Виктория. Новый путь. Вера Садовая

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Виктория совершила в своей жизни много ошибок, но одна стала ее концом. Она потеряла всё, что имело для нее значение. Теперь она жалкая и грязная подопытная крыса в человеческом обличье. Семь лет крови и боли. Виктория сполна расплатилась за предательство своей семьи. Но однажды эксперимент старой ведьмы совершает невозможное: Виктория просыпается в своем прошлом, где она еще не успела совершить свою самую страшную ошибку. Она намерена всё изменить во что бы то ни стало.

ГЛАВА 1

Я открыла глаза и резко села на постели. Разница между ощущениями тела и знаниями мозга испугала. Сердце рванулось из груди, руки затряслись. Что-то не так. Неправильно. По-другому. Медленно, боясь проснуться, обвела до одури знакомую комнату. Такого просто не может быть! Но, Единый, всё совпадает до мелочей. Как такое возможно? Рука принялась поглаживать некогда любимое постельное белье в желтый цветочек. Подняла дрожащую ладонь и прикоснулась к лицу: шрама не было, а шея была свободна от магического ошейника. Если это сон, то я не желаю просыпаться. Никогда! Я просидела, не двигаясь, минут двадцать, но ничего не происходило, сон не пошел рябью. Осторожно спустила ноги с кровати, почувствовав мягкий ворс бежевого ковра. Прошлась по комнате, заглядывая в свои тайные места. Всё на месте. Долго оттягивала момент, стоя сбоку от трюмо. Мне необходимо это сделать. Я должна убедиться. Спотыкаясь на ровном месте, подошла и села на пуфик, не поднимая глаз. Время шло, а я так и сидела, боясь двинуться. Я не понимала, что происходит, но очень боялась, что все окружающее меня — всего лишь галлюцинация от перенесенной боли. Но ведь раньше такого со мной не случалось. Бросила короткий взгляд на настенные часы: время полпятого утра.

   — Просто посмотри, — прокаркала себе и резко подняла голову. Горло сдавило. В зеркале отражалась я, но семнадцатилетняя: нежный овал лица, большие зеленые глаза, густые каштановые волосы, заплетенные в косу. Пухлые губы скривились от сдерживаемых рыданий, глаза наполнились влагой. Я еще раз провела рукой по правой щеке: уродливый красный шрам исчез, словно его и не бывало. Вскочила и бросилась в ванную комнату, рыдания душили. Включив душ, сбросила ночную рубашку и встала под горячие струи воды. Тело сотрясало от слез. Просидела под потоком воды не меньше часа, но никак не могла остановить истерику. Горло саднило, губы горели от укусов зубов, а глаза нещадно щипало. Шатаясь, поднялась и стала расплетать мокрую косу. Душ — новое изобретение, которое я уговорила отца поставить мне в ванную комнату, но там, откуда вернулась, оно используется вовсю. Шампунь с нотками цитруса, мочалка и жменька мыла с цветочным ароматом. Я терла свое тело, удивляясь своей гладкой коже. Совсем недавно на ней были рубцы. Больше не было сил плакать, кажется, во мне не осталось влаги. Вытерлась, просушила волосы артефактом, и забралась в кровать, укрывшись тонким покрывалом. В голове сплошная каша. Тело ослабло от рыданий, глаза слипались. Не хотелось ни думать, ни действовать. Всхлипывая, уплыла в сон.

   — Леди Виктория, пора вставать. Скоро завтрак, родители ждут Вас к столу.

   С трудом разлепила опухшие веки и, повернув голову, встретилась с глазами Агнесс. Мамина любимая служанка, которую она приставила ко мне для дисциплины. Инги, моей личной служанки, видно не было. Вот и ладушки. Слишком уж она шумная, а у меня раскалывается голова. Значит, это всё-таки не сон.

   — О, Единый, — воскликнула женщина, взмахивая руками. — Неужто заболела, девочка моя?

   Наклонившись, прижала прохладную ладонь к моему пылающему лбу. Я застонала от приятного ощущения. Когда-то меня бесило ее навязчивое желание перевоспитать мой сумасбродный нрав. Бесили ее воспитательные нотации и укоризненные взгляды. Вместе с Ингой частенько насмехалась над ней, делала глупые каверзы. А сейчас ее мягкое прикосновение вызвало в душе тоску и нежность к этой старой женщине. На глаза навернулись слезы, и я всхлипнула.

   — Ну что ты, малышка, — запричитала Агнесс. — Сейчас старая Агнесс приготовит свой особый отвар, и болезни, как ни бывало. Потерпи, моя хорошая.

   Я кивнула и уткнулась в подушку, стараясь скрыть слезы. Только разве от старой Агнесс что-либо спрячешь? Раньше, стоило мне только заболеть, я походила на умирающего лебедя и требовала к себе особенного внимания. Хотела, чтобы обо мне заботились и ходили на цыпочках. Безмозглая, капризная идиотка, не ценившая любовь и заботу родных. Как же горько было осознавать свою самовлюбленность и наивность. Семь лет, проведенные без семьи, заставили пересмотреть взгляды на очень многие вещи в моей жизни. Осознать свои ошибки и близорукость.

   У меня действительно болело и першило в горле, а тело лихорадило от жара, но это была такая ерунда. Я вспомнила этот день. В то утро, когда я проснулась больная, должен был состояться дружественный визит Михаила — герцога Анчарского и моего жениха в одном лице. Нас обручили полгода назад. Я нарочно рассасывала вечером лед, украденный Ингой из кухни, и долго стояла под ледяным душем, только бы не встречаться с ним. Помню, как боялась и презирала внебрачного сына герцога, появившегося ниоткуда. Он был не слишком разговорчивым, ему была чужда светская жизнь и этикет. Он не расточал комплименты, смотрел цепко и будто насмехаясь. Мог одной фразой поставить собеседника в неловкое положение. Мы мало с ним виделись, от силы раза два. Помню день нашей помолвки очень смутно, но точно знаю, что у него желто-карие глаза и крупное телосложение. Возможно, тогдашняя я преувеличила; время стерло его из памяти, оставив только хищные глаза, словно на внутренней стороне века выжженные. Отчего-то все семь лет эти глаза преследовали меня, вызывая глухую тоску и невосполнимую утрату чего-то важного.

   Агнесс покинула комнату, тихонько прикрыв дверь. С помощью дыхания успокоилась и откинулась на подушки, сонно прикрывая глаза.

   — Девочка моя, — легкое дуновение сквозняка и запах маминых духов наполнил мои легкие.

   Я распахнула глаза и жадно уставилась на мать. Герцогиня Тихонова была такой же, как я помнила, только синие глаза не выражали отчаяние и горечь от моего предательства в зале суда. Невысокая, стройная женщина с королевской осанкой и теплом в глазах.

   — Мамочка, — прохрипела, снова впадая в истерику. — Мамочка! Родная моя!

   Мама удивленно моргнула и, быстро присев на краешек кровати, потянула меня в свои объятия. Я крепко обхватила ее за талию, прижалась к груди и рыдала.

   — Успокойся, дочь, Агнесс тебя быстренько на ножки поставит. Ты же знаешь, наша старушка даст фору любому лекарю на службе у короля, — она мягко гладила меня по спине и волосам. До чего же приятное и забытое ощущение. — А если переживаешь за вчерашнюю некрасивую сцену, что ты устроила, то не надо, я поговорю с твоим отцом, и он не станет тебя ругать.

   — Спасибо, мам, — останавливая водопад из глаз, ответила ей. Так не хочется от нее отстраняться, но надо. Мама поцеловала меня в лоб и помогла удобнее расположиться на подушках.

   — Герцог Анчарский хороший и порядочный мужчина, Виктория. Твой батюшка ведет с ним дела и отзывается о нем как об ответственном и порядочном человеке. И ты знаешь, что Богдан дружит с ним. А твой старший брат довольно привередлив в выборе друзей — уж кому, как не его матери, это знать лучше. Присмотрись к нему, дочь, попробуй узнать получше. Будь уверена — родители не желают тебе зла. Ты ведь сама не даешь себе возможность узнать его — бегаешь, как от прокаженного.

   — Хорошо, мам, обещаю присмотреться к своему жениху.

   Не ожидавшая моего согласия, мама на миг замерла, приподнимая брови. А потом довольно улыбнулась, поправляя на моем плече бретельку ночной сорочки.

   — Вот и умничка моя. О, Агнесс, уже приготовила отвар? Быстро же ты!

   Агнесс внесла серебряный поднос с кружкой, из которой поднимался пар.

   — А как же, Ваша светлость, спешила, как могла, — сказала она, ставя поднос на прикроватную тумбочку и протягивая мне кружку, велев выпить отвар до дна.

   Пока я пила и слушала мамин рассказ о ее вчерашней поездке в ателье к мадам Корга, Агнесс пригласила горничную, которая быстренько сменила постельное белье, приготовила чистую ночную сорочку и положила на тумбочку новый томик любовного романа, недавно вышедшего из печати. Переоделась и забралась в кровать, сонно зевнув. После отвара стало клонить в сон. Не заметила, как уснула под выразительное мамино чтение. Она всегда мне читала, стоило мне заболеть.

   Проснулась ближе к обеду. Чувствовала я себя прекрасно. Отвар Агнесс и правда творит чудеса! Темно-синие шторы на окнах плотно зашторены, чтобы солнечные лучи не мешали моему сну. На тумбочке стоял графин с водой. Проигнорировав колокольчик для вызова прислуги, пошла сама набирать ванну. Хотелось, наконец, побыть в тишине и подумать обо всем. Добавив побольше пены, погрузилась в горячую воду. Откинув голову на обитый край ванной, задумалась. Получается, я и вправду каким-то чудом оказалась в своем прошлом. Не понимаю, как такое могло случиться, но факт остается фактом. О таком подарке судьбы я даже мечтать не могла. Но теперь вставал другой вопрос: что делать дальше? Через какой-то месяц начнутся облавы на семьи приближенные и верные действующему королю. Точнее, облавы уже начались, но пока только с низов и до нашей семьи волна ещё не добралась. А ведь отец до последнего надеялся на лучший исход. Пусть наша семья была сильной и влиятельной, но даже нас накрыло с головой. Прикусила губу, стараясь совладать с паникой. Я не хочу, чтобы кошмар, что я пережила, снова повторился. Как мышке захотелось забиться в норку и даже носа не показывать. Только это ведь не выход. Абсолютно нет. Увы, но это королевство обречено, а изгнание моей семьи не за горами. И я должна их всех спасти.

   Выкупавшись, надела халат и села за письменный стол. Необходимо срочно записать всё, что я помнила. Забыть хоть какую-то мелочь непозволительно. Подняв ручку над бумагой, остановилась. Что, если кто-нибудь найдет мои записи? Не сделаю ли я только хуже записав знания? И тут же в памяти всплыла формула, которую случайно вывела студентка из академии стихий. Она рассказала мне о ней за кусок пирога, когда я подрабатывала в таверне. Эта формула позволяла видеть написанное только автору, остальные видели ничего не значащие каракули. Она придумает свою формулу лишь через два года, а пока ею воспользуюсь я. В углу листа нарисовала формулу — лист вспыхнул синим и погас. Ну что же, начнем.

   Перечитав пять листов, исписанных моим тонким почерком, убрала бумагу в стол. Зная правило, что тот, кто ищет сокрытое, всегда смотрит вглубь, положила листы сверху. Откинулась в кресле, положив подбородок на согнутые колени. Мне так сильно хотелось увидеть всю семью: моих братьев, которых раньше терпеть не могла из-за их контроля надо мной; отца, такого сильного и смелого, с единственной слабостью — семьей. Хотя он всегда говорил, что мы его сила. Вдруг нестерпимо захотелось им все рассказать, взвалив груз знаний на их сильные плечи. Но я боялась. Боялась, что не поверят, и все повториться вновь. А если поверят, вдруг изменения станут худшим поворотом для всех нас? Если я расскажу о будущем, что нас ожидает, я могу потерять возможность исправить страшные события. Снова проходить через боль, голод, предательства и нужду? Не хочу! Хочу пройти через все тяготы вместе с семьей, а не одна, как в страшном будущем. Нет, я никому ничего не скажу. Я всё исправлю. Сама. Как бы страшно мне ни было. Глобального уже не изменить: переворот совершен по-тихому, сделка с соседним королевством подписана. Королевство захлебнется в крови, нищете, разбоях. Но зато я могу спасти то, что важно для меня — мою семью. У меня есть месяц на подготовку, и я не имею право оступиться. Месяц, чтобы отомстить своим врагам. Я не ставлю месть в приоритет, но, если вдруг выпадет возможность, я ею воспользуюсь. Я сполна заплатила за предательство своей семьи. Я больше не наивная глупышка Виктория, которую легко сбить с панталыку. Я отстрадала свое, теперь игра будет вестись по моим правилам. Хоть я и боюсь до ужаса.

ГЛАВА 2

Вспомнила, что сегодня на обед прибудет герцог Анчарский. В прошлом я не стала спускаться, предпочтя проваляться весь день в кровати, изображая больную. И радовалась, что удачно смогла провести родных и снова избежать встречи с пугающим женихом. Сейчас же задумалась. Во-первых, я пообещала матери присмотреться к нему, во-вторых, я хотела понять, почему его глаза не давали мне покоя все семь лет. В-третьих, хотелось посмотреть на человека, который сможет превратить проклятые снежные земли в процветающие.

   Позвонив в магический колокольчик, стала ждать свою служанку. Инга появилась через пять минут. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся, с неряшливой прической и криво повязанным фартуком. Всё ясно: опять с кем-то обжималась в темном уголке. Когда-то она казалась мне воплощением современной девушки, раскрепощенной, плевавшей на правила и рамки. Сейчас понимаю: она просто обычная любительница горизонтального мужского внимания. Захотелось прогнать ее. Однако время для решительных действий еще не пришло. Да и видеть ее рядом в скором времени не нужно будет. Потерплю.

   — Вики, тебе что-то срочное? А то у меня там свидание намечается, — нагло проговорила она, хихикнув.

   Я заскрежетала зубами. Смогла сдержаться и не высказать, что думаю о ее неподобающем поведении. ВИКИ! Совсем обнаглела, давать мне такое сокращение, как кличка у собаки. А ведь раньше мне нравилось. Пару раз глубоко вдохнула. Она мне нужна. Слишком занятая собой, эта девчонка не будет замечать, что происходит у нее под носом. А у меня планы. За дешевое колечко смогу купить ее молчание, если до такого дойдет.

   — Приготовь темно-синее платье, я решила спуститься в столовую.

   Служанка едва заметно скривилась и с неохотой пошла выполнять приказание.

   Платье я выбрала простого кроя, но изысканное в своей простоте. Инга помогла в него облачиться, и занялась моими волосами. Понаблюдав за ее мучениями, прикрыла глаза, выдыхая. Зачем только я держала ее рядом? Она нерасторопная, льстивая и ленивая. Чего стоили ее подначивания мне раньше! И ведь не замечала, как она лихо обводит меня вокруг пальца.

   — Хватит! Инга, беги на свое свидание, но перед ним загляни на кухню и передай, чтобы на меня тоже накрывали.

   Служанка радостно подпрыгнула, убирая под чепец черную прядь волос.

   — Спасибочки, Вики! Ты такая лапушка, — послав мне воздушный поцелуй, скрылась за дверью.

   Раздраженно распутала непонятный клубок на голове и снова расчесала волосы. Собрала аккуратный пучок, заколов его невидимками с изумрудными цветочками. Покрутившись у зеркала осталась довольна. Глянула на часы: через четверть часа нас пригласят в столовую.

   В малую гостиную шла не спеша, рассматривая до боли знакомую обстановку родового гнезда. На губах играла нежная, но печальная полуулыбка. Дом, родной дом. Здесь я была по-настоящему счастлива, как нигде и никогда больше. Именно в родовом особняке Тихоновых меня окружала любовь и забота родных, теплота маминых рук, забота братьев и надежные объятия отца. Не ценила. Предала. Ради чего? Поддалась страху, поверила клевете и лживым наветам. Верила в эфемерное чувство влюбленности в того, кто грязно работал против моей семьи. Но я всё исправлю. Должна. Я не только заплатила болью за свои ошибки, но и набралась опыта. Мягко провела ладонью по гладким поручням, спускаясь по лестнице. С нежным трепетом посмотрела на серебряное паникадило, свисающего с потолка в центре холла. Красивые завитушки из золота украшали эту древнюю церковную люстру с сотнями свечей. Сейчас, конечно, свечи заменили собой крохотные энергосферы. Папа невероятно сильно дорожит этой старой люстрой, передающейся по наследству из поколения в поколение. Сколько ей уже лет? Пятьсот или больше?

   Остановилась у дверей, чтобы успокоить дыхание. Дождавшись моего кивка, лакей распахнул тяжелую дубовую створку. Когда я вошла, мое лицо было безмятежным, а на губах лежала легкая улыбка. Малая гостиная была тем местом, где все члены семьи собирались за пятнадцать-двадцать минут до обеда — одна из наших маленьких семейных традиций. Я огляделась. Папа с Никитой, моим вторым по старшинству братом, играли в шахматы, расположившись за столиком у окна. Рядом сидела жена Никиты — Василина — невысокая пухленькая блондинка с теплыми карими глазами и веселым нравом. Она делала шуточные замечания, тихо смеясь, когда Никита бросал на нее наигранно-сердитые взгляды, а папа весело фыркал, не отвлекаясь от фигур. Мама сидела на голубом парчовом диванчике с золотой резной спинкой и листала модный журнал, рассматривая женские туалеты вместе с восьмилетними близняшками Розой и Маргариткой — дочерями Никиты и Василины. Я до боли прикусила нижнюю губу. Еле удержала себя на месте, чтобы не броситься к близняшкам со слезами на глазах. Боюсь, я всех только напугаю своим странным, на их взгляд, порывом. Я смотрела на этих двух куколок с двумя косичками по бокам и в сиреневых платьях с рюшами. Сердце сжалось. Их украдут у родителей после суда, продадут старому извращенцу, имени которого я так и не смогла узнать, где через полгода они найдут свою смерть. Руки затряслись, и я спрятала их в складках платья. Кажется, я слишком рано решила встретиться с семьей. Может, уйти, пока не поздно?

   Мама подняла взгляд и заметила меня, мнущуюся около входной двери.

   — Виктория! — мама элегантно поднялась с дивана, оставив журнал на растерзание девочкам, и пошла ко мне. Она с беспокойством вглядывалась в мое лицо.

   — Со мной всё хорошо, мам, — поняв причину ее беспокойства, улыбнулась, как можно искренне. — Отвар Агнесс и мертвого поднимет на ноги.

   Черты лица у неё разгладились.

   — Это правда, дорогая моя, — мама мягко взяла меня под руку и повела к Богдану и Луке, стоящим возле рояля и что-то обсуждающим с высоким и крупным мужчиной. Он стоял ко мне спиной, я не видела его лица, но начала догадываться, кто это. Откровенно говоря, меня поразила его фигура: на голову выше присутствующих, ширине плеч позавидует и бывалый кузнец, костюм казался готовым треснуть по швам. Чем-то он напоминал медведя: такой же большой и сильный. Этот человек не везде был радушным гостем, но у нас в семье к нему относились с уважением.

   Проходя мимо Никиты и папы, поймала их удивленные моим появлением взгляды. Все знают, как ловко я избегаю встреч с женихом. А тут я заявилась, да еще и нос не ворочу, как бывало. Они переглянулись и вновь обратили всё внимание к игре.

   Мы подошли совсем близко, чтобы услышать слова Луки, моего пятого братца:

   — На ярмарке можно будет такое приобрести. Освобождайте следующую неделю от дел, ребята.

   А мы вовремя! Значит, на следующей неделе начинается ярмарка — как раз то, что мне надо. Меня ждут грандиозные покупки. Но прежде всего мне нужно приобрести кольцо, а для этого разыскать изготовителя. Стал вырисовываться какой-никакой план действий. Я почувствовала себя немного увереннее.

   — О, вы собираетесь на ярмарку? Я не ослышалась? — матушка потянула меня еще ближе, выставляя чуть вперед. Ну, мама! — Виктория так любит ярмарки! Да, доченька?

   Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Кажется, мамины родственные корни каким-то неведомым образом связаны с лисьими.

   — Да, очень, — подыграла маме. Хотя, почему подыграла? Я раньше обожала ярмарки, а сейчас это отличная возможность подготовиться к ссылке.

   Трое мужчин повернулись к нам. Лука и Богдан синхронно подняли брови, не ожидая меня увидеть. Богдан бросил быстрый хитрый взгляд на Михаила. У того были черные коротко стриженные волосы, не так, как принято у аристократов, и да, те самые хищные желто-карие глаза, что тоже с легким удивлением смотрели на меня. Лицо мужественное, квадратный подбородок с едва заметной ямочкой, легкая щетина добавляла брутальности образу. Да, это вам не мальчик-одуванчик, который будет петь серенады под окнами. Ничего удивительного, что прошлая я его опасалась.

   Михаил внимательно осмотрел меня с ног до головы и вопросительно приподнял бровь. Я в ответ едва заметно пожала плечами и перевела взгляд на пианино. Наш разговор без слов заметил только Богдан и весело усмехнулся. Пусть думают, что хотят, но я не собиралась отчитываться — почему вдруг перестала избегать жениха.

   — Леди Виктория, — голос оказался под стать внешности: глубокий, вибрирующий хрипотцой и с нотками бархатистости. По телу прошла легкая, но чувствительная волна дрожи. Подняла глаза, озадаченно рассматривая лицо мужчины.

   — Ваша светлость, — присела в реверансе, подавая руку для поцелуя. Я думала, этикет давно выветрился из моей головы, ан нет, помню. Моя рука утонула в большой мужской ладони.

   — Рад Вас видеть, — он едва коснулся губами тыльной стороны ладони.

   А по голосу и не скажешь, что рад. Как только его рука начала выпускать мою, я вцепилась в нее, царапая ногтями, стоило только услышать:

   — Доброго дня, леди и джентльмены. Рада всех вас видеть.

   Тело напряглось. Я едва удержалась, чтобы не кинуться на ту, что заявилась к нам домой. Этот мерзкий голос, лицемерная маска на миловидном лице и поганая сущность внутри. “Держи себя в руках”, как молитву повторяла про себя, сосредоточившись на руке Михаила.

   — О, Раиса, ты как раз успела на обед, — доброжелательно произнесла матушка, шагая к гостье.

   — Простите, что не предупредила, но я так соскучилась по Луке, — нежным голоском пропела девушка, вызвав у меня мысленные рыгательные рефлексы.

   Лука двинулся ей на встречу, протягивая руки.

   — Мне приятно это слышать, дорогая.

   Я продолжала стоять к ней спиной, смотря перед собой стеклянным взглядом. Я обязана взять себя в руки, если не хочу испортить свою единственную возможность всё исправить. Михаил сдвинулся так, чтобы прикрыть мою застывшую фигуру от взглядов. Вторая рука осторожно легла мне на талию. Горячий шепот обжег ухо:

   — Всё нормально, Виктория?

   По телу прошла теплая волна, заставившая меня отмереть и расслабленно откинуться спиной на грудь мужчины. Я не способна была понять, что нарушаю правила этикета, стоя так близко к мужчине, а тем более позволяя себе на него облокотиться. В голове роились тысяча и один способ отомстить гадине, но я упорно вдыхала и медленно выдыхала, справляясь с первым порывом. Я успокаивала себя еще и тем, что костьми лягу, но не позволю Луке связать свою жизнь с этой стервой.

   — Я... Я, да, я нормально, — сипло ответила Михаилу, поднимая взгляд и сталкиваясь с обеспокоенными карими глазами Богдана.

   — Всё хорошо, правда, просто задумалась, — наигранно весело посмотрела на Богдана. Прищурив глаза, тот не сводил подозрительного взгляда с моего побелевшего лица.

   — О чем же? — серьезно спросил брат, все также присматриваясь ко мне.

   Я взяла мимику под контроль и улыбнулась.

   — О ярмарке. О чем же еще?

   — И поэтому вцепилась в Михаила, как кошка, царапая ногтями? — скептически поднял бровь он.

   Я отшатнулась от мужчины, отпуская его ладонь и смущенно отводя глаза.

   — Я просто соскучилась, — сказала первое, что пришло на ум, и тут же пронзила братца сердитым взглядом. Что за допрос он мне устроил? Тоже мне! Мог бы спросить и не при Михаиле, ставя меня в неловкое положение. Никакого такта!

   — Странно, — пробасил Михаил, тоже посматривая на меня с подозрением. — Вы так долго меня избегали, леди Виктория, что я стал забывать, как выглядит моя невеста.

ГЛАВА 3

Если коротко, то обед прошел... сносно. Для меня. Блюда были выше всяких похвал, повариха расстаралась на славу нашей семьи. Я ела с аппетитом, чем снова привлекла к себе взгляды родных. Раньше я ела по чуть-чуть и выборочно, глупо следуя советам из модных журналов. Однако, жизнь научила не привередничать и благодарить за то, что имеешь. Семь лет в плену кардинально изменили мои аристократические привычки. Скажите спасибо, что я ем, как положено леди, а не как бродяжка. А ведь от привычек тяжело избавляться. Помню, как заглатывала скромную еду, что давала мне старуха. Потом долго мучилась болями в желудке.

   На Раису, что мило щебетала с остальными, старалась не смотреть. Руки чесались запустить в нее хотя бы тарелку с супом и понаблюдать за ее ошеломленным лицом. Прошлая Виктория бы себе подобного не позволила, эта же — запросто. Единственный раз подняла глаза от стола и увидела, с каким пренебрежением она посмотрела на Михаила, что ел еду со здоровым аппетитом молодого быка. Меня взбесила ее мимика, и я резко поднялась из-за стола, приковывая к себе внимание. Да, он ест быстро, а не как положено среди знати: медленно елозя вилкой по тарелке. Только вот не ей корчить рожи, осуждая кого бы то ни было.

   — Прошу прощения, я что-то нехорошо себя чувствую, — произнесла я, ловя на себе недоуменные взгляды родных. Ну да, умять всё со зверским аппетитом, а потом заявить, что мне резко поплохело — каламбуром попахивает, не иначе. Злобно глянув на рыжую Раису, шустро выскочила из столовой.

   Влетев в свою комнату наткнулась на Ингу, перебирающую мои наряды. Она вздрогнула от хлопка двери и подскочила, изумленно хлопая глазами. Такой она меня еще не видела.

   — Помоги расшнуровать платье и свободна, — холодно приказала служанке, поджимая губы и поворачиваясь к ней спиной.

   Она торопливо помогла со шнуровкой и молча покинула комнату, тихонько прикрыв за собой дверь. Я же, сгорая от злости, стянула платье и зашвырнула в гардеробную. Выбрав домашнее, простого кроя, надела и плюхнулась на диван, прижимая к себе декоративную подушку.

   Я долго думала, кто мог подкинуть отцу компрометирующие документы. Понятно, что они были лишь одним из поводов прищучить отца. Но факт остался фактом: кто-то подбросил нам документы, говорящие о шпионской деятельности нашей семьи. И самое смешное заключалось в том, что шпионили мы по бумагам на королевство с которым противник, свергнувший короля, заключил договор. То есть мы как бы должны считаться союзниками, а оказались врагами. Вопрос мучил меня не долго — всего три месяца, пока не подслушала чужой разговор.

   Савельетонов в тот вечер пригласил в свой кабинет, в борделе, троих близких друзей, что частенько к нему захаживали, прожигая меня похотливыми глазами. У меня от них всегда противные мурашки бежали, а по спине проносился холодок. Они пили дорогой виски, курили сигары, пользуясь услугами “красных нимф”, как называл всех работниц своего борделя Александр. Я в тот момент на цыпочках проходила мимо кабинета и заметила, что дверь закрыта неплотно, оставляя тонкую щель. Почти прокралась мимо кабинета, когда вопрос одного из его дружков заставил меня против воли остановиться.

   И тогда в моем сердце вспыхнула лютая ненависть к этой рыжей.

   Слава всем богам, я не попала на эти чертовы игрища, просто каким-то чудом сумев сбежать из притона. Только воспоминания ведь не выключишь щелчком пальцев. А они были чертовски неприятными, наполненные отчаянием и страхом. Хотя время проведенное с Анарель, пленницей привезенной из-за океана для обучения “жриц любви”, было веселым. Она прекрасно понимала, что мы такие же невольницы, как и она, и старалась сделать наше обучение шутливым и не развратным, больше походящим на лекции профессоров в академиях. Прекрасная была женщина и невероятно чуткая к чужим чувствам.

   После побега я полгода скиталась по подворотням, собирая всеми правдами и неправдами крупицы информации о своей семье. Смогла, даже, отыскать капитана, что вывозил мою семью на проклятый снежный материк. Вечно голодная и нуждающаяся. Сошлась с одной бродяжкой, вместе проворачивать делишки было легче. Только я не учла людскую подлость. Чего я ожидала от сточной крысы, привыкшей думать только об единственном важном человеке для нее — о себе. В тот день, когда она продала меня графу с неприличными наклонностями, я перестала верить в людское бескорыстие. Я тогда подхватила какую-то сильную болезнь и меня ужасно лихорадило, я толком ничего не соображала, большую часть проводя в беспамятстве. Конечно, меня вылечили и поселили в комнату пыток в подвале особняка. Ему нравилось причинять боль, но он был импотентом и не мог брать меня как женщину. Но избиения до потери моего голоса, происходили три раза в месяц стабильно. Однажды он так заигрался, что я долго не могла прийти в себя. Тогда он за бесценок отдал меня еще одной экспериментаторше — сумасшедшей старухе Эльде. Та была помешана на магических экспериментах, не щадила ничего и никого. Жизнь с ней тоже не стала ни на гран слаще. Она нацепила на меня ошейник сковывающий магическую силу, которая могла во мне проснуться на совершеннолетие. Постоянное участие в ее экспериментах быстро гробило мое здоровье. Молодой организм сдавался под натиском ее ненормальной фантазии. Сбежать не могла, опять же, из-за ошейника. Жила в крохотной каморке, спала на полу, кутаясь в прохудившееся одеяло. Спасали мой разум мысли о семье и искорка надежды, обитавшая где-то в глубине меня. А еще часто снились желто-карие глаза, смотрящие на меня сосредоточено и с напряженным отчаянием. После таких снов душа пару дней ныла от непостижимой тоски и горечи. Я ненавидела эти сны из-за чувств, что они вызывали и в то же время с нетерпением ждала их. Последним моим воспоминанием стал эксперимент старухи, воткнувший мне кинжал в сердце на древнем камне. После я очнулась в своем прошлом, а теперь настоящем. Значило ли это, что её эксперимент увенчался успехом, или же дело в чем-то другом, я не знала. Но как бы там ни было на самом деле, я была неимоверна счастлива второй попытке. Странным было еще то, что, хоть и прошло всего полдня, мои воспоминания потихоньку начинали блекнуть. Только события связанные с семьей и Михаилом держались, словно стальными тросами припаянные к голове.

   Раиса. Как же мне с ней поступить, чтобы не навредить будущим событиям? Рассказать Луке о ее лицемерии и предательстве? А поверит? А не изменит ли это что-то важное, от чего может пострадать основная канва событий? Мне ведь нужно, чтобы всё шло как раньше, иначе я не смогу исправлять будущее, меняя его. Оставить как есть? Позволить подложить липовые бумаги? Боже, голова просто раскалывается от противоречий.

   Откровенно говоря, нашей семье еще очень повезло: отцу позволили признать лже-предательство в обмен на целостность всей семьи. Да, отец пошел на этот шаг, несмотря ни на какие уничижающие разговоры о чести и достоинстве семьи Тихоновых. Только благодаря отцу семью не разделили, а всех вместе отправили в ссылку на проклятый материк. Ни у кого не было сомнений, что вся семья герцога сгинет от холода и голода. Так что они особо ничем не поступились. А вот герцог Жданов стоял до конца о своей непричастности к заговору против короны. Ему дали полюбоваться на казнь единственного наследника, отправили младших дочерей в бордель, а жену пользовали прямо у него на глазах в камере. Такую страшную участь приготовили для многих несогласных. Жестокость поражала до глубины души. Мне вот резко пришлось повзрослеть и провести переоценку ценностей. Я поняла, что самое безопасное место только рядом с родными, и никак иначе.

   Потерла ноющие виски. Решено. Я не стану вмешиваться в события связанные с Раисой. Тем более мне известно, что она не останется безнаказанной и понесет его от рук своих подельников. Точнее не от рук, но не суть важно. Моя же задача состоит в другом: спасти свою семью. Неожиданно нахлынуло чувство безнадежности и я почувствовала себя маленькой и беззащитной. Слезы не заставили себя ждать. Всхлипнув, пошла в спальню. Время послеобеденное, но мне всё же необходим отдых, организм не до конца восстановился после простуды. Скинув платье, забралась в кровать, накрываясь до подбородка. Перед глазами встало лицо Агнесс. Кольнуло в области груди. А ведь старушка с нами сколько себя помню и ни разу не бросала нас. Поила и лечила своими отварами получше официальных семейных лекарей. Даже отец, не любивший признаваться в слабостях, ворчал, но пил ее отвары, и разговаривать с собой позволял, словно родной матери. Почему же ее не было на корабле? Сама бы она нас ни за что не оставила, в этом я была уверена. И она бы точно не позволила Ольге плыть без нее, и тогда, возможно, не случилась бы страшная беда с женой Богдана. Что-то было нечисто! Надо бы понять, что должно случиться и предотвратить это. С этими мыслями и уснула, проспав аж до самого утра.

ГЛАВА 4

Три дня просидела в своей комнате, составляя план действий. Родители, да и братья тоже, начали беспокоиться о моем затворничестве, особенно, когда я мимоходом отказалась ехать на бал. Что бы я, да и отказалась похвастаться своими новыми туалетами перед подружками и кавалерами, не бывало такого. Однако, мне не было никакого дела до устраиваемых развлечений. Мне же бал в такое смутное время казался издевкой. Выехать, потратив драгоценное время, чтобы прихвастнуть друг перед другом — что за удовольствие такое? Тем более, когда время настоящая драгоценность. Меня такое времяпровождение больше не интересовало. Хотя, я пожалела о своем решении, когда меня посетили Богдан с Никитой и Лукой. Повезло, что Станислав и Даниил сейчас в академии, а то впятером приперлись бы, с них станется. Парни окончили академию, сейчас проходят практику где-то на побережье. Через три месяца обоим близнецам исполняется по двадцать и они смогут официально участвовать в делах семьи. Конечно, они и так участвуют, но не официально. А в двадцать они получат личные угодья от отца. Оба ожидают этого дня с нетерпением. Жаль, что этому не дано случиться.

   — С тобой точно что-то неладно, — серьезным тоном начал Богдан, когда эти трое зажали меня на диванчике в моей гостиной.

   Я окинула троицу возмущенным взглядом, пытаясь ущипнуть Никиту, чтобы вырваться. Но тот ловко перехватил мои руки, зажав в своих ручищах.

   — Вы обалдели, братцы?! Я, что, не могу отказаться от какого-то бала, в самом деле?

   — Раньше-то не отказывалась, — привел аргумент Никита, продолжая меня удерживать, хотя я расслабленно откинулась на спинку дивана и ёрничать не собиралась.

   — Ага, чтобы наша сестренка отказалась выгулять свое новое платье, не бывало такого, — присоединился к разговору Лука, подозрительно щурясь.

   Я закатила глаза.

   — И матушка переживает. Раньше тебя было не оторвать от выбора тканей и новых туалетов. Сейчас ты даже разговоры о подобном не заводишь. Это настораживает, знаешь ли, — снова слово взял Богдан, хмуря брови. — Серьезно, Виктория, что случилось?

   — Постойте-ка, у меня ведь есть жених. Зачем мне балы? — придумала, как мне показалось, хорошее оправдание, но Богдан разбил его.

   — Жених у тебя уже полгода, сестренка, и ни один бал ты пока не пропускала. Что изменилось-то?

   — Хватит заливать, Вика, рассказывай, — встрял Лука, испепеляя меня глазами.

   Как-то слишком резко я погрузилась в свои дела, забыв, что семья начнет волноваться о моем нетипичном поведении. Засада! Что же придумать?

   — Ну, — замялась на мгновение, выстраивая мысленно фразу, — понимаете, скоро осенний бал и леди заняты придумыванием своего лучшего платья. Я занята тем же. Мне нужно самое шикарное платье, чтобы всех сразить. Если вы забыли, бал через две недели, а платье еще не готово, хотя многие мои подруги их заказали еще пару месяцев назад. В общем, я занята подготовкой.

   Троица облегченно выдохнула и широко разулыбалась. Такое оправдание их устроило. Мне же стало грустно, пусть даже я этого и не показала. Какой же я раньше была недалекой фифой, что братья так легко приняли мое объяснение. Однако, мне все же нужно стать осмотрительнее.

   Мы немного обсудили приближающие события: ярмарку и бал, и парни оставили меня в покое. Теперь мне и вправду нужно решить вопрос с платьем. Заниматься такой ерундой не хотелось, поэтому я решила немного схитрить. Так, как я знала будущее, то почему бы не воспользоваться знаниями? Схватив карандаш, принялась вырисовывать фасон платья. Конечно, нечестно использовать чужую придумку в своих корыстных целях, но в данный момент я считала, что у меня нет выбора. Нарисовав эскиз, дала Инге поручение отнести письмо в ателье мадам Корга. Ответ не заставил себя ждать: мадам согласна создать этот шедевр и с радостью припишет авторство платья себе. Вот и славненько, одной проблемой меньше. Все мерки у мадам имеются, нет необходимости посещать меня. Две примерки, вот и всё, что меня ожидает. К тому же, это отличный повод вырваться из дома по своим делам.

   Перебирая свои драгоценности, решала, что из них можно продать не сильно потеряв в цене. Денег на задумку нужно много, а где их брать — та еще задачка. Появившуюся мысль — ограбить сундучки женщин нашей семьи, отмела, как плохую. Начнутся разбирательства и к чему приведут одному Богу известно. Не хватало, чтобы из-за меня пострадал кто-то невиновный. Можно было бы пойти в банк и опустошить свой счет, однако, я переживала, как отреагирует отец. Сумма там не маленькая и снятие всех средств определенно привлечет внимание отца и братьев. Что же делать? Не думаю, что тех средств, что я смогу выручить от продажи гарнитуров, хватит на все покупки. Пойти в лавки проверенных скупщиков не смогу, так как отцу тут же донесут. Подпольщики же не дадут и половины стоимости. Взяла несколько гарнитуров, кольца, браслеты, и, предупредив матушку, что иду прогуляться по парку, покинула особняк. Дав Инге задание побродить по лавкам в свое удовольствие, отсыпала ей несколько серебрушек, а сама пошла по скупщикам. В одном из недорогих ателье переоделась в служанку, чтобы не привлекать ненужного внимания. Увы, выручила даже меньше, чем отец ежемесячно выделяет на булавки и прочие мелочи. Жалко, что средства выделенные в этом месяце я прошлая уже потратила. Все скупщики противно ухмылялись, думая, что драгоценности ворованные и цену называли до смешного маленькую. Приходилось изворачиваться, чтобы вообще задаром не отобрали. Один даже грозился вызвать стражу, только и я не лыком шита: пригрозила сама ее вызвать, уверенная, что им найдется, за что прикрыть лавочку. В общем, поход по скупщикам себя не оправдал.

   — Вы кто? — открывший мне дверь мужчина с удивлением смотрел на меня, явно не понимая, что я здесь забыла. Высокий и тощий, с черными усами свисающими до подбородка, темными глазами, под которыми синели темные круги. Вид изможденный и нуждающийся.

   — Я Алиса, — соврала, протягивая руку для пожатия, и энергично потрясла, когда он в замешательстве по привычке протянул свою. — Господин Трофимов, у меня к Вам имеется интересный разговор. Позволите войти?

   На эту встречу я снова надела платье одолженное у Инги. Волосы спрятала под чепец, на руку повесила потрепанную сумочку. Чепец прикрывал глаза, над губой приклеенная родинка, а на носике нарисовала редкую россыпь веснушек. Знания полученные от Анарель не остались без дела. Сильно себя менять не стала, но этих ярких акцентов достаточно, чтобы остаться неузнанной.

   Мужчина еще раз хмуро осмотрел меня и с явной неохотой открыл дверь пошире, пропуская внутрь.

   — Благодарю, я не займу Вас слишком надолго, — сказала, входя в дом и сразу же осмотрелась. Мебель добротная, но уже требующая починки, а то и замены; на потолке виднеется пока еще узкая трещина. Но зато комнатка чистая и пахнет приятно. На окнах выцветшие занавесочки, на круглом столике ваза с нарциссами. Думаю, мое предложение мужчина сможет оценить по достоинству.

   — Давайте пройдем в мой кабинет, коли говорить будем, — мужчина указал направление.

   Я долго искала господина Трофимова, хорошо хоть фамилию запомнила. В городе их оказалось семь однофамильцев. Пятеро отсеялись довольно быстро, и, если этот человек окажется не тем, мне остается проехать по последнему адресу. Один тип попался на редкость наглым и бесстыжим. За какой-то вшивый браслет предлагал всякие непристойности, едва ноги унесла.

   Кабинетом оказалась каморка, судя по слою пыли, ее давно не прибирали. Стол завален чертежами и огрызками карандашей, на окне горшок с растением, но стекло, правда, чистое. Видно, вымыли, когда света стало не хватать. Понятно, где он творит шедевры артефакторики. Правда, кроме пространственного кольца, ему так и не удалось ничего больше создать.

   Осторожно присела на хлипкий с виду табурет. Пока хозяин поспешно расчищал стол, краем глаза посмотрела несколько чертежей: кажется, я, наконец, заявилась по нужному адресу.

   — Сколько пространственных колец Вы уже изготовили? — не стала тянуть корову за хвост, а сразу перешла к сути. Сердце тревожно заколотилось, в висках застучала кровь. Пусть мне повезет!

   Мужчина застыл, округлив глаза. Бросив безнадежное дело с наведением порядка, плюхнулся в кресло, ошалело моргая.

   — Но как?... Откуда?... Я же... Я ведь никому... — растерянное выражение лица сменилось на гневное. Он подскочил, сжимая кулаки, лицо налилось краской ярости. — Вы шпионили за мной? Хотите украсть мое изобретение? Так вот, ничего у Вас не выйдет! Да, как Вы посмели вообще?! Вон! Вон отсюда!

   Дело принимало неправильный оборот. Я вцепилась в края табуретки — без кольца я с места не сдвинусь!

   — Послушайте, это неправда, я...

   — ВОН! Вон, я сказал! — брызгая слюной, вопил мужчина, потрясая в воздухе чертежами, которые разлетались по комнате.

   Я прикусила губу, лихорадочно придумывая способ его утихомирить.

   — А ну-ка хватит! — рявкнула так, что стекла в окнах задрожали, а артефактор подавился словами, вытаращив глаза. Я снова присела, глазами указывая, чтобы он последовал моему примеру. — Не важно, как я узнала о кольце, но красть у Вас — даже мыслей таких не было.

   — Тогда как же?... — сев в кресло, мужчина учащенно дышал, вцепившись в край стола.

   Я проигнорировала вопрос. Ответить мне попросту нечего. Не раскрывать же ему свою тайну.

   — Сколько колец у Вас имеется?

   Поняв, что я не собираюсь отвечать, грозно сверкнул глазами, но ответил, совладав с собой:

   — Два.

   — Я заберу их, — полезла в кошель, схватила жменьку золотых монет и высыпала на стол. Монеты завлекательно поблескивали на свету. Нужно было ковать железо, пока горячо. — Этого хватит?

   Мужчина сглотнул, пытаясь отвести глаза от золота.

   — Я...м-м-м... послушайте...

   — Я не покупаю у Вас права на изобретение, только сам товар. Моя хозяйка покидает королевство, но боится, что по дороге нас могут ограбить. Нам нужны кольца, чтобы сохранить свое имущество.

   Мужчина подуспокоился, но продолжал смотреть с подозрением.

   — Сколько у Вас ушло на изготовление колец? Я могу заказать еще, пока мы не пустились в путь? — с жадным любопытством поддалась вперед. Табурет подо мной опасно затрещал и я, от греха подальше, села, как сидела, больше не делая резких движений.

   Господин Трофимов вздохнул, сдаваясь.

   — На одно кольцо уходит от пяти месяцев кропотливой работы. Первое кольцо я Вам продать никак не могу, оно бракованное.

   Радость во мне сдулась. Увидев на моем лице разочарование, мужчина сцепил руки в замок, и поспешил внести ясность, бросив косой взгляд на золото.

   — Второе кольцо работает отлично, выполняет все возложенные на него функции. Все вещи помещенные внутрь сохраняют свой вид и характеристики. Объем довольно вместительный. Срок хранения до четырех месяцев, после кольцо разрушается.

   — А вещи?

   Артефактор печально вздохнул, разводя руками.

   — Вещи самоуничтожаются. К сожалению, над этим дефектом мне еще необходимо потрудиться, да и объем стоит увеличить хотя бы втрое.

   Я прикусила щеку изнутри. В будущем его кольца пользовались огромным спросом, а срок хранения вычислялся в годах, а не в месяцах. И объем колец был раза в четыре больше. Но для меня и такое кольцо благо.

   — Этих монет хватит за кольцо? — кивнула на десяток монет. Ему невдомек, что даже за простенькое его колечко, я готова отдать всё, что у меня есть.

   — Конечно, этого более, чем достаточно, — мужчина сгреб монеты, и потянулся к ящику стола. Достал коробочку обтянутую зеленым бархатом. Открыл.

   — Вы использовали чернец? — приподняла брови, разглядывая скромное колечко из серебра и черным камнем посередине. Камень крепко обхватывали и удерживали завитушки из стерлингового серебра. Грубая работа и дешевые материалы. Однако, оно единственное в своем роде и выбора у меня нет. Осторожно взяла колечко и окропила камень капелькой крови. Надела на палец и камень вспыхнул, активируясь. Подняв глаза, едва не застонала вслух. Я опять лопухнулась: господин Трофимов вновь глядел на меня со скрытой настороженностью. Так, пора брать ноги в руки, а то его новая истерика меня доконает.

   — Сейчас многие артефакты активируются таким образом, — непринужденно пожала плечами, поднимаясь. — Проводите меня?

   — И Вы даже не спросите, как с ним взаимодействовать? — с ехидцей спросил мужчина, обходя стол.

   Я прикрыла глаза — трижды лопухнулась.

   — М-м-м... пожалуй, сама разберусь, — пробурчала, выходя вслед за ним из кабинета.

   — Я почему-то не сомневался, — хмыкнул мужчина.

   Открыл для меня входную дверь и кинул в спину, как бы между прочим:

   — И кольцо своей кровью активировали, а не хозяйки.

   Вот глазастый какой, всё-то он подмечает. Я обернулась, подарив ему милую улыбку, и помахала на прощание.

   — Ври, да не завирайся, — напоследок бросил он, махнул рукой и захлопнул дверь.

   Настроение стало подниматься. Первый и, пожалуй, самый важный пункт я выполнила. На радостях купила рожок мороженного. Шагала неспешно, рассматривая витрины торговых лавок, с целью будущих закупок. Мороженное таяло во рту, привнося настроение на несколько тонов выше. С Ингой мы встретимся где-то через пару часов недалеко от особняка, брала время с запасом, опасаясь, что придется проехаться по двум адресам. Не заметив человека идущего навстречу, врезалась в него, пачкая сюртук мороженным.

   — Вот черт! — прошипела, едва не упав на тротуар. Сильные руки помогли сохранить равновесие.

   Подняла глаза на лицо, желая принести извинения, да так и застыла, открыв рот. Михаил и Богдан смотрели на меня с плохо скрытым недовольством. Я опустила глаза на испачканную ткань.

ГЛАВА 5

— Ох, простите, добрый господин, — пропищала, копируя манеру разговора Инги.

   Бросив рожок, схватилась за сумочку, чтобы достать платок. Но получалось, что я больше размазываю, нежели устраняю свою оплошность. Я уверена, что Богдан меня не узнает. Во-первых, после того, через что я прошла, стала “бракованной” аристократкой.

   Во-вторых, я вела себя свободнее, чем примитивная герцогская дочка. А в-третьих, гласные и негласные правила знати больше не имели надо мной особой власти. Рамки я устанавливаю теперь сама. Богдан даже представить себе не сможет меня в таком наряде и в таком месте. Про Михаила и говорить нечего.

   — Нужно смотреть по сторонам, а не глазеть на витрины, — отчитал меня Богдан, с неприязнью смотря, как я старательно размазываю пятно по ткани сюртука его друга.

   Повезло, однако, что мой брат не кичился понапрасну своим статусом наследника, и грубость по отношению к низшему сословию, как правило, была только по необходимости. Так воспитал нашего батюшку дед, а наш отец вложил в своих сыновей. Иначе бы мне несдобровать. Не ожидала их тут встретить. Все-таки район не из престижных. Что эти двое тут забыли? И одеты не как знатные лорды. Одежда хоть и из качественного материала, но совсем не предназначена для герцогов, скорее для людей среднего класса. Любопытно...

   — Приношу самые горячие извинительные, — покаянно опустила голову.

   — Мих, да отпусти ты ее! — воскликнул брат, заметив, что мы с Михаилом продолжаем стоять в пяти сантиметрах друг от друга. Руки мужчины покоились на моей талии и, к моему удивлению, дискомфорта не доставляли. Так-то я терпеть не могла, когда меня касались слишком интимным образом, как бы создавая между нами нечто большее, чем есть на самом деле. Таким грешили большинство джентльменов на балах, желая дать понять остальным, что тут им ловить нечего. В его почти объятиях чувствовала себя уютно и так, словно тут мое место. Странное чувство и приятное до дрожи в коленях. Мне вдруг захотелось остаться так стоять вечность.

   Михаил медленно убрал руки, и я отступила на несколько шагов.

   — Не стоит одной бродить по вечерам, — низким басом сказал он.

   — Та, я тута рядышком живу, — дурашливо отмахнулась от его слов.

   — Беги, давай, — милостиво разрешил Богдан, переведя хмурый взгляд с друга на меня.

   Обойдя ребят, пошла вперед, как ни в чем не бывало. А мороженку жаль, вкусное было. Время и правда позднее. Стоило бы, наверное, поймать экипаж. Не хотелось нарваться на отморозков, промышляющих под покровом темноты. Подняв руку на уровень глаз, посмотрела на колечко. Даже хорошо, что оно так неказисто выглядит, меньше шансов, что его захотят снять с меня. Несмотря на мое уличное существование в течении пары лет, я не могла сказать о себе, как о прошаренной девчонке. Поставить рядом меня и истинную жительницу улиц, она будет выше меня по выживанию и стратегии. Хотя и я многому смогла научиться. Например, уличному лексикону, от которого у матушки бы свернулись ушки, а лицо долго избавлялось от красного оттенка. Научилась защищаться, но, честно говоря, меня одолеет и мальчишка. Уличный, конечно. Я понахваталась всякого разного: и полезного, и не очень. Однако, каким-то чудом смогла сохранить в себе и аристократку.

   Далеко не ушла. Рядом затормозил наемный экипаж — полностью черный, без опознавательных знаков. Я отступила на шаг, опасливо оглядываясь. Распахнулась дверца.

   — Иди сюда, девочка, — позвал Михаил. — По вечерам опасно ходить в одиночестве. Куда тебе надо? Кучер отвезет, оплата не нужна.

   Предложи мне такое незнакомый мужчина, я бы уже бежала, сверкая пятками. А так, только выдохнула облегченно и залезла внутрь, располагаясь напротив мужчины. В карете-коробке Михаил смотрелся нелепо: слишком крупный. Назвала номер дома рядом с нашим. Пусть думает, что я служанка леди Анастасии.

   Михаил вдруг резко выбросил руку, хватая меня за запястье и перетягивая на свои колени.

   — Что ты?...

   — Компенсация за испорченную одежду, — нахально ответил он, накрывая мои губы своими. Легкий поцелуй перешел в глубокий и страстный. Наши языки сплелись, вызвав сладкий стон. Я вцепилась в его волосы, притягивая ближе, вторая рука царапнула шею. Голова пошла кругом, живот скрутила сладкая нужда. Я перекинула ногу, садясь верхом и приподнимаясь на нем, впечатывая его в спинку сиденья. В этот миг, казалось, что ничего важнее быть не может. Его рука требовательно двинулась по спине, погладила шею и ключицы. Зубы мягко прикусили нижнюю губу, а язык лизнул след. И снова резкое погружение в глубины рта. Оторвавшись, смотрели друг на друга с поволокой желания в глазах. Дыхание у обоих прерывистое и поверхностное. Я так и держала его за волосы, не желая отпускать. Второй рукой прошлась по голой шее, оставляя белый след от ногтей.

   — Проклятье, — хрипло выругался мужчина, снова притягивая к себе и впиваясь в припухшие губы. Второй поцелуй был жадным, но коротким. Молниеносно пересадив меня напротив, поспешно покинул карету, бросив напоследок:

   — Не гуляй одна.

   Закрыл дверцу, и карета сорвалась с места. Я смотрела перед собой ничего не видя, рука накрыла рот, пальцем очертила контур губ, и безвольно опустилась вдоль тела. Поцеловал так, словно выжег клеймо принадлежности. Сглотнула, непроизвольно сжимая колени. И тут меня осенило.

   — Вот кобель! — прорычала, ударяя кулаком по сидению. Я целовала своего жениха, а этот кобель служанку! По венам лавой растекалась злость, обида, разочарование. Вот, значит, как! Жених одной, а целует другую. И как целует! И многих он так “пометил”?

   Поцелуй выбил из колеи. Весь вечер была словно не в себе. То касалась губ, то резко одергивала руку, оглядываясь по сторонам. На ужин спустилась в боевом настроении, готовая предъявить свои претензии. Однако, Богдана дома до сих пор не было. Похоже, они с Михаилом всё еще заняты своими делами. Какими интересно? Проскочила мысль о борделе, но я тут же откинула ее. Богдан безумно любит Ольгу и изменять бы ей не стал даже под страхом смертной казни. Старший с нее пылинки сдувает, уж слишком Ольга нежная и ранимая. Роза, только без шипов, так называет её Василина. И всё же, что они делали в том квартале? Любопытство съедало. А ведь я даже спросить не смогу, как бы я объяснила откуда знаю, что они там были. Застыла. Черт! Я ничего не смогу высказать Михаилу о поцелуе, по той же причине. Вот засада! А так хотелось!

   — Виктория, ты что застыла? — спросила мама, прерывая свой разговор с Василиной. Они обсуждали предстоящий осенний бал.

   Все посмотрели на меня, застывшую с вилкой у рта.

   — О ярмарке задумалась, мамуль, — солгала я и посмотрела на отца. Поймав мой взгляд, папа усмехнулся в усы. Уже заранее знал, что я сейчас скажу. Я не подвела его ожиданий. — Пап, сколько финансов ты мне выделишь?

   — А сколько нужно, дочь? — подразнил меня папа. Отрезав кусок ростбифа, сунул в рот, хитро поглядывая на меня. Он знал, как мы с мамой любим скупаться на ярмарках. Там порой можно найти что-то по-настоящему интересное. Даже папа не пренебрегал походом туда.

   — Чем больше, тем лучше, — коварно ответила я и улыбнулась.

   Никита с Лукой расхохотались, а мама с Ольгой и Василиной хитро переглянулись. Близняшки глянули на отца в предвкушении будущих покупок. Отец кивнул мне, возвращая внимания мясу в тарелке. Балует он нас с мамой. Щедро балует. Но сейчас это как нельзя кстати. А Никита зря смеется, ему тоже придется хорошенько раскошелиться.

   — Эх, в этот раз мне с вами не побегать, — Ольга нежно погладила свой большой животик. Так уж вышло, что Ольга долгое время не могла понести. Ольга и Богдан так сильно хотели ребеночка, что, когда это, наконец, случилось, стали очень осторожными. И целитель велел Ольге беречь себя, иначе беременность могла в любой момент прерваться. Агнесс тоже отпаивала ее какими-то своими целебными отварами, чтобы она смогла выносить ребенка до срока. Так что ярмарочная толкотня ей точно противопоказана.

   Василина с мамой заверили ее, что купят всё, что она попросит. А я закусила губу и уставилась в тарелку, удерживая эмоции внутри. Я постараюсь сделать всё, что смогу, только бы она с ребенком выжили на корабле. Ведь именно там ей предстоит рожать, в грязи и без толкового лекаря. Капитан того корабля рассказал, что Ольга и малыш скончались, а Богдан обезумел от горя. Какая всё же страшная участь пала на всю нашу семью. Чем мы такое заслужили? Жили всегда по совести, чужого не брали, не предавали. А такое горе накрыло наши плечи, заставляя сгибаться к земле, что в уме не укладывается.

   Пожелав родным доброй ночи, ушла к себе. Пробежала глазами список покупок и внесла еще пару пунктов. Как жаль, что пространство кольца меня сильно ограничивает, но иного пути не было. Набью пространство до предела, сосредоточусь на самом нужном. Ярмарка продлится неделю, и за это время я должна успеть всё найти и купить. Первой необходимостью была теплая одежда, чтобы не замерзнуть насмерть в суровом крае. О проклятом материке ходит множество слухов и небылиц, но одно неизменно: снежные и дикие морозы, и тысячи острых скал, обрамляющих берег.

   Приняла ванну, и легла в кровать, закрывая глаза. Воспоминаниям о горячем поцелуе только и надо было, чтобы я расслабилась, дабы атаковать меня. Зарычала, уткнувшись лицом в подушку. Кобель!

   Утро встретило меня рассветными лучами и счастливыми моськами Розы и Маргаритки. Две маленькие бестии решили сегодня разбудить меня пораньше.

   — Чего так рано? — зевая и лениво потягиваясь, спросила племянниц.

   — Мы всё сделали, как договаривались, — деловито сказала Роза и пальчиком указала на пол.

   Я свесилась с кровати головой вниз и увидела кучку обуви домочадцев, что стащили для меня девочки.

   — Ну вы, конечно, шустрики, — присвистнула я. Тут были туфли, тапочки, зимние ботинки, несколько пар женских сапожек, ну и свою обувь не забыли взять. — Мои вы умнички, браслеты можете выбрать вон в той шкатулке.

   Девчонки радостно кинулись к трюмо, а я откинулась на кровати, смотря в потолок. Не придумала способа лучше, как узнать размер обуви родных, чем вот таким некрасивым способом.

   Глянув на часы, застонала. Шесть утра. Выпутавшись из простыни, пошла умываться, бурча себе под нос о слишком ранних пташках. Прохладная вода помогла окончательно справиться с дремой. Встав у кровати, смотрела на кучку обуви и думала, как бы ее протащить на ярмарку. Можно, конечно, обрисовать на бумагу подошву, но идея не очень впечатляла. Хлопнула себя по лбу: у меня ведь пространственное кольцо на пальце. Вот и первая возможность им воспользоваться. Взяв со стола пергамент с карандашом, села на край кровати и переписала обувь. Я не знаю, как устроено пространство, но давным-давно поняла, как не оставить ничего внутри. Всегда нужно составить список того, что собираешься там хранить. Сначала вызываешь список, а уж по нему и забираешь необходимое. Если забыл что-то и не записал, оно останется там навечно, ну или пока не разрушится вместе с кольцом. Изначально таких случаев было много и люди уже собирались отказаться от использования удобного артефакта, пока кто-то не предложил заводить списки и хранить их в кольце, вызывая в первую очередь. Глянула на племянниц. Девочки едва ли не закопались в моих брюликах, тихонько споря, какой из браслетов красивее. Естественно, самые ценные экземпляры лежат в моем сундучке, а в шкатулке то, чем не жалко поделиться. Улыбнулась, слушая, как Роза рассказывает Марго о красоте и пользе рубинов. Покачав головой, прикоснулась к кольцу, посылая мысленный сигнал. Появилась серебристая воронка, которая, повинуясь моему мыслеобразу, бесшумно всосала в себя обувь и список. До чего же удобная вещь! Я оглянулась на малых, они все также заняты выбором и не заметили моих манипуляций. Довольно выдохнула, падая звездой на кровать.

   — Вик, а зачем тебе всё-таки обувь? — повернулась ко мне Роза, примеряя тонкий ободок золота.

   — Сюрприз готовлю, — подмигнула ей заговорщицки и она захихикала.

   — Не понимаю, какой может быть сюрприз из обуви, — недоуменно пробормотала Маргарита, рассматривая браслет с тонкой россыпью изумрудов.

   — Уверена, что вы оцените, девочки, — с толикой печали ответила ей. Встала и подошла поближе, заглядывая в шкатулку. — Ну, что, выбрали?

   Каждая продемонстрировала по браслету и я, согласно кивнув, захлопнула крышку, указывая на дверь.

   — С тобой приятно иметь дело, — хихикнула Роза мне напоследок, делая с сестрой звонкий удар ладошками и скрываясь за дверью.

   Когда-то в прошлом я терпеть не могла проводить время с мелкими, всячески избегая их. Теперь же стараюсь уделить им любую свободную минутку и девочки чувствовали перемену во мне. Им это нравилось.

ГЛАВА 6

Ярмарка превзошла мои ожидания. Каким бы странным не казался этот факт, но последнюю ярмарку я не запомнила, больше концентрируясь на чувствах к графу Савельеву. Тогда всё крутилось вокруг этого мужчины, а остальное — словно размытая водой картина: без деталей и четких форм. Сейчас я смотрела на огромную территорию, отданную под ярмарку, и сердце радостно забилось: здесь можно найти всё что угодно. Уличный кукольный театр готовился вот-вот дать представление, а музыканты уже вовсю распаляли публику веселыми напевами, частушками и прибаутками. Зазывалы перекрикивали друг друга, стараясь заманить к себе побольше людей, а противника обливали гнусными шуточками и противным смехом. Разноцветные флажки развевались над головами, запахи угощений дразнили обоняние, а громадные шатры возвышались над людьми, словно гигантские разноцветные шары, разбросанные в беспорядке ребенком великаном. Настроение мгновенно взлетело ввысь, а монеты оттягивали кошель, напоминая о будущих тратах. Смех и говор заполняли собой округу.

   Роза с Маргаритой повисли на руках Никиты, утягивая его вглубь лавок с заморскими товарами. Глазки их так и блестели в ожидании чудес. Я с Ингой и моим охранником Николаем устремились в противоположную сторону. Служанке я заранее выделила денег на покупки женских мелочей, но главной ее обязанностью было отвлечение Николая от меня.

   — Это не проблема, Вики, Николай давно не ровно ко мне дышит, — самодовольно сказала она, пряча в кошель монеты.

   Мы немного побродили от прилавка к прилавку, рассматривая товар. Однако, мне нужен был другой ряд, а с Николаем туда идти — значит вызвать его подозрение. Он ведь может и братьям доложить о моих странных покупках. Я сделала незаметный знак, давая Инге понять, что пора отрабатывать. Та кивнула и повисла на руке мужчины, томно шепча что-то ему на ухо. Тот покосился на меня, неуверенно кивнул, и двинулся вслед за ней. Я довольно улыбнулась: всё пошло как надо. Теперь мне нужно было место, где я смогла бы переодеться в служанку. Я стала оглядываться, высматривая подходящее место и мой взор остановился на шатре гадалки. То, что надо! Я ей пару монет, она меня прикроет от чужого внимания. Я направилась к нему, но на полпути словно в стену врезалась. Недалеко от шатра стоял высокий, худой блондин. Его острые черты лица выражали презрение, а губы искривлены в гримасе пренебрежения к окружающим. Вид он имел щегольский: модные голубой костюм тройка, сюртук обшит золотой нитью, на боку шпага искусной работы, а туфли сияют начищенным блеском. Если не знать его настоящего, то запросто можно купиться на его вид. Со многими так и получалось. Они считали его обычным щеголем, с завышенным самомнением. Но это было не так. Очень хитрый, лицемерный, жестокий человек, имеющий оболочку симпатичного недалекого мужчины, едва вышедшего из юношеского возраста. На этом многие попадались, а потом кусали локти, уже находясь на денежном крючке или с клятвой долга на плечах. И друзья у него такие же: беспринципные ублюдки. Граф Александр Савельетонов — один из моих худших кошмаров.

   Тело отреагировало быстрее мозга: я круто развернулась, глазами выискивая место, где можно спрятаться. Инсталляция дерева “четыре сезона” привлекла своими пышными ветвями. Я кинулась туда. Присела, скрываясь из вида. Я знала, что наша встреча неизбежна, но сейчас я не была готова. Всё внутри противилось. А ведь мне предстоит притвориться, что я влюблена в него, как когда-то. Как же это противно и мерзко. Однако, сколько бы я не ломала голову, так и не смогла придумать способа избежать нашего общения. Он должен забрать меня из зала суда, чтобы я смогла отыскать и спасти своих племянниц. Если он не заберет меня, я останусь с семьей, и на корабль попаду тоже вместе с ними. И каким бы сильным не было желание быть рядом с родными, я понимала, что от меня будут зависеть жизни не одного близкого мне человека. Я не имела права поддаться слабости. У меня будет один шанс вырваться из его лап, но я постараюсь разыграть свой ход мастерски. Знания и опыт моего будущего-прошлого мне в помощь. Но как бы я не храбрилась, память подбрасывала всё новые и новые встречи с Савельетоновым, все его мерзкие слова, удары, приказы. Страх туманил разум. Я тряслась, как осиновый лист, пыталась перебороть память тела, напоминая себе, что в этом времени со мной еще ничего не случилось.

   Начала сомневаться в своем плане. А правильно ли я поступаю, не рассказывая ничего семье? Может, есть шанс обыграть наших врагов, если действовать сообща? Сомнения. Они терзали похуже кнутов. Безумно боялась, что, как и в прошлый раз, не справлюсь с Александром и тот запрет меня в подвале своего особняка. Тогда уж я точно не смогу никому помочь. Впрочем, как и мне никто не поможет, не придет спасти, как я тогда мечтала.

   И все-таки, может, есть возможность сохранить семью без надобности идти проторенной дорожкой? Купили бы новое жилье где-нибудь в другом королевстве, например, Дарсии, или у Вьюжных Врат. Конечно, нам, наверное, пришлось бы всю жизнь скрываться, взять другую фамилию. Но это возможно только если меня послушают. А если нет? Что будет, если слова семнадцатилетней девчонки не воспримут всерьез? Этого я боялась больше всего! Того, что всё может повториться. Нет. Не стоит ничего говорить. Михаил поднимет проклятые земли на уровень других королевств, а мне только и надо, что сохранить семью в целости и помочь пережить самые тяжелые времена на острове.

   Голова разрывалась от противоречий, руки неприятно тряслись и мне пришлось вцепиться в накинутый на плечи платок. Хотелось спрятаться туда, где тепло, темно и безопасно, но мне ли не знать, что такого места не существует. Перед глазами встала картина, как Александр хлесткими ударами учит подобострастно произносить: “слушаюсь, мой господин”. С помощью боли учил становиться покорной. Ненавижу!

   — Виктория?

   Я резко обернулась, шлепнувшись на пятую точку. Богдан с Михаилом и Лукой смотрели на меня с беспокойством. Сжавшаяся в нелепой позе, с трясущимися руками и страхом в глазах. Страшно представить, что у них сейчас в головах.

   Богдан резко поднял меня на ноги и крепко прижал к себе, согревая своим теплом. Я обняла его за талию, пряча лицо на груди. Тело било мелкой дрожью, а вот разум анализировал ситуацию и метался в поисках оправдания.

   — Вика, что случилось? Тебя кто-то обидел? Где Николай? — Лука забросал вопросами. Голос напряжен и чувствуются нотки злости и легкой паники. Лука у нас по характеру тихий, спокойный, сам себе на уме, как говорят. Но, если он выйдет из себя... бьет резко и особо не разбираясь. И сейчас он готов оторвать обидчику голову.

   Что говорить? В голове путались мысли.

   Не дождавшись ответа, Лука попытался отцепить меня от Богдана, но я только сильнее прижалась к нему. А еще меня беспокоил молчавший Михаил. Почему-то его присутствие рядом я ощущала кожей.

   — Где твоя служанка и охранник? — с ледяным спокойствием спросил Богдан, все так же прижимая меня к себе. И от его спокойного тона, мне сделалось совсем неспокойно. Знала я этот тон. И уж лучше бы он исходил бешенством, брызгая слюной. Нужно было срочно искать способ их успокоить.

   — Я отправила их за блинчиками, — приглушенно ответила в кафтан брата.

   — Сестренка, — ласково начал Лука, а я моментально напряглась, — либо ты объясняешь свое состояние, либо эта ярмарка окажется под запретом. Уверен, родители меня поддержат.

   Я едва не ругнулась, как последний извозчик. Эта ярмарка важна. Только здесь я смогу закупить всё то, что может нам потребоваться на проклятом материке.

   — Всё в порядке, — я нашла в себе силы отлепиться от брата. И, кажется, нашла оправдание для своего очумелого вида. — Просто тут продавец проходил с огромными пауками, вот я и запаниковала.

   Братьев отпустило напряжение и они даже слегка сочувственно мне улыбнулись. Вся семья знала, насколько сильно я боюсь пауков. Только им невдомек, что свой страх мне пришлось перебороть. Как-то раз старая ведьма заперла меня с пятью пауками, что она вывела. В очень маленькой каморке. Я почти поседела от страха, на время потеряла голос, а еще научилась смотреть на них, как на магические игрушки. Мне удалось перестроить сознание, чтобы не сойти с ума от ужаса. Было сложно, но я справилась.

   Я бросила беглый взгляд на Михаила, который не принимал участия в разговоре. Его глаза внимательно изучали округу. Но будто почувствовал мой взгляд, резко повернул голову ко мне, впиваясь взглядом. Я отвернулась, вспомнив поцелуй в карете.

   — Виктория ужасно боится пауков, — пояснил Михаилу Богдан, заботливо поправляя на моих плечах платок. — Может дойти до невменяемой истерики.

   Осторожно оглянулась. Александра видно не было, зато через ряд на меня смотрела Инга со страхом в глазах. Она побаивалась моих братьев и вела всегда себя с ними очень почтительно, не то что со мной. Но я сама ей позволила, не сумев разгадать ее намерений. Как-то раз она попыталась соблазнить Луку, но напоролась на такую уничижительную отповедь. Долго отходила, постоянно оглядывалась, боясь на него напороться. С тех пор мои братья для нее табу.

   Я махнула ей, подзывая. Она понятливо кивнула и нырнула в гущу людей. Через пару минут Инга и Николай стояли рядом. Служанка заискивающе улыбнулась.

   — И где блинчики? — не понял Лука, посмотрев на их пустые руки.

   Инга растерянно глянула на меня, а я даже подмигнуть не могла. Слишком уж пристально Михаил всматривался в меня. И чего, спрашивается, так смотреть?

   — Эм... там такая очередь большая была, — сообразила, наконец, Инга, руками показывая какая.

   Николая все трое одарили убийственными взглядами. Тот побледнел, сильнее выпрямляясь.

   — Оставлять свою леди без защиты неприемлемо, — холодным тоном сказал ему Богдан. — С утра жду на ристалище.

   — Слушаюсь, мой лорд, — по-военному четко ответил мужчина, вставая по стойке смирно.

   Мы с Ингой переглянулись. Стало совестно, что втянули в свои игры постороннего человека. Хотя, частью мозга понимала: Николай не имел право оставлять меня ни при каких обстоятельствах. У них этот пункт четко прописан в договоре. Ингу же ожидала ссора, все-таки это она его подбила на нарушение. Охранник посмотрел на нее с раздражением и обидой. Я его даже понимала: Богдан обожает кулачные бои и в них он мастер. Инга понуро опустила голову, стрельнув в меня молчаливым обвинением.

   Я тихонько вздохнула, понимая, что первый день накрылся. Братья теперь с меня глаз не спустят. И оказалась права.

   — Идешь с нами, — бросил суровым тоном Богдан.

   Богдан с Михаилом шли впереди, что-то высматривая, следом я с Лукой, который показывал мне на интересные диковинки. Я без интереса смотрела на них. Зачем мне? В проклятых землях никакой пользы от красных бус или хрустальной статуэтки. Но я старательно изображала интерес, чтобы снова не вызвать подозрений. Вспоминала, какой была раньше транжирой. И ведь многие купленные вещи так и не использовала. Но лишения и голод научили экономии. Сложно вот так резко переключиться с экономии на транжирство. Когда ты только неделю назад кушала черствый хлеб, запивая водой.

   Парни искали какие-то важные им детали. Лука схватил меня за локоть, притормаживая возле палатки с артефактами. Столько интереса в нем резко зажглось, что он стал походить на фанатика. Я улыбнулась. Как же я скучала по этому его выражению лица! Лука у нас очень увлечен артефакторикой. Он ее просто боготворит. Год назад начал пытаться изобретать самостоятельно. Отец выделил ему рабочую зону в подвале, так как не проходит дня, чтобы у него что-то не взорвалось. Сделал для отца лупу, могущую выискивать сокрытое. После, отец завел ему отдельный счет только на его изобретения. Говорит лупа ему не раз пригождалась. Каждый в семье отмечал, что Лука талантлив в артефакторике.

   — Господин, у вас отменный вкус! — К Луке подскочил тонкий высокий продавец, подкручивая жиденькие усы. Глаза хитро блеснули. — Это ценнейший набор мастера артефактора. Заметьте, сделан из заговоренного серебра. Что сейчас величайшая редкость. Сами ведь знаете — знания утекают, как песок меж пальцев. Это делал последний мастер имеющий истинный дар артефактора.

   И это была правда. Магии в нашем мире становилось всё меньше и меньше. Говорят, что когда-то наш мир населяли волшебные существа. Но неизвестно правда ли это. Волшебные книги выдохлись. Какие-то осыпались прямо в руках, другие потеряли способность показывать написанное, а некоторые перестали открываться. В нашем мире рождались одаренные, но мало, и практически все были обязаны отработать на короля.

   Пока Лука с нежностью перебирал инструменты, рассматривая их, я перевела глаза на шатер напротив. Из него как раз выскочил скоморох в разноцветном комбинезоне и со шляпой с бубенчиками. Подпрыгнул, тряхнув головой, и заорал, пританцовывая:

   — Кинжал, лука и пика — вот товар для мужика. Мечи, сабли, ятаганы — оставят во враге глубокие раны. Не скупить — к товару нашему ты присмотрись!

   Оружие! Точно, оно есть в моем списке. Не знаю как там с живностью на острове, но оружие мужчинам всенепременно пригодится. Покосилась на брата: все так же увлечен спором с продавцом. Сделала вид, что мне скучно и направилась в шатер. Николай след в след за мной. Теперь он меня точно не оставит.

   — Подожди снаружи, — приказала мужчине.

   Тот упрямо посмотрел в ответ.

   — Леди, ваш брат выразил недовольство моей службой и ...

   Я перебила мужчину, сведя брови и уперев руки в бока:

   — Ничего со мной не случится. Я всего лишь посмотрю товар. Останься здесь!

   С видимой неохотой он кивнул, скрещивая руки на груди.

   Войдя внутрь, притормозила у входа. Наличие огромного выбора сбило меня с толку. В оружие я разбиралась плохо, особо никогда им не интересовалась. А во время бродяжничества смотрела только на остриё: хорошо ли оно заточено. Однако, имея пятерых братьев, кое-какие представления я всё же имела. Ко мне засеменил коротконогий мужчина с раскосыми темными глазами и очень странной прической: все волосы, кроме макушки, сбриты, а на самом верху длинная косичка с плетеной цепочкой в них. Сначала он удивленно осмотрел меня с ног до головы, но быстро натянул приветливую улыбку.

   — Госпожа ищет подарок мужчине? — поинтересовался он, приглашающе обводя шатер рукой.

   — Я с братьями собираюсь в далекий, суровый и снежный край. Нам необходимо оружие для охоты, для боя, топоры для рубки леса и так далее. Обязательно с магической наточкой. И то, что вы посчитаете нужным в таком...э-э-э... походе.

   — Очень интересно... — протянул продавец, пожевывая нижнюю губы. Окинул свое оружие задумчивым взглядом и пошел за самодельный прилавок. Покопался внизу и достал на свет несколько кинжалов.

   — Этот из артенской стали, хорошо выдерживает мороз, а этот из сплава нескольких разновидностей металла.

   Покрутив в руке кинжалы, поняла, что, если открою в рот — сяду в лужу. Но вспомнила, как Никита и Богдан обсуждали одну сталь. Подняла глаза.

   — Разве артенская сталь не слишком ломкая?

    — Смотря для чего, госпожа, — заюлил продавец, шустро убирая клинок под прилавок.

   — Если вам нечего предложить — так и скажите. Зачем предлагать мне всякую ерунду. Пожалуй, поищу кого-то более разбирающегося в оружие.

   Я развернулась, собираясь покинуть шатер. Времени мало, чтобы расходовать его на таких обманщиков. А еще у меня спина взмокла от ощущения, что сейчас сюда ворвется Лука.

   — Минуточку, госпожа. Посмотрите вот это, — воскликнул продавец, выбегая из-за прилавка, и указывая на дальний угол. Дернул за веревку и ткань опала, выставляя напоказ серебряное оружие с каким-то клеймом на нем. Я шагнула ближе, приглядываясь.

   — Это случайно не знак Илькина? — этот знак я знала хорошо, так как считалось, что его знак невозможно подделать и что оружие с его клеймом вне конкуренции.

   — Именно так, госпожа. Только оно дорогое, — он деланно печально вздохнул, кося на мой кошель. — Но если вы способны оплатить, то лучшего вы не найдете нигде.

   Мне пришлось выложить больше половины кошеля золотом. Оружие и впрямь оказалось очень дорогим. Продавец помог рассортировать оружие и я внесла его в список, а потом прямо перед дельцом открыла пространственное кольцо, убирая покупку с глаз долой. Глаза его зажглись алчным огоньком, но я пропустила все вопросы и восторги мимо ушей.

   — Всего доброго, — бросила напоследок, сжимая в руках ножны с клинком.

   Справилась я очень вовремя. Так как возле выхода столкнулась с Лукой. Вытолкнула брата наружу, всучив кинжал. И оправдание и проверка.

   — Нравится?

   Лука повертел оружие в руках и заметил клеймо.

   — Отличная вещь, Виктория. Знак Илькина, — довольно произнес он, закрепив ножны на поясе.

   — А оно не подделано?

   Лука рассмеялся, обнимая меня за талию.

   — Его знак магический, практически нереально подделать. Спасибо, сестренка.

   Мы пошли искать Богдана с Михаилом. Ну что ж, первая покупка прошла успешно. Через три ряда столкнулись с Никитой и Василиной. Роза с Маргаритой с довольными улыбками прижимали к себе по сундучку. За ними двое слуг груженых до отвала. И это только первый день ярмарки. Василина удивленно осмотрела мои пустые руки и моих слуг. Я улыбнулась, небрежно пожимая плечами.

   — Пойдемте смотреть на Петрушку! — в один голос заканючили близняшки, указывая на кукольный подиум, возле которого собралась приличная толпа.

   Петрушка не очень красивая пальчиковая игрушка, что своим характером могла, как высмеять, так и нахвалить сверх меры. Представление подняло настроение. Люди счастливые и румяные расходились, вытирая выступившие от смеха слезы. Потом мы пошли смотреть на медведей в ярко-красных рубахах, пляшущих на потеху людей.

   — Угощайтесь, девочки!

   Никита успел сбегать за медовыми яблоками на палочках. Мое любимое лакомство. Кусаешь — во рту смешивается вкус кислинки с медовой сладостью. Умопомрачительный запах — яблок, весны, корицы и меда, вызвал в душе забытое щемящее чувство детства.

   Когда стало смеркаться, мы встретили маму с отцом возле инсталляции рябины. Потом Василина утащила Никиту во всеобщий хоровод. Хохоча, мы наблюдали, как Никита лихо отплясывает “присядку” с купцами и простыми мужиками. Отец, подкручивая усы, загадочно поглядывал на маму, которая от его взглядов смущалась краснея. Через час собрались все вместе и расселись по каретам. Я села с Василиной и Никитой. Девчонки, захлебываясь, рассказывали об увиденном. Никита с женой весело переглядывались, слушая дочерей. Я улыбалась, не вслушиваясь в трескотню, а думая, как это чудесно иметь большую семью. Вот только знания будущего всплывали на поверхность, делая эту радость с горьким привкусом.

ГЛАВА 7

Следующие дни были наполнены беготней и переодеванием. Приходилось переодеваться в служанку, а затем бродить по ярмарке, выбирая нужные мне вещи по списку. Потом снова возвращение в особняк и переодевание, чтобы показаться на глаза родным. Создавала впечатление, что сижу в комнате и отчаянно готовлюсь к осеннему балу. Главное успеть вернуться до обеда. Так как раньше я была большой любительницей всяческих увеселений и зачитывала модные журналы до дыр, то теперь мое поведение выбивалось из образа. Мама с Ольгой и Василиной всё чаще поглядывали на меня с недоумением. Ольга зазывала в свой будуар чаевничать и посплетничать, но я неплохо отыгрывала роль недалекой аристократки. Это было сложно, так как я переросла пустые разговоры и “полоскание чужого белья”. Свое свободное время предпочла бы потратить с пользой, чем за очередной чашкой чая. Но понимая, что родня беспокоится и Ольга лишь инструмент, чтобы выведать мое душевное состояние, играла по правилам.

   Богдан поменял мне охранника на очень сурового вида дядьку. От такого ни спрятаться, ни скрыться. Приходилось хитрить.

   Купила теплые унты. Старая торговка подбирала все с большой радостью, ведь я покупала много и разных размеров. Она пообещала. Что унты согреют ноги даже в самый лютый мороз. Посоветовала купить кисы, шубы из чернобурки и лисы, а так же из столоявара. Шапки-ушанки, пуховые платки, варежки, перчатки из кожи. Казалось у нее было все. Приходилось одергивать разошедшуюся женщину. Места в кольце немного, а набить пространство только теплой одеждой я не могла. Всё брала с большим запасом, понимая, что придется делиться с другими.

   К концу недельной ярмарки я приобрела все, что было в списке, но выжата была как тот лимон. Я продала много драгоценных гарнитуров, что-то удавалось обменять у торговцев на товар. Обмен получался неравноценный, но выбирать не приходилось. Не уставала благодарить Единого за ярмарку, а иначе я не представляю как бы выкручивалась. И мне все же пришлось залезть в закрома личного счета. Уповала лишь на то, что отцу не доложат раньше положенного: отчетность с банка предоставляли к концу каждого месяца, а там уже поздно будет ругаться.

   Пару раз чуть нос к носу не сталкивалась с Лукой, Богданом и Михаилом. Они что-то усиленно искали. Я так думаю, какие-то детали для очередного проекта Луки. Лишь чудом успевала спрятаться, не попадаясь на глаза этой троице. Ну и как по закону подлости, один раз случайно налетела на Савельетонова. Замерла, забывая дышать. Узнает?

   — Пошла прочь!

   Толкнул так сильно, что я, вскрикнув, завалилась на пожилого джентльмена.

   — Простите, господин, — повинилась перед седовласым мужчиной и рыбкой юркнула в толпу.

   После этого случая стала настраивать себя на встречу с графом. У меня не было выбора. Он должен убедиться, что Виктория продолжает болтаться на его крючке. Это важно. Он был мне нужен. Он должен забрать меня из суда, по-другому я никак не выберусь. После осеннего бала закрутятся основные действия. Придет наша очередь быть битыми. Савельетонов уже несколько раз присылал записки с просьбой о встрече и признаниями в любви до гроба. Мне удалось на время отсрочить встречу, сказавшись больной. Наверняка кто-то из его шестерок наблюдает за особняком и доносит о моих передвижениях. Но, так, как я сидела внутри, не показывая носа, он поверил в плохое самочувствие. Благо у меня была личина Алисы. Прислал скромный букет цветов. Я цветы выбросила, даже смотреть на них было противно.

   Моя энергичная мамуля, под нелепым предлогом, убрала от меня Ингу, заменив Тоней — тихой и расторопной девушкой. Я, конечно, подыграла и сделала вид, что так сильно занята подготовкой к балу, что не заметила эту ее манипуляцию. Так и хотелось сказать: мамулечка, я ведь больше не та твоя недалекая дочь и прекрасно все вижу. Но мне было забавно наблюдать за ее довольным лицом. Она же ведь давно хотела сменить мне камеристку, но я тогда не позволяла, уперевшись рогом. Инга меня ужасно раздражала. После переоценки ценностей я видела ее насквозь. И ее попытки манипулировать наивной “Вики” приводили в легкое бешенство. Приходилось рядом с ней следить за своим поведением, что не давало мне возможности расслабиться.

   — Леди Виктория, — в личный кабинет вошла Тоня с подносом в руках, — Вам письмо.

   Оторвавшись от последней проверки списка, протянула руку, забирая конверт. Запах жасмина не оставил вариантов адресанта. Писала мадам Корга, приглашая на финальную примерку.

   — Приготовь выходное платье, после завтрака я намерена посетить ателье мадам.

   — Как прикажете, леди, — девушка сделала книксен и покинула кабинет.

   А я прикусила губу, проказливо улыбнувшись. Я решилась на поступок, который вызовет большой взрыв в обществе. Переживала, конечно, как отреагирует семья, но уверена — оно того стоит. Глубоко в душе я этого желала.

   После завтрака предупредила маму о выходе.

   — Ох, как мне любопытно взглянуть на твой шедевр, раз ты столько времени им занималась, запершись в комнате. Василина! Съездишь с Викой в ателье? Тебе ведь нужно наряды близняшек забрать.

   — С радостью, — подошла к нам Вася. Я ее так только мысленно называю. Только мужу она позволяет называть себя мужским именем, чем тот пользуется напропалую, особенно, когда я рядом. Знает ведь, что мне тоже хочется. Василина считает, что мужское имя быстро приживется в семье, а потом среди друзей. Ей же нравится ее полное имя.

   — Встретимся через часик у входа, хорошо? Мне необходимо закончить несколько дел.

   Договорившись, я убежала наверх. Возле дверей комнаты столкнулась с близняшками: личики печальные, глазки наполнены тоской. Роза даже всхлипнула жалостливо. Ненатурально. Но поставим зачет.

   — О, нет, — притворно простонала я, выставляя перед собой руки и пятясь. У Розы дернулся уголок рта, но она сдержалась. Далеко пойдет племянница-притворюшка.

   — Вик, ну хватит! — Маргарита поймала меня за руку. — Сходи с нами на открытие кукольного магазина.

   — Пожа-алуйста! —протянули обе, складывая ладошки вместе.

   — А родители? — спросила, открывая дверь в комнату.

   — Мама занята, а у папы деловая встреча, — ответила Марго, проскальзывая за мной в комнату.

   — Дедушка едет смотреть на лошадей, а бабушка будет присутствовать на встрече тети Оли с лекарем, — продолжила Роза.

   Покопавшись в воспоминаниях, нашла момент с магазином. В тот день малышне некому было составить компанию и они всю неделю ходили, как в воду опущенные. Я тогда отговорилась встречей с подругами в кафе.

   — Он, вроде, завтра открывается?

   Обе энергично закивали, с надеждой смотря на меня. Я вздохнула. Знания того, что с ними случилось в прошлом-будущем не давало мне и шанса им отказать.

   — Хорошо, но, если будут покупки — деньги пусть дают родители. Я на нуле.

   Получив два крепких поцелуя в обе щеки, спровадила девочек и поспешила сменить платье. Позвонив в колокольчик, села возле трюмо ждать Тоню. Мысли о племянницах не отпускали. Что их ожидает в случае моего провала старалась даже не думать. Но мысли липли как репейники. И не убежать никуда.

   Хлопнула дверь. Я обернулась, удивленно приподнимая брови: Тоня не позволяла себе громко хлопать дверьми. Увиденная картина вызвала недоумение с примесью злости. Инга пробралась вслед за Тоней, и теперь пыталась вытолкать ту за дверь. Действовала нагло и очень уверенно. По лицу Тони видно, что девушка причиняет ей боль, но той хоть бы хны. И нуль внимания на меня — хозяйку комнаты! Я поднялась, грозно сверкая глазами. Сейчас перед ними стояла не девочка Вика, а та, что смогла выжить несмотря ни на что.

   — Остановились обе, — прошипела не хуже змеи. — Объяснились. Инга!

   Девушка повернулась, удивленно таращась на меня и хлопая ресницами.

   — Я твоя служанка и могу собрать тебя получше этой замухрышки, — выдала Инга, но уже не так уверено.

   Что за неразумная упертость? Игнорировать приказ герцогини — еще додуматься надо. Неужели думает, что я стану выгораживать ее перед матерью?

   — Куда тебя определила ее светлость? — вкрадчиво спросила ее, давая возможность отступить.

   — Помощницей на кухню, — она сделала шаг ко мне, — но, Вики!...

   Тоня нахмурилась на такую фамильярность, но побоялась что-либо говорить. Ну, а я, наконец, могла себе позволить высказаться насчет дурацкого сокращения.

   — Перед тобой леди Виктория. Не Вики, не на “ты”, и без фамильярности. Доброе отношение быстро превращается в глазах таких, как ты, в слабость. Это, во-первых, ну, а во-вторых, советую запомнить: игнорирование приказов герцогини чревато очень большими проблемами. И, если ты не желаешь получить расчет, иди выполняй свои обязанности. Ты меня поняла?

   Инга побледнела, вглядываясь в мое лицо.

   — Разрешите удалиться? — сглотнув, покорно спросила девушка, но злой огонек в глазах ей спрятать не удалось.

   Я небрежно взмахнула рукой, отпуская ее. Вышло грубовато, но лучше так, чем потакать ей. Инга всегда хотела иметь всего и побольше, но с минимальными усилиями. К тому же на ее склочный характер не раз жаловались остальные рабочие. Может, работа на кухне немного поубавит в ней спесь? Зная девушку приходилось ожидать от нее какую-нибудь мелкую подлянку. Но, возможно, она успеет остыть до того, как на что-либо успеет решиться.

   Тоня убежала за платьем, а я присела на пуфик, прикрывая глаза и выключая в себе герцогскую дочку.

   Ателье мадам Корга находилось в центре столицы, аккурат напротив большого парка. Карета остановилась напротив здания из светлого камня, и грум помог нам с Василиной выйти. Поправив юбку платья, огляделась. Большая торговая площадь раскинулась на много метров, посередине стояла массивная конная статуя с всадником королем, а чуть дальше шумел фонтан. Дамы под ручку с кавалерами, юные барышни под приглядом гувернанток и камеристок, неспешно шагали на Соборную площадь. Последнее мое воспоминание о торговой площади было неприятным: повсюду грязь и мусор, а люди спешили побыстрее пройти этот участок. Я еще раз огляделась вокруг. Никто из них даже представить не сможет, что тут начнет вскоре происходить. Мне было жаль людей, жаль королевство.

   — Идем, Виктория, — Василина подхватила меня под локоток и потянула на крыльцо ателье. Цветущие клумбы возле ателье, мадам Корга обожала цветы, приятно ласкали взор. Проходя мимо, вдохнула полной грудью цветочный аромат. Мадам придется закрыть свое дело и спешно покидать столицу. Но, насколько мне известно из сплетен, она сможет открыть свое дело где-то в глубинке. Радовало, что мадам не пропадет. Хотя с ее характером и железной хваткой это не удивительно.

   Как только мы переступили порог, к нам тут же поспешила высокая седовласая женщина. Ее волосы, как всегда, уложены в высокий элегантный пучок, а лицо покрыто слоем пудры. Губы женщины растянулись в приветливой улыбке, а глаза цепко осмотрели нас с головы до ног. Самая востребованная женщина в этом королевстве. И пусть мне не нравились ее приторно-сладкие улыбочки и холодные глаза, вечно подмечающие статус клиентов, но оспорить факт ее таланта, я бы не смогла.

   — Как же приятно вас видеть в моем скромном модном доме, ваши светлости. Прошу вас, всё готово.

   Она повела нас в нашу личную залу. Мадам сама встречает клиентов высшего ранга, не доверяя это дело кому-либо из своих прислужниц. Интересненько, а как она выкручивается, когда ее посещают несколько высоких семей?

   Подозвав рукой служанку в светлом платье с кружевным фартуком и строгой прической, резким тоном приказала, когда девушка в краткий миг оказалась возле нас, низко приседая и склоняя голову, готовая служить:

   —Чайный набор для леди в тринадцатую залу, и поживее!

   — Сию минуту, госпожа.

   Тринадцатая зала это наше приватное место, где можно спокойно обсудить фасон платья и веяния моды, а так же посплетничать за кружечкой чая высшего сорта. Место довольно пафосное. Обстановка почти кричала о богатстве, выставляя напоказ дорогую элегантность едва ли не граничащую с безвкусицей. Однако, мадам, каким-то образом, удавалось не перейти эту тонкую грань. Раньше мне так не казалось, и я упивалась роскошным интерьером, чувствуя себя важной и значимой. Возможно, я стала так воспринимать всю эту роскошь только осознав, как живут люди на задворках элиты? Теперь мне казалось, что всё это слишком уж выставлено напоказ.

   Зала просторная и поделена на зоны: одна рабочая для мастериц, что сейчас трудились над платьем герцогини; еще одна зона отдыха для нас — с креслами обтянутыми дорогой парчовой тканью и золотистыми подлокотниками, круглым столиком из слоновой кости и вазой с букетом цветов; третья зона отдана под выкупленные ткани, там стояли манекены всех женщин нашей семьи.

   Присаживаясь в кресло, посмотрела на манекены: два заняты платьями близняшек, мой манекен накрыт непрозрачной белой тканью, а другие два просто обмотаны искрящейся синей материей.

   — Мои любимые, — Василина наклонилась вдохнуть запах бело-золотых цветов.

   Мадам Корга довольно улыбнулась, присаживаясь напротив нас. Подоспевшая служанка шустро расставила сервиз и крохотные пирожные из пекарни рядом. Очень удобно — свежая выпечка всегда под рукой.

   — Ваш любимый чай, — мадам подняла чашку с блюдцем и передала Васе.

   — Благодарю, мадам, — Василина взяла чашку и отпила немного. — Вижу платья девочек готовы.

   — Конечно, — мадам ненатурально рассмеялась, — вы же знаете, у нас всегда все готово в установленный срок. Не хотите ли взглянуть поближе?

   Вася с радостью поднялась. Мадам взмахом руки подозвала одну из мастериц, велев показать платья Василине. Как только они отошли, мадам Корга резко обернулась ко мне.

   — Леди Виктория, ваш наряд полностью готов, осталось несколько штрихов и можно забирать. Но... меня смущает сам фасон... Не кажется ли вам, что будет скандал?

   Отпив чай, поставила кружку на блюдце и подняла на нее глаза. Женщина смотрела заинтересованно.

   — Мадам, я вам очень благодарна, что за такой короткий срок вы смогли пошить это платье. А скандал... я к нему готова.

   Женщина вскинула брови.

   — Ваши родители знают о нем?

   Я напряглась. Если они узнают, то запретят, но это, если узнают. Я наклонила голову, пристально разглядывая ее. Мадам женщина не болтливая, но видно, что переживает, как отнесутся родители к ее причастности.

   — Уверяю вас, никаких проблем из-за платья у вас не будет.

   Она прищурилась, внимательно разглядывая меня. Потом хмыкнула, откидываясь на спинку стула.

   — Вы говорите очень уверенно. Ммм... вам семнадцать, если не ошибаюсь?

   — Не ошибаетесь. И говорю я уверенно, потому, что точно знаю. Прошу вас не писать родителям о моем несколько...экстравагантном наряде.

   Мадам Корга задумчиво постучала пальцами по подлокотнику. Я мило улыбалась, но на самом деле с нетерпением ожидала ее ответ. Я ужасно не хотела, чтобы моя единственная проказа, которую я очень бы хотела воплотить в реальность, накрылась медным тазом.

   — Леди Виктория, я вижу, что вы тщательно продумали свой...ммм...ход. Но давайте покажем платье вашей спутнице? Если реакция не будет слишком негативной, я готова пойти с вами на сговор.

   Я прикусила губу. Василина в нашей семье самая добродушная и веселая. Может ли она одобрить? Но выбора у меня как такового не было. Я кивнула.

   — Василина, подойди на минутку, — позвала девушку. Во-первых, пусть смотрит издалека. Во-вторых, отсюда не видно самую пикантную деталь в наряде. И в третьих, я надеялась, что сосредоточившись на цвете ткани, она не станет вглядываться в сам фасон.

   — Виктория? — Василина присела рядом, вопросительно посмотрев на меня.

   — Хочешь взглянуть на мое платье?

   — Конечно.

   Я повернулась к мадам. Она махнула рукой, и белую ткань сняли с манекена. Она смотрела на реакцию Васи, а та шокировано застыла с приоткрытым ртом.

   — Виктория?! Оно... это... цвет и фасон... зачем?

   Я сверкнула глазами.

   — Мне оно нравится, и я вышла из возраста, когда мне положено этикетом надевать платья безликих расцветок. Тебе так не кажется?

   Я махнула мастерицам, чтобы скрыли платье. Хватит с Василины.

   — Ты уверена? — нахмурила брови Вася.

   — Абсолютно.

   Та покачала головой, хватаясь за чашку с чаем, как за спасительную соломинку. Я вопросительно подняла брови, посмотрев на мадам Корга, и та кивнула в ответ. Ну, что ж, с платьем тоже разобралась. Обговорив последние штрихи для платья, забрали наряды близняшек и ушли.

    — Виктория, что за экспромт? — уже сидя в карете, спросила хмурая Василина. Я знала, что при мадам Корга Вася не начнет этот разговор. А теперь, наедине, она была готова меня, как следует прополоскать. — Мы все заметили изменения в тебе. Да, конечно, ты вдруг резко повзрослела, и ведешь себя, довольно, по-взрослому, но в чем причина? Скажи честно, причина в предстоящем празднике или в чем-то другом?

   — В другом?

   Я не понимала к чему она ведет. Пусть уж говорит прямо. Девушка загадочно улыбнулась.

   — Например, в ком-то? Ты влюблена?

   Я подавилась слюной и закашлялась, выпучив на неё глаза.

   — К чему ты подводишь?

   — Ну, — она хихикнула, наблюдая за моим лицом, — всё началось, когда Миша пришел к нам на обед. Ты даже спустилась, хотя до этого избегала его, как огня.

   Перед глазами сразу же всплыло воспоминание о поцелуе. Да, что ж такое?! Я, вроде, последние пару дней об этом даже думать забыла. Но влюблена? Нет, конечно.

   — Дело в празднике, — решила поставить точку в ее рассуждениях. — Я не влюблена, понятно? И только попробуй сказать такое кому-нибудь!

   Василина прищурилась, не сводя с меня подозрительного взгляда. Я закатила глаза.

   — Ну, хватит, Василина, правда!

   Я прекрасно понимала, что эта Виктория вводит всех в ступор. Ну повзрослела девочка, что такого? Правда, то, что слишком резкие изменения, я тоже понимала. Но, что я могла поделать? Сыграть достоверно ту девчонку, что целыми днями трещала о нарядах, я уже, наверное, не способна. Слишком много пережила. Слишком многое пришлось переосмыслить. И только сейчас меня посетила мысль, что я, наверное, слишком поторопилась с ответом. Почему бы не прикрыть свою тайну любовным флером? Для девушки моего возраста это более чем нормально.

   — Ладно, Вася...э-э-э... Василина, — поправилась под грозным взглядом, — просто я хочу привлечь внимание своего жениха. Сама понимаешь какая на балах конкуренция, а с таким платьем я смогу выделиться из толпы вертихвосток. Не говори никому, ладно?

   К моему удивлению, Василина вдруг достала веер и спрятала за ним лицо. Услышав приглушенное похрюкивание, это Вася пыталась сдержать смех, деланно обижено поджала губы.

   — Только не говори, что ты смеешься...

   Похрюкивание перешло в явное хихиканье.

   — Василина-а-а... — я щелкнула пальцами перед веером.

   — Ты просто представь...лицо Никиты и братьев... — она захохотала уже в голос, откидывая веер на сиденье. — Вот они удивятся, ведь их маленькая сестренка уже выросла.

   Я прикусила нижнюю губу. Да-а-а! Об этом я как-то подумать забыла. Представив, как на балу придется прятаться от своих гончих, настроение ушло вниз. Но отменять задуманную проказу мне никак не хотелось. Придется отбиваться.

   —А ведь я действительно выросла. Думаю, пришло время им это понять. Мне через чуть меньше, чем через месяц, исполнится восемнадцать. Не могу же я до скончания лет ходить в этих скучных фасонах и цветах юных дев!

   Вася перестала хохотать, внимательнее приглядываясь ко мне.

   — Но не кажется ли тебе, что фасон слишком вульгарен? Я уж молчу о цвете!

   — Нет, не кажется, — упрямо вздернула подбородок. — Ну ты то должна меня понять!

   — Ты и правда повзрослела, Вика. Только твои братья не хотят этого понимать, увы. Знаешь, даже твоя помолвка с Мишей один из способов отвадить от тебя поклонников.

   — Ты сейчас серьезно? — недоверчиво уставилась на неё. Об этом я слышу впервые.

   Она понимающе улыбнулась, коснувшись моей руки.

   — А ты спроси сколько будет длиться помолвка. В договоре не указаны сроки. Хоть до старости, если Миша выдержит.

   — И папа...

   Василина улыбнулась.

   — Для мамы с папой ты всегда останешься их маленькой принцессой.

   Я ошалело моргала, пропуская через себя новую информацию. Вот оно значит как. Помолвка без сроков... И почему Михаил пошел на такой шаг? Это странно. Но сейчас мне необходимо убедить девушку, что выдавать меня не лучшая идея. Вызвать сочувствие?

   — Василина, не говори никому о наряде, прошу тебя. Пусть родные, наконец, поймут, что я больше не маленькая девочка, а симпатичная молодая девушка.

   В ожидании жалобно посмотрела на нее. Я знала на что нужно надавить. Но не сильно, иначе будет перебор. Вася молчала долго, задумчиво уставившись в окно. Наверное, прощупывает реакцию мужа на свое молчание. Да, Никитка может взбрыкнуть на нее. Вот только все пары в нашем семействе сложились по любви, а значит простит. Тем более, я со своей стороны, ее не подставляла. Знаю же, что не успеет разгореться пламя ссоры. Там о другом думать придется.

   — Ну, хорошо, — повернулась она ко мне. — Ты имеешь право так поступить, и, возможно, этот поступок возымеет эффект. Но взамен ты сходишь завтра с Розой и Марго на открытие кукольного магазина.

   — С удовольствием! — тут же поспешила скрепить договор согласием. Похоже, близняшки не успели рассказать о нашем разговоре. И еще я радовалась, что Вася не видела платье со всех ракурсов.

   Я быстренько сменила тему на ту, о которой Василина готова говорить часами, если есть слушатель — об оранжерее. Эта была ее страсть — собирать и выращивать цветы со всего света.

   Внезапно карета резко накренилась и затормозила. Мы с Василиной едва не выпали, но вовремя успели вцепиться в края сиденья.

   — Что там случилось?

   — Простите, ваши светлости, колесо отпало, — заглянул к нам грум с виноватым лицом.

   — Колесо? На ровной дороге? — хмуро переспросила мужчину, помогающего мне спуститься.

   — Все проверяли перед выездом, непонятно в чем причина, — тоже нахмурился грум.

   — Все в порядке, — поспешила влезть Василина, сжимая мою ладонь. — Меняйте. Мы пока выпьем чаю в кафе напротив.

   Грум благодарно поклонился ей, перевел нас через дорогу и вернулся к карете.

   Летнее кафе встретило нас заполненными до отказа столиками. Но служащему удалось найти нам столик в углу, рядом с мандариновым деревом. Василина сделала заказ и нам принесли чай и пирожные. У мадам Корга нам так и не удалось попробовать их. Василина продолжила разговор о редких цветах, а я, делая вид, что слушаю, думала о своем.

   Солнечные деньки подходили к концу, скоро осень вступит в свои права и зарядят дожди. То самое время, когда хочется побыть наедине со своими мыслями. За чашечкой горячего какао понаблюдать за буйством красок, за сменой природы, и просто поразмышлять. Но для меня наступит ад. И станет понятно, справлюсь ли я или напортачу, как когда-то в прошлом. Дни после закупок я стала проводить с семьей, часто кутаясь в объятия то мамы, то папы, впитывая их любовь, тепло и заботу. Ужасно страшил день суда, на котором мне нужно будет отказаться от семьи. Умом понимала, что так правильно, так нужно, чтобы спасти племянниц, а вот сердце сжималось от боли. В кругу семьи я гнала от себя страшные мысли и свои страхи, позволяя им вырваться только за закрытыми дверьми своих покоев. Семья должна видеть прежнюю, пусть и немного повзрослевшую, дочь, а не девушку почти двадцати пяти лет с тоской и страхом в глазах.

   — Виктория! — Василина потрясла меня за плечо.

   — Что? — я встрепенулась, выходя из своих мыслей.

   — Я тебя пятый раз окликаю, — она смотрела на меня с беспокойством.

   — Прости, просто задумалась. Так что случилось? — посмотрела на нее виновато.

   — Или ты просто влюбилась, — усмехнулась Вася, успокаивая себя этими словами. — Колесо починили, идем.

   На ступеньках в нас врезался мальчишка лет семи с корзиной полной яблок. Естественно яблоки рассыпались, а корзина отлетела в сторону. Служащий, помог Василине устоять на ногах, и стал бранить мальчишку. А тот, оказавшись возле меня, вдруг сунул свою ладошку в мою руку и быстро вытащил, оставляя в ней клочок бумаги. Я напряглась, сильнее сжимая кулак. Кажется, я знаю от кого она, и что мне вскоре предстоит.

ГЛАВА 8

Ночь вбирала в себя побольше темноты, и даже луна сегодня скрылась. На часах почти полночь. Дом спит. А вот я нет. Сижу на кровати полностью одетая, с покусанными губами и лихорадочным блеском в глазах. В руках измятая записка, которую я прочитала десяток раз. Зачем себя так извожу? Наверное потому, что слишком многое поставлено на кон. Я жду. Жду, когда стукнет полночь, чтобы, как и раньше, вылезти через окно на свидание. Только разница в том, что теперешняя я этого безумно не хочу. Встала. Посмотрела в зеркало. Сейчас ничего во мне не должно выбиваться из образа. Смущенная улыбка, игривый локон, словно случайно выбившийся из прически, капелька духов для привлечения внимания “возлюбленного”. Готова. Пора. Вышла на балкон. Сколько раз я это когда-то делала? Не счесть. Осторожно переставляя ноги, крепко держусь за ветви плюща, что так удачно оплетает мою часть стены и окон. Пальцы правой руки соскользнули, но я успеваю схватиться за толстую лиану и облегченно выдыхаю.

   — Черт! Перенервничала. Надо было озаботиться перчатками, ладони вспотели.

   До земли несколько метров. Давно не практиковалась. Наконец, ноги касаются земли и я облегченно выдыхаю. И почему я раньше никогда не задумывалась, почему он не лазает ко мне, а всегда этим занималась я? Едва слышно чертыхнулась, споткнувшись о кочку. Поворот, и вот я вхожу в царство сада. Пахнет одуряюще приятно: яблоками, скошенной травой, и немножко елочной хвоей. Слышу хруст ветки. Значит, уже на месте. Поправив прическу, степенно вышагиваю к нашему тайному месту встречи. А перед глазами проносятся картинки: вот он больно сжимает мой подбородок, заставляя выплюнуть мышьяк; вот я в темном и сыром подвале дрожу от холода, а пальцы на ногах и руках почти потеряли чувствительность; вот он сидит в кресле, развалившись, как наевшийся сметаны кот, наблюдая, как я разношу его друзьям напитки, дрожа как осиновый лист; а вот он бьет по лицу и когда я падаю пару раз наносит удары ногами по ребрам; вот заставляет называть его своим господином и скалится, когда это дается с большим трудом. Ненавижу! Но показать это чувство нельзя ни в коем случае. Натягиваю радостную улыбку и бросаюсь в противные объятия худого блондина.

   — Как ты? — сразу спрашивает он, целуя в макушку.

   Прикрываю глаза, сжимая челюсть.

   — Я... я не знаю. Я болела и...

   — Я знаю, — перебивает он, отстраняет и заглядывает в глаза. Смотрит внимательно, словно подозревает. Но этого не может быть. На миг пронзает чувство беспомощности. Он ловит его, и глаза вспыхивают удовлетворением. Он снова прижимает к себе, а мне хочется убежать. Далеко-далеко! Стою на месте.

   — Потерпи, осталось совсем немного, Виктория. Скоро мы будем вместе, ты веришь мне? — вкрадчиво спрашивает, снова заглядывая в глаза.

   — Конечно, верю! — восклицаю я, сглатывая, ставшую вдруг горькой слюну. Перед глазами встает картина, как он срывает с меня одежду, сразу после суда, и отхаживает тонким прутиком, повторяя, какая же я доверчивая дура.

   На глаза против воли наплывает влага, и одна слезинка срывается по щеке. Он принимает ее на свой счет, но не в том смысле, что она действительно обозначает.

   — Не плачь, крошка. Я люблю тебя! Мы будем вместе всему миру назло. Я тебя никому не отдам, особенно этому переростку бугаю Анчарскому. Ты у меня такая хрупкая, он тебя просто сломает!

   Я знаю зачем он так говорит: хочет напугать семнадцатилетнюю девчонку, чтобы не сорвалась с крючка в последний момент. И тогда это действительно сработало. Я боялась Михаила до потемнения в глазах. Он ведь и в самом деле был огромным, по меркам аристократов. Сейчас я хотела бы, чтобы он оказался рядом и я смогла спрятаться за его спиной, отдавая в его руки судьбу своей семьи. Но знаю, что желание так и останется желанием. Я обязана справиться.

   — Не надо, прошу, не говори о нем, он меня пугает, — всхлипнув, отошла от Александра и отвернулась, делая вид, что вытираю слезы. А на деле пытаюсь снова взять себя в руки, чтобы не убежать в безопасную норку дома.

   — Как твои родные? — заботливо спрашивает Александр с дальним прицелом.

   — Папа планирует заключить сделку с графом Иварским, у него новый выводок лошадей. Богдан хочет выкупить мастерскую для Луки, а Станислав и Даниил скоро возвращаются из академии. Никита занят земельными наделами, оформляет новые участки на Стаса и Даню.

   Вот он мой “непреднамеренный” донос. Александру нравилось срывать сделки моей семьи. Но больше это для нас неважно. Я знаю, что нам эти сделки ни к чему. Пусть подавится.

   — Девочка моя, а у кого твой брат хочет выкупить землю? — заправив мне локон за ухо, нежно интересуется хитрый лис.

   — У барона Матько, у него что-то случилось. Всю его семью арестовала корона, а землю выставила на тайные торги.

   — Как интересно, — задумчиво прищуривается мужчина, а я отвожу глаза, чтобы скрыть полыхнувшее презрение.

   — Мне нужно идти, — как бы с неохотой говорю ему, поправляя ткань юбки.

   — Конечно, ласточка моя. Нас не должны видеть. Скоро мы будем вместе, моя птичка.

   Он наклоняется для поцелуя, но мне в нос попадает его одеколон и я смачно чихаю, слегка обрызгивая его слюной. Не специально. Сама не ожидала.

   — Про...прости...апчхи!

   — Всё в порядке, — раздраженно говорит он, вынимая из кармана платок и тщательно вытирая лицо.

   — Мне пора, пока никто не заметил моего отсутствия, — и добавила уже не по-настоящему: — АПЧХИ!

   — Прощай, моя голубка, — пафосно говорит он, приложившись к моей ручке.

   Уходя из сада на моем лице расцветает широкая улыбка. Я избежала самого отвратительного в этой встрече. Проведение не иначе. Раньше у меня не было аллергической реакции на его парфюм. Ну что ж, самое сложное за сегодняшний день позади. Я гордилась собой. Встретилась лицом к лицу с уродом испоганившим мне семь лет. Эта встреча была необходима, но, а теперь, Савельетонов успокоится, поняв, что его рыбка продолжает болтаться на крючке. Но ведь и рыбы бывают хищниками, верно?

   Утро встретила с больной головой и совсем невыспавшаяся. Мало того, что уснула поздно, так еще и снилось, как весь мой план летит в тартарары. Как же всё это давит на психику.

   На завтрак спустилась разбитая, вызвав у мамы переживательные рефлексы. После завтрака, она отозвала меня в сторонку и пощупала мой лоб.

   — Я в порядке, мам. Просто спала плохо.

   — Пойдем, пообщаемся, пока у нас есть время.

   Мама увела меня в кремовую гостиную. Она использовалась только женщинами нашей семьи и выглядела соответствующе. Усадив меня на диван, присела рядом, беря меня за руки и заглядывая в глаза. Смотрела пристально, в ее глазах мелькало беспокойство, и я не могла это так оставить. Необходимо успокоить ее.

   — Рассказывай, — сказала она просто.

   Я виновато отвела глаза.

   — Что рассказывать?

   — Ну, хотя бы расскажи, что мучает тебя уже вторую неделю, дочка.

   Недоверчиво покосилась на нее. Я плохо отыграла роль себя прежней, что мама заметила мои метания? Или так работает материнское сердце, от которого ничего не укроется?

   — Ну, что ты так смотришь на меня, доченька? Я же вижу, как ты изменилась, словно повзрослела за эти недели. В глазах печаль. Ластишься, словно котенок к нам с отцом. Не ругаешься с братьями, отстаивая свою “свободу”. Виктория, девочка моя, ты влюбилась?

   Я прикусила щеку изнутри, чтобы не рассмеяться. Нет, мам, я просто хочу спасти свою семью, но сомневаюсь в себе так сильно и часто, что стала болеть голова. Только ведь маме этого не скажешь, верно? Или же... Но все будет зависеть от того, поверит ли она мне, или решит, что ее “маленькой девочке” приснился страшный сон. Нет. Снова эти глупые мысли взвалить свою ношу на чужие плечи. Так хочется открыться, аж язык чешется.

   — Мам, а правда, что Михаил подписал договор без сроков длительности помолвки?

   Мама удивилась моей осведомленности. Немного задумалась, отведя глаза, но ответила честно:

   — Правда, милая.

   — Но как же так? Разве... Но почему?

   Мама глубоко вздохнула.

   — Понимаешь, дочь, Михаил замечательный человек: добрый, умный, спокойный, проницательный. Мы с отцом правда считаем, что он станет для тебя прекрасной партией. Он сможет обуздать твой характер, твою непоседливость. Твоя неугомонная натура идеально сочетается с его спокойствием и рассудительностью.

   Она замолчала. Подождав еще немного, но не услышав ответ на вопрос, ухмыльнулась.

   — Мам, ты увиливаешь. Так почему помолвка без срока?

   Мама весело рассмеялась, когда я распознала ее желание сменить тему. С прошлой мной такой фокус срабатывал, я не хотела глубоко задумываться и вникать в смысл слов. Но не сейчас. Я вопросительно приподняла брови.

   — Когда вокруг тебя стали увиваться такие сомнительные личности, как лорд Брусникин, лорд Копылев и самый неприятный из них — граф Савельетонов, твой отец и братья решили, что лучше тебя оградить от их настойчивого внимания и обручить с тем, кого они знают, и кому смогут тебя доверить. Герцогу Анчарскому не нужно твоего приданного, он сам богат сверх меры. А вот поддержка в кругу аристократов ему нужна. Мы и стали этой поддержкой, как будущая семья.

   — То есть, — я попыталась сложить два плюс два, — это всего лишь сделка, верно? Вы ему поддержку, он ограждает меня от сомнительных кавалеров посредством фальшивой помолвки.

   Мама тяжело вздохнула, но кивнула, добавив:

   — По сути всё правильно ты поняла. Вы в любой момент можете разорвать помолвку, если встретите того, на кого отзовется сердце.

   — Очень мило, — натянула улыбку, вспоминая наш поцелуй в карете. Чтоб ему икалось кобелю! Это...было обидно. Разум понимал, что сделка, в общем-то, неплохая. Ни одна сторона не оставалась в дураках. Вот только почему-то всё внутри неприятно кувыркнулось.

   Видимо, разглядев что-то в моем лице, мама снова взяла мои руки в свои и лицо ее стало очень серьезным.

   — Послушай, Виктория, я серьезно советую тебе приглядеться к Михаилу. Он идеально тебе подходит, пусть ты пока и не можешь этого осознать. Но у Михаила действительно имеется причина, чтобы выставить такое условие в договор.

   — То есть это его инициатива? — я правда удивилась по-настоящему. Я-то думала это одна из выходок кого-то из братьев. И мне стала интересна причина. Почему? Когда происходит помолвка между аристократами то таких отступлений не делают. Там все строго и по правилам. Богдан с Михаилом дружат довольно давно и дорожат отношениями, а значит всё между ними должно быть прозрачно. Значит, Богдан в курсе его причины и дает добро. Странно и любопытно. Потому, как старший брат просто не пошел бы на такие условия в отношении меня.

   — Да, его, — ответила мама. — Но эта тайна герцога, в которую посвящены только твой отец и Богдан. Прости, но я не имею право о ней говорить.

   Славно получается: я несомненный участник их сговора, но меня не желают посвящать в нюансы. Несправедливо. Хотя, если рассуждать логически, отец с Богданом прекрасно знали мой характер и, думаю, несложно им было представить и реакцию на их слова.

   — А ты откуда знаешь? — усмехнулась, прищурив глаза. Мама слегка порозовела и это дало мне необходимую информацию. — Мам, неужели подслушала?

   — Что ты такое говоришь? — ахнула мама и возмущенно вскинула голову. Но увидев мой хитрый взгляд, рассмеялась, погрозив мне пальцем. — Нечаянно услышала и сразу же в этом призналась.

   Мы все прекрасно знаем, что у отца нет секретов от матери, и наоборот. Я решила подвести итог.

   — Значит, если я влюблюсь, то с легкостью смогу разорвать помолвку. Меня такой расклад вполне устраивает.

   Однако мама на мои слова, немного стушевалась, прикусив губу.

   — В общем верно, но, Виктория, ваша помолвка не совсем фиктивная. Просто у Михаила имеются обстоятельства, которые могут помешать браку между вами. Но скажу откровенно: обстоятельства эти очень неустойчивые, поэтому браку, скорее всего, быть. Или у тебя кто-то поселился в сердечке?

   Задавая вопрос,