяна была почти готова поверить, учитывая, с какой теплотой они смотрели на неё. Но сама она по-прежнему не знала, не помнила и не чувствовала по отношению к ним ничего.
- Тогда кто-нибудь может объяснить, зачем я приплыла сюда, в город, где вся власть принадлежит Стражам, и они едят на завтрак таких как я?! – озвучила она самый главный, ни с чем не клеившийся вопрос.
Соколица и Лаварэль переглянулись, как будто сомневались, стоит ли ей о чём-то напоминать.
Надир только бросил на чародейку короткий мрачный взгляд.
- Ты хотела спасти другого отступника.
- Ещё одного?! В смысле, почему не сразу всех? И разве их не хватало на северном материке?
Соколица тихо вздохнула.
– Кажется, он много значил для тебя.
- Я впустила в себя духа. А потом решила его изгнать.
Аяна на самом деле много раз повторила эту мысль в голове, прежде чем произнести её вслух, но всё ещё не могла поверить в неё до конца.
Что ж. Возможно, она не знала точно, что сделала, чтобы провести ритуал, который считался невозможным на четырёх материках, зато она чертовски хорошо знала, как не допустить повторения, нейтрализовать опасные последствия того, что произошло, кроме, разве что, копоти на стенах.
Всё, что ей нужно было сделать, это стереть круг и расплести нити магии, которые всё ещё тянулись к нему.
Это было так просто. Разрыв в Завесе всё ещё оставался там, но теперь он выглядел не более чем выцветшим пятном на ткани мироздания, изношенным и тонким.
Никто из её спутников не произнёс ни слова, наблюдая за её работой. Она не винила их. Что они могли сказать? Даже другая отступница и бывший Страж. Они знали её нынешнюю так же мало, как и она их. Они дружили с Аяной, которая могла произносить заклинания, открывавшие Завесу и возвращающие духов в Сумрак. Они знали Аяну, которая позволила гибнущей Свободе проникнуть в её тело, ту, которая открыла лечебницу для беженцев в самом страшном квартале Раберофта.
Они не знали Аяну, которая присоединилась к Воинам Тумана, чтобы избежать ужасной смерти, готовую на всё, только бы Стражи не повесили её на дереве за очередной побег или не усмирили бы, лишив способности творить чары, чувствовать и видеть сны. Они не знали Аяну, которая впервые обрела дом в Бастионе Орла, которая впервые решилась рискнуть своей жизнью не ради самой себя, а чтобы помочь Стражу Командору, Нерии, её подруге и спасительнице, в более важном деле, чем всё, во что она когда-либо впутывалась. Которая была уверена, что проведёт остаток жизни в Бастионе Орла, единственном месте, где она могла чувствовать себя в безопасности от своих преследователей, чтобы затем проснуться от очередного кошмара и обнаружить себя на другом материке, в другом городе и даже в другом году.
Они дружили с Аяной, которая сумела бросить Воинов Тумана, оставила позади друзей, ради которых была готова на многое, если не на всё, которая отказалась от всего, что казалось этой Аяне по-настоящему важным.
Аяна уважала Воинов Тумана. Жившие в уединении в древних эльфийских бастионах они почти никогда не показывались людям, никому не рассказывали о себе. Но они доверились ей в час нужды и забрали её к себе, и Аяна не могла придумать ни единой причины, по которой могла бы предать их доверие.
В Бастионе Орла она чувствовала себя так, как будто в кои-то веки оказалась на своём месте, что рядом наконец были люди, такие же не идеальные и противоречивые, как она сама, и в то же время старавшиеся сделать мир лучше. Командор Невия, последняя из Воинов Тумана Алкарона, пережившая войну с Сумрачными Тварями, создала эту крепость с нуля. Она была эльфийкой, рождённой среди людей, в мире, который ненавидел эльфов, и всё же едва не отдала жизнь, чтобы остановить древнее божество, рвавшееся в мир. Невия была магом, и с детства жила в таком же Кругу, как и Аяна. В том же самом Кругу. Они почти не знали друг друга тогда, потому что для магов не поощрялась даже простейшая дружба, любые сговоры считались слишком опасными.
Но потом, когда судьба случайно свела их в Бастионе Орла – Аяна держали там в темнице, чтобы переправить на очередной суд за очередной побег, когда на крепость напали демоны, и им пришлось вместе выбираться из беды… Аяна полюбила Невию нежной, понимающей любовью. Они были похожи и не похожи в одно и то же время. Невия была обстоятельной и тихой, она любила пошутить, но её шутки никогда не ставили под удар общее дело. Аяна была непослушной и взбалмошной, она никогда не останавливалась на середине пути, даже если чувствовала, что была неправа.
Аяна мысленно сравнивала Невию с Соколицей, которая, очевидно, была её командиром и хорошей подругой здесь. Если с Невией у Аяны не было ничего общего, и этим они дополняли друг друга, то Соколица явно была такой же, как она сама. Соколица тоже была отступницей. Соколица тоже никому не хотела подчиняться, но… Аяна пыталась представить, что могло свести их вместе и никак не могла.
Всем им, тем, кто собрался в Бастионе Орла, больше некуда было пойти. Отверженность сплотила их куда крепче, чем могли бы даже кровные узы. Невия должна была собрать людей, которые смогли бы прикрыть образовавшуюся в системе Бастионов–Защитников брешь и в случае необходимости отстоять от прорывов в Завесе Алкарон. У неё не было возможности выбирать древних эльфов или хотя бы элитных бойцов, как это делали командоры других бастионов, не таких разрушенных и пустых. И Невия… нашла их. Они вместе сражались, вместе смеялись, вместе плакали и вместе строили свой дом из руин.
Аяна никогда бы не оставила их.
Но, по-видимому, она это всё-таки сделала.
Когда остатки магических символов были убраны, чародейка отряхнула руки от пыли и краски.
- Хорошо. Очевидно, я действительно сумасшедшая со склонностью совершать опасные и непонятные ритуалы, - она рассеяно потёрла бедро, где под плотной тканью незнакомой юбки скрывались теперь кривые шрамы. – Я просто… - она тяжело сглотнула. – Скажи мне точно, что я говорила тебе, когда сказала, что собираюсь это сделать? – она выжидающе посмотрела на Надира. – Мне нужно знать, почему я решила сделать это сейчас, а не много лет назад. У меня просто не было правильного заклинания или комбинации рун? Я становилась… опасной?
Надир отвёл от неё взгляд, не имея ни сил, ни желания встречаться с ней глазами.
- Ты не сказала мне, как ты собираешься это сделать, - уклончиво отозвался он.
- Но ты же знаешь, «почему», - продолжала настаивать Аяна. – Послушай, я могу делать вид, что некоторые вещи просто не существуют ни в мире, ни в моей жизни, но эта явно не относится к их числу. Знаешь ли ты, каково это – проснуться и не знать, где ты, и можешь ли ты доверять людям, которые рядом с тобой? Если бы не Кассандра, я бы сейчас была на борту корабля, плывущего в Алкарон, независимо от того, насколько опасным и ушлым выглядел бы его капитан.
Аяна чувствовала, что впадает в истерику, но ей было всё равно. Она думала, что ей можно простить некоторое беспокойство с учётом всех нюансов.
- Я знаю, на что это похоже, - глухо откликнулся Надир. Его глаза встретились с глазами Аяны, и в них плескался яростный зелёный огонь. – У меня отняли мои воспоминания колдовством. Я знаю, много месяцев потратил, чтобы найти то, что потерял, узнать, кем я был. Я… - он оборвал себя и просто зарычал.
Надир закрыл глаза и смиренно вздохнул.
- Если ты хочешь знать, что ты мне сказала, тогда приходи ко мне домой, - он снова открыл глаза и посмотрел на неё. – И приходи одна.
- Ты сказал, что не знаешь! – возмутилась Соколица. – Надир, сейчас не время для секретов!
- Что бы ты хотела, чтобы я сказал? - губы Надира сжались в упрямую прямую черту. – Это касается только меня и её. Это не для общественного обсуждения. Теперь вы знаете, что было сделано и как. Всё остальное касается только нас двоих.
Отступница и Страж уставились друг на друга, это была битва воли. У Аяны сложилось впечатление, что это происходит не в первый раз. Она была вне этого. Было что-то общее у них всех, что-то, частью чего она раньше была, но теперь она чувствовала себя так, как будто оказалась в центре толпы, где все разговаривали между собой на чужом языке, а она могла уловить только поверхностный смысл, но не суть вещей. Аяна никогда не считала себя любопытной. То, что люди делали со своей жизнью, было не её делом. Если это не затрагивало её напрямую, она предпочитала просто оставить это в покое. Не совать нос куда попало, привлекая лишнее внимание к своей и без того скандальной персоне, и хотя Аяна любила внимание, ей не нравилось то, что это внимание обычно привносило в её жизнь. Она научилась этому на долгом и горьком опыте. Вначале от своего отца. Внимание с его стороны всегда означало только боль. Затем – со стороны Стражей. Не было смысла скрывать от самой себя, насколько она прославилась в Башне своими выходками, но она, разбери их демоны, делала это вовсе не ради дурной славы.
Единственный раз, когда она сознательно решила вмешаться в чужие дела, случился во время одного из её побегов. Она натолкнулась на дороге на аристократа, у которого были неприятности. Аяна помогла этому человеку, а взамен получила в подарок очень красивый кулон.
Ей повезло, этот человек не заковал её в кандалы и не отправил обратно в Круг.
Воины Тумана научили её по-другому смотреть на вещи. Привлекать внимание чем-то другим, кроме того, что она облажалась, было опьяняющим. Но хотя ей и начала нравиться та добрая слава, которую она заработала среди Воинов Тумана, Аяна всё ещё придерживалась старой политики: не задавать лишних вопросов другим и поменьше говорить о себе.
Как много она успела рассказать о себе этим людям? Аяна помнила, что с большим трудом доверилась Невии и своим старым друзьям. К тому моменту, когда её воспоминания прекращались, она открылась настолько, насколько могла. Воины Тумана имели дар убаюкивать подозрительность – или, возможно, это было исключительной чертой Невии. В один момент Аяна просто обнаружила, что успела рассказать командору о своей жизни больше, чем кому бы то ни было.
Странным и немного пугающим оказалось то, что это, как выяснилось, было довольно легко. Она хотела поделиться частичками себя, за которые держалась так же крепко, как за подушку своей матери – последнее, что осталось у неё от родных.
Аяна ахнула, прервав этим звуком молчаливое противостояние между Соколицей и Надиром.
- Мои вещи! Мои вещи всё ещё здесь?!
- Все личные вещи, которые мы смогли найти, у Соколицы, - откликнулся полуэльф, кивая на вторую чародейку.
- У меня была подушка… - сказала Аяна запинаясь. – Когда-то она была белой, но сейчас скорее жёлтая… На ней есть вышивка и…
- Подушка твоей матери у меня в сундуке, - сказала Соколица мягко. – Я убедилась, что мы забрали её с собой. Я знаю, как сильно ты не хотела бы, чтобы она досталась мародёрам.
У Аяны перехватило дыхание. Слёзы подступили к глазам. Она сказала им. Она рассказала им о подушке, которую вышила для неё мать, когда у неё обнаружили способности к магии. Мать сказала, что на этой вышивке Аяна снова сможет спокойно спать, а потом она стала единственной вещью, которую ей разрешили забрать с собой в Круг. Сколько бы она не сбегала, подушка всегда оставалась с ней. И она не говорила о ней никому. Даже Невия не знала о подушке. Заверения Кассандры, их попытки помочь восстановить память – ничто из этого не убедило Аяну в том, что она может им доверять. Но они знали так много, чтобы понять, как много эта подушка значила для неё.
Теперь у неё были доказательства того, что когда-то она была достаточно высокого мнения о них, чтобы отдать им одну из самых глубоких и тайных частей себя.
У Аяны закружилась голова от этого нового осознания. Это походило на то, как если бы она находилась подводой и медленно погружалась на дно, а потом увидела спасательный круг, и дотянувшись до него смогла вынырнуть на поверхность, чтобы сделать первый глоток воздуха.
Не имело значения, знали ли они Аяну, которой здесь больше не было. Эта Аяна была фасадом, маской, такой же, как и та, которую она пыталась изображать сейчас. Маской, которую она создала, чтобы скрыть человека, которым она на самом деле всегда была. Девочку, которая всё ещё скучала по теплу объятий своей матери и хранила её подушку все эти годы.
Они знали «её».
Она их не знала.
- Ты в порядке, Искорка? – спросил Лаварэль. – Может быть, тебе стоит присесть. Выглядишь ты немного зеленоватой, по крайней мере по краям.
Аяна смотрела на них, действительно смотрела на них – на полуэльфа с беспокойством в его глазах, на Соколицу, которая глядела на неё в ответ и поглаживала резную рукоять своего посоха, как будто беспокоилась о чём-то, человека действия, такую же отступницу, которая не привыкла ждать и находиться в неведенье, которая ненавидела себя за то, что у неё не было сейчас ответов для Аяны.
И потом на Стража.
Тело Надира кричало, чтобы она держалась подальше, его руки были сложены на груди, он сутулился, как будто каждое мгновение ожидал удара, в его зелёных глазах горел вызов, готовность броситься на каждого, кто скажет что-то против него.
Это был тот, кому Аяна доверилась достаточно, чтобы рассказать о причинах, по которым она рискнула своим рассудком и своей душой, чтобы отправить Свободу домой. Это был тот, кому Аяна доверилась – этот колючий южанин с острым языком.
- Мы… - начала Аяна, пристально глядя на Надира, изучая каждую чёрточку его лица. – Я бы не стала доверять кому попало. Ты и я были…
Она не знала, как лучше закончить фразу. Наполовину сформировавшаяся догадка вонзила в её сердце свои когти, не совсем видимые, но определённо ощущаемые.
Глаза Надира незаметно расширились, и эльф бросил быстрый взгляд на Лаварэря и Соколицу. Ещё некоторые соображения встали на свои места.
- Я думаю, нам с тобой и правда нужно поговорить, - наконец решила Аяна. – Показывай дорогу, мой могучий Страж.
Надир мерил шагами комнату, которую он называл своей спальней. Выцветший и порванный ковёр под его босыми ногами всё ещё носил следы распада демона ярости. В камине треснуло полено – едва ли не единственная уступка комфорту, на которую он пошёл, за исключение двух кресел, уютно расположенных перед камином, и нового матраса на старом каркасе кровати, Надир не внёс никаких изменений в этот тёмный заброшенный особняк с тех пор, как поселился здесь. Три года просидел он здесь просто ожидая, когда его бывший хозяин явится, чтобы забрать его назад.
Это время пришло и ушло, человек, которого он боялся и ненавидел больше всех живых на земле, умер от его руки. Но Надир всё ещё жил в руинах его старого дома.
Соколица предлагала ему переехать к ней, у неё был действительно большой, просторный и ухоженный дом, который был явно велик для её маленькой семьи. Надир отказался. Было странно думать, что ему больше не нужно оглядываться через плечо, что цепи, продолжавшие тянуть его в прошлое, заставлявшие по-прежнему чувствовать себя рабом, распались так же, как этот демон, рассыпались, когда он стиснул сердце своего бывшего хозяина и раздавил его в своей руке.
Рабство у магистра Савальера было всем, что Надир помнил из своей жизни на протяжении долгих лет. В самом начале мастер поставил на него свои печати и стёр все воспоминания о том, что было до него. Потребовалось много времени, поисков и сил, чтобы восстановить если не образы в голове, то хотя бы канву событий, общее представление о том, кем он был и что с ним произошло.
Долгие годы Надир жил и дышал волей своего хозяина, Савальер был его миром, а Надир – лишь одной из лун-близнецов, бесконечно кружащих вокруг него, пойманных в тиски его власти и колдовства.
Случалось, он задумывался о том, на что это будет похоже – когда он, наконец, станет свободен – и эта идея пугала его, заставляла мысли поспешно отступать в другом направлении, сосредотачиваться на мести. С этим гневом, с этой ненавистью – ему было легче идти вперёд. Но в тот момент, когда Савальер рухнул на грязный пол таверны безжизненной глыбой, Надир осознал ужасную истину.
Не имело значения, как далеко он убежал от своего бывшего хозяина, Савальер всё ещё контролировал его. Надиру было нелегко заводить привязанности. Он жил в нищете – всё ещё жил в ней, несмотря на то, что добычи от вылазок с Соколицей давно уже хватало, чтобы обустроить весь этот дом – потому что мёртвая хватка Савальера на самом деле всё ещё держала его собственное сердце. Почти каждое слово, которое он произносил, каждая его мысль, каждое действие, которое он предпринимал, служило шагом на пути его ярости. Надир считал себя свободным от власти Савальера на протяжении долгих лет, которые прожил в Раберофте, не говоря уже о годах до этого, которые он провёл в бегах. И за всё это время что он сделал со своей жизнью, кроме того, что ждал, как послушный пёс, пока его хозяин придёт за ним и заберёт?
Слова Аяны, сказанные в порыве эмоций, лишь приподняли занавес, скрывавший от него его собственную нежизнь. То, что как Надир осознал только теперь, происходило с ним все прошедшие годы. Его кандалы, возможно, исчезли, но они глубоко врезались в тело, оставив шрамы, мозоли, открытые раны, которые, возможно, так никогда и не заживут. Убийство Савальера только показало Надиру, что он до сих пор оставался его рабом.
Он не знал, как быть свободным.
Он не знал, как желать чего-то, что не было связано с его прошлым и с волей его хозяина.
Он пытался искать способ придать смысл своей жизни, стать чем-то большим, чем он был, или, может быть, наоборот – стать самим собой. В своих поисках он запустил цепочку событий, которых не мог предсказать. Надира снедало чувство вины, осознание того, что это из-за него в трущобах больше нет бесплатной лечебницы, что Соколица и остальные могут потерять друга, Аяну, и всё это из-за него.
Что он загнал Аяну в угол.
Шаги Надира запнулись, когда он услышал, как скрипнула одна из многих расшатанных и прогнивших досок на лестнице. В один прекрасный день они наконец подломятся и тот, кому не повезло наступить на эту гнилую деревяшку, окажется в подвале. Надир знал, что в конечном итоге ему придётся сделать выбор – либо остаться в полуразрушенном особняке, где всё ещё пахло смертью и магическими зельями Савальера, и куда те немногие люди, которые всё ещё разговаривали с ним, побоялись бы прийти, если бы они были ранены, или уйти и переехать в место, где его друзей можно было бы поприветствовать открыто, не пытаясь скрыть от посторонних глаз, что они пришли сюда и не настаивая, чтобы они делали это только под покровом глубокой ночи.
То, насколько это жилище отражало состояние его собственного сердца, не могло ускользнуть от его внимания.
Надир разминал голые руки, наблюдая, как Аяна танцующей походкой входит в комнату. Глаза девушки осматривали окружающую разруху – порванные обои, заколоченные окна и разбитые винные бутылки, сваленные в кучу в углу комнаты. Доспехи Надира были аккуратно разложены на небольшом сундуке, где он хранил свои немногочисленные пожитки, рядом был прислонён клинок. Надир был одет только в лёгкую тунику и брюки, которые облегали его ноги выше коленей. Тёмная ткань почти сливалась с сумраком, царившим у него за спиной.
Если он собирался обнажиться перед Аяной, то ему нужно было сделать это физически, сняв свою броню в прямом и переносном смысле.
Аяна обошла одно из кресел, стоявших у камина, сняла с пояса орб и, опустив его на журнальный столик, плюхнулась на сиденье. Рассохшееся дерево протестующе заскрипело под её весом. Она переложила орб на колени и, выгнув бровь, посмотрела на Надира.
- У тебя здесь миленько. Хотя не помешала бы небольшая уборка. Могу ли я предложить сделать это с помощью огненного шара? Большого огненного шара. Достаточного, чтобы остались только чистенькие стены.
- Говорит женщина, которая спала в канализации, так же известной как «нижний город», - лениво отозвался Надир.
Магесса рассмеялась.
- Ну, теперь… я мало что могу на это возразить, не так ли? – она рассеяно перекатывала свой орб между ладонями. Потом хлопнула ладонями по бёдрам и резко взглянула на Надира. – Так мы собираемся это сделать? Или просто продолжим обмениваться колкостями? Я должна сказать тебе, Надир, что когда я прихожу в заброшенный особняк красивого незнакомца одна, это обычно потому, что я замышляю что-то непорядочное. Или он замышляет что-то ещё похуже. Однако я, кажется, доверяла Соколице в определённый забытый период своей жизни, а она, похоже, доверяет тебе и вот… я здесь.
Надир понял, что кажущаяся расслабленность Аяны была лишь маской. Она достала орб и держала его в руках. Её ноги прочно упирались в пол, чтобы можно было в любой момент вскочить на ноги, если понадобится, несмотря на видимую ленность позы.
- Ты думаешь, я попытаюсь причинить тебе боль, Аяна? – спросил Надир. Он опустился в кресло напротив чародейки. – Ты должна знать, что эта идея не раз приходила мне в голову с тех пор, как я тебя встретил.
Аяна быстро улыбнулась ему, но не выпустила из рук орб.
- Я больше беспокоюсь о людях, которые хотя бы раз не думали о том, чтобы убить меня, - она взглянула на Надира из-под ресниц. – Или трахнуть меня…
Резко втянув воздух через нос, Надир заставил себя посмотреть магессе в глаза.
- Мы этого не делали.
- Но мы хотели, - предположила Аяна.
- Ты хотела, - решительно отрезал Надир. – Ты хотела большего. Ты… - он разочаровано фыркнул. – Я не умею об этом говорить, - признался он, слова сорвались с губ сами собой. В глубине души Надир понимал, что это именно то, зачем он её сюда позвал, но когда пришло время раскрыть карты, Надир понятия не имел, с чего начать. Нужно было рассказать многолетнюю историю, вещи, которые так долго оставались невысказанными, что обычно замкнутый южанин оказался в растерянности, пытаясь их объяснить.
В его голове всё это звучало так нелепо, но в то время он был в отчаянье. Повторять те слова, открыто говорить о том, что привело к тому, что Аяна решила рискнуть всем и отделиться от своей спутницы, означало расцарапывать и без того не желавшую успокоиться рану.
Но он был должен Аяне хотя бы это. Он должен был рассказать ей, почему.
Надир попытался снова.
- Мне нужно, чтобы ты не говорила ни слова, пока я не закончу. Я не могу… Ты должна понять.
Аяна плотно сжала губы и в ожидании приподняла брови.
Надиру было достаточно сложно говорить о личном даже с тем небольшим числом людей, которым он доверял. Эта Аяна была для него незнакомкой, ей не хватало опыта, который с годами превратил её в другого человека. Надир не совсем понимал, насколько сильно Свобода повлияла на свою носительницу, как её жизнь рядом с духом изменила её.
Он начинал видеть разницу.
Поэтому, когда Надир начал говорить, он обращался к Аяне которую он, возможно, навсегда потерял, а не к Воину Тумана, которым она была раньше. Он рассказал ей о том, что помнил о своей жизни в Эстере – от самых первых воспоминаний о боли, страхе и крови, о днях, проведённых возле своего хозяина, до того, как он попытался сбежать первый, а потом второй раз. Первом побеге, который провалился, и о втором, который удался. Он рассказал о том, как приплыл в Раберофт и о том, как решил ждать Савальера, потому что устал от бегства. Он провёл Аяну через годы в Раберофте, познакомил с Соколицей и другими, рассказал о том, как они отправились в подземные руины эльфийской империи Нариан. Он мало что упустил, подробно рассказав Аяне о том, как годами ждал прихода Савальера, о своей ярости, которая проросла глубоко в его сердце, стала ему роднее, чем магические печати, которые магистр оставил на его теле, и которая оказалась не менее ядовита. О том, как она влияла на каждое его действие, каждую мысль, пока его ненависть к магии не поглотила его – как он принял эту ненависть, потому что это дало ему цель, и это было легко.
Когда он, наконец, закончил, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием пламени в очаге. Всё время пока говорил Надир наблюдал как сменяют одна эмоция другую на её лице – слегка прищуриваются глаза, губы время от времени складываются в недовольную гримасу… Мелкие детали, которые показывали, что Аяна слушала и слышала его слова.
- Ясно, - наконец сказала Аяна. – Теперь я понимаю, почему я хотела тебя.
- Прошу… прощения? – Надир подскочил и принялся расхаживать по комнате. – Ты не слышала ничего из того, что я только что сказал? Магия уничтожила меня!
Аяна только махнула на него рукой.
- Я слышала тебя, - лёгкая улыбка появилась у неё на губах. – Ты ненавидишь магистром так же сильно, как я ненавижу Стражей. Мы оба всегда хотели, чтобы нас оставили в покое.
- Магов, - мрачно произнёс Надир. – Я ненавижу магов.
- Магистров, - поправила Аяна. – И ты не ненавидишь магов. Ты ненавидишь слабых людей, - улыбка сползла с её лица. – Но это не объясняет, почему я… - она замолкла и моргнула. – О… Я была слаба по твоим меркам, потому что позволила Свободе обитать внутри меня. Я должна была догадаться раньше – это то, что ты ненавидишь. – она скорее размышляла вслух, чем обращалась к кому-нибудь. – «Докажи это…». Кто-то сказал, что я должна проявить себя.
Она резко наклонилась вперёд, её орб с грохотом упал на пол.
- Это был ты. Я не совсем помню, как это было, но это был ты, не так ли?
- Так и было, - руки Надира сжались в кулаки, и он остановился посреди комнаты. – Но в этом было нечто большее, чем…
Аяна поднялась на ноги.
- Что, ради Бездны? Я применила самоубийственную и болезненную магию, которая могла меня уничтожить, ради тебя? Зачем мне это делать?! Я… - её груди поднималась и опускалась, пока её не накрыло осознание. Шумный вздох сорвался с приоткрытых губ, глаза широко распахнулись и их заполнило недоверие. – Нет, нет, нет. Я бы не стала делать что-то подобное для первого встречного! Ты сказал, я хотела большего… Я… была влюблена в тебя.
Её глаза сузились и превратились в сердитые щёлочки, мускул на челюсти дёрнулся, когда она стиснула зубы.
– Я была влюблена в тебя, и ты это знал. Ты знал это, и всё же заставил меня… Позволил мне…
- Да… - прошептал Надир. Он не мог этого отрицать. Он не мог исправить свою вину и Аяна имела право знать.
- Тогда, может быть, и хорошо, что я тебя не помню, - резко сказала Аяна сквозь стиснутые зубы.
- Это ещё не всё.
Аяна откинула голову назад.
- Ещё, - повторила она, обращаясь к потолку. Её голова снова опустилась. – Я не уверена, что меня сейчас это волнует настолько, чтобы слушать. Думаю, ты сказал достаточно.
Когда она попыталась отвернуться, Надир протянул руку и схватил её за плечо, останавливая. Он знал, что если Аяна сейчас уйдёт, то она никогда не услышит всего этого, что он никогда больше не увидит чародейку.
- Я хотел стать Воином Тумана, - быстро сказал Надир. Он почувствовал, как мышцы под его рукой напряглись от его слов. Аяна отказалась смотреть на него, но Надир всё равно заговорил, наконец выпуская наружу всё то, что копилось в нём
Вы прочитали ознакомительный фрагмент. Если вам понравилось, вы можете приобрести книгу.