Оглавление
- АННОТАЦИЯ
- ПРОЛОГ. Будни редакции
- ГЛАВА 1. Кроличья нора, а то и что-то похуже
- ГЛАВА 2. Деметрио Корчев, призрак, ректор и некромант
- ГЛАВА 3. Волшебная медицина и волшебная наглость студентов
- ГЛАВА 4. Диагнозы и совпадения
- ГЛАВА 5. Перспективы
- ГЛАВА 6. Здравствуйте, я секретарь ректора Корчева!
- ГЛАВА 7. Воспитательные мероприятия уровня «кошмар»
- ГЛАВА 8. Новое место, новые знакомства
- ГЛАВА 9. Королевский парк
- ГЛАВА 10. Суккубу не видали?
- ГЛАВА 11. Интриги, учеба и другие развлечения призрака
- ГЛАВА 12. Прогулка с суккубой? Обломись!
- ГЛАВА 13. Явление главгада
- ГЛАВА 14. Педсовет и кадровый вопрос
- ГЛАВА 15. Придумай свой сюжет
- ГЛАВА 16. И неучи кое-что могут
- ЭПИЛОГ
АННОТАЦИЯ
Никогда не мечтала попасть в книгу. Даже в какую-нибудь из самых любимых! И уж тем более — в недописанную еще книгу автора нашего издательства! Ту самую, которую считала абсолютно бесперспективной из-за нехватки ярких мужских персонажей. И уж точно меньше всего я хотела в этой книге оказаться секретаршей призрака! Он же призрак, зачем он вообще понадобился в любовном романе?!
Я не хочу! Верните меня обратно!
Что? Вернуться можно, но придется подождать? Ну хорошо, буду считать, что я здесь в отпуске, и использую время с пользой.
ПРОЛОГ. Будни редакции
— Ты для кого пишешь? — я сделала крохотный глоток обжигающего американо, отставила стаканчик — пусть остынет. И повторила с нажимом: — Алена, ответь, не мне, себе ответь — для кого?
Мысленно вздохнула. Все наши авторы вроде бы знают правильный ответ: «для целевой аудитории». Но попроси их описать эту самую «аудиторию», и половина впадет в ступор. А девяносто процентов другой половины начнут нести чушь и ересь. И сколько им ни повторяй, что «Призрачные Миры» — издательство, ориентированное на девушек и женщин, и сколько ни объясняй, чего хотят наши читательницы — а мы ведь не с потолка эти хотелки берем, мы изучаем вопрос! — толку ноль целых, хрен десятых. Потому что авторы наши любимые — тоже девушки и женщины, со всеми вытекающими. Точно так же мечтают о большой любви, настоящих мужиках, избавлении от нудного быта и свалившейся внезапно на голову путевке на Мальдивы. И пишут они, на самом деле, для себя.
— Смотри, вот твоя героиня, — попыталась я достучаться до Алены уже предметно. — Лана — девушка с характером, с целью, с установкой на сильного мужчину рядом, потому что слабак ей не нужен. Ведь не нужен?
Алена помешала свой капучино, отпила, взяла с тарелки ломоть крупно нарезанного шоколадно-вишневого кекса и миролюбиво сказала:
— Не нужен, конечно. Ты объясняй, Свет, я слушаю и мотаю на ус. И кексик бери. Вкусный, с вишней. Катюша, и ты бери, — махнула она уборщице Катерине, активно намывающей стол нашей звезды юмористического фэнтези Маши. Сама Маша тем временем общалась у кофемашины, пересказывая всем желающим очередной поворот своей новой истории "Змейка для Ищейки". Желающих хватало.
Аленины «кексики», а если уж объективно, то «кексищи», были настоящей диверсией. Бомбой, весь поражающий эффект которой мигом откладывался на талии. Она пекла их в огромной бабушкиной чугунной сковороде вместо нормальной формы, приносила в офис два-три раза в неделю, каждый раз разные, и хоть бы раз у меня хватило силы воли отказаться от этого сверхкалорийного угощения! Сама Алена не комплексовала по поводу своих немаленьких объемов, на все разговоры о лишнем весе отвечая: «Пока толстый ссохнет, худой сдохнет».
Может, из-за своих «кексиков», а может, от природы, была она абсолютно спокойной, не скандальной, временами даже пофигисткой. С одной стороны, хорошо — чем меньше в коллективе конфликтных личностей, тем он крепче. С другой же… Да, она меня выслушает. И на ус намотает. На отсутствующий. Примет к сведению. Но поменяет ли под мои советы книгу — вопрос.
Но не попытаться я не могла. Отхлебнула кофе и пошла в атаку.
— Итак, у тебя есть героиня. Тебе не кажется, что в пару к ней нужен герой?
— Так он есть. Эгер же, — и Алена спокойно откусила кусок кекса.
— С которым твоя Лана так лихо и с таким размахом поссорилась, что теперь они друг о друге и слышать не хотят. Нет, я все понимаю, в финале нас ждет бурное примирение, но для остроты ситуации нужна альтернатива. Пусть девушка пытается окрутить кого-то еще, а парень переживает и ревнует! А у тебя? Кого ей окручивать? Один возможный кандидат, и тот скользкий тип, никто из читательниц не захочет видеть их в паре. А остальные? Ален, у тебя академия магии!
— Школа.
Катерина переместилась к нам, и, кажется, внимательно меня слушала. Без отрыва от швабры, но явно с интересом. Даже обидно стало — от авторов бы столько внимания!
И всю эту обиду я щедро выплеснула:
— Какая разница, если студентки совершеннолетние! У тебя в этой твоей школе должен быть букет шикарных преподов! Цветник! Делянка! Заповедник, в котором охотятся адептки. А что мы видим? Теток разной степени занудности и старых вредных сморчков? Твоя Лана находит себе наставника. Наставник, Алена! Это же такие возможности, такая интрига! Готовый любовный треугольник! А у тебя? Старый пень, которому давно пора присматривать себе местечко на кладбище! Одно слово, «Артефактор на покое»! Да им всем покой должен только сниться, и артефактору твоему в том числе! А ректор?!
— Что — ректор?
— Он вообще призрак!
— Ну, Свет, это его не портит, — Алена с подозрительной нежностью улыбнулась.
— Некрофилка и некромантка, — буркнула я и потянулась взять еще кекса. Но обнаружила, что кофе успел закончиться.
Стихийная летучка возле кофемашины уже рассосалась, и я решила взять еще порцию. Встала, шагнула, не глядя… нога поехала по скользкому полу, я взмахнула руками в попытке сохранить равновесие, Катерина ойкнула, шагнула навстречу, наверное, хотела подхватить, но…
Не знаю, как так получилось, но в следующий миг мы так мощно треснулись лбами, будто кто-то нарочно нас столкнул! В глазах у меня потемнело, я только понимала, что падаю, а ухватиться не за что… слишком долго падаю…
ГЛАВА 1. Кроличья нора, а то и что-то похуже
Я падала, падала, падала… долго, как Алиса в кроличью нору. Успела даже… думаете, заскучать? Нет, испугаться, что зависну в абсолютной темноте, которую разбавляли только звездочки из глаз. Как такое вообще может быть? Бред какой-то… Ой, точно. Бред. Я ведь головой ударилась. Наверное, сознание потеряла. Сотрясение мозга. Сейчас кто-нибудь сунет мне под нос нашатырь из аптечки, или, в крайнем случае, вызовет «скорую», и все станет хорошо. Станет же?
Но пока я падала… или летела, потому что скорость хоть и ощущалась, но какая-то не такая. Не в том направлении, что ли? Как будто не вниз, а… вбок? По дуге? Да еще через какое-то сопротивление, как будто что-то не пускает окончательно и бесповоротно разогнаться.
Ненавижу аттракционы! Прекратите!
И только я прокричала мысленно это «прекратите», как жестко шмякнулась на задницу — да так больно, будто и в самом деле летела этажа эдак с третьего. Или по большой-большой дуге, выпав из крутящейся карусели. До темноты в глазах и новых звездочек в мозгах! Я уже говорила, что ненавижу аттракционы? Полеты — тоже!
Сквозь вырвавшийся стон пробормотала:
— Катерина, тебя надо врагам подбрасывать… конкурентам… ты их изничтожишь…
Опять она, наверное, испытывала новое моющее. И где только находит такие ядреные составы? Прошлым «суперсредством для идеальной чистоты» смыла всю краску со стен, до кирпичей. А у нас ведь и посетители бывают! Всякие. В тот раз всем дружно пришлось изображать покерфейс перед пожарной инспекцией: вроде как у нас здесь креативная обстановка ради стимулирования творческих порывов и приманивания вдохновения. И ничего мы не нарушаем, это же кирпич, он гореть в принципе не может!
И тут я поняла, что еще легко отделалась! Подумаешь, копчик ушибла. А могла и ноги переломать. Или раствориться в очередной «суперпене», как в кислоте. Это внезапное осознание помогло «собраться в кучку» и задышать ровнее, а следом пришло еще одно, тоже утешительное: по крайней мере, никого постороннего в офисе не было! А свои и не такое видали. Сейчас поднимут, отряхнут, пожалеют, посмеются…
— Парни, у нас получилось? Правда, получилось?!
— Похоже, что да.
— Обалдеть.
— А мне кажется, что это что-то не то, то есть, кто-то не то, тьфу ты, сам запутался!
— Молчи лучше. Тебя все равно без проясняющего зелья не понять.
— Нет, парни, но получилось же! Глазам не верю, все, как по написанному. Сидит, молчит, глаза не открывает.
— И что, будешь дальше проверять?
— А ты будто откажешься проверить?
— Ущипните меня кто-нибудь… ай! Эй, я просил ущипнуть, а не оторвать руку!
— Руки буду сейчас отрывать я. Всем. Вы что тут затеяли, бестолочи?
Не поняла — это что, бред продолжается? Голоса… во-первых, все как один незнакомые. Во-вторых, мужские… или это все-таки «во-первых»? Причем сначала трепался какой-то молодняк, а вот последнюю фразу выдал кто-то старший и суровый. Далее… убейте меня, но говорят они не по-русски! А понимаю я, будто по-русски. Просто, как бы сказать, с ощущением легкой неправильности в мозгах. Как так, а? Может, на этот раз суперпена попалась с наркотическим эффектом? Где Катерина их вообще берет?!
И тишина. Видать, этот последний не только по голосу грозный. Боятся.
— Не слышу ответа. Что это за бездарное подобие пентаграммы? Вы, неучи безмозглые, в черных магов поиграть решили?
— Господин ректор…
— Да мы…
— Ничего такого…
— Мы трактат проверяли, господин ректор!
Ректор? Черные маги? Трактат?
— Да, точно.
— Трактат.
— Из библиотеки.
— В букинистическом нашли.
Упс, а мальчики-то врут! Путаются в показаниях.
— Трактат, говорите? Хорошо. Показывайте. Сам трактат и что в нем конкретно вам загорелись проверить.
— Так мы…
— У нас…
— Распустил я вас.
В следующий миг повеяло стылым, будто замогильным холодом и таким диким ужасом, что я чуть не завизжала. Спасло от позора только все еще ушибленное, точнее, пришибленное состояние. Парни же заткнулись — и, судя по бумажному шороху, что-то все-таки предъявили. Мне стало интересно, и я попыталась открыть глаза. Моргнула. Прищурилась. Окружающий мир коварно расплывался, но я все-таки поняла, что нахожусь не в нашей редакции (ну, скажем, это и так уже было ясно), а в совсем, абсолютно незнакомом помещении, большом, пустом и светлом. Сижу на полу, передо мной — пустое пространство с половину нашего конференц-зала, то есть довольно приличное, широкие окна во всю стену, за окнами — буйная зелень летних деревьев. Вот только все те, кто вольно или невольно развлекал меня разговорами, в поле зрения не попали. Судя по голосам, голову нужно было повернуть совсем немного, но на малейшее шевеление она буквально взрывалась болью. Это ж надо было так приложиться…
И тут ректор расхохотался. Я бы даже сказала «взоржал», вот только ничем, кроме искренности, его смех на ржание не походил. Ну ладно, еще громкость, но… Знаете, никогда бы не поверила, что смех может пугать. То есть на самом деле, а не в книгах: так-то наши авторы большие мастерицы по описыванию и самих злодеев, и их зловещего злодейского смеха. Но я всегда считала это условностью. Маркером жанра, если хотите. А тут — мурашки по спине, ледяные, кроме шуток!
— Суккуба? — спросил он, отсмеявшись. — Вы, бестолочи, хотели вызвать…
— Вызвали! — решительно поправил кто-то из парней. Самый смелый или, что вероятнее, с самым атрофированным инстинктом самосохранения. Даже у смелости, в конце концов, должны быть разумные пределы!
— Хотели вызвать, — настойчиво повторил ректор. — И я даже не стану спрашивать, для чего. Я спрошу другое: вы магические потоки проверять разучились? Не можете определить, кто перед вами — тварь из-за Грани, маг или обычный человек?
Кажется, кто-то выругался тихим шепотом. Что касается меня, я с трудом сдерживалась, чтобы не начать материться в голос. Суккуба?! Эти озабоченные малолетки… Ууу, да я их!.. Да чтоб их… чтоб у них поотсыхало к чертям то самое, чем они думали вместо мозга!
— А вот этого не надо, — насмешливо произнес ректор. — Ваше счастье, милая девушка, что вы не маг. Ситуация, конечно, провоцирует, но такие проклятия — подсудное дело. В наш так называемый просвещенный век… полный неучей и банальных дураков, увы.
— Вы мысли читаете? — прошептала я.
— У вас лицо выразительное. А вы что тут застыли? Пошли все вон! Теорию магии учить. Сдавать будете лично мне.
Дружный стон был ему ответом, а я наконец рискнула слегка повернуть голову: боль утихала, а посмотреть на этот студенческий кошмар во плоти с каждым его словом хотелось все сильнее.
Повернула.
А…
А там…
— А-а вы…
— Деметрио Корчев, к вашим услугам, — изысканно поклонился призрак в старомодном сюртуке.
Призрак!
Самый что ни на есть призрачный, в смысле — прозрачный!!
Но не белесое облачко тумана, а вполне различимый во всех деталях мужчина лет, пожалуй, сорока-пятидесяти, с резкими чертами лица и пугающе-потусторонним тяжелым взглядом. Красивый. Опасный. Не знаю, почему я так решила, но уверена была на сто процентов: тот ужас, что он наслал на проштрафившихся студентов, и близко не передает всех его возможностей.
Похоже, я молчала слишком долго. Или слишком пристально его рассматривала? Он нахмурился и повторил, произнося каждое слово как-то особенно внятно и весомо:
— Деметрио Корчев, магистр прикладной некромантии и артефакторики, основатель и действующий ректор первой имперской школы магии. А вы, милая девушка?
— А я сошла с ума, — сделала я вполне закономерный вывод. — Какая досада.
ГЛАВА 2. Деметрио Корчев, призрак, ректор и некромант
Деметрио Корчева я помнила. Еще бы не помнить! Тот самый ректор-призрак из новой книги Алены! Точнее, из целой серии ее книг… «Основатель и действующий ректор первой школы магии»… кажется, об этом было в другой Алениной книге, «Замуж за некроманта». Да, точно. С ректором там получилась забавная история, то есть, конечно, в самой истории ничего смешного — там фигурировал совершенный внучкой прошлого ректора опасный приворот, который пришлось снимать экстремальными мерами. Но в результате тот ректор ушел в отставку, уступив место призраку основателя. Очень деятельному и полному желания работать призраку. Правда, в той книге он выглядел стариком, а не мужчиной в самом расцвете сил.
В новой Алениной книге он, собственно говоря, как раз работал — наводил порядок в полной злоупотреблений школе, принуждал студентов к дисциплине, преподавателей — к преподаванию, спонсоров — к спонсорству, но все это показывалось как-то мельком, не выпукло: история-то была о другом. Потому я и удивлялась, что Алена так вцепилась в третьестепенного, по сути, персонажа. Могла бы и заменить ректора снова, рокировкой больше, рокировкой меньше — на такого же деятельного, но живого, молодого и симпатичного, от которого все студентки без ума! Могла же?
И вот, пожалуйста! Этот третьестепенный персонаж сверлит меня взглядом, от которого хочется забиться в щель под плинтусом, а я не знаю, что и думать. Это что же получается, меня так приложило, что дошло до визуальных галлюцинаций?! Ну, Катерина! Дайте только очухаться, тут же пойду к директору с коммерческим предложением заслать нашу сверхответственную уборщицу на работу к конкурентам. Эффект гарантирован. Рынок будет весь наш, стопроцентно!
Вот только как очухаться? Пока что, чем лучше мне становилось, тем яснее делался окружающий мир — и это был совсем не тот мир, в котором я должна находиться! То есть, не редакция, столы, компьютеры, кофемашина, Алена с кексиком и Катерина со шваброй, а пустой зал с буйной зеленью за окнами — а у нас, на минуточку, то дождь, то снег, не май, а сплошная аномалия! — и чертов книжный персонаж, который смотрит на меня, чуть склонив голову, пристально и… даже не изучающе, а оценивающе! Аж мурашки по коже, и чувствуешь себя под этим взглядом не то студенткой, ничего не выучившей к зачету, не то пучком зелени на базарном прилавке. А сам при этом выглядит абсолютно живым, хотя и призрачным. И не спрашивайте меня, как такое возможно, я сама не понимаю!
Не знаю, сколько мы молча сверлили друг друга взглядами, но заговорил Корчев первым.
— Очевидно, начать нужно с прогулки к медичке. Мало того, что мои оболтусы напутали с ритуалом, но вы, похоже, еще до переноса сюда каким-то образом пострадали.
Не произнесенное «на голову» осязаемо повисло в воздухе, но мне было плевать.
— Переноса? — уцепилась я за самое тревожащее в его фразе слово. И уточнила, хотя, если бы не ушибленная голова, пожалуй, промолчала бы об этом: — В книгу?
Корчев подал мне руку, и я попыталась схватиться за протянутую ладонь, не сообразив сразу — ладонь-то призрачная! Как ни странно, в миг, когда наши пальцы должны были бы соприкоснуться, меня легко и плавно подняло на ноги. Хотя пожатия или хотя бы прикосновения я не ощутила. Как он это сделал?!
— В книгу, говорите? — задумчиво повторил призрак. — Это довольно… лестно.
— Лестно?! — переспросила я. Судя по заминке, хотел он сказать какое-то другое слово, не удивлюсь, если нецензурное. Согласитесь, не каждый день узнаешь, что ты всего лишь книжный персонаж, и лично я не назвала бы такую новость воодушевляющей.
И снова мой язык успел раньше мозга.
— Вы ведь не это хотели сказать.
Глаза призрака опасно сверкнули, но ответил он с добродушной усмешкой:
— Представьтесь уже наконец, проницательная вы моя. И пойдемте, провожу вас к медичке. Обсудить сомнительные аспекты вашего переноса мы всегда успеем, а чем быстрее после травмы начать лечение, тем проще.
— Да, знаю, — я потерла лоб. Ах да, представиться. — Светлана Котик. Это фамилия, — уточнила мрачно. — Можно просто Света.
Если начнет оттачивать остроумие о мою фамилию, найму некроманта, чтобы развеял к чертям. Ой, он же сам некромант. Тогда… тогда, когда вернусь, предложу Алене…
Что предложить автору для «курощения» персонажа, придумать я не успела. Да и не понадобилось: Корчев, хоть и был, насколько я помнила, ехидной язвой, на мое представление только кивнул и вежливо ответил, что ему весьма приятно. И, указав рукой направление, стремительно полетел вперед.
А я заторопилась следом. Или «захромала» будет точнее?
Стоило бы по пути осмотреться, но мой взгляд как уцепился за Корчева, так и не отрывался. Казалось бы, какой смысл разглядывать человека со спины? На что смотреть? На летящую походку? А можно ли назвать это походкой, если он на самом деле летит? Были, конечно, еще и отдельные встречные студенты, которые откровенно побаивались своего ректора, и я в очередной раз задумалась: зачем Алене понадобился такой персонаж? Ладно бы просто пугающий — с суровыми мужчинами, которых все вокруг боятся, получаются очень даже горячие любовные линии. А ректор-некромант в этом плане и вовсе — дополнительный бонус. Два бонуса. Но он призрак! Покажите мне хоть одну нормальную девушку, которая в него влюбится! Да и смысл влюбляться? Несчастная по определению любовь без перспектив — не то, ради чего мы открываем романы с парочками на обложке.
Или я чего-то не понимаю — а не понимать что-то, относящееся к любимой работе, я категорически не согласна! Или все дело в том, что роман не дописан, и Алена что-то задумала. Она этому персонажу явно симпатизирует. И теперь мне очень интересно, почему!
— Вам сюда, — Корчев завис перед крепкой и тяжелой даже на вид дверью с совсем не волшебной табличкой «медпункт». — Когда закончите, попросите любого встречного оболтуса проводить вас в кабинет ректора, я буду там. Полагаю, нам есть о чем поговорить.
Только я собралась спросить, а что же сказать медичке, как выяснилось, что бросать меня на произвол местных эскулапов Корчев не намерен. Он влетел в дверь — в закрытую, на минуточку! — а пока я открыла ее и вошла, уже успел дать габаритной тетке в белом халате и строгом чепце какие-то объяснения, а может, и указания. И как успел?! Несколько секунд всего прошло! А медичка, увидев меня, только кивнула и сказала:
— Ясно. Разберемся, господин ректор. Случай, конечно, неоднозначный, но — разберемся.
И, честное слово, прозвучало это так, что я ощутила себя дичью перед охотником! Но убегать было некуда, оставалось только смело шагнуть вперед. В конце концов, вокруг меня всего лишь книжные персонажи! Вот приду в себя окончательно и окажусь в родном издательстве… И сама же первая посмеюсь над всеми сразу глупыми страхами.
ГЛАВА 3. Волшебная медицина и волшебная наглость студентов
Корчев просочился обратно сквозь дверь, оставив меня наедине с медичкой, а та довольно потерла ладони и повторила с предвкушением:
— Разберемся. Иди за мной, девочка.
На «девочку» решила не обижаться, тетка и впрямь выглядела сильно старше меня. Лет, пожалуй, за сорок, а то и под пятьдесят. Я прошла вслед за ней в соседнюю комнату и остановилась на пороге, изумленно осматриваясь: приемная медпункта меня не удивила, а вот это помещение — очень даже. Лаборатория? Ритуальный зал? Учебный класс для узкого круга избранных? Несколько больших рабочих столов, куча аппаратуры, часть из которой будто из химического кабинета в школе, а часть напоминает логово зельевара из фэнтези. И весь пол разрисован большими и маленькими фигурами-схемами, сложенными из множества то ли рун, то ли иероглифов.
В одну из этих схем, в самый центр фигуры, напоминающей то ли солнышко, то ли подсолнух, медичка меня и поставила. Велела стоять смирно, не бояться и не дергаться и принялась строчить в тетрадке, поглядывая на эту самую схему. Что она там видела, чего я должна была бояться, а вернее, не бояться, осталось для меня загадкой. Но торчать неподвижно, словно Дюймовочка в центре гигантского цветка, в конце концов даже устала. Наверное, около часа прошло, когда мне, ура-ура, позволили выйти. Медичка ловко выставила на стол несколько небольших, на один-два глотка, склянок.
— Эти сейчас, эту с собой. Перед сном выпьешь.
— Это что? — я взяла первую из трех склянок, которые «сейчас», повертела в руках, посмотрела на свет. Жидкость в ней переливалась опалово-зеленым с салатовыми оттенками и золотистыми проблесками. Красиво. И ни на что не похоже. На лекарство уж точно! О зельях и зельеварах интересно читать, но тянуть подозрительно-магическое нечто в рот? Страшновато как-то.
— Это — назначения врача, — весомо ответила медичка. — Глотай, не болтай.
Я и глотнула. Залпом.
Не знаю, каким чудом не выкашляла эту мерзость обратно. Наверное, медичка успела поколдовать. Я хватала ртом воздух, а эта безжалостная ведьма в белом халате усмехнулась и сунула мне в руки еще флакон:
— Запей. Станет легче.
И тут я поняла, что мне уже стало легче! Не болит ушибленный копчик, голова абсолютно ясная, а бодрости откуда-то взялось столько, будто я только что отлично выспалась, неспешно позавтракала и выпила две кружки кофе. Ничего себе, вот так магия! Ради такого эффекта можно и потерпеть пару секунд гадостного вкуса. Я крепко зажмурилась, сама не знаю, зачем, и выхлебала второй флакон. Абсолютно безвкусный, как будто теплой водичкой запила. А за ним и третий, терпко-сладковатый, легко пошел.
Я едва успела поблагодарить и пристроить в карман флакон на «перед сном», как медичка вручила мне тетрадку, в которой записывала результаты осмотра, и приказала:
— Это — Корчеву.
— История болезни? Ему-то зачем? — удивилась я.
— Девочка, хочешь совет? Хороший, добрый, очень полезный совет, — медичка заглянула мне в глаза, и я замерла: ее взгляд пугал, казалось, лишняя секунда — и утонешь в нем, как в бездонном черном озере. И нет, совсем не в том смысле, как говорят о взгляде любимых или просто о привлекательных людях! А в самом прямом: утонешь. Насмерть.
Я неловко шагнула назад, уперлась спиной в дверь, а эта хтоническая жуть… или жуткая хтонь… улыбнулась и выдала свой совет:
— Не спорь. Не задавай глупых вопросов. Ты все равно не поймешь ответ, так оставь решать тем, кто понимает.
Не помня себя от нахлынувшего ужаса, я выскочила за дверь. Пронеслась по коридору, не понимая, куда бегу, до первого поворота, и только там, свернув за угол, прислонилась к стене. Ноги дрожали. Тетрадка в руках пугала. Если поначалу я не удержалась бы заглянуть в нее, то сейчас и мысли такой не возникало. Господи, бедные студенты, ректор — призрак, медичка вообще не пойми кто, но, по-моему, она даже страшнее ректора… Вроде Алена не жутики пишет?!
Затрезвонил звонок, и коридор мгновенно заполнился гвалтом, смехом и топотом. Студенты выглядели ничуть не «бедными», а вполне довольными жизнью. По мне скользили безразличные взгляды, останавливались — полные любопытства, кое-кто, кажется, даже начал пересказывать шепотом историю «вызова суккубы». Может, конечно, это последнее мне просто почудилось, поди разбери шепот в таком шуме, но здоровая злость тут же придала сил. Я схватила за руку первую попавшуюся студентку и выпалила:
— Мне нужно к ректору. Срочно! Проводишь?
Та окинула меня откровенно презрительным взглядом и спросила:
— И что мне за это будет?
Ого! Вот это наглость! Я ответила на презрительный взгляд изучающим. Высокая черноволосая красотка с ногами от ушей и фигуркой уровня «все мужики слюной захлебнутся» явно знала себе цену. Но я себя тоже не на помойке нашла, чтобы такое терпеть!
— Ничего не будет. Потому что я, так и быть, не скажу ректору, что ты отказывалась выполнить его распоряжение.
— Не слышала никаких распоряжений, — нахально усмехнулась брюнетка.
— Слышала. Только что. От меня.
— Мало ли, — та пожала плечами, — кто здесь ходит и что болтает.
Вокруг уже собралась толпа — и, похоже, все они болели за свою и против меня.
— Господин Деметрио Корчев, — процедила я, — когда мы договаривались о встрече, сказал поймать любого встречного оболтуса и попросить проводить к нему. Что ж, я вижу, даже «оболтусы» — слишком лестное определение для того стада баранов, которое по странному недоразумению называется учениками первой имперской школы магии. Так ему и сообщу. Можете быть свободны.
Вот так. Не можешь переспорить — согласись с противником и доведи до абсурда его точку зрения.
— Лана, лучше отведи ее, — услышала я тревожный шепот. Лана? Вот как, эта самоуверенная красотка — главная героиня книги? Ну ничего, дорогуша, надеюсь, перышки тебе по ходу дела пообщипают и спорить только ради демонстрации, кто здесь королева, а кто жалкий земляной червяк, отучат. Согласно законам жанра и правилу «главный герой должен осознавать, преодолевать и развиваться». И мне тебя ничуть не жаль, и даже не из-за того, как ты сейчас со мной здесь выделываешься.
Я очень ярко вспомнила свои чувства в те минуты, когда читала первую главу книги. Как я ненавидела эту королеву непризнанную и как мне было жаль ее парня! Пришел с белыми розами, хотел красиво предложение сделать, а она… Тьфу!
— Пойдемте, — из толпы вывернулась невысокая хрупкая девушка с собранной в пышный хвост копной золотистых кудряшек. Она смотрела без явной неприязни, с каким-то чистым, детским любопытством. И все-таки чудилось во взгляде что-то такое… эдакое. Странное. Хотя они ведь все здесь маги, мало ли какие у кого странности, лишь бы не хтонь вроде медички.
Лана только фыркнула вслед, а вот кто-то из парней увязался провожать. «Ненавязчивая» свита за спиной бесила: я хотела поспрашивать кудрявую девчушку о Корчеве, медичке и школе в целом, но какие могут быть разговоры, когда каждое твое слово ловят слишком любопытные чужие уши?
Так и дошли до кабинета ректора — молча и со свитой. И только войдя в кабинет, я подумала, что надо было у девушки хотя бы имя спросить!
ГЛАВА 4. Диагнозы и совпадения
Кабинет ректора был… обыкновенным. Даже слишком обыкновенным для магической академии — или школы, неважно! Никаких вам загадочных артефактов, движущихся картин и фениксов на жердочке. Большой письменный стол, за которым сидел в кресле Корчев — как живой, разве что немного просвечивает! Несколько удобных на вид кресел для посетителей. Высокий книжный шкаф, резной, с застекленными дверцами, но что там за книги — не разглядеть, стекло словно отражает любопытные взгляды. За спиной Корчева — широкое окно, в котором видны зеленые кроны деревьев и лоскуты голубого летнего неба.
Я молча положила тетрадку от медички на стол перед Корчевым. Интересно, как он ее читать будет?
На самом деле меня все еще немного потряхивало. Сначала медичка, потом нахалка Лана, потом эскорт из парней, чьи слишком горячие взгляды я, кажется, до сих пор ощущала…
— Присаживайтесь, — Корчев указал на кресло перед своим столом. Просветил меня рентгеновским взглядом — серьезно, мне в самом деле показалось, что его взгляд пронизывает насквозь и изучает изнутри! — и спросил: — Мне кажется, или наша медичка сэкономила на успокоительном? Понятно, случай далеко не тривиальный, но зачем так нервничать?
— Да меня ваша медичка и довела! — рубанула я. — Она жуткая!
— Жуткая? — с веселым изумлением переспросил призрак. — Страшнее меня, вы хотите сказать? Впрочем, меня вы, похоже, абсолютно не боитесь.
— А надо?
— Если решу, что надо, приму меры, — сверкнув потусторонней зеленью глаз, пообещал Корчев. Вот, спрашивается, это что? Шутка такая? Или всерьез? Ой, Светлана, пора вспомнить, что молчание — золото!
Тем временем Корчев провел ладонью над тетрадкой от медички, и та сама собой зашелестела страницами. Я обалдело смотрела, как он не читает даже, а словно фотографирует взглядом каждую страницу, мгновенно схватывая написанное. З — зависть! Тоже так хочу. Нет, я быстро читаю, на моей работе как иначе? Но это… Это даже не скорочтение, а… реактивное осмысление какое-то!
Перелистнулась последняя страница, Корчев поднял на меня задумчивый взгляд.
— Что? — нервно спросила я. Нет, в самом деле! Медичка меня полечить полечила, но по существу ничего ведь не сказала. А раз велела передать информацию ректору, значит, там что-то важное? Логично же?
— Значит, книга? — спросил он в ответ. С неприятной и, пожалуй, пугающей интонацией. Прокурорской или даже инквизиторской.
— Вам… неприятно? — осторожно спросила я.
— Мне любопытно, — ответил он, кажется, абсолютно искренне. — А поскольку время у меня есть… Будьте любезны, Света, расскажите.
Когда «будьте любезны» звучит как приказ, остается только послушаться. Я пересказала книгу — ту ее часть, которую успела прочесть, потом ответила на несколько довольно странных вопросов об авторе — странных, потому что они никак не относились к творчеству. Осталось впечатление, что Корчев спрашивал бы еще и еще, но я не настолько близко знаю Алену, чтобы нарисовать ее родословную, о странных случаях в детстве и непонятных снах она тоже ничего не рассказывала, в общем, на какой-то стадии допрос зашел в тупик. И я не выдержала:
— Может, теперь ваша очередь что-нибудь мне поведать, уважаемый ректор?
— Жаль, что вы ничего не знаете о магии. Вам придется верить мне на слово, потому что доказательства моих слов лежат вне вашего понимания.
— Так объясните, — перебила я. — Не совсем же я тупая.
— Можно объяснить слепому, как выглядит солнце, но то, что он представит, вряд ли совпадет с реальностью. И, в любом случае, он никак не сможет проверить, верно ли ему описали. Здесь, — он постучал призрачными пальцами по тетрадке, — все, что на современном уровне наших знаний можно выяснить о вашем физическом, психическом, эмоциональном и энергетическом состоянии. Энергетическом, — предупредил он мой вопрос, — то есть вызванном магическими воздействиями. Поскольку вы — человек, не наделенный магическим даром даже в зачаточном состоянии, внешние воздействия считываются легко и очень точно. Их ничто не искажает, понимаете?
Я кивнула. То, что он говорил, было удивительно, невероятно, сказочно, но интуитивно вполне понятно. Если не задумываться над сутью процесса, а принимать его как данность.
— Так вот, вы, Света, уникальный случай. — Корчев откинулся на спинку кресла и задумчиво меня рассматривал, а я вдруг задалась вопросом: действительно ли он сидит или только делает вид, а сам парит над креслом? С одной стороны, он призрак, то есть существо по определению нематериальное, и взаимодействовать с материальными предметами не способен в принципе. Я же сама видела, как он сквозь дверь прошел, не утруждаясь ее открыванием! Наверняка и сквозь стену так же может, а уж какое-то там кресло… провалится насквозь и не заметит! Но, с другой стороны, тетрадь — объект материальный, так? И что? Я так же своими глазами видела, как призрак ее листал и читал!
— Вы дважды уникальный случай, — усмехнулся вдруг Корчев. — Первая встреченная мною женщина, которая на заявление о ее уникальности мало того, что никак не отреагировала, а еще и глубоко задумалась о чем-то, судя по выражению лица, сугубо теоретическом.
— Вы определяете мысли по выражению лица?
— Поживите с мое, и не такому научитесь.
Заявлять, что «призрак» и «поживите» в моей голове никак не желают стыковаться вместе, я не стала. И даже не из вежливости или опасения оскорбить. Просто мне начало казаться, что Деметрио Корчев — действительно вполне живой. Мало ли, что призрак. Дело не в материальности, а в поведении. Что-то вроде знаменитого «Я мыслю — следовательно, существую». Классический призрак должен болтаться ночами по фамильному замку и тоскливо, а может, устрашающе завывать, гремя призрачными же цепями, а не руководить школой, устраивать разносы студентам и рассуждать о женщинах!
— И что не так с моей уникальностью?
— О, с ней все так, — усмехнулся Корчев. — Более чем. Видите ли… — он вольготно расположил руки на подлокотниках, и я снова залипла: ведь лежат? Он их что, ощущает, подлокотники эти?! — Видите ли, Светлана, я вполне уверен, что наш мир настолько же реален, как ваш. Та книга, которую вы мне пересказали, никоим образом не предусматривает почти двадцати тысяч лет детально описанной истории, не говоря уж о той, которая известна только по легендам, раскопкам и реконструкциям. В книге нет и не может быть, ведь автор, как и вы, не маг, той системности магической науки, которая нарабатывалась веками, усилиями поколений магов. В ней, наконец, есть неточности, несовпадения. Жаль, что вы мало знаете об авторе. Хотелось бы разобраться…
— Вы думаете, Алена у вас была?
— Это абсолютно исключено. — Он вскинул руку, останавливая мое закономерное «почему»? — Я же сказал, вы — уникальный случай. Так попасть, как вы… столько факторов должно было сложиться, что вероятность этого события стремится к нулю.
— «И вот я перед вами», — пробормотала я фразу из известного мультика.
— Да, и тем не менее вы здесь. Для вас, я надеюсь, не прозвучит невероятным откровением тот факт, что миров неисчислимое множество?
— Это вполне вероятно, — пожала я плечами. — К тому же другие миры — любимая тема наших авторов, так что… Алена, кстати, тоже ее любит. Эту тему.
— Неисчислимое множество, — повторил Корчев, словно не заметив мой выпад про Алену. — Но есть кое-что, общее для всех. Сообразишь сама?
— Вы преподавали? — спросила я.
— В школе — тридцать восемь лет. А личные ученики до сих пор есть. Что, заметно? — усмехнулся.
— Еще как! Нет, я не возьмусь гадать, что совпадает в бесконечности миров. Много чего. Вода, воздух, химические элементы, фотосинтез…
Он помедлил, будто ждал, что я сейчас выдам единственный правильный ответ из бесчисленного множества того, что может прийти на ум. Честно говоря, я и не пыталась. Не люблю играть в угадайки.
— Ты остановилась в шаге от ответа, который выводится логикой, а не гаданиями.
Я демонстративно пожала плечами, предпочтя не заметить резкий переход на «ты», и он сказал:
— Смерть. В каждом из миров живые существа рождаются и умирают.
Ну да, конечно, он же некромант! А я далеко не Шерлок Холмс, потому что, в самом деле, могла бы догадаться. О химических элементах и фотосинтезе — точно не к некромантам!
— А теперь мы переходим к важному, — абсолютно профессорским тоном продолжил он. — Грань — граница между жизнью и смертью — тоже общая для всех миров. Это неопровержимо доказано. Тот, кто умеет ходить на Грань, теоретически, может ходить и между мирами. Теоретически, — повторил веско. — На практике — нет, потому что для возвращения с Грани…
— Нужен якорь, — вспомнила я. — Или маяк. Тот, кого любишь.
Честно говоря, эта фишка Алены очень мне нравилась. У нее и так-то некроманты совсем не страшные злобные монстры, а с этой фишкой и вовсе… Р-романтика!
— Не обязательно — любишь, — обломал всю романтику Деметрио. — Любая достаточно яркая эмоция сработает. Дружба, долг, ненависть. Что угодно, лишь бы заставляло вернуться. Но смысл ты уловила. Якорь. Поэтому некроманты не разгуливают по чужим мирам. Они не могут туда попасть, ведь их никто оттуда не зовет. А вот умирающий может, по разным причинам, выйти из предсмертного состояния не в своем мире, а в чужом. Редчайший случай, но бывает.
Почему-то я мгновенно поняла, к чему он клонит.
— Я не умирала! И не думала даже.
При всей травмоопасности нашей Катерины убиться насмерть о ее лоб — это уже совсем за гранью. Не этой, некромантской, а за гранью разумного!
— Не умирала, — подтвердил Корчев, и я тайком выдохнула. —Всего лишь ударилась головой до короткой потери сознания. Очень короткой, но именно в эти секунды мои остолопы завершили ритуал вызова. Невероятное совпадение, но, — развел он руками, — совпало.
На этот раз я поверила сразу. А вот выговорить что-то внятное удалось не меньше чем через пару минут, когда закончила мысленно материть всех недоучек всех миров оптом и конкретных любителей соблазнительных демониц в частности.
— И… и что теперь делать?
ГЛАВА 5. Перспективы
«Что делать?» — ох уж этот извечно важный вопрос… Хотя обычно люди предпочитают «Кто виноват?»
— Прежде всего — определить цель, — ответил Корчев тем самым тоном, каким сообщают закоренелым двоечникам и прогульщикам, что дважды два — четыре, а трава зеленая совсем не потому, что на нее краску разлили.
— Цель? — переспросила я. О чем он вообще? Какая у меня может быть цель?! Вернуться, вот только понять бы, как!
А может, я все еще лежу в нашем офисе без сознания, и мне все это чудится? Даже очень вероятно! Уж точно вероятнее, чем обнаружить себя беседующей с книжным персонажем, который утверждает, что знакомый тебе по книге мир — совсем не книжный, а самый что ни на есть реальный!
— Цель, — повторил Корчев, причем теперь в его интонациях мне отчетливо почудилось что-то вроде «девочка, мое терпение не бесконечно». — В первом приближении — остаться здесь или попытаться вернуться в свой мир.
— Вернуться, конечно! А как?
— А выслушать? — едко спросил он.
Я зажала себе рот обеими руками и выразительно закивала. Слушаю, не перебиваю, внимаю и принимаю к сведению! Только расскажите, как все это прекратить!
Корчев соединил кончики пальцев в манере Шерлока Холмса и заговорил лекторским размеренным тоном:
— В нашей истории зафиксировано несколько случаев, когда через Грань в мир попадали выходцы из чужих миров. Как правило, с посторонней помощью, потому что любое преодоление Грани требует конкретной направленности дара, высокого уровня овладения магией и определенных практических навыков. Никто из этих попавших не пытался возвращаться, даже те, кто искренне этого хотел. В ваших выразительных глазах вопрос «почему»?
Я снова закивала.
— Потому что у того, кто мог бы попытаться их вернуть, не было якоря там, куда они стремились. Вот самая примитивная аналогия: можно открыть дверь, не зная, куда она ведет, если ты ее видишь, ощущаешь и можешь к ней подойти. Но как открыть дверь, о которой знаешь только то, что она существует? Где-то. Какая-то. Может быть, это и вовсе не дверь, а ворота, калитка или потайной лаз. И у тебя нет способа ее найти.
— Но? — шепотом спросила я. Должно ведь быть какое-то «но», правда? Иначе он и не упомянул бы о возможности вернуться.
— Но вы, Света, попали сюда не через Грань. Вас призывали ритуалом, который оставляет довольно яркий след. А вернуться по следу гораздо проще, чем блуждать наугад. Но! — он вскинул руку, на долю мгновения опередив мой ликующий вопль. И я так и застыла с приоткрытым ртом, услышав его следующие слова: — Вот только никто до вас таким путем между мирами не перемещался. Ошибка в ритуале — она, видите ли, всегда ошибка, даже если на первый взгляд никаких опасных последствий нет. Да, я представляю, как пройти по этому следу к нужной двери, и могу попробовать. Больше скажу, мне крайне любопытно попробовать! Но мне, в отличие от вас, бояться нечего, даже при самом трагичном исходе я не стану более мертвым, чем сейчас. А вот вы… Теоретически — должно получиться, а практически вы будете подопытным кроликом, нет, хуже — самым первым подопытным кроликом в эксперименте, никогда не имевшем даже приблизительных аналогов. Вы хорошо понимаете, что это значит?
— Что вы не даете никаких гарантий?
— Никто не даст вам никаких гарантий. Более того, никто не рискнет предсказать вероятность благоприятного исхода. Причем благоприятным я считаю как ваше возвращение в родной мир, так и благополучное возвращение сюда после неудачной попытки. Не делайте такие глаза, в конце концов вы останетесь живы, не застрянете где-нибудь на Грани, не сойдете с ума… и я даже не знаю, сколько и каких других «не» могут образоваться. Подумайте, есть ли смысл рисковать? У нас, смею предположить, не самый плохой из миров, если в вас есть необходимый минимум ума и здравого смысла, вы сможете вполне прилично здесь устроиться.
Ну да, если не считать того, что мир… ладно, я не уверена на все сто, но все-таки почти наверняка — выдуманный. И вот еще вопрос — что происходит со мной там, пока я здесь? Потому что можно «прилично устроиться», можно отнестись к этому попадалову, как к невероятному экстравагантному приключению, можно решить, что я в отпуске, в увлекательном путешествии, из которого меня автоматически вынесет в реальность, как только очнусь. Может, уже через пару минут. А может, там и пары секунд еще не прошло, а здесь время течет иначе? Кстати, для книги это логично.
Вот только… А вдруг, чтобы там очнуться, надо здесь этого захотеть? То есть — захотеть отсюда выбраться? Попытаться вернуться? Вдруг, если не попробую, так всю жизнь здесь и проживу? Может, это будет не такая уж плохая жизнь. К моему большому счастью, Алена не пишет всякий мрачняк, у нее теплые, мирные и уютные книги. Но у меня дома мама старенькая! Сестра и две племяшки-близняшки! Кот, наконец! Не говоря уж о любимой работе. Нет, рекламщики-то и здесь наверняка нужны, не пропаду, но «Призрачные Миры»! Я сменила с десяток разных контор и точно могу сказать, что наши «Миры» — работа мечты.
— Не отвечайте сразу, — наверное, Корчев по моему лицу или «выразительным глазам» (в каком месте, интересно, они выразительные? глаза как глаза!) понял всю глубину моего смятения и сомнений. — Время до попытки у нас есть. И хотя его надо использовать с умом, уверенность в принятом решении совершенно точно вам понадобится, так что с нее и надо начинать.
— И много его? — спросила я. — Времени?
— Нужно дождаться противофазы, — непонятно ответил он. Оценил мой недоумевающий вид и сжалился: — Призыв провели на полной луне, значит, надо ждать новолуния.
То есть, мне в любом случае нужно здесь как-то прожить две недели? Ладно, будем считать, что отпуск начался, и озаботимся чисто бытовыми вопросами.
— М-м-м… уважаемый ректор, а… — как бы это сформулировать, чтобы не выглядело запредельной наглостью? «Вот она я, вся такая красивая, и будьте добры, обеспечьте меня жильем, бельем и зубной пастой»? — А куда мне до новолуния-то деваться?
Глаза Корчева полыхнули откровенным весельем.
— Насчет этого не тревожьтесь, разберемся. Ах да, вы, наверное, уже голодны?
Ответить я не успела — ректор мигнул, как изображение в забарахлившем телевизоре, и исчез. Я оторопело смотрела на опустевшее кресло. Это вот что такое, а? «Подождите, я на минуточку» — или «абонент больше не абонент»? Мне спокойно ждать или выскакивать в коридор с воплем «спасите ректора»?
Я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Спокойствие, только спо…
— Сейчас из нашей столовой принесут обед.
Я подавилась вдохом и закашлялась, да так, что из глаз брызнули слезы. Спокойно, Светик, он не издевается, он просто призрак! Может вот так делать — и делает.
— Вы меня испугали.
— А зачем вы пугаетесь?
Да уж, действительно — зачем?
— Потому что растерялась. Знаете, я в призраках мало разбираюсь, вдруг с вами что-то серьезное, а я и не поняла?
Смех у него все-таки жуткий, ночью приснится — проснешься заикой…
— Это смешно? — сердито спросила я. Вот ведь гад, я о нем переживала!
— Поверьте, Света, все, что со мной могло случиться — уже случилось. Но ваше беспокойство приятно. Итак, пока мы ждем, вернее, пока вы ждете свой обед, объясню еще кое-что.
— Нас это успокаивает, — ответила я за всех красивых и не очень. — А также развлекает, мотивирует и поднимает настроение. В общем, шопинг — лучшее лекарство.
Он смеется, или мне показалось? Как же сложно с призраками!
— Так вот, моя дорогая не по делу пугливая гостья… Чтобы вы имели возможность успокаиваться и поднимать себе настроение как можно тщательнее, я могу, конечно, помочь вам из школьного экстренного фонда. Но есть идея получше.
Тут открылась дверь, и вошел один из неучей-вызывальщиков. С нагруженным подносом. Аромат куриного бульона, поджаренных сухариков, тушеного мяса и, о радость, о счастье, кофе тут же напомнил мне, что после Алениного кекса времени прошло не то что изрядно, а вообще неизвестно сколько. И ладно бы только времени! С такими волнениями вообще можно день за год засчитать!
Парень покосился на меня, поймал грозный взгляд ректора, поставил поднос на стол и выскочил за дверь, как ошпаренный.
— Воспитательный момент? — хмыкнув, спросила я.
— Ешьте, — вернул ухмылку Корчев. — А потом займемся настоящим воспитанием, а не мелкими уколами. Я собираюсь воспользоваться ситуацией по максимуму.
И это «по максимуму» прозвучало так, что, не будь я откровенно пострадавшей стороной, пожалуй, даже посочувствовала бы парням.
Хотя нет. Дураков надо учить, а не сочувствовать их дурости. Неученый дурак опасен для себя и, что гораздо хуже, для окружающих. А если посмотреть на меня, то и не только для окружающих! Из другого мира ведь достали, неучи озабоченные!
ГЛАВА 6. Здравствуйте, я секретарь ректора Корчева!
Обед провалился в желудок мгновенно, а вот кофе я пила уже не торопясь, смакуя оттенки вкуса и наслаждаясь приятной сытостью. Честно говоря, при всей моей любви к нынешней работе, нормально пообедать там удается редко — банально забываю за наплывом срочных дел. Корчев, пока я насыщалась, уткнулся в какие-то бумаги, те послушно перелистывались под его строгим взглядом, а я гадала — ну ладно, ознакомиться с документами он способен, а как насчет ответов? Или писать он тоже может силой взгляда?
— Кстати, Света! — он поднял голову, поймал мой полный любопытства взгляд и, кажется, под этим взглядом стал даже менее призрачным. Ярче, что ли? Насыщеннее? Плотнее? — Как вы смотрите на то, чтобы поработать со мной? Судя по тому, что я от вас услышал, с бумагами вы точно справитесь, а если еще и пару встреч с прессой на себя возьмете, будет и вовсе замечательно.
Поработать? Бумажки? Пресса? Это, то есть, секретаршей и пресс-секретарем в одном флаконе? Или что?
Мое недоумение он, похоже, принял за сомнения и подкинул самый веский довод в любом собеседовании:
— С оплатой не обижу. Точных цифр не называю, вы все равно в них не разбираетесь, но, поверьте, мой секретарь — очень выгодная должность.
Ах, секретарь. Ну… а почему бы и нет? Деньги с потолка на голову не свалятся, кушать нужно каждый день, и не только то, что принесут по умолчанию из студенческой столовой — если вообще принесут! А если считать мое попадалово за отпуск, так тем более — экономить в отпуске я не привыкла и не хочу привыкать.
— Верю, — бодро отозвалась я. — Но лучше все равно объясните. Должностные обязанности, оплату труда, проживание-питание, в общем, все детали. Потом подпишем договор, и я готова приступать.
— Деловой подход, — Корчев одобрительно ухмыльнулся (от чего у меня по спине поползли ледяные мурашки) и принялся перечислять, объяснять и подсчитывать. Демонстративно делая паузы именно тогда, когда мне требовалось что-то осмыслить или пересчитать в уме. Вот пусть не врет, что мысли не читает! Не верю.
— Кстати, если все настолько хорошо, куда подевался ваш прошлый секретарь? Накопил на собственный остров в теплом море?
— Прошлая секретарша предпочла уйти из школы вместе с прошлым ректором. — И Корчев так сверкнул глазами, что я сразу поняла: «предпочла уйти» — не увольнение «секретутки» вместе с «папиком», не страх честной работницы перед начальником-призраком и даже не недовольство «новой метлой», которая, как известно, всегда метет так, что старое ненавистное начальство тут же начинают горячо, пламенно и проникновенно любить. Нет, чем-то прежняя секретарша очень сильно не устраивала нового ректора. Интересно, чем? Или, наоборот, не интересно, в русле бессмертного «меньше знаешь — дольше проживешь»? Хотя ладно, есть ли смысл вникать в дрязги и конфликты чужого мира, если все равно не собираешься в нем оставаться? А я — вот сейчас я поняла это абсолютно точно! — не собиралась. Только если уже точно другого выхода не останется!
Но в целом предложение действительно выглядело заманчивым. Квартиру, по крайней мере до попытки вернуться домой, Корчев мне обещал выделить «из фонда школы», работа не казалась сложной, а оплата… в оплате огорчало только одно — не получится прихватить ее домой. Ни деньги, ни вещи, ни даже какой-нибудь завалящий сувенир: возвращаться я должна была в том же виде, как появилась. Что ж, если искать во всем хорошее — здесь на такие деньги можно отвязаться по полной программе. Радуйся, Светлана, тебя ждет отпуск мечты! Ни в чем себе не отказывай, только помни, что на тот свет с собой не заберешь. Даже если «тот свет» — твой родной мир, а не уютная могилка.
Так, отставить черный юмор! Разговоры с некромантом вредно влияют на психику, но, Светлана, ты же пиарщик, вспомни — и пострашнее клиенты попадались! Я лихо подмахнула договор (прочитав, впрочем, от и до, и уточнив, нет ли здесь каких-нибудь невидимых пунктов и прочих магических аналогов «мелкого шрифта»), Корчев хищно улыбнулся и сказал:
— Ну а теперь, дорогая моя, начинаем работать.
Я одним глотком допила