Скандал на драконьем факультете. Тальяна Орлова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24

АННОТАЦИЯ

Мне очень нужно поступить в академию, ведь я одна из драконов! И пусть все утверждают, что это не так. Однако принимают туда только элиту, а я, крестьянская дочка, даже грамоте не обучена. Встреча с благородной дамой решила мою проблему: ей как раз в академии учиться незачем, ее туда богатые родители пристраивают, чтобы дочка удачно замуж вышла – разумеется, за молодого дракона. Так почему бы нам не помочь друг другу? И ничего, что факультет другой – важно оказаться как можно ближе к мечте!

   3. Хана драконьему факультету

   Тальяна Орлова

   Дракфак. Книга 1

   Скандал на драконьем факультете

ГЛАВА 1

В первый раз я решила, что показалось. Просто глаза устали глядеть на вышивку под тусклой лампой, вот воображение и разыгралось: якобы по руке моей пошла какая-то рябь. Однако через секунду перламутровые отблески пропали, а мне осталось в очередной раз вздохнуть. Как ни крути, но это обидно — целый миг считать себя особенной, а потом вновь рухнуть в привычную реальность и вернуться к вышивке. Работу уже утром нести к торговцам, не время для пустых мечтаний. Больше не отвлекалась — это же судьба всех простых девушек: работать, работать, где-то в промежутке успеть выйти замуж, порадоваться, если муж окажется добр, родить ему пятерку детей и снова работать, работать, чтобы прокормить уже их. Нам с сестрами еще повезло — мать в детстве каждую на обучение в город отдавала, чтобы шитью научились, а за мастерство дают на медяк больше, как гласит народная поговорка. Потому я радовалась деловитости матери, но вышивку ненавидела не меньше, чем братья — работу в поле. Спасалась лишь тем, что во время труда представляла себе разное: то заморскую страну с чудными птицами, то какой-нибудь ведьмовской дар, который у меня неожиданно открылся, то встречу с самым настоящим драконом — лучше бы в человеческом обличье, поскольку в натуральную величину они склонны много кушать, а я весьма аппетитно выгляжу — последнее я тоже в мечтах представляла, когда другие фантазии иссякали.

   Вот только через неделю странность повторилась, и я уже не могла списать ее на усталость — в тот момент возвращалась с поля, куда относила братьям обед. И уже за домовой оградой зачесала запястье от щекотливого дребезжания на коже. Почти сразу застыла, уставившись на руку. И перестала дышать, боясь спугнуть чудо — от кисти до локтя кожа волнами меняла цвет, проявляя отчетливую зелень. В горле воздух вообще комком встал, когда я разглядела небольшие ромбики — самые натуральные чешуйки, у рыб почти такие же. И, все так же опасаясь сделать вдох, пыталась соображать.

   Не настолько уж я безграмотна, чтобы намек не понять. Знаю, что в мире существуют разные оборотни — волки, лисы, даже птицы. Но эта чешуя появляется только у одной разновидности — у драконов, самых великолепных из всех магических существ.

   Вдох все-таки пришлось сделать. Наверное, до него следовало сначала выдохнуть — и теперь в груди больно заныло от нехватки места. Но я на такие природные мелочи внимания не обращала, боясь надеяться. И еще сильнее боясь, что надежда сбудется. Вот только разум на место возвращался и подсказывал: во мне нет ни капли драконьей крови, как ни у матери, ни у отца, ни у дедов не было. Такие, как мы, безродные, могут овладеть бытовой магией, иногда и настоящие самородки появляются, да и ведьмы обычно рождаются у простых — вон, сколько их, магов без имени, без племени. Но оборотни свои дары передают по наследству. Да и драконов в наших краях не водится. Даже проездом не водится.

   Да только иллюзия не исчезала. Наоборот, на одном участке застыла, и можно было пальцами другой руки пощупать и убедиться — покров стал плотнее, а края чешуек слегка топорщились. Шаг к двери, еще один. Я слишком опасалась оторвать взгляд от чуда — стоит только моргнуть, как все пропадет. На третьем шаге и начале крыльца уже придумала себе объяснение — честно говоря, оно было единственным, способным раскрыть причину происходящего.

   — Ма-ам! — позвала громко.

   Но она навстречу не вышла — была занята стряпней на кухне. Я распахнула дверь и сделала еще два мелких шага. Перламутр как будто начал розоветь, и это придало моему голосу настойчивой ярости:

   — Ма-ам!

   — Шо? — отозвалась она и тут же подбоченилась, ведь терпеть не могла такого тона.

   Я вывернула руку так, чтобы и ей было заметно.

   — Мам, ты ничего не хочешь объяснить?

   Ее глаза округлились, а полотенце полетело на пол, выроненное и забытое. Реакция матери подтверждала — она видит! И сердце забилось, как курица перед забоем. Ответ на мой вопрос уже не требовался: раз видит — значит, мне не кажется. А если мне не кажется, то причина может быть лишь одна.

   Вот только и отец вынырнул из-за моей спины. И через пару секунд завопил с яростью совсем другой природы:

   — Жена! Ты ничего не хочешь объяснить?!

   Мама вдруг приосанилась, поправила полузабытым движением прическу, как какая-нибудь фривольная девица, снова подбоченилась и рявкнула сразу на обоих:

   — А шо такое? Дочка, испачкалась чем?

   Рисунок действительно бледнел, уже скоро от него и следа не осталось. Вот только я видела, как и родители, — первую реакцию теперь ничем не прикрыть! Хм, родители… Похоже, папочка сейчас мамочке скандал закатит. Он, правда, добродушный — запала надолго не хватает. А мама деловита и напориста, в крайнем случае скалкой объяснит, кто в доме хозяин. Я же все еще отходила — осознание вливалось в меня постепенно, капля за каплей. И что светловолосая — единственная в рыжей семье — к тому же осознанию присоединялось. Нет, папу папой звать не перестану — с чего бы вдруг переставать? Но мысли-то неслись дальше — вскачь, по полям, по дорогам, куда-то в направлении столицы. Это что же получается, я дракон? Драконица? Пресвятые кикиморы, да без разницы — лишь бы появилась хоть какая-то надежда на поворот судьбы!

   Братья и сестры за ужином в происшествие не поверили — особенно когда все заявляли разное: я уже крылья пыталась расправить; отец мать нехорошими словами называл — правда, негромко, с опаской, что она во всей красе нрав покажет, а после такого вся наша деревня в другой деревне убежища попросит; мама же настаивала, что ничего такого не разглядела. И после сотого повторения я сама начала сомневаться. Обидно до слез. Вот быть бы мне хоть кем-то — пусть хоть волчицей, хоть сорокой, но это дало бы шанс на обучение, а значит, и на совсем другую жизнь. На ведьмовскую силу я уже давно не рассчитывала: у их племени дар рано проявляется, к моим восемнадцати годам я не могла бы на этот счет заблуждаться. С другой стороны, оборотни вообще в младенчестве суть показывают…

   Мама отчего-то злилась, но сестры мое расстройство заметили и в спальню за мной пошли для утешительных бесед.

   — Я закончу твою работу, — сказала старшая, Стенька.

   — Поспи, малютка, — жалостливо добавила средняя, Мирка.

   Сама же села на пол и по руке меня гладить принялась, утешая:

   — Ты ж и так особенная, это все видят!

   — Видят, видят! — подтвердила Стенька, усевшись ближе к лампе. — И умница, и фантазерка!

   А я сокрушалась:

   — Какая же умница, если даже книг читать не умею?

   — А зачем их читать? — пожала плечами Мирка. — Перестань, Лорка, это все с юностью пройдет — вот еще немножко подожди, и пройдет.

   Мне каждый сокрушенный выдох давался все сложнее:

   — Что пройдет — желание мечтать?

   — Ну да, — она не понимала до конца моего расстройства. — И хорошо, что ты не из драконов! Ты же знаешь, какие они!

   Я перевернулась на спину и вздыхала теперь в потолок:

   — Какие? Богатые и могущественные?

   — Жадные и мстительные! — отрезала старшая. Подумала и дополнила: — Ну да, а как следствие, у них появляется богатство и могущество. Но все же хорошо, что ты не из их породы, Лорка. Я скупердяев на дух не переношу!

   Прислушалась к себе — жадности во мне вроде бы никогда не водилось. Ну вот, и в этом несовпадение, а прижимистость драконов сомнениям не подлежит — про это даже чаще говорят, чем про их статусы и благосостояние. Все дело в их древних прародителях, которые сотни поколений назад еще в людей обращаться не умели, но золото копили и охраняли хоть ценой своей жизни. Теперь драконы иные, но самое главное — драконье — никуда не пропало. Так же, как оборотни-волки по тысячелетним традициям воют на полную луну. Так же, как оборотни-лисы передвигаются бесшумно — и плевать им, что ноги стали человеческими. Оборотням вообще все равно до природных законов. А я же в детстве последней сладкой лепешкой с братьями и сестрами делилась… Эх, знала бы, что как раз на щедрости моя судьба переломиться не захочет, каждую крошку бы считала!

   — Но я ведь видела, — повторила я уже в который раз.

   Мирка вытянула шею и зашептала другим тоном — мы таким сплетни про соседей всегда начинаем:

   — Сестренки, я ни на что не намекаю, — она сделала многозначительную паузу, — но волки всего в дне пути от нас живут. Не могло ли быть такого, что…

   Старшая хохотнула, но с опаской глянула на дверь и замахнулась, чтобы та фразу не закончила. Вот только по глазам Стеньки было понятно, что она тоже про что-то «такое» сейчас подумала. И заявила нейтрально:

   — Нет, конечно, язык прикуси! Но с чего Лорка беловолосой уродилась, как никто из семьи? — и многозначительно поиграла бровями.

   Мне их вера сил прибавляла, но аргументов не хватало:

   — Да нет, сестренки, — я сокрушенно покачала головой. — То была не волчья шерсть, а самая натуральная чешуя! На солнце зеленью переливалась!

   И на этом их вера в мои слова опять угасла. Мирка пожала плечами и вновь погладила меня по руке.

   — Лорка, да нет у нас драконов. А если бы хоть один за пятьдесят последних лет мимо проезжал, мы бы до сих пор об этом байки слушали.

   И то верно. Так расстроенная я и уснула, а в следующие дни пыталась не думать, чтобы снова не впасть в апатию, хотя на руки то и дело поглядывала — не сама, глаза поглядывали. Глазам моим очень хотелось еще немного чудес.

   И через несколько дней я дождалась. Старший брат во время ужина вскрикнул, после чего вся семья дружно на ноги подскочила, указывая на меня пальцами. Одна я так и продолжала сидеть, но ощутила щекотку на шее. Заторможенно прикоснулась кончиками пальцев и сама завизжала от восторга — теперь я понимала, что видят остальные.

   Семейный скандал, вот только недавно немного утихший, возобновился с новой силой. Отец выкрикнул несколько слов, значения которых я даже не знала, но по краснеющему лицу матери догадалась об их значении. И завопил, продолжая тираду:

   — А остальные дети от кого? У нас тут, может, целый зверинец, а я и не знал?!

   — Какой зверинец? — отмахнулась мама и грозно глянула на него исподлобья. — Разочек случилось, зато глянь, какая Лорка уродилась — уж точно не в тебя!

   Я папу в таком состоянии ни разу не видела. И такого визга от него не слышала:

   — Я ухожу из этого дома! Ноги моей не будет рядом с такой женщиной!

   — Ага, иди, — мама, наоборот, успокоилась. — И куда ты пойдешь, хрыч старый?

   Ему действительно пойти было некуда, а в нашей семье он всегда был безобидной стороной — на фоне такой жены любой монстр выглядел бы тихоней. Потому осталось ему только закручиниться и удалиться в сени, где его принялись утешать уже мои братья. Мы же с сестрами сгорали от любопытства и друг на друга поглядывали, но так ни одна и не решилась на расспросы — знали же, что ответом только скалка в лоб прилетит.

   Но еще за день я дозрела. Это же шанс! Самый настоящий шанс поехать теперь в столицу и заявить там всем, что я из драконов. Сразу на учебу поступлю. Когда выучусь — смогу богатство нажить, а как наживу — так и сестрам с братьями помогу. Треклятые кикиморы, я ведь жадной должна быть! Все, я жадная, точка, никому помогать не буду! Ну разве что… ладно, сначала учеба, а потом как-нибудь свою щедрость обуздаю.

   Потому следующим вечером и спросила осторожно:

   — Мам, мне в путь собираться уже можно?

   — В какой еще путь? — она так удивилась, что удивила меня.

   — Ну как же… в академию. На драконий факультет, — пояснила я, вжимая голову в плечи.

   Она треснула кулаком по столу и толкнула в мою сторону миску с кашей — мол, займи рот пользой, а не чушь неси. Я и ела, глотая слезы обиды. Как же так? Неужели не отпустит? Но вдруг такой же грохот раздался с другой стороны. Мы все вылупились на отца, от которого такой грозности не ожидали.

   — Лорка поедет в столицу! — заявил он решительно. — Ты совсем на старости лет спятила, дура распутная? Драконам нельзя без учебы! Они ж… драконы! — закончил так, будто больше никаких доводов не требовалось.

   И старшая сестра подхватила, тоже зачем-то треснув по столу:

   — И верно! Что ты, мам, делать будешь, когда Лорка в силу войдет и в чудище здесь обратится? Она же ничего не умеет! Сожрет нас всех и не подавится!

   — Вообще-то, есть смысл в этих словах, — задумчиво подхватил старший брат. — Всех даровитых магов в академии обучают, а драконы, если не путаю, сильнейшие из них. Не разметала бы Лорка тут все к едрене фене из-за нашей безграмотности.

   И остальные начали поддакивать, вспоминая еще какие-то подробности, известные о драконах. Я радовалась — в поддержку родни по умолчанию верила, но ни разу в жизни никто не выступал против матери. И ей удалось снова заглушить всех самым громким стуком и самым громким ревом:

   — Лорка не едет в столицу! И не дракон то был! Вы с чего вообще такое взяли?

   В гробовой тишине я расхрабрилась подать звук:

   — Мам, ну как же?

   След с шеи еще вчера пропал и под пальцами не ощущался, но теперь-то к чему притворство — видели все! Мама вдруг отвела взгляд и как-то непривычно неловко пожала плечами. А потом заговорила тихонько:

   — Не дракон то был.

   — А кто же? — отец закричал, не в силах сдержаться.

   — Не дракон, — так же тихо, но уверенно повторила мама, ни на кого не глядя. — Полбутыля сладкой настойки, легкое приключение и змей-искуситель.

   Она будто отца до сердечного приступа довести захотела. Папа уже качался, хватаясь за голову. И на выручку ему пришла Мирка:

   — Мам, так мы о том и спрашиваем! Тут только один человек, которому ты все мысли раздавила, и еще пять — исключительно любопытствующих. От ответа же так много зависит, что мы и думать не станем, чего там восемнадцать лет назад сладкая настойка сотворила. Искуситель-то дракон?

   — Нет! — упрямо повторила мать и посмотрела прямо на меня. — Нет, даже не мечтай. Всем известно, что драконы черноволосы аки бесы. А искуситель был — сами понимаете.

   И все теперь уставились на мои белые волосы с еще большим удивлением, чем на чудо-чешую. Вообще-то, мама не соврала. У драконов глаза разного цвета бывают — в цвет чешуи, но волосы всегда иссиня-черные. Вроде бы… Насколько мы из разных баек слышали. Но ведь мы здесь, в месяце пешего пути до ближайшего драконьего замка, можем и ошибаться в такой мелочи!

   — Может, крашеный? — пискнула я с надеждой.

   — Точно, крашеный! — припечатала мать. — И ты оттого тоже крашеной родилась! Святые духи, нужны ли лучшие доказательства, чья ты дочь? Я такую логику только от твоего конопатого папаши и слыхала!

   — А может, ты сама крашеная! — отец обвинял указующим перстом. — Тебе теперь ни в чем веры нет! И дочка поедет учиться! Если у нее есть малюсенький шанс в академию попасть, то она попытает удачи. Ты сама-то хоть мать ей? А то подозрительно счастья не желаешь!

   На такой довод маме пришлось отмахнуться и согласиться со всеобщим гомоном. Ее первоначальный отказ был продиктован только страхом за меня, родненькую, которая в столице «обязательно пропадет».

   Долго маму за проступок осуждать ни у кого не получилось. Это еще что! Вон у соседа слева вообще ни одного попадания — в смысле, все четверо детей подозрительно похожи на соседа справа. Село же! У нас тут не избалуешься, потому и выбирают люди любые развлечения.

   Весть о том, что во мне проснулась непонятная магия и что я собираюсь в столичную академию на поступление, облетела село на следующий день. И хоть никого из соседей в подробности не посвящали, меня пару раз на рынке торговцы случайно «госпожой» назвали, когда готовую вышивку принимали. А я и не поправила – кикиморы только знают, насколько они правы. Ведь если я все-таки выучусь на драконьем факультете, а по окончании и соответствующий документ заимею, то в очень скором времени все государство будет меня «госпожой Лоркой» величать.

***

В дорогу провожали всем селом. Каждый мне пытался всунуть в руки сладость, медяк или очередную шаль. Я уже с ног до головы была завернута в пуховые платки, что жарким летом не шло мне на пользу. А мать вырывала следующий сверток, придирчиво оглядывала и, если не считала нужным, возвращала дарителю, а мне на ухо шипела:

   — Не улыбайся им, не улыбайся, Лорка! Ишь, повыскакивали, шоб будущая госпожа их доброту не забыла, — и добавляла громче, чтобы все вокруг слышали: — А мы и не забудем, добры люди! Особенно не забудем, как вы наших мальчиков хворостинами гоняли за воровство яблок!

   Вот кому бы драконшей стать — она и старые долги помнит, и новые считает, и в уме взвешивает, кому же кровиночка поможет в случае, если все на самом деле сбудется. Односельчане это понимали, и все равно пытались остаться в моей памяти самыми доброжелательными лицами. Не учитывает мать одного — если бы не помощь соседей, то мне ни на дорогу, ни на проживание в столице денег бы не нашли. Потому так и сидела я на отъезжающей повозке, освещаемая сотней широченных и заискивающих улыбок. Улыбалась в ответ и махала длинным рукавом. И, едва только подали на поворот, зажмурилась — от счастья и ужаса. Ужаса было даже больше. Оказывается, это очень страшно, когда тайные мечты сбываются — ведь мечтается-то легко, без промежуточных звеньев: вот я за вышивкой, а уже в следующую секунду — читаю магические книги или танцую на придворном балу. В моих надеждах ни разу не сквозила долгая дорога и вынужденная разлука со всеми людьми, которых я когда-либо знала. Еще страха прибавляла ответственность. Мне теперь попросту нельзя не оправдать столько чужих ожиданий, нельзя оказаться не драконова рода или по причине отсутствия грамотности провалить вступление в новый социальный класс. Ответственность оказалась непомерно высока, я через пару часов тряски даже пожалела, что мечта не осталась только лишь призрачной иллюзией.

ГЛАВА 2

Торговцы, взявшие меня в путешествие за сущие копейки, относились ко мне очень доброжелательно — наверняка тоже на всякий случай не исключали самое благоприятное разрешение моей ситуации. И хоть они, как я надеялась, от меня благодарности в будущем не ожидали, но и не рисковали заполучить в моем лице врага. А вдруг всерьез драконица? Это я пока милая и добрая, а как в силу войду — так каждого обидчика поименно вспомню. Ведь всем известно о жадности и мстительности этого могущественного племени.

   Один пожилой купец меня и счету принялся учить, когда я ему о своих страхах рассказала. Вот только считать я и до сих пор умела, но урокам была рада — хоть какое-то развлечение в долгом путешествии. Он же меня посвящал в столичные нравы, а также давал советы, чтобы все шали в мешок сложила и добрым горожанам не показывала — засмеют. Всеми силами он пытался меня подготовить и поддержать, но от его россказней на душе лишь тяжелее становилось. Через неделю пути я была готова зарыдать и умолять, чтобы назад вернули. Ну ее, к кикиморам, эту столицу с академией. Спокойствие дороже любых фантазий! Вслух, однако ж, так и не призналась в своей трусости — все еще помнила сотню широченных улыбок вслед. От меня теперь ждут самых лучших новостей, а никак не саму меня — в том же состоянии, в каком уезжала. Я ехала все дальше и дальше от родных краев, подпитываемая только неподъемной ответственностью, о которой не просила. Зато считать научилась не хуже любого купца.

   Мы проезжали много городов, а останавливались в поселковых тавернах, где цены за простой были пониже. И в каждой такой остановке я с содроганием отмечала изменения: чем ближе мы оказывались к столице, тем чаще попадались люди в дорогих костюмах и на хороших конях, тем громче звучали непривычные словечки, а за комнаты требовали все больше медяков. Шумные поселения вгоняли меня в панику, я всякий раз пересчитывала оставшуюся сумму и понимала — из столицы уже не вернусь на повозке, средств не хватит. Мне теперь или в академию, или на службу для заработков. Не о том ли и говорила мать, когда не хотела меня отпускать? Она, всегда очень деловитая и боевая, единственная смогла посмотреть чуть дальше финала моего путешествия. И сдалась под уговорами моих защитников, которые представления не имели, что же происходит вдали от родного села. Она тоже не имела, но сейчас подтверждалась ее житейская мудрость.

   — Дядь Матош, — я снова обратилась к купцу после очередного города, — укажешь мне, если дракона встретим? Больно охота глянуть на живого…

   Старик лишь смеялся:

   — Ну и дурная ты, Лорка. Если встретим, то и указывать не придется. Они ж, вельможи, всегда с помпой катаются — за час пути услышим золотые бубенцы и рев прислуги. А ты пока от говора своего деревенского избавляйся, эти твои «дядь-теть» в столице курам на смех!

   — А в столице есть куры? — обрадовалась я.

   Но дядь Матош со смехом отмахнулся.

   Сама столица меня парализовала. Она начиналась за много часов пригородами и усадьбами, замками и крупными поселками, она и тонула посреди низких домиков, незасеянных лугов и вечнозеленых парков, и возвышалась над ними городской стеной с великолепными башнями. Пропустили нас без проблем — стоило только показать бумажку с именем из сельского храма, но уже тогда я заметила некую отстраненность. Я ведь готовилась, что надо мной сразу вся столица примется хохотать, и вот она — столица. Не хохочет, а смотрит усталыми глазами стражника и подгоняет:

   — Не стоим, не стоим! Дамочка, не перекрывайте проезд, тут без вас полно народу, чтобы пробки городить.

   У дяди Матоша в столице не было квартиры, иначе он предложил бы хоть до утра отдохнуть. Да все торговцы сразу же вспомнили о делах и потянули повозки к шумному рынку. С каждым из попутчиков на прощание я обнялась, слушая последние напутственные советы и пытаясь сдержать слезы нарастающего ужаса от скорой разлуки. Не потому, что за долгое путешествие они мне родными стали, просто хотелось сохранить в сердце ощущение, что еще недолго — пусть всего до завтрашнего утра — в этом чужом мире будут существовать люди, которых я имею право обнять.

   И поплелась с огромным вещевым мешком по мощеной улице в сторону, которую мне указали. Удивлялась на каждом шагу царящей вокруг роскоши и богатой одежде горожан. Заодно изумления прибавлял тот факт, что в меня так никто и не плюнул — посматривали только со вскинутыми бровями и слегка высокомерно фыркали. Для меня подобное происходило без ущерба, на другое и не рассчитывала. Я подбадривала себя мыслью, что когда-нибудь, когда стану настоящим драконом, фыркать уже никому в голову не придет.

   Как я уже знала, даже благородные семьи в столице селились в квартирах — апартаментах в многоярусных домах. Роскошью они могли хвастаться за пределами города, где располагались их поместья и родовые замки. Столица не столь велика, чтобы все элитное общество могло прямо на ее территории отгрохать себе замки. Потому величественных строений было не так много, к ним относились, конечно, королевский дворец и академия. Последняя располагалась на самом краю города и тоже была отгорожена от остальной части высокой стеной, ничуть не уступающей городской.

***

Академия магии — крупнейшая во всем королевстве — встретила меня гигантской вывеской и неожиданным равнодушием. Охранник безразлично пожал плечами и заявил:

   — Закрываемся уже скоро, потому поспеши к левому входу, там канцелярия. Документы принимают постоянно, но следующий семестр начнется только через два месяца.

   Я обрадовалась отсутствию какого-либо презрения в мой адрес и поклонилась мужчине в пояс. Однако его совет оставить мешок при нем, пока документы подаю, проигнорировала — сделала вид, что не расслышала. Мать еще перед отъездом учила никому здесь настолько не доверять, чтобы все свои пожитки из рук выпустить.

   Тяжелая дверь поддалась не сразу, а в узком коридоре, где я оказалась, было безлюдно. Но старик с огромной бородой и какими-то бесконечно уставшими глазами обернулся и деловито осведомился:

   — На поступление? Тогда сюда, милочка. Так рано документы только приезжие подают. Чуть позже здесь будет не протолкнуться.

   Я подавала бумаги из сельского храма трясущимися руками и старалась не озираться по сторонам. И без того, должно быть, выглядела здесь бельмом на глазу. Но утешало обращение «милочка» — очень нейтральное, без теплых эмоций в тоне, но и без открытого пренебрежения. Старик даже не удосужился окинуть взглядом мой наряд. Он уселся за дубовый стол и низко склонился над огромной книгой, судорожно ища чистую страницу.

   — Есть ли экзамены, дядя? — я кое-как выдавила из себя насущный вопрос.

   — На некоторые факультеты — безусловно, — он ответил монотонно, будто по тысяче раз в день выдавал подобные реплики. — Оборотню какие экзамены? Оборотень — он оборотень и есть. А все остальные маги должны доказать, что маги. Но не волнуйся — столица заинтересована в поиске ценных кадров, потому и экзамены не сложны. Пусть лучше ведьма поучится, покажет себя, а вышвырнуть нерадивых всегда успеем. Ты же на ведьмовской?

   — Нет, — мой голос прозвучал тихим писком. Иные мухи вопят о своем существовании громче. Но надо было продолжать — все силы собрать и продолжать, ведь этот момент и являлся решающим. — Я из драконов… дядя.

   И вот тут он наконец-то воззрился на меня — да так пристально, словно я только что перед ним в воздухе обозначилась. Теперь и мой мешок, и одежда, и грязные после дороги волосы из его внимания не ускользнули. Мне стоило немалых трудов, чтобы не рухнуть в обморок. Сейчас потребует доказательств — а доказательства появляются не по моему велению. Но здесь же маги! У них наверняка имеется целый набор способов проверки! Взгляд его замер на моих волосах, да там и застыл. Похоже, байки о черноволосых драконах преувеличением не были, — я разглядела собственный приговор в этом изумлении старика.

   Но он в очередной раз поразил: так ничего и не сказав, захлопнул книгу, которую до того терзал, и вытянул другую — с золотым тиснением. И листал теперь медленнее. Возможно, он вообще не был уполномочен задавать такие вопросы, но любопытство его снедало:

   — А ты уверена, милочка?

   — Уверена, — прозвучало еще тише, чем раньше. — Я видела на коже чешую. Все видели! И мамка, и папка, и Стенька, и Мирка…

   Он спокойным голосом перебил мои перечисления — а ведь я собиралась в крайнем случае и дядю Матоша с рынка призвать, который одну волну ряби собственными глазами лицезрел:

   — В этом случае не имею права препятствовать.

   Вот после этого заявления я подскочила на месте от радости. Неужели так просто — на слово поверил? Всего-то? И все мои страхи были напрасными! У меня даже спина за секунду выпрямилась, и мешок перестал казаться тяжелым. А разве могло быть иначе? Дракон — он и в Кингарре дракон!

   — Так имя и писать — Лорка? — уточнил он, заполняя новую графу.

   — Так и пишите, — милостиво, совсем по-драконьи разрешила я. В столице, наверное, такие имена в редкость. Но что ж поделать, привыкнут!

   Старик аккуратно заполнил все нужные данные, после чего более торжественным голосом сообщил:

   — Семестр начнется лишь через два месяца, дорогая Лорка. Оплату следует внести не позже, чем за неделю до начала обучения.

   — Оп-плату? — я споткнулась на этом слове.

   — Разумеется, — он теперь смотрел на меня, не мигая. — Ведьмы и маги могут поступить по наличию способностей, а оборотни платят по своему статусу. Драконы сами нас разорвали бы, поставь мы цену ниже, чем у волков, ястребов или лисиц.

   — Да? — я все еще не могла до конца поверить в провал, потому по инерции задавала вопросы: — А я думала, что мы, драконы, жадные…

   — Не без этого, — он равнодушно пожал плечами. — Но не в тех вопросах, где оценивается ваш, драконов, статус, — показалось, что произнес он это даже без нотки сарказма. И затем окончательно убил: — За первый семестр две тысячи монет. Золотом.

   Дубовый стол перед глазами начал размываться, но я каким-то чудом продолжала стоять на ногах и зачем-то переспрашивать:

   — Золотом?

   — Золотом.

   Канцеляр, должно быть, тут на всяких уже насмотрелся, потому и не думал моргать или удивляться. Странно, что он не с оплаты разговор начал. Или ему до сих пор не попадались ученики, заявляющие о своей драконьей природе и не имеющие в кармане всего лишь двух тысяч монет. Золотом. Я из последних сил пыталась соображать, хотя вообще от тумана больше ничего не видела. Плохо, что золотом! Вот если бы серебром, тогда мне потребовалось бы ровно две тысячи лет для заработка.

   Вскинула руки и махнула сверху вниз, чтобы он еще раз взглянул на мой сарафан. И вслух добавила, если не очевидно:

   — У меня нет таких денег!

   Я серьезно преувеличила. До сего дня я была уверена, что во всем мире нет таких денег.

   — Да? — он будто только теперь решил озадачиться и сокрушенно вздохнуть. — Тогда придется стирать твое имя из графы. Советую попытаться поступить на ведьмовской факультет.

   — Но у меня нет ведьмовского дара, — на этой фразе я осознала себя все-таки больше мухой, чем драконом, так жалко она прозвучала.

   И старик добил желанием помочь в моей проблеме:

   — Тогда на факультет бытовой магии. Туда принимают всех, а колдовству учат на уровне, подходящем для хозяйственных нужд. Любого можно натаскать — хоть на магическую портниху, хоть на повариху. И стоимость всего пятьдесят монет. Золотом.

   Больше я говорить не могла, хоть и не испытывала к канцеляру злости. А может, он получал извращенное удовольствие всякий раз, когда после короткой паузы добавлял «золотом»? Да хоть брульянтами! А мне надо выйти из этого душного коридора, глотнуть воздуха и как-то начать думать. Вещевой мешок тяжестью выламывал руку, а слезы обиды застилали глаза. Как же так? Неужели мало родиться драконом, надо еще и жить как дракон? Как же так?.. И, самое главное, что теперь делать?

ГЛАВА 3

Я долго сидела на обочине, невзирая на усиливающуюся вечернюю прохладу. Старалась не рыдать и понимала, что пора двигаться — или выйти из столицы туда, где таверны подешевле, устроиться на ночлег, или бежать на рынок для поиска знакомых торговцев. Монет на обратный путь мне не хватит, а дядя Матош хоть и добрый человек, но остается купцом. Придется падать в ноги и просить, чтобы взял попутчицу теперь в долг — а возвращать, похоже, снова всем селом будем. И далеко не факт, что на этот раз соседи так же радостно начнут предлагать помощь. Или все же остаться на ночевку, а утром попытаться устроиться на какую-нибудь работенку? Вряд ли кто-то захочет платить мне столько, чтобы хватило на обучение, но хоть бы вернуться домой без огромных долгов…

   Однако продолжала сидеть я не только по причине сложности выбора — просто чувствовала: стоит пошевелиться, как мозг сорвется в истерию. Достаточно лишь головой двинуть или моргнуть — как все, я больше не выдержу. И тогда, вместо сложного выбора, начну реветь и продолжу до самого начала нового академического семестра.

   Я так сильно погрузилась в себя, что вовсе не замечала происходящего вокруг. Мешок только крепко удерживала, инстинктивно и бездумно. И когда пальцы онемели, вспомнила о реальности — а вместе с реальностью на меня нахлынули звуки. Неподалеку собралась группа людей, из центра которой раздавался жалобный девичий плач. Одного этого звука мне хватило, чтобы глаза защипало с новой силой, — я будто извне команду услышала больше не держаться. Но вдруг подумала, что свою жалость лучше перенаправить на другого человека, тогда себя жалеть будет некогда. И начала воображать, какая же беда приключилась с той девушкой — должно быть, не меньше моей.

   Вот только ее слезливые крики мою версию отвергали:

   — Да отойдите вы от меня! — она визжала на окружение. И слуги послушно отступали в стороны, хмуро переглядываясь. А девица громко сокрушалась: — За что?! Вот скажите мне, за что? Лучшие годы просидеть среди этих снобов и зажравшихся мерзавцев? Разве отец меня настолько ненавидит?

   Ей что-то неловко отвечали, но, похоже, девушке и не нужны были их реплики. Она лишь больше расходилась, а ее отчаяние делало воздух вокруг тяжелым и черным. Поразили меня не ее гневные крики, и не богатый наряд, а что никто из слуг не догадался одеть госпожу теплее. Даже я в длиннорукавной рубахе и сарафане озябла, а на ней было напялено нечто, вообще с трудом называемое одеждой: короткая юбка едва прикрывала колени, обнажая ноги, а плечи и вовсе голые, ни единой тканевой лямки. Я раньше считала, что только самые легкомысленные женщины способны нарядиться в такое непотребство, у нее же голого тела больше, чем прикрытого! За недолгое пребывание в столице я видела нескольких женщин в мужских брюках, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я видела сейчас. Девица была молода и светловолоса, но красоту ее лица невозможно было оценить из-за искривленного рта и опухших от слез щек. И, судя по ее состоянию, она здесь биться в припадке собирается как раз до начала нового семестра. Может, и дурная, может, и легкомысленно одетая, но вряд ли заслужила смерти от простуды.

   Я остановилась, растянула веревку на мешке и вынула одну из шалей. А чего вещи жалеть? Я все равно оказалась на самом дне проблем. Подошла со спины и молча накинула шаль девице на голые плечи. Мне и самой стало приятнее больше не видеть ее обнаженных телес. Развернулась, не ожидая окрика, и тут же содрогнулась от шумовой волны:

   — Это еще что за барахло?! — девица почему-то объявила меня главным врагом и сорвала шаль. — Ты кто такая?

   Терять мне уже было нечего, и даже для страха внутри места не нашлось. Все силы уходили на то, чтобы не шмыгать носом при ответе:

   — Студентка. В смысле, могла стать студенткой, если бы мир был хоть каплю справедливей.

   — Отсюда? — она указала подбородком на академическую стену, вмиг сбавила тон и нахмурилась. Осмотрела меня высокомерно и скривилась еще сильнее, чем до сих пор. — Не приняли, что ли? А мне расписывали, что на ведьмовской всех берут, если хоть искра вашего дара имеется.

   Я развела руками, не в состоянии объяснить собственную ситуацию. Интересно, почему все подряд меня за ведьму принимают? Не потому ли, что в такой одежде только из лесов выйти и можно? Девица, казалось, сначала собиралась отбросить шаль на мостовую, но потом забылась и начала комкать в руках, вновь погружаясь в свою апатию, перемешанную со злостью непонятно к кому:

   — Так и радовалась бы, дура! Четыре года! Вся молодость драконам под хвост! И на кой хрен такие муки? Я ж оттуда выйду, когда мне двадцать три стукнет. Двадцать три, мать-перемать! — она сокрушалась, заламывая руки. — Старухой выйду! Измученной этими их науками! И ради чего? Чтобы тесто дрожжевое лучше поднималось? Или чтобы меня выпустили уже замужней?! Вот ты, ведьма, хоть ты мне скажи, за что отец так возненавидел родную кровиночку, чтобы на четыре года от звонка до звонка меня в этом серпентарии заточить?

   Я сказать не могла — и вовсе не потому, что не была ведьмой. Ее беду мне вообще было трудно разделить, а голые плечи и почти вываливающаяся из корсета грудь бросалась в глаза и мешала сосредоточиться на ее словах. Но что-то было между нами общее — это место и единая трагедия, заставшая обеих в конкретный момент. Я с опаской поглядывала на слуг, но они топтались в стороне и никакого участия в утешениях госпожи не принимали — видимо, замотались к этому времени принимать или осознали тщетность. К счастью, моя помощь ей не требовалась, девица перешла на жалобный скулеж:

   — Понимаешь? В жертву меня приносят! Отец решил, что иначе я замуж за купца выскочу. Ага, как будто самый худший из купцов не лучше всего этого заносчивого отребья! Как будто с драконами по-человечески общаться можно, не затыкая в глотку все свое самолюбие! А ястребы лучше? А волки лучше? Ну… драконов-то любой лучше, но при таком замужестве всю жизнь гнезда вить или на луну выть… — и она завыла, подтверждая свои планы на будущее. — Я даже сразу выбрать не могу, за кого из них ху-уже!

   И мне вдруг показалось, что она услышит — никто меня не услышит, кроме такой же отчаявшейся души. Особенно подкупило то, что шаль на землю так и не полетела, — это могло быть неявной формой благодарности. Потому и я залепетала:

   — А мне, наоборот, хотелось туда попасть. Всю жизнь мечтала и кое-как до этих мест добралась. И теперь проще с голодухи помереть, чем пережить позор возвращения в родное село. Барыня, — я понятия не имела, как к ней обращаться, потому выбрала самое нейтральное слово, — не печальтесь так. Вспомните о том, что ваша беда — это чья-то мечта!

   Ее взгляд неожиданно прояснился. Она выпрямилась и уставилась на меня пронзительно, чуть сузив глаза.

   — Мечта? — заговорила задумчиво. — А если нам каким-то образом рокировку устроить? Пусть все мечты сбываются, а эта тряпка, — она приподняла шаль, — будет началом большой дружбы.

   — Госпожа! — воскликнула одна из служанок нервно.

   Но девица вскинула руку, после чего прислуга прикрыла рты ладонями. Я реакцию уловила, но предложение девицы не до конца поняла, поскольку новомодных слов не знала. Но она ждала ответа и, похоже, предлагала что-то чрезвычайно интересное. И до меня наконец дошло, что именно:

   — Неужто на работу меня примете, барыня? Примите! Кикиморами клянусь, я шитью обучена! Грамоту не знаю, но вы не будете разочарованы в моем усердии!

   — Нет-нет! — теперь она так же вскинула руку, но уже в мой адрес — мол, моя очередь заткнуться. И говорила сейчас деловито, с неожиданным спокойствием: — Я о другом. Ты на ведьмовской хотела? А если на бытовую магию?

   Я покачала головой, а плечи тянуло к земле непомерным грузом сегодняшних забот. И неизвестно зачем все же объяснила:

   — Нет, барыня. Мне на драконий факультет надобно.

   Она начала смеяться до того, как удивленные глаза вновь приняли обычную форму. Громко, неприкрыто — и с теми же слезами, которыми омывала свое недавнее горе.

   — Куда? — она и слова с трудом от хохота произносила. — Нищая неграмотная драконица-блондинка?! Девица из лесов? Ты б уж сразу во дворец с таким заявлением шла — скажи там, что потерянная наследница какого-нибудь престола! Поскромничала?

   Спина моя сама выпрямилась, а подбородок взлетел вверх. Да, я знаю, что бедна, но не нищая — с детства обучена трудом на хлеб зарабатывать. И оскорблений не заслужила. Потому развернулась на пятках и пошагала от этой истерички, в которой по ошибке пыталась разглядеть сестру по несчастью. Даже шаль не прихватила — пусть подавится. Пусть при ней остается хоть что-то от честного человека!

   Где располагался рынок, я точно не знала, но решила для начала проделать путь до городских ворот. А там поинтересуюсь. И придется умолять торговцев каким-то образом помочь в моей судьбе, выходов-то никаких. Но через несколько минут меня окликнули:

   — Девка! Как там тебя? Эй, девка, постой!

   Барышня, подхватив и без того недлинную юбку, неслась за мной следом, а за ней спешила запуганная свита — и было непонятно, то ли они тоже до меня докричаться пытаются, то ли до своей взбалмошной начальницы. Она запыхалась и, остановившись передо мной, затараторила:

   — Очнись, девка! Ты не дракон! Но если поумеришь амбиции, то мы все еще можем друг другу помочь. А что? Меня здесь никто не знает, слугам языки прижму, отец в нашем городе остался, что далеко на границе. Раз мечта — так иди и страдай в этом приюте высокомерных снобов и порть зрение за старинными талмудами. И пока ты на факультете бытовой магии будешь мой срок мотать, я вполне себе неплохо в столице поживу.

   — Что? — я опешила. Говорила-то она на понятном языке, но смысл был настолько велик, что сразу в мыслях не укладывался. — Вы… вы серьезно?

   Я не о том мечтала. Хотя вру — в последний час я мечтала лишь умереть без мучений. И вдруг странная особа повернула ситуацию таким боком, который и в здоровую голову-то не пришел бы. Факультет совсем другой, не драконий, но разве любой факультет в самой настоящей академии — это не сто шагов к главной цели? Я смотрела на девицу громадными глазами, боясь, что прямо сейчас этот миг вновь сменится беспробудной тоской. Смотрела — и очень сомневалась, что меня каким-то образом можно выдать за нее. Никто на свете не поверит. А канцеляр видел мое лицо, он-то уже свидетель против нас обеих. И я представления не имела, какая может лежать пропасть между разными факультетами и смогу ли я хоть каплю нужных знаний там почерпнуть… Не было ни единого аргумента, чтобы согласиться, однако я слышала свой голос — он без пауз повторял о моем согласии. Разум подключился и заставил сменить заевшую на языке реплику:

   — Барыня, но как же мы это устроим?

   — Для начала прекрати использовать это архаичное слово! — отрезала она, уже тоже непонятно чему радуясь. — У нас с тобой впереди два месяца, чтобы тебя любым способом сделать похожей на меня. Займемся тобой так, чтобы незнакомец и не догадался, что ты из леса вынырнула! Безграмотная, говоришь? — она уже прикидывала в уме план занятий. — Два месяца мало, но что-нибудь сотворить успеем! Да и откуда им знать, какие девицы из приграничных городов на поступление едут? Хорошие серьги перекрывают все сомнения!

   Я качалась, зажимая голову руками, чтобы она не развалилась на куски от накатывающих волн надежды. Сделаю все, что скажет! Ночи спать не буду, не присяду, научусь читать и писать, реверансы вытанцовывать и по-столичному болтать. Что угодно сделаю… ну, кроме того, что надену такое же развратное платье.

   Она тащила меня за локоть обратно — к крытой повозке. Слуги все отважнее голосили за нашими спинами и пытались хозяйку образумить, но она не слушала, зато очень страшно шипела, если кто-то осмеливался произнести фразу до конца и отчетливее других:

   — Рот закрой, Сорка! Или ты сомневаешься, что папенька меня любит? Или мой характер не знаешь? Так посмей ему сообщить, а я ему сообщу, что ты мне пощечину залепила, и не будет у тебя больше ни дома, ни жалованья!

   Такой неприкрытой диктатурой она все протесты на корню и пресекла. У меня ноги давно стали ватными, а улыбалась я почти безумно. Знала, что затея может в любой момент провалиться, но зародилась возможность хотя бы не прямо сегодня думать, как жить дальше. Характер у госпожи Клариссы оказался тяжелым, но это и сразу было ясно. И я делала для себя вид, что этого не замечаю, — какая разница, какой у нее характер? Кивала уже в повозке, соглашаясь с ее восторгами, что у нас имена очень похожи — добрый знак! Ничего похожего в наших именах я не расслышала, но кивала и кивала, как если бы на остановке в этом движении могла закончиться сказка.

ГЛАВА 4

Госпожа Кларисса жила в хороших апартаментах на центральной улице. Я старалась не вздрагивать от роскошной мебели и занавесок с плотным тиснением, внимательно слушая каждое ее слово. Эта девушка в жизни не пропадет. Теперь бы и мне не пропасть, ведь не только себя, но и ее подведу.

   Чуть поразмыслив, я даже ее мотивы поняла: Кларисса очень избалована, а недостатка в деньгах ее отец не испытывает. Таких девиц стараются удачно замуж пристроить, но в том случае она хозяйкой в доме не будет: выйдет замуж за дракона — так и будет до старости благодетелю в ножки кланяться. Бедность ей и без подобной спорной партии не грозит, зато она уже сейчас всем нутром противится любому давлению. То есть несмотря на все ее отрицательные черты, я признавала за Клариссой самую настоящую женскую мудрость.

   Мне выделили для жилья каморку, поскольку все небольшие комнаты уже были заняты прислугой. Отец на содержание любимой дочери не скупился. Сам он был не благородного семейства, состояние нажил на торговле заграничными шелками и редкими лекарствами. Человеком стал богатым и уважаемым, не хватало ему лишь одного — титульного признания. Да еще и судьба распорядилась так, что сделала его счастливым отцом сразу трех дочерей. Младшей еще и десяти лет не исполнилось, старшая успела выскочить замуж за неплохого паренька из дельцов, и именно ее скоропалительное решение вогнало «папеньку» в ужас — он понял, что или поучаствует в судьбе Клариссы, или средняя дочь сама будет действовать, то есть в очередной раз сделает тупиковый для семьи выбор. Кларисса к тому же являлась красоткой по провинциальным меркам, богатый отец устал отгонять от нее ухажеров, потому и отважился на учебные столичные выселки. Так и заявил перед отъездом, что пока любимица его заблуждается, но за четыре года совместного обучения рядом с благороднейшими сынами отечества пересмотрит приоритеты. Кларисса не то чтобы совсем к наукам не склонна была — она получила хорошее образование для своих лет, но сама постановка вопроса ее выводила из себя. Она в подробностях пересказала мне эту историю, избегая погружения в причины ее нежелания провести все молодые годы рядом с высокопоставленными учениками. Но и по ее обмолвкам я с легкостью поняла проблему — и, как ни старалась, не могла ее разделить. Просто Кларисса глубину моих проблем даже представить не может, ей невдомек, что высокомерное отношение к себе можно вообще не брать в расчет на фоне других трудностей.

   О главном мы договорились сразу. Да почти ничем и не рисковали — если наш обман раскусят, то меня вышвырнут из академии, то есть формально вышвырнут госпожу Клариссу Реокку, ее же обяжут заплатить административный штраф за нарушение порядка. Даже это она лишь предполагала, ведь раньше подобных случаев не происходило. Ну, и папенька мигом окажется в столице, дабы начистить нам смелые девичьи шеи за авантюру. Если я правильно уловила, Клариссе светит только огромный скандал рассвирепевшего родителя, а мне — самый гигантский в жизни пинок под зад. И такая формулировка меня не ужаснула: я попросту не могла объяснить госпоже, что самый гигантский пинок мой зад уже перенес — когда мне отказали в академической канцелярии. Все остальные действа с моим мягким местом больше в расчет не идут.

   Крохотность каморки тоже не играла роли, особенно когда я поняла, что времени для сна мне не предполагается. Кларисса в тот же день усадила гувернантку обучать меня алфавиту, я после долгой дороги даже ванны не дождалась. Но не роптала — старалась хоть что-то запомнить. А перед рассветом гувернантка засопела прямо за столом, и я невольно последовала ее примеру. Через некоторое время проснулась госпожа Реокка и выдала нам обеим по учебному подзатыльнику.

   Раньше мне казалось, что я работала денно и нощно, но ошиблась — настоящая каторга началась лишь после знакомства с Клариссой. Без отдыха и восстановления сил усердия уже не хватало, но она подгоняла и подгоняла. Не хвалила, когда я начала читать по слогам, не впала в восторг, когда другой учитель оценил мои навыки счета, а лишь добавляла все новых и новых задач. Кажется, впервые я нормально поела только через неделю — и то по причине, что госпожа сорвалась на рынок, чтобы заказать швею для обновления моего гардероба. Этот пункт я отстаивала как важнейший — мы с ней были похожи телосложением, но я открыто заявила, что в ее нарядах позабуду не только буквы, но и собственное имя — вернее, ее имя.

   Знания мне давались с трудом, и самой большой проблемой неожиданно стала не письменная, а устная речь. Меня то и дело одергивали, приказывали навсегда позабыть какие-то сельские словечки, взамен накидывали другие, столичные. Самой мне казалось, что через месяц такой интенсивной подготовки я сделалась совершенно иным человеком — ничего общего с деревенской дурехой, хотя бы на первый взгляд, но Кларисса от любой неточности впадала в ярость или апатию, заверяя всю улицу: «Мы пропали!».

   Устроила ее во мне только внешность. Мои волосы после воздействия умелиц засияли ярче, кремов и масок я перенесла невероятное количество — в принципе, меня и не отпускали спать без того, чтобы не извозюкать всю очередной пахучей смесью. И ведь нельзя сказать, что моя кожа была в каком-то плачевном состоянии — ничего подобного, но Кларисса тщательно следила за тем, чтобы ни мои руки, ни мешки под глазами не выдавали тяжелой жизни. Ну да, как будто она сама не видела, что я в столицу без таких мешков приехала, какие заполучила уже в процессе ее жестокого обучения!

   Впервые я начала выходить на улицу только на второй месяц — Кларисса называла это «экзаменами в академию». Мы шли рядом и наблюдали за реакцией горожан — поглядывают ли они на меня теми же глазами, которыми смотрят на нее, склоняет ли голову торговец, когда я, а не Кларисса, подхожу к прилавку с тканями, улыбаются ли от моей речи, когда я начинаю торг. И поначалу я сама угадывала в их поведении оценку, а успокоилась, лишь когда посторонние перестали выказывать изумление от того, что какую-то выскочку нарядили в парчу.

   Как же раньше, сидя за вышивкой, я мечтала оказаться в подобной жизни! И как же теперь смеялась над своими заблуждениями. Понятное дело, богатые дамы не обременены тяжким трудом, зато у них других забот хватает: попробуй-ка весь день носить тяжелое платье из непроницаемой для воздуха материи, когда ребра сжаты корсетом, а на улице стоит страшная жара. Кажется, мир все-таки справедлив: он делает людей таковыми, что в случае отсутствия трудностей они сами себе трудности и выдумывают. Наподобие: ах, мне не нужно колоть пальцы швейной иглой, потому не сдавить ли мне ребра до боли, чтобы существование смысл приобрело?

   И по этому поводу я не выдала ни одной претензии. Уже узнала, что академическая форма намного удобнее, мне не придется четыре года дышать только гортанью, но первое впечатление произвести я обязана — по одежке ведь встречают. И Кларисса Реокка, дочь богатого купца, не может явиться на вступление или академический праздник в чем-то дешевле стоимости сельского дома.

   Кстати говоря, за все время бытия в апартаментах Клариссы, чешуя на моей коже ни разу не обозначилась. С одной стороны, это говорило не в пользу моей главной надежды — столько времени спустя мне было легче себя убедить, что всей моей семье померещилось, но зато служило дополнительным аргументом для поступления именно на бытовую магию, куда принимали всех бездарностей, способных заплатить.

   С канцелярией уладилось без проблем. Кларисса сама подала документы и внесла оплату в подходящий момент массового скопления абитуриентов. Вышло так, что по лицам нас могли распознать только старик-канцеляр и несколько заполошных секретарей. И мы, вооружившись безмозглой отвагой юности, делали уверенную ставку на старческую подслеповатость и другие хлопоты.

***

Ко дню зачисления я ощущала себя минимум королевой — манерной, разодетой, осанистой и образованной согласно статусу. Кларисса отчего-то почти рыдала и все чаще бубнила под нос речь, которой будет объясняться перед папенькой за проделку. Утром она переоделась в простой наряд, чтобы хотя бы в самом начале составить мне компанию — подстраховать на случай непредвиденных обстоятельств. Однако охрана остановила ее на воротах:

   — Куда пошла? Если бумаг о приеме на обучение нет, разворачивайся! А ведьм еще вчера всех приняли! Так что ты или бумагу предъяви, или дуй до следующего набора гулять!

   В таком тоне с госпожой Клариссой никогда не разговаривали ни до, ни после того дня. Она буквально застыла с открытым ртом и на прощание мне не бросила ни слова. Мне же пришлось передвигать ноги, пока я не смешалась с шумящей толпой прибывающих студентов.

   По академическому порядку прием разбросали на целую неделю. Первыми устраивали ведьм, потом наступила наша очередь — факультета бытовой магии, а после нас еще несколько дней будут заселять в корпуса до отказа всех остальных учеников. Последними — ну кто бы мог подумать? — явятся их снобские величества драконы. Не по положению им просиживать в корпусах униформу задолго до начала занятий.

   Мои бумаги были в идеальном порядке, а вот руки сильно дрожали. Я вместе с толпой втекла в шумный зал и пристроилась к очереди для внесения в реестр. За все время не сделала ни единого полного вдоха и часто моргала, чтобы привести зрение в порядок. Возможно, ко мне кто-то из студентов обращался, о чем-то спрашивал или пытался обменяться сведениями, но у меня язык прочно прирос к нёбу, а в голове крутилась одна и та же фраза Клариссиным голосом: «Спину ровно держи! Что бы ни случилось — держи ровно спину. Можешь имя мое забыть, как и свое заодно, но с прямой спиной ты сможешь прикрыть свою забывчивость!».

   На самом деле ничего ужасного не происходило — я перемещалась туда же, куда и все, получала прямо в руки какие-то листы, слушала распоряжения, каждое из которых смогу чуть позже обдумать. За большой стойкой выдавали форму — учебу посещать в своем было настрого запрещено. Мне в спешке передали сверток с одеждой, лишь оценив фигуру прищуренным взглядом, и сунули под нос твердую табличку. Вот он и момент истины, который решит всю мою судьбу. Я вместе с Клариссой тренировала этот миг тысячу раз, потому палец, хоть и дрожащий, вскинулся сам и аккуратно прочертил на шершавой поверхности знак — роспись учащегося за получение формы. Девушка сразу после меня с тем же обратилась к следующей студентке, что означало успешное прохождение этого шага. Все, сделано! Бумаги приняты, а роспись прошла на ура, никому и в голову не пришло удостовериться, меня не попросили что-то прочитать или проверить грамотное письмо — а с этим до сих пор были серьезные проблемы. Победа!

   Развернулась на круглых каблучках, прямо как Кларисса… и, прямо как Кларисса возле ворот, разинула рот и остолбенела. Передо мной стоял старик-канцеляр и глядел в упор. Сделать вид, что глядит он не на меня, а на кого-нибудь еще, не представлялось возможным. Предыдущие победы я списала коту под хвост — или, как меня учили выражаться, аннулировала. И плечи сразу поползли вниз, как если бы я все еще носила с собой тяжелый вещевой мешок. Поползли, будто бы меня не лупили между лопаток все последние недели…

   Кларисса ведь учила не сдаваться. Так и говорила — если я сдамся, то она сначала нагоняй от папеньки прохватит, а потом всю мою родню до седьмого колена вырежет. Шутила, наверное. Но лучше все-таки не сдаваться так сразу. Потому я и озвучила единственную назревшую фразу:

   — Доброе утро, господин. А как вы здесь относитесь ко взяткам?

   Ну как озвучила… Если мои плечи поползли вниз, то речевые возможности пробили пол. Судя по всему, раздалось что-то наподобие «бе» и «ме» в различных комбинациях и отчего-то баритоном. Чему можно научиться за два месяца? Не дышать взатяг, читать по слогам и писать через пень-колоду, сотню старых слов заменить двумя сотнями новых и красиво водить по воздуху рукой для создания образа великосветской дамы. А вот не терять самообладания за такое время точно не научишься…

   Старик в моем блеянии, должно быть, расслышал что-то свое или постеснялся признаться, что ничего не расслышал. Потому решил ответить нейтральное:

   — О, драконица без монетки в кармане? Выбрала бытовую магию? Прекрасная идея!

   И потопал дальше, спеша передать секретарям какие-то папки. А я держалась в воздухе одной силой воли и училась для начала хотя бы моргать.

***

Свое место в факультетской иерархии я осознала быстро — мне его тут же показали. Самым печальным было положение ведьм — простых девчонок из деревень, принятых сюда без гроша в кармане и, соответственно, не имеющих никакой поддержки извне. Парней среди ведьм не существовало, по какому-то странному принципу редкие представители колдунов, то есть мужчин-магов, получали более высокий статус: то ли их дар был сильнее изначально, то ли само наличие платы за обучение создавало фильтр отбора — мол, умные к ведьмам, а богатые и красивые — к людям. Факультет бытовой магии занимал прочное место почти у самого дна социальных рангов. Сюда шли на учебу дети из зажиточных семей, претендующие впоследствии отыскать хорошую работу или выгодную партию. Есть заклинания, эффективные даже без врожденной силы, — и подобная наука вполне способна из обывателя сделать специалиста. В большинстве случаев выпускникам бытового обучения серьезные навыки и не требовались — лишь диплом о том, что девушка или юноша не совсем бездарь и умеет кое-что, неподвластное простым смертным. Помимо прочего, этот факультет еще был и самым многочисленным: на мой взгляд, академия просто нашла способ отлично зарабатывать на амбициях купцов да дельцов.

   Но если мой факультет парил примерно над нижайшим социальным рангом, то мое личное место на факультете прочно держалось в самом его низу. Ну просто не было здесь, кроме меня, учащихся, не способных потянуть такую оплату. Понятно мне это было и раньше, а теперь я все силы прилагала для того, чтобы никто не заподозрил во мне сельскую швею вместо избалованной любимицы состоятельной семьи.

   — Такие маленькие комнаты?! — я постаралась удивиться уверенно, копируя интонацию Клариссы. Увидела одобрение какой-то девичьей стайки неподалеку, которые на то же высокомерие пока не осмелились, и еще решительнее добавила: — И здесь жить вдвоем?!

   Показалось, что я все сделала верно — по крайней мере, в такт моим словам сразу закивало несколько голов. Но пожилая комендантша, представившаяся ранее госпожой Найо, придерживалась другой позиции:

   — А-а, еще одна скандалистка? Зато вопрос с заселением решился. Других было жалко.

   Комендант погрузилась в свои записи и повела сверху по списку пальцем, остановилась на имени с огромной жирной галочкой рядом. Провозгласила с торжеством:

   — Кларисса Реокка и Мия Майро живут здесь! Поздравляю с заселением, соседушки!

   И пошла дальше, чтобы рассортировывать оставшийся список. Откуда-то сзади толпы раздался крик — он летел вперед носительницы и высекал себе путь в мою сторону, разгоняя студентов, как нос лодки волну.

   — Чего?! — верещало вокруг оглушительно. — Это что еще за Реокка? Да что б я жила рядом с какой-то провинциалкой? Да что б я вообще с кем-то покои делила?! Эй ты, — это девица, похоже, пыталась снести звуком комендантшу, — ты знаешь, кто мой отец?!

   Сотрудница уже миновала нашу дверь и следующую, а ответила, не удосужившись обернуться:

   — Если возникнут вопросы, студентка Майро, то я с удовольствием расскажу, где можно забрать документы.

   Руку даю на отсечение, что на этой фразе она тихо посмеивалась. Все остальные студентки тотчас примолкли и больше одобрительно не кивали — уже своими глазами увидели, что происходит с бунтарями и скандалистами: им этим смешливым тоном объясняют, как вылететь из академии, а принятого решения не меняют. А я, похоже, попала в неприятности — правда, еще не поняла, в какие именно, хотя начала догадываться… сложно не догадаться, когда перед тобой визжащий и плюющийся оскорблениями монстр, а все разумные существа спешат побыстрее отойти. Самые добрые из них напоследок еще и сочувственный взгляд мне бросили.

   Не сдаваться! Никто на моем месте не имел бы права сдаться от такой мелочи! Придется жить с клокочущим животным — буду жить. И, вообще-то, с любым можно найти общий язык — просто иногда для этого нужно сильно постараться. Я и начала стараться — улыбнулась широко и приветливо, еще раз произнесла имя Клариссы, представляясь уже конкретному человеку.

   Мия оказалась невысокой и не слишком симпатичной брюнеткой, очень необычно одетой — и таких мне в столице видеть еще не доводилось. Как только она замерла на одном месте, чтобы окинуть меня презрением, я смогла ее немного разглядеть. Девушку зачем-то нарядили под зефирный торт — много-много розовой ткани, с трудом перетянутой на талии поясом, и от этой границы ткань перетекала в складочки и рюшечки, создавая невообразимый объем. Подол ее юбки от одного конца до другого потребовал бы не меньше трех больших шагов. Быть может, сама девушка была и не такой уж пухлой, как показалось на первый взгляд, но фасон делал из нее неповоротливое ватно-воздушное чудовище розового окраса. Я очень постаралась не содрогнуться, хотя и вылупилась на нее, соображая, как же бедняжке удастся пройти в комнату сквозь дверной проем вполне себе человеческих размеров. Надо же, я познакомилась всего с двумя высокомерными девицами, а их модные вкусы оказались прямо противоположными: почти обнаженная Кларисса никак не вязалась с этой бабой-тортом. Даже руки Мии были сплошь увешаны жемчужными браслетами — от запястий до плеч, наслаиваясь друг на друга в некоторых местах. Возможно, на нее нацепили все украшения рода — и плевать, что тела для всего арсенала не хватило.

   Справедливости ради стоит заметить, что брюнетка на меня смотрела с тем же ужасом. Хотя по моему заказу Кларисса все-таки согласилась на максимально простое платье в пол, но из очень дорогой ткани. Для Мии же зрелище оказалось выше ее возможностей восприятия:

   — Нищенка?! — заголосила она. Боюсь, она вообще тихо разговаривать не умеет. — Ты откуда взялась в приличном обществе?!

   Я решила ничего не отвечать. Мы явно с ней придерживались разных мнений по поводу «приличности» общества, в котором оказались. Она из него выбивалась похлеще меня! И наконец-то дошел смысл мести комендантши — госпожа Найо заранее себе отметила самую отшибленную особу из абитуриенток, и тут я такая — не вовремя характер решила продемонстрировать. Настолько сильно боялась, что меня сразу запишут в выскочки из бедноты, что предстала настоящей идиоткой, которую можно в одну комнату оформлять лишь с саблезубыми тиграми. Да, первая ошибка. Но я пока не унывала — подобных ошибок предстоит уйма, но важно, чтобы никакая из них не стала фатальной. А остальное выдержу. И даже попробую потом наладить какой-то разговор с сожительницей — ну, когда она все-таки перестанет вопить и появится хоть секундная пауза для реплики.

   Я вошла в комнату первой, села на одну из кроватей. И почти сразу подскочила от рева, сопровождаемого звоном стекол:

   — Почему ты на этой?! Это моя кровать!

   Кровати были просты и абсолютно одинаковы. Никаких сомнений, что если бы я случайно заняла вторую, то реакция последовала бы та же. Не имело никакого значения — Мие просто необходимо голосить и качать права. Я все еще пыталась улыбаться, хотя голова от шума и усилий начала кружиться.

   — Хорошо, занимай эту, — сказала как можно спокойнее и пересела.

   — И этот шкаф мой! У тебя все равно нет вещей, нищенка! — продолжил торт сокрушать атмосферу.

   Кларисса немного подготовила меня к общению с благородными отпрысками — так и говорила, чтобы я не сдавала позиций, иначе сожрут и не заметят. Но и на рожон лишний раз не лезть. Я не имела представлений, как в такой обстановке можно не сдавать позиций и не лезть на рожон, потому просто многозначительно перевела взгляд с одного шкафа на другой — дескать, подумай еще раз, глаза открой, здесь вся мебель дублируется: две кровати, два шкафа, два стола. Нам нечего делить и необязательно вот прямо сейчас вцепляться друг другу в глотки и драться до последней мебельной щепки. Еще раз: на один шкаф, на другой, на Мию, на шкаф, на другой, вкладывая сакральный смысл в этот молчаливый подсчет. Мы, мол, вполне можем никого не убивать, пока не решим разделить, например, единственное окно. Но Мия, похоже, была не только слепа, но и тупа, потому что прямо сразу и начала делить все, что дележки не требовало:

   — И не смей брать мои вещи, воровка! А то знаю я вас! У меня и тетради с тиснением, и перья от лучших мастеров! Только тронь — я вам всем быстро здесь напомню, кто мой отец!

   Я закрыла глаза и взмолилась небесным духам. Кажется, ошибка, которую я вначале назвала мелкой, грозит стать настоящей катастрофой.

***

Под нескончаемые крики соседки я переоделась в темную академическую форму — она оказалась сразу в трех вариантах: пиджак можно было надеть с недлинной юбкой или брюками, а также прилагалось некое безобразие в виде узких обтягивающих штанов и приталенной рубашки без рукавов. Последнее, как предполагаю, предназначалось для ношения в свободное время или на спортивных уроках. На самом деле просто ужас — Клариссе точно понравилось бы, зато моя мама с сестрами в обморок могли рухнуть от такого непотребства. Я не рухнула лишь по одной причине — два месяца в столице меня немного подготовили к низкому уровню местных нравов. Мия продолжала сотрясать воздух никому не нужными эпитетами, когда в комнату к нам заглянула комендантша — и я была счастлива ее видеть, поскольку это означало целых несколько секунд почти тишины.

   — Уже познакомились, девушки? — женщина однозначно наслаждалась и вкладывала в эту фразу море сарказма. Ответа не дождалась, продолжая издеваться: — Поздравляю! В течение дня не забудьте зайти в библиотеку и получить пособия. В том же корпусе столовая — туда по расписанию. Вечером разнесу постельное белье, дальше справитесь сами. Занятия начнутся со следующей недели — опаздывать нельзя, без веской причины одного опоздания хватит, чтобы вышвырнуть вас с факультета. Ну, в общем-то, и все. Добро пожаловать в магическую академию, барышни, где каждого рады встретить, но и с проводами медлить не будут.

   Я уверенно кивнула, заверяя ее молча: «Справимся! Ну, как минимум половина из нас», но комендантша отчего-то как записала меня в личности, не достойные ее доброты, так в том списке и оставила:

   — Не подлизывайся, Кларисса! Я таких, как вы двое, на своем веку много повидала. Уже к концу первого семестра эта комната будет пустовать.

   Намек я поняла, и звучал он крайне неприятно. Нельзя судить о человеке лишь по одной оброненной фразе! Хотя в случае Мии — по сотне оброненных фраз, а она только начала разгоняться… Я вспомнила о прямой спине и сложила руки на груди, а Клариссин тон прорезался в интонации сам, ювелирно украшая ее нужной степенью ехидства:

   — Госпожа Найо, вы намекаете, что меня отчислят или сама не выдержу таких условий жизни?

   Она приняла мою позу — будто в зеркале отразила. И в тоне не проиграла:

   — Зачем же намекать? Прямо говорю! Могла бы поставить все свои сбережения на эту ставку!

   — Так поставьте, госпожа Найо, поставьте, — я продолжала провоцировать — не потому, что во мне был избыток высокомерия, просто лишь я из троих присутствующих понимала, насколько женщина ошиблась в моей оценке, и мне терпеть подобное было невыносимо. — Но ваша ставка не сыграет! Я сделаю все возможное, чтобы получить здесь полное образование!

   — Все возможное, — передразнила она. — Одного твоего «возможного» не хватит. Вы же только возмущаться и умеете, а работать головой или руками — это уже другие способности. Драконий гонор могут себе позволить лишь драконы. А для простых людей он фактически приговор!

   Она точно зрелая женщина? Ведет себя как наивная склочная девчонка! И я не смогла промолчать, хотя и отвечала спокойно:

   — А может, я и есть дракон, госпожа Найо? Может, мне как раз по статусу положен драконий гонор, и он мне не помешает, а только поможет? Где вы видели дракона, которого откуда-нибудь выгоняют, или который сам упустит добычу? А учеба для меня и есть добыча!

   На это она так расхохоталась… как, впрочем, хохотали все, перед кем я делала подобное заявление. Очень обидно. И в десятый раз ничуть не менее обидно, чем в первый. А вот дальнейшего я предвидеть не могла — женщина широко осклабилась и резко протянула ко мне руку, тыча пальцами в живот.

   — По рукам, Кларисса! Спорим на пятьдесят золотых, что до следующего семестра ты не дотянешь?

   Руку-то я пожала — почти бездумно и чтобы она перестала меня тыкать, притом недоуменно качала головой. Что же это за сделка такая? И где гарантии соблюдения? Если меня действительно вышвырнут — например, узнают, что никакая я не Кларисса — то как госпожа Найо долг взыщет? К родителям настоящей Клариссы прискачет и начнет заливать про этот нелепый разговор? Да кто ж ее слушать станет? Хотя само поведение великовозрастной дамы мне показалось по-детски игривым.

   Госпожа Найо отняла руку и сосредоточенно подула на ладонь. А вот это что сейчас было? Я запоздало испугалась, так некстати вспомнив название учебного заведения. В голову-то как-то не пришло, что здесь те же ведьмы и могут работать в качестве служащих… Ой, мамочки, кажется, я случайно разорила семью Клариссы на настоящие пятьдесят монет, если все-таки проиграю. Это их не обанкротит, а пинок под зад мне все равно выпишут один и конкретный. Событие я ошибкой не посчитала — наоборот, в случае, если возникнет желание сдаться, вспомню еще и об этом аргументе!

   Комендантша развернулась, чтобы уйти, но, оказалось, она еще не закончила:

   — Тогда усложню тебе задачу, Кларисса. — Она чуть подалась в сторону, чтобы взглянуть на временно притихшую и прислушивающуюся к нашему разговору Мию, и проблеяла: — Забыла сказать, девушки, гигиеническая комната этажом ниже, просторная и многоместная, но лучше занимать очередь заранее, если на этой неделе все-таки захотите помыться.

   — Что?! — ожила Мия. А меня от ее голоса качнуло вперед, почти в руки хохочущей комендантше. — Да вы здесь все спятили!

   И госпожа на прощание совсем уж счастливо помахала мне рукой:

   — Удачи, Кларисса! Приятного выживания!

   Я схватилась за голову, поскольку мозг уже трещал от постоянных криков.

   Больше я просто не могла находиться в спальне. Схватила свои бумаги и побежала наружу. В самом крайнем случае найду где-нибудь в коридоре или под кустом место для спокойной ночевки. Мы-то, в отличие от этих вот, роскошью не избалованы! До наступления холодов я вполне могу вообще не посещать комнату. Но через несколько шагов меня снова настигло взрывной волной:

   — Эй, лохушка, ты куда?!

   — В библиотеку, — ответила я, поскольку все еще надеялась, что мое миролюбие когда-нибудь — ну хотя бы через пару лет — принесет свои плоды.

   — Без меня?! Вздумала себе лучшие пособия заграбастать, чтобы мне осталась труха?! Ты знаешь, кто мой отец?!

   Нет, пары лет явно не хватит. Я прибавила шага.

ГЛАВА 5

Я вылетела из нашего общежития и занырнула в учебный корпус, не оглядываясь. Розовое чудище мчалось за мной почти шаг в шаг, хотя надо отдать должное его маневренности в настолько увесистом виде. Я в таком платье даже двигаться бы не смогла.

   В академии все было организовано для удобства — например, в гигантском здании запросто можно отыскать нужное направление по указателям и большим табличкам над дверями.

   — Биб-ли-о… — прочитала я под нос и понеслась вправо, куда направляла стрелка.

   К счастью, путь мой закончился действительно библиотекой, а не чем-нибудь иным с таким же началом. Об этом можно было догадаться по группам студентов, выходящих со стопками книг. И за шаг до цели я наконец-то испугалась. Все-таки не какая-нибудь торговая лавочка, а целое царство научных трудов! И как сориентироваться, если я даже слово «библиотека» по слогам не смогла быстро прочитать? А если придется заполнять какие-то бланки? Учителя Клариссы тренировали меня, но любому понятно, как неуверенно я держу перо и что пишу большими квадратными буквами, выводя каждую…

   Вот на этом страхе я момент и упустила — дала Мие возможность меня настигнуть. Но она не остановилась рядом, чтобы меня отчитать или в очередной раз наорать, а протаранила себе путь прямо в арочный проем. Видимо, мы с ней соревновались, кто быстрее доберется до места. Я эту гонку себе иначе объясняла — не хотелось еще хоть сколько-нибудь длить наше пренеприятное общение.

   Так, Лорка, спину прямо, подбородок выше! Если кто-то заметит твои заминки — делай вид, что очень разволновалась. И не их это вообще дело, с какой грамотностью девушки из провинций приезжают! Может, я все время провела на шикарных балах или присматривалась к тысяче женихов? Подбадривая себя подобными мыслями, я все-таки пошагала в библиотеку и заняла место в небольшой очереди перед высокой стойкой.

   В том, что Мия и здесь устроит шум, даже не сомневалась. Библиотекари — молодые парни, старшекурсники или недавние выпускники — оказались очень вежливыми, но и они через пару реплик начали содрогаться: то новая студентка себе место в очереди грудью пробила, невзирая на других ожидающих, то возмущалась, что ей не по статусу принимать потрепанное пособие. Она даже нашла что возразить на заверения сотрудников о том, что в приличных академиях по базовым дисциплинам выдают старые, вручную переписанные магами книги, а не дешевые переиздания без нужной ауры… Нет, Мие никакие доводы не казались разумными. Студенты между нами начали рассасываться — видимо, решили, что лучше явиться в другое время. Библиотекари становились все менее вежливыми. Одна я ничего не замечала — привыкла немного, смирилась. У меня-то была задача поважнее: я рассмотрела-таки бланк для заполнения и издали пыталась прочитать названия граф заранее, чтобы уже при свидетелях блеснуть «беглым пониманием», а заодно пальцем водила по стойке, представляя, как буду проставлять галочки.

   Когда с Мией было покончено, то есть библиотекари в голос рявкнули на нее, чтобы выметалась и больше не показывалась, я неожиданно оказалась следующей. Мне передавали пособия, а я должна была в правильной графе поставить знак о получении, после чего внизу расписаться. И, конечно, времени подготовки не хватило, чтобы ничего не перепутать: физика магических существ сливалась для меня с физиологией и физическим воспитанием. Но ближайший библиотекарь лишь ткнул молча пальцем на графу — мол, не ту книгу отметила, и вернулся к разговору с коллегами:

   — С ума сойти, какие экземпляры попадаются! Такую надо было к волкам на пару недель оформить — те ее быстро дисциплине обучили бы!

   — И уважению к старшим! — поддакнул его напарник.

   Студенты, которые теперь выкарабкивались из шока и храбрее подбирались к стойке, тоже обсуждали явление чудища народу. А я все путалась и медлила с названиями предметов… И никто, вообще никто вокруг, не сосредоточил внимание на моих промахах, как и на том, что мне необходимо долго вглядываться сначала в название учебника, шепча себе под нос, а потом искать графу! И на мое искреннее «спасибо» библиотекари, как один, вскинули руки и безмолвно указали — дескать, вот же, как нужно себя вести. Осознание, навалившееся на меня, было колоссальным: после Мии никто не разглядел во мне безграмотную дурочку, она буквально затмила собой все мои ошибки! Да после нее любой припадочный безумный выглядел бы образцом адекватности! И какие выводы мне надо сделать?

   Мия, Миечка, любимая подружка, где ты? Мы теперь по всем отделам будем ходить парой и на учебе желательно вместе сидеть! Мы с тобой не разлей вода, краснощекий и розово-воздушный, визжащий и разносящий все вокруг поглотитель всех моих странностей! Да если я буду держаться к тебе ближе, меня даже не заметят. Будет сложно, я понимала это, но если одной хлопотой можно уладить десятки проблем, так почему нет?

   Я бодро шагала обратно с тяжелой стопкой. Как внезапно мы поменялись ролями — теперь я пыталась разглядеть впереди и догнать Мию. Однако наткнулась на нее уже в холле перед выходом. Замерла и присмотрелась. Соседушка моя сейчас орала на какую-то женщину — высокую и очень статную. Понятия не имею, что произошло до моего появления, но прямо сейчас Мия орудовала козырями:

   — Да вы знаете, кто мой отец?!

   — А ты знаешь, кто мой отец, милочка? — ответила женщина ехидно и совсем не так же громко.

   Она была невероятно худой и высокой, притом единственной, кто при встрече со взрывной волной не потерял самообладания. И в самой фразе этой содержалась какая-то тайная сила, вмиг охладившая Мию. Девушка буквально сжалась и проблеяла едва слышно:

   — Кто?

   Вот оно! Вот как на все ее однообразные вопросы и надо было отвечать, а никому и в голову не пришло поинтересоваться. И женщина взглядом втаптывала ее в пол:

   — Полагаю, его фамилия Зинно, раз все меня по какому-то нелепому совпадению зовут госпожой Зинно.

   Я не знаю свойств этого заклинания, но Мия охнула и еще сильнее вдавила голову в плечи. А потом пролепетала совсем уж невозможно вежливо — такого я от нее не ожидала:

   — Простите, декан Зинно, бегу и по сторонам не смотрю! Чуть с ног вас не снесла!

   — Ну беги, беги. И помни, дорогуша, что всегда найдется рыбка покрупнее… — разрешила женщина, задумчиво развернулась вслед уносящейся Мие и добавила: — От меня далеко все равно не убежишь.

   Я же лишь склонила голову и поздоровалась, про себя отметив две вещи: эта впечатляющая дама занимает какую-то высокую должность, потому безразлично, кем был ее отец; а также то, что она незамужняя, раз продолжает носить фамилию отца, а про старых дев еще моя мать утверждала — мол, чем старше, тем злее. Она отозвалась на мое приветствие бездумно, даже не взглянув прямо в мою сторону — и снова это чудо прохождения любых испытаний вслед за Мией. Будем дружить, значит. Лишь бы меня по ошибке вслед за ней из академии не вышвырнули, когда она всех окончательно достанет.

***

Признаю честно, никакого продвижения в отношениях с Мией за несколько дней я не добилась. Стоило мне только открыть рот, как сразу затем следовала лавина брани и криков — и все они начинались с того, по какому праву я вообще посчитала себя достойной обращаться к ней. Со временем я перестала пытаться, тем самым отыскав другой путь — провоцировать Мию обращаться ко мне.

   — Ты куда опять намылилась? — раздался крик в спину.

   — В столовую иду. Там же по расписанию!

   — Ага! Хочешь занять сразу все лучшие места?!

   Скажу так: теперь даже мне стало интересно, кто ее отец. В смысле, кто оказался настолько жалок, чтобы породить и воспитать такое безмозглое существо? Но выходить из себя было плохой стратегией, потому я настроилась отвечать только предельно спокойно:

   — Именно так. И именно сразу все. Это же у меня одна юбка занимает весь коридор.

   — Ты на что намекаешь, нищенка?!

   — Только соседский совет даю. Глянь, Мия, уже все переоделись в учебную форму, и только ты торчишь…

   — Я торчу?!

   — Ты торчишь, как зефирный торт посреди леденцов.

   Мия по пути в столовую все бухтела, но отчего-то потише. Похоже, она всерьез начала всматриваться в студентов вокруг и только теперь осознала, что прежде кое-что упустила из виду. Переодеваться не побежала, но я посчитала прогрессом даже факт осмысления.

   Я предложила ей занять один столик, но Мия к тому времени ожила и заявила, что ей не по статусу обедать рядом с местной беднотой. Она сюда ведь не просто так явилась, а удачно выйти замуж за дракона. Ну и какой дракон снесет, если она будет якшаться с подобным мне отребьем?

   Я только отмахнулась — пусть идет и за другой столик, и сразу замуж. Это ничего, что драконов еще даже не заселяли, потому в столовой можно было увидеть только ведьм, представителей нашего собственного факультета и, возможно, редких оборотней из низших рангов — по крайней мере, я слышала в библиотеке, что для них готовятся пособия. Притом абсолютно невозможно определить, кто есть кто, поскольку все наряжены в одинаковую форму или спортивные костюмы из того же набора. Разве что Мия умеет по взглядам определять, кто чей отец?

   Видимо, она не умела, поскольку присела к стайке рыженьких девчонок. Даже мне было ясно, что эти — из ведьм, уж больно их осторожное внимание ко всему вокруг походило на мое. Или это просто ее протест против конкретной персоны? Так пусть протестует, жить-то нам все равно бок о бок.

***

Столовая в первое мое посещение была полупустой, но с каждым новым разом все более заполненной — думаю, здесь строго рассчитаны места по количеству студентов. И ее огромные размеры подсказывали, что учащихся в академии чрезвычайно много… Это одновременно пугало и обнадеживало — возможно, в такой мешанине будет проще затеряться. С меню я долго разбиралась, несмотря на то, что Кларисса в двух словах объяснила все варианты заказов в ресторанах. Оказалось, что местная столовая ориентировалась примерно на самые дорогие из них… Я сначала косо поглядывала, как поступают другие, затем открыла меню и повела пальцами по картинкам — кое-как вспомнила объяснение Клариссы, но больше полагалась на действия окружающих. Ткнула резко на какой-то суп — и через пять минут ко мне подлетела девушка с подносом, поставила на стол и так же молча улетела. Повторный заказ не удался, я не смогла добавить ни чай, ни травяную настойку. То есть на каждое посещение столовой давалась одна попытка. Суп оказался слишком жирным и сдобренным острыми пряностями, но я без аппетита поела, радуясь главному — еще одному удачному опыту. Ничего сложного! Оказывается, в жизни вообще нет ничего сложного, если пытаться и делать! Воодушевленно я изучала меню на будущее, чтобы в следующий раз заказать что-то более съедобное.

   Уже за завтраком я до отвала наелась кукурузными лепешками и запила фруктовым соком. Вот это обслуживание! Да можно было поступать сюда лишь для того, чтобы хорошенько отъесться! Теперь в столовой и факультеты легче отличала — как раз по взглядам. Лишь ведьмы и я наслаждались и счастливо жмурились, все остальные принимали блюда как должное, а кто-то даже громко критиковал. Ой, о чем это я? Не кто-то, а только одна небезызвестная персона. Тогда я попыталась быстрее закончить трапезу и уйти из столовой, чтобы никто не догадался о моем знакомстве с главной скандалисткой.

   В общем, отношения с Мией как пришли в тупик, так в нем и оставались. Быть может, я не прилагала достаточно усилий, поскольку мне и своих дел хватало — исследовать академию, прочитать все таблички над кабинетами, открыть учебные пособия и хотя бы начало освоить, лишний раз потренировав навык чтения. И чем ближе было первое учебное утро, тем заметнее я волновалась, — но это была приятная радость, я успела придумать ответы на любые вопросы о своей заторможенности, и, по моим прогнозам, в худшем случае меня только высмеют. Подобное уж точно переживу.

   Приготовила нужное с вечера — отметила про себя, что тетради, выданные мне Клариссой, выглядят ничуть не хуже, чем расхваленные у Мии, немного расстроилась, что форма слегка помялась, а как привести вещи в порядок я пока не выяснила, и улеглась спать.

***

Как и было обещано еще комендантшей, утром нас разбудил колокол — после этого сигнала, слышного в любом закутке, у нас оставался час на сборы и завтрак. Времени достаточно, но мы с Мией подлетели и сразу погрузились в ненормальную спешку. Даже на ругань силы не потратили — что еще сказать о нашей взвинченности? Кстати говоря, Мия в школьной форме оказалась вовсе не толстушкой — вполне себе стройной девушкой с круглым личиком и выраженными изгибами фигуры. Все еще невысокая и довольно плотная, но я поразилась, как она умудрялась с помощью платьев и ночных сорочек примерно того же фасона себя уродовать. До этого знаменательного утра я пребывала в уверенности, что она в два раза толще моей мамы, родившей пятерых детей. И вот же… Ну, может, Мия тут и сможет выйти замуж. Не за дракона, конечно, но вероятность такая есть — особенно если избранник ее окажется полностью глухим.

   Мия меня не ждала — она унеслась сразу к той аудитории, что была указана первой в нашем расписании. И очень многие следовали туда же — в учебный корпус. Видимо, они очень боялись опоздать на первое занятие и даже решили пожертвовать завтраком. Я же глянула на часы на башне и пожала плечами — времени еще тьма, а нужный класс я еще вчера отыскала. Зато на полный желудок изображать из себя сытую и богатую особу будет попроще. Потому и занырнула в столовую — и она снова была полупустой, но теперь студенты рассаживались по всему помещению, а не только в десяти шагах от входа.

   Уверена, в самом дальнем конце сидели драконы. Я так решила, поскольку там завтракала очень плотная компания, а оборотни, как известно, предпочитают общаться со своими. С моего места было плохо видно, но, похоже, все девушки и юноши были брюнетами. Да и их количество подсказывало правильный вариант — только драконы сначала пойдут завтракать, а потом церемонно и неспешно отыщут нужную аудиторию, не боясь отчисления в случае задержки. Перед ними, ближе ко мне, скорее всего, разместились волки — тоже очень привилегированный факультет, но они уже выглядели более разномастными и шумными. Я так увлеклась, разглядывая неведомых для себя существ, что позабыла о времени. Вспомнила, когда ложка глухо стукнула о дно давно опустевшей тарелки. Я, разумеется, тут же побежала из столовой.

   Если вначале мне толпа показалась многочисленной, то теперь я обмерла. Пораньше спешили проскочить лестницу вверх к классам первокурсники, а сейчас к ним присоединились и все остальные студенты, и опаздывающие. Это была не просто гигантская волна народа, она выглядела еще и как скоростной живой поток, то есть если внедриться в течение, то надо бежать, иначе сметут.

   Я и рванула по широкой лестнице, пытаясь миновать ее быстрее — дальше поток разойдется по нескольким направлениям, будет полегче. Но внутри права на человечность не оставалось. Неподалеку от меня с ног сбили какую-то девушку, она вскрикнула и упала, уронив тетради. Но поток и не подумал останавливаться, снося все на своем пути. Бедняжка. Кто ж ей виноват, что неповоротлива? Я по инерции сделала еще два шага и обернулась — просто не могла заставить себя сделать третий. Девчонку эту точно или покалечат, или не оставят ни одной целой ее тетради. А она все не могла подняться — и тогда я замерла в ужасе: похоже, она подвернула или сломала ногу на высоких ступенях!

   Глянула с тоской наверх, сказала себе, что минутное промедление может стоить мне всей учебы. Сделала еще один шажок, а потом решительно развернулась обратно. Есть у меня цель, есть мечта, которая уже сбывается, а есть сама я — и вот эта я не может сделать вид, что не заметила чужой беды. Я подлетела к девушке, рванула ее за локоть вверх и чуть оттащила от основной толпы, ведь бежать, тесно прижимаясь к перилам, невозможно.

   — Ты как? — спросила громко. — Ногу подвернула?

   Она была рыженькой и очень симпатичной. Но стояла молча, не отвечая на мой вопрос и хлопая большими зелеными глазами. Ведьма, должно быть, таких тут вообще за людей не считают. Убедившись, что она стоит на ногах, метнулась снова в гущу и, прикрывая голову, попыталась собрать ее вещи — нашла только учебник и пару тетрадей. Передала ей и снова спросила о самочувствии. И на этот раз она промолчала, с диким изумлением глядя на меня. Такое бывает от шока — я слыхала. Да что там слыхала, как-то раз в детстве я съехала попой по обмерзшему крыльцу, когда шла из дома одного заказчика, а потом от боли не то что слова, свое имя несколько минут сказать не могла. А может, я и ошиблась в предположении — она вряд ли ведьма. Скорее, столичная красотка. Это мы, деревенские, способны выживать в любой ситуации. Нас чтобы с ног снести — потребуется бык недюжинного размера. В селе даже детские игры были опасными для жизни: кого волнует, что ты девочка, если началась драка оглоблями? Кто там будет смотреть, успеваешь ли ты отплыть от места падения в воду, когда вся ребятня прыгает сверху? Помогут, конечно, если поранишься, но в таких забавах ты сам учишься избегать травм. Я в другом мире росла и в таких ситуациях куда жизнеспособнее, но ведь это не значит, что столичные девчонки не заслуживают помощи?

   Я взяла ее за плечи и продолжала спрашивать. Когда отойдет — сможет хотя бы кивнуть. Людской поток рядом редел, а это означало, что я упускаю последние секунды. И потому начала кричать — просто кричать в толпу в надежде, что кто-то ответит:

   — Где здесь лекарь? Куда идти?

   На вопрос никто не ответил, зато внимание я привлекла — несколько таких же рыжих парней и девушек почти сразу начали пробивать дорогу к нам. Один подбежал снизу, холодно отодвинул меня от пострадавшей и сам перехватил ее за плечо.

   — Ты в порядке, Оли? Что случилось?

   И ему она неожиданно ответила, причем сразу отчетливо:

   — Нормально, братец. Но я запомнила запах той мрази, которая наступила мне на ногу, когда я уже упала. У меня сломана кость.

   Он наклонился ниже, заглядывая ей в глаза:

   — Клянусь, сестренка, та гнида пожалеет, что родилась на свет.

   Она приподняла ногу, и я вскрикнула — увидела, как кожа на ее лодыжке вздулась, кость едва-едва не прорвала ткани. Ей должно быть невыносимо больно! Она и застонала, но притом напрягла ногу, и припухлость начала уходить. С ума сойти! Я стала свидетельницей самой настоящей трансформации оборотней. Они в силах управлять всем своим организмом, потому и излечить перелом — дело очень болезненное, но недолгое.

   — А ты чего тут стоишь? — обратился парень ко мне. — Спасибо, можешь быть свободна.

   Вот и вся благодарность. Наверняка и обратились-то ко мне, когда уже совсем перестало быть понятно мое внимание к происходящему, а так бы и слова не сказали — как на мои вопросы не отвечала рыжая девушка. Кто я такая, чтобы со мной тут разговоры вести?

   Я коротко вдохнула и полетела вверх, проклиная свой приступ сострадания. Но притом понимала, что иначе все равно бы поступить не смогла. И, конечно, в аудиторию влетела несколькими секундами после сигнала начала урока. Перед высокой стойкой-трибуной стояла знакомая мне женщина — декан Зинно. Она прервала приветственную речь и посмотрела на меня. Уже во взгляде я прочитала приговор. А в тоне его было в переизбытке:

   — Добро пожаловать на первый урок, Кларисса Реокка. — Имя было написано на лацкане пиджака, но я не имею представления, как с такого расстояния его можно прочитать. — И прощай, Кларисса Реокка. Я терпеть не могу опоздания. Но опоздать на первое же занятие…

   Фразу она не договорила, смысл всем был ясен. На меня смотрели с первых парт сочувственно — но и они почти сразу опустили глаза, чтобы заодно на наказание не попасть или не быть заподозренным в лояльном отношении к злостным нарушителям. Провал. Вот столько всего пережить и провалиться на такой мелочи! Я решила хотя бы попытаться:

   — Позвольте я объясню!

   — Не надо, — прервала она вскинутой рукой. — Вижу, что ты жива и здорова. Какие еще нужны объяснения?

   Конец моей счастливой истории. Меня выгнали даже быстрее, чем невыносимую Мию. Хотя о чем я говорю? Мия ни за что не бросилась бы кого-то спасать, рискуя всем. Меня вышвырнули за то, кто я есть. В этом тоже заложена справедливость. Жаль, Кларисса такую точку зрения разделить не сможет.

ГЛАВА 6

Я старалась не терять самообладания, но получалось плохо. Следовало больше не унижаться и уйти, но возможности я не видела. И дело было вовсе не в том, что я еще искала шанс как-то переубедить госпожу Зинно. Совсем напротив, я уже целиком прочувствовала финал. Но пойти и забрать документы я попросту не могла — в канцелярию должна явиться Кларисса собственной персоной. Старик уж точно вспомнит мое лицо, как может вспомнить и другое имя. С территории академии студентов выпускают лишь раз в неделю — в законный выходной, для чего следует предъявить специальную карту учащегося. Карта-то у меня имелась, но никаких разрешений на выход в будний день. То есть мне нужно или дозволение от профессорско-преподавательского состава, или все документы — а их получит только Кларисса. Да, мы с ней как-то этот момент не продумали, даже она в своей истеричной апатии не планировала, что меня вышвырнут по моему проступку, а не из-за раскрытия обмана. Случилось так, что я готова была сдаться, но по определенным обстоятельствам не было никакой возможности прямо сейчас принять поражение. Потому потопталась перед хлопнувшей дверью аудитории и отправилась гулять по коридору и придумывать дальнейшие действия.

   В самом крайнем случае я смогу выбраться отсюда в выходной, а потом уже Кларисса вернется в канцелярию. Или меня вычеркнут из списков, и тогда декан Зинно не поленится доставить мне бумаги, чтобы они в центральные ворота полетели вслед за мной. Думать о том, что буду делать дальше, я физически не могла — все так же без гроша в кармане, но получившая новые знания, в родное село я не вернусь. Не рыдать, Лорка, только не рыдать! В сложной ситуации нет ничего хуже, чем расклеиться — тогда ты и соображать перестанешь, и если подвернется какая-то работенка в столице, то ты ее пропустишь, слезливая тряпка.

   К сожалению, судьба не была ко мне милостива: несколько прошедших мимо профессоров и студентов только посмотрели на меня равнодушно, но когда я подошла к лестнице, снизу нарисовалось знакомое лицо — комендантша как будто умела читать мысли, раз уже издали начала широченно улыбаться. Я в растерянности не успела среагировать, а так обязательно улизнула бы.

   — Доброе утро, госпожа Найо, — я решила, что вежливостью смогу предотвратить желание расспрашивать.

   Не помогло, или женщина уже знала о произошедшем:

   — О, дорогая Кларисса, почти драконица, для которой учеба — добыча! — она привычно издевалась. — Почему ты не на лекции? Неужели тебя отправили принести какие-то пособия? Или, — она сделала многозначительную паузу, — тебя отправили в более приятном для меня смысле?

   Не рыдать! Да что ж эта муть-то на глаза наворачивается? Но я вскинулась и ответила как можно отчетливее:

   — Боюсь, вы правы, госпожа Найо. И не нужно так торжествовать. Мне и без того несладко.

   Возможно, мне нужна была хоть капля сострадания, но я ждала ее не от того человека — комендантша громко расхохоталась, аж стены эхом отозвались. Мне стало неловко за нас обеих, особенно когда прохожие уже внимательнее начали поглядывать в нашу сторону.

   — Про должок-то помнишь, недодракон? — госпожа Найо только набиралась яда. — Неплохая прибавка к моему жалованью!

   — Рассчитаюсь при первой возможности, — честно ответила я. И не добавила вслух, что такой возможности у меня в ближайшие пару жизней не предвидится. Решила аккуратно уточнить: — Кстати, а что будет, если не рассчитаюсь?

   Ее веселило буквально все, а злобное счастье от чужой беды меня так раздражало, что и плакать расхотелось.

   — Решила обмануть потомственную ведьму, милочка? — спрашивала женщина сквозь смех. — Так не волнуйся — из-под земли достану. Или проклятье вслед наложу, чтобы точно о долге не забыла!

   — Ведьма? Могла бы и сразу догадаться, — буркнула я себе под нос. И стало немного страшно — видимо, поговорить с Клариссой и об этом проколе придется. Если, конечно, та меня после новости о первом на месте не прибьет. — Госпожа Найо, а может, это вы меня и сглазили? Потому что иначе я несчастное совпадение сегодня объяснить не могу!

   — А ты повтори еще раз, и точно сглаз получишь! — пригрозила она. — Ты меня в нечестности обвиняешь?

   — Ни в коем случае, — опомнилась я. И да, если уж говорить о вранье, то я здесь на первых ролях фигурировала бы. — Только прошу вас дать мне некоторое время на сбор денег…

   — Дам-дам! — она отмахнулась. — Я же не мстительная колдунья из лесов, а цивилизованная столичная леди! — Честно признаться, все ее поведение говорило об обратном, но я не стала перебивать. — Да ведь это событие! Знаешь ли, Кларисса, что ты первая здесь, кто назвала себя драконом и кого вышвырнули как бездомную собачонку? Считай личной победой!

   Я от ярости заскрипела зубами:

   — Вам бы, уважаемая госпожа, клоунессой в выездном театре служить, а не комендантом. Так смешно вы шутите!

   — А что? — Она вроде бы не обиделась. — Я-то и клоунессой смогла бы. Я все могу! В отличие от тех, кто окромя гонора ничего в загашнике не имеет!

   Опять она за свое…

   — Вы ошиблись на мой счет! — я тоже невольно подняла тон. Кажется, мы уже совсем неприлично кричали. — Я, между прочим, тоже многое умею! И от работы ни разу не отказывалась!

   — На-адо же, — протянула она все с тем же сарказмом. — Все-то она умеет. Ну, кроме как в академии учиться. За что выгнали-то? — Она притворно округлила глаза: — Неужели ты грязными словами начала крыть декана Зинно? А может, сразу ей оплеуху зарядила? От тебя и твоей подружки только и жди.

   Неожиданно вспомнив всю глубину своей проблемы, я вновь поникла:

   — Ничего подобного. Опоздала просто.

   — Просто?! По-твоему, дисциплина — это «просто»? Или ты старшекурсница драконьего факультета, являющаяся на занятия когда заблагорассудится?

   — Да нет. Задержалась на минутку…

   Я прекрасно понимала, что всеми отговорками только смешу эту злую женщину. Ей ведь настроения прибавляет каждое мое слово. И прекратить этот разговор я способа не видела. Госпожа Найо настроилась хохотать надо мной до самого конца занятий — и она будет хохотать! Просто развернуться и уйти?

   И я решила, что хуже себе уже не сделаю. Хоть и не привыкла вести себя грубо в присутствии старших, чуть повернулась и в очередной раз замерла — оказывается, мы своими криками собрали целую толпу слушателей. Они не то чтобы специально останавливались полукругом, просто подтекали ближе и замедляли ход, чтобы услышать, над чем таким интересным оголтело хохочет комендантша. И среди оказавшихся неподалеку я рассмотрела рыжую красавицу в сопровождении нескольких таких же рыжеволосых парней.

   Она поймала мой взгляд и презрительно вздернула верхнюю губу. А потом обратилась к тому, кто стоял к ней ближе, — снова не ко мне:

   — Ту ведьму выгоняют из-за того, что она меня и мои тетради спасала?

   — Похоже на то, Оли, — ответил ей парень, но меня окинул таким же холодным взглядом.

   И это стало для меня последней каплей. Хоть бы поблагодарила! И, не надеясь ни на какой результат, я проорала, когда они развернулись ко мне спинами, уходя:

   — Да не ведьма я! Факультет бытовой магии! Был! А сами-то вы почему не на занятиях?! Слишком родовитые, чтобы учиться?! Я через себя перепрыгнула, чтобы в академию попасть, а через тебя перепрыгнуть не смогла — и нате, не получила даже сочувствия!

   Девушка не отреагировала, а один из парней все-таки оглянулся, не удостоил меня ответом и лишь бросил напоследок такую же презрительную усмешку — мол, им-то какая разница, ведьма я или вообще никто, они в сортах дерьма не разбираются.

   Но моя вспышка заставила комендантшу притихнуть. Вероятно, она решила, что я готова прямо здесь устроить истерический припадок. Потому схватила меня за руку и потащила в коридор, откуда я недавно вышла.

   — Не ори, дура, — зачем-то зашептала она. — Занятия идут! Ишь, разбушевалась!

   Интересное у нее понимание о шуме. Самой, значит, можно? Но я волоклась куда волокли. Мне уже было без разницы. Госпожа Найо еще и планы мои расписывала вместо меня самой — кстати говоря, спасибо ей за это, потому что до сих пор в голове плюхалась бессмысленная каша:

   — Сначала в деканат — там поставят печать. С той печатью сможешь получить бумаги у канцеляра, он же вернет плату за семестр с небольшим вычетом. Опаньки, вот у тебя и на должок почти вся сумма будет на руках! Но до него в библиотеку — сдашь все пособия. Потом в наше общежитие — соберешь вещи и отчитаешься, я тебя по дружбе вне очереди обслужу. Хотя какая очередь?! Ты ж единственная, кого так сразу и на выход! Гордишься собой, драконица?

   — Вы опять превращаетесь в клоунессу, госпожа Найо!

   — А что такого? Шутки украшают жизнь!

   Мне ее дикий характер стал неинтересен. Вот есть такие люди, которые на чужих костях пирушку закатят. И кикиморы им не объяснят, что юмор должен быть уместен.

   И снова неприятность — за всеми перипетиями я и не заметила, как время пролетело. Раздался звон колокола, означающий конец первой лекции. И потому в деканат меня втолкнули прямо в группе разновозрастных преподавателей. Втолкнули, ехидно хохотнули в спину и растворились. И правда, зачем коменданту оставаться на мою казнь? При профессорах-то так развязно не посмеешься.

   Я подошла к одному из столов и тихо поинтересовалась, где должна поставить печать об отчислении. Молодая женщина растерялась — тоже, наверное, не ожидала, что первые птички полетят из гнезда так скоро. Переспросила, а потом спросила у одной из входящих:

   — Декан Зинно, готовить бумаги на студентку Реокку?

   — Просто Реокку, без «студентка», — придавила декан, заодно отвечая на вопрос.

   И я все же рискнула обратиться к ней:

   — Декан Зинно, может быть…

   — Не может!

   Подозреваю, что обиженные истерички за трудовую деятельность ее достали, а во мне не нашлось столько наглости, чтобы заявить о своем праве хотя бы высказаться напоследок. Декан, во избежание дальнейших моих попыток, просто развернулась и вышла из кабинета — вероятно, у нее был отдельный, а сюда она заглянула точно не из желания видеть меня. Вышла… и встала в проеме. А затем гаркнула:

   — Это что еще за массовый сбор? Лисы, вы факультетом ошиблись?

   Я от любопытства подбежала и начала выглядывать через ее плечо. И не одна я — все сотрудники деканата подтянулись, правда, места за худющей женщиной всем не хватало, потому мы тихо толкались локтями. Тихо — чтобы не пропустить происходящее.

   Я увидела брата Оли — того, который меня еще на лестнице спровадил. И он говорил за всех, выйдя чуть вперед:

   — Декан Зинно, все лисьи кланы, присутствующие в академии, нижайше просят вас об услуге. А поскольку далеко не все лисы умеют произносить слово «просят», я сформулирую прямо: вы должны оставить девку, которая рискнула собой ради одной из нас. Перед ней мы признаем лисий долг. А иначе мы объявим протест.

   — Протест?! — взвилась декан. — Ты спятил, Орин? Оли, образумь своего брата!

   И теперь голос подала рыжая красавица:

   — Протест, — промурлыкала она. — А вы знаете, как мы протестуем — комар носа не подточит, никого с поличным не поймают.

   — Знаем, — вздохнул кто-то из-под моего локтя. — Хитрозадые гады. Пакостить умеют так тихо, что не подкопаешься…

   И Орин продолжил все так же торжественно, хотя и в его тоне теперь слышалось самодовольное мурлыканье:

   — Потому, декан Зинно, в этом контексте я снова повторю — «ни-жай-ше про-сим», — он проговорил по слогам. — Вы ведь не поставите нас перед выбором между традициями и желанием исподтишка мстить? Лучше вышвырните из академии того смертника, который осмелился ранить мою сестру, спасите ему жизнь.

   — Жизнь? — вопила госпожа Зинно эхом. — Ты сейчас открыто признался, что вы собираетесь кого-то убить?!

   — Что вы, — вот от такой мягкости в тоне парня у меня мурашки по коже побежали. — Никогда.

   И все лисы как-то сладостно зажмурились и предвкушающе переглянулись — без перевода было ясно, что говорит Орин одно, а подразумевает… а кикиморы его поймут, что он там подразумевает! Лисы же! Об их хитрости и пакостливости даже в моей деревне байки слагали.

   Декан вытянула вперед шею, как гусыня, и наискось двинула подбородок вниз, ловя взглядом мое лицо.

   — Что происходит, Кларисса? — уточнила тихо.

   — Бесы знают, — я глядела на нее в таком же изумлении. — Я этой девушке утром помогла… и вот.

   — А почему сразу не сказала, что опоздала по уважительной причине?! — рявкнула она.

   Я долго думала перед ответом и путем сложных измышлений пришла только к:

   — Э-э-э?

   Но декан Зинно уже выпрямилась и говорила снова с лисами:

   — Наша академия славится тем, что чтит традиции любого народа! Потому давайте сделаем вид, что вы не ставили мне тут ультиматумы! Я и без того пересмотрела бы ситуацию.

   Орин окончательно стал похож на рыжего кота — он так расслабился, словно у него в теле вообще костей не водилось, и голос прозвучал как скольжение пера по шелку:

   — Мы сделаем любой вид, декан Зинно. Лю-бой.

   И я четко уловила подтекст: «пока все играют по нашим правилам». Ничего себе, какие тут порядки! Но ведь все в курсе, что хитрые лисы даже на этот открытый протест просто так не пошли бы — для них это тоже огромный шаг к мирному урегулированию. А уж какое изумление это вызвало у меня! Я и мысли не допустила, что они, после нашего «общения», хоть палец о палец ради меня ударят.

   — Отлично, — госпожа Зинно заметно успокоилась. — Было бы несправедливо отчислить студентку за помощь лисьему клану. Но заверяю вас — она будет отчислена, если не справится с учебой! И никакие традиции уже в расчет не пойдут. Кроме того, я требую, чтобы вы дали мне имя виновника, когда его найдете, а не расправлялись с ним сами.

   — Коне-ечно, госпожа Зинно, — я не поняла, кто это произнес, точнее — прозвучало мягким эхом сразу нескольких голосов, после чего лисы почти мгновенно рассосались в разные стороны.

   Я продолжала торчать в деканате, не в силах собрать воедино мысли. Мои бумаги на отчисление теперь никто не готовил, вопрос был решен, а я от неожиданного счастья не могла совладать с ногами. Или, что вероятнее, пялилась на декана с немой просьбой повторить ее слова — неужели мне не почудилось? И она взгляд верно расшифровала:

   — Ну, чего замерла, студентка Реокка? Беги на следующую лекцию, иначе и на нее опоздаешь.

   — То есть… я снова?.. Спасибо, спасибо вам!

   — Мне? — она скривилась почти по-лисьи. — Себе спасибо скажи. Сообразительная, молодец! Мало кто из первокурсников сразу лису отличит, да еще и дождется, когда той помощь понадобится! Дракона-то в беде не попалось? Какая жалость! А то ведь могла бы себе еще сто опозданий вперед прикрыть.

   — Но я… я не знала!

   — Все, все, беги. Следующее опоздание будем рассматривать без рыжих протестов.

   Я понеслась снова по коридору, боясь пропустить нужный класс. И чувствовала невероятную обиду. Что-то не клеится у меня в этих стенах — все люди делают обо мне какие-то выводы, которые не соответствуют действительности. А мне еще и у этой женщины учиться — зная, что она считает меня прохвосткой. И того же мнения придерживаются все профессора, оказавшиеся свидетелями сцены.

ГЛАВА 7

Под рыжими знаменами и начался проблеск в моем положении. Следующим уроком оказался практикум по хозяйственной магии. Преподавательница долго рассказывала о нашей несостоятельности в этих вопросах даже в сравнении с ведьмами, но тут же утешала:

   — Повезло, что ведьмы совсем другими делами занимаются, а иначе вам и места бы не осталось. Подчеркну, что при должном усердии можно достичь значительных успехов — и чем бы вы в дальнейшем ни занимались, хоть портным делом, хоть кулинарией, сможете работать намного эффективнее тех, кто подобного обучения не проходил.

   Мия громко фыркнула — в этом звуке каждый желающий распознал, что именно она ничем таким заниматься и не планирует, мы ведь все тут в курсе, кто ее отец, и все такое. Я, занявшая место с ней рядом, выпучила глаза — мол, это не от меня неприличные звуки идут! Но пожилая преподавательница не обратила внимания. Или сделала вид, что не расслышала, погружаясь в дальнейшие объяснения. Белую полосу в своей жизни я увидела в одном — темой именно сегодняшнего занятия была магическая подгонка одежды под фигуру заказчика. Преподавательница пространно рассказывала про виды выкроек и на рисунке показывала ширину швов. Раз десять повторила, что есть определенные границы у всех подобных заклинаний, и вот они эти границы — она снова тыкала указкой на схему. Мне было легко все это усвоить хотя бы потому, что к швейному делу я имела непосредственное отношение. Но лоб вспотел, когда она начала учить нас заклинаниям — сложным сочетаниям букв, разным для конкретных целей. До меня только теперь дошло, почему ученическая форма так славно подошла под фигуру — обычная бытовая магия на очень крутом уровне. Начинается она с простого — представления в уме всех деталей работы, а довести это можно до такого навыка, когда только глянешь на клиента и нужным заклинанием подгонишь все вытачки или переместишь швы. Я очень тщательно переписывала слова с доски, боясь ошибиться, на все остальные объяснения времени не тратила. К сожалению, это было замечено:

   — Студентка Реокка, а ты почему не все записываешь?

   Сказать, что работала швеей, я не могла — засмеют, да и легенду о богатой семье можно обрушить. Не знаю, как на подобное отреагировали бы остальные, но Мия точно в первую же ночь попытается сожрать мне лицо. Я выбрала нейтральное:

   — У меня хорошая память, профессор Илла.

   — Кто бы сомневался! — протянула она. Уже по этой реплике стало ясно, что в деканате она присутствовала. И она тут же подтвердила догадку с иронией: — Ничего, если я буду звать тебя «лиса Реокка»?

   М-да, чувствую шлейф последних событий будет преследовать меня еще очень долго… Я устало отмахнулась:

   — Зовите. Комендант вообще меня драконом зовет. Я так за первый месяц учебы на всех факультетах побываю — хотя бы в ваших шутках.

   Преподавательница усмехнулась и приглашающе махнула к доске:

   — Ну таких родовитых надо сразу в авангард оформлять! Прошу, лиса Реокка, продемонстрируй свою хорошую память, а остальные посмотрят. — Я уж было подумала, что это начало бесконечных издевательств из-за личной неприязни, как госпожа Илла гаркнула на засмеявшихся: — А вы чего веселитесь? Все по очереди там побывают! В науке нет толка без практики!

   Она выложила на стол небольшую рубашку из плотной льняной ткани, пододвинула ко мне и дала задание:

   — Попробуй уменьшить на размер.

   Я аккуратно развернула вещь, огладила рукава. На начальном этапе невозможно совладать со свернутой одеждой — это я в объяснениях точно уловила. Глянула еще раз на доску, прочитала заклинание про себя, а затем неуверенно проговорила:

   — Скуи-и-из.

   И тут же поняла, что ошиблась. От протяженности звука «и» и зависело изменение величины, а я от волнения протянула его сразу на три размера. И рубашка на моих глазах сжалась, став из небольшой совсем детской. У меня сердце заколотилось одновременно и из-за некоторой удачи, и из-за промаха по моей вине. И очень захотелось исправить ошибку, пока мне рот не заткнули. Взгляд на доску и вслух по слогам — из опаски, что меня перебьют:

   — А-бо-а-аз!

   Теперь угадала — рубашка вновь немного увеличилась, но не до предыдущей величины. Выходит, я задание, хоть и через пень-колоду, но выполнила! Прищурилась, не в силах оценить на взгляд, точно ли на размер стало меньше, но потом подняла лицо — почти торжествуя. По крайней мере, мне казалось, что, с некоторой погрешностью, я угадала.

   И удивилась виду госпожи Иллы. Ее глаза стали настолько огромными, как будто мое второе заклинание и на них подействовало. Она несколько секунд стояла перед столом застывшей статуей, а потом заговорила — очень спокойно и вкрадчиво:

   — А теперь, студентка Реокка, подгони рубашку под мой размер.

   Я внимательно осмотрела ее фигуру и вздохнула — подозревала, что последует очередная насмешка, но хотелось доказать, что я внимательно слушала ее слова:

   — Не получится, профессор. Припусков ткани за швами не хватит.

   — Намекаешь, что я толстая?!

   — Что вы… — я от ее тона отступила на шаг. Вообще-то, я намекала на то, что она очень-очень толстая. Чтобы ее принарядить, понадобится в пять раз больше ткани. В лучшем случае, и то если живот оставить открытым и обойтись без рукавов, а менять фасон нас еще не учили. Из этой же вещицы совсем не худой профессорше даже приличный бюстгальтер не изготовить. И я добавила едва слышно: — Не намекаю.

   — Так возьми и сделай! — приказала она.

   Делать нечего, я еще раз со вздохом осмотрела ее пышные формы, перевела взгляд на рубашечку и произнесла заклинание увеличения с о-очень долгой «а»:

    — А-бо-а-а-а-а-а-а-аз!

   В аудитории снова засмеялись. Да и я на их месте не выдержала бы — так забавно в моих собственных ушах прозвучало это блеянье. А рубашка поползла в разные стороны. Я совсем неправильно предвидела результат — думала, что она просто по швам разойдется, когда звук «а» исчерпает свои возможности. Но произошло иное: расползаться стали волокна, плотный лен истончался, между нитями появлялись небольшие зазоры. Но в итоге рубашка осталась рубашкой, хоть в такой приличный человек только в кровать осмелится пойти.

   Профессор схватила вещь за ворот, подтянула к самому носу и, кажется, принялась изучать каждую вытянувшуюся нить. Теперь смешки среди студентов ее не волновали, она полностью погрузилась в непонятное исследование. И так надолго это затянулось, что я не выдержала:

   — Надеюсь, вы не взыщете с меня плату за испорченный макет. Я могу вернуть как было!

   — Не сомневаюсь, что можешь, — произнесла она наконец и воззрилась на меня еще более огромными глазами. — Студентка Реокка, у меня к тебе только один вопрос — почему ты не поступала на ведьмовской? Деньги лишние?

   Я суть вопроса не уловила. Потому ответила почти по инерции:

   — У меня семья очень богатая.

   — Я-ясно, — заторможенно отреагировала женщина. — Иди на место. Кто следующий? — она начала всматриваться в сразу поскучневшие лица. — Давайте, давайте, каждый должен потренироваться! И не расстраивайтесь, если не получится. Забудьте про Реокку — вы ее не видели. Настройтесь на то, что у самых даровитых первые результаты появятся через неделю интенсивных тренировок. А всякие ведьмы нам не ориентир! Студентка Реокка, будь добра, пропусти три моих ближайших урока, а то от тебя руки у любого опустятся.

   Пока другая студентка шла к столу, я рискнула поинтересоваться:

   — Разве я ведьма, профессор Илла?

   — Нет, конечно! — в очередной раз удивила она. — Заклинание-то никак не ведьмовское. Просто даровита, как бес. Потому можешь мои объяснения не записывать — кикиморы с тобой, я и без того не знаю, как остальных от уныния удержать на твоем фоне. Отныне буду звать тебя ведьмой Реоккой. Не возражаешь?

   А чего мне возражать? Тут у всех какое-то странное чувство юмора. Я радовалась скрытой похвале — похоже, магия во мне сильна, раз преподавательница не поскупилась на эпитеты. А свободное время я смогу посвятить чтению! Эх, знала бы она, что ее лучшая студентка даже читать толком не умеет…

***

Остальные занятия прошли не так гладко. В смысле, больше я в центре внимания не оказывалась, но далеко не все успевала записывать. Еще и Мия комментировала довольно громко:

   — Ты еще и писать не умеешь, выскочка?

   Я умела! Да, немного корявыми и печатными буквами. Да, слишком медленно. Но это же не означало полное неумение. На следующее занятие я села подальше от нее, чтобы больше на комплименты не нарываться. А мне еще и конспекты понадобятся, первую-то лекцию я полностью пропустила! Сильно сомневаюсь, что Мия так запросто мне предложит свою помощь. На четвертом уроке я была готова выть от усталости и полной неспособности успевать за преподавателем. Иногда делала вид, что пишу, притом старалась слушать и запоминать. При такой учебе я скоро обрету самую безупречную память… Но попробуй-ка уложить в голове все детали и трудные определения, если я даже не все названия предметов освоила.

   После занятий я не пошла в столовую — низкое настроение не способствовало аппетиту. Спросила у одной из сокурсниц, имя которой запомнила:

   — Не одолжишь конспекты на пару часов, Зои?

   — Еще чего! Ты же со скандалисткой дружбу водишь — вот у нее и бери. А я и рядом с вашей парочкой проходить не хочу, а то и меня заподозрят в таком же характере.

   Я не сдалась и обернулась к другой одногруппнице:

   — А ты не одолжишь? Я первую лекцию по уважительной причине пропустила…

   — Еще чего! — та ответила почти в тон. — Ты же у нас одаренная, сил нет. Вот и нагоняй сама, умелица!

   И третья поразила новой причиной отказа:

   — Еще чего, — намного мягче, чем остальные. — Клариссочка, ну ты тоже пойми! Я про покровительство лис уже слыхала. Друг у тебя там или ухажер? Да какая разница? Тебе теперь только в потолок плевать. А у меня такой защиты нет! Меня маменька со свету сживет, если за неуспеваемость отчислят, потому я прямо сейчас побегу учить.

   — Еще чего! — нервно заявила четвертая. — Я видела, как ты буквы неловко выводишь. Тебе на переписывание первого конспекта три дня нужно, а никак не пара часов.

   Такие одинаковые в произношении и такие разные по смыслу «еще чего», а вывод один: в этом коллективе я товарищеской поддержки не отыщу. Кто-то о себе в первую очередь думает, а кто-то уже начал завидовать. Да уж, нашли кому завидовать, право слово. А я представления не имею, чему учили на первой лекции! Хоть к лисам беги и спрашивай — даже те странные создания больше способны на поддержку.

   Решила отправиться в библиотеку и поискать там ответы на некоторые назревшие вопросы. Вряд ли я ведьма — и госпожа Илла так сказала. Но во мне есть магия, и она выше среднего. Не драконья ли кровь добавила силы моим заклинаниям? В самом худшем случае лишний час посвящу чтению.

   К стеллажам меня пропустили без проблем, лишь мельком глянув на ученическую карту. Здесь, в общем зале, вряд ли содержались издания по какому-нибудь черному или очень вредному колдовству. Я даже по разговорам библиотекарей поняла, что старшекурсники получают доступ в особый архив — и то, если их успеваемость позволяет. То есть за безопасностью здесь следили тщательно и не позволяли никому от незнания совершить беду.

   Я собрала целую стопку разных изданий, названия которых обещали посвятить меня в особенности каждого вида магии, и уселась прямо на пол. Наверное, я могла записать эти книги и унести в комнату, как делали остальные — но у остальных в комнатах не водится орущего на семь голосов монстра. Мне не мешали прохожие, то и дело снующие мимо, а я старалась не мешать им. И со временем так увлеклась, что перестала замечать происходящее вокруг.

   — Дра-ко-ны явля-ются облада-те-лями сам-ой силь-ной… — забывшись, я начала шептать себе слова под нос. Хотя прочитанное утверждение не принесло мне ничего нового — это и так любому известно! Мне бы выяснить, насколько драконы сильны именно в бытовых заклинаниях… например, не умеют ли запросто менять размер одежды? Вот такое откровение мне очень помогло бы!

   — …магии, вклю-чая… о-буз-да-ние…

   — Эй, ты читаешь, как заскорузлый пень! — раздалось со стороны.

   Как же они меня все достали, кикиморы недоделанные! Все из них, получается, умелицы в любом вопросе? Всех, получается, госпожа Илла уже на первом уроке из середнячков выделила?! Я подняла озлобленный взгляд, но снизу первыми попались башмаки — весьма потрепанные. Потому и выше взор скользил уже легче. Девица оказалась не одна, а с двумя подругами, но это меня не остановило:

   — Вы ведь ведьмы, девчонки? Ведь-мы! — я проговорила так же, как если бы читала это слово. — Вам ли на других с пренебрежением смотреть, а? Вы вокруг оглянитесь — тут все горазды головы задирать, но вам-то куда?

   Возможно, говорившая не так поняла мои слова — я к человечности пыталась воззвать, а не унизить. Но прозвучало именно так, как прозвучало. И девица впереди оскалилась, как-то изогнулась, сгорбилась некрасиво и зашипела. Шепот ее до мурашек пробирал, но отреагировала на нее не я, а некоторые книги с полок. Тяжеловесные талмуды полетели в меня, но я успела вскочить — от двух увернулась, а третью отбила рукой. И заговорила уже громче:

   — А-а, ну теперь хоть понятно, как ведьмовские заклинания звучат. Спасибо за науку! Только меня вы не достанете, ясно? — Я откинула еще одну книгу, но следующая больно шмякнула меня по плечу. Однако это лишь прибавило мне сил. И страха не возникло — ведь если что-то совсем ужасное сотворят, то заору голосом Мии, и библиотекари прилетят на помощь. Судя по возрасту, девушки эти были максимум со второго курса, там вроде бы боевых предметов еще не преподают — то есть ранить они могут, но не сразу убьют. А таких, как я, нужно только сразу убивать. Вот я и отчитывала их с храбростью городского безумца: — Да я в селе пацанов палками гоняла за любое скверное слово! Могу и пинка под зад выписать — тоже поблагодарите за науку. Обмен межфакультетским опытом, как говорится!

   Еще один удар — теперь в грудь. Но книги почему-то застыли в воздухе, а затем упали на пол.

   — В каком еще селе? — скривилась та, что шипела, и выпрямилась. — И от книг-то как ловко отбивалась. Столичная бы тут уже рыдала всеми дырами.

   Я осознала, что в порыве ляпнула ненужное. А ведь Кларисса много раз повторяла, чтобы я никогда не упоминала о своем происхождении — не признавалась, даже если меня на дыбе растянут. Дело в том, говорила она, что у всех будут догадки, но без доказательств или моих признаний догадки ничего не стоят. Потому я должна с упорством таранной установки раз за разом повторять нашу легенду.

   — Ну… было как-то… отдыхала в деревне, — попыталась я выкрутиться, но удавалось с трудом: — Устала типа от роскоши, дай, думаю, в селе кого палкой погоняю… а вокруг слуги, слуги, а я в шелковом платье… типа.

   Одна из тех, что стояла за спиной говорившей, задумчиво выдала:

   — У нас на первом курсе многие девчонки даже букв не знают. Ничего, учатся. Всем известно, что ведьмы в маленьких селах да лесах живут, где никаких учителей нет. А потом бывает, что они такими сильными колдуньями становятся, что преподаватели на выдаче дипломов рыдают.

   — Да что уж там, — подхватила третья, — меня саму тут вначале читать и писать учили. Но нам-то легко, нас по определению безграмотными считают…

   И главная резюмировала за всех, выдав вопрос:

   — Так ты безграмотная, что ли? С какого ж это факультета?

   — Грамотная, конечно! — я возразила уверенно, но щеки начали гореть — под тремя пристальными и внимательными взглядами лицо распалилось, как сковородка на плите. Мне так и казалось, что они все видят — простые, очень мне близкие по духу, и потому все эти маневры бессмысленны. И я пропищала, растеряв всю уверенность: — С бытовой магии.

   Теперь они многозначительно переглянулись и подались ко мне, зашептав — я вздрогнула, поскольку в шепоте ведьм нередко крадутся заклинания. Но речь пошла о другом:

   — Откуда ж ты плату взяла, бедовая? Хрякнула кого-то?

   Сейчас они меня окружили, как старые подружки, желающие посплетничать.

   — Неужто ограбила торговца? — почти восхитилась другая.

   — Молчи-молчи! — перебила третья, как будто я собиралась отвечать. — И у стен есть уши. Давайте, девочки, начистоту, с каждой из нас такие сомнительные вещи случались! — И многозначительно подмигнула.

   Я вообще не поняла, о каких таких вещах идет речь. Ведьмы же не грабят редких путников? Хотя кто их разберет — это же ведьмы. Они лечат, создают лекарства и заговаривают за плату, но каждый знает, что если ведьме не заплатить, то она быстро вспоминает обо всех темных возможностях своей магии. И еще я знала, что ведьмы немного грубоваты — следствие их затворнической жизни. Это здесь, в столичной академии, они хоть каким-то воспитанием обрастают, а самоучки в лесах так крыть умеют, что любой сапожник смутится.

   Каким-то образом, не дав никакого ответа, я тут же влилась в их тесный кружок. Быстро перезнакомились. Тани, Сая и Кара оказались второкурсницами и были неразлучны — я запоздало вспомнила и эту особенность их племени: они всегда стараются объединиться ковенами, а ведьмовскому ковену подвластны самые сильные заклинания. Они не подруги даже, а скорее коллеги, которые всю свою дальнейшую жизнь планируют уже в связке. Кара, сильнейшая из них по способностям, что-то типа главы, именно поэтому она первой обратилась ко мне. У ведьм хоть и не такая жесткая иерархия, как у волков, но они определяют руководителя. Разумеется, когда они закончат обучение, все может измениться, но уже сейчас они ответственно относятся к тренировке ролей — в критических ситуациях это очень важно. Я слушала обо всем этом, открыв рот, так мне было интересно. И уже в который раз сокрушалась, что я не их племени. С этими девчонками мне было просто: подрались — помирились — уселись рядышком на пол. Нормальные люди! Не то что Кларисса и Мия, которые постоянно строят из себя нечто непонятное.

   — Девочки, а может, я ведьма? — вопросила без особой надежды.

   — Так это легко понять, — удивилась Кара. — Ведьма рождается только от ведьмы. Мать твоя ведьма?

   Я признала сокрушенно:

   — Ведьма. Но совсем не в том смысле. Папа ее еще и не такими словами называет.

   Они усмехнулись и подсказали другие способы проверки:

   — Так даже подкидыша сразу отличишь! При ведьме все растения оживают, а молоко киснет. Не зря ж нас люди в дом не пускают — без вариантов, хоть в подвальных крынках.

   — Не киснет, и цветы не оживают, — снова расстроилась я.

   Мы так быстро нашли общий язык, что я им и про чешую рассказала. Но на этот раз скепсис был очевиднее — они даже ведьму во мне готовы были признать легче:

   — Дракон со светлыми волосами? — засмеялась Тани. — Ну ты загнула! Да и они ведь сразу в драконов обращаются, не удержишь, особенно маленьких.

   — Тогда что это могло быть?

   Ведьмы долго совещались и пришли к мнению:

   — Проклял тебя кто-то. Наверное. Так, кинули заклятием несильно, едва зацепило. Вот и полезла чешуя. Скажи спасибо, что не рога с копытами. А то наши могут, если в дурном настроении попадешься.

   — Да за что меня? — я возмутилась. — Я никому зла не делала!

   — Ага. А про то, как ребят палками гоняла, зря рассказывала? — улыбнулась мне Кара. — Человек же может и не знать о даре — кинул и дальше пошел, а тебе вот сюрприз — чешуя вылезла.

   Вот это была сокрушительная новость. Я слышала в их объяснениях логику, но, как оказалось, все еще задним умом верила в чудо. И понимала, что они не врали — говорили именно то, что думали. Да и принялись гладить меня по плечам, утешая и приговаривая, что сейчас на мне никаких проклятий нет. Не потому ли чешуйки в последний раз и показывались лишь в путешествии в столицу? Но от поддержки я быстро ожила и тоже заулыбалась:

   — А знаете, девчонки, если меня прокляли, то говорю тому человеку огромное спасибо. Я ведь из-за него сюда попала! Пусть и очень витиевато, но сам факт! Я ж мечтала об учебе — и нате, получила. Так что низкий ему поклон!

   — Ей, — поправила со смехом Кара. — Наверняка это ведьма была. Если я правильно поняла про твои края, там ни магов, ни оборотней не водится, так что ставлю на ведьму — наши нередко в поисках заказов в каждый тайный уголок зайдут.

   Если мне до сих пор было комфортно в их компании, то теперь захотелось обнять. И пусть прокляла ведьма! Это даже показательно, что волей ведьмы я здесь оказалась и с ведьмами в этих стенах впервые нормально пообщалась. Но на этом их помощь только началась.

   — Так! — Кара хлопнула в ладоши. — Почему бы не поучить Клариссу нашими методами? Идем к другим стеллажам!

   — Ты о чем?

   — Как о чем? — она уже бежала и вынуждала нас троих ее догонять. — На наш факультет много безграмотных поступает, но никто ж не будет ждать месяцами, пока они научатся. Есть заговоры на то, чтобы в голове наука лучше укладывалась! Не уверена, что сработает на простом человеке, но и тебе шанс, и нам практика.

   — Девочки… — я остановилась и прижала руки к вновь вспыхнувшим щекам. — Как же мне вас благодарить?

   Кара резко развернулась и ответила неожиданное:

   — Монетку заплатишь, как только сможешь. Любую сумму, какую не пожалеешь. Это суть — запоминай. Нельзя не оплатить услуги ведьмы — аукнется, даже если она сама зла не пожелает.

   Я сжала зубы и решительно кивнула. Оплачу непременно. У меня несколько медяков осталось, но все мои вещи у Клариссы в апартаментах. Меня туда отпустят в ближайший выходной, и я обязательно дам девчонкам по монетке. Это не их жадность и не торговая жилка, как я уже поняла, а, как точно выразилась Кара, суть любого взаимодействия с их народом.

   Теперь они меня перетащили к другим книгам и долго хором шептали что-то, взявшись за руки. Их заклятие похоже на шипение кошки, просто с разной громкостью и разной вибрацией, я такой звук даже повторить не смогу. И, честно говоря, не обрадовала их немедленным результатом — открыла первую книгу и так же смогла читать только по слогам. Но ведьмы заверили, что сразу эффекта и не будет. Мы договорились встречаться с ними в ближайшие дни в это же время. Про себя я отметила, что каждая такая встреча стоит хотя бы медяшки, даже если вообще ни к чему не приведет. Но ведь и благодарность никто не отменял! Я распрощалась с ними в таком настроении и воодушевлении, какого у меня не было со времен отчаливания из родного села.

   Уже в полете в свое общежитие вспомнила, что конспектов-то у меня так и нет. А на входе еще и с подбоченившейся комендантшей столкнулась. И, снова ощутив прилив радости, не стала давать ей время для очередной саркастичной шуточки:

   — Доброго вечера, госпожа Найо! А меня не отчисляют, представляете? Декан Зинно признала, что я опоздала по уважительной причине!

   — А-а, слышала, слышала. Все уже слышали, у кого уши есть, — она осклабилась. А потом неожиданно заговорила тише, подтянув меня за рукав к себе ближе: — Послушай-ка, Кларисса, будь осторожна с оборотнями. Они, конечно, защитят того, кто им помог, никогда не оставят долг неоплаченным, как это произошло в твоем случае, но если встанет вопрос об их интересах, то они всегда только за себя. Мы все для них просто люди. Нас можно использовать, можно защищать, можно щедро награждать, но мы для них как полезные предметы, не больше. Усекла?

   — Усекла, — я отреагировала оторопело. — Спасибо за совет, госпожа Найо.

   Я бы ее еще и о доверии к ведьмам спросила, однако вовремя вспомнила, что она одна из них. Не будет же она на своих наговаривать.

ГЛАВА 8

Ежевечерняя традиция — выслушать ругань Мии. Но теперь ее репертуар здорово расширился: уже не только я являлась основным предметом ее претензий, но также все, кого она успела встретить за день. Вообще-то, зря она так о преподавателях — и не потому, что в корне неправа, просто все они маги разной степени одаренности, и кто знает, не поймут ли волшебным образом, какими словами их в нашей маленькой спаленке характеризуют. Закончила Мия речь мною — я, оказывается, давно бытовой магии училась, вот и решила всех унизить опытом. Мол, думала, что это уважения ко мне прибавит, а все наоборот: высокомерных выскочек в любом коллективе не любят! Надо же, а я-то думала, что высокомерная выскочка из нас двоих отнюдь не я. И на фоне хорошего настроения жмурилась от счастья, ведь вообще такого приятного комплимента от Мии не ожидала — дескать, я все-таки что-то изучала, пока все остальные учились читать.

   Выговорившись, она удовлетворенно вздохнула, перевернулась на бок и через четверть часа мирно засопела. Я лежала еще долго, силясь не поддаться усталости и тоже не закрыть глаза. Но Мия признаков буйства больше не показывала, потому я могла с уверенностью предположить, что она крепко спит. Осторожно села, потрясла головой, прибавляя себе бодрости, медленно встала и бесшумно потянулась к стопке тетрадей на столе соседки. А ведь интересно получается: когда Мия в первый день вопила, чтобы я не притрагивалась к ее тетрадям, я тогда мысленно назвала ее полной идиоткой — ну на кой бес мне их вообще трогать? А теперь — ишь, пророчество сбылось. Может, она ясновидящая?! Должен же у нее быть хоть один положительный талант.

   В коридор выбралась в ночной рубашке и босая. Я не особенно опасалась кого-то встретить на пути — корпус общежития бытовой магии разделен на две ветви, и в нашей селили только девушек. Соврать о том, что иду в туалетную комнату, не получится, — сомневаюсь, что тетради в руке в этом случае будут соответствовать легенде. Потому так и заявлю: иду учиться. Странная эта академия, много диких нравов, но вряд ли желание учиться посреди ночи осуждается.

   В затихших коридорах свет тоже приглушили, но я шлепала по холодному полу в небольшую арку с диванчиком, которую присмотрела раньше в поисках спокойного места без Мии. Здесь днем было не протолкнуться, но сейчас, конечно, никого. И лампу можно включить поярче, никому не мешая. Быстро отыскала лекцию декана Зинно и погрузилась в изучение. К счастью, это был вводный материал, а у Мии оказался очень изящный и ровный почерк. Сильно мешали мне завитушки на буквах, потому лоб покрылся испариной, но я упорно разбирала текст. Ничего сложного — декан рассказывала о сферах и эффективности применения бытовой магии, называла способы улучшения таких навыков. Честно говоря, все они сводились к одному — многократному повторению. Немагический мозг простого человека не принимает сразу сочетание букв, потому его надо приучить — сказать заклятие сто или тысячу раз, пока оно не станет для разума привычным, как слово «мама» — и вот тогда начинает включаться магия. У существ с волшебной жилкой это работает наоборот — им простые слова в детстве даются сложнее, чем магические заклинания, соответствующие их роду. Все ведьмы на лету схватывают грудные вибрации, все оборотни уже с ранних лет умеют лечить мелкие ранки на себе или обращаться в зверей, драконам подвластна магия любой природы — именно по этому критерию они и считаются сильнейшими, а вовсе не потому, что в случае ярости могут превратиться в гиганта и разнести все стены вокруг. Теперь стало понятно изумление профессора Иллы: с первой попытки я просто не могла достичь никакого успеха! Что бы ведьмы там ни говорили, но, похоже, какая-то магическая кровь во мне течет. Вообще-то, изредка встречаются колдуны-мужчины — и они намного сильнее ведьм. Учатся на отдельном факультете, потому что их магия совсем другой природы. Но не передалось ли мне это свойство от неведомого отца, который мог быть колдуном? Это бы что-то объяснило: проявлений нет, ведьмовского дара нет, зато заклинания обретают силу мгновенно. Конечно, это при условии, что я навсегда отказываюсь от мысли о драконьем происхождении.

   Я очень увлеклась, хотя ничего не переписывала, — первая лекция вполне была доступна простому запоминанию. И показалось, что к концу текста я начала читать быстрее — то ли приспособилась, то ли помощь ведьм запоздало дала о себе знать. Я уже в который раз заочно поблагодарила девчонок за поддержку, даже если эффект невозможно оценить.

   А вот следующий урок шел намного сложнее. Я на нем присутствовала, но записывать не успевала. Там пожилой профессор рассказывал о садоводстве, притом используя какие-то древние названия всех растений. Теперь