С приветом из другого мира! Марина Ефиминюк

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1. С пробуждением!
• ГЛАВА 2. В смысле, принца не будет?
• ГЛАВА. ФОСТЕН МЕЙН
• ГЛАВА 3. Замок синей бороды
• ГЛАВА 4. Соседи по договору
• ГЛАВА 5. Кастинг на роль служанки
• ГЛАВА. ФОСТЕН МЕЙН
• ГЛАВА 6. Свекровь из ада
• ГЛАВА 7. Лучше чума, чем незваные гости!
• ГЛАВА. ФОСТЕН МЕЙН
• ГЛАВА 8. Цена в базарный день
• ГЛАВА 9. Трудности укрощения единорогов и строптивых мужей
• ГЛАВА. ФОСТЕН МЕЙН
• ГЛАВА 10. Битва зла с добром
• ГЛАВА. ФОСТЕН МЕЙН
• ГЛАВА 11. Леди Мария Мейн
• ЭПИЛОГ. С приветом из другого мира

АННОТАЦИЯ

В старом замке возле озера мертвых жил-поживал темный колдун. Тихо и спокойно, почти никого не трогал, пока старый король не приказал ему жениться. В пятый раз. И быть этой сказке самой печальной историей о несчастном браке, ведь добровольно никто не пойдет к алтарю с воплощением зла… Но в жены ему досталась я, случайная гостья из другого мира. Я планирую жить в его замке долго и счастливо. С большим комфортом! Даже если колдун категорически против.

ПРОЛОГ

Фостен Мейн следил, как приехавшие с королевским советником стражи, пыхтя и прея, вчетвером затаскивают в кабинет огромный прикрытый тканью портрет. Тот уперся в притолоку и застрял. Носильщики в страхе обернулись к хозяину замка. Злить темного мага, способного испепелить одним взглядом, они боялись.

   — Дальше, — сухо велел Фостен.

   Сдержанный приказ произвел эффект магического пинка. Стражи старательно поднажали, портрет перестал цепляться за дверной проем. Тряпка собиралась гармошкой, постепенно оголяя богатую золотую раму и темный холст. В конечном итоге жалко повисла, зацепившись за уголок.

   Картину прислонили к стене, едва не задев светильник. С другого конца кабинета на Фостена смотрела светловолосая девица, его будущая жена. В голубых глазах — бедно с интеллектом, зато в низком вырезе платья неожиданно богато тем, что леди показывали в вырезах. Возможно, художник увлекся во время работы или решил заказчице польстить.

   — Ивонна Артисс. Хороша? — Королевский советник окончательно сорвал ткань и показным жестом отбросил на пол. — Его величество лично выбирал. Родственники девицы в восторге.

   В народе ходили слухи, что четырежды вдовец Фостен Мейн своих жен пожирал. Нашелся же идиот, готовый отдать дщерь на съедение колдуну! С другой стороны, старый сводник с мнением внучатого племянника или его будущей родни не считался.

   — Она приемная дочь? — в недоумении вскинул бровь Фостен.

   — Обижаешь, чистая аристократическая кровь! На три поколения ни одного конюха! — возмутился советник. — Воспитана, вышколена и невинна, как душа младенца.

   Собственно, как и предыдущие супруги колдуна. Других у королевских свах не водилось.

   — Невинность королевский звездочет просчитал? — с иронией уточнил он.

   Пропустив злой сарказм мимо ушей, советник торжественно вытащил из внутреннего кармана свернутый трубочкой королевский указ и собрался громко, с выражением зачитать.

   — Уймись, — отказался счастливый вдовец в пятый раз слушать приказ скоренько жениться от назойливого родственника. Все равно, как показывал опыт, в тексте менялись исключительно имя и возраст невесты.

   — Держи! — Столичный гость пересек кабинет и протянул Фостену лист с гербовой печатью.

   — Оставь себе, — отказался забирать он.

   Бумагу советник пристроил на неприбранный письменный стол и придавил сверху шкатулкой, чтобы не снесло сквозняком. Из-под крышки угрожающе потек черный дым. Магические артефакты не любили, когда их трогали чужаки.

   — Свадьба в следующем месяце в семейной часовне Артиссов, — объявил советник. — В указе все написано. Поздравляю, дружище! Счастливого брака и здорового приплода. Может, теперь повезет.

   Жаль, что в реальности тяжелыми взглядами невозможно ни испепелить, ни проклясть. Продолжать магический род Фостен не планировал, чем неимоверно удручал троюродного венценосного деда.

   Его величество, возможно, успокоился бы на бастарде, однако имелась загвоздка. У мужчин из рода Мейн отпрыски появлялись лишь в законном браке. Без вариантов. Больше века назад королева Милдрет навела ядреное заклятье на гулящих сыновей. Неожиданно зловредная магия расползлась по ветвистому семейному древу и перекинулась на потомков. Никто не сумел побороть.

   Фостена это устраивало. Детей он видел только в кошмарных снах, а уж кошмары у него были затейливые. Но едва темному магу исполнилось тридцать, король начал его женить. Грозил отобрать родовой замок с землями и настойчиво женил. Каждую весну новая невеста. За четыре раза не успокоился, предпринял пятую попытку. Юбилейную!

   На следующий день огромный портрет попытались вытащить из кабинета. До дверного проема не донесли. Дворецкому Вернону прострелило плечо, секретарю Хэллавину отбило ногу углом рамы.

   — Что делать, хозяин? — простонали калеки в два голоса.

   Стараясь справиться с раздражением, Фостен потер переносицу и проскрипел:

   — Оставляйте.

   — Мы его прикроем, — пообещал позеленевший от боли дворецкий и скрюченный пошел искать, чем прикрыть ясный лик будущей хозяйки замка.

   Почти две декады Ивонна Артисс взирала на Фостена с портрета, так ничем и не прикрытая. В конечном итоге он затянул холст черной магической вуалью. На следующий день в завесе внезапно появились две дырки, а в них — томные глаза будущей супруги. Она словно издевалась и продолжала следить за женихом, вызывая в нем приступы раздражения.

   В одно мрачное, как настроение Фостена, утро секретарь пришел на завтрак с постной миной. Трапезы в замке в принципе никому не приносили удовольствия. Повар готовил не просто отвратительно, а чудовищно, но заменить его было попросту некем.

   — Господин Мейн, — со скорбным видом проговорил Хэллавин, — у меня дурные вести.

   — Говори, — согласился он, втайне надеясь, что повар Тобольд все-таки сжалился и свалил из замка.

   — Ваша невеста ушла из жизни.

   — Да неужели? — протянул Фостен, с большим интересом посмотрев на помощника.

   — Представляете, какая недолговечная оказалась девица? — вздохнул тот. — Самоустранилась и выбыла из подготовки к свадьбе. Жениться не придется! Отправить ее родителям письмо с соболезнованиями?

   — Пусть вернут свадебные дары, — буркнул дворецкий Вернон, ставя на стол фарфоровую супницу с кашей.

   Никого не смущало несоответствие посуды с наполнением. После четырех жен в замке вообще было туго с приличным фарфором. Фостен искренне недоумевал, почему женщины помешаны на тарелках и чашках, но, отбывая в лучшую жизнь, каждая прихватывала сервиз.

   — Отправь похоронный венок. Напиши, чтобы свадебные дары не возвращали, — отдал он распоряжения и потребовал: — И портрет уберите из кабинета!

   — Из уважения к покойной следует провести с ней еще четыре декады, пока душа не покинула наш мир, — припомнил дворецкий вообще все религиозные традиции двуединого бога, хотя никогда не страдал набожностью. Лишь бы не вытаскивать.

   Фостен выразительно кашлянул. Слуги разом сникли, хмуро переглянулись и днем выволокли портрет в коридор. Потом у дворецкого прострелило поясницу, секретарю прищемило другую ногу. Только повар Тобольд не пострадал. Во время перевалки картины он управлял процессом и успел отскочить, когда тяжелая бандура снова сорвалась на пол.

   Через седмицу Хэллавин втянулся в кабинет бочком. Он сцепил руки в замок, опустил голову и, изображая глубокую скорбь человека, вынужденного каждый день проверять почтовый артефакт, объявил:

   — Господин Мейн, у меня опять дурные вести.

   Фостен поднял глаза от шкатулки, которую ковырял с самого утра, а та беспрерывно кололась черной магией и чадила. Секретарь мялся.

   — Дед умер? — тихо подсказал маг.

   — Ваша невеста воскресла, — выдавил Хэллавин. — Сегодня написали из дома Артиссов. Девица здорова, счастлива и мечтает выйти замуж. Свадьба будет.

   — Они ее воскресили или откачали?

   — В письме не уточняется. Мне очень жаль, но придется жениться… И что делать теперь с портретом? — Секретарь шумно сглотнул. — Занести обратно?

   — Не надо, — сухо отказался Фостен лицезреть голубые глаза ожившей невесты.

   — Наверное, нам следует подготовить женскую половину замка, — тихонечко предложил Хэллавин. — Нанять в городе служанок?

   — Зачем? — Он невесело усмехнулся. — Эта девица все равно здесь ненадолго…

ГЛАВА 1. С пробуждением!

— Отмучилась сердечная, — заключил скорбный женский голос, и кто-то рядом надрывно завыл.

   Святая наивность, честное слово. Какой там отмучилась? Я в процессе!

   Голова взрывалась от боли. Ни пошевелиться, ни глубоко вздохнуть. Ладно, я не амбициозная: достаточно просто приподнять веки, чтобы с укором посмотреть на плакальщиц. Зачем так вопить, будто действительно кто-то умер?

   — Помоги нам двуединый! — пронзительно прорыдали почти мне в ухо.

   Всегда считала себя стальным прутом, металлической скобой, чугунным мостом… Ну вы поняли. Впервые в жизни меня победили. И это была мигрень! Сознание схлопнулось, словно кто-то повернул невидимый рубильник.

   Проснулась я поздним вечером от заунывного пения мобильного телефона. Не помню, что меня заставило изменить мелодию будильника, но звучал он отвратительно. Еще и лицо оказалось прикрыто платочком! Совсем крышей двинулась.

   Сдернув лоскут, я с наслаждением вздохнула полной грудью и потянулась всем затекшим телом. Мелодия оборвалась. В воцарившейся тишине кто-то громко охнул. Остатки сна слетели мгновенно. В панике я подскочила на кровати и оцепенела. Вернее, сначала изумилась, а потом оцепенела.

   Ведь действительно двинулась! Крышей. Полностью.

   Незнакомая просторная комната походила на музейный зал, а кровать со столбиками и балдахином напоминала экспонат. Вокруг горело столько свечей, что в глазах рябило. В изножье стояли люди в черных одеждах, совершенно непохожие на охрану…

   — Здравствуйте, — оторопело поздоровалась я чужим, незнакомым голосом.

   Рядом кто-то подозрительно крякнул, словно собрался отправиться на тот свет. Возле кровати обнаружился полуобморочный священник. Прижимая к груди томик с писанием, он остолбенел с открытым ртом.

   — Вы пастор в этой секте? — тихо, чтобы не пугаться собственного голоса, спросила у него. — Святой отец, давайте разойдемся по-хорошему. Обещаю, что не стану вызывать полицию…

   — На каком языке она говорит? — заговорили тихонечко сектанты.

   Стало очевидным, что я их понимаю, а они меня — нет.

   — На русском. С рождения. Но могу еще по-английски, — самым доверительным тоном объяснила я и прикинула, куда бежать. Вообще, получалось, что только под одеяло.

   — Да что же вы все стоите? Дочь пробудилась! — отмерла светловолосая женщина и дернулась к кровати.

   — Не приближайтесь, леди Артисс! — внезапно сильным и властным голосом выкрикнул священник, заставив ее затормозить, а меня вздрогнуть. — Она демон! Я ее упокою и закончим прощание!

   Он решительно сунул мне под нос захлопнутый томик. Хорошо, не шлепнул по голове. После умопомрачительного приступа мигрени я действительно превратилась бы в демона.

   — Изыди, злой дух, из тела молодой госпожи! — провыл святой отец. — Тело госпожи, упокойся. Во имя двуединого!

   Возникла странная пауза. Люди затаили дыхание. Может, ждали, что у меня, как в ужастиках, из ушей повалит черный дым и злой дух покинет тело. В полном шоке я разглядывала на обложке книги золотистую загогулину. Веко дергалось.

   — Мы в дурдоме, да?

   — Засни обратно, — тихонечко велел священник. — Сейчас же!

   — Честное слово, святой отец, и рада бы, но уже выспалась.

   Пальцем я отодвинула книгу от своего лица. Пастор закатил глаза и все-таки отправился в путешествие по глубоким слоям подсознания, с грохотом рухнув на пол. Мне тоже захотелось обратно в обморок, ведь я увидела собственную руку. И не узнала. Маленькая, холеная, с тонкими пальцами она словно принадлежала другому человеку. Где крошечная татуировка клевера над мизинцем? Куда делся шикарный маникюр за неприличные деньги, оставленные в салоне всего два дня назад?!

   — Боже, — охнула я и прижала эту чужую руку к груди.

   Тут меня ждало новое потрясение, потому как у меня обнаружилась… собственно, грудь. В смысле, нормальная, которую можно разглядеть под одеждой. И это было крайне, просто чудовищно неправильно! Женственными формами я похвастаться не могла, даже когда не влезала в любимые джинсы.

   После самоустранения борца с нечистью зрительный зал прорвало. Люди галдели. Пастору никто не торопился помочь, а сам он в себя не приходил. Может, от стыда притворялся.

   Кто-то выбрался в коридор и надрывно заорал, что молодая госпожа воскресла. Теперь она совсем живая! От потрясения я пропустила тот момент, когда до кровати добралась женщина, назвавшая меня дочерью, и обняла до хруста в ребрах.

   — Так и чувствовала, что ты проснешься! Сутки пролежала тихая, как будто двуединому душу отдала! — причитала она. — Какое счастье, Ивонна!

   Незнакомое имя громыхнуло выстрелом. Внезапно звуки отдалились, сердце заколотилось. Перед мысленным взором со стремительной скоростью замелькали незнакомые лица, места и предметы. В голове словно показывали несуразный фильм, наспех слепленный из нарезок разных роликов. Заговорили голоса, зазвучали обрывки разговоров… Щелк! И мельтешение оборвалось. Вновь нахлынул шум музейного переполоха.

   — Мне нехорошо, — выдавила я.

   Видимо, женщина начала понимать мою речь.

   — Приляг, — проворковала она, подкладывая мне под спину подушку. — Ты, верно, совсем испугана.

   Вы о чем? В вашем дурдоме так задорно, что испугаться некогда.

   — Зачем ты снова уложила дочь на траурное ложе? — прогудел мужчина с аккуратной бородкой. — Зовите слуг! Отведите Ивонну в ее покои!

   — Маша, — тихо проговорила я и потерла ноющие виски.

   — Что?

   — Меня зовут Маша.

   — Ивонна… — Женщина поменялась в лице. — Ты забыла свое имя? Ты что-нибудь помнишь?

   Мы встретились глазами и по спине пробежал холодок. Именно в этот момент я остро осознала, что каким-то нелепым образом задремала в такси по дороге домой, а проснулась в чужом теле, черт знает где. И только что профукала все оставленные бывшей хозяйкой этого тела воспоминания.

   Подняться с кровати мне помогли двое слуг в серых ливреях, у обоих тряслись руки. Похоже, от суеверного страха. Держали за локотки крепко, хотя я твердо стояла на ногах и обратно в обморок не собиралась. Ледяной пол студил босые ступни, но предложить обувь воскресшей хозяйской дочери никто не сподобился, а попросить не рискнула. Вдруг они здесь не в курсе, что такое домашние тапочки.

   Тихой процессией мы прошли по анфиладе просторных комнат. Сначала вели меня, позади шелестели скорбящие родственники. Складывалось идиотское впечатление, будто невинную деву провожают на жертвенный алтарь.

   Слегка пришибленная я украдкой осматривалась вокруг. Обстановка напоминала декорации к исторической киноленте: мебель, предметы интерьера, ткани на стенах вместо обоев. Под стеклянными колпаками в светильниках излучали приглушенный, теплый свет круглые лампочки.

   Похоже, меня перетащило в прошлое! Понять бы в какую страну… С другой стороны, эта информация вообще ничего не поменяет. В истории я разбиралась приблизительно, как пятиклассник — в высшей математике.

   В тишине забили высокие напольные часы. Внезапно с первым гулким ударом лампочки во всех светильниках разлетелись на мелкие фрагменты. Всполошенными мотыльками осколки ударились в стеклянные колпаки и снова слиплись в шар.

   А может, я попала не в прошлое… В таком случае, куда?!

   На удивительный курьез никто не обратил внимания, и я почти себя убедила, что от шока совсем потекла чердаком, но рано поставила диагноз. Едва меня привели в светлую девичью спальню, замершая возле расправленной кровати горничная выронила из рук томик писания. Книга ударилась уголком о столик с лампой, и круглый ночник на длинной ножке взорвался. По стенам и по потолку затанцевали мозаичные тени. Светящиеся мушки ударились о невидимый купол и, замерев на мгновение, резко стянулись обратно.

   — Простите, господин Артисс! — с круглыми от страха глазами пролепетала служанка и нырнула за книгой.

   — Пошла вон, — сквозь зубы приказал отец Ивонны.

   Прижав писание к груди, девушка низко опустила голову и рванула к раскрытой двери. Народ разошелся, давая ей выйти.

   На кровать со светлым балдахином меня препроводили со всеми почестями. В смысле, подвели под локотки и заставили лечь, хотя я уже належалась до пенсии. Хорошо, что перед вторым заходом успела размяться прогулкой по огромному дому. Пришлось молча изображать болезную.

   Мать Ивонны присела на краешек постели и крепко стиснула мою руку.

   — Что-нибудь хочешь? — прокурлыкала она.

   Я покачала головой. Хотелось остаться одной, осмотреться и пораскинуть воистину кипящими мозгами, но похоронная процессия по-прежнему толпилась в комнате. Все чего-то ждали. Возможно, что воскресшая хозяйская дочь передумает оставаться живой и ее снова придется отпевать. Святого отца, правда, недоставало. Никак он все еще остро переживал поражение в битве с демоном.

   — За лекарем уже отправили, — проговорила она, поправляя одеяло. — Он вот-вот будет.

   Едва мать Ивонны презентовала появление семейного эскулапа, в комнату энергичной походкой вошел невысокий мужчина с черным саквояжем в руках. Казалось, он только и ждал, когда торжественно объявят его коронный выход.

   — Доброй ночи, господа, — проговорил врач и кивнул отцу Ивонны: — Господин Артисс.

   Перешептывания прекратились. При виде меня у доктора поползли на лоб брови.

   — Господин лекарь! — Мать Ивонны соскочила с кровати. — Наша дочь выздоровела. Вы сказали, что мы должны вызвать священника и молиться. Помогло!

   — Поразительно… — пробормотал ошеломленный врач, видимо, тоже не ожидавший подобного сногсшибательного эффекта от присутствия борца с нечистью. — Я вас осмотрю, юная леди.

   Зрительный зал наконец разогнали. Отец Ивонны вышел. В спальне стало очень тихо. Врач раскрыл саквояж и вытащил деревянную трубку, матушку современного стетоскопа.

   — Ивонна, как вы себя чувствуете?

   — Живой и здоровой, — отозвалась я.

   И немножко сошедшей с ума. Не знаю, правда, можно ли свихнуться, но не совсем.

   Доктор недоуменно моргнул и с вопросом повернулся к леди Артисс.

   — После пробуждения дочь еще немного не в себе, — поспешила пояснить она.

   — И немудрено после седмицы горячки, — понятливо поохал врач.

   Осмотр проходил недолго — рубашку скидывать не пришлось. Доктор посуетился, послушал сердцебиение через многослойную кружевную сорочку, пощупал пульс, заглянул в глаза и резюмировал, что я полностью и бесповоротно жива.

   — Господин лекарь, но возникла одна деликатная проблема, — нервно теребя в руках носовой платок, прошептала мать Ивонны. — Дочь ничего не помнит и никого не узнает.

   Он перевел на меня внимательный взгляд. Я только дернула плечом. Фальшивая амнезия мне была на руку и снимала кучу неловких вопросов.

   — Да что же вы хотите от девочки? — охнул он. — От переживаний она ослабла и едва не зачахла! Теперь Ивонна старается себя оградить от причины своей болезни. Вашей дочери, леди Артисс, надо больше отдыхать. Память непременно восстановится! Вы же знаете, какие впечатлительные юные девушки.

   Доктор, вы в курсе, что теория не выдерживает никакой критики?

   Вдруг он украдкой мне подмигнул, давая понять, что ни на секунду не поверил в сказку о потерянной памяти. Хотела бы я знать, что за страшная новость подкосила Ивонну и довела до отпевания. Ведь должна быть причина, почему мы поменялись телами!

   Некоторое время врач перебирал содержимое чемоданчика: вытаскивал продолговатые флаконы из темного стекла, встряхивал и проверял на свет. Лекарства вспыхивали вихрями мелких блесток и затухали.

   — Общеукрепляющее, — пояснил он, передавая матери Ивонны флакон. — С магической искрой. Поможет встать на ноги быстрее обычных эликсиров.

   — Благодарю за заботу, — не моргнув глазом, ответила та.

   Он что, упомянул магию? Даже мысленно это слово прозвучало смешным и нелепым. Чувствуя себя оглушенной, я повернула голову и присмотрелась к круглому необычному светильнику на прикроватном столике. Шар ярко горел, но жара от поверхности не исходило…

   — Ивонна, я провожу господина лекаря в гостиную и вернусь, — голос леди Артисс вернул меня в реальность. — Пока вызову твою горничную.

   Она пристроила на комод флакон и подняла серебряный колокольчик. Пришлось ее поспешно остановить:

   — Не нужно горничную! Я сильно устала и хочу подремать.

   Женщина замялась, явно не желая оставлять дочь в одиночестве.

   — Господин лекарь… — я запнулась, с трудом проглотив слово «доктор», — посоветовал больше отдыхать.

   Тот согласно кивнул и леди сдалась.

   — Ирис будет в коридоре, — напоследок объявила она, назвав имя горничной. — Если почувствуешь дурноту, сразу зови. Отдыхай, моя хорошая. Я скоро вернусь.

   В дверях она произнесла «погаснуть». Светильники на стенах одним разом потухли, словно кто-то нажал на выключатель. Осталась гореть необычная лампа-сфера, но и та начала постепенно тускнеть, пока не затеплилась приглушенным, необременяющим светом. Комната погрузилась в полумрак.

   На всякий случай подождав еще с минуту, я встала с кровати и на цыпочках подобралась к туалетному столику с закрытыми полированными створками. Видимо, их сомкнули, когда хозяйку спальни готовили к погребению.

   — Ну давай познакомимся, Ивонна Артисс.

   Решительным движением я раскрыла боковины и уставилась на глухую деревянную стенку. Зеркал внутри не было.

   — Так… — Чувствуя себя полной дурой, я приказала: — Отражение!

   Удивилась бы, сработай команда.

   — Включись! Черт… Проявись!

   Вторая попытка с треском провалилась.

   Постепенно зверея и теряя надежду, я перебрала десяток всевозможных слов. Один раз в сердцах крепко выругалась. Ладно, не один. Все равно не помогло. Раздраженно цыкнув, уперла руки в бока и с большой враждебностью посмотрела на глухие створки. Может, перепутала учебную парту с туалетным столиком и зря напрягаюсь?

   — Свет мой зеркальце, короче, портрета не будет, — проворчала я.

   На деревянной поверхности, как в телевизоре, вдруг появился портрет. Правда, не женский, а мужской. От удивления я едва не присвистнула и с интересом изучила незнакомца. Внешность у него была необычная: резкие и даже хищные черты лица, сжатые губы, широкие скулы, очень светлые глаза и ни грамма слащавости, несмотря на длинные волосы платинового оттенка.

   Внизу портрета была подпись черными летящими буквами. Они оказались знакомыми. Похоже, умение читать на местном языке мне досталось от Ивонны. Жаль, воспоминания не задержались.

   Чтобы в потемках разобрать надпись, я склонилась к изображению и оперлась ладонями о крышку столика. По краям створок вспыхнули мелкие огоньки, превратив туалетный столик в гримерный. Мужик мгновенно исчез. Перед носом появилось бледное женское лицо с вытаращенными глазами.

   — Твою ж мать!

   В суеверном страхе я отпрянула от зеркала и, запнувшись о пуфик, со всего маху приземлилась на мягкое сидение. По зеркальной поверхности проплыли розовые цветочки. Из отражения на меня смотрела обалдевшая блондинка с волосами, сколотыми на голове короной. В перекошенной физиономии ни кровинки, в голубых глазах, отражающих яркий свет, глубокий шок. Прижав руку к стучащему с перепуга сердцу, я глубоко вздохнула и внимательно посмотрела на свое чужое отражение.

   Полная чушь! С Ивонной Артисс у нас не имелось вообще ничего общего. Мы не совпадали ни в масти, ни в возрасте, ни в телосложении. Я была старше минимум лет на шесть, красила волосы в сложный темный оттенок и назвать меня красивой не поворачивался язык даже у ныне покойной бабули…

   Стоило признаться самой себе и прекратить обманываться. Непостижимым образом я попала в мир, где существует магия. Она зажигает лампы, проявляет зеркала и переселяет женщин двадцати восьми лет от роду в тела юных стремительно угасающих от болезни девушек. Страшная штука, хочу вам сказать!

   — Ивонна, — совсем как сумасшедшая проговорила я своему отражению, — давай меняться обратно. Мне у тебя здесь не нравится и завтра до зарезу надо в офис!

   В универе соседка по общежитской комнате частенько говорила, что в любой непонятной ситуации надо ложиться спать. Может, поэтому до конца учебы она не дотянула, а мне в дипломный год пришлось жить с шебутной первокурсницей. Я предпочитала не прятать голову в подушку, а энергично разбиралась с проблемами. Но кто бы подумал, что в экстремальной ситуации действительно придется взять на вооружение спорный совет.

   Полная мрачной решимости я вернулась в кровать и, поерзав, изобразила позу покойницы. Вспомнила про платочек на лице. Его утащила мадам Артисс. Пришлось натянуть на голову одеяло и мужественно засыпать.

   Сон, естественно, не шел. Под одеялом оказалось душно, а под лопаткой чесалось. Выбравшись обратно к свежему воздуху, я плюнула на идентичность позы и перевернулась на бок. Внезапно вспомнила о работе и неподъемном плане продаж на этот месяц. Расхотелось не только спать, но и просто лежать.

   Немыслимое количество времени спустя — по ощущениям полжизни, — в тишине раскрылась дверь и прошелестели легкие шаги.

   — Ивонна, ты уже заснула? — прошептала леди Артисс, приблизившись к кровати. — Спи, сердце мое…

   Она поправила одеяло, ласково потрогала мне лоб прохладной рукой и быстро вышла.

   Вскоре я сдалась. Приспичило поесть и по естественной нужде. Сначала острая необходимость, потом возвращение в родной мир! Никогда еще выражение «решать проблемы по мере поступления» не было настолько актуальным.

   За единственной дверью обнаружилась маленькая гардеробная, но никаких удобств. Зато разжилась розовыми атласными туфлями, похожими на балетки, и назначила их домашними тапочками. Иначе завтра утром Ивонна пробудится не только в своем теле, но и в соплях.

   Расширять ареал обитания я вообще не планировала, но пришлось просить помощь друга и выглянуть в коридор. Тот оказался уныло пуст. Потрескивали ночники, висела на стене печальная картина. И никого. Единственный зритель, которого мне пообещали, покинул зал.

   Мысленно выругавшись, я вышла из комнаты, осмотрелась и пошагала по коридору в поисках заветного закутка. Проверила парочку дверей, но те оказались надежно заперты. Возможно, изнутри. Совершенно идиотское положение! Клянусь, жизнь меня к такому не готовила.

   Коридор вильнул. Я завернула за угол и нос к носу столкнулась с горничной. Взвизгнув, она отпрянула, зажмурилась и начала что-то неразборчиво бормотать. Похоже, молилась. На голове скособочился белый чепец, напоминающий панамку с воланом, вылезли рыжие кудри. На побледневшем лице ярко обозначились веснушки.

   Скрестив руки на груди, я дождалась, когда девушка закончит и откроет сначала один глаз, потом другой.

   — Не исчезла, — заключила она и снова закрыла глаза, планируя пойти на второй круг.

   — Стоп! — резко произнесла я.

   — А? — вытаращилась она. — Ты нечисть или молодая госпожа?

   — Мне перекреститься?

   — Чего?

   — Можешь меня ущипнуть, — согласилась я на акт физического вандализма, хотя суеверные страхи местных горничных прямо сейчас были не самой острой моей проблемой.

   — Да как же ущипнуть молодую госпожу? — с сомнением протянула она, но тут же осторожно переспросила: — Правда можно?

   Я протянула руку.

   — Действуй, Ирис.

   — Да я вам и так верю, — пробормотала она, смутившись, и поправила чепец, ставший похожим на блин с воланом и оттопыренным под тканью пучком. — Только я Раиса. Две седмицы как пришла служить в дом. Позвать вашу горничную?

   — Не надо! — откровенно ужаснулась я, представив, как несчастную Ирис выколупывают из какого-нибудь чулана, куда она спряталась после моего пробуждения, и силой волокут обслуживать молодую госпожу. — Ты просто скажи, где здесь уборная, и разойдемся.

   — Ах! — Раиса всплеснула руками. — А в людской шептались, что вы проснулись и ничегошеньки не помните. Думала, что врут. Вы идите к себе, я сейчас вазу принесу.

   Перед мысленным взором возник длинный сосуд с узким горлышком и двумя поминальными гвоздичками.

   — Цветочную? — недоуменно уточнила я.

   — Ночную.

   — Боже! — Я содрогнулась. — Не надо ничего нести! Уборной в доме нет?

   — Есть, конечно. Ваш батюшка очень богатый человек…

   — Тогда не будем медлить, — перебив ее, я решительно указала рукой направление. — Идем! Посмотрим на это чудесное место.

   — В другую сторону, — подсказала она.

   — Прекрасно, идем в другую сторону! — развернувшись на пятках, скомандовала я.

   «Заветный закуток» в доме Артиссов оказался по размеру больше, чем кухня в моей ипотечной квартире. На больших окнах висели плотные занавески. Удобства стыдливо прятались за деревянной ширмой, от привычных они мало чем отличались. Холод, правда, стоял, как в садовом сарайчике, а из крана в глубокую каменную раковину текла ледяная вода. Зато бодрило во всех отношениях.

   Раиса поджидала меня под дверью и немедленно вызвалась проводить обратно. На самом деле очень кстати. В воображении я уже заблудилась в огромном особняке и оказалась возле траурного ложа, так сказать, возвращаться обратно в свой родной мир со старта.

   — Молодая госпожа, может, еще что-нибудь хочешь? — по-простому, отбросив официоз, спросила горничная, когда мы добрались до спальни.

   — Поесть было бы неплохо, — задумчиво протянула я. На голодный желудок совсем не засыпалось.

   — Ой, это я быстренько! — Она подхватила юбку одной рукой, придержала чепец другой и спорой трусцой понеслась по коридору. — Хозяйка, отдыхай! Сейчас вернусь!

   Горничная исчезла в недрах дома минут на двадцать. Я успела получше разглядеть себя, в смысле, Ивонну в зеркале. Случайно обнаружила, что ящик под крышкой столика выдвигается от прикосновения, и лучше сразу отступить, чтобы резко не врезался в живот… Грохот стоял, как будто стол ломали. На шум никто не прискакал и даже Раиса с ужином.

   Грешным делом, я уже решила, что она успела собрать вещи и с чемоданом сбежать из дома с демоном, но раздался громкий стук. Дверь приоткрылась. Пятясь, горничная с подносом в руках протиснулась в спальню. На нем стояла тарелка, прикрытая серебряным колпаком, пузатый чайник и чашка на блюдце. Все это отчаянно позвякивало.

   — Все твое самое любимое, молодая госпожа, — уверила она, ставя поднос на маленький круглый столик.

   Было искренне любопытно, что едят люди в другом мире. Я уселась на изящный стул, уложила на колени салфетку (чтобы по всем правилам) и подняла серебряный колпак. При виде еды желудок выдал сиротливую трель… На тарелке лежали горки мелко нашинкованной капусты, морковки и нарезанное ломтиками яблоко. И все. Больше ничего не принесли, только конструктор витаминного салата.

   — Мое любимое? — скептически уточнила я, подняв взгляд к разрумяненному лицу Раисы.

   — Когда я пришла в дом, мне строго-настрого сказали, что молодая хозяйка ест мало и только травку. Ты смотришь за фигурой.

   — На завтрак тоже травку? — уточнила я.

   — Травяной чай с сухариком и никакого кофея!

   На завтрак я, понятно, оставаться не планировала, но радовало, что магический мир не лишен кофейного счастья.

   — А на обед?

   — Супчик, — с готовностью подсказала Раиса.

   — С сухариком хотя бы?

   — Жиденький.

   Ни в коем случае не критикую и не лезу в чужой монастырь со своим уставом, но, Ивонна, ты вегетарианка или перманентно сидишь на диете? Не еда, а подножный корм. Ей-богу, новое прочтение правил здорового питания!

   — Я сбрызнула постным маслицем, — тихонечко призналась Раиса. — Без маслица совсем грустно капустой хрустеть.

   — Да и с маслицем тоже не очень весело, — пробормотала я себе под нос и отослала горничную из спальни: — Спасибо, Раиса. Отдыхай.

   — Вкусной трапезы, молодая госпожа, и счастливой ночи, — пожелала она.

   — Надеюсь, счастливым будет утро, — вздохнула я и взяла столовые приборы. К счастью, ни нож, ни вилка от привычных ничем не отличались.

   Овощи в другом мире пахли… овощами, как в детстве с бабулиного огорода, но после диетического салатика есть хотелось ничуть не меньше, чем до него. Прозрачный чай, правда, оказался сущей гадостью и пах соломой. В общем, с голодом Ивонне предстояло разбираться самостоятельно, а я сделала все, что смогла. Улеглась в кровать, закрыла глаза и настырно начала считать баранов. На второй сотне, как ни странно, мне действительно удалось заснуть.

   Проснулась в той же кровати и уставилась на светлый балдахин над головой. В тишине шипел магический светильник, тикали часы. Пока семья Артисс спала, у меня было время принять печальную правду: Ивонны с нами больше нет. Мы не поменялись телами, она тихо ушла, не пережив болезни, осталась только я.

   Если отмести истерику и хорошо подумать, в новой жизни у меня внезапно появились богатые родители, горничные, волшебное зеркало с портретом красивого мужика. И никакой ипотеки на тридцать лет! Считай, в сказку попала. Осталось понять, кто в этой сказке Баба Яга. Или злой колдун.

   Пару дней я смирялась с объективной реальностью, обживалась и знакомилась с семьей Артиссов. У Ивонны имелся младший брат Эзра в самом расцвете пубертата. Леди Артисс была строга, но справедлива. Хозяина дома побаивались все и даже магические лампы. Когда этот высокий мужчина с тяжелым взглядом по вечерам читал ежедневный «Вестник», огни переставали мигать.

   К слову сказать, кое-какие знания о новом мире я почерпнула не только из болтовни Раисы, но из этого самого новостного журнала. Выяснила, что «Рейванд» — это не ругательство, как мне показалось сначала, а название королевства. Прочитала про деревню Гайрюк, затопленную во время паводка, наткнулась на некролог с именем Ивонны Артисс и решительно закончила с изучением матчасти.

   «Вестник» пришлось спрятать. Ивонна увлекалась исключительно модными каталогами, и шокировать ее матушку внезапно изменившимися вкусами не хотелось. Она и так от радости схватилась за сердце, когда я отказалась от голодовки и попросила принести на завтрак не сухарик, а глазунью из трех яиц.

   Рыжеволосая болтушка Раиса, заменившая уволенную Ирис, собирала меня на завтрак. Магической щеткой она расчесывала и одновременно сушила густую влажную шевелюру. Процесс был муторный. К чужой внешности, как и к новому имени, я привыкала с трудом, старалась лишний раз не смотреться в зеркало и читала вчерашний «Вестник».

   — Придумали же, — пробормотала Раиса себе под нос, оглаживая щеткой почти высушенные волосы, — отдать такую красоту замуж…

   Я резко подняла голову. В отражении горничная смущенно втягивала губы и прижимала щетку к груди. Чепец скособочился, на побледневшем лице выступили веснушки, а в глазах появилась паника.

   — Меня выдают замуж? — проговорила я. — Когда?

   Вот и наступил в волшебной сказке пресловутый «вот это поворот»!

   — Леди Артисс строго-настрого велела молчать, — простонала Раи. — Ты столько рыдала, что заболела и слегла.

   — Почему? — Я закрыла новостной журнал. — Жених старый, кривой, косой? Чем он мне не понравился? У него ипотека на тридцать лет, деревянная нога и карета в кредит?

   — Он черный маг, — чуть склонившись, прошептала она и многозначительно изогнула рыжие брови.

   Возникла странная пауза. У меня вырвался громкий издевательский смешок.

   — И всего-то?

   — Госпожа, он живет в страшном замке! Там даже лягушки не приживаются! Ой! — Раи снова осеклась. — Я не должна тебе этого рассказывать. Принести нюхательные соли?

   — Зачем?

   — Помирать от горя не собираешься?

   — Бог с тобой, я три дня как воскресла, — хмыкнула в ответ. — Скажи, все ли я правильно поняла: жених богат и у него свой замок?

   — Он колдун! — зловещим голосом напомнила она главный, по ее мнению, недостаток будущего мужа.

   — Давай будем справедливыми, — поморщилась я, — у всех свои тараканы. Просто у некоторых они крупнее. Как далеко от столицы его замок?

   — На другом конце королевства рядом с мертвым озером.

   — Еще и озеро! — восхитилась я. — Мы с женихом знакомы?

   — В людской судачили, что вы никогда не встречались. Хозяину король лично приказал отдать тебя в жены колдуну.

   Какая превосходная новость! Впервые с момента пробуждения вижу свет в конце темного тоннеля и чувствую прилив позитива. Выйти замуж и уехать из дома Артиссов туда, где меня никто не знает и не догадается, что тело Ивонны заняла женщина из другого мира, хороший план.

   Родители уже поняли, что их старшая дочь не похожа на себя. Об этом шептались слуги. А тут подвернулся целый жених! С деньгами и собственным замком с видом на озеро. Искать не пришлось. Сами вручили, как новые туфли.

   — Раиса, ты знаешь его имя?

   — Да кто ж не знает это исчадие бездны? — Она запальчиво взмахнула щеткой, и по заговоренным щетинкам пробежали золотистые искорки магии. — Он единственный во всем Рейванде темный колдун! Фостен Мейн!

   Я поднялась, пристроила «Вестник» на пуфик и торжественно приказала зеркалу:

   — Портрет!

   Ничего не произошло.

   — Покажи портрет! — снова скомандовала я.

   — Госпожа, ты чего пытаешься сделать? — тихонечко спросила Раиса, глядя на меня через отражение, как на малахольную.

   — Помолчи полминуты! — проворчала я, пытаясь вспомнить, что говорила в первую ночь, и щелкнула пальцами: — Точно! Свет мой зеркальце, покажи портрет.

   Понятия не имею, что за блажь случилась у волшебного артефакта, и почему он не отзывался на другие команды. Зеркальная поверхность немедленно исчезла. Появились две глухие деревянные створки, а в центре большой портрет светловолосого мужчины с ледяными почти прозрачными глазами и хищными чертами лица. В утреннем ярком свете было несложно прочитать надпись «Фостен Мейн».

   — А вот и злой колдун нашелся, — с улыбкой протянула я, складывая руки на груди.

   Приятно познакомиться, мой пропуск в светлое будущее.

   — Помоги двуликий, какое видное вселенское зло… — на выдохе пробормотала Раи, но тут же быстро закрыла глаза и два раза обвела вокруг лица указательным пальцем. В общем, перекрестилась по местному обычаю. — Хозяйка, а еще какой-нибудь портрет есть? Мы должны рассмотреть зло в натуральном виде! Здесь его зарисовали!

   — Не знаю, — призналась я и попросила зеркало: — Свет мой зеркальце, покажи другой портрет.

   Внезапно изображение поменялось. На новом портрете полураздетый Фостен Мейн натягивал белую рубашку. Казалось, его сфотографировали в движении и немедленно отправили нам: голова опущена, белые волосы собраны в пучок, но пара прядей спадала на лицо. Торс был шикарным! Широкие, крепкие плечи, идеальный фигурный пресс. Под расстегнутый пояс на брюках спускались косые мышцы. Вокруг превосходной спортивной фигуры летали алые магические мушки.

   — О мой бог! — разделяя слова, произнесла я.

   Может, в этом мире перед женитьбой принято показывать, что называется, товар лицом и сразу обозначать достоинства? Интересно, Фостену Мейну тоже присылали похожий портрет Ивонны?

   — Срам какой! — Вспыхнув, Раиса прикрыла глаза ладошкой, но немедленно растопырила пальцы. Видимо, сквозь них смотреть на привлекательное зло было не стыдно.

   В ошарашенной тишине раздался деликатный стук в дверь. Мы с горничной единодушно вздрогнули. Я поспешно хлопнула ладонью по крышке туалетного столика, но портрет никуда не исчез. По-прежнему радовал глаз полуобнаженным мужчиной и подводил нас с горничной под монастырь.

   В коридоре опустили ручку и толкнули дверь. В панике я шлепнула по столику двумя руками. Зеркало вернулось на место и продемонстрировало две перекошенные физиономии. От облегчения, что не попались, мы с Раисой едва не прилегли на пол.

   Леди Артисс вошла в спальню.

   — Светлого утра, госпожа! — скромно потупив взор в пол, горничная немедленно сделала кривоватый книксен.

   Хозяйка дома сдержанно кивнула и обратилась ко мне, отчего-то избегая смотреть в глаза:

   — Ивонна, ты еще не собралась? Отец хочет поговорить с тобой перед завтраком. Спустись в его кабинет… А это что?

   Я решила, что за спиной снова появился Фостен Мейн во всей мужской харизме. Однако леди Артисс указала на новостной журнал, лежащий на пуфике.

   — Ты читаешь «Вестник»? — спросила она таким тоном, словно ее дочь почитывала журнал для взрослых со всем тем, что сейчас нам любезно демонстрировало зеркало. Только совсем без одежды.

   — Нет, — поспешно уверила я с видом наивной дурочки, — просто картинки разглядываю.

   Она обеспокоенно нахмурилась, но промолчала и с излишней резкостью шикнула на горничную, чтобы та не стояла столбом, а помогла молодой госпоже одеться. Справиться с изуверным процессом самостоятельно нормальная девушка, привыкшая к брючным костюмам, не сумела бы при всем желании. Да я в жизни столько одежды за раз не надевала! Даже в морозы.

   Перед выходом я повесила на шею серебряный кулон с нюхательной солью, похожий на цветок с крышкой. По словам горничной, до болезни Ивонна с ним не расставалась. Приходилось соответствовать.

   Раиса проводила меня к кабинету. Только я занесла кулак, чтобы постучаться, как из-за плотно закрытой двери громыхнул гневный оклик главы семьи:

   — Катарина!

   Впервые за эти дни он назвал супругу по имени.

   — Дейвид, я умоляю! — воскликнула леди Артисс. — Повремени! Она только приходит в себя после болезни…

   Глянув на служанку, я отослала ее кивком головы. Та опечаленно вздохнула, поправила чепец и понуро посеменила по коридору. Кажется, даже девичья спина излучала искреннее разочарование.

   Между тем голоса стали тише, а после деликатного, предупредительного стука в дверь смолкли совсем. Мне позволили войти. Кабинет оказался просторным и по-мужски строгим. В пахнущем табаком и чернилами воздухе сгустилось напряжение.

   Отец Ивонны сидел за массивным письменным столом и пальцами выбивал по крышке раздраженную дробь. Его супруга пристроилась на самом краешке неудобного кожаного кресла, словно наделавший ошибок секретарь перед грозным начальником, и нервно теребила носовой платок.

   — Светлого утра, — поздоровалась я. — Вы меня просили зайти?

   — Присядь, — отрывисто приказал хозяин дома.

   Я молча пристроилась на соседний с леди Артисс стул.

   — Память по-прежнему не вернулась? — с нажимом спросил отец Ивонны.

   — Мне жаль, — коротко ответила я, спокойно принимая пристальный взгляд, потом опомнилась и опустила голову, демонстрируя, как сильно раскаиваюсь в неудобном для всех (кроме меня, само собой) беспамятстве. — Простите…

   Откровенно сказать, я понятия не имела, как обращаться к чете Артиссов. Звать отцом и матерью совершенно посторонних людей не поворачивался язык. Пусть отношения с настоящими родителями у нас были прохладные и мы почти не общались, но они по-прежнему живы-здоровы. Оба счастливы, каждый в своей семье.

   — Ты помолвлена, Ивонна, — в тишине произнес господин Артисс. — Жених — представитель выдающейся магической ветви. В нем течет королевская кровь.

   С ума сойти, мой билет в светлое будущее, да ты не просто какой-то завалящий колдун, а почти принц!

   — Как его зовут? — стараясь не демонстрировать заинтересованности, ровным голосом спросила я.

   — Фостен Мейн.

   — Вы подобрали мне жениха?

   — Его величество, — проговорил отец Ивонны. — Мы еще не объявляли, что ты выздоровела, но слухи уже расползлись по городу. Я обязан отправить весть в замок Рокнест. Если господин Мейн все еще заинтересован в свадьбе, то тебя ждет брачный обряд.

   — Хорошо, — невозмутимо кивнула я.

   — Хорошо? — недоверчиво повторила леди Артисс. — Что ты имеешь в виду?

   — Я выйду замуж.

   Кабинет накрыло ошеломленное молчание. Родители Ивонны уставились на меня в таком изумлении, словно я ногой открыла дверь, рванула на груди платье и заявила, что перенеслась из другого мира. В общем, как будто они узнали правду.

   — Мы с твоей матерью безмерно благодарны за оказанную честь стать частью монаршей семьи, — на тот случай, если спокойная, как чугунный мост, дочь сейчас опомнится и закатит истерику, добавил отец Ивонны. — Надеюсь, ты тоже будешь благодарна.

   — Я очень благодарна, — уверила его. — Когда должна состояться свадьба?

   — По договоренности через декаду, — вымолвила леди Артисс таким голосом, словно собралась отправиться в обморок. — Мы можем повременить. Отложить на месяц…

   — Не стоит, — отказалась я. — Если, конечно, у господина Мейна не изменились планы.

   Какое неприятное слово «если»! Не хотелось бы, чтобы мой почти настоящий принц в последний момент решил сбежать с подводной лодки.

   Из кабинета главы семьи мы с леди Артисс выходили в гробовой тишине. Едва за нашими спинами закрылась дверь, как она пробормотала под нос что-то о подвенечном платье, которое надо вытащить из сундука, покачнулась и оперлась рукой о стену.

   — Аккуратно! — скомандовала я, подхватывая ее под локоть.

   Все-таки какие нежные женщины в этом новом мире! Чуть что, сразу теряют сознание. Дочь не захотела замуж — в обморок, захотела — туда же.

   — Нюхательные соли, — выдохнула леди, зеленея на глазах.

   — Точно! — Цепляясь за волосы застежкой, я кое-как стащила кулон с «нашатырем», развинтила крышку и сунула под нос болезной.

   Та нюхнула и резко пришла в себя.

   — Лучше?

   — Ничем не пахнет, — абсолютно нормальным голосом, забыв, что собиралась растянуться на ковровой дорожке, оповестила она.

   — В каком смысле?

   Я принюхалась к кулону и, чувствуя себя большой дурой, вытряхнула на ладонь содержимое. Из крошечного сосуда упала пара мутно-зеленоватых капель с мерцающими магическими блестками.

   — Это какое-то снадобье? — зачем-то спросила леди Артисс.

   — Вопрос на сто очков, — на автомате ответила я, мгновенно поняла, что снова вышла из образа и покосилась на мать Ивонны. Она быстро отвела взгляд.

   В большой новый мир, в смысле, на улицу меня не выпустили. Леди Артисс сказала, что я еще слаба. В каком месте, правда, не уточнила. Подозреваю, она боялась, что дочь все-таки придет в себя и, едва ощутив запах свободы, даст деру от брака с колдуном. Потом с сыскными собаками не разыщешь. После завтрака пришлось довольствоваться прогулкой по саду в гордом одиночестве.

   Я кружила по выметенным дорожкам, мысленно гадала, что за хитрое средство прятала Ивонна в подвеске для нюхательной соли. Очевидно, хозяйская дочь не желала, чтобы о нем узнали окружающие. В первую очередь — родители. Невольно я сунула руку в карман пальто за мобильником — посмотреть в интернете, что за странное лекарство, — замерла на мгновение… и чертыхнулась.

   Еще на прошлой неделе страшно хотелось устроить тотальный детокс от мобильного телефона, интернета, рабочего чата. Получите — распишитесь, Мария Александровна. Ей-богу, следует точнее загадывать желания, иначе вселенная чуток промахнется и как меня отключит от сети. Навечно. Никакой работы, ежедневника со списком горящих дел и переутомления. Со вздохом я отправилась обходить сад по второму кругу и наслаждаться теплой погодой. Читать Ивонна не любила, журналы с местной модой сидели в печенке у меня. Других развлечений не было.

   После прогулки я обнаружила в комнате портняжный манекен с роскошным свадебным платьем, отделанным серебряной вышивкой, прозрачными мелкими камушками (подозреваю, не стекляшками) и тончайшим кружевом. По всей видимости, появление наряда намекало, что Фостен Мейн не отказался от брачных планов. Поди только гадает: откачали невесту или воскресили.

   Расстегивая на ходу пальто, я зашла в гардеробную и едва не перекрестилась, наткнувшись на Раису. Горничная вскочила с низкой табуретки и, опустив голову, принялась помогать мне с верхней одеждой. Внезапно раздался громкий всхлип.

   — Ты плачешь? — Я удивленно оглянулась. — Тебя кто-то обидел?

   Она быстро вытерла глаза краем белого передника и выпалила:

   — Госпожа, тебя все-таки выдают замуж за проклятого колдуна!

   — «Проклятый» — это фигура речи или он действительно проклят? — стараясь сдержать смех, уточнила я. — Разница принципиальная.

   — Чего? — Горничная хлопнула заплаканными глазами.

   — Проехали.

   — Это ты уедешь, хозяйка! — Она шмыгнула носом. — В замок на краю света.

   — Господи, да как на курорт.

   — И родишь ему ребенка!

   Пф! Испугала льва ботинком. В прошлом мире с отношениями у меня не складывалось. Почему-то мужчинам очень не нравилось, что из-за работы я отменяла два свидания из трех. Но на первое-то всегда являлась! Просто после того, как опоздаешь на свидание на полчаса, странно фантазировать об общих детях.

   — Я буду хорошей матерью, — уверила я. — И дети у нас выйдут красивые.

   — Но у него все жены умирают до того, как станут матерями! — яростно шикнула Раиса.

   Так и знала, что эту бочку меда обязательно разбавят ложкой дегтя!

   — Много жен? — вкрадчиво поинтересовалась я.

   — Пять штук! — Она растопырила пальцы, демонстрируя количество жен, потом резко большой палец загнула. — В смысле, четыре. Ты пятая.

   — Почему прозвучало так, будто ты меня уже похоронила? — возмутилась я. — Рая, меня ни ипотека не прикончила, ни странный недуг. Я почти бессмертная.

   — Правда?! — вытаращилась горничная.

   — Нет, конечно.

   — Вот и я сказала в людской, что молодая госпожа совсем умом тронулась, раз хочет выйти за проклятого черного колдуна…

   — Умом тронулась? — Многозначительно изогнула я брови и скрестила руки на груди.

   — Простите, госпожа Ивонна, — резко перейдя на официоз, покаялась горничная и сделала неумелый книксен. — Темный лик попутал. Заговорилась.

   — Ага, — хмыкнула я и спросила: — Поедешь со мной?

   — Куда? — встрепенулась она. — Сейчас?

   — В замок Рокнест, — подсказала я.

   — К колдуну?! — испугалась горничная, едва не выронив пальто. — Госпожа, у меня в деревне осталась мама с младшими сестрами. Я их единственная кормилица…

   — Какое тебе здесь платят жалование? — перебила я.

   — Шесть варьятов в декаду! — не задумываясь, заявила она.

   В местных расценках и деньгах я еще не разбиралась, но в разделе объявлений на последней странице «Вестника» за шесть варьятов в месяц предлагали арендовать «милый двухэтажный домик с ухоженным садом».

   — А если я спрошу у леди Артисс? — уточнила я, не сумев превозмочь себя и назвать леди матерью.

   — Шестьдесят ирматов, — слегка устыдившись обмана, призналась горничная в скромном заработке. Если не ошибаюсь, то в десять раз меньше названного. — Но ваши родители — щедрые люди! Жалование больше, чем в других домах. Немножко, конечно…

   — Я буду платить десять варьятов в месяц, — предложила ей, прикинув, что внушительная сумма должна подогреть мотивацию.

   — Двенадцать за опасную службу! — немедленно принялась торговаться Рая. — И будете называть меня не Раиса, а Раи.

   — Восемь и ты можешь хоть имя сменить.

   — Согласна! — выпалила она.

   — Прекрасно.

   Я вышла из гардеробной.

   — Подожди, хозяйка, — опомнилась горничная, — ты сказала: восемь?

   — И ты согласилась, — отозвалась я, с трудом проглотив улыбку. — Обещаю ежеквартальные премии.

   — Я ничего не поняла, но ты уже пообещала! — проворчала она.

   После объявления, что свадьба по-прежнему планируется, настроение в доме резко изменилось. Особняк забурлил. Накануне венчания жених планировал посетить родителей Ивонны с официальным визитом, и леди Артисс затеяла генеральную уборку всего дома. Слуги перетирали фамильное серебро, перемывали фарфор и три раза перестирывали портьеры, хотя будущий зять даже не планировал оставаться на ночь.

   В одно прекрасное солнечное утро я спустилась к завтраку и обнаружила, что компанию Артиссов разбавил симпатичный молодой человек с непослушными пшеничным кудрями. Ради справедливости, торчащие вихры он компенсировал строгим серым костюмом.

   — Светлого утра, — поздоровалась я, усаживаясь на обычное место, как раз напротив гостя.

   — Госпожа Ивонна, рад вас видеть в добром здравии! — произнес он, не спуская с меня ярко-синих глаз.

   — Благодарю, — медленно проговорила я и с вопросом посмотрела на родителей Ивонны.

   — Мы попросили господина Райта вернуться к занятиям, у твоего брата скоро экзамены в королевскую среднюю школу, — пояснила леди Артисс, тщательно выбирая слова, чтобы гость не догадался о беспамятстве старшей дочери.

   Учителя вернули в дом на редкость не вовремя. Последние дни я чудесно развлекалась учебником по окружающему миру, забористой смесью географии, истории и законов магии. Половину слов не понимала и, ощущая себя почти академиком, сверяла с толковым словарем. Теперь книги придется вернуть в классную комнату и снова подыхать от скуки.

   Хотелось отправить с этой важной миссией Раису, но горничная собирала одежду Ивонны. Чистила платья, аккуратно упаковывала в сундуки и перекладывала травяными мешочками от моли. В учебный кабинет, находящийся в другом крыле, я отправилась сама.

   Комната была просторной и светлой. Стояли учительский стол и самая обычная парта. На одной стене висела грифельная доска, на ней до сих пор была написана дата последнего занятия. На другой стене — большая карта магического мира.

   Когда я увидела ее впервые, зависла на четверть часа. Вроде смотришь на знакомый с детства рисунок, но со странным чувством понимаешь, что он совершенно другой. Небольших материков, разделенных водой, было значительно больше, каждый с причудливым названием. Три раза перечитала. И пересчитала.

   Стоило пристроить книги обратно на учительский стол, как в классную комнату вошел репетитор. Обнаружив меня, он на мгновение замер, воровато выглянул в коридор и ни с того ни с сего повернул ключ в замке.

   Мы оказались заперты от внешнего мира.

ГЛАВА 2. В смысле, принца не будет?

— Господин Райт? — с вопросом обратилась к нему, пытаясь разобраться, что происходит.

   — Твой брат у господина Артисса. У нас всего десять минут.

   В два счета он пересек разделяющее нас расстояние и с отчаяньем сгреб меня в охапку. Откровенно обалдев, я тыкалась подбородком в плечо этого абсолютно незнакомого молодого мужчины и пыталась сделать глоток воздуха.

   — Прости, любовь моя! — горячо зашептал он, крепко стискивая меня в объятиях. — Мне так жаль, что я раньше не мог прийти.

   — Послушай… — крякнула я.

   — Да? — выдохнул он.

   — Мне нечем дышать.

   — Ты, верно, все еще слаба? — Он перестал стискивать меня поперек тела и просто сжал плечи. — Господин доктор сказал, что ты проснулась раньше срока и сейчас притворяешься, что страдаешь беспамятством. Увы, любовь моя, он отказался помогать нам дальше… Еще Ирис внезапно рассчитали! Я не знал, как с тобой связаться, и сходил с ума. Какое счастье, что твои родители вновь пригласили меня в дом!

   От волнения на его лице горели алые пятна. В синих глазах светилось беспокойство глубоко влюбленного парня. Я слушала лихорадочное бормотание и мечтала отходить его томиком шекспировских сонетов. Или хотя бы толстеньким и тяжеленьким учебником по окружающему миру.

   — Не будем отчаиваться! — прошептал учитель, мягко оглаживая мой подбородок пальцами. — Мы обязательно придумаем новый план…

   — Да я от старого еще не очень отошла, — с иронией ответила я, отводя его руку от своего лица. — Послушайте, господин Райт, через три дня я выхожу замуж.

   — Еще есть время! — горячо уверил он.

   — Ты не понял. — Стараясь унять раздражение, я перевела дыхание — Через три дня я выйду замуж за Фостена Мейна. Может, не в очень твердой памяти, но в трезвом рассудке. По собственному желанию! Нас с тобой больше ничего не связывает. Конец большой любви.

   — Почему? — искренне не поверил он своим ушам.

   — Может, потому что я отравилась подозрительной гадостью и вернулась с того света? — не выдержала я.

   — Молю, прости меня за эту ужасную затею! Я не знал, что все так обернется! — В его глазах внезапно блеснули слезы, и он попытался бухнуться на колени.

   — Нет-нет, господин Райт, не надо протирать пол брюками! — поспешно остановила его я.

   Падать на колени он действительно передумал и патетично заявил:

   — Ивонна, моя единственная любовь, клянусь, я что-нибудь придумаю! Мы будем вместе.

   — Ромео, тебе слуховую трубку подарить? — не выдержала я, и он изумленно хлопнул глазами. — Я выбрала красивого богатого темного мага с собственным замком. Извини, парень, но ты проигрываешь ему по всем фронтам. Теперь я достаточно четко донесла свою позицию?

   — Понимаю, — прошептал он. — Я прекрасно понимаю, почему ты говоришь эти ужасные вещи! Ты снова защищаешь меня от колдуна. Но больше не надо. Теперь моя очередь защищать нас с тобой!

   — Боже… — пробормотала я. — Послушай, как тебя зовут?

   — В каком смысле? — не понял он. Даже интонация поменялась, а физиономия слегка вытянулась.

   — Да в прямом! Как тебя зовут, господин Райт? Я не притворяюсь беспамятной, а действительно потеряла память. Для меня ты совершенно чужой человек. Так как тебя зовут, парень?

   — Сойер, — недоверчиво рассматривая меня, произнес он.

   — Прекрасно. — Я уперла руки в бока и кивнула: — Давай расстанемся, Сойер. С этой минуты нас ничего не связывает.

   — А? — Он выглядел совершенно обалдевшим.

   — Удачи и всего наилучшего, господин Райт. — Обойдя его по дуге, я направилась к двери.

   Очевидно, в этом мире Шекспира и его знаменитых пьес попросту никогда не было. Иначе все знали бы, что самые печальные на свете истории, в которых девушка глотала подозрительную дрянь и надеялась изобразить смерть, чтобы избежать брака, хорошо не заканчивались. Дохли все. Поголовно. Измученный голодной диетой организм Ивонны гениальной задумки тоже не оценил…

   — Все в порядке, Ивонна, — полетело мне в спину. — Будь со мной жестока! Я знаю, что ты хочешь защитить меня от гнева колдуна. Верь, я спасу тебя!

   — Да елки-палки… — пробормотала я и повернула в замке ключ.

   Прекрасно прожила бы в другом мире без чудесного знания, что Ивонна крутила роман с репетитором младшего брата, но многое встало на свои места: и странное лекарство в кулоне, и внезапная болезнь.

   Вечером Раиса передала мне учебник по окружающему миру.

   — Учитель просил отдать.

   Очевидно, влюбленный Сойер пытался наладить переписку через новую горничную, раз прежнюю отправили в отставку, и активно напрашивался на воспитательную беседу.

   — Верни в классную комнату и больше ничего от него не принимай, — строго, чтобы хотя бы Раиса прониклась серьезностью моих слов, велела я.

   Перед приездом Фостена Мейна дом лихорадило. Сборами дочери ко встрече с будущим мужем леди Артисс управляла лично, по большей части пугая служанок, нежели их мотивируя. От ее резких приказов и ледяных взглядов съеживались кружева на платье, а у всех девушек начинались приступы неуклюжести. У Раи так сильно тряслись руки, что она три раза уронила черепаховый гребень для волос.

   Корсет по приказу леди на мне затягивали не щадя, со всем желанием угодить строгой хозяйке. Мнение страдающей стороны, в смысле мое, по поводу обхвата талии вообще не учитывали. Если леди Артисс опасалась, что дочь неприятно поразит жениха признаками здорового аппетита и нежеланием хрустеть за обедом капустой, то она могла быть совершенно спокойна. Внутри теперь не помещался воздух, какая — бог мой, — еда?

   — Подрумяньте Ивонне скулы, — властно приказала мать семейства. — От переживаний она такая бледненькая!

   Бледность, леди Артисс, у меня случилась от кислородного голодания, а нервная система вообще ни при чем. По-прежнему крепка, как чугунный мост. Давайте просто приспустим корсет.

   Однако, как и всегда, в присутствии матери Ивонны я предпочла прикусить язык и промолчать, чтобы очередной раз не выпячивать инаковость. А Раиса расстаралась: от души потерла мне щеки пуховкой с красными румянами…

   Некоторое время в обалделом молчании мы разглядывали в зеркале румяную боярскую дщерь. Было очевидно, что визажистом горничной никогда не стать.

   — Красавица?.. — неуверенно, с вопросительной интонацией прошептала она.

   Почему-то в голове прозвучала обидная детская дразнилка: «ты самая красивая, как коровка сивая».

   — По-моему, мне идет аристократическая бледность, — медленно проговорила я.

   — Не могу не согласиться, — кивнула леди Артисс и скомандовала: — Умываем молодую госпожу!

   За приездом жениха я следила из окна гостиной на первом этаже. За занавеской не пряталась, но и лицом к стеклу, понятно, не припадала. Из-за тугого корсета я в принципе могла припасть разве что в обморок.

   Ровно в оговоренное время напротив особняка Артиссов остановилась темная карета. Сначала из салона выбрался худосочный мужчина. Вероятно, помощник или личный секретарь. Следом спустился мой жених. В жизни он оказался выше, чем представлялся по портрету, черная одежда скрывала все то, что мне любезно продемонстрировало волшебное зеркало (потом еще проверяла, торс по-прежнему был чудо как хорош). Длинные белые волосы, сколотые на затылке, спускались по плечам.

   Он словно почувствовал, что за ним следят, повернул голову и безошибочно взглядом нашел нужное окно. Стесняться не стала — все равно застукал, — и кивнула в знак приветствия. Даже на расстоянии было заметно, как у жениха изогнулась одна бровь. Для двух, видимо, удивление оказалось не настолько сильным. Никак не отреагировав на приветствие, он повернулся к родителям Ивонны, встречающим дорогого гостя на ступенях под бронзовой именной табличкой.

   Знакомство с будущим зятем много времени не заняло. Все вместе они вошли в гостиную, и я вблизи смогла рассмотреть мой билет в светлое будущее и примериться к нему.

   Фостен Мейн оказался выше меня на голову. Волосы вовсе не седые, как могло показаться на портрете, а натурального платинового оттенка. В светлых прозрачных глазах светилось легкое презрение ко всему, что он видел: к будущим родственникам, отдраенной до блеска гостиной, к семейному портрету на стене. К отмытой до скрипа невесте без капли косметики на лице — в том числе.

   С мужчинами подобного типажа я встречалась по работе: от них всегда веяло властью и высокомерием. Про магию ничего не могу сказать. Может, какая-то особенная сила, заставляющая цепенеть все живое в радиусе трех метров, от него и исходила, но невооруженным глазом заметить ее было невозможно. В отличие от ламп, Фостен Мейн от движения не разлетался на фрагменты.

   — Доброго дня, — проговорил он замечательным низким голосом человека, который ни разу в своей жизни этот самый голос не повышал. Таким не надо ни на кого орать, чтобы вокруг все работало, как швейцарские часы.

   — Здравствуйте, господин Мейн.

   По привычке я протянула ему руку для рукопожатия. Возникла секундная пауза. У жениха поползли на лоб брови, теперь обе. Я осознала чудовищность неловкости и руку резко подняла, практически ткнув ему в нос. Дескать, целуй!

   Будущий муж противиться не стал. Одарил меня насмешливым взглядом и действительно легонько прижался губами к холодным пальцам.

   — Приятно познакомиться, Ивонна, — произнес он.

   — И мне.

   — Слышал, вы почти нас оставили.

   — Слышала, вы четырежды вдовец, — не осталась я в долгу.

   Где-то на втором фоне тихо охнула мать Ивонны.

   — Вам не соврали, — с иронией в глазах согласился он.

   — Так вот, господин Мейн, не переживайте, я вас не оставлю, — с милой улыбкой уверила я. — Никогда. Обещаю.

   Понятия не имею, почему мое заявление прозвучало как угроза.

   — Ивонна мечтает стать хорошей супругой и в будущем заботливой матерью вашим детям, — поспешила перевести на язык аристократических гостиных леди Артисс.

   Стало ясно, что будущий муж достаточно удивлен подозрительным энтузиазмом невесты. Возможно, с перебором. Пора мне и честь знать. В смысле, начать копировать Артиссов: избегать прямого взгляда и держаться от Фостена на уважительном расстоянии, словно он бьется электрическими разрядами.

   Отец Ивонны пригласил гостя в кабинет — обсуждать брачные дела. Долговязый секретарь последовал за своим хозяином, но прежде смерил меня весьма подозрительным взглядом. Внешностью он напоминал живой носатый подсвечник из старого мультика про красавицу и чудовище. Конечно, если бы тот подсвечник был мизантропом.

   Думала, что леди Артисс начнет меня распекать за плохие манеры, но воспитание, видимо, не позволило ругать беспамятную дочь. Тяжело вздохнув, она развернулась на каблуках и на ходу объявила:

   — Мы должны продемонстрировать гостеприимство и твое умение позаботиться о гостях. Господин Мейн непременно заметит и высоко оценит. Распорядимся насчет кофе.

   Желание накормить его вкусняшками мой будущий муж вообще не оценил. Он просто отказался от любых угощений. Наверное, к лучшему. Горничная, вкатившая в кабинет звенящую посудой тележку, тряслась от страха перед страшным колдуном, хотя тот просто сидел в кресле и не делал резких телодвижений. Один раз кашлянул в кулак, а с лица служанки сошли все краски.

   Когда она наливала отцу Ивонны чай, узкий носик чайника звонко бился о фарфоровую чашку. В тишине тонкое звяканье звучало особенно громким и неуместным. Взгляд хозяина дома потяжелел, между густых бровей пролегла глубокая складка.

   Остановив горничную едва заметным жестом, я тихо и коротко велела:

   — Выйди.

   Опустив голову, она сделала книксен и проворно выскочила из кабинета.

   Когда я поставила на стол перед отцом Ивонны чашку с чаем, невольно заглянула в раскрытую папку. В ней лежало брачное соглашение, написанное вычурным почерком.

   — Ивонна, хотите ознакомиться? — крутя в руках черную перьевую ручку, вдруг предложил Фостен.

   — Что вы, господин Мейн! — скромно потупилась я. — Мужчины в таких делах разбираются лучше.

   Поверить не могу, что пришлось произнести вслух эту отменную чушь!

   — Вам неинтересно? — усмехнулся он.

   — Полагаю, вы уже обо всем договорились с господином Артиссом.

   Следовало назвать его папой, но язык не повернулся.

   — Соглашение еще не подписано. Ваш отец будет не против, — с утвердительной интонацией объявил он.

   Очевидно, что, приглашая меня присесть в знакомое неудобное кресло, отец Ивонны буквально наступил себе на горло. Однако темному магу, судя всему, никто ни в чем не отказывал.

   — Это юридические бумаги, — вытаскивая из папки копию договора, высокомерно пояснил секретарь.

   — Хотите сказать, что в них нет картинок? — с невинным видом уточнила я, принимая всего-то два жалких исписанных листика, и чуть не спросила, где остальное. Видимо, вторая страница и была остальным.

   — Все в порядке? — любезно уточнил Фостен.

   — Не знаю, — отозвалась я с улыбкой прелестной дурочки. — Я еще не начала читать.

   Договор был краток и понятен, без особых хитрых условий, подписанных меленькими буковками в сносках. Пункт о том, что после кончины супруги ее приданое передается детям или возвращается отцу, тоже имелся. Сумму ежемесячного содержания вписать не забыли. Признаться, никогда не думала, что буду получать зарплату за замужество.

   — У меня появился вопрос, — произнесла я, не поднимая взгляда от бумаг.

   — Незнакомое слово? — уточнил Фостен.

   — Сколько я буду получать на расходы через десять лет?

   В кабинете воцарилась такая дивная тишина, что стало слышно, как в стекло бьется муха.

   — Понимаете, здесь написана сумма содержания… — Я посмотрела на отца Ивонны. — Она будет как-то увеличиваться?

   Как ни странно, он выглядел озадаченным.

   — На сколько? — внезапно спросил Фостен.

   — На двадцать в год, — уронила я.

   — Варьятов? — тихо уточнил секретарь.

   — Процентов, — поправила я. — Булавки и шпильки дорожают с немыслимой скоростью.

   — Не дорожают, — буркнул секретарь.

   — Покупаете женские булавки и шпильки? — небрежно уточнила я и бросила на него насмешливый взгляд.

   Он внезапно насупился и поджал губы. Надо же, какой обидчивый!

   — Господин Мейн, думаю, нас устроят три процента, — вступил в разговор отец Ивонны, видимо, ломавший голову, как бы себя не посрамить и интересы дочери учесть.

   — Нет, три процента по сравнению с ничем, конечно, лучше, — я поерзала на стуле, — но двадцать мне нравятся больше.

   — Договорились, — резковато проговорил мой будущий муж и, не сводя почти прозрачных глаз, протянул ручку: — Исправьте этот пункт.

   И рада бы, но имелась проблема. Ивонна подарила мне возможность свободно изъясняться и читать, но писала я по-прежнему своим почерком, да еще нещадно путаясь. Внезапно выяснилось, что умение складывать буквы в слова не помогает чистописанию.

   — Думаю, у вас лучше получится внести правки, — скромно улыбнулась я. — Вдруг я что-нибудь напутаю?

   — Например? — хмыкнул он и кивком приказал секретарю передать еще одну копию брачного соглашения.

   — Напишу больше процентов, — предположила я.

   Пряча усмешку, Фостен по-простому подвинулся к столу и начал быстро вносить исправления. Золотое перо легко скользило по бумаге.

   — Проверяйте, — закончив, кивнул он.

   Документ удивительным образом преображался. Строчки пришли в движение, слова менялись местами: одни сдвигались, пробел занимали другие. Не хватало только характерного клацанья печатной машинки, но звуковое сопровождение я прекрасно додумала сама.

   Теперь в спорном пункте мелким твердым почерком были вписаны проценты. Ровно двадцать.

   — Все в порядке? — спросил он.

   Я только дернула плечом.

   Фостен поставил в конце договора подпись и закрыл ручку колпачком. На моей копии появился крупный витиеватый росчерк. Захочешь — не подделаешь.

   С непроницаемым видом секретарь протянул хозяину небольшую черную шкатулку. Оказалось, что в ней хранилась печать. От оттиска, оставленного на бумаге, в разные стороны брызнул зеленоватый свет. Видимо, вещица была магическая, как и многое в этом новом, пока неизведанном для меня мире.

   Обед прошел напряженно. Младшего Артисса с будущим родственником знакомить не планировали и запретили спускаться на первый этаж. Однако страшный колдун о мальчике не спросил.

   Единственный за столом, кто действительно насладился трапезой, был секретарь. Ел он, не стесняясь хорошего аппетита, словно заправлялся на ближайший год и при смене блюд каждую фарфоровую тарелку провожал с печалью на худом носатом лице. Как от сердца этот фарфор отрывал.

   — Красивый сервиз, — пробормотал он, случайно перехватив мой заинтересованный взгляд, и снова насупился, что, впрочем, ему никак не помешало слопать десерт.

   Завидно стало! Повар сегодня особенно расстарался, но в меня из-за жесткого корсета, туго стянувшего ребра и бока, ни кусочка не лезло. Не знаю, зачем Ивонна голодала, если все равно нацепляла на себя это чудо принудительной диетологии.

   Когда солнце начало садиться и сад окрасился в рыжий цвет, визит подошел к концу. Артиссы прощались с будущим зятем в просторном холле. Фостен Мейн провел в особняке несколько часов, но хозяева дома по-прежнему старались держаться от него на безопасном расстоянии. В этот раз я не сплоховала и, как послушная дочь, не отходила от леди Артисс.

   — Проводите, Ивонна? — внезапно спросил гость, вперив в меня внимательный взгляд.

   Вообще-то, я уже набрала счет на целую лекцию о хорошем поведении скромных невест и несколько растерялась.

   — Только накинь шаль, — с натянутой улыбкой разрешила леди Артисс и махнула рукой, приказывая слугам принести шаль.

   Стало ясно, что мой ненаглядный жених не просто попрал, а плюнул в лицо всем правилам хорошего тона, когда попросил невесту довести его до кареты, но темному магу никто не смел перечить. Даже будущая теща.

   Лакей открыл входную дверь, в холл ворвался поток прохладного апрельского воздуха. Вообще-то, захотелось надеть пальто, но я только поплотнее закуталась в поданную шаль. Мы вышли на улицу. Следом, поклонившись хозяевам дома, двинулся секретарь. Дверь, что характерно, закрывать не стали. Через открытый проем родители наблюдали за нами из холла. Все приличия были соблюдены.

   По каменной дорожке мы неспешно направились к карете, ожидающей Фостена за раскрытыми коваными воротами. Секретарь с папкой в руках торжественно шагал за нами. Все в гробовом молчании. Проводы будущего мужа почему-то смехотворно напоминали похоронную процессию.

   На полпути к воротам, когда из дома нас точно не могли услышать, Фостен остановился. Пришлось притормозить. Секретарь с печатью глубокой скорби на лице встал.

   — Хэллавин, иди, — тихо приказал ему хозяин.

   — Куда? — вежливо поинтересовался он, будто маршрутов у него имелось превеликое множество — выбирай, какой хочешь. — Ах, конечно!

   Отвесив мне короткий кивок, он зачастил к экипажу.

   — Интересное имя у вашего секретаря, — заметила я.

   — Демоническое, — подсказал жених, с любопытством наблюдая за моей реакцией. — Он темный приспешник.

   — Псевдоним сам выбирал?

   — Приспешники носят имя, вписанное темной магией в договор. Хэллавин заключил со мной договор на тридцать лет и утратил право на собственное имя.

   Господи, и здесь ипотека! Существует во вселенной хоть один мир, где не придумали этой адской поруки?

   С откровенной жалостью я посмотрела на худого секретаря. Он энергично стряхивал с кожаной папки несуществующую пыль и по-прежнему напоминал подсвечник из мультика. В смысле, если бы тот подсвечник сидел в черной депрессии, а не голосил веселые песенки и не объяснял красавице, как чудесно жить в замке у чудовища. Она просто не осознает своего огромного счастья.

   Надеюсь, когда я перееду в Рокнест и спрошу, где находится столовая, Хэллавин не начнет петь в духе современных мюзиклов, а просто укажет пальцем, куда идти.

   — А миньоны-то уже не те… — со вздохом пробормотала себе под нос, покачав головой, и обратилась к Фостену: — Он живет в замке?

   — Да, — не сводя с меня внимательного взгляда, согласился жених. — Ивонна, ты ведь действительно не испытываешь никакого страха.

   Он так лихо перескочил на панибратское обращение, что я только диву далась.

   — А должна?

   — Тебя отдают замуж за темного мага, — с усмешкой напомнил он.

   — Ты о себе сейчас в третьем лице сказал? — с иронией уточнила я. — Вы, господин Мейн, первый темный маг, с которым я познакомилась. Покажете, чего мне надо бояться?

   — В каком смысле? — совершенно искренне озадачился он.

   — Поколдуй, — невозмутимо предложила я.

   — Что? — со смешком уточнил он и сделал ко мне шаг, категорично нарушив принцип пионерского расстояния. Надеюсь, леди Артисс от такого внезапного сближения не схватилась за сердце. — Ивонна, по-твоему, я фокусник на рыночной площади? Если я поколдую, то красивый дом твоих родителей не выстоит.

   — Ну ясно… — со вздохом протянула я, намекая, что как главное зло королевства он полностью провалился, и ободряюще похлопала его по плечу: — Честное слово, господин Мейн, вы произвели на меня впечатление и без колдовства.

   — Чем?

   — Пока только портретом. — Я с трудом сдержала ухмылку. — Вы чудесно выходите на портретах.

   — Тогда встретимся в часовне, госпожа Артисс, — со странной улыбкой произнес он.

   — Не опаздывайте, господин Мейн, — согласилась я.

   Быстрым шагом будущий муж направился к открытым воротам. Оглянулся ли он на прощанье или просто уселся в экипаж, я не узнала — сразу вернулась в дом. Лакей закрыл дверь, и в холле воцарилась напряженная тишина. Мы с родителями Ивонны смотрели друг на друга.

   — Хорошо, что вы сговорились, — наконец нарушила молчание леди Артисс и нервно покосилась на супруга, ожидая его резюме.

   — Научи свою дочь не вмешиваться в разговоры мужчин, — сердито высказался он и измерил меня негодующим взглядом. — Женщина должна знать, когда следует молчать!

   Гневной тучей он удалился в кабинет, по всей видимости, осыпать громом и молниями исправленное и подписанное соглашение. Возможно, шибанул дверью, но мы не услышали.

   Душевный разговор с леди Артисс действительно не заставил себя ждать. Через пару часов она вызвала меня в свои покои. За окном смеркалось, и в уютной гостиной горели магические лампы. В высокой клетке щебетали канарейки. Хозяйка дома отложила пяльцы с вышивкой в плетеную корзинку и нервно улыбнулась:

   — Пришла? Нам надо обсудить… кое-что. — Она запнулась, словно испытывала крайнее замешательство, и отчего-то суетливо махнула рукой: — Присаживайся поскорее.

   Сев на жесткий диван, я расправила домашнее платье и всеми силами изобразила внимание. Леди Артисс изящно откашлялась в кулачок, щеки у нее покраснели от конфуза.

   — Ивонна, я видела, как ты прикоснулась к господину Мейну.

   — Когда это? — возмутилась я и тут вспомнила, что во время обмена язвительными репликами потрепала его по плечу.

   — Нет-нет, я тебя не ругаю! — поспешно уверила она. — Желание прикасаться к своему мужу совершенно нормально. Оно говорит, что ты готова ко всему, что происходит между супругами, когда в спальне гаснут магические лампы и опускается балдахин на кровати.

   — Кхм.

   Приплыли… В смысле, я доплыла и не захлебнулась. В двадцать восемь полных лет нарвалась на тот самый разговор о мужчинах. Видимо, нагнала карма. В прошлой-то жизни разбиралась сама, без инструктажа.

   — Только не надо смущаться! — воскликнула леди Артисс, видимо, заметив, что дочь слегка озадачена. — Ты невинная девушка и пока ничего не знаешь об этой сакраментальной стороне брака, но лучше услышать до замужества, как именно получаются дети! Я сама сильно сожалела, что моя дорогая матушка не решилась завести этот крайне важный разговор…

   Леди не опустилась до презренных пестиков и тычинок. Будь я настоящей Ивонной, вообще, не поняла бы, о чем идет речь. Так сказать, техническую сторону животрепещущего вопроса она ловко опустила, а сосредоточилась на объяснении, что юной девушке нечего бояться рядом с опытным мужчиной. Следует ему довериться и делать ровно то, что он велит. Без самодеятельности! Четко исполнять указания. В опытности вдовца Фостена Мейна никто не сомневался. За четыре брака он точно поднаторел в столь деликатных вещах.

   Тут-то меня и пронзила острая мысль. Не понимаю, почему она не пришла мне в голову раньше… Насколько далеко зашли отношения Ивонны и репетитора? Возможно, в первую брачную ночь нас с мужем обоих ждал очень большой сюрприз. И какая же подлость, что теперь правду знал только Сойер!

   — Господи боже, — пробормотала я, осознав, что придется обсудить с влюбленным учителем, как много Ивонна ему позволила, и потерла переносицу: — Да за что?

   — Дитя мое, все женщины проходят через это, но потом познают радость материнства! — воскликнула леди Артисс и, порывисто потянувшись, погладила меня по руке. — Возможно, тебя будут переполнять самые противоречивые чувства, особенно в первый раз. Наверняка захочется поплакать. Тогда выйди в ванную комнату и в тайне от мужа тихонечко поплачь.

   — Почему я должна плакать? — искренне удивилась я оригинальному предложению.

   — От потрясения, — рассудила леди Артисс. — Или от счастья.

   — Что все закончилось? — осторожно уточнила у нее.

   — Что скоро станешь матерью! Конечно, ты ей не сразу станешь, — уверила она, — но через некоторое время — непременно. Возможно, понадобится не одна особенная ночь с мужем…

   Некоторое время мы разглядывали друг друга. Леди Артисс явно боялась, что у нее спросят, сколько именно ночей понадобится для счастливого материнства. Я была не настолько жестока, поэтому молчала.

   — Кстати, я собрала тебе кое-какие книги. Очень полезные в семейной жизни! — Она поспешно подняла со столика два увесистых тома и переложила мне на колени. — Самоучители по управлению большим домом. Конечно, тебя готовили к замужеству, но ты немножко подзабыла уроки. В этих книгах все подробно рассказывается. В юности я ими зачитывалась! О том, что не стоит вмешиваться в дела мужчин, глава тоже есть.

   Идея поплакать в ванной после первой брачной ночи, видимо, была взята не только из личного опыта, но и из этих сборников уникальных женских знаний. Как бы донести их до комнаты, не уронить и не проломить паркет «гранитом хозяйственной науки».

   — Спасибо, — кивнула я, вообще-то, мысленно оценив желание матери позаботиться о дочери.

   — Ну иди.

   Она приветливо улыбнулась.

   — Почитаю на ночь, — покрепче перехватывая тяжеленькие книги, пробормотала я и поднялась.

   — Лучше ложись спать пораньше, — посоветовала она.

   На следующее утро мои вещи отправляли в замок Рокнест. Слуги грузили тяжелые дорожные сундуки на подъехавшую к воротам подводу, а леди Артисс, как и всегда, железной рукой управляла процессом. Однако ни уничижительные взгляды, ни недовольные приказы не уберегали багаж: от тяжести слуги спотыкались, надрывались и роняли сундуки. Из строя по очереди выпали два лакея, придавившие ноги.

   Пока хозяйка дома переключила пристальное внимание с дочери на приданое, я замыслила воспользоваться суматохой и вызвать Сойера на разговор. Во избежание драм в будущей семейной жизни. Кто знает, насколько у черных колдунов широкие взгляды на отношения до брака? Может, Фостен Мейн только изображает раскрепощенное зло, а сам заскорузлый, как кирзовый сапог.

   На занятия с подопечным учитель приехал в самый разгар погрузки. И тут я снова ощутила острую тоску по мобильному телефону и возможности по-тихому обсудить деликатный вопрос в переписке. Связаться с человеком, находившимся всего-то через коридор, оказалось довольно проблематично. Роль мессенджера пришлось исполнять Раисе.

   Она скоро вернулась из учебного кабинета и, воровато выглянув в коридор, плотно закрыла дверь.

   — Принесла! — С самым таинственным видом горничная запустила руку в карман форменного платья и вытащила аккуратно сложенную записочку: — Он сказал, что на разговоры у него нет ни минуточки, и велел передать.

   Я забрала листик и строго спросила:

   — Смотрела?

   — Как бы я посмела? — обиделась она. — Читать переписку госпожи запрещено!

   Бросив на нее насмешливый взгляд, я развернула бумажку. На выдранном из блокнота клочке была написана нечитабельная абракадабра из непонятных значков, крючков и палочек. Просто какая-то вырезка из прописи первоклассника, а не записка.

   — Иностранный язык? — нахмурившись, пробормотала себе под нос.

   — Отродясь такого не видела, — согласилась Раиса.

   — Ты же не смотрела и не читала.

   — Конечно, не читала, — поспешно согласилась она. — Как прочесть? Тут же ничегошеньки непонятно.

   — В следующий раз оштрафую, — вкрадчиво пригрозила самым страшным: отъемом жалования.

   — Обещаю, что в следующий раз ничего тебе не скажу! — клятвенно пообещала Раиса, с одухотворенным видом приложив ладонь к груди.

   — Слева, — с иронией подсказала я, и она вопросительно изогнула брови. — Когда клянутся, прикладывают руку к сердцу.

   Оставалось только покачать головой и вернуться к изучению записки. Покрутила, перевернула вверх тормашками. С какой стороны ни посмотри, смысл закорючек оставался тайной за семью печатями.

   Может, у Сойера и Ивонны имелся собственный шифр, но я-то не в курсе их любовных дел. К сожалению! Не пришлось бы тратить время на секретные переписки.

   — В общем, Раиса, — потеряла я терпение, — сходи к нему еще раз. Пусть напишет перевод или даст словарь. Мы тут до ночи будем отгадывать, что наш талантливый шифровальщик пытается сказать.

   — Так и передать?

   — Слово в слово, — велела я.

   Она вернулась с пухлой книгой в кожаном переплете.

   — Словарь? — уточнила я.

   — Стихи, — пояснила она. — Сказал, что… Как там? Стихи способны ответить на все вопросы.

   Поспорила бы с этим утверждением. На мой единственный вопрос был способен ответить только Сойер, но он загнул уголок на страничке со стихотворением «Полночный сад». Всего четыре строчки, похожие на глубокомысленное хокку.

   — Ох! — наконец дошло до меня, что он таким поэтичным способом назначил позднее свидание в хозяйском саду.

   — Все плохо? — уточнила Раиса.

   — Переплюнь. — Я захлопнула книгу. — Поэзия действительно отвечает на все вопросы получше домоводства.

   — Госпожа, что ему передать? — шепотом спросила она.

   — Ничего, почтовое отделение закрылось на обед.

   — А плевать обязательно надо?

   Я непонимающе посмотрела в конопатое симпатичное личико горничной, горящее готовностью выполнить любую прихоть сумасбродной госпожи.

   — Ну ты велела… Нет, конечно, если очень надо, то я непременно! Просто иногда ты говоришь такие странные вещи, — проворчала она и поправила скособоченный чепец.

   Таскаться по темному саду в середине ночи меня не прельщало, тем более что вставать предстояло на рассвете, но именно в это время предложил встретиться гений интрижек. С другой стороны, он знал толк в тайных свиданиях — дом к полуночи успокоился.

   В черном плаще с широким капюшоном, позаимствованном у Раисы, я неслышно прошмыгнула по безлюдному особняку и тихонечко выскользнула в холодную ночь. Сад окутывала непролазная темнота.

   Споткнувшись, я тихо выругалась. Хотелось верить, что поздняя вылазка не закончится вызовом семейного доктора. Понятно, что даже сломанная нога не затормозит меня по дороге к алтарю, но все-таки рассчитываю идти в светлое будущее горделивой походкой, без костылей.

   Глаза постепенно привыкли к ночному мраку. Когда деревья спрятали от взгляда огромный дом, я остановилась, понятия не имея, где в потемках искать бывшего парня Ивонны. Внезапно показалось, что недалеко шевельнулась тень. От суеверного страха чуть инфаркт не заработала!

   — Сойер? — позвала я.

   Сад молчал, учитель тоже. Сидел где-то, как партизан, и не подавал голоса. Может, вообще не пришел.

   Чувствуя себя большой дурой, я развернулась обратно к дому, но меня позвали по имени:

   — Ивонна!

   — Ты где? — наплевав на конспирацию, спросила я нормальным голосом.

   Внезапно полуголые кусты затряслись, и из них на дорожку вывалился Сойер.

   — Я ждал тебя в нашем обычном месте, — горячо прошептал он и попытался меня обнять.

   — Погодите, господин Райт! — Я ловко отступила, не давая жадным рукам сомкнуться и поймать меня в тиски, словно мы играли в детские жмурки в темноте. — Давайте пропустим обнимашки.

   — Ты права, не стоит терять время, — с жаром согласился он. — Пойдем, пока никто не заметил твоего исчезновения.

   Если кто-нибудь заявится в комнату и не обнаружит меня в постели, всегда можно соврать, что от волнения я отправилась подышать свежим воздухом в сад. Все невесты очень внезапные!

   — Поговорим прямо здесь, — отказалась я двигаться с места во избежание травм.

   Коварные костыли, что называется, не дремлют!

   — Прости! Я так счастлив, что ты решилась. Совсем не могу соображать!

   — Давайте, господин Райт, выдохните, соберитесь и ответьте мне на один очень личный вопрос, — попыталась настроить учителя на серьезный разговор.

   — Да! — с жаром выдохнул он.

   — Что, да? Я еще ничего не спросила.

   — Я безумно тебя люблю, Ивонна, и мечтаю навсегда связать наши жизни! Конечно, я согласен.

   — Ты ничего не перепутал, парень? — вышла я из себя. — Никто не делает тебе предложение! Я без суток, как замужняя женщина. Перестань нести чушь и ответь: мы были близки?

   — Ты меня так проверяешь? — мягко уточнил он и попытался погладить щеку.

   — Я себя сейчас проверяю, — цыкнула я, снова отстраняясь.

   — Мы были безумно близки, Ивонна! — уверил он. — Наши души…

   — А физически? С душой как раз все ясно, — резковато перебила я. — Меня интересует именно интимная сторона наших отношений. У нас был… Мы делили брачное ложе?

   — Мы с тобой? — недоверчиво переспросил он.

   — Ты здесь третьего видишь? — сухо уточнила я. — Может, слышишь?

   Внезапно из темноты проговорил незнакомый мужской голос:

   — Сойер, вы что застряли? Давайте быстрее, пока нас не накрыли!

   Обалдеть! Что здесь делает третий?

   — Мы идем! — отозвался Сойер, резко вцепился в мою руку, как клещ, и с неожиданным проворством потащил в кусты. — Нам надо торопиться, любовь моя!

   — Ты обалдел?! — возмутилась я, пытаясь вырваться.

   — Осторожнее, ты можешь упасть! — предупредил он, между тем пытаясь заволочь меня в заросли. — Я увезу тебя из этого отвратительного дома!

   — Да отличный дом! — Я упиралась, как могла, плащ трещал.

   — Я обещал спасти тебя от колдуна и сдержу свое слово! — настаивал он. — Не сопротивляйся своему счастью!

   — Да не надо меня спасать! И счастья такого тоже не надо!

   Чувствуя, что проигрываю битву и сейчас меня так спасут, что родители Ивонны потом ни одними сыскными собаками не смогут разыскать, я извернулась. От всей души наступила сумасшедшему парню каблуком на ногу. Он крякнул и проскрипел:

   — Осторожно, Ивонна. Ты можешь пораниться…

   С головы слетел капюшон, волосы лезли в глаза. Ругаясь сквозь зубы, я дернулась и рванула в сторону. Сойер действительно не ожидал, что возлюбленная попытается спастись по направлению к отвратительному дому. Его пальцы скользнули по рукаву, а я начала терять равновесие. Ноги запутались в длинном плаще. С высоты роста я рухнула на каменную дорожку и так сильно ударилась, что на мгновение от боли перестала дышать. В глазах потемнело.

   — Прости, любовь моя! — услышала точно сквозь вату, прежде чем окончательно вырубилась.

   Проблеск сознания, как ни странно, случился от удара. Видимо, сработало сомнительное правило, что клин вышибают клином. Нетвердыми руками меня пытались запихнуть в карету и случайно, но чувствительно приложили головой обо что-то твердое. Возможно, о дверцу.

   — Ивонна, ты очнулась? — прохрипел Сойер, кажется, предсмертным сипом.

   Осознав, что меня все еще активно избавляют от свадьбы с колдуном и есть надежда остановить спасательную операцию, я начала вырываться.

   — Немедленно отпусти меня! — рявкнула тем самым командным голосом, от которого в офисе цепенели младшие менеджеры, принтер заедал бумагу, а компьютеры зависали.

   — Ивонна, умоляю, не дрыгайся! — провыл учитель, в отличие от офисного принтера и компьютера, обделенный чувством самосохранения. — Я тебя уроню!

   И ведь оказался человеком слова. Кто бы подумал? Сказал, что уронит, и действительно не удержал. Ослабевшие руки разжались. Под его скорбное оханье и пожелания быть осторожной я провалилась вниз. Удар затылком о ступеньку кареты отправил меня на очередной виток вязкого сна.

   В себя я пришла от ощущения, что сильно замерзла, села на кровати и от резкой боли схватилась за голову. Под волосами обнаружилась знатная шишка. Странно, как сотрясение мозга во время похищения не заработала.

   Обстановка в совершенно незнакомой комнате выглядела скромной, особенно по сравнению с роскошью особняка Артиссов. В углу с рогатины напольной вешалки на деревянных плечиках свисало белое кружевное платье, подозрительно напоминающее свадебное…

   Несмотря на царящий холод, меня бросило в жар. В панике я проверила часы, тикающие на громоздком комоде. Время подступало к восьми утра, до венчания оставалось жалких три часа. Артиссы наверняка решили, будто дочь сбежала, и в панике прочесывали город. А меня — черт побери — спасли! В неизвестном направлении. Врагу такой свистопляски не пожелаешь.

   — Впаду в истерику после свадьбы, — подбодрила я себя и, путаясь в длинном подоле, скатилась с кровати.

   Пол оказался ледяным. Из двух туфель нашлась только одна. Вторая исчезла. Никак сумела скрыться от похитителей. Пришлось остаться разутой, что совершенно не добавило оптимизма этим ранним сумасшедшим утром.

   За дверью обнаружился узенький коридор и деревянная лестница, ведущая в просторную кухню с простой мебелью. На очаге кипятилась кастрюля, на большом кухонном столе лежала разложенная салфетка с нарезанным крупными ломтями хлебом. И никого!

   — Сойер? — позвала я.

   — Проснулась, невестка? — прозвучал смутно знакомый веселый голос.

   Из чулана с глиняным горшком в руках бочком выбрался плечистый вихрастый здоровяк и широко улыбнулся, продемонстрировав жизнерадостную щербинку между передних зубов.

   — Ты кто?

   — Бростен, кузен твоего счастливого жениха. Будем знакомы, невестка. — Он подмигнул мне.

   — А где сам счастливый жених? — уточнила я.

   — Пошел в храм двуединого, поговорить со святым отцом.

   — Исповедаться приспичило?

   — Договориться о венчании, — хохотнул здоровяк. — Здешний святой отец никогда не отказывает обвенчать таких, как вы. И вопросов не задает. Я сам кузену Сойеру о нем рассказал. Ты рада?

   — Да я в восторге, — сухо отозвалась я, невольно бросив взгляд на обшарпанную входную дверь.

   Сбегать в неизвестном направлении было недальновидно. Заблужусь в сельской местности и превращусь вместо уважаемой госпожи Мейн, супруги известного колдуна с замком возле озера, в бродяжку без колдуна, замка и озера. От одной мысли о мытарствах в одной туфле и без копейки в кармане гасла яркая лампочка, освещающая светлое будущее.

   — Далеко нам до города? — небрежно спросила у здоровяка.

   — Часа два езды, — охотно поделился он. — Да ты не переживай, пока вас отыщут, успеете пожениться. Магический обряд не разорвать. На такое только темные маги способны.

   — Такие, как Фостен Мейн? — с искренним любопытством поинтересовалась я.

   — Не поминай колдуна всуе! — испугался здоровяк и обвел указательным пальцем вокруг лица. — Не знаешь, что ли, если его позвать по имени, то он придет?

   Какие, право слово, наивные люди!

   — Если бы, — с искренним сожалением вздохнула я.

   — Невестка, ты пока собирайся, а я завтрак сварганю, — велел здоровяк и продемонстрировал в горшке крупные куриные яйца. — Все равно Сойеру ждать конца утренней службы.

   — Не будем терять время на еду, — скомандовала я. — Запрягай лошадь.

   — Торопишься выйти замуж? — развеселился он.

   Ты себе представить не можешь насколько… Пока мы тут разговариваем, время тикает, а Фостен Мейн все ближе к часовне Артиссов.

   — Хочу сюрприз твоему кузену сделать.

   Полагаю, я была первая и единственная невеста на два мира, которая собиралась на собственное венчание, как солдат-срочник на построение. Да еще без зеркала и расчески! Проворно умывшись ледяной водой в тазике, я вслепую расчесала волосы пальцами и кое-как запихнулась в белое кружевное платье. Декольте у наряда невесты, буду честной, выглядело откровенным. Особенно если смотреть сверху.

   — Ладно, двадцать минут позора и венчание закончится, — подтянув ткань повыше, пробормотала я и подхватила перекинутый через спинку деревянного стула плащ.

   Оказалось, что запрягать лошадь — это не машину прогреть. Кузен Сойера копался, как будто мы никуда не опаздывали. В смысле, он-то не опаздывал, а я извелась, пока дождалась его возвращения в дом. Ходила туда-сюда по кухоньке, выглядывала в окошко. Единственное, что рассмотрела: деревенский двор с курами и утками.

   Наконец здоровяк появился и с широченной улыбкой протянул:

   — Невестка, да ты вон какая красавица!

   — Еще бы этой красавице какую-нибудь обувь. — Приподняв подол, я продемонстрировала босые ноги в белых чулках.

   — А ничего нет, — растерялся кузен Сойера.

   — Да мне уже без разницы какую, — уверила я. — Хоть мужские ботинки.

   Мы синхронно посмотрели на его потрепанные боты с отбитыми носами и старыми истертыми шнурками.

   — Другие ботинки, — быстро уточнила я.

   — Есть сапоги, — медленно произнес он. — Совсем новые. Три раза надеванные.

   — Ну… сапоги лучше чулок.

   Бростен отдавал сапоги с таким видом, словно отрывал от сердца. Ноги в них утонули, но зато голенище затягивалось шнуровкой. Подтянула, чтобы не потерять по дороге, насколько смогла.

   — Как раз приедем к концу службы, — рассуждал здоровяк, пока я завязывала шнурки сначала на бантик, а потом еще на узел. — Вот Сойер обрадуется! Он обо всем договорится, а тут и красивая невеста пожалует.

   — Мы не едем в храм, — объявила я, поднимаясь со стула и одергивая юбку.

   — А куда ж? — вытаращился он.

   Тут мы и подошли к самому тонкому месту моего коварного плана. Хотелось верить, что с парнем, не отягощенным чувствами к невесте, но страшно боящимся колдуна, хитрость сработает.

   — Бро, мы едем спасать жизнь твоему кузену, — самым проникновенным тоном проговорила я. — Колдун меня уже разыскивает по всему королевству. Представляешь, что случится, когда найдет?

   Здоровяк сошел с лица и шепотом спросил:

   — Что?

   — Всем будет очень плохо, — соврала я. — Сразу проклянет всех. А если он ворвется в храм, когда мы с Сойером будем жениться? Ух! Подумать страшно!

   Тут меня подвело воображение и представить кровавую расправу, чтобы описать ее в красках, не удавалось, зато у кузена фантазия заработала на полную катушку.

   — Всех одним взглядом умертвит? — подсказал он.

   — Точно! — согласилась я. — Так и будет. Не жить твоему кузену, если я не приеду в семейную часовню к одиннадцати часам.

   Было видно, что внутри у него боролись страх перед вселенским злом в мужском обличии и желание сделать Сойеру хорошо.

   — Но он готов пожертвовать собой ради тебя! — внезапно заупрямился здоровяк, видимо, недостаточно напуганный, чтобы взять ноги в руки, подстегнуть лошадку и на скорости реактивного самолета домчать меня до города.

   — А ты? — вкрадчиво уточнила я. — Думаешь, колдун только с твоим кузеном расправится? Вы вместе участвовали в похищении.

   — Мы тебя не крали! — искренне возмутился Бростен. — Ты же сама просила тебя увезти!

   Да неужели? Бежала за каретой и умоляла спрятать в деревне.

   — Колдун об этом не знает.

   — Ты же ему скажешь, что я ни при чем? Просто на стреме постоял и с возницей договорился.

   — Думаешь, он поверит? — вкрадчиво уточнила я. — Всех порешит. Кроме меня, само собой. Жена-то ему нужна здоровенькая. Сойер тебя поймет и простит, а колдун — никогда.

   — Но вы же это… любите друг друга.

   — Разве могу я пожертвовать любимым и его родней? — стараясь подавить раздражение, с большим пафосом воскликнула я и для пущего эффекта потрясла руками.

   В нерешительности здоровяк сопел и хмурился, что-то просчитывая в уме.

   — Дождемся возвращения Сойера! — наконец решил он.

   — Если я его увижу, то ни за что не уеду и обреку всех на погибель, — сдавленно произнесла я, изображая глубоко влюбленную женщину, вынужденную бросить обожаемого учителя, ради привлекательного мужика без денежных проблем, но зато без душевных привязанностей. — Ты представляешь, каково прощаться с любимым мужчиной и знать, что вовек его не увидишь? У меня и так сердце разрывается! Скоро лягу умирать.

   — Тебе нельзя умирать! Подожди Сойера!

   — Или колдуна… — многозначительно добавила я.

   Бростен вздрогнул, три раза обвел пальцем вокруг лица, прикрыв глаза, и выпалил:

   — Едем в часовню!

   — По каретам! — скомандовала я, шустренько натягивая плащ, пока здоровяк не передумал. На случай возвращения учителя у меня имелся запасной план: прикинуться малахольной в церкви и устроить сцену, но учительский родственник умел расставлять приоритеты.

   И вместо кареты меня ждала понурая лошадка, впряженная в старую телегу с деревянными колесами. В некотором смятении я осматривала транспорт и пыталась представить, на какой скорости мы будем мчать к моему светлому будущему. Походило на то, что проще до города добежать, подхватив юбки. Обувь, правда, к спринту по пересеченной местности не располагала.

   — Давай, невестка, садись! — хмурый здоровяк, забывший щербатую улыбку на кухне фермерского дома, протянул руку.

   — Поднажми! — попросила у него, кое-как вскарабкавшись на лавочку. — А то до ночи не доберемся.

   Мы выехали за ворота и впереди открылся вид на темные поля, кажется, убегающие за горизонт.

   — Держись крепче! — велел Бростен и подхлестнул лошадку.

   Телега катилась по сухой дороге, скрипела и подпрыгивала на кочках. Меня трясло и швыряло, приходилось держаться за лавку. В лицо лезли волосы, вокруг поднималась пыль и немедленно оседала на одежде. Было страшно, что на особенно глубокой колдобине ненадежный транспорт лишиться колеса, а я — единственного шанса выйти замуж за принца.

   — Ты знаешь, где часовня Артиссов? — вдруг спросил здоровяк.

   — Понятия не имею, — буркнула я. Уже один раз прикусила язык и старалась рот широко не открывать.

   — В смысле?

   — У добрых людей спросим. — Я похлопала его по плечу и проворно вцепилась в лавку, когда колесо провалилось в очередную рытвину. — Главное, доехать!

   В мыслях я уже перебралась в замок Рокнест, выбросила ненавистные корсеты и наслаждалась жизнью, в которой не надо думать ни об очередном платеже за ипотеку, ни о строгих правилах аристократической семьи. Повесила в спальне новые занавески, отыскала библиотеку и на месяц нырнула в книжный запой…

   Фостен Мейн, дождись меня у алтаря, я уже мчусь! Ладно, еду по колдобинам. Надеюсь, доберусь, не превратившись в сбитые сливки.

ГЛАВА. ФОСТЕН МЕЙН

Сквозь стеклянный купол часовни проникал солнечный свет. Воздух пах белыми цветами эфразии. Они считались символом женской чистоты и украшали алтарь. В брачной чаше масляно поблескивали густые магические чернила, на серебряном подносе лежали две кисти для свадебных меток.

   Фостен женился четыре раза. На пятый — будущая супруга сбежала. В роли брошенного жениха ему выступать не приходилось, и он еще не разобрался: восхищен или обескуражен внезапным свадебным переполохом.

   Ивонна Артисс в принципе оказалась с большим сюрпризом. В доме будущей родни он ожидал встретить томную девицу, как на портрете… Ничего подобного! Она смотрела прямо в глаза и явно была не знакома со словом «предрассудки». За семейным обедом Фостен случайно перехватил ее заинтересованный взгляд. Он мог поклясться, что в этот момент мысленно невеста его раздевала.

   Еще вчера он был заинтригован, сегодня, стоя перед алтарем, хотел аплодировать. Казалось, Ивонна действительно горела выйти замуж за темного мага. Хитрая девица всех обвела вокруг пальца! Хотя ее родители восхищения лицедейским талантом дочери не разделяли. Старый венценосный сводник сначала похохочет над женихом, а потом лишит семью сбежавшей невесты всего состояния. В назидание остальным.

   — Господин Мейн, — голос Дейвида Артисса сочился с трудом подавленным гневом и звучал глухо, — мы с супругой приносим глубочайшие извинения. Понимаю, что поступок нашей дочери не имеет оправданий.

   Фостен покосился на Катарину Артисс. Низко опустив светловолосую голову, она мяла в руках вышитый платок и, по всей видимости, задыхалась от позора.

   — Мы возместим убытки… — начал было Дейвид, но осекся от душераздирающего скрипа.

   Все оглянулись к высоким дверям часовни. Налегая на тяжелую створку двумя руками, в святилище пыталась войти невеста!

   Извернувшись, Ивонна подперла преграду плечом и проворно влетела в узкий просвет.

   — Здравствуйте! — громко поздоровалась она с обалдевшей публикой и тут же замахала руками в сторону нервной тетушки: — Нет-нет, леди! Не надо терять сознание. Невеста уже на месте. Я слегка припозднилась.

   Подхватив подол, она открыла мужицкие сапоги и рванула к алтарю. Шокированную тишину наполнило нестройное цоканье подкованных каблуков, сменяемое шарканьем. В немом изумлении все следили за проходом без преувеличений вздыбленной невесты по святилищу. Фостен поймал себя на том, что впервые в жизни у него отвисла челюсть. Казалось, Ивонна добиралась до часовни по разбитым деревенским дорогам на открытой телеге.

   — Светлого утра, — поздоровалась она с оцепеневшими родителями и принялась теребить завязки на плаще. — Какое счастье, что все еще в храме! Простите, я очень торопилась, но сегодня на дорогах страшные заторы.

   Сам от себя не ожидая, Фостен протянул руку и дернул за ленту. Узел распутался.

   — Благодарю, — невозмутимо произнесла Ивонна, выскользнула из плаща и протянула его матери.

   — Ивонна, — едва шевеля губами, прошептала та и прижала поношенную тряпку к груди, — во что ты одета?

   — Простите за неподобающий вид. — Та быстро огладила спутанные пыльные лохмы. — Но чем добрые люди поделились.

   — Ты где была? — рыкнул отец с горящими бешенством глазами, и леди Артисс осторожно сжала его локоть, призывая не устраивать сцен на публике. Они и так все дружно оскандалились.

   Ивонна открыла рот, но замерла на секунду, словно обдумывая ход в шахматной партии, и пролепетала жалобным голоском:

   — Заблудилась.

   Фостен подавился на вздохе. Дейвид Артисс поменялся в лице: гнев превратился в искреннее недоумение.

   — В каком смысле?

   — Вышла ночью подышать свежим воздухом и заблудилась в городе, — с самым честным видом выдала дочь страшную ересь и, изобразив покорность, тихонечко спросила: — Давайте начинать?

   Пока святого отца возвращали из каморки за алтарем, она тихо проговорила:

   — Господин Мейн, знаю, что просила вас не опаздывать, но вы хотя бы немного задержались?

   — Нет, — только и сумел проронить он, буквально пораженный незамутненным бесстыдством будущей супруги.

   — Очень зря, — вздохнула она. — Полагаю, стоять перед алтарем без невесты такое себе удовольствие. Сильно бодрит нервную систему. Но в свое оправдание хочу сказать, что я тоже нервничала. У меня вообще утро не задалось…

   — Ивонна, признайся, — Фостен скривил губы в сардонической усмешке, — ты хотела сбежать. Что заставило тебя передумать? Ответственность за семью перевесила?

   — Да бог с вами, уважаемый темный маг. — Она одарила его уничижительным взглядом. — Ночью меня похитили. Между прочим, от тебя спасали, только к утру отбилась. Самой стыдно за неловкую ложь, но не хотела, чтобы леди Артисс упала в обморок. К слову, ты в курсе, что перед твоим именем цепенеют люди?

   — Конечно, — хмыкнул он.

   Со знанием дела Ивонна цокнула языком.

   — Все-таки репутация дороже любых денег.

   Потом появился святой отец, увидел невесту, окаменел на секунду. По лицу прошла судорога. В священнике словно проснулось настойчивое желание изгнать из обоих молодоженов демонов. Откровенно сказать, начни он размахивать писанием, свадьба была бы сорвана. И внушающий ужас жених с невестой ему под стать оказались бы ни при чем.

   Под конец вместо брачной метки молодая супруга поставила Фостену на руку кляксу. Ойкнула и замалевала хаотичными линиями. Получилось чернильное месиво. Однако пятно все равно вспыхнуло магическим светом. Высшие силы благословили пятый брак темного мага.

ГЛАВА 3. Замок синей бороды

Вечером третьего дня я стояла в холле замка Рокнест и с возрастающим недоумением рассматривала шеренгу из троих мужчин. Один усатый, невысокий и кругленький походил на заварочный чайник. Второй с симпатичной залысиной на маковке, одетый в серую униформу слуги, напоминал телосложением шкаф. Сердитым взглядом он исследовал пол, словно мы с Раисой затоптали дубовый массив грязными сапожищами. Зачем к ним присоседился секретарь было не особенно понятно, но встал подсвечником, и никто не возражал.

   — Вернон наш дворецкий, — указал Фостен на слугу в униформе. — Распоряжается… Кхм…

   — Всем, — ворчливо оповестил Вернон и обратился ко мне: — Ваши вещи прибыли в целости и сохранности. Дожидаются на женской половине замка.

   — Тобольд у нас главный повар, — продолжил знакомство муж.

   — И единственный! — Повар широко улыбнулся, внезапно мелькнув под усами золотым зубом. — Добро пожаловать!

   — С Хэллавином ты уже знакома, — закончил Фостен.

   — И все? — проронила я.

   — Кого тебе еще надо? — как будто не понял он.

   — Другие слуги?

   — Все перед тобой. — На лице Фостена мелькнула улыбка, почти прозрачные глаза смотрели насмешливо.

   — А горничные? — вкрадчиво уточнила я.

   — Ты привезла свою. — Он кивнул в сторону Раисы.

   Та прижимала к груди маленький дорожный сундучок и, задрав голову, с круглыми глазами рассматривала лепнину на потолке. Из гипсовой розетки со сложным орнаментом торчал крюк, а люстру привесить забыли.

   — Располагайся. Вернон тебе покажет замок, — продолжил Фостен самым будничным тоном и, прощаясь, коротко кивнул.

   — А ты куда?

   — К себе, — пояснил он. — Из-за свадьбы накопилась масса дел.

   — Ну да… Работа сама себя не поработает, — пробормотала я, следя за тем, как новоявленный муж начал подниматься по лестнице, ведущей, видимо, на мужскую половину замка.

   Дорога до замка прошла… странно. За три дня пути мы сказали друг другу от силы два десятка слов. В топ вошли «светлого утра», «счастливой ночи» и «приятного аппетита». Просто путешествие в разных каретах и ночевки в отдельных комнатах светской беседы не предполагали.

   Может, и к лучшему, что ехали фактически порознь, друг за другом. К вечеру первого дня я была способна разве что рычать, лаять и художественно рассказывать матом, как прекрасен апрельский пейзаж за окном. Даже бесстрашная Раиса забилась в угол сиденья и старалась не отсвечивать.

   — Тихого вечера, — пожелал секретарь и дернул следом за хозяином.

   — Ужин через час! — крикнул им вдогонку Тобольд и снова широко улыбнулся, когда обратился ко мне: — Хозяйка, приготовил праздничное рагу! Клянусь, ты никогда такого не едала.

   На что дворецкий подавился и деликатно кашлянул в кулак. Подозреваю, что праздничное рагу он уже видел у себя в тарелке, пробовал на вкус и поперхнулся не набежавшей слюной, а воздухом.

   — Хотите отдохнуть с дороги? — прогудел он в мою сторону. — Или же посмотрите замок?

   — В карете отдохнули, — отозвалась я и бодренько развела руками. — Давайте, уважаемый Вернон, разомнемся!

   Со стороны Рокнест, стоящий на каменном уступе над тихим озером, вызывал искренний восторг. Замок словно сошел с картинки из журнала о путешествиях: серые башни стремились к синему небу, к арочному въезду тянулся каменный мост, перекинутый над глубокой расщелиной, а само бескрайнее небо отражалось в спокойной озерной глади. И окрестности утопали в неземной тишине. Хотя не в тишине — в безмолвии, глубоком и несокрушимом. В нем грохот экипажей, казалось, разносился на многие километры… Внутри мой новый дом неожиданно оказался похож на расписной пряник.

   С важным видом опытного экскурсовода, способного дать любую справку о замке, от момента закладки первого камня до минуты, когда пролетела последняя голодная моль, Вернон водил нас по разноцветным комнатам. Синяя просторная гостиная, красная столовая с длинным полированным столом, бежевая музыкальная зала без единого инструмента, но с цветной козеткой.

   Пыль на всех поверхностях и в углах лежала вековая. Не то чтобы я приглядывалась, просто в носу засвербело.

   — Когда в замке в последний раз… — Не удержавшись, я звонко чихнула.

   — Делали ремонт? — невозмутимо уточнил Вернон. — Два года назад третья супруга господина Мейна раскурочила… отремонтировала общие комнаты и женскую половину. Хотите продолжить славную традицию?

   — Нет, благодарю. — Без преувеличений я вздрогнула, вспомнив беспрерывный ремонт в купленной квартире: мешки с цементом, поездки на рынок стройматериалов в выходные и прочие внезапные развлечения. — Еще одного ремонта я не вывезу. Хотела узнать, когда здесь последний раз убирались.

   Дворецкий, черт побери, задумался! Даже на лбу собралась гармошка. Чуть не сказала, что правило «чисто не там, где убирают, а там, где не сорят» в замке давно перестало действовать. Странно, как они всем квартетом не хлюпают носом. Адаптировались, что ли?

   — В прошлом году? — протянул он. — Точно! При четвертой госпоже Мейн.

   — Заметно, — многозначительно посмотрела я на затоптанный ковер под ногами.

   Напрочь проигнорировав намек на некоторую запущенность, Вернон указал на арку:

   — Мужская половина.

   — Показывайте, — скомандовала я.

   — Зачем? — не понял он.

   — Для эстетического удовольствия, — хмыкнула я.

   Экскурсия по владениям моего мрачного мужа больше походила на инструктаж для спелеологов-любителей. Нас с Раисой, едва не обмирающей от страха, провели по широкому мрачному коридору с наглухо закрытыми дверьми.

   — Здесь кладовая, — махнул рукой Вернон. — Хранятся черные артефакты. Заперта на замок. Не вскрывать ради собственной безопасности! Здесь гостиная…

   И так дальше по списку комнат, куда ни в коем случае нельзя совать нос, если очень дорога жизнь. Со слов дворецкого мужская половина была нашпигована черными артефактами, темной магией и черт знает чем еще, отчего запросто могли отсохнуть руки, выпасть волосы и открыться дорога на тот свет.

   — Где библиотека? — спросила я.

   — Черные гримуары, — коротко пояснил Вернон. — Очень опасны и коварны.

   Другими словами, дулю мне, а не книжечку на ночь. Ничего! Заведу собственную библиотеку и никого туда из мстительности не стану пускать.

   — А что здесь? — указала я на тяжелую дубовую дверь как раз напротив прислоненной к стене и прикрытой простынкой картины.

   — Кабинет господина Мейна. Вход…

   — Я поняла, — перебила его. — Не переживайте, Вернон. Меня еще в детстве научили не совать пальцы в розетку. Где покои господина Мейна?

   — Дальше по коридору, за поворотом, — пояснил он, явно жаждущий узнать, что такое «розетка», но спросить постеснявшийся.

   — Туда тоже вход строжайше запрещен?

   — Только с разрешения хозяина.

   — Угу, — вздохнула я, одарив долгим взглядом тот самый поворот.

   Далековато он спрятался. Сегодня нам предстояла первая брачная ночь, и я искренне верила, что мне не придется тащиться через весь замок в опочивальню к дорогому супругу. Он сам явится в мои покои сразу без рубашки.

   По дороге на женскую половину замка Раиса сравнялась с дворецким. Тихо и боязливо, словно опасалась говорить во весь звонкий голос, хотя в громкости ее никто не ограничивал, она спросила:

   — Вы говорили о третьей жене господина Мейна. Что с ней случилось?

   Я состроила страшные глаза, намекая, что выяснять судьбу моих предшественниц несколько неуместно, но горничная уже настроилась. Если Раиса хотела узнать какую-нибудь дрянь, непременно до нее докапывалась, а потом душевно переживала.

   — Была излишне любопытна, как вы, юная леди, — сухо бросил дворецкий и, подведя нас к лестнице, попрощался: — До встречи в столовой.

   — Вернон, — остановила я, — повесьте таблички на двери, куда точно нельзя входить. Во избежание несчастных случаев.

   — Конечно, хозяйка, — невозмутимо согласился он. — Как прикажете.

   Женская половина отличалась цветочными орнаментами и светлыми тонами. Мило, отчаянно пыльно и откровенно запущено. В первый момент я ощутила себя так, словно попала в съемную квартиру. Вроде мебель на месте, но вокруг пусто и все чужое.

   — Хозяйка, тебе все еще не страшно? — тихо спросила Раиса.

   — Нет, — отозвалась я. — Просто не лезь в закрытые комнаты и не задавай дурацких вопросов.

   В гостиной с большими окнами и замечательным видом на тихое прекрасное озеро стояла дюжина сундуков с приданым, отправленным из особняка Артиссов. Разобрать их никто не сподобился.

   — Гостеприимство на пять звезд, — уперев руки в бока, покачала я головой.

   — Да как же так? — с возмущением воскликнула Раиса, мигом вернув силу голоса. — Я одна за декаду не справлюсь!

   — Разберешь вещи за три дня, получишь премию, — пообещала я и отправилась выяснять, в каком состоянии ванная комната и есть ли она вообще.

   Очевидно, в моем светлом будущем придется энергично вкручивать лампочки, чтобы оно не превратилось в темный тоннель без света в конце. Но не время впадать в депрессию! Надо оглядеться и понять, сколько лампочек прикупить. Подумаешь, замок безлюден и не ухожен. Были бы квадратные метры, жильцы всегда найдутся. Люди, как вода, обязательно занимают свободное место.

   Повод для радости отыскался быстро: с удобствами в замке было прекрасно, получше, чем у Артиссов. Ванна большая, из крана внезапно шла горячая вода. Может, к черному колдуну ее доставляли по трубам прямиком из адского котла, и дровишек подкидывал главный черт, но меня устраивало. Да и комнатка для горничной оказалась не каморкой без оконца и не скворечником в чердаке, а вполне приличной спальней в конце коридора.

   К ужину в гостиной появился Вернон и застал нас с Раисой в большой озадаченности. Мы проверяли сундуки и пытались разыскать, куда было спрятано постельное белье, полотенца и «особенная» ночная сорочка из тонкого кружева, заказанная леди Артисс специально для первой брачной ночи. С большим пафосом дворецкий объявил, что стол накрыт и праздничное рагу стынет.

   Перед выходом Раиса горячо помолилась двуединому, поцеловала медную подвеску в виде плоского разомкнутого кольца и хотела мне покрутить пальцем возле лица. Насилу отбилась и отослала ее на кухню, а сама отправилась в столовую.

   За окном смеркалось, в коридорах замка зажглись огни. Красная столовая, озаренная магическим светом, приобрела почти комичную вычурность. Место хозяина во главе стола сиротливо пустовало. Зато с самым пресным видом сидел Хэллавин, одетый во все черное, словно пришел не на приветственный ужин, а на поминки. При моем появлении он вежливо поднялся и поздоровался:

   — Тихого вечера. Ваше место в той стороне.

   Я как раз пристраивалась на стул напротив самого секретаря, замерла на мгновение и все равно пристроилась.

   — С каких пор?

   — По традиции все супруги садились туда, — упрямо повторил он.

   — По традиции все супруги делали ремонт в замке, — напомнила я и расправила салфетку. — Полагаете, стоит приобщиться?

   Секретарь-подсвечник слегка поменялся в лице, на худой шее дернулся кадык. Решив, что сказал достаточно, он уселся за стол и перестал отсвечивать.

   Тут я заметила, что абсолютно вся сервировка собрана из разных сервизов. На одной тарелке цветочек, на другой золотая каемочка, бокалы разной формы. Как домой попала! У меня тоже не было ни одной одинаковой тарелки, кружки и фужера.

   Еду неожиданно принесли целой компанией. В столовой появились и дворецкий, и Раиса, и даже повар Тобольд. Последний принялся страстно рассказывать, сколько души и любви вложил в ужин, а еще самых свежих продуктов! Буквально только сегодня из соседнего городка привезли…

   С невозмутимым видом Вернон пристроил на середку стола между двумя пустыми канделябрами супницу с нарисованной тыковкой на боку, открыл крышку. В воздух потек дымок и запахло острыми специями. Он зачерпнул глубокой ложкой густую массу, цветом напоминающую переваренное домашнее карри, и попытался положить мне в тарелку. Масса прилипла к черпачку намертво.

   Возникла неловкая пауза. Вернон тряхнул сильнее. Ни в какую. Он выразительно покосился на повара.

   — Постучи по тарелке, — громким шепотом предложил усатый жизнерадостный шеф.

   До постукиваний по фарфору дворецкий не опустился и тряхнул ложкой со всей силы. Жаркое сдалось и шлепнулось в тарелку неровным комом. Все выдохнули, что миссия закончилась победой, и ничего не отскочило на лиф моего домашнего платья.

   — А господин Мейн нас не почтит? — поинтересовалась я, берясь за тяжелые серебряные приборы.

   — Он еще не закончил дела, — пояснил Хэллавин и вместо рагу сам себе щедро положил в тарелку квадратики сыра и тоненькие лепестки ветчины.

   — Приятного аппетита! — расплылся в улыбке повар. — Хэллавин, ты тоже ешь рагу!

   — С дороги совсем нет аппетита, — отозвался тот и с оголодавшим видом принялся жевать сыр.

   Я напряглась. Раиса отчаянно строила страшные глаза и мотала рыжей головой, словно умоляя меня не пробовать на вкус шедевр кулинарной мысли, но отступать было некуда. И незаметно скормить праздничное угощение некому, а обижать повара, только приехав в замок, не хотелось.

   С первой вилки стало ясно, почему господин Мейн за ужином нас не почтил… Он спасался от рагу! Всегда считала, что способна переварить даже железные гвозди. Скажу больше, я частенько покупала шаурму в палатке возле метро и с удовольствием съедала без последствий для организма. Праздничное блюдо от шеф-повара Тобольда оказалось поистине феерией остроты. Вот уж он точно предсказал: я никогда ничего подобного не пробовала.

   Ни один ресторанный критик не сумел бы догадаться, из чего оно приготовлено. Все забивали специи. Опознать их тоже не удалось. Видимо, некоторые вещи наш мир просто отторгал и не позволял проникнуть за его границы. Во избежание вымирания человечества.

   — Вкусно? — с надеждой спросил Тобольд.

   — Угу, — промычала я, не открывая рта, иначе грозила пыхнуть настоящим огнем.

   Хорошо, что столовая была отделана в красном колере. Никто не заметил, что лицо у меня пылало.

   — Я целый чан приготовил! — восторженно объявил повар. — Ешьте с удовольствием.

   Боже, неужели это карма за все те вкусные блюда, которые я с большим аппетитом поглощала в доме у Артиссов?

   — Вина? — по-светски предложил Вернон и продемонстрировал откупоренную бутылку. — Урожай года дракона. Лучший красный виноград. Цветочные нотки, послевкусие…

   — Воды, — коротко просипела я и кашлянула в кулак.

   Пока он перечислит все достоинства драконьего вина, недолго коньки отбросить или самовоспламениться. Десна и язык горели! Налитый стакан выхлебала мгновенно и сразу почувствовала себя полностью сытой. С милой улыбкой поблагодарила за вкусную трапезу, попрощалась с мужской половиной замкового общества и засобиралась к себе в покои.

   — Вернон! — остановилась в дверях. — Бутылку вина отдайте и сырную тарелку.

   — Зачем? — в два голоса возопили дворецкий с секретарем. Первый спрятал вино за спину, второй звонко уронил вилку, понимая, что без сыра его ждало только адское рагу. Ветчина уже закончилась.

   — Гости придут.

   Под ошеломленное молчание с деловитым видом я забрала добычу и, прихватив Раису, вернулась к себе. Дел было невпроворот! Следовало тщательно подготовиться к первой брачной ночи. И для начала хотя бы перестелить постель.

   Перекусили мы прямо в гостиной. Горничная неожиданно вытащила из сундучка завернутые в салфетку булочки из придорожной кафешки, по-местному, «таверны», где мы обедали днем, я выставила на круглый стол тарелку с сырной нарезкой. Вином тоже не побрезговали и хлопнули за спокойное, пусть и не очень гостеприимное заселение в Рокнест. Раиса еще прихлебнула за то, чтобы ночью ее никто не съел. В общем, так увлеклись, что на блюде осталось всего-ничего сыра.

   Горничная с тоской оглядела заметно поредевшие ломтики и тяжело вздохнула.

   — Доедаем, — махнула я рукой. Тремя кусочками мужчина точно сыт не будет. Да и придет он вовсе не сыр трескать…

   Окрестности замка окончательно погрузились в непроницаемую темноту, в окно начал заглядывать яркий рогатый месяц, а я была полностью готова к первой брачной ночи. Чистые простыни, найденные на дне сундука, вкусно пахли лавандой, тускло мерцал магический ночник. Спальню окутывал таинственный, интимный полумрак.

   Лежа в кровати, я прислушивалась к шагам в гостиной. Ночной замок тихонечко скрипел, обиженно подвывал каминной пастью, ворчал в темноте. Настоящее колдовское логово!

   Время шло. В отличие от Фостена. Глаза слипались, и сон побеждал. Надеясь его побороть, я сходила за томом домоводства, подаренным леди Артисс и ею же после свадьбы бережно упакованным в дорогу, подложила повыше подушку и принялась читать. На десятой странице случайно моргнула… и проснулась утром в обнимку с раскрытой книгой.

   Первую брачную ночь я счастливо проспала. По всей видимости, муж не стал меня будить и тихонечко слинял на мужскую половину. Мог бы и остаться, пожелали бы друг другу светлого утречка.

   За завтраком, как и накануне за ужином, компанию мне составлял Хэллавин.

   — Сидите, не вставайте, — махнула я рукой. — Не надо церемоний.

   Хорошие манеры он явно демонстрировать не планировал, но с мрачной миной поблагодарил за милосердие и согласился, что утро необычное светлое. Хотя, глядя на него, было очевидно, что любой час суток у темного прислужника безнадежно депрессивный и темный, как черный кофе в кофейнике. Видимо, совсем достало беднягу тащить ипотечную лямку тридцатилетнего служения.

   Вернон вошел в столовую с самым важным видом. Раиса, решительно отказавшаяся покрывать голову чепцом, вкатила позвякивающую тележку с едой. На середину стола была поставлена знакомая супница с тыковкой на боку. Без преувеличений я дернула глазом.

   — Вчерашнее рагу? — спросила сдавленным голосом.

   — Злаковая каша, — объявил дворецкий и поднял фарфоровую крышку, с которой немедленно закапал конденсат. В воздухе завился дымок.

   — Съедобная, — звонким голосом добавила Раиса и напрочь проигнорировала пронзительный взгляд Вернона.

   Вообще, пережив первую ночь в замке, она убедилась, что ее не собираются приносить в жертву, поджаривать на адском костре или пугать привидениями, и заметно осмелела.

   — А Фостен нас опять не почтит? — поинтересовалась я у мужчин.

   — Хозяин уже покончил с завтраком и очень занят, — с пресным видом объявил Хэллавин.

   Какой неуловимый, право слово, муж!

   — А где он сейчас?

   — У себя в кабинете, — кисло отозвался секретарь. — Если хотите с ним поговорить, то надо записаться на прием.

   — Значит, запишите меня на время после завтрака. Буду первой в очереди.

   — С чего вы так решили? — буркнул он.

   — Метод дедукции, — издевательски хмыкнула я. — Что-то не видела в холле толпу взволнованных посетителей.

   Видимо, тонко прочувствовав, что новая госпожа Мейн готова впасть в раздражение, Вернон отвлек мое внимание, плюхнув в глубокую тарелку кашу. От сероватого варева веяло смутными воспоминаниями о детском саде. Нам не позволяли вставать из-за стола, пока оставалась хотя бы одна чайная ложка еды.

   — Не стоит ли нам нанять в помощники к Тобольду пару поварих? — вежливо поинтересовалась я, не обращаясь ни к кому конкретно.

   — Попробуйте, — с непередаваемым высокомерием отозвался дворецкий.

   На мужскую половину секретарь вел меня с большой неохотой, как вражеского лазутчика, шантажом заставившего верноподданного предать хозяина. Фостена мы нашли не в кабинете, а в коридоре. С самым задумчивым видом мой крайне занятой муж, никуда не торопясь, разглядывал на двери намалеванный углем крест.

   — Светлого утра, — громко поздоровалась я, заставив его повернуться в нашу сторону.

   — Ивонна, что вас привело сюда? — оторвавшись от созерцания творчества Вернона, со светской любезностью поинтересовался он.

   — Нас сюда привел Хэллавин, — намекнула я, что на опасную территорию вошла с проводником и не планирую самоубиться о черные артефакты.

   — Хозяин, я предупредил, что вы крайне заняты, но ваша супруга настаивала, — ловко вывернул тот.

   — Вежливо попросила, — напомнила я.

   — Кстати, ты в курсе, что за сакральные метки появились на всех дверях в коридоре? — перебил спор Фостен с дипломатичностью варвара и указал секретарю на угольный символ.

   — Магия нанесла дурной знак.

   — Хэллавин, у вас богатое воображение, — фыркнула я. — Кресты поставил Вернон. Я попросила пометить запрещенные комнаты. Ваш дворецкий оказался на редкость обязательным человеком. Он ведь человек?

   Или хитрое исчадие ада, запутавшее доверчивую девушку?!

   — С утра был, — хмыкнул Фостен. — Чем Вернон аргументировал запрет?

   — Сказал, что у тебя вокруг напиханы смертельные артефакты, а я, знаешь ли, собираюсь жить в нашем замке долго и счастливо. Желательно, с комфортом.

   Последнюю многозначительную фразу он вообще проигнорировал.

   — Умно, — уважительно покачал головой муж и сразу стало ясно, что он говорил вовсе не обо мне, а о своем коварном дворецком.

   — Возвращаясь, к вопросу комфорта, раз уж мы о нем заговорили…

   — Заговорила ты, — напомнил он.

   — Раз уж я заговорила о комфорте. Планирую нанять в замок слуг.

   — Попробуй.

   — Да вы с Верноном сговорились, что ли? — возмутилась я. — Не слышу в голосе оптимизма.

   — В замок не хотят идти люди, — спокойно пояснил он.

   — Так, может, платить надо лучше? — презрительно фыркнула я. — Мне даже горничную удалось сманить из дома Артиссов, а уж она-то молилась при упоминании твоего имени.

   — Что ж, дерзай. — Прозрачные глаза Фостена смеялись. — Ты об этом хотела поговорить?

   — Не только, — медленно протянула я.

   — Иди, — кивнул муж секретарю, тонко почувствовав, что лишние уши нам не нужны.

   «Лишние уши» не стали заморачиваться и просто спрятались в кабинет, на секунду продемонстрировав большое помещение со стрельчатыми окнами.

   — Ночью я заснула…

   — Хорошо выспалась? — иронично уточнил Фостен.

   — Неплохо, — согласилась с ним и вкрадчиво уточнила: — Сегодня тебя ждать?

   — Предпочту свою кровать, — хмыкнул он.

   — Как скажешь, — мило улыбнулась я. — Хорошего дня, дорогой супруг. Говорят, вы очень занятой человек. Не перетруждайтесь.

   — И вам удачи, леди Артисс.

   — Леди Мейн, — поправила я. — Если вы вдруг подзабыли, то я теперь ношу королевскую фамилию.

   — Тебе это нравится?

   — Я в полном восторге.

   Замолчав, мы смотрели глаза в глаза. Это была не игра в гляделки, а настоящее столкновение характеров, немая битва! Ни один не хотел разрывать зрительный контакт и проиграть. Чуть глаза, в общем, не сломали. Сдались одновременно: Фостен для вида потер переносицу, я просто поморгала.

   — Кстати, в комнаты с крестом заходить можно? — спросила я, пытаясь взять его внезапностью.

   — Нельзя, — немедленно запретил он, на внезапность не поддавшись.

   — И в библиотеку?

   — В библиотеке хранятся книги, а не модные журналы, — издевательски пояснил Фостен.

   Да неужели?

   — Хорошо, — с фальшивой покорностью согласилась я. — Но если ты не в курсе: когда леди скучает, в ней просыпается инстинкт гнездования, и леди начинает делать ремонт в доме. Но мы живем в замке…

   — Займись вышиванием.

   — Я не умею вышивать.

   — Библиотека в твоем распоряжении, — немедленно сдался Фостен. — Проводи в ней столько времени, сколько хочешь.

   Ну да, чем бы жена не тешилась, лишь бы с неутомимостью бульдозера не рушила несущие стены, не перестилала паркет и не меняла витражи в окнах. В идеале вообще делала вид, что вокруг лучший дизайнерский ремонт со времен зарождения интерьерного дизайна.

   День прошел плодотворно: я завела ежедневник, вместе с Раисой прошлась по залам и наметила фронт уборочных работ. Экскурсию по кухне Тобольд провел лично. Энергично жестикулируя, он заявил, что готовит — нет, творит! — исключительно по собственным рецептам. Придумывает и сразу воплощает в жизнь! Вечером пообещал «побаловать нас» олениной.

   — А где вы до этого служили? — осторожно уточнила я.

   — На морском судне. — Он сложил руки на опрятно-круглом животе и тяжело вздохнул. — Но мне запрещали творить! Никакой кулинарной свободы.

   Я не нашлась, что сказать. Вроде неловко подрезать вдохновению крылья, но мы все дружно шагали по прямой дороге к язве желудка. Или к местному погосту. Может, поэтому Хэллавин всегда пребывал в дурном настроении: мало что продался в ипотеку на тридцать лет, еще и кормили в этой ипотеке паршиво. Никакой отдушины!

   Напоследок Тобольд пообещал приготовить каких-нибудь вкусняшек. Понятия не имею, почему услышала в его обещании реальную угрозу. Запомнив, где морозильная кладовая, в которой держали продукты, как в холодильнике, мы с Раисой отправились исследовать прачечную, гладильную и прочие опустевшие без слуг помещения.

   До библиотеки, находящейся в боковой башне, тоже добрались. Совершенно очарованная я рассматривала отделанный дубом зал с верхней галереей, к которой вела надежная лестница с перилами. Одни книжные шкафы оказались открытыми, другие — запертыми на ключ. По всей видимости, тома в них хранились магические и трогать их не следовало. Стены были отделаны кожаными обоями с тиснениями. Возле большого камина уютно стояли кресла для чтения.

   На столе лежала стопка чистой бумаги, красовался письменный набор и массивная шкатулка с пульсирующим алым камнем на резной крышке.

   — Руки! — рявкнула я Раисе командным голосом, когда та потянулась, чтобы потрогать кристалл.

   — Прости, хозяйка! — Она резко одернула руку и обвела указательным пальцем вокруг лица. — Темный лик попутал.

   Красотой мы восхищались недолго. Видимо, наслышанный об инспекции замка в двери вломился Хэллавин и испоганил момент. Оказалось, он считал библиотеку своей вотчиной и новость, что теперь книжные угодья придется делить с новой хозяйкой, встретил с постной миной. Я предложила ему составить расписание посещений. Мина из постной превратилась в кислую. Зато сразу стало ясно, отчего предприимчивый дворецкий наврал, что вход сюда строго воспрещен. Не хотел теснить приятеля. Секретаря-то он знал много лет, а меня без году одни сутки.

   За ужином нас все-таки почтил Фостен собственной персоной, а ближе к ночи, когда жители замка закрылись в комнатах, я приняла душистую ванну, нарядилась в кружевную сорочку и отправилась к нему. Раз приглашал, пусть встречает!

   В широком коридоре на мужской половине предусмотрительно горели ночники. Пусть неярко, но точно не заплутаешь. Дверь в покои оказалась гостеприимно приоткрыта — стучаться не пришлось.

   — Фостен? — Я тихонечко вошла и огляделась.

   Мой супруг действительно подготовился к первой брачной ночи. Сразу видно, что мужик знающий! Просторная спальня утопала в интимном полумраке. Единственным источником света служил горящий камин, хотя в жилых помещениях замка всегда сохранялась комфортная температура. Видимо, не без помощи магии. На столике стояли хрустальный графин с напитком и два бокала. Огромная высокая кровать с балдахином оказалась предусмотрительно расправленной. Не хватало одного: мужа.

   Решила не тянуть время и сразу улечься, но меня поджидало внезапное препятствие! Ивонна была невысокого роста, а поднять ногу в довольно узком кружевном ансамбле и вскарабкаться на кровать, не удалось. Я честно попыталась, но все равно пришлось задрать подол и брать штурмом супружеское ложе поистине королевского размера и вширь, и в высоту.

   — Господи, а если с такой ночью упасть? — под нос проворчала я. — Костей не соберешь!

   Только умостилась на жестком матраце и на корточках поползла к подушкам в изголовье, как в тишине раздалось сдержанное покашливание. Замерев, как воришка, застрявший в форточке, я повернула голову. Фостен во всем мужском великолепии, в смысле, в одних черных пижамных штанах, стоял посреди спальни.

   И в этой, прямо сказать, неудобной позиции и при скудном освещении я разглядела, что портрет в волшебном зеркале нагло соврал. Вживую мой муж выглядел лучше! Торс и плечи атлета, крепкие мышцы на руках. Белые волосы собраны на затылке в пучок и короткие пряди привлекательно свисали возле лице.

   И — черт возьми! — самый сексуальный из всех мне известных мужчин, уперев красивые руки в поджарые бока, следил за моими отнюдь не эротичными ковыряниями с выражением глубочайшей озадаченности. Происходящее начинало откровенно напрягать…

   — Привет? — пробормотала я и, быстренько сев, кое-как натянула подол на голые колени. — Я уже здесь.

   — Вижу, — кивнул он.

   — У нас первая брачная ночь, — осторожно напомнила я. — Ты сказал, что предпочитаешь спать в своей кровати. Я тебя услышала и пришла.

   Кажется, даже на расстоянии и в потемках я смогла рассмотреть циничную усмешку, мелькнувшую на его губах.

   — Ты когда стала послушной?

   — Мама сказала: ты покажешь, что надо делать! — сама от себя не ожидая, заявила я. — Маму надо слушаться!

   — Маму? — как будто недоверчиво переспросил он.

   — Да! Моя мать — леди Артисс. Она сказала, что ты опытный и все знаешь. Когда дело касается брачного долга, никакой отсебятины! — с умным видом несла я страшную чушь, внезапно потеряв талант к импровизации. — Надо точно следовать инструкциям мужа. Вот! Инструктируй. Я вся во внимании. Если надо, то показывай.

   Вообще, испытывать смущение мне было несвойственно, но сейчас стало просто нечеловечески неловко. Странно, если бы, Фостен одним движением сдернул с себя штаны и бросился к кровати, но чего он стоит, как статуя? Перед тобой привлекательная женщина. Действуй!

   — А если мы простим друг другу все долги? — внезапно предложил он.

   — В каком смысле? — не поняла я и уточнила для ясности: — У нас ничего не будет?

   Он начал медленно приближаться, встал в изножье кровати.

   — Отчего же? — Фостен улыбнулся, но почти прозрачные глаза казались ледяными. — Вообще, этот разговор обычно происходил через седмицу после свадьбы, но ты, похоже, уже готова. Я благодарен за то, что ты мне щедро предлагаешь, Ивонна, но давай не будем усложнять. Мы проведем ритуал и разрушим магию брачных меток. Ты будешь абсолютно свободна, моя дорогая нетронутая жена.

   — Развод? — Я поперхнулась на вздохе. — Побойтесь бога, господин Мейн, мы только поженились!

   — Поэтому придется подождать хотя бы месяц, — невозмутимо пояснил он.

   — А если мне и так неплохо?

   — Ты хочешь оставаться замужем за темным магом?

   — Да, меня вообще все устраивает. С виду ты абсолютно нормальный!

   От спорного комплимента у Фостена изогнулась одна бровь, но с эмоциями он справился быстро и снова вернул непроницаемую мину. В самый раз для профессиональных переговорщиков и прожженных карточных мошенников.

   — Ивонна, мне не нужна жена даже для постели. Я не испытываю недостатка в женщинах. Но следовать приказам короля обязан, — проговорил он. — Ты получишь свободу, деньги, новое имя. Сможешь жить, как захочешь, где захочешь и с кем захочешь. Похоже, мое предложение лучше твоего. Что скажешь?

   Что сижу, как дура, в кровати и просто вижу, как из моих рук умыкают хороший замок с красивым озером! Я не готова уйти из безопасного убежища в чужой мир, о котором вообще ничего не знаю. Пусть и с самой щедрой компенсацией. Жизнь-то дороже, а комфортная жизнь вообще бесценна.

   — И сколько из четверых твоих жен согласились убрать брачные метки? — сухо спросила я.

   — Четверо.

   Выходит, Фостен Мейн вовсе не черный вдовец и не «синяя борода». Просто так удачно четыре раза развелся, что никто в королевстве Рейванд (и сам король) не догадывались, как их лихо обманули.

   — Они меняли внешность с помощью магии? — спросила я, на долю секунды допустив, что, возможно, еще сумею увидеть в зеркале собственное отражение, а не Ивонны.

   — Темная магия не милосердна, Ивонна, — едва заметно улыбнулся он. — Большая жестокость просить женщину отказаться от отражения в зеркале.

   — А ты предлагал?

   — Конечно. — В его глазах появилась насмешка. — Трое из моих бывших жен были влюблены и хотели создать семьи. Одна была влюблена в себя.

   — И как они сейчас живут?

   — Полагаю, что счастливо.

   — Полагаешь? — хмыкнула я.

   — Мы не поддерживаем связь, и я не слежу за их судьбой. — Он обошел кровать и протянул раскрытую ладонь. — Помочь тебе спуститься?

   Ага, хорошо полежали, пора и честь знать.

   Молча подтянувшись к краю кровати, я сжала его руку и аккуратно, но без грациозности, какой отродясь не обладала, слезла на пол. Одернула длинный подол, пошарила ногами домашние туфли и влезла в них, примяв задники.

   Фостен указал мне в кресло. Пока я усаживалась, с невозмутимым видом он плеснул в бокалы вино, отдал один мне и развернулся.

   — Ты куда? — насторожилась я.

   — Оденусь.

   — Нет-нет, — помахала я рукой. — Оставайся как есть. Ты меня ни капли не смущаешь.

   Обнаженного тела Фостен тоже не особенно стеснялся. Не сводя с меня пристального взгляда, словно считывал эмоции, он протянул свой бокал.

   — Отпразднуем радостное событие.

   Что для темного мага — праздник, то для женщины из другого мира — траур. Кто бы подумал, что он предложит по-тихому разъехаться? Запасного плана у меня не было. Мысли разбегались в разные стороны. Глубоко вздохнув, я изобразила улыбку (подозреваю, крайне нервную) и чокнулась с бокалом Фостена. Хрусталь красиво звякнул. В голове отдалось тревожным колоколом.

   По вкусу вино оказалось похожим на хороший виски. По крепости тоже. Как раз для дурных новостей.

   — Крепкое? — хмыкнул почти бывший муж.

   — Самое то для сегодняшнего праздника, — уважительно кивнула я.

   — Куда ты хочешь переселиться? — оживленно, словно наш развод — дело решенное, спросил он. — Выбери любую область Рейванда. Может, хочешь уехать в Найри?

   Только на карте посмотрю, где это уютное местечко находится.

   — Я должна ответить сейчас?

   — Подумай до утра и начнем поиск дома.

   — Ты мне еще и жилье подберешь! — присвистнула я. — Ты оказывается такой заботливый, мой дорогой супруг.

   — Почему я услышал в твоих словах иронию? — отозвался он.

   — Потому что я действительно иронизирую. — Одним махом я опрокинула в себя остатки вина, выдохнула и поднялась. — На дорожку посидели. Пойду к себе.

   Не моргнув глазом, я забрала со столика графин с напитком и покосилась на бокал Фостена:

   — Тебе налить? Остальное заберу для серьезных раздумий.

   Он не возражал против нахального грабежа, только смотрел с интересом.

   — Надеюсь завтра встретить вас в добром здравии, милая супруга, — прокомментировал он. — Не увлекайтесь: варейское вино легко бьет в голову.

   — Не бойтесь, господин Мейн, завтра моя голова будет по-прежнему при мне, — отозвалась я, но возле дверей все-таки не удержалась и спросила: — Кстати, в замке есть магический проход?

   — Какого рода?

   — Открываешь дверь и с другого конца королевства сразу попадаешь к спальне темного мага, — намекнула я, что романтическая обстановка не осталась без внимания. — Хочу заранее знать, не встречу ли в коридоре лишнюю женщину.

   — Не встретишь, — пообещал он, не подтверждая мою догадку, но и не опровергая существование такого прохода.

   — Дверь помечена крестиком?

   — Доброй ночи, Ивонна, — откровенно выставил он меня за ту дверь, которая крестом как раз помечена не была, но и без меток вход в нее теперь действительно оказался воспрещен.

   Если подумать, не очень-то и хотелось.

   — И вам крайне тихой ночи, дорогой супруг.

   Я пообещала себе, что чуток понервничаю и пожалею себя, пока возвращаюсь в покои, но с истерикой не сложилось. Вдруг выяснилось, что варейское вино не только крепкое, но и коварное: голова кружилась, в теле образовалась приятная легкость. Во хмелю надо ловить момент и радоваться, никак не истерить! Вот завтра, когда наступит похмелье, можно страдать и наносить миру тяжелые моральные увечья. А темным магам, владельцам замов и красивых мертвых озер, совсем не моральные.

   В середине освещенного коридора меня внезапно повело в сторону. Алкоголь выплеснулся из графина на пол и немножко на подол кружевной сорочки. Я схватилась рукой за раму картины, прислоненной к стене. Простыня начала слезать и постепенно открыла портрет Ивонны. С замазанной чем-то черным физиономией и двумя дырками для глаз!

   — Вот теперь совсем обидно… — процедила я, разглядывая этот портрет банковского грабителя.

   Видимо, от возмущения в голове сложился план, как прописаться в замке и не оказаться в Найри. Возможно, место и неплохое, но название мне категорически не нравилось.

   В гостиной на женской половине по-прежнему царил бардак. Половина сундуков осталась не разобранными. Складывалось странное впечатление, что вещи из них пытались выползти на свободу: свисали рукава, торчали полотенца и вылезали длинные шелковые чулки всех цветов радуги. После поисков папки с чистой бумагой и шкатулки с письменным набором комната вообще погрузилась в хаос, но беспорядок, еще этим вечером бесивший неимоверно, вдруг стал не самой большой моей проблемой.

   Устроившись за столом, я размяла шею и начала строчить! Писала по-русски, быстрым и твердым почерком, не пытаясь изображать местный диалект. На втором листе, когда ночь разменяла третий час, за спиной раздался инфернальный шорох.

   Я резко оглянулась через плечо. За спиной привидением застыла растрепанная Рая в широкой ночной сорочке до самого пола. Клянусь, чуть инфаркт не поймала!

   — Хозяйка, ты чего, завещание пишешь?

   — Побольше подкрадывайся со спины и придется написать, — укоряюще проворчала в ответ. — Я готовлюсь к серьезным переговорам. От них зависит наша временная прописка в замке. Начнем с малого, потом до постоянной доберемся. Сейчас, главное, не спугнуть!

   — Кого? — Горничная вдруг принялась нервно теребить завязки на вороте сорочки.

   — Этого афериста.

   — Которого из четверых? — осторожно уточнила она.

   — Того, который умеет колдовать. Остальные, мне кажется, что-то подозревают…

   — Ты о муже говоришь?

   — Ага, муж… объелся груш, — вспомнила я одну из любимых бабулиных поговорок и посмотрела в исписанные листы.

   — Хозяйка, груши вообще ни при чем, — ни с того ни с сего уверенно заявила Рая.

   — В смысле?

   — Твой муж за ужином объелся конины… оленины! Отнести ему целебных травок?

   Объяснять Раисе, что ей была передана уникальная народная мудрость из другого мира, я посчитала лишним и мрачно усмехнулась:

   — Отнеси, сердобольная наша. Травок. Для великодушия. Может, завтра другим человеком проснется.

   Горничная поменялась в лице.

   — Хозяйка, что ж выходит… он тебя обидел? Помоги двуединый! Этот проклятый колдун тебе что-то сделал?!

   — Да что он мне сделает?

   А мог бы! Сейчас лежала бы довольная под подтянутым мужским боком, а не придумывала план, как остаться замужней, пока нас не разлучит смерть. Или другие убийственные форс-мажоры.

   В голове снова прогрохотало слово «развод» и захотелось прихлебнуть вина.

   — Ты, поди, еще плакала? — допытывалась жалостливая горничная.

   — Раиса, с чего мне плакать? Я сама кого хочешь обижу, — назидательно проговорила я. — Потом догоню и еще раз обижу. Для профилактики рецидивов.

   — Чего? — Она озадаченно моргнула.

   — Слушай! — окончательно потеряв умную мысль, я с раздражением помассировала виски, но умная мысль не вернулась, а от нее, между прочим, зависела моя хорошая жизнь в новом мире. — Сделай милость, притворись до утра немой. А еще лучше спящей.

   В офисе все знали: если Мария Александровна, грозно сведя брови, пристально смотрит в монитор и яростно барабанит по клавиатуре, как по печатной машинке, то лучше не лезть. Уничтожит и растопчет. Принтер со страху начнет плеваться бумагой и ксерокс окочурится, придется техников вызывать. Просто Раиса прежде не встречалась с моим темным ликом.

   — Хорошо, — покладисто согласилась она и указала на козетку, заваленную постельным бельем. — Я здесь подремлю.

   — Не надо меня караулить и стоять над душой.

   — Так я полежу!

   — И лежать над душой не надо.

   — Но тебе нельзя сейчас оставаться одной! — в отчаянье воскликнула она.

   — Можно, — покачала я головой. — И нужно.

   Последнее замечание Раиса открыто пропустила мимо ушей. С озабоченным видом, тихонечко напевая неясный мотивчик, начала перекладывать простыни с козетки в открытый сундук.

   — Тишина в зале! — цыкнула я.

   — Ага, — согласилась она и тихо замурлыкала под нос: — Тишина, в зале полная тишина…

   После выразительного покашливания горничная наконец угомонилась, скромно прилегла на козетку, спрятав ноги в длинном подоле. Когда я снова оглянулась через плечо, она уже сладко спала.

   Утром, вместо завтрака приняв чашку горького кофе, я усадила Раису за чистописание и разом почувствовала себя учителем младших классов. Она пыхтела, закусывала кончик языка, шмыгала носом и беспрерывно портила бумагу. Дальше двух пунктов мы не добрались, а худенькая стопочка листиков почти закончилась. Надежда постепенно покидала женскую половину замка…

   Поставив очередную кляксу, от отчаянья Раиса всплеснула руками и столкнула чернильницу на последние чистые страницы.

   — Прости, хозяйка, — жалобно прошептала она и с опаской отложила перо, словно ожидала, что сейчас ей прилетит подзатыльник. — Зато я хорошо убираюсь.

   Невольно в траурном молчании мы оглядели захламленную гостиную. Ночью я ударилась мизинцем об угол сундука и долго ругалась сквозь зубы.

   — Сейчас начну хорошо убираться, — тихонечко пообещала Раиса.

   Просить Хэллавина о помощи не хотелось, но выбора не осталось. Пришлось перебрать каталоги, бережно упакованные госпожой Артисс, найти тот, что перед свадьбой прислали из фарфоровой мастерской, и отправиться с подкупом к мужнину секретарю.

   Библиотека оказалась пуста. В косых лучах, пробивавшихся сквозь пыльные окошки, плавала пыль. От солнца на корешках некоторых фолиантов светились надписи. Мерцание было заметно даже через стеклянные витрины книжных шкафов.

   Через некоторое время, деликатно скрипнув, приоткрылась дверная створка и вошел Хэллавин.

   — Светлого утра, — поздоровалась я.

   Обнаружив новую госпожу Мейн, стоящую со вкрадчивой улыбкой главной злодейки страшной сказки, он молча юркнул обратно в коридор. Дал деру не иначе как от большой радости, что свиделись до обеда. Вернулся скоренько, уже в полной боевой готовности: натянул на расслабленное лицо кислую мину, прилизал волосы и застегнул все пуговки на черном пиджаке.

   — Светлого утра, — резковато произнес он. — Зашли с утра почитать?

   — Зашли с утра к вам с личной просьбой, — объявила я. — Вчера господин Мейн предложил мне разъехаться.

   — Уже? — вытаращился секретарь, но откашлялся в кулак и вернул невозмутимо-постный вид.

   — Да у нас тут вообще все очень быстро происходит. Сама не поспеваю за новостями, — усмехнулась я. — Найдете полчаса?

   — У меня много работы, — послал он меня почти прямым текстом, а сам уселся за письменный стол и решительно выдвинул ящик.

   — Я принесла взятку.

   — Ваш муж мне прекрасно платит.

   — Да бросьте, Хэллавин, — хмыкнула я, — вы темный приспешник в ипотеке на тридцать лет. Поди, творите злодейские дела за еду.

   — Я получаю моральное удовлетворение! — оскорбился он.

   — От злодеяний? — развеселилась я.

   — От службы. Она опасна и трудна!

   — Согласна, перебирать бумажки в библиотеке очень опасно. За тридцать лет можно такой радикулит заработать, что в старости не разогнешься. Поверьте, я сама через это проходила. — Приблизившись к столу, вкрадчивым движением я положила перед секретарем каталог с разноцветными рисунками фарфоровой посуды. — Вам ведь нравится фарфор? Сможете заказать себе любой сервиз.

   Он шумно сглотнул, на шее дернулся кадык.

   — И что я должен сделать?

   — Помогите переписать документ для моего мужа. Нам предстоит важный разговор. Хочу быть во всеоружии.

   — Сервиз на тридцать персон! — вдруг выдвинул требование секретарь.

   — Вы весь Рейванд решили из этих тарелок накормить? — слегка опешила я. — На шесть!

   — На двенадцать! — заспорил он.

   — Ладно, — вздохнула я и специально потянулась к каталогу. — Сама перепишу. Просто у меня почерк неразборчивый…

   — Хорошо, страшная вы женщина! — Хэллавин выдернул разноцветный буклет из-под моих пальцев. — На шесть, но ни персоной меньше! И не пытайтесь заявить на него права, когда будете уезжать в лучшую жизнь!

   — Зачем мне ваши тарелки? — не поняла я.

   — Каждая — буквально каждая! — новая хозяйка после ритуала обязательно увозила из замка или мебель, или посуду, а хозяин… — в его голосе прозвучала смесь отчаянья и возмущения, — позволял им разворовывать… кхм… хозяйство.

   — Я не претендую на ваш сервиз, — самым доверительным тоном уверила его. — В идеале мне вообще не придется отсюда уезжать.

   Мы встретились глазами. Хэллавин вопросительно изогнул брови, я заговорщицки кивнула, мол, дело говорю.

   — Приступим? — предложила ему.

   После первого пункта, написанного знакомым вычурным почерком, секретарь поднял голову и бросил на меня говорящий лучших любых слов взгляд. Я кивнула, молчаливо уверяя, что он не ослышался, и продолжила диктовать. Однако пристроилась сбоку, чтобы видеть, не пытается ли хитрый приспешник злодейски изменить текст по своему усмотрению.

   — Госпожа Мейн, — прослушав третий пункт, отложил он перьевую ручку и ослабил узел галстука, — вы уверены?

   — Уверена.

   — Хозяин меня проклянет, — вздохнул он, вновь берясь за перо и обмакивая его в чернила.

   — Мало вы себя цените, — покачала я головой. — Ему не нужен новый приспешник.

   — Конечно, я ведь очень хороший секретарь, — вздохнул Хэллавин. — И грамотный.

   — В смысле, Фостен наверняка пожалеет времени на обучение нового приспешника. Вы уже знаете все его закидоны, он к вам привык. Проще будет вас не проклинать, а понять и простить.

   Секретарь скорчил кислую мину, пожевал губами и буркнул:

   — Диктуйте.

   На шестом пункте, где рассматривался крайне важный вопрос интимных и прочих отношений, у него снова сдали нервы.

   — Пишите, господин Хэллавин. — Я ободряюще похлопала его по плечу. — Пишите!

   — Называйте меня Хэлл, — вымученно промычал он. — После такого документа, мы почти близкие люди.

   Пока дописал, успел покрыться испариной и красными пятнами, растрепать прилизанные волосы, засунуть галстук в карман пиджака и окончательно увериться, что сегодняшним солнечным утречком мы все встретимся с двуединым богом. Кто-то познакомится со светлым ликом, а приспешнику мирового зла скорее всего придется кланяться темному. Такая себе перспектива.

   — Благодарю, — с довольной улыбкой просматривая бумаги, произнесла я. — Как думаете, где искать вашего хозяина?

   — В кабинете, — вздохнул он. — По утрам господин Мейн разбирается с корреспонденцией. Вас проводить?

   — Что вы! Сама дойду. С чистой душой выбирайте сервиз. — Я махнула рукой, давая добро на приступ транжирства. — Вчера я выяснила, что в замке безопасно, если не пытаться вскрывать запертые на замок двери. Обещаю ничего не вскрывать. Кстати, папочку посолиднее дайте…

   Широкий коридор на мужской половине по-прежнему пестрел сочными крестами. Портрет Ивонны снова завесили простынкой, а метки никто и не подумал стереть. В кабинет Фостена я постучала громко и начала ждать. Сначала царила тишина, потом муж с раздражением громко произнес, что можно входить. С места не сдвинулась. Дождалась, когда опустится ручка, и он лично откроет.

   — Светлого утра, — с безмятежной улыбкой поздоровалась я и шагнула внутрь. — Спасибо, что подержал мне дверь.

   — Кхм… — подвинувшись, глубокомысленно прокомментировал Фостен.

   Кабинет выглядел неприветливым, неуютным и сумрачным, несмотря на два больших окна. Казалось, свет с трудом пробивался в помещение. На глухих дверцах закрытых шкафов тревожным алым цветом светились вырезанные символы, и без меток-крестов было очевидно, что соваться в шкафы не следовало. Одна стена, затянутая в кожаные обои с тиснением, оказалась абсолютно пустой, словно раньше возле нее стояла большая картина. По всей видимости, злосчастный портрет Ивонны Артисс.

   — Смотрю, ты источаешь энергию, — хмыкнул Фостен.

   — И готова продолжить наш вчерашний разговор, — заявила я.

   Он указал на невысокое кожаное кресло напротив массивного письменного стола и неожиданно запер дверь на ключ. Видимо, не хотел, чтобы нам помешали.

   Усевшись, как можно удобнее, в смысле, нормально, а не на краешек сиденья, я пристроила на коленях черную папку и дождалась, пока муж займет место хозяина кабинета. Невольно взгляд зацепился на кинжал с костяной ручкой и длинным острым клинком, лежащий на бумагах. Видимо, Фостен вскрывал им письма, но, подозреваю, с таким же успехом использовал для темных ритуалов. Или как колдуны творили черную магию? Продемонстрировать ведь отказался.

   — Выбрала место, где хочешь жить? — спросил он и начал складывать письма.

   — В Рокнесте, — ответила я.

   — Прекрасный выбор, — машинально похвалил Фостен.

   — Абсолютно с тобой согласна.

   Он замер на мгновение, поднял голову и вперил в меня острый взгляд.

   — Ты сказала: Рокнест?

   — Полагаю, теперь ты меня слышишь, — с издевательской улыбкой заключила я и, приподняв папку, привычно сложила ногу на ногу. — Начнем разговор?

   Усмехнувшись, Фостен откинулся в кресле, уперся локтями в подлокотники и сложил пальцы домиком.

   — Я весь во внимании, госпожа Мейн.

   В светлых глазах действительно светился интерес.

   — Правильно ли я понимаю ситуацию? — тщательно подбирая слова, заговорила я. — Как только мы разведемся, и для светского мира ты снова станешь вдовцом, твой дорогой дед дождется конца траура и в следующем году найдет очередную невесту. Сколько раз ты собираешься жениться?

   — Пока королю не надоест? — с ироничной улыбкой ответил он вопросом на вопрос.

   — А если ему не надоест, то в конечном итоге король стар и тоже смертен, — копируя его насмешливый тон, заключила я. — Но пока он с нами и женит внуков, каждой новой супруге ты будешь предлагать свободу и щедрые отступные. Все верно?

   — Я могу себе это позволить, — протянул Фостен.

   — Не спорю, — я подняла ладони в располагающем жесте, — но ты решил обеспечить жильем и счастливой жизнью всех незамужних аристократок королевства? Очевидно, если раз за разом делать одни и те же шаги, получишь тот же самый результат. У меня появилась отличное решение вашей проблемы, господин Мейн! И оно сильно облегчит вам жизнь.

   — Продолжай, — медленно кивнул он, поглядывая на меня из-под ресниц.

   — Я готова остаться в замке и изображать твою жену, — объявила я с таким видом, словно делала ему огромное одолжение.

   — Неожиданное предложение, — резюмировал он после паузы, за которую у меня успели вспотеть ладони.

   — Зато оно явно лучше твоего.

   — И как долго ты предлагаешь изображать крепкую семью?

   — Три года, — не моргнув глазом, объявила я.

   Фостен буравил меня пристальным взглядом, словно пытался угадать мысли и понять, на чем его пытаются наколоть.

   — Зачем тебе это, Ивонна? — наконец прямолинейно спросил он.

   И вдруг стало ясно, что задвинуть речь про гуманизм и сочувствие к измученным женитьбами темным магам с дурной репутацией не удастся.

   — Буду честной…

   — Пожалуйста, — кивнул он.

   — Я вышла замуж не за тебя, Фостен, а за твой замок у озера.

   Воцарилось дивное молчание. Согласна, чтобы переварить правду, иногда нужно время.

   — Это многое объясняет, — наконец насмешливо проговорил он.

   Поднявшись, я протянула ему увесистую папку.

   — Здесь соглашение о добрососедских отношениях. Ради справедливости я постаралась учесть твои интересы тоже.

   С самым серьезным видом Фостен забрал папку, раскрыл и вытащил три худеньких листочка, исписанных Хэллавином.

   — Знакомый почерк, — прокомментировал он, очевидно, не принимая всерьез происходящее.

   — Твой секретарь продался мне за сервиз, — довольно улыбнулась я и попыталась закончить переговоры. — Не надо решать немедленно, спешки нет. Возьми паузу и хорошенько обдумай…

   — Сядь, — вкрадчиво приказал он, перебив меня полуслове.

   — Ладно. — Без споров я опустилась обратно в кресло и расправила на коленях юбку. — Можно и без пауз.

   Кабинет погрузился в тишину. Фостен внимательно читал и, сам того не замечая, неслышно постукивал по крышке стола. Из-под пальцев вылетал заметный невооруженным глазом темный дымок. Увидеть проявление той самой магии, которая заставляла людей цепенеть, оказалось странным. С виду мужик и мужик, а пальцы-то у него дымятся! С другой стороны, хорошо, что дым идет не из ушей. От восхищения моим умением составлять соглашения.

   Потускневшая брачная метка на мужниной руке напоминала бесформенную кляксу. Вроде как невеста перед алтарем запуталась, чисто по-женски психанула и все замалевала черным. В принципе, приблизительно так и произошло, но я не психовала, а не смогла скопировать знак. Вышло художественное пятно.

   Невольно посмотрела на свою аккуратную метку, похожую на сложный китайский иероглиф. Ну извините! Китайский наше величество не изучало и в магических мирах раньше замуж не выходило. Предупредили бы заранее, что придется заниматься каллиграфией, потренировалась бы, а так… что вышло. Но новобрачная очень старалась!

   — У меня вопрос, — вымолвил Фостен, глянув в последнюю страницу.

   — Я слушаю.

   — В каком пункте учтены мои интересы?

   Он приподнял брови, ожидая ответа.

   — Ну как же? — изобразила я удивление. — В третьем пункте написано, что я полностью беру на себя заботу о замке. Обязуюсь следить за порядком, управлять прислугой и вести домашнее хозяйство.

   — Еще в третьем пункте написано, что деньги на содержание замка должны выделяться каждое первое число месяца, а на личные расходы хозяйки замка каждое пятое и двадцатое число.

   — А что тебя удивляет? — развела я руками. — Хозяйственный взнос, потом аванс, дальше основная сумма моего содержания.

   — С ежегодным повышением.

   — Ты подписал его в брачном соглашении.

   — Жалование слугам платится отдельно, — напомнил Фостен.

   — Ты готов платить каждой аристократке в королевстве за развод, а на жене и слугах хочешь экономить? — почти возмутилась я.

   Мы встретились глазами. Он вздохнул и снова посмотрел в бумагу.

   — Пункт шестой, — прочитал он. — Мы оба имеем право на личную жизнь, но исключительно вне замка. Иначе штраф.

   — Не хочу однажды завтракать с незнакомой женщиной из твоей спальни, — спокойно пояснила я.

   — Но почему штраф написан только для меня? — сухо спросил он. — А если ты приведешь мужчину?

   — Я не планирую заниматься личной жизнью, пока живу в Рокнесте.

   — Еще тут указан штраф, если я попытаюсь тебя соблазнить. А если меня захочешь соблазнить ты?

   — С чего бы? — презрительно фыркнула я. — У меня нет привычки приставать к мужчинам.

   — Неужели? — Он изобразил удивленную улыбку, беспардонно намекнув на вчерашнюю осаду мужской спальни.

   — Откуда мне было знать, что ты заранее простил все брачные долги? Предупреждать надо, я бы не слонялась ночью по замку, — зароптала я. — Лучше обрати внимание на седьмой пункт, где обязуешься не применять ко мне темную магию.

   — Обратил, — согласился Фостен.

   — Он важный! Прочти внимательно.

   — По слогам? — хмыкнул он.

   — И два раза!

   — Тут есть вещь куда интереснее, в самом низу страницы. — Он тряхнул листами. — Мелким шрифтом и со звездочкой.

   — Заметил, да? — кисло пробормотала я.

   Внезапно в воздухе между нами вспыхнула красная точка. Она запорхала и в пустоте, словно из-под острого кончика перьевой ручки, начали проявляться светящиеся буквы. Наконец строчка возникла полностью.

   — В случае, если супруги не объявили о разрыве соглашения за шесть месяцев, то оно само собой продлевается на один год, — с выражением продекламировал Фостен.

   — Кхм… — Я кашлянула и пояснила: — Обычный пункт в договорах.

   — А почему так мелко накарябан? Как только Хэллавин глаза не сломал.

   — Потому что не самый важный.

   Между нами воцарилось молчание. От надписи, горящей в воздухе, внезапно начали падать крупные черные капли, словно плавился воск или стекала горячая смола. Они соприкасались с поверхностью стола и исчезали.

   Фостен щелкнул пальцами. Строчка погасла, как отключенная от розетки гирлянда, и в воздухе заклубился сизый дымок.

   — Ивонна, и ты хочешь, чтобы я подписал это соглашение?

   — Да, — кивнула я.

ГЛАВА 4. Соседи по договору

Фостен выдержал многозначительную и нервирующую паузу. Выразительно посмотрел на соглашение, потом на меня. Изображая невозмутимость мертвого озера, я вопросительно изогнула брови.

   Мы походили на лучших мошенников волшебного мира, которые пытались обмишурить друг друга. Очевидно, что в ближайшую бесконечность предложения лучше он не получит, а я не успею придумать еще один запасной план.

   Не сводя с меня прозрачно-светлых глаз, муж раскрутил перьевую ручку и со сведенными у переносицы бровями начал вдумчиво перечитывать соглашение. Он что-то черкал, дописывал и наконец передал соглашение мне. Тщательно следя за лицом, я забрала бумаги.

   Штрафы стали обоюдными. Пункт мелкими буквами оказался аккуратно перечеркнут твердой, стремительной линией и уже знакомым почерком было подписано, что по истечении трех лет я должна свалить в иной мир. В смысле, развестись по обоюдному согласию, притвориться совсем мертвой и отправиться в лучшую жизнь куда-нибудь подальше от замка Рокнест.

   — Устраивает? — уточнил Фостен.

   — Вполне, — с нарочитым равнодушием дернула я плечом.

   Внезапно, как и во время встречи в доме Артиссов, строчки на бумаге пришли в движение. Зачеркнутые слова вспыхивали и исчезали, добавленные передвигались на их место. Соглашение о совместном пользовании одним замком превратилось пусть и не в стройный, но документ.

   — Подписывай. — Фостен протянул мне ручку, внезапно перехватив инициативу в переговорах.

   Пристроив бумаги на краешек стола, я прикоснулась пером к листу и резким росчерком изобразила запутанную каляку-маляку. Никак не прокомментировав детскую каракулю, размашисто и уверенно, Фостен поставил заковыристую подпись.

   — У меня еще вопрос, — проговорил он.

   — Да? — с трудом сдерживая торжествующую улыбку, уточнила я.

   — А где твой экземпляр?

   — В смысле? В папке! — возмутилась я. — Откопируй себе и храни, где хочешь.

   Внезапно он так и поступил! Достал из ящичка чистые листы. По очереди приложил их к страницам соглашения и щелкнул пальцами. От бумаги в воздух вдруг вырвалось облако черного дыма, и я едва не подпрыгнула на стуле. В закрытых шкафах что-то подозрительно заскреблось, словно это нечто, спрятанное подальше от чужих глаз, почувствовало, как хозяин кабинета понемножечку колдует.

   Развеяв дым ладонью, с невозмутимым видом Фостен собрал страницы с откопированным текстом и любезно протянул мне.

   Ты мой хороший магический ксерокс! Не на ту напал.

   — Мне оригинал! — потребовала у него.

   Прижимая к груди тяжелую кожаную папку с оригиналом соглашения, я вышла из кабинета и наконец с довольной улыбкой перевела дыхание. Удалось! У меня было целых три года в запасе, чтобы обжиться в новом мире, понять его законы и решить, чем именно я хочу заниматься.

   Для начала понеслась к Хэллавину с благой вестью, что собираюсь отправиться в ближайший город и нанять слуг. Секретаря нашла в растрепанных чувствах. Он пытался выбрать из двух сервизов тот самый. Особенный!

   — Черный или белый? — колебался он, туда-сюда переворачивая страницу каталога.

   — Черный, — сходу выбрала я.

   — Но белый с золотой каемочкой! — воскликнул секретарь.

   — Зато черный — брутальный.

   Хэллавин посмотрел на меня очень подозрительно, словно его заковыристо обругали.

   — Мужской, — быстро исправилась я.

   — Как прошли переговоры? — спросил он, отодвигая каталог от носа и разглядывая рисунок с черными тарелками на расстоянии вытянутой руки.

   — Чудесно. Я с вами надолго.

   Брошюра едва не выпала из его рук.

   — Как вы убедили хозяина поставить подпись под соглашением? — Секретарь указал на папку.

   — Ваш хозяин не смог отказаться от дельного предложения, — улыбнулась я. — Расскажите, где нам найти слуг.

   — Можно позвать людей из соседнего городка, — начал он, — но я не питал бы на вашем месте больших надежд. О хозяине ходит множество нехороших слухов. Его боятся.

   — И он получает искреннее удовольствие, кошмаря народ, — прокомментировала я. — Как мне попасть в город? Займусь наймом лично.

   — Не выйдет, — предрек секретарь.

   — Вы еще не поняли? Хэлл, я умею быть очаровательной.

   — Да? — скептически уточнил он и измерил меня таким недоверчивым взглядом, словно пытался понять, где именно спрятано хваленое очарование.

   — И убедительной, — добавила я.

   Оказалось, что выбраться из уединенного замка можно было или с подводой, два раза в неделю привозившей свежие продукты, или милостью Хэллавина. В смысле, он накануне отправлял заказ извозчику и утром в замок приезжал наемный экипаж. В общем, такси на минималках. Я попросила вызвать карету и все-таки полюбопытствовала, почему в замке пустует конюшня.

   — Предпоследняя госпожа Мейн уехала на единственной карете с двумя лошадьми, — скорбно поделился он. — Отличные лошади! Как вспомню, сердце кровью обливается.

   За ужином сердце обливалось кровью уже у меня. Накануне нашему несменяемому шеф-повару приснился рецепт сказочного блюда. Едва пробудившись, он бросился воплощать его в жизнь на радость всем жителям замка. При виде еды у меня от этой самой «радости» задергалось нижнее левое веко. В глубоких фарфоровых тарелках в подозрительном зеленом соусе плавали комки теста, отдаленно напоминающие то ли клецки, то ли ленивые вареники.

   — Своей красотой и энергией хозяйка вдохновляет меня на кулинарные эксперименты! — с широкой улыбкой, задорно подсвечивая золотым зубом, объявил Тобольд.

   Сомученники по ужину, Фостен с Хэллавином, оторвались от созерцания мучных кочек, утопающих в зеленой гуще, и вперились в меня укоряющим взглядом. Захотелось попросить их сделать лица чуток попроще. Я вовсе не муза, а такая же жертва кулинарного беспредела! Проснулась полчаса назад от голода, счастливо проспав обед, а в столовой меня поджидал Тобольд с шедевром.

   — Не надо на меня смотреть, как на ведьму. Вдохновение — вещь непредсказуемая, — немедленно открестилась я от ответственности и великой чести.

   Главное, чтобы Тобольд не начал назвать блюда моим именем, тогда уже не отговоришься…

   — Пробуйте, госпожа Мейн, — подбодрил Тобольд. — Это блюдо названо в вашу честь! «Ивонна в лигурийском соусе».

   Не понимаю, почему я не вдохновляю мужчин на что-то хорошее? Да хоть бы на испытанную утром кашу «дружба»!

   — Неожиданное решение, — пробормотала себе под нос и обратилась к Фостену: — Дорогой муж, как я могу начать есть первой, сидя с вами за одним столом?

   — Дражайшая супруга, — с фальшивой улыбкой вымолвил он, — у вас голодные глаза.

   — Они не голодные, а загадочные!

   — Я не могу отобрать возможность первой испробовать еду, названную в вашу честь, — отказался он.

   — А давайте уступим очередь Хэллавину? — предложила я.

   Мы с Фостеном одновременно обратились к секретарю. Тот украдкой тянулся серебряной вилкой к блюду с сырной нарезкой, замер и посмотрел на нас испуганным взором.

   — Хорошая идея, — с поразительной легкостью согласился муж принести в жертву своего приспешника.

   «За что, хозяин?» — кричали темные глаза Хэлла.

   Повар следил за нашим словесным пинг-понгом с большим недоумением. Улыбка сходила с жизнерадостного сытого лица.

   — Господин Хэллавин, — с самым серьезным видом обратилась я. — Вы сегодня мне так помогли! Я просто обязана вас от всей души отблагодарить. Пробуйте первым этот шедевр от нашего Тобольда.

   — А где Вернон? — вдруг спросил секретарь и затравленно принялся озираться вокруг, словно дворецкий прятался за занавеской или в черном зёве холодного камина.

   — Отправился в винный погребок и пока не вернулся, — растерянно пояснил повар, вообще не понимая, что происходит за нашим большим и почти безлюдным столом.

   Очевидно, дворецкий спрятался за полками с винными бутылками и ждал, когда мы без его участия испробуем невиданный изыск.

   — Там же такая крутая лестница! — воскликнул секретарь, внезапно проявив вообще нехарактерное человеколюбие. — А если он оступился, сломал ногу и не может выбраться к нам? Пойду проверю!

   Проворство, с каким Хэлл дал деру из столовой, поражало воображение. «Ивонна в каком-то там соусе» постепенно остывала и превращалась в «Ивонну, застрявшую в тине». На поверхности уже плавала тонкая пленка.

   — А где Раиса? — спросила я. — Она ужинала?

   Может, действительно ее пора спасать? Заодно самой спасаться…

   — Ваша горничная сказала, что с сегодняшнего дня решила худеть, — вздохнул Тобольд. — И ушла, ничего не поев. Госпожа Мейн, скажите ей, что она отощает! Молоденькие девушки дурнеют, когда ничего не едят.

   Какое коварство!

   — Вообще, я тоже не стала бы нагружать желудок на ночь…

   — Хоть кусочек откушайте! — внезапно взмолился Тобольд.

   — Ну разве что кусочек. — Я все-таки взяла вилку, выудила клецку из остывшего соуса и обратилась к Фостену: — Вы тоже, супруг, не побрезгуйте.

   Всегда говорила, что надо выбирать правильные слова! Фостену невольно пришлось взяться за вилку. Мы синхронно сунули в рот мучные комки и принялись жевать. На вкус «Ивонна» оказалась несоленой, несладкой и вообще никакой. Просто пресный кусок вареного теста, обмазанный травами. Понятно, что не каша «дружба», но и не фирменное праздничное рагу.

   — И как? — рассматривая нас, как родных детей, умильно уплетающих за обе щеки сырники, с надеждой спросил Тобольд.

   — Сытно, — коротко резюмировал Фостен и отложил вилку. — Я остановлюсь.

   — Дорогой муж, не надо останавливаться! Ешьте досыта! — выразительно изогнув брови, намекнула я, что не позволю оставить меня одну во время пытки едой.

   — Вы тоже, госпожа Мейн, — отозвался он.

   — Мне, в отличие от вас, уважаемый супруг, надо следить за фигурой, — улыбнулась я. — Иначе корсет будет жать.

   — Ты не носишь корсеты.

   — Какой ты внимательный, — буркнула я.

   Подначивая друг друга, мы проглотили еще по паре кусочков. Насладившись занимательным зрелищем того, как хозяева жуют кулинарный шедевр, с самым довольным видом Тобольд протянул:

   — Я вас оставлю. Приятного аппетита!

   Когда за ним тихонечко закрылась дверь, я немедленно положила вилку в тарелку, утопив острые зубцы. Фостен, скривившись от непритворного отвращения, сделал глубокий глоток вина, видимо, проталкивая внутрь последний комок.

   — Кто-то должен ему сказать, что существуют кулинарные книги, — вздохнула я, бросая на стол салфетку.

   — Обычно он готовит съедобно, но ты его действительно вдохновляешь, — насмешливо прокомментировал Фостен.

   — Дай угадаю, хорошего повара вместе с каретой и лошадьми увезла твоя последняя жена?

   — Сам ушел, — хмыкнул он.

   — Почему?

   — Потому что, в отличие от моей нынешней супруги, повар не выходил замуж за мой замок, — с насмешкой прокомментировал Фостен и отсалютовал бокалом: — За брачные соглашения.

   Вот уж не думала, что его заденет правда!

   Попрощались мы между тем по-соседски: вежливо раскланялись и пожелали друг другу хорошего вечера. Вернее, его остатка, который я провела за разбором одного из сундуков с мелочами, чем едва не довела Раису до слез. Она причитала, что негоже госпоже выполнять работу служанки.

   В конечном итоге я согласилась на чай с печеньем и, пока горничная унеслась на кухню, открыла книгу по домоводству. Как назло, попалась глава о приемах на много персон. Не щадя сидящих на диетах читательниц, автор во всех подробностях рассказывал о вариантах меню для банкета и увлеченно живописал, насколько изящны на вкус песочные корзиночки с паштетом из гусиной печенки. Сразу видно, что работал на голодный желудок!

   А Раиса с чаем все не шла… Закрыв книгу, я отправилась на кухню разыскивать горничную и, возможно, кастрюльку «Ивонны в соусе». Если подумать, моя бабуля когда-то была права: не бывает невкусной еды, есть недостаточно голодные люди.

   Горничная вовсе не потерялась в замке, а металась возле большой плиты с шестью темными дырчатыми блинами, чем-то отдаленно напоминающими конфорки.

   — Окаянный очаг не загорается! — всплеснула она руками.

   — А где Тобольд? — не поняла я, куда делся повар.

   — Давно ушел к себе, — пожаловалась Раиса. — Придется его разбудить. Как очаг-то зажечь? Тут нет окошка для щепок.

   Видимо, в замке колдуна кухонная «техника» была магической.

   — Не надо нам Тобольда! — скомандовала я, вдруг почуяв редкий шанс нормально поесть и не обидеть ранимого кулинарного творца. — Что же мы какую-то плиту не укротим?

   С королевским видом полностью уверенной в себе женщины, умеющей готовить борщ, котлеты и шесть видов завтраков из куриных яиц, я подошла к горничной.

   — Повелевайте, — проникшись моим величием умелой кухарки, уступила она место возле плиты.

   — Раиса, мой муж колдун. Что это значит? — начала я.

   — Что он быстро справится с огнем, если мы устроим пожар?

   — В замке все действует на силе магии, — пояснила я и строго скомандовала конфоркам: — Огонь!

   Плита по-прежнему стояла холодная и безответная, недоуменно таращилась на нас шестью круглыми «глазами» с мелкими дырочками и не торопилась дарить животворящий огонь.

   — Пламя, — предприняла я очередную безуспешную попытку.

   — По-моему, очаг вас не слушается, — подсказала Раиса. — Пойду все-таки за Тобольдом…

   — Ты бутерброд с яичком хочешь? — быстро спросила я.

   — Хочу! — немедленно воскликнула горничная. — Двуединый знает, как сильно хочу. А что такое бутерброд?

   — Зажжем плиту и узнаешь, — буркнула я и приказала: — Зажгись!

   Плита молчала.

   — Вспыхни! — рявкнула я, теряя терпение.

   Внезапно внутри очага что-то ухнуло и из мелких дырочек в воздух вылетели снопы искр. Схватившись друг за друга, мы с горничной отскочили от плюющегося кухонного монстра.

   — Двуединый помоги, — пробормотала испуганная Раиса.

   — Он нам уже помогает, Раи. Мы на правильном пути! — обрадовалась я, справившись с недостойным истинной кухарки испугом.

   — Путь ведет нас к пожару, — заупрямилась она, демонстрируя возмутительный пессимизм. — Мы не нравимся этому колдовскому очагу, хозяйка.

   — Просто надо правильное слово сказать, — заключила я и тут же ласково проворковала: — Свет мой, огонь, зажгись!

   Ласковое слово на магическую «варочную панель», в отличие от замечательного зеркала, транслирующего занимательные портреты моего мужа, не подействовало.

   — Дай хоть слабого огня, — теряя надежду съесть на ночь вкусняшку, попросила я.

   В плите снова что-то загудело, и вдруг из конфорок вырвались мелкие слабые язычки желтоватого пламени. Некоторое время они трепетали от сквозняка, но в итоге превратились в остроконечные крошечные пики.

   — Хозяйка, — восторженно прошептала Раиса. — Ты настоящая колдунья!

   — Ага, есть захочешь, не только колдовать начнешь.

   Для надежности я проверила, как увеличить силу пламени, запалить только одну конфорку из шести и полностью потушить плиту. Когда принцип работы магического оборудования стал понятен, отправилась в морозильную кладовую за продуктами, а Раису попросила отмыть плоскую сковородку. Днище выглядело так, словно на ней полгода стряпали и ни разу не пытались поскрести щеткой.

   Готовили мы слаженно, словно всю жизнь вместе стояли у кухонной плиты. Со сковородой сноровисто управилась горничная, я порезала помидор с сыром и быстро собрала бутерброды. Подсушенный до золотистого цвета хлебец, кругляш помидора, листик зеленого салата, тонкая пластинка сыра, а наверх лопаткой аккуратно выложила поджаренное до идеальной глазуньи куриное яйцо.

   — Это и есть бутерброд? — зачарованно спросила Раиса, разглядывая аппетитную еду.

   — Вообще, я готовила их на завтрак… — Я осеклась, осознав, что снова наговорила лишнего, и подвинула горничной тарелку с ее порцией: — Приятного аппетита. Ешь, пока не остыло.

   — Хозяйка, не беспокойся: я унесу твой секрет в могилу, — произнесла она.

   — Секрет, что я умею готовить?

   — Ты не молодая госпожа Ивонна.

   Еда пошла не то в горло. Пара глотков воды помогла справиться с приступом кашля. Не то чтобы после отъезда из дома Артиссов я пыталась изображать из себя дочь местных аристократов, но все равно не ждала признания в лоб. Ей-богу, как пыльным мешком по голове получила!

   — И кто я, по-твоему? Демон?

   — Ты вообще не из наших мест. Нездешняя, — заговорщицким шепотом, ответила она. — Я почти сразу догадалась. Ты похожа на Ивонну, но ты не она. В доме господина Артисса я еще сомневалась, а теперь совсем уверена. Ты говоришь странные вещи и ведешь себя, не как молодая госпожа. Замуж вдруг за колдуна захотела и совсем не боишься жить в его замке.

   — Ты тоже не боишься, — заметила я.

   — Это я сейчас не боюсь, когда знаю, что здесь нет привидений…

   В кухне резко погас свет, оставив нас в кромешной темноте. Раиса, мигом отринув смелость, со страху прижалась ко мне. Было видно, как в черном до слепоты пространстве все-еще светится красным раскаленная конфорка. Из глубины коридора донесся пугающий инфернальный шелест.

   — Привидение! — пискнула Раиса и прижалась лбом к ему плечу.

   — Тихо, — цыкнула я, прислушиваясь к замку.

   В тишине кто-то громко кашлянул. Шелестящий звук стал отчетливее и больше всего он напоминал шарканье домашними тапочками.

   Похоже, наше привидение носило имя звезды сегодняшнего вечера Тобольда. И он решил глубокой ночью проведать кухню. Может, захотел перед сном сковородки пересчитать?

   Сначала появился жиденький свет, а потом в дверном проеме, в противовес моему предположению, выросла мощная фигура дворецкого с накинутым на плечи клетчатым пледом. В руках Вернон держал маленький квадратный фонарь с пульсирующим ярким шариком.

   — Кто здесь? — резко вымолвил незваный гость.

   — Госпожа Мейн, — сдержанно отозвалась я.

   — Воскресла?! — страшным голосом охнул Вернон.

   — Да я и не помирала.

   Тут до него, по всей видимости, дошло, что в кухне живые люди, а не возвращенные из иного мира. Вернон поднял фонарь повыше, высветив лысину со вздыбленными жиденькими прядками по краям, и подслеповато сощурился.

   — Доброй ночи, господин Вернон, — поздоровалась я и приказала кухонным лампам зажечься.

   Послушалась пара светильников на стене, самых мелких и тусклых. Да и те разгорались неохотно, словно делали большое одолжение. Потрескивали и мигали, как старые лампы накаливания.

   — Что у нас происходит со светом? — не поняла я.

   — После полуночи в хозяйственный помещениях почти всегда гаснет свет, — пояснил дворецкий. — Замок пустует, зачем нам много света?

   — Экономите на хозяйской магии? — хмыкнула я.

   Вернон предпочел ироничное замечание проглотить и повел носом:

   — Мне кажется, в кухне пахнет чем-то съедобным.

   Он шустренько подошел к разделочному столу и с откровенным интересом пригляделся к яичному бутерброду.

   — Мы решили позавтракать, — пояснила я.

   — Сейчас ночь, — заметил он.

   — У нас очень ранний завтрак. Хотите подкрепиться?

   Раиса вкрадчивым движением забрала свою порцию и чуток отошла, чтобы не делиться с конкурентом. Со звоном я подхватила тарелку из стоящей на столе деревянной сушки и переложила один бутерброд дворецкому.

   — Угощайтесь, господин Вернон.

   — Я просто пришел попить водички, — пробормотал он, пристраивая на стол горящий фонарь, — но раз вы настаиваете…

   — Мы не настаиваем, — ревниво заспорила Раиса.

   — Негоже отказывается, если хозяйка предлагает разделить трапезу, — нравоучительно пояснил он, забирая тарелку. — Это вы готовили, юная леди?

   Раиса едва не брякнула, что готовила новоявленная леди Мейн, но я успела чувствительно отдавить ей ногу домашней туфлей.

   — Точно я, — промычала она. — По рецепту госпожи.

   — Даже так? — восхитился Вернон и, принюхавшись к яйцу, шумно сглотнул слюну.

   — Люблю почитать на ночь поваренные книги, — на ходу сочинила я.

   Втроем мы так увлеклись ночным банкетом, что вторжение в кухню ее властелина уже не заметили.

   — Вы что, едите?! — прогрохотал изумленный возглас Тобольда, буквально накрывшего нас на месте преступления. У меня изо рта едва не выпал кусок.

   В полосатой пижаме и с сеточкой на голове он застыл в позе глубоко оскорбленного предательством человека. Одну руку поставил на мясистый бок, а вторую протягивал к нам, требуя ответа на риторический вопрос. Видимо, мысль, что кто-то действительно пировал без его прямого участия, била прямиком в печень.

   Я проглотила кусок, не пережевывая, в точности, как удав, и на ходу сочинила ложь, вообще не выдерживающую никакой критики.

   — Мы пришли водички попить, а потом вдруг начали есть. Правда, господин Вернон?

   Я повернулась к дворецкому, надеясь отыскать в нем союзника, но этот самый союзник технично слинял. Непонятно, откуда в человеке такое проворство, коварство и страсть к предательству? Вроде только стоял в пледе и с тарелкой в руках, как исчез, словно сквозь каменный пол провалился.

   — Господин Тобольд, мы все за собой уберем! — протараторила Раиса. — Двуединым клянусь, отскребу все сковородки!

   — Чего? — Повар внезапно поменялся в лице, ринулся к плите и с испуганным вздохом схватился за голову: — Вы взяли сковородку великого Клода Салазара?!

   — Простите, мы не знали, что она ценная.

   — Ценная?! — Тобольд поперхнулся словами, с грохотом схватил остывающую сковороду со следами затвердевающего сливочного масла и потряс ею в нашу сторону. — Она абсолютно бесценная! В ней хранились остатки еды, которую великий Клод готовил на королевской кухне.

   Какое счастье, что Раиса ее хорошенько поскребла прежде, чем мы начали жарить глазунью!

   — Тобольд, давайте я вам куплю другую сковородку с едой от Клода Салазара? — предложила я.

   — Он уже не готовит! — всхлипнул повар. — Великого Клода больше нет с нами.

   — Но посуда-то со следами пригорелой картошки наверняка еще где-нибудь сохранилась.

   Возникла странная пауза. Повар смотрел на меня, как на классового врага.

   — Госпожа Мейн, с этой минутой я отказываюсь для вас готовить! — трагическим шепотом объявил он и указал сковородой на Раису: — Пусть вам готовит эта дочь варваров!

   Устроив большой переполох, Тобольд прихватил с собой бесценную сковороду и с гордым видом удалился из кухни. Некоторое время мы с Раисой смотрели в черный дверной проем.

   — Теперь надо понять, как с ним помириться, — вздохнула я.

   — Да зачем вам с ним мириться? — воскликнула Раиса.

   — Молодая леди, знаете, кто самый страшный человек в любом замке? — прозвучал голос Вернона, словно выступившего из темноты, но самом деле выползшего из морозильной кладовой, где он позорно пережидал скандал, поглощая «яблоко раздора». В смысле, бутерброд с яичком и вполне приличной для весны помидоринкой.

   — Кто? — не поняла девушка.

   — Повар! — пояснил Вернон, ставя пустую тарелку на стол. — Его нельзя обижать. Он может невзначай сварить в вашем супе носки или плюнуть в кофе.

   — Какая гадость, — скривилась Раиса и посмотрела на четвертушку недоеденного бутерброда. — Даже есть расхотелось.

   — В таком случае, позвольте я вам помогу, — с невозмутимым видом, словно вовсе не оставил нас двоих в эпицентре скандала, предложил Вернон. — Выбрасывать вкусную еду — губительное расточительство.

   — Вам было не стыдно отдать нас на растерзание Тобольду? — укорила я.

   — Госпожа Мейн, вы мне искренне нравитесь, — проговорил он, — но иногда каждый должен быть сам за себя. Вопрос выживания.

   — Ладно, вы тут шли на водопой, — кивнула я. — Кран в той стороне. Мы сами доедим наш ранний завтрак. Вы же понимаете? Вопрос выживания. Тобольд отказался готовить, когда еще мне удастся нормально поесть?

   Из плохо освещенной кухни мы из принципа уходили с тарелкой с обгрызенным бутербродом. Широкий коридор утопал во мраке, но лампы отказались зажигаться и после третьего строгого приказа. Пожалела, что из тех же принципов не отжала у дворецкого фонарь.

   До покоев так и не добралась. Отправила Раису спать, а сама рванула в библиотеку. Внутри бурлила энергия! Я придумала, как помириться с поваром, а заодно, если очень повезет, заставить его готовить по нормальным рецептам, а не по увиденным во сне.

   В книжное царство я ворвалась с громким приказом «свет». Внутри горел торшер, и он немедленно погас, как будто лопнула лампочка. Из густой темноты донеслось сдержанное покашливание. От страха бросило в жар! Откровенно говоря, не ожидаешь кого-то встретить в середине ночи в библиотеке пустого замка. Действительно недолго уверовать в привидения и злых духов.

   — Зажечься, — прозвучал сдержанный голос Фостена.

   Послушный светильник вспыхнул заново, озарив пространство уютным, мягким светом. В расслабленной позе муж восседал в кресле перед незажженным камином. В руках он держал заложенный пальцем закрытый томик. На столике обнаружился поднос с закусками и графином вина. Возможно, тем самым, который походил на виски. В общем, необходимости проникать в кухню под покровом темной ночи и заедать голод куском буженины прямо в холодильной кладовой у хозяина Рокнеста не было.

   — Прости, не ожидала на кого-то здесь наткнуться, — извинилась я за внезапный световой кризис. — Пируешь в одиночестве?

   — Читаю в тишине, — невозмутимо поправил он, словно в безлюдном замке было не найти тихого места. — Что тебя привело в библиотеку?

   — Не поверишь, но книги, — призналась я. — Здесь где-то есть книги с рецептами?

   — В верхних шкафах хранятся фолианты Луизы Мейн. — Он сощурился. — Ты решила почитать на ночь?

   — Поссорились с Тобольдом, и он отказался готовить.

   — Поэтому ты решила научиться готовить сама, — с иронией заключил Фостен.

   — Не издевайтесь, господин Мейн.

   — Да я тебе завидую, — хмыкнул он. — Как вы поссорились в это время?

   — Ну не один ты любишь поесть среди ночи, — намекнула ему на банкет в одиночестве. — У нашего повара хранится… хранилась сковорода со священными пригорелостями. Мы с Раисой ее отмыли и пожарили яичницу. Тобольд оскорбился. Хочу ему подарить поваренную книгу. Ты же сможешь ее заколдовать?

   — Решила проклясть повара? — Фостен чуток поменялся в лице и позу из расслабленной в напряженную тоже поменял, в смысле, опустил закинутую на колено ногу. — Ивонна, да ты страшная женщина!

   — По-моему, это ты страшный человек! — возмутилась я. — Не в курсе, что нормальные люди после ссоры не проклинают, а пытаются помириться? Создадим для Тобольда, так сказать, новую священную сковородку.

   — Решила превратить книгу в сковородку? — озадачился он, явно не поняв гениального плана. — Зачем тебе магия? Просто закажи похожую. Тобольд продастся даже за новый ковшик.

   — Это было образное выражение. — Я покачала головой, намекая, что товарищ маг, похоже, безнадежен. — Просто хочу, чтобы ты поменял надписи на обложке, как умеешь. Ему нужна книга рецептов от Клода Салазара. Давай наколдуем! У нас же темная магия бесплатная.

   — С чего ты решила, что она бесплатная? — поинтересовался он.

   Я опешила от намека на товарно-денежные отношения.

   — Вообще-то, с жены брать оплату за магию — некрасиво. Это как переложить деньги из правого кармана в левый.

   — У нас, если я правильно помню, соглашение.

   — А если правильно помню я, то мы по-прежнему в официальном браке! — возмутилась я. — Не пытайтесь, господин Мейн, нажиться на своей семье. Глядишь, из поваренной книги Тобольд еще знаний почерпнет.

   — Я понял, — протянул Фостен. — Ты наивно веришь в чудеса.

   Не опустившись до ответа на ехидное замечание, а то недолго до платной магии доспориться, с независимым видом я начала подниматься по деревянной лестнице в галерею.

   — Справа или слева? — не оборачиваясь, спросила у Фостена.

   — Второй шкаф справа.

   Я повернулась в нужном направлении.

   — Справа от меня, — донеслось снизу.

   — Черт, — буркнула себе под нос.

   Тихо ворча, я подошла к нужному шкафу и раскрыла стеклянные дверцы. Пахнуло затхлостью старых книг и, как оглашенная, вылетела моль. Видимо, не чаяла остаться в живых и вырваться на свободу прежде, чем начнет точить бумагу вместо шерстяных варежек.

   Подождав, не вылетит ли следом за молью какая-нибудь внезапная гадость, я внимательно рассмотрела стоящие томики и не нашла ни одного корешка с названием. Пришлось вытаскивать наобум. На черной кожаной обложке был начертан полу-истертый знак. Видимо, колдовской.

   На поверку книга с желтоватыми рыхлыми страницами оказалась рукописной и отдаленно напоминала блокноты с рецептами моей бабули. Интернетом она пользоваться так и не научилась, записывала услышанные от подружек рецепты аккуратненьким круглым почерком в тетрадки. У меня в шкафу до сих пор хранится целая стопка этих рукописных сборников. В смысле, хранилась. Сейчас даже я не хранюсь в старой квартире и в прежнем мире.

   С интересом я полистала книгу и вчиталась в рецепт…

   — Фостен, — знатно озадачившись, обратилась к мужу, — ты когда-нибудь пробовал жаркое с бледной поганкой?

   — Нет, — отозвался он.

   Логично, иначе не выжил бы.

   — Просто продукты очень странные, — пояснила я.

   — Потому что это не еда, а колдовское зелье, — донеслось сдержанное пояснение.

   Немедленно захлопнув поваренную книгу начинающего маньяка, я сунула ее на полку и вытащила другую. Бледных поганок в ней уже не было, но зато предлагалось перед готовкой принести жертву, какую именно, к счастью, не уточнялось.

   — А кем была Луиза Мейн? — спросила я, глянув на Фостена через перила.

   — Отборной ведьмой, — отозвался он, по-прежнему делая вид, что читает. Надеюсь, не сборник с проклятьями.

   — Ага, заметно, — охотно согласилась я.

   — И моей матерью.

   — Серьезно? Как-то неловко стало, — призналась я. — Не хотела оскорблять твою матушку.

   — Она тебя не слышит, — заметил он.

   — А может?

   Фостен обернулся и посмотрел в мою сторону.

   — Сейчас ее дух успокоен.

   — Сейчас? — насторожилась я, невольно оглядывая просторную библиотеку в поисках инфернального создания с черными провалами вместо глаз и раззявленной пастью. — Хочешь сказать, что моя свекровь в любой момент может появиться? Как часто она возникает?

   — После каждой женитьбы.

   — Она не в курсе, что невесток не надо выставлять из замка? Ты и сам с этим неплохо справляешься.

   Мы обменялись фальшивыми улыбками.

   — Моя матушка появляется, чтобы благословить брак.

   — Чудесно, — заключила я. — Другими словами, есть реальный шанс с ней познакомиться.

   — Вряд ли.

   — Как-то не очень уверенно прозвучало…

   Я современный человек и вовсе не суеверная, но, черт возьми, внезапно вокруг нарисовался веселый бестиарий! Не хочется проснуться какой-нибудь лунной ночью от ледяного дыхания прямо в физиономию, открыть глаза и, как в фильме ужасов, обнаружить парящую над кроватью свекровь. Не люблю острые ощущения.

   Между тем Фостен отложил книгу, поднялся и спросил:

   — Тебе помочь?

   — А у тебя есть предположения, где стоят поварские книги, которые не писала бы твоя мать?

   В третьем часу ночи, когда я уже свернула челюсть от зевоты, а содержимое шкафов в галерее переместилось с полок на пол и стояло неровными пирамидами, мы отыскали поваренную книгу! В географических атласах. Возможно, ее туда запихнули под темой «кухни народов волшебного мира».

   — Смотри-ка! — восхитилась я, рассматривая сделанные чернилами и чуть расплывшиеся от времени рисунки. — Как здесь много всего! На год хватит готовить и ни разу не повторить.

   — Я на твоем месте не был бы так оптимистичен, — отозвался Фостен, который, между прочим, не столько спасение от язвы желудка нам искал, сколько себе подбирал чтение на ночь. — Если Тобольд ее примет, то просто спрячет в дальний угол.

   — Готова поспорить, что она станет его настольной книгой, — возразила я, закрывая объемный том с красивым орнаментом на обложке.

   — На что? — бросив на меня быстрый взгляд, вкрадчиво спросил Фостен. — На что ты хочешь поспорить, Ивонна?

   — Вообще-то, не хочу… На услугу! — немедленно сориентировалась я и, зажав книгу под мышкой, протянула руку.

   — Договорились.

   Он ответил на рукопожатие. Внезапно побледневшие брачные метки на внешней стороне кисти вспыхнули золотистым свечением, а кожу в этом месте заметно закололо.

   — Это что было?

   — Темная магия, — хмыкнул он. — Чтобы ты наверняка выполнила условие сделки.

   — По договору ты не имеешь права использовать на мне магические штучки, — скривилась я.

   — Значит, выпиши мне штраф.

   — Не сомневайся! И ты напрасно не даешь нам с Тобольдом шанса, — заметила я. — Но твоя самоуверенность мне нравится.

   — Приятно слышать.

   — Да, а мне всегда приятно наблюдать, как у снобов потом вытягивается лицо, — с ехидной улыбкой ответила я и протянула книгу: — Заколдуешь?

   Фостен забрал книгу и начал спускаться по лестнице вниз. Сомкнув створки разоренного шкафа, я заторопилась следом. Когда он положил том на стол и раскрыл, меня все-таки прорвало.

   — Постарайся покачественнее заколдовать, чтобы надпись к надписи, — принялась раздавать указания. — Тобольд должен поверить, что книга написана Клодом Салазаром. В таком деле нельзя допустить небрежность.

   — Я понял.

   — Не подумай, что я на тебя давлю!

   — Нет, ты пытаешься меня учить колдовать, — заметил он, заставив меня проглотить еще десяток замечаний, и протянул чистый лист: — Напиши имя… Как его там?

   — Клод Салазар. Понятия не имею, как оно пишется, — замялась я.

   — Тогда у тебя проблема.

   — Ладно! — Состроив оскорбленный вид, я забрала лист и вытащила из письменного набора перьевую ручку. — Сейчас что-нибудь изобразим.

   — Не надо что-нибудь, надо имя, — сдержанно поправил он.

   — Ты всегда придираешься к словам? — буркнула я и, бросив на мужа недовольный взгляд, квадратными буквами четко вывела имя известного повара. — Разборчиво вышло?

   — Более чем, — с иронией согласился он, забирая лист.

   Фостен прикрыл глаза, прижал пальцы к раскрытой странице и замер. Черты его лица застроились, губы сжались до узкой линии. Тело напряглось, словно он пытался удержать или притянуть неимоверную тяжесть. В ожидании мастер-класса по классической темной магии, я прикусила язык и затаила дыхание.

   Внезапно рукописные строки в книге, оставляя на листе прилипшие к бумаге запятые, точки и мелкие рисунки стеклись к пальцам, словно к магниту. Через мгновение они разлетелись обратно, занимая прежние места. И все закончилось.

   Молниеносная магия! Я толком насладиться не успела.

   Фостен резко открыл глаза. Казалось, что их затянуло черной глянцевой пленкой: ни белков, ни зрачков. Увидеть такое в реальной жизни, а не в фильме, оказалось жутковатым. Он моргнул, отчего этот странный эффект прошел, и размял напряженные плечи. Не знаю, как мне хватило силы воли не перекреститься.

   Между тем поварская книга начала трансформироваться. Надписи ожили. Длинные усы вензелей пришли в движение: расползались и закручивались. Кривоватые рисунки становились четче. Почерк, явно принадлежащий женской руке, терял округлую элегантность и приобретал по-мужски сердитую угловатость. Наконец движение закончилось. Книга заснула.

   — Проверяйте, госпожа Мейн, — проговорил Фостен неожиданно осипшим голосом и, поморщившись, кашлянул в кулак.

   — Уверен, что можно? — уточнила я.

   Он сделал приглашающий жест рукой, чтобы не мешкала и не боялась. Однако стоило прикоснуться к вместилищу поварских знаний, как страница, заставив меня отшатнуться, выплюнула в лицо сноп черного дыма. Я звонко чихнула, помахала перед носом ладонью и одарила дражайшего супруга выразительным взглядом. Впрочем, больше источник наших вкусных будущих трапез не артачился.

   На титульном листе обнаружилось имя Клода Салазара, а для реалистичности стоял год. Насколько, по версии Фостена, книга стара, я уточнять не стала. Подразумевалось, что Ивонна разбиралась в летоисчислении и без наводящих вопросов.

   — Все в порядке? — любезно уточнил муж.

   — Превосходно! — воскликнула я. — Вы большой молодец, господин Мейн!

   — Ивонна… — хмыкнул он, складывая руки на груди.

   — А?

   — Ты меня сейчас похвалила?

   — Ну…

   — Как малое дитя?

   — Господи, умеешь же ты перевернуть! — проворчала в ответ.

   На следующее утро я осторожно проверила книгу, но та по-прежнему выглядела так, словно была написана известным поваром, а не слеплена на коленке из магии и моей настойчивости. Раиса тем временем расставляла на столе нехитрый завтрак и искренне возмущалась, что Тобольд всячески чинил препятствия для готовки. Он попрятал сковородки, кастрюли и даже куда-то убрал ковшик!

   — Оставил погнутую миску! — наябедничала она и с интересом посмотрела на книгу. — Что это, хозяйка?

   — Надеюсь, наш пропуск в мир здорового питания.

   Повар встретил меня неласково, что, конечно, не удивляло, но поражало, какие у нас все в замке собрались нежные. Кроме моего мужа, понятно. Его, похоже, вообще ничем не прошибешь.

   — Доброе утро, господин Тобольд, — распевно поздоровалась я.

   Он шинковал зелень и сдержанно поздоровался, продолжая стучать поварским ножом по разделочной доске, хотя уже дошел до кончиков стеблей. Короткие объяснения, что меня съела совесть за испорченную священную сковороду, повар выслушал с пресной миной.

   — Поэтому я попросила леди Артисс прислать специально для вас книгу рецептов, написанную Клодом Салазаром.

   Тобольд прекратил выстукивать желобок в деревянной доске. Завладев его вниманием, вкрадчивым движением я пристроила сверток на кухонный прилавок.

   — Примите в качестве извинений.

   — Поварская книга великого Клода для меня? — с волнением уточнил он, совершенно не смутившись молниеносной доставкой книги из далекой столицы в забытый богом замок, и принялся обтирать руки о фартук.

   — Единственная в своем роде.

   Всегда любила людей, умеющих без жеманства поменять гнев на милость. Повар шустренько развернул сверток и при виде обложки прижал пухлые руки к груди.

   — Что? — напряглась я.

   — Книга! — в восхищении выдохнул он.

   — Она самая. В ней много разных рецептов, — согласилась я. — Откройте.

   При виде имени на титульном лице с усатого улыбающегося лица улыбка-то сползла, а само лицо заметно вытянулось.

   — Все в порядке? — осторожно уточнила я и покосилась на страницу. Все надписи, по-прежнему наглухо заколдованные, были на месте.

   — Имя! — выдохнул Тобольд и ткнул дрожащим пальцем в строчку. — Я понял, что всю жизнь неправильно писал имя великого Клода!

   Черт возьми! Так и знала, что правило «как слышу, так и напишу» не сработает.

   — И год! — простонал он с болью в голосе.

   — А с ним что не так? — охнула я.

   — Это последняя книга Клода! В этот страшный год его не стало!

   — Но наследие по-прежнему с нами, — пробормотала я, мысленно ругнувшись, и помахала перед горящим лицом ладонью. — Жарко тут у вас в кухне.

   В общем, пока он не нашел каких-нибудь еще преступных несоответствий, я сбежала, хотя повар едва не бросился вдогонку, чтобы на радостях предложить завтрак и накормить все еще не очень здоровой и невкусной едой по рецептам собственного сочинения. Через полчаса приехал вызванный накануне возница. Мы с Раисой отправились в соседний городок.

   После суетливой ночи почти весь путь я проспала. Как съехали с каменного моста, так и вырубилась. Проснулась, когда экипаж остановился. Открыла глаза и, спросонья шаря рукой в поисках своей бездонной кожаной сумки, промычала:

   — Приехали?

   — Да, хозяйка, — согласилась горничная. — Что ты ищешь?

   — Сумку.

   — Так вот же она. — Раиса и указала на замшевый мешочек на завязках, болтавшийся у меня на запястье.

   В него не помещалось ничего, кроме горсти монет, маленького складного зеркальца и носового платка. Никакого тебе телефона, зарядки, косметички, мятных конфеток, копии паспорта, сделанной три года назад, и еще кучи крайне необходимых девушке мелочей. Да и в новом мире почти ничего из того, что я каждый день таскала с собой, не пригодилось бы. Пришлось просто растереть лицо ладонями и пригладить сколотые на затылке волосы.

   Дверь кареты открылась и в салон хлынул прохладный воздух. Выбравшись на вымощенную серым камнем оживленную улицу, я с интересом огляделась вокруг. Здания в городке были невысокими, в два этажа, с двускатными черепичными крышами и гордо торчащими каминными трубами. Магазинчики соревновались в оригинальности вывесок, но на каждой в солнечном свете поблескивал одинаковый сложный узор, вероятно, магический.

   Возница остановился напротив входа с латунной табличкой конторы, помогающей с наймом прислуги, но для надежности я вытащила из кармана визитку. На тонкой невесомой пластине из позолоченного металла на одной стороне был выбит тот же символ, что и на магазинных вывесках. Сверившись с адресом, я кивнула Раисе:

   — Нам сюда.

   Мадам Вайри идеально вписывалась в строгий интерьер собственного кабинета. Да буквально практически сливалась с ним! По виду такая же строгая, в закрытом темном платье-футляре и с идеально уложенными седыми волосами.

   При нашем появлении, она поднялась из-за стола, изобразила радушную улыбку и просканировала нас