Купить

Свидание, окно трактира и кровь на мостовой. Сергей Соловьев

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Одиннадцатая из серии "Русский детектив" Яков Гурнин спешит на встречу с новой знакомой. Близится Рождество, царит ощущение праздника. Но, Яков оказывается обвинен в убийстве, и помочь ему может только его начальник, лучший сыщик Первопрестольной, сам Сергей Петрович Стабров. Дело, оказалось, совсем не простым...

   

ГЛАВА. ПРЕДИСЛОВИЕ

- Ну что там, Жихарь, что?

   - Фонарём подсвети получше...Да не тормози!

   - Под руку, под руку не толкай!

   - Да кирка мне мешает, и ты, Тощий, плиту ломом, ломом подопри...Давай, не столбей, шевелись! Времени нет, успеть надо до рассвета!

   - Тяжело, Жихарь...Она, верно, пудов пять тянет, не меньше! Еле сам держусь!

   - Каши больше надо есть...Слабосильный....Немного осталось, потерпи...

   - Да не люблю я кашу, я бычков люблю или там кефаль....

   И вроде бы не было той, дневной жары здесь, но пятеро мужчин обливались потом, пытаясь сделать нелёгкую работу. Было пыльно, неудобно и тревожно всем, кто пытался сейчас сделать такое.

   Как писал известный русский классик: «Тиха украинская ночь»... А ночь выдалась сегодня тёплая, и светлая, от высоко висевшей Луны в небе. Всё освещалось в такой мертвенный, серебристый свет, и тени, были невероятно длинными от этого ночного светила. Они тянулись за каждым из этой пятёрки, словно громадные липкие чёрные хвосты, скользящие по засохшей степной траве. Лето, всё же выдалось жарким в Крыму, солнце выжгло всё, только малые былинки остались. А вот в ночь, на землю падала милосердная прохлада, давая малый продых и животным, и людям.

    Но не только из-за прохлады эти люди трудились в ночь. А опасались чужих глаз.

   - Жихарь, а что скажем, если кто увидит, что мы делаем?

   - Так погреб копаем, дурья твоя голова. Специально, винный погреб. А ты что подумал?

   - И то верно, - согласился Тощий, - а то опять, на каторгу...А не хочу я в Сибирь, холодно!

   - Ничего, мы и в Одессе потом делом займёмся! Капитал будет, начнём на фелюгах из Турции табак да вино возить, разбогатеем! Это ты, Бледный, толково подсказал!

   - Поэтому моя доля и тридцать процентов!

   - Всё поровну! - крикнул Тощий, - я, телеги нашёл. Молдаван- инструмент. Трезор- карту. А Молдаван ещё и того старика разговорил, и место нашёл.

   - Ладно, - зло зашептал Бледный, - только надо по уму хабар продать, что бы не обманули. Черти эти, с вашей Молдаванки, облапошат нас. Скупщики хорошую цену сроду здесь не дают.

   - Придумал ты толково... Да разве так просто найти такого любителя? Да ещё и с деньгами?

   - Эх, деревня, мужичьё... Газеты надо читать иногда. Через неделю в Одессе соберутся богатенькие любители древностей . Мы отправим Ляльку, а та и мёртвого разговорит...

   - А и молодец ты, Бледный! Голова! - с уважением заметил Жихарь, - но надо ещё до места добраться....Тощий, не спи, подпирай! Давай, ребята, поднимай!

    Наконец, открылся ход. Жихарь подсветил этот лаз электрическим фонариком, в его луче стали видны даже почерневшие от времени известняковые ступени, опускающиеся вниз.

   - Бледный , Трезор и Молдаван, вы на верху останетесь. Если что, поможете. Вот, Бледный, тебе верёвка на руку. Потяну, значит, помогайте нам, ребята. А нет, ждите...

   - Ну смотри, Жихарь, не обмани! - напомнил Трезор, - а то сам знаешь. Я тебя и с того света достану.

   - Да вы что! Мы с вами столько дел сделали? А помнишь, Молдаван, как мы коней с усадьбы Штайна свели?

   - Было дело.... - засмеялся подельник.

   - Ну, мы пошли... Давай Тощий, двигай лапками!

   И оба кладоискателя спустились вниз, а свет, изжелта золотой, от фонаря, тоже словно исчезал в глубине. Шаги были слышны еле-еле, а затем и вовсе стихли. Пропал и свет. Трое, так и смотрели в лаз, в эту жутковатую черноту.

   

***

- Иди Тощий, не столбей, - подгонял товарища Жихарь, - вот, и дверь стоит...Значит, не обошли нас! - радостно проворил старшой, - Только вот цепи висят...

   Дверь, обитая листами позеленевшей от времени бронзы, была укреплена цепями, продетыми в бронзовые кольца. А те выглядели крепкими и надёжными, словно выросшими из каменных плит входа. Но, Тощий управился быстро, и цепь с глухим звоном упала на плиты пола. Жихарь, палкой толкнул дверь, и посветил внутрь. Стены склепа, гладко оштукатуренные, были покрыты отличными фресками, как в церкви. И тебе седоки на колесницах, и деревья. Вдруг Жихарь вздрогнул от прикосновения ...

   - Смотри, паря, за нами , сзади стоят... Вот, и конец нам пришёл....- тусклым от страха голосом произнёс Тощий.

   Старшой резко обернулся, и уже замахнулся палкой, первым готовясь напасть, или защищаться. Правда, оружие не понадобилось. Ведь это были лишь искусные изображения стоявших у входа мужчины и женщины. И отличные фрески! Женщина была с накидкой, прикрывающей голову, и держала факел в левой руке. Мужчина был обнажён, но с крылатым шлемом на голове и жезлом в правой руке.

   - Пошли дальше... - прошептал Жихарь.

   Луч света от фонаря просто бился в темноте, пока словно не упёрся в блестевшее от пыли препятствии. Так, на постаменте, в центре помещения, перед ними стоял деревянный саркофаг, покрытый искусной резьбой. А рядом, стоял и ларец , большой -пребольшой. Жихарь просто вздохнул от избытка чувств. Он приблизился, и ладонью стёр пыль и паутину.

   - Осторожнее, - тихо сказал Тощий, - я, вот в книжках, про разные там ловушки и капканы читал в таких богатых склепах...Вот, ломом попробуй...

   - Голова у тебя варит, - оценил Жихарь,- давай, так и сделаю.

   Штука тяжеловатая, железный лом, но, надёжная. Поддеть крышку саркофага удалось с третьего раза. Деревяшка упала на пол, и разломилась на четыре части. Сожалеть времени не имелось, а Жихарь и не был сентиментален. Тем более, что в свете фонаря лицо покойника блестело золотом. Просто ёкнуло в груди у гробокопателя. Тот неторопливо подошёл, снял с черепа древний трофей и, завернув в сукно, уложил в мешок. Рядом лежало и громадное кованое золотое ожерелье, с множеством фигурок. Любоваться времени не было...

   - А ларец? - напомнил Тощий.

   - Точно. Разволновался я...

   Старшой наклонился над этой штуковиной, не испытывая особого пиетета к древности всех этих штуковин. Просто, открыл своим складным ножом. Ткань почти истлела, да гробокопателю было всё равно. Но, добыча была славной. Он не спеша перебирал эти вещи, укладывал в порядке в свой мешок. Тощий только провожал алчными глазами такое богатство...

   И Жихарь нашёл там золотую чашу, кинжал с золотой рукоятью. Два медных кувшина. Больше золота не было.

   - Ну что? Фунтиков пять есть? - с надеждой спросил Тощий.

   - Да поболе будет...

   - Поднимаемся?

   - Да погоди ты...Осмотреться надо, может, и ещё чего есть...

   И Жихарь начал осматривать стену, противоположную месту, через которое они попали в склеп. И точно, за досками, он заметил ещё один выход... Старшой усмехнулся, вспоминая троих, оставшихся наверху.

   - Тощий, пошли сюда...

   Этот гробокопатель понимал замысел старшого. Но, могло выйти плохо, да и что он задумал, старшой-то ? Такие мысли вились клубком в голове Тощего.

   - Не боись... Не порешу я тебя...Вот, гляди, и нож убрал, - и Жихарь спрятал орудие в карман, - да пойми ты... На двоих поделим, в богатстве заживём! Ты же ведь торгаша знаешь?

   - А то! - улыбнулся Тощий, - но боязно... Бледный, он не простит...

   - Да это его дело... Я в балке пару коней припрятал. Уйдём, точно!

   Старшой посмотрел на товарища, а сам нащупал финский нож в кармане поддевки. Не хотел бы убивать старого знакомца. Но, решение уйти было твёрдым. И он был рад ответу товарища:

   - Согласен, Жихарь. Уходим . Мы от них успеем оторваться!

   - А верёвка на твоей руке? Я видел, Бледный уже три раза проверял....

   - Придумал я... Ничего не заметит, дело верное!

   

ГЛАВА 1 Первая встреча

Что могло быть интересного здесь, в его комнате? Ну, а вот для Якова Семёновича Гурнина, то что находилось в этом помещении, а вернее, подвешено на гвоздиках, имело значение наиважнейшее. Фотография отца, сделанная ещё на коронации государя императора Александра Третьего. Полковое фото, Лейб-гвардии Измайловского полка. Такой же фотопортрет в несчастливую коронацию Николая Александровича. Помимо этого, на гвоздике аккуратно подвешена была одна вещица.... Тесак прадеда, Семёна Яковлевича, который тоже служил в Лейб-гвардии Измайловском полку, и участвовал в Бородинской битве, в далёком 1812 году, о чём свидетельствовала и бронзовая медаль, висевшая рядом.

    А в шкафу, запертым на ключ, лежал и орден Семёна Яковлевича, солдатский Георгиевский крест. Иногда Яков брал в руку эту памятку, да представлял такие бои... Но, и сам отслужил срочную, всё честь по чести вышло.

    Но тут опять поглядел молодой человек на деревянные ходики, висевшие на стене рядом. Подходили стрелки к десяти часам...

   - Яша, всё приготовила, отгладила, - услышал он голос своей матушки, Аграфены Никодимовны, - а и рубашка-то хороша! Да ты в ней, словно жених! Примерь, я посмотрю, порадуюсь!

   - Я сейчас!

   Опять погляделся в зеркало Гурнин. Но и чего эта девица, Елизавета в нём нашла? Милая ведь такая девушка, с карими глазами, рыженькая. Вздохнул Яков, вспоминая тот день знакомства. Опять положил перед собой, на старый комод это письмо...

   « Добрый день, Яков Семёнович!

   Простите, узнала ваше имя и фамилию в полицейском участке и телефонировала. Если сочтёте это возможным, предлагаю увидеться 25 декабря, на Рождество, в праздник, в 12 часов, у церкви «Трёх Радостей» на Покровке. Или пишите по адресу, Хохловский переулок, дом 5, Елизавете Григорьевне Шумской» .

   Перечитывал это послание, и не заметил, как в его комнату вошла мать. Держала в руках вешалку с сорочкой, и смотрела на него.

   - И что ты так переживаешь? Съезди на Покровку, недалеко, небось. А я в нашу церковь, Богородицы, и сама схожу. А вернешься, как раз и обедать станем. Да я что, и не понимаю, что ты так приоделся? Да и мне, вот, и шаль, и пальто новое справил?

   Точно, было дело, как припомнил Гурнин. Вот, вчера наградные дали, он прикупил в «Мюр и Мюрилизе» себе обнову новую, да маме пальто с платком. И то, ведь Рождество, порадовать надо...

   - Ну всё...- вмешалась Аграфена Петровна, - приоделся, нечего здесь столбом столбеть, - и принялась подталкивать его в прихожую, - и, часы не забудь!

   И ведь и на часы денег хватило, на наручные «Омега»,понятно, что не из дорогих. В прихожей одел спортивные ботинки, гетры на бриджи, поправил новомодный пиджак, пальто двубортное, короткое, тоже по моде, и «боярку», прямо как у Сергея Петровича. Но, понятно, что не бобровую. Трость не стал брать, решил, что будет уж слишком для него. Так сказать, не по чину. Присел на табурет на минутку, и, наконец , открыл дверь. Краем глаза заметил маменьку, которая быстро перекрестила его на дорожку. Он же, уходя закрыл дверь на ключ, и спустился по почищенному им накануне от снега крыльцу.

    А погода на диво ладная в Москве стояла, так и так прогуляться сегодня стоило. Лёгкий морозец чуть пощипывал уши и щёки, снег поскрипывал под каблуками его каблуками. Яков вышел на дорогу, поздоровался с проходившими мимо соседями. Поправил санки бабы Нюры, и мешок привязанный сверху.

   - Спаси тебя Христос, Яшенька, - услышал он благословение старушки.

   - С наступающим Рождеством, бабушка! - ответил он.

   - И тебе счастья!

   Гурнин поклонился, и пошёл дальше, к остановке трамвая на Яузском бульваре. Здесь стояли пятеро обывателей, поглядывая по сторонам. На вид, подозрительных лиц среди них и не заметил. Привычка уж такая прилепилась, ничего поделать с собой Гурнин не смог. Вот, подлетел красный вагон трамвая, гремя на стыках рельсов и позванивая, распугав извозчиков и обывателей. Но, на остановке вагоновожатый плавно остановился. Яков чинно поднялся на заднюю площадку, пропустив дам среднего возраста. Вошёл в салон, приготовив четыре копейки.

   - Мне билет на целый день, - не забыл о важном полицейский.

   Картонка на проезд удобно поместилась в кармане пальто, а трамвай, звякнув уж Бог знает чем, тронулся с места и покатил по Бульварому Кольцу. Проехал три остановки, и вышел. Да, конечно, зимой , здесь, на бульварах не так забавно. Хотя, вот, на Чистых прудах, весело и приятно, народ на коньках по льду озера катается, оркестр музыку играет. Красота!

   

***

Елизавета сидела перед зеркалом в своей спальне, расчёсывая волосы. И то , было ведь о чем заботится- длинные, густые, шелковистые, правда- рыжеватые. Ну, если быть честной - то точно уж не рыжеватые, а прямо огенно-рыжие, цветом поярче шерсти кота Мурзика, проживавшего в доме Шумских на правах хозяина. По крайне мере, кот так искренне считал,и сейчас пытался пробраться к ней в комнату. Сначала прилёг на пол, и лапкой пытался потянуть дверь на себя. Сначала не получалось, затем придал ещё усилия- и, полотно скрипнуло, и приоткрылась щель в которую пролезла довольная круглая хитрая морда. Лиза улыбнулась, ведь на всё это было невозможно смотреть без улыбки. Затем Мурзик вошёл весь, ткнулся носом в её руку, и занял своё место, разлёгшись на её домашних тапочках.

   - Лиза, ты здесь? - позвала мама, Анна Фёдоровна, - а то к тебе уже подруга пришла, Кристина!

   - Я уже скоро! Пусть в гостиной подождёт! - ответила дочь.

   - Только до темноты возвращайтесь! - дал знать о себе и отец, Григорий Ильич.

   Её батюшка служил врачом, хирургом, в больнице. Поэтому и Лиза училась на курсах, чтобы стать медиком. И то, преподавали ведь у них проффессора из Московского Университета. Она старалась, хотя поначалу и тяжеловато было, видать, слабохарактерная выросла. Просто млела в анатомических классах, долго привыкнуть не могла. Потом, кажется, отошло.

   - Конечно, папа. Ведь Рождество же! - ответила барышня.

   Сама же Елизавета опять посмотрела на платье, кажется, осталась довольна собой. Но, пуховкой, опять обмахнула лицо, что бы чуть скрыть такие настырные веснушки. Подкрасила губы, чуть-чуть, и кажется, осталась довольна собой.

   - Ну вот, давайте чаю выпьем, - предложила Анна Фёдоровна, поглядев на свою дочь и её подругу, - вполне себе постные!

   Женщина была рада, что дочь ещё не вышла замуж. А то, оба сына, Лаврентий и Сергей, служили в армии, пока в небольших чинах, и навещали родителей нечасто.

   - Вот, пироги несу, - со значением сказала кухарка дома, Василиса Егоровна, - остыли, тёплые. Ах, вышли-то хорошие!

   - Спасибо, Василиса, - поблагодарил Григорий Ильич,- я самовар принесу.

   На столе их ожидали фарфоровые приборы, и чудные чашечки наполнились ароматным чаем. А углу комнаты, стояла и красовалась ёлка, украшенная чудными игрушками .

    Елизавета помешивала в кружке сахар, съела один пирожок, с яблоками и корицей. Опять поглядела в окно. Правда, мысли были слабовольные, придёт этот молодой человек, Яков, на службу в церковь, или не придёт? Или решил, что она слишком взбалмошная и суетливая? Тут её губы упрямо сжались, и она чуть было не облилась чаем. Матушка, поглядев на неё, покачала головой, а батюшка, лишь поправил своё пенсне и сделал вид, что ничего не заметил.

   Чай был допит, Елизавета Григорьевна поднялась и пошла в прихожую, одеться. Следом пошла Кристина.

   - Спасибо за чай, - обернувшись, поблагодарила гостья.

   - С наступающим праздником тебя, Кристина. И матушку твою и батюшку! - улыбнувшись, проговорила Анна Фёдоровна.

   - Спасибо, и вас всех с наступающим! - ответила гостья.

   Наконец, девицы оказались на улице. День стоял прекрасный, ясный и чистый. Люди шли мимо них, тоже спешили, кто в церковь, кто в лавку, а кто и домой.

   - Ну что? Прислал весточку, твой герой? - нетерпеливо поинтересовалась Кристина.

   - Пока нет, - не стала обманывать Лиза, - должен к церкви подойти, к полудню.

   - А если нет? А ты так ему помогала!

   - Нет, точно придёт. Ну, не может н прийти, - тихо ответила Елизавета, - пойдём. Чего стоять то?

   Так, пешком, две подруги, подошли к ограде. Народ толпился в ожидании службы. Кто-то заходил в рам, ненадолго, свечи поставить. Елизавета, как бы просто так, тоже зашла внутрь, перекрестилась, окинула взглядом стоявших здесь, но нет, его не было. Как-то неприятно стало, даже обидно за себя. Она быстро вернулась к Кристине.

   - Лиза, смотри! Чего-то у трактира Гуреева случилось ! Народ толпится!

   Елизавета даже привстала на цыпочки, поправила платок на голове от волнения. Или ей показалось? И быстро произнесла:

   - Кристина, только меня не жди! Я сбегаю, посмотрю!

   

***

Ну а он, Яков Семёнович Гурнин должен был поспешать к церкви «Трёх Радостей». А Покровка, улица не маленькая, и предстояло прошагать с полверсты. Ну да бывшему городовому, а теперь полицейскому ннадзирателю, не привыкать было шагами мерять московские улицы. И то, сегодня всё было нарядно и красиво. И здесь, спешили обыватели, по улицам проносились санки с весёлой публикой, и стоял на углу неизменный городовой, страж порядка этих мест, Петраков Василий Лукич, всё при усах и сабле.

   - Здравия желаю, Василий Лукич! - поздоровался Гурнин

   - О, Яков Семёнович! Рад! Слышали, что теперь покинул нас, в Сыскной теперь?

   - Точно так. В отделе у полицейского чиновника Стаброва.

   - Поздравляю! И с наступающим тебя!

   - И тебя, Василий Лукич!

   Гурнин приподнял шапку, прощаясь, и быстро пошёл дальше. Мимо прошли две приятные барышни, в в милых шубках, он коснулся своей шапки, и поклоннлся, заслужив в ответ милые улыбки обеих. Сразу стало приятнее на душе, и припомнилась поговорка, только сказанная в ином смысле : « Одежда украшает человека» . Яков, слегка грустно вздохнул, поругав себя за это. Ведь , его, кажется, ждут! Впрочем, время было. Вот, и виднелась ограда церкви, «ТРЕХ РАДОСТЕЙ», на Покровке. Такой, слегка непривычный фасад, большей похожий на католические церкви. Осталось ему пройти совсем немного, мимо трактира Горячева, старого кирпичного здания в два этажа. И тут, в сугроб, на тротуар, из окна вываливается и падает в снег мужчина . Прямо перед обомлевшим Гурниным, и всё бы ведь ничего, так ещё с ножом в животе, и еле этот человек шепчет:

   - Убили... Помогите...

   И, выдергивает нож из раны, да тянет окровавленные руки к Якову. Тот рукав-то отдёрнул, но пальцы умирающего коснулись пальцев полицейского. И то же бы ничего, обошлось бы, так проходившая мимо бабка как заорёт не своим голосом:

   - Убили! Караул! Вот он, душегуб-то окаянный! Кровь-то на руках!

   И кривым пальцем своим прямо на него показывает. И откуда у бабки здоровье взялось, так кричать на всю Покровку!

   - Да не я это! Не я! - закричал поражённый Гурнин.

   Нет, бежать и не собираося. Но, тут набежали дворники. Правда, их смутил и охладил рвение жетон Сыскной полиции, показанный Яковом. А тут и прибежал Василий Лукич Петраков, городовой. Сначала важно так подошёл, затем, увидев опять Гурнина, только развёл руки в стороны да и произнёс приличествующие такому случаю слова:

   - Вот те на! Яша! И ты, что ли, в душегубцы заделался? Ты же тоже полицейский!

   Видно было, что расстроен и удивлён пожилой городовой таким оборотом дел. И головой качал, и вздохнул тяжело. Но, служака Петраков был старый, и всякие там знакомства для него мало дела имели. А уж особенно, в таких случаях, как смертоубийство.

   - А! Вот оно! И полицейские совесть-т потеряли, кровь человеческую средь бела дня льют! - испустила ещё один крик старушка.

   Петраков начал тревожно оглядываться, вокруг собиралась толпа, и настроенная уже отнюдь не дружелюбно. Дело принимало совсем скверный оборот .

   - Василий Лукич, надо немедленно задержать постояльцев вот этой комнаты! - и Гурнин показал на окно трактира, - и как можно быстрее! Отсюда человек выпал! - пытался оправдаться Яков, - а то упустим преступника!

   Но к нему уже подходили люди, совсем не ангельского вида. Их пока придерживали дворники, но долго такое продолжаттся не могло бы.

   - Выпал, или там не выпал, так уж следствие разберётся, - громко, чуть не крича, вещал Петраков, - Да ты уж, конечно, что делать, брат, мне сейчас не указывай. Теперь уж, я здесь за главного. Сейчас приедет воронок, и поедешь ты, мил чиловек, в участок, а оттуда и в Бутырский замок, суда дожидаться.

    Публику эти слова, кажется немного успокоили. Городовой уже гордо смотрел на обывателей, как истинный страж Закона и Порядка. Гурнин терял всякую надежду, так и держа, свои испачканные кровью убитого руки перед собой.

   Но тут, почти как ангел спасения, правда, явился такой вот ангел рыженький, подбежала и Елизавета Шумская. Увидела, видать, всё это безобразие, и не преминула вмешаться.

   - Да что же это! За что же арестовывают невиновного! - сразу заявила она, - да не может Яков быть виноват! Наговор это!

   - Что же вы, барышня душегуба выгораживаете? - строго заговорил городовой, и покачал осуждающе головой.

   - Какой же он душегуб! - и тут уж Лиза расскраснелась и бросилась в бой, - Сам же полицейский! Да он же налетчика в трамвае арестовал, и вообще! Не мог он!

   - Что, вообще, барышня? Чего не мог? - терпеливо отвечал городовой.

   Разговор продолжался в том же ключе, наконец, приехала санитарная повозка и полицейская карета.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

70,00 руб Купить