Невинная. Насильно твоя. Екатерина Ромеро

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Он называет меня любимой, а я не помню даже своего имени. Этот опасный мужчина скрывает какой-то страшный секрет и кажется, я забыла, что значит быть Насильно Его.

   От автора: Жестокий герой, разница в возрасте, эротика, скелеты прошлого, муж и жена, откровенно

   Однотомник

ГЛАВА 1

— Как вы себя чувствуете, Илана, болит что-то? – ко мне обращается врач, скоро их будет много. Все стоят возле моей кровати, рассматривая, точно подопытного кролика.

   Я в больнице, слева от меня панорамное окно, на тумбочке рядом цветы в вазе. И все бы ничего – наверное, я заболела, со всеми бывает, – если бы не одно но: я не знаю, кто такая Илана и почему они меня зовут этим именем.

   Следующие несколько часов постоянные тесты – и никто ничего не говорит. Я не могу вымолвить ни слова, на что врачи только перешептываются между собой. Вокруг меня куча незнакомцев, и только ближе к обеду понимаю, что Илана — это я, просто у меня что-то с головой и я не помню почти ничего. Даже своей фамилии.

   В руку что-то колют, просят выпить лекарство. Не насильно, вполне обходительно, и кормят здесь хорошо, но в больнице быть не хочется. Алина Павловна – та, кто первая со мной входит в контакт без этих жутких проверок моей памяти.

   — Как ты, дорогая?

   — Кроме того, что я ничего не помню, нормально. Я давно здесь? – отвечаю жестами. Я так общаюсь с пяти лет. Почему-то это точно помню. Была авария, и мама погибла, а я потеряла голос. Навсегда.

   Как ни странно, язык жестов я помню. Вероятно, мышечная память не стерлась, мелкая моторика работает, и это хорошо, не то мне пришлось бы совсем туго.

   Алина Павловна всего на миг сводит брови, а после тоже переходит на язык жестов:

   — Не волнуйся. Со слухом у тебя нарушений нет, но, видимо, с речевым аппаратом снова проблемы. Ты провела четыре месяца в коме, но кризис позади. Ты очнулась, тесты пока не очень хорошие. Илана, после травмы головы у тебя частичная потеря памяти, и потребуется время на восстановление.

   Она тоже врач, довольно молодая, строгая, внимательная. Алина Павловна как будто меня хорошо знает, и это дает ощущение хоть какого-то равновесия, но есть еще кое-что: когда я начала просыпаться, то отчетливо видела чей-то силуэт рядом.

   — Что-то еще хочешь спросить?

   — Да. Кто меня проведывал?

   — Ты кого-то конкретно видела?

   — Не уверена. Вроде мужчину, но я не знаю.

   — Здесь никого не было, только врачи. Возможно, это был сон или галлюцинации. Ложные воспоминания тоже могут случаться. Дай себе немного времени, с каждым днем тебе будет лучше.

   Киваю и смотрю на свои ладони. Ухоженные и подстриженные ногти, я в чистой больничной сорочке, вокруг стерильность. За мной хорошо смотрели, вот только я не помню ничего конкретного. Совсем.

   — Что со мной такое…

   Начинаю тяжело дышать, голова болит, аж в висках пульсирует, и врач меня сразу одергивает:

   — Илана, нервничать нельзя! Посмотри на меня, посмотри. Что последнее ты помнишь?

   Напрягаюсь, сжимаю пальцами виски, стараясь вырвать хоть что-то из этой трясины. Словно пирамида прошлых лет сломалась, а кубики памяти смешались один с другим.

   — Учеба. Вроде бы я училась где-то… или нет, я готовилась к поступлению. Не помню куда. Не помню даже этого университета.

   — Хорошо. А сколько тебе лет?

   — Восемнадцать. Недавно был день рождения.

   — Угу.

   Она что-то отмечает в своем блокноте, а я чувствую себя подопытным кроликом.

   — Что еще?

   — Не знаю, не уверена, но мне кажется, у меня есть семья.

   — Кто именно, помнишь?

   — Нет. Только то, что я сдавала экзамены вступительные и знала, что кто-то за меня болеет. Дурацкие воспоминания, лучше бы что-то конкретное.

   — Не расстраивайся, так бывает. Память может возвращаться обрывками, постарайся не зацикливаться на этом.

   — Есть еще кое-что.

   Алина Павловна поднимает на меня взгляд.

   — Слушаю.

   — Я… я забыла. Извините.

   Забыла то, что забыла. Прекрасно, Илана, так держать!

   Алина Павловна уходит, и в следующие пару недель, точно маленький ребенок, я начинаю заново ходить, сама есть, делать привычные простые вещи и в целом крошечными шагами возвращаюсь к жизни.

   Каждое утро у меня в палате оказываются свежие цветы и вкусняшки, но больничные стены невероятно давят, о чем я не забываю напомнить Алине Павловне в очередной раз.

   — Собирайся. Хватит тут киснуть. Пора домой, девочка, – заключает она, и я нетерпением собираюсь в место, которое она назвала своим домом и которое я не помню даже приблизительно.

***

— Добро пожаловать домой, Илана. Рад тебя видеть.

   — И вам здравствуйте, – отвечаю жестами, дико смущаясь, потому что в больнице никто меня не понимал, кроме Алины Павловны, и этот мужчина, похоже, воспринимает точно так же.

   — Не смущайся, я немного понимаю язык жестов. Меня зовут Дэн, я помощник. Здесь еще работает Валентина, охрана с начальником Владом, водители. Если тебе что-то будет надо, можешь обращаться к любому из нас, ну и номер Алины Павновны, уверен, у тебя уже есть.

   Киваю, показывая Дэну телефон. Мне дали его при выписке, хотя я знаю, что Алина Павловна и так будет приезжать ко мне регулярно, чтобы проверять мои раздробленные мозги.

   Меня привезли на большой загородный участок с высокими воротами и кирпичным трехметровым забором. Похоже, я довольно богата или имею состоятельных родителей, но это еще полбеды, потому что сам дом просто великолепен. Двухэтажный, с большой территорией, которую осмотреть всю я даже не успеваю. Вижу только, что здесь все очень красиво, много зелени, деревьев, хотя уже сентябрь и начали желтеть листья.

   Густые тучи опустились на небо. Серо-синие, громовые, и, кажется, вот-вот польется гроза. Все немого торопливо, вижу, что Дэн спешит, и я не хочу доставлять неудобства. С силой сжимаю телефон в руке: наверное, я скоро увижу родственников.

   Осматриваюсь. Здесь спокойно, ухоженно, тихо, хотя, по ощущениям, место для меня совершенно новое, чужое. Я точно здесь жила? Не помню.

   Делаю шаг в сторону дома, а после где-то вблизи слышу истошный вой. Надрывный, такой громкий, жуткий, от которого кровь стынет в жилах и сердце ускоряет ритм.

   — Здесь что, живут волки?

   — Нет. Собаки на заднем дворе. Входи в дом, девочка. Уже темнеет. Скоро будет гроза.

ГЛАВА 2

“— Куда ее, Роман Викторович?

   — Выкинуть у ближайшей лесополосы. Пусть папочка подберет, если она после меня все еще ему нужна будет.

   Закрываю уши руками, не веря в то, что слышу. Зверь. Он просто использовал меня, чтобы навредить отцу.

   Двери закрываются, и я остаюсь наедине со своими страшными мыслями, но уже через несколько минут тот высокий блондин возвращается.

   — На. Прикройся.

   Он бросает мне какую-то светлую простыню, которую я тут же хватаю и обматываюсь ею до ушей. Мое платье и белье разорваны, а значит, у меня просто нет других вариантов.

   После этого блондин подходит и натягивает мне тот самый жуткий черный мешок на голову. Как я ни упираюсь, он все равно сильнее, а сил отбиваться у меня уже совсем нет. Словно выпили всю меня, до дна иссушили.

   Чувствую лишь, как он подхватывает меня на руки и выносит куда-то. Холодный воздух и пронизывающий ветер дают понять, что я снова на улице. Я ничего не вижу, но запоминаю лишь жуткий лай собак во дворе. Они воют. Как дикие волки”.

   Невинная. В уплату долга

   Дом внутри оказывается таким же прекрасным, как и снаружи, вот только моих родственников здесь нет, как я ожидала, совсем никого.

   Меня встречает Валентина, женщина лет пятидесяти, которая здесь работает. Она крепко обнимает меня при встрече и проводит в мою комнату на втором этаже.

   Языка жестов Валентина не знает, что немного странно, но, возможно, она не так давно тут работает. Это неважно, учитывая то, что я не помню в этом доме ровным счетом ничего.

   Моя спальня просторная, с темными оттенками и большим панорамным окном. По центру огромная двуспальная кровать, гардеробная, в углу белый туалетный столик.

   Подойдя к нему, я вижу обилие дорогого парфюма, но ни один запах не похож на тот, который я слышала в больнице. У меня довольно чуткое обоняние, и я не перепутаю, либо мой мозг снова играет со мной злую шутку. Еще есть несколько шкатулок с украшениями: кольца, браслеты, серьги, но я не помню их, к сожалению, ни одного.

   Распахнув шкафы, нахожу там женские вещи: платья, топы, блузы, свитера, изумительные комплекты нижнего белья. Все безумно красивое, явно дорогое, качественное. Похоже, я жила как принцесса и любила наряжаться для себя или… для кого-то? Был ли у меня парень? Я не знаю.

   От ужина отказываюсь, Валентина не понимает моих вопросов, а кроме нее, здесь никого нет. Словно вымерли все, но я же не могла жить одна в таких хоромах?

   В доме тихо и спокойно, но от этого не легче, а наоборот, почему-то складывается ощущение искусственности всего происходящего. Так не бывает. У меня должны быть родители, видно же, что в доме жила семья, он дорого обставлен, но не новый.

   На втором этаже длинный коридор, одна дверь рядом с моей комнатой закрыта на замок, и это странно. Возвращаюсь в свою спальню, снимаю одежду и принимаю душ. Вытираясь полотенцем, обнаруживаю на животе горизонтальный шрам. Уже белый, тоненький, но довольно крупный, заметный.

   Странно, Алина Павловна ничего о нем не говорила, хотя, может быть, это тоже последствие аварии, которой я не помню.

   Искупавшись, натягиваю халат и забираюсь в постель. Уже поздний вечер, я смотрю в окно, которое выходит на заднюю часть двора, и вижу в огоньках фонариков обилие осенних цветов, кусты, большую поляну.

   Ухоженное все, прекрасный просто вид, но силы быстро иссякают, потому, свернувшись клубочком, я просто отключаюсь на этой кровати с темно-серым ворсистым покрывалом.

***

Утром мне лучше, после завтрака я делаю легкую разминку и надавливаю на виски. Быть амебной рыбкой, не помнящей ничего, невыносимо сложно, но я стараюсь, правда. Хотя бы что-то.

   При свете дня обшариваю в своей комнате каждый угол и нахожу в соседнем шкафу мужские вещи. Не знаю, как вчера их не заметила, пожалуй, я слишком сильно ударилась головой. На тремпелях висят строгие костюмы с белыми рубашками, на полках много спортивной одежды и обуви.

   Это вещи взрослого мужчины и мы делим с ним одну комнату? Стоп, я же недавно окончила школу или… или нет?

   Смотрю на себя в зеркало, подхожу ближе. Нет, я не вчерашняя школьница, хотя выгляжу молодо и подтянуто. У меня хорошая кожа и фигура, полная грудь, тонкая талия и длинные русые волосы.

   Морщинок нет даже в уголках глаз, но я взрослая. Сколько мне лет? Надо было спросить у Алины Павловны, хотя она и так по капле выдавала мне информацию, обосновывая тем, что всему свое время и мне противопоказаны стрессы. Любые, даже самые незначительные, могут ухудшить мое состояние.

   Снимаю одну мужскую рубашку с тремпеля и прижимаю к себе. Провожу по ней пальцами, прикрывая глаза. Приятная на ощупь ткань, и почему-то мне кажется, что я точно знаю, как ее складывать, и, возможно, я сама здесь все обставляла.

   Вдыхаю запах этой рубашки и распахиваю глаза, быстро хватая ртом воздух. Тот же аромат из больницы! Определенно он, ошибки быть не может. Приятный мужской сильный запах.

   Кто это? Не знаю, Валентина не понимает моих вопросов либо же делает вид, что не понимает, а у меня столько много белых пятен в голове, что пазл все не складывается.

   В комнате нет никаких документов обо мне. Только косметика, парфюм, вещи.

   Обхватив себя руками, подхожу к окну. Сейчас одиннадцать утра, начало сентября. Сегодня пасмурно и ветрено, синие тучи затянули все небо, но задний двор выглядит просто шикарно.

   Набрасываю куртку и выхожу из дома. Хочу на воздух, хотя, кажется, скоро начнется гроза. Алина Павловна сказала звонить ей, если будет плохо или просто захочу поговорить, вот только я не знаю, о чем с ней говорить. Я не помню, как мы с ней познакомились, я себя толком не помню.

   Странная штука память. Во время тестов выяснилось, что ранее детство я все же помню, хоть и обрывками, а дальше просто пелена, черная пустота, из которой я отчаянно ищу выход.

   Закутавшись в куртку, я бреду по узкой, вымощенной камнями тропинке на заднем дворе. Деревья уже начинают желтеть, кое-где листья шуршат под ногами. Сама не замечаю, как захожу довольно далеко, а после дергаюсь от истошного лая собак.

   Черные бойцовские псы. Они просто разрывают клетку, лая и прыгая на нее большими лапами, а я громко вскрикиваю.

   В голове красная вспышка, потому, резко развернувшись, я бегу назад, вот только сделать это у меня не получается. Я врезаюсь в чью-то грудь, буквально втараниваюсь в человека, теряя равновесие.

   — Ой!

   — Осторожнее.

   Он ловко ловит меня за предплечье, не давая упасть. Подняв голову, я с ужасом понимаю, что едва не сбила с ног мужчину. Неслась просто как угорелая неизвестно куда.

   — Извините, я просто…

   Залипаю, видя, кто предо мной. Очень высокий, широкоплечий, статный мужчина. Он одет в костюм и темное распахнутое пальто, так удачно подчеркивающее его глаза – серые, холодные, стальные. На ногах незнакомца начищенные до блеска туфли, на запястье сверкают ролексы, а на правой руке обручальное кольцо.

   Лицо мужчины скульптурное, одна бровь рассечена шрамом, у него короткие черные волосы и щетина, а еще аромат его парфюма… тот самый, который я слышала в больнице и в мужских вещах в шкафу.

   Незнакомец внимательно смотрит на меня, а я глаз от него оторвать не могу. Он завораживает, окутывает какой-то магнетической красотой и одновременно напоминает мне хищника. Спокойный и собранный одновременно – кажется, он готов к нападению в любой момент.

   — Смотри, куда идешь, Илана.

   — Мы знакомы?

   — Довольно близко.

   Коротко мне улыбается, диалог спокойный, мужчина пристально смотрит на меня, и только сейчас я понимаю, что все это время я с ним легко разговариваю и мы друг друга прекрасно понимаем.

   Он знает язык жестов, распознает их, но говорит голосом. Низким, немного грубым тембром, но все же приятным. Кто это такой?

   В лицо дует пронзительный ветер, волосы развеваются, так и стараясь попасть мне в глаза, и тогда мужчина с легкостью заправляет локон волос мне за ухо, нежно коснувшись мочки уха и шеи.

   Сглатываю и тушуюсь почему-то. Это был слишком вольный и интимный жест для незнакомца.

   — Вы, наверное, здесь работаете?

   — Нет, птичка. Я здесь живу. С тобой.

ГЛАВА 3

“Стальной взгляд Романа в этот момент вселяет в меня ужас. Боже, как же он смотрит на меня… Как хищник на свою добычу. Жадно и вожделенно. Голодно. А еще я отчетливо ощущаю животом его эрегированный член, который упирается прямо в меня, отчего слезы с моих глаз начинают стекать быстрее.

   Сама от себя не ожидаю, как расцарапываю грудь Волка ногтями, срывая пуговицы с его рубашки, выдирая их с мясом и добираясь до пульсирующей плоти. Я использую свою единственную защиту, но этого ничтожно мало.

   В один миг мужчина обхватывает мои руки своей огромной ладонью, заводя за голову. В этот момент я ощущаю жар его кожи, а еще невероятную силу, исходящую от его руки. Он очень силен, и против него у меня нет больше приемов.

   В нос ударяет терпкий запах парфюма, и я закрываю глаза. Я боюсь его. До такой степени, что даже смотреть на него не могу, дышать не могу и даже плакать. Я просто умираю, распадаясь на микроскопические атомы, растворяясь полностью в его животной силе”.

   Невинная. В уплату долга

   — Прогуляемся?

   — Можно, – киваю, держу дистанцию. Я впервые в жизни вижу этого мужчину, а он говорит, что мы вместе живем. Это как вообще понимать? Мой и без того сломанный разум отказывается в это верить.

   — Так как, вы говорите, вас зовут?

   Обращаюсь к мужчине языком жестов, а он отвечает голосом. Низким басом, завораживающе красивым:

   — Роман.

   — И…

   — Пока достаточно.

   Пожимает плечами, смотрит так внимательно на меня, словно считывает мою реакцию. Да, нет, не верю? Не знаю, если честно, этот Роман меня немного пугает.

   — Я бы хотела узнать ваше отчество.

   — Ты меня не звала отчеству.

   — Но ведь вы намного старше.

   Роман на секунду обворожительно улыбается, и его выразительные глаза, обрамленные черными ресницами, сверкают, как у хищника.

   Да, в нем есть определенно что-то дикое, та же грация, сдержанность, чуткость и одновременно какая-то бешеная сексуальность. Я это понимаю и сразу считываю, опускаю голову: надеюсь, мужчина не увидел, как разрумянились мои щеки.

   — Я кажусь тебе стариком?

   — Вовсе нет! Извините, если обидела вас.

   Улыбаюсь ему в ответ, но почему-то очень стучит сердце. Не хочу его злить просто… не хочу.

   Идем дальше по тропинке. Территория огромная, но ухоженная, чувствуется забота хозяина.

   — Ты меня не обидела. Идем. Покажу кое-что.

   Роман проводит меня к высокому дереву. Оказывается, забор не везде глухой, есть выход в лес. На окраине территории растет огромный дуб, старый, его ветки простираются почти до самой земли.

   — Что здесь?

   — Ты любила приходить сюда и кормить их. Таскала половину своего завтрака.

   Роман кивает на дупло, и, заглянув внутрь я не могу сдержать улыбку. Просто прелесть. Там живет маленькая семья.

   — Боже, там же белка с бельчатами! Роман, как же это здорово! Ай!

   Прихожу в настоящий восторг, невольно задеваю его руку, и в этот момент в голове как будто вспышка случается. Все кружится, и я хватаюсь за виски от простреливающей боли. Перед глазами все мигает. Папа. Папочка.

   Я помню, как он катал меня как пони, а после мы вместе ездили на море. Каждый год, иногда по нескольку раз. Я была еще совсем маленькой, а он вечно занят на работе, но он любил меня. Кажется, любил.

   — Скоро пройдет.

   Распахиваю глаза, видя, что Роман поддерживает меня под руку, он снова не дал мне упасть.

   — Все нормально?

   — Я… я вспомнила кое-что.

   От моих слов мужчина становится серьезным и смотрит прямо на меня.

   — Что ты вспомнила, Илана?

   — У меня есть отец. Где он, почему папа не навещал меня в больнице?

   — Он в отъезде, потому не приходил.

   — Хорошо, но это же его дом? То есть дом, в котором я выросла?

   — Нет, это мой дом, потому кое-что тебе может казаться новым, но ты здесь жила. Если присмотришься, увидишь, что многое сделано по твоему вкусу.

   Киваю, смотря на Романа. Да, точно, все очень логично. Отец много работает, я привыкла к его командировкам. Наверное, папа будет рад меня увидеть восстановленной после травмы.

   Идем обратно, начинается дождь, и я сильнее кутаюсь в куртку.

   — Роман, а чем вы занимаетесь?

   — Я убиваю людей, – отвечает, смотря на меня, тогда как я останавливаюсь.

   — Что?

   — Я разбираю девчонок, а после раздаю собакам на заднем дворе.

   Я онемела, у меня кровь от лица отлила и быстро застучало сердце. Роман внимательно смотрит на меня, а после разражается громким гортанным смехом, обнажая белоснежные зубы.

   — Это шутка? Вы что, так шутите?!

   — Судя по твоему лицу, ты не очень удивлена. Я кажусь тебе страшным?

   — Я…

   — У меня свой бизнес, Илана. Я занимаюсь инвестициями, – сказал спокойно, но мне стало не по себе. Кто так шутит? Это было жестоко.

   Мы вместе возвращаемся домой. В голове рой мыслей и столько вопросов, но задавать все я не решаюсь. Когда проходим мимо рябины, Роман срывает одну веточку и протягивает мне.

   — Спасибо. Очень красиво.

   Улыбаюсь и снова замечаю обручальное кольцо на правой руке у Романа.

   — У вас кольцо. Вы женаты?

   — Да, девочка. На тебе.

ГЛАВА 4

“Дышу часто, вилка в моей руке сильно подрагивает. Пальцы не слушаются. Проклятье. Ощущение такое, словно я ем рядом с хищником, который сам может отгрызть мне голову, если ему что-то не понравится.

   У Волка закатаны рукава белой рубашки до локтей. Невольно взгляд бросаю на его руки. Крепкие, смуглые и крупные. Жилистые. Пальцы длинные, костяшки на обоих кулаках сбиты до мяса. На правой руке больше. Виднеется даже запекшаяся кровь.

   Господи… Он бил кого-то! Совсем недавно, и от этого понимания я даже двигаться не могу”.

   Невинная. В уплату долга

   В голове роится миллион мыслей, но озвучивать их все сейчас я не решаюсь.

   Я замужем, господи, когда только успела? Мне же только восемнадцать или… нет?

   Мы уже в доме. Роман проводит меня на второй этаж, пока я с трудом пытаюсь скрыть волнение. Все кажется таким новым, словно я попала в чужую жизнь, влезла в нее без разрешения и на моем месте должна быть другая, более взрослая женщина.

   Рядом с таким мужчиной, как Роман, должна быть уверенная в себе сильная половинка, а я же только окончила школу, ну какая из меня жена?

   — О чем задумалась, девочка?

   Роман берет меня за руку. Не настойчиво, очень нежно, касаясь моих пальцев, но я отдергиваю ладонь. Как-то все слишком быстро, спонтанно даже.

   — Если честно, я не помню, чтобы выходила за вас замуж. И как женой вашей была, тоже забыла. Как чистый лист. Извините, Роман.

   — Не извиняйся. Ты вспомнишь все обязательно. Не забивай себе голову.

   Улыбается мне по-доброму, вот только мне все равно не по себе. Этот мужчина старше меня, что у нас могло быть общего? Какие-то интересы разве что. Может, образ жизни?

   — Мы давно женаты?

   — Почти три года.

   — Тогда мне…

   — Двадцать два. Ты прекрасно выглядишь, Илана. Совсем скоро восстановишься, и все будет как прежде.

   Роман поднимает мою ладонь и осторожно касается ее губами, тогда как я смущенно киваю, чувствуя, как наверняка стали пунцовыми щеки. Он очень красивый, почему-то хочется смотреть на него. Не отрываясь, и, кажется, у меня был хороший вкус на мужчин.

   — Как мы познакомились?

   — Это долгая история, – уходит от ответа, но я все же стою на своем:

   — У меня есть время. Вы, наверное, знаете моего отца? Потому мы с вами встретились? Наверняка на одном из приемов. Папа обожает гостей и праздники.

   — В каком-то роде да. У нас с тобой было феерическое знакомство.

   — Что вы имеете в виду?

   — Не бери в голову. Я люблю драматизировать.

   — Вы мне сразу понравились?

   — Нет, но потом ты изменила свое мнение.

   — Вы, наверное, долго ухаживали за мной?

   Почему-то вспоминается какая-то сказка про принцессу и принца – похоже, у меня было что-то похожее, потому что я всегда об этом мечтала. Чтобы меня забрал принц и я вышла замуж по огромной и чистой любви.

   — Скажем так, мы пропустили этот этап и сразу перешли к сути.

   Чем больше Роман мне рассказывает, тем больше вопросов возникает, потому я решаю пока остановиться. Я вымоталась, хоть это была всего лишь прогулка.

   — Я немного устала.

   — Знаю. Это нормально после комы. Ты восстанавливаешься. Хочешь есть?

   — Нет. Я хочу к себе в комнату, можно?

   Чуть подрагивают пальцы, жесты получаются торопливыми, но Роман отлично их улавливает в любом темпе. Похоже, мы много времени с ним проводили раньше.

   — Тебе не нужно спрашивать об этом разрешения, и да. У тебя нет твоей комнаты, Илана. Есть наша. Супружеская.

   Открывает дверь спальни, в которой я ночевала, а у меня дыхание спирает при виде огромной кровати. Ну нет.

   — Я не могу спать с вами в одной постели. Я вас совсем не помню. Вы чужой человек для меня.

   От этих моих жестов Роман почему-то напрягается, но все же кивает:

   — Располагайся сегодня там, где тебе удобно, любимая.

   Любимая. Из его уст это прозвучало очень нежно, Роман так всегда меня называл? Я не знаю, так же как и то, где мне удобно спать.

   Мой чужой для меня муж идет в какую-то другую комнату, а я останавливаюсь на диване в гостиной. Чувствую себя гостьей здесь, уж точно не хозяйкой и не женой, и, укрывшись пледом, тут же отключаюсь.

   Утром я просыпаюсь в нашей спальне, укрытая теплым одеялом. Почему-то сильно колотится сердце. Это Роман, мой муж.

   Он перенес меня на кровать, пока я спала и даже не заметила. Кажется, только сейчас ко мне приходит осознание, что я реально замужем за этим мужчиной, вот только я не знаю о Романе практически ничего. Ни какой он человек, ни за что я полюбила его.

   Почему я так рано вышла замуж? Значит, у нас была любовь до гроба и все такое? Так было или нет?

ГЛАВА 5

“— Ты можешь сказать. Тебе что-то надо? Одежду, еду, может, какую хочешь?

   Выжидаю. Мало ли что ей там надо.

   Проходит еще точно минута. Вижу, как малышка борется сама с собой, но потом все же начинает говорить. Ее пальцы почему-то снова подрагивают.

   — Да, я… попросить хотела. Если можно.

   Теряю терпение. Сколько еще она будет тянуть?

   — Говори. Что ты хотела попросить?

   Аж наклоняюсь к ней, чтобы не упустить ничего из жестов. Присматриваюсь. Как же сложно понять ее. Птичка губу свою пухлую прикусывает. Мнется. Что же ты творишь, девочка? Не видишь сама, как это влияет на меня?

   — Мне… совсем не на чем писать. Можно мне один карандаш и бумагу, пожалуйста? Пару листочков. Простых. И книжку. Одну. Любую.

   Не знаю почему, но от этих ее жестов мне как-то не по себе становится. Могла бы попросить что угодно: побрякушки там, цацки какие-то, компьютер на крайняк. А тут… карандаш один и бумагу. Простую.

   Набираю побольше воздуха. Она просит это так… словно заключенная, мать ее. Стесняется жутко. Чую, не в гордости тут дело. А в страхе. Что-то мне совсем уже херово.

    — Хорошо. Тебе привезут все”.

   Невинная. В уплату долга

   Вздрагиваю от стука в дверь, машинально прикрываюсь одеялом, хоть я и в одежде.

   — Иланочка, спускайся на завтрак.

   Валентина. Она кажется хорошей, как и все здесь. Добрые ко мне, внимательные. Так было всегда? Хочу надеяться, что да. Если Роман знает моего отца, то он не может быть плохим человеком.

   Папа. Точно, как же я не додумалась сразу! Хватаюсь за телефон, но в списке контактов нет его номера. Ладно.

   Осматриваюсь по сторонам. На небольшом столике стоит ноутбук, который я открываю и сразу вижу поле для ввода пароля, которого я, конечно же, не помню.

   Что ж такое! От кого я так шифровалась? Не припомню, чтобы увлекалась паролями, от папы мне нечего было скрывать, да и от мужа, уверена, у меня секретов бы не было.

   Наспех принимаю душ и переодеваюсь в чистую одежду. Иду на кухню и во главе стола вижу хозяина дома и по совместительству моего мужа.

   Роман. Этот загадочный мужчина явно ждет меня, потому что даже не прикасался к поданным ему блюдам. Прошло полчаса с момента, как Валентина меня звала. Неужели он все это время терпеливо меня ждал?

   Роман одет в синий костюм и идеально выглаженную белую рубашку, на запястье поблескивают дорогие часы, волосы еще влажные, и он явно спешит на работу.

   — Доброе утро, дорогая.

   Поднимается и идет ко мне, нежно целует в висок, заправляя локон волос мне за ухо. Я же тушуюсь. И вот вроде бы мы муж и жена, Рома так по-доброму ко мне, нежно очень, а я ничего не помню. Стыдно до ужаса, что не могу ответить ему взаимностью, а еще дико просто смущаюсь.

   Мне кажется, я же только недавно школу окончила, а тут внимание такого мужчины принимать. Неловко и в то же время завораживающе приятно.

   — И вам доброе.

   Потупляю взгляд, быстро отвечаю жестами, пока Роман отодвигает для меня стул.

   — Садись. Я ждал тебя.

   — Мы завтракаем вместе?

   — Всегда.

   Роман внимательный и учтивый, но, когда смотрю на этого мужчину, у меня почему-то бегут мурашки по коже, и я не знаю, в чем причина. Нет, он очень красивый, спортивный, ухоженный, кажется добрым, вот только какое-то шестое чувство мне подсказывает, что это просто маска и на самом деле мой муж не такой.

   Да, дурацкие мысли, но я с ним взволнованная и пока не понимаю, чем это волнение вызвано – его притягательностью либо моим страхом.

   Смотрю на Романа вблизи. Крупные ладони, длинные сильные пальцы, смугловатая кожа. Широкие плечи, на шее поблескивает красивая цепочка из белого золота. Лицо сосредоточенное, скульптурное, с правильными чертами лица. Пухлые губы, выразительные холодные глаза с длинными черными ресницами. Он красив, но красота эта какая-то дикая, необузданная, и строгий костюм это совсем не перебивает, а наоборот, подчеркивает его статус.

   Его запах будоражит, а когда смотрю на мужа, почему-то пульсирует между ног и приятно тянет внизу живота. Да, пожалуй, я умела разбираться в мужчинах и выбрала лучшего для себя.

   Роман гладко выбрит, от него очень приятно пахнет, но, пожалуй, белесый шрам на брови словно дает какую-то подсказку. Нет, мой муж не лощеный офисный житель, хотя очень даже хочет им казаться. Он не такой, у меня нет этому объяснения, и, кажется, я смотрю на него уже две минуты, не отрывая глаз.

   — Нравится?

   Боже, Роман заметил, как я пялюсь на него, уголок его губ дрогнул в усмешке, и он быстро мне подмигнул.

   — Я… я вовсе не…

   — Я твой муж и знаю, что нравлюсь тебе, девочка. Не смущайся. Ты видела меня без одежды, и я тебя тоже обнаженную видел. Всю. Мы были и остаемся очень близки.

   Сглатываю, чувствуя, как от его слов у меня начинают пылать щеки, и стыдливо опускаю глаза. Даже представить не могу, чтобы Роман видел меня как женщину, касался, целовал. Это же у нас и секс был, получается, которого я совсем не помню.

   Как же это странно. Я словно девственница рядом со своим мужем. Куда подевался мой опыт? Почему я не могу вспомнить, каково это – быть с собственным мужем в постели? И, главное, как мне быть теперь?

   Рано или поздно Роман захочет меня как жену, как свою женщину, а я что? Не помню ни одного нашего поцелуя, но думаю, Роман был со мной нежным, правда или нет… Какие у нас были отношения? Такие же хорошие, как сейчас? Мы не ругались, не спорили, все было вот так ровно? Дурацкая память, вспомнить бы хоть что-то еще, ведь от одного лишь представления о том, что я буду спать со взрослым мужчиной, которого совсем не помню, становится не по себе.

   Делаю глоток воды, беря стейк с большого блюда.

   — Вообще-то, это для меня.

   — Извините, что взяла вашу порцию, – бубню. Я есть хочу, а Роман улыбается, обнажая белые зубы с острыми, как у волка, клыками. У него в уголках глаз при этом пролегают мелкие морщинки, но это вовсе не делает его старым, а наоборот. Притягивает к себе, показывая его искренность в данный момент.

   — Это не жадность, девочка моя, ты просто не ешь мясо. Тебе будет от него плохо.

   — Я вегетарианка?

   — Еще какая.

   — И что же я ем?

   — Бобы и семена, траву всякую, соки. Ну и орехи точишь, как та белка у нас в саду.

   Прищуриваюсь, пытаясь убедиться в правдивости его слов, и не знаю, парировать особо нечем.

   — Я не помню, что мне нравилось. Мне этот стейк показался аппетитным. Вот и взяла.

   — Твои вкусы могли поменяться. Если хочешь, попробуй мясо. Возможно, ты тоже хищница. Как и…

   — Кто?

   — Как и я. Я очень надеюсь на это, – сказал вкрадчиво, сложив крупные ладони в замок на столе, а я все же отрезала небольшой кусочек стейка и положила к себе в тарелку, но стоило мне поднести мясо к носу и вдохнуть запах, как меня резко затошнило.

   — Ой… нет, не могу это есть!

   Морщу нос и отодвигаю тарелку от себя, тогда как Роман смеется, разрезая точно такой же стейк и с аппетитом отправляя его в рот.

   — Я же говорил, белочка. Мужа надо слушать. Я тебе не желаю зла.

   — Вам не жаль бедных животных?

   Поднимаю на него взгляд, набирая себе салат в тарелку и пробуя на вкус. Вот это моя еда, легкая и слегка кислая от помидорок черри.

   — Жаль, но хищникам нужно мясо, иначе не выжить. Такой закон природы.

   — Плохой закон, и я не хищница.

   — Я хотя бы попытался. Значит, твои вкусы не изменились. Это тоже хорошо.

   — Что вы имеете в виду?

   Присматриваюсь: Роман какой-то загадочный и, кажется, весьма доволен тем, что знает меня лучше, чем я сама себя знаю.

   — Я как нравился тебе раньше, так и сейчас нравлюсь. Ты все та же, Илана, просто забыла это.

   — Не стоит так торопиться, я вам не говорила о своих чувствах.

   — Я безумно нравлюсь тебе, девочка, и даже очень возбуждаю. Уверен, когда ты смотрела на меня, у тебя пульсировало между ножек и приятно тянуло внизу живота.

   — Вы слишком самоуверенны и… и за столом я такие темы не обсуждаю!

   Ох, это было нервно, я едва не перевернула стакан, когда быстро отвечала ему жестами, на что Роман только сильнее усмехнулся, спокойно отпивая кофе.

   — Ты охотно брала у меня в ротик не раз под этим столом. Тебя тогда ничего не смущало, птичка. Мы оба получали удовольствие. Как муж и жена. Не надо стесняться, девочка, будь со мной честна и открыта.

   Я опустила глаза, мне стало жарко. Роман облизнул чуткие губы и улыбнулся, тогда как я, кажется, готова была взорваться от стыда. Неужели я была такой развязной женой? Что я себе позволяла с этим мужчиной, что он вытворял со мной в ответ?

   Разговор получается легким, но интимным. Роман знает меня просто превосходно. Мои вкусовые предпочтения и даже очень личные факты, о которых и правда может знать только муж.

   — Роман, я хочу увидеть отца, но в мобильнике нет его номера.

   — Все вопросы ты можешь решать здесь. Там плохая связь, не стоит его беспокоить, – прозвучало уверенно и довольно логично, учитывая то, что отец работает в политике и чаще всего предпочитает, чтобы я не мешалась под ногами.

   — Вы правы. Пожалуй, дождусь его здесь. Он ведь приезжает нас навещать?

   — В данный момент твой отец занят, но ты можешь написать ему письмо. Я отправлю.

   — Спасибо, Роман. Вы очень добры со мной.

   — Не за что.

   Замираю, когда, закончив с завтраком, Роман подходит ко мне и наклоняется, а я резко отодвигаюсь от него. Он хотел меня поцеловать, а я не смогла. Хотела, но не стала. Перед глазами все еще его красочная картина о том, как я тут под столом ему делаю это. Боже, какой стыд.

   — Извините, я не готова так резко сближаться.

   Роман нежно проводит рукой по моим еще влажным после душа волосам, и я вижу собственное отражение в его серых холодных глазах. Слегка испуганная, румяная от смущения и, несомненно, возбужденная.

   — Тебе не за что извиняться. Это твой дом. Осваивайся и до вечера.

   — Кем вы работаете?

   — Я бизнесмен, и ты уже задавала этот вопрос, птичка, – сказал серьезно и ушел, я увидела, как машина с водителем выехала за ворота.

   Убрать со стола помогла Валентина, по сути, она все за меня сделала. Готовит тоже она, так что я просто недоумеваю, чем же сама занимаюсь дома, пока муж на работе.

   Эта женщина плохо владеет языком жестов, так что новой информации от нее я не получаю, хотя у меня создалось впечатление, что Валентина не особо-то и старалась чем-то делиться. Она пыталась уйти от любых моих вопросов даже на бумаге, ссылаясь на занятость.

   Промаявшись несколько часов в доме, я выхожу во двор. Здесь все прекрасно, кроме высокого кирпичного забора и больших ворот. Зачем такое ограждение, словно мы прячемся от кого, или это разыгралась моя больная фантазия?

   Я хочу выйти отсюда, у меня наверняка есть любимые места в городе, будучи в которых я смогу что-то вспомнить, однако все попытки выйти с территории проваливаются. Здесь все закрыто, потому я звоню Владу, который вырастает словно из ниоткуда через пару минут.

   — Что случилось, Илана? Вот, напишите здесь.

   — Я хочу выйти. Откройте ворота, пожалуйста.

    — Вам нельзя покидать территорию без разрешения мужа. Вы должны находиться здесь под присмотром, – сказал сухо, держа рацию в руке, а у меня мурашки побежали по спине, и стало не по себе.

   — В смысле? Я не маленькая девочка, и мне не нужна нянька, выпустите меня немедленно!

   Терпение лопалось, не помню, чтобы кто-то мне что-то запрещал. Я единственный ребенок у отца. Излюбленный и избалованный, я не знала слова “нет”. Его просто не было.

   — Роман Викторович приедет — с ним обсуждайте. Ничем не могу помочь.

   Влад ушел, а я забежала в свою, то есть нашу комнату и забралась в постель. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Я не могу никуда выйти без разрешения мужа. Совсем. Даже на пять минут.

   Красивое место, прекрасный дом, который похож на золотую клетку.

   Так кто я здесь на самом деле? Любимая жена или все же пленница?

ГЛАВА 6

“Подхожу к девчонке, на корточки напротив нее сажусь. Хрупкая фигурка сейчас вообще не шевелится.

   — Вставай. Давай дуй в свою комнату.

   Никакого ответа или реакции. Вообще ничего. Даже плечом не ведет и не дрожит, как обычно, когда меня слышит. Бля… Она точно меня выбесить решила.

   Кладу руку ей на плечо, к себе поворачиваю. Волосы русые на лицо упали. Как только убираю их, вижу, что Илана вся белая как мел. Кожа аж просвечивает. Губы тоже белые. Холодная вся. Ледяная прямо. Черт!

   — Илана! Эй, птичка, ты меня слышишь? Посмотри на меня.

   Провожу рукой по ее лицу, хлопаю по щеке пару раз. Не сильно, но достаточно для того, чтобы проснулась, но девчонка так и продолжает лежать с закрытыми глазами. Ресницы эти длиннющие тени только отдают. Красивая и недвижимая, как кукла фарфоровая, мать ее.

   Что-то внутри жечь начинает. Блядь. Лучше бы я и правда убил ее тогда еще. На кой мне с ней теперь возиться? Беру Илану за ладонь тонкую. Тоже ледяная. Сжимаю зубы. Замерзла она тут. Сильно.

   Пульс проверяю, прикладывая палец к ее тонкому запястью, где едва заметные вены просвечивают под тонкой кожей. Есть, бьется, но слабый. Едва ощутимый.

   Чертыхаюсь, как только могу. Не спит девчонка ни хрена. Она без сознания”.

   Она не помнит меня. Совсем, ни нашей встречи, ни годы совместной жизни после. Илана думает, что недавно окончила школу и все еще под протекцией папочки, который уже давно… неважно.

   Все потрещало, сломалось и разлетелось на куски. То, что я так старательно с ней стоил, восстанавливал, заживлял, теперь стерто жестким ластиком и зашлифовано подчистую.

   Четыре месяца комы. Я думал, что сойду с ума, свихнусь просто, сдурею. Второй раз едва не лишиться любимой жены… я даже курить не мог от ужаса, охватившего все мое тело.

   С Иланой у нас не все было гладко, но она простила, я так думал, по крайней мере, хотел верить в это, а потом она просто не доехала до своей мастерской. Поиски, полиция, машина в хлам и она после с черепно-мозговой травмой.

   Конечно же, это я виноват. Я отпустил Илану одну и я не понимаю, почему она не взяла водителя, у нее так мало опыта, и это еще один мой косяк. Илана недавно получила права, я подарил ей машину, но она должна была ездить только близко к дому. Я не знаю, почему она одна поехала в мастерскую, почему без Влада, без охраны и без меня.

   Ее подрезали. Это не было ошибкой, случайностью, нет. Кто-то дает мне предупреждения либо очень хочет, чтобы я второй раз стал вдовцом, и бьет по самому ценному. С размаху. Кто-то хочет моей агонии, ведь знает, где мое единственное слабое место.

   Илана ударилась головой. Я не знаю, каким чудом она не вылетела через лобовое стекло, сработала только одна подушка безопасности, но этого хватило.

   Когда я увидела машину после аварии, то заорал, потому что она была просто перемолотая, и то, что моя жена отделалась только царапинами и травмой головы, чисто мое везение.

   МРТ, бесконечные врачи и тесты. Илана была похожа на спящую красавицу, которая все никак не проснется.

   Я бросил работу, бросил все на свете, лишь бы быть с ней. Никого не пускал, не мог спать, не мог отойти от ее кровати. Я ночевал с Иланой, говорил с ней, держа за руку, и впервые молился кому-то наверху, чтобы она открыла глаза.

   Птичка, все твои беды из-за меня. Я и есть твоя беда самая настоящая, вот только я в страшном сне себе не мог представить, что, очнувшись, Илана не вспомнит меня. Ни меня хорошего, ни меня плохого.

   Сначала я был в шоке, лупил грушу как ненормальный, потому что не помнит, потому что папочку она вспомнила быстро, школу вспомнила, а меня нет. Даже спустя месяц. Ничего, совершенно.

   Там, в больнице, я не мог показаться ей на глаза. Я хотел, дурел от того, как сильно соскучился по ней, и одновременно до чертей боялся ее реакции. Что она вспомнит обо мне, а что нет? Что бы я хотел, чтобы она вспомнила, о чем бы мечтал, чтобы она забыла навсегда?

   Алина уверяла, что память когда-то восстановится, надо время, вот только меня не устраивало ее “когда-то”. Я хотел жить с женой сейчас, а не видеть то, как Илана смотрит на меня не теплее, чем на обычного прохожего.

   Илана меня не вспомнила, я орал как сумасшедший от горя, бесился, злился на нее, а потом у меня появилась безумная идея: заново. Все с нуля. Начать все с чистого листа: нашу встречу, знакомство, первое впечатление, первый поцелуй.

   Никакие тесты и упражнения толку не давали, я видел через камеру, как Илана смотрит в окно в больнице, как просится домой, к нам домой, и я просто не выдержал. Я ее забрал домой. На свой страх и риск, наплевав на время. Нет у меня времени, нет его и у нее тоже.

   Да, Илана задает вопросы, но ей не с чем сравнивать, так что мне не сложно создать ей хорошую картинку прошлого, в которой она не плакала, не боялась меня, не называла зверем.

   Илана сейчас как чистый холст, и я начинаю рисовать на нем нашу новую историю без боли. Это мой шанс начать все заново, и в этот раз я сделаю все правильно, без косяков.

   В какой-то момент мне даже начало нравиться, включился азарт завоевать свою жену снова, на этот раз по-нормальному, без страха в ее глазах. Я хорошо знаю Илану, все ее привычки, вкусы, впечатления и страхи, и, кажется, все идет как по маслу.

***

— Роман Викторович, немедленно все расскажите супруге!

   Алина. Снова полощет мне мозг, а я бешусь. Дома Илана сидит, и все у нас прекрасно. Да, она ни хера меня не помнит, но все же мы заново познакомились, и это было не так сложно, как я думал. Я начну все заново, все будет правильно на этот раз.

   — Нет.

   Тушу сигарету в пепельнице, на ужин надо взять что-то сладкое. Илана любит овсяные пирожные. И сок из розовых яблок. Я привезу все самое лучшее, ей точно понравится.

   — Вы меня слышите? Ваша жена и так уже перенесла черепно-мозговую травму, лишилась целого куска памяти, Илана ничего не помнит!

   — Ну и пусть! Это мой шанс, Алина.

   — Да какой шанс?! Если Илана вспомнит не то, что вы хотите, это будет дикий удар для нее, поймите!

   — А если не вспомнит? Я создам ей новые воспоминания, все заново, все с нуля! Никаких стрессов, истерик, страхов. Ничего не будет, я тебе клянусь, Илана будет жить хорошей жизнью.

   — Это не жизнь, а мыльный пузырь! Искусственный аквариум, из которого она рано или поздно захочет выйти! Роман Викторович, вы же хотите для жены добра. Поговорите с Иланой. Понемногу можно рассказать правду. Хотя бы о ее отце. Она же ждет его! Илана не глупая, она будет задавать вопросы!

   — Я отвечу на все ее вопросы. Все будет нормально, Алин.

   — Ради чего, Ром? Илана же вас и так любила! После всего любила все равно. Если сами расскажете, она и сейчас поймет.

   — Не поймет. Вот эта Илана, что сейчас память потеряла, не поймет ни хрена, поверь мне. Она, как ребенок, беззащитна и смотрит на меня подозрительно, хотя я такой хороший сейчас, что мне самому тошно от этой хорошести! Я не хочу видеть страх в глазах жены, пойми. Даже его отголоски. Сейчас его нет. Илана меня просто не знает, не знает моей мести.

   — Да, но если Илана вспомнит все резко или какой-то триггер сработает, это может ее убить! Риск инсульта все еще остается. Помните об этом, Роман Викторович. Взвешивайте риски, что вам важнее всего.

   — Она для меня важнее всего!

   — Ну так готовьте ее к правде! Какой бы та ни была.

   — Я не могу. Нет, я не сделаю ей снова больно.

   — Роман Викторович, это игры с огнем. Если Илана вспомнит сама то, чего вы не хотите, будет плохо всем. Всем, повторюсь, не только вам и вашей супруге.

   — У меня все под контролем, Алина. Ищи таблетки, хоть что-то, что поможет моей жене!

   — Я ищу, но и вы будьте добры, расскажите Илане правду. За что-то же она вас полюбила! И второй раз полюбит тоже.

   — Уходи. Мне не нужны твои нотации, ты за месяц ей ни хера не помогла! – рычу на нее и закуриваю снова. Подрагивают руки, я чувствую себя загнанным в клетку зверем.

ГЛАВА 7

До самого вечера не выхожу из комнаты. Я уже все обшарила в спальне, и никаких сомнений в том, что я здесь жила, нет. Много уходовой косметики, украшений, парфюма. Все идеально сложено, для каждой вещи свое место. Комната просторная, живые цветы в вазонах, на стенах картины.

   Да, я могла бы здесь жить, хотя, если честно, ни одной вещи тут не помню. Все красивое, качественное, но ничего не откликается, внутри просто белый лист.

   Я правда любила все это? Похоже, я обожала наряжаться и краситься, тратить деньги мужа – и на этом все? Неужели у меня не было больше ничего в жизни и я жила как красивая кукла, без работы и хобби?

   А как же учеба? Я тогда поступила или нет? Что я вообще из себя представляю, кроме внешности? Где мой характер, амбиции? Я ведь дочь своего отца, что мне вообще нравится в этой жизни?

   Я не помню даже саму себя. Приняв душ, сбрасываю с себя всю одежду и становлюсь перед зеркалом, разглядывая каждый сантиметр тела.

   Красивая грудь, полная, с чувствительными сосками, идеально ложится в ладонь. Впалый живот, тонкая талия, длинные точеные ноги. Ни намека на целлюлит, хотя, если верить Роману, я питаюсь как белка и лишнему просто не из чего взяться.

   У меня большие светло-зеленые глаза, пухлые губы, тонкие брови и русые волосы. Светлая кожа без изъянов, кроме разве что шрама. Прикладываю пальцы к нему, там отчетливо прослеживаются рубцы. Как можно было так пораниться? Или меня что-то порезало? А может, это была операция? Я не знаю, и мои любые попытки вспомнить увенчиваются лишь адской головной болью.

   Стоп. А что вообще последнее я помню? Я готовлюсь к вступительным экзаменам куда-то, отец отвозит к репетитору, я что-то пишу в тетрадь. Впереди вся жизнь… жизнь, которую я забыла.

   Проклятье, ненавижу свою амнезию, мне кажется, я забыла что-то очень важное, если не брать в расчет то, что я не помню собственного мужа и своих чувств к нему.

   Роман. Роман Викторович. Ему идет невероятно.

   Собранный, статный, опасно красивый, и да, он похож на бизнесмена, однако в Романе есть что-то хищное. Что-то, что меня будоражит, волнует и немного пугает.

   Роман пахнет каким-то грехом. Не знаю, даже описать не могу, чем-то дьявольским, запретным, опасным и диким.

   Муж сказал, что он не ухаживал за мной. Как мы тогда сошлись? Просто начали жить вместе, и все? Боже, я не помню и от этого чувствую себя какой-то больной.

   — Рад, что ты меня встречаешь.

   Резко оборачиваюсь, чтобы увидеть на пороге Романа. Он входит и закрывает дверь, тогда как я, не ожидавшая свидетелей, судорожно натягиваю шелковый халат на тело, прикрывая наготу.

   — Стучать, вообще-то, надо!

   — Я не привык стучать в собственную спальню, Илана, и да, можешь не прикрываться. Я видел тебя голую, касался тебя, ласкал.

   — Прекратите! Прекратите! – обрываю его, повторяю жесты, чтобы он понял, на что мужчина лишь довольно усмехается. Спокойно и в то же время, кажется, готов к нападению. Такой в любой момент придавит лапой, загрызет, разорвет на части.

   Черт, почему я сравниваю Романа со зверем? Вероятно, из-за его волчьих глаз. Серых, блестящих, цепких, окутанных черными ресницами. Знойный брюнет, есть в нем какая-то дикость, и он будоражит меня. Сильно.

   — Примерь.

   Ставит пару пакетов на кровать, заглянув в которые я вытаскиваю комплекты белья. Белое и красное. Нежнейшее кружево, ткань полупрозрачная, явно безумно дорогая.

   — Зачем? Я не просила.

   — Это подарок. Ты любила носить такое белье, и особенно тебе нравилось, когда я разрывал его на тебе, а после мы занимались страстной любовью.

   Его глаза блестят, а я на миг представляю эту картину, и тут же становится жарко.

   — Хватит! Мне не нравится суть нашего разговора. Смените тему, пожалуйста, – резко обрываю и вижу, как Роман сжимает кулаки. Он недоволен, но сдерживается, словно не хочет показать то, что действительно чувствует сейчас.

   — Ладно, прости, не волнуйся, я все еще даю тебе время, Илана. Наденешь белье, когда захочешь.

   — Не захочу, не надейтесь!

   — Захочешь, девочка. Скоро.

   От его самоуверенности сводит скулы, а еще тянет внизу живота. Мой муж точно вожак стаи – слишком хорош, всегда первый и, конечно же, уверен в своей правоте.

   Замираю, когда Роман начинает медленно расстегивать рубашку прямо предо мной, ничуть не смущаясь. О боже, а там есть на что посмотреть: широкие плечи, бронзовая кожа, красивый подтянутый мужской торс с просвечивающими кубиками и порослью черных волос на груди. Роман очень спортивен, будто не в офисе штаны просиживает, а гантели тягает каждый день и пресс отрабатывает регулярно. Дьявол, да он непростительно красив!

   — Нравится? – усмехается порочно уголком полных губ. Черт, он заметил, что я пялюсь на него, тут же потупляю взгляд.

   — Нет! Прекратите немедленно! Вы не могли бы переодеваться в другом месте? Не хочу видеть вас без одежды. Мне это не нравится. Пожалуйста.

   Роман к этому моменту расстегнул полностью рубашку, но все же ее не снял, и хочу надеяться, что ради меня.

   — Не надо меня смущаться, любимая. Мы это давно прошли.

   — А с чего мы начинали? Вы толком не рассказали.

   — Нечего рассказывать. Ты любила меня, а я тебя. Мы поженились, ты попала в аварию и потеряла память. Все.

   — Как-то все очень просто. Так не бывает.

   — Бывает.

   Вот он говорит, а я все равно слышу двойной подтекст его слов. Нет, Роман не врет, но и как будто недоговаривает что-то очень важное, чего я понять не могу.

   — Ты ничего нового не вспомнила?

   — Нет.

   — У меня есть вопрос.

   — Какой?

   — Как ты относишься к детям, Илана?

   Его вопрос меня удивляет и вводит в какой-то ступор. Зачем такое спрашивать, да и еще сейчас?

   — Мне кажется, я не очень люблю детей. Мне нравится уединение и спокойствие в доме. Думаю, я хотела бы завести ребенка после тридцати и вначале построить карьеру.

   — Понятно.

   — А почему вы спрашиваете? Мы что, планировали ребенка?

   — Нет, ребенка мы точно не планировали, – говорит серьезно, тогда как я чувствую себя какой-то улиткой, не догоняющей ни-че-го.

   — Расслабься, Илана, и да, я буду спать в кабинете. Чтоб тебя не смущать.

   Роман идет на выход, а я догоняю его в последний момент. Подхожу близко, шаг, второй, третий, беру его за руку.

   Задираю голову потому, что я хоть не маленькая, но Роман все же очень высокий.

   — Подождите, Ром.

   — Что такое, птичка?

   — Днем я хотела выйти за территорию погулять, но меня не пустили.

   — И правильно сделали.

   — В смысле? Я что, пленница здесь? Я не могу выйти в город, когда захочу?

   — Не выдумывай, ты никакая не пленница, ты хозяйка дома. Пару недель назад ты не помнила своего имени, так что это для твоей безопасности, детка.

   — А если мне что-то надо в городе? Я же не в тюрьме.

   — Если тебе что-то надо, ты можешь попросить это у Влада, Валентины либо у меня. Тебя никто ни в чем не ограничивает, делай что хочешь в пределах этого дома. Я куплю тебе что хочешь, любые подарки привезу. Можешь составить список.

   Нежно заправляет мне за ухо локон волос и целует в висок, осторожно привлекая к себе, точно хрустальную вазу. От этого становится безумно приятно. Я прямо чувствую, как Роман мною дорожит, хоть где-то внутри уже зародилось сомнение.

   — Звучит красиво, но это называется золотая клетка.

   — Раньше ты называла это браком, птичка.

   Птичка. Сказал так ласково, и в то же время меня передернуло. Я это слышала уже, только не помню как и при каких обстоятельствах.

   — Роман, можно задать личный вопрос?

   Смотрю в его глаза. Да, в такие точно можно влюбиться без памяти. Красивые, опасные, холодные и в то же время манящие, как у зверя. Волчьи глаза, дикие.

   — Ты можешь задать мне любой вопрос, девочка.

   — Я нашла у себя на животе довольно крупный шрам. Что это было? Вы знаете, откуда он у меня?

   Роман на миг поджимает губы, а после спокойно говорит:

   — Ты перенесла много боли, шрам, конечно же, остался. Не переживай, ты здоровая, я рядом, и теперь с тобой все будет хорошо.

   Вот он вроде и ответил, а я ничего не поняла, никакой конкретики, просто успокаивает.

   Роман берет мою руку и нежно целует запястье, едва касаясь строгими губами нежной полупрозрачной кожи. Так интимно, что у меня приятно покалывает в животе, его прикосновения умелые, он знает, как я люблю, и сейчас я ему верю. Я верю в то, что мой шрам остался после аварии и другой причины его появления нет.

   Подарок Романа я не надеваю. Не хочу быть ему обязанной, он и так возился со мной во время комы, да и в целом он чужой мужчина для меня, по крайней мере, я не помню нашей любви, поцелуев, нашей близости.

   Я не знаю, как надо вести себя с мужем. Знаю прекрасно, что рано или поздно его терпение закончится и Роман предъявит на меня супружеские права. Это меня пугает и волнует одновременно. За что я его любила? Любила ведь, так?

   В эту ночь я снова сплю одна, но сплю плохо. Все время ворочаюсь, мне снится какая-то ерунда.

   Правда, дурастика, словно я бегу по лесу, а за мной волк дикий гонится, он воет и рычит. Я бегу изо всех сил, но он меня догоняет, хватает за ногу, впивается в нее, делает больно.

   Я чувствую, как дробятся кости, а после слышу выстрел и просыпаюсь.

   Наверное, я просто впечатлительная, в моей жизни не то что волка быть не может, но и адреналина уж тем более, ведь так?

   Сердце стучит как безумное, и еще… еще живот болит, аж ноет, а между ног пульсирует. Я возбудилась после этого сна, только толком не поняла почему.

ГЛАВА 8

“Смотрю на шею ее нежную, под тонкой кожей венка пульсирует. Грудь уже едва прикрыта платьем, не очень большие, но полные округлые полушария манят, приглашают прикоснуться, обхватить руками, прикусить острый сосок, чтоб задрожала.

   Сглатываю. Член уже колом стоит. В штаны впивается до боли.

   Мне ничего не стоит задрать сейчас ее юбку и оттрахать так, как сам того хочу, но я не трогаю ее. В таком состоянии, как сейчас, я скорее убью дочь Озерова, чем трахну.

   Девка дрожит вся, аж подкидывает всю. Слезы катятся горошинами. Видимо, она все же посчитала, что я снова ее буду трахать сейчас. Дергается, руками своими тонкими пытается меня оттолкнуть, по груди царапает.

   Забавная. Неужели думает, что ей это хоть чем-то поможет? В первый раз не помогло – и в этот раз так уж точно не сработает. Если я захочу, ее и бетонная стена не спасет”.

   Невинная. В уплату долга

   Открываю глаза и вижу Романа. Он сидит в кресле напротив, широко раскинув ноги. У меня же одеяло сползло до пояса. Я спала голая, и он... он меня видел.

   — Вы ненормальный?! Что вы здесь делаете?

   — Ты плохо спала. Я сторожил твой сон. Что тебе снилось, любимая моя?

   — Ничего! Не надо подкрадываться в мою комнату!

   — Нашу.

   Это похоже на пинг-понг, и меня просто выбешивает то, что изо рта не вырывается ни звука. Я вынуждена по три раза повторять Роману жестами, чтобы он наконец понял, что мне не до смеха.

   — Илана, выдохни, не то взорвешься.

   Натягиваю одеяло до самого подбородка, тяжело дышу: вот нахал, а! Почему он такой самоуверенный и ведет себя… как мой муж?

   Поглядываю на Романа. Он в домашней спортивной одежде, видно, что недавно из душа. Красивый, нахал, даже с утра, тогда как у меня наверняка не краше гнезда на голове.

   — Вы давно следите за мной?

   — Я не слежу за тобой. После тренировки зашел. Четыре минуты я здесь, если тебе интересно, — поглядывает на наручные часы и бросает мне. Его тон меняется с игривого на серьезный. — Если тебе так не нравятся визиты мужа по утрам, могу по записи приходить. Так устроит?

   — Устроит!

   Почему-то становится стыдно. Мы ведь женаты, а я не знаю, как общаться с собственным мужем, но и отношения портить не могу.

   — Извините, Роман. Мне просто сложно. Я ничего не помню! Ничего!

   Он поднимается и подходит ко мне, нежно целует в висок, садится рядом.

   — Я знаю, птичка. Поэтому я с тобой. Ты очень красивая, Илана. Можешь не прикрываться. Раньше ты меня не стеснялась.

   — Я не помню, что было раньше.

   Только сейчас замечаю на тумбочке еще парующий кофе, орехи и йогурт.

   — Это вы мне принесли?

   — Да. Ты любила завтракать со мной утром в постели. И не только завтракать. Попробуй йогурт, он соевый.

   — Спасибо.

   Не ожидая подвоха, я беру эту баночку в руки, тогда как Роман с легкостью пробирается под одеяло и накрывает сильной рукой мои бедра. Поглаживает нежно чуть выше колена, пока я чувствую себя прикованной бабочкой, которая не может сдвинуться с места. Это так необычно, интимно и ново для меня, но в то же время приятно. До мурашек просто.

   — Вы меня касаетесь.

   — Я в курсе.

   Порочно усмехается и гладит дальше, а после его ладонь накрывает мою промежность, и тут мне становится не до смеха. Роман с легкостью находит клитор и начинает ласкать его круговыми движениями, попутно задевая пальцами нежные влажные складочки.

   Ошарашенная, я впиваюсь в одеяло руками, жадно хватая ртом воздух.

   — Прекратите.

   — Что прекратить?

   — Прекратите делать это!

   — Ешь свой йогурт, Илана. Не отвлекайся, – басит этот нахал, а я с ужасом понимаю, что стала мокрой. Роман что-то делает, раздвигает мои складочки, а после немного ныряет внутрь двумя пальцами и накрывает мои губы своими.

   — Илана, я так скучал! Пожалуйста, обними меня.

   Мужчина проталкивается властным языком мне в рот, порабощает, и мне нравится, но, когда Роман полностью стягивает с меня одеяло, навалившись сверху, у меня срабатывает стоп-кран.

   Впиваюсь ему в плечи ногтями, паникую, начинаю трепыхаться. Роман крупный, и почему-то мне кажется, что, если он захочет большего, я ничего не смогу сделать, это пугает, и в какой-то момент я не выдерживаю. С силой врезаю Роману пощечину, что его отрезвляет, и он тут же встает на ноги.

   — Да что с тобой такое?

   — Это что с вами? Я потеряла память, но не стала слабоумной и больной! Не надо со мной так разговаривать и набрасываться на меня, как зверь!

   — Не драматизируй, ничего страшного не случилось.

   — Случилось! Я не готова к близости, не смейте ко мне лезть!

   Угрожаю ему пальцем, а Роман усмехается, смотрит на меня как на дуру.

   — Илана, ты моя жена. Ладно уже я, похер, но тебе-то я могу сделать приятно. Ну чего ты испугалась? Я твой муж, разве я похож на того, кто тебе больно может сделать?

   — Я не знаю. Я не помню нашей любви, вам ясно?!

   — Не нервничай. Собирайся на прогулку. Я помогу тебе вспомнить нас.

   Роман кажется спокойным, даже очень, учитывая то, что у него на щеке краснеет след от моего удара. Интересно, он и раньше был таким непробиваемым? Все терпел от меня или это только сейчас, учитывая, что я почти отбила себе мозги, он нянчится со мной, как с маленькой?

   А чего, собственно, я испугалась? Он же мой муж, Роман не сделает мне больно, но почему я в этом не уверена? Что он мне недоговаривает?

   — Хорошо, я сейчас спущусь.

   Пытаюсь выглядеть тоже спокойно, улыбаюсь, и Роман выходит из комнаты. Я же прикладываю ладони к щекам. Я вся просто пылаю. Грудь стала тяжелой и ноет, Роман так целовал меня, что мое тело едва меня не предало.

ГЛАВА 9

“Быстро развернувшись, я вижу поодаль огромного ротвейлера, который зло рычит на меня и загребает задними лапами землю. Его блестящая черная шерсть перекатывается на мускулистой извилистой спине. Сверкающие дикие глаза и огромная пасть, устланная белой пеной, не дают мне и шанса усомниться в том, что этот зверь собирается напасть. На меня.

   В душе разливается холод. Я слышала лай собак в этом месте, но была уверена, что они заперты в вольерах. Это же бойцовские псы. Они должны быть заперты. Кто же так делает, зачем их выпускать? Господи.

   В этот момент мне кажется, что я бегу так быстро, как еще никогда в своей жизни. Забыв о том, что надо дышать, не видя, что передо мной и куда вообще я несусь. Лишь бы спастись от этой твари, добежать хоть куда-то, где можно спрятаться от взбешенного ротвейлера, бегущего прямо за мной.

   Кажется, мое бедное сердце сейчас просто вывалится из груди, когда уже через секунду где-то на фоне я слышу громкий мужской голос, и он пугает меня ничуть не меньше. Я попалась. Спалилась по всем фронтам.

   — Стоять! Илана, стой!”

   Невинная. В уплату долга

   Илана немного похудела, но все же такая красивая, любимая, когда-то такая моя и теперь до ужаса чужая. Не подпускает к себе, не дает поцеловать, обнять. Блядь, даже коснуться своей руки!

   Осторожная, дикая, неприрученная, шарахается от меня и смотрит как на чужака. А ведь этого не было уже два года, или мне так хотелось в это верить? Это был мой шанс, который теперь утекает как песок сквозь пальцы.

   Я стараюсь, правда, из кожи вон лезу, чтобы понравиться собственной жене. Влюбить ее в себя заново, вот только теперь все гораздо сложнее. Илана себя не помнит толком, не говоря уже о том, чтобы пытаться узнать меня.

   Однажды я уже был в аду, я жаждал мести, и мне было плевать, каким путем я это осуществлю, но тогда у нас появилась общая цель с Иланой, которую мы вместе старались сберечь и вырастить, а теперь она не помнит.

   Ни хрена не помнит: ни хорошего, ни плохого. Правду все спрашивает, да вот только что я ей могу рассказать и, главное, каким я после стану в ее глазах? Сказать ей о нашем знакомстве, нашей первой встрече, первом сексе, если его вообще можно сексом назвать, свадьбе и всем остальном треше, который случился с нами тогда? Это ее просто убьет. И меня после тоже. Сразу же.

   Птичка, моя правда некрасива, она уродлива, и это уже не переиграть. Не вырезать, не вычистить, это есть и всегда будет со мной. Но, кажется, мне дали шанс, чтобы Илана этого ада не помнила, и я сделаю все, чтобы и дальше так было.

   Пусть думает, что я дружил с ее отцом, пусть верит в хорошее, потому что, кроме этой веры, у нас больше ничего не осталось.

***

Сегодня очень красиво и тихо на улице, хоть и сыро, конец сентября. Как я понимаю, у Романа выходной, и он решает провести его вместе.

   Роман осторожно берет меня за руку. Я не отдергиваю, мне нравится его прикосновение. Дарит защиту и надежность, нежность. Когда он не напорист, мне лучше. Не люблю грубых мужиков.

   Муж смотрит на меня и сжимает мою ладонь крепче, а я чувствую какие-то вибрации. Словно у Романа внутри ураган, который он почему-то скрывает.

   — Извини.

   Резко отпускает, складывает руки в карманы.

   — Ничего.

   Мы идем по заднему двору – по тропинке, ведущей в лес.

   — Расскажите о себе.

   — Что ты хочешь знать?

   — Ну не знаю, любимый цвет?

   — Красный.

   — Красный обычно агрессивные люди любят.

   — А я агрессивный, по-твоему?

   Смотрит на меня так, что я чувствую себя голой. Клянусь, я прямо вижу, как Роман сканирует меня взглядом.

   — Я пока не знаю. Мне нужно больше времени.

   — Илана, ты и так меня знаешь, тебе просто надо вспомнить!

   — Ну, вообще-то, я пытаюсь!

   — Не злись. Это ничем не поможет.

   — Вы тоже мне ничем не помогаете! Как сок из лимона, выдавливаю из вас хоть какие-то факты!

   Я быстро выхожу из себя и бегу вперед. Мне хочется стереть эту чертову амнезию и вернуться к прежней жизни, вот только я не знаю, какой она была.

   Была ли я счастлива с этим мужчиной? Да? А вдруг нет? Связи с отцом до сих пор не было, и это уже немного начинает напрягать. Мне кажется, раньше я с папой каждый общалась, даже если он был в отъезде. Мы были близки, почему он теперь не пишет мне?

   Что случилось? Отец не принял Романа как моего мужа или они были друзьями? Все смешалось, я не знаю уже, что думать, каша какая-то.

   — Илана, стой! – слышу позади голос Романа, но не останавливаюсь, а после вижу, как сбоку ко мне несется огромных размеров пес. Такой большой, с крепким корпусом и длинными лапами, острой мордой и стоячими ушами. Доберман.

   Перед глазами вспышка. Это точно когда-то было, боже!

   Изо рта ни звука, проклятье, что я немая. Я падаю на землю как подкошенная, а пес начинает вгрызаться в меня.

   — О боже, нет!

   — Илана, нет, не бойся!

   Роман уже рядом, и я распахиваю глаза. Сама не понимаю, как он так быстро поднял меня с земли и прижал к себе. Я прижимаюсь в ответ, крепко обнимаю мужа. Все расплывается от слез, мне страшно, и одно только понимаю: я машинально ищу защиты у мужа. Это хорошо.

   — Тише, спокойно, – гладит меня по волосам, шепчет ласково, целует в висок.

   — Уберите собаку, Роман, уберите! – сквозь слезы прошу и вижу, что Роман очень серьезен, закрыл меня собой, и, кажется, с ним и правда не страшно. Роман не даст меня в обиду. Никому.

   — Люк, фу! Отойди.

   Я боюсь, что уже вся в крови, но оказывается, пес облизывал мои ноги и руки, даже мое лицо.

   — Он напал меня!

   — Нет, девочка. Люк по тебе соскучился. Видишь, хвостом виляет? Он хочет, чтобы ты ему морду почесала.

   Всматриваюсь: глаза собаки сияют счастьем, он продолжает облизывать мою ладонь и толкаться в нее носом.

   — Я думала, что он хочет напасть.

   — Не выдумывай. Здесь все собаки тебя обожают, ты их сама вырастила из щенков. Пошли.

   Роман берет меня за руку, и мы вместе идем к вольерам. Там еще четыре пса, не менее огромных, черно-подпалых, и все они скулят, когда видят меня, виляют своими короткими хвостами.

   — Они все меня знают.

   — Конечно. Ты их часто кормила сама. Псы все дрессированные и знают команды.

   — Мы их завели, потому что я просила?

   — Нет, потому что я хотел. Ты была не против с условием, что мы возьмем щенков.

   Это меня успокаивает, Роман любит собак, все нормально, хотя ощущение того, что раньше здесь были совсем другие псы, не отпускает. Клянусь, я точно вспомнила, что на меня уже нападала собака. Вот здесь, прямо на этом месте, и это так странно, что я уже сама не знаю, что правда, а что плод моей фантазии.

    — Вы любите животных?

   — Люблю.

   — Каких именно?

   — Хищников.

   Сказал прямо, и я кивнула. Почему-то даже не сомневаюсь в этом, но пока не понимаю, насколько я права.

   — Роман, спасибо за прогулку, но я хочу уже домой.

   — Конечно. Идем.

   Мы вместе входим в дом. Как раз дождь начался, погода – чистая осень, но мне нравится. Муж зажег камин, в доме сразу стало тепло.

   — Хочешь, посмотрим фильм?

   — Да. Можно.

   Валентины сегодня нет, мы берем какие-то вкусности из кухни и садимся на диване. Близко, касаясь друг друга плечами. Роман меня приобнимает, прижимает к себе. Мне хорошо, очень. То самое ощущение, когда ближе знакомишься с собственным мужем. Немного боязно, но все же любопытно.

   — Какой была наша свадьба, было много гостей?

   — Много, – отвечает коротко. Даже слишком, нехотя словно. Почему так сложно дать больше деталей? Мне же интересно.

   — А есть видео и фото? Я хочу посмотреть.

   — Нет ни видео, ни фото.

   — Почему?

   — Запись мы не делали, а фотографии не получились.

   — Жаль. Я была красивой невестой?

   — Лучшей. Если захочешь, я куплю тебе новое свадебное платье и сделаю фотосессию.

   — Это будет уже не то. Наш самый счастливый день в жизни не запечатлен.

   Опускаю глаза, вижу, как Роман нежно поглаживает мои ножки, которые я бесстыже сложила ему на колени.

   — Это неважно, Илана. Важно то, что ты со мной, так?

   — Да, конечно, так.

   Улыбаюсь, и Роман тянется ко мне, сладко целует в губы. Больше не так напористо, словно… словно держит себя на цепи. Целует нежно в губы. Я отвечаю, поддаюсь соблазну, потому что, похоже, мой муж все же умеет соблазнять.

   Мы женаты, так почему не поцеловаться с таким красавчиком? Роман хороший, и он привлекает меня как мужчина, просто невероятно тянет к себе, так что фильм мы не смотрим, мы узнаем друг друга, целуясь и нежно лаская.

   Когда фильм заканчивается, Роман уходит в душ, а я пробираюсь в его кабинет. Мне интересно, я здесь еще ни разу не была. Просторный, хорошо обставленный, у окна большой стол, шкаф с документами.

   Сев на черное кожаное кресло, вижу на столе стоящую в рамке фотографию. Это я. В нежном молочном платье улыбаюсь где-то на фоне цветущей вишни в саду. Так мило, а рядом еще одно фото, тут мы уже вместе у нас во дворе, я смеюсь, Роман держит меня за руку.

   Открываю ящики его стола. Нет, я не шарюсь, просто мне интересно еще хоть что-то узнать о нас. В первых двух документы, а в третьем под папкой еще одно фото в рамке.

   Свадьба. Пышное прекрасное платье, и Роман в дорогом костюме, вот только невеста другая. Какая-то красивая брюнетка в его объятиях, чужая женщина, и это точно не я.

ГЛАВА 10

“— Спасибо. И да… я так и не поблагодарила тогда вас за те подарки. Документы, карандаши, остальное. Спасибо.

   Роман как-то странно смотрит на меня, а после выдает то, из-за чего у меня сердце начинает стучать быстрее:

   — Я не принимаю такой благодарности, девочка.

   Поджимаю пальчики на ногах. Становится неловко, впрочем, как всегда в его присутствии. Господи, зачем я вообще Волка просила о чем-то? Лучше бы вообще не говорила. Обошлась бы как-то, чем теперь краснеть перед ним. Мужчине это все не надо. Ему ничего не надо, кроме ребенка.

   — А какую… благодарность вы принимаете?

   — Такую.

   Даже испугаться не успеваю, как Волк обхватывает мою шею рукой и притягивает к себе. Мужчина бесцеремонно впивается в мои губы горячим поцелуем, от которого почему-то кружится голова”.

   Невинная. В уплату долга

   — Что ты здесь делаешь?

   Вздрагиваю от низкого голоса и, подняв голову, вижу Романа. Он только что вышел из душа, а я держу в ладонях это свадебное фото, стараясь найти хоть какое-то логическое обоснование тому, что его невеста не я.

   — Что это такое?

   — Свадебное фото, – отвечает непринужденно, уверенно. Спокоен как удав, ни один мускул на лице не дрогнет. Роман медленно подходит ко мне, наступает, точнее, как хищник. Я же пячусь назад. Если это шутка, то не смешная, и, кажется, мой муж держит меня за идиотку.

   — Я вижу, что это фото свадьбы. Кто на этой фотографии?!

   — Моя жена, – спокойно басит, медленно забирая у меня фотографию, тогда как я едва сдерживаюсь.

   — Жена? А я тогда кто?

   — Ты тоже моя жена. Илана, ты моя вторая супруга.

   — А первая где? По лесу гуляет?!

   Роман на секунду усмехается, а после словно маску надевает, я не могу прочесть там ни одной эмоции.

   — Я рад, что ты ревнуешь, но не надо, любимая. Не стоит.

   Снова ушел от ответа, а я злюсь. Он так со мной разговаривает, будто я какая-то отсталая либо у меня есть болезнь, из-за которой мне противопоказано любое волнение.

   Роман кладет фотографию на место, и я вижу, как он бережно это делает, словно та первая жена невероятно дорога ему. Почему тогда ее фотография не на столе стоит, а Роман прячет ее в ящике? Зачем это скрывать? Ничего уже не понимаю.

   Роман подходит сзади и приобнимает меня, осторожно прижимает к себе, целуя в висок. Его руки опускаются мне на талию, и столько нежности в нем, заботы сейчас, но я так не могу. Я живу словно в зеркальной комнате и вижу только то, что он мне показывает.

   Поворачиваюсь и встречаюсь взглядом с мужем. Внутри какая-то паника, и она нарастает с каждым днем. Что-то не так, кардинально, но я пока не понимаю, что именно.

   — Может, объясните?

   — Что ты хочешь услышать?

   — Хоть что-то. Как так вышло, что с первой женой у вас были свадебные фото, а со мной нет?

   — Я тебе уже говорил, почему нет фото. Идем спать.

   — Нет! Роман, где ваша первая жена? Я ни шагу не ступлю, пока не ответите на мой вопрос прямо!

   Его взгляд темнеет, становится каким-то другим, тяжелым словно.

   — Она погибла. Это было еще до тебя. Я с тобой создал новую семью и женился на тебе уже после ее смерти. Такой ответ устраивает?

   — Я не знала. Извините.

   — Тебе не за что извиняться, и не копайся в моих вещах, птичка. Я этого не люблю. Пошли.

   Роман проводит меня в комнату и укладывает спать, точно маленькую девочку. Остаться его я не прошу, быстро поворачиваюсь на бок и делаю вид, что уснула, хотя сна ни в одном глазу.

   Значит, я его вторая жена, а фото первой Роман все еще хранит в столе.

***

Уже утро, и Алина Павловна целых сорок минут мучает меня своими тестами. Я вспомнила немного об учебе и о любимой еде. На этом все.

   — Не расстраивайся, Илана, постепенно память вернется. Дай себе время.

   — А если нет?

   — Значит, создадим новые воспоминания.

   Это уже Роман. Он не отходит от меня при враче, и, кажется, они хорошо знакомы.

   — Роман Викторович, поговорим тет-а-тет?

   — Да. Конечно.

   Мне кажется или эта врачиха клеит моего мужа? Что-то она мне разонравилась, так и стреляет глазами на Романа, либо меня от ревности уже заносит.

   Хм, я ревную собственного мужа? Никогда не замечала за собой такого.

   — Вы куда?

   — Птичка, я сейчас приду, – говорит Роман, и они уходят в его кабинет. Вместе. Я же остаюсь как дура в гостиной, не зная, что и думать.

   Что значит “поговорим тет-а-тет”? Я что, невменяемая либо у меня совсем плохи дела?

   Но говорят они и правда быстро. Алина Павловна учтиво прощается, тогда как я насупленная сижу на диване, обхватив себя руками.

   — Чего надулась?

   Роман садится на корточки рядом, берет мои руки в свои, целует ладони. Смотрит прямо в глаза, и, боже, какой же мой муж красивый! Как с обложки какого-то журнала, и он мой. Я это чувствую на каком-то подсознательном уровне. Я точно хотела за такого мужчину замуж, иначе и быть не могло.

   — О чем вы говорили с врачом?

   — Ни о чем серьезном. Не переживай.

   — Я не переживаю! Роман, не надо обращаться со мной как с ребенком. Если все плохо — просто скажите!

   — Нежная моя, все хорошо с тобой. Тесты прекрасные, ты точно идешь на поправку.

   — Почему тогда Алина Павловна отдельно это с вами обсуждала?

   — Потому что я должен был оплатить ей этот визит.

   — И все?

   — И все. Идем. У меня есть для тебя кое-что.

   — Что именно?

   — Сюрприз.

   Роман берет меня за руку, отводит на третий этаж дома. Я даже не знала, что он здесь есть, за дверью оказывается мансарда в пастельных оттенках, со скошенной крышей и огромным панорамным окном, выходящим в сторону леса.

   — Как красиво…

   — Это было твое любимое место в доме.

   — Правда? Для чего?

   — Для этого.

   Роман подходит и рывком снимает белую простыню, под которой оказывается большой белый холст, а после берет пакет и выгружает оттуда кучу всякой всячины: кисточки, краски, шпатели.

   — Это все для меня?

   — Да. Вот чем ты любила заниматься в мое отсутствие. Ты художница, Илана, и у тебя неплохо получалось.

   От радости едва сдерживаюсь. Я знала, что творческая личность! Боже, я рисую, оказывается, я умею рисовать!

   — Спасибо, Роман! Я вам очень благодарна!

   — Меня не так надо благодарить, птичка. Ты это знаешь, – загадочно говорит, и мне кажется, я это уже слышала. Ощущение дежавю. Очень сильное.

   — А как вас благодарить?

   — Вот так.

   Привлекает меня к себе за талию и смело целует в губы, проталкивается языком в рот, ласкает.

   Сама не замечаю, как таю в сильных руках мужа, и, кажется, одних поцелуев мне уже мало.

   Мне нравится, как осторожно Роман со мной обходится, наверное, мы всегда были с ним так безумно и нежно влюблены.

   — Мне надо уехать, Илана.

   — Надолго?

   — Нет. Вечером вернусь. Тебе понравился сюрприз?

   — Очень.

   — Сделаешь кое-что для меня взамен?

   — А что вы хотите?

   Он наклоняется и шепчет мне на ухо:

   — Я хочу, чтобы ты ждала меня в спальне вечером. В красном белье и с мягкой кисточкой в руках.

   — Зачем?

   — Я буду тебя рисовать, птичка, – загадочно шепчет у самого уха, тогда как я вся пунцовая, наверное, становлюсь. Мне тоже этого хочется. Провести ночь с мужем, и пусть она не будет первой для Романа, но, по ощущениям, она будет первой для меня.

   — Вы тоже умеете рисовать? В каком жанре?

   — Я умею рисовать только в жанре ню. Я хочу тебя, Илана. Хочу свою жену.

   — Это нечто вроде супружеского долга?

   Смущенно показываю ему жестами, на что Роман только смеется.

   — Ты это называла как угодно, но только не долгом.

   — Я чувствую себя девственницей. Для меня все как в первый раз.

   — Значит, я сделаю так, как надо делать в первый раз. До вечера, птичка.

   Сладкий поцелуй в губы, и все тело аж горит от предвкушения.

   — До вечера.

   Роман уезжает, а я окрыленная иду в спальню и нахожу под дверью записку:

   “Илана, все не так, как кажется!

   Твой муж тебя обманывает.

   Ты живешь во лжи!”

ГЛАВА 11

Перечитываю записку несколько раз и рву на куски, смываю в унитаз. Если это чья-то шутка, то мне совсем не смешно. Кто ее написал, зачем? В доме много людей, охрана, персонал, кто-то хочет меня предостеречь либо просто прикалывается, зная о моей амнезии?

   Была ли я счастлива в браке? Почему этот вопрос не выходит из головы. Отец бы не допустил, чтобы я вышла замуж не по любви, правда? Я не знаю, связи с ним все еще нет.

   Я рано лишилась матери, папа был самым близким человеком для меня. Изменилось ли что-то после замужества? Я не знаю. Знаю только, что я вторая жена. У Романа была семья до меня, и это все очень странно, хотя, может быть, у меня просто паника. Многие женятся второй раз, первая жена Романа погибла, это жизнь, так тоже бывает.

   Мысли роятся в голове, сосредоточиться не получается, и мне хочется закрыться в какой-то скорлупе и чтоб меня никто не трогал. Пробую рисовать. Не выходит. Вот вроде помню, как писать картины, как смешивать краски, но я волнуюсь, и у меня стойкое впечатление, что за каждым моим шагом тут следят.

   А может, мне пойти в полицию и написать заявление? Тут же отметаю эту идею, самой от себя смешно. Что я скажу? Что у меня амнезия после аварии, я не помню собственного мужа и мне кажется, он что-то скрывает? Дурастика какая-то, меня просто пошлют.

   Ладно, Илана, просто успокойся! Возможно, ты не все знаешь, потому у тебя тревога. Роман меня любит, и я это вижу, чувствую даже.

   Алина Павловна предупреждала о том, что у меня могут быть перепады настроения и это нормально. Мне просто нужно время, так что ближе к вечеру я собираюсь с мыслями, плескаю на лицо холодную воду и, переодевшись после душа, спускаюсь в гостиную, а в ней… миллионы горящих огоньков!

   Свечи. Все мерцает, пахнет ванилью, накрыт стол на две персоны, и розовые розы стоят в высоких хрустальных вазонах. Их тут сотни, нет, кажется, тысяча. Как сказка, какой-то рай.

   — О боже…

   — Рад, что тебе понравилось.

   Роман появляется словно из ниоткуда. В строгом темно-сером костюме и черной рубашке, расстегнутой на груди. Нарядный и такой красивый, что дух спирает.

   — Это свидание?

   — Это сюрприз, – загадочно, немного хрипло отвечает. Мне нравится. Очень романтично. Легкий флирт без пошлости, и, кажется, я немного понимаю эту игру.

   — Я не думала, что будет такой торжественный ужин. Я в простом домашнем платье.

   — Вообще-то, я ожидал, что ты встретишь меня в одном белье и с кисточкой в руках. Мы утром договаривались, птичка.

   Его красивые губы трогает ухмылка, но я веду плечом.

   — Я вам ничего не обещала.

   — Ты не держишь свое слово?

   — А вы держите?

   — Всегда.

   Опускаю глаза, он так смотрит, что невыносимо просто. Мне кажется, словно Роман раздевает меня взглядом. Порочным и таким голодным, что хочется завернуться в одеяло. Не знаю почему, но чувствую себя маленькой девочкой, угодившей в гости к волку.

   — Поужинаем?

   — Я перекусила недавно. Но вы можете поесть, – отвечаю осторожно. Не хочу его расстраивать и в то же время быть какой-то мягкой глиной в руках мужчины, с которой он может делать, что хочет.

   — Я голоден. Не ел весь день. Илана, просто посиди рядом.

   — Как скажете.

   — Нет! Это не приказ! Это просьба, – прозвучало довольно жестко, не знаю даже, почему Роман разозлился. Странно. Может быть, он вымотался на работе, но все равно становится немного не по себе. Роман впервые повысил на меня голос, хотя скорее просто зарычал. Я увидела, как дрогнули его руки.

   — Извини, любимая. Я устал на работе.

   — Ничего. Я согласна побыть рядом с вами. Составлю вам компанию.

   Садимся за стол друг напротив друга. Роман разрезает стейк, берет два бокала, плескает туда красного вина, придерживая бутылку белоснежной салфеткой.

   — Я пью алкоголь?

   — Немного. По особым случаям.

   — Сегодня у нас особый случай? Какой?

   — Мы празднуем наше счастье, Илана. Вот, это твое любимое вино. Красное сухое. Попробуй.

   Осторожно подношу бокал к губам, алкоголь ласкает язык, разливается по венам.

   — Слишком крепкое. Какое-то терпкое. Не думаю, что любила такое.

   — Любят не за сладость. Она быстро надоедает, девочка.

   Салютует мне и выпивает бокал залпом, наливает еще. Роман так быстро опьянеет, хотя почему-то это меня не пугает. Хочу увидеть его разным.

   — О чем вы?

   — Неважно, – отвечает уклончиво, а я на руки его красивые смотрю. Смуглые, крупные, жилистые ладони, длинные пальцы и обручальное кольцо на безымянном.

   На миг встречаемся взглядами, ставится жарко, аж томно, горячо. Машу ладонью перед лицом пару раз. Что-то мало воздуха, либо я опьянела от глотка вина.

   — Это тебе.

   Роман достает из кармана небольшую коробочку, обитую красным бархатом, и протягивает ее мне.

   — Что это?

   — Посмотри.

   Открываю коробочку и застываю. Там блестящее обручальное кольцо. Женское. Тоненькое, нежное.

   — Это подарок?

   — Ты носила его раньше, не снимая. На время больницы только пришлось снять. Я кое-что добавил.

   Кручу колечко в руке, но оно необычное, с виду только простое, а внутри есть гравировка: “lupus amat te”.

   — Это латынь?

   — Да.

   — Что значит эта надпись?

   — Поймешь, когда будешь носить.

   — Вы говорите загадками. Почему?

   — Потому что отгадки не всегда нужны. Порой лучше неведение, чем уродливая действительность.

   — А я так не думаю. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

   Роман почему-то злится, но спорить я не хочу. Беру и надеваю это колечко на палец, видя, как Волк довольно кивает.

   Стоп, Волк?

   Откуда это взялось? Дурастика какая-то. Это Роман. Почему я так его назвала про себя? Потому что он очень похож на волка? Или потому, что я раньше его так называла?

ГЛАВА 12

— О чем задумалась, птичка?

   — Ни о чем. Точнее, я хотела спросить об учебе. Я что, бросила университет? Я не могла так быстро его окончить.

   — Ты взяла пару лет академотпуска.

   — Зачем?

   — Хотела пожить для себя.

   Так странно, на каждый мой вопрос у Романа есть простой логический ответ. И вот вроде все так понятно, но та записка не дает покоя. Чего я еще не знаю о своем муже? Пока что все выглядит как сказка, вот только сказки тоже бывают разными, я не знаю, чудовище мой муж или все же принц.

   — Потанцуем?

   Роман подходит ко мне, протягивает руку, а я смущаюсь. Не помню, чтобы танцевала когда-либо.

   — Я не умею.

   — Это правда, но я научу тебя. Иди ко мне.

   Включается тихая музыка, Роман походит близко и кладет крупную ладонь на мою талию, привлекает к себе. Он в туфлях, а я босая, но это нам совсем не мешает.

   Роман всецело ведет, двигается как хищник – грациозно и в то же время уверенно, держит меня близко, но черту не переходит. Никакой пошлости, только нежность, чувствую себя хрустальной вазой в его руках.

   Прикрываю глаза. Кажется, я прибалдела. Роман такой красивый, мужественный, сильный, уверенный в себе. Мне так хорошо и спокойно, хоть от Романа прямо пульсирует эта животная энергия, и в какой-то момент я чувствую, что он это делает специально. Усыпляет мою бдительность, расслабляет и все больше загоняет в свои сети.

   Охотник, зверь, погоня, темнота. На миг все кружится перед глазами, и я крепко прижимаюсь к Роману, открывая глаза. Он останавливается и гладит меня по волосам.

   — Тебе плохо, Илана?

   — Немного… закружилась голова. Ой!

   Секунда, и Роман подхватывает меня на руки, несет к дивану. Чувствую себя принцессой, и сейчас он и правда похож на принца. Заботливый, добрый, внимательный.

   Наверное, я придумала себе черт-те что, та записка – просто чья-то глупая шутка в доме. Вот же он, мой муж, мой супруг. Я не могла полюбить плохого человека, сейчас я в этом уверена.

   — Тебе лучше, птичка моя?

   Роман берет меня за руку и сплетает наши пальцы. От его прикосновения по коже проходят маленькие разряды, и он тоже это видит.

   — Да. Просто немного устала. Вино слишком крепкое.

   — Идем в спальню. Тебе надо отдохнуть.

   — А вы тоже пойдете?

   — Только если ты захочешь.

   — Я не уверена.

   — Не бойся. Я даже одежду не сниму. Идет?

   — Если так, то да.

   Не хочу, чтобы сегодня Роман снова уходил в кабинет, там такой крошечный диван, и даже не знаю, как он на нем помещается.

   Наш ужин плавно перетекает в ночное свидание, и я рада, что сейчас в доме никого нет. Мы одни, и нам никто не мешает.

   Роман располагается в нашей супружеской кровати, я принимаю душ и залезаю к нему. Как только он меня обнимает, я вижу, что у Романа из брюк выпирает большой бугор. Заметный очень.

   — У вас… у вас там. Видно.

   — Ты жена моя. Илана, у нас секса не было почти пять месяцев. Какой реакции ты ждала?

   Роман кладет себе на пах подушку, а я улыбаюсь: так глупо.

   — Извините. Конечно. Не думала, что так. Вам больно?

   — Больно. Завою уже скоро.

   Рычит и пододвигает к себе ближе. Приглушает свет, и вроде как мы ложимся спать, вот только не знаю, каким образом, но спустя пару минут я оказываюсь обнаженной перед Романом.

   Он ловко стягивает с меня трусики и ночнушку, а после подминает меня под себя и набрасывается на мои губы.

   Целует в шею, ключицы, обхватывает сосок губами, тогда как я, немного одурманенная вином, расслабляюсь, шире развожу ноги.

   — Роман, не надо, – пытаюсь что-то говорить жестами, но пальцы плохо слушаются. Боже, я опьянела. Но не от вина. От собственного мужа, который лег на меня, и я чувствую бедром его эрегированный член. Я хочу. И в то же время волнуюсь, как девственница.

   — Не смущайся. Все нормально, Илана.

   — Я боюсь. Не надо! Я… я не взяла кисточку с собой! И вы обещали одежду не снимать!

   — Не бойся, птичка. Я тебе и без кисточки сделаю хорошо. Даже в одежде, – порочно шепчет мне на ухо, а после шире разводит мои бедра и накрывает ладонью мою разгоряченную промежность.

   Роман пользуется тем, что я расслабилась, и ныряет двумя пальцами внутрь, заставляя меня выгнуть спину от этого сладкого ощущения наполненности. Кажется, мой муж прекрасно знает, как мне хорошо, и делает, делает, делает это пальцами…

   Я хочу этого. Поплыла совершенно, спустила тормоза.

   Прим. автора: “lupus amat te” лат. – «Волк любит тебя».

ГЛАВА 13

Он ненасытный, дикий и очень голодный. Роман целует меня, мнет груди, окутывает просто этой лаской, и я расставляю шире ноги, когда мужчина с легкостью проскальзывает пальцами внутрь.

   — О боже!

   — Чш… не сжимайся. Расслабься, Илана. Чувствуй.

   Роман толкается в меня, так глубоко, ритмично, умело, второй рукой нажимая на низ живота, и это так приятно, порочно и открыто на пределе.

   Чувствую себя самкой, попавшей в плен к самцу. Или подчинюсь, или он сожрет меня, и я подчиняюсь. С радостью, забыв о стыде и морали.

   — Какая ты мокрая! Ты течешь, Илана, для меня. Пиздец, девочка! Я тебя никуда не выпущу до утра.

   Совсем немного одурманена, чуть-чуть пьяна и влюблена заново в собственного мужа. В Романа нельзя не влюбиться, потому что он идеален и он мой. Пусть делает со мной что хочет, сегодня можно, можно так даже каждую ночь.

   — Ай-ай-ай!

   Роман делает это со мной рукой, вводя два пальца в промежность и большим растирая клитор. Я стону, мечусь по постели, как птичка, а Волк придавил к кровати и не отпускает. Набросился зверем на мою грудь, покусывает то один, то другой мой сосок, сосет его, пока остервенело трахает меня пальцами. Именно трахает, потому что иначе это безумие назвать просто нельзя.

   — А-а-ай!

   — Да, давай, кончай для меня, птичка!

   И я кончаю. Бессовестно и очень сильно, до вспышек в голове, до онемевших ладоней, пока Роман держит меня, точно добычу, не давая дернуться, крепко зафиксировав собой.

   — Вы просто дьявол!

   — Я рад, что тебе понравилось.

   — Это было слишком.

   — Нет, девочка. Это капля в море от того, ЧТО я могу делать с тобой, но для этого мне надо быть БЕЗ одежды.

   Кивает вниз, и я вижу его эрекцию. Стыдно, щеки заливает румянцем.

   — Я не готова.

   Роман ничего не отвечает на это. Он уходит в душ и возвращается только спустя пятнадцать минут. Так же в одежде ложится на постель и привлекает меня к себе.

   — Спи, Илана. Не бойся ничего. Я тебя не трону без твоего желания.

   Но мы не спим. Нам что-то не спится совсем в эту ночь. Нас магнитом тянет друг к другу, и вот вскоре мы уже снова целуемся, ласкаем друг друга и доводим ласками до исступления.

***

— Еще не время. Давайте подождем.

   — Детка, я скоро сдохну ждать. Расслабься.

   Закатываю глаза, когда Роман целует меня в шею, грудь, живот, а после устраивается между моих широко разведенных бедер.

   — Умоляю, нет! Роман, прошу, не смейте!

   — Не трясись, я сделаю приятно. Обещаю, птичка.

   — Я уже получила оргазм!

   — И что? Ночь длинная. Ты со мной по пять раз кончала.

   Ласки Романа очень умелые, и нет, я не настолько пьяна, чтобы не понимать, что происходит. В эту ночь я просто сдаюсь.

   Позволяю мужу трогать себя, доводить до безумия руками, губами, языком… Тело стало горячим и податливым, живот дрожит, соски превратились в тугие бутоны, грудь стала очень чувствительной и тяжелой.

   Если это пытка, то самая сладкая из всех, потому что Роман мучает меня до глубокой ночи, хотя я, конечно же, лукавлю. Никто меня не мучает, муж доводит меня до оргазмов. Снова, снова и снова. Умело, легко, тягуче приятно.

   Под конец я уже плачу, я просто не могу, и мне кажется, что еще немного и я рассыплюсь под ним… кайф в чистом виде, и что интересно: Роман так и не снял одежду с себя. Он не разделся, потому что я попросила его об этом.

   — Боже…

   Закрываю лицо руками. Горю от стыда. Роман даже рубашку не расстегнул, а я перед ним совсем голая, почти утратившая стыд и рассудок. И как он смотрит на меня сейчас. Довольно, порочно, победоносно даже, чертов змей-искуситель.

   — Илана, тебе нечего стесняться. Я твой муж.

   Роман мягко убирает руки с моего лица, и я встречаюсь взглядом с потемневшими серыми глазами. В свете луны Роман еще более хищный, и кажется, словно он адски сдерживается, чтобы не наброситься зверем на меня.

   — Мы часто таким занимались?

   — Да. Ты была ненасытной кошечкой в постели.

   — Роман, ну нет! Я не могла.

   — Могла, еще как. Я же помню. Ты поначалу была неопытна, но постепенно мы решили эту проблему. Я тебя всему научил. Ты была искусной любовницей, Илана.

   — А у нас были какие-то табу? Что мы себе не позволяли делать в постели?

   — У нас не было никаких табу, девочка, и сейчас я тоже не хочу, чтобы они были. Я твой муж, ты моя жена, все нормально. Мы можем делать друг с другом что угодно, я могу делать с тобой, что хочу… В супружеской спальне нет места стыду.

   Накрывает большой ладонью мое бедро, слегка отводя его в сторону, дует на мою разгоряченную промежность и усмехается. Дьявол. Все-то он знает, ну-ну.

   Смелею тоже и шагаю пальчиками по его ноге. Выше, еще немного через брюки по бедру к паху. Смотрю на реакцию. Роман аж дрожит. Глаза закрыл, сцепил челюсти.

   — Не дразни меня.

   — Вам больно?

   — Адски. Если начала — иди до конца либо ложись спать. Я не железный, девочка.

   Накрывает мою ладонь своей, слегка сжимает пальцы, а я теряюсь. И хочу, и опасаюсь одновременно сделать этот шаг.

   — Мне страшно, Роман.

   — Чего именно ты боишься?

   — Неизвестности. Боли.

   — Ты так и будешь бояться, пока не попробуешь. Я твой муж. Нечего тут бояться.

   Делаю тяжелый выдох.

   — Я не знаю… Не знаю, — сглатываю, как раз в этот момент Роман ладонь мою берет и накрывает ею свой пах. Я чувствую его член. Большой, каменный просто, и внизу живота сразу же тянет. Я хочу. Не только его пальцы. Я хочу мужа по-настоящему. — Хорошо. Давайте попробуем.

   — Давай. И не зови меня на “вы”. Я это улавливаю.

   Киваю и дрожу, как в первый раз. Он ведь был у меня – этот самый первый раз? Наверное, было много цветов, свечей и романтики. Кажется, мой муж очень нежный, уверена, у нас все было красиво изначально.

   Роман расстегивает рубашку и ремень. Когда он остается без одежды, то подминает меня под себя. Легко, быстро, умело.

   Роман тяжелый, крупный, очень красивый, сильный. У него спортивное подтянутое тело, и пахнет от мужчины так, что я, как пчелка на мед, тянусь к нему. Хочу его целовать, даже укусить хочется.

   Почему-то дрожу вся как осиновый лист, теряюсь, не знаю, как себя вести. Я же его совсем не помню, как это будет вообще? Я вроде бы согласилась, а теперь что-то не уверена. Не знаю, все как-то быстро.

   — Иди ко мне, птичка.

   Роман очень нежен со мной, такой внимательный и добрый, ласковый, что я немного расслабляюсь и тоже хочу сделать ему приятно.

   Тянусь ладонями к его паху, обхватываю пальцами каменный член. Большой… ох, очень даже.

   — Тебе нравится так?

   — Еще как.

   Как-то нервно усмехается, а после направляет мою руку, показывает простое движение вверх-вниз.

   — Илана, а тебе самой нравится?

   Прислушиваюсь к себе. О да, я уже вся мокрая и заведенная просто до предела. Хочу познать собственного мужа. По-всякому и везде.

   — Очень! Роман, сделай так, как я любила. Хочу вспомнить.

   — Не думаю, что ты готова.

   — Готова. Я хочу.

   — Ладно. Спускайся с кровати и становись на колени. Без простыни!

   Это похоже на игру, но мне нравится. Делаю, как Роман говорит, встаю на колени, он поднимается и близко подходит ко мне.

   — Красивая. Какая же ты красивая! Открой ротик.

   Гладит меня по голове, а после обхватывает член большой рукой и легонько ударяет головкой по моим губам. Слушаюсь, возбуждение вперемешку с интересом заставляют принять правила игры.

   Смотрю на мужа и, преодолевая стыд, распахиваю губы, ловя его довольный взгляд. Подчиняюсь, мы же вместе, все нормально, Роман мой муж.

   — Вспомнила?

   — Нет, но, кажется, я знаю, что делать. Не шевелись.

   Сама поражаюсь своей смелости, но я так чувствую. Осторожно беру член Романа двумя руками и языком провожу по головке.

   Он стонет, его ноздри раздуваются от напряжения. Кажется, я на верном пути, а после я даже в кураж вхожу. Мне нравится видеть, как мои ласки действуют на мужа. Роман тяжело дышит, нежно гладит меня по голове, пока я стараюсь сделать ему приятно.

   — Илана, ты супер, – одобряет, подбадривает, и я стараюсь еще больше, а после Роман рычит и в какой-то момент с силой обхватывает мою голову, буквально насаживая на свой член. Пара толчков, больно, воздуха совсем нет, я впиваюсь ему ногтями в бедра и пугаюсь, а после муж быстро вытаскивает член из моего горла и обильно кончает мне на грудь.

   Я обескуражена, немного шокирована, испугана. Не думала, что это так… начиналось все нежно, а закончилось страстно, даже жестко.

   На лице у Романа ни одной эмоции, кроме разве что сожаления, какой-то боли. Бледный весь стал, словно сам от себя не ожидал такого.

   — Прости, птичка. Я, похоже, перевозбудился. Больно сделал?

   — Нет. Все нормально, – отвечаю жестами, но теперь уже не так уверенно. Мне почему-то кажется, что вот этот Роман, который остервенело брал меня в рот только что, более настоящий, чем тот, который пытается быть нежным.

ГЛАВА 14

Я сплю в эту ночь с мужем. Роман меня обнимает, и так хорошо рядом с ним, тепло, уютно, вот только у меня ощущение, словно я иду по лесу. Здесь так тихо и красиво, прохладно, свежо.

   Кажется, мы гуляем… да, точно. Вокруг высокие деревья, под ногами мох, а сзади муж, точнее… нет. Дикий зверь, черный волк с блестящими глазами. Он подходит ко мне, трется носом об мою руку, а после рычит на меня, лает.

   В тот же момент мне снится мужчина. Я не вижу его лица, просто знаю, что его тоже зовут Волк. Он привязывает меня к кровати, стаскивает с меня трусики, обнажает грудь. Мужчина рычит, кусает меня за соски, а после разводит мои бедра в стороны и входит одним толчком. Жестко, сильно, на пределе, и мне…мне нравится.

   Я кричу, царапаю его спину ногтями, задыхаюсь от возбуждения и наполненности, а после открываю глаза и вижу перед собой оскаленную волчью морду.

   — Илана, проснись!

   Роман. Он рядом, а я распахиваю глаза и тут же залезаю ему на руки, утыкаюсь носом в шею. С силой обнимаю мужа, прижимаюсь к нему.

   — Мне страшно, мне так страшно!

   — Чш, что тебе снилось?

   По щекам катятся слезы, а после я встречаюсь с мужем взглядом. Роман все так же в одежде, уже светло, раннее утро.

   — Мне снился зверь. Он охотился за мной. Какой-то волк! Он здесь, я знаю! – говорю со слезами на глазах, на что Роман горько усмехается и заправляет мой локон волос за ухо.

   — Ну что ты как маленькая, сказок начиталась? Илана, посмотри на меня: нет здесь никакого волка. И не было. Я всех тварей прогоню. Никому тебя не дам в обиду. Не бойся только. Иди сюда.

   Роман крепко обнимает меня, тогда как я зарываюсь в его объятия и прикрываю глаза. Дико колотится сердце, и я совру, если скажу, что только от страха.

   Нет, в этом видении было еще кое-что. Я вся дрожала, ныл живот, и я… я дико возбудилась от этого мужчины по имени Волк, и мне стыдно было признаться в этом мужу.

***

Сегодня утром Роман куда-то спешит, а я собираюсь подняться на террасу, чтобы порисовать. Погода прекрасная, да и хочется просто отвлечься от неприятных снов.

   По пути на кухню слышу какие-то звуки. То ли крики, то ли мычание, словно… словно здесь еще кто-то есть. Звуки доносятся из подвала. Почему-то я точно знаю, куда ведет вон та серая дверь.

   — Илана? – меня отвлекает Роман, нежно привлекает к себе. Даже не заметила, когда он подошел сзади. Выследил меня, как добычу.

   — Что случилось, ты заблудилась?

   — Нет, мне кажется, кто-то кричал. В доме еще кто-то есть?

   — Здесь нет никого, кроме нас. Даже Валентина взяла выходной. Тебе показалось. Идем.

   Роман берет меня за руку, я отвечаю взаимностью. Мы завтракаем вместе, все красиво сервировано на двоих, вот только у меня ощущение, что мы на сцене и это все просто постановочное выступление. Какой-то идеальный спектакль, который здесь все отыгрывают специально для меня. Дурацкие мысли, знаю, но я так чувствую.

   — О чем ты думаешь?

   — Не знаю, обо всем. Роман, мы правда так жили?

   — Как так?

   Он напрягается, я улавливаю это раздражение буквально на секунду, после чего муж его прячет, снова становясь спокойным и расслабленным.

   — Вот так. Мне все кажется слишком идеальным. Искусственным! В семьях так не бывает.

   — Ну хочешь — поскандалим. Можешь побить посуду. Я вечером новую привезу.

   Усмехаюсь, Роман салютует мне апельсиновым соком, я делаю то же самое.

   — Я просто пытаюсь вспомнить. Не смешно, вообще-то. Эй, ну-ка, не смейся надо мной!

   — А никто и не смеется. Мы очень любили друг друга. У нас все было идеально. Просто поверь.

   — И что, никогда не ссорились? С самого первого дня? – никак не унимаюсь. Я вижу, что эти вопросы мужу неприятны, но я должна знать все. — Ты можешь сказать мне все, как было. Я пойму.

   — Детка, у нас была любовь с первого взгляда. Мы не ссорились.

   — Но я этого не помню.

   — ТАК ВСПОМНИ!

   Стакан в его руке лопается, и я пугаюсь. На секунду мне показалось, что вот этот Роман более настоящий, и, кажется, я все еще не знаю своего мужа.

   У Романа по руке стекают ручейки крови, я хватаю полотенце и подбегаю к нему.

   — Извини! Позволь помочь тебе! Дай посмотреть руку!

   — Не трогай. Тут полно стекла, Илана, не лезь!

   — Прости! Я не знаю, не хотела портить утро! Я… я просто хочу разобраться.

   Роман берет мое полотенце и набрасывает его на ладонь, второй рукой убирает осколки стекла. Ему же больно, но на лице у мужа ни одной эмоции, кроме разве что какой-то адской тоски.

   — Тише, не нервничай. Это вышло случайно. Стакан хреновый. Все хорошо. Не переживай. Прости, что накричал. Прости, птичка.

   Роман делает глубокий вдох и целует меня в висок. Снова спокойно, осторожно для меня.

   — Я не злюсь. Вот и ссора вышла.

   Улыбаюсь. Мы вспылили на пустом месте. Я так мужа своего угроблю, если не буду ему доверять. Белая скатерть окрасилась каплями крови Романа, и у нас больше нет белой полосы.

   — Как ты и хотела. Стекло не трогай, Валентина придет и уберет. Завтракай спокойно, не спеши. Вечером увидимся.

   Мы миримся, Роман уезжает на работу, а я поднимаюсь на третий этаж. Готовлю масло и холст, беру палитру, кисточки и краски.

   Я не знаю, как рисовать, точнее, не помню. Все как-то смешалось, да и отец долго не звонит. Сколько еще он будет в командировке? Вроде бы он так надолго еще не уезжал.

   Я набираю темно-серый цвет, веду кисточкой по свежей грунтовке. Почему-то верю собственным рукам больше, чем самой себе. Я знаю, как делать штрихи, как смешивать цвета, работать с оттенками. Я это просто знаю, словно это прошито у меня на подкорке.

   Сначала я не понимаю этот образ, но ночной сон снова врывается в сознание, и я начинаю усиленно работать кисточкой, добавлять цвета, прорисовывать форму.

   Я уже вижу его. Это зверь. Он сидит на горе… или нет, он нападает. У него острые уши и скалящаяся пасть. Еще штрихов, еще красок. Я впадаю в нечто сродни трансу и прихожу в себя только вечером.

   Уставшая, вспотевшая и перепачканная в краске, я замираю, когда вижу готовую картину, потому что с холста на меня смотрит черный скалящийся волк. Точно такой же, какой мне снился, и я точно где-то уже видела его, вот только не помню где. Или, точнее, на ком.

   Убрав мастерскую, иду в спальню и там же нахожу очередную записку. Маленький листочек, сложенный в два раза:

   “Илана, каково тебе жить с убийцей и насильником? Или тебе это нравится в собственном муже?”

ГЛАВА 15

Перечитываю несколько раз эту записку. Вот теперь мне реально не до смеха. Что все это значит, как это вообще понимать?

   Какой еще убийца, какой насильник? Роман мой муж. Он хороший, добрый мужчина, он никому вреда не причинит, я знаю.

   — Что у тебя в руках, любимая? – вздрагиваю, когда слышу голос мужа.

   — Я не видела, как ты вернулся. Не подкрадывайся ко мне!

   — Я не подкрадываюсь. Что это? – кивает на записку, которую я протягиваю ему.

   — Это уже вторая. Что все это значит, Роман?

   Он читает, а после быстро сминает этот несчастный клочок бумаги и выкидывает прямо на пол.

   — Ничего.

   — Кто это пишет? Зачем? Нас что, хотят поссорить?

   — Я не знаю, но