Наше счастье (не)возможно. Галина Турбина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Андреа – юная дочь герцога Ланга. Но больше двадцати лет назад пришлые завоеватели, назвавшие себя айвинами, отобрали большую часть земель герцогства, поэтому оно разорено и нищает всё больше и больше. Андреа пришлось взять на себя основную часть хозяйственных забот замка, где живет ее многочисленная семья. А завоеватели отгородились от всех непроходимым лесом и много лет о них никто ничего не слышал. Но неожиданно айвины появляются в замке, Андреа близко знакомится с двумя из них, и, несмотря на их лживость и коварство, становится невестой принца соседнего государства. Но переезд в столицу королевства не оправдал ожиданий девушки, а двое айвинов не оставляют ее в покое, и Андреа опять оказывается в паутине их интриг.

   Вторая книга дилогии

ГЛАВА 1

Подняв голову от книги, я прислушалась. Нет, показалось, кроме барабанящего по карнизу дождя никаких посторонних звуков не доносилось. Я вернулась к чтению, но прочитав пару страниц, книгу все же отложила. Встала и подошла к окну.

   Сквозь залитое водой оконное стекло почти ничего не было видно, хмурое затянутое тучами небо не добавляло ни света, ни радости.

   Опять затяжной дождь. И сегодня не получится выйти из дома, прогуляться по дорожкам сада. Весна уже заканчивалась, но тепла еще и не было. Ясных дней, наверное, можно было по пальцам пересчитать. А матушка писала, что в герцогстве почти лето, всё цветет и благоухает, и даже апельсиновое дерево густо покрылось цветами. И я уже не в первый раз с тоской подумала, что хочу обратно домой.

   Чуть больше полугода назад Доукс привез меня в королевство. И что я получила за прошедшее время? С каким предвкушением перемен я ехала в столицу! А что в итоге? Живу практически затворницей в доме брата. Мне даже большей частью времени поговорить не с кем, кроме Ливы.

   Доукс почти не бывает дома, у него служба. Жена брата занята недавно родившимся сыном, над которым тряслась, и почти никого к нему не подпускала. Нет, я, конечно же, не рвалась нянчиться с племянником, мне хватило в свое время и сестер. Но, чтобы развеять скуку, я была согласна временами и на это. Но и до родов Анелизы мы с ней не очень-то и сдружились, хотя и не враждовали. Она милая, и когда я приехала, отнеслась ко мне с добротой. Но так как беременность у жены брата протекала тяжело, на меня у нее не оставалось ни сил, ни желания. Но я не претендовала на ее внимание, у нее кроме меня было о ком думать. А я и сама о себе могла позаботиться, и даже взяла на себя часть дел по дому, конечно же, с разрешения хозяйки.

   Но я скучала и отчаянно тосковала по дому. Одно утешение – нечастые визиты Леонхарта, принца Бранского королевства, теперь уже моего жениха, и ожидание исполнения его обещаний.

   Да, помолвка всё же состоялась спустя месяц после моего приезда в столицу. Но в начале меня, конечно же, познакомили с принцем. Он приехал к Доуксу и его жене с официальным визитом, и меня представили Леонхарту. Мне принц с первого взгляда понравился. Он был молод, невысок, но ладно сложен. Миловидное лицо было располагающим, улыбка заразительной, карие теплые глаза смотрели на меня прямо, с интересом, но никакого подтекста, кроме любопытства, в его взгляде при первой встречи я не увидела. Как и Доукс парик принц не носил, но его темные кудри были уложены красивыми аккуратными локонами. Ясным мелодичным голосом Леонхарт выразил свое восхищение мною. Его слова были учтивыми и приятными. В общем… принц резко отличался от Кроуса.

   Перед самой помолвкой меня представили королю и королеве в частном порядке. То есть не было торжественного представления меня при дворе. Я, когда мы с братом приехали в королевский дворец, была буквально оглушена его величием и размерами. Я очень старалась не вертеть головой, и не открывать от удивления рот, рассматривая высоченные потолки, широкие двери, следующие друг за другом просторные комнаты с красивой мебелью. И все это богатство пугало меня, подавляло. И я опускала взгляд при виде встречающихся нам нарядно одетых людей, с которыми брат или раскланивался или только коротко кивал. Но, глядя на Доукса, на то, как он свободно и уверенно держал себя, я надеялась, что тоже со временем привыкну и стану воспринимать окружающее меня великолепие, как само собой разумеющееся. При знакомстве с королем и королевой я очень робела, но брат потом похвалил меня, сказав, что я держалась с достоинством.

   Последующая помолвка была очень скромной, и произошла не в главном храме столице, а в церкви на территории королевского двора. И присутствовали только король с королевой, несколько человек приближенных к трону, мой брат, ну и я с принцем. Не было даже жены Доукса, она ждала ребенка и беременность была уже сильно заметна, да и чувствовала себя Анелиза плохо, она бы не выдержала церемонию, которая хоть и была недолгой. Священник прочел проповедь о чистоте и святости брачных уз, помазал наши лбы освященной водой и надел на запястья узкие браслеты, которые потом на нашем венчании заменятся на кольца на безымянном пальце, их уже нежелательно будет снимать. А браслеты для помолвки допускается носить не постоянно.

   Потом был далеко не самый пышный и торжественный, как я потом узнала, бал в честь помолвки принца, на котором меня представили как невесту. Бал давали в малом зале для приемов. Но даже он произвел на меня впечатление. Я тогда думала о том, что каким же должен быть большой зал, если и малый так величественен и огромен. Я все время боялась, когда оказывалась под люстрой с множеством свечей, которых, наверное, и не сосчитать. А если люстра рухнет, или хотя бы несколько свечей с нее упадет?

   Я слышала за своей спиной шепотки, что, конечно же, помолвка еще не свадьба, но уж слишком скромно все обставили. Всё-таки Леонхарт наследный принц, будущий король, и всё должно быть более помпезным и значимым. По моему платью тоже проехались ехидные языки. Я старалась не замечать косых взглядов и злых слов. Тем более, что принц тепло улыбался мне и почти не отходил пока не отгремели аккорды последнего танца и приглашенные не стали расходиться и разъезжаться.

   Когда мы с братом тоже собралась уезжать, и я, опустив взгляд, присела перед королевой и королем в прощальном реверансе, мать Леонхарта с чуть заметным сожалением в голосе, произнесла:

   — Всё должно было быть более празднично и величественно. Но мне дали не так уж много времени на подготовку к помолвке. Свадьбу мы с вами, дорогая наша невеста, непременно закатим такую, что она будет греметь не один день на всё королевство и ваше герцогство. Уж за два года мы успеем подготовиться так, что все ахнут от восторга.

   А я подумала, что уж полгода должно было хватить для организации помолвки. Или они до самого моего приезда раздумывали, достойна ли я стать невестой принца? Но пока я подбирала слова, ответить не успела, это сделал улыбающийся Леонхарт, заодно поднимая меня под локоть из положения реверанса, и тут же убирая свою руку.

   — Ваше величество, не пугайте мою невесту, дайте ей хоть немного освоиться в столице и при дворе.

   — Ах, ну эту науку девицы быстро осваивают, – отмахнулась королева.

   — Но я надеюсь, что Андреа останется такой же скромной и милой, как сейчас, и ее не коснутся соблазны королевского двора, – произнес принц, продолжая улыбаться.

   — Тогда нашу очаровательную невесту следует держать взаперти, – соизволил уронить король.

   — Леонхарт, как я поняла, ты не хочешь видеть свою невесту при дворе? – спросила королева.

   Я бросила удивленный взгляд на принца. А он, перестав улыбаться, ответил королеве:

   — Не совсем так, ваше величество, ведь статус невесты наследного принца предполагает присутствие на всех торжественных мероприятиях. Но и только. А вот всяческие развлечения, например, маскарады, которые так стали популярны при дворе, не обязательны для посещения моей невестой. Мне бы хотелось, чтобы моя невеста не появлялась при дворе без меня.

   — Но это жестоко, Леонхарт, – возмутилась королева, – ты не частый гость здесь. А в малом дворце, где обитаешь ты, слишком мужская и холостяцкая атмосфера, там Андреа тем более не место. Ты обрекаешь свою невесту на скуку и затворничество. Пойдут слухи, что мы прячем твою невесту, или что еще хуже придумают досужие сплетники.

   — На этот счет пусть судачат, такое меня не волнует. А вот репутация моей невесты должна быть безупречной. А для молодой и неопытной девушки происходящее при вашем дворе, ваше величество, может быть навязчивым и соблазнительным.

   — Что ж… пусть так и будет, – веско произнес король и, посмотрев на моего брата, стоящего рядом с принцем добавил: – Храните свою сестру, Ланг, пока она еще под вашей опекой, оберегайте ее.

   — Да, ваше величество, – склонил голову Доукс.

   — Мы рады будем видеть вас, Андреа, – обратился ко мне король, – но раз настаивает ваш жених, только в его сопровождении.

   Таким образом решилась моя судьба невесты принца. Я оказалась лишена всех развлечений королевского двора. И за прошедшие полгода появилась при дворе всего один раз – в первый день весны. Этот бал, посвященный началу нового года, был намного многолюдней, веселей и помпезнее, чем моя помолвка. И опять принц почти не отходил от меня, а, если и отлучался, то рядом оказывался брат, который сопровождал меня, а его жена не так давно родила ребенка, поэтому посетить бал не могла. Но то, что я не оставалась одна, меня в какой-то мере устраивало. Я все же терялась и робела. Но, если так пойдет и далее, я до самой свадьбы не привыкну ни к королевскому дворцу, ни к его гостям и обитателям, и не освоюсь. Так и останусь, чуть ли не дикаркой.

   Но брат утешал меня, говорил, что я держусь с достоинством, что мой наряд прекрасен, а прическа безупречна. Но, несмотря на постоянный надзор, я танцевала с другими мужчинами. Но тех, кто осмелился меня пригласить, оказалось очень мало. И я, стоя рядом с принцем или с братом, с тоской смотрела на танцующие пары и с унынием думала, что еще два года мне нельзя будет посещать балы и другие развлечения. И зачем я так рвалась в столицу? В моем родном замке и то было веселее.

   — Андреа, в зале становится душно, вы не хотели бы освежиться? Позвольте сопроводить вас на балкон? – предложил Леонхарт.

   Я согласилась.

   На балконе было пронизывающе прохладно, и я поежилась. Леонхарт снял с себя кафтан и предложил мне. Я попыталась отказаться, но принц, привлек меня к себе, укутывая в свой кафтан и не давая мне скинуть его с плеч. Я замерла в объятиях Леонхарта, раздумывая, стоит ли его оттолкнуть. До этого момента, он даже за руку меня не брал.

   Леонхарт не отличался высоким ростом, и наши лица были почти на одном уровне, а я отогнала от себя мысль, что принцу не пришлось склоняться ко мне, как Кроусу.

   — Андреа, я давно хотел объясниться с вами, – начал говорить Леонхарт, глядя мне в глаза, – и попросить прощения за свой запрет не появляться без меня при королевском дворе. Но я вас плохо знал, поэтому боялся за вас. Я слишком хорошо осведомлен о том, чем и как живет королевский двор.

   — Скажите прямо, что вы не доверяете мне.

   — За то время, что мы знакомы, я уже успел убедиться в вашем уме, – усмехнулся Леонхарт.

   И опять я отмахнулась от сравнения с Кроусом, ведь усмешка принца не кривила его лица, и не злила меня.

   — Да, я не доверял вам, простите меня за это, – продолжил Леонхарт. – И я прошу вас немного подождать, я собираюсь устроить второй королевский двор, вернее, двор наследного принца. И вы там станете первой дамой. Вам будет позволено организовывать приемы, давать балы, устраивать маскарады. Но перед этим нам надо будет собрать тех, кого мы допустим в наш круг. И я не собираюсь всем подряд разрешать посещать наши балы и приемы. Вы еще неискушенны, и, вероятно, не знаете, какой разврат существует при королевском дворе. А я не позволю такому бывать у себя во дворце. Я хочу, чтобы в моем дворце царили нравственность и веселье, не отравленное распутством. Я понимаю, вы молоды, вам, возможно, скучно, и хотелось бы развлечений. Но потерпите немного.

   А я подумала, что в свое время Летисия просветила меня о том, что творится при королевском дворе, так что, несмотря на скуку, я не так уж и хотела убедиться на своем опыте в том, что знала только с чужих слов.

   — Я потерплю, – заверила я, глядя в теплые глаза принца, опушенные длинными загнутыми ресницами, – если надо, я подожду. Леонхарт, вы, возможно, не знаете, но в герцогстве развлечения вообще отсутствовали.

   — Доукс рассказывал мне о том, как жил в замке и как там жили вы.

   А я подумала, что брат многого не знал обо мне.

   — Все наладится, все будет, – шепотом выдохнул Леонхарт в мои губы.

   А я, с сильно бьющимся сердцем, ждала, что принц поцелует меня. Но этого не произошло. Леонхарт отстранился, выпуская меня из своих объятий, и отступил на шаг. А я почти с обидой подумала: Ну и ладно, ну и хорошо, не пришлось нарушать свое обещание данное Кроусу, что не буду подпускать к себе близко принца.

   — Нам пора вернуться в зал, думаю, ваш брат уже ищет нас. А я обещал ему не обижать вас.

   — Вы ничем не обидели меня, Леонхарт.

   — Можете называть меня Леон.

   — А мое имя не сокращается, – улыбнулась я.

   — Ваше имя тоже можно сократить, – просветил меня принц, улыбаясь в ответ, – например, Анди, или Реа. Но мне нравится ваше полное имя, и сокращать я его не хочу.

   — Спасибо. Но у меня есть второе имя, – сообщила я, снимая кафтан с плеч и протягивая его принцу.

   — Я знаю, – ответил он, надевая на себя кафтан и застегиваясь на все пуговицы. – У меня к вам небольшая просьба, Андреа. Не надо распространяться о том, что я вам рассказал.

   — Конечно, Леон.

   Леонхарт открыл дверь и пропустил меня вперед. Мы вышли с балкона и сразу же наткнулись на брата. Он подозрительно оглядел нас, но ничего не сказал.

   Когда мы возвращались в карете домой, Доукс спросил, что мы с принцем делали на балконе. Я ответила, что разговаривали, и честно рассказала о чем. Ведь всё, что задумал принц, вряд ли пройдет мимо моего брата.

   — Да, мы собираемся сделать второй двор, пока это секрет.

   — Почему? – удивилась я.

   — Потому что пока малый дворец существует как холостяцкий приют принца, он безобиден. Но если станет соперничать с королевским дворцом, то… королю это вряд ли понравится.

   — Но почему? – повторила я.

   — Потому что позиция принца усилится, если он окружит себя верными людьми, которых мы и так уже давно постепенно собираем вокруг себя.

   — Я не понимаю, ведь принц наследник, станет королем, – продолжала удивляться я. – Какое же соперничество может быть между принцем и королем?

   — Андреа, не надо тебе пока во все это вникать. Но я рад, что Леон рассказал тебе свои планы.

   Вспоминая всё это, я прислонилась лбом к холодному стеклу и тяжко вздохнула: я опять жила ожиданием перемен в своей жизни.

ГЛАВА 2

Всматриваясь в хмарь за окном, я вспоминала наш замок. Я скучала, очень тосковала по нему, несмотря на то, что в доме брата жизнь была более удобной. Взять хотя бы деревянные рамы в окнах с настоящим прозрачным стеклом. В замке окна были узкие и располагались высоко, и полюбоваться из них я могла только луной и звездами. Закрывались окна в холодное время года ставнями, чтобы защититься от холода и сквозняков. Зимой в донжоне было сумрачно, свет давали только свечи и камины, а в сырых и промозглых коридорах горели факелы, вставленные в специальные распорки на стенах. В более теплое время в окна вставлялись деревянные рамы с натянутой на нее вощеной тканью, или промасленной бумагой. Но света они тоже пропускали мало. Да и летом, когда окна ничем не закрывались, солнечного света попадало не так уж много. И только в герцогских покоях были окна из стекла, вернее, в деревянную раму были вставлены круглые шайбы из мутного стекла, сквозь которое солнце тоже мало пробивалось. Да и то, многие из стеклышек потрескались со временем, а некоторые заменены на слюду.

   Помню, как я была поражена, что стеклянные окна в столичных домах обыденность. Жалуясь на темноту, холод и сырость в нашем замке, об этом мне еще графиня рассказывала, но я тогда ей не поверила. Ведь стекла в окнах очень дорогое удовольствие, а уж для обедневшего герцогства вообще недосягаемо.

   Отвернувшись от окна, я оглядела свою комнату. Да, здесь у меня, в отличие от замковых покоев, была одна комната, но большая, наполненная красивой и удобной мебелью. Особенно мне нравился стоящий на тонких гнутых ножках туалетный столик, в разнообразных ящичках которого можно было много чего спрятать и закрыть на ключ. В дальнем углу, отгороженная ширмой располагалась широкая и высокая кровать под балдахином. Противоположный угол тоже был огорожен, но уже меньшей по размерам ширмой, там стояла кушетка для служанки, где теперь спала моя Лива. В глубокой нише, скрытой за плотной шторой, находилась гардеробная, где все мои наряды теперь не мялись, так как висели на перекладинах, а не лежали как в замке в сундуках.

   А уборной комнаты, как таковой и не было. За отгороженной, опять же ширмой, висел умывальник с ведром, скрытым под тумбой, над которой был расположен фаянсовый таз. Там же за ширмой стоял специальный стул для… ну понятно для чего.

   А мылась я в корыте, которое приносили и наполняли водой, а потом убирали, вычерпав, разумеется, предварительно воду и унося ее ведрами. При желании я могла мыться хоть два раза в день. Но я очень скучала по бане, которой здесь не было. А мыться в комнате… ну так себе удовольствие, честно говоря. И как бы я долго не отмокала в корыте, меня не оставляло ощущение недомытости. А к концу мытья я еще и замерзала. Ах, если бы я могла посидеть в жарко натопленной бане, до скрипа оттереть свою распаренную кожу, прополоскать волосы в нескольких водах настоянных на различных травах. Но, увы, теперь мне это не доступно.

   Но не только это доставляло мне неудобство и удивляло. Комната, хоть и была просторной, но разделение ширмами не давало чувства уединенности даже от служанки. Я с тоской вспоминала свои замковые покои, где у меня было несколько комнат, пусть и небольших. Я могла принимать кого захочу в своей личной гостиной, где моих гостей никто не видел и не слышал. Но здесь, в столице, такое было невозможно. Личную комнату никто не мог посещать, кроме слуг, разумеется. Анелиза за всё время, что я жила в ее доме, была у меня раза три, и то каждый раз просила прощения за это. А брат ни разу не пришел в мою комнату. Мы с ним при желании и по необходимости встречались в общих гостиных, которых в доме было предостаточно: большая и несколько малых, одна из них служила музыкальным салоном. И все эти гостиные были проходными комнатами, анфиладами протянутые по замкнутому кругу на втором этаже дома.

   В столовой с Доуксом мы тоже редко встречались. Обедал брат дома очень редко, а вечером появлялся так поздно, что мы не дожидались, и ужин проходил без него. Он большую часть времени проводил в малом дворце, где обитал принц Леонхарт. Я знала, что двор принца рос и расширялся, появлялись новые службы, в которые нанимались люди, лояльные к принцу. Доукс теперь был уже майордом, то есть главным распорядителем двора принца, ему теперь подчинялись все, кто там обитал, и в том числе все финансы были в его распоряжении. А за стенами столицы принц начал строительство своей загородной резиденции. Король был не очень доволен, высказывал, что ни к чему это. Но относился как к капризу сына и пока не препятствовал. И вот, кстати, стройка тоже занимала много времени и сил Доукса.

   Анелиза, хоть и была занята сыном, но всё же иногда выказывала недовольство постоянным отсутствием своего мужа. Но ссор между ними я никогда не наблюдала. Жена брата если и высказывала что-то, то негромким голосом, не выходя за рамки вежливости. Брата я помнила вспыльчивым и не следящим за своим языком, но с женой он был другим – спокойным и терпеливым. На первый взгляд между Доуксом и его женой была тишь да благодать. Но кто его знает, что происходило между ними в их личных комнатах, когда они остаются наедине.

   А еще меня немного смущало то, что Анелиза была набожной. Я знала, что в ее комнате была отдельная молельня, и это кроме примыкающей к дому часовне, в которую можно было попасть, не выходя на улицу. Не привыкли мы молиться утром и вечером, и по любому поводу каяться и просить совета у священника. Анелиза, видимо, уже поняла это с Доуксом, поэтому не очень удивилась моему нежеланию посещать часовню два раза на дню. Мягко, и не сказать, что настойчиво, но всё же постоянно Анелиза звала меня молиться вместе с ней, и расстроено вздыхала, когда я находила незначительный повод отказаться. Но раз в пару дней, иногда реже, я посещала часовню, хотя бы для того, чтобы сделать приятное своей невестке, и чтобы священник каждый раз видя меня, не бубнил, что смиренная набожность – величайшее достоинство девиц.

   Было еще много мелочей, отличающих мою жизнь в замке от жизни в доме брата. Что, в общем-то, и не удивительно. Мы жили замкнуто, годами у нас ничего не менялось, и мы мало что знали о королевстве и ее столице, жизнь в которой не стояла на месте. Несмотря на то, что натворила графиня Атмель в нашем замке, я теперь была благодарна брату, что он прислал к нам эту женщину. От нее я многое узнала о столице и королевстве. Иначе мое удивление было бы огромным, и мне бы пришлось долго привыкать к здешней жизни. А уж ошибок было бы наделано немереное количество.

   Мои воспоминания и размышления прервала Лива, ворвавшаяся в комнату.

   — Госпожа, там это… его светлость и его величество пожаловали, – прерывисто проговорила запыхавшаяся служанка, – вас просют спуститься.

   — Просят, Лива, просят, а не просют, – поправила я.

   Если в замке речь служанки меня не особо беспокоила, то здесь, в столице слова, которые коверкала Лива, были смешны и неуместны.

   — Так это… просят, госпожа, – исправилась Лива. – Вы спуститесь?

   — Да, но прежде мне надо переодеться и поправить прическу.

   — А, это мы скоренько, – кинулась служанка в нишу, где висели мои платья.

   С речью у Ливы были проблемы, зато она быстро усвоила, что и когда должна надеть ее госпожа. Иногда даже лучше меня разбиралась в этом. И мои волосы научилась укладывать в причудливые прически. А парики я тоже отказывалась надевать, а ни брат, ни его жена не настаивали. Хотя то, что на мне не было парика, осуждалось и высмеивалось за моей спиной, когда я посещала королевский двор.

   Лива помогла мне быстро надеть свежее платье, соорудила высокую прическу и я спустилась к гостю.

   На втором этаже я услышала звуки мелодии. Кто-то в музыкальном салоне? Но кто? Не Доукс, точно не он. Анелиза? Она прекрасно играла на клавесине. Я знала, что еще до моего приезда жена брата частенько собирала в этом доме любителей музыки. Но беременность, последующие роды и полное погружение в материнство отвратили Анелизу от ее увлечения. Но надеюсь, она всё же на время отложила занятия музыкой. Я бы не отказалась от такого развлечения, хотя сама не умела играть ни на каком инструменте.

   Мне стало любопытно. И я вместо того, чтобы пойти в одну из гостиных, где меня должен ждать принц, направилась в музыкальный салон.

   Но каково же было мое удивление, когда я увидела за клавесином Леонхарта. Он извлекал из клавиш нежную мелодию и напевал так тихо, что слов было почти не разобрать, я только расслышала «кровь», «любовь» и «война».

   Я замерла на пороге, не смея как-то обнаружить себя. Мне было немного неловко, будто бы я подглядывала, не имея на то право. Осторожно я оглядела комнату, но не увидела брата, который всегда присутствовал при нашей встрече с принцем, и если оставлял нас, то совсем ненадолго.

   Музыка внезапно смолкла, и я, переведя взгляд на принца, увидела, что тот, развернувшись, смотрит на меня.

   — Рада вас видеть, ваше высочество, – присела я в реверансе.

   Леонхарт поднялся, а я, выпрямившись, смотрела, как он быстрым шагом пересекал салон, направляясь ко мне.

   — Я тоже рад вас видеть, Андреа, – произнес принц, протягивая мне свою руку.

   Я, немного поколебавшись, вложила свою кисть в открытую ладонь Леонхарта Он неожиданно наклонился и невесомо поцеловал тыльную сторону моей ладони. Я растерянно замерла. Но пока я раздумывала, как мне поступить, принц скользящим движением отпустил мою руку, а я поспешно спрятала ее за спину, чем вызвала улыбку Леонхарта.

   — Прошу просить мне эту вольность, Андреа. Но сегодня вы так прекрасны, что я не сдержался хотя бы так прикоснуться к вам. О, не стоит так смущаться, мы ведь с вами помолвлены, и в этом нет ничего дурного, поверьте мне.

   — Я поверю вам, ваше высочество.

   — Андреа, ну к чему это «ваше высочество», вы же обращались ранее ко мне по имени, и я разрешил вам называть меня Леоном.

   — Да, Леон. А где Доукс? Он вышел и скоро вернется?

   — Я попросил Доукса оставить нас наедине. Но вы не беспокойтесь, как я уже сказал, мы помолвлены. И нам разрешено оставаться наедине ненадолго, и, разумеется, не в личных комнатах. И опять я прошу поверить мне, – улыбнулся принц.

   — А я опять поверю вам, – улыбнулась я в ответ.

   Леонхарт отступил от меня и, указывая на стоящие в глубине салона кресла, пригласил:

   — Прошу вас, Андреа.

   — Простите меня, Леонхарт, но я невольно услышала вашу игру на клавесине…

   — А хотите, я вам сыграю и спою? – перебил меня принц.

   — Да, конечно.

   Леонхарт подхватил меня под локоть и буквально поволок к клавесину. Я не стала сопротивляться и покорно села на один из стульев, стоящих полукругом вокруг инструмента.

   — Что бы вы хотели услышать? – поинтересовался принц, усаживаясь за клавесин.

   — То, что пожелаете исполнить.

   — Тогда… баллада о любви.

   Баллада оказалась о несчастной неразделенной любви. Но голос у принца был приятным, а исполнение эмоциональным.

   — Вам понравилось? – спросил Леонхарт, когда замолкли последние звуки музыки.

   — Очень! Я даже не подозревала, что вы так артистичны.

   — Благодарю, – прижав руку к груди, склонил передо мной голову принц.

   — Я могу попросить вас, Леон, исполнить еще что-нибудь?

   — В следующий раз, – отказался принц, поднимаясь из-за клавесина.

   Леонхарт взял стул и, поставив напротив меня, сел на него. А я с трудом скрыла дрожь, охватившую меня. Нет, принц сидел достаточно далеко для того, чтобы расстояние между нами считалось благопристойным. Но я с внезапной тоской вспомнила другого, кто сидел когда-то напротив меня, почти касаясь своими коленями моих коленей. Чем же отравил меня айвин, что я не могу выкинуть его из своих мыслей? Нет, так нельзя, я должна забыть Кроуса, и никогда не ставить его рядом со своим женихом и ни в коем случае не сравнивать их.

   Я вздрогнула, услышав вопрос принца:

   — Что с вами, Андреа?

   Неужели же я переминалась в лице? Что успел увидеть в моих глазах Леонхарт?

   — Ничего. Просто я немного расстроилась, что вы не захотели порадовать меня еще одной балладой, – попыталась я выдавить из себя кокетливую улыбку.

   Надеюсь, мне это удалось.

   — Я принял ваш упрек, в другой раз обязательно порадую вас. А сейчас я бы хотел поговорить с вами.

   — Да, конечно, если вы так желаете.

   — Скажете, Андреа, вы же встречались с айвинами?

   — Встречалась? – переспросила я, панически думая, что же известно принцу.

   — Я знаю, что айвины отдали герцогу часть отобранных ими земель. А еще они помогли вашему отцу получить репарации от княжества. И ведь они гостили в вашем замке? Так ведь?

   Я кивнула.

   — Герцог Ланг пошел на сближение с айвинами. А как вы относитесь к ним? Считаете ли вы их врагами? Или стоит забыть то, что было когда-то? Ведь столько лет прошло, айвины, насколько я знаю, хотят мирных соглашений с нами, и даже готовы идти на некоторые уступки.

   Я с настороженным удивлением смотрела на принца и не могла понять, зачем ему мое мнение? Или он всё-таки что-то знает обо мне и айвинах?

   — Вам интересно мое мнение об айвинах? – озвучила я свое замешательство.

   — Разумеется, интересно, ведь вы видели их, разговаривали с ними.

   Я решила сказать то, что было на виду:

   — Да, я видела айвинов вблизи. Но не разговаривала. Когда они прибыли в наш замок, отец велел мне и сестрам запереться в наших покоях и не выходить оттуда, пока айвины не уедут. Что мы и сделали.

   Надеюсь, принц не знает о том, что до этого я встречалась в нашем замке с Генстом и с айвинами в Суане.

   — Ясно, – разочарованно протянул Леонхарт.

   — Мне жаль, я бы хотела рассказать больше, но…

   — Так расскажите, – неожиданно раздраженно произнес принц. – Ведь приезд в замок айвинов прошлой весной не первая ваша встреча с ними?

   И что мне делать? Отрицать? Или признаться, что первая моя встреча была два года назад? Ну почему же последние годы моя жизнь состоит из обмана и намеренного сокрытия правды! Зачем я опять лгу, теперь уже принцу? Но признаться я не могу.

   — Вы обвиняете меня во лжи, ваше высочество? – спросила я, стараясь говорить тоном обиженной невинности.

   — Дорогая моя невеста, я бы очень хотел вам верить… очень хотел бы. Я ни в чем вас не обвиняю. Просто удивляюсь. Ведь айвины еще два года назад открыто появились в вашем герцогстве. Неужели же вы не встречали их?

   — Отец ограждал нас с сестрами даже от случайных встреч с айвинами.

   — Хорошо, пусть будет так. Оставим пока это. Но я собирался узнать, есть ли у вас предубеждение к айвинам. Вы ответите мне?

   — Конечно, отвечу. Айвины внешне очень красивы, и глядя на них трудно представить, что они жестоки и безжалостны. Война с айвинами была давно, еще до моего рождения, и я воочию не видела ужасов той войны. Поэтому мне трудно воспринимать айвинов как безусловных врагов. Но я бы поостереглась признавать, что они настроены к нам доброжелательно, и доверять им не стала бы ни в коем случае. Но, если хотите мое мнение, с ними лучше жить в мире, пусть даже в относительном.

   — Благодарю, что вы высказались… надеюсь, честно. На основании чего вы пришли к таким выводам?

   — Я много читала об айвинах. Как бы вам не было удивительно, но отец делился со мной делами, что он вел с айвинами, и мыслями о них. И отец тоже не доверяет айвинам.

   — Когда герцог гостил в нашем королевстве, я пытался поговорить с ним об айвинах, но он каждый раз ловко уходил от разговора. А вот ваша матушка… она очаровательная женщина. Так вот… она настроена резко против айвинов.

   — Айвины многого лишили нас. И матушка не может этого им забыть и простить.

   — Но не вы, Андреа. Вы же не станете намеренно избегать айвинов и всячески выражать им свое презрение и воинственное пренебрежение, если они появятся в нашем королевстве?

   — Нет, не стану.

   — Я рад этому. Потому что ваш брат тоже не желает видеть айвинов в нашем королевстве. Впрочем… как и его величество.

   — А вы? – осторожно поинтересовалась я.

   — А я считаю, как и вы, что с айвинами лучше жить в мире. Нет, я не думаю, что стоит забыть о войне с ними. Наоборот, надо помнить, на что они способны, поэтому доверия к ним не может быть. Но что, если мы сможем сосуществовать взаимовыгодно? Это всяко лучше, чем открытая вражда, и постоянное ожидание нападения с их стороны. Что может быть хуже, чем жить в страхе, что когда-нибудь айвинам захочется опять отнять у нас нужное им? Не лучше ли это айвинам продать? И я буду рад, если моя невеста поддержит меня в стремлении жить в мире с айвинами. Тем более, что герцог Ланг, ваш отец, показал, что такое вполне возможно.

   — Но как же его величество? Он ведь против?

   — Король уже не так неоспоримо настроен против айвинов. И в этом есть заслуга герцога Ланга. Пусть айвинов не хотят видеть при королевском дворе, но ведь есть еще и мой двор, – улыбнулся принц, – где их примут.

   — И как скоро это произойдет? – насторожено спросила я.

   — Я не могу сказать точную дату, но стараюсь ее приблизить.

   — А Доукс… он же тоже против, как и его величество. Что будет с моим братом? Как вы поступите с ним?

   — С вашим братом? А как я должен поступить с ним? Он служит мне, и обязан делать то, что я велю. Не думаю, что он осмелится предать меня. Но в какой-то мере мне выгодно, что Ланг настроен против айвинов, будет остужать меня, если я вдруг слишком доверюсь им.

   — Мой брат благородный человек, он знает, что такое долг, и не способен на предательство. И я надеюсь, что Доукс переменит свое мнение насчет айвинов.

   — Я тоже так думаю, Андреа.

   — Прошу прощения, ваше высочество, – услышали мы голос и разом повернулись к двухстворчатым дверям, в проеме которых стоял Доукс.

   — Мы слишком задержались? – спросил принц, поднимаясь на ноги.

   — Да, ваше высочество, вы уже достаточно долго разговариваете, – с укором в голосе произнес брат, входя в музыкальный салон.

   — Видимо, я увлекся. Но это и не удивительно, Ланг, когда рядом ваша очаровательная сестра. Но заверяю, мы не переступили черту никоим образом.

   Брат перевел взгляд на меня.

   — Все хорошо, Доукс. Его высочество был предупредителен и вежлив. Ничего предосудительного не случилось, – заверила я брата, вставая со стула.

   — Что ж, мне пора, – заявил принц. – Передавайте мои самые наилучшие пожелания своей жене, Ланг и мои сожаления, что не могу остаться на обед. Я буду с нетерпением ждать следующей встречи с вами, Андреа.

   — Я буду рада увидеться с вами, ваше высочество.

   Я собралась сделать реверанс, но принц остановил меня:

   — Андреа, не надо приседать передом мной. Оставим эти церемонии для торжественных или подобающих случаев. Сейчас не такой случай.

   — Я провожу вас, ваше высочество, – произнес брат.

   — До свидания, Андреа, – попрощался принц и направился к дверям, а Доукс следом за ним.

   А я подумала, что брат, по всей видимости, проводив принца, останется дома. Анелиза обрадуется.

ГЛАВА 3

Брат и принц ушли, а я села за клавесин, нажала несколько клавиш. Улыбнулась тому, какую какофонию извлекла из инструмента. Может мне научиться играть на клавесине? А что, попрошу брата нанять для меня учителя музыки. Будет хоть какое-то развлечение. Тяжко вздохнув, я вспомнила, что нет у меня способностей к музыке, и петь я не умею. Пыталась, но помню, как матушка закрывала уши и смеялась, чтобы я прекратила выть, а то наши овцы примутся мне подпевать. Так что не стоит позориться, а то еще разнесется слух – невеста принца так бездарна, что ее учитель музыки сошел с ума, не вынеся страданий. Мне и без того хватает насмешек.

   Закрыв крышку клавесина, я задумалась, вспоминая разговор с принцем. Странный он был, и принц и разговор.

   Леонхарт всегда был вежлив и предупредителен со мной. А сегодня позволил себе некоторую грубость по отношению ко мне. Раскрыл небольшую грань своего настоящего нрава? А Кроус почти сразу показал себя настоящего, того, кто он на самом деле есть. Нет! Я не буду ни вспоминать айвина, ни сравнивать его с принцем.

   И все же… Леонхарт в чем-то меня подозревает? Он точно знает, или это сомнения, основанные только на предположениях? А если знает, то что именно? Может, стоило признаться, что я встречалась с айвинами в лавке в Суане? Ведь об этом знает графиня Атмель. Она когда-нибудь появится в столице, и вполне способна рассказать всё принцу. Если, конечно, доберется до него. Станет ли Леонхарт общаться с графиней? А почему нет? Они знакомы, это уж точно. А обиженная графиня, я уверена в этом, способна на любую подлость, в том числе и оговорить меня. Мне ничего не останется, как отрицать всё, что расскажет графиня, будет ли это правдой или выдумкой.

   Ох! Ложь так и будет меня преследовать всю жизнь? Но ведь в этом есть и моя вина. Я уже пожалела, что не рассказала принцу о встрече в Суане, в урезанном виде, разумеется. Возможно, Леонхарт посчитал бы это вполне невинным – продавец в лавке оказался айвином. Мы могли и не знать заранее, что лавка принадлежит айвину. Но что уж теперь сожалеть. Мне остается только одно – придерживаться того, что я рассказала принцу и всё отрицать, если меня обвинят во лжи. Или всё же признаться, но в какой-то мелочи, заверив, что испугалась реакции принца на то, что я более близко знакома с айвинами.

   А еще меня беспокоило, что айвины появятся в королевстве. Неужели же король допустит такое? А если и Кроус, воспользовавшись случаем, по своим каким-то причинам, приедет в столицу? Хотела ли я видеть его здесь? Нет! Нет ли? Ох!

   Мои невеселые мысли прервала Лива.

   — Ах, госпожа, – заполошно всплеснула руками служанка, – насилу нашла вас. Обед же ж уже начался, все уже собрались за столом.

   Все собрались это громко сказано. Обыкновенно обедали – я, Анелиза и священник, изредка к нам присоединялся брат. Здесь не было принято сидеть за одним столом со слугами и наемными работниками, даже если последние из родовитых семей.

   Вспомнив, что брат остался, а значит, будет на обеде, я поспешила в столовую.

   Когда я вошла, Анелиза оживленно рассказывала своему мужу что-то о ребенке. Брат, снисходительно улыбаясь, слушал. Увидев меня, кивнул на место, которое я всегда занимала. Анелиза, бросив мне вежливую улыбку, продолжила восхищаться тем, что уже умеет их сын. Как по мне, ребенок еще очень мал, единственное что он хорошо освоил, так это пачкать пеленки.

   Но я была рада, что брат обедает с нами, и что Анелиза весела.

   После обеда я ушла к себе, а брата увела за собой его жена. Но уходя, Доукс бросил мне, что хотел бы позже поговорить со мной. Я ожидала того, что брат пригласит меня в одну из гостиных, но до ужина так и не дождалась.

   За ужином брат и его жена переглядывались, Анелиза в ответ на улыбку Доукса, смущенно опускала взгляд в тарелку. Я поняла, что брату было просто не до меня, поэтому и не позвал меня для разговора. Он так редко бывал дома и сейчас, по всей видимости, Анелиза забрала все его внимание. Но в обиде я не была, хотя тоже хотела бы, чтобы он и мне уделил хоть немного своего времени.

   Но уже поздно вечером раздался стук в мою дверь. Лива открыла ее, на пороге стоял Доукс. Я, встав с диванчика, уже намеривалась подойти к брату. Но он, бросив Ливе короткое «выйди», дождался, когда служанка, оглянувшись растерянно на меня, вышла, закрыл за ней дверь. Я застыла посреди комнаты, ожидая, что будет дальше. Ведь это было вопиющее нарушение правил – Доукс не должен был заходить в мою комнату.

   — Что застыла? – спросил брат, обходя комнату и с любопытством оглядывая ее.

   — Доукс, ты не можешь здесь находиться.

   — Брось, я твой брат, а не просто мужчина, – заявил Доукс, усаживаясь на диван, на котором только что, уютно устроившись, сидела я и читала книгу.

   — Но…

   — Андреа, прекрати строить из себя невесть что. Так быстро ты усвоила нелепые правила? Садись, я хочу поговорить с тобой, – потребовал брат, хлопая по дивану рядом с собой.

   Мне ничего не оставалось, как подойти и сесть рядом с братом.

   — О чем вы разговаривали с принцем? – сразу же спросил Доукс. – Ну что молчишь? Или Леонхарт взял с тебя обещание не рассказывать ничего никому?

   — Нет, я ничего не обещала принцу. Но… не думаю, что должна передавать тебе, что мы с Леонхартом обсуждали.

   — Да неужели, – усмехнулся Доукс. – А ты не забыла, что я твой родной брат? Принц только жених, а мужем может и не стать. А я братом так и останусь. Так кому ты должна быть верна? Мне или принцу?

   — Почему принц не станет моим мужем? – вскинулась я. – Ты что-то подозреваешь? Или точно знаешь?

   — Я не знаю ничего, успокойся. Это я так… увлекся… прости…

   Но я почему-то не верила брату. Он что-то знает. Да я и сама подозревала, что не всё так чисто с нашей помолвкой, если вспомнить, что о ней шептали за моей спиной.

   — Андреа, не надо так смотреть на меня. Да, помолвка еще не свадьба, и она может отмениться. Но для этого должны быть веские причины. А чтобы не дать повода для расторжения помолвки, ты должна быть безупречной и не совершать непоправимое. Ты понимаешь это? А кто как не я, поможет тебе избежать ошибок? Кому еще ты можешь довериться, как не мне, родному брату. Я желаю тебе только добра и хочу, чтобы твоя жизнь сложилась счастливо. Так ты все-таки расскажешь мне, о чем принц с тобой говорил?

   — Мы говорили об айвинах, – не стала я далее упираться.

   — Я так и знал! Что ты ему рассказала? Надеюсь, не поделилась своими странными отношениями с молодым айвином?

   — Разумеется, нет.

   — Ну, уже легче.

   — Леонхарт расспрашивал меня об айвинах, знакома ли я с кем-то из них, разговаривала ли с ними…

   — Ну, а ты? – поторопил меня брат.

   — А я сказала, что видела айвинов только, когда они приезжали в замок после того, как помогли нашему отцу в конфликте с княжеством. Объяснила Леонхарту, что видеть-то я их видела, но не разговаривала, потому что отец велел мне и сестрам закрыться в своих покоях и не выходить, пока айвины не уедут.

   — Кто-нибудь, кроме меня и родителей знают, что ты более… близко знакома с айвинами?

   — Графиня Атмель.

   — Что знает она?

   Я рассказала брату о поездке в Суан.

   — Т-а-а-ак. Выходит, Летисия продалась айвинам?

   — Думаю, что так и есть. А где она сейчас? Ты знаешь?

   — Где-то на юге королевства, нашлась там вроде как ее дальняя родственница. Недавно прислала мне письмо, интересовалась, может ли она уже вернуться.

   — А она уже может вернуться?

   — Пусть пока посидит в провинции. У нас с тобой как-то всё не получалось поговорить о графине, о том, почему ее выставили из замка. Отец выдал что-то невразумительное, когда я спросил его, а матушка вообще отказалась разговаривать об этом. Может, ты объяснишь мне?

   Я уже давно заготовила для брата ответ на этот вопрос:

   — Графиня Атмель слишком много возомнила о себе, повела себя как хозяйка замка, мы с матушкой пытались поставить ее на место, это вылилось в безобразную ссору. Графиня попыталась привлечь на свою сторону герцога, но отец поддержал меня и матушку, и попросил графиню покинуть замок. Он не выкидывал ее, а предложил ей перебраться к барону Хердвику.

   — Хердвику, – хмыкнул Доукс.

   — Да, но Летисия отказалась и скрылась в неизвестном направлении. Больше мы о ней ничего не слышали.

   — Истину, почему графиню выставили из замка я, наверное, никогда не узнаю?

   — Какую истину ты хочешь знать? Я рассказала тебе, как было на самом деле.

   — Ну-ну, – ухмыльнулся Доукс.

   Он хотел еще что-то сказать, но нас прервал стук в дверь. Мы повернулись к ней и увидели, как в приоткрытую щель высунулась голова Ливы.

   — .Ваши светлости, там… это… госпожа Ланг ищет вас, господин.

   Доукс поднялся на ноги.

   — Ты сказала, где я? – спросил он у Ливы.

   — Не-не-не, не сказала, – испуганно отозвалась служанка, втискиваясь в комнату и тихо закрывая за собой дверь.

   — Хвалю за это. А я, пожалуй, пойду, не надо заставлять беспокоиться госпожу Ланг. Но мы не договорили, Андреа. Утром, перед отъездом, я встречусь с тобой. Будь добра проснуться пораньше и спуститься в голубую гостиную. Не будем больше нарушать правил.

   — Хорошо, Доукс.

   Брат ушел. Но утром мы встретились.

   Утром в голубой гостиной меня встретил недовольный брат:

   — Долго спишь, сестренка. Я уже собрался уходить, не дождавшись тебя.

   — Мне казалось, я проснулась рано.

   — Тебе казалось.

   — Прости, я не думала, что надо прийти еще раньше. Ведь еще толком и не рассвело.

   — Мне некогда выслушивать твои оправдания, Андреа. Садись, поговорим.

   Я прошла и села в кресло у чайного столика, брат сел напротив меня.

   — Я хочу поговорить о принце. Пока он был к тебе равнодушен, я молчал. Но вчера я увидел нечто… что меня обеспокоило. Леонхарт пытался тебя обаять.

   — Разве это плохо? Он мой жених.

   — Ты не понимаешь… Я скажу прямо, Леонхарт был против женитьбы. Нет, не против именно тебя, он вообще не хотел жениться и без разницы на ком. И на помолвку согласился с условием, что… король не будет препятствовать всем его начинаниям. Король и королева желают, чтобы их сын женился и завел детей, королевству нужны наследники.

   — Но не принц…

   — По крайней мере, не в ближайшие годы. Он горячо поддерживал нашего отца, чтобы отложить свадьбу на два года. И он же настаивал, чтобы помолвка была скромной. В числе прочих причин Леонхарт заявил, что боялся, как бы тебя не оглушила роскошь королевского двора. Но думаю, там больше было желание досадить матери. Поверь, королева на самом деле хотела, чтобы помолвка наследника короны была грандиозной.

   — Чтобы досадить королеве? Он мстительный?

   — Он еще очень молод, временами горяч, Андреа. И пока еще подвержен необдуманным порывам, но потом сожалеет об этом.

   — Я не понравилась принцу?

   Брат тяжело вздохнул.

   — Андреа, ты ведь уже достаточно взрослая, чтобы понимать, мы не властны над своим сердцем. И жениться на том, кого любим, не всегда можем. Особенно это касается королевских особ.

   — У принца есть возлюбленная? – догадалась я. – А я нежеланная невеста?

   — В какой-то мере так и есть. Но Леонхарт настаивал, чтобы ты не узнала об этом.

   — Поэтому меня и оградили? Поэтому я живу взаперти? Чтобы не узнала ничего порочащего о своем женихе?

   — Это одна из причин. Но больше принц хотел, чтобы ты не… скажем так… не развратилась, чтобы соблазны и соблазнители не коснулись тебя.

   — Кто-то посмел бы соблазнить невесту принца?

   — Таких желающих нашлось бы немало, – хмыкнул брат.

   — Леонхарт считает меня легкомысленной и доступной особой? – оскорбилась я.

   — Он тебя не знал. И если честно… я тоже плохо тебя знал. Одно дело, как ты вела себя в замке… и совсем другое, когда бы ты попала в королевский двор, славившийся свободными нравами. Даже я не стал ручаться за тебя.

   — То, что ты говоришь, очень обидно для меня, Доукс.

   — Прости, но я за последние годы насмотрелся на молоденьких девушек, попавших ко двору и очень быстро поддавшихся порокам. Поэтому я поддержал принца в стремлении оградить тебя от королевского двора. Я боялся за тебя, Андреа. Я надеялся, что Анелиза будет с тобой рядом при королевском дворе. Но она быстро забеременела, и это стало невозможным.

   — Значит, своей жене ты доверяешь, а мне нет, – сделала я вывод.

   — Еще раз прости. Но если бы ты знала, скольких высоконравственных девушек, по крайней мере, они таковыми казались, сгубили соблазны королевского двора.

   — Но я одного не понимаю… почему король и королева допускают при своем дворе распутство?

   — Мне и тебе свободные нравы покажутся распутством. Мы с тобой выросли, видя отца и мать, любящих и уважающих друг друга. Но такое далеко не во всех семьях. Так что для многих измены, особенно со стороны мужчин, необременительное и приятное приключение и развлечение. Многие просто не видят ничего удивительного в том, что творится при королевском дворе. Для них это привычная жизнь. А принц собирается изменить порочную мораль. При его дворе распутство будет пресекаться, а нравственность возвышаться.

   — Но, однако, он, помолвленный со мной, имеет возлюбленную, – с горечью заметила я. – И я, уж прости меня, уверена, что она… что он… у них вряд ли высоконравственные отношения. Скажи прямо, у принца есть любовница?

   — Да, – коротко бросил брат.

   — Так о какой нравственности может радеть принц? И как мог ты допустить мою помолвку с тем, кто… для кого я ничего не значу, с тем, кто не любит меня.

   — Андреа! Ты о чем сейчас? О какой любви ты говоришь? Ты сама-то любишь принца? Ты не была против помолвки, совершенно не зная принца, не ведая, какой он, не видя его даже ни разу.

   — Мое желание или нежелание не учитывалось, оно не играло никакой роли.

   — То же самое касается и принца. Ему скоро исполнится двадцать один год. Он уже достаточно взрослый. Неужели же ты думаешь, что он до сих пор был девственно чистым?

   — А почему бы и нет? Он ведь так радеет за нравственность, – с сарказмом выговорила я.

   — Он не меняет женщин постоянно. На протяжении четырех лет у него одна и та же любовница. И он, насколько я знаю, испытывал к ней чувства.

   — Ну, конечно, это его возвышает и извиняет. Но жениться на своей возлюбленной он, бедолага, не может, – усмехнулась я.

   — Не может, она вдова и старше Леонхарта на пять лет. И… вряд ли способна подарить наследника.

   Я с трудом сдерживала слезы. Нет, рыдать от обиды и разочарования буду потом… когда останусь наедине с собой.

   — Зачем, ну зачем ты мне это рассказал?

   — Потому что, я не хочу, чтобы ты влюбилась в Леонхарта, а потом страдала от неразделенных чувств.

   — Скажи, а ты любишь свою жену?

   — Она мне дорога, и я, если ты хочешь это узнать, не изменяю ей.

   — А я должна смириться и терпеть любовницу своего жениха, а потом и мужа делить с ней?

   — Мне тоже не нравится эта ситуация. Леонхарт тщательно скрывает эту женщину. Официально они расстались еще прошлой осенью.

   — Но он всё же посещает ее? Меня должно утешать, что он делает это тайно?

   — Прости… я понимаю… тебе больно.

   — Да! Больно и обидно! – не стала я отрицать очевидного.

   — А чтобы не было еще больнее, не влюбляйся в принца.

   — О! Не ты первый меня предупреждаешь об этом, – призналась я и тут же пожалела, что эти слова вырвались у меня.

   — Да? И кто же первым тебя предупредил.

   — Неважно. Главное, что он был прав.

   — Андреа, мне очень жаль. Я не стану отрицать того, что твой брак с принцем, возможно, окажется в итоге счастливым, ну или хотя бы удобным и приемлемым для вас обоих. Но всё же прошу тебя не строить иллюзий, не надо влюбляться в принца. И… не надо ему особо доверять и раскрывать перед ним свое сердце и душу. По крайней мере пока… не делай этого, воздержись. И я очень прошу тебя, не выказывай Леонхарту, что ты знаешь о нем кое-что.

   — Мне теперь будет очень трудно смотреть на принца… и не думать, что он… предатель, по сути.

   — Прекрати! Не надо бросаться такими громкими обвинениями. Леонхарт благородный и достаточно честный человек.

   — Честный? Да неужели же? – фыркнула я.

   — Да, честный с теми, кто этого достоин, и если его не вынуждают быть другим.

   — А-а-а, – насмешливо протянула я.

   — Андреа! По его вине помолвка не разорвется, он сдержит свое слово и женится на тебе, и будет уважать тебя, если ты не дашь повода для обратного. Но брак в большинстве своем не подразумевает любви. Намеренно обижать тебя Леонхарт не станет, тем более унижать. Подумай о том, что он многое даст тебе.

   — А что Леонхарт мне уже дал? Пока он только запер меня в твоем доме. И что дальше будет со мной, я не знаю. Я помню, как ты сказал, что мне придется продать свою юность и красоту. Это моя расплата?

   — Ты не продешевила, Андреа. Леонхарт сделает тебя королевой.

   — Это произойдет не скоро, а, может, вообще не случится. А сейчас я прозябаю здесь.

   — Но скоро мы достроим загородную резиденцию. Никто до нас не строил так быстро.

   — Это изменит мое положение? Закончится мое затворничество?

   — Да, но подробности я расскажу позже. А сейчас мне пора. Я и так задержался.

   Я, сгорбившись, как будто на меня свалилась невыносимая тяжесть, даже не подняла голову на Доукса, когда он встал из кресла.

   — Андреа, прости, что причинил тебе боль. Но я надеюсь на твое благоразумие.

   Я, всё так же, не поднимая взгляда на Доукса, кивнула. Немного постояв около моего кресла, брат погладил меня по голове, я никак не отреагировала на это. Вздохнув, брат наконец-то ушел, оставив меня одну.

ГЛАВА 4

Уже давно стихли шаги брата, а я всё сидела в голубой гостиной, не имея сил подняться. Отчаянье и обида жгли меня, я обхватила себя руками, стараясь унять рвавшиеся рыдания.

   Мне даже не исполнилось семнадцати, а в моей жизни впереди ничего светлого и счастливого уже не будет. Принц любит другую, а я… я буду нежеланной и нелюбимой женой. Я не услышу признаний в любви, на меня не посмотрят ласково, мне не подарят нежных поцелуев. Впрочем… поцелуи, возможно, и будут, о том, что ждет меня в спальне я осведомлена, и поцелуи там должны быть. Или целуют только любимых?

   Я вспомнила нашу первую встречу с принцем. Не было в его взгляде неприязни или равнодушия, я видела там интерес. И потом я видела в его глазах теплоту. Или мне всё казалось? Или Леонхарт так искусно притворялся?

   Доукс сказал, что принц пытался меня обаять. Чем? Тем, что спел балладу? А мне показалось наоборот, что Леонхарт был вчера немного груб со мной. Не сдержался и показал свое истинное отношение ко мне?

   А теперь я думаю, что принц не очаровать меня пытался, ему это, как выяснилось, ни к чему. Он хотел просто расположить меня, чтобы наше общение стало более свободным, и я рассказала бы ему об айвинах. А моя влюбленность принцу не нужна.

   А я влюбилась в него? И что испытывают, когда влюбляются? Не могут жить без любимого? Постоянно думают о нем? Желают быть рядом с ним постоянно и скучают без него? Жаждут поцелуев? Всё это не относится ко мне и принцу. Хотя… я постоянно вспоминаю Кроуса. Но ведь я не влюблена в него. Пусть я думаю о нем, но не постоянно же. И не снится он мне, как должен бы, если бы я влюбилась. И я бы не думала о другом, не обижалась бы на другого, если на самом деле влюбилась бы в айвина. Да ну, глупости всё это.

   Меня сейчас занимает не Кроус, а принц. Вернее, его отношение ко мне. Как теперь мне смотреть на него, после того, что я узнала?

   Но может брат и прав, наш брак не подразумевает любви. А я глупая маленькая девочка, возомнившая невесть что. Ничего плохого принц мне не сделал, все эти месяцы он был предупредителен и вежлив со мной.

   Ах, нет! Он же назло матери потребовал, чтобы помолвка была скромной, а потом буквально запер в доме Доукса, и даже не подумал, как это отразится на мне. Ведь до сих пор, насколько я знала, ходили слухи, что невесту принца прячут и выдвигали даже невообразимые причины этого.

   Я принца совсем не заинтересовала? Он редко приезжал в дом Доукса. Мы почти не оставались наедине, если не считать вчерашнего раза. А почему так было? Потому что нельзя? Да, я так думала, что принц соблюдает приличия. Но теперь… теперь я уверена, что принц, посещая меня, просто отдавал дань вежливости, он не мог вообще забыть обо мне до самой свадьбы А что, если Леонхарта тяготят наши встречи? Я для него чужая и навязанная не по его воле.

   Ох! Не хочу я быть постылой женой! Не хочу!

   Но что мне делать? Я так хочу вернуться в герцогство. Но уехать в замок самостоятельно не могу. А отказаться от помолвки мне никто не позволит, какую бы причину я не назвала. А мои чаянья любви в этом браке посчитают смешным и нелепым. И верности принца, похоже, никто не ожидал… кроме меня.

   Что ж… я невеста, еще пока не жена. Со свадьбой, как я поняла, Леонхарт не собирался торопиться. Когда он сказал мне, чтобы я потерпела немного и скоро всё для меня изменится, я тогда предположила, что он говорил о предстоящей свадьбе, что она будет намного раньше, чем договорились. Но, похоже, что принц не это имел в виду. Так что до свадьбы еще далеко, и многое может измениться за это время.

   А вот брат уже вполне конкретно пообещал, что моя жизнь изменится, когда достроится загородная резиденция принца. Я знала, что резиденция строилась не на пустом месте, не в чистом поле. Там когда-то было обширное и богатое владение одного из местных аристократов, Доукс говорил мне его имя и титул, но как-то это не отложилось в моей памяти. В общем, владение перестраивали, ремонтировали и приводили в порядок так, как нужно принцу. Нужно подробнее расспросить брата о новой резиденции принца, и что конкретно изменится для меня с окончанием строительства.

   Я вытерла ладонями почти высохшие слезы, поднялась на ноги и подошла к окну. За ним уже светило яркое солнце, вчерашних туч как не бывало. И я поняла, что размышляя и вспоминая, немного успокоилась, меня уже не трясло от отчаянья и обиды. Осталась только горечь, что ничего не могу изменить. Пока, так уж точно. А что будет дальше… что ж… посмотрим.

   До свадьбы еще далеко, и я и принц молоды, мы почти не знаем друг друга. И, возможно, брат прав – наш брак с принцем может быть не таким уж и плохим, как я тут надумала, даже если и не будет любви в нем. Но ведь существуют уважение, терпимость, забота и еще многое, что можно найти в браке. С чего я решила, что принц обязан любить меня? Потому что я глупая и наивная девчонка. Сама-то я разве влюбилась в него? Да, он мне понравился, а, возможно, и я ему.

   Очень постараюсь не отчаиваться. Не так давно я боялась, что меня заберут айвины и я стану фьёлси для одного из них. Но этого не случилось и уже, надеюсь, никогда не будет. Так что всё может измениться к лучшему для меня.

   Сегодня я обязательно выйду в сад, прогуляюсь по дорожкам, даже если на них будут стоять лужи. И еще раз все обдумаю.

   Я не стала спускаться в столовую к завтраку. Не надо, чтобы Анелиза видела следы слез на моем лице. Но на обед, чтобы не возникло вопросов, я вынуждена была пойти. И к моему удивлению в столовой с Анелизой появился и Доукс. Он бросил на меня обеспокоенный взгляд. Я очень постаралась изобразить безмятежность. Не знаю, насколько мне это удалось, но брат, как мне показалось, облегченно выдохнул.

   За столом Доукс рассказывал о строительстве загородной резиденции принца. В другой раз я бы с интересом его слушала, но сегодня постоянное упоминание Леонхарта вызывало у меня отторжение.

   Но тем ни менее от брата я узнала, что дней через двадцать двор принца начнет переезжать за город.

   — Здесь, в столице, в малом дворце негде развернуться, даже парка как такового нет. А в загородной резиденции много места, – вещал оживленно брат. – Мы много сил вложили в нее, так быстро никто еще не строил. Там огромная территория, уже разбит парк, и закончен дворец для принца, а также постройки для различных служб, гостевые дома, галереи, и отдельные залы для проведения балов и маскарадов. Там будет и особняк для меня, куда я могу привезти свою семью. Сейчас мы работаем над церемониальными правилами, оформлению декораций, убранством помещений, чтобы они соответствовали своему предназначению. Да много еще над чем мы работаем. Принц хочет, чтобы его двор отличался от королевского двора. Я не против и тебя привлечь, Андреа, но… прости… ты не разбираешься ни в церемониале, ни в том, в каких цветах должен быть оформлен, например, тронный зал.

   — Но как же я могу знать, если никто меня этому не учил, – отозвалась я равнодушно, но тут же спохватилась: – Я могла бы помогать… но пока, наверное, только в мелочах.

   — Но как я вижу, это тебя не воодушевляет, – заметил брат.

   — А ты на самом деле мог бы меня привлечь? – всё-таки заинтересовалась я. – Или это просто слова?

   — Независимо от твоего желания, да и моего тоже тебе придется вовлечься. Ты невеста принца, но ты не можешь пока жить в отдельном особняке, поэтому будешь жить в моем, вернее в нашем с Анелизой. Но для тебя будет отведено целое крыло здания.

   Я удивленно воззрилась на брата. Целое крыло? Если там будет хотя бы такой же дом, как этот, то места для меня будет слишком много.

   — А что я там буду делать одна? Блуждать с утра до вечера по пустым комнатам?

   — Мы позже поговорим об этом, и не только об этом.

   Я пожала плечами – позже, так позже. Какая разница, где скучать, в одной комнате, или в нескольких.

   После обеда, который поспешно покинула, не дослушав брата, я набросила на плечи теплую шаль и отправилась гулять. За ограждение я не могла выйти, но пройтись одной по дорожкам в парадной части сада мне дозволялось.

   Я брела по выложенным камнем дорожкам, обходя лужи, которые стремительно высыхали под лучами яркого солнца. Как бы я не отгоняла мысли о принце, но он все утро не выходил у меня из головы. И я пришла к выводу, что слишком мало знаю о Леонхарте, чтобы судить о нем резко и бесповоротно. Конечно, Доукс мой брат, но вдруг он не прав? Что если принц на самом деле расстался с этой женщиной? Или вдруг у него есть намерения порвать с любовницей после нашей свадьбы? Но надежды на то, что брат ошибается, было мало. Кто как не Доукс осведомлен обо всем, что касается принца? И опять я думала, как же мне теперь смотреть на своего жениха, зная, что он, возможно, сразу же от меня направится к той, кто ему дорога. И мне было больно от этих мыслей.

   Задумавшись, я не сразу услышала, как меня кто-то окликает. И только на крик «Андреа, ты оглохла!», я обернулась. Меня догонял Доукс.

   — О чем так задумалась, что ничего не слышишь? – раздраженно произнес брат, встав напротив меня.

   — Прости, я не ожидала, что кто-то побеспокоит меня. Обычно я одна здесь гуляю.

   Доукс взял меня под локоть, и мы продолжили прогулку.

   — Плохо, что одна, – укорил брат.

   — А кого мне брать с собой на прогулку?

   — Да хотя бы свою служанку, и еще лакея брать должна бы в придачу.

   — Зачем? – удивилась я. – Дом обнесен высоким забором, посторонних здесь нет. А все в особняке знают кто я.

   — А ты всех знаешь в лицо, кто работает в доме?

   — Наверное, не всех. Ты же запретил мне ходить на задний двор.

   — Тебе среди конюхов делать нечего.

   — А мне вообще здесь делать нечего! – в сердцах бросила я.

   Я остановилась и повернулась к брату, заглядывая ему в глаза, пожаловалась:

   — Доукс, я умираю от скуки, мне кажется я здесь лишняя, никому не нужная. Я так хочу домой.

   Брат обнял меня, я положила свою голову ему на грудь.

   — Скоро для тебя все изменится, сестренка, поверь мне.

   — Да что изменится, Доукс! – вывернувшись из объятий брата, я отступила от него на шаг. – Я перееду в другой дом, где у меня будет несколько комнат? Ты считаешь это большими переменами?

   — Я собирался рассказать тебе более подробно, но Леонхарт решил, вернее, он хочет, чтобы ты от него узнала. Ты убежала с обеда, а я хотел предупредить, что он напросился на ужин.

   — Сегодня? – испугалась я.

   — Да, сегодня. И я прошу тебя… не выказывай Леонхарту пренебрежение. Веди себя как прежде.

   — Я постараюсь, – вздохнула я обреченно, – но мне будет трудно. И знаешь… я вдруг поняла, что совсем не знаю Леонхарта. Мы же почти не общались.

   — Мне уже пора, я вернусь вечером с Леонхартом. Но всё-таки я хотел бы немного рассказать о нем, надо было давно это сделать. Принца любят в королевстве, он прослыл справедливым и добропорядочным. Но, правда, далеко не всем, кто обличен властью и обогатился не совсем честным способом, нравится наш принц. У Леонхарта пока нет полной власти, но он многое делает для людей и королевства. Последние два года он постоянно ездит по провинциям… в отличие от короля. Наместники боятся как огня приезда принца. Он не смотрит на положение и богатство тех, кто приходит к нему с прошением, и разбирает дела по справедливости, а не по статусу обратившихся и их возможности заплатить. Леонхарт окружил себя верными и преданными лично ему людьми, тех, кто служит ему за совесть, а не за золото и должности. Он не терпит рядом с собой льстецов и заискивающих. Он раздает должности тем, кто этого достоин, а не тем, кто обязан их иметь по своему статусу. Рядом с принцем много тех, кого он защитил по справедливости, или их родственников, также тех, кого он вытащил из какой-либо передряги, куда они угодили часто не по своей вине. Но не думай, что он мягкотелый и сентиментальный, и его легко запутать и обмануть. Отнюдь. Он может быть и непримиримым и таким упрямым, что никакие доводы на него не действуют, и наказывать вполне способен, если надо то и с жестокостью.

   — Я поняла, Леонхарт будет очень хорошим властителем, да он уже такой, если судить по твоим словам. Да мне-то что от этого?

   — Он не обидит тебя… намеренно.

   — Но любить не будет, – горько усмехнулась я.

   — Послушай, Андреа… я полдня думал о тебе. Принц молод, и ты тоже. У него женщин… было очень мало, последняя уже несколько лет рядом с ним. Ты прелестна, умна, мила, держишься с достоинством. У тебя есть все шансы очаровать своего жениха.

   — И как я это, по-твоему, должна сделать?

   — Ну, ты же девушка, – пожал плечами Доукс, – должна лучше знать. Единственное, что я бы тебе посоветовал, оставайся такой, как сейчас: естественной, а не манерной, милой, покладистой, но не безвольной. И не вздумай откровенно и бездумно кокетничать с Леонхартом, тем более соблазнять, он это не выносит.

   — Я? Соблазнять? Да ты шутишь?

   — Прости, я не так выразился. В общем… не изменяй себе, будь такая, какая ты есть. Пойдем, я провожу тебя до особняка.

   — Но я хотела еще погулять, – возразила я.

   — Андреа, у принца много верных ему людей, но и врагов он нажил немало. Поэтому я очень прошу тебя не гулять одной.

   — Мне что-то или кто-то может угрожать в саду твоего дома? Я полгода гуляю здесь одна.

   — Я не знал, что ты гуляешь одна. Мой дом охраняется, но всё же стоит поберечься. Поэтому обещай не выходить в пустой сад одна.

   — Хорошо, обещаю.

   Брат проводил меня до дверей дома, и тут же уехал, пообещав вернуться вечером вместе с принцем. А я отправилась готовиться к визиту принца.

ГЛАВА 5

Визиты принца в дом брата не были чем-то выдающимся, скорее уж обыденным. Вернее, никто не делал из этого величайшее событие. Пусть ужинал или обедал принц у нас редко, но суеты в доме, когда он приезжал, не наблюдалось, разве что на стол добавлялась пара любимых Леонхартом блюд. Так что и сейчас всё шло своим чередом, и мое участие, в общем-то, не требовалось.

   И вообще… в этом доме всё обычно шло заведенным порядком и без моих распоряжений, тем более, что хозяйкой я здесь не была. Первое время я пыталась что-то сделать, помочь Анелизе вести дом. Но я быстро поняла, что нужды в этом почти нет. И без меня все прекрасно справлялись со своими обязанностями, и моего вмешательства не требовалось. Но от скуки я всё же вникала во всё, чем жил дом брата.

   В доме были разнообразные службы, где работало много людей, и первое время я терялась и недоумевала, зачем отдельная хлебная и винная службы, почему всё не объединить в продуктовую. В доме, по моему мнению, были должности, которые дублировали друг друга. Например, зачем управляющий домом, если были экономка и дворецкий? Но постепенно я разобралась со всем и со всеми. Как мне пояснила Анелиза, в доме была миниатюра королевского дворцового уклада. Так что была даже служба фурьеров – грузчиков и разнорабочих, а также пара всадников-курьеров, последние большей частью бездельничали. Такое подражание королевскому дворцу существовало в большинстве особняков в столице, разумеется, не с таким размахом, как при дворе короля. И вмешательство хозяйки дома было минимальным. Со всем справлялись управляющий, экономка, дворецкий и другие, поставленные на должности лица. Но даже то, за чем должна бы следить хозяйка дома, частенько не выполнялось Анелизой. А я с удовольствием переняла ее обязанности, которых было, в общем-то, мало. Но я постепенно всё же их расширяла, чему жена брата не воспрепятствовала. Мне было интересно, да и хоть в малой степени, но развеивало мою скуку и безделье. И люди, что служили в доме, постепенно привыкли, что я лезла туда, куда жена брата никогда и не думала даже вникать.

   Вот и сейчас я могла не ходить на кухню, чтобы проследить, как и что готовят. Там и без меня разберутся. И стол будет сервирован в соответствии с тем, что у нас намечается важный гость.

   Но я все же отправилась на кухню, которую не сравнить с той, что была в замке, ни по размерам, ни по количеству людей, там работающих. Как и ожидалось, моего вмешательства не требовалось. Но старшая кухарка вежливо и терпеливо объяснила мне, что будет подаваться на стол. Я, поблагодарив, ушла к себе.

   Мне надо было продумать наряд и прическу, которые были бы не вычурными, но и не повседневными. Вместе с Ливой мы, надеюсь, прекрасно с этим справились.

   До обеда еще было время, а я уже была готова выйти к гостю. Я с трудом привыкла, что в столице жизнь начиналась и заканчивалась позже, чем в родном замке. Первое время я просыпалась с рассветом, а за ужином клевала носом, потому что уже невыносимо хотела спать. Постепенно я вошла в существующий в доме распорядок дня, но всё же мне он не нравился. И я бы с удовольствием перешла на ранние подъем и отход ко сну.

   Да, время еще было, поэтому я с осторожностью, чтобы не помять платье, устроилась на кушетке около окна. Я волновалась перед предстоящей встречей с принцем. Стиснув дрожащие руки, пытаясь успокоиться, я уговаривала себя, что принц меня не съест, он, конечно же, будет вести себя как всегда: вежливо, предупредительно. А я… я тоже должна приложить усилия, чтобы не выдать того, что мое отношение к нему изменилось. А стоит ли мне прятать чувства к нему? Может выложить ему, что я всё знаю, и потребовать от него объяснений? Ох! Нет, так не положено, это было бы возмутительно, с какой бы стороны не посмотреть. Я вообще не должна такого знать о мужчинах, а о принце тем более. Не зря же меня отгораживали от того, что творится при королевском дворе.

   А если бы брат не рассказал, я бы так и витала в облаках, думая, что принц безупречен? Или же где-нибудь и когда-нибудь всё бы всплыло? Когда я была бы глубоко замужем за ним, и уже ничего нельзя было изменить? А что, разве сейчас я могу что-то изменить? Что от меня зависит? Да ничего!

   И что? Терпеть и смиряться? Лицемерить и лгать? Но я уже устала от этого еще в родном замке! Устала!

   Я хочу искренности, хочу ничего не скрывать, и чтобы от меня ничего не утаивали. Хочу, чтобы меня любили и обожали, а не просто уважали и заботились. Хочу быть единственной, и не хочу делить с кем-то жениха и уж тем более мужа.

   Но я ведь тоже кое-что от принца скрыла. Но как я могла признаться в том, что у меня были встречи с айвином наедине? Даже представить трудно, как бы повел себя принц, узнав о таком. Нет, Леонхарту точно незачем знать о моих тайных встречах с Кроусом. Но, наверное, надо было всё же рассказать принцу о встрече с айвинами в Суане. Может еще не поздно? Скажу, что остереглась его реакции, ведь айвинов до сих пор ненавидят и боятся. Но поняв, что Леонхарт не настроен против айвинов, решила открыться. Да, наверное, так и поступлю. Пусть это будет моим шагом к откровенности.

   — Госпожа, – окликнула меня вбежавшая в комнату Лива, – там это… приехал его высочество и вас кликают в столовую.

   — Не кликают, – поморщилась я, – а просят спуститься в столовую.

   — Да-да-да, – закивала Лива, – просят. Уж простите, госпожа, я стараюсь говорить правильно, но когда волнуюсь…

   — Ладно, – махнула я рукой на служанку, – главное, что стараешься.

   — Спасибо, госпожа. А дайте-ка я вас осмотрю.

   Я покрутилась перед Ливой, та придирчиво оглядела меня, поправила выбившуюся из моей прически прядку волос.

   — Ох, – всплеснула руками Лива, – какая же вы красавица!

   Я улыбнулась в ответ, поняв, что немного успокоилась, и смогу, пожалуй, смотреть на принца, не выдавая во взгляде свое отчаянье и обиду. По крайней мере, я на это надеялась.

   В столовой и в самом деле ждали только меня. Брат, увидев меня, покачал укоризненно головой. А Леонхарт ринулся ко мне, я присела перед ним в реверансе, он склонил голову, приветствуя.

   — Я рад видеть вас, Андреа, – произнес принц, протягивая мне руку и помогая подняться.

   — Я тоже рада видеть вас в нашем… в доме брата, – откликнулась я.

   Леонхарт подставил свой локоть, и мне ничего не оставалось, как опереться на него. Принц провел меня к столу, сам отодвинул стул и помог сесть. Бросив взгляд на брата, я увидела, как он хмурится. Принц, как всегда, сел напротив меня.

   За обедом принц был весел и оживлен, рассказывал смешные истории из своего детства, о своих учителях и воспитателях. Доукс вежливо улыбался, Анелиза же заинтересованно расспрашивала Леонхарта и смеялась над его детскими проделками. А я удивлялась – принц, оказывается, в детстве был шалопаем. Но в какой-то момент изменился. Интересно, что же послужило этому?

   Я впервые видела принца таким – веселым, разговорчивым и…. юным. Я вдруг поняла, что он очень молод, а до этого он казался мне серьезным и взрослым, несмотря на то, что я знала, сколько ему лет, и что не так уж он намного меня старше.

   Задумавшись, я не уловила, как тема разговора сменилась, и я с удивлением поняла, что обсуждали уже загородную резиденцию.

   — Андреа, – обратился ко мне принц, – ваш брат ведь рассказал, что для вас будет отведено целое крыло его дома?

   — Да, он говорил об этом. Я, признаться, удивлена. Зачем для меня одной столько места?

   — Почему для одной? Ланг, вы не объяснили сестре, что она, как невеста наследника, будет окружена фрейлинами?

   — Я собирался, но не успел.

   Принц хмыкнул на это, брат отвел взгляд в сторону. А я удивленно переспросила принца:

   — Фрейлинами?

   — Что ж, раз ваш брат… не успел, в таком случае я расскажу вам. Да, Андреа, пока вы не можете жить отдельно, хотя для вас уже приготовлен особняк. Но когда… станете моей женой, только тогда переедите туда, тем более, что он еще не достроен. А пока вы будете жить в особняке брата.

   Я удивилась тому, что я и принц будем жить не то, что в разных покоях, а даже в отдельных особняках.

   — Но фрейлины всё же у вас появятся до того, как вы станете принцессой, – продолжил Леонхарт. – И вы сможете сами выбрать девушек на эту должность.

   Я была в замешательстве:

   — Вы меня ошеломили, ваше высочество. Я еще не жена, а только невеста. И насколько я знаю… фрейлины мне пока не положены.

   — А кто нам запретит? И с чего вдруг не положены? – неожиданно жестко произнес принц.

   — Невеста еще не жена, – неуверенно начала я объяснять то, что принцу и без меня известно, – и… существует иерархия, в табеле о рангах… там говорится, что фрейлины положены королеве и жене наследника. А я… повторюсь… еще не жена.

   — И кто же пишет эти табели и распределяет ранги? – усмехнулся принц.

   — Я не знаю… вероятно… те, кто…

   — Те, кому позволено, – перебил меня раздраженно принц, – те, кто имеет на это право. Я хочу, чтобы у моей невесты были фрейлины, хочу, чтобы они служили ей, развлекали ее, не давали ей скучать. Кто мне запретит? Кто посмеет сказать что-то против?

   — Видимо, никто, – я улыбнулась, стараясь сделать это как можно искреннее, пытаясь хоть как-то смягчить возникшее напряжение.

   Принц бросил на меня взгляд, и, видимо, поняв, что перегнул, стал извиняться:

   — Андреа, леди Анелиза, прошу меня простить за непозволительный тон, я увлекся. Но в качестве оправдания… я так редко нахожусь в обществе дам, что забылся… невольно.

   — Что вы, ваше высочество, мы всё понимаем и, разумеется, прощаем вас, – улыбнулась Анелиза. – Нам понятно ваше стремление угодить невесте. Так ведь, Андреа?

   — Да, конечно, я рада, что у меня будут фрейлины, – подхватила я, – и благодарна вам, ваше высочество, за заботу обо мне.

   — Прекрасно, значит, в самое ближайшее время вам придется заняться отбором девушек. К вам будут приезжать кандидатки, а вы станете беседовать с ними и выносить вердикт, подходит ли вам они. Окончательное решение, конечно же, за вами. Но я прошу вас быть снисходительной к девушкам, которые, несомненно, будут волноваться. Большинство этих девушек из провинции, поэтому не судите их строго. Они сестры, дочери людей, которые служат мне. Я надеюсь, что среди них вы найдете тех, кто будет служить и вам также преданно и не столько за вознаграждение, сколько за честь и совесть.

   — Я постараюсь, ваше высочество не судить строго. И мне бы очень хотелось с кем-то из девушек подружиться, или хотя бы найти тех, с кем мне было бы приятно общаться.

   — Если это исполнится, я буду рад, – отозвался принц.

   Обед был, в общем-то, закончен, уже никто ничего не ел, слуги, обслуживающие нас, отошли от стола и вытянулись вдоль стены, ожидая дальнейших распоряжений. И можно было бы уже или разойтись по делам, или переместиться в гостиную. Но, как оказалось, Леонхарт еще не все высказал. Но то, куда далее по вине принца свернул разговор, повергло меня в величайшее изумление и испугаться, а брата заставило скрипеть зубами.

   — Андреа, а не хотелось бы вам осмотреть то, что уже построено в загородной резиденции? – спросил меня принц. – Конечно, еще не все закончено, но особняк вашего брата уже готов. Я приглашаю вас, Андреа, посмотреть, что и как там устроено. С вашего позволения я заеду за вами завтра утром.

   Я обрадовалась и радостно согласилась, но бросив взгляд на брата, поняла, что тот недоволен. А то, что сказал далее принц, вызвало у Доукса, как я предположила по его виду, гнев.

   — Леди Анелиза, я бы и вас пригласил, но вы заняты ребенком. Я не смею отвлекать вам от приятных материнских забот. Да и я знаю, что ваш муж делился с вами течением строительства, и он советовался с вами по поводу отделки особняка. И мимо вас не прошло, какая мебель, гобелены и ковры и всякое другое наполнили дом. Так что вам вряд ли будет интересно. А вы, Ланг, завтра будете заняты, вам предстоит разобраться в одном деле, которое не будем озвучивать при леди. Но приличия должны быть соблюдены. И пока моя невеста не обзавелась фрейлинами, которые могли бы ее сопровождать, я взял на себя обязанность позаботиться о репутации Андреа. Так что завтра нас будет сопровождать моя троюродная тетка графиня Труденст.

   — Графиня Труденст? Полуслепая и почти глухая старуха? – сквозь зубы заметил Доукс.

   — Да бросьте, Ланг, эта, как вы говорите старуха, вполне еще бодра. И вы прекрасно знаете, что она всё увидит и услышит, когда ей это понадобится.

   — О, да! И не увидит и не услышит, если вам понадобится, и забудет о том, о чем вы ее попросите, Леонхарт.

   Брат впервые при мне назвал принца по имени и разговаривал с ним таким тоном.

   — Но как бы там ни было, но внешние приличия будут соблюдены, – глядя на Доукса, произнес принц, в тоне голоса которого сквозило явное предупреждение – ты забылся, Ланг.

   Но брат не унимался:

   — Нет, ваше высочество, Андреа пока под моей опекой, и мне в первую очередь следует заботиться о ее репутации. Поэтому я отложу намеченные на завтра дела, и смогу поехать с вами, тем более, что я вспомнил, у меня есть надобность съездить именно завтра в загородную резиденцию.

   — Ланг, а не много ли ты о себе возомнил? – процедил Леонхарт.

   Ох, видимо, всё для брата плохо, раз принц перешел на «ты».

   — Я забочусь о своей сестре.

    – Андреа моя невеста, а я, если ты забыл, наследный принц, второй по значимости человек в королевстве. И ты смеешь намекать, что я могу как-то опорочить твою сестру? Ее нельзя оставить со мной даже ненадолго? Что я, по-твоему, могу с ней сделать? Ты забылся, Ланг.

   Я переводила взгляд с брата на принца и наоборот. И недоумевала – какая муха их укусила. Что страшного в том, если Леонхарт свозит меня в загородную резиденцию и там все покажет? Тем более, что приличия будут соблюдены – меня будет сопровождать немолодая женщина. И как мальчишка, рассказывающий забавные истории превратился на моих глазах в надменного и жесткого властителя, который не привык, чтобы ему перечили?

   Я бросила взгляд на Анелизу, та тоже переводила испуганный взгляд с мужа на принца. И я решилась вмешаться.

   — Доукс, ваше высочество. Думаю, вы не так друг друга поняли, произошло недоразумение. Ваше высочество, мы с братом с детства дружны, он привык заботиться обо мне, мы привязаны друг к другу. И думаю, брату тяжело принять, что в моей жизни может появиться другой мужчина, значащий для меня не менее, чем он, даже, если это вы, ваше высочество. Простите моего брата, он просто сейчас… плохо соображает. А ты, Доукс. Его высочество прав. Наша совместная поездка не повредит моей репутации, ведь приличия будут соблюдены. И я прошу тебя, не надо сомневаться в моем благоразумии и допускать, что его высочество намерен как-то повредить моей репутации, это глупо с твоей стороны, хотя и понятны твои опасения. Ты же мой брат, и не удивительно, что ты боишься за меня. И сейчас твои эмоции взяли верх над разумом. Ваше высочество, будьте снисходительны к моему брату, он сейчас не способен оценивать возникшую ситуацию трезво и беспристрастно.

   Я говорила быстро, горячечно, и не давала вставить ни одного слова, ни брату, ни принцу, несмотря на их попытки. Но как только я на миг замолчала, чтобы перевести дыхание, Леонхарт высказал то, что уловил в моей страстной речи:

   — Я для вас значу не меньше, чем ваш брат?

   И что я должна ответить, чтобы уже разворачивающаяся ссора пресеклась? Чувствуя себя лицедейкой, я сделала вид, что смутилась, опустила взгляд и пролепетала:

   — Вы мне… дороги, ваше высочество.

   — Дорог? И только? – не отступался принц.

   — Ваше высочество, – вмешался Доукс, – что вы желаете услышать от моей сестры? Признания в любви? А вам не кажется…

   — Кажется, Ланг, кажется. Простите меня, Андреа, я опять забылся. И за это… представление тоже простите. Мы с вашим братом, похоже, увлеклись… деля вас. Что ж… Ланг, я прошу вашего дозволения завтра показать вашей сестре нашу загородную резиденцию. Если вы не против… то во избежание нежелательных слухов, нас будет сопровождать графиня Труденст, она женщина почтенная, и ее репутация как наставницы девиц… безупречна. Или, если желаете, Ланг, можете поехать с нами, вместо… дуэньи.

   Последняя фраза сопровождалась недоброй усмешкой.

   — Ваше высочество, я прошу у вас прощение за то, что наговорил, что усомнился в ваших честных намерениях… Такое просто не допустимо с моей стороны. Андреа права, я руководствовался не разумом… Но меня извиняет страх за сестру, за ее репутацию. Я ответственен за нее.

   — В ближайшее время, Ланг, я сниму с вас эту ответственность и с удовольствием переложу эту ношу на себя.

   Я с удивлением посмотрела на принца. Что он имеет в виду? Нашу женитьбу? Но до нее еще далеко. Или… он собирается приблизить этот день?

   — Чтобы не случилось в жизни Андреа, какие бы перемены не коснулись ее, я всегда останусь ей братом, и бояться и переживать за нее не прекращу.

   — Я рад, что у моей будущей жены такой… любящий и заботливый брат. Но все же… Ланг, советую вам думать, прежде чем что-то говорить, и кому вы говорите, тоже не забывайте.

   — Да, ваше высочество, – склонил на несколько мгновений свою голову брат.

   — Так что вы решили, Ланг? Мне позволительно сопровождать свою невесту, или и вы все же присоединитесь к нам? – и опять недобрая усмешка.

   Я умоляюще смотрела на брата. Что он ответит? Продолжит упрямиться? Но принц явно дал понять, что Доукс нежелателен завтра.

   — Вы, ваше высочество, убедили меня, что с вами моей сестре никто и ничто не угрожает. Поэтому я, пожалуй, завтра займусь делами здесь, в столице. А вам желаю приятной прогулки.

   Я видела, что Доукс выдавливает из себя эти слова, его буквально корежит их произносить.

   — Вот и прекрасно. Я заверяю вас, Ланг, верну вам сестру в целости и сохранности. А прогулка вашей сестре не повредит, скорее наоборот, развлечет. Я завтра утром, Андреа, заеду за вами, – обратился принц ко мне.

   — Я буду вас ждать с нетерпением, ваше высочество, – откликнулась я.

   — Леди Анелиза, благодарю вас за обед, ваша кухарка заслуживает похвалы. И прошу простить за эту сцену за столом, но в ней не только я виноват, – принц бросил усмешку в сторону брата.

   Я, вспомнив Кроуса, подумала, что и принц умеет выразительно усмехаться.

   — Ну что вы, ваше высочество, – отозвалась Анелиза, – вам не за что извиняться.

   Виноват только мой брат? Не ожидала я такого от его жены.

   — А мне пора, прошу меня извинить, но, как бы мне не хотелось остаться, чтобы насладиться вашим обществом, долее я не могу задерживаться, – вставая из-за стола, произнес принц. – Дела, неотложные дела ждут меня.

   Почти одновременно с ним поднялся и брат. Леонхарт склонил голову поочередно передо мной и Анелизой, прощаясь с нами. Затем кивнул Доуксу, приглашая, вернее, указывая ему, следовать за собой.

   Когда ушли принц и Доукс, Анелиза заявила, глядя в пустоту:

   — Всё-таки Доукс бывает неоправданно безрассудным.

   Анелиза поднялась, и, не бросив в мою сторону ни одного взгляда, вышла из столовой. А я почувствовала себя виноватой в том, что произошло только что между братом и моим женихом. Далее оставаться за столом не имело смысла. И я ушла к себе, где весь оставшийся день раздумывала над тем, что произошло за обедом.

   Оказалось, я совсем не знаю Леонхарта. Какую еще сторону его нрава мне предстоит увидеть в нем? И что случилось с братом? Он рисковал, пререкаясь с принцем, ставя под сомнение его намерения. Или Доукс о чем-то осведомлен, что ему не нравится, с чем он не согласен?

   Но как бы там ни было, я рада, что завтра поеду за город. Я так устала от скуки и безделья, и пусть, возможно, всё-таки намерения принца не совсем чисты, у меня будет хоть какое-то развлечение.

   К ужину Доукс не вернулся. Анелиза вечером за столом обычно делилась со мной обо всем, что произошло за день. Сегодня она молча ела. Я пыталась втянуть ее в разговор. Вначале Анелиза отвечала односложно. Но к концу ужина оттаяла и уже оживленно рассказывала мне о ребенке. Разошлись мы пусть не совсем довольные друг другом, но и не в молчаливой ссоре.

ГЛАВА 6

Еще вечером Анелиза сказала, чтобы я обязательно взяла с собой Ливу. В поездке много чего может случиться неожиданного, и помощь служанки окажется необходимой.

   Я уже обрадовалась, что в таком случае присутствие родственницы принца не понадобится, но Анелиза разочаровала меня, объяснив, что служанка не может заменить дуэнью.

   Лива, узнав, что завтра едет со мной, радостно закивала:

   — Да, да, госпожа, как жеж, без меня-то? А кто ж вам водички подаст, и пирожок, если вы кушать изволите? А прическу поправить, а кружево на платье расправить…

   — Всё-всё, хватит, – рассмеялась я, – поняла я, что без тебя мне не обойтись.

   — А то ж, – подбоченилась Лива.

   — Ладно-ладно, – продолжала я смеяться, – а теперь, как незаменимая, найди мне на завтра платье, соответствующее случаю.

   — Ага-ага, это я сейчас, – кинулась моя камеристка к платьям.

   Мы долго выбирали наряд. Платье на должно было быть вызывающе нарядным, но и простое дорожное платье тоже не подходило. После небольшого спора, с платьем мы определились. Но не в одном же платье мне ехать. Нужны шляпка и перчатки, их мы быстро подобрали. Погода установилась теплая, и по всем приметам дождя завтра не должно быть. А значит, мантию желательно надеть легкую или вообще обойтись шалью. Но всё же погода весной такая капризная. Поэтому, немного подумав, мы решили, что утром я надену короткую мантию с капюшоном, а шаль возьмем с собой. Если будет жарко, я сниму мантию и накину на плечи шаль.

   Утром за мной зашел брат, оглядев меня с ног до головы, он одобрительно кивнул. И сообщил, что принц ждет меня внизу, не пожелав пройти в гостиную.

   Пока мы спускались в холл, Доукс еще раз напомнил, чтобы я была осторожной и благоразумной, и не особо верила Леонхарту и не велась на его сладкие речи, если они, конечно, будут. Я промолчала, у меня уже были сомнения насчет того, прав ли брат, и стоит ли мне остерегаться принца, и не сделаю ли я глупость, если буду холодна с ним.

   Сойдя с последних ступенек лестницы, я увидела Леонхарта, одетого в простую безликую куртку и темные узкие штаны, заправленные в высокие сапоги. Принц быстрым шагом подошел ко мне и брату. Я попыталась присесть в реверансе, но не успела опомниться, как Леонхарт, подхватив меня под локти, не дал этого сделать.

   — Андреа, вы очаровательны, я рад вас видеть, – улыбнулся принц, убирая свои руки от меня.

   — Я тоже рада вас видеть, ваше высочество, – отозвалась я, немного смущенная действиями принца.

   — Ваше высочество, – вклинился брат, – а где ваша тетушка?

   — Ждет в карете, ей трудно, как она уверяет, ходить, а уж тем более спускаться из кареты только для того, чтобы поприветствовать хозяев дома. Но она выразила сожаление, и просила быть снисходительной к ее возрасту.

   — Но как же она собирается сопровождать Андреа? – высказал свои сомнения брат. – Вы же, ваше высочество, как я понял, собираетесь показывать резиденцию, а там… придется много ходить.

   Принц коротко хохотнул и ответил:

   — Тетушка… она больше притворяется больной и старой, чем есть на самом деле.

   — Но всё же…

   — Ланг! Вы забыли, что Андреа моя невеста? Я верну вам сестру в целости и сохранности, и ее репутация не пострадает никоим образом. Это мы уже осудили вчера, не начинайте заново.

   Доукс молча склонил голову.

   А принц повел меня к выходу из дома, Лива последовала за нами, неся корзину и небольшой баул с необходимыми вещами, что могут понадобиться. Перед крыльцом на подъездной дорожке стояла невзрачная карета без единого герба. Видимо, увидев мой опешивший взгляд, Леонхарт пояснил:

   — Не надо, чтобы видели, чья карета и догадывались кто в ней едет. Поверьте, так будет лучше.

   — Если вы так считаете… – неуверенно ответила я.

   Принц открыл дверь кареты и я увидела немолодую женщину, сухонькую, маленькую, но даже в сумраке кареты было виден ее взгляд – острый и любопытный, и совсем даже не полуслепой. Леонхарт представил нас друг другу и помог мне забраться в карету. Лива запрыгнула сама вместе с корзиной и баулом.

   Графиня Труденст, пожаловалась, что ее камеристка неожиданно заболела, и одобрила, что я взяла с собой служанку. Всю дорогу тетушка принца живо расспрашивала меня о герцогстве. Я, отвечая, умалчивала о бедноте, царившей там совсем недавно, и моего непосредственного участия в обеспечении хоть каких-то благ для всех. Я, живя в богатом столичном доме брата, стала стыдиться нашей бедности. Но каждый раз корила себя за такие чувства, ведь ни мой отец, ни я, не виноваты в этом. А герцог как мог тащил тяжкий груз и, чтобы вытащить герцогство из нищеты, пошел на сделку с айвинами, что было для него, как мне представлялось, сделкой со своей совестью. Но всё же незачем всем знать, что я не жила беззаботной жизнью в родном замке, а работала и временами, как сейчас подозревала, на износ. Так что графиня получила сильно приукрашенную версию моей жизни в замке, той, которой она бы могла быть.

   За беседой с графиней, которая оказалась совсем даже не глухой и слепой, я так и не рассмотрела толком столицу, которую до этого почти и не видела. Всегда, когда мы выезжали, было или темное время суток, или окна кареты занавешивались плотными шторками. А сейчас, вроде как можно было полюбоваться большим городом и всё подробно разглядеть, но тетушка принца постоянно отвлекала меня разговорами от созерцания нарядной столицы. Но я всё же урывками бросала взгляд из окна кареты, поражаясь особнякам, мимо которых мы проезжали, нарядным каретам, обгонявшим нас на широких дорогах, пышно одетым людям, а потом на контрасте – бедным лачугам, ютившихся в узких и грязных улочках и женщинам и мужчинам в рваных обносках.

   Нас сопровождали принц и двое всадников в безликой темной одежде. Им, когда мы заехали на окраину города, где обитали нищие, пришлось отгонять от кареты юрких мальчишек, так и норовивших заскочить на подножку кареты и заглянуть в окна, громко выпрашивая монетки.

   Графиня проворчала, что надо было выехать из города по другой дороге, объехав этот квартал. Пусть дорога была бы длиннее, и пришлось бы делать круг вокруг столицы, но мы бы не увидели этой нищеты и наглых людишек, не желавших работать, а предпочитавших только воровать и разбойничать.

   А у меня сжималось сердце при виде грязных и худых детей, копошившихся в пыли перед развалившимися лачугами. И я бы попыталась кинуть деньги попрошайкам, осаждавших нашу карету, но у меня с собой не было даже самой мелкой монеты.

   — Ну всё, хватит! – потеряла терпение графиня, после того, как кто-то из мальчишек попытался на ходу открыть дверь кареты и велела Ливе: – Задерни шторки.

   А я, перед тем, как Лива задернула шторку, испуганно вскрикнула, увидев, как сопровождающий нас стражник отбросил мальчишку, вцепившегося в дверцу кареты, и тот кубарем покатился под покосившийся забор очередной лачуги, мимо которой мы проезжали.

   — Ничего с ним не будет, – поджав губы, успокоила меня графиня, – не переживайте. Поднимется, отряхнется и дальше пойдет разбойничать.

   А я, с трудом сдерживая слезы жалости, понимая, чем нам это может грозить, не решилась остановить карету, чтобы посмотреть, что там с мальчиком и помочь ему при надобности.

   В карете стало слишком темно, и я всё же приоткрыла со своей стороны шторку, и временами выглядывала из-за нее, а графиня ворчала, что нечего там смотреть.

   Наконец-то мы миновали кривые и узкие улочки, заставу со стражниками, проводившими нас равнодушными взглядами, и выехали на загородную дорогу, и я окончательно отдернула со своей стороны шторку.

   Бедные кварталы оставили у меня тягостное впечатление. И я, размышляющая о том, есть ли в герцогстве такая ужасная нищета, односложно отвечала графине. А она уже перешла к расспросам об айвинах. Но я стойко отвечала, что почти не виделась с ними, и уж тем более, не общалась.

   Росший по краям дороги лес сменился ухоженными и подстриженными деревьями и кустарникам и я поняла, что мы подъезжаем к резиденции.

   Поворот, еще один поворот и перед нами появились, как я подозревала, резиденция. Я ожидала, как в королевском дворце, увидеть ажурное ограждение и такие же ворота, но здесь… не было ничего подобного. Стена, окружавшая резиденцию, была не хуже, чем в укрепленном замке, а по краям высоких и крепких деревянных ворот, оббитых железом, возвышались сторожевые башни, такие же виднелись по всему периметру ограждения, по верху которого курсировали стражники. Я не удивлюсь, если за воротами окажется решетка, в чем скоро и убедилась.

   Графиня, похоже, тоже удивленная открывшимся видом, проворчала:

   — Он что, к осаде готовится? Раньше здесь было по-другому.

   Ворота распахнулись, и мы проехали под поднявшейся перед нами решеткой.

   Далее наша карета покатилась по узкой дороге, утоптанной и укатанной до каменного состояния. К моему удивлению мы проезжали хозяйственные постройки, казармы, дома, пусть и добротные, но, по всей видимости, в них жил простой народ, скорее всего, те, кто обслуживал резиденцию, и семьи простых стражников

   Всё, что я видела, было скорее крепостным поселением, и напоминало мне наш замок.

   Графиня, до этого мало любопытствующая, пересела на мою скамью, чтобы видеть то, что впереди и теперь не отлипала от окошка, что находилось в двери, и я слышала тихое брюзжание:

   — Знает ли об этом Норберт? И как он мог допустить такое? Это же крепость под стенами столицы. Зачем это Леону?

   Да, похоже, тетушка принца давно не была здесь и сейчас шокирована произошедшими переменами.

   Дорога постепенно стала расширяться, вдоль нее появились деревья с кроной постриженной в виде шаров и кустарники, изображающие разные фигуры. Появились и клумбы, на которых пока только зеленела трава и среди нее поднимались в определенном порядке кустовые цветы, еще не набравшие цвет. Я была уверена, что скоро эти клумбы превратятся в пестрый яркий ковер.

   А вот и металлические ажурные ограждение и ворота, которые я ожидала увидеть ранее. Выходит, вокруг настоящей резиденции выстроили крепость?

   Мы проехали через открывшиеся ворота, карета медленно двигалась по дороге, выложенной булыжником, но к моему удивлению колеса не слишком громко громыхали но ней. Я всё-таки высунулась немного из окошка и увидела, что булыжник был так пригнан и утоплен в землю, что создавал собой гладкую каменную дорогу.

   Мое внимание переключилось на проплывающие мимо особняки, огороженные заборами, деревьями и цветниками. Между ними располагались, как я поняла, магазинчики и лавки. У меня создалось впечатление, что мы ехали по городу.

   — Это что же, новая столица? – услышала я тихие слова графини Труденст.

   Я перевела взгляд на нее, и поразилась, каким бледным стало лицо пожилой женщины.

   — Что же он задумал? – в пространство прозвучали почти неслышные вопросы. – Решил не ждать, пока получит власть? Это же… что же будет? Двоевластие? Ох, мальчик…

   Слова старой графини обеспокоили меня. Какое двоевластие? Я из уроков истории знала, что ничем хорошим такое не заканчивается.

ГЛАВА 7

Карета остановилась перед очередным особняком, а затем через открывшиеся ворота въехала на огороженную территорию и остановилась перед крыльцом.

   Дверца кареты распахнулась, и выйти мне помог принц, затем и графиня с его помощью, кряхтя и что-то бормоча себе под нос, выбралась наружу. Ливе, конечно же, никто не предложил руку, она сама спрыгнула со ступенек кареты.

   Принц поинтересовался у меня и у тетушки нашим самочувствием, не утомила ли нас поездка. Я ответила, что всё прекрасно. Хотя мне хотелось спросить про мальчика, отброшенного стражником, но не стала… А тетушка что-то проворчала про свои колени и неудобную скамью в карете.

   Принц подставил свой локоть старой графине, и она тут же вцепилось в него. И до меня донеслись тихие слова:

   — Что ты задумал, мальчик?

   — Потом, тетушка, всё потом, – похлопал Леонхарт по лежащей на его локте руке старой женщины.

   И обратился ко мне:

   — Андреа, это ваш дом.

   Я повернулась к особняку и с интересом его рассматривала. Он не поражал размерами, пожалуй, был даже меньше, чем дом брата, но смотрелся… нарядным. Окна были не прямоугольные, а в виде арок с заостренным навершием. Рамы, окрашенные под золото, ярко горели на солнце. А стены особняка слегка отливали розовым. Крыша же и навес над крыльцом были окрашены в насыщенный розовый цвет. Чуть менее приглушенным розовым цветом были ограждение крыльца, балясины балконов, перила и дверь. Дом смотрелся неправдоподобно сказочным.

   — Это… это… – не могла я подобрать слова, чтобы озвучить свое отношение к яркому и нарядному дому.

   — Дом для принцессы, – закончил за меня принц.

   — Ты перестарался, Леон, – вынесла свой вердикт старая графиня. – Я, конечно, еще мало знаю твою невесту, но… этот дом не для нее.

   — Почему? – удивился принц.

   — Потому, что твоя невеста не безмозглая восторженная дурочка.

   — Андреа, – обратился ко мне принц, – вам не понравилось?

   — Я не знаю… – замялась я. – Дом… он… я не ожидала, что он… окажется… таким нарядным.

   — Если вам не нравится, а я старался вам угодить, то можно и перекрасить.

   Но я чувствовала за кажущимся нейтральным тоном принца недовольство.

   — Нет-нет, – поспешила я ответить, – не надо перекрашивать. Вы правы, этот дом для принцессы, а я… просите… еще не привыкла… к своему статусу.

   — Ну-ну, – хмыкнула тетушка.

   — А ведь и Доукс предупреждал, что дом для вас, Андреа, – признался принц, – должен выглядеть скромнее.

   — Я привыкну, – попыталась я улыбкой сгладить создавшееся напряжение, – просто для меня такой дом оказался… приятной неожиданностью.

   — Со своими фрейлинами вы будете жить в особняке. Там есть бальный зал. Но он небольшой, где вы можете проводить всяческие тематические вечера, и тому подобное, а для грандиозных балов предусмотрен огромный павильон, он стоит за особняком, там же расположился парк. И, кстати, – улыбнулся лукаво принц, – в особняке и для меня отведены покои, смежные с вашими.

   Я смущенно потупила взгляд.

   — Но жить я всё же буду в своем особняке, – продолжил принц. – Так будет удобнее и вам и мне.

   — А ваш особняк…

   — Мы его уже проехали, я покажу вам на обратном пути. А сейчас, пожалуй, пройдем в сам особняк.

   Я, принц с тетушкой, повисшей на его локте и Лива, направились к крыльцу. Перед нами шел один из стражников, он же и открыл высокие двухстворчатые двери. Из глубины холла навстречу нам быстрым и уверенным шагом направился мужчина. Когда он подошел, мое сердце сделало испуганный кульбит. Я с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть удивленно. Незнакомец был высок, с правильными чертами лица, он не был так ошеломляюще красив, как Кроус или Генст. И вполне сошел бы за человека. Не знаю как… но я была уверена, что перед нами стоял айвин. И по его чуть дернувшемся уголкам губ, почти неуловимой усмешке в глазах, поняла – он увидел, что я признала в нем айвина.

   Я испуганно перевела взгляд на принца, но он не смотрел ни на меня, ни на незнакомца. Леонхарта отвлекла тетушка, поскользнувшаяся на выложенном гладкой плиткой полу.

   — Ковры бы что-ли положили, – проворчала старая графиня, которой ловко не дал упасть племянник.

   — А это как захочет хозяйка дома, – улыбнулся принц мне.

   Я улыбнулась в ответ, надеясь, что на моем лице уже нет ни следа паники.

   — Леди, позвольте познакомить вас с моим главным строителем, – обратил наше внимание Леонхарт на стоящего перед нами мужчину.

   — Уэльгер Мейс, – незнакомец склонил голову перед нами.

   А я, услышав его голос, еще больше уверилась, что он – айвин.

   — Моя невеста Андреа Ланг, – представил меня принц, – дочь герцога Ланга.

   А я раздумывала, стоит ли сделать хотя бы книксен, но решила, что кивка будет достаточно.

   — Для меня честь и большое удовольствие познакомиться с вами, ваша светлость.

   — Графиня Труденст, – представил принц и тетушку.

   Уэльгер Мейс не удостоился даже кивка от старой графини, наоборот, она еще выше подняла подбородок.

   — Наслышан о вас, ваше сиятельство, – откликнулся мужчина, никоим образом не выдавая, что его как-то задело высокомерие графини, – и очень рад знакомству.

   — Проводите нас по особняку и все расскажите, Мейс, – велел принц.

   — С удовольствием, – любезным тоном ответил айвин. – На первом этаже помимо холла расположена столовая…

   — Что такого удивительного мы можем увидеть в столовой? – заявила графиня. – Начнем со второго этажа.

   — Как пожелаете, – согласился Уэльгер Мейс и бросил на меня вопросительный взгляд. Я кивнула, что не возражаю.

   И подумала о том, как же его зовут на самом деле. Или длинное имя разделили на имя и фамилию?

   Когда мы поднимались по широкой лестнице на второй этаж, принц улучил момент и шепнул мне заговорщицки, что именно Мейс посоветовал так раскрасить здание. А я только мысленно усмехнулась, что это вполне могло быть шуткой Кроуса.

   В первой же гостиной, куда нас завел Мейс, старая графиня села на удобный мягкий диван и заявила, что устала и никуда больше не пойдет, а нам разрешает идти дальше, смотреть на всё, что вздумается.

   Принц попытался возразить, что графиню пригласили в качестве дуэньи, чтобы она сопровождала его невесту. Но графиня ответила, что достаточно будет того, что мы находимся в одном здании с ней, и, если никто из присутствующих не проговорится, то никто посторонний и не узнает. И вообще, служанка же будет рядом со своей госпожой.

   Нам ничего не оставалось, как последовать дальше уже без графини. Комнаты, которые мы проходили, к моему облегчению не выглядели так ужасно, как само здание снаружи. Все было выполнено в сдержанных, но приятных глазу расцветках, мебель стояла красивая, но не вычурная, и всё же по всему было сразу видно, что здесь должна обитать молодая женщина.

   Перед дверями предназначенной для меня спальни принц немного замешкался, но потом всё же зашел следом за мной. А я подумала, что, наверное, это не совсем прилично, но… мы же просто смотрим, я же еще не живу здесь.

   — Ваша светлость, если вам что-то не нравится, мы с легкостью и радостью изменим, желая вам угодить, – заверил меня Мейс.

   — Спасибо, мне все нравится.

   С еще большим рвением Мейс стал мне показывать комнату

   — Я, пожалуй, отойду, – рассмеялся принц, когда Мейс начал выдвигать ящички изящного туалетного столика, пообещав показать тайники в нем. – Это не предназначено для меня.

   Леонхарт отошел к окну и сделал вид, что его что-то заинтересовало за ним.

   Когда Мейс открыл одну из потаенных ниш, я увидела там сложенный в несколько слоев лист бумаги. Мужчина скосил на меня взгляд, затем показал подбородком в нишу, явно приглашая забрать сложенную бумажку. Я посмотрела на принца, но он стоял спиной к нам. Видит ли он что-то в отражении?

   — Ваша светлость, здесь достаточно места, чтобы хранить записки, письма, мелкие безделушки, проверьте, положите сюда руку, – настаивал Мэйс. – Вы убедитесь, что и класть и доставать вполне удобно.

   Я накрыла ладонью бумажку и вытащила ее наружу, а затем быстро сунула в ладошку Ливе, стоящей рядом и так же заглядывающей в нишу. Понятливая служанка быстро спрятала бумажку в свой карман.

   Принц с улыбкой развернулся к нам:

   — Тайна сохранена, я ничего не увидел.

   А я, чувствуя себя заговорщицей, улыбнулась в ответ, надеясь, что принц ничего не заподозрил.

   Мы продолжили осмотр особняка, но в покои принца, смежные с моими, не зашли. Переходя из комнаты в комнату, я с ужасом осознавала, что опять во что-то вляпываюсь. Когда же я начну думать, прежде чем сделать очередную глупость?! Но я уверена, что записка от Кроуса, поэтому и взяла ее.

   А еще меня мучил вопрос, знает ли Леонхарт, что Мейс – айвин?

   Но спросить об этом я не могла. Мейс мало отличался от человека, предполагаю, что не признать в нем айвина мог даже тот, кто близко общался с ними. Я и сама не понимала, как и почему увидела, что Мейс айвин. Может потому, что я слишком тесно общалась с одним из них? И в этом принцу я не призналась. Леонхарту я сказала, что с айвинами не общалась, только видела их, и то наше знакомство было недолгим. Так что, если я спрошу у принца, знает ли он, что Мейс айвин… это вызовет много вопросов, на которые я не готова ответить.

   А еще меня занимало письмо, которое, я уверена, было от Кроуса. Я очень старалась не смотреть туда, где оно лежало, то есть на карман платья Ливы.

   Из-за своих переживаний и размышлений я почти не видела то, что наполняло очередную комнату и пропускала мимо ушей многое, что говорил Мейс. Но принц уловил, что я вяло реагирую на то, что нам показывали и разъясняли. И сделал свои выводы:

   — Андреа я вижу, что вы устали. Предлагаю отдохнуть здесь.

   Он провел рукой вокруг, и я увидела, что мы зашли, по всей видимости, в музыкальный салон.

   — Да, я бы не отказалась немного передохнуть, – согласилась я.

   Принц протянул мне руку и, когда я вложила в нее свою, подвел меня к мягкому дивану, стоящему у одной из стен. Я села, а принц устроился в другом углу дивана.

   — Мейс, вы распорядились насчет обеда? – спросил Леонхарт у айвина.

   — Да, ваше высочество, обед будет подан в малой столовой.

   — Так идите, и поторопите с обедом, – велел принц, – а мы вас здесь подождем.

   — Да, ваше величество, – склонил голову Мейс, бросив перед этим взгляд на меня, в котором я увидела некоторое замешательство.

   Когда айвин ушел, принц коротко бросил стоящей рядом со мной Ливе:

   — Отойди подальше.

   Я кивнула замешкавшейся Ливе, она прошла к противоположной стене и сделала вид, что рассматривает большую картину, висящую там.

   — Прошу простить меня, Андреа, я понимаю, что нарушаю приличия, оставаясь с вами практически наедине, но мне необходимо поговорить с вами. Но вначале, я бы хотел узнать, может у вас назрели какие-то вопросы ко мне?

   И я решилась узнать то, что меня немного мучило:

   — Простите, Леонхарт, возможно… и я нарушаю приличия, мне, наверное, не стоит… такое спрашивать… Но почему мы будет жить не просто в разных покоях, что, в общем-то, и должно так быть, но даже в разных домах?

   — Я ожидал, спросите ли вы об этом, или с облегчением и радостью молча примите раздельное проживание.

   Видимо, я всё-таки устала, и в том числе от переживаний в последние дни, поэтому не смогла сдержать истинное свое отношение к тому, что сказал принц.

   И выплеснула всё, что у меня накопилось:

   — А не вы ли, не спрашивая меня, самолично распорядились о раздельных домах для нас? То есть это вы с радостью и облегчением собрались поселить меня в дом, даже не в соседний с вашим, а подозреваю довольно далеко. И это вам, по всей видимости, нужно жить вдали от нежеланной невесты, которую вам навязали. Но ради приличия, чтобы меньше говорили об этом, вы всё-таки дали распоряжение выделить себе покои рядом с моими. Как часто вы собирались их посещать? Почему мы не зашли туда? Может потому, что там пусто? И ваши покои в моем доме только видимость, чтобы соблюсти условности брака? Иначе без этого пойдут слухи о том, что наш брак не настоящий? А не будет ли наш брак иллюзией? Ширмой для вас и той… ладно… сделаю вид, что я ничего не знаю. Но вы даже ни разу, за исключением одного случая, не прикоснулись ко мне! Я вам так противна? Только не говорите мне, что печетесь о моей репутации. Мы помолвлены, а вы ведете себя со мной, как чужой человек. Мы видимся очень редко, разговариваем еще реже. Вы ничего обо мне не знаете, и не пытаетесь узнать. Даже ваша тетушка укорила вас в этом.

   Ошалевший Леонхарт промычал что-то нечленораздельное.

   Я смотрела на него с вызовом, нисколько не жалея о сказанном и не собираясь извиняться, тем более, что он ведь первый нагрубил мне.

   — Но вы тоже ничего не знаете обо мне, – выдавил, наконец, ошарашенный принц.

   — Вы считаете, я в этом виновата? – усмехнулась я.

   — Но, по крайней мере, вы бы могли хотя бы не верить досужим сплетням.

   — А что, по-вашему, из сказанного мною сплетня?

   — Что ж… я не ожидал от вас такого… выпада… вы меня очень удивили. Но раз так… Вы хотите откровенности?

   — Не отказалась бы, – кивнула я.

   — Как я понял из ваших слов… вы подозреваете, что у меня есть… любовница?

   Я опять кивнула.

   — Признаюсь, что да, у меня до недавних пор была… женщина, с… которой я был близок. Но она в прошлом, мы расстались. Вы не должны были о ней узнать.

   — Но я узнала, и не от вас, – горько заметила я.

   — Я даже не буду спрашивать, кто внушил вам эту чушь… что я до сих пор содержу любовницу. Я уверяю вас, это не правда. И завести раздельные дома я решил не потому, что вы мне… противны, и уж тем более не потому, что наш брак будет фиктивным. Вы очаровательны, Андреа, увлечься вами ничего не стоит. Я уже жалею, что не поговорил с вами ранее, и не объяснился с вами.

   — Так сделайте это сейчас, – предложила я.

   — Я собирался поговорить о другом. Но, если вы настаиваете, то я объясню, зачем нужны раздельные дома. Мой дом уже в большей мере обжит и пришлось бы многое менять. Но причина не только в этом. За те несколько лет, что я живу отдельно от королевского двора, я отвык от его роскоши. Меня уже давно устраивают простые вещи, удобная и не маркая одежда, сытная, но достаточно скромная еда. Моя резиденция еще не достроена, да и других дел еще много. А для этого нужны те, кто помог бы мне в моих начинаниях. А придворные щеголи и бездельники не справятся с тем, что я возложил бы на них. Поэтому меня окружают мужчины, которые мало что знают о галантности и изысканных манерах, но прекрасно знают свое дело. Нет, они не сделали бы вам ничего предосудительного, но они не всегда учтивы и могли бы напугать юную девушку грубостью, которую они за таковую и не посчитали бы. Но… я уже озадачился их воспитанием. Но, увы, пока всё не так радужно, как бы хотелось.

   — Поэтому вы решили категоричным способом отгородить меня от них? – заключила я.

   — Да, тем более, что наши, скажем так, сборища частенько шумные, и мы используем в спорах не совсем… приличные слова, что непозволительно для нежных ушек.

   — То есть и вы, Леонхарт, не всегда галантны?

   К моему удивлению принц смутился:

   — Бывает.

   Я с трудом сдержала улыбку.

   — Но я не забыл манеры, которым меня учили с малых лет, – тут же заверил меня Леонхарт. – Поэтому на мой счет можете не беспокоиться, я не забудусь.

   Мне очень хотелось сказать Леонхарту, что меня не напугать солеными шуточками и дурными манерами. Но я не стала в этом признаваться. Зачем? Пусть он думает обо мне, как о возвышенной и нежной девушке, не знавшей ничего о простой жизни.

   Да, с домами прояснилось, хотя причины показались мне глупыми. Но вот любовница… Кто лжет? Доукс или Леонхарт? Я уже собиралась уточнить у принца, на самом ли деле любовница бывшая, а не настоящая.

   Но не успела, появился Мейс и сообщил, что обед накрыт в малой столовой, а графиня уже ждет нас там.

   После обеда неожиданно у принца образовались неотложные дела. И он, извинившись, отправил нас обратно в столицу, пообещав и мне и своей тетушки навестить нас в самое ближайшее время.

   Прощаясь со мной, Леонхарт тихо произнес:

   — Андреа, сегодня вы удивили меня, открывшись с неожиданной стороны, и я рад этому.

   Уже когда мы выехали за ворота крепости, я вспомнила, что так и не увидела дом для принца. Но ведь у меня будет для этого не одна возможность?

ГЛАВА 8

Возвращались мы по другой дороге, и в город въехали с обратной стороны, а трущобы остались в стороне.

   Но ехали мы дольше, чем утром. И всё это время старая графиня молчала, сидела погруженная в свои мысли с поджатыми губами и нахмуренными бровями. Моя голова тоже были занята: я думала о принце.

   Я как-то раньше не особо отмечала, во что одет Леонхарт. А сейчас, вспоминая, удивлялась этому. Ведь его одежда отличалась от общепринятой, вернее от той, что носили напыщенные аристократы.

   Кафтаны принц носил однотонные, а не расшитые яркими цветами и различными орнаментами, как было модно. И он никогда не появлялся при мне в туфлях на высоких каблуках, с пряжками, украшенными драгоценными камнями. И короткие бриджи из бархата и шелковые чулки я на нем не видела. Принц даже балы посещал в высоких сапогах, с заправленными в них штанами из плотной шерстяной ткани. Но на шее Леонхарта всегда был белоснежный шелковый платок, завязанный на красивый хитросплетенный узел. И это единственная яркая вещь в его одеяниях.

   Сейчас, размышляя над этим, понимала, что мне нравилось, как одевался принц. Может потому, что я привыкла – мужчина не должен выглядеть как яркая экзотическая птица-павлин? Я, когда приехала в столицу и увидела мужчин, разряженных в канареечных расцветках шелка и бархат, была ошарашена этим. А уж высокие башнеобразные парики со спускающимися до пояса плотными локонами приводили меня в веселое недоумение, и я с трудом сдерживала смех. А вид принца мне оказался привычен и мил.

   И окружение принца выглядело так же, как и он, включая моего брата. Но это касалось только повседневной жизни. А при королевском дворе Доукс появлялся, пусть без парика, но одетый в шелка, бархат, чулки и туфли. Видимо, то, что разрешалось принцу, не простилось бы другим.

   И еще вспомнилось то, на что раньше мое внимание не заострялось. Принц при мне выдерживал все принятые нормы этикета. Но пару раз я была случайной свидетельницей достаточно свободного приятельского общения Доукса, Леонхарта и его приближенных. И это, как я сейчас поняла, мне тоже понравилось. Ведь я всё же выросла среди простых людей, и все эти «реверансы» в виде придворного этикета мне были чужды.

   Но в тоже время я не раз видела, как Доукс склонялся перед принцем, не смея ему далее перечить. То есть, явное неповиновение и непочтение принц не выносил. Видимо, непринужденность в общении он допускал до определенной черты.

   Со мной Леонхарт был вежливым и отстраненным. Почему? Потому, что представлял меня трепетной и нежной? И даже не подозревал, что я другая? То, что он меня совершенно не знал, я подозревала. Но ведь выходило, что и я не знала, какой принц на самом деле.

   То, что он наплевал на то, как надо бы одеваться, уже должно было меня хоть немного насторожить. Но нет, мне же была привычна его одежда, поэтому я без тени сомнения приняла его манеру одеваться. Но даже по этому можно было предположить, что принц – бунтарь.

   А теперь я узнала, что принц выстроил крепость. Зачем? От кого он собирался обороняться? Старая графиня назвала резиденцию принца новой столицей. Значит ли это, что Леонхарт собирался вообще отделиться от короля и его власти? И что тогда будет? Примет ли такое своеволие король? Судя по реакции тетушки, будет всё ох как не просто. Грядет ли противостояние короля и его сына? И как это затронет мою семью и лично меня? Даже думать об этом страшно. Но всё же спросить у принца следует. Теперь-то я уж точно не побоюсь узнать у него то, что меня беспокоит.

   Я вспомнила наш разговор, ошарашенное лицо Леонхарта. Но я нисколько не жалела, что высказала ему всё, но жалела, что наш разговор закончился быстро. Но ведь у нас еще будет возможность поговорить откровенно?

   Я думала, что тетушка принца жила где-то в городе, но ошиблась. Старая графиня обитала в королевском дворце. И после того, как мы подъехали к особняку брата, графиня, попрощавшись со мной, перебралась с помощью Доукса в богато украшенную карету, которая, ожидала, пока мы гостили у принца.

   Дожидаться пока брат простится с графиней и отправит ее во дворец, я не стала и отправилась в особняк. Как только мы вошли в мою комнату, Лива торопливо вытащила письмо из своего кармана и протянула мне. А я ведь о нем забыла!

   Скинув мантию, сняв перчатки и шляпку с помощью Ливы, я села в кресло у холодного камина. Сложенный лист был запечатан сургучом, на котором был оттиснут рисунок, изображающий что-то неведомое: то ли птицу, то ли животное с крыльями. Я держала в руках письмо и не спешила взламывать печать. Всё прошедшее время я вспоминала Кроуса, сравнивала его с принцем, и, наверное, сама не осознавая этого, ждала каких-либо вестей от айвина, или даже встречи. А сейчас… сейчас я была не рада, что Кроус дал о себе знать. У меня даже мелькнула мысль бросить письмо в камин. И если бы в нем горел огонь, я, возможно, так бы и сделала.

   Лива убирала на место вещи и бросала на меня озабоченные взгляды. А я наблюдала за ней, велела почистить перчатки и мантию. Затем мы немного поговорили о поездке, на Ливу тоже тягостное впечатление произвели трущобы. И служанка позволила себе высказать удивление нашим с принцем будущим раздельным проживанием. Но развить эту тему я ей не дала, оборвав на полуслове. Не ее это дело, и обсуждать со служанкой мои отношения с будущим мужем я не собиралась.

   Поняв, что всеми силами оттягиваю чтение письма, я разозлилась на себя, и, сломав сургучную печать, развернула сложенный лист. И тут же изумленно ахнула: письмо было не от Кроуса.

   Этот убористый и красивый почерк я уже видела:

   «Здравствуй, милая Лесия.

   Прошло два года с нашей встречи, надеюсь, что ты не забыла меня.

   А у меня не было возможности напоминать тебе о себе. Но в ближайшее время всё изменится.

   Я знаю, что Инелькроустейль, когда ты еще жила в замке, досаждал тебе. После каждой вашей встречи он приходил ко мне и подробно все рассказывал. А у меня не было возможности хоть как-то предупредить тебя, а тем более оградить от него, от его влияния на тебя. Лесия, не верь Инелькроустейлю: ни его сладким речам, ни его обольстительным улыбкам, ни его неотразимому очарованию. Надеюсь, что мое предупреждение не запоздало, и ты не пленилась Инелькроустейлем, устояла перед его притягательным обаянием. Я знаю – он умеет нравиться женщинам. И уж тем более ему ничего не стоит обольстить наивную и неискушенную девочку.

   Я не знаю, какую игру он затеял. Но ничего хорошего это тебе не принесет. Ему не нужна фьёлси, а жениться на тебе он не сможет – такое невозможно. Так зачем ему ты? Я много думал над этим. Но донести до владыки и совета, что Инелькроустейль зачем-то навещает тебя, я не мог: он заставил меня поклясться, что я никому ничего не скажу. И он пригрозил мне, что мое заточение в Жерхе продлят, если я посмею оговорить его каким-либо образом перед советом или перед отцом. И он сделал все, чтобы мое заточение было как можно строгим. В моем окружении убрали всех, кому я мог бы довериться.

   Лесия! Не верь Инелькроустейлю!

   Я не знаю, когда это письмо попадет в твои руки, и попадет ли вообще. Тот, кто пообещал передать его тебе при первой же возможности, таких возможностей почти не имеет. Но я надеюсь, что ты всё-таки прочитаешь письмо.

   И очень надеюсь на новую встречу.

   Лесия, милая Лесия, теперь я понимаю, как глубоко ошибся, назвав тебя открыто своей фьёлси. Этим я напугал тебя. Но поверь, я не имел в виду ничего дурного. Фьёлси у нас не имеет ничего общего с рабыней. Фьёлси – мать, она имеет вес в нашем обществе, она свободна в принятии решений. Так мне внушали, и так было всегда.

   Да, следует признать, что, к сожалению, не все уважают своих фьёлси, не часто, но бывает, что эти женщины несчастны. Но всё равно – они не рабыни.

   Но я бы заботился о тебе, окружил бы тебя любовью и уважением. Никому бы не позволил оскорблять тебя.

   Прости меня, я не думал, что так напугаю тебя, я не предполагал, что статус моей фьёлси вызовет у тебя такое неприятие и отвращение.

   Перед владыкой и советом я отказался от тебя как от фьёлси. И поэтому и потому, что я вел себя примерно, срок моего заточения в Жерхе сократили, и он скоро закончится.

   Мы не виделись два года, тебе скоро исполнится семнадцать. Я уверен, что ты превратилась в неотразимую красавицу. И пусть я отказался перед советом от тебя как от фьёлси, но от того, чтобы попытаться завоевать твое расположение, а возможно и любовь, я не отказался.

   Прости меня, но еще раз повторюсь – я не имел в виду ничего дурного, назвав тебя своей фьёлси.

   До свидания, милая Лесия.

   Я надеюсь на скорую встречу.

   Твой самый горячий поклонник Этельгенстейль».

   В конце стояла дата: письмо было написано не так уж давно. Значит, Мейс недолго носил с собой послание от Генста. Скорее всего, Мейс знал, что я сегодня посещу свой особняк в резиденции принца, и заранее подложил письмо в потайную нишу туалетного столика.

   Я вернулась к строкам, где упоминался Кроус. Сладкие речи, обольстительные улыбки, неотразимое очарование? А одного ли и того же айвина я и Генст знаем под именем Инелькроустейль? Со мной Кроус не был очаровательным, и я от него видела только кривые улыбки и усмешки, и далеко не сладкие речи. Кроус умеет нравиться женщинам? Ну-ну… Меня он обольщать даже не пытался. А что же Генсту рассказывал Кроус о наших с ним встречах? Похоже, не то, что было на самом деле.

   Я еще раз перечитала всё письмо. Генст не упомянул, что я помолвлена с принцем. Не знает? Вряд ли. Тогда, он не видит в этом преграды? В каком статусе Генст появится в королевстве? Он собирается меня завоевывать? Зачем? Надеется на взаимность? Но разве я дала повод? И кем же я тогда буду, если не фьёлси? Точно не женой. Тогда любовницей? А разве это не большее оскорбление для меня, чем фьёлси?

   Как же мне надоели эти айвины! Что Генст, что Кроус самонадеянны, им не нужно мое согласие. И тот, и другой, уверены, что добьются от меня того, что пожелают? Зачем они привязались ко мне? Чем я так ценна? Других девушек нет? Не такая уж я и красавица, чтобы нельзя было меня забыть.

   Раздавшийся стук в дверь заставил меня быстро сложить бумагу. Пока Лива открывала дверь, я быстро спрятала письмо под вазу, стоящую на полке камина. Потом уберу в более надежное место.

   Как я и предполагала, пришел брат. По его просьбе мы направились в одну из гостиных. Когда устроились на диване, Доукс, как я и ожидала, стал расспрашивать о моей поездке, о принце, о том, что мы делали, о чем разговаривали.

   Я рассказала все, что произошло между мной и принцем. Но утаила о письме от Генста. Доукс знал об этом айвине, и, наверное, надо было бы открыться. Но тогда брат, я уверена, потребовал бы показать ему послание от Генста. А там было упоминание о Кроусе, а вот о нем брат не подозревал. И мне пришлось бы признаваться о встречах с еще одним айвином. А я… я не была готова к этому, вернее… не хотела каяться и оправдываться перед братом.

   — Значит, он провез тебя через трущобы, – задумчиво произнес брат, когда я закончила.

   — Это что-то означает? – забеспокоилась я.

   — Я предполагаю… но пусть он сам тебе все расскажет.

   — Но…

   — А вот то, что ты позволила себе нагрубить принцу… возможно и неплохо.

   — Почему?

   — Он более заинтересуется тобой. А то, что он порвал с любовницей… не верь, – сказала брат то, что я собиралась спросить у него.

   — Почему?

   — Что ты заладила «почему» да «почему». Он молодой мужчина, здоровый, и у него есть потребности. Прости, что говорю тебе это, но долго обходиться без женщины… в общем… у меня есть основания полагать, что Леонхарт всё же встречается с этой женщиной. Или… завел себе новую.

   — Я не могу поверить, что Леонхарт лжет!

   — Если тебе будет легче, не верь, – пожал плечами брат.

   — Да, я предпочту верить, что принц был со мной честен.

   — А ты сама честна с ним? – усмехнулся Доукс. – Или со мной?

   Я опустила глаза, пряча взгляд от брата.

   — Вот то-то же, – вздохнул он.

   — У каждого есть тайны, которыми или не хочется делиться, или уже поздно, или… стыдно, – пробормотала я, всё также не поднимая взгляда.

   Доукс протянул ко мне руку, поддел своими пальцами мой подбородок, заставляя поднять голову и вынуждая смотреть ему в глаза.

   — Надеюсь, твоя… стыдная тайна не станет неожиданностью для принца в вашу первую брачную ночь.

   — Что?!

   — Кто это был? Мальчик, с которым ты разучивала танцы? Или айвин?

   Поняв, что имел в виду брат, я, сбросив его руку со своего лица, вскочила на ноги.

   — Как ты смеешь такое… такое предполагать! – возмутилась я.

   — Прости, я не хотел тебя оскорбить.

   Доукс взял меня за руку и, потянув, усадил обратно на место рядом с собой.

   — У меня ничего никогда ни с кем не было, – четко выговорила я, гневно смотря на брата.

   — Прости, ну прости меня. Мне до этого момента даже в голову не приходило подобное. Но ты… так выразилась…

   — Пусть тебе и дальше подобное в голову не приходит.

   — А ты, чтобы я был спокоен, не поделишься со мной своими тайнами?

   — Нет, мои тайны безобидны, и не имеют никакого отношения к принцу.

   Ох! Я лукавила.

   — Ну, хорошо. Пусть будет так.

   — Доукс, я бы хотела кое-что прояснить.

   — Что? Спрашивай.

   — Ты знаешь, что Уэльгер Мейс айвин? – решилась я спросить то, что мучило меня.

   — Знаю, и предвосхищу твой следующий вопрос: принц тоже знает. А вот ты откуда узнала? В Мейсе трудно заподозрить айвина. Или он сам тебе об этом сказал?

   — Трудно, но возможно. Пусть я не так уж часто общалась с айвинами, но всё же признала в Уэльгере Мейсе айвина. Как бы там ни было, но они отличаются от людей. Я даже сама не понимаю чем, и не смогу этого объяснить.

   — Мейс не единственный айвин на службе у его высочества. Пока у нас тайно появляются те айвины, которые почти не отличны от людей. Их мало, и это пока тайна, и в нее посвящены лишь избранные.

   — Но скоро это должно измениться?

   — Увы, да, принц намерен открыто принимать айвинов. Это тебя беспокоит?

   — Да, немного.

   — Не бойся, ни я, ни принц не дадим тебя в обиду. Айвины не посмеют что-то дурное тебе сделать.

   Я хотела ответить, что я в этом не была так уверена. Но сказала всё же другое:

   — Прости, давай на этом закончим разговор. Я устала, день для меня был сегодня длинным.

   — Да, да, конечно, иди к себе.

   — И я, пожалуй, не спущусь вечером в столовую. Передай, пожалуйста, Анелизе, чтобы ужин прислали в мою комнату.

   — Да, я передам.

   Я поднялась и ушла в свою комнату.

ГЛАВА 9

Письмо лежало там же, где я его оставила. Я бросила подозрительный взгляд на Ливу, она ответила мне ясным и невинным взором. Читала или нет? Но служанка до этого не давала повода сомневаться в своей преданности. Но и любопытства ей было не занимать.

   Махнув ей, чтобы она продолжила заниматься делами, я села в кресло у камина и еще раз перечитала послание от Генста.

   Я смотрела на письмо, лежащее на моих коленях, и злилась на себя, на Генста, на Кроуса, и на принца заодно.

   Я не хотела опять появления в моей жизни ни одного из айвинов. Мне были непонятны их намерения. Что им надо от меня? Влюбились? Не верю! Особенно Кроусу. Я уже давно решила, что данные мною ему обещания не обязательны для исполнения. Принц мне нравился, несмотря на то, что и он тоже не вызывал у меня большого доверия. Но он мой жених, с ним я могу связывать свое будущее. А что ждало меня рядом с айвинами? Роль фьёлси? Любовницы? Ну уж нет!

   И я решительно разорвала письмо на мелкие кусочки. Плотная бумага с трудом поддавалась, но я справилась.

   — Госпожа, а давайте я сожгу это, – неожиданно предложила Лива, – ну… письмо… оно вас так расстроило.

   — Ты читала его?

   — Что вы, госпожа! Как я могла! Да я бы не посмела!

   — Смотри мне, – погрозила я пальцем, – а то отправлю в замок на самые грязные работы.

   — Нет-нет-нет, госпожа, я преданно служу вам.

   Собрав в ладони обрывки, я протянула их Ливе:

   — Сожги, только при мне.

   — Ага, ага, я сейчас, – закивала Лива, забирая у меня остатки письма.

   Я смотрела на сгорающие на медном блюде клочки бумаги, плавящийся сургуч печати и думала о том, что расправилась бы я также безжалостно с письмом, если бы оно было от Кроуса?

   Даже Генст нашел способ связаться со мной. А Кроус до сих пор так и не дал о себе знать. Ох! О чем это я? Нет! Я не должна вспоминать об этом невыносимом айвине. Всё! Я выбрала принца. Да и не было у меня никакого выбора. Леонхарт мой жених, а Кроус… с ним у меня ничего не было и не может быть. И мне следует забыть о нем. И даже, если он появится, то… А как я поступлю? Даже не знаю… А что сделает он? Как выразился Генст, опять будет досаждать мне? Справлюсь ли я с ним? Но если просить защиты и помощи у принца или брата, то придется во всем им сознаться. Простит ли меня принц? И будет ли верить мне впредь? Но возможно мои переживания напрасны, и Кроус просто забыл обо мне, я ему уже не интересна. Это было бы лучше всего. Всё, всё, не буду больше думать об айвинах.

   — Стряхни этот пепел за окно, – велела я Ливе.

   Что служанка и сделала.

   Ужин, как я просила, принесли мне в комнату. А я очень старалась не думать об айвинах.

   А утром после завтрака случилась неожиданность. Ну как неожиданность… принц же предупреждал об этом.

   Не успела я из столовой дойти до своей комнаты, как меня нагнала служанка и сообщила, что ко мне пожаловали гостьи, и они по распоряжению госпожи Ланг ждут меня в голубой гостиной.

   В указанной гостиной я увидела двух девушек. Они встали при моем появлении и присели в глубоком реверансе. Так… скорее всего, принц прислал мне будущих фрейлин?

   Я предложила всем сесть вокруг чайного столика. Когда мы устроились, я выяснила, что, как и предположила, девушек прислал его высочество.

   Что ж… раз надо, я побеседую с выбранными для меня фрейлинами. Принц обещал, что окончательное решение будет за мной. Посмотрим, сдержит ли он свое слово.

   Одна из девушек оказалась блондинкой, что редкость в наших краях. Одета была скромно, но даже безликая одежда не могла скрыть миловидное круглое личико и здоровый румянец на нем. Звали ее Сента Фестер, она сидела, опустив взгляд, испуганно поднимая его на каждый мой вопрос. Отвечала тихо и скупо, но не путаясь и долго не раздумывая.

   Вторую звали Марлин Дидрик, у нее были темные волосы и карие глаза, и выглядела она более бойкой и яркой, что выражалось и в одежде. Девушка с любопытством оглядывалась кругом. И на мои вопросы отвечала с улыбкой, задорно, и с ненужными подробностями. В общем, по всей видимости, болтушка и веселушка, хорошо, если не бедовая.

   Девушки были противоположностями, но мне понравились и та и другая. Но говорить им об этом я не стала. Ведь это были первые кандидатки. Стоит пересмотреть всех, а потом уже выбирать.

   Когда прощались, блондинка посмотрела на меня с горячей надеждой, но тут же потупила взгляд. А Марлин улыбнулась и заверила, что знает множество салонных игр, то есть намекнула, что скучно с ней не будет.

   А вечером, уже после ужина, нагрянул принц.

   На этот раз я успела добраться до своей комнаты и даже зайти внутрь. Но спустя короткое время появился брат и хмуро сообщил, что пожаловал принц и просит свидание со мной.

   Доукс проводил меня в музыкальный салон, где ждал меня гость. После приветствий и моего реверанса, когда принц опять поднял меня, брат, к моему удивлению, ушел, оставив нас с принцем наедине.

   — Раз уж мы в музыкальном салоне, может вы, ваше высочество, исполните для меня еще одну балладу? – улыбаясь, попросила я.

   — Андреа, – поморщился принц, – я же просил вас обращаться ко мне по имени.

   — Простите… Леон, но мне пока еще трудно это дается, но я буду стараться, – продолжала я улыбаться.

   — Вы уж постарайтесь, – наконец-то улыбнулся в ответ принц.

   — Леон… я услышу от вас балладу?

   — Я не могу отказать в просьбе своей невесте.

   Принц протянул мне руку, когда я вложила в его ладонь свою ладонь, подвел меня к стоящему рядом с клавесином креслу. А когда я устроилась в нем, принц сел за музыкальный инструмент.

   Баллада меня очень удивила: на этот раз она была о невозможной любви айвинки и юного пажа. Баллада оказалась печальной – в конце влюбленные погибают.

   — Я вижу, что баллада вас расстроила, – произнес принц, когда закончил петь, но всё еще продолжая сидеть за клавесином.

   — Скорее удивила.

   — Почему?

   — Потому что такое невозможно. Айвинка и человек? Не верю.

   — И опять же – почему?

   Что ж… я решил быть откровенной:

   — Потому что айвин, а уж тем более айвинка, не могут влюбиться в человека. Мы для них… даже не знаю как объяснить… они могут использовать нас в своих целях, и для этого притворяться дружелюбными. Но они не люди, они чужды нам.

   — Отчего чего вы решили, что они чужды нам? Они выглядят как мы. И поверьте у них… скажет так… физиологически они не отличимые от нас. Так почему они не люди?

   Что я могла ответить? Сознаться, что знакома с одним из айвинов слишком близко? Что они могут превращаться в чудовищ? Что умеют колдовать? Перемещаться, куда захотят за считанные мгновения? Чем это грозит мне? Поверит ли принц? И что сделает, когда узнает, что айвины, которые находятся рядом с ним, могут превратиться в ужасных чудовищ? Но я не была уверена, что айвины наши безусловные враги. Как бы там ни было, но я допускала, что айвины хотят жить с нами в мире и согласии, пусть даже всё это будет относительным. Но ведь это лучше, чем вражда? И своими признаниями, не вобью ли я клин в намечающиеся мирные отношения между нами и айвинами? Ведь айвины не просто так скрывают свой второй облик, прекрасно понимая, что если люди узнают об этом, то доверия к ним не будет, их продолжат бояться и вряд ли кто-то отважится иметь с ними какие-либо дела. Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, а принц продолжил допытываться:

   — Чем они отличаются, по-вашему, от нас? Тем, что некоторые из них слишком красивы? Тем, что приручили чудовищ? И кстати, их никто не видел с окончания войны, когда айвины скрылись за непроходимым лесом.

   — А вас никогда не удивляло, как быстро поднялся лес, в котором растут странные растения и обитают кровожадные неведомые звери?

   — Удивляло, и у меня нет объяснения этому, только предположения.

   А я не предполагала, а знала точно – айвины наколдовали этот лес.

   — Я понял… мне жаль, что вы всё-таки настроены против айвинов, – сделал вывод принц.

   — Нет, я не против айвинов, – возразила я, – всё-таки лучше с ними не враждовать. А раз они сами напрашиваются на мирные отношения между нами, то… почему бы и не пойти им навстречу. Но доверять им безоговорочно я бы поостереглась, и была бы с ними осторожна. И это я уже вам говорила, Леон.

   — Да-да, я помню, что у нас совсем недавно был разговор об этом.

   Я недоуменно смотрела на принца. И к чему тогда опять поднимать эту тему?

   Принц поднялся из-за клавесина и предложил пересесть на диван, стоящий у стены в нише.

   Как только я села, принц тут же устроился рядом слишком близко. Теперь нас разделяла лишь юбка платья, тщательно расправленная мною. Стоит принцу только немного подвинуться, сминая мой подол, и его бедро окажется прижатым к моему бедру. Вся надежда, что под многочисленными пышными юбками я этого не пойму и не почувствую теплоту его тела. Как и он.

   Близость Леонхарта меня… нет, не смутила, скорее… взволновала, и я отвела свой взгляд. Но отодвигаться не спешила, тем более, что сделай я так, окажусь зажатой в угол дивана, если принц последует за мной.

   — Андреа, я хотел бы еще кое о чем поговорить с вами.

   — Я вас внимательно слушаю, Леонхарт.

   Я повернула голову к принцу и встретилась с его заинтересованным взглядом. Отводить свой взгляд на этот раз я и не подумала и смотрела прямо. Таиться, изображать из себя трепетную лань мне надоело.

   — Вчера вы, Андреа, видели, как живут люди в нищенских кварталах.

   — Да, и это оставило у меня тягостное впечатление.

   — Эти люди… они хотели бы жить по-другому… но далеко не все способны выбиться из ужасающей нищеты. Я не могу просто прийти туда и раздать людям деньги, которых у меня, кстати, не так уж много. Это не решит ничего, а, возможно, сделает только хуже, еще больше разгонит преступность. Но я бы всё же хотел помочь этим людям, особенно тем, кто жаждет вырваться из, уж поверьте мне, липких и крепких объятий нищеты. И я надеюсь, что вы в этом мне поможете.

   — Я? Но чем я могу помочь? Если у вас денег мало, то у меня их вообще нет.

   — Андреа, вы моя будущая жена, придет время и станете королевой, и мне бы хотелось, чтобы наша королева была милостивой и заботливой. Я предлагаю вам создать приют для девочек из нищих кварталов, в основном там должны быть сиротки, но это на ваше усмотрение. Если хотите, можете набирать туда тех, кого пожелаете. Но, разумеется, не всех подряд. Я вам советую тех, у кого есть вполне дееспособные родители или другие родственники, всё же не брать.

   — Но… я даже не знаю, как подступиться к созданию приюта. Нет-нет-нет, не надо так разочарованно вздыхать, Леон, я не отказываюсь, просто… у меня нет ни власти, ни опыта, ни средств.

   — У вас будут помощники. Графиня Труденст поможет вам, она обещала мне это. Тетушка найдет помещение, наберет штат слуг и воспитательниц. Всё это будет, разумеется, с вашего одобрения и желательно с вашим непосредственным участием. А не как подобное делает королева.

   — Королева? – удивилась я. – Ее величество покровительствует приюту?

   — Пансиону для сирот из благородных семей. Но королева там была, наверное, только на открытии. А я бы хотел, чтобы вы не только на словах участвовали в жизни приюта.

   — Но справимся ли только вдвоем: я, совершенно неопытная и графиня, простите, уже немолодая женщина?

   — Ваши фрейлины тоже вам будут помогать. Кстати, вам понравились девушки, которых я вам прислал?

   — Да, девушки мне понравились, хотя они такие разные, – улыбнулась я.

   — Вы будете удивлены, но они достаточно близкие родственницы, – улыбнулся мне в ответ принц.

   — Я удивлена, они нисколько не похожи.

   — Так вы возьметесь за создания приюта для девочек-сирот?

   — Да, конечно. Но почему только для девочек? Мальчики ведь тоже остаются сиротами.

   — Мальчики… им проще жить в трущобах, их зачастую забирают родственники, ведь мальчики нередко бесплатная рабочая сила, но и их участь тоже не завидна. А девочки… они более беззащитны, и нередко оказываются никому ненужные, особенно совсем маленькие, и они чаще подвергаются насилию. О мальчиках тоже позаботятся, помимо вас, не беспокойтесь о них.

   — А о взрослых, тех, кто вынужден жить в нищете?

   — Заботиться о взрослых? Дети беспомощны, они еще не могут постоять за себя, поэтому заботиться о ребенке не зазорно. А их отцы… им я могу предложить работу, что и делаю по мере возможностей. Я бы с удовольствием снес трущобы, но мне сейчас некуда переселить этих людей с их семьями. А пока у меня в планах навести в этих кварталах порядок, преступность вряд ли мне удастся полностью выкорчевать, но заставить большинство соблюдать законы… попробую.

   — Я восхищена вами, Леонхарт, вы мне нравитесь все больше и больше, – вырвалось у меня.

   И, увидев, как удивленно взлетели брови принца, я тут же пожалела, что высказалась, не подумав, не сдержала своих эмоций.

   — Ах, простите… Леон… я… что-то не то ляпнула… – пыталась я замять свой конфуз, – я не имела в виду… в общем… не думайте обо мне… как… о легкомысленной особе…

   — Мне очень понравилось то, что вы… ляпнули, – улыбнулся принц, и, подавшись ко мне, шепотом добавил: – Я тоже восхищен вами, Андреа.

   Я почувствовала, как жаром опалило мои щеки, видя в глазах принца восхищение не только на словах. И смутилась от его дальнейших слов, от того, как его взгляд блуждал по моему лицу, задерживаясь на губах. Принц подвинулся ко мне, сминая так тщательно расправленную мною юбку платья, и у меня промелькнула шальная мысль, что захоти я сейчас встать, придется вырывать часть подола из-под принца. Дальнейшее он уже говорил, опаляя мое лицо своим дыханием, заставляя мое сердце биться лихорадочно. Я пыталась справиться с участившимся дыханием и тут же ощутила, как тесен мой корсет, а взгляд принца на миг опустился ниже ключиц.

   — Андреа, последнее время я, как ни стараюсь, не могу выкинуть вас из своих мыслей. Вы удивительная, я постоянно вспоминаю ваш голос… вашу улыбку… ваши глаза… И я представляю каковы на вкус ваши губы. И мне так хочется сделать это…

   Принц неожиданно и стремительно обхватил мой затылок своей ладонью, притянул мою голову к себе и прижался к моим губам своими губами. Наверное, я должна была оттолкнуть Леонхарта, возмутиться, потребовать извинений, покинуть немедленно комнату. Но ничего из этого я не сделала, охваченная новыми для меня ощущениями, меня заворожили чужие губы, в первый миг так жестко захватившие мой рот, а затем натиск сменился ошеломительной нежностью.

   Принц прекратил поцелуй и немного отодвинулся от меня. Он, как и я, пытался справиться со сбившимся дыханием.

   — Я теперь знаю вкус ваших губ, и это лишит меня покоя, – хрипло произнес Леон.

   — Как и меня, – облизнув губы, откликнулась тихо я.

   — Что же вы со мной делаете, – простонал он и опять потянулся ко мне.

   С бешено бьющимся сердцем я смотрела, как на этот раз медленно принц протягивает руку и подушечками пальцев проводит нежно по моей щеке, как приближается лицо моего жениха. В предвкушении поцелуя я прикрыла глаза, но тут же распахнула их, услышав рык «Леон!».

   А принц отпрянул от меня и вскочил на ноги.

   — Доукс… – растерянно протянул Леонхарт, одергивая свой кафтан.

   — Леон! Как ты мог! Ты же обещал мне! – стоя напротив принца, бушевал брат, сжимая яростно кулаки и гневно раздувая ноздри.

   На «ты» к принцу? Я испуганно ахнула, и брат перевел взгляд на меня:

   — Андреа! Немедленно иди в свою комнату!

   — Но Доукс… – попыталась я возразить, боясь за принца и за брата, который, похоже, уже плохо владел собой от гнева.

   — Вон! Быстро! – рявкнул брат, и я подскочила испуганно с дивана.

   — Доукс! Ты забываешься! – осадил брата принц, уже, похоже, пришедший в себя. – Поумерь свой пыл.

   — Андреа, – уже более спокойно процедил брат, не отрывая гневного взгляда от Леонхарта, – иди в свою комнату и жди там меня.

   — Андреа, идите к себе, – поддержал брата мой жених, – нам с вашим братом необходимо поговорить, но не беспокойтесь, всё будет хорошо.

   Принц улыбнулся мне, чем вызвал кривую усмешку у Доукса.

   Я только молча кивнула, боясь, что не смогу ни слова произнести дрожащими губами.

   Уже на выходе из комнаты, я оглянулась. Брат и принц так и стояли напротив друг друга.

   — Закрой за собой дверь плотно, – оглянувшись через плечо, бросил мне Доукс.

   Когда я вошла в свою комнату, Лива встревожено кинулась ко мне:

   — Госпожа, что случилось? На вас лица нету. И прическа… дозвольте, я поправлю.

   — Не трогай меня.

   Отмахнувшись от служанки, я прошла и села в кресло у камина, где еще совсем недавно читала письмо от Генста. Ох! Что бы случилось, если бы на мне сейчас было его кольцо? А ведь я до сих пор могла и не узнать о свойствах этого проклятого кольца, если бы тогда меня не попытался поцеловать Якоб. Снял бы Кроус с меня кольцо, не потребуй я этого? Или всё же избавил бы меня от опасного украшения, чтобы не подвергать опасности наследника королевства?

   Кроус! А ведь я дала ему обещание, что не подпущу принца к себе близко, и буду избегать его поцелуев. Не сдержала обещание! Ну и пусть! Кроуса нет со мной рядом, и появится ли он, неизвестно. Да он сам меня обманывал не раз, так что…

   Сейчас меня более волновал брат. С чего он так разгневался, что позволил себе вольность в обращении к его высочеству? Забыл кто перед ним? Да, принц поцеловал меня, но он мой жених. Это был просто поцелуй, других вольностей я бы не позволила принцу, да и он тоже, я была уверена, не пошел бы далее поцелуев, тем более на диване в музыкальной комнате. Я помнила, как графиня Атмель рассказывала о распущенности при королевском дворе, где девственность ничего не значила. Хотя меня графиня предупреждала, чтобы я поостереглась и не верила мужчинам, и уж тем более, не отдавалась никому до свадьбы. Но я и не собиралась. Уже что-то забылось из рассказанного мне матушкой, но основное я помнила – первый раз больно и стыдно, да и потом тоже ничего приятного в этом долго не будет. Так зачем отдаваться кому-либо помимо мужа? Или жениху до свадьбы? Из любопытства? А стоит ли оно того? А поцелуй… это приятно.

   И как мы так с принцем увлеклись, что не почувствовали приближения Доукса?

   Ох! Что же я всё-таки натворила! Мало того, что сама, первая призналась чуть ли не в любви, так еще и позволила целовать себя, и даже никакого сопротивления не оказала, и не возмутилась ни коим образом. Ну и кто я после этого? Что обо мне теперь думает принц?

   Я бы и далее грызла себя, но в комнату ворвался Доукс. Он рыкнул на Ливу: «пошла вон», и та, испуганно пискнув, выбежала из комнаты.

   Я настороженно смотрела на брата, когда он подошел к креслу, осмотрел меня с ног до головы и затем, забрав от стола стул, подтащил его к камину.

   — Леонхарт взял всю вину на себя, он уверял меня, что чуть ли не силой вырвал у тебя поцелуй, – сообщил Доукс, как только сел напротив меня. – Только вот… я своими глазами видел, как ты млела от его прикосновений.

   — Да, поцеловал он меня с моего согласия, – призналась я, – вернее, я никак не воспрепятствовала этому.

   — Андреа! Как ты могла? – гневно укорил брат. – Ты понимаешь, что натворила? А разве матушка не говорила тебе о девичьей чести?

   — Матушка много о чем со мной говорила, – буркнула я, – и об этом тоже

   — Но, похоже, все разговоры прошли мимо твоих ушей. Если бы я не пришел вовремя, принц разложил бы тебя там же на диване. А твой ребенок родился бы раньше, чем через девять месяцев со дня свадьбы.

   — Доукс! – возмутилась я грубостью брата, поняв, что он имел в виду.

   — Раз у вас зачес… раз вам так не терпится… в общем… тебе в конце лета исполняется семнадцать, а ваша свадьба состоится в первых числах осени. Отцу я сам напишу, почему свадьба переносится на ближайшее время, и постараюсь объяснить ему без… сегодняшних подробностей.

   — А принц… он согласен перенести свадьбу? – спросила я ошарашено.

   — О! Еще как согласен! Видимо, он всё-таки расстался со своей любовницей и ему не терпится хоть кого-то затащить в постель. И почему бы не тебя, на законных теперь уже основаниях.

   — Доукс! Прекрати быть таким грубым, – потребовала я.

   — Если бы ты знала, как я зол на тебя! И не потому, что свадьба переносится, хотя по этому тоже, но и потому, что ты, вопреки моим предупреждениям, не смогла удержаться от…

   Не закончив фразу, брат неожиданно встал со стула.

   — Я, пожалуй, пойду, – заявил он, – а то наговорю тебе такого… Поговорим позже, когда я остыну.

   Как только брат ушел, в комнату юркнула Лива.

   — Госпожа, – тихо позвала она, – что случилось? Таким злым его светлость я никогда не видела.

   — Лива, приготовь мне умыться перед сном, и расправь кровать, – распорядилась я.

   — Да, госпожа, сейчас всё сделаю. Но…

   — Лива! Делай, что велено, а меня оставь в покое.

   В кровати я еще собиралась о многом подумать, но сон быстро сморил меня. И в сновидениях ко мне пришел Кроус. Он жутко усмехался, обещал мне скорые кары на мою бедовую голову, грозил мне пальцем с длинным звериным когтем на нем.

ГЛАВА 10

Проснувшись и еще не встав с кровати, я вспомнила всё, что произошло вчерашним вечером, и ужаснулась. Открыв глаза, я вдруг осознала, что моя свадьба будет очень скоро, на год раньше, чем должна быть. Если до этого всё казалось таким далеким, в какой-то мере нереальным, то теперь… а теперь я скоро стану женой принца. И уже ничего нельзя будет изменить! Ничего уже нельзя будет исправить! Хотела я этого так скоро? Нет! Мне всего шестнадцать, семнадцать будет через несколько месяцев. И я вдруг с ясностью поняла, что не хочу так рано замуж! Не хочу!

   Нет, я знала, что мое желание вряд ли будет учитываться, ведь никто до этого не спросил меня ни разу, хочу ли я или нет, выходить замуж за принца. И пока мое замужество было далеко, я не переживала по этому поводу. А сейчас… а сейчас ужас близкой неотвратимости накрыл меня с головой душным одеялом отчаянья. Я буквально задыхалась, слезы подступили к глазам, опустив голову и спрятав лицо в ладони, я застонала.

   — Госпожа, госпожа, что с вами, – услышала я испуганный голос Ливы, склонившийся надо мной. – Может за лекарем послать? Или госпожу Ланг? Или его светлость? Или водички подать?

   — Никого и ничего не надо, – подняв голову, ответила я, вытирая уголком одеяла глаза.

   — Да что ж случилось-то такого, госпожа? – в отчаянье выкрикнула Лива. – Ведь замуж вас берут за самого принца! Радоваться надо, а то ишь, выдумали, так долго в невестах ходить-то. А осень – хорошая пора для свадьбы.

   — Что, уже и слуги знают?

   — Да что знают-то они? Что знают? Ничего они не знают. Его высочество и его сиятельство как закрылись в кабинете его сиятельства, так там и говорили.

   — А?...

   — Так, когда меня его светлость выгнал, дверь-то осталась приоткрытой…

   — Или ты ее не до конца закрыла.

   — Да я испугалась, поэтому и не захлопнула дверь-то. И не хотела я слушать, а пришлось, дверь-то приоткрыта была, а я рядом стояла. Уйти-то далеко побоялась, а вдруг вам понадоблюсь.

   — Ох, Лива, дождешься ты от меня когда-нибудь, – погрозила я пальцем.

   — Так я ж за вас беспокоюсь, служу вам верно, да я для вас всё сделаю. Я же никому и никогда ничего не скажу, хоть режьте меня, хоть жгите….

   — Лива! Довольно! Иди лучше приготовь мне умыться и платье для завтрака.

   — Так готово же всё, госпожа.

   Перепалка со служанкой немного успокоила меня. И на самом деле, что это я так расстроилась? Принц молод, красив, не глуп. И он ведь мне нравится. И целоваться с ним, как оказалось, приятно. Я ведь знала, что мне придется выйти за него замуж. А уж если на то пошло, то отец может воспротивиться переноса даты свадьбы. Ах! Еще ведь король с королевой должны одобрить такое! Что же им скажет принц? Какую причину придумает? Или признается в том, как было на самом деле? А отец говорил, что король настаивал, чтобы свадьба состоялась еще прошедшей зимой. Так что, скорее всего, его порадует, что свадьба будет этой осенью. Ладно, как бы там ни было, а свадьба всё же будет не завтра. У меня еще будет время смириться с этим. Или… что-то изменится.

   Когда я спустилась на завтрак, брата за столом не оказалось. Анелиза сообщила, что рано утром появился курьер, и Доукс уехал по каким-то срочным делам, сказав, что неизвестно когда вернется. Я облегченно выдохнула: разговаривать с разъяренным братом мне очень не понравилось. А пока занимается делами, надеюсь, остынет и уже можно будет с братом поговорить спокойно. И возможно убедить его, что не надо так торопиться с моей свадьбой.

   В начале завтрака я беспокойством смотрела на жену брата, ожидая, что и она будет мне выговаривать и обвинять в легкомыслии, и наставлять, как говорится, на путь истинный.

   Но Анелиза вела себя как всегда, то есть щебетала о моем племяннике, опять выспрашивала о моей поездке в резиденцию принца. Не знала о вчерашнем? Или ей всё равно? Или не хочет смущать меня?

   В середине дня появились еще девушки, претендующие на должность моих фрейлин. На этот раз их было трое, но мне понравилась только одна. Но отказывать тем двоим сразу я не стала. И решила, что одной встречи всё же недостаточно. Надо будет сказать принцу, что я бы хотела еще раз, а возможно и не раз, поговорить с кандидатками. Если, конечно, мне позволят увидеться с принцем. Но ведь мы можем не оставаться наедине. Раньше брат всегда присутствовал, он ведь может и впредь так делать? Неужели нас с принцем до самой свадьбы лишать общения?

   Брат к вечеру так и не появился. Увиделись мы с ним только на следующий день, вечером. Он, стоя на пороге моей комнаты, сухо сообщил, что отправил письмо нашему отцу, а королю и королеве о переносе дате свадьбы сообщат только после ответа герцога. Я спросила у Доукса, позволит ли он встречи с принцем.

   — Позволю, но теперь уже только в моем присутствии, – бросил брат и тут же ушел.

   Когда он ушел, я подумала: как Доукс собирался меня опекать, когда я поселилась бы в резиденции принца? А ведь это должно было произойти, как мне помнилось, дней через двадцать, то есть задолго до свадьбы. И что теперь? Я стану жить в новом доме только, когда стану женой принца, ведь Доукс нам теперь не доверяет?

   Спустя пару дней появилась неожиданно графиня Труденст. Непререкаемым тоном тетушка принца заявила, чтобы я быстро собиралась, она нашла дом для приюта, и его надо как можно скорее посмотреть.

   Анелиза попыталась возразить, что вначале нужно спросить разрешение у Доукса, а потом уж отпускать меня. Но графиня предоставила ей записку от брата, где он писал, что разрешает мне выехать из дома, но с охраной.

   Дом оказался мрачным и сырым, к тому же вокруг него не то что деревца, даже чахлого кустика не росло, да и двор был совсем крошечный. А ведь детям надо где-то гулять, играть. К тому же подсобных и хозяйственных строений не было, а ведь это тоже важно. Графиня неожиданно со мной согласилась и пообещала далее искать подходящий дом.

   Когда мы возвращались, графиня спросила у меня:

   — Андреа, а вы знаете, что к нам открыто прибыли айвины, и сейчас они в резиденции Леонхарта?

   — Нет, не знала, – растерянно откликнулась я.

   — Король недоволен, – заметила графиня, отворачиваясь к окну, давая тем понять, что далее не намерена разговаривать.

   В свою комнату я вернулась в растрепанных чувствах. Айвины в королевстве? Да, они в окружении принца были, оказывается, уже давно, но теперь появились открыто. И я была почему-то уверена, что среди них есть Генст. Он же обещал, что мы скоро увидимся. А если приехал Кроус, а не Генст? О нет! Его я точно не хотела видеть. Если вспомнить, что я целовалась с Леонхартом, то… лучше с Кроусом мне не встречаться. Но если подумать, то что мне может сделать Кроус? Ох! Я даже представлять этого не хочу.

   Вечером я пыталась выведать у брата об айвинах, но он не захотел разговаривать, резко ответив, чтобы я не лезла к нему с такими вопросами.

   Да, появление айвинов меня тревожило, но много над этим думать и переживать времени у меня было не так уж много. Я была занята подбором дома для приюта. С утра каждый день, иногда через день, приезжала старая графиня, и мы отправлялись с ней на поиски дома, который никак не могли подобрать. Что-то часто не устраивало меня, а бывало, что и графиня возражала. А я, подумав, соглашалась с ней.

   Но мы всё же нашли то, что искали. Дом с прекрасным садом, больше напоминающий загородную резиденцию, располагался почти на границе с нищенским кварталом. А это значит, что дети даже сами смогут добираться до приюта, и уж тем более те, кто будет приводить к нам детей.

   Но дом, увы, не продавался, несмотря на то, что стоял пустым и запущенным. Мы с трудом нашли хозяина дома. И он после длительных уговоров согласился продать дом, но выставил высокую цену, совершенно не соответствующую действительности. Мы сбили цену, но всё равно она была высока. Я уже хотела обратиться к принцу, чтобы он как-то повлиял на несговорчивого продавца, но потом передумала, решив, что должна сама всё сделать. Я продолжала с азартом торговаться, и мне удалось договориться о более или менее адекватной цене.

   Тетушка принца, неотлучно присутствующая, на переговорах молчала. Но, когда сделка завершилась, высказалась, что удивлена моим умением так торговаться, сбивая цену. О, если бы графиня знала, как я билась даже за мелкую монету в цене, когда к нам в замок приезжали торговцы.

   Далее мы с графиней приступили к набору тех, кто будет работать в нашем приюте. Нам нужны были учителя, воспитатели, их мы искали среди достаточно образованных, и желательно уже с опытом работы в подобной должности. Но также мы нуждались в строителях, разнорабочих, кухарках, нянях и уборщицах. Вот их я предложила набрать в трущобах, чтобы женщинам и мужчинам там обитающим дать возможность изменить свою жизнь. Тетушка была резко против, по ее мнению в нищих кварталах живут бездельники и пьяницы, и добросовестные работники из них не получатся.

   Но я настояла на своем. Да, когда по трущобам разнесся слух, что мы набираем работников в приют, к нам в числе прочих потянулись и опустившиеся пьяницы, и отъявленные даже на первый взгляд негодяи с целью поживиться, но желательно не работая. Но большинство из женщин и мужчин пришли всё-таки за работой. В их глазах я видела отчаянье и проблески почти угасшей надежды. Многие постарались выглядеть опрятно, пусть их одежда была ветхой, но достаточно чистой. Я лично беседовала с каждым, и очень старалась задушить в себе жалость к этим людям, чтобы не допустить ошибку и не сокрушаться потом о неправильном выборе.

   И опять графиня была удивлена моими способностями, но теперь уже в выборе работников, моему умению разговаривать с простыми людьми, как она выразилась – без заносчивости, но и без заискивания перед ними, держа всё же дистанцию, и в тоже время достаточно учтиво общаясь.

   — Я смотрю на вас, Андреа, и поражаюсь тому, как семнадцатилетняя девочка, дочь герцога, научилась всему этому, – высказалась графиня.

   Я не хотела признаваться в том, что стараниями матери с одиннадцати лет была привлечена к управлению замка, а часто и все хозяйственные дела сваливались на меня полностью. Но часть правды я озвучила:

   — Моя матушка герцогиня Ланг в последний год учила меня управлять замком.

   — Хвалю вашу мать, она мудрая женщина, раз воспитала такую прекрасную дочь.

   — Благодарю, я передам ваши слова матушке.

   Не дожидаясь окончания ремонта в приобретенном доме, мы стали принимать детей в приют. Я с ужасом смотрела на замученных, изголодавшихся, часто избитых ребятишек всех возрастов. Сколько же сил надо, чтобы обогреть этих детей.

   В один из дней брат сказал мне, что получил ответ от герцога. Отец был очень недоволен переносом свадьбы, и требовал более подробных и значимых причин для этого. Доукс написал отцу опять, теперь уже объяснив, что застал нас с принцем целующимися. Но отцу это не показалось веской причиной для того, чтобы так торопиться со свадьбой, о чем мне и сообщил недовольный брат. Зато я осталась довольной этим. А еще Доукс признался: отец выговорил ему, что тот плохо заботится обо мне, и это он виноват в сложившейся ситуации, когда понадобилось переносить свадьбу. И велел лучше за мной смотреть, но свадьба всё же не переносится. А я выдохнула с облегчением – мое замужество не произойдет так скоро, как этого хочет брат.

   Как это ни странно, но принц стал появляться в доме брата намного чаще, чем до нашего поцелуя. Брат неизменно присутствовал при наших встречах, и не отлучался ни на миг. Но принц и не возражал.

   А еще меня удивляли ставшие теперь постоянными подарки от принца. Раньше он не баловал меня этим. А теперь я получала от него книги, сладости, косынки, перчатки, веера, и всякие мелкие безделушки. Один раз принц подарил мне золотые серьги с драгоценными камнями, другой раз брошь, чем, впрочем, вызвал недовольство Доукса.

   Я думала, что после нашего поцелуя буду смущаться в присутствии принца. Но он вел себя учтиво, ни разу не намекнув на то, что произошло между нами. И я быстро успокоилась. Но всё же иногда, засмотревшись на принца, я вспоминала, как его губы прижимались к моим, и меня бросало в жар от этих воспоминаний. Я тут же отводила взгляд, надеясь, что никто ничего не заметил.

   Я осторожно попыталась вызнать у Леонхарта об айвинах, которые открыто приехали в его резиденцию. Но принц шутливо, но вежливо перевел тему разговора. А я побоялась настаивать, чтобы не выказать свою заинтересованность.

   Но не только от брата и принца я могла узнать что-то об айвинах. Мой переезд в резиденцию принца по разным, как мне казалось надуманным причинам, откладывался. Но зато фрейлины, которых я выбрала, уже обживали мой особняк в резиденции принца. А я только из их докладов узнавала, что там творится. И своих фрейлин я расспрашивала об айвинах. Но добилась только восторгов по поводу красоты и учтивости айвинов, их умению веселиться. И по описаниям фрейлин было невозможно определить, был ли среди них Генст или Кроуса.

   Лива по моим мелким поручениям не так уж редко выбиралась в город. И приносила оттуда слухи. В столице говорили о том, что айвины поселились в новой резиденции принца, и живут там весело, дожидаясь аудиенции у короля. А он тянет с этим: не отказывает, но и не дает согласие.

   В один из вечеров я нашла у самой стены на каминной полке небольшую глиняную раскрашенную фигурку, изображающую пастушку. Насколько я помнила, раньше ее здесь не было. Я может быть и не заметила бы ее среди прочих ваз и фигурок, которых стараниями моего жениха там развелось немало, но принц подарил мне очередную безделушку и я решила поставить ее на каминную полку. Взяв неказистую глиняную пастушку в руки, я повертела ее, пожала плечами, так и не вспомнив как она появилась на полке. И уже собралась поставить ее обратно, как услышала испуганный писк Ливы.

   — Что? – обернулась я к ней.

   — Ой, госпожа, не выбрасывайте игрушку, – чуть ли не слезами на глазах просила служанка, – очень прошу, она ж места много не занимает.

   — Это твое? – вертела я в руках фигурку.

   — Ну, купила я, госпожа.

   — Так и держи у себя, здесь зачем твоя… игрушка.

   — Так негде мне ее поставить, а в сундук жалко такую красоту прятать.

   — Красоту? – хмыкнула я.

   — А вы посмотрите, госпожа, она же на вас похожа.

   — Неужели? – удивилась я, вглядываясь в мелкое личико пастушки.

   Но внимательно рассмотрев, вынуждена была признать:

   — Да, на самом деле похожа.

   Уж свое отражение благодаря зеркалам теперь я знала прекрасно.

   — Вот, госпожа, я как увидела в лавке, так и решила купить. Она такая же красавица, как и вы.

   Еще раз внимательно рассмотрев пастушку, я поняла, что фигурка, показавшаяся мне на первый взгляд невзрачной, была выполнена тонко и с мелкими подробностями, да и раскрашена она была аккуратно.

   — Ну, хорошо, пусть стоит – возвращая пастушку на место, разрешила я.

   — Спасибо, госпожа, – выдохнула облегченно Лива.

   А я задумалась, чем же так ей дорога фигурка. Тем, что похожа на меня? Я посмотрела подозрительно на Ливу, но в ответ получила ясный и преданный взгляд. О фигурке я скоро забыла.

   Настал уже и мой день рождения, а я всё еще жила в доме брата. Но зато в этот день я получила много дорогих подарков от моего жениха, и не только от него. А брат с женой устроили для меня небольшой вечер, где присутствовал, конечно же, принц, а также несколько его приближенных и мои фрейлины.

    В свою комнату я вернулась поздней ночью, утомленная танцами, играми, разговорами, по большей части пустыми.

   Мне показалось, что я только уснула, как меня что-то разбудило, или кто-то.

ГЛАВА 11

Я открыла глаза и увидела белое лицо над собой. Мой испуганный вскрик заглушила жесткая чужая ладонь, а шепот на ухо приказал:

   — Тихо, не кричи.

   Этот голос мне был хорошо знаком, и я оцепенела, поняв, кто сидит на кровати, нависнув надо мной. Я замычала в чужую ладонь.

   — Успокойся, я отпущу, а ты не кричи.

   Кроус убрал свою ладонь, и выпрямился, давая мне свободу. Я тут же села и отползла от айвина на другую сторону кровати, заодно натягивая одеяло до подбородка.

   — Что ты здесь делаешь? – пискнула я испуганно.

   Кроус щелкнул пальцами и в канделябре, стоящем на прикроватном столике загорелись все три свечи. Я ошарашено переводила взгляд с айвина на свечи и обратно.

   — О, я еще и не то могу, – подмигнув мне, самодовольно заявил Кроус.

   Видя, как он приосанился, я насмешливо хмыкнула, и страх мой не испарился, но немного утих. Я почти спокойно повторила:

   — Что ты здесь делаешь?

   Кроус, положив на кровать согнутую в колени ногу, и, по всей видимости, удобно устроившись, внимательно вглядывался в мое лицо. А я очень старалась не опускать взгляда.

   — Андреа-а-а-а, – так знакомо усмехнувшись, протянул айвин, – давно мы с тобой не виделись. Может я соскучился. А ты скучала по мне?

   — Нет! – резко бросила я.

   — Жаль, – наигранно тяжело вздохнул Кроус. – Но ты хотя бы вспоминала меня?

   — Тебя трудно забыть, – сказала я, но, увидев, как расплылся в хищной улыбке айвин, добавила: – Но я старалась не вспоминать о тебе.

   — А также то, что обещала мне? Может, мне напомнить, раз ты такая забывчивая?

   Перестав улыбаться, Кроус зло сощурил глаза и подался ко мне. А я отодвинулась еще дальше. У меня молнией пронеслась мысль: если сейчас спрыгну с кровати, успею ли добежать до двери до того, как меня поймает айвин.

   — Напомни, – нагло согласилась я.

   К моему удивлению Кроус не взорвался, а наоборот: спокойно выпрямился и нарочито ласково поинтересовался:

   — А что же голосок дрожит? Боишься меня? А почему? Может, потому, что виновата?

   — А у меня есть повод тебя бояться? И в чем же я виновата перед тобой?

   — Что ж… раз ты такая забывчивая, я объясню. Ты обещала мне, что не подпустишь принца к себе близко. И что же я узнаю? Оказывается, между вами всё зашло так далеко, что уже и свадьба переносится на более ранний срок. Ах, да, забыл, герцог же пресек это, решив, что нет достаточных оснований для твоего поспешного замужества.

   — Как же много ты знаешь обо мне и моей семье. Уж не твоими ли стараниями отец отказал брату ускорить свадьбу?

   — Нет-нет, здесь я ни при чем. Герцог сам всё решил. Он любит тебя, считает еще слишком юной, чтобы так рано отдавать замуж. А поцелуй… всё же не всегда повод для женитьбы. Или было что-то более серьезное?

   — Не было ничего, кроме поцелуя! – поспешно отвергла я обвинения.

   — Твой отец думает, что поцелуй это не настолько важно. А я вот так не думаю.

   — А я согласна с отцом. Принц мой жених, и ничего страшного не случилось, если он поцеловал меня.

   — Ты что же, замуж за него собралась? – удивленно вскинул брови Кроус.

   — Леон мой жених, – напомнила я, – конечно же, я собираюсь за него замуж.

   — Лео-о-он – протянул насмешливо Кроус. – А много ли ты знаешь про своего жениха? Он так задурил тебе голову, что ты решила: принц влюблен в тебя?

   — В меня нельзя влюбиться? – обиделась я.

   — Не дуй губы, можно в тебя влюбиться. Ты за прошедший год так похорошела, что можно, пожалуй, и голову от тебя потерять.

   — Так почему тогда принц не влюблен в меня?

   — А ты влюбилась в него?

   — Я не знаю, – честно призналась я. – Но целоваться мне с ним понравилось.

   — Ты намеренно злишь меня?

   Я бросила мимолетный взгляд в сторону двери, опять подумав, успею ли я добежать до нее.

   — Мне иногда кажется, что разозлить тебя не составляет труда, – пожала я плечами.

   — Тебе, – ухмыльнулся Кроус.

   — Что?

   — Тебе не составляет труда разозлить меня, признаю это. Всем остальным придется сильно напрячься, чтобы вывести меня из себя.

   — Я польщена, – хмыкнула я.

   Кроус поднялся и, быстро обойдя кровать, сел рядом со мной. Я не сразу сообразила и моя попытка отодвинуться была пресечена: айвин поставил руку на постель, не давая мне этого сделать.

   Когда Кроус склонился ко мне, я испуганно вжалась в кованую спинку кровати. Мне пришла в голову совсем несвоевременная мысль, что ажурный рисунок изголовья отпечатается на моей спине.

   — А давай сравним, – прошептал айвин мне в лицо.

   — Что сравним? – сглотнув сухим горлом, испуганно пискнула я.

   — Я тебя поцелую, а ты сравнишь, с кем тебе больше понравилось целоваться, – выдохнул мне в лицо Кроус.

   — Нет-нет, не буду я ничего сравнивать, – запаниковала я, – не надо меня целовать. Я не хочу!

   — Ну не хочешь, так не хочешь, – резко встав с кровати, бросил Кроус.

   А я ошарашено смотрела на него.

   — Что ты так смотришь на меня? – усмехнулся айвин, глядя сверху на меня. – Или разочарована? Ведь женщинам обыкновенно что-нибудь глупое мешает сразу согласиться, поэтому их «нет» часто означает «да».

   — Мое «нет» означает «нет», без всяких «да», – пробурчала я, отлипая от спинки кровати и отодвигаясь на ее середину.

   — Значит так, Андреа, как только ты что-нибудь позволишь принцу, я приду и сделаю с тобой то же самое, или даже зайду еще дальше. И твое «нет» меня уже не остановит. Раз ты такая беспамятная, может это тебя вразумит. А вдруг… мое наказание тебе понравится?

   — Ты… ты… – задохнулась я от возмущения.

   — Я – Инелькроустейль, – усмехнулся Кроус, – чудовище злое и коварное. Помни об этом.

   — Я всегда помнила, что ты чудовище.

   — Видимо, плохо помнила, раз решила, что можешь не выполнять обещания, данные мне. Или думала, я ничего не узнаю?

   — Я надеялась, ты забыл обо мне.

   — Твои надежды тщетны, – и опять усмешка.

   — Где же ты был весь этот год?

   — Где мне надо, там и был. Но вскорости мы будем видеться постоянно, и не только в твоей комнате.

   — Ты приехал с айвинами? Ты теперь живешь в резиденции принца? – догадалась я.

   Кроус не стал ни подтверждать, ни отрицать.

   — Мне уже пора уходить. На прощание не поцелуешь меня?

   — Нет!

   — Что ж, тогда прощай, вернее, до свидания.

   — Я бы хотела, чтобы было «прощай».

   В ответ я получила неизменную усмешку.

   Кроус зашел за ширму, отделяющую мою кровать от комнаты. Я еще некоторое время подождала, потом встала и обошла всю комнату, посмотрев и в нише гардеробной. Вспомнив о Ливе, я заглянула к ней, но служанка спала. Я опять забыла о ней?

   А Кроуса я, разумеется, не нашла. Погасив свечи, я легла в кровать. Айвин ушел, и вряд ли сегодня вернется. Усталость быстро взяла свое, и я уснула, не успев толком поразмышлять о приходе айвина.

   Когда я открыла глаза, солнце уже вовсю хозяйничало в комнате, заливая ее ярким пока еще летним светом. Но я не спешила вставать с кровати.

   Я прислушалась: в комнате стояла тишина. Еще вчера было сказано, что общего завтрака сегодня не будет, в связи с тем, что вчера гости поздно разъехались, а уставшие хозяева поздно легли спать. И поэтому утром есть все будут в своих комнатах и тогда, когда проснутся.

   И где же Лива? Ушла за завтраком? Его могла принести и другая служанка, но моя камеристка оставила за собой эту привилегию. Но многое, что она делала в нашем замке, в особняке моего брата свалила на других служанок. Теперь Лива не чистила камин, не мыла и не прибиралась в комнате, не таскала и не выносила воду для моего умывания, но тщательно следила за всем этим. Зато она научилась делать прически, могла не хуже меня подобрать наряд подобающий случаю, ее стараниями всегда были чистыми моя одежда, обувь, перчатки и прочее. Она знала почти всё, что творилось и говорилось в доме, и не только в доме. Лива бегала в город по моим поручениям и приносила сплетни и слухи, которые ходили в столице. В общем, то, что многое за нее делали другие служанки, я не возражала.

   Ну да ладно, что это я думаю о Ливе, мне есть что вспомнить и без этого. Сегодня ночью меня посетил Кроус. И он слишком много знал обо мне. Откуда и от кого? Ну вот зачем он опять появился в моей жизни? Да еще и с угрозами. Я солгала ему, его я не забывала и помнила весь этого год. И даже сравнивала с принцем. Но в последнее время образ Кроуса стал вытесняться Леонхартом, и об айвине я вспоминала все реже и реже. А теперь, когда айвин вновь появился… теперь я даже не знаю…

   Когда я поняла, что это Кроус пришел в мою комнату, первым моим чувством был не страх… да, не страх, что уж тут притворяться перед собой-то – я испытала радость, что вижу айвина вновь. Потом уже радость сменилась страхом, но и он быстро прошел.

   Я чуть ли не хамила айвину, но всё это от того, что боялась – он может распознать мои настоящие чувства, которые я не хотела показывать ему. И уж тем более странный трепет от слов Кроуса, что от меня можно потерять голову.

   А уж когда он предложил поцеловаться… и я почувствовала его дыхание на своих губах и на миг представила, как эти губы прижимаются к моим… я испугалась своих чувств. Поэтому, когда говорила, что не надо меня целовать, паника была не притворной. Но мое дыхание сбивалось, а сердце колотилось заполошно не только от страха, но и от предвкушения поцелуя. И мне тогда показалось, что это предвкушение было острее, чем когда меня собирался поцеловать принц.

   И когда Кроус встал с моей кровати, я испытала и облегчение и разочарование. Как можно испытывать одновременно эти чувства?

   Я глупая, глупая, глупая! Кроус – чудовище, он невыносимый, он лгун и лицемер. Ему ничего не стоит обмануть меня, заставить сделать то, что ему нужно, и мое согласие его нисколько не волнует. Так отчего же мое глупое сердце так стучало в его присутствии?

   Наверное, мы не вольны над своими чувствами. Но ведь помимо них есть разум. Ведь разум превыше чувств? Я же сумела не выдать Кроусу своих истинных чувств? Ведь сумела? Да?

   У меня есть жених, и я собираюсь за него замуж, несмотря на угрозы Кроуса и вырванные им у меня обещания, данные мною бездумно. Принц мне нравился, и последнее время думала, что я смогу быть с ним счастливой. По крайней мере, целоваться с ним было приятно. И надеялась, что тоже ему нравлюсь. А любовь… она придет… со временем… когда мы узнает друг друга лучше. Да и что такое любовь? Уж точно не влечение, которого следует стыдиться и всячески прятать.

   Да, да, вот что я сейчас испытываю – стыд за свои чувства к Кроусу. Ничего подобного я не чувствовала, когда меня целовал Леонхарт, и даже, когда нас застал Доукс. И я не особо раскаивалась потом, что допустила этого. Тогда я больше переживала о том, что брат сильно разозлился, а о том, что позволила принцу целовать себя, совсем немного.

   Кроус! Ну зачем же ты появился вновь?! А кстати! Как он смог прийти в мою комнату? Мне помнится, что айвины не могут просто так попасть туда, куда хотят. Для этого им нужен маяк или чтобы они уже побывали в этом месте.

   Маяк! У меня в комнате есть их маяк. И что же это может быть? Последнее время у меня появилось много разных вещей, но почти все они подарены принцем. Не мог же он добровольно дать мне маяк айвинов? Но ведь он мог и не знать, что дарит опасную вещь? Чем же может маяк? Как он должен выглядеть?

   И тут я вспомнила о странной фигурке, которую принесла Лива. Могла она меня предать? Или по незнанию сделала то, о чем ее или попросили или заставили?

   Я вскочила с кровати и в ночной рубашке и босиком ринулась к камину. Фигурка стояла на месте, задвинутая за другие безделушки. Я уже потянулась, чтобы взять ее, но тут же отдернула руку. А вспомнив, что уже вертела фигурку в своих руках, все же взяла ее.

   Я опять внимательно рассмотрела фигурку со всех сторон. Почему ранее меня не насторожило, что это меня изобразили? Сделать из фигурки, похожей на меня, маяк для себя, вполне в духе Кроуса.

   Я положила фигурку на стол и ударила по ней пару раз тяжелым подсвечником. Фигурка разбилась и в одном из осколков блестела круглая металлическая пластина, похожая на монету. Я склонилась ближе, опасаясь брать в руки эту дрянь. На ней были изображены странные символы.

   Я стала с остервенением бить по осколкам, стараясь попасть в странную монетку. И за этим меня застала Лива. Она замерла в дверях, держа в руках поднос с завтраком.

   — Госпожа! – испуганно вскрикнула служанка, и поднос в ее руках накренился, а посуда жалобно зазвенела.

   — Поставь на стол, – велела я.

   Лива, с ужасом глядя на остатки глиняной фигурки, поставила поднос на стол, едва не промахнувшись и не уронив всё на пол.

   — Дверь закрой, – велела я опять.

   Лива, тихо подвывая, на подгибающихся ногах вернулась к двери, закрыла ее и осталась там стоять.

   — Кто тебе дал эту дрянь?!

   Лива бухнулась на колени и завыла:

   — Го-о-спож-а-а, прости-и-ите меня, госпожа-а-а, я не виновата, я не хотела, простите.

   Я никогда не била слуг, у нас в замке не было телесных наказаний для слуг за проступки, тем более мелкие. Но сейчас мне хотелось подойти к Ливе и надавать ей пощечин.

   — Отвечай! – рявкнула я.

   — Госпожа… я же всё для вас… я же за вас…

   — Ты предала меня!

   — Нет-нет-нет, госпожа, он говорил… что это для вас… для вашего блага… он поможет вам…

   Лива на коленях подползла ко мне, путаясь в своей юбке, и попыталась обнять мои колени, но я, оттолкнув ее руки, отошла на пару шагов.

   — Не смей прикасаться ко мне.

   — Госпожа-а-а-а…

   — Кто он? Кто приказал тебе принести эту фигурку в мою комнату? Кому ты доносила всё, что происходило со мной? Сколько тебе заплатили за предательство?

   — Нет-нет-нет, госпожа, – замотала головой Лива. – Я даже мелкой монетки не взяла у него, он предлагал, но я не взяла, госпожа… прости-и-и-ите-е-е-.

   — Да кто он?

   — Господин, который приходил в вашу спальню еще в замке.

   — Айвин?

   — Да, госпожа, да, он. Он обещал, что вы станете королевой, он вам поможет в этом. А для этого должен всё знать о вас. Он говорил… вы молодая… вас легко запутать… обмануть… без него вы натворите глупостей, не справитесь без него. Он беспокоился за вас.

   — Какая же ты дура! Как ты связывалась с ним? Или он с тобой?

   — Я видела его всего один раз, когда мы приехали сюда. В лавке, куда вы послали меня за шпильками. Помните, вы еще удивились, куда они пропали? Я их спрятала, чтобы выйти в город. Он мне заранее дал адрес, я туда должна была прийти. Он был там, но больше я его не видела. Там был другой человек, не айвин. Вот ему я все и рассказывала по велению того айвина. И этот же человек дал мне эту проклятую фигурку.

   — Ты понимаешь, что предала свою госпожу? Что мне с тобой теперь делать?

   — Госпожа-а-а-а, простите-е-е-е. Я всё сделаю для вас. Я не знаю… не понимаю… как он задурил меня… я виновата… но я не виновата… я стала понимать… что творю… что нельзя было… но мне угрожали… и вам угрожали… что доберутся до вас… я боялась… за вас…

   — За себя ты боялась.

   — Нет-нет, госпожа, я за вас больше боялась.

   — Ну-ну, – хмыкнула я.

   — Госпожа-а-а-а, простите-е-е-е, – заныла опять Лива.

   То, что Кроус мог задурить служанку, а потом угрожать ей, я вполне допускала. Но простить ее… сейчас я точно этого не могла.

   — Госпожа, что же вы босиком-то да на полу холодном…

   — Это уже не твоя забота.

   Лива опять завыла, но у меня уже не было сил слушать ее вопли.

   — Пошла вон.

   — Госпожа-а-а-а, простите…

   — Лучше уйди! Немедленно!

   Лива встала с колен и, подвывая, направилась к двери.

   — И не смей никому рассказывать о случившемся. И только попробуй уйти из особняка, – кинула я в спину служанке.

   Она сгорбилась, всхлипывая, оглянулась, покивала головой и наконец-то ушла.

   Как же я была зла на нее! И на Кроуса тоже. Он лишил меня служанки, которую я, по сути, воспитала, которая хорошо меня знала. Да уж… воспитала… плохая из меня воспитательница.

   Вот что мне теперь с ней делать? Отослать в замок? Взять к себе другую служанку? А не предаст ли и она тоже?

   Ладно, не буду сгоряча ничего решать. Сегодня я должна встретиться с графиней в приюте, там еще много дел у нас. А одеться мне поможет и другая служанка, благо их много в особняке.

   Но мне нужно избавиться от остатков глиняной фигурки. Смету всё в носовой платок, завяжу его и выброшу где-нибудь по пути.

ГЛАВА 12

Несмотря на то, что ремонт еще не был закончен, а работники не все набраны, приют уже набирал детей. К нам приводили мальчиков и девочек, или они приходили сами, отказывали мы немногим.

   Сегодня мы должны были рассмотреть еще одну претендентку на должность управляющей приюта. До этого мы пересмотрели много женщин и мужчин, кто хотел бы взять на себя такую тяжелую ношу. Но что-нибудь нас да останавливало в выборе.

   Приютом занимались не только я и графиня, почти сразу же нам во всем помогали две девушки: Сента Фестер и Марлин Дидрик – самые первые, кого я одобрила в роли моих фрейлин.

   Далее мы осмотрели всё, что было сделано в наше отсутствие, решили несколько неотложных дел, наметили новые.

   Обед в приюте уже прошел, но кухарка накормила и нас в просторной столовой за одним из столов. Я, привыкшая с детства к простой пище, без всяких посторонних мыслей ела то, что подавали сегодня на стол детям и работникам. Мои фрейлины, как я помнила, были из бедных семей, поэтому аппетит и у них не пропал. Но и графиня не побрезговала приютской кашей. И, когда мы, поев, уже собирались расходиться и разъезжаться, кто куда, доложили, что пожаловал принц. Графиня сказала, что давно хотела переговорить с этим неуловимым мальчишкой, который, похоже, прятался от нее. А фрейлины: одна заметно смутилась, а другая радостно оживилась.

   После наших приветствий с принцем, он попросил разрешение поговорить со мной. По всей видимости, оставаться со мной наедине он поостерегся, тем более, когда об этом будут знать мои фрейлины и графиня. Поэтому Леонхарт попросил не уходить тетушку и девушек. Фрейлины не могли отказать его высочеству, а старая графиня заявила, что согласится только, если дорогой племянник потом поговорит с ней. Леон, вздохнув, кивнул. Они все остались за столом, а меня принц провел к дальнему окну. Там нас было хорошо видно, но вряд ли слышно.

   Леонхарт встал на почтительном расстоянии, говорил он достаточно тихо, чтобы нас не было слышно на другом конце столовой.

   — Андреа, позвольте выразить вам свое восхищение. То, что я узнал… как вы… взялись за обустройство приюта… достойно преклонения. Я который раз убеждаюсь, что вы удивительная девушка.

   — Благодарю, Леонхарт. Но я ничего такого восхитительного не сделала, – возразила я.

   — То, что вы скромная, я убедился уже который раз, – улыбнулся принц. – И вы станете великолепной королевой, Андреа. В этом я уверен.

   А я уже сомневалась, хочу ли я стать королевой.

   — Благодарю. Но все же…

   — Нет-нет, Андреа, не надо говорить, что вы не заслуживаете похвалы и восхищения. Ведь это вы хотели мне сказать?

   — Да, но я бы всё же хотела добавить, – поспешно сказала я, чтобы принц не успел возразить, – что не справилась бы без вашей тетушки и моих фрейлин.

   — Да, они вам помогали, и будут далее помогать, но всё же основное бремя вы взяли на себя. И я думаю… вы бы справились и без них. Да, вам было бы сложнее, но… вы бы не сдались и довели бы всё до конца.

   Пришлось опять благодарить принца.

   — Но я бы всё же хотел попенять вам немного, – улыбнулся тепло принц.

   — И в чем же я провинилась? – улыбнулась я в ответ.

   — Вы ни разу ко мне не обратились за помощью, – качнувшись ко мне, нарочито зловещим шепотом проговорил принц.

   — О! Меня не раз посещало такое желание, – рассмеялась я.

   — Так почему же вы его не исполнили, это желание? – выпрямившись, спросил принц.

   — Каждый раз меня останавливало то, что вы и так заняты. И простите, но вы поручили мне создание приюта, а значит, я должна обойтись сама… без вашей помощи. Но уверяю вас, Леонхарт, если бы мне понадобилась на самом деле ваша помощь… я бы обратилась к вам. Но тревожить вас по пустякам или по поводам, где я и сама справлялась, я… не могла.

   — Вы восхитительны, Андреа. Неужели же у вас нет недостатков?

   — У меня их полно! – улыбнулась я.

   — Я их не вижу, и уже сам себе завидую, что у меня такая прекрасная невеста.

   — Благодарю, Леонхарт. Я тоже… мне вы тоже… нравитесь.

   — Только нравлюсь? – лукаво улыбнулся принц.

   — Я… я… ничего иного вам пока сказать не могу. Я и так слишком много позволила и себе и вам.

   — А мне очень понравилось то, что вы мне позволили, – проникновенно прошептал принц, пристально глядя мне в глаза.

   Я, вспомнив наш поцелуй, смущенно опустила взгляд.

   — Андреа, посмотрите на меня, – попросил принц.

   И я подняла свой взгляд на него.

   — Не надо… не стыдитесь того, что произошло между нами. Мы помолвлены, и, поверьте мне, я выполню свое обещание жениться на вас. Потом… спустя время, я уверен… мы с нежностью будем вспоминать наш первый поцелуй. И мне очень жаль… что герцог не согласился перенести нашу свадьбу на эту осень.

   — Мой отец считает меня еще слишком юной для замужества, – улыбнулась я.

   — Но вам семнадцать, в этом возрасте большинство девушек замужем и уже даже имеют ребенка, а то и не одного, – возразил принц.

   — Наверное, я для отца еще маленькая девочка.

   — А я подумываю обратиться к королю с просьбой, чтобы он повлиял на герцога.

   — Повлиял? Зачем?

   Я испугалась, отгоняя промелькнувшую мысль. Но принц подтвердил мои опасения.

   — Чтобы ваш отец согласился перенести нашу свадьбу хотя бы на начало зимы.

   — Ой, нет! – вырвалось у меня.

   — Почему? – насторожился Леонхарт. – Вы не хотите? Вы против нашей свадьбы?… Но мне казалось… что между нами…

   — Вам не казалось, Леонхарт, но… выслушайте меня… прошу вас.

   — Что ж… попытайтесь убедить меня, что свадьба должна состояться в срок и никак иначе, – холодно проговорил принц.

   — Простите, ваше высочество, но я не вижу причин торопиться со свадьбой, – твердо ответила я, решив, что елозить, придумывать какие-то причины не имеет смысла. – Почти год назад вы сами были не против того, что свадьба откладывается на два года. И, насколько я знаю, были даже рады этому. Всё изменилось после поцелуя? Но, как выразился мой отец, это не повод для того, чтобы переносить свадьбу. И я скажу честно, меня страшит, что я так скоро стану вашей женой.

   — Страшит? Почему?

   Что ответить? То, что после венчания уже ничего нельзя будет изменить? Или то, что сегодня ночью один невыносимый айвин посетил меня? А я весь разговор сравниваю опять его и принца?

   — Наверное… мой отец прав, я еще слишком юна для этого.

   — А через год вы повзрослеете? – усмехнулся Леонхарт.

   — Год большой срок, и многое может произойти. Ваше высочество… подумайте сами… прошу вас… мы еще плохо знаем друг друга. А ведь после венчания уже ничего нельзя будет изменить.

   — Что я слышу, Андреа? То есть вы допускаете, что наша свадьба может и не состояться? И по чьей вине, по-вашему, это может произойти? Молчите? Вам нечего сказать по этому поводу? А с чего вы решили, что нам надо друг друга хорошо узнать, чтобы повенчаться? Любовь и страсть в браке не обязательны, милая моя невеста, и очень часто всё это остутсвует между супругами. И год назад я думал так и о нашем браке. Но последнее время… мне казалось, что… межу нами наметилась душевная близость. Я ошибся?

   — Вы не ошиблись, я ведь уже осмелилась признаться в своей симпатии к вам, но я прошу… очень прошу… не торопите меня… мне бы хотелось… еще немного побыть невестой… а не женой…

   Его слова были жестоки, а тон надменно-холодным, а мои слова были больше похожи на блеянье, за что я сама себе стала противна.

   — Что ж… пусть будет по-вашему. Раз вы желаете узнать меня ближе, то в самое ближайшее время вы переедете в мою резиденцию. И на это станете возражать?

   Я очень хотел возразить, но не посмела, только спросила:

   — А семья моего брата тоже переедет?

   — Разумеется, да. Если помните, вы должны жить в доме своего брата. Приличия придется соблюдать, пока вы… еще моя невеста, а не жена. А вашему особняку придется подождать. Но в резиденции у вас всё же будет больше свободы, и места тоже, ведь вам отведут в особняке Доукса целое крыло. Андреа… мне жаль, что вы не оценили… не поддержали мой порыв.

   Последние слова принц сказал уже не холодно, а как-то… тоскливо что-ли…

   — Простите… я не думала… я не хотела.

   — Андреа, простите, но сейчас я не в состоянии продолжать этот разговор. Поэтому, позвольте оставить вас.

   Принц склонил голову и быстрым шагом направился к ожидающей его графине.

   — Тетушка, мне на самом деле некогда, поэтому предлагаю проехаться со мной, по пути и поговорим, – услышала я.

   — Похоже, только так и никак иначе мне не поговорить с тобой, – проворчала старая графиня, поднимаясь со стула.

   Кивнув мне, под руку с принцем она ушла, а я отпустила фрейлин и поехала домой.

   По пути домой я раздумывала над разговором с принцем. И корила себя, что не смогла ему привести веские причины моего отказа. Вместо этого я что-то блеяла, а до того резко отказала принцу. Нельзя было ни то, ни другое. Опять я сделала ошибку. Ну сколько можно же?

   От отчаянья и злости на себя я даже застонала. Молоденькая служанка, которую я вместо Ливы взяла с собой, всполошилась:

   — Госпожа Ланг, что с вами? Вам больно?

   — Ничего у меня не болит, – резко бросила я, – не трогай меня.

   Служанка ойкнула и сжалась в уголке кареты. С чего девчонка так испугалась? Лива бы так не отреагировала.

   Вот еще одна проблема – предательство Ливы. И что мне с ней делать? Искать новую служанку? Та, что утром помогала одеться и сейчас ехала со мной, мне не понравилась. И я привыкла к Ливе, и ценила ее за то, что она быстро освоила службу камеристки: несмотря на свою болтливость, умела быть незаметной, когда надо, и оказаться рядом, когда это требуется. Лива быстро научилась подбирать для меня наряды соответствующие случаю, сооружать даже сложные прически. Ее стараниями всегда были чистыми моя одежда, обувь, перчатки, шляпки. Она нередко предугадывала мои желания. А еще… она была из моих родных мест и выросла, в общем-то, рядом со мной. Поэтому я считала ее почти родной. И мне будет ее не хватать.

   Ох, Лива, Лива, глупая девчонка, что же ты натворила…

   Кроус! Это из-за него я лишилась камеристки, а также по его вине сегодня я отказалась изменить дату нашего венчания с принцем.

   Я корю Ливу за глупость. Но ведь и я нисколько не умнее ее. Леонхарт мне нравился, но… он не Кроус. И я сама себе была противна, что не могу ничего с этим поделать. Как же так случилось, что этот невыносимый айвин пробрался ко мне в душу и сердце и обосновался там жарким и губительным пламенем? Я же должна его ненавидеть, он должен быть мне противен! Я ничего хорошего и доброго от него не видела. А я, дурная, сравниваю его с принцем и… не в пользу последнего. Если в замке я еще не осознавала своих чувств к Кроусу, то сейчас я понимала, что меня невыносимо тянет к нему, несмотря ни на что.

   За что мне это? Почему со мной такое случилось? Я собиралась замуж за принца, он мне нравился, и Кроуса я, конечно же, не забывала, но его образ немного поблек. Но айвин опять появился передо мной, смутил мои чувства. И вот я уже резко вскрикиваю «нет» на предложение принца перенести свадьбу.

   Кроус сейчас, я уверена, находится в резиденции принца. А я в ближайшее время перееду туда. И мы будем встречаться? Возможно, даже часто? В каком статусе Кроус приехал в королевство? Он возглавляет миссию? Или простой участник делегации? И с какой целью появились айвины? Они официально прибыли? У них есть какие-то полномочия?

   Всё это я скоро должна узнать, раз перееду в резиденцию. Если судить по рассказам моих фрейлин, айвины жили открыто, и в доме, где их поселили, нередко устраивали веселые вечера, куда были вхожи все, кто пожелает. Принц же не будет меня прятать? А впрочем… здесь в столице мне многое запрещалось, я жила затворницей, и никакие развлечения мне не доступны. Будет ли так же в резиденции?

   Сколько же сил мне понадобится, когда я буду видеться с Кроусом постоянно! Выказывать свои чувства к нему нельзя ни в коем случае. Ни к чему хорошему не приведет, если он узнает, что я к нему далеко неравнодушна. Самое малое что я получу, это насмешки от него, а уж о большем я даже боюсь думать. Но он точно воспользуется этим, но только не для того, чтобы пожалеть и помочь мне, а совсем даже наоборот – погубить. Так что… свои чувства надо держать в узде. Ведь на ответные чувства мне рассчитывать не приходится. Да и разве сделает меня счастливой его любовь? Но как же больно, что меня тянет к недостойному человеку, вернее, айвину. И как бороться с этим?

   А если принц заподозрит что-то? Ох!

   Пока я разбиралась в своих сумбурных чувствах, переживала и вздыхала, не заметила, как мы подъехали к особняку брата.

   За мной увязалась служанка. Подавив порыв прогнать, я позволила ей войти следом за мной в комнату. Войдя туда, я тяжко вздохнула: кровать осталась не убранной, с кресла свисало платье, которое я отвергла, собираясь в приют, а на столе засыхал завтрак. При Ливе такого бы не произошло: я всегда возвращалась в прибранную и чистую комнату, даже если камеристка уезжала со мной.

   Так почему сейчас не так? С этим вопросом я и обратилась к застывшей у двери служанке.

   — Я не знаю, госпожа, – пробормотала девушка.

   — Приберись здесь и унеси поднос, – распорядилась я.

   Слепо вынимая шпильки из шляпки и на ходу снимая ее и перчатки, я направилась к креслу. Сидя в нем, угрюмо наблюдала, как служанка кинулась к кровати, набросила криво на постель покрывало, бестолково суетясь, убрала на место платье, и, схватив поднос, направилась к двери.

   — Подожди, – окликнула я служанку, и, когда она развернулась, велела: – Найди мою Ливу, пусть она придет сюда.

   — Да, госпожа, – присела передо мной служанка, чуть не уронив посуду с подноса.

   — Иди уже, – махнула я рукой на неуклюжую девушку.

   Служанка только вышла, как в комнату тихо просочилась Лива. Под дверью что-ли стояла?

   — Госпожа, вы хотели меня видеть?

   Несмотря ни на что, мне было жалко смотреть на поникший вид и опухшее заплаканное личико моей служанки.

   — Хотела.

   — Госпожа… – всхлипнула Лива.

   — Будешь ныть, плакать или бухнешься на колени, выгоню, – предупредила я.

   — Нет-нет-нет, госпожа, – замотала головой камеристка.

   — И что же мне с тобой делать, Лива?

   — Госпожа, я понимаю… мне нет прощения… я… заслужила наказание… но я прошу вас… пощадите… впредь… я ни за что… я никогда… ну куда же я без вас… а как же вы без меня…

   — Считаешь, я пропаду без тебя?

   — Нет, госпожа, это я пропаду без вас.

   — Да, наказать тебя следует очень строго.

   — Госпо-о-о-жа-а-а… простите-е-е-е…

   — Не ной!

   Лива зажала свой рот ладошками и смотрела на меня умоляюще, а из ее глаза катились крупные слезы. Мое сердце зашлось от жалости к этой глупой девчонке, но я не могла себе позволить просто простить ее. Чтобы она и далее делала глупости? Поэтому я задвинула жалость подальше.

   — Простить я тебя не могу, – но услышав заглушенный ладошками всхлип, быстро добавила: – пока не могу, сейчас я на тебя слишком зла.

   — Я понимаю, госпожа, – отняв ладошки ото рта, проговорила Лива, глотая слезы,– я так виновата перед вами.

   — Да, ты виновата и очень даже. Но я позволю тебе остаться рядом со мной. Но прежде ты должна мне пообещать, что никогда ни при каких обстоятельствах не доверишься никому, кроме меня. Ты служишь только мне, и никому другому. Ты должна мне все-все рассказывать, и не только то, что касается меня, но и тебя тоже. И даже, если вдруг у тебя заведется друг сердечный… А кстати… есть у тебя такой?

   — Нет-нет-нет, госпожа, что вы, – замотала испуганно головой Лива, – я блюду себя.

   — Ну так вот… без моего дозволения ты не посмеешь впредь ничего против меня…

   — Госпожа, так ведь я ж наоборот… за вас… я хотела как лучше…

   — Не перебивай! Я не хочу никаких твоих «как лучше»! Кто тебе позволил думать за меня? Кто тебе позволил решать, что для меня лучше? Кто ты такая?

   — Ох, госпожа, простите… дура я неразумная…

   — Да, ты глупая и неразумная.

   — Госпожа-а-а…

   — Не ной! Значит так… ты занимаешься только своими прямыми обязанностями, то есть моим гардеробом, чистотой в комнате, ну и другими делами… да ты прекрасно всё знаешь.

   — Да-да, госпожа, – часто закивала Лива.

   — А думать о себе буду я сама, и что лучше для меня тоже я буду решать. А ты рассказываешь мне всё, что с тобой или около тебя происходит необычного. И даже, если тебе будет только мерещиться тоже рассказываешь. Поняла? Все свои подозрения и предположения тоже рассказываешь.

   — Да-да, госпожа. Крепко обещаю.

   — И ни с кем посторонним никогда не разговариваешь. И ничего из их рук не берешь.

   — Я всё-всё поняла.

   — Ты глупая, тебя было легко заморочить, и, возможно, на самом деле ты думала, что поступаешь во благо мне. И только поэтому я не гоню тебя прочь. Но это мое последнее предупреждение. Еще хоть одна мелочь… и ты отправляешься в замок на самые грязные и тяжелые работы. Ты все поняла?

   — Да-да, госпожа, я буду стараться, я… никогда… я теперь никому… я всегда…

   — А теперь иди, умойся, приведи себя в порядок. Затем помоги мне переодеться в домашнее платье.

   — Да-да, госпожа, я сейчас, я быстренько.

   Я облегченно выдохнула. Ну хоть одна проблема разрешилась. Надеюсь, для Ливы это станет уроком. Но всё же надо будет к ней присматриваться, постоянно выспрашивать у нее. И безоговорочно доверять ей теперь нельзя. Но у меня не было желания приближать к себе другую служанку. Я все же привязалась к Ливе. А без служанки мне не обойтись: я уже привыкла, что многое из того, что раньше делала сама, за меня теперь делают другие. Да и не положено мне теперь обслуживать себя самостоятельно.

   Вечером за ужином брат спросил:

   — Сегодня в приют приезжал принц, и вы с ним виделись?

   — Да, но мы не оставались с ним наедине ни на миг, – поспешила я пояснить.

   — Мне интересно, что такое ты сказала ему, что он вернулся взбешенным? Устроил всем разнос, а мною был особенно недоволен, и я, чтобы не раздражать его более, под надуманным предлогом был вынужден уехать из резиденции.

   — И часто он бывает таким? – осторожно поинтересовалась я.

   — Не часто, но бывает. Так что произошло между вами?

   — Он, несмотря на возражение нашего отца, хочет всё же устроить свадьбу раньше срока.

   — А ты отказала ему?

   — Да, – вздохнула я.

   — Почему? Ты колеблешься? Или вообще раздумала выходить за него замуж? Но ты же должна понимать, что твое согласие или несогласие не играет большой роли.

   — Я это понимаю. Но… не знаю… не вижу причин так торопиться со свадьбой.

   — Я думал, что принц тебе нравится. Да и он, по всей видимости, увлечен тобой.

   — Он мне нравится. Но я… я… хочу побыть пока еще невестой, женой я еще успею стать.

   — Ну-ну, – усмехнулся Доукс. – Я уже говорил, что принц горяч, и бывает упрямым до умопомрачения. Так что… судя по всему он вряд ли откажется от идеи ускорить дату вашей свадьбы. И вряд ли его остановит твое нежелание.

   — Он силой потащит меня в храм?

   — А ты намерена сопротивляться?

   — Надеюсь, мы решим всё между нами миром.

   — Ну что ж… посмотрим что будет дальше. Ваша свадьба всё равно должна состояться. И я теперь думаю, что лучше, если это произойдет как можно раньше.

   — Я так не думаю.

   — Ну-ну, – опять хмыкнул брат. – Не заиграйся, Андреа. Конечно, немного можно покапризничать, поломаться. Но я бы не советовал тебе слишком уж перечить принцу.

   — Андреа, Доукс прав, – вмешалась Анелиза, – будь, пожалуйста, благоразумной.

   — Я постараюсь.

   — Ах, да, вот еще что. Анелиза, дорогая, его высочество велел нам как можно скорее перебираться в резиденцию.

   — Ох, – расстроено выдохнула жена брата, и посмотрела на меня укоризненно.

   — Простите… я не хотела… я не думала…

   — А ты думай почаще, сестренка, – бросил раздраженно брат, – чем могут обернуться твои капризы.

   — Я постараюсь, – повторила я.

   — Андреа, прошу тебя, не доведи меня до опалы.

   Анелиза опять бросила в меня укоризненный взгляд, а я почувствовала себя виноватой во всех смертных грехах. И в то же время мне стало до отчаянья, до закипающих слез, жалко себя.

   А утром мне принесли записку от принца, в которой он в витиеватых фразах просил прощение за свою несдержанность, и замысловато намекал, что не оступится, и наша свадьба всё же состоится раньше намеченного срока.

   Вместе с запиской принц прислал плотно обхватывающее шею красивое ожерелье. Но мне оно показалось ошейником. Хотя на такие намеки вполне способен Кроус, но вряд ли принц именно это имел в виду. Но… кто его знает… я теперь уже ни в чем не уверена.

ГЛАВА 13

Последующие дни были хлопотными: семья брата и я готовились к переезду. Хотя от меня мало что зависело, всем руководила Анелиза, которая неожиданно рьяно взялась за это. Я была свидетелем ссор Доукса и его жены по поводу переезда. Вернее, они громко спорили: Анелиза доказывала, что надобно взять с собой, и обойтись без этого невозможно, а Доукс возражал, что многое должно остаться, так как совершенно не нужно в новом особняке, ведь он обставлен мебелью и, в общем-то, почти полностью готов для того, чтобы там жить. За год, который я прожила рядом с братом и его женой столько споров между ними я не видела и не слышала, как за последние дни.

   Иногда Анелиза или брат пытались и меня втянуть в свои споры, призывая рассудить их. Но я всячески изворачивалась, чтобы не встать ни на одну из сторон. В конце концов, брат махнул рукой и смирился со всем тем, что делала его жена.

   Анелиза, очень редко куда-либо выезжающая, вдруг зачастила в резиденцию принца, объясняя это тем, что должна сама проследить, как довозят грузы и как всё расставляют в особняке. Она и меня приглашала с собой, но я каждый раз отказывалась, ссылаясь на неотложные дела в приюте. Но причина была в другом: в айвинах, вернее, в одном из них. Я страшилась встречи с Кроусом, боялась выдать ему своих чувств, всё-таки в науке лицемерия была не сильна.

   Да и не было у меня столько вещей, которые следовало обязательно взять с собой и проследить, чтобы их довезли в целости и сохранности. И как-то не обзавелась я ничем таким, что было бы мне дорого, и с чем бы я боялась расстаться, а взять с собой не могла. Я даже не вникала, что и как упаковывают служанки под руководством Ливы. Уж в этом я могла положиться на нее. И я была уверена, что мои немногочисленные драгоценности никуда не потеряются.

   И у меня еще были фрейлины, которые тоже пытались участвовать в переезде. Пока они жили в моем особняке и большинство там и будет обитать. А в доме брата, где мне отвели комнаты, со мной будут постоянно только две девушки, меняясь ежедневно или через день.

   С нашей последней встречи принц ни разу не появился ни в доме моего брата, ни в приюте. Но зато каждый день с утра или вечером я получала от него записки, которые были короткими и любезными, в ответ я писала также немногословно и учтиво.

   Как-то за ужином Доукс обмолвился, что айвины всё-таки дождались аудиенции у короля. Встреча была долгой, и по ее итогам айвины теперь находились в королевстве правомочно, так как их группа получила статус посольства. Уж не знаю даже, что айвины такого посулили королю.

   Я поинтересовалась у брата:

   — Айвины из резиденции переберутся в столицу, раз теперь они послы?

   — Пока нет, но ищется место, где будет посольство айвинов. Так что… со временем, возможно, они и переедут в столицу.

   — А кто… возглавляет посольство?

   — У айвинов такие имена, что запомнить трудно, – усмехнулся Доукс, – одно облегчение, что они позволяют сокращать их имена.

   — И как же… какое сокращенное имя у того, кто возглавляет посольство? – не унималась я.

   — Кроус.

   Услышав ответ брата, я с трудом сохранила самообладание, но всё же вилка вывалилась из моих рук и громко звякнула о тарелку.

   Анелиза сделала вид, что не заметила моей оплошности, а брат осторожно поинтересовался:

   — Тебе он знаком… знакомо это имя?

   — Айвин с таким именем гостил в нашем замке, он… помогал герцогу разобраться с княжеством, – выдала я ограниченную правду.

   Теперь уже и Анелиза смотрела на меня с интересом.

   — Но это ничего не значит, – поспешила я добавить, – мы виделись только во дворе, когда айвины приехали в замок вместе с отцом.

   — Ты общалась с айвинами? – полюбопытствовала Анелиза.

   — Нет. Отец велел мне и девочкам запереться в своих комнатах и не выходить оттуда, а утром айвины уехали. А ты уже видела айвинов?

   — Только издалека, но скоро мы с ними познакомимся. Ты же знаешь, что через два дня в резиденции будет большой прием в честь айвинов.

   — Нет! Мне никто не удосужился об этом сообщить!

   — Как?! Ну, прости, прости, я, видимо, со всеми этими хлопотами забыла сообщить тебе.

   Да, Анелиза забыла, Доукс, видимо, тоже. Но и принц ни разу не упомянул в своих письмах об этом.

   — Новое платье шить уже поздно, а большая часть моих нарядов отправлена в ваш особняк в резиденции, и драгоценности тоже. В чем же я, по-вашему, должна появиться на балу? – негодовала я. – Ведь через два дня, насколько я знаю, мы еще не переедем в резиденцию.

   — Это не такая уж и проблема, – отмахнулась Анелиза. – У тебя, я знаю, есть еще не надетые ни разу нарядные платья. Проверь свой гардероб. Но если понадобится, вернем нужное из резиденции сюда.

   — Нет! – возразила я раздраженно. – Это проблема, бал состоится так скоро. А я совершенно не готова к этому. Я, конечно, прямо сейчас пересмотрю свои наряды, те, что еще не увезли. Но… это будет на твоей совести, Анелиза, если я буду выглядеть на балу как пугало.

   — Не драматизируй, Андреа.

   — Ну на самом деле, Андреа, что ты набросилась на Анелизу, – заступился за жену брат. – На нее столько свалилось, тут немудрено забыть.

   — Забыть, что нас пригласили на бал? И не сообщить мне об этом? Мы так часто посещаем балы? Это для нас обыденность? А ты тоже забыл? Или вы нарочно так сделали? Чтобы я отказалась пойти на этот прием? Ну знаете ли…

   — Достаточно, Андреа! – неожиданно рявкнул Доукс. – Отыщешь, что надеть!

   Я насупилась, уткнувшись в свою тарелку.

   — Доукс, зачем ты так? – укорила Анелиза мужа. – Наряд имеет большое значение. И я на самом деле виновата перед Андреа.

   — Что уж теперь… – пробормотала я, не поднимая головы.

   — Я еще раз прошу прощения, Андреа. Не сердись на меня. А я приложу все усилия, чтобы ты блистала на этом приеме. Если надо я поделюсь тем, что у меня есть. Я отложу все свои дела, и помогу тебе. В конце концов, ничего не случится, если мы переедем на день-два позже намеченного.

   — Я буду тебе благодарна за помощь, Анелиза, – подняла я взгляд на жену брата. – И ты прости меня, я не должна была так…

   — Ну что ты, – улыбнулась Анелиза. – Мы с тобой ведь ни разу ни ссорились. Я никогда не слышала от тебя ни упреков, ни обид, и думала, что мы неплохо ладим. А тут… я заслужила твое негодование.

   — А я радовался, что не приходится жить меж двух огней, и постоянно выбирать какую-либо сторону, – рассмеялся брат. – Спасибо вам за это, любимые мои и дорогие.

   — Тогда не будем откладывать, – поднялась из-за стола Анелиза, – и прямо сейчас приступим к выбору платья.

   Я поднялась вслед за женой брата и направилась к двери. Но меня придержал за локоть Доукс.

   — Этот… Кроус… он тот, с кем ты познакомилась под яблоней? – склонившись, прошептал мне на ухо брат. – Или я чего-то еще не знаю о тебе и айвинах?

   — Нет, тот молодой, и я его не видела с тех пор, как мы расстались больше двух лет назад, – так же тихо ответила я. – А Кроус… он на самом деле приезжал с отцом в замок.

   — Ну-ну, смотри только, айвины тебе не по зубам. Не верь им, будь осторожна, сестренка. И… ты слишком хороша для них, помни об этом.

   Анелиза оглянулась на нас:

   — Андреа, ты идешь? О чем вы там шепчетесь?

   — Да-да, я иду, – откликнулась я.

   — Ни о чем, – почти одновременно со мной сказал Доукс, – так… глупости.

   Я догнала Анелизу, и мы направились в мою комнату. По дороге я опять попросила прощения за свое поведение. На что получила ответ:

   — Ну что ты, Андреа, это я виновата, и вполне понимаю тебя, ведь наряд для девушки очень важен. Тебе же хочется предстать пред его высочеством самой красивой на балу? Чтобы он ахнул от восхищения, увидев тебя?

   А я с ужасом подумала, что хотела бы быть самой красивой не для принца. Это безумие! Но, разумеется, я не высказала это Анелизе, а судорожно сглотнув, кивнула ей, вроде как соглашаясь.

   Как и ожидалось, все мои нарядные платья уже были отправлены в особняк в резиденцию. Остались только повседневные и те, которые я надевала, выезжая в приют. Испуганная Лива пыталась оправдаться, но я отмахнулась от нее, понимая, что камеристка не виновата. Но зато мои драгоценности пока еще оставались на месте.

   — Может быть, попробуем что-то подобрать среди моих нарядов? – неуверенно предложила Анелиза.

   Пока я собиралась отказаться так, чтобы не обидеть, всполошилась Лива:

   — Ой, госпожа, я же не успела отправить одно платье.

   Камеристка кинулась к сундуку, стоящему у входа, и, по всей видимости, готовому для отправки в резиденцию.

   Откинув крышку, Лива достала из сундука платье, завернутое в полотно. А когда его развернули, я поняла, почему Лива не сразу вспомнила о нем. Это платье было сшито по настоянию графини Атмель. Но я ни разу его не надевала, и, в общем-то, не собиралась этого делать впредь. У платья было слишком глубокое декольте, открывая не только ключицы, но и часть груди. Помню, графиня уверяла, что низкий вырез входит в моду. А матушка ответила, что такое не подобает юной девушке и велела перешить платье. Уж не знаю по какой причине, но, оказывается, платье сохранилось в первозданном виде. Может потому, что оно было очень красивым и переделывать его только портить.

   Анелиза ахнула и велела мне немедленно надеть платье. Что я и сделала с помощью Ливы.

   Когда я облачилась в платье, выяснилось, что моя грудь, стиснутая и приподнятая корсажем, смотрелась слишком вызывающе.

   — Ох, я и не подозревала, что у тебя такая… красивая грудь, – заметила Анелиза.

   — Когда шилось это платье, такого не было, я была более… плоская, – смутилась я.

   — Его высочество умрет от восхищения и от желания… впрочем… об этом тебе еще рано знать, – улыбнулась Анелиза.

   — Каким бы красивым не было это платье, я не могу появиться на балу в нем, – с сожалением сказала я.

   — Почему не можешь?

   — Потому, что моя грудь чуть ли не вываливается из корсажа, – объяснила я очевидное.

   — Да брось! – махнула на меня рукой Анелиза. – Только немного видно верх твоей груди. Поверь мне, сейчас женщины носят более низко вырезанное декольте.

   — Ладно, пусть только незначительная часть груди, но она слишком… пышно выглядывает из корсажа. Платье, по всей видимости, мало мне.

   — Тебе трудно дышать в нем? Не особо? Значит оно не мало тебе. А если тебя так смущает вырез… то его можно прикрыть косынкой, но лучше всего ожерельем. Показывай что у тебя там в шкатулке.

   Перебрав мои драгоценности, Анелиза со вздохом вынесла вердикт:

   — Ничего не подходит, да и выбор у тебя невелик.

   И тут я вспомнила о последнем подарке принца:

   — Лива, а где ожерелье, что мне преподнес его высочество?

   — Так туточки оно.

   Лива протянула мне плоскую шкатулку, где и могло поместиться только ожерелье.

   — А вот это вполне может подойти, – открыв шкатулку, согласилась Анелиза.

   Лива помогла мне надеть ожерелье, застегнув крючочки.

   — Ах, какая красота!

   Анелиза потащила меня к зеркалу.

   — Посмотри, ожерелье как будто для этого платья создано.

   Я согласилась с Анелизой.

   Плотное плетение из золота и мелкого жемчуга туго обхватывало шею, но не душило и не царапало. Исходящие от него лучи, сделанные из более крупного жемчуга, золота и перламутра, соединенные затейливым ажурным узором, заканчивались строго у верхней линии корсажа. И, несмотря на то, что узор был достаточно прозрачным, оголенность груди уже не была такой явной.

   — Как тебе оно идет. Чуть розоватый жемчуг красиво оттеняет твою кожу, она буквально светится.

   Анелиза подошла ко мне вплотную и поддела пальчиком ожерелье, рассматривая его пристально.

   — Какое необычное плетение, никогда такого не видела, – задумчиво проговорила жена брата.

   А меня пронзила мысль, что ожерелье от айвинов. Но ведь не может быть, чтобы принц подарил мне то, что ему дал Кроус?! Мне не хотелось верить в это. И всё же… я уже обожглась с кольцом, а что может быть наколдовано в этом ожерелье?

   — Лива! Сними с меня это ожерелье! – потребовала я.

   Анелиза отшатнулась от меня:

   — Что с тобой?

   — Я не надену это ожерелье на бал. Лива! Что ты там возишься с крючками!

   — Почему не наденешь? Оно прекрасно и идеально подходит под это платье.

   — Не знаю… не хочу…

   Лива наконец-то сняла ожерелье, а я облегченно выдохнула.

   — Послушай, Андреа… ведь это ожерелье тебе подарил принц?

   Я согласно кивнула.

   — Я знаю, что вы… как бы это выразиться… нет… не в ссоре… но… между вами есть недоразумение… Ты же хочешь, чтобы все наладилось?

   Я опять кивнула.

   — Тогда надень на бал подарок принца.

   — Я не могу, – выдавила я из себя.

   — Да почему же?! Я понимаю, что ты не можешь первая пойти ему навстречу. Хотя… почему бы и не первой? Ты подумай, если его высочество увидит на тебе свой подарок, он расценит это как намек с твоей стороны, что ты готова уступить.

   — А если я не готова уступить? Ты многого не знаешь и не понимаешь, Анелиза.

   — Возможно, но я знаю одно, что ты… что твое упрямство и твои капризы могут отразиться на моем муже, – неожиданно жестко сказала жена брата. – Он столько сил положил, чтобы приблизиться к принцу, стать для него почти незаменимым. Но в последнее время… его высочество стал выражать свое недовольство Доуксом, пусть пока не явно.

   — Из-за меня у Доукса не ладится с принцем? Я думала, что он важен для принца, независимо от того, что между нами. Ведь Доукс приблизился к принцу задолго до того, как я стала его невестой.

   — Да, всё так. Но милость королевских особ такая… непостоянная. А вокруг принца последнее время крутятся айвины, и он… благоволит им. Андреа! Ну будь же ты хитрее и умнее. Чем тебе не угодил вдруг принц? Он молод, хорош собой, не равнодушен к тебе. Что еще тебе надо от него? Он не щедр с тобой? Не задаривает тебя драгоценностями? Так ты, насколько я знаю, не огорчена этим.

   В голосе Анелизы звучали слезы отчаянья.

   — Скажи… ты любишь Доукса? – тихо спросила я.

   — Безумно! И я знаю, что он… не влюблен в меня так сильно как я в него.

   — Он тоже тебя любит.

   — Наша любовь тут ни при чем. Андреа, что случилось? Ты же была рада выйти замуж за принца, он тебе нравился, насколько я знаю. Что изменилось? У тебя кто-то другой появился?

   — Нет! – поспешно выкрикнула я.

   — Ох, Андреа, ты же понимаешь, что принц… он не потерпит соперника.

   — Да нет же, Анелиза, не существует никакого соперника.

   — Андреа, одумайся, что ты творишь! – не отступалась жена брата. – Прошу тебя, умоляю, не губи ни себя, ни нас.

   И на самом деле, что же я творю?! Проклятый Кроус! Он везде мне мерещится. И с чего я взяла, что ожерелье от него? Я очень сомневалась, что айвины хотят устранить или погубить принца. Ведь, насколько я знала, именно его заступничество перед королем, сыграло решающую роль в признании миссии айвинов как посольство. Принц их заступник, он благоволит им. Так что у них нет причин, чтобы с помощью моего ожерелья что-то плохое сделать принцу. Тем более, что они в данный момент находятся постоянно рядом с ним, и у них есть достаточно возможностей, чтобы навредить принцу. Да и, как оказалось, айвины уже давно находятся в королевстве.

   — Андреа? Что же ты молчишь?

   — Хорошо, я надену ожерелье, и попытаюсь наладить с принцем.

   — Вот и умница.

   Анелиза обняла меня, и прошептала на ухо:

   — Выброси из сердца и мыслей другого.

   — Нет никакого другого.

   — Ну и хорошо, – отстраняясь от меня, улыбнулась жена брата.

   Она ушла, а я опустилась в кресло. Анелиза права – я погублю и себя и брата, далее отказывая принцу. Если догадалась жена брата, то и принц может что-то заподозрить. Даже в мечтах я не могу связывать свою судьбу с Кроусом. Но как же мне заставить замолчать свое сердце? И как заставить себя любить другого? Да и любовь ли то, что я испытываю к айвину? Но что же мне остается? Пожалуй, только одно: как можно скорее всё же выйти замуж за Леонхарта.

   — Госпожа, – услышала я робкий голос Ливы, – платье будете снимать?

   — Да, разумеется.

   После того, как Лива убрала платье в гардеробную, я вспомнила, что камеристка присутствовала при нашем разговоре с Анелизой.

   — Лива, ты понимаешь, что всё услышанное тобой, нельзя никому рассказывать.

   — Нет-нет, госпожа, я ничего и не слышала.

   — Вот именно, не слышала, – погрозила я пальцем служанке.

   — Не слышала и не видела, – закивала Лива.

ГЛАВА 14

До бала оставалось всего ничего, а я узнавала кое-что новое для себя. Предстоящий торжественный прием состоится в резиденции впервые и его подготовкой занималась старая графиня. Теперь мне стало понятно, почему тетушка принца почти перестала приезжать в приют. И, как оказалось, помогали ей мои фрейлины, те, кто жили в резиденции. Всего мною было отобрано десять девушек, но я приблизила к себе двоих: тех, кто пришел ко мне первыми, они же разделяли мои хлопоты в приюте. Первое время фрейлины менялись, но, выделив Сенту и Марлин, остальных я уже не вызвала к себе. И вот те, кто пока остался не у дел, участвовали в подготовке к балу. Но почему мне об этом никто не сообщил? Я бы не стала возражать, если бы моих фрейлин привлекли к чему-либо.

   Мне казалось, что вокруг меня заговор против меня в связи с этим балом. Ну, хорошо, пусть Анелиза забыла, Доукс думал, что его жена мне сообщила, старая графиня не появлялась последнее время в приюте, поэтому я не могла от нее узнать. А почему Сента и Марлин ни разу при мне не обмолвились о бале? Вот об этом я и спросила их, когда мы встретились в приюте на следующий день. Девушки удивились, им и в голову не приходило, что я не осведомлена о бале. А от кого же я должна была узнать-то? Не от них ли в том числе? Фрейлины уверяли, что раз я молчала о бале, то и они старались не упоминать о нем, думая, что я по каким-то своим мотивам не хочу об этом говорить.

   Возможно, что все мне кажется, и никакого заговора нет, а моя подозрительность болезненна и не имеет под собой ничего реального. Скорее всего, так странно сложились обстоятельства: все кивали друг на друга, а в итоге никто мне не сказал о бале. Хотелось бы верить, что так и есть на самом деле.

   Но как бы там ни было, на бал я всё же попаду. Хотелось мне этого? И да, и нет. Моя жизнь в столице только совсем недавно стала более оживленной, а до этого я просто прозябала. Так что такое развлечение как бал вызывало у меня воодушевление, но и в то же время я боялась того, что там может произойти, и того, кого я там встречу.

   В мой прошлый приезд в резиденцию я толком ничего и не рассмотрела. Меня довезли до особняка, который когда-нибудь станет моим, показали что там внутри и я отбыла обратно в дом брата. Большего тогда мне позволили увидеть. Но ведь помимо моего особняка там было много еще другого. Например, дом моего брата, и дворец самого принца. Ведь бал будет там? А еще я помнила, как принц рассказывал мне о своих конюшнях и великолепных породистых лошадях. И Леонхарт был очень удивлен, что я не обучена верховой езде, и тут же пообещал научить меня, против чего я не возражала. Но вот его обещанию взять меня на охоту, которой он был увлечен, я не обрадовалась.

   Об особняке Доукса мне только рассказывали. Я знала, что мне выделено почти все крыло здания. Там будет моя спальня с будуаром, кабинет, три гостевые спальни, небольшая столовая, танцевальный зал, но совсем незначительный, одна главная гостиная и две малых, в одной из которых фрейлины предлагали устроить музыкальный салон. Но всё это я еще не видела, думаю, если бы настояла, то мне бы разрешили это сделать. Но, после того, как айвины появились в резиденции, я туда не стремилась. Но мне всё же придется появиться в резиденции, и сразу же попасть на бал.

   Утром, когда все мысли были только о предстоящем бале, мне принесли записку от принца, в которой он просил меня надеть помолвочный браслет. В общем-то, такой браслет не было принято носить постоянно, и никто не надевал его с бальным платьем, потому что одно с другим не сочеталось. Возможно, если бы такие браслеты были сделаны из золота или серебра и украшены драгоценными камнями, их бы носили. Но браслет, который надевали при помолвке, представлял собой полоску из бронзы, с выбитыми на нем словами на древнем почти забытом языке. Изготовляли браслеты в церковных мастерских и освящались они в храмах. Поэтому пожелание принца меня удивило. Но перечить я не стала. Хочется ему, чтобы все с первого взгляда узнавали во мне невесту, пусть так и будет.

   Весь день прошел в хлопотах в подготовке к балу. До резиденции мы должны будем добираться в карете с гербами Лангеланнского герцогства. Эта вместительная и богато украшенная карета появилась у брата по настоянию его жены, которой, насколько я знала, льстило, что она замужем за наследником герцога Ланга. Но надо отдать Анелизе должное, любила она мужа не за это.

   Когда я спустилась в холл, Доукс, накидывая мне на плечи мантию из бархата, сказал:

   — Ты красива! Его высочество сегодня падет к твоим ногам.

   — Надеюсь, он не убьется при этом, – улыбнулась я.

   — Нет, он умрет не от этого, – усмехнулся брат.

   — Доукс, ты говоришь крамольные речи, – вмешалась Анелиза.

   — Пусть наш принц живет и здравствует, – исправился брат.

   — Да, долгих лет жизни его высочеству, – подхватила я.

   Доукс заметил браслет на моей руке, но ничего не сказал.

   В пути до резиденции мы почти не разговаривали. Но я была благодарна брату, когда он пыталась успокоить меня:

   — Андреа, там не будет так помпезно как в королевском дворце, всё будет проще. И ты со всем справишься.

   Ох, если бы он знал, с чем я боюсь не справиться.

   Торжественный прием, к моему удивлению, проходил не во дворце принца, а в павильоне среди парка. И да, все оказалось намного проще, чем в королевском дворце.

   Нас никто не встречал, из кареты мы выбирались сами, и мантии пришлось оставить в карете. Распорядитель отсутствовал, и нас никто не объявлял. Мы просто зашли в распахнутые настежь двери и смешались с толпой. Доукс, я и Анелиза прогуливались среди гостей. Брат с некоторыми раскланивался, представляя их мне и своей жене. А мимо некоторых проходил, даже не взглянув в их сторону.

   Ко мне подлетели яркой стайкой мои фрейлины, каждая присела в глубоком реверансе. Затем, окружив меня, девушки наперебой предложили свои услуги, например, принести напитки или что-то из десертов или еды. Всё это находилось на столах у одной стен. Я отказалась, тем более, что не наблюдалось, чтобы кто-то пил или ел. Я отпустила фрейлин, сказав, что пока они не надобны. Они отошли, но две-три из них были постоянно на виду, так что при желании я могла их подозвать.

   Я осторожно, стараясь не выдать явного любопытства, оглядывалась кругом. Разница по сравнению с королевским балом была очевидна. Здесь одеты все были не так вычурно и пестро, как я видела на балу в королевском дворце. Да даже в коридорах дворца, куда я попадала всего несколько раз, случайно встреченные выглядели более нарядно и богато одетыми, чем гости здесь, в павильоне, на торжественном приеме. Париков я не заметила ни на ком. А еще я не увидела на мужчинах бридж, чулок, подвязанных яркими лентами, как и туфель на высоких каблуках. В большинстве своем мужчины были облачены в темные нормальной длины штаны, такие же кафтаны. Единственным ярким пятном выделялись завязанные пышными узлами шейные платки, украшенные кружевом и нередко заколотые брошами. Женские наряды, конечно же, были ярче и разнообразней, но мне показалось, что я, Анелиза и еще пара женщин, выглядели среди остальных слишком пышно.

   И я, как не вглядывалась, не увидела айвинов. Или их здесь еще не было, или я их не различала среди толпы.

   Прогуливаясь с братом и его женой, я успела рассмотреть не только гостей, но и павильон. Внутри просторного помещения с высоким потолком было очень светло за счет большого количества свечей, и тепло, несмотря на распахнутые двери с двух сторон павильона. Звучала тихая мелодия, я не сразу увидела, откуда она доносится, оказалось, что почти под потолком были оборудованы балконы для музыкантов, их было почти не видно за балясинами ограждения. У дальней стены на невысоком помосте стояло кресло, напоминающее трон, видимо, это было место для принца, но его самого я не увидела: или его пока не было, или он нам просто не встретился. Но ведь мы же не могли не заметить принца?

   Но, по всей видимости, гости ждали чего-то, или кого-то, а скорее всего, принца и айвинов.

   И дождались. Я не сразу поняла, почему голоса стали стихать, а гости поспешно расходиться на две стороны, открывая широкий проход. А мы стараниями брата оказались у помоста с импровизированным троном.

   Мне пришлось вытянуть шею, чтобы из-за плеча брата увидеть шагающих по проходу принца и айвинов.

   Первым, разумеется, шествовал Леонхарт, справа от него, отставая всего лишь на полшага, следовал Кроус, а позади них айвины. По мере приближения его высочества женщины приседали в реверансе, мужчины неглубоко кланялись.

   Подойдя к помосту, принц поднялся на него, следом за ним Кроус и айвины, которых оказалось семеро. А я подумала, что можно было и пару ступенек соорудить, чтобы принцу не пришлось буквально запрыгивать на помост, а высоким айвинам это далось легче. А если меня, как невесту принца, пригласят на помост, как я взгромозжусь на него?

   Принц оглядел притихших гостей, задержав мимолетный взгляд на мне. Затем представил нам айвинов, без запинки выговаривая их сложные имена. После этого начал говорить многословно и цветисто. Но вся его речь сводилась к одному: прошлое следует оставить в прошлом, а теперь настала пора мирных соглашений между нами и айвинами, что пойдет на пользу и нам и им.

   Затем выступил Кроус. Он не менее витиевато, чем принц, заверил в мирных, даже дружелюбных замыслах айвинов, вскользь упомянув их вину перед людьми, но не сказал, что айвины готовы искупить ее.

   А я, слушая вполуха и принца и Кроуса, смотрела на них, невольно сравнивая. Кроус – высокий, красивый, и в какой-то мере надменный, но старающийся выглядеть дружелюбно. И Леонхарт, невысокий и худощавый, но не терялся на фоне айвинов. В принце чувствовалась внутренняя сила, ничего не имеющая с надменностью, ему не надо было стараться выглядеть, он, как мне виделось, на самом деле был искренен, и, несмотря на высокопарную речь, его словам верилось. Кроусу стоило бы поучиться этому у принца.

   Но возможно я, достаточно уже зная вероломный нрав Кроуса, была предвзятой к нему. А Леонхарт всегда казался мне искренним, я помнила его теплые улыбки, предназначенные мне.

   И всё же… всё же… я не от Леонхарта, а от Кроуса с трудом отрывала свой взгляд, замечая малейшие эмоции на его лице, которые, как мне казалось, он пытался скрыть. Он обводил взглядом зал, скользя по мне почти равнодушно, но вот именно… почти. Я видела, как вспыхивали на краткий миг его глаза, а в уголках губ таилась усмешка.

   Когда Кроус замолчал, начал опять говорить принц:

   — Нам предстоит много договариваться между собой, уступать, или наоборот стоять на своем. Но я надеюсь, что всё же в наших отношениях будет больше доверия, чем сомнений. Но это будет потом, а сегодня мы собрались, чтобы праздновать первое сближение между нашими народами и государствами, которое, я уверен, положит начало крепким и дружественным отношениям. А сейчас… Всем известно, что я помолвлен с дочерью герцога Ланга, но мало кто из присутствующих видел ее. Поэтому…

   Принц, не закончив фразу, неожиданно спрыгнул с помоста, следом за ним сошли и айвины. А Леонхарт направился ко мне, Кроус пошел следом, остальные айвины остались у подножия помоста.

   Все это произошло так быстро, что я не успела вовремя сделать перед принцем реверанс, как того требовал этикет. Леонхарт протянул мне руку, тем самым предотвращая мою попытку всё же присесть перед ним.

   Принц вывел меня не середину зала, окружающие нас люди расступились широким кругом. К моему удивлению Кроус последовал за нами.

   — Позвольте представить всем мою невесту Андреа Ланг, – торжественно произнес Леонхарт, – хозяйку сегодняшнего бала.

   Что? Хозяйку? Неужели? Если бы я была хозяйкой, уж о лесенке у помоста я бы точно подумала, и убранство зала было бы не таким безликим и более удобным. Даже если намечалось все предельно скромным, жесткие скамьи, стоящие вдоль стен можно было бы всё же прикрыть коврами или шпалерами. Да и самих скамей было недостаточно. И где же должны гости отдыхать от танцев? А почти голые стены павильона? Неужели же нельзя было их хоть как-то прикрыть тканевой драпировкой, шпалерами? Зал был украшен цветами, но скудно. Букетов, венков и гирлянд можно было и побольше расставить и развесить. Да, сейчас не середина лета, когда всё буйно цветет, но и в это время было достаточно растений, чтобы ими украсить павильон. Понятно, что у моих фрейлин мало опыта, но о графине этого нельзя было сказать. Ах, да, а где же тетушка принца? Почему ее нет на балу?

   А меж тем принц махнул рукой, и зазвучала тягучая мелодия танца, которым обычно открывался бал. Если бы я была хозяйкой, принцу не пришлось бы чуть ли не самому объявлять первый танец. И кто меня лишил этого? По чьей вине я оказалась отстраненной от подготовки к балу?

   — Ваше высочество, – раздался над моим ухом голос Кроуса, и я каким-то чудом не дернулась, – вы позволите пригласить на первый танец вашу невесту?

   Кроус, не дожидаясь ответа принца, встал передо мной и протянул руку, приглашая к танцу. Леонхарт растерянно взглянул на меня, видимо, он не ожидал такой наглости от айвина. Но быстро взяв себя в руки, принц, выдавив улыбку, медленно кивнул.

   А мне ничего не оставалось, как,