Оглавление
АННОТАЦИЯ
Все смешалось в семье Хольманов. Надо платить долги (постарался папенька), скрываться от мафии (приложила руку маменька), не свести с ума тетушку пифию, которая гостеприимно распахнула двери своего маленького дома перед многочисленным семейством, и как-то выживать в чужом городке.
Но Хольманов не сломить! Они стоят горой друг за друга и готовы сделать все, чтобы поправить ситуацию. Только вот, когда ведьмы берутся за дело, все может запутаться еще сильнее!
ГЛАВА 1. Кая
— Одна ошибка влечет за собой другую, та третью, и так бесконечно… И цена каждой ошибки высока! Но радужные нити помогут перейти пропасть, — пугая родных белками закатившихся в трансе глаз, заявила вчера за ужином тетушка Амма.
А сегодня, пока тетушка не ушла, все домочадцы ходили на цыпочках и разговаривали шепотом, боясь вызвать повторный приступ у хозяйки дома. И Кая не исключение.
Нет, тетушка Амма не была монстром, напротив она была мила, чудаковата и местами беспомощна, но вот ее дар… Шутка ли сказать — пифия! Правда пифия слабенькая, дар свой не всегда контролирующая. Спонтанный предсказательский транс накрывал ее, как правило, в самых неожиданных местах и в самые неподходящие моменты. При этом в течение суток после самопроизвольного предсказания любой шум, испуг, стресс могли вызвать у тетушки повторный приступ. А уж во второй раз она всегда какую-то гадость предсказывала! И что характерно, если первое предсказание могло сбыться буквально, а могло и иносказательно, то гадость, предсказанная во время рецидива, сбывалась буква в букву и со сто процентной гарантией.
Кая вздохнула. Гадостей в их жизни хватало и так. После того рокового случая их жизнь изменилась радикально и далеко не в лучшую сторону. Родителям пришлось расстаться со всеми накоплениями, продать дом в Бергхолме и переехать в Эрнвиль к тетушке Амме. Строго говоря, тетушкой она приходилась отцу, а самой Кае — двоюродной бабушкой, но все, включая соседей, называли норрину Сольвейн тетушкой Аммой. Ее это устраивало. Да и не поворачивался у Каи язык называть высокую жилистую, еще совсем не старую женщину бабушкой.
Кая подошла к зеркалу, что висело на стене ее комнаты. Позолоченная, чуть потемневшая от времени рама, украшенная завитками, листиками, цветками и прочими финтифлюшками, контрастировала с дощатой свежевыкрашенной стеной мансарды. Мансардой это место стало совсем недавно. До приезда Хольманов тетушка честно считала его чердаком, но жизнь внесла свои коррективы.
Дом тетушки Аммы был добротный и достаточно просторный… для одного жильца. Да даже для двух! Но когда несколько недель назад под его крышу внезапно свалилось все семейство Хольманов в полном составе, дом озадаченно скрипнул и даже слегка затрещал по швам. Ведь теперь в его недрах кроме хозяйки ютились ее племянник с супругой и пять их отпрысков. Чета Хольманов заняла хозяйскую спальню. Сама хозяйка дома переехала в кабинет. Младшие дети обживали гостевую комнату, на скорую руку переделанную в детскую, а для старших срочно разделили перегородкой и подновили черд… ой простите, мансарду. Решение это было временным. Жить под неутепленной крышей можно было до первых заморозков. Куда они с Сидом будут вынуждены съехать осенью, Кая боялась себе даже представить. К остальным в детскую?
Кая посмотрела на свое отражение. На ребенка она уже не походила от слова совсем. Высокая, статная, как и все в отцовой родне, она просто не поместится в крохотную комнатушку!
Внизу что-то грохнуло, раздался истошный визг и уханье. Тетушка Амма ушла, и младшие Хольманы, наконец-то почувствовав себя свободно, отдались игре.
Перспектива переселиться в детскую комнату показалась Кае еще менее заманчивой. Делу мог бы помочь отъезд в университет, но с мечтами о дальнейшей учебе пришлось проститься. Квота на стипендиатов в Университете Магии и Чародейства была не так уж велика, и с тем уровнем дара, что достался Кае, она могла рассчитывать только на платное обучение. А с тем уровнем доходов, что сейчас был у ее семьи, оплатить она могла разве что краткие курсы, на которых читалась единственная лекция по технике безопасности и по окончании вручался самый простецкий сертификат.
Кая поджала губы и наконец-то стала работать гребнем. Да так интенсивно, что в черных густых волосах замелькали голубоватые искорки.
Внизу к уханью и визгу добавились удары в бубен и ритмичное топанье.
— Кая! — крикнула мать. — Займи братьев!
— Не могу! — откликнулась Кая, шустро заплетая косу. Алая ленточка зазмеилась в шелковистых прядях.
Кая бросила прощальный взгляд в зеркало. Аккуратная прическа, сверкающие решительностью карие глаза, строгое синее платье с белым кружевным воротничком — Кая была готова бороться за свое будущее!
— Кая!
— Честно не могу, мам, — отозвалась Кая, сбегая вниз по скрипучим ступеням. — У меня собеседование через полчаса.
— Да какое собесе… — начала мать, увидела Каю и осеклась.
— Подработать немного хочу за лето, — напомнила Кая. — Я говорила вчера. На учебу заработать попробую. Хоть курсы какие…
— Вчера? На учебу… — растерянно переспросила мать, прикладывая ко лбу руку. — Прости, совсем замоталась, — она сделала паузу, и тихо повторила: — Прости…
Кая обняла мать, чмокнула ее в щеку и выскочила за дверь. В этом городке было множество лавочек, конторок и семейных маленьких предприятий. Ключевые слова — маленьких и семейных. Все рабочие места в них были полностью укомплектованы сыновьями, братьями, сестрами, в крайнем случае, кузенами. Оставалось лишь одно место, которое еще дарило надежду на то, что там могут быть востребованы умения вчерашней школьницы. В Эрнвильском курортном отеле. «В крайнем случае могу мыть посуду!» — решительно подумала Кая и зашагала по улицам города.
— Вы опоздали, норрина Хольман! — сообщил ей брюзгливого вида норр, что встретил ее в холле у служебного входа в отель.
Был он неприятным белобрысым, долговязым и узкоплечим мужчиной слегка за сорок. Редкие волосенки, выцветшие глаза и две глубокие морщины, идущие от крыльев носа к уголкам губ — не добавляли его облику привлекательности. На прошлой неделе, когда Кая пришла по объявлению, он смерил ее презрительным взглядом, записал в журнал и буквально вытолкал, не дав и рта раскрыть.
Кая возмущенно выдохнула. Сегодня она действительно плохо рассчитала время на дорогу, и ей пришлось бежать, чтобы не опоздать. Но ей это удалось! Да и стрелки висящих в холле часов подтвердили, что она явилась секунда в секунду.
— Вы ошиблись, норр Зик… норр Зим… норр Зивер, — Кая с трудом вспомнила имя.
— Зильвер! Норр Зильвер! — поджав губы, поправил ее брюзга.
— Вы ошиблись, норр Зильвер, — Кая смиренно повторила исправленную фразу. — Я пришла ровно в назначенное время!
— Да что ты!.. — возмущенно заголосил норр Зильвер.
— Дагфин! — громыхнуло из-за полуоткрытой двери в конце коридора.
— Я здесь, норр управляющий! Слушаю вас, норр управляющий, — заискивающе зачастил норр Зильвер, изгибаясь подобострастным крючком.
Из кабинета вышел круглолицый серьезный человек в темно-зеленом пиджаке из тонкой шерсти.
— Там есть еще хоть кто-то из кандидатов? — спросил он и заинтересованно уставился на Каю.
— Никого, кто стоил бы вашего внимания! — заявил норр Зильвер и постарался заслонить Каю своей тщедушной персоной. — Я провожу первичный отсев недостойных предстать пред вашими очами! Тех, кто своим видом или поведением может нанести урон репутации этого великолепного заведения!
Кая расправила плечи и задрала подбородок, едва ли не впервые в жизни испытывая радость от того, что уродилась в отцову породу. Будь она похожа телосложением на мать, ей бы вряд ли удалось выглянуть из-за плеча этого блеклого типа.
— Хм… Первичный отсев, — глубокомысленно протянул управляющий. — И многих вы сегодня отсеяли?
— Сегодня? Четверых, — гордо заявил норр Зильвер. — А за всю предыдущую неделю не меньше полутора десятков!
— Угу, — задумчиво покивал управляющий. — Значит те трое, что все-таки смогли пробраться сквозь сито вашего отбора, были достойнейшие из достойных…
— Разумеется! — заливался соловьем норр Зильвер. — При отсеве я учитывал такие параметры как пунктуальность, почтительность и предупредительность.
— Жаль, что в этом списке качеств не оказалось опрятности, — хмыкнул управляющий и тихо добавил: — От одного из них несло так, будто он никогда не видел мыла! Ну и зачатки интеллекта тоже бы не помешали…
У Каи вырвался нервный смешок. Управляющий бросил на нее заинтересованный взгляд и уточнил у норра Зильвера:
— И чего же на ваш взгляд не хватает этой норрине? Предупредительности или почтительности?
— Этой? — оглянувшись на Каю, переспросил норр Зильвер. — Этой норрине не достает пунктуальности! Она опоздала к назначенному времени!
— Я пришла точно к назначенному сроку! — вспыхнула Кая. — К чему эти придирки? В конце концов, у вас на входе установлен магрегистратор! По нему можно узнать точное время моего появления в отеле!
— Откуда ты?.. — начал норр Зильвер.
Управляющий взмахом руки заставил его замолчать.
— Норрина разбирается в магических новинках?
Кая потупилась. Болтать лишнего не следовало.
— Мы недавно были в столице, мой брат интересуется новыми технологиями. Выставки, журналы… — осторожно ответила она.
— Хм… Похвально, похвально. Я вижу у вас и дар имеется, — проговорил управляющий, рассматривая Каю со все возрастающим интересом.
— Чрезвычайно скромный, — Кая не стала преувеличивать свои достоинства.
— Следуйте за мной, — сказал ей управляющий, плавно развернувшись, и сделал несколько шагов по коридору. — Мы побеседуем в кабинете.
— А я? — пискнул норр Зильвер.
Управляющий резко остановился. Кая едва не ткнулась носом в его затылок.
— Вы свободны, Дагфин, — сказал управляющий.
— На время вашей беседы? — уточнил норр Зильвер.
— Навсегда! Не забудьте заглянуть к бухгалтеру за расчетом, — отмахнулся от него управляющий и вновь зашагал к кабинету.
Кая тихонько двинулась следом, чувствуя, что платье на спине буквально дымится под возмущенным взглядом потерянно булькающего норра Зильвера.
Спустя два часа Кая устало шагала по направлению к дому тетушки Аммы. Управляющий отелем вел беседу очень вежливо, но составлял вопросы так, что в каждом ощущалось двойное дно и смысловая или морально-этическая ловушка. И Кая вовсе не была уверена, что ее кругозора и жизненного опыта хватило на то, чтобы заметить и избежать их все. Но рабочее место в отеле ей предложили, хоть и не то, о котором говорилось в объявлении. И даже дали время до завтрашнего утра обдумать это предложение.
ГЛАВА 2. Амма
— Ну?
Амма приоткрыла один глаз и возмущенно уставила его на клиентку. Сухопарая норра в соломенной шляпке, сидевшая со сложенными на подоле серого в клеточку платья руками, продолжала буровить ее глазами.
— Не мешайте! Будете отрывать, не смогу ничего вам предсказать.
Амма снова закрыла глаза и принялась водить руками над гребнем — старым и зияющим парой выпавших зубьев. Норра Зильвер принесла ей на выбор несколько предметов, но Амма отказалась от потертых штанов, лоснящейся внутри шляпы и стоптанных ботинок, не побрезговав взять в руки лишь гребень.
Мысли текли ленивые, словно морские волны вдали от берега. Иногда из пучины выныривало что-то дельное, но не успевала Амма ухватить нужную картинку, как та снова погружалась на дно. Нет, это была не очень хорошая идея — пойти сегодня на работу. После спонтанного видения силы пифии всегда временно ослабевали. Да и беречься стоило от нервных потрясений. Во избежание. Однако выбора у Аммы не было: лучше было пойти на работу, чем остаться в доме, который превратился в помесь дурдома с цирком. Нет, пифия ни за что бы не вернула назад предложение, сделанное Кристофу, даже знай она, что выйдет в итоге. Но все же… все же… Амма вздохнула.
Кристоф всегда был ее любимцем. Беленький и голубоглазый, как все в ее семье, он был очаровательным мальчиком в детстве. Искренне радовался, когда Амма навещала сестру в Бергхолме. Тащил тетушку за руку, чтобы с гордостью показать ей: оценки в дневнике, коллекцию птичьих перьев, магических марок, не дающих письму попасть не по тому адресу, новую игрушечную шпагу или тысячу других вещей, дорогих мальчишескому сердцу. Став юношей и блестящим студентом Университета Магии и Чародейства, Кристоф продолжал нежно любить единственную тетю. Никогда не забывал отправить ей на праздник открытки. С изображением солнца и цветущих роз на Летний Коловорот. С засыпанным снегом и украшенным елками городком на Зимний Коловорот. С корзинкой подснежников на День Весеннего Хармониума. А еще на день рождения, из каждого путешествия и просто с пожеланием хорошего настроения и самочувствия. А сколько очаровательных магических вещиц Кристоф присылал ей! И собирающее кляксы пишущее перо, и самонагревающийся чайничек, и… Да всего и не упомнишь. И пусть соседи завистливо шептались, что делал это племянник, потому что ожидал от тетушки наследства, и что оре цена такому вниманию. Но Амма лишь усмехалась, не желая спорить со сплетниками. Разве ее можно было обмануть? Нет! Как нельзя было обмануть никого в их дружном семействе. «У ведьмы третий глаз никогда не спит», — гласит народная мудрость. Что значит: обмануть ведьму не получится. А посему Амма знала своим чутким сердцем, кто и как к ней относится на самом деле.
Когда полтора месяца назад жена племянника позвонила в дверь ее дома в Эрнвиле, Амма уже знала, с чем та пожаловала: недаром всю неделю ей снился один и тот же сон. Да и новости о взрыве в магической лаборатории, где работал Кристоф, подробно освещались в прессе. Хорошо хоть не было жертв. Но были пострадавшие. Был большой материальный урон, нанесенный Институту магических исследований. А на кого его повесить, как не на заведующего лабораторией и ведущего магученого? Вот так за один миг Хольманы превратились из обеспеченной семьи, живущей в дорогом доме в центре столицы, в нищих и безработных, не только лишившихся всего, но еще и обязанных выплатить государству большой долг за причиненный ущерб. Несправедливо? Возможно. Обидно? До слез.
Амма долго успокаивала рыдающую невестку, убеждала Трин, что жизнь не кончена, что они все вместе смогут выкарабкаться из этой беды. И стали разрабатывать план спасения. Деньги, накопленные Хольманами и отложенные на учебу Каи, сбережения Аммы и дом в Бергхолме — все пошло под нож. А само семейство в составе семи человек переехало в Эрнвиль.
Нет, Амма ни секунды не жалела о своем предложении, но работать с недавних пор в доме стало невозможно. Клиенты, приходившие раньше в дом пифии, теперь с ужасом пробирались сквозь хаос, боясь наступить то на мячик, то на рассыпанное печенье, а то и на что-нибудь похуже. Да и Амма не могла сосредоточиться в кабинете, потому что ее каждую секунду мог выбить из транса детский плач, радостный визг или раздраженной крик уставшей матери. Выход был найдет — съемный рабочий кабинет.
Находкой своей Амма была донельзя довольна. Дом на окраине городка окружала особая магическая аура, скопившаяся за сотни лет, пока в нем жило семейство ведьм. После отъезда последней его владелицы оно сдавалось в аренду. И если основная часть дома, состоящая из нескольких комнат и большого зала, который раньше был магазинчиком, давно использовалась, то мансарда с отдельным входом простаивала пустой.
Когда-то давно там был зверинец, и Амме с помощью Каи и Сида пришлось несколько дней наводить чистоту, отскребая от пола, стен и даже потолка птичье гуано. Да и сейчас, хотя в комнате не было ни клеток, ни пакетов с кормом, неуловимый запах питомника еще витал в воздухе, смешиваясь с дымом ароматных палочек и ведьминских трав, которые Амма жгла для усиления транса.
— Ну? — снова выбила пифию из транса клиентка. — Я туточки уже полчаса сижу. А морковка и лук сами себя не прополют.
— Вижу, — сказала недовольно Амма и поводила руками над гребнем, — вижу, что неудачи преследуют вашего сына…
— Ох как преследуют! — тут же завыла норра Зильвер. — Еще как преследуют! И в кого это только такой балбес получился? Ну точно в свекровь пошел! Не в меня же! Да и муж покойный, хоть звезд с небес не хватал, но оре в дом приносит. А этот обормот!? Из Академии за неуспеваемость выперли — раз! На работе больше, чем на полгода, удержаться не может — два! И ведь какую работу ему в этот раз нашла! Пальчики оближешь! Чистоганом за нее пятьдесят кронеров на лапу дала! Ведь помощником управляющего Дагфина сделали. Хоть дар магический и слабый, но тут помог. А этот тупица что? Сегодня заявился и сказал, что расчет получил! Плакали мои денежки-и-и…
Тут норра Зильвер разразилась плачем. Амма отвела глаза, но особого сочувствия не испытала. Была норра Зильвер хваткой и алчной бабенкой. Выращивала на своем огороде цветы и овощи и продавала их на рынке, торгуясь вусмерть за каждый оре. Подрабатывала также уборкой в фешенебельной гостинице-санатории, открывшемся в Эрнвиле лет с двенадцать назад. Сама Амма, переехав в провинциальный городок лет пять назад, увидела уже активно развивающийся курорт с солидной инфраструктурой. Но старожилы вспоминали с ностальгическим вздохом, какой спокойной и безмятежной была жизнь в Эрнвиле до строительства гостиницы.
Огород свой норра Зильвер сильно увеличила за счет соседей, по пол-ярда в год вгрызаясь в чужие владения, пока утомленные соседи не поставили забор. Но и тут норра Зильвер умудрилась урвать свое, посадив у границы яблони и приходя за сбором урожая на участки за забором.
Пифию же норра взяла в оборот сразу, как только та появилась на Приречной улице. Пару раз пыталась получить предсказание на халяву, ловя Амму, когда та проходила мимо дома Зильверов, но получала ответы такие же туманные, как перспектива их оплаты. И вот сегодня пришла наконец, скрепя сердце, за платным предсказанием. Вымотала все нервы Амме, жалуясь на свою бедную жизнь, сторговала скидку, равную половине платы, а теперь еще и не давала сосредоточиться.
— … И что же мне с ним делать, а, норрина Сольвейн? Сколько мне еще кормить его, лодыря-я-я-я… — продолжала рыдать клиентка. — Когда он новую работу получит?
— Осенью, — не выдержав, отрезала пифия.
— Ась? — тут же перестала лить слезы норра Зильвер. — А пораньше никак?
— Вы ищете у меня работы для своего сына или пришли за предсказанием? — сухо оборвала причитания пифия. — Вижу, что в сентябре найдет ваш сын работу.
— Хорошую хоть?
Амма развела руками.
— Ох-хо-хонюшки! — душераздирающе вздохнула клиентка. Покопалась в кошельке, достала обещанные монеты, одну за другой стала класть их на стол, возможно, ожидая, что пифия остановит ее, не дождалась этого, с трудом заставила себя расстаться с последней, после чего с жалобными вздохами поплелась восвояси.
Амма потерла виски: голова болела. Такое случалось с ней, когда предсказаний было много. Целую неделю пифии снились какие-то цифры, вчера за ужином женщину настигло внезапное видение, а теперь еще и пришлось изо всех сил напрягаться, колдуя над гребнем сыночка норры Зильвер, подавляя раздражение и отбиваясь от постоянных вопросов клиентки, мешающей сосредоточиться. Но Амма знала, как унять головную боль.
Пифия собрала вещи в корзинку и стала спускаться по лестнице.
— И ведь деньги взяла! — услышала она скрипучий голос норры Зильвер за поворотом улицы, поймавшей кого-то из несчастных соседей. — Деньги взяла, а предсказала, что Дагфин только осенью работу найдет. За что деньги-то?
— За предсказание, я полагаю, — робко предположила невидимая Амме жертва.
— Так если бы предсказала, что сразу работу найдет, то другое дело. А тут только осенью. Это получается, я даром деньги платила?
— Так вы же не к агенту по найму пошли, а к пифии, — пыталась возразить жертва.
— Так какая она пифия, если предсказала, что Дагфин только осенью с моей шеи слезет?.. — снова возмутилась норра Зильвер.
Амма осторожно прокралась вдоль дома, стараясь не попасться на глаза клиентке. Вздохнула. А она ведь не сказала, что работу сыночек клиентки найдет всего на месяц, а потом его снова уволят. Амма содрогнулась. Что ж. В работу пифии входило не только умение предсказать, но и придержать часть информации. И с этим она сегодня успешно справилась.
ГЛАВА 3. Трин
Трин раздраженно брякнула посуду в раковину. После завтрака она отправила младших детей в выделенную им комнатушку, велев тихонько почитать или порисовать, но, судя по доносившимся звукам, они вновь вырвались в гостиную и вовсе не с книжками и карандашами. Трин быстро оглядела полки с утварью. Точно! Не хватало самой большой кастрюли, половника и длинной скалки.
До материнского уха донеслось бодрое: «Бздын-н-нь! Бом-м-м! Бом-м-м!» Неужели во всем доме некому заняться тремя детьми? Как же Трин не хватало няни… Няня Бера много лет работала у Хольманов и считалась уже почти членом семьи, а три месяца назад они были вынуждены расстаться. И с няней Берой, и с кухаркой Нанной, и с домоправительницей норрой Оддфрид, и много с кем еще.
А теперь Трин тащила на себе обязанности и няни, и кухарки, и домоправительницы и при этом пыталась не забыть об обязанностях супруги, матери и ведьмы. О последнем, кстати, забыть как раз хотелось. Но благодарные клиенты вряд ли дадут.
Очередной «Бом-м-м» оборвал цепь размышлений, сожалений и опасений. Трин выглянула в коридор и крикнула:
— Кая! Займи братьев!
— Не могу! — долетел из мансарды ответ старшей дочери.
Трин раздраженно отерла руки и вышла в холл. Неужели так трудно присмотреть за братьями?
— Кая!
Дочь легко бежала вниз по старой скрипучей лесенке, на ходу поясняя:
— Честно не могу, мам. У меня собеседование через полчаса.
— Да какое собесе… — начала Трин и осеклась.
Дочь была такая взрослая! Такая красивая! У Трин защемило сердце. Ей бы на свидания бегать, ей бы документы к поступлению в вуз готовить, а они с Кристофом привезли ее в эту глушь.
— Подработать немного хочу за лето. Я говорила вчера, — напомнила Кая. — На учебу заработать попробую. Хоть курсы какие…
Трин приложила руку ко лбу и растерянно переспросила:
— Вчера? На учебу… Прости, совсем замоталась… Прости…
Трин обняла старшую, та чмокнула ее в щеку и выскочила за дверь.
— Бом-м-м! — напомнили о себе младшие.
Трин бросилась в гостиную.
— Р-р-р-ра! — размахивая скалкой, кричал недавно освоивший звук «р» Гард. — Я др-р-ракон!
Ему отвечал еще не овладевший этой премудростью Ранд:
— Я лыцаль! Лыцаль победит длакона!
Трин вздохнула. Рыцарь был при полном параде: шлем, щит и меч — все при нем. На голову Ранда была нахлобучена кастрюля, крышка от нее была зажата в одной руке, а половник в другой.
«Бом-м!» — скалка впечаталась в дно кастрюли. Пока в схватке преимущество было на стороне дракона.
— Я спасу плинцессу! — крикнул Ранд, шмыгая носом, и поправил съехавшую на нос кастрюлю.
— Р-р-ра! — насмешливо ответил Гард-дракон.
Сердце Трин тревожно екнуло. Принцесса! Где она? Вернее он. Пока Фриди был слишком мал, чтобы опротестовать выдаваемые ему роли, братья назначали его то гномом, то принцессой, то птичкой-невеличкой, а то и вовсе спящей красавицей. Взгляд Трин заскользил по комнате.
— Я спасу плинцессу! Я лазлушу башню! — кричал рыцарь Ранд.
Башню? Трин повернулась к единственному более-менее высокому предмету в комнате — напольным часам у входа. Глаза ее округлились от ужаса. Фриди был там! Он лежал животом вниз на крыше часов, ножонки его болтались по одну сторону от циферблата, а головенка по другую. Голова была чуть тяжелее, поэтому Фриди потихоньку сползал вниз. Он сопел и пытался задержаться, цепляясь за корпус часов, но корпус был строг, гладок и покат, и Фриди продолжал молча скатываться на пол.
Трин подхватила младшего сына как раз в тот момент, когда медленное скольжение переросло в свободное падение.
— Гард! Ранд! Прекратите! — рявкнула она, прижимая Фриди к груди. — Как вы додумались затолкать брата туда?! Он же мог шею сломать! Живо отдайте мне весь инвентарь! Где Сид?
— Ушел… — в очередной раз шмыгнув носом, ответил на последний вопрос Ранд.
— Давно ушел! Ср-р-разу после завтр-р-рака, — подтвердил Гард.
Трин прикрыла глаза и, пытаясь успокоиться, несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Спокойствие! Ей нельзя терять голову. Трин забрала у сыновей кастрюлю, скалку и половник, метнулась на кухню, не спуская с рук Фриди. Занять. Детей нужно хоть ненадолго занять… На глаза попалась жестянка с сухим горохом. Трин схватила и ее, и рядом стоящую, с фасолью, и кинулась обратно в гостиную. Фриди на руках сопел, уткнувшись в шею.
— Вот! — заявила Трин сыновьям. — Сокровища! — она широким жестом рассыпала по гостиной горох. — Самоцветы! — добавила она и раскидала фасоль. — Драконы любят рубины! И собирают только их, — она вручила одну жестянку Гарду, подобрала с пола одну фасолину, показала сыну и брякнула ее на дно жестянки. — Рыцари собирают жемчуг! — пояснила она Ранду, вручая вторую жестянку и показывая на горошину. — Только жемчуг. Рыцарь и дракон стараются! Ведь фея предсказала, что если дракон соберет целый сундук рубинов, а рыцарь поднимет весь жемчуг, то случится чудо!
— Какое? — хором уточнили Гард и Ранд.
— Чудесное! — гаркнула Трин. — Начинайте!
Мальчишки юркнули на пол и стали собирать сокровища.
Трин поудобнее перехватила Фриди. Тот вцепился в нее руками и ногами, всем своим видом показывая, что слезать не собирается. Трин вздохнула и пошла в спальню.
— Кристоф, — тихо позвала она, заходя в комнату.
Задвинутые плотные гардины сохраняли в спальне полумрак даже в самый солнечный день.
— Кристоф, — повторила она. — Спишь?
— Нет, Трин, — отозвался тихий равнодушный голос из-под наваленных горой одеял.
— Ты уже встаешь? — с робкой надеждой уточнила Трин.
— Я еще немного полежу. Сил нет, — разбил надежду тихий голос из-под одеял.
— Папа? — спросил Фриди, наконец-то поднимая голову с плеча матери.
— Ты привела детей? — в голосе из-под одеял послышался легкий проблеск любопытства.
— Только Фриди. Не беспокойся, мы уже уходим. Отдыхай, — сказала Трин и сделала шаг к двери.
— Постой, — из-под одеял выглянуло заросшее щетиной лицо. — Привет, Фриди.
— Папа!
— Пойдешь ко мне? Хочешь, я расскажу тебе сказку?
— Па-ап-па, — согласно выдохнул Фриди.
Трин, боясь спугнуть первый проблеск интереса мужа к окружающей действительности, посадила младшего сына на кровать. Тот сразу же перебрался поближе к отцу. Кристоф сел, опираясь спиной на подушки. Погладил малыша по мягким соломенным завиткам волос на голове.
— Иди, я за ним присмотрю, — сказал Кристоф.
Трин кивнула и пошла из спальни.
— Прости. Это я во всем виноват, — донесся до нее шепот мужа, такой тихий, что Трин не была уверена, что действительно его слышит.
Но, прежде чем Трин придумала, как отреагировать на эти слова, Кристоф заговорил уже нормальным голосом, обращаясь к сыну:
— Давным-давно…
Момент был упущен. Трин тихо вышла из комнаты. В гостиной Гард и Ранд увлеченно собирали сокровища. Трин зашла на кухню и вновь взялась за посуду. Виноват… Разве кого-то можно винить в той ситуации, что оказались Хольманы? Это просто обстоятельства. Сложные, нелепые обстоятельства. И череда ошибок. Ее, Трин, ошибок в том числе!
Она так хотела помочь мужу… Ей казалось, что она легко заработает нужную для выплаты компенсации сумму, и все уладится. И они смогут жить как раньше. Не вышло.
Трин включила конфорку и поставила на огонь воду. Слава всем богам, что на кухне тетушки Аммы стояла новейшая газовая печь. Что бы Трин делала с дровяной? Хотя… Справилась бы! Но было бы труднее и медленнее. Хотя домашние хлопоты — это не самые большие трудности в жизни Трин.
Она усмехнулась. Вспомнилось, с каким апломбом она открыла свою конторку, кабинет под которую сняла в тайне от мужа. «Зелья от потомственной ведьмы» — красовалось на резной табличке, что Трин собственноручно приколотила на дверь. Но апломб, надежды и чаянья быстро ее покинули. Кабинет она сняла на две недели, и за это время клиент к ней заглянул только один. Это позволило компенсировать две недели аренды помещения, но не позволило продлить ее.
Клиент… Седенький, благообразный старичок. Добрый человек — как он сам себя отрекомендовал. Он так сетовал на соседей, что пытаются хозяйничать у него на участке… Трин сделала ему зелье воздаяния. Старичок долго благодарил. А потом Трин узнала, что старичок — глава одной из крупнейших столичных банд с издевательским названием «Добрые люди», и заглянул он к ней в разгар очередного передела сфер влияния в Бергхолме. Заглянул случайно, шутки ради. Бандиты тоже отдыхают от дел неправедных, но вот последствия оказались нешуточные…
Зелье воздаяния-то сработало! Но не на соседей, что по словам старичка пытались залезть на его участок, а на него самого. Старичок стал получать воздаяние от судьбы за каждый свой поступок. Как он был зол, узнав, что Трин не умеет развеивать действие этого заговора! Единственное, что спасло ей тогда жизнь — это то, что зелье продолжало действовать, и старичок опасался, что вред, причиненный ведьме, обернется против него же.
Трин поймали, когда она возвращалась домой от модистки. Привезли в какие-то трущобы.
— Когда, говоришь, действие этой бормотухи заканчивается? В конце июня? — шипел старичок в лицо Трин. — Смотри: если к этому времени ты приготовишь зелье, которое исправит все, что у меня в бизнесе по твоей вине не так пошло, я тебя прощу. Я человек не только добрый, но и справедливый. Доля моей вины в том тоже есть. Не нужно мне было непроверенное пойло глотать. Но! Если не сделаешь… Можешь проститься и со своими выродками, и со своей никчемной жизнью. Пока гуляй свободно. Хоть на край света езжай, если тебе это для дела нужно. Но помни! В июне к тебе от меня человечек подъедет. Кого-нибудь из внуков пошлю, скорее всего. Или Пола, или Паулину. Они приехали в Норландию недавно, даже от акцента еще не до конца избавились. Но ничего, в работе быстрее освоятся. А ты жди! Живи пока. И работай! Договорились? То-то же! Иди и помни — договор он дороже денег…
Как тогда Трин домой вернулась, она и не помнила. Ноги сами принесли.
Трин обхватила себя за плечи и всхлипнула. Что же делать? Приближалась середина июня, а новое зелье она так и не придумала. Нужно было признаться хотя бы Кристофу, но он так сдал после своей ошибки и истории со взрывом, что Трин так и не решилась признаться в своей беде. А может, «добрые люди» их не найдут? В конце концов, что они могут знать про Эрнвиль?
В парадную дверь постучали. Трин встала и нехотя пошла открывать. Если это вернулся Сид, она оборвет ему уши! Сбежал из дома и даже не сказал куда. Трин распахнула входную дверь.
— Добрый дьень, я есть имя Паула, — представилась худенькая смазливая девчонка с ярко желтым чемоданом в руках. — Я ехать к вас по договор от «Добрый…
Окончания фразы Трин так и не услышала. В глазах у нее померкло, в голове помутилось, и она осела на пол.
ГЛАВА 4. Амма
Амма шла по городу и дышала во всю грудь. После прошедшего дождика Эрнвиль благоухал, как букет. Пышные гроздья сирени свешивались из-за заборов, так и умоляя погрузить в них нос и насладиться свежим невесомым запахом. Что Амма и сделала пару раз. А чего ей стыдиться-то? В определенном возрасте человеку становится наплевать на мнение окружающих, тогда как самое главное, самое важное обретает выпуклость и объемность реальной цели.
Да, цель у воссоединившихся под одной крышей семьи Хольманов была одна — вытащить их из долговой ямы. И, желательно, как-нибудь рассоединиться. Или хоть сменить крышу на более широкую. До первых холодов, потому что потом спать, видимо, придется вповалку или в обнимку. А ни первое, ни второе Амме совершенно не улыбалось. С возрастом все больше и больше начинаешь ценить комфорт и тишину. Так что цель была, причем такая осязательная, что так и хотелось схватить ее в руки. Но как? Этого, судя по всему, никто из Хольманов не знал.
Улочки плутали, разматываясь, как клубок бечевки, и наконец привели Амму туда, куда она и направлялась — на центральную площадь города.
Шумная торговая площадь была полна продавцов и покупателей.
— Курицы! Самые жирные курицы! Возьмите, не пожалеете! Сами в суп норовят!
— Шерсть! Из ньювейских овец! Каждая шерстинка толщиной с палец! Свяжешь свитер, и шуба зимой не нужна! А мягкая какая!
— Бублики с маком! Горячие бублики! На масле! Берите, норрина, не пожалеете! Вот рту тают, а в животе маками расцветают!
Амма снисходительно и любезно улыбалась. Продавцы ответно кланялись, но особо приставать не хотели. Еще бы — пифия же! Хоть Амма жила в Эрнвиле всего пару лет, но слухи о ней уже ходили. А кому охота связываться с ведьмой… тьфу! то есть с пифией. Вот смотрит она на тебя и неизвестно, что думает. А сама, может, такое о тебе знает, о чем ты сам не догадываешься. Ну ее к шуту!
Амма шла целенаправленно к дальнему краю рынка. Там, у ратуши, были прилавки травниц. Часов на ратуши было двое: одни смотрели на юг, а другие на север. Звонили они слаженно и музыкально, вызывая ответную дрожь в душе. Опять же, старожилы Эрнвиля с ностальгией рассказывали, что раньше часы звонили в разное время. Да и само время показывали разное. Настоящее приходилось сложно вычислять, складывая общее, которое показывали оба циферблата, а потом честно деля. Этого Амма понять не могла. Возможно, раньше (до появления в Эрнвиле курортного отеля), когда маленький город жил своей сонной провинциальной жизнью, у людей и было вдоволь досуга, чтобы заниматься математическими подсчетами, но сама Амма предпочитала жить в понятной ей метрической системе. Не плавающей и не требующей постоянной ручной или мысленной корректировки.
— Пустырника, будьте любезны, норра Вильса, — сказала она пожилой травнице.
— Доброго вам здоровьечка, норрина Сольвейн, — приветствовала ее продавщица, внимательно приглядываясь к Амме. — Пустырничка, говорите? А может, еще чего? У меня новый сбор есть. Такие травки хорошие. И самого нервного успокоят, а самого бессонного усыпят.
— Во-во! Мне именно таких и дайте! — обрадовалась Амма. — И еще каких-нибудь для детей. Тоже бы успокаивающих. И для невестки…
Минут двадцать шел понятный и привычный для них разговор. Норра Вильса жаловалась, что жизнь дорожает, что за семена, что ей присылают из Соларии, поставщик в последний раз заломил втридорога, что таскать лейки с водой и пропалывать ей становится все сложней… Амма послушно соглашалась. Добавляла, что молодежь тоже изменилась и не спешит идти к старой пифии, чтобы получить намеки на будущее и строить жизнь, исходя из них. Клиентов стало меньше, а налоги и счета только растут.
В результате аккуратных переговоров удалось добиться компромисса. Травница завернула пакетики в газету, и Амма убрала их в корзинку. Протянула продавщице монеты.
— Десять оре за пустырник… — начала бормотать травница, пересчитывая монеты. Амма отвернулась: она знала, что процесс подсчета будет долгим для норры Вильсы, но торопить ее ни в коем случае нельзя — собьется, и еще хуже будет.
Амма посмотрела от скуки по сторонам. Ее внимание привлекла красочная афиша, висящая на стене ратуши. Женщина с легким сердцем оставила корзинку на прилавке и подошла поближе, чтобы прочитать.
«Всенорландская лотерея! При поддержке банковского дома «Хриман и сыновья»! Выигрыш до миллиона кронеров!»
Ниже на афише был рисунок лотерейного билета — с золотой каемкой, с солидной фиолетовой печатью и с шестью пустыми квадратиками, куда желающим попытать удачу норландцам предлагалось вписать произвольные числа.
Шесть! В мозгу у Аммы щелкнуло, высвечивая мысль, не дававшую ей покоя уже неделю. Ну конечно! Вот о чем были ее сны! Вот что подсказывала ей магия! Выигрышный номер!
Эти сны преследовали Амму всю неделю, с беспардонной навязчивостью повторяясь каждую ночь. Снова и снова. И все те же шесть чисел.
Они снились Амме то в виде белых барашков со звенящими номерными колокольчиками, весело играющих на зеленом лугу. А потом с намеком выстраивающихся в одном и том же порядке. То в виде облачков, плывущих по небу, сначала бесформенных, а затем приобретающих вид все тех же цифр — 529701. То в виде часов на ратуше, почему-то имеющих вместо двенадцати только шесть часов, все тех же, все в том же порядке. Эти числа преследовали Амму, не давая их забыть, и пифия терпеливо ожидала подсказки, куда можно применить эти до нынешней секунды бывшие бесполезными знания.
Миллион кронеров! На эти деньги можно было не только погасить долг, но и вернуть хоть часть утраченного. Достаточно было только приобрести лотерейный билет в любом отделение банка, вписать заветные цифры и…
Амма чуть не застонала. Так близко и так недоступно далеко! В лицензии, выданной пифии в стародавние времена, было написано черным по белому: запрещено использовать провидческий талант для личного обогащения, как то участие в денежных лотереях, розыгрышах призов и других подобных мероприятиях. Нарушение правила грозило лишением лицензии и большим денежным штрафом. Разумеется, с аннулированием выигрыша. Причем, запрет накладывался не только на саму Амму, но и на ее ближайших родственников. Сестра всегда подтрунивала над ней, что талант Аммы не дает ей подзаработать ни на спекуляции акций, ни в казино.
Пифия сама всегда спокойно относилась к этому запрещению, но сейчас! Сейчас этот выигрыш мог спасти их всех! За секунду! Какой соблазн!
— Ваша корзинка! — вывела ее из задумчивости норра Вильма.
— Благодарю вас! Хорошего дня!
Амма распрощалась с травницей и поплелась домой. 529701! Цифры так и крутились в ее голове, не давая улечься нервному возбуждению.
— Добрый день!
— Да, и вам девять! — ответила она соседу, норру Штиплеру приподнявшему шляпу. Быстро поправилась: — И вам доброго дня!
Смущенно протопала к двери дома и насторожилась. Из-за двери не доносилось ни звука.
ГЛАВА 5. Трин
— Ей лучше? — поинтересовался кто-то громким шепотом, и Трин узнала голос старшего сына.
— Сид, — простонала она, с трудом разлепляя веки и стаскивая мокрую тряпку со лба. — Это ты? А мне на секунду показа…
Трин увидела склонившуюся над ней девицу с блеклыми волосами и осеклась. Ей не показалось. Это была она! Та самая Паулина, племянница «доброго человека». Нашли. Их нашли! Нужно бежать! Нужно срочно бежать! Спрятать детей! Мысли в панике метались в голове. В горле пересохло. Изо рта не вылетало ни звука.
— Ну ты и напугала меня, мать! — с несколько истеричным смешком воскликнул Сид, появившийся в поле зрения матери. — Ни на минуту вас оставить нельзя! Возвращаюсь, а ты на пороге лежишь! А гостья на пороге стоит… Мы с ней тебя кое-как на банкетку взгромоздили! Она кто вообще?
Соломенные волосы торчали в разные стороны — они давно забыли о том, что такое ножницы и расческа. В ярко-голубых глазах плескалось искреннее беспокойство. Длинный, нескладный и угловатый — вылитый Кристоф в юности. Сердце Трин зашлось от сожаления и раскаяния. Бедные дети! Их родители наделали столько ошибок!
— Вам есть лучше, норрина Хольтан? — поинтересовалась блеклая, обманчиво хрупкая Паулина.
— Хольман, — машинально поправила ее Трин, обводя взглядом холл в поисках чего-то, что можно считать оружием. Оружия не было. На пороге стоял вызывающе желтый чемодан гостьи.
— Норрина Хольман, — смиренно повторила Паулина, скромно потупив глазки, и разгладила невидимые складочки на юбке темно-бирюзового платья. Из-под подола кокетливо выглядывали фиолетовые дорожные ботиночки. — Я не в тот время? Мне говорить, что договор на я пожить у вас пару недель. Мне уходить?
Серые, почти прозрачные глаза смотрели испытующе.
— Нет, — прохрипела Трин. — Все верно. Я просто немного запуталась с датами и ждала вас чуть позже.
Она скорбно посмотрела на сына.
— Сид, это наша гостья. Паулина. Она поживет у нас пару недель…
Сид сделал страшные глаза и одними губами спросил:
— Где?
Трин тряхнула головой и непонимающе похлопала ресницами.
— Мы все собрали! — закричал Гард, выглядывая из гостиной.
— Все сокловища в сундуках! — подтвердил Ранд слова брата и потряс банкой с собранным горохом, потом удивленно округлил глаза и спросил: — Мама? А кто эта тетя?
— Мой имя Паула, — приветливо произнесла опасная гостья и подошла к младшим Хольманам.
У Трин похолодели руки. Она едва не кинулась закрыть собой сыновей, но из-за еще не отпустившей слабости замешкалась.
— Мам, — зашипел ей в ухо Сид. — А где она жить-то будет? Где спать? Две недели!
— Меня зовут Гар-р-рд!
— А я Ланд!
— Какой хороший имя Гард и Ланд, — доброжелательно улыбаясь, отозвалась гостья, и Трин поняла, что прямо сейчас никто ее детям зла не причинит. Если она в очередной раз не наделает глупостей, конечно.
— Ну, мам! — продолжал шипеть Сид.
— В твоей комнате, — тихо шепнула она ему в ответ.
Сид округлил глаза:
— У меня? — спросил он. — Ты не против, если я буду ночевать с этой норриной в одной…
— В твоей комнате. Без тебя, — отрезала Трин. — Бегом к себе. Собери там свои вещи, наведи порядок, а сам перебирайся в детскую!
— Ну мам, — обиженно загудел Сид. — Почему я? Пусть Кая…
— А ты останешься ночевать в одной мансарде с незнакомой норриной? Ну уж нет! Жениться тебе еще рановато.
— Жениться? — Сид икнул и подтвердил: — Жениться рано.
— Тогда иди и готовь комнату!
— Хорошо, — понурился Сид и нога за ногу поплелся к лестнице. На второй ступеньке он обернулся и твердо сказал: — Но это займет много времени. Часа три. Не меньше.
Трин закрыла глаза и застонала. Как на это время можно занять эту бандитскую засланку?
— На самом деле он Ранд, — меж тем пояснял Гард гостье. — Он просто букву «р-р-р» еще не выговаривает.
Что же делать? Привлечь Кристофа? Трин мысленно представила, как рассказывает мужу о свалившейся на их головы опасности, и поняла, что это добьет его окончательно. Он снова заведет свою заунывную песню насчет того, что это он виноват, что если бы его не было в ее жизни, то и разорения бы не было, и она не связалась бы с «добрыми людьми», и… И он просто ляжет, закроет глаза и никогда не вернется к жизни, к Трин, к детям. Нет! Кристофу рассказывать нельзя.
— Мама, меня взяли на работу! Выхожу уже завтра! Здравствуйте. А это кто? — на одном дыхании выпалила показавшаяся на пороге Кая.
— Милая, я так тобой горжусь! — отозвалась Трин, открывая глаза. Подробности происходящего Кае рассказывать нельзя, но помочь кое в чем она сможет. Паулина, судя по всему, не собиралась нести боль и смерть прямо с порога, а некоторое время выждать. К тому же зелье возмездия еще работало, а значит пока Трин и ее семья в относительной безопасности. И Кая умница. Она сильная. Она тоже ведьма, в конце концов! Решившись, Трин повела рукой в сторону гостьи и представила девушек друг другу: — Знакомьтесь! Это Паулина, наша гостья, она поживет здесь несколько дней. А это Кая, моя дочь.
Кая выглядела удивленной, но поприветствовала новую знакомую доброжелательно.
— Доченька, присмотри за детьми и займи гостью, а я займусь обедом, — попросила Трин.
— Конечно, мам, — не стала спорить Кая, но уточнила: — А где Сид и Фриди?
— Фриди с отцом, а Сид освобождает комнату для гостьи, — пояснила Трин.
Кая приподняла брови и закусила губу. Обе новости ее удивили и обрадовали.
— Хочешь сказать, что Паулина будет жить на черд… кхм… в мансарде, рядом со мной? — уточнила она.
Трин расстроено кивнула. Если бы это было возможно, она бы предпочла, чтобы эта Паулина исчезла из их дома, из их жизни и памяти. Но… Хотя… Эту мысль определенно стоило обдумать!
Девушки защебетали как старые знакомые, и Кая увела гостью и братьев в гостиную, а Трин пошла на кухню. Бандитки бандитками, а обед по расписанию!
Из рук все валилось, в голове кружились рецепты самых зловещих зелий, и Трин изо всех сил старалась не добавить пару лишних ингредиентов в суп. И судя по тому, что за обеденным столом все были довольны, ей это удалось. Кристоф, как, впрочем, и всегда в последние месяцы, пообедал в спальне, но съел почти всю порцию, и это было обнадеживающе. Мальчишки вели себя как ангелы. Никто не плевался едой, не швырялся ложками и не пинался под столом. Сид расчесал свои вихры. Кая с юмором и энтузиазмом рассказывала о своем собеседовании и о новом месте работы. Это был бы идеальный обед, если бы не сидящая по правую руку от хозяйки бледнолицая немочь, засланная в этот дом «добрым человеком».
— Сид, комната готова? — спросила Трин, когда все наелись.
Она многозначительно посмотрела на сына. Тот потупился. Судя по всему, к выполнению поручения он подошел скорее формально, чем ответственно. Ну и ладно! В конце концов, никто эту Паулину сюда не звал! Была бы возможность, Трин бы вообще ее в подвале замкнула, а не под боком у дочери разместила.
— Кая, поможешь гостье устроиться? — попросила она.
Дочь с готовностью согласилась. Она стосковалась по общению со сверстницами. Острое чувство вины стиснуло горло матери. Глаза защипало. Она не должна пугать детей видом своих слез! Трин вздохнула, приклеила на лицо улыбку и выпроводила девушек обустраиваться. После чего мотивирующим подзатыльником отправила Сида присматривать за младшими. А сама пошла мыть посуду и продумывать меню на ужин.
Она уже домывала супницу, когда на кухню заглянула тетушка Амма.
— Трин, родная, что за чертовщина здесь творится? — спросила та и, увидев удивление в глазах невестки, пояснила: — Гард и Ранд рисуют. И даже не на обоях. Кристоф выбрался из постели и читает в кресле. А Сид… — ее голос прервался от ужаса, она гулко сглотнула и продолжила зловещим шепотом: — А Сид укладывает Фриди на дневной сон! И в доме ти-ши-на… Жуть!
Трин выронила супницу обратно в воду, наскоро вытерла руки о передник, бросилась к тетушке и разразилась бурными рыданиями, повиснув у Аммы на шее.
ГЛАВА 6. Кая
— Располагайся! — радушно предложила Кая гостье. Та была словно пародией на саму Каю — подрумянившуюся на весеннем солнце, темноволосую и румяную.
Паулина поднялась за ней в мансарду, вернее в половину оной, отделенную перегородкой от второй части. Спокойно оглянулась.
Дощатая перегородка, которую соорудил наспех добросердечный сосед, норр Штиплер, была обклеена разными обоями — все, что нашлось в закромах у тетушки Аммы. Поэтому синяя полоса в горошек соседствовала с охряно-желтой, где были нарисованы кружащиеся осенние листья. А темно-бордовая со строгой белой полоской, следующая за ней, выглядела уже сущей эклектикой. Кая обвела рукой закуток — назвать это комнатой было согрешить против истины и здравого смысла — и смущенно сказала:
— У нас тут временные трудности с жилплощадью. Но мы постараемся тебя устроить поуютней. Может, какую-нибудь часть мебели из моей комнаты возьмем…
— Какой красивый вид есть! — сказала гостья, с видимым облегчением роняя свой агрессивно желтый чемодан на пол.
Кая заметила краем глаза комочки бумаги и, кажется, даже фантики, стыдливо валяющиеся под кроватью, преисполнилась праведного гнева (Сид просто-напросто замел мусор под кровать!) и подбежала к Паулине, чтобы помочь ей открыть окно. Окно было узким, вмонтировано прямо в крышу и открывалось с огромным трудом.
Девушки несколько минут боролись с ним, наконец вросший в пазы шпингалет сдался, в комнату ворвался ветер и стал играться с веселенькой зеленой занавеской. Девушки притиснулись друг к другу и уставились в узкое пространство оконного проема.
На терракотовой, покрытой бархатным мхом крыше лежали прошлогодние листья, давно слежавшиеся и ставшие плодотворной почвой для произрастания травы. Дикий виноград, перевалив через водосток, активно карабкался вверх и уже начал оплетать окно. А внизу, в саду беззастенчиво господствовала сирень. Крупно-малиновая, снежно-белая, иссиня-голубая, застенчиво-лиловая и густо-фиолетовая. Она ложилась волнами на крышу сараюшки во дворе, переливалась через забор, и от нее шел свежий и совершенно эрнвильский аромат.
— А на моя родина этот дерево уже давно отцветать, — заметила гостья, с видимым наслаждением вдыхая запах. — Я словно возвращаться на прошлое.
— У нас север, все цветет позже, чем в Соларии или Арглии, — сказала Кая и предложила: — Давай я тебе помогу разобрать чемодан.
— Спасибо! — обрадовалась Паулина.
Девушки с трудом водрузили чемодан на стул.
— Как ты его вообще таскала сама? — удивилась Кая.
— Носильщик от поезд до экипаж, — пожала плечами гостья.
Девушки отомкнули ремни, скрепляющие надутого, словно проглотившего слона, кожаного монстра. С трудом открыли замки, откинули крышку.
На самом верху лежала пачка шейных платков. Под ними виднелись жестоко сплюснутые жилеты. В углу россыпью валялись запонки из полудрагоценных камней и серебра.
— Эм-м-м? — поинтересовалась Кая, доставая лежащий сбоку кожаный футлярчик. В нем обнаружилась сложенная опасная бритва и помазок.
— Это не моя чемодан! — озвучила с удивлением гостья уже закравшееся в голову Каи подозрение. — А где же моя?
— Ты когда последний раз видела свой чемодан? — активно взялась за расследование странного происшествия Кая.
— Когда сесть на поезд, — уверенно сказала иностранка. — Проводник его принимать на багажный отделений. А в Эрнвиле выдавать меня.
— Значит, они перепутали в поезде! — твердо заявила Кая. — Надо срочно ехать на вокзал. Они должны разобраться и отдать тебе твой чемодан.
— Да? А моя вернуть? — жалобно поинтересовалась Паулина. Достала из чемодана брюки цвета дымчатого топаза со штрипками. — Я такой фасон не носить.
Кая прыснула.
— Точно нет, если ты не норр или не нисс.
— Даже если я норр, великоват, — заметила гостья, прикладывая штаны к себе — их пояс доходил ей до подмышек.
— Упаковываем назад и срочно едем на вокзал! — скомандовала Кая.
В две руки они вернули вещи назад, попрыгали на чемодане, утрамбовывая его…
— Если там и было что-то хрупкое, оно уже давно разбилось, — успокоила Кая Паулину и себя.
Едва не сломав ногти, девушки закрыли чемодан на замки, затянули ремни, уселись отдышаться на желтого подкидыша, после чего, взявшись вдвоем за ручку и пыхтя, поволокли его вниз.
— Ма-а-а! — крикнула Кая, но матери нигде не было видно.
В гостиной Гард и Ранд методично пытались засунуть Фриди в нижний ящик комода. Тот не помещался и весело гукал, явно развлекаясь не меньше братьев. Кая покачала головой, отобрала малыша и отдала его попавшему ей на глаза некстати Сиду.
— Так! — тоном, не допускающим неповиновения, сказала она. — Следи за ними и скажи матери, что у нас возникла проблема и нам надо на вокзал.
И не успел брат открыть рот для возражения, как обе девушки подхватили свою ношу и понесли на улицу.
— Стой здесь! — сказала Кая. — Сейчас найдем извозчика.
Через четверть часа они уже тряслись в экипаже, держа желтого монстра между собой и поддерживая его, чтобы он не упал, при каждом повороте улицы и ухабе.
Эрнвильский вокзал не был похож на своего столичного сородича. Строился он еще в те далекие времена, когда встречать паровоз выходили все жители городка, настолько это было крупное и занимательное событие. Зал ожидания представлял собой всего лишь накрытый от непогоды крышей пятачок с расставленными лавками и покосившимся одиноким фонарем с часами. Однако с наступлением теплого сезона эрнвильцы начинали растаскивать лавочки и расставлять их в тени под деревьями, желая проводить часы ожидания в приятном единении с природой. Единственным относительно комфортным зданием был домик начальника станции. У вокзала имелся еще один маленький… нет, не будем лукавить, крупный недостаток.
Дело в том, что изначально перрон строился в расчете на короткие составы. И действительно, в последнем крупном городе, где был большой сортировочный пункт, несколько вагонов отцепляли, и до конечной станции, то есть Эрнвиля, добирался уже буквально сущий огрызок от того длинного состава, который выезжал из Бергхолма. И всех все устраивало. Ровно до той поры, пока в захолустном городке не был построен огромный отель-санаторий, привлекший огромное количество туристов. Теперь укорачивать поезда стало невозможным. Но и принять весь состав одновременно было также нереально. Каждый раз, когда в Эрнвиль прибывал новый поезд, встречающие наблюдали один и тот же цирк.
Состав подходил к перрону, оставляя несколько хвостовых вагонов буквально повисать в воздухе. И надо было видеть ошеломленные лица пассажиров с чемоданами, которые имели счастье лицезреть у себя под ногами лишь испачканный креозотом рыжий щебень, растрескавшиеся шпалы и безмятежно покачивающийся под ласковым ветерком лиловый кипрей. Ах да! И строй мрачных елей за ним.
Каждый раз не обходилось без скандала. Пока выгружались первые вагоны, проводников последних успевали обругать, а иногда даже побить. Самые сообразительные догадывались пройти в начало поезда, а самые отчаянные спуститься вниз по шатающимся железным ступеням прямо на обочину. И да, каждый раз в отель поступала парочка постояльцев с подвернутыми лодыжками.
Ссора между администрацией отеля и городской мэрией продолжалась не один год.
— Когда же будет построен новый перрон? — произносится устало-гневно.
— Но в городском бюджете нет на это средств! — произносится стыдливо (мэр потупляет очи).
— Да ладно! — произносится недоверчиво (администрация судорожно вспоминает цифру отправленного в местный бюджет налога).
— Никак невозможно. А вот если… кхе-кхе… вы выделите сумму на строительство…
— А давайте мы сами построим!
— Тоже никак невозможно. У нас тут, знаете ли, небезопасно. Вон не далее, как в прошлом году путевой обходчик в ведьмин круг провалился. И куда, в какой мир беднягу забросило, одна лесная ведьма знает. А нам теперь пенсию вдове… то есть жене его пожизненно выплачивать. Одним словом, мы не доверим строительство важной городской инфраструктуры сторонней организации.
— А мы не доверим большую сумму денег местным мош… хм… строителям.
— Тогда ждите. Возможно, в следующем году мы обсудим возможность включения строительства в бюджет ближайшего десятилетия.
— Ближайшего чего?..
Когда Кая и Паулина прибыли на вокзал, здесь было дневное затишье между поездами. Тележки стояли под кустами бузины, а сами носильщики ушли домой на обед. Одинокий уборщик меланхолично шкрябал по платформе, останавливаясь через каждую минуту и вытирая пот со лба.
— Тут произошла ошибка! — твердо сказала Кая, постучавшись в окошко кассы, совмещенной с домом начальника станции.
— Какая? — устало произнесла норра, выглядывая из-за кроссворда, который она разгадывала в ожидании покупателей.
— Мне выдавать чужая чемодан! — объяснила Паулина.
— Норр Скепман! — неожиданно громко крикнула билетерша куда-то вглубь, так что девушки даже вздрогнули. — Тут жалоба по поводу багажа.
Из окошечка выглянул лысеющий худощавый норр.
— Я вас слушаю, — не слишком радостно произнес он.
Кая вежливо объяснила ситуацию.
— Ничего не знаю, — отрезал начальник станции. — Весь багаж был согласно инструкции выгружен и роздан пассажирам. Если и произошла путаница, то…
Тут его взгляд невольно упал на вызывающе желтый чемодан, стоящий неподалеку. Какая-то мысль мелькнула в глазах норра Скепмана.
— Впрочем! Минутку!
Окошечко затворилось, после чего из домика вышел норр уже, так сказать, не частично, а полностью.
— Пройдемте! — сказал он девушкам и повел их почему-то в сторону густого орешника.
Кая и Паулина переглянулись, но вздохнули, обреченно взялись за ручку чемодана и пошли вслед за железнодорожным служащим.
— Тут был один пассажир, — объяснял по дороге пыхтящим девушкам норр Скепман, — которого пришлось выгружать из поезда как багаж. И соответственно единственный остающийся в багажном отсеке чемодан выдали именно ему. Автоматически. Поскольку норр не был в состоянии ни признать в нем свое имущество, ни отрицать это. Скажу честно, что норр не был в состоянии ничего признать. И вообще… — тут служащий наклонился к девушкам и шепотом поведал: — Не был в состоянии ничего сделать.
Тут он повел театрально рукой и указал на безмятежно спящего на скамейке в тени ореха молодого человека. А рядом со скамейкой стоял большой чемодан яично-желтого цвета, перетянутый ремнями.
ГЛАВА 7. Кая
Пока девушки открывали и закрывали рот, начальник станции успел им поклониться и сбежать, явно предоставим подругам самим разруливать сложившуюся неловкую ситуацию.
— Это есть моя? — предположила Паулина, осторожно обходя по кругу копию желтого чемодана.
— Вскрытие покажет, — вздохнула Кая.
Она поводила рукой, стремясь убедиться, что на чемодан не поставлено какое-нибудь неприятное заклятие против воришек. В ее памяти еще было свежо воспоминание о том, как в детстве она в очередной раз полезла за банкой варенья, которую строго-настрого запретила ей трогать бабушка. Однако Кая не вняла предупреждению. Нет, заклятие не было ни жестоким, ни травмирующим. Однако всю следующую неделю Кая изъяснялась примерно следующим образом:
— Мамочкачпоки! Ачпоки можночпоки пойтичпоки погулятьчпоки счпоки Алиейчпоки?
Урок был усвоен.
После проверки на магические замки девушки положили чемодан на другой лавке и вскрыли. У Каи запестрело в глазах.
Ультрамариновые, лазоревые, огненно-оранжевые, обжигающе-красные, летне-зеленые и других цветов — предметы девичьего туалета казались сконцентрированной в малом пространстве радугой.
— Это моя! — удовлетворенно сказала Паулина. Достала пачку носовых платков, похожую на хвост павлина, вытянула из них один цвета переспелой вишни и закрыла чемодан.
Девушки снова основательно попрыгали на кожаном монстре, пока не смогли замкнуть замки и затянуть назад ремни. Схватились было за ручку обретенного багажа, но обе внезапно остановились и переглянулись.
— Мы не мочь оставить его туда лежать, — озвучила соларка общую мысль. — Без знанья.
— Без сознания, — машинально поправила Кая и нехотя согласилась: — Мочь-то мы можем, но вот…
Она подошла к лежащему норру и осторожно коснулась его руки.
— Норр! Вы меня слышите?
Реакции не последовало. Тогда Кая более решительно встряхнула спящего за плечи.
— Вставайте!
Тихий стон был единственным, но обнадеживающим ответом. Кая осторожно похлопала молодого человека по щеке. Она успела проделать эту манипуляцию два раза, когда ее вдруг сильно схватили за запястье и притянули к груди.
Потерявшая равновесие Кая вскрикнула и рухнула прямо на молодого человека, оказавшись в весьма компрометирующей позе. Не открывший глаза молодой человек вдруг прошептал: «Нет, я не могу ответить тебе взаимностью! Как бы ты не умоляла! Разве что один только поцелуй!» — после чего свободной рукой схватил Каю за ягодицы и еще сильнее вжал в себя.
Кае не хватило места для размаха, но все же пощечина вышла обжигающе горячей. Девушка же подскочила шариком от пинг-понга и отпрыгнула от нахала на полтора ярда в сторону. Где и остановилась, красная как рак, глотая воздух от возмущения и вытаращив глаза.
Лежащий на скамейке норр, на которого пощечина произвела исцеляющее воздействие, тоже подскочил, принял горизонтальное сидячее положение, чмокнул в воздухе губами, после чего произнес (так же, не открывая глаз):
— Вот и все, Камилла! Больше ты от меня ничего не дождешься!
И лишь тогда наконец разлепил веки и уставился на девушек сонными голубыми глазами.
— Вы! — по-прежнему задыхаясь от возмущения и не находя других слов, вскричала Кая и за подтверждением обратилась к Паулине: — Он!
— Да, — согласилась та. — Целовать это не дел!
— Что, простите? — озадаченно потерев лоб, уточнил незнакомый норр, как будто начиная приходить в себя. — Кто целовал? Кого? И при чем тут я?
— Ах вы ни при чем? — продолжила возмущаться Кая. — Нахал! Я бы вас в полицию сдала!
— За что? — озадаченно поинтересовался незнакомец.
— За… то! — покраснела еще больше, хотя, казалось, больше уже некуда, Кая.
— Вы целовал норрина! — уверенно пояснила Паулина.
— Я — вас? — недоуменно вопросил молодой человек.
— Не меня. Она! — перевела стрелки соларка.
— Нет! — возопила в свой черед Кая. — Не целовал он меня!
— Тогда зачем вы кричите? — резонно полюбопытствовал незнакомец, поморщился и потер виски. — Если я вас не целовал, тогда из-за чего сыр-бор? Или вы хотели, чтобы я вас поцеловал, но я этого не сделал, вы остались разочарованы и поэтому кричите? Ну если это для вас так важно, то я могу…
И норр попытался встать на ноги, однако сила притяжения вернула его на исходную позицию.
— Я ничего подобного не хотела! — Кае казалось, что ее уши — это два маленьких пылающих факела. — Вы… вы!..
— А еще вы хватать норрина за… за… норрина Хольман, как называть то, что ниже спина? — продолжила обличать соларка.
И Кая, и незнакомый норр уставились на нее — Кая с желанием придушить, а незнакомый норр с искренним интересом.
— Я вас?.. О господи! — незнакомец схватился за голову и застонал. — Это уже третий раз за месяц!
— Вы третий раз хватать незнакомые норрины за… то, что ниже спина, и пытаться они целовать? — уточнила Паулина.
— Нет, что вы! — простонал норр. — Идиотская ситуация!
Кая увидела, что теперь и щеки незнакомого норра начал покрывать легкий румянец, что могло свидетельствовать о его раскаянье. Но от этого ей не стало легче.
— Пойдем, Паулина! — ледяным тоном заявила Кая и взялась за ручку чемодана.
— Подождите! — умоляюще протянул норр. — Вы, наверное, приняли меня за сумасшедшего? Но это не так! Дело в том, что…
— Я абсолютно не желаю знать, сумасшедший вы или нет! Просто держитесь от меня подальше! — прошипела Кая и потащила чемодан прочь.
— Я все компенсирую! — торопливо доставая из кармана чековую книжку и золотое перо, сказал норр. — Только не обращайтесь в полицию! Тысячи кронеров хватит? — и он судорожно накарябал на чеке цифры и подпись. Попытался было снова подняться со скамейки, но все еще заплетающиеся ноги подвели его, норр проиграл гравитации и снова плюхнулся на сиденье скамейки. С мольбой протянул руку с бумажкой: — Возьмите, пожалуйста! Мне не нужны проблемы!
— Вот и не распускали бы руки! — прошипела Кая, даже не пытаясь взять протянутый чек.
Норр поискал на одежде Каи карманов и других подходящих вместилищ для своего подношения, в этих поисках столкнулся с испепеляющим взглядом девушки, его рука переменила направление и протянула чек Паулине.
— Передайте вашей подруге, будьте любезны. Я правда был не в себе. И мне очень стыдно.
— Ха! — сказала Кая и рванула прочь от скамейки, не глядя, идет ли за ней соларка.
— Великодушно прошу простить меня! — раздался крик вслед, но Кая лишь раздраженно сдула с лица выбившийся из прически волос.
— Его можно туда оставлять? — осторожно поинтересовалась Паулина, догнав подругу и подхватывая чемодан. — Он выгляжу совсем-совсем болен.
— Это точно! — раздраженно согласилась Кая. — На всю голову.
— Если хотеть, выбрасывать. Если хотеть, оставлять собой, — сказала соларка и осторожно засунула в карман Каи чек. Та только фыркнула, но ничего не сказала.
— Прости-и-ите! — донеслось издалека, но голос экстравагантного норра потонул в гудении прибывающего поезда.
— У-у-у-у!..
ГЛАВА 8. Амма
— Большой благодарю! — щебетала Паулина, вертясь перед зеркалом.
Амма вглядывалась в ее лицо и никак не могла осознать, что со слов Трин вот эта хрупкая девчушка со светлыми почти прозрачными глазами, на дне которых плещется ничем не замутненная радость, — преступница, бандитка и, скорее всего, убийца. Хваленое чутье пифии подсказывало, что гостья не так уж и проста, что у нее есть тайна, а может и не одна… Амма прищурилась и вгляделась пристальнее. Да уж! Тайн в душе девушки было много, словно петель в вязанной крючком кружевной скатерти, и запутаны они были столь же замысловато. Но Амма не видела в этих переплетениях черного.
— Я любить яркие цвета! — восторженно заявила Паулина.
Почему же в ней не видно зла? Может, это действие какого-то экранирующего амулета? Амма вздохнула.
— Спасибо норра Хольман! Спасибо норрина Сольвейн! И Кая спасибо, хоть она и нет!
Каи действительно дома уже не было. Ускакала на работу с утра пораньше. Едва не опоздала! Да и как было не задержаться? Вчера все уснули очень поздно. Во-первых, выяснилось, что девушки притащили домой тот же чемодан, от которого пытались избавиться. Они даже повторно ездили к вокзалу, но истинного владельца желтого монстра больше не встретили. Во-вторых, за ужином Фриди размазал вареную брокколи по единственному платью гостьи. Втер так качественно, что с пятнами не справился ни обычный пятновыводитель, ни магический. Последним фактом заинтересовался Кристоф. Изъял платье и заперся с ним в кладовке до середины ночи. В-третьих, над платьем самой Каи поработал Ранд.
Одно хорошо: Кристоф немного взбодрился и сегодня после завтрака занимается с Фриди. Это конечно здорово, но платья-то от пятен не избавились! И если Кая могла легко выкрутиться из положения — выбор-то у нее имелся, то для гостьи это стало настоящей проблемой. Ночной сорочкой Каи Паулина еще хоть как-то могла воспользоваться, но вот ее платьями… Ушивать и подшивать их нужно было столько, что проще было сшить новые. Точно так же дело обстояло и с платьями самой Аммы, только здесь пришлось бы менять не только размер, но и фасон. Возможно, платья Трин подошли бы по длине, но куда девать лишний объем? Особенно в груди. Орудовать иголкой пришлось бы не один день. На что не было ни свободного времени, ни желания. Так что утром на ушах стоял весь дом. Вернее все живущие в нем женщины.
Мужчины наслаждались внезапно свалившейся на них свободой. Кристоф тетешкался с Фриди, наплевав на режим. Сид усвистал по каким-то своим делам, а Гард и Ранд искали в саду клад. В последний раз, когда Амма видела мальчиков в окно, яма у корней яблони уже была им выше колен.
Сперва Трин и Амме показалось, что это удачное стечение обстоятельств. Паулина окажется запертой на чердаке, а Трин без помех сможет сварить зелье, но быстро поняли, что по дому гостья может фланировать и в запятнанном платье, а это в их планы не входило.
Амма усмехнулась. Какая все-таки Трин трусишка! И от страха такой простой выход не увидела. Не можешь сварить антизелье — свари еще одну порцию зелья воздаяния. И пусть воздастся им всем по полной! И за деяния, и за помыслы. Так что на ближайшие дни перед Трин стоит задача, даже две задачи — сварить зелье воздаяние, а также приготовить зелье имитации (для маскировки зелья воздаяния под нечто противоположное). И бледная бандитка, свободно слоняющаяся в это время по дому, ей вовсе ни к чему. Только осознав это, Трин достала сундук, в который складывала памятные ее материнскому сердцу вещицы: и первые штанишки Гарда, и любимый слюнявчик Сида, и пеленка Фриди и… Да чего там только не было! Но самое главное, там хранился костюм в народном стиле, который Кая надевала в двенадцать лет в школе на выступление, посвященное дню Норландии. На гостью цветастая юбка и вышитая ярким орнаментом блуза сели, как влитые.
— Какая красота! Я так любить! Я так хотеть! Где можно купить еще? — спросила Паулина, переводя требовательный взгляд с Аммы на Трин и обратно.
Купить! Амма и Трин радостно переглянулись. Кошелек-то у гостьи остался — она его, слава всем богам, не в чемодане везла.
— Вам нравятся этнические мотивы? — спросила Амма
— Да. Очень! Такой яркая цвет, — закивала головой гостья, от чего ее белесые волосенки совсем растрепались.
— Тогда давайте я устрою для вас экскурсию по городу! Здесь есть чудесные лавочки, в которых продаются прелестные вещицы в народном стиле, — заворковала Амма. — И в конце мы обязательно заглянем на местный рынок. Там тоже можно разжиться кое-чем интересным.
Амма со значением подмигнула Трин. Та непонимающе уставилась в ответ круглыми, как у совы, глазами. Амма покачала головой. Нет, определенно, последнее, на что ориентировался племянник при выборе супруги — это интеллект избранницы! Трин — замечательная девочка. Добрая, любящая, заботливая. Готовит потрясающе… Но сложные умственные построения — это не ее.
— Ура! Ура! Я увижу Эргвиль, — захлопала в ладоши Паулина.
— Эрнвиль, — машинально поправила ее Амма.
— Эрнвиль, — послушно повторила Паулина. — Я один момент! Я бегать за кошель!
И она дробно застучала каблучками по скрипучей лестнице, ведущей на чердак.
— Экскурсия! Покупки! Подарки для мама и сестры, — доносились до Аммы и Трин ее постепенно затихающие возгласы.
— Сестры? — тихо удивилась Трин. — Вроде, упоминался брат…
— Не о том думаешь! — вернула ее на землю Амма. — Девочка постоянно путает мужской и женский род, множественное и единственное число, прошедшее и настоящее время… Она вообще плохо знает норландский. А ты быстро напиши мне, чего тебе не хватает для твоих зелий! Я все куплю, а ты, пока нас не будет, начинай работу с тем, что есть. Можешь?
— Дя, я уже, — смущенно призналась Трин, вынимая исчерканную бумажку из кармана передника. — Вот, вчера все проверила. Не хватает совсем немного и только того, что потребуется на завершающих этапах… Так что начну без проблем. Это ты удачно придумала увести ее из дома.
Амма покровительственно приобняла невестку и похлопала ее по плечу.
— Эх, — вздохнула та. — Вот бы еще Сид присматривал за младшими братьями, а не мотался неизвестно где…
— Я готов! — заявила сияющая Паула, возвращаясь обратно.
— Я тоже, — заверила ее Амма, беря в руки перчатки и сумочку, что разместились на верхней полочке в прихожей, и они обе вышли из дома.
До того как семейство Хольманов поселилось в Эрнвиле, эти вещицы обитали внизу, но теперь их приходилось убирать подальше от деятельных ручонок Гарда и Ранда. Нет, мальчики вовсе не хотели пакостить! Они хотели сделать приятно тетушке. Амма с содроганием вспомнила ридикюль, который внучатые племянники старательно расписали красками, а потом торжественно вручили владелице.
— Тепель он класивый! — гордо заявил Ранд.
«Класивый» ридикюль Амма разместила в своей комнате на подоконнике. Детям объяснила, что ходить с такой великолепной вещью по улице страшно — украдут, а сама тихонько попросила норра Штиплера соорудить простенькую полочку для прихожей. Норр Штиплер просьбу выполнил и даже перевыполнил. Украсил полочку резьбой и собственноручно прибил ее повыше. У норра Штиплера были золотые руки и не менее драгоценное сердце. У него была небольшая мастерская. Но с соседей и знакомых деньги он не брал принципиально, ограничивался благодарностями. Если бы он действовал иначе, наверняка был бы уже если не богат, то вполне себе прилично обеспечен. И не ходил бы в сюртуке с заплатками на локтях.
— Доброе утро, норрина Сольвейн, — раздался тихий бархатный голос, и Амма, встрепенувшись, поняла, что буквально наткнулась на того, о ком только что думала.
Он стоял в паре футов от нее, в знак приветствия приподняв потертую шляпу. Когда-то норра Штиплера можно было назвать привлекательным мужчиной, но теперь этому мешала излишняя худоба, темные круги под глазами и горькие складки у губ. У него была густая шапка когда-то пшенично-золотых волос, но время припорошило их сединой, и они выглядели запылившимися. Плечи его были широки, но под грузом забот немного ссутулились и поникли. Одежда всегда была чиста и пахла свежестью, но вид имела изрядно потрепанный. И он никогда не брал с Аммы денег за помощь. Разве что иногда соглашался выпить чаю.
— Доброе утро, — ответила ему Амма.
— И вам доброго утра, юная норрина, — поздоровался норр Штиплер со спутницей Аммы. — Это еще одна ваша племянница? — спросил он.
— Нет, — излишне поспешно открестилась от такого родства Амма.
Норр Штиплер смутился.
— Извините, я, кажется, проявил бестактность…
— Я Паула. Я гостить у семья Хольман и норрина Сольвейн. Я учить язык, — заявила Паулина. — Мы идем смотреть Эрнвиль. Покупать норландский вещь.
— Я решила устроить нашей гостье экскурсию, — пояснила Амма. — Познакомить с народными промыслами…
— О! Это замечательная идея, — мягко улыбнулся норр Штиплер. — Вам повезло! Норрина Сольвейн очень интересно рассказывает. И кстати! Если вас интересуют норландские вещи, я сделаю для вас калюку! — и, видя недоуменный взгляд девушки, пояснил: — Что-то вроде флейты.
— А! Я понимай! Дудка! Я буду рад! — затараторила Паулина и засияла еще ярче, хотя до этого казалось, что ярче уже некуда.
— Отлично, я занесу на днях, — пообещал норр Штиплер.
— Ну что вы, не стоит так беспокоиться, — попробовала остановить его Амма.
— Это будет вам труден? — тут же озаботилась Паулина.
Амма не могла не оценить актерского таланта девчушки. Вела она себя вполне естественно и выглядела искренней. Амма бы и сама не заподозрила обмана, не знай она истории Трин.
— Никакого беспокойства, — уверил их норр Штиплер и, попрощавшись, степенно двинулся к своему дому.
Амма еще несколько мгновений смотрела ему в спину. На ткани пиджака норра Штиплера из потертостей стали отчетливо выступать цифры 529… Амма тряхнула головой, отгоняя назойливое видение, и зашагала по переулку, увлекая за собой Паулину.
ГЛАВА 9. Кая
— Вы уверены, что подобная позиция вам подойдет? — пытливо спрашивал Каю управляющий.
Был норр Куппман спокойным и говорил размеренно и веско, взгляд серых глаз был цепким и внимательным. Когда мужчина задумывался, он начинал потирать гладко выбритый подбородок, солидно попирающий пышный шейный платок бежевого цвета.
— Вы намекаете, что я не справлюсь? — вздернула свой подбородок Кая.
Она так вымоталась вчера, таская туда-сюда тяжеленный чемодан, а вместе с ним соларку, которая продолжала изливать восторг по любому поводу, что имела неосторожность оставить платье, в котором планировала пойти на работу, около гладильной доски. А сегодня утром обнаружила темные липкие потеки, просачивающиеся из кармана.
— Это тебе каламелька. Чтобы не так глустно было на лаботе, — доверчиво хлопая глазами, искренне доложил ей Ранд.
Кая сдержала рвущиеся из груди ругательства и заменила их серией вздохов. Бросила свежевыглаженное платье в стирку. Пришлось идти во вчерашней юбке, добавив к ней свежую блузку, которую она гладила впопыхах, порыкивая на братьев, стоило им приблизиться к Кае хоть на ярд.
— Они же не нарочно, — прошептала Трин.
— Я знаю, мамочка, — утешила ее Кая, звонко чмокнула мать в щеку, помахала всем рукой и радостно устремилась прочь из милого, милого до… дурдома.
Омрачало одно — Кае пришлось тащить с собой на работу тот желтый чемодан, с которым она уже почти срослась. Паулина было предложила ей свою помощь, но Кая мягко отказалась. Ей хотелось немного побыть в тишине — та в последнее время в их семье превратилась в предмет роскоши.
Извозчик довез девушку с ее грузом до самого входа в отель, где чопорный швейцар хотел было свистнуть коридорного, но Кая отказалась.
Она в двух словах объяснила норру Куппману путаницу с чемоданами и честно призналась своему боссу, что помимо прочего хочет найти владельца и совершить окончательный обмен.
— Этот норр выглядел явным приезжим, произношение у него было Бергхолмское, а с деньгами проблем нет, так что полагаю, он должен остановиться в вашем отеле.
— Не возражаю, — с улыбкой сказал норр Куппман, благожелательно глядя на Каю и поглаживая подбородок. — Ищите своего постояльца. Уладьте это маленькое дельце. Тем более что именно в этом и будет состоять суть вашей работы.
— То есть? — поинтересовалась Кая, с ужасом думая, что теперь до конца жизни обречена заниматься обменом чемоданов.
— Видите ли, норрина, — принялся объяснять управляющий, — как бы хорошо ни была налажена работа всех служб, почти каждый день в отеле происходят какие-то недоразумения. По большей части, по вине постояльцев. И вот кто-то должен улаживать эти маленькие проблемы. Потерялась собачка, нервной норре показалось, что в номере живет призрак, постельное белье пахнет октябрем…
— Чем-чем?
Норр Куппман закатил глаза.
— Вы даже не представляете, дорогая норрина, с какими абсурдными и бессмысленными требованиями и капризами нам приходится иметь дело. И каждый раз одно и то же: постоялец требует управляющего. Но если бы я занимался только этим, то не смог осуществлять свою непосредственную работу. Поэтому мне нужен зиц-управляющий.
— Что, простите? — изумленно распахнула глаза Кая.
— Если честно, я предпочел бы найти на эту должность кого-нибудь посолидней и постарше, — признался норр Куппман, — и, если уж говорить совсем откровенно, мужчину. Но вы так решительно вели себя вчера, так уверенно говорили, что я решил дать вам шанс попробовать. А что скажете вы? Вы уверены, что подобная позиция вам подойдет?
— Я попробую, — осторожно сказала Кая. Она вспомнила свою шумную семейку. — Уладить проблему, наверное, я смогу.
— Итак, постоялец недоволен и требует, чтобы им занялся служащий самого высокого ранга. В идеале — управляющий. И тут появляетесь вы — помощник управляющего. Мы вам и бейджик дадим. Честно глядя в глаза клиента, врете, что сам управляющий куда-то делся. Но вы-то ничем не хуже. А может, даже и лучше. И улаживаете проблему.
— Я понимаю.
— В крайнем случае… только в крайнем, зовите меня, договорились? А сейчас я познакомлю вас с начальниками всех служб.
Кая, оставив желтого монстра в кабинете управляющего и прицепив на грудь прямоугольный бейджик, где золотым по бежевому было написано название ее новой должности, отправилась в путешествие по гостинице. А еще через час она стояла у стойки регистрации с опухшей от знаний головой и пухлым же блокнотом, куда занесла всю важную информацию.
Конторка, за которой работали девушки-регистраторы, располагалась посередине правой стены просторного холла, где между массивными колоннами стояли уютные плюшевые диванчики. По центру зала виднелся большой стол, и стеклянные графины с прохладным лимонадом манили всех желающих утолить жажду.
Рядом же с конторкой в небольшом закутке стояли кресло и еще один столик. На нем табличка с надписью: «Помощник управляющего» — тоже золотыми чернилами. Кая оглянулась и, заметив висящую на стене доску, подошла к ней и стала с интересом разглядывать напечатанные на машинке и написанные от руки объявления.
«Научу игре на банджо. Стоимость занятия 15 кронеров». «Эрнвильский трикотаж. Высшее качество. Обращайтесь в лавку норры Крифир». Кая нахмурилась и пригляделась поближе. Почерк в одном из объявлений ей показался знакомым. «Проведу частную экскурсию и покажу ведьмины круги — тайную достопримечательность Эрнвиля. С гарантией. Стоимость экскурсии 100 кронеров. Собираю группу в 15 часов у входа в отель».
Кая осуждающе покачала головой. Либо чистая афера, либо высшее мастерство. Во-первых, ведьмины круги возникают спонтанно и чаще всего на новом месте. Найти их по приметам могли только местные ведьмы, которых, насколько Кая поняла из рассказов тетушки Аммы, в Эрнвиле сейчас не осталось. И возникали круги чаще всего в темное время суток, так что устраивать экскурсию днем было практически бессмысленно. Однако в объявлении было написано «с гарантией». Но почему Кае показалось, что…
— Норрина Хольман! — оторвала Каю от размышлений одна из девушек-регистраторов по имени Эрна. — Тут в номере 210 постояльцы жалуются.
— На что? — тут же сосредоточилась на работе Кая.
— Не на что, а на кого. Утверждают, что у них в номере есть… то ли тикси, то ли пикси… Тут неразборчиво в записке. Коридорный передал.
— Гости из Арглии? — поинтересовалась Кая.
— Уточню! Да, вы правы! — удивилась регистратор. — Из Арглии.
— Тогда пикси! — уверенно сказала Кая. — Что ж, пойду узнаю, откуда в Норландии могли взяться арглийские пикси.
Дама, открывшая Кае дверь, была худощава, затянута в сиреневое платье, пошитое не по моде Норландии, но явно дорогое, лицо имела недовольное, а голос пронзительный с арглийским акцентом.
— Почему не пришел управляющий? Я требую управляющего! — взяла она сразу верхние октавы.
— Норр Куппман сегодня в отъезде с утра, — успокаивающе объяснила Кая. — Но я его помощница. Что у вас случилось?
— Это безобразие! — визгливо взорвалась дама. — В приличных отелях не должно быть пикси! У нас, в Арглии, перед тем как выдать разрешение на открытие гостиницы, обязательно проводят противопиксивую обработку. Я так и знала, что за границей…
— Дорогая, успокойся! — устало произнес сидящий в кресле полный мужчина с седой щеткой усов над губами.
— Успокоиться? — взвизгнула дама. — Я не могу найти свой маникюрный набор! А у меня ноготь сломался! Видишь?
И она ткнула рукой в сторону мужа.
— А почему вы решили, что у вас в номере пикси? — полюбопытствовала Кая. — Вообще-то, в Норландии они не водятся.
— Еще попробуйте обвинить нас в том, что мы их привезли с собой! — фыркнула дама.
— У нас уже второй день пропадают вещи, — объяснил муж. — То очки, то галстук, то ручка. Сегодня утром у меня пропала чековая книжка, которую я сам за минуту до этого положил на стол. Отвернулся, а ее нет.
— Все знают, что это проделки пикси! — снова вмешалась дама. — Примите меры! Позовите депиксизатора!
— Из Арглии?
— Да хоть с луны! — рявкнула дама.
Проблема складывалась нешуточная. Кая испытала страшный соблазн позвать норра Куппмана. И пусть он ловит хоть пикси, хоть чертей за хвост. Но неужели она провалит первое же задание и не разрешит эту проблему? Хоть попытается…
— А как давно у вас стали пропадать вещи, уважаемые норр и норра? — поинтересовалась она скорее у мужа, чем у жены.
— Да с той минуты, как мы въехали в этот чертов отель! — снова завопила постоялица.
— Подожди, дорогая, — осторожно вмешался муж. — В Бергхолме этого не было. В поезде вещи были в багажном отсеке, так что не могу сказать. Однако, вроде, все было на месте. А затем то одно, то другое стало пропадать. Пропадет, а через пару часов появится. И прямо лежит на виду, словно издеваясь.
— Да пикси это! — взвизгнула дама.
— Можно я посмотрю на пропавшие вещи? На те, что потом снова появились? — уточнила просьбу Кая и через секунду получила в руки кучу совершенно разных вещей: от визитницы до зубочистки в серебряном футляре.
Она села и сосредоточенно поводила над ними руками. Хмыкнула уже почти весело.
— А в Бергхолме вы где жили? — спросила она. — У знакомых?
— Ну да, у барона Алармана, — гордо сказала дама.
— А детей там не было случайно?
— Были, — слегка обескураженно сказала дама.
— Тогда все ясно! — сказала Кая. — Это была шутка.
— Какая еще шутка? — возмутилась дама.
— Розыгрыш, — пояснила Кая. — Это средство называется «Найди меня». Продается в магазинах магических розыгрышей. Надо побрызгать на вещь, и она на время становится невидимой. Потом снова проявляется. Начинает действовать через сутки или двое.
— Что за безобразие! — растерянно возмутилась дама, оглянулась на мужа, но тот только озадаченно крякнул.
— Не переживайте! Происходит это только один раз, после чего средство перестает работать. И оно достаточно слабое. Скоро все закончится, — утешила посетителей Кая.
— А вы уверены? — уже почти мирно спросила дама.
— Абсолютно, — улыбнулась Кая. — Если будут другие проблемы, обращайтесь. Мой стол рядом со стойкой регистрации.
Она оставила недоуменно переглядывающихся супругов одних и пошла вниз.
До обеда ей пришлось разрешить еще пару мелких проблем, но в этот раз все оказалось намного проще, и девушке даже не пришло в голову звать управляющего.
— Мне бы узнать насчет одного нового постояльца, — обратилась она к Эрне, когда случилось затишье.
Кая подробно описала внешность вчерашнего норра с желтым чемоданом.
— Не помню такого, — развела руками Эрна. — Разве что… Знаешь, надо спросить старшего коридорного. Может, он запомнил его? Уж желтый чемодан должен был. Спрошу у него после обеда.
— Буду очень благодарна, — искренне сказала Кая.
Она и сама чувствовала, что не прочь перекусить. Обвела глазами холл. Около графинов с лимонадом толпилось несколько громко переговаривающихся норров, одетых со столичным шиком. Они спешно глотали лимонад.
— Пора! — сказал кто-то из них, и все они гурьбой направились на выход из отеля.
Спина одного из уходящих показалась Кае донельзя знакомой, и она уже открыла было рот, чтобы окликнуть… Нет, лучше догнать его и убедиться, что…
— Норрина Хольман!
Кая вздрогнула. К ней через холл шел управляющий, и мысль о преследовании сразу же вылетела у девушки из головы.
— Я приятно удивлен, — сказал норр Куппман, — тем, как вы работали сегодня.
— Спасибо! — смутилась Кая.
— Думаю, что для испытательного срока этого достаточно. Я принимаю вас на работу. Ваша смена с восьми утра до шести вечера, — важно кивнул мужчина, и Кая просияла. — А сейчас можете отойти пообедать на часок.
— Я так благодарна вам, норр Куппман. Я, пожалуй, и правда схожу перекусить.
— Разумеется, норрина! — склонил голову управляющий и тут же отвлекся на подошедшего к нему служащего в рабочей робе.
Кая вышла из отеля и оглянулась. День еще никогда не казался ей настолько сияющим, а воздух упоительным. Так, она слегка перекусит, а затем вернется, чтобы… Кая застыла с открытым ртом.
Именно в этот момент от входа в отель отъехал открытый экипаж. Пассажиров в нем не было, зато на их месте покачивался уже знакомый ей огромный желтый чемодан, перетянутый ремнями.
ГЛАВА 10. Трин
Когда за тетушкой Аммой и жуткой гостьей закрылась дверь, Трин метнулась на кухню. Фриди под присмотром отца, Гард и Ранд заняты делом, завтрак уже прошел, до обеда далеко — самое время заняться зельями. Во всяком случае, первым из них. Зелье воздаяния. Трин вздохнула. Не так уж его и сложно изготовить. Тем более практический опыт имеется. А вот над вторым составом предстояло изрядно попотеть: имелись некоторые нюансы.
— Нашел! — донесся выкрик Ранда.
Трин выглянула в окно. Мальчишки выкопали уже три ямы. Вытащили из последней какой-то черепок и теперь углубляли ее с удвоенным энтузиазмом. Материнский взгляд оценил, что некоторое время они могут заниматься этим самостоятельно и вполне безопасно. Хотя присмотр не помешал бы… Где же все-таки Сид? Все в семье заняты делом, один он пропадает непонятно где.
Пока голова была занята невеселыми раздумьями, руки работали уверенно и ловко. Небольшая кастрюлька с веселенькой голубой незабудкой на эмалированном боку стояла на плите, вода в ней уже нагрелась и готовилась закипеть. Со дна то и дело поднимались пока редкие одиночные пузырьки.
Трин разложила на столе холщовые мешочки, скляночки, бумажные кулечки, пучки — все, что потребуется ей сегодня.
Кастрюлька стала подрагивать, вода в ней забурлила.
— Джег кастер эйкебаркен иваннет, — забормотала Трин, бросая в кастрюльку щедрую щепотку измельченной дубовой коры.
Вода тотчас же потемнела и стала желтовато-коричневой.
— Ретфердайхед вил финнет, — продолжала начитывать заклинание Трин, добавляя то каплю розовой эссенции, то веточку высушенной омелы.
Ингредиенты следовали один за другим. Щепотка пыльцы белых лилий, следом слеза невинной девы и сразу же без паузы толченые крылья божьих коровок. Речитатив не прерывался ни на минуту. Трин схватила перо из левого крыла черного ворона и стала размешивать варево — трижды по часовой стрелки и трижды против.
— Кракефьярэн! — выкрикнула она, завершив последний круг и выдернула крыло из кастрюли.
Теперь перелить, закупорить, поставить в темное место и не трогать минимум сутки. Трин вымыла руки, затем утерла лоб. Сил ушло немерено. Даже больше, чем в прошлый раз. Недели и месяцы нервного ожидания не прошли даром. Но теперь можно выдохнуть — половина дела сделана. Трин разложила свои запасы по верхним полочкам и шкафчикам подальше от детей.
Кстати, о детях! Что-то за окном стало подозрительно тихо… Трин выглянула в окно, мгновение смотрела на пустую лужайку, испятнанную черными проплешинами и ямками, затем охнула и выскочила из кухни.
— Гард! — звала она, выбегая в холл.
Никто не отзывался.
— Ранд! — крикнула она с крыльца.
Тишина была ей ответом.
— Мальчики! — с нотками паники в голосе она продолжила поиски в гостиной.
Никого.
Трин прижала руку к груди, пытаясь успокоить заполошно стучащее сердце.
— Бу-бу-бу! — спокойный мужской голос с трудом пробился сквозь шум крови в ушах.
Трин прислушалась.
— Капаем три капли на пятно и… Вуаля! — донесся до нее веселый голос Кристофа.
Сразу после этого раздались восторженные мальчишеские вопли. Три разноголосых вопля! Ноги Трин подкосились от облегчения. Сыновья с отцом. Все в порядке! Все хорошо.
Боясь поверить в то, что слышит, Трин тихонько, на цыпочках прокралась к спальне. Заглянула в щель приоткрытой двери.
Кристоф в домашних брюках, рубахе и халате, наброшенном на плечи вроде плаща фокусника, водил руками над разложенной на полу одеждой. Трин увидела заляпанное платье гостьи, платье Каи в потеках карамели и маленькие детские штанишки с черно-зелеными разводами. Гард и Ранд чинно сидели на стульчиках и смотрели на отца открыв рты, болтая ногами с голыми коленками. Фриди сидел рядом с братьями прямо на полу и тоже не спускал с отца глаз.
— А теперь мы возьмем наш лучший магический пятновыводитель и выведем все пятна! Удивим и порадуем маму! — голосом конферансье провозгласил Кристоф.
Старшие мальчишки захлопали в ладоши, а Фриди гукнул что-то неразборчивое и сунул большой палец в рот.
Кристоф извлек из кармана пузырек и щедро оросил лежащие перед ним одежды. Трин смотрела во все глаза, понимая, что в них отражается точно такое же выражение радостного удивления, как и у сыновей.
Вместо пузырька в руках Кристофа появилась коробочка. Он вытащил оттуда щепотку серебристого порошка и подбросил его вверх. Мельчайшие частички порошка, медленно опускаясь, заискрились, их как магнитом тянуло к опрысканным предыдущим составом местам. Стало похоже, что в комнате случился настоящий миниатюрный звездопад.
После того как последние искорки прикоснулись к одежде, Кристоф весело воскликнул:
— Форсвиннэ!
Кусочки грязи вылетели из ткани, собрались в один бурый с прозеленью комок. Комок завис в ладони от пола, дергаясь и подрагивая. Затем смялся, чуть изменил форму и стал похож на маленького человечка. Человечек подергал ручками и ножками, а потом бодро зашагал к двери. Одежда на полу стала сверкающе чистой.
Гард и Ранд вновь захлопали в ладоши. Трин, боясь, что ее заметят, отступила на шаг. Она успела увидеть, как Фриди вынул палец изо рта и, причмокнув, сказал:
— Неть, кака дай!
Трин всем телом ощутила, что рядом кто-то использует сырую силу. Мощно, размашисто, неловко. В груди что-то екнуло. Возможно, сердце. Трин бросилась обратно к щели. «Пожалуйста! Пожалуйста! Только не это! Только не Фриди! Пусть это будет Гард. Или даже Ранд, но не Фриди! Ему рано!» — бились в голове панические мысли.
Она вновь приложила глаз к щели. В комнате грязевой человечек бодро прошагал на платье Паулины, улегся на него и расползся по ткани отвратительного вида пятном.
— Ага, — сказал Кристоф, довольный, как наевшийся сметаны кот. — Похоже маму мы все-таки удивим… — он взял Фриди на руки и закричал: –Дорога-а-ая! Трин! Подойди к нам! — его магически усиленный голос разнесся по всему домику тетушки Аммы.
Трин вздохнула и распахнула дверь.
— Да, дорогой, — прощебетала она. — Что-то случилось?
— Быстро ты, — удивился Кристоф, но вдаваться в детали не стал. — У нас для тебя сюрприз. Даже два сюрприза, — гордо продолжил он. — Во-первых, мы избавились от пятен на одежде Каи, Гарда и Ранда. Платье гостьи спасти не удалось… — он стыдливо отодвинул когда-то бирюзовое платье ногой и неуверенно добавил: — Пока не удалось. Во-вторых, у нас очень талантливые дети!
— Последний факт не совсем сюрприз для меня, — усмехнулась Трин. — Это я знала давно. Талантливые, находчивые, неугомонные, деятельные…
Она умолкла и пригладила вихры Гарда и Ранда.
— Но тут вскрылся еще один талант! Ты удивишься! — заявил Кристоф, расправил плечи, выпятил грудь и выдохнул: — У Фриди проснулись магические способности! Представляешь? Так рано! Похоже, кончились спокойные денечки в этом семействе…
А они начинались, хотела переспросить Трин — она таких не помнила со времен… А собственно она вообще не помнила этих спокойных денечков с той самой поры, когда их семейство образовалось. Вечно что-то да происходило. То одно, то другое. Теперь вот Фриди… Магические способности и ни грамма их контроля. Это до кучи. А то в последнее время потрясений было мало! Трин вздохнула, отодвинула накатывающую волнами панику подальше и шепотом уточнила: — Ты не мог ошибиться?
— Обижаешь!
Ранд и Гард натягивали очищенные штаны и переводили горящие любопытством взгляды с отца на мать и обратно.
— Как же будет ребенок, которому еще и двух лет нет, держать свою силу в узде? У него пока кое-что другое до горшка еще не всегда удержать получается, а тут магия, — пробормотала Трин.
— Отставить панику! — воскликнул Кристоф, подкинул Фриди к потолку, поймал хохочущего мальчишку и заявил: — А папка ребенку на что? Прорвемся! Я послежу.
Трин хлопнула ресницами. На глаза навернулись слезы счастья. Кристоф последит за Фриди? Вот так просто? Вылезет из своих одеял, в которые кутался последние месяцы, встанет с постели и последит? Это же счастье! Вот это сюрприз так сюрприз! Трин чмокнула сыновей в макушки, а мужа в краешек губ.
— Ты самый лучший! — шепнула она ему.
— А папа из глязи чучелко делал, — наконец-то решил вступить в разговор Ранд.
— Гномика такого, — пояснил Гард. — Маленький, смешнючий и бегает! Вся грязь убежала, и штаны, что мы замарали, когда клад откапывали, снова чистые стали. Во!
— Гномика? Из грязи? — переспросила Трин, изобразив на лице гримасу крайнего удивления.
— Ой, да баловался давно по молодости. Мне тогда было столько же, как Сиду сейчас. У меня целый ящик этих юношеских экспериментов, — отмахнулся Кристоф. — Там можно и пыль из ковра в дракона превратить… Улетит, развеется, и выбивать не нужно. Ну и еще разное, по мелочи…
— Интересные мелочи, — улыбнулась Трин. — Нужно будет присмотреться. Теперь понятно, в кого наши дети такие талантливые…
— Конечно, в маму! — улыбнулся Кристоф. — Ты самая талантливая в этой семье! Я дома даже супы ем! Прошу заметить, только дома и исключительно тобою приготовленные!
— Ой! Супы! — всплеснула руками Трин. — Мне на кухню пора! Обед…
— Иди! Иди! — махнул ей Кристоф. — Я присмотрю за ребятами.
Трин тихонько выскользнула из комнаты, за спиной у нее послышалось:
— Длакона? Ты умеешь делать длакона из пыли?
— Я? Да я еще и не то умею!
Трин едва в голос не засмеялась: похоже, Кристоф возвращается! Ее Кристоф! Она по-девчоночьи, чуть ли не вприпрыжку, побежала на кухню. Взгляд зацепился за оставленные Паулиной перчатки. К сегодняшнему ее наряду в исконно норланском стиле они никак не подходили. Улыбка Трин померкла. Эх, как бы все было хорошо, если бы не эта девчонка! Трин вздохнула и споткнулась о домашние туфли старшего сына. Сид! Вечно он разбрасывает свои вещи где ни попадя. Да и сам он в последние дни пропадает не пойми где. Материнское сердце сжалось от тревожного предчувствия.
ГЛАВА 11. Кая
— Эй! — шепотом произнесла Кая. Потом возвысила голос и повторила громче: — Эй, кучер!
Ноги девушки сами собой невольно двинулись вслед за экипажем, который, отъехав от отеля, стал набирать ход.
— Стойте! — уже закричала девушка, но грохот колес по булыжниками заглушал ее крики, а тут еще и дорога пошла под уклон, так что лошади веселей застучали копытами, и экипаж резво покатился вперед.
Кая, стараясь не потерять лицо на глазах флегматично наблюдающего за ней швейцара (к чему ее теперь обязывала новая должность), торопливо засеменила, затем перешла на быструю ходьбу, а через минуту на спортивный шаг. Экипаж тем временем повернул направо и скрылся за поворотом.
Никогда раньше эта улочка в три дома не казалась Кае такой длинной. Однако, стоило девушке повернуть за угол, как, уже совершенно не церемонясь, она подхватила юбки и рванула бегом за бодро подпрыгивающей на камнях повозкой, на сиденье которой эпилептически подрагивал яично-желтый чемодан.
Двуколенную улицу, получившую свое название за s-образную форму и словно откалывающую коленца в пьяном танце, Ленивый переулок, Торжковую площадь, переулок Рваного Башмака и улицу Вороньего грая Кая пробежала одним махом, ловя ртом воздух и попутных мушек и чудом не сбивая степенно идущих и ни в чем не виноватых прохожих. Когда она вбежала в переулок Пяти Сестер, экипаж уже не было видно. Отчаянно всплеснувшая руками Кая все-таки добежала до конца переулка, но увы — тянувшийся перед ней Сиреневый бульвар был полон какими угодно экипажами, но нужного уже и след простыл. И Кая даже не знала, куда ей бежать — направо или налево. Обессиленная и расстроенная девушка рухнула на ближайшую лавочку, прислушиваясь к бешеному ритму сердца.
Скамейка стояла в блаженной тени старого и оттого пышного куста, клонившего в разные стороны ветки с крупными жирными соцветиями ярко-малинового цвета. Листья в форме сердец выглядели глянцевито-зелеными. Куст мягко обнимал Каю теплыми руками свежего бодрящего аромата и словно взывал к ней: рано опускать руки! Борись! Верь и надейся!
Кая вняла голосу разума, улыбнулась пробегающей по скверу с веселым визгом малышке, смирилась с поражением и достала из кармана платок, чтобы протереть потный лоб. Вместе с платком из юбки выпал и спикировал к ногам девушки слегка помятый листок. Кая с вялым интересом подняла его и развернула. Это был чек, и Кая сразу же вернулась мыслями во вчерашний день и к неприятному инциденту, который предшествовал получению чека. Девушка с недовольством скользнула взглядом по названию банка, по твердой подписи: то ли «Ваксерман», то ли «Вахерман», а потом ее глаза округлились.
— Сколько-сколько? — прошептала Кая, судорожно пересчитывая нули и не понимая, правильно она сосчитала или нет. — Сто тысяч кронеров? Сто! Тысяч! Кронеров!
«Только не обращайтесь в полицию! Тысячи кронеров хватит?» — отчетливо всплыли в ее памяти слова незнакомца. Кая еще раз пересчитала нули. Их было пять — не больше и не меньше. Кая прикрыла левый глаз и посмотрела открытым правым. Повторила манипуляцию, но уже левым глазом. Нет, от перемены глаз сумма на чеке не поменялась. И нули тоже не хотели никуда деваться.
«Ошибся! Ну ясно же! — забились в голове у Каи мысли. — Был не в себе. «Тысячи кронеров хватит?» Он хотел дать только тысячу! А дал в сто раз больше! Это же… И папин долг покрыть! А еще дом нормальный снять! Нет! Можно оплатить первый учебный год в Университете Магии! Если я не поступлю на бюджет! А я вряд ли поступлю. Не такой уж у меня сильный дар. И няню! Няню наймем! Пока мама окончательно не рехнулась. И тетушка Амма вздохнет спокойно. Ей ни к чему такие треволнения на старости лет! Я слышала, как она уговорила маму взять ее сбережения на погашение долга! Это всех выручит! Надо лишь…»
Кая вскочила и снова зашагала по скверу. Белая, нежно-лиловая и фиолетовая сирень ластилась к ней, кивала приветливо, но девушка не замечала знаков внимания флоры. В голове у нее бился один вопрос: взять деньги или не взять?
Конечно, не брать! Незнакомец явно ошибся. Да ему бы и в голову не пришло вписывать такую сумму. И благородный человек, вроде Каи, не может воспользоваться чужой оплошностью. Это почти ограбление! Конечно, не брать!
Конечно, взять! Разве не затем она вышла на работу, чтобы помочь семье? Папа совсем сдал. Он в депрессии, ее всегда веселый и энергичный выдумщик-папа! А сейчас на него жалко смотреть! Груз вины полностью пригнул его к земле. А мама! Три дня назад Кая спустилась ночью в кухню попить и увидела, как мама плачет — беззвучно, стараясь никого не разбудить. И это ее сильная и уверенная в себе мама! Надо спасти их! Кая возьмет деньги не ради себя, а ради них. Конечно, взять!
Кая подняла невидящие глаза и вздрогнула.
«Главный Промышленный Банк» — гласила солидная, блестящая позолотой вывеска над сверкающими стеклянными дверями. Это судьба! Кая невольно сделала пару шагов ко входу. Швейцар потянулся к ручке, собираясь открыть перед Каей дверь. И девушка застыла, засомневавшись. Нет, она не пойдет туда. Ни за что!
Тут новое соображение внезапно пришло ей на ум. Кая кивнула швейцару и уже решительно вошла в распахнутые перед ней двери.
— Чем могу помочь? — вежливо обратился к ней молодой человек за конторкой из темного дерева. Его очки сверкали проницательно и предупредительно.
— У меня есть чек, — веско сказала Кая, кладя на конторку чуть помятую бумажку, — и я хотела бы узнать, где я могу найти норра, выписавшего его.
— Вы не знакомы с норром? — приподнял бровь в удивлении банковский служащий.
— Знакома… В некотором роде, — нервно ответила Кая.
Надеюсь, ей не придется рассказывать, где, а главное, как она с ним свела знакомство?
— Но если вы знакомы с норром… — служащий сделал многозначительную паузу, перебрасывая мяч Кае.
— Норром Вахерманом? То есть Ваксерманом? — еще больше нервничая и начиная смущаться, предположила Кая. — Я знаю, что он приехал в Эрнвиль, но не знаю его адреса. А мне нужно с ним увидеться.
— Увы, — развел руками молодой человек. — Правила банка строжайше запрещают нам сообщать кому бы то ни было адреса и личные данные клиентов.
— Жаль, — расстроилась Кая.
— Вам обналичить чек?
— Что?
— Или вы хотите положить всю сумму себе на счет? Могу предложить выгодные условия по вкладам и…
Кая колебалась недолго, всего каких-то три или четыре секунды, что делало ей честь, потом тяжело вздохнула и потянула бумажку за уголок к себе.
— Нет, пока не надо, — сказала она, так и не решившись окончательно сжечь за собой мосты. — Может, чуть попозже…
И, боясь, что еще минута, и она совершит то, от чего ее всячески отговаривала совесть, Кая стремительно покинула банк, пронесшись, подобно урагану, через стеклянные двери, которые едва успел распахнуть перед ней швейцар.
Лицо бегущей по скверу Каи пылало от стыда. Боже, как низко она едва не пала! Чуть не стала воровкой! Какой позор! Проходя мимо урны, Кая остановилась в нерешительности, достала было чек, но снова убрала в карман и побежала дальше. Надо было возвращаться на работу, а по дороге купить себе перекус: девушка помнила, что недалеко от отеля была пекарня, где продавались совершенно восхитительные сдобы с малиновым джемом и штрейзелем.
Но пошла Кая другим маршрутом: узкими улочками, которые петляли между жилых домов и уютных садиков, а затем выводили к реке. Там Кая снова остановилась в нерешительности. Мост Трех Оре был пешеходным и узким, но с широким каменным парапетом, на который было удобно облокачиваться, но можно было при желании даже сесть или лечь. Кая сделала первое и уставилась задумчиво на текущую реку, по которой неторопливо плыла лодочка.
Чек жег ей карман, а искушение душу. Нет! Не для того мама длинными вечерами читала сказки, где за добро воздавалось добром, а за зло злом! Не для того папа вел с маленькой Каей длительные беседы и разбирал ее затруднительные жизненные ситуации, показывая, что хорошо, а что плохо! Кая не должна поддаваться соблазну! Надо избавить себя раз и навсегда от него! Девушка решительно достала из кармана чек, смяла его и швырнула бумажный комочек перед собой в реку.
Веселый ветерок дунул ей прямо в лицо, а затем швырнул бумажку назад, и та угнездилась на тонком карнизе, который шел с обратной стороны парапета.
О нет!
Сожаление о глупом поступке тут же охватило Каю. Вон там, буквально в ярде от нее валяется… Сто! Тысяч! Кронеров! И кто угодно может теперь взять их и получить в банке ту баснословную сумму, от которой так глупо отказалась Кая. Ну уж нет!
Кая оглянулась, но кроме плывущего в лодке мужчины, поблизости, вроде, никого не было. Тогда девушка наклонилась над парапетом и постаралась дотянуться пальцами до чека. Пальцы царапнули лишь камень — Кае не хватало буквально нескольких дюймов.
Наплевав на все, Кая свесилась еще ниже и теперь смогла захватить кончиками пальцев бумажку. Но! И тут весь ужас ситуации дошел до нее: из этого положения Кая практически не могла вернуться назад. Ее тело заскользило, стало крениться все больше, пока она не уперлась руками в тот самый карниз, до которого не могла дотянуться. Ноги Каи, лишенные опоры, болтались в воздухе. Зависнув над рекой, девушка с ужасом поняла, что буквально пара минут отделяет ее от падения в реку.
— Помогите! — шепотом произнесла она, чувствуя, как кровь начинает приливать к голове, потом произнесла громче: — Помогите! — а затем, наплевав на приличия, закричала: — Я сейчас упаду! Вытащите меня!
Хозяин лодки поднял руку и приставил ее козырьком к глазам, пытаясь понять, кто к нему взывает, разглядел и замахал рукой:
— Сейчас, норрина! Пристану к берегу и вытащу вас.
— Быстрей! — простонала девушка, совершенно не уверенная, что сумеет провисеть в этом положении хоть пять минут.
Вдруг она почувствовала, как кто-то сильно ухватил ее за бедра и ноги и начал втаскивать на мост.
— О боги!
Через секунду невидимый кто-то поставил Каю на ноги, но девушка тут же осела на камни моста. Перед глазами все кружилось.
— Вам плохо, норрина? — спросил девушку странно знакомый голос.
— Ужасно плохо, — призналась Кая, боясь от стыда поднимать глаза вверх. Глупая бумажка, которую она, тем не менее, спрятала в карман, теперь казалась страшной насмешкой судьбы.
А когда Кая подняла глаза на спасителя, то ей стало еще хуже: перед ней стоял вчерашний молодой человек.
— Вы! — простонала Кая. — Снова! И снова хватаете меня за…
— То, что ниже спины, — нервно усмехнувшись, констатировал незнакомец… нет, конечно, знакомец! — Но замечу, что, несмотря на пикантность ситуации, я вас все же спас. А вы весьма странно благодарите за спасение, — в голосе незнакомца прозвучал легкий упрек. Но он улыбнулся и махнул рукой: — Но я не в претензии. Пусть это будет искуплением моего вчерашнего поведения.
Кая протянула руку, и норр Вахер… Ваксер… короче, приезжий норр помог ей подняться на ноги. Те еще дрожали после пережитого. Кая попыталась было усесться на парапет, но норр решительно схватил девушку за… на этот раз за плечи и твердо заявил:
— Не стоит! Полагаю, что сегодня вам не стоит больше искушать судьбу! — и Кая согласилась.
Она послушно дала отвести себя подальше от реки и усадить на лавочку.
— Мне так стыдно! — простонала она и закрыла лицо руками.
— Замечательно! — заявил норр, и Кая недоуменно отвела руки, а молодой человек пояснил: — Теперь мы квиты. Вы понимаете, как было неловко мне вчера. Позвольте объяснить все: я был под воздействием неких магических препаратов, которыми меня накачали против моей воли.
— Вот как? — недоверчиво спросила Кая.
— Да! И я с трудом разделял навеянную ими иллюзию от реальности.
— Вот как? — сухо спросила Кая. — Именно под влиянием этих препаратов вы полезли обниматься и целоваться?
— Вы сможете меня простить? — серьезно спросил норр, прижимая руку к сердцу.
— Тотчас же, как только мы произведем обмен чемоданами, — чуть поколебавшись, решила Кая. — Ведь желтый чемодан у вас?
— Да, я съехал из отеля и приказал отправить багаж на извозчике в снятый мной дом, — подтвердил норр. — Кстати, Эдьярд Важерман к вашим услугам.
— А-а.. Важе… Кая Хольман.
— Дорогая норрина Хольман, разумеется, я с удовольствием обменяюсь с вами чемоданами. Признаюсь честно, расцветка… Да и фасон… немного не мои…
Молодые люди посмотрели друг другу в глаза и дружно рассмеялись, на этот раз совершенно искренне.
Через десять минут Кая уже летела в сторону пекарни, чувствуя, как один груз свалился у нее с плеч: она нашла хозяина желтого чемодана и договорилась встретиться с ним на следующий день после работы — норр Важерман пообещал принести желтого подкидыша для обмена вечером после Каиной работы. Девушка сама не знала, почему постеснялась пригласить его в отель или к себе домой, поэтому местом встречи был назначен Мост Трех Оре. Если бы у Каи не сосало от голода под ложечкой, она была бы абсолютно счастлива. Но сдоба с малиновым джемом должна была исправить и эту досадную мелочь.
ГЛАВА 12. Амма
— Нет, — покачала головой Паулина. — Ваши палантины и шали очень хорош, но не идеал. Нет, не идеал…
Амма с удивлением воззрилась на гостью. Они обошли уже с десяток лавок и магазинчиков, и Паулина везде набирала целые ворохи вещей, но у норры Крифир вдруг решила заартачиться. Походила, мельком все оглядела, каких-то вещей коснулась тонкой ладошкой, но даже не примерила ни одну из них.
— В этом мире все не идеально, — философски пожала плечами норра Крифир.
И Амма выдохнула: похоже, добрая женщина не слишком расстроилась из-за слов девчонки.
— Вы сами вяжете? Или вяжет кто-то из ваших родных? — спросила норра Крифир и, заметив удивление на лицах посетительниц, пояснила: — Когда я только начинала заниматься этим ремеслом, я много ездила по округе, заглядывала к другим мастерицам. Но почти ничего не покупала у них. Мне казалось, что этого достойны лишь совершенные вещи… Такие, которые я не смогу сделать сама при всем своем желании и при всем своем усердии. Лишь значительно позже я поняла, что техническая безупречность исполнения и запредельная сложность узора не значит, что работа идеальна. Главное — это те ощущения, что вызывает у тебя вещь, те эмоции, что вложила в нее мастерица, есть ли там частичка ее души… Да и в любой работе есть чему поучиться. Порой вещь, которая смотрится неказистой на прилавке, на плечах ощущается такой теплой, уютной и невесомой, что ее просто не хочется снимать. А порой бывает абсолютно сумасшедшее сочетание цветов, но вещь получается энергичной и радостной…
— Вы прав, — согласилась с ней Паулина. — Вы абсолютно прав. Я смотреть ваши работа получше. Мой бабуля вяжет…
— Уверена, у нее получается чудесно, — улыбнулась норра Крифир.
— Она лучший! — воскликнула Паулина.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась хозяйка лавки трикотажных изделий.
Паулина вновь заскользила по залу, на этот раз всматриваясь в каждую вещь. Трогала, закрыв глаза. Прикладывала к лицу, крутилась перед зеркалом. Амма устроилась в уголке на выделенном норрой Крифир табурете и отрешенно наблюдала за примерками и муками выбора. Ноги гудели от долгой прогулки. Хорошо хоть не пришлось таскать за собой свертки с покупками. Продавцы обещали доставить все по указанному адресу. Но Амма уже начинала сомневаться, что места для этих покупок хватит в ее и без того трещавшем по швам доме. Да и день уже давно перевалил за середину.
В широкие окна лавки была видна утопающая в зелени, пестрящая полосатыми навесами улица. Голубое небо. Солнце, уже пробежавшее большую часть своего обычного дневного пути, в задумчивости зависло над самыми крышами, будто выбирало, за которой из них оно сегодня будет прятаться. За этой новенькой ярко-зеленой? А может лучше за соседней, из когда-то красной, а теперь изрядно выцветшей, побуревшей от времени черепицы?
— Я взять эта шаль, — решительно сказала Паулина, показывая на серое ажурное чудо, и продолжила перечислять: — Два палантин, один детский розовая свитер, одна мужской полосатый шарф и эта перчатки.
Она радостно пошевелила пальцам в напяленных на руки митенках. Митенки были ядовито оранжевого цвета, на них красовались вышитые мордочки лисят.
— Митенки, — улыбнулась норра Крифир. — Замечательный выбор! Вам упаковать все с собой или доставить на дом?
— Доставить! — решительно заявила Амма, пока Паулина рассчитывалась.
— Кроме эта митенки! — добавила та и вновь пошевелила пальцами. — Их взять сейчас!
Амма оценила ворох накупленного добра, бросила еще один взгляд на примеривающееся к крышам солнце и решила, что на сегодня хватит. У Трин было довольно времени, чтобы начать готовить зелье. Пора наведаться в лавку норры Вильсы и идти домой.
Торговая площадь все так же шумела на разные голоса. Тут предлагали безотказное средство от моли и тараканов, там зазывали попробовать лучшие на всем белом свете пирожки, здесь вообще показывали кукольное представление для детей и их родителей. Сказочного вида голубоглазый старик с белоснежными длинными волосами, забранными в гладкий низкий хвост, в черном слегка линялом старомодном фраке глубоким сильным голосом нараспев читал сказку и иллюстрировал ее при помощи марионеток. Маленькие куколки, покорные воле веревочек, за которые ловко дергал благообразный сказочник, плясали, сражались, смеялись, грустили и, конечно же, влюблялись — в общем, проживали целую жизнь на откинутой крышке огромного сундука, в который их бережно укладывали после представления.
Амма посмотрела на Паулину, которая с детским восторгом хлопала в ладоши деревянному менестрелю, поющему песню о любви для принцессы с фарфоровым личиком.
— Я загляну в лавку травницы. Нужно обновить домашние запасы, а ты, если хочешь, можешь пока посмотреть представление, — предложила Амма спутнице.
— Я хотеть! Я смотреть! — засмеялась та и вся отдалась зрелищу.
— Только никуда не уходи. Я скоро вернусь, — сказала Амма, а про себя подумала, что это было бы вовсе не так уж плохо, если бы девчонка очаровалась представлением настолько, что сбежала бы от своего преступного прошлого и стала бы странствовать с этим беловолосым стариком, рассказывала бы детям сказки, собирала монетки, а вечерами штопала бы принцессе платье или рисовала стершиеся брови менестрелю… Эх, мечты!
Спустя еще пару минут Амма поняла, как удачно сложилось, что в лавке она оказалась без свидетельницы.
Норра Вильса громко повторяла название каждой травки, что просила отмерить Амма. Травница скрупулезно перечисляла, в каких случаях они используются, для каких зелий, с чем сочетаются и в каких пропорциях, особенно тщательно и подробно останавливаясь на побочных эффектах.
— Что это с вами, уважаемая норра Вильса? Зачем вы все это мне рассказываете? — не выдержала Амма, после того как хозяйка лавки прочитала лекцию о свойствах болиголова.
Покупки у норры Вильсы никогда не были делом быстрым, но раньше они всегда сопровождались приятной беседой о жизни, иной раз были скрашены деликатными торгами по поводу стоимости и размера скидки. До занудных перечислений всем известных вещей дело не доходило ни разу. Норра Вильса фыркнула.
— Ходют тут всякие! Бумажки в нос тычут! Сам никто, звать никак, а туда же! — фыркнула норра Вильса.
— Да о чем, вернее, о ком вы? — не отставала Амма.
Норра Вильса махнула пухлой ладонью и сказала:
— Не принимайте на свой счет, норрина Сольвейн. Пришла тут в многоумные головы нашей городской администрации мудрая мысль открыть новую вакансию… — она сделала паузу, явно подбирая слова поприличнее, вздохнула и ядовито продолжила: — Ассистент смотрителя за порядком на рыночной площади, или старший помощник младшего дворника, если по-нашему. Так первым на эту должность, угадайте, кто откликнулся?
— Кто? — спросила Амма, в душе которой уже зашевелились нехорошие подозрения.
— Ха, — хмыкнула норра Вильса, — по глазам вижу, что догадались уже. На должность эту норра Зильвер сынка своего ненаглядного притащила. Его, правда, брать отказывались, но она убедила взять его на один пробный денечек. Без оплаты. Чтобы он свои способности показать успел.
— Показал? — сочувственно спросила Амма.
— Показа-а-ал, — протянула травница и добавила: — Гаденыш! Раскопал где-то указ от какого-то лохматого года, что при… — норра Вильса замешкалась, видно, пытаясь поточнее вспомнить слова, которые в указе были написаны, и едва ли не по слогам продолжила: — при реализации растений и производных из них необходимо в полном объеме доводить до потенциального покупателя все риски, связанные с их применением. Ну и вот… Довожу.
— Да зачем? — удивилась Амма. — И указ старый, и старший помощник младшего дворника еще даже не при исполнении, а только пробует себя на этой стезе. По секрету скажу, что ничего у него в этот раз не выйдет.
— Да какой тут секрет, — отмахнулась норра Вильса. — Оно всем и сразу было понятно, что не выйдет, но этот га… Дагфин, он ведь бумажкой перед носом помахал, а потом пообещал, что ежели что, то обязательно предоставит информацию куда следует. Доносчик!
Амма нахмурилась и вгляделась вдаль.
— Не переживайте, — сказала она пару мгновений спустя и ободряюще похлопала травницу по руке. — С этой стороны вам ничего не угрожает. Ведите дела, как привыкли. Не сможет Дагфин на вас донести. Не из-за доброго сердца, конечно… Отвлечет его что-то. Забудет он.
— Да? — просияла норра Вильса и споро упаковала еще пару пучков травы. — Тогда вот! Все что есть! По вашему списку только топтуна нет, но через денечек загляните — будет.
Норра Вильса так обрадовалась, что даже и не торговалась почти, посчитала стоимость с максимальной скидкой. Амма забрала свои свертки и пошла туда, где оставила Паулину. К этому времени кукольное представление уже закончилось, и старик-кукольник укатил свой сундук, но толпа не расходилась. Напротив, она стала больше, плотнее. Амме даже пришлось поработать локтями, чтобы пробиться к центру. Там, на небольшом пятачке происходила эпическая битва зла с ослом.
За силы зла выступала Паулина. А за какие еще силы может выступать племянница одного из самых известных мафиози в стране?
В качестве осла выступал Дагфин, что, в общем-то, тоже было логично.
Дрались они ни на жизнь, ни на смерть, а за дальнейшую судьбу черного кота. Кот имел побитый жизнью вид. Порванное ухо. Шрам на морде. И хвост несколько короче, чем задумывалось природой. Характер у кота был явно боевой. Выгнутая спина, вздыбленная шерсть и оглушительное шипение были тому доказательством.
— Этому отродью не место на рынке! — брызгал слюной норр Зильвер. — Он является разносчиком заразных болезней!
Норр Зильвер нависал всей своей тщедушно-долговязой фигурой над хрупкой иностранкой в исконно норландском наряде.
Толпа ахнула и пугливо отступила на шаг.
— Он ворует рыбу в рыбных рядах! — решил закрепить успех Дагфин и расправил узкие плечи.
— Крыса разносит зараза! Он ловить крыса! Он спасать от болезней! Люди его благодарить за это! Дарить ему рыба! — возразила Паулина, грозно водя перед носом спорщика пальчиком затянутой в оранжевую митенку руки.
Из толпы донесся выкрик:
— Да крысолов это местный, точно!
— Чего к коту прицепился? Он, в отличие от тебя, делом занят! — послышалось с другой стороны.
— Кры-со-лов! — повторила Паулина и благодарно огляделась вокруг.
— Ах крысолов! — протянул Дагфин и тоже повернулся к зрителям. — Это вы так на амулетах от грызунов и всяческих паразитов экономите? Да? — ехидно спросил он. — Это вы вот это жалкое животное вместо эффективнейших средств используете? А вы знаете размер штрафа? Да вы месяцами его отрабатывать будете! Да я!..
— Норр Зильвер! — раздался усталый мужской голос, и к месту битвы подошел тот самый смотритель за порядком на рынке, которому и требовался помощник.
В отличие от претендента на роль ассистента, смотритель был одет скромно, в рабочую одежду, в руках у него была зажата метла. За порядком он следил не только на бумаге, но и на деле. Не чурался и дворника местного подменить, когда тому требовалась пара дней отдыха для семейного торжества или из-за болезни.
— Вот что, любезный, — продолжил смотритель, — благодарю за рвение, бдительность и прочее, но мы с тобой, парень, не сработаемся, пожалуй. Так что держи оплату за день, — смотритель пошарил рукой в кармане, вытащил из него несколько мятых купюр и сунул их Дагфину. — Мы с твоей матушкой на пробный рабочий день без оплаты договаривались, но так уж и быть. Держи! Из уважения к ней, а вернее, к отцу твоему покойному. Терпеливейший был мужик! Ангельское терпение! Ангельское!
— Значит так? Так значит? Гоните? Безобразия покрываете? Нарушения? Этого крысолова привечаете, а меня гоните? — угрожающе протянул Дагфин, но купюры при этом выхватил и крепко зажал в руке. — Я это так не оставлю! Я подам сигнал куда следует!
Толпа заволновалась, забурлила. Кто-то испуганно отступил, кто-то, напротив, похрустывая кулаками, выдвинулся вперед. Лица у последних при этом были мрачные и решительные.
— Крысолов! — вновь повторила Паулина, на этот раз уже увереннее и почти без акцента, и улыбнулась широко и несколько нарочито.
— Иди, парень, — махнул рукой смотритель. — Иди. Нет здесь никаких нарушений! И все положенные амулеты у людей имеются!
Амма заметила, что некоторые из зрителей, особенно те, которые недавно отступили за спины товарищей, стыдливо потупили взор.
— Иди! Иди! Конечно, есть! — зашумели остальные.
Дагфин задрал подбородок и зашагал куда-то вдаль, гордый, свободный, не обремененный ни работой, ни совестью.
— Амулеты есть у всех, — с нажимом повторил смотритель, значительно оглядывая торговцев. — И противопожарные, и сигнальные, и от грызунов…
Народ посмурнел.
— Вы же у меня люди ответственные и понятливые, — продолжил смотритель. — А еще сплоченные и находчивые. Что в складчину приобретаете, ведь площадь покрытия самого затрапезного амулетишки запросто на две-три лавчонки распространяется . А кто-то свой амулет у стеночки размещает, чтобы соседу подсобить за плату малую, услугу пустячную или и вовсе просто так, по доброте душевной… Разве же соседи не договорятся?
Люди приободрились, некоторые заулыбались.
— Ну я вам намекнул, как мог, — махнул рукой смотритель. — Дальше уж сами! Кто не услышал, пеняйте на себя. Расходитесь пока. И помните: этот… норр Зильвер пакость сделать никогда не забудет!
Амма глядела в ту сторону, куда ушел Дагфин, в голове ее на мотив детской песенки крутилось: «Не забудет… забудет… забудет…»
— Ну а с тобой-то что делать? — тем временем смотритель переключил свое внимание на жмущегося к юбке Паулины кота. — Паршивец прав. Здесь тебе не место. Во всяком случае до приезда комиссии. А комиссия, по всей видимости, будет. О-хо-хо…
— Это не паршивец! — звонко возразила Паулина. — Это крысолов!
— Так-то так, — согласился смотритель. — Но ему здесь все равно не место!
— Я брать его к себе домой! — решительно заявила Паулина и наклонилась, чтобы взять кота на руки. Кот рвения не оценил и отмахнулся когтистой лапой. Паулина озадаченно уставилась на вспоротые митенки. Если бы не они, то вспоротыми оказались бы девичьи ладони.
— Я смочь это заштопать, — сообщила Паулина.
— Все еще желаете взять котика домой? — поинтересовался смотритель. — И, кстати, где ваш дом?
— Хотеть взять крысолов! Но мой дом далеко, — уныло призналась Паулина. — Здесь я живу у норрина Сольвейн.
— А норрина Сольвейн не будет против еще одного постояльца? — не отставал дотошный смотритель, с сочувствием глядя на Амму.
«Конечно, я против!» — хотела заявить Амма, но посмотрела в желтые с прозеленью глаза боевого кота и со вздохом произнесла:
— Конечно, я не против! Идемте, норр Кот! Я приглашаю вас к себе…
Кот фыркнул, тряхнул хвостом, после чего вздернул его вверх и с самым независимым видом потопал в сторону дома. Каким образом этот бродяжка узнал правильную дорогу, оставалось только догадываться. Амма переглянулась с Паулиной, и они пошли вслед за котом.
ГЛАВА 13. Трин
— А вот и завтрак! — пропела Трин, внося горку золотистых, пышущих жаром сырников.
— Мрям-ням-ня! — одобрил облезлый кот, которого Амма вчера зачем-то привела домой.
Трин ахнула. Черный разбойник вольготно расположился в центре застеленного кипенно-белой скатертью стола и нагло жрал сметану. Ту самую сметану, которая дожидалась сырников. Не дождалась!
А семья не дождалась завтрака. Где все? Трин завертела головой. Амма и Кая — понятно. Схватили по сэндвичу и убежали ни свет ни заря на работу. Каждая на свою. Кая — в отель, Амма — в свою конторку. Но остальные-то где? Где мальчики, где Кристоф и где эта блеклая бандитка?
В груди что-то защемило, стало трудно дышать, во рту пересохло, перед глазами замелькали темные мушки. В голове замельтешили предположения, одно страшнее другого. «Неужели началось?» — подумала Трин и стала оседать на пол, но полный осуждающего презрения взгляд кота и дружный задорный смех, донесшийся из сада, живо вернули ей бодрость духа.
Трин как была, с блюдом в руках, рванула к окну. Оставить без присмотра еще и сырники она не рискнула. Вот, сметану уже оставила. Хотя не без присмотра же! За сметаной должны были присматривать мужчины. Ну чисто теоретически. Не досмотрели. А от гостьи в этом вопросе вообще трудно ожидать помощи. Она и кот — два преступника в одном доме… Два сапога пара, рука руку моет и т.д., и т.п.
Занавеска то вздувалась пузырем, то опадала. Приоткрытая оконная створка поскрипывала. Картина перед Трин открылась вполне себе мирная, а местами и очаровательная.
Вся мужская часть семейства Хольманов сгрудилась возле вывешенного ковра. Ковер повесили в саду вчера вечером, и по-хорошему Сид вчера же и должен был выбить из него пыль, но домой вернулась Амма. Трин вздохнула. Амма вернулась не одна. Нет, к Паулине Трин была готова. Почти… Конечно, теплилась робкая надежда, что девчонка потеряется в городе, но очень уж робкая. А вот норр Кот оказался полным сюрпризом. Для всех. Пришлось его отмывать…
Трин передернуло. Руки заныли воспоминаниями о царапинах. Сами царапины-то они залечили, но воспоминания остались… В общем, Сида привлекли к иным делам и про ковер забыли. Он, бедняга, так и провисел всю ночь в саду. Хорошо хоть дождя не было.
Следовало признать, что свежий воздух пошел ковру на пользу. Он стал значительно ярче, даже как-то помолодел. Или дело не в свежем воздухе? Трин сощурилась, вглядываясь во что-то странное, что копошилось в траве у ног Кристофа.
— Ш-ш-ш! — зашипел норр Кот, успев незаметно присоединиться к Трин, которая от неожиданности едва не выронила
