Купить

Отбор по драконовым законам, или Случайная невеста 2. Лора Олеева

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Заговоры множатся, тайны прибавляются, борьба становится все более жесткой, а интриги смертельными. Однако Ива должна дойти до конца отбора невест и помочь дойти своим подругам. Ей было бы легче, если бы принц не оказывал ей знаки внимания, и это не разрывало ей сердце. Ведь у них нет будущего: иномирянка ни при каких условиях не может стать женой будущего короля с наследственной кровью драконов.

   

   Заключительная часть истории

   

ЧАСТЬ четвертая. И кровь, и любовь

ГЛАВА 47. Птичка, сидящая на иве — наивняк

Россия. Ива

   — Думаю, что вот этот оттенок помады под названием «Улыбка утра» очень даже подойдет, если у вашей подруги бледная кожа.

   — Очень красивый. А этот карандаш для подводки не слишком отличается по тону?

   — Нет, то, что надо.

   — А где у вас тут прозрачный лак для ногтей?

   — Есть с блесками, есть просто прозрачный. Какой хотите?

   — Давайте и такой, и такой. По три флакончика каждый. И еще…

   Корзинка Ивы постепенно наполнялась и тяжелела. В нее летели лаки, туши, контурные карандаши и разные другие мелочи, которые так радуют девочек и кажутся совершенным расточительством мальчикам. Все это Ива планировала подарить новым подругам. Не забыла и себя любимую: купила флакончик духов и еще одни новые на пробу. Духи пахли, как утро в Анарамарии, когда бежишь среди цветущих кустов, а они стряхивают на тебя душистые капли росы, и между веток плывут ароматы просыпающихся пионов. Стоп! Опять она об этом думает!

   Родной мир после Анарамарии показался Иве серым и тусклым. Возможно, потому что на фоне буйства цветов в том мире (которые словно соревновались в пышности и яркости цветения) в родном городе Ивы дворники заканчивали вычищать накопившийся после зимы мусор, газон только-только зазеленел, и на клумбах начали прорезываться первоцветы. Город еще колебался на грани смены времен года, и холод прятался за серыми летящими тучами, омрачавшими неуверенно голубое небо. Весна там и весна здесь походили друг на друга, как цветная фотография на черно-белую.

   Вчерашний день Ива честно посвятила ничегониделанью. Валялась на диване перед телевизором, просматривала новости последних дней, проверяла социальные сети. Как ни странно, но мир продолжил жить и без Ивы, напрочь забыв о существовании блудной дочери. Но Ива не особо расстроилась из-за этого. Как и из-за гневных писем от начальства, обиженного внезапным и незапланированным отпуском своей рабын… то есть подчиненной. Однако ни угроза увольнения, ни упреки в неблагодарности работнице, «в которую компания вложила столько времени, сил и труда», не возымели того эффекта, на который был, видимо, расчет. Ива полюбовалась в он-лайн банке красивой цифрой на своем счету, заказала доставку домой суши-роллов и пиццы и отпраздновала увольнение с работы обжорством. Мысль о возвращении в офис казалась сейчас насилием над личностью.

   Зато первый полноценный день отпуска должен был ознаменоваться активным шоппингом и посещением родительницы.

   Торговый центр располагался у входа в метро. Высился бетонной скалой с яркими светящимися билбордами. Ива, одетая в легкую курточку — погода изменилась, и на улице стало тепло — прогулялась до него, ностальгически оглядывая родные улицы и невольно сравнивая их с миром драконов. Тряхнула головой, выкидывая из мыслей и его, и одного конкретного дракона, настроилась на удовольствие от покупок. Влилась вместе с толпой в стеклянные двери.

   Магазины зазывали покупателей яркими витринами, скидочными ярлычками и стройными рядами вешалок с модной одеждой, но Ива на приманки не поддалась, кидаться деньгами не захотела и пошла строго туда, куда влекла ее нужда.

   Выйдя из магазина косметики, она отправилась искать спортивную обувь. Лично примерила несколько моделей, нашла самую удобную и озадачила продавщицу:

   — Мне нужны такие же кроссовки розового, голубого и бежевого цветов. Вот этих размеров… — в ход пошла мерка, которую Ива срисовала в Анарамарии с ног подруг и вырезала затем ножницами. — По две штуки каждая.

   — Вы хотите купить шесть пар кроссовок? — восхитилась и чуть ужаснулась продавщица.

   — Пожалуй, семь, даже восемь, — задумчиво сказала Ива, оглядывая полки.

   Свалив на ошарашенную продавщицу работу по подборке обуви, она нашла и себе новенькую пару нежно-зеленых кроссовок. Они выглядели изящно, чем-то напоминая женские туфли и одновременно являясь удобной и эргономичной обувью. Поколебавшись, Ива взяла и бежевые тоже.

   Выходила она из магазина, с трудом удерживая в руках три огромных пакета, набитых коробками. Спустилась вниз по эскалатору на этаж ниже и…

   — О! Кого я вижу!

   Пакеты чуть не выпали у девушки из рук.

   Павел был почти таким же, каким его помнила Ива — холеным, дорого и модно одетым и с тем самодовольством на лице, которое она когда-то ошибочно приняла за выражение уверенности сильного мужчины. За три года, что они не виделись, мужчина слегка раздобрел, но был тем же красавцем, который однажды поразил сердце молоденькой и неопытной девочки. Но с тех пор Ива повзрослела и смогла простить себя ту — глупышку, верящую в сказки со счастливым концом.

   — Ивка, ты что тут делаешь? — спросил Павел, оглядывая пакеты в руках Ивы.

   — Здравствуй, Паша, — как можно спокойней сказала Ива, чувствуя, как от щек отливает кровь. Тут же добавила: — До свиданья, Паша.

   Уже развернулась, чтобы уйти, когда почувствовала, как мужчина хватается за пакеты в ее правой руке, словно пытаясь их вырвать.

   — Ты что? — возмутилась девушка.

   — Пойдем кофейку попьем, — заявил Павел. — Малыш, это же судьба — наша встреча.

   Ива дернула пакеты, но Павел, конечно же, не отпустил. Он всегда действовал так, как хотел или считал правильным. Не особо интересуясь ее мнением на этот счет.

   — Это не судьба, а глупая случайность, — прошипела Ива. — И я всегда ненавидела, когда ты меня так звал.

   — Ну неужели у тебя нет получаса времени, малыш? — словно не слыша Иву, сказал Павел и потащил ее за собой на другой эскалатор — едущий наверх.

   Ива честно побрыкалась пару минут, но благоразумно решила, что устраивать бесплатное представление для скучающих продавщиц бижутерии и сладостей, стоящих за прилавками вдоль эскалатора, глупо. Ладно, от нее не убудет помучиться с четверть часа.

   Павел, разыгрывая из себя джентльмена, перехватил у Ивы ручку и других пакетов. Галантность? Да черта с два! Это была скорее предосторожность с его стороны: теперь Ива точно не убежала бы, роняя тапки, от пленившего ее покупки кавалера.

   Он всегда поступал так. Она что-то говорила, а он смотрел на нее, и Ива понимала, что Павел ничегошеньки не слышит. Или слышит, но не принимает в расчет ее мнение и желание, собираясь все равно поступить по-своему. Он был ее первым мужчиной, не имея возможности сравнить с другими, Ива возвела его в ранг полубога и считала всю ту дичь, что творил Павел, нормальной.

   — Мама, почему ты меня не остановила тогда? — с горечью спрашивала Ива у матери, когда все закончилось, и она вернулась домой с израненным сердцем.

   — Ивочка, — ласково сказала мама, накрывая своей рукой руку дочери, — а разве ты бы меня послушала, девочка? Я осторожно намекала тебе, рассказывала примеры из жизни других, но ты была слепа и глуха. Влюбленность заставляет нас совершать глупые поступки. Да я и сама пример этого. Как я могла отговаривать тебя совершить свой собственный? Ты получила жестокий опыт, и у меня сердце плакало, когда я видела твое замкнутое лицо и потухший взгляд. Но пойми, Ивочка, человек должен сам захотеть спасти себя, насильно его не спасти. Иначе в мире не было бы такого огромного количества женщин, живущих с мужьями, которые бьют их и издеваются над ними. Если бы я надавила на тебя, ты бы возненавидела меня, замкнулась. А я должна была оставить тебе дом, где тебя любят, с человеком, что всегда ждет тебя и никогда не будет давить или упрекать. Твой дом, Ивочка.

   И Ива, обливаясь слезами, признала тогда мудрость матери. Пусть у Ивы никогда не было отца, но у нее была самая лучшая в мире бабушка и самая лучшая и мудрая в мире мать.

   Нет, мама права, Ива ведь видела все, что творил Павел, но не хотела верить собственным глазам, ушам и разуму. Сердце твердило ей, что жених любит ее, и она старалась всеми силами завоевать его одобрение.

   «Короткие юбки носят только проститутки». Да, Паша прав. И Ива начинала в двадцать лет одеваться, как монашка.

   «Слово «пожалуйста» говорят только попрошайки. Нормальный мужик сказал: «Сделай!», — и ты делаешь!» О, как это мужественно! Наверное.

   «Твоя подруга нарочно восстанавливает тебя против меня. Завидует». И Ива начинала встречаться с подругой втихаря. Врала, что ходила не на встречу с подругой, а ездила в библиотеку писать курсовую. Но лицо выдавало Иву. Происходил очередной скандал. Проще было ни с кем не общаться, чем жить в состоянии лжи и постоянного стресса.

   Ива сама не заметила, как оказалась опутана крепкой паутиной круглосуточного надзора и тотального контроля. Павел проверял ее телефон, соцсети, она должна была отчитываться, где и с кем была. И все это было под соусом заботы о ней. Ведь мир так опасен, а он как будущий муж должен быть той каменной стеной, за которой Иве будет комфортно и безопасно жить. Стена. Или даже клетка. Пусть и золотая.

   Отец Павла владел сетью бензозаправок и, разумеется, обеспечивал сына всем. Новая квартира в элитном ЖК, дорогая машина, лопающаяся от денег банковская карточка. Вначале Иву приводили в ступор поступки Павла.

   Выбросить в урну мелочь, которую ему дали на сдачу? Демонстративно разбить старый айфон после покупки нового? Спокойно выбросить из окна машины мусор со словами, что он просто облагодетельствовал дворника, дав ему работу, иначе того бы уволили с работы? Все эти мелочи коробили Иву, но ей казалось, что это ерунда, просто поза, а Павел однажды изменится, повзрослеет. Какая глупость!

   Они собрались поехать в ресторан. Павел ждал в машине Иву, но, когда увидел ее, сказал, что она слишком открыто одета. Потребовал переодеться. Ива заартачилась. И тогда Павел заявил, что они никуда не едут. Отменил бронь в ресторане, сам позвонил Ивиной матери и сказал, что празднование отменяется. Как же Ива тогда рыдала, как болело у нее сердце! Павел потом извинялся, притащил домой огромный букет цветов, повез ее на следующий день в парк аттракционов. Говорил, что слишком печется о ней, что не может спокойно смотреть, как другие мужчины бросают на Иву заинтересованные взгляды. Ну да, он, наверное, был прав, а она своим упрямством испортила день и любимому мужчине, и себе. Не оценила его.

   «Всегда делай так, как я говорю тебе, малыш. Я ведь люблю тебя больше всего на свете». И Ива ругала себя за неблагодарность.

   Он заставил ее жить в состоянии неуверенности в правильности собственных мыслей, решений и поступков. Ива не хотела ссориться, ругаться — это ведь неправильно, любящие друг друга люди должны уступать. Только вот уступать все время приходилось ей.

   Мелочи копились, и рос внутренний протест и желание взбунтоваться. Павел, как ловкий манипулятор, улавливал ее настроение, поэтому иногда отпускал поводок. Но это была лишь иллюзия свободы, потому что потом шел жесткий откат, и все возвращалось на круги своя.

   Потом, когда Ива проанализировала их отношения на трезвую голову, она поняла, что и особой заботы не было, была лишь их видимость и красивые жесты.

   Она заболела перед запланированной поездкой в Казань. Ох как же тогда ругался Павел. Словно она сделала это нарочно! Ушел, раздраженный, на целый день из дома. Иве пришлось самой на подгибающихся ногах и с температурой идти в аптеку за лекарством. Все дни Ивиной болезни Павел бурчал, что она испортила ему запланированный отдых. Он так старался, организовывая дорогую гостиницу, экскурсии с персональным гидом и много всего другого. А она… В первый раз Ива поняла, как заблуждалась насчет жениха. Вспомнила, как ухаживала за ним, когда он болел зимой. Разочарование, как черная дыра, разрасталось в ее душе, засасывая и слепую веру в избранника, и уверенность в его любви.

   После этого Ива еще продолжала жить некоторое время с Павлом. И даже готовиться к их свадьбе — обсуждать ресторан, свадебное путешествие. Чисто по инерции, но уже приглядываясь внимательно к его поступками и словам, взвешивая их на чаше непредвзятого мнения. И вот эта чаша, вернее на самом деле чашка, стала последней каплей.

   

ГЛАВА 48. Свободу попугаям!

Россия. Ива

   Чашка была красивая: с тонкими вафельного вида стенками, с золотыми ободком и ручкой, с изящной птичкой-логотипом на донышке. Она единственная осталась от подаренного бабушке на свадьбу чайного сервиза.

   — Мы свадьбу в квартире праздновали, — рассказывала бабушка, с улыбкой поглаживая ручку чашки, — в этой. Все столы сдвинули, табуреток у соседей по дому набрали. А подарки в комнату, где ты спишь сейчас, клали. Некуда больше было. И дети там играли. И что выдумали хулиганы — стали с коробки на коробку прыгать. Весь сервиз расколошматили. Только эта чашка и осталась.

   Бабушка пила из чашки чай не всегда, а только в выходные. Ива частенько видела, как та сидела у окна, смотрела задумчиво в окно или перебирала старые пожелтевшие фотокарточки и пила чай из этой чашки.

   Переезжая в дом Павла, Ива взяла именно эту чашку, словно тонкую и хрупкую ниточку, якорную цепь, соединяющую ее с надежным пристанищем, от которого она только собиралась отплыть в неизвестные дали.

   Ива рассказала Павлу и про эту чашку, и про то, что она дорога ей как память о любимой бабушке. Просила не трогать, не доставать из шкафа. А однажды, вернувшись домой, обнаружила в мусорном ведре осколки.

   — Ну малыш, — развел руками Павел, — я тут в телефоне копался. Мне надо было симку куда-нибудь положить, чтобы не потерять. Случайно задел и уронил. Ну что ты расстроилась? Кондовая советская посуда. Хочешь, завтра поедем в магазин, и я тебе любую самую дорогую куплю?

   Он искренне не понимал. А когда Ива начала кричать, назвал ее истеричной дурой, не ценящей хорошего отношения, и ушел из дома, хлопнув дверью.

   На следующий день Ива в отсутствие Павла собрала вещи и ушла из чужого дома.

   Он ее караулил. Хватал за руки при встрече. Умолял, проклинал, давил на совесть, пытался задаривать цветами, но Ива проявила твердость. Она всячески пыталась избавиться от чувства вины: это же она его бросила, такого замечательного мальчика, почти мужа. А потом прочитала в соцсетях, как Павел писал кому-то: мол, подумаешь, девушка бросила! Нечего из-за дырки переживать. И тут давящий на сердце камень вдруг испарился. Да, наверняка Павел писал это в озлоблении, неискренне, но эти его слова и ранили Иву, и помогли ей. Кровь, хлеставшая из душевных ран, свернулась. Иве стало легко-легко. Чувство опустошения, но и свободы.

   — Как поживаешь, малыш? — спросил Павел, вальяжно развалившись на стуле в кофейне, куда он силком притащил Иву.

   Жестом хозяина подозвал официантку, снисходительно осведомился у Ивы, хочет ли она есть, получил категорический отказ и, уже не спрашивая девушку, заказал два кофе и чизкейк.

   — Я помню, ты чизкейки любила, — сказал он, внимательно поглядев на Иву и явно ожидая благодарного лобызания руки.

   — Давно разлюбила, — процедила Ива. — Что ты хотел, Паша? Скажи мне, и я уйду.

   — Ты меня в соцсетях заблокировала, Ивка, а я хотел с тобой встретиться. Даже маман твоей звонил, но она наотрез отказалась сообщать твой новый адрес.

   Ива почувствовала, как бледнеет от гнева.

   — Не смей лезть к моей маме! — отчеканила она и отпила горячий кофе. Поморщилась, обжегшись.

   — Так я не лез бы, малыш, — ласково сказал Павел и накрыл своей рукой руку Ивы, — если бы ты с радаров не пропала.

   — Ну вот твое желание и исполнилось, — сказала девушка, выдергивая руку. — Говори!

   Но Павел многозначительно молчал и медленно пил кофе.

   Боже! А ведь когда-то давно Ива была на седьмом небе от счастья, когда сидела за одним столиком с этим человеком. И ее не смущало даже, что он решал за нее все, вплоть до выбора еды и напитков.

   — Меня отец сделал замом, — небрежно бросил Павел, и Ива постаралась не расплыться в ехидной улыбке.

   Когда-то Павел кричал, что он не собирается быть папенькиным сыночком. Что всего в жизни добьется сам. Что сделает бизнес с нуля и переплюнет отца.

   Правда, «бизнес с нуля» подразумевал то, что он брал у отца большую сумму на очередной старт-ап, а когда тот с треском проваливался, не расстраивался и продолжал «поиски себя». Ива тогда слепо верила в талант жениха и утешала бедного, искренне веря в то, что у него все однажды получится. Что ж, кажется, Павел наконец взялся за ум, а точнее — решил, что самостоятельность и креативность не его стезя, и вернулся под крыло папочки.

   — Поздравляю, — равнодушно бросила она.

   — Дачку тут себе прикупил в коттеджном поселке, — продолжил хвастаться мужчина. — Дом построил. С бильярдной на третьем этаже, с сауной и бассейном.

   — Круто! — с тоской бросив взгляд по сторонам, выдавила из себя Ива.

   — Пора семьей обзаводиться, — закончил Павел.

   — Так обзаводись, — пожала плечами Ива.

   — А ты мне помоги в этом, малыш, — снова поймал руку Ивы Павел, но не отпустил, когда девушка дернулась.

   — В смысле?

   — Давай попробуем снова, Ивка, — прямо сказал Павел. — Ведь ты меня любила.

   — Любила, — нехотя призналась девушка, — любила-любила, да перелюбила.

   — Брось! Нам же хорошо было вместе. Ну вспомни, малыш!

   Теперь голос Павла звучал вкрадчиво. Он принялся поглаживать пальцем запястье Ивы, и девушка вздрогнула. Но не от физического томления, а от ужаса снова вернуться в прошлое. Некстати вспомнила, как Павел уговаривал ее однажды сделать татуировку на интимном месте: «Вход только для…» Ей было тогда одновременно и смешно, и противно, и страшно. И она еле отбилась от его настойчивых уговоров. Как, как она тогда не разглядела в этом мужчине жуткого собственника, ревнивца и эгоиста?

   — Паша, что было, то сплыло, — решительно сказала Ива, думая, как ей сбежать.

   — А я тебя все еще люблю, малыш, — продолжил изливаться Павел, по-прежнему держа Иву за руку мертвой хваткой. — Не переставал ни минутки. Сколько баб у меня было… — Ива поморщилась, — но ты лучше всех! Увидел тебя сейчас и понял: ничего не прошло! Какая же ты красивая! Ни чуточки не изменилась. Даже еще красивей стала.

   Ива хмуро посмотрела на мужчину. Думает ее обдурить, как тогда, когда она плыла от любого его ласкового слова?

   — Паша, все кончено, — снова попыталась она втолковать бывшему жениху. — У меня другая жизнь. И вообще я послезавтра уезжаю.

   — Куда?

   — На юг, — брякнула Ива. — В горы.

   Это была чистая правда за тем маленьким отличием, что и юг, и горы находились немного в другой вселенной.

   — У тебя кто-то есть? — прямо спросил Павел.

   Ива смутилась, хотела соврать, но лишь поджала губы и честно сказала:

   — Пока нет.

   По расплывшейся на лице Павла довольной улыбке и по его ставшему сразу острым взгляду она сразу поняла, что сделала ошибку — мужчина явно принял это на свой счет: мол, до сих пор по нему сохнет! — и вспыхнула.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

119,00 руб Купить