Оглавление
АННОТАЦИЯ
Знал ли молодой амбициозный бизнесмен Кирилл Богатырёв, что мимолётная встреча в ночном клубе изменит его жизнь навсегда?
Он оскорбил её, и это стало его ошибкой.
«Не на ту напал», ― бросила Регина напоследок и покинула его дом.
Он шёл, утопая ногами в снегу.
Руки связаны за спиной.
Тяжёлое дыхание сбивалось.
Он замерзает, он больше не может идти.
Но надо.
Пал на колени.
Выстрел.
Опять стреляют. В него.
Ранили в плечо. Кровь. Алые пятна на снегу.
Надо идти. Надо бежать.
Иначе погибель.
Погибель...
ГЛАВА 1.
Кирилл открыл глаза, потом недоумённо приподнял голову ― рядом спала девушка, длинные волнистые волосы цвета пепельный блонд, пухлые губы наверняка ботоксом накачала, брови ― крылья ― тёмные ламинированные.
Потёр лицо, вспоминая кто она такая и почему спит в его постели?..
Пара секунд, вспомнил: Регина (он ещё хохотнул, ни в честь ли Дубовицкой названа, но получил высокомерный ответ «нет», ибо «Регина» в переводе с латинского «королева»). Это его сразу заинтриговало: любил неприступных, хотя какой мужик их не любит?
Встал с постели, девушка продолжала невесомо летать в своих сновидениях, и лишь проснулась тогда, когда в её нос проник аромат бодрящего кофе с корицей.
Потянулась всласть. Открыла глаза, переворачиваясь на бок.
― А мне сварил? ― спросила она, подставив руку под голову.
― Нет, ― с безразличием ответил Кирилл, уже одетый в голубую рубашку и чёрные брюки с ремнём.
― А... сварить не хочешь? ― Регина бросила взгляд на белую чашечку с блюдечком в его левой руке. Правой он вынул из кармана брюк несколько пятитысячных купюр и кинул ей на постель. ― Здесь достаточно на кофе, даже на самое дорогое в самом элитном ресторане. А теперь пошла вон. Мне некогда. У тебя на сбор семь минут.
Девушка переменилась в лице.
― Почему именно семь?
― Потому что я люблю ― семь.
Отставил кофе на полку и убрал руки в карманы, демонстративно показывая, что ждёт её ухода.
Взгляд девушки скользнул с высокого худощавого шатена на рыжие ценные бумажки.
Усмехнувшись чуть приоткрытым ртом от «великодушного» мужского жеста, она подняла купюры.
― Я вообще-то не проститутка, ― голос Регины был мягок, холоден, нетороплив и гибок, как нуга, в то время как голос Кирилла Богатырёва был резок, груб и высокомерен.
― Все женщины проститутки: они мужчине ― секс, мужчина им за секс ― деньги, скажешь не так?
― Нормально рассуждаешь, ― с презрением бросила гостья и добавила: ― Как недомужик.
― Что?
Одевшись, Регина забрала «заработанные» собою деньги, и на прощанье мурлыкнула в настенное зеркало, в которое мужчина уже смотрелся:
― Ну ты надолго меня запомнишь.
― Да я уже твоё имя забыл, ― обернувшись, ухмыльнулся Кирилл и посмотрел на время. Дорогущие «Роликсы» сверкнули на его руке. ― Прошло уже восемь минут.
― Перетопчишься, ― парировала Регина. ― Главное, чтобы топтать было чем. ― Накинула соболиное манто. ― Не на ту напал, дорогуша.
И девушка с королевским именем по-королевски вышла из его квартиры, хлопнув замком. Стоя на площадке элитной высотки, она достала из сумочки золотистый айфон и набрала номер того, кто всегда за неё горло перегрызёт:
― Мне срочно с тобой нужно поговорить об одном козле.
Дом Шульгиных.
На стол с шелестом приземлились пятитысячные купюры.
― Это что? ― спросил Вадим Германович Шульгин. На вид сама доброта и учтивость, а за плечами то, чем законопослушный гражданин «похвастаться» не может: убийства, грабежи, похищения людей, отмывание денег. Чиновник с криминальным прошлым и крепкими связями в преступном мире.
― А это бабосики того самого козла. ― Регина кинула на диван шубу, села в кресло, закинув ногу на ногу и для «красного словца» солгала: ― Он обманом заманил меня в свою квартиру и изнасиловал, а это мне ― за моральный ущерб. Все Женщины для него проститутки. Разберись. Чтоб на всю жизнь запомнил ― Женщины ― это стервы и ведьмы.
― А ещё вампирши, ― прибавил Шульгин, ― потому что кровь из мужиков пьёте, не закусывая. Он тебя вправду изнасиловал или врёшь?
― Нормально... ― в смущении Регина развела руками.
― До-ча-а... ― Вадим Германович многозначительно смотрел на единственную кровинушку.
― Ну хорошо, не изнасиловал, ― сдалась Регина под взглядом отца, ― всё было по обоюдному согласию. Но этот хлыщ назвал меня проституткой и кинул с барского плеча каких-то тридцать тысяч.
― А ты хотела больше?
― Ну, папа! Твою дочь оскорбили...
― Разберёмся, ― спокойно и холодно заверил Шульгин, взяв телефон. ― Кто такой?
― Кирилл Богатырёв ― владелец какой-то там крупной компании, не помню какой.
― Надо помнить, доча, надо.
ГЛАВА 2.
На улице было немноголюдно, пасмурно и по-зимнему прохладно, градусов 17º по ощущению 24º. Кирилл вышел из здания своего офиса, натягивая на руки кожаные перчатки, спустился по вычищенным с антискольжением ступенькам, не подозревая, что находится у снайпера под прицелом. Нет, киллер не собирался его убивать, ему было приказано его ранить. Слегка.
Пара мгновений. Удобный ракурс...
Прицел...
Выстрел.
Но его никто не услышал из-за глушителя. Сама пуля прошла вскользь, задев предплечье.
В это время из-за угла здания выехала карета скорой помощи и сразу затормозила напротив раненого. Из неё спешно вышли двое медиков. Врачи в синей форме тут же бросились к Кириллу.
― В меня стреляли, нужно сообщить в полицию.
― Сообщим, не волнуйтесь, ― заверил один из них, помогая Кириллу зайти внутрь машины. ― Сейчас обработаем рану и сообщим. Семёныч, заводи.
Семёныч нажал на газ и включил сирену.
― Вы видели кто в Вас стрелял? ― спросил медик, аккуратно снимая с плеч пациента чёрное пальто. Второй в это время распаковывал шприц.
― Н-нет, к сожалению, ― рассеянно ответил Богатырёв, перебирая в мыслях всех своих врагов, конкурентов... ― Представить не могу, кто это сделал... хотя... ― Он зацепился взглядом за шприц. ― Что за укол?
― Обезболивающее, ― спокойно ответил лысый сорокалетний мужчина плотного телосложения, и приблизившись к Кириллу, резко вонзил иглу в его шею, введя снотворное.
Пациент был готов.
***
Богатырёву поднесли к носу нашатырный спирт, чтобы он пришёл в себя.
Кирилл открыл глаза, а руками пошевелить не смог, они были связаны за спиной. Рану, естественно, не обработали.
― О! Наш мальчик глазоньки открыл. ― Над ним нависло наглое ухмыляющееся лицо лысого. ― С добрым утром.
Кирилл не понял ничего. Он до сих пор в машине скорой помощи, почему-то связанный, в пальто и разутый... да, с его ног сняли ботинки, правда, оставили термоноски.
― Это что, похищение? ― спросил он.
― Мг, похищение. И наказание.
Лысый схватил его за грудки и выкинул из машины. Приземляясь, Кирилл чуть не пал на колени. Вокруг лес: высокие ели, белоснежный девственный снег. Тишь. И непонимание.
― Вы кто? Вас кто подослал?
Лже-медики и «Семёныч» вышли из машины следом, держа в руках по ружью.
Один из них ударил Богатырёва прикладом по лицу, когда тот пал, все трое принялись избивать его ногами. А потом скомкали пятитысячные купюры (те самые, что он бросил Регине) и засунули Кириллу в рот. Ещё и крякнули, чтоб радовался, что не в зад.
Подняли негодяя на ноги, без обуви которые уже начали холодеть, и велели бежать вглубь леса, иначе прихлопнут прямо здесь на месте.
― В твоём распоряжении семь секунд. Ты ведь любишь цифру семь?
Намёк Богатырёвым был понят.
«Семёныч» посмотрел на часы на своей руке:
― Обратный отсчёт пошёл.
Первый предупредительный выстрел в воздух.
― Семь.
― Шесть.
― Пять.
― Четыре...
Не желая испытывать судьбу, Кирилл бросился бежать от них.
― Три.
― Два.
― Один.
Выстрел в воздух.
― По «коням».
Разутые ноги утопали в мягком снегу и быстро превратились в ледышки. Со всех сторон периодически слышались выстрелы этих трёх карателей.
Хотелось бы сказать этим ублюдкам «спасибо», что хоть пальто с него не сняли, только оно теперь мало согревало. Чёрное драповое пальто не было застёгнуто на пуговицы, и мороз, подобно наглым рукам, проникал под пиджак, рубашку и бил в грудь.
Господи! Он замерзает, он больше не может идти.
Но надо.
Пал на колени.
Тяжёлое дыхание сбивалось. Нужно отдышаться...
Выстрел.
Опять стреляют. В него.
Ранили в плечо. Кровь. Алые пятна на снегу.
Надо идти. Надо бежать.
Иначе погибель.
Погибель...
Надежда выжить ― единственная согревала его тело и душу.
Собрался с силой, заставил себя подняться на окоченевшие от холода ноги, но среди деревьев заметил человека, ещё мгновение, и этот самый человек в тёмной одежде вышел к нему: в руках охотничье ружьё, а на плече связанные за задние лапы две лисы ― сразу понятно, что браконьер. Хотя какая к чёрту разница браконьер не браконьер, это спасение. Его единственное спасение...
― От-так зверюшка... ― изумился мужик. ― Ты эт... извини, это я в тебя шмальнул, думал шатун.
Богатырёв замычал, подбегая к нему ― к своему спасению. Он мычал, показывая связанные за спиной руки. Из груди рвалось отчаянное: «Развяжи! Развяжи!»
А у браконьера ничего не рвалось. Лишь мягко высовывалось любопытство:
― А эт чего у тебя тут? ― Мужик схватил его одной рукой за челюсть, а второй вытащил из его рта денежный кляп и развернул смятые влажные от слюны купюры. ― Ёксель-моксель. Настоящие?
Но вместо ответа была просьба:
― Развяжи меня, больше получишь.
В глазах Кирилла Богатырёва никогда в жизни не было столько мольбы