Амели. На осколках судьбы. Анна Дант

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Я погибла на Земле. Сломленная и отчаявшаяся. Погибла вместе с нерожденным сыном, а очнулась в другом мире, с младенцем на руках. Но судьба надо мной не сжалилась. И в этот раз у меня не будет дружной семьи, крепкого плеча и верного мужа. Крохотный дом, горстка монет и звание безродной девки с ублюдком на руках – всё, что у меня осталось.

   Я позволила сломать себя там, на Земле. Но здесь, в новом для себя мире, я выстою несмотря ни на что.

ГЛАВА 1

— Ты можешь оставить его и проваливать, — кивнув на свёрток в моих руках, усмехнулся граф. — Ублюдку не стоило рождаться.

   — Ни за что, — шепнула, отшатнувшись и крепче прижав к себе сына.

   — Что же, тогда проваливайте вместе, — его светлость брезгливо отвернулся от меня, давая понять, что разговор ему более неинтересен.

   — Ваша светлость, но это же ваш внук, — со слезами на глазах я повернулась к леди Марис. — Адриан бы никогда так не поступил. Он ждал нашего малыша и…

   — Ты — безродная девка, которая понесла… Да хоть бы и от нашего конюха, — леди Марис безразлично отмахнулась, спрятав в глубине глаз боль. — Уходи, Амели. Нам распутницы не нужны.

   — Бред, — я, не веря, покачала головой. — Вы уже потеряли сына, неужели готовы…

   — Не смей говорить о нём! — прошипела леди Марис. — Адриан остался бы жив, если бы так не торопился к тебе. Убирайся, Амели. И щенка с собой забирай.

   — Вы пожалеете об этом. Не сразу, но со временем вы пожалеете, что прогнали нас, лишили себя общения с внуком.

   — Уведите её, — громко приказал граф страже, стоящей возле дверей, а после повернулся ко мне, доставая кошель и швыряя мне под ноги. — Забирай и проваливай. Иначе велю выпороть на конюшне, а ублюдка утопить.

   Сжав зубы, чтобы не допустить слёз, я нагнулась и подняла шелковый мешочек. Кинув последний взгляд на дом, в котором была так счастлива совсем недавно, я прижала сына к груди, подхватила сумку с пожитками и вышла вон. Сначала из дома, а после и за ворота замка.

   И только услышав грохот закрывшихся ворот за моей спиной, я тихонько завыла, утыкаясь лицом в тёплую меховую шкуру. Ледяной ветер буквально пронизывал до костей, но мне было настолько больно, что я даже не думала об этом. В груди словно что-то взорвалось, лишая способности слышать, ощущать, думать…

   Когда истерика поутихла, я подняла голову и огляделась. Бери себя в руки, Амелька. Ты же сильная, правда? Ты была слабой там, в своём мире, и тебя поспешили сломать. Вот он, второй шанс. Неужели ты сломаешься и в этот раз?

   Мотнув головой, я глубоко вздохнула. Не дождётесь!

   Прищурившись, я разглядела очертания родных Рачков. Родных не для меня — для хозяйки тела. Это она там провела всё детство и юность, пока не попала в поместье к господам обычной горничной. Пока не повстречала Адриана — молодого графа, красивого, статного, умного.

   Именно из-за этой связи… из-за мезальянса между лордом и служанкой я стою сейчас практически посреди поля и пытаюсь понять, как выжить самой и как не погубить младенца.

   — Ну что, малыш, идём домой? — тихо проговорила я, трогая губами лобик сына. — Ох, сомневаюсь, что от отчего дома что-то осталось, но и выбора у нас нет.

   Это только кажется, что Рачки совсем близко, но на самом деле это около четырёх километров по холмистой равнине, по извилистой дороге вдоль реки. К деревне я подошла, продрогшая до ужаса, двигаясь вперёд, гонимая страхом замёрзнуть в пути. Когда увидела родной дом, едва не расплакалась от счастья.

   — Вы посмотрите на неё, пришла, — послышалось ехидное за спиной.

   Обернувшись, увидела Марику — местную языкастую сплетницу. Она не любила Амели. За то, что та работала в господском доме, на территорию которого её саму не пускали. За то, что граф влюбился в Амели и оберегал свою возлюбленную. За то, что безродная девка вмиг стала госпожой.

   Вот за это Амели возненавидели многие…

   И теперь Марика смотрела с ехидным превосходством. Конечно, у неё дом, муж, полная семья, а я стою перед пустым старым домом, с ребёнком на руках.

   — Что тебе, Марика?

   — А ты гонор-то поубавь, графёнок не заступится больше, помер.

   — Язык прикуси, иначе мигом донесу до господ, — процедила я. Воспоминания Амели о женихе больно кольнули.

   — Тебя там и слушать не станут, — каркающе рассмеялась Марика. — Графская подстилка с ублюдком.

   Я лишь усмехнулась. Несмотря на пылкие речи, Марика отступила назад. Испугалась, ведь опорочить имя господина считалось едва ли не самым серьёзным преступлением.

   Отвернувшись от соседки, я подошла к двери, отодвинула старую кадку и достала старый, ржавый ключ.

   Хоть бы дверь поддалась! Амели после смерти родителей заперла дом и больше не возвращалась. А было это… Ещё до графа, до беременности…

   Давно это было. Но благодаря спрятанному ключу и старосте — дядьке Михею, дом ещё не разгромили.

   С трудом провернув ключ в замке, я толкнула дверь и вдохнула затхлый, сырой воздух.

   Здравствуй, милый дом…

   Я медленно вошла, словно опасаясь, что из-за угла выскочит чудовище. Домик небольшой. Крошечные сени, где с трудом могли бы расположиться всего пара взрослых людей. Кухня с длинным обеденным столом и большой печью, на которой когда-то спала сама Амели, а за печью ещё одна комната — родительская спальня. Тоже маленькая, вмещающая в себя двуспальную кровать, шкаф и тумбу.

   Нам с малышом места хватит, лишь бы не умереть от голода или холода.

   — Сейчас, милый, потерпи, — проговорила и положила малыша на кровать. Ребенок явно обмочил пелёнки, но раздевать его в такой холод просто нельзя.

   Почувствовав, что его больше не качают, малыш горько разрыдался. Ничего, просто надо потерпеть. Бегом добежав до сарая, я отперла дверь и со стоном заметила, что дров слишком мало, на пару дней хватит, к тому же они слишком сырые. Прямо над дровами в крыше зияла дыра.

   Закусив губу, чтобы не расплакаться, набрала охапку и потащила к дому. Ничего, всё образуется. Всё обязательно будет хорошо.

   Но я переоценила свои возможности. Печь, которая не топилась уже года два, нещадно дымила. Отсыревшие дрова всё никак не хотели заниматься огнем, а малыш кричал всё громче.

   — Потерпи, прошу тебя, — простонала я, в очередной раз подкладывая кору и понимая, что голова сейчас просто взорвётся, не в силах больше слушать душераздирающий плач.

   Чиркнув спичкой, я с надеждой уставилась на огонёк. Ну же, пожалуйста! Если не загорится и сейчас, то у нас просто нет шансов. Запасы сухой растопки иссякли. Занявшийся огонёк бодро съел сухую кору, оставив дрова лишь негромко шипеть, выпуская влагу.

   Опустив голову на колени, я горько разрыдалась, понимая, что ещё один ад на земле я просто не выдержу.

   Сквозь мои рыдания и горький плач малыша послышались шаги.

   — Хозяйка! Есть кто дома? Эй! — зычный мужской голос ворвался в дом и подарил надежду.

   — Есть, дядь Михей! — крикнула я, поднимаясь с колен. — Здесь!

   На кухню вошел староста, широкими плечами закрывая весь дверной проём.

   — Вернулась, Амелька? — беззлобно усмехнулся мужчина. — Да-а, наворотила ты дел, не простят бабы наши. Ой не простят.

   — Дядь Михей, но я же… — попыталась оправдаться, беспомощно глядя на старосту.

   — Да знаю я всё, — мужчина махнул рукой. — Холодно у тебя. Неужели разучилась печь растапливать?

   — Всю растопку сожгла, — вздохнула я. — Дрова мокрые совсем, не разжигаются.

   — Ну-ка, дай посмотрю, — староста отодвинул меня от печи и заглянул внутрь. — Разучилась. Или мать с отцом всегда топили? Эх, иди, ребенка успокаивай. Голодный, наверное, что так орёт. Растоплю я тебе. И это… Дверь пока открой, пусть весь дым выйдет, а не то угорите.

   — Спасибо, — преисполненная благодарности, схватила мужчину за руку. — Спасибо вам!

   — Да что уж, как не помочь, если надо? Но, Амелька, жизнь у тебя не сахар будет. Почти госпожой была, от графа понесла, а сейчас вернулась вот. Не простят бабы, а я… сама знаешь, как это у нас. Серьёзный вред причинить не позволю, но и заступаться постоянно не буду. Не дело это — в бабьи разборки лезть. Иди уже, криком кричит малец.

   Я зашла в спальню и подняла крошку на руки. Амели даже имя ему дать не успела. Сначала в горячке лежала послеродовой, а после умерла. Я же, очнувшись в этом теле, не сразу сообразила, что происходит. Лежала несколько дней, думала, с ума сошла. А после нас выгнали. Какое уж тут имя?

   Я откинула край шкурки и сморщила нос, учуяв неприятный запах.

   — Ничего, кроха, потерпи. Сейчас Михей растопит печь, а после я натаскаю воды из колодца.Там уже и искупать смогу, и пелёнки просушить. Пока покушай.

   Сын резво нашёл грудь и с удовольствием зачмокал. А я подумала, что в одном нам невероятно повезло — у меня нет проблем с молоком. Не представляю, что бы я делала, если бы молоко исчезло. С этих пор стоит себя поберечь. От стрессов, нервотрёпки, от голода и тяжелого труда. Нельзя, чтобы молоко пропало. В этом мире для младенца это означает смерть.

   Я тихо усмехнулась, понимая, что оградить себя никак не получится. Не ходить по деревне, чтобы не слышать насмешки? Не рубить валежник в лесу? Не таскать воду из колодца? К счастью, Амели — сильная девушка, приученная к труду. Пока был жив Адриан, Амели немного расслабилась. Он действительно оберегал любимую, намереваясь жениться, как только появится ребёнок. Иначе здесь никак, церковь просто не даст разрешение на брак простолюдинки и лорда.

   А потом всё рухнуло… Адриан торопился домой из столицы, но не усидел на лошади, которая внезапно понеслась. Что или кто её напугал — неизвестно, да и какая разница? Адриан вылетел из седла и сломал шею при падении.

   Так закончилась сказка для Амели. Сказка, так похожая на мою. Только мой Сашка погиб, спасая тонущего мужчину, решившего порыбачить зимой.

   Я держалась, держалась как могла, ради нашего малыша, который должен был родиться через пять месяцев, но беременность замерла. А после я просто потеряла смысл жить дальше. Нет-нет, я не убила себя. Но и не боролась. Просто угасла буквально за месяц. Когда почувствовала, что приближается конец — испугалась, да только уже поздно было.

   А очнувшись в этом теле, я твёрдо решила жить. Что бы ни случилось, я буду жить.

   — Амелька, ну что, я растопил, — крикнул староста. — Ты не закрывайся пока, я тебе еды хоть принесу. И это… Молчи, что я тебе помогаю. Моя меня со свету сживёт.

   — Спасибо вам, дядь Михей, — крикнула я, смахивая свободной рукой слёзы благодарности.

   Совсем скоро в доме стало тепло. Крошка уснул, наевшись до отвала и не обращая внимания на грязные пелёнки. Я сходила ещё раз за дровами и подкинула в печь, с радостью глядя на потрескивающий огонь. Сегодня мы не замёрзнем, а если Михей принесёт еды, то я не ослабну. Завтра надо будет лезть в погреб, поискать там хоть каких-то овощей. Хотя что я там хочу найти спустя два года? Гниль? Подойдя к сумке, вытащила кошель, который мне бросил граф. Высыпав монеты на ладонь, счастливо воскликнула. Пять золотых и три серебрушки! Это богатство! Для лорда это стандартная плата за пару обедов в столичной таверне, а для меня — несколько месяцев достаточно сытной жизни.

   Забрав серебрушки, я ссыпала золото обратно и запихнула кошель в щель между досками на полу. Здесь их не найдут, если решат, что у меня можно чем-то поживиться.

   Минут через сорок пришёл Михей, неся котомку, в которой громко звякали крынки.

   — Амелька, забирай угощение, — мужчина поставил холщовую сумку на пол рядом с дверью. — Там немного, но на пару дней хватит. Ну… бывай.

   Мужчина ушел, а я подбежала к сумке, заглядывая внутрь. Крынка свежего молока, хороший кусок свежего хлеба, даже окорок копченый есть. Немного сырых овощей и куриная нога — это я оставлю на потом, сварю суп.

   Расслышав шаги в сенях, а после скрип двери, я оглянулась, готовясь рассыпаться в благодарностях, рассказать Михею, как он меня выручил.

   Но не успела и слова сказать, получив хлёсткую пощёчину. В ушах зашумело, щёку обожгло болью, а из глаз брызнули слёзы.

   — Я тебя со свету сживу, если к мужу моему ещё раз подойдёшь, — зашипела Авеса, старостина жена. — Графская подстилка решила, что раз госпожой стать не смогла, то может мужей чужих уводить? Убью, поняла?

   — Поняла, — тихо шепнула, прижимая ладонь к щеке и испуганно глядя на дородную, очень злую женщину.

   Сплюнув мне под ноги, Авеса ушла, а я села на лавку и бездумно уставилась в стену.

   Графская подстилка. Теперь это моё клеймо навсегда, и ни один мужчина не подойдёт к дому, боясь гнева жены. И ни одна женщина приветливо не улыбнётся, встретив на пути.

   Графская подстилка и ублюдок…

   — Ничего, маленький, мы выживем, — шепнула я, смахивая слёзы.

ГЛАВА 2

Несмотря на жгучий голод, я в первую очередь поспешила за водой. Необходимо вымыть малыша, иначе появятся опрелости, а как потом их лечить, я не знаю. Кремы, может, и были какие-то, травки, но где их достать или же как делать, не имею ни малейшего понятия. Впрочем, ходили слухи, что на краю деревни, практически в самом лесу, живёт ведьма. Не знаю, слабо в это верю. Может, вредная, как ведьма, может, травница хорошая, но чтобы волшебство? Убедить женщину, которая все свои тридцать лет прожила на Земле, в том, что существует магия… Пока своими глазами не увижу — не поверю.

   Натаскав воды из колодца и поставив греться в огромной кастрюле на плиту, я вытащила на улицу деревянную ванну. Не скажу, что большая, но сидеть в ней можно.

   Вытащив на снег, я тщательно её очистила от пыли с помощью снега и только потом поскребла щёткой. Не представляю, сколько лет этой ванне, но сомневаюсь, что её вообще когда-то мыли, настолько грязную воду вылила из неё.

   К тому моменту, когда ванна была вымыта, подогрелась вода. Я грела сильнее, чем надо для купания, чтобы была возможность разбавить. Малыш ещё спал, так что я, не торопясь, разбавила воду, вывалила из своего мешка вещи и выбрала пелёнки. Подготовив всё, чтобы потом вновь закутать малыша, я наконец распеленала сына.

   — Какой ты маленький, — прошептала я, разглядывая малыша. — Но совсем скоро вырастешь в большого, сильного мужчину.

   Малыш распахнул голубые глаза и как-то неожиданно серьёзно посмотрел на меня. Осознанно. Как дети в его возрасте смотреть не должны.

   Опуская крошку в воду потихоньку, я почувствовала, как в груди разливается нежность, осознание, что это мой малыш, мой сын. Пусть там, дома, я потеряла ребенка, но мне подарили второй шанс. Плевать на графскую семейку, мы и без них справимся.

   Искупав крошку, я запеленала его. Подкинув ещё дров, разделась сама и залезла в тёплую воду. Мыла у нас нет, но хоть так ополоснуться, смыть грязь и пот. А уже после, натянув на влажное тело сорочку, я постирала пелёнки и развесила на специальную верёвку, натянутую возле печки. На улицу после ванны выходить не стала, всё же лечить меня некому.

   Быстро перекусив, я приложила уже ворчащего малыша к груди.

   — Ну вот и как мне тебя назвать? — тихонько спросила я, глядя на крошку. Там, на Земле, я думала над именем для будущего малыша. Даже хотела предложить назвать кроху Артёмом — если будет мальчик. Но не успела… — Ну что, может, ты будешь Тёмочкой? Но это имя только для нас двоих, слышишь? Мой Тёма. Для остальных Артемий, договорились? Имя немного странное, но тут встречаются и похлеще.

   Естественно, мне не ответили. Тёмка уже засыпал, чистый и сытый. Уложив его на кровать, я, поборов желание лечь рядом, принялась разбирать вещи. Завтра необходимо отмыть дом, чтобы не дышать пылью. Надо сходить в лес, чтобы принести хоть какой-то валежник. И подумать, что делать с едой. Даже если в доме что-то осталось от запасов, то это только выбросить.

   Единственный вариант, как можно раздобыть еды — купить у соседей. Но продадут ли?

   Разложив вещи, я отобрала детские пелёнки. В принципе, хватит ещё надолго, если просто пеленать. Но можно и сшить что-то из тех же пелёнок. Сложив вещи обратно в сумку, я ещё раз подложила дров в печь и прилегла с сыном. Наметив план на завтрашний день, почувствовала, что мне стало как-то спокойнее. Трудности всегда даются по силам, значит, я выдержу. Месяц до весны уж как-то продержусь, а там огород можно посеять да козу купить, чтобы молоко было.

   Стоило мне только прикрыть глаза, как я вновь окунулась в воспоминания. Отвратительные, тёмные, наполненные болью. Воспоминания, где я теряю жениха, а следом и ребёнка. Прижав покрепче Тёмку, я закусила губу, чтобы не разрыдаться. Нельзя, мне нужно отдыхать, чтобы завтра были силы. С грудным ребёнком нормального сна ещё долго не будет, но хоть в перерывах следует набираться сил.

   Я боялась, что буду долго ворочаться, но стоило избавиться от грустных мыслей, как усталость взяла своё. А спустя короткое время проснулась от кряхтения сына. Пришлось просыпаться, подкидывать дрова в печь, чтобы утром не околеть от холода, кормить Тёмку, менять пелёнку. А потом вновь провалиться в сон.

   Утром я проснулась с головной болью. В глаза словно песка насыпали из-за недосыпа. Желание полежать ещё хоть пару часов было неимоверно сильным, но такой вольности я себе позволить не могла. Заставив себя встать, я наспех позавтракала и оделась. С грудничком на руках меньше всего хотелось идти в лес, но и дома оставить я его не могу. Найдя старую простыню, я повязала её на себя на манер слинга и уже туда положила Тёму. Выйдя из дома, откопала небольшие сани на деревянных полозьях, на которые я смогу сложить дрова. Но пока там лежал только один топор, к счастью, ещё острый.

   Идти по деревне под пристальными взглядами соседей было отвратительно. Злые смешки за спиной не добавляли уверенности, но были и те люди, которые сочувственно качали головами. К таким я присматривалась. В основном это старые жители, которые прожили долгую жизнь и знают, что взлёты и падения — дело случая или удачи.

   Я скромно улыбалась бабушкам, силясь понять, смогу ли я обратиться к ним. Вообще, помощь можно получить у старосты, но я была слишком напугана угрозами Авесы. Никто не знает, на что она способна. А узнавать я не хочу.

   Дойдя до границы леса, я остановилась на минуту, чтобы передохнуть перед тяжелой работой. Лес этот я знала по воспоминаниям самой Амели, но будучи городским жителем, всё равно боялась. Тем более идти придётся вглубь, потому что весь валежник здесь, в начале леса, уже давно собран, а срубить большое дерево у меня не хватит сил.

   Идти пришлось долго, не меньше часа, местами по глубокому снегу, аккуратно обходя участки, где расположены болота. Остановившись возле первого же поваленного дерева, я проверила Тёму, а после взялась за топор.

   Но не успела им махнуть, как за спиной раздалось грозное рычание, заставив замереть от ужаса. Пойти в лес одной и не подумать о хищниках — верх глупости. И за эту глупость я могу расплатиться нашими с Тёмой жизнями.

   — Не надо, — прошептала я, не в силах пошевелиться. Ноги словно приросли к земле. Я даже закричать не могла, горло свело, позволяя только шептать. — Прошу, уходи.

   — Кто же так животным приказывает? — раздался голос, а затем из-за деревьев вышла женщина. Вышла совершенно бесшумно, словно не наступала на снег. Женщина посмотрела на волка и взмахнула палкой, которую сжимала в руках. — А ну, пошел вон, негодник! Ещё скажи, что дичи нет в лесу. Ишь ты, людей пугает!

   Волк прижал уши и тихо заскулил, отступая назад.

   — Это ваша собака? — растерянно спросила я, немного расслабляясь. — Я думала, это волк.

   — Правильно думала, — фыркнула женщина. — И если бы я не следила за тобой, то он бы кинулся. Ты для взрослого хищника — лёгкая добыча. Ещё и страхом несёт за версту.

   — Вы за мной следили? — потрясенно переспросила, сделав шаг назад и прикрывая Тёмку.

   — А ты зачем в лес попёрлась? Да ещё и с ребенком малым? — ехидно ответила вопросом на вопрос женщина. — Надо было к мужикам обратиться, чтобы дров тебе нарубили.

   — Не могу я к ним обратиться, — шепнула, опуская голову, — да и не к кому, никто не поможет.

   — А-а-а, так ты та, что с графёнком спуталась? — рассмеялась женщина. — Ну да, как я не поняла сразу. Непросто тебе будет, но ты сама выбрала этот путь.

   — Я же не знала, что всё вот так выйдет, — принялась оправдываться, отводя взгляд. Но затем тряхнула головой и посмотрела на женщину. — Я любила его, а он меня. Всё, что произошло — несчастный случай, и…

   — И его родители, которые были против вашей связи, выставили тебя вон, — продолжила женщина насмешливо. — История стара как мир. Идём, тебе следует покормить ребёнка и согреться.

   — Мне необходимо набрать дров, иначе мы ночью просто замёрзнем, — я замешкалась. Очень хотелось в тепло, но здравый смысл подсказывал, что без дров возвращаться просто нельзя.

   — Дам я тебе дров, — усмехнулась незнакомка. — И расскажу, к кому обратиться, чтобы помогли. Расплатиться-то есть чем?

   — Совсем немного, — шепнула, отведя взгляд. — Почему вы мне помогаете? Почему не боитесь тоже стать изгоем, как я?

   — Я и так изгой, милая моя, — рассмеялась женщина, а затем замерла, нахмурилась и грозно проговорила в сторону кустов. — Ну что ты притаился? Выходи, раз пришел. Иди-иди, не бойся, не трону.

   Я удивлённо посмотрела на куст и испуганно дёрнулась, когда из-за него вышел волк, пристыженно поджимая уши.

   — Неужели голодный? Зайца поймать не можешь? — удивилась незнакомка и полезла в сумку. Достав кусок хлеба, женщина протянула его мне. — Кинь ему. Пусть понимает, что тебя жрать нельзя.

   Я кинула хлеб волку и отшатнулась, когда он внимательно посмотрел на меня.

   — Меня нельзя есть, хорошо? Если ты позволишь мне приходить в лес, то я буду приносить тебе немного еды. Много не смогу, у самой нет. Но кое-что… Сейчас, — я полезла в карман, куда утром положила кусок мяса и хлеб, чтобы перекусить в лесу. Бутерброд вышел совсем маленький, но на перекус мне бы хватило. — Вот, держи. Больше у меня нет.

   — Не кидай, отдай из руки, — посоветовала незнакомка, за что была вознаграждена изумлённым взглядом.

   Кормить волка с рук? Но то, как она обращалась со зверем, придало мне каплю уверенности. Я протянула бутерброд, максимально вытянув руку. И отодвинув чуть в сторону, чтобы, если зверь кинется, не навредил малышу.

   Но волк и не думал кидаться. Он медленно подошел и обнюхал подношение. А затем очень аккуратно сомкнул зубы на хлебе и тут же шарахнулся в сторону, жадно жуя.

   — Совсем голодный, — пробормотала я жалостливо. — А у меня и нет ничего больше.

   — Готова животное накормить, а себя голодной оставить? — рассмеялась незнакомка. — С такой жертвенностью ты далеко не уйдёшь. Кинь ему мясо и иди за мной. Нечего тут мёрзнуть.

   Я послушно бросила мясо и, подхватив верёвку саней, пошла следом, испытывая неимоверную благодарность к этой женщине, которая не отвернулась.

   Только когда мы вышли на поляну, я поняла, кто эта незнакомка. Та, про которую ходило бесчисленное количество слухов. Ведьма, якобы скрывающаяся от властей, потому как совершила множество ужасных преступлений. Я в это не верю… Не так уж сложно её найти, так что вряд ли она прячется. Скорее слухи эти культивированы, чтобы объяснить, почему женщина живёт одна, держится в стороне и не горит желанием общаться с деревенскими, но активно лечит.

   — Ну, спрашивай, — фыркнула незнакомка, отпирая дверь. — Вижу, что вопросов у тебя много.

   — У меня два вопроса, — не стала юлить. — Как вас зовут и почему помогли мне?

   — Странно, — женщина обернулась на пороге и окинула меня задумчивым взглядом. — Я ожидала других вопросов. Но отвечу на эти. Зовут меня Авелина. Да, имя странное для этих мест, но в Деспер я переехала тридцать лет назад, а до этого жила в Арвесе — далёкое королевство на юге. Песок, пустыня, неимоверная жара. А почему помогаю тебе… Так и я человек, Амели. Понимаю, что без помощи ты не выживешь и малыша погубишь. Как вот ты помогла волку. Ты же не задумывалась, почему сделала это? Просто так правильно, вот и всё. Но я понимаю, почему ты сомневаешься. Судишь по людям из деревни. Так вот скажи мне, ты читать и писать умеешь?

   — Умею, — ответила, не понимая, к чему она ведёт.

   — А половина из них — нет, — усмехнулась женщина. — А сто плюс триста пятьдесят сколько будет?

   — Четыреста пятьдесят, — ответила, улыбнувшись. — Я поняла. Узость мышления.

   — Именно. Ты умнее, образованней — и так тема для зависти. А теперь ты ошиблась, допустила ошибку. Вот тебя и клеймят.

   — Но я не смогу выжить в одиночку, — растерялась я. — Да, дров я и сама натаскаю из леса, а еда? Где её покупать зимой? И лошади нет, чтобы в ближайший город съездить, купить кое-что. Мне необходим социум.

   — Со-о-оциум, — протянула Авелина. — Не говори таких слов при деревенских, а то сожгут, посчитав ведьмой. Садись, я за яйцами схожу, перекусить нам приготовлю. И ещё. Я помогу вам. Тебе и ребёнку. Но тогда ты поможешь мне, как встанешь на ноги.

   — А я встану? — жалко улыбнувшись, спросила я.

   — Ты? Обязательно, просто надо потерпеть, — усмехнулась женщина. — Ну что, согласна на сделку?

ГЛАВА 3

Пока Авелина ходила в сарай, я думала над её предложением, а заодно осматривалась. Авелина жила достаточно скромно, но аккуратно. Вообще в деревне дома были типовые. Никто не заморачивался с планировкой, быстрее бы построить. Потому её домик был идентичен моему. Такая же небольшая кухня с печкой и комната. Есть ещё дома с большим количеством комнат, но таких всего штуки три на всю деревню.

   Разница была лишь в мелочах. Например, салфетки на столах или цветы в вазе. Авелина украсила свой дом пучками трав, вышитой скатертью на столе, мягкими подушками на скамейках. Мелочи, придающие уют.

   И это подкупало, ведь человек с мрачными мыслями редко стремится к красоте. Или я просто всё идеализирую? Что может понадобиться от нищей девчонки с ребенком на руках? Как я могу согласиться на помощь, не зная, чем должна расплатиться?

   Долго гадать не пришлось. Авелина вернулась достаточно быстро, неся с собой корзину с яйцами, копченый окорок и хлеб. Она шустро поставила в печь сковороду и кинула немного жира, затем сноровисто разбила шесть яиц и сверху положила ломтики окорока.

   По кухне поплыл умопомрачительный запах, у меня даже рот наполнился слюной, а в животе жалобно заурчало. Спустя несколько минут женщина сняла сковороду и достала тарелки. Я улыбнулась, вспоминая свою прошлую жизнь. Мало кто додумается поставить сковороду и есть прямо из неё, царапая покрытие вилками. В графском доме, естественно, тоже подавали на тарелках, красиво сервируя стол. Слуги ели на кухне, но не из общей чаши. В деревне же ели прямо из сковороды, не заморачиваясь с тарелками. Естественно, если это не суп или похлёбка.

   И сейчас видеть, как Авелина выкладывает на деревянные плоские тарелки глазунью и украшает это свежей зеленью, было необычно. Даже проскользнула мысль, а не с Земли ли она? Но я вспомнила, что она говорила о далёком королевстве, так что, возможно, эта традиция оттуда.

   — Авелина, я не знаю, соглашаться мне или нет, — жалобно простонала я. — Я же не знаю, что ты попросишь взамен. А вдруг убить кого-то?

   — Ешь давай, — рассмеялась женщина, подставляя тарелку ближе ко мне и наливая чай. — Детёнка вон на печь положи, да подушкой подоткни. Полежит немного, ничего с ним не случится. А ты ешь.

   Положив Тёмку на мягкую перину на печи, я стянула с него шкуру, оставив в одной пелёнке. Поцеловав сморщенный лобик, подоткнула сына подушкой и вернулась за стол, чтобы тут же накинуться на еду.

   Авелина ела не спеша и молча. Казалось, что она наслаждается тем, что делает. Мне даже стыдно стало, что я так тороплюсь набить живот, только вот сил терпеть не было. Да и страх, что скоро мы останемся без еды, требовал быстрее поесть, чтобы не чувствовать приближающийся голод.

   Подавив желание облизать тарелку, я отставила её и вопросительно посмотрела на Авелину.

   — Твои страхи беспочвенны, Амели, но я понимаю. Просьба моя будет необычна и безопасна для тебя. Всего лишь… передать письмо.

   — Письмо? Куда? Кому? — я растерялась. — И почему ты не можешь сделать это сама?

   — Не могу, — вздохнула женщина, отведя глаза. — Если ты примешь наш уговор и поклянешься не рассказывать никому мою тайну, то я всё тебе расскажу. Пока могу сказать, что это письмо не опасно для тебя.

   — Если оно не опасно, то почему ты не можешь передать его через кого-то другого? Заплатить гонцу или…

   — Не могу. Простого гонца не пустят к нему, а через секретариат я этого сделать не могу.

   — Секретариат… Не пустят… — как завороженная повторяла я. — Кому предназначается это письмо? Кому-то из высшей знати?

   — Я не могу пока об этом говорить. Пока ты не согласишься на сделку и не дашь клятву, которую мы скрепим магией.

   — Чем? — переспросила тихо, думая, что ослышалась.

   — Магией, — женщина улыбнулась и протянула ко мне руку. На её ладони вдруг появился огонёк, затем он разделился на два и принял форму двух силуэтов. Огненные мужчина и женщина танцевали на ладони Авелины.

   — Она действительно существует, — прошептала я, глядя на огонь. — Я не верила.

   — Существует, Амели, — грустно усмехнулась женщина. — Она очень важна для нашего мира. Но не все применяют её ради добра, зло творится тоже. Сильное, жестокое зло.

   — Я согласна. Согласна на сделку, — выдохнула я, очарованная магией и тем, что сказала Авелина о добре и зле.

   — Даже не узнаешь, что я дам тебе взамен? — улыбнулась женщина.

   — Помощь, — растерялась я. — Нам с Тёмой просто не выжить без помощи.

   — Не совершай больше такие опрометчивые сделки, милая, — рассмеявшись. попросила Авелина. — Не бойся, я не причиню вам зла и не обману. А получишь ты многое. Я помогу тебе пережить зиму и научу зарабатывать даже в этой глуши. Я сделаю тебя знаменитой на всё королевство, чтобы ты смогла потом выполнить мою просьбу. И, конечно же, я обучу тебя магии.

   — Магии? Я смогу магичить? Как ты? — у меня даже руки задрожали, так захотелось попробовать.

   — И даже больше, но не всё сразу. А пока необходимо принести клятву, — Авелина взяла медную чашу и острый нож. — Я тебе буду говорить слова, а ты повторять, хорошо?

   — Да, — шепнула я, словно завороженная. И тут же охнула, почувствовав боль в ладони. В медную чашу закапала моя кровь.

   Слова такие непонятные, странные. Словно это помесь латинского и одного из восточных языков. Но каким-то чудом я понимала смысл. Я клялась, что не расскажу никому тайну Авелины, не причиню ей вреда и выполню просьбу.

   — Вот и всё, — улыбнулась Авелина и, взяв чистую тряпочку, приложила к порезу. — Теперь моя очередь.

   И вновь речитатив непонятных слов, но понятного смысла. Авелина клялась не причинять вреда и оставить в тайне всё, что я ей расскажу. А также поклялась помогать мне и поддерживать.

   Когда Авелина договорила, в чаше вспыхнул огонь, а затем так же резко потух. Я заглянула внутрь, но чаша уже была пуста. Словно и не было ничего.

   — А теперь я расскажу тебе свою историю. Слушай, милая. Внимательно слушай, чтобы не обжечься, как обожглась я.

   — Я приехала в Деспер ещё совсем сопливой девчонкой, едва отметившей совершеннолетие. Юная магичка, закончившая школу ведовства, с жаждой помогать людям и верой в светлое и доброе. Работала сначала в аптеке, травы собирала и мази наговаривала, потом немного поработала частно. Сараи от крыс защищала, женщинам с урожаем помогала. А потом встретила его. Вряд ли тебе знакомо имя Дерис Ластер, досюда не дошли слухи. Так вот, Дерис был помощником придворного мага и искал себе личную помощницу, которая будет записывать его опыты и помогать в мелочах. Он был действительно одарённым мужчиной, что не понравилось придворному магу, Арибэлу Вестеру. Он видел в Дерисе опасность для своего поста, хотя Дерису не нужен был пост верховного, его интересовали опыты. Дериса убили, убил Арибэл, обвинив в этом меня. Якобы я хотела занять место, но… Арибэл не знал, что мы с Дерисом любили друг друга и хотели пожениться. У меня есть все доказательства, что Арибэл лично совершил убийство, я даже хотела донести королю, хотела справедливости. Но короля тогда не было во дворце, а передавать письмо через секретаря я не стала, слишком опасно. Мне пришлось бежать, петляя по королевству, потому что Арибэл казнил бы меня немедля. Для того, чтобы казнить магичку, не требуется приказ короля, приказа верховного вполне хватит. А потом… Потом до меня дошли слухи, что Арибэл подделал документы и какие-то записи, представил Дериса предателем. Давно это было, двадцать лет прошло, но я всё ещё хочу, чтобы имя любимого не было покрыто ложью. В конверте, который ты передашь королю, в том числе лежат доказательства невиновности Дериса.

   — Авелина, умоляю, забери клятву обратно, — прошептала я неверяще. — Если ты, служа во дворце, не смогла передать письмо, то как это сделаю я, безродная нищенка из Рачков? Кто меня к нему пустит вообще?

   — Твой ребенок — незаконнорожденный, но всё же граф. А ты — мать, которая представляет права ребенка. Мы сделаем всё, чтобы дело семьи Марис стало резонансным, понимаешь?

   — У меня нет ни одного доказательства, что Тёма — сын Адриана, — развела я руками, понимая, что вляпалась.

   — Тебе они не нужны, — улыбнулась Авелина. — Нужен только маг, который может определить, действительно ли ребенок от графа. Но маг этот живёт в столице и стоит запредельно дорого. Более того, даже если мы найдём золото, то тебя просто не примут. Ты должна быть не просто девочкой из деревни, а уважаемой жительницей королевства. Затем, когда ты докажешь, что мальчишка действительно сын графа, то подашь прошение на аудиенцию. Это уже прецедент, Его Величество примет тебя и выслушает, а после вынесет решение. Но именно в этот момент можно ему передать письмо. Или же после получения титула ты приедешь к нему на аудиенцию. Арибэл редко присутствует на встречах короля и подданных, так что у тебя есть все шансы.

   — Есть небольшая загвоздка, — криво усмехнулась я. — Я не уважаемая жительница королевства, а безродная девка с ублюдком.

   — Это ненадолго, — фыркнула Авелина. — Такие, как ты, никогда не бывают простыми, милая. Вам не суждено просто прожить тихую и спокойную жизнь. Вы приходите сюда, когда требуется помощь. И в этот раз, я знаю, ты пришла, чтобы помочь мне.

   — О чём ты говоришь? — прошептала я, сердце забилось так гулко, что казалось, оно сейчас выскочит. От страха на глаза навернулись слёзы. Набухли и замерли тяжелыми каплями на ресницах.

   — Я говорю о пришлых. О таких, как ты. Вы приходите внезапно, в тела умерших людей, и совершаете то, что так необходимо миру. Так пришла моя мама, так пришёл Дерис.

   — Значит, я не одна такая, — я действительно обрадовалась такой новости, ведь это же всё меняет. Я могу не скрывать! Или…

   — Не одна, но вас не любят, — осадила меня Авелина. — Я не лгу тебе, Амели. Вы — перемены для королевства. Иногда это открытие, которое даст толчок для развития магии или техники. Иногда чтобы избавить мир от чудовища. Иногда чтобы сменить власть. Не важна цель, с которой ваши души к нам приходят. Вы влияете на мир, на жизни людей. И не каждому это по нраву.

   — Я буду молчать, — прошептала я, сглатывая.

   — Ты сама об этом узнаешь, когда выберешься отсюда. Услышишь, что говорят люди. Почитаешь историю королевства, да и мира в целом. Тебе это необходимо, но позже. Пока нужно понять, в какую сторону нам двигаться, чтобы сделать тебя уважаемой жительницей Деспера. Скажи мне, чем ты занималась у себя дома? Может, у тебя был какой-то талант?

   — Нет, я была совершенно обычной, — пробормотала я, силясь вспомнить что-то эдакое. — Работала простым кондитером, иногда пекла дома тортики на заказ.

   — Как ты думаешь, если здесь ты будешь готовить сладости, сможешь делать это настолько замечательно, что станешь самым узнаваемым кондитером?

   — Нет, — рассмеялась я. — Я люблю изготавливать сладости, но не так чтобы самые лучшие.

   — Знаешь… есть у меня одна мысль, — тихо пробормотала Авелина. — Ты можешь прямо сейчас приготовить что-то быстрое из сладкого?

   — Прямо сейчас? — я растерялась, от абсурдности ситуации меня разобрал смех. — Сахар растопить в железной ложке?

   — А давай! — внезапно кивнула Авелина. — Ложку я тебе сейчас дам, сахар вот, в сахарнице. Вперёд!

   — Да пожалуйста, — фыркнула, беря ложку и набирая немного сахара. Туда же налила совсем чуточку воды и аккуратно размешала деревянной палочкой. Обмотав ручку ложки тряпкой, я сунула её к огню и едва не рассмеялась, вспоминая, как на газу делала себе такие карамельки, когда не было сладостей. Сразу ощутила себя маленькой и любопытной, на губах появился привкус счастья. Сладкий, как карамелька из сахара.

   — Я так и знала, — пробормотала Авелина, ошарашенно глядя на ложку. — Я знала.

   — О чём ты? — растерялась я, убирая ложку с застывшей желтой карамелькой.

   — Ах да, ты же не видишь, — отмахнулась Авелина. — Ну-ка, дай попробую, чтобы точно убедиться.

   Авелина забрала ложку и пару раз лизнула незамысловатое лакомство. С ней происходило что-то странное… Настолько счастливая улыбка озарила её лицо, что мне стало страшно от такой резкой перемены. Авелина счастливо рассмеялась, её глаза словно искрились от радости, а руки дрожали, словно от нетерпения.

   — Вот она, твоя сила! — воскликнула женщина. — Именно она сделает тебя знаменитой на всё королевство!

   — Да в чём дело-то? — психанула я. — Какая сила, о чём ты? Это простая карамель! Сахар и вода, всё!

   — Карамель была бы простая, готовь её я. А твоя способность в умении вложить эмоции в то, что готовишь, — принялась терпеливо объяснять женщина. — У каждой души, попадающей в этот мир в обиход правил, есть дар, магия. Она не белая и не черная, она нейтральная. Как распорядиться силой, решает только сам одарённый. Твоя сила, твоя магия заключается в том, что ты можешь осчастливить даже самого грустного человека одной конфетой, можешь подарить надежду куском торта, даже вылечить какими-нибудь булочками. Ты передаёшь свою магию через то, что готовишь.

   — Я не знаю, что сказать, — растерялась я. — Это же хорошо, верно? Я могу продавать свою выпечку чуть дороже и…

   — Амели, ты помнишь, что я тебе сказала про магию? У вас она нейтральная. Вы можете беспрепятственно творить как добро, так и зло. И твоя сила не исключение.

   — Как можно убить счастьем? — не поняла я.

   — Корми такими конфетками человека пару недель, а затем забери конфету. Человек сойдёт с ума от желания опять почувствовать эйфорию. Или же вложи в пирог чувство безысходности, тогда тот, кто откусит выпечку, погрузится в неё с головой, понимаешь?

   — Не подумала об этом, — я уже не с таким восторгом смотрела на карамельку. — Слишком опасно. Я не хочу вредить людям. Ни намеренно, ни случайно.

   — Не отказывайся от дара, только потому что испытываешь страх, — улыбнулась Авелина. — Ты боишься, потому что не знаешь, как контролировать свою силу, но всему можно научиться. Можно испечь булочку и не вкладывать ни капли магии, а можно вложить очень много. Подумай над этим. Подумай, стоит ли отказываться от дара, который дан тебе, чтобы облегчить жизнь, чтобы изменить этот мир?

   — Я подумаю, обязательно, — пробормотала я, взяв тёплую накидку и поспешно одеваясь. Страх перед такой серьёзной ответственностью, страх за нашу жизнь с Тёмкой был сильнее, чем призрачная радость от знания, что магия существует.

   Я бежала. Банально бежала от ответственности, гонимая мыслями, что я не справлюсь, что я в результате убью кого-нибудь, и придётся за это отвечать. Нужна ли мне такая магия? Я не из тех, кто спасает миры, я свою жизнь спасти не смогла и сейчас в сомнениях, смогу ли выжить.

   — Да, тебе следует подумать, — кивнула Авелина. — Собирай сына, я пока наложу тебе дров.

   Собралась я быстро, укутала Тёмку, закуталась сама и вышла на улицу. Там уже стояли мои сани, на которых были сложены дрова. Авелина стояла рядом, наблюдая за мной с лёгкой улыбкой.

   — Тебя проводить?

   — Не надо, мы и сами дойдём, — качнула головой. — Спасибо тебе, я подумаю обязательно и… Клятву я свою помню.

   Почему-то идти домой было не страшно, несмотря на поздний вечер, ведь просидели мы с Авелиной достаточно долго. Полная луна освещала путь, так что не заблужусь. А темнота… как раз удачная, не придётся идти под пристальными взглядами соседей. Единственное, что немного пугало, это путь вдоль кромки леса, до поворота на дорогу, идущую к домам. Но Авелина заверила, что хищники не выходят к деревням, слишком опасно.

   Я шла по дороге и думала, как мне быть дальше. Я обязана выполнить клятву. Чувствовала, что если не выполню, то будет плохо.

   Услышав странный шорох, я замерла и огляделась. Может, птица какая охотится? Страх липким потом выступил на спине, заставляя побежать. Но по тёмной дороге, с малышом на руках — это идиотская затея. Пришлось взять себя в руки и идти спокойно, внимательно глядя под ноги.

   Но не успела я и десятка шагов сделать, как испуганно замерла. Прямо передо мной, в паре шагов, стоял волк. Стоял молча и внимательно смотрел на меня.

   Когда тебе в глаза смотрит хищник размером с телёнка, меньше всего думаешь о советах, которые тебе дали ранее. Вообще перестаёшь думать. Какое уж тут прогнать, когда голос не слушается, а на глаза наворачиваются слёзы.

   — Не надо, пожалуйста, — всхлипнула я, прижимая к себе Тёмку. — Найди себе другую жертву, зверька. Не надо нападать.

   Волк, вместо того чтобы уйти, осторожно двинулся ко мне. Медленно, низко опустив голову и принюхиваясь.

   Не выдержав напряжения, я зажмурилась, поняв, что сейчас спасать нас просто некому. Но вместо боли я почувствовала, как в руку ткнулся влажный нос. И не просто ткнулся, а поддел мою ладонь, чтобы она легла точно на голову зверя.

   Распахнув глаза, я посмотрела на волка. Он и не думал нападать. Шумно выдохнув, хищник сделал пару шагов и сел рядом со мной, словно собака.

   — Ты меня охраняешь? — ошарашенно спросила я, глядя на то, как волк просто сидит рядом. Не нюхает, не пытается укусить. Просто сидит, словно повинуется команде. Услышав вопрос, волк поднял голову и посмотрел мне в глаза. Преданно, как могут только собаки.

   — Ты провожаешь, — поняла я. — Потому что я тебя накормила, да? Это же был ты?

   Накормила… Вот оно что! Я накормила волка с мыслями, что он меня не тронет, а теперь волк решил, что меня стоит защищать.

   — Идём, мой хороший, идём, — прошептала я, уже без страха положив руку на холку. — Я не смогу накормить тебя до отвала, но хоть чем-то поделюсь.

   Но волк проводил меня только до первого забора. Он остановился как вкопанный, низко опустив голову и принюхиваясь.

   — Ох, точно, тебе же нельзя туда, — поняла я. — А знаешь что? Я завтра снова пойду за дровами и возьму тебе покушать, хорошо? Ты просто жди меня в лесу, ладно?

   Волк, разумеется, не отвечал. Он смотрел на меня внимательно, чуть склонив голову набок. Поборов страх, протянула руку и погладила его по жесткой шерсти. Мокрый нос ткнулся мне в ладонь, ища ласки.

   — Иди, мой хороший, иди, — шепнула я, собираясь идти к домам, но внезапно волк заскулил еле слышно. Вздохнув, я принялась торопливо объяснять. — Я не могу тебя взять в дом, понимаешь? В деревне очень много собак, да и из людей кто-нибудь выйдет. А если в деревне заметят хищника… На тебя начнётся охота. А я не хочу, чтобы с моим новым другом что-то случилось. Но и с тобой я сидеть не могу, понимаешь? Скоро Тёмка проснётся, будет плакать. Холодно же, а он, наверное, обмочился.

   Волк шумно выдохнул, боднул меня широким лбом в плечо и убежал.

   — Теперь можно и домой, — вздохнула я и поднялась на ноги.

   — Эй, кто там? Эй! — вдалеке на дороге стоял мужчина и силился нас разглядеть. — А ну кыш отседова, я сейчас собаку спущу!

   — Не надо собаку, я это, — крикнула, торопясь подойти ближе.

   — Ты что там делала? — мужик хмуро посмотрел на меня и глянул на сани. — Дрова украла, что ли?

   — Ничего я не крала, — в носу защипало от несправедливых обвинений.

   — Ещё скажи, что сама нарубила так, да ещё и… вон, берёзу да дуб.

   — Это мне Авелина дала, — я испугалась. А ну как отберёт дрова? И что мне тогда делать?

   — С ведьмой спуталась? С ума сошла? — возмутился мужик, но затем окинул меня задумчивым взглядом и усмехнулся. — Впрочем, не удивлён.

   Я обошла мужчину и пошла дальше, не думая отвечать на оскорбления. Ну его! Ещё настроение себе портить. А Артёмка точно скоро проснётся, и тогда мне придётся бежать до дома.

   — Эй, лахудра, — окликнул меня мужик. — Ты смотри, узнаем, что колдуешь, мигом на костёр, поняла?

   — Вы с ума сошли? — изумлённо переспросила я. — Какой костёр?

   — А ну как начнёшь мужиков соблазнять да жен наших проклинать, я тебе! — и замахнулся. Да так, что я думала, ударит.

   Не ударил. Потому что за его спиной раздалось глухое рычание. Побледнев, мужик обернулся, а после отпрянул в сторону. Так, что открыл мне обзор.

   И я увидела своего волка…

   — Вон, их жри, — мотнув в мою сторону головой, сипло пробормотал мужик.

   — Вы ужасный человек, — не выдержала я. — Ладно я, но у меня на руках ребенок!

   — Если волк ублюдка сожрёт, никто в обиде не будет, — огрызнулся мужик.

   Волк глухо зарычал и двинулся на мужика, низко опустив голову и прижав уши.

   Я замерла, не зная, что мне делать. Допустить убийство? Я — человек. Разве это правильно? Пусть этот человек не очень хороший, но это не значит, что его можно отдать на растерзание хищнику.

   Но и сказать, что волк мой… Тогда точно убьют где-то.

   — Не тронь его! — воскликнула, отпихивая мужика. — Не надо, хорошо?

   Волк фыркнул, но остановился, внимательно принюхиваясь ко мне.

   — Я в порядке, не надо меня защищать, хорошо?

   — Точно ведьма, — выдохнул побелевший мужик. — Ведьма!

   — Прокляну, если хоть слово скажешь, — зашипела я на мужика. Близость волка добавила храбрости. — Прокляну мигом, понял? А волк мой тебя сожрёт. Уходи!

   Мужик сначала медленно отступал назад, а затем развернулся и бросился бежать к домам. Я же повернулась к волку.

   — Ну и что теперь делать? — тихо спросила я.

   Но зверь не ответил. Он развернулся и молча побрёл к лесу.

   Мне ничего не оставалось, как пойти домой, тем более теперь уже дорога была свободна.

   Дома я перепеленала малыша и быстро растопила печь. С сухими дровами это несложно, так что уже спустя минут пятнадцать в печи вовсю трещал огонь. Покормив и убаюкав кроху, я встала посреди кухни, гадая, чем же заняться. Есть я не хочу пока, да и не устала особо, так что пора заняться уборкой.

   Я поставила воду на плиту греться, а сама нашла в сарае старый таз и тщательно обтёрла его снегом. Ничего, ещё кипяточком обдам, и для посуды подойдёт. Да и мыть-то особо нечего, несколько кастрюль, чашки, ложки. Ничего сложного. К сожалению, мыла нет, так что придётся только ополаскивать, но посуда вроде чистая, на ней всего лишь осела пыль.

   Расставив на столе чистое, я намочила щётку и с силой принялась тереть полки, а занавеску, потемневшую от пыли, закинула в ведро с кипятком. Ничего, ещё наношу и подогрею, зато кипяток хоть как-то отмоет грязь с ткани.

   Так же поступила со шторами. А пока ткани откисали, я вымыла стёкла. Понемногу кухня стала приобретать симпатичный вид. Конечно, с посеревшей побелкой я ничего сделать не могу, но вот очистить доски на полу и скамейки возле стола — это в моих силах.

   Постепенно перешла в сени. Да, здесь намного грязнее, чем в доме, да и находиться тут жутко холодно, но я всё равно очистила скамью, развесила старые накидки на гвоздики, вымыла пол, сложила вёдра аккуратно. Осталось всего ничего — одна комната, где спит малыш. Но стоило мне вернуться на кухню, как я услышала, как в дверь кто-то скребется.

   Выглянув, опасливо спросила:

   — Кто там?

   Но ответа я не услышала, лишь всё то же царапание.

   — Эй, отвечайте!

   Я уже думала уйти в дом и подпереть вход скамьёй, но услышала тихое подвывание.

   Неужели?!

   Распахнув дверь, впустила в дом волка.

   — Как ты меня нашел? По запаху, что ли? — поразилась я.

   Волк лизнул мне руку и, словно хозяин, прошел на кухню. Обнюхав каждый угол, он своевольно растянулся возле стены, подальше от пышущей жаром печи.

   — Это что, ты у меня теперь жить будешь? — рассмеялась я. — А люди что скажут? Ладно, давай я тебя покормлю. Сегодня можешь остаться, но утром иди в лес. Боюсь, как бы тебе зла не причинили.

   Подумав, решила, что раз уж волк пришел, то надо бы приготовить еду. Подкинув ещё дров, я поставила на плиту кастрюлю, налила воды и кинула куриную ногу. Для начала сварю бульон, специально взяла кастрюлю побольше, и отолью немного бульона волку, добавлю туда хлеба. Будет этакая похлёбка.

   Пока варилась ножка, я очистила пару картофелин и морковку. Супчик получился жидкий, но с хлебом будет всё равно очень вкусно.

   Отлив немного бульона в миску, я подумала, посмотрела на худую ногу и выловила её, кинув волку в чашку. Я и супом наемся, а хищнику всё же надо мясо. Увы, я не могла дать сырое, всё же бульон мне нужнее, от простой воды с овощами толку не будет.

   Остудив похлёбку для волка, я подвинула ему чашку и улыбнулась:

   — Жуй, защитник. Ты заслужил.

   Волк обнюхал угощение и с жадностью принялся за еду. Я же продолжила уборку. Мне осталось убрать комнату и пересмотреть сундуки. В них, по идее, должны лежать вещи родителей и постельное бельё.

   Сняв занавески, я закинула их в воду и вымыла окно. Смела паутину, вымела пол, протёрла влажной тряпкой спинку кровати и сундуки. Стягивать постельное я пока не стала, для начала надо найти чистое. Да и… разве оно будет чистым? В любом случае будет пахнуть сыростью, а может, и плесень появилась.

   Раскрыв сундук с постельным бельём, я внимательно осмотрела плотные простыни. Нет, грибка нет, но затхлый запах имеется. Потому, недолго думая, я простирнула вещи в воде и повесила на улице. На морозе они высохнут быстро, да и пахнуть будут свежестью.

   Вещи решила уже перебрать завтра, а сегодня очистить пол.

   Буквально через час я уже падала без сил от усталости. Перекусив, я унесла суп в сени, покормила Тёмку и вырубилась, едва голова коснулась подушки.

   Смутно помню, что ночью просыпалась кормить малыша и менять пелёнки. Помню даже, проснулась от тихого воя. Пришлось вставать и выпускать волка. Спать урывками было невероятно сложно, особенно когда понимаешь, что ещё не скоро сможешь проспать за раз часов шесть-семь. Но деваться особо некуда, так что…

   А когда я проснулась, то знала точный ответ на просьбу Авелины.

ГЛАВА 4

Прежде чем идти к Авелине, я решила доделать домашние дела. Выбила и оставила матрас на снегу, чтобы он мог промёрзнуть. Потом, вечером, занесу в дом и положу на печь. Там он быстро согреется. Так же поступила и с одеялом, и с подушками.

   Постельное бельё, подморозившееся за ночь, занесла в дом и развесила возле печи. Как я и предполагала, вся затхлость ушла, теперь бельё пахло свежестью.

   Перестирала пелёнки и также отправила на улицу. Хорошо бы погладить, но утюга у меня нет, а делать это горячими камнями… Не думаю, что глажка настолько важна.

   В спальне я наконец разобрала сундуки с одеждой. Часть мужской было решено пустить на одежду Тёмке, а часть оставить себе — ковыряться в огороде. Выкидывать даже плохонькую ткань нельзя, не знаю, когда смогу позволить себе купить что-то.

   Женские платья были абсолютно простенькие. Несколько лёгких, летних. Пара тёплых, шерстяных. Они были на вес золота для меня, так что, аккуратно простирнув в тёплой воде, я разложила их на печи и оставила сушиться. В стирку ушли и остальные платья. Надо бы у Авелины купить какой-нибудь травки, чтобы вещи в сундуках не прелостью пахли, а травами.

   В одном из сундуков я нашла тёплые зимние накидки. Из воспоминаний Амели я знала, что их родители надевали, только когда выезжали за пределы деревни. Эдакое богатство для деревенского человека. Женское я оставила себе, а мужское долго крутила, рассматривала. Конечно, со временем накидка сильно поизносилась, но я ведь и не продавать собираюсь! Оставлю, отрежу кусок, чтобы Тёмке одеяльце сделать. А на следующий год можно и костюм сшить зимний. Только выбить бы хорошенько. Чистить я такое опасаюсь. Это что-то типа… дублёнки, скорее всего. Хотя, может, я и ошибаюсь.

   Покормив Тёмку и поменяв пелёнки, я вновь уложила его спать, а сама ушла в сарай. Следовало натаскать дров на просушку, нарубить мелочи на растопку, да и вообще посмотреть, что там есть. Скоро начнёт сходить снег, так что надо будет копать грядки и покупать живность. Сейчас я даже зерна не раздобуду, деревенские стараются не продавать корм к концу зимы, слишком велик риск остаться ни с чем.

   Тряпки все поедены крысами, так что их только сжигать. Грабли, тяпки, лопаты — всё было, но надо бы поменять черенки и хорошенько заточить. Отыскав совковую лопату, я принялась расчищать дорожки, чтобы спокойно ходить от калитки до дома, к сараю и к колодцу. Больше мне пока не надо. Я знаю, что за домом есть сад. Там же, чуть дальше, большой огород. Там не оформляют грядки, сажают длинными рядами. В основном то, что растёт долго и поддаётся хранению. Картошка, капуста, свёкла. Я тоже обязательно буду сажать, чтобы урожая хватило на всю зиму.

   Огород рядом с домом, спереди, для грядок. Там родители Амели сажали огурцы, зелень, помидоры. Там же были небольшие клумбы с лекарственными травами. Как-то украшать двор не считали тут целесообразным. Слишком много времени отнимают клумбы с декоративными цветами, а кроме красоты больше ничего не дадут. Но я постараюсь это исправить, ведь видеть яркие краски и вечерами вдыхать аромат цветов слишком приятно.

   Сад у родителей Амели тоже был неплохой. Три сорта яблок, груша, слива, алыча — из всего этого можно получить превосходное варенье и компоты. Даже малинник есть, только уже превратившийся в густые заросли.

   — Ничего, маленький, мы всё сделаем, — шепнула я, вернувшись в дом.

   Печь уже практически прогорела, осталось совсем немного. Потому, плотно прикрыв дверцу, я с чистой душой забрала Тёмку и отправилась к ведьме. Пора её обрадовать своим решением и попросить о помощи. Сама я с толпой не справлюсь. Слишком уж они агрессивно настроены. И рассказать о волке надо, может, она что посоветует.

   Я взяла с собой пару серебрушек в надежде купить у Авелины пару куриц на суп, молока, овощей. Главное, чтобы Авелина могла продать. А ещё мне нужны были дрова.

   Всё это я вывалила на ведьму, едва она открыла мне дверь.

   — И тебе здравствуй, — рассмеялась женщина. — Проходи, всё решим. Дрова… Дров много не дам, но найду того, кто тебе нарубит и привезёт. Меня хоть и не любят в деревне, но частенько обращаются за помощью. У кого ребёнок захворал или деваха какая от соседа понесла, тоже бежит ко мне, чтобы настойку дала, дитя скинуть.

   — Значит, как они бегают — так это нормально, а как я родила по любви, так сразу лохудра и падшая? — возмущённо воскликнула я, отвлекаясь от Тёмы, которому меняла мокрую пелёнку.

   — А то сама не понимаешь? — усмехнулась женщина. — Ты от лорда понесла, от хозяина. Да ещё и родила, не побежала скидывать. А знаешь…

   — Что? — поторопила я женщину, которая замолчала.

   — Да завидуют они тебе, Амель, — рассмеялась Авелина. — У них что? Ну выдала мать замуж за соседского паренька, наказала жить и детей ему рожать. И вот родила она одного, потом второго, следом ещё парочку. Превратилась в тётку замученную. Дети избалованные, муж пьёт да периодически лупит. В итоге и не почувствовала она, что такое любить. Потому и завидуют, Амель. Ты счастливая была. графёнок тебя любил сильно, оберегал. Не выбросил, как щенка, за ворота, а жениться хотел. И не твоя вина, что ты сейчас здесь, а не нянчишь наследника графского за высокими стенами, сидя в шелках. Все это понимают, Амель. И злословят от того. Радуются, что горе у тебя, что обманули. Но я тебе так скажу: ты ещё станешь госпожой для них. Обязательно станешь!

   — Но я не хочу госпожой быть, — нахмурилась я. — Мне бы просто вырастить Тёмку, да жить спокойно.

   Авелина отложила нож, которым нарезала овощи, и повернулась ко мне. Тяжело вздохнув, грустно улыбнулась. Долгие минуты молча смотрела на меня, а затем заговорила:

   — Не хочешь госпожой быть? Титул получить и в шелках ходить? Простоты хочешь?

   — Д-да, — неуверенно кивнула я, чуя подвох.

   — А когда сын твой будет навоз по огороду раскидывать и баранов в стойло загонять, будет ли он тебе благодарен за то, что ты такая правильная, с народом простым хотела быть? Поместье — не твоё наследие, а его. Его отец был лордом, Амели. И наследник лорда не должен прислуживать баринам, получая тумаки.

   — Я не подумала об этом, — шепнула, отведя взгляд. Как раз туда, где лежал Тёмка. Он ещё не спал, с любопытством разглядывая цветастый платок, висевший над ним.

   И тут же вспомнился Васька. Деревенский мальчишка, который из деревни молоко носил. Сколько раз он получал за то, что опоздал? Не сильно, нет. Где-то пинка, где-то подзатыльника. Смотреть, как мой сын так же получает? Смотреть, зная, что он имеет все права спать на мягкой перине?

   — Да, я хочу бороться за титул Тёмы, — уверенно заявила, даже силу почувствовала.

   — Всё получится, Амелька, всё будет, — улыбнулась Авелина. — Просто тебе стоит многому научиться и приспособиться. А пока… Эх, я бы тебя к себе жить позвала, да места у нас тут больно мало.

   — Нам дома хорошо, правда, — успокоила женщину. — Но боюсь, что люди ведьмой посчитают и навредят.

   — Навредить могут, — кивнула она задумчиво. — Но меня же не зря ведьмой кличут, верно?

   — И что ты предлагаешь? — заинтересовалась я.

   — Будем обереги делать, — подмигнув, шепнула Авелина. — Отвадит недоброжелателей, они даже близко не подойдут. А вот по деревне тебе придётся передвигаться аккуратней.

   — Кстати! Меня же волк провожал от тебя! — вспомнила я. — А потом домой пришел, а под утро ушел.

   Я торопливо рассказала, как добралась домой, а Авелина внимательно выслушала.

   — Значит так, волка тебе держать, разумеется, нельзя. С вилами придут. А вот собаку завести тебе никто не помешает.

   — Да где же я её, взрослую, возьму? — растерялась я.

   — Я маг, ты не забыла? — рассмеялась женщина. — Или ты думала, я тут под своим реальным обликом разгуливаю?

   Авелина оттянула ворот платья и потянула цепочку. Пара слов, и цепь вместе с круглым кулоном упала ей на ладонь, а вместо Авелины передо мной предстала молодая, лет тридцати пяти, русоволосая девушка. Зелёные большие глаза завораживали, словно в омут затягивали.

   Авелина надела кулон и вмиг стала той. прежней Авелиной, знакомой мне.

   — Кулон необходимо подзаряжать, но он не теряет силу мгновенно, так что изменения ты увидишь. У меня есть заготовка, сделаем волку такой же. Только породу выберем крупную, потому что рост и вес амулет не меняет, лишь внешность.

   Покормив сына, я помогла Авелине с ужином. Всё просто — потушили картошку с мясом в горшочках. А после, когда Тёмка спал крепким сном. а на улице сгустились сумерки, мы приступили к магии. Я, словно маленький ребенок, завороженно смотрела на то, как с пальцев Авелины срываются то серебристые, то золотистые искры и впитывались в амулет. Амулет вспыхивал и тут же гас, впитав в себя все искорки до единой.

   Я наблюдала за Авелиной, за тем, насколько легко она всё это делала. Насколько ей нравится то, чем она занимается.

   Скучает… Здесь, в захолустье, она не может показать весь свой потенциал, приходится сдерживаться. А как сдержаться, когда дышишь, когда живёшь магией?

   Неужели и я такая буду? Потом, когда магия станет полноценной частью моей жизни?

   — Готово, — выдохнула Авелина, устало вытирая со лба пот под моим удивлённым взглядом. — Что, думала, магия даётся легко? Нет, милая, приходится прикладывать немало сил, чтобы получилось действительно стояще. Но ничего, скоро мы начнём учиться. А пока… Давай поужинаем, и я тебе соберу еды.

   — Вот, я принесла, — я торопливо достала серебрушки и протянула Авелине.

   — Убери, — фыркнула женщина. — Ты не забыла, какую клятву я тебе дала? Помогать во всём, а тебе требуется еда, так что не спорь. Мука в мешке, яйца в сенях, молоко там же. А я пойду пока.

   Авелина ушла, а я, собрав всё необходимое, приступила к готовке, полностью отрешившись от внешнего мира.

   Блинчики я любила. Готовить просто, можно сделать кучу разнообразной начинки, как для взрослых, так и для детей. А ещё блины возвращали меня в детство. Бабуля не готовила вычурные, с ветчиной и сыром или же с рыбой и икрой. Нет, блинчики она пекла всегда тоненькие, баз начинок, но на стол ставила варенье и сметану. Я обожала завтраки у бабули, запивая ароматные блины прохладным молоком. Что интересно, я никогда не пила парное молоко, нет. Мне больше нравилось холодное, простоявшее ночь, чтобы сверху сливки собрались.

   Я пекла блины, забыв о магии. Просто снимала ароматные кругляши и заново наливала тесто, вспоминая, как это делала бабушка.

   — Ну что, справляешься? — Авелина зашла в дом и тряхнула плечами. На пол тут же осыпался снег. Щёки женщины раскраснелись от мороза, а в руках была корзинка с яйцами и овощами.

   — Вполне, — улыбнувшись, я кивнула на гору ажурных блинов. — Скоро можно садиться чаёвничать.

   — Можно, — кивнула женщина. — Но мы не одни будем. Пригласила я Клавдию на блины твои.

   — Клавдию, — повторила я, мигов лишившись хорошего настроения. Пока переворачивала блин, вспомнила, как ко мне относятся люди в деревне. А чем Клавдия отличается? Такая же сплетница, как и остальные. Ну вот, ещё и приживалкой обзовёт.

   — Выкинь, — прозвучал строгий голос Авелины.

   — Что? — не поняла я, зависнув с блином над тарелкой.

   — Ты забыла, что твоя магия реагирует на настроение? — усмехнулась женщина. — С каким настроем готовила?

   — Детство вспоминала, — растерянно отозвалась я, откладывая испорченный блин. — Бабушку.

   — Ну вот, мы будем их кушать и погружаться в самые радостные воспоминания. А этот блин всё испортит своей горечью и тоской. Не забывай, Амелька, что твоя стряпня на людей влияет. А о Клавдии не думай. Пусть вначале и будет смотреть на тебя волком, но потом, стоит ей стряпню твою попробовать… Тебе нужны слухи, Амелька. Пусть и не любят тебя, но за волшебством приходить будут. А ты не теряйся! Пока не проси монет, услугой плату бери. Крышу отремонтировать, дров привезти, яйцами да молоком бери, мясом или животиной. Но Клавдию я позвала не для этого… Не для хорошего настроения и воспоминаний о детстве.

   — А для чего?

   — Болеет она, — чуть подумав, тихо заговорила Авелина. — Давно уже кровью кашляет, угасает с каждым днём всё сильнее и сильнее. Вот я и думаю, поможет ли твоя магия?

   — Боюсь, ты переоцениваешь мои возможности, — нахмурилась я и глянула на спящего сына. Я всё же дитя другого мира. И знаю, что кашлять кровью можно от многих болезней. В том числе и от заразных, смертельных… Меньше всего мне хочется заразиться чем-то опасным или заразить сына. — Я не уверена, что хочу видеться с этой женщиной.

   — Боишься? — прищурившись, усмехнулась Авелина. — Но ведь лекарство — самый быстрый способ добиться славы.

   — А вот боюсь! — достаточно резко отреагировала я. — Боюсь, что мне придется потом себя лечить. Я не разбираюсь в медицине, но знаю, что бывают болезни…

   — Это ты знаешь о своём родном мире, а здесь многое магией лечится. А Клавдия… Нет у неё таких средств, чтобы болезнь свою у мага вылечить. Дороги маги нынче.

   — А ты?

   — А я не лекарь. — развела руками женщина. — Травы укрепляющие могу заварить да мазь сварить от ожога. Маги же лечат по-иному, они заглядывают внутрь, видят все каналы, в том числе и повреждённые. Магией на них влияют, лечат изнутри.

   — Тогда почему ты решила, что я смогу помочь Клавдии? — опешила я. — Я вообще сомневаюсь, что у меня она такая сильная. Да, настроение меняет, но не более.

   — Вот и проверим, — улыбнулась Авелина. — Главное, не пытайся себя заставлять. Получится — хорошо. Нет — ну, что же теперь.

   Меня не успокоили слова Авелины, но когда пришла Клавдия, мне стало немного легче. Женщина не смотрела на меня как на врага, не кидалась язвительными фразочками и никак не пыталась задеть, выставив себя в лучшем свете. Нет, она была вполне улыбчива и вежлива. И я бы и не подумала о какой-то болезни, если бы не землистый цвет лица и тяжелая одышка. То, что Клавдия глубоко больна, было видно невооруженным взглядом.

   И так мне её стало жаль, что я без спросу взяла тушку курицы и принялась варить бульон. Я не знала, как именно я могу помочь, но каким-то шестым чувством понимала, что ей не помешает лёгкий бульон с овощами. Наверное, потому что меня саму лечили всегда бульоном. Конечно, были и лекарства, но бабуля всегда приговаривала, что не стоит нагружать желудок тяжелой пищей.

   — Выпейте, — поставив перед Клавдией чашку с чуть остывшим бульоном, попросила я.

   — Ты хорошая, Амели, — грустно улыбнулась женщина. — Да только не помогает мне ничего. Уже давно не помогает. Чувствую я, что близка моя кончина, детей только жалко, на кого оставлю?

   — А ты не думай и пей, — фыркнула Авелина, жадно глядя на чашку. Думаю, она бы с радостью сама влила в Клавдию этот бульон, но останавливала себя титаническими усилиями.

   — Ну, раз вы просите, — усмехнулась Клавдия, делая первый глоток.

   Я расстроилась, понимая, что никакого эффекта нет. Вообще… Даже щёки не порозовели. Клавдия допила бульон и вежливо поблагодарила, отставляя чашку в сторону.

   — Чудес не бывает, — грустно усмехнулась я.

   Уже поздним вечером, попрощавшись с Авелиной, я побрела домой. На дорогу вновь вышел волк. Подойдя к нему уже без страха, я ласково потрепала зверя по холке.

    — Здравствуй. Не хочешь жить у меня? Авелина сделала кое-что, теперь ты будешь выглядеть как обычная собака.

   Я достала кулон и дала псу понюхать. Внимательно обнюхав, волк боднул руку с цепочкой лбом и сам просунул голову в петлю, вмиг становясь похожим на собаку.

   — Что же, идём, покормлю тебя, — рассмеявшись, предложила я.

   Но волк внимательно на меня посмотрел, а потом в два прыжка достиг кустов и вернулся уже с тушкой зайца. Положив тушку передо мной, волк внимательно посмотрел на меня.

   — Это ты так благодаришь за еду? — рассмеялась я, поднимая подношение. — Идём, мой верный страж. Как-нибудь проживём.

ГЛАВА 5

Как-нибудь…

   Это наречие сопровождает меня с самого появления здесь и будет сопровождать ещё долго. Если я не начну пользоваться своей силой, конечно же.

   А делать это страшно. Я ведь тоже сегодня надеялась на чудо. Думала, что помогу несчастной женщине, что молва обо мне пойдёт дальше, и жить, наконец, станет проще.

   Но глупо верить в сказки, поэтому, придя домой, я не стала экспериментировать с готовкой, а занялась обыденными делами. Растопила печь, притащила с улицы ванну, нагрела воды. Уж не знаю, как часто моются деревенские, но я предпочитала ополаскиваться каждый день. Словно наяву слышала бабушкин голос “Все болезни от грязи”.

   Искупав Тёмку, я ополоснулась сама, а после постирала пелёнки. Спать ещё рано, так что, накормив сына, я приготовила нехитрую похлёбку волку, а сама принялась полоскать простыни, которые лежали в сундуках.

   Я настолько погрузилась в работу, что не расслышала стук в дверь. Что кто-то пришел, услышала, только когда раздался голос в сенях:

   — Амели! Ты дома? Амели?

   — Дома! — крикнула, шикнув на рычащего волка. — Заходите, Клавдия.

   — Ой, какая собачка у тебя большая! — воскликнула женщина, заходя на кухню. — Охраняет дом, молодец. Только необычно это — собак в доме держать.

   — Охраняет, — улыбнулась я. — Вы что-то хотели?

   — Я? — женщина немного растерялась, а затем, помявшись, ответила. — Амели, а не могла бы ты мне ещё бульона того сварить, а? Так хорошо мне сделалось после него. Не болит ничего. Если это ненадолго, ну и пусть, хоть немного боли не чувствовать, устала я.

   — Могу, конечно, — обрадовалась я, но тут же сникла. — Да только не из чего бульон варить. Вы не подумайте, я не жадная, просто… Нет у меня ничего, собаке вон похлёбку сварила, да и всё.

   — А я всё принесу! Всё-всё! — тут же быстро пробормотала женщина. — Сваришь сегодня, а? А то сил нет уже ночами не спать.

   — Сварю, — согласно кивнула я, стараясь держать себя в руках.

   Но только Клавдия вышла за дверь, как я завизжала и запрыгала от радости. У меня получается! Получается!

   Даже если это временный эффект и бульона хватает только на несколько часов снять боль, это круто! Да, сложные болезни я лечить не смогу, но облегчить состояние, чтобы дождаться помощи — вполне. И лёгкие простуды тогда мне по плечу! А мы в деревне, где куча вечно сопливых детей. Конечно, я не желаю деткам болезней, но они ведь простужаются вне зависимости от моего желания. А вот я буду их лечить! У родителей вместо платы в медяшках или серебре буду продукты просить или ещё что. Придумаю, главное, что у нас есть все шансы пережить эту зиму достойно!

   Пока ждала Клавдию, достала большую кастрюлю и сбегала за водой. Да, готовиться будет дольше, но я планировала сварить несколько порций сразу, чтобы женщина могла ночью выпить, если станет хуже.

   — Вот как научусь лечить! Заживём отлично, да, Серый? — я хихикнула, глядя на волка, который все мои действия провожал внимательным взглядом.

   Проверив сына и убедившись, что кроха сухой и спит крепким сном, я вновь вернулась на кухню. И вовремя, потому что в дом как раз вошла Клавдия.

   — Вот, принесла всё, — сказала женщина, тяжело дыша и ставя корзину с припасами на скамью.

   — Посмотрим, что можно приготовить, — пробормотала я, заглядывая внутрь. Ага… Куриные окорочка, лук, морковь, зелень. В общем, всё, что надо для бульона.

   Промыв курицу в холодной воде, я поставила её вариться. Следом кинула очищенный лук. Морковь решила порезать мелким кубиком, так же нарезала картошку. Как раз у меня оставалось штучки три. Не жаль совершенно. Мне так хотелось сделать что-то хорошее, доказать хотя бы самой себе, что я не бесполезна, что даже и не подумала попросить что-то взамен. Плата? Да плевать! Лишь бы помогло. А я очень желала вылечить Клавдию, боясь представить, какие муки она испытывала, когда начинался приступ.

   — Вот, держите, — спустя час я поставила перед женщиной чашу с бульоном. Точнее, с очень лёгким супом, который при желании можно пить или же есть ложкой.

   — Страшно мне что-то, — вздохнула Клавдия, принюхиваясь к чашке, и тут же виновато посмотрела на меня. — Не думай, я не боюсь, что ты отравишь. Просто… Как-то боязно с магией связываться. Но боль сильнее.

   — Аккуратнее, он горячий, — напомнила, слабо улыбнувшись. И тут же дёрнулась, услышав громкий плач из комнаты.

   Тёмка проснулся. А там одно из двух. Либо намочил пелёнки, либо проголодался. Оказалось, и то, и другое. Так что, поменяв пелёнку, я накинула на плечи вторую и, приложив кроху к груди, вышла на кухню. Всё вполне цивильно, прикрыто, так что стесняться мне было нечего.

   — Бабы с ума сходили от зависти, когда молодой хозяин сообщил, что женится на тебе и ребёнка примет, — усмехнулась Клавдия. — Говорили, что приворожила ты его.

   — Но вы в это не верите же? — осторожно уточнила, прижимая сына к себе, словно пустые слухи могут ему навредить.

   — Гард — мой второй муж, — чуть подумав, заговорила женщина. — За первого выдали родители, но не скажу, что они ошиблись с выбором. Архип был неплохим, работящим, ни меня, ни детей никогда не обижал, да и с мужиками пить не любил. Но ушёл рано, на охоте не повезло. За Гарда я вышла через три года после смерти мужа. И выходила уже по любви, решив, что заслуживаю не просто хорошего хозяина в доме, но и мужчину, который будет любить. Мне тоже завидовали, а потом я заболела. Может, дурной глаз на меня так подействовал, а может, слишком счастливо жила — кто теперь разберёт. Но тебя я понимаю и не осуждаю. И уж тем более не верю в привороты. Просто влюблённый мужчина всегда выглядит странно.

   — Да, странно, это верно, — прошептала я, вспоминая молодого графа. Да, я не страдала и не горевала по нему, ведь я не чувствую того, что чувствовала сама Амели, но я могу представить. Сама прошла через гибель любимого. Даже сейчас больно было вспоминать, отчего по щекам потекли слёзы.

   — Не расстраивайся, Амели, у тебя всё ещё будет, — успокаивающе похлопала меня по руке Клавдия, а я удивлённо моргнула.

   Ногти… У неё были ногти в очень плохом состоянии, как у большинства деревенских жителей. И руки раньше шелушились, да ещё так сильно, что казалось, Клавдия, словно змея, шкуру меняет.

   А сейчас… Руки ухоженные и ногти аккуратные. Я, не осознавая, что делаю, перевернула руку ладонью вверх. Ни единой мозоли!

   Подняв глаза, я только и смогла, что удивлённо выдохнуть. Губы стали ярче, в глазах блеск появился, даже волосы чуть потемнели, скрыв раннюю седину. На щеках играл здоровый румянец. Сколько Клавдии? Сейчас я бы не дала ей больше тридцати пяти.

   Поднявшись, дошла до комнаты и нашла маленький осколок зеркала, который сохранила, ведь больше отражение своё разглядеть просто негде. Вернувшись, молча подала осколок, предлагая заглянуть в него.

   — Это что же это? — прошептала Клавдия, прикладывая ладонь к лицу. — Что же это? Как? Магия такая сильная, да?

   — Я не знаю, правда, — пожала плечами, улыбаясь. — Но я точно не наврежу.

   Всучив Клавдии кувшин с бульоном, я проводила счастливую женщину и, даже не поужинав, легла спать. Так мне хотелось поскорее рассказать Авелине, что произошло.

   Ночь была слишком волнительной. Я просыпалась на кормление и смену пеленок, а потом долго не могла уснуть, предвкушая новый день и маленькую победу. Под утро выпустила волка на улицу, а сама, поняв, что уснуть нормально всё равно не смогу, принялась заниматься домом. Растопить печь, нагреть воды, выстирать бельё, которое испачкалось за ночь. Как же я мечтала о стиральной машине и памперсах! Как же мы, земные люди, привыкли к благам цивилизации, даже благодарность за создание всех этих вещей стёрлась. Сейчас, стирая вручную пелёнки, я поняла, насколько замечательно иметь в доме хотя бы водопровод и канализацию, я уже не говорю о технике.

   Серый, как я назвала волка, принялся скрестись в дверь, когда на улице уже рассвело. Открыв дверь, я недоуменно оглядела зверя. А тот… Прошёл в центр кухни и выплюнул из пасти тушку какой-то птицы.

   — Ты еду нам добыл, Серый? — рассмеялась я, поднимая птицу за крыло. Крупная, но я такую никогда не видела, наверное, фауна у нас отличается. — Ну что же, сейчас приготовлю тебе.

   Приготовить птицу легко, а вот подготовить… Я знала в теории, что надо делать, но в реальности всё оказалось не так уж просто. Ошпарив тушку кипятком, я долго и скрупулёзно очищала её от перьев, которые решила выкинуть. Запах был от них ужасен, а как сделать так, чтобы перо в подушках не пахло, я не знаю. Да и сомневалась я, что не притащу в перьях какую-нибудь гадость.

   Спустя два часа тушка была не только очищена, но и разделена на части. Недолго думая, отдала собаке один окорочок, а из головы, требухи и лап сварила кашу, добавив немного овощей. Да, это не совсем собачья еда, но так зверю хватит на два раза. Себе приготовила лёгкий суп, отчаянно желая здоровья и сил. Силы мне понадобятся.

   Несмотря на то, что Авелина чувствует себя должной мне, я испытывала стыд, обращаясь к ней с просьбами. А как по-другому, если без дров мы банально замёрзнем? Поэтому сегодня мне силы понадобятся, благо у меня теперь есть защитник, который не только от зверья защитит, но и сани с дровами до дома довезёт.

   К счастью, дом уже прогрелся достаточно, чтобы тепло сохранялось до утра. Но к обеду становилось уже довольно прохладно, так что, если бы я не уходила к Авелине, печь пришлось бы топить целый день.

   — Ну что, идёмте в лес? — тихо спросила я, собирая сына.

   Сейчас мне больше всего хотелось бежать к Авелине, рассказывать. Или же к Клавдии — посмотреть на результат. Но сначала дело. И побыстрее, ведь малыша просто негде переодеть будет.

   В этот раз не страшно было идти. Волк бегал неподалёку, прислушиваясь к звукам. Периодически останавливался и нюхал снег, вычисляя, не бегал ли здесь кто-то, не опасно ли идти дальше.

   Валежник нашла довольно быстро, так что, приказав волку лечь на сани, я положила рядом Тёмку, чтобы зверь не только охранял, но и согревал своим теплом.

   А сама взялась за топор. То, что казалось со стороны такой лёгкостью, оказалось довольно сложным делом. Поваленное дерево было дубовым от мороза. Но и мне сдаваться нельзя, так что, вздохнув, я лупила топором по дереву что есть силы. Отколовшиеся дрова складывала в мешок, гадая, сколько мне надо, чтобы хватило хотя бы на пару дней. М-да, мешка хватит разве что на день или на два, если я половину времени буду проводить у Авелины. Нет, это меня не устраивало, стеснять женщину не хотелось. Вдруг Авелине отдохнуть хочется, а как тут полежишь, когда гости дома?

   Нет, пора самой справляться. И с дровами, и с пропитанием.

   Пока рубила дрова, думала… А может, мне просто купить у соседей? Монеты кое-какие есть, на еду и дрова хватит. А там и молва пойдёт…

   С этими мыслями я возвращалась, помогая волку тащить сани. А придя домой и вывалив мокрое дерево прямо возле печи, я быстро переодела сына и отправилась к соседям, сжимая в руке золотой.

   Только выйдя на дорогу, я растерянно огляделась. А к кому идти? Бабушки, которые жалеют непутёвую меня, вряд ли могут поделиться чем-то, самим едва хватает. Связываться с местными сплетницами хотелось ещё меньше, а идти к одиноким мужчинам я попросту опасалась. Остался только один вариант: дядька Михей. Он, как староста, закупал провизию для деревни, значит, что-то должно быть. Только вот идти к нему было страшно.

   А что если…

   Улыбнувшись, как мне показалось, удачному плану, я отправилась к дому старосты. Мне повезло, Авеса как раз расчищала снег возле калитки. Увидев меня, женщина нахмурилась и разогнулась, отставляя лопату.

   — Авеса, а я к вам, — улыбнулась я, словно всё отлично и я не помню, как женщина меня обидела.

   — Ко мне? — спросила женщина удивлённо. — И что же тебе надо?

   — Еды хотела купить. Еды и дров.

   — Купить? — Авеса рассмеялась. — А чем расплачиваться будешь? Собой, что ли? Так это тебе надо было к Митричу идти.

   — У меня есть монеты, — скривилась я, вспоминая старого алкоголика, живущего на другом краю деревни.

   Продемонстрировав монету, я скоро убрала её в карман.

   — И правда есть, — проводив задумчивым взглядом золотой, пробормотала старостина жена. — Так что хочешь-то?

   — Мяса купить хочу. — выпалила я. — Овощей, крупы, муки. Молока хочу купить да дров телегу.

   — Дров телегу, — фыркнула Авеса. — Не много ли хочешь? За золотой… Пожалуй, крынку молока тебе дам да картошки гнилой.

   — Вы с ума сошли? — опешила я. — Да на золотой здесь дом купить можно!

   — Ну, купи, — рассмеялась Авеса, вновь берясь за лопату. — Как подыхать от голода будешь, приходи, дам тебе моркови мороженой.

   — Знаете, когда вам понадобится помощь, я откажу, — тихо, с дрожью в голосе, ответила я, боясь разрыдаться.

   — Ты что, угрожать мне тут будешь? — охнула женщина и замахнулась лопатой. — А ну, пшла вон, бродяжка!

   Отскочив от лопаты, я развернулась и побежала. Но не к себе, а в сторону дома Авелины.

   Почему-то я знала, что Авеса придёт ко мне. Придёт и будет просить помощи, умолять.

   — Такое бывает, — улыбнулась Авелина, выслушав мой рассказ. — Ты почувствовала, что твой дар будет кому-то нужен.

   — Не помогу! — зло отозвалась я, вспоминая ехидную усмешку старостиной жены и взмах лопатой. — Она же чуть по Тёмке не попала! Нет, не помогу!

   — Не зарекайся, магия этого не любит, — рассмеялась женщина. — А вот к Авесе зря пошла. Если так сложно у меня брать, надо было с серебряным идти, а не золотом посреди деревни размахивать. Ох, молодость и наивность! Где зверь твой?

   — У дверей твоих сидит, — нахмурилась я.

   — Зови! — а спустя минуту, когда Серый сидел у её ног, Авелина тихо произнесла: — Иди, зверь, охраняй дом хозяйки. Чтобы никто чужой не пробрался. Охраняй и верно неси службу!

   Серый внимательно выслушал ведьму, а затем глухо зарычал и, развернувшись на месте, бросился вон из дома.

   — Как он тебя понимает? — удивилась я.

   — Люди зря считают животных глупее себя. Всё они понимают, а если капля силы по венам течёт у человека, то ещё и слушаются.

   — Значит, если кто-то придёт и попытается пробраться в дом — Серый не пустит, но только если не будет магии?

   — Не совсем, — отрицательно качнула головой женщина. — Ты — хозяйка зверя, тебя он слушается. А меня так… Понимает, что тебе во благо приказываю.

   — А что касается Клавдии? — вспомнила я про чудесное исцеление женщины. — Она полностью вылечилась или лишь на время боль притупилась?

   — А это мы узнаем позже. Клавдия либо придёт к тебе, либо ко мне. Хвастаться результатами или же, наоборот, просить ещё бульона. Кстати, ты почему плату не взяла с неё?

   — Так я же не знала, поможет или нет, — растерялась я.

   — В следующий раз бери. Иначе всех вылечишь, потом никто не придёт, — фыркнула Авелина, затем вздохнула и махнула рукой. — Идём, научу тебя дом свой от недругов защищать.

   — А я смогу? — на миг засомневалась, глядя на женщину. — Я же только эмоции да желания, да и то в готовке.

   — Защищать своё жилище дано каждому магу, и тебе в том числе. Идём, выберем травы.

   Окунаться в мир магии было любопытно. Тем более, после того как Авелина показала, КАК надо смотреть. Расфокусировать зрение, почувствовать… Я видела, как дом Авелины опутывают светлые нити, словно паутина. Да, это хорошая защита, качественная. Я понимала, что в дом к ведьме не войдёт никто без её ведома и дозволения. Так почему она боится раскрыться, если настолько защищена? Этот вопрос я и задала подруге, на что она лишь рассмеялась.

   — Амели, попробуй соткать защиту, ну… вот этой чашки, — Авелина придвинула ко мне обычную глиняную чашку. — Возьми необходимые травы, создай нити.

   Я сосредоточенно принялась делать так, как говорит ведьма. А через минуту довольно любовалась проделанной работой. Да, кое-где были прорехи, нити свисали, но у меня получилось! Получилось сделать хоть что-то магическое, что можно увидеть.

   Только Авелина всю радость разрушила всего одним взмахом руки, стукнув кружкой по столу. Ожидаемо чашка превратилась в глиняные черепки.

   — Не поняла, — вздохнула Авелина, увидев мою реакцию. — Ты сильная магичка, но молодая и неопытная. Те, кто опытнее тебя, могут навредить. А королевские маги опытнее меня, так что вмиг разрушат мою защиту. Я защищаюсь не от магов, а от людей. От злобы и корысти, понимаешь? Меня пытались отравить, пытались сжечь, пытались даже натравить пса. Люди не любят магов, особенно в деревнях, докуда не дошло образование, понимаешь? Для них я обычная ведьма, которую следует спалить на костре. И ты будешь такой же.

   — Я и так живу в ненависти, — скривилась я. — Лишний слух не навредит.

   — Не навредит, — согласилась подруга. — Более того, к тебе будут приходить и просить помощи. Знаешь, что самое сложное? Помогать, когда знаешь, что тебя ненавидят. Варить лекарство от жара женщине, которая днём ранее поджигала факелом твою дверь. Смешно, но заболела она именно в ту ночь, ведь побежала уничтожать ведьму в одном легком платье, а на улице был мороз.

   А сварить и продать надо, ведь за это мы получаем плату, без которой даже магу не выжить.

   — Я поняла, — тихо пробормотала я, вспоминая Авесу. — И про плату поняла, но… Знаешь, я хочу быстрее накопить монет и уехать из деревни. Может, в ближайший город. Куда-то, где меня не будут ненавидеть, где я сольюсь с обществом.

   — И что ты там будешь делать? — улыбнулась Авелина. — Лекарей там и своих хватает, а покупать те же пирожки у неизвестной девчонки никто не рискнёт.

   — И как же быть? — нахмурилась я. — Годами ждать, пока выпадет возможность?

   — Зачем? — фыркнула подруга. — Тебе хватит и года, чтобы о целительнице из Рачков узнали в городе. Но как только растает снег, мы с тобой выберемся в город, обязательно. А теперь давай ещё раз повторим, что тебе следует сделать. Помни, что твоя магия откликается на желания. Ты должна желать безопасности больше всего на свете.

   — С такими соседями я и так желаю, — фыркнула я.

   Не знаю, может, Авелина могла видеть будущее, а может, просто знала людей намного лучше, чем я, но защита пригодилась.

   И быстрее, чем я ожидала.

   Собрав в сумку травы, я побрела домой, в этот раз одна. Серый должен был сторожить дом, но на улице ещё довольно светло, так что я переживала.

   Дошла довольно быстро, а возле дома остановилась. Серый стоял возле калитки и рычал. Грозно так, утробно.

   — Эй, что случилось? — спросила я, стараясь не выдать волнения. Да, волк вроде как мне подчиняется, но всё равно страх закрадывается, когда видишь озлобленного зверя.

   Волк вскинулся и внимательно посмотрел на меня. Через минуту подбежал и принялся ластиться, но на калитку всё ещё порыкивал.

   — Что там? Что-то плохое? — насторожилась я.

   Подойдя ближе, разглядела на снегу кусок мяса. Небольшой, но очень уж красивый. Такой бы на сковородку!

   Только вот Серый не дал мне помечтать о хорошем стейке, утробно зарычав на угощение от незнакомца.

   А угощение ли?

   Уверена, весть о том, что у меня появилась собака, разлетелась по деревне быстро. Самое простое — подкинуть отравленное мясо, ведь какая собака откажется от такого обеда? Деревенские собаки не откажутся, да. Их в жизни никто не дрессировал, щенками посадив на цепь. Оттого и злые они, что воли не видят да по полям не бегают.

   Но мой волк — это преданный зверь, умный. И гадость всякую в пасть тянуть не будет, иначе давно бы уже погиб.

   — Тебя хотели отравить, да? — тихо спросила я. — Ничего, сейчас мы это выкинем. Да хотя бы вон, в выгребную яму. Нечего яду делать возле моего дома.

   Забежав в дом, я положила Тёмку на кровать, а сама, взяв тряпку, вернулась во двор. Думаю, яд действует только изнутри, но рисковать не хотелось, так что мясо голыми руками я не брала. Донеся отраву до выгребной ямы, бросила её туда, следом полетела тряпка.

   Вернувшись домой, я растопила печь и выложила Серому остатки его похлёбки. А после принялась разбирать травы. Стоило защитить себя, и скорее. Иначе… Думать, до чего в следующий раз додумаются жители, не хотелось.

   Плести косу из сухих стеблей сложно, учитывая, что этой косы должно хватить на окуривание всего дома, а не только части. Прерываться нельзя, иначе плетение слетит и придётся начинать всё заново.

   Это всё мне объясняла Авелина, и я даже понимала, почему подруга не помогла мне, почему не пришла вместе со мной. Я должна это сделать сама.

   Проверив сына, я подожгла косу и вышла из дома. Необходимо сосредоточиться и расфокусировать зрение, чтобы перед глазами стояло белёсое марево. Коса сейчас выглядела как плотный клубок белых нитей, которыми и стоит опутать весь дом.

   Сколько я пробыла в таком состоянии? Сколько кругов я сделала вокруг дома? Не знаю, в такой момент время для мага словно замирает. Но когда клубок закончился, я осмелилась посмотреть на дом.

   Он сверкал… Из-за нитей, да. Из-за огромного количества нитей, которыми он был опутан. Словно я просто скрыла дом в коконе. Надеюсь, нам это поможет от недоброжелателей.

   Только дома я почувствовала жуткую усталость. Дом достаточно прогрелся, так что, закинув ещё несколько поленьев, я переодела проснувшегося Тёмку и прилегла на кровать. Покормлю, заодно подремлю.

   Но вместо того, чтобы прикрыть глаза на полчасика, я уснула глубоким сном.

   А проснулась от глухого рычания и какого-то скрежета. Проверив Тёмку, я прислушалась. Да, во дворе кто-то определённо был. Увы, уже достаточно темно, не разглядеть. Но я отчётливо слышала шепотки и скрип снега.

   — Тише, Серый, не могу я тебя сейчас выпустить, — шепнула волку, погладив его по холке. — Знаю, что не с добрыми намерениями к нам пришли.

   Свечу я не зажигала. Зачем? Чтобы показать, что я проснулась? Нет, я не знаю, что тогда будет. Лучше затихнуть, как мышка, ничем не выдавая себя.

   — О Боги, — прошептала, увидев в окне огонь. Факелы… Какая ирония, они не знают, как ещё избавиться от неугодной. Сжечь вместе с домом, да и всё. Из глаз потекли слёзы. Они ведь даже малыша не жалеют. Сгинет младенец в огне, туда и дорога? Нет, Авелина, пусть ты и готова принять этих людей, но я нет… Если выживу этой ночью, то ни один человек в этой деревне не получит от меня помощи. Все виновны… Даже те, кто не поджигает в этот момент мой дом. Они просто наблюдают, не считая нужным вмешиваться.

   — Лишь бы выжить. — прошептала я, стирая рукавом сорочки злые слёзы. — Я так отчаянно хочу выжить.

ГЛАВА 6

Я не знаю, что произошло…

   Я часто вспоминаю то, что произошло в тот вечер, и объяснение у меня лишь одно. Желание жить, защитить себя и сына, защитить свой дом было велико настолько же, насколько велика злость на людей. На тех, кто ходил с факелами вокруг дома, пытаясь поджечь хоть что-то. Кажется, что я до сих пор чувствую запах горелой соломы. Ею обложили дом и подожгли, надеясь хоть так спалить проклятую ведьму.

   До сих пор не могу понять, почему никто не вышел. Были же люди… Я помню взгляды, они были жалостливые, да вот только помочь бедной девушке с ребёнком не захотели. Разве бездействие — это не преступление?

   Но об этом я думала потом, много позже. В ту ночь я рыдала, прижимая сына к груди и молясь всем богам, чтобы мы выжили, а защита не подвела. Выбежать из дома? Нет, тогда бы меня потащили на костёр. Лучше задохнуться в едком дыму, чем заживо гореть, наблюдая, с какой жадностью на столь жестокую казнь смотрят люди. Самое страшное, я не была уверена, что, если выскочу, они не бросят сына в костёр вслед за мной.

   Животные… Хотя… Я посмотрела на рычащего волка. Животные лучше. Их можно понять, ведь живут на инстинктах. В них нет жадности и жестокости, они не станут убивать ради развлечения.

   Сколько прошло времени, когда шум вокруг дома стих и раздался крик? Жуткий такой, женский крик. За ним ещё один, мужской. А после на улице заголосили… Кто-то просил помощи, кто-то кричал, чтобы принесли воду. Я тихонько подошла к окну, но тут же отпрянула в испуге. Возле моей калитки бегали два человека, охваченные огнём. На них лили воду и кидали снег, но пламя не успокаивалось. Крики перешли в хрипы, а тела рухнули на землю, затихая навечно.

   Спустя час люди разошлись, унося обгорелые тела. Я так и не вышла, испуганно затаившись. Сидела и пыталась понять, неужели люди неправильно обращались с факелами и подожгли сами себя?

   Или это моё желание?

   Неужели я убила этих людей? Неужели моя магия настолько вышла из-под контроля? Я ведь… Я ведь только готовлю с желаниями!

   — Амелька, открывай! Открывай, говорю! — раздалось из-за двери.

   Подняв гудящую голову, я посмотрела в окно. Уже рассвело, а я даже не заметила, всё сильнее погружаясь в мрачные мысли.

   Встав с пола, я потянулась, разминая затёкшее тело.

   Авелина… Надо открыть.

   Отодвинув засов, я немного приоткрыла дверь. Авелина резко дернула её на себя, распахивая настежь. Так, что я увидела два тёмных пятна на земле и пепел…

   — Так и знала, что сидишь сейчас и рыдаешь, — усмехнулась Авелина. — Так, почему так холодно? Дрова кончились? Ничего, сейчас затоплю. А ты иди мелкого корми. Не слышишь, что ли? Плачет вовсю, мамку требует. Иди, говорю!

   Тёма?

   Я словно очнулась ото сна. От дурного кошмара, который долгое время не выпускал из своих объятий. Что же это я… Разве сын виноват, что вот так произошло?

   Артёмка уже покраснел от плача, а от пелёнок очень дурно пахло. Ох, милый! Я же даже помыть не могу, воды тёплой нет.

   Пришлось кормить так, прижимая к груди тёплый комочек, который с жадностью терзал сосок.

   — Прости меня, — прошептала я. Солёные капли упали на щёку малыша, заставляя его поморщиться. — Прости, крошка. Мама больше так не будет.

   — Что ты там опять сырость развела? — послышался от дверей голос Авелины.

   Женщина стояла в дверях и смотрела на меня с мягкой улыбкой. Словно ничего не произошло, словно мне всё приснилось.

   Но я видела те пятна… Видела!

   Подруга развела бурную деятельность. Растопила печь, принесла воды, принялась что-то готовить. Молча… Словно понимала, что я мало что сейчас могу сказать. Слёзы душили. Страх змеёй сжал сердце и не хотел отпускать. Даже дышать тяжело.

   — Давай Тёмку помою, — Авелина забрала полусонного малыша и развернула пелёнки. — Эх, мать, ещё бы час, и потом мучилась бы с болячками. Смотри, вся попа красная. Ничего, сейчас травки заварю, ромашка быстро исправит. А ты оденься и иди за стол, хватит сидеть и рыдать. Ничего такого не произошло.

   — Ты издеваешься? — тихо спросила, с недоумением глядя на женщину. — Двое человек погибли. Сгорели заживо!

   — И жалеешь ты их сильно, да? — хмыкнула Авелина. — Себя и ребёнка ведь не жалко. То, что дом хотели сжечь, неважно тебе? А ты знала, что дверь бревном подпёрли, чтобы ты выйти не смогла? Себя спасти да сына? Жалеешь, добрая… А тебя не пожалели бы. Ничего, сейчас в себя придёшь, к старосте пойдём. Пусть Михей разбирается, что у него за безобразие творится.

   — Не пойду, — угрюмо мотнула головой. — Авеса меня убьёт. Да и не поможет он, не хочет ввязываться.

   — Ой, дурная, — вздохнула Авелина, ставя передо мной чашку с отваром и бутерброды. — Хочет или нет, дело десятое. Он староста, отвечает за всех, кто живёт в его деревне. А тут, смотри-ка, казнь решили провести. Нет, идём. А ты в следующий раз золотом поменьше перед людьми тряси! Ты что думала, просто ведьму убить хотят? Дом бы спалили, а потом в саже ковырялись, пытаясь найти золото. Я тебе сразу сказала, чтобы ко мне за едой приходила. А ты? Амелька, я дольше тебя живу. И в этом мире, и в принципе. Я знаю людей, знаю, на что способны. На какую подлость и жестокость. А ты не слушаешь, считаешь себя правой, самостоятельной. Не защити ты дом, погибла бы, не проснувшись!

   — Что теперь будет? — тихо спросила я, стыдливо опуская взгляд.

   — Следователя вызывать надо, — подумав. решила Авелина. — Пусть расследует, как всё было. А то эти додумаются инквизитора вызвать.

   — Инквизитор меня убьёт? — тихо спросила я.

   — Нет, но инквизитор в нашей деревне не нужен, — нахмурилась женщина. — Если ты забыла, я всё ещё скрываюсь.

   Как же страшно было просто выйти из дома. Показаться на глаза людям. И вроде ничего такого не сделала, всего лишь защищалась, а всё равно от земли глаз не смею поднимать.

   А люди, ведомые любопытством, выглядывают из домов, до калиток своих доходят, но на дорогу ни шагу.

   Боятся…

   Боятся вспыхнуть, как спички, не зная, что не хочу я этого, не причиню вреда просто так.

   Смотрят с интересом и страхом, как на зверя дикого, опасного. Его бы убить. да не получается, сильнее он.

   — Не обращай внимания, — фыркнула Авелина. — И голову не опускай. Не виновата ты.

   Она шла с гордо поднятой головой. Плевать ей и на слухи, и на страх. За козни быстро покарает, а остальное Авелину не волнует.

   — Мне страшно, — призналась я, когда мы подошли к дому старосты. — Страшно, что меня во всём обвинят.

   — Обвинят, — кивнула Авелина. — Люди никогда не признаются, что не правы. Но Михей обязан быть беспристрастным. Он староста, а не судья. Вызовет следователя и будет ждать. Ох же!

   Авелина тяжело вздохнула и прикрыла глаза, явно желая выругаться.

   — Что? — испуганно прошептала я.

   — Да бедовая ты у нас! Нельзя следователя, — ведьма нахмурилась и закусила губу. — А инквизитора — мне опасно. Встречаться с ним мне точно нельзя, а ты… Сможешь ли ты объяснить…

   — Да объясни ты нормально! — разозлилась я, ещё сильнее тревожась из-за её недомолвок.

   — Следователь подчиняется местной власти, а инквизитор высшей. Понимаешь, о чём я? — Авелина смотрела на меня внимательно, хмуро.

   — Не совсем, — протянула я.

   — Местная власть — это граф с графиней, Амели, — горько усмехнулась женщина. — Дай им хоть малейший повод от тебя избавиться…

   — И что делать? — сердце сделало кульбит, и мне показалось, что даже на миг остановилось.

   — Я всё решу, — подумав, заявила подруга. — Не бойся, никто тебя не тронет. Идём.

   Авелина даже не замешкалась возле калитки. Смело подошла к двери и постучала. Послышалось шуршание, а затем дверь распахнулась.

   — Авелина, чего тебе? — хмуро спросила Авеса, искоса поглядывая на меня.

   — Михея зови, — практически приказала ведьма. — Разговор к нему есть.

   — По поводу неё-то? — фыркнула старостина жена. — Так о чём разговаривать? Следователя вызывать будем всей деревней. Чтобы эту… прогнали или и вовсе казнили.

   — Авеса, иди в дом, — сурово приказал Михей, выходя из дома. — Не дело это — за меня говорить.

   — Да что говорить! Всё и так… — распалялась Авеса всё больше.

   — В дом, — тихо, но грозно произнёс Михей, глянув на жену так, что у меня озноб по спине прошел.

   — Михей, вызови инквизитора, — произнесла ведьма, как только за Авесой захлопнулась дверь. — Не следователь здесь нужен, магией инквизиторы заведуют. А следователь… Погубит графская семейка Амельку.

   — Так же, как Амелька погубила Барта с Марикой? — грустно усмехнулся Михей.

   — А что же, у нас теперь защищаться нельзя? — взвилась Авелина. — Ты — староста, а девочку с малышом защитить не смог? Так что, может, ты и обязанности с себя снимешь? Старостой быть перестанешь? Вызывай следователей, Михей, а я подниму вопрос о смене старосты.

   — Ладно тебе, не горячись, — буркнул Михей. — Не думал я, что так далеко дело зайдёт, а вчера отлучился в Стежки. Вернулся, а тут такое.

   Мужчина горестно вздохнул и махнул рукой.

   — Михей, ты мне зубы не заговаривай, — тихо произнесла Авелина. — Вызывай инквизитора, пусть дело разбирают. Заодно посмотрят, как магов тут на костре сжечь пытаются.

   — Ох, не нужно нам такое внимание, — вздохнул староста. — Но иначе на вилы поднимут.

   — Сам виноват, — фыркнула ведьма. — Коли не боялся бы так Авеску свою, то и не допустил бы беды. Вызывай, Михей, вызывай.

   После мы пошли к Авелине. Ведьма на вопрос, почему не ко мне, лишь поморщилась. И только дома, за закрытой дверью, дала волю эмоциям. Она ставила чайник дрожащими руками и явно не находила себе места.

   — Может, мне просто уехать? — тихо спросила я.

   — Да сиди уже, набегалась, — раздраженно отозвалась подруга. — Давно надо было сюда инквизитора вызвать.

   — А как же ты? — нахмурилась я. — Это слишком опасно.

   — А я уеду,— решилась Авелина. — Не навсегда, не пугайся так. Пока инквизитор будет тут, я пересижу в Стежках или ещё где. Не волнуйся за меня.

   — Авелина, а инквизитор разве не сжигает ведьм? — тихо спросила я, вспоминая инквизиторов в средневековье.

   — Глупости какие, — фыркнула подруга. — Инквизитор — это тот же следователь, только силу магическую имеет и находится на службе у короля. Его невозможно обмануть или подкупить. Ходят слухи, что даже убить инквизитора невозможно, но это чушь. Инквизитор — обычный маг, просто действительно сильный. И нет, он не убивает ведьм. Он вершит суд над магами, определяя, виновен он или нет. Наказание получают и те, кто оговорил мага, если маг всё же невиновен. Тебе, Амели, встреча с инквизитором не повредит Наоборот, ты можешь рассказать ему всё. Понимаешь? В том числе и о ребёнке.

   — Ты говорила, что никому не надо знать о том, что я не из этого мира, — нахмурилась я, — что короли не любят таких.

   — Не любят, но утаить ты не сможешь, — грустно усмехнулась женщина. — Об этом и так узнали бы, но позже. Пока ты сидишь здесь, в деревне, никто и не посчитает тебя угрозой. Возможно, тебе предначертано спасти кого-то, кто в будущем изменит мир.

   — Бояться мне нечего? — со слабой надеждой в голосе спросила я.

   — Знаешь, тебе что-то надо делать с твоей трусостью, — разозлилась ведьма. — Ты из-за каждой мелочи трясёшься! Спряталась, испугалась! Прекращай трястись, ты магичка, так не позорь магов!

   Легко ей говорить… Авелина не представляет, каково это — очнуться в незнакомом месте с ребёнком… И пытаться выжить в таком сложном и злом мире.

   А может… Может, и права ведьма. Ведь если и дальше бояться, то в следующий раз меня за косу отволокут на костёр, чтобы позабавиться. Ведь жертву уже выбрали…

   А я хочу быть жертвой?

ГЛАВА 7

Но всё равно идти домой было страшно. Но не оставаться же у ведьмы?

   Меня хватило только на ночевку у себя, но не хватило, чтобы дойти до дома одной. Потому я попросила Авелину проводить. Авелина лишь усмехнулась, не комментируя, что думает по поводу моей трусости.

   — Амелька, мне придётся завтра уехать, — внезапно произнесла ведьма, стоя на моей кухне. — Прошу, постарайся меня не выдать. Хотя… Если инквизитор надумает разузнать про меня, то ты не сможешь его остановить.

   — Почему так быстро? — нахмурилась я. — Пока письмо дойдёт, пока инквизитор приедет… Это же не день и не два.

   — Ох, сложно тебе будет, — покачала женщина головой. — Инквизитору гонцом письма не отправляют. Только короткая записка специальным магическим вестником. Да и инквизитор не поедет верхом через всё королевство. Он сильный маг, так что легко откроет портал и для себя, и для своего коня. Так что инквизитор прибудет на днях, а я не хочу рисковать.

   — Что мне ему рассказать? Как…

   — Он сам увидит всё, что нужно. Просто не сопротивляйся, иначе будет больно. И знаешь… Ты лучше не выходи в деревню пока. Дрова есть, еда есть. Максимум до колодца и своей калитки. Помни, твой дом тебя охраняет.

   — Хорошо, — кивнула я и крепко обняла подругу. — Авелина, можно тебя попросить?

   — О чём? — ведьма улыбнулась. — Чую, ерунду сейчас скажешь.

   — Скажу, — согласилась я. — Если… Если инквизитор посчитает меня виноватой, то забери Тёмку, пожалуйста. Боюсь, здесь его убьют.

   — Ты невиновна, но я тебя услышала, так что за сына не волнуйся, не брошу.

   Попрощавшись с Авелиной, я закрыла дверь на засов и на всякий случай придвинула сундук. Если даже ко мне смогут пробраться, то я хотя бы услышу, как спотыкаются о неожиданное препятствие.

   Я отчаянно пыталась найти себе занятие, хоть какое-то! Так сложно было в тишине сидеть в ожидании суда.

   Суда надо мной…

   Да я даже дорогу переходила правильно, стараясь не нарушать законы, пусть и в мелочах. Законопослушная гражданка, насколько это возможно.

   А теперь меня будут судить за двойное убийство… Просто потому, что я испугалась.

   Сон сморил меня под утро. Видимо, я настолько распереживалась, что не заметила, как отключилась. Благо я в этот момент только покормила Тёмку и лежала на кровати, а не сидела в каком-нибудь углу.

   Подскочила от громкого стука в дверь и криков:

   — Амелька, открывай! Амелька! Инквизитор прибыл!

   О Боги!

   Я заметалась по спальне, не понимая, что мне надо сделать прямо сейчас. Хоть бы Авелина уже уехала!

   Открыть дверь… В первую очередь надо хотя бы открыть дверь…

   Это я и сделала, оттащив тяжелый сундук в сторону и отперев засов.

   — А вот и Амели, та самая ведьма, — услужливо обратился Михей к высокой фигуре, полностью закутанной в плащ. На лице инквизитора была маска, скрывающая пол-лица.

   — Маг, — поправил Михея инквизитор.

   А у меня по спине пробежала стайка мурашек. Таким голосом можно замораживать.

   Я открыла дверь шире и отошла в сторону, пропуская процессию внутрь.

   Первым вошел инквизитор, мигом заполнив собой всю прихожую, следом Михей, шикнув на Авесу, чтобы шла домой. Да, мне только главной сплетницы здесь не хватало!

   — Убила, значит, — тихо сказал, не спросил, инквизитор, заставляя меня дрожать от страха. — А защита на доме хорошая. Сильный маг, не умеющий контролировать свою силу?

   — Ваше благородие, Амелька же совсем ещё юная. А тут… И понесла непойми от кого, и магия эта. Не справилась девочка, — внезапно вступился за меня Михей.

   — Уходи, — приказал инквизитор, разворачиваясь к старосте. — Сам к тебе приду с ответом. Мне решать, насколько сильна вина мага.

   — Но, ваше благородие, я же… — залепетал Михей, но был тут же перебит.

   — Пшел вон. Приказы инквизитора выполняются безоговорочно, — инквизитор протянул руку, и на его ладони зажегся огненный шарик.

   Михея словно ветром сдуло, даже шапку свою забыл.

   — Почему не заявила, что дар имеешь?

   — Я не знала, — прошептала я, стараясь сдержать слёзы.

   Сейчас он скажет, что я виновна, и сожжет вместе с домом. И Тёмкой…

   — Ваше благородие, прошу вас. В доме маленький ребенок, не хотелось бы, чтобы он пострадал.

   — Не знаешь, как магов казнят? — на тонких губах промелькнула усмешка. Инквизитор подошел ко мне и протянул руку. Тонкие пальцы больно схватили за подбородок, вынуждая