Невеста-затворница. Аксюта Янсен

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Жених
• ГЛАВА 2. Невеста
• ГЛАВА 3. Странное соглашение
• ГЛАВА 4. Об искусстве обмана
• ГЛАВА 5. Отъезд
• ГЛАВА 6. Дом и окрестности
• ГЛАВА 7. Дикоземье
• ГЛАВА 8. Фрагменты очень разной жизни
• ГЛАВА 9. Хороводицы
• ГЛАВА 10. Визит
• ГЛАВА 11. Дорогами Дикоземья
• ГЛАВА 12. Подземное Дикоземье
• ГЛАВА 13. Междуречинск
• ГЛАВА 14. Возвращение домой
• ГЛАВА 15. Другая сторона жизни будущего наместника
• ГЛАВА 16. Новые начинания и старые продолжения

АННОТАЦИЯ

Лет, эдак с сотню назад, одной могучей империи случилось проиграть в большой войне другой. С империями это то и дело случается. И за это поражение приходилось платить деньгами, товарами, людьми… Раз в дюжину лет собирается посольство, которое и везёт всё это добро, включая две дюжины одарённых девушек благородного происхождения и хорошего воспитания, для того, чтобы на новой родине подобрать им мужей.

   Кто-то считает, что это трагедия и на этом жизнь заканчивается? У Яраи было совершенно другое мнение, ведь если на родине её ждала участь, если не хуже смерти, то достаточно неприятная, чтобы радоваться избавлению от неё. А жених? Что жених? Он небось, тоже не в восторге, от женитьбы неизвестно на ком, с ним и договориться можно.

   И вместо тягостного брака с головой погрузиться в исследование нового чудесного мира, пережить множество маленьких приключений и открытий. И, да, жених. Жених всё равно никуда не делся.

ГЛАВА 1. Жених

Рабочий кабинет главы семейства в городском доме Лен-Лоренов.

   - Я не хочу жениться, - вздохнул Сильвин так несчастно, что, наверное, смог бы разжалобить даже камни. Однако сердце его старшего брата было отнюдь не каменным, а потому устояло.

   - Все так говорят, - насмешливо фыркнул Ригрин, сам давно и вполне счастливо женатый. – Не знаю ни одного молодого человека твоего возраста, которому этого бы хотелось. В любом случае, жениться всё равно придётся.

   - Но не так же! – с неподдельной тоской в голосе воскликнул Сильвин. – На совершенно незнакомой мне девушке, иностранке и невесте-даннице из империи Рек-и-Холмов, тоже вступающей в брак совершенно не добровольно.

   Напольные часы, стоявшие по левую руку от хозяина кабинета, пробили четыре часа после полудня, и звук их, негромкий и торжественный, добавил мрачности разворачивающейся в доме Лен-Лоренов сцене. Тёмное, низкое небо за окном – сегодня было пасмурно, травяной зелени тяжёлые бархатные шторы, тяжеловесная тёмного дерева мебель… Хотя в обычное-то время, это был просто рабочий кабинет старшего брата, обыденный и привычный.

   - Ну, тут уж я ничего не могу поделать, - в свою очередь, Ригрин тоже перестал изображать энтузиазм от предстоящего действа и, указав взглядом на потолок, продолжил: – Распоряжение свыше. Чуть ли не сам император, собственною рукою включил наше семейство в список женихов.

   С императорской милостью не спорят, а в семье Лен-Лоренов был только один мужчина, достигший брачного возраста и до сих пор ещё не женатый – младший брат главы рода. Так что, без выбора, без вариантов.

   - И с чего нам такое счастье? – вопрос был практически риторический, однако Ригрин счёл нужным на него ответить:

   - А это, я полагаю, нам семейство твоего приятеля Астрида Вин-Дроена неприятности сосватало. По крайней мере, в последнюю нашу встречу Верлен достаточно откровенно намекнул, что вскоре нас ожидает расплата за несговорчивость.

   - Зачем им?!! – это не был возглас чистого возмущения.

   Сильвин, хоть и был довольно молод, имел некоторое представление, сколько усилий нужно приложить и денег потратить тоже, чтобы продавить в императорской канцелярии нужное тебе решение. И это всё просто ради того, чтобы испортить ему жизнь? Глупости какие-то.

   - Месть, - признался Ригрин. – Месть за то, что я отказался уступить часть наших майоратных земель.

   - А они на них претендовали? – собственные грядущие неприятности даже немного померкли и отошли в сторонку.

   Новость была вопиющей. Майоратные земли они на то и майоратные, что являлись неделимым имуществом, передаваемым в семье из поколения в поколение. За них держались до последнего, их начинали распродавать только в случае крайнего обнищания, да и то, семья, решившаяся на подобное, подвергалось общественному порицанию. Надо ли говорить, что входящие в десятку богатейших семейств провинции Голубого Хребта Лен-Лорены и близко не подошли к тому порогу?

   - Мне очень настойчиво предлагали продать, подарить, поменять кусок наших лесных угодий в районе деревеньки Мокрая Падь, с той стороны, где примыкают они к землям Вин-Дроенов. Последние полгода Верлен Вин-Дроен к даже слегка завуалированным угрозам перешёл.

   Сильвин нахмурился и безотчётным жестом провёл кончиками пальцев по полированной древесине книжной полки.

   - И каким образом моя женитьба может им помочь достичь желаемого?

   - Если я прав, - Ригрин кивнул, вполне довольный тем, что даже в разгар неприятностей, младший старается не терять головы и рассуждать здраво, - то сделано это для того, чтобы в следующий раз я подумал, стоит ли связываться с таким серьёзным противником как Вин-Дроены и что нам будет в следующий раз, в случае отказа.

   - И что, мы так и будем ждать, что папаша Астрида удумает в следующий раз?

   - Разумеется, нет. Я предпринимаю некоторые шаги, чтобы купировать их излишнюю активность, - начал Ригрин уверенным тоном, но младший брат тут же подхватил его фразу, не дав завершить на оптимистической нотке:

   - Однако в нынешней ситуации мне это не поможет ничем. Неужели совсем ничего невозможно сделать?

   - Можно, - кивнул Ригрин. – Хотя и не избавиться от этой милости полностью, но несколько облегчить её по последствиям. Я договорился с наместником и тебя, нас, допустят до девушек заранее, ещё до жеребьёвки, с тем, чтобы ты мог присмотреться к ним и выбрать. Так вообще-то не делается, но и не то, чтобы твёрдо было запрещено, а потому ленн Фогрин пошёл нам навстречу.

   Сильвин сдержанно кивнул: глобально проблему это не решит, но знать хоть немного заранее с кем придётся связать свою судьбу – уже неплохо.

   - А там уж, - продолжил его старший брат, - как-нибудь договоришься. Или жить мирно и счастливо или жить так, чтобы друг другу не мешать.

   - Второе предпочтительнее, - кивнул Сильвин, только что сообразивший, что девушки – точно такие же заложницы межгосударственного договора и возможно, среди них тоже найдётся особа, согласная на раздельное проживание. – Но ты же поможешь мне договориться? – добавил он в тон просительных ноток.

   - Помогу, - Ригрин насмешливо фыркнул, хотя вполне понимал, о чём именно просит младший брат.

   В их семье красавчиком был именно младший из братьев (его рыжие кудри и голубые глаза, с по-юношески стройной и гибкой фигурой мало кого оставляли равнодушным) и проблем с тем, чтобы понравиться девушке у него обычно не возникало. К чести Сильвина, череды разобиженных особ с разбитыми сердцами он за собой не оставлял, даже если и расставался, то умудрялся делать это полюбовно. Однако тут нужно будет, скорее, заключить нечто вроде делового соглашения, а в этом младший из братьев Лен-Лорен был пока не силён – он ещё доучивался в магическом колледже и к управлению своей частью семейного имущества пока не приступал.

   Кстати, нужно будет как-то исправлять подобное упущение, но не прямо сейчас же.

   Сенной Рынок, что расположен непосредственно под стенами Белокаменя.

   Полностью к нормальной жизни младшему Лен-Лорену удалось вернуться далеко не сразу. До приезда невест ещё целых две недели было (и хорошо хоть сию благую весть сообщили хоть чуть-чуть заранее, чтобы время опомниться было), а сосредоточиться и заняться чем-нибудь важным, всё никак не получалось. Хорошо хоть в магическом колледже пришло время практик, а это означало, что студенты не совсем случайным образом распределялись по городским службам, с тем, чтобы в деле опробовать свои способности. Слушать лекции в подобном состоянии, да вообще предпринимать хоть какие-нибудь заметные интеллектуальные усилия в подобном состоянии Сильвин не был бы способен.

   Подобный порядок учёбы был полезен с многих сторон: и городу польза (платить практикантам было не принято), и для молодых людей и девушек неплохой шанс получить практическое представление о многих областях магической деятельности, а кое-для-кого и возможность подыскать себе место работы на будущее. Да, и девушки учились тоже, их в магическом колледже было исчезающе мало, однако некоторые особы женского пола, всё же сочли необходимым для себя получить образование.

   Для Сильвина все эти расклады были не особенно актуальны, потому как и так было понятно, что с любыми своими способностями и дарованиями он будет трудиться на благо семьи. Оттого, известие, что практику он будет проходить при городской страже, третьим в патрульной двойке, он принял довольно спокойно, не став даже предпринимать никаких шагов, чтобы попасть в какое-нибудь иное, более желанное место. Ему было всё равно.

   Вопреки своему названию, городская стража объезжала не только улицы, но и ближайшие окрестности города, присматривая за порядком на ведущих к нему дорогах и местах массового скопления народа. Вроде того сельского рынка, что работал через два дня на третий. Сюда, указом градоправителя была вынесена торговля такими дарами земли, как то: живой скот и птица, а так же всяческие плоды и корнеплоды. Было время, возы с подобным товаром и на городские площади пригоняли, но создавали они слишком уж много шума, гама, а, главное, грязи, что и послужило причиной вынесения подобной торговли за городские стены.

   Сегодня площадь пустовала – просто большая, изрядно вытоптанная поляна в окружении больших деревьев, где на дальнем крае её что-то не поделила пара бродячих псов. Спрашивается, что бы им тут делать? А вот было что.

   - Эй, господин магик, вы смотреть-то будете, или что? – довольно запанибратски спросил старший из двойки. С этим студентом они отправлялись уже не в первый раз, и, Важур знал точно, что этот, хоть и рода знатности немалой, не из тех, кто зазря нос дерут.

   - Буду, - Сильвин встрепенулся. От новостей невообразимых, свалившихся на него прямо вчера, он до сих пор толком не мог опомниться и то и дело погружался в какое-то подобие прострации. – Вот, собственно, что у нас там, на дереве может быть?

   Дерево, на которое он кивнул, было велико и оба стражника, хотя и внимательно его оглядели, ничего особенного не заметили. Сильвин тоже, когда смотрел прямо, ничего не видел, а вот боковое зрение расширяло возможности. Некоторая трудноуловимая неправильность намечалась в густом переплетении ветвей, и сложно было даже сказать, в чём именно она заключается.

   - Сбить, - с некоторым сомнением предложил младший из стражников, когда понял, куда именно смотрит приданный им магик. – Только не уверен, что попаду.

   - Это ж амулет! – возмутился Сильвин. – Сам доставать буду. Где сачок?

   В распоряжении каждого разъезда стражников имелась сетчатая конструкция, в которую следовало помещать амулет неизвестной природы до выяснения, или если вдруг попадётся им такой там, где его быть не должно. Население империи Гор-и-Лесов весьма активно пользовалось как достижениями передовой магической науки, так и изобретениями всяческих кустарей. Последние могли быть не надёжны, и иметь весьма удивительные свойства, так что некоторые предосторожности были не лишними.

   Нижние ветви дерева находились достаточно высоко – так просто с земли до них не дотянуться, но для Сильвина это никакой проблемой не являлось. Он подвёл под самый ствол своего Огонька (прозванного так за ярко-рыжую масть, а отнюдь не по причине темперамента), встал с ногами на седло, ухватился за ветку, подтянулся – и вот он уже на дереве. А дальше всё более-менее просто: с ветки на ветку, осторожно подобраться, отломать вместе с тем, к чему оно крепилось и скинуть в антимагическую сетку нечто округлое, и в обратном направлении проделать всё то же самое. Благо нашлось, кому подержать Огонька за узду, чтобы тот с места не сошёл.

   Сильвин опустился в седло, устроился в нём по-человечески и тут же затребовал себе добычу на осмотр. Ковырять артефакты на месте категорически не рекомендовалось – если не хочешь рук лишиться и обогатить анналы колледжа ценной статистикой по происшествиям. Но вот сделать первичный осмотр ничего не мешало – особенно если учесть, что сквозь ячейки можно было разглядеть даже некоторые мелкие элементы.

   - Сонник, - сделал вывод Сильвин, после беглого осмотра. Он ещё на некоторое время задержался, держа сетку на вытянутой руке на уровне глаз, проверял, не ошибся бы. – Ни одна из наших городских мастерских именно такие не делает, но это именно что сонник. Действующая сердцевина – артефактная, из Дикоземья, а, следовательно, вещь это достаточно дорогая.

   - Да и не такая уж, - хмыкнул старшой Важур. – Если делал кто из кустарей-самоучек, так за работу они берут знамо меньше, чем в мастерских. Да и сердцевину можно достать не только на императорских складах, если вы понимаете, о чём речь.

   Сильвин кивнул, соглашаясь. Теневой рынок, он и есть теневой рынок, что тут может быть непонятного?

   - Всё равно, не настолько это безделица, чтобы её в совершенно случайном месте к дереву прикручивать, да ещё и в таком, где люди, продавцы и покупатели, меняются постоянно.

   - А вот тут ты не прав, вашество, - аккуратно возразил ему старшой. – Оно-то, конечно, ни в каких бумагах место на Сенном Рынке не закреплено, однако попробуй ты вопрись на чужое место. Сразу объяснят, куда можно становиться со своим товаром, а где уважаемых людей лучше не злить.

   - Вон оно как, - Сильвин не особенно удивился. У господ благородных, да и у крестьян, с повседневной жизнью которых он знаком был чуть лучше, чем горожан, есть множество своих неписанных правил, вполне очевидных для своих и о существовании которых человеку со стороны даже догадаться трудно.

   Они ещё немного порассуждали, почему именно сонник и какую с того выгоду можно поиметь, однако ни к каким определённым выводам не пришли. Хором решили, что дело это мозгляков из управления, вот они пусть свои головы и ломают. Сильвину, правда, было к кому обратиться за советом в обход полицейского управления, но вслух об этом упоминать он не стал. К чему?

   Дежурство их на этот раз закончилось довольно рано, едва отъехав от Сенного Рынка, буквально за вторым перекрёстком младшой разглядел в кустах очередной амулет и на этот раз полез добывать его сам. Простенькая штучка, без артефактной начинки, «Коровья смерть» называется, и ставят такую обычно по тем местам, где недруги своё стадо гоняют. Вообще-то, основной задачей стражи было обеспечить прядок, на подъездах к городу, в дела селян они обычно не вмешивались, но уж больно близко на этот раз к дороге разместили те свою незаконную поделку. Ну и это тоже было вполне ничего, законный повод пораньше закончить объезд. А всё потому, что антимагических сеток у них было всего две и обе теперь заняты, а без них продолжать дальше объезд не полагалось.

   Старшой ещё ворчал весь обратный путь, что вот в те времена, когда он только начинал свою службу, они чаще всего возвращались и вовсе ни разу сетку не использовав, а тут глядишь, что ни день – то находка, а то и две. Совсем народишко разбаловался.

   Городской дом Лен-Лоренов.

   - Ты, я вижу, окончательно в печаль погрузился, - в голосе говорившего послышалась лёгкая насмешка и Сильвин, вздрогнув, отвлёкся от разглядывания пейзажа за витражным стеклом окна, что располагалось между вторым и третьим этажом городского особняка Лен-Лоренов. Вполне бессмысленное занятие, если разобраться.

   За его спиной стоял и улыбался старый его учитель Ерсин Дер-Верен, который сейчас занимался воспитанием племянников Сильвина. Высокий, подтянутый и, если бы не седина, начавшая пробиваться в его каштановых с рыжиной волосах, никто бы и не дал наставнику подрастающего поколения Лен-Лоренов его солидного возраста.

   Сильвин обрадовался: хотя пора домашнего обучения для самого молодого человека уже давно прошла, он по-прежнему часто обсуждал свои дела и разнообразные мелкие проблемы со своим старым наставником. А почему бы и нет? Тот всегда находил время выслушать, помочь советом, а иногда и не только советом. А кроме того…

   - Не то, чтобы в печаль, но в раздумья. Случай тут интересный на практике выпал, - Сильвин как раз вспомнил, что наставник время от времени оказывает полиции консультационные услуги, касаемо устройства разнообразных амулетов и артефактов и что именно у него он намеревался поспрашивать, что бы это могло значить.

   - Ну-ка, ну-ка, что такое удивительное вдруг попалось нашим бравым стражникам? – заинтересовался дерр Ерсин.

   - Амулет весьма нетипичного вида, - начал было Сильвин, но на полуслове был перебит:

   - Дела такого рода лучше обсуждать у меня в кабинете, - наставник, подхватил под локоть своего повзрослевшего ученика, потом, после паузы, которая понадобилась дерр Ерсину, чтобы подобрать слова, продолжил: - И вообще, привыкай о подобного рода делах не болтать в случайных местах.

   Сильвин дал себя увлечь.

   Кабинет наставника был тем метом, где младший из братьев Лен-Лорен бывать любил, хотя приглашали его туда не часто. Здесь хранились всяческие учебные пособия, и было их в избытке и в разнообразии, но кроме них множество штуковин, в детстве казавшихся Сильвину странными и загадочными, а сейчас он уже дорос до того, чтобы видеть, где тут артефакты из Дикоземья, где подоснова для них, а где чисто механические элементы без грамма магии. Наставник, кроме всего прочего, являлся неплохим специалистом в области замков, запоров и охранных систем. Да что тут говорить, охранная система этого особняка была отлажена, а во многом и переделана именно им.

   - Так что там с этим амулетом и в чём заключается его странность? – к делу дерр Ерсин перешёл сразу же, как только они удобно расположились.

   - Вполне узнаваемый амулет-сонник, но, по впечатлению, сделанный или не профессионалом, или человеком, не получившим полное обучение именно в этой области, - начал Сильвин довольно бойко. За время одиноких раздумий, он уже успел сформулировать некоторые тезисы для себя, и потому проблем с подбором слов у него не было.

   - Что в принципе одно и то же, - хмыкнул его наставник. – Зарисовать сможешь?

   Рисованию, так же как танцам и музицированию, обучались все отпрыски благородных семейств, так что в том, что Силивин умеет держать в руках карандаш, не было ничего необычного.

   - Не возьмусь, - покачал головой молодой человек. – Я не имел возможности рассмотреть его в подробностях: только через антимагическую сетку, да ещё ветка к которой он был примотан и с которой угодил в сачок мешалась… Но вы же сами можете взглянуть на этот амулет, уверен, господа полицейские вам не откажут.

   - И давно ты догадался? – дерр Ерсин напрягся.

   - Что вы время от времени оказываете полиции консультационные услуги? – уточнил Сильвин. Он в этом не видел ничего необычного. – Да довольно давно, со временем это становится заметно. А что такого?

   - Ничего, - вздохнул его старый наставник. – Могу я попросить тебя не особенно распространяться о своих догадках?

   - Конечно, - с готовностью пообещал Сильвин, но не смог не переспросить: – А почему?

   - Потому что, по договору с вашим семейством мне не полагается заниматься ничем, кроме воспитания подрастающего поколения Лен-Альденов.

   Семейным наставниками, вместе с их приближенным к благородному семейству положением, доставалось ещё и немало ограничений. К примеру, никто из них не имел права, без риска потерять место, заводить собственную семью. Дабы все силы по воспитанию и обучению были направлены не на своих детей, а на господских. Ригрин, правда, был в курсе абсолютно всех дел Ерсина и не имел ничего против них, при условии, что наставник не будет привлекать внимания к своим побочным занятиям. Однако вслух обо всех этих сложностях реальности дерр Ерсин упоминать не стал, вместо этого сменил тему:

   - В связи с чем, до меня недавно дошли радостные известия: ты женишься! – он усмехнулся, но как-то так не обидно, иронично и по-доброму.

   - Наставник! – застонал Сильвин. – Но вам-то с того какое счастье?

   - Дети, Сильвин, - мягко пояснил дерр Ерсин. – В результате брака обычно появляются дети. Пройдёт ещё не один год, но нынешние мои воспитанники, рано или поздно, вырастут и тогда, хорошо бы, чтобы им на смену пришли уже твои дети.

   Молодой человек с силой растёр лицо.

   - Наставник, давайте не будем об этом? Я пока ещё не смирился с мыслью о том, что не позже чем через месяц буду женат неизвестно на ком. И что моя невестка, дайте боги здоровья этой великодушной женщине, уже начинает планировать мою свадьбу.

   - Хорошо, вернёмся к теме предыдущей, - он, собственно и не планировал поднимать вопрос предстоящей женитьбы, просто к слову пришлось. – Я, конечно же, гляну, что ты там такое добыл, ты прав, коллеги из полиции и время от времени обращаются ко мне за советом и мне будет не особенно сложно попросить взглянуть на один конкретный амулет. Опять же, повторно напоминаю тебе особенно не распространяться о том, что у меня имеются и какие-то сторонние интересы, кроме, непосредственно, педагогических. Мне и так позволено гораздо больше, чем большинству моих коллег домашних учителей, - и на этих словах он обвёл взглядом свой кабинет, в котором, конечно, было и немало пособий, предназначенных для работы с детьми, но и элементов мастерской артефактора имелось тоже предостаточно. Маленькой, но весьма неплохо оборудованной.

   Сильвин про себя хмыкнул: дураком был бы Ригрин, если бы не использовал таланты специалиста такого класса. За два с лишним десятка лет, что прожил в их семействе этот человек, ни одно из многочисленных владений Лен-Лоренов не подверглось разграблению. Да и вообще, странны эти рассуждения по поводу недостатка детворы в доме: Ерсин Дер-Веррен уже давно скорее член семьи, чем наёмный служащий и вряд ли их покинет, даже когда самый младший из сыновей Ригрина перестанет нуждаться в опеке наставника.

   - Так что там не так с тем сонником, помимо кустарного его происхождения?

   - Смысла в нём нет, - развёл руками Сильвин. - Мне уже объяснили, что даже на Сенном Рынке места распределяются далеко не по принципу: кто раньше приехал, тот и встал, есть там свои негласные порядки. Но какой в этом толк? То есть, кому может оказаться выгодно, что кто-то внезапно начнёт засыпать? Ограбить торговца? Подобное может сойти с рук один раз, а амулет был там приделан намертво, ветку пришлось ломать. Ладно, допустим, не сам продавец, если это действительно его рук дело, можно вполне воспользоваться амулетом, блокирующим сонные чары, и он на тебя не подействует, но что дальше?

   Насколько странно будут выглядеть засыпающие прямо перед прилавком покупатели, он даже упоминать не стал.

   - Дальше просто, - задумчиво кивнул дерр Ерсин. – Сонные чары – это разновидность воздействия на разум, самая простая и грубая, а потому и самая надёжная. Но не единственно возможная. Если «поиграть» в таком амулете с настройками и силой воздействия, можно добиться совсем другого эффекта. Мгновенной потери ориентации, снижения критичности мышления или просто человеку станет почему-то трудно соображать.

   - Да, в таком разрезе, для нечистого на руку торговца выгода очевидна, - Сильвину сразу стало всё ясно, а вот его наставнику, наоборот:

   - Я далеко не всё знаю, - он в задумчивости потёр подбородок, - но даже мне стало заметно, что количество нахождения подобных, незаконных, амулетов возросло. И переходит уже и на такие, не самые доходные области, как торговля дарами земли. По моим представлениям, самое дорогое, что там можно найти, это мясо, но ещё полтора десятка лет назад сложно было бы представить, что покупка подобного амулета оказалась бы для мясника выгодна. Слишком дорого и слишком трудно достать.

   - Значит, теперь этих амулетов столько, что они стали дёшевы и теневой рынок ими буквально наполнен, - сделал вполне логичный вывод Сильвин.

   - И мне бы хотелось понять, с чем это связано, - подхватил и развил мысль его наставник. - Официально считается, что походы в Дикоземье утратили свою популярность, а на практике получается, что промысел этот ушёл в незаконную область. Та же сердцевина для сонника относится к третьей категории артефактов, подлежащих регистрации и добыть её не так-то просто, для этого недостаточно просто так протянуть руку и поднять её с ближайшего от входа в Дикоземье холма.

   - И власти ничего по этому поводу не предпринимают? – Сильвин нахмурился.

   - Откуда же мне знать? - развёл руками дерр Ерсин. – Может быть, и предпринимают, а может быть, это кем-то делается специально. С непонятными для меня целями. Жизнь сложна. И особенно она становится сложна, если хоть одной лапкой залезаешь в высокую политику. Никому не рекомендую. Отвратнейшая вещь.

   Ни к какому конкретному выводу в этот вечер они не пришли, и у Сильвина после него осталось неприятное чувство зыбкости и незавершённости. Зато на некоторое время отступили в сторонку личные переживания: тут вон, какие-то неведомые злодеи расшатывают устои родного государства, по сравнению с этим его женитьба – всего лишь женитьба. Ничего особенного, всем рано или поздно приходится.

   Площадь перед домом наместника.

   Две недели остававшихся до прибытия ранийской делегации, минули как-то слишком уж быстро, и вот уже кортеж с двумя дюжинами невест и лицами их сопровождающими въезжает в город. Им организовали даже какую-то импровизированную встречу, и Сильвин постарался на ней быть, хотя чего он ожидал от этого мероприятия, совершенно непонятно.

   Возле ворот дворца наместника выстроилась гвардия почётным караулом, экипажи подъезжали по одному и из них, опираясь на поданную руку встречающих, выбирались невесты, выслушивали пару подбадривающих вежливых фраз от распорядителя, оглядывались по сторонам и спешили присоединиться к своим товаркам уже за воротами особняка.

   Можно было предположить, что измученные дорогой, девушки вряд ли будут способны к плодотворному общению, да и от излишнего внимания организаторы постараются их оградить. Даже вот, дамские плащи с широкими капюшонами выдали, слегка не по размеру и девушки явственно неловко в них путались. Понятно было заранее, что подобного предмета одежды у невест, скорее всего при себе не будет, всё же другая страна, другой обычай, но оставить юных особ без возможности скрыться хоть на время от чужих взглядов? Совершенно немыслимо. И потому, широкими плащами с глубокими капюшонами их обеспечили за счёт наместника.

   Сильвин ощутил укол мгновенного разочарования: и плащи им выдали какие-то слишком уж одинаковые и девушки все как одна пожелали скрыться от чужих взглядов и потому стали совершенно неотличимыми друг от друга.

   И вот как среди них выбирать?

   - Ладно, - тихонько, практические ему на ухо, произнёс Ригрин, который, конечно же, тоже был тут. – Завтра будет что-то вроде званого ужина, на который нас, разумеется, пригласили, там мы на них поближе и посмотрим.

ГЛАВА 2. Невеста

Ярая. Ярость Сокрушающая.

   У меня отличный слух.

   Для магов нашей породы в целом характерно обострённое восприятие, это известно всем, но мало кто отчётливо представлял себе его границы. Я часто слышу то, что мне не предназначалось. То есть, не поймите меня правильно, не подслушиваю специально чужие секреты, но и если вдруг при мне начинается любопытный разговор, ушей-то не затыкаю.

   Сегодня был как раз такой случай: новая моя наставница Вишня Солнечная, дала мне задание и оставила одну в учебной зале. А надо сказать, что помещение это было именно что залой, с полом, расчерченным стационарными пентаграммами, с высоким потолком, с балюстрадой на уровне второго этажа и ведущими с неё дверями в соседние комнатушки. Эти, последние, использовались самым разнообразными способами: от хранилища разных учебных материалов, до комнатки со столом и чаем, где так приятно было провести время за неспешным обсуждением новостей и событий, которые, по правде говоря, в обители Четырёх Холмов, где я проживала уже больше десяти лет, случались не так уж часто. А иногда, ходили такие предположения в среде воспитанниц, и не только чая.

   Сегодня тоже с той стороны слышались негромкие разговоры, перестук чашек, плеск наливаемого чая… слова собеседниц я смогла расслышать только после того, как удалилась Вишня Солнечная, оставив меня наедине с моим заданием.

   - … скорее всего, официальное распоряжение на этот счёт нам к вечеру подвезут.

   - Жаль-жаль, - послышался голос, который я ни с чьим не спутаю – голос моей первой наставницы, под чьей опекой я провела более десяти лет. – Я не думаю, что решить судьбу девочки подобным образом – самый лучший выход из ситуации.

   - О, я понимаю, тебе жаль своей работы, всё же на воспитание из этой юной темнорожденной нормального мага-помощника ушло немало твоих личных сил и времени, но что уж тут поделаешь, раз этот юноша оказался столь недальновиден, чтобы ввязаться в ту некрасивую историю.

   Моя протянутая рука дрогнула и замерла над чашей со сливами – никаких имён, наставницы, традиционно, не называли, но упомянутые обстоятельства позволяли заподозрить, что речь идёт как раз обо мне.

   Моим сегодняшним заданием было срастить надрезанную кожицу на любом из плодов на выбор. Это была не моя магическая специализация, я отлично умела заживлять небольшие порезы у людей и сгонять синяки, неплохо удавалось мне то же самое с кошками и собаками, иногда получалось на птицах, но слива – она даже не животное, а растение. Но после того как Тлен, которому я была предназначена в пару, вместе со своим семейством попал в опалу, а ни на кого другого меня так просто перенастроить не получилось бы, меня начали пробовать переучить на другую специализацию. Не особо успешно, если честно.

   - Да не в этом дело, - в голосе Шёпота Тихой послышалось раздражение. – Точнее, не только в этом. Она нестабильна. Мне так и не удалось окончательно закрепить её психику на маге, которому она была предназначена, а потом ещё грубый обрыв работы, чтоб вы знали, Церемония Отречения тоже не формальный ритуал, она несёт определённый магический посыл. Её те, кто испытал на себе, описывали как «удар по голове чем-то тяжёлым» и потом приходится долго приходить в себя. И вот после всего этого ещё один, трудный, поворот судьбы.

   Странно, если это они обо мне. Я Церемонию Отречения действительно пережила, на ней прилюдно лишали Тлена Испепеляющего его потенциального мага-помощника (меня, то есть). И да, воздействие от неё было ощутимым и в процессе довольно тяжёлым, но сразу после пришло такое облегчение, что мне часа два казалось, что я хожу, не касаясь ногами земли.

   - Она не выглядит какой-то ненормальной, - заметила Мягколапка Крадущаяся.

   - Мало ли кто как выглядит или не выглядит снаружи, - пренебрежительно фыркнула Шёпот Тихая. – Смею напомнить, что я сужу не только по явным проявлениям. Это всё пока. Пока я рядом и оказываю уравновешивающее воздействие, пока она находится в привычном для себя месте в окружении знакомых людей. Впрочем, даже так, если этот разум не стабилизировать дополнительно, оно, даже не знаю, чем закончится. Сойдёт с ума? Полностью ото всех закроется? Ощутит к какому-нибудь случайному мужчине привязанность, выраженную в маниакальной форме? Пока это не могу предсказать даже я.

   Снова звон чашек и звук разливаемого чая.

   - В таком случае, это даже хорошо, что она отправляется подальше отсюда. Что бы там не случилось, а справляться с этим придётся уже нашим соседям. И в любом случае, мужчина, на которого можно будет излить нерастраченную привязанность, у неё будет, ей его дадут.

   От нелепости этого заявления даже я тихонько покачала головой. Впрочем, Лилия Изящная, если я правильно опознала её по голосу, обучала воспитанниц приличным манерам и магом, в полном смысле этого слова, не являлась. Так, что ничего удивительного.

   - Это-то и плохо, - сочла для себя возможным ответить моя наставница. – Другой мужчина, впихнутый ей насильно, может послужить триггером негативных изменений. Ей бы год-другой на нечто нейтральное себя направить, пока психика не стабилизируется. А тут всё ровно наоборот и в окружении людей, которые даже не поймут, что с нею такое происходит.

   - А нам за это не предъявят? – осторожно поинтересовалась Кошка Спящая. Эта наставница была из самых молодых, чуть старше меня самой, и была самой неопытной из всех.

   - Что именно? Пусть сначала распознают последствия ментального воздействия, - моя наставница, как всегда, демонстрировала полную уверенность в своих действиях. - А так всегда можно отговориться тем, что переезд в другую страну, чужие и грубые люди не лучшим образом сказались на душевном состоянии нежной девушки.

   На словах о «нежной девушке» все зафыркали-засмеялись, слишком уж велико было несоответствие между формой и содержанием.

   - Кстати, а родители-то её согласились? – Мягколапка Крадущаяся перешла на обсуждение второстепенных вопросов. - Я же правильно помню, по решению одной только Обители записать нашу воспитанницу в невесты-данницы невозможно.

   - Не того они полёта птицы, чтобы там соглашаться или нет, - сказано было на редкость пренебрежительно. Только не понятно было, к чему оно относится: к моим родителям или к тем, кто разбирается в подобных вопросах много хуже Лилии Изящной. - Но думаю, они и вправду не имели ничего против. Даже подобный брак всяко предпочтительней чем то, что дочь останется навсегда незамужней, а то и поступит в помощницы к Иссекающим Плоть и остаток жизни проведёт, копаясь в чужих гнойниках и ранах.

   С этим утверждением согласились буквально все. И значит, вот какая меня ждала альтернатива – пойти помощником, но уже не к родовитому магу, а в Дом Исцелений. Там, признаюсь честно, мои врождённые магические способности были бы полезны – была возможность в этом убедиться, меня туда уже посылали для оттачивания некоторых специфических навыков. Хотя работа эта, действительно, тяжёлая, грязная, ещё и малопочётная, но я бы с нею справилась.

   От весьма занимательного разговора пришлось отвлечься, когда в учебную залу вошла моя нынешняя наставница, Вишня Солнечная, с тем, чтобы проконтролировать успешность моей работы. Или, скорее, не успешность. Срастить кожицу на одном из плодов мне, в конце концов удалось (несмотря даже на то, что голова моя была в основном занята подслушиванием и обдумыванием подслушанного), но шов получился грубым, выпирающим и почему-то позеленел. Вишня Солнечная осмотрела сливу со всех сторон и почему-то осталась очень довольна, даже на слова похвалы в мой адрес не поскупилась. Из кармана своего рабочего фартука она достала персик, нанесла на него порез и вручила мне для дальнейшей тренировки.

   После её ухода, а Вишня Солнечная предпочитала проводить всё своё время в саду, я прислушалась к разговору наставниц, но там уже не было ничего особо интересного. Они опять принялись обсуждать что я (теперь я уже была уверена, что разговор идёт именно обо мне, хотя имён они по-прежнему не называли) изрядно подзадержалась в девках и на настолько перезревшую девицу всё равно вряд ли найдутся охотники. Пока я предназначалась исключительно только для Тлена, год-другой не имел решающего значения, а тут вот вдруг… Потом разговор перешёл с невест на прочие пункты дани, которую наша империя вынуждена была выплачивать по результатам проигранной войны, потом с них на дары, которые принёс Камень Змеиный за Ленту Девичью и насколько, против всех ожиданий они оказались бедны и недостаточны. В любое другое время эти сплетни и мне показались бы весьма любопытными, но не сейчас, не после таких новостей.

   Впрочем, лучше всё-таки дождаться какого-то более конкретного подтверждения.

   Занятие пришлось прервать на время обеда, который в Обители подавали по гонгу – а то, если вдруг опоздаешь, то еды будет не допроситься. К недосрощенным сливам и персикам вернусь чуть позже, чтобы всё же завершить начатое – данное на день задание требовалось выполнить во что бы то ни стало, это тоже было одним из непреложных правил Обители.

   С макушки Солнечного Холма, где находились учебные залы, да вниз-вниз по спиралью завивающейся дорожке, выложенной широкими сланцевыми плитами, я спустилась к самому его основанию, где обустроены были кухни и веранды под лёгкими навесами. Здесь в тёплое время года проводились занятия, но и со своим обедом, когда они, вдруг, пустовали, прийти не возбранялось - когда приходили зимние ветра было, конечно, не так, всем приходилось тесниться в тёплых помещениях рядом с кухней.

   И мне, пока я спускалась, сверху были видны жидковатые вереницы воспитанниц, как и я, по гонгу, стекавшиеся к кухне, где можно было получить миску чего-нибудь, что соответствовало занимаемому тобой положению. Время сейчас было такое, когда многие из воспитанниц разъезжались по домам, однако в Обители было отнюдь не пусто, и обширная обеденная зала была полна народа. Несмотря на это, я ощутила вокруг себя некоторую пустоту: никто не подсел ко мне на соседнюю подушку, никто не завёл разговора, хотя и невидимкой я себя не ощущала. Значит, не со зла, значит, слухи о том, что судьба моя уже как-то решилась распространились и, следовательно, нет никакого смысла поддерживать со мной какие-то отношения, всё равно жизнь по разным концам разведёт.

   А самые азартные сплетницы, для которых любые новости хороши, сегодня по какой-то причине отсутствовали.

   Да мне и самой в подобных обстоятельствах было бы непонятно: поздравить или же посочувствовать тут надо. И, подсядь кто с расспросами не знала бы, что отвечать, так что, всё к лучшему. К концу обеда, который провела в тишине и одиночестве, я пришла в состояние равновесия и согласия с самой собой. Потом, до конца дня, у меня было именно такое, прощальное настроение, словно бы всё здесь происходящее теперь имеет ко мне мало отношения и ничего удивительного, что в подобном состоянии я не достигла даже того малого успеха в учебных практиках, что у меня уже имелся. Потом почувствовала себя глупо, когда в очередной раз осознала, что ничего же толком мне пока не известно, через некоторое время заново припомнила подслушанный разговор и решила, что всё же не ошиблась. И так заново, по кругу.

   К закату, с которым в обители прекращалась всякая активная деятельность, я успела сама себя измотать. Так что некоторую определённость, случившуюся когда в дверь отведённой мне комнатки вошла Шёпот Тихая с официальным предписанием на моё имя, я приняла с заметным облегчением. Согласно принесенному ею документу, я должна была прибыть ко двору Богоравного с тем, чтобы отправиться в империю Гор-и-Лесов в качестве невесты-данницы.

   В этом событии удивительно было всё, от самого того, что где-то в столице, чиновники определяющие, что и кто ныне послужит данью, обо мне вспомнили, до того, что наставница моя сама побеспокоила меня во время часа, отведённого на отдых. Такое случалось и прежде, но крайне редко, почти никогда. Обычно-то от внимания менталистов нигде невозможно укрыться, и даже если никого из них прямо сейчас рядом с вами нет, это ещё не означает, что с вами в этот момент не работают. Однако, в пределах личного пространства нас обычно оставляли в покое, дарили небольшой островок безопасности.

   Но не сегодня. Сегодня Шёпот Тихая не только зашла ко мне, но и добрый час беседовала со мной на тему грядущих изменений в моей судьбе и того, как я к этому отношусь. Ушла только после того, как я несколько раз повторила, что с покорностью приму волю Богоравного и глупостей делать не стану. Вместо глупостей займусь упаковкой вещей, которых у меня немного, но всё-таки есть, с тем, чтобы, когда за мной прискачут посыльные, не отнимать их драгоценное время.

    Совершеннейшую правду сказала, между прочим – а менталистам соврать не то, чтобы совершенно невозможно, но крайне затруднительно. Ни травиться, ни бежать, ни проделывать множество других глупостей, на которые горазды излишне романтичные девицы, я не собиралась. Зачем? Да я даже некоторое, слабое облегчение ощутила от того, что появилась в моей жизни определённость.

   Я действительно приняла перемены в своей судьбе со сдержанным оптимизмом и даже считала, что мне скорее повезло, чем нет. И повезло не единожды.

   Первым своим везением я могу считать, что Тлен Испепеляющий, а точнее весь его клан ввязался в интриги против Богоравного, за что их, пусть не казнили, но лишили многих милостей и привилегий. В том числе и мага-помощника (меня!), предназначенного наследнику рода, после чего всем кланом сослали их в глубокую провинцию. Тлена я не любила, хотя наставницы-менталистки немало сделали, для того, чтобы привить мне это чувство. Так-то, со стороны глядя, и не понять, с чего это я вдруг противлюсь. Он молод, хорош собой и происходит из богатого и знатного рода. Это если не знать, что Тлен представляет из себя на самом деле. А я, к несчастью своему, я не только знала, но и некоторые проявления его характера успела испытать на собственной шкуре.

   Тлен был жесток и эгоистичен, а если к тому добавить немалые власть и возможности, которыми он пользовался с самого детства, то не сложно представить, какой результат получился: походя сломает чужую жизнь и не заметит. Или заметит, но сочтёт забавным.

   Правда, того самого, что способно всерьёз отравить жизнь каждой женщины, так и не произошло. Строгие наставницы-менталистки, которые, конечно, сильно вмешивались в моё сокровенное, но, заодно и следили за правильным формированием моей психики и потому воспрепятствовали, когда Тлен решил, что хочет более близкого со мной общения. Маги-помощники моей специализации, да и в целом маги-помощники, часто являлись и супругами для своего повелителя, но вовсе не обязательно. А вот служить, чтобы повелитель был довольным, отдохнувшим и в хорошей физической форме, были обязаны. При том, что сам по себе Тлен мне не нравился, а навязанная привязанность ощущалась болезненной и неестественной, разделённая постель ни к каким позитивным подвижкам точно не привела бы. И именно поэтому, потому что жаль наставницам было потраченных на меня времени и сил, а не от сочувствия к моим переживаниям, и запретили они Тлену прикасаться ко мне в этом плане. Пока. Нет у меня сомнений, что рано или поздно наставницы добились бы своего, и тогда моя жизнь потекла бы по заранее определённому руслу.

   Незавершённость моего обучения и личностной настройки стала причиной того, что после опалы для рода Тлена, мне сохранили жизнь. Перенастроить на другого человека полноценного, полностью сформированного мага-помощника невозможно, как и существовать в отрыве от своего повелителя я бы уже не смогла, а оставить такой козырь опальному магу? Да кто бы на подобное пошёл? И то, что заговор случился так вовремя, было не просто удачей для меня, а прямо-таки счастьем.

   И то, что выбрали меня одной из невест-данниц, я, недолго поразмышляв, тоже расценила как везение. Дома у меня действительно никаких перспектив не было, а там, на чужбине, глядишь, и как-нибудь удастся устроить свою жизнь.

   К тому же, везением это, конечно, не назовёшь, но это определённо был положительный момент: оттийским я владела если не в совершенстве, то около того и кое-что о тамошних обычаях знала тоже, так что, в любом случае не пропаду. Тлен по своей специализации маг-разрушитель, боевик, и если бы ему пришлось где-то работать всерьёз, то уж не на своей собственной территории, а, следовательно, язык предполагаемого противника следовало знать и ему и его магу-помощнику, так что меня ему обучали и делали это со всем усердием.

   Когда-то давно, с тех пор уже сто лет минуло, по завершении последней сокрушительной войны, случившейся между двумя империями, в качестве залога мира, проигравшая сторона раз в дюжину лет обязалась выплачивать дань победителю. В неё, кроме прочих материальных ценностей, входили ещё и две дюжины невест благородного рода и, обязательно, магически одарённые. Тогда же, сто лет назад на эту роль отбирали лучших из лучших, действительно сильных магов, чтобы в качестве внедрённых агентов продолжали они и на чужбине служить на пользу родине. Это, если что, далеко не в каждой книге по истории написано, но меня обучали по особой программе, так что это я знаю достаточно точно. Как и то, что планы взрастить агентов влияния в самом сердце врага почему-то не сработали.

   Сейчас же в империю Гор-и-Лесов отправляли тех, кого не жалко: девиц из родов захудалых, но получивших какое-никакое воспитание и обязательно магически одарённых хоть в малой степени. Или вот таких, как я, которых невозможно к чему толковому приткнуть.

   А вот церемония прощания в императорском дворце сохранилась прямо с тех времён и пусть ей недоставало прежней пышности, да и гостей собиралось куда меньше, всё же перенести её в какое другое место, чтобы избранные невесты глаза не мозолили своими кислыми лицами императорскому окружению, так и не решились. На ней же я в последний, наверное, раз увидела своих родителей. И не узнала. В учение меня отдали едва мне исполнилось двенадцать лет, и начали наиболее ярко проявляться мои способности. Тогда же стало понятно, что это не просто девочка так странненько выглядит, а в полной мере проявилась наследственность, которая у меня имеется и по материнской и по отцовской линии. Так что родителей я не видела действительно давно, десять лет с тех пор миновать успело и, если бы вот эта женщина, у которой за макияжем лица не видно, не начала произносить в заранее определённом месте полагающиеся фразы, я бы и не поняла, что это и есть моя мать.

   Ещё потом полвечера и часть ночи прождала, что может быть захочет она зайти в отведённую мне комнату и, нет, если не напутственное слово сказать, так хоть просто поговорить напоследок. Напрасно, никто ко мне не пришёл.

   Наутро я встала хмурая и не выспавшаяся. Впрочем, все девушки были не в духе, а кое-кто прятал заплаканные глаза. Путешествие к женихам и новой жизни началось как-то нерадостно.

   Эти две недели пути, сначала по своей территории, потом ещё неделя по империи Гор-и-Лесов, дались мне непросто. Сама дорога, во время которой приходится ехать, ехать и ехать, и начинает болеть спина и то, что пониже, еда не скудная, но довольно однообразная, и не слишком удобные ночлеги – это всё неизбежное зло, которое можно было бы перетерпеть и с которым нужно было просто смириться. А вот люди…

   Я уже упоминала, что маги-помощники моей специализации обладают обострённой чувствительностью? Это касается не только слуха, запахи я тоже чувствую не только хорошо, но и достаточно подробно. Кстати, это не так уж и замечательно: мне далеко не всегда хочется знать, из чего сделана моя еда, особенно если выбора у меня всё равно никакого нет.

   И вот, казалось бы, я с обострённой своей чувствительностью всю жизнь живу, и ничего, должна была бы уже не просто привыкнуть, но и считать нормой. Однако же, почему-то именно теперь необходимость терпеть окружающих меня людей давалась непросто. Множество ароматов, исходящих от попутчиков, от которых некуда деться, обрывки долетающих до меня разговоров, которых было множество – и ладно бы, если бы хоть о чём-то интересном говорили, так нет же. И просто ощущение множества окружающих меня тел, которые создают непрерывное движение, тепловые потоки (да, и их тоже я воспринимаю достаточно остро) и, периодически, саму меня пытаются во что-то вовлечь. … Тягостно. Я всеми силами пыталась самоустраниться от общения, хотя возможности для этого были весьма ограничены.

   Вот тогда мне впервые и вспомнился разговор наставниц, о моей психической нестабильности и подумалось, что, может быть, не так уж они и не правы. А на тот момент казалось, что чушь какую-то городят, и нет ничего такого и близко.

    С коллегами по несчастью я так и не сблизилась, да и не особенно старалась сделать это. Даже наоборот, всеми силами сторонилась и пыталась оградить себя от ненужного мне общения. Тем более что и среди нас находились те, кто желал выстраивать иерархию с собою во главе, несмотря ни на какие обстоятельства. Особенно Облако Золотое в этом усердствовала и иногда на этой почве сцеплялась с Лилией Цветущей, которая тоже считала, что по причине её происхождения все здесь должны ей поклоняться и оказывать знаки уважения. А по мне так всё это полностью лишено было смысла. Вряд ли отты будут сильно разбираться, кто из нас светозарная, а кто темнорожденная и в любом случае, разъедемся мы по разным семьям, а то и по разным городам, кому какая доля достанется.

   В невесты-данницы действительно попали очень разные девушки из семей разного достатка и из разных концов империи. От шестнадцатилетней Тени Блистающей, прибывшей откуда-то с побережья, приданное которой от моего отличалось только наличием трёх ниток жемчуга, до дочерей состоятельных торговцев и не самых крупных землевладельцев. Зато сразу хорошо заметно, что три наших богачки едут не только с тремя туго набитыми коробами (больше трёх с собой взять не позволено было), но и в сопровождение собственных нянек-служанок, а у меня вот, к примеру, короб только один, небольшой, с четырьмя сменами одежды и небольшой сундучок с прочими личными вещами.

   Но это, впрочем, не означало, что я возьмусь оказывать кому-то из них личные услуги, когда одной дует, другой душно, а третьей «поди, узнай, когда нам обед подадут». И хорошо ещё, что в сопровождение нам выделили трёх наставниц из числа менталисток, которые смогли пригасить совсем уж некрасивые конфликты. И следили. Следили пристально за всем нашим обозом, я прямо-таки иногда чувствовала ту незримую узду, которая нас всех держит.

   Но всему приходит конец, подошла к концу и наша утомительная дорога.

   Прошли те времена, когда невест-данниц отправляли в самую столицу империи Гор-и-Лесов и там уже сам император лично выбирал им мужей из числа первых лиц государства. Сейчас же мы проехали мимо центральных областей и добрались до Белокамня – столицы провинции Голубого Хребта. Здесь мы останемся жить, никому из принимающих решения не мозоля глаза, здесь нам подыщут мужей из числа, я так понимаю, тех, кому не повезло. Здесь же о нас все позабудут, впрочем, прямо сейчас мне это не казалось таким уж несчастьем.

   На границе провинции нас встретила личная стража наместника, взяла на себя заботы о нашем комфорте связанные с питанием и проживанием и жить сразу стало много легче и веселее. Единственное что, нам всем практически сразу роздали плащи с глубокими капюшонами, настоятельно рекомендовав ими пользоваться вне стен помещения. А те, мало того, что не подходили к нашим ранийским нарядам, так ещё и великоваты оказались практически всем, а я, со своим ростом, невеликим даже на фоне остальных раниек, и вообще в своём плаще утонула.

   По прибытии ко дворцу наместника, где нас приняли на время до заключения браков, нас встретила жиденькая толпа любопытствующих. Наверняка в ней были и потенциальные женихи, но вглядываться в лица оттов, гадая: кто из них, не было никакого желания. Зато хотелось, наконец, добраться до своей комнаты (надеюсь, нам всё же предоставят отдельные), скинуть дорожную одежду, сесть на кровать и посидеть с закрытыми глазами, что ли?

   Вроде бы простые желания и вполне даже исполнимые. По крайней мере, у меня, никаких претензий ни к комнате (слава всем богам действительно отдельной!), ни к её наполнению, ни даже к отсутствию служанок, не было. Я даже обживаться потихоньку начала: сменила дорожную одежду на единственный остававшимся у меня чистым комплект, а остальное сложила кучкой, чтобы передать слугам для того, чтобы одежду мою привели в порядок. Кое-что расставила по удобным для меня местам – пусть всего несколько дней, но я буду здесь жить, попутно прислушиваясь к тому, что происходит в доме и, надо сказать, слух мой вновь оказал мне добрую услугу.

   За дверями постепенно начал нарастать шум. Кто-то, распаковав сундуки, выяснил, что одежда слишком уж помялась и нужно с этим что-то делать, кто-то требовал воду для умывания, кто-то возмущался тупостью местной прислуги, не способной выполнить даже самые простые указания. Я вдруг поняла, что, если не уйти из комнаты в самое ближайшее время куда-нибудь туда, где даже менталистки меня почувствовать не смогут, меня всё-таки привлекут к решению чужих проблем. Всем известно, что оттийским я владею в совершенстве: во время пути я тренировала свои языковые навыки, как только могла, потому как разговорной практики мне слегка не хватало. А вот кроме меня, из всех невест-данниц только две что-то понимали с пятого на десятое.

   Надо ли говорить, что служить переводчицей и улаживать чужие проблемы, у меня не было никакого желания? Особенно, когда речь идёт о заносчивых светозарных.

   Удерживать внутри отведённого для приезжих невест здания меня никто не стал, хотя пару удивлённых взглядов я на себе поймала. Куда это собралась чужестранка, едва успев приехать? А никуда. Сначала я намеревалась просто побродить вокруг гостевого флигеля, потом осознала, что место для отдыха с деревьями лужайками и скамейками, упрятанное за ограду, гораздо более обширно, чем мне представлялось. И пошла-пошла, постепенно удаляясь всё дальше и дальше.

   И потихоньку впала в пароксизм любования. Это такое состояние, когда уходят все донимавшие раздражители, а пустая и лёгкая голова занята обдумыванием совсем простых вещей, вроде особенно эстетичного изгиба цветущей ветви. Весьма характерное состояние для магов-помощников моей породы.

   Я тихо скользила по парку, в очередной раз удивляясь чужой причуде высаживать рядом со своим жилищем не что-то полезное, а фактически кусочек благоустроенной дикой природы. Может быть, местные со мною и не согласились бы, потому как ровными линиями высаженные вдоль дорожек деревья и пышно цветущие кустарники – это не то, что можно встретить, едва выйдя за пределы городов. Только у нас-то любое посаженное дерево, оно не просто так, оно обязательно плодовое или, хотя бы лекарственное. А здесь стоят даже не гнутые причудливые карлики, а настоящие неохватные гиганты. Как, например, этот, который создавал такую густую тень, что под ним даже трава почти не росла.

   Я не знаю, сколько простояла под этим деревом, рассматривая и его само, и свет, проникающий сквозь узорную листву, прибитые к стволу планочки, что-то вроде лесенки, по которым кто-то взбирался и, если присмотреться, можно даже различить потёртости, оставшиеся от ступавших здесь ног. Наверное, долго, потому как вдруг осознала, что неподалёку от меня разворачивается конфликт и всё это длится уже некоторое время. Нечасто со мной подобное случается: обычно-то я начинаю слышать, что бы то ни было задолго до того, как остальные обратят на него внимание, а тут вдруг спорщики неожиданно оказались совсем рядом со мной. А ещё удивительнее было то, что одной из сторон конфликта была одна из прибывших вместе со мной раниек, Тень Блистающая. Я-то думала, что одна такая, кто первым делом поспешит убраться подальше от отведённого мне помещения, а оказалось, что вовсе и нет.

   Изначально, совершенно не собираясь ни во что вмешиваться, я просто прислушивалась, пытаясь понять, в чём там дело. Из чистого любопытства, которое мне раз меня выручало. Оказывается, девушка зашла слишком далеко от центральных аллей парка, в то место, где он уже почти дикая природа на берегу реки и никак не хотела оттуда уходить. Стражники, несшие прямую ответственность за безопасность обитателей этого дома, активно возражали и, наверняка им казалось, что это у девицы какие-то вздорные капризы и если с нею вести себя по строже, то и вся проблема будет решена. Однако для потомков наяд потребность видеть и ощущать воду - насущная необходимость, и чем сильнее в них было это наследие, тем насущнее. Надо ли говорить, что удовлетворить её в дороге было довольно затруднительно? А по Тени Блистающей прямо воочию было видно, кем были её предки. Дело осложнялась ещё и тем, что моя соотечественница владела весьма ограниченным словарным запасом, а стражники ранийским не владели и вовсе.

   Скандал получался не особенно громкий: Тень Блистающая не пробовала кричать, да и стражники на неё особенно не повышали голоса, но какой-то на редкость некрасивый.

   И почему люди не могут угомониться и просто наслаждаться тишиной и покоем природы, ведь только что было так хорошо!

   Я не то, чтобы по собственному почину решила вмешаться, но находилась достаточно близко, чтобы поймать рассерженный взгляд одного из стражей покоя сего дома и после этого не смогла смолчать.

   - Она не просит ни о чём запретном, - сказала я стражнику и тот, явно обрадовавшись, что нашёл с кем объясниться на понятном ему языке, поспешил воспользоваться своей удачей:

   - Туда нельзя! Объясните этой своей … красавице. Там семейная усыпальница рода Лен-Альденов, туда не пускают посторонних!

   - Так ей и не нужна эта ваша усыпальница, - пояснила я, сразу поняв, в чём суть конфликта и что он яйца выеденного не стоит, - но там берег реки близко. Отведите девушку к другому какому месту, где можно смотреть на воду и всё. Или, хотя бы, направление укажите.

   - Река, - стражник посмотрел на меня как на дурочку и перевёл такой же взгляд на Тень Блистающую, которая подобралась к нам ближе и с надеждой взирала на меня. Сверху вниз. Потому как пусть она и была среди нас самой юной (и хорошенькой той естественной красотой, которую не могут подделать всяческие ухищрения), всё равно, мельче меня никого не нашлось.

   - Река, - согласилась я, уже смирившись с тем, что сейчас придётся объяснять человеку не знакомому с нашей культурой, что не блажь это и не бабья дурь, а по-настоящему серьёзная потребность. – Или любая другая природная вода. Для потомков наяд это насущная необходимость – просто иногда побыть рядом с водой, посмотреть на её течение, подышать её воздухом…

   Про «поплавать» осталось недосказанным, но и без того все отлично понимали, что в подобных обстоятельствах это совершенно невозможно.

   Просьба была проста, ничего незаконного в своей сути не содержала, и как было отказать гостьям дома? Нам выделили провожатого, совсем ещё молоденького мальчишку и тот, в силу своей неопытности повёл нас не по парковым аллеям, а напрямки. Через газоны и те, усыпанные прошлогодними листьями участки, которые даже газонами не являлись. На одном таком, там как раз склон был, я в своих домашних туфельках и поскользнулась – просто нога поехала на прелых листьях вперёд-вперёд и вниз. И непременно упала бы, если бы меня за плечо не поймала бы и не придержала такая, по-мужски крепкая рука Тени Блистающей.

   Наяды, они, когда в них в достаточной мере проявляется наследие чтобы немало времени проводить в воде, создания далеко не такие хрупкие, какими кажутся на первый взгляд. Но здесь, мне думается, я не ошиблась.

   Чужие тайны. Не хочу знать.

   Так, даже и не взглянув друг на друга, мы продолжили путь.

    Конечно же, нас отвели не просто к дикому берегу, а препроводили в открытый павильон неясного назначения, который одним своим концом нависал над берегом. Тень Блистающая, как это и можно было предположить заранее, тут же прикипела взглядом к беснующемуся потоку и только что через перила не свесилась. А я, тоже поглазев на реку пару минут, принялась бродить по беседке. Интересно, для чего она тут нужна? Довольно большая жаровня в центре, деревянные диванчики вдоль стен, на которых кое-где лежали забытые и уже успевшие напитаться исходящей от реки влагой подушки. Но это было не худшим местом, чтобы спрятаться от суеты и почему бы, собственно, нет?

   А самое главное, назад мы вернулись как раз к ужину, когда остальные кое-как справились со своими проблемами, но нас ещё не начали разыскивать и потому наша выходка осталась без последствий.

   День нам дали на то, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок, но уже на следующий вечер было запланировано первое из череды светских мероприятий. Конечно же, распределение будет происходить по жеребьёвке, и список женихов уже тоже определён, но здешнее общество желало на нас посмотреть, а то и присмотреть кого, кто понравится. За некоторыми из нас родные дали приданное, чтобы и на чужбине кровиночка неплохо устроилась, кто-то, как Тень Блистающая, был обладателем настолько милого личика, что тут никакого приданного и не требовалось.

   Забрать невесту кому-то, из заранее не определённых в женихи людей достойных, было не запрещено. Хотя вряд ли это случалось так уж часто.

   Многие девушки готовились к предстоящему ужину всерьёз, (я знаю, хотя и опять скрывалась почти весь день в саду), потратили немало времени на то, чтобы создать безупречнейший образ, полный неповторимого изящества и тонких аллюзий. Дабы с первых же шагов на новой земле произвести неизгладимое впечатление.

   Что же, могу сказать, что впечатление действительно было неизгладимым, но, боюсь, не тем, что желали мои товарки по несчастью.

   Званый ужин прошёл в обстановке тягостной и напряжённой, а мы, невесты-данницы, представляли на нём зрелище настолько жалкое, что мне даже над Облаком Золотым злорадствовать не хотелось, тем более, что я и сама чувствовала себя не особенно комфортно. Высокие столы и стулья, на которых мы сидели как куры на насесте, неловко свесив ноги, вместо привычных и удобных низенького столика и туго набитых подушек для сидения. Множество незнакомого вида столовых приборов и блюд, которые непонятно как есть. То есть, понятно, конечно же, дело это в целом нехитрое, но как это делать так, чтобы выглядело изящно или, хотя бы аккуратно, никто не имел представления, включая меня. С застольными разговорами тоже не задалось. Кроме меня в достаточной мере оттийским владели только дамы-наставницы, а из принимающей стороны по ранийски не говорил никто, кроме самого наместника.

   Оно и понятно, провинция небольшая и граничит с Северными Княжествами, а не с нашими холмами, от того и знать их учит те языки, что в здешних краях наиболее востребованы.

   Но в целом, что-то устроители этого мероприятия не додумали.

ГЛАВА 3. Странное соглашение

Ярая. Ярость Сокрушающая

   Так вообще-то делать не полагалось ни по какому из известных мне правил этикета, но я ускользнула из-за стола, едва только представилась такая возможность. И мне не столько позволили сделать это, сколько не стали догонять и удерживать. Дам-наставниц было всего три, а девушек, требующих их заботы много больше. Я же, несмотря на то, что по моей внешности того и не скажешь, была заметно старше прочих и настолько же самостоятельней.

   Пробежалась по парадной анфиладе – меня никто не задерживал, только встретившиеся на пути слуги смотрели удивлённо. Выскользнула в сад, с тем, чтобы затеряться среди его насаждений. Затеряться и исчезнуть, можно даже насовсем – я и не думала, что первая встреча с женихами, а судя по количеству мужчин за ужином, это была именно она, приведёт меня в настолько растревоженное состояние, мне казалось, что я смирилась со своей судьбой и даже придумывать какие-то планы на будущее начала. И вот, когда пришёл момент, когда уже можно было бы подумать о реализации хоть чего-то из того, что себе намечтала, я вдруг растерялась и испугалась и, первым делом поспешила исчезнуть с глаз людских. Спрятаться, чтобы в тишине и одиночестве уложить в голове впечатления от только что закончившегося мероприятия, притаиться в одном из тех чудесных садовых закутков, где только лавочка в окружении стриженных кустов и кажется, что никого вокруг тебя и нет, настолько уединённое местечко получается. Хотя это и иллюзия, конечно. Голоса гуляющих по парковым дорожкам слышны были преотлично, но до тех пор, пока они не заворачивали в мой тихий уголок, я готова была с ними мириться.

   Меня не трогали довольно долго, может быть даже целые пол часа, не обнаружили бы и дольше, если бы не…

   - Не кисни, - очередная пара невидимых для меня собеседников приближалась к кустам, за которыми я пряталась. – Это всего лишь первое впечатление. Какими бы совершенно одинаковыми дурами тебе эти девушки сейчас не показались, это не так. Потом, когда удастся пообщаться в более непринуждённой обстановке…

   - Ну, при чём здесь это! – раздосадовано воскликнул второй. Голос был тоже мужской и, как мне показалось, более молодой. – Какая вообще разница, какие они и какое впечатление производят, главное они же по оттийски не понимают совершенно, как с такими можно о чём-то договариваться?

   - К следующему разу переводчика найдём, - не терял настроя первый.

   - Рин, ну ты же сам понимаешь, разговоры о том, как бы нам обоим так выкрутиться с этим браком, чтобы с наименьшими потерями, не проводятся через посредника, - голос молодого человека буквально вибрировал от обуревавших его эмоций. - Здесь требуется определённая степень доверия с обеих сторон и личный контакт.

   На этих словах я встрепенулась и даже поднялась со своего места, чтобы встать поближе к стене из кустов. Хорошо ещё невидимые мне собеседники шли медленно, буквально брели, и мне досталась изрядная часть их беседы, прежде чем меня заметили бы. Кажется, это был кто-то из наших женихов и, кажется, это мог быть тот, кто мне нужен. Я осторожно раздвинула ветки кустарников, чтобы в их просвете взглянуть на беседующих, но самой при этом остаться незамеченной.

   Старший – высокий, широкоплечий и темноволосый мужчина уже успел обзавестись лёгкими морщинками, придающими мужчине вид солидный, младший на вид оказался намного моложе, чем казался по голосу. Столь же высокий, не менее широкоплечий, но гораздо стройнее и с волосами настолько яркого, солнечного цвета, какие у нас, в империи Рек-и-Холмов, не встречаются и вовсе. Я на него ещё во время ужина обратила внимание, он один из всех такой был. Абсолютное большинство ранийцев отличаются очень тёмными волосами и смуглой кожей, встречаются и такие как я, беленькие, но крайне редко, а вот таких, как этот не было никогда. Зато у оттов подобные встречались если не часто, то ничего необычного в них местные не находили, у них даже слово специальное есть, для обозначения таких, как этот – рыжий.

   Между тем, мужчины, почти поравнявшись с моими кустами и не замечая моего разглядывания, продолжали разговор:

   - Меня другое беспокоит, - серьёзно, теперь уже без грана оптимизма, сообщил старший, - все эти девушки, от момента, когда им объявили их участь и вплоть до заключения брака находятся в крайне неопределённом статусе. Практически вне всех правовых норм. И попытка затянуть помолвку с девушкой, которая не поняла или недопоняла, что мы ей собираемся предложить, может вылиться в некрасивый громкий скандал. Если она решит, что её обманывают или в чём-то ущемляют.

   - Да, в таком случае, идея затянуть помолвку с тем, чтобы выиграть ещё немного времени для того, чтобы как-нибудь без потерь развязаться друг с другом, может провалиться с треском.

   Между двумя ударами сердца я поняла, что вот он, мой шанс, я нашла того, что желает примерно того же, чего хочу и я. Не брака и счастливой семейной жизни, а как-нибудь выкрутиться из этой ситуации, и чтобы все от меня отстали. Да, я, конечно же, не могла не представлять встречу с назначенным мне женихом и догадывалась, что вряд ли он будет так уж счастлив взять за себя неизвестно кого и тоже надеялась, что смогу как-нибудь договориться. Но чтобы прямо сразу и такое везение?

   И я поспешила выбраться из-за укрывающих меня кустов на дорожку.

   Сад дома наместника.

   - Да простят меня многоуважаемые ленны, но я стала невольной свидетельницей вашего разговора…

   Из-за кустов, рядом с которыми они остановились, вышагнула девушка настолько характерно-ранийской внешности, что братья Лен-Лорены, а это были именно они, ни на миг не усомнились, что это одна из невест.

   - А вы так сразу, схода, определили, что мы именно ленны? – удивился Сильвин. Он произнёс это прежде, чем Ригрин успел сказать что-нибудь формально вежливое и очень правильное, что напрочь убьёт возможность непринуждённого общения.

   - А разве не так положено обращаться к оттам благородного происхождения? – удивилась она.

   - Не совсем, - степенно кивнул Ригрин. - Ленны – аристократия земельная и, пожалуй, действительно самая многочисленная, винны – горная, точнее даже подгорная и дерры – интеллектуальная. В ведении последних находится практически всё образование и львиная часть науки.

   - Интересно, - кивнула девушка. – Я об этом не знала.

   - А вы много о нас знаете? – тут же выстрелил вопросом Сильвин.

   - Я язык учила и в процессе кое-что узнала и об обычаях, - аккуратно ответила она. – Правда, должна признаться, не очень и много.

   Причину же, по которой она потратила изрядную часть жизни на изучение языка, нравов и обычаев народов соседней империи девушка упоминать не стала.

   - Кстати, позвольте сделать вам комплимент, - опять перехватил инициативу Сильвин, - вы прекрасно владеете оттийским, даже акцент почти не слышен. Это же не все так?

   У него на миг промелькнуло подозрение, что все девушки на том злополучном ужине всё превосходно понимали, а их просто разыграли.

   - Нет, вы правильно предположили, пообщаться с остальными девушками у вас вряд ли получится, если вы, конечно, не владеете ранийским? – закончила она с предположительной интонацией.

   - К сожалению, нет, не настолько, чтобы свободно понимать и объясняться, - тут же признался молодой человек.

   По правде говоря, в магическом колледже этот язык шёл отдельным предметом, но Сильвин в нём не проявлял достаточно усердия, чтобы свободно общаться, хотя читать, конечно же, умел. Множество трактатов о зельеварении шли на ранийском и изучать их в оригинале считалось практикой хорошей и, в целом, правильной.

   - Но я так понял, вы хотели нам что-то предложить? – это уже Ригрин решил перейти к делу. А то младшенький умел вести светскую беседу с девушками обо всём и ни о чём, постепенно их очаровывая, буквально часами. Это хорошо и замечательно, конечно, но явно не то, что им прямо сейчас нужно.

   - Ярость Сокрушающая, - представилась девушка. – Так меня зовут и я, как вы уже, наверное, поняли, одна из невест-данниц.

   И только воспитание и немалая выдержка не позволили мужчинам хмыкнуть и вообще, как-либо выразить своё отношение к услышанному. Ранийские имена все были не просто смысловые, но и напрямую отражали суть своего владельца, выраженную в его магии, характере или же тех ожиданиях, которые вкладывали в него родители и воспитатели. И, согласно принятым правилам, напрямую переводились на все языки мира. Однако столь солидное прозвание категорически не вязалось с маленькой и хрупкой до прозрачности девушкой, которая даже двигалась и говорила настолько плавно и размеренно, что невозможно заподозрить её во вспышках темперамента.

   - Сильвин Лен-Лорен, - вежливо склонил голову Сильвин.

   - Ригрин Лен-Лорен, - отзеркалил его жест старший родственник. Кстати, то, что они кровная родня было видно не вот так, с первого взгляда, но только если присмотреться. – Его старший брат и законный опекун.

   - Я, как я уже говорила, одна из невест, - с достоинством произнесла Ярость Сокрушающая. – И наши с вами устремления совпадают если не полностью, то почти. Мне тоже хотелось бы выпутаться из этой затеи с браком с наименьшими потерями, а то и вовсе не выходить замуж.

   - Последнее, к сожалению, вряд ли возможно, - переговоры, как и обещал, взял на себя Ригрин. – Или у вас есть по этому поводу какая-нибудь идея?

   - Есть, - сдержанно кивнула девушка. – Но давайте, может быть, мы отсюда куда-нибудь отойдём? А то эта часть сада весьма ненадёжна для тех, кто хочет оставить свои тайны в секрете.

   Мужчины огляделись по сторонам и, придя к выводу, что девушка скорее всего права, двинулись в сторону цветников, где подслушать, или даже случайно услышать чужой разговор, было намного сложнее. Возобновили они его, только когда вокруг не оказалось ничего, кроме отдельных, одиноко стоящих деревьев и ровно подстриженных газонов.

   - Я так понимаю, у вас есть план, как разрешить нашу общую проблему? – сказал Ригрин. – И это не то, что всё-таки пожениться и существовать как-нибудь, не мешая друг другу.

   - То, что вы сказали, это и не план вовсе, это очевиднейшая банальность к которой постараются прибегнуть большинство тех, кто попал под этот договорной брак, - им было немного странно слышать идеи, выраженные в подобной форме из уст совершеннейшей куколки, но оба брата на эти слова Яраи кивнули. Сначала Сильвин, с готовностью, потом Ригрин, задумчиво. - Так что нет, у меня есть идея, как затянуть помолвку и вообще не жениться. Тоже не слишком сложная и оригинальная, но, - она легонько пожала плечами, как бы говоря, что лучшего всё равно ничего нет.

   - Мы вас внимательно слушаем, - поощрил продолжать её Ригрин.

   - Идея проста, - начала излагать Ярая то, что крутилось у неё в голове все последние дни. – Если мы с вами договоримся, и вы выберете меня в невесты, насколько я знаю, это как-то возможно и в обход жеребьёвки, - оба мужчины опять согласно кивнули. – То помолвку мы всё-таки заключим, после чего я внезапно приболею, и вы отправите меня куда-нибудь с глаз долой поправлять здоровье, куда-нибудь далеко, где люди если и встречаются, то до дел здешних им не будет никакого интереса. Постепенно о моём существовании забудут, а вы сможете вести прежний образ жизни и даже жениться на ком захотите.

   Ригрин ещё раз медленно кивнул, прикидывая мысленно, можно ли осуществить задуманное. Вообще-то, он, желая устроить жизнь брата как можно лучше, уже заключил с наместником некую договорённость, и следовало мысленно взвесить, не сильно ли подобный вариант противоречит тому, к чему они тогда пришли. Затянуть помолвку, параллельно найдя девушке другого мужа, на которого она будет согласна, ну и, отступные тоже не помешали бы, на невесту, за которой дают определённую сумму, всяко охотники сыщутся. Но можно и так. Осталось только выяснить, ещё один немаловажный момент:

   - А какую выгоду с этого получите лично вы?

   - Кроме того, что это позволит и мне избежать нежеланного брака? – она приподняла вверх левую бровку. – Ну и просто, пожить в тишине и одиночестве, вдали от всех людей – это прямо на сбывшуюся мечту похоже.

   - Допустим, - Ригрин медленно склонил голову. – Но вы и правда думаете, что таинственная иностранка не привлечёт к себе внимания и люди не начнут докапываться до вашего прошлого?

   - От места зависит, - она коротко пожала плечами. - Возможно ли выбрать такое, где бы людей и вовсе не было?

   - Есть у нас и поместья достаточно отдалённые и даже полузаброшенные, такие, где людей практически и нет вовсе. Но, предположим, если мы действительно отправим вас туда, как вы там собираетесь жить?

   - Я не неженка, - девушка предъявила им на погляд свои ладошки. – Я вполне способна о себе позаботиться.

   Что она этим хотела сказать, Сильвин понял не очень, но владения семьи были обширны и разнообразных медвежьих углов, где с лёгкостью можно было спрятать человека, в них имелось предостаточно. В чём смысл расспросов Ригрина он пока не понимал, но и не мешал ему делать своё дело. А тот, исполнившись ещё больших подозрений (подобная готовность забиться в самый дальний медвежий угол нормальной не выглядела) продолжил расспросы:

   - А не получится так, что кто-нибудь из-за вас приедет набить … лицо моему брату?

   Вот на это Ярая могла ответить со всей честностью и откровенностью, лицо её расслабилось, а взгляд приобрёл невиданную доселе ясность:

   - Вряд ли хоть кто-то из нас, невест, дорог кому-то настолько, чтобы проделать ради девушки дальнюю дорогу, да ещё и вступить в практически безнадёжный конфликт с местными жителями.

   Братья, поверх её головы обменялись взглядами и Сильвин осторожно кивнул: да, эта девушка ему нравится и, в целом, вызывает у него доверие.

   - Хорошо, тогда, вы не могли бы рассказать ещё что-нибудь о себе, чтобы мы знали, с кем сделку заключаем?

   Они медленно, очень медленно брели по парковым дорожкам, особенно не выбирая дороги, лишь бы место, в котором они оказывались, было не слишком людным, так, чтобы возможно было разойтись, не вступая в общение. А мимо этого фонтанчика, где вода из чаши стекала, разбиваясь на тонкие струйки, они прошли уже, кажется, в третий раз.

   - Мне двадцать два года, в переданных вам документах значится, что я дочь придворных, но на самом деле, начиная с двенадцати лет, я воспитывалась в одном из монастырей, где обучают девочек благородного происхождения, а родителей почти и не видела, да и при дворе не бывала.

   Говоря «вам», она имела в виду принимающую сторону, а вовсе не этих двоих ранийцев, но не сомневалась, что касающиеся её бумаги, если они всё же придут к соглашению, именно к ним и попадут.

   - Ваша магическая специализация? – задал наводящий вопрос Ригрин. У всех девушек в сопровождающих их документах значилось что-то вроде «непроявленный магический дар средней степени интенсивности» без подробностей.

   - Я немножко исцелять умею, - называть свою специализацию она не стала, сразу перешла к описанию возможностей. - С простудой не справлюсь, это не моё, но вот синяк согнать или там ожог подлечить – это я вполне могу.

   Ещё мелкие ранки и порезы заживлять, но об этом она упоминать не стала из давней своей привычки опускать при общении с людьми и отодвигать в тень всё, что могло бы навести их на мысль о её магическом предназначении. Незаконного в нём не было ничего, однако общение с людьми, это, бывало, затрудняло.

   - Из вас, с такими способностями, могла бы выйти полезная жена, - улыбнулся Ригрин. – Моя супруга обладает похожими, только на как раз может унять кашель и справиться с лихорадкой.

   Ярая кивнула – способности их с неведомой ей женщиной были в основе своей родственными, вот только ранийцы, в совершенствовании своих магов-помощников зашли слишком далеко. И чего-то она лишилась, а что-то, наоборот, приобрела.

   Они проговорили почти час, могли бы и дольше, если бы не нервозность, которой добавляли неопределённые пока обстоятельства и то, что день начинал клониться к вечеру. Ещё чуть-чуть и идти к наместнику с их щекотливой просьбой будет совсем поздно.

   А хотелось бы всё уладить уже сегодня.

   Ярая. Ярость Сокрушающая.

   На полпути к дому, где нас всех разместили, меня, лёгким прикосновением руки к плечу, остановила старшая из наставниц, Плетущая Кружева.

   - Я вижу, ты сама решила взять свою судьбу в свои руки? – спросила она. Пришлось согласно склонить повинную голову. – И выбрала для этого самого богатого и знатного жениха из тех, что нам предложены. Не осуждаю, но будь готова: многим это не понравится.

   Я опять склонила голову, но уже благодарно. К совету Плетущей Кружева стоило отнестись со всем возможным вниманием. Надо же, а он, мой возможный жених, ещё и богат, и знатен! Вот уж на что не рассчитывала и даже вот так сразу и не пойму, к пользе оно будет или же, наоборот, во вред.

   Но это точно имеет значение, особенно в свете того, что предупреждение мне сделала не кто угодно другой, а сама Плетущая Кружева – старшая из наставниц, на чьей расписной коже и места-то уже свободного не было.

   Наши имена всегда смысловые и всегда отражают нашу суть, пусть даже суть их не всегда явна. Даже чаще всего не явно. И Плетущая Кружева была отнюдь не из мастериц ручного труда, хотя знаменитые династии вышивальщиц и плетельщиц в империи Рек-и-Холмов тоже имелись. Нет, её имя означало, что эта женщина менталист и мастер тонких воздействий. И ощущений тоже, но насколько я успела понять, менталисты чётко делятся на две категории: способных слышать других людей и способных на них воздействовать. Почему-то в одном человеке две эти способности не уживались, одна обязательно была развита сильнее другой.

   Так вот, к чему это я?

   К тому, что к предупреждению менталистки прислушаться следовало.

   Каких-то головокружительных интриг от других невест можно было не опасаться – мы здесь все новенькие и для местных примерно одинаковые, ещё и языковые проблемы имеются, а в таких непростых обстоятельствах насочинять каких-нибудь хитрых козней довольно затруднительно. Другое дело, попросту притравить конкурентку – для нашей культуры, это, можно сказать, многосотлетний, весьма почитаемый вид спорта. Так что, пожалуй, до перехода в дом жениха мне стоит попоститься. И за шкатулкой с косметикой своей последить, а то разные способы имеются. И за одеждой тоже, хотя с ней сделать что-то незаметно будет намного сложнее.

   Я прошла через гостиную, где для нас были установлены широкие низкие диванчики и вся комната услана коврами. Специально для нашего комфорта постарались. Там девушки проводили время, оставшееся до сна за чаем и сладостями (и, честно говоря, нормально ужиная, потому как во время официального мероприятия толком поесть не удалось никому) и мне замахали руками, подзывая присоединиться. Понятно, что не от избытка дружелюбия, а потому, что я была одной из немногих, кто мог подкинуть по-настоящему новой информации к размышлению. Велик был соблазн согласиться, присоединиться не ради беседы, а чтобы напоследок ухватить что-нибудь со стола, а то после ужина и я тоже встала полуголодной – вряд ли весть о моей удаче успела достигнуть этих ушей и превратить милых девушек в змей подколодных. Но нет, раз уж приняла решение, нужно его придерживаться.

   Вопрос принципа и выживания. А то история знает множество разнообразных примеров.

   К примеру…

   Лет за семьдесят, что ли, до моего рождения, была у Богоравного любимая наложница, Лоза Золотая, которую захотели извести соперницы. И, таки, извели, несмотря даже на то, что берегли императорскую любимицу, как могли только: и еду её проверяли, и одежду, и даже воздух в её покоях окуривали специальными благовониями. Но шла однажды Лоза Золотая по саду и сорвала своею рукою с дерева яблоко, и надкусила… Получаса не прошло, как её не стало. Что уж там было: яблоню ли целую отравили или же только с плодом её единым так удачно у них получилось, и разбираться никто не стал: так, вместе с корнями вывернули, да и сожгли на месте.

   Но жизнь наложницы было уже не вернуть.

   Так что, бдительность и ещё раз бдительность, не сама же Плетущая Кружева меня по кустам выслеживала, а значит, нашёлся тот, кто и увидел, и сообразил, что к чему, и даже нажаловаться наставнице успел, а, значит, пошли уже гулять слухи.

   Сад во дворце наместника.

   Плетущая Кружева проводила долгим задумчивым взглядом свою временную подопечную.

   Очень жаль, перспективная была девочка и её наставница, достопочтенная Шёпот Тихая даже попросила, если возможность такая будет, немного поработать с нею в дороге, хотя бы острые пики сгладить. Плетущая Кружева даже собиралась выполнить её просьбу, хотя бы из цеховой солидарности постараться что-то сделать, однако не смогла найти на это возможности. Более двух десятков девиц брачного возраста, переживавших свою участь по-разному, но одинаково неспокойно. Кто-то тихо плакал в уголке, кто-то закатывал шумные истерики, были такие, кто принимался третировать других невест, тех, что победнее родом и поскромнее характером. Охрана обоза, среди которой находились и такие, кто решил, что девкам на чужбине всё равно жизни нет и пусть бы уже узнали, что значит побыть с настоящим мужиком. Мелкое ворьё, которое решило, что исчезновение отреза-другого шёлка из числа даров никто не заметит. Много всего, что держало в постоянном напряжении всех трёх менталисток, которым приходилось и решать, и сглаживать, и давить, и уговаривать.

   Времени на индивидуальную работу с одной из временных подопечных банально не нашлось.

   Впрочем, ладно, некоторые отклонения в её психике были заметны только опытному взгляду и, в ещё большей степени, магическому чутью. Да и не одна такая она тут была, совсем уж беспроблемной Плетущая Кружева не назвала бы ни одну из невест. А потому, самым разумным с их стороны будет передать девушек с рук на руки полностью и официально и отбыть незамедлительно.

   И пусть за всё дальнейшее отвечает принимающая сторона.

   Дворец наместника.

   По пути в кабинет наместника, где тот поспешил уединиться сразу же после торжественного ужина, Сильвин обмирал от скорости событий. Буквально только что он не знал, как быть и что же ему делать, и вот уже решение найдено и вроде бы даже не такое уж невыполнимое.

   Правда, вся затея держится на честном слове малознакомой ему девушки и её же решимости исполнить договорённость до конца. А надо сказать, что невеста его, произвела на Сильвина довольно неоднозначное впечатление.

   Девушка была маленькой. Даже крошечной. Своим ростом и хрупкостью в целом она выделялась на фоне остальных, не таких уж высоких раниек. Светлокожей и светловолосой – и хоть Сильвин и знал, что это всего лишь дань моде, этой девушке, в отличие от большинства её соотечественниц, удалось отбелить кожу и покрасить волосы так, что это смотрелось почти даже естественно. Вообще же, природной ранийской смуглостью и чернотой волос щеголяли всего не то две, не то три девушки из числа невест-данниц, и, по мнению Сильвина, именно они и выглядели наиболее выигрышно. Ну и ещё его почти уже невеста смотрелась на общем фоне довольно нормально, что тоже было приятно.

   В общем, выглядела она куколка куколкой, от такой скорее будешь ожидать, что она поступит так, как велят традиции и старшие родственники, а не примется обустраивать свою жизнь по своему разумению, вопреки всему. Это подкупало. И почему-то Сильвин интуитивно, без каких-либо логических обоснований, был уверен, что всё у них получится.

   Ригрин, наоборот, не имел по этому поводу никаких предчувствий, зато чётко сознавал, что вряд ли им удастся найти вторую такую девушку, которая, во-первых, чётко представляет, чего именно она хочет и, в целом, это совпадает и с их устремлениями и во-вторых, в достаточной степени владеет оттийским, чтобы у них был шанс договориться.

   Разговор же с властителем этой провинции, к которому их проводили без промедления, вышел коротким и деловым. Когда наместник, которому они пришли сообщить о свершившемся выборе, спросил, точно ли Сильвин уверен и не хочет ли выждать ещё день-другой…

   - Уверен, - сказал молодой человек и подтвердил своё согласие лёгким кивком.

   - Тогда удобнее всего будет совершить вашу помолвку прямо на церемонии Представления, - немедленно перешёл к практической части ленн Фогрин, - дабы исключить момент жеребьёвки. Всё равно она последний раз проходила два десятка лет назад и не у нас, так что можно аккуратно внести некоторые изменения в сам ход церемонии.

   - Я думал, - удивился Сильвин, - достаточно будет прошения. Письменного, или там устного прилюдного.

   - Раньше – да, - согласился ленн Фогрин. – Но неофициально нам настоятельно рекомендовано избегать ситуаций, при которых возможны интриги и подтасовки. Так же, император крайне негативно смотрит на подмену кандидатов. Каждый раз с этими невестами выходит какая-нибудь некрасивая история, а то и не одна, хотелось бы избежать её хотя бы в этот раз.

   Этот намёк поняли оба брата и кивками выразили своё согласие.

   - Сценарий празднования будет разослан всем заинтересованным лицам, не только вам. Но ваш будет содержать некоторые дополнительные пометки, отдельным листом. Читайте внимательно, в какой именно момент вступить, что говорить и как себя вести.

   Были упомянуты и ещё некоторые, чисто технические моменты, которые удалось утрясти довольно быстро, а наместник и не имел возможности каждому мелкому вопросу уделять много времени. Тем более, что и час постепенно становился довольно поздним.

   На выходе из дворца наместника у Сильвина слегка кружилась голова от облегчения – всё же какой-то определённый план намного лучше неизвестности и неопределённости, ну и перенервничал, конечно же тоже, а кто бы на его месте умудрился оставаться спокойным? Но постепенно, по мере удаления от дворца наместника он успокаивался, а светлую его голову (рыжую на самом деле, но это уже подробности) начинали занимать вопросы немного другого толка. Правда, задавать их старшему брату он начал только после того, как они оказались в тишине и безопасности собственного дома, в месте, в котором их никто посторонний не должен был услышать.

   - И во что нам обошлось внесение изменений в церемонию Представления? – спросил Сильвин с размаха усаживаясь в любимое кресло, обитое мягкой коричневой кожей, что стояло в рабочем кабинете старшего брата.

   Сюда они заглянули перед сном, чтобы оставить полученные от наместника бумаги, в которых были описаны те самые изменения. Не бросать документы где попало, было первым навыком, который освоил Ригрин на посту главы семьи.

   - Соображаешь, - одобрительно кивнул старший из братьев. – В право выкупа артефактов первой и второй категории сроком на пять лет, тех, что не забрали в императорские хранилища.

   Для всего добытого в Дикоземье императорские учётчики имели право первой руки и, хотя и шло оно всё равно в счёт налогов, многие семьи всё равно оставались недовольны. В этот перечень входили самые интересные находки и многие сами не отказались бы их как-нибудь применить на пользу собственного рода. Бывало, что и утаивали, однако это было незаконно и при выявлении каралось гораздо жёстче, чем можно было бы представить. К примеру, Вин-Вагрены, утаившие ледяные алмазы и на их основе создавшие зеркало истины, на три года лишились права пользования имперской банковской системой.

   Так что лишиться того, что останется после имперских учётчиков, было неприятно.

   - Мы себе можем это позволить, - степенно кивнул Ригрин, наблюдавший за тенями эмоций, пробегавших по лицу младшего.

   Не только могли, но и должны были. Даже если не принимать во внимание родственные чувства, а Ригрин и правда желал счастья младшему брату, их род просто не мог позволить себе выглядеть жалким и слабым. А прими они с покорностью удар судьбы, не попытайся как-то улучшить своё положение даже путём значительных трат, именно так оно и было бы.

   Так что, это, можно сказать, не расход, это вложение.

ГЛАВА 4. Об искусстве обмана.

Ярая. Ярость Сокрушающая.

   Следующий день у нас уже был расписан и распланирован, начиная от завтрака и до позднего вечера. И начинался он, как ни странно, с репетиции. В этот день нас должны были представить этой земле, её богам и населяющим её людям, после чего наш император, наши родственники и наши сопровождающие, как олицетворение того и другого, полностью утрачивали над нами власть, а все ранийцы, которые не планировали задержаться здесь надолго, обязаны были отбыть восвояси в самое кратчайшее время. Чуть ли не буквально с самой церемонии отправиться. Действо намечалось не слишком сложным, но публичным и обязано было выглядеть красиво и торжественно, а, следовательно, все его участники должны были чётко знать, где стоять, куда идти, и что при этом говорить. Без репетиции тут никак. А, самое главное, во время неё мне лично подали негласный знак, где и когда мой предполагаемый жених предъявит на меня права. А вот интересно, будь я менее понятливой, как бы они выкручивались?

   Впрочем, пустое.

   День церемонии Представления я встретила бледной, ещё более бледной, чем по природе мне полагалось, но бодрой. Впрочем, внешний вид мне помогла привести к должному положению шкатулка с лицевыми красками, в пользовании которой у меня был немалый опыт. Не первый раз мне приходится маскировать свою странноватую для наших мест внешность. Да и поститься мне пока ещё пришлось не так долго, чтобы это как-то негативно отразилось на моём самочувствии: случалось мне и намного дольше обходиться без еды во время подготовки к некоторым, особо непредсказуемым ритуалам. Ничего особенного.

   Зато, единственный принадлежавший мне по-настоящему богатый парадный костюм, сел на меня как влитой. Его я не любила, потому как сшит он был семьёй мага, которому я была предназначена, для того, чтобы во время редких совместных выходов я рядом с ним смотрелась прилично. Но сейчас, пожалуй, даже радовалась, что мне есть в чём показаться перед публикой, не ударив при этом в грязь лицом.

   Мысли были мелочными и откровенно девичьими, но, если не позволить себе забить ими голову, а задуматься о чём-то серьёзном, я рискую впасть в мрачно-угнетённое настроение, а в подобном состоянии я способна делать только ничто. Серьёзно. Даже наставницы на третий год обучения поняли, что лучше меня не доводить до крайности, чтобы не получить в своё распоряжение тупую куклу.

   Так что: наряд, причёска, макияж и тщательный подбор аромата – залог душевного здоровья в непростых жизненных обстоятельствах, когда, на самом деле, от тебя мало что зависит. Вековая женская мудрость, и кто я такая, чтобы ею пренебрегать?

   Ближе к обеду, когда солнце стояло в самом зените, нас вывезли на площадь, большую такую и с каменной аркой в центре. Она, верно, имела какое-то важное значение для жизни местных, да в обрядах всяческих свою роль играла, потому, как не будут люди просто так, за ради одной только красы в целиковый камень стеклянные окошки вставлять. А то, может, и не совсем стеклянные. Лучились они и правда, как-то слишком уж ярко.

   Народу было… А для людей благородных, даже особый крытый помост выстроили, дабы за действом со всем возможным удобством наблюдать им можно было. Что оказалось нелишним: как и всегда бывает в подобных случаях, и у нас оно тоже точно так, церемония затянулась. Пока все важные люди красноречием блеснули, пока глава нашей дипломатической миссии в ответ перья распустил, а Плетущая Кружева просто рядом с ним постояла, до нас не скоро дело дошло и всё это время все невесты-данницы стояли на всеобщем обозрении.

   Утомительно настолько, что вскоре даже чужие любопытные взгляды раздражать перестали.

   Из-за этого же, когда дошла до нас очередь, воспринято это было, чуть ли не с облегчением, хотя ещё утром, я слышала это, многие девушки нервничали и даже рассказывали друг другу какие-то завиральные истории. Каждая из нас, по очереди, выходила в цент арки, ждала, пока назовут её полным именем, а некоторым ещё к прозванию и пару слов о важном добавляли, к примеру, дочь такого-то и такого-то или мастерица в таких-то искусствах, кланялась неглубоко, опять же оставалась ещё ненадолго, чтобы люд успел осмотреть её и запомнить и отходила к столам, где должна была выбрать для себя и для своей будущей семьи императорский подарок. Вот, собственно и всё, что от нас требовалось.

   Когда до меня черёд дошёл, меня только по имени назвали, не став ничего к нему присовокуплять. То ли не знали про меня ничего такого, то ли смысла в этом особого нет, поскольку судьба моя была уже решена. А ровно в тот момент, когда я выпрямилась после поклона, старший из братьев, с которыми у меня был договор, громко выкрикнул:

   - Род мой предъявляет права на деву сию, - послышался ропот человеческих голосов, скорее заинтересованный и возбуждённый, чем недовольный, но быстро смолк, так что договаривал он уже в полной тишине: - Согласна ли ты, Ярость Сокрушающая, стать невестой моего брата Сильвина Лен-Лорена?

   Я вновь поклонилась вежливо.

   - Да, согласна! – а вот голос у меня был не слишком сильным, но я постаралась сказать так, чтобы и громко, и твёрдо и, при этом, не кричать. И хорошо, что кроме этих двух слов от меня ничего не требовалось – с более сложной ролью я бы точно не справилась.

   - Властью, данной мне…, - начал церемониальную речь распорядитель, только от волнения я половину не поняла, половину не запомнила. Надо же, а мне казалось, что веду я себя вполне спокойно и надёжно держу себя в руках, а тут вдруг оказалось, что границы владения собой у меня есть и не так уж они широки. Хорошо осознала я только тот момент, когда рядом со мной оказался Сильвин (точно он, этот парень был солнечно-рыжим, а такие даже среди оттов встречаются не часто) и наместник вложил моё запястье в его ладонь.

   - Подтверждаю, - сказал Сильвин и склонил голову.

   Пауза, после которой я почувствовала, как рука на моём запястье сжалась.

   - Подтверждаю, - повторила я всё, вплоть до кивка и в сопровождении теперь уже жениха, отправилась к длинному столу, с тем, чтобы забрать себе подарок от здешнего императора.

   Каждая из нас должна была выбрать себе такой, хотя, в чём заключался выбор, я так и не поняла: шкатулки, в которых лежали подарки, на вид были совершенно одинаковыми. Ну как, одинаковыми? Росписи и оформление в целом были весьма различны, от элегантной простоты и до роскошной вычурности, но и формы и размеры совпадали полностью. Я поступила просто: выбрала ту, оформление которой мне понравилось, чёрную, лаковую и с каким-то геометрическим орнаментом на крышке и по бокам. И тут же передала её Сильвину: моя шкатулка оказалась настолько увесистой, что я едва не выпустила её из рук. И была весьма счастлива, что нашёлся кто-то, кому можно было её доверить. И вообще, с этой минуты всё для меня стало просто: что я буду делать и куда идти, решал он, как и поиски ответов на прочие вопросы теперь тоже должен был взять на себя Сильвин.

   Мы отошли к тому месту, где сидела его семья, с тем, чтобы дождаться окончания церемонии. Из всего мне только и запомнилось, что восторженный возглас одного, довольно рослого мальчика (не знаю, кем он приходится моему жениху, но это точно родственник):

   - А она точно взрослая?

   Очаровательная детская непосредственность, я полагаю. Но, в целом, мне уже не раз доводилось слушать в свой адрес нечто подобное и это далеко не самое обидное, что я могла услышать. Хотя да, удивило, что здесь, всё то же самое, что и там.

   Площадь Равноденствия.

   День для церемонии Представления был выбран просто-таки идеальный. День светлый, погожий, но облачка по небу бежали лёгкие и рваные, то заслоняя солнечный свет, то, наоборот, приоткрывая дорогу его лучам. Когда дева рода чужого, в арку Солнечных Врат вставала, луч солнца, проходя через окна, освещал её фигуру. Или не освещал. Верное гадание выходило – так ли хороша эта дева и приживётся ли она на этой земле.

   О невестах не было известно практически ничего, кроме их странных и экзотических имён, но это не помешало особо азартным организовать маленький тотализатор (даже несколько), на тему того, кто из девушек получит благословение здешних богов, а кто останется жить без их благого присмотра (а за неблагим никогда не стаёт). Это всегда так: для кого-то судьба решается, а для кого-то это простенькое, незатейливое развлечение.

   Ну и просто поглазеть пришли многие горожане.

   Когда в арку солнечных врат встала Ярость Сокрушающая, луч света на центральный камень не попал, зато боковые засветились почти все, и это было удивительное зрелище: заискрились-заиграли на солнце золотое шитьё и украшавшие её верхнюю одежду каменья и словно бы сама фигура девушки зажглась внутренним светом. Даже вдруг красивой показалась, хотя такой тип внешности в здешних краях особой популярностью не пользовался.

   Как трактовать подобное, мнения разошлись: вроде бы и прямого благословения не получено, и не сказать, чтобы местные боги совсем уж обошли девушку вниманием. Никто на этой ставке не выиграл, впрочем, никто и не проиграл тоже.

   Ярая. Ярость Сокрушающая.

   Хотя Сильвин и не исчез из моей жизни сразу после того, как нас объявили женихом и невестой и время от времени забегал поболтать (нет, не ухаживал, как за девушкой, скорее я ему была интересна, как жительница очень далёкой страны), всё то время, что я провела в их доме, основную заботу обо мне приняла на себя жена старшего из братьев ленна Фаяна. Я и не представляла себе, сколько суеты вокруг меня поднимется. Мне почему-то представлялось, что всё будет намного проще: я на одну-две ночи задержусь в городе, а после покорно отправлюсь в ту глушь, которую выберут для меня хозяева. Но нет, всё оказалось как-то пугающе всерьёз.

   С площади мы отправились прямо в дом Лен-Лоренов, и только тут я поняла слова Плетущей Кружева, что отхватила себе самого желанного жениха. Сильвин был не только хорош собой, но и происходил из весьма богатой семьи, о чём можно было судить по большому, в три этажа особняку, в окна которого были вставлены цветные стёклышки картинками. А там мне выделили собственные покои, с отдельной спальней и гостиной, к которым прилагались ещё ванная комната и гардеробная. Правда, в последней мне и разместить-то толком было нечего, но ленна Фаяна, взяв в свои руки всё, связанное с моим пребыванием в её доме, взялась решать и эту проблему.

   Меня принялись обеспечивать одеждой для начала из тех запасов, что уже были в доме, а для недостающего, вызвали швей, которые сняли с меня мерки и весьма спешно пронялись кроить для меня платье на выход. Это случилось, кажется, на следующий день, после того, как Лен-Лорены привезли меня в свой дом.

   Спросить, зачем это надо я не решилась – вполне могла нарваться на ответ, что с таким скудным гардеробом как у меня, нормальной девушке жить невозможно. Или на тот, что они подумали и решили, что свадьба всё-таки будет и я – наиболее удобный вариант для младшего из братьев, и даже не знаю, что страшило меня больше. Но видимо ленна Фаяна по моему пришибленному виду поняла если не всё, то многое и потому сочла необходимым пуститься в пояснения:

   - Это единственно нормальное и логичное развитие событий, какое только возможно представить, - она прошлась по комнате, остановилась у окна, выглянула, но тут же вернулась ко мне. - Понятно, что невесту моего деверя мы обязаны вывести в свет и столь же ясно, что подходящих нарядов у чужестранки не будет. Этого ожидают от нас все. Ну а то, что до этого представления светскому обществу ты отправишься куда-нибудь на лоно природы для поправки здоровья да там и останешься, вопрос следующий, это непосвящённые узнают, когда им положено будет.

   Разумеется, она была в курсе сговора между мной и братьями Лен-Лорен и, пожалуй, они были правы, что посвятили её в курс дела – только другая женщина могла предусмотреть такое количество мелочей и нюансов в реализации нашей простенькой интриги. Сама уже слышала, как одна служанка другой пересказывала, что мол, бледновата как-то невестка ленны Фаяны, видимо, цепочка слухов уже была запущена.

   - Отправлюсь, - в очередной раз подтвердила я свои намерения.

   - Но и там тебе будут нужны подходящие для здешних условий вещи, - продолжила ленна Фаяна.

   Об этом я не подумала. Да я, честно говоря, вообще мало представляла себе практическую часть своей авантюры. Хорошо, что этим озаботился кто-то другой. Нет, правда, я действительно собиралась как-то обходиться тем, что у меня есть – если уж на то пошло, к роскоши я непривычная, а выполнять простую работу, чтобы поддерживать своё существование, вполне даже умею.

   На этом мы разошлись, и следующий раз благородная ленна посетила меня (а я практически не покидала своих покоев) перед ужином. Ради меня, ради моего комфорта был найден и низкий столик, и туго набитые подушки для сидения и даже ранийские столовые приборы. Правда, подобраны они были довольно бестолково, а некоторые оттийские блюда есть ими так, чтобы выглядело это прилично и вовсе невозможно, но стремление создать для меня комфорт, я оценила и была весьма благодарна за это.

   Сама ленна тоже присела к столу и даже взяла в руки чашку с каким-то освежающим напитком, однако тарелки для себя не придвинула и сразу же завела разговор о ходе подготовки к моему отъезду, замаскированному под сборы невесты. Но так, не о самом важном, но о каких-то второстепенных мелочах и было хорошо заметно, что не ради этого разговора она пришла сюда, просто сразу переходить к серьёзным темам считает невежливым.

   - … а ещё девушка одна из ваших слегла с какой-то немочью, - ленна Фаяна продолжала делиться теми из новостей, которые могли меня заинтересовать.

   - Тень Блистающая? – предположила я.

   - Да-да, мне именно это имя называли. А что, она уже и раньше болела?

   Вопрос имел некую подоплёку: по условиям соглашения, больных девушек среди нас быть не должно.

   - Жаловалась на недомогание и не хотела идти на церемонию Представления, - пояснила я. – Мы все, признаться, думали, что это у неё от волнения живот прихватило.

   Так, если повспоминать, то на церемонии, которую можно было пропустить, только если ты при смерти и не встаёшь с постели, она была в довольно плотном макияже. Хотя, сколько я её видела, вообще не имела привычки краситься. Неужели, с нею случилось то, от чего убереглась я сама и ревнивые соперницы нашли возможность внешность попортить? Но не говорить же об этих моих предположениях оттийке? Некоторые особо прекрасные обычаи моей родины и так слишком хорошо известны, нечего ещё и дополнительно ронять престиж империи Рек-и-Холмов.

   - Вот как, - заметила ленна Фаяна и в задумчивости опустила взгляд.

   - Это почему-то имеет значение? – я всё не могла понять, почему это незначительное происшествие вдруг опечалило знатную ленну.

   - Сначала одна девушка слега, потом мы объявили, что и наша невеста не особо хорошо себя чувствует… Подозрительно оно всё выглядит. И пусть бы, на наш счёт предполагать всякое и шептаться будут в любом случае, только вот … нас известили, что завтра проведать невесту, и справиться о её здоровье, приедет сам наместник.

   О, а вот и настоящая причина этого визита. Предупредить. И, наверняка, выработать какой-то план.

   - У вас это в порядке вещей? – поинтересовалась я. – Наместник – слишком крупная фигура, чтобы интересоваться благополучием каждой ничтожной жительницы провинции.

   Да он даже, за те несколько дней, что мы провели в его доме, ни разу не навестил наш флигель, даже с каким-нибудь формальным визитом вежливости. А тут ради меня одной…

   - Не сказала бы. Но вы – часть дани, запрошенной нашей империей, доверенной нашей провинции императором и ваше благополучие – дело чести. А в доме наместника отравили, не насмерть, но как-то так, не хорошо, одну из остававшихся там девушек. Это вообще в порядке правил у вас?

   Ага, значит и сама догадалась, что там произошло. Или, наоборот, для оттов это самое вероятное предположение, которое первым возникает в голове?

   - Не то, чтобы, - немного уклончиво ответила я. Хорошо всё-таки, что я озаботилась собственной безопасностью, а то болезнь могла бы быть не наигранной, а вполне натуральной. – Но, если кто-то из девушек вырос и жил при дворе, мог усвоить тамошние нравы. И с собой в багаже провезти некие снадобья, которые где угодно на углу не купишь.

   - А ты знаешь такие? – полюбопытствовала она.

   - Я при обители Четырёх Холмов росла, а там подобные игры не поощрялись.

   То есть, зельеварение мне преподавали и на хорошем уровне, но только ту его часть, что была связана с ритуалистикой. Хотя простенький лечебный отвар «от живота» или что-то ему подобное, я, пожалуй, осилю.

   - Жаль-жаль, - протянула ленна Фаяна. – Я, признаться, очень рассчитывала, что ты сможешь сварить для себя нечто такое, что позволит тебе самой выглядеть заболевшей и при этом не нести реального вреда. Я всё-таки сильно опасаюсь, что при завтрашней проверке наш обман вскроется.

   Я сняла со столика чай, которым обычно ранийцы завершали свою трапезу и с пиалой в руке, отстранилась от стола. Вряд ли хозяйка дома поймёт весь глубинный смысл этого жеста, но так мне самой проще было. Сегодня и завтра утром мне лучше возобновить голодание (как бы мне не надоело самоограничение, лучше это, чем то, что вся наша затея сорвётся), дабы бледность и слабость были самыми натуральными, без притворства. Хорошо ещё, что за светской беседой как следует насытиться не успела.

   - Я думаю, с тем, чтобы показаться ослабленной и совсем больной, смогу справиться и не прибегая к зельям, - пообещала я. И имела некоторые основания сделать это – я уже прикидывала мысленно ряд шагов, которые нужно предпринять, если вдруг кому-то понадобится предъявить доказательства моего дурного самочувствия. А теперь вот пришёл черёд начать их реализовывать.

   - Лицевые краски, при близком рассмотрении всё-таки видны, - предупредила она меня.

   Я кивнула. Я и не собиралась ими пользоваться. Зато аккуратно намекнула, что время на подготовку мне всё-таки понадобится. Благородная ленна оказалась понятливой и даже более чем: вскоре после того, как она удалилась, и служанки убрали остатки ужина, те же девушки принесли мне горелку, воду и набор мелких чашечек и ложечек и пообещали доставить всё, что мне потребуется ещё. Видимо, ленна Фаяна решила, что я всё же собираюсь сварить себе что-то эдакое, только афишировать это не хочу.

   Ну и ладно, ну и почему бы не воспользоваться предоставленной мне возможностью? Нет, зелий варить я никаких не собираюсь, но у меня есть масло илинг-иланга, совершенно крохотный флакончик, но мне и капли хватит, и вытяжка из мяты. И если их смешать в правильной пропорции да поставить на водяную горелку по комнате распространится, такой, специфический лекарственный дух.

   К утру, если этим заняться прямо сейчас, он повыветрится, но останется таким лёгким полунамёком, который сам по себе ничего не значит, но в общую картину может вписаться весьма удачно.

   Следующая ночь прошла беспокойно, что в общем-то и неудивительно: чужой дом с незнакомыми звуками и запахами, которые я, безотчётно пыталась разбирать на составляющие и для многих не находила аналогий. Но самое главное, ощущение, что почти уже удавшаяся, вот-вот благополучно заканчивающаяся авантюра, сорвётся. Так что я не столько проснулась рано, сколько прекратила попытки заснуть, едва только заоконная темнота сменилась рассветной серостью. Тем более что я могла не просто нервничать (не скажу, чтобы совсем бесполезно, это, как и ограничение в пище, создаёт натурально-болезненный вид), но и подготовить мизансцену для приёма важных гостей. Так, чтобы подчеркнуть то, что я хочу выставить напоказ и замаскировать или выдать за нечто другое то, чего я показывать, наоборот, не хочу.

   А вот краситься, вопреки обычая, я, как и обещала, не стала. В отличие от большинства моих соотечественниц, мне, для того, чтобы выглядеть нездоровой, достаточно снять с себя всю косметику и предстать в естественном, так сказать, виде. Проверила, как стоит кровать относительно окна и не слишком ли заметно, что её двигали и улеглась. Может быть немножко сильно заранее, но постель, в которой кто-то уже довольно давно находится и постель, в которую улеглись только что, выглядят слегка по-разному.

   - Эй, к тебе можно? – раздалось из соседней комнаты, от двери. Голос был тихим, но своего жениха я, тем не менее, узнала.

   - Заходи, - так же негромко отозвалась я, не вставая с кровати. Ещё чего, я всё утро мизансцену выстраивала, для того, чтобы самым естественным образом казаться приболевшей - сейчас свет на меня падал самым правильным образом мои от рождения увеличенные зрачки смотрелись естественно и нормально. – Что-то случилось?

   - Да не то, чтобы, - сказал он, оглядывая меня изрядно округлившимися глазами. – Меня послали предупредить, что наместник уже прибыл и не один – с докторусом. Ну и так, изобразить скорбящего жениха у постели приболевшей возлюбленной.

   - Не беспокойся, у меня всё под контролем, - я произнесла это со вздохом и намеренно слабым голосом.

   - И не рассекретят? – он оглядел меня беглым, любопытным взором. - Что ты с собою сделала, чтобы так выглядеть?

   - Ничего особенного. Некоторые женские ухищрения, о которых мужчинам знать совершенно не обязательно, - ответила я, не желая объяснять всё в подробностях. Долго это. И затрагивает некоторые вопросы, которые я хотела бы оставить своим личным достоянием.

   - А глаза? Я слышал, барышни что-то капают в глаза, чтобы они выглядели такими громадными? – поинтересовался он и присел на краешек стула, стоящего у моей постели.

   - Они у меня от рождения такие, я с ними вообще ничего не делала. И бледная я такая тоже от природы, ну и по причине того, что плохо спала.

   А что сделала, так это в основном косметику стёрла. Рисование лица – древнейшая традиция множества народностей центральных частей империи Рек-и-Холмов, но я её использовала, в основном, чтобы не отличаться от прочих и не привлекать к себе внимания – такая белая как у меня кожа в наших краях встречается крайне редко, да и среди светлокожих оттов я настолько бледных людей до сих пор не видела. Ну и глаза растёрла, от чего они опухли и покраснели. И косыночку на голову повязала, чтобы не бросалось в глаза то, что волосы у меня не крашенные, а от природы светлые – не так уж много в нашей империи людей, обладающих подобной особенностью. Платок же – традиционная часть наряда благовоспитанной ранийки, правда, в постели их всё-таки не носят. Но, будем надеяться, что не настолько местная элита знакома с нашими традициями.

   А если обратят внимание на то, на другое, и начнут припоминать, так ведь и поймут же, кем именно я являюсь по совокупности, так сказать, признаков. В целом, это не незаконно и даже не особенно осуждаемо, вот только тогда весь наш план полетит в бездну, потому как большая часть демонстрируемых признаков болезни являются для меня нормой.

   - Думаешь, внешности твоей непривычной хватит, чтобы тебя сочли взаправду заболевшей? – жених мой всё продолжал тревожиться.

   - Не только внешность. Температура тела у меня тоже пониженная, вот, пощупай.

   И протянула свою руку, свесив её с постели, Сильвин её принял и на этом нас и застукали. У меня от неожиданности ёкнуло сердце, а по щекам расползся лихорадочный румянец. Не просто так, я всё-таки умела немного умела управлять своим организмом (тоже врождённая способность, слабо поддающаяся целенаправленному развитию), но не на пустом месте, для того, чтобы что-то получилось, мне необходим был внешний стимул.

   Между прочим, очень удачная картина вышла: занемогшая я и преданно сидящий у постели болящей жених.

   Часом позже. Экипаж наместника.

   - По крайней мере, эту девушку точно не травили, - со вздохом заключил докторус. – Жабий камень, которым я её проверял, показал это со всей определённостью. Девушка, кажется, даже никаких зелий из числа разрешённых в последнее время не принимала, даже за лекарства не поручусь, что они были в значимом количестве.

   Вздох относился к сидению кареты, которое, конечно, сделано было со всем возможным удобством, но переездов уже сегодня было у доктора столько, что даже мастерства мебельщиков на создание комфорта уже не хватало. А вот то, что эта из невест-данниц не увлекалась никакими зельями, было очень даже хорошо. А то в некоторых случаях грань между запретным и разрешённым весьма тонка и не всегда понятно, потравили девку соперницы или же она сама за ради красоты лишения претерпевает.

   - А в чём тогда подвох? – спросил ленн Фогрин, который ничуть не сомневался, что подвох-таки был.

   - Полагаю в том, что она всё-таки не настолько больна, как нам это пытаются показать. Утомительная поездка, да перенервничала наверняка сильно, вот и случилось недомогание с упадком сил, что у людей астенического телосложения случается довольно часто. Пониженная температура тоже об этом свидетельствует, как и бледность, как и явно расширенные зрачки и прочие признаки лихорадочного состояния. Любой другой девице в подобных обстоятельствах, я бы тоже рекомендовал отдых и ограничить светское общение.

   Лерин Айсин – личный докторус наместника, был тем редким примером человека, который, не имея магической родословной и стоящего за плечами уважаемого рода, добился высокого положения исключительно за счёт собственного таланта и трудолюбия. Соответственно, его слово, во всём, что касалось человеческого здоровья, обладало большим весом.

   - Пусть их, - ленн Фогринн выдохнул и чуть качнул головой, как бы отметая от себя эту проблему, – тянут с женитьбой младшенького, но это и понятно. С Лен-Лоренами ссориться по столь мелкому поводу мне пока не с руки, так что на это обстоятельство могу и временно прикрыть глаза, - тем более что откупные, предложенные этим семейством были более чем щедрыми. Пять лет выбирать самые ценные из их артефактов – шутка ли! - Главное, с этой девушкой всё более-менее в порядке и на принявшую семью она вроде бы не жалуется. А вот вторая… Что, кстати, со второй? Мне не нужно зайти, проведать бедную девушку?

   Личный докторус наместника был не только человеком, следящим за здоровьем его и его семьи, но и тем доверенным другом, в беседах с которым ленн Фогрин дозволял себе высказываться гораздо более вольно, чем в каком другом обществе.

   - Не нужно, - покачал головой докторус. – Помочь вы ей не поможете, зато смутите бедную девушку до крайности. Тем более, что она не сказать, чтобы больна была так уж тяжко, зато выглядит, мягко говоря, не лучшим образом. Что бы ей там не подсыпали соперницы, зелье это было совершенно гадостного свойства, а поскольку в искусстве зельеварения ранийцы ушли далеко вперёд, я и помочь-то ей толком не способен. Придётся ждать, пока всё само пройдёт и изолировать эту юную особу от прочих гостей, чтобы исключить повтор.

   Наместник кивнул согласно. Вот недаром его предупреждали, что ни одно из этих сватовских посольств не обошлось без проблем и лучше бы девиц повыдавать замуж как можно скорее, пока ещё что-нибудь не случилось.

   Однако этим прекрасным планам не суждено было сбыться в полной мере. Поздним, очень поздним вечером того же дня, да уже практически ночью, Тень Блистающая пропала. Путь её удалось отследить до реки, но дальше девушку не нашли ни живой, ни мёртвой.

   Ярая. Ярость Сокрушающая.

   Едва только на лестнице стихли голоса посетителей, в мою комнату вернулся Сильвин. Точно так же, как в предыдущий раз осторожно заглянул в комнату и окинул меня встревоженным взглядом.

   - Ты себя точно нормально чувствуешь? – спросил он, и в голосе его была настоящая обеспокоенность. Видимо, притворялась я настолько убедительно, что даже он, заранее предупреждённый об обмане, поверил.

   - Поесть вели принести, - попросила я, садясь на постели и придерживая одеяло у груди. – И дай, пожалуйста, я оденусь, а потом мы поговорим и о моём здоровье, и вообще о чём хочешь.

   - Один момент! – Повеселев, он развернулся на каблуках, чтобы выйти, но тут же повернулся обратно. – Тебе кого-нибудь в помощь прислать?

   - Да уж сама справлюсь, - ворчливо ответила я, потом вздохнула, сама себя укорила за нелюбезность и проложила гораздо более ровным тоном: - Не надо, пожалуйста, больше никаких чужих людей, а наряды мои не столь сложны, чтобы при надевании помощь понадобилась.

   Пока я в своей спальне приводила себя в порядок – только краситься не стала, бледной похожу, оно мне всё равно пока на руку играть будет, Сильвин организовал в соседней комнате то ли поздний завтрак, то ли ранний обед, но запахи оттуда вскоре стали доноситься настолько манящие, что я не утерпела и скользнула в гостиную сразу же после того, как её покинула последняя служанка. За еду мы принялись оба и оба с хорошим аппетитом.

   - Вот, теперь я за твоё здоровье опасаться постепенно перестаю, и верю, что всё это действительно была игра на публику, - произнёс Сильвин, когда первый голод мы с ним более-менее утолили. Сам он, со всей этой беготнёй и волнениями тоже, похоже, позавтракать забыл. Ну, или воспользовался случаем сделать это повторно – мужчины, они на диво прожорливы. – Кстати, больно ловко у тебя это получилось. Что, приходилось и раньше уже...? – пошутил он.

   Как затравка для будущего разговора эта тема была так себе, но и не худшая из возможных.

   - Конечно. Я же говорила уже, что и бледность, и прохладная кожа – мои врождённые особенности. Знаешь, сколько я этим в детстве пользовалась, играя в болезненного ребёнка, когда мне от чего-то отвертеться хотелось?

   - Догадываюсь, что часто. Но выглядело так, что я сам чуть не прослезился.

   Я хмыкнула польщённо. На самом деле, часто это было только когда я жила с родителями во дворце, когда они и о том, что у меня есть своё магическое дарование не догадывались, и в целом уделяли мне не слишком много внимания. С наставницами подобный фокус срабатывал всего пару раз, когда мне действительно плохо было. Правда, не столько физически, сколько морально.

   Сильвин ёрзнул на подушке нетерпеливо и, наконец, произнёс то, что, похоже, занимало его уже довольно давно:

   - Слушай, а ты не хочешь глянуть, что там такое тебе подарил император?

   - Мне? – удивилась я.

   По моим представлениям, подарок этот был на свадьбу, а значит уходил в семью жениха, а значит и был, скорее ему, чем мне. Впрочем, шкатулку всё равно пока разместили в моих покоях, вон она стоит, на каминной полке, между часами и светильником. Я и забыть о её существовании успела.

   - Конечно, тебе, - убеждённо ответил Сильвин. – Так как, открываем?

   - Открываем, - не стала спорить я. Самой уже любопытно стало.

   И мы открыли. Сдвинули в сторонку то, что осталось от завтрака, установили в центре освободившегося пространства шкатулку и сняли верхнюю крышку.

   - И что это? - спросила я, доставая первую из пяти прямоугольных, вложенных одна в другую мисочек. Снаружи они были обыкновенными, из белого, даже ничем не расписанного фаянса, изнутри покрыты зеркальной амальгамой.

   - Понятия не имею, - Сильвин принят из моих рук меньшую чашечку, покрутил её, поставил на стол, взял следующую. – Но императорские подарки – это никогда не бессмысленное нечто. Самое простое и незатейливое – это если там просто деньги лежат. Но может быть и какой-нибудь артефакт из Дикоземья, или друза кристаллов, которая после огранки становится горстью драгоценных камней немалой стоимости, или же дарственная на клок земли, фиал с целительными маслами. Один раз оказалась, что шкатулка доверху зерном засыпана и его уже было хотели обмолотить, смолоть, испечь хлебцы да съесть. Вроде как благости они должны были молодым добавить, но в последний момент отказались от этой затеи, засеяли по весне небольшое поле, урожай с которого был столь хорош, что стал основой благосостояния молодой семьи.

   - Хорошо, что это не зерно и не персики, какие-нибудь. Не испортится, пока думать будем, что это такое и зачем оно нужно.

   Я почти равнодушно пожала плечами: меня действительно не особо заботило, что же за штуку неведомую мне подарил властитель империи Гор-и-Лесов. Вряд ли что-то совсем уж ценное – если каждая невеста будет получать нечто, имеющее по-настоящему высокую стоимость, так и казну разбазарить недолго будет.

   Да и волновали меня, честно говоря, совсем другие вопросы.

   - Вы уже подумали, куда меня отправлять будете? – не придумав, как бы это узнать иносказательно, я решила задать вопрос в лоб. Но, кажется, моя неделикатность моего жениха ничуть не смутила.

   - Есть несколько вариантов, каждый со своими минусами и плюсами, - начал перечислять Сильвин, хмурясь от старания ничего не упустить и все предложения изложить точно. – Можно отправить тебя в поместье родителей моей невестки – они точно не откажутся за тобой присмотреть, поскольку и сами большую часть года проживают в деревне. Есть ещё у нас небольшой домик на побережье, считается, что в небольшом портовом городке, но на самом деле скорее в разросшейся на богатых промыслах рыбацкой деревне. И ещё у нас здесь, недалеко, на самой окраине наших владений стоит охотничий домик, не то, чтобы заброшенный, местные там должны были поддерживать его в хорошем состоянии, но в нём уже лет пять никто не жил. Это самые уединённые места, как ты и просила, но также можно предложить массу вариантов, и в гораздо более многолюдном обществе.

   - Мне можно выбрать? – спросила я с замиранием сердца. На подобную щедрость я даже не рассчитывала.

   - Конечно, тебе же там жить, - бодро и без тени сомнения отозвался Сильвин. - Более того, лучше, если ты решишь поскорее, чтобы мы могли пораньше начать подготовку жилья.

   - Тогда, охотничий домик, - сомнений у меня не было никаких. Мало того, что это должно было быть место уединённое ровно настолько, насколько мне хотелось, так ещё и охотились благородные отты точно не на обитателей полей и лесов, а это могло сделать меня на шаг ближе к исполнению ещё одной, безумной мечты. Совершенно несбыточной, как мне казалось ещё буквально два вдоха назад.

   Сильвин довольно спокойно принял моё решение, ещё раз переспросил, точно ли я в нём уверена, после чего на некоторое время отлучился, видимо, для того, чтобы отдать те самые распоряжения. Вернулся довольно скоро и пробыл со мной вплоть до того момента, как на пороге отведённых мне покоев возникла ленна Фаяна в сопровождении горничных и швей. Подобное общество присутствия посторонних мужчин не подразумевало.

   Берег реки, где-то недалеко от дворца наместника.

   Голоса были слышны и отсюда и даже огоньки фонарей, с которыми люди продолжали обследовать берег, были немного видны. Однако Сом Неспящий не мог найти в себе силы прямо немедленно отправиться дальше, искать себе более надёжное убежище, чем высокий берег и корни дерева, которые река подмыла. Он с наслаждением впился в бок только что пойманной, ещё даже слегка подрагивающей рыбы. Как же он был голоден, как же ему этого не хватало! Нет, кормили невест-данниц досыта и достаточно разнообразно, тут никаких претензий к принимающей стороне не было, и быть не могло. Но из-за того, что он поменялся местами с сестрой, Тенью Блистающей, которая была слабенькой наядой, а потому об особенных потребностях заявлять не имело смысла, у него были серьёзные проблемы. Потому как Сом Неспящий был полноценным и весьма одарённым в водяной магии тритоном, и по этой причине жизненно нуждался в свежем морском мясе. Можно речном, тоже неплохо, но в подаваемой им похлёбке лишь иногда встречалась рыба и до того переваренная, что пусть сытость телу она давала, но вот энергии необходимой не приносила.

   Тщательно обглоданный рыбий хребет полетел в воду, а голодный взгляд снова обшарил тёмную заводь. Бросок тонкой, изящной, практически девичей ручки и на когтях, а ногти у него, как и у всех наяд были твёрдые и острые, уже трепещет очередная тушка. Маловата, конечно, но, может быть хватит. Зубы у него были тоже твёрдые, острые, с чуть великоватыми клыками, не такими, как молва приписывает вампирам (кстати, совершенно напрасно, нет у них ничего такого), а чуть больше общечеловеческой нормы. Кстати, по поводу предубеждений: перепонок у наяд не было – ни руках, ни на ногах, зачем, если их при желании можно соорудить из подручных материалов, а вот на суше, где всё-таки проходила основная часть жизни любого человека, включая и наяд тоже, подобное улучшение мешало бы и сильно.

   Следующая тушка, небрежно обглоданная, тоже полетела в воду и кто-то, какой-то менее удачливый, но тоже голодный охотник, её немедленно утащил. Сом сыто прикрыл глаза, выпустив наружу второе тонкое прозрачное веко, защищавшее глаз во время плавания. Был большой соблазн расслабиться и позволить себе отдохнуть, но нельзя. Нужно уходить. Искать спокойное место, где его хоть некоторое время никто не побеспокоит. Какую-нибудь тёплую заводь с медленным течением, где можно будет залечь и отмочить корочки на подживающем теле, так, чтобы они сошли ровно и без следов. Дуры-девки решили его притравить, красы «девичьей» лишая и почему ему тогда было не воспользоваться их промашкой и, подстегнуть собственный организм, чтобы последствия выглядели совсем уж катастрофическими? Этим он одним ударом загарпунил сразу двух карасей: избавлял себя от докучливых ухажёров, которых нашлось и здесь, получил возможность в течение нескольких дней изолированно жить в своих покоях, ну и так, в качестве приятного дополнения: все его обидчицы получили на репутацию пятно отравительницы.

   Шкура и правда зудела непередаваемо, но самое главное, не работала так, как это было задумано изначально то ли богами-созидателями, то ли магами-изменяющими и потому в воде, не выныривая на поверхность, оставаться долго не получится. Кожа у всех наяд мягкая и нежная, частично способная дышать под водой – что прямо сейчас получалось у него крайне плохо. А ещё нравится она многим, включая того извращенца, которому Сома Неспящего предназначили в качестве мага-помощника, что и послужило настоящей причиной для побега. А то, что сестрица как раз маялась очередной великой любовью, с которой ни за что не хотела расставаться, так это не более чем удачное совпадение.

   Встревоженные голоса зазвучали совсем близко, и Сом Неспящий сначала сжался настороженно, потом одним рывком выбросил себя на середину реки и поплыл вверх по течению. Женские тряпки, которые он не снял (а кроме них и кое-что тащил за собой в свёртке), мешали ему плыть, и сильно, но избавиться от них он не решился. Во-первых, это единственная его одежда, другой нет, а во-вторых, одежда ещё и дорогая, её потом можно будет попытаться продать, чтобы выручить немного денег.

   То, что сбежать нужно обязательно и сделать это до свадеб, Сом Неспящий знал твёрдо, а вот о том, что будет делать после этого, имел представление довольно расплывчатое.

ГЛАВА 5. Отъезд.

Ярая. Ярость Сокрушающая.

   Мне не спалось. Перенервничала. Да и после нашего с Сильвином разговора, от облегчения, что всё довольно просто разрешилось на сытый желудок меня начало клонить в сон, так что пытка нарядами долго не продлилась – ленна Фаяна, глянув на меня попристальнее, потихоньку свернула всю эту деятельность и перенесла её подальше от меня. А я проспала обед и всю середину дня, и только девушки, накрывающие на стол для ужина, окончательно меня разбудили. Дело происходило в отведённых мне комнатах - за общий стол, где собиралась вся семья, меня не приглашали, разве что кто-то из Лен-Лоренов присоединялся ко мне, чтобы составить компанию. Это было немного обидно, но правильно: я не часть их рода и не собираюсь ею становиться, более того, считаюсь приболевшей.

   К чему это я? Нет ничего удивительного в том, что я опять не смогла вовремя заснуть.

   Ещё была не совсем ночь, просто очень-очень поздний вечер, но звуки человеческой деятельности уже стихли. Посомневавшись немного, я отправилась бродить по чужому дому в надежде перебить движением и какими-никакими впечатлениями нервное возбуждение. Мне это никто не запрещал, хотя, подозреваю, по умолчанию считалось, что я безвылазно буду находиться в отведённых мне покоях, как делала это до сих пор. Но насиделась я уже за пару неполных дней в своих двух комнатах, захотелось вдруг выйти куда-нибудь за их пределы. И посмотреть, как устроены дома местной знати тоже было любопытно.

   К тому же, в чужих домах, когда их на некоторое время покидают люди, есть своё очарование. Они становятся как бы сами по себе.

   Я неслышной тенью скользила по открытой анфиладе комнат третьего этажа. Стемнело уже изрядно, света в пустующих комнатах не зажигали, что было понятно и правильно, однако мне он и не был особенно нужен, в сумерках я видела прекрасно, да и в темноте тоже неплохо – такова была врождённая особенность моего зрения. Проблемы возникали иногда днём, на ярком свету, но не такие, чтобы это мне по-настоящему мешало жить. Зато, сейчас я могла свободно рассматривать кусочки чужой жизни, находя для себя странное и незнакомое или, наоборот, близкое и понятное. И красивое. Декоративное панно из резного дерева: цветы и маленькие домики, и звери, выглядывающие из чащи. Шторы тяжёлыми складками струящиеся вдоль окон. Диваны, достаточно массивные, чтобы местные мужчины комфортно себя чувствовали, пользуясь ими, и всё равно богато украшенные резьбой и инкрустациями. Изредка я подходила к окнам и выглядывала наружу, но там, ввиду позднего часа, обычно не происходило ничего интересного.

   А потом глаз начал выхватывать и иное: вставки из ярко-красного янтаря на раме картины, странные раковины, похожие на черепа маленьких существ, которыми была инкрустирована по краю столешница, запаянная колба, внутри которой какие-то синие шарики хаотически-гармоническим образом перемещаются сами по себе, кружевная ваза с сухоцветами, словно бы скелет какого-то неизвестного мне растения и цветы из букета я тоже не смогла опознать ни один. Всему этому не было места в нашем, реальном, мире, зато у оттов была возможность выходить в иную, магическую в основе своей, реальность, которую они называли Дикоземьем и приносить оттуда разнообразные артефакты.

   В последней, более чем столетней давности войне, которую наша империя проиграла и до сих пор дань платит (в том числе и мной), отты победили в немалой степени за счёт умелого использования амулетов, созданных на основе артефактов из Дикоземья.

   Почему я была уверена, что это именно они?

   Потому, что кое-что попадало и в наши руки, было изучено, насколько позволяли наши возможности, а кое-что и продолжало использоваться, скажем, для обучения будущих магов-помощников и просто магов. Чтобы знали, с чем иметь дело придётся и вообще, как оно выглядит. Да, и я тоже имела с ними дело. Правда, надо сказать, что до нашей обители дошли в основном те артефакты, что не имели большой денежной ценности, или не подлежали практическому использованию. И было их немного. Небольшой обломок кости стеклянного зверя – на свету он совершенно прозрачный, и только, а вот в темноте, если через него посмотреть, становится видно сокрытое. Какой-то амулет, частично разрушенный и по этой причине полностью недееспособный. Плотно запаянный в стеклянную оболочку цветок отравляющей лилии. Звенящие камни, которые при должной обработке могли производить взрыв и сильные разрушения, а в том виде, что у нас были, способны были только издавать негромкий мелодичный звук. Ну и так, по мелочи.

   Но ни разу мне не доводилось видеть артефакты в таком количестве и использованные с подобной, небрежностью, что ли? И все в чисто декоративных целях – или практический смысл у этого украшательства тоже есть, только я его не вижу, что вполне возможно, поскольку знаю я, на самом деле, не так уж и много. Ан, нет, вот та друза кристаллов, искусно вставленная в декоративное обрамление дверного косяка, явно является частью охранного амулета. И туда я, пожалуй, не пойду. А куда тогда? А вот просто к окошку опять можно подойти.

   Я не только подошла к окну, но и распахнула его, впустив в комнату холодный сырой ветер, пахнущий мокрыми листьями, и человеческие голоса, что звучали откуда-то неподалёку, не из сада и не со слабо освещённой редкими фонарями улицы, а откуда-то поближе. Из другого окна того же дома, что ли?

   Подозреваю, что это был один из тех разговоров, которые могли расслышать и разобрать только такие, как я. К двадцати двум годам я уже научилась распознавать то, что слышно примерно всем и то, что не слышит почти никто, но так, не очень надёжно. Всё же, с этой своей особенностью я родилась, она была всегда при мне, а для человека вполне естественно подспудно полагать, что все окружающие примерно такие, как он сам.

   - Да нам даже на руку желание твоей невесты удалиться и похоронить себя где-нибудь в глуши, - это было похоже на голос Ригрина.

   Ого! Это мне повезло случайно наткнуться на разговор, который затрагивал напрямую меня, и как же жаль, что подслушивать я начала не с самого начала. Наверняка же много пропустила.

   - И в чём заключается наша выгода? – а отвечал ему точно Сильвин, его голос я слышала много чаще, успела запомнить и опознавала вполне уверенно.

   - В репутации.

   - Чем плоха наша?

   Звуки поскрипывания паркета, явно под шагами довольно крупного мужчины и по контрасту с ними, тонкий звон, какой обычно происходит от соприкосновения краешка графина с бокалом. Вся, происходящая этажом ниже сцена, так и встала у меня перед глазами, как настоящая.

   - Всем хороша, - тяжкий вздох, - и потому её нужно чуть подпортить. Мы известны как семейство крайне миролюбивое и не лезущее в чужие дела. А если станет известно, что неугодную нам девушку, по слухам больную и в целом слабенькую мы отправили в какую-то глушь, да там о ней и позабыли?

   - Да, в таком разрезе, поступок этот выглядит нелицеприятно. Говоришь, нам это выгодно? – в голосе Сильвина прорезалась задумчивость.

   - До некоторой степени, - немного уклончиво согласился старший из братьев. - Отжать имущество скорее соберутся у беззубых пентюхов, чем у подлецов и злодеев.

   - А речь уже зашла об отжатии?

   - Да, в имперскую канцелярию уже был направлен запрос на передачу части наших земель Дер-Веренам, правда поддержки и одобрения эта их инициатива не встретила. Как я понял, в основном потому, что они заявили претензию на слишком малый кусок наших земель.

   - Это как? – удивился Сильвин.

   Вот мне бы тоже хотелось знать. Мало того, что речь и идёт о каких-то местных делах, в которых я не разбираюсь совершенно, так ещё и утверждение выглядит совершенно нелогично.

   - Это так, что в случае реального небрежения долгом хозяина земель и стремления благородного соседа восстановить порядок, имело бы смысл претендовать на кусок, в который входят и деревни и даже часть, подступающая к городу. А так, когда речь идёт об узкой, приграничной полоске, на которую распространяется и наше, и их магическое влияние, становится ясно, что речь идёт о наглом захвате и ничего более. И потому, нечего одобрять и потворствовать, а то так империя вскорости погрязнет в межграничных конфликтах.

   - Неужели не просчитали?

   - Возможно. А, может быть, просто не рискнули.

   И дальше разговор зашёл о каких-то местных, совершенно непонятных мне делах, так что подслушивать стало скучно, и я отправилась бродить по дому дальше, чтобы устать и всё-таки хоть ненадолго заснуть. Завтра, меня об этом уже предупредили, я отправлюсь к тому месту, где мне предстоит жить так долго, как только удастся. Если обо мне и правда все забудут и Сильвин как-нибудь без меня устроит свою семейную жизнь, то возможно, что и навсегда.

   Выезжали мы рано утром, затемно, а всё для того, чтобы не останавливаться нигде на ночлег и до темноты успеть в охотничий домик, возможность проживания в котором мне предоставили. Я так поняла, что подобный порядок путешествия в те места давно отработан, обычен и привычен. Опять же, судя по тому, что все знали, что и в каком порядке им делать и никого не требовалось понукать и наставлять.

   Помнится, когда у нас в обители еженедельный караван отправлялся на ближайшее торжище за продуктами и разными мелочами, которые то и дело заканчиваются, его тоже не требовалось как-то по-особому снаряжать.

   Интересно.

   В путь мы отправились вместе с Сильвином и на мой вопрос, нормально ли это и не вызовет ли каких-нибудь осложнений в дальнейшем, меня заверили, что не только не вызовет, но и будет весьма странно, если жених не позаботится о своей невесте, не убедится, что она добралась нормально и устроилась с комфортом. Единственным отступлением от норм приличия было то, что мы не взяли с собой не только кого-нибудь из старших родственниц, но даже служанки, но я же сама отказалась от сопровождения? Я действительно отказалась сама, как по причине того, что никакая помощь в столь коротком путешествии мне точно не понадобится, ну и из-за того, что опасалась, что эта гипотетическая женщина так и останется при мне и мне как-то придётся с нею уживаться.

   А не хотелось.

   Поначалу Сильвин ехал верхом и рядом с экипажем, а я, соответственно, внутри, хотя с удовольствием с ним бы поменялось. Ездить верхом я умела и даже любила, а вот экипажи меня утомили ещё во время долгого путешествия из империи Рек-и-Холмов. Первые часа два пути я пыталась подрёмывать в своём углу, но тряска и неудобная поза сделали это занятие более-менее бессмысленным (только шею заломило), так что я даже обрадовалась, когда Сильвин, во время ближайшей остановки, присоединился ко мне.

   - Скучаешь? – спросил он в качестве затравки для разговора.

   Сильвин постарался произнести это на ранийском, который изучал в колледже, конечно, но свободно говорить на нём не мог. Вот и воспользовался случаем потренировать навык – уже не в первый раз и моего разрешения на то спрашивал.

   - Дорога, - я развела руками и продолжила на родном, но вдвое медленнее, чем обычно. – Я, оказывается, за то время, пока мы добирались в Белокамень, успела привыкнуть к подобному существованию.

   - Моя невеста – опытная путешественница? – сказал он, тщательно подбирая слова, с весьма сильным акцентом, но грамматически верно.

   - Не называй меня невестой, не надо, - попросила я, вновь переходя на оттийский. Всё же серьёзная тема.

   - Почему? – удивился и, вроде бы даже немного обиделся мой собеседник.

   - Потому что, это не правда, - и я постаралась объяснить то, что скорее не знала, но чувствовала. - И более того, сорок раз назовёшь меня невестой и почувствуешь, что я тебе не чужая, сорок раз я назову тебя своим женихом, и подспудно буду считать, что имею на тебя какие-то права. Зачем нам такие трудности?

   - Согласен, тогда как? Извини, но называть тебя Яростью Сокрушающей, как-то странно, что ли? – ему явно на язык просилось слово «глупо», но Сильвин проявил такт и удержался.

   - Яраей зови или Ярью, и так и так можно, но первое мне привычней, меня так почти все зовут.

   - Хорошо, Ярая. Тогда я – просто Сильвин, без этого твоего, «уважаемый ленн» и прочего. Мне, если честно, от такого обращения не по себе делается.

   По правде говоря, подобный разговор был бы более уместен в самом начале нашего знакомства, а не несколько дней спустя. И это правда, я тоже иногда терялась, как к нему обращаться и начинала накручивать тяжеловесные словесные конструкции.

   - Договорились, - кивнула я.

   - Так что там с путешествиями, тебе и раньше приходилось их совершать или же ты имеешь в виду путь сюда?

   - Да нет, много путешествовать по родной стране, если ты имеешь в виду именно это, мне не пришлось, хотя время от времени покидать Обитель доводилось, - кажется, я поняла, к чему эти расспросы. Сильвин любопытен и желает знать, о чём ещё можно меня расспросить. – Вот только из окна экипажа, а они обычно бывают гораздо мене комфортабельными, чем ваш, многого не увидишь.

   - А хочешь, поменяемся? - тут же, без паузы, не дав себе времени подумать, предложил Сильвин.

   - Я бы с удовольствием поменялась с тобой местами и проделала весь этот путь верхом, однако девице томной, пребывающей в не самом добром здравии подобную удаль демонстрировать было бы странно. Согласен? – скрепя сердце, пришлось проявлять благоразумие.

   - Это я не учёл, - с лёгкостью признался он. - Но ты и в самом деле умеешь ездить верхом?

   - Умею я ездить на лошади и даже неплохо. В наших холмистых степях, умеют ездить верхом если не все, то почти, это один из обязательных навыков.

   Соврала. Ну как соврала? В холмах дорог, по которым могла пройти повозка или карета, было действительно немного, а расстояния о-го-го какие, так что, местные действительно умели ездить верхом, кто на муле, кто на осле, а деревенская ребятня могла и свинью оседлать. Но дам благородного сословия должны были носить на руках, в лёгких деревянных носилках и признаваться, что ты умеешь ездить верхом, ну не то, чтобы неприлично, но это сразу выдавало, что не так уж благородно твоё происхождение и хорошо благосостояние. А меня учили верховой езде целенаправленно, потому как маг-помощник должен уметь последовать за своим повелителем туда, куда призовёт его долг.

   - Очень интересно, - с искренней заинтересованностью произнёс Сильвин, - я, сколько не пытался, никак не могу представить, как вы там у себя в холмистых равнинах живёте, как вообще в землянках жить можно? Они же сырые и холодные!

   Я некоторое время молчала, сведя брови к переносице: о чём это он? Потом до меня дошло:

   - Да не землянки, а дома-в-холмах, это совсем другое! Холмы, они велики, в некоторых вся деревня может в одном холме уместиться, со всеми своими жилыми комнатами, кладовыми и хлевами для содержания мелкого скота. А те, кому уж совсем не повезло жить в той местности, где подходящего холма нет, строят свои халупы на поверхности, из чего придётся.

   - Не повезло? – переспросил Сильвин, явно требуя уточнений.

   - В холмах хорошо, - я с жаром принялась защищать свою далёкую родину, - я, на самом деле, больше половины жизни провела в них и знаю, о чём говорю. Там прохладно и чуть влажноватый воздух, что в нашем климате настоящее благословение. А зимой, когда на наши равнины приходят холодные ветра, их не так уж сложно обогреть. Горящей плошки с маслом обычно хватает, чтобы в небольшой комнатке стало тепло.

   - Правда? – искренне удивился Сильвин. – Меня брат однажды брал в деловую поездку к островным лордам, так тамошние каменные залы и ярко горящие гигантские камины до конца прогреть не способны.

   Я только головой качнула: надо же, какие места в этом мире бывают, не хотела бы я в таких жить.

   - Ты много где бывал? – в свою очередь поинтересовалась я.

   - Как раз наоборот, я нигде, кроме островов и не был-то.

   - Почему? У вас это не принято?

   - Принято, всё у нас принято, - снисходительно кивнул он и вздохнул: - Только вот таким как я, леннам и виннам из центральной ветви семьи, практически всё своё детство приходится проводить на своей земле, корнями к ней прирастая. Ну и осваивать Дикоземье, конечно же, тоже.

   Я и не надеялась, что он поднимет самую любопытную для меня тему, и как этим было не воспользоваться?

   - Расскажи про Дикоземье, - попросила я. – Ты был там?

   - Конечно, - легко признался Сильвин. – Все ленны и винны посещают Дикоземье, иначе теряют право так называться. Всё детство прошло в исследованиях этого пространства. Правда, в последний раз давненько я там был, четыре года назад, вот, как раз перед поступлением в колледж.

   - Почему?

   У меня это как-то не укладывалось в голове: получить доступ в такое странное и удивительное